Всё начинается с женщины

«Москва – Хельсинки»

Рассказ

«Поезд Москва – Хельсинки отправляется со второго пути» – сонно пробурчал голос из динамика. Пройдя по полупустому вагону, они зашли в своё двухместное купе. Шикарный вагон, бросилась в глаза непривычная чистота, соперничающая с операционной. Постели были заправлены новым, белоснежным, хрустящим бельём, испещрённым крылатыми колёсиками – символом российских железных дорог. Она с юмором подумала, что такое бельё было бы уместно в их доме – муж-то железнодорожник.

Поезд прибывал на станцию Ручьи под утро, добраться до центра несложно, в крайнем случае, можно и на трамвае. В купе было очень тепло, и она разделась, оставшись в тонкой кофточке, точно повторявшей её силуэт. Оказалось, что кроме них и единственного проводника, в вагоне почти никого не было. Да и проводник сильно не навязывал свою заботу. Предложив им чай, он заперся у себя.

Попили чайку с печеньицем, предложенным предупредительным проводником. Разговор не клеился.

– Вот ты помешана на квантовой теории. А ведь есть простые люди, которые ничего об этом не знают, но живут спокойно, счастливо, работают, растят детей. Есть аксиомы, через которые не перешагнёшь.

– Например? – она повела бровями.

– …Две параллельные прямые никогда не пересекаются. Это аксиома, или прописная истина.

– Это… глубочайшее заблуждение. Параллельные прямые, как и всё сущее, сливаясь с Источником, пересекаются в Нём!

– Но послушай! Это же законы геометрии.

– Это частные законы, которые люди выдумали, подчиняются им, и все больше отдаляются от Истины. Не спорь!

– Ну почему же? Давай рассуждать логически, давай пофилософствуем.

– Об Истине не спорят, потому, что Истина – истинна. Истина всегда была, есть и будет. Истина – это Бог! В Истину не нужно верить. Её нужно принять!

– Вот опять ты о своём!

– Знаешь, я устала, хочу спать, пожалуйста, выключи свет!

– Конечно, – он послушно нажал на выключатель. В темноте она разделась почти донага, так приятно было соприкоснуться с хрустящей свежестью белья. Но сон не шёл.

– Ты спишь? – тихо спросила она, не предполагая, к чему это может привести.

– Какое, там! – он мгновенно оказался рядом. В его объятьях она забилась, как пойманная рыба. Но быстро стихла. Неукротимая тяга Бытия к целостности, как всегда оказалась сильнее всех преград. В единстве они ощутили состояние, при котором нет ни времени, ни пространства, есть только он и она на всём белом свете. Казалось, что мчащийся через ночную тьму поезд, несёт их на край Вселенной через Вечность. И никто не заметил, как был нарушен закон параллельности.

Незаметно подкравшееся утро раскололо единство ИНЬ и ЯН. Они снова стали женщиной и мужчиной, но магнетическая связь усилилась и окрепла. Каждый из них знал, что эту ночь не забыть никогда. Они побывали в неведомом доселе пространстве, и вряд ли когда-нибудь удастся снова вернуться туда.

Вышли в Ручьях, на окраине Питера. Ни такси, ни частников, почему-то не было. У остановки пара замёрзших граждан дожидалась первого трамвая. Безмолвно погрузились в долгожданный трамвай. Сказывалась бессонная ночь. Скрипя и грохоча на стыках и поворотах, преодолевая сонные кварталы, трамвай двигался к центру города

И вдруг предрассветную серость утра разорвал пронзительный золотой блеск купола Исаакиевского собора! От неожиданности нахлынувших чувств, у неё брызнули слёзы.

Вот так, через серость наших будней врывается в нашу жизнь ЛЮБОВЬ!

Всё начинается с женщины

Рассказ

То, чего так боялся Виталий Николаевич, неизбежное событие в жизни каждого человека, приближаясь с ужасающей неотвратимостью, застало его врасплох. Ранним утром его разбудил телефонный звонок. Ещё не сняв трубку, он уже заранее знал, что услышит. И всё же когда больничная сестра сообщила о смерти матери, он не мог поверить в это. Нет, нет! Этого не может быть! – повторял он, понимая, что своим отрицанием не может вернуть её.

– Мама, мамочка, родная моя, как же я теперь без тебя буду один!

Рядом никого не было, и он мог, не сдерживаясь, предаться своему горю. Он положил трубку, опустился на стул рядом с письменным столом и, уткнувшись головой в ладони, заплакал, с тем же отчаянием с каким плакал в детстве, когда мама вынуждена была оставлять его по самой крайней необходимости.

Его привязанность к матери была необыкновенной. Все дети, вырастая, со временем перестают чувствовать эту связь. Но с ним этого не случилось, его привязанность не ослабла с годами. Как будто с рождения он был соединён с ней невидимой нитью. Он был хорошим, заботливым сыном. И даже когда престарелая мать слегла, и ему пришлось ухаживать за ней самому, он молил бога, чтоб она только жила. Спасением для него стал приезд младшей, тоже не молодой материной сестры.

А теперь он остался в одиночестве.

Он вспоминал, как хорошо ему было рядом с матерью. Жизнь, пугающая своей непредсказуемостью, возле матери казалась безмятежной. Что бы он ни натворил, она никогда не наказывала, а разве что только журила за его детские шалости и подростковую грубость. Осмысленно родив во «взрослом возрасте» для себя ребятёнка без мужа, она любила своего ангелочка больше жизни, надышаться им не могла. У неё сердце кровью обливалось от плача родного чада. Она хватала его на руки, и нежно утешая, говорила: «Не плачь, я с тобой». Ради ребёнка она ушла с хорошей работы и устроилась в садик, лишь бы всегда быть при нём. Что и говорить, он стал для матери центром вселенной. Все надежды, все несбывшиеся мечты она возлагала на сыночка, поэтому для него предназначалось только самое лучшее.

Имя выбирали всей семьёй. Из предложенных, тех, что, по общему мнению, покрасивши: Эдик, Пашка и Генька, – матери не понравилось ни одно. Сказала, он – моя жизнь, моё счастье, будет Виталиком. Отчество дали по дедушке – Николаевич.

Картины детства всплывали из памяти, и сердце ныло от этих сладостных воспоминаний. Виталий Николаевич перебирал отдельные эпизоды разных лет, пока не докопался до самых ранних воспоминаний, когда его, маленького, мать привезла в деревню, где жила вся её родня.

– Радость-то какая! Иди ко мне, кровиночка моя! – протянула к нему руки бабушка. – Виталик отвернулся, ухватившись за шею матери.

Прошло несколько дней. Мать вызвали на похороны, в соседней деревне умерла её подруга детства.

– Ой, мама, что делать, ума не приложу. Как ехать с ребёнком на руках?

– Ну куда ж ты его потащишь, оставляй здесь.

– Сама видишь, какой он у меня, ни на минуту не отпускает, чуть что – в рёв. Замучил меня.

– Оставляй, оставляй, чай не первый, семерых вас вырастила, как-нибудь с дедом справимся.

И мать, уложив ребёнка спать, уехала, на ночь глядя.

Виталик проснулся среди ночи и, не обнаружив рядом с собой мамы, заплакал. Бабушка подхватилась, пытаясь успокоить его. Но он стал реветь ещё сильнее. Прибежали две тётки – материны невестки.

– Кто у нас такой хороший мальчик? А что у меня есть, дать тебе конфетку? – Все старания успокоить малыша имели обратное действие, он заходился от крика.

– Мама-а-а! Ааа! Мама! – вопил он изо всех сил, для убедительности всё больше и больше повышая громкость.

– Иди ко мне на ручки, капелька моя, – уговаривала его одна тётя.

– Что ж ты орёшь, как оглашенный? – раздражённо сказала другая. – Нет мочи больше терпеть, так бы и придушила его! – Она решительно схватила подушку, и потрясла ею перед мальцом. Малой, глядя на неё круглыми глазами, замолчал. Решив, что нашла к ребёнку подход, она положила подушку в сторону, а он глубоко вдохнул и заорал с ещё большей силой.

В доме напротив зажегся свет.

– Ты смотри, чё деется, а! Всю округу перебудил. – Надо б его покрестить, – сказал дед.

– Так он крещёный, – ответила бабушка.

– Надо чё-то делать, а то он всех соседей на ноги поставит.

– Запрягай, дед, кобылу, повезём его к матери, или привези её нам сюда, – сказала бабушка, не видя другого выхода.

– Ну куда его везти – ночь на дворе. Утром к маме поедем, – пытался возражать дед, но его не было слышно.

– Иди! Иди скорей, Николай, запрягай Гарду, – приказала бабушка и, обернувшись к внучку: – Всё, всё, не ори, горлопан. Поедешь к маме? На лошадке поедем? Во орёт, труба иерихонская. С таким голосиной прямая дорога в Большой театр.

– Далеко пойдёт, будущий Шаляпин, – согласился дед.

Бабка оказалась вещуньей: в школьном хоре Виталик был солистом. Училка по пению просила: «Да не кричи ты так, штукатурка отвалится». В армии был запевалой и, получив направление, стал студентом консерватории. А тут и перестройка подоспела, открыла возможности. Но ни входного билета, ни лохматой лапы у него не нашлось, поэтому он устроился в отдел культуры на копеечную должность массовиком-затейником «два притопа три прихлопа». Для денег играл на свадьбах, для души пел в церковном хоре, любил литературу, писал неплохие стихи.

Так пролетела пара десятков лет. За эти годы Виталий Николаевич пережил множество романов и непродолжительный брак, в котором родился сын. Женился он совсем зелёным. Пришёл из армии, влюбился в первую встречную, она сразу и забеременела. Делать нечего, он, как порядочный человек, должен был идти в загс.

Семья стала большим испытанием для всех. Две женщины – мать и жена видели в нём свою собственность. Перед ним постоянно стоял вопрос выбора: на чьей он стороне, кто ему больше дорог, родная мама или законная половина. От упрёков, сыпавшихся с обеих сторон, Виталий чувствовал себя как между молотом и наковальней. Вскоре жена не выдержала, ушла и забрала с собою сына, бросив напоследок упрёк: «Я думала быть за му́жем – это быть за каменной стеной. А ты – ничтожество, ноль без палочки. Так и будешь всю жизнь держаться за материну юбку, маменькин сынок!»

– В этом ты абсолютно права, никто не будет бескорыстно любить и заботиться обо мне так, как родная мама. И ты зря надеялась, что ради тебя я забуду мать.

Но приобретённый семейный опыт не изменил Виталия Николаевича, сохранившаяся с детства привязанность к матери нисколько не ослабла.

Похороны прошли как в тумане. Он вернулся в пустую квартиру, каким-то шестым чувством ощущая образовавшийся провал. Не раздеваясь, лёг на диван, отвернувшись к стене. Время как будто остановилось. Нет возврата в прошлое, но и будущего нет. Он остался один. Внезапно он почувствовал нежное прикосновение, кто-то невидимый обнял его. Он поднял голову и открыл глаза. Яркий свет, возникший из ниоткуда, озарил комнату. Виталий Николаевич увидел, как упавший на ладони луч покрыл их позолотой. Скользя по поверхностям стола, стен и потолка он превращал в настоящее золото всё, что попадалось на его пути. Так продолжалось с минуту. Виталий Николаевич ошарашено наблюдал за этим чудом, пытаясь объяснить происходящее сном наяву. Сердце наполнилось радостью. Это Небесное утешение было ответом на его слёзы и молитвы. Растворились нити, связывавшие его всю жизнь. Он ощутил освобождение, как новорождённый, стал дышать самостоятельно. Пришло полное освобождение.

Ему захотелось на улицу. Он вышел во двор. Лёгкий морозец наполнял воздух свежестью. Шёл снег. Медленно опускаясь, снежинки искрились в солнечном свете. Дойдя до железнодорожной станции, что была неподалёку, решил купить билет и, сев в электричку поехал в известный дом отдыха творческой интеллигенции, где частенько бывал. Там взял одноместный номер, ополоснулся под душем и спустился в ресторан.

Народу в зале было немного. Виталий Николаевич уверенно поднялся на подиум, играющий роль эстрады, перекинулся парой слов с ди-джеем, взял микрофон, и под льющуюся из динамиков музыку запел своим бархатным, как сладкое густое вино баритоном.

На манящие звуки в ресторан стал подтягиваться народ. Среди прочих Виталий Николаевич увидел приятную дамочку бальзаковского возраста с яркими, молодыми глазами, чем-то напомнившую образ Карениной. У Толстого Анна была женщиной дородной, эта тоже была мяконькой и ладной, вполне в его вкусе.

Не сводя глаз с незнакомки, вкладывая в каждое слово чувство, переходящее в жгучую страсть, цепляя за самые тонкие струны женской души, он пел исключительно для неё. «А без тебя… А для тебя… Только ты. Таммм, таммм где тебя нет, тамм, тамм летом идёт снег… В моей судьбе есть только ты… С тобою повстречались мы, родная женщина моя… То ли на радость, то ли, на беду. Ты знай, что я одну тебя люблю!»

Публика не могла не заметить, как прямо у них на глазах человек сгорает от страсти; хватается то за сердце, то за голову, протягивает руки в сторону одиноко сидящей дамы. «Не, ну мужик реально сходит по ней с ума». Посетители стали оборачиваться, чтобы разглядеть его пассию. «Он ведёт себя так, как будто кроме них рядом никого нет, а эта мадам делает вид, что не знает его, скромно прикрывает лицо ладонью, лишь изредка бросая взгляд на сцену».

В атмосфере, наполненной романтикой романса, невозможно было усидеть на месте. Публике, раскочегаренной жаром страстей и одурманенной алкогольными парами, захотелось танцевать. Врубили музон. Зал пришёл в движение. Мужчины торопились, женщин, как ни странно, здесь было мало, и они были нарасхват. Одиночки рассыпались по танцполу, кто-то переминался с ноги на ногу, топчась на одном месте, кто-то отплясывал, дрыгая ногами. Но к одинокой дамочке никто не решался подойти. Виталий Николаевич пригласил на танец свою визави.

– Я часто бываю здесь, но раньше никогда вас не видел.

– А я здесь впервые. Сказать по правде, сбежала, просто сбежала от своих проблем. Всё надоело, огорчения дома, неприятности на работе… Захотелось отвлечься от всего. Да ладно, всё это ерунда. Не хочется распространяться в такой прекрасный вечер.

– Мне можно ничего не рассказывать, я всё понимаю с полуслова, – сказал он, подумав, а что тут особенно понимать: разведёнка, тащит на себе семью и за маму, и за папу, работает день и ночь, чтобы обеспечить достойную жизнь себе и своим домочадцам. – Я сразу вас заметил и попал под власть вашего обаяния, – сказал Виталий Николаевич, чувствуя, что тает от её живого тепла. – Как вас зовут?

– Алла.

– Виталий. – Он поцеловал ей руку, вызвав у Аллы кипение в крови. – Прошу принять во внимание, что всё сказанное имеет самый искренний характер. – Перейдя на официоз, он попытался притушить разгорающийся огонь.

Она с трудом преодолела стеснение и произнесла:

– С вашим голосом вам нужно петь в опере. Здесь он не вмещается – зал маловат.

Алла не преувеличивала, Виталий Николаевич это знал. Но каждый раз, когда слышал подобный комплимент, воспринимал его как намёк на свою несостоятельность.

– Я человек скромный, не пробивной. Помните, как нас учили: «скромность украшает человека».

– А вам ничего пробивать не надо, вы просто пойте, и женщины будут от вас без ума. – Она не скрывала, что с ходу пала жертвой его таланта и чарующей силы.

Держа Аллу за талию и утопая в флюидах её обаяния, он прочитал ей на ухо своё стихотворение о встрече двух сердец.

– Прекрасные стихи, но я не помню, чьи.

– Мои, – сказал он, пристально глядя ей в глаза.

Она вспыхнула, принимая стихи на свой счёт.

– Аллочка, вы не находите, что здесь слишком шумно, а нам есть о чём поговорить? Хотите, пойдём ко мне, у меня одноместный номер.

Рушились стены оборонительных сооружений, чувства победили разум и захваченная его магнетизмом, она готова была капитулировать.

– Нет, тогда уж лучше ко мне, у меня и шампанское есть.

Пережив развод и решив раз и навсегда рассчитывать только на себя, под напором его обаяния и страсти, опьянённая его голосом и вниманием она забыла о своём обете безбрачия. Женская натура её подвела, оборона была прорвана, броня растаяла, как тает лёд под действием паяльной лампы.

Они провели незабываемую ночь.

Проснувшись как заново рождённый, Виталий Николаевич чувствовал в теле необыкновенную лёгкость. Аллы рядом не было. Из душевой сквозь шум воды доносилось женское мурчание, повторяющее как на заезженной пластинке «Ах, какой он мужчина, ах, какой он мужчина…»

Виталий Николаевич сладко потянулся и тут обратил внимание на лежащий на прикроватной тумбе листок бумаги с номером телефона и подписью «Твоя Аллочка». «Только этого мне не хватало», – подумал он, поспешно оделся и направился к двери.

– Виталий, ты куда? – удивлённо подняв брови, остановила его на пороге Алла.

– Опаздываю. Дела.

Она обняла его и, прильнув к груди, постаралась незаметно засунуть бумажку в его карман.

– Что это? – Он выдернул записку у неё из рук.

– Это подтверждение моих серьёзных намерений, – игриво ответила она. – Надеюсь на долгие отношения.

– Зачем? Переспали для здоровья – и всё.

– Как зачем? Ведь нам же было хорошо? – недоумевала она.

– Да, хорошо. Получили удовольствие и разбежались.

– Виталий! Виталий Николаевич! Возьмите, я вас прошу, вы же потом будете жалеть. Наша встреча не случайна…

Виталий Николаевич был обескуражен, ему было неловко от этой неприглядной сцены. Умная женщина, а унижается, совсем забыв о своём достоинстве. Нужно было найти способ поставить точку.

– Я, – он сделал многозначительную паузу и высказал первое, что пришло на ум, – решил вернуться в семью.

– В семью? Да, семья – это святое. – Для Аллы семья действительно была святым понятием.

Виталий Николаевич долго не мог успокоиться после встречи с Аллой. Всё-таки она его зацепила. Почему же тогда он не взял её телефон? «Другой мог бы взять, и просто не звонить. Другой, но только не я. Зачем обнадёживать женщину. Она будет ждать звонка. А так никаких иллюзий. Должна же она понимать, вся жизнь – игра, и люди в ней – актёры. А наша встреча – всего лишь эпизод, сцена».

Вместе с тем в душе росло разочарование в этом любовном приключении. Раньше такого с ним не бывало. Но сейчас, после той высоты, на которую его подняло Небо, он переживал падение в своих собственных глазах. Ему хотелось освободиться, очиститься, пойти в храм исповедаться. Но как рассказать батюшке о своём скотстве? Какая же тварь человек, как легко в нём уживаются животное и возвышенное.

Он рассматривал эту встречу с разных сторон, но так и не смог сознаться себе в том, что испугался обязательств, не хочет ответственности за новые отношения.

Как она сказала? «Семья – это святое!» А что если… если, – поговорить с сыном? Может, есть возможность воссоздать семью, возраст у нас такой, что обоим нужна опора. Да и не чужие мы, у нас уже взрослый сын. Виталий Николаевич не чувствовал угрызений совести, алименты платил исправно, дарил подарки на день рождения и Новый год. Совесть его была чиста. Правда, ему было неведомо, как можно было в одиночку на эти копейки ребёнка растить: кормить, обувать-одевать, платить за садик, учить, обеспечивать всем необходимым для школы, содержать студента. А когда до него дошли слухи, что его бывшая занялась торговлей, решил самоустраниться, – не помогать же богатым. Это ему самому, бедному, помощь нужна.

Как-то раз, проходя мимо местного рыночка, он увидел её у павильона с одеждой. Вот так сюрприз! У него на глазах она продала дублёнку. Дождавшись, когда она отпустит покупателя, Виталий Николаевич как бы случайно подошёл к её месту.

Обвёл глазами развешанный товар.

– Процветаешь?

– Ага. А ты как? Выживаешь? – глядя на его затрапезный вид, спросила она.

– А что нам остаётся делать? Мы мешками деньги не ворочаем, живём на зарплату.

Она повернулась к витрине, сняла оттуда мужскую дублёнку и подала её своему бывшему:

– Ну-ка примерь.

А что, примерил: куртка была в самый раз.

– Это тебе.

– Подарок?

– Нет, гуманитарная помощь бедствующему люмпену от зажравшихся буржуев.

– Ну, спасибо. Не ожидал. Это ж, наверное, дорогая вещь?

– Конечно дорогая, я с дешёвкой не работаю, у меня клиентура из Москвы приезжает.

И правда, это куртку он носил много лет, и она была всё как новая. Только Виталий Николаевич и представить себе не мог, как заработать на такую куртку. А она, его бывшая, брала деньги в долг, ездила в шоп-туры и таскала на себе неподъёмные мешки, экономя каждый доллар. Ей нужно было растить и учить сына. Она вкладывала в него душу, стараясь воспитать из него такого надёжного мужчину, о котором сама мечтала.

Виталий Николаевич всерьёз стал обдумывать как вернуть семью. Прошло больше двадцати лет как они расстались, и он не задумывался, как им живётся без него. Он знал только, что замуж она не вышла. Сын окончил институт, по специальности работу не нашёл, поэтому устроился менеджером на фирме, на работу ездил в Москву. «У него скоро день рождения, надо бы ему позвонить, хорошо бы увидеться…»

Договорились встретиться в кафе в торговом комплексе у Киевского вокзала. Взяли покушать. Виктор Николаевич расплатился широким жестом. А когда сын запротестовал, достал бумажник и, вытащив четыре купюры по пять тысяч, протянул сыну:

– Купи себе от меня подарок, телефон или как он там называется.

– Батя, ты что, разбогател, такими суммами разбрасываешься?

– Мне для сына ничего не жалко. А вот скажи: ты, наверное, обижаешься на меня что мало помогал, внимания не уделял?

– Что ты, папа, я вырос и понимаю. Когда был маленьким, мне очень не хватало тебя. Я боялся, что мама приведёт в дом нового мужа, и мне придётся называть чужого человека папкой. Думал, сбегу из дома к тебе, и мы с тобой будем жить вдвоём. Боялся, вдруг будет как у моего друга, – отчим лупцевал его почём зря. Егор дождаться не мог, когда его в армию загребут. Ждал как освобождения, а потом остался служить контрактником.

Виталий Николаевич впервые услышал, что сын назвал его папой, и почувствовал, как одно это слово привязало его к этому почти незнакомому парню.

– Мать, наверное, меня проклинала?

– Нет, что ты! Никогда не слышал от неё ничего подобного. Наоборот: каждый месяц мама приносила подарки. Говорила: вот папа прислал, видишь, не забывает нас.

– Ты, сынок, вот что… – Виталий Николаевич замялся. – Как ты смотришь, если я вернусь в семью?

Сын отвёл взгляд. Ну что ему ответить? Где ты был все годы? Разве ты не понимаешь, как далеки вы с матерью друг от друга? Что сделал ты для семьи, чем помог матери? Трудности, которые можно было разделить пополам, она тянула на своих плечах одна. Хорошо я был рядом, просто понимал, что нужно самому стараться. Учился неплохо, поступил в институт на бюджетное обучение.

– Пап, я думаю, ничего из этого не выйдет. Мама уже привыкла жить самостоятельно. Если что – я рядом. Она стала самодостаточной, у неё свои интересы. Она не захочет менять свою жизнь. И знаешь, не надо её беспокоить, нарушать привычный уклад. Ей несладко пришлось. Она только недавно с облегчением вздохнула, когда я устроился на работу. А то еле-еле перебивались.

– Ну как скажешь. Ты взрослый, уже понимаешь, какая сложная штука жизнь. Не держи на меня зла. Я ведь тоже не барствовал. Береги маму. Мать – вот кто наша опора в жизни. Дай я тебя обниму. – Он обнял сына и незаметно стряхнул предательскую слезу.

В канун Нового года на кольцевой линии метро было не протолкнуться. Толпясь на платформе, пассажиры брали вагоны приступом. Но ничто не могло помешать предновогоднему настроению. В одном из вагонов оборотливый музыкант залихватски наяривал на баяне, выполняя заказы окружающих. Заряжая граждан позитивом, он при этом не забывал подставлять шапку для денежных взносов. «Мани, мани, мани…» Время бежало, народ в вагоне менялся, состав наматывал круги по кольцу, а баянист продолжал без устали шпарить по кнопкам, репертуар у него был неисчерпаем.

Постепенно то́лпы поредели. Когда народу стало совсем мало, музыкант обратил внимание на немолодого мужчину, сидящего рядом. Среди радостно возбуждённого народа он выглядел неприкаянным и одиноким.

– Отец, ты что, остановку свою проехал?

– Да нет, – смутился тот. – Заслушался. Хорошо играешь. Главное, с душой. Не устал?

– Я на работе. У меня сегодня аврал. Отдыхать буду завтра. – Он посмотрел на часы. – А время-то тю-тю, уже половина одиннадцатого.

«Поезд следует в депо. Просьба освободить вагоны», – сообщил по радиосвязи машинист. Баянист поднялся, чтобы выйти. Но одинокий пассажир по-прежнему оставался на своём месте, и не думая покидать вагон.

– Отец, пойдём, а то в депо увезут. До утра не выйдешь.

– Ну и хорошо, мне спешить некуда.

– Освободите вагон, не задерживайте состав, – потребовала появившаяся в вагоне дежурная по станции.

– Никуда я не пойду. Мне идти некуда.

– Меня это не касается. Я сейчас милицию вызову. – Дежурная достала свисток, и звенящая трель разнеслась под сводами станции.

На тревожный сигнал подоспел толстопузый охранник.

– Вот, говорит, идти ему некуда. – Дежурная нервничала.

– Вы нарушаете порядок. Пройдёмте со мной. – Охранник взял пожилого человека за рукав, и тому ничего не оставалось, как подчиниться.

Поднявшись по эскалатору, прошли в дежурку.

– Паспорт с собой? – спросил охранник.

– У меня всё с собой. – Нарушитель порядка полез в сумку, порылся немного, и наконец достал паспорт.

Охранник стал записывать паспортные данные.

– Во, жизнь! Я вынужден работать в новогоднюю ночь. Сейчас бы с семьёй и друзьями сидел за столом. Тазик с салатиком, шампусик, ёлка, мандарины. Дочка – снежинка, сын – зайчик танцуют вокруг ёлки. А вы, пожилой человек, такой праздник проводите в метро, – миролюбиво сказал охранник.

– Новогодняя ночь самая тяжёлая. Здесь легче пережить одиночество. Мне самое главное продержаться эту ночь.

– Как же так? Прожил жизнь, а Новый год встретить не с кем?

– Да, вот именно. Так сложилось. Была жена, развёлся. Есть взрослый сын, но не хочу ему навязываться. – Он помолчал и добавил: – Виноват я перед ними. Поздно каяться, но сейчас понимаю – неправильно я жил.

В кармане задержанного зазвонил телефон. Он достал трубку.

– Отец, ты где? – Звонил сын.

– Я… где я? Я в метро вот тут сижу. На Пресне.

– Выходи, через десять минут я подъеду.

– Ладно.

Охранник заметил, как повеселел человек.

– Ну что же вы, товарищ, задерживаетесь, когда вас ждут за новогодним столом? Как говорится «С Новым Годом! С новым счастьем!» – сказал он, выпроваживая посетителя.

Виталий Николаевич вышел на улицу. В морозном воздухе чувствовались нотки весны. Он смотрел на торопящихся прохожих, на поток машин в свете огней, на хоровод снежинок в свете фонаря и думал, кто это создал такую замысловатую игру – Жизнь.

Сын подошёл сзади.

– Мама велела привезти тебя домой.

– Домой это куда?

– Домой это к себе, то есть к нам.

– Так и сказала?

– Сказала: Новый год праздник семейный, нужно встречать в кругу родных.

– С Новым годом! – голосом Деда Мороза провозгласил Виталий Николаевич, скрывая бравадой своё смущение, когда хозяйка открыла им дверь.

– Давайте, заходите быстрее. Всё уже готово, – поторопила она.

– Хорошо выглядишь, совсем не изменилась, – произнёс дежурную фразу Виталий Николаевич.

– Ты тоже, – взглянув на его старую дублёнку, сказала она.

– А, это? Да, люблю, ценю, – ответил он, не пояснив только, к кому относились его слова: к бывшей жене или к куртке.

– Скорее садимся за стол, будем догонять Новый год, – повелительным тоном сказала хозяйка.

Разлили шампанское. В приподнятом настроении Виталий Николаевич воодушевлённо произносил тосты, юморил, рассыпая шутки до безупречности отшлифованные на своей культмассовой работе. Старался держаться молодцом, но трудный день давал о себе знать – его стало клонить в сон.

– Сына, проводи отца в его комнату. Я постелила ему на диване, – сказала мать, как будто не было тех двадцати лет отчуждения.

Часть 2

Закончились новогодние праздники, начались трудовые будни. Сын и бывшая жена вышли на работу, а Виталий Николаевич, оставаясь дома, из-за своей никчёмности чувствовал себя не в своей тарелке. Такое положение его тяготило. Нужно было чем-то заняться, искать работу. Но где её найдёшь? Он уже перебрал все варианты. Возрастные ограничения были самым большим препятствием, – устроиться в его возрасте просто нереально.

Он листал записную книжку, испещрённую именами, адресами и телефонами людей с которыми когда-то работал. Многие адреса устарели, многих знакомых уже не было в этом мире. Эти записи вызывали в памяти уже поблёкшие воспоминания. Но один телефон и связанная с ним давняя история, когда он вылетел с работы, разбудили в нём бурю эмоций. Молодой был, горячий. Но и сейчас, случись с ним такая страсть – не стал бы оглядываться на последствия.

Он встретил Ольгу и не мог не поддаться её чарам. В ней была какая-то чертовщинка. Она его захватила, перевернув всю жизнь. Сначала они встречались на берегу, где пахло речкой, щебетали птицы, и закатное солнце, пробиваясь сквозь ажурную листву, чертило на тёплой земле замысловатую вязь. Она горела в его объятьях, он чувствами взмывал до звёзд. Такого с ним никогда прежде не было.

Но закончилось золотое время, Ольга уехала домой. Он не смог выдержать без неё и дня – бросив всё, полетел за ней.

В объятьях друг друга они не помнили о времени.

– Подожди, надо ответить, – очнувшись от любовного угара, сказал Виталий Николаевич. – Мой зам звонит.

Он вышел на кухню.

– Виталий Николаевич, вы где?

– Миша! Миша, дорогой! Я встретил женщину, не могу от неё оторваться.

– Виталий Николаевич! Как я вас понимаю! Как понимаю! Честно скажу, завидую вам. Но всё-таки вам надо приехать.

– Миша, я не приеду. Делай со мной что хочешь!

– Виталий Николаевич, я без вас не могу решить тут ни один вопрос.

– Миша, ты остаёшься за командира. Считай, что я убит! —Он положил трубку.

После недели отсутствия на рабочем месте его уволили за прогулы. А запись в трудовой книжке стала отягощающим фактором при устройстве на работу.

Виталий Николаевич совсем было упал духом, хотел уже закрыть записную книжку, когда увидел между страниц визитку директора подмосковного правительственного пансионата, в котором когда-то работал. Трудно было надеяться, что за много лет ничего не изменилось. Но он всё же решился позвонить бывшему шефу. К его удивлению и радости тот по-прежнему директорствовал и, вспомнив старого работника, пригласил его к себе.

Полный надежд и страха получить от ворот поворот, Виталий Николаевич помчался на встречу.

Бывший шеф тепло, по-дружески стал расспрашивать о его жизни и, узнав, что Виталий Николаевич в данный момент прибывает в праздности, предложил ему как в старые добрые времена не пыльную работу музыкальным руководителем.

– Зарплата, правда, небольшая. Но ты можешь жить в отдельном номере и питаться в служебной столовке.

Виталий Николаевич с облегчением вздохнул. Чёрная полоса закончилась! Теперь надо повернуть на девяносто градусов и двигаться вдоль белой полосы всю оставшуюся жизнь!

Сыну и жене он объяснил, что, поскольку санаторий далеко и на дорогу уходит не только время, но и значительная сумма, лучше, если он будет проживать в служебной комнате. Эта новость обрадовала всех, у них как будто груз свалился с плеч.

Виталий Николаевич приступил к работе с воодушевлением. А что, это же не рельсы укладывать, не стоять у станка! Петь, играть на баяне, создавать радостную атмосферу для людей, разве это не та работа, о которой он мечтал? Тем более, что публика здесь достойная, и даже бывают лица, примелькавшиеся по телевизору.

Виталий Николаевич стал допоздна засиживаться в актовом зале, играя для своих многочисленных поклонников, в хорошую погоду выходил на улицу с баяном. И даже в свои выходные, когда мог поехать к семье, звонил сыну и говорил, что не может приехать, поскольку заменить его некем. Он чувствовал себя на своём месте, наслаждался обстановкой вокруг себя, купался в комплиментах, в пусть и небольшой, но славе. Его с удовольствием слушали вновь приезжающие, он по-прежнему нравился женщинам. Наконец-то он вернулся в свою стихию.

Это давало ему повод задуматься о своём будущем, о женщине, которая могла бы вдохнуть в него молодую энергию, при этом была бы хорошей хозяйкой и заботливой женой. В череде женщин, постоянно сменяющихся в санатории, он исподволь присматривал для себя такую. К тому же она обязательно должна была быть истинно верующей, поскольку сам он недавно пришёл к вере и открестился от греховной жизни.

Среди публики он видел одну миловидную даму, которая ему понравилась, но самоограничение не позволяло ему приблизиться к ней.

Они часто пересекались взглядами и однажды она подошла к нему и, глядя прямо в глаза, произнесла:

– Вы меня просто покорили! У вас такой прекрасный баритон, он вливается прямо в душу.

– Это что! Вы меня ещё не знаете! – встрепенулся Виталий Николаевич.

В мыслях мелькнуло: «Эх, голуба, не знаешь ты, сколько я осчастливил женского народонаселения, не чета тебе. Интересно, что бы ты подумала, узнав, как я здесь по молодости гусарил. Ко мне в номер очередь, ещё не таких как ты, стояла». И был в этой очереди один яркий эпизод, который он носил в памяти, как орден «За доблесть».

Это было на праздники, когда у артистов и массовиков-затейников настаёт горячая пора. От полудня до полуночи он куролесил с отдыхающими: пел, аккомпанируя себе то на баяне, то на фоно, играл вальсы для танцующих, а когда нужно было передохнуть, включал проигрыватель и ставил какую-нибудь пластинку из своей коллекции. В такой перерыв к нему подошли две женщины из тех «кому за 30». Они отличались от отдыхающей «знати» какой-то особой светскостью. Сказав пару комплиментов, они пригласили его к себе в номер повечерять.

Виталия Николаевича немного смутило приглашение, неудобно было прийти с пустыми руками. Но его успокоили: «Не беспокойтесь, у нас всё есть. Мы всё привезли с тобой».

К назначенному времени он пришёл как в министерство – в парадном костюме и при галстуке.

На журнальном столике стоял классический набор бутылок: шампанское, коньяк и водка, из закусок – икра чёрная, красная, белая рыба, салями, – «скромно и со вкусом».

На правах гостя он предложил первый тост за знакомство. И пошло-поехало.

В какой-то момент Виталий Николаевич обратил внимание, что одна из дам незаметно исчезла. Они остались вдвоём. Допили коньяк, погасили свет.

Утром он спохватился, что её нет рядом. Быстро оделся и спустился в фойе. Его подруги сдавали администратору ключи от номера. Он подошёл к ним.

– Оставьте свой телефон.

– Поймите, мы слишком известны, чтобы раздавать свои телефоны.

Прошло уже много лет с тех пор, а он так и не знает, принесла ли та ночь благословенные плоды: может, и растёт где-то его отпрыск.

Ещё недавно Виталий Николаевич не знал куда деваться от одиночества, чувствовал, что тонет, не знал, что делать. А тут ожил, жизнь засверкала новыми красками. И причиной тому была Валерия – его новая женщина.

От стремительности событий Виталий Николаевич даже немножко ошалел. Потом вспомнил, что сам же в молитвах просил об этой встрече.

Чудные мы, люди: страдаем, просим, молим о своём, а когда желаемое нам преподносят на блюдечке с золотой каёмочкой: уже и не знаем надо ли оно нам.

«А что, Валерия аккуратненькая, в доме у неё чистенько, готовит она вкусненько, – уговаривал он сам себя как малое дитя. – Да, но что скажет бывшая? Небось заревнует, козни начнёт строить. Скажет, что старого осла хотят женить из-за квартиры. Может, не стоит ей говорить? Нет, всё равно узнает. И сыну надо сказать. Да, точно! Надо посоветоваться с сыном. Как он скажет, так и будет!»

Виталий Николаевич позвонил сыну и договорился о встрече.

– Вот как ты считаешь, – начал Виталий Николаевич издалека, – если бы я встретил хорошую женщину…

– Женись! – сходу ответил сын.

– А как же ты, мама?

– Я-то тут при чём, я не маленький. А мама будет только за!

Валерия оказалась женщиной конкретной. Поняв, что из себя представляет этот тип, столько лет ускользающий от брачных отношений, который, подобно переходящему кубку, завоевать непросто, а выпустить из рук легко, решила форсировать события. Не давая ему опомнится, она назначила дату росписи и договорилась с батюшкой о венчании, хотя православной церковью второй брак не благословляется.

Её желание побыстрее стать замужней женщиной было понятно – возраст зрелый, чего тянуть-то?

– А давай согрешим? – торопя события, стыдливо сказала она как-то, кивком показывая на спальню.

– Нет-нет, мы пока не в браке. Вот обвенчаемся – тогда! – ответил он сухо, косясь на разобранную постель.

Она, огорчённо пожав плечами, отвернулась и отошла к окну. Он обратил внимание на её реакцию.

– А-а! Понял! Ты хочешь заранее проверить мою дееспособность? – Он рассмеялся, помня свои победы. – Не волнуйся, я ещё о-го-го!

Став законной супругой, Валерия убедила мужа сразу переехать к ней, освободив квартиру для сына. Она не хотела, чтобы её заподозрили в корысти.

– Ну что, отец, теперь ты доволен? – спросил сын, когда Виталий Николаевич передавал ему ключи от квартиры.

– Доволен – не то слово. Я стал другим человеком. Понимаешь? Не пью, курить бросил. Самое главное – мы вместе ходим в храм. Я в церковном хоре пою. И такая благодать на душе! А дома утром и вечером молимся у икон. За вас – родных, близких, за весь мир.

Увидеть Париж и умереть

Рассказ

Можно подумать, что родители Авроры Ивановны назвали свою дочь в честь богини утренней зари. Ан нет! Когда в семье родилась дочь, а не сын, как надеялся отец, он задумался, как назвать: «Жизнь сурова. Пусть у дочери будет мужественный, бесстрашный характер».

– А, давай назовём её в честь Жанны Д’Арк! – предложил он то ли в шутку, то ли в серьёз.

– Не, давай по-русски! – робко возразила мать, – Викторией.

– Тогда уж Катюшей! «Катюша» – легендарная гаубица времён Отечественной войны. Ну, или «Авророй», – в честь бронебойных орудий!

– Тогда лучше Авророй! Мне нравится Аврора. Аврора – легендарный крейсер.

– Согласен! Пальнула всего один раз, а какие последствия! – сказал отец, и ему сразу полегчало.

На том и порешили.

Аврора росла тихой, скромной девочкой. Закончила школу, поступила в институт. Влюбилась в красавца – двухметрового баскетболиста – звезду институтской команды. Но, видя бесперспективность надежды, на то что этот «фонарный столб» заметит её с высоты своего роста, она согласилась на брак с низкорослым бортмехаником, служившим в местном аэропорту. Про любовь никто даже не заикался, какая любовь, если ей, с её непроявленной красотой давно пора замуж, а ему нужна хозяйка, женщина, которая возьмёт на себя заботу о нём.

– Мышь, (так звали Аврору друзья) а давай распишемся!? – предложил он ей.

Она не возражала.

У Авроры Ивановны были две заветные мечты. Первая – «Увидеть Париж и умереть!» и вторая – «Жить в доме на берегу тёплого моря». Но поскольку первая мечта исключала вторую, их осуществление откладывалась на неопределённый срок.

Упорно стремясь к своей цели, Аврора Ивановна не сидела сложа руки. Будучи человеком начитанным, она хотела, побывав в самом центре Европы, своими глазами увидеть парижские красоты. Она так изучила историю, достопримечательности и карту города, что могла бы водить экскурсии. К тому же, она самостоятельно изучала французский, выписывая на карточки слова, пословицы и поговорки; перебирая их, повторяла фразы, стараясь запомнить в первую очередь те что на слуху: «Амор, сильвупле, жевупри, авек плезир»,1 се ля ви2

Вторая мечта – жить у тёплого моря была продиктована естественным желанием человека, всю жизнь прожившего на северах. С молодости Аврора Ивановна была обречена скитаться с мужем по авиагородкам севера, пока ему не предложили работу вместе с жильём в Архангельске.

Время шло. Дети выросли, разъехались, создали свои семьи. Дело шло к пенсии, на которую не разгуляешься. Пока Аврора Ивановна занимала скромную должность в городской администрации, а муж в авиакомпании, они неплохо зарабатывали, но экономили буквально на всём – копили деньги на квартиру для дочери.

Однажды Авроре Ивановне приснился удивительно реалистичный сон, в котором она видела себя в Париже. Она бродила по улицам, знакомым ей из путеводителей, гуляла по набережной Сены, поднималась на Эйфелеву башню, сидела в бистро за чашечкой кофе с круассаном на Шанз Элизе3.

Если бы Аврора Ивановна спросила сведущих, или хотя бы заглянула в сонник, она бы узнала, – гулять во сне по Парижу – это предзнаменование больших перемен в жизни.

Утром она рассказала мужу о своём ночном путешествии.

– Вот видишь, как хорошо съездила в Париж! И чемодан собирать не пришлось, и денежки целы, – он самодовольно ухмыльнулся своей остроумной шутке.

Аврора болезненно реагировала на издёвки мужа. Она видела, что он ни в грош не ставит её интересы и понимала, что приобретение квартиры окончательно похоронит её мечты.

Аврора поделилась своими переживаниями с подругой.

– А что мечтать-то? Не понимаю, почему прямо сейчас не купить путёвку и не рвануть в Париж! Сейчас полно турфирм. Квартира никуда не денется. Подумаешь! Купите её чуть позже.

– Он меня убьёт!

– Да, ладно! Не такой уж он тиран. Зато будет что вспомнить. Другие ездят, – ничего не мешает. А ты, что, уже на себе крест поставила?

Крамольная идея упала на подготовленную почву. Как-будто с неё сняли заклятье. Аврора посмотрела на себя со стороны глазами подруги. «Что ты видела в своей жизни? – возроптал внутренний голос. – Жизнь проходит, а ты всё сидишь в этой дыре – верная жена, порядочная женщина, примерная мать. Отдала всю себя семье. Жалкое существование, как у заезженной лошади, вынужденной всю жизнь волочить повозку». Ей стало обидно и жалко себя. Неужели она не достойна подарка за свой бескорыстный труд на благо семьи. «Да пропади, провалились всё пропадом! Mieux vaut tard que jamais! – Лучше поздно, чем никогда!», – сказала себе Аврора Ивановна.

Она взяла стремянку, принесла её на кухню, сняла с антресоли банку с надписью «САХАР» и, достав оттуда аккуратно сложенные, перетянутые резинками пачки банкнот, старательно их пересчитала, а одну пачечку положила в карман фартука.

На другой день в обеденный перерыв она зашла в турбюро только узнать о поездке.

– Есть возможность размещения в бюджетном отеле в спокойном районе. И есть в центре, недалеко от Елисейских полей. Но разница в цене – приличная, – сказала девушка, не поднимая глаз от компьютера.

– Лучше в центре! Гулять так гулять! – Аврора подумала, что так она сможет самостоятельно вечерами прогуливаться по центру Парижа.

– На мой взгляд, хороший район Монпарнас. За каких-нибудь двадцать минут можно дойти до Эйфелевой башни или до Люксембургского сада.

– Знаю, знаю!

– Там много кафешек, магазинов, недалеко огромный торговый центр, так что без покупок не останетесь. Отель, хоть и 3 звезды, но приличный, находится в тихом переулке вдали от сутолоки.

Аврора уже мысленно перенеслась на Монпарнас, район, где когда-то собиралась со всего мира богема – литераторы, художники, актёры, о которых столько читала.

– И ещё: завтраки в отеле – одно название, скудные – кофе и круассаны, своих денег совершенно не стоят. Лучше от них отказаться и питаться в номере или в ближайшем бистро, так будет экономнее.

– Конечно, конечно! – обрадовалась Аврора.

Она не раздумывая оплатила путёвку и приготовилась ждать, когда сделают визу.

И всё же Аврору мучили сомнения и угрызение совести, но сворачивать с пути было поздно. Если бы она отказалась от поездки, деньги за визу ей бы не вернули. А ещё она боялась, что муж захочет проверить свой «вклад» и раньше времени обнаружит недостачу. Но ему было не до чего, он не вылезал из командировок, возвращался усталым, ел и ложился спать.

– Всё! Мне позвонили: «Виза готова», – сказала Аврора подруге.

– А он знает?

– Нет, что, ты! Я никому не говорила, только тебе.

– Что, и дети не знают? – удивилась подруга.

– Ты, что, эти эгоисты сами будут против! Они привыкли, что всё – только для них.

– Да? И кто виноват в том, что выросли эгоистами? – уколола подруга. – Ну, ничего, пора работать над ошибками.

Пока мужа не было дома, Аврора Ивановна собрала чемодан, принарядилась и с тяжёлым сердцем улетела в Париж.

Из аэропорта Орли группу туристов из России привезли в маленькую четырёхэтажную гостиницу без лифта и разместили на разных этажах. Авроре достался номер на двоих под самой крышей.

– Мило! – язвительно сказала компаньонка, оглядев каморку с обшарпанной мебелью, больше похожую на купе.

– Прекрасно! – воскликнула Аврора, выглянув в окно, из которого виднелся кусочек площади с фонтанами.

– Феерично! – с сарказмом выдохнула соседка, проверив ванную. – Горячей воды нет, а холодная еле льётся.

– Ничего! – ответила Аврора с восторгом. – Это Париж! Даже не верится! Les rêves se réalisent4, – гнусаво произнесла она. – «Мечты сбываются!»

– Ну, ты даёшь! Шпаришь по-французски с парижским прононсом! – восхитилась приятельница.

В плотном графике экскурсий времени для посещения магазинов не было предусмотрено.

Поздно вечером, когда все падали от усталости, Аврора находила в себе силы, чтобы пройтись вдоль авеню, заглядывая в витрины роскошных бутиков. Ей хотелось раскрыть загадку парижского шика.

– Не понимаю, где настоящие парижанки? Видела, как уборщица из отеля прошла, официантка побежала на работу, грузчик из соседнего супермаркета закурил, рабочий класс, клерки. Хочется в конце концов своими глазами увидеть этих парижанок. А то столько мифов про их утончёёённый, безупречный вкус, стиль, поведение, – рассуждала соседка. – Я думала прибарахлюсь по последней моде, приеду домой вся такая в фирме֜, невероятная, необычайная… Смотрите и лопайтесь от зависти! А тут самый модный цвет – чёрный, иногда встречается серый и бежевый. Но это же тоска: ходить в чёрно-сером! Я лично не хочу быть облезлой серой мышью! Не понимаю, для кого тогда все эти показы мод, изобретения модельеров, буйство красок, Ивы Сены Лораны…

Да, и для Авроры картинка, которую она нарисовала в своём воображении о красивой парижской жизни, не имела ничего общего с реальностью.

– Нет, а где мы могли видеть настоящих парижанок? Из окна автобуса? На экскурсиях? Они, наверное, ездят в машинах, на такси, ходят в рестораны… Это же Париж!

В последний день после ужина Аврора вышла, чтобы пройтись по вечернему Парижу и встретилась нос к носу с руководителем группы.

Аврора смотрела на разодетые манекены в окнах и сравнивала с ними своё отражение на стекле, когда услышала за спиной:

– Что это вы тут разглядываете? – спросила та.

– Вот смотрю, хочу узнать секреты стиля настоящих парижанок, – пояснила Аврора.

– На парижанок ориентироваться глупо. Здесь не обращают внимания на одежду. Это у нас, как что-то модное, красивое, необычное, так сразу французское! А они носят дорогие классические вещи. Напялить рвань или блёстки – не комильфо5. А уж с каким шиком они умеют носить шарфики! – Она тоже уткнулась взглядом в витрину. – Что-то приглядели для себя?

– Да нет. Цены безумные. И здесь всё чёрное и серое. Мне нужно что-нибудь поярче, поэффектнее. Я и так слишком бледная.

– Вам не помешало бы сделать поярче макияж.

– А я вообще не крашусь, предпочитаю естественную красоту, – сказала Аврора.

«Надо же! Счастливая женщина! Для неё понятия красота и натуральность – синонимы!»

– Тогда вам до парижанки остался один шаг, эти тоже не особо переживают о внешности, предпочитают естественность и небрежность. – Она подумала и предложила:

– Если хотите, тут недалеко есть гипермаркет, можно со скидкой купить подарки.

Это приглашение добавило сил Авроре. Ей просто необходимо было что-то привезти из поездки, как доказательство своего пребывания в Париже.

– Подождите минуточку, я за подругой сбегаю. А то мне перед ней будет неудобно. Ей же тоже нужно купить подарки.

Аврора забыла об усталости. Она поднялась в номер, разбудила соседку и потащила её за собой.

Экскурсии по достопримечательностям Парижа, к которым Аврора хорошо подготовилась, не произвели на неё такого сильного впечатления, как посещение торгового центра. Её ждало потрясение.

Огромный магазин, по площади сравнимый со стадионом, можно было обойти разве что за день. Но провожатая уверенно вела Аврору к отделу распродаж. На выставленных в ряд огромных корзинах с товаром стояли ценники: «ВСЁ ПО 3», «ВСЁ ПО 5», «ВСЁ ПО 10». Вокруг корзин толпились мадамы разных мастей – от иссиня-чёрных эфиопок, тёмно-шоколадных арабок, до жёлто-апельсиновых азиаток. Присоединившись к этому излюбленному женскому занятию, две белолицые дамы из России разбавили чёрный кофе молоком.

– Смотри, что нашла! Какая прелесть, ленточки, рюшечки, кружавчики! – подойдя корзине со стрингами, Аврора схватила одни.

– Это – трусы, – сказала подруга.

– Трусы? – Аврора крутила в руках эти ленточки, пытаясь понять, как их надевать.

– А как их носят?

Видя замешательство Авроры, подруга добавила, понизив тон:

– Для «падения».

Аврора брезгливо вернула их в корзину.

– Возьми одни для прикола, – сказала подруга. – Удиви мужа.

– Что ты, он меня убьёт.

– Всё равно возьми, подаришь кому-нибудь. Дёшево и сердито.

Авроре не хотелось выглядеть замшелой деревней, поэтому она сказала:

– Возьму дочери – нарядно и эротично.

В следующей корзине оказалось море разноцветных шёлковых платков и шарфов.

– Шарфики – наше всё! Украсят любой костюм и обновят вид, – сказала руководитель группы.

Аврора запустила руки в радужную пену.

– Смотрите, каких надыбала! Не много?

– Шарфиков много не бывает. Лишние подарите кому-нибудь.

– А это? – Аврора выловила из корзины мужской галстук с изображением овечек. – Ой, а что это они делают?

– Камасутрой занимаются. Мужчине на подарок – самое то! – взглянув на рисунок, сказала подруга.

– Нет уж! Только не это!

В корзине «ВСЁ ПО 10» Авроре попался красивый парик. Она стала рассматривать его.

– Он что настоящий?

– Да нет, натуральная синтетика, – посмотрев на этикетку сказала руководительница.

– Почему так дёшево, он что секонд-хенд?

– Что, вы! Это акция, так он стоит бешеных денег. Надо брать!

– Бери, не думай! Будешь носить вместо шапки. Как француженки, они шапки не носят ни в какую погоду. И потом, всё лучше, чем твоя мочалка на голове. Будешь чувствовать себя женщиной, с удовольствием на себя в зеркало смотреть… – сказала подруга.

«Это ж надо было оказаться в Париже, чтобы так много узнать о себе нового!» – подумала про себя Аврора.

Домой Аврора летела будто на собственных крыльях. Переполненная впечатлениями, она преобразилась до неузнаваемости. Аврора почувствовала свободу, возможность самостоятельно принимать решения и осуществлять их. Как у птицы, вырвавшийся из клетки, у неё расправились крылья.

– Где ты была? – сдерживая в себе гнев, спросил муж, с трудом признавая в стоящий на пороге женщине в парике свою жену.

– В Париже! – сияющая, радостно ответила она.

– Ну что увидела?

– Угу!

– Не умерла? – он увидел её глаза и понял, что перед ним совсем чужой человек.

– Как видишь! – она поставила чемодан на пол и с показным почтением манерно склонилась в реверансе.

– Ты тут дурочку не валяй!

– А что не так? Я на свои деньги ездила, – сказала она, поправляя съехавший парик.

«Я ради семьи пашу, как проклятый, а она транжирит!». – Он почувствовал, что от охватившей его ярости, ему трудно дышать. «Вместо того, чтобы просить прощения, эта серая мышь, ещё и выкаблучивается!» – Хрясть! – Он отвесил ей такую пощёчину, что она покачнулась.

– Я – в рейс. Прости, – выпалил он срывающимся голосом, – сейчас не могу послушать твой отчёт о поездке, – взял свой кейс, и вышел, хлопнув дверью.

Аврора Ивановна дрожала от негодования. «За что?» Никогда, за всю прожитую с ним жизнь, он не поднимал на неё руку, даже когда дело доходило до крупного скандала. А сейчас, что его так взбесило? Нет, такого она ему не простит! Всё! Хватит жить в прислугах, безмолвно исполнять его прихоти, да ещё затрещины получать!

Дочь тоже была против матери.

– Обидно, мама! Не ожидала, что ты нас так подставишь. Я думаю вот-вот переедем в свою квартиру, а ты…

Впервые противопоставив свои интересы интересам семьи, Аврора оказалась в изоляции.

– Представляешь, – жаловалась она своей подруге, – они все заодно! Мать предательница! А что такого я сделала? Ему никто не возразил, когда он захотел, и купил себе иномарку.

– Но он же для семьи сделал приобретение, – возразила подруга.

– Ну, конечно, а то мы не знаем, что она ему нужна на рыбалку ездить.

– С ним надо было по-умному. Хороший мужик. Хорошо зарабатывает. Всё в семью. Не просто же так столько лет вместе прожили, двое детей. Не дури! Всё уладится.

– Ну уж, нет! С моими интересами он никогда не считался, а теперь ещё и руку прикладывать будет! И вообще, меня бесят его плоские шутки, мы с ним разные, интересы совершенно не совпадают: он жаворонок, я – сова. Он ждёт, чтобы я ему завтрак подавала. Ему, что трудно разогреть с утра?

– А ты, оказывается, у нас принцесса! Нет, королевна!

– Да! Лучше быть одной, чем тебя хлестать будут.

Аврора Ивановна подала заявление на развод.

Когда муж вернулся из рейса, его ждал сюрприз – повестка в суд.

Их развели без церемоний.

Однако, развод ничего не изменил в их жизни. Они жили под одной крышей, и хоть не разговаривали друг с другом, по-прежнему спали в одной постели, правда, «валетом». Ситуация была бесперспективной.

– Ну и чего ты добилась? – спрашивала дочь. Она была на стороне отца. – Разрушила семью! Будете на старости лет ютиться по разным углам? Или ты может, нашла нам нового папку?

Выхода из сложившихся условий Аврора Ивановна не видела. Чтобы меньше встречаться с «бывшим», она старалась подольше задерживаться на работе.

«Как жить дальше? Неужели, вот так до конца жизни мы будем врагами?» – с горечью думала она, не торопясь разбирая корреспонденцию. И вдруг в местной газете, в конце последней страницы увидела объявление: «Продаётся каменный дом – четыре комнаты, кухня, санузел, газ, централизованное отопление, горячее водоснабжение, участок 8 соток с садом, в километре от морского побережья, Темрюкский район Краснодарского края».

Аврора Ивановна оторопела. Она была материалистом, в чудеса не верила, но и на розыгрыш это не было похоже. Она набрала указанный номер телефона.

На другом конце провода откликнулся мужской голос.

– Я по объявлению. Это вы продаёте дом? – спросила она.

– Да, я.

– А сколько же он стоит? – она поинтересовалась просто так.

– А сколько вы готовы заплатить? – вопросом на вопрос ответил собственник дома.

– Да у меня вообще денег нет. Просто я всю жизнь мечтала жить у тёплого моря. А живу на севере в квартире с бывшим мужем.

– Если вы сможете продать свою квартиру, то я отдам дом за ту сумму, которую вы получите от продажи.

Аврора положила трубку. Задумалась. «А если купить этот дом, переехать туда жить, а они пусть остаются в этой квартире».

Несколько дней она носила в себе эту идею. А потом достала «САХАР», переложила содержимое в эмалированный бидончик, его – в старую сумку, покидала туда шлёпки, купальник, сарафан, оделась в старьё и направилась в аэропорт, откуда вылетела в Краснодар.

От Краснодара до посёлка дорога не близкая. Быстро можно добраться на такси. Но частники, взглянув на скромный прикид Авроры, не спешили предлагать свои услуги заезжей голодранке. Аврора дождалась рейсовый автобус.

За окном до горизонта простирались зелёные посадки виноградников. Воздух, пронизанный солнцем, хотелось пить. Аврора влюбилась в эти места. «Это и есть рай!»

– Вы живёте в раю, и даже не догадываетесь! – сказала она, обращаясь к сидевшей рядом женщине. – Теплынь! Всё зеленеет. Климат у вас просто замечательный!

– Это вы не видели, как тут раньше было. Вот это был точно – рай! Представляете, тут был виноградарский совхоз. Выращивались уникальные сорта винограда для элитных вин. Совхоз-миллионер процветал, и люди жили как у Христа за пазухой. Своим работникам совхоз отстроил несколько посёлков. Дома со всеми городскими удобствами, зарплаты приличные, бесплатные детсады, обеды… Коммуна. Люди жили одной семьёй.

– А почему в прошедшем времени?

– Вы помните безалкогольные свадьбы? Когда Горбачёв стал бороться с пьянством и алкоголизмом, вышел сухой закон6 и стали вырубать виноградники. Вот тогда всё хозяйство развалили, тысячи людей остались без работы. А людям, куда деваться? Продают дома и уезжают в поисках лучшей жизни.

– А сейчас, это чьи виноградники?

– Кто его знает. Частники скупили землю за копейки. Работают тут бригады приезжих из южных республик.

«Вот оно, что, – подумала Аврора Ивановна. – Вот почему хозяин готов уступить дом задаром, только бы уехать отсюда».

Автобус остановился на площади. Рядом – два магазина, банк, кафе, салон красоты. Нужный адрес оказался совсем неподалёку, между базарчиком и зданием администрации.

Хозяин дома был очень удивлён, когда увидел на пороге Аврору Ивановну. Он не надеялся, что у неё настолько серьёзные намерения.

– Проходите, располагайтесь, – обрадованно захлопотал он. – Давайте сначала отобедаем. Вы же устали с дороги, а у меня борщ готов. Пойдёмте в дом, там прохладно. Обход будет после обеда.

– Как вам борщок?

– Отменный!

– Всё со своего огорода. А какой у меня сад! Кое-что выписывал из-за границы. Ну пойдёмте, покажу свои хоромы.

Авроре понравился дом. Чистенький, ухоженный. Здесь чувствовалась мужская забота.

– А сейчас я покажу вам закрома. Спускаемся в подвал.

Большое подвальное помещение по периметру было окружено полками в три яруса. Все они были заставлены стеклянными банками с вареньями, соленьями, компотами, закусками.

– Да тут на целый год запасов! – вырвалось у Авроры. – И кто это всё наготовил?

– Супруга моя – покойница. Больше меня переживала. Не выдержала, год назад ушла в лучший мир. Вот и меня теперь здесь вообще ничего не держит. Оставляю вам всё это. Да, чуть не забыл, вот в том углу – 300 литров элитного крымского саперави.

– Куда же столько?

– Готовились к праздникам: у кого свадьба, у кого юбилей. Народу всегда у нас собиралась много.

– Возьмите хотя бы половину!

– Мне теперь ни к чему, и я вообще не пью.

– И что, вам не жалко такой дом?

– Конечно жалко. Я долго не мог решиться продать его, но другого выхода не вижу. Уеду, начну жизнь с чистого листа. Иначе – не жизнь, а существование. Это ведь срубленное дерево не приживается. А человек – созидатель, его куда ни занесёт, всюду найдёт себе дело. – Он покачал головой. – Не будем унывать! А теперь пойдёмте в сад.

Аврору поразили необыкновенные цветы. Но больший восторг вызвал трёхметровый куст чайной розы, усыпанный крупными махровыми бледно-розовыми цветками, распространяющий свой аромат на весь сад. «Надо будет в каждой комнате поставить по букету», – подумала Аврора.

– Так что вы решили? – спросил хозяин.

– Мне дом понравился. Но решать будете вы. Смотрите! – Аврора достала из сумки бидончик и вытряхнула из него содержимое на стол. Разложила пачки банкнот рядами.

– Ну что, ж, как договаривались. Сколько есть, за столько и берите. Документы я подготовлю, только вам придётся какое-то время их подождать. Но вы не стесняйтесь, будьте тут хозяйкой. А я завтра уеду.

– Мне телеграмму нужно подать. Далеко у вас почта?

Хозяин рассмеялся:

– В соседнем доме. У нас всё рядом. Я вас провожу.

Аврора задумалась: «Я вам всем покажу какая я «мышь!»

– Так можно? – спросила операционистку, протянув ей листок.

– Нормально. Срочная? С вас рупьписят.

Прочитав телеграмму: «Купила домик у моря тчк, райский уголок тчк, бери отпуск зпт, приезжай отдыхать тчк Адрес». Муж рассвирепел. «Приеду, убью!» – То, что «бывшая» сбежала, он уже понял по пропавшему чемодану и пустой банке из-под сахара.

Он сорвался и полетел в Анапу.

Из аэропорта до места взял такси. Глядя на пейзажи, мелькающие за окном машины, он отвлёкся и расслабился. Атмосфера юга умиротворяла.

– Так что это за райский уголок тут у вас…?

Таксист обрадовался. Любитель поговорить, пообщаться, тем более с приезжими, он начал свой детальный обзор.

– Про рай не скажу, я там ещё не был. А вот про коммунизм, прообраз рая на земле, могу многое рассказать, потому что мы жили при нём. Представляете, бывшая Голопу́зиука, где жила голытьба, при коммунистах стала совхозом-миллионером. Жили не тужили.

– Как, как? Голопу́зиука? – пытаясь повторить этот южнорусский говор, пассажир покатился от смеха.

– Да! Ведь что такое совхоз? Совхоз – это государственное предприятие, фиксированная зарплата, профсоюз, «ВСЁ ДЛЯ БЛАГА ЧЕЛОВЕКА! ВСЁ ЛУЧШЕЕ ДЕТЯМ!», дома для работников со всеми условиями. Никакого города не нужно – всё есть, всё своё! А потом провозгласили перестройку. Мы никак не могли понять, что перестраивать, если всё и так работает, все довольны. А оно вишь, как – борьба с пьянством и алкоголизмом, и начали «закручивать гайки». Сверху пришли разнарядки по вырубке виноградников. Начали не с дешевой водки и бормотухи, а с элитных вин! И ценные сорта винограда пошли под топор…

– А сейчас?

– А сейчас бывший председатель совхоза продаёт свой дом за копейки, только бы уехать отсюда подальше, чтобы ничего не напоминало о деле всей его жизни. – Он сделал паузу. – Продаёт, продаёт, да никто не берёт…

– Что так?

– Деньги где взять? – ответил таксист.

– Взглянуть бы на эту вашу достопримечательность.

– Так вот сейчас и подъедем. – «Странные эти городские! Всё бы им по экскурсиям шататься. Всё им впечатлений не хватает. Надо же сначала обустроиться». – Вам если нужна комната, так можно у моей сватьи остановиться.

Таксист притормозил у дома председателя.

– Посмотрим, – ответил пассажир, выходя из машины.

Оставшись одна в своём собственном доме, Аврора взялась наводить уют. Принесла из сада целую корзину фруктов, положила в вазу: «Красота, хоть натюрморт пиши». Прошлась веничком по двору, протёрла окошки, освежила шторы, пошла в сад за розами.

– Хозяйка, помощь нужна? – услышав за спиной знакомый голос, Аврора обернулась. Да, это был «бывший». «Вот уж не думала, что он примчится, да ещё так скоро».

– Ой мужчина, помогите, пожалуйста, слабой женщине.

Он подошёл, взял из её рук секатор и, исколов себе руки шипами, срезал несколько веток с самыми крупными розами.

– Спасибо, – с теплотой в голосе сказала Аврора. – Надо бы перекисью обработать ранки. Даже не знаю, чем вас отблагодарить.

– Да уж отблагодарите чем-нибудь, покормите хотя бы, человек – с дороги.

– Ой, как это вы удачно зашли, у меня как раз борщ готов.

– Борщ – это то что надо.

– Идёмте, покажу где руки помыть. – Аврора повела его через весь дом на кухню.

«Бывший» крутил головой оглядывая хоромы.

– Ну как борщок? Понравился? Всё со своего огорода! Такой климат, всё так и прёт…

– Хозяйка, где бы мне остановиться на пару дней? Мне много места не надо.

– Так вот ведь у меня и остановитесь. Я вам в маленькой комнате постелю. Идёмте. Вы же с дороги, устали…

Проснувшись с рассветом, он почувствовал, как будто заново родился. Так сладко он никогда в жизни не спал. Он лежал с закрытыми глазами, пытаясь найти причину этого покоя и тишины в душе, когда услышал лёгкие шаги в сторону кухни и какие-то движения. Ему не хотелось вставать. Вот так бы и лежал, если бы его не выманил тонкий аромат свежеиспечённых булочек, проникший сквозь дверь в его комнату

– Доброе утро. Идите завтракать, – позвала Аврора.

– Что это так необыкновенно пахнет?

– А это вот! – Аврора откинула полотенце с большого блюда с круассанами. – Это к кофе. Вам сколько ложек сахара, как всегда – две?

Для него это было чересчур.

– Не знал, что ты у меня такая хитро-мудрая. Мышь! Давай распишемся? – буркнул он, уткнувшись в чашку с кофе.

– Давай. А то мне неудобно перед соседями. Что они могут подумать: «Приехала вертихвостка, принимает у себя постороннего мужчину». Согласна, только с одним условием: давай устроим всё по-человечески…

– Это как?

– Сразу – свадьбу и новоселье! Устроим праздник, пир на весь мир. Чтобы и дети приехали…

– Нет. У нас денег нет. Мы дом купили.

– А я могу устроить без денег. У меня всё готово. Идём, я тебе покажу закрома.

И отметив начало новой жизни, они стали жить поживать и добра наживать.

Ни слова о любви

Рассказ

Глава 1

В череде серых будней тот день мог пройти незамеченным, если бы не поворот в мыслях Ларисы Павловны – женщины достаточно молодой на вид, но в то же время получившей от жизни немалый опыт.

«День не задался с утра. Это верный признак того, что все усилия будут напрасной тратой нервов, и дальше всё пойдёт наперекосяк. Да, но, если всё время оглядываться на обстоятельства – не сдвинешься с места. Тебе не надоело быть рабой обстоятельств? Не пора ли взять бразды правления в свои руки?» – Думая так, Лариса Павловна решила всё-таки продираться сквозь частокол препятствий. Она взяла телефон и набрала номер.

– Аллё! – ответил басовитый мужской голос на другом конце линии.

– Понимаете, у меня ремонт, рабочие двигали мебель и случайно задели старинный шкаф, зеркало выпало и разбилось. Зеркало маленькое, но старое. И почему-то никто не хочет взяться за эту работу. А мне очень жалко расставаться с семейной реликвией.

Она старалась объяснить свою ситуацию как можно подробнее, чтобы этот человек, войдя в её положение, помог ей. Ларисе Павловне казалось, что обладатель такого приятного низкого баритона – человек отзывчивый, он не должен отказать.

– Антикварными зеркалами мы не занимаемся. Поезжайте на Вишнёвую, там скорее сделают то, что вам надо.

– Ну уж нет! Они меня послали к вам, сказали, что только Петрович сможет помочь. А вы посылаете к ним. Нет, я сейчас приеду!

Она с досадой бросила трубку и стала собираться.

«Ну и ну, что за вид, – подумала она, посмотревшись в зеркало. – Ехать через весь город, пугая народ? Да, но у тебя есть оправдание – ремонт. Ремонт ремонтом, но при чём тут прохожие, которые будут шарахаться, увидев этакое чучело? Так, где косметика?» – Коснувшись кончиками пальцев накрашенных губ, растушевала помаду по скулам и подбородку. Теперь в зеркале на неё смотрела благополучная молодая дама. – «Загляденье! – похвалила она себя. – Вот навела красоту, и на человека стала похожа». Довольная своим видом, она надела пальто, эффектно обернув палантином ворот.

По указанному адресу под названием «строение» оказался огромный железный ангар. Подёргав за ручку железной двери, она вошла внутрь, где оказалось неожиданно тепло, уютно и богато от всевозможных зеркал, золочёных рам, стеклянных столиков, витрин и витражей. На столе, заваленном бумагами и образцами разноцветных стёкол, стояла зеркальная табличка с выгравированной надписью БОСС. За столом сидела женщина неопределённого возраста в заячьей безрукавке.

– Слушаю вас, – не сводя глаз с монитора, сказала она посетительнице.

– Я звонила по поводу заказа зеркала в шкаф.

– Давайте размеры.

– Я уже объясняла по телефону вашему сотруднику, что мне надо.

– Подождите минутку, позову Петровича. – Сотрудница удалилась в недра цеха.

Лариса Павловна разглядывала огромное, искусственно состаренное зеркало, когда перед нею появился крупный мужчина с усами Семёна Будённого.

– Вот смотрите, – она кивнула на состаренное стекло, – можете, когда надо, а меня посылаете куда подальше.

Он узнал этот молодой голос, настойчиво просящий о помощи. Однако она была не так молода, как можно было подумать, судя по голосу. Женщина бальзаковского возраста с яркими глазами. Она была значительно старше, чем показалось по телефону.

– Никто не хочет от целого полотна маленький кусок отрезать. Получается слишком дорого. Вот и отказывают, – миролюбиво объяснил Петрович.

– Вы тоже отказываетесь?

– Нет-нет, – поспешно сказал он, – Лариса Павловна, мы всё сделаем. Сам займусь вашим заказом. Я знаю, как сделать бюджетно.

Зазвонил сотовый.

– Да. Я занят. Освобожусь – позвоню. Не знаю. После работы. Говорю, за-ня-т. Не знаю, не знаю. Я тебе сам позвоню.

В дверь зашёл новый клиент.

– Что у вас?

– У меня, знаете, э… вы можете продать мне шесть винтиков, таких, специальных?

– Если очень надо, ждите. Посидите на диванчике, пока я с заказчицей занимаюсь. – Петрович показал в сторону и стал чертить на листе прямоугольник, затем обвёл его рамкой фацета.

– Вот, вот, мне уже нравится. – Похоже, она не шутила.

– Но это ещё не всё, чем можно украсить зеркало. Посмотрите в каталоге образцы рисунков. – Он удивлялся сам себе: такой предупредительный, учтивый. – Можно оживить, по контуру бросить цветочные виньетки.

– Нет-нет, только не это, – оборвала она Петровича. – Все эти цветочки напоминают мне памятники.

– Ха-ха-ха! – заржал клиент, считая замечание удачной шуткой. Петрович расплылся в улыбке.

– Поверьте, я в этом знаю толк, семь памятников поставила своим близким, – сказала она серьёзно. Улыбки мгновенно слиняли с их лиц.

– Знаете, я с детства люблю цветные стёклышки. Помните, как секретики устраивали. Найдёшь цветное стёклышко, выроешь ямку, положишь туда цветочек, красивую пуговку, накроешь стёклышком и зароешь это сокровище, чтоб никто не нашёл. И ходишь потом с таинственным видом, храня эту тайну от всех.

– Хотите, мы можем вам витраж сделать?

– Витраж, это, конечно, очень красиво. Но где его в простой московской квартире установить? Ему нужно пространство. Это в загородном доме можно украсить витражом большое окно. А ещё я видела, как раз у ваших конкурентов на Вишнёвой: стеклянная перегородка в выставочном зале вся в объёмных воздушных цветах – техника какая-то новая. Необыкновенно красиво. Наверное, бешеных денег стоит.

– У меня предложение, давайте сразу убьём двух зайцев. – Он перевёл на неё взгляд.

– Чем вам зайцы не угодили? Я вам их в обиду не дам.

– Я фигурально.

– Следите за своей речью. Русский язык богат, есть из чего выбрать.

– Я сам вам привезу и установлю.

– Ой, нет. У меня ремонт, беспорядок, деньги кончились, рабочие и уехали. Недоделок уйма осталась.

– Делов-то! Пришлю своих ребят, они за день наведут вам порядок.

– Не надо ребят.

– Да ладно, я сам приеду, посмотрю, что у вас там такое.

– Знаете… – Почувствовав расположение Петровича, она разоткровенничалась неожиданно для себя. – С некоторых пор я стала самостоятельной. Поверьте, в этом что-то есть. Только не подумайте, что я на жалость напрашиваюсь. Наоборот. Испытания, если не убивают, то делают нас крепче. Не надо меня жалеть. Я – самодостаточная. В жалости не нуждаюсь. – Сказала и, обернувшись, посмотрела на Петровича как бы сквозь вмиг выросшую невидимую стену.

«Зря вы, барышня, стенами отгораживаетесь, – подумал Петрович, – невинность из себя строите. Знаем мы таких самодостаточных. Это вы на людях хорохоритесь, а по ночам от одиночества рыдаете в подушку».

Сотрудники недоумённо переглядывались: о чём это они говорят, какое отношение это имеет к делу? Шеф вёл себя так, как будто кроме него и клиентки рядом никого не было.

– Смотри, чёй-то с нашим Петровичем, как павлин перед ней хвост распушил! Кто ж такая? Может, актрисулька из сериалов? Или просто из старых знакомых, только не родственница.

Все знали, что у Петровича нет никого, кроме сына.

– Да ладно, я все сериалы смотрю. Нет там такой. – Бухгалтерша, надев очки, взяла бумаги и, подойдя к столу босса и вперившись в заказчицу пристальным взглядом, протянула бумаги Петровичу. – Подпиши.

– Некогда, видишь: занят.

– Подпиши – и я пойду.

Чтобы отвязаться от надоедливой мухи, Петрович нехотя быстро поставив загогулину, поднял глаза. Бухгалтерша по-прежнему бестактно разглядывала посетительницу.

– Знакомое лицо, а не припомню, где вас видела, – соврала она.

– Не знаю, я человек не публичный, – ответила Лариса Павловна. «Хорошо, что хотя бы подкрасилась. А то сидела бы сейчас пугало-пугалом. В парикмахерскую что ли сходить, постричься, маникюр сделать», – подумала она.

Глава 2

Как и обещал, Николай Петрович приехал в свой выходной день и, оценив фронт работ, сразу же принялся за восстановление порядка.

Если бы его спросили, ради чего эти старания, он вряд ли бы смог вразумительно ответить. От одиночества, окружающего его со всех сторон, он, владелец мелкого бизнеса, спасался на работе, подолгу задерживаясь, взваливая на себя чужие обязанности, лишь бы не чувствовать себя ненужным. С тех пор как овдовел, а прошло без малого десяток лет, и единственный сын переехал к своей жене, он чувствовал себя безмерно одиноким, и старался заполнить эту пустоту. Он боялся подумать, что произойдёт, когда мастерская получит станки с программным управлением, а вместе с ними придут молодые специалисты, и ему в ближайшей перспективе придётся передать бразды правления им.

– Не надеялась, что вы приедете и собственноручно станете исправлять чужие ляпы, – сказала Лариса Павловна.

– Ну как же, если обещал – надо делать. И потом, я же знаю, что лучше меня никто не сделает. Опыт, знаете ли, его, как говорится, не пропьёшь. – Николай Петрович стал рассказывать, как построил в деревне рубленый по старинке большой дом и хотел переселиться туда всей семьёй. Думал, как раньше под одной крышей будут жить три поколения его рода. А ничего из задуманного не удалось. Уже и дом был в основном построен, да заболела жена, и жизнь пошла под откос. Так и стоит дом недостроенным, никому не нужный.

У двух случайно повстречавшихся людей нашлись общие темы, сблизившие их.

– Что за место? Далеко это? – поинтересовалась она.

– В пятидесяти километрах отсюда, удобно добираться: недалеко от железной дороги и автотрасса рядом. Чудное место на окраине деревни. С одной стороны, прямо к дому подступает лес, а с другой – поле васильков. Лес пахнет грибами, а в доме – яблоками. – «Ещё немного, и польются стихи», – удивляясь сам себе подумал Николай Петрович.

– А яблоки покупные, что ли? – шутливо спросила она.

– Что вы! Свои, да какие! Яблони остались от бывших хозяев. Их старый дом я снёс, а сад, которому уже лет тридцать, цветёт, плодоносит и радует.

– Как я обожаю грибы, их запах! Люблю и собирать, и готовить, и есть.

Он посмотрел на неё и – была ни была – предложил:

– А хотите, поедем туда за грибами, за яблоками? Денёк проведём на природе?

Она постаралась вспомнить, когда последний раз была за городом. Все эти европы-азиопы заслонили настоящее, что близко сердцу.

– Заманчивое предложение, но – не смогу. Не подумайте, это не из кокетства. Я бы с удовольствием вырвалась на природу, тем более вы так ярко описали, что я представила эти запахи и воздух, солнце, струящиеся сквозь окошки, скрип половиц. Но не могу: мне собак оставить не на кого.

– Что, так много собак?

– Да нет. Две – одна старенькая, другая маленькая.

– А мы их с собой возьмём, пусть тоже подышат свежим воздухом. Да вы ни о чём не беспокойтесь, я всё устрою самым лучшим образом. На охоту пойдём.

– Вы охотник? – подозрительно зыркнула она на него.

– Что вы, как можно зверушек обижать, я имею ввиду охоту на грибы.

Глава 3

– Сын! Это папа, – сказал Петрович, не зная, с чего начать разговор.

– Па, чё случилось?

– Сы́нку, пойди навстречу своему старому родителю, дай на время свой танк в обмен на мою ласточку. – Что? Да вот хотел на время свою… обменять на твой танк, – стараясь подбирать слова из молодёжного сленга, пояснил Петрович.

– Что, батя, на рыбалку собрался? Неужели твоим корешам всё-таки удалось сдвинуть тебя с места? Конечно, ради такого случая дам, но только с одним условием: не вздумай его мыть. Я как собрал его, ни разу не мыл. – Речь шла о «доведённом до ума» отечественном джипе УАЗ-ПАТРИОТ на усиленной подвеске, с колёсами чуть ли не от трактора, покрытым толстым слоем брони из дорожной грязи.

Николай Петрович подал машину к заранее оговорённому времени и поднялся в квартиру, чтобы вынести сумки. Лариса, держа на руках пёсика Кузю, другую собаку вела на поводке. Выйдя из подъезда, она обвела двор взглядом, пытаясь угадать, которая из множества машин поджидает её.

Ей не могло прийти в голову, что видавший виды, стоящий напротив неё мощный джип принадлежит Николаю Петровичу. Сверху лобового стекла белой краской от руки было написано «На Берлин!», сзади «Спасибо деду за Победу!», по бокам «Полная Чухлома».

– Это шутка? – сверкнула она глазами, считая, что её разыгрывают.

– Какие шутки? – на полном серьёзе ответил Петрович. – Это мой напарник, с которым мы преодолели тысячи километров, колеся по просторам родины. – Он похлопал рукой по капоту вездехода, как будто это была живая лошадь. А «Полная Чухлома» – это автопробег по такому бездорожью, какого нигде, кроме как в Костромской области, да в ноябре месяце, не сыскать.

– Господи, страшнее тарантаса я в жизни не встречала. Такое чудище ещё поискать надо! – сказала она, не скрывая иронии.

– Его действительно зовут Зверюга. – Петрович улыбнулся. Как и задумывалось, ему удалось произвести впечатление.

Потрясающий вид автомобиля дополнял внутренний антураж. Вся кабина была залеплена наклейками в том же духе и здесь всё было предусмотрено для дальних путешествий.

Глава 4

– Не верю глазам: сруб из кругляка, изба как в сказке: «А в домике этом жили три медведя». Всю жизнь мечтала летом жить в таком настоящем бревенчатом доме, – сказала Лариса Павловна, обводя взглядом стены, потолок, окна. – Тем более, когда есть всё необходимое для жизни. Быт в деревенском стиле: русская печь, самовар на дровах, чугунки и глиняные крынки. Всё настоящее и такое родное! Если заняться, вполне получится приличный дом, – размечталась она. – Сюда, рядом с печкой, просится лежанка, на пол – ковры-вязанки, где-то их, наверное, ещё ткут. Печь выложить изразцами, будет красиво. А можно и так оставить, живое тепло огня само по себе создаёт уют.

«Какой большой, основательный, добротный дом, и такой же как его хозяин сиротливый и безрадостный», – думала она, поднимаясь по лестнице наверх, где по идее должна была находиться спальня, и остановилась в замешательстве.

Отгораживающая комнату стеклянная перегородка цвета розового шампанского, вся в воздушных цветах, была в точности такой, какую она видела на Вишнёвой. Лариса чуть не ахнула: «Красота!», но сдержала себя. Итальянский гламур в русской избе был просто неуместен. Представление о гармонии, согласованности не позволяло ей восторгаться таким безвкусным смешением стилей. Она решила лучше смолчать, чем очень обидела Николая Петровича.

Он, чтобы угодить и удивить её, приложил немало усилий. Ему стоило большого труда выпросить у своего конкурента выставочную панель, которая была элементом интерьера. За это непомерно дорогое стеклянное заграничное полотно Петрович дал слово во что бы то ни стало расплатиться. А ещё нужно же было перевезти его, поднять на второй этаж, установить и при этом успеть к приезду высокой гостьи. А она даже бровью не повела. «Что у них там на уме, у этих женщин? Стараешься, из кожи лезешь, а в ответ – тишина», – огорчился Николай Петрович.

День прошёл в хлопотах по минимальному обустройству быта. Оставался ещё один день.

– А завтра я за грибами пойду, – напомнила о своих планах Лариса.

– Только не одна. Здесь лес непростой.

– Волшебный? Колдовской?

– В лесу змеи водятся, а ещё местные говорят, там леший бродит.

– Что, и русалка на ветвях сидит?

– Лариса Павловна! Я не шучу.

Настал вечер. Она вошла в спальню, поманив Кузю пальцем и закрыв за собой дверь.

Петрович сидел на диване, как морж на тумбе, слегка вытянувшись вперёд и уставившись в стеклянное панно, сквозь которое струился мягкий свет. По движению тени нетрудно было догадаться, что она делает: вот подошла к кровати, присела на краешек, включила ночник. Спальня осветилась мягким золотистым светом. Она подошла к шкафу, достала стопку белья, застелила постель, тщательно расправляя все складочки. Снова присела на краешек кровати и стала переодеваться в пижаму.

Он непроизвольно сглотнул. Ночник погас. А Петрович, весь превратившись в слух, сидел, ожидая продолжения.

Просидев так некоторое время, он понял, что «кина не будет». Подложив диванную подушку под голову, он повалился на бок и накрылся пледом.

– Ну вот, Старуха, и нам с тобой определено место. Иди, что ли, ко мне, будем спать вместе. – Он похлопал ладонью по сиденью дивана. Собака, дожидавшаяся приглашения, от радости завиляла хвостом, забравшись на диван и свернувшись клубочком, устроилась у его ног. «Всё понятно», с горькой смесью чувств думал Петрович. Однако, оценив достигнутое за, в общем-то, непродолжительное время, он решил, что сможет ещё многого добиться. Если захочет.

А Лариса долго не могла сомкнуть глаз. Мысли кружились вокруг дома, он прямо-таки захватил её. Ей хотелось вдохнуть в него тепло, уют, душу, пробудить его к жизни. Смолистый запах дерева пробуждал воображение. Она представила, что за чугунной заслонкой трещат в печи дрова, в палисаднике ступить некуда от буйства цветов. И, засыпая, видела оживший дом с банькой и дровницей у амбара.

Глава 5

Забрезжил рассвет. Лариса проснулась выспавшаяся, отдохнувшая, с чувством наполненности жизненной силой, как будто несколько суток проспала. Она сладко потянулась, и недолго думая, оделась и вышла на терраску.

Пахло утренней свежестью. «Пока не жарко, можно по дороге зайти недалеко в лес, посмотреть с краешка, может повезёт, найду грибочков», – подумала она и вернулась в дом. Сняла с гвоздика куртку, нашла маленький ножичек, взяла ведёрко. У порога увидала резиновые сапоги Петровича. «Большеваты», – подумала она. Действительно, на подошве значился сорок пятый размер. Не раздумывая, она влезла в них прямо в своих тапках. Покрыв голову платком, оставив и собак, и Петровича одних, вышла из дома.

Просёлочная дорога вела в лес. Пройдя несколько метров, Лариса заметила с правой стороны от дороги в ельнике на высоких мшистых кочках целые семейки маслят. Ходить, проваливаясь ногами между «подушек», поросших мхом, было боязно – под каждой ёлкой могла оказаться змея. Но с каждым шагом ведёрко наполнялось скользкими крепенькими шляпками маслят. Не прошло и десяти минут, как она вошла в лес, а ведёрко уже наполовину было наполнено. И всё же страх наступить на змею или быть укушенной в руку заставил вернуться на дорогу.

По левой стороне рос обычный лиственный лес. Здесь осинки чередовались с берёзками. Издали внимание Ларисы привлекла к себе яркая оранжевая шляпка подосиновика. Он как будто ждал именно её. Нагнувшись к нему, она заметила по сторонам ещё несколько грибов. Шаг за шагом она углублялась в лес, срезая их у корешка. В одном месте ей попались на глаза три красавца мухомора. Лариса, не устояв, подошла к ним, выказала восхищение их красотой и пошла дальше.

В какой-то момент она обратила внимание, что не слышит ни лесных птиц, ни деревенских петухов, ни гула проходящей рядом с деревней автострады, ни шума электричек. Ей стало не по себе. Было ощущение, что её накрыл невидимый купол. Она пошла назад, чтобы снова выйти на дорогу. Ей казалось, что она шла в нужном направлении. Да и не так далеко она зашла в лес, углубилась от дороги всего метров на десять. Усталость стала давать о себе знать. Ведёрко, такое небольшое, теперь казалось тяжеленным.

И тут Лариса заметила три знакомых мухомора, которых она оставила далеко позади. «Я что, хожу по кругу?» – спросила на себя. Она стала присматриваться, стараясь замечать оставленные следы, приметы, находила собственноручно обрезанные ножки грибов, знакомые кустики черники. Она продолжала идти вперёд и через несколько минут ей снова встретилось семейство мухоморов.

«Что это, неужели леший водит? А кто же ещё? Тебя же предупреждали». Ей стало жутко. Лариса была в таком замешательстве, что не могла ни думать, ни плакать. Не было сил идти дальше, не было смысла идти по кругу. «Что делать? Кричать? В заколдованном лесу, где даже щебета птиц не слышно? Как вырваться из этой ловушки, когда тебя никто не слышит, когда никто даже не догадывается, где тебя, шальную бабу, искать. Ну чего тебя сюда принесло?»

Вдруг раздался резкий звонок. Лариса вздрогнула от неожиданности. В кармане куртки звонил телефон. «Это Коля!»

– Лариса Павловна, мы вас потеряли.

– Коля! – у неё потекли слёзы.

– Лариса Павловна! Что вы молчите? – обеспокоенно спросил он.

– Я не молчу, я пла́чу.

– Что случилось? Где вы?

– Я действительно потерялась. Я в лесу. Пошла по дороге, сначала ходила по ельнику, а потом перешла на левую сторону, хожу по кругу. Знаю, что дорога рядом, а выйти не могу.

– Лариса Павловна! Стойте там на месте, никуда не ходите. Мы сейчас придём за вами.

Казалось, время остановилось. Можно было подумать, что прошло несколько часов, прежде чем она услышала радостный лай своих собак, бросившихся ей навстречу, и увидела своего спасителя, запыхавшегося, с испариной на лбу.

– Коля! – Она повисла у него на шее.

– Лариса Павловна! – сказал он укоризненно, обнимая её. – Лара! Ларочка! Обещай, что больше никогда без меня в лес не пойдёшь.

– Торжественно обещаю никогда в жизни, ни за что на свете без тебя в лес не ходить!

Глава 6

Собираясь на пару дней, никто не представлял, настолько быстротечно время, не думал, что двух дней им будет мало.

– Жалко, так быстро пролетели два дня, – сказала Лариса, в душе ругая себя за бездарно растраченное время.

– Так мы можем остаться подольше.

– Правда? – обрадовалась она. – А как же твоя работа? Ты же незаменимый человек…

– Незаменимых нет. Моя зам-ша спокойно обойдётся без меня. Позвоню, дам ЦУ и останемся хоть до осени.

– Ладно. Ещё бы на пару денёчков, но только если это возможно.

Николай Петрович уверенной походкой направился в дом звонить на работу. Набрал номер своей заместительницы.

– Любовь Николаевна! – Его решимость куда-то подевалась, голос изменился до неузнаваемости. Ему предстояло объяснить своё отсутствие на работе, но так прямо он не решался сказать. – Это Николай Петрович.

– Николай Петрович, это вы? Вы заболели? По голосу слышу, вы простудились!

– Нет, что вы! То есть да. Я заболел. – Он задумался, что бы ещё добавить, но Любови Николаевне было достаточно и того, что Петрович заболел. Работая рядом с ним долгие годы, она знала его как облупленного, а после того как он овдовел, стала относиться к нему с особой теплотой и заботой.

– Поняла. Не беспокойтесь, если что-то сама не смогу решить, буду звонить вам. Да, вам врача вызвать? Нужно чтобы он выписал лекарства. А то знаю я вас, занимаетесь самолечением. А после работы заеду к вам, привезу лекарства.

– Куда привезёте? Я ж на даче, – ляпнул Петрович, и сразу пожалел о сказанном, дотошная Любовь Николаевна сразу же могла заподозрить обман.

– Всё! Отзвонился. Я свободен, во всяком случае, на неделю. – Довольный собой, Николай Петрович потёр ладони.

Теперь Ларисе предстояло объяснение с сыном.

Они и так перезванивались каждый день, но сейчас Лариса Павловна должна была как-то объяснить сыну происходящее. Ему вся это история была непонятна. Он звонил, интересовался, как дела.

– Всё отлично, – отвечала она. – Хочу ещё остаться на недельку. Представляешь, грибы пошли! Ты же знаешь, я обожаю грибы.

– А как там собаки?

– Нормально. Им здесь хорошо.

– Мам, давай я приеду, хотя бы продукты привезу.

– Не беспокойся, у нас всё есть.

Обрадованные предстоящим дополнительным отпуском, оба они успокоились и занялись каждый своим делом. Николай Петрович – по мужской части, а Лариса Павловна взялась хлопотать на кухне, придумывая яства из того, что было.

После обеда, утомлённая, она прилегла на кушетку и заснула.

Николай Петрович вошёл в комнату и замер на пороге от увиденной картины. Лара спала безмятежным сном. Непослушные волосы рассыпались по подушке. Лёгкий румянец проступил на щеках. Он засмотрелся на плавный поворот головы, на тонкую линию шеи, переходящую в округлость обнажённого плеча. Только теперь он мог без стеснения рассмотреть её лицо, этот крылатый разлёт бровей, застывшую полуулыбку в уголках волнующих губ, сомкнутые усталые ресницы. Он не мог оторвать от неё взгляда. Она была подобна богиням с бессмертных полотен. «Воплощённая Афродита», – прошептал Николай Петрович и, опомнившись, торопливо схватил смартфон, подошёл на цыпочках поближе, выбрал ракурс и пару раз щёлкнул.

Глава 7

Николай Петрович чувствовал, как от присутствия Ларисы Павловны возвращается к жизни. Он слышал её голос, эти её грудные нотки, как мягкие молоточки ударяющие по струнам его души, и сердце наполнялось радостью. Он готов был потакать ей во всём, лишь бы слышать этот голос, и боялся, что с окончанием отпуска потеряет её.

Она же фонтанировала идеями обустройства дома, но суждено ли им осуществиться, никому не было ведомо.

– А вот сюда в простенок просится картина. Надо подумать, какая. – Она смотрела на голые стены и видела перед собой готовый облик дома.

– Я знаю, какая, – «Афродита».

– При чём здесь Афродита? Не представляю.

Она пожала плечами.

– Николай Петрович! – Они оба постоянно переходили то на «ты», то, вдруг испугавшись сократившейся дистанции, возвращались к «вы». – А кто такая эта зам-ша?

– Любовь Николаевна-то? Давно со мной работает. В вопросах разбирается досконально. Я ей доверяю.

– Молодая? Красивая?

– Любанька-то? Как вам сказать?.. – Петрович задумался, – с этой стороны он никогда на свою коллегу не смотрел. – Да вы ж её сами видели.

– Это такая очкастая, или та, что в заячьей жилетке?

– Да, в жилетке, – утвердительно кивнул головой Петрович, не понимая, при чём тут жилетка.

– А ты мог бы постоянно жить здесь?

– Не… Один? Нет.

– Коль, представь: на старости лет сидишь у печки, отгадываешь кроссворд.

– Я по-другому представляю. Ты будешь вязать, а я вышивать крестиком.

Лариса представила, как, сама сидя у печи, крючком вяжет ажурную скатерть и его, такого дородного, усатого дядьку, склонившегося над пяльцами, и рассмеялась.

– А-ха-хах! Ой, не могу! Это ж надо такое придумать! – Вытирая слёзы, она не могла остановиться. – Коля, какой ты у меня шутник!

Глава 8

Закончился отпуск. Готовясь к отъезду, они собирали урожай, снимая яблоки, стояли рядом. Он, протянул руку к её волосам: комарик запутался.

Она не ожидала, что только одним своим прикосновением он может всколыхнуть в ней все те чувства, которые хранила за семью железными дверями, никогда не показывая виду. Она не могла совладать с собой. Всё её страдание, горе, одиночество вырвались наружу потоком слёз. Она уткнулась головой в его плечо, всхлипывая. Он обнял её, не решаясь поцеловать. «Какая она худенькая, хрупкая, беззащитная, изнервничалась вся, издёргалась. Ну ничего страшного, я её откормлю, станет мягонькой и спокойной».

– Что ты, что ты! – гладил он её по голове, успокаивая – Я же рядом.

– Коля! – Она подняла на него глаза. – Ты знаешь, тебе нужно сбросить лишний вес. Предупреждаю: я займусь твоим здоровьем.

Сели в машину, оставляя за спиной несколько дней тихого счастья. Дорога, сколько бы не тянулась, неуклонно приближала их к дому, к прошлому, к одиночеству.

– Коля, – произнесла она, глядя перед собой на дорогу, – мне нужно кое-что сказать тебе. Только ты, пожалуйста, не обижайся.

«Ну вот и конец истории. А на что ты, Коля, надеялся?» – сказал он себе.

– Коля! Прости, но эта шикарная перегородка совершенно не вписывается в деревенский стиль.

– Не понял, ты о чём?

– Понимаешь, у меня проект в стиле «кантри». А эта перегородка, она хороша для будуара какой-нибудь мадам Помпадур. Понимаешь, для помпезных дур.

Николаю Петровичу нужно было время, чтобы прийти в себя. Он приглушил звук радио.

– Как скажешь. Ты лучше меня понимаешь в интерьерах. Хочешь, обставь комнаты на свой вкус. Ты теперь здесь хозяйка. А я на днях раскурочу стену и вывезу эту панель.

Эпилог

Близился Новый год. Николай Петрович готовил для Ларисы Павловны сюрприз. Он применил всё своё мастерство, старание и потратил уйму времени, чтобы из того её снимка «Спящая Афродита», увеличенного и распечатанного по пикселям, вышла стоящая картина в технике вышивки крестом.

Николай Петрович страшно волновался, ожидая, что скажет Лариса Павловна.

Лариса удивлённо подняла брови и, пряча в ладонях смеющееся лицо, промолвила:

– Пора готовиться к весне.

– А хочешь я ещё куплю тебе козу?

Она обвила его шею своими тонкими руками.

– Опять шутишь?

– Что ты! У меня самые серьёзные намерения.

– С тобой не соскучишься! Хочешь, чтобы я тебе из козьего пуха вязала носки? Тогда купи трёх, чтобы у них была компания, чтобы и им, и нам было весело. – И она засмеялась, представив себе, как это будет.

Прости, любовь, моя!

Рассказ

Каждый человек – целая Вселенная. Когда вы знакомитесь с ним, для вас он – загадка. Вам видна лишь внешняя сторона его мира. Но если вам известен знак зодиака, под которым родился этот человек, его натура станет для вас более ясной. А в близких отношениях это освобождает ещё от недопонимания и обид.

Глава 1. Кто есть кто

Благородство её проявлялось во всём. В походке, во взгляде, в восприятии мира. Именно это, увидев в ней, он был сражён. Ему хотелось быть рядом. И он готов был быть при ней хоть телохранителем, хоть секретарём, хоть пажом. Он старался зайти к ней по поводу и без него.

Чтобы не выглядеть смешно, напускал на себя важность, и с озабоченным видом входил в её кабинет. Как школьник, влюблённый в свою учительницу, он ждал обеденного перерыва, чтобы, зайдя за ней, препроводить в кафе, что в здании напротив.

Даже там беседы велись на деловые темы.

Оказавшись в новом коллективе, Нина выстроила такую линию поведения, чтобы не давать повода для пересудов и сплетен коллег. Будучи в недалёком прошлом топ-моделью в Доме Моды «Москвичка» на Калининском проспекте, она прекрасно знала, на какие подлости способны «языки».

Редкие совместные перекуры были сведены к минимуму.

Нина была аккуратна в выражениях, не расслаблялась ни на миг, давая понять, что находится на работе и не собирается отвечать на его шутки. Для него это не имело значения. Главное, что он был рядом с ней. Ради одного взгляда этих проникновенных глаз, он готов был ходить за ней как «хвост».

Его не смущало, что она зам. директора, что старше его на десять лет, что замужем и, является матерью двоих дочерей. Он об этом не думал. Сидя за своим рабочим столом, он постоянно видел перед собой пленительный образ: высокая, статная, с изящной фигурой, изысканно одетая. Вот она входит, и все взоры устремляются на неё. Это то, чего в глубине души так желают все женщины.

А ведь когда её назначали, он был против.

Ещё совсем недавно фирма была на грани банкротства. Все неудачи свалили на исполнительного директора, его и уволили. Из списка своих претендентов никто не устраивал. Решили взять совершенно «свежего» человека. «Но не бабу же?» – он был категорически не согласен, пока не увидел её. Куда только делись его аргументы? На представлении новой кандидатуры все боялись его резких слов. Но, какие слова?

Красивые длинные ноги на высоких шпильках, тонкая талия, пышный бюст и манера держаться. Правильные черты открытого лица. Строго зачёсанные назад волосы, собраны в хвост. Взгляд ясных умных глаз.

У него перехватило горло, язык пересох. Он молчал. Утверждение нового сотрудника прошло единогласно.

А сейчас, удивительно, ситуация менялась на глазах, каждый стал заниматься своим делом с удвоенной силой. С приходом Нины, расстановка сил изменилась, акценты сместились, все как будто наполнились новой, свежей энергией. И он, несмотря на переполняющее его чувство, работал легко и непринуждённо. Дело делалось само собой, как будто раздвоенность, присущая его знаку Зодиака – Близнецам приняла свой завершённый вид, и в нём окончательно определились две личности. Одна – деловая с коммерческим талантом, другая – воздушная, артистическая и романтичная.

Однажды он осмелился и предложил отвезти её после работы домой. Обычно это делал водитель. Нина согласилась. Он подумал, что, наверное, она наконец-то заметила его и снизошла. Но он ошибался.

Лишь только войдя в квартиру, она, не успев раздеться, стала жаловаться дочери.

– Представляешь, Долгов с Муравьёвым совсем с ума сошли. Мало того, что они враждуют между собой, так ещё решили контролировать каждый мой шаг. Приставили ко мне начальника коммерческого отдела, и он ходит за мной целый день. Вот уже и домой решил меня отвозить. Что ему больше делать нечего? Нет, я такого прессинга долго не выдержу. Такая нагрузка мне не под силу. Всё и так на мне, и ещё этот контроль, ни на секунду расслабиться не могу. А может быть, меня так выжить хотят? Но ведь когда утверждали мою кандидатуру, возражений не было! – Она расплакалась.

Однако, разгорающийся роман, только Нине казался секретом. Секретарши, от глаз которых ничто не скроешь, заметили их особые отношения, и скоро это стало известно всем остальным.

Сотрудники решили, что всё делается по чьему-то мудрому распоряжению, и что именно этот альянс спасёт фирму от краха.

Глава 2. Наедине

Как-то, войдя в её кабинет, он почувствовал, что теряет голову. Нина разговаривала по телефону, стоя к нему спиной. У него было время, для того, чтобы справиться с чувствами, но вибрации её грудного голоса, затронули в его существе что-то новое. Смесь эмоций захлестнула его, и он не совладал с собой. Обняв её сзади, он, осторожно взял телефонную трубку из её руки и одним движением прекратил так долго тянувшийся разговор.

Аромат духов, смешиваясь с теплом тела, сводил с ума. Он утонул в копне её волос и горячими жадными поцелуями обдал тонкую чувственную шею. Она стояла, замерев, с закрытыми глазами, не понимая, что происходит. Он, подхватив её на руки, бережно отнёс на кожаный диван. Не встретив с её стороны возражений, он поддался своему безумному порыву.

Эмоциональный разряд наконец-то развязал ему язык:

– Видите, что вы сделали со мной! Я день и ночь думаю о Вас! Хожу как привязанный! При виде Вас, меня кидает в озноб! – Он не заметил, что по-прежнему называет её на «Вы», и это, кажется уже неуместно, после того, как рамки приличий попраны. – Выходите за меня замуж! Я люблю Вас! – Выпалил он на одном дыхании.

Испытывая двойственность чувств, Нина улыбалась, а в глазах блестели слёзы.

– О чём Вы говорите? – Она до конца не понимала, что происходит. – Я думала, что ваше внимание ко мне – производственная необходимость… Фирма на грани краха, и вы меня просто… контролируете.

– Что-о? Неужели вы и впрямь думаете, что работа важнее всего на свете?

– Не знаю. Мне всё это непонятно. Я хочу побыть одной. Оставьте меня… Ну, пожалуйста, – Александр покорно повиновался.

«Сумасшедший дом какой-то! Я больше так не могу! Единственное правильное решение – пока не поздно, уйти из фирмы», – решила Нина.

На следующий день она заявила о своём уходе. Для руководства эта новость была, как гром среди ясного неба. Они решили, что это происки конкурентов, которые идут на всё, лишь бы выбить почву из-под ног. Объяснить своё решение она отказалась, и не согласилась остаться ни на каких условиях. В заявлении об уходе значилась стандартная фраза – «по семейным обстоятельствам».

На самом деле для семьи это был крах. С супругом они давно стали соседями. Нина догадывалась, что у него новая семья, так как дома он появлялся весьма редко, да и денег давно не давал, считая, что она сама достаточно зарабатывает. Рассчитывать на его помощь не приходилось, забота о дочерях целиком ложилась на её плечи.

Оставшись с двумя детьми на руках, она предпочла отдать все свои силы им, остальное перестало существовать для неё. Больше всего на свете она боялась нищеты.

Надеяться на то, чтобы быстро найти новую, да ещё и достойно оплачиваемую работу было сложно, но принятое решение было бесповоротно.

Глава 3. Вещий сон

В последний рабочий день, Александр Васильевич как всегда отвёз её домой и задержался, напросившись на чашечку кофе. Скорее из вежливости она не отказала. Попив кофейку, он расслабился, растворился в тёплой уютной атмосфере дома, и когда Нина вышла в другую комнату, закрыл глаза и незаметно задремал.

В состоянии полусна он явственно увидел живого льва, точнее львицу – она была без гривы. Рядом с ней, урча, и покусывая друг друга, играли два детёныша. Львица лежала на роскошном тёмно-синем ковре в позе сфинкса и смотрела на своих отпрысков блестящими янтарными глазами. Гладкая песочного цвета шерсть лоснилась, переливаясь в лучах света. Это не могло быть сном. Слишком реальны были его ощущения. Картина казалась настолько явственной, что ему захотелось дотронуться до кого-нибудь из них и погладить.

Преодолев страх, он протянул руку. Львица отреагировала на его прикосновение урчанием, подобным кошачьему, от которого вибрировало всё её тело – «Пур-р-ш, пур-р-ш»! – Он чувствовал шелковистую шерсть и мышцы под ней, горячее дыхание обдавало его руку…

Внезапно сон прервался. В комнату вошла Нина.

– Александр Васильевич! Уже поздно. Поезжайте домой.

– А можно, я тут на диване посплю? Так никуда ехать не хочется, – он умоляюще посмотрел на неё. Ему очень хотелось увидеть продолжение этого чудного сна. Но нет, сюжет был прерван на самом интересном месте

– Ну ладно, – вздохнула она, – я вам подушку и одеяло принесу.

– Мама, что это за дяденька у нас на диване спит, – спросила младшая дочь.

– Это наш сотрудник. Он очень устал. – Мать и дочь по-женски понимающе переглянулись.

Уйдя с работы, Нина вдруг осознала, что это поворот, за которым начинается новая жизнь. Ей захотелось освободиться от хлама старых проблем, и поставить точки над «i», чтобы впустить это прекрасное будущее. Для начала она решила избавиться от атавизма под названием «брак» и разъехаться с мужем. Как человек благородный и ответственный, не считая, что ей кто-то обязан, она взвалила эту задачу целиком на себя. Уважая право каждого на «угол и крышу над головой», чтобы разрешить проблему самым благоприятным для всех способом, при этом никого не ущемив, Нина устроилась работать в риэлтерскую контору.

В решении всех вопросов она брала ответственность на себя. Этому её научили разочарования, которых в её жизни было немало. Мужчины из её окружения уже давно не вызывали у неё доверие. Для этого были основания.

Глава 4. Милый друг

За полгода до этого момента ей пришлось принять волевое решение и разорвать отношения с человеком, который, говорят, любил её. Во всяком случае, все её родные были уверены, что это достойная партия. Тётушки, бабушки, матушки, дочки были очарованы им, обласканы, щедро одаривались подарками, цветами, осыпались шоколадными конфетами. С его появлением в доме начинался праздник. Потому что, войдя в любой дом, он сразу же становился хозяином.

Для неё подарки были особые. В те времена, когда легкую промышленность страны гордо представляла «Росшвея», он умудрялся добыть для неё фирменный костюм, подобрав к нему по стилю туфли и сумочку в тон, то есть одеть «с ног до головы», угодив её утончённому вкусу. Это была магия, против которой трудно устоять. В нём сочетались самые ценные мужские качества: ум, великодушие и щедрость. От него были без ума и женщины, и мужчины, потому, что где бы он ни появился, они знали: – «ГУЛЯЮТ ВСЕ!»

Но как в любом человеке, продолжением достоинств были его недостатки. Начиная праздновать, он не мог остановиться. Иногда пропадал на пару месяцев, потом внезапно возникал, как ни в чём не бывало. Со временем это превратилось в серьёзную проблему. Она смотрела на него со стороны и спрашивала себя: «А нужна ли мне такая жизнь?» Всё-таки, постоянный мажор сильно утомлял, как не в меру затянувшийся праздник.

А когда умер его отец, и он погрузился в нескончаемый запой, она оборвала их отношения. Все удивлялись и не верили: «Разве можно отказаться от такого замечательного, любящего мужчины? Это предательство! Ведь у него такое горе!»

И только ей одной было понятно, что не сердечное чувство руководит этим человеком, а самолюбование обожаемой персоной. Нина не заблуждалась на его счёт. Окружая себя роскошными вещами и, даже делая щедрые подарки, он таким образом самоутверждался, потакая своему эгоизму.

Глава 5. Он и Она

Погожим майским днём в квартире раздался звонок. «Уж не прекрасное ли будущее стучится в дверь?» – подумала Она. На пороге с чемоданом в руке и сумкой через плечо стоял Он.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, Александр Васильевич, Вы в командировку собрались? – Нина кивнула на чемодан.

– Нет, я к Вам…

Она не знала, что подумать, и тем более, сказать.

– Входите… А мы на дачу собрались…

– А можно я с Вами?

– Поедем, нам нужны мужские руки. Там полно работы для Вас.

– Ну, так я с удовольствием…

Выглянувшая из своей комнаты дочь, взглянув на чемодан, спросила в лоб:

– Почему с вещами? Это что, гостиница?

– Катюш, Александр Васильевич с нами на дачу поедет. Там столько работы после зимы!

– А., ладно, пусть едет. Берём!

Глава 6. Дача

Старый дачный посёлок, когда-то бывший загородным, неожиданно для его обитателей, оказался на обочине наступающей Москвы. Три поколения дачников, что выросли в нём, знают друг друга, дружат семьями и целыми кланами. Некоторые зимуют в домах с отоплением, остальные ждут – не дождутся, когда закончится длинная зима. И как только земля очистится от снега, устремляются к своим летним резиденциям.

Долгожданный май с его продолжительными выходными, вызвал приливную волну стосковавшихся по земле и свежему воздуху дачников, дружными потоками устремившихся за город и сразу запрудившими выезды из Москвы. Длинные вереницы машин, набитые собранным за зиму скарбом, ящиками с рассадой в салонах, мягкой мебелью и коврами на багажниках, потянулись за город, на дачи. Зная, как дорог весенний час, каждый стремился обогнать другого, спеша, сталкиваясь, создавая бестолковые ситуации, отдаляющие заветную цель на неопределённый срок.

С настойчивостью и безграничной верой в чудодейственную силу природы и свежего дачного воздуха, который может восстановить не только пошатнувшееся за долгую зиму здоровье, но и первозданную свежесть ковров и мягкой мебели, вконец испорченных домашними питомцами, горожане старались вырваться из пробки, чтобы мчать скорее к источнику жизни, скрывающемуся прямо за московской окружной.

Они застряли в самом начале пути, на выезде из Москвы. Соседние машины пытались вырваться из этой толчеи, стараясь перестроиться, пролезть в междурядья, проскочить, вырулив на обочину. А он впервые за многие годы никуда не спешил. Ему было спокойно, уютно и радостно рядом с ней. Он уже нашёл то, что искал, пришёл к своей цели.

– Это наш коммерческий директор! – представила Нина Александра Васильевича, скрыв от всех свой уход из престижной фирмы, и как казалось ей, их отношения.

– Мне очень нравится ваш коммерческий директор, – на ушко Нине сказала её бабушка, – особенно, как он на тебя смотрит! Так же обожающе, смотрел на меня твой дед, Царство ему Небесное!.. Он приятный – продолжала она, издалека разглядывая нового Нининого знакомого. – Знаешь, мне давно хотелось, чтоб рядом с тобой, наконец, появился надёжный человек. А кто по зодиаку твой коллега? Астрология была излюбленной темой бабушки.

– Близнец, – повела бровью Нина.

– Близнец? – Вздохнув, бабуля немного задумалась. – Так может быть, как раз, именно ему и удастся покорить нашего гордого Льва! Помоги ему, Боже! – И, не надеясь на скорую помощь Всевышнего, подозвав Александра Васильевича, стала подробно ему рассказывать, как можно добиться расположения Льва и сохранить его дружбу. Бабушка была тонким психологом.

– Вот ответьте мне, пожалуйста, мой друг, – начала издалека она, – почему все с нетерпением ждут выхода новой серии «Секретных материалов»? – Вопрос был неожиданным.

– А, правда, почему? – спросил Александр, надеясь на ходу уловить логику старой женщины.

– Аха! – Хитровато улыбнулась она. – … Все ждут, что в ней агент Малдер наконец-то сделает предложение агенту Скалли, и они поженятся! – Бабушка торжествующе взглянула на Александра, наблюдая какое сногсшибательное впечатление, произвело её открытие. – Потому, что главное в жизни – любовь. Всё остальное не имеет значения!

– Да… согласен, согласен, – ответил он, думая, как просто всё объясняется, и, поражаясь мудрости, которая за огромным количеством фактов смогла увидеть суть.

Полученное «руководство по приручению львов» оказалось кстати. Добрые советы, так вовремя данные мудрой бабулей, помогали Александру лучше понять и Нину, и себя.

Глава 7. У Нины

Однажды, сидя за столом, по-семейному дружно попивая кофеёк, беззаботно шутя, они услышали телефонный звонок. Нина взяла трубку и изменилась в лице. Все сразу как-то попритихли. Вероятно, подсознательно каждый чувствовал, что наступил момент, когда дорога жизни, как и любая дорога, готова сделать неожиданный вираж. Интуиция не подвела. Звонил вновь вернувшийся из прошлого «милый друг». Он уже стоял у подъезда с большой тяжёлой коробкой, просил открыть дверь. Нина пошла встречать. Скоро появился он сам, лучезарной улыбкой обласкавшей каждого, но больше всех досталось Александру Васильевичу.

– Саша! – протянул руку для товарищеского рукопожатия «милый друг».

– Александр Васильевич! – ответило «прекрасное будущее».

– Так мы тёзки?.. Удобно! Не перепутаешь имена, – намёк относился к Нине.

– А моего бывшего мужа тоже зовут Саша, – пытаясь поправить ситуацию, добавила масла в огонь Нина.

– Интересная конфигурация – равнобедренный треугольник! Ну, ладно, хватит геометрией заниматься. Разбирайте подарки. – В большой коробке оказалась микроволновая печь. – Это тебе, любимая! Девчонкам – шмотки в том пакете. Да, налей мне кофейку, пока я приму душ. Устал, как… – продолжения никто не услышал, так как его заглушил шум воды в ванной.

– Александр Васильевич, может Вам кофейку? – предложила смущённая Нина.

– Да, спасибо, я с удовольствием – ответил он расстроенно, видя, как мало у него шансов перед таким серьёзным соперником.

– Мам! Мы пойдём спать, ладно?

– Да, конечно, завтра в школу, рано вставать…

В это время «милый друг» прошествовал в Нинином махровом халате из ванной в спальню.

Нина сидела напротив Александра Васильевича, не поднимая головы. «Боже, как они мне все надоели! Оставили бы меня в покое. Что мне больше делать нечего, как играть в их игры? Мне дочерей поднимать надо».

– Александр Васильевич, кофейку налить?

– Да, пожалуй, ещё чашечку, – он искал повод задержаться.

– Как, уже два часа ночи? Александр Васильевич, может, вы домой поедете, а то уже поздно.

– Да, да, вы не беспокойтесь, ложитесь, я сам захлопну дверь за собой. А лучше, пойдёмте, я вас спать уложу… – Он провёл её в спальню, где богатырским сном спал «милый друг». Нина прилегла рядышком с краю. Александр Васильевич укрыл её шерстяным клетчатым пледом, аккуратно подоткнув по бокам. Потушив свет, осторожно прикрыв дверь, «скрипя сердце», неслышно на цыпочках покинул такой любимый дом.

А что ему оставалось делать, если здесь он был пока лишь гостем? Эту крепость ещё предстояло взять.

Глава 8. Юбилей

На праздновании юбилея Нининой бабушки в дачном доме и вокруг толпились гости. Среди приехавших со всех концов земли, преобладали дачные друзья. За долгие годы, прожитые на даче, бабуля подружилась со всей округой. Сильный характер, жизненный опыт, открытость и мудрость сроднили её с несколькими поколениями дачников. Поэтому на её юбилей пришли все, кому она когда-то помогла добрым советом или поддержала в трудную минуту.

Для такого большого праздника специально сколотили длиннющий стол, который установили на лужайке перед домом. Гости прибывали и, поздравив и закусив, через некоторое время исчезали: их ждали работы на дачных участках. Но к вечеру все снова собрались на призывный запах костра и шашлыков. Тосты переросли в беседы, и скоро робкие голоса стали нестройно напевать знакомый мотив. Их начинание поддержали, и скоро многоголосый хор среди летнего зноя грянул «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…» Разбередив русскую душу, «Мороз» передал эстафету советской классике, а затем плавно перешёл к современным шлягерам. Когда известный репертуар почти исчерпали, стали вспоминаться отдельные куплеты, просто под настроение: «А город пил коктейли пряные, пил и ждал новостей! – затянул женский голос, – Помоги мне, помоги мне!..» – подхватили массы.

«На помощь» с соседнего дачного участка пришли воспитанники хоровой студии, с концертами объехавшие весь мир. В многозвучье послышались уверенные, звонкие детские голоса. Расстроенный хор сопровождения умолк. Все стали слушать детей. Исполнив «Happy Birthday» для бабушки, захватив инициативу, они повели тему. Импровизированный концерт под открытым небом оказался неожиданным и самым дорогим подарком к юбилею.

«Прекрасное далёко», исполненная дуэтом, завершала концерт. Зная о необыкновенно сильном эмоциональном воздействии этой песни, её всегда оставляют под конец. Голоса возносилась к звёздам, и каждый чувствовал, как его душа вместе со звуками парит и поднимается к небу. Из её глубин пришло осознание вечности жизни, чувство умиротворения, радости существования и любви ко всему земному. Слова, обращённые прямо к сердцу, открывали его, делая людей человечнее. Ярчайшие впечатления жизни всплывали в памяти, вызывая трепет.

Александр Васильевич вспомнил, как его принимали в пионеры.

Для него – лодыря и троечника с никудышным поведением, честь быть принятым в пионеры, была недосягаемой мечтой. В первую очередь пионерами могли стать только пятнадцать лучших учеников класса, выбранные большинством, после трёх туров тайного голосования.

Первый тур прошёл справедливо. В него попали отличники и зубрилы. 7 ноября в Музее Ленина их торжественно приняли в пионеры. Чуть не лопаясь от гордости, они готовы были даже зимой ходить нараспашку, чтобы все видели, что не просто школьники, а пионеры! Остальным оставалось, безумно завидуя счастливчикам в алых галстуках, терпеливо ожидать своей очереди, довольствуясь октябрятскими звёздочками.

Второй тур принёс неожиданный результат. Среди избранных оказался второгодник Петя Фёдоров. Шансы стать пионером таяли для всех остальных, драматизм борьбы нарастал.

И тогда в третьем туре, по совету своего старшего товарища Пети, октябрёнок Саша пошёл на отчаянный поступок. На вопрос: «Кто достоин звания пионера?» – он трижды написал свою фамилию.

22 апреля в день рождения Ленина, в момент, когда Саше повязывали галстук, от нахлынувшего счастья он чуть не потерял сознание.

Нина смотрела на огонь костра, на искры, летящие вверх, и ей казалось, что она соприкоснулась с тайной собственной души, которая пришла в этот мир, решив испытать себя в трудных земных условиях. Она думала о своей несчастливой судьбе. Слёзы душили её.

Александр Васильевич забеспокоился, но бабуля его остановила:

– Нежная душа, наша Нина! Трудно ей на белом свете. Другая мечтала бы о такой жизни, а ей всё это в тягость. Пусть поплачет, всё легче станет.

Глава 9. Нина

И всё-таки, ей было хорошо с ним. Спокойно, по крайней мере. О большем она пока не задумывалась. Да, конечно, ей подстать был бы светский лев, а Шурик, по её меркам, мягко говоря, простоват и плохо воспитан, манеры его оставляли желать лучшего. Он не умел подать руки, вовремя пододвинуть ей стул. Такие, по его мнению, пустяки, как нечищеные ботинки, или невнимание к даме, её шокировали.

Нина объясняла это отсутствием достойного примера, но была уверена, что это поправимо. Тем более, что и сам он чувствовал, сколько пробелов нужно заполнить. Шурик всегда прислушивался к её замечаниям и в следующий раз не допускал оплошностей.

Нина очень деликатно и мягко отучала его. Только по взлёту её бровей он понимал, что делает что-то не так, и сразу же исправлялся. Быстро усвоил, что прежде чем самому сесть в машину, нужно усадить её, и как того хотелось ей, стал подавать кофе в постель.

«Приручить» такого податливого представителя сильного пола для неё не составило большого труда. Под чутким руководством Нины Шурик становился галантным. Нине это импонировало. Так, наверное, случайно подобранный с земли камень, оказавшись после шлифовки драгоценным, радует своего обладателя. Отполированные грани, позволяли ей гордиться своими достижениями. А главное, рядом с ней был достойный человек. Других она не терпела.

Шурик же смог оценить всю ценность этих навыков и Нининых советов в дальнейшем, когда его дела пошли в гору.

Глава 10. Шурик

Шурик безропотно подчинялся её требованиям, стараясь угодить ей во всём. Да и в своих глазах он рос. «Оказывается благородным манерам можно научиться». В нём было много мальчишеского, и в некоторых моментах, Нина отступала, деликатно предоставляя ему возможность проявить свою натуру. Ей нравилось, как он водит машину, играет в шахматы и проявляет себя в любовных отношениях. В этих ипостасях прорывался его страстный, дерзкий и настойчивый характер. Он становился самим собой. Тут он главенствовал, и ему подчинялись. Он становился дрессировщиком, которому подвластен и железный конь, и светская львица. Однажды, случайно в диком порыве подчинив её себе, он понял, что это ему под силу. А ей нравилась его властность в моменты, когда обнажалась её женственность и его сила.

За рулём проявлялась душа азартного гонщика, пьянеющего от скорости, а машина для него была, как вторая любовь.

Прокатиться с ним было одно удовольствие. Рядом с Шуриком Нина могла бы мчаться хоть на край света. Ей хотелось, чтобы дорога не кончалась, а растущая скорость не имела предела. И казалось, что земное притяжение можно победить, рванув у горизонта к звёздам

У Шурика Нине тоже можно было кое-чему поучиться.

«Как, Нина, ты не умеешь играть в шахматы? Это пробел! По мнению вождя мирового пролетариата „шахматы – гимнастика ума!“ Это излюбленная игра царственных особ, – издевательски воскликнул он. – Но, это поправимо!»

Нина быстро усвоила принципы игры, и с удовольствием сыграла с ним несколько партий. Ей открылась внутренняя философия и психология игры. Она увидела, как обнажается натура человека с каждым принятым решением, с каждым ходом. Она увидела его характер и оценила. Но не захотела до конца открывать ему себя, чтобы не стать понятной и… уязвимой.

Глава 11. Брак

Да, она мечтала о браке. О замечательном путешествии по жизни. Муж – за рулём, она – вместо штурмана, дочки на заднем сиденье, негромко мурлычет приёмник, они мило перекидываются словами. Вот так бы и прожить всю жизнь.

Но, думая о своих отношениях с этим человеком, она всё же не понимала, что их связывает.

Неожиданные перемены порвали и без того слабые нити, связывающие его с семьёй. Брак, заключённый по молодости, из-за появившегося ребёнка, заранее был обречён. Несколько лет совместных мучений, показных, искусственных отношений, рано или поздно должны были прекратиться. Наконец не выдержал он – ушёл «куда глаза глядят». По началу поселился у бабушки – единственного человека, который понимал и поддерживал его. Появление Нины толкнуло его окончательно разорвать последние путы брака, для того чтобы стать свободным.

– Нина! Я хочу узаконить наши отношения.

– Это просто смешно! Кому это нужно? – она не допускала мысли о браке, видя в нём дополнительную обузу. – Какой брак?! Пойми, у тебя ребёнок, у меня два. Я старше тебя на десять!!! лет. Подожди, скоро твой запал пройдёт!

Получив решение суда о расторжении брака, в тот же день, как бы ненароком, он завёз Нину в загс. Она с интересом наблюдала за ним. Ни слова не говоря, он протянул ей две анкеты. Так же молча, она заполнила их, думая: «Что бы это значило? Это шутка, или он делает мне предложение?…» – и, решив не придавать значения, тут же ответила себе: «Ну, ладно. Пусть позабавится, если хочет!»

Месяц, отпущенный молодым на проверку чувств и серьёзности их решения, пролетел незаметно. О бракосочетании никто не вспоминал. Милая шутка забылась в круговороте Нининых дел. А тут ещё беда – умирает её бабушка. И как всегда, все заботы снова на ней. Новые переживания, нервное напряжение, плюс простуда – на похоронах промокла под дождём, продрогла – и Нина разболелась.

К вечеру температура поднялась до 39⁰C. Её знобило, лекарства, найденные в домашней аптечке, не помогали. Он вызвал «скорую». Молодой доктор, осмотрев, предложил забрать её в больницу.

– Это невозможно, у нас завтра бракосочетание.

– Да, в таком состоянии – невозможно!

– Доктор! Помогите! – в его глазах была мольба, как будто речь шла не о жизни и смерти, а о чём-то большем. Он просил о спасении чего-то более значимого! – К утру она должна быть здорова!

– Ну, хорошо, давайте поколем её. Я посижу, пока температура не начнёт снижаться.

Наставшее утро незаметно просочилось из страшной ночи, но облегчения не принесло. Температура по-прежнему была высокой, состояние её было тяжёлым.

Он принёс свою шерстяную тельняшку, тёплый свитер. Надел на неё. Пригладил щёткой влажные волосы, концы заплёл косичкой. Завернул её в шотландский плед, поднял на руки и понёс пешком с пятого этажа. Внизу ждало такси. Водитель ошарашено посмотрел на странную поклажу, затем, увидев торчащие из-под одеяла ноги, обутые в женские сапоги, несколько секунд разглядывал их, пытаясь по ним определить признаки жизни. Затем, не выдержав, спросил: «Живая?»

– В загс! – требовательно сказал Александр.

Глава 12. ЗАГС

Зал для невест, уставленный кадками с пальмами, увешенный по периметру зеркалами, призванными оптически умножать ощущение счастья, заряжен эмоциями радости и волнения.

«Девичья комната», наполнена кружевными облаками подвенечных платьев, словно белоснежными взбитыми сливками, бело-розовым зефиром и другими разнообразными воздушными десертами. Это единственное место на земле, где в такой высокой концентрации пребывает надежда на счастье. Состояние нереальности происходящего одолевает всех. Кажется, что даже время тут замедляет свой бег, чтобы дать возможность насладиться этим событием и как можно лучше запомнить его.

Тут звуки раскатисты и атмосфера густа от эмоций волнения и трепета. Здесь торжественно звучит заключительный аккорд в серенаде любви, с активным упорством исполненной жизнью, чтобы, заковав молодую пару в оковы Гименея, обеспечить продолжение рода человеческого.

Это волшебное место, где кульминацией завершается длительная подготовка к самому радостному празднику, и в апофеозе сливаются фонтаны суматохи, эмоций и денег.

Здесь неправдоподобное количество красавиц на один квадратный метр. И даже барышни с неявной красотой смотрят на себя в зеркала и не могут глаз отвести: «Неужели это Я — такая хорошенькая? И фигура, откуда-то взялась!»

Некоторые, кому этот день особенно понравился, стараются повторить его ещё раз, или два…

Струнный ансамбль, одетый в шоколад, эффектно оттенял взбитые сливки и зефир. Оглашая своды уникального учреждения, волнуя своим символизмом женские сердца, раздались звуки Марша Мендельсона.

Вдруг на входе показалась мужская фигура в джинсовом костюме, держащая какой-то длинномерный предмет, замотанный в клетчатый плед. Появление мужчины не «при параде», со странной ношей на руках, вызвало переполох в девичьем царстве. Минутное замешательство. Праздник прервался. Все взгляды были устремлены на человека, непрошено ворвавшегося в их мир, где пребывание так кратко.

И, тут многим стала видна жалкая косичка, торчащая из-под пледа!

– А-ах!!! Украденная невеста! – Трудно передать всю гамму чувств, посетившую сознание юных дев! – Разве такое бывает в наше время? Какой ужас! Какая прелесть! Как романтично! А где же свадебный наряд? – Свадебный наряд – итальянский костюм, заранее приготовленный в качестве сюрприза Александром, так и остался не востребованным.

В этот момент появилась распорядительница торжества.

– Как это понять? – она кивком указала на куль, лежащий на банкетке.

– У нас на 10.00 назначена регистрация брака. Она плохо себя чувствует. Не могли бы вы оформить документы без торжественной части?

– Конечно, если она сможет подписать.

– Ну, уж как-нибудь!

– Невеста! Вы согласны вступить в брак с..?

Нина не слышала и не понимала, что от неё требуется, но чувство безграничного доверия к этому мужчине подсказало ей ответ: «Да»!

Глава 13 …Ильич

Прошло десять лет

Телефонный звонок оторвал Александра от работы над новым дизайн-проектом. Он терпеть не мог, когда его дёргают, заставляя терять драгоценное время, отвлекая на посторонние дела.

Постаравшись скрыть раздражение, выстраивая по ходу интонации, он взял трубку:

– Да, я вас слушаю! – сухо, индифферентно сказал он.

– АлександР Васильевич, – произнёс, слегка картавя мужской голос на другом конце провода – вас беспокоит ДиРектоР Регионального объединения Ритуальных услуг. – Александр похолодел.

– Меня зовут ВладимиР Ильич… – и многозначительно замолчал.

Услышав до боли знакомый говорок с характерным картавым «р», Александр Васильевич чуть не поперхнулся.

– … Ленин?

– Нет, …Анин! – ответил Владимир Ильич, применив многократно использованный приём, каждый раз потешаясь, представляя себе, как реагирует собеседник на его ФИО, и, зная, как это обычно шокирует. Продемонстрировав чувство юмора, которое не утратил, несмотря на то, что долгое время руководит ритуальным заведением, он подтвердил тезис: «Пока мы живы, ничто человеческое нам не чуждо». Дав собеседнику минутку, чтобы он мог прийти в себя, перешёл к делу:

– Мы тут с женой смотРим каталоги с вашими пРоектами. Хотели бы обсудить с вами наш заказ. Не могли бы вы к нам подъехать?

– РеРих! Молодой РеРих! – встречая его, в позе вождя мирового пролетариата, с простёртою вперёд дланью, восхищённо сказал Владимир Ильич. Указующий жест был направлен на Александра Васильевича.

– Я?!..

– Да, батенька, вы. Копия – молодой РеРих! Я буду с вами Работать! – Он развлекал себя ролью Ильича.

– А можно пока повременить? Я только сейчас стал жить, как человек!

Глава 14. Медэя

Медэя Грантовна открыла дверь шикарно обставленной четырехкомнатной квартиры. Трудно поверить, что в обычном типовом доме может быть такая планировка. Здесь площадь заменило пространство. Эклектика стилей неожиданно гармонично сочетала хай-тек с модерном и роскошью старины. Видно, что здесь поработал серьёзный дизайнер. Не было ни одной вещи, которая бы выделялась или была лишней. Во всём присутствовала логика, гармония и изыск. Нина, с её утончённым вкусом оценила это по достоинству.

Стоявшая перед ней хозяйка представляла собой единственный элемент, не вписывающийся в интерьер. Колоритная дама явно диссонировала с содержанием дома своими чересчур крупными формами в исключительно чёрной гамме. По-девичьи распущенные смоляные пряди, сливались с нарядом, превращали её фигуру в шёлковый кокон. Миндалевидные глаза для большей выразительности были обведены жирной угольной подводкой. Сочная алая помада, ставила последнюю точку в этом впечатляющем имидже.

В углу гостиной, в просторной клетке дремала крупная чёрная ворона, изредка приоткрывая блестящий глаз, чтобы взглянуть на гостью. Две мелкие, такие же чёрные кошки, бродя по периметру комнат, жались к стенам, косясь на Нину, насторожённо наблюдая за ней.

На заранее сервированном столе, наполняя квартиру густым ароматом, в изящной фарфоровой чашке дымился кофе.

– Пей, моя дорогая! – Кофе оказался крепким, с необычайно насыщенным ароматом, явно какой-то эксклюзивный сорт. Нина сделала пару глотков. На дне чашки остался толстый слой осадка похожего на расплавленный шоколад.

– А теперь переверни чашку и думай о своём вопросе, а я тебе всё расскажу.