Драконы, твари, люди: Интеграция
Пролог
Сколько ни дёргай, заевшая форточка в электричке не закрывалась, и сквозняк выдувал из вагона тепло.
…как будто не конец февраля, а Новый год на носу, честное слово.
Дима кутался в бушлат, считая станции – часть из них электричка проезжала без остановки. Можно было бы следить по карте на телефоне, но телефон остался в кадетском корпусе, в тумбочке.
Дима знал правила.
После четвёртой станции от Старорецка он встал и прошёл через два вагона, таща рюкзак за одну лямку. На пятой («Платформа Сто двадцать четвёртый километр, следующая остановка – Хартово») поезд стоял буквально полминуты. Никто, кроме Димы, не вышел.
…ну, собственно, так «поворотная точка» и выбиралась. Ни людей, ни камер.
«Сто двадцать четвёртый километр», не заслуживший даже нормального названия, – безлюдный полустанок со знаком «курение запрещено» над покосившейся скамейкой. Дима спрыгнул с платформы, проваливаясь в снег, и торопливо запихнул бушлат и ушанку в рюкзак. Натянул вместо них серую лыжную куртку с капюшоном, мгновенно превращаясь из старорецкого кадета в местного пацана, и, перебежав пути, принялся высматривать обратный поезд.
Тот пришёл через минут через пять – такой же пустынный в дневное время, как и тот, на котором Дима приехал. Две станции Дима простоял в тамбуре – и уже спокойно вышел в Рабочем посёлке. Здесь всё было знакомо: рыночные бабульки, снежная каша под ногами, фырчащий автобус…
До базы – три остановки на автобусе и почти километр пешком по просёлку. Ангары заброшенного аэродрома, давно затерявшегося между ответственными ведомствами, отлично подходили драконам.
Первой Диму встретила Мирра. Притормозила, махнула рукой и убежала по своим делам.
…ну как убежала – ушла быстрым шагом, изображая взрослую озабоченность.
Мирра была рыжей, хоть и прятала кудри под шапкой. И смешливой, когда не корчила из себя взрослую.
Ей шестнадцать.
Диме на днях исполнилось четырнадцать, и на Мирру он иногда поглядывал оценивающе, как Серж на встречных девушек… но розоволосая Элла, сестра Сержа, определённо была привлекательней Мирры. И не занудничала, изображая взрослую, что немаловажно.
…если честно, Диме так-то на девчонок плевать.
Есть ведь дела поважнее.
– Док, привет! – крикнул Дима с порога.
Док дёрнулся, чуть не смахнув рукой увеличительное стекло на подставке.
– Стучаться не учили? – рявкнул он через плечо, придерживая манипулятор с какими-то иглами. Выглядело это, честно говоря, скорее как инструмент для пыток, чем для научных изысканий.
Дима кинул рюкзак в угол и прошёл прямо к Доку, на ходу стаскивая капюшон и великоватые (одолженные у соседа по спальне) зимние перчатки. Куртка ему за эту зиму стала коротка, и уже не получалось как прежде засунуть руки в карманы так, чтоб ничего не поддувало.
– Я к Даре. У неё там как, всё в порядке?
Док поморщился – выбранное драконицей имя ему не нравилось.
…Диме, честно говоря, тоже.
Его любимыми вариантами были «Роанна» (как Иоанна, только рычаще) и «Виктория». Особенно Виктория – победа же! Красиво и со смыслом.
Но драконица отвергла все предложенные им варианты, зацепившись за короткое, ляпнутое за компанию «Дара».
Они даже поссорились из-за этого.
…ну не то чтобы поссорились, но Дима как-то очень глупо, почти по-детски обиделся, что его старания не оценили, и ушёл помогать Доку возиться с его штуками, а потом уехал обратно в кадетку и две недели торчал там безвылазно. Как раз была пора всяких контрольных.
Потом не выдержал, конечно, хотя Рубин и просил не рисковать, приезжать на базу пореже. Они как раз тогда сюда перебрались.
А переубедить Дару не вышло. Особенно после того, как об этом имени услышала Зира и решила, что оно похоже на её собственное, а значит, Дара выбрала имя в её честь и вообще может считаться «её» птенцом…
Спорить с Зирой не любил никто.
Даже Рубин, хотя его Арх, бесспорно, был больше, старше и просто мощнее.
…Док стянул латексные перчатки и, захлопнув ноут, повернулся. Из наушников у него на шее доносились глухие рокерские басы, а волосы были собраны в тугой «рабочий» хвост.
На столе за его спиной, в окружении стеклянных колб и трубок, в многосутавчатом крепеже висело что-то странное, пульсирующее, живое, как полупрозрачное серо-лиловое сердце, и из него торчали иглы вроде тех, что были в манипуляторе.
По трубкам, подсоединённым к этим иглам, в комок вливался прозрачный раствор, а выходил – ярко-голубой, вспыхивающий мельчайшими искрами в свете лампы.
Или наоборот, ярко-голубое вливалось. Так непонятно.
– Не считая всякой там агорафобии? – протянул Док с долей ехидства, заступая любопытному Диминому носу дорогу.
– Сам бы просидел всю жизнь в шанфроне и броне, – буркнул Дима, обижаясь и за Дару, и за себя. И добавил, старательно копируя тон Дока: – Вот тогда я б подсчитал твои фо-обии!
Док не впечатлился.
– Всё у неё нормально, Хельга уже придумала, кого сосватать ей в напарники. – Он обернулся к столу, чтобы перекрыть один из катетеров, и продолжил уже через плечо: – Позавчера извлёк последний узел. Иди, обработай ей под челюстью… волонтёр хренов. Юный натуралист, друг зоопарка.
Дотянувшись до стеллажа, он кинул Диме пакет с перевязочным материалом. Поймав пакет на лету, Дима шутливо отсалютовал и, чётко развернувшись через левое плечо, печатным шагом направился к двери.
– Тебе тут не плац, солдафон!
Дима продержался ещё три шага, но у двери уже заржал в голос.
– Это сильнее меня! Я же должен влиться в армию, забыл? Стану её неотъемлемой частью, буду вам секретные данные поставлять и новых пилотов вербовать! Тайный агент Дмитрий Лавров, кодовое имя… ну ладно, пусть будет просто «Лавр». – И, обернувшись, добавил подкупающим тоном: – А тебе – обязательно какую-нибудь суперсекретную алкем-разработку утащу!
Док махнул рукой:
– Вали уж, «тайный агент», мне свои бы закончить.
Мигом притормозив, Дима развернулся всем корпусом и уже нормально тоном спросил:
– А сейчас ты что делаешь? Это же у тебя там какая-то алкемика, да?.. Кстати, слышал, там где-то в горах Илариона, говорят, бездна натурально разверзлась, целую базу поглотила! Военных нагнали тьму – и драконов своих. Правда, в официальных новостях пока всё глухо.
– Будешь под руку мне трепаться, получишь свою бездну прям не сходя с места! – пригрозил Док и надел наушники, показывая, что разговор закончен. – Марш к дракону, и стерильные перчатки надеть не забудь! А если она наконец-то откусит тебе голову – жаловаться мне не приходи.
– Есть не приходить с откушенной головой!
Дима накинул капюшон и выскочил на улицу, торопливо застёгивая куртку под горло – ветер задувал не на шутку. Перебежал по диагонали рулёжку и нырнул в дальний ангар.
Там было тепло и светло.
А ещё теплее стало на душе при виде уютно свернувшейся в углу драконицы.
Вторая половина ангара («эллинга», как его уже кто-то прозвал), за перегородкой, пустовала – ждала какого-нибудь нового освобождённого дракона. Дара пока была единственной, кого удалось вытащить из питомника…
– Привет! – издалека окликнул Дима. – Как ты сегодня?
Драконица открыла глаза и сонно оглядела гостя. Старательно, во всю пасть зевнула – и Дима тут же раззевался в ответ.
– Док говорит, – между зевками сообщил он, – ты теперь… окончательно свободный дракон… без частички имплантов. Тебя можно поздравить?
Дара посмотрела на него с некоторым сомнением. За полгода Дима наловчился читать её чувства по выражению морды, по поднятому или опущенному гребню, по плотно прижатым крыльям и подёргиванию кончика хвоста.
Десятки мельчайших нюансов.
– Ладно, давай я обработаю всё.
Не прекращая болтать, он достал из пакета упаковку с одноразовыми перчатками, марлевый тампон, накрутил на него ещё несколько слоёв бинта, щедро полил хлоргексидином.
Дара следила за ним внимательно – и доверчиво подставляла подбородок. Там, на стыке половинок челюсти, было одно из самых чувствительных мест – и как раз туда встраивался узел управления шанфрона.
Дима старался промокать осторожно, но Даре всё равно стало щекотно, и, не выдержав, она замотала головой, свалив Диму с ног.
– Дара, – укоризненно проворчал Дима. – Ну вот, перчатки больше не стерильные…
– Пр-р-рости-и, – раскатисто прогудела Дара.
…она не раскаивалась, разумеется.
Просто поняла, что Диме не понравилось падать на жёсткий пол.
– Ладно, ладно, я буду аккуратней в следующий раз. – Дима встал, потирая копчик. – И ты тоже, хорошо?
Драконица замотала головой, но в её взгляде Дима уловил некоторое смущение.
За эти полгода в рост ударился не только он, но и Дара – неловкими рывками, в которых терялась сама… И, конечно же, первым страдал от этого Дима, которого то сбивали с ног, то норовили прихлопнуть крылом.
Разумеется, Рубин после оборудования этой базы назначил несколько человек драконьими грумами, но Дима всё равно, как только получал возможность относительно безопасно удрать из кадетки, торопился сюда, к ней. Чувствуя странную ответственность за Дару – ведь это он помог её освободить!
Он даже спрашивал у Хельги, жены Рубина, не может ли он стать Дариным партнёром-пилотом, как Рубин у Арха или Ян у Грозы.
Хельга тогда рассмеялась, а потом неожиданно посерьёзнела и сказала, что у Димы ещё будет шанс, когда он станет старше. Драконы часто переживают своих партнёров.
Хотя Док говорил, что при достаточно глубокой связи драконья регенерация изрядно прибавляет шансы на выживание даже с самыми тяжёлыми травмами. Рубин едва отговорил его от некоторых «особенно интересных» проверок.
…Док сказал, что Хельга уже придумала, кого сосватать Даре в напарники.
Словно учуяв Димины мысли, Дара беспокойно замотала головой, топорща гребень.
– Может, вылезешь погулять? – поспешно предложил Дима. – Там снежок, красота!.. Ну, не куксись, там правда хорошо. Ты-то не замёрзнешь!
Дара фыркнула и приоткрыла крыло, словно предлагая Диме отогреться под ним.
…она понимала даже больше, чем он говорил.
Порой это слегка пугало.
Хельга уже придумала, кого сосватать Даре в напарники.
– Пойдём, – позвал он, подходя к воротам. – Ты же смелая девочка, ну!
Вообще-то, в одиночку Дима никогда Дару не выводил – но ведь и запрета такого не было!
Смешно поджимая крылья, «смелая девочка» неохотно подошла к воротам и уткнулась носом в Димину спину, словно прячась за ним от страшного внешнего мира.
– Всё хорошо, – успокоил её Дима, расправив плечи. Отпер створку и с усилием толкнул её, потом ещё раз. – Помоги-ка…
Легко сообразив, что ему нужно, Дара навалилась плечом, и створка бодро пошла по направляющей.
Снаружи ветер разыгрался не на шутку – базу тонула в снежной круговерти, за которой было невозможно разглядеть остальные здания.
– Хм, погода что-то нелётная, – подался назад Дима, но наткнулся на Дару и остановился.
Драконица шумно принюхивалась к снегу. Осторожно шагнула вперёд, выпихнув Диму на улицу, подняла голову и издала странный тявкающий зов. Дима тоже задрал голову, вцепившись рукой в капюшон.
Казалось, где-то в вышине над их головой мчатся не снежные вихри, а настоящий снежный дракон описывает круги над базой…
А потом «снежный дракон» гигантской тенью рухнул на них с неба.
Дара испуганно вскрикнула, сжавшись, но вскрик быстро перешёл в тонкий, но яростный рёв. Уши заложило, Дима от неожиданности отшатнулся в сторону – и тут ему по ногам прилетело Дариным хвостом, так что он кувырком полетел в снег.
Рывком прыгнув к нему, Дара угрожающе встопорщила гребень, рыча и скалясь.
…не на него, нет, совсем наоборот.
Второй дракон – не снежный призрак, а тёмная громада из плоти и крови, – сделал всего один шаг, а Дара уже напружинилась, испуская самый грозный рёв, на который только была способна.
«Моё! – говорил этот рёв. – Не отдам!»
«Конечно, твоё, – раздалось вдруг совершенно беззвучно. Голос долетал словно бы отдалённым эхом. – Зачем Зире человеческий птенчик?»
Дима от изумления замер – да и весь мир, кажется, тоже.
Как-то незаметно умчался прочь шквал, и снег плавно улёгся на землю. Всё стихло: ветер, драконий рёв… остался только шум собственного заполошного дыхания в ушах.
Тёмный дракон одним слитным движением сместился вбок, обходя Диму с Дарой по кругу.
Огромный – Дара ему не доставала даже до плеча, – и неожиданно грациозный, с матовой чешуёй почти чёрного цвета и сложным, многосоставным гребнем, частично спускающимся вдоль шеи.
Снег присыпал драконью шкуру, и та стала похожа на подёрнутые пеплом угли… в глубине которых горит яростное драконье пламя, одного выдоха которого достаточно, чтобы от Димы остались только обугленные косточки.
…Зира.
Это была Зира. Вторая после Арха, свободолюбивая и независимая драконица, которая однажды просто объявилась на их старой базе. Рубин объяснил, что она каким-то образом услышала Арха и нашла их по нему.
Конечно, мало кто был рад такой «самостоятельности»!
…но спорить с огромным драконом как-то никто не решился. Не привык, честно говоря.
Особенно с драконом разумным – пугающе разумным! – и не сдерживаемым человеческим партнёром.
Она позволила Доку извлечь гнёзда экзоскелетных контактов, а вот от выбора напарника отказалась наотрез. Как и от ответов на любые вопросы о прошлом.
«Моё», – напомнила Дара коротким рыком. Она отчаянно боялась, поджимала крылья, но не отступала, прикрыв ошалевшего Диму передними лапами и бдительно следя за Зириными перемещениями.
Зира миролюбиво фыркнула и произнесла коротко – по-человечески:
– Хороши!
И, развернувшись, одним гигантским прыжком спланировала к своему ангару.
Пока на землю оседал взметнувшийся снег, ни Дима, ни Дара не двигались.
Их захлёстывал целый коктейль противоречивых чувств: и облегчение, и радость, и негодование на то, что Зира их так напугала, и досада, что они её не сразу узнали…
(Нет, узнали! Но не поняли намерений…)
И изумление – когда Дима понял, что чувства эти не только его.
«Дара?» – потянулся он мысленно, всем своим существом, растерянно вспоминая слова Дока про решение Хельги.
Претендент для Дары уже есть…
И отклик пришёл – мгновенный, долгожданный, переворачивающий мир: нежность-гордость-любовь и довольное «У меня есть ты!»
…В тот момент они понятия не имели, что будет дальше. Даже представить себе не могли, как Док, первым обо всём узнав, раздражённо заявит, что совершенно невозможно работать в таких условиях: только привык к помощнику и привил ему элементарные правила, как его забирает какой-то дракон; как будет растерянно поминать бездну Хельга и материться Серж, которого она и предполагала Даре в напарники; как Рубин, выслушав всех, коротко хохотнёт и передаст слова Арха: «Птенец птенца стоит!»
Как Рубин и Арх самолично будут учить их с Дарой основам взаимодействия и полёта.
Как на будущий год начальник кадетского корпуса устроит однажды Диме разнос за многодневные прогулы и пригрозит отчислением – возможно, в надежде этим устрашить Диму и заставить вернуться к учёбе, но Дима, плюнув на всё, соберёт вещи в тот же вечер и, выкинув мобильный телефон в тот самый городской пруд, сбежит на базу, к Даре, навсегда порвав с прошлой жизнью.
Как операции «Друзей Драконов» будут становиться всё громче и масштабней, в объединении с другими группами – пока, наконец, не будет объявлено о формировании Коалиции Освободительных Движений.
Как Дима впервые в жизни тогда напьётся с другими новоявленными кодовцами в хлам, а Дара захмелеет чисто по связи с ним и будет отчаянно икать полночи, не давая спать ни себе, ни соседям…
Как окровавленный Арх однажды принесёт на себе тело Рубина, и этим обрушит весь их мир в бездну. Да, роль командира подхватит Эд, его правая рука, и как-то незаметно так получится, что вскоре Арх примет его своим новым напарником, но – ещё долго, очнувшись от своего-чужого кошмара, Дима будет шептать Даре (Дара будет шептать Диме): «Я тебя не брошу, никогда, никогда, никогда…»
Как однажды Даре всё же придётся оставить Диму в руках врага.
***
«Никогда, никогда, никогда», – долетает по связи отзвуком сна, щедро замешанного на воспоминаниях.
Дима рывком садится, откидывая одеяло.
(Дара у себя в эллинге поднимает голову, внимательно прислушиваясь.)
– Грёбаные сны.
Сочувствие-утешение-укоризна.
«Разбудил, маленькая?»
Дара щедро делится по связи своим сонным спокойствием и снова прячет голову под крыло.
Невыносимо хочется оказаться у неё в эллинге и заснуть, прижавшись к тёплому боку, но увы.
Дверь и окна заперты.
…и кто в этом виноват, спрашивается.
Ну, не считая Стрельницкого, конечно.
Хлебнув воды из кружки, с вечера оставленной на тумбочке, Дима встаёт и какое-то время кружит по комнате, не находя себе места, – а потом, рассердившись на себя, привычно опускается в упор лёжа.
Десяток медленных отжиманий приводят голову в порядок.
Да, Дима влип. Влип так глубоко и прочно, что даже оценить невозможно.
Предал ли он КОДА?
Напрямую – нет, но…
Но он добился того, к чему так стремился. Да, криво и совсем не на тех условиях, как планировал когда-то, но Дара признана разумной.
Вопрос, не велика ли была цена?..
«Не велика», – шепчет связь с Дарой.
В конце концов, он же заявил тогда Риману, что будет действовать, даже если КОДА не одобрит?..
Осталось понять, что же дальше.
(И лечь спать!)
Дара снова недовольно ворочается у себя в эллинге, и Дима, испытывая угрызения совести, ложится, но ещё долго пялится в потолок, в углу которого чуть заметно мигает красный огонёк то ли камеры, то ли сигнализации.
Пока воспоминания снова не захватывают разум.
…и пока в них не вплетаются Дарины сны, полные неба и свободы.
Глава 1. Бессмысленная дискуссия
Октябрь начался чередой дождей. Синоптики бубнили про обрушившийся на центральные регионы циклон, ветер порывами до десяти метров в секунду и возможные ночные заморозки, но потом, словно опомнившись, сулили обязательное потепление через недельку.
В редкие перерывы между дождями выглядывало подрастерявшее тепло солнце.
Что ж, кому-то было довольно и такого.
Драконица и её пилот скакали по лужайке, словно спущенные с поводка щенки. Нет, в Диминых движениях прослеживалась некоторая структура – можно было даже узнать элементы той «разминки», которую полковник Сергей Стрельницкий видел на изъятых в Южной цитадели видеозаписях. А вот Дара явно дурачилась, подражая ему.
– Знакомые связки, – произнёс гость полковника, наблюдая за ними из окна его кабинета. – Но школа не наша. Не говоря уж о реакции дракона.
Стрельницкий не собирался ничего пояснять, поэтому ограничился кивком.
Дима упёр руки в колени, переводя дыхание, но через десяток секунд рывком выпрямился и, повернувшись, что-то скомандовал Даре. Та с готовностью подскочила к нему, припав передними лапами к земле.
Словно почувствовав напряжённый взгляд Сергея, Дима поднял голову, глядя точно в окна кабинета.
Сделай он хоть одно резкое движение…
Рука полковника сама собой потянулась к кнопке вызова на гарнитуре.
Кажется, Дима сообразил, как его действия могут быть расценены. Он сник, а Дара, помедлив, дотянулась и ткнула носом в спину. Отмахнувшись, Дима медленно пошёл к крыльцу.
Стрельницкий опустил руку.
– Пилот… хромает? – только и спросил гость.
– Был ранен почти месяц назад.
– Похоже, серьёзно?
Обычный человек хромал бы ещё месяца три… Впрочем, речь шла не об обычном, потому вопрос был понятен.
– У него была блокирована связь. Регенерация действовала, судя по всему, но на… остаточном уровне. Во всяком случае, так говорит профессор Лазаревский.
Гость задумчиво поскрёб бритый подбородок.
– Гм, что ж, Сергей Александрович, познакомьте меня, наконец, со своим пилотом.
…Дима встретил их в холле у лестницы. Глянул сумрачно на незнакомца, потом перевёл взгляд на Стрельницкого и заявил:
– Вот даже не думайте объявить, что мне нельзя с Дарой тренироваться.
– Обсудим позже, – коротко оборвал его Сергей, не желая поднимать эту тему в присутствии постороннего.
Их с Димой отношения, условия, правила и договоры – это территория, на которую он никого допускать не собирался.
Всё было слишком шатко, слишком неоднозначно для привыкшего обеспечивать свой полный контроль над ситуацией полковника госбезопасности. Раньше Диму с Дарой сдерживала заблокированная связь, но сейчас – только добрая воля драконицы (чья разумность ещё недавно вызывала у Стрельницкого сомнения), комплекс различных угроз и «страховок» и датчики-маячки у обоих.
Ну и некоторое хрупкое, необъявленное перемирие, основанное на сходстве целей (которые они до сих пор вслух друг другу так и не озвучили).
Не густо, что говорить.
– Ладно, – пробормотал Дима, отворачиваясь.
Ну хоть на прямой конфликт не пошёл, уже хорошо.
– Борис Викторович, – кивнул Стрельницкий, – Дмитрий в вашем распоряжении. Как и его дракон.
Услышав это, Дима задрал голову, рассматривая, наконец, гостя и явно пытаясь догадаться, кто он.
Впрочем, данных в его распоряжении было немного. Нашивку Константиновского училища Дима вряд ли мог опознать, так что ему осталось самое базовое: чин подполковника, сам факт принадлежности к силам ДРА и то, что пилотом, при всём при этом, гость не был.
– Дим, рассчитываю на твою сознательность, – не удержался Стрельницкий от негромкого комментария.
Дима криво усмехнулся, привычным жестом расчёсывая чип.
Но если он и ожидал какой-то реакции от незнакомого подполковника, то не дождался.
– Пойдёмте, пилот, – сухо произнёс тот. – Продемонстрируете, на что вы способны. Времени у меня не так много.
– Борис Викторович, значит, – протянул Дима, не торопясь двигаться с места. Во взгляде его промелькнула некоторая догадка.
– Для вас, пилот, я господин подполковник. Вы меня поняли?
Дима молчал.
– Я жду ответа «да, сэр».
Дима молчал.
– Впрочем, неважно. Вы не мой курсант… по счастью.
– По счастью, – эхом отозвался Дима и, наконец, отмер. – Идёмте. Считайте, что я гражданский.
О да, весь Димин вид от камуфляжных брюк до жетонов на цепочке ясно говорил, насколько «гражданским» он был.
– Гражданских пилотов не существует.
…Чего бы Дима ни ожидал, но вряд ли того, что Борис Викторович, не сбавляя сухого резкого тона, вытрясет из него всю душу и устроит форменный экзамен по лётной тактике и основам пилотажа.
Они начали ещё в гостиной, но потом сместились на крыльцо, потому что между своими вопросами Борис Викторович не забывал требовать что-то и от Дары.
Вернее, от Димы, чтобы тот командовал Даре – разумеется, по связи, не вслух.
– Вы идёте левым ведомым в формации «ромб» при заходе на наземную цель, однако видите одиночного противника на восемь часов сверху, ваши действия?
– Сообщу ведущему.
– Дальше? Ведущий обязан поразить цель, задачу никто не отменял.
– Зависит от того, кто с нами в звене, – пожал плечами Дима, словно прислушиваясь к чему-то. А может, и не словно, с учётом того, с каким любопытством подбиралась к крыльцу Дара. – И от защиты наземной цели.
– Допустим, цель без защиты. Огневая мощь ограничена пятьюдесятью метрами на сорок пять градусов. – Борис Викторович на секунду взглянул на Дару и скомандовал: – Дракона в воздух, набор пятнадцать, затем круг на наименьшей высоте, радиус двадцать.
– Х-ха! – не сдержалась довольная Дара, стартуя ещё до того, как подполковник закончил говорить.
Стрельницкий невольно отступил, застёгивая куртку – помня, какой ветер поднимают её крылья, когда Дара пытается набрать высоту в прыжке с земли.
– Ведущий – огневой средневес первой категории, – всё тем же ровным тоном продолжил Борис Викторович, чуть пригнувшись, когда Дара еле увильнула от столкновения со зданием, слишком резко взяв разворот. – Правый ведомый сопостави́м с вами, задний, допустим, тяжеловес-защитник вроде третьей или одиннадцатой серии… если вам, конечно, это вообще что-то говорит с вашим уровнем, гм, знаний.
Потоки воздуха смели с крыльца пыль, какой-то древесный мусор и пепельницу Стрельницкого. Сигарета вспыхнула в пальцах, стремительно прогорая, и Сергей мысленно выругался.
Но не ушёл. Ему нужно было видеть Димины реакции (и самому вовремя среагировать, если всё покатится в бездну).
– Третьей серии? – прищурился Дима. – Ну в таком случае она… или он отлично прикроет ведущего сам. Раз противник появился слева, то он, очевидно, наш с Дарой.
Усмешка у него вышла на редкость кровожадной, и Дара в воздухе протрубила что-то воинственное, откликаясь на чувства пилота.
Борис Викторович снова бросил взгляд на драконицу.
– Подъём ещё на пятнадцать, круг с минимальным радиусом… Значит, сломаете строй, обнажите левый фланг и завяжете бой с неразведанным противником? Чудесная тактика. – И, не давая возразить такой оценке, тут же задал следующий вопрос: – Плоский «клин», все средневесы вашей категории. Высота триста, скорость сто двадцать. Дистанция, интервал и темп, которые будете выдерживать?
– Зависит от темперамента ведущего… Ну и от обстановки, конечно. В среднем интервал в крыло ведущего, а дистанция… ну, хвоста полтора. – Дима перевёл взгляд на кружащуюся над усадьбой Дару. – А темп в чём считать-то предлагаете? Его для себя Дара сама определит с учётом воздушных течений…
Борис Викторович вздёрнул скептически брови, заслышав такой ответ, но тоже поднял взгляд и сказал только:
– Манёвренность у дракона приемлемая, но над скоростью наборы высоты стоит поработать… как и над точностью. Впрочем, с учётом отсутствия экзоскелета… Ну и при вашем отношении к вопросам группового пилотажа тут удивляться нечему.
Дара спикировала, тремя мощными взмахами гася скорость у самой земли (пепельницу сдуло бы снова, но Сергей держал её в руке), и резко объявила:
– Я точная!
– Кончайте фокусы, пилот, – не впечатлился Борис Викторович. – Я не давал разрешение на посадку.
– А мы не в армии, – сквозь зубы процедил Дима, и Дара возмущённо (отличать её возмущение от агрессии Сергей уже научился) встопорщила гребень.
О, похоже, кому-то наступили на больную мозоль.
– Да ну? – сухо удивился Борис Викторович.
– Да! – яростно объявила Дара. – Я свободный дракон! Не как… ваши!
– Пилот!
– Что «пилот»? – набычился Дима. – Дара говорит, что думает!
Борис Викторович обернулся к Стрельницкому, мол, призовите своего пилота к порядку, но Сергей самым что ни на есть нейтральным тоном пояснил:
– Во всяком случае она действительно может говорить за себя, Борис Викторович… Тут целая комиссия это признала.
Он, конечно, не стал издевательски разводить руками.
Но победная ухмылка Димы всё равно того стоила.
– Третий отдел… – пробормотал Борис Викторович недовольно.
Поскучнев, он посмотрел на часы и продолжил свой экзамен, но уже как-то без энтузиазма. Дару он дальше не то чтобы не замечал, но обращался по-прежнему исключительно к Диме… Впрочем, это не мешало Даре вставлять свои замечания.
В её интонациях явно начал прослеживаться Димин фирменный сарказм.
– Дракон должен реагировать на ваши мысленные команды немедленно, пилот, а не задавать вопросы, – заметил Борис Викторович под конец.
– Когда важно, я реагирую сразу! – обиделась Дара.
Бросив быстрый взгляд на Стрельницкого, Дима поддержал её:
– Если мы не в воздухе, куда спешим?
«Дайте команду на взлёт – нам обоим», – повисло в воздухе невысказанным, но очевидным.
– Чтобы понять, на что способен пилот, ему не обязательно садиться в седло. Вы – боевая единица.
– Мы не единица, мы пара, – проворчала Дара. – Дим, ну скажи ему! Один плюс один – два!
За её арифметические познания явно стоило благодарить профессора Лазаревского.
– Он в курсе, просто упрощает модель для собственного понимания, – негромко «объяснил» Дима, нарушая любые правила приличия (он прекрасно мог выразить это по связи, но не стал).
– Борис Викторович, – позвал Стрельницкий, понимая, что этот цирк пора кончать.
Тот ещё раз посмотрел на часы.
– У меня есть ещё двадцать минут. Вы хотели что-то обсудить?
– Да, пойдёмте в библиотеку. Дим, – предупреждающий взгляд, – зайди к Тамаре Георгиевне, скажи сделать нам кофе.
…Получив исчерпывающее мнение подполковника ДРА по поводу «вашего доморощенного пилота» и проводив гостя, Стрельницкий зашёл на кухню отнести Тамаре Георгиевне чашки (и личную благодарность, разумеется), оглядел гостиную и вышел на крыльцо.
Солнечная пауза закончилась, небо снова затянуло тучами. Ветер здесь, в низине, ещё не задувал, но верхушки яблонь в саду уже покачивали ветвями.
Дара сердито скребла себя шею – видимо, опять шелушилась чешуя.
– Где Дима? – спросил Сергей, поборов секундную неловкость.
– Там, – исчерпывающе ответила Дара и указала на усадьбу сгибом крыла.
Человеческие интонации в её речи причудливо сочетались с совершенно нечеловеческим тембром голоса, и Сергей к этому так и не смог пока привыкнуть.
– Где? – вздохнув, повторил он свой вопрос.
Дара задумалась, с остервенением расчёсывая что-то в основании встопорщенного гребня.
– Где железки. И этот… мешок, который бьют, когда сердятся.
– Тренажёный зал. Понятно.
– Он не хотел, чтоб я тебе говорила. – Дара помолчала, старательно подбирая слова. – Но знает, что ты его… найдёшь. Сам. Поэтому я сказала. Зачем время тратить?
– И вправду незачем, – согласился Сергей. – Спасибо.
Когда он уже заходил в дом, в спину ему долетело:
– Скажи ему, что у меня чеш-шется…
Дима и впрямь упражнялся с «мешком, который бьют, когда сердятся». Работал он коротко, резко, ожесточённо, почти не двигаясь с места. Кулаки в боксёрских бинтах впечатывались в мешок сериями по два-три удара с минимальными вариациями – не тренировка, а тупая попытка вымотать себя.
Стрельницкий наблюдал за ним какое-то время с порога, потом подошёл ближе.
Дима даже не повернул головы, сосредоточенно избивая мешок.
– Знаешь, это больше похоже не на спорт, а на сублимацию… эмоций.
Резко ускорившись, Дима впечатал длинную серию, закончив мощным нижним, от которого мешок качнулся назад. Разорвав дистанцию, Дима сердито обернулся.
– И что?
Дышал он так же коротко и резко, как бил.
– В чём дело?
– А вам какая разница?
– Если Дара откусит следующему гостю голову, я окажусь в затруднительном положении.
Ему приходилось заново изучать этот упёртого пилота, ловить его реакции – и прививать нужные.
Контроль бывает и такой (та же самая тонкая игра, просто с новыми вводными).
– Не откусит.
Повернувшись обратно, Дима влепил в мешок ещё один мощный удар – тормозя его движение, – и продолжил набивать серии. Правой, правой-левой, правой-правой-левой-правой-левой…
В этом начал угадываться определённый ритм.
– Хватит, – удар-удар, – лезть мне в душу.
– Я не лезу. Просто спросил, в чём дело.
Ещё одна длинная серия, смещение вбок, удар, удар, серия. Дима всё заметнее припадал на правую ногу, но не останавливался.
Стрельницкий чуть повысил голос:
– Я задал вопрос.
Правой-левой, правой-левой-левой, два размашистых боковых. Мешок раскачивался, и Дима начал активнее двигаться, «ловя» его движения.
– Он в кадетку приезжал.
Смазанный апперкот – так, что костяшки заныли у самого Сергея.
Переспрашивать, кто, нужды не было.
– В шестом классе. Только тогда он капитаном ещё был.
Отпрыгнув, Дима сильно припал на правую ногу и зашипел что-то неразборчивое. Но тут же шагнул обратно к мешку, не давая себе передышки.
– Рассказывал… про училище. – Дыхание стало заметно тяжелее, а паузы между словами дольше. – Про драконов. Про ДРА.
– Красиво рассказывал? – подтолкнул Стрельницкий аккуратно.
– Увлекательно, – зло откликнулся Дима, постепенно сбавляя темп ударов. – Умолчав… детали.
– Какие?
– Седацию. Обработку. Оковы экзоскелета.
Каждое слово – удар всем корпусом, так что мешок отлетает всё дальше.
Отшагнув, Дима замер, уронив руки вдоль тела, словно силы враз закончились. Только ходила ходуном грудь.
– Я ведь… мечтал, – глухо признался он. – Драконий пилот. Надежда Андара, покоритель грозной твари. А оказалось!..
– Драконы действительно твари.
Да, это провокация.
А ещё шанс добраться до сути того, что загнало Диму в КОДу, – и понять, чем его можно вытянуть обратно.
– Они живые! Они всё понимают, если… дать им шанс. – Дима протянул руку, окончательно тормозя мешок, и обернулся. – Я освобождал Дару. Я знаю.
– Чистосердечное признание? – усмехнулся Сергей.
Конечно, он мог этим сбить Диму с нити разговора… но мог и подтолкнуть.
Дима вообще легко вёлся на такое.
– А то для вас это сюрприз.
– Нет, но я польщён.
Рот дёрнулся в кривой улыбке, и Дима отвернулся, сматывая бинты с кулаков.
– Я помню, какой она была… Я сам вколол ей нейтрализатор. Гнездо для инъекций в основании первой шейной пластины доспеха, под гребнем…
Это прозвучало заученно, словно Дима за кем-то повторял.
Впрочем, почему «словно». Вряд ли Дима в тринадцать лет действовал самостоятельно.
– Что за нейтрализатор?
– Мы вывели её из гибернации, – медленно проговорил Дима, как обычно избегая каких-либо указаний на конкретных лиц. – И надо было нейтрализовать всю ту химию, которой подавляли… её разум. Ну и обезболить, конечно же.
– В первую очередь подавляется агрессия.
– А с ней и всё остальное! Воля, сознание…
– Ну, у искусственного существа, не покидавшего питомник, – напомнил Стрельницкий жёстко, – сознания не так уж и много.
Да, Дара была разумна.
Но Стрельницкий слишком хорошо знал, что такое по-настоящему бесконтрольная тварь.
– Но его хватило, чтобы понять меня!
– Тебе определённо повезло… Полагаю, твой хвалёный нейтрализатор по-своему сдерживал её инстинкты и рефлексы, иначе всё бы закончилось быстро и печально.
– Бездна, да не было там никаких кровожадных инстинктов! – вышел из себя Дима. – Это был испуганный детёныш! Птенец, как Арх её назвал!
И дёрнулся, резко оборвав себя.
«Арх», – отложил Стрельницкий себе в память. Знакомый позывной. Определённо где-то упоминался.
– И Дара ни разу не уникум. Драконы разумны – только вам этого явно не надо.
А кому-то, похоже, очень надо сменить тему, чтобы замять вопрос, кто такой этот Арх.
Ладно, Стрельницкий не будет спрашивать. Сам вспомнит, где про него слышал.
– Ну, знаешь, Дим… могу сказать, что с точки зрения действий в составе боевого подразделения – с обычными контролируемым драконом иметь дело определённо проще, чем каждый раз убеждать очередную Дару, что приказ, честное-пречестное слово, имеет смысл, поэтому его всё-таки стоит выполнить, – с долей ехидства заметил он.
Это была возможность свести всё в шутку, но разошедшийся Дима не захотел.
– Проще… Вот поэтому, – процедил он, – мы в КОДе. А не в армии вашей грёбаной Андарской Федерации, которой проще, чтоб не думали ни драконы… ни, тем более, их напарники. Да, сэр, нет, сэр, есть совершить бессмысленный идиотизм во славу андарского оружия и убиться об стену, сэ-эр…
Пожалуй, пора было сворачивать спор и возвращаться в русло нормальной беседы. Всё, что нужно, Стрельницкий уже услышал.
Медленно выдохнув, он заговорил спокойно и тихо:
– Не сбежавшему кадету рассуждать об армии… А что до остального – я не был очевидцем того, что происходило тогда в питомнике, а камеры наблюдения вы отключили. Так что сужу по своему опыту – и известным мне данным, – точно так же, как ты судишь по своему… И состава нейтрализатора у нас на руках, опять же, нет, как и нового дракона для подобных опытов.
Дима открыл рот – и отвернулся, старательно сматывая бинты в валик.
Что-то он хотел возразить, но передумал.
– И я не оспариваю разумность Дары, – уже мягче добавил Сергей.
– И то спасибо, – пробурчал Дима.
– А Борис Викторович мне был нужен, чтобы оценить твой… ваш уровень.
Честность за честность, так ведь?
– Могли и так понять, что достаточный, чтоб доставить вам проблем.
– О, разве что застав врасплох уровнем своей авантюрности.
– Что тоже не так-то просто!
– Ладно, ладно, восторгаюсь вашим тактическим гением… Но в следующий раз прояви немножко терпения. Даже при встрече с бывшим кумиром.
Смутившись, Дима прохромал к полке и долго пристраивал бинты рядом с перчатками, делая вид, что с головой этим незамысловатым процессом поглощён.
– А что касается разминок с Дарой – на земле и в моём присутствии. Надеюсь, мне не надо объяснять, почему?
– И как вы нас затормозите, если вдруг? – хмыкнул Дима, не оборачиваясь.
Но звучало это скорее дежурной шуткой, чем угрозой или реальной попыткой выспросить планы, чтобы спланировать побег.
Чтобы действительно куда-то сбежать, Диме надо как-то объяснить смысл этого Даре… а для начала – себе.
– Укоризненным взглядом, разумеется. Буду взывать к Дариной совести.
– Какая эффективная тактика! Даже у меня это дохлый номер.
– Ну а вдруг? И даже если у меня ничего не выйдет, то у автоматической зенитки или, вот, у патрулирующего небо дракона… – Стрельницкий сделал аккуратную паузу и добавил будто бы по секрету: – По моей просьбе нашу территорию включили в расписание тренировочных патрулей ближайшей базы ДРА.
Без уточнений, как это на самом деле выглядит, звучало достаточно серьёзно, чтобы отбить у Димы стремление к опасным экспериментам… а уточнять Стрельницкий, разумеется, не собирался.
Дима наконец оставил в покое бинты и вернулся к нему. Остановился в двух шагах, скрестив руки на груди, и сумрачным тоном сообщил:
– Да хоть заприте меня, но Дару зачем мучить? Ей нужны полёты.
– Ей нужен пилот без опасных закидонов.
– …и полёты, – упрямо гнул своё Дима.
– Замечу, что сегодня она крылья размяла… Кстати, откуда ты знаешь про третью серию?
От очередной смены темы Дима на секунду растерялся – и этого хватило, чтобы он не успел до конца осознать, что отвечает.
– Док их до седьмой, Дариной, все знал. Ну, по общим параметрам…
Они замерли оба, равно настороженные.
Это был первый заметный промах Димы с момента их знакомства (честно говоря, Стрельницкий порой восхищался его самоконтролем). И дело тут было не в самом позывном – слишком уж абстрактном… а в том, что Дима всегда, всегда отвечал на подобные вопросы «я», «Коалиция» или неконкретное «мы».
Он впервые сам заговорил о ком-то другом – не в пылу спора, как с тем Архом сейчас было, и не про агента, которого Стрельницкий и сам видел.
Толкнуть?
Отпустить?
Глубоко вздохнув, Стрельницкий пожал плечами, словно ничего и не произошло:
– Уж извини, Дим, но твоё амплуа лихого боевика-пилота не предполагало таких глубоких познаний.
Дима хмыкнул с чувством некоторого превосходства.
– Я не тупой боевик.
– И мне с тобой в таком случае определённо повезло.
Да, это было демонстративное предложение очередного перемирия.
Стрельницкому не убудет.
Пусть Дима выдохнет и расслабится (пусть поймёт, что в подобных оговорках нет ничего страшного).
Пусть говорит свободнее…
Пусть говорит.
Несколько секунд они молчали, изучая друг друга, потом Дима передёрнул плечами.
– Я пойду?
Надо же, какой вежливый. Разрешение спрашивает.
– Иди. – Сергей посторонился и добавил ехидно уже Диме в спину: – И приведи, наконец, в порядок своего дракона, она чешется вся, как блохастая псина.
Дима на секунду обернулся с дежурной саркастичной ухмылкой:
– Мне её от паразитов обработать?
– Мозги себе от тараканов обработай… – проворчал Сергей ему вслед.
…Уже поднявшись к себе в кабинет, Сергей вдруг сбился с шага и с чувством помянул про себя бездну.
Мозг наконец-то вспомнил, кем был тот Арх, обозвавший Дару «птенцом».
Нет, разумеется, Стрельницкий сначала нашёл досье и только потом был вынужден признать, что всё запомнил правильно.
«…Предположительно, командиром Драконьего корпуса каждый раз становится следующий пилот крупнейшего боевого дракона КОДА по кличке Арх [тип неизвестен (предп. огневой); масть лавовая; тяжеловес, I кат.; серия неизвестна; возраст неизвестен; текущий пилот Мирра Ярская]».
Интермедия
Мирру будит сигнал тревоги.
Не глобальный, с сиренами и красными всполохами ламп. Этот сигнал просто приходит на пульт рабочего стола мерзким прерывистым писком и миганием светодиода.
Мирра не успевает скатиться с матраса, как сверху на неё опускается крыло, отсекая внешний мир вместе со всеми его сигналами, и по связи долетает сонное раздражение Арха.
«Спи, птенец, всё уже закончилось».
– Что «всё»? – бормочет Мирра вслух и зевает в кулак. И только тут осознаёт, что сжимает в руке пистолет.
Вот уж рефлексы так рефлексы.
Разжав пальцы, она роняет пистолет обратно на матрас, садится, подогнув ноги, недовольно пихает кулаком в перепонку.
«Пусти!»
Сигнал как назло смолкает.
Арх послушно сдвигает крыло, но повода вылезать из этого уютно «шалаша» уже нет.
По связи Мирра чувствует, что Арх знает больше – уже успел выяснить детали от кого-то из драконов. Она безмолвно требует информацию, и Арх подчиняется.
Разбираться в том, как передают друг другу новости драконы, сложно: там по большей части раздробленные ощущения вперемешку с мыслями их напарников. Смазанный образ Малика, его отчаянный страх – и наивное доверие партнёру, гневный рёв Зиры, матюги кого-то из патрульных пилотов, так и не разобравшихся, что вообще произошло…
Мирра морщится, пытаясь вычленить главное. Смотрит на часы: половина шестого утра. Самый сладкий сон… был бы.
– Кто тревогу-то поднял? – сдаётся она наконец: хронология в драконьих ощущениях изрядно плавает.
Ответ её не радует.
Тревогу подняла Хельга.
«Она не сунется сейчас к тебе, ложись спать».
– Хотелось бы верить, – бормочет Мирра, откидываясь на тёплый бок партнёра. Ещё раз зевает. – Да как-то сомнительно.
«Я передал, что я не в духе. Она не сунется».
Мирра демонстративно злится на непрошенную заботу, и Арх виновато вздыхает.
Он хотел как лучше.
– Я глава Драконьего корпуса, – раздражённо бормочет Мирра, кутаясь в одеяло, – или кто?
«Ты глава. Я твой дракон… А Хельга уже упустила всё, что могла упустить. Тревогу надо было поднимать ещё два часа назад. Сейчас уже поздно. Спи».
Конечно, Арх не позволил бы себе так поступить, случись что-то серьёзное, требующее безотлагательной реакции главы Драконьего корпуса.
Мирра всё равно суёт ноги в ботинки и топает в «кабинетную» половину эллинга. Включает монитор, читает сообщение дежурного, уже безо всякого энтузиазма поминает бездну.
«Не ходи сегодня к Зире».
Просьба Арха в высшей степени неожиданна.
Мирра старательно превращается в один большой мысленный вопросительный знак, безмолвно требуя объяснений.
Она глава Драконьего корпуса. Но не только пилотов – драконов тоже.
«Она сильно зла. Завтра остынет. Тогда поговоришь».
Мирра язвительно советует Арху поговорить с Зирой самому, и тот неохотно соглашается: поговорит, если надо.
«И зря ты боишься, курочка-наседка, – Мирра не может удержаться от мысленной шпильки, – как-то же я находила всегда с Зирой общий язык!»
Арх выдаёт глухой, тревожный рык.
«Не сейчас. Она знает, что ты разрешила Хельге».
Мирра закатывает глаза и никак это не комментирует. Снова зевает в кулак, да так заразительно, что пронимает даже Арха.
«Давай спать, птенец…»
– Хельга точно к нам сейчас не заявится?
В этом Арх уверен.
Он бывает очень убедительным.
Соблазн вернуться под одеяло – и под тёплый бок Арха, – силён как никогда, но Мирра продолжает читать сообщения, накладывая поступающую информацию на тот сумбур драконьих ощущений, который ей передал Арх, пока не получает хотя бы приблизительную картину произошедшего.
– Белый уже в курсе, – сообщает она Арху. Обращаться к нему вслух нет нужды, но это всяко лучше, чем разговаривать сама с собой. – Рвёт, мечет, требует информации в течение двух часов, к совещанию. Артур собирает, что может, но без нас с тобой никак.
Значит, утреннее совещание придётся начать с разбора произошедшего…
От этой мысли Мирра испытывает малодушное облегчение.
Это откладывает голосование по Лавру – ещё хотя бы на полдня.
Глава 2. Тварь, что была драконом
– Это тебе, – устало объявил за ужином полковник, щелчком пальцев запуская через стол стержень одноразовой флешки.
Тамара Георгиевна быстро пресекла их попытки есть на кухне, и завтраки-обеды-ужины проходили теперь в самой настоящей столовой. Правда, в ней не было ни хрустальных люстр, ни накрытого белоснежной скатертью длинного стола персон эдак на двадцать, как в исторических фильмах, – ну и какая же это тогда «столовая»?
Но человек восемь разместиться бы смогли без проблем.
…и ещё место любопытной Дариной морде бы осталось, если распахнуть широченное окно в сад.
– Имей в виду, что это вообще-то ДСП, – заметил Стрельницкий с перерывом на жаркое, – но соответствующие бумажки ты всё равно пока подписать не можешь в силу своего неясного статуса.
– А, то есть, могу спокойно разглашать? – отшутился Дима, вертя в руках флешку. – Крайним вы будете?
Аппетит куда-то резко пропал.
От Дары, тоже ужинавшей у себя в эллинге, долетело беспокойство-утешение-вопрос, и Дима торопливо её успокоил: ничего не случилось. Просто Сергей Александрович умеет удивлять…
Но связь чуть придержал.
…ну, хотя бы потому что привкус брикетов драконьего корма перебивал вкус жаркого.
– Не думаю, что тебе захочется, – неожиданно ответил Стрельницкий.
Дима опасливо потрогал стержень флешки.
Что он хранит?
…какая разница, если он таким образом получит доступ к закрытой информации СГБ? Люди Артура Второго разберутся, что там такое и как может повлиять на Андар разглашение этих данных.
Если, конечно, Дима когда-нибудь сможет им информацию передать.
И выжить.
Думать об этом не хотелось.
– За флешку, конечно, спасибо, но к ней бы ноутбук, что ли… А то куда я её себе засуну.
Шутка была дурацкая. Детская, мягко говоря.
…Док бы за такую словесно раскатал по паркету парой фраз – причём даже без напрашивающегося ответа, куда именно.
Стрельницкий же сделал вид, что просто не заметил.
– Ноут у меня в кабинете. Поднимемся после ужина, выдам… И, нет, – он наконец усмехнулся, – из гостевой учётки к секретным данным доступа нету. Да и к сети тоже.
– Увы.
– Да ладно, если тебе так надо, могу внештатным специалистом к себе устроить.
Не то чтобы было непонятно, когда господин полковник изволит шутить, а когда говорит всерьёз…
Но его шутки вечно содержали какие-то дополнительные смыслы, подтексты и второе-третье-пятое дно.
– Подпишешь все бумажки, принесёшь присягу, дашь необходимые показания…
– Давайте обойдёмся ноутом на один вечер, – перебил Дима, с силой вонзая вилку в половинку картофеля.
Шутка окончательно перестала быть шуткой.
– Как скажешь, – покладисто согласился Стрельницкий. – Но предложение имеет неограниченный срок действия, если что. Мне в Третьем отделе правда не помешает действующий пилот.
Дима так резко заглушил связь, что Дара наверняка забеспокоилась – но он этого не услышал.
…нет, он не готов отвечать на её вопрос «Что случилось».
Господин полковник госбезопасности случился, бездна его забери.
Заканчивали ужин в молчании. Дима закидал еду в себя, не замечала вкуса, и дальше сверлил мрачным взглядом издевательски неторопливо кушающего Стрельницкого, пока тот не сжалился и не отодвинул наконец тарелку.
Аккуратно промокнул рот салфеткой и встал.
– Ладно, отнеси посуду и идём.
Хотелось съязвить «А вы надорвётесь?» – но Дима не стал.
Молча подхватил обе тарелки и в два захода перетаскал всё на кухню.
…честно говоря, он бы и вымыл заодно – флешка неожиданно начала оттягивать карман, и желания узнать, что на ней, резко поубавилось.
Ну его, вдруг и правда такие жуткие тайны СГБ, после которых пути назад уже не будет?
Мыть посуду как-то безопасней…
Но посудомоечная машина не оставляла такой возможности.
…Они поднялись в кабинет, где Стрельницкий вручил Диме старенький ноут, вытащенный из ящика стола.
– Вернёшь, как досмотришь, – только и сказал он.
– Что там хоть за гостайна такая страшная? – довольно жалко пошутил Дима.
…нет, он не передумает, конечно.
Просто неплохо было бы успеть морально подготовиться.
– О, просто кое-что по мотивам нашего вчерашнего разговора. Вчера вечером запросил в архиве, сегодня получил.
Вчера они поспорили из-за драконов. Из-за упёртого нежелания некоторых признать их право на разум.
Да что там тогда может быть такого, чего Дима не знает сам по себе или от Дока?
Но где-то в глубине души сидела трусливая мысль: хорошо, что Дара сейчас почти ничего слышит.
…эдак недалеко до мысли, что заблокированная связь бывает во благо.
Не имея возможности почесать деактивированный, но так и не извлечённый чип, Дима передёрнул плечами.
– Можешь у меня посидеть, – предложил внезапно Стрельницкий. – Наушники дам, ты мне не помешаешь.
– Да нет уж, лучше у себя.
…ещё бы предложил за ручку подержать.
– Как хочешь.
Стрельницкий проводил его в комнату, дождался, пока включит ноут и вставит флешку, подтвердил доступ… и молча вышел, так что Дима даже не успел повернуться, чтобы попросить не торчать над душой.
На флешке был ряд файлов с буквенно-цифровыми именами, в конце каждого из которых шла дата, самая ранняя аж семнадцатилетней давности.
Отогнав желание призвать Небо, Дима запустил первый файл.
Видеозапись – ещё зернистая по нынешним меркам.
Куча вспомогательной информации по краям: тайминг записи, дата-время, какие-то цифры и значки, о смысле которых осталось только догадываться.
…Артур Второй бы за такое душу бездне продал наверняка.
В кадре спал дракон.
Незнакомого блёклого сине-зелёного окраса, с плоскими пластинами гребня вокруг головы и вдоль хребта – крупнее и острее, чем Дима привык видеть у драконов.
С изнанки пластины покрывал тёмный узор.
Дракон не был закован в экзоскелет, что само по себе было странно, но из основания черепа, с двух сторон от спинного гребня, змеились кабели, от вида которых у Димы заныла фантомной болью шея – смутными Дариными воспоминаниями.
Камера приблизилась. Ноутбук плохо воспроизводил звуки через свой слабенький динамик, и Дима открутил громкость на максимум.
Вот где-то за кадром лязгнул металл – видимо, дверь в бокс.
Послышались шаги, и в кадре появился человек в белом халате и защитных очках.
Типичный безумный учёный из комиксов… Ну или просто любой учёный, не пренебрегающий техникой безопасности.
Даже Док держал очки под рукой.
…впрочем, он-то как раз вполне тянул на «безумного учёного из комиксов».
Дракон тоже заметил человека и завозился, выходя из дрёмы. Повёл сложенными крыльями – они были какие-то странные, но Дима не мог поймать, что именно его цепляло, – и повернул морду к человеку, открывая глаза.
Нет, это определённо был дракон совершенно незнакомого Диме вида.
Гораздо меньше Дары, поджарый – если не сказать худющий. Чешуя грубее, вытянутыми пластинами, и прослеживающийся в ней узор кажется не нарисованным, а выпуклым.
Странные пропорции морды: маленькие глазки, неожиданно массивная нижняя челюсть, этот нефункционально огромный плоский гребень… К холке шейная его часть опускалась, превращаясь в настоящую броню.
Словно прообраз экзоскелета.
Дима впервые поймал себя на том, что про такого дракона и впрямь можно сказать «тварь». Слишком… непривычный.
Что это за серия такая вообще? Для чего сделанная?..
Ах, да, семнадцать лет назад. Какая тут серия вообще.
…прототип?
Дракон тяжело поднялся на лапы, внимательно следя за человеком. Из-за непривычного гребня было сложно понять, он насторожен, испуган?.. Вряд ли рад – видно же, что напряжён. Да и уязвимые крылья плотно прижаты к телу.
– Экземпляр ТН-10 демонстрирует сниженную агрессивность относительно прошлого контроля, – монотонно вещал голос за кадром. – Переход к стадии импринтинга. Введение дополнительных семи пунктов метатраста.
Качнулись кабели. Дракон недовольно мотнул головой, замирая на месте. Часто заморгал своими маленькими тёмными глазами, сгорбился, поворачиваясь к человеку боком, и выдал причудливо меняющий высоту свист, почти не размыкая пасти.
Эти странные несоответствия – в поведении, во внешнем виде, – сбивали с толку и порождали смутное чувство тревоги.
Или, может, то Дара пыталась пробиться по связи?..
– Показания активности гиперстриатума приближаются к эталону. Инициируем контакт.
Человек в халате, до этого держащийся поодаль, медленно приблизился к беспокойно переступающему на месте дракону. Остановился в трёх шагах, плавно снял очки, присел на корточки.
Дракон опустил голову, разглядывая человека, и мелкими шажочками подступил ближе.
Стало видно, что на шее у него закреплён массивный ошейник, от которого тянется вделанная в пол цепь.
– Тан, – позвал человек, протягивая ему ладонь.
Ещё шажочек, ещё. Дракон поворачивал голову то одним, то другим глазом, и этим живо напомнил Дару – тогда, при первой встрече в питомнике.
В груди ёкнуло.
Стадия импринтинга… Импринтинг – запечатление детёныша.
Этот дракон детёнышем, несмотря на размеры, определённо не был, но…
Неужели Дима наблюдает формирование связи с одним из ранних прототипов?
– Прекращение подачи метатраста. Наблюдается стабильный уровень вещества как в крови, так и в ихоре. Динамика долей гиперстриатума в норме.
Человек, дотянувшись, коснулся носа дракона.
– Тан, – повторил он негромко.
Дима шумно выдохнул, только сейчас осознав, что несколько секунд наблюдал за ними не дыша.
Дракон мотнул головой, отступил на шаг, припадая на передние лапы – так иногда играла Дара. Человек поднялся на ноги и шагнул к нему.
– Падение концентрации метатраста в ихоре! 0.9 единиц, 0.7… 0.3! – в монотонном голосе диктора прорезалась паника. Где-то на заднем плане взвыл сигнал тревоги…
Но это всё было потом.
За мгновенье до тревоги дракон чуть подался назад и с визгом, от которого затрещали динамики ноута, рванул к человеку, обрывая кабели и распахивая пасть.
…распахивая куда шире, чем это было возможно.
Нижняя челюсть буквально растянулась, разошлась в стороны на две части – и вспыхнувшая ярко-голубым пасть захлопнулась.
Драконий визг оборвался.
…но продолжал звучать в ушах вместе с криком человека, чьё тело уже рухнуло на пол.
В динамиках орала сирена и гулко стучали выстрелы – долго-долго, хотя попасть по сорвавшемуся с цепи дракону было не так уж и сложно. Укрыться негде, но воздух вокруг него дрожал в странном мареве и сияли ярко-голубым узоры на теле и пластинах гребня, так что пули, казалось, не причиняли ему вовсе никакого вреда.
Потом что-то раскатисто громыхнуло, и дракон, запнувшись, рухнул на пол.
По пасти стекала красная кровь – и голубой искрящийся ихор.
…Оцепенело Дима наблюдал, как драконье тело вздрагивает от выстрелов. Как входят двое вооружённых бойца в шлемах, продолжая держать драконий труп на прицеле, а следом техники утаскивают на носилках обезглавленное тело в заляпанном кровью халате. Как другая группа техников приступают к вскрытию… твари, что была драконом.
Наконец Дима захлопнул крышку ноута и, спотыкаясь, добрёл до ванной.
Раз за разом плескал в лицо ледяной водой, но дурнота не отступала.
Он всякого за свою жизнь в КОДА навидался, война есть война, даже если война эта глухая, затянутая и «несимметричная»…
Но это… это было перебором.
Дракон. Человек. Протянутая ладонь.
…нереально огромная пасть, сияние ихора и визг, до сих пор звучащий в ушах.
Диму наконец стошнило, и горячечное марево чуть отступило.
Ещё раз умывшись и несколько раз прополоскав рот, но так и не избавившись от привкуса желчи, он вернулся в комнату. Ноут лежал на столе, словно ничего не было, и накатило яростное желание схватить его и запустить в стену – но это было глупо.
Ноут не виноват.
…и Дара – Дара тоже не виновата в том, как поступил её дальний родич.
Не предок, нет.
Очевидно нет!
Но коснуться сейчас связи всё равно было выше его сил.
Не поддаваясь малодушному желанию так и оставить ноубук и сбежать в тренажёрку, Дима сел обратно, снова открыл папку и уже внимательнее изучил список файлов.
Одиннадцать видеозаписей, самая поздняя отстоит аж на шесть лет от первой. Какие-то, судя по весу файлов, короче, какие-то длиннее.
Помедлив, Дима открыл второе по хронологии видео.
Новый дракон – экземпляр что-то-там-11. Гребень более пологий, шкура отливает больше зелёным, но всё равно облик чуждый, непохожий на нынешних драконов.
Два катетера с уходящими в потолок трубками, ошейник – и намордник, кольцом охватывающий морду.
Снова монотонный голос диктора озвучивает уровень каких-то веществ в крови и ихоре, динамику мозговой активности и прочие параметры, в которых наверняка легко разобрался бы Док, но Дима подзабыл уже слишком многое из его рассказов.
– Переход ко второй стадии, задача: подтверждение импринтинга.
Дракон, человек – и равно нечеловеческое напряжение обоих, настороженно изучающих друг друга.
Дима понимал, что ничем хорошим это не закончится. Дотянувшись до кнопки, он отмотал вперёд.
– Уровень метатраста нестабилен, поддерживается введением в кровь 0.3 единицы дополнительно…
Ещё рывок вперёд.
– Активность долей гиперстриатума не подтверждает импритинг, однако экземпляр не проявляет агре…
Человек на секунду отвернулся от дракона, и тот внезапно рванул с места. Намордник не дал распахнуть пасть, а цепь дёрнула назад прямо в прыжке – но у дракона были ещё и крылья.
Те самые крылья, которые Дара всегда инстинктивно поджимала в случае опасности.
…с длинными, бритвенно-острыми когтями на концах «пальцев».
Мерно застучали выстрелы. Дракон и человек упали на пол одновременно – две изломанные куклы.
…Дима заставил себя посмотреть всё, что было на флешке, – все одиннадцать видеозаписей.
Экземпляр НХ-38 с гребнем, который больше походил на костяные рога, чем-то отдалённо напомнивший Зиру – жадно лакающий кровь своего несостоявшегося напарника, а потом не подпускающего никого к телу столь яростно, что дело опять закончилось ликвидацией.
Экземпляр РК-66, крупнее и массивнее прошлых, с почти привычного вида мордой. Благополучно прошедший импринтинг-на-крови – хоть и, судя по некоторым оговоркам диктора, далеко не с первым претендентом.
…честное слово, Дима всегда думал, что про кровь – это детские страшилки. У них с Дарой ничего такого не было.
Вживлённые в шкуру датчики, ошейник с колбочками автоинъекторов, – уже больше похожий на воротник экзоскелета…
И, под конец короткой записи, – ревущий поток пламени в сторону зашедшего с «его человеком» второго учёного.
Экземпляр КВ-72… АР-88…
Дима старался думать о них, как об «экземплярах». А о тех, кто попадал им под лапу, пасть, крыло, огонь, кто падал с их спины или добивал смертельно раненную в собственном буйстве тварь – не думать вовсе.
…и вообще смотреть на видео отстранённо, будто то была нарезка из ужастика в «псевдодокументальном» стиле.
Драконы становились всё более похожими на тех, к которым он привык. Нижняя челюсть уменьшилась, принимая вполне привычную форму. Гребень стал мягче и подвижней, глаза – больше, желтее (умнее?), а пропорции тела – ближе к обычным, к тем, которые Диме казались естественными и гармоничными.
А вместе с этим постепенно «нарастал» экзоскелет – и внутренний, с автоматическими инъекторами и узлами контроля, и внешний, усиливающий и защищающий в бою… контролирующий, сковывающий, сдерживающий.
Подбирались препараты. Вырабатывались правила. Драконы приучались к командам, передающимся на контролирующие узлы брони.
На последнем видео дракона не было.
Только его следы… и следы того, что, по всей видимости, осталось от пилота, который, согласно записям в боксе, отменил своему дракону седативные препараты.
…дракона на момент записи видео так и не нашли.
Но дело было в горах Илариона, а там и драконий труп, и живой дракон могли сгинуть без следа.
Видео закончилось, но Дима ещё долго сидел за столом, пялясь в экран.
Смутно ощущалась тревога Дары.
…он никогда ещё не был так близок к тому, чтобы попросить включить чип обратно.
Смутно помнилось, что ноут Сергей Александрович просил вернуть.
Дурнота накатывала волной – и отступала.
…Когда Дима постучал в дверь кабинета, Сергей Александрович сидел, закинув ноги на стол, и курил, пуская дым в потолок.
Картина «господин полковник закончил рабочий вечер и размышляет о тщете всего сущего».
– Посмотрел?
Дима молча положил ноут на стол.
Сев нормально, Стрельницкий убрал ноут в ящик стола и подвинул Диме портсигар.
– Не, – мотнул головой Дима.
Его и без сигарет мутило.
– Не буду настаивать.
Несколько секунд они оба молчали.
…в ушах всё ещё звенел визг того первого дракона.
– Разрешите ночевать с Дарой.
Его раздражала эта беспомощная необходимость спрашивать разрешение на то, что было неотъемлемым его правом – как Дариного партнёра.
…такого же партнёра, как на тех видеозаписях?
Нет. Сто, двести раз нет. Их связь с Дарой принципиально другая.
Только вот почему он её до сих пор глушит?..
Он уже почти услышал сокрушительное «нет», но Стрельницкий произнёс только:
– Вот как, – и сделал неторопливую затяжку.
Не «нет» – и всё равно не «да».
Будто ждёт чего-то ещё.
– Да хоть на цепь меня посадите, если вам так спокойнее будет!
– Ну зачем на цепь. Давай, – он вдруг протянул руку, – что там у тебя было, часы, жетоны… в общем, колюще-режущее и всё такое прочее.
Запомнил, значит.
Помедлив, Дима стащил с шеи жетоны и положил на стол. Поколебавшись, вытащил из пряжки ремня остро заточенную шпильку.
Да, Стрельницкий о ней не знал. Она так аккуратно была встроена в пряжку, что даже если всерьёз обыскивать – не найдёшь, если не знаешь, куда смотреть… В Южной цитадели, похоже, не знали.
…но пусть Сергей Александрович видит: Дима с ним честен. До конца.
– Вот оно что, – только и прокомментировал полковник, и стало непонятно: а может, знал, но испытывал Диму?
Или не знал, но ожидал чего-то подобного.
– Всё?
Дима посмотрел на часы.
…полковник точно воспользуется моментом, чтобы найти и изъять лезвие. Вот только оно там было далеко не самой опасной находкой.
Связь дрогнула от Дариной беспомощной тревоги.
Дима выдохнул и расстегнул ремешок.
– Не поломайте, – буркнул он.
– Я буду аккуратен, – пообещал Стрельницкий, даже не пытаясь сделать вид, что не понял намёка. – Ключ от шкафа с инструментами тоже пока останется у меня. Во избежание всяких глупостей… Ну, а это тебе.
На стол лёг уже знакомый передатчик от электронного браслета. Тот, что был связан с домашней контролирующей станцией и транслировал все Димины помещения за пределами дома.
– Идём, провожу.
На улице моросил унылый дождь.
Дара буквально выпрыгнула на них из темноты у эллинга.
…не тварь – Дара. Своя, любимая, единственная, самая прекрасная, нежная и добрая драконица во всём мире.
– Пришли!
Дима понял, что цепляется за приглушённую связь до боли – не решаясь прикоснуться к Дариному сознанию.
Не решаясь запачкать Дару теми образами кровавых, лишённых разума тварей.
Откуда-то из невообразимых глубин памяти всплыли слова Дока: «Резче будешь со своей бабой… А мы так получим неуправляемую тварь».
…он знал.
– Ди-има? – обеспокоенно позвала Дара, заглядывая ему в лицо.
– Всё хорошо, – солгал Дима. – Сейчас, погоди немножко…
Дождь барабанил над головой, но на них не падало ни капли. Подняв глаза, Дима понял, что Дара прикрывает их со Стрельницким крылом, как козырьком.
Стало совестно.
– Идём внутрь.
И первым шагнул в полутёмный эллинг, щёлкнув выключателями на панели при входе. Отшатнулся в сторону, уступая дорогу Даре.
Стрельницкий зашёл последним. Огляделся, кивнул:
– Спальник не забирал? Хорошо. Глупостей не творить, допоздна не засиживаться, завтра жду на завтрак в семь, перед моим отъездом.
– И меня? – радостно уточнила Дара. – Только я в дверь не пролезу…
Стрельницкий закатил глаза.
– Обойдусь Димой от лица вас обоих.
– Я пошутила, – сообщила Дара на всякий случай.
– О, я догадался, – с убийственной серьёзностью кивнул Сергей Александрович. – Но Диму это от необходимости придти не освобождает.
И на кой ему этот завтрак сдался…
– Вы часы у меня забрали.
– И чьи это проблемы? Вон, большие висят.
– Ваши, видимо, – проворчал Дима. – Я же ваш завтрак просплю.
Но на самом деле готов был тянуть этот разговор как можно дольше.
…он что, правда боится остаться с Дарой наедине?
Стрельницкий зевнул – и покачал головой:
– Всё, спокойной во всех смыслах ночи… нам всем.
И вышел.
Дима с Дарой остались наедине.
Дара обошла его кругом, ласково ткнула носом в грудь.
– Плохо? – спросила она с очень странной интонацией.
Дима открыл рот, чтобы снова соврать, уверяя, что в порядке… но в итоге только мотнул головой – так неопределённо, что и сам бы не смог сказать, было это «да» или «нет».
– Ты не… обиделся?
– Я? – изумился Дима.
– Ты… заперся. – Дара вновь, как при активном чипе, начала делать долгие паузы, с трудом подбирая слова. – Я хотела позвать! Но др-руг сказал… тебе надо давать время. Как его давать?
Нет, нет, Дара ничего общего не имела с теми тварями.
…а вообще, это было странно. Заглушить связь – но говорить с Дарой.
Не слыша её. Но понимая.
– Ты уже дала, – заверил он, видя, как драконица переживает.
И, решившись, обхватил морду, уткнувшись лбом Даре в нос.
…он не будет бояться своего дракона!
Он не будет думать о том, как широко может эта пасть распахнуться. О стыке двух частей нижней челюсти. О ярко вспыхивающем ихоре.
Он ничего не скажет Даре.
Дара тихонько заурчала, и этот звук отдавался в руках и почему-то в основании черепа – в чипе.
Дима размеренно, неторопливо дышал ей в нос, ловя её собственные выдохи. И только когда почувствовал, что в голове больше нет ничего, кроме этого гипнотического ритма и Дариного урчания – позволил себе скользнуть к ней по связи.
«Прости, маленькая. Ты не виновата».
«Дурак», – отчётливо подумала в ответ Дара с долей ехидной обиды.
***
Вообще говоря, Сергей планировал после завтрака зайти разбудить этого придурошного пилота, но тот и впрямь появился на пороге в семь с копейками, когда сам Сергей ещё только спускался в столовую.
Глаза у Димы были заспанные и красные.
Но не такие безумные, как вчера после просмотра видеозаписей.
Стрельницкий проверил по логам: Дима просмотрел их все (он ставил на то, что сломается на пятой, где сорвавший катетер дракон-подросток, мечась в панике по боксу, переломает себе столь знакомо отливающие зеленью крылья – и спину своему «опекуну»).
Не то чтобы он подбирал эти видео специально – взял, что было.
Почти стандартный набор…
Завтракали в таком мрачном молчании, что с кухни выглянула Тамара Георгиевна.
– Ай, Серёж, кого хороним? – поинтересовалась она, скрестив на груди белые от муки руки. – Поминальную кашу варить?
– Может, мы просто потеряли дар речи от того, как всё у вас вкусно? – привычно отшутился Сергей.
– Особенно сгущёнка мне удалась, – фыркнула неугомонная старуха, разглядывая Диму, бездумно льющего на блин сгущённое молоко ложку за ложкой. – Прямиком из консервной банки.
– Правда вкусно! – спохватился Дима. – Не хуже маминых!
– Ай, врёшь и не краснеешь, – отмахнулась Тамара Георгиевна.
Но, удовлетворившись, вернулась на кухню, деликатно прикрыв за собой дверь.
Дима попытался подцепить блин вилкой и ножом, но потом плюнул и, свернув, быстро запихнул себе в рот целиком. Прожевал, облизал пальцы.
– Да нет, правда вкусно, – признал он словно бы удивлённо.
– Ты бы сразу в соусницу блин макал, зачем переливать в тарелку? – хмыкнул Сергей.
Сам предпочёл с ветчиной и сыром, здраво рассудив, что обед ему на работе вряд ли светит раньше пяти вечера.
Они ещё помолчали, но на сей раз тишина уже была не такой похоронной.
Расправившись с очередным блином, Дима не потянулся к следующему. Несколько секунд сверлил взглядом точку над плечом Стрельницкого, а потом наконец спросил:
– Это были прототипы?
Ну наконец-то.
Как будто Сергей хотел его утром увидеть исключительно ради совместного завтрака… а не ради возможности ответить на неминуемо возникшие вопросы.
– Да. Те, с кого начинался проект «Защитник».
– На первых видео они вообще… какие-то не такие.
– Ну, они были ближе к исходнику, так сказать, – осторожно ответил Стрельницкий. – Драконы, конечно, не вышли прямиком из бездны, как любят стращать бабки и всезнайки из сети, но в каждой байке есть зерно истины… а в каждой истине – богатый материал для баек и страшилок.
Судя по Диминой реакции, страшилки он эти слышал и не раз – и никогда не принимал всерьёз.
На свой счёт, так сказать (на Дарин, раз уж на то пошло).
Ну да, ну да, «все твари бездны» – это просто сочное ругательство и вообще про другое, а драконов, видимо, создали специально для КОДы, чтоб ей было, чем заняться.
– И вот это всё правда всего лишь «для служебного пользования»? – недоверчиво уточнил Дима. – Не гостайна, не секретный секрет, не страшное тайное знание, которое может перевернуть мир и сотрясти устои…
Ну, ему-то устои это «тайное знание» сотрясло, это понятно.
– Нет, просто служебная информация. С которой знакомится каждый мой сотрудник – ну, не считая тех, кто пришёл «с поля» и вопросов и так не имеет.
– Я не ваш сотрудник!
– Но тебе это знать тем более надо.
Дима скривился столь выразительно, что и без слов было ясно, насколько он не согласен с этим утверждением.
Но… всё равно он посмотрел. Все одиннадцать записей, хотя мог остановиться ещё на первой.
И пришёл-таки с вопросами. Не выкинул из головы, не обозлился, не начал бессмысленный спор – нет, обдумал и уточнил детали. Хотя и так понял всё верно…
Что ж, возможно, бессмысленных споров отныне станет чуть меньше.
– Но только попробуйте рассказать что-то из этого Даре.
О, какая угроза в голосе!
Кто тут «защитник», спрашивается.
– И… спасибо, что её вчера успокоили.
Отвечать ехидное «Спокойный дракон – целые нервы» Сергей, конечно, не стал.