Побег из Атахэйла

А конец света… Что же, если кончится свет,

то я научу тебя любить во тьме.

Аль Квотион

«Запчасть Импровизации»

Пролог

Уничтожить мир оказалось куда проще, чем можно было представить. Казалось бы, миллионы лет Земля формировалась, создавала себя, совершенствовала каждый дюйм, наполняя недра, оттачивая жизненные процессы, прихорашивая очертания. Разве могли несколько сотен лет развития человечества пустить все старания под откос всего лишь из-за жадности и злобы? Могли. Злость вообще очень разрушительна.

Бесконечная добыча ископаемых, уничтожение видов, засорение воздуха, воды и почвы, ожесточенные битвы, и как финальный аккорд – применение ядерного оружия в небывалых ранее масштабах. Земля негодовала. Пыталась донести своё недовольство, как умела. Череда землетрясений по всему миру, извержение большей части всех действующих вулканов. Океанские побережья были смыты цунами и засыпаны мусором, который вода вернула людям. Но люди были слишком слепы. Слишком самоуверенны. Немногие видели в этом предостережение.

Всё начиналось с малого, но развивалось очень стремительно. Раньше о подобном писали лишь в фантастических книгах, которые читали ради забавы. Над теми, кто посвящал свою жизнь подготовке к концу света, смеялись, крутили пальцем у виска. Никто не мог представить, что нечто подобное может произойти на самом деле, ещё и так скоро. Но люди вообще мало думают о глобальных последствиях.

Сначала почти на всех деревьях в мире во время цветения вместо привычных цветов или шишек выросли странные серёжки, скорее напоминавшие ярко-красных гусениц. Никаких семян в них не было. Зато они с чудовищной силой и скоростью вытягивали из растений жизненные силы. Чем больше чахло дерево, тем больше набухали эти «гусеницы». В какой-то момент они лопались, заливая почву вокруг бурой жижей, выжигающей траву и отравляющей животных. Учёные ломали головы, но каждый упущенный день уничтожал флору и фауну целых регионов.

Затем Земля сделала то, о чём писали в религиозных книгах. Она решила смыть водой весь позор и грязь, что развели на её теле. Есть и научное объяснение случившемуся. Сейсмические сдвиги, ядерное оружие и глобальное потепление привели к стремительному таянию ледников и выходу подземных вод на поверхность. Государства гибли в пучине вод одно за другим.

Уцелели немногие. Самые мелкие литосферные плиты ушли под воду полностью. Даже высота над уровнем моря не значила, что району гарантирована безопасность, хотя бы частичная. Наиболее высокие и плотные горные хребты смогли стать неким подобием забора, не пропустившего воду полностью.

Развитые и не очень страны оказались погребены под беспощадной толщей воды. На поверхности осталась малая часть суши в виде разбросанных по земному шару островов. Где-то это были ранее необитаемые территории, где-то сельскохозяйственные засеянные поля, кое-где сохранились целые куски городов. Были же и голые камни, которым, впрочем, тоже со временем нашли применение.

Пока одни люди в растерянности радовались тому, что чудом сумели выжить и найти безопасное место, другие, те, кто привык держать власть в своих руках, быстро ориентировались в новых обстоятельствах.

Новое Правительство, назвавшее себя и все острова, которые смогло обнаружить вблизи, Атахэйлом, понимало, что в обломках мегаполиса ему не прокормить себя, а кто-то сидит среди пышущих полей и цветущих садов, не тронутых заразой и не смытых водой. Деньги всего мира перестали иметь значение и превратились в грязные бумажки и ничего не значащие цифры. Вариант с равноценным обменом на пропитание сразу был отметён. Пусть этот остров был самым большим, на нём сохранилось многое из рухнувшего мира, но предложить другим ему было совершенно нечего. Оставалось одно – угрожать и запугивать. Брать силой. Большой остров присвоил себе статус столицы и название Шаковин. Армия нового государства сформировалась быстро и готова была на все, лишь бы остаться в тепле и сытости.

Со всех островов собрали катера, лодки, яхты – словом, всё, на чем жители могли бы покинуть свои новые дома. Их лишили возможности общения с другими островами. Под предлогом защиты от бандитов каждый остров быстро обнесли высоким забором, по которому пустили электрический ток. Тут пригодились уцелевшие солнечные батареи.

Конечно, где-то были и другие острова. Но Атахэйлу пришлось бы потратить на их поиски слишком много ресурсов, которые и так были в дефиците. Людей заверили, что группа островов, создавших новое государство – единственная, где сохранилась жизнь.

Малые острова должны были платить за свою безопасность и недостающие ресурсы. Отдавать охранникам, прибывающим с Шаковина, долю того, что производили, выращивали или добывали. Многие понимали, что такой «обмен» не вполне честен. Но несогласных быстро заставляли замолчать. Тем, кто оставался, пришлось понять, что улучшить условия жизни не получится, а ухудшить их точно никто не желал.

С годами люди привыкли к новому укладу, стали обживать свои новые дома, организовывать быт, создавать уют. Налаживали отношения с охраной. Так начался Новый мир. Новый мир, в котором стало меньше людей, меньше земли и гораздо больше оград.

Глава 1

– Эйли! Охрана приехала!

– Что? Они же были три дня назад! – я раздраженно выругалась, стараясь оттереть въедливое апельсиновое масло с рук.

Десятилетний Йен пожал плечами и схватил цитрусовую дольку из ящика с отобранными для Хозяев.

– Ладно. Я разберусь. А ты тут не слишком увлекайся. Если нам не хватит до контрольного веса, отдам в придачу к апельсинам тебя.

Мальчишка звонко расхохотался. Я схватила его на руки, пощекотала, поставила на землю и дала шутливого пинка под зад в сторону школы.

Остальные смотрели на меня с вопросом, скрывая страх. Но он висел в воздухе. Запах страха был способен перебить даже мощные цитрусовые эфиры.

– Не волнуйтесь. Продолжайте работать.

Почему-то меня дико разозлило то, что охрана приехала не по графику. Я, конечно, хорошо понимала, что мы не в положении тех, кто может возмущаться. Но и с таким отношением я мириться не собиралась.

Катер охраны уже пристраивался к причалу, по которому я злобно вышагивала, решительно настроенная задать хорошую взбучку прибывшим.

– Кейн, старый ты черт. Какого хрена вы так рано приперлись! Можешь даже не пристраивать свой зад, забирай этих мутантов, и плывите обратно к себе логово! – со смесью гнева и шутки заорала я, перекрикивая шум двигателя.

Однако, когда на носу катера появился командир отряда, я резко заткнулась. Это был не Кейн. И хоть шлем скрывал лицо, рост и фигура выдавали кого-то гораздо выше, моложе. И, судя по позе, гораздо агрессивнее.

Высокий командир был скорее худощавым в сравнении с мощными солдатами, что подчинялись ему. Однако под черной формой отчетливо просматривались жилистые гибкие мышцы. Если остальные напоминали быков, которых я видела в старых книгах, то этот – скорее змею.

Командир резким движением снял шлем, и в меня вонзился острый ледяной взгляд. Обладай он физической силой, меня разрубило бы на мелкие кусочки. Я чуть присела от страха, изо всех сил стараясь не показывать, что напугана. В горле резко пересохло, я с трудом сглотнула. Прижалась спиной к стене деревянной будки, в которой хранились веревки и ящики на случай, если при погрузке что-то срочно понадобится.

Несмотря на то, что катер ещё не плотно пристал, командир отряда спрыгнул на причал и подошел ко мне так близко, что его дыхание обжигало лицо.

– Ты кто такая, сучка? – процедил он сквозь зубы.

– Эйли, – тоже сквозь зубы ответила я.

– В глаза смотри, дрянь.

С нечеловеческим усилием я подняла взгляд. Его серые глаза уничтожали меня, но я всё же смогла выдержать.

У командира были высокие скулы, тонкие губы, высокий лоб, темные, с рыжим отливом, коротко стриженые волосы. От него пахло ненавистью и презрением.

– Эйли, значит? То есть, именно ты ответственна за всё, что здесь происходит?

– Да.

– Расскажи мне, – прошипел он, – кто позволил тебе так разговаривать с представителями власти? Как тебе понравится, если я позволю этим «мутантам» наказать тебя за подобные слова? Это Кейн так тебя избаловал?

– Это шутка.

– Ах, шутка. – Он усмехнулся, отчего моё сердце пропустило удар. Рука в перчатке без пальцев сильно сжала мое горло. – Ещё раз позволишь себе такой тон и такие слова, я лично отвезу тебя за ограждение и сброшу в воду, поняла? Ты ведь знаешь, что с тобой будет, если я это сделаю?

– Да, – сдавленно прохрипела я.

– Расскажи?

Я бросила взгляд на высокие столбы, соединенные крупной сеткой, что тянулись в ста ярдах от берега по периметру всего острова. Крупные ячейки тонкого металлического провода позволяли проплывать сквозь них рыбам и даже мелким черепашкам. А вот любое живое существо чуть крупнее человеческого младенца, даже просто приблизившись, активировало датчики, которые заставляли провод стягиваться в безвыходную ловушку и наносить смертельный удар электричеством. Это защищало нас от крупных морских хищников и возможных набегов бандитов. И в то же время держало на острове в заложниках.

– Меня убьёт током.

– Ты ведь этого не хочешь?

– Нет.

– Молодец.

Негодяй разжал руку, и я, хватая воздух ртом и закашливаясь, поняла, что всё это время стояла на цыпочках. Командир дал мне отдышаться и, поправляя перчатки, небрежно приказал:

– А теперь извинись перед джентльменами.

– Что?

– Что слышала.

С полминуты мы смотрели друг другу в глаза. Я думала о том, как здорово было бы выхватить этот огромный нож, что висел в креплении у него на ноге, и вонзить прямо в один из этих мерзких глаз. И, готова поспорить, он думал о том же самом.

Продолжая сражение взглядами, я бросила в сторону катера:

– Извините, парни. Вы же знаете, что я любя.

Командир стиснул зубы так, что под скулами напряглись желваки. Он одарил отряд взглядом, обещавшим суровую расправу за то, что островитяне позволяют себе такие вольности. Затем подошел ко мне и неуловимым движением ударил под дых, выбив весь воздух из легких. Я согнулась пополам и рухнула на колени. А командир, наслаждаясь своим и моим положением, с ядовитой лаской произнес:

– Что ж, теперь, когда мы познакомились поближе, представлюсь официально. Я Солд. Новый командир охранного отряда, контролирующего этот остров. Кейн отправился на пенсию. Поэтому, Эйли, привыкай, что теперь всё будет иначе. Чем быстрее ты это поймёшь и донесёшь до своих людей, тем плодотворнее будет наше сотрудничество.

Я медленно встала.

– Действительно, всё будет иначе. Знаешь, как я это поняла?

– Удиви меня, – с издёвкой процедил он.

– Когда Кейн впервые появился здесь, он начал со слов. А ты – с рукоприкладства. Его мы всегда слушались и уважали, потому что он относился к нам с уважением. А тебя будем ненавидеть.

– О, нет! Вы не будете меня уважать? – Он злобно рассмеялся и крикнул отряду, – слышали, парни? Эти люди не будут меня уважать! Черт, как обидно!

Однако никто на катере не поддержал его смех. Этот новый командир не нравился не только мне.

– Плевать я хотел на твоё уважение, ясно? Ты будешь слушаться меня, потому что будешь знать, что за непослушанием последует наказание.

– Страх? Люди не должны бояться.

– Я буду решать, что вы должны делать, а чего не должны.

– Когда люди боятся, – упрямо продолжила я, – они могут совершать ошибки и поступать необдуманно и непредсказуемо.

– Значит, бойтесь ошибиться. Я с вами нянчиться не собираюсь. И трепаться тоже. Мне нужно ознакомиться с территорией. Покажи мне здесь всё. – Он обратился к солдатам, – двое, за мной.

– Охрана обычно не ходит по острову. Это пугает остальных.

На это мое замечание Солд отреагировал абсолютным игнором. Я вспомнила слова отца и медленно выдохнула. Да, с Кейном было куда проще. Однако теперь предстояло выстраивать отношения с новым начальником по-новому. Я должна была найти подход к нему и добиться более или менее благосклонного расположения. От этого зависело, будут ли островитяне получать всё необходимое.

– Нам туда.

Солд цепким взглядом осматривал остров. Казалось, он видит даже то, что скрыто за деревьями или стенками палаток.

Мы приблизились к поселению. На окраине располагалась кухня. Большой круглый стол с основанием из бамбуковых стволов и столешницей из досок. Рядом стоял столб с календарём. Ряд деревянных дощечек с аккуратно нарисованными цифрами и названиями месяцев и дней недели. Я меняла их каждое утро.

В центре круглого стола горел очаг и хлопотали кухарки. Они вставали раньше всех, готовили завтрак и обед для тех, кто отправлялся на дальние поля. Мыли посуду, принимались за обед для остальных, а затем и за ужин. Сейчас они окаменели от страха, увидев охрану. Адна и Эйо просто стояли среди кухни, опустив глаза, пока Солд разглядывал их с наглым любопытством.

– Кто приносит им продукты?

– Несколько человек собирают ягоды и фрукты, ухаживают за нашими посадками. Совсем немного выращиваем для себя. Ещё трое рыбачат с самого утра на другой стороне острова. Вон там, – я показала на невысокий кривой амбар, стоявший в стороне, – у нас есть пара коз и куры. От них получаем молоко и яйца.

– А охота? Здесь есть кто-то, кого можно съесть?

– Мясо у нас редко. В лесу водятся кабаны, но их немного. Мы можем позволить себе парочку по осени, когда выводки подрастут.

– А едите где?

– На пляже, чуть восточнее пирса. Там несколько площадок, где мы вечерами разводим костры.

– Идём дальше.

Совсем недавно, благодаря Кейну мы начали заменять крошечные палатки, которыми в старом мире пользовались во время походов, на бунгало. Для этого нам привозили различные стройматериалы и крепёжные изделия. Готова была лишь половина. Чтобы закончить, нужны были ещё материалы.

– Тут мы живём. – Я рассказала про перестройку жилищ. – На следующей неделе нам обещали поставку для строительства.

– «Обещали», – фыркнул командир. – Как распределяете, кто живёт в палатках, а кто – в бунгало?

– Первым делом обновили дома для семей с детьми. Их у нас мало, но всё же есть. И для стариков. В последние два года ночи стали прохладнее. Климат меняется.

– Как это повлияет на урожай?

Мы ходили из одного дома в другой, командир осматривал спальные места из пальмового настила, лоскутные одеяла, набитые овечьей шерстью, детские игрушки, вырезанные из старых поваленных деревьев. Он заглядывал на полки с глиняной посудой и в нехитрые плетёные шкафчики с аккуратно сложенными немногочисленными вещами.

– Сложно сказать. Пока проблем не было.

– Вы ведь понимаете, что если остров перестанет приносить плоды, то вам конец? Вы живете тут роскошной жизнью только потому, что вам крупно повезло оказаться на одной из немногих плодородных земель.

– Понимаем. Мы прекрасно это понимаем. И благодарны за это. Мы бережём остров. И усердно работаем.

Солд снова подошёл ближе. Глянул на меня как-то иначе. Не то с любопытством, не то с одобрением. В бунгало не было окна, вход занавешивало покрывало. Свет слабо пробивался меж бамбуковых стеблей, тонкими полосами падая на наши лица. Один такой луч подсвечивал глаза командира, усиливая впечатление вездесущего и всевидящего взгляда.

– Я слышал о твоём отце. Говорят, он лучше всех разбирается в фермерстве и садоводстве.

– Ему будет приятно это услышать. Он действительно знает почти всё. И учит остальных.

– Где он?

– На виноградниках.

– Пусть придёт, хочу с ним познакомиться.

– Это займет много времени. Оттуда пешком добираться несколько часов. А машина здесь. Мы можем сами поехать. Я показала бы апельсиновые рощи, арахис, пастбище и, наконец, виноградник.

Углы рта мужчины чуть дрогнули в порыве растянуться в улыбке. Но он лишь приподнял брови.

– Поехали. С поселением – всё? Что на старом заводе?

Мы вышли на улицу.

– Там склады. И школа.

– Школа? – лицо Солда вытянулось от изумления.

– Учим детей писать и читать. Отцу привозили книги, которые могут пригодиться в работе. О садоводстве, о выращивании фруктов и всё такое. Дети ведь должны быть готовы сменить нас и принять заботу об урожае на себя. Основам дела они тоже обучаются. – Я спешно добавила, – школа действует давно, ещё я в ней училась. Отец получал разрешение у охраны.

Повисла пауза. Мы стояли молча, гипнотизируя друг друга. Эти его гляделки меня напрягали. Чего таращиться так без конца?

– Что ж. Посмотрим.

– На что? На школу?

– Да. Вам ведь нечего скрывать. Я не видел школы на других островах, кроме столицы, разумеется.

Я пожала плечами и повела командира в сторону полуразрушенной фабрики. Стены сохранились лишь частично. Уцелевшие помещения были прохладными и играли роль складов для собранного урожая. Комната, у которой было лишь две стены, а остальные две заменял лес, служила учебной.

Я знала, что Имани, учительница, иногда читала детям стихи или рассказывала сказки старого мира, что, конечно же, не очень приветствовалось. Но, подходя ближе, мы отчётливо услышали, как дети повторяют алфавит. Солд вошёл и оказался за спинами учеников. Имани уставилась на него в ужасе, а дети обернулись и стали зачарованно разглядывать командира. Я пробежалась взглядом по лицам и увидела Йена, который довольно улыбался и даже подмигнул мне. Мелкий пройдоха успел предупредить о прибытии охраны. Молодец.

– Дети, встаньте и поприветствуйте охрану, – с трудом выдавила Имани.

Ученики послушно поднялись со скамеек, сколоченных из остатков мебели фабрики, и нескладно принялись здороваться и желать Новому миру и Атахэйлу процветания.

Солд пронзил каждого ребёнка пытливым изучающим взглядом, задержавшись на секунду на Йене, затем одобрительно кивнул и, развернувшись, ушёл.

Имани выдохнула так шумно, будто всё это время вовсе не дышала.

– Всё хорошо, – произнесла я одними губами. – Продолжайте учиться.

Мы обошли фабрику и остановились у навеса, под которым стоял автомобиль-внедорожник без крыши и дверей, зато с прицепом. Топливо нам привозили раз в месяц, и мы старались использовать его экономно. Однако остров всё же был достаточно длинным, чтобы ходить пешком на ту сторону, где размещались виноградники. Если топливо заканчивалось раньше, то работники плантации оставались ночевать среди лозы по несколько дней.

– Много топлива расходуете?

– Кейн говорил, что мало. Нам не с чем сравнивать. Мы стараемся экономить. Раньше у нас были лошади. Но одна сломала ногу, когда испугалась змеи, а другая заболела. С тех пор только машина.

Я села за руль, Солд – рядом. Он отправил охрану на катер, отчего мне стало не по себе. С ребятами я общалась не очень много, но поверхностно была знакома, с ними никогда не возникало проблем. А теперь я оставалась один на один с этим гадом.

– Будет трясти, – предупредила я.

Наш остров был длинным и узким. Песчаный пляж был лишь с одной стороны. Другие края обрывались крутыми скалами или рифами. Дорога пронизывала остров посередине и соединяла важные для нас территории.

Спустя полчаса езды показались апельсиновые деревья, пестрящие спелыми плодами.

– Остановимся? Или просто проедем насквозь?

– Поезжай медленнее.

Я кивнула и сбросила скорость. Папа говорил, что вожу я неважно, но, в отличие от безбашенного Карлоса, ни разу не врезалась в дерево.

– Как часто собираете урожай?

– Почти каждые два месяца. В сравнении с прежними временами, это очень часто. Раньше апельсины плодоносили не больше пары раз в год. Мы постоянно следим за состоянием листвы, корней, почвы. Удобряем раз в полгода, потому что деревья высасывают много полезных веществ. Обрабатываем от паразитов, откуда они берутся, непонятно. Урожай нужно собирать почти сразу, как кожура станет зелёной. Они очень быстро переспевают и начинают бродить прямо на деревьях. Благодаря спиртам и эфирам в кожуре можно делать алкоголь, и вашим даже нравится. Но мы всё же стараемся собирать плоды свежими. В этот раз чуть не успели, подпортились бока. В таком случае мы их чистим и срезаем плохую часть, а свежее отправляем. Или делаем сок, если есть тара. Сок ваши тоже любят.

Я глянула на Солда и замолчала. Он прикрыл глаза и чуть приподнял блестящее от пота лицо навстречу освежающему ветру. Воздух полнился сладким ароматом спелых фруктов, впитавших сочное солнце и теплую заботу. В тени рощи было даже чуть прохладно. Недаром люди любили работать здесь. Даже мне, в коротких джинсовых шортах и майке было жарко на солнце. Что говорить об охране, упакованной в плотную чёрную ткань. Кейн часто жаловался, что в форме они буквально зажариваются живьём.

– Продолжай, я слушаю, – чуть лениво сказал командир, не открывая глаз.

– Думала, ты спишь.

– Я на службе. – Это всё объясняло. Такая заноза в заднице не могла спать на службе. – Ну и жара у вас здесь.

– А у вас – нет?

Мой вопрос остался без ответа.

Рабочие отрывались от своих дел, чтобы посмотреть, кто и зачем в это время пользуется машиной. Их недоумение быстро сменялось испугом. Они смотрели нам вслед, я ощущала, как росло количество вопросов, на которые предстояло ответить вечером.

Я понимала, почему они боялись. Хоть Кейн был к нам добр, но всё же мы по сути были рабами, а его работой было следить за тем, чтобы мы слушались и не ленились. Я знала Кейна с детства. И я знала, что он умел быть строгим даже тогда, когда это ему не нравилось. Он умел наказывать за проступки. Он не готов был рисковать своей шкурой ради наших. И его сложно было судить.

Само по себе новое лицо, особенно в центре острова означало перемены. Мы долгие годы жили здесь по установленному графику, чёткому режиму, а самыми грандиозными переменами для нас были бамбуковые бунгало вместо палаток. Сказать честно, что-то новое нас пугало. Особенно, если говорить о Солде. Он был жесток и явно любил пользоваться своей властью. Это не красило его, но ему было на это плевать. Он наслаждался эффектом, производимым на островитян. Поэтому было сложно представить, что наша жизнь изменится к лучшему с его появлением. Было бы большой удачей, если бы всё хотя бы просто осталось на своих местах.

Апельсиновые рощи остались позади вместе с приятной тенью. Показались пастбища с сочной зелёной травой, залитые солнцем.

– Вон отара, – показала я Солду, который в течение последних десяти минут не переставал таращиться на меня. – Около пятисот голов. Травка им на пользу, к счастью, тоже возобновляется очень быстро. Когда приходит время, состригаем шерсть, вычёсываем и отправляем на Большой остров. Нам разрешено немного оставлять для себя.

– Мясо?

– Как правило, забиваем старых. Или раненых. Бараны иногда дерутся за первенство. Бывает, что кому-нибудь проламывают череп. Чтобы не пропал, съедаем его.

– Дикари.

Солд сказал это с удовольствием. Будто слово нравилось ему на вкус. И посмотрел на меня так, будто готов был наброситься и сожрать.

Я благоразумно промолчала, хотя так и подмывало огрызнуться. Однако моё молчание не устроило его.

– А чем именно занимаешься ты?

– Всем понемногу. Распределяю работы. В течение дня помогаю там, где важнее. Вчера собирала апельсины. Сегодня чистила их.

– Почему ты с такой внешностью пашешь на полях?

– А у меня что, есть выбор?

– Вообще-то есть. – Он улыбнулся самой гадкой из всех улыбок, что мне доводилось видеть.

Я ощетинилась и прорычала, сдерживаясь изо всех сил:

– Я не шлюха, ясно!

Солд продолжал скалиться.

– Какие мы нежные. Могла бы получать и удовольствие, и что-то полезное как плату. Я знаю, у вас здесь есть те, кто этим не брезгует.

– Есть. Лия и Эджайда. И мы их за это не слишком любим.

– Просто завидуете.

– Думай, что хочешь.

– Я могу не просто думать. Я могу делать, что хочу.

С этими словами он по-хозяйски положил свою ладонь мне на бедро. Его прикосновение обожгло. Я не заметила, когда он успел снять перчатку.

– Не можешь. Без моего согласия не смеешь меня лапать. – Я сбросила его руку.

Солд весело расхохотался. Это было настолько искренне, что на секунду командир показался даже симпатичным. Из уголков глаз по щекам разбежались обаятельные лучи морщин, какие бывают только у добрых людей. Они не вязались с тем представлением, что успело сложиться у меня об этом человеке. Однако даже смеялся он, не разжимая зубов. И ещё был редкостным козлом.

Он замолчал, но разглядывать меня не перестал. Я почти осязаемо чувствовала его взгляд на своем лице, руках, сжимающих руль, груди, животе, бедрах. В голове всплыла картинка. Бледная рука Солда на моей тёмно-золотой ноге.

К счастью, вскоре показались виноградники. Я высматривала группу отца. Мы не виделись уже несколько дней из-за развернувшейся борьбы с паутинным клещом.

Мы ехали между рядами цветущей лозы. Крошечные соцветия заполоняли пространство густым, но легким ароматом свежести и сладости.

На тропу выскочил Карлос, размахивая руками и вопя так, будто его резали. Я резко затормозила, от неожиданности Солда швырнуло вперёд, и он с грохотом ударился о приборную доску. Я почти успела обрадоваться, что ублюдку досталось, однако Карлос продолжал вопить. Выскочив из-за руля, я бросилась к брату и попыталась успокоить его, а он вдруг разрыдался, согнувшись пополам. Мгновение спустя я поняла, что он смеётся.

– Кретин, – обреченно выдохнула я и потянула его за плечи, заставляя выпрямиться. – Сейчас не время. Подыграй мне, – шепнула я и принялась его «успокаивать».

– Эй, ты! Какого чёрта! – Солд готов был разорваться от злости.

– Не кипятись. Это Карлос. Он у нас дурачок.

– Эй! – возмутился шутник, но я незаметно ткнула его под ребро.

– Силы на троих, а мозгов совсем нет. Но он послушный.

Карлос, решив «подыграть», открыл рот и позволил струйке слюны сползти на его майку. Я мысленно закатила глаза.

– Эй, мистер, хотите виноград?

– Пошёл прочь! – брезгливо рявкнул Солд.

Карлос вздрогнул и скрылся среди лозы, исходя в «горестных рыданиях».

– Долго ещё?

– Почти на месте.

Проехав ещё с полмили, мы наконец увидели группу отца. Улыбка на моём лице расцвела сама. Папа поднял голову на гул внедорожника и приложил ладонь ко лбу козырьком, чтобы разглядеть того, кто приехал.

– Эйли! – раскинув руки, он направился ко мне, но заметил пассажира. – Кто это с тобой?

Солд выбрался из машины, поправил причёску и с нарочитой небрежностью приблизился. Он не отрывал от отца изучающий взгляд, при этом выражение лица покрыл тонкий слой надменности.

– Пап. Это Солд, новый командир. Он хотел с тобой познакомиться. Солд, это Имбрас.

Папа протянул руку, и к всеобщему удивлению командир пожал её.

– Рад познакомиться. Нечасто охрана интересуется делами внутри острова.

– Слышал, это пугает людей. – Тут Солд метнул взгляд в мою сторону.

Отец добродушно хохотнул.

– Что ж, не без этого. Как добрались? Хотите воды?

Отец был вежлив, но не заискивал перед засранцем. Кейн всегда восхищался воспитанностью и манерами главного фермера. Они, будучи одного возраста, нередко подолгу болтали о Старом мире, который успели застать в детстве. Я любила слушать их разговоры. Кейна явно будет не хватать.

На Солда поведение отца произвело приятное впечатление. Он попросил рассказать подробнее о винограднике, и папа повёл его между рядами лозы.

Отец был среднего роста, с большими натруженными руками, абсолютно седыми волосами и бородой. С серыми глазами, добрыми и мудрыми, видящими людей насквозь. Мне не терпелось расспросить, что он думает о Солде.

Позади раздалось шуршание, и в мою талию вцепились две сильные руки, так хорошо знакомые по силе и ощущениям.

– Айко! – зашипела я, наслаждаясь его смехом.

– Не ожидал тебя увидеть. Самое приятное, что здесь произошло за несколько дней.

Я улыбнулась и повернулась к нему лицом. Мы с Айко выросли вместе, но я до сих пор поражалась, насколько чёрными были его глаза. Нас всегда называли женихом и невестой, и отец говорил, что после осеннего сбора урожая в этом году нас ждёт свадьба.

Айко был чудесным, но, глядя на женатые пары на острове, я сомневалась, что хочу быть его женой. Дружба с ним и поцелуи по вечерам меня вполне устраивали.

– Кто этот тип? – спросил он, дёрнув меня за прядку волос и вырвав из раздумий. – Кажется не очень хорошим парнем.

– Он урод, – выплюнула я.

– Лез к тебе?

Айко всегда ревновал меня к другим парням. Боялся, что кто-то может его обойти. И появление нового представителя пола его совсем не радовало. Я решила не рассказывать о нашем «тесном общении», потому что вспыльчивые выходки и разборки были ни к чему.

– Нет. Потом расскажу. Как у вас тут дела?

– Обработку закончили. Имбрас сказал, что вечером домой. Скучала по мне?

– Нет, – издевательски улыбнулась я и расхохоталась над вытянувшимся лицом парня.

Мы поболтали какое-то время, пока я не почувствовала на себе жёсткий взгляд.

– Мне пора возвращаться. Отвези меня на причал.

Я молча села за руль, подмигнув Айко на прощание. Он ответил очаровательной улыбкой, что не ускользнуло от внимания Солда.

– Пап, может, вас сейчас отвезти?

– У нас ещё есть дела. А командир не может больше ждать.

– Я выделю топливо, которое вы затратили на экскурсию. Машина вернётся за вами к вечеру, – сказал Солд.

Воцарилась тишина. Её нарушил отец.

– Спасибо. Приезжайте ещё.

– Поехали.

Он молчал, пока мы выезжали с виноградников. Молчал, когда проезжали пастбища. Лишь когда блеющая отара осталась далеко позади, он вдруг выпалил, будто устал сдерживаться:

– А ему можно тебя лапать?

– Чего? – не поняла я.

– Тот сопляк, с которым ты обжималась.

– Айко? Он мой жених, – гордо выдала я.

Мне хотелось утереть ему нос. Хотелось провести чёткую границу, через которую не прошли бы его двусмысленные гадкие фразочки.

– Жених! – он повторил это слово так, будто сплюнул червивый орех.

– В чём проблема?

– Заткнись и смотри на дорогу. Водишь хуже обезьяны.

Я, которая было немного смягчилась по отношению к нему, снова возненавидела.

– Тебе бы поработать над навыком общения.

Он помолчал, испепеляя меня взглядом.

– Глупая дикарка.

– Козёл.

– Тебе что, повторить урок вежливости? Промыть тебе рот от грязных ругательств? – И без перехода добавил, – ты будешь плохой женой.

– Почему?!

– Не умеешь вовремя заткнуться.

Это было правдой. Отец тоже часто это повторял. Только он не считал, что это помешает мне стать хорошей женой. Но проблема была, и я её признавала. Если я хотела что-то сказать, я это говорила. Нередко это было неуместно, обидно и, как в случае с Солдом, опасно. Но замолчать, когда это требовалось, я не умела.

– Знаю.

Он довольно ухмыльнулся.

Почему-то захотелось выложить этому неприятному типу всё, что я действительно думаю о предстоящей свадьбе, об Айко, о традициях, которые часто упоминает отец. И о самом Солде. Но в то же время оголять мысли и душу перед ним я не собиралась. Это было бы в миллион раз хуже, чем оголить тело.

За всю оставшуюся дорогу мы не проронили больше ни слова. Я подвезла его к самому пирсу, чтобы быстрее избавиться. Если бы могла, завезла бы прямо на катер и подтолкнула, только бы он смылся с острова поскорее.

Мы сидели в машине. Он отдал приказ выгрузить топливо, но сам не пошевелился. Наблюдал за тем, как два охранника стягивали с палубы несколько канистр.

– Спасибо. Это даже много. Мы столько не использовали.

– Тебе спасибо. Что всё показала.

Снова пауза. В тот первый день и во все остальные встречи, которые были после, в общении с Солдом всегда самым тяжёлым было его молчание. Даже когда он нёс чепуху, наносил оскорбления, хлестал своей злостью, было проще. Хотя бы было малейшее представление, о чём он думает. В эти периоды тишины я совершенно не могла его понять.

– Знакомство вышло не очень приятным. Со временем ты увидишь, что я не такой уж и козёл. В целом – да. Но не настолько, насколько ты думаешь, дикарка.

Я вскинула на него удивлённый взгляд, а Солд, не дожидаясь ответа, вышел из машины, властной походкой преодолел пирс, взобрался на катер. И уплыл. Я ждала, что он оглянется, но этого не случилось.

Почему-то после его убытия осталось какое-то горькое чувство на языке. Можно было бы пошутить, что я отравилась его ядом. Но я понимала, что дело в чем-то другом. В свои двадцать лет я столкнулась с таким впервые.

Сидя вечером у костра, я держала на коленях остывающий ужин и не могла выбросить Солда из мыслей. И думала я не о его грубости и тяжёлых ударах. Я думала о его глазах, смехе, о вспышке злости, так напомнившей ревность, мгновениях, когда он мог показаться даже приятным. И о его ладони на моём бедре. Несколько часов спустя я всё ещё чувствовала его короткое, наглое, оскорбляющее прикосновение. И почему-то оно волновало меня куда сильнее, чем более откровенные и дозволенные прикосновения Айко.

За ужином все обсуждали нового командира. Для начала люди обменивались впечатлениями и домыслами, а затем всё же добрались до меня.

– Эйли, ты с ним больше всех пообщалась. Что скажешь?

Я пожала плечами.

– Злобный. Властный. Жестокий. Упивается своим положением. Но пару раз он заставил меня подумать о том, что это маска.

– Защита, – подсказал отец.

– Точно, – кивнула я, ковыряясь в глиняной миске с тушёными овощами. – А ты, пап? Мне интересно услышать твоё мнение.

– У него есть манеры. И ему нравится видеть это в других. Просто он пока что неправильного мнения о нас. Вот и не знает, как именно себя вести. Хочет казаться грозным, чтобы заставить нас слушаться. Очевидно, в его представлении мы какие-то дикие животные или кто похуже.

– И он решил сам вести себя, как животное?

– Дайте ему время. Большинство из вас этого не помнит, но Кейн, когда появился здесь, тоже казался страшным. Однако, чем лучше мы узнавали его, а он – нас, тем приятнее было наше общение. Уверен, ваши дети будут относиться к Солду так же, как вы к Кейну. Главное – не провоцировать его на агрессию. Будьте самими собой.

– А мне он показался очень симпатичным, – как всегда не вовремя воткнулась Эджайда.

– Надо же, и он интересовался шлюхами, – бросила я.

– Эйли!

Отец хмурился, не желая быть свидетелем очередной нашей перепалки с Эджайдой. Мы друг друга на дух не переносили. Потому что она продавалась за удобства. Любая островитянка могла стать игрушкой Хозяев с Шаковина, острова-столицы. Стоило лишь озвучить своё желание охране. Её вносили в список, и, когда кто-то из жителей Большого острова интересовался именно ей, её забирали, с завязанными глазами увозили с острова. Иногда девушки пропадали по паре-тройке дней. Иногда и неделями. Возвращались растрёпанными, зато с полными руками даров. В оплату можно было попросить что-то для себя или для острова. Лия часто просила что-то съестное и угощала этим детей. Иногда игрушки, ткани или посуду. А Эджайда всегда просила только то, что нужно ей. Одежду, шампуни (остальные использовали мыло), у неё даже был матрас. Настоящий, не из травы. Однако меня бесило не то, что у неё было то, чего не было у других. А то, что она пачкалась о тех, кто считал нас рабами, вещью. А затем сидела рядом и говорила о том, что продавать себя – это хорошо. Она даже детям нередко хвасталась, что такие красивые украшения у неё в волосах есть лишь потому, что она дружит с могучими мужчинами с Шаковина.

– Раз интересовался шлюхами, то почему поехал кататься с тобой? Увидел в тебе склонность?

– Сейчас эту вилку я воткну тебе в глаз. Интересно, захотят ли тобой пользоваться, когда ты не будешь такой красивой?

– Ты не лучше меня только потому, что я не боюсь пользоваться возможностями. И я не виновата в том, что Айко в обмен на пользование тобой не может дать и виноградного жмыха.

Я вскочила на ноги, намереваясь вцепиться в волосы, но тут над пляжем разнесся гневный крик отца.

– Довольно! Убирайтесь обе. Остаётесь сегодня без ужина. И завтра до вечера никакой еды. Когда будете слушать свои урчащие животы, подумайте о том, что все мы тут – одна семья. И о том, что нужно с уважением относиться к выбору других.

Я сунула тарелку Имани и ушла, бурча себе под нос, но достаточно громко, чтобы меня услышали:

– С чего мне уважать шлюху?

Я ушла в лес по хорошо знакомой тропе. Она вела к холму – самой высокой точке острова. Путь был не очень близкий, но мне нужно было успокоиться. Спустя какое-то время я пыхтела, поднимаясь по бамбуковому настилу. Взобравшись, упала на спину и стала любоваться звёздами.

Папа говорил, что согласно старым поверьям, звёзды – это души умерших. А согласно науке Старого мира, это яркие светила, находящиеся так далеко, что и вообразить трудно. За миллионы, миллионы лет пути. Некоторые из них уже погибли, но их свет по-прежнему виден нам, потому что всё еще летит, преодолевая бесконечные расстояния. Я не знала, какая версия мне нравилась больше. В каком-то смысле у них было что-то общее.

Как всегда, мысли о звёздах расстроили меня хуже некуда. Настроение и без того было паршивым. Я села, яростно смахивая слёзы, и уставилась в темноту, за горизонт, соединивший, будто ниткой в одно полотно небо и океан. Когда приходила сюда, всегда старалась рассмотреть свет других островов. Хотя понимала, что они слишком далеко, чтобы увидеть. Иногда мне всё же казалось, что где-то там виднеется ореол залитого светом Большого острова. Я не знала, где именно он располагается, как далеко, и что там творится. Но была уверена, что там светло и днём, и ночью.

Зашелестела высокая трава, послышалось тяжёлое дыхание, и на вершине появился Айко с большим одеялом. Я с огорчением вздохнула. Мне всё ещё хотелось побыть одной.

– Что ты тут делаешь?

– Твоя мама попросила проверить, все ли у тебя хорошо?

Луна освещала его лицо с высокими скулами, хищным носом и волевым взглядом. Его чёрные глаза блестели в темноте, соревнуясь с самой ночью. Айко набросил одеяло мне на плечи, сел рядом и вовлёк в свои объятия. Стало теплее, я и не догадывалась, что так сильно продрогла. Однако почему-то в мыслях снова всплыло лицо Солда.

– Чего ты так цепляешься к Эджайде? Ну не уважает себя, ну и чёрт с ней. Её проблемы. Зачем тебе опускаться до её уровня?

– Из-за неё нас всех равняют под одну меру. Раз две девушки с острова так легко продаются, значит, все островитянки такие. Не хочу, чтобы меня считали такой же.

– Кто считал? Какая разница, что там думают те, кто зовёт себя нашими хозяевами?

– Солд думает, что я тоже могла бы этим заниматься.

Айко напрягся, крепче прижал меня к себе.

– Так это из-за него?

– Что из-за него? – я снова начинала злиться.

– Из-за него ты сорвалась на Эдж?

Я промолчала.

– Забудь о нём, Эйли. Вспомни лучше обо мне.

Мы долго целовались. Я изо всех сил пыталась забыться в объятиях Айко и не думать о Солде. Но чем сильнее распалялся мой жених, желая наконец зайти дальше поцелуев и поглаживаний, тем сильнее мне хотелось снова оказаться в машине, проезжающей апельсиновую рощу и смотреть на командира, наслаждающегося освежающим ветром.

Я вынырнула из этих мыслей, когда руки Айко потащили вниз мои шорты. Его жадное дыхание касалось кожи на моём бедре. Я взвизгнула и изо всех сил пнула парня, не разбираясь, куда придётся удар. Он вскрикнул от боли и схватился за лицо, а я бросилась вниз.

– Эйли, ты чего!

В голосе Айко звучала обида и непонимание. Я и сама не понимала, почему веду себя, как бешеная.

Я брела вдоль пляжа на свет догорающих костров. Большая часть людей после ужина расходилась по палаткам и бунгало, тихо переговариваясь между собой и в спокойной обстановке обсуждая новости.

Я не хотела пока идти к себе. Села на скамью у слабеющего огня. Пошевелила угли, переливающиеся красным и белым. Взметнулся небольшой сноп искр. Тут же растаял.

Самые нежные в мире руки погладили меня по голове. Затем распустили косу и принялись аккуратно прочесывать прядь за прядью красивой старой расчёской, принадлежавшей ещё моей прабабушке.

В блаженстве я прикрыла глаза.

– И в кого ты у меня такая задира… – ласково вздохнула мама.

Я невесело усмехнулась.

– Ты мне скажи.

– Явно в папу. В молодости он тоже всегда яростно боролся за правду.

– А теперь?

– А теперь он понимает, что правда у каждого своя.

– По-моему, правда может быть лишь одна. На то она и правда.

– Эйли. Всё зависит от того места, с которого ты смотришь. Помнишь свою пирамидку?

– Конечно.

Речь шла о деревянной игрушке, которую папа сделал, когда я была совсем маленькой. На каждой грани были разные рисунки.

– Если ты посмотришь на неё сбоку, что увидишь?

– Треугольник. С какой-то картинкой.

– А если посмотришь снизу?

– Квадрат. Мам, не понимаю…

– А теперь представь, что вокруг пирамидки стоят четыре человека, и пятый смотрит снизу. Если их спросят – что они видят? Все начнут спорить, ведь каждый видит разное. И кто при этом будет прав? – Я промолчала, и мама ответила за меня, – все будут правы. Так и здесь. Эджайда смотрит на это с одной стороны. А ты – с другой. Тебя никто не заставляет заниматься тем же. Но и ты не навязывай другим, что делать с собственным телом и какие решения принимать.

– Знаешь. С какой бы стороны люди ни смотрели, все они видят пирамидку. Остальное – мелочи.

Мама вздохнула и встала. Я посмотрела на неё снизу вверх. От неё мне достались длинные тёмно-каштановые волосы, смуглая кожа и упрямый курносый нос. Мама поцеловала меня в макушку, запустила руку в карман своей кофты, достала оттуда кулёк и сунула его мне.

– Перекуси и иди спать.

Мама ушла, а я развернула большой лист, в котором обнаружился арахис. Я улыбнулась океану и с теплом посмотрела маме вслед.

Поселение понемногу затихало. Дети давно спали, старики тоже. Лишь немногие ещё бродили или тихо переговаривались. Девушки с кухни заканчивали уборку.

Айко опустился на песок рядом со мной и заглянул в глаза.

– Я не хотел тебя обидеть. – Он тяжело вздохнул, когда я промолчала. – Эйли… что происходит? Ты сегодня будто с цепи сорвалась.

Я вздохнула.

– Просто не дави на меня, ладно?

Поцеловав Айко в щеку, я встала и ушла к себе в палатку. Долго лежала, ловя беспорядочные мысли, которые тут же ускользали. День выдался каким-то необычным. И, хоть всем остальным это не нравилось, мне пришелся по вкусу ветер перемен. Почему-то я была уверена, что именно его принес с собой Солд на наш остров.

Глава 2

С утра отец собрал группу и уехал на виноградники. Я распределила людей. Кто-то отправился перегонять отару на другой луг, кто-то остался перерабатывать переспелые апельсины, остальные во главе со мной продолжили сбор урожая. Я недовольно осмотрела ветви ближайших деревьев. Плоды созревали слишком быстро, нужно было ускориться.

– Предлагаю сегодня работать без обеда. Давайте постараемся закончить к ночи. Завтра это будут не апельсины, а чёрт знает что.

Почти все согласно покивали.

– Если сильно проголодаетесь, попросим Адну прислать что-нибудь на перекус. Когда ребята вернутся с пастбища, присоединятся к нам

Одни взбирались на лестницы, приставленные к стволам. Кто постарше, собирал в отдельные корзины уже упавшие фрукты. К счастью, день выдался пасмурным, солнце не стремилось выжечь нас насквозь.

– Эйли, когда теперь приедет охрана?

Вопрос так меня удивил, что я чуть не уронила полную корзину.

– Надеюсь, что скоро. – Когда на меня уставились все, кто был рядом, я быстро добавила, – чем скорее заберут урожай, тем лучше.

В роще появился Карлос. Он беспечно прогуливался и пел. Один из мужчин взял его за шиворот, подвел к лестнице и вручил корзину. Мой брат послушно забрался наверх и принялся за работу, вот только не замолчал. Впрочем, с ним стало даже веселее. Остальные понемногу подхватили незатейливый мотив, и работа пошла куда бодрее. Карлоса многие считали лентяем, любящим дурачиться. На деле он был весельчаком, работать умел за троих и часто разряжал обстановку своей непосредственностью. Ему было плевать, что о нём думают, при этом он никогда никого не обижал и не сравнивал с собой.

Группа отца присоединилась к нам вскоре после перегонщиков овец. Мы стали грузить корзины в прицеп, и парни поехали на старую фабрику.

К ночи оставшаяся треть рощи была полностью собрана. Мы все, уставшие, но бесконечно довольные собой, приплелись на ужин, где Адна и Эйо расстарались для нас. Я, голодная со вчерашнего вечера, набросилась на еду, съев и обед, и ужин.

Имани сегодня трудилась с нами, поэтому ребятня на целый день осталась почти без контроля взрослых. Они набегались и наигрались так, что теперь, за ужином, засыпали с ложками в руках.

Только Йен сидел тихонько чуть в стороне. Я присела рядом и протянула мальчику свой кусок пирога, который девушки приготовили из арахисовой муки. Он с улыбкой взял его и тут же принялся уминать.

– Ты подозрительно тихий сегодня. Что задумал?

– Ничего я не задумал! – он взъерошился, как воинственный птенчик, чем вызвал у меня улыбку.

– О чём тогда думаешь с таким серьезным видом? Почему не идёшь спать, как остальные?

– Умеешь хранить секреты?

Я удивилась, но ответила со всей серьёзностью.

– Умею.

– Клянись.

– Клянусь.

– Нет! Клянись по-настоящему. Нужно одной рукой дёрнуть себя за ухо, а другой провести по губам так, будто запираешь замок.

Я недоверчиво подняла брови.

– Это какая-то шутка, да?

– Разве похоже, что я шучу?

На самом деле по Йену всегда было сложно понять, шутит он или нет. Однако сейчас он выглядел необычайно серьёзно.

Вздохнув, я правой рукой дёрнула себя за мочку уха, а левой «заперла» рот на замок.

– Клянусь, что твой секрет останется моим секретом.

– Я тебе верю. В общем, я не очень хочу ложиться спать. Потому что мне снятся плохие сны.

– Какие именно?

– Будто меня увозят с острова. Плохие люди в странной белой одежде. Они держат меня в комнате, где всегда очень светло, даже когда закрываешь глаза. Тыкают в меня иголками, похожими на те, которыми шьют. Но другими.

Йен рассказывал эти ужасы шепотом, на одном выдохе, испуганно озираясь по сторонам, опасаясь ли, что услышат другие дети, или что эти люди в белом выпрыгнут из кустов и схватят его. У меня самой внутри всё холодело от его рассказов. Звучало очень странно и неприятно. Я не хотела знать, каково видеть подобное во сне. Там, где ищешь отдых.

Я крепко обняла Йена, посмотрела ему в глаза. И пообещала:

– Видишь всех этих людей? – я кивнула, указывая на островитян. Когда мальчик кивнул, я продолжила, – уверяю тебя, каждый из них скорее погибнет сам, чем позволит кому бы то ни было забрать тебя. И твои родители, и я, и мои родители, и вообще любой из нас. Никто тебя не обидит и не даст в обиду. Веришь мне?

Йен снова кивнул.

– Верю.

– Это просто сны. Не бойся их.

Я продолжала думать о кошмарах Йена и ночью, и весь следующий день. К вечеру у меня созрел небольшой план. Быстро съев ужин, я принесла из палатки заготовленные материалы. Тонкий бамбуковый прутик, старую вязаную кофту, которую уже успела распустить на яркие нити, мелкие ракушки и несколько найденных в лесу перьев.

Отец наблюдал за мной и, поняв, что я задумала, затянул красивую песню своим глубоким голосом, шедшим из самой души. В ней слышалась свобода, сила, красота.

Далека дорога твоя,

Далека, дика и пустынна.

Эта даль и глушь

Не для слабых душ.

Далека дорога твоя.

Позади уже полпути,

Впереди ещё полдороги.

Так помолись богам,

Сколько есть их там.

Впереди ещё полпути

Наши предки были индейцами. Я много знала об их обычаях. Знала песни, предания, обряды.

Я стянула тонкую гибкую ветку в круг, обвила её яркой нитью. И стала плести внутри круга паутину, шепотом повторяя за отцом слова песни.

– Эйли, что делаешь? – пройдоха Йен сидел рядом и внимательно смотрел за движением нити. Я и не заметила, когда он пришёл.

– Ловец снов. Он поможет тебе победить кошмары.

Мальчик с сомнением нахмурился.

– Как это?

– Повесишь его над своей кроватью. Плохие сны, подлетая к тебе, попадут в ловушку, запутаются в сети и исчезнут.

– Разве сны берутся не из головы?

– Не знаю, Йен. Зато знаю, что ловец помогает. Особенно, если его сделал для тебя близкий друг. Сегодня будешь спать спокойно.

Он вовлёкся в процесс, подсказывал, куда закрепить очередную ракушку, и потребовал повесить все перья, какие у меня были. Позже, когда всё было готово, Йен крепко обнял меня и побежал показывать амулет родителям. Я же поймала на себе одобрительную улыбку мамы и внимательный взгляд Айко.

За последние два дня мы не обменялись и парой слов. Такого не было ни разу в жизни. Сложно, годами находясь на не таком уж большом клочке земли с одними и теми же людьми, не общаться с кем-то из них. Особенно с тем, с кем ты рос, кому доверял, и кто в будущем должен был стать твоим мужем.

Ко мне подбежала стайка детей, наперебой они стали просить сделать и им такие же ловцы снов. Йен, извиняясь, пожал плечами, но сам светился гордостью. Именно для него амулет означал защиту, а не просто красивую вещицу. Я согласилась сплести такой же каждому, но предупредила, что на это потребуется время.

Через три дня прибыл катер. Отец был в поселении, поэтому я попросила его встретить охранников. А сама повела мужчин на фабрику, чтобы перетащить на пирс корзины с урожаем. Когда я вернулась на берег, не нашла там ни отца, ни Солда. Один из парней в форме сказал, что они ушли к кухаркам.

Я пыталась контролировать погрузку, но сама всё время поглядывала в сторону поселения. Немалых сил стоило заставить себя остаться на месте. Очень хотелось показать, насколько мне всё равно. Оставалось только перестать таращиться туда, откуда должен был появиться командир.

– Эй, Эйли. Как ты после знакомства с новым боссом? – спросил один из охранников, остановившись возле меня с корзиной.

– В смысле?

– Он здорово тебя приложил. Ничего не болит?

Волна злости накрыла меня от этого напоминания. В первую очередь на себя саму. С чего я стояла тут и ждала его, после того, как он вёл себя?

– Всё хорошо, Сайрус. Спасибо за беспокойство. А вам не слишком попало в тот день? Мне показалось, что он зол и на вас.

– Даже не наорал, – хмыкнул Сайрус. – На следующий день, конечно, здорово оторвался. Всё припомнил. Но после твоей экскурсии был очень спокойным и молчал всё время.

– Ага, может, ты его ещё покатаешь? – хохотнул другой охранник, проходя мимо нас.

Я смущённо улыбнулась.

– Только если до ограды.

Раздался дружный хохот.

– Он идёт, – шикнул Сайрус и принялся за работу.

Сердце пропустило удар. Ладони вспотели. Где-то в груди сжался трепет.

Солд шёл рядом с моим отцом. Они непринуждённо прогуливались, оживлённо разговаривали. Судя по жестам, папа что-то объяснял. Я отвернулась и принялась сосредоточенно работать.

Сайрус задал вопрос о соке, и я отвлеклась на него, чтобы ответить. Спускаясь по трапу с катера на пирс за списком, чтобы охрана сверила, я поймала на себе взгляд. Солд, вытянувшись, держал руки за спиной. Он стоял боком ко мне, но смотрел прямо в глаза, повернув голову.

Я застыла на месте. Страх смешивался с любопытством. Упрямо ответила на его взгляд. Была уверена, что ни за что не отведу глаза первой. Так и случилось. Солд отвернулся сам, продолжив разговор с папой.

Я выдохнула, поняв, что не дышала всю ту минуту, что мы играли в гляделки. Я схватила планшет с записями, повернулась, чтобы подняться на катер, но врезалась в Сайруса, взявшегося из ниоткуда. Я удивленно вскрикнула и чуть не рухнула на задницу, но охранник поймал меня за руку и не дал упасть.

– Порядок? – спросил он.

– Ага. Извини.

Я смутилась внимательного ожидания Сайруса и почему-то украдкой глянула на Солда. Он снова смотрел на меня, уже нахмурившись.

– Идём, сверим всё.

После всей этой ерунды с записями я снова спустилась с трапа, в конце которого стоял Солд.

– Добрый день, командир, – приветствовала я со всем равнодушием, какое только могла изобразить.

– Привет, дикарка.

– Мы погрузили урожай. Вышло даже чуть больше контрольного веса. Плюс сок.

– Как мило ты общаешься с моими подчинёнными, – проигнорировал он мой отчёт.

– Что у тебя с лицом?

Солд провёл ладонью по чисто выбритой щеке, скользнув пальцами вдоль линии скулы, такой чёткой, будто её высек из камня искусный мастер. Потёр щеку и подбородок, кожа на которых ужасно шелушилась.

– Грёбаная морская соль. И солнце. Масло после бритья не помогает.

Я прикусила язык. Внутри меня боролись два человека. Первый злорадствовал над тем, что пересушенная кожа наверняка доставляет массу неудобств. А второй искренне желал помочь.

– Я знаю, что с этим можно сделать. Подождёшь минуту?

Он неопределенно приподнял брови, и я пошла в сторону поселения. Не побежала, хотя для этого снова пришлось побороться с собой.

В палатке я быстро нашла то, что нужно, и вернулась на причал.

Солд будто не пошевелился за время, пока меня не было. Двумя руками я держала маленькую стеклянную баночку с бесцветным прозрачным содержимым.

– Что это? – спросил Солд, глядя на мои пальцы, вцепившиеся в стекло.

– Алоэ. Оно уберет раздражение. Кожа не будет так сохнуть.

– У вас оно растёт?

– Да, несколько штук. Мы их нечасто обрезаем и бережём гель.

– И ты подаришь мне такую ценность?

– Ты и так мне неприятен. Ещё и на ящерицу похож.

Я выпалила это резко, желая развеять странную дымку вокруг нас, из-за которой казалось, что вокруг больше никого нет. Заставляющую секунды тянуться бесконечно и до ужаса приятно. Я практически рявкнула эту фразу ему в лицо и тут же испугалась. Думала, что Солд выйдет из себя, снова ударит или оскорбит. Но вместо этого он запрокинул голову назад и расхохотался, обнажив широкие зубы, но так и не разжав их.

Мне понравился его смех, вернувший добрые лучистые морщины на угловатое лицо. Затем он, всё ещё улыбаясь, посмотрел мне в глаза. Его же, серые и внимательные, не казались такими жестокими и холодными.

– Ты смешная, дикарка. Мы поладим.

– Берёшь или нет? – я чувствовала себя неловко под этим взглядом. Уязвимо.

– Если это не кислота.

– Будь это кислота, я бы уже выплеснула её на тебя. И банка была бы больше.

Он снова рассмеялся, так искренне и заразительно, что я не устояла и тоже весело фыркнула.

– Держи.

Я протянула баночку, и Солд принял её, задев своими пальцами мои. Я вздрогнула всем телом. Внутри что-то перевернулось. Откуда-то из глубины души поднялось острое желание взять его за руку, переплести наши пальцы. Айко часто так делал и получал от этого удовольствие. Меня же его касания не особо волновали. Но почему волновало случайное мгновение с Солдом?

– Что с урожаем? – он резко перешёл к делу.

Потерев лоб, будто это могло успокоить тот хаос, что распространился в голове, я отчиталась по всем пунктам и протянула ему планшет, чтобы он поставил свою подпись. Мы тут искренне не понимали, для чего эти бумаги с количеством собранных и переданных на Большой остров фруктов. Но для Хозяев и охраны это было чрезвычайно важно.

Солд царапнул ручкой в двух бланках и один из них забрал себе. Второй мы должны были хранить в железном ящике, защищавшем записи от ветра, влажности или огня.

– Имбрас сказал, что на следующей неделе будет первая партия арахиса.

Я кивнула.

– Приедем через неделю. Что-нибудь нужно?

Я протянула список с необходимыми вещами, о которых Кейна и просить не надо было. Он просто знал, что нам это нужно. Верёвки, инструменты, удобрения, продукты, которые долго не портятся. Я напомнила про стройматериалы для бунгало, и Солд кивнул, резко черкнув ровными заострёнными буквами несколько фраз.

– Есть ещё кое-что. Это не необходимое, но…

– Значит, без этого можно обойтись. Излишества вам ни к чему.

– Но это важно…

– Что же это?

Я в двух словах рассказала о Йене и его кошмарах, ловце снов и просьбе детей. Солд хмурился, когда я по его просьбе рассказала, что именно так пугало Йена.

– Я всё привезу. Что нужно?

Я удивленно хлопнула глазами, не веря в то, что он так легко согласился. На обратной стороне листа со списком я перечислила, что именно мне пригодится.

Солд аккуратно сложил бумагу и сунул в карман. Повертел баночку с алоэ, приподняв до уровня моих глаз, произнёс:

– Спасибо.

Я кивнула с лёгкой улыбкой. Солд поднялся на катер. Я думала, он, как и в прошлый раз, не оглянется, и пошла в сторону поселения. Все наши давно разошлись. Однако что-то заставило меня обернуться. И, сделав это, я увидела, что Солд смотрит прямо на меня, катая между пальцем то, что я ему дала. В какой-то момент он резко сжал баночку в кулак, и я отвернулась, ощутив не то негодование, не то замешательство, исходившее от командира.

Сделав несколько шагов, я увидела перед собой Айко. Он поджал губы, что говорило о том, как он злится.

– Ты чего?

– Что происходит? – процедил он, прищуриваясь.

– А что происходит?

Общение с Солдом, такое противоречивое и вызывающее во мне бурю, высасывало силы. На ревность жениха меня уже не хватало.

– От меня шарахаешься. А с ним любезничаешь. Даришь подарки.

– Это не подарок.

– Эйли, в чём дело. Он тебе понравился?

Поморщившись, я прошла мимо Айко, но он схватил меня за запястье и дернул на себя.

– Хочешь всё испортить? Натворить глупостей?

Внутренне я кипела от возмущения. Но снаружи осталась спокойной.

– Если ты ещё хоть когда-нибудь схватишь меня, я сломаю тебе руку. Ты знаешь, что я это могу.

С минуту мы сражались взглядами. Он пытался понять, что я думаю, но, как всегда, ему не удавалось. А я пыталась донести своё желание, чтобы он оставил меня в покое. Как всегда, безуспешно.

Сдавшись, Айко почти брезгливо отбросил мою руку и понуро опустил плечи.

– Почему это происходит? Расскажи мне. Ты ведь всегда всем делилась. Ты знаешь, что я не разболтаю. Твой секрет – мой секрет. Даже важнее.

Я посмотрела ему в глаза. Он страдал, не понимая, что творится. Как будто я понимала!

– Всё нормально, Айко. Просто… слушай. Я просто не хочу лишний раз оставаться с тобой наедине.

– Почему?!

– Потому что ты теряешь контроль над собой. Ты всё хуже себя сдерживаешь, и меня это пугает.

– Эйли. Я не понимаю, чего ты так сопротивляешься. Неужели ты тоже не хочешь? Всё равно мы поженимся осенью, и всё случится. Так какая разница, когда – сейчас или чуть позже?

– Если нет разницы, почему ты так настаиваешь?

– Тебе просто нравится ломаться?

Я вздохнула, изнывая от разочарования.

– Да, Айко. Мне просто нравится ломаться. Пусть будет так.

Я ушла, бросив взгляд на море. Катер уже пересёк ограду. Кейн рассказывал, что у охраны есть пульты, отключающие напряжение на минуту в том участке, где проходит катер. Как правило, это было одно и то же место. Отец думал, там что-то вроде ворот.

Снова потянулись привычные дни. Подъём, работа, ужин у костров, прогулки до холма. Начался сбор арахиса. Параллельно вредители снова атаковали виноград. Отец уехал, взяв с собой нескольких мужчин, включая и Айко, к моему облегчению.

Глава 3

Через пару дней Имани внезапно слегла с какой-то лихорадкой. Её трясло, бросало из жара в холод. Посоветовавшись с Адной, Эйо и двумя женщинами старше моей мамы, я распорядилась забить одну из куриц и сварить бульон. Таблеток у нас не было. И просить их мы обычно не решались.

Отец и его ровесники рассказывали, что, когда они были подростками, жителей острова свалила неизвестная болезнь. Всем было плохо, и они обратились за помощью к охране. На остров приехала целая толпа людей, под угрозой расстрела заставила всех лежать и пить лекарства. Кроме того, у них бесконечно брали кровь на анализ, светили в глаза и в рот фонариками, не давали есть. Нескольким людям удалось скрыться в дальних лесах за виноградниками, и, хоть им пришлось туго, именно они выздоровели в два раза быстрее, чем те несчастные, которых лечили доктора. С тех пор к помощи медицины Шаковина наши родители и мы старались не прибегать. Только в самых крайних случаях, когда речь шла о серьёзных травмах или тяжёлых болезнях, которые не заражали других, но убивали одного из нас долго и мучительно. Впрочем, раз в год команда медиков приезжала, чтобы провести осмотр. Если находили что-то подозрительное, человека с острова забирали. Навсегда. Последний осмотр был пару месяцев назад, и все были здоровы.

– Может, сегодня детьми займёшься ты, – спросила мама, когда кухня принялась ощипывать обезглавленную курицу.

– Почему я?

– Потому что Имани больна. А все остальные заняты урожаем.

– Чему я могу их научить?

– Спроси их, чему они хотели бы у тебя научиться?

Мама добродушно улыбалась, но мне вдруг стало обидно. Впервые в жизни я почувствовала себя так, будто была запасной деталью. У каждого на острове было своё дело, которое он знал в совершенстве. Лишь я металась, стремясь помочь то тут, то там. Была ли от этого реальная польза?

Не удержавшись, я задала вопрос маме. Она нахмурилась и легонько щёлкнула меня по носу.

– Неужели я должна тебе это объяснять? Ты – будущий лидер. Ты уже лидер. И ты должна быть в курсе всех процессов. Мы все тут детали одного механизма. Ты не запасная деталь, а универсальная. На каком бы участке не произошел сбой, ты будешь способна его исправить.

– Почему кто-то делает то, что хочет? А я – то, что должна?

– Эйли! – мама начала злиться, но и я успокоиться уже не могла. – Мы опять будем обсуждать Эджайду?

– И я не хочу замуж за Айко!

Я зажала рот рукой и уставилась на маму широко распахнутыми глазами. Мы обе удивленно молчали.

– Иди к детям. Обсудим это с отцом, когда он вернётся.

Ответ был очень неопределённым. Зная папу, несложно было догадаться, каким будет его решение. Однако я послушалась и стала созывать детей.

Ребятня любила меня, я часто играла с ними, что-то рассказывала. Обещанные ловцы снов ещё больше укрепили мою связь с маленькими островитянами. Но я не годилась в учителя.

– Итак, о чём вам вчера рассказывала Имани?

– Про вредителей винограда. Она сказала, когда мы станем старше, нас возьмут помогать на дальнюю часть острова.

Я кивнула.

– Так и есть. И вы будете там много трудиться, ночевать прямо на земле.

– Здорово! А можно нам и сейчас спать на земле?

Я улыбнулась.

– Спросите у родителей. Вряд ли они разрешат, но… – я на мгновение захлебнулась в собственных мыслях. – Но спросить всё же стоит.

– Эйли. Расскажи про Старый мир? Что было раньше?

– Разве Имани не рассказывала?

– Говорит, что слишком молода и не застала Старый мир.

– Чтоб вы знали, я моложе Имани.

– Но тебе дедушка Имбрас рассказывал?

Я кивнула.

– Да. Он был примерно таким, как вы, когда всё изменилось. Раньше люди жили не на островах. Земли было так много, что наш остров был бы маленькой точкой. Повсюду было много машин. Чтобы добраться из одного поселения в другое, люди летали.

– Что делали? – все дети подались вперёд.

– Летали. Садились в большие крылатые машины, похожие на птиц, и они переносили их в другое место.

– Вот это да! Жалко, что сейчас таких нет! Эйли, и людей было много?

– Очень много. Папа говорил, что в городе было не протолкнуться. Все спешили по своим делам. Было очень шумно.

– А чем занимались дети? Тоже ходили в школу?

– Да. Только им это меньше нравилось, чем вам. Их учили истории, разным наукам. Только далеко не всем это в жизни пригождалось. Плюс учителей было много, и постоянно ставили оценки и проводили проверки, хорошо ли выучен урок.

– А есть другие острова?

– Есть Шаковин, мы зовём его Большим островом. И есть другие. Вроде нашего. Но они не такие хорошие. На многих ничего не растёт.

– И они ничего не выращивают?

Я покачала головой.

– Чем же они занимаются?

– Ума не приложу. Может, рыбачат. Или охотятся на каких-нибудь птиц. Кажется, есть остров, на который отвозят шерсть и хлопок, и там делают ткани.

– А Большой остров на что похож?

– Никто из нас его не видел.

– Но ведь Эдж туда ездила!

Я скрипнула зубами.

– Вам не следует слушать то, о чём рассказывают Эджайда и Лия.

– Лия говорит, им не дают смотреть на остров. Их увозят с завязанными глазами, заводят в комнату без окон и только тогда разрешают снять повязку.

– Хватит об этом.

– Если бы туда поехала Эйли, она бы точно смогла что-нибудь рассмотреть.

Меня едва не перекосило.

– Очень сомнительный комплимент. Мне нечего там делать. Я никогда не поеду на Большой остров так, как это делают Лия и Эджайда.

– Почему?

– И как Имани терпит вас целыми днями?

– Почему ты всё время ссоришься с Эдж? – серьезно спросил Йен. – Тебе не нравится, что она ездит на Большой остров?

– Не нравится. Вы со временем поймёте, почему. Она унижает себя. И позволяет тем людям думать плохо обо всех нас. Они думают, нас можно купить. Я с этим не согласна.

– Не похоже, что она выглядит униженной. Она довольна тем, что её туда зовут.

– Она не понимает этого.

– Но ты ведь не ссоришься с Лией?

– Лия этим и не гордится. Она старается хоть как-то загладить то, что делает.

– А ты понимаешь, что для неё лучше? Для Эдж? – прервал меня Йен.

Этот вопрос меня хлестнул, словно тонким прутом. Чёртовы дети всегда умнее взрослых. Особенно Йен. Этот мальчишка постоянно заставал врасплох и заставлял почувствовать себя неловко под его серьезным взглядом. Я задумалась. Ведь меня так задевало, что родители решали за меня, якобы зная, что для меня лучше. Сама я, по сути, делала то же самое. Вспомнился мамин пример с пирамидкой.

К обеду дети меня так утомили, что хотелось сбежать как можно дальше. Когда Адна позвала их есть, я с облегчением выдохнула.

Имани спала, рядом стояла полупустая миска с уже остывшим бульоном. Я потрогала её лоб, и она тут же приоткрыла глаза.

– Прости, не хотела тебя разбудить, – шепнула я с улыбкой. – Как себя чувствуешь?

– Вроде немного лучше. – Она прикрыла глаза и облизала пересохшие губы. – Можешь дать воды?

– Конечно.

Я взяла глиняную кружку, сбегала до кухни и принесла воды. Аккуратно приподняла голову Имани и помогла ей попить. Она пила жадно, мелкими глотками. Затем опустилась на постель.

– Спасибо. Мэкои сказала, что ты сегодня занимаешься с детьми.

– А она не сказала, чья это идея?

Имани слабо улыбнулась.

– Эти варвары не слишком тебя замучили?

– Если бы не обед, пара детских задниц полетела бы в глубины океана, – усмехнулась я.

– Дай угадаю. Йен?

– Ага. Чувствую, мы тут все попляшем, когда он вырастет.

– Точно так же, как мы все тут пляшем с тобой с тех пор, как ты повзрослела.

Мы рассмеялись, но Имани закашлялась.

– Поправляйся скорее и приходи мне на помощь. Никто не справится с этой бандой лучше тебя.

– Эйли, спой мне. Люблю, когда вы с Имбрасом поёте ваши песни.

Я скромно улыбнулась. Подумала несколько секунд, прочистила горло и затянула одну из своих любимых песен.

Я родился в прерии, где свободный ветер,

Где для света солнца не было преград,

Я родился там, где не было заборов,

Я родился там, где не было оград.

Каждый ручеёк мне хорошо известен

Между гор высоких и большой рекой.

Здесь я жил охотой средь лесов и песен

Под моей счастливой радостной звездой.

Пока я пела, Имани уснула. Я посидела ещё немного, прислушиваясь к её сиплому прерывистому дыханию. Почему-то то, что выглядело как обычная лихорадка, меня очень взволновало. Для этого не было особых причин, такое иногда случалось. Но сейчас я не на шутку встревожилась. Может, потому что речь шла о моей хорошей подруге. О человеке, который много знал, хоть и был немногим старше меня.

Вечером вернулись мужчины. Айко подошёл ко мне и надел на голову венок, сплетённый из цветов.

– Не хочу, чтобы ты на меня злилась. Давай сходим сегодня на холм. Обещаю, не буду тебя доставать. Просто поговорим. Как раньше.

Я кивнула, снова подумав о Солде и о том, что с его появлением «как раньше» уже не будет. Вокруг меня происходили невидимые, но ощутимые перемены. А внутри бушевал ураган, грозящийся смести мою привычную жизнь.

Вечером после ужина я попыталась завязать обещанный разговор с родителями, но мама сказала, что отец слишком устал. Папа и вправду выглядел измождённым, поэтому я отстала от них и ушла на холм. Следом явился Айко.

– Знаешь, о чём я думаю, когда смотрю на звезды?

– О чём?

Я рассказала ему про неразрешимый спор о том, души там сияют с высоты или просто огромные безжизненные гиганты за сотни тысяч лет от нас.

– Какая разница, что там на самом деле? Нам-то никогда не узнать этого.

– Мне хочется думать, что Лайз где-то там. Тогда обе эти версии окажутся правы. Его душа мне подмигивает издалека. Оттуда, куда нам не дотянуться.

– Он же умер, – Айко покосился с недоверием.

– Тело умерло. Но душа ведь не умирает.

– Ты правда не хочешь жениться?

Я снова испытала острое разочарование. Айко вот так просто прервал мои мысли, мои воспоминания о погибшем брате из-за своей дурацкой свадьбы.

– Не хочу. Это было бы неправильно. Ты мой друг. Но не муж.

– Конечно, мы же ещё не поженились.

Почему я раньше не замечала, что Айко так глуп? Или это я глупа?

– У тебя один из этих твоих периодов. Когда ты вдруг начинаешь отрицать всё, что у нас тут создано. И рвешься создавать по-своему. Или узнавать другие места. Уверен, до осени это у тебя пройдёт.

– Но ведь не везде так, Айко. Есть другие места, другие люди. Разве тебе тут не тесно? Разве не интересно увидеть, что там, за этой оградой?

– Да какая разница, что там? Мы живём в хорошем месте.

– Ты так часто это повторяешь…

– Что повторяю?

– «Да какая разница». В том-то и дело. Тебе нет разницы, здесь или там. Сейчас или потом. Я или кто-то другой. Ты, как камушек в игре. Куда тебя поставят, там и будешь стоять.

Я встала и начала спускаться. Но голос Айко, тихий и жёсткий заставил меня остановиться.

– Ты увидела во мне так много изъянов сразу после того, как этот урод здесь появился. Что в нём такого?

– Да какая разница, Айко, – выдохнула я и ушла.

Ночью я несколько раз вставала к Имани. Подавала ей воду, протирала влажным полотенцем, немного покормила. Под утро она уснула крепко и спокойно.

А днём приехал катер. Арахис уже был собран. Пока выгружали то, что было предназначено нам, а затем загружали урожай, Солд снова долго разговаривал с моим отцом. Они сидели на берегу, общались, как старые знакомые. Один раз даже рассмеялись. Я сгорала от любопытства, что же их так развеселило.

И снова он подошёл после того, как погрузка окончилась. Уселся на край пирса, спустив ноги, и похлопал ладонью около себя, приглашая занять место рядом. Я села чуть поодаль, на расстоянии вытянутой руки.

– Я тебя не укушу, – усмехнулся он, глядя на пляж, по которому носились дети.

– Не хочу рисковать. Как лицо?

Солд провёл по лицу точно так же, как и в прошлый раз. Только теперь его кожа выглядела гораздо лучше. К ней хотелось прикоснуться.

– Отлично. Спасибо за заботу.

Настала моя очередь усмехаться.

– «За заботу»!

– Говорят, ты тут бунтуешь против предстоящей свадьбы с тем парнишкой.

Я едва не клацнула зубами от злости.

– Какого чёрта! Родители со мной об этом так и не поговорили, зато рассказывают чёрт знает кому.

– Пока я об этом позаботился, – продолжил он, не обращая внимания на мой праведный гнев.

– Что? Как это?

– Теперь свадьба должна происходить только в присутствии командира. Браки заносятся в перечень. Без моего разрешения и моей подписи вы не можете стать мужем и женой.

– И зачем тебе это?

– Мне? – он искренне удивился. – Лично мне – плевать, дикарка. Надо мной стоят люди куда главнее, они и устанавливают правила. В Старом мире всегда было только так. Это чтобы вы тут не играли в беспорядочные связи. И как следует думали, прежде чем принимать такое серьёзное решение.

– Какая глупость. Какое вам там дело, женимся мы тут или нет.

– Потому что во всём важен порядок. И правила нужно соблюдать. Иначе всё окончательно рухнуло бы еще давным-давно. Не было бы Нового мира. Была бы куча дикарей, убивающих за кусок пропитания.

– Значит, выдавать меня замуж теперь будешь ты, а не отец, – мне хотелось поддеть его. Самую малость, чтобы проверить реакцию.

– Ты ведь не хочешь.

– Рано или поздно всё равно придется. Родители настоят на своём.

– Ты не поняла. Имеет значение лишь твоё мнение. Твоё и твоего жениха. Если кто-то из вас против, ни о какой свадьбе не может быть и речи. Зато, если вы оба хотите, то неважно, что там говорят ваши родители.

Я изумленно хмыкнула.

– Надо же. Мне нравится это правило.

– Так что можешь остаться старой девой, никто тебе не запретит.

– Я не старая! К тому же, когда-нибудь я все же захочу. Наверное. А ты женат?

Он молчал, и я решила, что уже не ответит. Лишь порадовалась, что мой наглый вопрос не разозлил его.

– Нет. Я не женат.

– И невесты нет?

– Интересно, если тебе не напомнить твоё место, как далеко в своей наглости ты можешь зайти?

Его голос прозвучал спокойно. Слишком спокойно, что заставило меня напрячься и вспомнить о страхе.

– Прости. Просто, когда ты не орёшь и не дерёшься, как-то забывается, что тебя нужно бояться.

Тихо посмеиваясь, он посмотрел на меня. Глаза его совсем не пугали, больше того, они явно этого не хотели. Взгляд был мягким. Могло даже показаться, что в нём была нежность. Если я правильно понимала, что такое нежность.

– Я должна любить Айко только потому, что знаю его с детства, мы вместе выросли, дружили. А мне хочется знать, что такое встретить кого-то нового и полюбить его потому, что это я так захотела.

– Хочешь, чтобы у тебя был выбор? – тихо спросил Солд.

– Да, – ещё тише ответила я.

– Знаешь, дикарка. – Голос его стал жёстче. – Думаю, у вас тут слишком много свободного времени, раз успеваешь выдумывать себе такие идиотские проблемы.

Я зажмурилась, ощущая почти физическую боль, ненавидя себя за то, что поделилась с ним своими переживаниями.

– Не жди от жизни слишком многого. Есть этот остров. И эти люди. Других не будет. Выбора не будет. Чем быстрее ты это уяснишь, тем проще будет и тебе самой, и тем, кто рядом.

Солд повернул голову в сторону поселения, со стороны которого к нам кто-то шёл. Я смотрела под ноги, на воду, умоляя себя не расплакаться в присутствии командира. Таких острых слов, больно кромсавших моё сердце, я ещё не слышала. Он рявкнул на подошедшего:

– Какого чёрта? Кем ты себя возомнила? Почему я должен ждать, пока шлюха соизволит собраться?

Я вскинула голову и увидела Эджайду. Она собрала свои тёмные волосы, губы намазала ярко-красным. Глаза были обведены тонкой чёрной линией, а ресницы словно стали длиннее и гуще. Выглядела она странно, но, стоит признать, такой вид привлекал внимание. Светлые глаза казались ярче и выразительнее. Она надела короткое чёрное платье из блестящей ткани, которое сидело так плотно, словно было второй кожей.

Эджайда сжалась от страха.

– Простите, командир, я…

– Пошла наверх, быстро. – Он подождал, пока она поднимется по трапу, затем снова прежним спокойным голосом обратился ко мне. – И ещё, дикарка. Вряд ли тебе самой когда-то придётся это узнать, поэтому можешь поверить на слово. Любовь как раз не оставляет тебе выбора. Не спрашивает, чего ты хочешь. Она всё решает за тебя.

Эти слова совершенно меня растоптали.

– Я отдал твоему отцу то, о чём ты меня просила.

– Спасибо, – хрипло ответила я, глядя на свои ноги, не в силах поднять глаза.

– Проводишь нас в добрый путь? – ядовито спросил Солд, поднимаясь на ноги и направляясь к катеру.

Он взошел по трапу. Я тоже встала и смотрела на него, желая вообще никогда не знать этого человека. Из одного из многочисленных карманов Солд достал повязку и завязал глаза Эджайды. Взяв за подбородок, брезгливо осмотрел ее лицо. Развернул к себе спиной и шлепнул по заднице с такой силой, что Эдж швырнуло вперед.

– Усадите её. Пусть ничего не трогает и не подглядывает.

Я долго стояла на пирсе, глядя, как катер пересекает ограду, как становится точкой на горизонте, как совсем исчезает. Я смотрела на океан, вспоминая слова Солда раз за разом и прислушиваясь к тому, как какой-то мелкий зверёк выгрызает меня изнутри.

Отвернувшись, я поплелась к берегу. Там уже разводили костры, дружно обсуждали день. Почти ступив на песок, снова оглянулась. Сорвалась с места и побежала на тот конец пирса. Оттолкнувшись от края, прыгнула в воду.

Меня окутала тишина. Океан обнимал своей водой, пряча от того мира, где моё мнение и мои чувства не имели значения. Где мне не суждено было ничего изменить, увидеть что-то новое. Пузырьки воздуха стайками вырывались из носа и рта. Грудь сдавило, напоминая, что нужно дышать. Но это была боль тела, а не души, значит, была не страшна. В голове воцарились тишина и покой. Очень хотелось, чтобы это длилось как можно дольше. Хотелось находиться в воде, пока не утонут все мысли о Солде, о моей жажде выбора, любви и прочей ерунде, которую мне было не познать.

Сильная рука схватила меня за шиворот и потянула вверх. Я вынырнула, хватая ртом воздух и приглаживая волосы. Рядом был Карлос, напуганный до полусмерти.

– Психованная дурочка, – буркнул он и толкнул меня к берегу.

На пляже стояли все остальные и взволнованно кудахтали. Отец выглядел недовольным. Мама подбежала ко мне и схватила за руки.

– Эйли! Что случилось? Ты в порядке?

Над берегом повисла тишина. Все ждали моего ответа.

– Всё отлично. Чего вы всполошились? Просто захотела искупаться. Я спать.

Забравшись в палатку, я рухнула на травяной матрас, с головой укрылась пледом и уснула, успев поймать лишь мысль о том, что листья утром придется поменять, пока они не сгнили от воды.

Глава 4

Два дня Имани спала, не просыпаясь. Я не отходила от неё, обтирала лицо травяным отваром, смачивала пересохшие губы водой. Кожа на её лице была белой с голубоватым оттенком, и это пугало. В ней будто совсем не осталось крови. И она даже не могла сказать, что именно её беспокоит. Все в поселении разводили руками. Даже отец не помнил такой болезни. Я вынесла на обсуждение вопрос о том, что нужно всё же сообщить охране, если к прибытию катера ей не станет лучше. После долгих размышлений мы сошлись на том, что жизнь Имани дороже внеочередной медицинской проверки. Самым странным, пусть и радостным, было то, что все остальные были здоровы. Ни у кого из взрослых или детей не было и намёка на подобную болезнь.

Страх за Имани оттеснил остальные мысли. Я ждала Солда, но лишь как того, кто мог помочь. Такое настроение овладело всеми. Разговоры стали реже и тише. Работа делалась с особым усердием. Даже дети держались вместе и вели себя спокойно, старались помочь и дорогой учительнице, и остальным взрослым. Особенно хмурым выглядел Йен. У мальчика был живой ум, он был таким же любознательным и дотошным, как и я. Наверное, это сходство и делало нас друзьями.

Катер вернулся через четыре дня после того, как увез Эджайду. Мальчишки установили дежурство и глаз не сводили с океана и ограды. Едва заметив движение у ворот, дежурный с воплем рванул в поселение и потянул меня за руку на берег. Я побежала за ним. Когда катер причалил, я нетерпеливо металась по пирсу. Спустили трап, и по нему с важным видом сошла Эджайда, взлохмаченная, в растянутом платье. Она прижимала к груди большой мешок. Должно быть, плата за её тело. На лице её не было краски, зато был синяк. Я поморщилась.

– Эйли, ты что-то хотела? – спросил Сайрус.

– Да. У нас проблема. Где командир?

– Он не приехал. Шлюху мы и сами можем доставить. Что случилось?

Я рассказала об Имани и о том, что она спит уже несколько дней.

– Если сообщу наверх, тут такое устроят, что вам не понравится.

– Мы знаем. Но Имани нужна помощь.

Сайрус смотрел на меня, сомневаясь.

– Раньше такое бывало?

– Нет. Бывала лихорадка, но занимала от силы пару дней. С таким мы ещё не сталкивались.

– Нужно связаться с Солдом. Без него я не могу ничего предпринять.

– Так свяжись! – нетерпеливо рявкнула я.

Сайрус нахмурился и строго зыркнул на меня. Я выдохнула и подняла ладони в извиняющемся жесте. После паузы он протянул руку к рации и ушел в рубку катера.

Казалось, его не было целую вечность. Я мерила пирс шагами, каждый раз, оказываясь возле будки, колотя по ней ногами.

– Эйли. Солд приедет завтра утром.

– Зачем?

– Осмотреть учительницу. Сказал, у него есть идея, как не подвергнуть вас всех карантину.

Я удивленно мотнула головой. Вопросы новой волной захлестнули меня, но я благоразумно оставила их для командира. Сайрусу же я лишь выразила благодарность, приложив руку к сердцу.

– Всё будет в порядке. Не волнуйся. Последи ещё ночь.

Я вернулась на берег, где взволнованно ждали остальные, и рассказала им о решении охраны. Выслушав, все разошлись, тихо обсуждая свои волнения. Мама осталась на месте и задумчиво смотрела одновременно на меня и мимо.

– Эйли, давай пройдемся.

– Имани…

– Она не одна. Это ненадолго.

Я лишь кивнула. Мы шли вдоль кромки воды, думали, каждая о своём. Я чувствовала мамино беспокойство, но не могла понять, с чем именно оно связано. Но была уверена, что дело во мне.

– Что у вас с командиром?

Я споткнулась на ровном месте. Не то что бы вопрос был слишком неожиданным. Но обсуждать его мне совсем не хотелось. Моё странное отношение к Солду, с которым я боролась целыми днями, было только моим. Впервые в жизни у меня на этом острове появилось что-то, что было только моим, и что не было с ним связано. Как минимум мне не хотелось выслушивать нотации. В идеале хотелось разобраться самой. Правда, вряд ли в случае с Солдом речь могла идти о каких-то идеалах.

– Все это заметили, – начала мама, не дождавшись моего ответа. – И это всех беспокоит. Пока им скорее любопытно. Они видят, что Солд общается с тобой… иначе. Не так другие охранники ведут себя.

– Он часами болтает с папой. Наверное, он просто старается наладить контакт с лидерами нашей общины. Узнать нас поближе.

– При всем уважении к твоему отцу, он не молодая симпатичная девочка.

Я закатила глаза. Было желание отвернуться, спрятать глаза, спрятать сердце. Эти непонятные намеки вносили еще большую неразбериху.

– Мам…

– Я просто не хочу, чтобы ты надумала себе глупостей. Тем более – чтобы ты их наделала.

– Каких глупостей?

– Ты прекрасно понимаешь, каких. Ты – островитянка, заключенная. Он – тюремщик. Ему может казаться, что его власть безгранична. Что он может получить все, чего пожелает. Неудивительно, если ты ему действительно нравишься. Но для него это игра. Он исчезнет в любой момент. А ты будешь здесь всегда. И все эти люди будут здесь всегда. Тебе необходимо их уважение. Не пренебрегай им. Не меняй его на плод воображения.

Мне снова захотелось нырнуть в воду, где единственным звуком был гул собственного сердца в ушах. Почему все только и делали, что распинывали песочные домики, что я создавала в своей голове?

– Я поняла, мам. Тебе не о чем волноваться.

– И не обижай Айко. Он хороший.

– Солд сказал, что я не должна выходить за Айко, если не хочу.

Мама втянула щеки. Она делала так всегда, когда злилась. Я приготовилась к новому словесному бою. Но вместо этого мама медленно произнесла.

– Может, это даже к лучшему.

Мы медленно вернулись в поселение, держась за руки.

За ужином все были молчаливы. Мне совсем не хотелось есть, вместо этого я отпустила дежурившую возле Имани девушку и сама заняла место рядом с больной. Она снова горела. Я тихонько запела, не зная, чем ещё могу помочь. Вся надежда лежала на Солде. Вера в то, что он действительно знает, что делать, слабо поблескивала подобно капле воды в пещере, отразившей случайный луч света.

За ночь я не сомкнула глаз. Имани дышала тихо, слабо, иногда казалось, что вовсе переставала. Пожалуй, эта ночь стала одной из самых длинных и страшных в моей жизни. Я боялась, что Имани не дождется помощи. Я винила себя в том, что так долго тянула, что не сказала Солду про болезнь несколько дней назад, когда он приезжал.

Утро наступало нестерпимо медленно. Солнце будто назло поднималось над горизонтом лениво, оттягивая долгожданное прибытие катера. Однако судно охраны появилось у ограды, прикрываясь тонким прозрачным покрывалом сумерек.

Зябко кутаясь в кофту, я ждала на пирсе. Воздух ещё был влажным, от недосыпа слегка потряхивало. Пока я смотрела на силуэт командира, появившийся на палубе, успела испугаться, что тоже заболела.

С трапа сошли два человека. Солд и незнакомый мужчина примерно его возраста. Тёмные, с лёгкой проседью, зачёсанные волосы, стёкла в черной оправе на носу. Он был одет в ослепительно-белую рубашку с длинным рукавом и свободные тёмные брюки, в руке держал небольшой узкий ящик.

– Доброе утро, – приветствовал мужчина гордым спокойным голосом.

– Доброе утро, – вежливо ответила я и перевела взгляд на Солда. – Командир.

– Привет, дикарка. Это доктор Рэон. Покажи ему больную.

– Спасибо, что приехали. Идёмте.

Я проводила доктора в палатку к Имани. Он коснулся её лба, расспросил меня, что именно беспокоило и как долго. А затем выгнал меня из палатки. Я обиженно выбралась наружу и столкнулась с Солдом.

– Ты тоже заболела? – строго спросил он. – Хреново выглядишь. Слишком много времени провела рядом с ней?

– Не знаю точно. Но думаю, что дело просто в отсутствии сна. Совсем не спала.

– Если она болеет давно, почему ты не сказала, когда я приезжал? Обязательно было меня дергать вне графика? То орешь, то сама вызываешь?

– Прости. Я не думала, что ей станет хуже. Не хотела беспокоить. Сайрус сказал, ты сделаешь так, чтобы нас всех не уложили в карантин?

– Рэон – мой хороший друг. Я попросил его провести осмотр и сделать всё, что сможет.

– Но почему?

– Что «почему»?

– Почему ты помогаешь?

Солд молчал, осматривая пробуждающееся поселение. Я крикнула Йену, чтобы сменил дату в календаре, и мальчик радостно бросился выполнять просьбу.

– Мне просто не нужна вся эта возня с карантином и толпой врачей. Мне нужно, чтобы на моих землях был порядок. Ясно?

Я мысленно твердила, что он внушает это себе, а не мне.

– Ясно. Твоих землях? Считаешь, что мы тебе принадлежим?

Солд оскалился.

– Ты как-то странно произносишь «спасибо», дикарка.

Я потёрла глаза.

– Я очень благодарна. Мы все благодарны.

Неловкая тишина. Я кивнула в сторону кухни.

– Ты приехал в такую рань. Может, позавтракаешь с нами? Ты и остальные охранники.

– Это другой разговор.

Он спросил доктора, сколько времени ему понадобится, но в ответ Рэон послал его к чёрту. Я хихикнула, а Солд невозмутимо развёл руками:

– Думаю, это означает, что ему не нужно мешать. – Он связался с охраной и позвал их в поселение. – Что ж, давай завтракать.

Я пошла чуть впереди, чувствуя спиной тяжёлый взгляд. Ноги заплетались, цеплялись друг за друга, я без конца зевала и дрожала от озноба. Хотелось скорее выпить горячий травяной чай, чтобы взбодриться.

Я попросила Эйо подготовить ещё несколько порций завтрака. От упоминания об охране, девушка побледнела, но я убедила её, что волноваться не о чем.

Утренний гул заметно стих, когда на пляже появился отряд. Я чуть заметно кивнула изумленной маме, и она, тут же сориентировавшись, пригласила их сесть на скамью, где обычно ела наша семья. Отец вежливо приветствовал гостей, и Солд указал ему на место рядом с собой.

Эйо поставила передо мной несколько тарелок с завтраком. Взяв сразу две, я доплелась до мужчин и протянула отцу и Солду их порции. На каждой тарелке красовалась пара варёных яиц, ломтики овечьего сыра и свежие тонкие лепёшки из арахисовой муки. Командир внимательно изучил содержимое, понюхал и принялся есть, не прекращая разговора с отцом. Насколько я успела понять, пока возвращалась за тарелками для остальных охранников, отец рассказывал про то, как мы делаем муку.

Наконец я села рядом с мамой и другими женщинами. Аромат трав и свежего завтрака не взбодрил, а наоборот убаюкал. Я опустошила кружку в два глотка, прислушалась, как горячий чай согревает озябшее тело. Медленно прожевав половину яйца, я поняла, что клюю носом. Внимание окружающих было приковано к гостям, поэтому меня и моё состояние никто не замечал.

Я постаралась собраться и сосредоточилась на людях вокруг. Солд болтал с папой, охранники ели молча, но с явным удовольствием. Меня наполнила гордость. Островитяне немного расслабились, присутствие посторонних перестало их так пугать. Это радовало, я слабо улыбнулась. Конечно, о дружбе с охраной не могло быть речи, но это крошечное сближение было очень приятно.

Я представила, как когда-нибудь, возможно после меня и даже после моих детей отношения с другими островами и с контролем будут совсем другими. Более свободными, доверительными. Может, даже исчезнут ограды, угрозы и насилие.

В меня прилетела тонкая ветка. Я вздрогнула и открыла глаза. Охранники засмеялись, но быстро заткнулись, поймав на себе строгий взгляд Солда. Командир обратился к отцу:

– Освободите дочь от работы сегодня. Пусть отдохнёт. Не то свалится с дерева.

– Конечно.

Я хотела было возразить, но прикусила язык и не стала перечить командиру при всех.

Завтрак закончился. Отец распределил работы, люди стали расходиться по своим делам. Чтобы не засыпать сидя, я стала помогать Адне и Эйо с посудой.

– Эй ты! Не слышала, что я сказал? Иди спать.

Я вздрогнула от резкого голоса у себя над ухом. Солд стоял рядом и выглядел гораздо менее грозно, чем звучал.

– Можно мне дождаться новостей от доктора?

– Тебе нравится страдать?

Я мысленно усмехнулась и едва не выпалила что-то вроде «видимо, да».

– Пожалуйста.

– До чего ты несносная.

Я уставилась под ноги, скрывая довольную ухмылку.

– Пойдём, проверим, как там дела у Рэона.

Мы побрели к палаткам.

– Ты сказал, что он твой друг.

Солд остановился, огляделся по сторонам и покачал головой. Он завел руки за спину и чуть наклонился ближе ко мне, заглядывая в глаза.

– А что? Думаешь, у меня не может быть друзей?

Я облизнула вдруг пересохшие губы.

– Не знаю.

Солд легонько щёлкнул мне по носу и пошёл дальше.

Сказать, что этот жест меня удивил – не сказать ничего. Я замерла на месте, ощущая мимолетное игривое прикосновение.

Стоило мне догнать командира, из палатки вышел доктор. Я метнулась к нему. Он выглядел чуть растрёпанным, но крайне довольным.

– Как она?

– Теперь в порядке. Ещё несколько дней проведёт в кровати, но силы быстро вернутся. Чего бы ей ни захотелось, постарайтесь её этим накормить. Организм лучше знает, что нам нужно.

Я облегченно выдохнула.

– Спасибо. Огромное спасибо, доктор! Что это было?

– Ничего серьёзного. – Рэон протянул мне баночку из чёрного стекла. – Храните в тёмном сухом месте. Если подобное повторится, у неё или кого-то ещё, дайте две таблетки. Не затягивайте до такого состояния.

Я ещё раз поблагодарила доктора. Он улыбнулся, глядя на меня. Кивнув в мою сторону, обратился к Солду:

– Кажется, начинаю понимать, о чём ты говорил.

Я изумлённо уставилась на командира. Он в свою очередь процедил:

– Иди к катеру, я догоню.

Рэон многозначительно ухмыльнулся и удалился.

Я направилась к Имани, но Солд схватил меня за запястье и дёрнул на себя. От неожиданности я буквально рухнула на него. Мы соприкасались телами, лицо его было рядом с моим, дыхание касалось моей кожи. Моё же дыхание сбилось от запаха командира. От него пахло морем и топливом. И ещё чем-то горьковато-тёплым.

– Ты сказала, что дождёшься новостей и пойдёшь к себе. Держи слово. Где ты спишь?

Я была не в силах спорить. Кивнула в сторону своей палатки. Солд потянул меня туда.

– Быстро спать. И чтобы я больше не видел тебя в таком состоянии.

– Солд… – промямлила я. Близость родной кровати совершенно расслабила меня.

– Что?

– Спасибо тебе.

Я вложила в эту благодарность всю искренность. Не отдавая отчёта в том, что делаю, я встала на цыпочки и едва коснулась губами чисто выбритой щеки. Его кожа больше не шелушилась и была гладкой. Не давая себе времени испугаться, а Солду – времени разозлиться, я метнулась в палатку.

Рухнув на кровать, накрылась пледом с головой и прислушалась. Какое-то время снаружи было тихо. Затем зашуршала листва под тяжёлыми удаляющимися шагами. Стало тихо. После этого я сразу уснула.

Глава 5

Я проснулась с наступлением рассвета следующего дня. Встав и окунувшись в океане, сразу отправилась к Имани. Она спала, но выглядела почти здоровой, будто просто уставшей. Я не стала её беспокоить.

Адна и Эйо уже вовсю готовили завтрак, я принялась им помогать, желая хоть как-то отработать вчерашний день, хотя повара убеждали, что в этом нет необходимости. Во время готовки я поймала себя на том, что постоянно поглядываю в сторону ограды. В груди поднялось раздражение на себя и на чёртового командира.

– Эйли, у нас не хватает рук на пастбище, – сказал отец. – Вчера вечером обратили внимание, что стадо нужно перегнать. Возьми Карлоса. Переведите овец и проверьте новорожденных ягнят. Их нужно будет привести.

– Поняла. Соберу нам обед с собой.

Я попросила Йена найти Карлоса и послать его ко мне. Сама взяла плетёную бамбуковую корзину, собрала в неё оставшиеся с завтрака яйца и лепёшки, несколько апельсинов и две кожаные фляги для воды. Сходила к себе в палатку и надела на ноги мягкие кожаные ботинки. Обычно по поселению мы ходили босиком, а в дальние походы надевали самодельную обувь из овечьей кожи.

Карлос появился как раз вовремя, когда я почти успела разозлиться. Он перекидывал через плечо лямку колчана со стрелами и большой лук.

– Эй, сестрёнка, ну что, идем гонять овец! Приведём овечек, чтобы девчонки могли от души помять титьки!

Я закатила глаза, но не удержалась от смеха. С Карлосом было легко вопреки всем шуточкам. Его главное качество заключалось в том, что он не лез в душу, не пытался поучать. Можно было в любой момент уйти в свои мысли, и он ни за что не обиделся бы.

Напевая песню, мы пешком отправились на пастбище, по пути пройдя через родник. Источник пресной воды находился в лесу, скрывался между скал и снабжал весь остров. Мужчины приносили воду на кухню с вечера. Так весь день в поселении была чистая вода для готовки и питья. Отправляясь на работу в дальние зоны, мы всегда набирали воду перед выходом.

Карлос мог петь сутки напролёт. И сегодня он это снова подтверждал, я же устала вопить ещё до того, как мы дошли до апельсиновой рощи. Попутно я осматривала листву и почву. Всё было в порядке. День обещал быть пасмурным и нежарким. Ходить среди деревьев мне всегда нравилось.

– Эйли?

– М?

– Ко мне подходил Айко. Просил тебя вразумить.

Я расхохоталась.

– Нашёл, к кому обратиться!

Карлос улыбался, абсолютно искренне.

– Я сказал ему то же самое. Я могу помочь растерять остатки разума. Но никак не в сторону вразумления. Быть разумным – фу!

– Что ещё ты ему сказал?

– Чтобы он оставил тебя в покое, – неожиданно серьёзно сказал Карлос.

– Ого. Вот за это спасибо.

– Пусть я и идиот. Но после смерти Лайза я остался твоим единственным братом. Знаю, с ним вы были особенно близки, я не пытаюсь заменить его. Но я принял от него заботу о тебе. И думаю, он поступил бы так же.

– Знаешь… не такой уж ты и идиот, каким тебя считают.

– Эй! – он притворно огляделся по сторонам. – Тише ты! Вдруг кто-то услышит.

Мы снова рассмеялись. Карлос приобнял меня за плечи и звонко чмокнул в макушку. Совсем так, как это делал Лайз. Я шутливо отмахнулась, украдкой утирая слезу.

К полудню мы прошли апельсиновую рощу и почти оставили за спиной арахисовые сады. Мы приближались к пастбищам, когда Карлос резко встал, как вкопанный. Он схватил меня за руку и указал в сторону отары.

Я проследила взглядом и ахнула. Над овцами парили орлы.

– Чёртовы уроды, – выдохнули мы хором.

Несколько чудовищно крупных птиц кружились довольно низко, то и дело резко вытягиваясь стрелой и бросаясь к нашим животным. Размах крыльев орлов достигал почти два роста взрослого человека.

Птицы периодически появлялись на острове и пытались то утащить кур, то оттяпать кусочек от овец. На нашем острове не было их гнёзд, это точно. Отец ещё с молодости раз в несколько лет устраивал поиски повсюду, но ни разу не нашёл ничего подобного, похожего на жилище таких крупных птиц. Мы считали, они прилетают с других островов. И это заставляло меня думать, что до других пятачков земли не так уж далеко. Хотя я не была уверена, какое расстояние можно преодолеть столь огромными крыльями.

Защищать овец было куда сложнее, чем кур, как минимум потому, что пастбище было далеко. Да и связываться с этими гигантами было довольно страшно. Однако терять скот было куда страшнее

Мы с Карлосом бросили корзину, он схватил из-за спины лук и вытянул стрелу. Стрелял он недурно, уж лучше меня.

Мы побежали к отаре, крича, как бешеные. На овец это производило куда большее впечатление, чем на орлов. Глупые животные хаотично разбегались небольшими группами, зато птицам стало куда сложнее охотиться.

Карлос заправил стрелу, прицелился и выстрелил. К моему удивлению он попал в ближайшего хищника. Почти попал. Удар пришёлся вскользь хвоста и выбил несколько крупных перьев.

Мы радостно завопили. Птица издала пронзительный испуганный клёкот и поднялась выше.

– Вот дрянь!

Я схватила камень и что было сил швырнула в одного из орлов. Моя атака успехом не закончилась, а камень, не достигнув цели, судя по внезапному жалобному блеянию, приземлился на одну из овец.

Карлос расхохотался и прицелился вновь. Следующие несколько выстрелов были неудачными. Но наконец брату повезло. Стрела пронзила огромное крыло. От неожиданности Карлос опустил руки и открыл рот.

Орёл закричал от боли, и этот крик полоснул меня, как ножом. Я и сама не поняла, почему. Наверное, слишком много в нём было страдания.

Птицы бросились наутёк. Раненый орёл слабо помогал себе поражённым крылом. Его собратья взмыли в небо, но один из них метнулся вниз. Он схватил ягнёнка и присоединился к стае. Мы молча наблюдали за тем, как хищники улетают.

– Ты видела?! – восторженно завизжал Карлос. – Я попал! Я попал два раза!

– Они всё равно победили. Утащили ягнёнка. Теперь точно вернутся. Будут думать, что всё равно смогут здесь чем-нибудь поживиться. Но ты – молодец! – опомнилась я. Я всегда старалась поддерживать брата, потому что другие об этом почему-то забывали.

Карлос сиял от гордости. Мы обошли отару, чтобы осмотреть повреждения. На нескольких овцах красовались рваные раны от когтей. Молочно-белая шерсть была измазана кровавыми подтеками. У одной из овец была разбита голова, но не серьёзно. Я догадалась, что виной тому мой камень.

Карлос приступил к перегону, а я вернулась к дороге за травами, чтобы обработать раны животных. Я легко нашла планта́го1, который растет повсюду. Папа рассказывал, что наши предки в Старом мире не очень любили это растение. Правда, сейчас никто не помнил, почему. Но в Новом мире нам особо не из чего выбирать. Плантаго хорошо обеззараживает раны и помогает им скорее заживать.

Я сняла кофту, оставшись в майке, связала рукава и углы нижней части. Получилось что-то вроде сумки. Я набила сумку сорванными листьями и отправилась догонять Карлоса и отару.

Чем хороши овцы с точки зрения их выпаса – так это тем, что они всегда идут туда, куда их гонят. Они держатся вместе, не разбредаются, не отбиваются друг от друга. Ни одной из них никогда не придёт в голову познать, что там, на другом конце острова? Или за его пределами. И за это я их презирала. Только им до этого не было никакого дела. У них была травка под ногами и друзья со всех сторон.

Проходя через уже старое пастбище, я заметила на земле перья. Они были огромными и очень красивыми. Я подняла одно из них и рассмотрела внимательнее. Изумительный коричневый цвет, незатейливый, но неповторимый узор из полос светлее и темнее. По сравнению с куриными рябыми перьями, орлиные были прекрасны. Я собрала все, что нашла. Держа их в руке, как букет, пошла дальше, на звуки песни брата.

– Карлос! Я тут нашла твой трофей!

Он обернулся на меня, увидел перья и подпрыгнул.

– Вот это да!

Он выхватил их у меня из руки, издал боевой клич, хлопая по рту ладонью, и принялся скакать вокруг меня. Мне очень хотелось получить перья, но просить об этом я стеснялась. Всё-таки именно Карлос проредил хвост хищника. Напрыгавшись, брат подошёл ко мне, вытянул из своего "букета" одно перо, а остальные протянул мне.

– Возьми. Сделай с ними что-нибудь красивое, – с улыбкой сказал он, засовывая перо себе за ухо.

Ему очень шло.

– Ты шутишь? – от удивления я даже не догадалась протянуть руку за подарком.

– Нет. К чему они мне. А ты сделаешь ловец снов, например. И подаришь кому-нибудь.

– Тебе?

– На кой он мне? У меня уже три, – усмехнулся брат. – Кому-нибудь другому. Сама реши, кому.

– Спасибо, – шепнула я и взяла перья.

Я аккуратно положила трофей в нашу корзину, уже зная, для кого будет этот подарок. Отмахнулась от мыслей.

Когда мы достигли нового пастбища, овцы принялись осваиваться, а мы уселись перекусить.

Мы болтали об орлах, глупости овец, обо всём.

– Знаешь, как я рада, что ты у меня есть? – вздохнула я.

– Конечно, знаю.

Карлос не очень любил все эти нежности. Собственно, как и я. Наши признания всегда были неуклюжими, скомканными, порывистыми. Зато искренними

После перекуса мы принялись за работу. Карлос выводил из стада раненых животных, я перетирала в руках траву и наносила на царапины. Карлос перепугал всех овец своим смехом, когда нашел ту, что пострадала от моего камня.

– Охотница. Спасибо, что ты не в меня попала.

Я показала ему язык и приложила плантаго бедняжке на рассечённый лоб. Затем мы вернули животных к своим и стали выводить тех, кто окотился за время, что рядом не было людей, и их детёнышей.

Им предстоял путь в поселение, где за ними бы присматривали и доили. Овцу, потерявшую ягнёнка мы тоже забрали. Она без конца жалобно блеяла и мотала головой по сторонам. Но ей было не суждено воссоединиться с малышом.

– Чем быстрее она поймёт, тем лучше. Всё равно он не мог быть с ней вечно.

– А куда б он делся? Ошивался бы где-то в толпе неподалёку. Что, опять думаешь? Говорю тебе, это вредно.

Закончили наши дела мы уже в сумерках и потому решили переночевать возле отары. Заодно убедились бы, что новое место подходит овцам.

Карлос развёл костёр, нарвал высокой травы, чтобы было помягче лежать. Устроил две кровати, мы легли вокруг костра, головами друг к другу, и смотрели на звёзды. Карлос знал, о чем я думаю каждый раз, и вместо пустого разговора затянул песню:

Я плакал вчера,

Пока никто не видел.

Я плакал в одиночестве

И я чувствовал боль.

Где моё сердце,

Где мои глаза.

Они уже грустят.

Не плачь со мной.

Мои глаза плачут,

Моё сердце болит, когда я

Вспоминаю мой род,

Что остался там без меня.

Его голос с особым подрагиванием вырывался из груди. Его песням всегда было тесно внутри взбалмошного парня. Они всегда переполняли его. Я не слышала никого, кто пел бы, вкладывая в каждое слово каждой песни столько души, столько себя самого.

Я лежала, и слёзы текли из глаз, сбегали по вискам.

– Он тоже скучает, – прошептал Карлос. – Почему-то я уверен в этом. Где бы он ни был, он скучает.

– Я тоже так думаю. Но надеюсь, что ему там хорошо. Он, наверное, всё знает. Всё, что ждёт нас впереди. Жаль, не может рассказать.

Карлос протянул назад руку. Я сделала то же самое. И мы взялись за руки.

– Не грусти, сестрёнка.

Наутро мы двинулись в обратный путь. Он был гораздо дольше, ведь с нами были овцы и ягнята. Такой нелепой компанией мы прибыли почти вовремя к ужину.

Адна радостно всплеснула руками и бросилась накладывать нам порции.

– Так и знала, что успеете! Приготовили и на вас!

Мы, уставшие, наслаждались жареной рыбой и рассказывали остальным про орлов.

Я в красках описала подвиг Карлоса, показала перо. Оно вызвало особый восторг у ребятни. Отец похлопал Карлоса по плечу.

– Молодец, сынок. Твои тренировки не прошли зря. Продолжай совершенствовать стрельбу. Занимайся каждый день. И постарайся научить Эйли. Не хочется, чтобы она перебила наших овец, пытаясь защитить их от орлов.

После дружного смеха и похвалы Карлоса началось бурное обсуждение, что же делать с хищниками, облюбовавшими наш остров. Я подумала о Солде и его громком оружии. Но оставила это предложение при себе.

После ужина я пошла к Имани. Она сидела в кровати и болтала с Лией. При виде второй девушки я чуть поморщилась, но вид учительницы меня несказанно обрадовал. Она была в сознании, силы быстро возвращались. Появившийся на её щеках румянец и бодрый голосок были лучшими подарками.

Увидев меня, Имани расцвела.

– А вот и ты!

Мы крепко обнялись. Лия собралась было уйти, но Имани попросила её остаться и глянула на меня.

– Да, оставайся. Не надо уходить только потому, что я здесь.

Я подтвердила свои слова улыбкой. Не самой широкой, но честной. Лия кивнула и осталась. Имани начала разговор.

– Мне сказали, что ты от меня не отходила. И что ты позвала на помощь командира. Спасибо, Эйли.

– Это было несложно. Сложнее было видеть тебя такой. Не пугай нас так больше, пожалуйста.

– Я в порядке. Думаю, завтра смогу выйти из палатки. А через пару дней вернусь к детям.

– Не торопись. Никуда твои чертята не денутся.

Присутствие Лии меня совсем не смущало и не напрягало. Разговор был лёгким. Она тоже расслабилась, видя, что я не собираюсь её подначивать. Собственно, её я особо никогда и не обижала. Разве что сводила общение до крайне необходимых реплик. Она боялась меня скорее из-за того, как я обращалась с Эджайдой.

Когда Имани зазевала, мы ушли. Я окунулась в океане и долго сидела на берегу, глядя на проблески сигнальных огоньков ограды. Думая о том, что там – за ней?

Когда же я вернулась к себе в палатку и легла, мысли сменились. Теперь я размышляла. Что за болезнь была у Имани? И почему доктор не говорил, что это было?

Меня отвлёк попавшийся на глаза мешок. Его привёз Солд. Со всеми этими хлопотами я совсем забыла о нём и об обещании, данном детям.

Я села и раскрыла мешок. Внутри в мешочках поменьше лежали бусины разных цветов и размеров.

Следующие дни по вечерам я потихоньку делала ловцы снов для ребятни. И продумывала, как будет выглядеть большой ловец. С трофейными перьями. И кому я его подарю…

Через полторы недели все дети получили свои талисманы. Они хвастались друг другу, менялись и не выпускали их из рук.

Ещё один, лишний ловец я делала у себя в палатке по ночам. Или уходила на холм. Там, конечно, было темнее, зато никто не приставал с расспросами, для кого это. Почему-то я была уверена, что островитяне обязательно всё поймут. Так и видела многозначительные осуждающие взгляды, шёпот за спиной и покручивание пальцем у виска.

Я и сама понимала, что это полное безумие. Что я совершаю ошибку, позволяя остальным, и в первую очередь Солду, понять, что командир мне не безразличен. А уж в том, что чувства мои крайне далеки от первоначальной ненависти, я боялась признаться сама себе.

В первую очередь ловец снов был знаком благодарности. За помощь Имани. За то, что не подверг нас медицинским издевательствам. За то, что не обижал никого из нас.

Я упорно отталкивала сложившееся ощущение, что Солд чувствует то же, что и я. И точно так же старается это отрицать. Обвивая бамбуковое кольцо коричневой ниткой, я думала о том, знакома ли командиру нежность, любовь? Или его интересует в женщинах лишь то, что предлагает Эджайда? Любил ли он когда-нибудь? Как проводит вечера? С кем их делит? О ком думает? Каждая новая бусина закрепляла новую мысль о Солде.

Привязывая одно из красивых орлиных перьев, я вдруг застыла. В прошлую встречу я его поцеловала. Что он подумал об этом? Как после такого воспримет мой подарок?

Дрожа от бесконтрольного ужаса, я затолкала незаконченный ловец в мешок и спрятала его среди вещей. Сердце в груди колотилось так, будто просилось наружу. И я очень хорошо его понимала. Мне тоже хотелось покинуть тесную клетку.

Интересно, каково быть свободной? Идти, куда захочешь. Делать, что хочешь. Или не делать ничего. Общаться с тем, с кем хочешь. Быть с тем, кто в твоих мыслях и в душе. Спокойно говорить ему об этом, не боясь быть растерзанной чужим осуждением. Или своим собственным. Кто-нибудь живёт так? Или в этом и есть суть Нового мира? Лишь чёткие границы территорий и действий. Лишь чёткие группы людей, внутри которых вы можете, должны быть друзьями или супругами, но ни в коем случае группы не могут слиться, перемешаться.

Нелепые фантазии уносили меня ещё дальше. Я позволила себе на несколько мгновений представить, что Солд чувствует то же самое. Ищет ли он пути обойти запреты? Желает ли, чтобы тонкие прозрачные стены между нами рухнули?

Мы бы гуляли по моему острову. Медленно, держась за руки. Он рассказывал бы о себе, раскрывал передо мной душу. Поведал бы страхи, заветные мечты, сны. Рассказал бы, что любит, а что на дух не переносит. Затем мы отправились бы на его остров, и он показал бы мне огромную землю, где всё иначе, чем здесь.

Внезапно в эти мои мысли ворвался его жёсткий, жестокий голос, вбивающий в моё сердце слова, будто острую палку. «Не жди от жизни слишком многого. Есть этот остров. И эти люди. Других не будет. Выбора не будет».

Я вздрогнула и проснулась, ещё отчетливо слыша злорадный смех командира.

– Глупая Эйли. Выброси эту чушь из головы. Хватит уже.

Я решила заколотить сердце досками подобно тому, как мы заколотили вход в одно из помещений старой фабрики, чтобы туда не лазили дети. Спрятала от самой себя, чтобы не раниться. Запретила думать, запретила чувствовать. К следующему появлению Солда я была уверена, что смогла победить бред в своей голове. Не было тоски, не было больше подобных мыслей, не было желания узнать командира поближе. Он был очередным охранником. Тюремщиком. Он держал меня тут против моей воли. И я должна была его за это если не ненавидеть, но побаиваться.

Однако моя уверенность пошатнулась, стоило катеру показаться у ограды. Голова отрицала то, о чём упрямо взволновалось сердце. Я решила не издеваться над собой и не давать Солду возможность обрести надо мной ещё большую власть. Поэтому я как можно скорее бросилась к загону с овцами и козами и отпустила Шэди, которая сегодня занималась скотом. Она попыталась возражать, но я взмолилась уступить мне эту работу. Шэди была не очень трудолюбивой, поэтому сопротивлялась не слишком усердно.

– Но, если Имбрас будет ругаться, я скажу, что это ты меня выгнала.

– Да-да, ладно. Только не говори охране.

Нацепив высокие каучуковые сапоги, я стала прибираться в загоне, нарочно растягивая процесс. Овцы постоянно мешались под ногами, что замедляло дело. В другой раз глупые животные получили бы от меня пинка, но сегодня это было очень кстати. Папа рыхлил почву арахиса, а затем должна была последовать прополка. Поэтому я рассчитывала, что без собеседника Солд быстро уберется с острова.

Я почти расслабилась, когда приступала к доению. Погрузившись в работу, не слышала приближения тяжелых шагов. Но ощутила угрюмое присутствие. Обернулась и встретилась с испытующим, полным любопытства взглядом из-под нахмуренных бровей. Мы с Солдом молча смотрели друг на друга несколько мгновений. Ни один из нас не произнес ни слова. Я чувствовала, как вспыхивает моё лицо. Как кровь стучит в висках. Я чувствовала, что он ждёт от меня чего-то, но не намерена была нарушать молчание.

Выдержав ещё минуту, я просто отвернулась и продолжила своё занятие. Он еле слышно хмыкнул. Я ждала, что в любой момент в меня полетят злые слова, угрозы и оскорбления. Но он молчал. Спину прожигал взгляд всё время, что я доила животных.

Несколько вёдер со свежим молоком стояли в ряд. Закончив работу, я встала, взяла вёдра и отправилась в сторону кухни. Шаги направились следом. Мне показалось, что брякнули ручки других вёдер, и я приложила нечеловеческие усилия, чтобы не обернуться.

Когда Эйо уставилась мне за спину огромными глазами, которые не верили сами себе, я невольно посмотрела назад. И едва не выронила свою ношу. За мной стоял Солд и держал еще два ведра.

Я прошла внутрь кухонного стола-кольца и поставила молоко возле большой ёмкости, в которой девушки делали сыр. Эйо схватила пустое ведро, набросила на него марлю и процедила в него молоко. Затем разлила по кружкам и позвала детей.

– Куда поставить? – буркнул Солд.

Эйо показала и вежливо поблагодарила командира.

– Что делаете с молоком? Сыр? Расскажи.

Эйо стала объяснять процесс, а я пошла назад к загону, радуясь, что избавилась от преследования. Однако я не успела дойти. За мной снова раздались быстрые шаги. Я застыла на месте. Шаги остановились очень близко. Я чувствовала тепло человека с высоким ростом. Почти ощущала грубость ткани командирской формы. Дыхание сбилось. Вокруг нас, как вокруг костра, летели искры, разгорался жар. Ноги начали дрожать, желая сделать те самые четверть шага назад, что разделяли меня и человека, стоявшего за мной. Он пыхтел, будто борясь сам с собой, и я кожей чувствовала его внутреннюю борьбу.

Захотелось плакать. Но когда кончиками пальцев Солд коснулся моей руки, я испытала нечто сродни удару. Во мне проснулась небывалая злость. Я отпрыгнула и обернулась. Невольно встала в боевую стойку и дрожащим голосом рявкнула:

– Чего тебе?

Солд будто опешил. Он удивлённо моргнул и нахмурился.

– Меня не встретил никто из лидеров. Решил проверить, чем вы так заняты.

– Отец… – начала я.

– Я знаю, – резко оборвал Солд. – Мне интересны все ваши работы и процессы. Поэтому я пришёл посмотреть.

– Что же не пошёл смотреть на прополку арахиса?

– Мне нужно было у тебя спросить, что делать? – в голосе зазвенела угроза.

– Нет. Просто… почему я?! – выпалила мучивший меня вопрос.

Пожалуй, он был больше адресован мне самой. Почему именно со мной происходило это всё, эти терзания, эти непонимания?

Солд молчал. Стиснул зубы ещё крепче, чем обычно, обострив и без того острые скулы, выпрямился, огляделся по сторонам. И на выдохе шепнул:

– Я не знаю, дикарка.

Настал мой черед удивлённо заткнуться. Я опустила взгляд. Решила увести разговор в более безопасное русло. Мне не хотелось знать истинные мысли Солда, какими бы они ни были. И его лжи мне тоже не хотелось. Вряд ли я смогла бы отличить одно от другого, вряд ли была готова к любому повороту.

– От меня что-то нужно? У меня много дел.

– Можешь идти.

– Всего хорошего, командир.

– И тебе, дикарка.

Я повернулась и пошла к загону, где остались ещё ведра с молоком. Когда вернулась на кухню, катер уже отплывал от причала. Мне стало горько.

Вечером я достала небрежно спрятанный ловец снов и медленно закончила его. Я решила не отдавать его Солду. Оставила себе как напоминание о нашей разнице. О границе, которую нам нельзя пересекать. Которую нам нельзя желать пересечь. От сегодняшнего прикосновения мне до сих пор было не по себе. Оно давало призрачную надежду, которая могла меня погубить. Амулет я спрятала.

Имани действительно быстро набиралась сил. Ей постоянно хотелось апельсинов, и мы охотно носили ей фрукты из хранилища. Через неделю от болезни не осталось и следа, лишь жуткие воспоминания о том, как мы чуть не потеряли учительницу. Дети радостно визжали, когда она вернулась в школу и продолжила занятия с ними.

Когда всё выровнялось, мне стало легче дышать. На острове не было ничего, что напоминало бы о командире. Казалось, время повернулось вспять, и мы снова вернулись в ту точку, где ещё не было странностей и изменений. Лишь Айко, который со мной не разговаривал, не давал запутаться в выдумке и реальности.

Я поймала себя на том, что скучаю по его присутствию в своей жизни. По взглядам, улыбкам и лишь нам понятным шуткам. Однако я совсем не скучала по его объятиям и поцелуям. Если иногда мне и хотелось предложить перемирие, то плотские желания бывшего жениха останавливали. Я не сомневалась в том, что, едва забыв ссоры, мы снова вернемся к этой теме.

Я очень радовалась тому, что могу не выходить замуж. У меня было право решать самой, и как же я была благодарна Солду за то, что он принёс мне такую новость.

Недели сменяли недели. Катер не приезжал, а мы его и не ждали. Жизнь на острове снова потекла медленно и спокойно. Для меня время будто замерло, но после недавних терзаний меня это устраивало. По крайней мере, пока. Главными темами в поселении снова стали урожай, земля, отара и дети.

Глава 6

Одному из самых тёплых дней в году суждено было стать для нас самым кошмарным за последние два или три десятка лет.

Я сидела на берегу и чинила рыболовную сеть по просьбе Вихо, нашего рыбака. Все мужчины уехали в рощу и на виноградник, большинство женщин возилось с арахисом. В поселении осталось лишь несколько девушек. Некоторые чистили и чинили корзины и мешки для урожая, кто-то перешивал детскую одежду, Адна и Эйо хлопотали по кухне с помощницами.

Девушки пели песню темнокожих народов, и мы невольно погружались всё глубже и глубже в свои мысли, внутрь себя. Руки делали дело будто сами по себе, а сознание летало выше облаков.

Из этой странной, чуть пугающей отрешённости вырвало резкое молчание и последующий вопрос:

– Эйли, это что, охрана?

Я тряхнула головой и глянула в сторону ограды. За участком, который мы считали воротами, действительно стоял катер. Я поднялась на ноги и подошла ближе к воде. Что-то казалось странным.

– Почему они стоят снаружи? – озвучила мои мысли оказавшаяся рядом Эйо.

Мы с девушками встали в ряд вдоль линии берега. Все жались ближе друг к другу, кто-то взял меня за руку.

– Мне кажется, это не катер Солда, – пробормотала я.

– Вроде бы, такой же.

– Вроде бы… но будто другой.

Я пошла к пирсу, чтобы хоть немного уменьшить разделявшее расстояние и разглядеть получше. Остальные потянулись за мной. Катер не двигался с места. Это напрягало.

– Может, что-то с забором? И они просто не могут его открыть? – не очень уверенно, но с большой надеждой в голосе предположила Адна.

Я промолчала, пристально вглядываясь в очертания катера. Мы не слышали небольшого взрыва, который, как оказалось, прозвучал. Но мы увидели даже с нашего места, даже в свете солнечного дня, яркую вспышку, разлетевшуюся на огромный сноп искр.

– Так и должно быть? – в голосе Шэди зазвенел нескрываемый страх.

Я наблюдала. Каждая мышца налилась готовностью бежать или драться.

Судно пришло в движение и направилось к берегу. С борта послышались вразнобой мужские вопли. Они не сулили ничего хорошего.

– Имани. Дети.

Двух слов оказалось достаточно. Мы все сорвались с места и побежали к школе.

Ещё издалека я заорала:

– Имани! Уводи детей в лес!

Из школы донеслись испуганные вопли ребятни. Те, кто постарше, выбегали с фабрики сами, тех, кто поменьше, мы похватали на руки.

– В чем дело? – спросила Имани на бегу.

– Не знаю точно. Прибыл катер, но это не наша охрана. Нужно спрятаться.

Оказавшись в лесу, я вдруг решила вернуться.

– Стой, Эйо. Держи малышку. Бегите дальше, к холму. Попробуйте добраться до садов, предупредите остальных.

– Что? А ты?

– Я вернусь, посмотрю, что там.

– С ума сошла? – Эйо встала, как вкопанная.

– Возможно. Не стой, беги!

Мы рванули в разные стороны. Девушки с детьми побежали дальше, что было более чем разумно. А я, идиотка, рванула к поселению.

Ещё кроясь в зарослях, я услышала с берега голоса. Их обладатели заливисто и грубо хохотали, что-то гремело. Я стиснула зубы и, пригнувшись, стала пробираться к палаткам. Для начала решила вооружиться. У меня лежал лук, который для меня сделал Карлос. В последнее время он тренировал меня, и я делала успехи. Правда, не настолько, чтобы быть уверенной в том, что смогу попасть в кого-то злого, задумавшего что-то недоброе.

Оказавшись в кустах за палатками, я осторожно выглянула проверить, нет ли никого поблизости. Нырнув в своё жилище, схватила лук и перекинула через плечо лямку колчана со стрелами. Голоса звучали очень близко, и с каждым радостным воплем сердце в груди переворачивалось от страха.

Совсем рядом зашуршали шаги. Я замерла и затаила дыхание. Мерзкий голос, глотающий буквы, крикнул:

– Эй, у них домики! Надо осмотреть!

С берега его убедили, что обязательно займутся этим позже, и шаги удалились. Я с облегчением выдохнула. Раскрыла крошечную щёлку и выглянула наружу. Увидев, что поблизости никого нет, выскользнула из палатки и скрылась в лесу.

Мягко отодвигая ветки и бесшумно переставляя ноги, я подобралась к месту, где устроились незваные гости. Их было около пятнадцати. Все крупные мужчины, обросшие, в одежде, напоминавшей остатки формы охранников. Оторванные рукава, перелатанные штаны, у многих обувь другая, но у некоторых именно форменные тяжелые ботинки. У всех было оружие. Такое же, как и у людей Солда. Я судорожно сглотнула, пытаясь придумать, что делать. Мужчины удобно устроились на нашем берегу, притащили чаны с почти готовой едой и ели, не утруждаясь разложить по мискам.

– Недурно! – радостно хвалили они.

– Вот бы посмотреть на ту цыпочку, которая это приготовила.

Один из них, по виду самый отъявленный козёл, огляделся по сторонам, отправляя в рот ложку с обедом.

– Они где-то рядом. Уйти далеко точно не могли. Нужно найти.

– Уверен?

– Мы же видели их на пирсе. Да и эта бурда не доварена.

– Бурда – это то Барди обычно готовит. – Говорящего перебил дружный хохот. – Вот бы нам на борт такую повариху.

– Доедайте быстрее. Потом разделимся. Вы трое, грузите припасы. Остальные пойдут со мной искать местных. Примем в команду пару-тройку симпатичных девчонок.

– А если нарвемся на мужиков?

– Мужиков убивать. Но, будь они где-то рядом, уже примчались бы защищать свою землю.

Я едва не клацнула зубами от злости. Их планы мне совсем не нравились. Мысленно выругавшись, пыталась придумать свои, но в голове пульсировало лишь «Почему сейчас? Почему именно сегодня?»

– Только шевелите клешнями. У нас не так много времени. Охрана уже знает о прорыве периметра.

Полтора десятка мужиков были мне не по зубам. Даже со всей моей мечтательностью это я понимала очень хорошо. Пока я думала, «гости» закончили обед и разделились.

Однако то, что охрана всё же узнает о прибытии чужаков, немного меня взбодрило. Значит, нужно было продержаться до прибытия настоящего катера.

Я сидела в кустах и наблюдала за тем, как три хмыря выносили припасы с кухни и перетаскивали их на своё судно. Увидев, что возвращается пока что один из них, я решила, что это отличный шанс уменьшить численность неприятных людей на моём острове.

Стрела легла в руку, тетива натянулась до звона. Я собралась с мыслями, выдохнула, прицелилась, шепнула: «пожалуйста» и выпустила стрелу.

Тонкий, смертельно-острый снаряд пронзил шею вора как раз в тот момент, когда он повернулся с кастрюлей горячего обеда ко мне лицом. Мужик удивленно вытаращил глаза, захрипел и рухнул на колени, выпустив кастрюлю и разлив содержимое. Он упал лицом в землю, немного подергался в предсмертной муке и притих.

Я не верила своим глазам. Я попала. Карлос, чёртов ты пройдоха! Я едва не взвизгнула от радости такой удаче. Но сбоку зашелестела листва, и я выхватила еще одну стрелу. Руки задрожали от спешки и волнения.

К мертвецу подбежал его товарищ, и я постаралась успокоиться и прицелиться, но у меня никак не выходило. Моя цель позвала на помощь, и тут у меня сдали нервы. Я спустила стрелу, которая пролетела совсем рядом с лицом бандита. Он сначала повернул голову в сторону полета угодившей мимо стрелы, а затем резко повернулся ко мне.

– В кустах! – заорал он.

От страха я бросила лук и побежала прочь. На бегу выхватила стрелу из колчана. Меня догоняли тяжелые шаги и вопли с требованием остановиться.

Воздух разорвал такой громкий звук, что птицы взмыли в небо, а я инстинктивно упала на землю и прикрыла голову руками.

Надо мной засмеялись. Оглушенная, я перевернулась на спину и увидела, что совсем рядом нависает тот самый мужик. Вблизи он выглядел ещё отвратительнее, чем издалека. Заросший усами рот демонстрировал жёлто-коричневые зубы. От мужика воняло потом и грязью. Не дожидаясь его действий, я всадила стрелу ему под колено. Он заорал и упал, держась за раненое место. Я вскочила и хотела пнуть его в лицо, но он ухватил меня за ногу. Я опять повалилась и попыталась вырваться.

– Иди сюда, грязная сучка.

– Отвали!

Свободной ногой я всё же добралась до мерзкой рожи. Под пяткой хрустнул огромный, и без того кривой нос. Пока мужик выл от боли, я освободилась и бросилась бежать.

В затылок прилетело что-то тяжелое. Голову выжгла боль. Мир вокруг потемнел, ноги ослабли. Я тяжело опустилась на четвереньки, но старалась продолжать двигаться вперёд. Все звуки исчезли, уши разрывал звук, похожий на гудок катера, только он был глуше и никак не прекращался. Пространство вокруг сужалось всё быстрее и всё неумолимее. Мой побег остановил еще один удар по голове. Воцарилась тьма.

Я лежала на чём-то твердом, казалось, на каких-то качелях. Меня мотало из стороны в сторону. Тошнило. Изнутри голову заполнял шум. Руки не двигались.

Очень медленно вокруг меня появлялись звуки. Жалобные всхлипы девушек. Злобные крики мужчин вперемешку с испуганными воплями. Плеск волн. Жужжание мотора.

Потом стали очерчиваться предметы и люди. Борт катера, за которым синело море. Около меня на коленях сидели несколько девушек с моего острова. Адна, Лия, Шэди. Ещё кто-то, кого я не могла разглядеть. Они держали руки за спиной, и я поняла, что они связаны, точно так же, как и я. При попытке встать я застонала от боли и обессиленно уткнулась в палубу лбом, борясь с рвотными позывами.

– Эйли, ты как? – шепнула Адна.

– Что произошло?

– Они нашли нас в лесу и притащили на катер. Ты уже лежала здесь без сознания. Мы плывём, Эйли, – её голос дрогнул от ужаса.

– Нас… спасут, – обрывисто заверила я.

– Кто? Кто нас спасет? Их тут много!

– Охрана. Они получат сигнал и приедут. Давно мы плывём?

– Не знаю. Не очень.

К нам подошли трое мужиков. Я отползла ближе к девушкам и прижалась к их коленям своим телом.

– Которая? – спросил главарь, оглядывая нас.

Урод со сломанным носом и размазанной по роже кровью, опираясь на палку, указал на меня.

– Значит, с неё и начнем. Ты, сучка, убила одного из моих людей и наваляла другому. Обсудим твоё поведение?

Я молчала.

– Постойте! Я шлюха, возьмите меня. Я знаю, как доставить вам удовольствие, – затараторила Лия.

– Ты шлюха? Нет уж, останешься на голодный год.

Меня схватили за волосы и потащили на нос судна. В руках главаря появился такой большой нож, что наши топоры на острове показались крошечными. Лезвие с треском разрезало мою майку. Я дёрнулась вперед, но меня толкнули в грудь и прижали к палубе.

– Только попробуй, – прорычала я.

– И что будет, девочка? Сломаешь мне нос? Сначала я покажу тебе, что умею.

Острие ножа воткнулось в шею. Я не почувствовала боли, но почувствовала тонкую струйку горячей крови. Я стиснула зубы, чтобы не выпустить всю злость, что меня переполняла.

– Молчишь. Хорошо.

Главарь откинул в стороны края разорванной майки. Огромные мерзкие липкие лапы провели по моей груди, царапая кожу своей грубостью. Я заёрзала, пытаясь освободить руки. Меня прижали сильнее, совершенно обездвиживая.

Урод поднес нож к губам и с гадкой улыбкой слизал каплю моей крови. Меня передёрнуло.

– Вы, бабы, нужны лишь для одного. Чтобы веселиться время от времени. Думала, ты самая крутая? Сейчас я покажу, кто из нас крутой.

С этими словами он с силой провёл лезвием от моих ключиц, между грудей и почти до самого пупка. Боль оказалась сильнее, и я закричала. Глаза застелили слёзы. Главарь и его прихвостни захохотали.

– Вот и вся крутость, – почти разочарованно, но весьма торжественно проговорил главарь. – Стоит только попортить шкурку, и девочки уже не такие бесстрашные. Позабавьтесь с ней, ребята. Кому-то нужен был новый ремень? Вырежьте у нее с задницы. Должно получиться красиво.

Банда снова засмеялась. Я заставляла себя заткнуться, но боль насильно разжимала мне рот, чтобы вырваться хотя бы частично.

– Босс? – в голосе одного из прихвостней прозвучал страх. И этот страх стал для меня нитью, за которую я ухватилась, чтобы остаться в сознании.

– Что там?

– Охрана.

Бандиты заметались по палубе, то к борту, то забегая внутрь командирской рубки или спускаясь в трюм. Брань, крики, несвязные команды, тупая паника. Они мешали друг другу, пытались ускорить катер, но даже мне было понятно, что делали только хуже.

Я отползла к стене и прислонилась к ней спиной. Посмотрела на свою грудь и залитый кровью живот. От тяжёлого металлического запаха вернулась тошнота. Я пообещала себе, что останусь в себе и увижу, чем всё закончится. Очень хотелось оказаться на корме, чтобы убедиться, что охрана действительно здесь, что они прибыли за нами. Что это Солд.

Картинка перед глазами то и дело темнела, но я заставляла себя видеть свет. Ловила ускользающие звуки.

Череда грохочущего треска. Я поняла, что в дело пошло оружие.

Казалось, крики и перестрелка продолжались целую вечность. Наконец всё стихло. Катер что-то толкнуло, и я завалилась набок. Перед глазами плыло, образы растекались, становились бесформенными, сливались. По палубе бегали. Ко мне приближались шаги. Я попыталась скрыться, вжаться в стену. Дёрнула плечом, сбрасывая мягкое касание, жалко взвизгнула. Затем ко мне обратился спокойный голос:

– Всё хорошо. Всё позади.

Поверив, я всё же лишилась чувств.

Пришла в себя в кровати из пальмовых листьев. Судя по всему, это была моя кровать в моей палатке.

Голова чудовищно болела. Я слабо стянула одеяло вниз и посмотрела на рану, щедро намазанную перетёртым плантаго. Я потянулась за кружкой, но силы закончились в тот момент, когда я ухватилась за ручку. Пальцы разжались. Кружка покатилась по полу, вода разлилась. Я слабо застонала и приложила руку к затылку. Наткнулась на корочку запёкшейся крови. Рана отозвалась волнами боли.

От беспомощности слёзы сами потекли по щекам. Но моя жалость к себе была прервана неожиданным гостем. Наклонившись, в палатку забрался Солд. Подмышкой он держал плотную сумку.

– Проснулась?

Я лишь слабо угукнула.

– Думал успеть, пока ты в отключке.

– Успеть что? – хрипло спросила я и облизала пересохшие губы.

Солд глянул на пустую кружку и выглянул на улицу.

– Принесите воды! – Затем обратился ко мне, – успеть обработать и перевязать твою рану.

– Но она уже обработана.

– Травой? – с презрением переспросил он. – Дело серьёзное. Нужны лекарства. – Он указал на сумку, с которой пришел. – Понимаю, тебе не очень понравится, что это делаю я. Но придется потерпеть.

Я прикрыла глаза.

– Спасибо.

Принесли воду. Солд помог мне попить, уложил назад в кровать. Он сел рядом со мной. Потёр ладони, грея руки, и взялся за край одеяла. Посмотрел на меня. Я лишь отвернулась.

Солд убрал одеяло. Аккуратно снял примочку из травы. Долго возился, промывая рану и стирая мягкой тряпкой кровь с живота и груди. Я изредка шипела от боли. Повернулась и смотрела на сосредоточенного командира. Нахмурившись, он разорвал бумажный пакет и посыпал рану каким-то порошком.

– Антисептик, – пояснил он. – Чтобы обеззаразить. Слушай, разрез довольно глубокий. Придется шить.

– В каком смысле – шить?

– Иглой и нитками. Звучит не очень. Приятно тоже не будет. Но так нужно.

– Буду, как лоскутное одеяло?

– Можем оставить так.

– Почему ты?

– А что? Хочешь позвать доктора с Шаковина?

– Нет, – честно ответила я.

Наши взгляды встретились, и мы оба знали, что меня не столько пугает доктор, сколько радует, что это делает Солд.

– Хочешь, я кого-нибудь позову, для поддержки?

– Нет.

– Можешь держать меня за левую руку. Но не приближайся к правой. И старайся не подаваться вперед, чтобы не напрягать живот. Постараюсь сделать аккуратно.

Я вцепилась в левое плечо командира и немного отвлеклась от своей боли.

Солд глубоко вдохнул. Медленно выдохнул.

– Ну, начнём.

Я взвизгнула, стоило игле вонзиться в мою плоть на животе, и сжала плечо Солда так, что, казалось, ногтями порву рукав.

– Тише, тише, – ласково шепнул он, не отрываясь от своего занятия.

Я то сжимала зубы до скрипа и молча переносила очередной стежок. То срывалась на крик и брань. То просто поскуливала. Казалось, это пытка никогда не кончится. Солд был терпелив, несмотря на мою хватку. Я чувствовала твердость его руки и уверенность движений. Лишь выступившая на лбу испарина говорила о том, как он напряжён.

– Вот ублюдки, – злобно процедил он, приближаясь к груди.

– Кто это был?

– Пираты, – голос командира ожесточился. – Дезертиры. Когда-то были охранниками. Несколько лет назад украли катер, оружие и исчезли. Теперь нападают на острова, где можно чем-то поживиться. Раньше они нападали на те, что дальше от Шаковина. Чтобы охрана не успела. Видимо, дела стали плохи, раз сунулись к вам. Давно мы пытались их поймать. Наказание будет суровым.

– А ограда? Как они… – дыхание закончилось на полуфразе, но Солд понял.

– Говорю же, бывшие охранники. Знают, как устроена ограда и как её закоротить.

– Как девчонки?

– В порядке. Ты очень разозлила этих уродов, и они решили начать с тебя. И почему я не удивлён?

– Я убила одного из них.

– Знаю. Они уже всё рассказали. Ты молодец. Ты смелая. – Он вздохнул и первый раз за весь процесс шитья посмотрел на меня. – Но такая глупая…

– Я рада, что ты успел…

– Я тоже…

Солд продолжил зашивать мою рану. Через какое-то время он отложил иглу и щипцы, которыми протягивал её.

– Давай попробуем сесть. Обмотаю тебя бинтом.

Он протянул мне руки, и я что было сил ухватилась за его плечи. Очень плавно поднял меня. Я села, шумно выдохнув.

– Постарайся сидеть ровно.

Он взял моток бинта и стал оборот за оборотом заматывать моё тело от живота к груди. Чтобы скрыть начало разреза, он пустил полосу бинта через плечо.

Тепло его рук. Сосредоточенный взгляд без капли похоти. Ровное дыхание. Он был так близко. Я не удержалась. Протянула руку и коснулась его щеки.

Солд замер. Судорожно вздохнул. И накрыл мою руку своей. Это было нежно. Трепетно.

– Я волновался о тебе, – едва слышно прошептал он. – Испугался, что они что-то сделают. Что-то… непоправимое.

Все произошедшее отошло на второй план.

– Ты испугался? За меня?

Он снова вздохнул и поднял взгляд.

– Не заставляй меня повторять. Не надо. – Небольшая пауза. – Дай самому разобраться.

Я ослабла. Солд подхватил меня и медленно уложил.

Глаза закрывались. Вскоре из чувств осталось лишь осязание, тепло Солда и его руки, гладящей меня по щеке.

– Отдохни. Я скоро вернусь. Обещаю, подобного не повторится.

Сны были тяжелыми. То и дело я просыпалась в бреду. Тогда меня подхватывали ласковые мамины руки, мамин голос шептал что-то заботливое и убаюкивающее. Мама протирала мой лоб влажным полотенцем, смачивала мне губы водой, постоянно держала за руку и читала старые индейские молитвы.

Я проспала два дня.

Когда проснулась, мама сидела рядом. Измученная, уставшая, заплаканная. Но её глаза засияли, когда она увидела, что я пришла в себя.

– Эйли, родная! Какое счастье. Теперь всё будет хорошо.

– Привет, – слабо улыбаясь, сказала я.

Мама накормила меня куриным бульоном и рассказала о том, что произошло в то время, пока я пыталась в одиночку дать отпор пиратам и после того, как меня обезвредили попаданием камня в голову.

Некоторые девушки добежали до арахисовых садов. Те, кто был там, кинулись в поселение, кое-кто отправился дальше, чтобы найти мужчин.       Когда первые прибывшие оказались на берегу, они увидели разгромленную кухню, перевёрнутые палатки и бунгало. На берегу лежал мертвец со стрелой в шее, в кустах нашли мой лук. Катера у причала уже не было, но люди увидели удаляющуюся точку в море. Из-за всей этой беготни никто не знал точно, кто из девушек на острове, а кто созывает помощь. Но ясно было, что меня на острове точно нет. Вскоре появился катер охраны с Солдом и его подчинёнными. Островитяне показали им, куда делся катер, и что у них скорее всего заложники, в том числе и я.

Солд догнал пиратов, протаранил своим катером их посудину. Хоть негодяев было больше, люди Солда легко справились с ними с помощью оружия, схватили нескольких раненых, связали и забрали с собой. Затем освободили нас и привезли назад на остров. Когда он спускался с трапа на руках со мной, залитой кровью и укутанной в его куртку, мама чуть не умерла от ужаса, но он быстро заверил её, что я жива.

При упоминании, что Солд укрыл меня своей курткой, я не смогла сдержать улыбки.

Солд устроил меня в палатке, забрал с катера аптечку, отправил охранников с пойманными пиратами на Большой остров. А потом вернулся ко мне и запретил ему мешать. Предупредил, что я буду орать.

Я действительно громко орала, но потом стало тихо. Через какое-то время Солд вышел, взмокший и измотанный. Рассказал, что сделал. Посоветовал следить за мной, не будить, когда проснусь, накормить бульоном. Строго запретил прикасаться к повязке и швам, но оставил лекарства, которые я должна была принимать, чтобы избежать заражения крови.

Мама после часа уговоров всё же ушла отдыхать. Её место занял папа. С ним пришёл Карлос.

– Ну ты и чудила, – бросил брат. – Но выстрел очень даже впечатляет.

– А что с телом того бандита? – опомнилась я.

– Командир забрал, – ответил папа.

Он не сводил с меня серьёзного взгляда. В нём не было осуждения, гордости. Лишь невыразимая печаль, будто он понял что-то важное, с чем ему тяжело было смириться.

– Ты смелая, дочка.

– Но глупая? – припомнила я слова Солда.

– Нет. Безрассудная. Ты действуешь, исходя из мимолетных порывов. И совсем не думаешь о последствиях.

– Я хотела защитить наш дом. Наших людей.

– А в итоге тебя чуть не убили. Дом можно восстановить. Людей ты уже увела, но зачем вернулась?

– Чтобы эти уроды знали, что к нам нельзя так врываться и брать всё, что захочется.

Отец лишь покачал головой.

– Отдыхай. Набирайся сил. Поговорим потом.

Он вышел из палатки. От досады я едва сдерживала слёзы. Однако папа тут же вернулся. Наклонился ко мне, погладил по голове и поцеловал в лоб.

– Я рад, что ты цела, кэмэрин.

И быстро вышел.

Мы с Карлосом переглянулись.

– Ну, будем считать, что это высшая похвала.

– Что это за слово? – спросила я.

– Что-то вроде «защитница».

– Вот это да.

– Ты же знаешь, хвалить он не особо умеет. Лайза умел. А мы с тобой вышли несколько хуже, – в голосе брата просквозила горечь. Но он быстро стряхнул с себя то, что его огорчало. – Помнишь сказки тетушки Нины? В которых три брата. Старший – самый умный. Младший – дурак ленивый.

– А средний – никакой.

– Эй, прекращай. Ладно, я привёл глупый пример.

– Я и в девушки не слишком гожусь со своим характером и нежеланием идти замуж. И парень из меня тоже никакой.

– Но выстрел всё же был достойный. Вот что значит – хороший учитель!

Я хохотнула и сжала зубы от боли, которая полоснула свежую рану.

– Всё, не буду смешить. Я вот что скажу. Часть людей считает тебя героиней. А другая часть – дурочкой.

– А ты?

– А я считаю, что ты героическая дурочка. Кто осуждает, тот просто понимает, что сам на такое не способен. Я восхищаюсь твоим поступком. Это было безумно, а безумие – это моё.

– Спасибо за уроки стрельбы.

– Выздоравливай. И продолжим тренировки.

Глава 7

Через три дня приехал катер. Я уже могла сидеть, и Карлос помогал выйти на берег, чтобы я не торчала в палатке целыми сутками.

В поселении было почти пусто, лишь Эйо и Адна с двумя помощницами возились на кухне. Со стороны школы доносились детские голоса, разучивавшие новую песенку. Я, обложенная подушками и покрывалами, сидела у дерева, зарывая пальцы ног в песок.

Я не смогла пойти встречать катер и смотрела, как командир спустился по трапу и направился ко мне со своей аптечкой. Он остановился в паре шагов. Кроме повязки на мне был большой квадратный платок, сложенный вдвое и завязанный узлом на шее. Свободный угол доставал до низа живота. Так повязка у меня была прикрыта, а руки свободны. И снять такую накидку не занимало много времени. Майки я надевать не могла даже с посторонней помощью, поскольку нужно было поднимать руки, а это мне пока не давалось.

– Гуляешь?

– Нет сил сидеть в палатке.

– Как себя чувствуешь?

– Лучше. Не ору в беспамятстве. Уже неплохо.

– Болит?

– Только когда пытаюсь разорвать швы.

– Дурацкие шутки снова в строю. Идёшь на поправку, – сделал вывод Солд. – Придется оторвать тебя от твоего важного занятия, нужно сменить повязку.

– Конечно. Поможешь встать? Могу и сама, но вряд ли у тебя есть столько времени.

– Лучше бы не могла сама бросаться в неприятности.

Он ворчал, но в глазах его не было раздражения. Наклонился ко мне и осторожно взял на руки.

– Я могу идти сама, – я попыталась слабо протестовать.

Но Солд не ответил и не поставил меня на землю. Я прильнула к груди командира. Из-за стука собственного сердца я не могла услышать, как бьётся его. Почему-то казалось, что он тоже взволнован.

Оказавшись в палатке, я медленно села и стянула платок. Солд опустился передо мной на колени, открыл аптечку, достал ножницы. Стал аккуратно разрезать повязку. Чем выше поднимались ножницы, тем тяжелее я дышала. Запах Солда, его близость и тепло кружили голову.

Он внимательно осмотрел швы и одобрительно кивнул.

– Хорошо заживает. Даже слишком.

– Что это значит?

– Очень быстро. Должно быть, остров влияет не только на растения. Если так пойдёт, в следующий раз можно будет снимать швы.

– Они ужасно чешутся.

– Только попробуй почесать. Закую тебя в наручники за спиной до тех пор, пока всё не заживет.

Вместо того, чтобы испугаться, я захихикала. Солд поднял на меня глаза и чуть усмехнулся, разглядывая моё лицо. Усмешка медленно растаяла. Его взгляд потеплел, а затем вдруг начал обжигать. Я и представить не могла, что в нём скрывается подобное. То, что смотрело на меня с той стороны серого зеркала его глаз.

– Что? – робким шёпотом спросила я. У меня был предположительный ответ на вопрос, но я боялась верить сама себе.

– Тебе идет улыбка.

Я почувствовала, что краснею. Айко говорил мне приятные вещи, старался придумывать что-то необычное, кроме «красивая» и «необыкновенная». Но такая простая фраза Солда перечеркнула все попытки бывшего жениха.