Когда не взойдёт солнце

ЧАСТЬ 1:

История одного человека

Глава 1: В начале было слово

Всё началось с того, что героя сей истории звали Смирновым Максимом Александровичем, и это сыграло с ним далеко не самую добрую шутку. Имя его по распространённости уступало лишь имени его отца, а их обоих связывала одна из самых встречаемых в русском мире фамилий. Вряд ли он когда-нибудь об этом задумывался, а зря, ведь если бы покопался в толковом словаре, то нашёл бы достаточно мотивов изменить свою жизнь к лучшему. Имя его тянулось сквозь века с латинского «Максимус» и обозначало человека “величайшего”. Но, словно назло, мало кто называл его по имени. Все вокруг тыкали в него «Смирнов», будто он недостаточно смирен. В школе, бывало, подберутся к нему сзади украдкой и выкрикнут: «Смир-НО!», умышленно недоговаривая последнюю букву. Максим Александрович по глупости выпрямлялся и замирал в строевой позе солдата. Много над ним подшучивали в школе, но, благо, он семнадцать лет уже как не школьник. Хотя по той же глупости, спустя четыре года учёбы в институте, он вернулся в родные стены школы в качестве учителя русского языка и литературы. Ничего ладного с того не вышло, и, разладившись с детьми, наш герой поклялся больше не иметь с ними дел. Уже много лет спустя за вознёй по дому или стоя под душем он, бывало, вспомнит о проделках этих маленьких человечков, да так разгорячится, что начнёт браниться себе под нос:

– Неугомонные, безжалостные, неумолимые, увёртливые, демонические существа! Да я бы вас… ну я бы вас… тьфу ты!

Но случалось с ним такое не часто. Ведь и в тридцать пять он оставался смирно-смиренным Смирновым. Этот возраст недолюбливал он больше всего. Вот уже ему кажется, что завтра непременно должно исполниться тридцать шесть, а оказывалось, что не прошёл и месяц с его последнего дня рождения. Что-то протухшее, заплесневевшее и окаменевшее ощущалось в этих цифрах. “Что это за возраст такой?” – спрашивал себя он. Молод ты или стар? Всё ещё глуп или ещё не мудр? Пересматривать ли сериалы прошлого или загадывать в лотерею будущего? Заделывать старые затеи или затевать новые дела? Не рано ли вдаваться в любовные интриги? А может уже неприлично поздно? Гордиться ли прожитыми годами или стеснятся столь далёких от чудесной юности цифр? Максим Александрович вечно задавался такими вопросами, словно ему всегда и было тридцать пять.

Он успокаивал себя мыслью, что русский человек всегда существовал в состоянии тридцати пяти лет. Этакая, казалось бы, золотая середина, в отношении русского человека являлась на самом деле чем-то, что в народе зовётся «ни рыбой не мясом» или «ни к селу, ни к городу». Извечная недосказанность, половинчатость, оборванность. Русский человек тяготеет западным рвением к науке и звёздам, в то же время его усмиряет восточная тяга к семейному очагу и Богу. Он мечтает в европейском антураже, однако в реалиях располагает серпом и молотом. Русский покоряет север, но грезит югом. Он скучает, глядя на восток, но глаза мозолит запад. Русский не всегда хорошо начинает, но часто лучше всех заканчивает. Хотя, Максим Александрович закончил не лучшим образом. Но об этом чуть позже.

Из какого теста был слеплен наш герой? Вряд ли Бог, создавая его тело, заморачивался больше, чем его родители при выборе имени. Боженька, скорее всего, тоже руководствовался «правилом тридцати пяти лет», когда сделал Максима Александровича ни высоким и ни коротким, ни худым и не толстым, ни туда и ни сюда в целом. Наверное, повертел Господь в руках этакую модельку нашего героя, а потом подумал, что надо бы чем-нибудь да отличить будущего человечка. Но вместо античного профиля, арабских ресниц и еврейского ума, он наделил Максима Александровича рыжими волосами и под стать им редкими веснушками на лице. Да и на свет послал его не в самую завидную дату: семнадцатого мая. Что за неприметное число семнадцать? Вот другое дело первое и тридцать первое мая – начало и конец месяца, ну или хотя бы пятое, десятое и другое, кратное пяти. Можно было и двадцать второго родить человека: две одинаковые цифры хорошо бы смотрелись. А ещё лучше бы они смотрелись в нынешнем две тысячи двадцать втором году. Но, как позже узнал Максим Александрович, изучая зодиакальный и восточный гороскопы, ни месяц, ни год его рождения ничем хорошим тоже не отличались. Телец-кролик. Уж слишком точно они описывали его натуру, и тем неприятнее ему было осознавать правду о себе. Ну что ещё за кролик, который все не отелится никак? Так и забросил он попытки привнести в свою жизнь магию созвездий и животных.

Вдобавок ко всему герою нашему суждено было родиться мужчиной. В наше-то время тяжело быть мужчиной. Раньше было легче: возьмёшь себе палку, погонишься за перепуганным мамонтом, аль свалится громадная зверина с обрыва, аль ударит в неё молния, и запасы мяса пополнены на недели вперёд. Аль нет, сядешь на пенёчке с этой палкой, начнёшь с ней сдуру копать, да и накопаешь на корнеплоды. А ещё палка была решительным средством для усмирения строптивых, решивших посягнуть на твои запасы, твою жизнь или, что ещё хуже, на твою семью. И тебе не придётся мотаться по судам, просовывая в каждое окошечко взятки, чтобы замять дело о рукоприкладстве. Вообще палка решала довольно много проблем. Не нужны были наручные часы: махнёшь палкой в небо, увидишь, где солнце или луна, вот тебе и время. Не нужна была и привередливая в уходе машина: подобьешь упрямого скакуна по бокам, и понесёт он тебя куда угодно. Не нужны были даже деньги, ибо цену определяла прочность палки и умение ею управляться.

Сегодня мужчине приходится вертеться непомерно, а предела ожиданиям от него и вовсе нет. Неповоротливому Максиму Александровичу было вдвойне тяжелей: он всегда пытался вертеться, да ничего у него не навёртывалось. Мужчина ведь он как: родись ты в семье бедняков, обязан разбогатеть, а коль с младенчества вскармливался богатством, так непременно должен стать властелином мира. Наш герой родился в семье укомплектованных госслужащих: отец – полицейский, мать – врач-психиатр, сам он – учитель, а сестра его, Маша, связалась с юриспруденцией, хотя косвенно – она являлась секретарём судебных заседаний. Впрочем, роль эта удачно подходила ей: она с детства записывала, словно протокол заседания, все проделки и высказывания старшего брата, а затем выдавала полный отчёт родителям.

Мама и папа были близки с Машей, а сына не особо жаловали. Лариса Геннадьевна всё видела в сыне те или иные поведенческие и личностные расстройства, отчего потеряла в него всякую веру и интерес. Но она по натуре своей была не из тех женщин, которые могут проявлять интерес к людям. Её больше заботили имена, статусы, произведённые эффекты и впечатления. Ни в чём из перечисленного ей так и не удалось преуспеть, вот она и забилась в своих сумасшедших пациентах и сводящих с ума книжках.

Муж её, Александр Прокопьевич, воплощал в себе образ извечного здоровенного русского чиновника с мелкими амбициями, главным служебным долгом которого было не гладить против шёрстки, взваливая всю вину на молодое поколение, погубившее их святое “в наше-то время”. Он так много курил, что сыну редко когда удавалось проглядеть за табачной дымкой красное лицо отца с пышными сталинскими усами под красным санта-клаусовским носом. Зато сквозь эту дымку Максим Александрович постоянно слышал о своей безнадёжности, беспросветности и некомпетентности в любых вопросах. Отца он всё же любил и неустанно просил его бросить курить, угрожая раком лёгкого. Александр Прокопьевич же, под хохот жены, спрашивал сына о его успехах с девчатами. Наш стеснительный герой краснел и в смущении покидал дискуссию.

Все эти покидания дискуссий в итоге переросли в покидание дома. Иногда он завидовал своему начальнику Магомеду, в культуре которого сыновьям принято жить с родителями. Но и в этом деле ему не повезло: Маше вскоре после окончания школы связалась с проходимцем и притащила его жить домой к родителям, отчего Максиму Александровичу пришлось съехать. Казалось бы, с него спадёт груз морально напирающих на него родителей. Однако на новом пристанище он приобрёл нечто похуже. Но об этом немного позже. Читатель, вероятно, уже насытился подробностями о нашем несчастном герое и тяготеет, наконец-то, узреть ход случившихся событий. Что ж, давайте перейдём к действиям. Хотя, казалось бы, что ещё могло приключиться с Максимом Александровичем? Оказалось, много чего.

***

Всё началось на работе. Но не в школе, порог которой наш герой давным-давно поклялся не переступать. И даже не в малопрестижном педагогическом колледже, где он состоял в преподавательском резерве и пару раз в месяц, подменяя заболевшего коллегу, давал студентам лекции. Постоянным местом его трудоустройства вот уже несколько лет был киоск возле здания налогового комитета. В основном клиенты приходили сделать ксерокопию документов, но попутно подмечали разное барахло на витринах: от шоколадок и напитков до аксессуаров для мобильников и канцелярии. Максим Александрович нашёл в этой работе что-то близкое и комфортному для себя. Покупатели хоть и попадались привередливые, возни с ними было немного, а сотрудники налогового комитета и вовсе облегчали возню с оплатой, накупая всякого под запись и расплачиваясь единым платежом в конце месяца. Оставалось даже время почитать книжку, но не всегда из этого выходило что-то дельное: только бывало сядет, найдёт нужную страницу, перечитает предыдущую для погружения и уже войдёт во вкус, как открывается дверь и влетает запыхавшейся покупатель, который обязательно куда-то торопится. И так происходило почти всегда, отчего Максим Александрович месяцами не мог дочитать какую-нибудь маленькую книжечку. Но всё же работать было не в тягость.

Самой большой проблемой в киоске являлся его владелец Магомед, расположившийся за соседним прилавком. Здоровенная громила имел во владении несколько квартир, ежемесячно приносящих доход от арендаторов, два офиса, где его подопечные оформляли водителям страховые полюса и два дома. Такой вот состоятельный человек ежедневно опускался на дно канцелярии и волокиты, где обитал наш герой. Магомед был довольно трудолюбивым и скрупулёзно подходил к работе, не брезгуя ничем. Это был человек, на плечах которого всегда нависал тяжёлый груз ответственности, в голове неустанно хранились отчёты и цифры, а в ушах постоянно звонил телефон, на которые он успевал отвечать. При этом Магомед оставался невозмутимо спокойным. Однако скрытая агрессия сполна выплёскивалась, когда Максим Александрович затеивал с ним спор или допускал оплошность. Однажды, когда наш герой только устроился к нему на работу, в киоск заглянул молодой парнишка купить трудовую книжку. Дело было днём, Магомед уехал в мечеть на обеденный намаз – единственное время, в которое до него невозможно было дозвониться. Максим Александрович не знал стоимость книжки, поэтому заглянул в интернет, где и прикинул её среднюю рыночную стоимость. Саму книжку в киоске он тоже не мог долго найти, пока не заглянул в железный шкафчик, похожий на сейф, куда, как оказалось потом, заглядывать было запрещено. Но там он и нашёл трудовую книжку. Когда он позже спросил у Магомеда о цене, тот забеспокоился:

– Где ты её взял?

Максим Александрович указал на запрещённый шкаф, и Магомед моментально вскипел:

– Ты продал трудовую книжку советских времён?! Ты хоть знаешь, сколько она стоит?

Стоила она в двадцать раз больше той суммы, которую запросил у покупателя Максим Александрович.

– Кому вообще может понадобиться трудовая книжка советских времён? – недоумевал наш герой.

Как оказалось тем, кто перед выходом на пенсию хочет приукрасить свой несуществующий советский стаж. Магомед пообещал вычесть стоимость трудовой книжки из зарплаты провинившегося, но всё же не вычел. Но лучше бы вычел, чем продолжал несколько дней подряд ругать подопечного за бестолковость.

Говоря о зарплате, Магомед платил её ежедневно. Это были не гроши, но и не хорошие деньги. Всё тот же закон «тридцати пяти лет». Но Максиму Александровичу хватало. В иные дни, когда настроение у Магомеда цвело и искрилось, он выплачивал немного больше. Если в отношении справедливости и порядочности религиозность и набожность начальника шли на пользу Максиму Александровичу, то в моменты споров всё складывалось иначе. Стоило ему по неосторожности пробросить вызывающий комментарий о религии, то он несвоевольно оказывался втянут в ожесточённые, глубокие и длительные дебаты, которые у Магомеда априори нельзя было выиграть.

Настоящим благословением в ежедневной суете и волоките долгое время были обеденные перерывы. Магомед уезжал в мечеть на обеденный намаз, а оттуда домой перекусить. Подопечному он велел закрываться на десять-пятнадцать минут, справляться с едой и открываться снова. Однако зная, что Магомед вернётся нескоро, Максим Александрович закрывался на полтора часа – время, на которое уходил на обеденный перерыв и налоговый комитет. Как покупатели ни стучали в двери, как ни окрикивали продавца, наш герой не открывал. Он опускал с окон жалюзи, разогревал еду в микроволновой печи, включал на ноутбуке очередную серию сериала о ходячих мертвецах и приступал к трапезе. Единственным покупателем, которому удавалось пробраться в киоск во время обеденного перерыва, была прелестная Аня. Молодая, стройная, беловолосая красавица проходила стажировку в налоговом комитете и сумела приковать к себе внимание всего мужского коллектива. Сердце Максима Александровича не устояло под чарами её околдовывающей внешности, и он быстро влюбился. Однако природная нерешимость и скромность не позволяли ему сделать первый шаг. Зато он с охоткой бросался выручить Аню в любой ситуации. Однажды, когда у его возлюбленной телефон упал в отверстие уличного туалета, он в спешке соорудил из швабр подъемный механизм и извлёк драгоценный телефон Ани. Девушка, правда, потом ещё долгое время смущалась смотреть своему спасителю в глаза, а в обеденные перерывы после того инцидента больше не приходила.

Впрочем, сильно Максим Александрович не расстраивался. В последнее время обеденные перерывы потеряли для него очарование. Аппетит поубавился, поэтому ел наш герой неохотно, сильно теряя в весе. Нарастала слабость и утомляемость, постоянно держалась субфебрильная температура, а, в конце концов, присоединился и кашель. Магомед заверял, что всему причиною старые кондиционеры, бесперебойно работающие в это жаркое лето в киоске. Как бы то ни было, здоровье Максима Александровича серьёзно пошатнулось, и он теперь нередко пропускал обеды, расстилал на полу в киоске коврик и спал. Конечно, поспать ему не давали пытающиеся достучаться назойливые клиенты, однако ни на что другое, кроме как лежать с закрытыми глазами, у нашего героя не оставалось сил.

Тот день, с которого мы начинаем наше повествование, начался для Максима Александровича не самым приветливым образом, будто предвещая начало конца. Погода с утра внезапно нахмурилась, разнервничалась и расплакалась проливными слезами, которыми любезно присоединившийся ветер больно хлестал по лицу любого прохожего. Наш герой, не успев на автобус, не хотел ждать полчаса следующего и решил преодолеть бегом те две тройки кварталов, отделявших его дом от работы. В это время его и настиг неприятный дождь. Древний разваливающийся зонт Максима Александровича робел под ударами дождевого ветра и не мог нормально услужить своему хозяину. Он явился на работу вовремя, в девять утра, но промокший насквозь. В киоск еле удалось протиснуться сквозь столпившихся покупателей.

– Вечно опаздывает! – негодовали в толпе.

Максим Александрович еле слышно буркнул, что пришёл вовремя, и, вообще, он не просил их раньше времени толпиться у киоска под дождём.

– Люди тут почки просаживают под дождём, а ему хоть бы что! – жаловались друг другу люди.

Войдя в киоск, наш герой попытался закрыться изнутри, чтобы просушиться, однако толпа снаружи всё же прорвалась. Всем требовалось немедленно выполнить ксерокопию, и пока ксерокс включался, на медлительность Максима Александровича посыпалась гора жалоб. Ситуация обострилась, когда одних не устроила высокая цена за услугу, а у других не оказалось мелочи для расплаты.

– Послушайте, – спокойно начал объясняться наш герой, – я не смогу выдать вам сдачи: касса с утра практически пуста. Цену снизить тоже не могу: не я её устанавливал. Я всего лишь продавец.

– А я что должна делать?! – кричала жадная до костей женщина, тыча ему в лицо купюрами.

– Нет, вы только посмотрите на него! – возмутились сзади в очереди. – Видит, что мы спешим и так нагло задерживает всех!

Максим Александрович мог бы и заступиться за себя, да только чувствовал он себя совсем неважно, а сил едва ли хватало выговаривать сумму оплаты каждому покупателю.

– Что за базар тут устроили! – прогремел басистый и раскатистый голос Магомеда. – Кто после вас тут мыть всё должен?! Совсем обнаглели!

Кучка покупателей притихла и повалила обратно на улицу. А оставшаяся бабка, которой Максим Александрович делал ксерокопии, внезапно стала вежливой и уступчивой. Это случилось и с остальными: цены теперь всех устраивали, а мелочь вдруг находилась где-то в карманах. Когда наш герой обслужил в течение часа весь поток нахлынувших покупателей и остался с Магомедом наедине, на него посыпался шквал критики от начальника.

– Только плакаться можешь, Смирнов! Посмотри, какая грязь! Ждёшь, пока я мыть буду?

Магомед был ещё мягок с ним. Настоящая буря из него вырывалась, когда ему пытались противоречить. Максим Александрович, больной и ослабший, молча подчинился и вымыл пол. Но только стоило ему убрать ведро со шваброй, как дверь в киоск распахнулась и явилась горстка напыщенных налоговиков. Обменявшись шутками с Магомедом, они попросили шоколадное печенье и кофе. В это время в киоск подошла и Аня. Мужчины вдруг порозовели, заблестели и едва ли не превратились в своих обезьяноподобных предков. Посыпались комментарии, гласившие, что с её приходом тучи вдруг расступились, воздух посвежел и жизнь зацвела новыми красками. Магомед шутливо удивился, как это такую красавицу не украли, пока она преодолевала дворик между зданием налогового комитета и киоска. Аня спокойно выдержала дикие выходки самцов, которые её словно и нравились, и обратилась к нашему герою:

– Здравствуй, Максим. Можно мне шоколадное печенье.

Только она и называла его по имени. Только она и была ему приятна. Он замер, смотря на неё. Время вокруг остановилось. Озноб, жар и головная боль только наводили лёгкую пелену на зрительную картинку. Сквозь заложенность в ушах он услышал от Ани:

– Ты заболел Максим? Очень неважно выглядишь.

– Он от твоих чар остолбенел, – заметил Магомед, и налоговики громко рассмеялись.

– И вправду, плохо выглядит, – добавили они.

– Ни ест ничего, худой как додик, кашляет без конца, – объяснил Магомед. – Я ему говорю, что всё дело в кондиционерах моих. Если бы не был таким хлюпким, то нормально всё было бы. А то, видите ли, кондиционеры на него плохо влияют.

– Надо бы ему обследоваться, – предложил налоговик.

– Девку ему надо! – ответил Магомед.

Снова всеобщий смех. Максим Александрович покраснел. Аня засмущалась и, оплатив покупку, покинула киоск.

– У моего дяди так же всё начиналось, – продолжил налоговик. – Потом сделал рентген лёгких и нашли рак. Так не успели лечение начать, как он взял, да и умер.

Далее для Максима Александровича всё будто виделось и слышалось из-под футляра. В груди его сразу заложило, коленки затряслись, глаза так и норовили пустить слёз, а в голове лишь гремели слова налоговика о раке. С трудом Максим Александрович дотерпел до обеденного перерыва, а затем пулей помчался в близлежащую поликлинику делать рентгеновский снимок лёгких.

Глава 2: Опухоль

Когда попадаешь в лечебницу, невольно чувствуешь себя выбывшим из игры, временно или даже окончательно. Доселе единственным, что волнует и двигает действиями человека, является некая абстрактная победа. На пути к ней небрежно расходуются все ресурсы – и материальные и духовные – без всякой заботы о здоровье. Эти непрерывные человеческие бега стирают всякие страхи и ежесекундно внушают человеку, что ничто другое не имеет значения, кроме участия в них. Участие и есть то, в чём заключается главный смысл, ведь в конце концов ждут лавры, представляющие собой наивысшее сокровище вселенной. Возможно всё это обман, ведь никто никогда не достигал конечной точки: участники выбывают, им на смену приходят другие, а игра продолжается. Игроки словно дровишки, поддерживающие огонь в костре. Они играют до тех пор, пока не настанет их собственный конец. Но случаются в жизни человека мгновения, когда его участие прерывается прежде, чем наступает смерть. Тогда на него находит озарение. Он точно персонаж из компьютерной игры, которому удалось встать на место геймера и взглянуть на всю ту фальшивую действительность, в которой он никогда не сомневался. Он, наконец, ощущает, насколько измотан игрищами, осматривает свои погрубевшие, мозолистые и окровавленные руки, замечает ослабшие зрение и слух, которые теперь показывают затуманенную картинку и проигрывают шипящую мелодию. Больнее всего оказывается не телесная боль и даже не осознание безвозвратно потраченного здоровья: невыносимым становится осознание, что всё потрачено впустую. Сколь много богатств не удалось бы нажить вокруг себя, в моменты осмысления жертва здоровьем и молодостью всегда будет казаться напрасно.

Максим Александрович впервые за долгое время покинул игру и оказался в студенческой поликлинике, реалии которой таковы, что если о них не ведать, то и вовсе не попадёшь на приём к врачу. Вот и наш герой, увидев возле кабинета с два десятка студентов, не поинтересовавшись, куда все стоят, занял свою очередь. Миловидный парень уступил ему место, что несколько смутило его. В тридцать пять лет он выглядел как минимум на десять лет моложе, и хорошо знал об этом. Неужели его болезнь настолько заметна? Максим Александрович наблюдал за молоденькими студентами, один за другим покидающими кабинет врача, и мысленно ругал их. Они пришли починить небольшие поломки в теле и залатать прорехи. И все уроки, которые они могут извлечь в моменты передышки, для множества из них оказываются вновь забытыми, шансы остаются неиспользованными, а игра с новою силою захватывает зависимых игроков. Вместе с тем Максим Александрович завидовал студентам: все они скоро вернутся к игре, а к нему уже тянулись лапы смерти. Ему казалось, что время его упущено, а второго шанса не будет. Он хотел вскочить с жёсткого скрипящего сиденья, схватить молодых глупцов, встряхнуть их с силой, взглянуть очами, полными истины, в их невинные глаза и прокричать: «Очнитесь! Живите! Любите! Наслаждайтесь!». Но на это у него не хватало ни сил, ни воли, ни храбрости. Впрочем, обмякшую и сонную очередь встряхнул кое-кто другой.

Дверь из кабинета врача распахнулась и в коридор вылетело коротенькое и тоненькое тельце в белом халате с копной взлохмаченных чёрных волос, тусклых и безжизненных, как и застывшее в отвращении лицо, половину которого заслоняли большие некрасивые очки с безвкусной оправой. Врач пулей прошмыгнула в туалет напротив и скрылась. В коридоре повисло гнетущее молчание, которое через минуту другую прервалось громогласным смывом в унитазе. Врач выскочила обратно в коридор с опущенной, словно у помешанной, головой, ринулась к своему кабинету, но внезапно остановилась, причём настолько внезапно, что студенты вокруг вздрогнули. Не поднимая головы и не оборачиваясь к людям в очереди, она медленно подняла указательный палец кверху и застыла в таком положении на несколько секунд. Потом вдруг сделала полуоборот лица в сторону сидящих, и взглядом из коса впилась в глотку каждого. Как вдруг из неё вырвался ураган слов, точно лай мелкой истеричной дворняжки:

– Никто, слышите, НИКТО не зайдёт в мой кабинет в верхней одежде! Для кого работает гардероб на первом этаже? Вы вообще слышали о санитарно-эпидемиологических нормах?! – Врача уже начало трясти, однако как быстро слова её набирали взрывную силу, столь же внезапно теряли громкость и становились спокойными. Поэтому с первого раза нельзя было точно заключить о природе её состояния: то ли она зла и обижена, то ли действительно борется за соблюдение норм безопасности, или она просто всех и всё вокруг ненавидит? Много странного и дикого проскальзывало в её наружности. Но более всего Максима Александровича поразил тот факт, что доктор была ещё молода. Едва ли она прожила два с половиной десятка лет, но уже была такой неуравновешенной и нервной.

– Пандемия ещё не окончена!!! – ором закончила она и удалилась обратно к себе в кабинет.

Несколько студентов проскользнули следом за ней, но тут же послышалась новая порция криков:

– Два человека! Только два человека могут стоять здесь: один на очередь к медсестре, а другой ко мне! Понятно?! Остальные – в коридор!

Максима Александровича точно облили ледяной водой. Он быстро вскочил с места и заглянул в раскрытую дверь: из коридора открывался небольшой тамбур, с которого ты мог попасть в два разных кабинет. Оказалось, что в очереди к врачу и вовсе никого не было: все стояли в кабинет медсестры, чтобы получить направления для сдачи анализов на педикулёз. Максим Александрович посмотрел на часы в телефоне и с ужасом обнаружил, что полчаса потратил впустую. Но до конца обеденного перерыва в налоговом комитете оставалось ещё пятьдесят минут, поэтому, не раздумывая, он бросился в кабинет врача.

***

– Сколько раз было сказано, что студенты за направлением на профосмотр должны идти к медсестре, а не ко мне! – рявкнула на Максима Александровича доктор. Он тихо объяснил, что никакой не студент и пришёл не для профосмотра.

– Рентген лёгких? Без проблем, – доктор внезапно стала вежливой и мягкой, – всё сделаем. Запишу вас на завтра, на девять утра.

Максим Александрович спросил, нельзя ли сделать снимок сейчас, на что получил столь же вежливое объяснение от доктора о том, что кабинет рентгена работает до двух и он, скорее всего не успеет. Наш герой заглянул в телефон и обнаружил, что у него в запасе ещё целых пятнадцать минут. Однако врач продолжала вежливо настаивать, что у кабинета может быть очередь и лучше зря не выписывать направление. Максим Александрович всё же потребовал отправить его на рентген сейчас.

– Я не могу просто так налево-направо раздавать направления! – взорвалась она. – Вы не успеете, и что потом?! Не надо мне тут ваши претензии высказывать!

Никаких претензий пациент ещё не высказал, однако сумбурная речь врача вскоре стала настолько бессвязной, что Максим Александрович оставил попытки что-то осмыслить.

– Я просто так, по-вашему, работаю?! В отличие от тех же узких специалистов я постоянно выхожу на работу, с давлением!

Наш герой удивился, что у столь молодой девушки могут быть проблемы с давлением. Когда её истеричный выпад прервался, он мягко заметил, что ни в чём её не винит и только лишь просит выписать ему направление.

– Ну ладно, хорошо, раз так, потом я не виновата! – заключила трясущаяся врач и принялась оформлять в электронной базе направление. – Диагноз, Смирнов?!

Максиму Александровичу думалось, что в компетенции врача выставлять диагноз, а не спрашивать его пациента. Однако он возьми и ляпни, мол «думаю, у меня рак». Доктор внезапно переменилась в лице и оторвала взгляд от монитора.

– Так чего вы тут сидите?! Скорее бегите в кабинет рентгена! Пока вы добежите, я сделаю направление!

Максим Александрович не знал, бежать ему медленно, чтобы доктор успела оформить направление, либо бежать ему быстро, пока рентген-кабинет не закрылся. Поэтому он, постоянно и неуклюже меняя темп, несколько раз едва не упал на лестнице. Но все его усилия оказались тщетными. Забегая галопом в рентген-кабинет, он натолкнулся на нечто в халате и оба повалились на пол. Нечто в халате с визгом вскочило и, размахивая руками, поторопилось обвинить нашего героя во всех смертных грехах. Максим Александрович бросился извиняться перед старушкой, да только слушать его писклявая квочка не захотела.

– Вон! – взвизгнула она.

– Да как же это вон? Мне рентген надо! Рак у меня! Наверное.

– Плевать я хотела на твой рак! – заквакала старушка. – Время! Время, недотёпа! Закрываемся!

– Да как же это закрываетесь? Мне срочно надо! Направление уже поступило! Наверное.

– Ты что, полоумный?! Время, говорю тебе! Не работаем!

– Да как же это не работаете? Время то ещё есть! Восемь минут целых.

– Нет, ну вы только посмотрите какой индюк попался! – бабка подбила себя по бокам. – Ты что, глухой совсем?! Сказала, не работаем – значит не работаем!

– Время то рабочее!

– Вон отсюда! – старушка принялась выталкивать его. – Охрану позову!

– Я жаловаться буду!

Максим Александрович усилиями ядовитой старушки оказался за дверьми кабинета.

– Я тебе пожалуюсь! – пригрозила она ему кулаком. – Рёбра мне чуть не сломал, а ещё жаловаться собрался! Индюк! Тьфу ты! – старушка плюнула на пол прямо перед ним и пошла прочь.

***

Вечером после работы Максим Александрович не воспользовался автобусом, хотя всегда пользовался, а побрёл домой на своих двух. И эти две ноги-то выделывались, насылали на голову порчи боли и судорог, мол, оставьте вы их в покое. Мозг пытался усмирить взбунтовавшиеся конечности и всё твердил, что другие-то по сотню лет служат телу и не жалуются, а вы, мол, тридцать пять лет халтуру наводили, а теперь на пенсию раньше времени собрались. Впрочем, с головой нынче не дружило всё тело нашего героя, объятое неизвестной болезнью, которой мозг заранее предрекал быть раком. Сердце сжималось временами, точно удушаемое питоном; вредина-желудок всё кислил, да застаивался; а лёгкие поедали воздух неохотно, проделывая каждый вздох будто из одолжения.

Рассказывать ли дальше про бедного нашего героя? Может закончить с ним на сём этапе? Набросаем скромненький эпилог, мол, шёл он себе и шёл и ничего важного с ним не приключилось. А кому любопытно узнать, где и как он шёл, добавим несколько строк. Например, что шёл он вдоль некрасивых старых дорог, мимо проносились непоседливые водители, испуская вредоносные выхлопные газы, насыщенные канцерогенами. А что Максиму Александровичу канцерогены, если он, итак, наверное, болен раком. Ничего с ним не станется. Он и не смотрит на машины и уж точно не замечает никаких выхлопных газов. Шлёпает себе по слякоти, ковром расползшейся после дождя, а грязь поднимается, летит во все стороны, прилипая к потёртым брюкам. Солнце за хмурой пеленой разжиженных туч видно не было. Понятное дело, опускается оно себе где-то там, прячется за горизонт, уходит вспять. Да и какой прок с солнца? Будто оно восходит только для Максима Александровича. Вот не станет его, а оно продолжит себе восходить, бесчувственное, безразличное к людским страданиям палящее светило. Всегда издевается: либо перегреет народ земной до обморока, либо заморозит до смерти. Вряд ли герой наш думал о солнце. Мысли словно сами себя и думали: вспыхивали, кружили и снова растворялись, неся собой пережитки прожитого дня. И день точно сам себя и прожил. Мало что сегодня зависело от Максима Александровича: всё как-то само собою да складывалось. После стычки со старухой у рентген-кабинета он, еле сдерживая разбушевавшиеся внутри него волны гнева, пошёл обратно к доктору. Та с удовольствием напомнила ему, что она-то предупреждала. Услышав от него об инциденте с дикой старушкой, доктор принялась защищать коллегу, мол, та, итак, ежедневно подвергается большой дозе облучения, так что имеет полное право уйти на каких-нибудь восемь минут раньше. Максим Александрович не стать вступать в спор с неуравновешенной врачихой и молча согласился пройти рентгеновское обследование на следующий день. Он вернулся на работу, когда обеденный перерыв ещё не закончился, однако у входа в киоск его уже поджидала разгневанная толпа клиентов. Снова ему пришлось выслушивать в свой адрес обвинения. Магомед тоже не остался в сторонке и, узнав о неудаче своего подопечного в поликлинике, назвал его «тормозом», впустую потратившим драгоценное рабочее время. Максим Александрович по неосторожности возразил, что использовал не рабочее время, а положенный ему обеденный перерыв. Мелкая дерзость стоила ему долгих нотаций и скандирований о его «расточительности» и «неблагодарности», в которых и прошла вторая половина дня. Такие мысли и думались теперь в голове нашего героя.

Ну и вот, касаемо эпилога: что ещё не досказано о Максиме Александровиче? Всё, что недосказано, будет сказано в том же духе, значит можно и не рассказывать. Таков был Максим Александрович, и такова была его жизненность. Но, драгоценнейший читатель, историю эту о нашем герое не стали бы сказывать, коль не было бы сути. Только вот надо чуточку подождать, пока суть высунет голову, покажет язык, подмигнёт левым глазом, улыбнётся заискивающе, а потом как свиснет, как вспыхнет, как свалит на повал все ожидания и сомнения… Только бы переждал читатель, да не сердился. Взять хотя бы пример с нашего героя, утомлённого ожиданием завтрашнего утра, которое должно решить его судьбу: он набрался терпения и ждёт себе потихонечку. И добрейший читатель может переждать одну ночь, а затем и начнёт многое проясняться в сей истории. А чтобы не скучно было, познакомим с кошечкой нашего героя, поджидающей его на квартире. Там и хозяйка обещала нагрянуть – а она женщина любопытная. А может и бывшая жена Максима Александровича явится. Разве читатель не знает, что наш герой был женат? Ну вот, как же можно торопиться, когда столько важного недосказано? Подправим слог, подмажем маслица и польём в глазные уши читателя славным текстом следующее.

***

В безвыходном положении одни ищут точку опоры, другие находят слабое звено. Кто-то проигрывает, некто побеждает. И как два правителя не поделят одну корону, так и не окажется бок о бок двое проигравших. Рано или поздно один из них обнаружит другого слабым звеном, взберется ему на спину и воспрянет в небеса. Сравните себя с Андрюшей – -зятем нашего героя, незамысловатым русским парнем, не упускающего ни единого шанса посмаковать жизнью. Он неоднократно лгал, предавал, злорадствовал, завидовал – то есть мало чем отличался от нас с вами. Однако долгое время по дурному року ему не везло в победах, зато успешно удавалось снова и снова служить слабым звеном для хищников вокруг.

Ещё в детском саду, когда один из его друзей сломал казённое игрушечное ведёрко, Андрюша искренне принялся успокаивать товарища и придумывать для него удачную отговорку, а тот в итоге побежал к воспитательнице и скинул всю вину на него. Затем в младшей школе он влюбился в соседку по парте и решил за неё контрольную работу, не успев дописать собственную, а та, неблагодарная, на перемене решила поиграть в догонялки с другим мальчишкой. Будучи подростком, Андрюша решил заработать денег на зимних каникулах и присоединился к знакомым ребятам из школы убирать снег у соседей, но в конце концов старшеклассники забрали все деньги, а ему за попытки вернуть свою долю достались лишь фингал под глазом и порванная куртка. С тех пор он оставил попытки помогать, дружить, любить, учиться и зарабатывать честным трудом. Но, встав на шероховатую дорожку, инстинкты победителя так и не обрёл. Напарники «стреляли» у него сигареты, собутыльники наливали ему вдвое меньше своего, куртизанки преждевременно доводили до окончания, а карточные игры обчищали и без того неполные карманы.

Вместе с тем Андрюша никогда не чувствовал себя одиноким: вокруг него всегда водились толпы пацанов, живущих «по понятиям» и орды девчонок, позабывших о чести. Семья его любила ни больше ни меньше принятого, а удача ласкала вровень с невезением. И день ото дня кто-то забирался незаметно ему на шею и взлетал в облака, пока он топтался на земле и не смотрел наверх. Такова судьба проигравших. Однако победителями не только рождаются, но иногда и становятся – стоит только найти слабое место. Маша – девушка, в которую влюбился Андрюша – никогда не была слабым звеном, однако имело такое рядом с собой и с радостью поделилась этим слабым звеном со своим новоиспечённым женихом. Когда он увидел, что на брате его жены ездят все, кому не лень, то вскоре тоже взобрался на шею Максиму Александровичу. Очень удобно оказалось иметь под боком простую степень прилагательного, возле которого можно было быть сравнительно лучшим, превосходным. Зато для нашего героя это было сродни опухоли, мешающей спокойно жить.

– Здарова, Смирнов! – услышал он голос Андрюши, подходя к подъезду дома, где снимал квартиру.

Максим Александрович, игнорируя назойливого зятя, попытался юркнуть в дверь, но тот успел преградить ему путь. От Андрюши несло то ли дешёвым спиртовым одеколоном, то ли застоявшимся перегаром. Как обычно на нём висела чёрная кожаная ветровка, на голове кепка восьмиклинка, а из-под тёмно-синего трико виднелись потёртые кеды. Худощавый, с бледной кожей и тёмными кругами под глазами он всё равно выглядел бодрее и здоровее нашего героя. Неторопливо он достал из кармана пачку сигарет и закурил одну.

– Бегать от меня вздумал? – принялся он за избитые фразы. – Не по-пацански ведёшь себя!

– Я болею, – сообщил Максим Александрович, – оставь меня в покое. Нет у меня денег.

– Вчера тоже не было, – спокойно заметил Андрюша, выпуская на ходу сигаретный дым из синих губ. – Ты каждый день говоришь, что нет у тебя денег. Зачем тогда на работу ходишь? За бесплатно на Магомеда работаешь?

– Хочешь и тебя к нему устрою?

Андрюша схватил Максима Александровича за ворот и резким движением швырнул к двери от подъезда.

– Смотрю ты смелый стал, – прорычал он сквозь оскал, прижимая шурина к двери. – Я быстро из тебя всю смелость выбью! – и ударил кулаком по двери.

– Мне и без тебя плохо, Ан-ан-ан… – лицо Максима Александровича внезапно скривилось, кожа на лбу напряглась, глаза сжались, а дыхание остановилось на судорожно повторяющемся вдохе.

– Ты чего? – недоумевал Андрюша. – Плакать вздумал?

– Апчхи! – громом по округе разнеслось чихание нашего героя, прежде окатив волной слюны лицо его зятя.

Андрюша отпустил его и отпрянул назад, вытирая рукой лицо и нещадно поливая виновника матом. Максим Александрович воспользовался замешкой и забежал в подъезд.

***

Мало думал об Андрюше наш герой, поднимаясь по лестнице на пятый этаж, где притаилась его квартирка. Назойливый зять донимал его далеко не в первый раз, и проще всего было привыкнуть. Тем более почти всегда удавалось перехитрить его и ускользнуть, что, учитывая интеллектуальные способности Андрюши, было не так уж и сложно.

Квартира предстала перед её обитателем такой же несуразной коробкой, какой он её оставил с утра: средней величины комната, правую половину которой занимала скромная кухонная мебель, на левой же последовательно от двери располагались настенная вешалка для верхней одежды, несуразный громоздкий шкаф, коврик и лоток для кошки и старая односпальная кровать. Из комнаты открывалась одна единственная дверь, по-видимому, в ванную комнату, а также небольшое окно, с которого открывался прокисший вид на старую соседнюю пятиэтажку, серый двор и высокие некрасивые деревья. Квартирка оставляла неоднозначные впечатления: мебель вроде не старая, но совсем не симпатичная; в интерьере хоть и преобладал один цвет, но тот факт, что это был рыжий – больше раздражал и нервировал. Но более всего редких гостей выводил из себя уродливый двухметровый шкаф, который наш герой приволок со своей прежней квартиры. На лицевой стороне одной его дверцы висел постер фильма “Джокер” Тодда Филлипса, а на боковой стенке, обращённой к кровати, был приклеен позапрошлогодний календарь с крысами, покровительницами две тысячи двадцатого года. На шкафу под потолком обитал домашний питомец Максима Александровича. Говоря о кошке: вот, она, рыжеватая, подтянутая и смазливая, плавно виляет пушистым хвостиком, изучая жёлтыми глазками явившегося хозяина.

– Здравствуй, морда, – поприветствовал питомца наш герой.

Он довольно искусно коверкал её не менее искусно подобранное имя, правда Морта совсем не обижалась. Её всего-то нужно было покормить, что Максим Александрович и сделал. Морта без лишних прелюдий набросилась на ужин, затем разлеглась на коврике для обуви у двери, игнорируя свой личный коврик, и принялась облизывать себя во всех пристойных и непристойных местах. Хозяин её скинул с себя пропитанную потом одежду, вымыл лицо холодной водой, что не особо помогло усмирить жар, выпил две таблетки ибупрофена и лёг в кровать. Довольно быстро провалившись в сон, он в очередной раз увидел горстку мелких червеобразных существ с треугольными головами и широкими брюшками. Они извивались и переплетались, а Максим Александрович ощущал на коже их липкие тела. В то же время ему слышались жалобные кошачьи завывания, которые, точно руки дирижёра, руководили оркестром червей.

Разбудила его бывшая жена, звонившая в домофон. Наш герой проснулся в ужасном состоянии: лихорадка всё ещё держалась, всё тело пробирало зудом, а пустующий желудок не унимался плескаться кислотой. На часах маленькая стрелка встала у восьмёрки, а, значит, проспал он едва ли час.

– Максимка, ты чего так долго не подходишь? – услышал он писклявый голос бывшей жены. – С тобой всё в порядке?

Уменьшительно-ласкательное употребление его имени говорило лишь о том, что ей снова от него что-то требовалось. Максим Александрович без лишних комментариев разблокировал подъездную дверь, а затем и открыл перед бывшей женой дверь от квартиры. Она как раз поднималась по лестнице ему на встречу: большая, широкая, белокожая, с алым румянцем на лице, запыхавшаяся. За ней следовал черноволосый угрюмый мальчишка лет семи.

– Га-ля! – раздосадовано вскрикнул Максим Александрович, увидев ребёнка.

– Максимка, не при ребёнке! – громко, но приветливо ответила Галя, входя в квартиру бывшего мужа.

– Галя, я чувствую себя так плохо, что могу и через секунду замертво упасть, а ты мне ребёнка привела! – наш герой обиженно размахивал руками, наматывая круги по комнате.

– А шо? Артурчик посидит себе тихонечко, а потом и уснёт. Правда, сынок?

Мальчик не произнёс ни слова.

– Галя, я умираю! У-ми-ра-ю!

– Куда тебе умирать, Максимка? – судорожно захохотала Галя, пугливо озираясь на подбирающуюся к ней Морту. – Пусть все твои невзгоды кошке твоей перейдут!

Морта вряд ли догадывалась, что бывшая жена её хозяина испытывает первородный страх перед семейством кошачьих, поэтому не оставляла попыток прильнуть к жирной ножке Гали и потереться об неё шёрсткой. Артурчик просветлел, заметив кошку, и увлечённо наблюдал за её бескорыстной атакой на мать. Максим Александрович, держась за виски, обречённо мотал головой и всё твердил, что не желает сейчас никого ни видеть, ни слышать.

– Ладно, Максимка, чего ты разнервничался? – Галя пришла в движение, озираясь на преследующую её кошку. – Хоть на часок прими невинное дитя! Умоляю тебя! Ты же святой, Максимка! Святые так не поступают!

– И со святыми так не поступают!

– А как я поступаю? Я ребёночка тебе принесла, разве не за сим ты на мне женился?

– Галя, это не мой ребёнок! – вскричал наш герой.

– Твой или не твой – это…

Галя хотела продолжить, но внезапно вскрикнула – стоило ей отвлечься на разговор, как Морта воспользовалась моментов, незаметно пробралась к ней и прильнула к ноге. Галя вприпрыжку выбежала из квартиры, на ходу бросив бывшему мужу благодарность за услугу, и тем след её и простыл. Морта раздосадовано поглядела ей вслед, а затем ленивой походкой двинулась на свой любимый обувной коврик, где вскоре улеглась и снова принялась вылизываться.

***

Максим Александрович даже не взглянул на Артурчика, завалился на кровать и спрятал голову под подушкой. Через две минутки он стянул подушку с лица и обнаружил, что мальчик по-прежнему стоит посреди квартиры.

– И что мне с тобой делать? Спать будешь?

Артурчик молча поглядывал большими чёрными глазками, задержав дыхание. Максим Александрович тяжело вздохнул, поднялся с кровати, усадил мальчика за кухонный стол и дал ему ноутбук. Пока Артурчик играл в “Как достать соседа”, Максим Александрович поставил чайник на плиту и принялся готовить мальчику бутерброды. На кусочки вчерашнего батона полегли слои масла, дешёвой красной икры и ломтики варёной колбасы. Закуска для мальчика готова. Артурчик получил вместе с бутербродами заваренный какао с молоком и с аппетитом начал есть, не отрываясь от экрана монитора. Морта у двери подняла голову, чтобы о ней не забыли, и не унималась, пока ей не подбросили кусочек докторской. Максим Александрович тоже почувствовал нагрянувший аппетит, а значит ибупрофен, наконец, сбил температуру. Он расположился за столом напротив ребёнка и, медленно пережёвывая бутерброды, принялся расспрашивать его:

– А что отец твой? Не показывается?

Артурчик отрицательно мотнул головой.

– Почему мама к нему тебя не отводит?

Мальчик беспомощно пожал плечами.

– Что за отец такой!

Артурчик поднял взгляд с экрана, посмотрел на Максима Александровича и еле слышно спросил:

– Разве не ты мой папа?

Наш герой поперхнулся и раскашлялся. Какао потекло у него из носа, а лицо покраснело. Наконец, выкашляв попавшую не в то горло крошку хлеба, он ответил:

– Никакой я тебе не папа!

– Мама сказала, что ты мой папа.

– Вздор это! Не слушай маму!

– Вова сказал, что если я мамин сын, то её муж – мой папа.

– Нет-нет-нет! – Максим Александрович, разгорячившись, встал из-за стола. – Я не муж твоей мамы! Я раньше был её мужем, а теперь нет! Не только теперь, а давно уже! Но и теперь тоже. Понимаешь, о чём я говорю?

Мальчик молча шлёпал глазками, которые выражали полное непонимание. Максим Александрович, раздосадованный, вернулся за стол и, сосредоточено, принялся объяснять:

– Посмотри, – указал он на свою голову, – у меня волосы рыжие, а у тебя чёрные. Видишь? Если бы я был твоим папой, то волосы у меня были бы чёрные! Или у тебя были бы рыжими. Понимаешь?

Артурчик некоторое время помолчал, а затем спросил:

– У мамы волосы жёлтые – значит, она не моя мама?

На этом Максим Александрович оставил попытки переубедить непонятливого мальчишку. Когда они доели, он убрал со стола, затем принялся расхаживать по квартире, кое-где наводя порядок, кое-где, наоборот, разводя суету. В конце концов, он скрылся на целый час в ванной комнате, а после улёгся на кровать. Артурчик всё ещё доставал в игре комичного соседа, подбрасывая ему пердушку в кресло и скользкую кожуру от банана на пол в ванной. Поиграть в компьютерные игры он имел возможность только у Максима Александровича, поэтому мог просидеть за ноутбуком до самого утра. Наш герой до трёх часов ночи просматривал видео в интернете, пока у него не испортилось настроение. Разнервничавшись, он швырнул телефон на тумбочку, отчего Артурчик подпрыгнул. Максим Александрович вспомнил о присутствии мальчика и тут же возмутился, что тот до сих пор играет в игры. Он уложил мальчика на свою кровать, а себе расстелил рядом на полу. Долго ворочался наш герой, а когда всё же уснул, ему опять приснились мелкие твари. Артурчик же во сне продолжал играть в игру.

Утро выдалось суматошным. Максим Александрович вскочил в шесть часов и безуспешно пытался дозвониться до бывшей жены. В семь утра ему нужно было выйти из дому, чтобы приехать пораньше в поликлинику, а Галя всё не собиралась забирать ребёнка. В шесть тридцать он поднял Артурчика и принялся расхаживать перед ним из стороны в сторону, бормоча себе под нос:

– Это что такое получается?! Я же совсем опоздаю в поликлинику! И на работу точно не успею! Это что такое получается?!

Галя всё не приходила, а телефон не поднимала. Морта ловка взобралась на шкаф и совиным взглядом следила за происходящим в квартире. Ничего любопытного не происходило. Максим Александрович, не дождавшись бывшей жены, покормил Артурчика очередной порцией бутербродов, но сам к еде не притронулся.

В восемь утра, когда он уже в отчаянье ломал себе голову, размышляя о том, куда бы определить мальчика, в дверь позвонили.

– Галя! – вскрикнул Максим Александрович, увидев на пороге бывшую жену. – Ты же говорила на час!

– Артурчик, пойдём золотой, – позвала сына Галя, совершенно игнорирую бывшего мужа. – Мама на работу опаздывает.

– А я, значит, не опаздываю?! – возмутился наш герой.

Артурчик проскользнул в дверной проём к матери, и они тут же ушли прочь. Максим Александрович, растоптанный и униженный, закрыл дверь и встал посреди квартиры. Простояв в ступоре секунд десять, он спешно схватил портфель и побежал к двери. На пороге он обернулся и взглянул на Морту, притаившуюся на высоком шкафу. Взгляд кошки показался ему не самым лестным. Она словно усмехалась над ним. Пока Морта будет вылизываться и метаться без дела по квартире, ему предстоит сначала опоздать на рентген в поликлинике, а затем и на работу, после чего выслушивать возмущения Магомеда. А вечером непременно явится хозяйка квартиры, обещавшая зайти ещё вчера. А в добавок ко всему прямо сегодня он может узнать, что у него рак, от которого он непременно помрёт. Еле удержавшись от желания кинуть что-нибудь в вызывающе смотревшую на него кошку, Максим Александрович покинул квартиру.

***

В демократичном обществе ратуют за наличие выбора у каждого человека. У больного человека тоже есть выбор: быть уничтоженным болезнью или самим обществом.

Очередь в рентген-кабинет будто застыла, но Максим Александрович твёрдо решил выждать и узнать, наконец, что с ним происходит. Однако выбор этот дался ему нелегко и не с первого раза. Поначалу он собрался уйти, чтобы не опоздать на работу, но у порога поликлиники произошло то, что сумело загнать его обратно. Невольно он подслушал любопытный разговор: девочка-подросток просила бабушку вернуться назад к врачу, но старушка отпиралась, мол, раньше надо было приходить в поликлинику, а не сейчас, когда она уже шагнула одной ногой в обрыв. Внучка обливалась слезами, а на лице старушки читалось решительное бесстрашие перед лицом смерти. Уверенная в неминуемом конце, она твёрдо решила не тратить остаток дней на тщетные посещения поликлиники. Внучка использовала свой последний аргумент и предупредила, что, отказавшись от лечения, бабка потеряет годы жизни. Но те пару месяцев, которые предпочла старушка, позволят ей делать всё, что её душе угодно, ведь ни за что из содеянного она попросту не успеет понести ответственность. Максим Александрович очень уж хотел узнать, что задумала бесстрашная бабушка, но, в то же время, его одолел неизвестный страх. Что-то в это быстрое мгновение, пока он стоял у двери и смотрел вслед старухе, кольнуло его в левой половине груди, что-то родилось и засияло. Он боялся принять это откровение, поэтому непременно поспешил вернуться назад в очередь.

И вот, казалось бы, человек сделал логичный выбор в пользу своего здоровья и решил бороться за жизнь, ведь ему может быть ещё так не поздно, как старушке. Но как только он решился, сразу же завистливая и коварная судьба наказала его. За ту минутку, что он потратил на возню у выхода из поликлиники, очередь увеличилась на треть. Он точно двигался против течения. Но почему всё устроен именно так? Почему жизнь не просовывает крепкие палки в колёса, когда человек пробует первую сигарету, выпивает первую бутылку пива, впервые залазит рукою в чужой карман, складывает первую мозаику лжи, поднимает впервые руку на женщину или когда вдруг решает вскрыть синие сосуды на запястье? В такие моменты жизнь становится услужливой, предоставляет транспорт, включает зелёный свет на всех светофорах, прогоняет голодных полицейских с улиц и настраивает попутно судьбоносный ветер. Неужели, подобно системе, стремящейся к энтропии, жизнь человека стремится к пропасти? Ведь сколь тернисты пути к вершинам, столь же гладки и заманчивы тропы бездны.

Максим Александрович всегда начинал с конца. Подобно бегуну, которого вырвали из одного забега и поставили на старт у нового. Пока остальные только разогревали выспавшиеся и насытившиеся тела, он уже переводил дыхание и вытирал солёные капли пота со лба. Пока в очереди в рентген кабинет парочка сонных студентов зевала, настраивая себя на грядущий новый день, Максим Александрович уже молился о скором конце всего происходящего. Уставший и выведенный из равновесия с раннего утра, он чувствовал, что его страдания длятся одной бесконечной полосой, даже не пытающейся хотя бы раз прерваться, чтобы дать ему вздохнуть. Он словно начал читать огромный том книги, автор которой не удосужился разделить монотонный сплошной текст абзацами, в то время как вокруг него все читали какой-нибудь тоненький детектив с чудесной обложкой, разделённый на десяток частей, а каждая часть на десяток глав, а каждая глава на десяток отрывков, и всё это порой могло уместиться на одной странице. В его книге диалоги встречались единожды на сто страниц, у других же диалогами всё и было писано. Вот и пока все вокруг хвастались, что прочли пару книг за неделю, он месяцами не мог расправиться с одним назойливым романом. Такова была его участь.

Но герой наш не сдавался. Что-то стойкое не унималось внутри него и толкало вперёд. Терпеливый и выносливый, Максим Александрович прожил тридцать пять лет, поэтому непременно он выждет эту бесконечную очередь в душном коридоре, стоя на ноющих ногах, вытерпит хамство злопамятной старой работницы рентген кабинета, просидит потом ещё час, чтобы забрать результаты, поднимется к участковому терапевту, стерпит её истеричную сцену по поводу его прихода накануне обеденного перерыва, а всё для чего? Чтобы в конце концов услышать, что у него, Максима Александровича Смирнова, посередине левого лёгкого обнаружено образование, вполне способное оказаться раком? Но зачем ему переживать раньше времени, если он ещё не прошёл процедуру бронхоскопии с биопсией, способной окончательно подтвердить роковой диагноз? Зачем же ему задавать столько назойливых вопросов участковому врачу, когда она вот направит его сейчас к онкологу, к которому на приём попадёшь только на следующей неделе, и вот он-то на все вопросы и ответит? И почему же надоедливый пациент всё никак не покинет кабинет, когда врачу уже пора закрыться за обед? Максим Александрович слышал все эти речи истеричной врачихи как эхо в тумане, но ему понадобилось ещё немного времени, чтобы осознать, что у него и вправду может быть смертельное заболевание, ещё минутку, чтобы воздержаться от попытки рассыпаться на пылинки на этом жёстком стуле, а также ещё пару секунд, чтоб, наконец, встать и выбежать в коридор, а потом и на улицу. И там, на улице, всё ему теперь виделось через призму «раковых очков»: прекрасным, желанным, но упущенным и недостижимым.

Глава 3: Всякой твари по паре

Отрицание, гнев, торги, депрессия, принятие. Максим Александрович не слышал о пяти стадиях принятия горя, через которые ему предстояло пройти через. Хотя казалось, он принял свой диагноз ещё до того, как прошёл рентгеновское исследование. В ночь перед этим, пока Артурчик играл на ноутбуке, наш герой бороздил просторы сети и выискивал всё о раке лёгкого. В интернете всякая жалоба может сводиться к катастрофе, но почти всегда упоминается, что если своевременно обратиться к врачу, то можно преуспеть в лечении или даже добиться полного излечения. Однако в случае рака лёгкого на просторах интернета вердикт звучал единогласно – прогноз неблагоприятный. Особенно в случае мелкоклеточного рака лёгкого. Ну само собой, именно эта разновидность должна была оказаться у Максима Александровича. Хирурги могут вырезать злокачественную опухоль из лёгких не всегда, зато почти всегда после таких жалких попыток рак быстро возвращается. Облучение без химиотерапии эффекта не давало, а химиотерапия убивала раньше, чем сам рак. Наш герой пытался найти в интернете людей, переживших рак лёгкого, и с большим трудом нашёл канал одного из таких больных на «Ютубе». Канал вёл племянник больного, обучающийся на первом курсе в медицинском университете. На протяжении нескольких месяцев он выкладывал множество видео, в которых либо самостоятельно рассказывал о происходящем, либо брал у дяди интервью. Максим Александрович залпом пересмотрел все эти видео в ночь перед походом в рентген кабинет и настрой его по началу улучшился. Блогер рассказывал, что его дяде удалили одно лёгкое, а теперь он получает новейший препарат из Америки, на который ему помогли собрать деньги подписчики. В последнем видео автор поведал, что дяде стало лучше и если им удастся пройти ещё несколько курсов терапии, на которые требовались деньги, то, скорее всего, он полностью излечится. Максим Александрович уже собирался хлопать в ладоши, как вдруг заметил: то самое последнее видео на канале было опубликовано год назад. Поспешив открыть комментарии, он поразился от увиденного: все желали дяде землю пухом. Наш герой остолбенел от страха и, задержав дыхание, перешёл по ссылке на социальную сеть автора канала. Тогда всё стало ясно: дядя скончался 5 августа 2021 года. Бедный мужчина перенёс инсульт после химиотерапии, и лечение пришлось отменить. Далее, в течение трёх месяцев, кидаясь на членов семьи и моля бога избавить его от мучений и забрать на небеса, несчастный мужчина выкашлял оставшееся лёгкое и умер. Максим Александрович швырнул телефон на тумбочку у кровати, а что произошло дальше, дорогому читателю уже известно.

Чудным образом после известия о найденном образовании на рентгеновском снимке произошла инверсия, и наш герой разубедился в своём диагнозе. Нет, нет и ещё раз нет! Какой же у него рак?! Это что ещё такое?! Он не курит, не пьёт, облучению не подвергается, живёт в маленьком городишке с низким уровнем загрязнения, среди близких и дальних родственников рака никогда не было, а ещё он весь прошлый год принимал витамины. Да как он только мог подумать о раке?! Никакой у него не рак. Рак может быть у той выжившей из ума старушки, сбежавшей недавно из поликлиники и отказавшейся от лечения. Но у него, молодого 35-летнего мужчины, который ещё лёгкими болезнями переболеть не успел, такой грозный диагноз быть не мог. И вообще, ему сейчас куда лучше, нежели вчера вечером. Да и к тому же, он чётко помнит, что хуже ему стало только тогда, когда налоговики испугали его и посоветовали обследоваться. Конечно, он в последние недели неважно себя чувствовал, но по большей части из-за работы и окружения. У него обычное эмоциональное выгорание, депрессия и авитаминоз. Нет, авитаминоза быть не может: он ведь целый год принимал комплекс витаминов. Но ведь полиненасыщенные жирные кислоты он не принимал! Конечно, куда же без них?! А ещё он принимал витамин Д без кальция! Как он мог допустить такую оплошность?! Вот и всё его лечение насмарку. Так что да, авитаминоз его мучал вместе с депрессией и эмоциональным выгоранием. Эта злосчастная триада обвела его вокруг пальца и заставила идти в этот проклятый рентген-кабинет и искать у себя не пойми что! Подумаешь, пятно какое-то! Да вот он сам же смотрит на этот диковинный чёрный снимок и видит сплошные пятна. Как вообще на этих размазанных линиях и кругляшках можно было узреть облик лёгких, а тем более найти какую-то опухоль?! Бред это всё и точка! Точка.

***

Максим Александрович шёл вот уже целый час. На работу идти не хотелось, да и не существовала она сейчас для него. Сложно сказать, что вообще существовало сейчас в его представлении. Всё теперь виделось заоблачным, туманным и размытым. А может быть его самого и не существовало? Может он призрак, который в силу своей одухотворённости видит реальность вокруг себя такой нереальной? Может он умер, ещё не успев родиться? Может он и не умирал, но вряд ли когда-либо на самом деле жил. Мозг его всё пытался сгенерировать хоть одно тёплое и светлое воспоминание, однако наталкивался на сплошной ковёр пасмурных и похожих друг на друга прожитых дней. Вскоре и прошлое перестало его заботить. Он точно заново родился и как дитя познавал мир вокруг. Вон там игриво качнулся рой зелёных листьев, нанизанных на молодые ветви дерева, питающегося соками жизни из чрева земли, точно младенец на груди у матери. А вот лужица в ложбинке на дороге, в которой отражаются пенистые облака, меж которыми бороздят горластые пернатые. Отовсюду летят птичьи песнопения, лёгкие разговоры молодых людей, смех бегающих друг за другом детишек, осторожные сигналы водителей, пробирающихся по дорогам, а также редкие капризы воздушных потоков, не стремящихся стать ветром – летят, замыкаются, сливаются в единую композицию жизни и наполняют глухие просторы. А сверху светит любезное солнышко, не знающее обид и предательств, выглядывающее каждый день без пропусков, любящее голодную до её лучей зелень и живность. Как всё просто и в своей простоте великолепно! Тусклые каменные квартирные дома теперь казались безупречно ровными, невероятно крепкими и завораживающе большими; автомобили поражали своей искусной отделкой и грацией; а люди вокруг восхищали своей уникальной красотой, и столь органично вплетались в происходящую действительность. Вот так просто остановиться, оглядеться и почувствовать столько удовольствия от одного лишь вздоха! Почему раньше Максим Александрович был столь слеп? Неужели обязательно нужно было надевать «раковые очки», чтобы узреть мир вокруг во всём его великолепии?

Погруженный в водоворот обрывчатых мыслей, герой наш сам не заметил, как забрёл в кафе у дороги и уселся за дальний столик в углу у панорамного окна. За окном взявшийся из ниоткуда озорной ветерок подхватил за углом опавшее, точно осенний лист, объявление, поднял его на своих воздушных крыльях и понёс вперёд, выделываясь завихрениями и завываниями. Солнце никуда не собиралось, разве что облака в небе чуток потемнели. Прохожих медленное, но верное изменение погодного настроения не волновало. Все куда-то шли, спешили, крепко держа в руках дипломаты, иной раз покупки, а чаще всего смартфоны. Максим Александрович рассматривал их тела, спрятанные под тонкой летней одеждой, и они казались ему крепкими, здоровыми и полными жизни. Сколь невероятно прекрасными виделись ему теперь их телодвижения. Сколько красоты было в каждой улыбке, в каждом беспокойном взгляде и в каждой пролившейся слезе. Он и вовсе бы растворился в наблюдениях за жизнью за окном, но из астрала его вырвала невероятной наружности официантка. Высокая, стройная, смуглая, с чёрными кудрявыми волосами, распустившиеся павлиньим хвостом на макушке головы, она смеялась, глаза её блестели, а грудь страстно приподнималась на каждый вздох. Девушка предложила сделать заказ Максиму Александровичу, однако он, совсем не слыша её слов, заглядывался в её глаза, по-детски подперев подбородок двумя руками. Неужели она ему нравится? А как же Аня из налоговой? Они обе ему нравились. Может ему сейчас нравились абсолютно все?

Нет, конечно. Вряд ли ему нравился кто-либо ещё. Паренье в облаках очень быстро завершилось, и он рухнул назад вниз, где его поджидала чёрствая и беспросветная реальность. Случилось всё сразу после того, как он заказал чашку кофе и творожный пирог. Творожные пироги он не любил с тех пор, как впервые попробовал в школе, а кофе ему хоть и нравился, но из-за изжоги пить его было нельзя. Однако он не смог сдержать необъяснимый порыв заказать ненавистное и запретное. Официантка, виляя бёдрами, удалялась обратно, а Максим Александрович не постеснялся проводить её взглядом. Но тут же его внимание привлекла пара за столиком, разговор которой перешёл на повышенные тона.

– Хватит манипулировать меня детьми! – кричал мужчина средних лет. – Попробуй хоть на секунду выбросить их из головы и подумать о нас с тобой!

– Как у тебя всё просто! – ответила девушка напротив, лицо которой успело раньше времени покрыться морщинами. – Вот только в реальной жизни детей никуда не выбросишь!

Парочка заметила на себе взгляды посетителей и притихла, чтобы не быть услышанной на всё кафе, но и не настолько тихо, чтобы не быть услышанной Максимом Александровичем.

– Я хочу большего от жизни, – продолжил мужчина. – Я не хочу свыкаться с мыслью, что все мои годы потрачены, а мечты загублены.

– А как же мои потраченные годы и загубленные мечты? По-твоему, я никогда не хотела большего?

– Вот и не будем лишать друг друга возможностей.

Мужчина встал из-за стола и покинул кафе. Жена его некоторое время просидела за столиком, вытирая слёзы с глаз и переводя дыхание, но вскоре удалилась следом. Максим Александрович точно побывал в театре и находился под впечатлением от увиденного и услышанного. В чувства его привела официантка, принёсшая кофе и творожный пирог. Но порадовать его своим присутствием долго она не могла: официанты проглядели уход той самой парочки, не заплатившей за счёт, и поднялась возня.

Максим Александрович тем временем накинулся на творожный пирог и нашёл его невероятно вкусным. Кофе и во все взбодрил его, отчего герой наш принялся усердно переваривать в голове всё произошедшее. Слова, сказанные парочкой друг другу, точно были обращены к нему, и в каждом слове ему виделся затаённый смысл. Однако более всего его поразил тот факт, что они оба ушли, не расплатившись за чай. Столь дикий поступок выбивался из его представлений о нормах мироустройства. Но сколь возмутительно запретным виделось для него это преступление, столь же привлекательным оно становилось. Сможет ли он ускользнуть из кафе и не заплатить? За этим последуют соответствующие последствия, возможно серьёзные: вызовут полицию, его немедленно разыщут и посадят в тюрьму, где творится невесть что! Последовать примеру парочки было не так трудно – страшно было столкнуться с последствиями. Как вдруг ему вспомнилась старушка, выбежавшая из поликлиники этим утром и отказавшаяся от лечения. Вот ей бы по силам было уйти из кафе не расплатившись. Она могла сделать всё что угодно, ведь ей не грозили никакие последствия. Не грозили потому, что она попросту не дожила бы до них. И одновременно наш герой вспомнил об образовании, затаившемся в его лёгком и вполне способным убить его в скором времени. Грозило убить и освободить от любых последствий. Он встанет, покинет кафе, не оплатив счёт, а сделать с ним за это преступление никто ничего и никогда не сможет.

***

Максим Александрович всё ещё не верил, что у него на самом деле может быть рак. Поэтому он быстро выбросил из головы мелкую криминальную идею и, расплатившись за кофе и пирог, отправился на работу. У двери он встретился с Магомедом, когда тот закрывал киоск на обед.

– Мог бы уже не приходить, Смирнов, – нерасторопно промычал тот.

– Я был у врача!

– И что тебе сказали?

– Ну…эм… пока ничего точно говорить нельзя. Но, скорее всего, у меня… у меня… эм…

– Я на намаз из-за тебя опоздаю, потом расскажешь. – Магомед медленно двинулся к стоянке, где с утра припарковал чёрный Гелендваген.

– Может, я всё же поработаю?! – крикнул ему вслед Максим Александрович.

Магомед, не останавливаясь и не оборачиваясь, демонстративно проронил на землю ключи. Наш герой подошёл и поднял их с земли. Испепеляющим взглядом он глядел вслед Магомеду, но видел лишь его широченную спину. Ему хотелось подбежать сзади и вонзить ключ в его жирную шею. Вот только Магомед убьёт его, прежде переломав все кости. Как же Максим Александрович жалел, что всё в жизни имеет последствия. Как же ему хотелось, чтобы в жизни всё было, как в его любимой игре ГТА Сан-Андреас: там ты можешь угнать машину, ударить прохожего, устроить пожар и завязать войну с полицейскими – и в любой момент можно перезапустить игру и обнулить свой опыт. Игра, в отличие жизни, не была столь злопамятной и мстительной. Однако в глубине его подсознания не угасал огонёк, разжёгшийся недавно в кафе. Этот огонёк напоминал, что если у него действительно подтвердится рак, то это будет сродни возможности выйти из игры и избежать всех последствий. Следовательно, он обретал полную свободу действий.

На обеденный перерыв Максим Александрович ларёк не закрыл, и один только этот факт лучше всего прочего демонстрировал насколько сильно переменилась вся его жизнь. Он сидел за прилавком, не раскрывая ноутбук с любимым сериалом, его не интересовали шоколадки, которые он в отсутствие Магомеда втихомолку поедал, не оплачивая за них деньг. И самое удивительное, что клиентов совсем не было. Раньше стоило ему только закрыть дверь, как в неё начинал кто-нибудь ломиться. Сейчас же, когда дверь держалась нараспашку, пропуская освежающие порывы летнего ветра, никому не хотелось чего-нибудь купить или что-нибудь отксерить. Всё замерло в волшебной тишине. Максим Александрович слышал своё дыхание и сердцебиение. Они казались совершенно ровными, мирными и спокойными. Он не чувствовал жар или боли, и его совсем не донимал кашель. Конечно же, у него не было никакого рака, а это пятнышко на рентгеновском снимке что-то совсем незначительное и безвредное. Всё нормально. Пластинка с таблетками ибупрофена опустела с утра на треть, но это тоже нормально. Просто обезболивающее. Всё в порядке.

Максим Александрович едва ли не задремал, как вдруг его слух уловил знакомые щёлканья шпилек по асфальту. Знакомый грациозный и безупречно ровный темп шагов, а вскоре и воспламеняющий душу цитрусово-цветочный аромат парфюма. Он открывает глаза и видит, как в киоск входит лёгкая, цветущая и прекрасная богиня с собранными в заколку молочными кудрями, тонкой талией, безупречными белыми ножками под чёрной обтягивающей юбочкой и с волнующе выпирающей грудью.

– Вы сегодня не закрыты на обед? – лепетал мягкий голосок Ани.

– Н-нет, мы всегда открыты, точнее только сегодня, но для вас были всегда открыты, то есть, закрыты, но если бы вы постучали, мы бы непременно открыли, но вы и не стучали, хотя стучали другие, но как же разобрать ваш стук, но если бы вы позвонили…

Максим Александрович стоял и мялся перед девушкой, младше его на полтора десятка лет. Она мило улыбалась в ответ и, казалось, была совершенно спокойна и невозмутима.

– У меня нет вашего номер, Максим, – сладостно прошептала она, прервав плеяду его взволнованных речей.

– Да, я… э… вы можете записать мой номер!

Аня достала телефон и готова была записывать, но наш герой страшно растерялся, начал путаться и сначала назвал ей свой номер задом наперёд, а потом и вообще продиктовал номер своей матери. Пока он мялся и исправлялся, в киоск забежал один из нахальных налоговиков, ухлёстывающих за Аней.

– Аню нашу кадришь? – усмехнулся он, услышав, как Максим Александрович диктует номер. – Поздно, Аня сегодня идёт в кино!

– В кино? – удивилась она.

Налоговик вытащил из кармана два билета и с довольной ухмылкой выставил перед ней. Аня смущённо заулыбалась.

– Там директор ругается, что мы все вместе уходим, – добавил он. – Иди, я принесу нам кофе.

Он приобнял её за талию и чмокнул в щёчку. Аня отстранилась и пошла обратно в налоговый комитет.

Налоговик купил два кофе и две шоколадки и вскоре последовал за ней. Наш герой еле сдерживал гнев, разбушевавшийся в нём. Пока он заваривал кофе, ему всё хотелось плеснуть кипятком в лицо напыщенному нахалу, уводившему у него из-под носа возлюбленную. Однако уводили Аню все, кому не лень. Да и увести у Максима Александровича кого угодно и что угодно сложности не составляло.

Когда он женился на Гале, уже несколько месяцев спустя к ним стали приезжать её дальние родственники, которые нередко оказывались кавказскими мужчинами. Галя же твердила, что это её братья. Но их распущенности и развязности не было предела. Часто, приходя домой, Максим Александрович заставал на квартире Галю с так называемыми братьями. Ничего непристойного они не вытворяли у него на глазах, вот только Галя расхаживала в ночном халате, а братья в майке и трусах, разлёгшись на диване, смотрели телевизор. Братья сменяли один другого, а рога у Максима Александровича росли быстрым темпом. Узнав обо всём, он намерился прогнать её, но Галя заявила о беременности. Максим Александрович смириться с изменой не мог и сам ушёл из дому, оставив жене и будущему ребёнку квартиру. Однако после рождения малыша родители Максима Александровича настояли на ДНК-тесте, и выяснилось, что Артурчик никакой не сын нашему герою. Но вернуть квартиру, переписанную на Галю, было уже невозможно. И Максим Александрович остался без жены, без ребёнка и без дома и вернулся в отчий дом.

Родители неустанно повторяли ему о позоре, который он навлёк на их семью, отчего жизнь с ними стала невыносимой. Тогда он снова съехал и начал снимать то тут, то там квартиры, пока хозяева не выгоняли его, находя более платёжеспособных квартирантов. Хозяйка, у которой наш герой снимал нынче квартиру, всё обещала наведаться, и её визит, наконец, состоялся этим вечером. Однако ничего хорошего он собой не предвещал.

***

Максим Александрович возвращался вечером домой, и у него в голове всё ещё звучали громогласные наставления Магомеда. Непоколебимый в своих убеждениях начальник не доверял официальной медицине и ругал подопечного за обращение в поликлинику. Магомед упрекнул, что тот всё никак не хотел следовать его советам и поэтому заболел. Советовал он ему в первую очередь хиджаму – лечебное кровопускание, которое, как утверждал Магомед, лечило практически все болезни. Второй извечной рекомендацией было посещение горячих источников, где минеральная вода укрепляла кости и мышцы. Ну и третьим принципом лечения предлагался отказ от прививок. Но так как Максима Александровича с самого рождения уже вакцинировали всеми возможными прививками, то Магомед советовал нашему герою сходить в мечеть или церковь, но желательно всё же в мечеть.

– Молись богу, – всё твердил он, – проси его о прощении и помощи. Аллах милостивый и милосердный.

Максим Александрович молился богу, дабы поскорее настал вечер, и он избавился от необходимости выслушивать Магомеда. Милостивый и милосердный господь внял его молитвам, и, наконец, отправил солнце ко сну, а нашего героя домой. Но даже на пути к дому, сулившему заслуженный отдых после напряжённого дня, его поджидало очередное препятствие. У других людей нет худа без добра – у нашего же героя худо всегда бед добра, но никогда не бывает добра без худа. Только он подошёл к подъездной двери, как из ниоткуда выскочил Андрюша, на ходу натягивая медицинскую мазку.

– Скажи, Смирнов, разве я похож на чмошника? – пробурчал он сквозь ткань на лице.

Максим Александрович, прям как Артурчик, стоял в недоумении и хлопал глазками. Андрюша вплотную приблизился к шурину и принялся усердно жестикулировать, тыкать ему в грудь пальцами, двигать туда-сюда замок на его куртке – манеры, которыми он до мозга костей пропитался на улицах. Хотя с далека могло показаться, что он читает рэп.

– Или может я за слова свои не отвечаю?

– Чего тебе надо? – спокойно спросил наш герой.

– Тут я задаю вопросы! – рявкнул Андрюша. – А ты отвечаешь!

– Мне сейчас не до…

Внезапный удар по солнечному сплетению прервал Максима Александровича. Не успев договорить, он вскрикнул и согнулся пополам, точно гвоздик. Только вместо молотка орудовали боль и чудовищные спазмы. Андрюша похлопал его по спине и продолжил:

– Раз ты понимаешь только язык боли – будем говорить на языке боли.

Максим Александрович попытался выпрямиться, но тут же получил мощный удар локтем по спине и свалился на землю. Теперь боль опоясывала его с обеих сторон, не позволяя даже вдохнуть.

– Дай тебе чуток расслабиться – так ты наглеть начинаешь, Смирнов. Ну ничего, я научу тебя, как надо со мной разговаривать.

Наш герой, наконец, справился с болью и сумел сделать вдох. Смутно он слышал наставления зятя о том, как Максим Александрович должен к нему относиться: не избегать, не убегать, не перебивать, на вопросы отвечать, карманы выворачивать, а потом не ябедничать. Переведя дыхание, он приподнялся на четвереньки, поднял голову и с ухмылкой ответил обидчику:

– Не дам я тебе денег…

В ответ последовал удар ногой по тому же солнечному сплетению. Максим Александрович выгнулся по-кошачьи, вскрикнул и разразился страшным кашлем, отхаркивая кровь.

– Ах ты мелкий… – совсем разозлился Андрюша. Поняв, что добровольно шурин денег ему не даст, он наклонился, чтобы осмотреть его карманы. Но Максим Александрович внезапно схватил его за ногу, отчего тот потерял равновесие и упал на спину. Наш герой быстро подполз к нему и навалился всем телом. На земле началась борьба. Но схватка быстро прервалась, когда послышалось осторожное и даже вежливое покашливание женщины. Застыв в связке на полу, зять и шурин подняли головы и увидели светловолосую женщину в годах, роскошно разодетую, увешанную драгоценностями, с коричневым платком на голове, коричневыми очками на лице, с коричневой кожаной сумочкой на плече и декоративной коричневой тросточкой в другой руке.

– Прощу прощения, молодые люди, – начала она, – не могли бы вы в другом месте кувыркаться? Такую пыль подняли, что и к двери не пройти! Только взгляните на моё платье – если придётся отдавать его в химчистку, оно непременно потеряет вид!

– Здравствуйте… Эльвира Моисеевна, – с одышкой проговорил Максим Александрович.

– Смирнов?! – охнула женщина. – Это что вы тут устроили, позвольте поинтересоваться?!

Парни поднялись с земли. Андрюша походил на пса, у которого из пасти вынули кошку и только что посадили его на цепь. Наш герой выглядел совсем неважно: волосы переплелись в кашу, с носа к губам спускалась кровяная дорожка, рубашка торчала из-под брюк, порванная в нескольких местах и со следами от крови, брюки испачканы землёй, обувь помята.

– Как вам не стыдно, Смирнов! – продолжила возмущалась интеллигентная дама. – Посмотрите, что вы сделали с молодым человеком! Скорую надо вызывать!

Андрюша не сразу понял, что имела в виду Эльвира Моисеевна. Рука его машинально потянулась к лицу, коснулась губ и измазалась кровью. Ещё пару мгновений и пальцы нащупали расшатанный кровоточащий зуб. Максим Александрович не понимал, когда успел дать в зубы зятю, но кто если не он? Андрюша мгновенно вскипел и прорычал в ярости:

– Это ему скорая понадобится, когда я убью его!

Он дёрнулся на Максима Александровича, но Эльвира Моисеевна встала между ними, протянула руку вперёд и остановила Андрюшу.

– Убьёте?! – возмутилась дама. – Да что вы себе позволяете, молодой человек?! Это вы-то мне потом заплатите деньги за квартиру, которые Смирнов мне благополучно выплачивает?! Это возмутительно! И такие речи я слышу в элитном районе нашего благородного городка! Нет, я вызываю полицию!

Когда Эльвира Моисеевна полезла в сумочку за телефоном, Андрюша угрожающе помахал кулаком нашему герою и побежал со двора.

***

– Эльвира Моисеевна, не горячитесь, он вечно тут прохлаждается, – успокаивал хозяйку Максим Александрович.

– Это вы тут развели всякую нечисть, Смирнов! До вас здесь ничего подобного не происходило!

Пока наш герой поднимался с хозяйкой по лестнице на квартиру, она посыпала его обвинениями и угрожала выселить. Когда они, наконец, поднялись на пятый этаж, Максим Александрович вдруг выкинул перфоманс: он отворил замок, быстро юркнул в квартиру и закрылся изнутри. Эльвира Моисеевна принялась колотить в дверь и кричать, что если он немедленно не впустит её, то она вызовет полицию. Но квартирант не заставил себя долго ждать и вскоре открыл дверь хозяйке. С виноватой улыбкой он объяснил, что спрятал лежавшее на виду бельё. Эльвира Моисеевна упрекнула его в бесстыдстве и бестактности, а затем влетела в квартиру и принялась кружить, точно пчёлка в палисаднике. Первым делом она заглянула в холодильник.

– Смирнов, вы в курсе, что колбасу и бананы на одной полке хранить не принято?! – с важным видом спросила она.

Максим Александрович промямлил, что если и продукты испортятся от неправильного хранения, то никто кроме него самого не пострадает. Эльвира Моисеевна поспешила объяснить, что её интересует нисколько судьба пищеварительного тракта квартиранта, сколько работоспособность её холодильника.

– А это что за свалку вы устроили на обеденном столе?! – дико возмутилась хозяйка. – Я ведь предупреждала вас о недопустимости нахождения компьютера на столе!

– А куда мне его ещё поставить?

– Простите, мне что полицию вызвать?! – распустила хвост Эльвира Моисеевна. – Напомните, пожалуйста, Смирнов, чей это стол?

Когда наш герой подтвердил, что стол принадлежит хозяйке, она добавила, что, в таком случае, ей и решать, что будет лежать на столе, а что нет.

– Может стол и вовсе лишний? – задумалась вслух она. – Раз ставите на него компьютер, значит, для еды он вам не нужен! И стулья у вас валяются как попало! А что, если вам подвинуть стол к кровати? Прекрасная идея! Как я раньше не додумалась?!

Максим Александрович молча выносил все нападки хозяйки, отчасти обоснованные, отчасти нет. Все эти упрёки были классической составляющей каждого её посещения, к чему он давно уже привык. Вскоре последовали нелесные комментарии о состоянии кровати, пыли на подоконнике и замусоленной люстре. А из ванной комнаты Эльвира Моисеевна испуганно выбежала, не успев и зайти.

– Смирнов! Вы напрашиваетесь! Я сдаю квартиру вам или свинье?! Как вам не стыдно!

Максим Александрович уже провожал хозяйку из квартиры, как вдруг ей захотелось заглянуть в шкаф. Наш герой заслонил собою громадную мебель и отказался показывать его содержимое.

– Бельё, Эльвира Моисеевна, бель-ё!

– Как вам не стыдно, Смирнов! Всё хотите тыкнуть меня носом в ваше… в ваше… Тьфу! Только кошку осталось завести, и я вас точно прогоню!

– Кошку? – наигранно возмутился наш герой. – За кого вы меня принимаете?

– Смотрите у меня! – пригрозила пальцем хозяйка, выходя на лестничную площадку. – Не то полицию вызову!

Максим Александрович закрыл дверь и с облегчением выдохнул. Некоторое время простояв у двери, он бросился к шкафу и открыл дверцы. Кошка улеглась калачиком и невозмутимо грызла зимние ботинки нашего героя.

– Морта! – воскликнул Максим Александрович и прогнал питомца из шкафа. – Какая же ты собака!

Глава 4: Синичка

Следующим днём оказалась суббота, и это не могло не радовать нашего героя. Наконец-то ему удастся отоспаться, отдохнуть от Магомеда, работы и вообще всего белого света. Свой диагноз он теперь воспринимал мягче, будто перескочив со стадии отрицания горя, на стадию торгов, пропустив между тему стадию гнева. Да и вряд ли он был способен проявлять истинный гнев, который хоть и плескался зачастую в чертогах его внутреннего мира, но наружу никогда не показывался. И вот, Максим Александрович уже принялся торговаться с самим собой относительно болезни: мол, рак и рак, и бог с ним! Всё же есть среди общего числа заболевших несколько процентов, успешно преодолевших этот злосчастный недуг. Да, процент совсем маленький, но ведь он есть, и кто-то же в него попадает! И кто, как не наш герой, молодой, некурящий, непьющий спиртное, но пьющий витамины?! Да, несомненно, он успешно излечится, и всё это станется забытым кошмаром. А сейчас есть дела поважнее: нужно выспаться и отдохнуть. Температура не поднималась, а аппетит удивительным образом прибавился. Поэтому он уже предвосхищал целых два дня, которые проведёт за просмотром сериала о ходячих мервтецах и поеданием всяких вкусностей. Все эти мысли витали в его голове в ночь с пятницы на субботу, когда он, улёгшись в кровать, пытался уснуть. Однако утро вечера мудренее: не было и восьми утра, когда Максима Александровича разбудил звонок с колледжа, где он числился в преподавательском резерве. Его вызывали как можно скорее явиться на работу и подменить заболевшего учителя литературы. На том его планы на выходные рухнули, и, не в силах воспротивиться ходу жизни, он собрался и поехал в педагогический колледж, который всю дорогу усиленно проклинал.

В аудитории на него смотрело три десятка молоденьких лиц, три четверти из которых составляли девушки. Все они видели Максима Александровича впервые, хоть и слышали, что он подменял иногда преподавателей в других группах. Он ознакомился с тематическим планом первокурсников, а затем начал расспрашивать студентов об их любимых произведениях литературы. Услышав об “Анне Карениной”, “Войне и Мире”, «Отцах и Детях» и «Муму», он разнервничался:

– Тут что, клуб любителей творчества Тургенева? Достоевского почему не читаете?

Первокурсники были обречены на выслушивание лекции о величайшем русском романисте, которого не любят свои, но обожают чужие. В итоге выяснилось, что почти все читали “Преступление и наказание”. Максим Александрович был рад и на том.

– Тварь ли я дрожащая или право имею? – цитировал он главную идею романа, при этом обращаясь с вопросом и к самому себе. Рассказывая студентам о старухе процентщице, он в то же время думал о храброй бабушке, отказавшейся от лечения и сбежавшей с поликлиники. Говоря о смелости Раскольникова, он не мог не вспомнить трусость, которая охватило его вчера в кафе от одной только мысли уйти не расплатившись. Наконец, ведя речь о последствиях, с которыми столкнулся в конце концов герой Достоевского, наш герой помнил о раке, который мог освободить его от ответственности за любое деяние.

Студенты поначалу мялись и не воспринимали нового преподавателя, но под конец пары его профессиональное обаяния и страстное обожание темы столь их поразило, что они бросились умолять его взять их группу на постоянной основе. Максим Александрович поспешил выбраться из окружившей его толпы и покинул аудиторию. Однако завуч не желала отпускать его домой. Она заявила, что ему надобно взять под свою преподавательскую опеку студентку, желающую участвовать в районной олимпиаде по литературе.

– Почему я? – негодовал он. – Почему не дадите другим?

– Другие уже отказались, – ответила завуч. – Не отказывайте и вы бедной сиротке. Девочка, итак, заикается.

Над нашим героем и без того нависала кипа собственных проблем, не хватало ему только несчастной заикающейся студентки вдобавок. Но мало кто интересовался его желаниями, и судьба бессовестно принимала за него все решения. Поэтому он принялся ждать студентку, пока у неё не закончатся пары.

– Здравствуйте, Ма-максим Александрович, – послышался тоненький голосок полтора часа спустя.

Низенькую, щупленькую и мелкую студентку звали Соней. Она руками прижимала к груди учебник и большую тетрадь, которые ещё не успела убрать в розовый рюкзачок на спине. Тонкие коричневые волосы складывались в короткий хвостик, а на кругленьком светлом лице блистали два глаза-полукруга.

– Кто начинает историю с описания природы? – сходу возмутился наш герой, не успев взять в руки сочинение Сони.

– П-п-природа – своего рода сцена… – начала было оправдываться она.

– В литературе так не работает. Сначала нужно разжечь огонёк, который завлечёт читателя, а уж потом выстраивать сцену вокруг. Надо дать понять, что человеку есть смысл тратить своё драгоценное время на твои измышления на бумаге. А уж тем более в начале книги, когда читатель только решает, читать ему книгу или нет.

– Но это не-не книга, это сочинение…

– Зачем на дереве сидит синичка, если она не выстреливает в конце? – спросил Максим Александрович, дочитав сочинение.

– П-п-простите, но зачем ей с-стрелять?

– Все детали, на которые ты обращаешь внимание читателя, должны иметь своё влияние на сюжет, так сказать «выстреливать» в определённый момент. И почему так много аллегорий, аллюзий и антитез? Их поймёт разве что филолог. Ты для филологов пишешь? Кто твоя читательская аудитория?

С горем пополам Соня объяснила, что никто не читал её произведений, что она пишет для себя и даже не задумывалась об аудитории.

– Нет, нет, нет. Для себя не пишут, Соня. Авторы, писатели, поэты – они творят для мира, но не для себя. Как ты собираешься зарабатывать, если не будешь продавать свои тексты?

Тогда Соня поспешила поправить Максима Александровича, что писать – это её хобби, а работать она хочет учителем начальных классов, ведь она всё же учится в педагогическом колледже.

– Я не понесу на олимпиаду сочинение, написанное только ради победы на конкурсе.

Соня бежала за Максимом Александровичем до самой остановки, умоляя не бросать её. Она пообещала сделать всё так, как он ей скажет.

– Что ж, – вздохнул наш герой, – напиши рассказ из тысячи слов, чтобы каждое предложение, каждое слово в нём имело своё значение. Если что-то получится, я подумаю над курированием твоего сочинения на олимпиаде.

Соня озадаченно смотрела ему вслед, но вместе с тем её охватило странное чувство. Чувство, когда встречаешь того, кто внесёт большие перемены в твою жизнь. Максим Александрович был тем самым чеховским ружьём, которое непременно должно выстрелить.

***

Пока Соня писала рассказ из тысячи слов, Максиму Александровичу снова пришлось выбраться из воскресного логова и ступить по тропе очередного понедельника – неприветливого, суетливого и беспощадного. Снова жизнь запускала старую пластинку, и наш герой, как заведённая машинка, пускался по знакомой и надоевшей траектории: полные и опаздывающие автобусы, назойливые покупатели в киоске, участившиеся упрёки Магомеда, чередования визитов Эльмиры Моисеевны и Гали с Артурчиком. Разве что Андрюша куда-то пропал. Зато в порочном круге серых будней Максима Александровича появились новые и куда более мучительные звенья: посещения онколога, пугающая томография всего тела, неприятная сдача анализов и болезненная процедура биопсии – и всё сопровождалось бесконечными очередями, утомительным ожиданием и неприятными перепалками. В этой суете одна неделя сменила другую, и оставалось переждать одну единственную ночь, по истечению которой наш герой наконец-то узнает от онколога результаты всех обследований и свой окончательный диагноз. Но вместо того, чтобы пролететь быстро и незаметно, ночь подготовила Максиму Александровичу не самый приятный вечер. Он непременно должен был наведаться в гости к родителям, где разгоралось празднование дня рождения его отца.

О подарке наш герой на этот раз и не задумывался, ведь все его прежние презенты терпели фиаско. В первом классе он сделал отцу на юбилей открытку, которую тот отказался принять, называя все эти нежности уделом женщин. В пятом классе Максим Александрович на протяжении месяца не тратил деньги, выдаваемые родителями на обед в школе, и скопил достаточную сумму, чтобы купить отцу на день рождения набор из качественной многоразовой бритвы, пенки для бритья и геля для ухода за кожей. Только вот вместо благодарности и гордости, последовало настоящее расследование: отец решил, что Максим Александрович выкрал деньги на такой дорогой подарок. Оправдания сына никто не слушал, а его матери было велено посетить школьную столовую и убедиться в истине. Когда продавщица подтвердила, что сын Смирновых и вправду давно не покупал ничего, волнения в их доме стихли, однако принести извинения мальчику никто не удосужился. Тяжёлый осадок этого случая постепенно смылся с годами, и, наш герой, будучи студентом, выделил деньги со стипендии и купил отцу дорогую зажигалку с золотистой огранкой, в которую был встроен циферблат не менее красивых часов. Александру Прокопьевичу подарок пришёлся по вкусу, только вот был потерян на второй же день. Позже Максим Александрович узнал, что отец проиграл зажигалку в карты коллеге по работе. Трубка, коллекционные сигары, банный халат, дорогие игральные карты, роскошные нарды – любые подарки нашего героя не оценивались по достоинству. И, подарив в прошлом году обувь, которая была высмеяна всей роднёй, он поклялся, что отныне отец не дождётся от него презента.

Впрочем, вряд ли Александр Прокопьевич ждал подарка, как и не ждал увидеть сына. Когда Максим Александрович вошёл в дом, полный гостей, взрослых и маленьких, трезвых и не очень, голодных и не наедающихся, никто не обратил на него ни малейшего внимания. Вот из гостиной на кухню прошмыгнула поддатая мама; тут же в коридоре на полу резвятся чьи-то дети; вот Маша увлечённо болтает с двоюродными сёстрами у плиты; напротив, в просторной гостиной, за накрытым столом выпивали именинник, его коллеги по работе, друзья, соседи и родственники. Ни единая душа не шелохнулась после появления нового лица в доме, словно не человек явился, а влетел лёгонький летний вечерний ветерок с окна и ласково коснулся тоненьких занавесок. Максим Александрович тихонько уселся за край стола и наложил в тарелку салата с картофелем фри. В это же время с рюмкой водки в руках поднялся дядя нашего героя, родной брат его матери, и произнёс тост:

– Ну вот, Саша, прогремело тебе шестьдесят! Но по твоим бессовестным глазам вижу, что твои усы ещё не растеряли молодого задора!

Гости расхохотались так, будто прежде никогда не смеялись. Именинник прозвал говорящего лисой и, с нескрываемым удовольствием, принялся слушать дальше.

–Когда-то в молодости меня остановили за пересечение двойной сплошной, – продолжил дядя нашего героя. – У меня было два варианта: либо лишиться прав, либо приобрести зятя! И вот, тридцать семь лет спустя, я всё ещё ежу за рулём, а моя сестра продолжает жить с этим твердолобым полицейским!

Снова пронеслась волна невероятного смеха. Именинник ответил, что за такую жену, говорящего нужно лишить прав пожизненно. Хохот увеличился в разы. Максим Александрович с дежурной натянутой улыбкой утолял голод, стараясь абстрагироваться от происходящего. А дядя его всё ещё продолжал тост:

–Я и не знаю, чего тебе пожелать, Саша. Всё у тебя как полагается: хорошая работа, верные друзья, любящая жена, дети, зять… кстати, где зятёк твой?

Андрюши и в правду не оказалось на дне рождении. Объяснили как сухо и скрытно: мол, дела у него срочные.

– Внуков тебе, Саша, только не хватает! – отметил дядя. – Наследники – они всем нужны!

В это время в столовую вошла Маша, прошла к отцу, приобняла его сзади и поцеловала в щёку.

– Есть у него уже наследник, – вставила она.

– Муженька-то своего в наследники протаскивает! – ухмыльнулась тётка за столом.

– Зачем же Андрюша, когда у папы законный наследник есть?! – озадачила присутствующих Маша.

– Да где же? – с хохотом спросил дядя, всё ещё стоящий с рюмкой водки в руках.

– Да вот же! – Маша кивнула в противоположную сторону стола, где в уголке притаился Максим Александрович.

Все за столом одновременно обернулись к нему.

– Смирнов?! – воскликнул дядя.

Пару секунд полного молчания, а затем все разом покатились со смеху. Кто-то даже подавился, и рядом сидящие принялись колотить по спине, продолжая хохотать. Маша обошла стол и приобняла сзади брата. Он, видя насквозь её лживую нежность, за которой скрывалось всяческое желание выставить его дурачком, отстранил её от себя.

– Да он и поздравить меня не удосужился, наследничек-то! – съехидничал отец, подкидывая дров в неугасающий огонёк смеха.

– А туфли где?! – вдруг с серьёзным видом спросил племянника дядя.

– Какие туфли? – смутился наш герой.

– Да те, что ты в прошлом году… – ответил дядя, но не успел договорить, как все начали усмехаться.

Вспомнили и позапрошлые подарки Максима Александровича, а там и остальные его промахи и неудачи, хоть и несвязанные с день рождением, но незабываемые никем. Родители подбрасывали анекдоты про сына, а дядя делал колкие акценты, усиливая комичность шуток. Наш герой в конце концов не выдержал и, намереваясь уйти, поднялся из-за стола, но его остановила сестра.

– Ты ничего не пожелаешь отцу?

Все молча уставились на Максима Александровича, а рядом сидящая тётка добавила:

– Скажи что-нибудь доброе родителю своему, что вскормил тебя неблагодарного!

– Ладно, – махнул рукой именник, – не дождёшься в наш век благодарных сыновей. Я уж смирился и…

– Я рад видеть тебя улыбающимся, отец! – громко заговорил Максим Александрович. – Хочу лишь, чтобы и впредь ты так улыбался. Может я и не… – тут голос его предательски поломался, а глаза начали промокать. – Может меня уже и не будет рядом, но…

– Горячие пельмешки! – прозвенел голос Ларисы Геннадьевной, ворвавшейся в гостиную с большой посудиной в руках

Гости накинулись на пельмени, полилась водка по рюмкам, зазвенели тосты и разразился праздничный шум. Пользуясь моментом, наш герой прошмыгнул в прихожую, надел ветровку и покинул отчий дом.

Он шёл по дороге, а сзади всё ещё виднелись огни дома, где продолжалось празднование дня рождения его отца. Глаза не унимались и плескались солёным дождём по лицу. Максим Александрович неустанно вытирал платочком слёзы и сопли, но то, что стекало по его сердцу внутри, к сожалению, нельзя было вытереть. Он всё спрашивал себя: как ему завтра, после посещения онколога, прийти домой и рассказать о смертельном диагнозе? Что он услышит от этих людей, именующих себя его семьёй? Способны ли они расправить родственные семейные крылья, заслонить ими его от внешних угроз, согреть теплом объятий и подпитать силами для борьбы? Или же они заклюют его раньше, чем это сделает злокачественная мерзавка, затаившаяся в его груди?

***

Максим Александрович не мог побороть дрожь, охватившую всё его тело с самого утра. Он сидел на скамье напротив кабинета онколога, держась руками за трясущиеся коленки, словно иначе они могли разбежаться в разные стороны. Его запись числилась на девять пятнадцать, так что оставался ещё целый час ожидания, длившийся дольше, чем все предыдущие часы его жизни вместе взятые. Рядом на скамье никого не было, а по коридору изредка проскальзывали медсёстры с чайниками и старушки с пакетами. За дверью в кабинете онколога вот уже пятнадцать минут скрывалась пациентка, которой должны были подтвердить рак молочной железы. Наш герой знал, что очередь к онкологу расписана на несколько дней вперёд, но только теперь он вдруг осознал, что не одинок в своём недуге. Каждый день на эту скамью садится какой-нибудь невинный человечек, которого вдруг выдернули из жизненной суеты; он всё ещё строит планы на грядущие годы и не оставляет надежд на будущие успехи; а потом он заходит в кабинет, где ему подписывают смертельный приговор, и выходит в коридор уже ходячим мертвецом. И сколько ходячих мертвецов каждый день могли случайно встречаться Максиму Александровичу, о печальной судьбе которых он и не догадывался? Может они подавали невербальные сигналы вроде потухшего взгляда, дрожащей улыбки, маскообразного выражения лица и неуверенных движений? Может ими были те, на кого наш герой злился, например, когда они в давке автобусе случайно наступали ему на ногу или дольше положенного стояли у кассы в аптеке, задерживая очередь? Теперь он ощущал себя частью этого тайного сообщества смертельно больных, о которых никто не догадывается и которым уже нет места в мире нормальных, здоровых людей. Но они не могут устраивать демонстрации в борьбе за свои права, ибо умирают раньше, чем эти права могут соблюстись. У них нет той мотивации, что есть у других – жизни. Они редко когда получают поддержку даже от своих собратьев по несчастью, ибо им невыносимо слышать о чужом раке, ведь тогда их собственный проявляется чётче и ярче во всём своём ужасающем обличии. Они предпочитают бежать, прятаться и забываться. И никто не хочет приобщаться друг к другу, к списку жертв, приговорённых к неминуемой смерти.

От мучительных измышлений героя нашего отвлекла парочка, присевшая рядом на скамье. Супруги улыбались и излучали воодушевляющую энергетику. Он – мужчина за сорок, с непримечательной внешностью, рано постаревший, но сохранивший юношеский блеск в глазах. Она – зрелая женщина, со здоровой кожей и улыбкой, с красивыми жёлтыми волосами. Один из них пришёл поддержать другого, но в глазах Максима Александровича оба не подходили на кандидатуру онкобольных. Они быстро разрешили его дилемму, мило вступив в беседу и рассказав всё о себе. Надежда была уверена, что у её мужа нет рака, поэтому предпочитала думать о хорошем и даже строила совместные планы на будущее. Сам пациент оказался тёзкой нашего героя. Максим Александрович шахтёр работал вахтовым образом на угольной шахте, где ему платили достаточно много, чтобы в отпускные дни они с женой вели чудесное, беззаботное и полное любви и радости существование. Конечно, угольная пыль плохо сказывалась на здоровье дыхательных путей, но, как сказала его жена, это ещё не гарантировало наличие раковой опухоли. Максим Александрович с удовольствием внимал их умиротворяющим и успокаивающим речам, а затем и сам поделился о своём здоровье. Как оказалось, у обоих Максимов наблюдались похожие симптомы, только вот нашего героя периодически беспокоили зуд и боли в области печени. Надежда поспешила успокоить его и заявила, что во всём виноват застой желчи из-за неправильного питания. Она поделилась, что они с мужем периодично принимают настои из кукурузных рыльцев, расторопши, тыквенных семечек и овсяного молочка, которые не только прогоняют скопившуюся желчь, но и выводят камни из почек. Максим Александрович получил приглашение приехать как-нибудь к ним в гости, где они с радостью поделятся с ним своими полезными советами по здоровому и счастливому существованию.

Их приятнейшую беседу прервала пациентка, покинувшая кабинет онколога. На её лице застыли слёзы, но вместе с тем сияла улыбка: опухоль в её груди оказалась безобидной фиброаденомой. Максим Александрович шахтёр и его супруга поздравили счастливицу и скрылись за дверью кабинета онколога. Женщина расплакалась и всё повторяла, что будет жить. Максим Александрович прослезился вместе с ней и теперь ясно убедился, что никакого рака ни у него, ни у его тёзки, ни у кого другого в этот день не обнаружат. Ведь вот же, прямо перед ним искрится слезами счастья пациентка, у которой нет никакого рака! Почему же рак должен быть у него? Нет, рак сегодня отменяется!

Женщина с доброкачественной опухолью ушла, оставив Максима Александровича в коридоре одного. Он трясся ещё сильнее, то ли от холода, то ли от волнения, не мог сконцентрироваться ни на какой мысли и ощущал, что вот-вот душа покинет его тело. Он поднялся со скамьи и принялся ходить туда-сюда у двери, всё ожидая, когда Максим Александрович шахтёр и Надежда выйдут из кабинета с приятно новостью. С приятной новостью. Приятной для кого? Наш герой вдруг испугался, что лимит добрых вестей, доброкачественных опухолей и излечимых диагнозов может окончиться и ровно перед тем, как настанет его очередь. У первой пациентки по воле судьбы рак не подтвердился, но если и Максиму Александровичу шахтёру сообщат хорошую новость, то это будет лишь ещё одним и очень редким совпадением. Эта чудом завязавшаяся цепочка излечимых диагнозов просто не могла продолжаться бесконечно. В третий раз подряд онколог не мог сообщать добрую весть. А если у тёзки подтвердится рак? В таком случае шансы услышать хорошую новость у нашего героя возрастут в разы! Он вдруг поймал себя на мысли, что искренне желает увидеть парочку, выходящую от онколога, в слезах. Теперь он желал, чтобы у его тёзки оказался самый что ни наесть настоящий рак! Исключений бывает мало, а счастливых исключений ещё меньше, так пусть они выпадут на долю Максима Александровича, даже в ущерб другим. А дверь отворилась, и парочка вышла в коридор.

– Максим Александрович, – еле сдерживая слёзы начала Надежда, – поверить не можем, просто не можем! Действительно, на самом деле, и вправду Бог существует! Он благословил нашу семью!

Наш герой не мог уловить смысла в бормотаниях Надежды, поэтому обернулся к её супругу. Тот мягко улыбнулся и подтвердил, что у него не рак.

– Но как? – поразился Максим Александрович. – Как же так? Почему не рак?

– И мы то же самое спросили! – ответила счастливая Надежда. – Как же так, что у Максима паразиты, если у нас нет дома ни кошки, ни собаки?! На охоту он не ездит, в деревню тоже, с мясом сырым не контактирует – я разделываю всё всегда сама. Удивительно!

– Говорят, паразиты в печени засели, а оттуда в лёгкие попали, – объяснил сам пациент. – Но сказали, что вылечить можно.

Тут из кабинета вышла медсестра и громогласно огласила имя и фамилию нашего героя.

– С Богом, Максим Александрович! – Надежда взяла нашего героя за руки. – Пусть и вам подарят добрую весть!

Но он мало что уже соображал, и, кивнув головой, шагнул в корабль, плывущий к заливу судьбоносной новости.

***

Приятный солнечный свет, робкое пение пернатых и запах сочной листвы. Нет, это не заоблачный сон и не райское забытье – так выглядел, звучал и пах кабинет онколога. После узкого тёмного коридора нашему герою пришлось прищурить глаза. Потоки воздуха из приоткрытой форточки проникали в помещение, несся на своих крыльях звуки природы и свежесть росы. Максим Александрович встал посреди кабинета и замер, точно на него снизошло озарение. В голове одной быстрой волной пронеслись все самые яркие воспоминания из его жизни.

– Садитесь, пожалуйста, – послышался спокойный и чрезвычайно размеренный мужской голос.

Наш герой вернулся из мимолётного забытья и с досадой обнаружил себя там же, в привычном ему мире. Он ведь был так близок к небесам! Почему его душе не дали унестись в бесконечность, оставив это болезненное несчастное тело?! Если ему и суждено было умереть, то это было самым подходящим мгновением. Зачем ему выслушивать доктора? На что надеяться? Всё-равно, ничего хорошего тот не скажет. А если и скажет, то, будет ли это что-то значить для него? Вот для Максима Александровича шахтёра излечимое заболевание означало, что он сможет продолжить счастливое житие с любимой им и любящей его Надеждой. Женщина с фиброаденомой вернётся домой к ждущим её деткам и озарит их будущее своим незаменимым присутствием. А что же наш герой? Кого ему обрадовать хорошей новостью, если она и окажется хорошей? Кто порадуется за него? Кто нуждается в нём? У него нет семьи, нет друзей, нет никого и ничего, ради чего стоило бы жить дальше. Ну, а если новость и окажется плохой, то разве кто-нибудь заметит его отсутствие, почувствует тоску по нему или вспомнит со слезами о рано почившем молодом человеке? Он был готов умереть прямо сейчас, так почему небеса не забирали его душу?! Может онколог ответит на этот вопрос.

Доктор горою нависал над столом: высокий, чрезвычайно большой и толстый. Жиром заплыли его короткие пальцы и точечные глаза. Медсестра сидела за столом сбоку, но её образ почему-то не запоминался в глазах нашего героя. Стоило ему отвернуться, как её облик рассыпался в его памяти.

– Меня зовут Синичкин Иммануил Викторович, – протянул пухлую ладонь доктор. – Я ваш новый доктор.

Эти восемь слов онколог произнёс вдвое дольше, чем следовало. Максиму Александровичу казалось, что само время здесь замедлило ход. Ведь не только слова, но и движения доктора были слишком неторопливыми. Но одного взгляда на ушлую медсестру, проворно и быстро набирающую текст на клавиатуре, было достаточно, чтобы убедиться: время шло в нормальном режиме.

– Что ж, Александр Максимович Смирнов…

– Смирнов Максим Александрович, – поправил доктора наш герой.

– Знаете ли, сколько тут таких как вы? Вот только что вышел отсюда Смирнов Максим Александрович. Попробуй не запутаться. Так вот, Смирнов, мы, как вы знаете, провели все необходимые исследования, включая трансторакальную биопсию, магниторезонансную томографию головного мозга, компьютерную томографию грудной клетки и брюшной полости с контрастированием, ультразвуковое исследование сердца, электрокардиограмму, мокроту на атипичные клетки, а также анализы, среди которых…

Максим Александрович не мог дождаться, когда онколог прекратит лишнюю болтовню и сообщит, наконец, слова, которые решат его дальнейшую судьбу.

– …биохимический анализ крови, анализ на вирус иммунодефицита человека, анализ на вирусные гепатиты В и С, анализ на сифилис, ну и ещё некоторые анализы и исследования, смысл и значение которых вы вряд ли поймёте, но я не прочь их объяснить и…

– Не надо! – не сдержался наш герой. – Скажите, доктор, у меня рак?

– А куда вы, собственно говоря, спешите, молодой человек?

– Нет, никуда не спешу, у больных раком лёгких ведь очень много времени! – съязвил Максим Александрович.

– На самом деле не так уж и много, – невозмутимо ответил доктор. – Учитывая, что мы имеем дело с мелкоклеточным раком лёгкого, а также с метастазами в региональные лимфоузлы.

– Причём тут метастазы в лимфоузлы! – не разобрав смысл высказывания доктора, возмутился наш герой. – Иммануил Викторович, скажите, наконец, рак у меня или не рак?

– На вашем месте я бы интересовался видом вашего рака и методами лечения, которые, впрочем, сильно ограничены и включают в себя разве что химиотерапию и облучение, если конечно выдержите. У вас есть какие-нибудь неоконченные дела?

– Какие дела? Когда у тебя подозревают рак, ни о каких делах и речи быть не может! Вы мне только ответьте про рак, прошу вас!

– Конечно, Смирнов, конечно. Отвечали, отвечаем и будем отвечать. Вот сейчас направим вас к химиотерапевту, и он подберёт вам оптимальный вариант лечения. Может у вас родственники есть, которых вы бы хотели поставить в курс дела?

– Да зачем мне родственники?! Толку с них никакого! Вы главное успокойте меня и дайте знать, что со мной: рак или не рак!

– Вы же, Смирнов, насколько я помню, не курите, на шахтах не работаете, и молоды ещё совсем? – удивился доктор. – Я был уверен, что у вас альвеолярный эхинококкоз. Хотя, он у предыдущего пациента. А у него и кошек то нет дома. Как его? Тоже Максим Александрович? Аль путаю я… Эти имена и фамилии с ума сведут. Но всё же странно, чтобы у вас, такого молодого и здорового мелкоклеточный рак третьей стадии. Очень странно. Не курите, да?

– Куда мне курить! И без того жизнь отравлена! Иммануил Викторович, я уже не могу вас слушать! Вы всё мне тут рассказываете обо всём ни попадя, ходите вокруг да около, а диагноз мой не говорите! Признавайтесь, вам скучно сегодня объявлять пациентам, что они здоровы и отпускать их дальше в свободное плаванье? Хочется поболтать, выговориться и излить душу? Я вас понимаю, Иммануил Викторович, но вот только и вы меня поймите: я уж и усидеть не могу на стуле, уж дышать не могу, измучался я от этого ожидания! Я уж и сам знаю, что у меня не рак, так вы скажите, наконец, мол, Смирнов, у тебя не рак! Не тяните резину, и дело с концом! Не рак и не рак!

– Не рак? – удивился доктор. – Рак у вас, Смирнов, рак.

– Какой ещё рак? – вспыхнул наш герой. – Что ещё за рак? Да как же рак?

– Самый что ни на есть существующий рак. Но вы что решили то, завещание писать будете? У меня тут многие сидят, забываются, а потом родственники после их кончины возятся с документами. Дело конечно ваше, но я, как доктор, не могу не сказать вам, что…