Опьяненная страстью

Размер шрифта: 13

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A. Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения. Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Michelle Smart

Christmas Baby with Her Ultra-Rich Boss

«Опьяненная страстью»

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Глава 1

Если проехать двести миль к северу от полярного круга, двигаясь вдоль берега реки Торн, можно добраться до ледяного отеля «Сиопис». В большом коттедже располагается стойка регистрации, в уютной гостиной пылает камин, а под Рождество сверкает огнями нарядная елка. На огромной территории комплекса под раскидистыми соснами выстроены комфортные бревенчатые домики для гостей. Отель, расположенный неподалеку от геотермальных источников, оборудован по самым высоким стандартам, и гости могут наслаждаться красотой северной природы круглый год. Каждый сезон здесь хорош по-своему, но, когда наступает ноябрь и замерзает река, начинается пора настоящего волшебства! Ледорубы приступают к работе, и округа наполняется воем бензопил и хрустальным звоном льда.

За четыре года работы Лена Вейр не переставала восхищаться талантом, умением, а также силой и выносливостью мастеров и мастериц, которые складывали из глыб льда и снега большое и́глу. В течение долгой северной зимы этот удивительный ледяной дом привлекал сотни туристов, и самые бесстрашные могли провести в нем ночь. Когда приходила весна и волшебное творение утекало обратно в реку, Лена не без грусти вздыхала.

Однако сегодня не было поводов для грусти – до весны далеко, зима надолго воцарилась в этих северных краях. Сейчас – в два часа дня – за окном было темно как в полночь. Солнце в последний раз ненадолго выглянуло три недели назад. В тот день Лена вместе с другими сотрудниками отеля вышла на крыльцо и грелась под слабыми лучами целых двадцать шесть минут, которые оно решило им уделить. Следующие недели солнце не показывалось, только сияло золотистым отблеском на горизонте.

Здесь, на севере Швеции, недостаток солнца не беспокоил ее. Лена наслаждалась зимой, ей нравилось проводить это волшебное время на родине матери. Гораздо труднее ей приходилось в летние месяцы, когда солнце ни днем ни ночью не уходило с небосклона, а звезды появлялись лишь в августе.

Через три дня должны прибыть первые гости зимнего сезона. В лобби большого коттеджа проходило собрание персонала перед заездом и открытием иглу. Встречать первых гостей всегда так волнительно!

Когда персонал готовился к перекусу на свежем воздухе, на стойке регистрации зазвонил телефон. Свен, стоявший ближе всех, поднял трубку.

– Ледяной отель «Сиопис», чем я могу вам помочь?

Лена заметила вспышку паники, промелькнувшую на лице Свена, когда он слушал звонившего.

Он энергично закивал и закончил разговор, сказав:

– Конечно. Я немедленно свяжусь с уборщиками.

– Что случилось? – спросила Лена. В ледяном отеле все было так хорошо организовано, что у сотрудников не возникало поводов для волнения.

– Это была Магда. Нас ожидает проверка…

Лена вскинула бровь, но осталась невозмутимой – ей нечего было скрывать. Однако назначение проверки за три недели до Рождества – довольно странное решение, имело смысл перенести ее на более поздний срок.

Но Свен еще не закончил:

– Мистер Сиопис проведет ее лично!..

Лена ощутила головокружение, пришлось ухватиться за стойку, чтобы не упасть.

– Когда?!

Константинос Сиопис наведывался в отель раз в год, и то летом. Он должен приехать только через семь месяцев!

Не удивленный ее реакцией, Свен добавил:

– Он приедет через четыре часа.

Борясь с желанием сбежать далеко в лес, Лена попросила:

– Скажешь горничной, чтобы она подготовила для него номер?

Свен кивнул.

– Хорошо. Я велю, чтобы его встретили из аэропорта. – О том, чтобы отправить за владельцем отеля любимый вид транспорта их гостей – упряжку, запряженную хаски, – не могло быть и речи. – Магда сказала, как долго он здесь пробудет?

– Нет.

Лена не стала упрекать Свена за то, что он не спросил. Магда была настолько ужасной помощницей, насколько это было возможно для владельца сети роскошных отелей и инвестора в передовые технологии. Она была почти такой же ужасной, как и ее босс.

Так уж вышло, что Константинос Сиопис был не только начальником Лены, но и… отцом ребенка, которого она носила под сердцем.

Константинос Сиопис вглядывался в непроглядную тьму по ту сторону иллюминатора. Некоторые люди испытывают удовольствие от бесконечных ночей и безжалостного холода, но он не из таких. Залитые солнцем острова, такие как его родина – остров Кос, – казались ему единственным подходящим местом для жизни. Он никогда не стремился переехать в страну с холодным климатом и старался бывать в своих владениях на самом севере Швеции в разгар лета.

Пилот приготовился к посадке, во тьме заблестели огни домов, исследовательских центров и небольших туристических зон. Солнце здесь не показывалось неделями.

Они необычайно мягко сели на заснеженную полосу, но, как только бортпроводники открыли дверь, в салон самолета ворвался пронизывающий холод.

К счастью, машину подали к выходу из терминала, и Константиносу не пришлось идти под ледяными порывами ветра слишком долго. В прогретом внедорожнике он снял шапку, отряхнул ее от снега и тяжело вздохнул.

В детстве он смотрел рождественские фильмы и завидовал детям, которые весело играли в снежки, лепили снеговиков и катались на санках. Впервые он увидел снег в двадцать один год, когда отправился на уик-энд в Нью-Йорк с Кассией. Ему потребовалось всего пять минут, чтобы возненавидеть его. Вернувшись на Кос, он поклялся избегать холода и снега до конца своей жизни.

Так почему же он отложил запланированную поездку в Австралию и вместо этого отправился в безжизненную ледяную пустыню?

Все свои гостиницы Константинос проверял дважды в год, однако из-за нелюбви к холоду зимние инспекции в Северном полушарии были поручены команде специалистов. Рано утром ему сообщили, что Никоса, директора инспекционной группы, госпитализировали с камнями в желчном пузыре и, вероятно, ближайшие шесть недель он работать не сможет. Никос должен был проинспектировать ледяной отель незадолго до Рождества, до которого оставалось меньше месяца.

Ледяной отель «Сиопис» был одним из самых успешных проектов Константиноса. Этот гостиничный комплекс круглый год неизменно получал восторженные отзывы. Каждую зиму люди со всего мира стекались в отель, чтобы переночевать в иглу, удивительном жилище, которое возводили из льда и снега каждую осень. С момента открытия восемь лет назад Константинос намеренно приурочивал свои ежегодные визиты к летним месяцам, когда наступала весенняя оттепель и иглу таяли, а богатые путешественники, приезжающие на рафтинг, останавливались в бревенчатых домиках.

Инспекцию ледяного отеля можно было бы отложить, но пятью месяцами ранее Константинос доверил управление Лене Вейр, самому молодому и наименее квалифицированному кандидату на должность генерального менеджера. Еженедельные отчеты Лены были содержательными и подробными, отзывы об отеле такими же восторженными, как и раньше, но только тщательная проверка могла показать, все ли так прекрасно на самом деле. А значит, ему придется перебороть отвращение к холоду и тьме и провести проверку самому.

Константинос не забыл, что обещал встретить Рождество в кругу семьи на Косе, а это значит, проверку нужно провести в сжатые сроки, причем немедленно.

Константинос сообщил Магде, что готов выехать, и тут же пожалел о принятом решении. Пять месяцев назад он совершил ошибку, и теперь винил себя в этом.

Возглавив семейный бизнес, Константинос продолжил традицию отца – Сиопис-старший, нанимая нового сотрудника в семейный ресторан, разделял с ним трапезу. Преломление хлеба в их семье стало своеобразным жестом приветствия. В последние годы на компанию «Сиопис» работали тысячи людей по всему миру, и все же, приняв человека на руководящую должность, Констан-тинос приглашал его на обед или ужин. Именно так началось его недопустимо близкое знакомство с новым менеджером ледяного отеля Леной Вейр.

Несмотря на то что отель находился далеко от цивилизации, на территории комплекса было несколько отличных закусочных, включая ресторан, удостоенный звезды Мишлен, куда Константинос ее и пригласил. Они прошлись по всему дегустационному меню, сочетая каждое блюдо с рекомендованным вином, и каким-то образом умудрились осилить три бутылки на двоих. Проводить ее до номера казалось самой естественной вещью в мире, еще более естественным было принять ее приглашение выпить кофе.

На следующее утро они были чрезвычайно вежливы друг с другом, и Константинос покинул Швецию, полагая, что это не повлияет на их рабочие отношения. С тех пор у него не было причин думать иначе.

Лена Вейр была отличным работником, ее упорство и старательность во всем стали одной из причин, по которой Сиопис доверил ей эту работу. Как мудрая женщина, она понимала, что мужчина не может дожить до тридцати семи лет, не обзаведясь семьей, если только сам этого не захочет, а потому в последние пять месяцев не досаждала ему глупыми вопросами и намеками. И все же…

И все же Константинос вновь и вновь думал о той ночи…

В свете автомобильных фар появились очертания административного коттеджа гостиничного комплекса. В груди все сжалось.

Константинос никогда раньше не выпивал лишнего с сотрудниками. И разумеется, никогда ни с кем не спал.

Это было ошибкой. Они оба решили так на следующее утро.

Это была ошибка, о которой они никогда не будут вспоминать. Он ни за что не признается, что думал о ней все это время, – ни малейшего намека.

Когда служебный джип подъехал к входу в коттедж, Лену вновь охватила паника. Как, впрочем, и всех ее подчиненных.

Она хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание.

– Коллеги! Мы все профессионалы своего дела, у нас повсюду чистота и порядок, никаких нарушений и проблем. Нам не о чем беспокоиться! Если кто-то чувствует, что на его рабочем месте не все в порядке, сейчас самое время это исправить, – добавила она с улыбкой, и несколько сотрудников смущенно выбежали вон.

Лена знала, что ее подчиненные – настоящие профессионалы. Они усердно трудились, были сплоченной командой и всегда прикрывали друг друга. Константинос Сиопис не нашел бы здесь ничего, что не соответствовало бы его строгим стандартам. По крайней мере, она надеялась, что этого не произойдет. Он очень хорошо платил своим работникам, был щедр на премии и разного рода поощрения, но взамен требовал совершенства. Плохой отзыв от постояльцев тщательно прорабатывался до полного устранения проблемы, а сотрудник, уличенный в небрежном отношении к своим обязанностям, рисковал быть уволенным. Страшно подумать, что мистер Сиопис предпримет, узнав о том, какую тайну скрывает менеджер отеля…

Лена нервно сглотнула, увидев высокую худощавую фигуру Константиноса в свете многочисленных ламп, сияние которых напомнило ей о гирляндах, которые отец развешивал по саду на Рождество, когда она была маленькой.

Закутанный в длинное пальто из кашемира, которое даже с поднятым воротником мало защищало от холода, Константинос протопал по утрамбованному снегу к дверям. С каждым его шагом сердце Лены билось все сильнее, и ей пришлось остановить руки, которые хотели защитить живот. Кроме врача отеля, который был обязан соблюдать конфиденциальность, никто не знал, что она беременна. Это был секрет, который она со страхом держала при себе, с тех пор как тест оказался положительным.

Лена не могла потерять должность. Без работы у нее не будет возможности обеспечить ребенка, ведь ее накопления были невелики, и собственного жилья у нее не было. Двери родительского дома в Англии всегда оставались открытыми, но для них с малышом там места не было – в ее маленькой спальне пришлось оборудовать больничную палату для сестры. После ужасной аварии, из которой Лена вышла невредимой, Хайди нуждалась в круглосуточном уходе.

Тот, к кому Лена должна была обратиться за поддержкой, отец ее ребенка, стоял на пороге, сбивая с ботинок снег.

Сердце забилось сильнее.

Свен метнулся вперед, чтобы открыть дверь, Лена схватила толстую папку и прижала ее к животу, надеясь, что Константинос не заметит, что ее фигура изменилась. Отопление в большом коттедже было настолько хорошим, что сотрудники носили только форменные рубашки поло с брюками или юбкой. В последние пару недель Лене пришлось отказаться от привычной униформы, теперь она появлялась на рабочем месте в элегантном платье-свитере черного цвета. Благодаря удачному крою никто не заметил, что ее талия округлилась, и все же Лена ужасно боялась, что ее разоблачат раньше времени.

На пороге Константинос постучал ботинками, чтобы стряхнуь снег, и шагнул внутрь.

Его взгляд остановился на женщине, с которой он провел ночь в свой последний приезд. Большие темно-карие глаза Лены смотрели настороженно, прошло мгновение, прежде чем приветливая улыбка осветила ее лицо. Она шагнула вперед и протянула руку для рукопожатия.

– Мистер Сиопис, как неожиданно и приятно.

– Уверен, что так и есть, – сардонически ответил он, по-деловому пожимая ее ладонь.

Вспышка тепла пробежала по его коже, и Константинос, забыв о сдержанности, притянул девушку к себе и заключил в объятия. Смутившись, он тут же отстранился и перевел взгляд, чтобы оглядеть безукоризненно убранный зал лобби, отметив традиционные шведские рождественские украшения и наряженную ель. В воздухе витали ароматы хвои, корицы и апельсина, пробуждая непрошеные чувства.

Константинос подошел к пылающему камину и протянул руки к огню. Собравшись с духом, он повернулся к Лене и снова уловил настороженность, которую можно было спутать со страхом. Обе эмоции вполне понятны. Он тоже не знал, к чему готовиться, непонятный страх теснил его грудь, но, кажется, его опасения были беспочвенными.

После предательства Тео и Кассии Константинос избегал серьезных отношений, если ему нравилась женщина, он проводил с ней ночь, не рассчитывая увидеть ее снова. Ни одна из них не задержалась в его воспоминаниях.

С Леной вышло иначе. Все это время он думал о ней, порой проводя ночи без сна, забывая о делах и обязанностях, что было недопустимо для человека, владеющего двумя десятками отелей. Всякий раз, когда ее имя мелькало в рабочих бумагах, Константинос ощущал необъяснимое волнение. Ее электронные письма с еженедельными отчетами – всегда краткие и профессиональные – были единственными письмами, которые он читал дважды, словно надеялся уловить в них хотя бы намек на то, что она тоже думает о нем.

«Это не повторится, – мрачно сказал он себе, – никогда».

И вот она стоит перед ним – темно-каштановые волосы рассыпались по плечам, прядь, обрамляющая нежный овал лица, заправлена за маленькое, как у эльфа, ушко. Большие бархатно-карие глаза, красивый прямой нос, чувственные губы. Стройная фигура с соблазнительной пышной грудью, которую летом так эффектно облегала форменная футболка поло. Он все еще чувствовал тяжесть ее грудей в своих ладонях…

Константинос не без усилия прервал неуместные мысли:

– Мой номер готов?

– Конечно, – подтвердила Лена. – Я подготовила счета за последний квартал, если…

– Бумагами займемся позже, – перебил он. – В первую очередь я хочу посмотреть на иглу.

Покончив с этим, он сможет провести остаток короткого пребывания здесь подальше от проклятого холода.

Лена кивнула, одарила его очередной лучезарной улыбкой и указала на высокого скандинава, который сидел за стойкой администратора рядом с молодой испанкой.

– Возможно, Свен сможет…

– Я хочу, чтобы меня сопровождал генеральный менеджер.

Губы Лены дрогнули, в глазах промелькнул страх, но улыбка не померкла.

– Конечно. Я предложила Свена только потому, что он сын ведущего архитектора и сам участвовал в создании одного из залов.

– Разве ты не участвовала в создании иглу? – Он бросил вызов.

– Участвовала, и остальные сотрудники тоже.

– Хорошо. Свен может показать мне мой номер. Встретимся здесь через полчаса и начнем осмотр.

– Прокатимся на лыжах или поедем на снегоходе?

– Мы пойдем пешком, – ответил он без колебаний.

– Как скажешь.

Константинос встретился с ней взглядом, резко кивнул и пошел со Свеном в свой коттедж.

Как только за ними закрылась дверь, Лена глубоко вздохнула и закрыла глаза.

Воспоминания о ночи с Сиописом и последовавшим за ним утром всколыхнулись в ее памяти.

Она долго смотрела на Константиноса, уснувшего в ее постели, затем выбралась из-под одеяла, подняла с пола и надела рубашку, сохранившую аромат одеколона и его неповторимый запах.

Подойдя к окну, Лена раздвинула плотные шторы. Яркое летнее солнце коснулось кожи, все еще отмеченной страстью губ Константиноса. Лена готова была прыгнуть обратно в постель и разбудить его поцелуем, но, развернувшись, обнаружила, что Константинос смотрит на нее. Улыбка тут же сползла с ее лица.

– Прошлая ночь была ошибкой.

Эти четыре слова пронзили ее насквозь, и радость, переполнявшая сердце, просочилась сквозь дыру, которую оставило его признание.

Лена кивнула и запахнула на груди его рубашку.

Константинос встал с кровати.

– Я никогда не сплю с сотрудниками. Не сомневайся, это больше не повторится.

Гордость заставила ее сказать:

– Мы взрослые люди и вполне способны разделять личную жизнь и работу. Давай просто спишем это на слишком большое количество вина и забудем о том, что произошло.

Константинос устремил на нее взгляд зеленых глаз:

– Я согласен сделать вид, что ничего не было, и никогда больше не поднимать эту тему. Тебя это устроит?

– Полностью.

Константинос попытался изобразить улыбку, но ей было не до улыбок. Лену охватила тоска.

Глава 2

Лена сходила в подсобное помещение за зимним комбинезоном и вернулась в лобби. Константинос стоял у стойки регистрации и разговаривал со Свеном.

Лена закрыла глаза и глубоко вдохнула через нос, чтобы справиться с волнением. Гормональная перестройка давала о себе знать или дело не только в этом?

Как же вышло, что они переспали? Ведь она даже не считала его привлекательным…

Константиноса Сиописа небезосновательно считали безжалостным бизнесменом и бессердечным человеком. Отчасти это можно было списать на необычную внешность: угловатые черты лица, крупный изогнутый, как у хищной птицы, нос, тонкие губы, всегда сжатые в прямую линию, глубоко посаженные глаза под густыми черными бровями. У него были коротко подстриженные густые вьющиеся волосы и долговязая поджарая фигура. Сиопис носил одежду темных оттенков и редко улыбался, что делало его похожим на мафиози или вампира из знаменитой киносаги. То, что его клыки были чуть длиннее остальных зубов, только усугубляло сходство. Будь он актером, играл бы только злодеев.

Так почему же в тот вечер ее сердце дрогнуло и она пригласила его в номер?

За ужином Константинос улыбнулся, и его лицо преобразилось. Глаза удивительного зеленого цвета, чего она раньше не замечала, утратили холодность, взгляд смягчился. Возможно, дело бы в хорошем вине, но чем дольше длился их ужин, тем привлекательнее Лене казалось смуглое лицо босса, тем более чарующим казался глубокий, хриплый голос – греческий акцент придавал ему особую сексуальность.

Когда они дошли до коттеджа, ее тело содрогалось от напряжения, а горячее желание пронзало насквозь.

Необъяснимо, но за шесть долгих лет это был единственный счастливый момент в ее жизни. А утром Константинос произнес те ужасные слова, которые погасили пламя ее счастья…

Мистер Сиопис коротко кивнул ей и продолжил распрашивать Свена. Он сменил темный костюм на черные джинсы и толстый черный свитер. Оставалось надеяться, что под ним что-то есть… Впрочем, это ее не должно интересовать.

– Готова? – спросил он какое-то время спустя, наконец обратив на нее внимание.

– Только надену зимний костюм и ботинки.

Он кивнул, направился к камину, где на одном из кресел лежал черный комбинезон, и начал одеваться.

С другой стороны комнаты Лена проделала то же самое с бело-синим комбинезоном с фирменной нашивкой «Сиопис», стараясь не смотреть на Константиноса и не думать о его сильных руках, рельефных мускулах пресса и широкой груди, покрытой густыми черными волосами. Когда он начал застегивать шипованные ботинки, по ее спине пробежал холодок страха.

Лена посещала иглу всего три дня назад и знала, что там чертовски скользко. Ее ботинки были такими же прочными и нескользящими, как у Константиноса, и все же она боялась потерять опору и растянуться на льду, что было опасно в ее положении. Но еще страшнее было выдать свою тайну. Если что-то пойдет не так, и Константинос узнает о ее беременности, – разразится катастрофа. Ему не следует знать об этом – она еще не накопила достаточно денег, чтобы подготовиться к родам и купить все, что требуется новорожденному.

Лена мучительно переживала оттого, что ей приходилось скрывать свое положение от отца ребенка, но холод, волнами исходивший от Константиноса, убеждал ее в том, что она приняла правильное решение. Мало шансов, что босс признает ребенка без теста на отцовство, зато вероятность, что он уволит ее без объяснений, велика.

Застегнув молнии и кнопки, они натянули капюшоны и вышли на бодрящий холод. Пройдя мимо ряда гостевых домиков, здания спа-салона с сауной и бассейном, пунктов проката снегоходов и лыж, они вышли на широкую тропу, ведущую к иглу, расположенному в десяти минутах ходьбы от административного коттеджа.

Дорогу освещали гирлянды лампочек, из скрытых динамиков раздавалась тихая музыка. Оба сосредоточенно молчали, прислушиваясь к скрипу снега под ногами.

– Как долго ты планируешь здесь пробыть? – прервала молчание Лена.

Они прошли мимо ледового катка и заснеженной хижины, где располагался обслуживающий персонал иглу. Вскоре за кронами сосен показался огромный, искусно освещенный купол ледяной постройки. Иглу полностью вынырнуло из темноты, и Лена больше не могла выносить напряжение, сковывающее каждый ее мускул.

– Одну ночь, – наконец сказал он, всем своим видом показывая, что не желает поддерживать беседу.

– Даже одна ночь здесь для тебя слишком долго? – усмехнулась Лена, вздохнув с облегчением.

За одну ночь ничего ужасного не произойдет. Если повезет, Константинос уедет из Швеции, не узнав о ребенке.

Когда она расскажет, босс будет в ярости. Зеленые глаза, горевшие желанием, наполнятся ненавистью; губы, которые так страстно целовали ее, скривятся в отвращении. В голосе не останется чувственной теплоты, лишь гнев и недоверие.

Лене хотелось винить его, но она не могла…

– В это время года здесь даже часа много.

– Не любишь холод?

– Не люблю, – коротко ответил он и положил руку на сенсорную панель у входа в иглу.

* * *

Двери иглу бесшумно открылись, и они вошли в мир сверкающей белизны. В полукруглом холле был обустроен бар: ледяная барная стойка и несколько столиков из прозрачного льда, сидеть за которыми полагалось на ледяных кубических табуретах, накрытых оленьими шкурами. В нише стены белым холодным пламенем мерцал камин. Ледяной бар пользовался большой популярностью у гостей отеля и проезжающих туристов, желающих отведать напитков с самым чистым льдом в мире и сделать необычные селфи.

От холода внутри ледяного дома воздух в легких Константиноса словно застыл. Он знал, что внутри иглу теплее, чем снаружи, – температура здесь не опускалась ниже минус пяти, – но погружение в белоснежную среду сыграло злую шутку с его разумом. Звенящая тишина вытеснила из головы все мысли и желания, кроме желания смотреть на Лену – вглядываться в глаза, любоваться ее красотой, внимать ее голосу. Чтобы не выдать себя, Кон глубже натянул капюшон и не сводил глаз с гигантского купола иглу.

Он хотел немедленно уйти, когда экскурсия по этому холодильнику закончилась, разбудить пилота и вылететь в свой отель на юге Испании, где сейчас стояла приятная погода, переночевать там, а затем, как и планировалось, вылететь в Австралию, чтобы заняться неотложными делами в Южном полушарии до наступления Рождества. А проверку в ледяном отеле проведет Никос, когда выздоровеет.

Однако досрочный отъезд из Швеции – признак поражения не только из-за холода, но и из-за Лены. Он не должен спасаться бегством из собственного отеля из-за того, что в присутствии генерального менеджера не владеет собой.

Она красива. Константинос заметил это сразу, еще при первой встрече, однако до того проклятого ужина Лена была просто очередной привлекательной сотрудницей.

Эти странные чувства, от которых его бросает то в жар, то в холод, были вызваны исключительно тем, что в ту ночь он потерял бдительность. Он не оказался бы в подобной ситуации, если бы не был так чертовски глуп, что переспал с ней.

Стиснув зубы, Константинос вдохнул холодный воздух и заставил себя вернуться к делу – инспектированию ледяного отеля.

От огромного главного купола отходили лабиринты обледенелых туннелей, которые вели к номерам, и они направились в ближайший. Тоннели оказались выше, чем он помнил, а стены – толще.

Номера, которые они осмотрели, были разными и, следовательно, уникальными, в большинстве из них не было ничего, кроме большой ледяной кровати с толстым матрасом, на котором лежала шкура северного оленя.

– Ты здесь ночевала? – спросил Кон, когда они спустились еще по нескольким ледяным ступеням и оказались в комнате, вырезанной в виде лесной опушки с соснами и северными оленями, а кровать будто поднималась над лесной подстилкой.

Обслуживающему персоналу рекомендовали спать в отеле перед приемом гостей, чтобы знать обо все нюансах.

– Один раз. В первую зиму.

– И?

– У меня здесь развивается клаустрофобия. Я не горю желанием снова заночевать здесь.

Удивленный, Кон посмотрел на нее, требуя объяснений.

Лена покачала головой:

– Когда выключаешь свет, здесь становится жутко.

– В это время года всегда темно, – заметил Кон, – темно и холодно.

– Не так, как здесь. Это совершенно другое. Здесь стены такие толстые, что сквозь них не проникает ни свет, ни звук. Прислушайся, абсолютная тишина. Снаружи всегда есть хоть какой-то свет – от луны, звезд или, если повезет, от северного сияния, но здесь… – Лена потерла руки и поежилась. – Как в гробу.

– Ни в коем случае не говори об этом гостям, – резко сказал Кон.

– Я и не собиралась, – заметила Лена, обиженная его тоном. – Почти всем гостям понравилось ночевать в иглу. К тому же мы предупреждаем, что пребывание в иглу не подходит для гостей, страдающих клаустрофобией. Те, кому не нравится замкнутое пространство, ночуют в домиках.

– Так почему же ты осталась здесь, если страдаешь клаустрофобией?

– До той ночи я об этом не знала.

Лежа в кромешной тьме, Лена обнаружила, что ее отбросило назад, в ту ужасную ночь, когда они с сестрой оказались запертыми в темноте, и она молилась о том, чтобы Хайди проснулась, о том, чтобы им скорее помогли.

Кон еще мгновение разглядывал ее, затем указал на обитую мехом ледяную дверь.

– Я уже насмотрелся на комнаты. Вернемся в бар.

У Лены было отчетливое ощущение, что признание в клаустрофобии разозлило его. Разумеется, он-то вообще ничего не боится…

Создатель бара в этом году превзошел самого себя. Мастерство исполнения было невероятным, а находки оформителей поражали воображение. Они будто сидели в шикарном винном баре где-нибудь в Сохо, за исключением одного – все здесь было сделано из льда. Настоящими в баре были только меховые накидки на скамьях и табуретах и напитки, которые здесь подавали.

Лена наблюдала, как Константинос изучает рюмку, сделанную изо льда, с неподдельным восхищением на лице.

– Выпьешь? – Он удивил ее вопросом.

Она покачала головой.

Константинос наполнил рюмку густой и тягучей от мороза водкой. Он картинно моргнул, когда напиток скользнул в горло, затем завинтил крышку на бутылке.

– Мне как-то прохладно. Давай вернемся в дом.

Даже после рюмки водки ему не удалось преодолеть скованность. Из-за Лены, из-за него самого или из-за них обоих, – он не мог сказать. Ему не нравилось наблюдать за ее неуверенными движениями в иглу и за тем, как она касалась стен при каждом шаге, – Лена двигалась так, будто лед под ногами пугал ее, что невозможно, ведь она была профессионалом в этом деле. В ее движениях была какая-то уязвимость, которую он прежде не замечал, – его так и подмывало взять ее под руку и поддержать. А когда Лена описала свой опыт ночевки в иглу, он испытал неподдельный страх – в его сознании возник образ девушки, лежащей в гробу…

Ему следовало выбрать поездку на снегоходе – так они бы уже вернулись в главный коттедж, и воспоминания о ночи, которую они провели вместе, затерялись бы на фоне новых впечатлений.

– Как тебе на новой должности? – резко спросил он.

– Хорошо, спасибо.

– А как насчет нагрузки? Не сильно напрягает? – Ему не следует надеяться, что мисс Вейр признается, мол, слишком тяжело, и тут же уволится.

– Нет, ничего такого, чего бы я не ожидала, когда подавала заявку на эту должность, – ответила Лена.

– А ответственность? От дежурного менеджера до генерального – большой шаг, это большая ответственность.

– Так и есть, – согласилась Лена, – но у меня отличная команда. Каждый старается изо всех сил. – Может, что-то беспокоит или, по твоему мнению, требует моего внимания?

– Со времени моего последнего еженедельного отчета ничего не изменилось.

Остановившись, чтобы стряхнуть налипший на ботинки снег, Константинос спросил:

– Ты ничего от меня не скрываешь?

В ее глазах на мгновение отразился неподдельный страх. Лена быстро покачала головой и так же быстро ответила:

– Я сообщаю обо всем, что требует отчета.

Прищурившись, Константинос задумался: румянец на ее щеках – симптом простуды или она только что солгала? Похоже, Лена действительно что-то скрывает. Судя по ее реакции, что-то серьезное…

Они вошли внутрь. Константинос снял шапку, расстегнул молнию на комбинезоне и в последний раз взглянул на раскрасневшееся лицо спутницы.

– Полагаю, твоя смена закончилась. Не закрывай кабинет. Я хотел бы поговорить с некоторыми сотрудниками.

В темно-карих глазах снова отразился страх.

– Обо мне?

Кон натянуто улыбнулся:

– Кажется, все в порядке, но я ничего не принимаю на веру. Я позвоню, если мне понадобятся твои разъяснения. Приятного вечера.

Глубоко за полночь, раздеваясь в уединении бревенчатой хижины, Константинос не был уверен, испытал ли облегчение или разочарование от того, что существенных нарушений обнаружено не было. Он был даже слегка раздосадован, что Лена Вейр – образцовый менеджер. Все сотрудники относились к ней лояльно, с уважением, а некоторые даже с обожанием.

Со стаканом скотча в руке он забрался в ванну и попытался мысленно не прокладывать маршрут до коттеджа генерального менеджера, где поселилась Лена, получив должность. Сделав большой глоток, он откинул голову, закрыл глаза и попытался выдохнуть – в груди теснило, мышцы спины сковало от напряжения.

Ему следовало принять предложение той женщины из Калифорнии на прошлой неделе. Константинос посетил конференцию по инвестициям в Сан-Франциско и сразу заметил, что эффектная блондинка положила на него глаз. Если бы он принял ее предложение выпить по стаканчику в ее номере, ему удалось бы избавиться от напряжения. Пять месяцев воздержания вредны для здоровья. Он никогда раньше так долго не обходился без секса и, без сомнений, только поэтому продолжал думать о Лене, последней женщине, с которой он был.

Константинос одним глотком допил скотч.

Утром он не станет задерживаться: поблагодарит Лену за то, что она успешно стоит у штурвала, а затем распрощается с этим богом забытым местом до лета.

Глава 3

Лена нанесла консилер под глаза, чтобы скрыть темные круги, которые появились от жуткого недосыпа. Намазав губы бальзамом, она надела зимний комбинезон поверх рабочей одежды и отправилась в главный коттедж. Дурные предчувствия и страх не отпускали. Она провела всю ночь как на иголках, ожидая, что позвонит телефон и бесстрастный, сиплый голос Константиноса пригласит ее вернуться в кабинет, чтобы написать заявление об увольнении.

Она не сомневалась, что потеряет работу после того, как босс узнает про инцидент с пропажей мелкой наличности – тот, кто ее взял, вернул деньги на следующий день, – и пьяную драку между двумя сотрудниками, которую никто из гостей не видел, но которая привела к поломке мебели в комнате отдыха для персонала. Это тоже разрешилось на следующее утро крепким похмельным рукопожатием, медвежьими объятиями и большим количеством клея.

Повесив комбинезон и убедившись, что маленький животик не проступает под объемным свитером, Лена направилась в офис.

Константинос уже был там, сидел за столом, небритый, но одетый в рубашку с галстуком и черный джемпер, и что-то просматривал на ее компьютере. Желудок скрутило узлом, а сердце совершило тот же трепетный скачок, что и вчера.

Должно быть, он включил отопление, в офисе стало тепло, как в сауне.

– Доброе утро. Все в порядке?

Мистер Сиопис оторвал взгляд от экрана и коротко кивнул.

– Тебе пришло письмо от одного из поставщиков продуктов. Сегодня они задержатся с доставкой.

– Ты читал мои мейлы?

– Твои рабочие мейлы, – поправил он. – И я их не читал. Уведомление появилось на экране две минуты назад. Ведь ничего страшного, если я их прочитаю?

От пристального взгляда его прищуренных зеленых глаз у Лены запылали щеки, но она сохраняла спокойствие.

– Вовсе нет. Как идет проверка? – Ожидание вердикта стало невыносимым.

– Я закончил.

– Уже?

Константинос откинулся на спинку кресла и устремил на нее пристальный взгляд.

– Поздравляю. Ты хорошо справляешься с полномочиями. Все просто идеально. Гости довольны. Персонал тоже. Ты успешно управляешь судном.

– Фух, – с облегчением выдохнула Лена и рассмеялась.

– Ты, кажется, удивлена.

Лена тряхнула волосами.

– Я просто рада, что ты высоко оценил мою работу.

Константинос посмотрел на часы и встал из-за стола.

– Мне пора.

Вместо радости по поводу его скорого отъезда Лена ощутила разочарование.

– Куда дальше? – Ее голос предательски дрогнул.

– В Австралию.

– Климат поприятнее?

Его губы дрогнули, и он пробормотал что-то в знак согласия и протянул ей руку через стол.

Лена вспыхнула, когда его длинные теплые пальцы обхватили ее ладонь.

– Что ж… До лета! – отрывисто сказал он.

Непреодолимое желание броситься в его объятия, умолять его остаться, признаться, что у них

будет ребенок, разделить ее радость и стать для

него отцом, было таким сильным и внезапным, что она чуть не пошатнулась под его тяжестью.

Константинос прищурился.

– Что-то не так?

Отпустив его руку, Лена покачала головой.

Мысль о том, что он уйдет, показалась почти невыносимой.

– Просто здесь жарко.

Константинос смотрел на нее секунду, затем кивнул и обошел стол.

Еще мгновение, и он вышел из кабинета. Остался только аромат цитрусового одеколона.

Машина еще не выехала из комплекса, когда Константинос понял, что оставил телефон рядом с компьютером в офисе Лены.

Оставалось надеяться, что ему не придется смотреть в ее большие карие глаза и вновь испытывать необъяснимое чувство вины.

Когда Лена вошла в офис, он уловил неповторимый аромат и вспомнил, какова она на вкус, как сладок ее поцелуй. Кон все еще отчетливо видел, как она распахнула глаза, когда впервые вошел в нее, слышал вздох, перешедший в стон, который подпитывал его желание настолько, что перечеркивал все сексуальные переживания, которые были до нее.

Стоило ли удивляться, что он поспешил покинуть офис? Он не станет задерживаться – заберет телефон и откланяется.

Кивнув Анье, девушке за стойкой администратора, он направился в офис.

Лена открывала окно, стоя к нему спиной. Она сняла свитер, и теперь была в белом топе, который плотно облегал ее грудь и талию. От его пристального взгляда не ускользнуло, что ее формы стали несколько пышнее. Судя по всему, Лена слегка набрала вес.

Она повернула голову, и от неожиданности вздрогнула.

– Я забыл телефон, – коротко объяснил Константинос, схватил мобильник и сунул его в задний карман.

Лена не сказала ни слова, просто уставилась на него, как олень в свете фар.

Он покинул офис так же быстро, как и вошел в него, но у дверей задержался. Что-то остановило его. Шестое чувство подсказывало ему, что…

Во рту внезапно пересохло, Константинос медленно повернулся и на свинцовых ногах зашагал обратно в офис.

Он толкнул дверь.

Руки Лены были в рукавах свитера, и она как раз натягивала его через голову. Движения были какими-то лихорадочными, и, когда она натянула его на свой выступающий живот и заметила его в дверях, она больше не была похожа на загнанного оленя. Она выглядела как олень, попавший в ловушку.

Кровь бурлила в венах. Дышать стало трудно.

– Подними свитер, – хрипло приказал он.

Лена в защитном жесте скрестила руки под грудью, на животе.

Константинос вздохнул.

– Не заставляй меня повторять, Лена. Подними свитер.

То, что Константинос произнес ее имя впервые с тех пор, как вернулся в Швецию, выбило Лену из колеи. Ее ночной кошмар становился явью.

Слезы, которые она сдерживала все эти месяцы, вырвались на свободу и покатились по щекам. Трясущимися руками она ухватилась за подол свитера и натянула на беременный живот.

Пока босс, не мигая, смотрел на ее живот, внутри ее зашевелился ребенок. Лена не знала, заметил ли Константинос это движение, но бесстрастность на его лице сменилась изумлением, он отшатнулся и упал в кресло для посетителей, кровь отхлынула от его смуглой кожи.

– Он мой?

– Да, – прошептала Лена.

Лицо исказилось от гнева, он вскочил.

– Ты лживая, коварная, ядовитая…

Константинос стиснул зубы, чтобы не разразиться проклятиями, развернулся на каблуках и выбежал из кабинета, чтобы яд, пожирающий его, не вырвался наружу.

Не помня себя от гнева, он выскочил на улицу, зачерпнул пригоршню снега и уткнулся в него лицом. Крупные хлопья снега засыпали его волосы, проникали за воротник, набивались в короткие демисезонные ботинки. Не обращая внимания на снегопад, Константинос хватал руками снег и неумело метал снежки, целясь в стволы сосен.

Справившись с приступом ярости, Константинос ощутил холод, легкие горели, а руки мерзли. Пришлось вернуться внутрь.

Лена, с красными глазами и заплаканным лицом, сидела в кресле для посетителей, сжимая в руке салфетку.

– Надевай зимний костюм, пойдешь со мной, – велел Константинос.

– Куда? – прохрипела она.

– В мой номер. Не хочу, чтобы нас услышали. Кто-нибудь еще знает?..

Лена покачала головой.

Кон открыл дверь и крикнул девушке за стойкой:

– Анья, продли мне номер и позови Свена, сегодня он за главного! – Затем посмотрел на лживое лицо женщины, которая намеренно скрывала от него его ребенка: – Одевайся!

Превозмогая болезненную слабость, Лена повиновалась: пошла в подсобку, натянула комбинезон и ботинки.

– Ты не будешь переодеваться? – неуверенно спросила она, вернувшись в офис.

– А какой смысл? – с горечью сказал Константинос. – Я и так на полпути к обморожению.

Выражение его лица подсказало ей, что не стоит с ним спорить.

Холодный воздух привел ее в чувство, и, когда они добрались до его домика, разум прояснился. Ей хотелось, чтобы и все остальное тоже стало яснее, но чувство вины и дурные предчувствия слишком сильно давили на нее. Как ни странно, ей стало легче. Теперь Константинос знал.

Лена разделась до рабочей униформы, а Константинос повесил пальто в шкаф с подогревом у входной двери, снял промокшие ботинки и носки. Ее сердце сжалось – на его черных волосах все еще блестели снежинки. Должно быть, он сильно замерз.

– Тебе следует принять ванну, чтобы согреться, – тихо сказала она.

– Не притворяйся, что беспокоишься обо мне! – рявкнул он, стянул джемпер, сорвал галстук с шеи, затем расстегнул три верхние пуговицы рубашки и стянул ее тоже.

Последнее, что Лена увидела, была его прямая, как шомпол, спина, прежде чем он ворвался в ванную и захлопнул за собой дверь. Мгновение спустя послышался звук льющейся воды.

Ей нужно было чем-то себя занять, и, чтобы не сойти с ума от страшных мыслей, она собрала одежду Константиноса, намереваясь повесить на просушку, но вместо этого уткнулась носом в рубашку. От запаха его одеколона на глаза навернулись слезы.

Справившись с эмоциями, Лена включила кофемашину, приготовила эспрессо для Константиноса и горячий шоколад для себя. Впрочем, сейчас она не отказалась бы от чего покрепче.

Дверь ванной распахнулась, и в облаке теплого цитрусового пара показался Константинос с телефоном в руке и в одном полотенце, обернутом вокруг бедер.

– Я приготовила тебе кофе, – сообщила Лена дрожащим голосом.

Лена не считала себя миниатюрной, но сейчас рядом с ним она почувствовала себя крошечной. Константинос был почти на фут выше, к тому же теперь она видела его во всей красе. Без одежды в его фигуре была грубая красота, от которой у нее перехватило дыхание. Засмотревшись, Лена чуть не пролила на себя кофе.

Константинос снисходительно принял чашку, пробормотав что-то по-гречески. Выпил залпом в три глотка и вернулся в ванную.

Выдохнув, Лена села в кресло. Константинос согласился выпить кофе! Возможно, это хороший знак.

Внезапно ей вспомнились дни, когда единственное, что спасало от отчаяния, было ожидание хорошего знака. О, как она ждала этих знаков! Подрагивания ресниц, указывающего на то, что Хайди понимает, что ей говорят, первой улыбки, первой попытки заговорить… А потом пришло осознание, что все настолько хорошо, насколько возможно, что ее сестра выздоровела, насколько возможно. Новых хороших моментов больше не будет.

Как Хайди могла не обижаться на Лену за ее здоровье, не возмущаться тем, что Лена выбралась физически целой, а Хайди обречена на пожизненный паралич? Ей хотелось плакать при мысли о состоянии сестры. Она плакала. Лила океаны слез. Но эти слезы ничего не меняли. Хайди никогда не станет матерью, и у нее не будет собственной семьи, о которой она мечтала с тех пор, как они были маленькими. Лена никогда не стремилась к этому, дети и семья казались отдаленной перспективой, пока внезапно это не стало реальностью.

Почувствовав, как в животе усилилось движение, она закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Интересно, как Хайди воспримет новость о том, что станет тетей? В следующем месяце она приедет в отпуск и сообщит новость родным. Она представила себе шокированную, восхищенную улыбку, но…

Дверь ванной открылась. Константинос в сером халате с вышивкой «Сиопис» проследовал к кофеварке и опустил в нее еще одну капсулу.

– Ты что-нибудь хочешь?

От этого предложения у Лены ком встал в горле. – Нет, спасибо.

Константинос плеснул себе в кофе немного виски и сел в кресло рядом.

Хотя внешне он выглядел спокойно, Лена чувствовала его напряжение. Когда Константинос, наконец, устремил на нее зеленые глаза, она вздрогнула, словно ее обдало холодом.

– Ты уверена, что ребенок мой?

– Уверена.

Его верхняя губа изогнулась.

– Будь очень осторожна, Лена. Я в курсе того, как часто персонал прыгает из постели в постель. Ты уверена, что никакой другой мужчина не мог оказаться отцом?

– Уверена на сто процентов. Ты – единственный за последние шесть лет.

В его глазах промелькнуло что-то темное.

– Думаешь, я поверю, что я – единственный, с которым у тебя была близость за шесть лет?

– Это правда.

Константинос не сводил с нее холодного взгляда. Лена поняла, что он оценивает ее. Решает, верить или нет.

Лена содрогнулась. Сейчас ее судьба была в руках сурового грека.

Он сделал большой глоток кофе и поставил фарфоровую чашку на маленький столик.

– Если ты не врешь, тогда ответь… Если я отец твоего ребенка, то кто дал тебе право скрывать это от меня?

Глава 4

Удивленное лицо Лены не произвело на Константиноса никакого впечатления. Во всяком случае, оно вызвало у него отвращение. Он подсчитал – сейчас она на пятом месяце беременности. По крайней мере, три месяца она хранила от него тайну о том, что он станет отцом.

Неужели она рассчитывает, что он поверит, будто он единственный, с которым она была за шесть лет? Ведь именно она спровоцировала его на близость в ту ночь.

Он знал, когда принял предложение выпить кофе в ее номере, что совершает ошибку, но впервые в жизни не обратил внимания на предчувствия, слишком захваченный чарами обольстительной женщины.

Ее номер оказался уютным. Константинос сел на маленький диванчик у изножья кровати, Лена достала бутылку водки и две рюмки. Ее руки дрожали, когда она наливала им обоим по глотку. Лена села рядом, они выпили.

Она была так близко, что Константинос ощущал тепло ее тела, сердце громко билось, отдаваясь во всем теле. Опасность, навстречу которой он шел, громко звенела у него в голове.

– Мне пора, – сказал он. Но вместо того, чтобы отодвинуться от нее, повернулся к ней лицом и встретил задумчивый взгляд карих глаз.

– Уже? – вздохнула она.

При мягком освещении он впервые увидел, какая у нее красивая гладкая кожа. Его пальцы покалывало от желания коснуться ее лица, но Лена первой сделала это. Просто нежное прикосновение тыльной стороной пальца к подбородку. У него перехватило дыхание. Дрожь в теле усилилась. Константинос приблизился к ней. Пальцы Лены скользнули вниз по открытой части его шеи, оставляя огненный след на коже. В ее глазах было нескрываемое желание, но также намек на замешательство, будто она была смущена силой их влечения друг к другу и тем, что делали ее пальцы.

Когда их губы слились в поцелуе, все его опасения потонули в потоке жара…

Константинос резко моргнул и оборвал воспоминания. Поверить в то, что он был единственным мужчиной, которого Лена соблазнила или позволила соблазнить себя за те четыре года, что она здесь проработала, было бы глупо. После той ночи он не раз представлял, как она делит постель с другим. И этот другой прикасается к ней, вдыхает ее нежный, женственный аромат, пробует на вкус…

– Я задал тебе вопрос, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Если ты утверждаешь, что я отец ребенка, зачем скрыла это от меня?

Состояние Константиноса было столь велико, что его считали одним из богатейших греков. Верить тому, что Лена прожила шесть лет как заново рожденная девственница, было выше его сил, так же как и верить тому, что она не подумала, что сорвала джекпот, если была уверена, что он – отец ребенка. Зачать от него ребенка – то же самое, что выиграть в лотерею.

Разумеется, Лена ничем не выдала, что она заинтересована в его деньгах. В ее безмятежных карих глазах отражалось лишь желание, переборовшее смущение.

После предательства брата Константинос твердо решил, что никогда не женится и не заведет детей, а потому никогда не пренебрегал защитой. Но не в ту ночь…

– Все в порядке, – прошептала Лена, проводя языком по краю его уха. – Я принимаю таблетки.

Ненавидя трепет, охвативший его при воспоминании, Константинос прорычал:

– Ты сказала, что принимаешь таблетки!

– Я принимала, – ответила Лена, чуть ли не плача, и ее глаза снова наполнились слезами.

– Побереги слезы! – рявкнул он, злясь на обоих.

Как он мог быть настолько беспечным?!

Он схватился за голову и так сильно вцепился в волосы, что ощутил боль. Ему нужно было перестать думать о той ночи.

– Константинос, прости, – сказала Лена, обхватив руками растущий живот. – У тебя есть полное право сердиться на меня. Клянусь, я принимала таблетки, но для выравнивания цикла, а не для предохранения. Возможно, я пропустила пару дней… Тогда мне и в голову не пришло, что будут последствия.

Лена снова всхлипнула.

– Признаю, это полностью моя вина, и я очень, очень сожалею о том, что не сказала тебе сразу, как только сделала тест, но я была в ужасе от того, как ты отреагируешь. Я подумала, что лучше подождать, пока ребенок родится, ведь я знала, что ты захочешь сделать тест на отцовство, прежде чем признать ребенка своим. Словом, я поступила так, как, по моему мнению, лучше для меня и ребенка.

Константинос не скрывал негодования:

– Неужели ты рассчитывала, что сможешь скрыть от меня беременность до самых родов?!

Громкий стук в дверь прервал мучительный разговор.

Константинос открыл дверь, впустив порыв холодного воздуха, и занес свой багаж внутрь.

– Поверить не могу, что остаюсь в этом богом забытом месте, – недовольно пробормотал он, открывая чемодан. – Я уже мог бы лететь в Австралию. Магде пришлось перенести все встречи на неопределенный срок, пока я не разберусь с этим беспорядком.

Продолжить чтение