Миру нужны мачете

Глава 1. Я пересекаю Флоридский пролив

Моя семья до недавнего времени жила в Майами, на Восьмой улице. Этот район называют Маленькой Гаваной. Дедушка бежал с Кубы в ХХ веке, бросив бабушку. Мне пришлось бежать на Кубу в XXI веке, чтобы к бабушке вернуться. Дедушка из афрокубинца в свои 20 лет стал афроамериканцем, а я в свои 20 – наоборот. Был афроамериканцем, стал афрокубинцем. Круг замкнулся.

Выглядит довольно сложно, конечно. Особенно если соблюдать никому не нужную толерантность. В конце концов, по-испански мы всегда были просто негрос (черные) – хоть в маленькой Гаване, хоть в большой. Даже между собой. Быть негром не стыдно, стыдно быть мудаком. Поэтому, например, дедушка не бросил на Кубе годовалого сына, а взял его с собой. Для черного мужчины быть отцом это дело чести, говаривал он. Бабушка не поехала по каким-то своим причинам, в семье об этом не говорили. Но дедушку она любила и сына тоже. Сейчас я знаю об этом гораздо больше, чем в детстве, а тогда меня это все удивляло.

Дедушка держал на Восьмой улице кубинский бар, которым потом управлял мой отец. Сам я с 15 лет работал за стойкой и умел смешивать всю кубинскую коктейльную классику: мохито, Куба либре, дайкири, пина коладу. Для особо продвинутой публики даже делал Огни Гаваны, с дынным ликером. Будущее мое казалось простым и понятным: работа, танцульки, иногда церковь. Женитьба, наверное. Дети, куда же без них. На деле вышло иначе.

В Маленькой Гаване постоянно живут и тусуются не только кубинцы, у нас полно народу из Гондураса и Сальвадора. Мексиканцев почти не бывает, и это хорошо для всех нас. Гринго наплевать, в их глазах все латиносы одинаковые, но мы-то знаем, как обстоят дела. Мексиканские песни очень красивые, но очень жестокие, там все время кого-нибудь убивают из-за наркотиков. Вот и с нашей семьей случилась такая же песня.

У нас в баре всегда можно было купить контрабандную кубинскую сигару, но никогда – косячок, потому что дедушка был сантеро. И никакие разговоры о том, что в штате Флорида марихуана разрешена в медицинских целях, здесь не прокатывали. Больным в баре не место, идите в аптеку. Такова была официальная позиция нашего заведения.

Неофициально дело было совсем в другом. В колониальные времена на Кубу вместе с черными рабами приехали их верования, которые превратились в учение об африканских святых – сантерию. Согласно сантерии, существует Творец всего сущего, но он давно удалился от дел, и со своими нуждами людям следует обращаться к святым – оришас. Самые могущественные из них составляют Семь африканских сил. Почти пятьсот лет, с XVI века, это была тайная религия, и хотя в ее обрядах используются самые разные травы и растительные яды, марихуана строго запрещена. Считается, что это трава только для особых ситуаций, связанных с войной. Так что баловаться ею не следует. А то можно приманить воинственных духов и спровоцировать у себя приступ неуправляемой агрессии.

Зная, какими безумными могут быть мексиканцы, вечно мешающие марихуану с текилой и при случае добавляющие кокаин, я легко в это верю. Хорошо хоть колумбийцы нас презирают, Маленькая Гавана перестала их интересовать еще в 70-е.

В детстве я этого всего, конечно, не знал. Меня воспитывали в католической вере и всячески ограждали от сантерии. От неудобных вопросов отмахивались и отправляли делать уроки, как любые взрослые в любой точке мира.

Сутулого лысоватого полукровку, которого время от времени к нам заносило, все звали Камарон (креветка). Большие белые пятна на его лице действительно напоминали об очищенных креветках. У нас говорили, что подобное лечат только в Настоящей Гаване, потому что кубинская медицина лучшая в мире. Камарона это бесило: чем дальше он находился от Мексики, тем круче она для него была, и если уж мексиканские врачи чего-то не могут, куда там кубинским. Мать у него была мексиканка, а папаша вроде бы белый кубинец. Только поэтому наши его кое-как и терпели с его дурным характером. Он приходил к нам выпить и поспорить с моим отцом о политике почти каждую неделю. Они даже считались приятелями. Но однажды Камарон пришел не один.

Дедушка тогда уже умер от рака, он-то и на порог не пустил бы всех этих мексиканских кавронес (козлов). Да они и сами его побаивались, считали колдуном. Я бы не отказался иметь такую репутацию: когда тебя боятся мексиканцы, это дорогого стоит. Отец был совсем другим человеком, разговоры о сантерии старался замять и всегда говорил, что он добрый католик, как и большинство кубинских американцев. Это его и сгубило.

Камарон был мелким дилером, притом не слишком удачливым и довольно безобидным. Только орать и умел. Если подумать, ничего удивительного: мексиканцу надо быть совсем уж никчемным, чтобы таскаться на Восьмую улицу. Латиносы всегда кучкуются, ищут земляков, родню, знакомых родни – да кого угодно, лишь бы быть со своими. И хотя этот пендехо (мудила) любил поорать, что он настоящий мужик и ему никто не указ, его у нас тихонько по-христиански жалели. Не совсем уж чужая кровь, мы не такие бессердечные, как мексиканцы. А лучше бы мы были такие! Или хотя бы уж колдуны, как дедушка.

В один прекрасный день Камарон задолжал своим хозяевам, и чтобы они не начали отрезать ему уши, пальцы и прочие ненужные части тела, пообещал им новую точку сбыта – наш бар. Приперся к нам средь бела дня с двумя такими же козлинами, те что-то долго мрачно втирали отцу, но договориться не получилось. Это их здорово разозлило, и ночью отец был уже мертв. Мне еще долго потом снилось его тело, лежащее на полу в баре. В крови было все кругом – пол, стойка, стулья. Даже клетку с попугаем забрызгало.

Моя мать, едва меня разбудив, собрала вещи и смоталась к своему белому любовнику, с которым, как оказалось, крутила последние полгода. Она же и сама белая, вот в чем штука. По мне, правда, в жизни не скажешь: у меня настолько черная рожа, как будто никакие белые ко мне никогда отношения не имели. Она мне этого, похоже, так и не простила. Думала, я буду милый мулатик с более или менее светлым личиком. Черта с два, получите и распишитесь! Говорят, дедушка хохотал как ненормальный, когда увидел меня впервые.

В общем, я чудом успел забрать какие-то деньги из бара и вписаться к своему примо (двоюродному брату) на круизный лайнер, шедший в Гавану. Примо работал там в службе безопасности с тех пор, как после смерти Фиделя Кастро возобновились туристические рейсы между Кубой и США. Пристроил меня за барную стойку на одну ночь, никто и понять ничего не успел. Пьют в круизах много, работает кто-то и ладно. Негры для белых все на одно лицо.

Надо сказать, по сравнению с моим дедом, который во время Мариэльского исхода плыл в Майами на рыбацком баркасе, да еще и с годовалым ребенком на руках, я путешествовал с полным комфортом! В 1980 году, на несколько месяцев, всем желающим разрешили эмигрировать с Кубы в США, и из порта Мариэль за это время успели выехать 125 000 белых и негров. Это были самые простые люди, не те белые аристократы, что уехали сразу после Революции. Их потом называли мариэлитос.

В Майами в центре приема беженцев творилось тогда полное безумие: то группа уголовников приедет, то проституток, то душевнобольных, и никто ни в зуб ногой по-английски! Дедушка его так толком и не выучил, кстати. А меня мой папаша гонял с малых лет, чтобы иметь больше денег с туристов. У нас даже табличка висела: «Здесь говорят по-английски». В Маленькой Гаване таких мест не особенно много. Я и в школе учился только ради этого. К тому моменту, как меня выгнали, учеба мне была уже и не особо нужна, хотя мать и канючила что-то про колледж.

Я так закрутился на лайнере с пьяными туристами, что осознал весь трагизм ситуации, только сойдя на берег, в гаванском порту Сьерра Маэстра. Отца нет, мы с матерью в бегах, и толь ко о нашем попугае Рикардо теперь совсем ничего не известно. Кто-нибудь приберет, конечно, птица-то красивая, дорогая, хоть и не говорящий. Лишь бы не мексиканцы, было бы обидно.

Мать сказала, что моя бабушка, ее свекровь, живет на Калле Эскобар, и я должен в Гаване идти туда, другого дома у меня теперь нет. Вот так, в 20 лет, мне предстояло познакомиться с родиной предков и своей неведомой бабушкой. Хорошо, что я хотя бы знал ее имя – Маите. Это сокращение от Марии и Те резы. У кубинцев обычно по два-три имени. Кто-то любит, чтобы его называли по полной прописи, кто-то использует второе или третье имя, чтобы не путали с соседом, а кто-то слепляет два имени в одно. Одного моего школьного друга поначалу звали Хуанка, он Хуан Карлос. Но стоило ему узнать, что он тезка испанского короля, как о сокращениях пришлось позабыть, он требовал обращаться к нему только полностью. В результате все его звали по-простому: Эль Рей (король). Он потом куда-то уехал – наверное, царствовать. Сам я Педро Эмилио. Говорят, что по-латыни это вроде как упрямый камень (даже не знаю, чего от меня ожидали, дав эти имена при крещении). Мне всегда хватало простого Педро.

С головой не на месте и десятками мыслей, я топал по незнакомому яркому городу, которому не было до меня никакого дела. Колониальная Старая Гавана, настоящая, шикарная, еще больше сводила меня с ума. Никакого сравнения с Восьмой улицей! Хотя и я приехал аж из самого Майами, чем должен был бы вроде гордиться, чувствовал себя каким-то поселковым недоумком. И не напрасно! Ошалело глядя по сторонам воспаленными от недосыпа глазами, чуть не сшиб с ног какую-то молодую мулатку, по виду свою же сверстницу.

– Ты дурак или пинареньо? – заорала она.

– Кто такой пинареньо?

– Понятно. Дурак.

– Сама дура. Я из Майами, ничего здесь не знаю.

– Ментира туйя (брехня)!

– Вот те крест! Могу паспорт показать. Вот, видишь, американский.

– Смотри-ка, и правда. Надо же. Педро? Ну, будем знакомы, я Кармен.

– Так что там за пинареньо? Меня нельзя зазря обзывать, так и знай.

– Это означает деревенщина, из Пинар дель Рио. Такая сельскохозяйственная провинция. Они как приедут в Гавану, так ни до рогу перейти, ни в маршрутке поздороваться не умеют. Обалдеют в навозе жить и едут искать где почище. А ты здесь что забыл?

– К бабушке приехал, насовсем.

– Ну так тебе карнет надо справить, а паспорт припрятать, чтобы не сперли. У вас же вроде паспорта тоже не у всех есть?

– Мать думала свозить меня к родственникам в Испанию, долго морочила голову с этим паспортом. Мне, себе и всем во круг. Паспорт сделали, а с остальным не вышло. Так-то да, все с водительскими правами ходят.

– Вот, карнет это вроде ваших водительских прав. Там будет написано, что ты живешь в Гаване. А то все будут думать, что ты богатый, раз из Америки. Тому пива купи, этому денег одолжи. Сразу станешь бедный, как все. Бабушка-то в уме, сообразит что к чему?

– Да уж поумнее иных пигалиц. Маите Рубакальба с улицы Эскобар, не слыхала?

– Маите Рубакальба твоя бабушка?! Эта сеньора?!

– Ты ее знаешь?

– Моя тетя ходила к ней за советом, сеньора Маите гадает на картах Таро у себя дома. Все сбылось, все до единого слова! Стоило своих денег! Ты знаешь, как к ней идти?

Я начал копаться в рюкзаке. Сколько себя помню, над моей кроватью висела старая дедушкина карта Гаваны, и я не мог оставить ее на произвол судьбы. Много места она не заняла, зато теперь послужит по назначению.

– Ой да перестань, карту ему. Смотри: идешь прямо до Капитолия, вон он виден. Там поворачиваешь направо, на Пасео дель Прадо. Идешь в сторону Отель Парке Сентраль, там перекресток. Влево от тебя будет уходить Калле Нептуно. Увидишь, там толкутся маршрутки с зазывалами. Знаешь наши маршрутки? Старые американские тачки. Так вот, по Нептуно идешь, идешь, по правой стороне. Долго идешь, но посматривай, какие улицы пересекаешь, указатели везде на углах есть. Одна из них – Эскобар. Сворачивай на нее, направо, а там спросишь, где живет сеньора Маите, тебе каждый скажет. Запомнил, справишься?

– Слушай, а почему у вас улицу назвали в честь наркобарона? Там что, барыжат? Я не нарик, ты не думай, просто интересно.

– Это не Пабло Эскобар, дурачье. Это был почтенный горожанин, жил неподалеку, очень уважаемый, вот в честь него и на звали. Колумбийцев там отродясь не видели, одни бестолковые негры вроде тебя.

– Сама будто белая, тоже мне королева!

– Если хочешь, зайду за тобой завтра с утра, покажу тебе Гавану. Я работаю гидом, нелегально, туристический сезон вот-вот начнется. Потренируюсь на тебе, сама хоть вспомню, что к чему. Бесплатно, имей в виду! Ради бабушки.

– Ну хотя бы мохито можно будет тебе предложить?

– Глупости! Мы же не туристы. Пива выпьем, как люди. Или планчао.

Через минуту я уже шел в сторону Капитолия. Что такое планчао, спрашивать не стал, и так уже достаточно опозорился. Там видно будет. Кармен не обманула: путь до улицы Эскобар был неблизкий, но довольно простой. Перед тем, как свернуть с Нептуно, я задержался поглазеть на изящную женскую статую в короне, что украшала колокольню чуть вдалеке. В конце концов, я добрый католик, как мой покойный отец!

Глава 2. Знакомство с сеньорой Маите

Первый же черный старик, которого я встретил на улице Эскобар, махнул рукой в сторону дома моей бабушки. Обычный кубинский дом в два этажа, вплотную прилепленный к соседским, так что по бокам и мышь не пролезет. Выкрашен в модный колониальный цвет Авана Асуль – голубой с бирюзовым оттенком. Испанцы переняли все оттенки голубого у мавров, а потом завезли их сюда. В Маленькой Гаване тоже этот цвет любят, потому что все испанское считается очень культурным.

Дом слева был розовый, справа – желтый. Тоже нормальная тема, но бабушкин круче. За ставнями и входными дверьми в таких домах обычно прячутся кружевные кованые решетки. Стекол в окнах нет: в сезон дождей часто проходят тайфуны и выносят все что можно. Никаких денег не напасешься, чтобы остеклить заново. Так что с утра ставни распахивают, и дом целый день проветривается. А решетки, понятно, от воришек.

Над дверью бабушкиного дома я увидел табличку со стилизованным глазом и надписью Арендадор эн дивиса – арендодатель в валюте. Таких табличек на моем пути от порта было уже много. Они означают, что здесь сдается жилье для туристов, с оплатой в куках – конвертируемой кубинской валюте. Об этом болтали у нас на Восьмой улице, и я уже знал, что на Кубе в ходу два вида денег: для местной бедноты – песо насьональ, для туристов и богатеев – куки. Что из них считать настоящими деньгами, это еще большой вопрос. За песо насьональ продается мало что, зато дешево. За куки можно купить что угодно, но дороже. Вот и крутись как хочешь.

Ставни и дверь были распахнуты, а решетки заперты. Значит, хозяйка куда-то вышла. Я заглянул в дом через оконную решетку, но не успел что-либо разглядеть, как из глаз у меня посыпались искры. Так я впервые отведал бабушкиного подзатыльника.

– Чего глазеешь, бездельник? Спереть что-то собрался? – Передо мной, подбоченясь, стояла дородная черная сеньора невысокого роста, в шлепанцах, лосинах и длинной футболке. Ее волосы, выкрашенные в темно-желтый цвет и намотанные на би гуди, придерживала небольшая косынка. Маленькие глаза подозрительно щурились, и вдруг она охнула: Педро!

– Буэнос диас, абуэла, – поздоровался я с бабушкой. – Да, это я, ваш внук, Педро Эмилио. Из Майами.

До меня не сразу дошло, что она имела в виду. Мне говорили, что я удивительно похож на своего дедушку в молодости. Меня и назвали в его честь. И вот перед сеньорой Маите стоит ее Педро, в том же возрасте, в каком он был, когда она видела его в последний раз, почти сорок лет назад. Кого угодно хватил бы удар! Но не мою бабушку. Она очень быстро совладала с собой и скривилась.

– Вы только посмотрите на это, – сказала она, слегка отступив назад и оглядев меня с головы до ног. – Господь послал мне помощничка на старости лет, да какого флякито (тощенького)!

Я совсем стушевался. В Маленькой Гаване я слышал, конечно, будто молодежь на материке не та, что на Острове. На Острове, если ты дохляк, тебе ни одна девка не даст. А девок на всех не хватает. Поэтому все ходят в качалку, даже умные. Надо иметь мышцы, осанку, тогда и в майке-алкашке будешь выглядеть прилично. А на материке парни подраспустились.

И действительно, на улицах Гаваны царило такое физическое здоровье, до которого мне было, как до луны. Я-то у себя в баре в рубашке ходил, мать следила, чтобы культурно. Что у меня под рубашкой, никому не было дела, для девчонок я был невидимкой. В баре всегда толклось достаточно красивых и ушлых парней. Меня это не огорчало. Я умел делать комплименты и поддерживать беседу, но это была просто часть моей работы за стойкой.

Иногда мне казалось, что я единственный кубинец, которого больше интересует работа, чем девицы. Люблю, когда от меня есть прок. Если в баре не было моей смены, я тусовался в соседской слесарной мастерской. Это интереснее, чем качалка. Но в этот самый момент на улице Эскобар, под насмешливым старушечьим взглядом, мне отчаянно захотелось стать нормальным кубинцем, в алкашке и с мышцами. Жаль, не успею до завтра, когда придет Кармен! Если вообще придет, зачем ей возиться с флякито! Она-то как статуэтка. Как говорят у нас на Восьмой улице – наверное, папа скульптор. А я даже родной бабушке не понравился.

– Ай, Педро, Куба сделает из тебя человека! – вдруг расплылась в улыбке бабушка и наконец заключила меня в объятия. Мы расцеловались, и я как-то выдохнул. Скатилась было слезинка, но я ее быстренько вытер. Бабушка сделала то же самое. – Пойдем в дом, сварю тебе кофе, все мне расскажешь. Я к соседке ходила.

Сразу было видно, что здесь живет настоящая сеньора! Пол выложен нарядной плиткой, на стене холла красуется огромный китайский веер с журавлями и лотосами, на кожаном диване и креслах лежат кружевные накидки – и конечно же, перед телевизором стоит кресло-качалка. Каждая пожилая кубинка, даже в Майами, по вечерам смотрит сериалы, и не дай бог ее потревожить! Что и говорить о Гаване!

Были и такие детали, которые меня удивили. У входа в дом торчала странная лысая глиняная голова без шеи, будто проросшая сквозь плитку. Глаза и рот у нее были сделаны из ракушек. Казалось, она наблюдает за мной, презрительно щурясь и кривя губы. У одной из стен стоял небольшой столик с колокольчиком, супницей и букетом живых цветов. На стену, прямо над супницей, были приклеены какие-то старые фотографии, среди которых я увидел дедушкину. Подобные штуки попадались в до мах соседей на Восьмой улице, но расспрашивать было неловко. Я знал, что это все связано с сантерией, но родители не поощряли разговоров о ней, а дедушка умер, когда я был маленький. Так мне толком никто ничего и не рассказал.

Из холла мы пошли в патио – внутренний дворик. Помимо горшков с цветами, там были расставлены небольшие обеденные столики с металлическими ажурными стульями. Чтобы было совсем похоже на кружево, их покрасили в белый цвет. В патио выходили двери холла, кухни и кладовки. Попасть в бабушкины комнаты – спальню и кабинет – можно было через холл, там были еще две двери. Лестница возле кухни вела на галерейку второго этажа, где размещались четыре комнаты для постояльцев. Мы пошли в кухню. Там было тесновато, и я торчал в дверном проеме, прислонившись к косяку.

– Ты не сантеро? – спросила бабушка, ставя на огонь гейзерную кофеварку.

– Нет, я католик. Думал сходить в церковь в воскресенье, поблагодарить Деву Марию, что остался жив и нашел свою бабушку. Ничего?

– Нормальменте (нормально). Католик лучше, чем атеист. Ты удивишься, сколько крещеных среди сантерос. Сходи к мессе, прояви уважение, почему нет. Можем вместе сходить. Кто почитает крест, тому открываются многие двери.

Честно сказать, я слишком устал для религии. Решить бы простые вопросы – где я буду спать, например, и чем вообще здесь займусь. Но оказалось, у бабушки уже был четкий план, как будто она только меня и ждала.

Наверху есть маленькая свободная комната, вчера из нее как раз выехали. В комнатах побольше никого нет, но их лучше держать на всякий случай наготове. Когда появятся новые постояльцы, буду помогать со стиркой белья и всем прочим. В каждой комнате свой санузел, и все это точно придется мыть мне. Не заскучаю. Бабушке уже тяжело столько работать. Но кофе она будет варить и разливать сама, это закон, чтобы не били ее драгоценные чашечки! И она действительно поставила все на поднос, чтобы собственноручно отнести нам в патио.

– Я здесь сервирую завтрак для постояльцев, а если закажут, то и ужин. Ты не поверишь: освоила китайскую кухню на старости лет. Китайцы хитрожопее даже, чем белые, но готовят отлично, этого не отнять! Кто любит их еду, те бегают в Китайский квартал, от Капитолия недалеко. А я не люблю уступать косоглазым. Куплю у них соевого соуса да специальной приправы – и все, до свидания! Нечего уводить клиентов из моего дома! Туристам это выгодно, не надо что-то искать лишний раз. Их каждый норовит обмануть и взять денег побольше. Но у меня – репутация, в этом доме все честно.

– А откуда столько китайцев в Гаване, аж целый квартал?

– У них и свое кладбище есть. Заняли землю наших покойников. Понаехали еще во времена рабства, потом вроде была вторая волна, после Революции. Но я никогда особенно не вникала, тут и с белыми мороки хватает.

– Бабушка, ну что за расизм!

– Знаешь, ниньо (мальчик), когда доходит до денег и земли, все начинают различать, кто какого цвета и кто кому родной. Разве что у русских не так, но где мы, а где Россия.

– Если ты вдруг не знала, у меня мать белая.

– Ну и что? Она твоя мать, но не моя дочь. И что-то я ее здесь не вижу. Ладно, довольно об этом.

– Завтра спрошу у Кармен про китайцев, – брякнул я, не подумав.

– Что за Кармен? – бабушка подняла бровь. – Не успел приехать, нашел девчонку? – я уже собрался оправдываться, но она только рассмеялась. – Вот это наш сукин сын, настоящий Рубакальба! Вечером пойдем с тобой на пенья – такая вечеринка для своих, бесплатная, в складчину все приносят кто что может. Познакомлю тебя с друзьями. Они белые, но это ничего, все равно хорошие. Видишь бигуди? Если в Гаване женщина с утра в них, значит вечером идет на танцы! И пусть все знают, какая она молодец! А пока расскажи, что у вас там случилось в Майами. Я в целом догадываюсь, вчера как раз разложила карты. Но если все так, как я думаю, тебе не надо это держать в себе. Расскажи бабушке. Расскажи своей бабушке, пока не проболтался кому чу жому! – она преувеличенно грозно стукнула кулаком по столу и тут же рассмеялась. Да уж, с ней не соскучишься.

Я выложил всю историю, сам удивляясь, сколько всего случилось со мной за сутки. Бабушка молча качала головой и подливала нам кофе. В конце концов она встала и похлопала меня по плечу.

– Ступай наверх, ложись спать. Ничего, что кофе, заснешь как миленький, ты молодой. Это у меня вечно бессонница. Пенья в восемь часов, сейчас полвторого, я тебя в семь разбужу. А не за хочешь – спи до утра, все подождут. Не каждый день такие события. Это теперь твой дом, спи спокойно.

Глава 3. Я нравлюсь Кармен!

Разумеется, ни на какую пенья я не попал, потому что беспробудно проспал 16 с лишним часов, как настоящий мачо (мужик). Проснувшись, не мог понять, где нахожусь и почему. Вспомнил и долго еще смотрел в потолок, стараясь все осознать. Ни дедушки, ни отца, я теперь сам себе старший. Это жизнь, все понятно, но не у каждого это происходит так резко и так жестоко! И даже на похороны теперь не поехать. Спасибо, что бабушка есть. Никогда не думал, что это окажется для меня важным.

Пока пришел в себя, пока помылся, уже было начало десятого. Примерно в это время я и встаю обычно. Но мне говорили, что в Гаване все на ногах уже в семь, надо привыкать. Я живенько спустился вниз, где в патио меня уже ждали… бабушка и Кармен, которые распивали кофе, как старые знакомые!

– А, вот и он! Буэнос диас! Твоя невеста уже заждалась! – сказала бабушка. – Выспался, хочешь тортилью на завтрак?

Кубинская тортилья – это не кукурузная лепешка, как у мексиканцев, это зажаренный с двух сторон тонкий омлет. Извечный повод для взаимных издевок! Чего стоит тот факт, что тортильера – это по-испански торговка лепешками или женщина, которая их печет, но на кубинском жаргоне так зовут лесбиянок, и это ругательство. В Испании тортилья – это тоже омлет, но с картошкой. Слишком богато для Кубы. Здесь картошка в дефиците, все больше юка и маланга – похожие корнеплоды, только сладковатые. За ними уход особо не нужен, проще выращивать.

Я был зверски голоден, поэтому съел и тортилью, и гренки, и целую тарелку фруктов, и флан де карамело. Это кубинский десерт из сгущенки с яйцами, его готовят в пароварке, а сверху он покрыт растопленным сахаром. У нас на Восьмой улице в каждом доме такое готовят. Я знал, что пароварку загружают по полной, и может быть, в холодильнике что-то осталось на завтра. Жизнь определенно налаживалась! Бабушка сказала, что у меня сегодня туристический день – завтрак, как для приезжих, а теперь экскурсия. Но потом я должен буду показать, что сам умею на кухне.

Такой расклад пришелся мне по душе. Было интересно, есть ли у бабушки приличные кухонные ножи. Если хотите знать о моих подлинных слабостях, просто покажите мне мачете, у меня их была целая коллекция дома! Когда мать впервые увидела, как я размахиваю громадным хозяйственным ножом, ее чуть удар не хватил. Мне лет пять было. С тех пор она только и знала, что отбирать у меня ножики, но в конце концов ей пришлось смириться. Я ведь не дурачок, что бы там обо мне ни думали в Гаване. С пяти лет ни разу не порезался и ничего не попортил. Мачете любит меня так же, как я люблю мачете, говорил мой отец. Правда, лицо у него было при этом странное, как будто он тоже беспокоился, но не так как мать, а о чем-то другом.

Пока я ел, Кармен успела поработать на бабушку: сходила на крышу повесить белье и покормить кур. В Гаване их держат все, кто только может: яйца в магазинах большая редкость. Из деревни приезжают сюда торговать яйцами, но это нелегально и в любой момент может прекратиться. Так что корми кур и не ропщи. Мы оба были рады наконец удрать.

– Буэно, бале, – сказала Кармен, когда мы вышли на улицу. – Вот что тебе надо знать о Гаване. Это огромнейший город, хотя приезжему может показаться, будто он маленький. Мы сейчас находимся в Центральной Гаване. В ту сторону – район Ведадо, в ту – Старая Гавана. Через Ведадо ездят в Ла Плайя и Мирамар. Дальше этих пяти районов ни один турист никогда не суется, а какие из Европы, те и вовсе сидят у себя по отелям, боятся страшных коммунистов. Такие смешные, знаешь… приедут в экскурсионном автобусе куда-нибудь, топчутся, головами вертят. Им рому нальют, а они как дураки – «смотрите, ром, ром!..» На сигары смотрят, как на бог весть что. Но только не русские, русские нормально во все врубаются. Они вообще хорошие, всегда помогают. Честно говоря, остальные районы, даже Марианао, это действительно куло дель мундо (жопа мира), хотя до него не особенно далеко. Я живу в Ведадо, на Калле Инфанта, где церковь красивая, ты ее видел. Так что мы с тобой культурные, нам повезло. А, забыла! Еще есть Гавана-дель-Эсте, это огромный район, который построили после Революции. Там классные пляжи, туда даже туристический автобус ходит каждый час. Кроме пляжей там особенно делать нечего – сплошные пятиэтажки, довольно унылые. Но это так, в общих чертах. По крайней мере, на первый год тебе этого всего хватит. Твоя бабушка собирается загружать тебя работой, некогда будет мотаться бог весть куда.

– Бабушка, пожалуй, загрузит. Вы нормально поладили?

– Она у тебя добрая, но строгая. Ей лучше не врать, учти. Я ее спрашивала про карнет для тебя. Говорит, обещали устроить на днях, зайдем с тобой сделаем фото. Все законно, не думай. Просто когда есть связи, это быстро и без вопросов.

Насчет законности она, может быть, и привирала, но мне не хотелось ломать над этим голову. Прямо сейчас у нас были более насущные проблемы.

– Деньги у тебя есть? Доллары, небось?

– И евро есть. Я хороших чаевых сделал ночью на теплоходе, пока сюда добирался из Майями. Пьяные белые денег не считают.

– Евро даже лучше, курс выгоднее. У нас тут доллар до сих пор вражеская валюта. Покажу тебе, где Кадека, это наши обменники. Поменяем по моему карнету, чтобы твой паспорт не светить. Нигде его не показывай и не болтай про Майами. Если к нам кто пристанет, улыбайся поглупее и молчи, говорить буду я. На сегодня ты мой родственник из Виньялеса, а карнет дома забыл, потому что деревенщина.

И тут я сам себя удивил: дал ей легкий поджопник, чтоб не за давалась. Какой-то белый дедушка тут же мне подмигнул с другой стороны улицы: молодец, дескать, не теряйся, так с ними и надо. Ладно, сеньор, буду знать. Вроде не обиделась. Должен же я как-то становиться кубинцем, и это не самое плохое начало!

Вниз по Нептуно идти куда веселее, чем вверх, особенно вдвоем, так что мы очень быстро дошли до Парке Сентраль. Он маленький: чтобы его пересечь, не нужно и трех минут. Кармен мне объяснила, что в Гаване называют парком любой засаженный зеленью пятачок. Рухнул от старости дом – поставили скамейку, посадили пару деревьев, вот тебе и парк. Нормальный только Парке Альмендарес, так его уже называют Гаванский лес. В общем, если кто-то думает, что Парке Сентраль это вроде Центрального парка в Нью-Йорке, его ждет большое разочарование. Там и лавочек-то от силы пять штук, и половина занята попрошайками, которые ловят туристов.

Ближайшая Кадека была на бульваре Обиспо, мы постояли в очереди, и Кармен поменяла для меня денег. Теперь у меня были и куки, и песо насьональ.

– Смотри: бульвар Обиспо – место торговое, полно ресторанов и лавок для туристов, там торгуют за куки. Не будь дураком, примечай кафетери́и для местных и сможешь ходить здесь, как король. Видишь очередь за мороженым, с ценником в единичку? Туристы не могут понять, что мороженое там стоит один песо насьональ, и суют по одному куку. В 25 раз больше! Для них и это дешево! Им даже никто не объясняет, что к чему, за ними очередь обычных бедных людей. Могут швыряться своими куками, так и Бог им судья!

– Нормально так зашибают продавцы мороженого за день!

– Не все, только в этом окошке. А за один кук можно в на чале бульвара оторвать не мягкое мороженое в рожке, а здоровенную порцию в половинке кокосовой скорлупы. Только оно завернуто в пленку. Пока развернешь, весь уляпаешься. Но это неважно, оно того стоит. А где-нибудь в кафе здесь, на Обиспо, туристы отдают за мороженое не меньше пяти кук. Потому что не умеют ходить в Коппелию. Это сеть кафе-мороженых, в любом большом городе есть. Совсем другие цены, не для тупых.

– А вон там что за толпа негров?

– Там кофе по одному песо насьональ, маленькие чашечки. Можно пробиться к стойке и спросить кофе из-под прилавка, дешевле, чем в магазинах. Подходишь такой загадочный и спрашиваешь тихонько: кофе есть? Сразу понимают, что свой.

– Ты классный гид! Я думал, будешь нудить про достопримечательности – памятники, там, музеи. Архитектура, то-се. Ну, чтоб культурно.

– Да прям! Все, что тебе надо знать про гаванские памятники: спиной к океану стоят всякие там заезжие европейские деятели, а лицом – наши местные. Ну и на табличке всегда написано, кто это. Все равно сразу забудешь. У нас тут такая жизнь: надо держать в голове цены, где что достать, где подработать. Памятник тебе ничего не купит и документов не сделает, с ним даже не потанцуешь, на что он сдался вообще? А музеи – ну, в музеях кондиционеры есть, если кто от жары совсем одурел. Ты не думай, туристы и сами говорят: делать там нечего, сплошная разруха. У нас был диктатор, Батиста, так на его дворец только снаружи интересно смотреть, внутри все растащили еще в Революцию. За всей этой культурой с музеями надо в Европу ехать, а у нас пляжи, танцы и ром. Просто надо понимать, куда попал, и все будет хорошо.

С Кармен было так легко и приятно, что даже если бы она потащила меня по музеям, я бы, наверное, не стал упираться. Но то, что она и не собиралась этого делать, меня очень порадовало!

– Ай, я вспомнила!!! Есть одна прикольная штука здесь рядом, на Калле Меркадерес! Камера обскура! Для местных вообще недорого, за песо насьональ, ты черный, никто не прицепится. Помни: говорить буду я.

Через 10 минут мы уже вошли в какую-то темную комнату, посреди которой стоял огромный вогнутый стол. На него проецировалось изображение Гаваны, так что мы могли видеть все, что происходило поблизости. Гид – худощавый черный парень – управлял всем устройством с помощью вожжей в левой руке, поворачивая и приближая картинку. В правой он держал указку, которой тыкал в разные точки и объяснял, что это такое. Самыми интересными были никакие не достопримечательности, а просто балконы жилых домов. Там кипела жизнь: кто-то вешал белье, кто-то пил кофе, а одна парочка на наших глазах даже подралась! Гид только руками развел, отчего картинка тут же съехала набок. Мне все это страшно понравилось!

– Хорошо, что кроме нас на этом сеансе никого не было! – сказала Кармен, когда мы вышли. – А то белые туристы, ну ты понимаешь… и так вечные разговоры, что Куба дикая страна.

– И русские тоже носы бы своротили?

– Да русские хохотали бы как чумовые, будь уверен! Но их пока в городе мало, к Новому году нахлынут. У них государственные каникулы дней на десять, они и рвутся в тепло.

На этом наше знакомство с достопримечательностями прервалось до вечера. Мы успели зайти в фотомастерскую, дождаться фотографий и перехватить между делом по уличной пицце. На пиццу она совершенно не похожа, но вкусная: просто здоровенная горячая оладья с сыром, которую тебе подают через решетчатое окошечко. Тут же солонка и перечница на веревочках, чтобы не сперли – можно подсыпать соли и перца себе по вкусу. Взяли пива, дошли до Малекона (набережной) – главного места Гаваны. Сидеть там на парапете и смотреть на океан можно до бесконечности. Главное – остановиться поближе к автозаправке. Там и пиво, и ром, и печенье продают.

Пива в Гаване две марки: Буканьеро и Кристаль. Стоят одинаково, но Буканьеро крепче, и на черной банке нарисован крутой пират. У Кристаль банка зеленая, скучная. Кармен сказала, что Кристаль это для культурных, а Буканьеро для умных, но поскольку я только что приехал, выбирать не надо, берем того и другого. И планчао тоже! Оказалось, что план чао – это дешевый ром в маленьких бумажных пакетиках. Мы раза три раза бегали на заправку, чтобы взять еще! Кармен успела забыть нашу легенду и уже совсем не по-родственному ко мне прижималась. Такое со мной было впервые. Неужели я ей по правде нравлюсь?

Около восьми вечера пришлось собираться: нам предстоял поход в Каса де ля Музика (Дом Музыки) на улице Гальяно. Знать бы, как все сложится дальше, в жизни бы не пошел!

Глава 4. Каса де ля Музика и карты Таро

Когда мы пришли на Гальяно, там уже стояла в очереди толпа народа. Почти у всех в руках было пиво или пакетик планчао: в клубе выпивка в пять раз дороже. Дураков нет отдавать такие деньги, разве только туристы за тебя заплатят. Местные за этим сюда и ходят: потанцевать в культурной обстановке, развлечь приезжих и получить от них что-нибудь на халяву. Так мне сказала Кармен, но кое о чем она умолчала.

Клуб оказался огромным, примерно на треть занятым столиками, остальное – танцпол и сцена. Пока все собирались, играл диджей, после девяти вечера начинали выступать разные группы. В зале у Кармен оказалось полно знакомых, пришлось со все ми целоваться и обниматься, пока она рассказывала, что я ее родственник из Пинар дель Рио. Было немного обидно явиться в такое нарядное место под видом деревенщины, я все-таки из Майами. Ради всего святого, я и в деревне-то никогда не был! Так что я стал махать на Кармен руками и всем говорить, что она моя девушка, просто у нее дурацкие шутки. Всем было, в общем-то, без разницы, но я чувствовал, что выбрал верную стратегию. Все смеются, все друзья, все пришли отдохнуть. Пинареньо так пинареньо, жених так жених, кому какое дело. Кубинцы любят морочить друг другу головы.

Кармен почти сразу поскакала плясать с каким-то парнем, он был явно профи. Всегда видно, кто просто учился танцам в обычной школе, а кто настоящий мастер. Вокруг них стал собираться народ, в основном туристы. Наша толпа постепенно рассеялась по залу, а я бестолково слонялся, стараясь не упускать Кармен из виду. Танцевать я, конечно, умею, как и любой кубинец. Но не особо люблю. Как по мне, со стороны выглядит интереснее, чем самому топтаться.

Через час все столики в зале были заняты, и на сцену вышла какая-то молодая команда. Их приняли без особого интереса: все ждали выступления настоящих звезд кабаре. Вот тогда-то все и развернулось в полную силу! Не плясал разве что мертвый! Даже меня подхватила какая-то бойкая пожилая женщина в блеклой европейской одежде. Она была изрядно пьяна и оттоптала мне все ноги, но очень забавно старалась, так что я не мог на нее сердиться. С кем ей еще потанцевать, как не с кубинцами. Она предложила угостить меня мохито – милая благодарность – но тут возник ее муж. К нему прилепились две мулатки, но он знай отмахивался. В итоге почтенная пара ушла, и все мы остались без выпивки. Девицы вздохнули и пошли на охоту по новой. Ладно, они хотя бы знали, что делать!

За всеми этими развлечениями я успел потерять Кармен и тщетно искал ее по всему клубу. Навстречу попался один из моих новых знакомых, чьего имени я, конечно, припомнить уже не мог. Он сказал, что Кармен ушла с каким-то белым, деньги на пальмах не растут.

– Деньги? – не понял я.

– А, ну ты ж пинареньо… Белые любят секс с черными девушками, а черным девушкам надо на что-то жить.

– Она что, проститутка?

– Ай, просто берет с туристов деньги за секс, в Гаване это нормально. И нечего корчить рожи! Ты тоже так можешь, сюда много богатых женщин приезжает. Думаешь, чем мы все здесь занимаемся, на Гальяно? Танцы танцуем, да еще и платим за вход, как кретины? Танцевать в Гаване можно бесплатно. На любом углу, никто и слова не скажет. Но не на любом углу можно заработать. Здесь еще прилично, вот в Каса де ля Музика Мирамар идет такой съем, что порой и танцы побоку!

– Но она моя девушка!

– Так помогай ей лучше, если она твоя. Знаешь, что такое помогать? Объясняю один раз, деревня: помогать в Гаване – это давать деньги. Так что не вздумай ей мебель двигать или сумки таскать, а то так и будет тебя за лоха держать. Ценятся только деньги. Ну, или подарки с материка. Сапоги, колготки, духи. Остальное просто нормально, если ты мужик. Сделал что-то для девчонки, и не жужжи, уважай себя. Понял?

Меня будто бы окатили холодной водой. Я развернулся и по шел на выход. Парень еще что-то орал мне вслед, но мне было все равно. Все кончено, думал я. Она проститутка. Играла со мной, я и поверил, будто бы могу ей понравиться. А ей нравятся деньги. Я платил целый день за все, но вот появился богатый белый – и она ушла. Зачем было приезжать в Гавану, если в Гаване это нормально?! Это у них коммунизм такой, да?!

Все это я вывалил бабушке, когда дошел до дома. Она не спала, сидела в патио за столиком и курила. С кем еще я мог поделиться? Новые друзья никакие мне не друзья, только смеются над пинареньо из Майами. Никому я здесь не нужен. А я-то думал, что сошел с корабля и сразу встретил свою любовь. Казалось, все выпитое за день резко накрыло меня с головой и придавило к земле. Я с трудом подбирал слова, чтобы объяснить свои чувства, но бабушка вдруг прервала меня, хлопнув ладонью о стол.

– Эээ, да ты еще ни разу не был с женщиной! – Мне окончательно захотелось куда-нибудь провалиться. Какое позорище! Я ведь единственный живой мужчина в семье. И как легко меня раскусили!

Действительно, все мои сексуальные подвиги пока существовали только в мечтах. Хотя в школе – уж будьте уверены! – я делал вид, будто поимею любую. У нас все так делали, а было у кого что или не было в самом деле, выяснять как-то не по-товарищески. Не хочешь, чтобы тебя поднимали на смех, – верь и другим, это закон. Про девчонок тоже много чего рассказывали, но пока ни одна не забеременела, доказательств не было никаких.

Не тратя времени даром, бабушка встала и пошла в кухню. Вернулась с бутылкой без этикетки и двумя рюмками. Кажется, протрезветь в этом городе невозможно.

– Ну вот что, – сказала она. – Сейчас мы с тобой выпьем простого деревенского рома, чтобы ты успокоился, и пойдем поговорим с картами. Они подскажут, что тебе делать.

– Не буду я разговаривать с картами, это женские штучки!

– Ай, глупости. Ко мне важные мужчины приходят, чтобы я погадала, денег не жалеют. Поживешь здесь подольше, сам увидишь. Но тебе придется мне заплатить. Не как бизнесмену, конечно, но придется.

– Мы же семья!

– Семья не семья, а потусторонние силы бесплатно не работают. – Бабушка наполнила рюмки, и патио заполнил запах сахарного тростника. Ром из магазина так не пахнет. – Можешь конечно ничего не давать, но и предсказание будет так себе, с потолка. А у тебя сейчас в жизни и так слишком много неясностей. Знаешь, как говорят сантерос? Ибору, ибойя, ибочиче! В Африке это означает «Моя жертва будет сделана, моя жертва будет принята, моя жертва даст результат». Понимаешь, да? Есть жертва – есть результат. Нет жертвы или какая-нибудь хиленькая, которую и принимать-то противно, – нет результата. Ну как, согласен?

– Салюд (здоровья), бабуля! – что я еще мог сказать? – Пять кук твоим картам достаточно?

Я наконец увидел бабушкин кабинет. Думал, там будет масса загадочного, как в кино. Благовония, какие-нибудь занавески, всякое магическое барахло. Но ничего подобного: казалось, я зашел в кабинет директора школы. Если что-то и было, то за глухими дверцами шкафа. Обычный письменный стол с ящиками, на нем старенький компьютер. Вот офисное кресло оказалось и правда роскошным – огромное, кожаное, с красиво изогнутой спинкой. Было видно, что бабушка заботится о себе! Это выглядело солидно, куда как лучше миленького хлама. Я был готов поверить, что к ней ходят важные бизнесмены, а не одни лишь глупые тетки. Кресло для посетителей тоже было удобное, но не такое внушительное – чтобы было ясно, кто здесь хозяйка.

– Если бы я гадала на туристических улицах, у меня был бы белый костюм, тюрбан, цветы на голове, сигара размером с конский член… Это все для туристов, им можно рассказывать что угодно. Они хотят шоу, а не настоящее предсказание. Чтобы приехать потом на материк и всем хвастаться, что им гадали в центре Гаваны. Это же глупости, сам понимаешь. Они приехали и уехали, погадали и назавтра все забыли. А мне этой мишуры не надо, серьезных клиентов хватает, и многие постоянные.

Бабушка велела мне сесть, быстро протерла стол, накрыла его какой-то атласной тканью и открыла ящик, набитый разнообразными колодами. Карты Таро, объяснила она, бывают мас о менос универсаль (более или менее универсальные), а бывают особенные. Мы возьмем ту, что хорошо говорит о любви.

Голова у меня наутро была просто чугунная! Какое встать в семь утра, я еле проснулся к полудню. Флан де карамело еще оставался, но совершенно в меня не лез. Кое-как удалось выпить чашку кофе, заесть печеньем – и через час я уже брел по пляжам Санта Мария. Меня подкинул туда сосед, ехавший к родне в Гавана дель Эсте. Бабушкины карты здорово меня озадачили за мои же пять кук! Но, по крайней мере, мне не надо было думать, когда я снова увижу Кармен. Не до нее мне было, ох как не до нее!

Глава 5. Царица Моря

Согласно бабушкиному предсказанию, мне следовало приехать на пляж, подойти к первой же белой женщине, которая мне кивнет на берегу, познакомиться и в тот же день переспать с ней. Уж не знаю, как это она так точно все расшифровала. Я во обще в ее карты не особо-то верил. Может, у нее просто все хорошо с фантазией. В любом случае остаток ночи мне снились устрашающе толстые белые женщины в пляжных шезлонгах, кивающие, как болванчики, пока я силился определить, какая из них сделала это первой. И ведь я не смогу показаться бабушке на глаза, если не выполню ее предписаний. Кармен предупреждала: врать ей нельзя.

– А если я этого не сделаю? – на всякий случай уточнил я у бабушки.

– Сломаешь правую руку. У тебя в судьбе это предначертано и случится все равно, но если ты поступишь так, как я сказала, это произойдет в другое время. А если нет, то в этом году – обязательно. Можно организовать прямо сейчас, чтобы не ждать понапрасну. Выбор за тобой, он всегда есть.

Я на всякий случай отскочил в сторону. Мой перепуганный вид немало повеселил бабушку. Шуточки у нее, конечно… или она не шутила? Поди разбери! И руку-то жалко, а себя жалко больше всего. Проще было смириться и ехать куда велено, без раздумий – глядишь, пронесет. Бабушка сказала, что историю с переломом можно перенести хоть на глубокую старость, если слушаться оракула. Ох. До той старости поди доживи еще, с такими-то приключениями!

Пляж в Санта Мария по большому счету один, длинный-предлинный, на несколько километров. На берегу равномерно понатыканы отели, и у каждого условно свой пляж. Постояльцы ходят с цветными браслетиками и могут рассчитывать на бесплатный шезлонг, вот и вся разница между ними и теми, кто приезжает купаться из Большой Гаваны. На пляжи ходит автобус от Отель Парке Сентраль, но для местных он дорогой. Песо насьональ за проезд не принимают, а лишний раз платить куками за дорогу – не наш метод. Всегда может найтись кто-то, кто тебя подбросит, а если ты внук сеньоры Маите, еще и за честь сочтут. Сосед, Пабло, всю дорогу болтал, какая достойная женщина моя бабушка, да как она помогает людям. Мне бы сидеть и гордиться, но эти разговоры только угнетали: было понятно, что от исполнения карточного предсказания никуда не деться.

Не то чтобы я намеревался умереть девственником из-за того, что Кармен занимается проституцией. Еще чего! Но черт побери, я всего третий день в Гаване, толком не отдышался – и вот уже изволь выполнять директивы Таро! Как-то слишком много событий по сравнению с Восьмой улицей!

Я бессмысленно шел вдоль кромки прибоя, стараясь не наступать на португальские кораблики – синих медуз, похожих на вздувшиеся куски пластиковых бутылок. Они ядовитые, можно серьезно обжечься. В ноябре народу на пляжах не особенно много, сезон еще не начался, и я втайне надеялся, что никакая белая женщина все-таки мне не кивнет.

Прошел где-то три четверти пляжей, и у отеля Тропикоко решил все-таки отдохнуть. В рюкзаке у меня была вода, еды бабушка мне не дала, так и выпроводила. Сказала, что женщина меня накормит. Верилось в это с трудом, но хоть водички попить мне ничто не мешало. Сидя лицом к океану, почти у самых волн, можно было делать вид, будто бы у меня все в порядке. Но даже этот красивый вид не действовал на меня успокоительно. Не мог же я сидеть так до вечера, не глядя по сторонам!

Допив воду, я решил дойти до конца пляжа и вернуться обратно на то место, где высадил меня Пабло. Так и день пройдет. Как доберусь до дома, неясно, посмотрим. Встал, начал отряхиваться от песка, случайно глянул направо и… столкнулся взглядом с той самой белой женщиной.

Я сразу понял, что это она. Еще минуту назад ее здесь не было – и вот сидит на песке в нескольких метрах от меня, пьет колу из полуторалитровой бутылки, а смысл ее улыбки, обращенной ко мне, не понял бы разве что безнадежный кретин.

Она должна кивнуть. Если она продолжит просто улыбаться, я сумею уйти. Но что потом? Как жить дальше? Как показаться бабушке на глаза? Неужели я такой трус? Рано или поздно это все равно произойдет, почему бы просто не сделать то, чего от меня все хотят.

До того момента, когда она все же кивнула и похлопала по песку рядом с собой, я успел ее рассмотреть. Очень белая кожа. Даже при том, что тронута загаром, у латинос такой не бывает. И волосы светлые, и глаза. Иностранка. Никогда не умел определять возраст, но она меня старше, намного. Настоящая сеньора, не то что всякие там… я отогнал от себя мысль о Кармен.

Пришлось встать и подойти. Она молча протянула мне бутылку. Кола оказалась чуть не наполовину разбавленной ромом. Грамотная женщина, могла бы тратить деньги в пляжных барах почем зря, а вместо этого зашла в магазин и все себе сделала, да покрепче. Даром что еще нет и полудня.

Она оказалась русской. Я думал, у русских сложные имена, но мне повезло: ее звали Марина. Устрашающе толстой она, конечно же, не была. Просто богатое тело, на которое вряд ли мог бы покуситься флякито, кабы не карты Таро. Бабушкины сказки начинали мне нравиться. Когда мы пошли купаться, она выглядела, как настоящая царица моря: крупная, сильная, смелая. Нас моментально накрыло волной, и я здорово струсил, а она знай отплевывалась и хохотала.

Я люблю океан, но каждый раз, как погружаюсь в соленую воду, мне кажется, что это не вполне законно. Как будто меня не должно там быть. Наверное, так многие себя чувствуют. Но не Марина.

Вскоре стало всерьез припекать, к тому же мы были пьяны. Она предложила поехать к ней, в город, там у нее съемная каса в Мирамаре. Возле отеля легко было найти такси. Стоило целых 15 кук, но в таких случаях платит тот, кто пригласил. Мирамар богатый район, ей это раз плюнуть.

Марина действительно предложила мне поесть, как и пред сказывала бабушка, хотя в холодильнике у нее было шаром покати. Какие-то сосиски, хлеб и сыр нашлись, я и за это был благодарен. Русские не оставляют гостей голодными, сказала она. Будешь хорошо себя вести, я потом и кофе сварю.

Кофе, конечно, последнее, чего мне в тот момент хотелось. Ром, океан, солнце и ее спокойная уверенность в том, что все так, как и должно быть, сделали свое дело. Я и не знал, что мое тощее тело может быть таким жадным. Если секс сродни голоду, я настоящий обжора! Подумать только, что я мог сбежать с пляжа и остаться ни с чем! Сам себя обокрал бы!

Когда мы наконец смогли снова заговорить, и она закурила дешевую местную сигарету прямо в кровати, я спросил первое, что пришло в голову.

– Ты впервые в Гаване?

– Нет, уже бывала, с одним мужчиной.

– У вас была любовь?

– Нет, любви не было. У него все, знаешь, из головы. Я просто его устраивала. Со мной ему было удобно. Мне это поначалу даже нравилось, но потом надоело. Одним умом жив не будешь.

– И чем это кончилось?

– Да особо ничем, ему пришлось от меня откупиться и от пустить. У меня и так было нормально денег накоплено, я как раз думала открывать бизнес. Но он боялся, что я расскажу его жене про нас с ним. Решил, что так будет надежнее. Купил мне квартиру, помог обставить. В общем, буду начинать новую жизнь, только надо хорошо отдохнуть и подумать. Вот приехала одна, наслаждаюсь свободой. Хотя у вас здесь любят порассказать, будто бы вся свобода в Майами.

– Но ты и правда могла бы поехать в Майами, нет?

– Ну, знаешь… я родилась в Советском Союзе. Так называлась Россия при коммунистах. Так вот, в моем детстве телевизоры еще были черно-белыми, а сама я жила в очень маленьком городишке на севере страны. Тогда за границу мало кто ездил, разве что дипломаты или партийные лидеры. У нас даже была передача, «Клуб кинопутешествий», чтобы люди хотя бы из документальных фильмов могли что-то узнать о мире. Потом ее переименовали в «Клуб путешественников». Вроде бы такое маленькое изменение, да? А у людей появилась надежда, что они когда-нибудь тоже станут путешествовать. Вам здесь на Кубе это должно быть хорошо понятно. Так вот, я на всю жизнь запомнила передачу о кубинском карнавале. Понимаешь, я смотрела ваш карнавал по черно-белому телевизору, и это все равно было ярче и красивее, чем что-либо, виденное мною в жизни. Мечтала когда-нибудь выучить испанский и поехать на Кубу. С тем же успехом в те годы можно было мечтать полететь на Луну. Но Луна меня никогда не интересовала.

– У тебя хороший испанский.

– Скажу своей професо́ре (преподавательнице), она будет рада.

Мне еще о многом хотелось ее расспросить, но вместо этого я зачем-то принялся болтать сам. Наплел ей с три короба: что я студент Гаванского университета, а в свободное время подрабатываю по барам, за стойкой. Она сказала, что с удовольствием обошла бы их все, лишь бы я ей наливал своими руками. Но скоро пора уезжать.

– Что будешь делать в России, когда вернешься?

– Есть пара идей насчет бизнеса. Пока ничего не решила. Но ты приезжай, возьму тебя на работу.

– Открывай бар, не пожалеешь, я тебе много денег принесу.

– О нет, открывать бар в Москве – это самоубийство.

– У вас мало пьяниц? Я слышал, русские любят водку, да и ром вроде бы уважают. У тебя неплохая бутылка была сегодня, э? – я подтолкнул ее локтем.

– Пьяниц много, и все балованы! Конкуренция сумасшедшая. Каждый дурак имеет свое уникальное видение, каким должен быть бар. Добавь плату за аренду, постоянные инспекции, воровство – словом, весь этот цирк. Лучше заняться чем-то полезным и скучным, для трезвых. Металлоремонт, например, открыть. А что, нормальный бизнес. Посмотрим, не знаю.

Я ушел, когда только-только стемнело, стрельнув у Марины денег на такси и взяв номер ее телефона. Добрался до дома на маршрутке – та как раз тормознула рядом со мной, чтобы высадить пассажиров. В итоге выгадал чертову уйму денег, да и Марина не глядя дала мне больше, чем стоило бы такси. Мне ли теперь попрекать Кармен – я ведь и сам, выходит, взял деньги за секс с иностранкой. И если по-честному, был не прочь получить еще. Не последние же она мне отдала, может себе позволить. А секс мне понравился, я же мачо.

Глава 1. Я еду в Пинар дель Рио и впервые сажусь на лошадь

– Справился? – бабушка вышла из кухни, на ходу вытирая руки о полотенце. – Вижу, что да! Сразу на человека стал похож! Молодец, молодец, у меня для тебя новое дело. Утром поедешь в Виньялес. Это в Пинар дель Рио. Как раз и карнет для тебя готов. А свой американский паспорт отдашь мне, я приберу подальше.

Вот это да! А покормить меня кто-нибудь думает вообще в этом доме?! Или все, кормись у русских теперь?!

– Э, я не хочу в деревню! У меня теперь есть женщина в Гаване, и она скоро уедет!

– Не последняя это женщина в твоей жизни, Педрито, – строго сказала бабушка. – Если любит, вернется. Не любит – буэн вьяхе (доброго пути). А в Виньялесе надо забрать две канистры меда, я договорилась. Там в горах разводят пчел, мед очень хороший и стоит дешево. Поедешь с Маноло, это тот старик, что показал тебе, где я живу. Помнишь его? Он зайдет за тобой в шесть утра. К полудню уже доедете.

– А Маноло не собирается возвращаться в Гавану? Может быть, он и привез бы твой мед?

– Пока ничего не известно. Может, одним днем обернетесь. Может, ему потребуется остаться на неделю-другую. А мед нужен. Позвони своей женщине, как там ее зовут, скажи, что вернешься через пару дней. Обратно найдется с кем тебя отправить.

Пришлось звонить Марине и признаваться, что меня припахала семья. Она даже не удивилась. Только сказала, что улетает в Россию на днях, так что мы можем больше и не увидеться. Я выклянчил у нее адрес электронной почты. У бабушки ведь был компьютер, да и сама мысль о том, что Царица моря скроется безвозвратно, была для меня невыносима. Мне нравилось думать, что между нами есть какая-то связь. И даже если ей был нужен от меня только секс, по крайней мере, ей не нужны были деньги, как местным девчонкам. Шутки кончились, пора становиться настоящим кубинцем. Секс и деньги, секс и деньги – вот что здесь у всех на уме.

Утром прокрался к бабушке в кабинет и отправил письмо, чтобы Марина обо мне не забыла. Написал, что люблю и жду встречи. Признаться, я попросту опасался, что потеряю бумажку с ее адресом. Большая дедушкина карта – единственная бумага, которая не могла незаметно вывалиться у меня из кармана, более мелкие вечно теряются.

Я было вообразил, что в Виньялес мы поедем на личном транспорте, как с Пабло. Но все оказалось гораздо интереснее: до Виньялеса всего за два кука можно доехать на грузовике с крытым кузовом, в котором стоят лавки для пассажиров. Маноло сказал, что культурные варианты тоже есть: до Виньялеса ходят нарядные междугородные автобусы, даже с кондиционером. Но холод в них жуткий, ехать дольше, а денег берут в пять раз больше. Настоящие мужики такое презирают, лучше сэкономить на выпивку и сигару.

Мы очень ловко успели занять место на лавке: уже через пять минут кузов был забит народом, как солеными устрицами в бочке. Три часа ехать стоя – не лучший вариант. Маноло как авторитетный пожилой сеньор не дал никому согнать меня с моего места. Сказал, что я дурачок, и меня обижать нельзя. А я даже не понял, что происходит, знай хлопал глазами, так что люди сразу поверили и даже пожалели меня. После этого я благоразумно проспал на плече у Маноло всю оставшуюся дорогу. По сравнению со всем тем фейерверком событий, что мне пришлось пережить за последние несколько дней, тряска в грузовике с галдящим народом была настоящим отдыхом. Кажется, я мог бы заснуть и в работающей бетономешалке!