Любовь и расчет

Размер шрифта: 13

Raquel Arbeteta García

Amor y conveniencia

Во внутреннем оформлении использована иллюстрация: © Satika / Shutterstock.com

* * *

Посвящается моим подругам – главной любви моей жизни

Пролог

Лондон, 1837 г.

В очередной раз Хоуп грустно прислонилась лбом к окну, выпуская пар изо рта и рисуя на запотевшем стекле сердце, которое она затем торопливо стерла, – если бы это увидела ее мать, сидящая в той же гостиной, то непременно отчитала.

– Кузина Аннабель дебютирует в свете уже в следующем сезоне, – прошептала она себе под нос. – Когда же настанет и мой черед?

– К чему такая спешка? – ответила ей виконтесса сухим и строгим тоном, и, хотя Хоуп не видела ее лица, она прекрасно знала, что его выражение как всегда бесстрастно. – Неужели ты считаешь, что уже к этому готова?

– А как я буду к этому готова, если мы никогда никуда не ходим?

Наступило молчание.

– Ты еще слишком мала.

Хоуп вот-вот должно было исполниться пятнадцать. Она уже не была «слишком маленькой», по крайней мере, не младше своих кузин и прочих родственниц того же возраста. Конечно, не все из них были официально представлены высшему свету, однако они часто посещали другие дома, получали приглашения на чай, покупали платья согласно последнему писку моды, совершали променад в компании подруг и гувернанток по площадям и паркам Лондона и даже путешествовали на юг Англии во время летнего сезона. Хоуп Мод же не делала ничего из вышеперечисленного, и, как ни старалась мать скрыть причины, девочка знала, что главным виновником проблем был Патрик Мод, лорд Лоури.

Хоуп уже давно перестала называть его отцом.

Молодой леди ее положения, достопочтенной старшей дочери виконта, не следовало укрываться дома, чтобы сократить расходы и избежать того, чтобы другие увидели ее потрепанную, явно изношенную одежду. Что еще хуже, она по-прежнему одевалась как ребенок: в короткие, плохо сидящие платья, без корсета, а волосы укладывала в косы с белыми лентами, спадающими на плечи.

Она никогда не носила дорогих украшений – большинство из них уже давно заложили. В семье сохранились лишь те, которые мать надевала на обязательные светские мероприятия. Одной из главных драгоценностей было жемчужное ожерелье, которое было на виконтессе в данный момент, – единственный сохранившийся след роскоши во всей этой зловещей картине, которую представляла собой парадная гостиная их дома.

Хоуп старалась не обращать внимания на слухи, распространяемые остальной лондонской аристократией, но укрыться от них целиком было для нее невозможно – иногда ей казалось, что они пробиваются даже сквозь каменные стены холодного палладианского особняка и достигают ее ушей:

«Виконт утащит их на дно».

«Они совершенно разорены».

«У них не осталось ничего, кроме титула».

Она слышала, как эти слова доносились с улицы за пределами палисадника: шепот, в котором сливались яд и жалость к девочке, разодетой как кукла, вынужденной наблюдать за жизнью из окон своего старого дома.

Однако лорд Лоури, казалось, был совершенно глух к этим сплетням. У него не было физических проблем со слухом, хотя Хоуп уже не была в этом так уверена, поскольку он не слушал ни собственную жену, ни дочь – своего первенца, ни младшего сына – наследника титула (единственное, что ему могло перейти от отца), ни немногих оставшихся друзей, ни даже кредиторов. А последних становилось все больше, и они кричали все громче и громче.

«Невозможно, чтобы он их не слышал, – думала Хоуп. – Скоро они нас утопят, а он будет дальше посещать салоны с азартными играми как ни в чем не бывало, не обращая внимания на наши беды».

– Хоуп. – Девочка вздрогнула, услышав голос матери. – Отойди от окна. Сколько раз тебе говорить?

Хоуп тяжело вздохнула и отвернулась от стекла.

– И сядь как следует.

– Зачем? – горько улыбнулась она. – Все равно меня никто не видит.

– Тебя могут увидеть слуги.

– Ты имеешь в виду Глэдис и ее мужа?

– Довольно. А ну-ка сядь как следует.

Хоуп фыркнула, но подчинилась приказу. Однако она не могла спокойно сидеть на месте и начала барабанить каблуком своей правой туфли по ковру.

– Хоуп, хватит!

– Но ведь я ничего не делаю!

– Нога.

Еще раз фыркнув, она решила встать. Сама того не замечая, она стала расхаживать по комнате кругами. Когда-то здесь было много картин, в том числе и ее собственное изображение, но все, что имело хоть какую-то ценность, давно заложили. Она представила себе, что ее портрет украшает чей-то дом, где все гадают, кто эта грустная девушка. «Или же его использовали для растопки камина».

Она забавлялась тем, что обводила пальцем корешки книг, гладила тяжелые занавески или тонкие фарфоровые статуэтки, а иногда, когда мать не смотрела, выделывала танцевальные па. Беатрис Мод, леди Лоури, решила сесть в одно из потертых кресел и заняться шитьем – не декоративными работами, увлекающими дам ее положения, а починкой одежды, которая, судя по размеру, принадлежала младшему брату Хоуп, Генри. Леди выглядела расстроенной и время от времени предостерегающе поглядывала на дочь.

Пределом для жены виконта стала нескладная песенка Хоуп, которую та мурлыкала себе под нос:

– Хоуп Клементина Беатрис Мод, сядь ты наконец спокойно! Ты уже не ребенок!

– Мама, так вразумите, ребенок я или нет? – спросила Хоуп, хлопнув в ладоши. – Получается, как вы говорите, я уже не ребенок, чтобы танцевать и рисовать что мне вздумается, но и не взрослая, чтобы выходить в свет, заводить дружбу и… – Хоуп запнулась, почувствовав, как у нее краснеют щеки, – влюбляться.

– Влюбляться? – рассмеялась Виконтесса, не отрывая глаз, изумрудно-зеленый цвет которых передался дочери, от иголки с ниткой. – Если ты столь наивна, то, боюсь, ты и правда еще неразумное дитя.

– Что вы хотите этим сказать?

– А что, по-твоему, ищут мужчины, милая Хоуп? – Иголка исчезла из вида, утонув в ткани. – Хотя неважно, что ты ответишь: в тебе не имеется ничего из этого.

Хоуп притихла. Она разгладила ткань старого кремового платья и посмотрела на свои руки. Ногти на правой руке были обкусаны, а на левой – той, которой она тайком рисовала всевозможных сказочных существ, – остались следы угольного карандаша.

Она знала, что не отличается особой красотой, потому что сравнивала себя с дамами из журналов, которые оставляла ей кузина, и часто присматривалась к Аннабель, самой многообещающей красавице в семье. Хоуп блекла в сравнении с ней. Ее волосы были не светлыми и ухоженными, а каштановыми и слегка вьющимися. Ее фигура еще не приобрела женственные черты, а нос был несколько широковат и покрыт рыжими веснушками. Больше всего ей нравились ее зеленые глаза, но и они были вечным напоминанием о матери, так что даже эта особенность вызывала у нее некоторую неприязнь.

Леди Лоури была права: она не так прекрасна. И все же она верила, что ее энтузиазм и жизнелюбие привлекут какого-нибудь хорошего человека и он захочет забрать ее из этого дома. Он купит ей красивые платья для танцев, и в его поместье будет наполненная светом комната, где она сможет спокойно рисовать в окружении детей. Она обязательно будет их баловать, пусть, может, и не роскошью и богатством, но любовью. Это было то единственное, что могли позволить себе ее родные, но они лишили ее и любви.

– Неужели во мне нет никакой ценности? – отважилась ответить Хоуп, но уже без прежнего возмущения, а скорее, смиренно.

Ее мать, казалось, на мгновение задумалась над этим вопросом – этого было достаточно для того, чтобы вселить надежду в Хоуп, а затем полностью ее уничтожить.

– Пожалуй, сила титула и связей твоего отца, – заключила наконец Леди Лоури. – Конечно, только при условии, что он и их не проиграет.

Хоуп уже собиралась ответить, когда из дверного проема послышался грохот. Виконтесса быстро повернулась и отложила работу в сторону. Затем она встала и подняла руку в ее сторону.

– Останься здесь, Хоуп. Глэдис! Глэдис, что это было? Генри в порядке?

На несколько секунд воцарилась тишина, затем грохот повторился, и в коридоре послышалась тяжелая поступь. Раздался возглас удивления, перешедший в крик боли. Это была Глэдис, их старая горничная, давно ставшая членом семьи и второй матерью для Хоуп. Девочка подавила вопль, отражающий голос экономки, прежде чем дверь гостиной распахнулась.

В комнату вошли трое мужчин. Хоуп никогда раньше не видела никого подобного – не из-за одежды, грубой и темной, но довольно простой, а из-за их невероятного роста и агрессии, которая словно пар исходила от огромных тел. У всех на поясах висели дубинки и современные пистолеты. В два шага они оказались перед леди Лоури, которая застыла как парализованная.

– А где же ваш дорогой муженек? Он дома? Пришло время ему ответить по счетам.

У говорящего был сильный, немного невнятный акцент, а голос очень хриплый, но Хоуп все прекрасно понимала, как и ее мать. Беатрис открыла было рот, чтобы ответить, но через секунду закрыла. Ее губы, сухие и сжатые, вибрировали в беззвучном крике, пытаясь подобрать ответ, соответствующий такой грубости. Три вооруженных незнакомца в гостиной виконтессы Лоури; это было настолько немыслимо, что леди потеряла всякий дар речи. Казалось, она больше не может держать себя в руках, словно ей снится кошмар. Это стало еще более очевидным, когда один из мужчин сделал шаг ближе, и она пошатнулась в сторону, едва не упав на стул.

– Вы в курсе, сколько ваш муж должен нашему боссу? У нас не осталось больше способов повлиять на него, миледи, мы исчерпали все возможные средства. И мы невероятно устали.

Должно быть, это был их лидер. По крайней мере, так думала Хоуп, стоя посреди комнаты, такая же неподвижная, как и ее мать, хотя внутри у нее все кипело. Только когда один из троих мужчин повернулся и подошел к книжному шкафу, чтобы забрать книги одну за другой, девушка шагнула вперед.

– Здесь нет ничего ценного!

Она не знала, откуда взялись силы. Во всяком случае, она заставила самого крупного из мужчин перевести на нее взгляд. Он улыбнулся.

«Может, я вправду все еще глупый ребенок».

– А я думаю, что здесь есть что-нибудь ценное, крошка.

Громила повернулся и протянул руку, свободную от пистолета, в сторону ее матери. Нет, не к ней самой. Он навис над жемчужным ожерельем, которое обрамляло длинную шею женщины и которое она никогда не снимала, даже ночью. Хоуп знала причину: как только она оставит его на комоде, виконт отнесет ожерелье в ломбард, а потом в тот же день растратит полученное состояние в притонах, игорных клубах или других злачных местах, которые только можно представить. И эти деньги улетучатся, как пепел в камине.

– Не тронь мою маму!

Словно вихрь, в мгновение ока Хоуп преодолела расстояние, отделявшее ее от мужчины, который боролся с обессилевшей от шока леди Лоури. Двое других были слишком заняты, обыскивая комнату и запихивая в карманы всевозможные ценности, поэтому Хоуп схватила руку главаря, сжимавшую ствол пистолета, и начала трясти ее.

– Глупая девчонка! Отвяжись!

– Отпусти маму! Отпусти мамин жемчуг!

Экономка, которая до этого момента подозрительно молчала, снова закричала в коридоре. Потом Хоуп услышала, как открылась огромная входная дверь, и еще больше шума донеслось со двора, где находился Роберт, единственный оставшийся у них на службе лакей. Крики были так далеко, что лишь легко касались сознания девочки.

– Хоуп, остановись! – Наконец ее мать смогла сформулировать мысли в слова. – Прекрати!

– Ах ты, мелкая тварь!

Громила отшвырнул Хоуп на пол, резко потянув за ожерелье – нитка не выдержала и порвалась. Жемчужины полетели во все стороны. Вожак зарычал, злобно нахмурился и с силой схватил виконтессу за локоть.

– Говори, где остальные драгоценности!

– Н-нет… больше ничего нет, – заикаясь, пролепетала Беатрис.

– Ложь!

Он направил на нее дуло пистолета, и леди разрыдалась. Хоуп никогда не видела ее в таком состоянии. Оставалось загадкой, как та еще не потеряла сознание.

Сидя на полу, девочка прикусила нижнюю губу и краем глаза наблюдала, как один из мужчин берет с полки маленькую лакированную шкатулку с сусальным золотом. Ее любимую. В прежние времена, когда у них еще были деньги, она всегда была наполнена сладостями. Теперь в ней ничего не хранилось. И если они ничего не предпримут, то во всем доме ничего не останется. Не будет даже мамы, потому что мужчина не намеревался отвести от нее пистолет.

«Этого не может быть».

Грохот от разлетающихся по комнате вещей и плач Беатрис Мод заполнили гостиную. От ужасающего контраста с обычной тишиной особняка у Хоуп волосы встали дыбом. На руках, на ногах, на затылке. Внезапно словно ток пронесся у нее по жилам, пробуждая ото сна. Она поняла, что, за неимением других вариантов, ей самой придется выступить в роли рыцаря, чтобы спасти даму.

Она вскочила на ноги с той энергией, за которую ее всегда отчитывала мать, и бросилась на мужчину, целившемуся в леди Лоури. Было очевидно, что у нее нет никаких шансов на победу, но это было неважно. Единственное, что имело значение, – это дать отпор и заставить его убраться из дома.

Мужчина не успел даже охнуть, когда она накинулась на него. От неожиданности он спустил курок.

От грохота выстрела время словно остановилось.

Затихли все звуки, пыль очага повисла в воздухе, выражения лиц застыли в гримасе удивления и боли. И тут время снова запустилось, понеслось с невероятной скоростью.

Хоуп схватила ртом воздух, вскрикнула и рухнула. Прижавшись к полу, она уронила голову набок и вцепилась пальцами в короткий ворс ковра, который так надоел ей за все бесконечно тянущиеся дни в одиночестве дома. Ковер, как и все ее платье, моментально окрасился в красный, пропитался горячей жидкостью, разливавшейся узором вокруг нее. Кровь заполнила собой все: зрение, запахи, осязание.

Даже в воздухе повис металлический привкус.

– Хоуп! – воскликнула ее мать.

Выстреливший мужчина не успел среагировать. Только когда один из его спутников схватил его за воротник рубашки и дернул, ему удалось сдвинуться с места и побежать к двери.

– Мы еще вернемся, если виконт не заплатит! – крикнул он напоследок.

Это угроза уже ничего не значила. Женщины в зале проигнорировали ее. Старшая, все еще рыдая, опустилась на колени рядом с дочерью, судорожно водя глазами из стороны в сторону: от двери – к девочке, от жемчужин на полу – к крови, которая их залила. Дрожащими руками она провела по лицу Хоуп, а затем по своему, мокрому от слез и пота.

– Ну откуда такое упрямство, Хоуп? Глупая, глупая, глупая девчонка!

Ее маленькая дочка не могла говорить. Пуля в левой ноге пронзала все ее тело болью, словно расплавленная сталь разливалась по ее мышцам, сломанной кости, смешивалась с ее кровью.

Хоуп не кричала, потому что ее нога уже делала это за нее.

Красная жидкость, казалось, покидала ее, как покидало все, что она знала в своей жизни: отец, мать, друзья, деньги… Ее шансы влюбиться… Даже ее любовь к себе, чувство, которым она была обязана своему достоинству, осознанию того, что она чего-то стоит. Ее надежды. Все, что существовало для нее прежде, утекало вместе с кровью.

И как бы ни залечили ей кровоточащую рану, Хоуп знала, что потеряла все это навсегда.

Глава 1

Лондон, 1844 г.

Хоуп еще раз оглядела великолепный зал, заполненный танцующими парами, и вздохнула. Эти балы заставляли ее чувствовать себя еще более несчастной, и, едва ступив туда ногой (неважно, металлической или той, что из плоти и крови), она тут же жаждала вернуться домой, несмотря на то что именно этот самый дом и был причиной, по которой она, скрепя сердце, соглашалась сопровождать свою кузину Аннабель на бесконечных светских вечерах.

Она хотела сбежать из собственного дома. Она хотела улететь от этих ледяных стен, от презрения матери, отсутствия отца и беспечности брата, слишком юного, чтобы разбираться в семейных проблемах.

Она хотела улететь, но металлическая нога была слишком тяжелым грузом.

К ним подошел муж ее кузины и протянул руку своей молодой жене, намереваясь пригласить ее на танец. Аннабель на мгновение обернулась к Хоуп, которая, в свою очередь, слабо улыбнулась ей в знак понимания.

– Не волнуйся, Аннабель. Потанцуй за меня.

Хоуп не ненавидела ее. Она ей завидовала. Это было бесконечно хуже. Хоуп нравилось смотреть, как ее кузина кружится, и представлять себя на ее месте. Что это она красива и желанна, что на ней не серое платье, заношенное почти до дыр, а красивое, новое, из дорогого шелка, что она замужем и находится вдали от страданий пустого, бедного дома. Бедного, хотя она и притворялась, что это не так. Церковь говорит, что ложь – это грех, но не упоминает о том, что делать, если за последние десять лет собственный дом стал одним большим притворством.

Она снова вздохнула, начала приподниматься с кресла, чтобы сбежать от шумной толпы в тишину сада. Никто не будет возражать, если она пойдет без сопровождения.

И тут она почувствовала, что петля чулка развязалась и медленно сползает, угрожая запутаться в лодыжке левой ноги. Хотя от колена вниз Хоуп ничего и не ощущала (ведь там не было кожи), она почувствовала, как кончики полоски ткани трутся о ее бедро в знак молчаливого предупреждения.

У нее не было собственной горничной. Они с матерью пользовались услугами Лили, племянницы Глэдис, так что ей приходилось одеваться практически в одиночку. Даже удивительно, что платье не расстегнулось при первом же ее шаге, а корсет не развязался в разгар вечеринки.

Она встала, на этот раз аккуратнее, и мелкими шажками направилась к открытым дверям гостиной. Она старалась держаться вплотную к стене, чтобы слиться с цветастыми обоями. Казалось, никто и не заметил ее ухода, и в кои-то веки она была рада быть невидимкой.

Она направилась к туалетному столику, молясь, чтобы лента выдержала и чулок не свалился. Она могла споткнуться или ковылять еще больше, чем обычно. Нога, как и все в ее облике, свидетельствовала не о лучшей жизни. Ее мать использовала окровавленный жемчуг из разорванного ожерелья, чтобы оплатить ей первый протез, а когда Хоуп подросла, семья заложила небольшие ценности, чтобы оплатить самые простые, недорогие, иногда даже подержанные модели. Найти подходящую ногу было непросто, потому что леди редко нуждались в таких деталях гардероба. Обычно протезы требовались мужчинам (в основном военным), а позволить себе изготовить его на заказ семья виконта не могла. Они стоили слишком дорого, а лорд и леди Лоури ясно дали понять Хоуп, что она столько не стоит.

И все же Беатрис Мод была полна решимости бросить ее, несуразно одетую, неуклюжую, на растерзание волкам лондонского общества в надежде, что ей удастся случайно очаровать какого-нибудь простофилю, который оплатит долги ее отца и вернет их семью на законное место в обществе. «Для такой жалкой, далекой от религии женщины моя мать слишком сильно верит в чудеса», – подумала Хоуп.

Кому нужна некрасивая калека без единого шиллинга в кармане?

* * *

Наконец Хоуп добралась до туалетной комнаты. Не успела она войти, как услышала смех по другую сторону двери. Она чуть было не передумала заходить, ведь знала, что если даже сейчас смеются и не на ее счет, то скоро точно будут. Она повернула золотую металлическую ручку и перевела дыхание, чтобы собраться с силами и молча встретить привычное ей презрение.

Но когда она распахнула дверь, то обнаружила, что в этот раз смеются не над ней.

– Это изобретение фирмы моего кузена, Кайдена Даггера! Это последний писк! – воскликнула молодая женщина с легким французским акцентом.

В ее голосе не было злости, только досада, отчего две дамы перед ней рассмеялись еще сильнее, безуспешно пряча свои злые улыбки за веерами.

– И, помимо того, что они удобные, – добавила она, – они еще и прекрасно смотрятся!

Ей было около восемнадцати, и ее белокурые, более темные и густые, чем у Аннабель, волосы блестели под огнями ламп, словно розмариновый мед. И хотя они были убраны в модную тугую прическу, обрамленную локонами по обеим сторонам и украшенную бантами и жемчугом, волосы выглядели невероятно объемными. Такой объем был у незнакомки во всем. Корсет подчеркивал немыслимо узкую талию на весьма пышном силуэте, к тому же девушка была совсем небольшой. Хоуп тоже не отличалась высоким ростом, но, должно быть, была как минимум на полголовы выше нее.

Молодую женщину, похоже, не смущал ее миниатюрный рост. Она орудовала розовой, в цвет ее платья, туфелькой как оружием. Хоуп не понимала почему, пока девушка не потянула за маленький рычажок, и каблук туфельки не уменьшился вполовину.

Удивленное восклицание Хоуп утонуло в хохоте дам. Однако оно, похоже, дошло до ушей белокурой незнакомки, которая широко раскрыла глаза и рот. Она допрыгала к Хоуп, стараясь не касаться земли босой ногой, и поставила туфлю прямо под нос девушки.

– Может, хоть ты это оценишь! Разве это не отличная идея?

Хоуп не знала, что ответить, поэтому просто улыбнулась и кивнула. Она вообще ненавидела обувь. Металлическая нога обычно отличалась размером от здоровой, поэтому приходилось либо переделывать туфли, либо смиряться с неравномерным ношением. Любому изобретению, уменьшающему мучения от хождения с протезом на каблуках, можно было только порадоваться.

– Видите, вот у кого есть видение будущего! – фыркнула незнакомка с улыбкой, без намека на озорство. – Как говорит мой отец, мир еще не готов к гениям.

– А разве гении носят каблуки? – язвительно спросила одна из дам.

– Моя дорогая, как видите, уже нет.

Они переговаривались друг с другом, прикрыв лица веером, но их было прекрасно слышно – из их слов так и сочился яд. Хоуп сразу догадалась о намерениях девушки в розовой туфельке, которая, казалось, была полна решимости бросить им в лицо странное изобретение, и схватила ее за руку. Все вдруг остолбенели.

– Забудьте про них. Они того не стоят.

Хоуп произнесла слова шепотом, но этого оказалось достаточно, чтобы две другие дамы напряглись и надменно проследовали к двери. Проходя мимо, они пробормотали:

– Мисс Буланже, попробуйте надеть на нее свой дьявольский башмачок. Вас ждет приятный сюрприз.

Смех затих в коридоре. В будуаре внезапно воцарилось молчание, словно кто-то наложил странные чары. Хоуп поняла, что все еще крепко держится за руку молодой блондинки, которая, похоже, не имела никакого представления о светских манерах, и поспешно отпустила ее. Слегка поклонившись в знак извинения, она направилась к зеркалу. Она не могла оголить ноги перед незнакомкой, поэтому оставалось либо ждать, пока та уйдет, либо попытаться завязать бант сквозь ткань юбки…

– Почему ты хромаешь?

Хоуп неподвижно застыла перед зеркалом, остановив через отражение взгляд на незнакомке. Ее лицо было овальным, кожа – розовой и гладкой, а в ясных голубых глазах не было злобы, только живое, настороженное любопытство. Хоуп вспомнила себя в детстве.

Нет, себя до несчастного случая.

– У меня нет ноги. Ну, то есть она есть, но она… металлическая.

Она знала, что не должна была так отвечать, но Хоуп впервые столкнулась с подобным вопросом: она общалась либо со слугами, которые не осмеливались задавать подобные вопросы, либо с аристократами, которым уже было известно ее прошлое.

«Откуда взялась эта девушка?»

– Ну и ну, – с удивлением прошептала незнакомка. Улыбка исчезла с ее лица, а в голубых глазах читалось искреннее сострадание. – Мне жаль. Могу я взглянуть?

Хоуп обернулась и вскинула бровь.

– Вам известно, что это совершенно бестактный вопрос?

– Dieu. Да, пожалуй, правда. Ой, я сказала «боже». Что ж, прошу прощения. И у бога тоже! – Блондинка вскинула взгляд к небу (ну или скорее к потолку) и перекрестилась. – Позволь мне объясниться: я подумала, что, если ты хромаешь, значит, у тебя что-то плохо отрегулировано и возможно, я смогу тебе помочь. Мой кузен Кайден разбирается в таких вещах. Он очень крупный предприниматель, занимающийся сферой транспорта. В основном, конечно, железными дорогами, но он также создает, покупает и продает всевозможные паровые машины, моторы… и вкладывает деньги в изобретения вроде этого. – Она снова подняла туфлю, прежде чем надеть ее на ногу. – Так что, возможно, я могла бы тебе помочь.

– Я не думаю, но… – Хоуп заколебалась, но в конце концов просто улыбнулась. – Но спасибо, от всего сердца.

Щеки незнакомки внезапно покраснели, и, смутившись, она медленно (что было для нее неестественно) подошла к Хоуп. Она робко и застенчиво погладила пышный рукав своего платья.

– Нет, это я должна тебя отблагодарить. Эти дамы ведь смеялись надо мной, не так ли?

– Ну… – Похоже, у этой девушки была аллергия на всяческие тонкости нрава, поэтому Хоуп кивнула и добавила, тоже переходя на «ты»: – В любом случае не обращай на них внимания. Думаю, ты недавно приехала, но скоро поймешь, что здесь не только оценивают достоинства леди, но и придираются к ее недостаткам, особенно к самым эксцентричным и неисправимым.

– А у меня их, похоже, много! – Она вскинула руки вверх, а через секунду прикрыла ими рот. – Первое – это то, что у меня совершенно отсутствуют манеры! Ты права! Позволь мне сделать это как полагается. – Она отступила на шаг назад, чтобы отвесить напыщенный поклон. – Меня зовут Эвелин Женевьева Буланже. Но ты можешь называть меня просто Эвелин. Или «Ив» – так меня называют члены моей семьи! Enchantée[1]!

Выпрямившись, она улыбнулась от уха до уха, словно ученица, успешно выполнившая домашнее задание, отчего Хоуп разразилась хохотом. Это было неуместно и уж точно не соответствовало строгим нормам высшего общества. Эта странная Эвелин была ходячим уроком того, чего не должна делать настоящая английская леди.

«Конечно, я тоже не образец для подражания».

– Рада познакомиться, Эвелин. Я – Хоуп Мод, – сказала она, имитируя поклон. – Можешь называть меня просто Хоуп.

Ив улыбнулась и снова приблизилась к ней.

– Теперь, когда я знаю твое имя, ты позволишь мне помочь тебе? – Она протянула обе руки, словно преподнося свою помощь. – Хоуп, что я могу для тебя сделать?

Вначале она не знала, что ответить. Хоуп не могла вспомнить последний раз, когда ей задавали подобный вопрос. Обычно люди либо игнорировали ее, либо фокусировали взгляд на ее хромоте. Иной раз они шептались о плачевном состоянии ее семьи или о пристрастиях ее отца к азартным играм и его огромным долгам, как будто она сама об этом не знала. Либо это, либо унизительная жалость. Аннабель постоянно проявляла ее в отношении к Хоуп, и хоть это было лучше общественного презрения, все же вызывало у девушки горькое чувство. Она нуждалась в том, чтобы на нее смотрели как на молодую женщину. Как сейчас это делала Эвелин.

Она едва держалась, чтобы не заплакать, поэтому быстро заморгала и слегка наклонила голову. Хоуп приподняла юбку своего платья всего на дюйм.

– У меня развязалась подвязка на чулке, и…

– О, так вот оно что? Какая мелочь, надо было раньше сказать! Позволь мне помочь! Давай посмотрим, подними юбку!

В тот момент, когда Эвелин опустилась на пол, а Хоуп подняла юбку, дверь будуара открылась и в проеме появилась молодая женщина в красном платье.

Несколько секунд никто из троих не мог промолвить и слова. Эвелин первая опомнилась и взволнованно поспешила представиться:

– Рада познакомиться, я Эвелин Женевьева Буланже! – И, все еще сидя на полу, указала рукой на подругу. – А это Хоуп Мод, которой я помогаю решить одну небольшую проблему. Не будете ли вы так любезны закрыть дверь, миссис…

Удивленное выражение лица вошедшей молодой девушки быстро сменилось на раздраженное. И тут Хоуп узнала ее. В напряжении она отпустила подол юбки и прикусила нижнюю губу.

– Никакой миссис. Я леди Алиса Чедберн, – серьезно ответила она. – Поднимитесь с пола, мисс Буланже. Насколько сложной ни была бы проблема, я сомневаюсь, что мы бы не смогли решить ее, оставив нижние юбки чистыми.

Глава 2

– А твоя кузина, Даг?

– Что?

– Твоя кузина Эвелин. – Эзра поднял бокал с вином, указывая им в сторону салона. – Вы разве пришли не вместе?

Кайден Даггер, не теряя самообладания, пробежался взглядом по всему салону. Не сдвинувшись с места, он лишь нахмурился.

– Поверить не могу, – засмеялся Эзра. – Мисс Эвелин Буланже уже умудрилась сбежать от тебя?

– Как ей это удается? – Кайден прищурил глаза. – А ведь ее тяжело не заметить…

– Розовое платье, маленький рост и хорошенькое личико? Я прекрасно помню твою кузину, Даг, но салон в данный момент кишит такими же дебютантками, как она.

– Нет. Таких, как она, нет.

Эзра Маклеод кивнул головой в знак согласия и потянулся к столику с напитками, стоящему у него за спиной, чтобы освежить свой бокал.

– Ну и ну, получается, от тебя уносят ноги не только аристократки, расположения которых ты добиваешься… теперь от тебя разбегаются и женщины из твоей собственной семьи.

– Если бы, – произнес Кайден приглушенным тоном. – Ив молила без устали, чтобы я взял ее с собой на один из этих балов. А моя тетушка Бесс едва ли не ножом мне угрожала, пока я не согласился. Мне просто не оставили другого выбора. А теперь она взяла и сбежала.

– Ей ведь уже почти восемнадцать лет, не так ли? Я не удивлен. Более того, осмелюсь сказать, что тебе нечего опасаться. Если ей удалось сбежать от тебя, значит, она самая умная из семьи Даггер.

– Принимая во внимание тот факт, что я избрал тебя в качестве своего друга, сам я не могу претендовать на то же звание.

Эзра снова рассмеялся над безэмоциональным тоном Кайдена. Они стояли в углу комнаты: первый – вальяжно, с бокалом в руке, второй – заложив руки за спину – и холодно разглядывали всех представителей аристократии, мельтешащих и перешептывающихся вокруг них.

Эти двое были полными противоположностями, отчего еще более удивительной была та легкость, с которой они изначально сблизились, и крепкое доверие, которое установили позже. Кайден был светловолосым, более высоким и смуглым – результат часов, проведенных на улице за строительством железных дорог и надзором за своими фабриками. У Эзры были черные волосы, он был немного ниже ростом и коренастее, с аристократической бледностью кожи – чертой любителей исключительно ночных развлечений.

Кайден Даггер представлял собой новый социальный класс. Он поднялся по карьерной лестнице не благодаря титулу, а благодаря деньгам, пользуясь преимуществами новой промышленной индустрии, в то время как Эзра Маклеод был классическим аристократом, наследником известной фамилии и титула, никогда не ставившим под сомнение ни свое будущее, ни положение в обществе и не знавшим никаких лишений на протяжении всей жизни.

Вполне естественно, что высшее общество удивлялось их дружбе. Да и сами они порой были весьма озадачены ею.

– Скажи мне, Даг, – вновь заговорил Эзра. – Раз уж ты избавился от необходимости присматривать за мисс Эвелин Буланже… ты вернешься к своей первоочередной миссии?

Не сдвинувшись ни на йоту, Кайден окинул его убийственным взглядом.

– Не смейся – прошипел он.

– И не думал. По правде говоря, я тобой восхищаюсь. Нет такой миссии, которая вызывала бы во мне больше дрожи, чем твоя: убедить даму отдать тебе свою руку и сердце. Уф-ф. – Эзра взглянул на вино в своем бокале, словно то был яд. – Брак…

– А я думал, больше всего на свете ты боишься иметь работу.

– А разве брак не является работой? Хотя женитьба еще более тяжелая кабала – от нее даже дома не отдохнешь.

– Тебе-то откуда это знать? Ты ведь даже не работаешь.

– Ровно поэтому я не собираюсь сковывать себя никакими священными узами. – Улыбнулся Маклеод. – Если я и начну работать, то исключительно ради того человека, которого ценю больше всех в этом мире.

– То есть себя самого.

– Именно! Себя самого.

Кайден медленно покачал головой и продолжил осматривать комнату. В последний раз, когда он видел Эвелин, она направлялась в дамскую комнату. Возможно, она все еще была там.

«Может, мне пойти поискать ее?»

Но он был мужчиной, и идти искать ее там было бы неуместно. Кроме того, Ив наверняка скоро вернется. Он не боялся, что с ней может что-то случиться. Его кузина всегда отличалась весьма решительным нравом.

«Скорее, это все остальные должны трепетать от страха. Если моя кузина выпущена на свободу в залах высшего света, британское общество находится в серьезной опасности».

Пока Кайден осматривал комнату, его внимание привлекла одна фигура. Это была дама, сидевшая в последнем ряду кресел, одна из толпы женщин, ожидавших партнера по танцу. Она медленно обмахивала себя веером, умирая от скуки.

Кайден запомнил имена и лица самых важных аристократов, поэтому сразу же узнал ее. Леди Мэри Гарденер не была особенно красивой или интересной. Ничто в его сердце не откликалось при взгляде на нее.

Но она была благородных кровей, и этого было достаточно для его целей.

– Скоро вернусь, – бросил он.

– О-о-о, – улыбнулся Эзра своей сардонической улыбкой. – Даг вновь идет в атаку!

– Предупреждаю: если будешь продолжать в том же духе, я разобью тебе лицо.

– Сеанс фехтования у нас только завтра, но раз ты так хочешь его ускорить… Позволь мне только выпить еще один бокал, и я готов.

– Ради моего и твоего собственного блага, не пей больше, – проворчал Кайден. – Как я и сказал, я скоро вернусь.

Он направился на противоположную сторону салона решительным шагом, хотя мысленно уже готовился к очередному отказу.

Но разве это хоть раз останавливало Даггера?

* * *

Зашедшая в будуар девушка выглядела так, словно только что сошла с одного из портретов в холле. Даже если бы она была одета в лохмотья (или в старомодную одежду Хоуп), было бы очевидно, что она принадлежит к аристократии.

Так оно и было. Хоуп сразу же узнала ее. Алиса Чедберн была одной из дочерей маркиза Дорсетшира. Уже сама ее походка и манеры делали честь титулу ее отца: они были настолько утонченными и величественными, что заставляли Хоуп корчиться от зависти, а Эвелин – стыдиться.

Она была полной противоположностью француженки: высокий рост, стройный стан и бледность, контрастирующая с прямыми черными волосами, обрамляющими удлиненный овал лица. Все это вместе подчеркивало каноническую красоту, образцом которой та являлась. Ее образ дополняла извечная надменность. Хоуп никогда не осмеливалась заговорить с ней, хотя они и пересекались сезон за сезоном на разных балах и приемах и знали самые сокровенные тайны друг друга.

Как, впрочем, и все английское общество, молчаливо хранившее чужие секреты.

– Расскажите, мисс Мод, что с вами произошло?

– У меня… у меня развязалась лента, которая…

– Позвольте мне взглянуть, – перебила ее собеседница.

Она не встала на колени, как Эвелин, а лишь слегка наклонилась и приподняла юбку Хоуп с левой стороны – ровно настолько, чтобы просунуть руку между тканями. Хоуп слегка вздохнула, почувствовав, как обтянутые шелком пальцы коснулись ее бедра. Затем они затерялись в начале протеза.

– Я нашла проблему, – сказала Алиса. – Пожалуйста, не двигайтесь. Я подвяжу чулок повыше, чтобы он плотно сидел на ноге. Нельзя носить его так низко, иначе он запутается в металле.

– Так может быть в этом и дело! – воскликнула Эвелин, поднявшись с пола и расправляя свою розовую юбку. – Я хотела сказать, было бы очень практично, если бы на протезе был крючок для чулка!

Алиса замолчала на несколько секунд, поджав губы. Наконец, словно что-то обдумав, она кивнула головой.

– Да, возможно, это хорошее решение. Однако совершенно необязательно так громко об этом кричать.

– Это я-то кричу?!

Она произнесла это на столь высоких нотах, что Хоуп непроизвольно улыбнулась, заметив, как Эвелин хихикает, прикрывая рот рукой.

– Прошу прощения! Это мой первый сезон, и у меня до сих пор нет знакомых дам из благородных семей, кто бы мог наставлять меня и учить манерам английского общества. Меня отправили на бал с кузеном, но он настолько скучный, что я от него сбежала…

– Ваш кузен? – поинтересовалась Алиса.

Невзирая на замечание, Эвелин продолжила:

– Моя мать англичанка, но она никогда не принадлежала к высшему свету, поэтому не имеет о нем и малейшего преставления. А мой отец хоть и очень богат, но весь круг его знакомых сосредоточен во Франции. В Англии же у него совершенно нет никакого влияния, – тяжко вздохнула Ив, накручивая на палец один из своих блестящих локонов. – Во Франции все гораздо проще. Люди там, как бы так сказать, менее… менее…

– …чопорные, – закончила за нее фразу Хоуп, чем вызвала взгляд одобрения со стороны Алисы и радостный хлопок в ладоши от Эвелин.

– Именно! Ах, Хоуп, всегда у тебя найдется нужное слово в нужный момент! Ты такая умная.

– Никто из нас не отличается особым умом, раз мы стоим и теряем время здесь, в уборной, – чуть слышно ответила Алиса. Она подошла к зеркалу, чтобы поправить свой внешний вид, хотя Хоуп совершенно не понимала зачем. Дочь маркиза представляла собой само совершенство с головы до ног. – Нам втроем следовало бы находиться сейчас в бальном зале.

– Ага, грея стулья, да? – пошутила Эвелин, приблизившись и взяв Хоуп за руку, чем несказанно ее удивила, так, что, растерявшись, девушка не знала, как ей реагировать. – Я видела тебя там, в глубине зала. Ты ни разу за вечер не покинула своего места.

– Да, это, безусловно, так, – признала Хоуп, смиренно улыбнувшись. – Ведь никто не хочет приглашать меня на танец – по довольно очевидным причинам…

– Почему нет? – вопросительно склонила голову Эвелин.

– Из-за ее ноги, мисс Буланже, – выдохнула Алиса. – Мужчины хотят себе идеальных кукол и, в отличие от животных, набрасываются только на самую лучшую добычу. Они могут удовлетвориться слишком юными или больными, но только если у них не осталось другого выхода, не раньше. – Она провела рукой по линии декольте на своем красном платье и приподняла его на пару сантиметров. – Разве во Франции не так же? Я думала, что подобная поверхностность – всеобщий грех.

Эвелин покраснела и начала яростно бормотать что-то на языке, совсем не похожем на английский. Хоуп крепче сжала пальцы вокруг ее руки, дабы успокоить подругу.

– В любом случае, – снова взяла слово Хоуп, на это раз решительнее, – я такая не одна. У меня есть подозрение, что ни одна из присутствующих ни разу не встала со своего стула за весь сегодняшний вечер, разве только чтобы отойти в будуар, не так ли?

Эвелин быстро ответила «да», в то время как Алиса лишь взглянула на нее прищурившись – хотя и не стала отрицать данного факта.

– Получается, у нас троих есть общая проблема: мы недостаточно аппетитны на их вкус.

– Как ужасно это звучит, словно мы какие-то пирожные! – засмеялась Эвелин, но в ту же секунду наморщила нос и недовольно положила руку на талию. – Более того, я не согласна! Я считаю, что мы очень даже аппетитные! Мы все трое милые и красивые, так в чем же проблема этих англичан?

Хоуп собиралась было ответить, но, задумавшись, промолчала. После нескольких секунд тишины слово взяла Алиса, все так же не отрываясь от своего безупречного отражения в зеркале.

– Я расскажу вам, мисс Буланже, ибо, к сожалению, мне прекрасно известны проблемы «этих англичан». Во-первых, виконт и виконтесса Лоури, родители мисс Мод, находятся в затруднительном финансовом положении. Девушку без приданого трудно выдать замуж, а если у нее вдобавок имеется еще и физический недостаток… – Это было сказано без злого умысла. Хоуп прекрасно понимала, что Алиса просто констатирует факт. – А, во-вторых, есть вы, мисс Буланже.

– Я? Я тоже проблема?

– Для них – да, – продолжила Алиса. – Вы не только приезжая, но, похоже, вдобавок совершенно не разбираетесь в английском этикете и светских манерах, что превращает вас в посмешище. Никому не нужна невоспитанная иностранка, которая к тому же ведет себя как малое дитя. Они не будут рассматривать вас в качестве партнерши по танцам, а уж в качестве жены – тем более.

– Мамочки! – Эвелин склонилась к Хоуп. – А ведь она права. Ловко она нас осадила, да?

– В этом нет ничего удивительного. Факты налицо, – сказала Алиса, изящно пожав плечами.

– А что насчет вас, леди Чедберн? – улыбнулась, глядя на нее через зеркало, Эвелин, у которой на щеках все еще пылал яркий румянец. – Какая проблема у вас? Потому что вас я тоже ни разу за весь вечер не увидела на танцевальном паркете. Неужто вы настолько разочаровались в мужчинах?

Хоуп снова прикусила губу. Ей следовало остановить ее до того, как Эвелин высказала свои мысли. Достаточно было уже первых секунд разговора, чтобы понять, в какую сторону клонит эта эксцентричная полуфранцуженка, и расстраивать дочь маркиза Дорсетшира казалось не самой удачной идеей.

Однако, вопреки всему, Алиса разразилась смехом, и маска безразличного высокомерия на мгновение рухнула. Хоуп не могла не улыбнуться вместе с ней. Этот неудержимый смех, рожденный несчастьем, был заразителен.

– Я действительно не самого высокого мнения о мужчинах. В прошлом я совершила ошибку, когда один из них понравился мне слишком сильно… Он, вопреки обычаям, обошелся со мной совсем не как джентльмен, – пробормотала брюнетка, приходя в себя. – Так что у меня не самая лучшая репутация.

– Вы сбежали с каким-то аристократом? – Эвелин покраснела еще сильнее. – Как романтично!

– Нет, до этого не дошло, – поправила ее Алиса. – Это был всего лишь поцелуй. Нас обнаружили вместе. Чтобы избежать скандала, он пообещал жениться на мне. Вот только потом без всяких угрызений совести он не сдержал свое слово и бросил меня. Я же осталась навсегда запятнанной.

– Н-о-о-о… этого же просто не может быть! – пролепетала Эвелин. – Вы ведь такая красивая!

«И богатая», – добавила про себя Хоуп.

– Благодарю, мисс Буланже, но от этого мало что зависит. Остальные мои сестры уже давно замужем, а я единственная все еще хожу в девицах, – ухмыльнулась Алиса. – После скандала я провела какое-то время вдали от света… На следующий год мне исполняется двадцать пять, и это будет мой четвертый сезон на ярмарке невест – последний шанс. И, разумеется, совершенно бесполезный. – Она неопределенно пожала плечами. – Я бы предпочла путешествовать по Англии или любой другой стране с моей пожилой тетушкой Джульеттой, чем еще раз участвовать в этих одиозных вечеринках, где на меня смотрят так, словно я какой-то жук-паразит, забравшийся в гостиную.

– Получается, вы не хотите выйти замуж?

Хоуп вновь сжала руку Эвелин, чтобы заставить ее перестать задавать вопросы. Но выражение лица Алисы явно не говорило о том, что подобная назойливость сильно ее беспокоила.

– Не то чтобы я не хотела выходить замуж, просто я скептически отношусь к возможности найти достойного мужчину. – Она закатила глаза. – Судя по моему опыту, это совсем непростая задача…

– И вы бы согласились выйти за достойного мужчину?

Алиса, казалось, тщательно обдумывала этот вопрос, пока наконец не кивнула серьезно, как будто это был ответ на один из самых важных вопросов ее жизни.

– Да. Пожалуй, да. Меня не волнуют другие аспекты, лишь бы он был порядочным, достойным человеком.

«И это как раз те, кто не ищет такую, как она, – с грустью отметила про себя Хоуп. – Ходят слухи, что есть много мужчин, которые хотели бы видеть ее в качестве своей любовницы, но никак не жены. Ибо она опорочена в глазах общества».

– А ты, Хоуп? – улыбнулась ей Эвелин, и Хоуп почувствовала внутри тепло от того, что именно к ней обращена эта сияющая улыбка. – Какого мужчину ты бы хотела видеть в качестве своего мужа?

– Да разве имеется настолько отчаянный, кто захотел бы им стать?

Краем глаза она увидела, как Алиса сопричастно ей улыбнулась. Однако ясные глаза Эвелин, все с тем же вопросом смотревшие на собеседницу, свидетельствовали о том, что девушка не удовлетворена подобным ответом.

– Ну же, Хоуп!

– По правде говоря, я не знаю, – призналась та. – Полагаю, того, кто смог бы оплатить долги моей семьи.

– И только? Какая же ты душка! Ну же, Хоуп, наверняка есть что-то еще, чего ты желаешь!

– Ну если бы я могла выбирать… наверное, неплохо было бы получить новую ногу. – Она приподняла юбку, чтобы показать свой протез, и, хотя она обнажила ногу всего чуть-чуть, это был первый раз за всю ее жизнь, когда она осмелилась на подобное. – Новую ногу, сделанную на заказ по моим меркам…

Обе девушки широко раскрыли глаза, удивленные видом протеза.

– Разумеется, ты этого заслуживаешь! – убежденно воскликнула Эвелин.

– И, возможно, мужа, который позволил бы мне…

Она умолкла. В темных глазах Алисы, казалось, читалось понимание, но самая младшая из этой троицы нервно дергала Хоуп за рукав, требуя, чтобы та закончила фразу.

– Который позволил бы мне быть самой собой.

Все трое замолчали. Это было общее желание.

В установившейся тишине до них внезапно донеслись звуки бала: струнный квартет, шаги танцоров, звон бокалов, громкие разговоры мужчин и шепот дам за веерами.

Весь этот мир казался нереальным, словно три девушки были окутаны одиноким облаком, скрывающим их от этой замаскированной и сверкающей лжи.

– А мне вот, похоже, нужно полностью противоположное, – пробормотала Эвелин, – мне нужно не быть самой собой. Вот так троица! Нам следует основать клуб несчастных дам… «Птицы одного оперения собираются вместе», разве не так говорят в Англии?[2]

Алиса и Хоуп переглянулись, прежде чем разразиться хохотом. Вскоре к ним присоединилась Эвелин. Она не сдерживала себя, заливаясь громким смехом и обхватив себя за талию, несмотря на то что не до конца уловила смысл шутки.

В таком виде их обнаружила следующая пара дам, попытавшихся войти в будуар. Обе в испуге разбежались при виде трех смеющихся женщин, таких разных и в то же время столь похожих. Было так странно, все вместе они в один момент подумали о том, что, должно быть, их судьбы переплетены свыше по какой-то загадочной причине.

* * *

– Значит, так мы и поступим? Вы вдвоем поможете мне быть менее… мной?

– Не то чтобы ты перестанешь быть собой, – заботливо поправила ее Хоуп.

– Тебе просто нельзя обращаться на «ты» к незнакомым людям или говорить о чем-либо так громко, – добавила Алиса. Она также наконец решила перейти с ними на «ты». – Нельзя вести разговоры на определенные темы, например о машинах или лошадях. Нельзя снимать обувь на людях или самой приглашать на танец. Нельзя открыто улыбаться мужчинам или кому-либо еще, а также громко смеяться вслух…

– Как я и сказала, мне нельзя быть собой.

Алиса фыркнула от досады, как старшая сестра на выходки младшей, а Хоуп прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Так ты хочешь, чтобы мы тебе помогли, или нет, Эвелин?

– Да, да, конечно хочу! Но вам двоим тоже потребуется помощь, так ведь? Все мы хотим иметь собственный дом, быть независимыми женщинами…

– Думаю, ты не до конца понимаешь значение слова «независимая», – ответила Алиса. – Как жены, мы станем собственностью наших мужей.

– Ну это мы еще посмотрим! – упрямо возразила ей Эвелин. – Сваха нужна не только мне, но всем троим!

И тут Хоуп осенило. Они только что вышли из дамской комнаты и медленно направлялись обратно в бальный зал. Они решили сесть вместе, ведь иных планов у них не было.

– А что, если мы так и поступим? – спросила она шепотом. – Что, если мы сами станем свахами друг для друга?

Две другие девушки повернулись к ней. Хоуп покраснела от непривычного для нее внимания.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Эвелин.

– Мне кое-что пришло в голову… Это уже мой четвертый и последний сезон в свете, – начала она. – Все единогласны в том, что в следующем году я официально уже буду считаться старой девой. У Алисы это третий сезон, но ее ожидает та же участь. А тебя, Эвелин, если будешь продолжать в том же духе, больше не пригласят ни на одно светское мероприятие. Однако втроем мы сильнее. Каждая из нас имеет множество разных общественных связей: аристократы всех мастей, – она посмотрела на Алису, – и нувориши, – улыбнулась Эвелин. – К тому же три ума лучше, чем один. Что скажете?

Эвелин тут же захихикала от восторга. Алиса провела рукой в перчатке по щеке и склонила голову в знак одобрения.

– Нам нечего терять. И все мы хотим избежать отвратительной жалости этих людей, не так ли?

Все трое обменялись понимающими взглядами, однако Хоуп понимала, что две другие девушки думают о ее ноге. Так было всегда. Иногда ей хотелось оторвать протез, потому что только он имел значение в глазах окружающих. Именно поэтому она перестала пытаться проявлять себя. Протез скрывал те прекрасные стороны ее души, которые она бережно хранила и развивала. Да и какое это все имело значение, если никто не замечал за протезом девушку, носящую его?

– Я согласна! – воскликнула Эвелин и вытянула руку вперед ладонью вниз.

Хоуп робко положила свою руку поверх ее руки. Обе посмотрели на Алису, которая, фыркнув, тоже положила свою руку поверх двух остальных.

Так они простояли секунду, пока Хоуп не осмелилась переплести свои пальцы с пальцами подруг. Они образовали узел из шелковых перчаток – связь, которую девушка хотела бы сделать неразрывной.

У нее не было настоящих друзей. Британское высшее общество не давало женщинам возможность выстраивать слишком глубокие отношения друг с другом. И хотя Хоуп никогда не имела шанса опровергнуть данный факт, она чувствовала, что он ошибочен. Что-то подсказывало ей, что настоящая дружба возможна. И что она как никогда близка к ней.

«Надеюсь, эта дружба будет настоящей… и крепкой, как сталь».

Глава 3

– Позволь угадаю: тебя вновь отвергли? – произнес его друг со злорадной улыбкой, поэтому Кайден даже не удосужил его ответом.

– Не понимаю, к чему такое упорство, – продолжил Эзра, еще шире улыбаясь. – Тебе гораздо проще сделать одну из этих дам своей любовницей, нежели вытащить ее на танец. К слову, напомню, что тебе уже поступало несколько предложений согреть весьма аристократичные кровати…

– Я не хочу заводить любовницу, – сухо отрезал Кайден. – Да и жениться не особо хочу, если уж на то пошло. Но жена мне необходима. Мне нужны связи. И кроме того…

– Да-да, знаю я эту историю, – заметил Эзра, махнув рукой в перчатке. – Но помни, что ты добился очень многого в весьма короткий срок, а такие выскочки никому не нравятся. Успешные предприниматели пробуждают зависть у мужчин и страх у женщин. И хотя многие из этих дам могут втайне фантазировать о тебе во снах, ни одна из них не примет от тебя обручальное кольцо.

– И судя по всему, даже на вальс не согласится.

Эзра усмехнулся.

– Не переживай так, Даг. Ты еще молод, в отличие от моего отца: когда тот умрет, я займу его место в палате лордов. Оттуда я уже смогу помочь тебе во всем, в чем ты нуждаешься.

– Знать бы, когда это произойдет, – пробурчал Кайден. – Зло никогда не умирает, разве не так говорят? А мне хватило твоих рассказов о дурном характере графа Нортума, чтобы поставить под сомнение его прекрасное здоровье.

– Признаю, мой проклятый отец и вправду не очень-то торопится отправиться на тот свет. Какое дурновкусие, – усмехнулся Эзра, поднося бокал к губам. – Хотя я и сам не горю желанием получить этот титул. Как только он умрет, мне придется принять обязанности графа.

– Работа, – закатил глаза его собеседник. – Какой ужас!

Этот ироничный комментарий снова заставила Эзру рассмеяться. Если бы Кайден не был знаком с ним много лет, он мог бы поклясться, что тот пьян. Но он знал, что у Эзры невероятная выдержка в отношении алкоголя. Однако больше всего его раздражал тот факт, что, даже если бы Эзра действительно был пьян и стал бы вести себя самым отвратительным образом, общество тут же простило бы ему это. Напротив, сам он всегда следил за своими манерами и никогда никому не грубил, и все же перед ним открывалось не так много дверей.

В финансовом плане дела у компании «Даггер» шли хорошо, даже очень хорошо. Они только что подписали контракт на строительство железнодорожной ветки до Эдинбурга, а прототипы новых транспортных средств были многообещающими. Кроме того, фирма владела акциями большинства компаний, производящих промышленное оборудование, локомотивы и корабли. Но чтобы пойти еще дальше, Кайдену нужна была поддержка высшего общества. В первую очередь ему нужна была политическая поддержка, чтобы расширить свои проекты, а ее он мог получить, только завязав отношения с высокопоставленными людьми, имевшими влияние в палате лордов и даже в самом королевском дворце.

А для этого ему нужна была жена, которая приблизила бы его к этому миру. Недостаточно было дружить с праздным сыном графа. Если бы он создал семью, образовал фамильную связь с аристократией, ему было бы легче продвинуться.

– Так, так, так. Вы только взгляните на этих трех пташек, ютящихся вместе! – прокомментировал Эзра, приподняв брови.

Кайден проследил за направлением взгляда друга, увидев, как в бальный зал вошли три молодые женщины и заняли места на задних сиденьях – тех, что были отведены для невест, вынужденных с тихой надеждой ожидать партнера по танцу.

Одной из них была Эвелин, дочь его тети Бесс. Он любил ее как родную сестру, поэтому тут же бросил на Эзру предупреждающий взгляд. В высшем обществе он пользовался репутацией ловеласа, соблазнительного и неисправимого, особенно когда дело доходило до разбивания сердец. Кайден слишком часто видел его в действии.

– Даже не смей приближаться к моей кузине.

– Но я ни слова не сказал, Даг! – Однако он не смог стереть с лица хитрую ухмылку. – Ты знаешь, кто остальные две?

Кайден досконально изучил каждого из присутствующих в комнате, уделяя особое внимание тем, кто имел высокие титулы. Так он узнал, что вторая молодая женщина, сидевшая рядом с Эвелин, была Алиса Чедберн, дочь маркиза Дорсетшира. В прошлом она была замешана в скандале: один мужчина отрекся от нее прямо перед свадьбой. Она была из хорошей семьи, но ни один аристократ не проявлял особого желания ухаживать за ней, поэтому Кайден пару раз приглашал ее на танец и каждый раз получал высокомерный отказ.

Второй была стройная молодая женщина с каштановыми волосами и печальным взглядом. Кайден не мог вспомнить ее имени. Он видел ее много раз, и она, конечно, тоже была аристократкой, но никогда не казалась слишком довольной своим присутствием и обычно ускользала в разгар вечера.

На ней было старомодное платье, которое плохо сидело на фигуре. К тому же оно было отвратительного серого цвета, что затмевало девушку на фоне огненно-розового платья его кузины Эвелин, только что привезенного из Парижа, и элегантного красного бархата Алисы Чедберн. Незнакомка буквально казалась погасшей, словно маленькая свеча.

Он и не заметил, как долго наблюдал за ней, пока та не встретила его взгляд. Ее глаза были огромными, ярко зеленного цвета, с темной радужкой по краю. Они излучали такую непреодолимую силу, что у него на мгновение перехватило дыхание, как будто его только что поймали на чем-то плохом. Он думал, что, как и все остальные дамы, презиравшие его за происхождение, девушка сразу же отведет взгляд, но она смотрела на него до тех пор, пока он сам его не отвел. Удивленно моргнув, Кайден повернулся к Эзре.

Он наконец вспомнил ее имя:

– Алиса Черберн и Хоуп Мод.

– А ты отлично выполнил свою домашнюю работу! Но меньшего от тебя я и не ожидал, – рассмеялся Эзра. – Ну что, попытаешь свою удачу еще раз с одной из них?

Кайден вновь взглянул на троицу. Они, таинственно улыбаясь, были увлечены разговором.

– Надежда умирает последней, – заключил он.

* * *

Сердце все еще бешено колотилось в груди, совершенно перестав ей подчиняться.

Хорошо, что незнакомец на другом конце зала отвел взгляд, потому что она была бы не в силах это сделать. Она застыла на месте, как олененок посреди дороги.

«Кто бы это мог быть? – задавалась вопросом Хоуп. – Видела ли я его раньше?»

Она сомневалась в этом. Она бы его запомнила. Правда, в последнее время она не обращала особого внимания на новые мужские лица, появлявшиеся в свете… Ее надежды заарканить себе мужа были столь ничтожны, что она предпочитала даже не соблазняться, глядя на запретный для нее плод.

– Хоуп, с чего ты предлагаешь начать наш замечательный план? Это ведь была твоя идея!

Она повернулась к Эвелин. Возможно, с этими двумя девушками ей будет полегче.

«Идея брака из абсолютно невозможной превратится в маловероятную».

– Ах да, план. Дайте подумать… – Хоуп задумалась. – Как насчет того, чтобы составить список? От наиболее подходящих кандидатов до наименее подходящих.

– А что, если двум из нас понравится один и тот же кандидат в мужья?

– Не думаю, что такое случится, Эвелин… Подозреваю, что у нас очень разные вкусы, – практично ответила ей Алиса. – К тому же лично я не из романтичных натур. Я отвергну того, кто придется вам по вкусу.

– Какая ты добрая, Алиса!

– Тебе не следует обращаться ко мне лишь по имени на публике, – тихо поправила ее девушка. – По крайней мере, до тех пор, пока я не представлю вас моей семье.

– Это приглашение?

– Ну разумеется. Завтра жду вас у себя дома.

– А послезавтра у меня! – предложила Ив.

Хоуп мягко улыбнулась, пытаясь сдержать бурный поток мыслей. Она не знала, что волнует ее больше: две девушки, которые так заботятся о ее счастье (она не помнила, когда такое случалось в последний раз), или тот незнакомец, внимательно следивший за ней с другого конца комнаты.

Она не могла выкинуть его из головы. Он был похож на мужчину ее мечты: привлекательный, загадочный и явно в ней заинтересованный. Да, она признавала, что ее запросы были не столь уж высокими, но и тот факт, что она пробуждала у мужчины любопытство, не был для нее привычным.

«По правде, ничего из случившегося сегодня вечером не было обыденным».

– Можем начать с конца списка, – предложила Алиса. – С мужчин, от которых следует бежать как от чумы.

– Как кто, например?

Алиса указала головой в глубину зала. У Хоуп свело живот при мысли о том, что она указывала на светловолосого джентльмена, который за ней наблюдал.

– Эзра Маклеод.

Хоуп облегченно выдохнула.

– Да, – согласилась она, – ты абсолютно права.

– Почему? – заинтересовалась Эвелин. – Он хороший друг моего кузена… А что с ним не так?

– Он светский волокита, – ответила Хоуп.

– Он идиот, – добавила Алиса. – Он не из тех, кто женится, разве что под дулом пистолета. Он также лишен каких-либо иных достоинств, помимо самого большого списка любовниц во всем Лондоне, если это можно считать достижением.

Эвелин покраснела и поспешила записать имя этого мужчины в свою бальную книжку. У всех присутствующих дам имелась подобная книжка, привязанная к запястью. Она служила для того, чтобы записывать в нее имена партнеров, с которыми девушка пообещала танцевать на балу.

Как можно догадаться, бальные книжки у всех трех девушек были абсолютно пустыми.

– Хорошо, последний в списке: Эзра Маклеод, – согласилась Эвелин. – Кто еще?

– Дай подумать. – Алиса прищурила глаза. – Тот мужчина рядом с ним случайно не Кайден Даггер?

Стоило ей произнести эти слова, как Хоуп задержала дыхание. «Получается, тот незнакомец – это…»

– Мой кузен! – Эвелин уперла руку в бок. – Ну-ка, что же ты про него скажешь? Знай, что я люблю его как родного брата и…

– Он не благородных кровей, – бесстрастно заметила Алиса. – Он пришлец в высшем обществе.

– Как и я!

– Речь идет о неподходящих кандидатах в мужья, Эвелин. Мы не имеем ничего лично против него… теоретически.

– Но у него очень много денег!

– Деньги – еще не все, – заключила Алиса.

«Так говорят лишь те, кто никогда в них не нуждался», – с грустью отметила про себя Хоуп.

– У него полно и других достоинств! – продолжала настаивать Эвелин. – Он высок и красив, разве нет? В этом вы не можете со мной не согласиться…

– Абсолютно не стоящий внимания факт в процессе поиска хорошего мужа, – вновь вмешалась Алиса.

– Но если он не ловелас, как лорд Маклеод… – робко заметила Хоуп, – это будет очко в его пользу.

– А разве нет? – удивилась Алиса. – Ведь и дня не проходит, чтобы он не попытался покорить очередную даму.

– Потому что он отчаянно нуждается в социальных контактах! Он холоден как лед и очень неловок в общении, – фыркнула Эвелин в ответ на молчание подруг. – Ладно, пусть он не первый в ваших списках, но я не позволю вам поставить его на последнее место!

– Лучше решим этот вопрос позже, – вмешалась Хоуп. – Потому что он… он идет в нашу сторону, не так ли?

– И правда. – Алиса вскинула брови. – Он идет сюда. Он просто невыносим, – фыркнула она. – Как я уже говорила, он продолжает приглашать на танец, раз за разом, сколько бы ему ни отказывали. Он никогда не устает.

Эвелин уже собиралась было ей ответить, когда Хоуп схватила ее за руку. Она сжимала ее до тех пор, пока та не затихла.

Через несколько секунд к трем девушкам наконец подошел Кайден Даггер.

Ему было около двадцати пяти лет, он был выше Эзры, который, в свою очередь, был ростом около ста восьмидесяти сантиметров. Его волосы были такими же светлыми, как у Эвелин, и глаза – того же оттенка синевы, хотя его взгляд был гораздо холоднее и жестче. Цвет его глаз не имел ничего общего с цветом ясного летнего неба. Он был ближе к блеску острого кинжала.

«Они определенно подходят к его фамилии»[3].

Хоуп не привыкла к таким прямым взглядам, и ее охватил внезапный озноб. Ведь он, уже находясь в шаге от нее, смотрел на все так же, как несколько секунд назад: как будто мог заглянуть ей в душу, пробиться сквозь внешний фасад. Или, по крайней мере, как будто хотел этого. Как внимательный охотник, готовый поймать ее, как только она ослабит бдительность. И в то же время его лицо было беспристрастно. Изучая его сдержанное выражение, Хоуп не могла понять, был ли он весел или же выглядел скучающим.

– Привет, Кай! – поприветствовала его Эвелин с широкой улыбкой. – А мы тут как раз о тебе говорили. – Этот комментарий вызвал яростный взгляд Алисы в ее сторону. Эвелин тут же поправила себя: – Я имею в виду, мы заметили, что ты идешь в нашу сторону. Хочешь, я представлю тебя своим подругам?

– Вы подруги?

У него был глубокий голос, немного с хрипотцой. Хоуп дернулась, уловив в нем намеки на лондонский акцент кокни: смесь речи трущоб и типичного делового говора. Было ясно, что он предприниматель, «пришлец», как назвала его Алиса, новичок в мире титулов и масок.

Она присмотрелась к нему внимательнее. Действительно, он не вписывался в общество: хотя на нем был модный, хорошо сшитый костюм, было очевидно, что он более прямолинеен, чем окружающие его мужчины. Его жесты выдавали практический характер, не склонный к излишествам. У него было крепкое телосложение, широкие плечи, загорелая от солнца кожа.

«Он привык работать и добиваться того, чего хочет», – сделала вывод Хоуп.

Она нечасто встречала таких мужчин. Занятия ее отца сводились к тому, что он брал плату за землю, за которой даже не следил, и спускал все деньги в игорных клубах.

– Да, ты все верно расслышал: мы подруги, – ответила ему Эвелин. – Мы только-только познакомились, но я их уже обожаю, поэтому веди себя прилично! – продолжила разрумянившаяся Эвелин. – Дамы, это мой кузен Кайден Даггер. А это Алиса Чедберн. Ой, прошу прощения, леди Алиса Чедберн. И Хоуп Мод.

– Достопочтенная, не так ли? – поправил ее Кайден.

Эвелин нахмурилась в замешательстве. Поскольку Хоуп не успела отреагировать, он продолжил:

– Ты должна называть ее «достопочтенная мисс Хоуп Мод». Ваш отец ведь виконт? – Так как Хоуп по-прежнему молчала, он решил добавить: – Виконт Лоури, если я не ошибаюсь.

– Ах да, – смущенно пролепетала Хоуп. – Да, все верно, мой отец – виконт.

«Господи, какая идиотка! Я словно разучилась говорить!»

Однако мистер Даггер, казалось, ничуть не смутился ее замешательством. Напротив, он расправил плечи и протянул ей руку:

– Достопочтенная мисс Мод, вы позволите пригласить вас на танец?

Хоуп замерла.

– На… танец?

– Да – терпеливо ответил он. – На следующий вальс.

Сегодняшний вечер точно не был сном? Или, может быть, это было больше похоже на кошмар, по крайней мере в данный момент. Сердце продолжало бешено стучать у нее в ушах, напоминая, что она должна ему что-то ответить.

«Боюсь, я не смогу танцевать с вами, мистер Даггер. Я не могу даже пошевелиться, чтобы не слышать, как остальные шепчутся сзади: “Смотрите, это же Хромая Лоури”».

«Мне очень жаль, кузен Эвелин. Как бы я ни умирала от желания потанцевать, если бы я согласилась, я бы выставила вас на посмешище, а это последнее, чего бы мне хотелось».

«Я бы с удовольствием согласилась, Кайден Даггер, но я не способна танцевать в том же ритме, что и остальные. Однако вы – самый красивый мужчина, который когда-либо говорил со мной, так что не могли бы мы обменять танец на беседу вдали от этой толпы? Клянусь, когда на меня никто не смотрит, я могу произнести больше, чем два слова за раз».

Ха. Никогда, в тысяче жизней, она не могла бы сказать ему ничего подобного.

Парализованная, она не знала, что делать, пока не заметила, что Эвелин ласково сжимает ее пальцы.

– Простите, я… – все, что удалось ей сказать. – Нет. Благодарю.

Хотя Кайден не сделал никаких резких движений, взгляд Хоуп по-прежнему были прикован к нему, и она почувствовала, как в его глазах вспыхнуло легкое разочарование.

Правда, длилось оно недолго.

– Не волнуйтесь, – сказал он ледяным тоном, поклонившись. – Простите, что побеспокоил вас.

– Вы ничуть меня не побеспокоили, и… дело не в том, что я не хочу, – поспешила уточнить Хоуп.

– Значит, вы хотите?

Похоже, он не был уверен в честности ее слов.

– Правда в том, что я не могу, – продолжала она. – Из меня вышла бы ужасная партнерша по танцам.

– Почему?

В этот момент она заметила, насколько они похожи с Эвелин. В них обоих чувствовалась какая-то искренность, хотя Кайден не разделял восторженного энтузиазма своей кузины. Кроме того, она предполагала, что он знает истинную причину отказа. Он был похож на того, кто изучает каждую деталь своих конкурентов по бизнесу, и, вероятно, точно так же вел себя на светских раутах, как будто все вокруг были соперниками.

Даже женщины.

– Я… – начала заикаться Хоуп. – Дело в том, что у меня… У меня…

– Она сказала вам, что не может, – наконец ответила за нее Алиса. Она вежливо наклонила голову и взяла другую руку Хоуп. – Мистер Даггер, я прошу вас не настаивать. И не принимайте этот отказ как что-то личное.

Кайден ответил Алисе, даже не оборачиваясь в ее сторону:

– На этих балах нет ничего личного, не так ли? Однако в конце концов все именно так и есть.

В следующую секунду он снова поклонился и медленно повернулся, чтобы уйти. Через несколько мгновений он снова оказался рядом со своим другом на другом конце комнаты. Все трое ошарашенно смотрели, как Эзра Маклеод озорно ухмыляется и поднимает бокал с вином в их сторону.

– Итак, вносим мистера Даггера в конец списка? – со вздохом спросила Алиса.

Хоуп ничего не ответила.

Глава 4

У входа в особняк, под навесом, укрывавшим их от ночного дождя, Кайден повернулся к Эзре с выражением холодного непонимания на лице.

– Ты действительно едешь в Ист-Энд? Сейчас?

– К чему этот вопрос, Даг? Я думал, ты изготовляешь часы, чтобы уметь определять по ним время… Еще нет и трех часов!

– Я знаю, который сейчас час, поэтому и спрашиваю. Ты не найдешь там ничего, кроме драк и худших отбросов в городе.

– Вот именно. – Маклеод улыбнулся: – Я собираюсь встретиться со своими истинными сородичами. Давай, поехали со мной. Ты знаешь этот район вдоль и поперек… Будь хорошим другом и не бросай меня в одиночестве.

– Доброй ночи, Эзра.

Аристократ не стал спорить. Он лишь пожал плечами, спустился по каменным ступеням дома, спрыгнул на мостовую и забрался в ожидавшую его карету. Он намеревался поехать в район с самыми известными (и опасными) кабаками, борделями и игорными клубами во всей столице. Кайден слишком хорошо знал этот район, поэтому старался лишний не ступать туда без крайней необходимости.

Воспоминаний о детстве, проведенном в трущобах, хватило ему на всю жизнь.

– Кузен, так вот ты где был! – Эвелин накинула на себя плащ и встала рядом с ним. – Разве ты не мог подождать меня в вестибюле?

– Там было слишком жарко.

– Ничуть не жарко!

– И слишком много людей.

– Да уж, ты и правда из тех мужчин, за которых… – Эвелин схватила его за руку, резко выдохнув. – В любом случае, каким бы грубым ты ни был сегодня, ничто не может испортить эту ночь. Она была лучшей за все время моего пребывания в Лондоне!

– Если бы ты не была столь взвинчена, я бы даже спросил тебя почему.

– Я знаю, что ты умираешь от любопытства, поэтому я вынуждена отказать тебе в удовольствии все узнать.

Кайден спрятал улыбку и раскрыл зонтик, который предусмотрительно взял с собой, чтобы они могли спуститься по лестнице не намокнув. С площадки кучер махнул им рукой, и они сели в карету с четверкой лошадей, сошедшую с конвейера фабрики «Даггер» меньше чем неделю назад. Владелец фирмы порадовался, увидев, что леди и лорды, выходившие с бала, оборачивались посмотреть на нее.

Он помог кузине забраться в карету и дважды постучал по крыше, давая знак трогаться.

– Ты едешь домой? – спросила Эвелин, снимая шляпу.

– Да. Мне нужно кое о чем переговорить с твоим отцом.

– Если бы не бессонница, мучащая отца, я бы запретила тебе беспокоить его в столь поздний час.

– Если бы у него не было бессонницы, я бы и сам не стал его беспокоить.

Девушка сложила руки на груди и обиженно надула губы.

– Кстати, то, что ты сделал на балу, было очень неприлично.

– Что именно?

– То, как ты повел себя после того, как Хоуп не смогла с тобой потанцевать.

Стараясь не показывать, что он на самом деле чувствует по этому поводу, Кайден, подражая кузине, непринужденно сложил руки на груди.

– Ты имеешь в виду, после того, как та леди отказала мне?

– Ты понятия не имеешь! – воскликнула Эвелин, отклоняясь от спинки кресла. – Ты не знаешь, почему она отказала!

– Конечно, не знаю: я спросил ее о причине, но она мне ничего не ответила.

Эвелин открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла его и с достоинством откинулась назад на спинку сиденья.

– Думаю, это не мое дело – разглашать секреты других, – пробормотала девушка. – Тебе, как никому другому, должно быть присуще уважение к тайнам чужого прошлого… Кроме того, я уверена, что тебе уже известен не такой уж «секретный» секрет Хоуп. Ты же великий промышленник Даггер! Тебе известно все в этом мире!

– Ничуть, – ответил он взволнованным голосом. – Но моя работа – попытаться все узнать.

В салоне кареты повисла тишина, если не считать дождя, безжалостно стучавшего по кузову. Кайден считал секунды, пока его кузина снова не начала говорить.

«Новый рекорд: целых четыре секунды». Он внутренне улыбнулся. Эвелин не могла вынести абсолютной тишины и бездействия.

– Мне они нравятся, – сказала девушка. – Эти две дамы.

– Я рад, – пробормотал он, взглянув в окно.

– Тогда не делай ничего, что могло бы настроить их против меня.

– Ив, я очень сомневаюсь, что какое-то из моих действий может их обидеть. Я для них никто, – спокойно ответил он. – Мне кажется, ты приписываешь мне больше власти, чем я имею.

– Конечно, приписываю. Я – женщина. Любой мужчина обладает большей властью, чем я. Даже такой джентльмен, как ты.

Удивленно моргнув, Кайден прикусил язык.

– Обожаю это делать! – Эвелин рассмеялась. – Тебя, оказывается, так легко победить. Что бы сказали твои партнеры, если бы увидели, как тебя осадила дебютантка ростом с пони!

– Если бы они знали тебя, то, наверное, поздравили бы меня с тем, что я выжил.

Девушка снова рассмеялась. Она не стала больше спорить – свидетельство того, что она действительно была счастлива; Кайден давно не видел ее такой довольной.

Он знал ее много лет, с тех самых пор, как его тетя Бесс и ее муж Доминик приехали сюда из Парижа, чтобы начать новую жизнь. Они взяли с собой самый громкий и буйный багаж, который он когда-либо видел: похожую на золотисто-розовый шар маленькую девочку, которая настойчиво просила забраться ему на спину. С этого момента они втроем заполнили пустоту в его сердце, став новой семьей взамен той, что он когда-то потерял: когда его старший брат ушел на фронт, Кайден остался полной сиротой.

Буланже не только дали ему ласку, которой ему так не хватало, но и забрали его с улицы. Они помогли ему уйти с фабрики, где он неустанно работал, а позже, спустя много лет, именно они дали ему средства, чтобы открыть свою собственную.

Доминик Буланже был добродушным человеком, он научил Кайдена всегда добиваться успеха, быть хорошим работодателем, перемещать большие суммы денег и управлять ими. У молодого человека были хорошие идеи, но ему нужен был кто-то более находчивый, чем он, поэтому он постоянно общался с авторитетными изобретателями и инженерами, пока не наткнулся на настоящий алмаз. За последние несколько лет молодой юноша по имени Брукс стал ключевой фигурой его фирмы. Кайден нашел его так же, как и его дядя нашел его самого, – на улице. Молодой предприниматель хотел отплатить судьбе услугой за услугу. В глубине души он стремился именно к этому: мечтал увидеть, как компания «Даггер» проложит путь в неизбежное технологическое будущее. В будущее, которое сможет улучшить условия жизни тысяч англичан.

Будущее, которое аристократы решительно игнорировали.

«И они игнорируют его лишь потому, что продолжают держать бразды правления в своих руках, – размышлял он. – Мне необходимо проникнуть на их внутреннюю кухню, чтобы выхватить эти самые бразды и достичь желаемого».

– Завтра я пообещала навестить леди Алису Чедберн, – сказала Эвелин. Кайден осознал, что, пока он был погружен в свои мысли, его кузина продолжала болтать без умолку. – Но сначала я заеду за Хоуп – думаю, она живет в хорошем районе! Мне придется вести себя прилично перед ее ужасными родителями, которые, похоже, совсем не разбираются в моде…

– Я уверен, они будут рады, если ты их проинструктируешь.

– Вот и я так считаю! Подожди, ты сейчас серьезно или это был сарказм?

Карета остановилась. Один из слуг дома Буланже тут же открыл дверь, чтобы они могли быстро добежать под дождем ко входу. Оказавшись наконец внутри особняка, они быстро сняли мокрые плащи и пальто, чтобы согреться.

– Так значит… – начал Кайден, – сначала ты отправишься в дом к мисс Хоуп Мод?

– Да, я же только что тебе это сказала! Ты вообще слушал меня?

– Я только хотел удостовериться, – произнес он спокойным тоном. – Раз так, завтра я отправлю тебе мой экипаж, чтобы ты могла поехать в нем.

Эвелин, возившаяся в эту минуту со своими каблуками, пытаясь их уменьшить, замерла. Это было лишь мгновение, спустя которое она радостно подпрыгнула в воздух.

– Шутишь?! Ты одолжишь мне «гончую»?

– Прекрати ее так называть… – сказал он, утвердительно кивая головой. – Но да, речь именно о ней.

– О, кузенушка, спасибо! – Эвелин обхватила его руками за пояс, отстранившись буквально через секунду. – Подожди-ка, с чего это вдруг ты такой любезный? Что ты замыслил?

– Я лишь делаю то, о чем ты меня просила: пытаюсь быть более приятным и обходительным.

– Если честно, я сказала это тебе не подумав… В твоем случае не думаю, что это вообще возможно.

– Очень остроумно. – Он нахмурил брови. – А разве ты не хочешь, чтобы я таким был? Мне казалось, тебе понравились эти дамы.

– Да, но…

– Какие еще дамы?

Брат с сестрой обернулись, встретившись взглядом с Домиником Буланже. Стоя в центре зала, хозяин дома наблюдал за ними с легкой улыбкой отеческой гордости. Он, как обычно, был одет в халат и шелковую пижаму и держал в левой руке зажженную трубку.

– Папа́, ты не представляешь, какая у меня была ночь! – Эвелин бросилась целовать отца. – Я познакомилась с двумя очаровательными, высокородными молодыми леди!

– Очаровательные аристократки… – Кайден фыркнул. – Два абсолютно несовместимых понятия. Сомневаюсь, что это правда.

– Ой, умолкни, они были искренне добры! Вот только что им может быть нужно от такой, как я?

– Деньги? – мгновенно ответил он.

– Ну, если так, то это не имеет значения. – Мистер Буланже улыбнулся. – Их у нас предостаточно.

– Верно говоришь, папа́! Кроме того, я не понимаю, что так шокирует Кайдена. Чем он рассчитывает привлечь кого-то, если только не своими деньгами… – насмешливо сказала Эвелин. – Но сегодня я его прощаю. Он одолжил мне на завтра свою новейшую модель экипажа!

Доминик Буланже бросил вопросительный взгляд на племянника, который тут же смущенно отвел глаза.

– Это правда? – недоверчиво спросил он. – Так может, ты сам желаешь завязать знакомство с этими молодыми аристократками?

– Я? Отнюдь нет.

На этот раз Эвелин разглядывала его с лукавым любопытством.

– Так вот оно что?! Ах ты негодяй! Раз так, скажи, кто тебе нравится? Алиса? Или Хоуп?

Кайден мгновенно надел маску безразличия. Это напускное равнодушие (столь знакомое всем присутствующим за годы, проведенные вместе) выдавало неискренность его слов.

– Ни одна из них меня не интересует.

Доминик улыбнулся вместе с дочерью – у обоих было одинаково озорное выражение лица.

– Дорогой племянник, до сих пор я никогда не считал тебя лжецом.

– Я не…

– Надеюсь, это Хоуп! – пропела Эвелин. – Она идеально ему подходит!

– Какое красивое имя, – поддержал ее отец. – А скажи мне, дитя мое, почему она идеально подходит нашему ледяному человеку?

– Она очень красивая и милая, она бы немного смягчила его характер! – Кайден нахмурился, собираясь что-то ответить, но Эвелин продолжала: – А если это Алиса, то она даже не взглянет в его сторону! – Она понизила голос, обращаясь только к отцу. – Вообще-то, эта леди ни на кого не смотрит. Я ее обожаю!

В разгар веселого разговора отец и дочь ушли, взявшись под руки. Кайден с раздражением вздохнул и пошел следом.

Ему не обязательно было стоять здесь и терпеть их насмешки. У него был собственный дом на Белгрейв-сквер. Он был более современным и удобным, чем у семьи Буланже, но в нем было слишком тихо. Это было его убежище, когда он хотел сбежать от всех, насладиться одиночеством и спокойно поработать. Однако чаще он жаждал чего-то, что нарушило бы удушающее спокойствие, разрушило бы ощущение его отрешенности от окружающего мира.

И он не мог не думать о человеке, который в тот вечер, сидя в другом конце бального зала, казалось, искал то же самое.

* * *

Хоуп попрощалась с кузиной Аннабель и поспешила выйти из кареты. Чтобы не промокнуть, она как можно быстрее прошла по лужайке перед домом, а когда вошла в парадную дверь, Глэдис, как обычно, тепло приветствовала ее.

Будучи в холле наедине, старая экономка позволила себе роскошь вести себя по-матерински. Помогая девочке снять промокший плащ и шляпу, она взяла ее за руки. Почувствовав, какие они холодные, она стала растирать их, чтобы согреть.

– Как все прошло, мисс?

– Хорошо, – ответила она.

– Вы выглядите счастливой. – Старушка ласково улыбнулась. – Это необычно. Что изменилось?

Хоуп сначала подумала о розовой туфельке. Потом о сплетнях и разговорах, которыми она развлекала себя весь вечер.

– Думаю, сегодня удача была на моей стороне.

Она была счастлива. Впервые в жизни. Она хотела скрыть это чувство, чтобы не разрушить столь приятное состояние, но не рассчитала, что Глэдис так легко обо всем догадается.

– О, поняла. Наконец-то кто-то из этих мужчин оказался достаточно умен и обратил на вас внимание, да? Я знала, что они не могут быть все такими глупыми или слепыми!

Хоуп тихонько рассмеялась. Она уже готова была начать отнекиваться, как делала это всегда, когда Глэдис намекала на что-то подобное (старая добрая Глэдис могла бы поклясться, что Хоуп была самой красивой жительницей Лондона, даже будь у нее пять глаз на лице вместо двух), но остановила себя.

Она вспомнила его. Кайдена Даггера.

Никогда прежде она не пользовалась вниманием такого мужчины. Сначала она обрадовалась. Потом ей стало жаль себя. Если такая мелочь пробуждает в ней столь сильное волнение, значит, она в большем отчаянии, чем думала.

– Глэдис, если бы вы были правы и они действительно были слепыми, я бы уже давно поймала одного из них, – сказала она наконец, подмигнув.

Она знала, что этот комментарий рассмешит служанку. Затем она поцеловала старушку в лоб и медленно и устало поплелась к лестнице.

– Подождите, мисс, прежде чем вы уйдете, ваша мать… – Девушка остановилась. – Леди Лоури поручила мне попросить вас зайти к ней в комнату, как только вы приедете.

Хоуп, не оборачиваясь, кивнула и продолжила подниматься по лестнице. Она нервно сглотнула, направляясь по длинному коридору в самую большую спальню во всем доме. Дойдя до двери, она постучала и замерла в ожидании. Через несколько секунд она получила резкое разрешение войти.

Ее мать сидела в кресле у камина. Хоуп задрожала от удовольствия, почувствовав тепло от пламени. Финансы семьи зависели от удачи ее отца в азартных играх, однако ему редко везло, и они ограничили использование каминов, поэтому Хоуп уже больше недели спала без отопления. То немногое, что было, уходило в эту комнату или, в лучшем случае, в комнату ее младшего брата.

– Как Ген…

– Спит, – оборвала ее Беатрис, не дав договорить. – Нам с трудом удалось уложить его, он так хотел дождаться тебя. Он считает себя уже достаточно взрослым.

– Ему уже исполнилось двенадцать…

– Но он все такой же невыносимый, как был в одиннадцать.

«Потому что ему не терпится отправиться в школу к другим детям его возраста, а не заниматься дома», – добавила про себя Хоуп. Однако обучение в английской школе, соответствовавшей его общественному положению, стоило слишком дорого.

Разумеется, вслух она ничего из этого не произнесла.

– В любом случае я не хочу, чтобы меня заставляли ждать. Расскажи мне, как прошел твой вечер, дитя?

Несмотря на то что Беатрис Мод сама послала за ней, она оглядела ее с ног до головы – так, как поступила бы с кухонной служанкой, неожиданно прокравшейся в ее покои.

– Ну, я… – Хоуп заколебалась. – По правде говоря, я встретила двух молодых…

– Ты получила предложение руки и сердца?!

Хоуп чуть не лопнула от смеха. О чем думала ее мать? Неужели она всерьез верила, что кто-то мог влюбиться в Хоуп и сразу сделать предложение – и все это за один вечер?

«Интересно, во что бы он влюбился в первую очередь: в мою болтливость, грациозную походку или невероятно привлекательную фигуру?»

– Нет, – ответила она. – Никто не делал мне никаких предложений.

Виконтесса возмущенно фыркнула и плотнее закуталась в свою толстую шаль.

– Тебе скоро исполнится двадцать два года. Ты обдумала то, о чем я тебе говорила в прошлый раз? – Девушка опустила голову, но все еще чувствовала на себе взгляд матери. – Ты уже знаешь, что есть джентльмены, которым, вместо того чтобы внушать отвращение, может понравиться именно твоя проблема.

Хоуп крепко сжала кулаки, пряча их за юбкой платья.

– Мама, я не собираюсь становиться ничьей любовницей, – пробормотала она.

«И уж тем более какого-то извращенца-фетишиста».

– Значит, дитя мое, ты предпочитаешь быть паразитом?

Хоуп задержала дыхание.

«Я – паразит?»

Она, которая не несет ответственности за крах своей семьи. Она, которая из кожи вон лезла, чтобы быть полезной или хотя бы незаметной. Она, которая всегда хотела лишь угодить человеку, стоящему перед ней.

Она долго молчала, пока мать не прочистила горло.

– Можешь идти.

Она повиновалась и медленно ушла. Добравшись до своей комнаты, она, не раздеваясь, бросилась на кровать. Через несколько секунд Хоуп поняла, что при каждом выдохе у нее изо рта исходит легкий пар, а мышцы немеют от холода. Кроме тех, что в ноге.

Она прикусила тыльную сторону ладони, чтобы не расплакаться.

Глава 5

Ист-Энд, Лондон, 1834 г.

Даже утренний туман не мог скрыть грязь, царившую в этой части города. Дым, пыль, рвота, кровь… Трупы.

В столь ранний час, когда солнце еще только лениво загоралось на небосводе, освещая крыши домов, во всей округе был только один бодрствующий силуэт.

Мальчик появился из тумана, словно призрак. Он с серьезным выражением лица толкал перед собой тачку, не обращая внимания на окружающую грязь и нищету. Он насвистывал, но музыка его была совсем не радостной мелодией, а скорее искаженной, зловещей песней. Его светлые волосы и ясные глаза светились еще сильнее под утренним солнцем, что казалось таким неестественным и чужим в сравнении с витающим по округе дыханием смерти.

И в то же время мальчик был ближе всего к ней.

Он огляделся по сторонам и, убедившись, что его никто не видит, откинул покрывало, накрывавшее металлическую тележку. Осторожно, со знанием дела, словно он занимался подобным уже десятки раз, он положил ткань на землю и без колебаний подошел к одной из многочисленных фигур, лежавших на улице. Мужчина был полуголым, его карманы были вывернуты наизнанку, а в руке он держал небольшую разбитую бутылку. Он сидел, прислонившись к полуразрушенной каменной стене здания позади него.

Воздух был пропитан утренней сыростью, смешанной с сильным запахом соли и гнили. Мальчик достал из жилетного кармана носовой платок и медленно повязал его на шею, чтобы прикрыть рот и нос. Видны были только глаза. Холодные глаза, почти без искры жизни, без надежды, как и будущее тех, кто без подготовки решил выйти на эти улицы.

Так, похоже, было и с человеком у стены. Мальчик присел рядом с ним и медленно поднес два пальца к его шее. Ничего. Несмотря на то, что Кайден Даггер был еще подростком, он уже отличался высоким ростом и силой. Первое досталось ему в наследство от отца (помимо этого, Даггеры ему почти ничего не оставили). Второе – результат выживания на улице.

Хотя ему с трудом удалось поднять тело с земли, ему не потребовалось много времени, чтобы уложить его в телегу поверх уже лежавшего там трупа, укрыть обоих одеялом и продолжить путь. Это было гораздо легче, чем в первый раз. Но это все так же опустошало. Как будто с каждым мертвецом, которого он привозил к своим клиентам, у него самого отнималась какая-то крупица жизни.

Он прошел через весь квартал в сторону района Уайтчапел. Он уже подходил к знаменитому дому с зеленой дверью, зажатому между двумя борделями, когда увидел в дверях одного из зданий женщину. Ее чрезмерно яркий макияж и красная ткань на лифе выделялись в дымке. Увидев, что проститутка подняла вверх два пальца, Кайден остановился.

– Что ты там везешь, маленький Даг?

– Это для мистера Клайда, – едва ограничился он ответом. – Кстати, Роуз, я все сделал. Вчера ночью.

– Правда? – У женщины вспыхнули глаза. На вид ей было около сорока, хотя Кайдену было известно, что на самом деле она гораздо моложе. – Он сильно мучился?

– Достаточно – ответил мальчик. – Этот ублюдок больше не побеспокоит ни тебя, ни других девочек.

– Спасибо, – пробормотала она, но в ту же секунду смутилась. Она уронила взгляд в пол, склонив голову, и добавила: – Дело в том, что дела идут совсем худо. Мы не сможем заплатить тебе столько, сколько мы рассчитывали, но…

– Не страшно, – оборвал ее Кайден. – Отплатите мне потом услугой.

– О, так вот что ты хочешь? Услугу?

Хотя Кайден покраснел с ног до головы, он был рад, что вызвал этим улыбку у Роуз.

– Я имел в виду не этот тип услуги, – пробормотал он. Мальчик выпрямился, возвращая себе прежнее безразличное выражение лица. – Но спасибо.

– Тебе спасибо.

Кивнув головой, он попрощался с ней и пошел дальше. Через некоторое время он подъехал к дому своего самого постоянного клиента. К этой проклятой зеленой двери, один вид которой навевал неприятные воспоминания.

Он дважды постучал. Тут же открылся прямоугольный глазок. В нем появился налитый кровью, обрамленный короткими ресничками глаз и сузился, уставившись на него.

– Через черный вход!

– В прошлый раз на черном входе ждал меня не ты один, – сказал мальчик. Спокойно, без малейших колебаний в голосе, он добавил: – Отдай обещанные деньги сейчас же, или я их увезу.

– Маленький ублюдок!

– Маленький или нет, – пробормотал он, распрямляя плечи, – но именно то, что я ублюдок, и привело меня к вашей двери.

Мужчина хмыкнул, закрыл глазок и вернулся в дом. Через несколько минут он снова открыл его.

– На. – Он подбросил в воздух две монеты. – Теперь иди к черному входу.

Кайден не вздрогнул, даже когда хлопнула дверь. Он поспешил поднять монеты с земли, затем попытался вытереть их о рукав рубашки. Рассмотрев монеты на ладони, он понял, что они все еще грязные. Неужели нет способа заработать их, не унижаясь до такой степени?

Когда он станет достаточно взрослым, может быть, он пойдет по стопам своего брата Коула и вступит в ряды армии.

«Если, конечно, доживу до этого момента».

Закатав рукава рубашки, он снова взял тачку и обошел здание. В прошлый раз, на том же заднем дворе, он получил от клиента меньше денег, чем ожидал, да еще и несколько ударов в придачу. Хоть он и умел драться, но справиться более чем с тремя взрослыми мужчинами одновременно пока не мог.

К счастью, на этот раз во дворе его ждал только мистер Клайд.

«Хотя «мистер» – слишком почтительное обращение для этого мерзавца».

Пока мужчина осматривал тела под одеялом, Кайден сложил руки и бросил скучающий взгляд на пасмурное небо.

– Для чего именно они вам нужны?

Мистер Клайд усмехнулся.

– О, есть несколько заинтересованных джентльменов.

– Аристократы? – Кайден нахмурил брови и опустил взгляд. – Но для чего?

– Полагаю, по медицинским причинам. Я не задаю вопросов. И тебе не советую.

Через несколько секунд молчания он пожал плечами. Почему его это волновало? Это было не самое худшее из того, что ему поручали сделать, и не самое худшее из того, что он когда-либо делал.

«Не говоря уже о том, что видел».

Он ненавидел типов вроде мистера Клайда, но аристократы были еще хуже. Преступники восточной части Лондона шли на зло, потому что у них не было других вариантов. А те, кто родился на ватных перинах, безжалостно использовали его в своих интересах.

«Никогда не буду иметь с ними ничего общего».

Внезапно его охватило ужасное предчувствие, а затем и резкая боль в желудке. Это был не голод. Он слишком хорошо знал это чувство.

Он посмотрел в сторону дома мистера Клайда и увидел ее. Внутри, у окна, сидела девочка чуть младше его. Нет, это была не живая девочка, а лишь ее портрет. Она выглядела такой юной… и хотя на ее лице было печальное выражение, она сжимала губы так, словно безропотно переносила самую жестокую бурю.

Нос был несколько широковат. Волосы волнистые. Глаза зеленые. Она была похожа на…

Нет, не просто похожа. Это и была она.

* * *

Кайден проснулся весь в поту. Трясущимися руками он закрыл лицо, пытаясь восстановить дыхание.

Уже много лет, как его перестали мучить кошмары, связанные с тем временем. То ужасное отрочество, которое он провел до того, как Буланже спасли его. Но в этот раз гораздо сильнее самого кошмара его поразил этот новый открывшийся кусочек пазла.

«Она».

Конечно, тогда он еще не знал Хоуп Мод. Разве мог он обнаружить такой портрет в доме мистера Клайда? Он сомневался в этом. В то время он встречался и общался со многими женщинами – проститутками, бедными матерями и преступницами, – которые просили работать на него, нанимали его для защиты, взыскания долгов или чтобы проучить кого-нибудь.

Если бы он увидел Хоуп… он бы ее запомнил.

«Без сомнения».

Он уткнулся лицом в предплечье. Почему его фантазия связала ее образ с прошлым? Они не могли иметь более разные судьбы. Перед сном он просмотрел записи, которые составил о представителях аристократии в ходе своих исследований. Так он узнал, что, несмотря на несчастный случай, Хоуп жила в шелках, в респектабельном доме, взлелеянная светом. Тогда как он, в свою очередь…

Он встал с кровати.

«Я, – думал он, – скорее близок к тем типам, которые заявились к ним домой и выстрелили в нее».

Что, если Хоуп так и подумала?

«Конечно».

Почему же тогда он питал нелепую надежду, что она согласится на танец с ним – таким, каким он есть?

«Потому что я придурок».

Он огляделся. Вокруг него все отражало богатую жизнь, на которую он зарабатывал годами упорного труда и самоотверженности. Однако в глубине души он оставался прежним. Он не мог стереть из памяти ни зверства, которые ему пришлось совершить, ни кровь, которую он безжалостно пролил. Как бы он ни ненавидел большинство аристократов, он был не лучше любого из них. И уж точно такой, как он, не заслуживал такую, как Хоуп.

«Хватит. – Он провел рукой по волосам, взъерошивая их. – Больше никаких мыслей о ней».

Но попытки забыть Хоуп были обречены на провал. Хоть Кайден Даггер и привык всегда добиваться желаемого, на этот раз цель была недостижима.

* * *

Хоуп снова перечитала записку. Из-за того, что она так часто брала ее в руки, слова на измятом клочке бумаги было совершенно невозможно прочитать.

Она снова прижала послание Эвелин к груди и повернула голову в сторону окна.

– От кого это?

Она не повернулась, чтобы ответить.

– Я же говорила тебе, мама. Мисс Буланже заедет за мной, чтобы вместе нанести визит леди Алисе Чедберн.

– Ну и компанию ты себе нашла, конечно! – услышала она фырканье. – Дай бог, если сможешь из этого знакомства хотя бы что-то извлечь.

Хоуп вновь даже не попыталась ответить. Тем более что как раз в этот момент раздался гудок, заставивший их обеих вздрогнуть. Странная карета остановилась прямо перед парадными воротами.

– Должно быть, это она, – восхищенно прошептала Хоуп.

– Какой омерзительный звук! – Беатрис Мод надулась от отвращения. – Передай ей, чтобы в следующий раз не предупреждала о своем приезде подобным образом. У этих низших классов совсем нет манер!

Хоуп усмехнулась про себя, проходя по коридору и поправляя плащ. Она жалела, что нога не позволяет ей бежать быстрее к воротам, где Эвелин ждала ее с ослепительной улыбкой у открытой дверцы кареты.

– Поехали! – воскликнул она, увидев ее.

– Уже? Ну ладно, представишь меня своей семье в следующий раз… Какой у вас величественный дом!

– Он ужасен… – коротко ответила ей Хоуп, залезая внутрь экипажа. – В отличие от этой кареты! Она потрясающая, Эвелин!

Довольно взвизгнув, Эвелин обняла ее.

– Я знала, что ты оценишь! Кайден одолжил мне ее на сегодня! Это новая модель, которую произвела его фирма. Брукс – лучший инженер в «Даггере», усовершенствовал ее во всем. Брукс невероятно странный экземпляр… но его блестящий ум искупает все недостатки. Мой кузен оплатил ему учебу и потом дал работу. Да, про Кайдена можно много чего сказать, но в одном ему не откажешь – он точно узнает золото, когда видит его.

Хоуп не заметила ни многозначительного взгляда Эвелин в ее сторону, ни ее намеков. Она была слишком занята изучением всех новшеств, которые были сделаны в транспортном средстве.

Она не в первый раз ехала в роскошной карете, но никогда в жизни не видела ничего подобного. Снаружи она имела другой вид, отличаясь более острой формой кузова и блеском поверхности. Хоуп также чувствовала необычайную скорость экипажа, с которой они неслись по городу. Девушка пыталась разузнать как можно больше о компании «Даггер» («разумеется, из чистого любопытства…»), но ни Глэдис, ни ее мать не смогли ей в этом помочь. Оказавшись в одном из тех знаменитых транспортных средств, которые так жаждали увидеть представители высших классов, она почувствовала себя привилегированной.

Сиденья, расположенные друг напротив друга, казались на первый взгляд обычными, но они могли откидываться назад и вниз – в зависимости от предпочтений пассажира. Они были мягкими, из красного бархата, теплыми на ощупь, словно под ними лежали угли.

В салоне было множество отделений. Эвелин открыла одно из них прикосновением ноги. Маленькая дверца автоматически отодвинулась, и Ив достала из деревянной ниши плед и накинула его на плечи Хоуп. Потом она вытащила оттуда же бутылочку с двумя маленькими резными бокалами.

– Ты плохо выглядишь, Хоуп. Ты хорошо спала?

За то короткое время, что она провела с Эвелин, Хоуп поняла, что девушка никогда не имела в виду ничего плохого, поэтому не стала обижаться на это замечание и постаралась улыбнуться.

– Все в порядке, просто мой обычный вид. – Не сильно убежденная, Эвелин кивнула и протянула ей один из бокалов. – Что это? Алкоголь?

– Это французское вино. И нет, оно не разбавлено водой! – Девушка горделиво поднесла бокал к губам. – Мне придется согласиться на ваши с Алисой уроки английского этикета, чтобы я смогла найти мужа, но, pour l’amour du ciel[4], я не стану совершать святотатства против этой амброзии!

Хоуп чуть не задохнулась от смеха.

– Ты же понимаешь, что Алиса убила бы тебя, если бы узнала, что ты тайком распиваешь вино?

– Знаю! Разве это не делает все более захватывающим?

На этот раз Хоуп рассмеялась, уже не сдерживая себя.

– Несомненно! Не волнуйся, я не скажу ей ни слова.

– Это будет наш маленький секрет?

– Это будет наш маленький секрет.

Эвелин хихикнула и поспешила наполнить бокалы. Одеяло, автомобиль и вино разожгли в Хоуп тепло, от которого она наконец перестала дрожать.

– Раз уж мы тут секретничаем… – начала Ив, – расскажи мне какой-нибудь твой секрет.

– У меня нет секретов, – мягко призналась Хоуп. – Моя жизнь даже вполовину не столь захватывающая, как твоя.

– Если бы только знала! Если я так и продолжу сидеть без танцев и поцелуев с герцогами за кустами роз, я просто умру со скуки!

– Я никогда в жизни не танцевала и не целовалась ни с каким герцогом.

– Как нет? Значит, те романтические истории про английскую знать, которые я читала, – ложь?

– Не знаю, какие истории ты читала, но я уж точно не та, с кем может случиться что-то подобное. – Хоуп улыбнулась.

– Какой ужас! Даже маленького поцелуя? Даже целомудренного поцелуя? – Забавляясь, Хоуп покачала головой. – Какая трагедия! Как неумело и скучно ты проводила время в свете, подруга…

– Не спорю, – рассмеялась та. – Я, конечно, использовала его гораздо скучнее, чем ты.

– Время еще есть, – сказала Эвелин с лукавой улыбкой. – Напоминаю, что мы с Алисой обещали помочь тебе в охоте за мужем.

– Невежливо говорить об «охоте» за…

– Хорошего, богатого! И по возможности безумно в тебя влюбленного.

– Совершенно невыполнимая задача, но спасибо.

Эвелин откинулась в кресле, покачивая бокал с вином в руках.

– Для Даггеров нет ничего невозможного… а во мне течет их кровь. Моя мать – истинная Даггер – очень упрямая!

– И ты на нее похожа?

– Как две капли воды. – Ив улыбнулась. – Я с нетерпением жду возможности представить ее тебе.

Хоуп почувствовала внезапный укол зависти. Если бы только она могла так же гордиться матерью, как Эвелин гордилась своей!

– Я буду очень рада, если ты это сделаешь, – ограничилась она кратким ответом.

– А еще я хотела бы познакомить тебя при более благоприятных обстоятельствах с моим кузеном, – продолжала Эвелин. – Обещаю тебе, что Кайден не такой осел, каким выставил себя на балу. По крайней мере, не до такой степени.

Уклонившись от ее взгляда, Хоуп подумала, не кроется ли проблема в том, что ее ожидания слишком занижены, ведь в поведении мистера Даггера она не увидела ничего столь уж предосудительного. Напротив, у нее было ощущение, что он обращался с ней так же бесстрастно, как с любой другой женщиной. Да и вообще – как с любым человеком помимо его семьи.

«И это уже в новинку для той, которую половина общества просто игнорирует».

– Ну? – настаивала Ив. – Ты собираешься открыть мне какой-нибудь секрет?

– Даже не знаю какой…

– Может быть запретная любовь? – Эвелин улыбнулась еще шире. – Есть ли кто-то, кто мечтает о тебе в своих снах?

Хоуп взглянула на вино в бокале и залпом выпила все содержимое.

– Честно говоря, – пробормотала она спустя несколько секунд, – я сомневаюсь, что такой человек вообще существует.

* * *

– Сколько бы ты ни мечтал о ней, – продолжал Эзра, – я очень сомневаюсь, что мисс Хоуп Мод была в Ист-Энде в то время. Ни она сама, ни какой-либо ее портрет.

– Я тоже так думаю, – согласился Кайден. Я просто нахожу это… любопытным.

– Тот, кого ты, возможно, видел, – это ее отец. У виконта Лоури наверняка было несколько содержанок в том районе, ну если ты понимаешь, о чем я.

– Гм.

Кайден не нуждался в пояснениях от Эзры: за долгие годы он не раз видел, как пэры королевства шествуют по самым захудалым борделям и притонам, которыми были усыпаны улицы. В результате аристократы оказывались такими же, как и бедные несчастные души, имевшие несчастье родиться там.

Вдвоем они удалились из зала, где до этого момента упражнялись в фехтовании. В прилегающей прихожей они принялись снимать свою защитную амуницию.

– Значит, тебе снятся жаркие сны о благородных девственницах? – Эзра рассмеялся. – Как нехарактерно для тебя, Даг. Ты меня ошеломил.

– Этот сон был не жарким, – серьезно ответил он. – Скорее, тревожным.

– А вот это уже больше похоже на тебя. – Маклеод улыбнулся. – И что, по-твоему, это может означать?

Присев на одну из деревянных скамеек, Кайден скинул черные сапоги и пожал плечами.

– Предупреждение от моего разума, я полагаю, – прошептал он. – Было противоестественным видеть ее там. Точно так же, как и…

Он замолчал. Эзра, казалось, понял и кивнул.

– Так вот что ты сделал? Вообразил, что ты и дочь виконта… – Он фыркнул через нос, уставившись в потолок. – Я думал, что ее отказа на балу было достаточно, чтобы умерить твой интерес.

– Так оно и было, – поспешил подтвердить Кайден. – Не знаю, зачем я об этом заговорил. Забудь.

Эзра расстегнул свой белый тренировочный костюм с невозмутимым видом. Он даже не заметил, как на его лице заиграла сдержанная улыбка, столь естественная для его образа.

Именно это напускное безразличие заставило Кайдена насторожиться.

– Что такое?

– Ничего, Даг. Не волнуйся. Мы не будем больше обсуждать этот вопрос…

– Благодарю.

– Потому что я уже знаю, что с тобой не так.

Он замер.

– Правда? – выплюнул он язвительно. – Так просвети меня.

– Ты знаешь, что поймать эту безвкусную мышку будет непросто, – насмешливо сказал он. – И это для тебя гораздо привлекательнее, чем получить какую-нибудь другую даму на серебряном блюдечке.

Фыркнув, Кайден в свою очередь снял куртку и напряг мышцы рук.

– Не будь идиотом, – пробормотал он, – она мне совершенно не интересна. Я имя-то ее с трудом могу вспомнить… Мне все еще нужна аристократка, да, но чтобы получить ее, мне нужно просто набраться терпения. Сезон только начался. Как только лучшие кандидаты отпадут… какая-нибудь отчаянная леди в конце концов отдаст мне свою руку.

– Впечатляющее, ты настоящий романтик. – Эзра закатил глаза. – Хотя, боюсь, твой тщательный план сработает не так, как ты надеешься.

– Почему? – Кайден встал со скамейки, снимая куртку. – Ты же знаешь, я всегда получаю то, что хочу.

– Я это знаю, Даг… – Эзра улыбнулся. – Вот почему я прав.

Расстроенное выражение лица Кайдена лишь заставило лорда еще шире улыбнуться.

– Спасибо за эту увлекательную беседу, Эзра, но мне пора идти.

– На работу? После той взбучки, которую ты мне сегодня устроил? – Он приложил руку к груди. – У тебя нет сердца. Я не уверен, что Кайден Даггер – человек.

– Мне нужно к дяде Доминику, – бесстрастно ответил тот. – И да, потом на работу.

– Ты болен. – Он сделал паузу. – И я знаю лекарство: тебе нужно хорошенько покувыркаться и поменьше фехтовать.

– Смешно. Вот только судя по тому, как часто ты мне проигрываешь, тебе как раз нужно все наоборот: больше фехтования и меньше кувырков.

– Меньше?! Да у меня целибат с… со вчерашнего дня. – На этот раз Кайден закатил глаза. – Правда, было бы очень мило, если бы ты, как настоящий друг, подменил меня в постели какой-нибудь счастливицы. Даже если это та леди, о которой идет речь, мои мышцы были бы не прочь отдохнуть… А возможно, ты уже даже нашел подходящую кандидатуру.

Кайден вышел из раздевалки, даже не закончив застегивать одежду, оставляя за спиной победный смех своего друга.

Глава 6

В доме семьи Чедберн Алиса окружила Эвелин и Хоуп вежливым гостеприимством. Она провела их в парадный зал на первом этаже, где представила им мать, Элоизу, безмолвную копию себя в сорок лет, и старую тетю Джульетту.

О последней она уже рассказывала на балу. В частности, она описала ее как настоящую «дракониху». С первого взгляда обе девушки прекрасно поняли, что их подруга имела в виду. Беловолосая старуха была округлой и внушительной. Квадратная челюсть и густые, нахмуренные брови придавали ей мужественный, властный вид. Она была облачена в траур и, окутавшись облаком дыма, невозмутимо курила перламутровую трубку.

– Так это твои новые подруги, Алиса?

– Именно так, тетя.

– Кто вы такая, я знаю, мисс Мод, – сказала она, указывая трубкой на Хоуп. Затем она повернулась к Эвелин. – А вот вас я никогда раньше не видела.

– Оно и понятно, мадам! Я совсем недавно в светском кругу! Эвелин Женевьева Буланже. – Девушка сделала нарочито низкий реверанс. – К вашим услугам, мадам, и к услугам королевы Виктории!

Глаза Джульетты расширились от удивления, прежде чем она разразилась громким смехом.

– О, юная леди, вы напоминаете мне мою дорогую подругу Ровену…

– Это хорошо или плохо?

– Зависит от того, кого спрашивать, – ответила старуха с легким смешком. – Для всех Ровена была настоящим дьяволом, а для меня – прекрасным ангелом, пусть и упавшим с неба. – Ее голос отдавал хрипотцой от дыма и возраста, и она еще больше понизила его, продолжая: – Алиса, дитя, почему бы тебе не отвести их в голубую комнату?

– Но… – замялась племянница, – это же твоя личная гостиная.

– Да что ты? А я и не знала. – Хоуп прикусила губу, чтобы не рассмеяться над этим замечанием. – Послушайся моего совета, дорогая: там вам будет удобнее.

Привыкшая к колкостям своей тети, Алиса лишь кивнула. Затем она сделала реверанс и жестом проводила девушек в комнату на верхнем этаже.

– Она дракониха, это уж точно… – пробормотала Эвелин на ухо Хоуп, пока они шли по дому.

– Раньше я видела ее только издалека, на балах, – ответила та. – Мы с моей кузиной Аннабель так ее боялись, что не подходили к ней ближе чем на три метра.

– Трусихи! Я бы все отдала, чтобы стать ее подопечной!

Они подошли к дверной арке, и, пропустив девушек вперед, Алиса попросила слуг подать чай. Эвелин тут же устроилась на самом большом диване, а Хоуп так и осталась стоять на месте, с открытым ртом разглядывая окружающую обстановку.

Стены комнаты были покрыты великолепными панелями из палисандрового дерева и голубыми гобеленами с цветочными мотивами. Мебель, обтянутая богатыми янтарными и кобальтовыми тканями, сияла в свете раннего полудня. На потолке лепнина представляла собой изысканные резные фигуры с золотыми вкраплениями.

Обернувшись кругом, Хоуп заставила себя опустить глаза и занять место рядом с Эвелин, которую Алиса уже отчитала за то, как она сидела.

– Твоя тетя Джульетта жуткая, но, похоже, очень умная, – сказала Ив.

– Она внушает тебе страх именно из-за своего ума. – Хоуп улыбнулась.

– Может она стать моей свахой?

– Моя тетя уже почти не ходит на светские рауты, и я ее не виню, – фыркнула Алиса. – Но да, она могла бы помочь нам ввести тебя в общество и сделать так, чтобы тебя ниоткуда не исключали.

– Правда?

– Да, но до тех пор, пока ты будешь ее слушаться.

Эвелин с энтузиазмом захлопала в ладоши. Через несколько минут появился слуга с чаем и сладостями. При виде подноса, изобилующего едой, Хоуп загрустила. За весь день до визита она ничего не ела, и вид всего этого великолепия напомнил ей о том, чего она была лишена. Когда-то и у нее, пусть и совсем недолго, были подобные роскошества.

Когда Алиса передавала ей чашку с чаем, Хоуп заметила, что та задержала руку в воздухе дольше положенного, поглаживая большим пальцем ее тыльную сторону ладони. Она подняла голову и встретила карие глаза Алисы. Создавалось впечатление, что дочь маркиза видит ее насквозь, все ее мысли. Смутившись, Хоуп покраснела.

– Эвелин, как насчет того, чтобы начать реализовывать наш план сватовства с Хоуп? – предложила Алиса. – Нам с тобой весьма комфортно дома, но, полагаю, так может быть не везде…

– Отличная мысль! – Эвелин отправила в рот целый кусок кремового бисквита. – Алиса, ты, как всегда, права. Только взгляни на это! – Она решительно проглотила кусок и повернулась к Хоуп: – Твоя мать, должно быть, настоящая ведьма, если позволяет тебе так одеваться. Этот цвет тебе совсем не идет. А эти фасоны! Не знаю, нормально ли подобное в Лондоне, но в Париже это считалось бы преступлением против хорошего вкуса.

В тот день на Хоуп было платье ванильного цвета, к которому она пришила несколько тканевых цветочков в самых потертых местах, чтобы скрыть следы времени. Пожав плечами, она покорно улыбнулась.

– Да, возможно…

– Знаю! У меня есть сотни платьев, которые я могу тебе одолжить! – продолжила Эвелин. – Алиса стройнее и выше нас, но в моем случае тебе придется лишь немного ушить их. В них ты будешь сиять так, как того заслуживаешь!

Хоуп медленно покачала головой.

– Прости, Эвелин, но я не могу это принять…

– О нет, тебе теперь от меня не отделаться. Конечно, ты примешь это! Еще как! Я заставлю тебя! Мне самой ни к чему так много, честно! – Эвелин поспешила ущипнуть ее за щеку. – Прими это как плату за то, что вы обе и тетя Джульетта поможете мне. Сегодня тебе, а завтра мне!

Но Хоуп все еще колебалась, не решаясь.

– Даже если бы я приняла их, а я этого не сделаю, не знаю, будет ли этого достаточно для…

– Непременно. – Алиса взяла ее за руку. – Поверь, дело не в платьях. Нет более привлекательной женщины, чем та, что уверена в себе.

– Какая прекрасная фраза! И снова Алиса права: ты уже и так красивая, Хоуппи, тебе просто нужно увидеть это своими глазами.

– Это звучит не очень уместно.

– Почему бы и нет, Али? – невинно поинтересовалась Ив.

– Али?! Что это за ужасное имя? Не смей меня так называть!

Пока эти двое увлеченно пререкались, Хоуп нетерпеливо опустошала свою чашку чая. «В любой момент, – думала она, – я могу очнуться от этого сладкого сна».

* * *

Решив придерживаться своего плана, они втроем отправились к Эвелин в тот же вечер.

– Даже если мы полностью обчистим мой гардероб, у меня будет отличное оправдание, чтобы снова его пополнить. – Эвелин улыбнулась.

Алиса не была в таком же восторге от современного автомобиля мистера Даггера, как Хоуп, но и не жаловалась. Она заняла место напротив двух других, и в середине поездки Хоуп уловила, как она вздохнула от удовольствия, почувствовав тепло, исходящее от подушек.

По прибытии домой Эвелин провела девушек в свою комнату, приветствуя всех встречных слуг. По мнению Алисы, это было неуместно, но француженку это не волновало.

– Моих родителей нет дома, они ушли гулять в Кенсингтонские сады. Они просто обожают друг друга. – Она мечтательно вздохнула: – Я хочу найти себе то же, что есть у них! Они встретились и влюбились друг в друга с первого взгляда. У моей матери не было большого приданого, но у отца было достаточно денег на них обоих.

– Идеальная история, – засмеялась Алиса.

– Вот и я так говорю! Мой отец – француз, поэтому они переехали в Париж и жили там до тех пор, пока мои тетя и дядя, мамин брат и его жена, не умерли от скарлатины. К сожалению, мы узнали об этом только несколько лет спустя, но мы сразу же приехали, чтобы помочь моим кузенам. – Она открыла одну из сосновых дверей и провела их в спальню. – Самый старший – Коул. Он военный! Красный мундир сидит на нем как влитой. Сейчас он служит в полку. А младший и есть Кайден, с ним вы уже знакомы.

– Так вот откуда мистер Даггер взял деньги на открытие фирмы? – поинтересовалась Хоуп. – Их одолжил ему твой отец?

В этот момент Эвелин рылась в гардеробной, примыкавшей к спальне, поэтому не видела, как ее подруга покраснела. Не оборачиваясь, Эвелин ответила:

– Верно, это была первая инвестиция! Вот почему Кай до сих пор так благодарен папе. Но он уже отплатил нам сполна: вернул весь займ за три года. У него немного талантов, но один из них – зарабатывать деньги. Именно этим он сейчас и занимается. Иногда мне кажется, что у него есть волшебный хрустальный шар… ну или сад, в котором деньги растут на деревьях!

– Молодая леди не должна так много говорить о деньгах, Эвелин, – упрекнула ее Алиса.

– Что? Это еще почему? Что за глупости! Разве есть что-то более важное?

Вместо того чтобы вновь отчитать ее, Алиса рассмеялась.

– Я сдаюсь. Говорите о чем хотите! – Когда Эвелин победно отвернулась, она поспешила уточнить: – Но только когда мы остаемся наедине.

Обе девушки занялись выбором платьев, которые лучше всего подойдут Хоуп, чтобы «привлечь внимание хорошего мужчины с глубокими карманами», и она покорно следовала всем указаниям. Они также подобрали шляпки и аксессуары, хотя от туфель пришлось отказаться. У Эвелин были крошечные ступни, не говоря уже о проблеме, которую создавал протез Хоуп.

– Этого более чем достаточно, Эвелин, – с улыбкой сказала Хоуп. – Я даже не знаю, как тебя отблагодарить.

– Не волнуйся, я тебе уже сказала: когда будешь выходить замуж, не забудь о моем пригласительном. Одна свадьба всегда влечет другую, разве не так говорят?

Прежде чем подруга успела ответить, Эвелин вскочила и дернула за колокольчик для слуг. Вскоре появилась пара горничных, чтобы уложить все в огромный чемодан для отправки в дом Хоуп.

Пока горничные работали, три подруги развлекали себя сплетнями, расположившись каждая на свой лад. Эвелин расхаживала взад-вперед. Хоуп сидела на полу, вытянув ногу. А Алиса изящно расположилась на краю кровати.

В таком положении их и застал Кайден.

Из кабинета дяди он услышал голоса, доносившиеся из спальни Эвелин. Его это ничуть не удивило: кузина уже не единожды устраивала театральные выступления, в которых была единственной актрисой. Она играла всех персонажей сразу, и мужчин, и женщин, и с детства научилась подражать разным голосам. Однако, проходя по коридору в сторону холла, Кайден понял, что эти голоса не являются результатом таланта Эвелин. В одном из них звучала надменность, которую трудно было повторить. У другого был низкий, словно хрипловатый тембр, от которого мурашки бежали по коже.

Его удивило, как быстро он узнал в нем голос Хоуп Мод.

Разделяя любопытство, свойственное не одной лишь Эвелин, он не смог устоять и заглянул в приоткрытую дверь. Внутри он обнаружил трех беседующих подруг. Вздрогнув, он на несколько секунд задержал взгляд на молодой женщине, полулежавшей на полу.

Расслабленное, без давления бала или гнета осуждающих взглядов, лицо Хоуп выражало ощущение свободы. В это момент от нее невозможно было оторваться. Широкий рот растянулся в неудержимой улыбке, а коричневые веснушки, рассыпанные по носу, засияли ярче в огнях вечера. Несколько прядей волнистых волос выбились из прически и обрамляли ее лицо, словно нимб. Юбка платья небрежно облегала ее бедра, прекрасно подчеркивая все изгибы. На балу Хоуп была зажата и сгорбленна, сейчас же, оперевшись на руки и удерживая на них весь свой вес, она раскрыла грудную клетку. Кайден заметил, что ее декольте тоже усеяно веснушками. Он представил, как все ее тело покрыто ими, и резко одернул себя.

Он не должен был думать о таких… образах. На самом деле он даже не знал бы, как к этому подступиться. Ведь ему это было незнакомо.

Да, он жаждал других вещей раньше. Огня, чтобы согреться, еды, чтобы утолить голод в желудке, денег, надежной крыши над головой, семьи, друзей. Власти.

Но никогда – женщины.

«А эту я не могу получить».

В этот момент Хоуп рассмеялась над шуткой Эвелин, и кожа между ее ключицами вдруг окрасилась в нежно-розовый цвет.

Кайден сглотнул слюну. Должно быть, именно так выглядит леди, когда рядом нет никого, кто мог бы причинить ей неудобства. А он, к сожалению, был склонен оказывать на людей именно такое воздействие.

«Стоит ли мне их беспокоить?»

Ответ был более чем очевиден. И его желание тоже. Поэтому он широко распахнул дверь спальни, удивленно изогнув при этом бровь.

– В чем дело, Ив? Дядя с тетей не сказали мне, что ты приведешь гостей.

Как только Хоуп услышала его голос с характерной для кокни хрипотцой, она почувствовала, как по позвоночнику пробежала дрожь. К ней пришло осознание, насколько непринужденной была ее поза, поэтому она поспешила сесть ровно, полностью закрыв ноги.

– Какая наглость, Кай! – огрызнулась Эвелин, приподняв подбородок. Этот жест подражал жесту Алисы, и ее подруги понимающе улыбнулись. – Кроме того, это я должна задавать тебе тот же вопрос! Это мой дом, если ты забыл. Что ты здесь делаешь?

Кайден поднял бровь и руку одновременно. Под рукой у него была зажата коричневая кожаная папка, из которой торчало несколько бумаг.

– Что я здесь делаю? Твой отец попросил меня проверить несколько контрактов. Теперь твоя очередь.

– Уф-ф, ладно, я скажу тебе, раз ты так умираешь от любопытства! Мы играем в фей-крестных, – ответила Эвелин. – Но больше я ничего не скажу.

– Больше ничего не скажешь? Ты?

– Да, я. – Алиса одобрительно кивнула головой на этот сухой ответ подруги. – Тебе, как мужчине, все равно не понять.

Хоуп все это время неотрывно разглядывала Кайдена, поэтому от нее не укрылось, как тот попытался спрятать улыбку за кулаком, делая вид, что закашлялся.

– Полагаю, так и есть, – прошептал он через какое-то время в ответ.

До этого момента он не обращал на нее внимания, словно она была просто еще одним предметом мебели, но теперь он посмотрел на нее. Вернее, он окинул изучающим взглядом все ее тело. От изгибов, видневшихся под платьем, до макушки ее каштановых волос.

Она поспешно попыталась пригладить несколько прядей. «Судя по тому, как он на меня смотрит, я уверена, что выгляжу ужасно». Она прикусила губу в нерешительности, но в конце концов повернулась к подруге.

– Алиса, пожалуй, нам уже пора, как думаешь? Скоро стемнеет.

– Ты права, – поддержала ее та. – Этот визит и так уже затянулся. Мы, наверное, мешаем мистеру Даггеру.

– Вы ничуть мне не мешаете, леди Чедберн, – резко сказал он. – На самом деле я уже ухожу… И именно поэтому я искал тебя, Ив. Я видел свой экипаж на улице. Я пришел сюда пешком, но сейчас на улице льет дождь. Не возражаешь, если я воспользуюсь им, чтобы поехать в клуб?

– Как я могу отказать? «Гончая» же твоя, в конце концов. – Эвелин, казалось, что-то придумала и озорно улыбнулась. – Но если ты не против, отвези Алису и Хоуп по домам тоже. Им будет нелегко поймать извозчика в такой час, а раз уж я сама притащила их сюда…

Кайден заколебался. Остаться наедине с надменной аристократкой, которая явно его презирала, и той, что отвергла его менее чем двадцать четыре часа назад?

«Ни за что».

– Конечно, Ив, – произнес он вместо этого. – Без проблем.

Затем он с невозмутимым выражением лица подождал, пока обе девушки попрощаются с Эвелин, и проводил их до входа. Как и говорил Кайден, дождь на улице лил стеной. Выйдя из дома, Алиса натянула на голову капюшон плаща, чтобы не промокнуть, и побежала к дверце кареты, где лакей семейства Буланже помог ей сесть внутрь. Хоуп собиралась последовать за ней, когда заметила, что ее старый плащ слишком короток. Кроме того, капюшон не закрывал ее голову целиком, а нога не позволила бы ей идти быстрее.

Она заколебалась на пороге. Под проливным дождем она промокнет насквозь. А затем в холодном поместье Лоури она тут же схватит простуду.

Не успела она решить, что ей делать, как почувствовала рядом с собой чье-то присутствие. Обернувшись, она увидел, как Кайден одним движением превращает свою черную трость в зонтик. Не говоря ни слова, он раскрыл его и протянул ей.

Хоуп остолбенела от неожиданности.

– Возьмите, – тихо сказал он. – Это для вас.

Затаив дыхание, Хоуп сделала легкий реверанс.

– Спасибо.

Она протянула руку к его руке. Ее пальцы коснулись его пальцев. Несмотря на то что оба они были в перчатках, она все равно чувствовала сквозь ткань тепло, исходящее от его кожи.

Словно пораженные молнией, они оба внезапно замерли.

Хоуп понимала, что это глупая реакция, но она представила, как накануне вечером могла держать его за руку. Она бы танцевала вместе с ним, и, кто знает, может быть, Кайден не возражал бы, если бы она замедлила темп. Может быть, он подстроил бы ритм вальса под ее ритм… и никому не позволил бы критиковать их. Достаточно было заметить, каким взглядом он оберегал свою кузину Эвелин, когда та находилась в поле его зрения. Наверняка он с таким же непримиримым видом смотрел бы на любого в бальном зале, кто посмел бы плохо отзываться о его партнерше по танцу.

Конечно, все это было лишь фантазией. Она его совсем не знала.

«И чтобы исправить это, возможно, настал мой черед сделать к нему первый шаг».

– Мистер Даггер, скажите, вам удобнее было бы идти рядом со мной по левую сторону или…

Ее голос постепенно затих. Она даже не успел закончить вопрос. Стоило ей открыть рот, как Кайден выпустил зонтик из руки и побежал к карете.

Глава 7

Хоуп несколько раз изумленно моргнула и скривила губы в гримасе.

Возможно, Алиса была права в своем невысоком мнении о мистере Даггере. Он только что сделал то же самое, что и на балу: сначала проявил вежливость, и тут же – грубость. Это было просто, как дважды два: подобное поведение, совсем не соответствующее такту джентльмена, означало, что он был вежлив не потому, что заботился о ней, а потому, что был нуворишем без каких-либо манер.

«Он пригласил меня на танец так же, как мог бы пригласить и любую другую».

Оказавшись в экипаже, они с Алисой продолжали переговариваться, в то время как Кайден сидел перед ними со сложенными руками. Его голубые глаза были устремлены в окно в абсолютном молчании – черта, уже ставшая присущей его имени.

Услышав крик прохожего, Хоуп тоже выглянула в окно. У нее заныло в животе, когда она поняла, что они приближаются к Мэйфейр.

Кучер сначала направился к дому Чедберн.

– Кажется, кучер ошибся, – заметила Алиса, тоже проверяя, куда они едут. – Я скажу ему, чтобы он ехал сначала к твоему дому, а потом…

– Не волнуйся, – поспешила остановить ее Хоуп. – Не хочу создавать тебе лишние трудности. Кроме того, мой дом отсюда совсем недалеко, а мистер Даггер… джентльмен. – Она улыбнулась: – Со мной все будет в порядке.

Ничего не ответив, Кайден лишь бросил на них косой взгляд. Алиса не выглядела убежденной, но все же вышла из кареты, когда та остановилась.

– Пришли мне записку, как только будешь дома, – сказала она, нарочито повысив голос. – Договоримся о следующем визите, хорошо? Прямо на завтра.

В ответ Хоуп лишь нетерпеливо улыбнулась. Прежде чем закрыть дверцу, Алиса бросила на Кайдена угрожающий взгляд.

До этого момента Хоуп не беспокоил невозмутимый вид кузена Эвелин. Сейчас же он приводил ее в ужас. Они сидели лицом к лицу, и она впервые осознала, какое влияние на нее оказывает его присутствие.

Хотя Кайден тогда и побежал к карете, его куртка и часть светлых прядей все равно успели намокнуть. Тепло кареты слегка подсушило их, но влага все еще темнела у него в волосах, как старое золото, оттеняя черты его лица. Руки мужчины по-прежнему были скрещены на груди, подчеркивая атлетическое телосложение, а мокрая белая рубашка прилегала к его груди, как вторая кожа.

Он не соответствовал аристократическому стандарту красоты, который предпочитали дамы: стройный, изящный, элегантный мужчина. Хотя он старался сидеть прямо, Хоуп чувствовала, что ему не нравится быть неподвижным или праздным.

Внезапно, не поворачивая головы, Кайден метнул взгляд в ее сторону. Он поймал ее на том, что она шпионит за ним.

Смутившись, Хоуп быстро опустила глаза. Увидев себя, она поняла, что все это время неосознанно подражала его позе: для леди скрещивать руки на груди было крайне неуместно, поэтому она поспешно сцепила их на коленях.

«Придумайчтосказатьпридумайчтосказатьпридумайчтосказать».

– Эвелин вас обожает, – наконец произнесла девушка. – Она очень высоко отзывается о вас и вашей работе…

– Ив вообще много говорит.

Она замолчала, услышав этот резкий ответ, и снова бросила взгляд на заполненную транспортом улицу за окном.

Несколько минут они провели в полной тишине. Хоуп это время показалось вечностью. С каждой секундой напряжение становилось все более явным. Между ними начало пульсировать почти осязаемое электричество. Ощущение все нарастало, и кожу Хоуп начало покалывать в местах соприкосновения с металлом, словно ток. Покалывание особенно сильно чувствовалось в кончиках ее пальцев.

Она прекрасно знала это чувство: ей хотелось нарисовать его. Ей нужны были бумага и карандаш, уголь или краски. Что угодно. Но она должна была запечатлеть на бумаге это загадочное выражение лица, широкие плечи, прямой острый нос, большие руки с длинными пальцами…

Глаза, которые только что безжалостно пронзили ее.

– Мисс Мод.

Она подпрыгнула на сиденье, словно кролик.

– Да?

– Вы когда-нибудь бывали в Уайтчепеле? – Хоуп наблюдала, как у Кайдена напряглись мышцы спины. – В прошлом.

– Я? Нет, насколько я помню. – Молодая женщина заколебалась, прежде чем добавить: – А почему вы спрашиваете?

– Просто так. Это было глупо.

Уайтчепел был одним из любимых районов ее отца.

По крайней мере, так было, когда она была маленькой. В погоне за азартными играми и плотскими утехами виконт Лоури без всяких проблем перебирался из Вест-Энда в Ист-Энд. Жители этих районов видели его лицо чаще, чем его собственные дети.

– А вы? – спросила она с дрожью в голосе. – Вы там бывали?

С тем же сдержанным выражением лица Кайден кивнул.

– Да, когда-то.

– И каково там?

– Я бы сказал, что ад, но это было до того, как я побывал на светском балу.

Хоуп непроизвольно рассмеялась. Но тут же остановила себя, когда увидела, как он удивленно поднял брови.

– Прошу прощения, я сказал что-то неуместное?

– Пожалуй, да, но от этого оно не перестает быть правдой, – согласилась она. – Хотя я сомневаюсь, что эти кварталы и светские салоны – один и тот же вид ада.

– Так и есть. Салоны чище… на вид.

На этот раз она едва сдержалась, чтобы снова не разразиться хохотом.

– Значит, вы боитесь нас, мистер Даггер? Вы меньше беспокоитесь о том, чтобы столкнуться с преступниками Ист-Энда, чем с нами, аристократами?

Она тут же поняла, что совершила ошибку, увидев, как ее собеседник сжал челюсти.

– Полагаю, да, поскольку я чувствую себя ближе к первым, чем ко вторым.

«Идиотка, – выругала она себя. – Он наверняка решил, что я считаю его ниже себя… Что я из другого класса».

Как она могла объяснить ему, что это не так, и при этом не показаться неуместной? Она не привыкла разговаривать с мужчинами. Разве она когда-нибудь разговаривала с кем-то, кроме своего отца, Генри или мужа Аннабель? Да к тому же из этих троих брат был еще ребенком.

Будь на ее месте Алиса или Эвелин, они наверняка смогли бы найти нужные слова.

«Но это всего лишь я. Паразит».

Она сжала руки в кулаки, снова обдумывая, что сказать. Когда карета остановилась, девушка вздохнула с облегчением. Она не была уверена, что сможет и дальше выдерживать это странное, наэлектризованное напряжение. Казалось, что жар под сиденьями усилился. Она вспотела, сердце билось неровно, в ушах пульсировала кровь. У нее возникло подозрение, что если она останется хоть на минуту больше в его присутствии, то в конце концов выставит себя на посмешище. «Еще большее посмешище…»

– До встречи, мистер Даггер, – прошептала она. – И… спасибо.

– Спасибо? – Он задумался. – Но за что вы меня благодарите?

– За то, что подвезли в своем экипаже. Я знаю, что он принадлежит вашей компании и что вы одолжили его Эвелин, чтобы та забрала меня сегодня. Он просто великолепен. – Хоуп искренне улыбнулась. – Хотела бы я, чтобы у всех были такие.

Он выглядел озадаченным, но это выражение быстро стерлось. На смену ему пришло спокойное безразличие.

– Кто знает, – сказал он, – возможно, когда-нибудь так и будет.

– Если вы столь же упрямы, как ваша кузина, я уверена, что так оно и будет, – тихо сказала Хоуп. Не получив ответа, она взялась за ручку дверцы и прочистила горло: – Доброй ночи…

Когда она уже собиралась выйти, то почувствовала, как он схватил ее за руку.

Это было так неожиданно, что она замерла. Обернувшись, она увидела, что Кайден протягивает ей трость.

– Не нужно вновь меня благодарить, – грубо попросил он. – И не отказывайтесь от зонта. Если вы не воспользуетесь им, то насквозь промокнете, а Ив потом убьет меня.

Хоуп кивнула, несколько разочарованная. «Естественно, он делает это только потому, что я нравлюсь его кузине». В любом случае это был приятный жест, и она не собиралась от него отказываться. Но как только она взяла зонтик, Кайден отпрянул назад, словно не желая больше прикасаться к ней. Затем он откинулся на спинку сиденья и снова повернул голову к окну.

– Можете вернуть его Эвелин, когда увидите ее завтра, – сказал он, не оборачиваясь. – Похоже, вы теперь ее личная Золушка.

«Ее Золушка?!»

Она хотела все ему высказать, дать пощечину и заставить проглотить свои слова, но сдержалась, увидев, что Кайден, полуобернувшись к ней, улыбается.

«Клянусь, я совсем не понимаю этого человека».

Под надежной защитой зонтика Хоуп вернулась домой. В кои-то веки она была не против, чтобы ливень обрушился на нее и остудил разгоряченную кожу на щеках.

* * *

– Даг, где тебя носило?

– Я же уже сказал: я работал. Тебя это удивляет?

– Меня это не удивляет, но я предпочитаю даже не думать о том, каково это. Ты же знаешь, меня тошнит уже от самой мысли о том, как много ты носишься по городу.

Кайден не смог удержаться от улыбки, усаживаясь напротив Эзры. Как обычно, в те дни, когда они фехтовали, друзья договорились встретиться вечером в одном из немногих роскошных клубов для джентльменов, куда пускали и новоявленных бизнесменов. Как бы ни хотелось светскому обществу игнорировать его, Кайден Даггер был слишком богат, поэтому некоторые неохотно соглашались терпеть его присутствие. Но даже в этом случае ему все равно не разрешалось быть официальным членом клуба. Существовали определенные круги, в которые можно было попасть, только имея прямые родственные связи с аристократией.

Он наблюдал за тем, как Эзра заказывает для него бокал портвейна и настаивает на добавке себе самому. Сделав пару глотков за разговором с другом, Кайден успел мимолетно окинуть взглядом остальные столики. В дальнем конце он заметил мужчину с взъерошенными серо-коричневыми волосами. Он перешучивался с остальными игроками, но было ясно, что сегодня не его вечер. Он обильно потел, отчего его темные кудри прилипли ко лбу.

– Это часом не виконт Лоури?

– Где? – Эзра обернулся, даже не пытаясь скрыть своего интереса. – О да. Похоже, его снова впустили. Я слышал, что до этого ему отказали в приеме в клуб, так что он, должно быть, выплатил свой долг. Еще недавно его можно было увидеть только в самых захудалых заведениях.

– И тебе это известно, потому что…

– …потому что я тоже их регулярно посещаю, – добавил Маклеод. Он поднял бокал к губам с тщеславной улыбкой. – Ты же меня знаешь, мне приходится время от времени сбегать из этих скучных клубов. Иногда меня раздражает вся эта сдержанность и хочется больше действия. Но откуда вдруг такой интерес? Или он тебе тоже снится ночами?

– Никакого интереса, – ответил Кайден, пожав плечами. – Просто спросил.

– Твои слова – на вес золота, – насмешливо заметил Эзра. – Ты никогда ничего не говоришь случайно. Так что там с виконтом? Ты пытаешься вытянуть из него деньги? Не думаю, что это такая уж хорошая идея – ощипывать умирающего петушка.

– Мне просто интересно, как он может спускать столько денег, когда дела у него дома идут так плохо, – поспешил уточнить он.

– А тебе это откуда известно?

На этот раз уже Кайден поднес бокал к губам, залпом опустошив содержимое, чем заслужил восхищенный свист Эзры.

– Неужто это твоя кузина Эвелин поведала тебе о том, как поживают Лоури? – настаивал аристократ. – На днях на балу она, кажется, сдружилась с дочерью виконта.

– Не понимаю, о ком ты?

– Даг, мы слишком хорошо друг друга знаем, чтобы я позволял держать себя за дурака. Окажи мне услугу и веди себя прилично. – Эзра озорно поднял обе брови. – Пусть я и пьян, я не забыл наш сегодняшний разговор. Если хочешь притворяться, валяй, но я-то знаю, какая у тебя память. Ты прекрасно понимаешь, о какой даме я говорю.

Хоуп Мод. Нет, не так: достопочтенная Хоуп Мод. Будучи дочерью виконта, она носила этот титул. Сама по себе эта приставка к имени мало о чем говорила, но тем не менее хорошо подходила ей.

По мнению Кайдена, в этом застенчивом создании пульсировали врожденная честь и храбрость. Она хорошо скрывала эти достоинства за маской неуверенности в себе, но после стольких лет работы с мужчинами из всех слоев общества он научился хорошо считывать людей.

Вот почему она так нервировала его. Под этими зелеными глазами скрывалось что-то еще, странная сила, которая проявлялась тем ярче, чем больше он отказывался показаться ей уязвимым.

Он сам не знал почему. Возможно, его подтолкнул сон, ведь с той ночи он не переставал думать о ней. Может, причиной был тот факт, что, в отличие от остальных аристократок, Хоуп Мод не презирала его за происхождение. Либо она была лучшей актрисой в мире, либо действительно была разочарована тем, что не станцевала с ним. Как будто она действительно согласилась на это, если бы у нее была такая возможность.

«Как будто я ей ровня».

Только это было невозможно. Дамы из высшего общества могли развлекаться с ему подобными, но в конечном счете все они желали завлечь лордов.

– Про его дочь – это правда? – поинтересовался он.

– Прошу побольше контекста, – рассмеялся Эзра. – Что ты имеешь в виду?

– Хоуп Мод. Ее нога. – Он сделал паузу. – Ты же знаешь, перед началом сезона я изучил грязное белье всех аристократов, но в ее случае… я не совсем уверен.

Маклеод впервые заколебался. Он подозвал официанта и прямо попросил его принести им всю бутылку коньяка.

– Боюсь, что так, Даг. А что? У тебя на такое встает? – Он с усмешкой изогнул бровь. – Ты не первый такой, но я не буду тыкать пальцем. Тут каждый сам за себя.

– Не будь кретином.

Хотя он понимал, что его тон прозвучал слишком грубо даже для их обычной перепалки, он не извинился. Он не знал почему, но от одной мысли о том, что кто-то ошивается вокруг Хоуп только из-за ее ноги, у него мурашки побежали по коже. И ему захотелось ударить эту чертову тварь.

Как только принесли бутылку коньяка, Эзра в напряженном молчании налил им обоим.

– Скажи мне, что ты не обиделся, – попросил тот. Кайден молча покачал головой, не поднимая глаз: – Лжец. В любом случае извини. Иногда я забываю, что в глубине души ты гораздо благороднее меня! – Его друг попытался скрыть неловкую улыбку за кашлем. – Да ладно тебе, почему тебя вдруг так заинтересовали виконт и его дочь? Да, она миловидна, но далеко не так уж красива. А ее отец и того меньше. – Кайден проигнорировал его циничный тон. – Так ты всерьез решил сыграть роль прекрасного принца в голубых доспехах, спасающего разорившуюся семью? – Он нахмурился, услышав в ответ молчание. – Ну же, сколько мне еще тебя умолять, выкладывай все как на духу: о чем ты думаешь?

– Ни о чем.

– Клянусь, когда ты так упрямишься, ты сводишь меня с…

– Я ухожу. – Кайден поднял бокал, чтобы поднять тост за друга, и снова осушил его одним глотком. Опустив бокал и встав из-за стола, он сказал уже более мягким тоном:

– Как бы мне ни хотелось, но я не хочу, я не могу напиваться с тобой каждую ночь, Эзра. Некоторым из нас приходится вставать рано, чтобы поддержать империю.

– Пожалуйста, не надо патриотизма, а то у меня будет еще более сильное похмелье.

Они понимающе улыбнулись друг другу, и Кайден, прощаясь, радушно прикоснулся к шляпе.

Прежде чем выйти через дверь в салон, он оглянулся через плечо на игровой стол в задней части зала. Виконт Лоури все еще смеялся, несмотря на ничтожно малое количество фишек, сваленных рядом с его картами.

Глава 8

Глэдис удивленно хлопала ресницами, разглядывая огромный сундук вещей в вестибюле.

– Откуда это все, мисс?

– Мне одолжили на время, – ответила ей Хоуп, хотя Эвелин тысячу раз сказала ей, что это был подарок. – Роберт на кухне? Мне нужна помощь паренька, чтобы поднять это все к себе в комнату.

– Да уж, выглядит тяжелым, – заметила Глэдис. – Не напрягайтесь. Позвольте, я найду также своего мужа – вдвоем они вмиг все отнесут. – Женщина опустила взгляд. – А что это за чудной зонтик такой? Откуда вы такой достали?

– Он уникальный.

Только когда старушка отвернулась, она нажала кнопку на серебряной рукоятке, чтобы превратить зонт обратно в трость. Затем она последовала за двумя мужчинами и экономкой наверх, все еще находясь под впечатлением недавних событий, отголоски которых вибрировали у нее в животе.

Оставшись одна, она опустилась на колени и открыла сундук. Вытащив первое платье – светло-голубое, с белой кружевной отделкой, – она провела по нему рукой и поднесла к носу с закрытыми глазами. Оно пахло чистотой. Новыми начинаниями.

Когда она вновь открыла глаза, у нее сердце ушло в пятки. Из дверного проема за ней с бесстрастным выражением лица наблюдала Беатрис Мод.

– Что это?

– Эвелин Буланже одолжила мне немного одежды, чтобы… – Она сделал паузу. По правде говоря, ее мать, похоже, не слишком заботилась о причинах, сосредоточив свой взгляд на блеске жемчуга и атласа, сверкающего из сундука. – Чтобы у меня было больше шансов выйти замуж.

– Неужели ты думаешь, что, надев чужую благотворительность, найдешь себе мужа, милое дитя? – Она насмешливо фыркнула. – Ты лишь слегка прикроешь то, что и так всем известно.

Хоуп прижала платье к груди.

– Возможно. Но я никогда не носила ничего подобного, поэтому не знаю, что произойдет, если начну сейчас.

– Я тронута твоими надеждами… Хотя я бы предпочла, чтобы они были более реалистичными.

– Что вы имеете в виду?

– Разве твоя комната не кажется тебе… светлее? Хоуп сжала челюсти и огляделась. На одной из прикроватных тумбочек стояла ваза с цветами. Все они были красными. Здесь были розы, спрекелия, лилии, но особенно ярко выделялась одна огромная фиолетовая гардения по центру.

Смысл букета был понятен любому, кто знал этот таинственный язык аристократии: он говорил о страстной тайной любви. Было так же очевидно, что речь идет о любви вне брака.

Это было предложение мужчины женщине стать его любовницей.

Она непонимающе повернулась к матери.

– От кого они?

– Твои. – Мелкими, короткими шажками она приблизилась к дочери, пока не оказалась прямо перед ней. – От поклонника.

Сначала ее сердце бешено заколотилось, но потом она поняла, что эти цветы никак не могут быть от Него. Она мысленно рассмеялась над своей нелепой фантазией. «Не могу представить, чтобы мистер Даггер отправился в цветочный магазин, даже пьяный».

– Не знаю, кто бы мог…

– У меня есть догадки, – оборвала ее виконтесса. Затем она наклонилась и взяла платье из ее рук. Хоуп даже не пыталась воспротивиться, отпустив платье, как только мать слегка потянула за него. – Да уж, у этого довольно глубокое декольте. В конце концов, возможно, оно и правда пригодится для следующего бала, чтобы получить что-то большее, чем цветы…

Хоуп пробил озноб. Она вскочила на ноги и, ковыляя, подошла к прикроватной тумбочке. Среди красных лепестков лежала маленькая записка.

– «Дорогая, вы были восхитительны на балу, – начала зачитывать она вслух, – если в следующий раз вы не будете столь заняты, я надеюсь, что смогу рассчитывать на танец. В бальном зале… или вне него. С». – Все с тем же выражением удивления и отвращения на лице Хоуп повернулась к матери. – «С»? Кто бы это мог быть?

– О, кто знает! – Она загадочно улыбнулась. – Похоже, твой поклонник пока предпочитает оставаться неизвестным, но я уверена, что на следующем балу сезона он рискнет предложить что-то, что принесет пользу всем нам. – Ее дочь сглотнула слюну. – А если у тебя ничего не получится, мы всегда сможем продать несколько из этих платьев. – Беатрис принялась рыться в сундуке. – Тебе все равно ни к чему столько одежды, у тебя ведь даже шкафа нет в ком…

Настолько быстро, насколько ей позволяла нога, Хоуп подошла к матери и отобрала у нее голубое платье. Затем она с силой захлопнула крышку сундука, едва не прищемив пальцы Беатрис.

– Ты что творишь?!

– Я не собираюсь продавать ничего из содержимого этого сундука, – произнесла она упавшим голосом. – Если вы попытаетесь это сделать, я все тут же верну. Или уж лучше сожгу их для обогрева.

«Клянусь, что я скорее сожгу их, чем позволю лорду Лоури проиграть их за карточным столом».

Виконтесса сузила глаза и фыркнула, поглаживая свои руки.

– Дитя мое, да ты сошла с ума, – сказала она спустя несколько секунд. – Не волнуйся, я их не трону. Боже упаси! В конце концов, они принадлежали женщине низкого происхождения. В них нет ни грамма положенной элегантности.

– Значит, они идеально подходят мне.

Беатрис изогнула бровь, затем встала с пола и направилась к двери.

– Знаешь, Хоуп? Ты не единственная, кто любит помечтать. У меня тоже есть надежды. И самые большие из них не имеют к тебе никакого отношения.

Девушка не смогла удержаться от того, чтобы закрыть глаза. Она знала, что мать презирает ее, но не предполагала, что до такой степени.

– Если ты наконец уедешь из этого дома с каким-нибудь богатым любовником, который будет тебя содержать, – продолжала виконтесса, – и если твой отец скоро умрет – а я молюсь, чтобы он умер, – я буду единолично распоряжаться семейными доходами, до тех пор пока Генри меня не сменит. Я даже смогу устроить для него выгодный брак, если представится удачный случай. Все сложится как нельзя лучше. Никаких унижений или денежных трудностей. Ни жалоб, ни детских мечтаний неблагодарных девиц. – По тону ее голоса Хоуп поняла, что мать улыбается. – Спокойной ночи, милое дитя. Наслаждайся ароматом цветов. Твой поклонник выбрал их с большой надеждой и желанием, чтобы ты их приняла.

Хоуп осмелилась открыть глаза только после того, как услышала, как закрылась дверь.

У нее тряслись ноги. Она упала на пол, завернувшись в голубой шелк, который изо всех сил сжимала в руках. В тот момент он казался ей краем обрыва, за который еще можно ухватиться.

* * *

Кайден прекрасно знал, что найдет Брукса дома, работающим в своем захламленном кабинете, как и знал, что Эзра будет занят до поздней ночи. Разумеется, со своей любовницей. Овдовевшей баронессой, если он правильно помнил. Трудно было уследить за завоеваниями Маклеода. Как же ее звали? Леди Коллинз? Эзра намекнул Кайдену, что его друг может склонить ее к браку, при условии, если сам Маклеод будет продолжать ублажать ее в постели.

– Любовь к жене – необязательное для меня условие, – сказал ему тогда Кайден. – Но я точно не стану содержать еще и тебя в качестве бездельника, который греет ее простыни.

Он вспомнил об этом, потому что Эзра тогда разразился одним из своих самых сильных смешков.

Размышляя (к несчастью) о возможности (абсолютно абсурдной) согревать другие простыни, Кайден постучал в дверь дома Брукса – простой квартиры на Бедфорд-сквер. Дверь ему сразу же открыла миссис Норт, единственная горничная (и кухарка, и служанка, и экономка, и верховный диктатор), которую Брукс согласился нанять, и то только на условиях оплаты, достойной самых высоких банковских клерков.

Кайден не стал его разубеждать. В конце концов, миссис Норт давно была служанкой у семьи Буланже и пекла невероятные пирожные.

А еще она пугала его до смерти, хотя он никогда бы в этом не признался.

– Мистер Даггер, что вы делаете здесь в такой час?

Собрав все свое мужество, Кайден не дрогнул от ее сурового тона.

– А вы? Брукс знает, что вы все еще здесь? – он достал часы из кармана жилета. – Вы уже должны быть дома со своим мужем.

– У меня было дурное предчувствие, и вот оно передо мной: вы. Мой господин и так работает на фирму «Даггер» от рассвета до заката, так что я не могу беспокоить его в такой час! Он ведь почти не спит!

– Я знаю, каково это, я и сам не часто это делаю. – Он прочистил горло, снимая шляпу. – Но так получилось, что я его начальник. Мне нужно попросить его об одной вещи, я всего на минутку.

Миссис Норт, казалось, несколько секунд обдумывала услышанное, но все же решила отступить в сторону, пропуская его внутрь. Чтобы показать, что он не собирается задерживаться, Кайден поднялся по лестнице в кабинет Брукса, даже не сняв пальто.

Он постучал в дверь чисто из любезности, потому что знал, что Брукс, увлеченный своей работой, даже не услышит его. Он был знаком с инженером уже давно, хотя тому только что исполнилось всего девятнадцать. Его лучший сотрудник все еще с детским энтузиазмом безостановочно творил, не заботясь ни о времени, ни о еде, ни о собственной усталости.

– Брукс? – Кайден, приоткрыв дверь кабинета, без удивления заметил, что тот склонился над столом, рассматривая какие-то чертежи при свете единственной свечи. – Над чем ты работаешь?

– Над последним, – поспешно ответил юноша. Его кудри упали на лоб, и он быстро смахнул их в сторону, продолжая рисовать. – Над давлением.

Кайден кивнул. За все это время он научился вычленять из бессвязных предложений то, что Брукс хотел сказать.

– Я не хотел тебя беспокоить. Но я пришел попросить об одолжении.

– Одолжении?

– Поручение для одной дамы.

Брукс остановился. Он быстро обернулся в сторону Кайдена, выпучив свои глаза как блюдца: один – голубой, другой – зеленый.

– Для дамы?.. Э-это для мисс Буланже? – Он тяжело сглотнул. – К-к-какого рода поручение, мистер Даггер?

Кайден сдержался, чтобы не улыбнуться.

– Это не для Эвелин.

Брукс несколько раз моргнул, прежде чем расслабить плечи.

– А-а-а, – пролепетал он. – Понимаю, понимаю. Тогда для какой дамы?

– Имя дамы не имеет значения. – Кайден закашлялся. – Ну, то есть, конечно, имеет, но… В общем, ты с ней незнаком.

– Понятно.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что нашел, – продолжал Кайден, теребя в руках шляпу. – Чертежи, которые ты нарисовал в том году.

– Какие именно? Я много чего сконструировал в прошлом году, мистер Даггер.

– Заказ для семьи Франклин.

Брукс отвел взгляд в сторону, замерев на пару секунд, после чего одобрительно закивал головой.

– А, да-да-да, помню. Нога…

– Да, она самая, – перебил его Кайден. – У тебя ведь сохранились чертежи? Сможешь заново соорудить подобное?

– Да-да, разумеется. Я все всегда сохраняю.

Кайден окинул взглядом хаос, царящий в кабинете. Бумаги, книги, линейки, карандаши, коробки, тарелки, стаканы, испачканные моторным маслом салфетки, наполовину сгоревшие свечи…

«Не могу его винить, – подумал он, – мой кабинет выглядит ничуть не лучше».

– Полагаю, тебе понадобится время, чтобы найти эти чертежи, – заметил он. – Так что не торопись.

– Вы уверены, сэр? Я могу отложить все свои текущие дела и заняться этим. Особенно если эта дама – та, на кого вы хотите произвести впечатление, или даже…

– Нет, – оборвал он его, – мне просто нужно, чтобы ты имел их под рукой. – Он сделал паузу. – На всякий случай.

– Да, сэр, хорошо. Понял.

Почувствовав себя неловко, Кайден снова надел шляпу. Брукс воспринял это как знак того, что разговор окончен, и снова склонился над чертежными планами, лихорадочно водя карандашом в разные стороны. Однако его босс еще не собирался уходить. Он поднял с пола несколько менее чадящих свечей, зажег их и поставил на стол. Лишь после этого он вышел в коридор, где и столкнулся с миссис Норт.

– Мистер Даггер, вы сказали – одна минута! – упрекнула его женщина.

– А вы обещали моей тете Бесс, что перестанете подслушивать за дверями, – ответил ей Кайден.

– Это было, когда я работала на нее, – тихо сказала она. – А с тех пор, как я работаю на мастера Брукса, он меня ни о чем подобном не просит.

Сдерживая смех, Кайден фыркнул носом и начал спускаться по лестнице.

– Доброй ночи, миссис Норт.

– Мистер Даггер! Подождите! Для какой леди эта столь срочная услуга? – Как только она это произнесла, он остановился на полушаге. – Ух ты, неужели я попала в самую точку?..

Кайден посмотрел на нее через плечо.

– Отправляйтесь уже домой, миссис Норт, или я поговорю с Бруксом…

– Не надо мне тут строить из себя важного человека! Я вас знаю с детства! – услышал он ее крик, когда повернулся, чтобы идти дальше. – Вот увидите! Даже если вы мне ничего не расскажете, ваша тетя и кузина наверняка выяснят, кто эта таинственная леди!

Выйдя из дома, Кайден молился, чтобы миссис Норт ошибалась. Если Эвелин узнает, что он проявляет интерес (маленький, конечно; незначительный, неважный… и не самый благородный) к одной из ее новых подруг, его жизнь, несомненно, вскоре превратится в ад похлеще Ист-Энда и бальных залов, вместе взятых.

* * *

Это был бал в доме Мейкпис. В этом она была уверена. Она прекрасно знала эту комнату. Как и кресло, в котором она сидела; это было вполне естественно, учитывая, сколько часов она провела за последние несколько лет, грея сиденье, на этом балу и на многих других.

Четыре сезона. Четыре года, в течение которых она оставалась незамеченной. И только в последний из них ей сделали предложение – и то лишь приглашение на дурацкий танец, от которого она была вынуждена отказаться. Если бы не протез…

«Подождите, – заметила она. – Что это с ней случилось?»

Очевидно, это был сон. Но, похоже, она могла им управлять. Потому что, с удивлением почувствовав под ногами землю, она поднялась с кресла с ликующей улыбкой.

Если это был сон, плод ее собственного воображения, и она могла изменять его по своему желанию… возможно, она могла заставить появиться его. В реальности рядом с ней никогда не будет Кайдена Даггера, но она могла себе нафантазировать такой исход. Какой вред это могло принести? Это будет ее маленький секрет. Она умрет старой девой, но будет втайне мечтать о нем, и никто об этом никогда не узнает.

Повернувшись к задней части комнаты, как и на настоящем балу, она увидела его. Стоя среди размытых, призрачных силуэтов, наполнявших ее сон, его фигура казалась огромной и грозной. Но Хоуп не боялась его. Она знала, что это не настоящий Даггер.

И она могла делать все, что хотела, не опасаясь последствий.

Она пересекла бальный зал и оказалась прямо перед ним. Ее память детально воссоздала его черты, его мускулистое и внушительное тело, стоящее перед ней, его сдержанное выражение лица и ледяные глаза, которые, казалось, таяли при виде ее.

– Потанцуем? – предложил он ей.

Он улыбнулся. Это была улыбка настоящего дьявола. Не возмутительная и не жестокая, а таинственно порочная. Чувственная, она обещала утолить жажду, которую она испытывала с тех пор, как оказалась перед настоящим Кайденом.

– Давайте потанцуем.

Но стоило ему обхватить ее за талию, как Хоуп поняла, что они не собираются кружиться по комнате. Вместо этого Кайден наклонился и прикусил ее нижнюю губу. Она почувствовала вкус крови, а затем ласку его языка, впивающегося в ее губы. Он вмиг завладел ее ртом с такой силой, что она застонала. Она обвила руками его шею и прижалась к нему ближе. Она не знала, как заставить его продолжить, повести ее дальше, раздеть догола, покрыть поцелуями каждый кусочек кожи, который горел от его прикосновений.

У мистера Даггера не было ледяного сердца. По крайней мере, не в этом сне. И Хоуп хотелось думать, что именно так ощущалась бы близость с ним и наяву. Они бы оба поддались дикому, обуревающему их желанию, усиливавшемуся от того, как долго они оба его сдерживали.

«Если бы все было именно так, если бы он хотел меня, но заставлял себя сдерживаться? Что бы он тогда сделал, если бы наконец смог поддаться вожделению?»

Кайден из ее сна ответил ей, потянув платье вниз, пока оно не запуталось у нее под грудью. Она оказалась в ловушке. Она не могла пошевелить руками, сдерживаемая опущенными рукавами платья, и он улыбнулся, наблюдая, как она сопротивляется, тем самым обнажая грудь еще больше, словно предлагая ему ее всю.

Он поцеловал ее за ухом, затем спустился губами к ложбинке между ключиц и еще ниже, накрывая ими одну из ее грудей. Хоуп застонала, забилась в его объятиях, умоляя не останавливаться.

– Хотите, чтобы я продолжил? – Она кивнула. – Как нужно попросить?

– Пожалуйста.

– Какая воспитанная леди.

Он снова принялся мучить ее. На этот раз одна из его рук спустилась от ее затылка к пупку. Снова лаская губами ее шею, он осторожно провел рукой по ее бедру. Хоуп не удержалась и раздвинула ноги, выгнув спину, чтобы теснее прижаться к нему.

Но вдруг Кайден остановился.

– Боюсь, мисс Мод, это должно закончиться, – прошептал он ей на ухо, прикусывая мочку, что пробудило еще один стон из ее груди. – Я не могу быть с той, которая себя скомпрометировала.

Хоуп непонимающе отстранилась от него.

– Что? – растерянно спросила она. – С кем?

– Ты стала его любовницей, разве не помнишь? «С».

Внезапно желание переросло в панику. Оттолкнув Кайдена, она обнаружила, что все призраки в комнате повернулись к ней. У них не было лиц, но она знала, что они ее осуждают. Ей было стыдно, что она полуобнажена, что осмелилась сделать все это перед ними. Она попыталась прикрыться.

Но это все равно не помогло бы. Все знали, что она обесчещена… и что у нее есть любовник.

Она была одна.

Она была сломлена.

Она была…

* * *

Она резко открыла глаза. Кто-то тряс ее. В первые секунды она растерялась и не сразу поняла, что это был ее брат Генри, склонившийся над ней с выражением абсолютного ужаса на лице.

– В чем дело, Генри? – она его оттолкнула. – Ч-что ты здесь делаешь?

– Папа и мама громко ругались, и я пришел поспать к тебе, но… – Он выглядел испуганным. – Ты не просыпалась. Ты стонала, как будто тебе было больно. И все твердила о какой-то даге… вернее, о каком-то Дагг…

Она села в кровати и закрыла ему рот обеими руками. Потом она стыдливо повернулась к открытой двери своей комнаты, хотя понимала, насколько ее страх был нелепым: она не верила, что мать будет шпионить за ней в такой час.

Ее брат протестовал против вынужденного молчания, но уже скорее сердито и растерянно, чем испуганно. Хоуп отпустила его и, вздохнув, откинула покрывало с кровати на одну сторону.

– Давай, ложись в постель. Но тебе не стоит больше приходить сюда, хорошо? Ты уже совсем большой…

– Так и есть! Но они так громко ругаются, Хоуп, правда! – Он забрался рядом с ней под простыни. – Надеюсь, меня скоро отвезут в школу. Как ты думаешь, когда я уже отправлюсь в Итон?

Хоуп не хотелось врать брату, и она решила сказать полуправду:

– Не знаю, Генри. Надеюсь, что скоро.

– Когда я вырасту и поступлю в университет… Я найду себе занятие. Я стану одним из тех виконтов, у которых есть работа. Я буду зарабатывать много-много фунтов. И куплю тебе много драгоценностей. Ты даже сможешь переехать ко мне жить.

С нежной улыбкой Хоуп укутала его одеялом.

– Жить с тобой? Где?

– Я куплю дом – лучше, чем этот, – сказал Генри с закрытыми глазами. – Я возьму Глэдис и тебя. Мы будем жить там втроем.

– Так вот о чем ты мечтаешь?

– У тебя будет большая комната для рисования, а у Глэдис – сад, полный розовых кустов. – Генри, спрятавшись под одеялом, улыбался, продолжая мечтать вслух. – И если так хочешь, можешь даже взять с собой этого Даггера, о котором ты говорила во сне…

– Генри!

Густо покраснев, она сразу же поняла, что брат просто-напросто разыграл ее. Мальчик еще раз улыбнулся, перевернулся на спину и заснул уже через минуту. Хоуп, тронутая желанием брата, погладила его по волосам и встала с кровати.

Она шла по коридору очень медленно. Ей не хотелось шуметь. Впрочем, на этот раз необходимости в осторожности не было. Ее родители все еще громко спорили. Ей даже не нужно было подходить к двери хозяйской спальни, чтобы услышать их.

– У нее нет иного выбора! – Это был голос ее матери. – Повезло, что ей в принципе все еще интересуются…

– Он мне не нравится. – Это уже был голос ее отца. – Неужели ему не хватило прошлого?

– Он хочет твою дочь, и это не то предложение, от которого Хоуп может позволить себе отказаться.

– Зато в котором ты можешь позволить себе отказать.

– А чья это вина, Патрик? Если мы так опустились, то это из-за тебя!

– Скажи этому лорду, чтобы подождал. Это четвертый сезон Хоуп, может быть…

– Может быть, в следующем году будет уже поздно. Ты знаешь, что твоя дочь не получит предложения руки и сердца, по крайней мере, такого, которое решит наши проблемы. Ему нельзя отказывать.

– И как ты собираешься заставить ее пойти на это?

У Хоуп встал ком в горле, когда она услышала ответ матери.

– У нее просто не будет другого выхода. А какой у нее еще выбор, по-твоему? И она это знает, Патрик. В глубине души она это знает.

Глава 9

На следующее утро, вновь дома у семьи Буланже, Эвелин и Алиса были вовлечены в оживленный спор по поводу предстоящего бала. У обеих были большие планы на победу: они найдут кого-нибудь подходящего (или хотя бы просто приличного), кто вытащит их из кресла на танец, чего бы это ни стоило.

Обе были весьма довольны принятой тактикой и на этом закончили спор. Хоуп примкнула бы к их ликованию, если бы не букет и записка, которые она получила накануне. И ссора между ее родителями.

Проснувшись после ночи, полной кошмаров, и глядя на чертовы красные цветы на прикроватной тумбочке, она поняла смысл послания.

Если она не примет этого мужчину, не станет его любовницей, мать будет давить на нее до тех пор, пока у нее просто не останется выбора, кроме как согласиться. Мать запятнает ее репутацию так, что рано или поздно это станет для нее единственным выходом. Планы, которые она строила с Эвелин и Алисой, казались сейчас тем, чего в глубине души она всегда боялась: лишь воздушными замками.

Она не могла больше ждать, ей нужно было выбраться из дома до того, как леди Лоури начнет действовать. А это можно было сделать, только объединившись с кем-то, имеющим над ней большую юридическую власть, чем ее родители.

«Я должна найти мужа. Немедленно».

– Хоуп, – обратилась к ней Алиса, и она подняла голову, встретив проницательный взгляд подруги, – мы думаем завтра завершить список, который начали на днях, чтобы использовать его уже на следующем балу. Ты – наш приоритет, поэтому мы объединим усилия, чтобы найти тебе хорошего партнера.

– И да начнутся ухаживания! – воскликнула Эвелин.

Хоуп кивнула в знак согласия, но прикусила губу, когда девушка отвернулась к чайному столику, уставленному сладостями.

У нее не было времени на многомесячные ухаживания. Если она сейчас же не уедет из поместья Лоури, то окажется в ситуации хуже, чем брак по расчету. Да еще и в одиночестве. Было неразумно рассчитывать на то, что семьи Буланже и Чедберн допустят дружбу между ними тремя, если она станет любовницей этого «С».

Она знала, что Алиса наблюдает за ней. Эти темные глаза не могли упустить ничего вокруг, словно хищная птица на охоте. Не желая волновать ее, Хоуп взяла трость Кайдена, которую принесла с собой, чтобы вернуть Эвелин, и направилась к дубовому столу в конце комнаты. Взяв бумагу и ручку, она кашлянула, чтобы привлечь внимание двух других.

– Что скажете, если мы закончим список кандидатов сегодня, а не завтра?

– Тебе так не терпится, да? – рассмеялась Эвелин. Затем она помахала в воздухе печеньем. – Мне нравится, неси этот лист сюда! Мы пойдем в алфавитном порядке – начнем с отбора холостяков, которые больше всего вам подходят!

Вернувшись на диван и передав листок бумаги Ив, Хоуп заметила, что к ней приближается Алиса. Как бы это ни было невероятно, но на секунду ей показалось, что она читает ее мысли. Она убедилась в этом в тот момент, когда Алиса наклонилась к ее уху и, пока Эвелин перечисляла имена джентльменов, прошептала:

– Неприятности дома?

Она не знала, могла ли она доверять Алисе. У нее никогда не было верного друга, который общался бы с ней из интереса, а не жалости или чистоты крови. Ее учили, что доверять мужчинам – это ошибка. А доверять другой женщине – ложный шаг, который всегда ведет к разочарованию.

«Но если не ей, кому еще я могу довериться?»

Не глядя ей в глаза, Хоуп кивнула.

– Больше проблем, чем обычно? – настаивала Алиса.

– Возможно.

– Если ты больше не можешь этого выносить, – она еще больше понизила голос, – просто скажи. Ты всегда можешь переехать ко мне в Мэйфейр.

– Ты же знаешь, что я не могу. – Она сглотнула. – Мое присутствие запятнает репутацию твоей семьи, а я не могу повесить на вас эту ношу. Кроме того, зная своих родителей, я уверена, что в этом случае они оба отрекутся от меня и я никогда больше не увижу своего брата Генри.

– Значит, на следующем балу…

– Возможно, меня не удовлетворит простое ухаживание на следующем балу, – размышляла Хоуп. – Возможно, мне понадобится что-то большее. И как можно скорее.

– Что бы это ни было, скажи мне прямо.

Она должна была признаться ей. Ей стоило довериться Алисе.

Хоуп сделала глубокий вдох и продолжила:

– Ситуация дома уже невыносима, но может стать еще невыносимее. Мне нужно уехать как можно скорее, чтобы избежать чего-то худшего, чем брак.

– Что может быть хуже брака? – Увидев, как Хоуп подняла брови, Алиса перевела дыхание и заявила: – Не могут же твои родители вынудить тебя стать содержанкой у женатого джентльмена.

– Ты их не знаешь…

– И что тебе нужно, чтобы сбежать?

Хоуп на мгновение задумалась. Тем временем Эвелин продолжала болтать без умолку.

– Ключ.

– Какой именно «ключ»?

– В форме кольца на пальце.

Ее взгляд был прикован к коленям, на которых покоились руки. В левой она держала черную трость Кайдена. Правая была сжата в кулак. Внезапно в поле ее зрения появилась рука Алисы – она разжала дрожащий кулак Хоуп, переплетая ее пальцы с своими.

– Обещаю тебе, на следующем балу ты его получишь.

– Что Хоуп получит, Алиса? – спросила Эвелин. – О чем вы там шепчетесь? Вы меня вообще слушаете?

– Да, не волнуйся, мы тебя слушаем, – спокойно ответила Алиса, поворачиваясь к ней. – Ты ведь дошла до буквы «С», не так ли?

– Именно так! Слава богу, что вы меня слушали! А то я была бы похожа на сумасшедшую, разговаривающую с собой… – Ив подняла листок бумаги так, чтобы он оказался прямо перед ее лицом. – А теперь черед джентльменов с фамилией на букву «Д». – Она слегка отклонилась влево, чтобы они могли видеть ее лицо. Хитрая ухмылка, которой она одарила Хоуп, заставила ту изогнуть брови. «Д», прямо как в имени…

Вдруг они услышали громкий гудок, но вздрогнули от него лишь Алиса и Хоуп. Они повернулись на диване и через окно наблюдали, как современный автомобиль притормозил у обочины перед домом.

– Помяни черта! Кажется, у моего кузена здесь встреча с моим отцом, Бруксом и лордом Маклеодом, – пробурчала Эвелин. – Не волнуйтесь, он не будет нам мешать! Если, конечно, мы сами этого не захотим…

Уклонившись от провокационного взгляда подруги, Хоуп крепче сжала трость. Она все еще была под впечатлением от сна, приснившегося ей накануне вечером с мистером Даггером, вот и все. Не то чтобы его присутствие имело для нее хоть какое-то значение.

1 Приятно познакомиться. (франц.)

2 Русский аналог: «Масть к масти подбирается»; «Рыбак рыбака видит издалека». (Прим. пер.)

3 Dagger (в переводе с англ.) – «кинжал», «клинок».

4 Ради всего святого. (франц.)

Продолжить чтение