Ввысь пуская корни

Переезды, которые меня сковали

Милая девочка трех с половиной лет, в вязаном костюмчике, со стрижкой под мальчика, сидела на винтажном чемодане посреди аэропорта и улыбалась каждому встречному. Она игриво закрывала лицо ладошками, а потом с хитринкой пыталась подглядеть, кто же остановится рядом с нею. Толпа зевак постепенно становилась все больше. Прохожие не только умилялись улыбчивой малышке, они озирались по сторонам и спрашивали друг друга: «Где же ее родители? Почему такая маленькая и одна?» Тем временем папа девочки, с которым она летела из солнечной Грузии, отправился за мороженым, а заодно и справить нужду. В надежде поскорее получить сладкое лакомство малышка согласилась остаться одна, а пока развлекала себя тем, что переглядывалась с окружающими, кокетничала с ними.

В этот самый момент по громкой связи объявили, что их вылет перенесли аж на следующий день. Среди ожидающих прокатилась волна негодования, перерастающая в ворчливый шум. В ту же секунду кассир пронзительно добавила, что гостиницу предоставят только мамам с детьми, на что папа этой девочки, только что вернувшийся с мороженым, громко возмутился: «А куда деваться отцам с детьми?» «А вы что, отец?» – услышал он удивленный возглас. Мужчина не боялся путешествовать один с маленькой дочуркой, наоборот, делал это с превеликим удовольствием… И тут же, минуя многолюдную очередь, протянул в свободное окно документы для оформления ночлега на него и дочку, которую тогда многие приняли за его сына. Короткая стрижка и мальчишеские штанишки сделали свое дело: они маскировали в малышке женское начало и подогревали несбывшиеся надежды отца на наследника. Одному богу тогда было известно, что в этой хрупкой и очаровательной девчушке действительно были сильны и мужские черты.

За несколько лет до этого отец девочки окончил военное училище, а для продолжения службы выбрал Грузию, где она вскоре и родилась. А сейчас они вместе летели из Грузии на родину мужчины – в северную глубинку России, со всех сторон окруженную вековыми соснами. Там, в маленькой деревеньке, малышка покорила всю родню своими клетчатыми штанами и жилеткой. Сестры смеялись над ее городской модой, а спустя несколько лет признались, что просто ей завидовали. Тогда же любимая тетка купила этой заводной девчонке в сельпо гармошку, и та, по уши счастливая, пела песни на всю деревню, невзирая на любопытные взгляды соседей.

Рожденная в живописных местах, среди высоких скал и извилистых водоемов, девочка отличалась характером горной реки и горячим менталитетом коренного населения, несмотря на то, что в ней текла русская кровь. Игривая, шумная, стремительная, она навсегда запомнила прикосновение южного ветра с примесью влажности и тепла к своей коже. Громкая речь, активная жестикуляция, вертливость как яркое пламя притягивали и согревали одних, и обжигали, отталкивали других. Сильная, гордая, с чувством собственного достоинства, вопреки законам физики, она пыталась пустить корни ввысь, чтобы дотянуться до чего-то особенного, предназначенного только ей одной. В глубине души она знала, что рождена для счастья и для чего-то важного, но не подозревала, что ее река жизни в какой-то момент замерзнет.

Жизненные обстоятельства сковали ее. Но замерзнуть не значит высохнуть, а вместе с тем и вовсе исчезнуть с лица земли! Замерзнуть – значит затаиться на время, до прихода весны, но не в календаре, а в душе. А под толстой коркой льда ее воды и вовсе продолжали незаметное для окружающих движение, вырываясь наружу лишь тогда, когда их хозяйка отстаивала личные интересы и территорию. Все остальное время они были скрыты от посторонних глаз.

Как вы уже поняли, это была я!

Такой я помню себя еще с раннего детства. Сначала шумная и смелая, а в период взросления – сильно боящаяся себя проявлять. Я очень хотела быть заметной, но нажитая неуверенность и скромность стали мне мешать. Прежде чем получить аттестат зрелости, я поменяла несколько школ. А чтобы окрепнуть внутренне, мне понадобилось полжизни.

По итогам вступительных экзаменов в каждую из школ я автоматом становилась любимицей учителей. После неоконченного мной нулевого класса в Грузии (из-за разгоревшегося грузино-абхазского конфликта) меня сразу взяли во второй класс обычной сельской школы здесь, в России, так как я легко решала задачки из программы старшей сестры, а спустя несколько лет успешно сдала экзамены в районную гимназию. И если первые шесть лет моей жизни, жизни в теплой стране на побережье Черного моря, мне запомнились так, что мысли о них до сих пор греют мне душу, а переезд в теплые края является моей главной мечтой, то дальше мое бытие перестало быть таким радужным, особенно в годы перестройки. Когда дома пустой холодильник, одна и та же одежда, скромная обстановка в комнате: сколоченная отцом деревянная кровать, да одинокая железная полка над столом – единственный предмет декора стен детской. Когда весь класс едет в цирк, а ты понимаешь, что не до жиру, и просто решаешь за родителей, что лишних денег нет, и не говоришь им об этой поездке; а сломанный в школьные годы каблук на босоножках вызывает гремучие слезы и страх идти домой.

В гимназии я была неприметным ребенком, этаким середнячком, общалась со всеми, но дружила с дисциплинированными девчонками, которые, как и я, отдавали важную роль учебе, а схожие с ними принципы позволяли мне чувствовать себя своей. Я с удовольствием садилась за домашние задания, была внимательна и прилежна на занятиях, училась на четыре и пять, поэтому все учителя стремились заполучить меня в кандидаты на олимпиаду. А я, осознавая неустойчивость знаний по некоторым предметам, предпочитала быть для них недосягаемой звездой, нежели превращаться в разочарование. Учитель химии облизывалась на меня и кружила рядом, как лиса вокруг винограда. Физрук закрывал глаза на мою неспортивную натуру и завышал балл, а учительница истории была настолько предсказуема в своей манере спрашивать по алфавиту, что даже ленивый предугадывал, кто пойдет к доске следующим.

Однажды, попавшись на невыученной домашке по географии, мне единственной за мои учебные заслуги не поставили двойку в журнал и разрешили исправить оценку. И лишь один случай из школьной поры до сих пор вгоняет меня в краску. Моя учительница по физике, она же соседка по дому, в приказном порядке дала мне списать задачку с готовым решением по минувшей самостоятельной работе, сославшись на мою неудовлетворительную оценку. Все произошло настолько быстро, что уже выйдя из лаборантской, я осознала случившееся и пожалела, что не смогла этому противостоять. Но больше всего я обожала математику и с превеликим удовольствием посещала по ней все факультативы и участвовала в конкурсах. Только математичка знала, что я могу учиться еще лучше. Впрочем, выработав свою систему успеваемости, я все-таки окончила школу с серебряной медалью. Таким образом, в моем аттестате стоит итоговая пять даже по тем предметам, к которым я была равнодушна.

Я была старательной, ответственной ученицей. А мой переходный возраст прошел бесследно – как для родителей, так и для классного руководителя. Никто и никогда ни разу не заметил меня с сигаретой или в алкогольном опьянении – это все казалось мне чуждым. Я была чересчур правильной. Только иногда, оставаясь в комнате наедине с собой, я садилась на подоконник и долго смотрела в темноту за окном, мысленно погружаясь в бродячую жизнь, убегая от своих комплексов и не разделяющих мою точку зрения родителей. При попытке выразить свою индивидуальность я ощущала их холодность, мне не хватало похвалы от них, а мои достижения воспринимались как должное, и от этого мне самой мои же труды казались еще более несовершенными. Я старалась быть безупречной и поэтому не позволяла себе перечить родителям, а в моменты ссор просто наказывала их молчанием. Но это уже совсем другая история… Внутри меня полыхало пламя. Хотелось больше ярких впечатлений, больше творческих событий, активного отдыха, а сводилось все к минимуму: школа, дом, двор, огород.

В школьные годы круг моих знакомых ограничивался подружками из моего же класса и соседкой, живущей этажом ниже. Но даже на день рождения родители не разрешали приглашать девчонок в гости. Мой последний переезд из сельской школы в городскую дубовой пробкой заткнул мой активный и любознательный нрав в стеклянный бутыль фантазий, в мир которых я погружалась перед сном, в то время как другие ребята вживую завоевывали авторитет и обретали не всегда хорошую, но все же славу среди сверстников. В новый класс с устоявшимся коллективом я пришла в коварном переходном возрасте. Еще год назад, в сельской школе, на одном из классных вечеров, стоя в центре кабинета, я не испугалась изобразить отрыжку под смех одноклассников, пытаясь пантомимой продемонстрировать слово «обжорство». А с переездом и издевками новых одноклассников я замкнулась и стала избегать общественной жизни. Я дрожала только от одной мысли об участии в творческих номерах, а сцены боялась как огня. Школьная пора была насквозь прошита шерстяными нитками скромности и стеснения. И только в кругу подруг я могла проявить свою активность, энергию, настырность, быть в центре внимания и душой компании. А с приходом весны это все отступало на второй план, я с усердием зубрила учебники – ради хороших оценок за экзамены.

Никто не поможет вам вырваться из рабства внутренних комплексов и родительских ограничений, кроме вас самих. Не утонуть в рутине собственных страхов сложно, но можно – необходимо каждый день хотя бы по чуть-чуть выходить из зоны комфорта, тренировать уверенность и навыки, которые по какой-то причине до этого момента спали. Лишь сделав шаг в сторону света, вы навсегда забудете про тень.

Напролом в тесных ботиночках

Поступив в институт в областном центре, я твердо решила меняться. Несмотря на то, что первый курс института я жила в съемной комнате, разделяя ее со случайной соседкой – первокурсницей из техникума, уже через месяц учебы количество моих знакомых с потока превышало сотню человек. А через год, когда я переехала в общежитие, буквально за пару дней я подружилась со старшекурсниками из моего блока, и мы часто готовили вместе студенческий ужин.

Комната в общежитии не отличалась уютом и комфортом, а осознание того, что она заменит мне отчий дом на следующие несколько лет, в первый же день заставило меня расплакаться горючими слезами. И я плакала каждый раз, когда возвращалась сюда с побывки от родителей. Дела за пределами комнаты обстояли хуже, чем в самой комнате. Желтые раковины, грязные плиты, обшарпанные душевые кабинки и регулярно забитые унитазы – при виде всего этого «убранства» меня уже не напрягали старые обои, оставшиеся от прошлых хозяев. О ремонте за свой счет не было и речи.

Домой я ездила раз в месяц, больше по необходимости – за провиантом, а оказавшись в родных пенатах, ощущала себя счастливой. Как-то раз родители послали мне столько овощей и соленьев, что я не смогла подняться с этой сумкой в гору к своему общежитию, хотя с детства была приучена к физическому труду. Выручил меня тогда проходящий мимо молодой человек, тоже студент. Как я обрадовалась его предложению помочь, потому что сама ни за что бы не попросила его об этом. Вопреки моему твердому намерению меняться, делала я это небольшими шажочками, еще долго оставаясь стеснительной и, по сути, просто не умеющей просить о помощи.

Несмотря на бытовые трудности, общага запомнилась мне особой атмосферой вольности и самостоятельности, дружбой и взаимопомощью, местом, где энергия, запечатанная в сосуде где-то глубоко внутри меня, все же вырвала пробку и пробилась наружу. Я осознанно шла туда, где мне было страшно, я становилась смелее. Ни одна встреча на потоке не обходилась без моего участия. Я легко знакомилась с людьми. Тогда же впервые попробовала крепкие напитки, а через год и сигареты. Ни то, ни другое мне не понравилось, я в принципе по жизни не люблю состояние зависимости. Алкоголь не сносил мне крышу, поэтому на таких мероприятиях я держалась особняком, оставаясь для мальчиков недоступной.

Что касается творческой жизни, я уже вовсю активничала – на праздниках проводила конкурсы для компании близких друзей, а с появлением видеокамеры снимала и монтировала классные ролики на тему студенческой жизни. Но я так и не попробовала пересилить свою стеснительность, чтобы просто записаться в студотряд, хотя маленькая девочка внутри меня в тайне об этом мечтала.

На старших курсах, пытаясь выйти из скорлупы, я рвалась в одну из смен в летний загородный лагерь, который славился своей бурной развлекательной программой, но мои родители сочли это неважным, и лагерь прошел мимо меня. Я огорчилась, но в те времена больше всего я переживала из-за другого – отсутствия мужской половинки рядом, поэтому стала учиться кокетничать. Еще в школе я поняла, что с мальчишками умею только дружить, а мне захотелось понять, чем я могу быть им интересна как женщина. Так в моей жизни случился период, когда я в разные дни, по очереди, привлекала внимание парней из одной компании, просто улыбаясь им в ответ. А они, видимо, приняли мою улыбку за нечто другое, потому что каждый из них, провожая меня, в первый же вечер намекал на интим. Никаких ухаживаний, голый неприкрытый инстинкт. Один из них долго грел салон своего автомобиля, надеясь на продолжение, а другой просто откровенно заявил о своем желании. Глубокой ночью, в студеную зимнюю пору, я оказалась высаженной из машины далеко за городом, потому что отказала в близости своему знакомому. Ехать за мной было некому, пришлось звонить отцу. Пока папа добрался до гаража, прогрел нашу «Волгу», которую зимой мы практически не эксплуатировали, я пошла в направлении нашего городка, каждый раз с замиранием сердца останавливаясь при виде проезжающих мимо автомобилей. Мне было дико страшно, но я продолжала написывать «бойфренду», угрожая ему возможными последствиями, если он меня не заберет. И он вернулся за мной, а я уже была дома и перестала отвечать на его сообщения. Что-то екнуло в сердце ловеласа и он поехал искать признаки моего возвращения в родительский дом, но встретил отца с лопатой, который еле сдержался, чтобы не причинить вред его иномарке. Тогда-то папа рассказал мне, что мужчин интересует только постель, а я не поверила и до сих пор считаю, что тогда мне просто не те попались.

Зато на фоне моих неудачных попыток построить личную жизнь учеба шла в гору. Я всегда интуитивно чувствовала: чем больше я знаю и умею, тем глубже мои корни. Я по-прежнему хорошо училась, быстро выработав новую систему, как избегать лишнего стресса и уменьшить количество экзаменов. Для этого нужно было выполнять несколько понятных и несложных требований преподавателей: посещать все лекции, сдавать в срок курсовые работы и дополнительные задания. За пять лет вышки только один предмет не поддался мне с первого раза – теоретическая механика или так называемый термех. А последующие курсы по строймеху и сопромату, как продолжение термеха, я уже сдала на «хорошо». Я всегда отличалась железной самодисциплиной и ненасытной любознательностью. По количеству задаваемых мной на занятиях вопросов сразу было понятно мое желание детально разобраться в изучаемом предмете. К примеру, преподаватель дисциплины «Деревянные конструкции» на одной из практик, увидев мои темные корни на фоне пергидрольной кипы волос, пошутил, что все-таки интеллект за образом блондинки не скроешь. Выше среднего – так коротко можно было охарактеризовать мою успеваемость, дотянуть до максимума мне мешал удивительный мир вокруг, полный новых знакомств, приключений и, как следствие, незабываемых воспоминаний. Как бы то ни было, я находилась в передовиках учебного процесса, а каждые полгода перед экзаменами рьяно просиживала за мучительным заучиванием конспектов, понимая всю важность полученных мною знаний. Я грезила об известности и авторитете в узких кругах, когда окончу университет! Мне шел двадцать второй год, и я мечтала реализоваться через карьеру.

И все же в моей голове оставалось много идей, которые еще долго ждали своего часа. Проявлять себя активнее мне мешало низкое финансовое обеспечение от родителей – бюджет на месяц укладывался в одну тысячу рублей, из которой я вычитала стоимость билета на обратную дорогу домой, а остальную сумму делила на четыре недели. Этих денег мне хватало только на питание. А чтобы сходить на день рождения к подружке или выехать на базу в честь учебного экватора, приходилось затягивать пояс потуже и изощряться, чтобы дожить до следующей «зарплаты». Чувствовать себя увереннее среди других девчонок мне мешал и мой скромный внешний вид, очень далекий от моего идеала и состоящий из одной кофты и брюк на целый год. Внутренний огонь хотелось упаковать в соответствующую ему яркую обертку. И даже если родители покупали мне новое пальто, то денег на подходящую к нему шапку уже не хватало. Однажды, перед моим отъездом в областной центр, они раскошелились на дорогие осенние ботинки, которые сыграли со мной злую шутку. Если современные дети вещь ни по вкусу даже носить не будут, то я несколько университетских лет отходила в одних очень узких ботинках, специально сшитых для меня. Я помню, какую ценность составлял этот шаг для родителей, и помню, как мне было приятно осознавать, что лично для меня отшивается обувь из натуральной кожи. Поэтому помалкивала, когда после первой примерки поняла, что в этой провинциальной мастерской нет широких колодок. Даже после коротких дистанций ботинки сдавливали мне ноги так, что пальцы еще долго горели, когда я высвобождала их из этих оков.

С третьего курса меня стала выручать стипендия, небольшая, но все же существенная прибавка к моему доходу. Режим жесткой экономии был включен до тех пор, пока на четвертом курсе я не стала подрабатывать на расчете курсовых для заочников по предмету «Фундаменты». Да и то, вместо того, чтобы все честно заработанные по ночам деньги тратить на женские шалости – кофточки и нижнее белье, я покупала себе… посуду. На свои первые «гонорары» я приобрела столовый набор (который служит мне до сих пор!), стаканчики с графином и прочую домашнюю утварь, чтобы во время праздников красиво сервировать стол одинаковыми тарелками, а не разнокалиберными и разноцветными, как это делали другие девчонки. Мне естественно хотелось и красиво одеваться, но в приоритете долгие годы был именно домашний уют.

Себе на выпускной я все-таки смогла приобрести неотразимое черное платье с открытой спиной и золотой вышивкой в зоне декольте (по отзывам преподавателей, оно стало одним из лучших на празднике). В нем я вызвала огромный резонанс среди мужской половины нашего выпуска, некоторые парни даже предлагали мне потом отношения.

В день выпускного я действительно чувствовала себя роскошной: была в своем самом стройном теле, которое украсило то самое платье, и с моими любимыми кудрями. Однако в остальное время я недолюбливала свою фигуру. Считала себя слишком высокой и крупноватой на фоне худощавых одногодок. А еще, со времен школы, я ненавидела размер своей ладони, которая превращалась в большой кулак, когда я несла портфель с учебниками, и тем самым вызывала насмешки мальчишек. Поэтому на втором курсе института, осознав, что прибавила лишних килограммов, заедая стресс от ругани с девчонками по комнате, я села на изнурительную диету и добилась отличных результатов, удерживать которые мне с переменным успехом приходится до сих пор. Повзрослев, я поняла, что на самом деле не была такой уж толстой, просто отличалась округлыми формами и выдающимися бедрами, принять аппетитность и шикарность которых я смогла значительно позже, после развода, с появлением в моей жизни невероятно страстного любовника, умеющего разжигать огонь словами.

В институте случился и мой первый сексуальный опыт. На четвертом курсе я втюрилась в высокого плечистого брюнета, случайным образом появившегося в стенах нашего серого общежития прямо посреди учебного года. До этого мальчики, которым нравилась я, не нравились мне, и я долго страдала от одиночества. Первая любовь заполонила мой разум, и я решила во что бы то ни стало познакомиться с тем молодым человеком, даже не подразумевая, что через несколько недель эта встреча обернется для меня горючими слезами. Как выяснилось позднее, мой первый мужчина оказался в общаге из-за ругани со своей девушкой, с которой уже несколько лет жил на съемной квартире. Не вынеся убогости нашего скромного общежития и отсутствия комфорта в нем, он предложил мне съехаться за его пределами, а получив отказ, тут же откровенно заявил, что устал от разрухи, поэтому возвращается к даме сердца. Удивительно, но наши отношения он предложил продолжить, не скрывая, что в его жизни всегда были «параллельные» женщины. Конечно, я не стала с ним съезжаться. Да и быть на вторых ролях мне совсем не хотелось. Откровенный диалог с ним случился сразу после нашей первой близости, и я ровно сутки выла как белуга, но на утро приняла трезвое решение попользоваться им до тех пор, пока он не станет мне противен, чтобы набраться хоть какого-то опыта. Вот так, в свои двадцать лет, а потом и в другие трудные минуты жизни, я всегда принимала решение умом, а не сердцем.

Вторые взаимные отношения случились со мной через год, в конце выпускного курса. Они были полны кайфа, куража и неординарности и продлились почти три месяца. Мы познакомились в апреле на центральном рынке, он торговал обувью, а я просто проходила мимо. Я так ему понравилась, что он использовал всю свою харизму, чтобы выпросить номер моего сотового. На первом нашем свидании его лишили водительских прав за управление машиной в нетрезвом виде. Уже тогда я сделала вывод о его ненадежности, но не смогла устоять перед игривым взором, беззаботным поведением, постоянным приподнятым настроением, как будто он всегда и всем был доволен, пил жизнь большими кружками и со всеми делился своим счастьем. Каждая наша встреча отличалась легкостью, игривостью, озорным смехом, любое его слово, движение, поступок были полны задора. Непринужденный массовик-затейник с открытой душой и нотками безответственности запомнился мне на всю жизнь. Как легко было с ним пробраться в толпе зевак прямиком к сцене на Дне города, якобы в поисках нашего потерявшегося ребенка! Как быстро он познакомил меня со своими родителями (мне показалось, что хотел удивить их своим выбором)! Как сразил меня наповал своими стихами после своего же желания накануне прекратить наши отношения (считал, что я достойна большего и лучшего)! А обычные совместные поездки на пляж по числу полученных эмоций были равносильны походу в парк аттракционов. Именно он сопровождал меня на моем долгожданном выпускном. И он же предложил мне переехать к нему после окончания вуза, а я, быстро разглядев в его поведении легкомысленность и ветреность, отказалась и продолжила наши отношения на расстоянии.

Этот период студенческой жизни мне запомнился еще и удивительным подарком от папы. Им оказалась вазовская «четверка» в синем кузове. Она мне не понравилась (вернее, ее кузов «универсал»), но выбора не было – папе объявили за нее хорошую цену, а я тем временем так мечтала о личном авто, что была рада и этому. Обучение в автошколе стало еще одним ярким и неожиданным в моей скромной жизни сюрпризом, на который родители выделили деньги. Первый раз сев за руль в возрасте девяти лет, я получила такой кайф, что поставила цель себе и условие родителям, что в восемнадцать лет у меня обязательно должны быть права. И папа сдержал слово. Так вещи из общежития в новую съемную квартиру я перевозила уже сама, на своей синей «четверке». Через месяц владения личным автомобилем папа был изрядно удивлен намотанным за это время пробегом. Меня заправляли все подряд, начиная с молодого человека, заканчивая подружками. И я, как рыба в воде, с первых дней непринужденно рассекала по летнему городу за рулем своей машины в компании красивых и веселых девчонок.

Через день после выпускного состоялся мой первый рабочий день, о чем я заблаговременно позаботилась еще на стадии подготовки к защите диплома. Возвращаться в провинциальный городок даже на лето я не хотела, а жизнь в областном центре нужно было оплачивать. Я устроилась на должность инженера-проектировщика в проектную организацию.

Первым делом в своей взрослой рабочей жизни я воплотила давнюю мечту – купила себе компаньона на следующие тринадцать лет – мою необыкновенно сообразительную Рикарду, собаку породы амстафф (американский стаффордширский терьер)! Это произошло случайно: я проходила по рынку мимо единственного и довольно взрослого рыжего щенка с белой стрелкой на голове и не смогла удержаться. Чтобы его приобрести, я даже заняла деньги у подружки до первой зарплаты. Главным критерием при покупке был всего лишь один вопрос: «Каков рост у взрослой собаки этой породы?» И мне ответили: «По колено» (я изначально не хотела крупного питомца). Так, не задумываясь, я стала хозяйкой собаки бойцовской породы. Про амстаффов ходило немало мифов – что они нападают на окружающих и даже иногда на своих хозяев, но я не испугалась и еще долго продолжала обороняться от натиска знакомых и близких, уговаривающих меня избавиться от Рикарды. Ее уже давно нет в живых, но в моей памяти и памяти знакомых она навсегда останется самой воспитанной и умной собакой.

К моему удивлению, в тот момент когда я собиралась посвятить всю свою нераспакованную любовь этому милому созданию в мощном теле, в мою жизнь ворвалась испепеляющая любовь к новому мужчине – моему будущему мужу. На следующий же день после безумно сладкого первого поцелуя с ним я порвала отношения с моим экспрессивным молодым человеком с рынка.

Переезды, которые сначала парализовали меня, впоследствии послужили спусковым крючком для разрыва ими же созданных оков. Когда нет сил измениться в настоящем окружении, бывает проще начать жить по-другому в новом обществе, в другом городе, где никто не будет сравнивать тебя сегодняшнюю, смелую, с тобой вчерашней, скромной. На новом месте легче переживаются страхи и сомнения, человек становится внутренне сильнее и начинает по-другому «звучать», ложная скромность исчезает. Такова сила переездов!

По острым иглам яркого огня

Одиннадцать лет я жила за пазухой у собственного мужа и не могла подумать, что скоро моя жизнь кардинально изменится. Я хорошо устроилась и, по мнению лучшей подруги, узнавшей о моем желании разводиться, зажралась…

И вот кажущийся со стороны устойчивым наш союз начал рушиться. Собственно, сам брак, как дом на монолитном фундаменте, состоял из смеси уже решенных базовых потребностей (ипотека, собака, первый ребенок, пара стареньких авто), грандиозных планов на будущее (развитие бизнеса, путешествия, смена личного транспорта на более современный автопром) и клубка самых разных эмоций, когда дарованный судьбой супруг то самый любимый, то бесячий до посинения.

Наш роман развивался динамично, в начале общего пути мы никогда не расставались. В момент знакомства с Женей (так звали моего первого мужа) я только что окончила университет и грезила найти работу мечты. Мое сердце екнуло при виде этого харизматичного молодого человека со светлой шевелюрой – когда наши глаза встретились, чувства овладели мной. В тот же миг я, высокая пергидрольная блондинка, поселилась в его душе вместо привычных сердцу маленьких брюнеток. Он не был эталонным красавчиком с правильными чертами лица. Глубоко посаженные узкие глаза, крупный нос с широкими крыльями и пухлые губы наделили его типичной мужской внешностью с долей обаяния и харизмы. Хорошо развитый плечевой пояс, как у атлетов, и туловище длиннее ног, придавали его походке особый шарм. При этом я расстроилась из-за его роста – он был совсем ненамного выше, и меня огорчало, что рядом с ним в туфлях на каблуке я буду заметно выделяться. В Жене читались внутренняя уверенность, амбициозность и королевское достоинство. Он нес себя как хозяин жизни, готовый взять от нее все. Так между нами началась эта самая химия любви. Взаимные чувства были настолько сильны, что находиться на расстоянии друг от друга было невыносимо, и он быстро переехал ко мне. Предложение руки и сердца, как и мечтала, я услышала на третий месяц отношений на кухонке съемной хрущевки, за столом с пельменями и шампанским. Я, не раздумывая, ответила да.

Роспись состоялась через год. К тому моменту я уже хотела все отменить, да не хватило храбрости дать заднюю и заявить об этом во всеуслышание. Свадьба была без излишеств, при этом веселая и запоминающаяся, с выкупом в деревне, с лошадьми и каретой, с фотосъемкой и запуском огромного воздушного шара, что на тот момент ни каждой юной паре было по карману, ну и не без ложки дегтя – столь важный день не обошелся без ругани молодоженов.

Выделенных родителями средств, а это сто тысяч рублей, хватило на один день пиршества в столовой, а всем известный второй день в неформальной обстановке был сведен к минимуму в доме моих родителей. И вот первый звоночек, повергший меня в шок – мой избранник в процессе подготовки к свадьбе оскорбил по телефону свою маму. «Как такое может быть?» – ошарашенно подумала я и, окрыленная любовью, спустила угнетающее разочарование на самотек. В конечном счете я на своей шкуре почувствовала, что в этой непростой жизни человек не застрахован ни от чего.

А дальше все складывалось как у всех. Мы строили грандиозные планы, как обставить жилье, с каждой зарплаты откладывали на более дорогие вещи. На подаренные на свадьбу деньги мы смогли купить всего лишь стенку в съемную квартиру и набор кастрюль. Телевизор взяли в кредит, микроволновую печь подарил мой папа еще до нашей свадьбы. Свою семейную жизнь мы начинали более чем скромно. Эта скромность читалась и в моем внешнем виде. Коллеги по работе удивлялись моей единственной паре сапог для зимы, а старая студенческая подружка – недорогому магазину, в котором я их нашла. Меня такое негодование, конечно, трогало за живое, но я лишь молчала в ответ. Одежду я тогда покупала преимущественно по необходимости или по определенному поводу, на излишки просто не было средств. Однажды потратившись на весьма дорогой для меня наряд, вместо ожидаемых комплиментов на работе я получила непрошенный, но вполне уместный совет – раскрасить свой гардероб яркими красками, так как вся моя одежда была исключительно темных тонов.

В первые годы брака мои мечты об общей компании – из его друзей и моих подруг – рассыпались словно бусины из ожерелья и раскатились в разные стороны, как несовместимые для данного дизайна аксессуары. Все наши общие праздники сводились к тому, что муж забывал о созданной им же семье и с головой утопал в алкоголе, развлекался так, что мог прийти только под утро, пьяный и обязательно драный. Алкоголь развязывал ему руки. Нередко те, кто приезжал за ним, чтобы спасти от скучной семейной жизни, сами же и попадали под его кулаки.

Но были в нем и неоспоримые преимущества. Женя от природы умел все. Он быстро определился со своей профориентацией и по зову сердца ушел из найма работать на себя. Мы вместе расклеивали объявления на домах в поисках объектов. В его руках спорились все виды отделочных работ, он легко разбирал/собирал автомобиль, до блеска отмывал застывший жир со сковороды и был изумительным любовником. В нем затаился кладезь талантов, на развитие которых стимулировала его я. И его способности, как ниточки, распутывались из клубка на протяжении всей нашей совместной жизни, укореняя в нем чувство собственного достоинства.

После пары съемных хрущевок мы приняли решение обзавестись собственным гнездышком на отшибе города и задумались о пополнении в наших рядах. Ремонт в старой квартире сплотил нас, энтузиазм зашкаливал, все строительные ноу-хау мы с любовью уместили в дорогих нашему сердцу тридцати шести квадратных метрах. Делая ремонт, радовались как дети каждой покупке. Я пошла рожать, когда Женя заканчивал вылизывать комбинированный санузел и наш крошечный коридорчик.

Все у нас было примерно как у большинства молодых семей, где-то, может, и правда было чему завидовать. Женя много работал, при этом, начав неплохо зарабатывать, стал баловать меня дорогими подарками по случаю дней моего рождения, в остальное время года мы жили скромно. Открыв свою фирму, его доходы начали расти, я стала реже брать шабашки и больше заниматься домашними делами. Мужа практически не видела и злилась на него, иногда восполняя его отсутствие покупкой недорогих, но качественных и оригинальных вещей из «стока». А на рождение дочки Женя подарил мне красивую норковую шубку жемчужного цвета, с благородным переливом на морозном солнышке. Отчасти это была компенсация за несостоявшуюся поездку на юг по причинам моего беременного нездоровья и его вечного отсутствия. В этой шубке и со своим первенцем, сладко спящим в редкой на тот момент трехколесной коляске, я каждый день прогуливалась как исполнительная мама, фантазируя в эти моменты о тихих семейных вечерах в ближайшем будущем.

Я, единственная дочь, всю свою детскую жизнь мечтала о братике или сестричке. Мне было одиноко коротать в своей комнате школьные вечера, поэтому в будущем я непременно решила стать мамой как минимум двух ребятишек и обязательно с небольшой разницей в возрасте, чтобы им было не скучно. То, о чем я сама мечтала в детстве – быть частичкой большой дружной семьи, я решила построить сама. А пока дети не выросли, я хотела душевно сблизиться с братом мужа и его девушкой. Но не тут-то было. Женя не разделял моих планов на жизнь, а его брат и вовсе был других убеждений. В тот период я стала осознавать, что мой мужчина не будет образцовым отцом, и готова была с этим мириться, если бы не одно но.

Я жила в долгожданном брачном союзе то на седьмом небе от счастья, то на самом дне вулкана, и молила бога о золотой середине. Каждая наша ссора с Женей обязательно превращалась в пожар. Мы были словно свечи, горящие на ветру: при сильных порывах разгорались с огромной силой и могли спалить все, что нас окружало. Поначалу я сбегала с поля боя, искала уединения, пыталась успокоиться, а по возвращении традиционно обижалась.

Благодаря мне Женя получил высшее образование, я сделала ему все курсовые. А по окончании вуза я устроила ему сюрприз, оплатив спа-процедуру, а он выбрал пьянку с одногруппниками вместо благодарности в мой адрес, и я закатила скандал. Да, возможно, этого можно было бы избежать, но я не смогла, мне было обидно посвящать себя ему, пока он в ответ посвящал себя миру.

Став родителями, мы поменялись ролями – во время наших ссор убегать из дома в поисках «лучшей жизни на эту ночь» стал мой муж.

И, как стыдно мне это писать, один раз во время раздора извергающаяся лава снесла голову и мне. Я, будучи подшофе, решила с малолетним ребенком на руках бежать в родительским дом, да не просто бежать на своих двоих, а ехать за рулем за город! Дело было под утро, летним днем. Уже светало, и я, разбудив дочь, одев ее соответственно погоде, прыгнула в свою «десятку». А следом за мной – и мой пьяный муж, который отказался отпускать нас одних и выходить из машины тоже. Не совсем пьяная, но под действием алкоголя, я села за руль и всю дорогу переживала, чтобы не попасться полиции. Это был единственный случай в моей жизни, и мне за него, безусловно, стыдно… Родители встретили нас у калитки и, к моему удивлению и счастью, не стали промывать мне мозги.

А дальше как обычно: с моей стороны – игра в молчанку, с его – извинения. Я дулась, он подлизывался. Сначала его хватало на несколько месяцев, а потом подобные выходки сократились до частоты раз в месяц. Я злилась, я металась, наказывала его молчанием, уезжала жить к родителям, он ехал к нам, и мы мирились в уличном туалете.

Когда он старался быть хорошим мужем и примерным отцом, у нас была идиллия: мы могли вместе готовить кушать, подолгу гуляли. Я светилась от счастья, он исполнял любые мои хотелки. Никогда мне ни в чем не отказывал – поначалу я считала это щедростью, а уже позже поняла, что он просто не умел распоряжаться деньгами. Иногда мне нарочно хотелось, чтобы у него было меньше заказов и возможность видеться со мной чаще. А когда он, наоборот, зарабатывался, лишая нас с дочкой своего внимания, я всегда компенсировала это покупкой новой вещицы для себя. В те периоды он был добр, гостеприимен, весел, обходителен, по ночам отмывал всю посуду после ужина, выгуливал нашу собаку. И все же со своей работой он пропустил все детство нашего первенца, а она (Анжелина) была настолько от него далека, что ни за что не оставалась с ним наедине. Отучать ее от грудного вскармливания я поехала к лучшему в мире отцу, по совместительству дедушке. Вариант справиться с мужем вдвоем даже не рассматривался. Как позднее заявил дед, Жене даже собаку нельзя доверить, и был абсолютно прав. Раздирающий в ночи плач ребенка никогда не нарушал крепкого сна главы семьи.

Неумение выпивать приводило его к суточным отсыпаниям. Он подставлял меня в выходные, когда нас с грудной дочерью ждали на семейных праздниках. Я была вынуждена покупать подарок юбиляру с малышкой подмышкой, выгораживая перед родственниками спавшего в глубоком похмелье супруга – под видом работника года или, как минимум, выходного дня.

Он же оправдывал себя усталостью, отсутствием былых отношений между нами. Когда он приходил с работы (а это не раньше десяти-одиннадцати ночи), мы с Анжелинкой уже спали. Этот ребенок дался мне непросто, ее было сложно укачать и утомительно ждать, пока она, накрутившись, уснет. Длинными вечерами я изматывала себя от несбывшихся ожиданий, а впоследствии и ее. И в итоге поняла, что проще засыпать вместе с ней, а то и раньше, нежели долго валяться в кровати в пустых надеждах и муках.

В декретном отпуске я быстро осознала, что семейно-бытовая программа не для меня, мне важно работать, а не просто быть домохозяйкой. И чтобы не начать «съедать» всю семью, я досрочно вышла на работу. Моей малышке был всего один год и два месяца, когда я доверила ее в дневное время сначала деду, а потом нянечке. А в ее полтора годика я добровольно покинула организацию, при устройстве в которую мечтала отработать там до пенсии. Причина – понижение зарплаты. Так начались мои трудовые скитания, неудачи в которых подтолкнули меня к мысли о планировании второго декрета.

Долгожданный брак стал нравиться мне все меньше и меньше, а потом стал не нравиться все больше и больше. Удручающие выходки мужа сжигали меня изнутри ровно до тех пор, пока я не сделала их предметом обсуждения. В разговорах на кухне с подругами, к своему удивлению, я узнала, что во многих семьях бывает беспредел. Это снизило градус скорби, резко уменьшило количество пролитых слез, но не вызвало привыкания. Я практически перестала заниматься самобичеванием, нацелившись на то, чтобы прийти к взаимопониманию со своим мужем.

Это не мой муж!

В отличие от первой беременности, во второй мой супруг пропустил все УЗИ – я не настаивала, а он не проявлял инициативы. К этому моменту к перечню выполняемых им услуг добавилась сборка мебели любой сложности, в том числе и мягкой. Мы по-прежнему горячо ссорились, но я надеялась, что второй ребенок нас сплотит. Пока животик не округлился, я провернула продажу нашей любимой однушки – с внушительным долгом по ипотеке и без риэлтора. Отработав положенные шесть месяцев на новом месте, я получила одобрение на новый займ на двухкомнатную квартиру ближе к городу и удивила своим положением директора, имевшего на меня виды.

Под четким руководством супруга и при помощи бригады коллег ремонт в новой квартире уложился в четыре недели и пятьдесят пять тысяч рублей. Иметь в загашнике вторую комнату, где можно было не озираться на плохо спящего ребенка – счастье! И мы на радостях даже посмотрели вместе какой-то сериал.

В день переезда мы с Женей снова поцапались в пух и прах. Отношения накалялись, муж много работал по бестолковому графику, предпочитал отдыхать по своему сценарию и держался будто в стороне. Своей главной задачей он считал обеспечить нас (такой же отговоркой прикрывала его мама алкоголизм отца), его энергия была направлена во вне, а семья, о важности которой в своей жизни он так громко кричал, всегда уходила на второй план, а то и вовсе на третий. Он либо работал, либо спал, либо болел. Так, по крайней мере, мне казалось. И тогда я начала медленно анализировать, с каждыми выходными понимая, что алкоголь и Женя несовместимы.

…В моей беременности близился день икс. Шла сороковая неделя, а я с сыном была все еще в одном теле. Моя малышка Анжи появилась на свет всего через три часа сорок минут на сорок первой неделе, после того как мне вскрыли пузырь. Сержика я ждала по протоптанным путям еще более быстро и не ошиблась. Поэтому от платных родов во второй раз я отказалась, опасаясь просто не успеть доехать до больницы. Но мне очень хотелось рожать в том же перинатальном центре, в то время как врач выписала направление в ближайший роддом, по прописке. И мы с Женей, сидя на кухне в спокойной обстановке, приняли решение все-таки доехать до перинатального центра.

19 февраля 2013 года, вечер, срок беременности – сорок недель и шесть дней. Мы сильно ссоримся с мужем по поводу того, куда я завтра поеду рожать. Женю как подменили, словно не было того душевного разговора о выборе роддома. Он злился, что меня не устраивает обычный роддом через дорогу. Утверждал, что это мои капризы и рожают везде, а у него горят сроки, он ничего не успевает, работы много и ездить ему со мной по городу просто некогда… Старшего ребенка в тот вечер не было с нами, его заранее отвезли к бабушке, потому что, как я писала выше, если Женя и был временами хорошим мужем, то отцом точно нет.

Я проревелась и уснула. Утром он завел собаку с прогулки и, стоя в коридоре, заявил, что уезжает на работу. А на вопрос, как же я, ответил: «Едь на такси!» За семь лет супружеской жизни ездили ли мы вообще на такси? Я не припомню. Денежек всегда было впритык, чтобы кому-то со стороны оплачивать транспортные услуги. Да и вообще, в моей голове не укладывалось, как в столь ответственный момент он может отпускать меня с чужим мужиком, как в такой важный день можно просто взять и выйти из нашего семейного автобуса, сказав, что нам дальше не по пути, ведь я носила под сердцем его долгожданного, запланированного ребенка. Это ведь не за хлебом сходить! И это был сын, наследник, о котором большинство мужчин грезит во сне и наяву, опекая своих беременных спутниц от всего и всех, разъезжая с ними по любому анализу и, естественно, сопровождая на УЗИ по определению пола. У нас я везде была одна…

Я не растерялась, тут же резко высказала свое недовольство по его заявлению и, помыв лапы собаке, через десять минут сидела рядом с ним в машине. Мы выдвинулись в перинатальный и минут 40—50 ехали молча, пока не прибыли на место. Там нас ждал обычный для любого роддома размеренный прием рожениц. Очередь, осмотр, неспешные движения, отвлекающие звонки телефона, туда-сюда снующий персонал с наболевшими вопросами, кружка чая и санитарка, рассказывающая о своих домашних делах. И если только тебя не привезли со схватками, то ты будешь обязан отсидеть в приемном покое не один десяток минут. К такому ожиданию мой уже весьма разъяренный муж был не готов. Ему звонили, он громко и резко отвечал, что занят. Мне было стыдно сидеть рядом с ним. Этакий бизнесмен, у которого главное не то, что жена рожает, а самому, наконец, выродить просроченный объект.

И вот звучит вердикт осматривающего меня врача: я совершенно здорова, а потому нет смысла занимать у них место, лучше оставить его для тех, у кого действительно есть угрозы и осложнения по беременности. И меня направляют в обычный роддом по прописке…

Видели бы вы взгляд Жени, когда я вышла с вещами обратно! В его узких зеленых с карим отливом глазах сверкал необузданный гнев. Мы сели в машину, ехать обратно предстояло еще минут сорок. И тут произошло то, что убивает любовь. Навсегда. В голове у меня еще были аргументы в виде ипотеки, общего быта, детей, а тем временем сердце наливалось холодом. Не знаю, что управляло мной в тот момент и почему я не вышла из машины. Как мне удалось сохранить спокойствие, как мое эмоциональное состояние не навредило сыну? Я изо всех сил держала самообладание, чтобы обезопасить малыша и не разрыдаться самой. А он, мой горячо любимый и иногда сильно раздражающий муж, орал на меня минут тридцать, не переставая! Да так вопил, как умеет только он, открывая свой большой зев и выпуская нечисть наружу. Я и сейчас вижу перед глазами его профиль с широко открытым ртом, из которого лилась грязь. Я не помню слов и впервые не стала спорить с ним. Я пыталась сохранить внутренний покой ради моего Сереженьки, одновременно вжимаясь в автомобильное кресло, как будто пытаясь в нем раствориться.

В роддом номер два мы уже зашли посторонними людьми. Я еще ничего не проанализировала, а уже понимала, что это НАЧАЛО КОНЦА. Женя собственноручно потушил свечу нашего семейного очага, и наступила полная тьма.

Мест в роддоме не было и мне предложили поселиться в коридоре, на что я уверенно заявила, что лучше приду завтра с утра сама. Именно сама, не на такси и не с мужем. Хотя еще одна ночь в квартире меня пугала больше, чем больничные стены. И в тот момент высшие силы сжалились надо мной и, о боги, для меня нашли койко-место. Я с облегчением выдохнула. Мы попрощались с Женей, впервые не поцеловавшись на прощание. Между нами внезапно образовалась огромная пропасть, по разные стороны которой оказались мы.

И я ушла, ушла с разбитым сердцем. В общем счете, отмечу я, отец моих детей потратил на нас четыре своих часа, с 9 утра и до 13 дня. В глубине души отчетливо ощущая сквозняк, я не понимала, как такое может происходить со мной, как? Я задавала этот вопрос сама себе снова и снова! Что может быть важнее родильного дома? Что? Почему я оказалась в таком дерьме, ни с тем человеком? Все эти мысли крутились в моей голове, пока не начались схватки. В 15:30 врач поставил мне начало родовой деятельности. И так как я по жизни все делаю быстро, и рожаю, видимо, тоже, в 17:10 мой мальчик уже лежал у меня на животе. 9/10 баллов по Апгар – такого здорового малыша давно не видели местные сотрудники. Я выдохнула. Испытанный стресс породил ад в моей душе, превратив мое сердце в ледяную глыбу и, надеюсь, не успел задеть ребенка.

Я заняла предпоследнее место в палате, в то время как мои соседки, рожавшие с ночи и раннего утра, до сих пор нагуливали круги по коридору, в ожидании активных схваток. Первая мысль, которая пришла в голову после родов, позвонить с радостной новостью моим родителям, но не мужу. «Зачем мы ему?» – думала я. Тем не менее нормы жизни не позволили мне его проигнорировать. Я взяла телефон и сухо отрапортовала про последнее известие. Женя удивился: «Как, уже все? Почему так быстро?» Как будто не было у нас Анжелины, как будто он забыл, что сегодня, на последнем дне сорок первой недели, мне показано было вызывать роды. Он стал чужим.

В ту ночь я лежала с молочным комочком под боком, отвернувшись от других рожениц, и глотала слезы. Желание моментально разорвать отношения с мужем путалось в паутине бытовых проблем. Куда пойти с малолетними детьми? Он добровольно сам от нас не уйдет и просто так не отпустит. Мы только взяли ипотеку. С родителями я жить не хочу. Ему идти некуда. Пособия по уходу мне на троих не хватит. Выходить на работу, значит афишировать о развале семьи. А как же сын? До года ему нужна мама и грудное вскармливание. Одна за другой в голове, как пчелы, роились мысли. Но я поняла одно: всю жизнь с этим мужчиной мне не прожить. «Это не мой муж, я не о таком мечтала», – повторяла я вновь и вновь… В тот миг мне было так стыдно, что я не представляла, с кем могу поделиться своей бедой, и выбрала свариться в кипятке в одиночку. Я старалась никогда не выносить сор из избы.

На следующий день Женя ответил на телефон только после четырех часов дня, потому что отсыпался. И так как еще одним основным качеством в мужчине для меня было умение всегда говорить правду, я узнала, что по возвращении домой после десяти вечера мой муж устроил обмывание с коллегами. Проставлялся, так сказать, за сына. Хм… Казалось бы, не складываются эти две вещи в моей голове – откуда у него восторг, что за повод и повод ли это для него? После утренних сборов это все стало для меня сомнительным. Скорее всего, так было надо, все так делают и он тоже. Вряд ли Женя испытывал умиление. Просто очередной предлог выпить в собственной хате без жены.

Крепкий похмельный сон охранял его от мыслей о семье, от вопросов навестить жену в роддоме, поинтересоваться, есть ли необходимость в чем-либо и, главное, сон защищал его мозг от желания трудиться! Не было никакой важности в том, что объект «горит», а сроки с насмешкой машут ему ручкой. Он крепко спал.

В тот день мои выводы о его приоритетах сложились сами собой. На чаше весов между пьяным сном и работой побеждал сон, а между работой и новорожденным – работа. А следовательно, по умолчанию, всегда выигрывал сон. То, что семья ему безразлична, у меня уже не было сомнений.

Готовясь к выписке, мои родители естественно приехали раньше мужа, который за день до этого нагло просил меня перенести время выписной церемонии. Этот «трудоголик» хотел с утра заняться рабочими вопросами, чтобы вечер посвятить нам, и с нахальной уверенностью считал, что налаженный ритм жизни родильного дома с удовольствием подстроится под его фиктивный график! Я сразу же вспомнила о недавнем совете про такси. Мне захотелось одной просто уйти из роддома, но разум снова не позволил мне этого сделать.

Я до сих пор не знаю, заметили ли мои мама и папа бесчувственность с моей стороны и безучастие с его? Умершую между нами искру любви на выписке чувствовала только я или это было заметно невооруженным взглядом всем окружающим? И все же из последних сил я пыталась не подавать вида о случившемся, чтобы избежать лишних вопросов, несмотря на то что мы с Женей были очень отстранены, держались как на параде перед камерой: никаких ужимок, объятий, улыбок и прикосновений. И, конечно, он опоздал в роддом. А дома, даже не поинтересовавшись здоровьем новорожденного, впервые за нашу совместную историю он заявил, что хочет спать. Да не просто спать, а предложил поспать вместе, считая, видимо, что двое малышей будут с ним солидарны.

За время, проведенное в роддоме, я проанализировала свою жизнь и приняла решение временно смириться с моим зависимым положением и ждать выхода на работу, как возможности разорвать наши отношения.

Были ли извинения, спросите вы? Да! Спустя время он клялся, что не знает, какая муха его укусила и что с ним произошло в тот день. До середины апреля я была без лица, без улыбки, в глубине души я оплакивала свой неудачный брак. Женя старался изо всех сил сгладить свою вину, и мы даже договорились, что купать сына каждый вечер будет только он, возвращаясь с работы ровно к девяти.

Женя до сих пор не знает, что у нас с сыном случился резус-конфликт и в роддоме мне предложили сделать специальный укол для возможности в будущем еще иметь детей. Я согласилась с одной лишь единственной мыслью, что, может быть, в будущем встречу мужчину, от которого захочу родить еще. Мужчину, с которым обрету тихое семейное счастье.

Переживая глубокие страдания, я не догадывалась, что они даны мне для того, чтобы встретиться с самой собой. А стресс есть не что иное, как трансформация сознания. И абсолютно все, что происходит с нами, друзья, дано нам только для того, чтобы приблизиться к задуманной цели. Вдумайтесь в эти слова, кажущиеся на первый взгляд абсурдными! Серьезные эмоциональные переживания даны нам, чтобы пересмотреть свои приоритеты, по-другому взглянуть на себя и отношения с близкими.

Утоп мой брак в котле июля

Прежде чем мы развелись и окончательно разъехались, прошло еще три с небольшим года. Женя навсегда покинул нашу двухкомнатную квартиру в июле 2016 года, когда очередная девица из его клиентов была готова переступить грань деловых отношений прямо на объекте в день замеров. Страсть, возникшая между ними, прорвалась наружу на второй встрече. После этого мой муж больше не вернулся домой.

Подруга поддерживала меня, опасаясь, что я испытываю еще более сильную боль, так как зря дала ему второй шанс пару-тройку месяцев назад, несмотря на то, что мы уже официально расторгли наш союз.

За эти три года мы пережили разное. Судьба в лице мужа кидала меня из белой полосы резко в черную и обратно, словно у художника моей жизни закончились яркие краски. Периоды розовых надежд сменялись периодами непроглядных мук. После вторых родов я долго не могла открыть Жене свою душу, но с приходом весны он вновь смог раскрасить мой мрачный серый мир. Правда ненадолго.

Я целиком погрузилась в декрет. С детьми, с разницей в возрасте в три года, не было времени скучать. В корне забыть пережитое не давали периодически повторяющиеся выходки Жени. Нас приглашали на семейные праздники, а он в последний момент мог просто не прийти, и я с двумя малышами на руках поздравляла именинников, ела на скорую руку и изображала тихое супружеское счастье.

Чуть позже я стала развивать его фирму, мы легализовали бизнес, открыв ООО-шку, я занималась группой в социальных сетях, рекламой, отвечала на вопросы потенциальных клиентов, ориентировочно прикидывала стоимость мебели по эскизу.

Женю с его золотыми руками ждало большое будущее в бизнесе. В арендованном гараже он не только сам спроектировал и изготовил каркас кровати, но и на старой советской швейной машинке сшил съемные чехлы и мягкое изголовье со стразами всего за 30 тысяч рублей, в магазине эту кровать оценили дороже – в 130 тысяч. Он с нуля освоил монтаж натяжных потолков, легко укладывал плитку в санузлах, проводил электрику, на ты обращался с конструкциями из гипсокартона, и в целом все малярные работы спорились в его руках. Вот только голова на плечах была дурная.

Обозначенные заказчикам сроки он запускал, дипломат был из него никакой, поэтому, вместо того чтобы признаться, рассказать о возникших сложностях, извиниться и заранее перенести сроки, он просто не появлялся в назначенный день на объекте и не брал трубку. Конечно, это было не просто неуважением к заказчикам, а свинством. Я много помогала ему в бизнесе. Однажды даже сама покупала унитаз для одной из ремонтируемых им квартир и отмывала затирку в ванной. А когда отходила от его дел, пытаясь заниматься своими шабашками, он злился на меня.

Следующая его выходка не заставила себя долго ждать. В этот раз он не прошел испытание, которое могло нас сплотить, заштопав рану, оставленную им же на рождение сына. Но…

Начну с того, что после отлучения от груди наш сын Серж стал часто болеть, болеть тяжело. Высокие температуры под сорок, а то и за сорок, сопровождали его до семи лет, выбивая меня из колеи. Лекарства с трудом справлялись с жаром и недолго удерживали его организм от дальнейшей температурной встряски. Так Сергей в свои год и два месяца впервые загремел в стационар. Высоченная температура, тяжелое дыхание с одышкой и подозрение на пневмонию – такой серьезный диагноз в его малышковом возрасте поверг меня в шок. Нам выдали направление в больницу, стены которой пугали меня еще с детства. Я заплакала.

Больничные пенаты удручали меня не только своей унылой серой запущенностью, отсутствием нормальных условий для поддержания гигиены, но еще и тем, что там не было ничего съестного для меня. Нет, мне не нужны деликатесы, я ни разу не пробовала красную икру. Я просто не приучена к кашам, ем только гречневую и абсолютно не дружу с молочкой.

Как-то в возрасте пяти лет я сильно заболела. Сухой кашель мешал спать не только мне, но и родителям. Тогда мама приготовила мне ядреную смесь из меда, молока, сливочного масла и яиц, чтобы смягчить жесткое дыхание. Это был и есть самый ужасный запах в моей жизни. На вкус эта смесь еще более отвратительна. В момент «лечебного издевательства» я вжалась в спинку кровати, а мама, удерживая меня своей рукой, чтобы я не сопротивлялась, поднесла стакан вплотную к моему лицу и скомандовала: «Пей!» С тех пор я не пью молоко и не ем ничего молочного. Ни сыр, ни творог. По сей день мне неприятен любой «посторонний» вкус на языке. Вот почему мне было особенно тяжко существовать в больничной обстановке.

В большой палате квадратной формы все детишки лежали с родителями, каждой паре выделялось одно койко-место. Помимо изнурительной температуры сына приходилось мириться с отсутствием элементарного комфорта не только ночью, но и днем. Отделение гордо носило звание «инфекционное», поэтому больным запрещали выходить в коридор, кроме как с целью получения назначенных процедур. Выздоравливающим детишкам быстро становилась тесно в палате, состоявшей из шести коек, они уже готовы были освоить навыки ползания по стенам без какой-либо оснастки. Тяжело было всем – и мамам, и детям. Я с белой завистью наблюдала за родителями пятилетней девочки, у которой папа с мамой сменяли караул. У меня вызывали уважение их семейные ценности, несмотря на то, что мы с остальными мамами испытывали дискомфорт спать с мужчиной в одном помещении. Зато мой мужчина в это время спокойно спал дома, не сбивая свои грандиозные планы и не переживая ни за меня, ни за сына.

Так вот, на завтрак нам приносили странную кашу, кусочек масла на хлебушке и какао, на обед какую-то похлебку, а на ужин тарелку разваренных, самых дешевых макарон, максимум с кусочком жареной колбаски или фрикаделькой, на которой был сварен бульон для дневного супа. Я отчетливо помню, что еда выдавалась из расчета на одно «больное» лицо, наличие сопровождающего взрослого сотрудников больницы не беспокоило. К этому моменту выздоравливающий сын начал проявлять интерес к общему столу и его тоже не устроила местная кухня.

Одна надежда была на отца. Я, конечно, сразу же бросила клич мужу, чтобы передал нам что-нибудь съестное, указала подробно перечень разрешенных продуктов и часы приема передач. И вот, на следующее утро, он как обычно… проспал, пообещав прийти вечером, а вечером у него возникла незаконченная работа, и в итоге он появился очень поздно, когда никто из персонала не хотел даже слышать о передачках. Я жаловалась, что вымучена голодом и границами палаты, сковывающими наши передвижения. Он обещал появиться на утро следующего дня с большим пакетом продуктов!

И вот наступил новый день, и еще одна моя надежда разбилась, как хрустальный бокал. Женя молчал, а значит он спал. Я не звонила сама, потому что хотела дать ему шанс и оттягивала момент разочарования как можно дальше. Утренние часы передач закончились, время подходило к обеду, а у нас по-прежнему ничего нового из еды. Никакой заботы ни о любимой женщине, ни о больном сыне.

В обед принесли какую-то жижу – иначе это не назовешь. Из чего был сварен этот суп, я так и не поняла. Все ингредиенты были перетерты: по мне, какая-то баланда странного цвета, не впечатляющая ни вкусом, ни запахом, ни внешним видом… От мужа по-прежнему ни весточки. С навернувшимися на глаза слезами, с комом обиды и с тянущей болью в голодном желудке (с которым у меня были проблемы еще с детства) я взяла ложку и открыла рот…

Я не смогла не отправить мужу недовольное смс, в котором напомнила про его ценности. Он не ответил мне ни на сообщение, ни на звонки, потому что спал. Спустя время он появился у нашего окна, как ни в чем не бывало. В тот момент я уже не хотела с ним разговаривать от слова совсем. У него не было аргументов в свою защиту, при этом я не помню элементарного слова «прости».

В больнице мы пролежали десять дней и все же не умерли с голода. А муж, все-таки выкроив в своем «плотном» графике время, смог передать нам продуктовый пакет лишь на пятый день.

После каждой подобной выходки он пытался искупить вину, выполняя любые мои желания. К примеру, после истории с больницей он купил мне дорогое кольцо с топазом – такой же формы, как в уже имевшихся у меня сережках. В тот момент мы не планировали серьезных покупок, однако мое желание иметь комплект и злая память о поведении мужа сделали свое дело. Такой внезапный подарок сильно ударил по кошельку Жени, но я была счастлива.

Следом случилось еще одно событие, которое осталось в памяти, как одно из лучших в истории нашей семьи. В рабочем гараже мужа мы жарили шашлыки и мастерили для детской мягкие картины, идею которых я подглядела в одной телевизионной программе. Я собственноручно выпиливала лобзиком из фанеры заготовки, обтягивала их разноцветной замшей поверх поролона и крепила ткань мебельным степлером. Дети помогали советом и крутились между ног в ожидании приготовленной на углях еды…

Но, к моему сожалению, ни кольцо, ни другие потуги стараний Жени так и не принесли результатов. Все хорошее быстро шло насмарку, плохое явно перевешивало. Я выходила замуж и мечтала быть за мужем, а получилось соло. Мы продолжали выматывать друг друга ссорами, никто не хотел уступать. Один раз мы даже подрались в буквальном смысле слова. Женя часто жаловался на боли в спине и на то, что ему надоело спать на жестком диване, сварливо заявляя о своем желании занять кровать, которая имела ортопедический матрас. В тот вечер я решила ему уступить и, уложив детей, устроилась на диване в зале. Заметив это, уже через несколько минут Женя с горящими от злобы глазами стащил меня с дивана со словами: «Проваливай спать в другую комнату!» Я сопротивлялась, а он орал на меня и, даже схватив за голову, прижал к полу. Я не смогла вырваться и ощутила дикую боль. Для меня это был еще один звоночек вспомнить о разводе. В трубку по телефону я кричала его родителям, что ни за что не прощу ему этого. Они были в шоке.

Понимание того, что мне не удалось выстроить свою жизнь в согласии с собственными нормами, вызвало у меня сильнейшее разочарование. Моя идеальная модель брака и гармоничных отношений между женщиной и мужчиной привела меня к мысли о необходимости перемен. Сила моего решения оказалось такой, что я утонула в чтении развивающей литературы. Ибо, если нет действий, значит и нет реально принятых решений. Разрушившийся брак стал для меня точкой невозврата к прежнему поведению.

Спасая семейную лодку

В августе 2014 года мне предложили вернуться к трудовой деятельности, да не просто так, а с повышением в должности. Для меня это был зеленый сигнал светофора, побуждающий, наконец-то, приступить к отложенным действиям. И вот, когда сыну исполнилось полтора года, я вернулась на долгожданную работу. В ожидании новой зарплаты руководителя среднего звена я подала заявление на вожделенный развод. Выходя замуж раз и навсегда, я до конца не верила, что это происходит со мной. При явном отвратительном поведении мужа я искала причины и в себе. Поэтому, по совету подруги, оказалась на консультации у мага оккультных наук. Разложив на столе карты Таро, в таинственной обстановке при свечах, она неожиданно обозвала моего мужа «унылой какашкой», при этом подбодрила меня, сказав, что я способна хранить семейный очаг, ласково сравнив меня с лучиком солнечного света, украшающего мир с момента своего пробуждения. Она предупредила меня, что темная энергетика сильнее и часто губит светлую, заслоняя тенью и заражая своей мрачностью. Именно поэтому пары, долго живущие вместе, приобретают несвойственные им до брака признаки друг друга. Услышав все же о моем желании сохранить отношения, она посоветовала обратиться к ее однокласснице-психологу.

Так мы оказались в кресле у Марины Вячеславовны. Мы – потому что муж, узнав о моем решении разводиться, был согласен на любые меры, чтобы удержать меня рядом. Даже на курс психотерапии.

На первой встрече с «целителем душ» мы с Женей без конца перебивали друг друга, он жаловался на меня, а я, в свою очередь, на него и особенно на его язык без костей. Я не понимала, почему он может обращаться со мной так, словно нашел меня в помойной яме, а ведь у меня два высших образования, хорошая должность, медаль за школу и порядочные родители. Слыша обзывательства в свой адрес, я каждый раз вспоминала про оскорбления им его же мамы в день нашей свадьбы.

Психолог предложила посещать нам ее сеансы по отдельности, ровно до того момента, пока в этом будет необходимость. Услышав мои доводы о том, что я никогда не смогу простить мужу поднятую на меня руку, она уверяла, что это станет тем моментом, который приведет нас к перерождению нашего брака, и мягко добавила, что женщина всегда сама провоцирует мужчину. Спустя время я поняла, что возможно где-то подсознательно хотела, чтобы это произошло – для того, чтобы снова вернуться к вопросу о разрыве наших безвкусных отношений, затаив неизлечимую обиду из-за сына.

Используя разные техники, мы выполняли упражнения, проходили тесты, по результатам которых мне посоветовали быть у себя на первом месте, а не на втором или третьем после детей и мужа. Я узнала, что по степени важности после себя любимой идут здоровые отношения между мужчиной и женщиной, а на их примере уже формируется правильное воспитание и восприятие мира у детей. Жене психолог доходчиво показала, что он держится от созданной им же семьи в стороне и что стоит быть более открытым этому миру, убрать высокий забор между ним и социумом, найти точки соприкосновения с нами.

Каждому из нас давалось домашнее задание, свои я выполняла исправно. К примеру, завела блокнотик, куда записывала поступки, за которые могла себя похвалить – для поднятия самооценки. Даже купила щетку для машины моего нелюбимого розового цвета, чтобы учиться контролировать эмоции. Новых привычек в поведении Жени я не замечала. Думаю, он считал домашки капризами психолога и потому не придавал им должного значения. Однажды Женя заявил, что с ним работа закончена. Почему он так решил – было непонятно не только для меня, но и для нашего психолога. Очевидно, что он нуждался в этой терапии больше, чем я.

Пока мы посещали курс семейной психотерапии, он убедил меня забрать заявление на развод и дать ему второй шанс. И как сильно поразил меня вскоре его утренний звонок, когда я направлялась на работу. Он без особых, по крайней мере, понятных мне причин стал орать на меня и упрекать в том, что я зря забрала заявление. Наш психолог только пожала плечами на его выходку и впервые, как женщина, честно сказала мне, что не стала бы терпеть такого мужчину рядом с собой.

Моя жизнь стала напоминать старые скрипучие качели. Мужа в своих безосновательно меняющихся убеждениях раскачивало из одной стороны в другую и снова обратно – да так быстро, что мои нервы не выдерживали ритма и от этого начали ржаветь. А я с тех пор увлеклась психологией, без которой до сих пор не представляю своей жизни. Марина Вячеславовна рекомендовала книги для прочтения, а одну из них мне даже купил муж, чтобы потом отобрать.

Женя любил меня сильно. Так сильно, что до сих пор признается мне в этом. Он был собственником и небольшой души человеком. Боялся потерять меня, как какую-то свою вещь. Я и его мама, со схожими взглядами на семью, давили на него. В результате Женя даже закодировался, у нас наступил взрывной период неуемной страсти. Да, это были хорошие времена, мы много времени проводили вместе, я училась доверять ему снова, без опаски испорченного вечера, без ожиданий опять увидеть синяки и ссадины на его теле, когда он являлся под утро домой.

Время шло и все постепенно вернулось на круги своя. Видимо, не может человек долго притворяться, быть не собой. Муж стал оскорблять меня словами. А это сравнимо с ударом ниже пояса. Как можно так низко падать, выясняя отношения? Я уже не могла дышать полной грудью, однажды я даже боялась возвращаться домой. Чувству страха нет места в любви. Вскоре я поняла, что это были лишь мои мечты о спокойной жизни и только мое сильное желание искоренить токсичные отношения.

В очередной раз мысли о разводе стали роиться в моей голове. «Ни тот человек рядом со мной, ни тот», – повторяла я часто в сердцах. Я снова и снова принималась анализировать нашу жизнь с самого первого дня, включив опцию трезвый подход, как будто взгляд со стороны, без эмоций, был способен помочь переварить сложившуюся ситуацию. Только оценка поступков и никаких лестных фраз. Да, Женя умел заговаривать зубы – с его слов, он старался только для нас, мы его самые главные ценности. Кричал всем, что любит меня. Но мне уже не надо было его любви. По крайней мере такой.

После вторых родов мое здоровье временами давало сбои, и в дни своего бессилия, по причине изматывающих болячек, я не могла положиться на собственного мужа. Он не стремился подхватить меня, забрав на время часть моих обязанностей. Не было крепкого мужского плеча в трудные минуты, о котором я так мечтала в своей системе семейных отношений. Мы планировали детей вместе, а занималась ими я одна. В поисках выхода я увлеклась изучением психосоматики, по наводке все той же Марины Вячеславовны. Я включала голову, анализировала рассказы Жениной мамы о его детстве и юношестве, вспоминала его личные откровения из подросткового периода, и с каждым новым выводом убеждалась, что высокомерие, пафосность, неумение пить, махровый эгоизм, хамство, грубиянство, неуважение старших, провокация на драки были его врожденными опциями, которые стали с бешеной скоростью разрастаться в нем. Женя грубил всем и при этом считал себя образцом нравственности. У него отсутствовало адекватное самовосприятие, он никогда не прислушивался к советам по улучшению поведения. Он не подозревал, что своим гневом и яростью может окончательно разрушить самое светлое в его жизни, отвернуть от себя своего ангела-хранителя в моем лице. Женя был врагом сам себе, не говоря уже о семье и обществе.

Я поняла, что живу с эгоистом и позером, считающим себя умнее и талантливее других. Самоуверенный, вспыльчивый и агрессивный, он не считался с желаниями других людей. Я даже вспомнила ситуацию, когда в день сватовства его мама обронила фразу, что Женя мне не пара, и я зацепилась за это. Меня стало пугать и то, что мой мужчина менялся в своих словах и мыслях каждый день. Я пыталась быть гибкой, мудрой. Хотела подстроиться под него, чтобы лишний раз не вызывать у него гнев и ярость, которые так меня ранили. И я не знала, как это сделать. То, что нравилось ему сегодня, не нравилось ему уже завтра. Для меня это был бред, а он над этим только насмехался, утверждая, что имеет право изменить свое мнение. Его раздражали все: родители, я, дети, наша собака, заказчики, он в принципе стал ненавидеть людей, унижать их в глаза и оскорблять за глаза. Его бесил собственный автомобиль, пятый этаж, наш микрорайон, пробки, из-за которых он якобы и спал дольше обычного, прикрываясь тем, что нет смысла в раннем пробуждении, так как все равно потеряет в них время.

Он не умел анализировать себя и при этом не прислушивался к чужим советам, из-за него мы не могли уехать вовремя в отпуск, а когда у нас все же получилось это сделать, он напился и весь отпуск вел себя так, будто отдыхает без семьи. Я снова почувствовала – мы чужие люди. Он сгоряча сказал, что ему и не нужен никакой отдых, ни море, ни путешествия, поэтому в следующий раз я принципиально поехала отдыхать без него, в гости к подруге на север. Я хотела показать ему, что он может потерять меня и своим поведением призывала его меняться.

И тем не менее через полгода я снова оказалась на приеме у эзотерика. Она не вспомнила меня, но в этот раз опять назвала моего мужа «унылой какашкой», добавив, что женщина, решившаяся на развод, не ходит по бабкам, а просто тихо собирает чемодан и уходит. В конце нашей встречи на мой вопрос: «Обрету ли я снова семейное счастье и когда?» – она ответила утвердительно и порекомендовала мне обратиться к астрологу, сославшись, что ее магия в датах не сильна.

В поисках причин, по которым мой брак терпит бедствие, я оказалась еще и у просто Марины, без отчества. Как же я была удивлена, когда она точным попаданием в цель назвала дату нашей ссоры перед родами. До этого дня я и не знала, что астрология это не только про характер, а еще и про прошлое, и будущее (так начался мой роман не только с психологией, но и с планетами). В своем разборе она сказала, что колбасит именно мужа, также в его карте нашла указание на прогрессирующую в нем нечисть, подметив, что я для него ангел-хранитель, спасающий его от проявления грехов и их последствий. И, главное, нам надо правильно пережить этот кризис, не наломать дров и не утратить веру в любовь между нами, а если у нас не получится, то это станет финальным аккордом этих отношений. Я снова набралась терпения, мне была известна дата кризиса, но поведение супруга оставляло желать лучшего. Выходные он посвящал только себе.

Я пыталась прислушиваться к его жалобам в мой адрес, исправлялась. А он снова и снова утопал в пагубных пристрастиях – так к алкоголю добавились какие-то таблетки. Брат всегда был на стороне брата, спасал его по ночам от семейных будней, забирая пьяного из квартиры в поисках приключений.

Я знаю, что Женя мечтал о крутых литых дисках для своего старого фургона, я подбила всю родню, чтобы подарить их ему на юбилей. Привезла на его работу, завязала на них банты, попросила его бригаду отвлечь его, пока готовился сюрприз и, что вы думаете, он сказал? На следующий день он фыркнул мне, что они ему не нужны. Все были в ступоре от такого поворота и стали замечать в нем двойственность. Как будто в нем уживались одновременно два человека. А я все больше и больше осознавала свое бессилие. С детства я люблю сложные задачки, но этот орешек оказался мне не по зубам. Я не смогла приставить ему свою голову.

Осенью 2015 года я все-таки устала подстраиваться под него. Наш брак окончательно превратил нас в соседей, я была обижена на все и пыталась изолироваться от его дикого поведения, унизительных слов в свой адрес. Была крайне сдержанна, мы практически не разговаривали. К тому моменту я понимала, что я многое перепробовала, что уже духовно повзрослела. А он и не думает меняться. Было заметно, что его бесят мои растущие рука об руку самостоятельность и самодостаточность.

Мне пришлось многое вынести, вытерпеть, проглотить, однако я спасала наш брак как могла. Да, даже после того как нас развели и мы через два месяца помирились, а через полгода снова разошлись, я ни о чем не пожалела. Уверенно могу сказать себе и своим детям, что испробовала все шансы, но у меня не было столько терпения жить с Женей и мириться с его гадким характером.

Точкой невозврата в этих отношениях для меня стал случай с похорон моего дедушки по маме. Бабушка не проронила ни слезинки над могилой человека, с которым прожила почти полвека. «Жили мы с тобой долго, но жили по-разному, Дмитрий Иванович», – услышал мой отец ее слова, проходя мимо комнаты с гробом. Дедушка отличался взрывным характером, я сама помню моменты, когда мама со мной на руках убегала из квартиры к соседям, он гулял (в детстве я снимала трубку городского телефона, а на обратном конце молчали) и поднимал руку на бабушку (даже будучи у нас в гостях). Все это уложилось в одной емкой и одновременно сухой для прощания фразе «жить по-разному». Был и другой случай. Еще одна наша родственница ушла от своего мужа, будучи уже в преклонном возрасте, потому что не было сил больше терпеть. Ее не остановили ни года, прожитые вместе (почти полжизни), ни старенький дом, который она наскоро купила за копейки, лишь бы больше не видеть его – человека, который по многим причинам стал ей ненавистен. Эта история окончательно убедила меня пойти на крайние меры. Я считаю, что на ошибках других надо учиться, я поняла, что не хочу прожить свою жизнь с человеком, которого мне не будет жалко потерять. Только мой трезвый анализ, холодная голова помогли мне принять решение в сторону развода. Я слушалась разума, а не сердца, наши отношения, постоянные ссоры, скандалы не являлись тем самым правильным примером для образцового воспитания детей, при этом Женя позволял себе оскорблять и их.

Все случилось 24 декабря. Женя вернулся с работы с полторашкой пива и уселся за ноутбук на кухне, с кем-то усиленно переписывался, а потом как обычно вызвал такси и укатил. Всегда, по умолчанию всегда, он приходил домой под утро в разной степени опьянения, драный, рваный, но приходил исключительно домой. В эту ночь его не было, не было и утром. Мне показалось это не просто подозрительным, я чуяла, чем это может пахнуть. Я собралась и уехала на работу. На мои вопросы по телефону он отвечал, что заночевал у друга. Я в это не верила. Вечером после работы он попался мне на глаза прямо у подъезда. Мы зашли домой молча и разошлись по разным комнатам. Меня никогда не подводит интуиция, я чувствовала, что здесь замешана женщина, и ранним субботним утром, когда он встал, я ворвалась в комнату для разборок. Из кармана его джинсов выпали два билета в клуб. Женя, при всех своих бесспорных достоинствах и недостатках, не умел лгать и на вопрос, с кем он отдыхал и у кого ночевал, отвечать отказался. Для меня все было прозрачно.

В последний рабочий день в году я подала заявление на развод и укатила с гремучими слезами и красными глазами провожать больной 2015-й к своим родителям в деревню, в надежде на более здоровый 2016 год. В феврале нас развели.

У каждого из нас своя последняя капля – держаться за отношения, которые идут вразрез с нашими ожиданиями, или покончить с ними. Сохраняя токсичную связь, мы уходим не от настоящих страданий, а от того, что, по нашему мнению, приведет к новым мучительным ощущениям. Неизвестность пугает больше, чем болезненная реальность. И запомните: чужой опыт имеет не менее решающее значение, чем личный!

Самоустранился

Женя ушел от нас в июле 2016 года, гордо заявив, что никогда в жизни не бросит детей, и на протяжении первых двух лет каждые три месяца предлагал мне мириться. Его мама нашептывала ему, что обратный путь к женщине можно проложить именно через детей. Отчасти она была права. Да только он не особо был щедр на встречи с малышней. Появлялся от силы один раз в несколько месяцев, в остальное время даже не звонил, видимо, так сильно был занят своей новой личной жизнью и любимой работой. Я сама в ни в коей мере не препятствовала их общению.

Анжи каждую ночь, засыпая, просила папу, спрашивала, где он и когда придет. Я рассказывала своим детям всю правду на доступном для них языке. Пыталась сама не расплакаться, объясняла, что так случается, что родители не могут больше жить вместе. Буквально через месяц дочь стала жаловаться на боли в желудке, я забила тревогу и записала ее на обследование. Многочисленные манипуляции с ЖКТ ничего существенного не показали, только опытный специалист уточнила у меня, не испытывал ли ребенок накануне стресс. Кивнув, я пробормотала про развод. Не надо было быть мудрым от рождения, чтобы прочитать ответ в глазах врача. Боли в желудке – последствия психологической травмы и ослабленного иммунитета (я сама уже успела столкнуться с болячками, которых до этого никогда не было). Тяжелое чувство поселилось в моем сердце, я осознавала всю ответственность за принятое мной решение (решение лишить детей отца) и знала, что всем нам без исключения нужно время привыкнуть к новой реальности. Оставаться в старой для меня приравнивалось к самоубийству.

Суд назначил чуть меньше минималки на каждого ребенка. Пусть так. Хотя бы какая-то помощь.

А вот с разделом имущества все оказалось гораздо сложнее. Камнем преткновения стала наша общая квартира, которую я предлагала делить на четверых в равных долях. Бывший муж противился и настаивал делить поровну, переживал, что мне будет жирно. Я была категорически против такого расклада – оставаться втроем с детьми в доле, равной его доле (на одного!). И так как мы с детьми остались жить в двушке, которая фактически не принадлежала нам, а была в залоге у банка в силу ипотеки, я настояла на том, чтобы он помимо алиментов оплачивал и коммуналку за свою долю, и половину основного долга. Женя в это время жил у своих постоянно меняющихся любовниц, несмотря на то, что к моменту нашего развода его родители подсуетились и купили ему однокомнатную квартиру, как он и мечтал, ближе к городу.

Но так продолжалось недолго. Профессиональные дела мужа шли хуже и хуже – он постоянно портил «заготовку» принятых заказов, залазил в кредитку, чтобы восстановить заказ, из-за своей халатности он нарывался на претензии по срокам. И в итоге даже проиграл суд только из-за того, что нарушил элементарный досудебный порядок урегулирования споров. Со мной он от всего этого был застрахован, я была его строгим контролером по срокам, его каменной стеной в защите от неприятных последствий, так как судебными исками/претензиями в нашей семье занималась исключительно я. В кредитки он залазил еще и потому, что подсел на игры, в которых нужно было делать ставки.

Летом 2017 года бывший муж поставил мне условие – вернуть ему все уплаченные им с момента развода деньги за коммунальные платежи и за ипотеку; и заявил, что до тех пор, пока сумма не исчерпает себя, он не будет платить алименты. К такому повороту я совершенно не была готова, решив, что это временно. Выкрутилась из положения, набрав шабашек больше, чем обычно. Только и с приходом осени ничего не изменилось. Заплатив единожды часть суммы, определенной судом (около 13 тысяч рублей), он прекратил свою единственную на тот материальную поддержку. В это же время у него появилась новая девушка, которая впоследствии стала его женой и родила ему сына.

Женя стал зарабатывать гораздо меньше, чем раньше. Он не стремился отдавать долги и не стремился помогать детям даже по мере своих возможностей, хотя я предлагала ему на период трудностей договориться о фиксированной сумме, значительно меньшей, чем обозначил суд, лишь бы он гарантированно платил каждый месяц, ведь у меня на тот момент каждая копейка была на счету. Он соглашался, а результатов не было.

И случился тот самый месяц октябрь, который я никогда не забуду (по количеству съеденной нами гречки и курицы). Моя зарплата, напрямую зависящая от выполненных объемов, закончилась ровно за три дня, ее хватило только на коммунальные платежи и на новый зимний костюм для Анжелины. Я не отчаивалась и даже не стала искать помощи у родителей. Развивая свою группу по астрологии, я была уверена в доходе от нее. На тот момент составление индивидуального гороскопа стоило две с половиной тысячи рублей – один разбор натальной карты приравнивался к одной неделе жизни. Каждый вечер с понедельника по пятницу, выучив уроки со старшей и уложив обоих детей спать, я кропотливо изучала чужие жизни, а в субботу с утра ехала на двухчасовую встречу с клиентами. Из честно заработанных денег тысячу двести я тратила на бензин, остальные уходили на продукты, из которых я готовила завтрак, обед и ужин. И так четыре недели подряд. Благо дома было много картошки и солений от бабушек и дедушек, а от их редких приездов в нашем холодильнике появлялись деликатесы в виде колбасы и йогуртов.

Несмотря на некрасивое поведение Жени, я все равно до последнего была уверена, что он не из тех мужчин, которые бросают своих детей на произвол судьбы, ведь он продолжал кричать, что не оставит их и что они никогда не будут ходить в одежде, бывшей в употреблении. Но все-таки как сильно я в нем ошибалась! Тогда он даже не подозревал, что несколько следующих лет Анжи с удовольствием донашивала наряды старших двоюродных сестер, а Серж – одежду сына моей лучшей подруги. Вещи в хорошем состоянии я продавала в интернете, чтобы добавить и купить новые на размер больше, но зачастую хватало только на б/у. Остальную одежду мои дети занашивали до дыр.

Невзирая на прекратившуюся финансовую помощь, я не препятствовала общению отца с дочкой и сыном, и когда он изъявлял желание увидеться, шла ему навстречу. К тому же, понимая важность наличия мужчины в жизни детей, ценность его роли и воспитания, я старалась чаще ездить в деревню к моим родителям, где внуки не слазили с шеи деда.

Когда Женя все же появлялся в жизни Анжелины и Сержика, это всегда сопровождалось опозданиями и грубостью в мой адрес. А один раз он просто проспал и не явился в назначенный час и место, которое мы заранее вместе определили для встречи. Мне пришлось самой везти обнадеженных детей и стучать в железную дверь, чтобы достучаться до него спящего и, как выяснилось позже, еще и выпившего. Был случай, когда дети по приезду от отца рассказали, как они одни гуляли во дворе нового современного района с большим количеством машин и других подстерегающих за углом опасностей, как легко одетые качались на холодных железных качелях, в то время как их родной отец спал дома.

Объясню, почему мне было потом так страшно за них – потому что мы жили в старом провинциальном районе среди редких пятиэтажек с тихим двором, по которому ездили только местные. Да и им было ни к чему разгоняться на своих авто. Количество машин на весь двор пятиподъездного дома было настолько скудно, что стояли они так далеко друг от друга, что водитель мог заранее увидеть ребенка, намеревающегося перебежать дорогу.

Той осенью я поняла, что мне придется браться за любую дополнительную работу, будь то проекты по вентиляции, от которых я сильно уставала, или астрология, доходы от которой всегда были значительно ниже, чем доходы от проектной деятельности. Так я начала постоянно работать по вечерам, попеременно занимаясь то одним, то другим, что бог пошлет вечному трудоголику.

Женины дела были настолько утопичны, что появлявшиеся у него с бешеной скоростью долги стали эпицентром внимания для приставов. Это вынудило его принять трезвое решение и отдать мне свою долю в квартире. Я не посчитала это подарком судьбы или жестом доброй воли бывшего мужа, его просто заставила жизнь. А как по мне – восторжествовала справедливость, потому что путем несложных математических вычислений я понимала, о какой смешной «подаренной» сумме шла речь. Если взять во внимание долг по ипотеке, учесть помощь от государства и от его родителей, получалось, что за годы совместной жизни, а это почти девять лет, мы с мужем своими силами погасили всего четверть долга. И после этого мне достался не только «приятный» бонус в виде ипотеки, а также вынесенные из дома духовой шкаф и телевизор.

Став единственным заемщиком двухкомнатной квартиры, я, наконец, выдохнула и, взвесив свои шансы на досрочное погашение ипотеки с ее бешеными процентами и посчитав сумму, которую переплачу по итогам всего периода, я отправилась на ковер к своему директору, просить его дать мне беспроцентный кредит в организации, в которой работала уже несколько лет и числилась на хорошем счету, зная, что подобный опыт имел место в нашей конторе. Закрыв долг перед банком, я сразу же выделила доли себе и детям в квартире и немного расслабилась, потому что со дна своей финансовой ямы увидела светлый лучик надежды.

Я долго верила, что Женя встанет на ноги и начнет помогать Анжелине и Сержику. Со своей новой спутницей он даже стал приезжать за ними, пытаясь организовать развлекательную программу выходного дня с небольшими подарками. Несмотря на то, что его личная и жилищная жизнь, казалось бы, была устроена, он продолжал доставать меня пьяной грубой бранью по телефону.

И вот в одну из таких встреч я не выдержала и встала в позу. Усаживая сына и дочь на заднее сиденье машины бывшего мужа, я услышала совершенно на пустом месте высказывания матом в мою сторону. В ту же секунду я вывела детей из машины и заявила Жене, что больше не позволю себя оскорблять, тем более в присутствии детей. Уже дома я объяснила им свою позицию, и в этот раз они ни капельки не расстроились, что выходные у папы не состоялись. Женя злой уехал восвояси. Я больше не намеревалась выслушивать оскорбления в свой адрес, особенно потому что он не занимался ни духовным, ни умственным, ни физическим развитием своих отпрысков. За несколько лет жизни порознь он ни разу не спросил, есть ли у них зимняя обувь или осенний костюм, собраны ли они в школу и сыты ли вообще, никогда не интересовался их здоровьем, оценками и успехами. Это я по ночам бегала в аптеку за лекарствами – чтобы быть под защитой, всегда брала с собой нашу собаку бойцовской породы. Я заблокировала Женю везде, кроме одного мессенджера, чтобы держать врага под контролем, понимать, насколько он опасен для меня и детей, и примерно прикидывать, что у него в голове.

От его родителей и новой девушки я узнавала, что его жизнь катится по наклонной. У него не было постоянной работы. Алкогольная зависимость продолжала культивировать все сильней. Родившийся ребенок – для Жени третий, для его жены первый – не вернул его к прежней жизни. Доходов не хватало даже на памперсы.

Он несколько раз топил родительскую квартиру, в которой так и не закончил ремонт. Между тем, за несколько лет жизни в ней он ни разу не заплатил за коммуналку. Знали бы вы, как я была ошарашена очередным звонком бывшего мужа, когда он попросил у меня справку о том, что на его иждивении, помимо десятимесячного сына, находятся еще двое детей. На каком еще иждивении? Он ведь ни разу не дал им и копейки! После этого звонка я поняла, что в Жене не осталось ничего святого. Я понимала, что его образ жизни может привести к необратимым ситуациям и решила оградить детей от их возможных последствий.

Осенью 2019 года я оказалась на бесплатной консультации у юриста, которого нашла по объявлению. Он подробно ответил на все мои вопросы, местами чуть ли не под диктовку рассказал, как правильно составить иск, чтобы лишить родительских прав отца моих детей. К тому моменту я уже многое изучила, поэтому разговор получился максимально конструктивным. Юрист окончательно развеял во мне все сомнения и наметил путь к цели. А нужно было всего лишь доказать суду, что Женя не выполнял свои родительские обязанности, а именно – длительное время уклонялся от уплаты алиментов. Я поняла, что эта история требует немалой подготовки, поэтому первым делом отправилась к судебным приставам. Так начался мой длительный путь к заветной цели. Путь, который занял не один год. Но цель того стоила.

После нескольких месяцев работы приставов я увидела первые результаты. Каково было мое удивление, когда я узнала, что они временно ограничили ему возможность управлять транспортным средством и передали его данные в ГИБДД. Все бы ничего, да только к этому моменту это достижение уже не имело столь важной ценности. Почти сразу выяснилось, что бывшего мужа все-таки лишили водительских прав за управление автомобилем в нетрезвом виде и за побег с места ДТП, из-за которого он и просил справку об иждивенцах. После первого рычага воздействия я сразу взялась за второй и запросила у органов необходимую для суда справку об имеющейся у Жени задолженности.

Тогда я еще не представляла, что перечень прилагаемых к заявлению документов выльется в список из двадцати позиций и займет более сорока листов. Помимо ксерокопий основных документов мне необходимо было собрать характеристики на детей из школы, детского садика и справку об их здоровье. Так как я практически всю свою мамскую жизнь состояла в родительских комитетах, исправно посещала каждое собрание и естественно интересовалась успехами своих детей, проблем заполучить данные справки не возникло. Важно было отметить в этих документах лишь факт отсутствия отца. Воспитатели и педагоги зря пытались вспомнить, как выглядел Женя, потому что он действительно ни разу не появился ни в садике, ни в школе, ни в поликлинике.

Вместе с иском, по совету юриста, я сразу же приложила два ходатайства, в которых обращалась к суду помочь мне доказать, что бывший муж проходил лечение в психиатрической больнице и что его буйное поведение было причиной неоднократных вызовов участкового и нарядов полиции по жалобам его второй жены и соседей.

И вот, год спустя, в декабре 2020 года, с увесистой стопкой аккуратно пронумерованных бумаг я собственноручно принялась разводить копии искового заявления по требуемым инстанциям, а именно: в органы опеки, прокуратуру и, собственно, самому ответчику. Избегая почты, я ставила своей целью ускорить процесс сборки подписей всех сторон, поэтому просила всех участников оставить свои отметки на одном и том же экземпляре, экземпляре для суда.

На встрече с бывшим мужем я предложила ему не усложнять дело, не травмировать детей и сразу написать о том, что он с иском согласен и просит провести суд в его отсутствие, пообещав ему за это простить часть долга по алиментам. И он тут же согласился, подписав заранее подготовленное мной ходатайство, только уже от своего лица.

Для начала в суде спросили о причинах моего обращения. Ответ лежал на поверхности. Во-первых, я не хотела, чтобы через много лет, когда мои дети вырастут и начнут зарабатывать, их папаша мог бы претендовать на выплаты от них на свое содержание, в случае увечья либо по любой другой причине. Я сказала своим сыну и дочке прямым текстом – если они захотят финансово помогать отцу, то это будет только их желание и государство не заставит их это сделать.

Вторая причина заключалась в том, что Женя стал диким и неуправляемым. Даже чтобы заполучить его разрешение на вывоз детей на отдых заграницу, нужно было пройти десять кругов ада. Он мог проспать, попасть за решетку именно в тот момент, когда мы были записаны к нотариусу, и просто сорвать поездку. А если рано или поздно (не дай бог!) его образ жизни увел бы его в неизвестном направлении, то мне пришлось бы побегать по еще большему количеству инстанций, чтобы доказать, что он давно не интересуется жизнью своих детей. Третья причина – я хотела обезопасить Анжелину и Сергея от пагубного прошлого их отца в тот момент, когда они будут выбирать свой профессиональный путь в структурах (если так случится), где каждый кандидат проходит жесткий отбор, когда учитывается настоящее и прошлое всех родственников. Но в этот момент присутствующий на заседании прокурор перебила меня, сказав, что этот аргумент не уместен – в дальнейшей жизни детей по умолчанию всегда будет присутствовать шальное прошлое их родителя. Увы!

По результатам первого заседания все участники ознакомились с ответами на мои ходатайства. Я оказалась права: бывший муж вел безнравственный образ жизни, за оскорбления и дебоширство в пьяном виде он был частым гостем полиции и пару раз даже «залетал» в стены стационара для душевнобольных… Из-за отсутствия акта обследования жилищных условий от органов опеки судья назначила второе слушание.

Итак, наступил день икс, когда на заседание я пришла уже не одна, а в компании с дочкой и ее классным руководителем. На тот момент Анжелине было больше десяти лет, поэтому суд учитывал и ее мнение тоже.

Отец детей не явился ни в первый, ни во второй раз – не знаю, в силу ли нашей договоренности или ввиду каких-то других причин (возможно, он просто проспал). Однако, между заседаниями, когда к нему в дом приходили представители органов опеки, он обронил, что у него новая семья и маленький сын.

В этот раз на руках у судьи уже была справка о том, что в нашей квартире есть все необходимые удобства и бытовая техника для здорового развития детей. Тем временем прокурор, не щадя никого, принялась допрашивать мою дочь. Судья сразу предупредила, что за любые мои реакции меня сразу выведут из зала, а остановить допрос вправе только классный руководитель, который может посчитать какой-нибудь вопрос не к месту или не по возрасту ребенка. Буквально через пару минут у меня в горле образовался ком, а глаза Анжелины налились слезами. Прокурор спрашивала ее буквально обо всем: общается ли она с бабушкой и дедушкой по линии отца, как часто ездит к ним в гости, приезжают ли они в гости к нам, ночуют ли при этом в нашем доме, а еще о том, как давно она видела папу, дарит ли он ей и брату подарки на дни рождения и на другие праздники, не препятствую ли этим встречам я. А вишенкой на торте был вопрос, любит ли Анжи папу и хочет ли, чтобы он вернулся в нашу семью. От ее утвердительных ответов я сама чуть не заплакала. Учитель ни разу не воспользовалась правом остановить допрос.

Анжи отвечала так же, как и я на первом слушании. Между мной и родителями моего бывшего мужа отношения были гораздо лучше, чем между ними и их собственным сыном. Да, я считаю, что бабушки бывшими не бывают. Мы продолжали общаться, дети на каникулах часто гостили у них в деревне. Я, как и прежде, поздравляла своих бывших свекра и свекровь с праздниками, по мере возможности дарила им подарки, чего не делал их сын. Напротив, находясь в пьяном угаре, он в переписке частенько жаловался на них, оскорбляя по очереди то их, то меня.

После такого душещипательного допроса одиннадцатилетней девочки серьезный прокурор встала и заявила суду, что ей стало понятно, что отец детей САМОУСТРАНИЛСЯ. С того момента и до сих пор это слово постоянно крутится в моей голове. И когда меня спрашивают о бывшем муже, я не стремлюсь описывать цепочку событий минувших лет, а кратко и вместе с тем содержательно цитирую: «Он самоустранился!» Диалог в суде с моей маленькой девочкой по своей эмоциональной нагрузке приравнивался к тяжести старой чугунной гири килограммов этак на сто, поставленной на чашу весов судьбы, на второй половинке которых была чаша с нашими слезами. Диалог, который радикально подытожил собранные мной за эти месяцы улики безответственного поведения бывшего главы семьи, уже бывшего мужа и, видимо, бывшего отца.

Я понимала, что суд подходит к концу, переживала, что судья назначит третье заседание… И вдруг она встала и начала монотонно зачитывать детали моего иска. Время, казалось, замерло. При всей моей уверенности в своей правоте в душе оставался один процент сомнений, что муки мои не закончатся… И тут обостренным в тот вечер слухом я уловила заветные слова: «Иск удовлетворить». А дальше резкий вдох-выдох, словно эту тяжеленную гирю убрали с моего пути и определили на полку в музей, как предмет истории нашего брака. Наступило долгожданное душевное облегчение.

А дальше была долгая дорога домой, из центра города на его окраину. Непогода, пробки в час пик сделали нас заложниками моей машины, а февральская метель и послевкусие суда привели к откровенному разговору с классным руководителем, которая впервые за три года нашего знакомства разоткровенничалась со мной. Она призналась, что еще пять лет назад считала, что ценнее детей и мужа никого быть не может, а буквально год назад поняла, что дети – навсегда, а мужчины – на время. Ее корабль любви с большим опытом в плавании не справился с течением жизни и, увы, тоже разбился о скалы. Она пережила развод с мужчиной, от которого у нее осталась уже взрослая дочь.

И знаете, что самое смешное было во всей это истории? Узнав о решении суда, Женя расстроился… Но не из-за того, что был лишен родительских прав. А из-за того, что выплаты по алиментам по-прежнему лежали тяжким бременем на его плечах. Несмотря на это я продолжала разрешать ему видеться с детьми, но только на территории бабушки. Потому что ему я их больше не доверяла.

Перед тем как лишить Женю отцовства, я задала себе вопрос: «Зачем?» И честно на него сама себе ответила. У меня не было мотивов наказать бывшего мужа или отомстить ему. Никаких личных обид. От родного отца для детей было больше вреда, чем пользы. Я шла ему навстречу во всех вопросах, соглашаясь на скромную финансовую помощь, разрешая видеться с детьми. А он все равно оставался материально в стороне и в редкие моменты встреч умудрялся все испортить, являлся к детям пьяным, обманывал их насчет подарков, писал им в ночи оскорбления и прочую чушь. Он стал для них чужим человеком – так однажды сказала про него Анжелина. И она права, в жизни детей надо участвовать! А если этим пренебрегать, то отцовская тропинка в детское сердце зарастает. Своим иском в суд я лишь законодательно оформила их душевный разрыв.

А что я еще смогу?

Так в своей книге жизни я провела жирную черту, разделившую ее на две главы. В первой я смотрела в рот своему супругу, растворялась в нем, а во второй начала учиться жить заново, жить одна и во имя себя. Конечно, одиночество одиночеству рознь, ведь у меня от брака остались замечательные дети и я по сей день ни разу не пожалела, что связала свою судьбу с этим мужчиной.

После развода Женя повел себя низко, он вывез из дома все, что было куплено за последние годы ругани, даже интимные игрушки забрал втихаря. Я старалась избегать моментов несправедливого опустошения квартиры и уходила с детьми прочь из дома. Так он присвоил себе тот самый ортопедический матрас, духовой шкаф, подаренный мне им же на День влюбленных, телевизор, на который я заработала на последнем месяце беременности – вместо того, чтобы отдыхать и набираться сил перед родами. Прихватил даже часть кастрюль и ножей. Угрожал забрать стулья из детской. Я не понимала такого поведения. Теперь, когда у него появилось столько свободного времени, он мог горы свернуть. Вывести бизнес на новый уровень, снова заработать на предметы интерьера уже лично под себя, уйти достойно, а не уподобляться животной жадности и не опускаться до вызова полиции, когда не смог своими ключами открыть дверь нашей квартиры. Хотя бы ради наших общих детей. Но нет, ему хотелось наказать меня материально.

Новая реальность была такова, что с этого момента я стала главой семьи и решала абсолютно все жизненные вопросы: от обычной покупки продуктов до внезапного ремонта авто. Муж не был домашним человеком, но за некоторые сферы нашей семьи отвечал только он. И вот пришло время распределять эти задачи между остальными членами семьи. Если раньше мусор выносил только супруг, то сейчас я возложила эту обязанность на сына. Если раньше с собакой гуляли мы по очереди, то сейчас это делала я одна. Хотя к решению и этого вопроса я быстро подключила детей. А они рано начали взрослеть от свалившейся на их малюсенькие плечи нагрузки.

Мои мозги буквально кипели. Отныне все было исключительно только в моих руках: помимо родительских и профессиональных забот на меня обрушились хозяйственные проблемы, культурный досуг, ремонтные вопросы, больничные дела и прочее. Объем этого метафоричного «прочего» иногда так зашкаливал, что я с детьми сбегала на выходные к родителям в деревню, где удавалось немного передохнуть и отоспаться. При этом, оставшись одна, я до смерти хотела доказать мужу, что можно не просто успевать все, а еще и держать «колесо жизни» в балансе. Благодаря своему управленческому таланту и техническому складу ума у меня это прекрасно получалось. Главное – правильно организовывать свой день.

Первым делом я занялась решением затянувшихся вопросов. Наняла бригаду, которая устранила все косяки в интерьере квартиры: перестелила линолеум в коридоре, зашпаклевала разрушенные откосы, сделала косметический ремонт на балконе. Реанимировала разгромленную во время установки счетчиков плитку в туалете, до которой у Жени за четыре года так и не дошли руки. Вызвала сантехника с целью замены арматуры в сливном бачке, который уже как года два по ночам раздражал своей музыкальностью. Сдала в автосервис свой автомобиль, у которого стучала задняя подвеска еще при бывшем владельце – отце Жени. Этот изнурительный противный звук издавали плавающие сайлентблоки, которые и стоили недорого, и менялись достаточно быстро. Видели бы вы мое довольнющее лицо, когда я, наконец-то, ехала в полной тишине на своем стареньком «опеле»!

Но, несмотря на новенькие сайлентблоки, моя машина буквально крошилась на ходу. Ненадежный транспорт мог выйти из строя в любое время и подвести меня в решении дюжины проблем. Он непрерывно троил, а автоэлектрики не могли найти причину, поэтому посоветовали заменить родной немецкий электронный блок управления на российские «мозги» от «Лады». «Ищи „Январь-4.1“ в комплекте со шлейфом проводов и датчиками», – отрапортовал мне мой автоэлектрик. А я, как обязательный и исполнительный водитель, немедля приступила к поставленной задаче. После работы, объехав с детьми несколько авторазборок «жигулей», я нашла то, что искала.

Помимо машины я обновила интерьер в своей комнате: перетянула обивку дивана, заменила обои за ним, поменяла люстру, бра, дополнительно врезала точечные светильники, купила новую картину, ковер, шторы и тюль. Практически все цветы переселила на работу. И под ярким освещением новых светильников моя спальня заиграла новыми красками бирюзы и сирени, вместо четырех оттенков бежевого.

С подругой мы переклеили обои на кухне, отдав предпочтение светлым тонам, сами заменили розетку, которая еще при «живом» муже не работала уже как несколько месяцев.

Шли месяцы, а я все продолжала мусолить в голове развод. Отец моих детей отказывался вести себя цивилизованно и продолжал травмировать мою душу. Отвлечься от боли мне помогал только физический труд – когда мои руки и мое тело были заняты каким-то процессом, то я забывала на время про случившийся в моей жизни развод. Поэтому я стала мегаорганизованной, мне понравилось получать удовольствие от результата. Я все делала быстро и своевременно, хотя и с легкой долей небрежности. Никаких застоев. Рутина перестала меня утомлять – с задором заканчивая одно дело, я принималась за другое. То, что раньше казалось долгим, оказалось скоротечным, главным было всего лишь начать. Даже вещи по окончании сезона быстро перестирывались и убирались с глаз долой. Я чистила территорию вокруг себя, я прибралась во всех шкафах, вынесла все старое, ненужное – то что, казалось, вот-вот пригодится, а на самом деле только собирало пыль в квартире. И, тем не менее, я еще долго не могла принять свой развод.

На вопросы моих подруг – как я, как мои дела – отвечала, что чувствую себя лошадью. Я впряглась до одури в работу и тащила за собой обоз личных проблем, словно оказавшись в глубокой колее, свернуть с которой мне мешали крутые бровки. Сильно уставая с непривычки, я падала в ночи на свой диван – без мыслей и сил. А так хотелось бежать галопом по полям, развевая на ветру волосы и играя с одуванчиками! У меня была одна дорога – идти навстречу солнцу, прямо к своему счастью, ни при каких обстоятельствах не сдаваться и не сворачивать с намеченного пути. Эдакая рабочая лошадка Советского Союза – кормилица семьи тех самых времен. Я пахала целыми днями и даже в выходные, удивляя окружающих своим трудовым энтузиазмом. Лишь иногда я поднимала голову и позволяла себе расслабиться, сходить в кино, встретиться с подругами. Для кого-то я казалась крепким орешком, но только единицы знали, что я могла расплакаться от усталости в ночи или поздним вечером у затопленного унитаза, хотя до этого уже чинила самостоятельно канализацию.