Путь мира

На Лее.

В это утро у Доминики было полно ничем не занятого времени. Экспедиция отчаливала в 24 часа по универсуму. Подготовка кораблей и погрузка всего необходимого еще не была завершена, и на борт пока никого не пускали. К тому же большая часть участников экспедиции до сих пор не появилась, так как чартерный катер ходил сюда два раза в сутки, и членам экспедиции, являющимся пассажирами, удобнее было прибывать на вечернем рейсе. Что людям делать на искусственном причальном астероиде? Слоняться из стороны в сторону, мешая погрузке кораблей? Вот все и прибывали почти что к самому старту. Но Доминика каждый раз так волновалась, что неизменно прилетала за день до назначенной даты, и потом весь этот день скучала в ожидании остальных из своей группы. Собственно говоря, этих остальных в этот раз было всего семеро, хотя экспедиция насчитывала восемьдесят человек, не считая экипажей, и размещалась на пяти исследовательских судах, головным из которых был звездолёт «Провидение» капитана Владислава Давыдова, давнего знакомого Доминики. Экспедиция была составной и следовала в полном составе только до Чернильной туманности. Дальше четыре корабля во главе с «Провидением» безостановочно двигались в ещё не изученный квадрат за Чернильной туманностью, а оставшийся пятый звездолет делал посадку на Лее, выгружался там и далее посещал ещё одну точку, где была земная Миссия, сменяя персонал и завозя все необходимое. Доминика должна была лететь именно на пятом корабле вместе со своими семью товарищами как раз для того, чтобы сменить посланцев, работавших в посольстве Великого Герцогства у Второго Солнца. Ей предстояло провести в общей сложности девять месяцев в мире далеких и коварных Семи Солнц, а в данный момент она бесцельно бродила по огромной оранжерее, откусывая кусочки от большого ароматного яблока. Время текло медленно и лениво. Наконец, Доминике наскучила оранжерея, и она, расположившись в одной из комнат для отдыха, и, заказав тоник, ткнула в первое попавшееся наименование и стала от тоски глядеть развлекательный фильм. После кино начали показывать самые модные коллекции одежды, и девушка не заметила, как увлеклась. Ведь какая женщина не любит красиво одеваться и эффектно выглядеть, и неважно, сопливая ли это девчонка-школьница или опытный, видавший всякие виды космический историк. И вот наконец модель сезона! Доминика ахнула, увидев, как по ярко освещенному подиуму ступает чуть покачивая бедрами, нет, скорее не идет, а парит, почти не касаясь помоста, известная фотомодель и актриса Лилиана Джорджи. Фоторепортеры и поклонники чуть ли не задушили друг друга, прильнув вплотную к подиуму, но звезда, не обращая на них внимания, продолжала скользить по выбранному пути, время от времени элегантно поворачиваясь и посылая игривые воздушные поцелуи.

С того времени, как Доминика лично познакомилась с Лилианой, прошло уже никак не менее двадцати лет, и, несомненно, время Лилиана даром не теряла: её актерский талант, неповторимое женское обаяние и природная прелесть, помноженные на исключительное трудолюбие, терпение и желание нести людям красоту, конечно же не остались без применения. Двадцать лет назад Лилиана предстала перед Доминикой нерешительной и пугливой дикаркой из чуждого по социальному устройству и даже местами откровенно враждебного землянам мира, именуемого Федерацией Семи Солнц, но сейчас уже трудно было представить, что когда-то она была такой. Теперь она была настоящей сверхновой звездой, независимой, капризной и ослепительной, олицетворяющей современные тенденции женской моды. Впрочем, Лилиана по-прежнему очень любила своего мужа, капитана-исследователя Эмилио Алекси (ах, как удивительно романтично и в то же время нестандартно складывались их отношения тогда, в самом начале, и прямо на глазах у Доминики!), хотя про неё и ходили многочисленные сплетни, иногда даже достаточно скандальные. И действительно, теперь было трудно представить, как так долго уживаются вместе такие разные люди: скромный и ничем не примечательный в общем-то исследователь-«дальнобойщик», известный только в ограниченному кругу людей, напрямую связанных с космическим флотом дальнего радиуса действия, и эта блистательнейшая медиодива первой величины, лицо и фигуру которой узнавали миллиарды женщин и мужчин во всех уголках Содружества, хоть немного интересующиеся модой. Но, тем не менее, они до сих пор были неизменно вместе. Точнее были вместе всегда, когда неугомонный Эмилио наконец удосуживался посетить старушку Землю между многомесячными «вахтами». От остальных мужчин Лилиана спокойно принимала любовные послания, цветы и самые редкие сувениры, некоторым даже позволяла прилюдно говорить всякие глупости, но близко не подпускала. Капитан Алекси, судя по циркулирующим в «около-рабоче-товарищеской» среде рассказам, вёл себя совершенно по-иному, и эти слухи были настолько устойчивы и правдоподобны, что вряд ли отражали только художественные выдумки сослуживцев. Но как бы то ни было, а Эмиль и Лилиана успели стать родителями троих детей: двоих мальчишек (старший мальчик был уже почти взрослым и стажировался в непростой профессии навигатора-исследователя; второй мальчик, самый младший, являлся пока учеником общеобразовательной школы) и девочки семнадцати лет (теперь студентки медицинского факультета); и судя по всему, супруги вовсе не собирались порывать друг с другом. Во всяком случае, Лилиана этого наверняка не хотела…

Доминика так погрузилась в свои мысли, что очнулась только тогда, когда кто-то тронул её за плечо. Когда она обернулась, удивлению её не было предела. За креслом стояла Лилиана Джорджи собственной персоной. Она предстала перед Доминикой совсем не такой, какой та только что видела её по стерео. Её одежда была совсем будничной, волосы заплетены в «походную» косу и убраны под пластиковую сетку, на лице не было и следа косметики, и от этого оно казалось совсем обычным, немножко усталым и почему-то печальным.

– Здравствуйте, – сказала Лилиана. – Я тут узнала, что вы летите на Лею. У меня очень мало времени, я сбежала прямо со съемок и должна как можно быстрее вернуться назад. Чартер отходит обратно через пять минут. Не застав в гостинице, я очень боялась, что не успею найти вас и в этих лабиринтах переходов и залов. Вот, и со временем не рассчитала…

– О! Здравствуйте! Мы так давно не виделись! Я и не ожидала… – Доминика смутилась, вдруг осознав, что прибор коммуникации оставлен в номере на столике. – Лилиана! Как вы сюда попали? И зачем?

– К сожалению, объяснять уже некогда. Хотелось поговорить… лично, без использования гаджетов… Но боюсь опоздать на обратный рейс, – Лилиана вынула из сумочки небольшой пластиковый конверт. – Вы ведь точно летите на Лею? Я ведь не ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, – Доминика пока что не понимала, в чём, собственно, дело. – Но почему вы…

– Мой муж. Говорят, он вполне может быть сейчас на Лее. Мы не выделились уже почти год! – прервала её Лилиана, беспокойно глядя на часы, отсчитывающие беспощадное время. – Целых двенадцать месяцев, понимаете, я волнуюсь! Я очень волнуюсь. Он должен прилететь, уже должен прилететь, а его всё нет. Лея – опасное место, уж я то знаю, ведь это почти что моя родина, а мой милый Эмилио иногда ведет себя как ребёнок. Та же непосредственность, разные подвиги и приключения. Не знаю почему, но у меня тяжко на душе…

Она замолчала на минуту и опять тихо повторила:

– У меня очень тяжко на душе… Жалко, поболтать с глазу на глаз нам совсем некогда…

Тут объявили окончание посадки на чартер, и Лилиана нервно протянула Доминике конверт:

– Вот, не хочу в этот раз пользоваться дипломатическими каналами. Там, как оказалось, многого недоговаривают, и это ещё мягко сказано. Можете передать капитану Алекси? Если встретите.

Доминика вдруг заметила, что плечи Лилианы чуть заметно вздрагивают, и поняла, что та плачет. И это были вовсе не сценические красивые и обильные слезы на виду у всех. Лилиана пыталась скрыть их, задушить, спрятать подальше в уголках глаз. Это были горькие слезы одиночества и почти что отчаянной тоски.

Проводив взглядом убегающую Лилиану, Доминика наконец обратила внимание на конверт. Он был легкий, почти невесомый и, как показалось ей сначала, совсем пустой. И только потом Доминика нащупала в середине конверта какую-то маленькую плоскую вещицу, вероятно видеозаписку.

«Какой же ты жестокий, Алекси, – подумала она, кладя конверт в нагрудный карман. – У тебя совсем нет ни жалости, ни совести. Она так ждет тебя, волнуется и любит, а ты… Ты и забыл, как давно не был дома. Как же сильно люди меняются со временем!»

Лея встретила новоприбывших осенним дождём. Космодром был поразительно пуст, и только вдалеке виднелись слившиеся воедино в сырой дымке здания Космопорта, да совсем рядом мокро поблёскивала громадина единственного здесь, кроме только что прибывшего, звездолёта, в котором Доминика узнала «Удачу» Алекси. От этого корабля отделился серый силуэт и двинулся в их сторону. За маревом дождя было неразличимо лицо, но судя по костюму это был, несомненно, землянин. Через две минуты человек был рядом с новоприбывшим кораблем, он приветственно махнул рукой и поднялся по трапу. Это был капитан Эмилио Алекси собственной персоной и почему-то совсем один. Одет он был в рабочее комби без нашивок, а только с маленькой эмблемой корабля.

– Здравствуйте. С прибытием, – сказал Эмиль и печально улыбнулся.

С его одежды капала вода, и выглядел он, как показалось Доминике, каким-то осунувшимся и удивительно бледным.

Люди молчали. Они были поражены такой странной встречей. Но Эмиль как будто не заметил этого и продолжал:

– Заранее прошу прошения за сокращение приветствий до минимума. Связь с рубкой, пожалуйста.

Моментально появилось голографическое изображение рубки и всей команды в своих креслах.

– Здравствуйте, – повторил ещё раз Эмиль – С прибытием.

Команда поздоровалась, недоуменно глядя на него. Тем временем у Эмиля в руке оказалась серебряная карточка, которую окрестили «Имсомеко», то есть «Именем Совета межпланетных контактов».

– На разгрузку предназначенных для Чернильной туманности грузов вам ровно шестьдесят минут, – тон Эмиля стал начальственно-приказным. – Потом стартуете к Земле. Оверсаном, но без перегрузок.

Капитан даже привстал из кресла:

– Но у нас ещё рейс ко Второму солнцу.

– Отменяется, – тем же тоном отрезал Эмиль. – К вам на борт сейчас прибудут раненные. Так что приступить к выполнению приказа немедленно.

– Так точно, – в выражении лица капитана отразилось понимание всей серьёзности ситуации. – Есть приступить к выполнению приказа.

Голограмма отключилась, и Эмиль опять обратился к всё ещё замершим в замешательстве людям:

– Прошу всех пассажиров собраться в кают-компании. У меня для всех важные сообщения.

Это было сказано с такой не терпящей никаких возражений убедительностью, что все как один почти бегом хлынули к кают-компании.

Эмиль вошел в комнату последним. При его появлении все замерли. Он окинул присутствующих пронзительно – изучающим взглядом, но найдя глазами Доминику, чуть-чуть улыбнулся и кивнул ей.

– Начну без предисловий, – сказал он, присаживаясь в кресло, и в его голосе послышались тревожные нотки. – Обстановка тут у нас не из лучших. На Лее неспокойно: компания выборов в федеративный парламент в самом разгаре и следствие этого – многочисленные террористические акты. Часть из них направлена против нас, как против третьей нейтральной силы, которую хотят склонить в какую-либо сторону. Не далее, как вчера вечером произведено покушение на жизни наших людей, в результате чего трое находятся в тяжёлом состоянии. К тому же участились случаи попыток похищения людей и техники с разными целями. Из этого следует: первое, исключительная осторожность при любых контактах с астрами; второе, полное исключение прогулочно-туристических вылазок; третье, обязательное ношение спецсредств и соответствующих документов, подтверждающих вашу личность. А сейчас все должны немедленно собрать личные вещи и переехать на соседний корабль. Как вы уже слышали, это судно экстренно покидает порт. У меня всё. Теперь быстро вопросы.

– Куда все подевались? – спросил кто-то.

– Кого именно вы имеете в виду? – уточнил Эмиль.

– Космодром пустынен. На нём до горизонта нет ни одного корабля, не считая вашего. Куда же они исчезли?

– Перемещены на другие космодромы. После нескольких диверсий и попытки захвата звездолета, мы вынуждены были потребовать очистить эту площадку от местных судов во избежание новых покушений. Правительство Леи пошло нам навстречу и выполнило наше требование.

– А наши?

– На Третьем Солнце пиратский мятеж. Был обстрелян земной корабль. Человеческих жертв удалось избежать, но люди оказались на осадном положении, а технические повреждения очень существенны. Два корабля ушли на помощь и должны вернуться не раньше, чем через неделю. Ну, а все посольские работники в здании посольства. Сейчас лучше не разгуливать туда-сюда лишний раз… Так, – Эмиль скосил взгляд на капитанский браслет. – Все остальные вопросы в рабочем порядке после перемещения. Просьба разойтись по каютам и собрать личные вещи. Через двадцать минут флаер отчаливает из второго переходника, пожалуйста, не опаздывайте.

Посольская смена, прилетевшая для работы на Лее, покинула «Удачу» в тот же день. Ведь им ещё предстояло три недели входить в курс дел и адаптироваться в чужом мире. Эмиль ещё раз «поработав водителем», отвез землян «по основному месту пребывания». Вторая группа посланцев, которая должна была сменить людей в Великом Герцогстве, по неволе была вынуждена задержаться на Лее, а именно, пока что обретаться на Алексинской «Удаче».

Возвращаться на свой корабль после «вояжа» в Земное посольство, как показалось Доминике, Эмиль явно не очень-то торопился. Во всяком случае, девушка успела выбрать себе каюту (поближе к капитанской), устроиться там, переговорить обо всём с сотоварищами, посетить тренажёрный зал и бассейн, насытится трансляцией новостей Леи, а потом и ужином, и ещё порядочно «поскучать», гуляя по кораблю, а капитан всё не появлялся.

Но Доминика твердо решила дождаться возвращения Эмиля, с тем чтобы всё-таки поговорить с ним лично и желательно без официоза, и, главное, передать записку от Лилианы. В конце концов она притулилась на странном остове, затянутом в темную пленку, который зачем-то стоял прямо в переходнике, и, похоже, даже задремала. Очнулась она от аккуратного прикосновения. Прямо перед ней стоял капитан Алекси (явился все-таки, не прошло и пол ночи). Флаер, на котором он приехал, был припаркован на «дежурном» месте и по нему уже ползал автопаук, ухаживая за машиной.

– Доброй ночи, Доминика. Уж не меня ли ты тут дожидаешься? Для сна на корабле есть очень удобные кровати. Могу проводить.

И Эмиль улыбнулся, как ей показалось, очень нежно и с искренним участием, совершенно даже без тени насмешки.

– А я вот хотела с тобой поговорить, – девушка слезла с неудобной штуковины и потерла затекшую руку. – Ждала тебя, ждала, и вот… Что за хлам ты тут держишь?

– Хлам? – лицо капитана стало печальным. – Этот хлам еще вчера был малым флаером. Выгорел изнутри, восстановление вряд ли возможно…

– Я уже знаю, что трое раненых, которых ты отправил сегодня на Землю, это твой экипаж, – Доминика дотронулась до плёнки, обтягивающей остов машины. – Неужели они были в нем?

– Да. Помощник, штурман и второй пилот. Я сидел за рулем. Мы подлетели к посольству, я посадил флаер на внешней парковке и отошел на пятнадцать метров купить газету. Они же остались в машине. Раздался взрыв, флаер вспыхнул. Я бросился обратно к машине. Там ещё наши были на ступенях посольства, тоже бросились к флаеру… Взрывное устройство большой термической силы… Мне то что. Несколько царапин. Защитный костюм помог… – Эмиль показал руки, оказавшиеся в тончайших лечебных перчатках. – А они… Бедная Ида пострадала сильнее всех. Помощника, совсем пацана, год на корабле, теперь не узнать. Пилот весь в переломах, лицо обезображено. Никакие костюмы не помогли.

– Этих подробностей я не знала, – Доминика опустила глаза. – Но почему ты не повез их на Землю сам? У тебя быстроходнейший корабль. Ты бы мог ещё вчера, сразу…

– Не мог. И здесь несколько причин, – Эмиль поджал губы. – Во-первых, для оверсана у меня не хватает энергии: излишек пришлось отдать для тех двух кораблей, которые улетели к Третьему солнцу, а «Удача» не пополняла своих запасов ещё с экспедиции за Песочницу. Ты ведь понимаешь: оверсан – 15 суток, простой рейс – 30 суток. Потом для оверсана одного пилота недостаточно – нужно дежурить день и ночь, никакой автопилот не выкрутится, когда ходовые установки на пределе и любая лишняя пылинка может наделать беды… И ещё. «Удача» нуждается в серьёзном ремонте. Её пытались захватить в то же время, когда произошёл взрыв. Моя Семёрка чудом самостоятельно отбилась от злоумышленников, но не без потерь: бортовик уничтожен, терминальный компьютер тоже повреждён. На восстановление и ремонт нужно по крайней мере ещё дня три – четыре.

– Ты сам то как? – Доминика взяла Эмиля за руку, сочувственно заглядывая в глаза. – У тебя усталый вид.

– Так ночь уже. Просто спать хочу, – губы Эмиля улыбнулись, но глаза остались по-прежнему грустными. – По правде, я не привык так долго прозябать на одном месте. К тому же нервы все время напряжены в ожидании очередного подвоха. В общем, мы все здесь уже порядком подустали. Пойдем отдыхать.

Он повел её из переходника, мягко (и очень приятно, хоть и по-дружески) сжимая её ладонь в своей руке.

Дошли до каюты Доминики.

– Спокойной ночи.

Капитан Алекси (всегда слегка эксцентричный по натуре) позволил себе очень изящно поцеловать ручку девушки, развернулся и уже сделал шаг прочь, но Доминика вдруг вспомнила про послание:

– Постой. Тут для тебя кое-что от твоей жены.

– От Лилианы? – Эмиль почти что прыжком вернулся назад. – Ты не шутишь? Ты с ней виделась?

Шеки его вспыхнули от смущения, а глаза так неподдельно засияли, что Доминика устыдилась своих умозаключений относительно его пренебрежительного отношения к супруге.

– Вот, – она протянула конверт. – Лилиана просила передать.

– Боже мой! Ты не представляешь, какой подарок сделала мне сейчас! Я так давно не видел её, так давно! – он почти что вырвал из рук Доминики конверт. – Господи! Моя Лилиана, моя бедная Лилия! Как бы я хотел хоть на миг увидеться с тобой! И я никак не могу вырваться…

Его глаза вдруг увлажнились непрошеными слезами, и он, заслоняя рукой лицо и смущенно бормоча: «Спасибо, большое спасибо», бросился вон, прижимая конверт к груди.

Неделя, проведенная на «Удаче», показались Доминике длиннее года. Её товарищи, так же, как и она, скучали просто отчаянно, находясь в добровольном заточении на корабле. Эмиль, напротив, спокойно нарушал все предосторожности, которые сам же и провозгласил, разгуливая пешком по взлетному полю, и даже уходил куда-то к зданиям космопорта и подолгу не возвращался, как будто бы специально ища на свою голову приключений, или улетал на своем флаере и пропадал по пол дня и даже дольше. Судя по всему, бортовой компьютер он починил и теперь чем-то занимался в городе или в посольстве. Ещё скучнее и обиднее было от того, что хотя мобильная связь тут отлично работала, Эмиль почему-то запретил подолгу болтать по портативному устройству, нахально заявив, что все разговоры прослушиваются (а перед этим, просто собрал всех в кают-компании, «прочитал лекцию» о безопасности коммуникации на «чужой» территории и потребовал сдать ему мобильники для проведения «жизненно необходимого апгрейда», правда, вернув их владельцам уже через полчаса). Наконец, не выдержав такой жизни, затворники все-таки решили посетить Земное посольство, и в одно прекрасное безоблачное утро, предварительно переговорив по стерео со своими товарищами, собрались в город. Эмиль отнесся к этому вполне спокойно и даже вызвался подвезти. Он очень тщательно осмотрел флаер перед отъездом, облачился в парадный форменный костюм, какой полагался капитанам его ранга, и занял водительское кресло. Всю дорогу он, казалось, беззаботно болтал с пассажирами, но Доминика заметила, как предельно напряжено его внимание, обращенное на дорогу. Наконец, флаер приземлился во дворе посольства, и все увидели на крыльце знакомых землян.

Встреча была бурной и радостной. После теплых объятий и жарких рукопожатий, сопровождаемых не менее горячими приветствиями, земляне прошли в столовую залу. Все было как будто бы в порядке, если не считать того, что Эмиль куда то исчез.

Фуршет, посвященный встрече, завершился, и люди разбрелись по интересам: в нескольких кружках весело болтали, рассказывая всякие небылицы, другие развлекались, слушая и даже подпевая песням, которые пел кто-то один, в этом искусстве преуспевший; мужчины за столом, видимо старинные друзья, азартно резались в шахматы, а в опустевшем зале танцевала, целуясь и обнимаясь, какая-то одинокая пара совсем молодых стажеров. Доминика, так и не примкнувшая ни к одному кружку, прошла через весь этаж, и, выйдя на лестницу, от скуки начала рассматривать в панорамное окно незнакомый и довольно унылый урбанистический пейзаж. Её внимание вдруг привлек человек в белом, стоящий поодаль на перекрестке. Она тут же навела на него коммуникатор и «ткнула» приближение. Да это же был без сомнения капитан Эмилио Алекси! Тут с неба стремительно спустился черный блестящий флаер и из него показалась стройная женская фигурка. Эмиль двинулся навстречу, приветливо махая рукой. Потом они встретились и обнялись. Эмиль схватил незнакомку и поднял над землей. Та болтала ногами и, вероятно, заливисто смеялась. Эмиль донес её до флаера, усадил на заднее сидение, потом залез сам, и флаер взвился и исчез среди переплетений высотных домов.

Доминика стояла у окна, пораженная увиденным. Только что она была готова плюнуть в лицо каждому, кто сказал бы про капитана Алекси что-нибудь вроде того, что он ловелас, бесстыдник и любитель коротких юбок. Только что он казался ей честным, порядочным человеком, несчастным из-за происшедшего с командой, отчаянно грустящим оттого, что слишком давно не видел своей любимой жены, и ужасно переживающим за жизнь и здоровье всех новоприбывших землян в условиях коварной Леи. Сейчас же ей трудно было поверить своим глазам: этот человек вдруг радостно бросается в объятия какой-то незнакомки, забыв про всё на свете. Ему нет больше дела ни до кого и ни до чего кроме бурного романа с какой-то астркой! Причем делает он это вообще без всяческого стеснения и утайки! Тут Доминика чуть не заплакала от обиды. Нет, не за себя, а за бесстыдно обманутую Лилиану, хотя нет, и за себя тоже. Как же она могла ему так вдруг поверить, пожалеть его, даже утешать его? Ах, бедный Эмилио, что-то ты выглядишь устало! Тут оказывается есть от чего утомиться! Всё – обман! Всё – лицемерие, ложь и двуличие!

Вечером был традиционный «общий» ужин. Эмиль уже вернулся и, как ни в чем не бывало, сел ужинать со всеми. Он занял место как раз между двумя начальниками посольских групп – старого и нового, ещё только входящего в курс событий, и напротив Доминики, и стал спокойно поглощать свою порцию, как будто ничего ровным счетом не произошло. Доминика сначала долго смотрела на него прожигающе-гневным взглядом, да так, что её соседи по столу и оба начальника по сторонам от Эмиля перестали жевать и недоуменно уставились на неё. Но сам Эмилио как будто и не чувствовал напряжения вокруг себя и продолжал есть. Наконец, совсем разуверившись в своих телепатических способностях, Доминика со звоном опустила вилку и нож в тарелку и резко встала. Эмиль, наконец, поднял на неё глаза, удивлённые и совершенно честные. Доминика вспыхнула и сжала кулаки.

– Капитан Алекси! – почти крикнула она. – Вы – лицемер!

Эмиль тоже медленно встал. Щеки его постепенно стал заливать румянец стыда. Он почти умоляюще посмотрел на Доминику и тихо примирительно сказал:

– Ты заметила меня из окна. Я почувствовал. Доминика, пожалуйста, не стоит сейчас говорить об этом. Я потом, если желаешь, объясню тебе всё…

– Не желаю, – прошипела Доминика и кинулась прочь из-за стола.

Все остальные уже давно оторвались от еды и теперь наблюдали за этой странной сценкой. Эмиль же проводил взглядом разъяренную Доминику, вытер руки о салфетку, поданную столовым роботом и, сказав «прошу прощения» всем присутствующим, тоже медленно направился к выходу.

С этого дня Доминика стала избегать даже случайных личных встреч с Эмилем. Он, казалось, тоже чувствовал неловкость и вину, но своих исчезновений не только не прекратил, но и, наоборо,т стал пропадать где-то чуть ли ни днями и ночами.

Впоследствии Доминика опять мельком видела его с какими-то незнакомыми дамами, всё время с разными; и вел он себя тогда неизменно – и следа не оставалось на его лице от раскаяния, грусти и скромности. Тот Эмиль, которого она так хорошо знала в молодости, временами бесследно исчезал, появлялся же какой–то незнакомый человек, которого тоже звали Эмилио Алекси, но этот был вероломен, лицемерен и сластолюбив.

Прошла ещё неделя. Выборы федеративного парламента, наконец, завершились. Мутная река под названием «политика» опять вошла в свое русло, а, следовательно, на время успокоились и террористические группировки, и отдельные особо вспыльчивые личности. Земляне тоже почувствовали себя гораздо свободнее в отношении передвижений по планете. Ещё три дня назад была получена «молния» с тех кораблей, которые улетели на помощь пострадавшим от пиратского налета. Из неё следовало, что они повременят с возвращением, пока не произведут ремонт и не разберутся в происшедшем. Тем временем земляне на Лее заскучали, вернее заскучала группа, которая должна была уже давно находиться у Второго Солнца и сменить группу посланцев в Великом Герцогстве, и пока что была обречена на вынужденное безделье.

Доминика, пожалуй, скучала не меньше остальных и от нечего делать решила проследить за похождениями ненавистного ей с некоторых пор капитана Алекси. Пренебрегая мерами безопасности, она прошмыгивала за ним каждой раз, когда предполагала, что он идет на очередное любовное свидание. Пару раз она упускала его из виду, теряя в толпе. Один раз он видимо всё-таки заметил слежку, хотя она тщательно маскировалась, и стремительно и с только ему присущей элегантностью улизнул. После этого случая Доменика получила строгое замечание от начальника группы по поводу её несанкционированной прогулки по городу. Но это не только не остановило её, но и заставило быть впредь ещё незаметнее и осторожнее. Не было никаких сомнений, что Эмиль намеренно рассказал начальнику о её похождениях по городу.

– Ах, лицемерный обманщик! – подумала тогда она. – Ты заметил меня и понял, что я могу помешать тебе в твоих амурных похождениях. Ты боишься, что все узнают о твоей отнюдь не научной, исследовательской и гуманитарной деятельности, ты прекрасно понимаешь, что твои неблаговидные похождения вовсе не пример для подражания, и те студенты – стажеры, которые читают в «Истории звездоплавания» твою краткую биографию и описание твоих исследований и открытий в иных мирах, бредящие космосом и мечтающие встретить благородного и умудренного многочисленными экспедициями, блестящего звездопроходца, своего кумира и модель для подражания, будут отнюдь не в восторге, если узнают о твоем истинном лице. Ты вроде бы стыдишься на людях своих неблаговидных слабостей, даже пытаешься сыграть раскаяние, но я же вижу, что ты не собираешься исправляться. Конечно, нехорошо влезать в личную жизнь, но ведь эта личная жизнь перешла границы дозволенного и может повлиять на наши отношения с другой цивилизацией. Ты забыл, что стоишь на сгибе двух миров, и рискуешь скатиться в пропасть и потянуть за собой других. Ты ведёшь себя не только аморально, но и наносишь ущерб нашим с астрами дипломатическим отношениям. Ведь ты – ответственное лицо, член Совета по межпланетным контактам, в экстренных ситуациях твоё слово приравнивается к закону, и как ты себя ведёшь, несмотря на всё это? Ну ничего, я выведу тебя на чистую воду, земной красавчик – соблазнитель!

…В этот раз всё шло как нельзя лучше. Доминика хорошо подготовилась и замаскировалась, и уже дожидалась во дворе, когда Эмиль сошёл с крыльца и направился к флаеру. Он был щёгольски, но в то же время форменно одет: парадный китель был ему поразительно к лицу. К тому же капитан Алекси обладал соразмеренной атлетической, но одновременно почти по юношески гибкой фигурой, и как никто другой умел как бы невзначай «показаться». В общем, не было ничего удивительного в том, что бедные астрки быстро покорялись его обаянию, и он беззастенчиво пользовался этим. А несчастная Лилиана, наверняка считавшая его чистейшим в мире человеком и ничего не подозревавшая о его истинной сущности, по-прежнему любила и преданно ждала его, ведь в искусстве мгновенной смены поведения ему не было равных!

Доминика неторопливо вышла из своего укрытия и направилась прямо к Эмилю, который проверял флаер перед отлетом.

– На прогулку? – она постучала ногтем по покрытию машины.

Эмиль оторвался от своего занятия и поднял на неё глаза. Сейчас это был прежний Эмиль, немного застенчивый и добродушный.

– Ну да, в некотором роде на прогулку, – сказал он, улыбаясь ей, видимо обрадованный тем, что она всё-таки решила заговорить с ними первый раз на этой неделе.

– А я вот тоже в город. Может подбросишь? – Доменика повела разговор так, как задумано было по только-что разработанному ей плану.

– Смотря куда. – Эмиль снова погрузился в проверку систем флаера и не смотрел на неё.

– К одной из библиотек в Южном районе. Она как раз на центральной улице третьего уровня.

– Ничего себе! Далековато! – Эмиль удивленно поднял на неё глаза.

Доминика и сама знала, что далековато, к тому же Южный район был очень старым районом и отличался ужасной теснотой и сутолокой, следовательно, о большой скорости не могло быть и речи. А уж пробиться на третий уровень было ещё сложнее, чем пропихнуть теннисный мяч в горлышко бутылки из-под прохладительных напитков. Именно поэтому она и выбрала это место.

– Ну что? Подбросишь? – не давая опомниться, переспросила она.

– К сожалению… – Эмиль развел руками. – Сейчас не могу. Сам тогда опоздаю.

Доминика мысленно дала ему звонкую пощёчину от имени Лилианы, подумав: «Вот сластолюбец! Боится опоздать на очередное свидание!»

Вслух же она произнесла совсем другое:

– Давай тогда сначала доберешься куда надо ты, а потом я уеду на твоем флаере в Южный район.

– А не легче ли…

Эмиль не успел договорить, Доминика перебила его:

– Знаешь, твоему флаеру я почему-то больше доверяю, чем этим астровским моделям. Ты ведь каждый раз его проверяешь, а у меня никак не выходит из головы случай с Идой и всеми…

Она скроила скорбную и умоляющую физиономию и продолжала:

– Ну что тебе стоит? Вылезешь, а на обратном пути возьмешь такси. Ты ведь – смелый.

– Может быть я тогда пересяду? – Эмиль опустил глаза.

– Может быть ты собираешься делать что-нибудь неприличное в городе, раз так меня стесняешься? – заметила Доминика с такой язвительностью, на какую только была способна.

Эмиль вздохнул. Ему вовсе не хотелось делать так, как предлагала Доминика, но он не смел отказать, опасаясь окончательно потерять её доверие и дружбу.

– Садись, – сказал он, открывая ей дверцу. – Ладно. Раз уж тебе хочется именно так, то пусть и будет так.

Он сел в водительское кресло и, когда они поднялись с посольского двора, спросил:

– Кстати, а чего это тебе вдруг понадобилось в этой библиотеке?

Доменика ожидала такого вопроса и поэтому заранее подготовила ответ:

– Говорят, там есть кое-что меня интересующее по космической истории. Потом, некоторые редкие книги художественного содержания тоже заслуживают внимания.

– Кто говорит? – вопрос был странным и поэтому неожиданным.

– Кто говорит? – переспросила Доминика и запнулась, испугавшись, что Эмиль что-то заподозрил, но потом, взяв себя в руки, беззаботно прощебетала в ответ:

– Ну что за дурацкие вопросики? Ну конечно, никто впрямую не говорит. Понимаешь, сам район старый, библиотека в нем тоже старая, может быть и сохранилось что-нибудь интересное. И еще я поинтересовалась у одного букиниста на площади у посольства.

– Лучше б ты у меня поинтересовалась.

Эмиль на секунду обернулся, взглянув на Доминику, и опять сосредоточился на дороге. Девушке снова показалось, что он ее «раскусил» – настолько этот мимолетный взгляд был проницателен и глубок. Она знала, что такого мимолетного взгляда капитану Алекси вполне хватало, чтобы потом воспроизвести любой предмет или их группу с почти фотографической точностью, а уж человека, попавшего в его поле зрения хотя бы вот так, всего лишь на миг, он бы узнал и среди сотен других людей, пусть даже похожих.

– Кстати, если хочешь, у меня есть подробные карты этого города. Там, как раз рядом с тобой лежат, – продолжал Эмиль. – Но всё же лучше воспользоваться флаерным компьютером, а то в этих дурацких картах сам черт ногу сломит. Я совсем недавно сделал с корабля обширную скано-съемку и загрузил данные. Там все отлично различимо, никогда не заблудишься.

– Но ведь скано-съемка здесь строго запрещена! – удивилась Доминика.

– «Не пойман – не вор» – гласит одна древняя русская пословица, – Эмилио довольно ухмыльнулся.

«Да уж. Пока не пойман, – подумала про себя Доминика. – Но ничего, я поймаю тебя с поличным».

А вслух сказала, стараясь перевести разговор на другую тему:

– Ты все время ведешь флаер вручную. Что, бортовая автоматика не работает? Какой же ты после этого спец по электронике?

– Она работает. Просто я здесь предпочитаю ручное управление. Эти астры совсем не представляют, что такое правила движения. К тому же если во флаере какие-нибудь штучки, то сразу чувствуется.

– Какие штучки?

– Жучки.

– Жучки? – Доминика засмеялась. – Что ты мне морочишь голову какими-то насекомыми.

– Это не насекомые, – тон Эмиля был вполне серьёзен. – Это всякие подслушивающие, подсматривающие, ну, в общем, всяческие информаторские устройства. Ещё бывают бомбы. Я их находил уже два раза.

– Два раза? А тогда, перед катастрофой?

– Нашёл только одну, – слова Эмиля прозвучали грустно, почти скорбно. – Вторую проглядел, моя вина… Я сейчас выхожу.

Он замолчал и стал плавно снижать флаер на одну из старых, почти безлюдных и увитых плющом улиц верхнего уровня.

Приземлив машину, он вдруг ласково, почти с отеческой нежностью, поцеловал в лоб приготовившуюся перебраться на водительское сидение Доминику и произнес:

– Я там настроил управление под твои мысленные приказы и активировал защиту от чужих. Желаю тебе отыскать что-нибудь ценное.

Он подмигнул ей левым глазом, улыбнулся и, почти выпрыгнув из флаера, дружески помахал рукой. В первый момент Доминика даже оторопела, столько искренности, неподдельного тепла и открытости было в этом жесте. Но прейдя в себя через минуту, она с ещё большей подозрительностью и злостью подумала: "Врешь, теперь не обманешь. Я уж раскопаю, чем ты здесь занимаешься."

Доминика сделала широкий круг, заложила резкий и низкий вираж, и приземлилась на том же месте, откуда взлетела несколько минут назад. Посадив флаер, землянка внимательно огляделась. Теперь ей предстояло обнаружить Эмиля. С высоты она этого сделать не могла: наверняка заметит. Значит, надо было вылезти из машины и искать его так. И хотя она видела, в какую сторону он пошел, да и сам капитан Алекси был человеком заметным, найти его в этом переплетении узеньких переулочков и затенений было довольно трудно. К тому же он уже мог уйти довольно далеко или войти в один из многочисленных дворов или домов. В общем, его величество случай и здесь решал всё.

Доминика вылезла из флаера и побрела по пустынной улице. Как назло, не было ни души, спросить было не у кого. После двадцатиминутных поисков Доменика уже разуверилась в том, что она всё-таки сумеет обнаружить его след, как вдруг наткнулась на цыганку в грязном тряпье и с маленьким ребенком на руках, проворно выскочившую из ближайшей подворотни и преградившую ей путь.

– Красавица, дай погадаю! – нараспев заверещала цыганка, а ребенок протянул свои грязные морщинистые ручки к землянке. – Всё про будущее расскажу и про прошлое угадаю.

Доминика попыталась пройти мимо неё, но цыганка вцепилась в рукав её костюма и затараторила, слегка приседая и заглядывая ей в глаза снизу вверх:

– Ай, не пугайся, красавица! Вижу, ты не здешняя. Ай-яй-яй! Красавица, богатая ты, в большом доме живёшь, из хрусталя, из золота ешь и пьёшь, всё имеешь, что хочешь…

Доминика рванулась, но не тут то было, цыганка вцепилась так, что затрещал легкий пластик рукава, и ещё плаксивее и быстрее продолжала свою тираду:

– Ай! Красавица торопится, по сторонам глядит, кого-то ищет. Всё знаю, всё скажу! Ищет она своего друга сердечного, господина богатого, а красивого, такого красивого, какие бывают только на картинках! Костюмчик у него белый с серебром, форменный, а глаза как небо голубые, да острые-острые. Смешливый тот господин, да добрый, бродяжке на платочек подарил, только не верный он тебе, красавица, не верный! С другой ушёл…

– Что? Ты видела человека в белом костюме с серебряными нашивками? – Доминика была заинтересована и больше не вырывалась. – Опиши-ка мне его поподробнее.

– Ох, красавица, богатый он, как и ты, красивый он, как и ты. Похожи вы как брат и сестра. Четыре серебряные полоски у него на каждом рукаве… Профиль ангельский, ручки белые, как будто в молоке умывается…

– Подожди, подожди. Ты мне лучше укажи, куда он пошёл, – Доминика попыталась прекратить захлестывающий её словесный поток.

– Ай, не верный он тебе, красавица. Ай, не верный! С другой ушёл, ласково с ней говорил, ручку подавал, перчаточку целовал. А туфельки у той ведьмы лаковые, и вся то она в черную пелерину закутана, не разглядеть и лица. Подари бродяжке на пропитание, красавица, укажу, куда пошли. Ай, красавица, ты богата, денежки в кармане не переводятся, а я – бродяжка несчастная, все карманы дырявые. Подари денежек, а то детка не кормлена, плачет… – с этими словами цыганка ловко ущипнула ребенка за спину и тот добросовестно подтвердил слова матери захлебывающимся ревом.

Доминика, уже совсем ошалелая, быстро вытащила из кармана деньги и сунула цыганке:

– На, только не мучь ребенка. Лучше скажи, куда они пошли.

Цыганка шикнула на ребенка (тот моментально перестал плакать) и протянула руку, указывая грязными пальцами на казавшийся пустынным дом с черными окнами и надписью «Отель», сделанной витиеватыми буквами из допотопного светобегущего шнура.

– Туда пошли, добрая красавица, туда. В потайную дверь, вон в тени которая, под плющом. Ай, красавица, нет предела твоей широте душевной! Спасибо, красавица, спасибо! Чтоб тебе дорога была широкая, чтобы все твои завистники почернели, а враги померли…

Тут цыганка, наконец, оставила рукав Доминики, торопливо пряча деньги куда-то в карман среди складок юбки. Доминика, воспользовавшись этим, перебежала на другую сторону улицы и быстрым шагом пошла к указанному дому.

На каменной, выщербленной от времени стене висела облезлая табличка, гласящая, что вход за углом, но Доминика, замедлив шаг и оглянувшись, прошмыгнула под каскад свисающего со стен цветущего хмеля и плюща, и буквально нащупала в густой тени массивную дверь. Вероятно, это был черный ход. Девушка с усилием открыла одну створку двери и вошла. Было темно, ноги ощутили твердость каменных ступеней. Ей на мгновение стало страшно. Всё это странным образом напоминало какие-то совсем старинные детективные романы, которыми она когда-то довольно серьезно увлекалась. Но чувство долга, а скорее всего, теперь уже ненасытное любопытство, заставили её подняться по лестнице и отворить вторую, почти такую же массивную дверь, и тут она оказалась в длинной комнате, отделанной пластиковым мехом и цветными, хорошо подобранными коврами, весь интерьер которой говорил о том, что она попала в холл одного из номеров гостиницы. Дверь в следующую комнату была чуть приоткрыта, и Доминика услышала приглушенные голоса и смех. Один голос – женский, был ей незнаком, другой – мужской, она бы узнала, пожалуй, из тысячи голосов. Это был без всякого сомнения голос капитана Алекси.

Доминика осторожно заглянула в щель и обомлела. В комнате, на красивом мягком диване сидел Эмиль. Перед ним на маленьком столике стояли два хрустальных бокала на тонких ножках, серебряное ведерко со льдом и пузатой зеленой бутылкой, перевязанной лентами. В подсвечниках горели ароматические свечи и до одури сладкий возбуждающий запах струйками просачивался в прихожую. По визору транслировались весьма неприличные сценки под чувственную музыку. Тут появилось и второе лицо этого действа: занавес импровизированной сцены открылся, и стройная женщина в кружевном нижнем белье, туфлях на острых высоких каблуках и в шляпке с черной, почти непрозрачной вуалью сделала красивый оборот, держась за блестящий пилон и изгибаясь ловко и эротично. Вот она подняла вуаль и сбросила шляпку. Роскошные, платинового оттенка кудри рассыпались по её плечам. Сильно накрашенные глаза были полуприкрыты в вожделении, алые, почти светящиеся губы звали и хотели мужчину. И этим мужчиной был Эмиль. Он встал, небрежно скинул китель и, как бы подыгрывая партнерше, начал медленно снимать тонкую белую сорочку. При этом его лицо, отражающееся в зеркале, было таким же сладострастным. Наконец он отбросил рубашку и, подойдя к женщине вплотную, нежно обнял, поцеловал и бережно усадил на диван. Потом взял из ведерка бутылку и резким движением открыл её. Игристое вино зашипело, рванувшись из бутылки, и обрызгало пеной ноги женщины. Та взвизгнула:

– Ах! Я безнадежно промочила туфли.

– Что за беда? – произнес он. – От них всё равно пора избавиться.

Он ловко снял с неё туфли и тут же расцеловал обе ножки. Женщина довольно рассмеялась и растянулась на диване. Тем временем Эмиль наполнил и подал ей бокал, а потом взял её туфлю за каблук и налил туда вина для себя.

– За самую обаятельную и влиятельную женщину на всей Лее! – провозгласил он и выпил вино залпом.

Она тоже сделала глоток из своего бокала, и ластясь к Эмилю, игриво спросила:

– У вас на Земле все мужчины такие непосредственные? Или только ты один грешен, а остальные – божьи праведники?

– Целомудрие мужчин означает конец всему человеческому роду, – прошептал он с придыханием и стал медленно стягивать с её ножки кружевной чулок.

Доминика очнулась от "столбняка" и, более не в состоянии глядеть на все эти фривольности, покинула свой наблюдательный пункт. Быстро миновав холл, преодолев тяжелую дверь и чуть не упав с крутой лестницы, она в изнеможении присела на последнюю ступеньку. Почти в то же мгновение кто-то схватил её сильной рукой и зажал рот. Вслед за этим она услышала знакомый умоляющий шепот:

– Только не вздумай кричать, ради Бога не вздумай кричать. Пусть я негодяй, пусть занимаюсь низкими вещами и поэтому недостоин своих званий и тому подобное, только не вздумай кричать, прошу тебя, умоляю… Ну, обещаешь, пожалуйста, у меня нет времени, совсем нет времени.

Доминика кивнула головой, на сколько ей позволяла крепкая хватка Эмиля, и тот сразу отпустил её. Она обернулась и увидела его лицо: глаза его выражали такой редкостный испуг, какого она и представить не могла на этом мужественном, не знающем страха лице.

– Какой кошмар! – продолжал он тем же тревожным шепотом. – Ты всё-таки выследила меня! Ах, Доминика, если бы ты знала, во что сейчас вмешиваешься! Если тебе совсем не жалко меня, гнусного лицемера и обманщика, то пожалей хоть себя, свою жизнь. Умоляю тебя, уходи, уходи беззвучно и больше никогда не возвращайся сюда. И не говори, пожалуйста, не говори никому об этом…

– Но это же… Это же жена министра… – Доминика не успела договорить, Эмиль опять зажал ей рот.

– Нет, нет, – прошептал он. – Ты ошиблась, никакая это ни жена… Пожалуйста, уходи побыстрее, и никому-никому, если ты хоть капельку, хоть на мизинец считаешь меня человеком. От этого зависит моя жизнь, и не только моя, но и… Уходи молча и побыстрее. Ты ничего не видела, прощу тебя, пожалуйста…

Он отпустил её и буквально упал перед ней на колени, просительно сложив ладони лодочкой. Ей стало противно, она впервые видела этого человека таким жалким и порочным. Тогда она развернулась и быстро, не оглядываясь, пошла к выходу. Эмиль вскочил и сделал так, чтобы дверь за ней не хлопнула.

Теперь она шла по улице. В душе её образовалась сквозящая пустота, там не было ответа на грызущий и пугающий её вопрос: «Как? Как мог этот человек так опуститься? Ведь это был настоящий человек, человек с большой буквы! И что же будет дальше, если даже этот человек, которого она считала одним из лучших людей среди своих друзей, погряз в трясине похоти и разврата?». Но с другой стороны её мучило ещё одно чувство – чувство стыда от того, что и она оказалась именно тем слабодушным любопытствующим, который решился копаться в грязном белье и заглядывать в замочные скважины.

Доминика не поехала в посольство, а двинулась на площадку космопорта, туда, где в одиночестве стояла «Удача», и остановилась у закрытого переходника. Теперь ей ничего не оставалось, как связаться с посольством, чтобы предупредить о своем местонахождении и ждать капитана корабля. Эмилио Алекси был слишком подозрителен, чтобы сообщать код входа даже своим. Видимо, так он начал поступать после того, как астры проникли на борт с целью завладеть кораблем. А так как он обычно хорошо помнил уроки, преподанные ему жизнью, то теперь этот код знали только он да, вероятно, начальники групп, которые тоже были совсем не склонны сообщать его по стерео.

Прошёл час, другой. Наконец к звездолёту, не спеша, подлетело одинокое такси, из которого вышел Эмиль. Лицо его было хмурым и без единой искорки румянца.

И тут вдруг она с полной отчетливостью и предельной яркостью осознала, как оскорбила его, как унизила его там, на лестнице, затоптав его доверие. Да, он – любитель «клубнички», да – это аморально по отношению к жене и к тем замужним женщинам, с которыми он связывается, да – это скорее всего может нанести определенный урон светлому лику земной посольской деятельности, да – может быть такое поведение и не соответствует его высоким званиям. Но, с другой стороны, он не нарушал никаких законов: ведь в сущности, нет ни категоричного запрета на измену супруге, ни табу на тайное ухаживание за женщиной, пусть даже и замужней, и тем более не запрещено иметь отношения сначала с одной женщиной, через неделю с другой, через день с третьей и так далее, тем более что отношения эти были по видимому сугубо добровольными с обеих сторон. К тому же, он старается всё это делать в тайне, чтобы не повредить не только своей репутации, но и репутации этих женщин. Он, в конечном счете, хотя может быть и бессознательно, но заботится и о своей жене, держа её в совершенном неведении относительно своих похождений. Ведь она, если даже и узнает обо всем, скорее всего все равно не перестанет любить его, а будет только бесконечно несчастна, и это может привести к ужасным ссорам и даже распаду семьи.

А сама Доминика? На поверку, она совершила куда более серьезный проступок, чем он. Она бессовестно подглядывала за его личной жизнью, мало того, даже попыталась вмешаться и указывать, что ему можно, а что нельзя делать. Да! Её поведение было куда более преступным! От этих мыслей ей стало так тошно и стыдно, что она даже не могла заставить себя заговорить с ним, хотя и осознавала острую необходимость извиниться за свою выходку.

Тем временем Эмиль молча сел на переднее сидение рядом с ней и запарковал машину в переходник корабля. Потом вышел, открыл дверцу перед девушкой и протянул руку, чтобы помочь выйти ей. Доминика, как будто оцепеневшая от тяжких раздумий, медлила потупившись. Прошла минута, другая, Эмиль все держал руку. Наконец, Доминика решилась взглянуть на него, протянула ему свою ладонь и вышла из машины.

Его рука показалась ей холодной как лед, а лицо не отражало вообще никаких эмоций. Он слегка кивнул головой в сторону двери и вход тут же открылся.

– Прошу, – сказал он совершенно «ровным» тоном и сделал церемонный приглашающий жест.

Это было первое и единственное слово, произнесенное ими за весь последующий вечер. Оба упорно молчали и даже не глядели друг на друга, пока ужинали в столовой. Потом случайно пересеклись взглядами, одновременно покраснели от стыда за свои поступки и тут же разошлись по каютам, даже не пожелав друг другу спокойной ночи.

Было уже совсем темно. Звёзды на небе сияли холодным, чуть подрагивающим светом. Эмиль глянул на часы: было без двадцати минут полночь по местному времени. Флаер освещал выщербленную временем мостовую, ближайшие каменные стены и такой же, но сложенный из камней помельче, забор. Далее виднелись неясные очертания садовых деревьев. Покоем веяло вокруг, казалось, всё живое окрест крепко спит, и только оркестр кузнечиков старался изо всех сил, как бы польщенный этим всеобщим внимательным молчанием.

Эмиль выключил освещение и выбрался из флаера. Избалованные светом глаза временно отказывались что-либо видеть, и ему пришлось достаточно долго стоять, касаясь рукой гладкой стенки флаера, и ждать, пока они привыкнут к темноте.

Первое, что он различил, было черной фигурой, бесшумно перебежавшей дорогу прямо перед машиной. Эмиль отступил на шаг, намереваясь забраться обратно во флаер, но не успел. Кто-то обрушился на него сзади, что-то тонкое захлестнуло шею и перекрыло дыхание. Эмиль мгновенно расслабился, давая человеку, напавшему сзади свести его руки, откинул голову назад, открыл рот и рухнул на колени, всем видом показывая, что он повержен и задыхается. Но как только удавка ослабла, и человек за спиной завозился, намереваясь зафиксировать свою победу чем-нибудь вроде наручников, Эмиль умело перегруппировался и рванулся таким образом, что отбросил агрессора на несколько метров от себя, одновременно освобождаясь от петли.

Нападающих было конечно несколько, и теперь они на секунду замешкались, встретив неожиданное сопротивление, а потом опять набросились на землянина с удвоенным остервенением обманутых людей. Но теперь эффект неожиданности был потерян, и Эмиль был готов к нападению. Двоих он поверг почти сразу, и они растянулись на земле в живописных позах. Третий заставил-таки землянина сделать кувырок назад и даже прокатиться по земле, уворачиваясь от умелых ударов ногами. И с этим нападающим Эмиль справился, изменив тактику боя на «борцовскую» и неожиданно «обняв» и сдавив так, что тот «сомлел». Но, оказывается, был и четвертый, ещё не вступавший в драку и поэтому не замеченный, и это был настоящий мастер. Именно от него Эмиль получил не сильный, но неожиданный и грамотно направленный удар. Когда он через минуту пришёл в себя, то находился в лежачем положении, и этот четвертый уже защёлкнул на его запястьях наручники. Первый и второй нападающие уже очухались, встали и отряхивались, и только третий пока ещё лежал, и держась за шею и постанывая, ворочал головой. Наконец, он тоже поднялся и подошел.

– Говорил же, – прохрипел он. – Нужно было действовать дистанционно!

И замахнулся на Эмиля ногой.

– Отставить! – рявкнул четвертый. – Хозяйка травмировать не велела.

– Вот тебе и неженка, – буркнул с досадой первый. – Кто бы знал!

– Да уж! – насмешливо сказал четвертый. – Посланец то не так прост, как казался. Я бы взял такого бойца в команду, да вряд ли согласится.

– Он, кажется, пришёл в себя, – заметил второй. – А может быть это вообще не тот, кого мы ждали?

– Он, он! – заверил четвертый. – Я его знаю в лицо. Ну-ка, помогите ему подняться.

– Нам бы кто помог! – огрызнулся третий, потирая набухающий синяк на скуле, и схватил Эмиля за левый локоть, стараясь посильнее дернуть вывернутую назад руку.

– Полегче, любезный, – процедил сквозь зубы Эмиль, поднимаясь на ноги. – Я – представитель дипломатический миссии.

– Лучше не нервничайте, сэр, – четвертый похлопал Эмиля по плечу и легонько толкнул в сторону соседней калитки. – Если вы будете вести себя без фокусов, то мы больше не сделаем вам больно.

– Что вам от меня нужно? – спросил Эмиль, глядя на четвертого, как на начальника всей группы нападавших. – Деньги? Кредитка в левом кармане кителя.

– Мы не грабители, – сказал четвертый. – Вам пока ничто не угрожает…

– Убить меня можно было и из дальнобойного оружия, а вы затратили столько сил на нападение, – перебил Эмиль. – Зачем я вам нужен? Кто вы такие?

– Одно я могу сказать точно – пока мы не намереваемся делать вам ничего дурного. А теперь я должен предупредить: если вы скажете еще хотя бы одно слово, я вынужден буду заклеить вам рот, – сказал четвертый, давая понять, что разговор на этом завершён.

Эмиль кивнул и пожал плечами.

В двух десятках метров за калиткой прямо среди садовых деревьев стоял флаер. Первый нападавший сразу же сел за управление, второй и третий оказались по бокам Эмиля, а четвертый залез на переднее сидение рядом с водителем и обернулся.

– С таким как вы, господин посланец, это необходимая мера, – сказал он, доставая из бардачка темную маленькую фляжку и наливая её содержимое в пластиковый стакан. – Вам придется это выпить.

– Земляне плохо переносят наркотики, – решил нарушить молчание Эмиль. – А вам, я вижу, мой труп не желателен…

– Осведомлены, нежный вы наш, – оскалился четвертый и настойчиво приблизил стакан к его губам. – Не волнуйтесь, это всего лишь ваш земной препарат для кратковременной общей анестезии. У вас и голова после него болеть не будет.

– Что ж. Похоже, у меня нет выбора, – вздохнул Эмиль и отхлебнул похожую на клубничный коктейль жидкость.

– Вот и хорошо. Отдохните. Хватит вам так прескверно себя вести. Вы же дипломат, а не герой боевика.

Четвертый удовлетворенно кивнул. Его скуластое лицо озарилось легкой улыбкой, а густо обрамленные ресницами карие глаза чуть прищурились.

Эмиль сделал ещё один глоток и почувствовал, что слабость в виде сладкой усталости незаметно расползается по всему телу. Приятное тепло побежало по жилам, заставляя расслабить сначала мышцы ног, потом спины, потом ослабли и перестали чувствовать наручники руки, и, наконец, сами собой закрылись веки, и шея отказалась держать голову в вертикальном положении. Рассудок стал медленно и плавно меркнуть и, сначала, нахлынула всепоглощающая сонливость, через которую землянин почувствовал мерную вибрацию гравитатора взлетающей машины, а потом наступила полная тишина с образами сновидений и, наконец, полный провал в сознании.

Роберта сидела напротив в багровом кресле и держала на коленях огромного пушистого кота. Кот мурчал, поминутно облизывался и, прищурив желтовато-зелёные глаза, время от времени от блаженства впивался в обивку кресла когтями передних лап. Весь интерьер комнаты был выдержан в тонах спелой вишни: и обои, и гардины, и ковры с тонким длинным ворсом, и стол, и извитые ножки стульев, и декоративные свечи в деревянных подсвечниках, и расписной плафон потолка, и даже платье Роберты из переливчатого тончайшего шелка. Все это отражалось в четырех огромных зеркалах, и от этого комната казалась четырежды повторенной с разных ракурсов: еще четыре пушистых зеленоглазых кота облизывались и драли обивку кресла, еще четыре женщины в шелке изящно поводили обнажёнными плечами, ещё четверо мужчин, лежащих на широких кроватях, открыли глаза и приподняли головы.

– С добрым утром, дорогой! – произнесла Роберта и встала.

Кот спрыгнул с её коленей и исчез за гардиной, в тот же самый момент то же самое сделали и его отражения во всех четырех зеркалах. Роберта медленно приблизилась к Эмилю и села у изголовья.

– Привет и тебе, милая, – проговорил Эмиль, поднося ладони к лицу.

– Да они всё-таки тебя покалечили! – Роберта взяла его за руку. – Бедняжка! Но и ты в долгу, как я знаю, не остался. Надо же, бесстрашно вступить в драку с несколькими бойцами, да ещё и хорошенько отметелить нападающих! Ты всех удивил.

– Я принял твоих людей за разбойников, – Эмиль виновато улыбнулся. – И очень испугался. Ведь я приехал туда на свидание с тобой и не ожидал, что ты решишь не являться туда лично, а прислать этот своеобразный эскорт.

– О, милый! – Роберта поцеловала свежую ссадину на его левом запястье. – Боюсь, ты этого мне никогда не простишь.

– Если ты о том, что не пришла на свидание, то такая необыкновенная женщина, как ты, имеет право на капризы. Если о царапине – пустяки, заживет. Ведь есть только одна вещь, которую человек не в состоянии простить. Всего лишь одна.

Эмиль сел на кровати и взглянул на капитанский браслет.

– И что же это? – Роберта слегка сжала его ладонь и заглянула в глаза.

– Я скажу потом, когда соберусь уходить.

– Уходить? Так сразу? – Роберта нахмурилась. – Неужели ты куда-то спешишь?

– Все мы куда-то спешим. – Эмиль сразу почувствовал эту перемену тона. – Эта чертова спешка иногда мешает нам хорошенько подумать, и мы творим несусветные глупости.

– Ты на что-то намекаешь? – Роберта улыбнулась и в этой улыбке было что-то таинственно опасное.

– Конечно. – Эмиль склонил голову на её колени. – Ты то понимаешь, на что, ведь верно? Твоей проницательности и уму можно только позавидовать.

– Неужели ты уже обо всем догадался? – Роберта нежно погладила его по волосам. – В таком случае ты самый бесстрашный из всех дипломатов. На твоем месте я никогда бы не поехала на встречу со своей гибелью, лучше бы убежала и спряталась.

– Я не гадаю, а просчитываю все вероятности до мелочей. Я ведь боюсь смерти, как и все, дорогая моя. Я не желаю умирать.

– Тем слаще эти последние минуты радости. – Роберта расстегнула фибулу на плече, и шёлк платья заструился на пол, обнажая стройное тело. – О! Как ты меня возбуждаешь! О, как я буду рыдать через какие-то два часа, сознавая, что тебя больше нет, и ты ко мне никогда не придёшь.

– Боюсь, тебе не придется изливать слёзы по этому поводу, – Эмиль неожиданно резво повалил её на кровать, сжимая в объятиях, целуя и щекоча.

– Ты так уверен? – Роберта захихикала, извиваясь всем телом.

– Да, я уверен, – мягко сказал Эмиль, продолжая её ласкать, но уже не так агрессивно. – Ведь я готов делом сейчас же заслужить полное прощение. К тому же, кто бы то ни был, желающий моей скорой кончины, он трижды подумает, прежде чем затянуть на моей беззащитной шее смертельную петлю. Вот мы и добрались до твоего вопроса, милая, ведь ты хотела знать, что не подлежит прощению, так?

– Ну, да, – Роберта в блаженстве распласталась на кровати, страсть заставляла её прерывисто дышать и поминутно облизывать пересыхающие губы. – Боже, ты определённо не такой, как все!

– Я почти такой, только может быть совсем немножко не такой, как ожидают, – сказал Эмиль, быстро раздеваясь. – Я умею помнить добро и прощать ошибки. К тому же, я умею смотреть, видеть, и закрывать вовремя глаза, и иногда бываю щедрым и добрым. А ещё мне нравится делать приятное… – Он по-особому нежно дотронулся до её бедер кончиками пальцев. – Ведь я тебе вполне нравлюсь, пока живой. Разве хоть раз я сделал тебе что-нибудь плохое?

– Нет! Конечно нет! Мне так хорошо с тобой! – Роберта беспомощно раскинула руки. – До тебя я просто умирала от тоски.

– Жизнь очень хороша, моя Роберта, она просто прекрасна. И знаешь почему? Потому что она снисходительна и не злопамятна. То ли дело злодейка-смерть! Вот та вещь, что не прощается. Она будет мстить, хотя человека то уже и не станет.

– Неужели? – Роберта томно улыбнулась, поманив его еле заметным кивком головы. – Неужели ты ещё умнее, чем я думала? Ах, какая я глупая! Ты конечно же не простишь своей смерти. Сколько же карьер рухнет, как карточные домики, когда в твоей груди навеки замрёт дыхание, сколько голов покатится, когда твоё тело покроет крышка гроба?

– Конечно, список не слишком велик, но этих людей вполне хватит, чтобы моя похоронная процессия была достаточно пышной и достойной моей скромной персоны.

– И какое же место занимаю в этом списке я? – Роберта легонько укусила, а потом поцеловала землянина в плечо.

– Очень почетное, в самых первых рядах.

– Я так и думала. Да, ты действительно прав насчет спешки и несусветных глупостей. Как хорошо, что ты тогда незаметно спровадил эту девчонку, да и сам потом так же вовремя улизнул из пределов досягаемости моего гнева. Иначе вас с ней нашли бы где-нибудь за городом, в машине, совершенно обнаженных и без видимых признаков насильственной смерти ещё тогда, тем вечером. Ты просто умница, что не дал мне поспешить.

– Я всегда знал, что ты так же разумна, как и красива, – Эмиль жадно впился в её губы сладострастным поцелуем, а затем игриво лизнул в нос. – И ещё ты опасна, как раненная пантера.

– Пантера обещает, что в этот раз тоже не поторопится. А теперь хватит разговоров, всё остальное ты мне будешь объяснять без слов, – прошептала она. – Такие объяснения мне нравятся куда больше…

Четвертый ожидал их в гостиной и приветственно склонил голову при их появлении.

– Познакомься, это мой брат Роберт, – Роберта приблизилась к мужчине вплотную и бесцеремонно чмокнула в щеку. – Он занимается безопасностью, и не только моей, но и моего супруга. А ещё, если тебе это интересно, у него налажен бизнес в этой же сфере.

– Очень интересно, – отозвался Эмиль, тоже подходя и подавая ладонь для рукопожатия. – Тем более, что в некотором роде мы уже знакомы.

Роберт крепко пожал протянутую руку, изучающе глядя в глаза землянина:

– Надеюсь, господин посланец Содружества забудет дурное.

– Дурное конечно же забудет, а полезное запомнит, – Эмиль улыбнулся, спокойно выдерживая этот пристальный взгляд.

– Роберт был просто восхищен твоим самообладанием, а ещё более – тем мужеством, которое ты проявил во вчерашней встрече, – сказала Роберта, беря землянина за руку. – Он считает тебя достойнейшим человеком, так он мне и сказал.

– Это мне очень лестно. В свою очередь я хочу поблагодарить за проявленную вчера вежливость и сдержанный юмор. А нашу боевую встречу вообще желал бы повторить в более непринужденной обстановке, ведь попрактиковаться с таким мастером – большая честь даже для посланца, – Эмиль примирительно завершил «дуэль» взглядов вничью, слегка прищурившись.

– Такое впечатление, что ты опять на что-то намекаешь, – игриво заметила Роберта. – А теперь поехали завтракать в ресторан.

Завтракали в гостях "У Чудовища». Ресторан был пуст в этот ранний час, обслуга декорировала сцену, и меняла цветы и свечи на столиках. Прислуживала сама «Чудовище», хозяйка заведения, длинноногая брюнетка – чудо пластической хирургии с лицом, удивительно напоминающим кошачью морду.

Подали десерт.

– Без тебя будет жутко скучно, – вдруг сказала Роберта. – Почему ты решил улететь?

– Ты уже знаешь? – Эмиль посмотрел на неё удивленно. – А я вроде бы ещё об этом никому не заявлял.

– Господином посланцем невозможно не залюбоваться. Не правда ли, Роберт? – Роберта хихикнула. – Какой у него неподдельно удивленный вид! Эта маска введет в заблуждение кого угодно.

– Ну, хорошо. Раскусили, – Эмиль снисходительно улыбнулся. – Конечно же всем известно, что и у стен бывают уши. Я действительно собираюсь улететь на Землю. В отпуск. Искупаюсь в Финском заливе, благо по моим расчетам там как раз сейчас начинается лето, или, на худой конец, поплескаюсь в Средиземном море и поброжу по мраморным развалинам древних цивилизаций Адриатики. А свои маски я развешу на бережку проветриваться, чтобы были свеженькие, и пронумерую, чтоб впредь не ошибаться и надевать их к месту.

– Я думала, что землянам ирония не ведома, – Роберта взяла салфетку. – Я ошиблась.

– Землянам было ведомо всё, что ведомо федералистам, – Эмиль отложил приборы и тоже взял салфетку. – Просто со временем начало за ненадобностью забываться, а я же был всегда несколько старомоден.

– Мне иногда кажется, что мы кардинально различные по психологии, впервые соприкоснувшиеся цивилизации, – сказала Роберта, глядя ему в глаза. – Вот взять хотя бы меня – аборигенку и тебя – покорителя новых миров. Или взять ваше отношение к деньгам. Точнее отсутствие какого-либо отношения к ним. Вас не купишь, не продашь. Как же с вами общаться, если нет точек соприкосновения?

– Ах, Роберта, за свое пребывание здесь я понял очень интересную и в то же время простую вещь: выставить на продажу можно всё, но вот с покупкой этого «всего» гораздо труднее. И я сейчас говорю не о чем-то материальном.

– Да ты уже почти наш! – Роберта улыбнулась. – Ещё немножко, и с тобой можно будет иметь дело.

– Со мной следует иметь дело даже без этого, как ты сказала, «немножко», – Эмиль в шутку оскалился, показав удивительной белизны зубы. – Ведь со мной не только не возбраняется по-вашему торговаться, но и вполне возможно иногда кое-что получить по-нашему совершенно безвозмездно. Кстати, сейчас я тоже не о материальном.

– Но ведь ты скоро покинешь Лею и вообще Федерацию. Мне кажется, тебя вынуждают уйти с горизонта, а отпуск – всего лишь предлог.

– С чего ты взяла, что тут есть какая-то сила, которая может меня к чему-то принуждать? Мне просто пора отдохнуть и повидаться с семьей. Но это вовсе не значит, что все мои дела здесь полностью закончены и архив пополнится новыми гигабайтами, которые только тем и отличаются от долголежащих бумажек, что не пылятся и их не кушают книжные черви.

– Значит ты ещё вернешься? А я, признаться, думала, что ты всё-таки собираешься спастись бегством, опасаясь разоблачения. Скажи мне, кто она?

– Она?

– Эта девчонка так искусно прикидывается «новорожденной». Ты уже выяснил детали? Она – агент вашей полиции нравов или, того хуже, тайный сотрудник службы внутренней безопасности? Проверяет чистоту кадров, выясняет, не продался ли ты? Ты очень влиятелен, вхож во многие двери. Ты на подозрении…

– Какие глупости! – Эмиль сдержанно засмеялся, закрывая рот ладонью. – Какой бред!

– Тогда это Светловский! – Роберта так разошлась, что даже слегка покраснела. – О, этот дьявол, холодный как лед. Все старания по сбору информации о нём были напрасны, он чист со всех сторон. Он хочет, чтобы ты исчез, он хочет сам выйти на первый план.

– Он и так на первом плане. – Эмиль постарался подавить смех. – Он ведь начальник земной Миссии в Федерации Семи Солнц и официальный посол Содружества. И вообще, если на то пошло, то я, по существу, являюсь просто одним из его старательнейших подчинённых.

– Зачем ты прикидываешься? Ведь я хочу действовать в твоих же интересах. Кому ни ясно, что пока ты здесь, Светловский на вторых ролях. Однако, если он вскроет с помощью этой девчонки твои связи, зацепится за что-нибудь…

– Я скользкий, за меня не зацепишься, – Эмиль наконец подавил смех, и на его губах осталась лишь понимающая улыбка. – Не бойся, Роберта, свои меня не обидят, ты вне опасности.

Роберта умолкла на минуту, изучая радужку его глаз, потом отвела взгляд и прошептала:

– Нет, всё-таки я зря прозевала вас тогда в гостинице.

– Да, ты всё-таки жаждешь обидеть меня ревностью и недоверием, – Эмиль искусно подстроился под её шепот. – Придётся перейти к официальному стилю общения.

– Он не на шутку разозлился и разобиделся на нас! – Роберта вздохнула и обратилась к сидящему до этого безмолвно Роберту. – А ведь мы целиком и полностью его поддерживаем, мы ведь только хотим, чтобы он удержался на своем месте. Убрать шпионку – всего-то и нужно мне для спокойствия. От него же лишь требуется проследить – не осталось ли каких-либо документальных подтверждений, а если и остались, то в его же интересах эти улики уничтожить. Роберт, ты ведь справишься с этой девкой?

– Да, – бесцветно ответил Роберт и перевёл взгляд на виньетку где-то на уровне стыка потолка и стены.

– Опять эти несусветные глупости! – В тоне Эмиля как будто мелькнула тень тревоги, но через долю секунды речь опять стала спокойно-покровительственной. – Предоставьте шпионку мне и ничего против неё не предпринимайте. Я разберусь.

– Ты хочешь сказать, что ты уберёшь её сам? – Роберта улыбнулась. – Дорогой, ты меня радуешь. Обещай, что ты её уничтожишь.

– Обещаю, что она будет молчать как немая и больше не станет вмешиваться в наши дела, – сказал Эмиль, кладя ладонь на руку Роберты.

– Но я всё-таки хотела бы, чтобы Роберт тебе в этом помог. Он ведь профессионал.

– Я тоже профессионал, – заметил Эмиль, и продолжал. – Понимаешь, милая, земляне играют в эту игру по другим правилам. Никаких убийств.

– Его и не будет, – равнодушно сказал Роберт. – Она погибнет в катастрофе.

– Только катастрофы нам и не хватало! И вы всерьёз считаете, что таким способом можно разрядить обстановку? – Эмиль нахмурился, и в его словах зазвучали казалось бы не свойственные ему категоричные стальные нотки. – Над тем, как её устранить без последствий, буду думать только я, и помощники мне не нужны!

– Ну хорошо, хорошо, – сдалась Роберта. – Договорились. И больше не слова об этом.

– Такой ты мне нравишься куда больше! – лицо землянина мгновенно прояснилось, глаза как будто озарились внутренним сиянием, а губы заулыбались той манящей улыбкой, от которой Роберта была просто без ума.

О, этот обворожительный безумец с загадочной сказочной планеты со взглядом чистых и лучезарных, а в глубине своей бездонных и лживых, как морские глубоководные впадины, ультрамариновых глаз с острыми быстрыми зрачками, внимательными как прицел. Этот взгляд, пожалуй, мог сразить наповал кого угодно. Роберта улыбнулась своим мыслям. Конечно, это была совсем не любовь! Да и какая может быть любовь с посланцем другого мира, избалованным, изворотливым и, похоже, мало что воспринимающим всерьез? Удивительно, но этот человек умудрялся поддерживать и официальные и неофициальные отношения с элитой совершенно чуждого ему общества без видимых провалов. Хотя попыток его свалить было наверняка предостаточно. И всё же он до сих пор отлично держался на гребне этой мутной волны, лавируя и играя с огнем.

Наконец прибыли корабли, летавшие к Третьему Солнцу. Новая смена на Лее уже окончательно вошла в курс дела и теперь старая смена могла спокойно лететь отдыхать на Землю. Была только одна проблема: доставка новой смены ко Второму Солнцу в Великое Герцогство. Ведь корабль, везущий смену, должен был задержаться в Великом Герцогстве минимум на две недели, чтобы новая смена успела адаптироваться, а старая ей в этом помогла. И только потом, забрав старую смену, корабль мог улетать к Земле. Однако, уже сменившиеся земляне не очень то хотели ждать у моря погоды ещё целых две недели, или смотря по обстоятельствам, и того больше, да и разместиться с комфортом всем на одном корабле было довольно сложно, поэтому решено было, что рейс будет раздельным: один звездолёт пойдет к Земле оверсаном, другой – с заходом ко Второму Солнцу.

С самого утра капитан Алекси занимался погрузкой. Точнее сказать, проверкой грузов (и не только для своего корабля). За четыре часа тщательной проверки он выявил восемь информаторских устройств инородного происхождения. Наконец, всё было проверено и погружено. Эмиль с явно показательными целями вынеся и разложив на бетоне взлетного поля обезвреженные «жучки», аккуратненько полил их какой-то ярко-красной жидкостью из крохотной ёмкости, от которой они быстро испарились.

Вскоре приехали и пассажиры. Группа, которая должна была сменить посланцев в Великом Герцогстве, вернулась в «свои» каюты на «Удаче».

Можно было стартовать. Оба корабля беспрепятственно и синхронно покинули космопорт Леи.

Великое Герцогство.

…День стремительно догорал. Последние лучи солнца касались хрусталя окон и гасли. Из окна было видно, как вышагивает смена дворцовой стражи и как садовники обрезают завядшие за день цветы и поливают клумбы из тонких распыляющих шлангов.

Великая Герцогиня сидела в своем кабинете и слушала краткий доклад секретаря о текущих событиях. Наконец тот закончил.

– Восстание, восстание, опять восстание, – задумчиво проговорила Великая Герцогиня, постукивая фломастером по полированной поверхности стола. – За этот год это – уже третье.

– Так точно, – секретарь вытряхнул из пластиковой папки несколько листов. – Не желаете ли ознакомиться со списком причастных к мятежу дворян, пока-что избежавших какого-либо наказания.

– Желаю, – Великая Герцогиня взяла лист и небрежно пробежала взглядом по строкам. Потом подняла глаза и спросила: – А главный мятежник, ну, герцог Сайлас Ганивер?

– Он схвачен, и его жена тоже.

– А его брат?

– Ему удалось скрыться. К сожалению, у него слишком много тайных сторонников. Бунт вот-вот вспыхнет. Чернь бурлит. В Котловине Черных Скал целый лагерь мятежников. В их руках половина военных катеров и два корабля, остального оружия не счесть, им можно вооружить всех плебеев планеты.

– Он не посмеет! – Великая Герцогиня смяла лист и бросила на стол. – Я – потомственная правительница по прямой линии и никаким Ганиверам со мной не сравниться. Он трус и слишком худороден для трона.

– Он – любимец толпы, миледи, и с этим ничего не поделаешь, – секретарь поклонился. – Столица в опасности. Не сегодня – завтра мятежники…

– Мятежники всегда были в чести у плебеев, – в задумчивости пробормотала Великая Герцогиня, не глядя на секретаря. – С каким удовольствием я казнила бы этого Ганивера. По ниточке, по капельке крови… – Она мечтательно закрыла глаза, красивое лицо её приняло мстительное выражение. – Может быть вызвать корабли с пограничной орбиты для подавления восстания?

– Никак не возможно, – секретарь опять склонился. – Мы оголим границу, и федералисты не замедлят этим воспользоваться.

– Ты прав. Что же делать? Не сегодня – завтра этот проклятый Семюэл Ганивер провозгласит себя Великим Герцогом, войдет в мою столицу, и плебеи будут орать приветствия и рукоплескать, когда он с помпой ступит на мрамор ступеней старинного Великогерцогского замка, – Великая Герцогиня нахмурилась. – Публично казнить герцога Сайласа Ганивера и его жену? Для острастки! Но нет, это вызовет лишь ещё большее возмущение черни. Раненный зверь – самый опасный. Но и упустить Сайласа было бы очень обидно, ведь сколько ухищрений было приложено для того, чтобы он оказался в наших руках. Что же с ним делать?

– Позвольте подсказать решение этого вопроса, Ваше Величество, – вкрадчиво сказал секретарь. – Я думаю, что его всё-таки нужно отпустить. Ведь он – любимец народа и к тому же особа, принадлежащая к венценосному роду.

– Как? И ты с ними заодно? Чернь на всех перекрёстках вопит о том же!

– Если всемилостивейшая госпожа соблаговолит выслушать своего покорного слугу до конца, то она снимет свое обвинение, – секретарь улыбнулся, но так, чтобы не злить Герцогиню.

– Так вот. Нужно, чтобы герцог Сайлас Ганивер оказался на свободе, и не путем побега, а по вашему личному распоряжению. А потом найдется бандит, который зарежет его в темном переулке. Ну, скажем, это будет некий фанатик-анархист, ненавидящий вообще любую власть и её отдельных представителей, в частности. Конечно, это будет не так эффектно, как обезглавливание… Кстати, этого преступника, поднявшего руку на венценосную особу, можно потом казнить на Большой площади. Уверен, что это не только отвратит от Вашего Величества народный гнев, но даже несколько упрочит вашу репутацию мудрой и справедливой правительницы.

– Если бы ты был хотя бы вполовину так знатен, как умен, я бы не мучилась в раздумьях, с кем разделить корону, – неожиданно засмеявшись, промурлыкала Герцогиня и ущипнула секретаря за руку. – Но боюсь, что наши дети были бы такими же черными, как и ты.

– Ах, не обольщайте напрасно своего покорного слугу, Ваше Величество, ведь сердце моё и так безраздельно принадлежит вам, – проговорил секретарь, опускаясь перед ней на колени и целуя край её одежды.

– Это хорошо. Потому что это – залог верности, – произнесла Великая Герцогиня. – Моё же сердце пока не принадлежит никому. Но для тебя и этого вполне достаточно, друг мой. Вот если бы Сайлас Ганивер… Но он предпочёл свою леди Беллу и этим только непоправимо ухудшил кровь своего рода. Он всегда хотел быть популярным, и женившись на ней, наверняка желал доказать плебсу свой демократизм. К тому же, он слишком молод… – Голос её вдруг стал резким. – Твой доклад окончен. Ступай вон.

И демонстративно отвернувшись к окну, добавила:

– Всё как можно быстрее. Через час бумаги должны быть у меня на столе.

Секретарь вскочил с колен и быстро вышел. Как только его шаги утихли, Великая Герцогиня встала и прошла из кабинета в спальню.

– Да, он слишком молод. – Проговорила она тихо и взглянула в зеркало трюмо. Старинный хрусталь отразил в себе удивительно белокожую и изящную женщину неопределенного возраста, со стройным станом и гордой посадкой красивой головы. – А мне уже почти сорок. Сайласу Ганиверу было меньше десяти, а я уже стала Великой Герцогиней. И вот какая гремучая змея получилась из этого мальчонки! Ну да ничего, я раздавлю гадину!

Она села перед трюмо, открыла золочёную шкатулку и достала маленькую голографическую карточку, на которой была изображена супружеская чета: светлокожий кареглазый молодой мужчина и смуглая черноглазая женщина, тоненькая и совсем юная, оба в серебряной одежде.

– Ничего, Сайлас, ничего! Ты и Белла будете неразлучны и в аду. И твой брат тебя тоже ненадолго переживёт, не сомневайся. Он составит тебе компанию в ближайшее время, – пробормотала она, сминая фото и бросая её в уничтожитель.

Звездолёт со сменой посланцев Содружества прибыл рано утром. Великая Герцогиня наблюдала его приземление дистанционно, лёжа в постели.

Изящная, чуть вытянутая звездная громадина, элегантно и легко развернулась, празднично сверкая опознавательными маяками, и приняла причальное положение. Корабль завораживал своей как будто спортивной или даже скорее военной подтянутостью, отсутствием лишнего, идеальной обтекаемостью всех внешних выпуклостей: линия кормы плавно изгибалась, кажущиеся легкими и ажурными, поблескивали в лучах утреннего солнца дюзы. Как только звездолёт закончил посадочный маневр, с гор внезапно налетел ветер и поднял такое густое облако пыли, закручивая его в вихри, что видимость упала почти до нуля.

Великая Герцогиня знаком повелела выключить трансляцию и, раскинувшись на подушках, поманила пальцем одного из полуголых красавцев-слуг, сидевших у её ложа и обмахивающих её большими веерами из павлиньих перьев (этот «архаизм» она «реконструировала» в своей спальне «от скуки», в очередной раз пересмотрев несколько серий из своего любимого сериала). Тот покорно подполз к ней, целуя через полупрозрачный шелк её ступню, а потом и колено. Его мускулы так и играли под светло-коричневой, натертой до блеска специальными благовонными маслами, кожей. Герцогиня дотронулась до его плеча и потеребила курчавые темные волосы на голове.

– Продолжай, – без какого-либо чувства промолвила она и откинула голову на подушку, полуприкрыв глаза.

Её Величество откровенно скучала. Апатия охватила её с самого утра, как тучи иногда с самого утра образуют серое дождливое марево. И это не предвещало ничего хорошего, так как если простые тучи могли разразиться всего лишь противным моросящим дождём, то здесь, напротив, грозил страшный, всё сметающий гнев, сравнимый только с ураганом. Впрочем, Великая Герцогиня пока что не начала скандалить и сносить подвернувшиеся под горячую руку головы своих слуг. Правда эта тишина была зыбкой и обманчивой, и означала только то, что пока Герцогине не попался подходящий по её мнению повод для гнева, и как только такой повод подвернется, то тут же вспыхнет скандал, часто ведущий к физическим расправам.

Тем временем Её Величество захотела выпить чего-нибудь сладкого, и ей принесли чашку шоколада. Шоколад показался ей слишком горячим, и, отхлебнув совсем немного, она швырнула чашку прочь. Это было признаком того, что ураган уже на подходе.

– Ну что ты тут скрючился? – произнесла она сердитым голосом, обращаясь к красивому мулату на постели. – Пошёл вон!

Она приподнялась и толкнула его ногой. Бедный слуга скатился с ложа и распростерся ниц на полу, не смея поднять глаз.

– Ну, бездельники, чего остолбенели? Халат мне! Совсем заснули! – почти закричала Герцогиня, приподнимаясь на локтях.

Принесли халат.

– Не тот! – простонала Герцогиня и опять упала на подушки. – Вас надо учить прислуживать плетями!

Она была вне себя от возмущения, было очевидно, что сейчас она начнёт раздавать свои «милости» направо и налево, и даже совершенно черные девушки, державшие перед ней умывальные принадлежности, казалось побледнели, предвидя, какая буря разыграется, когда ей подадут платье, которое наверняка ей не понравиться. Ведь, когда у Её Величества такое настроение, ей решительно ничего не нравиться!

Но тут вошёл личный секретарь Её Величества, и начавшее разгораться пламя сию секунду потухло. Настроение Великой Герцогини значительно улучшилось.

– А, это ты, – небрежно бросила она внезапно подобревшим голосом. – Ну, привет. Что у нас новенького на сегодня? По-моему, крем тебе помогает, лицо стало как – будто немного светлее.

Она засмеялась, маня секретаря пальцем.

– О, Ваше Величество, вы так снисходительны к недостойному смертному, меж тем даже божество вряд ли сравнится с вами по благородству, ведь белизна вашей чудесной кожи говорит за вас! – сказал тот и склонился перед ней в низком поклоне.

Герцогиня была довольна, ей нравилось, когда кто-нибудь упоминал о фамильной особенности Великих Герцогов. Настроение у неё изменилось к лучшему так же быстро, как менялась погода в подвластных ей горах.

– Ну, так какие у нас новости? – благодушно спросила она. – Как всегда: сначала плохие, потом хорошие, потом прочие.

– Так точно, миледи. Сначала плохие: мятежная банда собралась в котловине Черных Скал. Это целая армия, которая не сегодня, так завтра решится на штурм столицы.

– О Боже! – Великая Герцогиня закрыла лицо руками. – Что ещё?

– Теперь хорошая новость, – продолжил секретарь, – герцог Сайлас Ганивер и его жена леди Белла были убиты вчера поздно вечером многочисленными выстрелами из бластера во дворе гостиницы, в которую они возвращались из ресторана, где ужинали вместе со своими единомышленниками и родственниками леди Беллы. Убийцей оказался швейцар, объявивший себя анархистом. Форменный фанатик. Наглотался перед своим грязным делом наркотиков и стал палить. Кстати, убит ещё и шофер герцогского флаера. По нашим сведениям этот человек был тайным агентом федералистов. Да, преступный швейцар схвачен, осужден, и будет сегодня публично гильотинирован на Дворцовой площади.

– Ну что ж, неплохо сработано, – Великая Герцогиня криво ухмыльнулась. – И проследи, чтобы похороны Ганиверов были пышными и почётными. Пошли родственникам мои соболезнования, да послезливее… Так, дальше.

– Дальше нейтральные новости, впрочем, сначала новости. Сегодня, примерно полчаса тому назад на нашем космодроме сел земной звездолёт под названием «Удача». На своем борту он несёт значительное количество вакцины против равнинной чумы, все необходимое для дипломатической миссии Содружества и смену посланцев. Кстати, корабль принадлежит одному из членов Совета по межпланетным контактам, что по меркам землян является ого-го каким отличием.

– Приземление я видела по монитору. Вот как, у нас в гостях залётная важная птичка? – Герцогиня оживилась. – Это любопытно. Ну-ка, давай всю информацию про эту «пташку».

– Слушаюсь, Ваше Величество, – Секретарь поклонился. – Итак, землянина именуют Эмилио Алекси. Капитан высшего ранга, состоит на службе у Содружества, перемещается на собственной «яхте», очень сильно напоминающей военный крейсер. Быстроходность, оснастка усиленными щитами, маневренность – прямое указание на военное назначение корабля, хотя земляне хором заявляют о его исследовательско-экспедиционной сущности.

– Ближе к личности, – поморщилась Герцогиня.

– Капитана Алекси считают одним из лучших звездных исследователей Земли. Говорят, что в мастерстве навигации и управления звездолётом ему нет равного в наших местах. Что касается его личностных качеств, то тут отзывы рознятся. Одним словом, обыкновенный человек, ведь земляне склонны преувеличивать и достоинства, и недостатки.

– Ты уже уморил меня своими выкладками. – Герцогиня закрыла глаза и уронила голову на грудь.

– Простите. Тогда может быть что-нибудь ближе к теме внешности. Он белокожий, достаточно высокого роста, стройный, впрочем, я ещё не видел ни одного горбатого землянина. Лицо правильное, с гармоничными чертами, глаза голубые… Что же ещё? Возраст – шестьдесят три года.

– Что? Старик? – разочарованно протянула Герцогиня. – Ты бы и начинал с этого о внешности.

– Напрасно вы так говорите, миледи. Те земляне, которых вы уже имели удовольствие наблюдать на приемах, тоже отнюдь не юны по нашим меркам. Но ведь что для нас старость, то для них расцвет.

– Собственно говоря, я не совсем понимаю, зачем мы об этом вообще говорим? Какое мне дело до этого человека, пусть даже начальника землян?

– Ах, Ваше Величество, мы как раз приблизились к тому, что я и хотел вам сообщить. – Секретарь улыбнулся хитро и услужливо. – Вас ведь очень беспокоит назревающее восстание? Оно очень опасно, оно набрало силу и сконцентрировалось в один кулак.

– Да, да. Очень беспокоит. – Герцогиня кивнула. – Я даже скажу тебе больше. – Она посмотрела по сторонам, но все слуги давно уже исчезли из комнаты, зная, что не стоит мешать её с секретарем разговору. – Я даже скажу, что боюсь его.

– Решение проблемы найдено. Оно будет почти безболезненным, как игра в шахматы. – Сказал секретарь, доверительно присаживаясь рядом с ней и как бы невзначай кладя руку на её колено.

– Ты позволяешь себе слишком много! – Великая Герцогиня гневно сверкнула глазами. – Если уж ты сел в моем присутствии, так сиди, благо, ты мне друг и доверенное лицо, но отодвинься от меня подальше. Не престало быку делать то, что дозволено только Юпитеру!

Секретарь тут же вскочил на ноги. Он чувствовал себя неловко и даже по-мужски оскорблёно. Но он быстро взял себя в руки и продолжал, не отклоняясь от темы:

– Я предлагаю вам решение этой непростой задачи. Причём результат этого решения будет разносторонним, но всё в вашу пользу. Первое: восстание будет подавленно без потерь; второе: Ваше Величество и верные вам люди останутся абсолютно вне подозрения относительно кровавой расправы над восставшими; и третье: народный гнев за преступление падет на третье лицо и захлебнется от того, что это третье лицо слишком могущественно и в то же время слишком чуждо и недоступно.

– Ближе к существу, – произнесла Герцогиня, было видно, что план довольно сильно её заинтриговал и обнадежил.

– Вся ставка на посланцев Содружества. Нам представляется отличная возможность – ведь сегодня прибыла смена дипломатический работников, да ещё и этот капитан Алекси – «важная пташка», как вы изволили выразится. Не у кого не вызовет подозрений, если все земляне, и новая и старая смены, будут приглашены сегодня на бал, который затянется до утра.

– Зачем? – Герцогиня недоуменно взглянула на секретаря. – С чего это нам закатывать пышные приемы, когда мятежники вот-вот войдут в столицу.

– Мы будем отмечать встречу и прощание одновременно. Этот бал будет в честь землян, нужно разослать именные приглашения, чтобы никто не остался в стороне, и постараться, чтобы они все явились. Тогда мы будем держать их всех в руках.

– Зачем?

– Не торопите меня, миледи. Нам понадобится их звездолёт, чтобы подавить мятеж. Достаточно будет одного удара защитной дистанционно-силовой установки этого корабля, и в условиях воздушного океана планеты добрая сотня квадратных километров поверхности, вполне могущая оказаться Котловиной Черных Скал, будет пронизана сильной электромагнитной волной, от которой вряд ли кто-нибудь спасётся. Прекрасные защитные установки землян могут сослужить нам неоценимую службу. Это ведь мощнейшее оружие, не считающееся оружием.

– Да, но…

– Я предвидел это «но». Поверьте, игра будет беспроигрышной. Всех землян мы захватим после бала, потом с их помощью захватим звездолёт, а там уж они выполнят всё, что мы потребуем. В крайнем случае мы убьём одного или двоих так, чтобы больше никому не хотелось упрямиться. А потом мы предоставим оставшихся землян справедливому гневу черни, и только лишь издали будем приглядывать за тем, чтобы никто из них не ушёл от возмездия. Самое главное, чтобы никто из землян не остался в живых, а корабль был уничтожен. Тогда, если Содружество задумает искать виновных, оно найдет их не здесь, а там, в стане мятежников и сочувствующих им. Даже если земляне захотят отомстить, то они лишь помогут нам усмирить народ и до конца задушить ростки восстания.

– Так, – задумчиво произнесла Герцогиня и подперла голову рукой. – Всё кажется совсем уж незатейливым и легко выполнимым, но, пожалуй, слишком дерзко таким образом манипулировать посланцами другой цивилизации, которая к тому же могущественнее нас и федералистов вместе взятых. Не кажется ли тебе, что это игра мышки с кошкой?

– Ах, Ваше Высочество, означенная кошка слишком добродушна и сыта. Наша планета для неё – всего лишь шарик, на котором обитают почти такие же разумные существа, как и они сами, с той лишь разницей, что у этих существ, по мнению всемогущих землян, нечем поживиться. Содружество не интересует захват территорий – их пространство так огромно и плохо заселено, что они летают дальше только ради исследовательского тщеславия. Им не нужны ни подданные, ни рабы. Зачем? Ведь это означало бы только постепенный упадок их технократически развитой цивилизации. Их вовсе не волнуют ни сокровища, ни сырье, ни торговля. Единственное, на что они могли бы позариться, это, по моему мнению, какие-нибудь технические или медицинские новинки. Этим мы похвастаться не можем. Следовательно, им ничего от нас не нужно. Где это видано, чтобы лев ловил мышей? История говорит о том, что могущественный или сразу порабощает слабого, или относится к нему снисходительно и не считает его выходки достойными внимания.

– Всё верно, друг, – Герцогиня поморщилась. – Их империя баснословно сильна и богата, и мы им совершенно ни к чему, и все же я боюсь возмездия. Уничтожить планету для них ничего не стоит. Может быть, лучше займемся мятежниками как-нибудь по-другому? Может быть, всё ещё успокоится? Мы можем уменьшить налоги, освободить политических заключенных.

– Ничего не успокоится, миледи. Слишком сильно разгорелся костер, чтобы его потушил легкий дождик. Наоборот, пламя затрещит и разгорится ещё сильней. Плебс потребует всё новых и новых уступок и свобод. А насчет землян у вас не должно быть никаких сомнений: они соблюдают нейтралитет между нами и федералистами, так как не желают втянуться в конфликт, и у них существует так называемый «закон невмешательства». Худшее, что мы можем ожидать от них, это требование о выдаче виновных, которых если нужно, мы всегда найдем, или аннулирование своей дипломатической миссии и прекращение здесь своей гуманитарной деятельности. Неужели вы испугались этого, моя госпожа?

– Нет, но ведь они помогают нам бороться с эпидемиями равнинной чумы.

– Что сейчас важнее: сохранение короны и наведение порядка на планете, или какая-то даровая вакцина? Может быть завтра мятежники возьмут город: сегодня к ним уже перебежали двое ваших министров. Верных людей становится с каждой минутой все меньше, брожение затронуло даже отборные ряды дворцовой гвардии, присягавшей лично вам. Может быть Вашему Величеству больше нравиться эшафот и гильотина под дикие крики мятежной толпы, чем власть, загородные дворцы и корона? Тогда может быть завтра, или послезавтра, самое позднее через три-четыре…

Герцогиня, до этого закрывающая склонённое лицо руками, встрепенулась и влепила секретарю звонкую пощёчину. Глаза её были полны страха, смешанного с гневом:

– Ты, ты… как ты смеешь меня пугать! – Крикнула она. – Как ты разговариваешь со мной? Каким тоном ты осмелился…

Секретарь вскочил и склонился перед ней, но не так, как обычно кланяются слуги, а только чуть-чуть, не отрывая взгляда от неё. Он понимал, что добился своего: она будет действовать так, как он скажет, а после того, как восстание будет подавлено, она будет принадлежать ему; тайна, связующая их, крепко-накрепко прижмёт её к нему, и корона, которая итак почти сияла над его челом, осеняя огромной властью, станет его безраздельной собственностью, а Великая Герцогиня, эта высокородная гордячка ослепительно-соблазнительной внешности, будет только его игрушкой и маской для царствования. Его слишком темная для представителя безоговорочной власти кожа создавала дополнительные сложности, ведь многовековой закон кастового разделения по цвету кожи не давал ему сравниться с этими горделивыми белокожими глупцами, несмотря на весь его ум. И за это он иногда почти ненавидел себя, свою мать, отца и самого Создателя. Он долго шёл к этой цели, не жалея никого на своем пути, и вот, наконец, его черед настал и нужно переступить всего одну ступеньку! Этой ступенькой являлись земные посланцы. Природа как бы в насмешку дала некоторым из них всё, чего так не хватало ему; но с каким же пренебрежением они относились к этому бесценному дару! Им была совсем безразлична эта разница: капитан огромного крейсера у них мог оказаться совсем чёрным, как потомственный раб на руднике, а какой-нибудь самый младший техник вполне мог быть платиновым блондином. К тому же их отношение ко всем окружающим было совершенно одинаковым. Например, белокожая до полного совершенства земная леди с удовольствием играла в теннис с черным слугой, уделом которого от рождения было лишь приносить ей мячи, и в то же время не считала нужным даже склонить голову, когда мимо проносился герцогский флаер. О! Как он возненавидел землян с первого взгляда! И теперь ему было даже приятно, что именно он как бы невзначай разделается с ними.

Тем временем Великая Герцогиня наконец пришла в себя, и внешне спокойным и благостным тоном произнесла:

– Ну хорошо, твой план принят, ведь чего-то более удачного пока не придумано. Какую же роль в нем ты отвел своей госпоже?

– Эта роль будет очень сложна, но одновременно не обременительна, – секретарь снова сел рядом с ней. – И она может быть сыграна только вами и ни кем более. Помните, я только что рассказывал вам про земного капитана? Вы должны завлечь его, закружить, околдовать. Он должен забыть обо всем во время этого бала, думая только о вас.

– Тебе не кажется, что моя роль слишком уж похожа на роль куртизанки? – заметила Великая Герцогиня, но секретарь видел, что она совсем не гневается, а только пытается поддерживать свой неприступно-горделивый имидж.

– О, моя госпожа! – воскликнул он с хорошо разыгранным смущением. – Неужели вы считаете эту роль такой недостойной? Ведь нет большей чести и сладости, чем любовная победа. Неужели вы не желаете покорить ещё одно строптивое сердце, к тому же принадлежащее вольному звездному капитану? Заверяю вас, этот человек будет достойным противником, а покорение достойного противника – самое прекрасное мгновение, какое только может быть на свете!

– Ты сказал, что он не дурен? – вдруг прервала его Герцогиня.

– Да, миледи, его считают красивым, и кожа у него светлая.

– Это отлично, я постараюсь сделать всё, чтобы он потерял всякую бдительность. К тому же, может быть это развлечет и меня, – Герцогиня улыбнулась и зевнула. – Признайся, ведь ты был уверен, что я соглашусь?

– Миледи, вы проницательны, как всегда.

Секретарь опять чуть придвинулся к ней и снова был встречен холодным взглядом и фразой, напоминающей, что разговор окончен и ему ничего здесь больше делать:

– Так что же ты мешаешь мне переодеваться! Иди и готовь всё, что нужно.

Секретарь с сожалением встал и, раскланявшись, вышел.

– Пусть это будет бал-маскарад, а то что-то мы давно не устраивали костюмированных шоу! – Крикнула ему вдогонку Великая Герцогиня и позвонила в колокольчик, вызывая слуг.

Встреча была пышной, даже слишком. Сразу после неё был прекраснейший завтрак и увлекательная экскурсия, которую подпортило ужасное зрелище казни на дворцовой площади, правда наблюдаемое издалека, и отвратительный цинизм капитана Алекси, от которого всех прямо передернуло. Потом все земляне, кроме капитана и Доминики уехали в посольство. Эмиль же, явно чем-то очень встревоженный, и Доминика, решившая неотступно следовать за ним, чтобы уберечь от новых амурных похождений, вернулись на корабль.

Незаметно наступил вечер, в иллюминаторе живого обзора потемнело, загорелись первые, бледные ещё звезды. Доминика наконец выбрала, какое именно платье она наденет, ещё раз проштудировала «Сборник правил дворцового этикета» и решила навестить Эмиля, который что-то слишком долго не появлялся из своей каюты и может быть вообще заснул и рискует опоздать на бал-приём Великой Герцогини. Она тихо приблизилась к двери капитанской каюты. Проём двери был открыт, и в нем была хорошо видна письменная столешница, парящая посередине каюты, на ней аккуратной стопкой возвышались какие-то бумажные книжки и журналы, приобретенные уже явно в Великом Герцогстве (и когда только успел!), а рядом с ней, стоя на трех тонких ножках, похожий на старинное украшение из ажурного чугунного литья, дремал Бортовик. Но самого капитана не было. Ушёл! Ушёл, а она и не заметила! Доминика бросилась к переходнику. и на повороте неожиданно буквально влетела в объятия капитана Алекси.

– Как мило, что ты меня так тепло встречаешь… Право, я не достоин такой исключительной заботы с твоей стороны, – молвил он с ноткой легкой иронии, аккуратно отстраняя её от себя на корректное расстояние. – Собственно говоря, я решил немножко прогулялся и просто подышать воздухом новой планеты. Знаешь ли, на каждой планете, населенной людьми, дышится по-разному…

– Слушай, Эмиль, – наконец решилась Доминика. – Я хочу попросить у тебя прощения за эту слежку, которой я тебя подвергла тогда, на Лее. Но, понимаешь, я очень хочу, чтобы ты больше не ходил к этим женщинам. Ведь я знаю… Вот, например, та, которую я видела, это же точно жена министра внутренних дел…

– М-м-м, – вырвалось из сжатых губ Эмиля. Он зажмурился и поморщился: – Но ведь я просил тебя больше не вспоминать об этом. Забудь об этом, забудь, пожалуйста! Считай, что это мое очередное любовное похождение, одно из многих. Пиши рапорт, я даже согласен сам доставить этот рапорт в Центр и подтвердить там, что все твои упреки в мой адрес небезосновательны. Но только, ради Бога, никаких имен, никаких намеков на должностные лица. Одно твоё неосторожное слово может стоить человеческих жизней.

– Ну что ты! – Доминика даже покраснела, она никак не думала, что её слова вызовут такую реакцию. – Хотя я совсем не понимаю, про чьи жизни ты говоришь, но вовсе не хочу портить твою репутацию. Я знаю, что ты в общем то человек очень хороший, но понимаешь, дико видеть, как ты опускаешься до этих тайных неприличных приключений! Ну, неужели, ты не можешь найти себе временного партнера среди коллег? Неужели… – У Доминики перехватило дыхание от внезапного странного чувства. – Ну хочешь, я буду твоим временным развлечением?

И она начала расстегивать молнию на платье, стараясь делать это как можно кокетливее.

Эмиль на мгновение остолбенел, как будто вдруг встретился взглядом с Медузой Горгоной, потом резко схватил Доминику за руку и одним движением стремительных пальцев вернул замок застежки в первоначальное положение.

– Ты что это? – Его голос дрогнул, на лице отразилось изумление. – Только этого мне и не хватало! По-моему, здесь уже начинается некоторая путаница… Доминика, я не могу позволить тебе быть моей игрушкой. Это было бы с моей стороны свинством…

– Я недостаточно привлекательна для тебя? – девушка резко отпрянула от него, она чуть не плакала, руки её предательски дрожали, сжатые в кулаки. – Или тебе не нравиться, как я раздеваюсь?

– О Боже, я обидел тебя… Прости, умоляю… Прости бездушного невнимательного дурака… Теперь уже заметил… – Эмиль обнял её, нежно прижимая к себе и очень корректно, без излишней страсти, поцеловал прямо в губы. – Ты очень, очень привлекательная, ты прекрасна, ты самая милая девушка на свете, ты просто богиня… Ты умная, честная, женственная… Но я не могу играть тобой. Это нехорошо, просто не красиво… Это значило бы, что я окончательно потерял совесть… Ты достойна большего, гораздо большего. У тебя появится мужчина, который будет любить только тебя, а я не могу быть даже бледной тенью такого человека. Да, я очень люблю тебя, но люблю как верного друга, как сестру…

– Но я не могу понять твои поступки. Мне кажется, что тебя как будто временами подменяют, и ты вдруг становишься совсем-совсем другим… – Доминика не знала, что ей дальше думать про него, что сейчас сказать ему.

Эмиль как-будто почувствовал, что она на гнетущем перепутье:

– Не надо ничего говорить. Не надо слов. Самое главное – сейчас успокоится. Всё со временем разъяснится, и ты поймешь мое поведение. Это просто мои маски, личины, которые я вынужден носить временами для пользы нашего дела. Позволю себе отступить на минуту от прямой темы разговора, но однажды я наткнулся в библиотеке на один старинный раритет. Не уверен, что тебе это название что-нибудь скажет, но там повествовалось о «хиппи». Было такое молодёжное движение в двадцатом веке, и судя по всему, оно было довольно вздорное, наивное и праздно-пустое, однако его основная идея была, по-моему, очень благородна и мудра. Выражалась, она всего в одном лозунге: «Занимайтесь любовью, а не войной». Хороший рабочий принцип, как ты думаешь? Вот я и стараюсь ему следовать, но, к сожалению, это порой так же опасно, как и пресловутая война.

Тут он аккуратно отстранился от Доминики и тихо сказал:

– Пора на прием к Герцогине. Ничего не поделаешь, работа.

Он по-отечески нежно вытер слезы на её щеках и ласково, но настойчиво подтолкнул в сторону каюты:

– Иди. Приведи себя в порядок. Собирайся поскорее. Там, наверное, наши уже ждут.

… Когда Доминика была окончательно готова к балу и вышла из каюты, она обнаружила, что Эмиль по-прежнему стоит в коридоре, да ещё и лицо руками закрыл. Он как будто и не собирался никуда ехать.

– Ну а ты что? – спросила Доминика, и ей стало ужасно неловко от того, что она привела его в это состояние оцепенения. – Почему не собираешься? Ты что, решил вообще никуда не ехать?

– Нет. – Эмиль убрал руки от лица, и Доминика увидела его неожиданно веселую и даже бесшабашную улыбку. – Пора разыграть ещё одну партию. Смею заверить, эта партия может превзойти все ожидания…

Тут он осекся, не закончив фразы, а потом уже серьёзно добавил:

– Ты езжай пока одна и не волнуйся, я появлюсь во дворце вовремя. И возьми, пожалуйста, большой флаер, уверен, что он пригодиться всем землянам в посольстве: ведь как-то неудобно приезжать на такой прием в чужих машинах.

Доминика насторожилась, почувствовав, что он опять что-то затевает, но возражать не посмела и пошла в шлюз большого флаера, бросив на прощанье:

– Ты только не вздумай одеть что-нибудь с серебром. На этой планете серебро положено носить только особам венценосного рода.

Зала была ярко освещена и кишела людьми в карнавальных костюмах. Бабочки, розы, лисы, клоуны, торговцы сладостями, феи, пасторальные пастухи с пастушками, садовницы и садовники, фокусники, золушки и разбойники, бравые средневековые рыцари и напомаженные и напудренные добела дамы в кринолинах – каких только нарядов не было тут! Играла музыка, крутились танцующие пары, но настоящий бал ещё не начался. Не было самой главной персоны – Великая Герцогиня ещё не появилась. И вот, наконец, протрубил громкий торжественных сигнал, подаваемый сопровождающими флаерами, музыка сразу же стихла, танцующие пары остановились, а разговоры сию же секунду превратились в шуршащее перешептывание. Все взоры устремились на площадку за хрустальными дверями, где уже и без того было много разноцветных и, без сомнения, самых роскошных в Герцогстве флаеров.

Сразу несколько звёзд упали с черного ночного неба и превратились в эскорт герцогского флаера, а самая большая и сверкающая ярче всех звезда стала крупной серебристой машиной, гравитатор которой был украшен треугольной великогерцогской эмблемой. Дверца флаера отворилась, и из неё, сопровождаемая с обеих сторон приближёнными в белых костюмах, вышла Великая Герцогиня. Она была в серебряном длинном платье, таких же туфлях и перчатках, на её шее блистало колье из редчайшего вакуумного жемчуга, а на голове, покоясь на роскошных смоляных волосах, присыпанных алмазной пудрой, сияла бриллиантовая диадема в виде солнечной короны при затмении, олицетворяющая полную и безраздельную власть. Поверх была наброшена прозрачная вуаль, которая была так легка, что как будто парила, переливаясь всеми цветами радуги и создавая божественный ореол вокруг головы венценосной особы. В левой руке Великая Герцогиня держала за палочку полумаску в виде серебряной бабочки.

Её Величество прошествовала в зал, сопровождаемая своей свитой и телохранителями. Все расступились, давая ей дорогу. Придворные кавалеры застыли в почтительном поклоне, дамы присели в глубоком реверансе, слуги пали ниц, не смея поднять глаз, даже охрана, выстроившаяся по сторонам, опустила блестящие дула бластеров, и только земные посланцы, группой стоявшие немного в стороне от всех, сильно выделялись из общей благолепно приклоняющейся массы. Земляне-мужчины – все стройные, высокие, с красивыми молодыми лицами, только слегка склонили головы, а землянки – тоже под стать своим спутникам исключительного очарования и красоты женщины сделали легкий реверанс. Половина посланцев была уже знакома Великой Герцогине, вторая половина – новоприбывшая смена слегка заинтересовала её. Она даже повернула голову в их сторону и тихо спросила у семенящего рядом секретаря: «Кто же именно из этих «картинок» тот самый «звездный» капитан? На что получила ответ, что его ещё нет, и даже слегка нахмурилась, шепнув секретарю: «Неужели он решил пренебречь приглашением? Это отвратительно, он может все испортить!»

Но не успела она поудобнее присесть на бархатные подушки специально приготовленного для неё золоченого кресла-трона и высказать на ухо секретарю всё, что она думает по поводу дерзкого землянина, как часы начали бить полночь и в ту же секунду за хрустальными дверями грациозно приземлился ещё один флаер. Придворные ахнули. Флаер был точно такого же серебристого оттенка как герцогская машина, и даже очертания эмблемы на его гравитаторе тоже были треугольными. Из машины вышел человек и направился к дверям залы. Стража преградила ему путь, но он с полным достоинства и даже, как показалось Герцогине, пренебрежительным жестом достал золотую карточку приглашения, и гвардейцы почтительно расступились, давая ему дорогу. Удивленный шепот пронесся по залу, присутствующие невольно склонили головы перед блеском царственного мерцающего серебром одеяния, а земляне, те с недоуменными улыбками склонились чуть ли не до пола.

Герцогиня даже привстала от любопытства и удивления.

«Стройный, лицо с гармоничными чертами… – вертелось у неё в мозгу. – Ага! Это несомненно он… Он, чёрт его побери, но какой!»

– Слушай, – прошептала она секретарю. – Ты мне конечно же наврал про 63 года! Он так молод…

– Мои сведения всегда точны, – шепнул в ответ секретарь. – В противном случае я бы не осмелился докладывать вам об этом. У этого человека одной летной практики больше сорока лет, просто продолжительность молодости, да и вообще жизни в Содружестве в пять раз больше, чем у нас.

– Все равно! – не успокаивалась Герцогиня, шепча секретарю в самое ухо. – Ты меня намеренно обманул. К тому же ты не посчитал нужным добавить, что он не только «важная птичка» из-за должности, но и принц по рождению.

– Но, миледи, у землян не бывает принцев… В Содружестве процветает плебейская вольница… – попытался возразить секретарь, но замолк под её гневным взглядом.

Доказать свои слова он при всём желании сейчас не смог бы. Во-первых, потому что Её Величество иногда и слышать не желала никаких доказательств, а это был именно этот случай; и, во-вторых, земляшки почему-то решили разыграть комедию с преклонением: то ли им захотелось подурачиться на маскараде, то ли пришло в голову показать в понятной здешнему собранию форме, как они уважают и даже боготворят своего героя. Но труднее всего было низвести то обстоятельство, что этот человек явился в одежде герцогской принадлежности. Ведь даже белый цвет позволялся только дворянам. (Кстати, посланцы беззастенчиво носили одежду белого цвета, хотя в Содружестве по проверенным самым тщательным образом сведениям на самом деле не было никакого дворянства. Герцогиня же относилась к этой дерзости вполне спокойно, считая, что устанавливать дипломатические отношения посылают не каждого, а только людей благородного происхождения, и поэтому отвергая все так хорошо обоснованные доводы и доказательства.) Но уж серебряный цвет имели право использовать в своей одежде только особы королевской крови, и земляне знали это из «Сборника правил дворцового этикета» и никогда не переступали через «закон серебра». Даже серебряные нашивки на кителях капитанов Объединенного Флота Содружества, прилетавших на эту планету, заменялись на нашивки красного цвета, что по понятиям здешнего «табеля о рангах» соответствовало принадлежности к высшей военной касте. Но в этом случае земляне вдруг переступили запрет. Это случилось в первый раз за то время, которое посланцы Содружества находились на этой планете. И как переступили! Во-первых – серебристый флаер, во-вторых – это одеяние.

– Как ему идет военная форма… Он просто бог… – прошептала Герцогиня. – Ты наврал, конечно же наврал мне про 63 года! Ему по любому не больше 36, ты не иначе как перепутал цифры… Но в остальном ты не ошибся, всё сходится: стройный, лицо правильное, глаза голубые… Какое лицо! Какие глаза! Благородство играет в каждом его жесте, в каждой черте! А кожа? Она белая как снег. Вот что значит проявившаяся во всей красе благородная кровь! Он просто поразительно хорош… Слишком хорош… – Она мечтательно закрыла глаза и совсем тихо, так что секретарь еле различил слова, добавила: – Он будет моим, непременно будет моим…

Секретарь захотел было сказать какую-нибудь колкость в адрес землянина, но передумал. Ведь Великая Герцогиня действительно была увлечена, увлечена серьезно, и по крайней мере часа на два. Это не было предусмотрено, но и не ставило план под угрозу.

– Кстати, – вдруг украдкой толкнула секретаря в бок Герцогиня. – Напомни-ка мне, как его имя?

– Его зовут Эмилио Алекси… Посмотрите, он направляется прямо сюда, даже не дожидаясь, пока его представят подобающим образом. Все посланцы Содружества являют из себя развязанную пренебрежительность к короне, но этот нагл просто до безобразия!

И действительно, землянин, не глядя по сторонам, направился по живому коридору из расступившихся перед ним и замерших в удивлении придворных прямиком к трону. Его лицо, пока он шёл, оставалось совершенно непроницаемым, все движения были точны и уверены, и даже тогда, когда двое телохранителей загородили ему дорогу к трону Её Величества, он так спокойно и невозмутимо просто раздвинул их руками, как будто они были не охраной, а занавесками на окне. Потом он встал на одно колено и с совершенной бесцеремонностью, но с такой потрясающей нежной осторожностью взял руку Герцогини и поцеловал, что та вдруг оторопела и даже слегка «зарделась» смущённым румянцем на скулах, проступающим сквозь макияж, забыв все официальные приветствия, принятые в таких случаях.

Человек перед ней был совсем не похож на других землян. Все остальные посланцы Содружества казались Великой Герцогине какими-то слишком чистенькими, чопорными, состоящими из одного сахара, они были почти святыми и это только раздражало её. Этот же человек был красив по-другому, совсем не иконно-умиротворенной, а, наоборот, плотской, соблазнительной и коварной прелестью. В его лице, сияющем благородной бледностью, с какой-то непостижимой гармонией сочетались ангельской чистоты и дьявольской притягательности глаза, немного резковатые очертания скул, носа и подбородка, выдающие гордость и упрямство, и чувственные, тонко очертанные губы, сложенные в сладострастную улыбку великого грешника, по необходимости притворяющегося праведником.

– Приветствую вас, о Великая Герцогиня. Смиренно прошу у вас прощения за проступок, только что совершенный мной, – как будто не заметив заминки, произнес землянин с покоряюще-царственной непосредственностью.

Герцогиня растеряно взглянула на секретаря, тот украдкой показал на часы.

– А! – протянула, наконец придя в себя, она, и прибавила уже с официальной расстановкой. – Вы просите прощения за опоздание? Что ж, я прощаю вас.

– Помилуйте, Ваше Прекрасное Величество! – землянин опять улыбнулся, чуть склонив голову так, что Герцогине показалось, что он украдкой оценивающе глянул на её колени. – Я прошу прощения за то, что поспешил. Ведь в приглашении было указано точное астрономическое время: полночь. А полночь наступает лишь через минуту.

– Как? – Герцогиня взглянула на дворцовые часы, на них было три минуты первого.

– Часы тут – не очень точный механизм, – землянин опять слегка склонил голову, лукавая улыбка не сходила с его губ. – Мы же, звездопроходцы, обязаны быть безупречно точны. Но даже если вы непоправимо разгневаетесь на меня за то, что я прибыл слишком рано, то я все равно буду, несмотря ни на что, счастлив хотя бы только оттого, что смог видеть вашу несравненную красоту на полторы минуты больше.

– Ах, ваши слова тронули меня до глубины сердца. Оказывается, вы непревзойденный мастер делать комплименты! – Герцогиня окончательно растаяла и улыбнулась ему уже совсем не официальной улыбкой. – Встаньте же, встаньте, вы не должны унижаться.

– Разве я унижаюсь? – на лице посланца отразилось хорошо разыгранное удивление. – Нет такого титула, который смог бы вызвать в моей душе благоговейный трепет, подобный тому, который я испытываю сейчас, преклоняясь перед вашим необыкновенным очарованием.

С этими словами он встал и первым протянул ей руку. По этикету это было против всех дворцовых правил. Секретарь даже побледнел от негодования и попытался было шепнуть что-то на ухо Герцогине, но та отвернулась, не обращая на него никакого внимания и, улыбнувшись самой очаровательной улыбкой, на какую только была способна, обратилась к землянину:

– Ну, если вы так настойчивы, то право, на этот раз я не стану назначать танцевального партнера сама, потому что выбор за меня уже сделан.

Она подала ему руку и поднялась с трона, бросив маску секретарю. Все придворные ещё раз низко поклонились. Даже посланцы Содружества в этот раз склонились гораздо ниже, чем они обычно это делали, видимо отдавая должное своему дерзкому соплеменнику. На их красивых лицах по-прежнему сияли улыбки, впрочем, ничьей чести и достоинства они не задевали.

Заиграла музыка. Свет убавился на половину и с потолка посыпались, медленно порхая, лепестки сладко пахнущих цветов вперемешку с маленькими переливающимися как мыльные пузыри, воздушными шариками и хлопьями блесток, похожих на звездочки. Всё это плавно кружилось в воздухе и исчезало неизвестно куда, достигнув узорчатого пола, чьего-нибудь карнавального костюма или прически.

Музыка всё играла, призывно и упоительно, но никто пока не осмеливался танцевать. Все ожидали первой пары, и эта пара, церемонно прошествовав в центр зала, сверкая царственным серебром и как будто не обращая ни на кого ни малейшего внимания, замерла на секунду на самой середине, а потом, повинуясь мотиву, умело и красиво закружилась в танце.

Присутствующие сразу же оживились. Кавалеры начали приглашать дам. Ещё не приглашенные дамы, прикрывая лица вычурными полумасками и кокетливо улыбаясь, ждали своих кавалеров. По залу кружилось всё больше и больше танцующих пар, целиком отдавшихся чарующей мелодии. Музыка играла то тише, то громче, менялись мелодии и оформление, под разными лучами прожекторов менялся цвет костюмов танцующих и весь вид залы. Бал-маскарад продолжался, и никто кроме личного секретаря да самых приближенных слуг сразу и не заметил, как первая пара исчезла из зала.

Капитан Алекси и Великая Герцогиня выскользнули из залы, воспользовавшись тем, что все увлечены танцами, и вышли в ночной сад. Они были совсем одни среди роз и кустов дурманящего жасмина. Герцогиня остановилась и нежно взглянула на землянина, погладив двумя пальцами его руку. Капитан мягко, но настойчиво приблизил её к себе, обнимая за талию, и заглянул в глаза. Она игриво потупила взгляд и попыталась освободиться, однако этот порыв был слишком слаб, чтобы быть искренним.

– Ах! – прошептала она. – Вы слишком дерзки, благородный посланец Содружества!

– Зовите меня просто Эмилем. Сейчас нам вовсе ни к чему все эти дипломатические условности, – землянин ещё ближе привлек её к себе. – А как же мне звать вас? Ваше Величество – это слишком уж официально. Назовите мне своё настоящее имя, и я буду шёпотом повторять его, как молитву.

– Зовите меня Флореной, – Герцогиня ещё сильнее потупилась.

– Флорена! – воскликнул Эмиль, горячо целуя её руку. – Богиня природы Флора. Но я и не подозревал, что богиня может быть так прекрасна.

Она на секунду обернулся, сорвал большой цветок розы, выделявшийся белой звездой среди сумрака куста, и протянул ей.