Наследница оливковой рощи

Глава 1

В доме Солона в этот час царило затишье. Умолк шумный гинекей (прим. автора – женские комнаты) – для симпосиев хозяина в андроне (прим. автора – зал для мужских собраний) было ещё рано. На кухне готовился ужин, рабы убирали многочисленные помещения богатого господского дома.

Солон нажил своё состояние на торговле скотом; под старость он сделался сластолюбив и охоч до разного рода увеселений. За домом, на большом участке, велел выстроить отдельный дом со своим внутренним двором для гладиаторов и развлекался тем, что ставил своих рабов на бои. Выигрыши не были так уж важны, скорее – азарт, разгоняющий кровь в его стареющем сердце, зажигающий прежний юношеский задор в глазах.

Слуги жили в задних комнатах дома, рядом с кухней. Молодые служанки старались не попадаться на глаза Солону, к старости питавшему слабость к юным телам. Не одна девица плакала в комнате для прислуги после его грубых ласк.

Жена Солона, когда-то первая красавица семивратных Фив, Иантина, знала о пристрастиях мужа и не раз глотала злые слёзы, когда престарелый супруг устраивал себе очередное развлечение.

Кто мог спорить с богатым Солоном, входящим в правящую верхушку славного города, обласканного богами и людьми? Чьи плодородные долины воспевались во всей Элладе.

Я сидела на заднем дворе, очищая песком хитру, кухонный горшок. Мысли витали вокруг моего хозяина и этого дома. И немудрено. Я не родилась в Фивах, не переехала и не была продана на невольничьем рынке. Я обычная девушка из маленького городка, Семёнова Юлия Владимировна, типичная жительница двадцать первого века. Как и все мои сверстницы: окончила школу, поступила в институт, и после практики мне повезло устроиться технологом пищевого производства. Работу свою любила, следила за всем начиная от качества сырья, заканчивая дизайном упаковки. Директор этим бессовестно пользовался, при каждой возможности, заваливая меня новыми обязанностями, но жаловаться не приходилось. Во-первых, занятость отвлекала меня от неустроенной личной жизни, во-вторых, платила наша Аделаида Эдуардовна исправно, не скупясь. Так что, в скором времени я смогла купить себе в ипотеку небольшую двушку и обзавестись недорогим подержанным автомобилем. На нём-то я и угодила в эту странную историю.

Поздним вечером, после работы я спокойно ехала по трассе в сторону дома, когда на перекрёстке мне навстречу вылетел грузовик. Последнее, что помню: обезумевшие от страха лицо водителя и слепящий свет.

Очнулась я в комнатах для слуг. Голова была забинтована, правая рука сломана, как и несколько рёбер. Надо ли говорить о том ужасе, что настиг меня, когда осознала, что не помню ни людей, ни места, ни языка, на котором со мной говорят?

Мучительные боли в разбитой черепушке сказывались на зрении. Какое-то время не могла даже чётко разглядеть лица ухаживающих за мной. И от этого обстоятельства приходила в ещё больший ужас при каждом своём пробуждении.

Как мне потом удалось выяснить, меня, то есть предыдущую хозяйку, теперь уже моего тела, не так давно купили в помощь старой Класо, главной служанке и бывшей кормилице госпожи. На второй день моего пребывания в этом доме я попала под копыта разъярённому жеребцу хозяина, которого укусил овод. Коня от меня отогнали, но саму еле выходили.

Это, наверное, меня и спасло от расспросов и подозрений. Несколько недель я восстанавливалась и не разговаривала с остальными, слушала и привыкала к чужой речи. А потом заново училась ходить. Моё элементарное незнание быта списали на травму головы и махнули рукой, отправив на самую простую и грязную работу.

Повезло, что хозяйка, госпожа Иантина, никогда не скупилась на врачей для слуг и вообще обращалась с нами ласково. Лекарь вылечил переломы и от них не осталось даже воспоминаний.

И вот теперь, я Семёнова Юлия Владимировна, сидела на земле в древнем городе Фивы и тёрла горшок. Здесь меня знали под именем Мелисса.

Замечтавшись, не заметила, как ко мне подкралась злая, как кобра, Фрона:

– Опять витаешь в облаках, дрянная девчонка! – она схватила меня за ухо, рывком развернув голову к себе, – долго я буду ждать свою хитру?

От боли слёзы выступили на глазах:

– Уже готово, Фрона, сейчас, только сполосну.

– Сейчас, – передразнила она, скривив полное лицо, вечно сальное, с расширенными порами, – что я хозяину скажу, если не успею приготовить вовремя ужин? Утащит ещё в свою спальню.

Фрона заправила за ухо прядь светлых волос, блеклых и редких. Я не сдержала смешок, представив, что Солон позарился на оплывшую от непомерной еды кухарку. И тут же получила оплеуху.

– Чего скалишься, дитя змеи?

Молча ополоснув горшок, подала его Фроне. Та, напоследок наградив меня ещё более «лестными» прозвищами, ушла на кухню, бросив:

– Отнеси еды гладиаторам.

Я поморщилась. Ходить в казармы к бойцам не любила. Сами такие же бесправные, как и простые рабы, они никогда не обижали прислугу. В отличие от их ланисты, надсмотрщика за гладиаторами.

Зен славился своим жестоким нравом, и если гладиаторов – товар хозяина, он берёг, то с нами не церемонился. Мог зажать в укромном уголке, и это не самое худшее. Рано постаревший от изнурительных боёв, весь покрытый уродливыми шрамами, с отсечённым кончиком носа, так что ноздри были почти не прикрыты – всё это делало его похожим на мерзкого борова. От смрада гнилых зубов из его рта можно было с лёгкостью шлепнуться в обморок. К тому же он любил приложиться к дешёвому вину, отчего лицо Зена было одутловатым в красных прожилках, с пожелтевшими белками глаз. Брился он по старой привычке наголо, ещё больше усиливая сходство со свиньёй.

Носить пищу входило в обязанность трёх служанок, но чаще всего выпадало мне. Зайдя на кухню я подхватила корзину с хлебом и отправилась в казармы.

Устроены они были так же, как и хозяйский дом, только не в пример скромнее. Все комнаты выходили во внутренний двор, где и проводились тренировки. За большой столовой располагались спальни ланисты и лекаря, он у бойцов был свой. Далее шли каморки воинов. В конце располагались клетушки без окон, куда запирали провинившихся гладиаторов.

Выглянув из-за угла, осмотрела площадку, Зена видно не было. В этот час бойцы мылись перед ужином на задворках. Двор оказался почти пуст. Я быстро прошла в столовую, оставила на столе корзину с хлебами и вернулась на кухню. Подхватила хитру с кашей, вторую взяла сама Фрона:

– Помогу тебе, а то будешь тут весь вечер ходить, – злобно бросила она, скрываясь за дверью.

Я облегчённо вздохнула: лучше уж компания Фроны, чем вечные щипки Зена. Мы отнесли кашу, осталось только подать варёные овощи. Очередной мой рейд не был таким удачным. Тяжёлое блюдо всё норовило выскользнуть из рук, шла осторожно, боясь опрокинуть снедь. В дверях столовой стоял Зен.

– Ну, ну. Наконец, наша Мелисса соизволила принести еду, – он постукивал коротким хлыстом по ладони, – отрядили нам убогую.

Я молча переступила порог, когда почувствовала подставленную подножку, и улетела бы вместе с блюдом, если бы в этот момент не подоспел Атрей, один из гладиаторов. Он поймал меня вместе с тарой, придержал овощи. Помог дотащить всё до стола и бросил на Зена неприязненный взгляд. Перечить ланисте бойцы не могли. Это жестоко каралось плетью. Здесь, в казармах, Зен был царём и богом.

– Ты цела? – взглянул на меня серыми глазами Атрей.

– Да, спасибо, – я оправила короткую эксомиду (прим. автора – туника, оставлявшая открытыми правое плечо и руку, одежда рабов и трудового люда).

Ланиста не посмел преследовать меня при Атрейе и, воспользовавшись неожиданной защитой, я бегом умчалась назад. Мне ещё кормить наших элитных бойцов. Тройка лучших гладиаторов жила при доме, неслыханная щедрость от хозяина. Комнаты их были рядом с нашими, но и это отличало бойцов от других. Иногда Солон звал их на симпосий, хвастаясь перед гостями силой и красотой атлетов.

Впрочем, рацион элиты составляли те же хлеб, каша и овощи. Мясо гладиаторам давали только перед боем. Единственное послабление – вино и женщины, последних к ним приводили раз в неделю.

Справившись с делами, присела на заднем крыльце. Непонятная жизнь, непонятные нравы. Я постепенно привыкала к другому укладу в новом теле. Но до слёз тосковала по своей прошлой жизни. Чего мне не хватало? Любви? Пф-ф. Вот уж мелочи, по сравнению с участью рабыни. Если бы мне сейчас кто-нибудь предложил вернуться и жить, как прежде, я бы душу продала, вместе с почкой.

Глава 2

По ночам чаще всего не спалось. Потом весь день я ходила разбитая, отчаянно зевая. Но стоило мне остаться в своей каморке одной, как воспоминания о прошлой жизни и события прошедшего дня захватывали меня, не давая иной раз сомкнуть глаз.

Я, кажется, уже привыкла к этому дому и его обитателям. Но было ещё много вопросов. В каком времени очутилась? Что ждёт впереди: войны, голод, смена власти? Моих знаний хватило только на то, чтобы определить страну – Греция.

Стараясь слушать всё, о чём говорят вокруг, поняла, что угодила в тот исторический период, когда страна делилась на города-полисы, с более-менее автономным управлением. Так и в Фивах – главном городе Беотии, одной из провинций страны, властвовали беотархи. Что-то наподобие нашего президента, сроком на один год. В помощь им избирали совет, состоящий из четырёх коллегий. Надо ли говорить, что власть принадлежала самым богатым и знатным горожанам? Куда входил и Солон.

От него я узнала политическое устройство города, об экономической жизни, хотя и не всё ещё было доступно моему пониманию. Греческий, язык непростой. К тому же в Фивах разговаривали на нескольких диалектах, порой заметно отличавшихся друг от друга: эолийский, ионийский, аттический, но больше говорили на койне – своеобразный общеупотребительный язык. И всё это ветви одного греческого! Порой я не могла понять того или иного гостя, если он обращался ко мне с просьбой. Поначалу у меня мозги к вечеру пухли от новых слов и понятий. Но судя по всему, моё тело запомнило не только физические реакции, но и сохранило хоть толику памяти языковой. Речь казалась интуитивно понятной и училась разговаривать я быстро. Через неделю проживания в доме уже могла сносно объясняться с людьми.

В самом городе я бывала мало, но меня впечатлила монументальная архитектура, внушительная крепостная стена, которой по кругу были обнесены Фивы. Мне довелось за это время лишь раз покинуть жилище, сопровождая старую Класо до ближайшего рынка.

Но и сам дом поражал воображение. Ворота вели в обширный перистиль – внутренний двор с колоннами; посреди него располагался большой, но неглубокий бассейн, дно которого выложили цветной мозаикой, изображавшей каких-то морских дев. Назначение его было не только эстетическим: в знойные дни вода давала прохладу, спасая от жары.

Сам дом выстроили так, что все комнаты выходили во внутренний двор, за исключением крыла, где жили слуги.

Насколько можно было судить по одежде горожан и обустройству особняка, мне «повезло» попасть в Древнюю Грецию, может, эпохи самого Платона или Аристотеля. Судить трудно, поскольку счёт времени здесь свой, и понять, с каким годом нашего летоисчисления он совпадает, мне не удалось.

Что ещё удивило и обрадовало меня – развитая система канализации. Вода свободно поступала в дом, в купальни хозяев, бассейны и даже на кухню. Драить горшки во дворе Фрона посылала меня скорее из вредности. По рассказам слуг, я поняла: даже в небогатых домах есть водопровод, проложенный от двух рек – Исмены и Дирки.

Купальни господ располагались в глубине дома: у каждого своя, одна на женской, другая на мужской половине. Для слуг устроили отдельную ванную комнату.

Мыла не было, как и горячей воды, перед омовением её (воду) следовало нагреть, потом намазаться оливковым маслом, подождать немного и смыть водой с мелким песком. У господ для смывания использовался бронзовый или серебряный скребок. И в средство для купания им добавляли драгоценный мирт, жасмин, кедр и другие эфирные масла.

Местные модницы благоухали так, словно только что вышли от парфюмера. Служанки ежедневно растирали их тела смесью драгоценных масел.

Наш дом часто посещали самые высокопоставленные гости, и поначалу меня поражали одеяния мужчин и женщин. Тончайшие ткани, плотные или лёгкие, как паутинка. Обилие драгоценностей: перстни, фибулы, диадемы, изумительной работы, кулоны и подвески, серьги. Ни одна женщина не останется равнодушной к прекрасным украшениям, а мне, так и подавно, приходилось придерживать челюсть при виде оправленных в золото рубинов, сапфиров, гранатов и прочих драгоценных камней в изящных ожерельях, браслетах, поясах и даже сандалиях.

Роскошь буквально коснулась всего: серебряной посуды, цветной мозаики полов, росписи на стенах, тончайших занавесей на окнах и дверях. Солон не жалел денег на убранство. Но всё было исполнено с тончайшим вкусом, чувствовалась рука хозяйки. Безо всякой излишней вычурности или помпезности.

Госпожа Иантина лично выбирала всё для дома, включая посуду и предметы самой обыденной утвари. Следила она и за слугами. Как я поняла из разговоров, не везде хозяева были так ласковы с рабами, кем мы, по сути, и являлись. Нас хорошо одевали и кормили, не морили на чёрной работе, не издевались. У каждого имелась пусть и крохотная, но своя комната. Да, хозяин был не прочь провести иной раз ночь со служанкой, но в других домах обращались куда как хуже. Рабы не считались за людей, скорее за предмет мебели, способный говорить и двигаться.

Украдкой я иногда смотрелась в большое бронзовое зеркало, стоявшее в спальне госпожи. Увидев себя впервые – испугалась: запавшие глаза с чёрными кругами, тощее нескладное тело, жидкие волосы. Постепенно жизненных сил прибавилось, что не могло не отразиться и на внешнем облике. Локоны отросли и приобрели шелковистый блеск; лицо округлилось, перестали выпирать скулы, как у скелета; фигура приобрела приятные очертания. И хотя я всё ещё была очень субтильной, моё сложение напоминало тело совсем юной девушки, лет семнадцати, когда спящая женская красота только готовится к своему пробуждению.

Я перевернулась на другой бок, вздохнула. Опять не получится поспать. Мозг тщательно обдумывал и раскладывал по полкам всю полученную за день информацию. Сегодня был большой симпосий, закончившийся далеко за полночь. Солон пригласил танцовщиц, певцов, поэтов и музыкантов для увеселения гостей. Спрятавшись за занавеской, я слушала и смотрела на все эти представления для богатой публики.

В андроне ярок горели треногие светильники, столы ломились от яств, стульев не было, гости принимали пищу полулёжа, на панелях, устроенных вдоль стен, что-то похожее на длинные лежанки.

В центре зала установили импровизированную сцену. Здесь танцевали молодые девушки, воспитанницы храма Афродиты, почти обнажённые, не считая цветных лоскутов на бёдрах. После них, когда гости немного утомились, вышли певцы и поэты, по очереди услаждая слух приглашённых.

– Почему я не вижу твоих любимчиков? – усмехнулся один из гостей, обернувшись к Солону, – где же гладиаторы, которыми ты так гордишься?

– Не время сегодня хвастаться их мускулами, Власис, – чуть скривившись, ответил Солон, – завтра важный бой, они отдыхают перед сражением.

– Как же я мог забыть? – шутливо ударил себя по лбу гость, – говорят, Динасий привёз нового бойца из далёкой страны, страшного варвара, чья кожа темнее ночи. Ходят слухи, что он не проиграл ни одного боя. До этих пор.

– Если боги будут милостивы, завтра мои гладиаторы это исправят, – уголком рта холодно улыбнулся хозяин.

– Кого ты поставишь против него? Быстрого Креона или отважного Линоса? А может, своего неукротимого Олкимоса?

Солон нахмурился:

– Я не видел, на что способен воин Динасия. Решу завтра на месте, когда гладиатора представят к бою.

– Динасий, ставит на него талант (прим. автора – 26 килограммов) серебром, – ехидно заметил Власис, устроитель и распорядитель гладиаторских сражений.

Солон чванливо поджал губы:

– Бывало, мои гладиаторы приносили мне талант золотом. Тебе ли не знать, эдил (прим. автора – устроитель боёв)? Ведь ни один золотой не прошёл мимо тебя, пополняя и твою казну.

Власис хитро улыбнулся:

– Удача переменчива, Солон.

Я слушала, стараясь вникнуть в каждое слово, когда почувствовала, как в моё ухо вцепилась крепкая мужская рука:

– Подслушивать вздумала, мерзавка? – надо мной, словно коршун над цыплёнком, стоял Хорус, смотритель над слугами.

Не в добрый час дёрнуло меня наблюдать за пиршеством. Хорус не спускал провинностей, и если госпожа Иантина снисходительно относилась к нашим промахам, то он не прощал даже мелкого огреха, устраивая персональный ад.

– Мне так хотелось посмотреть на танцовщиц, господин, – пропищала я.

– Прячешься, как воришка, чтобы наблюдать за блудницами. Наверное, воображаешь, что их жизнь легка? Внимание мужчин, деньги, драгоценности. Только все они заканчивают свои дни в канаве. Впрочем, тебе там самое место.

Он больно ущипнул меня за руку и волоком потащил к комнатам слуг.

– Иди к себе и до утра не показывайся.

Лицо старого Хоруса “украшала” бородавка на брови, отчего чудилось, будто его взгляд всегда преисполнен злобы. Смотритель ещё долго ворчал мне вслед, потрясая в гневе худыми руками, с обвисшей пергаментной кожей. Я же быстро добежала до каморки, нырнула под лёгкое, старенькое покрывало, и до рассвета грезила о чём-то своём.

Глава 3

За завтраком на кухне Класо обратилась ко мне:

– Мелисса, сегодня пойдёшь со мной. Мне нужно до обеда сходить на рынок. Господин приказал прикупить к вечеру ткани. Если наши гладиаторы сегодня выиграют бой, будет большой праздник.

– Сколько хозяин спорит с этим Динасием, доказывая своё превосходство. Как дети хвастаются, чья игрушка лучше, – недовольно проворчал Хорус, всё ещё гневно поглядывающий на меня.

– А мы и есть их игрушки, – улыбнулась Гелла, удивительная девушка со светлыми волосами, бронзовой кожей и тёмно-зелёными глазами. Экзотическая красота стала настоящим бичом для юной рабыни. Когда-то её купил сластолюбивый торговец, но игрушка не захотела служить подстилкой своему хозяину и искусала его в первый же вечер. За что её посадили на привязь, как собаку, дабы укротить непокорный нрав. Однако это не сломило девушку, и в очередную встречу она опять чуть не откусила господину ухо. Торговец был милостив, девушку просто могли убить за такой проступок, но он лишь снова посадил её на привязь. А потом продал, как негодный товар. На счастье Геллы, рабыню приметила на рынке среди других госпожа Иантина и угадала сметливый ум в потухшем взоре полуголодной девушки. Решив, что такая служанка может стать самой верной хранительницей тайн своей хозяйки, Иантина купила Геллу. И не прогадала. Девушка отличалась искренней преданностью, когда поняла, что новая госпожа – добрый и чуткий человек. У женщин всегда есть секреты, даже от мужа. Иантина доверяла Гелле как себе самой, зная, что и под пытками та не скажет ни слова. За что рабыня платила почти слепой любовью госпоже.

– Рабы – любимые игрушки хозяев, – продолжила Гелла, задорно улыбаясь, – кого-то любят больше, кого-то меньше.

– Тебе повезло, – вздохнула Фрона.

– Да, – кивнула девушка, – и молю богов лишь о том, чтобы они оборвали мою жизнь раньше, чем госпожи. Вряд ли я приживусь в другом доме.

Гелла славилась среди слуг тем, что всегда говорила правду, какой бы та ни была. Мне нравилась смелая и гордая девушка. Она спокойно принимала свою участь, не мечтая о большем и верно исполняя долг. Среди рабов, всегда завидующих хозяевам, это большая редкость.

– Заканчивайте завтрак, – нахмурилась Класо, – нечего обсуждать господ. Не вашего ума это дело.

Вскоре все разошлись, а мы отправились на рынок. Браслеты рабынь на запястьях оберегали нас от посягательств чужеземцев, не стесняющихся приставать к женщинам, и вездесущих попрошаек.

Мы прошли по широким, мощёным камнем улицам. Меня поражала чистота Фив: нигде не видать и соринки, а если кто из зевак бросит мусор, мог и получить древком копья от многочисленных стражников. Здесь было много иноземцев, потому улицы день и ночь охранялись. А Фиванский рынок считался лучшим в Беотии. Я, как зачарованная, шла следом за Класо, не успевая рассмотреть все товары, что предлагали торговцы со всех концов света. Ткани, одежда, украшения, оружия, специи, дурманящие голову своими ароматами, драгоценные масла. Тут продавали всё. А если нет, то только шепните торговцу, и он достанет этот товар из-под земли, конечно, за немалую сумму.

Почувствовала, как служанка дёрнула меня за руку:

– Мелисса, не отвлекайся, в такой толпе легко затеряться, а я сомневаюсь, что ты найдёшь потом путь домой. И не самой же мне тащить тяжёлую ткань, – женщина добродушно ворчала, пробираясь, как ледокол, через толпу.

Скоро мы уже стояли у скромной лавки. Что за ткани нужны хозяевам? Дорогие здесь не продавались. Грубая шерсть, домотканое полотно. Наверное, для перевязок нашим гладиаторам. Лекарь разрезал такую ткань на ленты и после стирки замачивал их в каком-то отваре, чтоб затем делать перевязки раненым.

Класо торговалась недолго, выбрав целый рулон светлой дерюги. Такой даже бинтовать не станут:

– Зачем она господам? – Спросила я, ткнув пальцем в рулон.

Старая служанка нахмурилась, скорбная морщинка прорезала её лоб:

– Не нашего ума это дело, – чуть помолчав, ответила она, – бери ткань и идём.

Я взвалила тяжёлый рулон на плечо и, обливаясь потом, потопала за Класо. Застряв в очередной давке перед каким-то прилавком, мы терпеливо пережидали, пока толпа немного рассеется. Тут краем глаза я заметила движение. Странный сухонький старичок дёргал рукой, словно стараясь отогнать кого-то. Смотрелось комично, и, не удержавшись, я рассмеялась. Он поднял на меня пытливый взгляд, заметил браслет рабыни и печально вздохнул, не проронив ни слова. Скоро старик растворился в толпе и могу поклясться, что за подол его длинного хитона, прикрытого сверху плащом, кто-то держался, ткань характерно отклонилась назад, однако никого видно не было. Тряхнув головой, прогнала наваждение и, забыв о странном старике, поспешила за Класо, которая уже уверенно прокладывала себе путь сквозь поредевшую толпу.

Дома меня отправили вместе с другими девушками наводить порядок в андроне. После вчерашнего пиршества убрали мусор, но надо было хорошенько промыть столы и полы, в пятнах от возлияний. По обычаю, гости первый глоток вина выплёскивали в честь богов. Так что к концу вечера весь пол был в пятнах.

Вооружившись тряпкой, я оттирала цветную мозаику от грязи, прислушиваясь к болтавшим без умолка служанкам.

– Сегодня, говорят, на бой господин повезёт всех троих, – сказала одна, – намекая на нашу гладиаторскую элиту. Хозяин редко выставлял всех троих, значит, бой и верно, необычный.

– Просто старый Солон, – оглядевшись, не слышит ли кто, ответила ей другая, – боится проиграть. Вот и решил взять всех. Первый бой проводится между гладиаторами Динасия и Селевка. Победитель будет биться с одним из гладиаторов торговца.

– Всего заявлено три боя. Выигравший получит много золота. Может, кто из наших сможет заплатить за себя выкуп.

Гладиаторы по своей иерархии были немного в стороне от обычных рабов. Молодые мужчины сами продавали себя богатым хозяевам, как правило, за непомерные долги. Господин выплачивал нужную сумму кредиторам, взамен получая бойца на срок, необходимый для выкупа. Однако происходило подобное крайне редко. Чаще гладиатора убивали во время боя. Наши «золотые мальчики» давно жили в доме Солона. Оставалось только гадать, какую же сумму они задолжали. Свободные тоже могли биться, но редко кто соглашался на подобную участь. Жизнь гладиатора – это почти полная аскеза вкупе с постоянными тренировками. Мало кому по душе такая судьба.

Закончив с уборкой, расставили курильницы для благовоний – фимиатерии, занесли живые цветы, для украшения. Вдоль столов расставили клине – специальные ложа с высокими фигурными ножками и богатой резьбой на изголовье, застеленные дорогими коврами. В нишах стояли вечные участники всех симпосиев – статуи прекрасных дев и юношей. Их мраморные лики, казалось, таили в себе пресыщенность всеми этими пирами.

Вечером после ужина все с нетерпением ожидали, когда Солон вернётся с боёв. Едва луна озарила небосклон, безучастно наблюдая со своей высоты за людьми, ворота распахнулись и показались колесницы, взмыленные кони закусывали удила, рабы еле справлялись с разгорячёнными животными. С первой богато украшенной повозки спрыгнул Солон:

– Я знал, что мой Олкимос одержит победу! – Опьянённый радостью, торговец ухватился за шею скакуна, дожидаясь, пока из второй колесницы слезет его гость. Высокий, худощавый мужчина со светло-каштановыми волосами и узкой бородкой клинышком. Лицо его напоминало лисью мордочку, с тонкими, изящными чертами, голубые глаза блестели, как два хрусталика льда, настолько холодным и надменным был взгляд.

– Пойдём, Динасий, – поторопил его Солон, – сегодня ты мой гость. И пусть победа осталась за мной, вечернее представление поднимет твоё настроение. Такого, клянусь Зевсом, ты ещё никогда не видел.

Другие приглашённые сходили с колесниц, и скоро в зале задымились курильницы, затрепетало пламя в светильниках, разнёсся запах мяса, фруктов и вина. Заиграла музыка, праздник начался.

Я спряталась в темноте, за колонной перистиля, памятуя вчерашнюю встречу с Хорусом. Мне необходимо было наблюдать за пирами. Несведущая в здешней жизни, точно младенец, черпала информацию о политике, экономике страны, её истории. Всё, что могло помочь освоиться здесь. К сожалению, в комнатах госпожи говорили больше о городских сплетнях, украшениях и новой утвари.

Уже скрылись юные танцовщицы, и певцы утомлённо присели возле дальней стены на невысокие стулья. Светильники вспыхнули ярче, и в центр вышел Солон:

– Сегодня мы празднуем победу гладиатора Олкимоса над бойцом, никогда прежде не знавшим поражений, – он поднял чашу с вином, – представление, что покажут нам, вы никогда не видели прежде.

Динасий ответил тем же жестом, скривив губы в фальшивой улыбке. Солон осушил чашу, и вернулся на место. Зазвучала музыка, пол быстро застелили той самой дерюгой, что я притащила с рынка. Вышли пятеро мужчин-актёров, началась какая-то пьеса.

Разыгрывали сцену из жизни царей. Не совсем ещё освоившись с речью, я плохо понимала высокий слог произведения. Вот актёры затеяли битву между собой, кого-то обвинили в предательстве, и на сцене появился мужчина в маске. Его схватили за руки, поставив на колени. Один из актёров проникновенно рассказывал, что схваченный обвиняется в лжесвидетельстве, которое породило рознь между двумя владыками соседних государств. Это всё, что мне удалось понять. Захваченная сюжетом, я неотрывно следила за сценой. Закончив свой пламенный диалог, актёр выхватил из-за пояса нож и шагнул к стоящему на коленях, одним резким движением перерезав его горло. Кровь хлынула на светлую ткань, пока лицедей проникновенно вещал толпе, что лицемерный враг повержен навсегда.

Несколько гостей вскочили со своих мест, поспешив к выходу.

– Солон перешёл все границы, – бросил гневно один, – чудовищно.

– Это всего лишь беглый раб, приговорённый к казни, – ответил шедший с ним юноша.

– Любая жизнь бесценна, – обернулся к нему спутник, – а это не представление. Убийство. Солон не воспитывался в Греции, и потому ведёт себя, как варвар.

Вскочив в колесницу, которую подвели рабы, гости скрылись в ночи.

Я же сидела, замерев, широко раскрыв глаза. Впервые при мне убили человека. Вот так, ради потехи пресыщенной публики. Хотя на лицах многих гостей отразилось смятение, и даже холодные очи Динасия распахнулись в немом изумлении.

До меня донёсся резкий запах крови, в животе всё скрутило тугим узлом, и ужин не задержался в желудке. Прильнув к колонне, старалась справиться со спазмами, когда на спину обрушился тяжёлый удар.

Глава 4

Хорус склонился надо мной, точно коршун:

– Дерзкая девчонка, не тебе ли я вчера запретил подглядывать за господами?

Он шипел точно змея, награждая меня оплеухами, так что зазвенело в голове. И тут, будто кто-то подставил ему подножку, Хорус кувыркнулся в воздухе и растянулся на полу. Не понимая, что произошло, он злобно зыркнул на меня. Оглушённая, я отползла к стене дома. Старик встал, сделал два стремительных шага ко мне, замахнулся… И отлетел прочь, точно кто-то с силой толкнул его в грудь. Приглядевшись, заметила небольшой серый сгусток, что мелькал рядом с Хорусом. В страхе вжалась в стену, не понимая, что происходит. Старик заметался по двору, подгоняемый отчётливыми пинками, которые отвешивал невидимый заступник. Заверещав от страха, Хорус стремглав кинулся в дом, сшибая стоявшие на пути высокие вазоны.

Я потёрла глаза, потом горевшие от ударов щёки. Так и сидела возле стены, укрывшись в тени. Гости расходились, многие высказали недовольство странным представлением Солона. Не успела я прийти в себя, как андрон опустел. Опьяневший хозяин, ругаясь на «эллинских неженок» прошёл в свои покои, не заметив меня.

Воздух возле меня странно замерцал, переливаясь серым маревом, а потом будто из ниоткуда появился лохматый человечек, ростом едва выше моего колена. Он смешно пыхтел, пытаясь отдышаться, и искоса на меня поглядывая.

– Цела? – голос его не соответствовал внешности, грубый, с хрипотцой.

– Угу, – кивнула я, не в силах произнести ни слова.

– Чего, угукаешь, как сова? Речь позабыла? – человечек оглаживал руками свою шерстяную шубку. Он напоминал ёжика. Круглая тёмно-серая шёрстка, из которой торчали тонкие ручки и ножки. Лицо было очень подвижным, нос то и дело двигался, будто жил своей жизнью. Такая же поросль на голове торчала в разные стороны, в самом деле напоминая иголки.

– Ты кто? – наконец, выдавила я, справившись с испугом.

– Ц-ц-ц, как кто? Лар я, конечно, – человечек подошёл ближе, глядя на меня, как на слабоумную, – ах да, всё время забываю откуда ты. Позвольте представиться, – он приложил ручку-лапку к мохнатой груди, – дух-хранитель лар, по имени Эразм.

Я прыснула в ладошку, боясь обидеть этого домовёнка, или кто он там. Больно уж комично тот двигался.

– Чего ржёшь? Не в конюшне, – тут же обиделся Эразм.

– Прости, пожалуйста, – уняла я смех, – это от нервов. Впервые вижу лара. И спасибо тебе за моё спасение.

– С этого и надо было начинать, – надувшись, кивнул Эразм, сел рядом со мной, поджав ножки, – не сильно он тебя? – лар заглянул мне в лицо, – не успел я вовремя, отвлёкся.

– Нормально. Скоро пройдёт, – я убрала руки от горевших щёк, – и где ты живёшь?

– Как где? – Эразм снова глянул на меня, как на блаженную, – в доме, конечно.

– Так ты домовой?

– Ой, бестолковая, – закатил глаза человечек, – лары – это духи, волшебники. Можем исполнять желания, чаще всего находимся в услужении у магов, но есть и свободные. Собственно, только с нашей помощью волшебники местные и могут колдовать. Научились порабощать нас и пользуются своей силой. Тьфу. Хорошо, если помрёт быстро. Иной раз приходится лет по тридцать желания дурака очередного исполнять.

– Тут и маги есть? – от новости захватило дух.

Эразм вздохнул тяжко и в какой раз повторил:

– Всё забываю, что занесло тебя сюда из другого мира.

– Откуда знаешь?

– На лице твоём глупом написано, – проворчал лар.

– А почему меня спас?

– Ох, тяжко мне с тобой будет. Ты тоже маг. Не дошло, что ли?

– Ух ты! – не знаю, больше удивилась или обрадовалась я, – и что могу?

– Ни-че-го! – глумливо усмехнулся Эразм.

– Что это за магия такая? Ерунда какая-то.

– Хм. Я научу тебя волшебству, вернее, могу стать твоим духом. Только ритуал призвания надо провести, всё должно быть честь по чести.

– А тебе это зачем? – прищурилась я недоверчиво.

– Добрый я очень, – вздохнул Эразм, – ты же и года не проживёшь. Ничегошеньки не знаешь, не умеешь. Вон, даже писать не научилась. А могла бы в библиотеке хоть какую книжицу взять, поштудировать.

– Думаешь, меня по всему дому пускают? Кто разрешит рабыне книги брать?

– То-то и оно. Без меня тебе нельзя. Значит так. Идём в твою комнату, а то за дурочку примут, скажут, головой стукнулась, сама с собой разговаривает, – Эразм поднялся на ножки.

– Чего же сама с собой? Вот он ты, – я ткнула в него пальцем, – сам же сказал, дух дома.

– Не видит меня никто, неужто ещё не поняла?

Я вспомнила, как дико озирался Хорус, когда Эразм награждал его пинками:

– Точно, пошли ко мне. Сейчас слуги пойдут убирать андрон и мне влетит, если заметят здесь.

Дух исчез, будто его и не было, а я тихонько прокралась в свою келью. Эразм уже сидел на моей кровати, болтая ногами.

– Садись, – похлопал он ручкой рядом с собой, – расскажу, что и как. А то как младенец, право слово. Что, да как, да почему.

Я послушно присела рядом.

– Так вот, – продолжил Эразм, – в этом мире есть маги. Не то, что в вашем. Но колдовать они не могут, только с помощью ларов, которых их обучают призывать. Мы связаны особой духовной связью, сила мага напрямую сказывается на возможностях его лара. Можно иметь до пяти ларов в услужении. На большее силёнок не хватит. Маги видят нас с помощью особого заклинания. Тебе оно не требуется. Почему-то, – дух подозрительно глянул на меня, – ещё есть прорицатели, видят будущее. Почти все маги обитают при храмах. Оно и понятно, можно вести роскошную жизнь благодаря пожертвованиям. По просьбе горожан колдуны помогают решить проблемы, опять же, за определённую плату. Тебе не советую рассказывать о своих способностях.

– Почему?

– Ты рабыня. Тебя просто выкупят в храм и заставят исполнять желания магов. До конца твоих дней.

– И что делать?

– Перво-наперво, научиться читать и писать. В этом я тебе помогу. Теперь каждый день, после работы приходи сюда. Будем заниматься. И брось эти подглядывания. Мало чего полезного можно узнать от пьяных мужиков.

Краска стыда залила мои щёки. Эразм усмехнулся:

– Ничего, ничего, – похлопал он меня по руке, – сам всему научу. Про меня, понятно, тоже никому не болтай. Я расскажу, как провести ритуал привязки.

– Зачем он нужен?

– Тогда ты в любой момент сможешь призвать меня, также и я отыщу тебя где угодно. Связь будет между нами.

– Прости. Никак не могу понять, тебе-то это зачем?

– Не случайно ты попала сюда. Я видел, как душа Мелиссы покинула тело, и твоя заняла её место. Значит, у богов свои планы на тебя. Долго наблюдал за тобой. Нет в тебе злости или алчности. Не будешь меня для дурных дел использовать. Вот и решился.

– Значит, ты мне теперь помогать будешь? – не верилось, что мне удалось заполучить такого необычного друга.

– Буду, – вздохнул Эразм, без особой радости, – но сначала учиться и не отлынивать, – он погрозил мне пальчиком.

Я заверила духа, что приложу все усилия, дабы освоить грамоту и письмо. На том мы и распрощались. Вернее, Эразм растаял в воздухе.

Следующие недели мне почти не удавалось поспать. Лар оказался весьма суровым наставником, гоняя меня по азбуке и грамматике. Он принёс деревянную дощечку, покрытую воском, и стилус для письма. Выкрал или, как сам говорил, одолжил в библиотеке книгу, по которой и обучал меня. Занятия длились иной раз почти до самого рассвета, прикорнув на часок, мчалась исполнять свою работу и к обеду засыпала уже на ходу. Класо ворчала, что я так скоро над кастрюлями спать буду, а вечно недовольная Фрона расспрашивала, не завела ли я себе любовника среди слуг.

Впрочем, даже на роман я не тратила бы столько времени. Впервые с того дня, как очутилась в этом мире, впереди забрезжила надежда, что мне не придётся всю оставшуюся жизнь киснуть над грязными кастрюлями. Что всё может измениться. Стоит лишь приложить усилия.

Глава 5

В доме Солона наступили тяжёлые дни. Выходка торговца стоила ему многих связей. Наступал гекатомбейон (прим. автора – июль), месяц, когда греки праздновали начало Нового года.

Слухи паутиной опутали город, и люди разделились на два лагеря. Кто говорил, что убитый раб был приговорён к смерти и Солон даровал ему лучшую участь. На сцене его убили быстро. А представление заиграло новыми красками. Большая же часть считала это недопустимым. Варварским обычаем, которому не место в Элладе, где столько философов наставляют людей о ценности жизни и идее всеобщего равенства.

Осторожные политики, опасаясь гнева беотархов почти прекратили общение с опальным Солоном. Для госпожи Иантины отменили приглашения на все празднества. Хозяйка дома в гневе закрылась на своей половине, проводя дни в слезах и сетуя на старческие маразмы заигравшегося мужа.

Торговец ходил мрачнее тучи. Прекратились симпосии, и даже бои, куда были заявлены его воины, теперь оказались под вопросом. Власис лично приезжал к Солону, долго юлил перед хозяином, объясняя причину сорванных поединков. Он терял много золота на этих боях, но гнев власть предержащих был страшней.

В доме царило мрачное уныние, и слуги старались лишний раз не попадаться хозяевам на глаза. Словно тени мелькали они в комнатах, молча выполняя свою работу.

Закончив с кастрюлями, я тоже сбежала во внутренний двор. Там росла кряжистая старая олива, по веткам которой можно было забраться на крышу казармы гладиаторов. Под сенью листвы я отдыхала от дел и наблюдала за тренировками мужчин. А посмотреть было на что. Гибкие, сильно развитые физически тела с грудой мышц. Высокие, широкоплечие и широкогрудые воины отличались особой статью, осознанием своей силы.

Моё внимание привлёк Атрей, бывший любимец хозяина, теперь живущий наравне со всеми. Я не знала, за какие проступки его понизили до простого бойца. Ланиста явно опасался его, лютуя не так, как с остальными гладиаторами. Сейчас Атрей вышел на тренировочный бой против могучего Янниса. Они смотрелись рядом, как Давид с Галиафом. Яннис был под два метра ростом, руки толще, чем моя талия. Но хорошим воином он никогда не считался. Наградив его могучей силой, природа, увы, не дала в придачу мозги. Он совершал нелепые ошибки и не раз бывал бит даже самыми слабыми воинами, знакомыми с техникой боя. Одно отличало Янниса, в порыве гнева он запросто мог покалечить человека. Остальные мужчины хоть и посмеивались над ним, но выходить на тренировочные бои всё же опасались. Даже у дурака может получиться удар, после которого не встанешь.

Яннис стоял посреди засыпанной песком арены, поигрывая мускулами. Тело, щедро намазанное маслом, блестело на солнце. Атрей против него смотрелся хилым пареньком. Хотя и мощь второго бойца впечатляла. Не такой высокий, сложен он был более изящно. Развитые грудные мускулы, восхитительные кубики пресса, узкие бёдра и сильные ноги. Короткие тёмно-русые волосы, словно выгоревшие на солнце, правильные черты лица, с высокой переносицей, присущей грекам. Чётко очерченные скулы. Пухлые губы, будто только после поцелуя. Тяжесть подбородка смягчала короткая борода. Серые глаза смотрели всегда изучающе, точно он под микроскопом разглядывал не только человека, но и его душу.

Яннис встал спиной к солнцу, чтобы его лучи слепили Атрея. Ухмыляясь, приготовился к бою. Но пару ложных выпадов, – и гладиаторы поменялись местами, теперь уже гигант вынужден был щуриться от слепящего света. Ринувшись напролом, он хотел схватить Атрея, подсечка, и вот уже боец катится по песку.

– Любуешься? – Раздался сзади голос Эразма. Дух умел появиться в самое неподходящее время.

Щёки залил румянец:

– Просто смотрю, здесь хорошо отдыхать, никто не видит.

– Ну да. Заодно и на гладиаторов слюнки пустить, – хамски осклабился лар.

Лицо стало пунцовым. Знала, что бы ни сказала в своё оправдание, Эразм найдёт, как уколоть побольнее. Я молча отвернулась, продолжая следить за боем.

– А ведь какой воин мог быть, – вздохнул лар.

– Ты о ком? – Обернулась я к нему.

– Об Атрее, конечно. Не про дурака Янниса же. Был бы чуть сговорчивей, может, уже и откупился бы. А так прозябает в казармах.

– За что его так?

– Говорю же, характер больно неуживчивый. Отказался участвовать в подставном бою. Солон тогда много денег потерял. Вот и вышвырнул его из дома снова сюда. Да ещё ланиста долго вразумлял потом плёткой.

Как и везде, здесь тоже правили договорные отношения. А я то решила, что гладиаторы бьются честно.

– А другие, значит, соглашаются?

– Ещё бы. Женщины, деньги и вино кого угодно сделают сговорчивей. Неужели ты думаешь, наш великий Олкимос выдержит хоть один бой против Атрея.

– Какая ужасная судьба. Калечить друг друга или убивать на потеху публике, – вздохнула я.

– Хм. Ни в одном из миров нет совершенства, – философски заметил Эразм.

– А ты бывал в других?

Дух беспокойно заёрзал:

– Чего расселась? Давай, читать научилась, надо ритуал привязки делать. Чего время зря терять.

Кинув последний раз взгляд на бойцов, стала спускаться с крыши. Атрей, озарённый лучами солнца, как мифический атлант стоял над поверженным Яннисом.

– Шевелись, – прикрикнул на меня дух, – насмотришься ещё на своего красавчика.

Во дворе стояла рассерженная Фрона:

– Где тебя носит? Давай, ужин разноси.

– Так рано же ещё? – удивилась я.

– Не твоего ума это дело, – злобно огрызнулась кухарка, толкнув меня в сторону дома.

Подхватив корзины с хлебами, пошла в казармы. Бойцы заканчивали тренировки, убирая на место деревянное оружие.

– А вот и наша кормилица пожаловала, – добродушно улыбнулся силач Титос.

– Приказано раньше подать еду, – отозвалась я.

– Разберёмся без тебя, рабыня, – вдруг злобно оборвал меня Зен.

Титос осёкся и пошёл в сторону кухни, открыв мне двери:

– Не обращай внимания, – шепнул он мне, – сегодня состоится подпольный бой. Вот Зен и злится. Правил там нет, все потом искалеченные возвращаются, если вообще выживают.

Сердце тревожно кольнуло:

– А кого отправит на него Солон?

Титос мрачно усмехнулся:

– Точно не свою золотую гвардию. Опальные идут. Яннис, Атрей и Сетос.

Я вскинула на него испуганный взгляд.

– Не печалься, девочка, – Титос погладил меня по голове, – мы все знали, на что шли.

В столовую вошёл ланиста, и я быстро ушла за остальной снедью. Услышанное не давало мне покоя. А если Атрея убьют? Казалось бы, просто ещё один гладиатор, каких много. Только он всегда защищал меня от нападок Зена, никто больше не относился ко мне с таким участием в этом доме. Опечаленная, отправилась в свою комнату, – на сегодня вся работа была выполнена.

Эразм уже ждал меня, разложив на столе кусок угля и свечи:

– Чего так долго? – Буркнул он, лазая посреди комнаты и сметая с пола соринки.

– Относила ужин, как обычно, – я в расстройстве опустилась на кровать.

Эразм поднялся, подошёл ко мне:

– Что с тобой?

Я рассказала о сегодняшних боях. Лар нахмурился:

– Хочешь помочь Атрею?

– Не только. Всем им.

– За всех ручаться не могу, – запротестовал дух, – а вот твоего красавчика спасти сумею.

– Что для этого нужно?

– Ритуал, – Эразм ткнул пальцем в начерченный углём круг на полу.

– Тогда приступаем, – подскочила я.

– Ишь, какая прыткая стала, – проворчал дух, – погоди. Не всё ещё готово.

Снова опустившись на пол, он расчертил круг какими-то знаками, расставил свечи и встал в центр:

– Возьми на столе табличку.

Послушно взяла исписанную буквами дощечку:

– Что здесь написано, не пойму?

– Тебе и не надо, – отозвался Эразм, – главное – прочитать сможешь. Потренируйся про себя. Чтобы не запинаться.

Послушно вглядывалась я в незнакомые слова. Лар тем временем зажёг свечи:

– Скоро ты там? – проворчал он.

– Всё. Что делать?

– Вставай передо мной, надрежь немного руку или палец, – протянул мне Эразм тонкий стилет, – как кровь начнёт капать в круг, читай заклинание.

Кивнув, я взяла небольшой кинжал и резанула по запястью, вдруг из пальца крови не хватит. Острое лезвие послушно вспороло кожу, на пол закапало.

– Осторожней, – встрепенулся дух, – не то сама себя зарежешь.

Я вытянула руку над знаками и начала читать заклинание. В комнате стало темней, словно вокруг нас колыхалась чёрная вуаль, воздух будто сделался гуще, на кончиках шёрстки Эразма забегали искорки. Всё моё тело начало покалывать, внутри разливалась неведомая сила, дыхание спёрло, еле хватало духа произносить слова.

Эразм стоял словно окаменевший, только глаза ярко светились в темноте. Вокруг начало потрескивать, волосы встали дыбом над головой. Воздух сгустился настолько, что казалось, мы находимся под толщей воды. Каждый вдох давался с трудом, в лёгких сипело от напряжения.

Последние слова дочитала на остатках дыхания, пересохшие губы потрескались, во рту появился привкус крови. И внезапно, темнота отступила, дышать стало легче. Эразм со стоном опустился на пол. Я легла рядом, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Получилось, – прошептал дух.

– Это всегда так? – сипло спросила я.

– Привязка даётся нелегко, – лар лишился своего обыкновенного сарказма.

Минут через пятнадцать силы начали возвращаться, я встала, напилась воды, лёгкие до сих пор жгло. Эразм забрался на кровать.

– Так ты поможешь Атрею? – спросила я.

– Приказывай, – дух сел, оправил густую шёрстку.

– Как это?

– Маг вправе приказывать, а я не могу ослушаться.

– Ого. Интересно.

– Смотри мне, – погрозил Эразм пальцем, – и в привязке можно насолить хозяину. Помни это всегда.

– Я не стану обижать тебя или заставлять делать что-то плохое.

– Все так говорят, – внезапно погрустнел дух, – Ну так, – встрепенулся он, – красавчика спасать будем?

– Ох. Так, – я собралась с мыслями, – приказываю спасти Атрея от смерти.

Эразм посмотрел куда-то сквозь стену:

– Давно пора, – и исчез в воздухе.

Глава 6

Сна не было. С тревогой я ожидала прибытия Эразма, нервно вышагивая из угла в угол. Не выдержав, тихо выскользнула в общий коридор, пробираясь к выходу на задний двор. На улице было темно и тихо. Прокравшись к казармам, я прислушивалась к звукам, доносящимся оттуда, с отчаянно бьющимся сердцем. Вроде всё как всегда. Но какое-то предчувствие не давало покоя.

Постояв ещё немного, повернула было к дому, как рядом со мной возник Эразм:

– Возьми воду и какую-нибудь тряпицу, потом бегом сюда. Провожу тебя к Атрею.

– Что с ним? – тревога полоснула по сердцу.

– Жив, – сухо обронил дух. – Ну, долго стоять будешь?

Стремглав унеслась на кухню, пустую в этот час. Набрала воды в кувшин, отыскала на полках небольшую чашу и чистый кусок ткани. На улице меня поджидал раздражённый лар:

– Где тебя носит? За смертью только посылать. Иди за мной.

– А как мы пройдём в казармы? Нас же сразу схватят?

Эразм вздохнул, закатив глаза:

– Невидимость нам на что?

– А так тоже можно?

– Надолго нет. И запомни, невидимость полной не бывает. Если кто-то пойдёт, замри. Следи, чтобы тебя не коснулись или не сшибли, – Эразм засеменил в сторону казарм. Я, стараясь ступать бесшумно, следовала за ним.

Внутри было темно, лишь пару лампионов освещали коридор. Мы пробрались в конец длинного помещения, где были кельи для провинившихся. В одной из них, весь в крови, лежал Атрей. Тихие стоны срывались с его губ.

– Солон не пустил к нему лекаря. Сказал, может подыхать здесь, как собака, – прошептал Эразм.

– За что на этот раз? – я прокралась в келью, поставила кувшин на пол и присела рядом с гладиатором.

– Он отказался добить раненого. В подпольных схватках бьются только насмерть. Солон лишился своих барышей. Видела бы ты, как он рассвирепел.

Налив в чашу воды, смочила тряпицу и стала вытирать кровь. Атрей был весь в ушибах и кровоподтёках, но серьёзных ран не было. Только на голове набухала здоровенная шишка. Я омыла всё тело мужчины, налила чистой воды и пыталась напоить его. Атрей не приходил в сознание. Тогда, смочив тряпицу, выжимала потихоньку воду в рот, следя, чтобы он не поперхнулся.

– Скорей, – торопил меня Эразм, – вдруг кто пойдёт.

Я подхватила чашу и кувшин, и мы без приключений добрались до моей комнаты.

– Он не приходит в сознание, ему нужен лекарь, – сказала, садясь на постель.

– Ты меня не слышала? Солон запретил лечить его, – лар устроился на подушке, заняв всё место.

– Хорошо, что Атрей остался жив. Я так волновалась. Караулила возле казарм.

– Чего ждала-то? Трудно было меня позвать?

– Я забыла. И вообще не знаю как, – на самом деле из головы вылетели все рассказы Эразма.

– Наказание, а не девица, – вздохнул лар и перевернулся на живот, – просто можешь позвать. Как зовёшь других людей на улице. Я услышу тебя везде.

– Понятно. А ты всю ночь собираешься здесь валяться? – дело шло уже к рассвету, и мне жутко хотелось спать.

– Как жизнь спасать, так, Эразм, помоги. А потом подушку пожалела для родного лара, – с этими словами ворчливый дух растворился в воздухе.

Я растянулась на кровати, укрылась одеялом и тут же заснула.

С утра дом полнился слухами. Вчерашнее происшествие с Атреем не прошло незамеченным. Слуги шептались, что хозяин выставит его ещё на один бой. Гладиатора просто приговорили к смерти. Торговец не простил ему своего проигрыша. Хотя плата за бой вряд ли являлась для него внушительной.

Тихонько позвав Эразма, отправила его проведать Атрея, передав маленький кувшин воды и немного хлеба. Вернувшись, дух сообщил, что боец пришёл в себя. И даже поел. Хотя всё ещё не встаёт с постели.

– Вечером сходим ещё раз, – сказала я лару, – мне удалось утащить у лекаря немного заживляющей мази.

– Мелисса, объясни мне, – Эразм постучал меня ручонкой по лбу, – тебе сложно было попросить об этом меня? А если бы тебя застукали? Плетей не избежать.

– Я забыла, – пожала в ответ плечами.

И правда, настолько привыкла полагаться только на себя, что даже не вспомнила о верном ларе.

До вечера я прокрутилась на кухне. Фрона с утра была раздражена и не дала мне и минуты покоя. Вечером, как обычно, понесла ужин для гладиаторов.

В столовой было ещё пусто, хмурые воины бесцельно слонялись по маленькому дворику. Зена не было видно. Следом принесла кашу и овощи, но никто не торопился за стол. Гладиаторы понимали, что жизнь их мало стоит, коль они попали в такую кабалу. Но откровенное пренебрежение со стороны Солона заставило задуматься многих. Даже Яннис, которого мало волновали чужие беды, сидел, опустив голову на руки. Его рёбра были забинтованы, тоже последствия вчерашнего поединка.

Дождавшись, когда слуги улягутся спать, мы снова пробрались в келью Атрея. Когда я вошла, глаза его распахнулись:

– Как ты сюда попала? – голос мужчины звучал хрипло.

– Пробралась тихонько. Не переживай, меня никто не видел.

Эразм присел в уголке, боец его не заметил.

– Тебе влетит, если поймают, – в голосе гладиатора звучал страх.

– Не поймают. Я принесла тебе ужин.

Мне удалось припрятать немного каши, овощей и хлеба.

Атрей, опираясь на руки, тяжело поднялся, сев на краю постели:

– Спасибо, Мелисса. За весь день даже глотка воды никто не принёс, – он взял кувшин, сразу почти полностью опорожнив его.

– Я не смогу зайти днём. А завтра вечером принесу ещё еды.

– Не надо, – покачал головой Атрей, – если тебя схватят, Зен высечет с превеликим удовольствием. И я не смогу заступиться на этот раз, слаб, как котёнок.

– Постараюсь быть осторожней, – я погладила воина по руке, в ответ он сжал мою ладонь.

Достав маленький пузырёк, где была мазь, смазала все раны мужчины.

– Почему ты так заботишься обо мне, – гладиатор пристально смотрел на меня своими серыми глазами.

– Никто не заслуживает подобной участи, – пожала я плечами.

Он опустил разочарованный взгляд

Надолго задерживаться не стала, дождалась, пока Атрей поест, забрала посуду и вернулась в дом.

– Вот что, – Эразм, как всегда, улёгся на подушку, – завтра сам отнесу ему еду. Пока он будет спать. И впрямь, нечего тебе шастать по казармам.

Прошло несколько дней, прежде чем я снова попала к Атрею. Долго пришлось упрашивать Эразма провести меня в казарму.

Гладиатор выглядел гораздо лучше. Завидев меня, он встал с постели, и я заметила цепь, которой он был прикован к стене.

– За что? – спросила, кивнув на неё.

– Чтобы не сбежал, – усмехнулся Атрей, – Солон не ожидал, что я выживу, а, узнав об этом, велел заковать меня. Я ждал тебя, – воин приблизился ко мне, – ты всё это время носила мне еду. Знаю, что не смею просить тебя о ещё большем. Но… Может, у тебя получится выкрасть ключи у Зена? Мы сбежим отсюда. Вместе.

В его глазах светилось столько надежды, что я растерялась. Бежать? Никогда даже не задумывалась об этом.

– Куда? – Спросила я Атрея, – у тебя есть дом?

– Нет, – понурился он, – но мы можем уплыть на Крит или Кипр. Наняться к местным на работу.

Я лишь покачала головой:

– Всё, чему обучена – драить грязную посуду и пол. И больше ничего не умею.

– У меня получится прокормить нас обоих, – с горячностью начал Атрей, сжав мои руки.

– Нет, – перебила его, – это самоубийство. Не могу решиться на это.

– Я знаю, как выбраться из дома, чтобы нас никто не заметил. И у меня припрятано немного денег. Пожалуйста, послушай. Нам ничего не угрожает. Мы сбежим далеко, туда, где нас не будут искать. Сможем начать новую жизнь. Неужели всё, чего ты достойна, обслуживать жирных индюков, возомнивших себя хозяевами жизни? А Солон? Все знают о его любви к молоденьким служанкам. Думаешь, тебя минует эта участь?

Речь Атрея затронула струны моей души. Не раз, лёжа без сна, думала о том же самом.

– Не дави на меня, прошу, – я высвободила руки, – мне надо подумать.

– Буду ждать твоего решения, – мужчина опустил голову и сел на кровать.

– Скоро навещу тебя снова, – с этими словами покинула келью.

Всю ночь мне не давала покоя его просьба. Чего легче, попросить Эразма раздобыть ключи и отдать их Атрею. Самой можно остаться. Только я понимала, что со своей горячностью, он попадётся в руки стражников. И я буду виновата в его смерти. Солон не будет разбираться, велит убить его на месте. Так и не придя к решению, я забылась тяжёлым сном.

Глава 7

Три дня я не ходила к Атрею, потому что не знала, что ему сказать. Эразм тоже отказался носить ему еду, заявив, что гладиатора начали кормить. Обсуждать побег с ларом не стала, а он и не заводил об этом разговор, словно и не слышал о просьбе бойца.

И все три ночи я ворочалась до рассвета, не в силах заснуть. Хотелось сбежать. Жить прислугой остаток дней в этом доме – не самая лучшая перспектива. Однако страх перевешивал все доводы в пользу предложения Атрея. Денег у меня нет, а зависеть от кого-то я не привыкла. К тому же что знаю о бойце? Что он пару раз заступался за меня? Так это здесь. А на воле? Не бросит ли меня через месяц-другой, устав кормить и содержать. Ведь в действительности я ничего не умею. Вряд ли здесь кому-то нужен технолог пищевого производства. Чем мне заняться? Идти в прислуги или коз пасти? Тогда в чём смысл побега? Кому я здесь нужна? И даже магия Эразма не поможет мне устроиться в этом мире. Да и нельзя жить вечно в расчёте, что кто-то спасёт и поможет.

На рассвете четвёртого дня решилась дать отказ гладиатору. Слишком туманным и бесперспективным виделось мне будущее. Весь день я думала о том, что скажу Атрею. Репетировала наш разговор, проговаривая про себя все доводы.

Наступил вечер, а с ним и обязанность отнести еду бойцам. Скоро закончится ужин, и мы с Эразмом сможем пробраться к Атрею. Зена нигде не было видно, так что, спокойно расставив снедь в столовой, ушла на кухню, поджидая, пока слуги начнут укладываться.

Отгорел закат, в доме стало тихо. Я позвала духа и вместе с ним отправилась на задний двор. Там под оливой сидел пьяный Солон.

– Что ему здесь понадобилось? – Шёпотом спросила я у Эразма.

Дух не успел ответить, хозяин заметил меня:

– Иди сюда, как там тебя, – мотнул он рукой.

– Мелисса, господин, – отозвалась я.

– Ну да. Принеси мне ещё вина, да поживей.

Пришлось вернуться на кухню, где в прохладной кладовой хранились кувшины с вином. Прихватив один из них, вернулась во двор. Поднесла его Солону.

– А ты похорошела, – поднял на меня хозяин масляные глазки, – бёдра, как у нимфы, а грудь… И личико милое.

Стало не по себе от таких комплиментов. И что понадобилось ему здесь в этот час?

Солон тяжело поднялся, не отпуская кувшина, пошатываясь, опёрся о ствол дерева:

– Проводи меня до спальни. Что-то я устал.

Он с готовностью протянул руку, и мне пришлось подойти к нему. Эразм бегал вокруг, обеспокоенно поглядывая на пьяного Солона. Опершись на моё плечо, господин зашагал к дому. Пройдя по тёмному коридору, мы миновали гинекей и вошли на мужскую половину.

Дверь в спальню была открыта, тончайшие занавеси на окнах трепетали на вечернем ветерке. Тускло горел небольшой лампион. Дыша на меня застарелым перегаром, Солон двинулся к роскошной кровати, закрытой лёгкой вуалью от насекомых.

– Вот, – просипел он, – и дошли.

Господин крепко сжал мою руку и потянул за собой. В его глазах зажглись сладострастные огоньки и я испугалась. Инстинктивно дёрнувшись, оттолкнула мужчину от себя. Ноги Солона запнулись, и он с размаху ударился о прикроватный столбик. Кувшин выпал из его рук разбившись. Вино, точно лужа крови, растеклось по полу. Глаза хозяина закатились, когда тело хлопнулось на пол. На лбу наливалась багрянцем огромная шишка.

– Я его убила? – прикрыв рот рукой, в ужасе спросила Эразма.

– Нет, – лар приложил лапку к шее мужчины, – бежим.

Мы вылетели из спальни, пока не вошёл кто-нибудь из слуг. Выбежали во двор. Я прислонилась спиной к оливе, стараясь отдышаться. Мне уже пришлось наслушаться от служанок о выходках Солона. Стоило ему положить на кого-то глаз, то девушке было не спастись от старого гуляки. Алкогольной амнезией он не страдал, сохраняя наутро удивительную при его образе жизни ясность рассудка. И это значит, что у меня лишь отсрочка от неизбежного. Только представила, как меня касаются руки обрюзгшего, вонючего Солона, как по телу пробежала волна омерзения, всколыхнув ужин в желудке. Ну нет. Здесь я не останусь. От хозяина меня не защитит даже госпожа. А Эразм не сможет оберегать вечно.

– Мне придётся бежать, – опустившись на землю, сказала духу.

– Я давно знал это, – он уселся рядом.

– Почему не говорил?

– Ларам запрещено влиять на судьбу хозяина. Все решения ты должна принимать сама, – он положил лапку на мою руку, слегка поглаживая, – я помогу.

– Сможешь усыпить Зена? Надо выкрасть ключи, без Атрея не уйду.

Эразм вздохнул:

– Усыплю. Только помни – это обычный сон, ланиста может в любой момент проснуться, действуй осторожней.

– Пойдём? – Я стала подниматься.

– Погоди, – остановил меня лар, – подожди меня здесь.

Он растворился в воздухе и через пару минут появился. В лапках у него было два тёмных плаща и узелок с хлебом и сыром.

– Вот, пригодится. Большего взять не могу. Иначе вас обвинят ещё и в воровстве.

– Этого вполне достаточно, – улыбнулась духу.

– Ну, тогда идём. Чего расселась? – К Эразму вернулось прежнее, вечно ворчливое настроение.

Комнаты ланисты и лекаря располагались отдельно от гладиаторов, вход в них был прямо с внутреннего дворика казарм. Укрытые невидимостью, мы пробрались к спальне Зена. В такой час ланиста ещё не спал, сладострастно обнимая продажную красавицу.

– Блин, – вырвалось у меня, – и сколько нам здесь стоять.

– Усыплю обоих, только это отнимает много сил. Придётся действовать быстро.

Через приоткрытые двери заметила, как Эразм прошмыгнул в комнату, взобравшись на спинку кровати. Дух сделал несколько пассов ручками, и девушка начала отчаянно зевать, едва отвечая на поцелуи Зена. Вот она опустила голову ему на грудь, прикрыв глаза. Ланиста удивлённо посмотрел на неё, но сам откинулся на подушки и уснул.

Я проскользнула в комнату, прикрыв за собой дверь. Ланиста не успел раздеться, и ключи болтались на его поясе, а сверху лежала девица. Почесав затылок, зависла над обоими, решая, как быть.

– Быстрей, – торопил меня Эразм.

– Как? Ты можешь поднять её?

– Я держу заклинание сна. Лары всего лишь духи, а не всемогущие боги, – проворчал он.

Приподняв красотку сбоку, просунула руку под её тело, нащупав кольцо с ключами. Они висели на отдельной пряжке с хитрой застёжкой. Вслепую начала отстёгивать её. Ничего не получалось, к тому же Зен попытался перевернуться. Я отпрянула от него. Если он ляжет набок, всё пропало. Но мужчина успокоился, довольно захрапев. Снова просунув руку, занялась застёжкой, ободрав пальцы до крови, отстегнула связку.

– Готов, – подняла ключи вверх.

– Поспешим, – Эразм исчез, и я бросилась к коридору в казармы. Атрей лежал без сна, глядя в зарешеченное окошко, откуда на него лился мягкий лунный свет. Услышав шорох, он подскочил на кровати:

– Ты?! Я уже не ждал тебя, – мужчина шагнул ко мне, лязгнула цепь.

– Угомони своего красавчика, – раздался голос прямо в моей голове, – не то всех в казармах разбудит.

– Тише, – приложила палец к губам и показала ключи.

Глаза Атрея засияли в темноте:

– У тебя получилось! – Шёпотом воскликнул он.

Я протянула ему плащ, занявшись оковами. Замок легко раскрылся, и цепь соскользнула на пол.

– Ты хочешь что-то взять? – Спросила у мужчины.

Тот покачал головой:

– У меня ничего нет, а деньги вшиты в пояс, – постучал он по животу.

– Тогда бежим.

Мы вышли во двор, Атрей прихватил со стойки деревянный меч:

– Придётся оглушить стражу у ворот, – объяснил он мне.

– Нет, не нужно, – остановила его.

Атрей вопросительно глянул, но ничего не сказал.

– Быстрей вы, – поторапливал Эразм.

Забежав в дом, вышли к перистилю. Укрываясь в тени колонн, прокрались до ворот.

– У вас не больше двух минут. Мои силы на исходе, – предупредил Эразм, – не задерживайтесь.

Молча кивнув, выглянула из-за колонны. Стражники заснули, облокотившись о стену. Дёрнула за руку Атрея и поспешила к воротам. Гладиатор приоткрыл тяжёлую створку, и мы оказались на улице.

– Бегите за мной, к храму, – дёрнул меня за подол Эразм, – там в этот час безлюдно, а завтра сольётесь с толпой на выходе из города. Ночью ворота закрыты.

Я поспешила за духом, Атрей молча следовал за мной, то и дело кидая подозрительные взгляды.

– Может, спрячемся у городской стены? – Наконец, не выдержал он.

– Нет. Бежим к храму, там безопасней.

– А к какому? – Остановился гладиатор.

Я и забыла, что здесь многобожие. Махнула неопределённо рукой вперёд:

– Туда.

Величавый храм вырос в ночи перед нами. Обогнув его, укрылись в тени многочисленных построек, забившись в какой-то уголок. Прижавшись друг у другу и закутавшись в плащи, дожидались рассвета.

Глава 8

Забрезжил рассвет, удивительно чистый воздух над Фивами придавал ему особое очарование. Все цвета казались ярче, такой игры красок мне не доводилось ещё видеть. Серебряные утренние сумерки постепенно сменялись золотом ещё стеснительных солнечных лучей, что робко выглядывали из-за горизонта, подсвечивая пронзительную синеву небес. Небольшими стайками в вышине плыли пушистые белые облака, казавшиеся мягкими, как пух. Громада храма избавлялась от ночных теней, даже здесь, в закутке, было видно, как ярче проступают живописные барельефы, из-за игры света и тени казалось, что лица изображённых богов и героев меняют своё выражение.

– Ты спишь с открытыми глазами? – услышала в голове голос Эразма.

Наваждение спало, я слегка тронула за плечо уснувшего Атрея. Тот встрепенулся:

– Уже утро? Я и не заметил, как уснул, – он провёл ладонью по лицу, прогоняя дремоту, – пойдём, надо убираться отсюда, могут заметить.

Выбравшись на улицу, где спешили по делам горожане. В основном торговцы и лавочники.

– Ворота уже открыты, но нам стоит подождать, пока народу там станет больше. В толпе легче затеряться.

– Куда пойдём?

– На рынок, – Атрей, взяв меня за руку, развернулся в сторону торговых рядов, – там безопасней.

Долго мы бродили от прилавка к прилавку, от нечего делать, рассматривали разложенные товары. Немного перекусили в каком-то неприметном закутке. Время уже приближалось к полудню, когда гладиатор решился идти к выходу из города. Закутавшись с головой в плащи, мы вышли на улицу, ведущую к воротам Электры.

– Оттуда дорога идёт в Платеи, – пояснил мне Атрей, – там нас вряд ли будут искать. Подзаработаем немного денег и переберёмся ближе к Афинам, а может удастся выбраться на острова.

Мы слились с многолюдной толпой, закутанные в плащи. Множество приезжих в городе было нам на руку. Их одежда настолько разнообразна, что на нас никто не обращал внимания. Мало ли кому не по душе жаркий климат.

Толчея усилилась, стало много повозок, колесниц и просто всадников на лошадях. То и дело надо было следить, чтобы не угодить под копыта. Шли, буквально прижавшись к стенам, меня с непривычки пугало такое обилие «живого» транспорта, Атрей понял это и старался идти по самой обочине.

Возле ворот стояла разомлевшая на жаре стража, лениво оглядывая входящих и выходящих.

– Надо выйти ближе к центру улицы, – мужчина взял меня осторожно под руку, – не бойся, я рядом. Нам лучше быть в гуще людей.

Кивнув, пошла вслед за ним. Пристроившись за какой-то неторопливой телегой, мы шли к выходу. Вот уже близко крепостная стена, движение замедлилось, народ потихоньку продвигался вперёд. Иногда толпу разгоняли всадники с серьёзными, обветренными лицами, все в одинаковых одеждах.

– Кто это? – Спросила у Эразма.

– Вестники, – ответил дух, – развозят послания по всей стране.

Получается, здесь даже есть почта. Это время не переставало удивлять меня. Я отвлеклась на нарядную колесницу, где за возницей стояла красивая девушка. Её лицо было прикрыто тончайшим покрывалом, но оно не могло скрыть ярко-голубые глаза, золотые волосы, собранные в высокую причёску, гордую посадку головы. И лошадь была под стать хозяйке. В заплетённой гриве и на бабках переливались мелодичным звоном маленькие колокольчики. Норовистая пегая кобылка, словно понимая свою красоту, кокетливо трусила по улице. Моё внимание привлёк мальчишка, подбежавший к стражнику и что-то торопливо говоривший ему. Охранник нахмурился, отдал короткий приказ остальным. Двое встали в потоке покидающих город людей, внимательно приглядываясь к лицам.

Я толкнула Атрея:

– Смотри, они кого-то ищут.

– Заметил, – мужчина побледнел, но ни один мускул не дрогнул, – уходим, Мелисса. Пройдём через Кадмею, лучше потерять время, чем жизнь.

За тележкой нас не было видно, отступив ближе к обочине, повернули назад.

– Эй вы! – Раздался окрик стражника.

Атрей крепче сжал мою руку, стараясь утянуть в толпу, сновавшую по улице.

Эй! Стойте! – Голос раздался ближе.

– За вами идут! Мелисса, поспешите! – Эразм буквально дёрнул меня за подол эксомиды.

Я обернулась, сквозь толпу к нам уверенно направлялись двое стражей. Гладиатор замер на секунду, оценивая обстановку. В этой части улицы не было переулков, где можно скрыться.

– Прибавь шаг, но не беги, – сказал он мне и снова стал лавировать между повозками и людьми, стараясь скрыться от глаз стражи.

Те не отставали, перейдя на бег и уже уверенно следуя за нами.

Впереди показалась городская стража.

– Держите этих двоих! – Ткнул в нас пальцем один из преследователей.

Мужчины перегородили нам проход, умело распихивая людей по сторонам. Им не впервой ловить беглецов.

Атрей остановился, опустив голову:

– Прости, – услышала я.

– Беда, – бормотал Эразм, – как же теперь?

Меня схватили сильные руки, в растерянности я даже не заметила, когда успели подойти стражники.

– Попались, – довольно сказал охранник ворот, – нам передали, что сбежала рабыня и гладиатор, – обернулся он к городским коллегам, – велели быть бдительней, а тут они, как по заказу. Атрей, – обратился мужчина к гладиатору, – ты надеялся, что тебя не узнают? На девчонку я бы не обратил внимания, но бои с тобой не пропускаю, отлично помню твою походку и повадки. Замотайся ты хоть в тысячу плащей, всё равно разгляжу в толпе.

Он довольно расхохотался. Нам скрутили руки за спиной и, подталкивая древками копий, погнали к дому:

– Солон обещал щедро отблагодарить нас, – довольно рассказывал мужчина, – сегодня сможем провести вечер в таверне. Вино и девушки, что может быть прекрасней, для уставшего стражника после дня на жаре.

Я едва не бежала под постоянными тычками, руки нещадно заломили так, что болели все суставы. Капюшон плаща падал на лицо, закрывая глаза. Мне казалось, что мы шли неимоверно долго. Но вот передо мной открылись знакомые ворота. Нас завели во двор, там, довольно ухмыляясь, стоял Солон с огромной шишкой и фингалом в пол-лица:

– Что, голубки, далеко уйти не удалось? – Он подошёл ко мне и наотмашь ударил по лицу, – от меня ещё ни один раб не сбегал, запомни, девчонка.

Хозяин отсыпал горсть монет из кошеля на поясе, передал стражникам. Те, поблагодарив его, удалились.

К нам подошли Зен и другие гладиаторы. Солон указал пальцем на Атрея:

– Этого в кандалы, сейчас я сам разберусь с ним, девчонку закройте в её комнате.

Нас развели по разным сторонам. Последнее, что я видела, – полный страдания взгляд Атрея. Меня зашвырнули в спальню, так что я хорошенько приложилась головой о стену. Эразм развязал руки:

– Ох, как же теперь быть? Не уследил я за тем мальчонкой, – сокрушался он, – отвлёкся на стражников, глаза им отводил.

Я растирала занемевшие запястья, медленно наливающиеся синими полосами от верёвки:

– Ты не виноват, – попыталась успокоить лара, – ещё не вечер, выберемся как-нибудь.

– Боюсь, Мелисса, больше вам выбраться не удастся, – сокрушённо покачал головой лар, – не спустит с вас глаз Солон.

– Мне бы поговорить с хозяйкой, – усевшись на кровать, облокотилась в изнеможении о стену.

– Зачем? Она не сможет помочь, – Эразм устроился рядышком.

– Я не боюсь, что меня будут пороть или закроют надолго. Только вот Солон…, доведёт начатое до конца, – от омерзения затошнило, стоило представить этого обрюзглого борова.

– Иантина знает о его шашнях, она тебе не помощница, – покачал головой лар, – могу его усыпить, да надолго моего колдовства не хватит.

– Если сможешь, позови её, заставь подойти к комнате. Надо хоть попытаться, – взмолилась я.

– Хорошо, – присмиревший Эразм был на удивление покладистым, – сейчас что-нибудь придумаю.

Он исчез, потянулись томительные минуты ожидания. В коридоре послышался голос хозяйки, отчитывающий служанку.

– Госпожа! – крикнула я, – госпожа, пожалуйста, откройте. Разрешите с вами поговорить!

Воцарилась тишина, несколько минут, боясь дышать, прислушивалась к звукам за стеной. Наконец, в замке повернулся ключ и дверь медленно отворилась.

Глава 9

– Госпожа, Иантина! – я кинулась в ноги женщине. Она была моей последней надеждой, соломинкой, за которую хватаются, уповая на чудо.

– Встань, Мелисса, – мягко подняла меня хозяйка, кинув недовольный взгляд на посиневшие руки, – о чём ты хотела рассказать?

В проницательности женщине не откажешь. Не стала скрывать от неё причину побега, утаив лишь, что пойти на эту авантрюру меня уговорил Атрей. Рассказала о домогательствах Солона и о том, что произошло в спальне.

– Зачем взяла с собой гладиатора?

– Его принудили к подпольным боям, всё равно он долго не прожил бы. А мне одной было очень страшно. Я не знаю страны и дорог, куда мне податься?

– Разумно, – кивнула Иантина без злобы, – я давно закрываю глаза на выходки Солона, но его последние «увеселения» слишком дорого обходятся нашей семье. Я не могу приказать ему оставить вас в покое. Он забьёт Атрея до полусмерти, если уже не сделал этого. К сожалению, муж мой с годами стал жесток и злопамятен. Лишь одно можно сделать для вас. Продать на рынке другому хозяину. И молиться богам, что на этот раз вам повезёт.

– Госпожа, я согласна!

– Не радуйся раньше времени, – взгляд Иантины стал печальным, – может статься, что вы попадёте к хозяину гораздо худшему, чем Солон.

– Но у Атрея будет возможность выжить.

– Он так дорог тебе?

– Атрей единственный, кто относился ко мне с участием.

– Понимаю, Зен никогда не отличался хорошими манерами в отношении смазливых служанок. Так и быть, я всё сделаю. Но хочу предупредить. Эти дни не мойся и не ешь. Пусть твой вид не будет привлекательным для любителей молоденьких рабынь. И учти, вас, скорей всего, продадут разным людям. Вряд ли когда-то ты ещё увидишь своего гладиатора.

– Пусть так, – кивнула госпоже.

Она ещё долгое время изучала меня, пристально смотря в глаза:

– Хотела бы я, чтобы мой муж был способен на такие же поступки, как маленькая рабыня, – вздохнула и вышла из комнаты.

Спустя несколько минут мне принесли воды, я жадно напилась, – пока нас гнали по улицам, в горле совсем пересохло. Появился Эразм.

– Слышал, о чём ты говорила с хозяйкой. Уверена в своём решении? А если тебя купит мерзкий старикашка, хуже, чем Солон? Я не смогу всегда оберегать тебя, – лар был обеспокоен и раздосадован.

– Остаётся надежда, мой дорогой помощник.

– Ох, лучше бы я отговорил тебя от побега. Да не могу, – он сел на кровать и опустил лохматую голову.

– Не расстраивайся. Пусть так, надо верить в лучшее, – я улыбнулась и погладила его по шёрстке.

Эразм прикрыл глаза от удовольствия, хотя раньше фыркал, когда пыталась приласкать его:

– Буду рядом с тобой, если что, постараюсь отвести глаза плохому покупателю.

– Спасибо.

– И она ещё благодарит, – печально отозвался Эразм и пропал.

Нас вывели на невольничий рынок на третий день. Атрей был сильно избит и едва передвигал ноги, а я измождена от голода. По совету госпожи не притрагивалась к еде, пила только воду. Волосы были сальными, кожа посерела, под ногтями скопилась грязь. Вряд ли кто позарится на такую красоту.

– Тебя били? – Тревожно спросил гладиатор, едва увидев меня, разлепив губы со следами спёкшейся крови.

– Нет. Я сидела в своей комнате.

Атрей молча кивнул. Шёл он кособоко, кренясь направо. Одна рука висела плетью. Куда его такого купят? Только для самых грязных работ.

Мы стояли на небольшом деревянном помосте под палящими лучами солнца. Торговец расхваливал молодых, сильных рабов, начисто игнорируя нас. Солон сдал ему меня и бойца за гроши, но Иантина приплатила, упросив, чтобы нас продали вместе. Впрочем, кажется, мне, что торговец забыл об этой просьбе, как только хозяйка скрылась с глаз.

К нам подходили мужчины и женщины, ощупывали, проверяли зубы. Словно какой-то товар на полке. Впрочем, так оно и было. От бесконечной череды лиц кружилась голова, чужие, грубые руки нередко делали больно, вертя меня, как куклу. На глаза наворачивались слёзы. В жизни не приходилось проходить через подобное унижение.

Сейчас бы в свою квартирку, на тихой зелёной улочке. Сесть, как обычно, возле кухонного окна, которое выходило в маленький, засаженный цветами двор, где на лавочках сидели вездесущие и всезнающие старушки, гуляли мамы с детьми и владельцы собак.

От мыслей меня отвлёк голос:

– Как тебя зовут, дитя? – сморгнув, уставилась на пожилого мужчину, в упор смотрящего на меня. Он был весь седой, а ласковые светло-голубые глаза смотрели с тревогой.

– Мелисса, господин,– ответила ему.

– Ты чем-то больна?

Между нами вклинился торговец:

– Девка здорова, как лошадь. Откормить немного надо. Работать, господин мой, будет за троих.

– Я спрашиваю не у тебя, – нахмурился мужчина, – отойди.

Он подал мне руку и помог спуститься с помоста:

– Ты чем-то больна?

– Нет, господин, – его добрые глаза вызывали доверие, – я не ела несколько дней, чтобы меня не купил кто-нибудь для своих утех.

Не знаю, зачем рассказала всё этому человеку, но слишком добрый у него был взгляд, чтобы оказаться негодяем.

Мужчина нахмурился:

– Вот она участь хорошеньких рабынь. Я покупаю её, – подозвал он торговца.

– Две тетрадрахмы господин. Девчонка юна и невинна.

– Пожалуйста, – притронулась к руке мужчины, – купите и его. Он хороший воин, сильный. Может много работать. Просто сейчас чуточку слаб, – глазами указала на Атрея.

– Он твой любовник? Вас поэтому продают? – Взгляд мужчины посуровел.

– Нет, господин. Он мой друг.

– Вот как, – глаза его снова потеплели, – хорошо. В оливковую рощу нужны сильные мужчины. Сколько за этих двоих?

– Это знаменитый гладиатор Атрей, – надулся от важности торговец, – две мины (прим. автора – 1 мина = 60драхм) достойная цена за него.

– Ты в своём уме? Хотели подороже продать, так не избивали бы славного воина до полусмерти. У него обездвижена рука, и кто знает, восстановится ли она. Он заваливается на правый бок, а значит, повреждена печень. О товаре надо заботиться лучше. Одна мина за обоих. И это отличная цена.

Торговец заскрипел зубами от жадности, глядя на Атрея:

– По рукам, господин, – он дёрнул гладиатора, чтобы тот спустился.

– Идите за мной, – сказал мужчина и зашагал прочь от невольничьих рядов. Мы пошли за ним.

– Спасибо, – прошептал Атрей, чуть сжав мою ладонь.

– Вот и славно, – услышала голос Эразма, – не зря я его по всему рынку водил.

– Так это твои проделки? – Завела я мысленный диалог.

– А ты думала, он сам загорелся купить вас тощих да ободранных? – В голосе духа сквозили себялюбивые нотки. Прежнее настроение возвращалось к лару, – всё я, всё я. Водил, голову дурил.

– Спасибо тебе, Эразм, – ответила ему.

– Да чего уж тут, – промолвил дух.

Мы вышли к краю рынка, где стояла гружённая большими амфорами телега.

– Никак опять кого-то купили? – Послышался голос, и показался седой старичок, подвижный точно ртуть.

– Опять, – улыбнулся наш новый хозяин.

– Ох и задаст вам госпожа Гекуба, что транжирите деньги на больных рабов. С которыми потом сами и возитесь.

– Не ворчи, Пеон. Они юны и сильны, хорошее приобретение. Будут работать в роще. Гекуба и не узнает, – мужчина хитро улыбнулся, – меня зовут Димитрис, – обернулся мужчина к нам, – полезайте на телегу, поедете с Пеоном, он мой управляющий. Слушайте его во всём.

С этими словами хозяин удалился.

Пеон посмотрел на нас, качая головой:

– И как такие работать будут? Одна кожа да кости. В чём только душа держится. Залазьте, что ли.

Мы забрались спереди на телегу, туда, где было свободное место. Недолго проехав, управляющий остановил повозку возле таверны. Зашёл внутрь и через пару минут вернулся с тремя огромными кусками хлеба с мясом, в руках был узелок с овощами.

– Ешьте, давайте, а то помрёте, чего доброго, по дороге.

Ворчливый старичок отдал нам снедь, в глазах промелькнула жалость. Не так уж он и плох, подумалось мне. После еды меня потянуло в сон, облокотившись о плечо Атрея, не заметила, как заснула.

Глава 10

Телегу тряхнуло, и я проснулась. Оглянувшись, с удивлением заметила, что мы ещё не покидали Фивы.

– Почему не едем? – Спросила у Эразма. Говорить вслух не хотелось.

– Хозяин твой улаживает какие-то дела, – проворчал дух, – совсем разморило на этакой жаре.

– А ты где?

Почувствовала, как под боком кто-то завозился:

– Туточки. Рядом. Куда ж я от тебя денусь.

Присутствие лара придало мне спокойствия. Слева посапывал облокотившийся о большую амфору Атрей. Пеона не было видно, как и Димитриса. Покрутив головой, заметила, что господин выходит из какой-то мелкой лавки.

– А, проснулась, – улыбнулся он совершенно по-отечески, – скоро поедем. Ночь проведём в дороге. Приходится торопиться. В пюанепсионе (прим. автора – октябрь) начинается сбор урожая. Многое надо ещё подготовить.

– Куда мы поедем, господин?

– Я живу в Элевсине, это город недалеко от Афин. Тебе приходилось бывать там?

Отрицательно покачала головой.

– Увидишь, – продолжил хозяин, – это удивительно красивое место на берегу моря. Дорога идёт сначала на Платеи, потом ведёт и к нам.

Подошёл Пеон, что-то ворча под нос:

– Можем ехать?

– Ты всё уладил с Такисом? – обернулся к нему Димитрис.

– Да, господин. Поставки будут регулярными, он обещал больше никаких задержек.

– Тогда и мы не станем оставаться долее.

С этими словами хозяин забрался на телегу рядом с нами, чем несказанно удивил меня. Я ожидала, что он поедет на роскошной колеснице или паланкине. И одет Димитрис был в простой хитон, прикрытый сверху добротным плащом без особых изысков. Он, наверное, небогат.

Телега тронулась, две лошади, понукаемые Пеоном, неторопливо шагали по улице, увозя нас от опостылевшего дома Солона.

Мы приблизились к тем же воротам, через которые пытались сбежать. Кажется, Атрей назвал их воротами Электры. Сам он уже проснулся, потирая заспанные глаза.

Толпа под вечер поредела, повозка беспрепятственно подъехала к выходу из города. На посту был тот самый страж, что поймал нас. Страх кольнул сердце отзвуком прошедших событий.

– Господин, – почтительно обратился охранник к Димитрису, – это ваши рабы? – Он указал на меня и гладиатора.

– Да, – удивлённо приподнял брови хозяин, – в чём дело?

– Могу я видеть купчую? Не далее, чем четыре дня назад они сбежали из дома Солона, – стражник подхватил под уздцы лошадь, не давая сдвинуться с места.

– Пеон, покажи им, – сказал управляющему Димитрис.

Старик достал бумаги, нашёл нужные, протянул их охраннику. Тот быстро пробежал глазами, кивнул и вернул купчие Пеону.

– Всё в порядке, поезжайте. И будьте осторожны на дороге. У вас мало охраны.

– Так, у нас и мало добычи, – рассмеялся Димитрис, – если только разбойникам не понадобятся мои амфоры.

Лошади, почувствовавшие свободу, пошли вперёд без понуканий. Скоро повозка, не спеша, катила по дороге. Мимо проплывали тучные поля Беотии, буйная зелень застилала землю сплошным ковром, странным узором на ней смотрелись многочисленные стада мирно пасущихся овец и коров. Рощицы высоких, стройных кипарисов зелёными свечами поднимались тут и там. Если кто видел идиллические рисунки Аркадии, страны пастушков, то он сможет понять раскинувшуюся перед нами картину. Поля, луга, рощи, распростёртые под синим небом. В воздухе витает аромат трав. Вечерняя зоря окутала макушки деревьев малиновой вуалью. Смолкали птицы, только изредка ещё та или иная пичужка прощалась с солнцем. Травы потемнели, сменив ярко-зелёный наряд на глубокий изумрудный. А позади, как гимн богатству и роскоши, возвышались мощные городские стены семивратных Фив.

Спать не хотелось и я, оперевшись о нагретый за день крутой бок амфоры, глядела по сторонам. Дорога была пустынной, видимо, не каждый отваживается ехать ночью.

Мои размышления прервал Димитрис:

– Мелисса, расскажи, почему вы сбежали? Работорговец ни словом не обмолвился об этом. Я не стал спрашивать при стражнике, каждый имеет право на свои тайны. И всё же, должен знать, чего ожидать. От вас обоих.

Без обиняков выложила ему свою историю.

– Вот оно что, – задумчиво вымолвил хозяин, – к сожалению, власть над людьми развращает их господ, самих превращая в скотов. Я слышал о последней выходке Солона, в Фивах только и разговоров что о ней. Чем мы отличаемся от варваров, если дозволяем убивать человека на потеху публике? Пусть и раба, приговорённого к смерти. Это отвратительно. Однако ты сказала, что вы не любовники с Атреем? Почему же бежали вдвоём?

Я взглянула на гладиатора, не могу же без его дозволения рассказать о том, что случилось. Он легонько кивнул. Тогда поведала Димитрису и о подпольных боях, о том, как потом обошёлся хозяин с Атреем. И как украла ключи у Зена. Почему-то к этому человеку испытала невероятное доверие. И дело не в сочувствии к рабам. Было что-то в его взгляде. Искреннее сопереживание и доброта.

– Я бы вообще запретил эти бои, – проворчал Пеон, – это же надо, стравливать людей как собак.

– Ты прав, друг мой, – поддержал его Димитрис, – если эллинам и следует перенимать что-то у других народов, так только доброе, светлое. А люди, к сожалению, тянутся к разврату и грязи. И чем мы лучше рабов, если бездумно копируем самое дурное?

Господин, умолкнув, покачал головой. Путь продолжили молча, под яркими звёздами, освещавшими землю. Лунный свет лёг на дорогу, и, казалось, что мы едем ввысь прямо к ночному светилу. Сейчас копыта лошадей оторвутся от земли и поцокают по лунной дороге, лёгшей им под ноги.

Ночью стало прохладно, Димитрис, заметив, как я дрожу, порылся в телеге, достал старый, но добротный ещё плащ, укутав меня. Поблагодарив хозяина, наконец, смогла отогреться. И, убаюканная мерным покачиванием телеги, уснула.

Платеи раскинулись на склоне Китерона, шумные и многолюдные. Мы остановились недалеко от городских ворот, в маленькой таверне. Хозяин был старым знакомым Димитриса. Стоило нам появиться, на столе, как по мановению волшебной палочки, возник кувшин с холодным соком и свежие овощи. Чуть позже принесли тарелки с похлёбкой, от которой шёл такой запах, что я едва не подавилась слюной. Хозяин, нисколько не стесняясь нашей компании, сидел за одним столом. Люди удивлённо смотрели на браслеты рабов, что «украшали» правое предплечье, потом на Димитриса. Но его мало волновали чужие взгляды.

Пообедав, Пеон велел следовать за ним:

– Поможете мне перетаскать покупки.

Шли мы недолго, управляющий завёл нас в лавку, где стояли какие-то деревянные механизмы. Нагрузив на нас пару из них, отправил к телеге, что так и стояла у таверны. Примостив покупки на повозке, где позади ещё оставалось свободное место, мы с Атреем устроились на облучке, поджидая господина.

– Вот смотрю я, – рядом появился Эразм, невидимый гладиатору, – везучая ты. Просто невероятно везучая. Надо ж мне было на рынке именно Димитриса встретить. Он нечасто бывает в Фивах.

– Так ты его знаешь? – Я начала привыкать к нашим мысленным диалогам.

– Его вся Эллада знает. В его рощах растут лучшие в Греции оливки, из которых делают масло. Храмы, правители: все заказывают именно у него.

– Раньше ты мне этого не говорил.

– Не хотел обнадёживать, – тон лара стал ворчливым, – и так сколько пришлось его по рынку поводить, пока он на вас не наткнулся.

– Как ты это делаешь?

– По-всякому, – уклончиво ответил дух, – мысли путаю, свои подкидываю. Знаешь, говорят, озарение нашло. Так вот, это работал ларов. Нет никаких озарений.

– Как интересно, – я примостилась поудобней на телеге, – расскажи ещё о своём колдовстве.

– В другой раз, – Эразм показал рукой мне за спину, – и хозяин ваш идёт уже.

Надолго в Платеях мы не задержались. Дождавшись Пеона, тронулись в путь, покинув город.

Глава 11

Дорога, идущая из Платеи в Элевсин, бежала между зелёных лугов, небольших рощ самых разных деревьев, однако вскоре я увидела за одним из поворотов, как земля уступает место морю. Никогда мне ещё не доводилось видеть такую громаду воды.

Прозрачно-голубое у берега, в глубине, море становилось аквамариновым, переходя в индиго. Волны мерно накатывали на землю, белые барашки резвились на их макушках, выплёскиваясь пеной на песок. Над нами парили чайки, оглашая своими пронзительными криками округу.

Всплески волн, казалось, задавали ритм всей жизни побережья, вода мерно дышала, и с ней в такт двигались люди и животные, налетал ветер, колыхалась листва.