Один день из прошлого Алисы

Глава 1

«Я предпочитаю дым из вишни и черных котов. Но знай, больше всего я люблю сказки из книги Алисы».

«У нас всегда было два правила: спать и есть. Спать, чтобы насладиться голодом, а есть, чтобы всем своим нутром ощутить потребность сна».

«Ты ела синий шоколад? Его делают из мяты. А синий он потому, что один нахал экспериментировал с гуашью».

Знаешь, я никогда прежде не общалась с Алисой. Скучное было время. Пустое и однотипное. Сонное и блеклое. Такое все вязкое, похожее на дёготь. Мое время пахло пылью и ирисками. Вкусно, правда, есть нежелательно. Быть может, по очень простой причине, которая всё объясняет: у меня характер Чеширского кота. Думаю, это весомое объяснение, даже если оно слегка приукрашено.

Я то тут, то там. И также ты. Ты рядом, но тебя нет. Мы вместе, но каждый идёт параллельно друг другу. У тебя дорога из кафеля. Мои ноги месят грязь. У нас нет одного общего начала. У нас есть мотки, ведущие к схожему концу.

Ты часто кидала мне клубок, Алиса. Спасибо.

Мы пара сумасшедших нормальных. Простой житейский парадокс, согласись. Два человека, существующих самостоятельно от мира. Волшебство крепкого кофе со сливками и беседы в трамвае аллеи из грёз.

Магия похожа на фантик. Поверь, это так. Ты любишь петь во сне и даже иногда просыпаешься от этого. Что заставляет тебя открыть глаза? Громкость собственных песен? Хохот луны? Думаешь, Космос научился шутить? Нет.

Все проще и сложнее в одно и то же время. Ты приходишь в сознание, потому что что-то маленькое залетает тебе в ухо и нашёптывает про то, что ночью нужно спать. Голосовые связки, особенно, если их подчиняет талант, должны соблюдать режим. Какие-то крохотные существа шелестят цветными бумажками, зная, что ты обожаешь шоколад.

Хочешь, расскажу зачем они это делают? Они скучают по Алисе. Не пытайся понять меня в моём изложении, даже не старайся уследить за моими мыслями. Простой дружеский совет. Тебе будет тяжело вникнуть во все, что я тут набросала. Даже долю текста, ты скорее всего пропустишь. Хотя, после моих недолгих наблюдений за тобой, я тебя на данный момент недооцениваю.

В любом случае, ты будешь читать всё. Пусть с промежутками в пару месяцев, полгода и даже год, но ты проговоришь про себя каждую строчку, пытаясь расшифровать то, о чем я даже не думала говорить вслух.

Я тебе открою свой секрет. Вообще, у меня нет секретов, но людей нужно время от времени дергать за рукав и вкрадчивым противным шепотом сообщать о своих тайнах. Если быть точнее, об их наличие. Это похоже на то, когда ты ешь орех: стараешься, пыхтишь, ищешь потайную трещину в скорлупе, чтобы в итоге проглотить сладкое ядрышко. И вот, через какое-то время тебе удаётся сломать бестолковый панцирь, а внутри либо совсем ничего нет, либо твой десерт уплетает червяк, презренно рассматривающий тебя через свое пенсне, облизывая с серебра чайной ложки крошки ореха.

Эгоцентризм тоже любит белые фраки и синие бабочки. Спросишь, где я видела такое сочетание? Я не помедлю с ответом. Нигде. Такие краски у меня в голове. Всё. Ответ исчерпывающ сам по себе. Настоящей Алисе не нужны объяснения, она и так сама обо всем догадывается. А ты настоящая. Я знаю. У тебя внутри страна чудес, но путь в твою сказку нужно искать через телескоп, лупу и достаточно крепкий напиток.

Я вообще не соблюдаю никаких пропорций. Я просто с тобой разговариваю, Алиса. Вот он, мой маленький засов. Ключа нет, а замок всегда на месте. У меня нет волшебной палочки. Я не знаю заклинаний. Даже на метле не летала. Но я умею исчезать, когда этого никто не ждёт. Я зачастую появляюсь там, где это необходимо и ухожу столь же незаметно, как если бы влюбилась в туман. Я танцую внутри голов каждого и делаю вдох, выплывая из глаз. Я умею быть всем, но сама по себе я никто. Я тот, кто живёт внутри.

Когда-нибудь, ты меня увидишь.Тебе, я верю Алиса.

1.

Искала она долго, переворачивая и сваливая на пол все, что давно пылилось на старой тумбочке. Кипа ненужного хлама. Именно хлама. Обычно, ненужные вещи всегда нужные, а хлам это бесполезное что-то. В нём нет абсолютно ничего, за что можно было бы зацепиться. Хлам не обладает возможностью хранить воспоминания. Он только захлёбывается слюной.

Её синее платье стало чернильным от грязи. Белые волосы запутались, маленький носик постоянно дёргался от недовольства. Один из чулок порвался, другой сполз до щиколотки. Тонкие ножки Алисы носились по чердаку и резко останавливались сами того не подозревая.

Было только слышно, как обидчиво скрипит пол и кашляет ветер. Камин трещал горячими поленьями, а старая кровать, где ровным слоем лежали грубые простыни, натянула на себя ещё и тени всего, что находилось в этой комнатушке.

Стены зажимали уши, моля тишину вернуться в их объятья. Их барабанные перепонки разрывало, дабы каждый предмет, приземлявшийся куда попало и как попало подавал голос. Последней посадку совершила толстенная книга, стукнувшаяся корешком об ножку ветхого стула. Видимо, искали именно её, потому что на долю секунды время стало густым. Стало так тихо, что стены стали сжиматься. Жуть и страх захлопали в ладоши, настолько их польстил подарок этого мгновения.

Небольшой промежуток непонятного хаоса и радостный топот всё тех же ножек. Громкий шлепок, негромкое «ой» и вздох платья, которое стало похоже на парусник. Кто – то смутился, второпях вытирая щёки, чтобы скрыть образовавшийся так не во время яркий румянец.

Маленькие ручки жадно щипали книгу, трясли её и хлопали со всех сторон. Листы хныкали и липли друг к другу, не желая раскрываться на нужной странице. Видно, сопротивление оставляли без внимания. Книга открыла главу.

***

– Мне кажется, она слишком долго возится.

– Терпение мой друг, терпение.

– Разве Алиса не должна прислушиваться к собственному голосу?

– Быть может, она его просто не слышит. Всё любит поочередность.

– Спонтанность ещё никому не наносила вреда.

– Прошу тебя, не произноси это слово вслух и тем более в моём присутствии! Ты меня оскорбляешь.

– Спонтанность?

– Нет. Вред. Это мерзкое и противное слово, которое портит все планы и заставляет совесть зевать.

– Хм, в таком случае, считай, что момент подходящий, чтобы употребили именно это слово, именно в этом контексте. Увы.

– Чёртов аристократ!

2.

Что-то красивое и прозрачное пронеслось перед глазами, оставляя после себя след голубого мерцания. Что-то чёрное и облезшее рвануло следом, не уступая в скорости. Подвела ловкость. Звуки решили действие не сопровождать.

Феи любят конфеты. Особенно шоколадные. Особенно с карамелью. В железной круглой коробке, укрытой изнутри плотными салфетками хранились разнообразные лакричные сладости. Обман для сладкоежек. Маленький неприметный предмет невзрачной окраски, пошарпанный и совершенно не привлекающий внимания, таил в себе много волшебной еды.

Редкая коллекция сэра Гэлора.

Круглый зефир, усыпанный кокосовой стружкой. Тарталетки в глазури с грецким орехом, миндаль в белом шоколаде и пирожные с ликером. Горький шоколад, весомые куски английской халвы и нежная пастила в натуральном клубничном сиропе. Баночки фруктового джема, спрятанные под сахарной пудрой, квадратики рахат-лукума и медовая пахлава. Фигурки сочного мармелада и карамельки, укутанные в дешёвой пергаментной бумаге. Ирис и дорогие трюфели, простые пряники и хрустящий крекер с солью, слойки со сгущенным молоком и капкейки со взбитыми сливками. А также кексы с изюмом, яичные шарики, нуга, цукаты и сухофрукты, суфле с рисовым кремом и жевательные конфеты. Удивительные заварные трубочки и мороженное в форме созвездий.

Это волшебство нескончаемо, как и запасы. Неудивительно, что обёртки от вкусностей стали закладками для нужного текста в недетской книжке.

Алиса сидела всё в том же положении на полу, подтянув обе ноги к подбородку. Вид был уставший, но счастливый. Глаза блестели, а рот безустанно работал. Губы постоянно причмокивали, разрешая языку сделать небольшую чистку. Ведь столько ещё необъяснимой еды помещается в эту наглую ладошку.

Она достала любимое лакомство того, о ком только слышала и без всяких угрызений раскусила огромную шоколадную конфету. М-м-м…мята, ликёр и чернослив.

***

– Тебе не кажется, что она слишком много ест?

– А что в этом плохого? Все любят конфеты.

– Я не люблю конфеты.

– Ты вообще странный.

– Говори тише, она может нас услышать.

– О Боже! Она должна нас услышать! Должна! К чему вся эта конспирация! Мы ждём неизвестно чего и смотрим, как та девчонка бестолково поедает конфеты и пялится в книгу, о которой даже не слышала!

– Тогда зачем же она по-твоему её так усердно искала?

– Чтобы когда найти прикончить килограмм пряников за собственное усердие.

– А-а-ха-ха-ха. Ты очень забавный, Ричард. Очень. Иногда мне кажется, что мы с тобой и не братья вовсе.

– Запомни этот час.

– К чему мне это?

– Потому что это единственный раз, когда я с тобой абсолютно согласен.

У всех есть дни, когда не можешь проснуться. Открыть глаза – самое трудное. Иногда бывает страшно, а порой ты просто не видишь необходимости в этом.

Представьте, что вам подарили пустую банку. Её ничем не украшали, не прятали её пустых боков, не постеснялись ничем не заполнить.

А теперь давайте вообразим, что могло бы находиться внутри прозрачных стен.

Ну, во-первых, какой-нибудь джем. Малиновый, клубничный, черничный, абрикосовый… Это неважно. Вы спросите меня: причем тут варенье и нежелание просыпаться.

Смотрите сами: когда у нас День Рождения, мы ждём волшебства и веселья. Веселье обеспечиваете вы в начале праздника, а в середине или ближе к концу вам его возвращают. Простой обмен любезностями и энергией. Вы делаете хорошо, и вам делают весьма недурно. Не всегда, но все же, случается.

Следующий этап: красивые подарки. Или дорогие подарки или никчёмные. Бывают ещё бесполезные, грубые, бессмысленные, впечатляющие, весёлые, жуткие, экзотические и т.д. и т.п. Вы настраиваетесь на что-то стоящее, надеетесь на восторг и впечатления. Как правило, выбирая данную позицию, вы в дальнейшем разочаровываетесь и расстраиваетесь больше, чем этого требует ситуация.

Теперь вы понимаете связь? Если нет, то я продолжу. Вы хотели одно, вам подсунули другое. Вы ждали пятиэтажный торт, а вам вручили банку. Пустую.

«А как же варенье?!» Спросите вы. Я снова отвечу.

Варенье – аналог вашего утра. Пустая банка-утро. Оно начинается в зависимости от вашего настроя. Если вы плохо спали, соответственно джем будет лимонным. Если вернулись со свидания – клубничным или малиновым. А бывает так, что ты сам не знаешь, что с тобой происходит, поэтому и лежишь до последнего с широко закрытыми глазами. И в такие моменты у тебя нет ни банки, ни варенья.

Оставим съестное. Чем ещё может быть заполнено стекло?

Песок, вода, камни – чаще всего. Они заполняют ёмкость полностью, не оставляя пустого места. Но ведь люди не хранят подобное в подобном. У одних на дне сосуда лежат засохшие цветы, у других мозаика. Некоторые предпочитают разноцветную стружку от карандашей, остальные складируют то, что лень было выбросить.

Всё это говорит о том, что каждый последующий из дней и каждый день до последующего неповторимы и безызвестны. Они непредсказуемы, их нельзя предугадать. Как бы мы не подгоняли себя под планы и как бы планы не совпадали с нашими мыслями, никогда и никому не удастся сделать день без примеси.

Неужели, когда вы едите варенье, вам не попадается косточка или засахарившийся кусочек? Неужели вы ни разу не говорили «слишком много сахара» или «чего-то не хватает»?

Вот пропорция дня и недели в целом.

Даже если вы не хотите просыпаться, подумайте вот о чём: сколько бы дней до этого утра остались пустыми? Что стало бы с этим утром, когда пробуждение тех дней ничем не отличалось от этого? Вы испугаетесь.

Получается, что на ваш праздник к вам пришли с пустыми руками.

Когда открываешь глаза, страх проходит и, как правило, исчезают умные мысли. Умные мысли с утра – бред полуночника. В течении дня вы забываете всю свою философию и заполняете свои банки мыльными пузырями.

Ночью, опять же, вы возвращаетесь к своим трактатам и продолжаете думать. Одно и то же только в разных интерпретациях. Вывод за день минувший и ещё за день не наступивший.

Вы что-нибудь поняли? Навряд ли.

Весь кавардак из-за идеи не наступившего. Вам всё равно не хватит фантазии, чтобы полностью организовать то, чего ещё не было.

Проще выпить сладкую пилюлю.

Алиса всегда так делает. Ей не нравится много думать. Если она много думает, она начинает выдумывать. А это ни к чему хорошему не приведёт. Хотя, всегда есть исключения даже у исключений…

3.

–Может, нам её разбудить?

–Она должна проснуться сама. Вся прелесть в том, что она спит и мы не должны её тревожить. Я тебе никогда не рассказывал, как здорово гулять во снах, не подозревая, что все это взаправду?

–Рассказывал. Миллион раз.

–Я могу рассказать ещё раз.

–Тебе просто нечего делать. Алиса должна проснуться.

–Это потому что тебе не нравится камзол, в котором ты встречаешь её каждый раз у черного поворота?

–Да, именно поэтому.

–А мне нравятся её сны. Они такие…гм…Такие…

–Одинаковые…

–Да. Верно.

–Это не похоже на нас. Это вообще ни на кого не похоже. Это уже доказывает то, что она не Алиса. Алиса, которая Алисой не является. Алиса, которая не знает себя. Алиса, потерявшаяся во снах. Одинаковых снах.

–Её сны – это её сны. Мы в них всего лишь персонажи.

–Но мы существуем!

–Говори тише, пожалуйста. Да, мы существуем… Но только в её снах.

–Значит, сейчас, мы тоже в её голове? И всё это-Алиса?

–Как же я люблю дым из вишни… И знаешь, всё-таки тебе идёт этот камзол.

***

Нельзя долго спать в сидячем положении. От этого затекает всё тело и чувствуешь себя потом хуже некуда. Платье выглядело помятым и испорченным, не смотря на кружева и пышную юбку. Туфли уже не блестели, да и вид в целом не соответствовал никакому стандарту.

Пошатываясь и бормоча себе под нос какие-то глупости, она поднялась и приблизилась к зеркалу. Высокое, вытянутое и гладкое. Оно делало Алису маленькой и хрупкой. Ещё меньше и тоньше делалось её тело в этой чудной плоскости.

То что она видела, ей никогда не нравилось. От унижения она даже расплакалась, грозя крохотным кулачком непонятно кому.

Зеркало только фыркнуло. Ему нравилось то, что оно отражало. Очень-очень нравилось.

Кто-то шикнул. Кто-то шикнул в ответ. Алиса прислушалась, стараясь рассмотреть нечто там, где стояла она совсем не такая как на самом деле. Ничто себя не выдавало. Наверное, ничто так и должно себя вести – никак.

Она разозлилась. Она взрослая. Точно взрослая. Она давно выросла.

Книга продолжала валяться, напичканная фантиками и жесткими бумажками от шоколада. На самой последней странице, где была сделана заметка, появился след свежего почерка. Аккуратный, но размашистый.

Алиса в недоумении провела пальцем по чужой росписи, проверяя себя на здравость ума. Кто-то снова шикнул. Она посмотрела в сторону.

***

Сколько раз мы смотрим в одну и ту же сторону? Сколько попыток оставляем, чтобы поменять траекторию взгляда и переключить свое внимание на действительно важные вещи? Миллионы. Ни при каких обстоятельствах не отрицайте свою слабость и глупость, потому что как раз – таки это и будет являться слабостью и глупостью в чистом виде.

По сторонам смотреть необходимо. Невозможно всю жизнь идти в одном направлении и не моргать. Как тогда понять, что ты поступаешь правильно? Люди, исправно шагающие по своей дорожке, не знают ничего. Они не знакомы с неприятностями, им неведома импровизация. Они никогда не выходили сухими из воды. Всегда «сухие» и про «воду» слышали всего пару раз.

Забавно, когда у тебя перед носом исчезает необходимость врать. Ты говоришь правду, хотя ощущение лжи остается. Ты привыкаешь к собственным выдумкам настолько, что уже не отличаешь истину от ложного слова. Можно оправдывать себя сколько угодно, только суть от этого не изменится: врать нравится всем.

Это удобно. Это интересно. Это легко.

Мы пытаемся жить достойно, но при этом постоянно используем ложь и боимся сделать шаг вперёд или в сторону. Мы хотим попасть в другой мир, не узнав своего собственного. Мы любим деньги, а зарабатывать их желания не испытываем. Мы хотим жизнь как у других, хотя понятия не имеем насколько это противоестественно.

Если дать человеку возможность, он вряд ли ею воспользуется. Будет искать подвох. Его не оставит ощущение обмана. Из-за чего? Да потому что при любой возможности предоставить возможность кому-то еще, он бы в первую очередь вычислил выгоду для себя. То есть, внёс бы в замысел обман. Просто так ничего не предлагают и не дают. Сначала себе любимому, а потом и всем остальным.

Магия такого не подразумевает. В её свойствах не найдешь двойного дна. Там всё чётко и однотонно.

Нарисуем в сознании три двери.

Одна железная, вторая деревянная и вся в паутине, третья стеклянная.

Несомненно, стоящий перед выбором, в какую зайти, выберет либо первую, либо последнюю. От железной имеется ключ, значит за этой дверью цивилизация. Значит, это безопасно. Что касается последней, то в этом случае свою роль сыграет любопытство. Вторую по счету оставят без внимания, так как совершенно бессмысленно идти туда, где царит затхлость и грязь. Все очевидно.

К сожалению, очень часто, подобное останавливает того, кто думает, как поступить. Лучше лишний раз заглянуть туда, куда заглядывать не стоит и стать свидетелем удивительного. Двери, внушающие покой, на самом деле являются проходом в комнату обывательских проблем и неурядиц.

Магия-это старушка, жующая сухую корку. Корка никогда не заканчивается, а старушка никогда не узнает, что такое смерть.

4.

Эмоции были бы лишними, но все же без их присутствия не обошлось. Они сменяли друг друга слишком быстро, чтобы уследить за фигуральной точностью их проявления. Глаза Алисы то становились шире, то превращались в щёлочки. Лицо напоминало горячий воск, поддаваясь чувствам. Нельзя точно описать, что она испытывала. Не хочу демонстрировать излишнюю самоуверенность и оскорбить ненароком всех, о ком говорю.

Представьте себя на её месте. Вообразите себя Алисой. У вас ничего не выйдет. Если бы получилось, то подобное я не побоялась бы назвать феноменом. В мире больше нет таких Алис. Девушку, которую я знаю нельзя относить к контингенту обладательниц такого же имени. Они выступают в роли носителей. И они здоровы. Моя Алиса – сумасшедшая. Это факт.

– Кто вы?

Я достаточно много разговаривала с тобой, читатель. Сейчас я ухожу. Наблюдай за беседой, потому что описания и расшифровки ты не встретишь. Вслушивайся в их разговоры, можешь даже помечтать. Улыбайся и плачь, испытывай презрение и ненависть. Проклинай меня за мою скромность, дабы я не подслушиваю чужие тайны. Критикуй моё хаотичное повествование, в котором не было и нет смысла. Попытайся сам угадать интонацию их голосов.

Анализируй их чувства от нечего делать. Рви на себе волосы, если они есть. Помоги себе поверить в написанное, если Алиса позволит прочесть. Спроси разрешения, прежде чем листать эти страницы, потому что это её история.

Это один день из прошлого Алисы.

– А кто ты?

– Алиса.

– Здравствуй, Алиса.

– Кто вы?

– Может, тебе удастся угадать?

– Это вопрос?

– Как тебе будет угодно.

– Мне угодно, чтобы это был ответ.

– Пошли.

– У меня платье грязное и я голодная.

– Совсем скоро ты не будешь испытывать ни стеснения, ни голода. Пошли.

Месяц открыл глаза, высунув язык. Звезды, всегда такие спокойные, засуетились и подхватили синий ковер, который ровной дорожкой лег до окна, где стояла Алиса. Её пригласили уйти. Она согласилась.

– Расскажи мне про свои сны, Алиса.

– Я не люблю спать.

– Вот как?

– Вы всегда курите вишневый дым?

– Если помнишь, я курю его с тех пор, как ты стала забывать наши прогулки.

– Куда мы идем?

– А куда бы тебе хотелось пойти?

– Обратно.

– Так скоро? Мы ведь ещё не миновали один из твоих снов.

– Иногда мне кажется, что я сплю вечно.

– Моя дорогая, тебе достаточно просто пожелать и всё станет по-другому. А вот и…

– Снова этот камзол…

– Твоя воля и он преобразится.

– Хм…Пускай, это будет красный сюртук!

– О! Это великолепно! Великолепно!

– Благодарю.

– А теперь быстрее! Быстрее! Догоняй! Нам нужно спешить!

– Куда вы?

– Прибавь шагу, моя дорогая!

– Я слишком устала.

– Быстрее! Время! Его очень мало!

Они перепрыгивали планеты, кашляя от звездной пыли. Космические фонари провожали их задумчивым взглядом, указывая путь. Последняя электричка на Сатурне уходила в 12. Они бежали, но как-то медленно, постоянно спотыкаясь и падая. Последние места в первом вагоне. Единственный столик с горячим шоколадом и тёплыми пончиками в сахарном сиропе.

Они сели. Она и этот кто-то. Они молчали и куда-то ехали. Алиса знала, что спала. Её желание проснуться было невесомым и ненастоящим. Видно ей надоело желать. Она молча проглатывала сладости, наблюдая за пейзажем Вселенной. Скучно. Её сны всегда такие одинаковые.

– Итак?

– Расскажите мне сказку.

– Ох, Алиса.

– Вы не знаете сказок?

– Я знаю одну. Про тебя.

– Неужели она настолько неинтересна, что вы испытываете недовольство при просьбе прочесть её наизусть?

– Ах, моя странная девочка, как ты могла такое подумать! Я счастлив, что ты не устаёшь слышать от меня одно и то же каждую ночь! Но ответь мне честно, дабы я всегда с тобой искренен. Ты не хочешь послушать что-то более правдивое?

– Правдивое всегда отдает горечью.

– Это лекарство.

Он многозначительно приподнял бровь, отпил свой шоколад и закурил трубку, глотая вишневый дым.

– Лекарство? От чего?

Алиса скривилась, как если бы действительно выпила микстуру от кашля.

– От твоих снов конечно.

Всплеск белых рук. Глухой звук разбитого стекла. Фейерверк метеоритов и последний свет фонаря. Солнце будто сделало круг. Электричка возвращалась на станцию.

– Ты ела синий шоколад?

– И что же, он действительно синий?

– Да, его делают из мяты. А синий он потому, что один нахал экспериментировал с гуашью.

– Знаешь, Боксвард, я хочу спать.

– А как же шоколад?

Он улыбнулся широкой и страшной улыбкой, комкая фольгу от огромной плитки, которая начинала таять.

– А шоколад я съем на завтрак.

Нежные руки касались ее щек и лба, убирая с глаз пряди спутанных волос. Что-то холодное прикладывали к коже, нашептывая слова утешения.

Алиса открыла глаза.

Возле ее постели было самое настоящее столпотворение, которое начинало раздражать.

– Очнулась! Очнулась!

«Я спала. Все правильно. Это всего лишь сон».

Она счастливо улыбнулась сама себе под кудахтанье горничных и собственной матушки, которые поспешили оставить её одну, чтобы дать отдохнуть. Опять отдохнуть. Опять рассматривать потолок и считать мерцающую пыль, которая опускалась на простыни. Опять думать, как там за окном и, что делает садовник с засохшими листьями. А что делает бабушка Мари, после того как уходит из её комнаты с пустыми тарелками. А как проводят свой день соседи и чем занят их пёс после наглой кражи ощипанной курицы с их кухни. И что будет делать она сама, когда наконец-то выйдет за пределы свой тесной комнаты. Алиса сама не поняла, как заснула. На этот раз ей ничего не снилось. Наверное, сон сам себя изжил.

Её утро началось с наглых лучей осеннего солнца и подноса, где аккуратной симметрией располагалась чашка крепкого чая с лимоном и сахаром, большой сэндвич с колбасой и хрустящий крекер с абрикосовым джемом. То ли сон, то ли явь. А может, прохлада октября спрятала за пазухой лекарство от здоровья?

Она села в постели, заплетая волосы. Чай был слишком горячим, но пах потрясающе. Ложка оказалась слишком скользкой, а пол находился чересчур далеко. Пришлось встать. За окном начинался дождь. Осень редко ладила с теплом, отбирая последние права у лета. В понедельник комната особенно казалась непримечательной с учётом всех прелестей фарфора и бархата штор. Ничего не оставалось, как расхаживать взад-вперёд, в ожидании докторов и куриного бульона. А пока её не заставили рассказывать про день, где ничего не меняется, можно рассмотреть что-то, что наглым образом упёрлось в потёртые носы её туфель.

И будто кто-то в спешке оставил записку. Кто-то в красном сюртуке или очень странном камзоле… Где столь непредвзято было написано: «Вот твой шоколад на завтрак, Алиса. Извини, не успел заварить кофе, но умудрился опоздать на ланч. Встретимся ближе к ужину, когда проснёшься. В этот раз, я успел взять нам билеты в последний вагон».Сдувая с прибора странный налёт, Алиса узнала в нём небольшой свёрток. К слову сказать, совсем непримечательный. Развернув кулёк, она обнаружила кусочки поломанного шоколада. Достаточно странного. Он был синим, будто кто-то по не осторожности опрокинул на него краску. – Как жаль, что сны просто так не заканчиваются…