Всё не так
© А. И. Звездин, 2024
ISBN 978-5-0062-1285-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
А. И. ЗВЕЗДИН
ВСЕ НЕ ТАК
Судьба свела молодого человека и уже прожившего долгую жизнь старика, деревенского знахаря. Нескучно беседуя, они размышляют о сложностях и загадках человеческой жизни, об альтернативных методах лечения, религиях. Оптимистическая трагедия.
1
Алексей Михайлович добросовестно, в течение не менее часа, прослушивал сочинения Сергея Рахманинова и теперь, сняв наушники, размышлял в недоумении: «Что это за фигня такая? Почему некоторые произведения одного и того же композитора цепляют, ложатся на душу, настраивают на возвышенные чувства, а другие кажутся совершенно безэмоциональными и скучными? Может быть, мне медведь на ухо наступил, или я чего-то не понимаю, совсем тупой? Или моя душевная конституция не доросла до понимания утончённой красоты высокой музыки? То ли я не в том ритме живу? Что-то здесь не тут…».
Сегодня Алексей Михайлович остался доволен прожитым днём и теперь, поздним вечером, слегка уставший, мог себе позволить расслабиться, глотнуть коньячку и заняться душевным ничегонедела-нием. Тем более, что он давно уже этим не занимался. «А, возможно, всё дело в том, – рассуждал Алексей Михайлович, – что у композиторов, как и у художников, есть произведения удачные и менее удачные? И вообще есть никудышные. Как, впрочем, и у поэтов, не говоря уже о режиссёрах и актёрах. Или взять, к примеру, Достоевского. Новизна жанра там, конечно, присутствует, сюжеты более-менее увязаны. Ну напиши это живым человеческим языком, читателей было бы за уши не оторвать от такого чтива. И польза от этого многократно бы возросла. А так – сплошное занудство. Хотя, может быть, и на любителя… Нет, не для народа он писал… Или зря я так? Ведь это всемирно признанные гении. А я кто? Рассуждаю тут… чёрт я недовоспитанный… Что не один я такой, это радует, но, что я всё-таки такой, это огорчает…».
Так мысли в спокойной голове Алексея Михайловича плавно и ненавязчиво перетекали из одной сентенции в другую, когда за открытым окном в вечерней тишине деревни послышались странные звуки, напоминающие то ли сдавленный кашель, то ли рыдания, и нарушили его приятные размышления. «О! Это ко мне кто-то пожаловал. Пойду-ка, гляну.»
Алексей Михайлович хорошо знал эту девочку, с тех пор, как поселился здесь. Раньше она с очаровательной улыбкой часто забегала к нему по делам: то велосипед отремонтировать, то попросить травку от кашля, то, просто, на чаепитие со сладостями. Сейчас она стояла у калитки, ухватившись руками за забор и, сильно согнувшись, страдала. Её рвало. И тяжёлый запах дешёвого алкоголя нагло врывался в свежесть деревенского воздуха.
– Танюша, да ты отравилась! – воскликнул Алексей Михайлович. – Боже ты мой! Пошли-ка скорее в дом.
Уложив её на кровать, он мигом сбегал за тазиком, поставил его рядом и сочувственно произнёс:
– Вот, Танюш, захочется вырвать, можно сюда. Бедная девочка. Потерпи немного, сейчас я быстренько приготовлю волшебный напиток, и тебе сразу станет легче.
Через несколько минут Алексей Михайлович осторожно усадил её на кровати и стал отпаивать пахучим тёплым отваром.
– Невкусно, – отреагировала Танюша.
– Ну, что поделать, милая, это же лекарство. Держи-ка кружку сама. Пей. Я тебе пока помассирую две точечки. Первая – точка лёгких, вот здесь, возле ключички, а вторая – на ножке, на мизинчике.
Скоро ей и правда стало лучше. Щёки постепенно начали розоветь. Танюша спокойно задышала и даже попыталась улыбнуться.
– Ну, слава Богу, – выдохнул Алексей Михайлович. – Пойду, приготовлю следующий напиток.
Уже, сидя на кухне за столом, они вместе пили приятный на вкус отвар и Алексей Михайлович приговаривал:
– Ничего, ничего. Всё будет нормально. Ты мёда побольше, и запивай. Тогда все необходимые вещества дойдут куда надо. Плюс, мёд сам по себе содержит много калия, что в твоём состоянии – крайне важно и полезно…
Когда такое «чаепитие» закончилось, Алексей Михайлович сказал:
– А теперь, дай-ка, я тебя немного поругаю… Как же тебя угораздило в твоём-то возрасте пить такую гадость? Это же такая дрянь. Видишь, как она отравляет организм, и тело, и душу? К тому же, такая беда не ходит одна: в таком состоянии человек ведь не может контролировать свои неразумные мысли и совершает необдуманные поступки, которые ломают ему жизнь… и жизнь близких ему людей. Неожиданно Алексей Михайлович в замешательстве осёкся, заметив, что взгляд Танюши направлен прямо вниз. Это был особенный женский взгляд, который невозможно перепутать ни с каким другим взглядом. Алексей Михайлович хорошо знал его. И знал, что он означает. Недавно знакомая медсестра рассказывала, что в наших русских деревнях девочки уже с одиннадцати-двенадцати лет начинают свои половые отношения, и к чему это часто приводит. Алексей Михайлович погрузился в лёгкий ступор. Мысли суматошно носились в одуревшей голове, безнадёжно пытаясь отыскать ра- зумное решение и определить правильное направление действий. Вспомнилась шекспировская Джульетта, которой на момент её отношений со своим возлюбленным было четырнадцать лет и она уже считалась засидевшейся девкой. И, наверное, это обстоятельство для неё было если не трагичным, то, наверняка, неприятным. Но Танюша выглядела совсем ещё ребёнком…
– Танюшенька, – наконец заговорил Алексей Михайлович, – лапочка ты моя бедная… А напомни мне, пожалуйста, сколько тебе лет?
– Тринадцать, – ответила она не поднимая глаз, что-то предчувствуя. Раньше ей уже доводилось сталкиваться с загадочной проницательностью Алексея Михайловича.
– А скажи-ка мне по-дружески, кто он?
– Он? Кто?
– Он тот, с кем у тебя были сегодня очень близкие отношения. Ты ведь знаешь, о чём я.
– Мы любим друг друга.
– Хорошо. Скажи хоть, сколько ему лет?
– Он взрослый. Учится в колледже.
– Танюша, но ты же понимаешь, что в результате таких близких отношений появляются дети? Может, вам ещё рановато? Тем более под бутылочку.
– Мы уже не в первый раз. Пока никто не появился.
– Ты умеешь пользоваться кружкой Эсмарха?
– Какой кружкой?
– У вас дома есть кружка Эсмарха?
– Да, у нас дома много разных кружек.
– Понятно. Дай-ка я тебя осмотрю, встань, пожалуйста, – Алексей Михайлович одной рукой взял её за запястье, вторую положил на низ живота. Закрыв глаза, он ненадолго замер, затем пристально по-смотрел на Танюшу и объявил:
– Первый раз вы занимались своей любовью где-то месяца два назад? Тебе нужно срочно проспринцеваться специальным отваром. Иначе будут большие неприятности.
– А вы можете это сделать?
– Да. Я сделаю, – чуть помедлив, ответил Алексей Михайлович.
Он долго готовил какой-то отвар, при этом объясняя Тане, какой травы и сколько надо взять и какое время отваривать. Иногда тяжело вздыхал и тихо сокрушался: «Бедная, бедная девочка». Но «бедная девочка» всё пропускала мимо ушей потому, что ослабла и засыпала, сидя.
После того, как отвар был наконец залит в кружку Эсмарха и девочка удачно проспринцована, Алексей Михайлович спросил:
– Тебя там родители совсем, наверное, потеряли?
– Нет, их нету дома. Они в город уехали. Завтра будут.
– Хорошо. Ты можешь переночевать здесь. Я сейчас постелю тебе.
– Нет, лучше я пойду домой. Они могут рано приехать… Дядь Лёша, не говорите ничего моим родителям. Если они узнают, они убьют меня.
– Я-то не скажу, – вздохнул Алексей Михайлович, – но моли своего собутыльника, чтобы он не стал хвастаться своими со- мнительными подвигами и слух не дошёл до твоих родителей.
– Он меня любит.
– Дай-то Бог. Только будет ли нормальный человек спаивать свою любимую? Вот вопрос.
Ночью Алексей Михайлович долго ворочался. Его настойчиво донимала та антагонистическая часть его существа, которая иногда называется совестью: «А правильно ли я поступил с этой девочкой? Имею ли я право вмешиваться в такие сокровенные процессы Природы? Кто я рядом с её великой мудростью? Да, я – тварь дрожащая, каким мне и должно быть. Я, как червь в яблоке, само-надеянно рассуждающий о сущности мира, о взаимовлиянии че- ловеческих судеб… Эх, чёрт я недоразвитый».
Алексей Михайлович успокоился лишь на мысли о том, что надо бы Танюшку чем-нибудь увлечь, научить чему-нибудь интересному, полезному. Ведь всё воспитание её родителей сводится лишь к тому, чтобы покормить, одеть и наказать провинившуюся в чём-то девчонку. Бедная девочка. Как во дворе трава…
2
С утра появились первые посетители.
– Блин! Сломал! – У калитки стояли двое молодых людей. Один из них озадаченно вертел в руках лопнувшую вертушку, прежде запиравшую калитку.
– Да-да, Володя, ломать – не строить, – внезапно появился откуда-то из кустов Алексей Михайлович, забавный старик, с растрепанной шевелюрой и всклокоченной бородой, похожий на бомжа, с той лишь разницей, что бомжи все хмурые, а этот радостно улыбался.
– Да брось ты её, – сказал он про вертушку, и, махнув рукой, весело-иронично добавил:
– Надо ломать стереотипы. И пусть эта дверь будет вечно распахнутой. И будет тогда нам счастье.
– Здравствуй, Михалыч! Мы приехали. Это Лёха, тот самый, я тебе рассказывал.
– Здравствуйте, ребятки! – Алексей Михайлович крепко пожал им руки. – Ну, заходите в дом.
Дом, с виду, был достаточно старый, деревянный и с резными украшениями, с заросшей мхом шиферной крышей, но крепкий, ухоженный и непокосившийся, как это обычно бывает в русских деревнях.
Внутри дома, на кухне, Лёха заметил в углу икону, поставил вещи на пол и широко перекрестился.
Володя лишь улыбнулся, развёл руками и стал торопить события:
– Ну, ладно, Михалыч… посмотри меня, пожалуйста, да я поеду. Работа попёрла…
– Хорошо, – согласился Алексей Михайлович.
– Леша, ночевать будешь вот здесь, – он показал на кровать в соседней комнате. – Обустраивайся, хозяйничай. А мы с Володей пойдем в мой каземат для экзекуций.
– А, можно, я тоже поприсутствую, посмотрю? —
ненавязчиво попросил Лёша.
– Если Володя не возражает, то – пожалуйста.
Казематом оказалась пристройка к дому. Внутри она представляла собой светлую комнату с небольшой печуркой, шкафчиком и стел- лажами, на которых вперемежку расположились книги, баночки с травами, какие-то коробочки и флакончики. В середине комнаты стояла массивная деревянная кушетка, сработанная в нарочито деревенском стиле. Володя, сняв рубаху, привычно улёгся на неё и пожаловался:
– Побаливает ещё, Михалыч…
– Стало быть – живой ещё, – отреагировал Алексей Михайлович и неспеша провёл ладонью над спиной Володи. – Ага. Вот она, собака. Тут ещё осталось… – заметил он и стал всё показывать и объяснять стоящему рядом удивлённому Лёше:
– Вот здесь, слева от позвоночника, было сильное воспаление. В прошлый раз всё огнем горело. Сейчас, даже вплотную прикладывая руку, чувствуется незначительная разница с общим фоном. Вот здесь нужно резко надавить, чтобы мышца сократилась, …здесь очень мягенько разотрём, с настоечкой… А тут снова надавим… Теперь кладём его на правый бочок. Володя, на правый… Ножку сюда, вот так… Надавим. Ага, хрустнуло. Замечательно! Сейчас потянем…
Так продолжалось минут двадцать. При этом
Володя то охал, то смеялся, пытался шутить, один раз заматерился.
– Не матерись, блин! – поругал его Алексей Михайлович. – Ты же знаешь, не люблю я этого дела. Видишь, у меня икона здесь висит.
– Больно же.
– Живой, стало быть. Терпи.
– А почему не любишь, Михалыч? Психологи ведь советуют выплёскивать свои эмоции, не держать их в себе.
– Ой, Володя, да не слушай ты наших доморощенных психологов. Ни фига они не понимают. Мат на то и мат. Он влезет тебе в подсознание и там так сделает свою чёрную работу, что ты и не заметишь. В итоге, всё откликнется на твоем здоровье и личной жизни. И не важно – ты ли сказал, тебе ли сказали. Мат – это грязь в душе, а душа, как известно, связана с телом.
– А как же тогда?..
– Да очень просто. Выплёскивать свои эмоции надо через искусство, через творчество. А если уж через устную речь, то делать это весело, без мата и без злости.
– Но это в теории. А как же ты это себе представляешь на практике? Я же не поэт. Мне скажут: «Твою мать!», а я должен сказать: «Ты не прав, уважаемый, посмотри лучше на свою мать»?
Алексей Михайлович рассмеялся и ответил:
– Ну, вот, видишь, Володя, ты не можешь выбраться из порочного круга. Это уже есть влияние мата. А надо как-то же по другому.
В школе у меня была учительница по русскому и литературе. Она была немножко психованная, в войну попадала под бомбёжку. Рассказывала, когда летит бомба, то кажется, что она летит тебе точно в голову. Мы все боялись эту учительницу, как огня. Она очень быстро заводилась и начинала ругаться. Выглядело это, примерно, так: «Ах, вы – копны пустоголовые, чурки неотёсанные, вылупили свои наглые зенки, сидите тут, как черти вшивые в болоте, издёргались, как попуасы в Новой Гвинее, все мозги свои растрясли на помойке, загадили их гнусными словами, курицы безмозглые…». И такая тирада могла продолжаться минут пятнадцать и больше, причем выражения не повторялись, и не было ни одного матерного слова. При этом она не ругала никого персонально. Только со временем я понял, что это и были настоящие уроки русской словесности, а учительница, на самом деле, была добрейшая женщина. Она никогда, никому не ставила двоек и тащила всех за уши из последних своих сил. Конечно, это у неё был не лучший вариант выражать свои эмоциии. Но всё же.
Алексей Михайлович попросил Володю подняться на ноги, подошёл к нему сзади, ухватил и резко вздыбил его, огромного, на себе. Затем, довольный, произнёс:
– Ну, замечательно, изумительно, восхитительно! Продолжай делать упражнения, какие я тебе говорил. И никаких пока гирь, гантелей и прочих железяк, по крайней мере, ещё недели две. Если что, подъезжай.
Когда Володю проводили, Алексей Михайлович, показывая свои владения, в саду спросил:
– Лёша, так ты, значит, собираешь материал для книги? Могу я поинтересоваться, какого рода будет книга, о чём?
– Ну, книга, это громко сказано. Тут Вовчик явно на- фантазировал, – ответил Лёша. – Возможно, никакой книги и не будет. Меня пока интересуют все формы народного целительства и всё такое прочее. В общем, я хочу найти нечто… какой-то принцип исцеления человека или, возможно, это какая-то система. Ведь бывают же чудесные исцеления. Короче, я хочу понять, как лечил Иисус Христос и его ученики.
– Ого! – воскликнул Алексей Михайлович.
– Традиционно принято считать, – продолжил Лёша, – что Иисус сам, как Бог и Сын Божий, обладал божественными знаниями и божественной силой, посредством которой он и исцелял людей. Принято считать, что он никаких манипуляций не делал и лечил преимущественно словом. Однако, при внимательном чтении Евангелий, видно, что Иисус практически всегда накладывал руки и, наверное, его божественная энергия перетекала в больных и исцеляла. Кроме того, описан случай, когда сила неподконтрольно изошла из него, когда женщина сзади дотронулась до его одежды.
– Тогда Иисус сказал ей, что вера исцелила её, – заметил Алексей Михайлович.
– Да, – согласился Лёша. – Так же принято считать, что «по вере вашей да будет вам». Веруешь – исцелишься. Но самое интересное то, что в Евангелии сказано, что Иисус обучал своих учеников искусству исцеления. Описывается сцена, когда апостолы жалуются ему, что им не удаётся исцелить какого-то человека. На что Иисус ответил, что такое заболевание лечится только постом и молитвой. Значит, всё же была какая-то система, какой-то алгоритм действий, которому можно было обучить не очень грамотных, порой наивных простых людей, рыбаков, ремесленников. Или, вот ещё, случай исцеления слепого. Тогда Иисус приготовил так называемое бриво. Взял в ладонь дорожную пыль, плюнул в неё, размешал, сделав кашицу, и наложил слепому на глаза. Ведь это всё-таки какая-то манипуляция?
– Безусловно, – согласился Алексей Михайлович. – Но тут следует отметить, что в те давние времена у многих народов слюна считалась исцеляющей субстанцией. Поэтому этот случай не очень оригинален для тех времён. Помнится, ещё император Веспасиан был любителем плюнуть кому-нибудь в глаз для прозрения. И Авицена что-то там предлагал лечить слюной. Впрочем, сегодня мы уже точно знаем, что слюна содержит некоторую информационную составляющую.
– Алексей Михайлович, мне уже неоднократно рассказывали про твои какие-то таинственные методы оздоровления. Хотелось бы многое понять и лучше – один раз увидеть, чем сто раз услышать. Если не возражаешь, конечно.
– Нет у меня никаких секретных ноу-хау. Я был бы только рад кого-нибудь, чему-нибудь полезному научить. Вот только учиться этому сейчас никто не хочет. Считается, что это не профессия, а ремесло, связанное с каким-то даром. Причём, даром сомнительной природы, то ли от Бога, то ли от сатаны. А что касается «один раз увидеть», то, сам понимаешь, это не всегда возможно. Существует такое понятие, как врачебная этика. То есть, с согласия самого больного можно и посмотреть. Но, кроме того, бывают случаи, когда человек может смущаться в присутствии незнакомого, постороннего человека, эмоционально закрепощаться, что, понимаешь, не способствует оздоровительному процессу. В общем, по возможности, будем интег-рироваться. Сегодня ты видел, как я работал с Володей. Здесь всё делалось чисто механически – где нужно, там расслабить мышцу, где нужно, сократить. Кроме того, я использовал свои мази и настойки. При этом дополнительно работает биохимия, позволяющая также расслабить-сократить и ещё снять воспалительные процессы и болевые симптомы. Но есть, конечно, и случаи, когда этих манипуляций недостаточно, и тогда необходимо задействовать подсознательные механизмы, как больного человека, так и мои… Ну, поговорим, конечно, обо всём этом. Но, должен заметить, что задачу ты себе поставил сверхсложную. Многие, из так называемых народных целителей, всевозможных лекарей и просто любопытных людей всерьёз задумывались над этой проблемой. Некоторые даже выписывали из Евангелий все случаи исцелений, пытаясь их проанализировать, систематизировать, как-то осмыслить. На эту тему существует много литературы, как серьёзной, вдумчивой, так и совсем неадекватной. И, соответственно, мнений разных тоже много. Да ты, наверное, уже кое с чем ознакомился?
– Читал кое-что, – согласился Лёша.
– По некоторым непроверенным сведениям, в застенках Ватикана хранится старинный манускрипт, где указывается, что Иисус исцелял людей посредством раскрытия их чакр и при этом использовал мантры. Известно ведь, что Иисус в четырнадцать лет покинул родной дом и отправился в далёкие края, в Индию и Тибет, где он и мог обучиться искусству исцеления.
– Мне об этом неизвестно, – возразил Лёша.
– Существует, так называемое Тибетское Евангелие, апокрифичес- кое, конечно, где рассказана целая эпопея о жизни Иисуса в Индии и Тибете. Весьма примечательное произведение. А мантра – это слово или ряд слов, обладающих определённым звучанием или вибрациями, согласующими человека с божественными вселенскими вибрациями. Видимо, на этом резонансе и происходит исцеление. Аналогом в христианстве, при некоторой натяжке, может служить Иисусова молитва.
Так вот, поскольку сведения о ватиканском манускрипте не проверены и Ватикан никогда не раскроет своих секретов, даже под давлением ЮНЕСКО, то мы не можем утверждать, что Иисус исцелял именно таким образом. Да и мало ли какие существуют апокрифы. Встречаются и совершенно бестолковые…
В это время послышался звук подъезжающей машины. Хлопнула дверца.
– Наверное, это ко мне приехали, – сказал Алексей Михайлович, – пойду посмотрю. Осваивайся пока.
У распахнутой калитки в растерянности стояли парень с девушкой. Увидев приближающегося старика, они поздоровались. Молодой человек поинтересовался, туда ли они прибыли и есть ли воз- можность сейчас их принять.
– Да. Заходите. Собаки нет. Я сам себе собака.
Пока Алексей Михайлович принимал гостей в своей пристройке, Лёша вошёл в дом, выложил привезённые продукты и затем в соседней комнате стал рассматривать обширную домашнюю библиотеку. На одной полке стояли Библия и Коран, Бхагават-гита и тут же – Кастанеда, Блаватская, Гурджиев. Много было и незнакомых Лёше авторов, в основном, книги по психологии и философии. На нижних полках выстроилась большая коллекция альбомов по живописи. «Надо же, какая каша. Что ж там творится у него в голове, после такого чтения?.. Да и у меня не лучше…», – подумал Лёша и принялся с интересом листать альбомы.
Вскоре послышались голоса посетителей, вышедших из пристройки. Лёша прервал своё занятие и вышел во двор, чтобы повнимательнее рассмотреть молодого человека. Издалека он показался ему очень знакомым.
– Лёша! Ты ли это? Здравствуй, дорогой! – заметив Лёшу, воскликнул молодой человек.
– Здравствуй, Максим! Рад тебя видеть!
– Познакомьтесь, это Маринка, моя жена. Лёша – друг детства.
– Очень приятно.
– Как поживаешь? Сколько же мы не виделись, Лёха? А я слышал, ты в монастырь ушёл.
– Я уже вернулся, – улыбнулся Лёша.
– Правильно сделал. И долго ты там обитал?
– Больше года.
– Как же тебя угораздило? Я тоже недавно в церкви был. Заезжаем как-то вечерком с боссом в церковь. Сидят три попа, отдыхают после праведных трудов, попивают кагорчик, сэкономленный на прихожанах. В общем, всё как у людей. Приняли нас радушно, усадили, налили. Ну, мой босс, он спонсирует эту церковь, говорит им, что деньги привёз. Один из попов тогда интересуется, нельзя ли и его приходу посодействовать. Что тут началось! Эти двое чуть не съели того третьего. Типа, это наш спонсор и не обязан он всякому дерьму содействовать. Сиди, мол, тут тихо и не вякай. И ругались они в таких выражениях, которые я при Маринке и близко не повторю. Когда мы уехали, босс ещё полчаса смеялся над моим глупым, ошарашенным видом.
Все невесело посмеялись, и Алексей Михайлович, в свойственной ему иронично-добродушной манере, тоже рассказал историю:
– Недавно тут, у нас в деревне бабульку хоронили. Приехал молодой батюшка, сам за рулём на стареньких «жигулях». Облачился, открыл свой фолиант, начал отпевать. Прислушиваюсь и ничего не могу разобрать в его бормотании. И тут соображаю, что бедняга даже не понимает церковно-славянских букв, не то, что самого текста. Хорошо, что присутствующие люди, родственники, этого не поняли… Что ж, бывает такое с нашим духовенством. Это печально…
– Наверное, это был шарлатан какой-то? – предположил Лёша.
– Я тогда тоже так подумал, – засмеялся Алексей Михайлович, – но никому об этом не сказал, людям же будет неприятно. А потом, вдруг он всё-таки не шарлатан. Как бы там ни было, надо не забывать, что если люди приходят в Церковь, то всё же не к попу, а к Богу.
– А вы думаете, в этой церкви ещё есть Бог? – усмехнулся Максим. – Да она осквернена попами.
Всех их уже давно пора – на помойку истории!
Тут возмутилась Маринка, жена Максима:
– Ну что ты опять завёлся? Они такие же люди, как и все мы.
– Если они такие же, – весело продолжал настаивать Максим, – то зачем тогда они для себя просфорку специальную пекут? А я знаю. Чтобы кагорчик посытнее закусывать. Дармоеды и паразиты! Прикрыть эту лавочку и хватит лицемерить.
– Типун тебе на язык, – возразила Маринка. – А где же тогда несчастным бабушкам горе излить, выплакаться? Где свечку поставить?
– Знаю я этих несчастных бабок. Злобные матерщинницы. Они свечки ставят за упокой души живых людей, своих недругов. Одна такая мне проболталась.
– Максик, ну не будь уже таким, совсем пошлым. Поехали домой.
– Да, Мариночка, – быстро согласился Максим, – уже едем.
Было заметно, что они недавно поженились и ещё недостаточно притёрлись характерами. Но, похоже, Максим очень любил свою жену-красотку, пылинки с неё сдувал, и сейчас она была для него высшей ценностью в жизни. Попрощавшись, они нежно взялись за руки и ушли к машине.
Когда гости уехали, Алексей Михайлович рассудительно заметил:
– Однако, неравнодушен твой Макс к попам. Стало быть, на то есть причины…
– Я слышал, что у него сестра в какую-то секту ушла и совсем пропала.
– Беда! – заключил Алексей Михайлович и, по-думав, добавил: – Беда-бедой, а обед-то у нас по расписанию.
– И чего это она так быстро заторопилась? – Лёша выглядел озадаченным. – Что-то ей тут не понравилось? Поговорить-то толком не успели.
– Да всё ей понравилось. Ты тут вовсе не при чём. Просто, после некоторых манипуляций активизируется процесс мочеиспускания, а в туалет она, наверное, постеснялась попроситься.
– Значит, у неё проблемы по-женски?
– Лёша, я и так лишнего сболтнул.
Когда стол был накрыт, Алексей Михайлович нарочито пафосно продекламировал:
– Кушать подано! Прошу за стол, извольте откушать.
Лёша, стоя напротив иконы, спросил:
– Алексей Михайлович, может, как хозяин, почитаешь молитву?
Алексей Михайлович встал рядом с Лёшей, перекрестился и сказал:
– Читай, Лёша! Я не привык.
За обедом Лёша поинтересовался:
– Алексей Михайлович, ну а ты вообще – верующий? У тебя, вот, иконы висят, причём, хорошего качественного исполнения..
– Иконы? Да сам писал. Как получилось… – и, заметив удивлённый Лёшин взгляд, добавил: – Еще в школьные годы я посещал изостудию и даже хотел поступать в художественное училище. Но не осмелился. Живопись мне всегда давалась с большим трудом. От результата было больше неудовлетворённости, чем удовольствия… Ну, а вообще, я – верующий, но не религиозный. Всуе не молюсь, в храм хожу только как почитатель религиозного искусства. Да и сидит во мне что-то неосознанное, что заставляет избегать толпы… И, к тому же, я – большой ценитель диалогов, монологи меня напрягают. Это не потому, что я такой сноб или циник. Мне доводилось встречать людей, которых можно слушать с открытым ртом, не перебивая. Но служители культа, по сути, являются заложниками Библии, поэтому они несут кому что хочется, кто в лес, кто по дрова. Сама Библия, при всём моём к ней уважении, всё же соткана из противоречий… ну, или, хотя бы, из несоответствий. Сколько было авторов, столько и мировосприятий. Такова уж природа человеческая.
– То есть, ты не относишь себя к какой-то определённой конфессии? – спросил Лёша.
– Я примерял на себя разные религии. Как -то не срослось. Ну не чувствую я себя любимым детищем Господа. В большей степени ощущаю себя подопытной крысой. И мне это не нравится. Я думаю, Бог к религиям не имеет никакого отношения. Конечно, если б родился я где-нибудь на Востоке, то, скорее всего, был бы упертым хасидом или фанатичным исламистом, в силу воспитания. Все эти тусовки нужны в основном для защиты коллектива, сообщества, от внешней агрессии. Человек же создан индивидуумом. И это, очевидно, неспроста. В этом есть определённый смысл, а, если хочешь, замысел.
Как-нибудь поболтаем об этом. Возможно, я и не прав. Я не какой-нибудь твердолобый сноб. Если мне доходчиво что-то объяснят и докажут, я запросто могу принять другую точку зрения. И даже спасибо скажу.
Лёша озадаченно задумался, и Алексей Михайлович, о чём-то вспомнив, продолжил:
– Ехал я как-то на поезде по Казахстану. Времена были сложные, начало девяностых, везде разруха, безработица. За окном – унылый, выжженный солнцем пейзаж казахских степей… Вышел я покурить в тамбур, а там стоит молодая женщина-казашка, одна из трёх, что зашли в поезд на предыдущей станции. Они ходили по вагонам, продавали лимонад в бутылках и какие-то дешёвые конфетки. На следующей станции они должны были выйти и сесть на поезд в обратном направлении. Эта женщина, как бы оправдываясь, сказала: «Вот, ходим по вагонам, продаём, но если не хочешь ничего покупать, то давай просто поговорим». И на чистейшем литературном русском языке она стала рассказывать о своей жизни. Муж где-то пропал, уехав на заработки, а у неё четверо детей и каждого накормить надо, а если кто заболеет, то и лечить как-то. А как? На всё деньги нужны. А работы нет – разруха. И вот, когда положение становится совсем безвыходным, безнадёжным, вот в таких случаях есть у неё свой секрет. Жила у них когда-то русская бабушка-переселенка, и от неё осталась икона, которую эта женщина, ещё будучи девочкой, спрята-ла, после смерти бабушки. И, в тяжелейших ситуациях, она тайно доставала эту икону и молилась этому Богу, исцеляющему души и тела людей. И это как-то облегчало её отчаянное состояние, придавало сил, и при этом сама жизнь каким-то чудесным образом налаживалась.
А ведь я тогда не сказал ей ни слова, – продолжил Алексей Михайлович. – Не знаю даже, почему она мне открылась, видимо, наболело… Вот такая простая история.
– Похоже, эта история произвела на тебя большое впечатление? – спросил Лёша.
– Да, – ответил Алексей Михайлович и, усмехнувшись, добавил: – Я тогда сам был в отчаянном положении. Может быть, тогда мне и захотелось, чтобы у меня была икона в доме. Но рассказ, в общем-то не об этом.
– Этим рассказом ты хочешь сказать, что в сложных, безвыходных ситуациях отчаявшийся человек будет молиться любому богу, лишь бы обрести хоть какую-нибудь надежду на спасение?
– И не только богу… Я думаю, отчаявшаяся мать и душу заложит кому угодно за своих детей. И лично у меня язык не повернётся осудить её за это.
– У меня тоже, – подумав, сказал Лёша.
Чтобы сменить неожиданно-пафосное настроение, Алексей Михайлович поинтересовался:
– Лёша, ну а ты, как я вижу, профессиональный художник? У тебя, вон, и этюдник серьёзный.
– В детстве я тоже посещал изостудию. Было здорово: весёлая, добрая компания, девчонки, хороший преподаватель и, главное – запах масляных красок. Это было моё самое лучшее время обучения. Затем я окончил художественное училище. Потом поступил в академию. На пятом курсе я всё бросил и ушёл, как известно, в монастырь.
– Интересная биография, – сказал Алексей Михайлович, – впечатляет. А могу я спросить, почему ты ушёл из монастыря, если не секрет?
– Я с этим ещё сам до конца не разобрался. Как-то внезапно накатило… Думаю, всему причиной – моя необузданная гордыня.
– Гордыня – понятие сложное. Много об этом писалось и в богословии, и в психологии, – задумчиво начал рассуждать Алексей Михайлович. Я же, человек зацикленный на оздоровлении, рассматриваю гордыню, в первую очередь, как источник многих серьёзных заболеваний. Это и астма, и диабет, и многое другое. А ещё бывает, когда гордыня может развиться как следствие от этих заболеваний. Да, в любом случае с ней надо бороться.
– Ты меня запугиваешь, – усмехнулся Лёша.
– Да нет. Какая там у тебя гордыня? Может просто искренности не хватило в твоей вере? Или гордыня твоя – это чувство собственного достоинства или, может быть, даже, чувство ответствен-ности перед Богом за неправильно проживаемую жизнь. Справедливости ради, надо заметить, что и эти уязвлённые чувства могут привести к заболеваниям. Другая гордыня, когда человек ставит себя во главу угла, при этом судит всех вокруг: начальство, соседа и даже собственную мать, не подозревая при этом, что свою гордыню, наверняка, перенял от неё. Всё идет с детства, от воспитания. В глубине души эти люди чувствуют себя униженными и оскорблёнными и, как обратная сторона медали, у них формируется гордыня. И они не виноваты в этом. Но таких людей очень трудно лечить. Они тебя не слышат, к ним трудно пробиться… Да, человеческая душа – такой дремучий лес… Медицина тут порой бессильна.
– Алексей Михайлович, а от отца тоже можно гордыню перенять?
– Да, конечно. Но, по моим наблюдениям, этим в большей степени почему-то страдают женщины.
– Может быть, потому, – предположил Лёша, что девочек, в отличии от мальчиков, отцы часто воспитывают через неумеренную лесть: ты у нас самая красивая, самая умная, самая-самая.
– Очень может быть!
Когда с обедом было покончено, Алексей Михайлович предложил:
– Ну, что, Лёша, встаём, убираем и идём топить баньку, сегодня суббота. А завтра, с утра пораньше, когда первые лучи солнца создадут в природе изумительную гармонию насыщенных цветов и чарующих бликов, во как! я отведу тебя в одно хорошенькое местечко на пленэр. Да, Лёша?
– Да, Алексей Михайлович.
Но скоро Алексея Михайловича опять позвали.
Пришёл Иван, мужчина из местных, лет пятидесяти, в калошах на босую ногу и отсутствующим указательным пальцем на правой руке. Почёсывая свою недельную небритость, он попросил, слегка зажимая звуки из-за неудачного зубного протеза:
– Алексей, посмотри, пожалуйста, что-то спину прихватило.
– Спину, это хорошо. А то какой же мужик без больной спины. Идём, Ваня. И Лёшу с собой прихватим. Лёша у нас занимается изучением альтернативных методов лечения. Если понадобится, мы и его припашем.
Когда мужик снял рубашку и лёг на кушетку, Алексей Михайлович провёл ладонью над его позвоночником и затем предложил Лёше сделать то же самое, только медленнее, чтобы выявить участок с повышенной температурой.
– Вот этим местом ощущай, – указал Алексей Михайлович и с усилием ткнул пальцем в центр Лёшиной ладони. Лёша внимательно провёл рукой над спиной Ивана и неуверенно произнёс:
– По-моему, вот здесь, слева от позвоночника – теплее.
– Ну правильно! – похвалил Алексей Михайлович. – Там, где температура повышена, там воспаление. Вот здесь, на темечке, что у китайцев называется «верхние врата», температура должна быть выше – это норма. А если, например, почка слишком холодная, значит она плохо работает, ну и так далее. Но меня сейчас интересует нога…
– Алексей, – удивился мужик, – у меня, вообще-то, спина болит.
– Да, да, Вань. Мы ещё и шею тебе посмотрим, – сказал Алексей Михайлович. – При лечении главное – найти связи и лечить не саму болезнь, а её причины. Только тогда мы сможем добиться успеха, – и стал объяснять, каким образом нога связана с позвоночником и другими частями тела. Заметив, что его не совсем понимают, пояснил: – Ну, в общем, если уронить газовый баллон на ногу, глаза на лоб лезут… А теперь, Лёша, попробуй над ногой провести ладонью… вот в этой области… Не торопись, медленнее, затаив дыхание.
– Да. Я чувствую тепло здесь, вот в этой точке, – изумился Лёша.
– А ведь здесь ничего не болит. Да, Ваня? – Алексей Михайлович заметно воодушевился.
– Да, здесь не болит.
– Но, тем не менее, тело нам сигнализирует о старой травме. в этом месте. Да, Ваня?
– Так, ведь, это когда было? Лет двадцать назад… На арматуру нарвался.
– Тело всё помнит, – заключил Алексей Михайлович и продолжил: – Такой метод диагностики хорош тем, что мы можем обследовать даже самых маленьких детей, младенцев. Метод не врёт. Правда, есть у него и существенный недостаток. С возрастом у человека чувства, к сожалению, притупляются, и диагностировать таким образом становится всё труднее… Ну, что ж, будем лечить.
Иван тоже любил поговорить, особенно со знающими людьми. С большой долей ироничного юмора он в процессе лечения жаловался на свою «несчастную» жизнь:
– Я ей говорю: да не могу я это бревно сдвинуть, а она, – да ты ж совсем дистрофиком стал, пить, говорит, надо меньше. Издевается, стерва лицемерная… жадюга подколодная. Тут уж и так – неделю ни в одном глазу. От того, значит, и спину потянул. Энергии-то не хватает. Да и какой я ей дистрофик? Сама, как глиста на палочке.
– Мужик ты крепкий, Ваня, – заметил Алексей Михайлович, продолжая массировать ногу, – но только, что ж ты так всегда непочтительно о своей жене?
– Чего там почитать? Каков привет, таков и ответ. Да я-то к ней всегда по-доброму, а она, как разинет варежку: «Ванющка! Ванющка!» – дразнится, вонючкой обзывается. И ведь никогда не скажет: «Иванушка, милый».
– Совсем, что ли, никогда? – удивился Алексей Михайлович.
– Да никогда! – потвердил Иван.
– А знаешь, Ваня, что означает твоё имя?
– Ну, это какое-то старинное русское имя. Смысл его, наверно, уже утерян… в веках.
– Иоганан означает по-иудейски «Бог милостив». Ты как-нибудь расскажи об этом своей жене. Я думаю, и она будет относиться к тебе более милостиво.
– По-иудейски, говоришь? – чуть задумался Иван. – Да нет, тогда она меня будет иудой обзывать. Про это лучше умолчать…
– Был ещё какой-то языческий бог Иван.
– Вот это мне уже больше нравится.
Когда мужику явно полегчало, Алексей Михайлович удовлетворённо отметил:
– Иван у нас – мужик весёлый, позитивный, поэтому и заживает на нём всё как на собаке, не успевает даже и глазом моргнуть. Вот, Вань, возьмёшь этот флакончик с настоечкой, будешь мазать на ночь здесь и здесь. В других местах не мажь.
– А настоечка на спирту? – поинтересовался Иван.
– На спирту, Вань, но с мухоморами.
– Эх! – Иван разочарованно махнул рукой.
У калитки Иван развернулся и сказал:
– А знаешь, Михалыч, тебя тут многие считают колдуном.
– Добрым или злым? – поинтересовался Алексей Михайлович.
– Колдун, он и есть колдун. Может всякое натворить.
– Чего это они? В школе ведь учились. Многие даже и в советской.
Потом, когда Иван ушёл, Лёша, искренне удивлённый, спросил:
– Как же они живут так, со своей женой? Ну Иван этот.
– Знаешь, в общем-то неплохо живут. Не такой уж он и пьяница. И руки у него – откуда надо… А ругаются они без злобы. Это у них юмор такой, специфический. Он ей: здравствуй, кошёлка, она ему: здравствуй, балбес…
Банька истопилась изрядно. Алексей Михайлович плескал на каменку настоем из ароматных трав, и от жара «уши сворачивались в трубочку». Они хлестали друг друга берёзовыми вениками, выбега-ли наружу и выливали на себя вёдра холодной воды, издавая при этом дикие нечленораздельные звуки. Затем, отдышавшись, сидели в предбаннике, попивая яблочный сок. Умных разговоров пока не заводили, потому, что в таких условиях «мозги шевелились не в ту сторону». Алексей Михайлович спросил, показывая на узор из волокон дерева и сучков на доске:
– Лёша, на что это похоже?
– Это горный пейзаж, закат солнца, а вот – одинокий путник, идущий в гору.
– Да. И с этого можно писать картину в стиле Дали.
– Я бы сказал, в стиле Рериха.
Немного поспорили, посмеялись, затем Лёша уже серьёзно спросил:
– Алексей Михайлович, я вижу, у тебя по всему телу множество шрамов. На спине какие-то полосы. Что же это такое?
Алексей Михайлович рассмеялся и, хитро улыбаясь, ответил:
– Конечно, мне сейчас было бы приятней рассказывать, что, вот, однажды в тайге меня подрал тигр, но я отважно сражался и победил. Но всё гораздо прозаичней. Мы часто калечим себя по собственной глупости. Как-то, сидя за бутылочкой, с одним спортивным корифеем, живой легендой альпинизма, я спрашивал о его шрамах, подразумевая, что он провалился где-нибудь на леднике в трещину или сорвался со скалы: «А это что за травма у вас?». «Сидел раз у любовницы, – рассказывал он, – да тут муж пришёл. Пришлось прыгать со второго этажа». «А это от чего шрам?». «А это: раз по пьяни шёл от любовницы поздно ночью, не заметил под ногами бетонный арык, ну и вмазался». Весёлый был человек, жизнерадостный… А мои полосы на спине? До пенсии я мотался по всей стране в поисках хоть какой-то работы, потому, что царила разруха, безработица и вообще – полный хаос. Как-то на стройке соорудил себе лежанку, чтобы пере-ночевать. Положил дверь на козлы и уснул. Но человек имеет свойство вертеться во сне. Вот я и довертелся – хряпнулся прямо на ребристый радиатор водяного отопления.
– А остальные шрамы? – допытывался Лёша.
– Я много по жизни занимался физическим трудом. Здесь без крови и пота никогда не обходится, порой и с риском для жизни, нарушая технику безопасности, иначе ничего не заработаешь. Бывает, устанешь, расслабишься, ну и – получи. Бывает, мысли разные отвлекают…
– А это на лице – тоже шрам?
– Ехал как-то вечером на электричке. А тут какие-то фанаты-скинхеды после футбольного матча прочёсывали вагоны и били всех, кто имел неподобающий цвет кожи. Стояли там небольшого роста щупленький парень и с ним его девушка, совсем кроха. Вот те отморозки и докопались до них. Пришлось встать между ними и заявить, что «только через мой труп». Начались разборки. Ну и, в итоге, я получил какой-то хреновиной по роже, – с улыбкой закончил Алексей Михайлович.
– А дальше?
– А дальше, они не тронули эту парочку. Тут уже и остальные пассажиры начали кричать, возмущаться.
– А ты?
Алексей Михайлович рассмеялся:
– Я тоже возмущался, кричал: подонки! фашисты!..
– Часто дрался?
– Приходилось.
Вечером за ужином Алексей Михайлович налил в рюмочки грамм по пятьдесят какой-то красноватой жидкости из шаровидной колбы и предложил: «За доброе знакомство?». Выпили. Глаза у Лёши округлились и, выдохнув, он воскликнул:
– Ничего себе! Самогоночку гонишь?
– Ну, в принципе, да. Это я изготовил особую целебную жидкость. Называется спиритус универсалис. Для удобства пития разбавлена вишнёвым соком. Сейчас находится в стадии испытания.
– Но мы не отравимся, Алексей Михайлович?
– Думаю, что нет. Ты закусывай. Вот, огурчиком лучше.
– И что это за жидкость?
– Жидкость сделана по рецептам средневековых алхимиков. Я её только модифицировал немного. Алхимики в своё время дали большой толчок для развития собственно химии, физики и, очевидно, принесли большую пользу человечеству. В древних источниках, ещё стоит покопаться. Для современной фармакологии, думаю, и сегодня представляют интерес старинные рецепты египтян, тибетских монахов, индейских врачевателей. А древние китайские акупунктурные точки и энергетические меридианы и сейчас используются с успехом.
– А этот спиритус для чего использовался?
– Спиритус универсалис алхимики считали божественной субстанцией, посредством которой проистекает жизнь на Земле. Считалось, что он способен возвращать жизнь всему мёртвому. На-пример, если сжечь в реторте мышь, а затем высыпать образовавшуюся золу в этот спирт, то там возникнет форма этой мыши. Даже Папа Римский признал, что это является доказательством воскресения мёртвых в последние времена. Кроме того, это веселящий душу напиток.
– Ну, понятное дело – самогонка.
– А ещё, если поместить во флакончик с этой жидкостью капельку крови твоего друга, то по поведению этой капли можно узнать, в каком настроении твой друг, не болен ли, или, может, вообще уже умер. В этом случае флакончик взрывается.
– Сказки? – усомнился Лёша.
– Может и сказки. Всё нужно проверять на себе самом.
– И на мне тоже, получается, – иронично заметил Лёша и предложил: – Ну и давай проверим.
– А давай проверим, – согласился Алексей Михайлович и тут же, подскочив, взял с полки крохотный стеклянный флакончик с жидкостью и выдвижной канцелярский нож. Как-то очень ловко ткнул им свой безымянный палец и лезвием смахнул образовавшуюся каплю крови во флакончик. От неожиданности происходящего Лёша выпалил:
– Что ты делаешь? Михалыч! Вроде и выпили-то немного. Ты мне сейчас напоминаешь какого-то сумасшедшего профессора.
– А, не суетись. Завтра на пальце и следа не останется.
– Но ведь грех же – портить храм души своей. Да и больно.
– Да, Лёша, грех. Но искусство требует жертв. Да и не больно совсем. Я уж научился и кровь останавливать и боль отключать. – Алексей Михайлович заткнул флакончик пробкой и поставил перед Лёшей. – Вот, возьмёшь себе сувенир на память.
– Как это, отключать боль? – усомнился Лёша.
– Ничего особо сложного здесь нет. Это очень близко к технике, так называемой, «железной рубашки».
– А что это?
– Да ты, наверное, видел. Это, когда шаолиньские монахи тычут себя в горло копьём и сгибают его при этом, ходят босиком по лезвиям острых кинжалов и всё такое прочее. Хождение по углям, тоже, наверное, сюда относится. Но в реальной жизни, когда всё случается неожиданно, это не работает. Необходимо время, чтобы к этому подготовиться, настроиться. Посади неожиданно йога на остренькие гвозди, он себе такой геморрой заработает… Хотя, в старинных книгах пишется, что отдельные герои владели этими эффектами и в реальном бою.
– Но ведь это у них секретные техники. Как же ты мог их освоить?
– Началось всё случайно. Однажды я получил серьёзную спортивную травму и она не заживала длительное время. Необходимо было постоянно дырявить себя какими-нибудь инъекциями. И уже в отчаянии я думал, когда же, наконец, всё это закончится. И тогда что-то произошло с моей кожей. Когда я делал укол, игла никак не хотела втыкаться и сгибалась. Я запомнил это состояние и сделал выводы. Очевидно, в коже и в мышцах происходят какие-то микроспазмы. Состояние похоже на то, когда от мороза на коже волоски становятся дыбом. То есть, это особое эмоциональное состояние. А когда нужно отключить боль, то необходимо войти в это состояние, но при этом расслабиться и отключить кинестетическую модальность.
Заметив, что Лёша не всё понял, Алексей Михайлович стал объяснять:
– Есть в психологии понятие модальностей, связанных с чувствами. Сколько у человека чувств, столько и модальностей. Например, считается, что аудиальная модальность хорошо развита у музыкантов, визуальная – у художников, кинестетическая модальность связана с движением, с тактильностью, с ощущениями. В зависимости от превалирующей модальности, к каждому человеку подбирается соответственный подход при лечении. Но бывают ещё заболевания, формирующие модальности. Например, повышенная кинестетическая модальность может быть связана с нарушением иннервации печени.
– Я всё равно не понимаю, – недоумевал Лёша, – как же можно отключить модальность?
Алексей Михайлович улыбнулся и простодушно ответил:
– Я тоже не совсем понимаю. Думаю, одну модальность можно заглушить, или как-то вытеснить, другой. То есть, надо целиком сосредоточиться на другой модальности. Например, когда я отключаю боль и зашиваю себе рану, то очень чётко слышу все звуки производимой операции. Слышу, как втыкается игла, как нитка шуршит, пронизывая телесную ткань. Боли при этом не чувствую… О! Кстати, тебе лайфхак от меня. Как-то в командировке распорол себе ногу, и рану неоходимо было зашить. Ниток не нашлось, и магазины были уже закрыты. Я тогда взял лейкопластырь, есть такие тонкие полоски под цвет кожи. Вот ими я и стянул рану. Прекрасно, слушай, держат. Главное – неделю выдержать, а там уже всё срастётся.
– Спасибо, – мелко-символически перекрестился Лёша, – я всё-таки постараюсь поберечься. А лайф-хак твой уже давно китайцы освоили. Продают такой специальный стягивающий лейкопластырь.
– Эх, всегда я опаздываю.
– Да разве за всем уследишь? А скажи, Алексей Михайлович, современную медицину ты совсем не признаёшь?
– Отчего же? Не всегда и не везде бывает возможность воспользоваться услугами современной медицины. И, честно говоря, не всегда есть и желание. Бывали времена, когда я так же, как все нормальные люди, посещал по надобности врачей. Это сейчас я дёргаю зубы себе плоскогубцами. Раньше, как положено, ходил к зубным врачам. Захожу как-то в кабинет, там сидит симпатичная девушка, недавно, видать, отучилась. Ещё полна энтузиазма, предупредительности: пожалуйста, присаживайтесь, чуть-чуть потерпите, сделаем укольчик, не переживайте, всё будет хорошо. И так она меня очаровала, что лет через пять, когда приспичило, я снова к ней записался. Но, увы, это была уже совсем другая женщина: грубая, циничная, злая. Не знаю, может, у неё в личной жизни произошли неполадки, или профессиональные стрессы сыграли свою роль. Выгорела, в общем.
– Предвидя такие ситуации, и болеть не захочется, – усмехнулся Лёша.
– Как-то раз, помнится, пришёл я на приём к урологу в серьёзный мединститут. В сущности, мне надо было просто проконсультироваться. Сидит молодой, весёлый доктор, тоже, видно, недавно практику начал. И, вместо того, чтобы сказать, как это принято: присаживайтесь, на что жалуетесь, он пытливым, оценивающим взглядом смотрит сначала на мою обувь, потом на часы. И потом только спрашивает: «А что это у тебя за часы? Ну-ка покажи, мне интересно».
Оба Алексея рассмеялись и Михайлович добавил:
– Судя по рассказам моих посетителей, когда они, после своих мытарств по врачам, приходят ко мне, такие случаи – не такая уж редкость. К тому же, сегодня всё завязано на деньгах. Медицина, пожалуй, – единственная в сфере обслуживания, берущая деньги и не гарантирующая положительный результат.
– Но это же всё неправильно? – нахмурился Лёша. – Когда я с таким сталкиваюсь, меня это возмущает.
– А меня сейчас всё меньше что-то возмущает в человеческих отношениях. И даже не особенно впечатляет. Не потому, что я уже старый, безэмоциональный. Просто смотрю на многие вещи более философски, с пониманием. Но, вот, что меня действительно когда-то удивило, это откровение одного туркмена, врача-гинеколога. В личной доверительной беседе он мне рассказал, причём, так очень самодовольно, с бахвальством, с чувством собственной значимости. Когда к нему приходят девушки на аборт, он сначала занимается с ними сексом. А если они не соглашаются, то грозит разгласить сам факт аборта, что в условиях Средней Азии и небольшого городка – весьма нежелательно для бедных девчонок. Вот так он сразу двух зайцев: и денежку и удовольствие.
– Ну, удовольствие, всё же, сомнительное. Какое-то скотское.
– Согласен. И всё же, среди моих друзей-товарищей есть достойные врачи, замечательные профессионалы, к которым я часто обращаюсь за консультацией. Они, правда, ко мне реже обращаются, только, когда у них нет выбора.
– Тебе надо было на врача учиться.
– Боже упаси, это кошмар какой-то. Слабоват я для этого, излишне сентиментален.
– Алексей Михайлович, ну, вот, ты за свой труд денег не берёшь. А почему? Мог бы, наверно, достойно, безбедно жить.
– Достойно, безбедно? Не смеши меня, Лёша. Достоинство к деньгам не имеет отношения, а зачастую – это вещи совсем несовместные. Ведь я же, в сущности – деревенский знахарь, и работаю по старым добрым традициям. Не принято было за это брать деньги. И не только на Руси, но и во всём мире. Да и в детстве ещё меня мама учила: нельзя наживаться на чужой беде. Иногда бывает, кто-нибудь незаметно всё же оставит деньги. Я, когда их нахожу, очень расстраиваюсь. Вот, человек деньги оставил, а вдруг я чего не доглядел, чего-то не так сделал… а вдруг всё пойдёт не по плану. Каким же я тогда буду негодяем в его глазах. Уж лучше жить спокойно…
Ну, а корысть свою я, конечно, имею. Я получаю удовлетворение от победы, как шахматист, выигравший партию. Чем труднее далась победа, тем больше удовольствие. А за удовольствие я, как бы, и сам должен приплачивать.
– Но, ведь, не только же ради удовольствия ты этим занимаешься, – заметил Лёша, – есть, наверное, и ещё причина?
– Если задуматься, то, наверное, есть, – Алексей Михайлович почесал лоб и принялся рассуждать: – Долго уже живу, ошибок много. Не всё же в жизни ломать, надо и строить… А потом ещё, когда теряешь близких людей, а врачи разводят руками, то тут тоже есть повод серьёзно задуматься… Но, всё-таки, главное, наверное, то, что есть в человеке какая-то сила, заставляющая созидать, творить что-то новое, менять самого себя и мир.
– Помню, в детстве, – сказал Лёша, – когда я только начинал делать свои первые шаги в живописи, когда что-то получалось, то это походило на волшебство, на чудо, от которого наступало чувство какого-то восторга, какое-то благодатное чувство. Видимо, это так и проявляется та сила созидания, о которой ты говоришь.
– Да, очевидно. Только со временем, под действием жизненных передряг и неудач, это чувство, к сожалению, ослабевает и может, наверное, совсем исчезнуть. Думаю, надо его хранить и как-то куль-тивировать.
– Алексей Михайлович, вот ещё что хочу у тебя спросить. Ты прожил нелёгкую жизнь. У тебя всё какие-то передряги, травмы. Ты по жизни вообще – везучий человек? Бывают же люди, которым всегда и во всём не везёт.
– Возможно, есть такие люди. Я уже говорил, что травмы мы получаем из-за собственной невнимательности, рассредоточенности, когда какая-то мысль гнетёт, когда мы излишне зациклены на себе самом. Такое бывает. Но, при этом, я – человек чрезвычайно везучий, очень приспособленный. Случались со мной такие ситуации, когда другой человек там бы и закончил свои дни. Я же выходил, буквально, сухим из воды. И на людей мне особенно везло. Трудно даже представить, кем бы я мог стать, не встречая по жизни хороших, правильных людей.
– Ну, а в личном плане… Вот ты живёшь один, холостяк. Случись чего, стакан воды некому подать.
Алексей Михайлович ненадолго задумался, отхлебнул чаю и сказал:
– Видишь ли, Лёша, я никогда не был альфа-самцом, однако, амбиции у меня порой зашкаливали. Пробовал я жениться, но это всегда заканчивалось не очень приятно. В итоге я банально решил: «уж лучше одному, чем с кем попало». А что касается стакана воды, на этот случай есть у меня одна хитрость, одно моё ноу-хау.
Разгладив бороду, Алексей Михайлович самодовольно продолжил:
– Если что со мной случится, а оно когда-нибудь всё равно случится… чтобы не мучить никого, и себя тоже, я знаю, как можно остановить собственное сердце.
– Да? Это действительно возможно, по желанию остановить сердце? Алексей Михайлович, ну расскажи. Как это делается?
– Лёша, но ты же понимаешь, что это по сути является самоубийством и считается в христианстве большим грехом. Как же это совместиться с твоим религиозным мировоззрением?
Немного поразмыслив, Лёша сказал:
– Когда у Серафима Саровского спросили, невредно ли, что молодёжь очень много читает, он ответил, что невредно знать что-либо. Алексей Михайлович, ну расскажи.
– Ну, раз так, тогда ладно, – улыбнувшись, согласился Алексей Михайлович и стал объяснять:
– Как известно, человеческое тело устроено таким образом, что в определённых ситуациях проявляется такое его свойство, как спазмирование мышечных тканей. Почему это происходит, это отдельный долгий разговор. Спазмы же вызывают нарушение жизнедеятельности организма. В данном случае это может происходить так. Человек попал в какую-то стрессовую ситуацию и не в силах её преодолеть, как-то разрешить, он начинает жалеть себя: ах, я бедный, несчастный, это тяжело, нестерпимо, сколько же это может продолжаться, я не в силах носить этот камень на сердце… И так человек может себя зажалеть, что в итоге всё закончится инфарктом. В принципе, это способ неосознанного самоубийства. Человек убивает себя сам, своей мыслью.
– Действительно так может быть? —усомнился Лёша.
– Так чаще всего и бывает, – ответил Алексей Михайлович. – Проверено на себе. Инфаркта я, вроде бы, не получил, но принцип работы этой системы однозначно усвоил, и, думаю, с этим не стоит никому экспериментировать.
– Значит, мыслью или словом можно убить… – начал рассуждать Лёша..
– О-о, Лёша, ломать-то – не строить.
– Но, если можно убить, то, наверное, можно и исцелить?
– Скрупулёзно замечено! Я, наряду со своими манипуляциями и травками, активно применяю и слово. Только надо помнить, что слово рождено мыслью, а мысль рождена эмоцией. Искренняя эмоция, облечённая в слово, – это серьёзный инструмент, как топор, которым можно и избу срубить, и по голове тюкнуть. Словом лечат, словом проклинают, словом убивают. Это сильное оружие.
– А можно ли от этого защититься? —поинтересовался Леша.
– Если нас берут врасплох, неожиданно, то защититься человеку без подготовки чрезвычайно трудно. Раньше я думал, что при таких психических воздействиях со временем должен образовываться какой-то иммунитет, типа: да фиг меня чем прошибёшь. Но, увы, оказывается, это не так. Со временем всё только накапливается и наступает момент, когда достаточно небольшой капли такого энергетического воздействия, и человек начинает безвозвратно разрушаться. Бывает даже, близкий человек скажет: «дурак», и реакция разрушения включится. Я это неоднократно наблюдал в жизни.
Был у меня хороший добрый знакомый, бывший фронтовик, здоровый сибиряк-охотник, из семьи раскулаченных. На войне не раз ходил в атаку, кричал: «Ура! За Родину! За Сталина!». Каким-то чудом остался жив. Потом мыл золото, зарабатывал как-то, пытался наладить свою жизнь. И вот, когда, казалось, всё было налажено – дом, жена, дети – оно и случилось. А случилось так. Этот человек держал животных: аквариумных рыбок, попугайчиков, кроликов. Это его, видимо, успокаивало, веселило, придавало настроения. Однажды к ним приехали гости, и жена в категоричной форме потребовала, чтобы он забил кролика на жаркое. А это для него было немыслимо, – как можно забить такое чудо природы, такой пушистый живой комочек, который никому не делает зла и только радует глаз. Он наотрез отказался убивать животное, и, в итоге. нарвался на крупный скандал со своей ворчливой и всем всегда недовольной женой. В сущности, она была не вполне здорова, поэтому хамовата и не воздержана на язык. Кончилось это тем, что человек этот, будучи в его возрасте ещё здоровым и крепким, начал постепенно угасать. «Меня как-будто сглазили», – рассказывал он мне, не понимая, что с ним происходит. Врачи разводили руками, назначали укрепляющую терапию, симптоматическое лечение… Ничего ему так и не помогло. И я тогда не знал, как ему помочь.
– А сейчас ты знаешь, как можно было помочь? – спросил Лёша.
– Думаю, что знаю. Но стопроцентно не уверен. Сейчас существует множество эффективных техник для работы с подсознанием, но, думаю, в этом случае, клин надо вышибать клином. То есть, использовать эффект неожиданности, трансовое состояние и сильное эмоциональное внушение.
– Так, как, всё же, защищаться от этих негативных воздействий?
– Трудно, – повторил Алексей Михайлович. – Представь себе: ты собрался поесть апельсин, почистил его, затем, с наслаждением начинаешь его поедать, а тут я подкрадываюсь сзади и линейкой тебе – шлёп по затылку. Такая шутка может обернуться тем, что у тебя возникнет аллергия на апельсины, да ещё, при их виде будет чесаться затылок. И вот, как можно уберечься в такой ситуации? Я понимаю, пример, конечно, грубый, но зато хорошо объясняет принцип работы этой системы.
Есть товарищи экстрасенсы, которые за определенные деньги пообещают поставить вокруг тебя невидимый хрустальный купол, якобы защищающий от всех нападок и неприятностей. Но, это полная чепуха, лохотрон. Человек устроен таким образом, что должен быть открытым этому миру, иначе быть не может.
– А как же аутисты? Они отгородились от мира и, наверное, на них всякие психические воздействия не влияют?
– Что такое аутизм? Как и почему он возникает? Сегодня точно не скажет никто.. Это считается аномалией. Могу лишь предположить, что сама природа, сообразуясь с какими-то своими эволюционными законами, выбивает человека из социума, и в этом, наверное, есть какой-то резон… или замысел.
– Так, значит, защититься от неожиданности мы не можем…
– От неожиданности – не можем. А от последствий надо защищаться самообладанием, чему учили христианские подвижники… и йоги, и даосы, между прочим.
– То есть необходимо всегда держать под контролем свои эмоции?
– Верно, Лёша. И ещё свой ум, – сказал Алексей Михайлович и, хитро улыбаясь, добавил:
– Кроме того, нам ещё необходимо вырабатывать мелатонин по ночам. Засиделись мы уже. А завтра нам вставать рано: тебе на этюды, мне за травкой. Да, Лёша?
– Да, Алексей Михайлович. А за какой травкой?
– За целебной травкой.
3
Утром Леша проснулся от притягательного аромата выпекающегося хлеба. Быстро оделся и вышел во двор. Там, на зелёном газончике, он увидел Алексея Михайловича, делавшего какие-то странные физические упражнения. Это было чередование резких и напряжённых движений с движениями мягкими и плавными. При этом позы получались нелепыми и даже смешными. Огля- нувшись, Алексей Михайлович воскликнул:
– Лёша! Доброе утро! Всё, бежим завтракать!
За завтраком Лёша поинтересовался:
– Алексей Михайлович, что это за гимнастика у тебя такая? Никогда не видел ничего подобного.
– Ну, да. Потому, что я понамешал тут всего: и ушу, и цигун, и тенсёгрити, и движения, которые я разработал конкретно для себя, с учётом моих болячек. Плюс ко всему, бывают и движения спонтан-ные, когда само тело делает то, что ему хочется.
– Я кое-что слышал об этом и читал. А вот, тенси… как там?
– А, тенсёгрити? Это гимнастика индейских магов. Они набирают таким образом энергию, необходимую им для своих магических занятий, ну и для здоровья тоже.
– А это не вредно для психического здоровья?
– Если не замудряться непосредственно на их магии, – ответил Алексей Михайлович, – то это очень полезные упражнения, и для тела и для духа. Мы ведь должны отделять зерна от плевел?
После завтрака, Лёшин взгляд остановился на подоконнике, где стоял вчерашний флакончик, подаренный ему в качестве сувенира.
– Смотри, Алексей Михайлович, – сказал Лёша, – кажется, будто эта жидкость светится.
– Да, действительно похоже. Возможно, это преломление солнечных лучей даёт такой эффект…
Когда они покинули деревню и, бодро шагая, направились в сторону леса, Лёша настойчиво продолжал интересоваться:
– Алексей Михайлович, а сколько тебе лет?
– Шестьдесят восемь. Не такой уж я старый, как выгляжу, – усмехнулся Алексей Михайлович. – Если мне подремонтировать зрение, я перестану щуриться, а если уставить зубы, то пропадут морщины на щеках. А, если ещё какую-нибудь фитотерапию на роже поделать, я вообще стану как младенец.
– Забавная картинка, – засмеялся Лёша, – седой такой младенец.
– Так, можно покрутиться, как это делают крутящиеся дервиши. Говорят, седина исчезает.