Коллекционеры редкостей. Книга вторая

Глава 1. Снежная плесень

Снежок раскачался, оторвался от ветки и угодил прямо между ушей Баюна. Кот, не переставая распевать весеннюю серенаду, тряхнул головой. Снежок отлетел в сторону, отрастил ножки-прутики и заковылял обратно.

– Колобок, колобок, я тебя съем, – проворчал Серый Волк, придавив снежок лапой.

Баюн недовольно покосился на приятеля. Нашёл время смешить! Вот когда деревья снова станут зелёными, тогда и посмеёмся. А пока… Он запел громче, выводя такие рулады, что Соловей-разбойник удавился бы от зависти. Только где он теперь, Соловушка-то? Под каким сугробом окоченел? А ведь говорили ему: не пей, козлёночком станешь… В смысле, последнего ума лишишься! Не послушался.

Баюн перевёл дыхание и слизнул некстати навернувшуюся слезу. Серый Волк с шумом разгрыз снежок.

– Жри снег, помогай весне! – Он облизнулся, прицельно оглядывая ближайшие ветки.

– Пузо лопнет, – буркнул Баюн. – В лесу этой пакости больше, чем шишек в урожайный год. Застудишь нутро, я тебя, дурня, лечить не буду.

– Нет, ты послушай, я дело говорю. Весну звать – это, конечно, правильно. Но в наше время помощники всем нужны, даже весне. Давай я за этим смотаюсь… ну, ты знаешь. Который всё глотает, не жуя. Я быстро – одна лапа здесь, другая там.

– Сказала лисица, угодив в капкан! – глумливо хихикнули с дерева. Очередной снежок врезался Волку в лоб.

Серый зарычал, подпрыгнул и сорвал с ветки разом три снежка. Ещё недозрелых, безглазых.

– Свяжешься с Проглотом, я тебя самого съем! – рявкнул Баюн. – Заткнись и не мешай!

Он завыл на манер самца рыси, завидевшего подругу с соперником. Серый зажал уши лапами. Время, когда у рысей гон, Волк считал за худшее в году. Баюн однажды сравнил вопли лесных котов с банши. Но Серый не сомневался, что заморским плакальщицам далеко до таёжных рысей. Да и не осталось, говорят, банши. Перевелись все.

Уходит Старый Народ, оставляет после себя пустоту. А мир, он пустоты не терпит. Вот и лезет отовсюду иномирная погань, вроде этой снежной плесени! Весь Заповедный лес затянула. Май на носу, а снег и не думает таять. Сугробы намело дубам по колено, берёзам по макушку. Наст слежался тяжёлый, душный. Сугробы-гробы всему живому.

Ещё месяц зимы и Леший из спячки не выйдет, усохнет, в труху рассыплется в своей берлоге. А медведи с голодухи передохнут. И рыси в этом году не вопили. Один Баюн за всех старается… А что это тихо стало?!

Волк вскочил и налетел прямо на Баюна.

– Очумел?! – Кот тряхнул приятеля за шкирку, как щенка. – Всё, выманил я эту мразь! Теперь бежим. И не оглядывайся!

Ледяной наст шевельнулся под лапами, словно шкура потревоженной твари. Очень большой твари.

Они мчались по лесу – родному, знакомому до последней сосенки, но ставшему в эту бесконечную зиму чужим. С деревьев шипели снежки, срывались градом, больно били по спине, залепляли морду. Острые льдинки резали глаза, норовили пробраться внутрь – в кровь, в сердце. А за спиной нарастало жужжание, от которого ныли зубы и шерсть вставала дыбом.

– Не останавливайся!

Волк почуял рядом тёплый бок кота, ткнулся вслепую в длинную шерсть. Бежать стало легче. А потом Серый споткнулся обо что-то, опрокинул Баюна, и они покатились кубарем.

– Замрите! – приказал знакомый женский голос.

Они застыли перепутанным клубком. Жужжание слышалось совсем рядом, вокруг, повсюду! Волку отчаянно хотелось зажать уши, но лапы придавило.

– Ш-ш-ш… – успокаивающе прошептал Баюн. – Она справится. Я бы и один осилил, но пусть порадуется. Быть нужным – это важно, Волчек. Это всего важнее, ты мне поверь.

От кошачьего тепла лёд в глазах таял, но Серый всё равно жмурился. Иномирных тварей он нагляделся за свою жизнь досыта, пусть теперь другие любуются, у кого сон крепче.

– На море-окияне, на острове Буяне… – женский голос то срывался на кашель, то снова набирал силу.

Волк знал, что особого смысла в словах нет, это просто способ сосредоточиться, отбросить лишние мысли, но всё равно повторял про себя знакомый заговор.

– Слово моё крепко! Ключ в замке, замок на дне морском!

Жужжание взвилось крещендо и оборвалось. Волк приоткрыл один глаз.

Яга сидела на земле, привалившись к колесу раздолбанного УАЗика. Запрокинув голову и беззубо улыбаясь, смотрела в стремительно яснеющее небо.

– Вот скажи, почему у тебя любая тачка за полгода в эту развалюху превращается? – проворчал Баюн, поднимаясь и встряхиваясь. – Даже меньше, чем за полгода. Я же тебе на Солнцестояние джип подарил! Где джип, я спрашиваю?!

Яга пошарила вокруг себя, подобрала выпавшую железную челюсть, вставила и подбоченилась.

– Ты на меня голос не повышай, котяра облезлый! На чём сто лет ездила, на том и ездить буду!

– Сто лет назад такой техники не делали.

– А я фигурально выражаюсь!

Волк отполз в сторонку. На опушке вовсю таял снег, самый обыкновенный, ноздреватый, как и положено по весне. Прямо на глазах вылезали из прели первоцветы. С деревьев капало. От зловредных снежков и следа не осталось.

«Живём!» – подумал Волк и бочком подобрался к УАЗику. Перебранка набирала обороты. Вот-вот Яга не выдержит, хлопнет дверцей и умчится, загоняя ту дурную сущность, которая у неё в двигателе обитает.

Волк тенью просочился в машину и устроился под сиденьем, прикинувшись ветошью. В тесноте, да не в обиде. Глядишь, не выгонит Яга, если напроситься к ней огород вскапывать. Земля-матушка, она силу даёт, если к ней со всем уважением. Надоело уже за Баюном тенью таскаться, пора встряхнуться и погань иномирную тряхнуть, как в былые времена…

Волк уплыл в сладкие мечты и даже не проснулся, когда взревел мотор.

Баюн проводил глазами подпрыгивающий на ухабах чуфырящий УАЗик и довольно чихнул. Последнее слово осталось за Ягой, вот и славно. Стало быть, не вышвырнет Серого из машины посреди дороги.

Кот вздохнул. Слабеет Волк, и чем дальше, тем заметнее. Ежели по уму, так пора сменить помощника. Но как сменишь того, кто стал частью тебя, к кому всем нутром прирос?

«Отдыхай, Волчек. Мы с тобой ещё повоюем».

Баюн развалился на пригорке, подставляя солнцу живот. Долгожданное тепло растекалось по телу, по всем жилам и костям, выгоняя застоявшийся зимний холод. Вот только зябкие думы солнечным светом не согреть.

Не поможет Волку отдых. Живая вода ему надобна, только на ней и держится последние сто лет. А воды всё меньше… Из трёх источников один остался. Тот, что был у Яги, до дна исчерпался, когда она во время гибельных войн раненых спасала. Второй источник Полоз хранил, да не сохранил. Как начали люди земные недра дырявить, змеиные сокровища разорять, так и утекла живая вода, смешалась с чёрной нафтой. А третий источник на Той стороне. Как говорится, близок локоть, да не укусишь.

Баюн почесал за ухом, припоминая, когда последний раз виделся с братцем. Выходило, что давненько. В прошлый раз, когда живая вода потребовалась, вороны за ней летали. Да и в позапрошлый раз тоже. А до того Волк бегал. Тогда он ещё не боялся по Обратной стороне мира гулять. А теперь и на Изнанку с неохотой заглядывает.

«Да, пора нам с братцем потолковать по душам…» – Баюн встал и потрусил по тропинке в лесную чащу.

Для людей путь на Ту сторону долог и труден – через Огненную реку, через Железные горы, через Туманную долину…

Баюн тряхнул головой. Умеют люди всё усложнят. Чем полжизни в мороках блуждать, всего-то и надо, что найти тень погуще, да принюхаться получше. Где сквозняком потянет, там и щель на Ту сторону.

Кот остановился, всмотрелся в тень между двумя вековыми елями. Пошевелил усами, переминаясь с лапы на лапу, и прыгнул.

***

«Мир – это плащ с подкладкой. Как полагается, есть у плаща Лицевая, иначе говоря, Эта сторона. Кое-кто называет Лицевую сторону Миром живых. Это верно. Имеется у плаща и Обратная, Та сторона. Кое-кто, особенно суеверный, называет Обратную сторону Миром мёртвых. А вот это не совсем верно. На Обратной стороне всякие встречаются, а жизнь – она и есть жизнь, с какой стороны ни посмотри. Мыслишь, стало быть, существуешь. Взять хотя бы Дикую Охоту… Впрочем, нет, эту свору лучше не трогать.

Между Той и Этой стороной – Изнанка. Её не видно и не должно быть видно никому – ни тем, кто на Той стороне обитает, ни тем, кто на Этой. Появляться во плоти здесь позволено только нам – тем, кто плащ от мышей охраняет. А мышам, к превеликому сожалению, ничьи позволения не требуются.

Какие мыши способны сожрать целый мир, спрашиваете? Лучше вам этого не знать, спокойнее спать будете.

В плаще имеются карманы. Внутренние, как бы вшитые, улавливаете? Все полые холмы, в которых обитают фэйри – это карманы. Из них, если уметь, можно попасть и на Ту сторону, и на Эту. А можно провалиться на Изнанку или наоборот – с Изнанки угодить в карман, но это если сильно повезёт. Больше шансов провалиться в Бездну.

Ах да, я ведь ещё про Бездну не рассказал!Бездна – это пустое место, до которого у Вселенского Ткача и его коллег руки не дошли.

Кто такой Вселенский Ткач? Да, пожалуй, следовало начать с него. Нет, он не бог, и молиться ему бесполезно, всё равно не услышит. Он из демиургов. Они ведь разные бывают. Есть такие, кто способен песней мир создать. Эти быстро управляются, но и миры получаются недолговечные – по вселенским меркам, разумеется. Есть каменщики – медленные, зато обстоятельные. Миры у них живут долго. А есть Ткач. Его творения – роскошные гобелены, ковры с хитроумными узорами или тёплые, удобные плащи. Самый, на мой взгляд, лучший вариант.

Как все эти миры в одной вселенной уживаются? А что в этом странного? Вот у вас в доме, небось, и ковёр есть, и картины на стенах, и плащ в шкафу, да ещё и музыка звучит. И всё это друг другу не мешает, верно? А Вселенная – общий дом.

Наш мир-плащ Ткач создавал не торопясь, вдумчиво, так что успел обзавестись помощниками. И вот тут-то начинается наша история.

Итак, жил-был Ткач и было у него три кота. Двое умных, а третий… не очень. Но речь не о нём пойдёт. Знаю-знаю, обычно сказки как раз о младшем недоумке рассказывают. Чтобы, стало быть, слушателям легче было себя с героем ассоциировать. Но я не сказочник. Я всё, как есть, рассказываю. Так вот, Ткачу коты не просто для компании требовались, а чтобы потом, когда он уйдёт, сотканный плащ от мышей защищать. Иначе прогрызут насквозь, и смешается Та сторона с Этой, ко всеобщей беде. Или швы повредят, да так, что весь плащ наизнанку вывернется. Это уже полный и безоговорочный конец – для всех.

Пока магии вдоволь было, плащ крепким оставался, мыши его прогрызть не могли, так по краешку кусали. И котам вольно жилось. А как начала магия иссякать, так и плащ стал ветшать. Вот тут пришлось нам всерьёз за работу взяться. Мыши плодятся быстро, и с каждым разом становятся всё умнее и крупнее, паскуды. У нынешних такие зубы… Смилодоны бы обзавидовались, если бы дожили. В общем, третьего брата мы лишились задолго до того, как люди устроили Первую гибельную войну. Теперь крутимся вдвоём. Ну, как вдвоём? С помощниками. Я Обратную сторону охраняю, а кузен мой – Лицевую. Братец наш младший, покуда жив был, шастал туда-сюда, негде подолгу не задерживаясь. Хотя знал, что смена климата вредна для здоровья. Как его звали? А он имена менял чаще, чем места обитания. Что тоже не свидетельствует о величине ума. В именах заключена сила. А если эту силу разбазаривать, скоро от тебя ничего не останется. Мы с кузеном тысячи лет свои прозвища не меняем. Он Баюн, а я – Йольский Кот…»

Я перестаю диктовать и смачиваю пересохшее горло молоком из миски с добрый таз размером. Низкий поклон матушке Грюле за то, что на мелочи не разменивается. Уж если делает посуду, так с размахом, от всей великанской души. Мои руки замирают над тетрадью в коленкоровом переплёте, терпеливо ждут, покачивая самопишущим стилосом.

– А что такое луна? – Брауни Мики отвлекается от плетения тростниковой корзины. – Её тоже Ткач сделал?

– Нет, сама приблудилась, а Ткачу понравилось, вот и оставил. В те времена на Луне ещё можно было дышать, и жил там один бродяга со своим зайцем.

– А сейчас?

– А сейчас от них даже пыли не осталось. Оно и к лучшему. Лунный Заяц, помнится, был безумнее Мартовского, а бродяга, судя по всему, Шляпнику приходился родным братом.

– Ты лучше про своего кузена расскажи, – встревает в разговор Редди. – Правда, что он лучший сказочник во всём мире?

– Один из лучших.

– Это с его друганом наш Ворчун дрался? – Она зубасто ухмыляется. – Жаль, я не видела.

– Только тебя там и не хватало. – Я киваю рукам, чтобы убирали тетрадку. Вокруг разочарованно вздыхают. Пока я диктовал, моя живая коллекция набилась в пещеру в полном составе. – А ну брысь отсюда! Делом займитесь. Чья очередь сегодня готовить?

Я смотрю на Редди.

– Не моя! – Она фыркает по-лошадиному. – Сами же просили, чтобы я не кашеварила.

Вот заноза в лапе! Всего три месяца здесь, а уже столько натворила, сколько другим за триста лет не успеть. И готовит прескверно. Впрочем, для пэка это в порядке вещей, эти фэйри отродясь одним сырым мясом питались.

– Флейтист с Ворчуном на болото пошли, – подсказывает брауни. – Должны скоро вернуться с добычей.

– На какое болото? Я их в Долину Блаженных послал, за яблоками!

– Да что яблоки, это разве еда? – Пэк снова фыркает. – А Ворчун сказал, что на болоте много вкусного: утки величиной с гуся, гуси с лебедя, а лебеди сразу жареные плавают. В яблоках. – Она облизывается.

– Плавают, значит? – Я медленно выпускаю когти. – И кто это у нас шутником-сказочником заделался, а?

Прежде, чем успеваю оглянуться, пещера пустеет, только в коридорах, ведущих в подгорный лабиринт, слышится шорох крыльев, топот ног и цокот копыт. Судя по скорости исчезновения и количеству беглецов, в розыгрыше участвовали все. Паразиты безмозглые!

– На болоте опасно, да? – Глаза Мики расширяются на пол-лица.

– Здесь повсюду опасно. Я вам об этом с первого дня твержу, а толку никакого! – У меня дёргается хвост и свербит по всему телу. Фантомные блохи, вот как это называется. Кузен мой где-то подцепил нервную болезнь, а она заразной оказалась.

– Ну, я им это припомню! – Редди сжимает кулаки. – Так, чего сидим? Бежать надо, спасать!

– Ты никуда не побежишь.– Я разминаю лапы. – Добегалась уже, хватит! Оставайтесь здесь, оба, сам разберусь.

Руки мои увязываются следом, приходится рыкнуть, чтобы отстали. Лишние свидетели предстоящей встречи с хозяином болота мне не нужны.

Не люблю волков! Ни настоящих, ни тех, кто в их шкуру рядится. Ежели ты Болотник, так и выгляди соответствующим образом – как ящер или змей, на худой конец. Но видать боги кого-то наказать решили: либо Болотника, лишив его разума, либо меня, как ближайшего соседа этого безумца! Назваться Болотным Волком – это же явный признак душевного расстройства. И даже тот неоспоримый факт, что ни один уважающий себя волк в трясине жить не станет, его не останавливает.

Бежать до болота недолго – спустился с Сумеречного хребта, перемахнул через пустошь с чёрным вереском, и вот уже под лапами становится мягко и слякотно. Отвратительное место!

Я принюхиваюсь, но могильного запаха баргеста не чую. Микаэля – тем более. Всё перебивает душный аромат орхидей. А видимость ещё хуже – испарения колышутся плотными занавесями, искажают и без того неустойчивую реальность.

– Волк! Выходи, разговор есть! Во-олк!

В ответ с мерзким звуком лопается пузырь, обрызгав мне лапы зловонной жижей.

– Да чтоб у тебя хвост облез и отвалился! Выходи, пёс болотный!

Это срабатывает. В трёх футах от меня ряска взрывается и в ореоле зелёных огней появляется Болотный Волк. Как обычно, выныривает только голова. С телом и, особенно, с хвостом, у него проблемы. Здоровая натура упорно сопротивляется приказам больной души и обрастать непрактичной шерстью, вместо чешуи, отказывается.

– Ах, какой гость! – Болотник щурит золотые глаза. – Пришёл полюбоваться моим садом? Самое время – орхидеи расцвели.

– Где мальчишка и баргест? – Спрашивать напрямик у нас не принято, но мне не до этикета, время поджимает.

– Вот что я скажу тебе, киса, – он скалит грязные клыки, – следить нужно лучше за своими питомцами. Кто в болото попал, тот пропал. Ты знаешь правила.

Огоньки разгораются ярче. Ну, понятно, Болотник предвкушает торговлю. Редкое для него развлечение. Дураков соваться в гиблую трясину в наших окрестностях исчезающе мало.

– Буду должен, – веско говорю я, снова нарушая неписаный этикет. – Если вернёшь обоих живыми и невредимыми.

Болотник вздыхает. От его разочарования огоньки гаснут.

– Ты сказал, я услышал. Забирай своих утопленников.

Он беззвучно исчезает. В прорехе зелёного ковра ряски снова бурлит, и прямо к моим лапам вылетает, выброшенный пинком, не иначе, баргест, а за ним – Микаэль. Я поскорее отступаю. Мои помощнички насквозь промокли и провоняли. И обоих тошнит так, что вот-вот наизнанку вывернет. Болотный Волк – щедрый хозяин, на тину не скупится.

– Вот вам и утки, и гуси, и лебеди в яблоках, – говорю.

– П-прости… – Микаэля трясёт. Свою накидку он где-то потерял, да и остальную одежду придётся выбросить.

Баргест молча прячет глаза.

– Бегом! – командую я. – И даже не заходите в пещеру. Где горячий источник, вы знаете. А потом отправляйтесь в карцер и сидите, пока не разрешу выходить!

– Там холодно… – хрипит баргест.

– Да неужели? – я картинно развожу передними лапами. – Так и было задумано, мой милый. Это место для наказания, а не курорт. Всё, бегом я сказал!

Надо отдать должное баргесту – хоть и держится на лапах с трудом, закидывает Микаэля себе на спину. Я провожаю их в отдалении, с подветренной стороны. Карцер для провинившихся у меня в нижнем ярусе пещер, там, где ледяные статуи на каждом шагу. Мальчишку я долго морозить не стану, а то ещё горло застудит. Но баргест отсидит полный срок. Может, хоть немного поумнеет.

Глава 2. Букка под диваном

Все жёлуди в корзине, на взгляд Дона, ничем не отличались друг от друга. Но Айри придирчиво рассматривала каждый, нюхала, лизала и даже прикладывала к уху. Некоторые откладывала в другую корзинку, поменьше, остальные ссыпала в миску, откуда их потихоньку таскал Дьюи.

– Пожарил бы лучше, чем сырыми жрать, – проворчал Вихан. – А жареные перемолоть можно и заварить, как кофе.

Он сидел на полу возле Айри, помогая перебирать жёлуди, хотя Дон сомневался, что лепрекон разбирается в тонкостях разведения дубового народца.

Дьюи вынул изо рта надкусанный жёлудь и вопросительно посмотрел на Дона.

– Пожарить, да?

– Не слушай его. Я ещё не настолько обнищал, чтобы пить желудёвый кофе.

«Хотя весьма к этому близок». Дон вздохнул. О том, насколько пострадал его банковский счёт после покупки двух соседних ферм, он старался не вспоминать. Земля не продавалась. Фермеры упёрлись намертво, отказываясь даже обсуждать вопрос. Дьюи предложил старый проверенный способ выживания людей из дома:

– Это сейчас полтергейст называется, – объяснял он. – Вот как полетает у них посуда по кухне, да как перевернётся кровать пару раз за ночь, с ними вместе, так мигом передумают и за бесценок продадут.

Вихан с восторгом поддержал план гоблина, но Дон диверсии запретил.

– Хотите, чтобы сюда телевизионщики съехались? Да усадьбу с полтергейстом тем более продавать не станут. Они билеты продавать начнут, как в замок с привидениями!

– Тогда обокрасть, – подал идею Вихан. – Разорить их подчистую, чтобы не кочевряжились.

– Слишком подозрительно.

Айри ничего не советовала, но потихоньку собирала жёлуди по всей округе, а когда Дон брал её с собой в город, подолгу застывала возле витрины салона ландшафтного дизайна, где чахли деревца в кадках. И манурм решился. В конце концов, слово есть слово.

Отказавшись от услуг риэлтора, Дон лично наведался к соседям с чемоданчиком, до верху наполненным пачками пятидесятифунтовых купюр. Оба фермера были пожилыми людьми и вид наличности подействовал на них магическим образом. А предложенная сумма гарантировала не только безбедную старость, но и возможность отправить внуков в престижный колледж. К апрелю все бумаги были оформлены и соседи съехали, оставив два дома, с которыми Дон теперь не знал, что делать. Разрушать жалко, а платить налоги накладно.

– Арендаторов пусти, – посоветовал Лорн.

– Ты с ума сошёл?!

– Так ведь я не людей имею в виду. У меня знакомые дварфы ищут спокойное местечко для мастерской.

Дон обещал подумать. Дварфы – это, с одной стороны, надёжные соседи, на которых, в случае чего, можно положиться. Но, с другой стороны, едва ли мастера, ценящие тишину и покой, согласятся поселиться в заповеднике для фэйри. Хотя, до заповедника ещё далеко. Весна выдалась холодная, с посадками Айри не торопилась. Да и растут деревья неспешно.

– А мы сегодня на Ярмарку поедем? – спросил Вихан.

– Всё надеешься отыскать своего пехта? Он умер, смирись с этим.

– Кто тебе это сказал? Гоблины?! Так им веры нет. Не хотят с дармовым мастером расставаться, вот и врут в глаза!

– Не кричи. – Дон помассировал висок. Последнее время к проблемам с глазами добавилась неотвязная головная боль. – Даже если ты прав, я не подряжался искать всех сгинувших в гоблинских норах. И на Ярмарку поеду один. Сегодня мне обещали назвать имя того умельца, который зачаровал пули.

– А я, стало быть, по боку, да?! – возмутился Вихан. – Это наше общее дело! Вместе воевали, вместе и…

Обрывая его гневную тираду, зазвонил телефон, Манурм поднял трубку.

– Дон, кайт-ши у тебя? – спросил Лорн с заметной одышкой, как после долгого бега.

– Нет. А что, он собирался ко мне?

– Не знаю. Но куда ему ещё деваться? – Лорн помолчал. – Мы… повздорили. Прошу тебя, если он появится, позвони мне.

– Договорились. – Дон положил трубку и посмотрел на Айри. – Где Винни?

– А почему ты меня спрашиваешь? – Она шевельнула длинным, как у оленёнка, ухом. – Мало ли где он бродит. Весна…

– Вообще-то, кайт-ши – это ценная добыча. Вы забыли, как за ним охотились все – от королевы Неблагого Двора до последнего гоблина?

– Королева его не тронет, пока он под защитой Лорна.

– Вот именно – пока. Айри, что происходит? Если Винни не хочет жить у Лорна, пусть перебирается ко мне, я не возражаю. Но эти побеги следует прекратить.

Айри кивнула, по-прежнему не глядя ему в глаза.

– Да, конечно, ты прав. Но Винни вернётся. Он… он вообще не убегает. Просто прячется.

– От кого? От Лорна?

– От всех. Понимаешь, он весной перекидывается. Это получается само собой, Винни не контролирует себя и поэтому прячется.

– Он настолько ужасен? – Дон вспомнил, как старательно скрывал свой второй облик кайт-ши, и как Лорн всю зиму пытался разгадать эту загадку.

Вихан хохотнул и тут же закашлялся, поймав взгляд Айри.

– Вовсе нет, – она хмуро пожала плечами. – Но я поклялась, что никому не расскажу, как он выглядит. Мы все поклялись, кто его видел. Так что… Придётся Лорну потерпеть.

– Тогда объясни ему, что происходит. – Дон набрал номер, который знал наизусть, и протянул трубку Айри. – А я пойду собираться на Ярмарку. Нет, Вихан, ты не едешь! Лучше займись крыльцом. Никакой мифический пехт за тебя работу не сделает.

Дьюи тихонько хихикнул. Лепрекон надулся. На его взгляд, крыльцо второй месяц как было закончено. Стоит крепко, не шатается, даже не скрипит. А что ступеньки разной высоты и перила чуток кривятся, так это особый шик! Понимать надо. И вообще, к лету всё плющом зарастёт.

Айри щебетала в телефонную трубку, разъясняя Лорну тонкости душевной организации кайт-ши. Дон ушёл наверх. Вихан задумчиво почесал затылок под кепкой и махнул гоблину:

– Плющ, пошли.

Дьюи прихватил горсть желудей и побежал за лепреконом, даже не спрашивая, куда и зачем. Он был готов заниматься чем угодно, даже распрямлять кривые гвозди, лишь бы на него не злились.

В прихожей Вихан сгрёб с полочки под зеркалом ключи от машины.

– Значит так. Я сейчас заберусь в багажник, а ты меня закроешь и быстренько вернёшь ключи на место. Понял?

– Ты что?! Господин запретил с ним ехать!

– Слушай ты, подлиза зелёный! – Вихан ухватил гоблина за футболку на груди. – Господа в Неблагом Дворе остались! А змей нам не господин! И вообще, если бы не я… не мы, все трое, не было бы сейчас никакого змея!

– Не боишься, что он тебя заставит домой пешком возвращаться?

– После той перестрелки я уже ничего не боюсь. – Лепрекон ухмыльнулся. – А на Ярмарку мне до зарезу надо. Так поможешь или нет?

Дьюи кивнул и взял ключи. Потом, вспоминая об этом, он отчаянно жалел, что не стукнул Вихана чем-нибудь тяжёлымпо голове и не запер в кладовке.

***

Что говорила Айри по телефону, Кунла не слышал – Лорн крепко прижимал трубку к уху. Но догадаться было не сложно.

– А ты видел, как Винни перекидывается? – шёпотом спросила Спайк.

– Вообще-то нет. Только краем глаза однажды. Но он тогда быстро исчез. А потом я поклялся, что никому не расскажу, что видел. Хотя и не видел ничего, – путано объяснил Кунла. У него не только язык, но и мысли путались, когда гругаш оказывалась рядом. Да ещё в душистом венке из молодых листьев и новом платье.

Весна подействовала и на Винни, и на Спайка. Но если кайт-ши второе обличье скрывал, то гругаш свою женскую сущность демонстрировала с удовольствием. Особенно после того, как Лорн подарил ей на весеннее равноденствие шёлковое платье и цветочный шампунь. Теперь белёсые, словно выгоревшее сено, волосы гругаш блестели, а сама она постоянно вертелась возле змея.

Кунла тосковал. Зимой всё было просто: они согревали друг друга – озябшие души, последыши, изо всех сил старающиеся сберечь искорки родной магии. Тогда Кунла ждал весну, а теперь… Бельтайн на носу, а радости никакой. Даже поговорить не с кем. Винни огрызается на каждое слово, а Спайк всё время с Лорном. Конечно, ейсо змеем интереснее, они почитай что ровесники.

Вообще-то, фэйри не обращают внимания на возраст, но только после ста лет. А Кунла и пол столетия на прожил, вот его и шпыняют все, кому не лень. Даже эти… кошмары подкроватные, которых Лорн непонятно зачем притащил в дом!

– Благодарю за сведения! – Манурм грохнул трубкой по телефону. – Я с ума сойду этой весной! Вы нашли мои часы?

– Ищем! – Кунла клятвенно прижал руки к груди. – Может, ты их в парке обронил, а сорока утащила?

– У меня не живут сороки! Дриады их не любят, слишком шумные.

– Чужая залетела, – предположила Спайк.

– Крупные птицы через ограду без позволения не перелетают. Ищите в доме. И побыстрее, у меня важная встреча.

– На Ярмарке гоблинов? – встрепенулся Кунла. – А можно мне с тобой?

– Нельзя! – отрезал Лорн. – И никого больше не куплю, даже не заикайся. Разберитесь сначала с теми, кого я в прошлый раз привёз. Где они, кстати?

– Где-то здесь, – туманно ответила Спайк. – Не беспокойся, они безвредные.

– Относительно, – буркнул Кунла, косясь в угол гостиной.

Дон быстро обернулся, но успел заметить только метнувшуюся под диван тень. В тени что-то блеснуло. Не иначе как пропавшие золотые часы.

– Поймать и запереть в клетку! – приказал манурм. – Прямо сейчас. Иначе все останетесь без ужина.

Кунла и Спайк переглянулись. Угроза была нешуточная. В поисках часов Лорн перерыл их комнаты, попутно разорив все тайники с запасами на чёрный день. Сказал, что тараканов разводят. И никого они не разводят, сами всё до крошечки съедают!

– Не понимаете по-хорошему, будет по-плохому! – Лорн выдернул из стойки в углу трость и лёг на пол, заглядывая в темноту, гораздо более глубокую, чем позволяло поддиванное пространство. Темнота смотрела на него двумя парами жёлтых глаз и чем-то позвякивала.

– Отдайте часы! – потребовал Лорн и пошуровал тростью под диваном, но ничего не нашарил.

Глаза зажмурились, позвякивание стало громче.

– И это бывшие боги Корнуолла! – Манурм плюнул и поднялся. – Спайк, неси клетку.

– Не надо их в клетку! – Гругаш рыбкой нырнула под диван. Кунла – за ней.

Последовавшие за этим шипение и треск заставили Лорна передёрнуться. «Если испортят мне паркет, вышвырну за ворота! – подумал он. – И в каком помрачении рассудка я купил это двойное недоразумение?»

Взять в заповедник Букку-бу предложила Айри, когда Лорн спросил, нет ли у неё кого на примете из последних фэйри.

– Вообще-то их двое: Букка Чёрный и Букка Белый, – пояснила она. – Но они всегда вместе. В старые времена в Корнуолле им поклонялись, как богам, особенно рыбаки и крестьяне. Оставляли для них рыбу или куски хлеба. И обязательно проливали на землю пиво, чтобы Букка-бу отплатил удачей. А ещё раньше им жертвовали детей.

«Разжалованные» боги среди фэйри – не редкость. Но двойной Букка-бу заинтересовал Лорна. Продавец, торгующий на Ярмарке гоблинов живым товаром, с готовностью взялся выполнить заказ. И даже запросил вполне разумную цену.

«Уже тогда надо было насторожиться!» – Лорн, скрестив руки на груди, наблюдал, как Спайк и Кунла вытаскивают из-под дивана воплощение детских кошмаров.

Отличались близнецы только цветом и напоминали помесь костлявых лисиц и пауков-переростков. Восемь тощих лап оканчивались пальцами с цепкими когтями, которыми бывшие боги орудовали с ювелирной ловкостью.

– Вот! – Исцарапанный Кунла протянул Лорну сложенные чашей ладони. В них лежали вскрытые и выпотрошенные часы.

– Они просто хотели узнать, кто внутри тикает! – заступилась Спайк. Она единственная понимала шипение близнецов. – Они починят.

– Полчаса! – процедил Лорн. – И если не уложатся в срок, вы все отправитесь в подвал.

– Мы-то за что?! – взвыл Кунла.

– Они – за вредительство. А вы – за то, что не уследили!

«Сбегу! – мрачно подумал Кунла. – Заберу Флейту и сбегу к Айри. Она единственная меня любит».

Глава 3. Два брата

– Раз, два, три, четыре, пять, вышла киска погулять… – бормочу я себе под нос, наблюдая, как мой тигр подкрадывается к беспечно скачущей по камням курице. То, что курица эта синяя, с чешуйчатым хвостом и двумя головами, его не останавливает.

Кончик полосатого хвоста дрожит от нетерпения. Прыжок, заполошный вопль в две глотки, и вот уже мой тигр стоит, ошалело мотая головой. В зубах извивающийся хвост, в глазах удивление. Курицы и след простыл. Умчалась новый хвост отращивать.

– Когда он у тебя поумнеет? – спрашивает Баюн.

– Не за тем держу. – Я подвигаюсь на пригорке, освобождая для кузена нагретое место. – Умников мне и без него хватает.

– Красиво у тебя тут. – Баюн садится, оборачивает лапы дымчатым хвостом. – Только мрачновато.

– Это временно. У фениксов сезон размножения наступил, а размножаются они сам знаешь как. Огня без дыма не бывает.

Некоторое время мы молчим, наблюдая, как по багровому небу расползаются пепельные облака.

Кузен – редкий гость в моих владениях, и оттого постоянно забывает, как быстро здесь всё меняется. В этот раз он выпрыгнул из теневой щели между двумя менгирами и угодил прямо в гнездо синих кур. А гнёзда эти пташки делают из навоза, чтобы обеспечить яйца теплом.

Пока Баюн отряхивался, прибежал мой тигр. Чует, бродяга полосатый, когда я нервничаю. Нет, с кузеном мы не ссорились, но без важного дела он на Обратную сторону не приходит. Даже за живой и мёртвой водой предпочитает гонцов присылать. Неужели на этот раз столько водыпотребовалось, что вороны не донесут? Плохо дело, если так. Источник живой воды у меня не бездонный: тощая струйка сочится из камня, за год еле-еле ведёрную чашу наполняет. А я из этого запаса большую часть уже потратил. Пара глотков на донышке плещется. И объяснять кузену, куда живая вода делась, у меня ни малейшего желания нет.

Тигр подбирается ближе, не спуская с Баюна глаз.

– Спокойно, малыш, – говорю. – Иди, погуляй, пока взрослые разговаривают.

Тигр обиженно фыркает и лапа за лапу фланирует к стоячим камням. Ложится там, повернувшись к нам задом, и что-то грызёт с зубодробительным хрустом. Баюн тихонько смеётся:

– Вот кого тебе надо было в помощники брать. А не провонявшего могилой пса.

– Этот вонючий пёс твоего Волка одной лапой сделал.

У Баюна дёргаются усы. Драку Ворчуна с Серым Волком мы не видели. Помощники наши столкнулись где-то на Изнанке и сцепились сначала языками, а потом и до клыков дело дошло.

– Я слышал другое, – сдержанно говорит Баюн. – Ну да это дело прошлое. А кто прошлое помянет…

– И то верно, – соглашаюсь я. – Как у тебя дела? Не слишком зима затянулась?

– Было дело, но мы справились.

– Похудел ты, кузен. Всё горишь на работе, а дрова в топку забываешь подкидывать? Или в твоих владениях люди отощали?

– Я больше не ем людей, ты это знаешь. Они изменились…

– О да, они определённо стали изобретательнее! И последняя гибельная война это доказывает.

– Они меняются к лучшему, – упрямо продолжает Баюн. – Да, медленно, да, не все разом, но меняются.

– Брось, кузен. Внутри все люди одинаковые.

– Ты имеешь в виду душу?

– Нет, потроха. – Я облизываюсь. – Хотя, мозги на вкус тоже не отличаются – что у деревенского дурачка, что у профессора. А вот ты действительно изменился, кузен. И не в лучшую сторону – с тех пор, как пригрел на свой груди этого… серого кардинала! Говорил я тебе: не бери в помощники людского потатчика! Мы над всем миром поставлены, нам что люди, что иные прочие – без разницы.

– Кстати, о мире… – Баюн вертит головой по сторонам. – Нас никто не подслушивает?

– У тебя паранойя или насморк? – Мы сидим на каменистом пригорке, к которому незаметно даже змея не подползёт. Вдалеке клубится туман, скрывает мою гору. Эта завеса ещё и звуки поглощает, и не даёт особо любопытным из моей коллекции выбраться наружу. – Успокойся, невидимок здесь хватает, но у меня пока что нюх не отшибло. Мы одни. Говори, не бойся.

– Мир ветшает, братец. – Баюн пропускает мои шпильки мимо ушей, стало быть, разговор пойдёт серьёзный. – Прорехи латать всё сложнее. Проще целиком плащ перелицевать.

– Проще?! И где прикажешь столько сил взять?

– Мы ведь уже говорили об этом, помнишь? Лет эдак триста назад. И ты даже придумал способ, как накопить силу про запас. Как ты тогда выразился? Живые магические консервы, верно?

У меня что-то ухает внутри, словно камень проваливается в живот. В желудке бурлит, во рту появляется кислый привкус. С голодухи, не иначе. Позавтракал наскоро, обед пропустил, вот и сказывается…

– Не припомню, чтобы я такую глупость сказал.

– За точность цитаты не ручаюсь, – он усмехается в усы, – консервы тогда ещё не изобрели. Но смысл был именно такой. Сколько ты уже скопил, братец? Я слышал, твоя коллекция недавно пополнилась.

– Они не консервы! – это вырывается само собой.

Баюн щурит на меня глаза.

– Ты ведь не в пику мне вздумал протежировать фэйри, братец? Брось, их время прошло.

– Это не тебе решать! – Кислый привкус во рту всё не желает пропадать. И в груди тяжелеет. – Хочешь получить силу таким способом, начни со своих. У тебя там плюнуть некуда – в нечисть попадёшь. Водяные, вилы, русалки, кикиморы… Лешаки всякие под ногами путаются.

– Уже не путаются, их стало гораздо меньше. И ты что, не видишь разницы между природными духами, хранителями земли, и этими мелкими паразитами, которых ты непонятно зачем спасаешь?! Они же хуже саранчи! Пожиратели магии! Понаделали карманов, вытянули из мира силу, так пусть хоть напоследок пользу принесут!

Баюн прав. Полые холмы, карманы в плаще мира, немало магии на себя оттянули. Фэйри, с их манерой жить, ни в чём себе не отказывая, те ещё растратчики. Да, кузен прав. Вот только это не означает, что я позволю разорить свою коллекцию, с таким трудом собранную!

– Ну, если ты начал пользу измерять, как насчёт твоего Волка? Какую он пользу приносит? Силу свою раздарил, мышей не ловит! Какой он тебе помощник? Шут гороховый! Вот кого надо съесть, всё равно он больше ни на что не годится.

– Как ты смеешь?!– Баюн поднимается. – Он мой друг! Да все твои фэйри и одной его шерстинки не стоят! Он последнюю шкуру отдаст ради нашего мира!

Разозлившийся Баюн – это, доложу вам, зрелище, от которого даже обожравшиеся мухоморов тролли трезвеют. Ссориться с кузеном – последнее дело, но ничего другого мне не остаётся.

– Вот и пора с него шкуру спустить, все прорехи залатаем!

– Замолчи! – Баюн выпускает стальные когти.

Мы уже не сидим рядышком, а стоим друг против друга, и вереск испуганно жмётся к земле под нашими лапами. Рядом оказывается мой тигр. Оттирает меня плечом и рычит на Баюна так, что эхо начинает испуганно заикаться. У драконов научился, не иначе.

Признаться, я уже забыл, каким стремительным становится кузен, если его разозлить. Мой тигр кубарем катится по вереску и врезается в менгир. Камень, тысячи лет мирно стоявший на месте, падает.

– А ну, пш-шёл вон отсюда! – Я замахиваюсь на Баюна. Да, он сильнее, но говорят, что злость удесятеряет силы. Вот и проверим народную мудрость. – И дорогу сюда забудь! Ни капли воды больше не получишь, так и знай!

Баюн шипит в ответ. Плюёт мне под ноги и исчезает в ближайшей тени. Всё-таки не решился на драку. Или не снизошёл.

Прихрамывая, ко мне бредёт тигр. Садится рядом, тычется лбом в плечо.

– Дурень полосатый! – Я опрокидываю его на спину, и он дурашливо машет лапами. – Ну что мне с тобой делать?

– А он у тебя крепкийпарень. У другого бы хребет сломался.

Я поседею с этой рыжей кикиморой, как пить дать, поседею! Тигр при виде Редди откатывается в сторону, садился и принимается вылизываться.

– Кто вам разрешал выходить из пещеры?! – Я оглядываюсь. Туман, оказывается, оторвался от горы и подполз совсем близко, а я и не заметил.

– Так ведь кричали…– Мики стоит рядом с Редди, в огромных глазах тревога. – Мы перепугались.

– Ну и сидели бы тише воды, ниже травы!

– Мы за тебя перепугались.

Мики смотрит себе под ноги, кусая губы. А за ним в оседающем тумане толпятся все остальные. Только моих рук нет. Ну, хоть кто-то не решился приказ нарушить!

– Мы всё слышали, – говорит Редди. – Ты действительно собираешь последних фэйри, чтобы сожрать?

Я осматриваю свою коллекцию. Все настороже: шерсть топорщится, клыки, когти и крылья наготове. Это против меня-то! Смех да и только. Но мне почему-то не смешно.

– Следовало бы, – говорю, – да отравиться боюсь.

В задних рядах кто-то неуверенно хихикает. Редди задумчиво трёт подбородок.

– Ладно, замнём пока. Но явот чего не понимаю: как можно перелицевать целый мир?

– А тебе это и не надо понимать. Впрочем… Вы когда-нибудь видели, как перелицовывают плащ?

Кивает только Мики, остальные недоуменно переглядываются.

– Сначала от верха отпарывают подкладку, – объясняю я. – Потом верх переворачивают так, чтобы менее изношенная сторона оказалась наверху, стала лицевой. А потом снова сшивают. Так вот, чтобы перелицевать мир без глобальных катаклизмов, требуется очень много силы. У нас с кузеном столько нет.

– А подождать, пока магия вернётся, у вас терпежу не хватает? – Редди недобро щурится. – Обязательно чужую силу отнимать?

– Магия не вернётся сама. Так сказал Вселенский Ткач перед тем, как уйти.

– А как её вернуть, он не сказал? – спрашивает Мики.

– Он сказал, что когда придёт время, мы сами поймём, что надо делать. Вот Баюн и придумал этот план – с перелицовкой плаща.

– Глупость придумал, – подаёт голос уриск, самый старый экспонат моей коллекции. Весь седой, с обломанными рогами и треснувшими копытами. Редди он с первого дня невзлюбил, и вот на тебе, спелись! – Если плащ мыши изгрызли, хоть перелицовывай его, хоть не перелицовывай, всё одно, дыры останутся. Надо вернуть магию, тогда мир окрепнет, и мыши об него зубы обломают.

Фэйри согласно гудят.

– Дельный совет, – говорю. – Может, подскажешь, как это сделать?

– Думать будем, – уриск оглядывается на остальных. – Все вместе. И Музыканта ещё спросить надо. Он при Благом Дворе обитал, верно? Финварра – не дурак, дольше всех из нынешних королей прожил. Надо узнать, как они там силу сохраняют?

– Кстати, – спохватывается брауни, – не пора Микаэля выпускать? А то руки заболят на холоде.

– Выпускайте, – соглашаюсь я. Как Финварра сохраняет силу своего Двора, я и без Микаэля знаю. Тайна простая – экономия называется. Но если мои фэйри хотят устроить мозговой штурм, пусть, мешать не стану. Глядишь, и додумаются до чего-нибудь полезного. А главное, все при деле будут.

Коллекция у меня небольшая, всего три дюжины экземпляров. Но зато материал отборный – фокус с туманом это подтверждает. Ошибаешься ты, кузен, и от фэйри может быть польза. Главное – правильно мотивировать.

***

Дон остановил джип возле неприметного, сглаженного временем холма. Раньше на его вершине стоял дольмен, но какая-то сила раскидала каменные плиты, как ребёнок раскидывает надоевшие кубики. Манурм вышел из машины, перекинул через плечо ремень сумки, потянулся, вслушиваясь. В роще неподалёку заливались соловьи, стараясь заглушить лягушачий хор из придорожной канавы. Пронеслась, грохоча, стая мотоциклов, разрывая фарами весеннюю ночь. Дон усмехнулся, вспомнив, как Лорн лет тридцать назад связался с байкерами. Хватило его до первой драки с конкурирующей бандой из соседнего графства. Едва не угодив в тюрьму, Лорн опомнился и к тайной радости Дона продал чёрный мотоцикл, разрисованный белыми змеями.

Что-то он опаздывает… Дон достал из кармана золотую пластинку в форме листа боярышника. После зимних событий гоблинский Совет Старейшин, заправляющий Ярмаркой, прислал манурмам официальные извинения, в которых особо подчёркивалось, что Бун действовал на свой страх и риск, не поставив в известность Совет. К извинениям прилагались бессрочные приглашения на Ярмарку. Золотые листья давали право на крупные скидки и даже на одну бесплатную покупку, но только у продавцов-гоблинов.

На дороге показалось узнаваемое BMW. Дон снял очки. Усовершенствованная дварфами оптика помогала видеть сквозь паутину проклятья, но рядом с приятелем Дон предпочитал обходиться без очков. Лорн и без того не раз намекал, что готов взяться за лечение. А на все возражения, что это слишком опасно, только отмахивался: «Я готов рискнуть, причём совершенно бесплатно». Вот только Дон рисковать другом не собирался.

Лорн затормозил рядом с джипом. Помахал из открытого окна.

– Доброго вечера! Извини, опять опоздал.

– Всё в порядке?

– В полном. – Лорн щёлкнул по новому брелоку, запирая машину. После ремонта он поставил усиленные заклинания защиты. – Слушай, давай поменяемся? Я тебе Букку-бу, а ты мне Дьюи. Двойная выгода!

– Двойная головная боль, ты хочешь сказать.

«А в моём случае, даже тройная», – невесело пошутил Дон про себя. Лорну он о своём ухудшении здоровья не говорил.

– Я тебе ещё Бродячий дёрн добавлю. – Лорн расцвёл улыбкой бывалого коммивояжёра. – Только вчера две пары приблудились. Совершенно безвредные, даже полезные. Сад будут охранять.

– Это не редкость.

– Не скажи. С тех пор, как люди начали поля и сады от вредителей обрабатывать, вся бродячая мелочь потравилась. Только в безлюдной глуши и уцелели, но с размножением у них проблемы.

– Как у всех фэйри, – кивнул Дон. – Магии не хватает.

– Возле наших дубов хватит. По крайней мере, мелким. Так меняемся?

– Нет, Букку-бу я не возьму. Разве что в комплекте со Спайком.

– Ага, а Спайк потянет за собой Кунлу! Нет уж, проще оставить как есть.

Дон засмеялся и похлопал его по плечу.

– Ты сам заварил эту кашу.

– Да я не жалуюсь. – Лорн вынул из бумажника золотой лист. – Ладно, пошли. Надеюсь, нам наконец выдадут этого проклятого специалиста по проклятьям, извини за каламбур.

– Или хотя бы назовут имя. Но я даже в этом сомневаюсь. Не зря они нам три месяца мозги пудрят…

Когда манурмы скрылись в холме, из-под джипа вылез Вихан. Охлопал себя по карманам и досадливо поморщился. Три монеты из четырёх исчерпали удачу, как корова языком слизала. Мощная у манурмов магия! Без удачи ни за что бы глаза им не отвёл. И что бы Дону насовсем клад отдать! Так нет, снова в сейфе запер, только и выдал по три монетки на всякий случай.

Просить у Айри лепрекон не стал, иначе пришлось бы рассказывать о тайных переговорах с гоблинами. Такое она точно не одобрит. А Дьюи всего одну золотушку отдал, жадоба зелёная!

Вихан переложил погасшие монетки во внутренний карман, огляделся и засвистел соловьём. В ответ ему дважды ухнули совой из разросшейся не по сезону крапивы с восточной стороны холма. Лепрекон поднял воротник парусиновой куртки, натянул кепку на уши и юркнул в жгучие заросли. Шипя сквозь зубы, прорвался на крохотную полянку. Там его ждали двое гоблинов в серых плащах с капюшонами.

– Чтоб вам провалиться с вашими шпионскими заморочками! – Вихан почесал зудящую щёку. – Вы бы ещё в нужнике свиданку назначили!

– Не нуди, – фыркнул стоявший впереди гоблин. – Или передумал?

– Ничего я не передумал! Только сначала докажите, что пехт жив.

Гоблин щёлкнул пальцами. Тени шевельнулись занавесками, пропуская коренастую фигуру, ростом не больше трёх футов, замотанную, как в шарф, в длинную рыжую бороду.

– Брехин! – заулыбался Вихан. – ЗдорОво, приятель!

Пехт что-то неразборчиво буркнул в бороду, шагнул к лепрекону и стиснул его в объятьях.

– Полегче, медведь! Заду…

Вихан обморочно обмяк в руках пехта.

– Прости, приятель, – едва слышно шепнул Брехин. – Это не я дерьмо, это жизнь такая.

– Давай сюда! – Гоблины отобрали у него бесчувственного лепрекона. – Молодец, чисто сработано! Считай, половину долга тебе списали. Пошли, вторую половину отработаешь.

Брехин тяжело кивнул, подобрал упавшую кепку Вихана и шагнул следом за гоблинами в душную подземную темень.

Глава 4. Кто обидит лепрекона

В глубине мутного зеркала мелькали тени, расплывались чернильными кляксами, упорно не желая обретать чёткость очертаний. Гоблины надёжно защищали свои секреты.

Этайн, королева Неблагого Двора, с досадой цокнула языком, сняла ожерелье из дымчатых опалов и положила в золотую шкатулку, украшенную чёрными жемчужинами. Два подарка на коронацию – от Лорна и Дона – неплохо дополняли друг друга. Ожерелье способствовало концентрации, а шкатулка заряжала опалы энергией. Вот только эта энергия бралась не из воздуха. Используя ожерелье, приходилось строго следить за временем и не перенапрягаться.

Королева кивнула секретарю, и тот услужливо распахнул перед ней бухгалтерскую книгу в кожаном переплёте. В отличие от своих предшественников, Этайн вникала во все нюансы жизни Двора, особое внимание уделяя расходам. Зимние налоги в этом году удалось собрать в полной мере и, если так пойдёт дальше, при разумной экономии, золота должно хватить на всё необходимое. Вот только не все согласны экономить. Привыкшие к безумным пиршествам, неблагие фэйри глухо роптали, осуждая политику новой королевы, жёстко сократившей траты. Ничего, привыкнут.

– Моя королева! – Дилан ворвался в кабинет, оттолкнув замешкавшегося секретаря. – Гоблины поймали лепрекона!

Ястреб-разведчик на руке принца-консорта сердито клокотал, взмахивая крыльями.

– Вот как? – Этайн нахмурилась. – А что манурмы?

– Полагаю, они не в курсе. Вихан встречался с гоблинами тайно. Моя королева, это шанс, который нельзя упускать!

– Предлагаешь выкупить лепрекона? Едва ли Совет Старейшин его продаст.

– Стоит попытаться, учитывая, что они подали прошение о снижении налогов. И потом, если бы им самим требовался лепрекон, они бы его заполучили давным-давно. Вихан одно время подрабатывал на Ярмарке.

– Но тогда гоблины не знали, что он хранитель последнего клада. Никто об этом не знал, пока Кунла не проговорился под пыткой. А теперь старейшины либо нацелились на лепреконовское золото, либо…

– Намерены лишить Дона удачи?

– Вот именно. Эти плешивые пауки давно плетут интриги. Бун был пробным выстрелом, пушечным мясом. Доказательств нет, но я не сомневаюсь, что старейшины прощупывали нас и проверяли, на что способны манурмы. Клад Вихана выручил Дона. Если Совет Старейшин намерен извести манурмов, что весьма похоже на правду, то уничтожение клада представляется логичным.

– Но пустить по ветру столько магии – это…это кощунство!

– Гоблинам не нужна магия лепрекона. Им вообще не нужна магия – кроме той, которую они извратили, отравив своей ржавчиной. Будь проклят Железный король и память о нём во веки веков! Как ни горько признавать, дорогой мой, но будущее за гоблинами. Другой вопрос, когда это будущее наступит – сейчас или через сто лет?

– Лично я намерен драться за каждый год! – Дилан взмахнул руками, и задремавший ястреб встрепенулся, завертев головой в поисках врагов. – Возможно, нам стоит пересмотреть свои взгляды в отношении Благого Двора? Союза с манурмами недостаточно. Нам требуется больше воинов.

– Нет, Финварра слишком дорого себя ценит. – Этайн покривила губы, вспомнив надменного короля Благого Двора. – И у него своё представление о счастливом будущем, в котором нам места нет.

– И что ты предлагаешь?

– Как ты и сказал – драться. Драться за каждый месяц, день и час. Главное – дожить до Самайна. А потом мы заключим союз с тем, кого гоблины действительно боятся.

– Ты ведь не имеешь в виду… – Дилан содрогнулся.

– Да, именно его. – Этайн вздёрнула подбородок. – Год за годом мы безответно взывали к Морриган, впустую тратя жертвенную кровь. Пришла пора поменять бога. Я уверена, что Дикий Охотник проявит большую отзывчивость.

– Но он неуправляем!

– Зато никто не сомневается в его существовании.

– Но как же правила? Ведь Кернунн считается покровителем Благого двора!

– А кто говорит о Кернунне? Дикий Охотник – это не Рогатый бог. Уже нет. А если Финварра упорствует в своём заблуждении, это не наша вина.

– Полагаюсь на твою мудрость, королева, – Дилан зябко передёрнул плечами. – Но до Самайна ещё далеко. Что будем делать сейчас?

– Пошли кого-нибудь к старейшинам… Нет, лучше отправляйся сам. Намекни, что нам известно о лепреконе. Если они проявят заинтересованность в сделке, поторгуйся. Но сначала убедись, что он жив. И будь осторожен, Дилан.

– Я всегда осторожен, – он поцеловал ей руку.

Этайн устало улыбнулась. Бережливость и осторожность – вот новый девиз Неблагого Двора. И пусть этот девиз не напишешь золотыми буквами над королевским троном, зато есть шанс, что сам трон уцелеет.

***

Холодно… как холодно, аж до нутра пробирает! Вихан подтянул под себя руки и ноги. Зазвенели цепи. Вот откуда этот холод! Его заковали в кандалы из холодного железа. «Эх я дурень дурацкий! Дон меня убьёт…»

Вокруг была угольная чернота, как в шахте. Пахло гнилой сыростью, на голову Вихану падали тяжёлые капли. Он перевернулся на спину, поймал капли ртом и тут же выплюнул. Язык обожгло ядрёной солью. «Со всех сторон обложили, суки!»

Кто поймает лепрекона и сумеет удержать его, тот получит клад. Это нерушимое правило. Вот только проще воду из камня выжать, чем золото из сейфа змея! Стало быть…

Додумать Вихан не успел. Что-то скрипнуло, по стене, возле которой он валялся, мазнул луч зеленоватого света и тут же погас.

– Да, – сказал в темноте надтреснутый голос. – Это действительно он.

– Всё как вы приказали, ваше старейшество! – поддакнул второй голос, скользкий, словно угорь.

– Превосходно, – старик сухо кашлянул. – А теперь убейте его.

– Кто обидит лепрекона, – просипел Вихан, едва двигая обожжённым языком, – того дьявол свяжет цепями и проклянёт!

– Дьявола не существует, – ответил старик. – Но даже будь он реальным, нет таких цепей, чтобы удержать гоблинов.

Что-то кольнуло Вихана под левую лопатку. Боль ветвистой молнией прошила всё тело – до пяток и корней волос. Цепи натянулись, выворачивая суставы. Затрещали, ломаясь, кости, от невыносимой натуги лопнули глаза. Вихан кричал, пока не захлебнулся кровью. А потом боли не стало. И темноты тоже. Вихан оказался на бескрайней равнине под сумрачным небом. Пахло мёдом, как на пустошах Ирландии, но плотный ковёр вереска под ногами был чёрным.

«Чтоб мне провалиться! Это я что, помер?!»

Откуда-то сверху донёсся лай – тот самый, с жуткими подвываниями, которой один раз услышишь и больше ни с чем не спутаешь. Лай гончих псов Дикой Охоты.

***

У входа на Ярмарку манурмов встретил рослый гоблин в кожаных доспехах. Рогатый шлем он держал подмышкой.

– Господин Сверссон, господин Эйриксон, счастлив приветствовать! Прошу за мной, вас ожидают.

Стражник повёл их в обход торговых рядов, по короткому туннелю с редкими пятнами светящейся плесени на стенах. Дон сначала щурился, потом глаза вроде бы привыкли к зеленоватому полумраку. Манурм коснулся виска. Боль стихала, словно её вытягивали из головы.

– Что с тобой? – негромко спросил Лорн.

Дон промолчал, качнув головой. Выводы напрашивались сами собой, но когда имеешь дело с гоблинами, лучше не спешить с выводами.

Провожатый остановился, с поклоном отворил дверь под узорчатой каменной аркой. Между искусно вырезанных листьев чертополоха гримасничали остроносые рожи.

Дон мало знал о Совете Старейшин. Последние пятьсот лет, с тех пор, как пропал последний Железный король, у гоблинов не было верховного правителя, только вожди родовых кланов. Совет занимался Ярмаркой, и, похоже, именно это наделяло старейшин немалой властью. Дон видел представителей Совета на коронации Этайн, и вели они себя, как хозяева жизни.

Дон нащупал в кармане каменное кольцо. После смерти Буна остатки мятежного клана были объявлены вне закона, что фактически лишало кольцо смысла. Но на состоявшихся в январе переговорах старейшины дали понять, что заинтересованы отловить выживших приспешников Буна. В ответ Дон заявил, что готов отдать кольцо в обмен на голову заклинателя, изготовившего пули, едва не оборвавшие жизни манурмов. С тех пор прошло три месяца и надежды на сделку таяли быстрее скудного зимнего снега.

– Господа! – Навстречу манурмам из-за широкого стола, обитого зелёным сукном, поднялся лысый гоблин в чёрном сюртуке. Самый младший из Совета. Его старшие коллеги на переговоры явились только один раз и то не в полном составе.

Гоблин распахнул лапы в демонстративном жесте добрых намерений.

– Доброй ночи, господа!

– И да будет она воистину доброй, – вежливо ответил Лорн.

– Для нас, но не для наших врагов, – закончил ритуальную фразу Дон.

– Как приятно встретить знатоков древних обычаев! – Гоблин расплылся в улыбке, наводящей на мысли о глубоководной рыбе, питающейся отнюдь не водорослями. – И вдвойне приятно, что ваше пожелание целиком и полностью соответствует действительности.

Он щёлкнул пальцами. В стене за столом открылась неприметная дверь и двое стражников в кожаных доспехах внесли блюдо для пудинга, накрытое серебряным колпаком. Торжественно поставили на стол и встали рядом, опустив лапы на рукояти мечей. Из-под серебряного колпака выползла тёмная струйка. Лорн глубоко вдохнул и поднял брови.

– Если это…

– Да-да! – радостно подхватил старейшина. – Это голова заклинателя, посмевшего заговорить ружейные пули, хотя Совет категорически не одобряет огнестрельного оружия. Вуаля!

Он снял колпак. На блюде действительно лежала отрубленная голова гоблина. Редкие пряди пепельных волос прилипли к впалым щекам, острый нос обвис, мёртвые глаза смотрели куда-то за край мира.

«Убит совсем недавно, – подумал Дон. – Даже четверти часа не прошло. Вероятно, именно в тот момент, когда нас сюда вели».

– Это не он, – сказал Лорн. – И я надеюсь, что произошла ошибка, а не намеренный обман.

– До что вы, господин Сверрсон! – Гоблин всплеснул лапами. – Как вы могли подумать…

– Это он, – Дон тронул Лорна за локоть. – Ручаюсь тебе. Моё зрение и… общее самочувствие значительно улучшились. А это возможно только в случае смерти того, кто наложил проклятье.

– Но я продолжаю его чувствовать! Это проклятье… – Лорн осёкся. – О боги, их было двое! Двое заклинателей! Вот почему проклятье подействовало на нас по-разному!

Дон прикусил язык, останавливая готовый вырваться вопрос. Сейчас не время и не место выяснять, как сказалось проклятье на Лорне, и почему он об этом молчал.

– Это нетрудно проверить. – Дон расстегнул сумку и достал свинцовую коробку, в которой хранил два патрона с заговорёнными пулями. Стреляные гильзы он отдал старейшинам, чтобы гоблины-нюхачи взяли след заклинателя.

Дон вытряхнул патроны на ладонь. Повертел, проверяя, и протянул Лорну.

– Видишь? Даже следа от наговора не осталось.

– Жаль, что мою пулю не нашли. – Лорн ковырнул ногтем едва заметные царапины на патронах, оставшиеся от гоблинских рун. – Не с чем сравнить.

Старейшина тревожно переводил взгляд с одного манурма на другого.

– Двое заклинателей? – повторил он. – Это осложняет дело. Но вы не можете не признать, господин Эйриксон, что по отношению к вам мы свои обязательства выполнили.

– Верно. – Дон достал из кармана кольцо Буна и бросил на стол. – Со мной вы в расчёте.

– А с вами, господин Сверрсон, мы готовы заключить новую сделку. Разумеется, если будет таково ваше желание. – Старейшина выжидательно уставился на Лорна.

– Желание будет, – кивнул тот. – А что касается оплаты, то я готов обсудить этот вопрос. Скажем, слиток золота, равный по весу голове заклинателя?

– О, мы не сомневаемся в вашей платёжеспособности, – старейшина подёргал себя за отвисшую мочку уха с массивной золотой серьгой, – однако не испытываем нужды в золоте. Возможно, какой-то артефакт из вашей обширной коллекции… Скажем, Ту Самую Флейту?

– Исключено!

– Тогда услугу? – Старейшина быстро, как змея, облизал губы острым языком. – Помогите вернуть реликвию, похищенную у нашего народа. Мы предполагаем, что она находится либо у дварфов, либо в казне Неблагого Двора. Но вести с ними переговоры напрямую нам не желательно. По ряду причин.

– Позволь высказать предположение, – сказал Дон. – Имеется в виду Железная корона?

– Восхищён вашей проницательностью, господин Эйриксон! – Гоблин зааплодировал. – Может быть, вы знает, где она?

– Увы, нет.

– А если корона уничтожена? – спросил Лорн. – Предположим, дварфы её перековали.

– Нет! – Гоблин оскалился, глаза его загорелись красным. – Только не эти земляные черви! Они никогда не посмеют уничтожить истинную вещь! – Он зажмурился и с заметным усилием вернул себе любезный вид. – Прошу прощения за несдержанность, господа. Так мы договорились?

– Корона или надёжные доказательства её уничтожения? – уточнил Лорн.

– Именно так.

– Договорились.

Пока Лорн с гоблином пожимали друг другу руки, Дон следил, как истаивает отрубленная голова. Возможно, виновато было неверное освещение, но манурм готов был поклясться, что в последний момент в мёртвых глазах вспыхнули злорадные огоньки.

Какую игру ведут гоблины? Дон ни минуты не сомневался, что старейшины знали о планах Буна и просто выжидали, чем всё закончится. Пусть таскает каштаны из огня, а если сгорит – невелика потеря. И что они предпримут теперь, когда мятеж окончился неудачей? Едва ли откажутся от своих планов уничтожить Неблагой Двор, просто будут действовать тоньше. А союз с Этайн ставит манурмов в положение врагов Совета Старейшин. Но и разрывать этот договор пока что неразумно.

На обратном пути Дон молчал, пока они не добрались до выхода с Ярмарки.

– Даже не думай уезжать, ничего не объяснив, – сказал он, подхватывая Лорна под руку. – Ты уже намолчался.

– Хорошо-хорошо. Только сначала… – Лорн огляделся и кому-то махнул. – Нар, я здесь!

Из крайних рядов, где торговали ювелиры, вынырнул коренастый дварф в сбитом набекрень кожаном колпаке. Всклокоченная борода и закатанные рукава рубашки красноречиво свидетельствовали о только что пережитом бурном торге.

– Слышу и вижу! – Он хлопнул Лорна по ладони увесистой пятернёй и остро глянул на Дона. – Рад встрече.

– Это Нар, – представил знакомца Лорн. – Они с братом Наином подыскивают спокойное местечко для мастерской. Я тебе говорил, помнишь?

Дон неопределённо хмыкнул. Он ещё не решил, пускать ли арендаторов. Хотя Нар производил впечатление основательного дварфа, не склонного к дебошам.

– Плату вносить будем вовремя. – Нар приосанился, засунув большие пальцы за наборный серебряный пояс. – В средствах не стеснены, не беспокойся. Дело расширять надумали, по людским ярмаркам хотим поездить, сталбыть. Ну, и жильё требуется надёжное, где-нибудь в глубинке, но и от городов недалече.

– Я думал викканцев пускать, – сказал Дон. – На сезонные праздники.

Все трое улыбнулись. У фэйри приверженцы движения под названием «Викка» не вызывали ничего, кроме насмешек. Впрочем, пользы от чудаков, возомнивших себя ведьмами и друидами, было больше, чем вреда. Особенно таким умельцам, как Нар, изготовлявшим стилизованные под старину амулеты. Кованые поделки шли нарасхват на любом фестивале нью-эйдж.

– Ничего, небось, не помешают. – Дварф пригладил бороду. – Только на Бельтайн не пускай. Замучаешься за кострами следить. Вот Йоль или Вассейл – дело другое.

– Мудрое замечание. – Дон пожалел, что упустил время в этом году. Вассэйл связан с садами и яблоками, а этого добра на купленных усадьбах хватало.

В середине января, когда отмечается праздник, многие фермеры неплохо зарабатывают, собирая плату за вход с любителей напиться горячего сидра, а потом, распевая традиционные песни, палить из ружья по яблоням. Считается, что это отпугивает злых духов и обеспечивает хороший урожай следующей осенью. Главное, заранее озаботиться, чтобы патроны были холостые.

– Ладно, – сказал Дон. – Приезжайте. Если понравится, обговорим условия. Только учтите, что через пару лет у меня может стать шумно.

– Дубовый народец разводить надумал? Слышали уже, – Нар ухмыльнулся. – Дело полезное. Ну, так мы сегодня и заглянем? Часам к пяти?

– Буду ждать. – Дон пожал дварфу руку. Хватка у Нара была крепкая, но мериться силой он не стал, и Дону это понравилось.

Выйдя в прохладу весенней ночи, он потянулся и глубоко вздохнул. Жизнь без паутины в глазах и тупой головной боли показалась прекрасной.

– А теперь рассказывай.

– Ну, не здесь же.– Лорн достал ключи от машины. – Давай ко мне поедем.

– Лучше ко мне.

– Почему?

– Потому что я бы с ума сошёл от боли и ослеп, если бы не носил с собой золотые монеты из клада Вихана. Вдруг они и тебе помогут? Кстати, – Дон расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана замшевый мешочек, – можем прямо сейчас проверить…

Он замолчал. Из мешочка, вместо золотых монет, высыпался серый порошок. Холодный и безжизненный, как зола.

Глава 5. Сидит баба на дубу

Дуб был здоровенный. Даже наполовину сгоревший он возвышался над просекой, как убитый, но не сдавшийся великан. Бензопилы его не брали, вот и подожгли.

– Славная смерть… – Серый Волк склонил морду, прощаясь с деревом, которое знал всю жизнь.

– Глупости! – фыркнула Яга. – Смерть – она и есть смерть, а славная или бесчестная – без разницы.

Она развернулась и, сердито стуча клюкой, заковыляла по еле заметной в зарослях папоротников тропинке. Вырубка всё ближе подбиралась к сердцу Заповедного леса. Скоро разрежет пополам и что тогда?

– Будет два леса, – сказал Баюн, как всегда, угадавший мысли приятеля.

– А Яга как же?

– Приспособится. Она в колхозе полвека прожила. После такого, знаешь ли, к чему угодно приспособишься. Да и всё равно она, считай, на пенсии. Огненная иссякла, мост рухнул.

Волк печально покивал. Огненная река была придумкой Яги. И даже в те стародавние времена не все её одобряли. На Ту сторону можно и без спецэффектов провожать и без напрасной траты волшебной силы. Но с богинями лучше не спорить. «Чем бы Яга ни тешилась, лишь бы не со мной», – как любил повторять Леший.

Кончились потешки. Мыслимое ли дело – позволить людям свой родной дуб погубить! Конечно, если уж договорились в дела человеческие не вмешиваться, надо слово держать. И всё же… Какое дерево было! Про такое говорят: ветвями небо подметает.

– А помнишь то лето, когда она в последний раз гнездилась? – спросил Волк.

Баюн поморщился.

– Такое разве забудешь…

Небо тем летом казалось чисто выметенным – ни единого облачка, даже самого завалящего. И ни одной капли дождя с той поры, как снег сошёл. По церквям служили молебны, крестным ходом обходили священные родники, какие ещё не пересохли. Деревенские, в тайне от попов, водяницам жертвы приносили. Начали с курей, дошли до жеребцов. Леший с Водяным об заклад бились, когда вспомнят люди о прежних обычаях – девицу невестой обрядят, да в омут кинут.

Баюну всё это не нравилось. Водяному, знамо дело, лишняя пара рук в хозяйстве завсегда пригодится, но ведь такое не скроешь. Прознают власти, пылать деревням ясным пламенем. А пожар в засуху поди уйми. Загоряться поля, за ними лес, Леший озлится, а кому за всё отвечать? Не стрельцам же.

Коту солнышко не мешало, наоборот. И сверху греет, и железный столб снизу горячий, не хуже печки. Вот только тревожные думы не давали лежать спокойно.

Спрыгнув со столба, Баюн скорым шагом направился в чащу леса. Заросли ежевики расступались на пути, деревья услужливо отводили ветки. Подлизывается Леший, стало быть, и его засуха обеспокоила.

– Куда бежим? – Из-под ракитового куста выглянул Серый Волк.

– На Кудыкину гору, мышей ловить и тебя кормить! – огрызнулся Баюн.

Волк ему сейчас был нужен, как пятая нога – никакого толку, вред один. Сколько лет прожил, а ума не нажил, дуралей серый. Всё верит, что сказки должны хорошо заканчиваться. И каждый раз одно и то же: выберет себе царевича и бегает за ним, словно приворожённый. А царевич, как на трон воссядет, так и норовит благодетеля своего в клетку посадить. А вызволять кому? Утешать, раны зализывать?

Баюн сплюнул. В последний раз пришлось Волка не из клетки – с костра снимать. Прошло время колдунов-оборотней, теперь от людей лучше держаться подальше, шкура целее будет.

Сзади послышалось сопение. Волк догнал Баюна, побежал рядом, вывалив язык.

– Сгинь! – прошипел Кот. – Я тебя не звал.

– Когда позовёшь, поздно будет. Она тебе все кости переломает, птицеед! А вместе, глядишь, уболтаем.

– Тебе-то какой интерес костями рисковать?

– Де есть тут один…

– Опять царевич?!

– Не, пастушок. На свирели, как бог, играет. Слушаешь и душу теряешь. А его невежы деревенские в омут бросить наладились.

– С каких это пор Водяному в жертву парней приносят?

– Так в той деревне всего одна девица и та старостина дочка. А Иванушка мой круглый сирота, за него заступиться некому.

Баюн хотел было высказать Серому всё, что на сердце накипело, но смолчал. Всё равно ведь кинется своего пастушка защищать – под дубьё, косы и цепи железные. Баюну-то на железо начхать, а прирождённому оборотню кованой цепью по морде получить – всё равно что горящей головнёй. Хуже только от серебра. И ничего с этим не поделаешь, за силу платить надо.

Бежали долго, солнце успело за лес опуститься, мимо промелькнул всадник на чёрной лошади, накрыл мир своим плащом. Когда добрались до поляны с вековечным дубом, всё небо часты звёзды утыкали и луна взошла – недобрая, щербатая, как разбойничья рожа.

Остановились в десятке шагов от необъятного ствола, за пределами шатра из могучих ветвей.

– Спит поди, – прошептал Волк. – Может, до утра подождём?

– С утра она злее. – Баюн встряхнулся от студёной росы и заорал во всю глотку: – Яга, спускайся! Дело есть!

От кошачьего вопля над дубом взметнулась стая летучих мышей.

– Дипломат… – простонал Волк. – Переговорщик хренов!

– Ежели перед ней лебезить, только хуже будет. – Кот напыжился, став втрое больше. – Яга-а!!!

– И незачем так орать! Чай не глухая, с первого раза услышала!

С вершины дуба спикировала огромная, с орлом сравнить – орлу польстить, птица с женской головой. Обыкновенно поражающее дивной красой, лицо её было перекошено от ярости. Волк присел и отступил за Кота. Змеиный хвост чудо-птицы хлестнул по траве, сшибая сухие колоски.

– Фу-ты, ну-ты! – Яга наморщила изящный, хоть и малость длинноватый, нос. – То кошачьего духа слыхом не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришёл! Вот будет мне пожива: Кот на ужин, Волк на завтрак, да ещё и на обед останется. И шкуры сгодятся – деточкам на обновки.

– Не дели шкуры, не сняла покуда. – Баюн демонстративно выпустил и снова втянул когти. Каждый – словно кривой кинжал. Ягу эта демонстрация не впечатлила. На её птичьих лапах когти были длиннее. Одна радость, что лап всего две. – Ты что творишь, Яга? Зачем тучи гоняешь?

– Хоть над Заповедным лесом да вокруг него дозволь дождю пролиться, – вступил в разговор Серый Волк. – С весны ведь сушь, того и гляди, до беды дойдёт, заполыхает лес.

– Давно ли ты огня стал бояться, Волчек? – Яга ехидно улыбнулась. – Не переживай, как загорится, так и потушу. Я тебе не шиш-ворона, дело своё знаю. А дождя не будет, пока детки мои из яиц не вылупятся. Так и заруби себе на носу.

– И кого на сей раз высиживаешь? – спросил Баюн.

В начале времён из гнезда Яги жизнь так и сыпалась. В первый раз выползли гады земные. Во второй раз вылетели птицы небесные. В третий – насекомыши всяческие. С тех пор Яга не гнездилась и птичий облик принимала редко. Всё больше в ступе летала.

– Доченек жду, – Яга оскалилась так, что Волк с Котом попятились. – Доченек-лихоманочек. Вот вылупятся и полетят по свету, понесут погибель роду людскому. А то расплодились людишки не в меру, всем прочим скоро места не останется. Или скажешь, не права я?

Баюн задумался. Он не любил людей. Шумные, жадные, мирно жить не способные – ни с иными, ни друг с другом. Но, ежели подумать, не худший вариант. Баюн содрогнулся, вспомнив долгие века, когда на Земле хозяйничали Ледяные Великаны. Ему тогда пришлось отращивать шубу, как у мамонта. О тех временах, когда миром владели драконы, Кот и вспоминать не желал. Нет уж, люди лучше. Тем более, что живут они в тёплых домах, стало быть, есть куда пристроить его, Баюна, многочисленных отпрысков. А там, глядишь, век за веком, тихо и незаметно коты людей переживут и цивилизацию их наследуют. Вот только, наступит ли это светлое будущее, решается здесь и сейчас.

Кот наступил на заднюю лапу Волка. «Отвлекай».

– А хорошо ли ты подумала? – спросил Серый. – Людей извести – дело нехитрое, да ведь сделанного не воротишь. Готова ли ты детей своих на Ту сторону провожать? Дочерей, внучек да правнучек? Марью помнишь ли? Дочурка у неё родилась, Василисой назвали. Неужто не дашь правнучке своей пожить на этом свете? Где же твоя справедливость, Яга? За что жизни ломаешь? Племяшка твоя, Варвара-краса, только-только свадьбу сыграла. Елена с Купавой приданое шьют, Ванда ещё даже не заневестилась…

– Хватит! – Яга двинулась на Волка. – Чтоб твою память черви источили, Серый!

Волк попятился. Кот отпрянул в сторону от раскинувшей крылья Яги. Один шаг – сквозь ночные тени на Изнанку. Второй шаг – обратно на Эту сторону, к подножию дуба.

– Устыдить меня решил?! – кричала Яга, продолжая наступать на Волка. – Только мне стыдиться нечего! Я в своём праве – сама жизнь дала, сама и забрала!

– Да ты послушай… – скулил Волк, на полусогнутых лапах отползая к краю поляны.

– Не желаю ничего слушать! Да и поздно уже. Лихоманки мои вот-вот вылупятся.

Кот полез по стволу, стараясь даже когтем не скрипнуть. Если повезёт, Яга в запале ничего не почует, пока он до гнезда не доберётся.

– Не по правилам поступаешь! – Волк подпрыгнул, уворачиваясь от удара змеиного хвоста. – Хоть один шанс дай на спасение!

– Надоели мне ваши правила! Впрочем… – Яга остановилась. – Хотите геройствовать – мешать не стану. Как вылетят лихоманки, я им больше не указ. Ежели сумеете с ними справиться – ваша взяла. А не сумеете, стало быть, судьба у людей такая. У всех, без разбору! Вот такая у меня справедливость.

– Да какая же это справедливость, тудыть тебя за ногу!

– Другой не будет! – Яга вдруг насторожилась. Крутанулась на месте, одним махом крыла отбросив Волка в заросли орешника. – А где Кот?!

Она взлетела. Волк выскочил из кустов, но ухватить Ягу не успел. С вершины дуба послышался вопль, потом шипение. Затрещали ветки, и на землю, рассыпая свалявшийся пух, свалилось огромное неряшливое гнездо. Следом на все четыре лапы приземлился Баюн. Покачнулся и рухнул на бок.

– Да чтобы тебя разоврвало, проглотово отродье! – Яга кружила над поляной, завывая зимней бурей. – Чтоб вы утопились оба! Чтоб…

Последние слова поглотил раскат грома. На Заповедный лес со всех сторон наползали тучи. Яга сделала ещё один круг и умчалась на запад, туда, где, разделяя два мира, текла Огненная река и где терпеливо ждала хозяйку изба на курьих ногах.

– А может, она права была? – Серый Волк отвернулся от погубленного дуба. – Как думаешь?

– Думаю, что всё должно идти своим чередом. Да Яга и сама хотела, чтобы её остановили. Ни на тебя всерьёз не нападала, ни на меня. Только с дуба скинула, да покричала для видимости.

– Ага, а потом чутьнас не утопила. Сколько тогда дождь лил?

– Месяц. Реки из берегов вышли.

– И логово моё залило. Пришлось тебя на гору волочь. На ту самую, Кудыкину.

Баюн поёжился, вспоминая, как трепали его нутро проглоченные целиком, вместе со скорлупой, лихоманки, и как выхаживал его Волк, отогревая и отпаивая на редкость противным отваром.

– Лучше бы ты гнездо вместе с яйцами сбросил, – проворчал Серый. – На двоих бы разделили.

– Нет, скорлупа могла треснуть. Да и у тебя не девять жизней, чтобы тридцать три лихоманки глотать.

– Жизнь… – Волк вздохнул. – Да, жизнь ты мне долгую подарил. Не все боги столько живут.

Кот дёрнул хвостом. Признаваться, что вернулся с Той стороны без живой воды, было горько. А Волк, хоть и выглядел получше после огородных работ у Яги, всё равно тревожил нездоровой худобой и растерянностью, порой мелькающей в глазах. Так смотрят потерявшиеся дети, не понимающие, где они и как здесь оказались.

– С братом повздорил? – Серый подтолкнул Баюна плечом. – И чего ради?

– Мир пора обновлять. А братец мой, вместо того, чтобы силу копить, вздумал коллекционером заделаться. Как собака на сене – и сам не ест, и другим не даёт! Да ещё любимец его… Чучело полосатое! Чуть когти об него не обломал. Страшно подумать, сколько на него живой воды потрачено! И главное, зачем? Не живут столько тигры!

– Волки тоже.

– Ты не простой волк.

– И тигр тоже не простой – для твоего брата.

– Потатчик ты, Серый… – простонал Баюн. – Всем подряд потатчик! Людей жрать нельзя! Паразитов этих мелких – тоже нельзя! Где силу брать будем? Магия сама не вернётся.

– А ты не думал, – осторожно сказал Волк, – что обновить мир можно и по-другому? Не обязательно перелицовывать.

– Вот только ты не начинай! Мне Яги хватает. Пророчица хренова! Заладила каркать: ничего у вас не получится, пупок надорвёте… Конечно не получится, если среди хранителей сплошной разброд и шатание! Ничего, я найду на братца управу! Он мне своих разлюбезных фэйри на золотом блюде принесёт!

Серый тихо вздохнул. Его пугала навязчивая идея Баюна. Неправильно это, мир перелицовывать. А разумных существ ради этого губить – неправильно вдвойне. Но как отговорить друга, Волк не знал. Пытался с Ягой посоветоваться, но та на любые упоминания Вселенского Ткача только фыркала, словно вовсе в него не верила. А с кем ещё поговорить? Не с Йольским же Котом! К нему без подарка не сунешься, а что дарить, ежели за душой пусто? Разве что…

Волк покосился на Баюна. Кот сидел, нахохлившись, уставившись на кучу срубленных дубовых веток. Ох, как не хочется его одного оставлять! Но придётся.

– Ты куда? – встрепенулся Баюн.

– По Изнанке прогуляюсь, – почти не соврал Серый Волк. – Проверю, нет ли где прорех.

– Ты не обязан…

– Разве я больше не твой помощник? Или думаешь, что я баргеста боюсь?

– Ну что ты! – Баюн смутился. – Или, если хочешь.

«А ведь я боюсь, – печально думал Волк, неспешной трусцой направляясь к поляне Лешего. Оттуда легче всего было выбираться на Изнанку. – И баргеста боюсь, и Йольского Кота… И всех, кто на Той стороне обитает. А давно ли бегал туда лёгкой лапой?»

Он остановился на краю поляны. Лапы предательски дрожали. «Если пойдёшь, не вернёшься», – шепнул на ухо ветер голосом Яги.

– Пусть, – Волк тряхнул головой. – Лучше так, чем он будет меня стыдиться. Глядишь, и пользу принесу напоследок.

***

Дон гнал джип, словно на пожар. В смерть Вихана он верить отказывался. Лепрекон выжил в куда более неспокойные времена, да и во время битвы с гоблинами проявил удивительную живучесть. Но если клад обратился в прах, значит, магия не просто потрачена, её высосали досуха. «Кто посмел? Кто?!»

Дон глянул в зеркало заднего вида. За машиной Лорна виднелись фары рейсового автобуса. Странно, вроде бы глухой ночью автобусы здесь не ходят. Дон повернул с трассы на дорогу к дому. Автобус проехал мимо – к городу, но манурм не позволил себе расслабиться. Впереди могла ждать засада.

Остановив джип у ворот, Дон вышел и настороженно принюхался. Чужими не пахло, дом казался целым, защитные заклинания стояли на месте.

Подъехал Лорн, притормозил, дожидаясь, пока Дон откроет ворота. Прежде, чем машины въехали во двор, парадная дверь распахнулась и на крыльцо выскочила Айри. За ней маячил Дьюи.

– Дон, а где Вихан?! – Айри, подбежала к джипу, заглянула внутрь.

– Почему ты меня спрашиваешь? Разве он не с вами?

– Он сбежал! – Дьюи сотрясало крупной дрожью. Обычно зелёная, его кожа посерела. – Это я виноват. Не надо было ему помогать. А теперь… вот…

Он протянул ладонь. На ней кучкой лежал всё тот же серый порошок.

– Надопроверить клад! – Айри потянула Дона за руку.

– Подожди. – Он запер ворота.

Лорн молча стоял рядом, сосредоточенно всматриваясь в тени. Поймав взгляд Дона, покачал головой.

– Нет, с Той стороны сюда никто не приходил.

Дон нахмурился. Весной Йольского Кота можно не опасаться, но он мог и прислать кого-нибудь. Манурм даже надеялся, что исчезновение Вихана связано с Йольским Котом. Как говорится, известный враг лучше неизвестного.

Они поднялись на второй этаж. Айри и Дьюи остались у порога спальни. Лорн вошёл, но тактично отвернулся, пока Дон набирал код на дверце сейфа.

– Заходите, – сказал Дон.

Айри поднырнула ему под руку, глянула в сейф и вскрикнула, как подстреленная птица. От горшка с кладом лепрекона остались одни черепки, засыпанные золой.

– Нет… – Айри вцепилась себе в рожки и завыла. – Не-ет!..

Дьюи скорчился на пороге и заплакал.

– Хватит распускать нюни! – Лорн ухватил его за шиворот и встряхнул. – Рассказывай, куда сбежал Вихан?

Дон прижал к себе Айри. Она выла, не переставая, так что приходилось напрягаться, чтобы расслышать бормотание Дьюи. Гоблин то и дело сбивался на причитания, но главное Дон уловил.

– Опять этот пехт! Да что в нём такого особенного?

– Н-не знаю, – Дьюи всхлипнул. – Вихан не сказал. Он сюрприз готовил…

– Удался сюрприз, ничего не скажешь. – Дон повернулся к Лорну. – Можешь связаться с Этайн? Скажи, что я прошу об аудиенции. И что я готов озвучить третье желание.

Глава 6. Вопросы без ответов

Вихан мчался по вересковой пустоши, петляя, как заяц, между холмами, проваливаясь в невидимые ямы, полные ледяной воды, оскальзываясь на гладких, будто стеклянных камнях. Ноги болели. Как могут болеть ноги у мёртвого, Вихан не задумывался, ему было не до того. Вой диких гончих слышался всё ближе.

С левой стороны налетел ветер – душный, смрадный. С болота, не иначе. Вихан повернул навстречу ветру и наддал из последних сил. Болото – это шанс спрятаться, отсидеться в вонючей тине.

Земля впереди начала расплываться, размазываться в наползающем тумане. Там, внутри сизой завесы, что-то раскачивалось и шуршало, вроде бы тростник. Вихан влетел в туман и тут же провалился в зловонную тину с головой. Его неудержимо потянуло вниз, завертело, смяло, как гончар сминает комок глины. А потом втиснуло во что-то жёсткое, тесное, похожее на одежду из грубой кожи.

Вихан забился, толкнулся вверх, и неожиданно легко всплыл на поверхность. Ухватившись за кочку, вырвал пучок травы и протёр залепленные тиной глаза. Во рту что-то защекотало. Еле шевеля непослушными губами, Вихан выплюнул жирную пиявку.

– Вот пакость! – Он вытер рот и с воплем выронил пучок травы.

Пальцы оказались чужими – тёмными и сморщенными, как старая дублёная кожа. Вихан ощупал себя и заорал ещё громче.

– Тише!– недовольно сказал кто-то. – Раскрывать рот будешь только по моему приказу.

– Чт-то?.. – Вихан выхаркал сгусток слизи.

– Я говорю: заткнись, болван! Нет, сначала скажи, кто такая Айри?

– Откуда ты… При чём тут Айри?!

– Ты полон этим именем. Ты взываешь к ней, каешься и умоляешь. Прекрати! Это слишком шумно для меня.

– А ты кто? И что ты со мной сделал?!

– Я Болотный Волк. И я тебя спас.

Вихан развернулся в ту сторону, откуда, вроде бы, доносился голос, но ничего не разглядел. Вокруг клубилось марево синюшного цвета.

– Волки не живут в болоте, – сказал он.

– Неужели? Ещё одно замечание на эту тему, и ты отправишься на корм диким гончим, как и планировалось.

– Кем планировалось?

– Теми, кто тебя убил, разумеется.

– Так я… – Вихан в панике заметался внутри неповоротливого тела, – правда дохлый?! Этот… зомбяк?!

– Драуг, – поправил его по-прежнему невидимый Болотный Волк. – Между прочим, мог бы и поблагодарить. Я отдал тебе лучшее тело из своих запасов.

– Зачем?

– Ты задаёшь слишком много вопросов, а твоё дело – выполнять мои приказания. Так что не увиливай и отвечай: кто такая Айри?

– Не скажу. – Вихан стиснул зубы – редкие и сточенные до пеньков. Страшно подумать, как он сейчас выглядит!

– Скажешь, – пообещал Болотный Волк.

Прямо перед Виханом из марева вынырнула узкая морда, отдалённо напоминающая волчью, но с глазами рептилии.

– Ты мне всё расскажешь.

Вихан хотел зажмуриться, но вместо этого уставился в расколотые трещинами зрачков янтарные луны.

«Хтонь потусторонняя! Вот я влип…»

– Могло быть и хуже, – рассеянно пробормотал Болотный Волк. – Гораздо хуже… Ах, вот как! Ты, оказывается, ценная добыча, Вихан. Полагаю, Кот тобой заинтересуется.

– Йольский Кот?! Ты его знаешь?

– О да, – сияющие глаза Болотного Волка потускнели. – Мы с ним давние знакомые.

***

Дон влил в Айри целый флакон успокоительного, и она заснула, свернувшись клубком на его кровати. Дьюи укутал её с головой одеялом. Сам гоблин дрожал, не переставая.

– Успокойся, – Дон потёр зелёное кольцо на пальце. – Это приказ. И отправляйся на кухню. Сумеешь приготовить сонный отвар?

– Сумею.

– Вот и займись. Всё необходимое найдёшь в верхнем шкафчике.

Дьюи убежал.

– Я, пожалуй, поеду, – сказал Лорн. – Расскажу своим.

– Сначала ты мне расскажешь, что с тобой происходит. – Дон встал у двери, скрестив на груди руки.

– Я не знаю. – Лорн передёрнул плечами. – Правда не знаю. Сначала это ощущалось, как что-то спящее. А теперь оно, вроде бы, просыпается и готовится прорасти. Боли нет, силу оно из меня не сосёт, но у меня такое чувство, что внутри притаился убийца.

– Есть идеи, как вытащить его?

– Это не опухоль, Дон! И не засевшая пуля. Ничего определённого, что можно нащупать, только смутные ощущения.

– Значит, надо поскорее найти Железную корону.

– Только не трать на это своё желание! Я тебе запрещаю! Этайн ничего не должна знать.Всё равно короны в казне Неблагого Двора нет. Холодное железо плохо сочетается с золотом. Магия у гоблинов принципиально иная, чем у сидов.

– Но Этайн может знать, где корона.

– Сначала переговорим с дварфами. Скорее всего, этот металлолом у них.

– Нет у них короны… Или есть, но не целиком.

– Не целиком? – переспросил Лорн. – Её что, разломали на части?

– Не совсем. Ты представляешь, как эта вещь выглядит?

– Видел рисунки. Шипастый кусок железа в виде обруча. Говорят, Железная корона не была создана ничьими руками, её просто нашли в готовом виде.

– Именно так. И когда первый король гоблинов захотел украсить корону Камнем Сна, средоточием своей силы, никто не решился переделывать истинную, то есть, нерукотворную вещь. Камень просто примотали к железному обручу проволокой. А потом камень… выпал.