Братство рыжих

Предшествующие события описаны в повести «Под созвездием Бродячих Псов».

Издательство «Абрикобукс» благодарит литературное агентство Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency за содействие в приобретении прав

Рисунки Наталии Елиной

© Л. Волкова, 2018

© Н. А. Елина, 2020

© ООО «Издательство «Абрикос», 2023

Пролог

В окне было небо – голубое, с еле видными штрихами облаков – и верхушка тополя, которая покачивалась вперёд-назад. Мальчик с забинтованной головой смотрел на гибкие ветки с молодой листвой до тех пор, пока мир вокруг не завертелся, как барабан в стиральной машине. Белая рама окна стала нечёткой, смазанной; медведи на картине, висевшей на противоположной стене, отрастили лишние лапы и плавно двигались в пространстве, как космонавты в невесомости. Мальчик, а точнее, подросток – худой, немного неуклюжий, разболтанными движениями похожий на подрощенного щенка, – закрыл глаза: в темноте карусель стала кружиться медленнее и в конце концов остановилась.

В палате было совсем тихо, из холла доносилось еле слышное бормотание телевизора. Его включали нечасто, в основном каналы с мультами для совсем маленьких. Но обитатели травматологического отделения и этому были рады – хоть какое-то развлечение. Так что все соседи мальчика по палате ушли в холл: и Данила с Лёхой (оба с загипсованными руками, один с правой, другой с левой), и Максим (у него на лбу такой пухлый пластырь, будто там выросла белая шишка или второй нос). Даже Рустам ускакал на своих костылях. Все его бросили.

В носу и под закрытыми веками противно зачесалось. Мальчик зажмурился, крепко, как только мог. Ресницы стали мокрыми, и он, рассердившись на себя, мотнул головой, которая от этого движения заболела – резко, сильно, до тошноты. Внутри черепа кто-то стучал кувалдой, а под повязкой ещё и зудело. Он повернулся на бок – аккуратно, чтоб не раздразнить боль и чтоб она не стала ещё злее; весь накрылся одеялом; вжал гудящую голову в подушку, сглатывая слёзы, которые всё текли и текли вопреки его воле.

Жизнь тут была ужасной и тоскливой до того, что хоть кричи. Мама и лечащий врач сказали, что читать ему нельзя. Разговаривать громко тоже нельзя. Лучше не вставать совсем, но если всё же подниматься (в туалет, например), то медленно и плавно. Музыку слушать тоже «не рекомендуется», да и как её слушать, если мобильный потерялся? Новый мама пока не купила, и неизвестно, купит ли вообще – после всего, что случилось. Он даже застонал от тоски. Миллион «нельзя»! А что можно?!

Но вообще-то и не хочется ничего, если сказать по правде. Сегодня наконец-то ему стало хоть немного лучше. Почти прекратилась изматывающая тошнота, головокружения стали реже, и голова болит только при резких движениях. Но всё равно не хочется ни есть, ни пить, ни разговаривать. Он вытер краем пододеяльника нос и глаза и прислушался к себе. Не-а, не хочется.

Разве что увидеть лучшего друга… Мама говорила, что тот собирался зайти, но никак не приходит. Пять дней прошло, а человек, с которым они дружат почти всю жизнь, его ни разу не навестил. И девчонка – самая крутая из всех, кого он знает, – тоже могла бы хоть поинтересоваться, как он тут – совсем один. Неужели ей всё равно?! Нет, не может быть. Если бы она была бесчувственной, то разве защищала бы так бездомных собак? Разве устроила бы для них приют в том приморском городе, причём прямо во дворе дома, где живёт её бабушка?

А здорово было бы летом поехать на море всем вместе! От этой мысли даже плакать расхотелось. На море, втроём! Ходить купаться, гулять с собаками и… Только куда ему теперь – раненому? И сколько ещё придётся тут валяться? Мама, правда, сказала, что неделю-другую, не больше. Но разве она может знать точно?

Дверь в палату распахнулась, послышались голоса пацанов и стук Рустамовых костылей. Но мальчик только поглубже зарылся в одеяло. Одно ухо прижато к подушке, другое он заткнул пальцем. Ну их! Из четверых ему больше всех нравился Максим, потому что внешне напоминал лучшего друга, но Макса завтра должны выписать, так что всё равно они не успеют познакомиться поближе и стать хотя бы приятелями. И не надо. Вот не выздоровеет он, случится у него какое-нибудь осложнение, и тогда они все узнают и пожалеют, что так с ним…

– Ну, как ты тут?

До спины дотронулась чья-то рука. Погружённый в горестные мысли мальчик не сразу сообразил, что это зашла медсестра.

– Что, плохо тебе?

Он аккуратно помотал головой и только потом понял, что медсестра ничего не видит. Тогда он прорыл в своём одеяльном коконе небольшое окошко и буркнул:

– Нормально всё.

– Болит голова? – Голос был ласковый, и от этого в носу снова защипало, а к горлу подкатил скользкий комок.

– Я же сказал, нормально. – Он специально ответил угрюмо, стараясь говорить басистым взрослым голосом. – Я спать буду.

– Ну ладно, спи тогда.

Медсестра подоткнула одеяло, потом что-то сказала другим мальчишкам (кажется, чтоб не очень шумели) и ушла.

Мальчик снова спрятался в своём душном убежище. Пацаны что-то негромко обсуждали, шелестели страницами комиксов (Рустаму родители притащили целую стопку), и им, похоже, были абсолютно безразличны чьи бы то ни было переживания. Равнодушные какие-то люди! Тут он вспомнил, что, когда его поселили в эту палату, мальчишки пытались с ним пообщаться. Но тогда ему было не до разговоров, а теперь-то он бы рассказал всё-всё, до последней мелочи. И если бы они узнали, что с ним случилось, они бы… они бы просто не поверили, что так бывает!

У него и самого не вполне укладывалось в сознании всё произошедшее – такими странными, невероятными, непредсказуемыми были события последнего времени. Так что лучше всего, конечно, обсудить их с друзьями. Чтоб разобраться в своих мыслях, в которых он увяз, как в болоте, по самую макушку раненой головы. Чтобы понять, почему люди иногда оказываются совсем не такими, как кажется вначале. Чтобы всё наладилось, отремонтировалось и стало как раньше! А для этого лучше всего вместе с другом и самой классной на свете девчонкой сесть где-нибудь в спокойном месте, чтоб никто не мешал. Пусть каждый расскажет свою версию событий – всё, что помнит. Чтобы до минуты восстановить каждый день из последних двух месяцев, начиная с того самого, когда его жизнь перевернулась вверх тормашками…

Глава 1

Конан Дойл и неформальный подход

Петька так размахивал руками, что прицепленный к поводку Мухтар то и дело подпрыгивал, а иногда зависал над землёй, как промышленный альпинист. Но пёс не обижался, а только изредка задирал рыжеватую голову и вопросительно смотрел на хозяина: это ты зачем так? Мы теперь всегда будем гулять вприпрыжку и с периодическим подвешиванием? Петька взглядов йорка не замечал: шёл между Сашкой и Леткой, вертел рыжей лохматой башкой и тараторил:

– И тогда Шерлохомс схватил его за шиворот, а тот достал револьвер и хотел выстрелить. А Шерлохомс достал охотничий хлыст и стегнул его по руке. И револьвер вывалился, конечно. Если по руке хлыстом – что угодно вывалится, да, Саш? А потом говорит: вы попались! Летка, ты читала? Помнишь, как он: всё бесполезно, вор должен сидеть в тюрьме. В общем, он опять всех победил!

Петька победно вскинул руки, и Мухтар повис довольно высоко – сантиметрах в десяти над асфальтом. Сашка не выдержал:

– Петь, ну опусти руки-то! Или поводок сделай длиннее. Если б у Мухи был ошейник, а не шлейка, ты б уже его задушил, наверное!

– А? – Петька опомнился, присел и, потрепав псу холку, взял его на руки. – Муха, не сердись, ладно? Он не сердится, Саш!

Петька приблизил лицо к собачьей морде, и Мухтар розовым языком начал «умывать» хозяина, постепенно и методично, вылизывая всё по очереди: правую щёку, нос, подбородок, шею, которая торчала из расстёгнутого ворота ветровки.

– Ой, щекотно! – Петька засмеялся, опустил собаку на землю.

Мухтар встряхнулся и снова потрусил по тротуару рядом с хозяином.

– Добродушный он у тебя. – Летка с улыбкой смотрела на йорка, одетого в чёрно-оранжевый трикотажный комбинезон. – И на пчёлку похож в этой одежде.

– Это бабушка всё. Полюбила Муху как родного, чуть ли не больше меня. – В Петькином голосе прозвучала то ли обида, то ли насмешка. – Роется в запасах всяких тряпочек, шьёт ему куртки и комбинезоны один за другим. Этот полосатый – из моей старой футболки. Я быстро расту, снашивать не успеваю.

Петька действительно за последние пару месяцев вытянулся и даже перерос Сашку – впервые за все годы их дружбы. Стал одного роста с Леткой. А нога вообще скоро как лыжа будет: пришлось посреди учебного года новую сменку покупать. Зимние ботинки тоже понадобятся новые – на размер, а то и на два больше, но мама сказала, что за ними они пойдут уже осенью. Хорошо, что весна в этом году ранняя: только начало апреля, а снег весь сошёл, и солнце греет, как печка, – даже в ветровке жарко. Отличный день, и суббота к тому же, а впереди ещё целое воскресенье. Жалко только, что Летка далеко живёт и приезжает нечасто.

– Летка, а ты почему без Братца Лиса приехала в этот раз?

Мухтар кенгуриным прыжком перескочил на другую сторону тротуара, и Петька, развернувшись, чуть не врезался в Летку.

– Ой, извини! Муха, фу! Опять ты!.. Прежние хозяева его не отучили, и он как пылесос – всё на улице подбирает. Бабушка его вообще помоечником называет, – пожаловался Петька друзьям и, присев на корточки, стал выковыривать из пасти йорка кусок пакета то ли от чипсов, то ли от сухариков. – А Лис как себя на улице ведёт?

– Да всякое бывает, – улыбнулась Летка. – Правда, пакеты он жевать не пытается, разве что косточку какую-нибудь. Я хотела взять его, но мне всё-таки далеко добираться. В прошлый раз нас папа сюда привёз, а забрал Пётр Алексеевич, папин водитель. Но сегодня они оба заняты, а Братец общественный транспорт не любит, особенно метро.

Летка, а за ней и Сашка засмеялись: Петька почти отнял у Мухи шелестящий обрывок, но пёс в последний момент клацнул зубами и теперь смотрел на хозяина снизу вверх, крепко сжимая в пасти грязно-синюю фольгу и довольно щурясь. Но после сам её выплюнул и даже, кажется, ухмыльнулся в рыжеватые усы.

– Эх, Муха! Обормот ты, обормот! – Петька тоже разулыбался, и они двинулись дальше.

Сашка с Леткой шли чуть в стороне и что-то негромко обсуждали, а Петька думал: жалко, что Летка приехала без своей собаки. Пёс у неё был очень хороший – умный и весёлый. А ещё рыжий, как подсохший апельсин, так что Петька даже чувствовал с ним какое-то родство. Там, кстати, с этим Лисом просто фантастическая история вышла: Сашке папа разрешил взять собаку, они приехали в специальный собачий приют, и Сашка там выбрал Братца Лиса. А потом выходят, а возле приюта – Летка, которая тоже за Лисом приехала. Оказалось, она эту собаку ещё раньше на улице подобрала, но родители сначала не хотели, чтобы в их квартире животные были. А потом передумали. Так что Сашка, хотя ему очень понравился Лисёнок (Летка свою собаку то Братцем Лисом называет, то Лисом или Лисёнком, то просто Братцем), отдал этого самого Братца Летке, а себе выбрал другую собаку. Этот совсем был щенок, всего трёх месяцев от роду, со светло-коричневой мягкой шерстью и большими висячими ушами. Очень смешной! И любвеобильный, как сказала бы бабушка. А мама, когда Петька рассказал ей про Сашкиного Балу, пошутила: «Похоже, у Саши собака породы “страшный зверь, зализывает до смерти”». Петька хохотал, когда рассказывал об этом Сашке и одновременно увёртывался от «поцелуев» Балу.

Гулять щенка не выводили: было нельзя – ещё не все прививки сделаны. Целый месяц ждать! Но Сашка по этому поводу не переживал; каждый день ходил в квартиру своего папы, а точнее, его новой жены, играл с собакой и убирал за ней мусор. Ну как мусор? На самом деле это были какашки и впитывающие пелёнки, которые лежали на кухонном полу, – все в жёлтых пятнах. «Щенок – он как маленький ребёнок: ещё не понимает, что свои дела нельзя делать где попало», – важно говорил Сашка. Он был уверен, что Балу умный и что, как только его начнут выводить на улицу, сразу поймёт, что туалет – там. Но Петька в этом сомневался и радовался, что Мухтар достался ему уже взрослым и воспитанным. Никаких проблем с ним. Только вовремя покормить, не забывать каждый день наливать в миску свежую воду, одевать перед прогулкой, а после – мыть лапы. Ещё совсем чуть-чуть – и будут они вместе с Сашкой выгуливать собак. И не страшно, что Балу будет в несколько раз больше. Они с Сашкой друзья с первого класса, а значит, и их любимые псы найдут общий язык.

– Ой! – Петька вдруг вспомнил, что не дорассказал друзьям о книге Конан Дойла, которую сейчас читал, и о своей потрясающей, просто грандиозной идее. – Я забыл совсем! И вы мне так и не сказали – вы про Шерлохомса-то читали?

– Читали, конечно. Я же тебе про него и рассказал, ты и это забыл, что ли? – Сашка давно привык, что Петьке то и дело приходится о чём-то напоминать. Внимание у него было как блоха: перескакивало с одного предмета на другой с дикой скоростью.

– Я тоже читала, конечно. И давно уже, пару лет назад. – Летка пнула попавшуюся под ноги пластиковую крышечку, та запрыгала по асфальту, и Муха рванулся вперёд. – Петь, а чего ты так смешно Шерлока Холмса называешь? Половину букв не произносишь, Шерлохом какой-то получается.

– А? – Петька, убежавший за скачущим Мухтаром, оглянулся. – Да это я по привычке. Мама с бабушкой всё время ругаются и торопыгой меня называют. Русичка тоже сердится, говорит, у меня половина ошибок в диктанте поэтому. Что я пишу, когда спешу, то есть спешу, когда пишу… Чёрт! – Петька взял Муху на руки. – Замучился я за ним носиться. Давайте вон там на лавку сядем, и я расскажу, что придумал. Тем более что мы уже почти дошли, а я бабушке обещал посуду помыть. Если она меня из окна увидит, точно заставит домой идти. Или в парикмахерскую погонит. Она давно уже ворчит, что я оброс, как беспризорник, и что пора стричься. А я не хочу! В той парикмахерской, где мамина подруга работает, меня всегда стригут как детсадовца, с дурацкой чёлочкой. А в салоне у метро дорого, и мама с бабушкой говорят, что это напрасная трата денег.

Они уселись на скамейку: Сашка, Летка и Петька с Мухой. Но Петька тут же вскочил, сунул Мухтара в руки друга и, немного потоптавшись перед сидящими, решительно начал:

– В общем, так! Рассказ, о котором мы говорили, называется «Союз рыжих». И я подумал: а если мы тоже создадим такой? Я рыжий.

Петька остановился и испытующе посмотрел на Сашку, потом на Летку, будто проверяя: не найдётся ли желающих оспорить этот факт. Никто не возразил.

– Летка. Ты тоже… рыжая.

Последнее слово Петька почему-то произнёс извиняющимся тоном. Летка засмеялась:

– Петь! Твоё выступление – из серии «небо синее, солнце жёлтое, а вода мокрая». Ну рыжая, рыжая, кто спорит-то?

– Ну вот! И пёс у тебя рыжий! И мой Мухтар – тоже. Не совсем рыжий, конечно, но рыжеватый.

– А я не рыжий. – Сашка потянул себя за чёлку и посмотрел вверх, будто хотел убедиться: волосы с утра не поменяли цвет и по-прежнему каштановые. – И Балу тоже рыжим не назовёшь.

– Ты – лучший друг рыжего, то есть меня. А значит, сам наполовину рыжий.

– А Балу?

– А он, может, порыжеет ещё. Я твои детские фотки видел, ты там кудрявый и совсем светлый. А сейчас? Вообще другого цвета!

– Ну это да. Хотя насчёт Балу я сомневаюсь, – пожал плечами Сашка. – Мне кажется, он, наоборот, потемнеет: у него под бежевым уже сейчас тёмный подшёрсток виден.

– Знаешь что? – Петька немного рассердился. – Это называется «формальный подход», а нас за него даже в школе ругают. Балу, в конце концов, в нашем союзе будет не главный. Он, конечно, хороший, но всё-таки собака, а люди – они не собаки, они… В общем, вы поняли!

– Ну ладно, Петь. Хорошо, пусть. Рыжий, не рыжий – на самом деле не так уж важно. Но для чего вообще этот союз нужен? Мы и так дружим, общаемся, собираемся вместе с Леткой в приюте работать. У нас и так компания, можно сказать – союз. Зачем ещё что-то придумывать, громкие названия давать? Это, по-твоему, не формальный подход?

– Я тоже не понимаю, – поддержала Сашку Летка. – К тому же у Конан Дойла этот самый союз был создан для обмана и грабежа. Как-то не хочется мне в него вступать, если честно.

После Леткиных слов Петька сник. Сел рядом с Сашкой на скамейку и недовольным тоном забормотал под нос что-то невнятное. Только прислушавшись, можно было разобрать отдельные слова:

– Спелись… одинаковые… Сашка тоже… всегда так. Я придумал, а вы… Друзья называется…

Почувствовав, что хозяин расстроен, Муха завозился на руках у Сашки и передней лапой стал скрести рукав Петькиной ветровки. А потом перебрался к Петьке на колени и полез целоваться. Сашка и Летка переглянулись, Летка изобразила на лице печальную гримасу, а Сашка заговорил:

– Петь, ну чего ты? Мы же не против! Ты только объясни, зачем этот союз нужен. Если для хорошего дела… Ты объясни. Ну создадим мы Союз рыжих. И? Дальше-то что? Будем всех рыжих по городу собирать? Подходить к прохожим и говорить: «У нас есть тайная организация, мы приглашаем вас стать её членом!» Так, что ли?

Летка засмеялась:

– У Конан Дойла, если я правильно помню, рыжих проверяли – настоящие они или нет, потому что некоторые в парике приходили. А сейчас столько красок для волос, что рыжим может стать любой. Полчаса – и готово!

Петьку сомнения друзей не смутили.

– Во-первых, мы никого больше принимать не будем. И так хватит: нас трое и наши собаки – уже шестеро. Во-вторых, Союз рыжих будет… – Петька, который минутой раньше опустил Мухтара на землю, вскочил со скамейки и начал чуть ли не бегать вдоль неё, теперь остановился и наморщил лоб. – Это будет благотворительная организация! Только мы не деньги будем собирать, как по телевизору, а творить добро, то есть благо. В приют ходить собак выгуливать – это благо? То есть добро? Кто скажет, что нет?!

Петька с вызовом посмотрел на друзей. Пристёгнутый к поводку Мухтар, который вынужден был мотаться туда-сюда вместе с хозяином, сел на попу и тоже уставился на Сашку с Леткой. Оба молчали, но на их лицах Петька увидел (или ему только показалось?) явное одобрение.

– Можно ещё помогать всяким старушкам. Например, приносить им продукты из магазина. Или посуду мыть.

Сашка хмыкнул:

– Посуду? Посторонним старушкам? Ты от собственной бабушки прячешься, чтоб она тебя не заставила.

– Да ладно, Саш. – Летка неожиданно заступилась за Петьку. – Мне в целом идея нравится. В приюте помогать – отлично. Можно ещё потеряшек искать. По любому району пройди – возле подъездов то и дело объявления развешивают: то кошка потерялась, то собака убежала. Особенно после праздников куча таких бумажек появляется.

– Точно! – Петька снова вступил в разговор. – Мне мама говорила, что она в соцсетях часто такие объявления видит.

– Ага. Только мне всё равно не нравится название «Союз рыжих». И не только потому, что у Конан Дойла в таком союзе всякие проходимцы и грабители были. Просто получается, что писатель придумал, а мы без его разрешения название используем. На плагиат похоже. То есть воровство интеллектуальной собственности. Ну чего молчите-то? Не слышали такого слова, что ли? – Летка улыбнулась, глядя на хмурые лица мальчишек. – Да ладно, шучу я. Я сама только недавно с этим столкнулась, точнее, мой папа. Потому что у него научную работу украли.

– Как это? – удивился Петька. – Что, прямо в дом к вам забрались? А вы в это время где были? А грабителей нашли? А из полиции к вам приходили? Почему ты раньше мне не сказала, я бы…

– Да нет, Петь! Всё было совсем не так. Один гад нашёл папину статью в научном журнале, немного переписал и вставил в свою диссертацию. – Летка говорила сердито. – Папа очень расстроился и сейчас пытается этого гада как-то наказать, то есть добиться справедливости… Ладно, это сейчас неважно. Просто я думаю, что нужно другое название придумать.

– Пусть у твоего папы всё получится и чтоб он нашёл этого вора обязательно! Расскажешь потом, да? А вообще жалко, что у меня с инглишем пока не очень. Я бы Конан Дойлу письмо написал и попросил разрешения использовать название, чтобы не было плагиата… Ладно, ладно, я тоже шучу! – захохотал Петька. – Знаю я, что он помер сто лет назад!

– На самом деле не сто, а меньше. Он, кстати, интересным человеком был, я про него читала в Вики.

Сашка с Петькой закивали.

– Короче, он не только писателем, а ещё врачом, моряком и путешественником был. И журналистом, кажется, тоже. А ещё спиритизмом увлекался, верил, что можно общаться с душами умерших людей.

– Это как в ужастиках, что ли? – Петька расширил глаза. – Не, я больше детективы люблю. В крайнем случае – боевики.

– Слушайте, вы опять не по делу. – Сашка что-то устал. Ему хотелось домой, пообедать, а потом пойти к папе и Вере. Поиграть с Балу, погладить его мягкие уши и толстые лапы с чёрно-розовыми подушечками, поучить его разным командам. Правда, ни на «фу», ни на «ко мне» щенок пока не реагировал, зато уже хорошо понял, для чего нужна миска и что несколько раз в день туда насыпают корм. Скорей бы уж можно было выводить его на улицу!..

– Мне домой надо. Мы создаём союз или нет? И как назовём, раз союзом нельзя?

Летка встала со скамейки.

– Давайте до следующей встречи это отложим? Подумаем, а через неделю опять встретимся и тогда уж определимся. Пойдём, мне тоже пора.

– Ну вот, – заныл Петька, – только обо всём почти договорились, а вы…

– Петь, если у тебя есть предложения по названию, то давай, говори. А если нет – то я согласен с Леткой, решим потом.

Сашка тоже встал. Они с Леткой зашагали в сторону Петькиного дома, сам же он застыл на месте, наморщив лоб и беззвучно шевеля губами.

– Придумал! – Истошный крик застал Петькиных друзей метрах в двадцати от скамейки. – Отличный вариант, просто суперский! Вам точно понравится!

Петька рванул вперёд. Перед этим он нечаянно нажал кнопку на ручке поводка-рулетки, так что Муха догнал Сашку с Леткой на несколько секунд раньше. Но излагать свою очередную гениальную идею Петька начал ещё на бегу:

– Брат…ство… Брат… Братство рыжих! Саш, ты только не говори ничего! Знаю, знаю я, что мы не родственники, но зато лучшие друзья, а значит, почти братья. А собака – лучший друг человека, получается – тоже почти брат!

– Петь, но я-то точно не брат. В крайнем случае сестра. Но я согласна, ладно. Пусть будет Братство рыжих.

Летка улыбалась во весь рот, и Сашка снова, как летом, когда они только познакомились, подумал, что весёлая Летка выглядит совсем девчонкой, даже младше, чем с их с Петькой одноклассницы. А когда серьёзная – то намного старше.

– И я согласен. Брат, сестра – не так уж важно. В конце концов, за формальный подход даже в школе ругают.

Глава 2

Незнакомец и дедуктивный метод

Петька был счастлив. Он болтал без умолку про Братство рыжих, про то, что обязательно напишет правила – что-то вроде кодекса чести; талдычил, что нужно устраивать регулярные собрания, составлять планы и подводить итоги. Сашка с Леткой почти не обращали внимания на Петькину словесную суету. Оба уже знали, что у их друга дистанция от сказанного до сделанного – как от Земли до Солнца; и оба понимали, что сейчас это, наверное, даже неплохо.

Так что пока Петька тараторил, как закадровый голос в рекламном ролике, они тихонько обсуждали, как встретятся через неделю в приюте, чтобы Летка представила мальчишек его обитателям. И сотрудникам, конечно. Сашка уже несколько месяцев собирается, а всё никак: то Летка болела, то сам он с гриппом свалился, а потом завал с учёбой был.

– Ты сразу разрешение от мамы принеси, чтоб со Светланой Павловной проблем не было. Это Юлькина мама, ветеринар, а Юлька – моя подруга, очень классная, я вас потом познакомлю. Слушай, а мама не будет против?

Летка вспомнила, как ей самой пришлось подделывать разрешение, и поёжилась. Отношения с папой у неё до сих пор не слишком простые, но теперь хотя бы не надо врать родителям. Жить и даже, кажется, дышать от этого стало намного легче. Лис живёт с ними, спит в купленной мамой кровати-поддоне, а папа иногда подвозит Летку до приюта на машине. Правда, родители взяли с неё обещание, что заботиться о бездомных собаках она будет не чаще двух раз в неделю, один из которых должен обязательно приходиться на выходные. И на учёбу пришлось подналечь, чтоб ни одной тройки ни в четверти, ни в году.

– Я думаю, нормально всё будет. Надеюсь, что нормально, – поправился Сашка.

– Слушай, а мама вообще знает, что у тебя теперь собака есть?

– Конечно, разве такое скроешь? Я всё время бегаю к папе с Верой, чтоб с Балу поиграть. А квартира у них в том же подъезде, только на два этажа ниже. Я, вообще-то, маме уже намекнул, что было бы правильно, если бы Балу жил у нас. Потому что это ведь моя собака, а не папина.

– Согласилась?

– Сказала, что подумает. Мне кажется, что это хорошо. Не отказала сразу, значит, есть шанс. Как думаешь?

– Есть. Точно есть! – Летка сказала это максимально уверенным тоном. – Слушай, а Петька-то где?

Они обернулись: Петька метрах примерно в двадцати от них сидел на корточках возле йорка и, похоже, снова выковыривал из его пасти что-то чрезвычайно вкусное, с точки зрения Мухтара, и совершенно несъедобное – по мнению его хозяина. Пришлось вернуться.

– Эх, Муха! – сказала Летка, подходя к Петьке, который пыхтел, разжимая челюсти упрямого пса. – Как же тебя научить не подбирать всякую гадость на улице? Хоть намордник надевай!

– А разве такого размера бывают? – удивился Петька. – У него пасть – меньше моего кулака.

– Я вроде видел в магазине. – Сашка засмеялся. – Представляю, как Муха будет выглядеть в наморднике! Ты лучше почитай в интернете или в своей книжке о собаках, как его отучить от…

– Да читал я! – Петька наконец победил Мухтара и сейчас разглядывал какой-то непонятный обрывок. – Там всё как-то сложно, а некоторые вообще советуют в собаку камнями швыряться или бить её. Или за поводок дёргать – так, чтоб неприятно было. А я не могу так с Мухой. Да ладно, не так уж часто он пылесосом работает. Вы лучше сюда посмотрите! – Петька расправил на чумазой ладони что-то вроде обрывка бумаги или тонкого непрозрачного пакета, грязного и продырявленного собачьими зубами. – Тут буквы какие-то. А вот представьте, что это – тайное послание, которое мы сможем разгадать. Как Шерлок Холмс! Летка, слышь, я и нормально могу говорить, со всеми буквами.

– Это круто, – улыбнулась Летка. – Но насчёт послания – я сомневаюсь. Откуда тут, в спальном районе, да ещё посреди белого дня – тайное послание?

– Дай я гляну. – Сашка внимательно посмотрел на обрывок. – Петь, я в магазине у метро видел печенье в точно таких же пачках – светлых и с мелкими буквами.

– Вот же… – вздохнул Петька. – Я, пока книжку читал, не хуже Шерлохомса овладел дедуктивным методом, а применить его негде. Ничего таинственного вокруг не происходит, скукота одна. Холмс, кстати, – Петька, косясь на Летку, снова выговорил все звуки так старательно, что получилось «Холымысы», – тоже на скуку жаловался. Говорил, что вся его жизнь – одно сплошное однообразие, серые будни – и больше ничего и что только расследование преступлений его хоть как-то развлекает. А у меня? Да всё то же самое! Дом – школа – дом – прогулка – дом… Тоска! О, круто, смотрите! – Петька оживился и показал рукой за спины друзей.

Метрах в пятидесяти от них из-за угла появились четыре девчонки, Леткиных ровесниц. Одна из них несла в руках небольшой цилиндр, который переливался всеми цветами радуги. Из него на всю округу разносился бодрый девичий голос:

Девчонки захохотали, взялись за руки и начали громко подпевать:

Тут шумная четвёрка свернула в проход между домами, и через несколько секунд слова уже были не слышны, а только «тымц-тымц» и хохот.

– Бред какой! И слова дурацкие, и музыка! – фыркнула Летка, хотя Петька мог бы поклясться, что секунду назад она кивала головой в такт и даже тихонько отбивала ритм ладонью по собственной ноге.

– Н-да, музычка так себе, конечно. Девчачья. – Петька покосился на Летку. – Но колонка – реально крутая, скажи, Саш? Я просил у мамы такую, только другого цвета, чёрную. А она говорит…

– Моя мама говорит, что тот, кто на улице так громко музыку слушает, об окружающих вообще не думает.

Сашка попытался забрать у Петьки поводок. Может, если он поведёт Мухтара в сторону дома, то и Петька наконец-то соберётся туда же?

– Есть ещё придурки, которые в машинах музыку включают. У нас под окнами иногда стоит одна – вся чёрная и окна тонированные. Сабвуфер там с такими басами, что у нас в квартире окна дребезжат. У мамы от этого голова болит, а у меня чешется прямо в середине мозга… Пойдём уже, Петь! Ну правда, мне домой пора!

– Ну сейчас, ещё минуточку! Я вот ещё что думаю: у членов всяких тайных организаций должны быть какие-нибудь особенные признаки. Значок, который они носят в потайном месте, например. Или ещё какой-то предмет. И вот представьте: они встречаются и незаметно, чтоб никто не видел, показывают друг другу этот предмет. И сразу понимают, что все они из одного союза. Или братства.

Летка смотрела на Петьку скептически, а Сашка сказал издевательским тоном:

– Угу. Обязательно надо это сделать. А то без значка мы друг друга ни за что не узнаем.

Но Петька не унимался:

– А можно татуировки сделать! Как в американских фильмах. Там у морпехов или секретных агентов бывают тату одинаковые.

– Да меня родители убьют, если я с татушкой домой приду! – засмеялась Летка. – Петь, может, хватит на сегодня гениальных идей?

Петька на минутку задумался.

– Мне, наверное, тоже досталось бы за татуху. Ладно. А если жест? Придумать что-нибудь такое… Например, хлопать друга по рукам, вот так. – Он хлопнул ладонью руки по другой, своей же. – Или можно как-нибудь пальцами…

Петька стал по-разному складывать пальцы, поочерёдно сгибая их, и в конце концов скрутил фигу. Сашка засмеялся, а Летка сказала, улыбаясь:

– Фига, конечно, тоже ничего, но у меня есть другое предложение. Петь, распрями ладонь. Ага, вот так. И поставь её… Да нет! А как будто к оконному стеклу прижимаешь. Смотрите, – Летка сжала кулак и приложила его к нижней части Петькиной ладони, – видите, если сбоку смотреть, то получается похоже на букву Б, только без верхней палочки. А теперь, – она переставила кулак выше и прижала к сжатым Петькиным пальцам, – если снова посмотреть сбоку, получается Р. Ну? Что скажете?

Петька прижал свой кулак к нижней части ладони, потом медленно передвинул повыше. И ещё раз. И совсем быстро – шлёп-шлёп.

– Бэ Эр! – заорал он так, что Летка подпрыгнула, а Сашка зажал руками уши. – Братство рыжих! Летка, это точно гениальная идея! Вот теперь можно идти домой, потому что у Братства есть всё что нужно.

Когда они были совсем недалеко от Петькиного дома – дорогу перейти и миновать несколько подъездов, – Летка вдруг остановилась.

– Петь. Ты говоришь, что дедуктивный метод знаешь. Может, попрактикуешься?

– Да где тут найдёшь что-то загадочное? Убийство, например, или хотя бы ограбление. Ты, Летка, правильно сказала – спальный район. Сонное царство! Ни болот у нас тут, ни старинных замков, ни собаки Баскервилей. Одни только Балу и Мухтары, вообще нестрашные.

Мухтар, услышав своё имя, задрал голову. После того как Петька лишил его очередной добычи, пёс как-то успокоился, не рвался с поводка и даже на сидящую под машиной кошку не отреагировал, только насторожил уши.

– Ты чего такой кровожадный? – Сашку возмутили Петькины мечты. – Убийство тебе подавай! Ты вообще, что ли?

Петька смутился:

– Ну, это я так. Шучу, можно сказать. А попрактиковаться-то где? И когда? – Он обернулся к Летке, которая внимательно смотрела на Петькин дом.

– Да прямо тут. Вон, видишь, у скамейки человек стоит? Мы как раз идём в его сторону. Сможешь хоть что-то о нём рассказать? Как Шерлок Холмс – по всяким маленьким деталям раскрыть все его тайны.

– О-о-о, супер! Я тоже хочу.

Сашке Леткина идея понравилась. И как он сам до этого не додумался? Можно было всю прогулку дедукцией заниматься.

– Давай мы потом присоединимся? А начнёт пусть Петька, раз он такой у нас – почти Шерлок. – Летка смотрела на Петьку, прищурившись: дескать, ну как? Принимаешь вызов?

Но он попытался отвертеться:

– Мы далеко, что отсюда разглядеть-то можно?

– А мы будем постепенно к нему подходить. Можно вообще пару раз мимо прогуляться, чтоб все детали рассмотреть. Ты давай не увиливай! Сам же хвастался, что чуть ли не круче знаменитого сыщика.

– Точно-точно, начинай, а потом и мы, – поддержал Летку Сашка. – Работай, Холымысы. Что ты можешь сказать об этом человеке?

– Ну… Это мужчина!

Сашка засмеялся, но Летка его остановила:

– Саш, ну чего ты? Надо же с чего-то начинать!

– Ладно, ладно. Петь, извини! Просто смешно немножко стало.

– Конечно, ржать над другом любой может! – Петька мастерски изобразил обиду. – А я всё правильно делаю. Потому что, когда описывают человека, сначала говорят, мужчина это или наоборот.

Летка хмыкнула:

– Наоборот – это как?

– Ну, женщина, – Петька почему-то засмущался, – или девочка. Или бабушка, например. Потом говорят, какого он роста. Этот вроде довольно высокий. Саш, видишь? Там, у моего подъезда, дерево растёт, и ветка одна у него свисает. Вроде невысоко, но до неё даже наш сосед дядя Паша не дотягивается, я точно знаю. Потому что один раз из окна выбросили мусор в пакете и он на ветке повис. Все идут мимо, а из этого рваного мешка на их головы дрянь всякая сыплется: очистки картофельные, скорлупа от яиц. На дядю Пашу вообще пачка от сметаны свалилась, прямо на голову. Он орал как сумасшедший, и даже матом.

– Петь, ты по делу давай.

Они прошли уже половину пути, и Сашка боялся, что из-за лишней болтовни они не успеют довести дело до конца.

– Да я и говорю! Дядя Паша хотел пакет с ветки снять, тянулся-тянулся, на цыпочки вставал, а снять всё равно не смог. Пришлось ему из дома табуретку нести. А этот человек – видите? Он чуть ли не головой в ветку упирается! Или это просто так кажется издалека? – Петька почесал затылок в сомнении.

– Да нет, мне тоже кажется, что он высокий. – Летка чуть прищурилась. – И ещё я думаю, что у него машина есть и что он на ней сюда приехал.

– Почему? – мальчишки выпалили это почти хором.

– Смотрите: сегодня погода неустойчивая, то солнце, то ветер, то вроде дождь собирается. Люди вокруг почти все в куртках. И ещё: если присмотреться, почти у каждого прохожего в руках сумка или пакет какой-нибудь. Там документы, ключи, зонтик и всё остальное, что человеку может понадобиться в дороге. А этот человек – с пустыми руками. И костюм на нём лёгкий совсем. Я думаю, это потому, что он на машине приехал.

– А ещё он бизнесмен наверняка! В крайнем случае учитель. Но я думаю – бизнесмен! – Сашка говорил быстро, как только мог, чтоб друзья его не опередили. – Сегодня суббота, а он в костюме.

– Ну и что? – Лицо у Петьки было недоверчивое.

– А потому, что все нормальные люди в выходной день не брюках с пиджаком, а в джинсах и куртках или толстовках.

– Это точно, – согласно закивала Летка, – я свой противный костюм с юбкой в клеточку терпеть не могу. Если б в нашей школе не заставляли форму носить, я бы всё время в джинсах ходила, а летом в шортах. Вам, пацанам, везёт: у вас нормальная одежда, не платьица какие-нибудь с оборочками.

– А я тебя в платьице и не видел никогда, – сказал Сашка, а про себя подумал, что, наверное, Летка и в платье выглядела бы вполне ничего.

– И я не видел! И я тоже костюм терпеть не могу! – Петька заорал так, что незнакомец вдруг повернулся в их сторону. – Чёрт! Он на нас смотрит!

– Да ладно, Петь. Ну смотрит. Подумаешь! Мы ничего плохого не делаем, просто гуляем себе. А ты, Саш, не договорил про костюм.

– Ну, я просто хотел сказать, что есть люди, которые привыкли к костюму. А раз они на работе всё время в пиджаке, то им и в голову не приходит, что можно в другой одежде из дома выйти.

Пока Сашка выкладывал свои соображения, они подошли уже довольно близко к мужчине. Тот стоял прямо возле Петькиного подъезда и не сводил с них глаз. А Сашка вдруг захихикал:

– Петь, а Петь! А он рыжий! Ну мы болваны! Столько всего обсудили, и никто не сказал, что он рыжий! Шерлохомсы!

Сашка от смеха согнулся пополам и не сразу заметил, что ни Летка, ни Петька к веселью не присоединились. Стоят как вкопанные и пялятся на мужчину в костюме, который и вправду оказался рыжим. Но его волосы были совсем не похожи ни на Леткины красно-рыжие, ни на Петькину шевелюру с медным оттенком.

Пару лет назад Петьке купили красную футболку. Цвет был такой, что смотреть больно, – «вырви глаз», сказала Петькина бабушка. Но после первой же стирки футболка стала блёклой и пятнистой, а заодно покрасила бабушкин бежевый халат и голубое постельное бельё. Сашка зашёл к другу в гости как раз в тот момент, когда его мама достала бельё из стиральной машинки. Тётя Оля долго ругалась на «линючую дешёвку» и собственную невнимательность. А Петька тогда расстроился. Футболка ему нравилась: впереди на ней были две птички из «Angry Birds», жёлтая и голубая, которые тоже пострадали от стирки – съёжились и слегка облезли. Носить линялую футболку Петька не стал, и из неё сделали половую тряпку. Приходя к другу в гости, Сашка иногда елозил грязными подошвами по птичьим физиономиям, которые давно уже не выглядели злыми, а казались скорее грустными.

Человек, который сначала замер на месте, а потом начал нерешительно двигаться в их сторону, тоже был какой-то… неновый. Казалось, что незнакомца слишком долго полоскали в горячей воде и он там полинял, причём весь целиком – от головы по пяток. Неяркие рыжие волосы, удлинённое лицо с густой, но будто выгоревшей россыпью веснушек, светло-серый костюм и галстук в мелкую и тоже серую клеточку. Рубашка – то ли белая, то ли желтоватая, не разберёшь. И даже ботинки были какого-то невнятного цвета. Чем ближе мужчина подходил, тем лучше становилось видно его лицо, которое всем троим показалось странно знакомым. Брови кустиками, светло-карие глаза в почти незаметных ресницах, нос с небольшой горбинкой, широкий рот с чуть вздёрнутой верхней губой…

Летка, кажется, сообразила первой. Она внимательно посмотрела на Петьку, потом на мужчину, снова на Петьку и наконец сказала очень тихо:

– Петь. А он на тебя похож. Ты его знаешь?

Петька замотал головой. Он тоже остановился, взял на руки Муху и прижал его к себе. Лицо у него было бледное и немного испуганное.

– Петя. – Мужчина не смотрел ни на Сашку, ни на Летку, а только на их рыжего друга. – Ты же Петя? А я…

Ровно в этот момент одновременно распахнулись окно Петькиной квартиры на третьем этаже и дверь подъезда. Из окна чуть ли не по пояс высунулась Петькина бабушка:

– Петя, а ну быстро домой!

А из подъезда на крыльцо выбежала Петькина мама и закричала рыжему мужчине:

– Я же просила! Ты же обещал! – А потом заплакала и протянула руки к Петьке: – Петя, сыночек, иди ко мне скорей, пойдем домой! Уходи! Уходи сейчас же!

Сашка и Летка не сразу поняли, что последние слова адресованы мужчине. Но тот никуда не ушёл. Стоял, смотрел на Петьку и улыбался. Только улыбка у него была странная: грустная и насмешливая одновременно.

– Вы, дети, идите домой. – Голос у мужчины был негромкий, но уверенный, и смотрел он на Сашку с Леткой так, будто знал их сто лет и имел право командовать. – Идите, идите. У нас тут дела семейные. Нечего тут.

Мужчина положил руку Сашке на плечо и легонько толкнул в сторону от подъезда. Сашка хотел было возмутиться, но Летка остановила его взглядом, а Петька негромко пробормотал:

– Ребят… Вы правда идите, а? Саш, я тебе позвоню потом, ладно?

– Петь, ты только спокойно, да? Всё нормально будет, Петь. Я, если что…

Сашка хотел сказать ещё что-то, но тут опять закричала Петькина бабушка, а тётя Оля всё стояла у подъезда, плакала и махала руками: то ли прогоняла мужчину, то ли звала к себе Петьку, то ли прощалась с Сашкой и Леткой. И они пошли к метро, но иногда оглядывались. И увидели, как Петька подошёл к маме, а после скрылся в подъезде. Рыжий мужчина что-то обсуждал с тётей Олей, и, кажется, Петькина мама уже не плакала. А потом Сашка с Леткой свернули за угол и больше ничего не видели.

Глава 3

Лестница ужаса и проблема выбора

Петька бежал вверх по лестнице с Мухой на руках. Собачьи уши маячили перед глазами, шерстинки щекотали нос, мешая смотреть на ступеньки, которые становились всё выше и выше. Пришлось сменить бег сначала на быстрый шаг, потом на медленный; но ступеньки росли и росли, увеличивались в размерах прямо на глазах, и Петька уже не мог поднимать ноги поочерёдно: закидывал на серый выступ одну, с трудом приставлял к ней другую. Мышцы жгло огнём, колени подгибались; казалось, ещё чуть-чуть – и ноги от непосильной нагрузки превратятся в бесполезные брёвна, которыми он уже никогда не сможет пошевелить. Но останавливаться было нельзя: снизу надвигалось что-то страшное. Угроза была несомненная, но неизвестная и от этого ещё более пугающая. Петька злился на свою слабость, на страх, который засел внутри жёстким ледяным комом, но продолжал шагать. Одна нога. Вторая нога. Правая. Левая. Нет, не получается: ступеньки распухали, доходили уже до коленей, и теперь, чтоб взобраться наверх, нужно было использовать не только ноги, но и руки!

Петька поставил Мухтара перед собой и попытался вскарабкаться, но пальцы скользили по каменной поверхности, а руки сводило от холода. Сверху на хозяина жалобно смотрел Муха, морда у йорка была испуганная, а сам он казался маленьким-маленьким, как будто стал вдруг двухмесячным щенком. Ещё немного, совсем чуть-чуть! Он уже почти взобрался, осталось лишь подтянуть левую ногу, и он будет в безопасности… Но всё вокруг закружилось, завертелось с огромной скоростью; мир перевернулся вверх ногами; Мухтар, растопырив лапы и разинув пасть, полетел вниз, в бездонную ямищу, которая вспухала серым туманом. Он клокотал, как лава в вулкане, и тянул к Мухе полупрозрачные щупальца! В самый последний момент Петька успел схватиться за край поводка, и йорк повис в пространстве. Но и Петька, как ни странно, не падал – будто Мухтар тоже держал его, не давал свалиться или улететь. Вокруг всё двигалось и шевелилось: белые стены с причудливыми граффити, двери с острыми ручками и чёрными зрачками глазков; как скаты в глубине, парили в воздухе придверные коврики; перила и ограждения лестницы собирались в странные соцветия и крутились, как велосипедные спицы. «Петя. Ты Петя? А я… Ты Петя, а я…» Голос, который он слышал, был негромкий и вроде бы нестрашный, но от него хотелось спрятаться. Петька попытался подтянуть к себе Муху, обнять его и успокоить, но вдруг всё опять закружилось, и пёс бухнулся прямо в Петькины руки, а сверху на них, вращаясь, падало, падало, падало что-то острое и тяжёлое. Мама!..

Он так и не понял, закричал на самом деле или только во сне. Солнце ещё не встало, в окне виднелось серое небо. Подушка сбилась в жаркий комок, одеяло сползло в ноги, и весь Петька был холодный и влажный. Он прислушался: кажется, никого он своим криком не разбудил, даже Муха на матрасике под письменным столом не шевелится, тихонько сопит носом. Уфф!..

Хорошо, что сегодня воскресенье и в школу не надо. Заснул он поздно и, кажется, больше не сможет вернуться в «объятия Морфея», как любила говорить бабушка. Когда Петька был маленький, он думал, что Морфей – это плюшевый медведь, который обычно лежал в его кровати, у самой стенки. Медведь был немножко подушкой, немножко грелкой, но в первую очередь – другом, а лапы у него торчали вверх, так что обниматься с ним было удобно. Потом Петька подрос, кровать стала маловата для двоих, и игрушку переселили на тумбочку. И когда бабушка в очередной раз отправила его в «объятия Морфея», наконец-то выяснилось, что это вовсе не имя медведя.

Отсмеявшись, бабушка объяснила, что Морфей – бог сновидений из древнегреческих мифов. Когда-то люди считали, что он может принимать любую форму и являться людям во сне. Петька подумал, что, наверное, Морфей был гениальным актёром, раз мог абсолютно точно подражать голосу того человека, которого изображал. Древние греки, конечно, давно вымерли, как мамонты и динозавры, но кое-что от них осталось: статуи, вазы, развалины храмов и крылатые выражения с упоминанием богов и героев.

А медведь по-прежнему жил в Петькиной комнате, и бабушка по-прежнему иногда отправляла внука в его объятия, но теперь Петька чаще называл игрушку не Морфеем, а Морфеусом.

Фантастический боевик о борьбе людей с разумными машинами очень любила мама. Петьке «Матрица» тоже показалась ничего, особенно первая часть, и он сразу обратил внимание, что его игрушечный зверь похож на одного из героев фильма цветом, тяжёлой нижней челюстью и серьёзным выражением лица. То есть морды. Или всё-таки лица?

Петька потянулся за медведем, затащил его к себе под одеяло и обнял. Если бы Морфеус был тем самым, из «Матрицы», он бы сейчас наверняка предложил Петьке из двух таблеток – красной и синей – выбрать одну и объяснил бы, чем этот выбор ему грозит. Жаль, что он всего лишь плюшевая игрушка.

Мама с бабушкой тоже помогать не собираются. Всё на него свалили: как Петька захочет, так всё и будет. Но ему, если честно, не так уж часто приходилось принимать серьёзные решения. Взрослые с детьми вообще не очень церемонятся. Иди туда, принеси то, учись хорошо, слушайся учителей и родителей… Уж на что у Петьки дома хорошие отношения, и то не разгуляешься. Можно выбрать, что съесть на завтрак или ужин, но не каждый раз: обычно что в тарелку положили, то и лопай. Какую стрижку Петьке носить, и то мама говорит. А тут – давай, сын, решай! Как-то это неправильно: с бухты-барахты такую ответственность на человека взваливать. Петька вздохнул и немного отодвинулся от медведя: от него шёл жар, как от батареи.