Жизнь в подарок

Размер шрифта: 13

The Night That Changed Everything

«Жизнь в подарок»

ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

* * *

Глава 1

Этот человек сулил настоящие неприятности. Эдди сразу это поняла, когда увидела, как высокий темноволосый красавец мужчина улыбнулся ее младшей сестре Риане.

А еще она знала, что именно от такого рода неприятностей она должна оберегать свою сестренку.

Поэтому Эдди встала за колонной в бальной зале Мон-Шэмиона и стала внимательно следить за тем, как будет развиваться эта опасная ситуация, сложившаяся на приеме в честь свадьбы ее королевского высочества принцессы Адрианы и обаятельного актера и режиссера Деметриоса Саваса.

Вокруг Эдди пары танцевали под музыку. Играл живой оркестр. И было бы намного лучше – и безопаснее, – если бы Риана тоже сейчас танцевала. Вместо этого она стояла столбом, почти прижимаясь к мужчине, с которым разговаривала.

Могла ли Эдди надеяться на то, что мистер Неприятность улыбнется ее кокетничающей, хлопающей ресницами сестре, а потом отодвинет ее с дороги и уйдет в толпу? Он явно не чета Риане. Ее сестра, конечно, красивая и любит пофлиртовать, но этому мужчине лет тридцать пять, он искушен и опытен в условностях высшего света, и в нем слишком много от самца для Рианы, которой едва исполнилось двадцать.

И зрелой ее уж никак не назовешь.

Эдди смотрела на сестру. Та положила руку мужчине на предплечье и восхищенно уставилась на него. Эдди хорошо знала этот взгляд. Он означал, что Ри искренне заинтересована в беседе. Или ее сестренка делает сейчас то, что у нее лучше всего получается, – играет очередную роль. Как бы там ни было, если Эдди сейчас не вмешается, неприятностей не оберешься.

Эдди мысленно велела мистеру Неприятность отвернуться и найти другую поклонницу. Перед ней промелькнули танцующие пары. А когда Эдди снова их увидела, мистер Неприятность не сдвинулся ни на сантиметр. Он восхищенно улыбнулся ее сестре. При этом на щеке у него образовалась премилая ямочка. Риана потянулась к нему и провела по ней пальцем.

Эдди подавила стон.

Вдруг в спину ей врезался чей-то локоть. Она обернулась, ожидая услышать извинения. Но вместо этого наткнулась на гневный взгляд матери.

– Сделай что-нибудь! – прошипела Мона Тремейн, многозначительно взглянула на Эдди, потом плавно повернулась к продюсеру-датчанину Ролло Микельсену, взяла его под руку и ослепила своей запатентованной улыбкой сексуальной богини на все времена.

Единственная мысль, которая сейчас билась у Эдди в голове, звучала примерно так: «Слава богу, что Риана пока не освоила этот номер из репертуара матери». Но, похоже, она и сама хорошо справлялась. Когда музыка смолкла, Эдди услышала у себя за спиной мелодичное хихиканье сестры и глубокий баритональный смех.

Мона тоже явно все это слышала. Она отвернулась от Ролло Микельсена и сверкнула глазами сначала на Эдди, а потом туда, где Риана готова уже была совершить очень большую ошибку.

Значит, спасения нет и не будет. Эдди мрачно сжала зубы и с сознанием долга повернулась в ту сторону.

– Да-да, уже иду.

Эдди была менеджером матери и сестры. Она занималась финансами, деловыми встречами, предложениями, контрактами и мириадами требований, которые мир предъявлял к одной из ведущих его киноактрис и ее восходящей звездочке-дочери.

И все это было Эдди раз плюнуть. А вот разбираться с личными вопросами ей претило. Ее матери помощь в этом смысле была не нужна. За годы жизни Мона научилась сама о себе заботиться. А если и совершала ошибки, то с ее влиянием могла с ними разобраться самостоятельно.

А Риана молодая и чувствительная, эмоциональная и взбалмошная. А еще она добрая и любящая. И чтобы не дать ей испортить себе жизнь и карьеру, нужно было побольше ее загружать работой.

Обычно Эдди справлялась с этой задачей играючи, не покидая Калифорнии. Но два дня назад Мона позвонила ей из Мон-Шэмиона и сказала:

– Пакуй чемоданы.

Когда ее мать говорила таким не терпящим возражений тоном, спорить с ней было бесполезно. В том, что касалось Рианы, чутье Мону почти никогда не подводило. Если она предвидела неприятности, лучше было с ними разбираться сразу же, не откладывая в долгий ящик. Поэтому Эдди послушно пролетела полмира, чтобы потушить готовый уже вспыхнуть пожар.

Но она уж никак не ожидала попасть на свадьбу.

– А почему бы и нет? – твердо сказала ей мама. – Конечно, ты пойдешь на свадьбу и на прием тоже. Кто знает, какой номер там может отколоть Риана, особенно теперь, когда наш милашка Эндрю исчез с ее горизонта.

Милашка Эндрю – или многострадальный Эндрю, как называла его мысленно Эдди – был женихом Рианы. А еще ее первой любовью, и он идеально ей подходил, и они оба это знали – почти всегда. Когда они с Рианой были вместе и счастливы, жизнь Эдди тоже была относительно счастливой.

Но после вчерашней ссоры Эндрю ушел. И Мона была права – когда Риана думает, что ее не ценят и не любят, вполне может произойти катастрофа.

Но Эдди все равно попыталась отказаться от посещения свадьбы.

– Пойдешь, конечно, – твердо сказала Мона, пока Эдди помогала ей зашнуровать элегантное платье, призванное напомнить всем и каждому, что в пятьдесят Мона Тремейн все еще очень привлекательна и желанна.

– Я же не приглашена. И я не собираюсь портить королевскую свадьбу.

– Ерунда. Ты ничего не портишь. Ты моя гостья.

– Твой гость Оливер.

Сэр Оливер Шоут, английский актер, совсем недавно сыгравший в фильме с Моной, прилетел вчера из Испании только для того, чтобы сопровождать ее на свадьбу.

– Ну и что, – нетерпеливо сказала Мона. – Ты должна там быть. И может, ты с кем-нибудь познакомишься…

Эдди поджала губы. Именно этого она и боялась – сватовства Моны.

– Я не собираюсь ни с кем знакомиться, мама. Мне это неинтересно.

– Не называй меня «мама» на людях. Тебе уже почти тридцать!

Эдди рассмеялась и покачала головой:

– Мы не на людях. Сомневаюсь, что здесь жучки в спальнях. К тому же все прекрасно знают, сколько тебе лет.

Мона вздохнула, потом выпрямилась:

– Я стараюсь об этом не думать. Ты должна пойти, даже если ни с кем там не познакомишься. Но, Эдди, честное слово, тебе нужно снова вернуться в седло.

«Начать с кем-то встречаться. Жить. Забыть Бена. Вот что она имеет в виду».

Но Эдди не хотела забывать. Ее муж Бен был самым лучшим, что было у нее в жизни. Он умер два с половиной года назад.

– У меня же получилось, – уже не в первый раз указала ей Мона.

– Получилось? – сухо сказала Эдди.

Отец Эдди Джо упал с лошади и погиб, когда ей было пять. Он был любовью всей жизни Моны, и следующие двадцать лет она пыталась заменить его целой вереницей мужчин, которые поочередно становились ее отчимами.

– У меня чудесные дети, – с вызовом сказала Мона.

Это действительно так. Эдди не могла пожаловаться на своих младших братьев и сестер. Риана, Грейс, Рад и Дирк стали для нее семьей, которой у нее никогда не было с Беном.

– Да, правда.

– И одной из них ты очень нужна. – Мона пустила в ход свой самый главный козырь. – Сегодня вечером. Бог знает, что будет, если милашка Эндрю разорвет помолвку.

– Думаешь, он может? – Эдди думала, что Эндрю без ума от ее сестры, но, наверное, даже у него может лопнуть терпение.

Эндрю Чальмерсу было двадцать три года, он был трехкратным олимпийским чемпионом, симпатягой и очень хорошим парнем. А еще этот бедняга по уши был влюблен в Риану еще со старших классов.

Хотя, по правде говоря, когда Ри бессовестно не флиртовала со всеми, кто был в брюках, просто потому, что могла это делать, она тоже искренне была влюблена в Эндрю. С ним она успокаивалась, и в ней проявлялась милая и любящая сторона ее натуры. И Эдди с Моной были ужасно этому рады. Месяц назад Эндрю сделал ей предложение. Риана тут же согласилась. Они должны были пожениться летом. Риана с удовольствием планировала свою свадьбу. До вчерашней ссоры. Очень бурной ссоры прямо посреди одной из самых роскошных королевских зал для приемов Мон-Шэмиона, в присутствии короля и других членов королевской семьи. Риана устроила истерику, когда Эндрю сказал, что уезжает на соревнования по плаванию в Ванкувер.

– А как же я? – заголосила Ри. – Ведь ты ведешь меня на свадьбу.

– Вообще-то нет, – спокойно сказал Эндрю. – И ты это знала, Ри. Я тебе сказал на прошлой неделе, что мне надо будет уехать в пятницу.

Риана ни секунды не сомневалась, что сможет переубедить Эндрю и он никуда не поедет. Но у нее ничего не вышло. Втайне Эдди восхищалась его стойкостью.

С другой стороны, в таком настроении Риана уж точно могла вытворить что-нибудь абсолютно непотребное с совершенно неподходящим ей мужчиной.

Риана была одной из самых красивых женщин из всех, что Голливуд повидал на своем веку. А ее способность находить проблему на свою голову поражала воображение.

Эдди смотрела, как Риана прижалась к мистеру Неприятность, взяла его под руку, пальцами прошлась по его смокингу, хихикнула, запрокинула голову так, что ее волосы заблестели в свете хрустальных люстр, потом игриво разлохматила ему волосы.

Эдди чуть не застонала в голос. Не успеешь оглянуться, как она уже начнет возиться с его галстуком. Раздевать его! Мона была права. Катастрофа просто неизбежна.

Сжав зубы, Эдди оторвалась от колонны и мужественно прошествовала по залу в туфлях Ри, которые были ей откровенно малы.

– А, вот ты где! – радостно сказала она сестре.

Риана резко повернулась. Она была не дура и прекрасно понимала, что Эдди здесь делает.

– Что тебе надо? – выпалила Ри.

Мистер Неприятность тоже вопросительно взглянул на Эдди. Она вежливо ему улыбнулась:

– Эндрю прислал мне эсэмэску.

Риана просияла, потом вспомнила, что злится на Эндрю, и нахмурилась.

– А почему это он тебе пишет эсэмэски?

– Понятия не имею, – пожала плечами Эдди. – Может, потому, что ты отключила телефон?

Риана надула губы:

– Я не хотела с ним разговаривать.

– Ну а он хочет с тобой поговорить. Очень. Он просто в отчаянии. – Может, Эдди немного и преувеличивала, в эсэмэске говорилось: «Скажи сестре, чтобы включила телефон. Мне нужно с ней поговорить». Эдди повернулась к мужчине, который все еще обнимал Риану, и строго сказала: – Эндрю ее жених.

Он высвободил руку, отступил на шаг назад и посмотрел на Риану:

– Жених?

Ри обиженно пожала плечами:

– Его здесь нет. – Но потом она все-таки немного смутилась. – Мы поссорились. Он не всегда бывает прав.

– Конечно нет, – включилась в разговор Эдди. – А теперь у него было время подумать обо всем по дороге в Ванкувер. Он, наверное, ужасно по тебе скучает.

– Думаешь? – заулыбалась Ри.

Эдди кивнула:

– Позвони ему.

Но Риана все еще сомневалась. Она окинула взглядом зал, посмотрела на мистера Неприятность – самого красивого в этом зале мужчину, потом раздраженно сказала:

– Надо было ему остаться. Мы бы с ним танцевали.

– Но он ведь хотел, чтобы ты с ним поехала на соревнования. Так что вы квиты. Если ты ему сейчас позвонишь, сможешь ему сказать, что сэр Оливер разрешил вам провести медовый месяц в его замке в Шотландии.

– О, ну ладно… – Перед таким искушением Риана устоять не могла, как и надеялась Эдди. – Я ему позвоню. Наверное, надо, раз он мне звонил и тебе эсэмэску прислал. – Ри вздохнула, потом подняла глаза на мистера Неприятность. – Он меня любит, – пояснила она. – А я люблю его, хоть он иногда и выводит меня из себя. Так что, наверное, мне надо ему позвонить. Но, – задумчиво добавила она, – мне бы правда очень хотелось посмотреть, как вы там все перестроили у себя в спальне.

– А я с удовольствием бы вам показал, – галантно ответил он.

У Эдди челюсть отвисла. Риана помахала им и пошла в другой зал звонить Эндрю.

Эдди какое-то время смотрела ей вслед, потом повернулась и увидела, что мужчина, который лапал ее сестру, даже не смотрит на нее.

Он смотрел на Эдди, потом улыбнулся и подмигнул ей.

Подмигнул!

Что-то вдруг словно перевернулось у нее в груди. Как будто по ней прошел разряд электрического тока, как будто она умерла, а теперь ее снова оживили.

С секунду она не могла ни слова вымолвить, настолько сильное это было ощущение. Она ничего такого не чувствовала с тех пор, как Бен умер.

Наконец она выжала из себя:

– Так вы все перестроили у себя в спальне?

Мистер Неприятность только ухмыльнулся ей в ответ, и она снова ощутила электрический разряд.

– Честное скаутское, – сказал он, и в его глазах блеснул озорной огонек.

Эдди было совсем не смешно. Она пронзила его взглядом.

– Вы мне не верите? Я вам покажу. – Он предложил ей руку.

– Это просто смешно! Я не пойду к вам в комнату. И Риана тоже бы не пошла, – соврала Эдди, которой почему-то хотелось переключить внимание обратно на свою сестру. – Она любит Эндрю. У них просто вышла размолвка. И она… голову потеряла. Она совсем не…

– Нет? – Он вздернул бровь. – Очевидно, вы не слышали весь наш разговор.

Эдди залилась краской:

– Она бы не… не…

– Не переспала со мной? – Теперь он уже почти в открытую над ней смеялся. – Вы так думаете?

– Нет! – По крайней мере, Эдди надеялась, что это так.

– Ну, не волнуйтесь, я бы с ней спать не стал.

Эдди широко распахнула глаза, на этот раз она испытала облегчение, чему немало удивилась.

– Не стали?

Он покачал головой и посмотрел ей в глаза:

– Ни за что на свете. Она ребенок.

– Ей двадцать.

Он кивнул:

– Я уже сказал, она не мой тип женщины.

– Ну, э-э, ладно, – сказала Эдди, чтобы не стушеваться под его оценивающим взглядом, и сделала шаг назад, намереваясь уйти.

Он последовал за ней.

– Кто вы? – требовательно спросил он.

– Сестра Рианы.

Никто этому не верил, пока Мона на целой пачке Библий не поклялась, что родила их обеих. Ее сестра была пышногрудой блондинкой с красивой фигурой. А Эдди вся какая-то угловатая. Она всегда была такой. В ее каштановых волосах и зеленых глазах тоже ничего особенного не было.

– То есть сводная сестра, – поправилась она.

– А имя у вас есть, сводная сестра?

– Эдди Дэлей.

Тут у них с сестрой тоже все было по-разному. Риану назвали в честь какой-то там богини из уэльской мифологии. Эдди назвали в честь матери ее отца.

– А, Эдди. – Он ухмыльнулся и потянул ее за локон. – Как моя бабушка.

«Вот именно».

– А я Ник. Ник Савас.

– Брат Деметриоса? – Эдди знала, что у него несколько братьев, но лично с ними знакома не была. Она знала только, что почти все высокие темноволосые роскошные и греховные с виду мужчины на этой свадьбе были родственниками жениха.

Ник покачал головой:

– Кузен.

И похоже, этот мужчина самый красивый из их семьи. Вот почему ее как током пронзило. Он ее не интересует, конечно, но она же живой человек. И умеет ценить мужскую внешность.

– Извините, мистер Савас, если моя сестра повела себя неподобающим образом, – вежливо сказала она.

– Ник, – поправил он.

Она не хотела продолжать разговор. Она так остро ощущала его присутствие, что начинала нервничать, сама не понимая почему.

– Если позволите, я… – Она резко повернулась, собираясь пройти к двери тем же путем, что и ее сестра. На сегодня она свой долг выполнила, теперь можно снять дурацкое платье и туфли и спокойно почитать у себя в комнате.

Но не успела Эдди сделать шаг, как сильные пальцы обхватили ее запястье. Она оглянулась на него, широко распахнув глаза.

– Почему вы убегаете? Останьтесь и поговорите со мной.

– Я… – Она остановилась в полной уверенности, что должна сказать «нет». Она всегда говорила «нет». Но сейчас ей никак не удавалось выжать из себя это простое слово. – О чем?

Он приподнял бровь:

– О том, как я все перестроил у себя в спальне.

Она не смогла сдержать смех.

Такого рода сарказм был у Бена. И не только сарказм, самоирония тоже. Ей это больше всего в нем нравилось после долгих лет, проведенных в мире не в меру раздутого эго своей матери и ее окружения.

Но от мистера Неприятность она такой иронии уж никак не ожидала. Ник Савас засмеялся, а потом улыбнулся.

– Видите, – сказал он, – я так и знал, что смогу заставить вас улыбнуться.

Эдди отказывалась становиться жертвой его притягательной силы.

– Я уже улыбалась. Я вообще много улыбаюсь, – возразила она.

– Да, но как часто вы улыбаетесь искренне? – поддел он ее.

Она открыла рот, чтобы запротестовать, но он пальцем коснулся ее губ и сказал:

– Потанцуйте со мной.

Он был само обаяние – глубокий баритон, изогнувшиеся в улыбке губы. И она с изумлением ощутила, как ее легонько кольнуло желание танцевать с ним.

Эдди обескураженно покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Спасибо.

– Почему нет? – спросил он и легонько сжал ее запястье, не отводя взгляд.

– Вы не должны спрашивать: «Почему нет?», – раздраженно сказала она. – Это дурной тон.

Уголок его губ приподнялся.

– А я думал, дурной тон – это когда вы мне отказываете.

Она залилась краской, как смущенный подросток.

– Извините. Я не могу.

– Не можете? Или не хотите?

Эдди решила ответить правдиво. Она пожала плечами и просто сказала:

– У меня болят ноги.

Ник изумленно на нее посмотрел, потом перевел взгляд на лиловые туфли с острыми носами на высоком каблуке, в которые были закованы ее ноги.

– Господи боже… – Он яростно осклабился на туфли, потом ухмыльнулся: – Идите сюда, – и потащил ее к столику на краю танцпола. – Сядьте.

Это было больше похоже на приказ, чем на приглашение, но перспектива дать ногам отдых была слишком уж заманчивой, и Эдди послушно села.

Она думала, он сядет рядом или, еще лучше, оставит ее и отправится на поиски другой партнерши для танцев. Вместо этого он опустился перед ней на корточки, и не успела она и глазом моргнуть, как он уже стянул с нее обе туфли и швырнул их под стол.

Она тихонько вскрикнула:

– Что вы…

– Не знаю, зачем только вы, женщины, носите такие ужасные туфли. – Ник покачал головой, укоряюще взглянул на нее своими темными глазами, пальцами лаская ее ступню.

Она уже хотела сказать, что это туфли Рианы, но его прикосновение начисто лишило ее дара речи. А когда он стал нежно двумя руками по очереди тереть ее ноги, она чуть не застонала. Это было просто божественно. И очень интимно. От этих его прикосновений она вся напряглась. Она хотела, чтобы он перестал. И все же чуть не вскрикнула от досады, когда он убрал руки.

– Ну вот. – Он встал. – Лучше?

Эдди подняла глаза и совсем смешалась, когда увидела, как властно он на нее смотрит.

Она смогла только кивнуть.

– Тогда потанцуйте со мной. – Он поднял ее и заключил в свои объятия.

Это было просто волшебно. Он закружил ее в вальсе. Она должна бы споткнуться, ведь она была без туфель, в одних чулках. Тем более что она всегда спотыкалась, когда танцевала. Она стеснялась, даже когда танцевала на собственной свадьбе. И все время помнила, как ее учительница танцев говорила, что у нее две левые ноги. Но сегодня с ее ногами все было хорошо, и они делали то, что и должны были делать, – следовали за ним.

– Что-то не так? – спросил он.

«Все. Ничего».

Эдди глазам своим не верила. Как будто это не ее тело. Как будто она Золушка.

Ее вообще здесь быть не должно. Она ведь здесь только ради Рианы.

Эдди инстинктивно огляделась в поисках часов. Но Ник не дал ей возможности определить время. Они скользили и кружились, ее освобожденные пальцы ног покалывало, а она все время так и ждала, что кто-нибудь похлопает ее по плечу и укажет на отсутствие туфель. Но, конечно, никто не смотрел на нее, а уж на ее ноги и подавно.

Они уже оказались на другом конце комнаты. Эдди задумалась, как ей теперь получить назад туфли Рианы, и стала оглядываться.

– Ну, что еще? – спросил Ник.

– Мои туфли…

– Не ваши, – с уверенностью сказал он.

– Ладно, туфли Рианы. Но я не могу просто их там оставить.

– Мы потом их заберем. Улыбнитесь, – скомандовал он, – мне нравится, когда вы это делаете. – И он улыбнулся сам, как будто его улыбка могла заставить ее заулыбаться.

Похоже, это сработало. Губы Эдди изогнулись. Наверное, губы у нее не менее податливые, чем ноги.

Ник кивнул:

– Да. Вот так.

Неудивительно, что ее сестра лапала его за смокинг.

От этой мысли Эдди споткнулась. Ник тут же ее подхватил, притянул к себе еще ближе. Теперь груди ее были прижаты к его смокингу. Эдди чувствовала сквозь шелк платья, как его ноги касаются ее ног. А еще в нос ей то и дело ударял аромат мыла и лосьона после бритья с древесным запахом.

Колени у нее подогнулись, Ник прижал ее к себе еще крепче.

– Я не очень хорошо танцую, – извинилась она, пытаясь выпрямиться и отстраниться.

Но Ник ее не отпустил.

– Я получаю огромное удовольствие. Пока что это лучшая часть вечера, – промурлыкал он ей в ухо. У нее тут же по позвоночнику прошла теплая волна.

«Пока? Как далеко он собирается зайти?»

– Ну а теперь что? – пробормотал он, наверное заметив, как она вдруг застыла у него в объятиях.

Эдди покачала головой:

– Ничего. Я просто кое о чем подумала.

– Вам нужно перестать думать.

Она по его голосу слышала, что он улыбается, потом повернул голову, при этом губами коснулся ее уха. По спине у нее прошла дрожь.

Да что с ней, черт возьми, такое?

Она много лет уже ничего такого не чувствовала. Ни один мужчина ее не интересовал после Бена, что бы там ни говорила ее мать. Но она тут же мысленно себе возразила – если она знает, что вся эта музыка и танец, это всего лишь мечта о судьбе Золушки, чем эта мечта может ей навредить? Все равно в сказки она не верит.

Не верить в них она научилась в восемнадцать, когда красавчик актер Кайл Роббинс разбил ей сердце, и она поняла, что в реальной жизни романы счастливо не заканчиваются и влюбленные не живут вместе, пока смерть не разлучит их. И если она и подумала, что ее брак с Беном доказывал обратное, то стоило ей вспомнить, как больно было его потерять, и все становилось на свои места.

«Это всего лишь несколько радостных минут, долго это не продлится. Один танец, один вечер».

Ник Савас на свадьбы не ходил.

Уже много лет.

И на эту приходить не хотел. Но когда ты кузен жениха, к тому же реставрируешь крыло фамильного замка невесты, выбора просто не было.

Ну, не смог бы он работать в день королевской свадьбы. Хотя так бы он и сделал, была бы на то его воля. Он не хотел смотреть, как очередная пара клянется быть вместе до самой смерти. Как они смотрят друг другу в глаза с надеждой. Может, это эгоистично, пусть так, но он не хотел видеть, как другие люди получают то, в чем ему было отказано.

Ведь его невеста Эми умерла за два дня до свадьбы.

Особенно тщательно он избегал свадеб семейства Савас, не только потому, что на них очередной его кузен приносил клятвы верности своей будущей супруге. Все присутствующие на таких мероприятиях родственники считали своим долгом указать ему на подходящих женщин, с которыми он мог бы сблизиться, на которых можно было жениться.

Ник вообще ни на ком жениться не собирался.

Все просто отказывались это понимать. Так что обычно он в дни свадеб оказывался на другом континенте. Но на этот раз он работал в замке Мон-Шэмион, и ему пришлось прийти.

Зная, что его многочисленные дядюшки и тетушки захотят свести его с кем-нибудь, Ник приехал в последнюю минуту, сел, и в горле у него традиционно застрял комок, когда священник сказал: «Берете ли вы эту женщину…»

Через некоторое время он с облегчением услышал: «Объявляю вас мужем и женой».

Ник поздравил своего кузена Деметриоса и его теперь уже жену, потом поужинал в компании трех дочерей своего дяди Филиппа, потому что никто не стал бы его подозревать в любовном интересе к ним.

Стоя у стены у самого танцпола, где музыка активно мешала беседе, он считал минуты, готовый уйти, как только это позволят приличия. И тут в него буквально вцепилась энергичная молоденькая блондинка.

– Риана Эванс, – представилась она и посмотрела на него так, что ясно было – он должен знать это имя. – Я актриса, – пояснила она, когда он признался, что совершенно не интересуется кино.

Ник хорошо знал женщин и сразу понял, что Риана преследует какую-то цель. Он и глазом не успел моргнуть, как она уже держала его под руку, коснулась лацкана его смокинга, потом щеки.

– Я хочу, чтобы меня ценили за актерскую игру, а не за одну только красоту, – без тени смущения сказала она. – И не из-за мамы.

Так он узнал, что она дочь Моны Тремейн. После первых своих фильмов она какое-то время побыла предметом его сексуальных фантазий. И не только его, а всех особей мужского пола. Он познакомился с Моной пару дней назад на ужине у Деметриоса. Мона все еще была красавица и интересная собеседница, она спросила Ника о возможности реставрации ее ранчо, и он дал ей телефоны нескольких своих коллег, потому что сам ранчо не занимался.

Разговаривать с Рианой было не так интересно. Она лихорадочно оглядывалась, как будто хотела, чтобы кто-то увидел ее вместе с Ником. Ник не возражал. Между ними все равно ничего не будет, с другой стороны, пыл его тетушек, жаждущих свести его с кем-нибудь, немного поостынет. Когда она спросила его, чем он занимается, Ник начал пространно рассказывать ей об архитектурных особенностях разных построек, втайне надеясь ей наскучить. Но не тут-то было. К тому же она согласилась посмотреть, «как он все перестроил у себя в спальне». Ник уже собрался пригласить ее на танец и наступить ей на ноги, но тут появилась Эдди Дэлей и спасла его.

Она совсем не похожа на свою сестру. Минимум макияжа скорее что-то скрывал, чем подчеркивал. Ник подозревал, что прятала она веснушки. А он был бы совсем не прочь на них посмотреть. И он уж точно предпочитал ее серо-зеленые глаза и острый язычок голубым глазам и перемежающемуся придыханием лепету ее сестры. Эдди не пыталась очаровывать, не льстила и не лапала его. Она держала дистанцию.

И она тут же взялась за дело – сделала все, чтобы отвадить от него свою сестру. Привыкшему к тому, что женщины штабелями укладывались у его ног, Нику неожиданно для себя понравилась играющая роль наседки Эдди. Она прекрасно знала, что опасность в данном случае исходит не от него одного и что ее сестра и сама легко может спровоцировать катастрофу вселенского масштаба. Ник не завидовал жениху Рианы, кем бы он ни был. Держать ее в узде будет трудно. Тем больше его впечатлила способность Эдди наставить ее на путь истинный. У нее был характер, она могла заставить людей считаться со своим мнением. Она не была красоткой, как ее мать и сестра, но у нее было такое лицо и такие скулы, что камера влюбилась бы в нее с первого взгляда, а еще самые чудесные глаза из всех, что он видел в жизни.

Нику нравился живой блеск в глазах. Ему нравилось, что Эдди не боялась взять ситуацию под контроль. Ему нравилось, что она старалась от него отдалиться. От этого ему захотелось максимально с ней сблизиться. И как только ее сестра скрылась из вида, Ник перестал изыскивать способы сбежать с приема, он стал думать, как ему удержать Эдди Дэлей.

Ему вдруг стало интересно, впервые за долгое время. Он разговорил ее, даже немного поддразнил. Она ответила, потом опять замолчала, стала вести себя отстраненно. Он не хотел видеть ее такой, поэтому пригласил ее на танец. И сам был шокирован, наверное, даже больше, чем она. Ник не танцевал уже много лет. Последний раз он танцевал с Эми. Тогда же он последний раз держал ее в своих объятиях.

Он заверил себя, что это не одно и то же.

Это всего один только танец с симпатичной бойкой женщиной. Он же на свадьбе. Здесь все танцуют. И то, что он уже восемь лет не танцевал, ничего не значит. Что такого в том, чтобы подвигать ногами под музыку? Это совсем не страшно. Надо было ему давно это сделать. Отказ Эдди его шокировал. За тридцать три года жизни Николаса Саваса никто и никогда не отказывался с ним потанцевать. Именно поэтому он и сказал: «Почему нет?»

Ее неожиданно честный ответ его рассмешил. У нее болели ноги.

Ни одна из знакомых ему женщин – даже Эми – никогда не признавалась, что от этих дурацких туфель с узкими носами у женщин болят ноги. Когда он опустился на колени, чтобы снять их с нее, оказалось, они ужасно тесные. И как только она сумела влезть в них и ходила в них? А потом он зашвырнул туфли под стол так, чтобы она не смогла их достать, и она позволила ему заключить ее в свои объятия и увлечь на танцпол.

Танцевать с ней было совсем не то что с Эми.

Эми была миниатюрная, ее макушка едва доходила ему до плеча. Если бы Эдди подошла к нему поближе, она носом врезалась бы ему в подбородок. Но она держалась на расстоянии и время от времени поглядывала на свои ноги в одних чулках. Он тоже время от времени на них поглядывал. Она, похоже, была потрясена тем, что танцует в чулках, и тем, что танцует с ним. Двигалась она хорошо, только иногда вдруг вся застывала и подавалась назад.

Но он в такие минуты притягивал ее ближе к себе, наслаждаясь ощущением ее мягкой груди на своей. А еще, когда она поворачивала голову, ее шелковистые темные волосы касались его подбородка. Он губами провел ей по волосам.

Она опять вся напряглась:

– Что вы делаете? Пялитесь на меня?

Он усмехнулся:

– Нет.

– Не нет, а да. Вы пялитесь на мои ноги.

Он засмеялся и притянул ее еще ближе:

– Вот так. Теперь мне их не видно. Ну как, лучше?

– Э-э… мм… – пробормотала она прямо в шерстяной лацкан его смокинга.

Он ощутил, как опять она вся напряглась, но не отстранилась. А еще через несколько секунд расслабилась, и они дальше заскользили в танце.

«Так-то лучше», – решил он. Вот только тело его все больше реагировало на ее привлекательность. Может, Ник никогда больше и не женится, но от секса он не отказывался.

И он начал подумывать о том, как здорово было бы уложить Эдди Дэлей в постель.

Он прижался щекой к ее волосам. Волосы у нее были чудесные, они совсем не похожи были на прямые платиновые волосы Рианы. У Эдди волосы были густые, темные, волнистые. Он подозревал, что в самом начале вечера ее волосы удерживали две золотые заколки. Но они давно уже все из-под них выбились. И сейчас все больше высвобождались и вились, жили собственной жизнью. Он хотел запустить пальцы в ее волосы, зарыться в них лицом. Он представлял себе, как они рассыпаются по подушке. И уже начал думать, как бы ему это осуществить, но тут вальс смолк, и оркестр заиграл какую-то бодрую ритмичную мелодию.

– Ну, – сказала Эдди, отстранившись и опустив руку, – это было мило.

«Мило?» Ник уставился на нее, лишившись дара речи.

Она кивнула, и на щеках у нее появились ямочки:

– Очень мило. Спасибо за танец.

В ее тоне сочетались безупречная вежливость и проказливые нотки, как будто она знала, что у него на уме, и не собиралась давать ему шанса предпринять шаги в этом направлении.

– Я могу предложить вам гораздо больше, чем просто «мило», – пообещал он и протянул ей руку.

Эдди решительно покачала головой:

– Спасибо, но нет. И по правилам хорошего тона я вполне могу отказаться от второго танца.

– А может, выпьем по бокалу вина? Можем этот танец пропустить.

Но она снова покачала головой:

– Очень приятно было с вами познакомиться, мистер Савас. Спасибо, что были добры к моей сестре. И спасибо за танец. Мне… понравилось.

Это она сейчас засомневалась или ему только так показалось? Прежде чем Ник ответил себе на этот вопрос, Эдди протянула руку и вежливо пожала его руку, которую он протянул в ответ.

– Доброй ночи.

«Нет!»

Он этого не сказал. К счастью, губы его остались плотно сжатыми. Но в голове у него промелькнула тысяча вещей, которые он мог сказать, чтобы ее удержать, продлить это мгновение.

Его удивило то, как сильно ему хотелось это сделать. Он не привык к таким сильным чувствам. Они ему не нужны.

Переспать с ней – да, этого он хотел. Но задержать ее, чтобы с ней просто поговорить? В этом не было никакого смысла.

Поэтому он сунул руки в карманы брюк и кивнул:

– Доброй ночи, миссис Дэлей. Спасибо за танец.

Она отвернулась, и он не смог сдержаться:

– Если когда-нибудь все же захотите взглянуть на то, как я все перестроил у себя в спальне, миссис Дэлей…

Она резко обернулась, сверкнув на него своими зелеными глазами.

Сердце в груди Ника подпрыгнуло. Он нацепил свою самую призывную ухмылку. Эдди отвернулась, откинула назад голову и исчезла в толпе. А вот он отвернулся, только когда она совсем скрылась из вида. Ему было до странности грустно.

Надо было ему сразу уйти в свою комнату. Уже почти полночь. Свой долг он выполнил. Он отметился. Даже потанцевал. Никто ничего не скажет, если он сейчас уйдет. Но он не ушел. Он беспокойно топтался на краю танцпола. Он был выбит из колеи. Он был на взводе, он мучился жаждой, вспоминая, как хорошо Эдди Дэлей вписывалась в его объятия.

– Черт.

Он резко повернулся и пригласил первую попавшуюся женщину на танец. А почему нет? Он же уже танцевал сегодня. Это будет то же самое, только еще раз.

Но это было совсем не то же самое. Женщина совсем не была похожа на Эдди Дэлей. В ней не было отстраненности, на смену которой пришло бы ощущение, что все в жизни хорошо и правильно, как это было с Эдди. Вместо этого женщина прижалась к нему изо всех сил и губами пощипывала ему подбородок. Она не столько танцевала, сколько елозила по нему, пока, наконец, музыка не кончилась и Ник не смог ее от себя отцепить.

– Еще танец? – промурлыкала женщина.

– Нет, я на сегодня уже натанцевался, – твердо сказал он.

Отступив на шаг, он почувствовал, как кто-то сзади дотронулся до его предплечья.

– Рада это слышать, – услышал он вдруг у себя за спиной женский голос.

Ник резко развернулся и потрясенно уставился в серо-зеленые глаза Эдди Дэлей. Она спокойно взяла его под руку и ослепила улыбкой:

– Потому что я только что решила, что я очень хочу посмотреть на то, как вы там все перестроили.

Глава 2

Брови Ника поползли вверх. Пульс его участился. И хоть его либидо с восторгом готово было принять ее предложение, его мозг говорил ему: «Минутку».

– Передумали? – спросил он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало нетерпение.

Эдди заулыбалась еще шире:

– Да.

Голос ее звучал твердо и ясно. Но в глазах мелькнул огонек, которого раньше он не видел. Это сейчас в ее голосе прозвучало то же отчаяние, которое он слышал в тоне ее сестры? Ник прищурился. Ресницы ее затрепетали, улыбка стала еще шире и светлее. Да, это отчаяние. И еще вызов. Теперь он это видел. Но он понятия не имел, что или кто тому причиной. Он осторожно выдохнул, потом обвел ее взглядом от развевающихся волос до пальцев ног в чулках. Он хотел снять с нее чулки.

Интересно, она ему позволит? Как бы там ни было, нет ничего плохого в том, чтобы отвести ее к себе в спальню. Так? Ник решил, что он это выяснит.

Он накрыл ее руку своей и улыбнулся ей в ответ:

– Да, конечно. – Потом он повернулся к блондинке, с которой танцевал. Она все еще стояла рядом, а он о ней совсем забыл. – Спасибо за танец, – вежливо сказал он. – Доброй ночи. – Потом обхватил пальцы Эдди и повел ее туда, где они познакомились.

– Дверь там.

– Туфли, – сказал он и нырнул под стол, потом взглянул на Эдди. – Вы же не хотите их надевать?

Она засмеялась, смех ее был более пронзительным, чем до этого. Что-то и правда произошло.

– Нет, не хочу, – сказала она.

Ник засунул туфли в карманы так, что торчали только каблуки, потом предложил ей руку. Эдди положила руку ему на локоть и царственно пошла с ним рядом с высоко поднятой головой, напряженно глядя прямо перед собой. У двери они столкнулись с Моной в окружении мужчин, которые всегда толпами толклись вокруг нее. Эдди на них почти и не взглянула, зато захлопала ресницами и одарила Ника очаровательной улыбкой.

Что бы ни заставило Эдди вернуться, это как-то связано с ее матерью.

«А может, это как-то связано с ним?» – подумал вдруг Ник, когда Мона обратилась к стоящему рядом с ней мужчине. Мужчина смотрел на Эдди и хмурился.

Он был ровесником Ника. Светловолосый, красивый красотой юного Роберта Редфорда, лицо его показалось Нику знакомым, но вспомнить, как его зовут, он не мог. Он точно актер. Сегодня тут пруд пруди актеров, друзей Деметриоса. Мужчина резко перестал хмуриться, на лице его появилась обаятельная ухмылка, и он сделал шаг им навстречу:

– Эдди! Сколько лет сколько зим. Я так обрадовался, когда Мона сказала, что ты здесь.

Пальцы Эдди инстинктивно сжали его руку, но она улыбнулась в ответ.

– Я здесь ненадолго, – сказала она, не останавливаясь. – Мы как раз уходим.

– Но мы ведь еще не потанцевали.

Улыбка не сходила с лица Эдди, но Ник заметил, как сжались ее губы.

– Рада тебя видеть, Кайл. Доброй ночи.

– Тогда увидимся утром, – сказал Кайл.

Они уже прошли мимо него и были на пути к двери, когда Эдди бодро спросила – достаточно громко, чтобы часть собравшихся это услышала:

– В каком крыле ваша комната?

Ник был почти уверен, что слышал, как несколько человек тихонько ахнули от изумления. Его брови взметнулись вверх, но он не менее энергично ответил:

– Я покажу. – Он чарующе улыбнулся ей и придержал дверь, пока она выходила.

И только когда дверь за ними закрылась, Эдди как-то вся осунулась. Но она тут же взяла себя в руки, распрямила спину и уверенным шагом пошла дальше. И остановилась, только когда они оказались в обшитом ореховым деревом коридоре, вдали от залы, где проходил прием.

– Спасибо, – сказала она не так радужно, как раньше, но и без истерических ноток в голосе тоже.

Нику это понравилось:

– На здоровье.

Она вдруг побледнела, и он спросил:

– Может, вам нужно присесть?

Она устало ему улыбнулась, но покачала головой:

– Со мной все в порядке.

И все же сейчас она совсем не была похожа на ту Эдди Дэлей, которая пришла на помощь сестренке.

– Я чего-то не знаю? – спросил он.

Она посмотрела на свои ноги в чулках, потом потерла одну ногу другой. В конце концов она подняла на него глаза и поморщилась:

– Боюсь, моя мать предприняла неуклюжую попытку кое с кем меня свести.

– С тем блондином, который за стрижку долларов сто заплатил?

Эдди явно удивилась, потом вздохнула и кивнула:

– Да.

– Он вас не интересует? – Ник сам удивился тому, как приятно ему это слышать.

– Нет! – сказала она с убежденностью, далекой от безразличия. Похоже, она и сама это поняла, потому что тут же пробормотала: – Он меня не интересует. Просто… просто я боялась, что она выкинет что-то в этом духе.

– Ваша мать?

Эдди кивнула.

– Она часто пытается вас с кем-нибудь свести?

– Она мне на это намекает.

– И вам не по нраву сватовство?

– Не по нраву, – ровным тоном ответила Эдди. Больше она ничего не сказала по этому поводу, и он уже думал, что она сейчас сменит тему, но она вздохнула: – Она хочет, чтобы я снова начала встречаться с мужчинами.

– Снова?

Опять она помолчала, словно решала, что говорить, а что нет, потом оглянулась и нетерпеливо спросила:

– Ну, и что вы там перестроили?

Он вздернул брови:

– Вы правда хотите посмотреть?

– А вы правда что-то перестроили? Или просто флиртовали с моей сестрой?

– Перестроил. И я не флиртовал с вашей сестрой. Она сама предложила пойти и посмотреть.

– Но вы же меня пригласили…

– С вами я флиртовал. – Ник не стал ждать ее реакции, просто схватил ее за руку и повел в башню.

Она шла молча. Ник тоже ничего не говорил. Он пытался правильно оценить ситуацию, понять, использует ли она его, просто чтобы избежать неприятной встречи, или она нацелена на что-то гораздо более интимное.

Он знал, чего бы ему хотелось. А чего хочет она, он узнает позже. Он остановился и открыл дверь в крыле восточной башни. Перед уходом он приглушил свет, и сейчас Эдди заглянула прямо в полумрак.

– Сомневаетесь? – спросил Ник.

– Нет. – Она помолчала, потом повернулась и посмотрела ему в глаза. – А вы?

Этот вопрос застал Ника врасплох.

Он спал с другими женщинами после смерти Эми. Ведь с тех пор прошло уже восемь лет. Но это ничего не значило. Это был зуд, жажда, которую он утолял. Но только с женщинами, которые относились к этому так же. Он внимательно посмотрел на женщину рядом с собой и задумался о том, как относится к этому Эдди Дэлей. Ведь она даже на свидания не ходит. И тут он понял, что она все еще смотрит на него в ожидании ответа.

Ник быстро прочистил горло.

– Нет, – твердо сказал он.

Эдди улыбнулась – не так, как она улыбалась матери или мужчине по имени Кайл. Она улыбнулась искренне, и от этой улыбки его окатило волной желания.

Он хотел еще таких улыбок. Он хотел ее.

– Давайте я покажу вам, что я перестроил. – Он начал говорить о здании и его особенностях. Но через некоторое время понял, что она изумленно смотрит на него широко распахнутыми глазами. – Что?

– Вы правда в этом разбираетесь?

Ник засмеялся:

– Это моя работа. Поэтому я здесь.

– Я думала… свадьба…

– Я приехал не на свадьбу. Я приехал реставрировать восточную башню.

И вдруг ее лицо осветила та самая улыбка, которую он так жаждал видеть.

– Как чудесно! – воскликнула она. – Показывайте. Расскажите мне все.

Сначала он думал, что она говорит из вежливости, но она слушала с интересом, задавала вопросы о замке и о проделанной им работе. Она сказала, что в колледже изучала историю и думала, что станет учительницей.

– Учительницей? А стали агентом своей матери-актрисы?

– Порой жизнь очень сильно корректирует наши планы.

Ник не стал вдаваться в подробности. Вместо этого он спросил:

– Вы никогда не хотели стать актрисой?

Она покачала головой:

– Никогда. Этот мир мне чужд.

– Но вы работаете в этом мире каждый день.

– Я работаю в части бизнеса. А не в гламурной части мира кинозвезд.

– Вы не любите мир кинозвезд?

– Он не для меня, – просто сказала она. – Это слишком сложно.

– Что? Актерская игра?

– Не только. Сложнее быть настоящим. Честным. Если все время играешь, кто ты на самом деле? Знаешь ли ты это сам?

«Наверное, ей лучше знать, с ее-то матерью», – подумал Ник.

Видимо, Эдди показалось, что она слишком увлеклась, потому что она пожала плечами и легко сказала:

– Я человек закулисья, вот и все.

– Да. Я тоже.

Она моргнула от удивления, поэтому он добавил:

– Когда я работаю над зданием, важно здание. А не кто делает работу.

Эдди задумчиво кивнула:

– Да. Понимаю. – Она провела рукой по оконной раме. – Вы прекрасно поработали. По крайней мере, я так думаю. Почти не отличишь, где кончается старое и начинается новое.

– Именно так и должно быть.

– С чего вы начинаете?

– Провожу рекогносцировку, – сказал он. – Узнаю, кто построил это здание, когда и почему. Потом живу в нем.

– Так вот почему вы что-то перестраивали у себя в спальне, – ухмыльнулась она. – Значит, вы серьезно?

– Да, серьезно. – Он показал на дверь в дальнем конце коридора. – Моя берлога.

Эдди посмотрела на дверь, потом повернулась к нему и спросила:

– А когда построена башня?

– Она была пристроена к замку в тринадцатом веке. Здесь был наблюдательный пункт и бараки для солдат, призванных защищать замок от атак.

– Атак? – Она широко распахнула глаза. – Но замок же такой маленький. Зачем на него вообще нападали?

– Тогда страна была больше, королевская семья была богата и у них имелись пастбища, источники и реки. Вот только никто не мог завоевать эти земли.

– Я не знала.

– Семья Шэмион правильно выбирала друзей и союзников. У этого места очень богатая история. – Он провел ее по готовым комнатам к дубовой двери в глубине, открыл ее – за ней был зал с кучей лесов. – А здесь мы еще работаем.

– И вы все это делаете сами?

Ник по-хозяйски положил руку на леса:

– Я здесь все начал. Сам сделал несколько комнат, чтобы хорошенько все прочувствовать. А в последнее время я работаю в башне, а здесь работает пара местных умельцев.

Она прошлась по комнате, подмечая, где он заменил балку. Потом провела по ней пальцем и покачала головой:

– На это, наверное, уходит очень много времени.

– Именно поэтому такие здания строились не одним поколением людей.

Она улыбнулась, потом взглянула на него:

– Вы с виду такой современный. Мне сложно представить себе, что вы дни напролет этим занимаетесь.

Его губы изогнулись в ухмылке.

– Ну, в костюме на работу я не хожу.

– Как вы вообще решили, что хотите этим заниматься? Дети обычно хотят стать пожарными или ковбоями.

– Я хотел быть архитектором.

– И заниматься старыми зданиями?

Он пожал плечами:

– Они мне нравятся.

– А новое здание вы когда-нибудь проектировали?

– Один раз, – коротко ответил он.

Повисла минутная пауза, потом Эдди сказала:

– Извините.

– За что?

– За то, что подошла слишком близко.

– К чему?

– К вам. – Она слабо улыбнулась. – Извините, что спросила, как вы решили этим заниматься. Что спроектировали.

– Это не важно.

Она посмотрела на него, вздернув брови.

– Я бы сказала, что это очень важно, – тихо возразила она.

– Так оно и было, – ровным тоном сказал Ник. Тот случай изменил всю его жизнь.

На этот раз она не стала ни о чем спрашивать, докапываться до истины, просто молчала и ждала.

Ник сунул руки в карманы и, глядя куда-то вдаль мимо Эдди, стал рассказывать:

– Я спроектировал дом. Я собирался жениться. И построил его для своей невесты.

Он сам удивился, что сказал это. Он никогда никому про дом не рассказывал.

Эдди издала какой-то тихий звук, но не пошевелилась и ничего не сказала.

– Этот дом должен был быть идеальным. – Голос его звучал хрипло от нахлынувших эмоций. Он хотел, чтобы дом был таким же совершенным, как Эми.

Эми над ним посмеивалась:

– Не глупи. Я далека от идеала.

Но он считал ее идеалом женщины. Женщиной, которая отлично ему подходила.

И он попросил ее рассказать ему, о каком доме она мечтает. С большими венецианскими окнами с видом на Лонг-Айлендский пролив, с витой лестницей, балконом на втором этаже с видом на бассейн с природным ландшафтом. Массивным каменным камином, кухней с большой стойкой по центру, тремя спальнями наверху, хозяйской для них и двумя для их будущих детей. Он изо всех сил старался, чтобы все было так, как она хотела.

– Как душе ее будет угодно, – с горечью сказал он.

– И что? Дом ей не понравился? – тихо спросила Эдди.

Он пожал плечами:

– Ей было все равно. О, она радовалась дому. Но по большому счету она просто хотела выйти замуж. А я все откладывал. Я хотел закончить дом. Хотел, чтобы все в нем было как надо.

Тогда он думал, что это стоит того, чтобы подождать. Он ошибался. Он сжал зубы. Он мог бы столько времени провести с ней, вместо того чтобы носиться с этим домом.

– Что произошло? – мягко спросила Эдди.

– Она умерла.

Он сказал это просто. Он не смотрел на Эдди. Ее это не касается. Это касается его. И Эми.

Эдди долго ничего не говорила. Да и что она должна была сказать? И что на него нашло? Зачем он стал вдруг изливать душу женщине, с которой знаком всего пару часов?

– Забудьте, – пробормотал он. – Не надо мне было ничего говорить.

– Ну, я же спросила. – Она коснулась его руки. – Мне очень жаль.

Ему многие выражали сочувствие. Но в голосе Эдди прозвучала неподдельная боль. Он повернулся к ней.

– Вы потеряли ее, – сказала Эдди. – И свое будущее.

– Да. – Никто раньше этого не понимал. Ведь умер не он. Он должен жить дальше. Так все думали.

– Я понимаю, – сказала она.

Он в этом сомневался.

– Спасибо, – все же вежливо сказал он и отвернулся к окну.

– У меня муж умер два года назад.

Ник тут же пораженно посмотрел ей в глаза:

– Я не знал.

– Я не кричу об этом на каждом углу, – легко сказала Эдди, потом слабо улыбнулась. – Вы, наверное, тоже.

– Нет.

Прошли годы, прежде чем он смог разговаривать об Эми с кем-то. Он подумал и спросил:

– Так вот почему вы расстроились из-за сводничества Моны?

Она поколебалась, потом кивнула:

– Да.

Он ее понимал и не смотрел на нее. Она, наверное, сейчас думает о покойном муже, которого она потеряла так недавно.

А он думал о ней – об Эдди.

Он задавался вопросом, что случилось с ее мужем, но не хотел, не мог спрашивать. Она стояла далеко, но он ощущал ее присутствие, чувствовал ее боль, ему хотелось ее утешить, помочь ей забыть обо всем. Хоть он и знал, что забыть такое нельзя.

Он услышал, как она отступила назад, посмотрел на нее – она как-то очень печально улыбалась.

– Мне надо идти, – сказала она. – Я и так уже сунула нос не в свое дело.

Она пошла мимо него к двери, он схватил ее за руку и попросил:

– Не надо. – А когда она на него посмотрела, добавил: – Останьтесь.

Одно слово, произнесенное низким хриплым голосом с таким отчаянным желанием ее удержать, что он сам даже удивился.

Что это было? Просьба? Приказ? Он не знал. Знал только, что не хочет, чтобы она ушла.

Эдди, похоже, тоже удивилась. Губы ее приоткрылись, но она ничего не сказала. Она как будто обдумывала свой ответ.

– Вы еще не закончили экскурсию? – наконец спросила она.

Ник кивнул:

– Вы не видели башню. Я переделываю лестницу, ведущую к парапету, перестраиваю башню и бойницы. Оттуда открывается потрясающий вид. Вы обязательно должны посмотреть. Хотя у вас не очень подходящий для этого наряд.

Она все еще была без туфель.

– Я рискну, – быстро сказала она.

– Я бы отнес вас на руках, но проход слишком узкий.

– Ничего. Я сама.

– Камни слишком жесткие. Подождите, я дам вам что-нибудь на ноги надеть. – Он прошел в свою комнату и принес оттуда шлепанцы. – Они будут вам велики, но это лучше, чем ничего.

Он присел, чтобы помочь ей их надеть, и тут же понял, что для этого ей придется сначала снять чулки.

Повисла минутная пауза. Эдди поджала пальцы ног, потом медленно их распрямила. У Ника вдруг пересохло во рту.

– Давайте я вам помогу, – предложил он и посмотрел ей в лицо.

Ее лицо было в тени, так что трудно было определить его выражение. Но он заметил, как она языком коснулась губ. Потом прикусила губу и застыла.

Он принял это за согласие.

Он неторопливо скользнул ей под платье, чтобы нащупать верх чулок или колготок. Это было чертовски эротично. Чулки у нее, похоже, были шелковые, гладкие и теплые. Он медленно и осторожно провел руками вверх по ее лодыжкам, коленям, бедрам. Ему очень хотелось ее погладить. Он чувствовал, как дрожат ее ноги.

И вдруг она сжала ему голову, запустив пальцы в волосы. Он резко втянул воздух.

– И-извините, – пробормотала она.

Она разжала пальцы, потом, когда его руки скользнули еще выше по ее ногам, снова их сжала, да так, что у него по спине прошла дрожь.

Но это было ничто по сравнению с тем острым желанием, которое нахлынуло на него волной, когда шелк превратился в кружево, а за кружевом он ощутил под рукой ее теплую кожу.

Ник глубоко вдохнул и постарался дышать ровно. Он запустил пальцы под чулок и стянул его вниз, а потом снял. Затем провел по второй ноге. Теперь, когда он знал, какова ее кожа на ощупь, ему еще труднее было изображать безразличие.

И когда он поднимется – если он вообще подняться сможет, – она тоже увидит, что очень активно его интересует.

Поэтому он медленно помог ей надеть шлепанцы, потом начал сворачивать ее чулки.

– Я сама. – Эдди почти выхватила их у него из рук.

Пока она отвлеклась на чулки, Ник поморщился, встал и поправил брюки так, чтобы его реакция была не сразу заметна.

Он прочистил горло.

– Подняться можно вот здесь. – Он взял фонарик со стола и пошел к двери в дальнем конце комнаты. – Будьте осторожны.

Если бы она была осторожна, подумала Эдди, она бы сейчас сидела в своей комнате и читала книгу.

Вместо этого она карабкалась по крутой узкой извилистой лестнице за спиной у мужчины, который только что засовывал руки ей под юбку. Тело ее все еще покалывало от прикосновения его пальцев. А в голове все еще звенело от переизбытка гормонов. И это после двух лет полного и абсолютно добровольного воздержания.

Она старалась не сводить глаз с луча фонарика в руках Ника. Но потом все же отвлеклась и засмотрелась на его ноги.

Вот тут она и споткнулась.

– Ох! – Она протянула руку, пытаясь нащупать стену, но тут Ник резко развернулся и подхватил ее.

– С вами все в порядке? – Он не стал ждать ответа, а так крепко ее к себе прижимал, что наверняка чувствовал, что с ней все в порядке. – Это безумие, – сказал он. – Не надо было вас сюда приводить.

– Со мной все нормально, – сказала Эдди. – Правда.

Если бы она приподняла голову совсем чуть-чуть, то губами коснулась бы его подбородка. Но Эдди ничего не видела. Фонарик остался у него в руке, которой он ее сейчас обнимал. Она чувствовала только, что сердце и у него тоже колотится как бешеное.

Продолжить чтение