Мистер Фермер. Морковка за интим!

Глава 1

Сидя у лесного ручейка, я непонимающе крутил головой. Только что ведь ругался в войсе с какой-то мелкой, писклявой идиоткой. Дразнил её, говорил, что место ей на кухне у кастрюли с борщом, а не за клавиатурой, ещё и в лучшей стратегии десятилетия! Как вот: чёт заискрилось, и – на тебе!.. Густой лес, ручеёк, а ещё кастрюля – видать, та самая.

Поднявшись с травы, я ещё раз огляделся. Деревья, лиственные, высотой в добрых семь, а то и девять метров, а за ними горы… Блять, какие, нахуй, в Беларуси горы? Где я?!

Подойдя к здоровенному котелку, с долей скептицизма поднял крышку.

– Вы, блять, шутите, что ли?

Под крышкой томилась красная субстанция с плавающими в ней целыми картофелинами и такими же целыми свёклой, морковкой и луковицей. Принюхавшись, понял: стопроцентный борщ. Пальцем потыкав ещё горячую жидкость, в последнюю очередь обратил внимание на крышку и выгравированное на её внутренней стороне послание:

«Подавись своим борщом, сучонок!»

– Дела-а…

Ошарашенный, падаю на жопу, роняю крышку и ахуеваю. Видать, эта писклявая стерва и вправду оказалась богом, ну или миллионершей, что смогла организовать моё похищение и отправку в какие-то ебеня. Ибо как ещё объяснить подобное происшествие – я в душе не… знаю.

– Ладно, будем отталкиваться от того, что имеем. А что мы имеем?

В третий раз оглядываюсь. Лес, окружающий меня, стал ещё мрачнее, чем был минутой ранее. Слышатся звуки живой, дикой природы; где-то злобно завыла какая-то лесная тварь. А у меня из подручного «инвентаря» одна кастрюля, блять!

– Инвентарь! Логи! Голосовой помощник! Справочник! Богиня, мать твою! – тут же попытался я вызвать стандартный для подобных попаданческих историй инвентарь.

На фоне моих неудач истерично заржала лесная птица.

– Мне пиздец…

Задрот-девственник один в диком лесу без оружия, знаний, умений за себя постоять и защититься. Если меня не сожрёт первый же дикий зверь, то я сам сдохну от голода.

Взгляд падает на кастрюлю с борщом, и вариант со смертью от голода тут же отсрочился на пару-тройку дней. Мне, дрыстлявому «кощею», много не нужно – позднего ужина или двойного перекуса всегда хватало, а значит, я вполне могу сдохнуть раньше, чем доем имеющееся варево.

Ну и хули мне делать?

Беар, или как его там, Гриллс точно бы сказал что-то типа: «Для начала нужно найти источник пресной воды». Тут мне фартануло, это есть. Дальше: «Обеспечить себя минимальным запасом белков и углеводов». Кастрюля с борщом имеется. Хотя, хуй его знает, что там белки, а что углеводы, я ж не диетолог какой-нибудь. Говорила мне когда-то мама: «Готовься к универу, двоечник». Нахуя я в эти залупенские стримеры попёрся? Знал бы, что в такой жопе окажусь, лучше б в аграрный пошёл!

Ну и, в-третьих, – и тут без всяких Гриллсов понятно – мне нужен главный лагерь, ратуша, изначальная постройка, ну или в моём случае хотя бы шалаш, а рядом с ним костерок какой. С последним, а именно с разведением костра, в ближайшее время проблем не предвиделось – имелась зажигалка. А вот сигарет… Глаз нервно дёрнулся при виде одной, последней капсулы смерти.

Придётся бросать.

Зажигалка возвращается обратно в карман спортивок, а сам я направляюсь на поиск подходящих для лагеря составляющих: древесины в виде длинных веток, хвороста, ну и, конечно же, больших булыжников – то есть, камня. Ни в одной из стратегий без камня нельзя было обойтись, хотя я и понятия не имел, как его лучше использовать в реале.

Человеком я всегда был спокойным, уравновешенным, по крайней мере, до тех пор, пока моё самолюбие и гордость геймера никто не задевал, как это было с той малявкой, первой начавшей нашу ссору своим тупорылым, неуместным предложением сдаться. Играл бы себе и дальше в своё удовольствие, не раздраконь она меня своим мерзким голоском. Может, и вправду без её тупых предложений сдался бы на третьем часу да и пошёл спать. Но нет. Истеричка первой начала эту возню в войсе и чате, а значит, сама и виновата в своём поражении!

Хотя, исходя из сложившейся ситуации, кто из нас проиграл-то?

Моя безумная трусость и боязнь лесов всегда казались мне огромным минусом. Как может мужчина, храбрый защитник и добытчик, бояться того, что веками кормило его предков? Естественно, мужчина не может, а вот я могу, ибо от мужчины-добытчика во мне только слово «добытчик». Не, ну а что, я в играх много чего «понадобывал»! Вон, даже ненависть со стороны богов умудрился раздобыть, правда, достижение сомнительное.

Холодный ночной ветерок щекотал голые пятки. Первым из самых главных спорных решений, принятых мной во время добычи и поиска материалов, стало желание сохранить к ночи носки. Они должны были быть тёплыми, целыми и невредимыми, чтобы во время сна хоть как-то согреть мои голые ступни. Каждый шаг, сделанный босыми ногами в дикой местности, отзывался внутренней брезгливостью и страхом. В какой-то степени мне даже повезло, что я трус, ибо именно моя трусость в моменты поисков необходимого защищала меня от всякого рода ползучих и шипящих гадов. Только собирая опавшие ветки и листву, я трижды мог рукою поздороваться с зубками пары маленьких ящерок и одной змеи. Также пару раз, когда мои ноги вязли в мягкой лесной почве, их тут же окружали очень маленькие, пугающие до усрачки насекомые, что для меня все как один представляли смертельную угрозу!

Итоговый результат моих сборов порадовал хрупкое задротское сердечко: целая гора палок длиной от метра до полутора казалась настоящим кладом. Одну за другой я складывал их в виде вигвама, пытаясь сделать шалаш. Но палки отказывались держаться устойчиво и от малейшего дуновения ветра, а иногда и без него, рушились, превращаясь в очередную кучу бесполезных дров. Но я не сдавался. После четвёртой неудачной попытки создать шалаш, я подобрал у ручейка камень и начал вгонять им ветки в землю, а после, вытащив из пояса спортивок резинку, для большей устойчивости обмотал верхушку – и внезапно это помогло!

– Мой первый домик, – только подумал я, как…

…Странное свечение окутало мой вигвам. В глазах зарябило. От неожиданности я попятился. Свет был такой яркий и горячий, что даже кожу лица обжигало исходящим от постройки теплом. Ногой зацепившись за валяющийся на земле мной же принесённый камень, теряю равновесие и лечу спиной назад. Глухой удар, резкая боль в затылке, в глазах тут же всё меркнет…

Не знаю, сколько я провалялся без сознания, но когда очухался, уже полностью стемнело, месяц частично показался из-за крон высоких деревьев. Жопу и спину мне покусывал неприятный холодок, исходивший от земли. Я и не знал, что почва, нагревшаяся за день от солнца, к вечеру может настолько сильно остыть.

– Ёбушки-воробушки!

Поднявшись, тут же обнаруживаю перед собой какой-то странный шалаш – точно не тот, который строил я. Высокий, почти в два метра, посыпанный листвой и с полноценным входом, прикрытым длинным, переплетённым травами, полотном.

Зайдя внутрь, в очередной раз офигел. Просторно, ветер не гуляет, и даже пол утеплён теми же аккуратно уложенными хворостом и листвой. Фантастика! Пробуя покрытие на мягкость, усадил свою пятую точку на кучу лежавшей в уголке листвы. Мягко и комфортно. После пальцем потыкал в стены: крепкие, куда крепче, чем мог сотворить идиот вроде меня. А это значит… Либо, пока я спал, кто-то пришёл и перестроил моё убожество в полноценный дом, либо… я чёртов лунатик-гений-строитель!

Усмехнувшись, отмёл все вышеперечисленные варианты. Предположив, что переиграл в стратегии и по-прежнему сплю, вышел на улицу.

В животе урчало. Решил отхлебнуть немного оставленного мне варева. Во сне ведь вкус не чувствуется. Хотя, и боль тоже, а затылок мой болел не слабо. Ложки у меня не было, точно так же как и тарелки. Есть из кастрюли меня не смущало, а вот есть руками – это другое дело. Котелок весил довольно-таки прилично: видно было, что наготовили для меня, не жалея сил, – литров десять, не меньше. Оттого и отхлебнуть варева, не рискуя вывернуть всё на себя, стало настоящей проблемой. Не буду же я, как свинья, в чан голову совать.

В памяти моей отчего-то всплыли раковины мидий. Не зная, водятся ли те в ручейках, побрёл к ближайшему источнику воды.

Местами по колено, местами глубже, усыпанный галькой, он представлял из себя не лучшее место, по которому стоило бродить босыми ногами. Поэтому я не рискнул заходить в воду. В любой момент я мог порезать или вывихнуть стопу, лишив тем самым себя возможности передвигаться. В моём случае и первое, и второе могло закончиться лишь одним – медленной и мучительной смертью.

Повезло, что вода оказалась очень чистой и прозрачной. Казалось, ручеёк бежал с самых гор, оттого водичка и выглядела вполне себе пригодной к употреблению. Жаль лишь, подходящих ракушек найти не получалось.

Тем временем ночь всё больше и больше опускалась на мой новый мирок. Включив на зажигалке фонарик, я, не теряя надежды, бродил вдоль берега, всматриваясь в воду, но ракушек так и не нашёл. Зато, к своему удивлению, обнаружил парочку рыб. Довольно крупные и медлительные, они на кой-то ляд, борясь с потоком, пытались подняться вверх по руслу ручья, при этом становясь весьма удобной и лёгкой, как мне казалось, добычей.

Залюбовавшись рвущимися в гору рыбами, я оступился. Берег ручья внезапно осыпался, а я, едва целиком не рухнув в воду, намочил левую штанину. Шаг, другой. Сильный поток сносит опорную ногу, и я, падая на колени, по самые яйца оказываюсь в воде. Как и «планировал» – замочил свои нагретые теплом тела носочки.

– Ёбаный в рот!

Выругавшись, скользя по осыпающейся гальке, на четвереньках пополз вверх. Проходить весь день босым и без того было задачей крайне тяжкой: стопы очень болели, а синтетические носки я берег для ночи, ибо предвидел, что спать будет холодно, и ноги чем-то нужно будет отогревать. Поэтому я боялся порвать носки и тем более не хотел их мочить, но, увы, так получилось. Хорошо хоть трусы сухие!

Срочно нужно разжечь костёр, отогреться, попытаться просушить одежду. Я очень боюсь простудиться.

Выбираясь из ручья по осыпавшемуся берегу, рукой цепляюсь за старый толстоватый корешок, который внезапно обрывается, едва вновь не отправляя меня в воду.

– Сука, да сколько можно!

Кинув его в ту же сторону, что и зажигалку, не без труда выбираюсь из ручья. Вымокший, подмёрзший, ощущаю лёгкий озноб. Подняв светящуюся в траве жигу, замечаю и злополучный корешок с очертаниями, вполне схожими с ложкой, достаточно приплюснутый. И если его подточить, то, вполне возможно, что-то дельное и получится.

Тяжело вздохнув, сунул корень вместе с носками в карман и по холодной травке побрёл вверх по ручью обратно к своему лагерю.

Накидав листвы, затем веточек, я для безопасности, как некогда учили в школе, обложил костёр камнями. Сгореть во сне мне не хотелось, точно так же как и замёрзнуть: заболеть – значит, умереть. Да и кастрюля с варевом успела остыть, а есть холодное – не самая лучшая затея. С третьего чирка зажигалкой костерок, сложенный в уменьшенной форме моего шалаша, задымился. Вспыхнула сухая листва, от которой тут же начали гореть и маленькие веточки.

Поставив кастрюлю на камни рядом с костром, подкидываю ещё и ещё хвороста. Примерно через десять минут с наслаждением ощущаю вырывающийся из-под крышки аромат. Ранее еда никогда не пахла так вкусно. Быть может, именно тяжёлый труд, а вместе с ним и все те пережитые мною за сегодня события улучшили восприятие незамысловатого блюда.

Сгоняв к воде и вымыв в реке корешок, беру один из оставшихся камней, принесённых мною для костра. Слегка заострённый, увесистый, обточенный водным потоком, каменный «топорик» с лёгкостью снимает кору с корня, прорезает волокна, создаёт углубление.

– Делай раз, делай два, делай три!..

Обтёсывая ямочку в будущей ложке, вновь сталкиваюсь со странным свечением. Не таким ярким, как прошлый раз, но всё таким же ослепляющим. Мгновение-другое – и в моих руках не корешок, а самая настоящая полноценная ложка!

– Ебануться!

Вскочив от радости на ноги, как в «Короле льве», вздымаю ложку к небу и держу на фоне вырывающегося из-за гор света луны.

Моя личная читерская способность! Вот она, сука, вот она! Ложка, настоящая лож-ж-ж-ка!

Восторгу моему нет предела. Словно сайгак, прыгая вокруг костра, имитируя танцы негров в Африке, я радуюсь этой ложке не меньше, чем святые радуются приходу своего спасителя. Я – ёбаный читер, любитель стратегий, способный создавать годные вещи из всякого рода мусора! Теперь я точно не сдохну, не дам себе умереть и обязательно овладею такой ахуительной силой! Богиня ещё пожалеет, что оставила меня в живых. Наступит момент, и я отомщу ей, я уверен!

Десятки крафтерских мыслей тут же заполняют мою голову.

А что если скрестить большой камень и маленькую палку? У меня получится топор? Или, быть может, длинную палку и какое-нибудь остриё? Тогда у меня будет копьё?! Столько идей, столько замыслов зарождается в моей голове, но на воплощение их сегодня у меня не хватит ни сил, ни времени.

Я слишком устал, изголодался, а борщецкий в кастрюле уже достаточно нагрелся для первой пробы. Деревянная ложка моего личного изготовления погружается в красную жижицу. Остудив ту парой лёгких дуновений, слегка пригубил бульон.

– Не дурно, не дурно, ещё бы только сметанки…

Ложка вырывается из моего рта, после чего я принимаюсь нещадно истреблять содержимое кастрюли, попутно не забыв надкусить одну из картофелин, а вместе с ней лучок, плававшую морковочку и свёклу. Казалось, сегодня я мог в одиночку утоптать добрую треть от содержимого чана, но благо удалось вовремя остановиться. Помимо этого борща у меня совсем не было еды, следовало экономить.

Ощутив сытость, проверил носки, сушившиеся у огня на воткнутых в землю веточках. Натянув их на отогретые у пламени ноги, тут же направился в свой новый, уютный домик. К ночи стало ещё холоднее. Устало прикопав себя листвой, через вход в своё убежище наблюдаю, как медленно тускнеет пламя, исчезают последние яркие язычки огня.

Сегодняшний день – это нечто. По сравнению со всей моей жизнью, прям огнево неебическое! Столько открытий, столько свершений и новых локаций! И еда – она казалась такой вкусной, что даже блюда из ресторана уступали ей. Я ещё никогда в своей жизни не ночевал на природе – считал это занятием для экстремалов, но, попробовав всего один раз, понял, что пережил нечто новое. Нечто совсем иное, то, чего никогда не испытать, лёжа на кровати в своей квартире. Быть может, кемпинг не совсем для экстремалов?

Едва сон стал наползать на мой разум, как внезапно проснулся желудок. Урчание, а вместе с ним и требование облегчиться, заставили похоронить приготовленную для борща мишленовскую звезду.

– Только задремал…

Напихав себе в карманы листвы, выскочил из своего домика. Моё желание не обосраться шло в ногу с желанием американцев овладеть новым месторождением нефти! Опасаясь с утра проснуться от запаха своей же подпёкшейся на утреннем солнышке дрисни, инстинктивно отошёл подальше, к кустикам лопухов, которые в случае недостатка листвы могли заменить мне туалетную бумагу. Штаны без резинки спадают автоматически, а сам я, едва не обгадив свою единственную одежду, сажусь на корточки.

Борщ был очень вкусным и точно не испорченным. Вот только я, не привыкший к обжорству, походу, всё же перебрал. Возможно, причиной тому нервы, возможно, ещё что-то, но итог очевиден: мне не удалось сдержать себя в руках – и вот он, ожидаемый финал. Волна за волной меня проносило, пока кишечник не опустел. Понимая, что всё же придется ещё раз подкрепиться, завершаю свои дела и внезапно, подняв взгляд с листьев соседнего лопуха, замечаю яркие, сияющие в ночной темноте глаза.

Большие, красные, угрожающие.

Мысль о том, что я завершил своё вечернее мероприятие, испаряется с новой подкатившей к заднице волной. Меня чё, щас прям над кучей дерьма захерачат?!

Нервно сглотнув, стопкой листвы подчищаю очко и, едва сумев переступить собственную кучу, начинаю пятиться. Существо в ночи, чувствуя свою доминирующую позицию, напирает. Приглушённый свет угасающего костра освещает полузвериный силуэт. Изогнутые, когтистые лапы-ноги защищает белый густой мех. На сильных полузвериных ляжках отчётливо виден рельеф, чуть выше – бодибилдерский пресс со стальными кубами и… грудь. Большая женская грудь. А также растерянное, милое и слегка смущённое лицо с большими, торчащими вверх кроличьими ушами.

– Вот… – протягивает мне стопку листов лопуха голая крольчиха.

Ноздри её двигаются, то расширяясь, то сужаясь, точно так же, как и, вздымаясь и опускаясь, шевелится обнажённая, слегка прикрытая собственным белым мехом грудь.

– С-спасибо.

Переняв из мягких беленьких пальчиков листву, делаю несколько шагов назад.

– Ты кто?

– Кролли Муррка Двадцать седьмая. А ты? – без смущения отвечает существо с торчащими сосками… и совершенно неприкрытой вульвой.

– Я… Я человек… Матвеем был, вроде как… – не зная, куда деть глаза, из стороны в сторону кручу головой.

– Человек? Это лесной титул? А «Матвеем» – имя? – вновь быстро спрашивает незнакомка.

– Матвей – имя, а человек – происхождение, вернее, раса.

Поясняя, замечаю, что моя гостья боится меня гораздо меньше, чем я её.

– Странное имя, странная раса. Ты не из хищников?

Ещё раз блеснув в ночи своими глазками, крольчиха сделала шаг назад.

– Из травоядных, – вспомнив свой ужин, с иронией успокоил её я и получил в ответ быстрые два шажка навстречу и радостную улыбку Кролли.

– Слава богам! А то я уже испугалась. Это ты по лесу пустил столь дивные ароматы? Что это, что это?

В два прыжка оказавшаяся возле меня, крольчиха своими розовыми сосками едва не заваливает меня на траву.

«Дивный аромат»? Если не брать во внимание место, где меня застали врасплох, то…

– Суп.

Пытаясь спрятать свой девственный взгляд, а так же отстраниться, делаю ещё шаг назад. Я никогда не видел голых женщин вживую, а тут прям настоящая Афродита, богиня для любого задрота-девственника. И так близко. И этот её вид… Кролик? Серьёзно? Это не косплей?

– Суп? – пискнув от восторга, подпрыгнула на месте Кролли. – Так ты повар? А из чего он, твой суп? Из чего, из чего?!

Её напирающие движения, а также касание грудью всё же заваливают меня на землю. В свете луны я палкой отгоняю набивающиеся в мою голову дурные мысли. Те поросшие белым мехом складки между её ног сводят мою мерзкую личность с ума. Снизу у меня всё начинает наливаться кровью: это существо, стоящее надо мной, казалось пределом эротических мечтаний миллиона отаку, в число которых входил и я. Но тем же временем она могла стать и первым из моих союзников, введя меня в курс происходящего в этом мире. Нельзя проявлять агрессию, Матвей младший, нельзя! Рукой через карман уложив приподнимающийся член, забыв, о чём спрашивала Кролли, тупо молчу.

– Ну так из чего он, твой суп? – сев прям своим вареником мне на живот, глядя в глаза без каких либо лишних мыслей, вновь спросила Кролли.

– Из картошки, лука, свёклы и морковки.

На последнем слове крольчиха руками хватается за сердце. Вздохнув, приподнимается, делает пару шагов назад, а после, ошарашенная услышанным, падает на задницу.

– Не может быть! Святая гора вновь разродилась, ожила! Запретный плод, Морковь Святая, вновь взросла на мёртвой земле. Покажи мне её, человек, имя коему Матвеем. Дозволь увидеть, понюхать, НАДКУСИТЬ…

Глаза крольчихи засверкали нездоровым блеском, её дыхание сбилось, стало тяжёлым, а изо рта рекой полилась слюна.

Слова крольчихи слегка шокировали. Видать, её семейство прям-таки поклонялось этому овощу, а значит, скормив ей или попросту передав остаток морковки, я мог выторговать у её рода что-нибудь ценное для себя. Задумавшись о торгах и выгоде, я наконец-то перестал пялиться на её грудь, и, переведя взгляд в сторону своего лагеря, ответил:

– Иди за мной.

Глава 2

Застыв в молитвенной позе, с открытым ртом, едва сдерживаясь чтобы не заплакать, крольчиха глядела на плавающий в красной жиже надкусанный овощ. Нижняя губа её дрожала от волнения. Протянув руку к не успевшему до конца остыть борщу, Кролли едва звучно пискнула:

– Святотатство!

В её глазах багровое варево выглядело неприемлемым.

Трижды обойдя кастрюлю по кругу, она с замиранием наблюдала за тем, как я в поиске морковки ложкой гоняю содержимое. Кролли до последнего опасалась увидеть в чане мясо, приглядывалась к каждому подозрительному кусочку, но, так его и не обнаружив, слегка успокоилась.

– Смею говорить от имени всех Кролли моего племени: отдай Морковь, Человече! Взамен Кролли дадут тебе всё, что только смогут дать!

Отлично, я как раз собирался предложить то же самое.

– Хм… Отдать предлагаешь? Даже не знаю… – решившись немного поторговаться, я сел у углей и задумчиво повторил: – Даже не знаю… Это ведь сама Морковь!

Крольчиха деловито-понимающе кивнула. В глазах её полыхало пламя уверенности и намерения заполучить искомое.

– Понимаю, Святой овощ – весьма ценный ингредиент, и не каждый может позволить себе его купить. Но можешь быть уверен, Кролли – обеспеченное племя. Продай нам Морковь, лишь цену назови!

Значит, даже кролики в этом мире знают о продажах и торгах? Это хорошо. Но с чего бы мне начать, как узнать истинную ценность надкушенного овоща?

– Что ты можешь предложить мне взамен, Кролли?

– Что пожелаешь, – не сводя глаз с овоща, словно боясь, что я его украду, быстро отвечает крольчиха.

– Нет, так не пойдёт. Я хочу знать, что у тебя и твоего рода есть и чем вы готовы ради морковки пожертвовать.

– Морковь, а не морковка! Не кощунствуй, Матвеем! А пожертвовать мы готовы многим, – без раздумий ответила крольчиха. – Готовы обменять на еду, инструменты, информацию или даже, если потребуется, жизнь.

– Жизнь? – удивился я. – Ты что, готова умереть ради неё?

Крольчиха, опустив ушки, всё так же глядя на морковь, кивнула.

– Если ты позволишь моим братьям забрать Морковь, то да, я готова убить себя и стать кормом! – решительно выдала она, стукнув себя белым кулачком в пышную грудь.

– Братьям? Ты не одна прибыла?

– Нет. Мы, Кролли, слишком трусливы. Севернее, по ветру, меня ждут семеро братьев и трое сестёр. Они вооружены, но не опасны. Мы, Кролли, честное племя и никогда ни на кого первыми не нападаем.

– Вот как…

Все свои эротические, пошлые желания пришлось отодвинуть куда подальше. Крольчиха, которая и так внешне выглядела гораздо сильнее меня, оказалась куда опасней, чем представлялось мне изначально.

– Скажи, почему ты так одержима этой Морковью, что в ней такого? Зачем она тебе так нужна, что ты даже с жизнью готова расстаться?

– Ритуал очищения крови, – подняв ушки и наконец-то оторвавшись от созерцания морковки, отвечает Кролли. – Вид наш грешен, братские и сестринские роды тесно связаны между собой. Спаривание между родственниками хоть и запрещено в нашем клане, но, к сожалению, по-прежнему имеет место быть. Морковь нужна нашим шаманам для изготовления целебной настойки. Долгое время мы добывали её у подножья Хару-Хару, но прознавшие об этом племена Лисов разбили там свой лагерь и стали нападать на наших шаманов. Кролли впервые были вынуждены взяться за оружие. Объединившиеся семьи пошли на Лисов войной, но те перехитрили нас. Заключив договор с Волками, Медведями, Тиграми и даже Гиенами, они заманили нашу армию в ловушку и принялись… пировать. Никто, кроме народа Кролли, не знал, как правильно ухаживать за Морковью. Оттого Хару-Хару – Святая гора – осталась без присмотра. С каждым годом она плодоносила всё меньше и меньше, Морковь гибла, её затаптывали кровожадные варвары. Отряды смельчаков Кролли раз за разом предпринимали попытки добраться до Моркови, но ничего не получалось.

– А почему вы не пробовали выращивать её?

– Пробовали. Не растёт, вернее… эм… Хе-хе…

– Не успевает расти?

– Да. Наши предки, умевшие ухаживать за Морковью, героически погибли в войне. А последующие поколения Кролли оказались несдержанными, не приспособленными для земледелия. Мы хорошо собираем, очень выносливые и ловкие, но пороки наши сильнее воли, которую мы имеем.

– Хорошо, тогда давай так… Морковь у меня всего одна, и я отдам вам её взамен на то, что вы, Кролли, обеспечите меня едой и водой. Съедобные ягоды, грибы, любые другие овощи и фрукты. А так же в благодарность за передачу вам священного овоща кто-нибудь из вашего вида останется мне служить. Договорились?

– Сколько еды тебе нужно на год? Или ты просишь приносить её тебе каждый день? – тут же перешла к делу Кролли.

– На двоих. Каждый день, пока я буду здесь оставаться.

– Сколько зим ты будешь здесь оставаться, Человече по имени Матвеем?

– Не знаю.

– Слишком дорого. Один Кролли останется с тобой, но кормить два взрослых рта бесконечно долго племя не будет. Одну зиму, – заявляет крольчиха.

Я понятия не имел, какая сейчас пора года и как быстро в этом мире меняются сезоны.

– Пять зим.

– Зима, весна и до того, как поспеют первые корешки. У тебя будет свой собственный Кролли. Если не хочешь искать пропитание, заставь его. Другого предложения не будет, Человече. Если ты не примешь его, я буду вынуждена позвать своих братьев.

Крольчиха перешла на угрозы. Мда… Вот что бывает, когда миролюбивое племя загоняют в угол.

– По рукам, – почуяв опасность и исходящую от переговорщицы угрозу, сдался я.

Сунув два пальца в рот, крольчиха прерывисто свистнула. Спустя пару секунд неподалёку от нас послышался точно такой же прерывистый свист, и уже через пять минут к нам примчалась парочка низкорослых ушастых ребят с более звериными мордочками, чем у девушки-кролика. Пересказав им суть нашего договора, гостья получает в ответ грубое, но от того не менее справедливое:

– С каких пор ты стала нашим вождём? Ты не имела права распоряжаться жизнями других Кролли, а потому и принесёшь в жертву свою собственную жизнь.

– Но, брат… Я сделаю это.

Кролли явно надеялась, что как только братья увидят морковь, тут же в благодарность за её находчивость возьмут на себя тяжкое бремя. Но этого не произошло. Никто из них не хотел оставаться с существом, в рот которому все постоянно с опаской заглядывали. Глядя на мои зубы, руки с ногтями, они чувствовали во мне угрозу. Не поверили своей сестре, представившей меня как травоядного. Более того, они вообще не общались с девушкой, как с сестрой. Глядя лишь на морковь, они обращались с сородичем едва ли лучше, чем с рабыней. В отличие от той же самочки, парни, одетые в тряпки и даже в шкуры, выглядели куда крупнее, более сытыми и плечистыми. Оружием их являлась праща – острые звериные зубы, примотанные к палкам, а также странные хлысты с примотанными к концам шипами.

Внезапно из мрака ночи вышел накаченный, вооруженный топором и защищённый деревянными доспехами воин-кроль. Глаза и лоб его скрывала деревянная маска, из-под которой в лунном свете отчётливо выглядывало несколько шрамов, оставленных чьими-то когтями. Мех на его ушах украшала седина, на руках и ляжках виднелись проплешины, оставшиеся после рваных ран.

– Человече Матвеем, эта самка займёт место твоего слуги. Жизнь её в твоих руках. Кролли не будут мстить, даже если ты её убьешь. Делай с ней что хочешь. Еду свою ты также получишь. Дети мои будут приносить тебе её к полудню, пока лесные хищники спят.

Стоявший в отдалении воин-кролик приподнял маску, открыв мне своё изуродованное лицо.

– Па-па… – с обидой склонив голову, спрятала от посторонних свои разочарованные глаза Кролли Муррка.

– Хорошо.

Увидев, как сын крепыша в знакомых традициях протягивает руку, я шагнул ему навстречу и также протянул свою – как думал, для рукопожатия.

– Здесь немного, – сунув мне в ладонь мешочек, проговорил воин. – Остальную еду Кролли принесут к полудню. На этом всё.

– Брат! – глядя вслед повернувшемуся к ней спиной мужчине, жалобно тряся губой, вымолвила Кролли.

– Более мы не родня. Гордись же собой – твоя жертва очистит наш род и спасёт множество нерождённых.

Из глаз Кролли-девушки покатились слёзы.

– Я буду гордиться. Буду. Только навещай меня, пожалуйста…

Мужчина даже на мгновение не замер. Не обернулся, не попрощался. Просто отвернулся от неё. Перед тем, как брат и отец закрыли свои лица масками, лишь на мгновение я увидел, как с огненными глазами и нелепой улыбкой те глядели на морковь в своих руках. «Моя прелесть!» – казалось, Голум ожил, но теперь вместо кольца он обожествлял чёртову морковку. Мерзкое зрелище.

Кролики-воины ушли. У «разбитого корыта», а вернее, у моего лагеря, остались шмыгающая носом, растерянная жертвенная дева Муррка да остывшая кастрюля со злополучным борщом. По лицу крольчихи текли слёзы, носик и щёки покраснели. Обняв свою грудь руками, она присела на травку, поджав коленки, и уткнулась взглядом в землю. Желание моё воспользоваться её прекрасным телом по-прежнему было крайне высоко, однако совестливость и жалость к брошенному собратьями существу брала верх.

– Есть хочешь? – не зная, как начать разговор, спросил я.

Девушка, всё так же сидя в темноте, отрицательно мотнула головой. Первая попытка навести мосты провалилась.

Я рассматривал её. Утончённые руки, потрясающая фигура и полное отсутствие стыда за свою наготу.

Жалость, вызванная её слезами, чуть не спровоцировала меня на глупость. Едва промелькнувшую, я тут же выбрасываю из головы мысль о том, чтобы отпустить её вслед за братьями. Мне нужны её знания об этом месте, мне нужна её помощь. Хотя и удерживать её насильно я тоже не могу. Что помешает ей улизнуть ночью? Она сильнее меня, быстрее и опытнее во всём. Как мне её удержать? Одним лишь словом? Смешно. Слово – не ошейник, Муррка – не заложник, и никакая «зарплата» её не удержит.

– Ебись оно всё колом! – вышагивая взад-вперёд рядом с ней, я всё-таки сдался. – Можешь уйти вместе со своими, только…

– Нет! – перебив меня, возразила Кролли. – Отец… Брат прав, да и ты сдержал своё слово, Матвеем, а значит, я, К-кролли М-муррка, сдержу своё, – разразившись горькими слезами, пуще прежнего зарыдала крольчиха.

Обвисшие уши, кончики которых, грустно опустившись, прикрыли женскую грудь, вместе с жалостным писклявым голоском, коим Кролли произнесла последние слова, ясно говорили о том, что девушка и хотела бы уйти, но уже не могла.

– Они с такой лёгкостью отказались от тебя, это и вправду ужасно.

Ответом мне был всхлип и кивок. Сев в метре от крольчихи, думаю, что бы ещё такого сказать, чтобы утешить её. Рукой срываю пару длинных травинок, а после, всё так же размышляя, принимаюсь связывать их между собой. Выходит не ахти – тонкая и мягкая трава рвётся. И когда я уже почти готов был сдаться, забить на крольчиху и свои непонятные эксперименты с травой, моя читерская сила вновь сработала. Соединённые обычными узелками, пять травинок загорелись белым светом, ослепляя меня и привлекая внимание девушки. Свет стал тускнеть, и вместо травы в моих руках появилась тонкая, словно леска, плетеная верёвочка зелёного цвета. Длиной она была сантиметров двадцать. Я хотел сделать что-то наподобие плетёного браслетика – непримечательного украшения для себя и Муррки, что помогло бы ей не чувствовать себя такой одинокой. Но, увидев, как выглядит итог моих трудов, просто отказался от этой идеи.

– Ма… ма-гия? – кулачком утерев слезу, вновь шмыгнула носом Кролли. – Так ты, Матвеем, шаман?

– Выходит что да, шаман.

Бросив своё творение в угли, я вновь почувствовал сонливость. Время было позднее. Возможно, я и без магии хотел спать, а возможно, именно её использование и ослабляло моё тело. Выяснить это я решил завтра.

Взглянув ещё раз на крольчиху и её слегка подуспокоившееся лицо, набравшись смелости, произнёс:

– На улице становится прохладно, да и земля холодная. Я не знаю, как у вас принято, но чтобы не заболеть, можешь тоже в шалаше спать.

Говоря такое незнакомке, я смущался. Сильно. С девушками у меня никогда близости не было, причём, совсем. И хоть на стримах я часто строил из себя ловеласа и знатока, объясняя зрителям, как подкатывать ко всему, что движется, на деле же был тем ещё трусом и простофилей, которому до сих пор ни одна баба не дала. Ещё раз взглянув на предел задротских мечтаний – обнажённую Кролли, горько вздохнул.

Тяжело быть мной.

Едва я, разлёгшись, прикопал себя листвой, как за ширмой послышались чьи-то шаги. Муррка не стала стесняться моего предложения. Потупив пару минут у входа, шмыгая носом, девушка заходит в шалаш, после чего прижимается к противоположной от меня стене и вновь принимается за старое – начинает тягать сопли и хныкать.

Сон вообще не шёл. Чужой скулёж для меня сродни ножу, царапающему стекло.

– Ну чего ты опять плачешь? – не выдержав, оборачиваюсь к ней.

Повёрнутая в мою сторону попка, дёрнув хвостиком, дрогнула.

– Я не плачу.

Ещё раз втянув сопли, Кролли умолкла.

– Да, да, конечно… Не съем я тебя, крольчиха. Я в вашем лесу гость, помоги мне пообвыкнуться, прийти в себя, обжиться. Как только я смогу о себе сам позаботиться, клянусь, отпущу тебя на все четыре стороны.

Тишину у той стенки прервал прерывистый глубокий вздох.

– У тебя клыки есть, я поздно заметила. Ты ведь хищник, да? Не нужно меня обманывать, я уже и так…

– Я всеядный, – наконец-то нащупав причину её волнения, пытаюсь смягчить ситуацию я. – И никого ещё ни разу не убивал.

Повернув голову, Кролли спрашивает:

– Падальщик? В смысле шакал?

Чего так грубо-то?!

– Нет, гниль я тоже не ем. В общем, могу есть рыбу, могу травы. Что есть, то и ем.

– Значит, и меня во сне…

Да ёб твою мать, ну опять она о своём!

– Без тебя мне не выжить, а значит, и есть я тебя не могу и не буду. Точка, – поставил я жирную точку в данном вопросе и вновь отвернулся.

Нос её шмыгать перестал, пару минут я вообще и звука не слышал из уголка крольчихи. Но внезапное дуновение ночного ветра пробудило в моей соседке новую, неожиданную реакцию.

Т-т-т-т-т! – застучали кроличьи зубки.

– Да ёб твою мать! Ты же кролик, вы разве не устойчивы к холоду?

Едва я собирался вновь обернуться, как внезапно зверушка тройкой перекатов прижимается к моей спине своей мягкой грудью. Два торчащих соска сквозь мою майку упираются в мои лопатки. Прижав мою левую руку между грудей, Кролли, обняв меня, ещё сильнее пытается притянуть мою тушку к себе.

– У девушек Кролли меж грудей, на спине, в ногах и руках нет меха, и всегда холодно. И сегодня холоднее, чем когда-либо, – шептала жалобно девчонка.

Мне было жаль её, а также очень жаль своего маленького дружка, что парусом поднял тонкую податливую ткань штанов. Около получаса, не в силах сомкнуть глаз, я едва дышал, боясь спугнуть прилетевшую в мою жизнь птицу счастья, и, лёжа неподвижным бревном, ожидал продолжения. Вот только под лежачий камень вода не течёт. В очередной раз попрощавшись с надеждой выспаться, собственным затылком и ухом ощущаю, как успокоившаяся крольчиха всё реже и спокойнее вздыхает, что хватка её ослабевает, и сама девушка, едва заметно подёргивая ножками и ручками, постепенно отправляется в царство Морфея.

Хоть бы разок прикоснуться к этим…

Словно маньяк, получающий оргазм от прикосновений, локтем упираюсь в её упругий бугорок. Всё сильнее и сильнее. Мне хочется повернуться, впервые прикоснуться к ним ладонью и…

– Ма-ма… – чувствуя моё движение сквозь сон, тихонько прошептала Кролли, от чего я, повернувшись на бок, сдался.

Засунув в ротик палец, девушка, во сне пуская слёзы, жалась ко мне. Пребывая в царстве Морфея, рядом с собой она видела не меня, а мать.

Пусть я и моральный урод, тот ещё изврат и даже в какой-то мере злодей, чуть ли не коварством отнявший девушку у племени, но продолжать приставать в такой ситуации не хотелось. Почему-то я внезапно почувствовал некую… ответственность? Обязательство – не перед племенем, бросившим своего сородича, а перед этой милой и беззащитной Кролли. «Мы в ответе за тех, кого приручили»? Через плечо взглянув на подрагивающие кроличьи губки, дёргающийся красный носик, не сумел сдержать умиления и улыбнулся.

– Добрых снов.

Положив свою ладонь поверх её, вновь закрыв глаза, пытаюсь уснуть.

Глава 3

Утро наступило как никогда рано. Едва я победил извращенца внутри себя, едва закрыл глаза, как первые солнечные лучи, прорезаясь сквозь редкие дыры в шалаше, дразнящими щипками принялись покусывать мои веки. Дёрнувшись в желании завалиться на грудь и спрятаться от солнечного света, ощутил давящую в области живота цепкую женскую руку. Рёбра с трагическим щелчком хрустнули, лёгкие сжало… Вот это силища!

Выкарабкавшись из смертоносных объятий, невольно вновь гляжу на неприкрытый срам. Готовый к действию, дружок снизу дрогнул, а я, прикрыв «парус» ладошкой, тут же вышел на полянку. Не сегодня, дружище…

Блеск солнечных лучей, отразившихся от ручья, ослепил. От утренней прохлады руки покрылись гусиной кожей. Сделав всего шаг, сквозь носки ощутил мокрую траву. Ночью дождя не было. Стало быть, роса.

Ночевал я на природе впервые. Дитя каменных джунглей, с явлением подобным я был знаком лишь из историй моих подписчиков да немногочисленных сообщений старых школьных знакомых, которые по пьяни написывали в общий выпускной чат всякую хуйню. Возможно, лишь только благодаря этому чату, созданному для нашей первой встречи выпускников, я ещё помнил, как выглядели их лица.

Скинув носки, голой стопой встаю на мокрую траву. От неприятного холодка по телу пробежала дрожь, но стоило мне прогуляться к ручейку, как неприятное чувство исчезло, а на смену ему пришло ощущение мокрых ног с налипшим на них песком. Постепенно я привыкал к этому холоду, виду, открывавшемуся вокруг, и дикарскому образу существования.

Плюхнувшись жопой на полуметровый валун у ручья, рукой срываю несколько широких длинных листов неизвестного мне куста. Обувь. Вспоминая вчерашние похождения по лесу, мне требовалась хоть какая-то, хоть самая всратая обувь! Иначе первый же прокол стопы – и вот оно, заражение, гниль, гангрена, смерть. Ну или я тупо простужусь и точно так же отброшу копытца. С едой и водой «как бы да, наверное» разобрались. Осталось только решить проблему с одеждой и здоровьем.

Складывая между собой широкие плотные листки, собираю их слоями, пытаюсь переплетать, скручивать, уплотнять и прессовать между собой. Но вместо обуви раз за разом получаю странные магические приколюхи то в виде малого сияющего пучка каких-то «трав», то в виде сияющего пучка сорняков и, в конце концов, нечто наподобие верёвки. Сложив стопкой широкие листья, проковыриваю в них две дырки напротив пальцев, пропускаю веревку, подвязываю. Получается полнейшая неудобная и непрактичная хуета, но только лишь она одевается на мою ногу, как… яркий свет превращает сие дерьмовое творение в шлёпок. Видать, даже система, управляющая этим миром, изначально не смогла толком распознать ту дичь, что я творил. И только когда она оказалась на моей ноге, допетрила и сотворила «чудо». М-да…

Другие попаданцы в магические миры с пелёнок знают, как собрать Калашников, кастуют фаерболы, с первого мгновения херачат заклятьями сотого уровня, обретают возможность летать или ебашить лазерами из глаз, а я, блять… Я создаю шлёпки из камыша… или что это за трава-то такая? Хотя, мою силу ведь не назовёшь обычной или бесполезной. Выходит, я тоже суперчеловек. Человек-Шлёпок, хе-хе!

Хотя не, я скорее У-шлёпок. От вчерашнего «похищения» секси-Кролли до сих пор на сердце было немного неспокойно.

Доделав второй шлёпок и став полноценным У-шлёпком, я решил проведать мою гостью. Которой в постройке внезапно не оказалось…

С легкой нервозностью пошёл, глянул на содержимое котелка. Слава богу, оно не исчезло, не было опрокинуто или вылито. Оглядевшись по сторонам, я с некой внутренней надеждой замер. Хотелось верить, что через минуту-другую девчушка выпрыгнет из-за куста, светанёт своей большой грудью и робко поприветствует меня. Но этого не произошло. С десяток минут я тупо стоял и озирался в надежде увидеть мою сожительницу, но та так и не появилась.

Плюнув на всё, решил подкрепиться, а после заняться проверкой моих вчерашних догадок: молотки из говна и палок, такие же топоры, может, даже удочку сделать получится. А ещё… Ещё ловушку для кроликов, но только поменьше. Интересно, а такие тут вообще водятся?

В одной из «выживалок» я хорошо запомнил, как выглядела ловушка. Из себя она представляла клетку из деревянных перевязанных между собой прутиков. Клетка ставилась под углом, на неё клался камень, после чего один её край подпирался палочками. Под ловушку клалась приманка. Зверёк, идя на запах, цеплял или выбивал опору-прутик, и на него опускалась клетка. Ха! Я же чёртов сумрачный гений-строитель и точно смогу соорудить что-то подобное! Только что мне делать с пойманным зайцем или кролем? Я ж в жизни никого и никогда не убивал. А кролики – они ведь миленькие…

Блять!

Колбаса в магазине выглядела мирной, спокойной, никогда не гавкала, не бегала и не пищала, когда я её ел. Тут же всё обстояло совершенно иначе. Чтобы пополнить запас собственных сил, придётся украсть чью-то жизнь, а я ещё не настолько голоден. Да и вообще, я пацифист, презирающий насилие. Какое, в жопу, убийство? Я не смогу! Я даже рыбу в своей жизни никогда не потрошил и не чистил, а если пойду на рыбалку, то придётся. Сука, куда ни плюнь – везде насилие! А тут ещё и Лисы какие-то с Волками существуют, которые на человекоподобных существ охотятся.

Копьё, мне определённо нужно копьё. И щит… Наверное, щит тоже нужен…

Только как делаются щиты, я не знал. Моя неуверенность, дополненная чувством тревоги, вывели бушевавшую внутри меня нервозность на новый уровень. Найдя палку подлинней, озираясь на каждый шорох, имевшимся под рукой острым камнем в ускоренном темпе натачиваю тонкий конец дрына до оповещающего о готовности ослепляющего света. В некоторых фильмах первобытные копья вроде ещё обжигали. Для чего это делалось, я не знал, но решил повторить данную процедуру. Затем я подумал, что одного копья мало, и, спешно собрав ещё тройку палок поменьше, принялся изготавливать своё метательное оружие – пилумы. Палка с остро заточенным концом вряд ли пробьёт плотный мех зверя, но если попадёт в неприкрытую растительностью часть тела зверолюда, а тем более в голову, урона может вполне хватить, чтобы травмировать существо или чтобы оно хотя бы одумалось и, возможно, даже убежало.

Вслед за копьём в моём арсенале один за другим появляются топор, молоток и – хрен знает, зачем – мотыга. В момент, когда я понял, насколько просто при помощи своего «чита» производить инструменты, в теле моём почти не осталось маны. Когда мотыга рухнула на землю, а ноги мои вместе с руками задрожали от усталости, я понял: неизвестная сила, шаблонно названная мною «маной», точно существует, и тело моё не обладает безграничным магическим запасом. Я не мог увидеть ману, не мог пощупать её, но чувствовал внутренне, что она есть. Вернее, ощущал, как она утекает из меня каждый раз, когда я что-либо пытаюсь создать.

Без сил упав на полюбившийся мне валун у реки, я ощутил сухость во рту. Взглянул на кристально чистый ручей, спросил у самого себя: а не опасно ли пить прям так? Можно было бы попытаться вскипятить воду, но в чём? Кастрюля была занята борщом. Кипятить воду в практически плоской крышке долго, мучительно и – самое важное – этого количества для меня будет мало. Значит, выбора нет. Упав на одно колено, в ладошки набираю ледяной, чистой, словно слеза, пресной воды. Глоток, затем ещё, один за другим. Вода из реки, опасная для употребления, оказывается вкуснее любой бутилированной, что мне когда-либо доводилось пить! Ещё и ещё до тех пор, пока желудок не заполнился, я глотал воду, вглядываясь в забитое камнями дно.

– Решил умыться, господин шаман Матвеем?

От неожиданного возгласа Кролли я едва на четвереньках не подпрыгнул.

– Ого, как много всего! Это ты сделал? Невероятно! Просто восхитительно! Какой изящный топор! Какой широкий и сбалансированный молоток! А это что, оружие какое-то? – взяв последний из инструментов, спросила крольчиха.

– Мотыга, – поднявшись с колен, ответил я.

– И что, э… Кого и как ей «мотыжить»? – словно дубиной, принявшись размахивать орудием, недоумевающе спросила крольчиха.

Каменное остриё со свистом пролетает всего в сантиметре от моего лица.

– Никого и ничего. Отдай, пока не убила, – я вырвал инструмент из рук грудастой варварши. – Ты где пропадала? Я уже волноваться начал.

Девушка взглядом указала на две плетёные корзинки. В одной лежали немногочисленные пожитки крольчихи, во второй – продукты. В объяснениях я не нуждался: «добрые» сородичи позаботились о том, чтобы девчонке больше не было за чем возвращаться. Уроды! От накатившей на меня волны негодования я даже не сразу заметил, что теперь интимное место Муррки прикрывала набедренная повязка из меха и точно такая же скрывала ту часть её большой груди, где выступали розовые соски. Столь развратное одеяние лишь ещё больше дразнило мужское нутро.

Моё изначальное внутреннее недовольство передалось и Кролли. Нервничая, местами стесняясь, девушка, опасаясь незнакомца, молча стояла в ожидании дальнейших распоряжений. Как рабыня, невольница глядит на своего надзирателя, так же и она с опущенной головой и повисшими ушками смотрела на меня. И неудивительно, я ведь тот ещё изврат – пялюсь на неё вечно, словно голодный волк на Красную Шапочку.

Мои ноги всё ещё тряслись. Чувствуя слабость во всём теле, опёршись на мотыгу, я как можно спокойнее произнёс:

– Пошли пообедаем.

Магический «чирк» мгновенно согнал с лица Муррки все тени гнетущих её мыслей.

– О-о-о-о!

Приподнявшись над приволоченной ею к костру трухлявой колоде, крольчиха, словно аплодируя, быстро-быстро застучала по земле своей белой лапкой. Топот её был сродни овациям сразу трёх человек.

Словно гениальный фокусник, видя восторженные эмоции на её лице, я поклонился.

– Какая полезная эта твоя «чирк-чирк» магия, невероятно полезная!

Тут я был с Кролли согласен. До краёв наполненная газом, новенькая, готовая служить верой и правдой, зажигалка казалась самой настоящей спасительницей. Эх, блять!.. Нервно нащупав рукой пачку с последней сигаретой, я прикусил губу. Бешеное желание закурить никуда не исчезло. И если вчера из-за собственной занятости и всех свалившихся мне на голову проблем я как-то смог отогнать навязчивую мысль, то сегодня свободного времени было слишком много. Зависимость – во всех своих каверзных и мерзких проявлениях, она пожирала меня изнутри. Огонь разгорался всё ярче, тяготившие меня мечты о целом блоке курева, а также о компьютере, телефоне, интернете и прочих благах цивилизации медленно поднимались в небо вместе с дымом. Как бы я ни обманывал себя, мне очень хотелось обратно в свою уютную железобетонную клетку.

– Господин шаман Матвеем, что-то случилось?

В голосе Муррки я впервые услышал нотки заботы и беспокойства о моей персоне.

– Ничего. Покажи, что там нам собрали твои сородичи.

– А? А-а-а, точно! – стукнув кулачком об ладошку, вспомнив о еде, крольчиха метнулась к корзине с едой. – Корни батата, ягоды мумгу, грибы здыхни…

– Здыхни?

Название грибов слишком пугающее.

– Почему они так называются? Их можно есть?

– Ну конечно можно! «Здыхни» – потому что каждый, кто находит этот гриб, всегда радостно вздыхает. Здыхня большой, питательный, а самое главное очень и очень вкусный!

– Вот как? – успокоившись, я обратил внимание на ещё кое-что: – А это?

– Жабки на шпажках. Это Хохо передала!

Расплывшись в широкой белоснежной улыбке, девочка-кролик вгляделась в своё излюбленное лакомство. А после, шмыгнув носом, белой мохнатой ручкой утёрла проступившую слезу.

– Жабки тоже очень вкусные, но быстро начинают вонять, их нужно обязательно съесть сегодня. Хохо очень расстроится, если они испортятся.

– П-понятно…

Жрать жаб в жизни своей мне тоже ещё не доводилось.

Обедать, имея одну ложку, оказалось задачей не из простых. Видя возбуждённый взгляд ушастой, следившей за тем, как я помешиваю борщ, предложил девчонке поесть первой, но та отказалась, возводя мою сытость в приоритет. Спорить не стал и предложил ей: либо борщ, либо то, что принесли её сородичи.

– Борщ! – лишь на мгновение задумавшись о лягухах, решительно выдала Муррка.

Да и кто б сомневался. Кому вообще захочется сырые овощи, ягоды и грибы жрать? Стоило подумать об их обработке и приготовлении, ведь в ближайшее время мне придётся учиться готовить из того, что есть под рукой. Опять… Вспоминая свою первую жареную яичницу с кусочками скорлупы, всеми рецепторами рта ощутил её пересоленный вкус и скривился.

– Нет, ну если нельзя, могу и овощи сырые… – видя моё перекосившееся от воспоминаний лицо, едва слышно промычала Кролли.

– А? Прости, я просто задумался. Кушай что хочешь.

– Ва-а-а! Спасибо, господин повар шаман Матвеем!

– Пожалуйста.

Интересно, когда ей уже надоест придумывать мне титулы?

Пожелав девушке приятного аппетита, поспешно удалился к своему небольшому «складу», раскинутому у берега ручья. Исходя из навыков читерской способности, я мог с лёгкостью создать разного рода полезные штуки – тот же самый охотничий лук. Стоило лишь создать верёвку, найти подходящую палку – и магия преобразования, как я её назвал, тут же выдала бы мне готовое оружие. Только вот в чем вопрос: смогу ли я стрелой без наконечника поразить цель? И вообще, смогу ли научиться стрелять из лука? Это ж нихрена не просто, тем более когда рядом нет ни инструктора, ни наставника. Поэтому изготовление оружия отходило на второй план, сконцентрироваться предстояло именно на не требовавших моего непосредственного участия в охоте ловушках.

Принявшись подсчитывать прутики подходящей длины, взглядом случайно цепляюсь за притоптанную, знакомую траву. Среди высоких сломанных стеблей, вверх тянулся жёлтый продолговатый бутон с белыми лепестками по кругу.

– Матерь божья!

На стебле цветка замечаю знакомое каждому белорусу насекомое. Наш главный враг. Имя его знал каждый уважающий себя гражданин, каждый школьник и дошколёнок моего аграрного государства. Это существо – причина множества страданий и мемов. Ненависть к нему не уступала ненависти белорусов к самому Гитлеру. Звали это порождение огородного дьявола «колорадский жук»! Пусть я никогда лично и не встречал его по причине места жительства, но благодаря школе и интернету был очень хорошо о нём осведомлён. Всегда на каждой из картинок он был описан как самый главный враг картофеля! Картофеля, что так же, как и любые другие цветы или луковицы, мог цвести и имел свой весьма необычный цветок. И цветки его были точно такими же, которые я сейчас видел перед собой!

Мощным щелбаном скидываю вредителя с листка, а затем осторожно, выгребая пальцами мелкие камушки и песок, докапываюсь до клубней. Мелкий, местами зелёный – слегка опасный для употребления. Картофель был тем единственным овощем, о котором я знал многое: как готовить, как хранить и, что удивительно, я даже знал, как его выращивать, хотя по факту даже никогда этого не делал. Слишком много моих сверстников во время школьных дней на дачах и в деревнях были заняты выращиванием и сбором этого треклятого корнеплода. После чего часами напролёт могли рассказывать одинаковые, почти что слизанные друг у друга под копирку небылицы о мешках и тоннах собранных ими лично.

– Картошка спасёт мир.

Усмехнувшись любимой шутке одного из одноклассников, обратно засыпал клубни. Сначала мне требовалось обзавестись ещё каким-нибудь провиантом, нужно было увеличить количество источников продовольствия. И только после того как клубни дозреют, рассадить их по более благоприятным для роста и размножения заранее подготовленным грядкам.

Допустим, осень я протяну. Грибы, ягоды и овощи – это хорошо, но всё это сезонно. Зимой ручей может замерзнуть, это означает, что не будет рыбы. Откуда еду брать? Нужны ловушки, нужно вялить, сушить и запасать мясо, а ещё… Вспомнив об идее с зайцами и кроликами, я почему-то забыл, что их не обязательно убивать сразу. Ведь можно кормить их листвой, травой, зеленью там всякой. Можно даже запастись высушенной травой, а после, с приходом холодов и исчезновением кормов, пустить на мясо! Как раз и температура упадёт, и хранить свежее мясо будет в разы легче и проще! Гениально, блять!

Преисполненный чувством своей пиздатости, беру в руки топор. За последние полтора дня в этом мире я уже выпылесосил всё в окрестностях нескольких метров вокруг лагеря. Дальше заходить было тупо страшно. Подходящих для клетки веточек катастрофически не хватало, да и хотелось попробовать содрать с дерева свежей коры, а после попытаться сделать более прочную верёвку и в конечном результате более надёжную клетку. Клетки – их мне требовалось много, очень много. А ещё нужно придумать, как объяснить мои планы соседке, мирной любительнице овощей и жабьих попок.

Предчувствуя скандал, а также злобные, недовольные взгляды и внутреннюю ненависть к своей кровожадной персоне, раздражённый ещё не начавшимся диалогом, бреду к давно запримеченному дереву. Лес я никогда не валил, да и топора в руках своих отродясь не держал. Но что поделаешь, всё в жизни когда-то приходится делать в первый раз.

Высокое дерево с множеством хвойных ветвей, раскинутых во все стороны и находившихся на приемлемой для удара высоте, идеально подходило для «обрезания». Прошмыгнув между колючих длинных лап, занимаю стойку. Сжав древко топора, совершаю пробный замах, привыкаю к «аппарату» и целюсь так, чтобы в случае поломки остриё моего топора не отскочило и не «ваншотнуло» (убило с первого удара) своего создателя.

Раз, два, три, у-да-а-а-р!..

Куда-а?!

Топор проходит сквозь ствол дерева, как нож сквозь лист бумаги, разворачивая меня на сто восемьдесят градусов. Едва не рубанув себя по ноге смертоносным, подобно бритве, опасным лезвием, разрубая ветки и всё вокруг, падаю на землю.

Слышится треск не задетых лезвием волокон древесины. Постепенно с жутчайшим хрустом они рвутся, а сам деревянный гигант, теряя устойчивость, заваливается на сторону. Ровно туда, где был мой шалаш и где сейчас обедала Кролли.

– Осторожно! – не видя девушки, только и успел выкрикнуть я, прежде чем массивный ствол под девчачий визг рухнул на постройку.

Глава 4

Посреди лагеря, между обломанных хвойных лап и разбросанных в разные стороны палок шалаша, хлопая огромными, одновременно напуганными и удивлёнными глазами, сидела Муррка. Лицо крольчихи расцарапали ветки, а между ног, пригвоздив к земле меховую повязку, всего в нескольких сантиметрах от самого интимного места вонзился кривой здоровенный сук.

– Ёбаные бобры! – с прижатыми к груди ушками и трясущейся нижней челюстью, выдохнула бледная как смерть Кролли.

– А… да… бобры…

От сердца отлегло. Слава богу, жива.

Взгляд мой падает на место, где сосна переломилась пополам. Да вы издеваетесь?! Могучий толстый ствол под тяжестью собственного веса обломился об треклятый чёрный, будто уголь, котелок. На проклятой посудине не было и царапины.

Крольчиху трясло в неконтролируемом припадке. Зубки её громко стучали друг о дружку, а глаза, едва не закатываясь, стекленели.

Много раз я слышал по телеку о том, что пугливые кролики иногда умирали от громких звуков типа раскатов грома или выстрелов охотников. Опасаясь, что моя прекрасная спутница последует их примеру и также от страха «даст дуба», подбегаю к ней и тут же прижимаю к себе. Мне и самому было страшно. Как истинный эгоист, проживший последние годы в добровольном заточении, отречении от реального мира, общества и лишь ради себя одного, я, оказавшись связанным с кем-то, испугался, что вновь останусь один.

Прижимая к своей груди голову Кролли, успокаивая девушку, а быть может и себя, как переклинивший, повторяю:

– Всё хорошо, всё хорошо…

Несколько минут я с дрожью в руках держался за крольчиху до тех пор, пока та сама точно так же не обняла меня своими сильными руками.

– Господин шаман…

– Зови меня Матвеем! – прервал её я.

– Матвеем, – тут же ответила Кролли, – я в порядке, не бойся.

Не бойся?! Я едва не убил тебя!

Почувствовав дрожь в собственных руках, понял, что испуган гораздо больше, чем Муррка. Девушка молча сидела, взгляд её красных глаз показался мне кристально чистым. Её грудь равномерно поднималась и опускалась, когда сам я всем телом трясся в припадке неконтролируемого страха. Своей тупостью я едва не загубил доверенную мне жизнь. Твою мать, как же так!

– Это были не бобры, да? – глядя прямо мне в глаза, тихонько спросила проницательная девушка.

Желание соврать, защитить свой имидж в этих прекрасных глазах, показаться лучше, чем есть, и спихнуть всё на других захватило мой разум. В прошлой жизни я постоянно перекладывал всю вину на посторонних. Все вокруг были виноваты в том, что моя жизнь такая, какая она есть. Другие были виноваты в том, что у меня нет девушки, что квартира не убрана и вообще у меня нет никакого будущего.

Крольчиха, сидевшая со мной в обнимку, видела меня насквозь, по поведению чувствовала, что я хочу и готов начать лгать.

– Прости, Муррка, я виноват, это вышло случайно, – как никогда ранее честно признался я. Готовясь к волне порицаний, оскорблений и законному наказанию в любой из возможных форм.

– Господин Матвеем, в следующий раз вали дерево под другим углом, не в сторону лагеря. И меня предупредить не забудь, это ведь опасно! Хотя, я и сама виновата – даже не услышала, что ты дерево рубишь. А ведь у меня очень острый слух. Это ты тоже при помощи той странной «чирк-чирк» магии сотворил, да?

И всё? «Это ведь опасно?» – и больше ничего? Никаких наказаний, критики, мата?

– А… Нет, магия тут ни при чём. Я просто ударил топором, и дерево тут же завалилось и…

– От одного удара?! – вскрикнув, вскочила на ноги Кролли, до усрачки напугав меня. – Невозможно!

– А, ну… Я не вру, – пытаясь придти в себя, продолжал я. – Хочешь, могу показать, только…

– Покажи, покажи! – не унималась она, вынудив меня ещё раз взяться за опасный инструмент.

Присев у срубленного пня, под чутким наблюдением Кролли я взялся за древко валявшегося топора. Осторожно, словно могу ударом расколоть целую планету, стукнул лезвием о поросший мхом камень. Глухой «тюк» и ничего. Ядерного апокалипсиса не случилось, мир по-прежнему жил своей жизнью.

На дрожащих ногах под восторженным взглядом наблюдавшей за каждым моим вздохом Кролли подошёл к следующему, более старому и толстому дереву. Верхушка его была настолько далеко от основания ствола, что через множественные лапины я даже не мог её разглядеть.

Господи, помилуй.

Раз, два, три – и…

…Каменное лезвие, не встречая сопротивления, проваливается в мягкую, словно желе, плоть древесного гиганта. Я видел, как камень, будто скальпель, пронзает кору, разрезает волокна, а после, преодолев половину пути, полыхнув ярким светом… растворяется в воздухе!

Ещё раз потеряв баланс и чуть не крутанувшись, застываю с деревянным черенком в руке. Вновь доносится пугающий треск. Предчувствуя угрозу, с дерева, каркая и ругаясь на своём птичьем, в разные стороны разлетаются десятки ворон.

– Невероятно-о! Господин, ты и впрямь невероятен! – кричит восторженно Кролли, когда я, глядя на переламывающийся ствол, пытаюсь предугадать, куда тот рухнет.

Ещё один старинный гигант повержен. Хрустя многочисленными ветками, он падает на землю, позволяя Муррке вдоволь насладиться моментом очередного «чуда». Прыгая и радостно пытаясь описать свои неописуемые эмоции, она просит поделиться секретом, рассказать об этой чудной магии и об исчезающем топоре. Но по факту мне и рассказать-то нечего, кроме того, что я гость из другого мира, владеющий странной силой, доставшейся мне от вредной, наглой и писклявой Богини.

Естественно, признаваться в своей «иномирской» сущности я не стал. Хрен его знает, что случится, если местные узнают о том, кто я. Кролики, может, и не тронут, а вот какие-нибудь их враги, прознав от одного из ушастых о моём существовании, вполне могут заявиться с целью разобрать на органы для ритуалов или в попытке завладеть какой-нибудь из моих сил.

– А можно, можно я тоже попробую волшебным топором сделать «вжух»?! – с глазами, полными энтузиазма, спросила Кролли.

И я не смог ей отказать. Найдя камень и подходящую ветку, я соорудил ещё один топор, в очередной раз ощутив, как при «крафте» теряю энергию и желание хоть что-то делать.

Взяв в руки мой скрафченный топорик, преисполненная уверенностью, Кролли со всего плеча и от всей своей широкой кроличьей души не бьёт – ебашит об ствол камнем, и…

…Топор разлетается на куски. Остриё отдельно, древко напополам, а сама Муррка с дрожащими от отдачи руками, отшатнувшись, пятится в мою сторону. Её пальчики трясутся, а сама она недовольно, слезливо фыркает:

– Зачем ты так со мною, господин? Сказал бы, что всё это твоя магия…

«Моя магия». Значит, что бы я ни создал, серьёзную угрозу или пользу оно может представлять, только находясь в моих руках. Будь то топор, молоток или что другое. Использовать магическую сторону предмета, раскрыв его потенциал на все тысячу процентов, могу только я. Для остальных это всего лишь обыкновенный инструмент, не обладающий какими-либо особенными качествами. В подтверждение своей теории создаю ещё один топор и прошу Муррку ударить несколько раз по стволу, но только спокойно. Кора разлетается в разные стороны, камень медленно и верно прогрызает ствол, а инструмент не разлетается от первого удара. Это значит, я могу производить инструмент, оружие, те же стрелы, меняя их на полезные мне предметы или ингредиенты для более удачного и нужного в ремесле крафта. Не тратя ни большого количества времени, ни особых усилий, я за считанные часы мог буквально озолотиться, обобрать любое племя, предлагая сложные вещи и инструменты по абсолютно любой цене!

Было бы только кому продавать и на что менять.

– Муррка.

– Что, господин? – разочарованно сравнивая результат всего одного моего удара и результат своих получасовых стараний, спросила девушка.

– Скажи, а твоим сородичам нужны какие-нибудь товары или инструменты?

Около часа мы рассуждали о том, что востребовано в племени Кролли и что бы те могли у меня купить. В основном, как и ожидалось, наибольшую ценность для кочевого племени представляла еда. Её всегда не хватало. Тем более стремительно растущему по численности племени кроликов. На втором месте по значимости стояли собирательские приспособления: корзинки для сбора диких плодов, грибов, овощей и корешков; верёвки для сооружения временного жилья, подвязки и переноски хвороста, для изготовления самой простой одежды; и только в конце шли посуда и оружие.

В основном, если речь не шла о Святой Моркови, Кролли предпочитали избегать боя и убегать от битвы, бросая на съедение самых слабых и старых сородичей. И лишь только когда вопрос заходил об угрозе гибели целого племени из-за «родственной болезни» – только тогда они брались за оружие, готовясь прибегнуть к самым решительным и опасным действиям.

Муррка без доли сомнения заявила, что мне не стоит продавать свои инструменты задёшево и жалеть её племя. Так как, откажись я от продажи моркови, её братья без какой-либо жалости, не разбираясь, хищник я или травоядный, прикончили бы меня, забрали морковь, а труп сбросили в реку, отправив вниз по течению, чтобы не привлекать внимания падальщиков.

– Для Кролли сиюминутная выгода и возможность расширить численность племени всегда на первом месте! – даже не представляя, насколько тупо это звучало, гордо проговорила девчонка.

Винить крольчиху в чём-либо, тем более в несвершённом, я не стал. Более того, я был ей благодарен за честность. Пусть от откровений её и несло душком обиды на собственный народ, ни в одном из своих рассказов Кролли не принизила и не приуменьшила заслуги своего племени. Такая вот она – одной рукой порицает, другой чествует.

– Верёвка нужна всем и всегда. Только делается она очень долго, да и процесс сложный.

– Да-да, верёвка сейчас и нам нужна.

Срезав кору топором, после немного помяв её в руках, спасая глаза от ослепляющего света, отвожу взгляд в сторону.

– Вот и я о том… Ай! Глаза, глаза! – зашипела ослеплённая Кролли, а после, проморгавшись, ошеломленно выдохнула: – Мать моя морковка!.. Верёвка, и так быстро! А крепкая? А длинная? А из чего, из чего?! – налетела с вопросами крольчиха.

Как она работает, моя магия? Как делается и из чего производится в реальности эта верёвка – хрен его знает. Моя читерская магия нарушает все законы физики, химии и всего чего только можно! Раз – и всё готово! Лишь только усталость накатывает сильней, чем обычно.

Взяв в руки созданный мною моток верёвки, Кролли, повернувшись ко мне спиной, выходит на солнечный свет и принимается измерять длину в своих локтях.

– Морковка раз, морковка два, морковка три… – довольная, как слон, хихикает Кролли.

На спине её замечаю длинную и, слава богу, неглубокую царапину. Идёт она от лопаток и до повисшей на хвостике-помпончике повязки. От вида подсохшей крови меня слегка колотнуло: я был виной её ранам.

Пока Муррка занималась «важными для нас двоих подсчётами», я прошёлся по опушке и до берега ручья, где нашёл кустики знакомых мне широколистных подорожников. Собрав пару-тройку, получил вспышку света и уведомление в голове. Мой собственный голос оповестил о появившемся в руке предмете – пучке каких-то лечебных трав. Затем, пройдясь и собрав ещё пару-тройку таких пучков, как в одной простой детской компьютерной игре, выложил их в ряд, подумал о том, что нужно, и… чёрт побери, сработало! Я получил желаемое!

Полыхнув ярким светом, на камнях, где я выкладывал травы, появилось зелёного цвета узкое и длинное полотно, а в голове всплыло незамысловатое название – повязка из каких-то целебных трав.

Длины вполне хватало, чтобы закрыть порез и часть спины Кролли. Смочив повязку, вернулся к крольчихе. Прицеливаясь и примеряя, рассуждал, а точно ли хватит длины? Между делом случайно мокрыми холодными пальцами коснулся оголённых лопаток Муррки.

Ушки её сразу припали к голове. Выронив из рук верёвку, девушка, приподняв помпончик хвостика, слегка подпрыгнула, оттопырила назад свою сочную попку и, свесив пышную грудь, чуть пригнулась к земле.

Её бёдра коснулись моих. От возникшего вида снизу всё сжалось, и я испуганно сделал шаг назад.

Что-то случилось? Может, она услышала кого или я коснулся болезненного места, и та согнулась?! Десятки мыслей, пошлых и вполне себе реальных, угрожающих нашей безопасности, перемешались в голове. Взгляд мой бегал от женской спины до задницы и обратно. В горле пересохло. Глядя на этот зад, чувствуя, как всё быстрее и быстрее колотится сердце, я совсем позабыл о том, что хотел сделать.

– Г-господин ш-шаман? – заикаясь, едва слышно протянула Кролли.

– А? Прости. Твоя рана… Я хотел наложить повязку. Ты не против?

– П-повязку? – с лёгким разочарованием в голосе спросил она, а после, пальцем ткнув себя в царапину, болезненно зашипела: – Да, если у тебя есть повязка, пожалуйста, наложи её.

Я вновь касаюсь её спины и вновь получаю тычок женскими бёдрами. Складки её попки упираются прямо в мой член. Чуть отступив, в момент наложения целебного полотна касаюсь её спины ещё раз. И вновь крольчиха, шипя, толкает меня назад своей попкой.

– Щиплет…

– М-можешь завязывать…

Перекинув концы повязки, чувствуя, что членом упёрся прямо в её лоно, делаю несколько шагов назад и отстраняюсь. Сердце вырывается из груди – ни разу в жизни я не был так близок к этому. Снизу всё словно окаменело, а сам я, пытаясь не показывать свою озабоченность, стараюсь даже не глядеть в сторону Муррки.

– Господи-ин! – недовольно шикнув, видимо, расстроенная причинённой от повязки болью, мычит Кролли.

– Потерпи, скоро пройдёт, – то ли ей, то ли себе, запустив в карман руку и пытаясь опустить поднятый флагшток, сквозь зубы прорычал я.

Впереди ждала тяжёлая работа. Шалаш разлетелся к херам собачьим. На руинах его удалось найти целенькую и невредимую резинку от спортивок. В очередной раз пускать её на укрепление вигвама не стал. Положив ту в карман, пошёл и настрогал длинных палок, набрал еловых ветвей. Набросав листвы рядом с валявшимся стволом, поверх него кинул пару пышных веток, а ещё сверху еловые лапки. В этот раз свет, исходивший от созданного объекта, был очень тусклым. Когда жильё «сотворилось», практически ничего не изменилось. Лишь хвойный потолок из-за измененного угла стал выше, листвы, наложенной в качестве подстилки, стало больше, а вход от холодных ветров прикрывало тряпичное покрывало. Кстати, именно покрывала, того, что защищало вход в мой прошлый вигвам, я так и не нашёл. Это могло значить полное исчезновение всех созданных магией объектов при разрушении целостности конструкции. То есть, какого бы габарита ни был созданный объект, после его уничтожения я не получу ресурсов больше, чем их было затрачено. «Абьюзить», то есть, использовать слабость в системе, эту способность не получится. Точно так же, как и не получится из одной ветки создать тысячи кубов бревен.

Сил в теле оставалось всё меньше, а вечер и ночь становились всё ближе и ближе. Решив поберечь себя для завтрашнего дня, рядом с прошлым местом для костра вырыл новую ямку. После перетянул остатки хвороста, выложил камни, зажёг огонь и пододвинул чан с ублюдской гравировкой под крышкой.

Собирая веточки, вокруг лежака бродила Муррка. Косо поглядывая на меня, девушка что-то хотела сказать, но никак не могла решиться. И я не собирался её заставлять или принуждать делать то, чего она не хотела. И так много херни натворил. Мало того что из племени фактически выкрал, так ещё и чуть не убил. Хреновый из меня человек. И хозяин, видать, такой же.

– Садись кушать. Или ты не голодна?

На мой вопрос крольчиха ответила очередным странным взглядом и немым кивком. Втягивая воздух своим носиком, она весь вечер к чему-то принюхивалась, странно поглядывая в мою сторону, нервировала и начинала подбешивать. Так и хотелось вскочить и закричать: «Если тебе есть что сказать, то скажи мне это в лицо!»

Наскоро поев, замечаю, что варево уже почти закончилось, и предлагаю Муррке добить оставшееся, а после отправляюсь на боковую. Во сне я видел спасение и прощение всех грехов, сотворённых мной сегодня. Уснув, я надеялся наконец-то перестать видеть перед собой покорную крольчиху. Её пышную подтянутую грудь, попку и…

– Господин Матвеем, мне можно лечь рядом? – сквозь полудремоту донёсся до меня милый, дразнящий женский голосок.

– Ложись, конечно, – повернувшись на бок, стояком уткнувшись в бревно, отвечаю я.

И девушка, отодвинув штору, тут же заползает внутрь. Рука её, как и прошлой ночью обхватывает меня за талию, а женская грудь торчащими сосками упирается в спину.

– Матвеем, от тебя странно пахнет…

«Что? Ну уж простите, душа и мыла у меня нет!» – хотелось сходу выдать какую-нибудь злобную реплику, но я сдержался. Мыться в ручье и стираться там же я был ещё не готов. Хотя и сам чувствовал: ещё неделька в своих и без того неделю нестиранных шмотках – и придётся.

На моё молчание Кролли реагирует по-своему. Её рука, медленно скользнув от моего живота вниз, упирается в стояк, а после, сжав мой член, замирает. Я в ахуе, тяжело и непонимающе вздыхаю, стараясь от одного лишь прикосновения не кончить. Что, блять, происходит?!

– Ты же и вправду меня хочешь, но почему не берёшь? – словно матадор, махнувший красной тряпкой перед самым разъярённым, злобным и голодным быком, произносит Муррка.

Глава 5

Тепло, исходящее от рук Кролли, проходя сквозь тонкую ткань штанов, достигает области паха. От касаний её пальцев мышцы пресса сжимаются, а мои бёдра совершают запрограммированное в каждого мужчину толкательное движение.

Я хочу повернуться к ней, но железобетонная хватка Кролли не позволяет этого сделать.

– Господин… – закинув на меня свою ножку, прижалась к ляжке Муррка, – От тебя так сильно пахнет, ты такой… такой красивый, необычный и такой холодный. Мужчины-Кролли никогда бы не позволили девушке мучиться. Это жестоко и нечестно. Ты ведь тоже меня хочешь. Я чувствую запах, чувствую твоё желание своими пальцами. Не сопротивляйся своим инстинктам!

Ладошка Муррки заныривает мне в штаны, обхватив ствол. Девушка как-то растерянно двигает пальчиками.

– Ой, какой-то он у тебя большой… Интересно!

Муррка потянула вниз за штаны.

– Стой! Подожди!

Кто тут кого вообще трахать собирается?! Понимая, что происходит, хочу казаться мужчиной и проявить инициативу. Будучи прижатым к стене, вновь пытаюсь обернуться, но снова тщетно. Кролли тяжелее, выше и в разы сильнее меня.

– Снимай штаны, говорю, держать в себе вредно!

Едва спортивки сползают до колен, кожей ног ощущаю прижатое женское горячее и влажное лоно. Кролли нервно дышит, словно боясь, что я убегу, и жмётся ко мне, не желая отпускать.

– Муррка, отпусти, я…

Выбившись из сил, перестаю сопротивляться и как-либо пытаться завладеть инициативой.

Тут же, чувствуя мою покладистость, Кролли идёт в атаку! Завалив меня на спину, крольчиха, ловко закинув ногу, запрыгивает мне на живот, в очередной раз стараясь лишить меня какой-либо возможности сбежать.

– Не могу, господин Матвеем. Не могу тебя отпустить и терпеть тоже больше не могу!

Мой гордо поднятый член обхватывают пышные упругие бёдра. Приподняв с листьев голову, я вижу, как тонкой паутинкой из тёмной щелки между ног Кролли стекает влага. Тяжело дыша, будто пытаясь взять себя в руки, Муррка, уподобившись хищному зверю, блестит в ночи своими красными голодными глазами. Бёдра её медленно сползают по мне всё ниже и ниже до тех самых пор, пока я прижатой к ляжкам головкой члена не ощущаю жаркого соприкосновения с её влажными половыми губками.

Закрыв глаза, пытаюсь сдержать дрожащие, вырывающиеся из груди звуки. Мой первый раз – такой внезапный и с тем, о ком я даже не мог мечтать, не мог представить рядом с собой в прошлой жизни. Фигуристая, высокая, с потрясающей грудью, такой же задницей и милейшим характером.

Чуть привстав, она берёт мой член в свои пальцы, а после, медленно водя головкой вдоль своей щёлки, направляет её внутрь. Тёплая, влажная и узкая, её киска, буквально засасывая, проглатывает головку члена.

– М-м-м… – срывается сладостный стон с женских губ.

Неподвижно застыв на несколько секунд, девушка, наслаждаясь каждым мгновением, опускается чуть ниже, затем ещё и ещё. Не доходя до конца, с ноткой лёгкой боли в голосе, наклоняется, опуская свои большие сиськи мне на грудь. Не в силах устоять при виде столь соблазнительных молочных желёз, срываю с её груди меховую повязку, а после заключаю обоих «подружек» в своих ещё пока девственных руках.

– Ай, ай, не так сильно! – упав задницей на член и позволив войти до конца, застонала Муррка.

И, я впервые с момента, как она меня оседлала, позволил своим бёдрам двинуться. Сжав пальцами её набухшие соски, неумело, слегка грубовато, с пошлым шлепком чуть подбрасываю её попку над своим пахом.

– Ах! – тут же охнула она, на мгновение приподнявшись, а после, словно испугавшись, что я могу её скинуть, вновь прижала меня к листве.

– Потерпи, господин шаман, – начав елозить своими бёдрами, запричитала девушка. – Ах! Ещё! Ещё… – наращивая темп и двигаясь вперёд-назад, шипела Кролли.

Её ловкие движения, соблазнительный вид и сводящие с ума стоны грозились с минуты на минуту заставить меня кончить. Сдерживаюсь, стараясь не опозориться в свой первый раз, хватаю её за талию, а после, прижав к себе, губами впиваюсь в розовый сосок правой груди.

– Ко-кончаю-ю! – взвизгнула Кролли.

Цепкие руки, схватив мою голову, вдавили её в сиськи, да так, что я не мог вздохнуть. Её щелка сжималась и пульсировала, заливая мой пах своими соками. Горячее дыхание Кролли обжигало мои волосы.

– Прости, прости, господин, я не должна была тебя принуждать, не должна, но…

Получив желаемое, впервые Кролли обмякла, перестала пытаться давить на меня и даже попыталась приподняться, высвобождая мою голову из своего «сисечного захвата».

– Куда собралась?

Понимая, что она вздумала свалить, в этот раз сам прижимаю её к себе, приподнимаюсь и ещё раз, затем другой и третий, сам начинаю проникать в её сладостное местечко.

– Ах! Ты… Ты ещё не ко… Ах! Подожди… Я… я…

Поддаваясь инстинктам, Кролли, вошедшая во вкус, вновь нависает надо мной. Её громкие стоны, сменяющиеся криками, её движения и схожее с моим желание толкают нас вперёд к новым и новым повторениям. Я хочу её, а она хочет меня!

Схватив её руками за упругие ягодицы, позволяя крольчихе отдохнуть, неумело беру дело в свои руки и…

– Ах! Не могу больше, я опять… – прикусив меня зубками за шею, эротично стонет Муррка.

В свою очередь я спускаю всё в неё. Разум отключается. Выгибаясь, бёдрами приподнимаю над землёй увесистое тельце, едва ли не отключившейся от наслаждения девчонки. Пуская слюни, подрагивая, та лежит на мне с наполовину закатившимися глазами.

– Не… не… вероятно… Два, два раза… невероятно, – облизывая язычком мою прокушенную острыми зубками шею, повторяла раз за разом Кролли.

Член мой, буквально застыв, оставался в девушке. Сейчас, когда стадия эйфории прошла, я просто наслаждался тем, что мог почувствовать. Я не торопился вынимать его, а она, вторя моим чувствам, не желала слезать с меня. Мы оба, тяжело дыша, просто лежали, наслаждаясь горячими телами друг друга.

– Прости, господин шаман М…

– Я же говорил: просто «Матвей».

– Мат… МатвееМ!

Ох, блять! Ладно, пусть будет МатвееМ. Согласившись с последней ненужной «м», позволил себе губами прикоснуться ко лбу Муррки, от чего на лице Кролли появился румянец, коего я даже во время секса не заметил! Девушка смутилась, расскраснелась и, потупив взор, навострив ушки, замялась.

– А… А что это ты, Человече Матвеем, сейчас сделал?

– Поцеловал тебя в лоб. А что, нельзя? – и сам чуть смутившись от такого странного вопроса, ответил я.

– Нельзя! Целоваться с кем попало неправильно. Целуются только те, кто любит друг друга, – ломая мой мозг, произнесла она.

– А, то есть, сношаться с кем попало можно, а целоваться нельзя?

– Конечно. Если хочется сношаться и есть с кем, то даже нужно! Мы же Кролли. Кролли могут без любви, но не могут без сношений. Кстати, терпеть ещё и для здоровья вредно. У вида Человече не так?

«Вредно для здоровья»? То есть, вынашивать плод, переносить роды и все последующие тяготы, связанные с детьми, это не вредно, а терпеть вредно?

– Нет, конечно, не так. У нас сначала чувства, чтоб любовь до смерти, чтоб партнёр один на всю жизнь, потом уже только сношения, – ответил я, подмечая, какие Кролли странные.

– Какие-то вы, Человече, странные, – изрекла без раздумий Муррка. – А если твою единственную любовь Медведь на сборе порвал? Или она бесплодна, или пропала? Как тогда род продолжать без потомства-то? Да и ты ж, пока любовь такую найдёшь, и заболеть можешь, и Волки съесть могут, и неурожай случиться может – голод там, смерть. Кто ж после тебя на земле останется? Если ты пока молода потомства не дашь, в старости никто не поможет, не позаботиться и даже листа лопуха не подаст. Понимаешь, Матвеем? Ваш род Человече живёт неправильно. Сначала нужно потомство, большая семья, племя, только потом любовь – вот так правильно. А любовь и только потом потомство – это уже неправильно. «Потом» можно не успеть – состаришься, «потом» может не наступить – убьют. Смерть никогда не приходит со словом «потом», она всегда приходит со словом «сейчас», – объяснив точку зрения своего народа, деловито заключила Кролли.

– Прости.

– За что?

– За то, что поцеловал.

– Да ладно, вы же не Кролли и ещё не знаете правил бытия. Наверное, народ ваш слишком молодой и из-за правил своих тупых малочисленный, поэтому, наверное, я и не слышала о Человече. Так что можешь целовать, я не обижаюсь.

– Хорошо.

Приобняв её, слышу довольное «фыр-фыр», а после, через пару минут, получаю неожиданное:

– Я всё ещё жду.

– Чего?

– Поцелуйчиков! И кое-чего ещё… – хихикнув, вновь заелозила по мне своей влажной щёлкой ненасытная Муррка.

Ночка выдалась продуктивной. Раньше я никогда не думал, что даже с вялым и полностью неготовым к продолжению сражения членом, мужик, то есть я (наконец-то Я заслужил право таким называться!), может желать и продолжать пытаться любить женщину, которая рядом с ним. Замученный, весь в её слюнях и с белыми пятнами на спортивках, с утра я был просто вынужден пойти к ручью для проведения водных процедур.

Вода была холодная, не побоюсь этого слова – ледяная. Едва окунув свою голову в ручей, тут же вспомнил о таких болезнях как насморк, отит, ангина и прочее…

От меня уже смердело. Требовалось умыться, но… В холодную воду я точно не полезу, а значит, нужно её нагреть. Вспомнив о единственной посудине, имеющейся у меня, сполоснул котелок, наполнил его водой из ручья, а после, накидав дровишек, поставил на огонь. С каждым днём в лесу поутру становилось всё холоднее. Ночью благодаря Муррке этого почти не чувствовалось, но утром и под вечер – чёрт, я реально замерзал!

Сегодня я планировал сделать следующее: ловушки для мелкой живности, немного верёвок для будущего дома и на продажу (обмен). Также в планах было посвятить себя изготовлению одежды, либо же попытаться обменять её на инструменты или нечто другое, нужное роду Кролли.

– Кроль Ях! – застал меня врасплох внезапный грубый и басистый мужской голос.

Рука тут же дёрнулась к лежавшему у костра копью. Обернувшись, заметил ушастого мужчину с серым мехом на плечах, груди и ногах. Опоясанный кожаным ремнём с висевшим на нём большим клыком в виде ножа и каким-то мешочком, незнакомец выглядел как типичный представитель рода Кролли.

– Кроль Амма! – донёсся сонный усталый голос Муррки.

Возможно, это у них приветствие такое?

– Я принёс еду, – протянув плетёную корзину, проговорил мужчина, а после в обмен на принесённую запросил предыдущую, пустую.

Вспомнив, что мы так и не разобрались с лягушками и едой, которую сегодня предстояло готовить, я развёл руками.

– У нас пока негде еду хранить. Можешь нам оставить корзинку, а завтра…

– Нет. Так не годится! – категорично заявил Кролли. – Высыпай на траву и отдавай корзинку или я сам высыплю!

– Подожди, не горячись. Если не хочешь отдавать, тогда давай поменяемся? Я готов выменять её у тебя. Понимаешь, о чём я говорю?

Гость задумался, а после оглядел поляну. Заметив вскипающую воду, копья и валявшиеся рядом верёвку с инструментами, кивнул.

– Мне нужна эта корзинка и тёплая одежда, желательно из шкуры какого-нибудь животного.

– Корзинка – одно, другое дело шкура. Кролли не хищники и не охотники, – возразил Кролли.

– Но вы всё же охотитесь, и пояс твой из кожи убитого животного, верно?

Взволнованная нашим диалогом, из шалаша выползла голая Муррка. Увидев её с подсохшими между ног, слипшимся комками меха, кроль недовольно щёлкнул передними, сильно выступающими из-под верхней губы зубами.

– Мне нужен твой топор, вся верёвка, что есть, а также тот сосуд, тогда…

– Сосуд не меняю, нужен самому, – тут же отрезал я.

Кроль, бравший напором и не ожидавший, что его прервут, менее грозно и чуть ошарашенно зажевал длинный серый ус.

– Мне нужны топор и верёвка, но чтоб не короче десяти локтей! – опять повторил он. – Тогда, думаю, глава рода даст тебе шкуру пик-пика, из которой ты сам сможешь сделать себе одежду. Или попросишь её…

«Пик-пик» – это что, мышь, что ли? Что за дебильное название!

– Сколько шкур?

– Одна за семь локтей ве…

– Слишком мало! – подала голос Муррка.

И тут же получила грубое:

– Молчи, женщина, мужчины разговаривают!

Кроль насупился, прижав к голове уши, показал зубы, на мышцах его рук и ног проступили бугорки. Особой любви к Муррке он явно не питал и в случае чего уже был готов вступить со мной в прямое столкновение.

– Топор и одна шкурка за пять локтей верёвки, идёт?

– Идёт! – без раздумий, плюнув в ладонь, протянул мне свою когтистую, волосатую и облезлую руку кроль.

Выбора не было, пришлось пожать. Удовлетворённо хмыкнув, он оставил корзинку, по-хозяйски подошёл к костру, запихал за ремень топор и принялся в локтях считать имевшуюся веревку. Каждый раз, когда он отматывал необходимый отрезок, думая, что его не видят, Кролли сводил лопатки, воруя для себя и семьи каждый лишний сантиметр. Наблюдая за этим, Муррка недовольно фыркала, рассержено гоняла носом воздух, но, как и потребовал гость, продолжала молчать.

Я тоже пока не собирался конфликтовать с единственными союзниками и возможными поставщиками нужных мне ресурсов. Пока я слишком слаб и убежище моё больше походит на логово бомжа, а не попаданца, лишний раз нарываться нет смысла. Но как только я стану сильнее, как только не я, а они станут зависеть от меня и моих сил, всё изменится. Все, включая этого зубастого засранца, будут виновато извиняться за свои поступки.

– Верёвка нормальная, крепкая и гибкая. Откуда у тебя столько? – между делом спросил кроль.

– Сам делаю, по семейному рецепту. Если понравится твоему отцу и вашему вождю, могу предложить больше. Не забесплатно, конечно.

– А что ещё можешь предложить?

– Сначала принеси мне шкуры, а после поговорим об остальном.

Кивнув, кроль забирает всю лежавшую у костра верёвку.

– Завтра на рассвете принесу еду и шкуры. Начинай делать свою верёвку. Если будет не хуже этой, заберем всё.

Когда Кролли-воин ушёл, я с облегчением вздохнул. Такие резкие, хамоватые и боевитые парни всегда меня раздражали. В них было то, чего всегда не хватало мне, а именно: уверенность и готовность в случае чего дать обидчику по морде.

Вернувшись к закипающему чану, взглядом столкнулся с разгневанной Мурркой.

– Он украл у тебя лишние два локтя, да ещё и цену невыгодную назвал. Твоя магическая верёвка прочная и гибкая, цена ей – одна шкурка к двум, ну максимум одна к трём локтям, а не одна к пяти!

Скандалить и спорить – это не моё. Взяв в руки палку и камень, моментально создаю топор, а после, пройдясь им вдоль деревянного ствола, срезаю тонкий слой молодой коры, чуть мну пальцами – и вуаля! Вновь получаю целую бухту такой же гибкой и прочной верёвки.

– Ва-а-а!.. – вновь при виде ослепляющей магии «сотворения», восторженно застучала ножкой по земле Муррка. – Здорово! Очень здорово! Хозяин, ты лучший!

– Успокоилась? – глядя в эти большие, мокрые от жизненной несправедливости глаза, улыбнулся девчонке я.

Кролли не обратила внимания на мой вопрос. Подобрав с земли моток, жадина тут же принялась мерить его, бубня и считая себе под нос локти как морковки.

Она думала, нас обманули, думала, что увиденная ею мелочь – это всё, на что способен задрот вроде меня. Но – ха-ха-ха! – моя маленькая крольчиха даже не представляла, на что на самом деле способны игроманы и задроты. Особенно когда их недооценивают и злят.

Глава 5.1

В измерении Богов седьмую ночь грохотали раскаты молний. Небесный шторм, отражая недовольство Творца миров, терзал тела небесных слуг. Порывы бушующих ветров, вторя настроению хозяина измерения, были настолько сильны и свирепы, что разрушали небесные святилища, сдвигали в «неподвижном море» целые пантеоны. Срывая плоть с костей апостолов и ангелов, божественный ветер обрекал провинившихся детей на долгие годы мучительных восстановлений. Виной разразившейся бури была лишь одна древняя Богиня Эсфея и её новосозданное, провинившееся дитя. Молодая Богиня Астаопа, оставив вверенный ей пост и миры, нарушила небесные границы и вторглась в чужое пространство – территорию Тёмного Владыки и главного врага Творца.

Семь дней и ночей длилось крушение всех и вся. Ужесточались небесные правила, на звёздные замки закрывались Божественные Врата и миллиарды дверей, ведущих в иные пространства, вновь на сотни тысяч лет закрывались для странствующих небесных путников. Все, включая саму Эсфею, пострадали от рук новосозданной Астаопы. Гнев небесный был настолько велик, что недовольные дети Творца были готовы стереть весь пантеон Эсфеи со страниц Книги Мироздания. И не будь древняя Богиня могучей, так бы оно и произошло. Обладающая великой силой Эсфея, лишь показав Молот Миров, выкованный в первой из Божественных Кузниц и подаренный ей за заслуги самим Творцом, взглядом превращающим в лёд сами небеса, с лёгкостью остудила пыл многочисленных божественных детей.

Сотни тысяч лет она зарабатывала уважение у Богов, накапливала силу, совершенствовала себя и вверенные ей миры. И сейчас, после столь грандиозного происшествия, едва не похоронившего труды всей её жизни, Древней предстояло принять тяжёлое решение – выбрать наказание для своей Астаопы. В назидание всем она должна была убить своё дитя, предать неудачный эксперимент забвению. По мнению других Древних, она была обязана так поступить, но сама Эсфея не могла.

Давным-давно, в начале всего, она точно так же, как и её ребёнок, сильно оступилась. Точно так же, как и она сама сейчас, Творец раздумывал о её судьбе, и точно так же, как и она, выбрал жизнь и служение вместо наказания и забвения.

– Глупое дитя… – занимая свой небесный трон цвета голубой волны, снисходительно глядя на Астаопу, произнесла Древняя.

Её длинные вьющиеся лазурные волосы, ниспадая на сияющую белым светом кожу, развевались под неспокойными дуновениями небесных ветров. Сквозь прозрачную, созданную из золотых нитей тунику, Астаопа видела обнажённую большую грудь своей создательницы и поросший такими же лазурными волосками лобок.

– Хоть бы побрилась, а то как… – завидуя формам создательницы, бросила одетая в джинсы и худи Астаопа.

– Заткнись, ослица! Да чтоб тобой черти в аду котлы обмазывали! Чтоб тебя по десять тысяч ослов в день покрывало!

– Ну вот. А то – «дитя»… Вступление это дебильное. Сразу бы сказала, что совещание прошло не очень.

Эсфея, набрав полную грудь воздуха, тяжело выдохнула. Огонь ярости, разгоревшийся в золотых глазах, тут же погас. Ей, владычице морских миров, было крайне важно сохранять спокойствие, ведь эмоции её отражались на балансе десятков тысяч планет.

– Я доверила тебе Призрачные формирующиеся миры. Не было проще работы и места, где можно оттачивать свои навыки, познать сущность бытия, и…

– И просидеть десять тысяч лет, наблюдая за тем, как развивается одна сраная бактерия?! Издеваешься, мать?

– М-мать? – уже не понимая, с кем говорит, с Богом или человеком, нервно дёрнула бровью Эсфея. – В этом и заключается суть нашего бытия. Мы отвечаем за космические просторы, миры, планеты. Каждая клетка, каждая молекула, возникшая в Великой космической пустоте, это величайшее достижения для Бога как Творца и…

– Ай, да завязывай! «Творцы», «боги», «творения»!.. Тысяча лет для развития амёбы? Совсем ёбнулись!

– Я не для того тебя создавала, чтобы выслушивать срамные речи, позорящие…

– А я не просила меня рожать! Ох, забыла: ты ж не рожала, создала из ничего. А мне делать подобное запретила! Ты хоть представляешь, как мне там скучно? Как заебало кратеры с расщелинами разрисовывать? Я жить хочу, как вы – красиво, с подношениями, с пирами. Вон у Аида целая армия приспешников и…

– Аид – тёмная сторона бытия, он брат и древний враг Творца. Его миры полны интриг. Хитросплетения судеб его творений переплетены с божественными нитями Хроноса, и ты, овца тупорылая, порвала одну из нитей Хроно, едва не став причиной божественной войны!

От крика сорвавшейся Древней содрогнулся пантеон, померкли созвездия, а морские миры подверглись величайшим за всё их существование штормам и бурям.

– Мам, да ладно тебе! Я ж всего одного никчёмного задрота-девственника прихлопнула. Их же там, у Аида, миллиарды по земле ползают, они там миллионами каждый день сами дохнут. Ну подумаешь…

– О, несчастное дитя! – направляя свою внутреннюю силу на успокоение морей, протянула Эсфея. – Сохранение целомудренности в мире Аида есть не что иное как величайшее божественное достижение. Душевная значимость «несломленного» очень велика. Сила духа, позволившая сохранить целомудрие после смерти, от оболочки передаётся душе, а та, в свою очередь, наделяет благими чертами следующую приходящую в мир живых реинкарнацию. Парень, которого ты убила, должен был душу свою положить во имя собственного будущего перерождения. Его следующее воплощение, унаследовавшее Благословение, должно было не допустить Великой войны, способной уничтожить один из прекраснейших и драгоценнейших среди существующих миров Аида. Но твоя выходка, она стоила Аиду и Хрону очень дорого. Своими действиями ты едва не разрушила Колыбель Миров или, как его ещё называет Аид, «Нулевой мир», некогда созданный Творцом и отданный Аиду в знак примирения и завершения войны.

– Мда… Нехорошо получилось, – наконец-то, полностью осознав, что могло произойти, если бы старшие не вмешались, стыдливо отозвалась Астаопа. – И чё дальше? Сотрешь меня, как и просят Боги? Обидно, конечно, но косяк-то налицо, сказать мне нечего.

– Не «чёкай» мне тут! – прорычала Древняя, и вправду задумавшись об обнулении неудачного эксперимента. – За что ты убила избранного?

– Тьфу, блять! «Избранного»! Скажешь тоже… За дело!

– Ас-с-стаопа!.. – смерив молодую Богиню испепеляющим взглядом, прошипела Эсфея.

– Он оскорблял меня. Наверняка жульничал и… и…

– И?

– И выиграл у меня в компьютерной игре! Но клянусь, выиграл нечестно – он сто процентов жульничал!

– Игре?! И из-за этого ты нарушила законы мироздания и убила невинного? Твою гордость Богини и высшего существа смог зацепить какой-то несчастный смертный? О, Боже! Как же так можно?.. Неужели чужая жизнь для тебя так мало значит?

– Нет, ну конечно, немало значит. Жизнь бесценна, – повторяя слова из какого-то земного сериала, проговорила Астаопа. – Но мам, поверь, этого пиздюка грохнуть ещё как можно было! Ты бы слышала, что он говорил обо мне, о моём мире, и месте, и… И том, что делал с моей мамкой – то есть с тобой, Великая древняя Эсфея!

Богиня недовольно нахмурилась. В глазах, пылающих золотом, появилась даже некая тень уважения к созданию, ставшему на защиту её доброго имени.

– И что этот смерд посмел обо мне сказать?

Астаопа замялась, думая, следует ли передавать слова несчастного своей создательнице.

– Он сказал: «Я твою мамку в кино водил».

Слова молодой Богини звучали максимально постыдно, причём настолько, что стыд дитя передался и Древнему Творцу. Всех терминов, созданных «детьми» Аида, Творца и других Древних, Эсфея не знала. Точно так же она располагала лишь толикой знаний о чужих мирах. Эсфея была слишком занята заботами своих собственных созданий, чтобы не то что не следить за чужими творениями, но даже не думать о них.

Божественным заклинанием Эсфея взывает к Всезнающей Библиотеке. В возникшем хрустальном шаре перед Древней тысячами ярких красок всплывают изображения – подобные ей сущности, именуемые в мире Аида «людьми», и то, что они называли «кино». Несколько дней Эсфея молча наблюдала за тем, как дети Аида, уподобившись Богам, творят выдуманные миры, создают вселенные и истории. Как радуются, плачут и грустят, наблюдая за происходящим на своих живых, плоских и движущихся картинах. Горечь от потерь, неразделенная любовь и будущее – счастливое, полное улыбок, – всё это она видела в своём шаре, и взгляд её заворожённых происходящим глаз не мог оторваться от божественной сферы.

– Госпожа Древняя, – всё же найдя в себе силы и оторвав от просмотра создательницу, как никогда уважительно произнесла Астаопа.

– Я ещё не поняла, ругать мне твоего обидчика за слова его дерзкие или наоборот благодарить. Что ты сделала с его душой?

– Я дала ему то, что он хотел, а после отправила в мир Кровавого Кузнеца на переплавку. Умирая и возрождаясь, владея знаниями своих прошлых жизней, помня боль от прошлых смертей, он будет заперт в мире, который так любил при жизни. Он будет жить, голодать, страдать, а после – наблюдать, как умирают все вокруг, умирать вместе с ними в страшных муках и снова возрождаться на пепелище… И так до тех пор, пока мне не надоест!

– Жестоко. Но не думала ли ты, что имеющиеся у него знания слишком опасны? – произнесла задумчиво Эсфея. – Он ведь всё-таки творение одного из Первопришедших Творцов.

– Что? Опасен? Он?! Да какую опасность может представлять из себя этот треклятый задрот-девственник? Он тяжелее члена ничего в своей жизни не держал! Хищный мир пожрёт и уничтожит его тело и его душу! Будет знать, сучёныш!

– Кузнец не принял бы простую украденную душу в свой мир. Ты одарила его какой-то силой из нашего измерения?

– А, да… Самую малость, – понимая, что «слегка» оплошала, замялась молодая Богиня.

– И какой? – вновь взглянув на шар с очередным фильмом, спросила Эсфея.

– Самой незначительной, такой, которая есть практически у всех.

– Вот как? Хорошо. Душу его ты отделила от Святой Энергии прошлого воплощения? Той, которая сохраняется при целомудренной смерти.

Лицо молодой Богини побледнело.

– Д-да, к-конечно… К-конечно отделила, я же не д-дура какая-то… Как вообще такое можно забыть?

– За это хвалю, молодец! Ладно, ступай, а я пока подумаю над наказанием… для вас обоих, – закрыв перед носом молодой Астаопы своё пространственное измерение, холодно заключила Эсфея.

Некоторое время Божественный Дух Астаопа молча стояла, глядя на созвездие своего Творца. Правила миров, силы, которые вправе даровать Творец и сами Боги. Пока Астаопа была в мире людей, развлекалась, кутила, пила, играла и предавалась плотским утехам, все знания, полученные за десятки тысяч лет, благополучно выветрились из её дырявой головы.

– Бля-я-я-ять! Вот это пиздец, конечно! Надо бы Кровавого Кузнеца предупредить, что в его мире потомок Мрачного Аида со способностью и силой Светлого Созидателя. Или, может, ну их всех нахуй? Сразу раствориться, чтоб грядущего пиздеца не видеть и мать позору лишний раз не подвергать? Нет, я не могу сбежать, тем более сейчас! Не могу позволить этому выблядку овладеть моей силой! Не могу позволить утырку наслаждаться жизнью и моей оплошностью! Я сотру его, вычеркну жалкую душонку со страниц Книги Мирозданий! Ценой всего, что у меня есть, клянусь!

Глава 6

Подмывшись, даю Муррке возможность также привести себя в порядок. Затем в приказном тоне, отвлекая от себя внимание, велю ей заняться приготовлением еды. Сам же, пока Кролли занята, принимаюсь мастерить клетки-ловушки для мелкой дичи. Подсчитав, сколько примерно будет веточек в рядах, выкладываю их на земле, рядом кладу верёвку. Подумав о клетке и представив её в голове, я надеялся, что моя чит-способность всё сделает сама, но, к сожалению, работала она как-то по-другому.

Топором нарубив одинаковых по длине кусков верёвки, принимаюсь связывать ветки. Косо-криво мусорная куча начинает приобретать нужную мне прямоугольную форму, и тут же активируется способность. Яркое сияние даже посреди дня было способно привлечь чужое внимание, примером тому стала навострившая ушки и дёрнувшаяся поглазеть на колдовство крольчиха.

– Муррка, я что тебе сказал делать? – спиной прикрывая своё творение, рыкнул я на любопытную варвару, и девчонка, прижав уши, тут же покорно двинула обратно.

Наверное, обиделась. Неприятный холодок пробежал по коже, меня колотнуло. Ощутив дразнящее щекотание в носу, чихнул, да так сильно, что даже голова закружилась, а горло обожгло.

– Матвеем? – Муррка взволновано громыхнула крышкой котелка.

– Всё нормально, – ответил я, раскладывая вторую кучу веток для своей клетки.

Мысль о том, что меня кто-то вспоминает, причём дурным словом, не давала покоя.

На четвёртой созданной клетке внезапно открыл для себя неприятную истину: из-за их размеров я не смогу унести ловушки незаметно для Кролли. Почесав репу, в очередной раз задумался о тварях пик-пик. По идее, на них же тоже охотятся, а значит, убивают. Может, не стоит зацикливаться на мнимой ранимости Муррки? Рано или поздно она всё равно увидит или узнает о существовании ловушек. Они ведь достаточно большие, да и ставить клетки далеко от лагеря я не собирался. Дремучий лес по-прежнему пугал своим мрачным видом. От своей полянки я мог уйти на три или четыре, ну максимум пять-шесть десятков метров.

Ай, бля, будь что будет! Не ходить же мне голодным зимой из-за травоядной под боком.

Нащупав в кармане заранее припрятанные орехи и какие-то корешки, под мышки взял все четыре клетки и под пристальным взглядом Кролли отправился их расставлять. Может, я вообще зря переживаю и хрен чё поймаю? Одно дело – создать ловушку при помощи всезнающей магии, другое – выбрать нужное место и правильно её поставить. В этом мне уж точно никто не поможет и придётся самому учиться на своих ошибках.

Первая клетка располагается возле плотных зарослей кустарника, вторая – рядом с частично выкорчеванным, заваленным деревом. Две другие ставятся наобум просто на открытой местности. Я не знал, сработают ли они и будет ли вообще толк от этой моей затеи. Я просто делал, что мог, и надеялся на хоть какой-то результат.

Завершив работу с ловушками, наконец-то перешёл ко второму этапу – к началу строительства своего маленького особняка. Рядом с шалашом уже лежали несколько крупных поваленных деревьев. При помощи своего топора я с лёгкостью мог разрубить их на брёвна нужной мне длины. Вот только смысла от этого было не много.

Я понял, что магия моя срабатывает в момент производства или строительства чего-либо только при достижении определенных условий. Сначала я обязан накопить какой-то процент ресурсов и завершить какой-то процент действий, связанных с постройкой или изготовлением. К примеру, первый ряд брёвен из сруба я, вполне возможно, выложу, второй тоже – закину их друг на друга. Но как быть с третьим и четвертым рядами? Бревно длиной в пять метров или даже больше, я же – дрыщ, визуально напоминающий Кощея на диете, – на уровень груди, и уж тем более выше, сто процентов его не подниму. Вместе с Мурркой, может, и приподнимем, но точно не закинем! Оставалось только надеяться на магию и на то, что мне хватит моих магических сил.

Вернувшись под укоризненный взгляд молчаливой Кролли, закончившей с приготовлением еды, прошу её помочь мне наставлениями по рубке. Устроив настоящий «лесопокалипсис», принимаюсь валить все деревья в радиусе десяти-пятнадцати метров от нас. Топора, созданного мной, хватает на два дерева, после чего тот, мерцая, теряет один из двух компонентов: либо рукоятку (что чаще всего), либо каменное лезвие. Из чего бы я ни создавал инструмент, дерево для него не прочнее тонкого листа бумаги. Удар, другой – и…

– Господин, осторожно!

Когда я, играючи, вошёл во вкус, Муррка дёрнула меня в сторону, тем самым защитив мою голову от рухнувшей с дерева разгневанной белки.

Крутанувшись у моих ног, принудительно выселенный постоялец что-то недовольно пропищал, а после скрылся за могучими стволами поваленных деревьев.

Нарубить брёвен стало самой простой задачей. А вот как это всё утащить, сложить или закинуть друг на друга, я пока ещё не знал. Требовалась помощь, и не одного, не двух, а сразу нескольких человек.

– Матвеем, зачем тебе столько верёвок? – глядя на то, как я снимаю кору, в недоумении спросила Кролли.

– Для дома. Скажи, Муррка, у вас ведь выпадают снега, бывают морозы и метели?

– Да, бывают, и часто.

– Вот для этого мне и нужна вся эта кора и деревья. Я хочу построить большой и тёплый дом, который вместит в себе сразу несколько человек или Кролли, или кого бы то ни было ещё.

– Но большой дом ведь не увезёшь с собой. Рано или поздно корма вокруг закончатся, перестанут расти травы, корешки и цветы, пик-пик тоже не останется, и придётся уходить. Обидно будет бросать большой и красивый дом, на который потрачено много средств и сил.

– Я хочу сделать такой дом, который не придётся оставлять.

Кролли Муррка рассмеялась. Прижимая меня к своей большой груди, она весело зафыркала, а после, вдоволь нахохотавшись над своей не озвученной шуткой, тихонько назвала меня мечтателем. Впрочем, пообещав помочь всем, чем только сможет.

До вечера нам с Мурркой удалось дотащить, дотолкать и докатить до шалаша первые пять брёвен. При этом мы оба были до смерти уставшие и едва передвигали свои дрожащие ноги. Усталость, которой я в жизни никогда не знал, тянула тело к земле. Руки и пальцы болели от перенапряжения и мозолей; ноги, спина, плечи и поясница страдали от невероятных нагрузок, коим я себя ещё никогда прежде не подвергал. Всё тело ныло от усталости. Только загнав себя и свою крольчиху до полусмерти, я понял значение и тяжесть фразы «всё сам».

Поедая состряпанное и подогретое Мурркой варево, кривился от его горечи и ужасного вкуса. Местные продукты и то, как их приготовили, вызывали едва скрываемое отвращение. Жрать такое на постоянной основе, да ещё и после тяжелого труда, – смерти подобно.

Жуя какой-то разбухший корешок, мысленно пытаюсь найти способ, как быстрее построить дом, при этом не сыграв в ящик.

Нет, блять, «всё сам» – это не про меня.

Выплюнув не поддававшийся пережёвыванию корень, отложил в сторону камень, которым в бруске выковыривал полость для деревянной тарелки. Взглянул на сидевшую напротив с полузакрытыми от усталости и сонливости глазами Муррку и с досадой вздохнул. Девчушка выглядела ещё хуже, чем я. Даже её отменная физическая подготовка, сильные и рельефные мышцы не помогли избежать перегрузки.

Проклятье!

Следующую партию заготовленной верёвки я отдам в обмен на помощь Кролли в моём строительстве. Плевать, что попросят, главное как можно быстрее сделать дом, сшить одежду и начать запасаться продовольствием к грядущей зиме. Я верил словам племени Кролли, доверял их обещанию по моему обеспечению едой. Но, как говорится, на других надейся, но зад свой всё равно не подставляй – выебут.

– Муррка.

– М-м?

– Пойдём спать?

– М?.. А-га…

Ни о каких интимных играх этой ночью и речи идти не могло. Едва лицо коснулось мягко уложенной сухой листвы, как тут же всё исчезло: стих журчащий ручеёк, перестали шуметь деревья и ночные птицы. Тело, превратившись в желе, растеклось по настилу, а сам я, каждой клеткой ощущая боль, в надежде, что поутру всё пройдёт, провалился в сон.

Тьму в глазах разогнала внезапно включившаяся на потолке лампа.

– Матвейка, я сколько раз тебе говорила не спать в гостиной под кондиционером!

Голос мамы отозвался в мозгу лёгкой дрожью. В тот же миг как услышал её, я понял, что сплю. Мир, в котором существовал добрый голос мамы, а не злобный мачехи, был куда менее реальным, чем тот, в котором я жил последние дни.

– Ма-ма…

– Не «мамкай»! Ты сделал уроки? Портфель собрал? Ну конечно же нет. Почему форму после физкультуры в стиралку не закинул? Ты ведь уже девятиклассник, тебе скоро поступать. Как можно быть таким безответственным?

Лёжа на диване, я изо всех сил попытался встать. Спустя столько лет ещё разочек хоть во сне я хотел взглянуть на её вечно молодое и серьёзное лицо. Оцепеневшее тело не слушалось. Мне хотелось извиниться, хотелось, как раньше, обнять или просто сказать: «Привет!». Но язык и губы не подчинялись, не слушались. Всё, что я мог, это лишь мычать.

– Завтра мы с папой улетаем.

Нет! Нет! Нет! Нет! Я помню этот разговор, помню этот момент из жизни. Не делай этого! Не говори, не смей!

– Сами в Египет, а мне в школу ходить. – НЕ ГОВОРИ! – Ненавижу вас! Чтоб вы все!..

Мать печально умолкает. Сквозь ярость не подчиняющегося мне тела я слышу, как недовольно она сопит. Как разочарованно шмыгает носом. Постоянно, везде и всюду родители таскали меня за собой, лишь в этот раз что-то пошло не так, а я, оскотинившись, сказал такое…

Тогда своим решением они защитили меня. Будто договорившись с самими небесами, оставили непутёвого сына в живых.

– Не будь таким злобным грубияном, Матвей. Мы ведь с папой любим тебя, – тихо произнесла она, подобрав с пола мои разбросанные вещи.

Я знал, что она так поступит, что приберет за мной. И вместо искреннего «спасибо», я, сделав вид, что сплю, озлобленно отвернулся и умолк.

Стараясь испортить весь их отпуск, я с первого дня их отлёта не отвечал на телефонные звонки и сообщения, приходившие от родителей. В последний день отпуска, когда они уже должны были прилететь и вот-вот постучаться в двери, мне позвонил одноклассник:

– Ты видел, какой пиздец произошёл сегодня?! – кричал он в трубку от перевозбуждения.

– Ты о чём? – сквозь сон, полуденную дрёму, как всегда лениво спросил я.

– Самолёт разбился! – радуясь, что первым сообщил мне эту новость, прокричал он.

– Самолёт?

Непонимающе щёлкнул пультом телевизора. На каждом из каналов ведущие с печальными лицами вещали одно и то же. Одно и то же… Взглянув на настенные часы, тут же сбросил звонок друга, открыл записную книжку телефона и набрал контакт. Непринятый вызов…

Ни мама, ни папа больше никогда мне не ответили. Именно их самолёт разбился, а я, попав на попечение завистливых родственников, впервые узнал, что такое по-настоящему «плохие» люди.

Открыв глаза, ощутил лёгкую дрожь и озноб. Меня лихорадило, из заложенного носа текло ручьём, а во рту, как в Сахаре, царила засуха. Блять, я заболел. Хотя, стоит отдать себе должное, продержался даже дольше предполагаемого. Вот же блятство! Смирившись с судьбой, огляделся.

Поверх листвы на меня были набросаны десятки мелких пушистых шкурок, у входа в шалаш стояла очередная, полная фруктов и овощей, корзинка. По яркому свету, пробивавшемуся через щёлки в шалаше, я понял, что проспал и что Кролли-воин уже ушёл. Возможность вызвать подмогу улетучилась, хотя теперь стройка стала последним, что меня интересовало. Без нормальной медицины, антибиотиков, таблеток, без идеальных комнатных условий я покойник. Болезнь живьём сожрёт меня за считанные дни, превратив в удобрение для растений этого мира.

– Очнулся, господин? – донёсся незнакомый женский голос.

В проходе шалаша показалась фигура. Ноги и торс её покрывала одежда из пушистых шкур.

– Кто ты?

– Кролли Хохо, – ответила незнакомка, а после, присев, протянула мне деревянную тарелку с каким-то резко пахнущим отваром. В глазах и на лице её не было той доброты, которую я мог увидеть в Муррке. На чёрном пушистом лбе Кролли чётким узором виднелось перевёрнутое белое сердце. Вокруг красных деловитых глаз, будто подводкой, были проведены множественные белые линии.

– Пей, Человече по имени Матвеем. Тебе станет легче.

Не став спорить, взял тарелку, и, пригубив, тут же попытался сплюнуть. Но Хохо неспроста ждала. Внезапно дёрнувшись, крольчиха пальцами зажала мне нос и силой стала заливать омерзительное варево мне в глотку.

– Пей, не сопротивляйся! Кому сказала, глотай! – рычала сердито крольчиха до тех пор, пока я не опустошил сосуд.

Кашляя, ощущая покалывания в лёгких и не в силах сопротивляться, я пытаюсь встать, скинуть севшую на шкурки Кролли, но сильная рука укладывает меня обратно.

– А теперь спи. Тебе нужен покой.

– Почему ты помогаешь мне? Где Муррка? – пытаясь понять, что произошло за время, пока спал, прохрипел я.

– Наш воин сообщил старосте о твоих навыках. Верёвка, которую ты делаешь, отменного качества – прочная и гибкая, она отличный товар не только для нашего племени, но и для обмена с соседями. Сегодня, когда он пришёл меняться, Муррка рассказала о твоём недуге. Болезни опасны. Вождь велел мне помочь и попытаться вылечить тебя, естественно, не за просто так. Мы поставим тебя на ноги Матвеем, но взамен ты заплатишь нам за нашу услугу.

– Ха! Вот как? – радуясь столь внезапно и так вовремя прибывшей помощи, соглашаясь побороться за свою жизнь чуточку подольше, я согласно кивнул. – Где Муррка?

– Таскает брёвна. Понять не могу только, зачем. У вас кто-то умер или вы готовите большой погребальный костёр для себя? Может, ритуал какой?

– Нет. Умирать я точно не планирую. Хочу построить большой и прочный дом.

Вновь непонимание. Снова включив свою пластинку, по второму кругу начал рассказывать о своих планах и том, что взамен на помощь мужчин Кролли могу предложить не только верёвку, но и много чего другого, включая инструменты и посуду. Представив себя как шамана, заслужил скептический взгляд и недоверие со стороны главного лекаря племени.

Чем убеждать её, сотрясая воздух, легче, да и быстрее, было показать. Создав из предоставленного мусора очередной топор, впервые увидел на серьёзном лице такое же, как и у Муррки, по-детски искреннее удивление. Возбуждённо пару секунд потопав ножкой по земле, Хохо, смущённая собственными эмоциями, прокашлялась в кулачок. После чего согласилась передать моё предложение вождю.

Говорили мы с ней долго, почти час. Итог наших совместных переговоров удовлетворил обоих. К ночи Кролли пообещала прислать к нам тройку крепких мужчин, которые и в дозоре могут ночью постоять, и в работе днём помочь. Хохо много ждала от моей магии и нашего сотрудничества. Пообещав сделать всё, что в её силах, по моей просьбе она позвала Муррку и тотчас отбыла обратно.

Долго мою верную прислужницу ждать не пришлось. Вся грязная, перепачканная смолой, с прилипшими к меху хвойными иголочками она сидела и глядела на меня своими мокрыми от переживаний, усталыми глазками.

– Матвеем, как ты?

– Благодаря тебе гораздо лучше.

Муррка, печально улыбнувшись, покосилась куда-то в сторону.

– За помощь лекаря я отдала всю оставшуюся верёвку, а также пойманного в твою ловушку зверька пик-пика.

Ловушка сработала?! Быть того не может! Бля… Я опять проебал возможность увидеть это чёртово загадочное существо, на которое даже миролюбивые Кролли охотятся. Подняв одну из шкурок, принялся рассматривать непонятный и одновременно чем-то знакомый мне мех. Не могут же эти милые Кролли и в самом деле охотиться и поедать своих, возможно, самых древних и таких же милых предков?

Ну не могут же, правда?

Глава 7

Могут, ещё как могут!

Тяжёлый камень с хрустом приземляется на череп маленького, миленького и симпатичного кролика, вынуждая меня отвернуться. Трагичная ирония и жестокость, с которой двое здоровенных мужчин Кролли разделывали тушку пик-пика, вызывали на моём лице скупую слезу. А ведь сейчас я с ног до головы был укутан в их шкурки.

– Большой и крепкий сосуд. Впервые вижу такое чудо! – бросив тушку в котелок и с интересом взяв крышку, принялся разглядывать гравировку строитель по имени Кобо.

– Верно, верно, – вторил ему Джуга, с недовольством глядя на то, как Муррка по моей команде к мясу закидывает мелко рубленные обмытые и почищенные овощи.

Обычно Кролли были совершенно неприхотливыми и жрали всё прямо с кожурой, сырым. Я же, будучи человеком, да ещё и больным, подобного свинства себе позволить не мог. Из всех сегодня принесённых гостями припасов я знал разве что капусту, которую по просьбе моей щедро всыпали в варево.

– М-м… Зеленью только пик-пика портить. Какое неуважение к его жертве! – всё так же, играясь с каменным ножом, мычал привереда Джуга.

– Если не понравится, у нас есть протухшие жабки, – желая подразнить ворчуна и защитить старания Муррки, попивая вонючий отвар, из своего логова выдал я.

– Н-нету, – разрушив мой коварный план, робко подала голос Муррка, чем вызвала лёгкий глумливый смешок у наших будущих строителей.

Засранка захомячила все свои лакомства и даже не сказала. С одной стороны это расстроило, но с другой – она ведь не дала припасам пропасть зазря, а значит, поступила правильно.

– Хватит ржать на всю округу! Вы что, хотите всех ночных обитателей у костра собрать? Ешьте и тушите! – рыкнул из темноты третий строитель по имени Боб, и все умолкли.

В суете последних дней я совершенно забыл о том, что в лесу этом обитают не только Кролли, но и ребята куда более зубастые и злые.

Кобо, Джуга и Боб – тройка строителей, присланных мне Хохо.

Кобо был высок, плечист и, по меркам Кролли, чрезвычайно жесток. Один из немногих, кто без страха бил живого пик-пика и мог вступить в бой с опасным хищником. Кобо был единственным из местных, кто носил головной убор. Он отлично владел ножом, хорошо разделывал и чистил тушки. Так же был крайне вынослив.

Джуга – полная противоположность Кобо: трусливый спринтер невысокого роста.

Ну и последний, отличающийся от всех, – Боб Тридцатый. Молодой слухач, глазастый разведчик, один из многих нелюбимых сыновей нынешнего вождя племени Кролли. Слабее и медленнее двух других. Его Хохо в нашем с ней последнем разговоре описывала как молодого и умного сторонника оседлой жизни. Той, которую в своих идеях видел и преследовал я сам.

В отличие от меня, парни-Кролли оказались совершенно неприхотливыми в выборе ночлега. Прогулявшись вдоль моего лагеря, наломав веток, порвав высоких трав, они выложили настил у горячих камней костра, собрались и улеглись друг возле друга. Такая близость их совершенно не смущала. Обнявшись, они своими волосатыми спинами обернулись к наветренной стороне, тем самым спасая плохо прикрытую мехом грудь товарища от холода.

Последовав примеру Кролли, я и сам решил попытаться уснуть. Подозвав к себе отстранённо державшуюся весь вечер Муррку, заподозрил неладное. Поначалу мне показалось, что она опасается меня или сторонится из-за болезни, но стоило лишь поманить её пальчиком, как девчушка, зафыркав, тотчас закопалась в шкурки, вновь прижав мою спину к своей большой и горячей груди. Неладное прошло мимо.

Лагерь медленно засыпал. С настила доносился едва слышный храп Кобо и подвывающее сопение Джуги. Той лёгкости, с которой они погрузились в сон, наверняка завидовал наш сторож. Бедняге Бобу до рассвета придётся мёрзнуть, наблюдая и следя за окружавшим нас тёмным и опасным миром.

Парень на фоне двух других и вправду выделялся. Но даже ему было далеко до Муррки, которая и цветом меха, и его малым количеством на теле на фоне сородичей казалась чуть ли не голой, а вернее, белой вороной. Словно чувствуя, что я думаю о ней, посапывая мне на ушко, Муррка закидывает на меня ногу и, аккуратно коснувшись своими тонкими пальчиками складки моих штанов, тихо произносит:

– Матвеем, от тебя опять пахнет.

Пальчики её проникают в штаны, обхватывая приподнявшийся член. Положив свою кисть на её руку, стесняясь делать это, когда рядом столько «слушателей», так же тихо отвечаю:

– Исправим это, когда я выздоровею.

Кролли, как кошка, довольно замурчала, а после, зарывшись носиком в мои волосы, выдала короткое «угу».

Ночь пролетела как одно тёплое и приятное мгновение. Поутру меня разбудил не кошмар, лихорадка или озноб, а вполне обычное обращение одного из строителей:

– Э… Человече… Как там тебя… – дёргая меня за ногу, протянул Кобо.

– Матвей. Но можешь звать начальником, если хочешь, – спросонья, пытаясь вырвать ногу из холодных лап, недовольно промычал я.

– Хорошо. Начальник, чё делать-то? Хохо сказала, что тебе помощь нужна.

– Да. Брёвна – оттяните их к срубу, – пряча оголившуюся ногу обратно под шкуры, ответил я.

– Так это, мы уже… – опять схватив меня за ногу и принявшись ещё сильнее тормошить да дёргать, проговорил Кобо.

– Не пизди, там больше двадцати брёвен.

– «Не пизди»? – с интересом попробовал на зуб незнакомое слово строитель. – Сам не пизди! Всё сносили уже. Вставай, работать надо! Нам ещё на охоту идти.

Шевельнувшись, удивлённо отмечаю отсутствие под боком Муррки. Протерев глаза, вижу у входа в шалаш висящий на суку меховой полушубок. Ничего подобного ни на одном из рабочих не было. А значит…

– Это от Хохо?

– Да, – ответил Кобо. – Она сказала, ты лысый, как крысиный хвост. Сказала, чтоб носил постоянно или опять заболеешь. Скоро зима, и ей не хочется тратить на тебя одного слишком много целебных трав.

– А в обмен? – я не верил в безвозмездность такой помощи.

– Сделаешь Кролли десять ловушек для пик-пиков. Твои крепкие, почти как ветви дуба. Наши же пик-пики прогрызают, словно солому, большинство просто забирает приманку и уходит. Так быть не должно, сказала Хохо.

Согласен я с такими условиями или нет, уже никого не волновало. Кролли и так сделали для меня больше, чем планировалось. Их внимание к моей персоне только росло. Оказывая мне посильную помощь, они ждали от меня зеркальных действий, и я собирался соответствовать их ожиданиям. По крайней мере, до тех пор, пока помощь им не шла мне самому во вред.

Сев на задницу, с удивлением ощутил, что озноб и лихорадка отступили. Тело не ломило, но из носа по-прежнему текло, да и солнечный свет мерзко резал глаза.

– Человече, вот скажи мне, как ты дожил до своих лет? – глядя на мои голые лодыжки, с упрёком спросил Кобо.

Его нахальство и резкость начинали бесить, а он мне даже за «крысиный хвост» ещё не ответил! Пока я выдумывал обидную, язвительную колкость для этого здоровенного детины, он стянул со своих лап защитные, чем-то напоминающие сапоги, ботинки.

– Примерь, – неожиданно по-доброму сказал кроль.

Его обувь выглядела на мне, как снегоступы на утончённой ноге дюймовочки. Хмыкнув, строитель пожал плечами – мол, сам виноват, что уродился с такими маленькими ножками. Затем обратно напялил свои сапоги.

– Начальник, скажи, что нам делать, а после, если и вправду владеешь магией, смастери-ка ты себе обуток. Ибо в этом, – ткнул пальцем в мой сланец Кобо, – я б в таком даже в поле срать не пошёл. Босиком – и то сподручней.

От последнего комментария захотелось разразиться благим геймерским матом. Только что кто-то назвал моё хреновое изделие хреновым. Пусть я и был с этим частично согласен, но никто, кроме меня, не мог так отзываться о моих творениях! Моя задротская, геймерская честь была попрана. В словесном «баттле» я бы очень хотел показать ушастому, кто здесь «папка». Однако если в таком поединке я и выиграл бы, то вот потом, после физического ответа за свои слова, понадобились бы услуги не только целителя или знахаря, но и стоматолога. М-да! Реальный мир слишком суров к таким дрыщавым пиздоболам, как я.

Пусть работяга по факту ничего плохого и не сказал, но я, покорно выползая из своего шалаша, уже представлял, как доминирую над ним. Как «по-доброму» ломаю того, используя всевозможные приёмы из карате, кунг-фу, фильмов и игр. Эх…

Едва я выполз на свет божий, как на глаза бросилась здоровенная деревянная конструкция. Сруб без окон, без дверей, квадратный и уже почти мне до подбородка.

– Господин Матвеем, как ты? Видишь, что мы успели, видишь?! – радостно помахала мне ручками Муррка.

Оглядев постройку, мало было сказать, что я удивился. Ещё недавно мы с Мурркой вдвоём едва могли утащить и забросить бревно на бревно. А сегодня всего за одно утро они не только перенесли тяжеленные брёвна, но и сделали столько работы, сколько я бы и за неделю не успел. Чтобы прорубить проёмы без моих способностей, требовалось немало усилий. Точно так же, как и поднять очень тяжёлое бревно на уровень груди. Невероятно! Мой домик – его каркас – уже почти был готов!

Только что-то терзало меня изнутри. Какое-то мерзкое, странное чувство щекотало ноздри, пытаясь о чём-то предупредить. Никогда во время производства или строительства я не делал так много. Магия всегда срабатывала гораздо раньше. Возможно, мои ранее приложенные труды или старания Кролли не были учтены «системой крафта»? Или обязательным условием является моё постоянное присутствие и контроль процесса?

Чувство, что я забыл что-то важное, то, о чём ни в коем случае нельзя было забывать, разъедало меня изнутри. Вглядываясь в некоторые места до рези в глазах, я пытался найти то, чего не было. Что я искал, что пытался увидеть? Словно в мозг мой кто-то влез. Ощутив головокружение, пошатнулся. Подойдя поближе, рукой упёрся в грязный, криво и косо выложенный необтёсанный сруб.

Пальцы обожгла волна жара. Словно током, меня ебануло так, что волосы на голове встали дыбом, а кожа на лице в мгновение высохла. Едва не ослепнув, только и успеваю закрыть глаза, как вспышка света буквально откидывает мою костлявую тушку на Кобо. Спиной ударившись о здоровяка, услышал, как что-то, предположительно его рёбра или мой позвоночник, хрустнуло, а после нас двоих, перекатив, отбросило в сторону.

В голове всё тряслось, крутилось. Не знаю, сколько пролетел. Открыв глаза, увидел ручей, потом бегущий то по небу, то в русле ручья косяк рыбы, а после, перевернувшись на спину, уставился в небо. Одновременно облачное и такое яркое, синее. Мне казалось, что я умираю, что из моего тела одновременно вырвали все органы, вылили всю кровь, извлекли жиры, мышцы, сухожилия и хрящи. Слабость нарастала подобно снежному кому, всё сильнее и сильнее невидимый груз давил на тело. Вскоре сил не осталось даже для того, чтобы я мог пошевелить пальцем.

– Матвеем, Матвеем! – бегая вдоль берега в поисках меня, кричала Муррка.

– Вот он! – крикнул Боб.

И уже спустя пару секунд я ощутил приятное касание горячих пальцев крольчихи. Прижимая меня, поцелуй за поцелуем она покрывала сначала мои руки, затем тело и пышущее огнём лицо. Лишь взглянув на меня, молодой Боб испугался настолько, что вмиг побледнел, а после, согнувшись, блеванул в сторонку.

Магия, точно. Это всё магия и истощение организма. Ещё когда я впервые создал вигвам, истощив свой личный запас волшебной маны, тело, дабы выполнить приказ разума, принялось извлекать ману из того, что было ему доступно. Оттого и та слабость, сонливость. Сейчас же я создал не просто шалаш или вигвам, я замахнулся на целый, мать его, дом – и вот законный результат!

– В… во… ды… – сухими, почти слипшимися губами из последних сил простонал я, ощущая, как постепенно леденеют пальцы ног и рук.

Ещё пара секунд, и меня уже отпаивают. Жидкость растворяется прямо у меня во рту, не проходя и гортани, вскипая, испаряется. Взамен накатившая волна холода начинает отступать.

– Ещё, – выдал я, ощутив приток сил. – Ещё! – чувствуя, как с каждой новым глотком оживаю, требовал я.

Словно профессиональные водоносы, Кролли бегали к ручью до тех пор, пока кто-то не додумался набрать полный котелок и не поставить его передо мной.

В блёклом зеркале воды я увидел живого мертвеца, скелета с внешностью столетнего дряхлого старика: обтянутый сморщенной кожей череп, седые виски и вдавленные в чёрные провалы, пылающие золотым светом глаза. Истощение, потеря в весе и прочие побочные эффекты исчезали по мере наполнения моего организма и желудка. Обычно, выпей я хоть два литра в течение часа, желудок мой буквально разорвало бы, и плевать, что я пил, воду или пиво. Сейчас же, залив в себя как минимум литров пять, я чувствовал лишь насыщение и то, как постепенно набухают мои мышцы, и обратно, словно отлипая от костей, возвращаются в строй исчезнувшие органы.

– Святая Морковь! Глазам своим не верю. Какая ослепительная сила, какая невероятная мощь! Он и в правду шаман! – стоя на четвереньках, держа в руках чан, ошарашенно прохрипел Кобо.

Глядя на возникший пред нами всеми высокий двухэтажный особняк с деревянными дверьми и такими же деревянными ставнями на окнах, в очередной раз поцеловав меня в макушку, Муррка с трепетом заявила:

– Не просто шаман, а Величайший из когда либо живших!

– Ага… Колдун ебучий, – стянув со лба старую дырявую шапку, едко выплюнул Джуга.

Дом полноценный, почти современный, из изящно выточенного, пропитанного и блистающего в солнечных лучах сруба. С хорошо уложенной соломенной крышей, дымоходом, и… блять!.. с каменным фундаментом! Фундаментом, о котором я, идиот, вместе с печью благополучно позабыл! Чёрт! Я же знал об опасности, хотел наносить всех возможных ресурсов от камней и до обычной травы. Думал же о том, что бы делать и строить его по частям. Так почему, как я забыл о чёртовой безопасности?! Почему в моей голове щёлкнула мысль, что дом должен быть построен в одно мгновение, сразу?!

– Муррка, отнеси своего господина отдыхать. Отпои настоями, хорошо накорми и присматривай за ним. Я немедля отправлюсь за Хохо и вождём. Они должны это видеть! – приподнявшись, проговорил напуганный увиденным Кобо.

– Нет, брат, давай лучше я сбегаю. Это ж колдун ебучий. Колдун, а не шаман! Вдруг он… Не знаю, вдруг… А, в общем, я побежал, а ты тут будь! – сорвавшись с места, бросился наутёк Джуга.

– Трус! – помогая Муррке поднять меня, едва слышно бросил молчаливый Боб.

Глаза, губы, челюсть и язык уже вернулись под мой контроль, но онемевшее тело по-прежнему отказывалось слушаться.

– Как уложишь, раздень и проверь его на травмы. Нас обоих ударило светом. Сам я в порядке, но у шамана Матвеема могут быть тяжёлые ушибы или переломы. Он слишком тощ и слаб, я переживаю.

– Я проверю каждый кусочек тела, каждый ноготок! – решительно ответила на просьбу Кобо Муррка.

Глава 7.1

Магический шар Астаопы окутал белый слепящий свет. В момент, когда она уже приготовилась отнять жизнь никчёмного, в процесс «изменения судьбы» вмешался кто-то посторонний. Сила Его желания в мире Кровавого Кузнеца оказалась гораздо могущественней силы и желания Астаопы. Изменённая Богиней Нить Судьбы Матвея, искривившись, дрогнула, выскользнув из пальцев коварной мстительницы, и как положено нити, вернулась обратно в клубок.

– Астаопа! – голос Кузнеца подобно грому прогремел в измерении Богини. – Сначала ты даришь мне эту душу, теперь же пытаешься у меня её отнять. Это переходит все границы дозволенного.

– Верни мне его! Из-за этого ублюдка у матери проблемы. Я должна попытаться всё исправить, – требовательно и настойчиво прорычала в сторону старого, многими непризнанного Божественного Мастера Кузнеца, Астаопа.

Из тьмы миров вышла Великая и Древняя сущность. Мужчина преклонного возраста с золотыми волосами и глазами осуждающе глядел на повисшую над шаром Богиню. Его бордовый фрак идеально сидел на точёной, словно вылитой из мрамора, фигуре. Кузнец покачал головой.

– Согласно нашему договору, он сам, вся его сила и знания теперь принадлежат мирам Кровавой Кузни.

Слова отстаивающего свою правоту Бога прогремели в тысячах измерений. Хозяин Кузни фактически за руку поймал мелкого воришку, и Астаопа знала, что её в любой момент могут за это привлечь к ответу. Но по какой-то причине Древний Бог давал ей шанс всё объяснить.

– Он из мира Аида. Я совершила ошибку, выкрав его душу, ошиблась, отдав его тебе, и теперь должна вернуть его обратно или…

– Или вырвать страницу с ним из Книги Судеб, верно?

Древний Кузнец хорошо знал истинные мотивы опустившейся до воровства Богини. Молодая девица, прикрываясь благими намерениями, неумело маскировала обычную жажду мести.

– Верно.

– Что ж, твои мотивы мне ясны. Но действовать так же варварски, как и в мирах Аида, я тебе не позволю. Не хочу, чтобы ты случайно уничтожила с таким трудом созданный мною баланс.

Понимая серьёзность и важность поддержания равновесия и порядка в живом мире, обрадованная решением Кузнеца, Богиня одобрительно кивнула.

– Ступай.

Перед Астаопой раскрылись Врата Кровавой Кузни – мира, где даже Боги теряли часть силы, становясь лишь немногим сильнее смертных.

– Кузнец, может, есть другой вход? Я не хочу уподобляться ему, становиться таким же никчёмным существом!

– Бог не может уподобиться смертному. Так же, как и дитя Эсфеи не станет моим ребёнком, захватив контроль над мною созданным миром. Я Кузнец, кую миры и чужие судьбы от своего сотворения и буду ковать до скончания веков. Понимаешь, к чему я клоню?

– То есть, хочешь сказать, если я захвачу власть над этим старым миром, то он станет моим? Со всеми его живыми организмами и развитыми духовными сущностями?

– Именно. Я Кузнец от рождения, я не могу, не куя. Этот мир мне осточертел. Он один из многих. Потеряв его, я с лёгкостью выкую новый.

Астаопа, поддавшись внезапному эмоциональному порыву, виновато склонила голову и извинилась перед Кузнецом. Чтобы исправить старую ошибку, она, прибегнув к воровству, едва не совершила новую, более ужасную. И лишь по милости и воле Древнего доброго Бога смогла избежать катастрофических последствий для себя и своей создательницы.

Не боясь осуждения со стороны Эсфеи, Астаопа решительно шагнула через возникшие перед ней Врата Кровавой Кузни. Кровь невинных поглотила её дух, и, забрав божественные силы, переместила в мир, очутиться в котором Богиня так желала.

Глупый поступок Астаопы в очередной раз несказанно порадовал и рассмешил Кровавого Кузнеца. От смеха его задрожала Бесконечная Пустота.

– Наивная дура! – громко хохотал Кузнец.

Чувствуя, как после пропажи дитя раскололись небеса, как поднялся неукротимый шторм, Эсфея со всей своей мощью, ангельской армией и Богами-генералами в гневе сотрясла пространство и миры.

Глава 8

Шли третьи сутки моего отлёживания. Я засыпал, просыпался, незнакомые Кролли меня отпаивали, откармливали, после чего я, не помня вообще, гадил или нет, опять впадал в спячку. И так на протяжении всех этих дней. Несколько раз в короткие мгновения пробуждений слух мой цеплялся за множественные незнакомые голоса. Пару раз сквозь прикрытый новенькой шкурой вход в шалаш я видел целые компании незнакомых мне Кролли. Казалось, пока я спал, мир вокруг кардинально изменился. Зазвучали множественные женские голоса и даже зазвенел детский заразительный смех.

На утро четвёртого дня я наконец-то вспомнил, что живой. Забытое чувство пробудило мочевой пузырь, грозивший с минуты на минуту либо лопнуть, либо огненной струёй обогреть всё вокруг.

Скинув шкуры, замечаю на себе вместо спортивок какие-то другие, сделанные явно местными трудягами, штаны. Разглядывать их у меня нет времени. Быстро натянув шлёпки, проскочил мимо дремавшего Кобо и чуть не влетел в хрен пойми откуда взявшийся чужой шалаш.

Оглянувшись, в ужасе не могу узнать собственную поляну. Вроде тот же ручей рядом, те же валуны и лес за мной почти тот же. Но только в дымке утреннего тумана вместо своей свободной полянки я вижу утыканную шалашами и вигвамами целую, мать его, деревню!

Перескочив через дремавшую у костра парочку обнявшихся Кролли, я пулей устремляюсь на край деревни, попутно случайно наступив на чьё-то торчавшее из жилища длинное ухо.

Испытав едва ли не оргазм от облегчения, ловлю себя на мысли, что для покойника бегаю довольно-таки быстро. Да и тело, руки, ноги не болели. И даже насморк прошёл. Таки откачали меня чёртовы Кролли, что б я без них делал-то!

– Вижу, ты очнулся.

От неожиданности я аж на цыпочки встал. Боб, чёрт бы тебя побрал! Хоть бы поссать спокойно дал.

– Да. Словно заново родился, – спрятав член, обернулся к нему я.

– Оно и понятно. Все целители племени боролись и молились за тебя.

– Вот как? – от таких слов на душе стало теплее. – А где Муррка?

Боб умолк. Отчего-то лицо его помрачнело, и по выражению стало понятно – говорить об этом он не хочет. Вот только мне плевать на его хотелки.

– Где моя Кролли, ещё раз спрашиваю?

– Староста приказал ей держаться подальше от поселения. Он считает, что порченые девки приносят неудачи, и тебе из-за её нахождения рядом только хуже будет.

Что, блять?! Поселение? Староста? Это, сука, мой дом, моя земля и моя крольчиха! Никто, блять, не будет говорить мне, кому можно находиться рядом, а кому нельзя!

– Найди и верни её, пожалуйста.

– Староста запретил. Я же сказал, она…

– Боб, – перебил его я, – если вы не вернете мне Муррку, ни о каком дальнейшем сотрудничестве я даже говорить с вами не буду. Можешь так и передать своему старосте.

Кроль, недолго думая, кивнул.

– Хорошо. Давай тогда сначала позавтракаем, подождём, когда проснётся староста, а после…

– Сейчас же. Или вы вернёте её, или я сам уйду и…

– Да понял я, понял. Не горячись Матвеем. Разбужу Хохо, кажется, она знала, где шлялась и ждала порченая.

– Ждала? – от этих слов в сердце кольнуло.

Даже несмотря на то, что её изгнали из племени, причём дважды, она не теряла веры в меня. Знала, что я вернусь за ней. Чёрт! «Верность». Прям как будто я в мелодраме какой.

– Да, ждала. Кому ж ещё она такая нужна, – брезгливо сказал Боб. А после, глянув через плечо, обронил: – На кой она тебе вообще такая?

– Какая «такая»?

– Бесплодная. Я ж говорил, она порченая. Или ты не знал? – холодно произнёс Боб, а после, устав таращиться на меня и ждать ответа, тяжело вздохнул. – Значит, она тебе не сказала. Теперь понятно. Муррка испорчена. Когда мы были ещё детьми, в день набега Рыкунов Зеленокожий избил её дубиной и прыгнул на живот. Тогда Кролли потеряли семью предыдущего старосты и семью воинов, служивших ей. Молодая Хохо уже тогда выделялась среди других талантом к врачеванию. Хохо спасла Муррку, выходила и уговорила мать сделать её частью своей семьи. Так, потерявшая всех в той резне Кролли Муррка из последней выжившей стала двадцать седьмой в роду. Ну так что, мне ещё идти за ней?

– Иди, – стараясь переварить всё сказанное, ответил я.

Крольчиха оказалась бесплодной. Да и что с того? Разве она стала от этого менее красивой, заботливой или трудолюбивой. Вряд ли. Но для племени Кролли это сразу клеймо. Порченая и второй сорт. Это объясняло столь холодное поведение её братьев при нашей первой встрече. Хотя, со слов той же Муррки, её по-прежнему могли использовать для сбора еды, в охоте, по хозяйству или даже при защите от хищников. Она всё ещё была полезна. Может, помимо бесплодности были и другие причины дурного отношения к Муррке? Да и как Хохо поняла, что девчонка бесплодна? Откуда узнала? Вряд ли тут есть какое-то лесное УЗИ или МРТ. Странное дело требовало разбирательств, но это потом. Сейчас важнее для меня было вернуть её обратно. Плевать мне на их стереотипы и предрассудки. Человек я жадный, если мне что-то дали, хера с два я так просто возьму и выброшу это на помойку.

Пока Боб решал вопрос с моей Кролли, я решил изучить причину всех моих страданий и мучений. Треклятый двухэтажный дом, возвышавшийся над лесным поселением на добрых метров пять, отыскать его средь лежаков не составило труда, а вот войти…

– Стой где стоишь, Человече! Староста велел никого не впускать в общинный дом.

Да вы ахуели?! Мало того что я его сделал, при этом едва не помер, так вы, сучары, меня ещё в него и не пускаете?! Паскуды, оставили на улице чуть ли не под звёздами ночевать! Нет чтобы в одну из комнат положить, туда, где ни сквозняка, ни насекомых, ни земли холодной, тишина и покой. Так нет же… Это их блятская «Кролли-благодарность»?!

– Общинный дом, значит? – скрежеща зубами, повторил я. – Ты знаешь, кто его создал?

Гнева внутри меня всё прибавлялось и прибавлялось. Кролли, стоявший на страже, видел, как багровеет моё и без того перекошенное от злости лицо.

– Д-да, мы н-наслышаны, но староста…

– Я сейчас этот дом к чертям собачьим вместе с вашим старостой разнесу!

– Л-ладно, не злись, Человече. Я сейчас, сейчас сбегаю, – вступился другой Кролли, после чего, отворив дверь, тут же исчез во мраке МОЕГО дома.

Ждать на пороге долго не пришлось. Кто-то в доме громко рявкнул, и стражник тут же вернулся. С прижатыми ушами Кролли-воин, который на полторы головы был выше меня, почтенно кивнул и произнёс:

– П-проходи, уважаемый шаман. Староста ждёт.

Едва я пересёк порог, как в нос мне тут же ударил дурманящий мозг запах множества сухих трав и цветов. Веники, большие и малые пучки разных трав, связки корешков и сухих грибов – вся прихожая была завешена подобного рода ресурсами. Миновав прихожую, сразу попал в большую гостиную с не менее большим столом в центре. В гостиной царил полнейший бардак. Объедками овощей был захламлён стол, повсюду валялись разбросанные косточки и шелуха от фруктов. На столе и скамейках в обнимку голыми сопели друг на дружке несколько взрослых крольчих и кролей. В другом конце комнаты, одной рукой опираясь на палочку, а другой держась за сиську пышногрудой молодой и высокой Кролли, стоял седой, как снег, одноухий, где только можно подранный, плешивый старик. Его голое сморщенное тело вызывало отвращение. Десятки шрамов, словно старые тату, исписывали его туловище, они выступали сквозь редкий мех и виднелись даже на его сморщеном члене.

– Рад видеть тебя в добром здравии, уважаемый шаман Матвеем. Надеюсь, мои Кролли не потревожили тебя в момент отдыха, – слова старика прозвучали отчасти искренне и в то же время насмешливо.

– Благодарю за заботу и… Не могли бы вы прикрыться? – тут же ответил я, не желая лицезреть весь этот престарелый срам.

Старик, скривившись в своей беззубой улыбке, исполнять мою просьбу не торопился. Обернувшись к своей спутнице, он жадно впился редкими гнилыми зубами в молочную грудь, от чего девица болезненно пискнула и, едва скрывая отвращение, отвернулась. Всасывая в себя её молоко, старик облизнулся, а после, оторвавшись от груди, со всей дури шлёпнул девчушку по заднице.

– Дочка, принеси мне мою шкуру. Быстро! – потребовал он.

И красотка с проступившими на глазах слёзками покорно кинулась выполнять приказ.

– Эй, подъём, сволота! – пнув бедолагу, уснувшего на полу, развопился дед. – Солнце уже на дворе. У нас такой почётный гость, сам шаман, а вы спите, сучье отродье. Подьём, я сказал, подьём! Выметайтесь отседа! Трутни.

Спустя пару минут в зале остались только я и укутанный в целую шкуру большого зверя старик. На столе перед нами стояли две деревянные резные тарелки, наполненные рёбрышками пик-пиков. Рядом с ними стояли сосуды то ли с морсом, то ли с компотом. Привыкнув к виду дома изнутри, я ощутил неприятный аммиачный запах и сразу понял, что может быть тому причиной: ублюдки прям тут и гадили! Обсирали и зассыкали углы моего дома! Был ещё вариант со шкурой деда – возможно, она тоже вся пропахла нечистотами.

– Итак, шаман Матвеем, о чём таком важном ты хотел поговорить со мной в столь ранний час? – бросив себе в рот рёбрышко, в ожидании ответа принялся его обсасывать старик.

– О моём доме.

– Ты хотел сказать, НАШЕМ, общинном доме?

– Нет, о моём, – не желая без боя отдавать причину моих трёхдневных страданий, рыкнул я.

– Шаман Матвеем, насколько мне известно, Кролли моего племени тоже участвовали в строительстве – тягали брёвна и… рубили их, и… там, где надо, и… К тому же, мы тебе даже одну из наших Кролли безвозмездно отдали и… Нет, ну безусловно, твой вклад в общее дело весьма велик. Да и Морковь Святая была к месту. Конечно же, ты, как и мы, имеешь право называть это рукотворное чудо света своим домом! Я тут даже спорить с тобой не буду. Для нас станет честью делить с тобой кров, тем более, если ты присоединишься к нам. Почти любой клан примет тебя как главного мужа!

Почти любой, но только не твой? Старый ты хер! Я просто хочу вернуть себе свой дом и точка!

Старик практически ничего не знал обо мне, моей магии и том, что я могу ею сотворить. Чем больше я поддавался гневу, тем сильнее менялся староста в лице. В конце концов даже до этого жадного и алчного ублюдка дошло: если мы поссоримся, никто не знает, что будет дальше – обрушится ли этот дом, сгорит или будет дальше стоять. Это означало, что ему придётся признать меня владельцем!

– Это место принадлежит мне. Я едва с жизнью не расстался, создавая его.

– Но мы были здесь задолго до тебя. Многие поколения Кролли умирали и рождались в этих лесах задолго до твоего и моего появления. А значит, мы так же имеем полное право отстаивать притязания на эти земли.

– Отстаивать притязания? В смысле, с оружием в руках? Вы угрожаете мне, староста? – взглянув в серьёзные подслеповатые глаза Кролли, спросил я, пытаясь понять, насколько далеко готов пойти этот дряхлый старик ради этого чёртового дома.

– Ну что ты такое говоришь! Мы же не кровожадные хищники или дикари. Мы – миролюбивые и умные Кролли! – стукнул своим дряхлым кулаком по столу дед. – Я только хочу счастья и процветания своему народу. Пойми, шаман, благодаря нашим общим усилиям это место, созданное нами всеми, станет столпом, нерушимой опорой для всех Кролли. Слышал от Хохо, ты хочешь осесть? Идея очень опасная – если хищники прознают, они тут же превратят эти земли в свои охотничьи угодья. Я множество раз пытался объяснить это своим бестолковым детям, но до них всё никак не доходило – жизнь Кролли проходит в бегстве. Мы слишком слабы и слишком малочисленны. Но если найдётся в мире сильный воин-шаман, если найдётся существо, которое примет наши порядки, объединит и поведёт наши разрозненные племена и поможет дать бой хищникам, быть может, тогда и мы наконец-то сможем обрести постоянный дом.

В надменных словах и хитром взгляде я смог расслышать едва различимый призыв о помощи.

– Чего ты хочешь, старик?

– Нет, вопрос не обо мне. Вопрос скорее о тебе. Чего хочешь именно ты, о, великий шаман? Тебе нужна была еда – мы дали её. Нужны были рабочие – пожалуйста. Что тебе нужно ещё? Этот чудный дом? Хорошо, мы оставим его и уйдём. Если это произойдёт, и мы разорвём все наши отношения, это тебя устроит? Скажи честно, ты будешь счастлив?

Уродец игриво и умело выбирал нужные слова. Староста знал, что в любой момент, мне, одиночке, плохо приспособленному к жизни в лесу, может в очередной раз понадобиться помощь Кролли, а им, свою очередь, уже сейчас нужна была моя помощь. К тому же, прямо сейчас на мне висел долг за спасение их целителями моей шкуры. И пусть личность я по своим же меркам весьма мерзкая, но платить злом за добро не собирался.

– Нет, это не сделает меня счастливым, – честно ответил я.

И лицо старика тут же подобрело.

– И нас тоже. Нам не нужны ссоры. И если конфликт наш только из-за дома, предлагаю следующее. Моя семья очень велика, а кости стары и постоянно болят. Если желаешь, можешь забрать весь верх. Мои Кролли и ногой в него не ступят, даю слово. Также, так уж и быть, я признаю тебя главой нашей новой семьи. Кажется, Хохо говорила, что ты из рода Человече. Так вот, Человече станут второй по значимости семьёй племени. Никто не посмеет вам отказать или в чём-то вас упрекнуть, не боясь моего гнева. Во всех ваших начинаниях я, как вождь и правитель, поддержу вас всем, чем только могу. А после… Хе-хе! Я стар, а дочерей у меня много. Кто знает, может, именно ты станешь следующим старостой Кролли.

Взглянув на старика, я едва сдержал ухмылку. С виду тот со дня на день мог сыграть в ящик, что для меня сразу стало немаловажным положительным аргументом. Не нравился он мне и всё. Да и стелил староста очень и очень толково. Как-то чересчур сладко звучали его предложения: «вторая по значимости семья», уважение, почти неограниченный рабочий Кролли-ресурс… Заполучив подобное, я мог спокойно продолжать строить и открывать новые возможности своей силы. А ещё девушки. Со званием шамана и уважением у меня бы их стало больше, гораздо… Гы! Прокашлявшись, палкой загнал под скамейку все свои пошлые гаремные фантазии.

При помощи меня дед хотел обрести некую силу или надежду на возможность дать отпор хищникам. Атакующей магией я не владел и в прямом бою был бы бесполезен. Но, с другой стороны, я действительно мог помочь Кролли в выстраивании линий обороны и организации самого племени. Мне ничто не мешало воспользоваться знаниями из игр и моей магией для строительства пограничной линии, выставления часовых вышек для наблюдения и частокола для предотвращения внезапных набегов. Став частью их рода, я обзаведусь союзниками, сторонниками своих взглядов и помощниками. После чего, объединив усилия, уверен, мы вместе сможем освоить земледелие и скотоводство. Выращивание тех же пик-пиков в промышленных масштабах казалось мне весьма интересной бизнес-идеей. Осталось только понять, как и какие корма можно и нужно копить на зиму.

– По твоей хитрой улыбке, господин великий шаман, вижу мы сможем достичь взаимопонимания.

– Сможем, – преисполнившись уверенностью, согласился я. – Как тебя зовут, старик?

– Где же мои манеры?.. Моё имя Кролли Эрл.

– Человек Матвей, – протягивая ему руку, произнёс я.

И Кролли свершил свой омерзительный и неприятный во всех своих формах ритуал. Добротно сплюнув в свою мохнатую кисть, он с мерзким шлепком ударил по рукам.

– Рад, что ты стал частью племени! – сдавливая мою ладонь и размазывая скользкую слизь, пробормотал старик.

– В-взаимно… рад, – едва скрывая своё омерзение и пытаясь вырвать руку из цепкой и не по-стариковски сильной лапы, протянул я.

Повернувшись к нему спиной, ощущаю, как свело скулы, как рот едва не разорвала улыбка. Улыбка, возникшая вместе с предвкушением грандиозных свершений.

Старик, ты и вправду думаешь, что я смеюсь, радуясь предложенным тобой полномочиям и возможностям? Небеса бьются в истерическом хохоте: человек будущего служит голозадому кролику из прошлого?! Невероятный абсурд! Ха-ха-ха! Глупец. Ты и всё твоё семейство ещё ответите за вторжение в мой дом.

Глава 9

«Рад, что ты стал частью племени». Я едва сдержался, чтобы не плюнуть ему в лицо. Делать этого я, естественно, не стал. Всё же спектакль должен продолжаться, и актёры должны исполнять свои роли. Дед хотел использовать меня, надеялся, что, приютив под боком такого, как я, получит больше силы и власти. И, разумеется, отчасти это так. Он получит мою силу, на первое время.

Зловещая улыбка, перекошенная от омерзения и презрения к амёбе, возомнившей себя великим лидером, сводила скулы. Конечно, я мог поступить, как малолетняя обиженка, девка, у которой забрали айфон. Я мог начать кричать, биться в истерике, а после со словами «ухожу из жизни» сигануть в окно – в моём случае в тёмный, наполненный хищными тварями дикий лес. Но зачем? Зачем же торопиться и сходу бросаться с головою в омут? Зачем придумывать уже кем-то созданный велосипед, ища лишние приключения на свою задницу, когда можно лишь протянуть руку и взять всё, что мне нужно? Эрл хочет использовать меня. Хорошо, пускай. Только вот тем, кто заполучит самую главную выгоду, буду именно я!

План прост. Во-первых, я завоёвываю уважение, любовь, показываю свою силу и щедрость. Я заставлю считаться с собой не как с равным соплеменником, а как с тем, кому Кролли будут по гроб жизни обязаны. Затем без лишней спешки я детально всем и каждому распишу и разжую, в чём Эрл не прав, а после заберу положенное мне место старосты. Уверен, там я буду выглядеть гораздо убедительнее и опаснее для наших врагов, чем какой-то хитрый, дряхлый и ленивый старик с больными костями.

На вечернем собрании староста пообещал громко заявить о моём статусе и создании в племени «новой семьи». Для этого старику требовалось провести кое-какие манипуляции: подготовить подходящее для обязательной церемонии место, оповестить всех глав семейств и, конечно же, велеть подопечным подготовить снедь для праздничной церемонии. Это была отличная возможность познакомиться со всеми шишками поселения, закинуть первые удочки в сторону нуждающихся семей. Во время их маленького слёта требовалось выбрать первых будущих союзников, тех, кто меньше всего любит и поддерживает семью Эрла.

До пира Эрл Кролли предложил походить, посмотреть, подумать – короче говоря, познакомиться со всеми новоприбывшими. Собственно, этим я и собирался заняться. Ведь в новообразованном поселении и вправду было на что поглядеть и о чём поразмыслить.

В первую очередь я собирался узнать истинные размеры племени. Провести «зрительную перепись» и оценить масштаб грядущей работы, которую предстояло выполнить для обеспечения нас на зиму необходимым продовольствием.

Не понял, каких ещё «нас»?

Сама мысль о том, как быстро из «я» моя скромная персона превратилась в «нас», слегка меня напрягла, а после недолгих раздумий даже позабавила. Распиздяй по жизни, хиккан и затворник, живущий за счёт состояния погибших родителей, донатских «спасибо» и реклам казино (будь я проклят за это!), внезапно возомнил себя героем и великим вождём? Если бы пару дней назад мне кто-то сказал, что я буду думать о том, как прокормить незнакомых мне людей (Кролли для меня как люди), я бы покрутил пальцем у виска или шутливо спросил, в какой из стратегий я забыл их покормить. А сейчас… Чёрт! Теперь я лучше понимаю фразу тётушки Мэй из фильма про паучка: с высокой силой и правда приходит высокая ответственность.

Со статусом значимой персоны, шаманом на первое время придётся смириться и постараться соответствовать ему. Представив себя тем, кем никогда не являлся, я обязан был играть роль сильного и частично зависимого изгоя, который впоследствии, привыкая к чужим правилам и порядкам, должен превратиться в солнцеликого, ведущего к свету лидера.

Оценив масштаб работы с поселением и бытом, далее я собирался приступить к поиску подходящих для стандартных ролей кандидатур. До пира требовалось разузнать, кто какими навыками владеет. К примеру, травники и лекари точно знали особенности произрастания полезных и опасных трав. Полезные шли бы на микстуры и добавки для племени, опасные я бы использовал в качестве оружия против наших многочисленных врагов. Собрав всех знающих травников в одну группу, я мог создать нечто наподобие больницы или химической лаборатории. В конце концов, с помощью их знаний я мог создать учебное заведение для молодых Кролли, тем самым с ранних лет готовя их к роли травников и лекарей!

После не менее важным, чем знакомство с лекарями, являлось знакомство с лучшими собирателями-Кролли. Именно благодаря им и их труду я планировал раздобыть необходимые нам семена, а также познакомиться со всеми съедобными культурами. Объединившись, мы бы могли попытаться создать мини-фермы, а если постараться, то и парники на зиму с быстро растущими и размножающимися спорами грибами. Или ещё чем-нибудь питательным.

Ну и в конце дня, если на то хватит времени, я хочу навестить семьи, занимающиеся охотой или рыбным промыслом, если у Кролли вообще такое развито. Изучив их методы и оружие, я могу дать охотникам (а точнее, подкупить их) столько «сложных инструментов», сколько они смогли бы унести. В этом вопросе главным оставалось лишь понять принцип действия и изготовления, после чего мои магические реплики отличного качества с лёгкостью заменили бы их ненадёжные простые орудия труда.

Столько дел, столько дел!

Важничая, с гордо поднятым носом вышел за порог дома, даже не удосужившись оценить состояние своих будущих «сельских хором».

Поначалу произошедшее с моим будущим жильём меня реально взбесило. Поддавшись низменным порывам, охваченный злостью, я чуть не разрушил открывшуюся позднее отличную возможность проверить старосту на вшивость. Повезло, что вовремя успел остудить голову. Начав мыслить рационально, понял – этот дом вообще ничего не значит для меня, но для старосты то, как он его приобрёл, сродни броску на прогиб. Дед думал, что завладел чем-то немыслимым, что прогнул меня. Я же, в свою очередь, завладел человеко-ресурсами Кролли. Контролируя выделенную мне многочисленную свору, могу хоть каждые три дня ебашить подобное.

В этот раз в голове ощущалась ясность, словно кто-то поднял заслон. Я видел, что должен был делать, знал, где нужно подкопать, сколько и чего наносить и накидать. При реальной необходимости к строительству можно было бы приступить уже сегодня, но нужно ли мне оно сейчас?

Вспомнив о своей спальне, чертыхнулся. Та вонь, царившая внутри, дразняще цепляла ноздри. Да и ещё моя излишняя эмоциональность сыграла злую шутку, и я тупо забыл, забыл про эту проклятую спальню! Не возвращаться же после столь пафосного общения со старостой с дебильной фразой: «Совсем забыл посмотреть свой дом». Блять, ну как так-то?..

– У-уважаем-мый шаман, – склонил голову ранее не пускавший меня охранник.

Лицо боевитого Кролли изменилось до неузнаваемости. Причиной тому были стоявшие возле дома родственники старосты. В племени они являлись не последними «людьми», и то, что их бесцеремонно выгнали, а меня оставили, слегка напугало здоровяка. Быть может, о моей «загадочной личности» уже поползли первые слухи и сплетни? Проверим.

– В жабу превращу!

– А-а-а-а! – вскрикнул кроль, упав на землю. Толпа охнула, а сам бедняга, лбом ударившись об землю, быстро затараторил: – Не надо, не надо, не надо!

Руками схватившись за голову и прижав уши, навстречу мне шагнул второй страж.

– Пощади, шаман! Не знали мы многого. Пощади брата! Хоть в козла, но тока не в жабу – птицы ж унесут, а у него семья, дети!

Фигасе…

– Ладно!

Ударив ладонью о ладонь, спрятал руки за спиной. На глазах стоявшего кроля проступили слёзы. И побратим его, павший на колени, также трясся в страхе и стучал зубами. Моя выходка теперь даже мне казалась омерзительной. Хотя, будут знать, как хозяина в дом не пускать!

– Отныне это и мой дом тоже. Весь второй этаж принадлежит мне и моей семье.

– В-в-второй? Тот, что выше ушей и земли, да? – в глазах второго кроля стало ещё больше страха.

Ужас, как нечто существенное, передался от охранника к родственникам старосты. И такое поведение мне не понравилось. Они что там, всё так сильно засрали на втором этаже, что пускать меня боялись? Сука! Хочется проверить, но да ладно.

– Да, второй этаж мой по праву, понятно?

– Конечно-конечно, о небесный шаман, мы запомнили! – всё так же держась за голову и уши, будто их вот-вот оторвут, ответили в один голос охранники.

Строя из себя аристократа или чиновника, (я знал, как они ведут себя, лишь из стереотипов), скрывая улыбку, негромко бросил:

– Невежи, приберитесь в моём доме. По поводу остального староста введёт вас в курс дела. А пока скажите, кто главный лекарь, собиратель и охотник в нашем племени?

– Староста введёт в курс дела? – глядя на меня, как на мифическое существо, зашушукались дети Эрла.

Отойдя от шока, на трясущихся лапах с земли при помощи брата поднялся первый кроль (тот, которого я обещал превратить в жабу). Степень его испуга сложно было оценить. Прикрывая руками штаны с растёкшимся чёрным пятном, тот, заикаясь, выдавил:

– Лекарь лучший – Хохо, в охоте лучший Кобаго. Кобаго Кобо! Ты же его знаешь, ну, Кобо, он помогал тебе во время возведения Лесной Небесной Крепости!

Небесной крепости? Он про мой дом. Его назвали небесной крепостью? Серьёзно?

– Кобаго – его отец, он редко приходит в племя, поэтому лучше поговори с его сыном. Кобо не просто так здоровяком вырос, он отлично бьёт пик-пика. А про собирательство ты у любого спроси, у нас все хорошо собирают, лучших нету, все как один хороши.

Понятненько. Взглянув на обделавшееся и запуганное до усрачки, жмущееся к земле семейство старосты, понял, что переборщил. Перепуганных ребят стоило поскорее оставить, дать возможность сменить портки и привести себя в порядок.

Узнав, где искать Хохо, поблагодарил «смельчаков»-охранников и по узким, ещё не вытоптанным до голой земли тропинкам отправился к ручью.

Лагерь постепенно оживал. На свет из своих шалашей один за другим выползали Кролли. Каждый встреченный счёл своим долгом выпучить глаза и провести меня своим пристальным, подозрительным взглядом. Одним из таких жителей стала маленькая, худенькая, как тростиночка, девочка с ушами длиной в большую часть своего тела.

– Мама! Безухий лысый Клолли! – дёргая чью-то торчащую из шалаша лапу, проговорила та. – Смотли, смотли, мама! Лысый безухий Клолли! Клолли болеет.

Я понимал, что меня оскорбляют, причём прилюдно, но впервые это делали настолько умилительно и забавно. Не сдержавшись, я улыбнулся девчушке, после чего приветственно махнул ей рукой.

Её любопытные глазёнки тут же налились слезами. Девочка, напуганно плюхнувшись на попу, тягая сопельки, разрыдалась.

– Хичник, хичник, больной Клолли стал хичником! – утирая глазки, запищала та, заставив меня прибавить ходу и побыстрее спрятаться от осуждающих многочисленных глаз.

«Довёл ребёнка до слёз! Что за сволочь?!» – с говорящими глазами глядели мне вслед откликнувшиеся на детский плач мамаши. Пиздец! Только очнулся и уже довёл ребёнка до слёз. Я реально так похож на злодея, хищника? Может, с зубами моими что-то не так или с лицом?

Детей в округе оказалось много, очень много. Словно уменьшенные копии Кролли, они, голые и босые, разбредались в поиске пропитания. Внимания их внешнему виду в местных семьях вообще не уделялось. Грязные, вонючие, голые… Из своих первых наблюдений я понял – чем младше Кролли, тем они худее, слабее и менее значимы для племени. Выживет сильнейший. Взрослым, занятым собственными делами, в большинстве своём плевать, заболеет ребёнок или его настигнут хищники, – родят ещё. И чем больше родят, тем выше шанс, что кому-то всё-таки удастся уцелеть. По крайней мере, так казалось мне.

Выйдя к реке, замечаю первую тройку прикрытых набедренными повязками Кролли-попок. Заспанные девчата после ночи полоскали и отмывали в воде шкуры и одежду, непринуждённо общаясь на какие-то свои женские кроличьи темы. Их упругие, подтянутые соблазнительные тела будоражили нутро. Лёгкая загадка, создаваемая редкими, прикрывающими самые пикантные места элементами, ещё сильнее раздразнивала моё либидо.

– Смотри-смотри, там новый шаман! – дёрнув подругу и заставив её обернуться, пальцем ткнула в моём направлении черноволосая, стриженная под каре Кролли.

Я приветственно махнул им рукой, и все трое уважительно поприветствовали меня полупоклоном. Ещё раз оглядев русло, вновь не замечаю главного лекаря.

– Подскажите, где я могу найти Хохо?

– На тропе в сторону прошлой стоянки. Она только-только ушла, – выборочно дублируя свои слова, проговорила смугляшка с рыжими волосами. Цвет её лисьих густых прядей выглядел очень интересно. Длинные волосы, свитые в полураспущенную косу, минуя пышную грудь и вызывающе торчащий из-под сползшей повязки сосок, заканчивались на уровне бёдер. Девушка явно была не последней красавицей на селе.