Все оставляют следы

Глава 1. Никита.

Мне сегодня снилась Лика. Она стояла под аркой с мамиными розами. Розы оплели прутья плотным красно-зелёным покрывалом, создавая причудливую ажурную тень. Алые лепестки роз сыпались на голубое платье Лики. Солнце светило сзади и рыжие волосы Лики горели как пожар, ветер шевелил пряди, играл с ними. Девушка смеялась, словно камушки перекатывались в ручье от быстрого течения. Лика не смотрела на меня. Она подняла голову вверх и ловила лепестки роз. Лепестки почему-то не опадали на землю, они проскальзывали сквозь её пальцы и оставались на платье, словно брызги. Красные брызги. Лика улыбалась, а голубое платье было забрызгано… кровью.

– Лика! Лика! – кричал я, но она меня не слышала.

Она смотрела сквозь меня и улыбалась. Я хотел броситься к ней, но ноги вросли в землю. Я кричал, кричал, но голоса своего не слышал. Пока я разбирался со своими ногами, Лика исчезла. Под аркой лежало скомканное голубое платье с алым пятном на груди. Кровь! Я вздрогнул, закричал и проснулся от своего крика. Сердце выскакивало из груди, я был весь в поту. Я рывком сел на кровати.

Что за чертовщина мне приснилась? Лика. Она не снилась мне три года. Она не снилась мне никогда. А сегодня… Сердце бешено стучало в горле. Что-то случилось? Что-то случилось с Ликой! Я заметался по комнате. Остановился перед окном. Зима. Снег красивым белым покрывалом укрывал землю, деревья, сверкал на солнце. Мамина арка, перевитая сухими стволами роз, засыпана снегом. Сегодня у мамы день рождения. Как три года назад. Мысли всё время возвращались назад, к Лике. Я думал, что стёр все воспоминания о ней. Нет. Я ничего не забыл. Память услужливо вытаскивала из своих тайников взгляды, смех, жесты, запах, поворот головы, руки, губы…

Чёрт! Я застонал, щемящая боль сдавила сердце. Я все эти годы жалел, что не смог её удержать. Я обвинял себя в малодушии, трусости, но она вычеркнула меня из своей жизни. И я смирился с болью потери. А сейчас все воспоминания нахлынули, сердце защемило, в глазах защипало. Словно взломали бронированные двери души. Что ж так больно-то? Я украдкой, словно кто-то мог за мной наблюдать, набрал на экране телефона: «приснилась кровь на любимой». Испугался и стёр «на любимой». Прочитал: «Кровь во сне на одежде символизирует врагов, из-за которых может пошатнуться ваша карьера». Усмехнулся. Да, карьера может пошатнуться. На мамин день рождения приехала Лена, моя бывшая жена. Ну как бывшая. Официально она всё ещё моя жена. Мы не разведены. Так до сих пор и не развелись, хотя давно не живём вместе. Именно она была виновной в нашем с Ликой разрыве. Да нет, я пытаюсь оправдаться. Я сам виноват, что вовремя не развёлся. Я сам виноват во всём. Общий у нас с Леной только бизнес. Работаю я, а жена получает ежемесячные проценты.

Лена приехала на день рождения мамы. Вчера она поставила условие:

– Или мы вместе, или я продам свою половину твоему конкуренту.

– Почему ему? – спросил я.

– А чтоб тебе хуже было.

– Я куплю твою половину, – миролюбиво предложил я.

– Ой, да ладно! Тебе моя половина продаётся только со мной!

– Лена, мы цивилизованные люди. Заметь, не я тебя бросил. Ты сама ушла от меня. Я дал тебе денег на дом. Ежемесячно высылаю…

– А вдруг ты меня обманываешь?

– Лена! Я предоставлю все документы. Я честен. Зачем мне тебя обманывать?

– Жениться собрался на Зойке?

– Я никогда не женюсь, – меня даже передёрнуло от такой перспективы.

– Ой, да ладно! Верю! Ты уже женат! – заливисто засмеялась Лена.

– Лена, это бессмысленный разговор. Давай разойдёмся по-хорошему. Я не буду с тобой жить, – устало произнёс я.

– С Зойкой будешь?

– У нас с Зоей разные спальни. Если это тебя утешит. Я ни с кем не буду жить.

Они обе меня достали. Я не умею любить никого, кроме Лики. Лена удивилась и обрадовалась. Она, что думает, что мы снова можем быть вместе? Серьёзно? Я уже забыл её. Мы остались друзьями. Обсуждаем дела фирмы, советуемся. Так, наверное, бывает. Или не бывает? Зачем Лена хочет вернуться? В её любовь я не верю. Я и в свою не верю. Тогда, может быть, и была. Потом она меня предала. Да и я что-то быстро утешился. А теперь что изменилось? Мы уже четыре года как не вместе. Да, не старайся понять женщину, де дай бог, поймёшь и всё равно не поверишь. Мне иногда хочется сказать им прямо в лицо, грубо и обидно:

– Отсовокупитесь от меня! Мне никто не нужен рядом. Никто!

Разве что… Но нет. Нельзя думать о Лике. Это больно и ничего не изменит. Говорят, любовь живёт три года… Сколько же она умирает? Моя не умирает, она добивает меня, и я ползу раненный любовью по жизни, моля о забвении… Хватит ныть! Я отвлёкся и не сразу услышал, что говорит Лена.

– Чего ты хочешь, Лена?

– Тебя.

– Ты понимаешь, что всё прошло. У тебя своя жизнь, у меня своя, – я мысленно матерился, мне хотелось закончить разговор и уйти в спальню, чтобы никого не видеть и не слышать.

– Но мы можем попробовать снова.

– Лена! Я очень хорошо к тебе отношусь, но не люблю тебя. «Снова» ничего не будет.

– Никита, и кто говорит о любви? Ты? Ты, который никогда не любил!

– Неправда, я был влюблён в тебя.

– Влюблён. Ты просто загорелся чем-то новым. Своим. Ты не хотел работать с отцом. Хотел доказать ему и всем, что чего-то достоин. Мы создавали нашу жизнь. И деловые отношения гораздо крепче, чем влюблённость. Это чушь, придуманная для маленьких девочек и мальчиков, чтобы оправдать совместное проживание. Можно спать с одним, жить с другим, любить третьего. Это нормально! А если семья завязана на бизнесе, значит мы должны быть вместе.

Я слушал Лену и думал, что где-то она права. Но слышать это было неприятно. Лена всегда подходила к любому вопросу с деловой стороны. Конечно же можно было начать сначала… Но нет, нет. Лена стала чужой. Как партнёр, она меня устраивала, но жена давно отошла от дел. Я работаю один. Природа требует своего, но представить Лену в своей постели я не мог. Зоя… Перед ней я чувствовал вину. Нормальная девчонка, ну зачем ей я? Никто не виноват в том, что я не хочу её. Я не хотел жить с Леной, или с Зоей, а любить Лику. Но я же именно так и живу! С Леной так и не развёлся, а с Зоей сплю. Вернее, уже не сплю. Кто для меня эти женщины? Если одна из них исчезнет или обе сразу? Я прислушался к себе. Честно? Я бы испытал облегчение, если бы они обе пропали из моей жизни. Но что тогда было с Ликой? Почему я отказался от неё? Нет, не я. Она сама оттолкнула меня, отказалась. А я сдался? Не захотел навязываться. Взыграла гордость. Да, да, да! Я думал, что она позовёт меня. Я именно так и думал. Не позвала. Время шло и чем дальше, тем труднее было придумать причину, чтобы вернуть её. А потом как-то всё закрутилось… Лена, Зоя. Да, я трус, я чувствовал, что изменяю Лике и боялся встретиться с ней, поговорить, объяснить. А что я могу объяснить? Какой же я идиот!

Я разучился говорить о своих чувствах. Я умел это только с Ликой. Только с ней можно было бы поговорить по душам, так, чтобы на душе потом стало хорошо. Не просто о проблемах, о каких-то поверхностных вещах, а о себе, о сути, о звёздах и прочей незначительной ерунде. И это казалось важным, нужным. Поговорить о том, как ощущается, чувствуется то или иное событие могла только Лика.

Лена выдернула меня из размышлений:

– Я подумаю до отъезда.

– О чём? – я уже забыл о чём мы говорили.

Я научился отключаться от ненужных разговоров. Мне было неинтересно.

– Никита, ты со мной или где?

– С тобой. Когда уезжаешь? – поинтересовался я, чтобы хоть что-то сказать.

– Не спеши избавиться от меня. Потеряешь больше, – хохотнула Лена. – Ты не найдёшь такую, как я.

– Таких нет, не было и не надо. Жизнь слишком коротка, чтобы жить не с теми людьми.

– А кто «те люди»? Зоя?

– Как ты меня уже достала! – не сдержался я.

Лена напоминает мне океан, меня тошнит от неё, от её неуёмной энергии вернуться ко мне. Какими словами я должен ей сказать «нет»? Мне неприятно было её присутствие. Лена вела себя, как моя жена. Как моя настоящая жена. Словно и не было её ухода, не было Лики. Лика. Вот кого я хочу видеть рядом двадцать четыре часа в сутки. Чёрт, почему она мне сегодня приснилась? Мне казалось, что я смирился с её потерей. Моя сестра Дианка говорит:

– Как врач, я официально заявляю: чувство любви у человека возникает по той же схеме, что и болезнь. Причём болезнь психическая.

Я усмехнулся. Да, я болен, давно и безнадёжно. Только одно лекарство вылечит меня – Лика. Но оно мне недоступно. Не всё можно купить. Нет, не так. Купить можно всё, но это «всё» мне не нужно. Лике нужна другая валюта – любовь и доверие. Похоже, что такой валюты у меня нет.

Я тряхнул головой отгоняя вчерашний разговор с Леной, вышел на веранду и закурил. Я давно приучил себя не помнить о Лике. Хочешь быть счастливым человеком – не ройся в своей памяти. Но сегодня… сегодня ровно три года, как она выбежала в туфлях из моего дома и пропала навсегда. Я вспомнил нашу последнюю встречу. Здесь. В этом доме. На мамином дне рождения.

– Никогда мне больше не звони. Я умерла. Улетела в другую галактику, растворилась в пространстве, – сверкая глазами произнесла Лика.

– Что за фантазии? – я не понял с чего она завелась.

– Я выхожу замуж.

Меня словно окатили холодной водой на морозе. Лика стояла, как снежная королева, холодная, чужая. Да, я не сказал ей, что женат. Я и сейчас женат. Только мы не живём вместе. Мы даже живём в разных городах. Но у нас бизнес один на двоих. Поэтому мы и не разведены до сих пор. Но какое это имеет значение, если я… Да, да, я, который никогда никого не любил, влюбился! А она мне не поверила. Плохо то, что я женат Лика узнала не от меня. Вот это её и взбесило. Как она красиво сердилась! Да в ней всё было красиво! От маленьких ножек детского размера – где она покупает обувь? – до двойной макушки, до мелких веснушек на лице и плечах, до родинки на ягодице. Я не знал, что мне сказать. Я злился. На всех.

– Смогла ли я поселиться в твоём сердце? – спросила она в тот последний день.

– Да ты вломилась в него, не снимая обуви, растоптав все мои правила и догмы, растерзала в клочья! – сквозь зубы процедил я.

Она выходит замуж! Она мне врала? Да нет, этого не может быть! Лика настоящая, искренняя, она не умеет играть. Я её ненавидел, я без неё не мог. Мне хотелось сжать её тонкую шею, растерзать, убить, утащить в спальню, в пещеру, спрятать ото всех.

– Кто он? – мой голос был хриплым, скрипучим, потому что во рту пересохло и шершавый язык шевелился с трудом.

Я крепко сжал кулаки, глубоко засунув в карманы пиджака. Наткнулся на бархатную коробочку. Крепко сжал её, и она хрустнула в моём кулаке. Я долго искал кольцо её размера. У Лики тонкие пальцы и оказалось, что колечко пятнадцатого с половиной размера очень трудно найти.

– Тебя это не касается! – надменно произнесла Лика.

Лика, с её ростом, как говорится – полтора метра в прыжке, умудрилась смотреть свысока. Словно я какой-то мелкий, отвратительный слизняк. Рыжие, огненные волосы рассыпались локонами по плечам, всегда бледное лицо слегка порозовело, выступили веснушки на скулах. Как я люблю их целовать! Голубое платье обтягивало небольшую грудь и струилось мягкими складками до тонких щиколоток. Она качалась на каблуках и улыбалась. Но глаза её выдавали. Зелёные, цвета майской травы, они потемнели и кололи арктическим холодом. Глаза блестели оледеневшим пламенем, под которым я поёжился.

– Я рада, что разбила тебе сердце. Если, конечно, ты не врёшь, как всегда, – не смогла она удержаться от упрёка.

Чёрт! Она ушла, а я до сих пор её не забыл. Я думал, что она вернётся, позвонит. Я был самоуверен и думал, что никуда она не денется. Попсихует и позвонит. Или ответит на мой звонок. Не позвонила. На звонки не отвечала, а потом сменила номер телефона. Я караулил её возле дома, у библиотеки, где она работает. После того, как она бросила огромный букет мне под ноги в снег, наступила на нежные головки цветов и сказала свысока: «Это всё, что осталось от тебя!», я психанул. Напился, снял девчонку, но не смог и дотронуться до неё. Меня тошнило. Больше я Лику не добивался. Идиот!

Я пил, вёл с ней разговоры, оправдывался, упрекал её. Конечно же всё в мыслях. Я красиво и уверенно говорил, убеждал, но себе. Только себя. Есть такой термин «эффект лестницы»: когда находятся красивые и точные ответы спустя много времени. Вот я и вёл бесконечные разговоры с воображаемой Ликой. В этих разговорах Лика не понимала меня, никогда не прощала и я всегда выходил из них поверженным. Я так много придумал за неё ответов, что в конце концов поверил в них сам, будто это Лика мне сказала сама. На самом деле я так и не решился настоять на разговоре.

Отец сказал:

– Иногда, чтобы быть с любимой женщиной нужно сделать немного больше, чем ни хера. Поговорить не пробовал.

– Не получилось.

Мысли, которые я так долго носил в себе выдохлись, потеряли оригинальность и актуальность. Они изжили себя и превратились в пепел. Я пытаюсь этот пепел вытряхнуть, но пепел мыслей живёт во мне, душит и отравляет. Да, взыграла гордость, самолюбие. Меня! Меня оттолкнули. И чёрт с ней! Не получилось забыть. И я приполз бы к ней, но я трусил. Я боялся отказа. Она скажет:

– А где ты был столько лет?

И с каждым днём становится труднее идти к ней. Это трусость. Да, да, да. Я каждый раз думаю: вот завтра я обязательно… но наступает завтра, наваливаются дела, и я ничего не предпринимаю. Моё завтра не наступит никогда. Я бегу от себя. Но куда бы я не бежал, всё моё со мной. И Лика со мной. Во мне.

Я усмехнулся, ушла Лика эффектно. У нас стояла горка из шампанского, Лика выдернула нижний фужер, мило испугалась, подняла бокал и звонко произнесла:

– Поверьте мне, это вышло не случайно!

Выпила залпом шампанское и выбежала в платье на улицу. Я бросился за ней. Но меня задержала Лена и, когда я вышел на крыльцо, на снегу остались следы от её тонких каблуков. Тонкие ямочки на тропинке, как следы от пуль. Я смотрел на них и чувствовал эти дырочки на своём разбитом сердце. Её машина сверкнула бордовым боком, мигнула фарами и уехала. Навсегда. Это было три года назад.

Я курил и не замечал лёгкого морозца, жмурился на солнце. Забыть, забыть. Всё забыто. Но воспоминания не покидали меня. Лика была везде. Лика была во мне. Три года назад стоял такой же солнечный и морозный день. Мы праздновали мамин день рождения. Были приглашены музыканты, гости. Я собирался сделать ей предложение. Я, который зарёкся жениться! Была моя жена. Мы обсудили развод и раздел бизнеса. У меня в кармане в маленькой бархатной коробочке лежало кольцо. Чёрт! Оно до сих пор лежит в ящике моего стола в сломанной бархатной коробочке. Лика так и не узнала об этом.

– Милый, ты простынешь, – из дома вышла Зоя с курткой в руках.

Я вздрогнул и поморщился. Вот только её тут не хватало. Чудесное ожидание, что сегодня всё повториться, что не было вот этих трёх лет без Лики, что сегодня я сделаю ей предложение рассеялось, сменилось раздражением. Меня вернули в сегодняшний день. Я не хотел возвращаться, но кто мне это позволит? Я почувствовал, что замёрз. Я улыбнулся Зое. Я научился лицемерить и скрывать эмоции. Мне не было дела до чьих-либо чувств. Меня заботило, чтобы о моих чувствах не догадались. На это уходили все силы. Так что на других ничего не оставалось.

– Я уже возвращаюсь, – мягко улыбнулся и подтолкнул Зою в дом.

– Я поехала за музыкантами. Будет трансфер для гостей?

– Да, конечно, – бросил я.

Ничего не повторится. Ничего! Я всё ещё женат на Лене, а Зоя живёт в моём доме, хотя мы уже давно не спим вместе. Я понимаю разницу между любовью и желанием. Любовь – это солнце, желание – только вспышка. Любовь – это жизнь. Желание слепой и жестокий пожар, который опаляет других. Сам я в этом пожаре не горю. Я закалён. Я жесток.

С Ликой было не так. Я не могу объяснить, но нас притягивало друг к другу, мы чувствовали друг друга, у нас совпадали фразы, мы видели одно и то же. Это безумие, загадка, которая ни с кем не повторилась. Ни с одной женщиной в постели ни до, ни после Лики мне не было так хорошо. В жизни бывает только одна большая любовь, все предшествующие ей любови – лишь проба пера, а все последующие – навёрстывание упущенного. Я вообще не помню других в постели. Они безлики. Без Лики. Чёрт!

Я никому не говорил про Лику, пока мы были вместе и тем более никому не сказал о разрыве. Я хотел один обладать ею и оплакивать её. Мне не нужны зрители. Мне не нужны сочувствующие. Это моя боль. Это моя битва, в которой я проиграл. Раньше я никогда бы не поверил, что от любви можно умереть. Можно. Нет, я остаюсь в своём теле, дышу, ем, пью, занимаюсь сексом. Это оболочка. Живой мертвец. Я теперь знаю, что это такое. А самое интересное, что это неизлечимо. Человек привыкает ко всему. Вот я и привык. Но, чёрт возьми, почему так больно?

Мама всё видит, всё знает, но не вмешивается. Она просто каждый день стала заходить перед сном.

– Никитушка, я поболтать.

Она говорит о прошедшем дне, о всякой незначительной ерунде, а сама внимательно смотрит на меня. Улыбается, а глаза печальные, тревожные. Она старается прочитать что-то в моей душе. Зря мама старается. Душа сгорела. Нет души у меня. Пусто внутри. Никого нет дома, свет потушен, двери закрыты. Даже пепелища не осталось. Ветер разнёс пепел. Только вот ничего не растёт на пепелище. Как там у Бродского?

«Только пепел знает, что значит сгореть дотла…

Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперёд:

Не всё уносимо ветром, не всё метла,

широко забирая по двору, подберёт.

Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени

под скамьёй, куда угол проникнуть лучу не даст,

и слежимся в обнимку с грязью, считая дни,

в перегной, в осадок, в культурный пласт…»

Я слежался, скукожился в тяжёлый грязный пласт. Мне нет оправдания, у меня нет надежд. А мама пытается на моём пепелище что-то вырастить.

– Не жалей о том, что прошло – ни о плохом, ни о хорошем. Живи сейчас. Даже если немало дров наломал, ты ещё жив, ты ещё здесь, ты ещё многих можешь сделать счастливыми, многих утешить. Смотри на тех, кто рядом.

– Мама! Я сам разберусь, на кого смотреть и кого сделать счастливым, – я злюсь.

– Для прошлого – тихая грусть, для грядущего – озорное и нетерпеливое любопытство, для тех, кто рядом – объятия и поцелуи, и море нежности, – наставляет мама.

– Где мне это всё взять? – взрываюсь я.

Мама вздыхает, целует меня в макушку, как маленького и уходит. А я пью виски и ложусь в постель. Один.

– Никто не может вернуться в прошлое и изменить свой старт. Но каждый может стартовать сейчас и изменить свой финиш, – шепчет мама, закрывая за собой дверь. – Время лечит, – это я слышу уже из-за двери.

А мне хочется бросить в дверь стакан, чтобы он разлетелся на тысячу осколков и вместе со стаканом разлетелась бы на миллион осколков память. Время не лечит. Было бы хорошо, если бы оно убивало. Нет. Я жив. Время накладывает повязки событий на раны, но раны не заживают. Любой звук, запах из прошлого срывает повязки. А там те же кровоточащие раны. Время плохой доктор. Вот так и ползу по жизни, мёртвый израненный солдат любви. Мир без Ликиной любви – парад фальши и клоунов. Если бы она мне поверила. Если бы она меня выслушала. Я не обманывал её. Я просто не всё сказал. Она в другой галактике, до неё не долететь живым.

После маминых «поболтать» я засыпал без снов. Мне никогда не снились сны. Мне никогда не снилась Лика. Почему сегодня? Почему так остро, словно вчера? Почему тревога? Мне хочется заплакать, уткнувшись в мамины колени. Не могу. Слёз нет. И я вырос. Что творится в моей жизни? Что я творю со своей жизнью? Просто нужно куда-то идти, вот я и иду. Шаг за шагом. Вся моя реальность состоит из бесконечной борьбы между тем, что есть, и тем, что было и больно вспоминать.

Стою и курю очередную сигарету на веранде нашего дома. Усмехаюсь, фамильное гнездо – дом Шевцовых.

Глава 2. Шевцовы.

Дом Шевцовых стоит на берегу озера. Раньше это было рабочее поселение при заводе по производству посуды. Завод закрыли, продали. Долгое время он стоял законсервированный и никому не нужный. В шальные девяностые папа, Владимир Иванович Шевцов, подсуетился и выкупил барак-общежитие, который был никому не нужен, потому что завод закрыли, а проживающие в нём люди были рады хоть каким-то деньгам, лишь бы перебраться в город. Нынче город уже добрался и до этого места. Из завода сделали шикарную гостиницу. Участки со старыми домишками по дешёвке скупили и построили коттеджи. Теперь это коттеджный посёлок на берегу озера, рядом заливные луга, небольшой лес, куда приезжают на шашлыки горожане.

Имея деньги, фантазию и инженерное образование, Владимир Иванович построил семейное гнездо. Мама Никиты – Надежда Андреевна, засадила территорию цветами с горками, арками с розами и аллеями из самшита. В доме всегда были музыканты, художники. Надежда Андреевна работает в институте деканом факультета музыкального искусства. Однажды ей пришла в голову идея организовать квартирники для своих студентов и выпускников, чтобы дать им возможность выступать перед публикой, познакомить с нужными людьми и открыть дорогу в мир искусства. Надежда Андреевна, конечно же позаимствовала эту идею у «Мирискусников».

Художественное движение «Мир искусства», возникло в России в конце XIX века. Отправной точкой этого объединения была «Выставка русских и финляндских художников», которая состоялась в 1898 году. В том же году вышел первый номер журнала «Мир искусства». После революции движение прекратилось, но уже в середине ХХ века возникло новое движение – квартирники.

Квартирники у Шевцовых проходили неформальной, дружеской вечеринкой. А потом формат поменялся, Надежда Андреевна стала приглашать известных музыкантов, контингент гостей поменялся. Это были уже домашние концерты, где можно было пообщаться с известными и не очень известными музыкантами, актёрами, художниками, писателями и поэтами потанцевать, продвинуть молодой талант, познакомиться с нужными людьми.

Сестра Никиты – Диана, учится в ординатуре и работает хирургом в областной клинике. У неё роман с заведующим отделением хирургии. Возлюбленного Диана никогда не представляла семье, и Надежда Андреевна подозревает, что он женат. Разговоры с дочерью всегда заканчиваются одинаково. Диана отмахивается:

– Я работаю и учусь. Мне некогда заниматься глупостями.

Однажды мать осторожно попыталась узнать семейное положение возлюбленного, Диана прямо ответила:

– Он был женат два раза и оба раза неудачно. Первая жена от него ушла, а вторая нет.

Никита прыснул. Мама покраснела, отец громко засмеялся:

– Молодец! Отбрила, так отбрила. Однажды рискнув ты решила стать счастливой на всю жизнь? Твой номер третий?

– Мой номер всегда первый, папа! Счастье – это когда твои желания в шоке от твоих возможностей.

Мама была в шоке от рассуждений дочери.

– Диана, это цинизм!

– Все врачи циники, – парировала сестра. – Любовь, воспетая поэтами, просто изменённое состояние сознания, которое плохо лечится. У неё даже номер есть. Всемирная организация здравоохранения внесла любовь в официальный реестр заболеваний и присвоила ей номер F63.9.

Мужчины веселились от души, мама закатывала глаза, однако больше Диану о её личной жизни никто не спрашивал.

Никита неожиданно даже для себя подцепил этот вирус любви. С Леной он познакомился в баре, она работала официанткой. Маленькая, кругленькая, крепенькая, как орешек. Ни яркой внешности, ни фигуры, зато шикарная улыбка и ямочки. Она всегда смеялась, на шутки, на недовольство, на заигрывания посетителей. С разных концов зала раздавался её заливистый хохот и приговорка:

– Ой, да ладно!

Никита часто ходил в этот бар с друзьями, наблюдая за Леной он неожиданно влюбился. Ему казалось, что с этой девушкой вся жизнь будет лёгкой, смешливой, простой. Ему не хотелось работать в фирме отца. Никита хотел начать что-то своё и находился в поиске своего места в жизни. А Лена – лёгкая, простая нравилась ему больше капризных подружек. Никита, расплачиваясь в очередной раз положил вместе с деньгами колечко. Простенькое золотое колечко с рубином.

– Что это? – спросила девушка.

– Выходи за меня замуж.

– Ой, да ладно! – захохотала официантка. – За колечко спасибо. Но лучше деньгами.

– Тебе нужны деньги? Зачем?

– Хочу своё дело открыть.

– Какое же?

– Да не придумала пока. Вот хоть такси.

– Ты водишь машину?

– Ой, да ладно! Что там за машина, так, старьё. Но бегает и то уже хорошо, – отмахнулась Лена.

– Я тебе помогу. Выходи замуж за меня, откроем частный извоз.

Никита пошутил, а Лена поверила. Своим энтузиазмом она заразила Никиту, и он увлёкся Лениной идеей. С Леной было легко, не надо было доказывать свою состоятельность и играть богатого мажора. Они с головой ушли в работу, организовав частное такси. Никита с Леной были больше партнёрами, чем любовниками.

Когда он привёл её к себе домой, Лена охала, разглядывая участок, дом, родителей. Родителям Лена не понравилась. Друзья говорили:

– Никитос, ты рехнулся! Жениться на этой? Ни рожи, ни кожи. Провинция так и прёт. Посмотри на себя. Да любая, в кого ткнёшь пальцем пойдёт за тебя.

Никита и правда был красавчик. Под метр девяносто, каштановые волосы до плеч, пронзительно синие глаза, лёгкая модная небритость, подтянутая фигура. Любую другую он не хотел. Любая другая строила из себя королевну, требовала подарки, поездки, капризничала на пустом месте. Никите не нравилось доказывать свою любовь, хвалить очередное платье, ужасаться сломанному ногтю и оправдываться на не отвеченные звонки. Если что, он работает и деньги зарабатывает на эти ногти, подарки, поездки. А Лена всегда всё понимала.

– Работаешь? Ой, да ладно! Освободишься – позвони.

Она радовалась скромным букетам, не требовала шикарных ресторанов и подарки принимала со словами:

– Ой, да ладно! Спасибо, конечно, но лучше деньгами.

– Она не нашего круга, – говорила Надежда Андреевна.

– Мама, о чём ты говоришь? – возмущался пылко влюблённый Никита.

– Ей не хватает образования. Она не разбирается в музыке и искусстве, у неё нет вкуса. Посмотри, как она одевается. Ты остынешь и начнёшь стыдиться её.

– А можно мне самому совершать свои ошибки? Я услышал тебя, но у меня другое мнение, – дерзил Никита.

Лена окончила политехнический колледж, работала она в кафе, где и познакомилась с Никитой. Одевалась Лена просто, как большинство девушек, живущих без родителей в чужом городе. Для любви это разве важно?

– Наденька, ну не нам же с ней жить, – пытался урезонить мать отец. – Никита сам решит.

– У нас в доме бывают такие люди, а она…

– Разберёмся, – перебил мать Владимир Иванович.

– Но она будет жить в нашем доме! А вдруг она захочет его разменять? Приведёт кучу родственников!

– Наденька, не паникуй. В нашем доме можно жить и не встречаться.

Это было действительно так. У дома было два парадных входа и выход на задний двор, где стояла летняя кухня с мангалом, беседка и небольшой пруд. Родители и сестра жили в левой половине дома, Никита в правой. Подъезда к дому тоже было два. Общим был балкон на втором этаже, опоясывавший дом. На балкон выходили спальни и гостевые комнаты. В мансарде размещался бильярд, карточные столы, оружие, которое коллекционировал отец. В мансарде проводил время Владимир Иванович со своими партнёрами. Это была его вотчина. Вход в мансарду был отдельный, как раз с заднего двора. Дверь всегда была закрыта на ключ, который хранился в столе в кабинете Владимира Ивановича. Кабинет не закрывался. В доме Шевцовых двери никогда не закрывались на ключ. А ящик стола был обычным, без замка. Домочадцы прекрасно знали, где можно взять ключ от мансарды. Однако надобности в этом не было. В мансарде было королевство Владимира Ивановича.

Никита прожил с Леной три года. Бизнес разросся и окреп. Дела шли хорошо, отношения с родителями у Лены были ровные. В мае она поехала к своим родителям, давно не была у них. А когда вернулась, объявила о разводе. Никита был удивлён. Что произошло?

Оказалось, что именно из-за первой любви, Лена сбежала из своего тёплого морского города в наши болота и туманы. Парень, которого Лена считала своим женихом, вернулся из армии с невестой. Их дома были рядом и родители с соседями то ли всерьёз, то ли шутя говорили о свадьбе своих детей. Лена в это поверила, а жених нет. Лена сбежала, поняв, что всё придумала себе сама. Видеть своего любимого с другой было невыносимо. Она села в старенькую девятку, подаренную отцом и уехала. Этот город она выбрала потому, что вдруг поняла, что беременна. Сделала аборт, поступила в колледж, сняла квартиру, устроилась работать в кафе. Лена всегда быстро принимала решения и не меняла их. Она упорно училась, всё остальное время работала.

Никита думал, что Лена не знает, что он из обеспеченной семьи. Парень понравился Лене. Они организовали свой бизнес и вдвоём пробирались сквозь трудности и препятствия.

А теперь Лена возвращается назад в свой город. Она встретилась с бывшим любимым. Они поговорили, оказалось, что парень не женился. Любовь вспыхнула с новой силой на старые дрожжи, и Лена решила вернуться в свой город. Она собрала свои вещи и укатила на машине к своему счастью.

Никита прислушался к себе и понял, что не очень-то он и расстраивается. Страсть и влюблённость, вспыхнувшая между ними, улеглась. Они с Леной больше были партнёрами, чем любовниками. Нет, конечно Ленин уход обидно ударил по самолюбию – Никиту бросили, променяли. Неделю Никита пил, болтался по барам, снимал всех, кто соглашался лечь с ним в постель, не запоминая ни имён, ни лиц. Очнулся в очередной раз с незнакомкой, долго вглядывался в спящую девушку и его стошнило. Он набрал друга.

– Алёша, мне плохо. Забери меня.

– Откуда?

Никита растолкал девушку и спросил адрес, та ответила, отвернувшись от него. Никита назвал адрес. Черед пятнадцать минут в дверь позвонили. Никита открыл. На пороге стоял Алексей. Он критически осмотрел Никиту, помахал перед носом рукой.

– Не дыши на меня. Пошли.

Дома Никита принял душ, переоделся и вышел из ванны. Алексей сидел на кровати и пил виски. Протянул стакан Никите, тот поморщился, но выпил.

– Рассказывай, – велел друг.

– О чём?

– Какие катастрофы кинули тебя в омут разврата.

– Лена вернулась из отпуска от родителей и объявила о разводе, разделе бизнеса, чем огорошила всю семью. Оказалось, что она встретила свою первую любовь и приняла решение уехать. Она всегда принимает решение быстро и практически никогда не меняет. Так было и с бизнесом. Помнишь? Сначала она предложила открыть частное такси и междугородние перевозки, затем шоп-туры, потом экскурсии. Я сомневался, а она уговорила попробовать. Теперь это крупная компания по пассажирским перевозкам различного направления. И делить всё это не имеет смысла. Мы договорились, что я дам денег на постройку дома в её родном городе, и буду перечислять часть доходов Лене.

– И что? Жизнь закончилась? Давай, возвращайся. Мне одному не справиться, – сказал Алексей.

Он работает в фирме Никиты юристом. Когда компания начала разрастаться, Никита предложил своему другу работать вместе. Всегда лучше иметь своего юриста, чем обращаться к посторонним.

– Так бывает, что всё, что ты любишь, скорее всего потеряется. Но! – Алексей поднял вверх палец. – На его место придёт новое.

– Хочу хорошее старое, – капризно протянул Никита.

– Старое не всегда хорошее! Или ты будешь хандрить и искать смысл жизни?

– К чёрту! У меня уже есть смысл – наша фирма.

Каждый мужчина имеет право на хандру и апатию. Это довольно естественный процесс. Но рано или поздно он воспрянет духом, соскочит с дивана и побежит завоёвывать мир. Не надо помогать мужчине деньгами, не надо решать за него все проблемы. Не надо помогать ему покорять мир, иначе некем будет восхищаться. Не надо «пинать» к активным действиям, заниматься мотивацией. Он сам прекрасно со всем этим справится.

И Никита ушёл в работу. Она всегда спасала его. Лена уехала, но они не развелись. Почему? Наверное, это было никому не нужно. Особенно Никите. Ему нравилось, что в особо далеко зашедших отношениях он мог показать штамп и сказать:

– Я же ничего не обещал тебе, малыш. Я женат.

Шло время, раны затянулись, воспоминания стёрлись. Никита возвращался из поездки. Он устал и мечтал принять душ и лечь в постель. Подъезжая к дому, он увидел автомобили и вспомнил, что у матушки очередной квартирник.

– Чёрт! Придётся участвовать, улыбаться.

Через половину родителей Никита зашёл незамеченным в дом, принял душ, переоделся, выпил виски и спустился в холл. Надежда Андреевна представляла девушку, маленькую, рыжую.

– Познакомьтесь. Анжелика Королёва, автор вот этих книг. Наша землячка. Книги можно купить и получить автограф.

На рояле лежали три стопки книг. Гости подошли к девушке, задавали вопросы, она улыбалась и подписывала книги, отвечала на вопросы.

Надежда Андреевна подошла к Никите:

– Вернулся? Устал? Как дорога.

– Вернулся. Устал. Нормально.

– Посмотри, кого мне удалось заполучить! –восторженно зашептала мама – Это молодая и перспективная писательница. Живёт в нашем городе. Я прочитала её книги – это чудо. Не классика, конечно, но слог лёгкий, с юмором.

– Мам, ты же знаешь, что классика – это разновидность литературы, которую люди предпочитают хвалить, а не читать.

Надежда Андреевна потрепала сына по волосам и засмеялась. Никита посмотрел на девушку.

– Писательница? Сколько ей лет?

– Двадцать три.

– Двадцать три? – удивился Никита.

Он подумал, что ей лет восемнадцать от силы, такая уж хрупкая она была. Светлые брюки, чёрный топик, белый пиджак, рассыпанные рыжие кудри.

– И уже писательница? Сколько у неё книг?

– Пока три. Это удивительная история. Её работу отправила на конкурс подруга. Анжелика даже не знала об этом. Ей прислали договор на почту, но она забыла пароль и на почту не выходила. Но книга так понравилась издателю, что её стали искать. Ираида, прочитав рукопись, приложила все усилия, чтобы найти Анжелику.

Никита улыбнулся. Ираида Михайловна, приятельница матери, действительно могла найти снег среди горячей Сахары.

– А она работает в библиотеке и знать не знает о том, что её ищут. – продолжала Надежда Андреевна. – Анжелика там какие-то мероприятия литературные проводит, стихи, картины, выставки. Сам губернатор с Ираидой приехали в библиотеку. Там все засуетились, растерялись. Думали, что их ругать будут за внерабочие мероприятия. А ей грант дали и книги издали. Вот так девочка жила простым библиотекарем и вдруг в одночасье стала знаменитостью. Правда же интересная история?

– Ага. Как сказка «Золушка», – пробубнил Никита.

– Никакая она не Золушка. У неё приличная интеллигентная семья. Папа ректор университета, мама преподаватель там же.

– Мам, мне-то зачем это? Я не читаю женские романы о любви. Отчитался уже. Мне бы про автобусы, водителей и двигатели с запчастями.

Никита хотел незаметно уйти от гостей и прошёл на половину родителей. В кресле кто-то говорил по телефону.

– Да. Да. Папочка, всё хорошо. Ну да, много внимания. Устала. Хочу домой. Когда приедешь? Так долго? Ну хорошо, я постараюсь продержаться. Папочка, ну какая слава? Я сама во всё это ещё поверить не могу. Это словно сон. Всё жду звонка. Постарайся побыстрее, пожалуйста.

Никита подумал, что кому-то тоже хочется слинять с этого вечера. Девушка поднялась из кресла и повернулась к Никите. Никита застыл, как соляной столб, как изваяние. Это была писательница. Она смотрела на него русалочьими глазами и улыбалась. Рядом с ним она была такая маленькая.

– Извините, мне надо было поговорить. В зале шумно. Я думала это дверь на улицу, а тут… не улица, – пролепетала девушка. – Я ничего не трогала, я только в кресло села. Внимания много, а я… а мне…

Она так мило смущалась. Она была такая красивая и хрупкая, как фарфоровая статуэтка.

– Никита. Я здесь живу, – представился он.

– Лика. Меня Надежда Андреевна пригласила.

– Это моя мама.

– Мама, – ахнула девушка. – А сколько ей лет… а сколько вам лет… Ой, простите.

Никита засмеялся.

– Мне тридцать два, а маме… а маме немного больше. Ей тридцать пять.

Лика засмеялась, словно камушки перекатились по дну ручья.

– У вас очень красивая мама.

– А я?

Лика смутилась. А Никита почувствовал, что он не может просто так отпустить эту девушку. Усталость сразу прошла. Наплевать, что она знаменитость. Просто ему хотелось смотреть на неё, говорить с ней, узнавать её и он даже, наверное, прочитал бы её книги. Никите показалось, что у него что-то внутри разбухло и сейчас разорвёт грудь. Поток жара подхватил и понёсся с огромной скоростью, сокрушая всё на своём пути. Ничто в этом мире не случайно, ничто не приходит ниоткуда и не уходит в никуда. Лика смотрела на него снизу вверх и свет лампы плескался в её глазах, как солнце в траве. Никита придумывал, как же её задержать.

– Вы ждёте, когда за вами приедет отец?

– Да.

– Когда он приедет?

– Через час.

Никита обрадовался. У него есть целый час в обществе Лики. Они так и стояли друг перед другом, когда в комнату зашла Надежда Андреевна.

– Вот вы где потерялись, Анжелика. Там началась вторая часть концерта. Вас больше не будут мучить вопросами.

Надежда Андреевна заметила, как Никита заинтересованно смотрит на девушку, как загорелись его давно потухшие глаза, он улыбался и нервно откидывал волосы с лица. Лика смущалась и теребила в руках телефон.

– Мам, Лика устала. Через час за ней приедет отец. Я покажу ей дом.

– Конечно. Ты мог бы и сам отвезти её, если не устал.

– Отвезти вас, Лика?

Лика радостно кивнула.

– Я только папе позвоню.

Она позвонила отцу, Никита вывел её из дома и посадил в машину. Надежда Андреевна смотрела им вслед из окна.

«Прошлое осталось в прошлом. Жизнь продолжается», – радостно подумала женщина.

Никита довёз Лику до дома, но напроситься на чашечку кофе у него не хватило мужества.

– Мы увидимся с вами ещё, Анжелика?

– Можно Лика. Я всегда так страшно занята…

Никита расстроился, что не понравился девушке и она старается найти предлог, чтобы отказать.

– А знаете что? – неожиданно воскликнула она.

– Не знаю, – улыбнулся он самой обворожительной улыбкой.

– Завтра в шесть часов у нас в библиотеке сбор любителей играть в настольные игры. Вы любите настольные игры?

– Я играл, но очень давно. В детстве, – растерялся Никита.

– Приходите. Вдруг вам понравится.

Лика назвала адрес.

– Если я заблужусь, оставьте телефон, пожалуйста, – попросил Никита.

– Да, конечно.

Лика продиктовала телефон. Он сразу же позвонил ей.

– А это мой номер. Не потеряйте, пожалуйста.

Лика улыбнулась и скрылась в подъезде.

Никита постоял, увидел, как на третьем этаже загорелся в окне свет, занавеска отодвинулась, и он увидел силуэт девушки. Она помахала ему рукой. Сердце Никиты радостно трепыхнулось, и он стал ждать завтрашнего вечера.

– Настольные игры? Детский сад какой-то, – подумал парень, но он готов был идти куда угодно, лишь бы ещё раз встретиться с Ликой.

Анжелика была не похожа на тех, кого он встречал раньше. Лика не велась на подарки, цветы, она всегда была чем-то занята. После работы у неё были встречи, кружки, выступления. Она то к чему-то готовилась, то что-то организовывала, то ей надо было дописать и сдать главу. Лика жила в каком-то своём мире, в мире книг, фантазий. Никита не мог понять, как она уживается среди цинизма нашего мира, Лика была розой, высаженной в Арктике, и тем не менее она цвела. Что согревало её среди арктических снегов?

– А когда ты успеваешь писать книги? – как-то спросил он Лику.

– Ночами, – улыбнулась девушка. – Ты когда последний раз смотрел в ночное небо?

– В небо? Зачем? Не помню, – растерялся Никита.

Он всегда удивлялся, как Лика быстро перескакивала с одной темы на другую и задавала вопросы, которые ему никогда не приходили в голову. Он не всегда успевал за ходом её мыслей.

– По синему бархату неба золотом звёзд пишутся интересные истории. Ты не пробовал читать их? – спросила девушка.

– Наверное, я не умею читать звёздные истории, – пробормотал Никита.

– Хочешь, я научу тебя читать небо?

«Вот чёрт! Она не с нашей земли. Откуда её занесло в наш мир?» – подумал Никита, а вслух сказал:

– Боюсь, я буду плохим учеником.

Лика рассмеялась.

– Не будешь! Это легко. Просто надо в это верить. Ты думаешь, что я сумасшедшая?

Именно так Никита и думал, правда это его не пугало, наоборот, притягивало. Никита не понимал её жизни, он внедрялся в её мир трудно, но ему хотелось понять, принять. Никита приходил в библиотеку играть в настольные игры. Сначала ему это не нравилось, он не понимал правил, он считал это смешным и детским, потом втянулся и играл с азартом, получая удовольствие. И даже стал побеждать. В библиотеке встречались любители чтения, они обсуждали прочитанные книги. Никита не успевал читать, но слушал внимательно, и ему нравилось, как участники спорили, высказывали и отстаивали своё мнение. Ему нравилось, как книга приобретала множество значений. Каждый выносил из неё что-то своё и он соглашался, да, так может быть. Никита участвовал в конкурсах. Нет, он не читал то, что обсуждали, не писал рассказы и стихи. Он просто был там, где была Лика. Он пробивался в её мир сквозь свои заскорузлые и потерянные чувства, ощущения. Сначала его бесила их инфантильность. Никита удивлялся сам себе, какие у них отношения? Что он делает здесь? Но его тянуло быть рядом с ней, смотреть на неё, слушать. Ему нравились все мероприятия, там было душевно по-домашнему. Они играли, читали, пили чай с пирогами, шутили и смеялись. Это был совершенно другой мир, где есть любовь, искренность, понимание, взаимовыручка. В этом мире люди просто уважали друг друга не зависимо от регалий, зарплат и связей. Они встречались не потому, что это нужные связи, а потому, что им было здесь уютно. Он и не знал, что есть такие мероприятия, куда просто приходят, потому что тепло. Здесь не надо было что-то из себя представлять. Здесь можно быть собой. Иметь своё мнение, отличное от других. Здесь не смеялись друг над другом за несоответствие мыслей. Здесь просто принимали человека с его бешеными тараканами, с бескрылыми бабочками и путанными мыслями. Здесь вместе усмиряли тараканов, растили новые крылья бабочками и внимательно прислушивались к мыслям, читали звёзды, слушали ветер. Никита научился этому и удивлялся, что есть вещи, дела и поступки, которые не приносят дохода, зато дают энергию и силы жить счастливее, что ли, полнее, ярче, душевнее и теплее. Как там у Игоря Фарбаржевича в «Сказках маленького лисёнка»: «…если тебе тяжело, плохо, грустно, страшно, если ты устал – ты просто протяни лапу. И я протяну тебе свою, где бы ты ни был, даже если там – другие звезды или все ходят на головах. Потому что печаль одного лисёнка, разделённая на двух лисят, – это ведь совсем не страшно. А когда тебя держит за лапу другая лапа – какая разница, что там ещё есть в мире?»

Никита не рассказывал про Лику никому. Почему? Он и сам не знал ответа. Он хранил это как священную тайну. Ему ни с кем не хотелось говорить о ней, делиться ею. Да и что он мог про неё сказать? Стихи он не писал, а простые слова казались неуклюжими, бездушными. Она милая? Бред какой-то. Умная, интересная… Словами, которые знал Никита, Лику нельзя было описать.

«Я помню чудное мгновение,

Передо мной явилась ты.

Как мимолётное видение,

Как гений чистой красоты».

Вот лучше, чем Пушкин сказать нельзя. Это было правдой, но Никита всячески сопротивлялся. Он сопротивлялся чувствам, которые возникали в его теле. Но Лика, которая вела себя легко и просто покоряла его. Она была настоящей, она не играла, она так жила. Никита отпустил все свои попытки подвести логику под ситуацию и принимал Лику так, как есть. Вот такой нежной, бестолковой и витающей где-то там, куда ему не подняться, но он очень постарается.

Однажды его друг Алексей спросил:

– Чем ты таким занят, что у тебя нет времени встретиться с друзьями? Девушка завелась?

– Заводятся тараканы, – буркнул Никита.

Алексей засмеялся, Никита насупился.

– Ладно, – хлопнул Никиту по плечу друг, – телефон есть, звони.

А потом случилась близость. Никита заехал за Ликой, чтобы пойти на очередное её безумное мероприятие. Она открыла ему в халате, состоящем из пенных белых кружев. Никиту пронзило током. Лика взяла его за руку и втянула в квартиру. Держать себя в руках Никита не мог. Он пожирал её глазами, а мурашки, бегающие по его телу, казалось выпирали из-под одежды. И не только мурашки выпирали из-под одежды. Лика улыбнулась, подмигнула и сказала:

– Ты так никогда не решишься.

Он обомлел. Он не решится? Да он в своих мыслях уже имел Лику во всех местах и позах. Но, да. Не решится. Он боготворил её? Бред! Ему казалось… Он боялся… Никита не знал, как себя вести. А Лика порхала в кружевах как бабочка, дразнила и Никита не выдержал. Ему казалось, что он был груб, не отёсан, но Лика этого не замечала. Она трогала его своими тонкими пальчиками, под которыми возникали электрические разряды. Он касался её кожи и уносился в неведомые дали. В любви мы все голые и беззащитные. В любви не надо прилагать усилий, чтобы нравится. Не надо стараться произвести впечатление, следить за действиями и словами. Ты трогаешь другого человека, а приятно тебе. Нет слов, нет мыслей, ничего нет. Есть бесконечная звёздная галактика, одна на двоих, одна из двоих. Если тебе что-то не понятно – целуй. Целуй до тех пор, пока мир не станет понятным.

– «Я однажды нашёл тебя

В первых лучах рассвета,

В прохладных каплях дождя,

В тени уходящего лета…»

– «Я нашла тебя зимним вечером,

И оттаяла в бездне льда,

Ты любовь моя сумасшедшая,

Что несёт меня сквозь века…»

Они знали, как пахнут звёзды, они жили в медовом времени, они укрылись от мира в другой галактике под другим солнцем. Они ходили вдоль неба, им радуга была крышей. По жилам их текла лава, бурлила холодным шампанским. Их тела пахли туманами, и мир накрывал их сладкими снами.

Никуда они не поехали. А у Никиты просто снесло голову, он ни на кого не смотрел. Для него существовала только Лика. Он прочитал её книги и был поражён. Лика действительно писала легко, словно вела диалог с близким человеком.

Где и с кем пропадал Никита не знал никто, кроме мамы. Надежда Андреевна догадалась. При разговоре о книгах Лики глаза сына загорались, и он очень внимательно слушал рассуждения мамы о литературе. Обычно разговоры не задевали Никиту, он всегда витал где-то в своих мыслях. Он проговаривался в разговорах о настольных играх.

– Никитос, ты впал в детство? Играешь в настолки с друзьями? – спросила Диана.

– Да, играем, – недовольно протянул он.

Никита проговаривался о книгах, что обсуждали в библиотеке.

– Ты читал эту книгу? Она есть у тебя? Дай почитать, – просил папа.

– Да нет, мне дали… Я уже вернул.

Надежда Андреевна опускала глаза и прикусывала губу, чтобы не улыбаться такой неумелой лжи Никиты.

Готовился очередной квартирник на день рождения Надежды Андреевны.

– Никита, как думаешь, мне пригласить Анжелику или ты сам пригласишь? – спросила хитрая мама.

– Сам, – бросил, не задумываясь Никита и испуганно поднял взгляд на мать.

Надежда Андреевна еле заметно улыбнулась и опустила глаза. Никита понял, что мама всё знает. Он помялся, помычал, потоптался, неуверенно развернулся, чтобы уйти. Он не хотел говорить на эту тему.

– Никита, – в спину донёсся тихий голос мамы. – Ты рассказал, что не разведён. Это, конечно, не моё дело, но…

– Не твоё дело, мама. Прости.

– Плохо, – прошелестело в спину.

Конечно плохо. Только в тот момент Никита не думал об этом. Разве это имеет значение? В этот момент значение имело всё, но Никита об этом не знал. Никита собирался сделать Лике предложение. Вот что имело значение. Все мысли его были этим заняты. Женат? Кто? Он? Штамп в паспорте? Какая ерунда. Сегодня есть, завтра не будет. Никита был беспечен и уверен, что ничто не сможет разлучить его с Ликой.

На день рождения Надежды Андреевны приехала его жена. Вот она-то и просветила Лику о своём статусе. Даже паспорт показала для пущей убедительности. И Лика ушла, вытащив из горки с шампанским нижний бокал. Он до сих пор слышит её звонкий голос:

– Поверьте мне, это вышло не случайно!

И стук каблуков по промёрзшему полу веранды. Как пролетели три года без Лики Никита не знал. У него не было воспоминаний об этом времени. Он работал, работал, работал. С женой он так и не развёлся. Он считал себя свободным. А его жена? Что думала она по этому поводу? На тот момент Никите это было неинтересно. Она уехала. На следующий день после дня рождения Надежды Андреевны. Мать Никиты сказала Лене:

– Всё, что могла, ты уже сделала. Уезжай. Утром. А сейчас уйди с глаз!

Никита ушёл в себя, в работу. Домой приходил поздно и сразу ложился спать. Надежда Андреевна приходила поболтать перед сном с сыном. Он не слышал её, и она знала об этом. Мягко и ненавязчиво мать пыталась вернуть сына к жизни, рассказывая о повседневных делах семьи. Никита даже не заметил, как в организации квартирников стала участвовать Зоя. Высокая блондинка с большой грудью, крутыми бёдрами и тёмными как ночь глазами. Её откуда-то привела мама. Зоя незаметно влилась в семью, и организацией мероприятий стала заниматься самостоятельно. Так же незаметно Никита однажды утром обнаружил её в своей постели. Он удивлённо посмотрел на неё, даже не сразу сообразив, кто это. Потом вспомнил, что перебрал с выпивкой. Смутно вспомнил ночь, не испытав никаких эмоций. Никите было всё равно. Пусть будет. Нет, он не пытался заменить Лику. Он принимал то, что само шло в руки. Природа требовала своего. А если нет Лики, так какая разница с кем заниматься сексом. Это был секс. Просто секс. С Ликой они любили друг друга. И это были совершенно другие ощущения и эмоции. Это нельзя ни заменить, ни забыть.

Зоя проявляла заботу, всегда была под рукой и не раздражала. Она влилась в семью Никиты гармонично. Обсуждала с Надеждой Андреевной кого пригласить на квартирник, они пекли пироги, делали пельмени. Зоя ходила с Дианой, сестрой Никиты, на выставки и концерты. Обсуждала с Владимиром Ивановичем обустройство летней веранды для выступлений. Стреляла по банкам из ружья и плавала на сап-бордах. А Никита работал, работал, работал. Он принимал Зою как таблетку, как стимулятор. Искать секс на стороне ему было некогда, а тут всё рядом, протяни руку. Он никому ничего не обещал. И вообще, он женат. Вроде бы.

И снова, спустя три года, у Надежды Андреевны день рождения. Будут гости, музыканты, фейерверк. Как быстро летит время, когда ты ничего больше не ждёшь в этой жизни. Плывёшь по течению, куда вынесут бурные потоки твоей реки жизни. И как медленно тянутся минуты, когда ждёшь. Никита больше ничего, вернее – никого, не ждал. День прошёл – и ладно. Опять пришла зима. Ещё одна зима засыпала землю снегом.

Глава 3. День рождения.

Опять пришла зима. Ещё одна зима засыпала землю снегом. Морозный день. Гладкое бледно-голубое небо. Солнце золотым шаром висит низко над заснеженными деревьями. Снег сверкает бриллиантами на земле и ветвях. Тихо, только деревья поскрипывают от мороза. Настроение у Никиты, курящего в одной рубашке на веранде, было тревожным. Никиту разбередил сон про Лику.

«Всё, как три года назад. Ну почему, ну почему я сегодня всё это вспомнил?» – с досадой подумал Никита.

– Милый, ты простынешь, – из дома вышла Зоя с курткой в руках.

Никита поморщился. Чудесное ожидание, что сегодня всё повториться, что не было этих трёх лет без Лики, что он сделает сегодня ей предложение –рассеялось, сменилось раздражением. Никита улыбнулся. Он научился лицемерить и скрывать эмоции.

У каждого глубоко-глубоко внутри есть кладбище, где похоронены те, кто ушёл из нашей жизни. Они живы, только где-то там, в другом мире. Кажется, так просто – возьми телефон, набери знакомый номер и услышь до боли знакомый голос. Нет, нам мешают шрамы, которые в этот момент начинают нестерпимо ныть, напоминая о боли и обидах. Мы имитируем активную жизненную позицию, и не знаем, что мы такие же камни и кресты на чьих-то заброшенных погостах. Что и у наших могил тоже кто-то курит и выпивает за помин нашей души.

Любовь – это не когда «я жить без тебя не могу». Это когда – я могу, умею хорошо жить без тебя, могу жить с другими, могу быть счастливым один, но хочу только с тобой. Кто нам всем мешает это сказать? Земля не разверзнется, небо не обрушится. Может быть там, на другом конце трубки кто-то тоже сидит и не может набрать ваш номер. Если у вас общие раны, может быть их надо лечить друг другом? Вы же уже пробовали, другие не подходят для лечения. Но почему-то об этом никто не знает. Или не хочет знать?

– Я уже возвращаюсь, – мягко улыбнулся Никита и подтолкнул Зою к двери.

Он зашёл в дом вслед за Зоей. Она что-то говорила, но он не слушал. Он умел отключаться и уходить в свои мысли. В это время он неопределённо хмыкал, улыбался, словно участвовал в разговоре. Он научился этому три года назад. Зоя суетилась, расставляла стулья, готовила бокалы, расставляла столы. Мама что-то наигрывала на рояле.

– Тан тан тан тан. Тан тан татан татан. Тан тааааан татата. Тан. Тан, – неслась «Лунная соната», навевая грусть.

С каждой нотой рассевалось наваждение, возвращая Никиту в сегодня. «Сегодня» ему не нравилось. «Сегодня» вытащило из потайных закоулков прошлое. Сладко-горькое, щемящее, больное. Никита хотел остаться один и боялся этого. Он хотел избавиться от навязчивых воспоминаний, но у него ничего не получалось.

В холл зашла Лена.

– Уже приехали? – увидев Надежду Андреевну, протянула: – А-а, это вы…

Надежда Андреевна перестала играть и посмотрела на Никиту. Взгляд был какой-то то ли печальный, то ли ждущий.

«Чёрт! – подумала женщина. – «Соната…» Я тогда тоже играла Бетховена. Он вспомнил… Или никогда не забывал?»

Лена что-то говорила про деньги, Зоя про музыкантов и трансфер. Никита вдруг озверел. Он сжал челюсти и обвёл женщин свирепым взглядом. Ему захотелось рявкнуть, чтобы все заткнулись. Он не осознавал, что его злят не Лена с Зоей, его злили мысли о них. А вы знаете, что это всего лишь мысли и их можно изменить. Если постараться. Никита стараться не хотел. Он злился и злость его была направлена на весь мир. Зоя и Лена попались на глаза и злость нашла своих адресатов. Никита глубоко вдохнул, шумно выдохнул и хотел было уже рявкнуть. А так как он ещё не придумал, что рявкнуть, он ещё раз вдохнул и выдохнул. Надежда Андреевна смотрела на сына и прекратила играть.

– Никитушка, – позвала Надежда Андреевна. – Пойдём я тебе кофе сварю, тебе ехать надо.

– Куда? – опешил Никита, у которого не было никаких дел.

– Я с тобой, – быстро произнесла Лена.

– Нет, – тихо, но твёрдо сказала мать.

Она умела так говорить, что останавливалось даже время. Лена застыла на месте. Зоя удивлённо посмотрела на Надежду Андреевну.

– Что застыли? У вас, что дел нет? В свой день рождения я всё сама должна делать? – надменно спросила Надежда Андреевна и подхватила Никиту под локоть.

– Конечно, сынок отдыхает, а мы работаем, – тихо прошипела Лена.

Зоя шумно вдохнула и выдохнула, словно сдерживала внутри себя бурю. Очень часто она глотала обиды и не отвечала на них. Надежда Андреевна посмотрела в их сторону, улыбнулась и ласково спросила:

– Кому-то что-то не нравится?

Ни Лене, ни Зое не нравилось, но озвучить это они не решились. В этом доме они были никто. И они об этом прекрасно знали, хотя каждая из них хотела здесь задержаться.

Надежда Андреевна, наигрывая «Лунную сонату», тоже вспомнила вечер три года назад. Она увидела на веранде Никиту, который нервно курил одну сигарету за другой. Вспомнила рухнувшую горку, звон разбивающихся бокалов, шипящее, льющееся рекой шампанское, общий «Ох!» и смешки. Звонкое Ликино:

– Поверьте мне, это вышло не случайно!

Вспомнила Никиту, его глаза, полные ужаса. Вспомнила, как на следующий день уехала Лена, как Никита жил, словно во сне, работал, а дома запирался в спальне. Вспомнила, как он не выходил к ужину. Как она ходила к нему «поболтать» перед сном, как он не слушал её оптимистичную чепуху, вежливо «угукал». Надежде Андреевне казалось, что он не слышит её, и только из вежливости не прогоняет прочь. Женщина вспомнила как ходила к Лике, узнав у Ираиды её адрес. Девушка, увидев её на пороге испугалась, неуверенно улыбнулась, побледнела и поднесла руку к губам:

– Что-то случилось с…? – прошептала она, не произнося имя Никиты.

– Нет-нет. Разрешите зайти, – успокоила её Надежда Андреевна.

Лика усадила Надежду Андреевну в кресло, сама осталась стоять, словно говорила – у вас есть немного времени. Она была бледна, под глазами синяки, а глаза цвета травы были как у побитой собаки. Лика отстранённо выслушала Надежду Андреевну и твёрдо сказала:

– Некоторых людей лучше вовремя потерять.

– Анжелика, иногда судьба ставит нас в такие ситуации, где поступить правильно – значит ошибиться.

– Я не боюсь ошибиться. Я умею переписывать сюжет.

– Жизнь – это не книга. Её не перепишешь. Никита любит тебя.

– Сначала он пусть разберётся со своей женой. Я не лезу в чужую жизнь. У него было достаточно времени рассказать мне.

– Позволь мне рассказать… Ты всё не так поняла.

– Нет, – перебила Лика. – Простите. Он своё время упустил. Он лгал мне. Честность – очень дорогой подарок. Не надо ожидать его от дешёвых людей.

– Никита не дешёвый, он беспечный…

– Выбор стоял между саморазрушением и уходом. Я ушла. Простите, мне трудно об этом говорить.

– Но ты же любишь его! – сделала открытие Надежда Андреевна.

– Это не имеет значения. Пожалуйста, уходите. Простите, – прошептала девушка.

По её щекам катились слёзы, которых она даже не замечала. Надежде Андреевне было так жаль Лику, но ей ничего не оставалось, как уйти. Она злилась на Никиту, жалела Лику. Правильная девочка. Но как ей будет тяжело в жизни. И как всё исправить Надежда не знала.

Надежда Андреевна пригласила Анжелику к себе на квартирник по просьбе Ираиды, она хотела помочь девочке устроить презентацию книг, познакомить с людьми, вывести на аудиторию. Надежда не думала свести её с Никитой. Но увидев, как сын смотрит на Лику у неё в гостиной, она просто подтолкнул его. Лика устала. Зачем ей ждать отца.

Случайная встреча – самое неслучайное событие в жизни, тщательно спланированное и подготовленное кем-то сверху. В мире ничто не происходит просто так, в нем нет ничего случайного. Влечение между Никитой и Ликой сложилось без их ведома и участия. Оно чувствовалось в воздухе, почти физически ощущалось. Надежда Андреевна слегка подтолкнула сына словами:

– Ты мог бы и сам отвезти её, если не устал, – предложила она сыну.

А он с радостью ухватился за это. Никита молчал, ничего не говорил про их отношения, но мать всё видела. Никита проговаривался и неумело лгал. Надежда Андреевна делала вид, что не замечает этого. Она пыталась поговорить с сыном о разводе, но он отмахнулся. И случилось то, что случилось. Вместо него Лику просветила Лена. Надежда Андреевна догадалась, что Лена сказала Лике о том, что является женой Никиты. И для пущей уверенности, наверное, и паспорт показала. Девочка сбежала, как Золушка с бала. Никита ушёл в работу, как в запой. Рано вставал, поздно возвращался, валился в постель и засыпал.

Владимир Иванович пытался поговорить с сыном.

– Никита, ты не забыл, что ты ру-ко-водитель, а не водитель? Что ты сам ездишь в поездки? У тебя проблемы с персоналом.

– Нет, пап, всё нормально. Мне нравится быть за рулём. Я справляюсь. Всё норм.

«Норм» ничего не было. Никита превратился в тень прежнего жизнерадостного сына. Он работал. И всё. Ни встреч с друзьями, ни попоек, ни девочек. Работа. Одна работа. Ничего плохого в этом не было, но Надежда Андреевна знала – сын бежит от себя. Бежать-то он бежит. Убежит ли? Далеко ли?

– Парню тридцать два года. Уже не поставишь в угол подумать, как надо себя вести, – грустно произнёс отец.

Надежда Андреевна зябко передёрнула плечами. Потом подвернулась Зоя. Она была чьей-то подружкой, хотела участвовать в квартирниках, знала многих музыкантов, сама окончила музыкальную школу, и Надежда Андреевна взяла её в помощницы. Милая девушка, интеллигентная, симпатичная. Но Никита в своём марафонском беге от себя не обращал на неё своего внимания. Надежда Андреевна хвалил Зою при Никите, отправляла их вместе по каким-нибудь поручениям. Отчаявшись обратить внимание сына на Зою, мать предложила:

– Никита, может быть ты выделишь Зое одну из гостевых спален?

Сын удивлённо поднял глаза:

– С какого перепуга?

– Ты груб! – вспылила мать, по потом смягчила голос: – Зоя живёт на съёмной квартире. Большую часть времени она проводит у нас, устраивая праздники. Часто остаётся ночевать в нашем доме.

– Зоя остаётся ночевать? – удивился сын. – Ну раз она остаётся, пусть живёт на твоей половине.

– Никита! Ты живёшь один. Тебе жалко комнаты для бедной девушки?

Никита пожал плечами, ему не жалко.

– Пусть живёт.

«Болван! – подумала мать. – Он совсем не замечает её. А девочка так смотрит на него! Чем она его не устраивает?»

Чем не устраивает Зоя Надежда Андреевна конечно знала. Но кто не обманывает себя? Мать знала, Никита любит другую.

«А другая? Нет её. Сгинула. А Зоя могла бы прекрасно заменить её», – подумалось Надежде Андреевне.

И опять Надежда Андреевна лгала. В любви нет замены. Нет и никогда не будет. Любовь – это химия, физика и, как говорит дочь Диана, психическое расстройство.

Каждый третий житель планеты страдает от той или иной формы психического заболевания. Подумайте о ваших двух лучших друзьях. Если они в порядке, то это должно быть вы. Вот так. Диана – врач, она знает, что говорит. И диагноз Никите уже давно поставила. Лекарство отсутствует. А аналогов нет.

Нельзя объяснить внезапное притяжение друг к другу, внезапное томление и взбесившийся адреналин, запах, который притягивает. Нельзя объяснить, почему, выйдя за круг, как говорят – ауру, своего человека, ты начинаешь тосковать. В людях происходят химические реакции, их атомы переплетаются друг с другом, получается новое существо. Из «я» плюс «я» получается «мы». Эти двое начинают жить одним организмом. Надежде Андреевне вспомнился стих Михаила Львова:

«Замены в любви не бывает,

В любви заменителей нет,

Замена в любви убивает

Верней, чем любой пистолет.

Сказавшему это поверьте!

Он это узнал не из книг,

Из собственной жизни и смерти

Он истину эту постиг…»

– Да, зря я всё это затеяла, – протянула женщина.

Но оказалось, что не зря. Зоя подошла идеально. Она подошла не только в помощницы, она идеально легла Никите в постель. Надежда Андреевна закрыла на это глаза. Может быть у неё получится расшевелить Никиту? О чувствах и побуждениях девушки мать не думала. Зоя для неё была просто чьей-то знакомой. А что там происходит между сыном и ею, пусть сами разбираются. То, что Зоя для Никиты не предмет любви и печали – было понятно. Эгоистично? Конечно. А кто в этой связке ближе? Безусловно сын. Муками совести и морали Надежда Андреевна не страдала.

– Люди вместе, пока они оба хотят быть вместе. Ни долг, ни честь, ни мораль не приковывают одного человека к другому. Когда человек захочет уйти, он уйдёт и от дома, и от детей, и от умирающего калеки. Пока не хочет – останется рядом, – объяснила она своё поведение мужу.

– Да, – согласился Владимир Иванович, – когда человек хочет быть с другим человеком, никакие недостатки ему не помешают. Когда захочет уйти, никакие достоинства его не удержат. А ты о девочке подумала?

– А что о ней думать? Если Никите будет хорошо и он, наконец-то забудет… Забудет всё, я буду рада.

– Ты кого сейчас хочешь убедить? – хитро спросил Владимир.

Надежда Андреевна махнула рукой. Родители остались наблюдателями и в жизнь сына не вмешивались. Тем более, что он и не пускал в свою жизнь никого. Весь в доспехах, окружённый стенами, построенными своими руками. Такой замёрзший снежный король.

Прошло три года. Король не растаял. Зоя не смогла его отогреть. Но держалась рядом в надежде … Какая надежда была у Зои? Богат. Красив. Успешен. Большой красивый дом. Художники, музыканты разных уровней. Богема. И она, девушка хозяина дома, ведущая квартирников. Никита на этих вечеринках ведёт себя почти любящим мужчиной. Чего хотела и добивалась Зоя никого не интересовало. Надежда Андреевна надеялась, что Зоя как-то отвлечёт сына, а Никита относился к ней, как… Никак он к ней не относился. Есть – хорошо, нет – и не заметит. Зачем девушка всё это терпела? Она сама построила себе какую-то иллюзию и жила в ней. Зоя думала, что чем больше она напрягается для Никиты, тем больше он будет ценить её. Ещё в детстве она мечтала о том, как прикатит принц, и о том, что она сама станет знаменитой, красивой и богатой. Принц был. Но только он был как-то сам по себе, рядом, не с ней. Ну, это уж кому как нравится. Каждый борется за своё счастье, как может, как умеет. Пути и методы у всех свои. Чужие советы и наставления не срабатывают. Это зелье надо варить самому и для себя.

То, что Никита и Зоя последнее время спят в разных спальнях, Надежда Андреевна выяснила случайно. Она искала котёнка, недавно подаренного ей одним из гостей и обнаружила, что гостевая спальня занята вещами Зои. Она поинтересовалась у Никиты:

– У вас, что, разные спальни?

– Я храплю, – буркнул Никита и уехал.

«Ага, – подумала Надежда Андреевна, – эпоха Зои закончилась. Не получилось у неё растопить лёд. Скоро девочке придётся собирать вещи». Это было полгода назад. Но, тем не менее, Зоя ещё тут.

Всё это пронеслось в голове Надежды Андреевны за десять шагов, что она шла с Никитой в свою половину дома. Она посадила сына в кресло. Сварила кофе, разлила по чашкам и принесла на журнальный столик.

– Какие дела, мам? – спросил сын.

– Никитушка, ты прости, что напрягаю, но мне так хочется «Мартини».

– Мама, всё куплено.

– Милый, – с извиняющей улыбкой произнесла мать, – Там только сухой.

– Так ты же пьёшь только сухой.

– Никита, прости, но мне сегодня хочется сладкий. И тоник… Я его выпила. А потом мне бы хотелось в спальню белые розы. Вы подарили с папой прекрасные бордовые, но сейчас я хочу белые. Ну вот такой каприз… Если не хочешь, я конечно не обижусь и…

– Мама, – перебил Никита, – Не вопрос! Ваше желание, маменька, сегодня – приказ! – пошутил сын.

– Фу, – искренне выдохнула Надежда Андреевна. – Я думала ты мне откажешь.

– Маменька! – шутил сын. – Почему вы так плохо обо мне думаете?

Надежда Андреевна искренне с облегчением рассмеялась. Мамы – это такие люди, которые даже авторитетных пацанов гоняют за хлебом. И грех этим не воспользоваться. Надежде Андреевне не нужен был ни тоник, ни «Мартини», ни розы. Она хотела отправить Никиту из дома, где все его раздражали. Она поняла, что сын вспомнил её день рождения три года назад. Он поменялся в лице, услышав мелодию. Ведь тогда она тоже играла «Сонату». Надежда Андреевна поняла, что в душе сына поднялся двенадцатый вал и погубит сейчас всё вокруг. Ему надо время остыть и не видеть своих женщин, претендующих…

«Чёрт возьми! А на что они претендуют?» – раздражённо задумалась Надежда Андреевна.

Никита с нескрываемым удовольствием поднялся, допив кофе.

– Я поехал?

– Ступайте, Никита Владимирович, – театрально выставив руку для поцелуя произнесла Надежда Андреевна.

Сын поцеловал маменьке руку и удалился. Мать с облегчением выдохнула и закурила. Курила она редко. Но что-то сегодняшний день ей совсем не нравился. Что-то в нём было не так. Пасмурный Никита, навязчивые Лена с Зоей. Воспоминания эти некстати. Всё как-то с утра не так. Надежде Андреевне захотелось всё отменить. Но она понимала, что это невозможно.

– Лена хочет вернуть Никиту. Это понятно. Зоя хочет быть с Никитой. Это тоже понятно. А чего хочет Никита? А Никита хочет Лику, – рассуждала Надежда Андреевна. – Дурдом. Гарем.

Надежда Андреевна поднялась и отправилась искать мужа. Муж нашёлся в спальне. Он смотрел какую-то комедию и смеялся в голос.

– Вов, – позвала жена.

Он поставил фильм на паузу и посмотрел на жену:

– Что-то помочь?

– Ага. Тревожно мне что-то. Никита мне не нравится. Мне кажется он вспомнил уход Лики.

Владимир Иванович захохотал.

– Да! Это было классно! Молодец девочка.

Тут же насторожился.

– А что с Никитой не так?

– Мне кажется, что он тоже вспомнил. Держался, держался и вспомнил. У него такие глаза… А тут ещё его жёны… Вов, что делать-то? Не по душе ему вся его жизнь. Вот говорят, от любви не умирают, а он умер.

– Надька! Что ты несёшь? Он взрослый мужик! Ему уже тридцать пять лет! Он что, прыщавый юнец со спермотоксикозом?

– Они с Зоей спят в разных спальнях.

– И что? – и тут же спохватился: – Ты следила что ли?

– Нет. Случайно узнала, когда Пушка искала.

– Мы что, должны найти ему эту Лику? И принести перевязанную бантиком? Он сам-то что сделал, чтобы её вернуть? Не вернул – значит, му… Прости. Это его жизнь. За него никто за принцессу с драконом сражаться не будет.

И это была правда. А что сделал Никита, чтобы вернуть Лику? Надежда Андреевна не знала. Она знала, что она сделала. Но у неё не получилось. Она никому об этом не говорила и не скажет. А, может быть, у Никиты тоже не получилось?

Надежда Андреевна пошла в холл к сыну, посмотреть, так там идут дела. Переход из одной половины дома в другой соединялся кладовкой, где хранились овощи, лыжи, сноуборды, ролики и остальная сезонная дребедень. Дверь в половину сына была приоткрыта. Она услышала голоса. Ленин и Зоин. Девушки ругались.

– Что ты тут из себя строишь? Ты кто? Никто. Наёмный рабочий. Устраиваешь квартирники, вот и устраивай. Нечего тут распоряжаться! – кричала Лена.

– Мы с Никитой вместе живём. Мы любим друг друга. Везде вместе ходим. А ты бывшая!

– Ой, да ладно! И что? Куда вы ходите? Я его законная жена! И тебе здесь ничего не обломится! У нас общий бизнес, дом!

– Ты же бросила его, – возражала Зоя.

– Как бросила, так и подберу! Мы не разведены!

– Как не разведены? – удивилась Зоя. – Он сказал, что свободен.

– Пока ты ждёшь своего принца, я сплю с королём!

– Спишь?

– Сплю! У вас даже спальни отдельные! Ты когда занималась с ним сексом?

Наступила тишина. Надежда Андреевна затаила дыхание. Она понимала, что подслушивать не хорошо и так далее, но кто смог бы отказаться подслушать чужие секреты? И не говорите, что это вы! Случайно попав не в то место и не в то время все, абсолютно все! затаятся и будут слушать, жадно приникнув к замочной скважине. Вот и она перестала дышать и ждала продолжения.

– Мы – тихо сказала Зоя. – Занимались сексом. Занимаемся. Просто у Никиты сейчас проблемы. Он устаёт и поэтому…

– Ага! – победоносно воскликнула Лена. – Вы не спите! Проблемы? Да у него никогда не было проблем! Это значит – не та женщина в постели! Вот и вся проблема!

Надежде Андреевне стало жаль Зою. На три секунды. Зоя же ей никто. Проблемы у Никиты? В голове сразу стали мелькать мысли о подходящих нужных людях в этом отношении.

«Да ну, не может быть у Никиты никаких проблем! – подумала мать, потом ещё раз подумала. – Разные спальни… Никита импотент? Ужас! Надо что-то делать!»

И мысли опять стали искать сексологов, психологов…

– Значит так, – произнесла Лена. – Я вернулась к Никите. Ты собираешь вещи, и шуруешь отсюда. Мы не разведены, и я намерена прожить с Никитой долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас, – торжествующе произнесла Лена.

– А Никита об этом знает? – язвительно сопротивлялась Зоя.

«Боже, какие страсти вокруг моего сына, – подумала Надежда Андреевна. – Интересно, а они знают, что они обе ему не нужны?»

– Я его жена, – жёстко сказала Лена. – Ты после сегодняшнего квартирника садишься в свою машину и шуруешь домой. Так и быть вещи можешь забрать завтра.

– Не тебе решать, что мне делать! – парировала Зоя. – Меня Надежда Андреевна любит!

«Сомнительный аргумент!», – подумала Надежда Андреевна.

Лена рассмеялась.

– Ой, да ладно! Надежда Андреевна любит сына, и примет его решение и его выбор.

«Молодец! Не такая она и дремучая», – восхитилась Надежда Андреевна.

– А с чего ты взяла, что выбор Никиты падёт на тебя? – спросила Зоя.

– Первое. Я его жена. Второе. У нас общий бизнес. Третье. Я сделаю всё возможное и невозможное, но тебя не будет. Ты никто.

«Молодец, – мысленно похвалила Лену мать – Я была о тебе худшего мнения».

– Он любит меня, – сопротивлялась Зоя.

– Ой, да ладно! Девочка, ты с дуба рухнула? Или тебя мама в детстве головой об угол ударила? Никита ни-ко-го не любит! Он любит ра-бо-ту! – по слогам произнесла Лена. – А работу эту придумала я! И я могу её разрушить. Половина бизнеса моя! Кого он выберет? Правильно, работу. А если он выбирает работу, значит он выбирает меня. Есть вопросы? А ты со своими квартирниками шуруй к Надежде Андреевне. У вас прекрасно получается.

«Умная девочка, – восхитилась Надежда Андреевна. – Жаль Никита тебя не любит. Если он вернёт Лику, полетит ваш общий бизнес в тартарары. А если не вернёт, у тебя шансы девяносто девять к одному. Зоя сошла с дистанции. Можно делать ставки».

– Ты наёмный рабочий. Служанка! Служанки не умеют побеждать, а королевы не соревнуются со служанками, – торжествующе произнесла Лена.

– Корону сними, потолок царапает, – парировала Зоя. – Я буду здесь жить с Никитой! А уедешь ты.

– Красиво жить не запретишь. Но помешать можно, – прошипела Лена.

Зоя молчала. Обидно, когда твои мечты сбываются у других. Злость, обида, гнев бурлили внутри девушки. Зоя тяжело задышала, побледнела.

– Посмотрим, – прошептала Зоя.

– Ой, да ладно! – рассмеялась Лена.

Надежде Андреевне было Зою немного жаль. Леной она восхищалась, но знала, что и её время закончится. Если, конечно, Никита забудет Лику. Но он не забыл.

«Никита лучше половину бизнеса потеряет, чем будет жить с нелюбимой. Тем более, что любимая где-то рядом. Не будет же он всю жизнь страдать! А если будет? А если так ничего и не сделает? – испугалась мать. – Сделает он хоть что-нибудь, чтобы вернуть Лику? Болван! Надо поговорить с Ираидой. Она собиралась сегодня прийти, – в сердцах подумала Надежда Андреевна и вернулась к мужу, чтобы рассказать подслушанный разговор.

Вечер начался с приёма гостей, поздравлений, подарков, суеты. На столах стояли бокалы с шампанским – горку из шампанского больше не делали, стулья расставлены, столы полнились закусками, музыканты приехали. Лена расхаживала с видом хозяйки дома в розовом комбинезоне. Он укорачивал её фигуру, делил на два шарика и делал комическим персонажем. Туфли – чёрные, лакированные лодочки совсем не подходили к комбинезону. Зоя была в бордовом комбинезоне и чёрных туфлях. Грудь выпадала из выреза, бёдра скрывали складки брюк. Выглядела она прекрасно и явно лучше Лены.

«Так и не научилась одеваться, – подумала Надежда Андреевна про Лену. Они в одном магазине покупали одежду что ли?»

Комбинезоны отличались только размером и цветом. Туфли тоже были одного фасона – чёрные лодочки с серебряной пряжкой на пятке. Среди гостей мелькнули ещё одни такие же чёрные лодочки с пряжкой сзади.

«У нас что, все одеваются в одном магазине? Или это сейчас модно?» – удивилась Надежда Андреевна.

Вид у Зои был немного потерянный, бледный. Глаза горели чёрным огнём, а на лице вымученная улыбка. Зато Лена светилась, улыбалась. С Леной все здоровались, разговаривали, спрашивали, как её дела. Лена с надменным видом говорила:

– Не знаю, в гостях я или навсегда. Никита просил меня вернуться. Я ещё не решила.

Гости переглядывались, бросали взгляды на Зою, советовали Лене остаться. Они же с Никитой были такой парой! Какой парой они были? Никакой. Но это было не важно. Назревал скандальчик и это всегда нравится публике. Зоя нервничала, но держалась прекрасно. Улыбалась, перекидывалась парой слов с гостями, подходя то к одному, то к другому. Все поздравляли Надежду Андреевну с днём рождения. Море цветов, шампанского. Музыканты настраивали инструмент. Никиты не было. Надежда Андреевна набрала сына.

– Ты где?

– Приехал. Сейчас буду.

«Голос спокоен. Хорошо», – подумала мать.

Квартирник начался. Всё шло по плану. Но тут Надежда Андреевна уловила, что подошли ещё гости. За окном мелькнули силуэты. Она подошла к входным дверям и застыла. В дверь зашла главный редактор издательства Ираида Михайловна, по совмести ельству подруга Надежды. Женщина шикарных форм, словно сошедшая с картин Рубенса, ярко накрашенная в длиннополой норковой шубе.

– Наденька! С днём рождения! – вручила объёмный пакет, обняла и поцеловала троекратно. – Прекрасно выглядишь! Смотри, Владимир, уведут у тебя жену.

– Ты тоже красотка. Похудела немного?

– Ты мне льстишь! – Ираида не умела говорить тихо. – Сегодня поставил рекорд. К сожалению, на весах. И решила: если я не могу похудеть, то пусть мои друзья станут толще. Так что догоняй меня, Надежда.

– Надюша у меня в прекрасной форме, – заступился за жену Владимир.

– Круг – это тоже форма. Значит и я в форме, – захохотала Ираида.

– А на диету сесть не пробовала, – спросил Владимир.

– Пробовала. Это легко. Я уже раз пять пробовала. Нашла новую диету.

– Делись – подтолкнула Надежда.

– Исключить из рациона мнение чужих людей, не наедаться перед сном тревожными мыслями и выпивать с утра стаканчик… Напиток каждый выбирает по вкусу.

– Ираида, ты неисправимое совершенство, – восхитился Владимир.

– Не надо меня исправлять. Я вам не текст. Кстати! А у меня сюрприз! Я привела вам гениальную девочку! У неё вышла новая книга.

Музыканты перестали играть. Своим зычным, хорошо поставленным голосом женщина мешала им. Ираида Михайловна сняла царственным жестом шубу, упавшую в руки подошедшего Никиты. Он, услышав голос и смех маминой приятельницы, поспешил поздороваться с ней. Из-за её спины выступила Лика. Никита застыл с. шубой в руках.

– Разрешите представить! Наш молодой перспективный автор – Лика, – и тут же поправилась – Анжелика Королёва.

«Да мы знакомы», – хотела сказать Надежда Андреевна и прикусила язык.

Никита стоял и прижимал обширную, как дом, шубу Ираиды. Лика побледнела, выступили веснушки, она попятилась, готовая тут же сбежать. Ираида схватила её за руку и вытащила перед собой.

– Талант! Жемчужина! Вам безумно повезло лицезреть эту девочку у себя! – кричала Ираида.

Гости повернулись в их сторону. Лика переминалась с ноги на ногу, опустив глаза. Никита застыл как изваяние. Надежда Андреевна судорожно соображала – что же делать. Она отобрала шубу Ираиды у Никиты. Просто выдрала из рук, так он в неё вцепился, словно это был последний спасательный круг на «Титанике». Затем толкнула его в бок.

– Помоги раздеться писательнице, милый.

Никита отмер и протянул руки к Лике. Та отшатнулась от него, как от прокажённого. Ираида громко рассмеялась.

– Лика… Анжелика у нас нежное создание. Так что прошу отнестись к ней, как… как…

Из литературных слов у Ираиды не осталось ничего. Надежда Андреевна перехватила инициативу:

– Как к нежному цветку. Мы поняли. Позвольте шубку.

Лика сняла шубу и осталась в голубом платье, которое обтягивало небольшую грудь и струилось мягкими складками до тонких щиколоток. Как три года назад. Надежда Андреевна тяжело вздохнула, посмотрела на сына. Тот замер. Превратился в соляной столб, в каменное изваяние. Он пожирал глазами Лику.

«Чёрт! – подумала мать. – Вот этого я совсем не ожидала. Бедный Никита. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Что делать? – и безнадёжно, обречённо вынесла вердикт: – Он любит её до сих пор… А она?» – женщина перевела взгляд на Лику.

Лика стояла бледная, как фарфор восемнадцатого век. Прозрачная. Глаза цвета весенней майской травы застыли, впились в Никиту. Казалось, что она сейчас закачается и растает как видение. Надежде Андреевне показалось, что сейчас между ними засверкает молния и грянет гром. Ей даже почудился запах озона, как после дождя.

«Чёрт возьми! – рассердилась женщина. – Они идиоты! Сволочи! Гады! Что они натворили? Как? Как я могу им помочь?!»

Надежда Андреевна захотела выгнать всех-всех из своего дома. Самой убраться за тридевять земель и оставить этих двух болванов вдвоём. Потом она подумала, что их нельзя оставлять вдвоём. Они разругаются ещё больше и умрут. Просто умрут. А она найдёт в доме два трупа. Надежда Андреевна легонько коснулась руки сына. Никита отмер и протянул Лике руку. Она протянула было свою, но отдёрнула и спрятала за спину.

– Здравствуйте, – прошелестели листья на осеннем ветру. – С днём рождения, – слабая тень улыбки в сторону Надежды.

– Спасибо, – так же шёпотом ответила Надежда.

Ираида подтолкнула Лику в сторону холла. Лика не удержалась на каблуках и упала в объятия Никиты. Надежда Андреевна в ужасе закрыла глаза. Ей показалось, что сейчас произойдёт конец света. Ничего не произошло. Музыканты продолжили играть. Голос Ираиды донёсся уже из гостиной. Надежда открыла один глаз. Никита держал в объятиях Лику. Она, задрав голову, смотрела ему в глаза.

«Упс, – подумала Надежда Андреевна и попыталась испариться. – Они молчат. Они не говорят. Но она его не оттолкнула. Он повёл её в холл. Она покорно идёт. Чёрт! Как здесь все лишние!»

Надежда Андреевна тенью последовала в холл, ястребом высматривая где Зоя, а где Лена.

«Черт! Мне нужен Вова. Одной мне не справится».

Мужа нигде не было. Мать увидела Диану, и поспешила к ней.

– Диана! – зашептала Надежда Андреевн, – Ты кого на себя возьмёшь? Зою или Лену?

Дочь недоуменно посмотрела на мать.

– Диана! Не тупи! – рассердилась мать.

– Да в чём дело-то?

Надежда Андреевна коротко пояснила:

– Ираида привезла Лику.

Диана присвистнула и закрутила головой. Увидела брата, ведущего за руку Лику.

– Вот чёрт! Хорошо фиксированный больной в анестезии не нуждается! А психи без присмотра – это плохо, – пробормотала она.

– Что?

– Ладно!

– Прохладно! – парировала мать.

– С каждой минутой становится интересней, – восхитилась Диана. – Вот мы попали! А закончить мероприятие никак нельзя?

– Диана! – с укоризной шептала Надежда Андреевна.

– Все больны, а Диана лечи. Выбираю Зою! Она поспокойнее и меньше мечется среди гостей, – прошептала дочь.

– О кей! – сказала Надежда Андреевна и направилась в сторону Лены.

Первый раз Надежда Андреевна не хотела праздновать свой день рождения.

Глава 4. Лика.

– Мы едем на день рождения! – позвонила Ираида, главный редактор.

– К кому? – спросила я. – Зачем? У меня не закончена глава. Нет времени. Вы сами говорили, что поджимают сроки. Вечером у меня мероприятие в библиотеке. Вы же знаете, я люблю людей, но только в малых дозах. А чужих совсем не люблю.

Мне совсем никуда не хотелось ехать. Вот сейчас всё бросить и помчатся опять куда-то с сумасшедшей Ираидой.

– В едрёну вошь твою библиотеку! В абзац сроки! Это ёханый бабай какой-то! Нам, особенно тебе, там синтаксисом по лексике как надо быть! Я давно говорила тебе, чтобы ты уволилась к чёртовой матери из грёбанной библиотеки! – громогласно вешала Ираида.

Я поморщилась, отодвигая трубку от уха. Ираида Михайловна – главный редактор нашего, то есть моего, издательства. Это очень образованная женщина, жемчужина в своей работе. Но выражается в разговорной речи исключительно матюгами. Со всеми. Я присутствовала один раз на совещании издательства. Это что-то! Вот честно, я не поняла ни слова! Я спокойно отношусь к мату, хотя сама не употребляю эти слова. В русском языке достаточно эпитетов, сравнений и обычных слов, чтобы выразить свою мысль. Но Ираида – это чудо! Она классный редактор, умеет найти омонимы, антонимы, подобрать сравнения и рифмы, но в разговорной речи – это дядя Вася с помойки. Иногда мне кажется, что дядя Вася выражается литературнее.

– Великим русским языком можно написать роман. Это делают авторы. А могучим – рассказать его в двух-трёх словах. Это моя работа. Синопсис моим слогом доходит быстрее до издателя, – объясняет своё сквернословие Ираида Михайловна.

Когда мы встретились в первый раз, и я услышала:

– У меня есть замечания…

А потом полился плавно и красочно мат, я ничего не поняла. Дослушала и спросила:

– А что не так?

Ираида икнула, выпила воды и произнесла:

– Ты не поняла?

– Нет, – для убедительности я покачала головой.

– Хоть что-то усекла?

Я покачала головой.

– Трудно нам будет, – вздохнула Ираида.

Я расстроилась. Ну как из всего того, что она произнесла, я должна что-то понять?

– Значит так, цветок. Я так говорю. Попробую перевести, – замялась Ираида. – Смысл огонь. Текст – пойдёт. Слог – лёгкий. Заманухи не хватает, интриги, драйва. Так понятно?

– Почти. А где?

Ираида выматерилась, помолчала, вскипятила чайник, налила кофе, придвинула чашку. Мы молча выпили кофе. Заглянул директор, полноватый лысеющий дядька с добродушным лицом, на кончике носа висели очки в роговой оправе.

– Ираида, а что тихо так? Ты не убила автора?

– Автор – цветок нежный. Слов не понимает, – выдохнула Ираида.

Я сжалась. Сейчас выгонят и скажут – ничего в вашей книге нет. Идите отсюда.

– Так объясни! – предложил директор.

– Какого фаллического символа ты хочешь от меня в конце рабочего дня? Отсовокупись! Сам объясни. У меня уже слов нет.

– Слов у тебя всегда много. Не прибедняйся. И не только литературных. Перспектива есть?

– Интеллектуёво.

– Продажи пойдут?

– Скандалоёмко.

– Так поясни.

– Не понимает, – огорчилась Ираида.

Директор протиснулся в дверь, присел на край стола, протёр платочком лысину.

– Я уже все волосы потерял от тебя. Ты мне плешь проела своими матами.

– Ты ж у нас умный, а лысина – это полянка, вытоптанная мыслями.

– Не подлизывайся, – проворчал директор и произнёс голосом, которым говорят с психами: – Ираида говорит, что у вас есть перспективы, но надо добавить интригу, крючок, чтобы цепляло и тянуло читать дальше, – повернулся в сторону Ираиды: – Где крючок, ёпть?

– С третьей главы, мать ети.

Директор повернулся ко мне:

– В третьей главе закрутите потуже интригу, крючочек бросьте, чтоб зацепило.

Я обрадовалась.

– Хорошо. Я попробую.

– Пусть, ядрён батон, стиль свой не меняет, растудысь его в тудысь, – посоветовала Ираида.

– Ничего не меняйте, только интрижку закрутите, – перевёл директор.

Сказать, что я была удивлена, это ничего не сказать. Я была убита, растоптана и повержена. Как главный редактор может так изъясняться?! Может. Просто. Именно так.

– Рот закройте, простынете, – сказал директор.

Ираида зычно засмеялась. Я сжалась в комок и подняла действительно отвисшую челюсть. В конце концов я научилась переводить Ираиду на литературный язык. Надо сказать, что в публичных выступлениях Ираида Михайловна говорит красивым, правильным литературным русским языком. Она знает ещё три языка, на которых тоже может говорить. Но так как я не знаю ни английского, ни французского, ни испанского, я не могу утверждать, что она на них не материться. Думаю, что и на этих языках Ираида изысканно сквернословит.

Ираида Михайловна стала для меня ангелом-хранителем. Да, такой сквернословящий ангел. Когда твоя жизнь рушится раз за разом, когда не остаётся сил даже дышать, трясутся руки, подгибаются ноги. Когда все мутнеет, становится совсем неважным, когда связи, как ниточки, рвутся, а смысл – вроде бы, найденный – кажется глупой выдумкой, оправданием собственной бесполезности. Именно в такой момент появилась Ираида. Я боялась её до одури. Мне казалось, что она добьёт меня, я погибну под её громким голосом и матом. Моя жизнь была похожа на поезд. В лучшие её моменты я была пассажиром, глядящим в окно. В худшие – лежала на рельсах.

– Как у тебя нет сил идти дальше? Ползи! Но ползи, ядрёна мать, с гордо поднятой головой! – кричала Ираида, она не умеет говорить тихо.

Нет, нет, не буду об этом вспоминать. Я тогда была не в лучшем виде. Я тогда была размазана по асфальту катком. Папа только-только вытащил меня из глубочайшей депрессии. Он говорил:

– Депрессия не признак слабости – это признак того, что ты пыталась быть сильной слишком долго.