Поход на Москву

Размер шрифта:   13
Поход на Москву
Рис.0 Поход на Москву
Рис.1 Поход на Москву

© С.В. Волков, состав, предисловие, комментарии, 2023

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2023

© «Центрполиграф», 2023

Рис.2 Поход на Москву

Предисловие

Восемнадцатый том серии «Белое движение в России» посвящен действиям Вооруженных сил на Юге России с конца июня по начало ноября 1919 года – от издания главнокомандующим ВСЮР А.И. Деникиным «Московской директивы» до начала их отхода осенью 1919 года.

К началу лета 1919 года Вооруженные силы на Юге России одержали ряд крупных побед над большевиками на всех фронтах от Днепра до Волги и освободили значительные территории, в том числе города Харьков, Белгород, Царицын. В этих условиях 20 июня 1919 года А.И. Деникиным была в Царицыне издана знаменитая «Московская директива», предписывающая всем оперативным соединениям ВСЮР развернуть решительное наступление, имея непосредственной целью занятие Москвы.

К этому времени Вооруженные силы на Юге России включали ряд оперативных объединений, важнейшими из которых были Добровольческая, Донская и Кавказская армии, а также Войска Новороссийской области, Войска Киевской области, Войска Северного Кавказа, Войска Черноморского побережья. В составе ВСЮР также числились с 22 января 1919 года действовавшие отдельно Войска Закаспийской области. Численность ВСЮР заметно выросла, и к 5 июля они насчитывали всего 244 890 человек (в том числе 23 116 в штабах и управлениях и 23 463 в гарнизонах), из которых 16 765 офицеров (в том числе 4140 в штабах и управлениях и 1533 в гарнизонах), 167 625 строевых (в том числе 4098 в штабах и управлениях и 14 834 в гарнизонах), 28 932 вспомогательных (в том числе 6320 в штабах и управлениях и 4926 в гарнизонах) и 31 568 нестроевых (в том числе 8558 в штабах и управлениях и 2170 в гарнизонах) нижних чинов.

В ходе летне-осеннего наступления части ВСЮР взяли Киев, Курск, Воронеж, Орел. На направлении главного удара действовала Добровольческая армия, имевшая в своем составе знаменитые именные полки – Корниловский, Марковский, Дроздовский, Алексеевский, которые в ходе наступления были развернуты в дивизии трехполкового состава. Боевой состав ВСЮР на 5 октября 1919 года насчитывал 107 395 штыков, 46 671 саблю, 5387 саперов, 2813 пулеметов, 601 орудие (434 легких, 15 горных, 69 гаубиц, 74 тяжелых, 9 малокалиберных), 72 самолета, 41 бронепоезд, 34 бронеавтомобиля и 38 танков.

Однако эти сравнительно небольшие силы были растянуты на огромном фронте от Украины до Волги. К тому же к этому времени, когда армии адмирала Колчака откатились далеко на восток, большевики получили возможность подвезти подкрепления и сосредоточить против Добровольческой армии значительные силы, обеспечивавшие им еще более существенное, чем обычно, превосходство в численности и вооружении. В ходе Орловско-Кромского сражения обескровленные части добровольцев были вынуждены начать отход. С началом отступления от Орла произошел коренной перелом в ходе всей Гражданской войны.

В настоящем издании собраны воспоминания о борьбе в рядах ВСЮР с июня по октябрь 1919 года. В разное время они были опубликованы в русской эмигрантской печати. Эти воспоминания (за небольшими исключениями) никогда в России не публиковались.

Содержание тома разбито на 2 раздела. В 1-м разделе (начинающемся воспоминаниями главнокомандующего ВСЮР генерала А.И. Деникина, содержащими общий обзор событий) публикуются воспоминания участников борьбы в составе находившейся на направлении главного удара Добровольческой армии – корниловских, марковских и Дроздовских частей, во 2-м разделе – материалы о действиях Кавказской армии.

В большинстве случаев все публикации приводятся полностью (за исключением хорошо известных воспоминаний А.И. Деникина; некоторые сокращения сделаны также в уже публиковавшихся воспоминаниях С. Мамонтова). Авторские примечания помещены (в скобках) в основной текст. Везде сохранялся стиль оригиналов, исправлялись только очевидные ошибки и опечатки. Поскольку во ВСЮР и Русской Армии принят был старый стиль, все даты, кроме особо оговоренных, приводятся по старому стилю. Возможны разночтения в фамилиях участников событий и географических названиях; их правильное написание – в комментариях.

Раздел 1

А. Деникин1

Вооруженные силы на Юге России2

К концу июня армии Юга России, преследуя разбитого противника, вышли на фронт Царицын – Балашов – Белгород – Екатеринослав – Херсон (исключ.), упираясь прочно своими флангами в Волгу и Днепр.

20 июня в городе Царицыне я отдал армиям директиву:

«…Имея конечной целью захват сердца России Москвы, приказываю:

1. Генералу Врангелю3 выйти на фронт Саратов – Ртищево – Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее Нижний Новгород, Владимир, Москву. Теперь же направить отряды для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плеса Волги.

2. Генералу Сидорину4 правым крылом, до выхода войск генерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин – Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж, Козлов, Рязань и б) Новый Оскол, Елец, Кашира.

3. Генералу Май-Маевскому5 наступать на Москву в направлении Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав – Брянск.

4. Генералу Добророльскому6 выйти на Днепр от Александровска до устья, имея в виду в дальнейшем занятие Херсона и Николаева…

6. Черноморскому флоту содействовать выполнению боевых задач… и блокировать порт Одессу…»

Директива 20 июня, получившая в военных кругах наименование «Московской», потом, в дни наших неудач, осуждалась за чрезмерный оптимизм. Да, не закрывая глаза на предстоявшие еще большие трудности, я был тогда оптимистом. И это чувство владело всем Югом – населением и армиями. Это чувство нашло отклик там на севере, за линией фронта, среди масс, придавленных еще большевистским ярмом и с нетерпением, с радостью ждавших избавления. «Кассандры» примолкли тогда. Оптимизм покоился на реальной почве: никогда еще до тех пор советская власть не была в более тяжелом положении и не испытывала большей тревоги.

Директива в стратегическом отношении предусматривала нанесение главного удара в кратчайших к центру направлениях Курском и Воронежском, прикрываясь с запада движением по Днепру и к Десне. В психологическом она ставила ребром перед известной частью колебавшегося казачества вопрос о выходе за пределы казачьих областей. В сознании бойцов она должна была будить стремление к конечной далекой, заветной цели. «Москва» была, конечно, символом. Все мечтали «идти на Москву», и всем давалась эта надежда.

Конец июня и первая половина июля были ознаменованы новыми успехами. На западе Добровольческая армия7, отбросив 13-ю советскую армию и группу Беленковича, взяла Полтаву; в низовьях Днепра 3-й армейский корпус8, при содействии Черноморского флота и английского крейсера «Карадог», занял Кинбурнскую Косу и Очаков, укрепившись в низовьях Днепра; на востоке Кавказская армия9, совместно с правым флангом Донской10, разбила вновь перешедшую в наступление 10-ю советскую армию и 15 июля овладела Камышином. Передовые части подходили на 80 верст к Саратову…

Военные операции протекали не без серьезных внутренних трений. Малочисленность наших сил и наша вопиющая бедность в технике и снабжении создавали положение вечного недохвата их на всех наших фронтах, во всех армиях. Выведение частей в резерв главнокомандующего наталкивалось поэтому на огромные трудности. Каждый командующий придавал преимущественное значение своему фронту. Каждая стратегическая переброска вызывала коллизию интересов, обиды и проволочки. Когда с Северного Кавказа мы двигали на Царицынский фронт прочные Кубанские части, генерал Эр дели11 доносил, что это «вызовет восстание горских народов и полный распад всего Терского войска…». Генерал Врангель требовал подкреплений из состава Добровольческой армии, «которая, – по его словам, – почти не встречая сопротивления, идет к Москве», а генерал Май-Маевский не без основания утверждал, что в таком случае ему придется бросить Екатеринослав или обнажить фланговое Полтавское направление… Когда первые отряды танков, с трудом вырванные у Добровольческой армии, направлялись в Кавказскую, донское командование утверждало, что оборона большевиками Царицына «основывалась, главным образом, на огне артиллерии, но отнюдь не на оборонительных сооружениях», и добивалось всемерно поворота танков к себе, на Миллеровское направление… Во время операции на Волге генерал Врангель тянул первый Донской корпус12 к Камышину, генерал Сидорин к Балашову, и оба доносили, что без этого корпуса выполнить своих задач не могут… И т. д. и т. д.

Наступление ВСЮР летом и осенью 1919 года

Стратегия внешней войны имеет свои законы вечные, неизменные, одинаково присущие эпохам Цезаря, Ганнибала, Наполеона и минувшей мировой войне. Но условия войны гражданской, не опрокидывая самоценность незыблемых законов стратегии, нарушают их относительное значение иногда в такой степени, что в глазах поверхностного наблюдателя двоится мысль: не то ложен закон, не то свершается тяжкое его нарушение… Стратегия не допускает разброски сил и требует соразмерной им величины фронта. Мы же расходились на сотни верст временами преднамеренно, временами вынужденно. Так, отданная 20 июня основная директива, ограничивавшая наше распространение берегами Днепра и Десны, через месяц была расширена. Генерал Шкуро13 взял Екатеринослав, что не было предусмотрено; мы были слишком слабы, чтобы надежно оборонять Екатеринославский район, и могли выполнить эту задачу только наступлением, только удачной атакой и преследованием, которое завлекло наши части на двести с лишним верст к Знаменке. Можно было или бросить весь занятый район на расправу большевикам, или, наоборот, попытаться покончить со слабыми правобережными частями 12-й и 14-й армий большевиков и, таким образом, захватив все нижнее течение Днепра, надежно обеспечить фланг Добровольческой армии, идущей на Киев и Курск.

И 30 июля в развитие основной директивы было приказано генералу Май-Маевскому удерживать Знаменку, а генералу Шиллингу14 (3-й армейский корпус) при содействии Черноморского флота «овладеть в кратчайший срок Херсоном и Николаевом и выйти на линию Вознесенск – Раздельная, овладев Одессой».

Мы занимали огромные пространства, потому что, только следуя на плечах противника, не давая ему опомниться, устроиться, мы имели шансы сломить сопротивление превосходящих нас численно сил его. Мы отторгали от советской власти плодороднейшие области, лишали ее хлеба, огромного количества военных припасов и неисчерпаемых источников пополнения армии. В подъеме, вызванном победами, в маневре и в инерции поступательного движения была наша сила. Истощенный многими мобилизациями Северный Кавказ уже не мог питать надлежаще армию, и только новые районы, новый прилив живой силы могли спасти ее организм от увядания.

Мы расширяли фронт на сотни верст и становились от этого не слабее, а крепче. Добровольческая армия (бывшая «Кавказская Добровольческая» армия) к 5 мая в Донецком бассейне числила в своих рядах 9600 бойцов. Невзирая на потери, понесенные в боях и от болезней, к 20 июня (Харьков) боевой состав армии был 26 тысяч, к 20 июля (Екатеринослав, Полтава) 40 тысяч. Донская армия, сведенная к 5 мая до 15 тысяч, к 20 июня насчитывала 28 000, к 20 июля 45 тысяч. Для наступления в Киевском направлении в конце июля от Добровольческой армии отделилась группа всего в 6000. В начале июня с Ак-Манайских позиций начал наступление 3-й армейский корпус силою около 4 тысяч, который, пополняясь по пути, прошел весь Крым, вышел на Херсон и Одессу и составил группу войск Новороссийской области15 под начальством генерала Шиллинга, к 20 сентября увеличившуюся до 15 тысяч.

Состав Вооруженных сил Юга с мая по октябрь возрастал последовательно от 64 до 150 тысяч. Из этого состава около 20 тысяч оставались на Черноморском побережье (против Грузии) и в Терско-Дагестанской области (против горцев, Азербайджана и Астрахани). Таков был результат нашего широкого наступления. Только при таком условии мы имели возможность продолжать борьбу. Иначе мы были бы задушены огромным превосходством сил противника, обладавшего неисчерпаемыми человеческими ресурсами. Наконец, движение к Киеву приводило нас к соединению с противобольшевистской Польской армией, что значительно сокращало фронт и должно было освободить большую часть войск Киевской области16 и Новороссии для переброски их на Гомельское и Брянское направления.

Теория говорит о закреплении рубежей, практика Гражданской войны с ее огромными расстояниями и фронтами, с ее исключительным преобладанием психологии не только в армиях, но и в населении пораженных войной областей свидетельствует о непреодолимой трудности и зачастую полной негодности метода позиционной войны. Разлив Донца задержал наступление 8-й и 9-й советских армий в феврале. Царицынская укрепленная позиция остановила движение генерала Мамонтова17 и первый налет генерала Врангеля. Но, снабженный некоторой техникой, генерал Врангель в два дня покончил с «Красным Верденом». Добровольческая армия без труда справилась с «крепостными зонами» Харькова и Екатеринослава. Шкуро и Бредов форсировали широкий Днепр. Разбухшая Кубань не остановила русских армий, отступавших к Черному морю, а идеальный, исключительный по конфигурации и природным свойствам, «неприступный» оборонительный рубеж Крымских перешейков оказался паутиной в трагические дни осени 1920 года…

Освобождение нами огромных областей должно было вызвать народный подъем, восстание всех элементов, враждебных советской власти, не только усиление рядов, но и моральное укрепление белых армий. Вопрос заключался лишь в том, изжит ли в достаточной степени народными массами большевизм и сильна ли воля к его преодолению? Пойдет ли народ с нами или по-прежнему останется инертным и пассивным между двумя набегающими волнами, между двумя смертельно враждебными станами. В силу целого ряда сложных причин, стихийных и от нас зависевших, жизнь дала ответ сначала нерешительный, потом отрицательный.

Советское командование после весенних поражений напрягало чрезвычайные усилия, чтобы восстановить свой Южный фронт. Реорганизовались бывшие Украинские армии на началах регулярства; смещен был целый ряд неудачных начальников; главнокомандующего вооруженными силами советской России Вацетиса сменил полковник Каменев, бывший главнокомандующий Восточным фронтом; Гиттиса сменил генерал Егоров; революционный трибунал, заградительные и карательные отряды применяли жестокий террор для внедрения в войска дисциплины; тысячи новых агитаторов наводнили фронт; новые мобилизации 18 – 45-летн. возрастов усилили приток пополнений. Наконец, на Южный фронт было переброшено 6½ дивизии с Восточного и 3 дивизии с Западного фронтов. Этими мерами в середине июля советскому командованию удалось довести состав своих южных армий до 180 тысяч при 700 орудиях (по советским данным, на линии Сосница – Киев – Одесса расположена была 12-я армия красных, силою в 23 тысячи, входившая в состав Западного фронта). И 16 июля Бронштейн писал в приказе: «Вся страна заботится теперь об Южном фронте. Нужно, чтобы командиры, комиссары, а вслед за ними красноармейцы поняли, что уже сейчас на Южном фронте мы сильнее Деникина. Воинские эшелоны и маршрутные поезда снабжения непрерывным потоком идут на юг. Теперь все это… нужно вдохновить идеей решительного наступления…»

План этого наступления, по словам Бронштейна, заключался в том, «чтобы нанести контрудар противнику в двух важнейших направлениях: 1) с фронта Балашов – Камышин на нижний Дон и 2) с Курско-Воронежского участка на Харьков. Первое направление было признано решающим». На этих направлениях были сосредоточены ударные группы: на первом Шорина из 10-й и 9-й армий, силою в 50 тысяч, на втором Селивачева из 8-й, 13-й и левобережной части 14-й армии, силою до 40 тысяч. Общее наступление было назначено на 1–3 августа.

1 августа 10-я армия Клюева (Егоров был назначен командующим 14-й армией) с многочисленной конницей Буденного на западном крыле, поддержанная Волжской флотилией в составе до 20 вооруженных судов, обрушилась на Кавказскую армию. Ведя непрерывные тяжкие бои, под напором сильнейшего противника, в течение трех недель армия вынуждена была отходить на юг, отдав Камышин, и к 23-му дошла до самого Царицына. В этот день началось решительное сражение, в котором, атакуя с севера и с нижней Волги от Черного Яра, противник прорвал уже было укрепленную позицию и доходил до орудийного завода. Но введением в бой последних резервов и атаками кубанской конницы генерал Врангель нанес противнику жестокий удар, отбросив его в обоих направлениях. Атаки Клюева, повторенные в последующие дни, становились все слабее и постепенно замерли.

Эти тяжелые и славные бои – одна из лучших страниц боевой деятельности Кавказской армии, ее командующего, генералов Улагая18, Топоркова19, Писарева20, трижды раненного генерала Бабиева21, получившего четырнадцатую рану генерала Павличенко22 и многих других.

Одновременно, перейдя в наступление от Балашова против правого крыла Донской армии, противник оттеснил донцов за линию Хопра и Дона. Большевики переправились уже во многих местах на западный берег, но контрударом своим, в особенности удачным в группе Коновалова23, донцы отбрасывают их за Хопер, наносят большой урон и вновь выходят на левый берег реки. Однако в связи с неудачами на Лискинском направлении правая группа Донской армии под угрозой обхода обоих флангов в середине сентября вынуждена отступить за Дон на всем течении его от Павловска до устья Хопра. Оттеснив донцов, Камышинская группа Клюева, усиленная еще за счет Восточного фронта, в конце сентября вновь атаковала Царицын и после девятидневного боя контратакой войск генерала Врангеля была опрокинута и в беспорядке отошла верст на 70 на север. В свою очередь донцы перешли в наступление и в первой половине октября отбросили Балашовскую группу большевиков за Хопер, выйдя вновь к железнодорожной линии Поворино – Царицын.

В начале октября, после двухмесячного сражения, правое крыло Вооруженных сил Юга удержало Царицын и линию Хопра; ударная группа Шорина, ослабленная огромными потерями, перешла к пассивному образу действий и, соответственно новому плану советского командования, начала передвижение части сил к западу.

Ударная большевистская группа Селивачева 3 августа должна была нанести удар по Харькову комбинированным наступлением частей 14-й и 13-й армий с северо-запада на Готню и главными силами (частями 13-й и 8-й армий) с северо-востока на Купянск. Но за три дня до начала операции большевиков генерал Кутепов24 перешел в наступление 1-м армейским корпусом25 в северо-западном направлении, разрезал 13-ю и 14-ю армии, разбил их и отбросил первую к Курску, вторую за Ворожбу. Оставив в этих направлениях заслоны, корпус сосредоточился частью сил к Белгороду. Между тем Воронежская группа большевиков, смяв левый фланг донцов, ударила в стык между Добровольческой и Донской армиями и, наступая затем почти без сопротивления, заняла Волчанок, Купянск и Валуйки, углубившись к 14 августа в тыл нашего расположения на 100 верст и подойдя передовыми частями своими верст на 40 к Харькову. Создавалась весьма серьезная угроза тылу армии.

Генерал Май-Маевский, перегруппировав войска, ответил ударом добровольцев со стороны Белгорода и корпусом Шкуро с юго-запада. В течение второй половины августа под нашими ударами, оставляя пленных и орудия, Воронежская группа Селивачева уходила на северо-восток. Окончательное ее окружение не состоялось только благодаря пассивности левого крыла (3-го корпуса26) Донской армии. К концу августа Добровольческая армия, вернув прежнюю линию, наступала неудержимо к Воронежу, Курску, к Десне… Донской армии указано было, перейдя к обороне на всем своем фронте, обратить исключительное внимание на левый фланг, свернуть к Воронежу и бывший в набеге конный корпус27 генерала Мамонтова, совместными действиями с Добровольческой армией разбить расстроенную уже 8-ю советскую армию и овладеть Лисками и Воронежем. Это сосредоточение вне Донской области, необходимое стратегически и вызывавшее ослабление чисто Донского фронта, с перспективой оставления части территории на поток и разграбление большевикам, вызывало всегда большие психологические трудности. Левый фланг донцов был слаб, доставляя не раз затруднения правому флангу Добровольческой армии.

В конце июля генерал Сидорин собрал между Таловой и Новохоперском конную группу около 7–8 тысяч сабель генерала Мамонтова, которой дана была задача, прорвав фронт противника, «овладеть железнодорожным узлом Козловом, для расстройства управления и тыла Южного большевистского фронта». Позднее, ввиду пассивности левого крыла армии, направление было изменено на Воронеж, чтобы выходом на северо-запад, в тыл Лискинской группе противника, содействовать ее поражению.

Мамонтов, под предлогом дождей, вызвавших распутицу, приказания не исполнил и, пройдя с боем через фронт, пошел на север, совершая набег в глубокий тыл противника, набег, доставивший ему громкую славу, звание народного героя и… служебный иммунитет.

5 августа он взял Тамбов, затем, последовательно занимая Козлов, Лебедин, Елец, Грязи, Касторную, 20-го очутился в Воронеже. По всему пути генерал Мамонтов уничтожал склады и громадные запасы противника, разрушал железнодорожные мосты, распустил несколько десятков тысяч мобилизованных, вывел целую бригаду крестьян-добровольцев, нарушил связь, снабжение и вызвал среди большевиков сильнейшую панику.

Но, обремененный огромным количеством благоприобретенного имущества (апологеты генерала Мамонтова исчисляли обоз корпуса протяжением 60 верст), корпус не мог уже развить энергичную боевую деятельность. Вместо движения на Лиски и потом по тылам 8-й и 9-й советских армий, куда требовали его боевая обстановка и директива, Мамонтов пошел на запад, переправился через Дон и, следуя по линии наименьшего сопротивления, правым берегом его вышел 5 сентября к Короткову на соединение с корпусом генерала Шкуро, наступавшим с юга на Воронеж. Открылись свободные пути, и потянулись в донские станицы многоверстные обозы, а с ними вместе и тысячи бойцов. Из 7 тысяч сабель в корпусе осталось едва 2 тысячи. После ряда неудавшихся попыток ослабленный корпус только 23-го, после взятия генералом Шкуро Воронежа, двинулся в ближний тыл Лисок и тем содействовал левому крылу донцов в овладении этим важным железнодорожным узлом. Это было единственное следствие набега, отразившееся непосредственно на положении фронта. Генерал Мамонтов поехал на отдых в Новочеркасск и Ростов, где встречен был восторженными овациями. Ряды корпуса поредели окончательно.

Будем справедливы: Мамонтов сделал большое дело, и недаром набег его вызвал целую большевистскую приказную литературу, отмеченную неприкрытым страхом и истерическими выпадами. Сам Бронштейн, находившийся тогда в районе набега и с необычайной поспешностью отбывший в Москву, писал по дороге: «Белогвардейская конница прорвалась в тыл нашим войскам и несет с собою расстройство, испуг и опустошение пределов Тамбовской губернии…» Взывал тоном растопчинских афиш: «На облаву, рабочие, крестьяне… Ату белых! Смерть живорезам!..» И в конце концов смилостивился над «казаками, обманутыми Мамонтовым», приглашая их сдаться: «Вы в стальном кольце. Вас ждет бесславная гибель. Но в последнюю минуту рабоче-крестьянское правительство готово протянуть вам руку примирения». Но Мамонтов мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что несомненно вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции.

Наступление Добровольческой армии между тем шло с огромным порывом. Оно прикрывалось надежно с запада движением группы генерала Юзефовича28 на Киев и 3-го (отдельного) корпуса генерала Шиллинга на Одессу. Наступление это не было приостановлено и в те трудные дни начала августа, когда создалась большая и непосредственная угроза Харькову.

5-й кавалерийский корпус29 захватил Конотоп и Бахмут, прервав прямую связь Киева с Москвой, в то время как второй армейский корпус30, двигаясь обоими берегами Днепра и опрокидывая 14-ю армию противника, шел к Киеву и Белой Церкви. И 17 августа войска генерала Бредова31 форсировали Днепр и вошли в Киев одновременно… с галичанами Петлюры, наступавшими с юга.

Так же успешно продвигались войска генерала Шиллинга. Овладев в начале августа, при деятельной помощи возрождавшегося Черноморского флота, Херсоном и Николаевом, корпус продолжал движение на Вознесенск и Раздельную. 12-я советская армия, стоявшая на фронте Киев – Одесса – Херсон, была отвлечена к востоку, в Одессе царила паника. В ночь на 10-е наша эскадра капитана первого ранга Остелецкого32, совместно с судами английского флота, появилась внезапно у Сухого Лимана и высадила десант (340 человек формировавшегося еще Сводно-драгунского полка33), который, соединившись с восставшими одесскими офицерскими организациями, при могучей поддержке судовой артиллерии захватил город, прервав эвакуацию его. Интересно донесение «Азбуки» из советской Одессы: «22 июля в Одессе получены от советского агента, работающего в штабе генерала Деникина, сведения о том, что 11 июля в Новороссийске будет посажен десант из 30 транспортов. Десант сопровождает английский дредноут и несколько крейсеров и миноносцев…»

В дальнейшем войска Киевской области и Новороссии наступлением с севера, востока и юга постепенно занимали территорию между Днепром и Черным морем. Остатки правобережной группы 14-й советской армии ушли за Днепр, части 12-й армии пробились к Фастову.

В то время, когда происходили эти события, главное ядро Добровольческой армии генерала Май-Маевского, нанося тяжелые удары советским армиям, двигалось на Москву. 7 сентября 1-й армейский корпус генерала Кутепова, разбив наголову 12 советских полков, взял Курск… 17-го генерал Шкуро, переправившись неожиданно через Дон, захватил Воронеж… 30-го войска 1-го корпуса овладели Орлом и продолжали движение к Туле… В начале октября 5-й кавалерийский корпус генерала Юзефовича взял Новгород-Северск…

На всем фронте войска Добровольческой армии захватывали десятки тысяч пленных и огромные трофеи. Удар, нанесенный советским командованием правой группой Южного фронта, завершился ее поражением…

Операции ВСЮР в октябре – ноябре 1919 года

С начала октября стало ясным, что центр тяжести всей операции перенесен на Воронеж – Харьковское направление… Только разбив ударную группу 8-й армии и корпуса Буденного, мы приобретали вновь инициативу действий, возможность маневра и широкого наступления. Для этого необходимо было собрать сильный кулак, что по условиям обстановки можно было сделать лишь за счет Донской и Кавказской армий.

Попытки образования конной ударной группы на Воронежском направлении, отражая сложные воздействия стратегии, политики, психологии и личных взаимоотношений, служат весьма образным показателем тех условий, в которых протекала деятельность Ставки.

Начиная с 1919 года все мои директивы (19 августа, 17 сентября, 14 ноября, 29 ноября) требовали от Донской армии растяжки фронта и сосредоточения сильной группы к левому флангу на Воронежском направлении. Это стремление разбивалось о пассивное сопротивление донского командования, и Донской фронт представлял линию, наиболее сильную в центре на Хопре, где сосредоточена была половина всей донской конницы (2-й корпус34, 174/2 тысяч, из них 9700 конницы), и слабую в Лискинском районе (3-й корпус, 14 тысяч, из них 2200 конницы), почти исключительно пехотного состава. (Донскую пехоту начальник штаба армии генерал Кельчевский35 характеризовал так: «Пешие части совершенно не приспособлены к пешему бою и так же легко сдают, как и красноармейская милиция». За немногими исключениями, это определение было верно.) Это развертывание отвечало стремлению удержать и прикрыть возможно большую часть Донской области, но в корне расходилось с планом операции. По-видимому, на стратегию донца Сидорина и российского профессора Кельчевского производила сильнейший нажим психология донской казачьей массы, тяготевшей к родным хатам.

В ударную группу Дон выделил полуразвалившийся после тамбовского набега 4-й корпус генерала Мамонтова, насчитывавший к 5 октября 3½ тысячи сабель. (Но и эти силы были ослаблены отвлечением части их на поддержку Лискинской группы, так что в группе генерала Шкуро под Касторной оставалось одно время только 1800 сабель 4-го Донского корпуса.) После настойчивых требований Ставки к середине ноября донское командование включило в ударную группу пластунскую бригаду (пехотную) – 1500 штыков, кавалерийскую, не казачью дивизию – 700 сабель – и направило в 4-й корпус пополнения. Но донские направления общего театра войны представлялись чем-то самодовлеющим. Генерал Сидорин считал и такое ослабление чисто Донского фронта чрезмерным, выражая опасение, что «при дальнейшем нажиме противника армия не будет в состоянии держаться на берегу Дона».

Не менее сложно обстояло дело на фронте Кавказской армии. Нанеся в начале октября под Царицыном сильный удар и северной и южной группам противника, генерал Врангель доносил, что достигнут этот успех «ценою полного обескровления армии и последним напряжением моральных сил тех начальников, которые еще не выбыли из строя». Но обстановка складывалась грозно и требовала нового чрезвычайного напряжения и новых жертв от всех армий. И начальник штаба генерал Романовский36 16 октября запросил генерала Врангеля, какие силы он может выделить в ударную группу в центр… «или же Кавказская армия могла бы немедленно начать активную операцию, дабы общим движением сократить фронт Донской армии и дать ей возможность вести операцию на северо-запад». Генерал Врангель ответил, что развитие операции Кавказской армии на север невыполнимо «при отсутствии железных дорог и необеспеченности водной коммуникации». Что касается переброски, то при «малочисленности конных дивизий переброска одной, двух… не изменит общей обстановки, и не разбитый, хотя бы и приостановленный противник, оттеснив донцов за Дон, будет иметь возможность обрушиться на ослабленную выделением частей Кавказскую армию…». Барон Врангель предлагал «крупное решение»: взять из состава Кавказской армии четыре дивизии (при этом условии он не предполагал оставаться во главе ее) и, сведя остающиеся силы в отдельный корпус, поручить его генералу Покровскому37.

Картина состояния Кавказской армии, нарисованная генералом Врангелем, была угнетающей, а потеря Царицына в то время, когда центр армии находился еще впереди Харькова, чреватой тяжелыми последствиями. Поэтому я счел возможным взять из Кавказской армии только 2-й Кубанский корпус38. (Одна бригада Кавказской армии находилась в то время в Екатеринодаре ввиду событий в Раде. Кубанские дивизии имели состав 500–800 сабель, и только одна 3-я39 имела 1350 сабель. Она входила ранее в состав 2-го корпуса, но была заменена кавказским начальством 4-й40.)

И когда через некоторое время генерал Врангель принял Добровольческую армию и из Кавказской взята была еще одна дивизия, заместитель его генерал Покровский телеграфировал барону: «С переброской трех четвертей всей конницы армии и отнятием боевых пополнений, направляемых с Кубани только вам… обессиливание Кавказской армии перешло уже все пределы».

Между тем в начале ноября ударная группа Буденного, отбросив конницу Шкуро, взяла Касторную, выйдя в тыл нашей пехоте. Под ударами 13-й, 14-й советских армий и группы Буденного Добровольческая армия, неся большие потери, особенно на своем правом фланге, с упорством отстаивая каждый рубеж, медленно отходила на Юг.

К середине ноября мы потеряли Курск, и фронт Добровольческой армии проходил через Сумы – Лебедянь – Белгород – Новый Оскол, дойдя приблизительно до параллели Донского фронта (Лиски). В ближайшем тылу ее, в губерниях Харьковской, Полтавской разрастались восстания; банды повстанцев все более наглели, и для усмирения их требовалось выделение все новых и новых сил. Донская армия была прикована к своему фронту и не могла развить широкого наступления: левый фланг ее был отброшен от Лисок, центр и правый удерживались еще на Хопре и Доне.

Конная группа Шкуро, потом Мамонтова (Шкуро уехал в отпуск по болезни), действовавшая в стыке между Добровольческой армией и Донской, не могла противостоять большевистской ударной группе по малочисленности своей, разрозненным действиям и внутренним недугам: кубанцы жаловались на развал и утечку в Донском корпусе, донцы говорили то же о кубанцах…

Ко второй половине ноября в районе Волчанок – Валуйки путем большого напряжения сосредоточены были подкрепления, которые вместе с основным ядром Мамонтовской группы составили отряд силою в 7 тысяч сабель, 3 тысячи штыков и 58 орудий, снабженный танками, бронепоездами и авиационными средствами (состав частей приведен по боевому расписанию от 5 ноября, так как последующие не сохранились).

В состав конного отряда входили: 4-й Донской корпус, 3-й конный корпус41 (без одной бригады), 2-й Кубанский корпус, Сводная кавалерийская дивизия и 2-я пластунская бригада. На него возлагались большие надежды…

Вместе с тем последние подкрепления с Северного Кавказа и с Сочинского фронта двинуты были на север.

В начале ноября, будучи в Ставке, генерал Врангель предложил образовать из собиравшейся группы отдельную конную армию с ним во главе, перебросив для управления ею штаб Кавказской армии. Незначительность сил группы не оправдывала необходимости расстройства существовавших соединений и создания нового штаба для Царицынского направления; отсутствие третьей меридиональной железной дороги не давало возможности вклинить новую армию между Добровольческой и Донской. Принимая во внимание обнаружившиеся недочеты генерала Май-Маевского и желая использовать кавалерийские способности генерала Врангеля, я решил упростить вопрос, назначив его командующим Добровольческой армией, со включением в нее конной группы Мамонтова.

Май-Маевский был уволен. До поступления его в Добровольческую армию я знал его очень мало. После Харькова до меня доходили слухи о странном поведении Май-Маевского, и мне два-три раза приходилось делать ему серьезные внушения. Но теперь только, после его отставки, открылось для меня многое: со всех сторон, от гражданского сыска, от случайных свидетелей посыпались доклады, рассказы о том, как этот храбрейший солдат и несчастный человек, страдавший недугом запоя, боровшийся, но не поборовший его, ронял престиж власти и выпускал из рук вожжи управления. Рассказы, которые повергли меня в глубокое смущение и скорбь.

Когда я впоследствии обратился с упреком к одному из ближайших помощников Май-Маевского, почему он, видя, что происходит, не поставил меня в известность об этом во имя дела и связывавшего нас боевого содружества, он ответил:

– Вы смогли бы подумать, что я подкапываюсь под командующего, чтобы самому сесть на его место.

Май-Маевский прожил в нищете и забвении еще несколько месяцев и умер от разрыва сердца в тот момент, когда последние корабли с остатками Белой армии покидали Севастопольский рейд. Личность Май-Маевского перейдет в историю с суровым осуждением… Не отрицаю и не оправдываю… Но считаю долгом засвидетельствовать, что в активе его имеется тем не менее блестящая страница сражений в Каменноугольном районе, что он довел армию до Киева, Орла и Воронежа, что сам по себе факт отступления Добровольческой армии от Орла до Харькова при тогдашнем соотношении сил и общей обстановке не может быть поставлен в вину ни армии, ни командующему. Бог ему судья!

М. Левитов42

Корниловцы в боях летом – осенью 1919 года43

Общее положение после занятия города Белгорода

По донесению командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского генералу Деникину город Белгород был занят с налета доблестными корниловцами и марковцами, не рассчитавшими лихого удара. Находящийся в 70 верстах к югу город Харьков был занят Дроздовским стрелковым полком44 на следующий день 11 июня. Красные откатились на значительное расстояние от Белгорода, и все почувствовали, что город занят прочно.

11 июня начальник 1-й пехотной дивизии45 генерал-майор Тимановский46 принял на городской площади парад войск, освободивших Белгород от большевиков.

25 июня в Белгород прибыл главнокомандующий Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенант Деникин, восторженно встреченный жителями, забросавшими путь его следования цветами. Ликование жителей носило самый искренний и даже трогательный характер. Генерал Деникин присутствовал на молебне на площади города и после молебна принял парад войск. На парад были выведены: весь 1-й Офицерский генерала Маркова пехотный полк47, офицерская рота Корниловского Ударного полка48, по взводу в пешем строю от каждой батареи 1-й артиллерийской бригады и конные части. Войска, отдохнувшие и пополнившиеся, производили самое лучшее впечатление. Генерал Деникин поздравил части 1-го армейского корпуса с выходом на большую Московскую дорогу; напомнил о былых боях и особенно о значении 1-го Кубанского генерала Корнилова похода и о роли в борьбе с большевиками офицерства; указал грядущие задачи и высказал полную уверенность в успехе зародившегося в таких трудных условиях и перенесшего столько испытаний дела освобождения Родины. Жители и войска долгим и громким «Ура!» ответили на речь Вождя. Действительно, положение советской власти казалось критическим. Значительная часть России была в руках Белых армий. Население освобожденных областей, перенесших голод, холод и анархию, было явно настроено против большевиков, разрушивших хозяйство страны. Красная армия, несмотря на огромное свое превосходство в силах, не могла устоять перед немногочисленными, но сплоченными частями добровольцев. Сомнениям не было места, все сулило радостный конец Гражданской войны. Маленький, пыльный уездный город Белгород зажил шумной жизнью. Веселая, оживленная толпа на улицах, открывающиеся магазины и кафе, всеобщее приподнятое настроение…

Действительно радостным было только одно: Добровольческая армия увеличилась теперь самое меньшее в три раза. Но и здесь не все было благополучно: отдаление верховного управления от армии и снижение качества ее в связи с постоянным притоком малообученного пополнения, – все это было признаком отрицательным. Здесь необходимо обратить внимание критиков выхода на Московскую дорогу в той части, когда они говорили, что Центральная Россия добровольцам ничего не даст. С этого момента, после неравных и изнурительных боев в Каменноугольном бассейне, они из малочисленных «цветных» полков превратятся в «цветные» дивизии трехполкового состава с хорошим количеством пулеметов и артиллерии, что дало им возможность бить многочисленные красные части до Орла включительно. И не вина Добровольческой армии, что с этого рубежа, где решалась судьба всех Вооруженных сил Юга России, самостийное течение все разложило у нее в тылу и что командующий армией генерал Май-Маевский погиб для нашего дела борьбы. Здесь была виновата не Россия, а просто такова была судьба ее национальных сил, против которых работали не только Февральская революция и большевики Ленина, но и все наши так называемые союзники по первой Великой мировой войне.

14 и 15 июня. 1-й батальон Корниловского Ударного полка полковника Гордеенко49 со взводом 1-й генерала Маркова батареи 15 июня со станции Беломестная повел наступление на Шляхово. После того как красные были выбиты из ряда хуторов, селение Шляхово было взято, и отряд повел наступление на станцию Сажное. К вечеру корниловцы соединились с батальоном 1-го Офицерского генерала Маркова полка со вторым взводом артиллерии, совместно взяли село Крюково и станцию Сажное, где 1-й и 2-й взводы 1-й генерала Маркова батареи соединились и вся батарея была придана корниловцам.

17–18 июня. По записям 1-го взвода 7-й гаубичной батареи от 17 июня взвод подошел во время боя к станции Сажное, но к вечеру марковцы отошли, и взвод ночевал в селении Крюково. 18 июня 1-й Офицерский генерала Маркова полк взял с. Тетериново.

19 июня. 2-я Марковская батарея была придана 3-му батальону Корниловского Ударного полка, и вместе они спешно выступили на город Короча, где обозначился сильный нажим красных. Сделав в один переход 50 верст, они заночевали в деревне Погореловке – предместье города Короча.

20 и 21 июня. Противник большими силами повел наступление на город Короча, но огнем артиллерии и контратакой 3-го батальона Корниловского Ударного полка был отброшен.

С 22 по 25 июня противник вел наступление на город, но всегда отбивался контратаками 3-го батальона и огнем артиллерии, оставляя убитых и раненых.

26 июня. С утра противник, как обычно, повел наступление с севера и с северо-запада на город. К 15 часам корниловцы совместно с 1-м Офицерским генерала Алексеева конным полком его отбросили, после чего все разошлись по квартирам и на позиции оставалась только артиллерия. Через непродолжительное время снова было замечено артиллерийскими наблюдателями наступление, артиллерия открыла огонь, спешно прибывший на подводах взвод корниловцев в 15 человек двинулся по лощине и окончательно ликвидировал обход, взяв 70 человек в плен. Перешедшие было снова в наступление красные были отбиты атакой корниловцев.

27 июня. Наступление противника было ликвидировано артиллерийским огнем.

28 июня. 3-й батальон Корниловского Ударного полка переходит в наступление, гонит противника и занимает село Поповка, а затем и село Платовец.

1 июля 1919 года. Вследствие неустойки у донцов на нашем правом фланге отряд отходит без давления противника в деревню Поповку.

2 июля. Батарея отходит в деревню Погореловку, корниловцы же остаются в деревне Поповке, а также занимают село Катеево.

6 июля. 3-й батальон Корниловского Ударного полка с 4-й Марковской батареей перешел в наступление на с. Платовец. Вначале наступление развивалось успешно, но около 12 часов большевики пустили бронеавтомобили. Один из них прорвался к месту расположения передков батареи. Открыть по нему огонь было невозможно, так как там же находился резерв отряда. Корниловцы сначала опешили, но затем открыли пулеметный огонь и бросились в атаку. Броневик стал быстро отходить по дороге, которая проходила недалеко от батареи. Батарея открыла огонь и окончательно отогнала его. Попытки других броневиков приблизиться и прорваться сквозь цепи корниловцев были отбиты огнем батареи. К вечеру Платовец был занят нами.

7 июля. 3-й батальон Корниловского Ударного полка был сменен 2-м батальоном 1-го Офицерского генерала Маркова полка, который расположился в деревнях Платовец и Поповка.

11 июля. 3-й батальон с приданным ему взводом 4-й батареи выступил ночью из города Короча на деревню Холань.

12 июля. 3-й батальон Корниловского Ударного полка занял деревню Холань, чем обеспечил правый фланг и установил связь с донцами. Оставив в Холани часть 1-го Офицерского конного полка, 3-й батальон вернулся в город Короча.

Дальнейшие материалы излагаются по данным журналов боевых действий Корниловских Ударных полков.

* * *

Событие, которое не только корниловцам, но и всем русским людям говорило о значении нашего выхода на большую Московскую дорогу, где мы надеялись получить поддержку, которая уже разрозненно пополняла наши большие потери, а теперь мы отмечаем вступление самостоятельной военной единицы, покрывшей себя в дальнейшем подвигами, достойными своего старшего брата – 1-го Корниловского Ударного полка.

Во время обороны Каменноугольного бассейна, когда Корниловский Ударный полк в беспрерывных боях был обескровлен, по рапорту командира полка главное командование разрешило полку иметь свой запасный полк, который был создан главным образом из пленных, и он не только обучал их и пополнял наши ряды, но в критические минуты принимал участие и в боях. Теперь же командование дало разрешение приступить к формированию действующего 2-го Корниловского Ударного полка50. Для этой цели из запасного Корниловского полка выделяется батальон, которому было отведено место в бетонных казармах города Ростова-на-Дону. Командиром батальона назначается капитан Пашкевич Яков Антонович51. Им быстро был сделан удачный подбор лиц командного состава, и подготовка началась. Капитан Пашкевич, старый корниловец, первопоходник, был начальником пулеметной команды в полку и отличался знанием боевого и строевого дела. С момента назначения его на формирование действующего полка он полностью отдается этому делу. Тогда нужно было быть не только хорошим организатором, так как деление нашей тыловой власти многому мешало. Так, например, мы от своих соратников Всевеликого войска Донского не имели права принимать в свои ряды добровольцев и официально не могли ничего купить для обмундирования. Умение все узнать и все согласовать помогло капитану Пашкевичу, а подобранный им кадр делал свое дело превращения сырого материала в корниловцев. Психология запасного батальона скоро превратилась в настоящую подготовку формирования действующего полка. Если отбросить в сторону препятствия местного, тылового значения, то формирование протекало все же в благоприятных условиях.

После успехов на фронте, в частности у корниловцев, большое количество пленных махновцев и красноармейцев направляются на формирование полка. Капитан Пашкевич не сторонится офицеров, перешедших к нам от красных, и усиленно собирает их. После взятия Харькова в Ростов прибывает до 350 офицеров из занятых мест, он испрашивает разрешение на набор офицеров из этой партии, едет сам к ним, набирает 240 офицеров и отправляет их к себе сразу же, не дожидаясь отзывов специальных комиссий по реабилитации. Полтора месяца усиленной работы – и Ростов-на-Дону с изумлением отмечает появление вновь созданного полка, которому волей главнокомандующего суждено было стать 2-м Корниловским Ударным полком. Родившись под счастливой звездой, имея такого командира-организатора и обладая колоссальным в сравнении с другими частями офицерским кадром, от полка только и ждали, как он покажет себя в боевой обстановке. Было много врагов формирования «цветных» полков, раздавались голоса, что в нем много красноармейского духа (тогда ведь добрая половина армии не воевала, а сидела по тылам, «формировала» тоже и критиковала), но ничто не смущало кадр полка, и он работал не покладая рук.

19 июля 1919 года капитан Пашкевич доложил командующему Добровольческой армией генералу Май-Маевскому, что полк готов. Последовал приказ представить полк на смотр командующему армией. К назначенному дню почти весь Ростов собрался посмотреть на смотр молодого полка командующим армией. Полк построился в резервной колонне и своим грозным видом произвел внушительное впечатление, 1-й и 2-й батальоны были одеты в английское обмундирование с парусиновыми сапогами, а 3-й – в мешечное, все три были без шинелей. Офицерская сводная рота – в шинелях, но без эмблем, они были выданы им только после первых боев. Перед смотром приехала дочь генерала Корнилова – Наталия Лавровна – с городским головой и благословила полк на ратный подвиг иконой св. Равноапостольного Князя Владимира, покровителя 2-го Корниловского Ударного полка, день его празднования – 15 июля старого стиля.

Команда: «Смирно!» – прибыл командующий армией. Могущественный и молодецкий вид полка приводит командующего армией в восторг. Он говорит о борьбе с большевизмом и благодарит за отличный вид. Громкое «Ура!» было ответом на слово. В полку и в публике чувствовался сильный подъем духа. Смотр прошел отлично. Полк своим блестящим видом произвел действительно большое впечатление. Парад закончился скромным банкетом, где, по русскому обычаю, господа офицеры качали своего командующего, а потом для того же передали его ударникам, что заставило капитана Пашкевича пережить несколько тяжелых минут: ведь у махновцев часто убивали ударом об землю, и этого все же побаивался командир, – в жизни все бывает, а особенно во время Гражданской войны.

Генерал Май-Маевский сообщил, что полк должен будет принять участие в Курской операции.

13 июля из Корниловского Ударного полка прибыло 25 офицеров для занятия некоторых командных должностей. Подбор этих 25 офицеров 1-го Корниловского Ударного полка был сделан полковником Пешней52, считавшимся заместителем командира полка полковника Скоблина53, который и прибыл вместе с ними в Ростов, чтобы, как тогда говорили, принять 2-й полк. Однако командование назначило полковника Скоблина на бригаду, полковника Пешню – на 1-й полк, а капитана Пашкевича, как создателя 2-го полка, утвердило в должности его командира.

Позже, когда к нашей бригаде под Орлом присоединился и 3-й Корниловский Ударный полк и было официально объявлено о наличии Корниловской Ударной дивизии, полковник Пешня вступил в исполнение обязанностей помощника начальника дивизии, а 1-й полк на законном основании принял полковник Гордеенко Карп Павлович54.

Во 2-м Корниловском Ударном полку командиром 1-го батальона был назначен поручик Левитов, командиром 2-го батальона капитан Щеглов55 и командиром 3-го батальона поручик Судьбинин.

Нельзя не отметить, что эта сдача готового уже состава полка вновь прибывшим прошла безболезненно. Не было даже и намека на нежелательность этого явления, 14-го было приказано приступить к погрузке.

15 июля началась погрузка. Из бетонных казарм, через Садовую улицу, полк направился на станцию грузиться. Пение отлично сколоченных рот, хотя и без шинелей, отличное вооружение и приличный духовой оркестр привели город Ростов в восторг, и публика устраивала овации. К вечеру полк тремя эшелонами отбыл на театр военных действий.

Полк сразу был поставлен на должную высоту, и понятие в нем о долге и чести солдата стояло на должной высоте. Над воспитанием ударников неустанно работал кадр полка. Сам капитан Пашкевич и старые корниловцы постоянно вели беседы с солдатами о России, о ее былом величии и теперешнем унижении, о целях и смысле борьбы, начатой генералом Корниловым. Махновцы вели себя примерно. Не было случая, чтобы кто-либо продал выданную пару белья или другую принадлежность обмундирования, они были всегда трезвы, исполнительны и добросовестно несли службу. По вечерам они собирались и пели песни. С особым подъемом пели «Кудеяра», должно быть относя к себе слова этой песни, и добровольческие.

Естественно, что условия Гражданской войны в России, разнородность состава полка – все это заставляло командный состав зорко следить и не убаюкиваться якобы хорошим настроением. Все ожидали массовых побегов в дороге, и этого же ждал сам командир полка. Надо заметить, что все нестроевые ударники не были обмундированы и что полк проезжал мимо родных мест доброй половины состава полка. Предположения эти частью оправдались. Недалеко от Харькова из одного эшелона бросилось бежать на ходу поезда человек 10–12. Первыми заметили побег сами ударники и открыли по бегущим огонь. Поезд был остановлен, и большинство бежавших были задержаны в расположенной около полотна железной дороги деревушке, которая оказалась их родной деревней и куда, как они объяснили, они соскочили, чтобы взять белье и сапоги. Бежавшие были из числа необмундированных. Этот наглядный пример показал, что работа кадра дала хорошие результаты и что все поставлено на должную высоту. Позже за всю дорогу побегов не было.

Список командного состава 2-го Корниловского Ударного полка при выступлении: командир полка – капитан Пашкевич, начальник хозяйственной части – капитан Гавриленко, его помощник – поручик Мицкевич, полковой адъютант – капитан Гок56. Командир офицерской роты – капитан Громыковский. 1-й батальон: командир батальона поручик Левитов, командиры рот: 1-й – прапорщик Казанский, 2-й – прапорщик Филиппов, 3-й – поручик Мирзаханов, 4-й – поручик Лелеков. 2-й батальон: командир батальона капитан Щеглов, командиры рот: 5-й – поручик Сгилев, 6-й – поручик Возовик57, 7-й – поручик Вихма, 8-й – поручик Гринько. 3-й батальон: командир батальона поручик Судьбин, командиры рот: 9-й – штабс-капитан Галушко, 10-й – подпоручик Романовский, 11-й – поручик Романюк58, 12-й – поручик Дмитриев59. Командир пулеметной роты поручик Лысань60, начальник команды пеших разведчиков прапорщик Игнатьев61, начальник команды конных разведчиков штабс-капитан Литвиненко62, начальник команды связи поручик Бешенов63, оперативный адъютант капитан Токарев, комендант полка поручик Егерь64, заведующий оружием поручик Тельнов, старший врач доктор Косенко.

* * *

17 июля полк прибыл в город Харьков, где предполагалось дожидаться прихода 1-го Корниловского Ударного полка, который должен был прибыть дня через два. Разместились в казармах Тамбовского пехотного полка.

20 июля. Прибыл 1-й Корниловский Ударный полк. Для встречи его было приказано 2-му Корниловскому Ударному полку построиться. Встреча была хорошая, радостная и… торжественная. Построился 2-й полк в центре города, развернутым строем. Издали донесся походный марш. Звуки нарастали. Показалась голова колонны, 1-й полк вел командир 1-го батальона полковник Гордеенко Карп Павлович. Раздается команда 2-му Корниловскому Ударному полку: «Слушай на караул!» Винтовки замерли в руках ударников, оркестр заиграл встречный марш. 1-й Корниловский Ударный полк развернулся перед фронтом 2-го Корниловского Ударного полка. Полковник Гордеенко и капитан Пашкевич, держа шашки «подвысь», пошли друг к другу навстречу. Обнялись и расцеловались, вернувшись на свои места, оба командира скомандовали: «К ноге» и «Стоять вольно». Между фронтами сразу началась перекличка: здоровались, справлялись о друзьях. Чаще всего в ответ раздавалось: «ранен», «убит». Явился старший корниловец полковник Скоблин, а за ним и командир корпуса генерал Кутепов. Оба они пожелали молодому полку в его службе России быть достойным своего старшего брата – 1-го Корниловского Ударного полка. Настроение в полках было приподнятое, здесь каждый увидел и оценил действительную силу корниловцев. Чины 1-го полка были рады увидеть такого мощного своего младшего брата, а кадр 2-го полка был счастлив показать своему родному полку результаты своих трудов. Подобного рода встреча имела большое воспитательное значение: 2-й полк увидел здесь своего старшего брата, только что вышедшего из боев, но лихого по виду и грозного по содержанию.

21 июля. Парад Корниловской Ударной бригаде. Резко выделяется 2-й Корниловский Ударный полк, так как 1-й полк к этому времени понес большие потери. Парад принимает генерал Май-Маевский. Командующий Добровольческой армией сказал, что капитан Пашкевич назначается командиром 2-го Корниловского Ударного полка. Вечером в гостинице «Версаль» 2-й полк отпраздновал день своего выступления на фронт. На банкете присутствовал и командир корпуса генерал Кутепов с наштакором.

22 июля. Получено приказание 2-му Корниловскому Ударному полку грузиться и срочно прибыть на станцию Томаровка. Погрузка прошла быстро, и к вечеру полк прибыл к месту назначения. Здесь узнали, что полк назначен в отряд генерала Третьякова65, состоящий из 1-го и 4-го батальонов Марковского пехотного полка, Марковской инженерной роты66, 10-го гусарского Ингерманландского полка67 и только что прибывшего на фронт вновь сформированного 2-го Корниловского Ударного полка.

Задача отряда: захватить железнодорожный узел, станцию Готня. По данным разведки, у станции было четыре полка красных. Станция Готня, как железнодорожный узел, имела большое значение для фронта. По заданию нашему полку надлежало быть в резерве, а марковцы должны были вступить в бой первыми, но по обстановке 2-й Корниловский Ударный полк первым вступил в бой. Ему было приказано в 5 часов начать движение через Томаровку вдоль полотна железной дороги, послав один батальон вправо для занятия селений Черкасское, Коровино и хутора Подымовка (был послан 1-й батальон), и сообразовать свое движение с ходом боя у марковцев. Марковцы наступали левее нашего полка.

23 июля. На рассвете 2-й Корниловский Ударный полк походным порядком прошел через станцию Томаровка и к 6 час. 30 мин. сосредоточился на северо-западной окраине этого селения. Здесь, в будке железнодорожного сторожа, находился генерал Третьяков с начальником его штаба, и сюда же прибыл командир 2-го Корниловского Ударного полка. Изменений в задании пока никаких не было. На левом фланге движения 1-го Офицерского генерала Маркова полка не замечалось. Марковцы или не торопились, или же продвигались без боя. Командир 2-го Корниловского Ударного полка все время был немного нервно настроен. Это было понятно, так как сегодня первое боевое крещение полка в бою с довольно туманной обстановкой. Генерал Третьяков приказал пустить в нашем направлении бронепоезд «Офицер». Медленно прошел он мимо нас и минут через пять скрылся из вида. Неожиданно раздался артиллерийский выстрел бронепоезда, послышалась ружейная, пулеметная и артиллерийская стрельба. Бой начался. Полк спокойно расходился побатальонно. На горизонте показался быстро скачущий в нашу сторону всадник. Подъезжает наш разведчик и докладывает командиру полка, что бронепоезд не может отходить и что его атакуют цепи красных и бронепоезда. Узнав обстановку, генерал Третьяков приказывает 2-му полку продвигаться самостоятельно и выручить бронепоезд «Офицер». С ним же случилось следующее: ему пришлось вступить в бой с отличным по боеспособности бронепоездом красных «Черноморец», который с первых же выстрелов сбил несколько вагонов вспомогательного поезда «Офицера» и, отрезав ему путь к отступлению, повел на «Офицера» атаку. На помощь «Офицеру» выехали «Иоанн Калита» и «Димитрий Донской». Большевики же в свою очередь тоже ввели в бой еще два бронепоезда. В направлении разъезда Бубны идет сильный бой бронепоездов. Бой усиливается, прибывают раненые, 2-й Корниловский Ударный полк идет вперед. По правую сторону железной дороги идет 2-й батальон, по левую – 3-й, направление на деревню Бубны, офицерская рота вдоль железной дороги, 2-й батальон с боем берет деревню Герцовку и село Дмитриевка, 3-й с боем занимает деревню Бубны, штаб полка с офицерской ротой и командой пешей разведки – в железнодорожной будке за разъездом Бубны, 1-й батальон без боя берет село Черкасское и с боем Коровино. Потери: в 1-м батальоне убит ординарец командира батальона; трофеи: продовольственный склад. Во 2-м батальоне 1 убитый и 14 раненых; трофеи: 2 пулемета и кухня. В 3-м батальоне – 5 человек пленных. Итак, боевое крещение прошло отлично, задача на день выполнена. В этом бою с бронепоездами в книге «Корниловский Ударный полк» упоминается батарея полковника Петренко68 (6-я), которая потом, до конца Гражданской войны, остается со 2-м полком и отличается, как и вся Корниловская артиллерийская бригада69, своей доблестной работой.

Кратко о формировании Корниловской артиллерийской бригады изложено в юбилейной книге объединения Корниловского Ударного полка «Корниловцы». К глубокому сожалению, о работе корниловских батарей будет говориться лишь в общих чертах, так как об их службе я не мог получить точных данных.

24 июля. Бой за станцию Готня. Противник обороняет станцию при поддержке трех бронепоездов. Наступали: 1-й батальон на хутор Подымовка, 2-й на с. Ракитное и остальной полк на ст. Готня. Фронтальной атакой станцию нельзя было взять, так как бронепоезда противника работали отлично. Справа в обход были пущены по лесу 9-я и 11-я роты и команда пеших разведчиков. Задача ими была выполнена отлично. Станция была атакована ими справа и в тыл, бронепоезда красных били на картечь по цепям, но, испуганные работой разведчиков в тылу у себя и наступлением наших бронепоездов, они отступили и ушли на станцию Юсупове, 1-й батальон без боя занимает хутор Подымовка, 3-й берет с боем Ракитное. Потери полка: несколько человек убитыми и 20 раненых. Трофеи: пленные и интендантские склады с обмундированием и несколько пулеметов.

Дни с 25 по 28 июля включительно описаны по данным Марковской артиллерийской бригады70.

25 июля. 1-й батальон 2-го Корниловского Ударного полка в хуторе Подымовка, 2-й в селе Ракитном, 3-й – в селе Красная Яруга.

26 июля. 1-й в селе Ракове, без боя, 2-й – в Ракитном и 3-й – на ст. Готня.

27 июля. 2-й батальон без боя в селе Бобровка, 1-й батальон – на старом месте, в селе Ракове, к вечеру весь полк сосредоточивается в селе Бобровка.

28 июля. 2-й батальон без боя на ст. Юсупове, остальные части полка на старых местах.

29 июля. Ввиду общей перегруппировки 2-му Корниловскому Ударному полку приказано сосредоточиться в селе Дмитриевка. Перегруппировку полк делает под прикрытием 1-го батальона, которому приказано занять фронт: село Яковлевка – шоссе, включительно, село Раково исключительно. Перед выступлением полка из Бобровки – бой с наступающим противником, который был отбит, и полк к 3 часам ночи прибывает в село Коровино.

30 июля. 1-й батальон занимает сторожевое охранение, а остальной полк переходит в село Дмитриевка (Машино).

31 июля. Дневка. В 23 часа 1-му батальону приказано: «Сняться с линии сторожевого охранения».

Формирование 3-го Корниловского ударного полка

С выходом Добровольческой армии на Московскую дорогу фронт расширился и действующих полков было недостаточно. Формирование старых полков шло медленно и редко было удачным. Так, 4-я стрелковая дивизия71, которой командовал в Великую войну генерал Деникин, на фронте Гражданской войны просуществовала только 24 часа. Главное командование решило развернуть цветные бригады в дивизии трехполкового состава, но без кавалерийского полка при дивизии, как это было в Красной армии, 3-й Корниловский Ударный полк72 был сформирован в Харькове, для чего туда был прислан из запасного Корниловского полка учебный батальон из четырех рот и пулеметная команда. Командиром полка был назначен есаул Милеев73. Его служебную деятельность резко критикуют, а потому я помещаю здесь печатные и письменные о нем отзывы. В книге «Корниловский Ударный полк» о нем говорится так: «Был он родом из оренбургских казаков, и степная кровь сказывалась во всем: в бою он был исключительно храбрый офицер, но жестокий и беспощадный, струсившего человека он мог убить на месте, в мирной же обстановке был человеком разгульным и совершенно безудержным. С дисциплиной считался мало и своему начальству мог наговорить каких угодно дерзостей. Был ярым республиканцем. Как исконному корниловцу, ему многое сходило с рук, но, не обладая достаточным для командира полка авторитетом, он не смог поднять на должную высоту боеспособность своего полка и в конце концов был отставлен от командования полком. Милеев запил, а в Крыму, потрясенный Севастопольской эвакуацией, застрелился».

Для моих материалов по истории Корниловского Ударного полка было получено на мое имя письмо от полковника Рябинского74 с опровержением вышеизложенного. Полковник Рябинский в подробном описании быта и блестящей работы пулеметной роты есаула Милеева в 1-м Кубанском генерала Корнилова походе, будучи его помощником, вместе с блестящим вообще отзывом о нем отзывается о своем командире с самой лучшей стороны. Позволю себе и я, как участник первого похода, засвидетельствовать исключительную жертвенность нашей пулеметной роты, которая, помимо отменной стрельбы, дала большой процент застрелившихся тяжело раненных, не желавших заполнять собой санитарный обоз, что тогда считалось высокой жертвенностью части.

В ответ на аттестацию есаула Милеева в книге «Корниловский Ударный полк» поступил на имя возглавляющего объединение чинов полка протест от адъютанта 3-го Корниловского Ударного полка капитана Патронова Александра Федоровича75, который пишет: «Никто из Корниловцев не мог знать есаула Милеева лучше, чем знал его я. Есаул Милеев, офицер Оренбургского казачьего атамана Нагого полка, убедившись в полном развале своего полка, поступил в Могилеве в Корниловский Ударный полк младшим офицером в 8-ю роту. До моего прибытия в Корниловский Ударный полк в декабре 1918 года есаул Милеев сдал пулеметную роту подпоручику М. Сумайстортичу76, приняв должность полкового адъютанта, каковым оставался вплоть до формирования 3-го Корниловского Ударного полка в Харькове. В бытность мою в 3-м Корниловском Ударном полку в должности командира офицерской роты, а потом полкового адъютанта, я сошелся с есаулом Милеевым очень близко. Его послужной список хранился у меня до 1944 года. Николай Васильевич, кадровый офицер, с высшим образованием, умный и чрезвычайно храбрый, любил выпить, как и большинство из нас, грешных, но был далеко не пьяницей, в бою всегда бывал спокоен, но решителен. Был он весьма честен и заботлив в отношении своих подчиненных. Это видно хотя бы из того, что все семьи офицеров и солдат, очутившиеся в Харькове без приюта, имели квартиру, пищу и одежду за счет полка, а офицеры, зачисленные в кадр полка, получали форму полка бесплатно. На первом же общем собрании гг. офицеров решено было преследовать самоснабжение, то есть грабеж мирного населения. Есаул Милеев был монархистом, как и большинство Корниловцев».

Из уважения к памяти старейшего корниловца – есаула Милеева – я так подробно остановился на оценке его службы в книге «Корниловский Ударный полк» и к этому добавляю, что я сам знаю о нем: его послужной список говорит, что он был патриот, сразу же вступивший в борьбу за честь России по призыву генерала Корнилова, доблестный офицер, занимавший ответственные должности в полку: командира пулеметной роты и адъютанта, где требуются технические знания и хорошее общее образование. Если он при наличии в Корниловской Ударной бригаде более старших его в чине был выдвинут на должность полкового адъютанта и потом командира 3-го Корниловского Ударного полка, то, значит, начальство считало его достойным. Отвечать за дисциплину полка с месячной подготовкой – это абсурд. Что касается политических взглядов, то мы придерживались общего положения и не говорили об этом никогда.

При отступлении из-под Орла я временно был назначен на его место и слабость полка видел не в лице есаула Милеева, а в общей обстановке, сложившейся для нас неблагоприятно. Тогда же в Орле я видел, как есаул Милеев расправился с теми, кто разбазаривал брошенный большевиками склад.

Помимо учебного батальона из четырех рот, на формирование 3-го Корниловского Ударного полка из 1-го Корниловского Ударного полка прибыли офицеры из 1-й офицерской имени генерала Корнилова роты. Есаул Милеев в несколько недель сформировал полк, и 25 июля 1919 года был отслужен молебен о ниспослании благополучия вновь сформированному полку. После молебна командующим полком была произнесена речь, призывающая офицеров и ударников к честному исполнению заветов Шефа полка генерала Корнилова и особенно настаивающая на том, чтобы каждый чин полка проникся бы сознанием неприкосновенности чужого имущества, ибо лишь бескорыстным отношением к населению занимаемых областей армия привлечет на свою сторону симпатии народа, с помощью которого мы добьемся скорейшего освобождения Родины от власти большевиков. Он призывал офицеров всюду и всегда подавать пример своим поведением и требовал неуклонного исполнения сего правила, как краеугольного камня будущего полка, обещая со своей стороны приложить все силы к тому, чтобы дать офицеру и солдату все необходимое, чтобы у них не было предлога незаконно брать у жителей недостающее.

26 июля был отдан приказ по формируемому 3-му Корниловскому Ударному полку с назначением офицеров на должности и объявлен офицерский кадр полка: есаул Милеев Николай Васильевич – командир 3-го Корниловского Ударного полка; штабс-капитан Голубятников Виктор Петрович77 – помощник командира полка; прапорщик Сосновский Сергей Леонидович78 – начальник хозяйственной части; прапорщик Зюков Евгений Васильевич79 – адъютант полка.

1-й батальон: штабс-капитан Старцев Виктор Алексеевич – командир батальона; поручик Андрианов Павел Семенович – командир 1-й роты; младшие офицеры: прапорщик Кузьминский Владимир Савельевич, прапорщик Араповицкий Владимир Алексеевич, прапорщик Бугаевский Платон Димитриевич. Поручик Бондаренко Григорий Николаевич – командир 2-й роты; младшие офицеры: поручик Тагрин Николай Александрович, прапорщик Потрясов Павел Петрович, прапорщик Хлистунов Николай Иванович. Поручик Панфилов Георгий Иванович, командир 3-й роты; младший офицер: поручик Буц Александр Федорович. Штабс-капитан Крутин Иван Иванович – командир 4-й роты; младшие офицеры: прапорщик Звоник Михаил Иванович, прапорщик Полищук Яков Антонович, прапорщик Иларионов Яков Александрович.

2-й батальон: поручик Франц Игнатий Игнатьевич80 – командир батальона; поручик Рудаков Сергей Сергеевич – командир 5-й роты; младший офицер прапорщик Пушкаревич Виктор Владимирович. Поручик Шленчак Андрей Яковлевич – командир 6-й роты; младший офицер Гришковский Николай Яковлевич. Штабс-капитан Абрамов Степан Григорьевич – командир 7-й роты; младшие офицеры: поручик Ноздрин Александр Григорьевич, прапорщик Дурнев Борис Константинович. Штабс-капитан Подпорин Николай Ефимович – командир 8-й роты; младшие офицеры: подпоручик Красновский Иосиф Станиславович, прапорщик Квятковский Григорий Яковлевич.

3-й батальон: штабс-капитан Скударев Василий Алексеевич81 – командир батальона. Подпоручик Тер-Саркисьян Григорий – командир 9-й роты; младший офицер подпоручик Добрышев. Прапорщик Середин Федот Демьянович – командир 10-й роты; младшие офицеры: подпоручик Протопопов Николай Георгиевич, прапорщик Тимашев Борис Васильевич, поручик Сушинский-Зеленюк Павел Петрович. Подпоручик Малиновский Леонард Космович – командир 11-й роты; младший офицер прапорщик Матвеев Георгий Иванович. Поручик Рекке Андрей Фомич – командир 12-й роты; младший офицер прапорщик Свищев Леонид Николаевич.

Пулеметная рота: подпоручик Малич Степан Петрович82 – командир роты; командиры взводов: подпоручик Патронов Александр Федорович, подпоручик Дункель Сергей, подпоручик Малышев, подпоручик Попов Константин, подпоручик Мациота Иван Тимофеевич.

Штабс-капитан Стржалковский Владислав Станиславович – начальник команды разведчиков; подпоручик Румнек Владимир Карлович – оперативный адъютант; подпоручик Заяц Петр Гордеевич – начальник команды связи; прапорщик Соболев Николай Иванович – комендант полка; подпоручик Доценко Сергей Антонович – командир нестроевой роты; подпоручик Коваль Яков Никифорович – квартирмейстер полка; чиновник военного времени Т.М. Верещагин – делопроизводитель хозяйственной части; чиновник военного времени Закопайло – казначей полка; чиновник военного времени А. Ив. Павловский – заведующий оружием.

В начале формирования полка особое внимание было обращено на улучшение быта офицеров и ударников. Самым тяжелым вопросом было обмундирование прибывающего пополнения из красноармейцев, которые были буквально без одежды и обуви. Особым успехом в этом направлении увенчались труды дочери нашего Шефа полка генерала Корнилова – Наталии Лавровны.

18 августа был торжественно отпразднован полковой праздник. На Конной площади в Харькове, в присутствии командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского и командира корпуса генерала Кутепова был отслужен молебен, после которого состоялся парад полку. Обстановка на фронте требовала присутствия свежих частей, и потому 19 августа 1-й батальон в составе 200 штыков, под командой помощника командира полка штабс-капитана Голубятникова с командиром батальона штабс-капитаном Буракевичем был отправлен в распоряжение командира 1-го Корниловского Ударного полка на станцию Ржава.

23 августа 1-й батальон 3-го Корниловского Ударного полка посылается на ликвидацию группы красных, прорвавшихся от города Обоянь, для чего 1-я и 2-я роты с бронепоездом гонят противника у разъезда Ельниково, а 3-я и 4-я роты, посланные к деревне Новая Ольшанка, приняли на себя отходящего противника и довершили его разгром. Около 800 пленных, пулеметы и другое военное имущество были трофеями этого дня.

* * *

1 августа 1919 года. Общее положение на фронте Добровольческой армии: наступление на линии Псел – Сейм и ликвидация прорыва красных в направлении городов Купянск – Волчанск – Н. Оскол.

С этого только времени упоминается о Корниловском артиллерийском дивизионе полковника Роппонета83, который потом развернется в Корниловскую артиллерийскую бригаду. В Корниловский артиллерийский дивизион в это время входили: 5-я и 6-я легкие батареи и 8-я гаубичная батарея полковника Джаксона84. Поэтому с 1-м Корниловским Ударным полком по-старому работали батареи Марковской артиллерийской бригады.

* * *

1-й Корниловский Ударный полк с 1-й и 2-й Марковскими батареями – в районе станции Сажное-Волобуевка. 80-й пехотный Кабардинский полк с 6-й батареей – в промежутке между 1-ми 2-м Корниловскими Ударными полками по линии узкоколейной железной дороги станция Сажное – город Обоянь. 2-й Корниловский Ударный полк со взводом 7-й гаубичной батареи, 5-й батареей и 2-й батареей тяжелого артиллерийского дивизиона полковника Шмидта – село Дмитриевка. 1-й Офицерский генерала Маркова полк в резерве, части его – в городах Белгород – Короча.

1 августа началось наше общее наступление. За время Белгородского стояния части Добровольческой армии отдохнули и теперь легко разбивали сопротивление большевиков. Части не только отдохнули, но и пополнились и собственными усилиями смогли создать при полках запасные батальоны, из которых в свою очередь стали появляться второочередные полки одноименного названия. Первым из них вышел на бранное поле 2-й Корниловский Ударный полк капитана Пашкевича, достойный своего старшего брата, 1-го Корниловского Ударного полка, имевший в своих рядах, как исключение в то время, офицерскую роту большого состава, за Курском развернувшуюся в батальон трехротного состава в 750 офицеров, который просуществовал до конца войны.

5 и 6 августа обозначился прорыв красных на стыке Добровольческой и Донской армий. Красная конница заняла Валуйки и впоследствии угрожала Купянску, Волчанску, Белгороду и даже Харькову. Пришлось временно отказаться от наступления и сосредоточить силы на правом фланге для ликвидации прорыва. Войска перешли к активной обороне линии рек Псел и Сейм.

1 августа 1919 года согласно общей диспозиции на 1-й Корниловский Ударный полк с двумя батареями возлагалось овладение станцией Прохоровка и прилежащим к ней селом Беленихином.

1-му его батальону и 1-й генерала Маркова батарее, составлявшим правую колонну полка, было приказано: заняв к 11 часам 31 июля исходное положение на северной окраине села Шахова, ночью выступить через хутора, последовательно заняв села Добрая Надежда, Красное и Подолька. В последнем войти в связь с частями 2-го батальона Партизанского генерала Алексеева полка, после чего, повернув на северо-запад, выйти на линию станции Прохоровка, содействовать колонне 3-го батальона 1-го Корниловского Ударного полка для атаки последней и одновременно занять село Признанное, лежащее к востоку от станции.

Принимая во внимание, что батальону в течение суток предстоит переход в не менее чем 40 верст, командир батальона полковник Гордеенко предполагал с рассветом посадить пехоту на обывательские подводы. Ночью же батальон шел в колонне, поддерживая связь отдельными людьми с соседями слева. Пройдя селение Добрая Надежда, к рассвету 1 августа батальон был неожиданно обстрелян ружейным и пулеметным огнем с восточной окраины села Плота, куда направлялся 3-й батальон.

Коротким ударом противник был отброшен в село, в котором и был окончательно разбит вошедшим туда 3-м батальоном. Отряд же полковника Гордеенко, захватив два пулемета и около ста человек пленных, продолжал движение через Новоселовку – село Красное. Подходя к последнему, головной разъезд донес, что к северной окраине села приближаются красные, силой до полка. Батарея вместе с командующим отрядом и батальонными ординарцами рысью проскакала село и, снявшись с передков на противоположном конце села, открыла огонь. Противник, быстро развернувшись в цепи, бегом продвигался к селу, сосредоточив весь свой огонь на крайних мельницах, где находился наблюдательный пункт батареи. Несмотря на то что раненый пулеметчик батареи продолжал отбивать красных, батарея была вынуждена оттянуть орудия в улицу, где и продолжала отстреливаться до подхода своей пехоты. Первая из прибывших рот сразу же перешла в контратаку и отбросила ближайшую цепь за мельницы. Отступив, красные залегли и начали окапываться. Ввиду того что по звуку доносившихся выстрелов бой на левом фланге полка происходил значительно южнее, полковник Гордеенко решил атаковать противника с подходом 3-го батальона. К полудню прибыли роты 3-го батальона.

С первыми выстрелами батареи цепи ударников, поднявшись во весь рост, бросились с криком «Ура!» и смяли красных. Пытавшаяся отразить их огнем 6-орудийная красная батарея, не успев закончить пристрелки, была обнаружена и приведена к молчанию 1-м взводом нашей батареи. Спустя некоторое время, при движении вперед, на бывших позициях красной батареи был найден разбитый снарядом задний ход зарядного ящика. Несмотря на то что во время атаки противник потерял пленными около 200 человек, цепи его отступали в относительном порядке вплоть до села Подолька, где после удачного обхода нами его правого фланга противник бросился в беспорядочное бегство. Вступив в село и пройдя площадь, батарея услышала несколько залпов на восточной стороне. Через несколько минут выяснилось, что спасавшиеся бегством за реку красноармейцы наткнулись на роту 2-го батальона Партизанского имени генерала Алексеева полка. 1-й батальон Корниловского Ударного полка продолжал преследование главной массы красных, уходящих на север; поэтому согласно общей диспозиции пришлось выделить взвод прикрытия для 2-го взвода батареи, оставленного для содействия 3-му батальону Корниловского Ударного полка, наступавшему на станцию Прохоровка. 1-й батальон Корниловского Ударного полка с 1-м взводом 1-й батареи, следуя через ряд хуторов, вышел на столбовую дорогу Холодное – Признанное – Прохоровка значительно восточнее села Признанного, в котором собрались остатки красной стрелковой бригады. Вечером, после короткого боя в селе Признанном, части расположились на ночлег.

После описания действий правой колонны полка в составе 1-го батальона с 1-й офицерской батареей имени генерала Маркова, следует описание действий левой колонны, куда входили 2-й батальон и 2-я батарея марковцев. Между обеими колоннами шел 3-й батальон Корниловского Ударного полка.

Левая колонна наступала из деревни Тетеревино, западнее железнодорожной линии Белгород – Курск. Отряду были приданы три бронепоезда. Полку ставилась задача выйти в первый же день на линию станции Прохоровка. Для использования элемента внезапности движение началось в 24 часа 31 июля. Обе колонны действовали довольно самостоятельно. Левая колонна двигалась беспрепятственно по дороге, параллельной железнодорожному полотну с запада. У разъезда Беленихино на рассвете наткнулись, по-видимому врасплох, на красных. Произошел короткий бой. Красные не выдержали огня и обратились в бегство, отступая главным образом на село Малая Маячка. Батальон и три орудия продолжали движение вдоль полотна железной дороги. Сопротивлялся лишь красный бронепоезд, но наша артиллерия отогнала его. Станция и село Прохоровка были заняты почти без боя. В селе Прохоровка были захвачены значительные резервы красных, частью еще спавших по квартирам. Быстро пройдя селение, колонна столкнулась с сомкнутыми частями красных. Произошел короткий бой. Противник был настолько близко, что батарея сразу открыла огонь «на картечь», заработали и пулеметы. К вечеру был занят и хутор Вонючий, где и расположились на ночлег, пройдя в течение дня с боем около 30 верст. Приданные отряду бронепоезда, пользуясь замешательством красных, совершили в тот же день налет на станцию Ржава, откуда вывели несколько груженых эшелонов. По данным разведки, против 1-го Корниловского Ударного полка действовали 78-й, 79-й, 80-й и 81-й советские стрелковые полки с бронепоездами.

2-й Корниловский Ударный полк.

1-й батальон полка к 4 часам сосредоточился в селе Ракове. Остальной полк на старом месте, в селе Дмитриевском.

Полк выступил двумя колоннами: правая – 2-й и 3-й батальоны, офицерская рота и команды с 5-й и тяжелой батареями; левая – 1-й батальон и 1-й взвод 7-й батареи.

Получен приказ о наступлении на город Обоянь. Правая колонна выступила в 2 часа и должна была наступать по линии: села Верхопение – Сухая Солотина – Кочетовка – Богдановка и Бурсовки. Левая колонна выступила в 4 часа через Меловое, д. Новоселовка, м. Богатое на д. Ивня (Троицкое с сахарным заводом).

Правой колонне противник оказал сопротивление только в селах Верхопение и Сухая Солотина. Потери полка здесь были 10 человек ранеными. Левая колонна (1-й батальон) встретила и разбила противника у села Мелового, ворвавшись на плечах отступающих в окопы у села Новоселовка и благодаря этому легко ликвидировав обход правого фланга от села Новенького. Разогнав обходящие цепи артиллерийским и пулеметным огнем и выбив противника из местечка Богатое, 1-й батальон через Новенькое наступал на село Ивня и взял его с боем, отбросив противника на Курсавку.

Занятие села Троицкого (Ивня) оказалось, по-видимому, неожиданным для красных. В самом селе был задержан какой-то конный, и, судя по тому, что его сопровождали несколько ординарцев, и по его внешнему виду можно было предположить, что он занимал какой-то командный пост. В течение ночи в селение приехали два-три разъезда красных с донесениями и приказаниями. Из рассказов всех этих пленных и из бумаг, захваченных у них, выяснилось, что значительные силы большевиков (как будто бы даже латышская дивизия) ночевали в селе Пена, верстах в 12 к западу от Ивня. Непосредственно же перед 1-м батальоном находилась кавалерийская бригада противника. Ночь прошла в ожидании налета. Положение колонны ухудшалось тем, что в течение ночи не удалось установить связи с полком (с правой колонной).

На ночлег полк (правая колонна) расположился в селе Сухая Солотина, а 1-й батальон (левая колонна) в селе Ивня (Троицком). Переход более 43 верст.

1-й Корниловский Ударный полк.

2 августа. Согласно полученному приказу 1-му батальону и батарее вновь предстояло пройти более 40 верст. Полковник Гордеенко решил отказаться от передвижения на повозках, так как подводчики-крестьяне в один голос заявили, что дорога будет проходить по бесконечным оврагам и балкам. Оставив обозы до распоряжения в селе Признанном, отряд по очень плохой дороге спустился на хутор Гусак, откуда навстречу ротам стали выходить сначала одиночки, а затем целыми группами безоружные красноармейцы. За час сдавшихся оказалось более 200 человек. Пленных собирали в команды, назначали из них старшего, которому выдавалась записка в штаб полка, и направляли их на станцию Прохоровка. На переходе между деревнями Камышевка и Сагайдачное из балки вышли сразу человек полтораста во главе с каким-то стариком – почтовым чиновником, который нес на палке маленький национальный флаг, а группа пела «Коль славен…». Под впечатлением этого случая, когда отряд беспрепятственно двигался, полковник Гордеенко отправил ординарца в обоз с приказанием выступать прямой дорогой в село Журавка, конечный пункт дневного перехода, но едва отряд успел спуститься в балку и втянуться в расположенное на дне ее село Радьковка, как совершенно неожиданно начался пулеметный и ружейный огонь. Роты рассыпались в цепь и стали взбираться наверх. За отсутствием места только один взвод батареи мог стать на позицию. Тем временем батарейные разведчики, открыв ворота соседнего двора в надежде устроить на крыше дома наблюдательный пункт, стали вдруг быстро снимать винтовки – весь двор и хата были переполнены вооруженными красноармейцами. Заметив переполох, один из разведчиков-артиллеристов бросил во двор гранату. Раздался взрыв, и ошеломленные красноармейцы побросали винтовки, которые и были подобраны артиллеристами. Вскоре улица наполнилась пленными, которых для безопасности перевели во двор и выставили батарейный пулемет. Тем временем бой стал затихать, красные частью сдались, частью поспешно отступили на село Журавка. По выходе отряда из селения было получено сообщение, что обоз в пути подвергся нападению противника возле хутора Скорова и деревни Журавки. Высланная на подводах рота собрала только часть обоза. Был убит заболевший прапорщик Евтушевский. Вместе с обозом отряд подошел к деревне Журавке и после короткого боя закончил разгром советского 79-го стрелкового полка.

2-й Корниловский Ударный полк.

2-й батальон полка продолжал выполнение вчерашнего задания: идет в обход города Обоянь с северо-востока, через Кочетовку, Софроновку и Ольховатку, которую берет с боем. 3-й батальон со штабом полка, офицерской ротой и командами переходит в конечный пункт вчерашнего задания, село Курсавка. 1-й батальон с утра приступает к выполнению приказа на 2 августа и для этого движется на Обоянь через село Павловка, но около Павловки получает приказ вернуться, так как остальной полк только выходит на линию, и стать в селе Курсавка вместе со штабом полка.

Из села Павловка стрельбы не было, и присутствия противника на окраине не замечалось. Ночлег полка: 2-й батальон – с. Ольховатка, остальной – Курсавка, вместе со штабом полка. Опросом жителей из Обояни установлено, что к Обояни будто бы подходят со стороны Курска свежие части пехоты с Сибирского фронта.

1-й Корниловский Ударный полк.

3 августа, 1-й его батальон получил задачу оказать поддержку левому флангу Партизанского имени генерала Алексеева полка при занятии последним сел Троицкого и Плосского. После занятия Пристенного отряд должен будет следовать на северо-запад вдоль течения реки Дон-Сеймица на село Прилепы и выйти к селу Колбасовка, лежащему вдоль полотна железнодорожной линии Белгород – Курск, севернее станции Ржава, и таким образом облегчить наступление левой колонны 1-го Корниловского Ударного полка. В пути из опроса жителей было установлено, что в селе Пристенном находится только обоз под прикрытием роты пехоты. Поэтому начальник отряда просит командира батареи обратить главное внимание на мост через реку Дон-Сеймица и по возможности уничтожить его. Совершенно случайно движение отряда было обнаружено разъездом красных. Посадив одну роту на повозки и взяв с собой взвод батареи, полковник Гордеенко быстрым аллюром подошел к Пристенному и, не ожидая подхода партизан, атаковал село. Взвод батареи легко справился с возложенной на него задачей и несколькими гранатами уничтожил мост, произведя панику среди переправляющихся обозов. Паника распространилась и на пехотное прикрытие. Воспользовавшись повозками, оставшимися на левом берегу реки, красноармейцы начали сбрасывать с повозок имущество и покидать село на телегах. Оставив одну полуроту до подхода партизан к селу Троицкому и послав приказание остальному отряду изменить направление в пути, полковник Гордеенко со взводом артиллерии и полуротой бросился преследовать противника, уходящего в село Прилепы. Захваченные в плен красноармейцы сообщили, что обозы принадлежат пехотной бригаде трехполкового состава, которая 1 августа была спешно переброшена из Курска на станцию Солнцево. Вместе с подошедшими силами отряд атаковал Прилепы, и после упорного боя красные были отброшены на хутора, разбросанные среди труднопроходимой низины. Отходя, они уничтожили мост через маленькую болотистую реку.

После двухчасового привала, оставив в селе одну роту, остальная часть отряда выступила на село Колбасовка, которое после незначительной перестрелки было взято. Заняв двумя ротами и взводом батареи позицию фронтом на юго-запад, в сторону станции Ржава (Клейнмихелево), на случай появления оттуда противника, полковник Гордеенко предоставил в распоряжение командира батареи полуроту пехоты для продвижения в сторону разъезда Сараево с целью уничтожения красного бронепоезда, оборонявшего станцию Ржава. Бронепоезд уже был, очевидно, кем-то предупрежден с разъезда по телефону, так что, едва успев спуститься к полустанку и стать на позицию, взвод должен был открыть огонь по идущему на всех парах с юга бронепоезду. Первая граната 4-го орудия попала в орудийную площадку, вслед за ней 1-е орудие разбило пулеметный вагон. Бронепоезд продолжал путь, осыпая взвод из пулеметов. Следующая граната в 4-м орудии заклинилась. Бронепоезд уже скрылся в ложбине, в то время как второй гранатой 1-го орудия была сбита труба на паровозе. С разъезда Сараево навстречу подбитому бронепоезду подошел паровоз и, взяв его на буксир, потянул к станции. Несколько дней спустя одним из крестьян было доставлено письмо на имя «начальника батареи», в котором команда красного бронепоезда в клятвенно-ругательной форме заверяла, что отомстит батарее за гибель своего командира и товарищей. Поздно вечером со станции Ржава было получено приказание, чтобы с рассветом 4 августа один из взводов батареи прибыл в расположение полка.

3-й батальон 1-го Корниловского Ударного полка с приданной ему 2-й Марковской батареей с боем занял село Нижняя Ольшанка и двинулся на село Нагольное. Перейдя с боем линию железной дороги ст. Ржава-Обоянь и заняв село Нагольное, корниловцы начали выходить на северную окраину села, где были атакованы значительными силами противника. Нагольное, довольно большое село, было во многих местах перерезано оврагами. Батальон корниловцев, небольшого состава, разбился на две части. Не выдержав натиска противника, корниловцы стали быстро отходить. Красными было взято одно орудие, и для его спасения корниловцы перешли в контратаку. Но силы были неравны, и они отступили. Ночевали в селе Нижняя Ольшанка.

2-й Корниловский Ударный полк.

Полку было приказано взять город Обоянь. Для выполнения этой задачи 2-й батальон должен был наступать на Обоянь с северо-востока, через Шипы на станцию Кравцово (по линии железной дороги Ржава – Обоянь) – деревня Бобрищево. Офицерская рота – по шоссейной дороге, а остальной полк с северо-запада, через села Павловка, Услонка, Трубеж и Казацкая Слобода. 2-й батальон дошел с боем до деревни Бобрищево и за отсутствием связи с полком идти на Обоянь не смог. Офицерская рота подошла к окраине города, но мост через реку Илек был разрушен, и поэтому переправиться на ту сторону было невозможно, 1-й и 3-й батальоны встретили противника в селе Павловка, около моста через Псел. В голове полка шел 1-й батальон. Он быстро сбил охраняющие мост части противника и при поддержке лихо работавшей артиллерии, под огнем пулеметов противника быстро пробежал мост, сбил противника с занимаемой им позиции и занял вторую половину села Павловка. Оставив 2-ю роту около переправы для прикрытия движения полка на запад, 1-й батальон продолжал наступление на Обоянь через деревню Услонку. Эту деревушку противник занял полком сибирских стрелков и, по-видимому, не думал ее отдавать, так как по буграм повсюду бегали телефонисты и проводили линии для артиллерийских наблюдательных пунктов. При поддержке нашей артиллерии, выехавшей прямо на открытые позиции, батальон легко сбил противника с окраин села, но в самом селении и по огородам завязался жестокий рукопашный бой. Противник приспособил для обороны церковь, большие кирпичные дома и большие огороды с каменными заборами. Ручных гранат в полку не было, и потому каждое такое укрепление приходилось брать атакой в штыки. Бой был настолько жестоким и лихим, что в одном только дворе только что взятого укрепления мной (командиром батальона поручиком Левитовым) с командиром полка (капитаном Пашкевичем) было насчитано 39 убитых красных и четверо наших. Здесь главным образом отличились пулеметчики-махновцы, про которых я не раз упоминал, как о больших специалистах этого рода оружия.

Обстановка сложилась так, что с втягиванием боевого порядка в село было нарушено движение, – никому не хотелось прыгать через заграждения огородов, а потому большая часть моего батальона двигалась вместе с резервом по дороге села, противник здесь себя не обнаруживал, но при подходе к церкви мы просто нарвались на ружейный и пулеметный огонь из укреплений прямо в упор. Наша неосторожность послужила нам в данном случае на пользу: она собрала сильный кулак для атаки вместе с пулеметами. Это стадное чувство при победном движении автоматически бросило всех нас в атаку прямо на центр, и получился чистой воды «наш ударный прием». Но так как нас все же было мало в сравнении с массой свежих сибирских стрелков, то этот недочет, глазом не моргнув, восполнили лихие пулеметчики-махновцы, покрыв всю штыковую свалку огнем своих пулеметов прямо с тачанок. Сила нашего удара была настолько молниеносна, что его не выдержали и свежие части красных, – мало кто из них укрылся от нашего губительного огня с близкой дистанции. Потери у них были исключительно большими. В этой каше пострадали от нашего пулеметного огня и свои: одному командиру роты пробили руку, помощнику командира другой роты пробили нос и несколько ударников получили ранения. Наш успех в центре укреплений быстро сломил сопротивление и на флангах, и при поддержке 3-го батальона Услонка и прилегающие высоты были очищены от красных, и полк продолжал наступление. Перед селением Трубеж противник пытался задержаться, но и здесь был отброшен. Цепи 1-го батальона без выстрела входили в Казацкую Слободу – окраину города. Все думали, что противник оставит город. Наши дозоры дошли до площади Свободы, но при дальнейшем продвижении к Курскому шоссе и к городу наткнулись на засевшего противника. Снова начался уличный бой. Красные впервые стали здесь применять уличные бои с применением укрепленных пунктов из церковных оград и крепких построек. В это время наша артиллерия обстреливала уходивший на Курск обоз, а левый фланг цепи перерезал Курское шоссе, отрезав санитарный обоз красной дивизии. Из-за первых баррикад и заборов противник был выбит с большими для него потерями, но дальнейшее продвижение затруднилось глубокими оврагами с крутыми берегами, которые шли как раз параллельно нашему фронту.

К этому времени 2-я рота, оставленная заслоном у переправы в селе Павловка, завязала бой с противником и довольно удачно отбила его наступление. Одновременно было обнаружено наступление противника и с северо-запада, по Курскому шоссе. Полк был фактически прижат к реке Псел. Наступление со стороны Курска отбивалось с большим трудом. Было решено атаковать город и соединиться таким образом со своим тылом. Город расположен в центре слияния двух рек, так что и с севера необходимо было входить в город тоже через мост. Было сделано несколько лихих атак, и противник после упорного сопротивления был отбит, но перед полком явилась новая преграда: довольно широкая речушка с одним большим мостом и с крутым, высоким противоположным берегом. В последних атаках были ранены: командир 1-го батальона поручик Левитов, командир 1-й роты поручик Казанский, командир 3-й роты поручик Мирзаханов и командир 4-й роты поручик Лелеков и до 150 ударников, что для трех рот было много, 2-я же рота, оставленная в Павловке для охраны моста, отбила красных с небольшими для себя потерями. Наступила ночь, и всем стало ясно, что Обояни полку не взять. Мост же противник укрепил отлично, и атаки на него были бы бесцельны. Было приказано быстро переправить раненых у села Павловка и затем отходить через ту же переправу. Противник был настолько подавлен, что при отступлении полка не сделал и попытки преследования. Отступление началось около 24 часов.

К вышеизложенному описанию боя 2-го Корниловского Ударного полка 3 августа 1919 года привожу описание его в журнале Марковской артиллерийской бригады: «3 августа 1-й и 3-й батальоны 2-го Корниловского Ударного полка с налета захватили переправу через реку Псел и село Павловка. Красные обороняли лишь самое селение, расположенное на правом берегу реки, но корниловцы стремительным натиском ворвались в селение и на плечах бегущих большевиков захватили неповрежденным мост через очень болотистый Псел. Оставив в прикрытии у села Павловка одну роту и взвод тяжелой батареи, полк двинулся по левому берегу на город Обоянь, до которого было 12 верст. Противника приходилось выбивать с каждого гребня. В каждом селении по пути он пытался оказывать сопротивление. Пехота шла цепями, артиллерия, все время меняя позиции, следовала за нею. Во время боя у села Трубеж был убит прапорщик 7-й гаубичной батареи Колесников.

По мере приближения к городу Обоянь сопротивление красных все усиливалось. Было уже занято предместье – Казацкая Слобода, – до окраины города оставалось лишь несколько сот шагов, но продвинуться вперед больше не удалось. Положение отряда было вообще очень щекотливым: справа была непроходимая болотистая река Псел, ближайшая переправа через которую была в селе Павловка, в 12 верстах сзади, весьма слабо прикрытая, и не было даже уверенности в том, что путь к ней не занят красными. Левый, почти неприкрытый фланг был слабым местом. Из рассказа пленных выяснилось, что значительные силы красных находятся в деревнях к северо-западу от Обояни, в частности – в Быкове. Начало обозначаться стремление большевиков обойти левый фланг полка. К красным прибывали все новые и новые силы, а резервы полка все таяли. Было установлено прибытие на участок целой свежей дивизии и головного полка следующей. В артиллерии иссякли снаряды, и пополнить их было неоткуда. Потери в пехоте росли. Артиллерийские позиции находились под ружейным и пулеметным огнем из домов города. При этих условиях командиром 2-го Корниловского Ударного полка капитаном Пашкевичем было принято решение скрытно отходить, дождавшись темноты, на село Павловка. Напрягая все силы, корниловцы не отошли ни на один шаг назад. Часов около 22 весь отряд постепенно, в порядке стал вытягиваться по дороге на Павловку. Темная, дождливая и безлунная ночь помогла отряду отойти незаметно для противника, и красные лишь к утру разобрали, что перед ними никого нет. Среди довольно многочисленных пленных, захваченных в течение дня 3 августа, обращали на себя внимание лучше других одетые солдаты Сибирской дивизии, только что прибывшей с фронта против адмирала Колчака. Все они были с красными звездами на фуражках, у многих были жетоны с портретами Маркса. Некоторые из них держали себя победоносно и вообще не были похожи на встречавшихся раньше обтрепанных красноармейцев».

4 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

2-й батальон полка перешел в наступление на село Нагольное, расположенное к северу от полотна узкоколейной железной дороги Ржава – Обоянь. В итоге боя за Нагольное противник перешел в контрнаступление и 2-му батальону было приказано отойти на разъезд.

2-й Корниловский Ударный полк.

Около 4 часов полк закончил переправу у села Павловка. Полку было приказано: 2-му батальону оборонять село Бобрышево. Офицерскому батальону по большой дороге – хутор близ города Обоянь. Остальной полк в селе Павловка. Бой 3 августа был первым упорным боем для 2-го полка, и он его выдержал с достоинством. Потери полка за этот бой: 40 человек убитыми и 250 ранеными. Трофеи: 300 человек пленных, 11 пулеметов, много телефонных аппаратов, санитарный обоз дивизии и много винтовок. В бою 3 августа полку пришлось иметь дело с только что прибывшей с фронта адмирала Колчака 7-й имени Троцкого железной дивизией. На 2-й батальон в селе Бобрышеве был сделан ночной налет, который был отбит с большими потерями для противника. Потери были: ранено 5 офицеров и 8 ударников. Трофеи: 180 пленных и 4 пулемета. Около 10 часов красные появились на левом берегу реки Псел, против села Павловка. Густыми цепями они двинулись к переправе с очевидным намерением форсировать реку, но, подпущенные на близкое расстояние, были встречены артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем и с огромными для них потерями отбиты.

80-й пехотный Кабардинский полк с танками занял было село Нагольное, но тоже отошел. В связи с этим 3-му батальону 1-го Корниловского Ударного полка со 2-й Марковской батареей приказано было занять позицию по железной дороге Ржава – Обоянь.

5 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

На участке полка спокойно.

2-й Корниловский Ударный полк.

В тылу, со стороны села Зорина, замечен разъезд красных, 2-й батальон без давления со стороны красных отошел на станцию Кривцово. Ночью он был атакован двумя советскими полками. Атака была отбита.

6 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

Противник активности не проявлял.

2-й Корниловский Ударный полк.

2-й батальон под вечер снова отбил наступление противника, подпустив его пьяные цепи шагов на сто. Противник отступил с большими потерями. В ночь с 6-го на 7-го полку приказано перейти в Зоринские хутора. Для охраны переправы прибыла полурота инженерной генерала Маркова роты. Ей оставили один взвод 5-й батареи.

7 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

На участке полка спокойно.

2-й Корниловский Ударный полк.

Без перемен.

8 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

2-й и 3-й батальоны занимают ту же позицию.

2-й Корниловский Ударный полк.

С рассветом полк подошел ко 2-му батальону. Оставив небольшой отряд у переправы в Павловке и около шоссейного моста, полк с боем берет села Бобрышево и Красниково и переходит в наступление на город Обоянь через деревни Знобаловка, Спасское и Горяйново, имея задачей захватить переправу через реку Псел у города. Лишь в Горяйнове красные оказали сопротивление. Вытесненные из самой деревни корниловцами, она заняли высоты к северу от нее. Завязался огневой бой. Взвод гаубиц стал на позицию в деревне, а корниловцы заняли северную окраину, но продвинуться дальше не могли. Приходилось ожидать результата обхода города двумя батальонами 2-го полка. Часа три шла перестрелка, и наконец на левом берегу реки Псел, недалеко от Обояни, показались цепи. Красные начали отступать, и скоро их отход превратился в настоящее паническое бегство. Преследовавшие их по пятам корниловцы заняли неиспорченным большой деревянный мост через реку Псел. Однако в городе большевики еще оказывали сопротивление, и 7-й гаубичной батарее было приказано обстрелять город. С открытой позиции батарея открыла огонь. Вскоре стало известно, что в город уже вошли корниловцы. Ввиду возможного ночного нападения большевиков, весь отряд, пройдя город, расположился по квартирам в предместье Казачья Слобода. Одна рота была послана в сторожевку на хутор Нагольный, 2-й же батальон сделал ночной набег на село Трубеж. Были захвачены батарея и пленные.

9 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

В ночь на 9 августа отряд полковника Пешни, командира 1-го Корниловского Ударного полка, – 2-й и 3-й батальоны, 2-я Марковская батарея, 2-й взвод генерала Маркова батареи, два легких танка и один тяжелый – с бронепоездом «Офицер» заняли задолго до рассвета исходное положение на участке 2-го батальона перед селом Нагольное. Коротким ударом противник был выбит из села еще до восхода солнца. Продолжая преследование, части отряда заняли с налета село Пселецкое, окончательно разгромив красных и захватив около 700 пленных, и затем, повернув на восток через село Ржава (Марьевка), расположились на ночлег возле Марьевской рощи.

2-й Корниловский Ударный полк.

На площади города Обоянь был отслужен благодарственный молебен по случаю занятия города. На молебен были выведены войска. Присутствовало много местных жителей. Священником было сказано прочувственное слово. Красные в течение дня активности не проявляли.

10 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

Ранним утром, заняв разъезд Сараево и подождав подхода к селу Колбасовка 1-го батальона с батареей, полк разделился на две группы: 2-й батальон со взводом батареи перешел на ржавский сахарный завод, а 3-й батальон с батареей выступил на село Старо-Черемошное, которое было взято после упорного боя.

2-й Корниловский Ударный полк.

1-й и 2-й батальоны с 5-й и 2-й тяжелой батареями выступили по шоссе на Курск. Произошел встречный бой у села Быкашева. Хутора Дрозды были заняты без боя. 3-й батальон со взводом 7-й гаубичной батареи двинулся через деревни: Трубеж, Услонка, Шевелево и Бошкатово. Последнее было занято после упорного боя.

11 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

День простояли в селе Старо-Черемошном. Ввиду чрезвычайно выдвинутого положения и возможности ночного нападения, 3-му батальону с батареей, когда уже стемнело, было приказано перейти на хутор Екатериновка. 11 и 12 августа 1-й батальон полка с батареей ходил из Колбасовки в село Пристенное для оказания поддержки Партизанскому генерала Алексеева полку при обратном взятии села Троицкого (Плосского).

2-й Корниловский Ударный полк.

Без перемен.

12 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

1-й батальон полка со 2-м взводом 1-й генерала Маркова батареи грузится на станции Ржава в эшелон и отбывает на станцию Белгород. 13-го разгружаются там и узнают, что разъезды красных были в 15 верстах от станции. Отряд перешел на разъезд Крейда и расположился на ночлег. 14 августа ему было приказано следовать вдоль полотна железной дороги Белгород – Волчанск до соединения со Своднострелковым полком и продолжать дальнейшую ликвидацию глубокого прорыва красных. К 8 часам отряд вошел в связь со стрелками, занимавшими позицию к югу от села Постникове. По сведениям командира Сводно-стрелкового полка полковника Гравицкого85, противник крупными силами занимал линию деревень Генераловка – Ястребово – Сердюкова – Мясоедово, имея выдвинутый авангард силой до одной пехотной бригады в селе Беловском. Предложив полковнику Гравицкому совместно атаковать красных и получив от последнего категорический отказ, полковник Гордеенко, командир 1-го батальона 1-го Корниловского Ударного полка, просит командира батареи открыть огонь, и корниловцы самостоятельно опрокинули красных, заняв впереди стрелков глубокую балку и село Беловское. Вследствие полученного во время атаки приказания, что 1-й батальон поступает в распоряжение командира стрелкового полка, пришлось отказаться от начатого преследования. Вечером того же числа пришла отмена этого распоряжения о подчинении и с рассветом 15 августа, почти без сопротивления, 1-й батальон со взводом батареи начал продвижение вдоль полотна линии железной дороги. Поздним вечером отряд остановился на станции Ново-Таволжанка, откуда с рассветом выступил на город Волчанск, заняв его одновременно с казачьей дивизией генерала Шифнер-Маркевича86. Вместо ожидаемой дневки, спустя два часа отряд должен был погрузиться для отправки в Белгород. 17 августа 1-й батальон на станции Ржава.

Противник ведет ожесточенное наступление со стороны села Нагольного. В ночь с 12-го на 13-е 3-й батальон был окружен красными, и связи с ним установить не удалось.

2-й Корниловский Ударный полк.

Полк простоял в селе Бошкатове спокойно.

13 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

Без перемен.

2-й Корниловский Ударный полк.

Утром было обнаружено наступление большевиков. Со стороны хутора Дрозды послышались артиллерийские выстрелы. В 13 часов началась оживленная ружейная перестрелка. Разведкой было установлено, что красные двумя колоннами и одним ударным батальоном ведут наступление на самое село Бошкатово и на Рыбинские Буды. Вскоре стала наблюдаться пехота противника, мелкими группами и тщательно пользуясь складками местности накапливавшаяся в роще, что в версте к северу от северо-западной окраины села Бошкатова. Гаубица открыла огонь. Была вызвана и другая гаубица. По вновь выехавшему орудию красными был открыт интенсивный огонь, и пыль от шрапнельных пуль, дым от гранат совершенно окутали гаубицу, но потерь, по счастливой случайности, не было. Ружейные пули свистали и щелкали по земле. Многочисленный противник был близко. Обе гаубицы продолжали свою работу, обстреливая рощу и пехоту красных, появившуюся тем временем на широком фронте. Завязался упорный бой. Искусным маневром рота корниловцев была выведена в обход левого фланга противника, и он, потрясенный уже огнем, не выдержал и поспешно отступил по всему фронту. В преследование были посланы разведчики, а батальон корниловцев и гаубицы вернулись на квартиры, где спокойно и переночевали.

Налет большевиков на деревню Паники. Отход сторожевого охранения (роты) в село Драчево.

14 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

Полк ведет наступление на ржавский завод и берет его.

2-й Корниловский Ударный полк.

Наступление противника на села Паника и Танееве с целью охвата наших флангов. На участке 3-го батальона день прошел спокойно.

15 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

Все попытки красных наступать на завод отбиты.

2-й Корниловский Ударный полк.

Утром 3-му батальону со взводом 7-й гаубичной батареи приказано отойти за реку Псел, в село Павловка, куда прибыл и 2-й батальон полка. 2-я тяжелая батарея полковника Шмидта87 вследствие порчи орудия ушла с фронта. Стало известно, что значительные силы красных потеснили 80-й пехотный Кабардинский полк, занимавший фронт к северо-западу от Обояни, и тем создали угрозу правому флангу 2-го Корниловского Ударного полка. 1-му батальону полка было приказано отходить через село Куличи в село Зиновьево, 2-й батальон в село Павловка. Остальной полк через хутор Нагорный прибыл в село Горчакове. Город Обоянь оставлен в 15 часов. С 16 по 21 августа красные несколько раз пытались наступать на село Павловка, но каждый раз отбивались. Бои велись ежедневно, 18-го 1-й батальон перешел в Зорине.

18 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

1-й батальон, вернувшись, ведет наступление на село Нагольное, но безрезультатно.

19 августа. 3-й батальон со взводом батареи грузится на станции Ржава в эшелон для отправки через город Белгород в город Волчанск для ликвидации прорыва красных. В этот же день 1-й батальон 3-го Корниловского Ударного полка, еще не закончившего формирование, эшелоном отбывает из Харькова (места формирования полка) в распоряжение командира 1-го Корниловского Ударного полка, на станцию Ржава.

С 19 по 22 августа на станции Ржава противник пассивен.

22 августа. 2-й Корниловский Ударный полк.

Наступление противника при поддержке двух автоброневиков на Горчакове и Зорине отбито. Взвод гаубиц был вызван в деревню Белое для обстрела кирпичного завода, где было замечено скопление красных. Выполнив свою задачу, взвод вернулся в село Павловка.

23 августа. 1-й Корниловский Ударный полк.

Обнаружено наступление значительных сил красных со стороны Пселецкого в направлении села Нагольного, Нижнюю Ольшанку и далее, на станцию Ельниково. В то же время, нажимая с востока, красные пытались совершенно окружить 1-й Корниловский Ударный полк. Положение было очень серьезное. Бой шел весь день и закончился полной ликвидацией окружения. Красные понесли большие потери, было взято много пленных.

Справка из журнала военных действий 3-го Корниловского полка.

23 августа 1-му батальону с приданным бронепоездом было приказано ликвидировать группу красных, прорвавшихся от города Обоянь и занявших в тылу 1-го полка село Ольшанка и полустанок железной дороги. Для выполнения этой задачи 1-я и 2-я роты с бронепоездом двинулись вдоль полотна железной дороги и стремительным ударом опрокинули противника у разъезда Ельниково. 3-я и 4-я роты, посланные к деревне Ольшанке, приняли отходящего противника и довершили его разгром. Около 800 пленных, пулеметы и другое военное имущество были трофеями этого дня.

Помещаю описание этого боя 23 августа 1919 года в истории 1-й генерала Маркова батареи.

23 августа перед рассветом на станцию Ржава ворвался красный бронепоезд, открыв огонь в упор из всех своих орудий и пулеметов, но с первым же нашим ответным выстрелом бронепоезд с той же быстротой умчался назад. Почти одновременно с полотна узкоколейной железной дороги заставы донесли, что красные, выйдя из Нагольного, густыми цепями приближаются к железнодорожному полотну. Артиллерия открыла огонь, а батальон корниловцев, ударив во фланг, отбил атаку с большими потерями для противника. Часть его раненых была найдена около самого полотна. Совершенно неожиданно после восстановления положения было получено из штаба полка приказание возвратиться в поселок. Станция Ржава была оставлена, и части перешли в деревню Марьевку (Марьино), что к юго-востоку от станции. Спустя некоторое время туда из Колбасовки отошел 1-й Корниловский Ударный полк и взвод 1-й Марковской батареи. Выяснилось, что прошлой ночью противник силой до одной пехотной бригады вошел в прорыв между 1-ми 2-м Корниловскими Ударными полками (точнее – на участке 80-го пехотного Кабардинского полка88, который стоял между Корниловскими полками) и устремился на юг. Были предположения, что он занял станцию Прохоровка, так как телефонное сообщение с ней было прервано. Высланные из Марьина разъезды обнаружили на станции Ельниково пехоту противника. К полудню окружным путем была восстановлена связь со штабом дивизии. Согласно присланной диспозиции для ликвидации прорыва 1-му Корниловскому полку было приказано занять село Ольшанка-Дмитриевка, что к юго-западу от станции Ржава, и, оставив заслон в сторону Нагольного, продвигаться на юг, к станции Ельниково. Не успев выйти на южную окраину Ольшанки, в 3 верстах к западу от села, по столбовой дороге была обнаружена колонна повозок, быстро уходящих с юга на север. Обозначив одной ротой наступление на станцию Ельниково, батальоны развернули фронт на столбовую дорогу. Став на открытую позицию, взводы открыли огонь прямой наводкой по колонне. Неожиданное появление корниловцев произвело на противника ошеломляющее впечатление. Повозки в беспорядке свернули на запад. Все поле покрылось соскочившими с повозок пехотинцами, и скоро к ним стали толпами присоединяться бегущие с юга большевики. Докончив разгром противника и соединившись с главным участником происходящего – учебным батальоном 1-го Офицерского генерала Маркова полка, который вместе с бронепоездами «Офицер» и «Слава Офицеру» наступал со стороны станции Прохоровка, 1-й Корниловский Ударный полк возвратился на станцию Ржава и деревню Колбасовку.

После просмотра текста и карты мне стало ясно, что наступавший со стороны станции Прохоровка учебный батальон 1-го Офицерского генерала Маркова полка с двумя бронепоездами не был единственным виновником разгрома красных ударом в лоб, так как от станции Ржава в направлении станции Ельниково действовал 1-й батальон 3-го Корниловского Ударного полка, тоже сопровождаемый бронепоездом. Удар этого батальона во фланг и тыл прорвавшимся красным, согласно записям в журнале военных действий этого полка, сопровождался большим успехом с захватом около 800 пленных с пулеметами и другим имуществом.

Включившись в железнодорожный телеграф, марковцы подслушали информацию 13-й советской армии, из которой узнали, что алексеевцы утеряли связь с корниловцами и что на участке 1-го Офицерского генерала Маркова полка они потеряли две 42-линейные пушки.

* * *

Продолжение описания действий 3-го батальона 1-го Корниловского Ударного полка, погрузившегося в эшелон 19 августа.

Батальон со взводом 2-й Марковской батареи был отправлен через Белгород на город Волчанск для ликвидации прорыва красных в направлении Купянск – Волчанск.

20 августа днем прибыли на станцию Волчанск, разгрузились и тотчас повели наступление на село Александровка. Отряд состоял из двух колонн. Первая – Сводно-стрелковый полк, 3-й батальон корниловцев со взводом батареи и одно орудие генерала Шкуро – двигалась по левому берегу реки Волчая. Левая колонна состояла из 4-го батальона 1-го Офицерского полка с двумя орудиями. Обе колонны находились под командой полковника Данилова. Противник не был обнаружен, однако, опасаясь подвергнуться внезапному нападению, начальник отряда не рискнул вводить весь отряд в Александровку, и отряд расположился под открытым небом. Корниловский же батальон со взводом батареи ночевал в селении.

21 августа была проведена операция окружения села Николаевка, где, по предположению, скопились значительные силы противника.

3-й батальон корниловцев наступал с юго-запада, марковцы со стрелками с запада, с северо-запада и с севера. С юга и востока наступала конница генерала Шкуро. Противника в селе не оказалось!

22 августа 3-й батальон корниловцев со своим взводом артиллерии перешел в деревню Грушевку.

23 августа – дневка.

28 августа батальон ночевал в деревне Ново-Ивановке.

25 августа двинулись на Новый Оскол. По пути, переходя по мосту через реку Оскол, были обстреляны красными. По прибытии в город корниловцы со взводом артиллерии вошли в подчинение командира Сводно-стрелкового полка полковника Гравицкого.

28 августа, после неудачной атаки высот около города Сводно-стрелковым полком, снова было приказано взять высоты к северу от города. На этот раз в лоб должны были наступать 3-й батальон корниловцев и батальон Сводно-стрелкового полка. Для обхода левого фланга красных были назначены конные части. Наконец, специальные конные и пешие части были назначены для порчи железной дороги к северу от города Новый Оскол, чтобы не дать возможности подойти с фланга бронепоездам красных. Этим частям предстояло переправиться на восточный берег реки Оскол. Взвод артиллерии получил задачу поддерживать левый фланг наступающих войск. Наступление началось весьма энергично. Корниловцы, несмотря на сильный огонь большевиков, без задержки продвигались к противнику, за ними следовали стрелки. Когда наступающая пехота прошла уже больше половины расстояния до противника, на полотне железной дороги вдруг показался бронепоезд красных, шедший полным ходом и стрелявший из четырех орудий и нескольких пулеметов. При дальнейшем продвижении бронепоезда он выходил во фланг и тыл наступающим частям. Артиллерийский взвод открыл огонь по бронепоезду, но, несмотря на удачные разрывы гранат у самого бронепоезда, он продолжал двигаться вперед. Между тем во взводе оставалось всего лишь несколько снарядов, и то по большей части шрапнелей. А бронепоезд все приближался, и, когда от него до наступающих частей оставалось сажен двести, шрапнель с установкой на удар попала в буксу платформы. Платформа сошла с рельс, и бронепоезд остановился. Затем, отцепив две последние платформы, пошел назад, оставив, однако, у брошенных платформ охрану с пулеметами. Красные, воодушевленные своим бронепоездом, одновременно с его появлением перешли в контратаку и стали теснить сначала стрелков, а затем и корниловцев, понесших значительные потери. Попытка батарейной пулеметной команды атаковать и захватить платформы не удалась. Корниловцы и стрелки отошли в исходное положение. Наступление во второй раз тоже не увенчалось успехом. Отряд, посланный по западному берегу реки Оскол, не успел выполнить своей задачи по порче полотна железной дороги.

31 августа 3-й батальон 1-го Корниловского Ударного полка со взводом батареи погрузился в эшелон и отправился на присоединение к своим частям.

С 24 по 30 августа на участке 1-го Корниловского Ударного полка противник был пассивен. 31 августа 1-й батальон полка со взводом батареи занимает с боем село Пселецкое и хутор Богоявленский, где и ночует.

2-й Корниловский Ударный полк.

С 23 по 25 августа включительно велись малые бои у села Павловка. Оборона реки Псел сводилась, в сущности, к занятию более важных переправ. Вся же река лишь наблюдалась разъездами. Если иметь при этом в виду, что от 2-го Корниловского Ударного полка, составлявшего левый фланг 1-й пехотной дивизии, до ближайшей правофланговой части 3-й пехотной дивизии был такой же лишь наблюдавшийся разрыв в 70 верст, то станет вполне понятным, что противник мог воспользоваться для переправы через реку Псел любым бродом выше села Поповка.

26 августа в час было получено донесение, что у хутора Самарина части красной пехоты переправились на правый берег реки Псел. Для ликвидации этой группы было отправлено две роты корниловцев со взводом 7-й гаубичной батареи. Самый хутор Самарин очень быстро был очищен от красных, и большевики были прижаты к реке. Взвод занял позицию у южной окраины хуторов. Внезапно с возвышенного берега реки был открыт ожесточенный артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь. Корниловцы не выдержали его и с северной окраины хуторов отошли на линию артиллерийского взвода. Весь огонь красных был сосредоточен по орудиям. Пришлось принимать меры для перемены позиции, но подать передки не представлялось возможным. Кое-как удалось завести орудия в ближайший сарай, туда же завели лошадей, укрыв таким образом взвод если не от пуль, то от взоров. Спустя некоторое время орудия, по одному, были скачены в овраг и оттуда был открыт огонь. В овраге гаубицы были неуязвимы для ружейных пуль и снарядов легких орудий. Поддерживаемые интенсивным артиллерийским огнем гаубиц, корниловцы перешли в атаку, и большевики были окончательно отброшены. Ночью обе роты и гаубицы вернулись в село Павловка.

3-й Корниловский Ударный полк.

26 августа после молебна и смотра командиром корпуса 2-й и 3-й батальоны погрузились в эшелоны и отбыли на станцию Сумы, в отряд полковника Манштейна89, Дроздовского стрелкового полка. Все надежды корниловцев на скорое разворачивание своей бригады в дивизию с выходом своего 3-го полка на фронт рухнули. Стало очевидным, что красную крепость Курск корниловцам придется штурмовать только бригадой, а нашими трудами по формированию своего 3-го полка воспользовались другие.

С этого числа действия 3-го Корниловского Ударного полка не будут помещены вплоть до его присоединения к своей бригаде около города Фатеж.

* * *

27 и 28 августа на участке 1-го Корниловского Ударного полка без перемен, 2-й Корниловский Ударный полк 28-го выступил в деревню Шипы. 29 августа, 1-й Корниловский Ударный полк – без перемен.

2-й Корниловский Ударный полк.

К рассвету в Шипах собрался довольно значительный отряд: 2-й Корниловский Ударный полк, 80-й пехотный Кабардинский полк – два батальона, 7-й гаубичной батареи один взвод, 8-й гаубичной один взвод, 5-я легкая батарея и 6-й батареи один взвод. Всего шесть батальонов пехоты, шесть легких орудий и четыре гаубицы. Ночь провели в Шипах.

30 августа. 1-й Корниловский Ударный полк – без перемен.

2-й Корниловский Ударный полк.

Третье наступление на город Обоянь. С утра отряд перешел в наступление. В 6 часов артиллерия уже выехала на позицию и открыла огонь по деревне Красниково. Получилось эффектное зрелище массированного огня десяти орудий, – зрелище почти невиданное до сего времени в Гражданской войне. Красные не выдержали артиллерийского огня и обратились в паническое бегство. Корниловцы продвигались настолько быстро, что скоро была утеряна связь пехоты не только с артиллерией, но и с начальником отряда, командиром 2-го Корниловского Ударного полка капитаном Пашкевичем. Результатом этого было то, что когда на подступах уже к городу были замечены цепи, то начальник отряда приказал открыть по ним огонь. К счастью, скоро выяснилось, что это свои, и огонь был прекращен. Когда же подходили к городу Обоянь, было замечено движение обозов на север. Взвод 7-й гаубичной батареи разогнал их. Город был занят. Части войск, пройдя через него, стали располагаться по квартирам в Солдатской Слободе, но едва квартирьеры указали квартиры, как 3-му батальону 2-го Корниловского Ударного полка со взводом гаубичной батареи было приказано перейти в деревню Услонку. Выступили, выслав сторожевое охранение. Было уже совершенно темно. По пути пришлось пройти через деревню Трубеж, расположенную на скате глубокого, с крутыми берегами, оврага, по дну которого протекала речка. По имевшимся сведениям, деревня Трубеж занята противником не была. Но едва только охранение подошло к оврагу, со дна его раздались крики. Не разобрав, кто и что кричал, охранение открыло огонь, и на поддержку ему были высланы две роты. Взвод 7-й гаубичной батареи остановился на краю оврага. Вскоре выяснилось, что в овраге находится батальон большевиков, которые кричали, что они сдаются. Из расспросов пленных выяснилось, что в деревне Трубеж помещается штаб красной бригады, который охраняется ротой латышей с пулеметами. Как бы в подтверждение слов пленных, с окраины деревни, на противоположном скате оврага, послышался сначала ружейный, а потом и пулеметный огонь. Командир батальона приказал батарее обстрелять деревню. Эффект от разрыва гранат с замедлителем был необычайным и сказался немедленно. Ружейный и пулеметный огонь с противоположной стороны прекратился; откуда-то из-за деревни открыла беспорядочный огонь легкая батарея красных, но несколько выстрелов в направлении ее вспышек привели ее к молчанию.

До 2 часов 31 августа корниловцы очищали деревню от красных. Латышская рота, оказавшая упорное сопротивление, была все переколота. За деревней были найдены стоящие на позиции два легких орудия, передки были здесь же, здесь же паслись и лошади, которые были до того заморены, что не могли сдвинуть орудия с места. На лошадях гаубичного взвода орудия были доставлены в деревню. Трофеями этого ночного столкновения были: два легких орудия, девять пулеметов и 300 человек пленных. К 5 часам пришли в деревню Услонку, где и стали по квартирам. Расположение 2-го Корниловского Ударного полка: 3-й батальон – Услонка, 1-й – Кулига, остальной полк в городе Обоянь.

31 августа. 1-й Корниловский Ударный полк в течение дня отбивал атаки противника на село Колбасовка. Под прикрытием двух бронепоездов красные подвезли три эшелона пехоты.

Наступление на город Курск

К концу августа прорыв красных на Купянск и Волчанск был окончательно ликвидирован, и части Добровольческой армии получили возможность продолжать прерванное наступление. С другой стороны, неудача красных в широко задуманной ими операции, для которой ими были собраны значительные силы, больно отозвалась на моральном состоянии Красной армии, и без того сильно потрепанной нами на линии рек Сейм и Сеймица. Добровольческая армия не встретила поэтому того сопротивления, которое можно было ожидать при взятии укрепленного района города Курска. Оборудование позиций впереди Курска носило по масштабам Гражданской войны довольно серьезный характер: первая укрепленная полоса, сооруженная верстах в 10–15 от города, впереди его, состояла из непрерывного ряда стрелковых окопов полной профили, усиленных проволочными заграждениями в пять кольев. К окопам вели ходы сообщения, а позади окопов были оборудованы артиллерийские позиции с наблюдательными пунктами. Артиллерии было собрано значительное количество, до восьмидюймовых орудий включительно. Эти позиции несомненно представляли бы серьезную преграду для бедной техническими средствами Добровольческой армии, но все же укрепления должны были защищаться людьми, а людей, воодушевленных желанием победить или проникнутых истинной дисциплиной, у красных не было, и красная крепость Курск пала.

Здесь нормальным является вопрос: да, красные войска, несмотря на прибытие из Сибири их отличных дивизий, не смогли отбросить 1-й Добровольческий корпус и только сорвали на некоторое время наше наступление на Курск, естественно, за время всех этих боев и мы понесли большие потери, – так с какими же теперь силами командование бросило нас в решительное наступление на Курск?

Судя по журналам военных действий трех Корниловских Ударных полков и по личным воспоминаниям того времени, можно вывести заключение, что положительных данных для этого у командования было много:

1) Дух Добровольческой армии не был подорван контрударом красных.

2) Помимо этого, наш выход из Каменноугольного бассейна дал нам возможность усилиться за счет противника людским составом, частично добровольцами, а главным образом пленными. За это время «запасный полк» 1-го Корниловского Ударного полка выделил кадры для 2-го и 3-го Корниловских Ударных полков.

2-й полк за время контрудара красных блестяще вел бои на левом фланге своего старшего брата в центре с городом Обоянь, а 3-й полк выступил на фронт в конце его, но, к нашему глубокому сожалению, нашими усилиями командование подкрепило не нашу бригаду, а бросило его на левый фланг Дроздовской стрелковой дивизии90, в отряд полковника Манштейна. Красную крепость Курск штурмовала Корниловская Ударная бригада. К моменту окончательного перехода в наступление корниловцы, помимо своих трех действующих полков, имели в тылу при 1-м полку свой запасный полк, а 2-й и 3-й полки имели свои запасные батальоны.

3) За время боев под городом Обоянь наши журналы боевых действий впервые отметили появление у нас своих, Корниловских батарей. До этого нас сопровождали батареи Марковской артиллерийской бригады. Были во 2-м Кубанском походе у корниловцев и свои батареи, но их тогда командование отобрало у нас, и я их видел на «грузинском» фронте, за городом Сочи, у Адлера. Впоследствии они попали в отряд генерала Бредова, отступивший в Польшу, где их разоружили. Соединились они с нами только в Крыму.

4) Особенно хорошо вооружили нас тогда красные полки пулеметами, винтовками и боеприпасами. Одним только противник не мог поделиться с нами – это обмундированием. Пленных его, исключая сибиряков, приходилось обмундировывать почти полностью.

При своем отступлении красные теряли веру в свои силы и все больше и больше стали сдаваться в плен, целыми группами. Это вливало в наши сердца дух бодрости, усиливало наши ряды и вооружало. Однако эти бои с нашей стороны носили на этом участке характер активной обороны, без использования наших успехов для скачка на следующий рубеж нашего общего наступления. А находившийся против нас укрепленный город Курск часто напоминал нам о себе переброской своих резервов. Тогда мы ждали наступления на него. Падение морали в Красной армии нас радовало, но сведения о сооружениях красной крепости Курск вызывали, по выражению ударников, неприятное чувство наподобие того, как будто бы по спине ползают мурашки. На все это наша ударная психология реагировала просто: жертвовать собой всюду одинаково необходимо: в походе, в дозоре или в атаке на крепость. Всюду в нашем сознании были слова нашего Вождя и Шефа полка генерала Лавра Георгиевича Корнилова: «Страшна не смерть, а позор и бесчестие». Готовились ударники к дальнейшему движению тщательно. Корниловские полки имели тысячи по две человек, большие офицерские роты, в каждом полку было не меньше 60 пулеметов, появились даже команды конных разведчиков и походные кухни. Не было только интендантства для регулярного снабжения нас продуктами, – все делалось нашими начхозами или артельщиками, что часто было не в нашу пользу.

1-й Корниловский Ударный полк.

1 сентября 1919 года. Согласно полученной 31 августа диспозиции части 1-го армейского (Добровольческого) корпуса переходят в решительное наступление с целью овладеть городом Курском, 1-й Корниловский Ударный полк движение центром по линии железной дороги в сопровождении бронепоездов: тяжелого «Иоанн Калита» и легких «Генерал Корнилов» и «Офицер».

1-й батальон полка со взводом 2-й Марковской батареи стоит на хуторе Богоявленском, 2-й батальон со взводом 1-й генерала Маркова батареи и особый отряд полка выступили в село Старо-Черемошное, то есть в глубокий тыл красной дивизии, занимавшей позиции у сел Нагольного и Пселецкого. 3-й батальон со взводом 2-й батареи прибывает из Нового Оскола на станцию Сараевка, где выгружается и переходит в с. Дежавка.

Успех первого дня наступления 1-го Корниловского Ударного полка привожу по данным истории Марковской артиллерийской бригады.

Успех 1-й генерала Маркова батареи. В бою при наступлении со 2-м батальоном 1-го Корниловского Ударного полка. К моменту выступления колонны, на соседнем с ней участке, слева, началась атака села Нагольного при поддержке трех танков. Командир батальона (2-го) получил донесение, что к западу от полевой дороги, на расстоянии не более 2 верст, обнаружена красная батарея, усиленно стреляющая по атакующему село Нагольное 1-му батальону. Командир 2-го батальона имел приказание возможно скорее занять село Старо-Черемошное и потому от атаки батареи отказался. Ее атаковали в конном строю разведчики батареи, с капитаном Шперлингом91 во главе, и с боем взяли батарею противника. Однако красные опомнились и с подошедшим резервом перешли в контратаку. С помощью подошедшей роты корниловцев, батарейного пулемета и огня отбитой батареи красные были отброшены. Результатом лихой атаки разведчиков батареи оказалось: четыре легких орудия, два пулемета Максима, одна телефонная двуколка, одна санитарная двуколка и две пулеметные линейки.

1-й Корниловский Ударный полк.

2 сентября. 1-й батальон полка со взводом батареи после непродолжительного боя занял село Старо-Черемошное, хутор Шмаковский и деревню Кочегуровку, где и ночует. В районе железной дороги полк вел упорный бой за обладание Зуевкой. Несмотря на присутствие трех танков и двух бронепоездов, красные оборонялись с большим ожесточением и несколько раз в течение дня переходили в контратаки. Только поздним вечером их упорство было сломлено окончательно и части расположились на ночлег на окраине села.

2-й Корниловский Ударный полк.

3-й батальон полка переходит в Башкатово. По пути противник отбрасывается артиллерийским и пулеметным огнем. К вечеру отряд был в Башкатове и расположился на ночлег. В течение ночи из сторожевого охранения несколько раз приводили пленных. Большевики блуждали группами, не понимая обстановки, и охотно сдавались в плен.

1-й Корниловский Ударный полк.

3 сентября. 1-й батальон – в деревне Кочегуровке. С рассветом на участке бой продолжается с новым ожесточением, но мало-помалу противник ослабил свою настойчивость и, понеся большие потери, отступил на север. 2-й батальон получил приказание войти в соприкосновение с отошедшим перед нами противником, но, пройдя ряд хуторов и поселков, расположился на Постоялых Дворах, в 15 верстах к северо-западу от станции Солнцево, не обнаружив красных, за исключением нескольких разъездов. Согласно диспозиции на 4 сентября по Корниловской Ударной бригаде полку надлежало закрепиться на линии хутора Анненкова и станции Солнцево, активно обороняя свой участок и ведя усиленную разведку впереди себя, ввиду того что Партизанский Алексеевский полк занимал позиции значительно южнее и таким образом искривлял общую линию фронта.

2-й Корниловский Ударный полк.

Полк идет на Медведский Колодезь, 3-й его батальон в 6 часов в село Рыбинские Буды, но противника там не оказалось. К вечеру отряд перешел в деревню Любач и село Паника.

1-й Корниловский Ударный полк.

4 сентября. На рассвете 2-й батальон полка со взводом батареи выступил из хуторов Постоялые Дворы на село Полное, или Рождественское, где должен был иметь двухчасовой привал, однако отдых был неожиданно прерван приказанием спешно прибыть на сборный пункт ввиду полученных от разъезда сведений, что значительные силы противника обнаружены в районе деревня Красноярка – хутор Анненков. Колонна отряда потянулась лентой по едва обозначенной летней дороге среди скошенных крестьянских полей. В долине виднелись одиночные хутора, переходившие в сплошную зелень скрывавшейся за горизонтом деревни Красноярки. Вдруг из ближайших хуторов засвистели пули. Пехота быстро рассыпалась на выстрелы, выделив одну роту для обходного движения. Противник не ожидал таких стремительных действий со стороны корниловцев и, обнаружив обход своего левого фланга, бросился обратно к деревне Красноярке. Находившийся здесь временно командующий 1-м артиллерийским дивизионом капитан Шперлинг заметил столь спешное отступление противника и в конном строю, во главе разведчиков батареи и ординарцев батальона, бросился в атаку. Красные стали сдаваться. Пленных было взято более 400 человек и два пулемета Максима. Роты 2-го батальона встретили шествие пленных радостными криками «Ура!».

1-й батальон полка со взводом батареи идет в северо-восточном направлении, на Субботино, где, не встретив сопротивления противника и посадив пехоту на обывательские подводы, командир решил, вопреки диспозиции, продвигаться далее, на село Лощинская Плота, считая, что активная оборона может быть в том случае, если имеется налицо противник, ввиду же его отсутствия необходимо идти вперед, до встречи с ним. Таким образом батальон выдвинулся вперед и без боя занял село Лощинская Плота, где выяснилось, что красные рано утром покинули село, направившись главным образом на железную дорогу, но без обозов, которые с небольшим прикрытием ушли в город Тим. Расположив батальон в селе, командир с одной пушкой без зарядного ящика и с ротой пехоты продолжал путь к городу и на рассвете, подойдя к окраине, обнаружил хвост красной колонны, покидающей город и уходящей на север. Несколько выстрелов из орудия вызвали панику среди красных, и рота заняла город, где на городской площади имел место двухчасовой привал. Командир батальона получил приказ выступить в 8 часов на станцию Полевая, в районе которой, по данным разведки, сконцентрированы значительные силы красных (полагаю, что командиром батальона был полковник Гордеенко).

2-й Корниловский Ударный полк.

В 14 часов полк, через Поярково, занял без боя село Туру совка.

3-й батальон – в селе Любач. 2-й батальон переходит в Сафроновку. При переходе в Сафроновку, которую красные пытались оборонять, конной атакой команды батарейных разведчиков 2-й запасной батареи было захвачено одно орудие с запряжкой и несколько человек пленных. В селе ими же была освобождена известная исполнительница русских песен Н.В. Плевицкая. Захваченное орудие стало четвертым орудием батареи. Относительно освобождения Н.В. Плевицкой я слышал другую версию, которую она, живя долгое время при штабе 2-го Корниловского Ударного полка вместе с своим мужем, капитаном Левицким, не пыталась опровергнуть. После моего ранения под городом Обоянь я вернулся в полк в город Фатеж, где замещавший меня по должности командира 1-го батальона 2-го Корниловского Ударного полка поручик Песчаник-Кленовой92 доложил, что при прорыве укрепленной полосы города Курска им были заняты землянки красных вместе с начальником управления связи артиллерии капитаном Левицким. Из той же землянки вышла артистка Плевицкая, которая представилась ему сама и представила своего мужа, капитана Левицкого. Поручик Песчаник-Кленовой, бывший сам артистом, хорошо знал Плевицкую и тут же отправил ее на коляске в штаб полка.

1-й Корниловский Ударный полк.

5 сентября. 2-й батальон полка выступил из хутора Анненкова с приказанием войти в связь с действующими слева частями 2-го Корниловского Ударного полка, после чего утром 6 сентября овладеть селом Лебяжье, в котором, по сведениям контрразведки, проходит первая оборонительная позиция Курского укрепленного района. К вечеру, с подходом

3-го батальона, 1-й и 3-й батальоны заняли станцию Полевая.

2-й Корниловский Ударный полк.

Наступление красных на Туру совку было отбито, 3-й батальон с приданной ему артиллерией перешел в село Кондратьевка, куда и прибыл в полдень. Часов около 15 разведка донесла, что красные в значительных силах скапливаются в лощине перед деревней. Огнем гаубиц красные были рассеяны, и корниловцы, перешедшие в наступление, вскоре вернулись, ведя большое число совершенно деморализованных пленных. Командир Корниловской Ударной бригады полковник Скоблин руководил боем.

В село Медвенский Колодезь были собраны все начальники, начиная с командиров батальонов и батарей, для рекогносцировки укрепленных позиций красных у города Курска. Батарее было приказано перед штурмом произвести с позиции у хутора Екатериновка пристрелку. К моменту пехотной атаки батареей должен был быть выделен взвод сопровождения для непосредственного следования за своей пехотой.

В книге «Марковцы в боях и походах за Россию», во втором томе ее, говорится, что из формировавшегося тогда их 3-го полка был послан в распоряжение командира 2-го Корниловского Ударного полка один батальон, который «под сильным огнем берет село Никольское и хутора Селиховские, захватив два 6-дюймовых орудия, потеряв при этом до ста человек из 600 наличного состава».

Указанные пункты были центром движения 2-го Корниловского Ударного полка, и дата этого боя указана 5 сентября, когда эти пункты были уже пройдены 2-м Корниловским Ударным полком и когда командиром его было собрано вышеуказанное совещание перед прорывом самих укреплений Курска. В журнале боевых действий этот бой батальон 2-го Марковского полка не занесен, и потому я предполагаю, что дата его боя была другой.

1-й Корниловский Ударный полк.

6 сентября. На рассвете 2-й батальон с приданной ему артиллерией подошел к селу Лебяжьему, где выяснилось, что впереди села действительно возведены укрепления с двумя линиями проволочных заграждений. Кроме того, непосредственно около села имелась третья, естественная преграда – довольно широкая, болотистая река. Орудия быстро произвели пристрелку, и после нескольких очередей шрапнели ударники во весь рост бросились на проволоку. Красные почти без стрельбы очистили окопы, готовясь, очевидно, оказать сопротивление на окраине села, за рекой. Однако одна из рот батальона с налета овладела мостом и ворвалась в село. Большую поддержку оказали местные крестьяне, которые в момент атаки корниловцев с большой жестокостью расправились с захваченными ими коммунистами и комиссарами. Не задерживаясь в селе, батальон продолжал движение к главной оборонительной линии, которая должна была быть расположенной по линии железной дороги станция Пены – Курск. Имея около двух часов привала в хуторе Дворянском, батальон взял направление на село Толмачевка, в 7 верстах к югу от Курска, откуда согласно диспозиции отряду предстояло на следующий день начать штурм города. Подойдя в темноте к деревне, корниловцы после пятиминутной перестрелки с красным инженерным батальоном заняли ее и расположились на ночлег.

1-й батальон 1-го Корниловского Ударного полка со взводом батареи не выполнил задания 4 сентября: выяснилось, что станция Полевая занята большими силами красной пехоты при двух бронепоездах и трех наземных батареях, а переход из Лещинской Плоты оказался слишком утомительным из-за чересчур изрезанного рельефа местности. Батальон заночевал на хуторах южнее станции.

5 сентября к вечеру, с подходом 3-го батальона, станция Полевая была занята, и 6 сентября с рассветом оба батальона атаковали и овладели селом Полевым, в 9 верстах к северо-западу от одноименной станции, откуда вновь перешли к полотну железной дороги Белгород – Курск и заняли исходное положение для предстоящей атаки города.

Прорыв укрепленной полосы у хутора Анненкова.

1-й батальон 1-го Корниловского Ударного полка со взводом артиллерии атакует позиции у самого хутора Анненкова в лоб, а 2-й батальон со взводом артиллерии обходит эти позиции с востока, поддерживая наступление. Красные обороняются слабо и, не выдержав артиллерийской подготовки, бегут, бросая артиллелию, обозы и т. д.

1-й батальон занимает село Лебяжье, а 2-й батальон, перейдя линию железной дороги Белгород – Курск, занимает село Введенское, на берегу реки Сейм.

2-й Корниловский Ударный полк.

6 сентября. В журнале боевых действий 2-го Корниловского Ударного полка о прорыве Курской укрепленной полосы говорится: «Занявшими станцию Рышково и переправы через реку Сейм и атаковавшими укрепленную полосу были: 1-й и 3-й батальоны с офицерской ротой у села Селихова, а 2-й батальон – у хутора Чернишевского. Взято много пленных, пулеметов и орудий, одно – 8-дюймовое, состоявшее потом в резерве и брошенное при отступлении из-под Орла за отсутствием снарядов. Около 10 часов 2-й батальон с боем берет село Дьяконово. Артиллерия красных продолжала обстрел села до вечера».

Общий обзор атаки на участке 2-го Корниловского Ударного полка по данным истории Марковской артиллерийской бригады, батареи которой сопровождали корниловцев при взятии ими красной крепости Курск.

«Укрепленную полосу атаковали на участке 2-го Корниловского Ударного полка в 6 часов 30 мин. после трехчасовой артиллерийской подготовки. Огонь артиллерии расстроил красных, и они начали бросать окопы. Вследствие этого пошедшие в атаку корниловцы встретили слабое сопротивление (на самом же деле мы увидим действительную картину потерь при наступлении на город Курск, в конце описания этой операции).

Большевики бежали к городу, бросив артиллерию, оставляя раненых, повозки, автомобили и т. д. Взвод батареи, назначенный для сопровождения пехоты, следуя непосредственно за цепями и расстреливая бегущих в беспорядке красных, миновал укрепленную полосу и по шоссе приближался к переезду на железной дороге Курск – Ворожба. К тому же шоссе начали сходиться роты и батальоны, сворачивающиеся для вступления в город. Тем временем большевикам удалось привести в порядок свои бегущие части и подвести резервы, которые и заняли позиции на возвышенном правом берегу реки Сейм, параллельно ей. Взвод снялся с передков у самого переезда, среди железнодорожных построек, и открыл огонь по колоннам, движущимся по шоссе, на прицеле 100. В это время с востока показался бронепоезд красных, также открывший огонь по колоннам, движущимися по шоссе. Пришлось огонь одного орудия направить по бронепоезду. Дело принимало серьезный оборот. Шоссе со всеми скопившимися на нем войсками, артиллерией, повозками попало под перекрестный огонь. По сторонам шоссе было болото, и свернуть было некуда. Вскоре одно орудие, стрелявшее по бронепоезду, заставило его отступить, и он скрылся. К этому времени другие батареи кое-как заняли позиции и открыли огонь. Бой стал принимать затяжной характер. Все были заняты происходившим впереди, как вдруг совершенно неожиданно у самого переезда оказался красный бронепоезд, подошедший незаметно со стороны Льгова. Переполох на шоссе произошел невероятный, люди пытались укрыться в зданиях, за заборами, в канавах… У орудия, стоявшего у переезда, остались лишь поручик Гавриленко и два номера. Бронепоезд, бывший от орудия шагах в 20–30, открыл огонь из всех пулеметов по орудию и по шоссе. Ужасный вой пуль пронесся над орудием, которое в свою очередь выпустило гранату, но по ошибке – впустую. Следующая граната попала в котел паровоза, и он взорвался. Команда бронепоезда растерялась и стала выпрыгивать на полотно и спасаться бегством. Третья граната попала в пулеметную платформу и расщепила ее пополам. Воодушевленные эффектом попадания орудийные номера выползли из прикрытий и бросились с криком «Ура!» на бронепоезд. На нем были захвачены его командир, часть команды, 8 пулеметов, 5 панорам и другие трофеи. Это было ровно в 19 часов. Батарея постепенно вооружалась и снаряжалась. Бой затих. На ночь отошли в ближайшие деревни Цветково 1-е и 2-е».

Оба Корниловские полка были сведены в бригаду. Командовал ею полковник Скоблин, а 1-й Корниловский полк принял полковник Пешня, человек невозмутимо спокойный при всяких обстоятельствах. Никакая тяжелая боевая обстановка не могла его вывести из душевного равновесия, и это спокойствие командира настолько передавалось всему полку, что полк не нервничал даже тогда, когда приходилось одновременно отбивать атаки лобовые и атаки с тыла.

6 сентября Корниловские полки повели наступление на Курск. Пешня получил задачу вести наступление с двумя батальонами 1-го Корниловского полка вдоль железнодорожной линии Харьков – Курск, а Пашкевич со 2-м Корниловским полком и приданными ему 1-м батальоном 1-го полка и сводным батальоном 80-го пехотного Кабардинского полка должен был нанести главный удар с юга-запада, 1-й полк пошел под прикрытием четырех бронепоездов полковника Зеленецкого, а у 2-го полка было сосредоточено два дивизиона тяжелых орудий и два дивизиона легких под общим командованием полковника Роппонета. Полковник Роппонет был один из тех артиллеристов, которым во время боя по уставу «некогда думать о себе».

Так еще в самом начале продвижения корниловцев на Курск, 2-й полк 3 августа после жестокого боя занял слободку Усланку и должен был, кроме того, овладеть Казацкой слободой. Противник усилился подошедшей из резерва 7-й стрелковой Сибирской дивизией. Продвижение корниловцев приостановилось. Роппонет, видя тяжелое положение полка, карьером вынесся с 6-й батареей перед корниловскими цепями и в упор на картечь начал расстреливать красных. Много артиллеристов погибло от ружейного и пулеметного огня, но наступающая пехота была сбита, корниловцы пошли в атаку и разгромили Сибирскую дивизию.

14 августа 2-му Корниловскому полку было приказано активно оборонять деревню Топиево. Красные непрерывно и настойчиво вели атаки. В 11-й роте вышли все патроны, и она стала отходить. Роппонет сбежал со своего наблюдательного пункта и бросился к роте со словами:

– Корниловцы не отступают! Если нет патронов, есть штыки… – повернул роту и штыковой контратакой восстановил положение.

Под Курском Роппонету было приказано сосредоточенным огнем своей артиллерии подготовить атаку корниловцев – Курск был опоясан сильно укрепленной полосой в несколько рядов окопов и проволочных заграждений.

Методично, через ровные промежутки времени, загудели по небу тяжелые снаряды. Вдогонку им мчалась, точно свора гончих, очередь легких батарей. С ревом врывался в землю снаряд, вокруг него неистовствовали шрапнели.

К вечеру 2-й Корниловский полк ворвался в укрепленную полосу, красные бежали в Курск. Как всегда после боя, клокотанья и грохота, поражала внезапная тишина. По всему полю поблескивали ружейные гильзы, пулеметные ленты. В развороченных окопах и между порванной проволокой припали к земле убитые. Доносились глухие стоны раненых. За окопами в кустарниках и овражках хоронились легкие стройные пушки, а тяжелые орудия, как бы удивляясь тишине, стояли, задрав дула. Сбившись в кучу, лежали медные патроны. Серыми громадами застыли тракторы.

Полковник Скоблин, руководивший боем, влез на трактор и стал всматриваться в сторону железной дороги Курск – Ворожба, откуда красные могли вызвать подмогу. И действительно, вскоре показался дымок. Катил бронепоезд. Немедленно Скоблин приказал поставить одно орудие Марковской батареи около железнодорожного переезда, а корниловцам скрыться за насыпь. Бронепоезд подкатил к переезду. Один за другим, два выстрела, и стальное чудовище, изрыгая пар, рухнуло под откос.

Капитан Пашкевич доложил командиру бригады, что, по его мнению, из-за темноты сейчас врываться в город не следует, лучше дождаться утра. Скоблин согласился, тем более что из 1-го Корниловского полка от Пешни было получено донесение, что его полк тоже остановился перед городом.

Ночью полковник Зеленецкий93 со своими четырьмя бронепоездами по собственной инициативе влетел на городскую станцию Курск, захватил там красный бронепоезд и устроил в городе такой переполох, что к утру красные войска совершенно очистили Курск.

Под пение труб и треск барабанов корниловцы входили в освобожденный город. Улицы были забиты народом. Для корниловцев наступали те волнующие минуты, которые сразу искупали все лишения и ужасы братоубийственной войны. Женщины забрасывали войска цветами, становились на колени, плакали. Одна молодая женщина обеими руками схватила стремя ехавшего верхом офицера и припала головой к пыльному грязному сапогу.

Еще крепче утверждалась вера корниловцев: только поднятый меч освободит от рабства измученную, оскверненную Россию.

Бронепоезда

После доблестной Марковской артиллерии, нескольких вновь сформированных батарей Корниловских и гаубичных, сопровождавших в боях Корниловские Ударные полки, видную роль играли наши бронепоезда. Их роль была ограничена привязанностью действий только по линии железных дорог, и там они были вершителями наших побед, уничтожая или отбрасывая однородные им по назначению стальные крепости красных. В информационном бюллетене Общества Галлиполийцев за № 61, в статье «Бронепоезда Добровольческой Армии», их действия при штурме красной крепости Курск изложены так красиво, что их необходимо иметь в наших корниловских материалах, а потому я их и привожу здесь с целью отдать должное нашим славным соратникам – бронепоездникам.

На линии Белгород – Курск находился в первых числах сентября 1919 года бронепоездной дивизион в составе двух легких бронепоездов «Офицер» и «Генерал Корнилов» и тяжелого – «Иоанн Калита». 6 сентября эти бронепоезда получили задание содействовать наступлению Корниловской Ударной бригады на Курск. Действиями бронепоездов руководил старший в чине полковник Александр Александрович Зеленецкий.

Наступление наших войск началось из района станции Солнцево и ближайшей к ней станции Полевой, примерно в 25 верстах от Курска, которая была занята без боя. Быть может, бронепоезда и въехали на станцию без боя, но 1-й и 3-й батальоны 1-го Корниловского Ударного полка на рассвете 6 сентября взяли ее с боем, а потом и село Полевое, в 9 верстах от станции, и в тот же день снова вернулись на линию железной дороги около станции Полевая для наступления по линии железной дороги на Курск.

Красные занимали позиции к югу от реки Сейм. Их бронепоезда стояли примерно в 3 верстах впереди этой позиции. Двигавшиеся впереди наших пехотных частей бронепоезда «Генерал Корнилов» и «Иоанн Калита» вступили в бой с неприятельскими бронепоездами, между тем как бронепоезду «Офицер» было поручено охранять железнодорожную линию Солнцево – Полевая. Командир бронепоезда «Иоанн Калита» полковник Зеленецкий был с телефонистами на наблюдательном пункте, и вместе с ним был штабс-капитан Амасийский94, который руководил в этот день стрельбой бронепоезда. Штабс-капитан Амасийский заметил вагон красного цвета, прицепленный, по-видимому, к составу советского бронепоезда. Он передал на «Иоанн Калита» указания для пристрелки по этой цели. После второго выстрела наш снаряд попал прямо в намеченный красный вагон, и произошел очень сильный взрыв. По полученным позднее сведениям, в вагоне был груз пироксилина, предназначенного для разрушения пути и моста через Сейм. Передавали, что взрывом был убит один из командиров советского бронепоезда.

Под впечатлением взрыва два неприятельских бронепоезда поспешно отошли к реке Сейм, не успев уничтожить железнодорожный мост через ручей перед позицией красных. Под прикрытием огня бронепоезда «Иоанн Калита» бронепоезд «Генерал Корнилов» прошел по мостику через ручей и, остановившись на уровне окопов красных, открыл по ним продольный огонь из орудий картечью и из пулеметов. Когда эта стрельба прерывалась на короткое время, красные выбегали из окопов в нашу сторону, без винтовок, для сдачи в плен. Другие убегали в стороны от железной дороги по окопам. Так повторялось несколько раз. С наблюдательного пункта бронепоезда «Иоанн Калита» был вызван небольшой отряд из состава команды с двумя ручными пулеметами Льюиса для встречи и охраны сдающихся в плен. Около 600 человек было передано Корниловским частям. Бронепоезда оставались в таком положении до подхода нашей пехоты. Подошедшие части Корниловской бригады заняли оставленную красными позицию. Подошел и бронепоезд «Офицер», ранее охранявший тыл. Наступила темнота.

Около 23 часов 6 сентября, после совещания начальников, командовавший бронепоездным дивизионом полковник Зеленецкий решил произвести ночное нападение на Курск. На южном берегу реки Сейм, у начала моста, было поставлено охранение от Корниловского Ударного полка с танком. Большой мост через Сейм оказался почти неповрежденным. Взорванный красными один стык рельс на мосту был быстро исправлен и подкреплен, и три наших бронепоезда благополучно перешли на северный берег реки Сейм.

Боевой частью бронепоезда «Офицер» в этот день командовал штабс-капитан Симмот, а поездом «Генерал Корнилов» – штабс-капитан Заздравный. Перед легкими бронепоездами шла пешая разведка, которой руководил лично командовавший дивизионом полковник Зеленецкий. Движение происходило без огней и в тишине, насколько это технически было возможно. Подойдя к входному семафору станции Курск, пешая разведка увидела два бронепоезда красных, но сама не была ими замечена. Разведчики были настолько близко к неприятелю, что могли в ночной тишине слышать спор у красных: одни хотели выехать вперед, а другие не хотели.

Бронепоезда «Офицер» и «Генерал Корнилов» открыли огонь одновременно, с расстояния около 20 сажен. Один наш снаряд попал в бронепоезд красных. Неприятельские бронепоезда устремились назад и скрылись между товарными составами. При первых выстрелах все освещение на станции погасло. Бронепоезд «Офицер» вышел вперед, выслал разведку для осмотра пути и двинулся вслед за неприятелем; подойдя к нему вплотную, бронепоезд дал три выстрела. Одним из этих выстрелов был подбит неприятельский паровоз и обварены паром два механика. Команда красного бронепоезда была частью перебита, частью бежала, но помощник командира бронепоезда «Кронштадский» не исполнял приказания выйти со своей площадки. Тогда штабс-капитан Шахаратов95, исполнявший должность старшего офицера нашего бронепоезда, первым вскочил на неприятельскую боевую площадку. Советский помощник командира вышел ему навстречу, как будто с целью сдаться в плен, но, внезапно проговорив: «Ну, пока суть да дело…», выхватил револьвер и в упор выстрелил в штабс-капитана Шахаратова, к счастью промахнувшись. Он был тотчас же убит подоспевшими чинами бронепоезда «Офицер».

Несмотря на возникшее на станции замешательство, красные пытались эвакуировать свои поездные составы, некоторые из которых стояли под парами. Но нашими снарядами были повреждены выходные стрелки, и вскоре произошло крушение. Второй неприятельский бронепоезд «Истребитель» сошел с рельс. Он был замечен благодаря пламени вспыхнувшего пожара, и бронепоезд «Офицер» обстрелял его с расстояния около 80 сажен. Тремя нашими выстрелами было подбито головное 42-линейное орудие противника, убиты находившиеся при нем трое красных и разбит сухопарник паровоза. В это время к бронепоезду «Офицер» подошел посланный от коменданта станции с требованием: «Прекратить стрельбу по своим!» Посланец был убит на месте.

Бронепоезда «Офицер» и «Генерал Корнилов» продолжали по временам открывать артиллерийский и пулеметный огонь по району станции, а «Иоанн Калита» дал несколько выстрелов в направлении города Курска. Красные не только оставили станцию, но у них возник беспорядок и в городе. Наши бронепоезда оставались на станции Курск, примерно до 2 часов 7 сентября. К этому времени вода в их паровозах была на исходе, а пополнить ее на станции не представлялось возможным. Кроме того, с рассветом красные могли опомниться и заметить, что на станции нет никаких наших войск, кроме трех бронепоездов. Полковник Зеленецкий приказал оставить станцию Курск и отойти к нашему расположению. При этом был вывезен первый из подбитых нами красных бронепоездов, «Кронштадтский», состоявший из двух двухорудийных бронеплощадок и одного паровоза. Вооружение его состояло из четырех трехдюймовых орудий образца 1914 года, с запасом около 1500 снарядов, и восьми пулеметов. Орудия были установлены в закрытых башнях, имеющих круговое вращение посредством зубчатой передачи, работой одного человека. Весь боевой состав этого советского бронепоезда был сделан тщательно и, по-видимому, был недавно выпущен с завода. Команда бронепоезда состояла из матросов Балтийского флота. Второй бронепоезд, сошедший с рельс и подбитый, вывезти ночью не удалось. Позднее выяснилось, что на станции Курск находился и третий бронепоезд, «Черноморец», многократный противник наших бронепоездов, отличавшийся очень сильным вооружением. Вследствие происшедших крушений он не мог приблизиться к месту боя. На рассвете наши три бронепоезда благополучно вернулись в расположение наших войск. За ночное дело на станции Курск последовало награждение чинов команд Георгиевскими крестами и медалями (чего в Корниловских Ударных полках не было до перехода их в Русскую Армию генерала Врангеля).

Действия наших бронепоездов позволили нашим пехотным частям захватить подготовленную неприятельскую позицию к югу от Курска и занять город без боя. При этом нашим войскам досталось много военного имущества. Если бы не произошло ночного нападения на станцию Курск, то красные оказали бы, вероятно, упорное сопротивление перед самим городом.

В 9 часов 7 сентября бронепоезд «Офицер» снова занял оставленную красными станцию Курск совместно с частями 1-го Корниловского Ударного полка. Вследствие крушений красные не могли произвести эвакуации станции. На ней остались составы с грузом военного снабжения, обмундирования и съестных припасов, а также подбитый ночью боевой состав советского бронепоезда «Истребитель», вооруженный одним 42-линейным орудием и двумя трехдюймовыми.

После очистки путей бронепоезд «Офицер» продвинулся около 17 часов 7 сентября до станции Букреевка, примерно в 10 верстах к северу от Курска, и нагнал там отступавший 1-й Курский советский полк. После нашего обстрела красные сдались. В этом бою было взято около 500 пленных.

Взятие города Курска

1-й Корниловский Ударный полк.

7 сентября 1919 года. 1-й батальон полка со 2-м взводом 1-й генерала Маркова батареи наступал на город и после небольшого боя вошел туда. В самом городе боя не было. 2-й батальон полка с 1-м взводом 1-й генерала Маркова батареи легко опрокинул красные заставы против себя, перешел железную дорогу Пены – Курск и занял слободу Ямская и расположенный в ней городской вокзал города Курска. Большевики не успели эвакуировать города, и большие запасы обмундирования, белья и провианта остались в распоряжении Добровольческой армии.

2-й Корниловский Ударный полк.

На участке полка противник отступал с небольшими задержками. Наша артиллерия обстреливала северную часть города, где скопились отступающие красные. Часть полка в город не попала, охраняя левый фланг от удара противника. В селе Дьяконове было спокойно. Около полудня было получено сообщение, что наши части вошли в город. Красный Курск стал белым. Это известие произвело большое впечатление среди корниловцев и населения. Был освобожден первый губернский город. Если самый город красные, будучи разбиты в многочисленных боях, предшествовавших штурму укреплений Курска, сдали сравнительно легко под действием быстроты нашего удара и качества нашего огня, то все же наши потери за эту операцию были велики. Записи полков за это время почти не упоминают о своих потерях, и о них мы можем знать только, откуда они пополнялись. Так, после Белгорода 1-й Корниловский Ударный полк через свой «запасный полк» создал 2-й и 3-й Корниловские ударные полки, которые уже до штурма Курска были на фронте. На Курск же наступала только Корниловская Ударная бригада в составе 1-го и 2-го полков, 3-й же полк командование взяло от нас на участок дроздовцев, в отряд полковника Манштейна, который потом присоединился к своей дивизии только под Орлом.

В истории марковцев, в ее втором томе, говорится, что батальон формировавшегося тогда их 2-го полка был придан 2-му Корниловскому Ударному полку и еще до атаки укрепленной полосы принимал участие в бою у хуторов Селиховых, потеряв там убитыми и ранеными 100 человек из своего состава в 600 человек. Хутора Селиховы были тогда в центре движения 2-го Корниловского Ударного полка, значит, и потери корниловцев были там не малые. Ныне здравствующий (февраль 1970 года) командир тогда офицерской роты 2-го Корниловского Ударного полка полковник Иванов К.В.96 вспоминает, что при атаке полка на проволочные заграждения в одном месте ударники не могли их прорвать и ему с офицерской ротой пришлось их выручать, поддержав ударников своей лихой офицерской атакой. И все это было под ружейным и пулеметным огнем. В материалах для истории Корниловского Ударного полка имеется письмо адъютанта офицерского батальона поручика А.Еф. Бондаря97, в котором он вспоминает о том, как под Курском к нам перешли от красных два капитана, оба кадровые офицеры, высокие и красивые. Один был назначен в офицерскую роту, а другой получил солдатскую, и при штурме укреплений Курска оба они погибли на проволоке. Да, пехоте не так легко обошелся прорыв укреплений Курска, как это освещают бронепоездники и даже артиллеристы.

Потери корниловцев за операцию на Курск были настолько велики, что обильно подходившее пополнение не успевало пополнять убыль. Своим ударом по Добровольческой армии красные тогда не только сорвали наше наступление на Курск в первой его стадии, но и нанесли нам большие потери. Только качество наших войск и действительность огня сломили сопротивление красных, которым не помогли ни сибирские стрелки, ни укрепления Курска.

За время движения Корниловского Ударного полка от Белгорода до Курска он стал бригадой, а с выходом на фронт и 3-го полка стал фактически дивизией трехполкового состава, где каждый полк имел свой запасный батальон, значение которых для дела пополнения убыли было очень велико. Наши потери с выходом на Московскую дорогу стали уменьшаться с зарождением собственной Корниловской артиллерийской бригады, создаваемой за счет противника. До этого нас полностью обслуживали доблестные Марковские батареи. Если наши потери за время обороны Каменноугольного бассейна определялись сменой тройного состава полка, то путь от Купянска до Курска равен смене одного состава 1-го и 2-го Корниловских Ударных полков, что при нормальном их составе равняется 3 тысячам человек.

Парад войскам в городе Курске

8 сентября. На параде был один батальон от Корниловской Ударной бригады и батареи марковцев. Парад принимал генерал-лейтенант Кутепов, который передал им от командования особую благодарность. Участники этого парада передавали, что их особенно поразила искренняя радость жителей Курска, заполнивших все прилегающие улицы.

1-й Корниловский Ударный полк.

3-й батальон переходит на станцию Букреево для обеспечения города от внезапного нападения.

2-й Корниловский Ударный полк.

1-й батальон переходит в Гремячий Колодезь и 2-й – в Мокве.

9 сентября, 1-й полк – без перемен, а 2-й полк переходит в село Татарниково и на ночлег располагается в селе Нижне-Медведском.

10 сентября, 3-й батальон 1-го полка с батареей занимает деревню Дерновку и станцию Золотухине.

2-й Корниловский Ударный полк переходит через село Дреново в село Большая Жировка. Бой с отходящим противником. На ночлег 2-й батальон расположился в селе Жировец, а 3-й батальон в селе Ситном.

1-й Корниловский Ударный полк.

11 сентября, 3-й батальон полка переходит на хутор Родительский, а 2-й – на хутор Мошин.

2-й Корниловский Ударный полк.

Полк идет на город Фатеж. 2-й его батальон в обход без боя занимает село Ржава. В полк после Курска все время прибывает пополнение, и его офицерская рота разворачивается в батальон из трех офицерских рот. Численность батальона – 750 человек, временами превышая это число. Этот батальон в составе трех рот просуществовал до оставления нами Родины, и я считаю своим долгом осветить его жертвенную службу России в рядах нашего доблестного 2-го Корниловского Ударного полка по письму его адъютанта поручика Бондаря Алексея Ефимовича, присланному мне для материалов по истории уже в эмиграции, в 1963 году, из Люксембурга.

2-й Корниловский Ударный полк формировался капитаном Пашкевичем Яковом Антоновичем в Ростове-на-Дону в первой половине 1919 года, и в то же время там была сформирована и первая офицерская рота этого полка. В эту роту вошли офицеры, добровольно прибывшие из освобожденных районов, прилегающих к землям войска Донского; другие – по призыву через воинские присутствия, перешедшие добровольно из местностей, занятых красными, и те из офицеров, кто был взят в Красную армию и послан на фронт и которые при первом удобном случае, рискуя жизнью, переходили к белым. Последних часто считали пленными, что порождало ошибки и недоразумения очень печальные. Вся эта человеческая сила, ясно, не была красной, но, попав в Ростов, должна была пройти через контроль воинских разведывательных комиссий. У кого были документы, послужные списки, кто находил знакомых поручителей, получали удостоверения, подтверждающие чин, имя и фамилию. У кого не было на руках никаких документов и не было поручителей, те получали удостоверение: «именующий себя» таким-то. С такими «ярлыками» они отправлялись в так называемые «цементные казармы» в Ростове, и там-то и было положено капитаном Пашкевичем начало формирования 2-го Корниловского Ударного полка и при нем – первой офицерской роты. Лично с каждым разговаривая и осматривая, капитан Пашкевич отобрал около 270 человек. Это и была та офицерская рота 2-го Корниловского Ударного полка, которая потом развернулась в офицерский батальон. Первым командиром роты был назначен первопоходник капитан Громыковский, а его помощником – капитан Иванов Константин Васильевич, офицер лейб-гвардии Преображенского полка, который на первом смотру перед командиром полка четко произвел ротное учение. Выправка, стройность, четкость и быстрота расчета, повороты понравились и нам, рядовым офицерам, и произвели хорошее впечатление и на командира полка. Тогда же были здесь назначены из состава роты отделенные и взводные командиры и фельдфебель. Назову тех, кого помню поименно: командир 1-го взвода поручик Нашивочников98, фельдфебель подпоручик Вакуленко Петр99 – из старых прапорщиков запаса. В 1-м взводе отделенным был назначен и я. Командиром взвода был и штабс-капитан Плохих Федор100. Никто никого раньше не знал, может быть, отдельные офицеры, знавшие друг друга по местожительству. До формирования роты поверхностное знакомство произошло в казармах, где мы жили в довольно скудной обстановке, подвергаясь ночным нападениям и нашествиям блох, клопов и кое-каких других насекомых. Как будто сейчас вижу поручика Григуля Петра Яковлевича101, худого, но необычайно подвижного, воюющего при свете стеариновой свечи с нашествием особого рода иноплеменников. Подтянутого, сосредоточенного, мало разговаривающего, аккуратно выбритого, с четким пробором, капитана Иванова Константина Васильевича. Спали рядом, не зная ни друг друга, ни нашей дальнейшей службы.

После выхода Добровольческой армии на линию Белгород – Харьков вошла во 2-й полк и сила человеческого материала, давшая возможность на ходу, в боях и походах развернуть вторую и третью офицерские роты. В самом Харькове, когда полк прибыл на фронт, к нам влилось столько офицеров, что взводы 1-й офицерской роты разбухли до 80 человек. Много офицеров было из народных учителей, землемеров Харьковской землеустроительной комиссии, артистов театра Корш, студентов, техников, служащих земских управ, учителей городских училищ, семинаристов – словом, все то молодое, живое, что училось, служило, строило Россию в мирное время. Все то, что в Первую мировую войну приняло на свои плечи офицерские места после первого кровавого года войны, когда кадр действующей армии мирного времени был уничтожен. Вся эта молодая Россия – сыны Ее, – призванная в армию начиная с 1914 года, окончив школы прапорщиков и военные училища, довела войну, вызванную немцами, до самого 1917 года и в революцию образовала то, что называлось Белой армией. Часто мы слышим или читаем упреки, замечания, а то и прямые обвинения в грабежах, мародерстве, насилиях, раздевании. Возможно, что в обстановке Гражданской войны это бывало, но мы знаем, что в офицерских ротах 2-го Корниловского Ударного полка если это и было, то лишь как исключение. Имелся не только строгий приказ по полку на этот счет, но и сами офицерские роты строго следили за собой. Стыдились на ходу сорвать яблоко или горсть вишен. И в то же время жалования никакого не получали и снабжение было слабое. Обмундирование мы получили из мешкового материала: штаны и такие же гимнастерки, причем и материал этот был третьего сорта и качества. Летом с этим как-то мирились и справлялись, а вот к зиме – беда… Шили из брезентов, захваченных на железнодорожных станциях, обмундировывались за счет пленных. По дороге на город Обоянь, Курской губернии, вспоминаю колоритную фигуру поручика Григуля, шагающего по шоссе в лаптях и онучах. А чтобы научить его обматывать как следует онучи на ноги, пришлось вмешаться мне, тут же свернув с шоссе, под копной, ибо ноги он страшно набил от неумения обернуть онучи. Так в лаптях его здесь вскорости и ранило.

На путях на Обоянь и на Курск, после упорных, кровопролитных боев, особенно после боя под Танеевкой и у леса того же названия, зародилась мысль о своих пулеметах (то есть собственных, при роте или батальоне), о своей повозке, постоянно находящейся под рукой командира. Танеевка, бой у леса подтвердили эту мысль. Офицерская рота получила задание выбить красных из Танеевского леса, к которому от нашего участка вел ров, балка, а направо и налево были поля скошенной и связанной в копны пшеницы. Ротой командовал капитан Громыковский. По всему фронту полка шли упорные бои. Загвоздка была вся в том лесу. Красные укрепились, срезали по опушке деревья до аршина и более и на них установили пулеметы, а впереди, перед оврагом, были окопы, занятые пехотой. Атака в лоб, поведенная по оврагу к лесу и пшеничным полям, от копны к копне, не дала нужного результата, захлестнулась, так как красные пулеметы нас буквально косили. Здесь были убиты: капитан Громыковский, командир роты и несколько офицеров, среди которых поручик Добровольский, гражданский инженер. Командование ротой и участком принял капитан Иванов К.В. Капитан Плохих получил приказание пройти с двумя взводами в обход леса и ударить во фланг красным, засевшим в лесу, на опушке и за лесом. А мы из-за копен перед лесом продолжали демонстрировать наступление, перебегая от копны к копне. Красота была видеть капитана Плохих со своей полуротой, быстро, чуть ли не бегом, охватывающей фланг красных, которые заметили это только тогда, когда наши бросились на них на ура. Мы, конечно, не упустили момента и тоже бросились в атаку. Этого удара красные не выдержали и, бросив все, драпанули. Тут мы захватили пулеметы Максима и Виккерса и большой запас лент и патронов. Кое-что оставили себе, а остальное забрал в пулеметную роту поручик Аысань, который был на этот счет «глазаст» и не упускал случая укрепить и расширить пулеметное дело, ибо пулеметы по большей части решали и венчали дело в боях.

С этого времени началось особое сближение и внимание к нам капитана Пашкевича, командира полка. В офицерскую роту текло пополнение, и скоро она развернулась в батальон трехротного состава, командиром которого был назначен капитан Иванов Константин Васильевич. Я нарочно называю его по имени и отчеству, потому что у нас был еще один капитан – Иванов Виктор Павлович102, который перешел к нам от красных после Обояни вместе с другим офицером. Оба они были кадровые офицеры, стройные, высокие, красивые. Вскоре тот офицер, чью фамилию я не упомню, получив в полку солдатскую роту, брал Курск с нею и там на проволочных заграждениях и погиб. Капитан Иванов В.П. получил 1-ю офицерскую роту, 2-ю роту – штабс-капитан Плохих и 3-ю роту капитан Панасюк103. Официально, по приказу, за офицерским батальоном не была зафиксирована собственная пулеметная команда, но она фактически существовала и действовала во всех боях. В офицерском батальоне, численность которого доходила до 750 человек и более, было, конечно, достаточно офицеров-пулеметчиков. Моего взвода поручика Нашивочникова тоже взяли от нас; сначала дали ему солдатскую роту, а потом он получил и батальон. В одном из последующих боев он пал смертью храбрых за честь России. Был он отличный, спокойный, выдержанный и заботливый офицер из народных учителей.

К Орлу мы подходили уверенно, буквально сметая на своем пути красных. Офицерский батальон почти всегда был в резерве полка. Бросал его командир полка туда, где по ходу боя случалась задержка, неустой, упорство красных, где нужно было достигнуть успеха. Командир полка любил и ценил нас, но, как командир полка, он любил и ценил весь полк свой, который уверенно вел от победы к победе, не щадя своих сил и не жалея себя. Где бы мы ни были, будь то на походе, будь то в разгаре боя, он при первой же возможности приходил или приезжал к нам. Часто на походе идет он с командиром батальона, обмениваются мнениями, что-то обсуждают, и вдруг: «Ну что, господа, приуныли! Затянем-ка песню!» Головная рота затягивала любимую песню Пашкевича: «Вот несется трубач, на рожке играя, он зовет верных сынов на защиту края… Марш вперед, Россия ждет!» – и сотни российских глоток подхватывают так, что невольно сжимается сердце и по телу бегут мурашки. А пели – Господи, Твоя воля – так пели, что мне, любителю пения, певшему и поющему еще и теперь, кажется, что такого пения я больше не услышу… Нет, слышал потом, в Париже, могучее, красивое, стройное, но уже отшлифованное для сцены и для Запада пение хора Красной армии под управлением Александрова. Было кому петь и было из чего создать хор. А голоса какие были!!! Любимая песня всего батальона и командира полка была: «Оседлаю коня, коня быстрого, и помчусь, полечу легче сокола…» и конец ее: «Но увы, нет дорог к безвозвратному! Никогда не взойдет солнце с запада»… Плакать хотелось и от чувств, вложенных в эти простые слова, и от красоты пения. А через минуту – разухабистую, с присвистом и хрюканьем…

Где-то на походе, после совещания командира полка с командиром батальона, мне было предложено, как адъютанту офицерского батальона, написать мотивированный рапорт о необходимости создать пулеметную команду при офицерском батальоне и конную связь, которые фактически уже тайно существовали и очень хорошо работали. Адъютантство в нашем батальоне не было похоже на понятие, заключающееся в этом слове. Походная канцелярия была вся в шапке и за голенищами сапог. В походе, в бою, в строю – за командиром батальона, со связью, пешей и конной. Конная – сбоку, справа и слева, несколько впереди, как глаза и щупальцы. Врезалось в воображение не стирающееся временем: на вороном коне, с черной окладистой, широкой русской бородой полковой конной связи (от эскадрона штабс-капитана Литвиненко) штабс-капитан Чепурин Виктор Викторович104, весьма часто бывший с нами для связи со штабом полка. Наш – офицерского батальона – конный связной – прямая противоположность первому: рыжий, громадный, с рыжей большой бородой, на сером, в яблоках, жеребце, голос его – громоподобный бас, который помнится и до сего дня.

Итак, рапорт был написан, исправлен, подписан и подан по команде, командиру полка. Приказ с утверждением и разрешением свыше появился только в Крыму. Были отпущены солидные средства на покупку лошадей, инвентаря, тачанок, сбруи. Начальником пулеметной команды офицерского батальона был утвержден подпоручик Бондарь Артем Потапович105; действительной службы мирного времени вахмистр кавалерийского полка Императорской армии, он был отличный офицер, боевой, смышленый, смелый, распорядительный и, как хозяин-хуторянин, предусмотрительно заботливый. Он так поставил пулеметную команду, таких подобрал лошадей, тачанки, сбрую, отличных пулеметчиков и ездовых, что залюбуешься такой стройной, четкой командой не только на параде, но особенно в бою и на походе. Подпоручик Бондарь часто сам ковал подковы, оси, подковывал лошадей, чинил сбрую. И эта офицерская пулеметная команда, неразрывно связанная с офицерским батальоном, во всю Крымскую эпопею, начиная с выхода за Перекопский вал, в боях под Токмаком два месяца, в Заднепровской операции и на крестном пути отступления, показала себя с наилучшей стороны.

В Орел офицерский батальон вступил трехротного состава, со своей пулеметной командой и своей конной связью. Трудно сказать, сколько было пулеметов в команде – 12 или больше? Заботой каждого командира в офицерском батальоне было иметь это оружие, так как в бою пулемет – это нужная и желанная машина. Верно, что возить, таскать их и боеприпасы к ним трудно и заботливо. Когда шли вперед, этот вопрос разрешался относительно легко: подводы получались по наряду от полка. Основным вопросом была подготовка высококачественных пулеметчиков на смену выбывающим. Далее, у нас была своя кухня, отлично организованная подпоручиком Башевым Павлом, и на ее подводах возились и запасные пулеметы, отдельные части к ним и патроны. Не могу забыть печального конца этого бесхитростного, простого деревенского человека, офицера, до крайности заботливого в отношении своих подчиненных и своих обязанностей. Когда мы погрузились на пароходы в Новороссийске для переезда в Крым, душа подпоручика Башева не выдержала, и он покончил с собой, перерезав себе горло. Был у нас и свой оружейный мастер, он же и фельдфебель 1-й офицерской роты, подпоручик Вакуленко. В мирной жизни он был опытным старым механиком паровозостроительного завода. Упомяну об одном характерном случае, когда знания этого старого офицера помогли полку как нельзя лучше: где-то необходимо было спешно перебросить полк на несколько десятков верст в районе железных дорог. На ближайшей станции нашелся только один заброшенный паровоз и разрозненные эшелоны вагонов. Подпоручик Вакуленко получил паровоз, починил его, вручную набрали воды и топлива, и сцепку эшелона тоже произвели вручную, собственными усилиями. Через некоторое время наш старик подкатил со свистом на паровозе к готовому составу вагонов, выглядывая из паровоза черный, как арап, от сажи и копоти, но с довольным, сияющим лицом. Рядом с ним стоял командир полка, не менее черный от копоти, но тоже довольный. Быстро погрузились, набив собой вагоны, как сельди. Покатили и через два часа благополучно достигли цели. Вскоре подпоручик Вакуленко был назначен заведующим оружием полка. Скажу только одно, что 2-й Корниловский Ударный полк со своим офицерским батальоном ни разу не терпел поражения в бою против красных, как при движении вперед, в лучшую пору, так и при вынужденном отходе назад. Ожесточенно неоднократно наседали на нас и с фронта и с тыла пехота и кавалерия красных, но взять, разбить нас не могли. Атаковывали нас и латышские части, курсанты, китайцы и буденновцы, но полковник Пашкевич держал свой полк в кулаке, не разбрасывая при отходе. Даст, бывало, такой отпор наступающим на нас, что те сами давали драпа в ту сторону, откуда пришли, мы же, быстро подобрав свои потери, отходили к намеченному пункту.

Судьба некоторых офицеров офицерского батальона 2-го Корниловского Ударного полка. Командир офицерской роты капитан Громыковский – убит. Постоянный командир офицерского батальона полковник Иванов К.В., живет в Париже. Капитан Иванов В.П. был ранен, был курсовым офицером Корниловского военного училища, проживает в Нью-Йорке. Штабс-капитан Плохих, погиб в Крыму. Поручик Дудниченко, проживает в Париже. Капитан Панаскж, погиб в бою под Каховкой в 1920 году. Поручик Озерной, погиб в Северной Таврии в 1920 году, под Большим Токмаком. Неразорвавшийся снаряд попал ему прямо в грудь. Поручик Лобанов скончался в Париже и похоронен на кладбище под Парижем, в местечке Святой Женевьевы, на Галлиполийском участке. Капитан Старченко, был командиром 2-го батальона, после тяжелого ранения остался без ноги. Скончался в Нью-Йорке в 1963 году.

* * *

При описании своих подвигов жертвенного служения России корниловцы мало отводили места для того, чтобы дать читателю представление о том, кто же, в каком количестве и с какой верой в правоту своего дела поднялись на борьбу с агентом Германии – Лениным с его диктатурой мирового пролетариата. Письмо поручика Бондаря Алексея Ефремовича частично это освещает. В то же время описание боеспособности 2-го Корниловского Ударного полка в лице его офицерского батальона поможет дать понять в дальнейшем и то, как и почему Корниловская Ударная дивизия106 трехполкового состава не была уничтожена в боях под Орлом 42 полками красных, в числе коих были отборные дивизии латышей, эстонцев, червонного казачества, с большой прослойкой коммунистов, китайцев, венгров-спартаковцев, еврейских частей и т. п.

При чтении этого можно пожалеть только об одном: почему эта чисто русская сила не собралась своевременно на призыв генерала Корнилова, генерала Алексеева и других патриотов на борьбу с чуждой нам властью при содействии и на средства нашего тогда врага – Германии. Все мы знали, что для успеха боя необходимо быть в известное время и в известном месте сильней противника! Да, знать-то знали, но немногие решились, не щадя своей жизни, явиться на призыв наших вождей, а почти все остальные «выжидали событий» или же… «продали шпагу свою». Полковник Левитов.

* * *

Нижеизложенное приводится по личным впечатлениям составителя записок. С выходом на Московскую дорогу и с притоком поступающего после Курска пополнения в полки незнакомого нам элемента резко повысилась дисциплина с переносом тяжести на особое внимание к населению. На этой почве во 2-м Корниловском Ударном полку произошел трагический случай: при прохождении цепью города Фатежа около капитана Пузанкова выходит на крыльцо дома некто в шинели без погон. На вопрос капитана Пузанкова: «Кто ты?» – незнакомец тоже грубо отвечает на «ты», именуя себя офицером. В пылу боевой обстановки капитан Пузанков ударил неизвестного револьвером. В этот момент из дома выбегает женщина, оказавшаяся женой неизвестного, и кричит: «Грабят!» Проезжающий мимо адъютант полка капитан Гок просит обоих мужчин в штаб полка. Итог этого – военно-полевой суд, который приговаривает капитана Пузанкова к расстрелу. Капитан Пузанков был первопоходником, что особо у нас ценилось. В этот день я прибыл в полк после выздоровления от ранения, полученного под городом Обоянью, и, к своему удивлению, нашел в полку ни разу не виданное мной у корниловцев явление: состояние бунта. Основная причина его – состав суда и исполнители его приговора были из числа нового пополнения, оказавшие необоснованное доверие к пострадавшему во время боевой операции. На наш взгляд, вышедший из дома в военной форме должен был взят нами в плен и с первого же момента должен был подчиняться или же быть готовым к принуждению с нашей стороны, отвечающему обстановке, что и сделал капитан Пузанков. Назначенный снова командиром своего 1-го батальона, я принял все меры, чтобы невинная жертва нашего первопоходника осталась в наших сердцах в целях сохранения молодого полка. Момент этот тяжело переживался и был забыт только под тяжестью нашего отступления из-под Орла. Это – одна сторона дела капитана Пузанкова, которую наблюдали участники занятия города Фатежа. Но в Париже, уже в 1965 году, я узнал от поручика Д., который, очевидно, мог наблюдать исполнение приговора суда, и дополнение к этому, которое шло за капитаном Пузанковым будто бы с Курска. Оно сводилось к тому, что якобы еще в Курске капитан Пузанков прямо на улице отобрал у какой-то дамы ценное ожерелье. Поверить этому трудно, так как его полк в город не входил и если бы это видели, то тут же и арестовали бы.

Перед расстрелом капитан Пузанков отказался от того, чтобы ему завязали глаза, и снял с себя сапоги со словами: «Они еще пригодятся Добровольческой армии», после чего спокойно подставил свою грудь под залп.

Мы тогда не могли понять причин для столь сурового приговора, потому что курский «грабеж» и сцена в боевой цепи в городе Фатеже были истолкованы с пристрастием. Оправданием для приговора могло быть только пресечение бандитизма в части, но тогда в рядах 2-го Корниловского Ударного полка его не было и потому некого было и устрашать расстрелом. Мое личное впечатление остается таким, что в этом печальном эпизоде были кем-то сгущены краски, когда для наказания по обстановке того времени можно было бы обойтись и без расстрела. Полковник Левитов.

* * *

11 сентября 1919 года. 3-й Корниловский Ударный полк получил приказание о присоединении к своей Корниловской Ударной бригаде. Поэтому 11 сентября считается датой наличия на фронте Корниловской Ударной дивизии трехполкового состава.

В командование дивизией вступил полковник Скоблин. Своим помощником он просил назначить полковника Пешню, а командиром 1-го Корниловского Ударного полка был назначен полковник Гордеенко, который в должности командира 1-й офицерской имени генерала Корнилова роты и командира 1-го батальона доказал, что он был достойным чести командовать старейшим полком Добровольческой армии. Начальником штаба Корниловской Ударной дивизии стал Генерального штаба полковник Капнин107

Продолжить чтение