Тринадцать объявлений Лёвы Лучика

© Ольга Серова, текст, 2024

© Татьяна Сырникова, иллюстрации, 2024

© ООО «Издательство «Лайвбук», оформление, 2024

Посвящается всем, кто когда-либо обнимал деревья

Предисловие

Вы замечали, сколько вокруг разных объявлений? В нашем подъезде их целая доска, и в школе тоже. Только объявления эти скучные. То воды не будет, то ноги вытирайте, то выведем у вас всех блох и тараканов. Я даже такое объявление на остановке прочитал: «Решу все ваши проблемы». С одной оставшейся бумажкой с телефоном. На всякий случай я сорвал эту бумажку. Вдруг пригодится?

Однажды я решил написать первое объявление. Только без номера телефона. А что, всем можно – значит, и мне можно. Главное, чтобы повод нашёлся. Как только я об этом подумал, эти поводы ко мне как кони поскакали! Я еле их остановил.

Информация для взрослых

Когда вы узнаете, по каким поводам я сочинял объявления, вы подумаете, что жить с таким ребёнком невозможно.

Может, вы решите, что моим родителям надо поставить памятник за то, что они меня терпят.

Но если вы хорошо посчитаете, то увидите: тринадцать объявлений за целый год – это ерундовая мелочь. Ведь в году триста шестьдесят пять или триста шестьдесят шесть дней, а тут всего-то тринадцать объявлений. Ну и что, что они все были в первой четверти.

Зато какие это были дни!

И знаете, мне кажется, что от первого до тринадцатого объявления я прожил целую жизнь.

Информация для невзрослых (пока ещё)

Если тебе захочется написать объявление – пиши!

Оказывается, это действует!

Объявление первое

Всё началось с дня рождения.

– Лёва? Ты слышишь? Бабушка тебе здоровья и успехов желает! Поблагодари её, – затормошила меня мама за праздничным столом по случаю моего девятилетия.

В этот момент я как раз протянул зубочистку на помощь зелёной мохнатой гусенице, которая застряла между зарослями букета и краем вазы. В конце концов, она же не виновата, что бабушка привезла её вместе с дачными цветами.

– Спасибо, бабушка! – я оторвал взгляд от гусеницы и вежливо улыбнулся.

Пока я улыбался, гусеница плюхнулась колечком на стол.

– Я сейчас вернусь! – осторожно, двумя пальцами, я взял несчастное животное и помчался в комнату. Спрячу её в коробке, а потом отнесу на улицу. Стоп. А как же она на чужой улице в спячку уйдёт?

– Бабушка! – с гусеницей в коробке я подошёл к бабушке. – Ты можешь отнести её назад? На дачу? Просто откроешь эту коробку, она сама выползет.

– Как это коробка выползет? – не поняла бабушка и открыла коробку.

Вы представили бабушкину реакцию?

На самом деле и бабушка, и дедушка, и папа, и мама, и даже мой старший брат давно привыкли, что я спасаю всех животных, но почему-то каждый раз удивляются.

Сегодня мне исполнилось девять лет, и к нам в гости пришли бабушка и дедушка.

– Через год тебе стукнет уже десять – вот это будет дата! – торжественно произнёс папа, потирая отросшую бороду. – В десять лет я уже выиграл городскую лыжную гонку, жарил картошку и сам чинил велосипед.

– А ещё терял ключи, шапки и перчатки. Поэтому я покупала сразу по шесть шапок на сезон, а перчатки пришивала к рукавам куртки, – вставила бабушка.

– Прямо так и пришивала? И как же он ходил? Это же очень смешно, – хихикал я, заметив, что папа уже не чешет бороду, а теребит праздничную салфетку с цыплятами.

– Мне было не смешно, зато стирать и сушить было очень удобно. Тем более что его куртки и перчатки пачкались одновременно и всегда одинаково. Мальчишки, сами понимаете… – последнюю фразу бабушка сказала с любовью и плюхнула на папину тарелку большущий кусок своего фирменного медовика.

Я был готов расцеловать бабушку и папу заодно.

Мой папа – супераккуратный, представить его в грязной куртке невозможно. Его перчатки всегда как новенькие лежат на комоде в прихожей. И вообще – он мегачеловек. В прошлом году сделал мне светящиеся шнурки на кроссовки. Они светились в темноте ровно два дня, пока я не провалился в них в канаву около соседнего дома. Канава была неглубокой. Ровно такой, чтобы поглотить шнурки с кроссовками. Мама, конечно, их отстирала, но они больше не светились. Хорошо ещё, что папа не обиделся, а только сказал: «Эх, Лёва! Придётся подождать, пока вся грязь в канавах замёрзнет или их засыплют землёй».

И хорошо, что до меня дошло: светящиеся шнурки – для малышей и девочек, так что ничего страшного, просто папу было жалко. Всё-таки изобретать такие шнурки на два дня очень обидно.

А бабушка всё продолжала вспоминать маленького папу:

– Да, сынок, а свою первую картошку ты пожарил, когда прогулял математику в третьем классе. Решил сделать мне приятное, и я это до сих пор помню.

Что?! Папа прогулял математику? В это я точно не поверю. Папа даже во сне решит любую задачу по математике – зачем ему было прогуливать?

– У меня тогда живот разболелся, это помню, – сказал папа. – А вот пришитых перчаток точно не было, у меня детские воспоминания с пяти лет.

– Бабушка, а шапки тоже пришивала? – вернул я бабушку в «папину» тему.

Уж лучше про маленького папу поговорить, чем про моё будущее: надо спортом заняться, программированием, английским и немецким. А ещё лучше китайским. Когда мои родители заговорили про это, я принёс им из комнаты атлас и предложил:

– Да чего мелочиться! Давайте выбирать ещё. Вон сколько стран. Может, мне выучить антарктический язык? А что, Антарктида большая, не с людьми, так с пингвинами буду разговаривать.

– Это не страна, а материк, – хором ответили родители, – и вообще, твою бы сообразительность да в хорошее дело!

Поэтому я решил свернуть в разговоре на шапки. А то не день рождения, а конференция «Двадцать первый век – век будущего Льва Лучика».

Да, моя фамилия Лучик. Из-за этого меня в школе многие называют Солнышкиным. А другие называют меня Профессор Лучик. Всё из-за того, что я в животных и растениях разбираюсь. Папа говорит, что они ещё глупые и ничего не понимают в фамилиях. И сказал, что про нашу фамилию известно с восемнадцатого века.

«Мои любимые Лучики!» – говорит нам с папой мама. Ещё один наш Лучик – мой старший брат Даня – учится в университете на первом курсе. Он не смог приехать на мой день рождения, потому что у него в субботу «четыре пары» и он готов застрелиться от такой нагрузки.

А прошлой зимой я с ещё одним Лучиком познакомился.

Однажды я плёлся домой, и было уже поздно, потому что стемнело, а я всё никак не мог дойти до своего подъезда. Как вдруг строгий мужской голос сзади позвал:

– Лучик! Лучик! Ты куда?

Я замер. Ну, думаю, кто ж это меня вычислил? Кто за мной следил? И откуда он знает мою фамилию? Я решил не оглядываться и не сдаваться просто так. Тем более, в целях безопасности с незнакомыми людьми можно было не разговаривать.

Мои ноги стали тяжёлыми, а в голове сделалось горячо, как будто в ней заварили чай. Тут строгий голос вдруг обрадовался:

– Ах ты, маленький негодник, чего опять унюхал?

Ну, думаю, это уже оскорбление. Так меня ещё никто не называл. И нюхать я ничего не нюхал, шёл себе спокойно, до подъезда тридцать пять шагов оставалось. Я не выдержал и оглянулся. То ли дяденька, то ли дедушка в смешной шапке с помпоном прицеплял поводок к маленькой собачке. Эта собачка скакала как ненормальная, и дяденька-дедушка никак не мог её пристегнуть и всё время кряхтел. Так я и познакомился с Лучиком и его хозяином.

Ой, опять я отвлёкся. Меня хлебом не корми, дай поотвлекаться!

В общем, когда я спросил, пришивала ли бабушка маленькому папе шапки, мама шутя погрозила мне пальцем и засмеялась. Я очень люблю, когда она смеётся, потому что от её смеха я сам ещё больше смеюсь. Рассмешить маму – задача не для дураков. Нет, с одной стороны, когда я изображал кофемашину и выдувал из трубочки какао (кофе мне ещё рано), а потом делал пузырьковую пену – она очень смеялась. А с другой – когда я шарахнул стакан с кофе-какао на стол, сами понимаете, смех прекратился. И весёлая мама прекратилась, и наступили «суровые будни», как любит говорить мой дедушка. Сейчас он сидел в кресле и смотрел хоккей. Наша семья знает, что его нельзя дёргать в это время, «это свято», как говорит бабушка. Время от времени он срывался с кресла к телевизору, чтобы сделать очередную попытку телепортироваться на лёд и выхватить клюшку у того, кто «тормозит».

– Будешь тортик, милый? – нежно спросила бабушка, предусмотрительно держась на безопасном расстоянии. Вдруг у него сейчас в руках виртуальная клюшка?

– Вера! Вера! – шёпотом закричал дедушка. – Какой тортик? Нашим ещё три минуты играть с тремя полевыми!

Мой дедушка – геолог и собиратель камней. У них дома сто шкафов. Половина с книгами, а половина с камнями и минералами. «Будешь наследником моего богатства, Лёва», – часто приговаривает дедушка. Я камни-то люблю и головой киваю, но зверей разных больше люблю. И никакой я не царь зверей, как говорят разные люди, когда узнают, как меня зовут.

Мама и папа могли бы и посоветоваться со мной, когда придумывали мне «Льва».

– Мы хотели, чтобы у тебя было редкое и незамыленное имя! – уверяли родители. Как будто остальные имена в мыльной пене.

Тем более что я знаю ещё одного Лёву. Табуреткина. И как его угораздило назваться моим именем? Он до сих пор ест свои засохшие сопли и издевается над божьими коровками. Принёс сегодня в класс банку с ними и заявил, что ставит эксперимент: перезимуют они у него в банке или нет. Он им огрызок яблочный засунул туда на всю зиму. Я согласен, что лезть в чужой рюкзак нельзя. Но Табуреткин даже не застегнул молнию на нём. И когда он понёсся в школьную столовую, я вытащил банку, быстро спустился в школьный двор и выпустил коровок под куст шиповника. Пусть спокойно делают себе спальные места на зиму, весной им много работы предстоит. С вредителями бороться. И с Табуреткиным весной пусть борются. Кинут клич всем божьим коровкам мира, они соберутся в миллионную стаю жесткокрылых и в один прекрасный день залетят в открытое окно к Табуреткину с гигантской банкой и скажут: «Ну что, Табуреткин? Перезимуешь в банке? С одним огрызком?»

Вечером, когда гости ушли, я решил написать своё первое объявление: «Зовите меня Лёвыч». Даже не знаю, как мне это в голову пришло, но я очень обрадовался. Чувствовал, что вместе с этим именем у меня случится что-то особенное, и не к чему ждать, когда мне исполнится десять лет и пойдёт второй десяток. Пусть всё важное будет в этом году.

Вообще-то объявлений было два: одно – большое – я повесил на дверь своей комнаты со стороны коридора, а другое – альбомный лист, сложенный пополам, – для одноклассников. Положу на парту, пусть изучают. Тем более что мой лучший друг Кеша давно зовёт меня так.

– Лёва, ты чего это придумал – звать тебя Лёвычем? У меня и язык не повернётся так говорить, – удивилась мама, прочитав моё объявление.

– Понимаешь, мам, когда я Лёвыч, мне кажется, будто я взрослый.

– А не получится так, что завтра утром в твоей комнате я не тебя, а дяденьку взрослого увижу, а?

И мы засмеялись.

Кстати, на день рождения дедушка подарил мне настоящий набор инструментов, только размером поменьше, чем для взрослых, чтобы я наконец-то занялся делом!

Объявление второе

Прошу не стаскивать утром одеяло!

– Лёва!!! Что это?? Откуда ящерица в кровати?! Нет, мне всё это снится!

А ведь я специально вечером повесил это объявление на дверь, чтобы мама не испугалась. Написал его печатными буквами зелёным фломастером. Бородатая агама провела всю ночь в ящике с включённой настольной лампой, и только утром я засунул её к себе в кровать, чтобы она на всякий случай согрелась.

– Мама, это не ящерица… Это бородатая агама, но она тоже… как бы… ящерица, – с ужасом проговорил я, увидев реакцию мамы. – Она у нас только переночевала, – я поднялся с бородатой агамой в руке и стал искать место, куда её положить. – Я тебе всё сейчас расскажу. Ты же любишь ящериц? У тебя сумка с ящерицей, брошка с ящерицей и картину по номерам ты с ящерицей рисовала…

Что я узнал про агаму

Австралийская ящерица бородатая агама относится к экзотическим рептилиям, которых нередко содержат в домашних условиях. Она обладает привлекательной внешностью, покладистым миролюбивым характером, хорошо адаптируется в неволе. Уход за ней несложный, главное – создать правильные условия для её существования среди людей.

Иногда мама делает вид, что не слышит, что ей говорят.

– Лёва! Откуда ты её притащил? Я не хочу в моём доме никакой бородатой а… гламы. Знаешь ведь, что я не люблю всех этих многоножек и кожистых существ, – мама ужасно сердилась.

– Мам, зови меня, пожалуйста, Лёвыч. И она не многоножка, у неё четыре ноги, – я кивнул на агаму. – Ты путаешь её со сколопендрой. А как же Глаша? Вот кто настоящее кожистое существо.

Глаша – наша лысая кошка. Я не знаю, зачем вывели эту породу. Наверное, это были люди, которым хотелось этих кошек во что-нибудь наряжать, чтобы они не мёрзли. Охать: «Ах, бедненькая кошечка! Ей же ужасно холодно, только посмотрите!» Шить для них шубы и носки. К счастью, им попалась моя мама, которая жить не может без того, чтобы кого-нибудь во что-нибудь не одеть. В детстве я орал, когда меня одевали, – так мне рассказывали, – и поэтому мама решила завести Глашу, которая хотя бы не орёт, как я. Так, слегка царапается.

Но началось всё не с этого.

Эта история началась вчера. Я тогда даже не думал, что такое объявление напишу!

– Мы с Кенычем как в море корабли притянулись! – объяснил я маме в дверях своё опоздание из школы.

Мама выпрямилась, глянула на себя в зеркало, и я понял, что из прихожей меня выпустят нескоро.

Вопросы посыпались дождём. А я и так под ним только что был и вымок.

– Почему так долго?

– Почему трубку не брал?

– Какой Кеныч? Это ты так Кешу называешь?

– И выражение про корабли – оно совсем по-другому звучит: разошлись, как в море корабли, а не притянулись. Если они притянутся – они же столкнутся! Гений мой русского языка.

Я незаметно задвинул мокрые кроссовки под полку, положил на них тапочки и спокойным голосом спросил:

– Мам, тебе на какой вопрос важнее ответить?

Но мама была опытным сыщиком и разведчиком:

– Не надо запихивать мокрую обувь, её надо высушить. Я отслеживала геолокацию: ты был на территории детского сада. Ты что там забыл? И давай сюда мокрую куртку, надо тоже сушить. И шапку.

Я повесил единственную сухую вещь – шарф – на вешалку и весёлым голосом Иванушки-дурачка сказал:

– А ты сначала накорми-напои добра молодца, а потом и пытай!

– Лёва, ты клоун! – строгим голосом сказала мама, но через секунду захохотала.

Мамин смех – это лучшие витамины настроения.

– Хорошо, только не цирковой клоун, а сампосебешный, ты же знаешь, я цирк не очень люблю. И не забудь, что я – Лёвыч!

– Ладно, Лёвыч, мой руки, я тебе плов разогрею, на кухне и поговорим.

Пока я мою руки, мама успевает обычно не только плов подогреть, а запросто его приготовить. Всё потому, что я зависаю над раковиной. Смотрю, как льётся вода, и представляю её долгий путь по трубам в неизвестность.

Пока мама греет плов, я расскажу вам про Кешу.

Кеша – мой лучший друг, и он не любит, когда его зовут Кешей. В первом классе, как только его не называли разные там Табуреткины: и Каша, и Кен, и Кентавр. Недавно ещё один наш одноклассник Костя Виноградов изобрёл ему новое имя – Кентукки. Я видел, как Кеша расстраивается, краснеет, и очки его потеют. Мне жутко хотелось навалять Виноградову, но это означало идти на верную погибель. Виноградов занимался боксом, а мы с Кешей ходили на робототехнику и шахматы. Но теперь Кеша носит ночные линзы, и очки ему не нужны, а ещё родители записали его на дзюдо, и на шахматы я хожу один. Однажды он попросил называть его Кенычем. Так придумали ребята на тренировке, и Кеше очень понравилось. Самое удивительное, что и Виноградову тоже понравилось, и вообще, он в последнее время стал спокойнее. Видимо, бокс его успокаивает.

– Так что ты делал в садике, Лев? – мама положила половинку помидора на край тарелки.

Хотел бы я уползти внутрь этого помидора, зарыться в самую мякоть и не высовываться, пока она не уберёт тарелку.

– Лёва! Тебе на шахматы через двадцать минут выходить, а у тебя в тарелке конь не валялся! – мама села на стул рядом со мной и съела мою половину помидора. Это она нервничала так.

– Да, мамуля! Что ты спросила? Про садик? Мы просто соскучились по нему, ну и походили там немножко. Повспоминали прошлое. А кстати, как конь в тарелке валяется? А если шахматный конь будет валяться?

– Лёва, причём здесь конь? «Повспоминали прошлое», – передразнила меня мама. – Да, да, так я тебе и поверила. Ходят такие два старичка, Лёва и Кеша, кряхтят и еле ноги переставляют. И говорят друг другу: «А помнишь, Иннокентий, как я тебе спать не давал?» – «А помнишь, Лев, как я съедал за тебя ленивые голубцы?»

И мы с мамой покатились со смеху.

Я же говорю, мамин смех – это лучшие витамины настроения.

Пришлось рассказать, что младшая Кешина сестра Вика ходит в этот детский сад и у них на прогулочной площадке в потолке веранды завелись осы. Их собирались уничтожить, а мне стало жалко их. Ну вот откуда осам знать, что они построили дом в детском саду? И Вику было жалко. Потому что одна оса её всё-таки укусила. Вот мы и пошли с Кешей на эту веранду. По дороге нашли длинную палку, а перчатки у нас и так были.

Мы решили перенести осиное гнездо в безопасное место, чтобы осы спокойно перезимовали. Но сколько мы ни задирали головы, никакого гнезда не увидели…

Когда я возвращался с шахмат, решил пройти мимо детского сада. Вдруг увидел бы там ос и проследил бы, куда они летят. Но вместо них я встретил Матвея Зайцева. Мы вместе в нашем третьем «В» учимся. Я сразу заподозрил, что с ним что-то не так.

Во-первых, он шёл очень медленно. Обычно это мой рекорд – так медленно идти. «Еле-ноги-переставляет» – это про меня.

Во-вторых, он пялился себе за пазуху.

А в-третьих, из-под его куртки торчала странная верёвка.

– Привет, – говорю. – Чего там у тебя?

Матвей расстегнул куртку, и я увидел агаму.

Я даже дышать перестал.

Ничего себе! У Матвея за пазухой настоящая рептилия!

Оказалось, что его старшая сестра с семьёй уехали в отпуск и отдали на хранение свою ящерицу. А он ходит по улицам и только мечтает кого-нибудь встретить, чтоб похвастаться.

– Моть, – стал упрашивать я, – дай мне её на один день? Я всю жизнь мечтал провести с ящерицей хоть один день. Я её с рук спускать не буду, буду беречь как сокровище. Чего хочешь проси, а?

Дома в копилке лежали деньги, которые мне подарили на день рождения, и я готов был отдать их все за агаму.

Матвей категорично замотал головой, что означало «Нет!».

– Знаешь, – не останавливался я, – я про этих ящериц всё знаю! Можешь мне доверять. Я даже ночью спать не буду, буду её сторожить.

Потом мы ещё поспорили, что с ним сделают его родители, если он вернётся без ящерицы, и вдруг у Матвея зазвонил телефон. Я сразу сообразил, что звонит его сестра, потому что он опять замотал головой, поглаживая голову агамы, только теперь это означало «Да!».

И тут Зайцев сказал в телефон:

– Аня, а можно я её другу на вечер дам? Он во всех рептилиях разбирается, ему очень надо, он в нашем классе настоящий учёный.

Я смотрел, как он улыбается во весь рот, и не верил глазам и ушам. Я – друг? И я – учёный?

– Сделаешь мне презентацию по окружайке? – предложил Матвей, когда выключил телефон. – У меня двойка стоит за прошлую контру. Надо исправлять. А сестра согласилась. Она меня любит. И агама совсем ручная, как обезьянка. Ей восемь лет, и она ещё никого не укусила.

Я не мог пошевелиться от радости. Да я миллион презентаций сделаю. Хоть и делать их не умею.

– Я её кормил сегодня сухими мотыльками, – объяснил Матвей, вытаскивая агаму из-под куртки. А я стоял наготове в своей распахнутой настежь куртке. Руки дрожали, пальцами я аккуратно взял ящерицу и переложил к себе. Она была тяжёлая и немного шершавая… – На ночь можешь листья салата дать или дольку помидора, – продолжал Зайцев. – Вообще она спокойная. Может час просидеть и не пошевелиться. И людей любит. Только утром принеси мне её перед школой. Она в террариуме живёт. И лампа у неё специальная там, понял?

Понял!

– Если б ты не был чокнутый до животных, я бы не дал. Но тебе доверяю, – добавил Матвей на прощание.

На меня свалилось настоящее чудо.

В наших окнах было темно, и я выдохнул с облегчением.

Агаме было восемь лет, и если она выжила за эти годы, то за один вечер ничего с ней не случится, подумал я.

– Лёва! Вам что, не задали ничего? – мама заглянула в комнату после ужина, но остановилась на пороге. – Что-то ты не зовёшь меня помочь. Даже странно.

– Мамуля, ну я же взрослею, умнею, сам учусь. Ты радуйся, что у тебя такой умный сын, – сказал я из-за стола, усыпанного кучей тетрадок и учебников, как можно спокойнее и доброжелательнее.

– И по русскому сам?

– Да там легкотня.

– И математику сам?

– Там всё просто, мам. Иди отдыхай. Кино посмотри с папой.

Глаша тёрлась о мои ноги и что-то вынюхивала. И как она просочилась-то ко мне?

Под ногами в пустом ящике из-под игрушек сидела бородатая агама, и её хвост свешивался через бортик.

Мама была в двух шагах от просмотра фильма ужасов. А я – от кошмара.

– Ну ладно, пойду, спасибо, Лёвушка! Через час спать, не засиживайся. В душ сходи.

Мама меня благодарила!

Она ещё не знала про две презентации, которые ей придётся делать: для меня и Матвея Зайцева.

А Глашу я тут же вытолкал за дверь и сел писать то самое объявление.

Объявление третье

Осторожно, плесень!

Это хорошо, что на презентацию нам дали ещё неделю.

И хорошо, что я не успел полюбить бородатую агаму, а Матвей живёт почти рядом, и не пришлось тащиться за тридевять земель с ящерицей за пазухой, тяжеленным рюкзаком и мешком с физрой. Я почти без сожаления вернул ему агаму – слишком странно она себя вела, и я боялся, что стану заклятым врагом всей большой семьи Зайцевых, если с ней что-то случится.

И хорошо, что мои родители знают, с кем имеют дело уже девять лет.

Понимаете, вот сколько себя помню – всегда мечтал сделать какое-нибудь открытие и прославиться.

Сначала я хотел спасти весь мир. Я тогда ещё в детский сад ходил. Я не очень понимал, от чего хотел спасти мир, но чувствовал, что стою на пороге открытия. Больше всего это чувствовал, когда вытаскивал из дедушкиных шкафов камни и раскладывал их на полу так, что даже зелёного ковра не было видно. Камни были большие и маленькие, разных цветов и формы. Потом я снимал носки и шёл по камням, представляя себя старым путешественником, который обошёл весь мир, как в сказках. Однажды мне оставалось совсем немного, чтобы сделать открытие, но бабушка ворвалась в комнату и запричитала. Это было примерно так:

– Лёва! У дедушки будет разрыв сердца, когда увидит свою коллекцию на полу!

А ещё:

– Лёва! Грохнешься на камни, останешься без мозгов! А твои родители нас в тюрьму посадят, что недоглядели!

Или так:

– Лёвушка! Ну поиграй во что-нибудь безопасное!

Так что с «миром» ничего не вышло, и я не успел придумать, как его спасти.

Потом мы с бабушкой собирали камни и расставляли на полках. Я подавал, а она расставляла. И рассказывала про мальчика Сашу, какого-то внука какой-то Татьяны Арнольдовны:

– Купили ему конструктор, так он целыми днями с ним играет. То одно построит, то другое. И фантазии ему хватает играть. Лёва! Почему у тебя всё время камни, палки, песок, грязь? Всё время эксперименты?

Это она вспомнила, как я прививки делал фруктам. В какой-то передаче по телевизору увидел, что можно сделать такую прививку яблоне, и на ней станут расти груши или апельсины, представляете? Помню, что была зима и яблони на даче у бабушки стояли в снегу. И на дачу никто не ездил. Это я к бабушке с дедушкой ездил домой. Поэтому решил сделать эксперимент с яблоками, которые лежали себе спокойно в вазе. Очень хотелось сделать им прививку. Я знал, где у бабушки шприцы и всякие лекарства. Открываешь шкаф на кухне у стены, и там, на нижней полке, розовая коробка. Она легко открывается. Я уколол апельсин и засосал шприцем сок. Потом выдавил его в яблоко, а заодно и в грушу, она вместе с яблоками в вазе была.

Но это показалось мне совсем неинтересным, и тогда я засосал шприцем зелёнку и сделал новую прививку. А потом ещё три. На месте уколов появились зелёные капли. Мне стало жалко яблоко: оно будто плачет зелёными слезами. Я вытер капли салфеткой, и жёлтое яблоко стало зелёным. Шприц я выбросил в мусорное ведро, а зелёнку положить обратно забыл. Мне до ужаса хотелось посмотреть, что там внутри, но я всё-таки решил дотерпеть до утра.

– Бабушка, давай разрежем яблоко? – попросил я её, едва открыл утром глаза.

– Нет, Лёвочка, – возразила бабушка, – сначала полстакана тёплой воды, потом омлет, а через полчаса яблоко. И вообще, ты никогда яблоки по утрам не ел. С тобой всё в порядке? – и она на всякий случай потрогала мой лоб. – Ты не поранился? Зелёнку не ты брал?

Я замотал головой и пошёл на кухню.

После тёплой воды и омлета бабушка разрезала наконец-то яблоко и охнула:

– Вот черти полосатые, что с фруктами делают!

Я вскочил со стула, чтобы рассмотреть действие прививок. В самой середине и в двух местах по бокам красовались тёмно-зелёные кружки.

– Вот это да! – удивился я.

Тут бабушка подозрительно на меня посмотрела:

– Лёва! Ты, что ли, додумался? Ах, вот почему я зелёнку видела…

И позвала дедушку.

– Вот, милый, смотри, – она кивнула в мою сторону, – ещё один искатель приключений в нашем роду. Только на этот раз биолог.

Я завороженно смотрел на яблоко и на дедушку, который тоже завороженно разглядывал яблоко. Как здорово, что кто-то может разделить твой восторг.

– Лёва, самое время начать вести дневник экспериментирования! – восхищённо сказал он, потом ушёл куда-то в комнату и вернулся с толстой тетрадью в красивой голубой обложке с золотым кораблём.

– Вот тебе дневник. Можешь делать зарисовки своих опытов, – сказал дедушка, а потом добавил: – Только всё-таки перед опытами лучше посоветуйся со взрослыми. И бабушку предупреждай. Не все готовы к таким сюрпризам.

С тех пор прошло много времени, и тетрадка эта куда-то затерялась. А опыты я фотографирую планшетом.

К чему я это вам рассказываю? А к тому, что через неделю в ящике я нашёл плесневелый кружок помидора. Тот самый, который я давал ящерице, но она к нему так и не притронулась.

На помидоре пузырилась чёрно-белая пена плесени. Это было настоящее фу! Но я решил сделать опыт: мне стало интересно, что будет с помидором дальше. Я нашёл на кухне пустую банку из-под сметаны (мама собирала их для бабушкиных дачных дел), положил туда помидорный кружок и закрыл прозрачной крышкой.

В Интернете я набрал вопрос про плесень и… лучше бы не набирал. Оказалось, что плесень живёт везде, даже в космосе! И размножается невидимыми спорами. Через полчаса плесень мне мерещилась везде, даже на своих пальцах под лупой я увидел белую плесень.

Что я узнал про плесень

Плесень – это гриб, который имеет микроскопическое строение. Её можно увидеть невооружённым глазом – известно, как выглядят испорченные продукты. Но если рассмотреть плесень под микроскопом, то окажется, что это ниточки с кучей шариков вокруг – спорами, которыми она размножается.

– Мам, – я пришёл на кухню, где вкусно пахло шарлоткой, – а человек может покрыться плесенью?

Мама как раз посыпала шарлотку сахарной пудрой и обернулась ко мне.

– Лёва, ты что, плесенью покрываться стал? Ты же мылся вчера!

– Мне кажется, да, – медленно сказал я и ещё раз посмотрел на свои руки. – А ты уверена, что посыпаешь шарлотку сахарной пудрой, а не сухой плесенью?

Мама засмеялась.

– Ну какая ещё сухая плесень, Лёв? Ты чего там насмотрелся или начитался, а?

Но мне было не до смеха. Ведь я прочитал, что плесень вездесуща и мы даже дышим ею. Я закашлял. Наверное, в пудру всё-таки проникли споры плесени и дошли до моего носа. Только почему мама не кашляет?

– Будешь шарлотку? Не бойся, Лёвушка, пудра настоящая. И никакой сухой плесени не бывает, – мама продолжала улыбаться, совершенно не понимая, какая кругом опасность.

Я съел три куска шарлотки, но мысли о плесени не давали мне покоя. Я решил проверить, смогу я получить сухую плесень или нет. Когда мама вышла из кухни, я взял ломтик батона, из холодильника достал пластинку сыра и прихватил ещё две сметанные банки с крышками.

«Пусть посушатся на батарее, – решил я. – Если плесень высохнет, значит, я открою закон сухой плесени. Значит, её можно вывести в домашних условиях или она сама может завестись в сухом виде».

Вечером я написал своё третье объявление: «Осторожно, плесень!» Нарисовал страшный череп с костями. К одной кости пририсовал поднятый вверх указательный палец, чтобы точно было понятно: нельзя открывать крышки. Объявление я положил на тумбочку около кровати, рядом с которой на батарее стояли три банки.

На следующий день я заметил, что плесень на помидоре выросла почти в два раза, на хлебе её не было, а на куске сыра появились белые пятна.

– Сынок, а что это у тебя за объявление? – спросил папа, когда увидел на тумбочке череп с костями.

Если я признаюсь, что выращиваю плесень, никто мне спасибо не скажет. С какой стати ребёнок стал плесень выращивать? Делать ему нечего, что ли?

И тут меня осенило. Точно! Алина Вадимовна задала нам сделать презентацию по окружайке: «Природные опасности вокруг нас». Пусть у меня будет самая большая опасность. Я даже здоровьем пожертвую, чтобы сделать открытие.

– Нам задали презентацию делать. Я решил про плесень сделать.

Мне показалось, что папа немножко расстроился.

– Может, задачи по математике порешаем, а?

Папа надеялся, что я полюблю математику всем сердцем, что «гены возьмут своё». Но только гены ничего не берут и математика у меня на четвёртом месте по любви. Поэтому я замотал головой.

– Мне ещё по английскому два упражнения. С мамой.

Когда мама пришла ко мне помочь с английским, она всё время шмыгала носом и оглядывалась по сторонам.

– Лёва, чем это так воняет у тебя в комнате? Ты ящерицу точно вернул?

И пошла по комнате в каждый угол заглядывать.

Я чувствовал, что сейчас произойдёт моё разоблачение. Скорее бы вырасти и поселиться в отдельной квартире, из которой я обязательно сделаю лабораторию.

– Ах, вот что! Точно! – голосом завоевателя земель воскликнула мама, отодвигая занавеску. – И объявление написал. Сообразил предупредить! Только чего же ты не сообразил, что сам в двух шагах от своей плесени, а? – продолжала она, разглядывая банки.

Честно говоря, я уже привык к ним. Чувствовал, что они мои питомцы. Будто живые.

– Мам, они же плотно закрыты, и я ничего не чувствовал. Это просто у тебя нюх как у охотника. Мне твои гены не предались, поэтому я ничего не унюхал. И вообще: эти опыты для презентации. Только я не умею эту презентацию делать. Поможешь?

– Лёва, эти банки нужно выбросить. Люди от плесени избавляются, а мы её специально заводим!

– Мамуля, я читал, надо ещё три дня подержать для эксперимента. Давай их на кухню перенесём? И знаешь, надо две презентации сделать. Я Матвею за агаму обещал, иначе бы он не дал мне её, – я обнял маму. – Ну что ты молчишь? Пожалуйста… Главное, тему выбрали! А картинки сейчас прилепим!

Объявление четвёртое

Нельзя лить воду просто так!

Знаете, кому я завидую больше всего на свете? Маугли! В детстве я очень любил эту книжку.

Хотел бы я, как он, жить среди зверей и птиц, общаться с ними на равных, носиться по джунглям и пить кокосовое молоко. И не нужны мне были бы никакие города, ни школы, ни даже шахматы с робототехникой.

Но тогда что бы делали без меня родители?

Мама точно в джунгли не поедет. Она с первым встречным пауком с ума сойдёт, как только увидит его мохнатые лапы. Что говорить о других тропических насекомых и змеях?

И папа не поедет. Он ни за что не бросит бабушку и дедушку. Бабушка, может быть, и поехала бы ради разнообразия, но дедушка без камней и хоккея не поедет. А где я ему в джунглях хоккей возьму?