Живая книга. Фрагменты автобиографии. Том 1

Titre original:

Afin de devenir un livre vivant Elements d’autobiographie

© Права издательства «Просвета» распространяются на все страны. Переиздания, репродукция, воспроизведение, выполненные с помощью аудиовизуальной аппаратуры и любыми другими средствами, а также частные копии могут быть выполнены только с разрешения издательства «Просвета».

Лицензия ИД № 02296

Отпечатано с разрешения издательства «Просвета», Франция

© Издательство «Просвета», Франция, 2013

© Издательство «ПРОСВЕТА», Россия, Москва, 2013

Предисловие

Если я рассказываю о себе, то это не для того, чтобы показать вам, как интересна и оригинальна моя жизнь. Я это делаю, чтобы передать вам то, чему она меня научила, и чтобы вы могли воспользоваться этим. А иначе, какая в этом польза? Человека узнаешь не тогда, когда интересуешься только пережитыми им событиями, но когда понимашь, как он их переживал и какую мудрость он почерпнул из своего опыта. Эта мудрость – как квинтэссенция его жизни: нечто, что есть он сам, но одновременно, нечто гораздо большее, чем он сам, и именно эта квинтэссенция освещает и питает тех, кто к нему приближается.

… Мои слова – это пища, которую я вам даю, это частицы моего сердца, моей души, это моя жизнь, моя кровь, – по-другому я не умею. Когда я разговариваю с вами, то вы вдыхаете, прикасаетесь к моей жизни.

Омраам Микаэль Айванхов

Свою первую лекцию Учитель Омраам Микаэль Айванхов дал 29 января 1938 года в Париже, и в последний раз он говорил 28 сентября 1985 года в Бонфене (г. Фрежюс, Франция). За период между этими двумя датами мы записали около 4500 лекций, бесед или простых речей, которые были либо стенографированы, либо записаны на аудио или видеокассеты.

«Parler d'abondance»[1]… Это прекрасное выражение французского языка, означающее импровизацию в речи, кажется, нашло своё особенное применение у Учителя. «Чтобы я почувствовал желание с вами разговаривать, – говорил он, – тема должна появиться передо мной мгновенно, как вдохновение, как наитие, приходящее свыше… Я соединяюсь с Небом и становлюсь как бы его антенной, я получаю указания на темы, о которых должен с вами говорить сегодня, не в какой-нибудь другой день, а именно сегодня».

Он также говорил: «Если бы я не находился на возвышении, то с третьего или четвёртого ряда, вы бы меня не видели. Но я не люблю быть на возвышении, я смотрю на вас и мысленно прошу: Боже, покажи, как мне спуститься к моим друзьям… И ищу пути, чтобы приблизиться к вам». Эти пути к слушателям иногда принимали форму кратких откровений, когда, развивая тему общего порядка, личные воспоминания о каких-либо событиях его жизни неожиданно возникали в памяти Учителя, и, рассказывая о них, он открывал не только свои заботы и пожелания, но также и неожиданные грани своих чувств.

Эти воспоминания, всплывавшие в его памяти, часто заставали Учителя врасплох, так что ему приходилось извиняться или с юмором находить своего рода отходные пути, так как он по-настоящему был крайне сдержан и деликатен. Но, одновременно, он был очень прост и непосредственен, и, намекая на пережитое как бы походя и не больше трёх-четырёх минут, он по-братски делился с нами определёнными вещами. И если, случалось, в нём обнаруживалось присутствие высшего порядка, которое делало его недоступным и непроницаемым для нас, как вершину, видимую издалека и окутанную облаками, то он осознавал это и начинал говорить о себе, потому что говоря о себе, он говорил также и о нас.

Этой книге нужно было обязательно придать минимум порядка и связанности. Однако о всех тех фактах, которые переданы в ней в хронологической последовательности, Учитель часто говорил с интервалом во многие месяцы, а порой и годы. У него никогда не было намерения оставлять после себя автобиографии, поэтому эти страницы представляют собой лишь скромную попытку это сделать.

Издатели

1. Таинственные пути судьбы

Мне было пятнадцать лет… Как и многих подростков, меня обуревала масса стремлений к чему-то великому и героическому. Чего только не представишь себе в этом возрасте? То спасаешь родину, то едешь помогать угнетенным народам, то делаешь открытие, которое исцеляет от неизлечимых болезней, то становишься самым великим поэтом или самым великим музыкантом, то будишь спящую красавицу… Я же не очень хорошо себе представлял, что именно я хочу совершить, я только хотел, чтобы это было нечто большое, благородное, прекрасное, будучи не в состоянии назвать этот идеал и определить, каким образом его осуществить. Однако при этом я совершенно отчетливо видел все те реально существующие препятствия, которые встают передо мной. После смерти моего отца, наша семья жила очень бедно. Мне нужны были большие способности, чтобы вырваться из этих условий! Но я не видел в себе этих способностей, или видел очень мало. Плюс ко всему я не любил ходить в школу, мне там было скучно, и моё поведение вызывало беспокойство моей матери и печалило её. Мне казалось непреодолимым расстояние между тем, кем я был, и идеалом, который я вынашивал в своём сердце, и это терзало меня.

В те времена я открыл для себя индийские духовные книги, в которых говорилось о реинкарнации и карме¹, и я задавался вопросом: «Что же я такое совершил в своих предыдущих жизнях, чтобы заслужить такое наказание и теперь преодолевать столько препятствий, терпеть столько лишений? Какое преступление я совершил?» Несмотря на то, что мне было скучно в школе, у меня было желание выучиться, чтобы совершить что-то великое, но я чувствовал, что у меня не было необходимых способностей, и казалось, что все дороги передо мной закрыты. Я не видел никакого выхода и был убеждён, что во всём виноват только я один. Мне было нужно, чтобы меня кто-то просветил, направил, но я не знал ни одного взрослого с кем бы я мог поделиться, даже со своей матерью. Моя мать была исключительной женщиной, очень мудрой, и эта мудрость исходила от её любви, но она была мало образованна и не могла отвечать на мои треволнения и вопросы, возникающие у меня к самому себе. В действительности, мне был необходим духовный наставник, но только два года спустя я повстречал Учителя Петра Дынова.

Но читая книги об индийской духовности, я уже узнал, что когда нам не выпадает честь встретить Учителя на физическом плане, то, если суметь связаться с великими существами, живущими в определённых местах на земле, можно получить помощь. В этих книгах говорилось, что много таких сущностей живет в Гималаях, и оттуда с помощью мысли они стараются вести людей по пути света. Для меня это стало огромным открытием, и с этого момента я стал много думать о них, связываться с ними.

Так, с подросткового возраста, я воспринял идею о том, что на земле живут высокоразвитые существа и что, даже если я не мог встретить их физически, у меня были средства добраться до них мысленно. Я представлял себе, что эти столь мудрые и светлые существа согласятся поделиться со мной своей мудростью и светом. И, видимо, именно это и случилось: когда они увидели, что я так страдал от своего несовершенства, что я так хотел стать лучше, они, должно быть, сжалились и согласились мне помочь. Каждый день я представлял, что я с ними, среди них, а также, что я принимаю участие в их работе. Я не знаю, откуда у меня был такой импульс. Что именно я носил в себе, что мне давали такие советы? Когда мне удавалось по-настоящему связаться с этими существами, я больше уже не чувствовал себя одиноко. Я был убеждён, что принадлежу другой семье, семье духовной, и даже если я не был с ней знаком, я с ней жил.

Примерно через тридцать лет, когда я уже долгое время жил во Франции, друзья рассказали мне об одной ясновидящей, проживавшей в Цюрихе. Поскольку я осознаю реальность мира, который мы не видим, но с которым мы можем войти в контакт, я всегда старался изучать явления ясновидения, медиумизма у людей, обладающих таким даром. Поэтому я познакомился с некоторыми из них, но эта ясновидящая из Цюриха, потрясла меня особенно.

В 1945 году будучи приглашенным в Швейцарию, я решил воспользоваться этим визитом, чтобы поехать в Цюрих к ней на консультацию. Поскольку она говорила только по-немецки, я стал искать переводчика. Я обратился к хозяйке гостиницы, где проживал, и она сказала мне, что её дочка, прекрасно владевшая французским, с удовольствием пойдёт со мной. Таким образом, мы отправились вместе. Ей уже было очень много лет, но как только я её увидел, я был поражён цветом и нежностью кожи её лица². Кожа её лица говорила о том, что эта женщина – святая, и это тут же вызвало у меня доверие к ней. Она начала с того, что взяла мою руку, хотя потом она мне призналась, что так она делает обычно, но видит она не по руке, а напрямую в тонких планах. Потом она обратилась к девушке, сопровождавшей меня: «Скажите господину, что он принадлежит королевской семье». Я возразил: «Но это невозможно! Я знаю, кто мой отец, знаю, кто моя мать, и в нашей семье нет ничего королевского». Она улыбнулась и повторила: «Скажите господину, что он принадлежит королевской семье, он поймёт меня позже»⁵. И действительно, позже я понял, что королевская семья, к которой я принадлежу, находится не на физическом, а на духовном плане.

Она продолжила: «Вы прибыли из страны, находящейся на Балканах, ваш отец умер, когда вам было восемь лет, и после его смерти вы жили в большой бедности. У вас есть брат, моложе вас, и чтобы воспитать вас, ваша мать вышла замуж за человека, у которого уже был ребёнок, и вместе у них было ещё трое детей. Несмотря на материальные трудности, вы много учились. Вот уже восемь лет, как вы проживаете во Франции. Вы принадлежите духовному учению, основанному Учителем, которого я вижу здесь, за вами. У него белые волосы, белая борода, и сейчас он покинул землю…» Тогда это было действительно правдой, так как Учитель покинул землю! В то время война только-только закончилась, и я не мог получить никаких новостей из Болгарии, но ко мне приходили определённые ощущения, у меня были сновидения, говорившие мне об этом. А теперь эта ясновидящая подтвердила: Учитель ушёл.

Она продолжила: «Увидев, что тот, кого он отправил во Францию, продолжает его дело, что он может рассчитывать на него, он ушёл. Вы – его наследник, он сделал вас своим наследником… А теперь послушайте меня хорошенько. На протяжении следующих лет, вам предстоит пройти через большие испытания, вам угрожают смертельные опасности, будут происходить несчастные случаи, но вы всё преодолеете. Потом вы поедете в Индию, и у вас будут очень важные встречи, вы переживёте события исключительного характера. Вам откроется тайна царицы Савской». Я удивился: как эта простая и малообразованная женщина могла говорить о тайне царицы Савской? Она говорила мне ещё о многих других вещах, о которых я вам когда-нибудь расскажу. Всё, что она увидела в моём прошлом, было правдой, и то, что она предсказала, уже осуществилось или осуществляется.

Однако вернёмся к первоначальной фразе, произнесенной ею – что я принадлежу королевской семье. Если у меня были амбиции: командовать, править, приказывать, то условия, в которых я родился и вырос, естественно, не были благоприятными. Но, даже если сразу я это не осознавал, поскольку моей истинной амбицией было стать королём только моего собственного королевства, то есть владеть собой, эти условия были самыми лучшими.

Никто не приходит на землю с ясным знанием того, кто он есть, что он пришёл совершить и зачем. Долгое время для меня тоже ничего не было ясно. «Воплотиться» означает спуститься в материю, и материя – это сила, которая овладевает душой до такой степени, что отбирает у неё память. Известно, что древние греки представляли потусторонний мир как землю, по которой текут разные реки, среди которых – Лета, что значит «забвение». Они верили, что после смерти души пьют воду Леты, чтобы забыть события их земной жизни. И эту же воду они пьют в момент воплощения. Отголоски этого верования можно найти в книге Платона: «Республика», в которой он объясняет, что судьба воплощающейся души определяется тем, что она пережила в своих предыдущих существованиях; перед спуском она знает, что её ждёт: она должна это пережить потому, что на нее это налагается, либо это её выбор, так как у неё была возможность выбирать самой; но в тот момент, когда она спускается, это знание у неё забирается, так как она должна выпить воду Леты и всё забыть.

Конечно, это только образы, но в них отображена реальность: воплощающаяся душа начинает с того, что ничего не знает о своей судьбе; даже для высокоразвитых душ это остаётся скрытым. Но мало-помалу они начинают вспоминать, и именно это отличает их от всех остальных, которые навсегда обречены не знать, зачем и каким образом они находятся на земле и что они должны на ней делать. Да, несмотря на то, что утверждают некоторые, никто не приходит с ясным сознанием своей судьбы. Конечно, будучи совсем юным, можно чувствовать притяжение в том или ином направлении, но это остаётся достаточно туманным. Необходимо много лет поисков, изучения, даже страданий, прежде чем узнать своё настоящее предназначение⁴.

Поэтому только по прошествии многих лет и многих испытаний я понял, как открывается смысл судьбы, и я бы хотел, чтобы то, что я понял, послужило и вам, чтобы вы могли лучше разрешить проблемы, которые возникают перед вами каждый день. Причина стольких помех, стольких встречаемых трудностей в том, чтобы заставить нас идти по одной дороге – той, на которой мы исполним своё предназначение сыновей и дочерей Божьих!.. Великая мудрость управляет всеми судьбами, и нужно принять эту истину, чтобы не утяжелить свои страдания. У Космического Разума нет никакого намерения нас раздавить, но давая нам что-то или лишая нас чего-то, он ставит нас в положение, при котором мы вынуждены выразить или проявить самое лучшее, что у нас есть.

Поскольку я не видел выхода во внешней ситуации, я вынужден был его искать в самом себе и настойчиво работать при помощи мысли, воображения, воли. Всё, что мне потом удалось получить, кем я стал, – теперь я это знаю твёрдо, – я обязан тем ограничениям, тем лишениям, в которые был поставлен. У судьбы для каждого человека есть свой особый язык, который человек должен стараться истолковать. Каждая помеха, каждое препятствие, на которое я наталкивался, заставляло меня искать то, что мне было нужно, в мире души и духа. И всё, что я открыл, теперь я хочу отдать вам тоже.

Через многие годы я понял, что внешние условия не являются определяющими. Или точнее, что они определяющи только в одном направлении, при котором они заставляют нас работать над самими собой. Когда мы не можем двигаться дальше и не хотим отступать назад, остаётся одно – погружаться вглубь себя, как ловец жемчужин, ныряющий в океанские глубины. Или нужно взлететь далеко-далеко, высоко-высоко до самых звёзд. Теперь я могу вам это сказать: благодаря всем препятствиям, которые я встретил, я собрал много жемчужин и взлетал до самых звёзд. Бедности не стоит покоряться, лишениям не стоит покоряться, не нужно цепенеть от трудностей, но ощущать их как стрелки, которые указывают на путь поиска истинных богатств.

Пути судьбы всегда непостижимы. Они поставили меня в наилучшие условия, хотя, на первый взгляд, казалось, что это не так. Но что знаешь о путях судьбы, когда тебе пятнадцать лет? И особенно, как я мог знать, что прежде чем спуститься и воплотиться, я сам согласился на эти условия? Да, теперь я это знаю, – я согласился на них сам.

Примечания

1 «Человек в поисках своей судьбы». Собрание сочинений Извор № 202, гл. VIII: «Реинкарнация».

2 «В духе и истине». Собрание сочинений Извор № 235, гл. IX: «Кожа – орган познания».

3 «Посвященческая педагогика», том 29 Полное собрание сочинений, гл. V: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный», часть 4-я.

4 «К вечным источникам радости», Собрание сочинений Извор № 242, гл. VI: «Как рыба в воде».

2. Детство в горах Македонии

Я родился в Македонии[2], в маленькой деревушке на Баба Планина (Бабушкина гора) у подножия вершины Пелистер, наподалёку от греческой границы. Родился я недоношенным, на восьмом месяце беременности, холодной зимней ночью,[3] в доме, где было слабое отопление, и поначалу думали, что я не выживу. Однако говорят, что я не только не плакал, но даже улыбался, чему все удивлялись. В то время, особенно в таком потеряном в горах месте, естественно невозможно было найти, как в наши дни, клиники со всем необходимым для недоношенных детей. От этого у меня осталась высокая чувствительность к холоду, но я выжил, и много раз мама рассказывала мне, как вся семья радовалась моему рождению. «Когда тебя крестили, я этого никогда не забуду, – говорила она, – мы так горячо пели молебен. После церемонии твой отец угостил всех присутствовавших вином и поп даже опьянел! Он уверял, что с ним такого никогда не случалось, и поэтому он решил, что ты будешь ребёнком особенным, не таким как все». Говорили, он даже что-то мне предсказал.

Моя мать также признавалась мне, что когда я был зачат и всё время, что она меня вынашивала, в своих мыслях, в своих пожеланиях она посвящала меня Богу. Разумеется, что посвящая ребёнка Господу, мать и отец не обязательно сделают из него исключительного человека, но они ставят на нём отметку: в его психической материи они закладывают в него что-то такое, что притянет к нему потоки благоприятных сил и отвратит плохие токи. Я всегда вам говорил, что настоящее воспитание ребёнка начинается до рождения¹. Вот почему задолго до рождения своего ребёнка мать, вынашивая его, должна очень хорошо осознавать то влияние, которое она на него оказывает. Недостаточно, чтобы она уже любила этого ребёнка, необходимо, чтобы она научилась пользоваться силами любви. Думая о своём ребёнке, у неё есть возможность направить свою любовь в самые высшие регионы, чтобы там собрать элементы, необходимые для его физического и психического развития, и их в него внедрить.

Тот момент, когда ребёнок делает свои первые шаги – всегда событие в семье. Со мной произошло нечто странное. Об этом мне также рассказала моя мать. Мне было около восьми месяцев. В этом возрасте дети ещё не ходят. А я однажды просто встал и начал ходить. Не только моя семья, но и соседи, которые к нам заходили, смотрели на меня и удивлялись: «Это невероятно – он ходит!.. Он ходит!» Но тут к нам зашли две женщины из деревни, которых все боялись, потому что считалось, что они могут сглазить. Действительно ли они были причиной того, что я на следующий день смертельно заболел? Так говорили. Моей бабушке удалось меня вылечить и спасти, но потом мне было очень трудно нормально ходить. Итак, из-за того, что я начал ходить до срока, окончательно я начал ходить позже всех остальных детей.

Как это объяснить? Через много лет, размышляя над этим, я вновь понял, что этот, на первый взгляд, необъяснимый эпизод моего детства предвосхитил то, что однажды я должен буду пройти через ужасное испытание, которое парализует меня на некоторое время в моей деятельности, но потом я смогу продолжить свой путь. Именно это и произошло. Часто некоторые события в жизни ребёнка предвосхищают то, с чем ему придётся столкнуться в своей взрослой жизни. Это своего рода предсказания, которым не всегда уделяется достаточно внимания.

В деревне моего детства жизнь была весьма суровой. Мои родители были бедны и малообразованны, но очень мужественны и высоконравственны. Своего отца я видел очень редко, так как, чтобы иметь средства к существованию для всей семьи, он вынужден был искать работу в другом месте.[4] Конечно, время от времени он возвращался, но на очень маленький срок, так как он не мог надолго оставлять свою фирму по добыче древесного угля, которую он открыл в одном лесу возле Варны на берегу Чёрного моря. А Варна, особенно по тем временам, находилась далеко от нашей деревни.

Итак, мой отец был угольщиком. Это не очень уважаемая профессия, но она наполнена смыслом, так как она связана с огнём, жертвенным огнём. Приносить себя в жертву означает быть как кусок мёртвого дерева, который кладётся в огонь. До сожжения этот деревянный кусок тусклый и бесполезный. Но когда он соглашается войти в огонь, чтобы его подпитать, он сам становится огнём, светом, теплом, жизнью, красотой².

Поскольку моего отца часто не было дома, воспитывала меня мать. Но она всегда была очень занята: при малейшей просьбе она была готова бежать на помощь родителям или соседям, которые к ней обращались. Я немного помогал ей по дому и в поле, но она мало что просила меня делать.

Однажды, я конечно, должен был начать ходить в школу. Ах, если бы вы только видели эту школу… Такая беднота! Хижина, построенная из дерева, глины и соломы, с окнами, стёкла которых частенько бывали разбитыми, и которые не торопились чинить, а воздух продувал через дверные щели. В начале холодного сезона, который наступал рано в тех местах, каждый день все дети должны были приносить по полену для растопки печки. Я не стану вам рассказывать, как работала эта печка… и как из неё валил дым. Вечером поочерёдно двое или трое детей должны были оставаться после уроков для уборки и чистки.

В этой школе был только один класс и, конечно, один единственный учитель, который занимался с учениками всех возрастов. Я помню длинные розги, которыми он бил по рукам и головам тех, кто был невнимательным или непоседливым. Его методы были далеко не самыми лучшими. В наказание он надолго ставил ребёнка на колени на песок или на гравий с поднятыми руками. А иногда он закрывал его со свиньями в соседнем свинарнике.

В те времена некоторые родители с трудом соглашались отдавать детей в школу. Они предпочитали, чтобы те работали в доме или на поле и занимались животными. Поэтому, когда дети возвращались домой вечером или на каникулах, они должны были выполнять самые разные поручения. Преимущество необходимости участия в коллективной жизни заключалось в том, что очень рано они осознавали, что являются частью сообщества. Ничто или почти ничто не защищало селян от капризов природы и никто не мог думать о своей безопасности и о своём благополучии, не думая о безопасности и благополучии всех окружающих – они были вынуждены помогать друг другу. Если потом я всегда уважительно относился к работе и физическим усилиям, то это благодаря тем годам, которые я провёл в нашей деревне, а также благодаря примеру людей, живших рядом. Как они были мужественны! Я вспоминаю одну соседку, муж которой тоже уезжал на заработки за границу и приезжал еще реже, чем мой отец. Она никогда не жаловалась, и если ее спрашивали, она отвечала: «Не беспокойтесь, у меня есть все, что мне нужно, спасибо».

Я жил, окружённый любовью, в тёплой атмосфере, но мне всегда было холодно, и чаще всего во мне обитала необъяснимая грусть, причиной которой, несомненно, является аспект Луны и Сатурна в моей звёздной теме, а также условия моего рождения. Когда моя мать вынашивала меня, она находилась ещё под воздействием пережитого ранее потрясения от одного трагического события и её печаль вошла в меня. Я помню, что я не играл с другими детьми, а наблюдал за ними издалека, я не бегал с ними, не пел и без видимой на то причины меня внезапно охватывало отчаяние, которое невозможно было преодолеть. Позже я научился нейтрализировать эти состояния, но это было очень сложно. Мне пришлось так много бороться с этим, что теперь я не знаю, чего во мне больше: весёлости или грусти. Скорее всего ни того, ни другого. Скажем так: грусть и серьёзность – это для меня, а радость и весёлость – это для окружающих. Если бы вы застали меня дома, когда я один, вы бы, может быть, и не узнали во мне того человека, который был перед вами пару часов назад.

Но даже если в то время я был ребёнком стеснительным, грустным и одиноким, я делал глупости, как и все дети: я не слушался маму, дрался с деревенскими мальчишками, воровал фрукты в соседских садах, и особенно огромное удовольствие я получал, поджигая всё, что только можно было поджечь, так как я не осознавал опасности этого занятия. И маме, разумеется, приходилось меня наказывать. Но она никогда не кричала и никогда не била меня. Она говорила: «Вот что произойдёт, если ты сделаешь вот так… А вот что произойдёт, если ты сделаешь так. А теперь выбирай сам». И часто она заканчивала таким выражением: «Кривдина до пладнина, правдина до векнина», – что означает: «Кривда длится только до полудня, а правда длится вечно». В том возрасте эта пословица мало меня трогала: добро, зло, вечность – что тут поймёшь, когда тебе пять или шесть лет? Но какое эти слова должны были произвести на меня впечатление, раз я вам их повторяю восемдесять лет спустя! Они произвели на меня больший эффект, чем пара оплеух, которые я иногда заслуживал. Вместе с тем, даже если я и не понимал, что такое добро, зло, вечность, любовь, которую моя мать вкладывала в эти слова, трогала меня так глубоко, что часто слёзы готовы были вот-вот пролиться наружу. Но я был слишком гордым, чтобы показывать, как я был взволнован.

Моя мама мне также говорила: «Когда тебе что-то нужно сделать, употреби на это всё нужное тебе время, чтобы это сделать хорошо с первого раза. Не спеши. Если будешь спешить, то, может, и выиграешь пару минут, но потом сколько времени потребуется, чтобы всё исправить!» К сожалению, по своей природе я не был терпелив, и потом у меня часто была возможность убедиться, насколько она была права.

У меня сохранилось много добрых воспоминаний также и о моей бабушке. Когда соседи заставали меня за сбором фруктов с их деревьев и выгоняли меня из своего сада, я убегал к ней прятаться. Она, безусловно, не поощряла моих вылазок, но она защищала меня, успокаивала. Я прибегал к ней запыхавшийся, страшно переживал и не понимал, как она всегда угадывала, что произошло. «Ах! – говорила она, – ты опять наделал глупости» – «Откуда ты знаешь, бабушка?» – «Я это вижу по твоим глазам. Мама тебя накажет и будет права. А пока иди сюда и спрячься».

Бабушка была такой доброй! Она никогда меня не ругала. Мама же, естественно, была более строгой. Когда я совершал глупости, она знала, где меня искать, а я никак не мог взять в толк, как она могла догадаться. Она забирала меня домой, и после того, как меня ругали и наказывали, я возвращался к бабушке за утешением. Поэтому с тех пор бабушка для меня – это всегда та, кто утешает своих внуков после того, как их поругают родители. «Иди сюда, мой мальчик, – говорила она, – съешь яблочко». Бабушка поцелует плачущего ребёнка и успокоит его… Я никогда не забуду свою бабушку и я хочу ей подражать. Когда я вижу, как ваши «родители», то есть существа невидимого мира, встряхнули вас или наказали, я даю вам возможность спрятаться у вашей «бабушки», то есть у меня. У меня тоже для вас припрятаны яблоки, инжир, сливы или орешки…

Жизнь не жестока, но она справедлива, и за каждую совершённую ошибку она налагает свои санкции. Порой вы даже не знаете, какую именно ошибку вы допустили, и жизнь не объясняет вам этого. Так вы можете мучиться долгие годы и всё-таки не понять за что. Я же трачу своё время на то, чтобы вам объяснить, что вы должны делать, а чего не должны, чтобы не подставлять себя под удары. Принимаете ли вы всегда это в расчёт? Это уже другой вопрос. Поэтому я, как бабушка, которая старается смягчить ваши испытания. Но, опять-таки, понимаете ли вы это?

Часто я также ходил к бабушке, чтобы она мне рассказывала всякие истории. О чём были эти истории? О борьбе сил света и сил тьмы: о добрых и справедливых царях, на которых нападали злые и жестокие цари, о белых магах, которые должны были снять порчу, посланную чёрными магами, и освободить их жертв. Какие это были битвы! Все силы природы принимали участие в этих сражениях, и в конце добро всегда побеждало зло, свет – тьму. Я очень любил эти истории! Они оставили во мне глубочайший след. Я уверен, что если бы я забыл всё то, чему научился в прочитанных позже книгах, со мной навсегда остались бы те истории о борьбе добра и зла, победе добра, которые мне рассказывала бабушка. Среди этих историй, рассказанных бабушкой, была одна, которая, несмотря на мой детский возраст, очень меня тронула.

Жили-были в одном селе двое братьев, которые очень любили друг друга. Один был женат и у него были дети, другой оставался холостым. Их жизнь была трудна: они разводили скот, пахали землю и не имели никакого отдыха. Когда их отец умер, они поровну поделили его наследство.

Некоторое время спустя брат, который был женат, говорит себе: «Это несправедливо. У меня есть жена, дети, Бог милостив, и если я заболею, моя жена рядом со мной. Мои дети вырастут и, когда я состарюсь, они позаботятся обо мне. А мой бедный брат, что с ним будет? Мне надо для него что-то сделать». И ночью он тайком высыпал несколько мешков с зерном в амбар своего брата, после чего спокойно лег спать. А младший брат тоже говорил себе: «Я один, я спокоен, а мой старший брат со всей своей семьей, сколько забот! Всех этих детей, накормить, воспитать… Надо что-то сделать. Бедный, мне надо ему помочь». Он идет в свой амбар, наполняет несколько мешков зерном и осторожно, чтобы его не видели, идет и высыпает их в амбар своего брата.

Как же удивились оба брата на утро, когда обнаружили, что их запасы зерна не уменьшились! Каждый сказал себе: «Мне приснилось что ли? Носил я это зерно или нет?» И тот и другой решили следующей ночью повторить, но на следующий день уровень зерна был таким же, что и накануне. Они снова спрашивали себя: «Что происходит? Мне приснилось? Надо, чтобы я снова сделал это следующей ночью…» Так это продолжалось некоторое время, пока однажды ночью они наконец не встретились: «А, так это ты?..» «Так это ты, кто..!» Они обнялись и заплакали от волнения. И женатый брат сказал холостому: «Слушай, у нас для тебя есть место, приходи жить к нам, будем жить вместе». Именно это они и сделали и были очень счастливы. Я часто просил бабушку рассказывать мне эту историю.

Остальные члены моей семьи, мужчины и женщины преклонного возраста, обладавшие большой мудростью, также во многом повлияли на того ребёнка, каким я был тогда. Некоторые даже не умели читать и писать, так как они никогда не ходили в школу, но они были способны дать наилучший совет и их слова и жесты были такими взвешенными! Их поведение производило на меня очень сильное впечатление, я наблюдал за ними и, когда они приходили к нам в гости, я встречал их с огромной радостью! Как и бабушка, они знали много сказок, в которых сталкивались силы добра и зла. И побеждало всегда добро, свет. Мне никогда не надоедали эти рассказы. Каждый раз, когда эти родственники приходили к нам, я просил их что-нибудь мне рассказать, и они очень терпеливо рассказывали. Один из них особенно запечатлелся у меня в памяти – его звали Микаэль.

Когда я думаю об этих родственниках, у меня создаётся впечатление, что их там поместили для того, чтобы очень рано во мне запечатлелось что-то доброе, прекрасное и, особенно, правдивое. До сих пор я живу в тех сказках, которые они повторяли каждый раз, когда я их об этом просил. Я живу в этой борьбе света с тьмой, сил добра и сил зла и знаю, что добро всё равно однажды победит: «Правдина до векнина» – как говорила моя мама. Именно этой мудростью я и был вскормлен.

Даже если ребёнок ещё мал для того, чтобы понимать такие вещи, но что может быть для него важнее, чем слышать, что свет всегда побеждает тьму? Это записывается в нём, так как всё записывается. Поэтому я советую родителям быть бдительными, чтобы они защищали своих детей, следя за тем, чтобы ни один взрослый в своих словах или поведении, не оставил чёрных следов в их душах.

Через несколько лет в Варне я был в одном театре на спектакле, где добро сталкивалось со злом в форме ангелов и демонов. Несколько раз один большой ангел выходил один на сцену и каждый раз произносил одну и ту же фразу: «Вечна истина, вечна единстина; вечно и само добро и красотата», – что означает: «Вечна истина, вечно единство, вечны только добро и красота». Актёр, исполнявший эту роль, был одет в чудесный наряд с большими крыльями, но самым впечатляющим было то, как он произносил эту фразу. Он не кричал, но его голос вибрировал с такой силой, что он напрямую проникал в душу. Долго ещё эта фраза звучала у меня в голове как эхо в ответ на то, чему я научился в своём раннем детстве: «Вечна истина, единственно вечна…», – до сих пор у меня мурашки по коже, когда мне приходится произносить эти слова. Всё то, о чём я вам говорю в лекциях, основано на этом убеждении – что вечны только добро и красота. Никогда не забывайте этого. Вы тоже можете повторять эти слова.

Я сохранил много других воспоминаний о своей бабушке. В те времена и в той стране, лекарств, таких как сегодня, практически не было и лечились в основном с помощью растений. А моя бабушка могла вылечить от самых разных болезней. Она постоянно готовила какие-то лекарства. Почти каждый день она уходила собирать растения, свойства которых ей были хорошо известны. Иногда она отваривала их до восхода солнца, шёпотом произнося определённые формулы. Потом она выливала этот отвар в бак, который она наполняла водой определённой температуры, и просила больного окунуться в неё и оттуда он выходил вылеченным.

Также она готовила одно снадобье с уксусом и чесноком, которое выставляла на ночь на улицу. Иногда я видел, как она ходила к орешнику с бутылкой вина, в горлышко которого она клала пару живых корешков от дерева. Потом она тщательно закупоривала бутылку и закапывала её. Через несколько недель она её откапывала. Вино насыщалось корешками и в бутылке был ореховый сок, который она давала пить некоторым больным. Тем, кто страдал желтухой она советовала пить собственную мочу, предпринимая при этом, конечно, некоторые предосторожности.

Она также очень верила в силу звёзд. Когда ночью небо было ясным, она иногда укладывала больного под небесным сводом, садилась возле него и молилась. Некоторыми ночами она лечила людей возле ручейка. Кристально чистая вода текла по белым камешкам, и бабушка использовала эти камешки и, одновременно, произносила ритуальные формулы.

Моя мать унаследовала от своей матери знание о растениях, которые она использовала для травяных настоев или ванн, и у неё также был настоящий дар целительства. Случалось она подолгу держала руку на солнечном сплетении у какого-нибудь больного. Гармонизируя токи, проходящие по этой области тела, она восстанавливала многие вещи в организме. Иногда она концентрировалась на области пупка. А с какой любовью она приближалась к больному, чтобы прикоснуться к нему и избавить от боли! Однажды, я был ещё совсем маленьким, я спросил у неё: «Мама, как ты лечишь? Что ты делаешь с больным?» Она мне ответила: «Когда я нахожусь с ним, я всё забываю. Я начинаю призывать Господа, Его силу, Его любовь, а потом вкладываю всю свою душу, чтобы он выздоровел». Она говорила, что сама по себе она слаба и что только любовь всесильна и именно любовь действовала через неё. Она была как ребёнок, который держит в руке провод, по которому льётся ток большой силы. Вот чем была моя мать, когда она лечила – главное было хорошенько держать провод. В детстве и отрочестве я должен был умереть двадцать раз, и она всякий раз вырывала меня из рук смерти.

А теперь, если я вам расскажу обо всей той «медицине», которую я видел, как использовали её в этом маленьком македонском селении, вы очень удивитесь.

У кого-то был фурункул, нарыв. Тогда брали, например, зрелый инжир и накладывали его на больное место, обращаясь к существу, которое было причиной этой болезни: «Выходи, ешь – это для тебя». Через какое-то время эта болячка оставляла человека и инжир выбрасывали.

Чтобы вылечить от бронхита или пневмонии, два или три литра молока створаживали с лимонным соком. Потом молочная сыворотка сливалась, а свернувшаяся масса подогревалась и накладывалась больному на грудь. И в этом случае, это кислое молоко должно было служить пищей для существ, виновных в этой болезни, а когда они насыщались, то уходили.

Когда кто-то страдал от психических расстройств, считалось, что он стал жертвой тёмных духов. Тогда выпекался круглый хлеб, в который вкладывалось большое количество мёда. Потом звали музыкантов и этих злых духов приглашали поесть. Наконец, брался хлеб и с песнями, с формулами, произносившимися для изгнания злых духов, процессия выходила из селения, и этот хлеб выбрасывался как можно дальше. Духи должны были наброситься на хлеб и освободить человека: так прогоняли нежелательных захватчиков, посылая их как можно дальше. Такие практики наверняка покажутся вам довольно странными. Но почитайте Евангелия, где рассказывается, как Иисус переселил в свиней демонов, которых он прогнал из тела одержимого, а потом свиньи бросились в море.

Эти практики восходят к давним-давним временам и ещё живут там, где сохранилась традиционная медицина. Они основаны на очень достоверных знаниях. Однако эффективность этих методов зависит от нравственных качеств и опыта того, кто их применяет на практике. Не обладая этими нравственными качествами и опытом, «целитель» сам рискует стать жертвой атак.

Считалось, что некоторые расстройства были вызваны чёрной магией: своего рода порча, которая была послана на человека. В таких случаях я видел, как женщины щипцами брали раскалённые угли и бросали их в кастрюлю с чистой водой, говоря: «Как потухает этот уголь, пусть потухнут злые мысли и чувства, посланные против того-то и того-то». Они повторяли этот жест и формулу три раза, а потом этой водой промывали глаза данного человека или давали ему отпить глоток. Случалось, что они сами использовали эти методы, чтобы защитить себя.

Когда кто-то умирал, был обычай класть на его тело ветку базилика, который, как говорили, мешал злым духам проникнуть в него. Нужно также знать, что в то время на

Балканах было очень распространено верование в вампиров. Я вспоминаю, как про того или иного человека, умершего некоторое время назад, говорили, что он стал вампиром, и мужчины тайком ночью шли выкапывать его могилу, чтобы всадить ему кол в сердце. Также говорили о вурдалаках – об оборотнях. Что это было, я не знаю, я был маленький, чтобы понимать эти вещи, и я не задавал вопросов. Но у меня была привычка слушать и наблюдать все, что происходило вокруг меня, и даже если я многого не понимал, то, что я видел и слышал, отпечаталось в моей памяти.

Трудно что-то сказать о будущем некоторых детей, которые поначалу, кажется, отстают в развитии. Периоды, в течение которых дух входит в обитель, которой для него является физическое тело, у разных людей разные. Некоторые родители беспокоятся, когда видят, что их дети медленно думают, витают в облаках, мечтают, особенно если они не приносят хороших результатов из школы. Но невозможно что-либо с уверенностью сказать о развитии ребёнка прежде, чем не завершится подростковый период, так как бывает, что-то в ребёнке внезапно включается, и он быстро наверстывает упущенное.

Я был одним из таких детей, на первый взгляд, с запоздалым развитием. До восьми лет я витал в облаках, я летал как будто вне своего тела. На первый взгляд казалось, что я спал и ничего не происходило, но внутри происходило очень многое: мне открывался невидимый мир со всеми своими обитателями, и не только ангельскими существами, но и духами природы. Моя мать позже рассказывала, что я иногда предсказывал события, которые должны были произойти, и все очень этому удивлялись, но я совершенно этого не помню. Я не очень хорошо представляю себе, какое впечатление я должен был производить на людей нашей деревни, но, несмотря на шалости, которые я иногда совершал, я чувствовал, что они смотрели на меня по-особенному и любили меня.

Тогда существовал очень трогательный обычай: в первое утро Нового года, детей отправляли на улицу, в соседние дома, чтобы они всем желали доброго года, потому что дети, будучи невинными и чистыми, могут приносить только хорошее. В то утро каждый ребёнок держал в руках веточку кизила, к которой иногда были подвязаны ленточки. Он должен был войти в дом и прикоснуться этой веточкой к каждому члену семьи, произнося добрые пожелания здоровья, успехов, приплода у животных и щедрого урожая… Детей благодарили фруктами, конфетами, пирожками, поэтому в то утро дети носили с собой сумку такую же большую, как они сами, чтобы поместить туда все подарки.

И я тоже, когда был совсем маленьким, ходил к соседям поздравлять их с Новым годом. Я не знаю, как люди решили, что я им приносил благословения, но много семей просили мою мать посылать меня очень рано утром, задолго до остальных детей. И я просыпался, одевался… – для меня это было большим мучением, потому что мне хотелось спать, а нужно было выходить на холод, в снег, а зимы в горах Македонии – это, знаете ли, не зимы на Лазурном берегу! Но я всё же выходил. Наполовину сонный я входил в дома, чтобы прикоснуться своей веточкой ко всем членам семей и бормотал слова, которые моя мать заставила меня выучить наизусть и смысл которых я не понимал. Это был очень красивый обычай.

Да, думается мне, что большую часть детства я провёл немного вне своего тела, в каком-то полупробуждённом сне. В школе я тоже был невнимательным, но однажды произошло нечто странное. Учитель нам прочитал рассказ о сотворении мира из книги Бытия: «В начале сотворил Бог небо и землю…» – и внезапно это стало для меня своего рода открытием. Мне тогда было лет шесть – не больше, и я едва понимал, что именно было сказано, но каждое слово буквально за мгновение настолько глубоко запечатлелось во мне, что я запомнил этот текст наизусть почти что сразу. Учитель и мои родители очень тогда удивились. С какой гордостью я повторял, что сделал Господь в первый день, второй день, третий день… Что же такое могло произойти, чтобы я так быстро и легко мог запомнить этот текст? Потом на меня огромное впечатление произвёл эпизод с потопом: исчезновение земли под водой, Ной, прячущийся в ковчеге со своей семьёй и взятыми животными. Но всё же самое большое впечатление на меня произвёл рассказ о сотворении мира. Теперь я его не помню наизусть – это стёрлось из памяти уже давно, но продолжало занимать мои мысли: я долго изучал этот текст, размышлял, медитировал над ним и иногда истолковывал его для вас³.

Можно сказать, что в детстве случаются короткие мгновения просветления, и то, что тогда было пережито, возвращается позже, но уже в другой форме. Точно так же будущую судьбу человека нужно искать в проявлявшихся в детстве вкусах и склонностях.

Моё первое чёткое воспоминание восходит к возрасту лет четырёх. Вижу как сейчас, как я собирал ниточки. Как только я замечал кусок нитки или верёвку, я тут же их забирал. И что я с ними делал? Ничего, просто брал и куда-то складывал. Это было довольно невинное увлечение… пока я не наделал много вреда. Иногда я наблюдал за одной нашей родственницей, когда она работала за прядильным станком. Однажды я оказался один в той комнате, где был поставлен этот станок с нитками всех цветов, аккуратно уложенными в ряд. Я не знаю, что со мной произошло, но все эти нитки привели меня в такое возбуждение, что я захотел их взять и ножницами их отрезал. Когда меня нашли посередине кучи с нитками, все запаниковали. Я до сих пор вижу, как все стали бегать туда-сюда, и я никак не мог взять в толк, почему они так беспокоятся.

Откуда у меня была такая потребность собирать нитки? Что я видел в этих нитках? Могло ли в этом возрасте у меня появиться интуитивное понимание того, что от растения до нашего физического тела нити образуют живую ткань? Деревья со своими корнями, стволом, ветками являются не чем иным, как совокупностью нитей. Так же и наше тело состоит из нитей, сетей, волокон: наши мышцы, нервы, кровеносные сосуды, – всё это нити. И хромосомы, которые являются носителями определяющих наследственных факторов, тоже нити…

Этот вопрос с нитями стоит того, чтобы над ним задуматься. Плоть, из которой мы все сделаны – это ткань, состоящая их нитей разного качества. Если физическое тело заболевает, то это потому что «прялка» не взяла достаточно прочную нить, и она часто рвётся. Тело связывает её, но она опять рвётся. Поэтому повсюду появляются узелки. А от чего зависит прочность нитей? От качества мыслей и чувств, которые в себе питает прялка. Так как мысль и чувство также прядут нити. Мысль идёт справа налево, а чувство слева направо и вместе они прядут поступки. Поступки это и есть ткань, а физическое тело – это всего лишь материализация этих поступков. Да, физическое тело – это материализованная ткань. И в зависимости от того, насколько она грубая или тонкая, гибкая или прочная, можно узнать умственные и чувственные качества прялки.

Природа работает с нитями, и весь мир тоже работает с нитями. От нашей одежды до телефонов, до радио, до компьютеров и т. д., – одни нити, переплетённые между собой! А что такое человеческие взаимоотношения? Нити, которые каждый протягивает между собой и окружающими и которые он иногда обрезает, но это нужно делать разумно⁴. Так как если есть некоторые нити, которые следует протягивать, то есть и такие, которые лучше обрезать. Что такое свобода? Способность человека знать, с кем и с чем он должен связываться, а также с кем и с чем обрезать связь. Сила, которая связывает, – это любовь, а та, что развязывает – мудрость.

Можно ещё столько сказать о нитях! Что такое волшебная палочка?⁵ Это нить, которая соединяет мир, находящийся внизу, с миром, находящимся наверху. А что такое солнечные лучи? Это нити, которые солнце посылает нам, чтобы мы могли к нему поднятся.

В тот день, когда я стал задумываться над тем необъяснимым, на первый взгляд, влечением к нитям, которое я испытывал, будучи ещё совсем ребёнком, я задался вопросом: почему меня интересовали нити, а не иголки – ведь нитки и иголки всегда вместе, но иголки меня не привлекали. Ответ я нашёл, перенеся и интерпретируя это поведение на психический и духовный уровень. Я не искал иглу потому, что игла представляет собой мужской принцип, а мужским принципом, принципом активным, волевым, я уже обладал. Поэтому мне был нужен женский принцип, материя, нити, чтобы прясть, создавать различные фигуры, образы. А теперь, по прошествии многих лет труда, у меня есть нити – Господь позволил мне их найти.

В том македонском селении, где я провёл свои первые годы, во многих местах из земли били маленькие родники. И один такой родник находился прямо возле нашего дома. С тех пор как я открыл его для себя, я постоянно чувствовал, как он притягивал меня к себе. Мне было четыре-пять лет… Чистота и прозрачность его воды уже тогда о многом мне говорили, и я проводил возле него целые часы напролёт. Я с любовью наблюдал за ним. Меня завораживали, манили все эти хрустальные капельки, которые появлялись из земли. Я просто не мог оторваться. Я готов был забыть про возвращение домой и, когда моя мама звала или приходила за мной, я был очень недоволен.

Образы воды и чувства, которые я испытывал, запечатлелись с тех пор в моей душе. Стоит мне только увидеть чистую и прозрачную воду, как мной овладевают неописуемые эмоции. Я бы хотел быть поэтом, чтобы говорить о воде: о прозрачности источников, о пении ручейков и водопадов, о капельках дождя или росы на листьях и цветах, особенно когда на них попадает солнечный луч и попеременно на них искрятся цвета, такие же чистые как цвета призмы. И после этого мне будут ещё рассказывать, что доказательства существования Бога нет! Разве само по себе существование воды уже не является неопровержимым доказательством? Когда в хрустальной вазе я вижу воду, такую же как хрусталь, мне кажется, что я слышу музыку…⁶ Тогда мысленно я беру эту воду, поднимаю её высоко-высоко, выше вершин самых высоких гор, я ставлю её на воздух, на солнце и выпиваю.

Вода – это дочь Божья, поэтому я говорю с ней, благославляю её и она становится счастливой. Я знаю, что она передаст те послания, которые я ей вверяю. Да, потому что её природа – быть восприимчивой, и в ней всё запечатлевается. Она – чудесная посланница. Часто, когда я останавливаюсь у какого-нибудь озера, реки, фонтана или когда я смотрю на кристалл, который представляет собой своего рода застывшую воду, я ощущаю эту воду как некое присутствие в себе, которое восходит к ещё более давним временам, чем мои первые годы. Как будто в своих прошлых существованиях я долго изучал свойства воды, силы воды, значение воды, всё, что она собой представляет во вселенной.

И даже теперь тот маленький ручеёк моего раннего детства – со мной, во мне, и бывает, что я смотрю на него, как тогда: с тем же самым восхищением. Тогда, несомненно, во мне что-то своеобразно запечатлелось. Всю свою последующую жизнь я прожил с воспоминанием о том источнике, его образ сопровождал и поддерживал меня во всех испытаниях.

Когда через много лет в Париже я прочел свою первую лекцию[5], я её начал с образа источника⁷. Возможно это также было воспоминание об источнике моего детства. Поэтому за этой лекцией последовало много других. Она сама была источником. Как только начинает течь вода, появляется жизнь: травы, деревья, животные, люди⁸.

Поэтому не удивляйтесь, что я продолжаю заниматься водой и часто говорить с вами о воде. О воде, а также об огне… Насколько я любил смотреть на воду, настолько я любил смотреть на огонь, и как только появлялась возможность, я сам его разжигал. Это танцующее пламя завораживало меня и я ставил много разных опытов: я смотрел, как оно поглощает бумагу, дерево, всякие тряпки… Спички лучше было держать от меня далеко. Сколько раз моей матери приходилось тушить огонь, который я неосторожно зажигал. Я пугал даже наших соседей, потому что как только замечал где-нибудь дрова, меня переполняло желание их поджечь – только чтобы увидеть огонь. Для меня это было чудесное зрелище, я так радовался, когда видел его и не понимал, почему все вокруг начинали бегать с вёдрами воды, чтобы потушить его, и почему мама меня наказывала.

Однажды я даже поджёг сарай своих родителей. Я рассудил так: «Там всё равно сплошное старьё». Мне было только шесть лет, но я уже знал, что старые вещи нужно сжигать! Но когда я, наконец, осознал всю опасность, я взял ноги в руки и, как всегда, убежал прямиком к бабушке. Увидев дым и мой перепуганный вид, она всё поняла. И меня, конечно, в очередной раз наказали.

С тех пор жизнь научила меня, что с огнём нужно быть крайне осторожным. В определённых условиях он вспыхивает и распространяется с такой скоростью, что тут уж не до созерцания. Несколько лет назад я ездил во Флоренцию: я там был с друзьями и очень радовался, что посмотрю прекрасные памятники и музеи… Мы ехали по одной безлюдной дороге, проходившей по холмам, находящимся над городом, и вдруг мы увидели огонь, который загорелся в кустах в нескольких метрах от нас. Может, это какой-нибудь автомобилист бросил зажжённую сигарету. Пожарным понадобилось бы много времени, чтобы добраться до этого места, так как к нему сложно было подъехать, – действовать нужно было без промедления. Ни одна машина не проезжала мимо и мы не могли дать сигнал опасности. Тогда я сказал своим друзьям: «Этот огонь нужно потушить во что бы то ни стало – иначе он может дойти до города». Потратив много сил и времени, нам всё-таки удалось его потушить. Я не знаю, спасли ли мы в тот день Флоренцию, но я был удовлетворён и сказал себе: «Наконец мне удалось искупить один их моих детских грехов!»

Но на самом деле, потребность зажигать огонь никогда не покидала меня, так как каждый человек приходит в мир с определёнными наклонностями, от которых он не может избавиться. Единственное, что он может сделать – это переместить их на другой уровень, в другую область, придавая им более одухотворённую форму выражения. Я, скажем, врождённый поджигатель, если хотите, но я научился не использовать огонь для разжигания хвороста или старых сараев. Теперь я стараюсь зажигать другие огни: в сердцах и душах. Да, я хочу в вас зажечь неугасимый огонь – огонь божественной любви, чтобы он вам светил, согревал и оживлял вас.

Итак, свою первую лекцию я начал с образа источника, но в этой своей первой лекции я также прокомментировал место из Евангелия Святого Иоанна, в котором Иисус говорит Никодиму: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царство Божие». Родиться от воды и Духа означает от воды и огня, от любви и мудрости. Вы видите воду, видите огонь и, поскольку вы их видите, вам кажется, что вы их знаете. Нет. Но когда вы поймёте их как символы двух принципов мужского и женского, – двух принципов творения, – когда вы углубите понимание взаимоотношений, которые они поддерживают между собой, когда вы определите их в их истинном измерении: измерении психическом, духовном, магическом, космическом, – только тогда вы их узнаете – не раньше⁹.

Когда я вспоминаю своё детство, я также вижу ели и огромные тополя возле нашего дома. С каким удовольствием я лазал по этим тополям! Я залезал как можно выше и проводил там целые часы напролёт. Я ощущал себя как птица и особенно я чувствовал счастье от того, что мог видеть пейзаж до самого горизонта. Я не стану говорить, что это мне давало чувство превосходства, но мне нравилось, что то, что я видел сверху, другие не могли видеть снизу. Когда я был нужен маме, она звала меня, и тогда «жжжик» – я быстренько съезжал по стволу. И поскольку я переставал носить рубашку, как только наступала жара, частенько мой живот становился похожим на слоновью кожу.

И сейчас я иногда чувствую себя как тот ребенок, который карабкается по дереву, чтобы свысока видеть далеко-далеко. Я не обладаю способностями, благодаря которым меня бы сочли за человека науки, и какое-то время я сожалел об этом. Я бы хотел быть астрономом, ботаником, химиком, физиком…. а я всего лишь ребёнок, лазающий по деревьям. Но с высоты у меня самая лучшая точка зрения: мне открываются вещи, которые те, кто находится внизу, увидят неизвестно когда. Меня интересует только точка зрения – точка зрения, находящаяся на вершине. Оттуда мне видна действительная реальность. Другие люди умнее и способнее меня, но они остаются в местах, в которых они не могут иметь видение, открывающееся с высоты.

Если я тут с вами говорю, то это не от того, что я настолько умнее или образованнее вас, нет – это из-за точки зрения, на которую мне удалось подняться, точки зрения вершины, и я стараюсь вести вас за собой. Я помещаю вас около себя на ветке, но вы приносите с собой пилу и начинаете пилить ветку, на которой сидите, и падаете. А когда оказываетесь на земле, то начинаете философствовать и рассуждать, чтобы объяснить причину этого падения, и тут же вы находите виноватых: семью, окружение, общество, правительство и т. п. А я на следующий раз должен опять тратить время и энергию, чтобы вас поднять на новую ветку. Почему вы часто так упорно работаете против самих себя?

В 1964 году я вернулся в свою родную деревню.[6] Пятьдесят семь лет после того, как я из неё уехал. Я нашёл часть своей семьи: двоюродных братьев и сестер… и детей, внуков тех, кого я знал. Все они бросились ко мне с распростёртыми объятиями. И поскольку они не знали какой мне сделать подарок, они дали самое для них ценное: бутылки ракии. Я не знаю, пили ли вы её когда-нибудь. Это очень крепкая водка. Я ведь никогда не пью алкоголя!.. Я чуть-чуть попробовал с ними, чтобы доставить им удовольствие, но когда нет привычки, это ужасно жжёт горло. Увидев, как я морщусь, они рассмеялись над «кузеном», не выносившим такой вкусный для них алкоголь. Потом они пригласили меня на свадьбу. Какой там был праздник! Праздник, который ещё справляют в этих странах: с национальными многоцветными костюмами, народными песнями и танцами. Я всё снял на плёнку. А какой обед! Я постоянно вынужден был следить за тем, чтобы мне не добавляли в тарелку… и в стакан тоже!

Эти встречи, конечно же, сопровождались бурными эмоциями, потому что именно тогда я вновь встретил свою мать, которую я не мог видеть со времени моего отъезда из Болгарии в 1937 году. О моей семье мне рассказывали очень много такого, чего я не знал, и мне было приятно узнать, что у меня был дедушка, который когда-то строил дороги в нашей стране. Какая прекрасная профессия – строить дороги! Я вновь встретился с той родственницей, которая работала за прядильным станком и у которой я обрезал нитки. Она была с мужем. Им было уже много лет, и я им кое-что подарил, чтобы они простили меня за мои тогдашние шалости.

После стольких лет мне так же хотелось подняться на гору Пелистер, которую в детстве я видел издалека. Особенно мне хотелось погулять по еловым лесам, которые считались самыми прекрасными в мире. Я бы охотно в это поверил, но я не был до конца уверен. Болгарская гордость, выражающаяся в преувеличении красоты и важности их страны, хорошо известна! Я помню когда-то в Софии крестьяне становились в круг и пели: «Нет города больше Софии…[7] Нет реки глубже Искера[8]…. Нет горы выше Витоши[9]…».

В конце концов, с некоторыми родственниками и друзьями мы поднялись на гору Пелистер. В тех странах, в которых я побывал (Индия, Цейлон, США, Швеция, Норвегия), я видел много еловых лесов; они, может быть, и были больше и крупнее, но, уж точно, не такими красивыми. Их цвет, взлёт их стволов, расположение ветвей, форма иголочек, аромат, которым они наполняли воздух, и всё, что от них исходило, – какое чудо! И даже камни и мох у их корней. Это не описать. Нужно там побывать, чтобы получить представление. Как бы мне хотелось вернуться теперь к горе Пелистер и провести несколько деньков в этих лесах! Ели – это те деревья, среди которых я чувствую себя лучше всего.

Нити, вода, огонь, деревья – вот что в детстве притягивало меня больше всего, и, размышляя об этом впоследствии, я понял, что по сути я не изменился. Вкусы, которые были у меня тогда, я только углубил, они стали осознанными, и нити, вода, огонь, деревья заняли главное место в моей философии.

Есть ещё много другого, что я видел или переживал между четырьмя и семью годами, и это присутствует во мне так же, как если бы это только что возникло. Особенно мне помнятся некоторые ощущения, которые, когда позже я их проанализировал, показались мне интуитивными прозрениями того, чем впоследствии стала моя жизнь, куда я захотел идти, выбор, который я сделал. И вы также, если вы пересмотрите свою жизнь, вы откроете, что то, кем вы стали, то, что вы выбрали, заботы и вкусы, которые у вас есть теперь, – всё это имеет свое начало в детстве.

Примечания

1 ««Воспитание, начинающееся до рождения», Собрание сочинений Извор № 203.

2 «Познай самого себя. Джнани-йога», Полное собрание сочинений, том 17, глава V: «Жертвоприношение».

3 «Ищите Царства Божия и правды Его», часть II, гл. 1: «В начале сотворил Бог небо и землю».

4 «Любовь и сексуальность», Полное собрание сочинений, том 14, гл. XXVI: «Проблема связей».

5 «Книга Божественной Магии», Собрание сочинений Извор № 226, гл. Ill: «Магическая палочка».

6 «Плоды Древа Жизни – Каббалистическая традиция», Полное собрание сочинений, том 32, гл. X: «О чаше с водой».

7 «Второе рождение – Любовь, Мудрость, Истина», Полное собрание сочинений, том 1, гл. I: «Второе рождение».

8 «Откровения огня и воды», Собрание сочинений Извор № 232, гл. IV: «Вода, цивилизация».

9 «Откровения огня и воды», Собрание сочинений Извор № 232, гл. I: «Вода и огонь, принципы творения».

3. Варна – на берегу чёрного моря

В том местечке Македонии, где я жил свои первые годы, я естественным образом учился открываться природе. Окружавшие горы с такой чистой атмосферой, огромные деревья, река, маленький источник, за созерцанием которого я проводил целые часы, оставили во мне неизгладимые следы. Но вот однажды, нам пришлось бежать, и это было настоящее потрясение.

В те времена граница между Македонией и Грецией была ненадёжна: с той и с другой стороны совершались нападения. Однажды вечером мы увидели, как полк греческих солдат приближался к нашей деревне, – часть жителей убежала и укрылась как могла. С моей матерью, некоторыми членами нашей семьи и соседями мы провели ночь в реке, прячась в камышах, и оттуда мы выдели, как горит наша деревня. Мне было семь лет и я никогда не забуду эту ночь. На следующий день мы нашли одни руины и трупы людей, которые пытались защитить деревню. От нашего дома не осталось ничего. Тогда мама решила уехать к отцу в Варну.

Варна не была большим городом, особенно в те времена, но всё-таки какая разница по сравнению с той маленькой деревней, из которой мы только что уехали! Для меня всё было ново. Мы жили в турецком квартале на окраине города. Это был очень бедный квартал с очень грязными улицами, которые поднимались и опускались, и как только шёл дождь, они превращались в ручьи из глины. Зимой, когда шёл снег, земля замерзала, и подниматься по заледеневшим склонам было очень трудно. Чтобы не опаздывать в школу, я должен был очень рано выходить из дома.

Мой отец выбрал этот квартал потому, что это было удобно для его торговли древесным углём: все дела по купле и продаже угля производились именно там. И пока он не мог найти ничего более подходящего и комфортабельного для нас. Особенностью домов в этом квартале было то, что везде внутри их были двери, через которые можно было пройти к соседу, а от соседа к другому соседу… Невозможно было узнать, докуда можно было так пройти, но благодаря этому люди, которых преследовала полиция, убегали от неё. Вот так мы там и жили среди турецких семей: каждый день мы встречались и поэтому я немножко научился говорить по-турецки. Теперь Варна превратилась в очень современный город, который притягивает туристов со всех концом земли, благодаря своим пляжам, и этот квартал, конечно же, был полностью видоизменён.

Мне было тяжело от того, что мы уехали из деревни и оставили там бабушку и всех тех пожилых родственников, которых я так любил, но я был счастлив вновь быть с отцом. И он тоже был счастлив и поэтому он очень снисходительно относился ко мне. Например, у него была привычка оставлять на столе пару мелких монет, зная, что я их возьму и куплю себе мороженое или конфеты.

Мама не была с ним согласна и упрекала его в этом, говоря, что так воспитывать неправильно…

Мало-помалу я начал привыкать к детям из этого квартала: они не были похожи на детей, которых я знал в своей деревне, – они были более агрессивными и хитрыми. Когда ты мал, ты не очень-то выбираешь себе товарищей. Ходишь с соседскими ребятами и даже родители ничего тут не могут поделать. Вы даже представить себе не можете, среди каких мальчиков я рос. Я оказывался в драках, которые могли очень плохо кончиться: болгарские мальчики против турецких, потому что мы, естественно, на своём уровне воспроизводили враждебность взрослых. А поскольку я был немного наивен, мечтателен, мои товарищи этим пользовались. «Идём в «экспедицию», – так они говорили, и, бывало, мы что-то портили. Как только прибегали разозлённые взрослые, все разбегались в разные стороны, а я оставался пригвождённый к месту. Я не находил, что ответить на поставленные вопросы, и часто меня здорово отчитывали. Сам не знаю почему, но я никогда не оправдывался. А потом, когда мама узнавала о происшедшем, она меня тоже наказывала.

И вот однажды, решив, что я слишком часто оказываюсь жертвой несправедливости, я ушёл из дома. Я не знал куда идти, и пошёл по направлению к вокзалу. Там я стал наблюдать за приездом и отъездом пассажиров. Для меня это было вновинку и мне было очень интересно. Но через несколько часов я стал ощущать, что такое быть одному: вдалеке от дома и родителей. Я решил, что я не буду есть. Но наступала ночь и где спать? Возле вокзала я нашёл маленький домик – он был пустой и я мог там лечь. Но солнце его так раскалило за весь день, что воздух там был удушливый, и я ушёл оттуда в поисках другого укрытия. Я ничего не нашёл и, в конце концов, лёг на кучу сена, которая лежала на дороге. Я чувствовал себя свободным и был доволен. Я рассуждал про себя: «Теперь родители не смогут меня найти. Они не понимают меня… Ну и пусть – они будут наказаны, а я буду отомщён». Я знал, что мама будет ужасно волноваться из-за моего исчезновения, но в первый раз я получил удовольствие, представляя, что она будет мучиться. Потом от усталости, накопившейся после многих часов ходьбы и голода, я уснул.

На следующее утро я проснулся от пары лёгких пинков. Это был вокзальный работник. Удивившись, найдя спящего мальчика на куче соломы, он спросил: «Что ты тут делаешь? Почему ты тут спишь? У тебя что нет дома? – Я ушёл от родителей. – Как? Ты ушёл от родителей? А ну-ка быстро возвращайся домой, а то я отведу тебя к жандармам». Я встал и пошёл с опущенной головой. Вернувшись домой, меня встретили с возгласами: «Ну вот наконец! Где ты был? Мы тебя везде искали…» И по маминому выражению лица я понял, как она за меня переживала. Теперь я уже совсем не гордился. Этот побег не имел никаких тяжёлых последствий, но то, что со мной случилось, заставило меня задуматься: я понял, что мне нигде не будет так хорошо, как у родителей, и я больше так не поступал.

Но я продолжал ходить за своими товарищами. Они всё время искали новых приключений и нехватки идей у них не наблюдалось. Однажды они решили снять флаг, который висел над входом турецкой дипломатической миссии в Варне. На самом деле, нам мало что было известно о господстве оттоманской империи в Болгарии, которое длилось на протяжении нескольких веков, но мы прекрасно понимали, что болгары не считали турок своими друзьями. Итак, наш маленький отряд пошёл снимать флаг… И нам это удалось! Конечно, нас быстро нашли и приехали жандармы. Как всегда мои товарищи разбежались, а я оказался один с флагом в руке!

Снять флаг с иностранной миссии, а тем более турецкой, конечно, было серьёзным нарушением и жандармы отвели меня в полицейский участок. В те времена они перемещались на лошадях. Итак, мы отправились: я шёл пешком с флагом в руках и с двумя жандармами на лошадях с обеих сторон. Так мы прошли через весь город и все прохожие останавливались, чтобы посмотреть на нас. Когда мы пришли в полицейский участок, я, естественно, немного переживал и думал, что они со мной сделают: в очередной раз именно меня будут наказывать, а может и плохо со мной обойдутся. Но я видел, как жандармы перешёптывались между собой и даже немного улыбались. Я ждал… В конце концов, после того, как они строго со мной поговорили и заставили пообещать, что я больше не буду так делать, они мне сказали, чтобы я возвращался домой. Вполне возможно, что они даже гордились тем, что мы с товарищами осмелились предпринять, несмотря на наш совсем ещё юный возраст.

Однажды я начал понимать, что я должен отходить от этих мальчиков и даже если я всё-таки ещё пару раз давал себя втянуть в их затеи, им уже не удавалось меня привлечь в свои преступные авантюры: воровство, нападения… Долго они ещё пытались это сделать, но, к счастью, что-то внутри меня останавливало – я чувствовал, что не должен больше за ними идти. Время от времени я вам рассказываю о тех шалостях, которые я совершал, но это ничто по сравнению с тем, что я мог сделать, если бы остался с ними. Так или иначе все эти мальчики плохо кончили: попали в тюрьму, были убиты или расстреляны.

Конечно, не стоит пренебрегать силой влияния, но влияния всё не предопределяют. Если кто-то даёт себя втянуть в плохие поступки, то это потому, что он носит в себе те элементы, которые как бы магнетически притягивают его в эту сторону. Поэтому, как я часто вам говорил, то, что мать через свои мысли и чувства вкладывает в своего ребёнка в период беременности, исключительно важно. А потом есть ещё сила примера, и тот пример, который мне показывали родители, был самым лучшим. С этой точки зрения, я находился в привилегированном положении.

В то время мы ни в чём не нуждались, хотя жили очень скромно. У своих родителей, которые были настолько честными и порядочными, я учился, что нужно работать, выносить трудности и тяготы, бороться. Таким образом, я всегда был готов прикладывать усилия, и меня удивляло, что некоторые мои товарищи были воспитаны совсем иначе. Именно благодаря полученному воспитанию, позже я смог пройти через большие испытания: в каком-то смысле я был к ним подготовлен, и я не упал под их натиском. Это было до такой степени, что когда положение улучшалось, я не мог в это поверить. Как только приходило облегчение, улучшение, я задавался вопросами и находил, что это не совсем нормально.

Когда я думаю о воспитании, которое получил, я благословляю небо за то, что оно позволило мне родиться в семье, которая привила мне такое представление о жизни. Я уже тогда знал, что испытания и трудности неизбежны и то, что было хоть чуточку проще, легче, становилось для меня настоящим благословением. Как я удивлялся, когда окружающие не только не радовались, но ещё и находили способы жаловаться в тех ситуациях, в которых я был настолько счастлив и благодарен! Мой отец беспокоился о моём будущем, у него были большие планы на мой счёт, но, даже если он работал очень тяжело, он никогда мне не говорил, что главное – это преуспеть, главное – много зарабатывать, и мать тоже. В этом, по крайней мере, на меня никто не оказывал давления, как на других детей, которых с самого раннего возраста родители готовят к прибыльным и престижным профессиям, повторяя им без конца, что они должны к ним готовиться. А если дети хоть немного проявляют идеалистические склонности, родители возвращают их к реальности. Мои же родители давали мне возможность расти свободно.