Предатель. Вернуть любовь
Глава 1
Анна
Телефон призывно вибрирует, когда я заканчиваю раскладывать на подносе профитроли. Вытираю руки полотенцем и тянусь за надоедливым гаджетом.
«Жду тебя в нашей новой квартире. Ключи у тебя в столе. Люблю!»
Следом прилетает адрес – новый жилой комплекс почти у самого моря и время.
Читаю сообщение и улыбаюсь. Так вот о каком сюрпризе он говорил утром? Шифровальщик! А ведь я почти поверила, что он забыл о нашей годовщине. Три года со дня свадьбы. Неужели уже прошло столько времени?
Вспоминаю, как мы впервые встретились в университете. Егор – студент третьего курса, капитан баскетбольной команды, звезда факультета. И я – вчерашняя выпускница, отчаянно мечтающая поступить на юрфак. Чем не сюжет для молодежного романа?
И вот сегодня я – счастливая жена, домохозяйка и будущая мама двух очаровательных близнецов.
– Ну что, мои хорошие, поехали к папе? – поглаживая пятимесячный живот, обращаюсь к своим двойняшкам. Смотрю на часы, до условленного времени еще полно времени. Значит, Егор еще на работе. – Сделаем ему сюрприз. Он приедет, а мы уже там, нарядные и с его любимыми пирожными!
Складываю угощение в контейнер, закрываю и бегу собираться.
Новое кружевное белье нежного лавандового цвета садится просто идеально. Мужу точно понравится! Егор обожает, когда я надеваю что-то пикантное, а я, когда он меня раздевает… И с каждым разом эта страсть только сильнее, мы как двое зависимых друг от друга наркомана. Неудивительно, что когда решили завести ребенка, УЗИ показало сразу две горошины.
Лавандовое платье с широкой юбкой до колен красиво подчеркивает грудь. А белые кеды хоть и не прибавляют роста, зато удобные и не вредят нам с малышами. Легкий дневной макияж, немного блеска для губ и темные волосы, струящиеся по спине мягкими волнами. Еще капелька духов, и я уже готова.
– Шикарно! – подмигиваю своему отражению и, прихватив аккуратную связку с брелком в форме дома, вызываю такси.
Сажусь на заднее сидение и еду в нашу новую жизнь.
По пути набираю свекровь и делюсь с ней новостью о квартире. Предупреждаю, что скорее всего мы переночуем там, чтобы не волновалась и не ждала.
– Я очень за вас рада, милая! Теперь вы точно самостоятельная ячейка, даже немного грустно.
– Что вы, теть Лид. Мы же не в другую страну уезжаем. Все равно будем рядом. Да и куда я без вас? Скоро родятся мальчики, а им очень нужны бабушка с дедушкой.
На этой позитивной ноте мы прощаемся, и я, выглянув в окно, вижу приближающиеся стены ЖК.
Огромные многоэтажные дома возвышаются бесконечными рядами до самого неба. Застекленные вереницы балконов ярко бликуют на солнце, а изумрудный живой газон перед каждым подъездом так и манит прогуляться по нему босиком. Глубоко вдыхаю и, поблагодарив водителя, захожу внутрь.
Современный лифт в считанные секунды доставляет меня до двенадцатого этажа. Раздается мелодичная трель, и створки лифта разъезжаются, открывая все великолепие и роскошь интерьера.
Вау! По-другому и не скажешь. И впрямь, как картина из Интернета. Страшно представить, сколько это все стоит…
Да, в последнее время Егор часто хвалился, что у него началась белая полоса, их компания выиграла несколько тендеров подряд, про них даже сняли репортаж на местном телевидении. Но я даже не представляла, что все настолько хорошо.
Роскошная побелка, зеркальный пол и шикарная белоснежная дверь с ручкой из розового золота. Та сама. Наша квартира!
Эмоции такие сильные, что меня немного потряхивает. Сердце бешено колотится от волнения и еще какого-то странного чувства, природа которого мне неизвестна. Списываю все на гормоны и медленно подхожу к заветной двери. Тянусь к замку и с удивлением обнаруживаю, что квартира не заперта.
Ну конечно же, Егор снова меня перехитрил. Назначил одно время, а сам приехал пораньше и готовит мне очередной сюрприз. Может украшает спальню? Все-таки поспешила я со своим решением…
Толкаю приоткрытую дверь и… обмираю. Из квартиры доносятся томные вздохи. Слишком явные, чтобы списать их на разыгравшееся воображение. Так и стою, держась за ручку, и не могу пошевелиться. Слушаю.
Женский голос выкрикивает имя моего мужа:
– Да, Егор, да! Как хорошо!
Дрожь усиливается, к горлу подкатывает тошнота, но я все же отлипая от двери и иду на голоса.
Понимаю, что увижу там, судя по участившимся вздохам, но все еще надеюсь, что этому кошмару найдется хоть какое-то логическое объяснение.
Мой муж любит меня. Он купил для нас эту квартиру. Скоро родятся наши близнецы… Он не может мне изменить! Я не верю!
Сердце не чувствую совершенно. Как и мое дыхание, которое появляется только, когда становится невыносимо без кислорода.
Делаю шаг… Второй… и единственное, что я вижу – это голая спина незнакомки с татуировкой розы вдоль линии позвоночника и руки мужа, придерживающие ее за талию. На безымянном пальце сверкает обручальное кольцо, а на запястье часы из белого золота – мой подарок на нашу третью годовщину.
Предатель… Палач.
Как же больно! Пол резко уплывает из-под ног, приходится схватиться за косяк, балансируя. Пальцы безвольно разжимаются, сумка с глухим стуком летит на кафельный пол. Профитроли разлетаются по гладкой поверхности, пачкая шоколадным и ванильным кремом. Глаза щиплет от слез, горло саднит – не могу дышать.
На мгновение из-за белокурой головки показывается лицо мужа. Наши глаза встречаются. Мой – отрешенный, затравленный, как у загнанного в ловушку зайца и его – пустой, расфокусированный… чужой.
– Аня?! – выдыхает незнакомым, заторможенным голосом. Подталкивая к действиям.
Разворачиваюсь и ухожу, шатаясь. Прочь! Выхожу в подъезд и приваливаюсь к стене. Голова кружится. Пульсирует в такт разбитому, расколотому на куски сердцу.
Я будто горю заживо, бьюсь в агонии, умираю. Здесь. А он… там. С другой. В нашей квартире…
Мой муж.
Отец наших детей.
За что?
Как ты мог?
Предатель…
Ты убил меня, Егор. Нашу любовь. Все, во что я верила. Растоптал!
Господи, как же мерзко! Трясу гудящей головой, пытаясь прогнать эти картинки, забыть. Но как? Как, если они отпечатались на сердце?!
Мне кажется, меня сейчас вырвет. Надо уйти отсюда. Уйти, как можно скорее.
Сейчас! Подальше от этого места. От него…
Отталкиваюсь от стены, подхожу к лифту и нажимаю на кнопку вызова. Захожу в кабину и тут же сгибаюсь от резкой, разрывающей поясницу, боли. По ногам стекает что-то теплое. Нет! Прошу, только не это! Мои дети…
Обнимаю беременный живот. Кровавое пятно под ногами все увеличивается. Я чувствую, как теряю своих малышей. Пытаюсь закричать, но из горла вырывается только сдавленный стон. Темнота обрушивается тяжелым куполом, и последнее, что я вижу, прежде чем потерять сознание – серые глаза, склонившегося надо мной, мужа.
Глава 2
– Анна… Анна Алексеевна, вы меня слышите? Откройте глаза.
Слабо стону, пытаясь подчиниться, но веки такие тяжелые, будто весят целую тонну.
– Где я? – с большим трудом выдавливаю из себя и глубоко вдыхаю, чтобы набраться сил для следующего вопроса. – Что… что со мной случилось?
– Вы в больнице, – отвечает мелодичный женский голос. – Самое главное, что вы живы. Остальное…
Женщина замолкает, так и не закончив свою мысль.
Я слышу, как она вздыхает. Тяжело. Протяжно. Будто собираясь с мыслями. Решаясь… На что?
Мой еще спящий под воздействием лекарств мозг медленно, но верно начинает функционировать.
Я с силой сжимаю пальцами простыни, чувствуя, как по телу медленно ползет холод. Вверх. К самому сердцу. Вгрызается ледяными кольями. Разрывает.
Тут же перед глазами проносятся обрывки воспоминаний, из-за которых я собственно и оказалась здесь.
Егор…
Мой муж и эта… девушка с татуировкой на спине…
В нашей квартире.
В день нашей свадьбы…
И боль. Острая, режущая, несравнимая ни с чем.
Горло стягивает невидимыми щупальцами, глаза распахиваются, а руки тянутся к животу.
Обнять. Почувствовать. Защитить…
– Где?! – трясущимися ладонями пытаюсь нащупать привычное движение.
Мои мальчишки никогда не замирали так надолго! Они подвижные. Бойкие. Мои маленькие футболисты. Почему я их не чувствую?!
– Что… что с моими детьми?!
Спрашиваю я, а на самом деле кричу. Так громко, что дверь палаты распахивается и ко мне подбегает Егор. Бросается к постели и пытается обнять, удерживая, не дает подняться.
– Нет! Не смей меня трогать! Не прикасайся! – вырываюсь, дергаюсь, что есть сил и корчусь от резкой боли. Сгибаюсь в попытке с ней справиться. – Убирайся!
Воздух с шумом вырывается из легких. Я не могу дышать. Не могу ничего с этим поделать. Я. Ничего. Не. Могу.
Две пары рук с обеих сторон давят вниз, заставляя лечь. Не дают подняться, удерживая.
– Аня, милая, я умоляю тебя успокойся, – шепчет муж.
Он дотрагивается до моего лица, стирает слезы, а меня тошнит. Тошнит от его голоса. От прикосновений, которые когда-то были самыми желанными. Мне мерзко от него!
Отворачиваюсь.
Стиснув зубы, вою раненой волчицей.
Я не могу сопротивляться.
Почти не могу.
Пытаюсь, но получается слишком слабо, еле двигаюсь, чуть шевелюсь, просто пытаюсь вырваться, отодвинуться в сторону.
Что-то острое колет мне в вену. И все тот же мелодичный голос просит меня успокоиться, дышать через нос.
– Мои дети… – выдаю дрогнувшим голосом, больше похожим на скрип пенопласта по стеклу. – Пожалуйста, спасите моих детей… Нет… Умоляю…
– Мне очень жаль, – с горечью произносит врач. – Мы сделали все, что было в наших силах, но вы потеряли слишком много крови. У нас не было шансов… Простите.
Я слушаю ее спокойную нелепую речь и не могу поверить. Отказываюсь. Этого не могло случиться! Не с моими детьми, нет! Они не могли… не могли погибнуть. Я же так долго их ждала…
Низ живота обжигает новая боль. Словно что-то острое вспарывает кожу. Разделывает уверенной рукой мясника.
И весь мир растворяется в огненной вспышке, в безумии, что накрывает меня с головой.
– Ты! – ищу взглядом мужа. – Это все из-за тебя! Ты убил их! Ненавижу! Ненавижу тебя!
Стараюсь подняться, чтобы увидеть. Посмотреть в глаза предателю, убившему МОИХ детей.
Но крепко зафиксированные по бокам руки каменеют, мне не дают даже пошевелиться. Сжатые в кулаки пальцы скручивает сильным спазмом. Я будто сама превращаюсь в статую. В холодную мертвую глыбу льда.
Слезы без остановки льются по щекам, заползая в уши, в растрепанные, стянутые в небрежный хвост волосы, пропитывая сначала белоснежную наволочку, затем и всю подушку.
Мой внутривенной мир разрушен вдребезги, а я не знаю, куда себя деть от невыносимой душевной боли, и как сделать так, чтобы не болело.
Потому что я снова и снова вижу эту картину: день, когда я узнала о своей беременности. Как сидела на краю ванны и смотрела на три разных теста, показывающих один и тот же результат – две яркие полоски.
А теперь их нет…
Моих малышей…
Моих полосочек НЕТ.
Ничего… нет.
Впервые в жизни я думаю о смерти.
Я – человек, который всегда была за жизнь, отчаянно мечтаю заснуть и больше никогда… никогда не просыпаться.
Так и происходит. Моя душа умирает. Летит в манящую ледяную бездну. Каменеет.
Чувства притупляются. Физическая боль отступает. Я уже ничего не чувствую.
Пустая бессмысленная оболочка.
Труп, который по какой-то неизвестной природе причине продолжает дышать.
Я не знаю, как долго лежу без движений. Сколько времени Егор, несмотря на все мое нежелание остается рядом, сидит на полу рядом с кроватью, сжав голову руками, но наконец лекарство начинает действовать.
Постепенно сознание уплывает, усталость расползается ядом по венам, и я закрываю глаза.
Мне снятся мои дети.
Два очаровательных, самых красивых, самых желанных и любимых мальчишки.
Они зовут меня к себе.
Манят маленькими пухлыми ручками, смотрят в глаза, заставляя сердце отчаянно сжиматься в ответ.
И я иду к ним.
В мечту.
В мир, где нет смерти и предательства.
Где любимые не причиняют боль и не изменяют.
Реальность расплывается, и я забываюсь тяжелым искусственным сном.
Глава 3
Егор
– Нет! Нет! Не-е-ет! – хрипит моя совесть затухающим скрипучим ревом. Барабанные перепонки рвутся, как тонкие паутинки, а в ушах все еще стоит истошный крик Ани.
Ее голос звучит повсюду, заглушая собственный разум, перекрывая пульс.
В голове вязкий густой туман. Он проникает в каждую клетку и отравляет ядовитым паром. Перед глазами – пелена. Бескрайнее пустое марево, и оно разрастается с каждой секундой. Моя идеальная, красивая жизнь растворяется в грязи предательства и обмана. Моего предательства.
Как?! Как я пошел на такое? Зачем?
Ее полный отчаяния и ужаса взгляд у меня перед глазами. Затравленный, пустой. Словно в нее разом выпустили целую обойму.
Я даже не сразу понял, что произошло. Пришел в себя, когда она, тяжело оттолкнувшись от косяка – своей единственной на тот момент опоры, медленно побрела вон из квартиры. Из нашей, сука, квартиры! Которую я так тщательно выбирал, ждал, когда дом наконец достроят, делал ремонт. И все в тайне от жены. Представлял, как она обрадуется, когда вручу ей на годовщину связку ключей, скажу пламенную речь, а потом буду любить в нашей новой спальне. Сначала на большой двухспальной кровати с каким-то там навороченным матрасом, чтобы спина Анютки больше не болела, затем в душе, в гостиной с панорамными во всю стену окнами… Как буду целовать округлившийся животик, слушать шевеление малышей. Она же беременная у меня. Нашими первенцами. Такими долгожданными и желанными близнецами…
Аня стонет во сне, выдергивая меня из забытья. Тут же бросаюсь к ней, словно своим присутствием могу что-то изменить, исправить… отмотать время назад и… что?! Злюсь на себя. Что я могу?!
Все уже сделано, Булатов. Так что заткнись и пожинай плоды.
Медленно опускаюсь рядом с ней на колени, дрожащими рукам накрываю ее маленькую, еле теплую ладонь.
Аня спит.
Ее длинные черные ресницы все еще мокрые от слез, под глазами темные круги, которых я готов поклясться утром еще не было. Губы сухие, искусаны в кровь. И все это из-за меня.
Только сейчас набираюсь смелости, чтобы опустить взгляд ниже. К животу, где еще несколько часов назад резвились наши мальчишки. Вспоминаю, как они в первый раз толкнулись. С каким благоговением я слушал двойное сердцебиение. Как часами смотрел на черно-белый снимок УЗИ, боясь поверить, свыкаясь с новой ролью. Папа… Я должен был стать отцом в конце сентября…
Но моя измена все разрушила.
Наклонившись, целую руку жены. Пальчик за пальчиком. Я покрываю ее ладонь десятком поцелуев, но ни один из них не способен уменьшить мою вину. Я и не пытаюсь себя оправдать. Просто… не верю.
До конца не верю, что сделал это. Пал так низко. Я.
Какая-то часть меня еще противится.
Нет!!!
Это неправда. Этого просто не может быть. Это дурной сон. Если я сейчас замахнусь, тресну себя по башке, я обязательно проснусь…
Больше всего на свете мне хочется проснуться и понять что ничего из этого не было!
А что было?
Я не помню. В голове только обрывки воспоминаний. Утро. Я поцеловал Аню и пообещал, что вручу свой подарок вечером, после работы. Жена нежно улыбнулась и застегнула на моей руке часы. «Люблю больше жизни» – гласила гравировка на корпусе. И я ни секунды не сомневаюсь в ее подлинности! Аня – мой воздух, мои душа и тело. Я не могу без нее жить!
А она – без меня. Это как болезнь. Взаимная зависимость, от которой невозможно избавиться. Разве что вырвав из груди вместе с сердцем. А может ли человек жить без сердца?
Нет!
Сто раз нет!
Тысячу.
Но я все равно отправился на работу. Привычная суета офиса. Встречи. Подписание договора. Новый проект. Я помню каждое, произнесенное мной, слово. И то, как пил кофе с Евой – своей новой секретаршей. Как смеялся над ее забавным рассказом об очередном неудачном свидании. А потом позвонили из мэрии. Мы выиграли очередной тендер на госзаказ и решили отметить это событие. Я поднял тост за процветание фирмы, а потом…
От накатывающих воспоминаний в горле разгорается настоящий пожар, голова трещит от боли, а желудок скручивает морским узлом.
Я вспоминаю, как обнял Еву. Эта красивая фигуристая блондинка и раньше выказывала мне знаки внимания, но я четко дал ей понять, что не это не к чему. Я женат и люблю только свою жену! Но это не помешало ответить на ее заигрывания…
Страстный поцелуй в кабинете. Ее томные, горящие глаза, безумие, охватившее нас обоих. Я вспоминаю, как вызываю такси, потому что явно перебрал с алкоголем и не смогу вести сам, хотя и выпил совсем немного. И как мы оказались в нашей новой квартире. В той самой гостиной, где я планировал отпраздновать нашу с Аней годовщину. И где она, впоследствии, меня и застала, сношающегося со своей секретаршей…
В какой именно момент меня переклинило? Когда это произошло?
Я пытаюсь найти ответы в своей голове, но ничего логического на ум не приходит. Да, мне нравилась Ева. И я не раз засматривался на ее прелести. Признаюсь, было такое. Но я никогда не переступал черту! Никогда!
Ага, так не переступал, что в итоге трахнул ее на глазах у беременной жены…
О чем я вообще думаю?
Ищу смысл там, где его нет. Пытаюсь оправдать свое предательство, будто это вообще возможно. Идиот!
Я же сам во всем виноват.
Сам!
Я взял на работу Еву, хотя с самого начала понимал, что не смогу сдержаться. Чем дольше я держал ее при себе, тем слабее соображал. И тем глубже она проникала в мои мысли. Я подвозил ее после работы, потому что Ева жила в пригороде с больной бабушкой и мне хотелось хоть как-то ей помочь. Конечно же об этом никто не знал. У нас как будто появился общий секрет. Тайная жизнь, о которой никто не догадывался…
И все равно я не должен был ее целовать! Надо было обрубить все в начале, когда это только-только зарождалось. Тогда бы мне не пришлось сейчас оправдываться…
И все было бы по-другому!
Наши дети были бы живы.
Господи, наши дети…
Думаю о них и хочется заорать. Убиться башкой о стенку. Сдохнуть.
За что, Господи? За что ты так с нами?
Они же не виноваты… Ни они, ни Аня.
Только я!
Я один должен расплачиваться за свое предательство!
Я!
Так почему ты наказываешь меня ими?!
Глава 4
Анна
Очередное пробуждение, как прыжок в пропасть. Открываю глаза, и воспоминания вновь обрушиваются градом из булыжников.
Руки тянутся к пустому животу. Комкая, сминают белоснежную ткань. Короткие ноготки впиваются в кожу, но я все равно ничего не чувствую. Боли нет. Только звенящая, сводящая с ума безысходность.
Хочется выть, свернуться на кровати калачиком и кричать. Орать в никуда. Громко. Так громко, чтобы меня услышали Там.
За что? Боже, за что?
Я ведь была хорошим человеком. Я никому ничего плохого не делала!
По возможности помогала нуждающимся, в университете руководила добровольческим сектором. Там я и познакомилась с Егором. Влюбилась в него как дурочка, хоть и понимала, что в жизни такие, как он – богатые, успешные, привыкшие быть в центре внимания, никогда не засматриваются на таких, как я.
Что я могла ему дать?
Обычная девчонка, из простой семьи, не красавица. Я ему не пара. Я знала это с самого начала.
И все равно верила в сказку.
Вот такая вот современная Золушка с юрфака. Единственная, кому удалось остепенить плейбоя Булатова…
На выпускном курсе он сделал мне предложение. Как же мне тогда завидовали! Косились, шушукались. Я была темой номер один для обсуждений. Я и мой жених-совладелец небольшой строительной компании, которая на тот момент делала первые шаги в мир большого бизнеса.
Мы же были счастливы! Сами накопили на свадьбу. Поддерживали друг друга во всем…
А потом я узнала, что беременна.
Наша любовь переродилась во что-то большее, самое дорогое, что может быть. В наше продолжение…
Неужели я так ослепла от счастья, что не заметила, как потеряла его? Растворилась в своих чувствах. Но ведь я была уверена, что он тоже любит меня!
Егор делал все, чтобы я ни на секунду не усомнилась в его отношении ко мне.
Получается, он притворялся?
Все это время…
Нагло врал мне в лицо, а сам…
Сердце сжимается от дикой боли. Как же мне все это пережить?
Боковым зрением улавливаю под стеной слабое движение.
Знакомая сгорбленная фигура на полу сидит, уронив голову на колени.
Что он тут делает? Я же просила его уйти! Просила…
Пустота внутри медленно наполняется злостью. Новое чувство вытесняет былую любовь, растворяет в яде предательства. И я уже не могу ни о чем думать.
Предатель!
Изменщик!
Убийца…
Все ложь. Его сладкие речи, признания в любви, ласки, возносящие меня до небес. Все неправда!
Наглая. Грязная. Ложь.
– Аня? Как ты?
Мой муж – мужчина, растоптавший мою жизнь, медленно встает. Проводит по лицу ладонью, глядя на меня серыми, некогда любимыми глазами.
Молчу.
Меньше всего на свете мне хочется говорить с ним о своем самочувствии. Просто говорить. С ним.
– Аня…
– Убирайся!
– Аня, прошу тебя. Я не оставлю…
– Егор, уходи! Вон, я сказала!
Схватив с тумбы стакан, бросаю в него. Булатов чудом успевает отскочить. Стакан пролетает в сантиметре от его головы, бьется об стену и разлетается на куски. Совсем как и мое кровоточащее сердце.
– Убирайся! Я не хочу тебя видеть! Никогда!
Я даже не смотрю в его сторону. Отворачиваюсь. Закрываю глаза.
Его нет. Не существует. Он для меня пустое место. Подонок и предатель. Убийца моих детей.
В палату заходит вчерашняя женщина-врач.
– Что здесь происходит? Анна Алексеевна, как вы себя чувствуете?
– Плохо. Мне очень… очень плохо. Я хочу, чтобы этот человек ушел. Пожалуйста, выведите его отсюда!
– Егор Сергеевич, вам действительно лучше выйти.
– Но я хочу быть рядом с женой!
Меня это выводит, выворачивает наизнанку. Он. Хочет. Он! Господи, как же я его ненавижу!
– Ты не понимаешь?! Егор, убирайся! Я хочу забыть тебя, стереть из памяти, как страшный сон! Из-за тебя я потеряла своих детей! Я ненавижу тебя, Булатов! Слышишь?! Я не хочу тебя видеть! Уходи к своей блондинке!
– Аня…
Не знаю, что со мной происходит. Я как раненая львица, готова наброситься на него с когтями, расцарапать эту наглую, ничего не выражающую, физиономию.
Будь под рукой что-то тяжелое, я бы бросила в него не думая.
– Доктор, прошу вас! Пусть он уйдет! Если он еще хоть на минуту здесь останется, я за себя не ручаюсь.
– Успокойтесь, пожалуйста. Вам сейчас нельзя волноваться. Все будет хорошо. Егор Сергеевич уже уходит.
Она теснит его к двери. И в этот раз Булатов не сопротивляется. Я вижу, как он выходит за порог, как закрывается белая безликая дверь.
И только тогда понимаю, что все это время я даже не дышала. Выдыхаю. Слезы водопадом брызжут из глаз. Рыдания рвутся из горла сдавленным хрипом.
Больно…
Господи, как же это больно…
Ненавижу его. Просто… ненавижу!
– Анна Алексеевна, ну не убивайтесь вы так. Я понимаю, вам больно. Вы потеряли ваших первенцев, но жизнь на этом не заканчивается. Вы еще молодая, у вас вся жизнь впереди. Все наладится…
Понимаю, она всего лишь выполняет свои обязанности. Ее задача – успокоить меня и не допустить ухудшения ситуации. Но ее слова только раздражают. Она словно ковыряет мою рану. Лезет туда грязными руками, а я снова ничего не могу сделать! Только чувствую, как из меня по капле вытекает вся моя жизнь. Мечты… Все, во что я верила.
И я снова проваливаюсь в пропасть. Вниз. На самое дно. В пустоту.
Это конец.
Все закончилось.
Ничего больше нет.
Ни детей, ни мужа, ничего… Я – никто. Пустая оболочка. Ничто…
Глава 5
Утро. Теплое весеннее солнце проникает сквозь створки жалюзи, освещая палату. Маленький проворный луч медленно сползает со стены, бьется в овальное зеркало и снова исчезает, будто растворяясь.
Пустым отрешенным взглядом смотрю ему вслед.
Привет, Аня. Это все еще ты. Другая… Опустошенная. Раздавленная предательством мужа, до сих пор но почему-то живая. Ты дышишь, хоть и с трудом. Анализируешь. И у тебя есть сутки на то, чтобы решить свою судьбу. Хотя в глубине души ты все уже сделала. Еще позавчера. Стоя на пороге той самой квартиры. В момент, когда два крохотных сердечка у тебя внутри замерли навек…
Кусая губы, заставляю себя не плакать. Горло все еще саднит, даже дышать больно. До меня наконец дошел весь ужас произошедшего. Истерика прошла, теперь работает только мозг.
Все вопросы и стенания потеряли актуальность. Произошло то, что произошло. И единственное, что я теперь могу и должна сделать – это уйти. Гордо, молча, без истерик.
Потому что жить с изменщиком и убийцей я не смогу.
Не прощу его!
Никогда не забуду, что он с нами сотворил!
Свесив ноги, шарю в поисках обуви. Простые больничные тапочки находятся почти сразу же. Обуваюсь и, оттолкнувшись руками, пытаюсь встать.
Прислушиваюсь к ощущениям. Будто все затекло, а теперь возвращается в исходное состояние, и этот процесс до скрежета неприятный. Осторожно делаю шаг, морщась от мгновенной стреляющей боли. Готова скулить рыдать взахлеб, но запрещаю! Запрещаю себе любое проявление слабости. Да и толку от моих истерик?
Мои малыши не вернутся.
И я не стану прежней Аней.
Теперь все по-другому.
Маленькими почти невесомыми шагами, цепляясь за стены и рвано дыша, будто инвалид, которого заново учат ходить, я все же добираюсь до ванной комнаты. В зеркало принципиально стараюсь не смотреть. Игнорируя собственное отражение, выполняю все привычные процедуры, которые теперь даются особенно тяжело и занимают уйму времени.
Наконец, сполоснув рот после зубной пасты, разрешаю себе посмотреть вперед. В свои пустые медовые глаза. Напряженно. Неотрывно.
Но ничего.
Никаких признаков жизни.
Саркастически улыбаюсь.
Вот и все, Золушка, закончилась твоя сказка…
Выключаю воду и выхожу.
Не успеваю дойти до середины палаты, как дверь открывается. Заходит мой лечащий врач, но я успеваю заметить в коридоре еще несколько фигур. Егор со своими родителями. Свекры сидят у противоположной стены на диване, сгорбленные и молчаливые. Значит, они уже знают…
Что ж, даже лучше. Потому что сама я не смогу. Не смогу признаться.
Одно дело – узнать, что твоих детей нет, но другое – принять это как данность… смириться.
Нет… я не готова. Никогда не буду готова!
Словно почувствовав неладное, Егор поднимает взгляд на меня.
– Смотрю, вы уже начали вставать, – произносит врач, прикрывая за собой дверь. – Похвально, но не переусердствуйте. Если швы разойдутся, потребуется повторное вмешательство. А вы еще после первого не оправились.
Молчу. Еле доползаю до кровати и сажусь.
Слушаю ее голос и не совсем понимаю. Не могу сосредоточиться.
– Выкидыш, да еще и на таком сроке, к тому же однояйцевые близнецы… Я должна была сказать вам еще вчера, но вы были в таком состоянии… Когда вы поступили на «скорой» ситуация была критическая. Перед нами стояла всего одна задача – спасти вам жизнь. И мы сделали все, чтобы вытащить вас, но… – я с трудом сглатываю ком в горле. – С большой долей вероятности вы уже никогда не сможете родить. Мне очень жаль. Простите…
Интересно, скольким женщинам она говорили эти слова? Сколько раз извинялась за разрушенные жизни? Как часто?
Говорят, у врачей искажено восприятие, они чувствуют и думаю по-другому. Не так, как остальные. А еще они не умеют жалеть. Смерть – это часть их жизни.
Их.
Но не моей.
Не моей, черт вас всех дери!
НЕ МОЕЙ!
Я будто снова в пропасть проваливаюсь. С каждым разом все глубже. Дальше.
Осознание бьет по мозгам. Запоздало. Жестко. Выкручивая притупившиеся эмоции на максимум.
Вспоминаю взгляд Егора. Как он смотрел на меня сквозь дверь палаты. Интересно, он уже узнал хорошую новость?
Детей нет. Возможности забеременеть тоже. Больше ему не придется играть в заботливого мужа.
– Анечка, не убивайтесь вы так. Вы еще молодая, у вас вся жизнь впереди… А деток всегда можно усыновить. Уверена, вы с мужем станете прекрасными родителями…
– Мы разводимся, – обрубаю ее на полуслове. – Нет у меня мужа. Нет и не будет! Как и детей.
– Простите…
– Просто оставьте меня в покое. Я хочу побыть одна.
Я словно в коматозе. Забираюсь на кровать с ногами и сворачиваюсь калачиком.
– Я скажу медсестре, чтобы принесла вам поесть. Отдыхайте.
Она выходит в коридор, и я снова чувствую на себе взгляд Егора.
В его глазах потрясение, боль…
Ему правда больно?
А каково теперь мне? После всего, что он с нами сделал… Рыдания рвутся и моей груди. Прикусываю кулак, чтобы не завыть в голос.
– Аня… Девочка моя…
Ко мне подбегает свекровь. Пододвигает стул и садится. Гладит по содрогающимся плечам. Обнимает, прижимаясь всем телом. Слышу ее сдавленные всхлипы. Как шепчет нежные слова. Говорит, как они со свекром испугались за меня.
– Родная моя, – вытирает слезы с моей щеки. – Как же так, милая? В голове не укладывается…
Скулю.
Не могу сдержаться. Задыхаюсь от боли. Сгораю.
– Девочка моя, – гладит меня костяшками по скуле, вытирая льющиеся водопадом слезы. Снова обнимает, целует в лоб. – Поплачь, родная. Плачь. Я знаю, как это невыносимо. Я все знаю, родная. Когда моя дочь погибла… Мне казалось, что я должна умереть вслед за ней. Но… Как? Как такое могло случиться? Я не понимаю. И Егор молчит. Ничего не говорит…
Всхлипывает. Плачет в голос, а у меня сердце на куски разлетается. Мысленно подмечаю, как она осунулась, будто постарела на несколько лет. Конечно. Мы же так ждали этих малышей. Она вязала мальчишкам пинетки, готовила детскую. А теперь… Надо передать все это в детский дом. Или в больницу. Я займусь этим позже.
– Что случилось, Анют? Вы поругались, да? Медсестра сказала, ты не хочешь его видеть…
Женщина заглядывает мне в глаза с такой нежностью… будто я ей родная. Дочь, которую она потеряла много лет назад.
– Егор… он, – рыдания душат, слова даются с трудом. – Он изменил мне. Я видела все своими глазами, понимаете? Он… Там… с этой блондинкой. Я все видела!
Мотаю головой, пытаясь прогнать навязчивые образы. Утыкаюсь в подушку, но и это не помогает. Болезненный душераздирающий вой рвется на волю. Разрезает мертвенную тишину.
Лидия Петровна с шумом втягивает воздух. Зажимает рот, пытаясь переварить. Не верит. Она в ярости. Красивые зеленые глаза стеклянные от слез. Челюсти плотно сжаты.
– Простите… Я не должна была вам говорить. Простите…
Сглатываю ком в горле. Смотрю на нее с мольбой.
– Пожалуйста, скажите, чтобы он ушел. Я… не хочу его видеть. Пусть не ждет за дверью. Пусть вообще не ждет.
– Да, – женщина медленно поднимается. – Ты права, милая. Ему не надо тут быть. Все верно.
Шаркая, она доходит до двери и, взявшись за ручку, оборачивается.
– Это ты меня прости, Анечка. Прости, что я не смогла воспитать достойного сына… Он не имел права так с тобой поступать. Прости, если сможешь.
Не дожидаясь ответа, свекровь выходит.
– Мам… Как она? – глухой, полностью разбитый голос мужа с силой бьет по нервам.
Меня скручивает новым спазмом. Рука свекрови резко взлетает вверх, встречается с его лицом.
Звонкая пощечина, и яркий отпечаток на щетинистой щеке.
– Как она? Как Аня?! И у тебя еще хватает наглости спрашивать о ее самочувствии? После всего что ты сделал?!
– Лида? Что происходит? – спрашивает подоспевший свекр.
– Пытаюсь понять, как мы могли вырастить такое чудовище!
– Что? Егор?
– Мама права, отец, это все из-за меня… – его голос тихий, как будто… убитый. Егор отворачивается, и снова меня ничуть не трогает его состояние. Наоборот. Я так сильно его ненавижу, что кажется готова испепелить одним взглядом. Растоптать. Разодрать в клочья.
К счастью, в эту минуту к ним подходит молоденькая медсестра, кажется она просит их удалиться. Больница не место для семейных разборок.
Какая ирония.
А ведь именно семья Булатовых вот уже несколько лет активно спонсирует все местные клиники. Именно они финансировали ремонт родильного отделения. И именно здесь я должна была стать мамой.
Пока я еще обеспечена уходом. Лучшая палата, внимание персонала. У меня есть все привилегия. Думаю, развод это изменит.
Вместе с фамилией, я верну Булатовым все, что мне не принадлежит. Драгоценности, студия в центре города, акции семейной компани.
Я не возьму у них ни копейки.
Зачем?
Я уже попробовала богатую жизнь – ничего хорошего она мне не принесла.
Разные мысли носятся в голове. Неприятные. Одна страшнее другой.
Чувствую себя так, будто меня замуровали в огромном аквариуме и заливают ледяной водой. Я барахтаюсь, зову на помощь, но никто не слышит. Утопаю, не в силах сопротивляться.
Но я же сильная.
Всегда была сильной…
Уговариваю взять себя в руки. Осторожно приподнимаюсь на локтях, беру с тумбы свой телефон и набираю единственный, сохраненный в «Избранных» номер.
Глава 6
Очередной осмотр у врача, УЗИ. Тамара Николаевна Новикова – один из ведущих специалистов клиники отрывается от изучения моих анализов и смотрит в глаза. На ее тонких губах играет теплая улыбка.
– Все в порядке, вы смело можете ехать домой.
Она снова что-то печатает на ноутбуке, а меня точно током бьет от ее слов. Дом… Знать бы, где он теперь. С кем…
Сглатываю, пытаясь унять вновь участившееся сердцебиение. Дышу через нос. Маленькими ровными вдохами.
Спокойствие, главное ни о чем не думать.
– Тогда, я пойду собираться? – медленно встаю, потому что резкие движения все еще причиняют мне дискомфорт. Дожидаюсь уверенного кивка и бреду обратно в палату.
Сегодня мне впервые разрешили самостоятельно подняться на пятый этаж. Такое вот небольшое путешествие для ходячего трупа.
Пока иду, снова прокручиваю в голове план действий.
Первое время поживу у подруги, благо у Кати своя двухкомнатная квартира и огромное доброе сердце. Стоило ей узнать, что случилось, через полчаса она уже сидела рядом, обнимая и плача вместе со мной. Мы не говорили, вообще не касались произошедшего. Словно и не было никакого Егора, ничего, что связано с ним и его фамилией. Подруга ни разу не произнесла его имени, хотя в уме (я уверена) насылала на него самые страшные проклятия. Катя никогда его не любила. Не знаю, почему. Просто… терпела. Ради меня. Ради моего, оказавшегося неимоверно хрупким, искусственным, как мыльный пузырь, счастья. Я мечтала, что она станет крестной моим мальчишкам и тогда, волей-неволей ей придется найти с моим теперь уже почти бывшим мужем общий язык.
Бывший…
Еще пару дней назад я бы рассмеялась в лицо любому, скажи он, что однажды я захочу развестись с Егором.
Самое вероятное нам всегда кажется невероятным.
Так и случилось.
Я это сделала. Вчера. Просто зашла на сайт и заполнила заявление. Легко. Ненавязчиво. Без раздумий.
Сама не поняла, как заполнила все данные и нажала на маленькую кнопку внизу.
Это заняло у меня меньше минуты. Совсем, как его решение мне изменить. Уверена, Булатов недолго сопротивлялся. Иначе ему бы хватило ума отвезти ее в отель, да в любое другое место, куда угодно, но только не в нашу с ним квартиру. Не в день нашей свадьбы! И уж точно не за несколько часов до обещанного им сюрприза!
Невероятно, как легко он со мной расквитался.
С моей любовью… детьми…
Он убил ВСЕ.
За что?
Наверное, это единственный вопрос, который я хочу ему задать перед разводом.
За что, Егор?
Что я тебе сделала?
В ответ привычная тишина, бледно-голубые стены и одинокая дорожная сумка на кровати.
Я складываю в нее все свои пожитки – свекровь привезла их из дома, чтобы мне элементарно было в чем ходить, и ничего не чувствую. Абсолютно.
Агонии нет, как и боли. Во всяком случае пока. Внутри – пусто. Голая выжженная пустыня без каких-либо признаков жизни. Только разум, холодный расчет и желание завершить это как можно раньше. Хотя, не понимаю, насколько это нормально. После всего, что со мной случилось… И можно ли такую непробиваемость назвать здоровой?..
Не знаю.
Знаю одно – как раньше уже не будет. Никогда и ни с кем. Ни за что!
Закрываю сумку на молнию и иду переодеваться. Простые черные брюки, футболка в тон, белые носки и кроссовки. Собираюсь я на удивление быстро, по-прежнему игнорируя зеркало и избегая смотреть себе в глаза. Живот тоже стараюсь не трогать. Одергиваю ладонь стоит только оказаться в опасной близости. Сжимаю в кулак, впиваясь ногтями в кожу ладоней. И считаю до трех.
Стресс дает о себе знать. Убийственная темнота в голове, минутное забвение, накрывающее титановым куполом. Несколько секунд прострации, словно меня выкидывает за пределы реальности. Потом пробуждение, откат к прежним настройкам и пресловутый страх неизвестности, будь он неладен!
Моргаю несколько раз.
Подхожу к окну и смотрю вдаль, на раскинувшийся внизу город. В парке как всегда людно, пациенты прогуливаются по тенистым аллеям, то тут и то там мелькают люди в белой, голубой и бордовой форме врачей, в зависимости от их специализации. У одной из скамеек замечаю своего лечащего врача. Тамара Николаевна разговаривает по телефону, и разговор явно не из простых. Я вижу, как она активно жестикулирует, размахивает рукой, объясняя или скорее вдалбливая что-то невидимому собеседнику.
Мне она всегда казалось очень сдержанной, чересчур спокойной…
Вспоминаю, каким тоном она говорила со мной и в очередной раз убеждаюсь, как одни и те же люди могут быть настолько разными в зависимости от ситуации. Даже интересно узнать, что такое должно было случиться, чтобы вывести Новикову из себя…
Тихий голос свекрови словно выдергивает меня из задумчивости.
– Анют, ты готова?
Поворачиваюсь к ней лицом.
– Мы приехали за тобой.
Глава 7
– Где твои вещи? Отец сейчас поднимется, он решает вопрос с парковкой.
Свекровь оглядывается по сторонам и, заметив дорожную сумку, уверенно идет к ней.
– Это все? Ничего не забыла? Не хотелось бы потом возвращаться.
Она говорит быстро, ласково, с напускной бодростью. Держится ради меня, и только уставший взгляд выдает истину. Ей больно, ужасно невыносимо больно. Совсем как мне.
– Лилия Петровна, – подхожу к ней и беру за руки, разворачиваю лицом. – Не надо. Я не вернусь…
Сердце ноет, слова даются с трудом, но я все же произношу их. Медленно, глядя в глаза. Честно.
– Я подала заявление. Скоро нас с Егором разведут и будет странно, если я продолжу жить вместе с вами. Пожалуйста, поймите меня правильно…
– А кто сказал, что я тебя не понимаю? – шумно сглатывает и тянет меня вниз. Не разжигая рук, садимся. – То, что сделал мой сын… – глубокий вздох. – Это ужасно. Подло… Ему нет оправдания! И будь он тысячу раз моим ребенком, я не могу ему этого простить! Как женщина, как мать, да как человек в конце концов! Не могу! И то, что ты сейчас чувствуешь я тоже понимаю. Знаю не понаслышке!
Женщина заглядывает мне в глаза. Застывшие слезы мерцают на фоне радужки, внутри все сжимается.
– Теть Лид… не надо. Только не плачьте, прошу вас. Я и так держусь из последних сил, но если и вы заплачете, я просто сломаюсь, – осторожно произношу я, не отрывая взгляда от свекрови. Хочу прочесть каждую эмоцию на ее лице.
– Прости, милая, прости, – она проводит по моей щеке ладонью, заправляя длинную прядь за ухо. – Все. Я не плачу. Больше никаких слез, – глубоко вдыхает, оглядываясь на дверь. – Что-то Сережи долго нет, застрял что ли? Давай выйдем ему навстречу.
Свекровь поднимается и берет мою сумку. Другой рукой тянется за тонким вязаным кардиганом, протягивает мне.
– Накинь, милая. Там сегодня прохладно, не простудись.
Я устало вздыхаю.
– Теть Лид, я не поеду с вами… Пожалуйста, не уговаривайте. Я уже все решила.
Голос ровный, уверенный. Я говорю предельно спокойно, хотя у самой внутри полный раздрай. Несколько секунд смотрим друг другу в глаза. Она пытается прочитать мои мысли, я – не обнажить больше того, что решила показать. Наконец, свекровь отступает.
– Ладно, может ты и права, – грустная улыбка едва терпится на красивом лице. Она дожидается, когда я надену кардиган и после произносит тихо: – Но проводить тебя мы же можем? Хотя бы до дома.
– Конечно, – прикрыв на мгновение веки, я делаю шаг и обнимаю ее. Крепко-крепко. Прижимаюсь всем телом, наполняя легкие любимым дорогим сердцу запахом. – Спасибо.
Женщина кивает, я чувствую, как она дрожит. С трудом сдерживая слезы.
Закрываю глаза. Ураган внутри усиливается, груди распирает от разных эмоций, но я держусь. Стоически не даю себе сломаться. Ради нас. Ради этой прекрасной, чуткой, необыкновенной женщины, грусть и тоска по которой уже разрывают мне сердце.
Мы всегда были особенно близки со свекровью. Я влюбилась в нее с первого взгляда. Сразу, безоговорочно. Идеальная хозяйка, безупречная мать и жена, добрая, заботливая, родная. Как бы банально не звучало, но Лидия Петровна заменила мне мать. Да, именно мать! Она учила меня всему, она помогала, поддерживала во всем. С ней я узнала, что значит, когда о тебе заботятся, когда тебя ждут, любят и ценят. Она – часть меня, и мне безумно будет ее не хватать.
– Я буду скучать, – отчаянно борясь со слезами.
– Так говоришь, как будто мы больше не увидимся. Ты же не уедешь от нас? Не сбежишь на другой конец мира? Если так, то я поеду с тобой. Ты же знаешь, я могу это сделать.
Она переходит на шуточный тон и нежно треплет меня по щеке,
Я представляю, как моя милая свекровь в плаще а-ля секретного агента крадется за мной по улице, и не могу сдержаться. Улыбаясь, целую ее в лоб.
В этот момент в палату заходит Катя. Секунду смотрит на нас, анализируя ситуацию, и только потом бодро здоровается.
Ее звонкий голосок разносится песней, вызывая у нас искренние улыбки.
Катя моя погодка. Мы познакомились с ней в университете, на паре по психологии. Была практическая работа и преподаватель попросила нас разбиться на пары, чтобы было легче работать. Катя подсела ко мне и с тех пор мы не расставались.
Нам часто говорили, что мы с ней похожи, некоторые даже считали нас сестрами. В какой-то момент нам так надоело всем объяснять, что мы не родственники, что мы просто забили. Пусть думают, что хотят. Тем более со временем наша дружба переросла уже в нечто намного большее, так что я совсем не против иметь такую классную сестру.
Красивую, добрую, честную, да еще и умеющую за себя постоять. Прибавьте к этому еще и строгую внешность, средний рост и идеальную фигурку с длинными темными волосами, и получится моя Катрин. Лучшая из лучших!
Обменявшись приветствиями, Катя забирает у свекрови мои вещи, и мы все вместе выходим в коридор. Заходим в лифт. Двери начинают закрываться, но в последний момент я все же успеваю заметить в проеме девушку. Она стоит спиной и вроде бы не должна привлекать внимание, но яркие блондинистые волосы больно царапают взгляд. Незнакома останавливается, смотрит по сторонам, что-то высматривая…
Меня передергивает. Мысль о том, что это могла быть любовница Егора впивается в голову и затмевает все остальные. Пальцы непроизвольно сжимаются в кулак, обида бьет по венам, мне дико хочется догнать девушку и, развернув ее к себе, потребовать объяснений. Убедиться.
К счастью створки лифта оказываются проворнее. Они бесшумно съезжаются, отрезая меня от блондинки. Дыхание выравнивается, и я разжимаю руки.
Спокойно, Аня. Спокойно.
Тебе просто показалось.
Кажется, тебя еще долго будут преследовать белобрысые видения…
Только на улице окончательно понимаю, как мне все это время не хватало банального свежего воздуха. Делаю глубокий вдох, подставив лицо солнцу, жду, когда свекр закончит укладывать вещи в багажник и после ныряю в его большие теплые объятия.
– Ну здравствуй, дочка.
Он, как всегда не многословен. За что я ему бесконечно благодарна. Мы все еще долго не будем в состоянии о чем-либо говорить.
– Как ты? Я не успел поговорить с твоим врачом.
– Нормально, – сглатываю. На большее элементарно нет сил. – А вы?
Пожимает плечами.
Не смотрит в глаза.
И это новая грань боли. Видеть перед собой некогда сильного, уверенного в себе человека,
который задумчиво смотрит сквозь тебя. В пустоту, которая постепенно заполняет нас всех, и уже видимо никогда не наполнится по-настоящему…
– Катюша, ты не против, если мы подвезем вас? – спрашивает свекровь, становясь рядом с мужем. Я смотрю, как она берет его за руку, их пальцы сплетаются, соединяясь в замок, и внутренне отмираю. Когда-то я мечтала о таком же. Чтобы понимать мужа без слов, помогать и поддерживать, когда это нужно, чувствовать…
Но вместо него рядом Катя.
Я стою в кольце ее рук и отрешенно смотрю на дорогу. Боковым зрением улавливаю движение, и это нормально. Большая, вполне именитая клиника. Люди со всего города приезжают сюда ежедневно. Ненормально другое – меня вдруг бросает в жар от приближающегося к нам автомобиля.
– Конечно, – отвечает подруга, но я уже не слышу.
Шум мотора и шелест шин перекрывают все звуки. Словно кто-то выдернул меня из привычной среды и вмиг поместил в вакуум. Я смотрю на силуэт в окне и сжимаюсь. Сжимают от внезапных ощущений. От ощутимого укола в сердце огромной острой иглой.
Егор.
Какого черта он тут делает?!
Глава 8
Впервые в жизни слышу, как свекр ругается матом. Витиеватое выражение шепотом слетает с его губ, разрезая внезапную тишину. Свекровь охает, а он резко выдвигается в сторону сына.
– Я говорил, чтобы ты не появлялся у меня на пути?! Какого хрена ты тут забыл?!
Сузив глаза, он с хирургической точностью препарирует внутренности Егора. Сергей Иванович это умеет. Успешный бизнесмен. Он не просто пережил девяностые, но и сумел не сломаться, победил систему, в то время как многие так и остались в ней маленькими шестеренками. У него взор-убийца. Хочется сбежать немедленно.
Но Егор стойко выдерживает. Впервые в жизни я вижу на его лице решимость, граничащую с безумием.
Сначала я теряюсь, настолько не привычно видеть его таким. Глаза горят, под глазами синяки, волосы взъерошены, будто никогда не видели расчески, трехдневная щетина, медленно перерастающая в бороду. Этот мужчина не имеет ничего общего с тем парнем, которого как мне казалось я буду любить всю свою жизнь…
Теперь он чужой.
Изменщик.
Предатель и убийца!
Вот, кого я вижу.
– Убирайся. Сейчас же!
Голос свекра не дает мне сорваться. Катя держит за руку, Лидия Петровна тоже рядом.
Но Егор не обращает на них внимание. Его взгляд прикован ко мне. Невидящий. Пустой и наполненный одновременно. Как у преступника, которого ведут на казнь.
Он отмахивается от отца и делает шаг вперед, останавливается напротив меня.
– Аня, пожалуйста. Давай поговорим.
– О чем?! – взрывается подруга. – Про твою секретутку белобрысую? Или про то, как ты, кабель, убил собственных детей?!
– Тебя это не касается. Это никого из вас не касается! – обводит всех взглядом. – Аня… Всего несколько минут. Обещаю…
Почти умоляя.
– Две минуты. Потом ты исчезнешь.
Смотрю сначала на свекра. Он нехотя соглашается, кивает. Затем на подругу. Подмечаю детали, которых раньше не замечала. Пуговицы на ее рубашке, серебряный кулон, цвет помады. Только бы не зацикливаться. Не думать.
– Отойдем?
Киваю.
Шагаем по аллее. Рядом, но разделенные огромной стеной. Пропастью из лжи, предательства и смерти.
Молчим.
Слов нет, как и желания что-либо говорить, выяснять. Зачем? Слушать его извинения? Безрассудные, глупые, лишенные смысла. Неужели он этого не понимает?
– Ань. Знаю, мне нет оправдания…
– Тогда зачем?
Смотрю перед собой. Обхватив себя руками, растираю напряженные плечи.
Чтобы испытать меня? Вывернуть наизнанку? Сжечь?
Жестокий. Злой. Как же я тебя сейчас презираю!
– Чтобы объясниться, – пожимает плечами, говорит чуть слышно. Ему стыдно? Серьезно?! Хочется рассмеяться. Господи, как же глупо! – Вот…
Муж вытаскивает из кармана свернутый лист. Разворачивает и протягивает мне.
– Что это?
– Я сдал кровь на анализ. Та девушка… Ева… Я был с ней не по своей воле.
– Конечно. Она изнасиловала тебя. Бедненький. Хочешь, чтобы я тебя пожалела?
– Аня! – вижу, как меняется его лицо.
Только что он был такой весь из себя подавленный, жертва обстоятельств, а потом раз – и вся напускная уверенность рассыпается, как карточный домик.
– Что?!
– Ты… не понимаешь. Она подсыпала мне какую-то дрянь. Обманула!
Почти обвиняя. Словно она реально взяла его силой.
– Но ты был с ней! Понимаешь? Ты. С ней. Спал. Точка!
– Нет! – срывается на крик. – Нифига не точка, Ань! Нифига! Меня подставили. Вот, – тычет телефоном. – Она все продумала. Опоила меня, написала тебе. Она сделала все, чтобы ты нас застала! Неужели непонятно?!
– Егор, пожалуйста, хватит! Не закапывай себя еще больше. Это низко.
– Но…
– Нет никаких “но”, Булатов. Есть факт измены. Твоей измены. И мой выкидыш. Я потеряла своих детей, Егор! Навсегда! Я! Не ты, не твоя белобрысая сука, а я! Это моя жизнь разрушена. Так что не смей строить из себя жертву!
– Я и не пытаюсь… Думаешь мне не больно? Думаешь я не страдаю?! Не виню себя? Да я каждый день мечтаю о том, чтобы сдохнуть! Я подыхаю, Ань! Каждый проклятый день. И это не проходит. Твоя ненависть убивает меня… Я же люблю тебя, милая. Только тебя! Я никогда тебя не обманывал, не предавал. Как ты вообще могла поверить, что я изменил тебе?!
И он не выдерживает. Хватает меня за плечи. Тянет к себе.
– Отпусти.
Голос предательски дрожит. Как обычно, когда хочешь оставаться бесстрастной, быть сильной вопреки всему.
А он не унимается.
– Аня, пожалуйста! Не поступай так с нами!
Взрываюсь истерическим смехом.
Вырываюсь из его рук.
Шаг, и ладонь взметается вверх.
Я бью его по лицу.
Сильно.
Наотмашь.
Кожу обжигает кипятком.
Голова Егора отворачивается в сторону.
Воздух будто взрывается миллионами искр.
– Не смей! Просто не смей, Булатов! Никаких больше «нас». «Мы» умерли, Егор. Закончились, когда ты впервые подпустил к себе эту девку. И это ты дал ей себя обмануть. Ты и твое поведение. Ох… вот и она, – заметив знакомый силуэт, иронично улыбаюсь. – И снова вовремя. Так ты раскаиваешься, да? Настолько, что привел ее в вашу клинику. В день моей выписки.
– Я не знаю, как она здесь оказалась! Ты мне не веришь?
– Это уже не важно. Уходи к ней, Булатов. Из вас выйдет отличная пара. И она точно сможет родить тебе детей… Не то, что я.
Делаю шаг, но он снова хватает меня за руку. Останавливает.
– Мне никто кроме тебя не нужен!
– Поздно. Я уже подала заявление на развод. Надеюсь у тебя хватит благородства, чтобы не затягивать процесс. Ты и так выжал из меня все соки, не заставляй страдать еще больше.
– Аня…
– Егор! – угрожающе, почти срываясь.
Измена – это не только про секс. Не просто физическая близость. Не секундное действие. Это целая, мать его, система. Четкий порядок шагов. И прежде чем дойти до финиша, нужно было пройти целый путь. А он это сделал! День за днем. На протяжении долгого времени. Морально он изменил еще тогда. Не уволил ее. Не закончил, несмотря ни на что. Так где была его любовь? Где была верность?
Нигде.
Их никогда не было.
Теперь я это знаю.
Развернувшись, иду к машине свекра. Сажусь на заднее сидение. Молча.
Отъезжая, вижу красивую картину: мой муж и… Ева. Теперь я знаю, как ее зовут.
Зажмурившись, откидываюсь на кожаную спинку.
– Ненавижу… Господи, как же я его ненавижу, – выдыхаю, даже не осознавая этого. Просто говорю.
Как будто это поможет.
– Знаю, котеночек… Знаю.
Катя обнимает меня и становиться еще хуже.
Кто-то очень мудрый сказал, что боль закаляет, делает сильнее, готовя нас к чему-то большему, светлому и прекрасному. Кажется, этот человек был идиотом. Потому что такое пережить невозможно.
Глава 9
Егор
Она не верит мне!
Не хочет слушать.
И я понимаю ее. Черт возьми, я и сам себе не верю. Но… не могу отказаться!
Говорю сбивчиво, мямлю какую-то ерунду про анализ крови, сообщение, Еву. Мозг плавится от изобилия слов, но ни одно из них не может оправдать главного – Я. ЕЙ. ИЗМЕНИЛ.
Перед глазами багровая пелена.
Рассудок плавится. Я не знаю, как быть.
И самое ужасное – в глубине души я давно принял это наказание.
Аня права. Я не достоин ее прощения. Не достоин шанса, потому что просрал. Я, черт меня дери, просрал ВСЕ. Сам.
В тот день, когда взял ее на работу. Когда впервые предложил подвезти ее домой. Зачем?
Просто понравилось.
Сам факт, что я кому-то нужен.
Что могу помочь.
Чертов благодетель!
Смотрю на отдаляющийся автомобиль, а внутри ничего.
Пусто, как в склепе.
Холодно и мёртво.
Она не простит.
И я не прощу!
Никогда.
Сжимаю кулаки.
Хочется обхватить голову руками и орать. Разорвать себя на части. Реветь зверем.
Что же я наделал?!
Поворачиваюсь.
Ева стоит за спиной.
Красивая, сука. В белом коротком платье. Светлые волосы. Большие кукольные глаза. Губы. Сама невинность, чтоб ее.
– Егор… – с той самой робостью, на которую я, идиот, и повелся.
Огонь льется в горло, плещет в голову, затмевая разум и внешние звуки.
Она делает шаг, тянется к моей руке. Но я отмахиваюсь.
Хватаю за горло. Пульсация под пальцами усиливается. Она бледнеет. Цепляется за мою руку.
– Е…гор…
Девка крупно доходит. Но не отводит от меня взгляда. Глубокого, пронзительного. Я всеми фибрами души ощущаю исходящие от нее волны страха. Тягучего, густого, как болотная тина. И я дышу ее страхом. Бессильным ужасом, потому что жертва четко понимает, что ей нечего мне противопоставить. Я могу сломать ее двумя пальцами, и только здравый смысл не дает мне этого сделать прямо сейчас.
Она умоляет. Голос звучит хрипло, почти беззвучно:
– Я… задыхаюсь…
И, глядя прямо на меня, наполняет ярко-голубые глаза слезами, пронзая обжигающей стрелой.
Нельзя поддаваться. Нельзя. Но я все равно отпускаю ее. Перехватываю за руку и тяну на себя. Нависаю, заставляя согнуться перед моим ростом и величиной.
– Какого хрена ты здесь делаешь?!
Она кривится, отчаянно растирая красную шею. Жадно глотает воздух. Но взгляд не опускает. Выдыхает:
– Навещала соседку.
– Не ври! – скалюсь. – Ты знала, что моя жена здесь. Что ее сегодня выписывают. Приперлась, чтобы нас увидели вместе.
– Нет! Откуда…
– Ты мой секретарь, Ева. Хоть и бывший. Тебе не составило труда узнать, где обследуется Аня. И то, что моя семья спонсирует эту клинику ты знала! Не отпирайся!
Она судорожно сглатывает, отшатывается как от удара, но молчит. Задумала что-то. Это видно по бегающим глазам и дрожащим ресницам. Становится мерзко от того, что я вообще мог на нее клюнуть. На что?
– Что ты мне подсыпала? Говори!
Она судорожно вздыхает, лицо становится мертвенно-белым, а зрачки расширяются до максимального размера. Цепляется за меня в попытке оттолкнуть, вырываться, но я сильнее. Кажется, сейчас скатится в истерику, поднимает на уши всю округу, только бы не говорить. Знаю я таких. Никогда не признают своей вины. Даже если за руку поймаешь. Непрошибаемые. Но девка снова удивляет. Сжимается под моим натиском, распахивает огромные глаза и, не отрывая от меня взгляда, произносит уверенно:
– Ты совсем с ума сошел, Булатов?! Что я могла тебе подсыпать? Зачем?
– Чтобы затащить меня в постель. Ты же об этом мечтала все это время? Подцепить богатого мужика…
Тут же щеку обжигает пощечина.
Вторая за это утро.
Воспользовавшись моим удивлением, Ева вырывается. И отстранившись, дрожа всем телом, как облитая ледяной водной кошка, цедит звенящим от ненависти голосом:
– Ублюдок! Хочешь сказать, это я во всем виновата? Я тебя соблазнила, привезла в эту чертову квартиру и изнасиловала? Так получается?! А ты у нас белый и пушистый?
– У меня в крови нашли запрещенные вещества, – зло цежу я и, подавшись ближе, хватаю ее за локоть. Ненавижу суку до замирания сердца, но отчего-то продолжаю ей верить. Понимаю головой, что вот она – источник всех моих бед, но разрываюсь. Что-то странное есть в этой девушке. В ее негодовании, которое кажется мне искренним. Необъяснимо. Бредово. Только так. – Если это не ты, то кто?! Кому еще выгодно разводить меня с женой?
Она не отвечает. Упорно. Будто не слыша моих обвинений. Дрожит от злости. Кусает губы. И меня это люто бесит.
На миг отстраняюсь. Сканирую ее взглядом, будто это может помочь и даст нужные ответы.
Отпускаю.
Она тяжело сглатывает. Поправляет сползающий с плеча рукав платья. И я замечаю на загорелой коже ярко-красные отметины. Следы от моих пальцев. Черт…
Еву трясет. По щеке сползает одинокая слеза, но больше всего вымораживает то, что она не отводит глаз. Не закрывает. Смотрит на меня, прожигая гневным, раскаленным взглядом.
Становится гадко. Ненавижу ее.
Сжимаю и разжимаю кулаки и, свирепея, цежу сквозь зубы:
– Ты убила моих детей, сука! Не думай, что это сойдет тебе с рук. Я докопаюсь до истины! И если это правда ты… я уничтожу тебя!
Ярость затапливает меня, зубы скрипят от напряжения, а в глазах кровь. Пусть знает, что щадить я ее не собираюсь. В жуткой волне агрессии, которую с трудом получается сдерживать, меня мутит. Тошнота накатывает, забивается в горле.
Я шагаю ближе и снова сжимаю двумя пальцами маленький подбородок, тяну ее голову максимально вверх. Светлые волосы рассыпаются по дрожащим плечам.
Девушка жмурится, кусая обветренные сухие губы.
– Никто тебя не спасет, Ева.
Она судорожно вдыхает. Опускает на мгновение веки и тут же вгрызается в меня своим взглядом. Прямым. Уверенным. Без тени сомнений. Произносит:
– А если не я?!
Два-три рваных глотка, и мир разлетается уродливым пазлом. Так, млять, не врут!
Отпускаю девушку и, отодвинув ее от себя за плечи, отхожу. Стою над ней, маленькой и беззащитной, и понимаю, как это смотрится. Мое нападение, обвинения и все остальное.
Отвернувшись, иду прочь. Добираюсь до машины и падаю на водительское кресло. Хватаюсь за голову.
Ловушка, в которую я сам себя загнал, с грохотом захлопывается.
Вот и все, Булатов…
Лучше б ты сдох!