Королевские чётки. Зерно Рабочего

Глава 1

Краткая выдержка из путеводителя по Серениду:

Левигана – здесь вы охладите свой пыл… страсти… голову… тело…

Погода: мрачная, серая, снежная – зато всегда стабильная и предсказуемая.

Население: суровое.

Пейзаж: сосновый лес, скалы, сосновый лес, скала, хижина, сосновый лес, след волка, сосновый лес…

Местные достопримечательности:

Чёрная Сосна. Самая одинокая сосна в мире. Единственная сосна в графстве, что стоит на отшибе. Символ левиганской отчуждённости. Говорят, если мужик станет плакаться в её ствол, значит, у него не хватило роста, чтобы повеситься на её ветвях.

Проклятая Пещера. Из неё почему-то не возвращаются. Может, там нечистая сила, но есть подозрения, что там подземный ход в другое графство.

Левиганский мост. На самом деле, просто бревно через канаву. Но важен не масштаб, а вера.

Отзывы:

– «Я шёл по лесу, внезапно снега под ногами стало меньше. Оказалось, забрёл в чью-то хижину» – напуганный странник.

– «Умилился, увидев, как селянка протягивает хлеб белочке. Потом услышал «Отдай, стерва мохнатая!»» – обманутый паломник.

– «Из всех местных напитков смог пить только крепкое спиртное, остальное – грызть» – неунывающий авантюрист.

Местная пословица:

«Приехать в Левигану может только смелый. Остаться – только заблудившийся».

***

– Раньше здесь и вовсе опасно было, – трактирщик, казалось, никак не мог наговориться. – Много всяких шаек промышляло. Только от одной отобьёшься – другая налетает. Невозможно по дорогам ездить!

– А сейчас что же? – поинтересовалась я из вежливости.

На самом деле меня куда больше интересовал странный тип босяцкого вида, что притаился в углу. Морду в кружку, лицо в капюшон, весь сжался, будто готов в любой момент вскочить и рвануть прочь. Чего он тут сидит? И для кого старается казаться невидимкой?

Но сил разбираться не было. Я и так боролась с желанием уснуть прямо за столом. Дарган, похоже, чувствовал себя не лучше. К серой жиже, гордо именуемой в этом заведении «похлёбкой наваристой», Его Величество так и не притронулся. Деревянная, погрызенная ложка скучала рядом с миской и надкушенным сухарём.

– А сейчас порядок, – трактирщик сдвинул косматые брови. – Одна большая шайка. Так что если ограбят, то один раз.

– У вас весьма странные представления о порядке, – вздохнул Дарган и, словно в осуждение, поднял глаза на портрет местного землевладельца над камином.

Хотя… на что тут смотреть?

Очередной канонный портрет: безупречно правильный овал лица, коричневые волосы с золотистыми бликами, ровный нос, блаженные пустые глаза, плотно сжатые губы. Так, по мнению Храма, должны выглядеть землевладельцы, и всё тут – никакого сходства с оригиналом. По факту – некого и осуждать.

– А чего вы хотите? Лес – и чтоб без разбойников? – трактирщик упёр руки в бока, заступаясь за свой малый мирок. – Может, ещё огород без сорняков, амбар без крыс, собаку без блох? Где вы такое видали? Так хоть знаешь сразу, кому дань платить – атаман тамошний…

Дарган поднялся и направился к лестнице:

– На сегодня хватит.

Трактирщик проводил его строгим взглядом, потом обернулся ко мне – но я уже поспешила следом за королём. На всякий случай обернулась на типа в капюшоне – тот не двинулся.

Наверху располагался коридор, словно созданный для желающих свернуть себе шею. Наверное, ещё одна жертва здешнего «порядка».

Масляная лампа за закопчённым стеклом освещала лишь узкую полоску стены; всё остальное тонуло во мраке. А этого остального было немерено: мешки, тряпки, мелкие камни, доски. Коридор больше напоминал заброшенный склад.

Хорошо, что идти недалеко: наша комната вторая. Дарган уже распахнул одну из трёх дверей. Вторая с начала или вторая с конца – значения не имеет, если двери три! Так представьте же моё удивление, когда из комнаты послышался чужой мужской голос:

– Да что ж такое! Когда все угомонятся?

Я приблизилась, в лицо пахнуло гнилой соломой, крепким уксусом и потом, несмотря на холод, дышалось с трудом. Горела только одна свеча на полу слева, хотя и та давала больше света, чем лампа в коридоре. На тюфяке шевельнулся чей-то силуэт, накрытый одеялом.

Только хотела захлопнуть дверь, как из этой же комнаты, но уже справа послышалось:

– Да проходите уже! Из двери дует!

Привыкшие к темноте глаза различили поодаль очертания ещё одного тюфяка и полусидящую на нём фигуру.

– Это наша комната? – Дарган стоял рядом, тоже не решаясь войти. Я не успела ответить, только развела руками.

– Ещё одни! – послышался уже третий голос. – Ваша! И наша, и их тоже. И ещё любого, кто попросит кровать на ночь. Вон там свободно, а теперь дайте людям поспать!

У дальней стены и правда валялись ещё два тюфяка.

– Общая спальня, – шепнула я и пошла вперёд. Мне в конце концов не привыкать спать в казарме одетой, с мечом, воткнутым меж стеной и тюфяком.

Дарган ещё немного постоял, потом всё-таки прикрыл дверь и последовал за мной.

Хотя последний раз я ночевала на кровати среди десятка подушек, изнежиться не успела. Спина легла на жёсткий тюфяк, я расслабилась, натянула на себя шерстяное одеяло – становилось всё холоднее, поэтому даже его конский запах не смущал.

Дарган лёг на соседний тюфяк, притих. Оставалось дождаться утра.

На самом деле неплохая деревенька, да, бедная, но это нормально для поселения на отшибе. Я видала и хуже. Вот правда, не пойму, чего мы тут забыли, проскакали бы двадцать километров на северо-восток и оказались в крупном посёлке Легге, если верить карте. Там, наверное, и похлёбка прозрачнее, и коридоры просторнее, и соседи дальше, по крайней мере, за перегородками.

Однако Дарган наотрез отказался ехать в Легге. Причину не объяснил. Что ж, он король, его слово – закон, вот теперь наслаждаемся особенностями местного быта.

Стоило ночью высунуть руку или ногу из-под одеяла, как по телу пробегали мурашки, но это оказалось ничем по сравнению с утренним морозом. Изо рта шёл пар, как из печной трубы, щёки и кончик носа заледенели.

Я накрылась одеялом с головой, чувствуя, как начинают стучать зубы. Хорошо местным – у них иммунитет к холоду, я же рождена под солнцем, высушивающим реки. Природа наделила меня многими способностями, но не подготовила к походу в горы, где снег не тает круглый год. И ведь это ещё не зима и не самый холодный регион Серенида.

От плохо завешенных окон по полу потянулись серо-жёлтые полоски света – солнце только всходило. Меньше всего хотелось вставать, но снаружи уже кричали люди, стучали колёса телег, хлопали ставни, блеял скот.

Потихоньку оживала и наша комната. Сосед на кровати у входа, и двое на двух других по углам завозились. Повернулся на бок и сел Дарган – с перепугу он спал в сапогах. Все бормотали, потягивались, зевали, но холод, и правда, никого не беспокоил.

Умывались из бочки в коридоре, мне хватило на мгновение опустить пальцы в ледяную воду, чтобы почувствовать, как сердце пропустило удар.

Бог мой, как долго нам тут предстоит пробыть?!

Далее следовал завтрак: сухари, варёные вкрутую яйца и кипяток, пропахший горькими травами. Желудок сжался, требуя чего-то более сытного, чтобы согреться, восполнить запас сил.

– А в Легге, наверное, и сливки, и масло на завтрак подают. Может, даже мясо… – намекнула я, присаживаясь за стол.

Дарган поставил кружку, глянул исподлобья:

– Мы не поедем в Легге! Откуда ты вообще о нём узнала?

– На карте увидела.

Сухарь, что он успел откусить, хрустнул. Дарган замер, потом сказал:

– Так на карте оно не обозначено.

– Ну не знаю, вот карта из кабинета Уолу, на ней всё обозначено.

– Ты взяла карту из замка?

– Ну да, там хорошие, подробные карты по каждому графству, и бумага качественная, в пути не испортится, не порвётся, – я поглядела на Даргана и, заподозрив неладное, дополнила: – Нам же нужна карта!.. А почему Легге не должно быть обозначено? Крупный же посёлок.

– Особенность такая.

Дарган информативен ровно настолько, насколько сам хочет – я уже привыкла. Хотя любопытство только разгорелось.

Уже выходя из трактира, я обернулась. Зал пустовал, ночные соседи отправились по своим делам. Трактирщик куда-то запропастился – а чего ему, плату он взял заранее, что неудивительно. По утрам в таких местах мир и тишина.

Но когда мы с Дарганом проехали через двор, мне показалось, что в тени навеса кто-то мелькнул. Чёрный силуэт, почти сливающийся с утренней мглой.

Мелькнула мысль о вчерашнем типе в капюшоне – куда он пропал, кстати? Его не было в общей комнате. Ушёл в ночь? Я сморгнула – ничего. Наверное, почудилось.

Не успел край солнца показаться из-за гор, как наш поход за зёрнами Королевских чёток продолжился. Зерно Чужестранца уже висело на королевской груди, следующее – зерно Рабочего здесь, в графстве Левигана.

Графство тянулось вдоль побережья Сизого моря. Раньше я бывала здесь проездом, но помнила узкие горные дороги, дремучие сосновые леса и многолетний грязный снег.

Наш путь лежал к главной резиденции Левиганы – замку графа Старана Дварлоци. Однако спешили мы не туда. Нам срочно надо было добраться до Шенатта – владений барона Верута Дварлоци, ведь там был найден Солнечный камень.

Не успели мы отдохнуть после нашего предыдущего приключения в замке южного графства Динки, как Дарган получил то странное письмо. Почему странное?

Ну, во-первых, его писали на лабораторной бумаге и в неё же завернули вместо конверта. Во-вторых, на фроксийском языке, а не на серенидском, а значит это скорее личное послание от чужестранца к чужестранцу, чем официальный документ. В-третьих, как я поняла, в письме содержалось больше жалоб на поведение наместника, чем фактов о ценной находке.

Имя отправителя нам также ни о чём не говорило. Более того, никаких иных доказательств существования Солнечного камня в Серениде и вообще на континенте Далдау у нас не имелось. Солнечный камень всегда находили исключительно в Таприкане.

Однако мы выехали в Левигану с такой скоростью, будто сами гаджаи за нами гнались. И как только ничего не забыли!

Ради чего спешить – я так и не смогла понять. Наверное, тут нужна логика правителя.

Хорошо, допустим, что и правда в Серениде вдруг нашли ценнейший минерал в мире. Самый твёрдый и прочный, оружие из которого разрубает наковальню.

Хорошо, пусть ещё он годится для создания сильнейших артефактов. И всё же. Куда мы двое так несёмся? Он, король, что, лично собрался сторожить шахту? Стоило сначала всё обдумать, но нет, якобы ценный минерал мог попасть в плохие руки. Вот только как это технически возможно?

Минерал мало найти, надо ещё добыть его, а на это требуется время и силы. И даже если его добудут, это же целая гора камней! Нельзя же просто так взять и спрятать её. Куда она денется-то? Какие «плохие руки» смогут вытащить весь минерал из земли и унести? И что будут делать потом? Переплавят на оружие, наделают артефактов и пойдут устраивать государственный переворот?

– Дарган, я так поняла, Гредвару тоже сообщат о находке Солнечного камня?

– Да, конечно, я велел так сделать.

– Но он же не приедет сюда лично? – сказала я в тайной надежде, что на самом деле так и будет.

Дарган резко повернулся ко мне, даже конь его на мгновение замер:

– То есть, как это не приедет? Придворный маг и мой первый советник не приедет, чтобы разобраться с делом государственного значения в моё фактическое отсутствие на троне?

Я даже подпрыгнула, да неужели наконец-то снова увижусь с любимым наставником! Неужели будет, кому излить душу, у кого попросить совет, с кем посмеяться, хоть над тем же королём. Потом опомнилась:

– Дело государственного значения?

– Ну конечно! Минерал такой ценности принадлежит монарху! Кроме того, это стратегическое сырьё, я бы даже сказал, оружие.

– А почему тогда не Орн Одноглазый?

Дарган чуть заметно вздохнул, но объяснил терпеливо:

– Орн – простой советник по военным делам. До него очередь дойдёт, когда формальности будут решены.

Ясно, ничего я не понимаю в политике, но я не особо расстроилась по этому поводу. Что меня беспокоило, так это как окончательно не превратиться в сосульку. Холодный ветер беспощадно бил в лицо, кожаная фроксийская куртка не продувалась, но не имела мехового слоя, отчего казалась ледяной коркой. Почему я не попросила в замке зимние вещи?

"Сейчас только ранняя осень," – сказали они.

"Днём в Левигане даже жарко," – сказали они.

Днём, может быть, но до дня ещё очень далеко!

Дорога то петляла меж высоких холмов, то ныряла в лес – густой, шумный, сырой. Где-то впереди скрипнула ветка. Лес вроде бы спал, только изредка поднимался ветер и шуршала хвоя.

Я замедлила шаг лошади, огляделась. Показалось – справа между деревьями что-то шевельнулось. Может, зверь. Может, тень.

Дарган ехал чуть впереди, нахмуренный, сосредоточенный. Я открыла рот, чтобы сказать ему… но передумала. Никаких следов – пусто.

Может, у меня, так называемая, болезнь телохранителя, когда они начинают видеть опасность в каждой травинке? А может…

– Дарган…

Наверное, мой голос прозвучал чрезмерно тревожно, потому что король, что как раз выехал на освещённую солнцем лужайку, резко остановился и повернулся.

Я осеклась. Такие телохранители, говорят, быстро надоедают своим господам. Не надо поднимать шум без видимого повода.

– Э-э… Может.... немного разомнёмся? Пофехтуем? – предложила я. И весьма кстати вспомнила: – Ведь ты просил дать тебе пару уроков фехтования.

Дарган хмыкнул, одобрительно кивнул.

Мы спешились, достали оружие и уже через пять-шесть выпадов я без особых усилий завалила короля на одно колено – тоска зелёная. Поверженный выжидающе посмотрел на меня:

– И где же я допустил ошибку?

Подобрать подходящие слова оказалось намного сложнее, чем победить:

– Э… Ну, твои приёмы, они будто в шутку, ты недоделываешь. Я имею в виду, не вкладываешь всю силу, на поворотах халтуришь. Серьёзнее надо.

Дарган хмыкнул, поднялся:

– Но ведь это всего лишь тренировка, Кеита.

Я поймала себя на том, что всё ещё оглядываюсь. Да чёрт побери. Я постаралась собраться с мыслями и выпалила:

– Если ты готовишься к настоящему бою, то и биться должен как по-настоящему, тело не начнёт двигаться правильно, пока от этого не зависит твоя жизнь. Это же не тренировка театрального искусства.

Дарган почесал подбородок:

– Звучит логично, учитель, – последнее слово звучало слегка вопросительно. Я кивнула.

– Так и быть, теперь ты мой ученик.

– А как же «воздыхатель»? Так ведь говорил Бута? Что это вообще значит?

Воздыхателями называют влюблённых мужчин, что бросают свои дела и следуют по пятам за наёмницами и странницами. Однако рассказывать Даргану, что весь Кассинианский порт считает его таковым не хотелось. Сам со временем узнает, в конце концов, это понятие местное, в моей стране такое даже представить трудно.

Я решила сменить тему. У меня тоже назрел вопрос по поводу нашего предыдущего приключения:

– Кстати, мы с Бутой тогда говорили по-таприкански. Ты так и не рассказал, откуда знаешь таприканский?

Давно заметила, у Даргана особое отношение к вопросам о его жизни. Он тут же отвернулся, рассматривая горы вдали:

– Да так, а что? – такая хорошая защитная стойка у него с мечом ни разу не получилась. – Что тебя удивляет? Что я знаю языки других государств? Я знаю ещё четыре.

Он избегал прямого ответа, отчего казалось, что тема весьма щепетильная, возможно за этим скрывается очередная королевская тайна. Я решила продолжить – никогда не умела унимать своё любопытство, сердце забилось, аж в ушах застучало:

– Не смог остановиться после четырех – вошёл во вкус, решил выучить пятый?

Даргана, к моему огорчению, такая версия устроила, он кивнул, и теперь принялся разглядывать свой меч, будто искал на нём муравья. Врёт он ещё хуже, чем фехтует – опасное сочетание.

– Странный выбор! Не пристало тебе на языке рабов говорить! – зацыкала я. – На нём даже торговцы не говорят! Все договариваются на серенидском, там у нас, в Таприкане, даже новый вид серенидского появился, как это там называется… Забыла.

– Диалект, – с усталым вздохом проговорил Дарган. – Таприканский диалект.

– Ага, точно, «диалект», ну так что?

– Ничего! Хотел и учил! Забыл спросить твоего благословения или что?

«Упёрся! Всё. Ноздри раздулись. Ничего не добиться».

– Да я-то только за! – поспешно улыбнулась я. – Хочешь, ещё и языку буду обучать?

Дарган дёрнул половинкой рта, что означало «Тут бы я улыбнулся, если бы умел» и кивнул в сторону лошадей:

– Поскакали!

Серый горный пейзаж сменился сосновым лесом по обе стороны, дорога сузилась, резко уходя вверх, отчего передвигались мы значительно медленнее, чем в долине меж скал. Успокаивали две вещи: ветер стих и до Шенатта рукой подать.

Лошадь шла в гору шагом, то и дело ржала и спотыкалась. Я подалась назад, чтобы ей легче было удерживать равновесие, но чуть не свалилась сама – наклон был очень крутой. Дарган ехал немного впереди, наклонившись и обхватив лошадь за шею, я сделала также. Придерживаться нужного ритма стало значительно легче.

Наконец, мы достигли места, где бело-коричневая дорога будто бы врезалась в небо, дальше начался спуск с горы. Я приподнялась и упёрлась в холку лошади, чтобы видеть, куда еду и не соскользнуть – уж очень крутой склон. Вдруг мои глаза различили, как на фоне леса впереди движется что-то большое. Карета?

Встреча была неизбежна, я уже различала деревянный крытый корпус, гнедого коня. Поравнявшись с нами, карета замедлилась. Мы тоже придержали коней. Я быстро взглянула на окаменевшее лицо Даргана, потянулась к мечу выжидая.

– Да ладно! Да будь я проклят! Да что же это? – пробормотал незнакомый мужской голос за завесой.

От этих слов я даже забыла о холоде, меня бросило в жар. Я сжала рукоять меча, подалась вперёд, закрывая Даргана, и вздрогнула, потому что в этот момент голос неожиданно крикнул:

– Уж не сам ли Бернард это Двадцать Четвёртый?!

Глава 2

Дарган встрепенулся, будто отгоняя от себя страшное видение:

– Нет, вы ошиблись! – громко сказал он, потом пробормотал: – Нет, этого не происходит! Этого, чёрт возьми, не может происходить!

Из кареты послышался смех:

– Точно!

На подножку опустился чёрный сапог с модным, отделанным металлом каблуком, затем из-за шторы показался молодой мужчина в дорожной коричневой одежде и, надо же, шляпе.

– Ваше Величество! – он сошёл на снег и склонился в поясном поклоне.

Его кучер засуетился, приподнялся, чтобы сделать то же самое, но остановился, чуть не свалившись с козел. А само Величество меж тем чуть не свалилось с коня, пятясь, от путника, как от заразного:

– Боран Старан Дварлоци, – пробормотал он, словно текст собственного приговора.

Мужчина выпрямился, на лице его играла радостная улыбка:

– Дарган Эрнек Траден! Король Бернард Двадцать Четвёртый!

– …баронет де Легге.

Они договорили одновременно с разными интонациями.

"Легге?! То самое?"

– Да как же так? – продолжал баронет. – Какими судьбами? – он посмотрел на меня и закивал: – А вы что, опять…

– Вы так много говорите! – Дарган откашлялся. – Это мой телохранитель! Рыцарь Армады Дракона, дама Кеита.

– О! Почтён, мадам! Прекрасное утро! – он слегка поклонился: – Я Боран, баронет де Легге.

Я глянула на лицо хозяина столь загадочной для меня местности – красив. Высокий лоб, тонкий ровный нос, чёрные брови и ресницы, выразительные глаза, взгляд тёплый, даже весёлый.

"Интересно, в чём подвох?"

Казалось, вот-вот я получу ответ на этот вопрос, но Дарган, не собирался давать мне шанса:

– Вы так любезны, баронет, – тем временем ответил он за меня. – Но, нас уже кое-где заждались! Очень жаль, что совсем нет времени поговорить. Кеита, нам уже пора! – он пришпорил коня.

Баронет глянул на нас в некоторой растерянности, поймал мой взгляд, вопросительно приподнял подбородок. Что я могла поделать? Дёрнула плечами и последовала за Дарганом.

– Ваше Величество, куда бы вы ни ехали, сочту за честь сопровождать Вас… – прозвучало за моей спиной. Дарган не обернулся, но и Боран не сдался.

Через минуту я услышала, стук колёс – карета ехала за нами! От любопытства у меня даже руки подрагивали: почему Дарган так старательно избегает владельца Легге и почему этот владелец так упорно навязывается? Вот он снова подал голос, и это послужило поводом обернуться:

– Я лишь хочу сказать, мой король, что если вы направляетесь к горам на востоке, то там нет дороги. Оползень сошёл. Я сам в объезд добирался.

Дарган замер:

– Чёрт! И как же нам быть?

– Это смотря, куда вы держите путь, – оскалился Боран, подмигнув мне. – Я знаю местность, могу помочь, если соизволите…

Дарган не соизволил: хмыкнул, да поехал дальше.

Так мы и продолжили путь втроём, пока перед нами не выросла гора – дорога упиралась в её отвесную стену. Дарган замер. С минуту он смотрел на препятствие так, будто пытался пробурить взглядом, потом, наконец, повернулся к баронету.

– Говоришь, знаешь, как объехать?

Через десять минут мы уже сидели в карете баронета де Легге. Запряжённая теперь целой тройкой, она легко катилась по дороге, будто и не замечая ни корней, ни камней. Как же удобно! Я откинулась на скамье, глядя в окно на проносящиеся мимо стволы сосен.

– Давно вы на службе? – начал беседу баронет.

– Я в Армаде пять лет, – ответила я.

Он улыбнулся:

– Я имел в виду на службе Его Величества.

«Ишь ты, какой любознательный!»

– А разве служба Армаде и служба Его Величеству – разные понятия? – жизнь научила меня притворяться тугодумом. Но в уме я занялась подсчётом: сколько же дней мы с Дарганом путешествуем?

«Дней! С ума сойти! Мне кажется, что прошло не меньше года».

– У вас хотя бы есть дело, – пожал плечами баронет. – Завидую, честно признаться. Я вот в последнее время всё больше хандрю.

На этой фразе Дарган кашлянул и отвернулся к окну:

– А вы давно знакомы с… Его Величеством? – спросила я, изучая реакцию Даргана.

– Шутите, мадам? – баронет расплылся в счастливой улыбке, и лицо его в тот момент стало казаться лицом семнадцатилетнего юноши. – Я знаю Его Величество с детства! Знал ещё Его Высочеством. Мой отец, граф Дварлоци, был другом Его Величества светлого Бернарда Двадцать Третьего, а я имел честь быть пажом!

– Да что вы… – дальше Дарган простонал нечто невнятное.

Я ничего не смогла сказать, у меня отвисла челюсть. Так неужели Дарган с самого приезда в Левигану всеми окольными путями избегал встречи со своим бывшим пажом? Который нынче баронет де Легге и…

– Я так хорошо помню те времена! – щёки Борана вспыхнули. – Я часто пребывал на верхних уровнях королевского дворца! А Его Высочество, принц Дарган, – он покосился на него, – был таким проказником.

В ответ на это Дарган кинул на нас один из своих коронных ледяных взглядов, губы его сжались в ниточку.

– Великодушно простите, Ваше Величество, – Боран согнулся в поклоне настолько низком, насколько только позволяло сидячее положение. – Эти чудесные времена невозможно забыть! – он сложил руки на сердце.

Дарган кивнул так тяжело, что мне даже почудился скрип его шеи, а в голосе прозвучали металлические нотки:

– Согласен с вами, Дварлоци, счастливая пора. Ребячество и никакой ответственности.

– О да. А потом уже, когда ваша светлая мать поселила вас в домике Счастья.... – он усмехнулся. – Ведь вы в лесу даже… – он запнулся, будто сам себя поймав на какой-то мысли.

– В лесу? – успела ахнуть я.

– Вы так много говорите, баронет! – буквально прорычал король, оборвав мои мысли.

И Боран замолчал. Огонь в глазах погас.

«Вот зачем так с хорошим человеком? Ну сейчас я ему покажу!»

– Скажите, сэр Боран, а это правда, что Его Величество говорит на пяти языках? – спросила я, игнорируя убийственный взгляд с противоположного кресла.

Баронет кивнул, губы его неуверенно растянулись:

– Думаю, около того, мадам. Видите ли, придворное образование. Да и положение обязывает.

– Интересно, – осторожно начала я, чувствуя, как жар приливает к лицу и шее, – неужели в королевской учебной программе есть даже таприканский язык?

– Нет, – Боран приподнял одно плечо, – боюсь, что нет.

– Откуда же тогда он известен Его Величеству?

– Ах это! – баронет махнул рукой, улыбка его стала шире. – Да Бог с вами, ведь таприканский Его Величество изучал не при дворе, он же…

– Просто удивительно, как много вы говорите! – король стукнул каблуком ботфорты о скамью.

Баронет замолк и скучающе глянул в окно, будто никакого разговора вовсе не было. Поразительно, ни обиды, ни раздражения – равнодушное повиновение. Вот как правильно вести себя с Его Величеством! Неужели и я когда-нибудь научусь также?

Баронет быстро глянул на меня, брови его сдвинулись, будто уловив некую неловкость, он вновь заговорил:

– А вы не думайте, мадам, ведь Его Величество прав! Мои речи порой имеют пагубное влияние. Особенно на всякие обычаи, – глаза его странно сверкнули.

– Обычаи? – не поняла я.

– О да, а вы разве не слышали о кобосах? Знаете, раньше все дома держали кобосов. А нынче эта мода прошла – и, представьте, по моей вине! – он покосился на меня, ожидая вопроса, словно подарка.

Я, и правда, слышала, что раньше этих маленьких пушистых грызунов держали дома в качестве питомцев. И что же случилось?

– Вы тому виной? – всё-таки спросила я.

– Представьте себе! – развёл руками Боран.

Дарган вздохнул, опустив голову, и поглядел исподлобья. Но Боран продолжал:

– Как я уже сказал, раньше все держали дома кобосов. А вот мне родители его заводить не разрешали. Моя мать, графиня Дварлоци, питает к ним некую неприязнь. Но вы только подумайте: у друзей есть кобосы, а у меня нет! На такую несправедливость я жаловался всем подряд, и наконец нашёл ответ в сердце учителя природоведения. Господин учитель и сам в детстве мечтал о питомце, что там кобосе, хотя бы птичке! Но его родители не разрешали ему…

– Потому он, наверное, и стал природоведом! – догадалась я.

– Именно, – с улыбкой закивал Боран. – Так вот учитель мне посочувствовал и пообещал принести кобоса тайно. Говорит: «Графиня, если увидит вас с кобосом в обнимку, разве решится разлучить?» Вот только взял с меня обещание, что я не расскажу, откуда у меня зверёк. На следующий день приносит он мне милейшее пушистое создание с рыжей шёрсткой, отливающей медью. Коготки острые загнутые, зубки белые прямые, пластика гибкая, мягкая, да только это не кобос! – баронет взял паузу, я не выдержала:

– А кто же?

– Рысяк! – Боран виновато потупил глаза. – Я-то подмены бы и не заметил, но учитель сам признался. Где я вам, мол, господин, денег на кобоса найду, вот рысяка поймать в лесу – это я могу. Я расстроился, а он и говорит:

«Так ведь, господин, разницы никакой нет. Кобосы, они и есть рысяки, просто одомашненные. А так рысяки даже лучше: проворнее и не такие наглые. Недооценивают их, а зря. Рысяк, он любому кобосу фору даст!»

Гляжу, и правда, от кобоса не отличить, да и приглянулся он мне, я его глажу, а он мурчит.

«Только, – говорит учитель, – они не ко всем людским штучкам привычны, например, блёсков не любят, сразу на них кидаются. Не со зла, играть их тянет, но лапы-то когтистые. Но ведь сейчас никто блёсков не носит».

Я тогда не придал этому значения, обнял рысяка, а мать-графиня, нас как в обнимку увидала, так и правда, смилостивилась. И с тех пор я растил своего рысяка как настоящего кобоса.

– Ну а мода-то почему из-за вас прошла? Все, что ли, вслед за вами стали тоже рысяков заводить?

– Нет! – цыкнул баронет. – Что вы! Я никому не раскрывал этот маленький секрет – вы первая. Вот только этот мой рысяк, и правда, всем кобосам фору давал. Тогда ещё были популярны соревнования кобосов. Может, слышали о кобосной полосе препятствий? Так вот, пока другие боялись по доске пробежать, мой уже пересекал финишную прямую. Так он прославился и возжелала сама герцогиня Бранат увидеть его на своих соревнованиях! Она просто обожала кобосов! У неё их было пятнадцать!

– Когда это? – наконец, поднял голову Дарган. – Не припомню такого.

Боран только двинул бровями и продолжил:

– Ну и вот, представьте, большие кобосные соревнования. Герцогский сад полон гостей, увешан флагами, да хлопушками. Приз – золотой кубок! И сбывается мечта – мой рысяк обходит всех многократных чемпионов! Её Светлость сама лично решила наградить меня, заодно посмотреть на необыкновенного кобоса. Она подходит, к рысяку, наклоняет лицо и широко улыбается…

Дарган как раз вдохнул и теперь подавился:

– Нет! Только не говорите, что… – сквозь кашель проговорил он.

– Да-да! – Боран рассмеялся. – У Её Светлости в зубе огромный бриллиант, и вот этот бриллиант как блеснёт, а мой рысяк как… В общем, сколько было визгов и криков! Герцогиня – ладони к лицу, гости – к ней, охрана – на гостей, меня – вообще с ног сбили!

– О Боже! Вас арестовали? – даже подскочила я.

– Ну что вы? Нет, конечно. Просто с тех пор запретили соревнования, и кобосов никто больше не заводит. Вся прелесть-то была в соревнованиях!

– А что же ваш рысяк?

– А он испугался шума и, – Боран сделал быстрое движение рукой, – сбежал. Не знаю куда, в лес, наверное, больше я его не видел.

Моё сердце металось, то я жалела мальчика, оставшегося без любимца, то самого любимца, то сочувствовала герцогине, то едва сдерживала смех… И тут только заметила, как внимательно изучал мою реакцию Дарган. Смотрел он странно, ещё не видела у него такого выражения лица: щурился и стискивал зубы:

– Баронет, вы… – но не успел договорить, как карета резко остановилась.

Снаружи раздался свист – резкий, пронзительный, и сразу вслед за ним разъярённый крик кучера:

– Ах, собакины дети!..

– Похоже, пора размяться, – оживился Боран, потянулся, сложив пальцы в щелчок, и закинул руки за голову. – Разбойники падки на кареты.

Он ловко достал из-за сиденья меч в ножнах и кольчугу без рукавов, натянул её через голову.

– Ваше Величество, честь имею, – кивнул королю и выскочил наружу.

Я уже рванулась следом, но обернулась:

– Умоляю тебя, сиди. Мы сами, – я встретилась с его взглядом, коротко, но настойчиво.

Он не ответил. Хорошо. Надеюсь, понял.

Я выскочила из кареты – и замерла лишь на миг, окидывая взглядом поле боя. Человек двадцать. Несколько всадников. Доспехи лишь у половины из них, но и на те смешно смотреть: старые, местами ржавые кольчуги, шлемы вмятые. Да и сами разбойники будто всю ночь бататы копали: перепачканные, вялые, вон тот аж шатается – упал бы, если бы на копьё не опёрся.

Впервые вижу таких разбойников. В глазах не голод, не жестокость, не азарт и даже не алчность, а недовольство! Да-да, создавалось впечатление, что мы их жутко раздражали.

Конечно, я решила, что мне это кажется, да и было не до раздумий, рукоять меча привычно холодила ладонь.

Боран уже пошёл в пляс. Его меч свистел по воздуху, сверкая на солнце, будто зеркало. Двигался он легко, почти весело – но первый нападавший упал, даже не успев вскрикнуть.

Я осталась у двери кареты. Двое двинулись прямо на меня. Отбила одного ударом вверх, второй кинулся, попался под локоть и получил рукоять в висок. Следом уже надвигались всадники. Я подалась в сторону, отступая, парируя сыплющиеся удары. Рука вспотела, пальцы скользнули на рукояти, но я держалась.

Боран метнулся ко мне, подрубил ногу одному из коней – и всадник рухнул.

Краем глаза я увидела наших лошадей – их отцепили. Разбойники пытались увести упряжку. Оглушив очередного грабителя, я рванула туда, ударом рассекла поводья, заехала кулаком в челюсть худому, как жердь бандиту, и вскочила в седло.

Меч – в руке. Конь – подо мной. Ну что скажете теперь?

Солнце било в глаза, ветер обжигал кожу, сердце стучало так, что слышала его в ушах. Первый всадник полетел вниз как мешок. Второго Боран стянул на землю и сам занял седло.

Мы их дожимали. Победа была у нас в кармане.

И вдруг я уловила что-то боковым зрением и резко обернулась. Дарган! Он вышел из кареты. Фроксийские шлем и кольчуга на нём отливали холодным блеском, будто он шагнул прямо из легенды. Высокий, спокойный, безразличный. Так в хрониках и пишут: «и вышел король».

Но у меня под ключицей заныло. Что ж ты делаешь?!

Я рванула к нему, отсекая нападавших как сорняки: быстро, точно, не разглядывая лиц. Остался только гул, лязг металла, хрип лошадей, крики. И я пробивалась к нему, не думая, не чувствуя.

Когда добралась – всё уже было кончено. Кто-то сбежал, кого-то убили, кого-то унесли. Пыль оседала, мир затихал.

– С ума сойти, мадам! – задыхаясь, выпалил Боран позади. – Да вы любого гвардейца отправите в отставку!

– Перестаньте, сэр, – отмахнулась я. – Вы тоже отличный воин, но… – я осеклась. Что-то не так. Я спешилась.

Дарган стоял как-то странно. Голова опущена, плечи неестественно напряжены.

– Милорд? – подал голос Боран. – Зачем вы так рискуете? Вы ведь… король. Что?

Дарган выронил меч. Металл с глухим звоном стукнулся о мёрзлую землю. Король прижал руки к боку. Меж пальцев начала просачиваться тёмная кровь.

Глава 3

– Чёрт побери, Дарган! – я протянула руки.

Боран кинулся и подхватил его под локоть:

– Милорд, в карету, быстрее!

– И ведь всё шло нормально, он уже падал, когда задел меня… – бормотал Дарган, заваливаясь внутрь.

– Зачем, ну зачем вы полезли в этот бой? – приговаривал баронет, раскрывая одежды короля.

Я ахнула – во фроксийской кольчуге зияла дыра, как и в подкольчужнике, рубаха пропиталась кровью.

– Мадам, – обратился ко мне Боран, – позади вас сундук с чистым бельём, подайте любую тряпку, скорее!

Неподъёмная крышка сундука поддалась с трудом. Одеревеневшими пальцами я нащупала белую ткань – кажется, сорочку. Я повернулась, и Боран выхватив её из моей руки, приложил к ране ниже рёбер Даргана. Истошный вопль разнёсся по карете, ударился о стены, будто их сотрясая – и вырвал мой собственный крик. В груди резануло.

– Плохо, – констатировал Боран, по его шеи и лицу разлилась пунцовая краска. – Плохо! В таких условиях… – он вскинул голову. – Астар! У тебя есть спиртное? Астар?! А чёрт, где этот кучер? Мадам, держите так, я сейчас вернусь.

Я приблизилась, он положил мою руку на потеплевшую тряпицу и выпрыгнул из кареты. Я осталась одна. Только я – и король, истекающий кровью.

Человек, который совсем недавно говорил, закатывал глаза, раздражал, спорил, теперь лежал бледный и истекал кровью. А я ничего не могла поделать.

– Зачем, Дарган, ну, зачем?

Губы Даргана приоткрылись, он пробормотал что-то неразборчивое, не поднимая век.

Я шептала формулы одну за другой, но ни одна вспышка не слетала с пальцев. Целительство по-прежнему не давалось мне.

«Глупость, какая глупость! Если бы я только осталась возле кареты… Одно мгновение, одно моё правильное действие – и мы бы спокойно ехали дальше, Боран рассказывал бы очередную историю, а Дарган вставлял свои занудные реплики…»

Лицо короля менялось, начало отдавать синевой, щёки будто впали, на лбу проступили крупные капли пота. Он таял прямо на глазах.

От бессилия хотелось выть. Я изнуряла себя заклинаниями так, что звенело в ушах, но не останавливалась – я заслужила это. Заслужила даже умереть, истратив последние силы, если так будет надо!

– Так! – послышалось снаружи, в карету влез Боран. – Будем обрабатывать, – он поднял руку, сжимая глиняную флягу.

– Что это?

– Неважно, это на спирту!

Я кивнула и убрала потемневшую сорочку с раны.

Дарган дёрнулся, взревел, подавшись всем телом вверх. Спирт лился на его рану, а боль отдавалась мне. Помню складки шторы в своей руке, как сжимала грубую ткань, как докрасна растёрла пальцы.

Король резко выдохнул. Глаза на миг открылись, взгляд метался, будто он пытался понять, где находится.

Я подала Борану новую тряпицу для перевязки, мы уложили Даргана на здоровый бок.

– Тут… недалеко, – проговорил Боран, сбивчиво дыша. – Лагерь горнодобытчиков. У них есть целитель.

Карета тряслась и подпрыгивала слишком сильно и опасно, кучер нещадно гнал лошадей во всю прыть. Одной рукой я держалась сама, другой – сжимала ладонь Даргана, горячую и пульсирующую. Ни одна формула больше не лезла в голову, только в глазах темнело, стучали колёса, а за окном мелькали бесчисленные стволы сосен.

Внезапный громкий стук заставил вздрогнуть, что-то тяжёлое ударилось о стенку кареты.

– Куда ты кидаешь, собака?! – заорал кучер.

Сердце заколотилось сильнее, отдалось болью в рёбрах. Какие ещё проблемы ожидают нас?

– Ну что там, Астар? – подскочил Боран.

Карета замедлилась, стук колёс стих, а снаружи уже слышался шум. Как на площади во время собрания, как на базаре во время давки кричала сотня голосов. Но мы в горах на лесной дороге, откуда?

– Селяне, сэр, – послышался голос кучера.

– Какие селяне? Не замедляй ход! Не теряй время! – закричал Боран.

Но карета замерла.

– Не могу, сэр.

– Сэр Боран, – взмолилась я, словно он и правда мог что-то изменить. – У нас нет времени!

Шум нарастал. Я уже отчётливо слышала выкрики – о каком-то наместнике, бароне, субсидиях, голоде. Их дополняла какофония музыкальных звуков. Она вонзалась под кожу ржавой проволокой, била по оголённым нервам.

Баронет выглянул из кареты – крики стали ещё громче. Я рванулась за ним, высунулась по пояс наружу.

Зрелище, открывшееся перед глазами, заставило оцепенеть. Разбитую, кривую дорогу перегораживали несколько повозок, выстроенных в ряд. На них и перед ними кишели люди – с палками, вилами, тяпками, с теми самыми дьявольскими музыкальными инструментами. Все кричали, свистели, размахивали руками, мелькали раскрасневшиеся лица. И они приближались.

– Продал!.. Проиграл хозяин! Мы не для того тут горбатимся!.. Свободы! Денег! Дров не хватает! Жена больна! Скотина сдыхает! Всех красивых девок увезли! Зерна!.. Снизить налог на зерно!

От этой какофонии – криков, стуков, фальшивой музыки – дрожала земля.

Невидимые руки сжали горло. Время схлопнулось: секунды, минуты, в которые Дарган терял силы, утекали как кровь. Я закричала так, что во рту появился вкус железа:

– С дороги! У нас раненный!

Напрасно. Лишь несколько человек в первом ряду обернулись. Остальные не услышали. Я кричала и кричала, но будто в пустоту. Как будто вокруг вырос глухой барьер.

А они шли ближе. Палки уже дотягивались до кареты, кто-то застучал по стенке и завопил:

– Барон! Там барон! Давайте барона! Выходи, или ты трусишь!

– Нет у нас никакого барона! – крикнула я.

– Я, я… – проговорил Боран. – Они думают, я барон… Я похож на брата…

– Пропустите! – заорала я. – Сейчас не до восстаний! Человек умирает! Нам нужен целитель!

Я заглянула в карету – после этих красных, кричащих лиц Дарган казался бледнее смерти.

Я уже не помнила себя. Внутри всё превратилось в поток, в гул, в безумие. Я вылетела из кареты, провалилась по колено в грязный снег. Пространство вокруг стучало, вопило, трещало. В какой-то момент я оказалась на козлах, рядом с остолбеневшим кучером, схватила поводья – и хлестнула!

Лошади заржали, забили копытами – народ бросился в стороны, и карета рванула вперёд. Но спустя два скачка дорогу преградили три незапряжённые повозки. Я стиснула зубы, свело челюсть, боль вспыхнула в мышцах, когда я сорвалась с козел и рухнула в скользкую, снежную грязь.

Опасно или нет – в минуты отчаяния таприканцы способны только на огонь. Это и называется расовой магической предрасположенностью.

Когда все заклинания в голове превращаются в корявые каракули, а потоки энергии – в раскалённые брызги, срабатывает инстинкт. Обычных людей он гнетёт изнутри. Магов – выворачивает наружу.

Я ударила по преграде огнём.

Пламя взвилось вверх. К крикам и безумию добавился жар, едкий дым. Горела сырая древесина.

– Пожар!.. Горим!.. Моя повозка!.. Что это?!

Что мне оставалось? Огонь! Только он! Только его дрожащие руки могли породить, только его разъярённый разум был способен выдать. Глаза щипало от дыма, от боли. Огненные шары, огненные волны вырывались из пальцев. Через минуту от преграды остались только угли.

И тогда я заметила тишину. Полную, мёртвую. Бунтари попрятались за деревьями. Замолкли.

– Гони, Астар! Гони, или велю казнить! – прорезал тишину голос Борана.

Я едва успела вскочить на подножку. Слёзы текли по щекам, губы ныли – искусанные в кровь.

Прошла вечность, прежде чем спереди раздался хриплый голос:

– Сэр Боран… Приехали.

Сознание плыло. Всё смешалось: лица, звуки, запахи.

Помню только лагерь. Впервые увидела его – десятки одинаковых деревянных квадратов.

– Эй, люди добрые! Скорее, скорее! У нас раненый! Раненый! – орал Боран, и слова будто проникали внутрь и отзывались болью в груди.

Карета остановилась. Я спрыгнула, перелетела через крыльцо, рванула дверь. После морозного воздуха горький запах трав и свежей древесины резанул горло. Прямо передо мной вырос прилавок – я едва не врезалась в него грудью.

Глаза метались по полкам, уставленным склянками и пузырьками. Всё рябило, сливалось, терялось. Наконец, у дальней стены я заметила камин. У огня склонилась фигура в синей мантии с копной светлых волос.

– На помощь! Скорее! – закричала я.

Позади уже стоял Боран – он тоже кричал, но слов я не разбирала.

Синяя мантия обернулась и подошла:

– Я целитель Рель. Что случилось?

– Мой друг ранен! Мечом… в бок!

– В какой?

Дверца прилавка откинулась с глухим стуком. Где-то за спиной скрипнула дверь – в комнату ворвался яркий свет и холод.

Я обернулась. У крыльца сновали люди, сливались в серо-бурые пятна. Униформа? Возможно. Всё плыло. На их фоне синяя мантия и Боран вытаскивали Даргана из кареты.

– Осторожно, голубчик, осторожно, – бормотала мантия, держа королевские ноги.

Они внесли его внутрь и уложили на деревянную скамью. Рель взмахнул рукой – в воздухе вспыхнул золотой шар. Свет обжёг глаза.

Целитель склонился над Дарганом, светлые волосы заслонили его лицо.

– О… ай-ай-ай… – пробормотал он.

– Что? Что там?! – закричала я. Не могла обойти препятствие – всё время билась грудью о край.

Меня не слышали – Боран что-то без умолку говорил.

– Господа! – рявкнул целитель, выставив руку. Вторую держал над раной – от пальцев к ней тянулись светящиеся нити.

– Нам не до шуток! – выкрикнул Боран.

– Он ведь дышит… я вижу… – прошептала я.

Блондинистая голова резко поднялась:

– Вышли и подышали свежим воздухом. Оба!

И вот мы уже на крыльце, под прицелом десятков глаз. Мир качался. Мысли рвались, путались, повторялись.

Я спохватилась, попятилась к двери, ударилась спиной о доски.

– Рель знает своё дело. Не волнуйтесь, не стоит ему мешать, – раздался голос из толпы. Из серой массы выступил человек в чёрной безрукавке, протянул ко мне руку. – О нём позаботятся. А вам, может, немного настойки не повредит…

«Да что пристал?!»

– Что это ты такой озабоченный? – вдруг услышала я себя. – Отвлечь нас хочешь?! Что вы тут удумали?

Я уже вынимала меч. Я?! Не могла остановиться.

Толпа ахнула и отшатнулась. Безрукавка попятился, подняв ладони:

– Прошу вас, госпожа… я не обучен искусству боя… Я всего лишь мастер горного дела и минералогии… не хотел ничего дурного! Простите!

– Вот и отойди! – заорала я, нащупывая дверную ручку.

Внутри – стойка открыта. Блондинистая голова мелькала над Дарганом.

– Господа… – целитель осёкся, заметив меч.

– Значит так! – объявила я. – Я никуда не пойду!

Я сказала это. Или подумала?

Я никуда не пойду. Не могу. Не хочу. Не вынесу.

– Понял, – коротко ответил он.

Это целитель? Что-то в нём было… неуместное. Но я уже плохо соображала. Я никуда не пойду. Я села рядом.

Я смотрела, как с его пальцев слетают искры, как вспыхивают жидкости в пузырьках. Виски пульсировали, в глазах плясали красные точки. Запах трав перебил запах крови. Я знала этот запах, но никогда прежде он не пугал так сильно.

Губы сами шептали молитвы. Я так набожна? Не знаю. Остановить это не могла.

"Это не может… не может так закончиться. Единственный Бог, удержи его. Не забирай. Пусть вдохнёт. И ещё раз. И ещё…"

Не знаю, сколько прошло времени. И вот целитель подошёл ко мне:

– Сестрёнка, мне нужны материалы для перевязки.

– Что? – прошептала я.

Я перевела взгляд на него. Сквозь пелену безумия пробился луч здравого смысла. «Что с ним не так? Это же элементарно! Он мужчина, а целители обычно – женщины. Только и всего».

– Вы сидите на сундуке с перевязками, – откашлялся он.

Я с трудом поднялась. В этот момент скрипнула дверь, в лицо ударил морозный воздух. На пороге показался Боран.

– Ну что? – кинулся он к целителю, срываясь на крик.

Целитель уже копался в сундуке, волосы почти скрывали его лицо. На секунду он вскинул голову:

– Я, конечно, маг, но не бог! Я сделал, что мог. Он потерял много крови, – говорил он, но руки его не останавливались. Спокойно, чётко, почти бесстрастно он накладывал повязку. – Если переживёт это утро – значит, выкарабкается.

От этих слов холод ударил от пят до затылка. Колени дрогнули.

– Но вы ведь… вы сталкивались с такими случаями? Люди оправляются после такого? – спросила я. Голос прозвучал чужим, тихим. Как будто не мой.

– Всё зависит от того, насколько он у вас крепкий, – отозвался целитель.

– Не говорите так! – шагнул вперёд Боран. – Если мы хоть чем-то можем помочь – скажите. Если дело в деньгах, я всё оплачу!

Целитель усмехнулся, накрывая Даргана одеялом:

– Голубчик, я сделал всё необходимое. И… хм… ваша благодарность тут ни при чём.

Баронет сжал кулаки. В его голосе дрожал ледяной гнев:

– Чёртовы уроды… Дай мне только до них добраться…

Порыв ветра прервал его слова – в открытом дверном проходе на фоне белого снега показалась та самая чёрная безрукавка.

– Как я вас понимаю! От них сплошные неприятности, – сказала она, и торчащие из неё руки сжимали пузатую бутыль. – Рель, давай нам стаканы, есть у тебя?

Вскоре в руках у меня оказалась деревянная кружка, оставляющая занозы в пальцах. Я поднесла её к губам – резкий запах заставил поморщиться, но заглушил в носу кровь. Обжигающая горечь коснулась губ, и мурашки пробежали по спине.

– …а кольчугу ваш парень не носит? – донёсся до меня обрывок фразы.

Похоже, до этого момента мой рассудок и правда был где-то далеко. Я даже не пыталась понять, как всё случилось. Но вот в памяти всплыла рассечённая кольчуга, окровавленный подкольчужник – и в груди резко кольнуло.

– Эти норсы вообще не умеют броню делать… – выдохнула я.

Боран глянул на меня, покачал головой:

– Да вы что, мадам. Кольчуга у него мощнейшая как доска! Такую и секирой не пробьёшь.

– У них и не было секир. Только ржавые мечи, шипастые дубины и какие-то самодельные копья.

– Простите, – человек в безрукавке поднял ладонь, – вы хотите сказать, что самодельные копья пробили фроксийскую кольчугу? Я правильно понял?

Боран закусил губу, прикрыл глаза, сжал виски пальцами:

– Похоже, да… Хотя звучит как бред.

– Надо взглянуть на эту кольчугу, – предложила я.

Но человек в безрукавке вздохнул и покачал головой:

– Я подозреваю, дело не в кольчуге… а в самом копье.

– В копье?

– Да. Скорее всего, оно было из аккоморода.

– Что? – не поняла я.

– Как что? Копьё.

– Что – копьё?

– Копьё из аккоморода, – вдруг подхватил Боран.

– Причём тут вообще копьё?! – Я всё больше раздражалась, не в силах понять, о чём они говорят. – Вы вообще кто?

Наконец я по-настоящему посмотрела на него. Тот самый человек в безрукавке имел чёрные, собранные сзади волосы, карие глаза, мощные обнажённые плечи и грудь – смотреть на них на фоне снега было зябко. Бледная серенидская кожа потемнела от солнца и ветра – как у тех, кто проводит дни не в кабинетах, а в горах.

Боран явно был здесь не впервые:

– Это Бераг, мастер, – представил он его.

– Мирного дела и горелогии, – подкинула память.

– Горного дела и минералогии, – мягко, но внятно поправил меня мастер и слегка поклонился: – Честь имею, мадам. Осмелюсь предположить, что копья напавших на вас разбойников были сделаны из аккоморода. Повезло вам, что не из аккомолита – вещества, получаемого путём кристаллизации окисленного аккоморода.

Моих нервов едва хватило, чтобы сделать глубокий вдох и выдох.

– Ну, аккомород же! – всплеснул руками мастер. – Самый дорогой минерал в мире!

– Что-то я о таком не слышала.

Он опустил голову и с досадой рубанул ладонью по воздуху:

– Ну разумеется! Конечно слышали! – он закусил губу, всматриваясь в меня. – Как же ваш меч… Если позволите, из чего он сделан?

Из Солнечного камня. Единственный меч на весь свет. И мне категорически не хотелось, чтобы кто-то это понял. Особенно сейчас. Тем более, что я всё ещё сжимала его в руке.

– Не знаю, – тихо бросила я. – Быть может, и правда из… ак-ко-мо-рода? – и убрала меч в ножны.

– Нет, из аккомолита. Аккомолит – это очищенный, окисленный и кристаллизованный аккомород, – глаза его вспыхнули. – Кстати… Вы, случайно, не Кеита Брайа? Я о вас читал!

"Ну вот. Прекрасно".

– Ясно, – выдохнула я.

И он каким-то образом, принял моё безучастие за интерес:

– Понимаете, у нас до сих пор нет ни грамма аккомолита! А аккомород у нас был – и его украли, ещё до того, как я получил образцы! Теперь думаю: это могли быть разбойники.

– Но откуда разбойникам знать эту вашу… алхимию? – простонала я.

– Да зачем им, во имя Бернардской Матери, знать алхимию?! – мастер всплеснул руками – обеими сразу. – Даже необработанный аккомород бесценен!

– Его украли? – вскинулся Боран, похоже, он знал больше. – Когда?

– Не знаю, сэр. Проснулись – и нет его.

– Что? Кто мог?.. Зачем?

– Так вот же! – Бераг хлопнул ладонями и прижал их к лицу. – Не могу понять! Но теперь вот услышал от вас о самодельном копье, пробившем фроксийские доспехи…

Они продолжали обмениваться восклицаниями и догадками, а я смотрела на Даргана. Мне было всё равно, что там украли. Всё, что имело значение – он. Повисший в воздухе золотой шар внезапно померк, и тени скользнули по его лицу. Я вздрогнула.

Позади целитель Рель гремел бутыльками на полках.

– У меня заканчивается гречелистник, – пробормотал он. – Без него парню придётся туго. А я не могу уйти с поста.

– Где его достать? Как он выглядит? – вскинулась я.

– Кустарник с мелкими синими цветами…

– Да их полно возле рудника, – сказал мастер Бераг.

– Тогда не будем терять времени. Идёмте, мастер, – отрезал Боран. Он кивнул мне и вышел из хижины. За ним, не мешкая, последовал и Бераг.

Я только моргнула. Не слишком ли поспешно он ушёл?

Глава 4

Звон склянок заставил меня опомниться. Я обернулась: целитель переставлял пузырьки на полках.

– Отдохнула бы сама, сестрёнка, – произнёс он, не отвлекаясь от дела.

Я машинально присела на скамью напротив. Усталости как таковой не чувствовала – только стук в ушах, будто в голове кто-то забил кузнечный молот, и лицо пылало. Да и какой, к чёрту, отдых? Я боялась даже моргнуть, всё время поглядывала на Даргана, то и дело вскакивая, чтобы проверить пульс на его запястье. Сердце билось так сильно, будто отдавало прямо в мою ладонь.

Куда мы поехали, что мы творим? Как можно было так рисковать – снова? Король не должен разгуливать по стране как простой бродяга, а я-то… Очередной раз я не справилась. И он снова пострадал.

Прости меня, Дарган…

С улицы донёсся грохот повозок и чей-то крик. Затем – тишина. Даже целитель перестал греметь склянками и вскоре скрылся за узкой, почти незаметной дверцей между полок. Остался только стук в моих висках, он отдавался пульсирующей болью.

Я прилегла на скамью.

И тут же покой нарушил странный скрежет на крыльце.

Показалось? Я закрыла лицо ладонями, потёрла глаза, виски, уши. Выдохнула.

Но через пару секунд скрежет повторился. Нет, не показалось – кто-то стоит на крыльце. Мой слух ещё ни разу меня не подводил. Я встала и открыла дверь… и тут же оказалась нос к носу с незнакомцем.

Ну и тип!

Он выделялся на фоне всех, кого я видела в этом графстве.

Бордовая накидка скрывала его туловище и руки, высокая горловина доходила до самого подбородка. При его невысоком росте казалось, что шея торчит прямо из талии. Из-под подола накидки выглядывали кривые коленки в кожаных ботфортах.

Он смотрел на меня пристально, словно в упор сверлил – чёрные глаза, острый взгляд. Лицо круглое, нос прямой. С возратсом я так и не определилась: то ли тридцать, то ли все пятьдесят.

Я перешагнула порог, не сводя с него глаз.

Наше молчаливое противостояние нарушил голос Реля изнутри:

– Эй, сестрёнка, я хотел ещё спро…

Он выглянул на крыльцо и замер, увидев странного гостя.

Незнакомец перевёл взгляд на него, разглядывая снизу вверх. Его тонкие губы медленно растянулись в неестественной, почти карикатурной улыбке.

– Господа! – не верилось, что из круглой головы с обветренным, почти деревяшистым лицом исходил такой приятный, глубокий голос.

– Эй, милок? Не заблудился ли ты? – хмыкнул Рель.

– Я – нет! – ответил он весело. – Да и вы, как ни странно, нет… – потом перевёл взгляд на меня: – А вы – заблудились.

– Прошу прощения? – Рель машинально пригладил волосы, вышел за дверь и чуть наклонился – видно, хотел получше разглядеть говорящего.

Но тот, не теряя ни секунды, юркнул мимо него в дом.

Я кинулась следом. Он уже был за прилавком. Стоял вплотную к Даргану. Мой меч оказался у его груди раньше, чем он успел ахнуть.

– Браво, мадам, – проговорил он с выдохом, даже не шелохнувшись. Только бросил короткий взгляд на меч. – Очень эффектно.

– Молчать! – рявкнула я. Сердце билось в горле. От него веяло… опасностью. Необъяснимой. Он же сморчок с виду. Почему же всё тело напряжено, будто перед хищником?

– Руки.

Он слегка поморщился, но ладони показал, как по команде.

– Кто вы такой? Отвечай!

– Сурово, мадам Кеита, – заметил он, с кривой улыбкой. – Мягко говоря, перебор. На каком основании вы угрожаете мне… на моей земле?

– Вы… – я осеклась. Какая часть смутила меня больше – «мадам Кеита» или «моя земля»?

– Вы не можете быть бароном Дварлоци, – подоспел Рель.

Бароном? Это земля Дварлоци? Значит, мы всё-таки в Шенатте…

– А я и не барон, – любезно ответил незнакомец. – Можете звать меня сэр Брюстек. С сего дня – полноправный владелец здешних угодий.

– Интересные дела у вас тут творятся, – пробурчал целитель.

– Представляете? – тихо, почти по-заговорщицки сказал Брюстек.

У меня внутри всё сжималось. Сердце колотилось. Нет, не верю я этому типу. Ни одной мышцей не дёрнулся – и всё равно не верю.

– Ваши документы, – опустила я меч, но не убрала.

Он зашуршал под своим балахоном. В руке его блеснула серебрянная табакерка, щёлкнула крушка, он быстро поднёс её к носу, и также быстро убрал.

– Документы, – повторила я, уже жёстче.

Он пожал плечами:

– А где они? Покажите. Уж не вы ли их у меня забрали?

Ах, сэр Брюстек – шутник. Или…

Рель смотрел на него молча. Потом подошёл к полке, достал мешочек, ступку. Щёлкнул пальцами – золотой шар осветил комнату, заставив фляжки отразить свет.

Я глянула на Даргана – всё по-прежнему, а когда повернулась, сэра Брюстека уже не было.

Ни звука. Ни скрипа. Ни тени. Только лёгкий порыв в спину – будто его не стало.

– Шустрый малый, – буркнул Рель, не поднимая головы.

– А кто он вообще такой, этот Брюстек? – осторожно спросила я.

– Знать бы, – ответил целитель.

– И почему он называет себя хозяином? Что случилось с бароном? – спросила я, всё ещё глядя в сторону, куда исчез этот… чёрт знает кто.

Рель вздохнул.

– Сестрёнка, я знаю столько же, сколько и ты.

Я медленно села, облокотилась о стену, пытаясь упорядочить мысли. Голова немного кружилась – от усталости или от волнения, не разобрать. Слишком много всего.

Мастер Бераг… Он говорил о камнях, о чём-то особенно ценном. А мы – в Шенатте. Получается, если он имел в виду аккомород, то, возможно, мы уже опоздали. Минерал украли. А я ещё сомневалась, что это вообще возможно! А теперь ещё и смена власти, если этот… сэр Красная Накидка не врёт. Хотя бы в чём-то.

А может, всё это связано? Минерал. Земля. Новый владелец.

Чёрт подери, надо научиться чаще прислушиваться к Даргану. Может, не зря он тогда так резко реагировал на имя Борана? Вот где он сейчас, скажите на милость.

Я повернулась, глянула на Даргана. Всё тот же неподвижный, почти мраморный профиль. Он будто держался на одной силе воли, отгораживаясь от боли, от нас, от мира.

"Ох, Дарган… без тебя я, конечно, не как без рук, но точно, как без головы".

Я склонилась ближе. Мысли путались. Веки отяжелели, в ушах звучал приглушённый стук – то ли копыт, то ли сердца.

Перед глазами на миг возникла заснеженная дорога. Лошадь оступилась, меня качнуло, я стала заваливаться вперёд…

– Опасно, сестрёнка, сидя спать, – сказал Рель, не поднимая глаз от своей ступки. – Ещё немного – и запахала бы носом пол.

Я дёрнулась, моргнула. Свет ударил в глаза – распахнулась входная дверь.

На пороге стоял мастер Бераг. Всё такой же уверенный, всё такой же живой. Бросил на прилавок мешочек, прозвучал его звонкий голос:

– Приветствую, мадам! Эй, Рель! Вот гречелистник, который…

Он не успел договорить, как снаружи послышался стук копыт, резкое ржание.

Что-то – или кто-то – приближался.

Мастер вздрогнул:

– Да лежать под колесницей! Он проследовал за мной аж сюда?! – он руками поймал воображаемую цель и пнул ногой.

– Кто? – спросил Рель.

– Наместник Прата! – вздохнул мастер. – Боюсь, он уже всё знает об аккомороде!

"А это ещё кто? Тут есть ещё и наместник? Сюда сейчас явится наместник? Они что, сговорились все?"

– Том самом, что у нас украли?

– Сам всё знаешь! – мастер прижал ладонь ко лбу. – Время… Мне бы только выиграть время. Рель, может, ты его напугаешь опять, а?

– Сомневаюсь, – хмыкнул целитель. – Если он сам пришёл, то уже не испугается.

Дверь распахнулась так резко, что склянки на полках громыхнули. В помещение вошёл молодой человек с вороными волосами, через левое плечо наискосок был перекинут край плаща. Так делали знатные люди не только для картин, но и чтобы скрыть издали свои роскошные наряды. Видимый малиновый рукав подтверждал это. Скривив губы в усмешке, человек оглядел комнату. Взгляд карих глаз, который из-под косой чёлки казался сверх меры хитрым, скользнул по каждому из нас, потом остановился на мастере.

– Бераг! Я прекрасно видел, как вы торопились.

– Вы такой зоркий, наместник! – голос мастера звучал ровно, но он мял ладони, кусал губы – скрыть волнение ему не удавалось.

Мне жаль несчастного учёного. Взгляд наместника стал насмешливым:

– Что вы трясётесь как бюст при скачке? Лучше говорите сразу.

– Мой господин, клянусь, я к этому непричастен! – выкрикнул Бераг.

Голос мастера хрип. При воспоминании о том, как горели его глаза, когда он рассказывал об этом своём аккомороде, у меня защемило сердце. Ведь сейчас в этих глазах стояли слёзы.

– Что?! – крик наместника заставил меня содрогнуться. – Что, что вы сказали?

– Господин наместник, вы же знаете, я готов на всё. Я не мог себе представить, что такое возможно. Моя вина, – он схватился за голову, – я не уследил. Но прошу вас, лишь дайте мне во всём разобраться. Примите, наконец, мою сторону…

Голос мастера звучал обрывисто, наместник шёл на него, с каждым шагом загоняя в угол. По мне, это слишком, его вину ещё надо доказать!

– …Вы меня знаете, я первый, кто пострадал, – лопатки Берага коснулись полок, он поднял голову и посмотрел наместнику в глаза.

– Пострадал? – снова заорал наместник, он превосходил ростом мастера и нависал над ним. – Ты ещё не пострадал! Но обещаю, пострадаешь!

Да разве можно так орать в доме целителя, ещё и когда рядом раненый? Я бросила быстрый взгляд на Реля. Но тот продолжал толочь лекарство в ступке, лишь время от времени кидая усталые взгляды в сторону говоривших.

– Что же вы от меня хотите, наместник? Не я же украл аккомород! – мастер сощурился, крича эти слова будто последние перед казнью.

– Ну, знаете, руда – не монетка, чтобы взять и потеряться… – наместник говорил, будто пёс рычал: того и гляди кинется на горло.

– Это минерал, а не руда… – шёпотом поправил его Бераг.

"Вот же дурень – нашёл время для лекций по минералогии!" Я невольно сощурилась, прикрыла глаза ладонью, но всё равно ничего не упустила.

Наместник от гнева запрыгал на месте! Его тёмный плащ колебался ему в такт. Если честно, впервые вижу столько эмоций у высокопоставленных серенидских особ. Обычно они, даже не аристократы, держат себя в руках, словами, в крайнем случае мимикой, выражая холодное презрение. А это что за поведение? Да и имя у него странное. Прата?

– Идите и ищите! – орал меж тем Прата. – Допрашивайте, расследуйте. А то Армаду вызову – сразу башки полетят.

Зубы мои стиснулись, я шагнула было вперёд, чтобы от имени всей Армады Дракона преподнести наглецу лекцию, когда и как у нас "летят башки", но путь мне подрезал Бераг. С понуренной головой он быстро прошёл к двери.

– Рель, мадам, прошу прощения! – быстро бросил он.

А наместник уже повернулся к Релю, бесцеремонно оставив меня у себя за спиной. Очередная бестактность, странная для человека его положения. То ли он совсем распоясался на своей руководящей должности, то ли Дарган успел избаловать меня своим хорошим тоном.

– Что у вас тут происходит, Рель? – рявкнул наместник. – Почему в лагере посторонние?

Целитель поднял голову, лениво повернулся, взгляд его был преисполнен спокойствия и мудрости:

– Что вы всё время кричите, наместник? – он откашлялся, – так и голос сорвать недолго. Вот смолку пожуйте хоть, а то… – он стал шариться на полке.

– Какую смолку? – наместник чуть снова не подпрыгнул. – Я спрашиваю, что тут у тебя происходит?!

– Это раненые путники. Помогать больным – моя прямая обязанность, так что попрошу.

Если наместник позволял себе стоять спиной к даме, то Рель – к наместнику.

– Кто тут больной? – Прата резко повернулся и неожиданно оказался лицом к лицу со мной.

Наглый, хитрый, опасный. Он старался заглянуть мне за спину, увидеть Даргана. Но я подалась в бок и заслонила ему обзор. Его взгляд переметнулся на меня, уголки губ чуть дёрнулись.

– Прочь с дороги, не то за щёчки схвачу!

Всё-таки мне не показалось, распустился в конец! Такие фразочки себе последний раз только ворьё в Асилотском лесу позволяло, и им это простительно, но уж тут. Рука моя метнулась к мечу, но я вовремя остановилась и просто спросила так грозно, как могла:

– Что вам нужно?

Он не ответил, а только снова попытался заглянуть мне через плечо, хорошо хоть не подошёл ближе дозволенного. Меня отвлёк скрип двери – клянусь, в этом доме её уже легче было держать открытой! Ворвавшийся дневной свет заслонил силуэт в шляпе. Боран! Да неужели!

– Эй ты, девушка, – я не узнала голос наместника. Он прозвучал на тон ниже, сдавленно, будто ему горло пережали.

Как только он разглядел Даргана, в его лице что-то резко изменилось. Не наглость – а страх. Удивление, смешанное с таким ужасом, будто он увидел… что-то невозможное. Я даже отступила на шаг, не зная, чего ждать. Только не это! Без сомнений – этот Прата узнал короля.

– Как тебя, забыл… – пробормотал он, хрипло.

– Вы и не знали, – сказала я. – Кеита.

– Кеита… скажи, кто он? Как его зовут?

Ах ты ж, пёс! Ничего я тебе не скажу.

Но он уже сам сказал:

– Дарган?

И у меня ёкнуло сердце. Значит, узнал. Но зачем тогда этот странный взгляд? Что он задумал?! Подозрительный тип. Неужели ещё один, кому не угодил король? Сколько же таких «друзей» набралось в одном графстве!

А я ведь даже не могу никуда отойти, выяснить, что происходит, применить стратегический ход. Дарган теперь привязан к этому месту, спрятаться невозможно, отступать некуда. Я могу только стоять на своих двух, как прочная крепостная стена, и атаковать в лоб.

Наместник всё ещё смотрел на Даргана. Его губы дрожали. Он выглядел… больным? Или потрясённым? Он как будто пытался что-то вспомнить. Потом резко выпрямился, как под холодным дождём.

– А откуда вы знаете? – послышался голос Борана у двери.

Что ж ты, дубина, делаешь?! Мозги под шляпой есть? Теперь этот проныра точно будет уверен…

Глаза Праты забегали, брови сжались, и он резко отвернулся ко мне спиной.

Боран между тем уже не думал о нём. Он разговаривал с Релем, вытащив из-за пазухи небольшую фляжку:

– У целительницы взял. Вроде, это лекарство, которое должно помочь, – говорил он.

В одно мгновение Прата оказался возле них. Словно прыгнул – так быстро, что плащ чертил воздух. Замер, полусогнувшись. Одну руку он занёс назад, будто хотел ударить баронета Дварлоци. Тот отшатнулся, не успев и воскликнуть, но Прата уже выпрямился:

– Рад встрече, господин. Я наместник Прата, а вы, как вижу… э-э-э… родственник барона Дварлоци?

– Я сэр Боран…

– Баронет де Легге? – быстро уточнил Прата.

– Вы знаете Легге? – удивился Боран.

– Что-то вы много знаете, – заметил Рель.

– Я наместник. Мне положено, – отрезал он.

– Честь имею, наместник, – кивнул Боран. – Рель, мадам… – он быстро обвёл взглядом комнату и ушёл.

Мог бы и со мной хоть парой слов перекинуться! А говорил, что хандрит и бездельничает.

Я смотрела на дверь, где только что пропала полоска дневного света, а за моей спиной назревало новое событие.

– Отдайте! – послышался голос наместника.

– Вот как? – Рель не спешил, вертел фляжку в руках. – Зачем?

– Это… слишком дорогое лекарство! – почти выкрикнул Прата, и вдруг осёкся.

Глаза у него были напряжённые, лицо – чуть побледневшее, будто он что-то считал в уме. Или вспоминал. А может, просто пытался не срываться. Я почувствовала, что он не врёт. Но и не говорит всей правды.

– Сэр Боран… взял его без разрешения. Целительница приняла его за самого барона, потому и отдала. А если обнаружится пропажа этого средства – проблемы будут у всех. Обещаю.

Да что же это за человек! Угрозы, хитрость! Он что, против нас? Или просто… пугается?

– Но это очень важно, – постаралась удержать себя в рамках вежливости я. – Этому человеку нужна помощь! Вы же сами видите, в каком он состоянии, наместник!

Он смотрел на меня с холодной злостью. Или нет… злость была, но холод не от меня. Он был направлен куда-то внутрь. Как будто он с собой борется.

– Простите. Но барон достаёт редчайшие травы не для того, чтобы лечить… проходимцев!

Я сжала кулаки. Нет, он узнал Даргана. Узнал и теперь… так себя ведёт?

– Могу тогда я поговорить с бароном? Или Боран, он уж точно может…

– Вот когда поговорит – тогда и посмотрим, – процедил Прата, пытаясь изобразить улыбку.

Рель спокойно вложил фляжку в его ладонь:

– Ну что ж, сами справимся.

Я посмотрела на него, хотела что-то сказать – и не сказала. Прата уходил, но…

– А вы уверены, что знаете… раненого? – спросила я.

Он на мгновение застыл. Лицо помрачнело. Затем он резко отвернулся.

– У меня нет времени обсуждать это, – бросил он и скрылся за дверью.

Хотела я кинуться следом за ним, точнее на него, даже сделала шаг… но на плечи мне легли чьи-то руки. Осторожно. Не телесно – как будто магия.

Голос Реля раздался сзади:

– Не стоит, сестрёнка. Правда, не стоит.

– Этот Прата… – я выдохнула и повернулась к целителю. – Наместник того сэра в красном балахоне?

– Сэра Брюстека? Нет же, барона.

– А он в курсе, что барон теперь не главный? Если это правда, конечно.

– Похоже, что нет, – Рель пожал плечами. – Хотя странно… А может, он в любом случае наместник, пока не уволили – точно, так и бывает. Он же наёмник, что ему?

– Он очень странный, откуда он взялся вообще?

– Из Баркии, – он кивнул, заметив моё удивление. – Серьёзно, баркиец. Барон сам так хотел. А чего от них хотеть?

Так Прата – чужестранец? Вот почему его манеры и общение такие странные, но…

– Он так чисто разговаривает.

– Ага, – Рель усмехнулся. – Научился, приехал, говорят, гакал и ракал, как положено его народу, а теперь не отличишь от серенидца.

– Завидую, у меня некоторые звуки до сих пор не получаются, – подумала я, и только потом поняла, что вслух.

– Зато ты окончания всегда округляешь, как аристократка, – хмыкнул Рель. – А он акает как простолюдин. Всё время с селянами возится – нахватался.

– Все баркийцы такие наглые? – не удержалась я.

– Вообще, по своей натуре, далеко не скромные. Да и чего ему озадачиваться? Подданный другой страны. Ему тут не жить. Заработает – уедет.

Меня совсем не успокоила такая мысль. Как бы он ни собрался заработать чем-то незаконным.

Глава 5

Рель взял в руки ступку и пошёл к камину:

– Подумаешь, "редчайшие травы" у них! – он пожал плечами. – Утончённые все стали, "редчайшие травы" им подавай! Не сочти меня консерватором, но во время войны из одного гречелистника с помощью зачарования те ещё чудеса творили. Больно нужны их "редчайшие травы"! Даже не волнуйся, сестрёнка!

Он высыпал полученную в ступке смесь в котелок с водой, взял с каминной полки глиняный сосуд и плеснул на угли искрящейся жидкости – те ярко разгорелись. Я сразу вспомнила Маретт в ордене Непринуждённых, помнится она разжигала при мне камин таким же способом. Это новомодное алхимическое средство, причём ещё нераспространённое, раньше я не видела таких. А ведь после столицы такие штучки в первую очередь приходят в Динки, где я живу.

– Так вы алхимик, Рель? – не выдержала я.

Рель повернул голову, внимательно посмотрел на меня, придвинул стул, сам уселся на противоположный:

– Нет, – наконец ответил он. – Садись.

Я села и в свете огня разглядела вытянутое лицо, аккуратные светлые брови, ресницы, чуть квадратный подбородок. И до того, как я успела сказать это сама себе, услышала от него:

– Но я из народа, который очень уважает алхимию и последнее слово науки. Среди нас много алхимиков, и мы помогаем друг другу.

– Фроксианин, – кивнула я.

– Ну вообще, я серенидец, – Рель приподнял одно плечо. – В смысле я подданный Серенида и мать моя – серенидка.

– Значит, по отцу?

– Так точнее, – кивнул он. – А то маг-фроксианин – это… – он усмехнулся, – скорее анекдот. С нашими-то укладами!

«Как и мужчина-целитель! Что ж ты такой необычный, Рель?»

Целитель смотрел на меня, и, будто прочитав мои мысли, прижал ладонь ко лбу:

– Ну вот. Мне снова оправдываться. В общем, умение исцелять от пола не зависит. Но вообще, все дело в чувстве. Понимаешь, одно дело, когда человек, скажем… – он отвел ладонь в сторону, словно что-то прикидывая, – ну пусть просто ломает колено. И совсем другое, если он на вид целый, но бледный как смерть сама, или сидит в разгар лета у огня и от холода трясётся. Или слабый с рождения, встать с кровати не может и в расцвете лет слабее ребёнка – вот что с ним?

– Не знаю.

– А ведь надо это понять, пока он жив.

– И это могут только женщины?

Рель сделал неопределённое движение головой:

– Ну… Неправильно говорить «только», главное – проникнуться человеком, чтобы почувствовать то, что чувствует он… Но женщинам это легче даётся. Намного легче.

– Значит, вам сложно?

– Бывает.

– Но зачем тогда…

– У меня есть магические гены по матери, не пропадать же таланту. Но ты же знаешь наши серенидские порядки? Колдовство запрещено, шаманство запрещено, некромантия – и подавно, телепатия и зачарование – только храмовникам, но присоединиться к Храму я не мог из-за отца. Остаются волшебство, боевая магия и целительство. Но убивать мне не по нраву, а волшебство – не профессия. В итоге, целитель-наёмник. Мне нравится эта работа, я много путешествую, занимаюсь благим делом.

Интересные магические гены ему достались, если подумать. От фроксианина – предрасположенность к Воде и стойкость к Огню, от серенидца – предрасположенность к Пустоте и стойкость опять же, к Воде. Ученица Гредвара во мне жаждала изучить, как между собой взаимодействуют стойкость и предрасположенность к одной и той же стихии, но ум воина цеплялся за нечто иное: фроксианин! Конечно. Письмо, из-за которого мы спешили сюда, было написано на лабораторной бумаге фроксианином. Я даже стала оглядываться в поисках таковой. В письме упоминался редкий минерал и… наместник. Точно! Наверное, Рель и отправил то письмо Уолу…

– Рель, а вы знаете Уолу? Советника Уолу.

Рель хмыкнул, улыбнулся:

– О да, довольно хорошо, а что?

– Да нет, ничего. Просто мне довелось недавно с ним повстречаться, и я вспомнила, что он тоже фроксианин.

– Умный человек, отличный оратор. Но, поосторожней с этим голубчиком, сестрёнка.

«Нда, помню я этого оратора на корабле!»

– Почему?

– Потому что он с виду очаровашка, а темперамент у него фроксийский, да и сердце тоже.

Мне не хотелось более говорить о нём, как и не хотелось вспоминать, что он умер. Мысль о смерти бросала меня в панику, будто в тёмную бездну: тело тяжелело, сердце падало в пятки. Я вдруг почувствовала, что задыхаюсь.

– Сестрёнка, – ворвался в темноту пучины голос целителя.

– Что?

– Да что бы ни было. Смотри сюда, – с его ладони сорвался зелёный шарик, он медленно полетел вверх до уровня глаз, потом также медленно вернулся на ладонь. – Делай вдох, когда он летит вверх, выдох – когда вниз. Не спеши, не спеши, так.

Не знаю, почему я его слушала и зачем выполняла эти дурацкие команды, но это успокаивало. Четыре вдоха и выдоха, и панику как рукой сняло. Более того – такого облегчения я не испытывала с тех пор как покинула Динки.

– А что значит «фроксийское сердце»?

– Позже скажу. Не надо пока об этом думать. Отвар готов.

– Отвар?

– Ну здравствуй! Для Даргана твоего.

Рель снял котелок с огня, поставил на столик, щёлкнул пальцами, и свет яркого золотого шара озарил помещение. Он приблизился к Даргану и коснулся двумя пальцами его шеи, осторожно приподнял верхнюю губу – осмотрел дёсны, после чего полез в сундук с перевязками.

Было так тихо, что даже закрой я глаза, могла бы на слух определить каждое его движение. Что-то стукалось о пластины окна, наверное, шёл снег.

Я тоже подошла, слегка коснулась подбородка Даргана, почувствовала его дыхание, лицо его чуть исказилось в ответ на моё прикосновение. А целитель уже гремел своей посудой, то ускоряясь, то замедляя движения. Наконец, повернулся, он тряс в руке какой-то бутылёк, потом вылил немного содержимого себе на ладонь.

– Придержи ему ноги, – сказал он. – Выше колен.

Я положила руки чуть выше колен Даргана.

– Посторонись, сейчас как лягнёт, – сказал он, касаясь лба короля смоченной ладонью, оставляя на его лбу зеленые разводы.

Дарган двинул головой, тихо простонал, тем временем целитель уже мешал что-то в глиняном стакане, затем вставил небольшую воронку в приоткрывшиеся губы пациента и влил туда содержимое бутылька. Дарган дёрнулся так, что я едва устояла на ногах.

Рель довольно хмыкнул:

– Порядок!

Дарган и правда приоткрыл веки, но взгляд был затуманенный.

– Знаю, голубчик, знаю, – вздохнул целитель. – Время надо. Отдыхай, всё хорошо.

Рель заботливо поправил его одеяло.

– Так ему лучше?

– Не хуже. Хотя временное ухудшение было бы нормой. Здоровый парень, надо сказать, явно не супом из ботинка выкормлен. Если честно, сам поражаюсь, но такими темпами он уже к вечеру будет в сознании.

У меня отлегло от сердца, даже захотелось лечь и расслабиться. Я выдохнула и склонила голову, чувствуя, как уходит напряжение:

– Хорошо, что мы вас нашли, когда на дороге его ранили, не знали, что и делать.

– Что ж я рад, оказаться в нужном месте в нужное время.

Мы молчали, потрескивание дров напоминало о тепле и жизни, но мысли в голове звучали всё громче и громче. Минутная радость отягчалась глубоким чувством вины. Даргану лучше, но могло совсем ничего не быть, если бы я правильно выполняла свою функцию, если бы была рядом, когда действительно нужна. Как я вообще взгляну ему в глаза?!

Я посмотрела на Реля. Что я искала в его лице? Поддержки? Он, очевидно, ждал от меня ответных откровений, таковы уж негласные правила общения. Разговор пришёлся бы весьма кстати, но с чего начать, когда в голове только крутятся события последнего дня. И тут я услышала:

– А ты, значит, знаменитая Кеита Брайа?

Я кивнула.

– Понимаю. То есть, нет, наверное, не понимаю, – развёл руками Рель.

– Я тоже, – честно призналась я. – Но, как ни странно, это что-то значит. Для других. А я сама за себя никогда не решала – с малых лет. И до сих пор не знаю, в чём смысл.

Целитель грустно улыбнулся:

– Я тебя умоляю, дорогуша. Какой смысл? Нет никакого. Приходим в эту жизнь – и уходим. Поверь, я видел и то, и другое. А однажды… – он вздохнул, – их разделяла всего минута.

Я вздрогнула, но он уже продолжал:

– А был и другой случай. Один древний старик умирал у самого порога трактира – так и не добрался до своей последней кружки. Я был с ним. Он умер. И никому не было дела. Никто не спросил, не помянул, не заплакал. А ведь у него была жизнь. Где она теперь? Что из этого следует? Человек – ничто. Плоть становится землёй. Единственное, что остаётся, – это память. Вот и весь смысл. В его жизни, – он кивнул в сторону Даргана, – смысл есть. Я вижу это по тебе. Тебе важна его жизнь.

– Я за неё отвечаю, – произнесла я.

Просто хотелось, чтобы Рель лучше понимал меня.

Я не отрицала, что Дарган стал дорог мне как человек, даже не как король-освободитель, но моя ответственность за его жизнь усиливала это ощущение. А теперь ещё и усиливала вину.

– Мы уже многое вместе пережили… В общем, тут не только долг, конечно. В конце концов, в его жизни точно есть смысл. Он нужен многим, не только мне.

– А может, рядом с ним ты сама ощущаешь себя нужной, что бы это ни значило, – улыбнулся Рель. – И твоя жизнь тоже…

– …приобретает смысл? Я не знаю. Знать бы, это слишком сложно.

Мне никогда не приходило такое в голову. Но стоило задуматься. Меня с детства мучил вопрос – зачем я живу, куда иду? Может, это и привязывало меня к службе. Я ощущала себя нужной. Но служила я всегда стране. Или идее. Никогда – человеку.

– А ты бы хотела, чтобы он вообще не появился в твоей жизни? Спроси себя и станет понятнее.

В голове на секунды запрыгали противоречивые мысли. С одной стороны, его появление изменило всё. Стало больше смысла. С другой…

– Так или иначе я оказалась не нужна. Я не справилась.

– Но с ним всё в порядке, сестрёнка. Мы все попадаем в трудные ситуации, главное – найти выход.

В тот момент я так cделала: поднялась и пошла к выходу – к двери. Не потому что хотела остаться одна. Просто Рель понял меня лучше, чем я сама себя понимала. От этого стало неловко. Последний раз так было с Гредваром. И тогда мне тоже стало неловко.

Рель вообще напоминал Гредвара. Пусть и без вредных привычек и с куда более странными манерами.

По пути взглянула на Даргана. Его лицо изменилось. По-прежнему бледное, но уже живое. Веки расслаблены, губы приоткрыты, щёки чуть округлились. Будто он спал. Боль, наверное, ушла – магия работает быстро, но в себя он всё ещё не пришёл.

Я вышла во двор и присела на крыльцо – единственное сухое место. Вокруг – одинаковые, унылые хижины. А на юге, далеко, громоздился горный хребет. Он уходил в небо – выше снега, сосен и всех этих человеческих бед. Выше какой-то там королевской башни, в которую не попасть без дурацких чёток.

При виде скал на горизонте захватывало дух. Может, там и нашли Солнечный камень? Тот самый аккомо… что-то. Где ещё ему быть, если не там, где земля касается неба? В мыслях всплыл Бераг. Наверное, в этом положении – с поднятым в горы взглядом – я сама сейчас похожа на него, мастера горного дела и минералогии. Губы растянулись в невольной улыбки. Разве Бераг не прав, посвящая жизнь тому, что могущественнее всего? Камни хранят тысячелетия. Миллионы лет. Да у него в голове – целые горные эпохи. Он буквально светится этими знаниями, горит ими – вот и не мёрзнет, куртку не носит.

Я рассмеялась, вспомнив день. Ведь он же помогал нам, незнакомцам: принёс настойку, достал гречелистник для Даргана. А я ведь мечом ему угрожала! И он не обиделся, ещё и извинился за это. Вот же чудо ходячее!

Вздох сам вырвался из груди. Жалко его. Как он теперь? Где будет искать пропавший Солнечный камень? Пусть Дарган скорее приходит в себя – тогда уж мы во всём разберёмся. Не дадим в обиду бедного мастера.

Ветер усилился, окатил меня холодом. Я поёжилась. Уже несколько часов я сидела у огня, и всё не могла отогреться, будто лёд сковал изнутри. Вдруг до меня донёсся скрип – словно петли, давно не смазанные. Я повернулась – дверь одной из хижин чуть приоткрылась. Ничего особенного, но все остальные были плотно закрыты.

Я поднялась и тихо ступила на утоптанный снег. Ни души, я по-прежнему одна, никем не замеченная, хотя кто знает. Лагерь горнодобытчиков ютился в ущелье между двумя лесистыми холмами, сплошь покрытых лесом: крайне невыгодное стратегически положение – чёрт пойми, кто может наблюдать с этих гор, и хижины оттуда как на ладони.

Снова скрип. А потом – шорох. Внутри ветхого жилища явно кто-то был. И вряд ли крыса – они, как известно, не пользуются дверьми.

Жаль, что я не умею становиться невидимой или читать чужие мысли – тоиу виной таприканская стойкость к стихии Существ. Это палка о двух концах. С одной стороны, она защищает, с другой – не даёт пользоваться стихией – ни невидимостью, ни телепатией, ни параличом.

Тихо вздохнув о своей таприканской участи, я заглянула в тёмное душное помещение. Свет настольной лампы обрисовывал бесчисленные коробки и столы с приборами, комната напоминала лабораторию, замаскированную под склад. Спиной ко мне в самом её центре стоял мужчина и по локоть рылся в одной из коробок.

Для своего же блага я решила получше осветить помещение и сотворила шарик света. Человек подпрыгнул, коробка приглушила его крик. Он развернулся. Вот это да!

– Сэр Боран?

Глава 6

Боран вздрогнул и посмотрел на меня.

Теперь я увидела, как изменился его вид. На щеке виднелись ссадины, одежда измялась и перепачкалась. Один рукав дорожной куртки разодран до локтя. А куда подевалась его шляпа? Уж не беда ли приключилась?

– Мадам? – голос звучал сбивчиво, торопливо. – Что вы здесь делаете?

– Я? – странно, что при всех обстоятельствах он задал этот вопрос мне. – Я только что пришла.

– Вы меня напугали, – он снова развернулся и полез в коробку. – Ах, вот и оно! Как хорошо, что свет появился!

«Что ж вы даже дверь не открыли?» – хотела спросить я, но заметила, что дверь не удерживается в открытом положении. Но ведь её можно было подпереть – хотя бы одной из многочисленных коробок.

Боран спешил. Схватив бумаги, он уже пытался обойти меня в дверном проёме. Я посторонилась, и он буквально выпрыгнул наружу.

– Скажите, здесь что, вообще не было землетрясения? – бросил он на ходу.

"Землетрясения?"

Я последовала за ним, не сводя глаз с его находки – страниц, покрытых мелким, торопливым почерком, на всё той же лабораторной бумаге. Снова вспомнила то письмо.

– Да что ж у них тут другой бумаги не водится? – не сдержалась я.

– Что вы сказали? – дёрнулся Боран, будто уже забыл обо мне. Он перебирал страницы, оглядывался по сторонам, словно ждал появления недруга.

От его напряжения и мне стало не по себе. Я вдруг и сама ощутила на себе чей-то острый взгляд – и сказала уже намного тише:

– Я лишь заметила, что все здесь пишут на лабораторной бумаге?

Скрип снега позади – я встрепенулась, и прежде чем обернулась, услышала:

– Так сподручнее. Никогда не знаешь, писать тебе придётся или процеживать вещества. А на этой можно и то и другое!

Я успела заметить, как Боран поспешно свернул страницы и сунул их за камзол.

Кто же это так великодушно – и исподтишка – поделился с нами полезными знаниями?

Бардовый балахон нового хозяина Шенатта выделялся на бело-сером пейзаже, как флаг на завоёванной территории.

– Сэр Брюстек?

Теперь это странное имя будет ассоциироваться у меня с бордовым цветом.

– Верно, – кивнул мне сэр. – Вы меня запомнили. Это хорошо. Сэр Боран, а я вас искал.

– Да? Я… гхэ… – Боран поправил прядь, которая всё время закрывала ему правый висок. – Вам удалось что-нибудь выяснить, Брюстек?

Похоже, они уже познакомились. Сэр Брюстек кивнул:

– Разумеется. Я выяснил нечто важное. Аккомород украла шайка Антута. Знаете такого? Разбойник, у местных довольно известен.

– Это тот, что объединил все местные шайки? – вспомнила я слова трактирщика в деревне.

– Сколько деталей, мадам! – сэр Брюстек покачал головой. – О таком в трактире лучше спросите – там он бывает даже чаще, чем на дорогах… Ах, и ещё… – он обернулся к хижине целителя. – Будьте на чеку. Этот человек всегда доводит дела до конца.

– Что вы имеете в виду? – спросила я. Рёбра сдавило тревогой. Он молчал. – Вы о чём? – повторила я.

Ответа не последовало. Боран шагнул вперёд:

– Разбойники, говорите, украли аккомород? Так значит, мой брат тут ни при чём! Я же говорил вам, что он ни при чём!..

"Его брат? Так значит, барону Веруту досталось из-за пропажи акккоморода."

– Ну а мастер? – продолжал Боран. – Это тоже они убили его?

Сэр Брюстек взглянул на баронета, потом на меня и сказал:

– Пока нет доказательств.

– Какой мастер? – у меня похолодели ступни. – Кого убили?

"Только бы не то, о чём я подумала. Скажите, что это про кого-то другого. Что это было давно и неправда".

– Мастер Бераг, управляющий горнодобывающей кампанией, – отозвался сэр Брюстек без тени колебания, будто читал инвентарный отчёт. При нём, похоже, каждый час кого-то убивают?!

– Как… Я же только сегодня говорила с ним… Но когда? – прошептала я.

"Сколько можно?!" – отозвался внутренний голос.

– Пару часов назад, – пробормотал Боран. – Всё из-за аккоморода.

– В буквальном смысле, – добавил Брюстек, – ему вонзили в грудь осколок аккоморода.

Я не могла осознать. Только ведь думала о нём. Мастера Берага больше нет?

– Кто это сделал? Кто ещё был там? Что вы видели, сэр? Кто установил смерть? – я металась взглядом от одного к другому.

– Хотите провести расследование? – приподнял бровь Брюстек. – У вас разве нет сейчас другого, более важного дела?

– А вы мне не указывайте! – вспыхнула я, не отводя взгляда.

– Да больно вы нужны, – фыркнул он. – Честь имею.

Он повернулся и пошёл к хижине.

Я смотрела ему вслед. Я не знала, чего хочу – ударить его или услышать ещё одно страшное слово. Но ноги сами понесли.

– Мадам, – он тут же обернулся, – опомнитесь. Вам нельзя отходить от короля. Ни на что не отвлекайтесь и никому не верьте. Прошу вас.

А ведь я с самого начала подозревала, что он знает Даргана в лицо!

– Кто вы, в конце концов?

– Рыцарь Безопасности Короны Левиганы, – произнёс он тем же невозмутимым тоном.

Это же… это значит, он глава всей королевской разведки графства! Я даже вздрогнула – и почему-то сразу поверила. В такой лжи не было смысла. По крайней мере, для меня.

Я попыталась собрать картину воедино.

– Так вы здесь из-за минерала? А поместье вам зачем?

– С пропажей минерала разбираются мои люди. А поместье я выиграл у барона, – пояснил он. – Сам же я здесь из-за Его Величества. Как и вы, ищу зерно.

Я не ослышалась?

– Что ищете?

– Зерно Рабочего. Что вас удивляет? Разве не за этим вы прибыли?

– Да откуда вы о нём знаете?.. Когда вы…

Я осеклась. Пока плохо знаю этого сэра, не хотелось выдавать, что король покинул дворец меньше недели назад.

– … Он не говорил мне, что кто-то ещё в курсе.

– Из Динки пришло его послание, как, думаю, и всем рыцарям Безопасности. Чтобы мы были готовы и выяснили как можно больше к его приезду. Но… увы. Несчастье. Наш король ранен.

Сэр Брюстек стал перебирать что-то под балахоном и вытащил потрёпанный, свёрнутый пергамент.

– Вот, кто всему виной. Это его шайка устроила. Если увидите его – казните без промедления, – с этими словами он развернул пергамент – обычное «Разыскивается», какие вывешивают на площадях. Но при виде знакомого лица у меня перехватило дыхание.

– Да быть этого не может! – прошептала я. – Это же… баронский наместник!

«Живым или мёртвым»?!

– Как вы сказали? – насторожился Брюстек.

– Триста золотых?! – я не верила глазам. – Это же целое состояние!

– Поверьте, у многих на него зуб. Как вы его назвали?

– Баронский наместник! Это он, клянусь, он! Вылитый!

Я моргала, не веря в происходящее. Рель ведь говорил, что он чужестранец, приехал на заработки… Как он может быть известным преступником? Это он украл аккомород? Это он убил мастера? Ранил Даргана?

Ну не бывает же такого, чтобы в одной деревне два человека выглядели одинаково! Разве что… Я металась в сомнениях. Наместник гладко выбрит, аккуратно подстрижен, одет с иголочки. А у этого лохматые космы, клочковатая борода, хмурый вид, будто сам лес его вырастил. Он выглядел так раньше? Вот почему его манеры и речь столь далеки от утончённых.

Брюстек нахмурился, закусил губу.

– Тот самый баркиец, о котором тут столько говорят?

– Да, да! Я уверена! – говорила я, сама себе не веря. – Вы его не встречали?

– Поверьте, если бы встретил, он бы уже болтался на виселице! Ушлый вор и мошенник.

– Но как он, – я невольно указала на плакат, – стал баронским наместником? Как барон мог сделать такой выбор?

– Как-как… Всё просто. Не зря он прикидывается чужестранцем. Он самозванец и плут. Вы даже не успеете опомниться, как он…

Хруст. Тихий, почти как шорох заставил вздрогнуть.

– Боран! – выдохнула я. Потом спохватилась: – Сэр Боран.

Боран подходил всё ближе и глядел на портрет разбойника Антута. Он смаргивал. Наконец, проговорил:

– О Боже… Я помню этого парня. Разве не он представился наместником моего брата?

– Представляете? – приподнял брови сэр Брюстек. – Очередной интересный выбор со стороны вашего брата.

– Что за чертовщина?.. Зачем Веруту связываться с преступником? Нет… нет, он бы никогда этого не сделал. Я уверен, мы имеем дело с чудовищным недоразумением. Нужно спросить…

– Спросим, – кивнул сэр Брюстек. – К барону Веруту у меня много вопросов, честно признаться. Это лишь один из них. Внезапное открытие горнодобывающего предприятия…

– Что здесь такого, сэр, это фактически фамильное дело. Испокон веков Дварлоци закладывают шахты, бороздят недра в поисках ресурсов для всего государства!

Сэр Брюстек прервал его речь ироничным хмыканьем.

– … Сокрытие факта находки минерала первого разряда, – продолжил он. – Который по закону является собственностью короля.

– Нет, нет! Я же сказал вам, он собирался передать ответственность за минерал мне! – Боран выставил ладони вперёд, будто отталкивая подозрения.

– Доказательства?

– Я вам всё покажу, когда вернёмся в замок.

Тревожность Борана передавалась и мне. Он отчаянно боролся за честь брата. Так вот, где он всё время пропадает.

– А где сейчас сам барон? – поинтересовалась я.

– В темнице замка, – Брюстек зевнул, быстро прикрыв рот.

Я почувствовала, как тяжелеет моя челюсть, рот распахнулся в немом вопросе. Дварлоци! Сын королевского советника! И в темнице! Да как же это? Сначала отняли замок и все владения, а теперь ещё… За какие ж это грехи? Опять всё из-за аккоморода?

– Вы.... вы доказали его вину? – чем больше я говорила, тем больше накатывало возмущение. – Вы посадили в темницу барона? Да как это можно? А наместник? – я указала на плакат. – Преступник разгуливает на свободе? Может, он уже весь аккомород продал, пока мы тут говорим? А вы…

– Не волнуйтесь так, мадам, – Брюстек взглянул исподлобья и процедил сквозь зубы: – не вы одна тут знаете, как охранять важные государству объекты. А возможно, как раз не знаете.

Он резко перевёл взгляд в сторону целительской хижины. В другой раз я бы только раздражённо фыркнула. Но вот уже несколько часов корила себя за то, что случилось с Дарганом. Сердце бухнуло. Солнечный свет будто потускнел. Я выдохнула.

Надо собраться. Опасный преступник ходит на свободе. Ворует государственное сырьё – и тем же сырьём убивает. Уже убил мастера, возможно, пытался убить Даргана. При этом местные считают его своим нарядным, а мастер Безопасности только выгуливает свой балахон и наслаждается властью.

– Надо что-то делать! – я сглотнула. Горло пересохло. – Нужно усилить охрану лагеря. Мы ведь даже толком не знаем, что происходит!

Но сэр Брюстек не внял моим мольбам.

– Ах, ну вот и вы! – он обернулся на звук открывающейся двери.

– Да что здесь за народное собрание, в конце концов? – на пороге стоял целитель Рель. Он оглядел нашу троицу и замер: – О! Баронет, голубчик, что случилось?.. Сэр Брюстек?

– Надо поговорить, – кивнул ему безопасник.

– Я весь внимание.

Они вошли в хижину.

– Сэр Боран, – я повернулась к баронету, – что же это творится?

– Чёрная полоса, – кивнул он. – Что ж это за жизнь: либо ничего, либо всё и сразу.

– Чёрная полоса?! – голосовые связки подвели меня. Я закашлялась. Какое, чёрт возьми, успокоительное он принимает? – Сэр Боран, мы на пороге ада! Государственная собственность у бандитов, они чуть не убили Даргана и убили мастера! А вашего брата, получается…

– Я знаю, мадам. Я сам всё видел.

– Вы видели, как убили мастера?

– Я видел… как он уже в крови падал с обрыва.

– С обрыва?

– Да. Мы договорились встретиться на вершине утёса. Но когда я пришёл, было уже поздно. Этот разбойник… он тоже был там.

Я даже вскрикнула:

– Так это всё-таки он?!

Боран покачал головой:

– Я не видел точно… но показалось, он, наоборот, пытался его схватить. Оттащить от края, – он выдохнул, поник. – А потом я и сам скатился со склона. Благо, куда менее крутого.

– Зачем вы вообще встречались с мастером на вершине утёса?

Боран опять вздохнул:

– Да поговорить спокойно хотели наедине, везде сейчас такой шум. Потом ещё это землетрясение.

«Опять?»

– Сэр Боран, какое ещё землетрясение? Мы здесь ничего не почувствовали, вам не показалось?

– Не почувствовали?

Он помолчал, поправил волосы, отёр лицо.

– Давайте тогда не будем об этом. Иначе скоро я совсем запутаюсь. Знаете, я так скоро поверю в легенду о Забытом Брате.

– Какую легенду? – не поняла я, но он меня не услышал.

– Как Его Величество? Я хочу увидеть его.

Прежде, чем я успела ответить, он уже шагнул ко входу в хижину и в дверях столкнулся с сэром Брюстеком.

Они вполголоса перекинулись парой слов, всё что я разобрала:

– …жду вас в замке.

– Сэр Брюстек, так как насчёт охраны лагеря? – поинтересовалась я.

– Я немедленно пришлю сюда бойцов. Ждите, – ответил он.

Не люблю этих неопределённых обещаний. Ждать чего, ждать когда? Ушёл, будто оставил одних под прицелом на поле боя. Лучше бы вообще не приходил, только взбаламутил.

Мы с Бораном вошли в хижину. Рель стоял за прилавком и, наверное, впервые за то время, что я его знаю, не делал ничего. Только безразлично рассматривался столешницу. Мне не нужно было гадать, чтобы понять, в чём дело.

– Его не забудут, Рель, – сказала я. – Он точно прожил не зря.

Рель поднял глаза, тогда я впервые заметила, что они светло-голубые, взгляд их был полон печали и в то же время силы:

– Он был великим учёным, и имя его будут помнить, – на последнем слове целитель сплоховал, голос дрогнул. Он закусил губу, потом снова проговорил: – Всё же! Всё тут на нём держалось! Что мы без него?

Он отвернулся, было видно, что руки его потянулись к лицу.

– Это правда, он жизнь, дух… душа всего предприятия, – сказал Боран, подходя к Даргану. – Без него тут всё мертво. Да и умер на пороге славы ведь…

Рель, не поворачиваясь, помотал головой:

– Он не просто умер, – почти прошептал он, – его убили! И чёртов убийца, – он развернулся, глаза его горели недобрым огнём, – всё ещё ходит по земле! Дай мне до него добраться, я отключу его двигательную активность и передам алхимикам для опытов, а после некромантам!

– А говорят, это наместник, – вздохнул Боран.

– Голубчик, – во взгляде, что он бросил в сторону баронета, я уловила раздражение. Он сглотнул и сказал, будто с трудом сдерживая крик: – уж вы-то достаточно умны, чтобы знать цену обвинениям без доказательств!

– Я думаю… – приподнял плечо Боран, но целитель не дал ему договорить:

– А я обычно думаю молча!

Боран поник, целитель поджал губы и пошёл к двери в задней части хижины, потом чуть замедлил шаг и произнёс:

– Извините, сэр!

Когда дверь за ним закрылась, я выдержала паузу, глядя на напряжённую спину Борана:

– Он очень расстроился, – осторожно сказала я.

Боран молчал.

Я тоже замолчала – но не потому, что не знала, что сказать. Просто не могла выговорить. Внутри всё будто бы надорвалось: я сжала ладонь, и только тогда заметила, как сильно дрожат пальцы. Чёрт. Я опустила руку, спрятала за спиной.

Всё рушится. Один за другим. Люди, надежды, связи. Все ниточки – рвутся.

Я бросила взгляд на Даргана. Он по-прежнему лежал спокойно, наверное, ему снится что-то хорошее. Хотелось сесть рядом, взять его за руку – и попросить хоть кого-то, хоть что-то, не оставлять нас сейчас.

Но я просто выпрямилась и сказала:

– Надо держаться. Хотя бы ради него.

Боран молчал, должно быть несколько секунд, но они показались вечностью в пустой тишине, что нарушалось лишь потрескиванием дров и воем разгулявшегося ветра.

– Были улучшения после лекарства? – наконец сказал он.

Я кивнула, вспомнив о лекарстве, что делал Рель. О лекарстве, что приносил Боран, а потом отнял наместник, я позабыла. И не удивительно, за этот день произошло столько – утренние события казались прошлогодними.

– Рель дал ему лекарство, но пока он ещё не приходил в себя.

Боран вздохнул и присел на лавочку. В тусклом дрожащем свете камина его потрёпанный вид казался совсем несчастным: щёки будто впали, под глаза легли тени. Я села на другой конец лавки, стараясь не смотреть на лежащего Даргана, но всё равно чувствовала его присутствие.

– Он дорог вам как друг, не только как король, верно? – спросил Боран.

– Мы уже многое вместе пережили, – произнесла я и вдруг вспомнила, что уже говорила это сегодня. Сколько можно рыться в одном и том же? Снова бороздить душу не хотелось, и я быстро спросила: – А вам, сэр?

– Что вы… – он чуть улыбнулся, покачал головой. – Называйте меня, пожалуйста, просто Боран, без «сэр». Мне так как-то удобней.

– Тогда вы меня просто Кеита.

– Как скажете, – он улыбнулся шире, почти засмеялся.

– Что?

– Да я просто вспомнил детство. Вы знаете, Его Высочество, принц Дарган, был таким проказником и непоседой.

– Дарган? – я даже вскинула взгляд на спящего короля.

А Боран кивал, улыбаясь теперь во всю:

– Он терпеть не мог сидеть подолгу на уроках, часто притворялся, что ему нездоровится, а потом сбегал из своих покоев. На его место в этих случаях ложился я и укрывался с головой, чтобы было непонятно.

– А если целительница зайдёт проверить здоровье Его Высочества?

– А неважно, – махнул рукой Боран, – Его Высочество крепко спит.

– И ни разу не попались?

– Попались, но иначе. Его Высочеству наняли нового учителя по баркийскому. Тот, конечно же, не знал, как выглядит принц. И что вы думаете?

– Дарган послал на урок вас вместо себя?!

Боран сощурился и закивал:

– И видимо так бы я и посещал уроки вместо него, если бы в тот же первый день Её Величество, светлая королева Минора, в то время императрица, не решила зайти и проверить, как ведёт урок новый преподаватель, – Боран тихо засмеялся.

– И что же?

– Да ничего – влетело мне тогда от души.

– От императрицы?

– И от императрицы, – кивнул Боран, – и от императора, ведь я, в конце концов, их паж, которому поручено отвечать за дисциплинированность наследственного принца.

– А Даргану влетело?

– Да так, – махнул ладонью Боран, – немного. Не виноват наследник престола, что его так плохо воспитывают! Влетает всегда пажу и немного воспитателям.

Глава 7

Боран скривил губы, потом полез за пазуху, достал оттуда свёрток.

– Я чуть не забыл, мадам… я хотел сказать, Кеита, пробовали уже местную стряпню? – он опередил мой ответ. – Не пробуйте. Пока горячее ещё можно хоть согреться, а потом… В общем, вот принёс для поддержания сил. Может, это немного поднимет нам настроение.

Он развернул свёрток, в нём оказались сиропные конфеты из Таприкана. Те самые: кислые, присыпанные сахаром, что я полюбила прямо перед отплытием оттуда. Вот уж не ожидала увидеть их среди гор и серого снега. Желудок сжался, напомнив, что последний раз я ела ещё до рассвета. Удержаться было нельзя, как только Боран предложил, я тут же взяла пару кругляшей.

Сначала эти конфеты кажутся очень сладкими из-за сахара, а после кислый сок сводит скулы.

Боран взял одну, положил в рот, неуверенно задвигал челюстью:

– Никогда раньше их не пробовал… по мне, кисловаты.

– А вы сразу следующую возьмите, не ждите, когда станет совсем кисло, – посоветовала я. Ведь, и правда, главное правило этих конфет – не останавливаться.

Боран осторожно поднес к губам вторую. Но передумал, сжав её в руке, заговорил:

– Ну и от Его Высочества мне тоже доставалось, если я нарушал дисциплину.

– Значит, вы тоже нарушали правила?

– Ну как, скорее случайно. Например, однажды в походе я уснул сидя, хотя должен был дежурить. Я всегда говорил, что не сплю или сплю чутко и проснусь при первой же опасности. Однако Его Высочество успел связать мне ноги веревкой, а я так и не проснулся. А потом он как закричит «Боран! Опасность!», а я как вскачу и со всего роста…

Я чуть не подавилась следующей конфетой. Мой громкий вздох прервал его рассказ.

– О чём он думал! Вы же могли покалечиться!

– Ну, я ладони успел выставить – их оцарапал, правда, и ещё колени.

Я только помотала головой, не зная что сказать. Дарган? Наш ответственный, предусмотрительный, осторожный король…

– Я сам виноват, – продолжал Боран, – я должен был отвечать за жизнь Его Высочества, а уснул. Я тогда уже оруженосцем значился! А если бы правда опасность?

Боран часто заморгал, став похожим на подростка, и уже вспоминал другую историю:

– Помню, намечалась важная церемония, и в королевскую резиденцию в Фюллижане съезжалась знать. Принц Дарган, Гусег и я прятались. Такова была затея самого принца – сидеть в кустах за фонтаном и кидать шариками из цветной глины в статую Нерушимости Империи.

– В статую? Из кустов? – удивилась я, прожевав следующую конфету.

– Да-да. Тогда в центре Дворцового парка стояла такая высокая статуя, довольно далеко от нашего укрытия, кстати. Так что кидать было не очень удобно. Мы с Гусегом попадали то в причёски дамам, то в камзолы их кавалерам. А Дарган говорил, что нам нужно просто больше тренироваться. Но мне не хотелось тренироваться попадать в Нерушимость Империи, я вообще-то придворный! Мне полагалось любить императора и империю. Но когда я сказал об этом Его Высочеству, он так посмотрел… знаете, как он смотрит?

Я кивнула.

– За это он, наверное, на следующий день подсунул мне непарные чулки: один голубой, один золотой, как флаг Серенидской Империи.

– Что? – рассказ об очередной выходке Даргана заставил меня вздрогнуть. – И как же это? И вы не заметили?

Он дёрнул плечами:

– Я опаздывал, его слуги пришли, чтобы помочь мне поскорее одеться. Я первым должен был выступать на собрании, читать "Ода Империи", – Боран засмеялся. – И где он достал золотой чулок? Какой допрос мне устроила светлая королева! А он мне ещё сказал, что все должны выходить в начале и громко петь гимн. И вот я выхожу и, что есть мощи, как гряну «Велика Империя наша славная…»

Я представила юного Борана, который выходит на сцену в непарных чулках и громко запевает гимн империи, и не смогла сдержать смех. Но Боран смеялся тоже.

– Зато как меня знать запомнила! Скучающая от собственного величия толпа, и тут такое вступление с весёлым пажом…

Я вновь обернулась на Даргана. Странно было представлять его таким – живым, дерзким, смеющимся.

– И сколько же лет тогда было Даргану? – я шикнула, как раз кислинка конфеты обожгла язык.

Боран задумался:

– По-моему, четырнадцать.

Мне оставалось только взяться за лоб:

– Это невероятно! Неужели он был таким?

– Ох, ещё каким! Весь двор дрожал при виде него. А это еще что! Вот однажды был случай, будят меня среди ночи…

Но я вдруг перестала воспринимать его речь, она превратилась в неразборчивый шум. В следующее мгновение фляжки на полках раздвоились. Я повернулась – лицо Борана казалось окутанным туманом, и туман этот сгущался. Видимые объекты отдалялись от меня, исчезая за серыми облаками.

– Боран… – мой голос будто отдался эхом… в моих ушах!

– Да? – голос прозвучал, казалось, на расстоянии вытянутой руки.

– Ты почему не туман? – я хотела спросить, то ли почему он не ест, то ли почему вокруг туман, но мысли перепутались, как выскользнувшие из рук нити, а потом полностью потерялись в серой дымке. Она подступилась со всех сторон мягкая и беззвучная как вата.

– Ох, осторожнее! – едва донёсся до меня приглушённый звук, но я уже падала. Как и куда – не знаю, но тело отяжелело, ветер свистел в ушах.

– Это аккомород! – хор сотен голосов со звонким эхом донёсся до меня, как будто я услышала его из-за витражей большого храмового зала.

Серый дым перед глазами застыл, превращаясь в грубые очертания. Вата исчезла – теперь это были тысячи, может, миллионы камней, сросшихся в один панцирь.

– Это аккомород! – грянул то же хор, в этот раз он отразился от камней.

Острая боль пронзила затылок. Камни перед глазами поплыли и раздвоились.

Скоро я долечу до дна и моё налитое свинцом тело разобьётся об этот аккомород, а может какой-нибудь острый камень проткнёт его, как нож протыкает масло, как копьё пробивает кольчугу… При воспоминании о пробитой кольчуге, окровавленных поддоспешнике и рубахе, Непослушное, онемевшее тело дёрнулось, по позвоночнику пробежали мурашки – надо же, я ещё способна что-то чувствовать.

– Это… аккомород… – слабое эхо донеслось сверху.

Что это? Сколько раз за сегодня я услышала это причудливое слово, а раньше даже никогда…

– Ну разумеется! Конечно слышали! – он закусил губу, всматриваясь в меня. – Как же ваш меч… Если позволите, из чего он сделан? – передо мной возникло лицо мастера Берага.

Да ведь он мёртв. А может… и я? Иначе как? Но я не могу, не могу сейчас умирать, не помню почему, но я должна что-то сделать. Что-то очень важное.

– Не знаю. Быть может, и правда из… ак-ко-мо-рода? – вздохнул кто-то за спиной.

В груди кольнуло, когда я поняла: Бераг говорил не со мной, он смотрел мимо, а за моей спиной была…

– …вы Кеита Брайа? Я о вас читал… – лицо его растаяло в воздухе, голос прервался.

Я Кеита Брайа. Девочка с до смешного типичным именем и фамилией… На моей родине Кеитой звали каждую третью, а фамилию Брайа носило восемь племён центрального Таприкана. Благодаря этому на моей земле большинство моих подвигов в борьбе за независимость принимают за фольклор.

В Серениде же – всё иначе. Здесь все знают: это имя принадлежит прославленной героине, предотвратившей очередную войну с тёмными силами.

После объявления независимости меня, пятнадцатилетнюю девочку, и других якобы доблестных бойцов пригласили в Серенид. Вокруг было столько людей, которые мечтали прославиться в чужой стране. А мне хотелось спать и есть. Мне, наверное, вообще не свойственны высокие стремления.

Так и сказали в той геройской школе, куда нас привезли – нет у такой, как я, ни единого шанса принести пользу Серениду. Как будто я когда-то утверждала обратное. Меня не гнали, не наказывали, а просто не замечали. В конце концов, я ушла сама.

Ушла бродить по дорогам большой незнакомой страны. В которой, как оказалось, чтобы жить – нужно работать. А чтобы работать – нужно что-то уметь. Умела я только одно – сражаться, но мой возраст и документы не позволяли мне стать наёмницей. Не знаю, что делала бы, если бы не орден Непринуждённых.

«Что ты здесь делаешь, девочка?»… . Нет, это мне сказали не в ордене. С этой фразы началось моё знакомство с Гредваром. Он предложил учиться у него магии. Уж не знаю, чем приглянулась ему дикая таприканка, но я согласилась, увидев хоть какой-то смысл. В любом случае – лучше, чем таскать подозрительные письма и вещи для ордена.

Всё начиналось с непонятных уроков и странных речей, но со временем я начала понимать Гредвара. Мы почти не расставались: он учил меня не только магии, но и жизни, стал мне как родной, а родных у меня не было. А где родные – там и дом. Серенид стал моим домом.

Я училась магии – а дело там вовсе не в знаниях, а в практике. Сколько ни учи мага, пока он не потратит десятилетия, на отработку навыков – толку мало. Но всё же из меня вышел вполне сносный воин с азами боевой магии и волшебства, и когда над страной нависла настоящая угроза, оказалось, что я единственный готовый герой. Хотелось бы знать, куда девались остальные?

Я всё ещё не знала, чего хочу, но знала: во мне нуждаются. И я победила, не сразу, конечно, а следуя определённому плану спасения чужой страны, ставшей мне домом, как я упоминала.

Потом я стала героем – была даже церемония награждения, где мне вручили орден от короля. Правда, сам король соизволить прийти не удосужился. Впрочем, меня это не волновало: знаменитому герою с наградой некуда было даже голову преклонить. Поместья предоставлялись только рыцарям и аристократам, а вопрос с чужестранцами тогда ещё только начинали обсуждать.

Пришлось наняться в Армаду – там хоть в казарме место давали. Да и платили неплохо, многого не требовали: лишь бы умела махать мечом да подчиняться.

Разумеется, я довольно быстро поднялась в чине. За пять лет доросла до звания рыцаря – а это уже военная присяга верности Короне.

Я присягала на верность королю без его присутствия. Портрету, который, видимо, тоже рисовался без его присутствия. Сомневаюсь, что художник вообще когда-либо видел Бернарда Двадцать Четвёртого, хотя бы мельком.

Так или иначе, мне наконец выдали собственные владения – участок земли, достаточно большой. А рыцарское жалование делало меня вполне состоятельной женщиной. Я могла бы жить для себя… но вот беда: я так и не поняла, чего именно хочу.

Мой день просто начинался утром и заканчивался вечером – после очередного поручения Армады. Я колесила по стране, карала злодеев. И вот однажды, когда я была в столице – кстати, не по приказу Армады – ко мне подошёл незнакомец и попросил помочь ему пробраться в башню Его Величества…

– Остановись, пожалуйста, – послышался знакомый голос. Показалось, что это голос Гредвара. Даже запах – тот самый сладковатый, химический, как будто одежда снова пропиталась его зельями.

– Я говорила вслух?.. Где я?

Было темно и тихо. Я лежала на чём-то твёрдом и дрожала от холода. Одежда промокла насквозь, будто я попала под проливной дождь.

"Мне всё это приснилось?.. Я спала? Неужели так устала? Надеюсь, не подхватила какую-нибудь болезнь… этого только не хватало".

Попытка сесть – и темнота разразилась вспышками, оставляя мигающие разноцветные круги. Очертания предметов закружились в странном танце. Я зажмурилась. Мне начало казаться, будто я в седле.

"Точно. Лошадь пустилась иноходью, потому и трясёт. И солнце палит – не верится, что уже осень. Я у забора дома Гредвара, а за воротами он в сиреневой мантии. Это он? И что же он будет делать, если никто не поможет? Он ведь тоже уязвим… как и все мы".

Когда я открыла глаза, я просто лежала на скамье. Надо мной, в слабом свете камина, колыхался деревянный потолок. Доски двигались – то влево, то вправо.

Хотелось позвать, попросить помощи… но сил не хватало даже на стон. Кто-то начал хлестать меня по щекам. Небольно, но громко, раздражающе – я села, наплевав на головокружение.

Хотелось наорать на грубияна, но из груди вырвался лишь набор гортанных звуков – вязких и тяжёлых. Что это за… Однажды Гредвар, заботясь о моём здоровье, перепутал микстуру от кашля со снотворным. А потом весь день компенсировал сонливость заклинанием порабощения тела – управлял мной, как куклой. И вот это чувство – сейчас – очень напоминало то самое.

– Очнулась, сестрёнка?

Пощёчины прекратились. В темноте блеснули золотые волосы. Рель?

В нос ударил резкий, жгучий запах – до дрожи, до ледяного пота. Но в голове будто что-то встало на место. Я вздрогнула.

Озноб отступил, осталась лишь облепившая тело мокрая сорочка. Я дышала, как после утопления – с болью в груди и с рвущимися лёгкими.

– Тебя лихорадит, – Рель коснулся моего лба. В другой руке держал пузырёк, который только что поднёс к моему носу. – Но с тем, что тебе грозило, это ерунда.

Я оглядела комнату. От былого порядка в хижине не осталось ничего. Полки сорваны, фляжки валяются на полу, многие – раздавлены. Грязные сапоги перемешали всё с землёй. Серые, застывшие лужи от растаявшего снега запеклись на полу.

Но дело не в этом. Изменилось что-то куда более важное, фундаментальное. Где-то внутри сжалось сердце, рёбра скрутило болью. Случилось нечто по-настоящему ужасное… но голова, как проклятый колокол: пустая

– Рель…. Рель, что такое…

– Даргана похитили.

Позвоночник обледенел, будто в него вонзилась ледяная стрела, спина выпрямилась. Усталость, лихорадка, боль – всё растаяло как утренний туман. Я вмиг оказалась на ногах.

Глава 8

– Что?! Да как это вообще возможно? – меня будто ударили по затылку куском льда. Вся кровь хлынула в голову, пульсируя в висках.

Я уставилась на то место, где ещё недавно лежал Дарган.

Там… не было даже скамьи.

– Его похитили вместе со скамьёй? Вы видели, кто это сделал? А где были вы?!

Умом я понимала, что Рель вряд ли виноват, но страх и отчаяние говорили за меня.

– Это были разбойники. Они украли твоего друга, скамью, повозку… Я пытался его защитить, – он вздохнул, – но они ударили меня. Я потерял сознание.

И тут я заметила: он прижимал к голове тряпку.

– Вас ранили?

– Да ну… Пустяки, – Рель поджал губы, но в его взгляде мелькнуло раздражение. – Знаешь, кто был с ними?

– Наместник? – догадка вспыхнула сразу.

Он кивнул:

– Как и говорил сэр Брюстек. Я до последнего не верил, но теперь видел сам. Лицо он закрыл, но целителей за тряпкой не обманешь – я его узнал. Представляешь?! Барон сотрудничает с разбойничьим атаманом! Так вот почему он всё время тормозил дело об аккомороде… Сестрёнка, они что-то замышляют.

Сейчас мне катастрофически не хватало Даргана – его ледяных, но безошибочных подсказок. Я в интригах как слепой щенок. Всё, что было ясно: разбойники пришли именно за ним. Значит, они знали, кто он такой.

– А где этот сэр Брюстек? Он ведь собирался прислать охрану. И Боран… Где Боран?

– Брюстек уже приходил. Сказал, что идёт по следу разбойников. Караульных оставил, но что с того… Этот главарь действует не силой, а умом. А насчёт баронета… Всё, что знаю: он ушёл, когда ты потеряла сознание.

– Эти его конфеты… – при одном воспоминании о сладкой приторности и жгучей кислинке меня подташнило. Я опустилась обратно, сдерживая спазм. – Я что, отравилась его конфетами?

– Конфетами? Не имею понятия. Я слышал только ваше бормотание, а потом сэр Боран позвал меня на помощь. А вскоре ушёл.

Баронет де Легге… Господин земель, которых нет ни на одной карте. Думаю, у нас с ним ещё будет разговор. Но сейчас – не время.

Я поднялась и стиснула кулаки.

– Важнее всего – спасти Даргана. Вы хоть представляете, где может быть разбойничье логово?

Рель задумался, прикусил губу, почесал переносицу. Наконец выдохнул:

– Не очень далеко. Наместник слишком уж часто ездит туда-сюда. Логично предположить, что к северу – на юге одни скалы, там прятаться негде. А точнее… не скажу.

– Кто-нибудь может знать?

Вопрос прозвучал глупо: если бы кто-то и знал, давно бы выдал. Но… всё же Антут работал здесь наместником. Неужели не притащил с собой ни одного знакомого?

– Он хоть раз приводил кого-то из них сюда?

Рель снова задумался, нахмурился:

– Может, и приводил. Но я таких не знаю. Вероятно, в замке кто-то и остался. А здесь… кто мог, уже сбежал с ним. Хотя… подожди, – он отнял тряпицу от головы и аккуратно коснулся ушиба. – Есть тут один милок. Наместник сам его привёл, как будто нарочно – чтобы нас извести. Явно по знакомству.

– Кто?

– Повар, – с издёвкой сказал он.

На секунду я даже подумала, что это кличка. Повар?

Мы вышли из хижины в ледяную тишину. Ночной воздух обжёг лицо. С неба медленно падали редкие снежинки, ложились на волосы, цеплялись за плечи, скрипели под сапогами. Рель повёл меня к самой длинной постройке в центре лагеря. В ней угадывалась столовая.