Проводник миров
Прыгай
– Решила прыгай!
Маша не сразу поняла, что прозвучавшая фраза мужским хриплым голосом была адресована именно ей. Обернувшись, она увидела стоявшего перед собой незнакомого человека, точнее мужчину, небрежно одетого во всё то ли черное, то ли серое с натянутым на голову капюшоном от спортивной кофты, в котором как во мгле терялось его лицо. Только темная непроглядная, мрачная даль неизвестного, от которой веяло холодом.
– Вы мне? Спросила Маша у незнакомца.
Человек в капюшоне повернул голову сначала направо, затем налево и посмотрев в сторону Маши сказал.
– Уверен, что тебе. Тут же больше никого нет, кроме тебя и меня.
– Прыгай! Снова сказал незнакомец Маше.
– Не тяни время, не могу долго наблюдать за твоей нерешительностью.
– Что тебе надо, вали куда шел… Маша сорвалась и заорала что было сил. Ветер разнес ее крик далеко вперед.
– Хорошо, я пойду, просто хотел посмотреть, как ты прыгнешь… Пока. Человек развернулся и стал уходить медленной походкой.
– Придурок! Снова крикнула Маша. Она посмотрела вниз, в темноту вечера под её ногами, в эту еле уловимую глубину реки, которая была где-то там внизу. Она стояла на парапете держась руками за металлическую опору моста, крепко держась, чтобы случайно не свалиться. Хотела ли она прыгнуть вниз?
– Нет! Я что дура что ли, я просто так рефлексирую. Маша аккуратно потопталась на месте и спрыгнула на мост. Оперевшись об асфальт руками при приземлении, не обращая на это внимание она посмотрела в сторону куда ушёл незнакомый человек. Силуэт медленно удалялся от нее. По походке было видно, что человек не торопился, он просто шёл, прогуливаясь по вечернему городу. Машу немного задело, то, что человек ни разу не обернулся проверить прыгнула ли она в реку или нет, хотя вроде был в этом заинтересован. Немного понаблюдав за ним, она подскочила и побежала в его сторону.
– Э-э-э-й! Эй, ты! Подожди меня!
Человек, не реагируя на призывы Маши продолжал шагать дальше.
– Эй, да подожди ты! Снова крикнула Маша.
Почти догнав человека, Маша перешла на шаг и немного переведя дыхание спросила.
– Почему ты не реагируешь? Я же просила тебя подождать?! Не останавливаясь и не оборачиваясь человек ответил.
– И что?
– Ничего, мог бы как-то отреагировать.
– Пять минут назад я просил тебя прыгнуть, ты же не отреагировала.
– Ты серьезно?
– Вполне. Считай это ответом на твой вопрос.
– Ну хорошо, допустим. Но ведь ты же не хотел, чтобы я спрыгнула?
– Думаешь я идиот, который таким образом смеётся над суицидниками и подставляет смельчакам, сделавшим шаг навстречу смерти невидимую сеть спасая их?! Это не так.
– Получается ты правда хотел, чтобы я прыгнула вниз? Эй, да остановись же ты наконец, я же с тобой разговариваю!
Но человек не реагирую на возгласы Маши молча продолжал идти вперед.
– Вот козёл. Да пошёл ты… Проговорила Маша, решив, что не стоит дальше продолжать и без того незадавшийся диалог. Она развернулась в противоположную сторону и уже практически сделав шаг – замерла. Всмотревшись в даль, она увидела того же человека в капюшоне, за которым только что шла, и этот человек стоял на том же месте, где не так давно заговаривал с ней, стоявшей на парапете моста.
– Подожди… Поворачиваясь к человеку, который был только что впереди неё. Но как только она повернулась, произнося свою просьбу – она обнаружила, что дорога абсолютна пуста, ни человека, никого перед ней не было. Только всё также изредка проезжающие авто на мосту, нарушающие тишину этой глубокой ночи.
– Эй, ты как это…?! В растерянности проговорила Маша, не закончив фразу.
– Вот дела.
Маша развернулась в сторону, где стоял человек и быстрым шагом направилась к нему. Она шла, пристально всматриваясь в даль. На секунду ей показалось, что она уже видела эту картинку – стоявший человек в капюшоне, которого она только что потеряла из виду явно с кем-то разговаривал. Его лицо всё также было скрыто темнотой. Ни нос, ни рот, ничего не считывалось в его облике – только черная мгла.
Подходя ближе, Маша стала белеть от ужаса, шаг ее замедлился, мысли улетучились, она по инерции шла вперёд совершенно не понимая, что происходит. На парапете держась за опору моста стояла она, а человек предлагал ей прыгнуть… Ровно то, что вот только было с ней несколько минут назад, но теперь она видит это все со стороны.
– Решила, прыгай!
– Хочешь, чтобы я прыгнула?
– Я? Мне безразлично! Это твоё решение. Я лишь прошу тебя не затягивать с ним.
– Да пошел ты, козел, ненавижу вас всех… Маша сделала шаг вперед и мгновенно исчезла из виду.
– Ты куда?! Кинулась сама за собой Маша, но было уже поздно, девушка исчезла в темноте и через какое-то время внизу раздался глухой сильный шлепок о воду…
– Что ты наделал! Маша подбежала к человеку и попыталась схватить его, но пролетела мимо него… Не сразу поняв, что сейчас произошло, она развернулась в сторону, где только что стоял человек в капюшоне. Тем временем человек снова пошёл по дорожке не желая оставаться на этом месте. Маша кинулась вслед за ним, чтобы снова попробовать схватить его, но и в этот раз она снова пролетела сквозь него. Маша остановилась и дождавшись, когда он поравнялся с нею спросила.
– Зачем ты это сделал?!
– Я ничего не делал. Спокойно ответил человек в капюшоне.
– Так ты меня слышишь?
– Слышу и вижу, очень отчетливо, вот приблизительно как ты меня. Только рекомендую не тратить время на напрасные труды ударить или схватить меня, ты всё равно этого не сможешь сделать.
– Кто ты такой? Оторопев, спросила Маша.
– Не знаю.
– Как тебя зовут?
– Тоже не знаю.
– Что же, ты ничего не знаешь?
– Получается так.
– А почему я не могу схватить тебя?
– А зачем тебе меня хватать? Мне это не нравится. С ухмылкой в голосе ответил человек.
Испытав небольшое потрясение, Маша отправилась к краю дороги и сев на бордюр стала смотреть в сторону Москва реки.
– Получается меня нет, да? Я была там, и я прыгнула?
– Ты же всё сама видела, зачем спрашиваешь.
Человек уже удалился от Маши метров на пятнадцать, но его было так отчетливо слышно, как будто он находился рядом с ней.
– Я же прекрасно помню, как я слезла с моста и побежала за тобой. Я не прыгала и не собиралась прыгать.
– Это было потом.
– Когда потом?
– После прыжка. Я дал тебе возможность убедиться в том, что ты прыгнула, немного перенёс тебя во времени, чтобы избежать лишних расспросов. Но пока не вышло.
– Да остановись ты наконец, я же с тобой разговариваю! Проорала Маша вслед человеку. Но его снова не было там куда он вроде только что шёл. То ли он успел удалиться в темноту, то ли он просто исчез, как в тот раз, как вдруг раздался его голос уже рядом.
– Не кричи так, я тут.
– От блин… Маша от испуга и неожиданности подскочила на месте. Откуда ты тут? Ты же туда ушёл, она инстинктивно кивнула в сторону куда только что уходил человек.
Человек молча сел рядом на бордюр и скрестив руки на коленях сказал.
– Может я всего лишь в твоём воображении?
Маша, посмотрев на незнакомца, последовала его примеру и села поближе к нему рядом.
Смотря сквозь перила на переливающиеся в водной глади реки белые блики от огней на волнах, Маша спросила.
– Я живая?
Ответа не последовало. Тогда Маша снова задала этот же вопрос, но чуть громче и но с нотками нервозности.
– Я живая?
– Что ты хочешь услышать?
– Ответ на свой вопрос! Что же ещё.
– Живая ли ты? Я не знаю, ты есть. Такой ответ тебя устроит?
– Нет. Что было там, когда я стояла на мосту? Я прыгнула или нет?
– Ну вот опять. У тебя была возможность в этом убедиться, ты всё видела своими глазами, зачем же тогда задаешь вопрос, на который у тебя есть четкий ответ?!
– Значит умерла… А где я сейчас?
Человек явно ухмыльнулся.
– Сидишь на мосту.
– Сижу на мосту… Но где? И что дальше? Спросила Маша.
– Смотря что ты хочешь?!
– Как это понять? У меня есть варианты?
– Есть разные пути, один из них ты уже видела.
– О чем ты?
– Странно, что ты спрашиваешь. Ты могла не прыгать, например.
– Могла видимо. Ты же сам сказал прыгай, ты и подтолкнул меня. Обрушилась Маша на человека криком. Если бы тебя не было там, я бы вернулась назад.
– Самое легкое – это обвинить кого-то в своих ошибках, правда?!
Маша промолчала.
– Мне пора. Сказал человек и вмиг оказался на дорожке, уводящей его в даль. Видимо Маша не заметила, как он встал, настолько погрузилась в раздумья, что совершенно не обратила внимания, как он прошел мимо нее и так далеко успел уйти.
– Эй! Подожди! А что мне делать? Крикнула Маша вслед.
Но человек ничего не ответил, только продолжал удаляться от неё на дорожке моста.
– Совершенно нет сил. Сказала, Маша себе.
Ночь, теплая июньская ночь, мимо проезжают машины.
– Странно… Маша остановила ход своих мыслей чтобы посмотреть время. Сунув руку в карман джинсов, она достала телефон. Часы показывали 23:11.
– А где все люди. Маша стала всматриваться то в одну, то в другую сторону моста, но никого не было.
– Людей нет, а машины есть.
Встав на ноги, Маша подошла ближе к проезжей части, чтобы попытаться всмотреться в проезжающие мимо неё авто. Машины двигались настолько быстро и их было так немного, что она не могла понять, то ли стекла в машинах слишком темные из-за тонировки и из-за высокой скорости никого не видно, то ли в них никого нет. Маша сделала шаг и вышла на проезжую часть, прямо навстречу двигавшемуся в её сторону на большой скорости автомобилю.
– Стой! Закричала, Маша что было сил. Стой, остановись! Подняв руки, вверх снова закричала Маша в сторону так и не останавливающегося автомобиля, двигавшегося прямо на неё. На секунду в её голове промелькнуло, что это конец, и зажмурив глаза от страха она пошла навстречу автомобилю. Она сделала шаг, другой, еще один, было отчетливо слышно, как автомобили приближаются к ней и проезжают с ней рядом со всех сторон.
– Но где же тот, что ехал прямо на меня, промелькнуло в голове. Маша продолжая идти по инерции открыла глаза – а перед ней был тротуар у парапета моста, а не проезжая часть. Она всё также держала руки вверх, но уже недоумевая как так вышло.
– Я же вышла на проезжую часть, пошла навстречу автомобилю, как я тут оказалась?!
– Прикольно, правда? Прозвучал рядом насмешливый голос откуда-то из-за спины.
– А! Отскочив в сторону и закричав от испуга, вскрикнула Маша. Инстинктивно её левая рука взялась за грудь, как бы помогаю сердцу справиться с нагрузкой от испуга. Перед ней, точнее на не большом отдалении снова стоял человек в капюшоне.
– Получаешь удовольствие издеваясь надо мной? Спросила Маша.
Человек в капюшоне стоял, не двигаясь и молчал. Руки его повисли как две безвольные веревки вдоль тела. Маша стала разглядывать его. Человек в капюшоне был среднего роста, худощавого телосложения, насколько это можно было определить по его телосложению и по мешковатой одежде словно висевшей на нем, голова немного опущена вперед от сутулости или также как и руки от внешнего ощущения вялости, а вся одежда на нем была такой же черной как и ночь этого вечера и темнота вместо его лица. Жуткое ощущение, что у человека нет лица.
– Ты застряла, проронил он наконец в ответ.
– Застряла? Где? Недоумевающе спросила Маша.
– Тут! Снова с насмешливой интонацией сказал человек в капюшоне.
– Тут?! Опустошенно повторила, сказанные человеком в капюшоне слова, Маша. Она развернулась в сторону Москва реки и стала снова вглядываться в темноту.
– Почему тут так темно и никого нет? Вроде фонари горят и видно дороги, но всё равно темно и безлюдно?
– Не знаю, тут видимо всегда так темно и безлюдно. Последовал ответ от человека в капюшоне.
– Как тебя зовут?
– Зовут? Переспросил человек в капюшоне.
– Да, имя, у тебя есть имя или кличка, но ты вроде не похож на собаку, значит должно быть имя?! Я Маша, моё имя Маша, а твоё?
– Меня никто не спрашивает про такое, я не знаю. Человек в капюшоне подошел ближе к Маше и тоже стал всматриваться в даль простирающийся под мостом Москва реки.
– А кто ты?
– Ты задаешь очень много вопросов, Маша. Я не знаю, как меня зовут, и кто я такой. Ты попалась мне на пути и вот я тут, с тобой.
– У всех есть имя, почему у тебя его нет. Давно ты тут?
– На мосту?
– Ну хотя бы. Добавила Маша.
– С тех пор как встретил тебя, снова с насмешкой сказал человек в капюшоне.
– Так, всё, достало. Маша резко развернулась в сторону человека и решительно сделала шаг вперед и взмахнула рукой в сторону головы человека чтобы снять капюшон и посмотреть ему в лицо, но пролетела как бы сквозь него, так что он оказался позади.
– Ничего не получится, сказал ей человек в капюшоне, и причина не во мне. Маша стоя спиной продолжала молчать и собирала паутину мыслей во что-то похожее на логическое мышление.
– Ну хорошо, пытаясь хоть как-то осознать происходящее, а машины?
– А что с ними не так?
– Они есть, и они едут!
– А, ты про это. Там никого нет, они просто едут. Сами по себе едут и всё, иллюзия.
– Но почему, так?
– Ты застряла. Снова как заезженная пластинка повторил человек в капюшоне.
– Козлина дикая, что ты талдычишь одно и тоже… Развернувшись Маша снова замахнулась рукой направив в сторону лица человека довольно приличный хук со всей злостью, но рука снова пролетела мимо лица. Как будто тут его и не было. Постояв немного, и сделав еще пару движений сквозь вроде бы стоявшего человека перед ней в попытке схватить его или сорвать с него капюшон и поняв тщетность своих попыток она решила остановиться и задумалась. Она решительно не понимала, что сейчас происходит.
– А может и правда дело во мне, промелькнуло у нее в голове. Вот так значит, я получается призрак?
– Ну не то, чтобы призрак, заблудшая душа, будет более правильно.
– Спасибо, полегчало. Маша всё ещё продолжала дергать руками сквозь человека в капюшоне, всячески пытаясь хоть как-то схватить его.
– Наигралась или ещё немного попробуешь?
– А телефон? Маша схватила телефон из кармана и стала им трясти перед лицом человека. Телефон, я же его беру и держу, и я сама, другой рукой она взяла себя за грудь, потом за голову, уши.
– Вот же, все есть, я всё чувствую!
– Ну и?
– Хрен тебе, а не душа, я же есть, я же живая!
– Конечно есть, я и не говорил, что тебя нет.
– Объясни тогда, почему я себя ощущаю?
– Потому что это твое.
– Хорошо, а мост? Я же не падаю сквозь него, а стою на нём.
– Стоишь, да, можешь даже прилечь или присесть, если хочется.
– Так почему сквозь тебя я проскальзываю, а сквозь себя и мост нет?
– Ну я же сказал уже насколько раз – ты застряла, а себя ты ощущаешь – потому что это твоё, ты сюда попала такой как ты есть и с тем, что было у тебя с собой. Так это устроено тут…
– Устроено… А убежать? Убежать отсюда можно?
– Ну попробуй.
– Туда или туда? Маша поочередно показала рукой сначала вправо, а затем влево.
– Давай туда. Человек в капюшоне кивнул в правую сторону.
– Туда да. Маша слегка присела на одну ногу и немного выждав настраиваясь на резкий старт рванула с места что было сил.
– Удачи! Услышала она удаляющийся голос человека в капюшоне. Себе пожелай… Мысленно ответила она.
На доли секунды Маша опустила голову чуть вниз, стараясь придать тем самым большей аэродинамики телу в движении для преодоления сопротивления потоку встречного воздуха и у неё почти вышло, так быстро, как ей показалось, она еще никогда не бегала. По крайней мере она не помнила про это.
– Давай, давай, давай! Подбадривающий голос нарастал в ушах Маши. От удивления приближающегося голоса она подняла голову и немного сбавила скорость, а когда увидела, что она приближалась ровно к тому самому месту, с которого буквально пару минут назад так резво убежала и вовсе стала замедляться. Человек в капюшоне был впереди на её пути, она почти прибежала к нему, а он подбадривающе поднимал и опускал руки вверх-вниз добавляя кричалку: давай, давай, давай!
– Я не удаляюсь, я приближаюсь. Подумала она. Осознав, что она не удаляется, а наоборот бежит к человеку в капюшоне Маша практически остановилась и перешла на шаг. Человек в капюшоне, увидев, что Маша уже не соревнуется с ветром, потерял к этому спринту всякий интерес, выпрямился и стал снова смотреть в бездну Москва реки. Маша, немного передохнув по привычке спокойно подошла туда, где стояла не так давно. Встав на свое прежнее место, она также, как и человек в капюшоне устремила свои глаза в бездну Москва реки.
– А ты бывал здесь днём, при свете? Спросила Маша.
– Нет.
– Летом тут очень красиво, вот там, Маша сделал жест в темноту, в которой ничего не было видно. Там располагается кремль. Его ты тоже не видел?
– Нет.
– Ничего не видел, имени нет, что тут делает не знает, должно быть тебе очень скучно тут?
– Ты делаешь несвязанные выводы.
– Возражаешь мне?
– Отчасти.
– От какой именно части, что тебя смутило в моих словах?
– Я наблюдаю за тобой, пока ты не знаешь, что тут делаешь.
– Говоря простыми словами – следишь?
– Хахаха… Громко и даже как-то зловеще засмеялся человек в капюшоне.
– Кто меня направил следить за тобой? Уверяю тебя, ты заблуждаешься. Это никому не нужно, может быть кроме меня. Ты заблудилась, все что ты видишь это твой мир, в котором ты застряла, а я наблюдаю за тобой, чтобы ты не натворила чего.
– Боишься я что-то испорчу?
– Нет, просто наблюдаю за тобой, скучно мне.
– Отсюда есть шансы выбраться? Продолжая смотреть вдаль, спросила Маша.
– Этого я не знаю. Я не отвечаю на такие вопросы, у меня пока нет ответа.
– Вот я и говорю, что ты тупица, который ничего не знает.
– Тупица? Это оскорбление?
– В каком-то смысле, но нет, скорее констатация твоего бытия.
– Не задело! Скажи спасибо, что я стою тут с тобой, а то бы так и бегала по мосту.
– Значит я муха, которую поймали под стеклянный колпак и наблюдают за ней, изредка кидая странные фразы без особого участия.
– Муха, ты сказала ты муха?
– Бззз, я муха. Маша постаралась звуком изобразить муху.
– Посмею тебе возразить на реплику, тебя не ловили, ты сама сюда забралась причем с мнимыми аргументами.
– Ты про что? Маша возмущенно посмотрела на человека в капюшоне.
– Ну я не знаю, сказал человек сопроводив фразу движением плеч как будто в замешательстве от происходящего. Попробуй вспомнить. Что есть из остатков твоего другого бытия?
– Какого другого?
Человек в капюшоне развернулся к Маше.
– Посмотри на себя, что на тебе одето?
Маша окинула себя взглядом с ног до груди и немного подумав сказала.
– Одежда.
– Точно одежда, может на тебе ничего нет, и ты совершенно голая?
– Да ну… И в сию же секунду Маша почувствовала какой-то холодок по телу, как будто и впрямь она была вся голая отчего ей стало некомфортно. Она посмотрела на себя и увидела, что вся её одежда пропала и стояла она действительно полностью обнаженная.
– Ай… Смущенно отскочив назад и прикрыв руками грудь и ниже, вскрикнула Маша.
– Верни как было, немедленно! Верни мою одежду! Козлина, вот козлина, быстро я тебе сказала.
– А ведь ты мне ничего не сделаешь, да? Снова с издевкой и насмешкой сказал человек.
– Сделаю, еще как сделаю, придумаю как сделать и сделаю. Вернул сказала всё как было.
– Да что тебе вернуть, то?
– Одежду вернул, на своё место.
– Я её с тебя и не снимал. Кстати, так тебе больше идёт.
– Как так?! Маша поняла, что ей уже не холодно и ощущения стали несколько иными чем те, которые были, когда она была в джинсах, стало свободнее, но в тоже время комфортнее. Снова осмотрев себя, она обнаружила на себе свитер с капюшоном бледно голубого цвета, из-под которого торчала юбка, а на ногах были черные кеды с белой подошвой.
– Нарядил меня значит? А еще какие у тебя наряды есть, что-то поинтереснее не мог мне подобрать чем эту рванину.
– А я и не подбирал, даже и не раздевал тебя, а эта как ты выразилась – рванина, твои вещи. Хотя выглядишь ты действительно странновато-то.
– Я же только что стояла голая, это же ты сделал?
– Нет.
– Как нет, а кто?!
Человек молча посмотрел сначала в одну сторону, затем в другую.
– Никого кроме нас с тобой тут нет, а я не раздевал. Есть еще варианты?
– Ты спросил меня, точно ли я одета и сказал, что я голая и я оказалось голой.
– Вот оно, прояснение приходит? Может у тебя еще и будет шанс на лучшее! Ты права, я всего лишь предположил, а дальше это твоих рук дело, точнее головы, или что там у тебя, улавливаешь? Кстати, грудь у тебя красивая.
– Не обольщайся, не перепадет. То есть ты хочешь сказать, что я могу создавать, то, что мне хочется, так?
– А что тебе хочется?
– Ну к примеру яблоко, зеленое такое, кисло-сладкое, но, чтобы чистое и без червяков.
– Вообще-то я не для этого тебе рассказал, чтобы ты фокусы всякие смотреть, но, если очень хочется. Человек в капюшоне замер и стал смотреть куда-то чуть выше головы Маши.
– Удивительно, никогда не видел, чтобы вот так на мосту яблоки висели.
– Где?
– Да вон, человек показал в сторону Маши.
Обернувшись – Маша увидела на опоре моста висевший пакет, в котором что-то было по форме напоминавшее яблоко зелёного цвета, а на самом пакете была надпись жирным шрифтом – СТЕРИЛЬНО! Взяв в руки пакет и раскрыв его, Маша и точно увидела в нем зеленое яблоко.
– Яблоко, мило ответила Маша.
– А точно яблоко? Спросил человек в капюшоне.
– Точно да, вот же оно. Маша запустила руку в пакет и схватив его достала, чтобы продемонстрировать.
– Так это банан.
– Почему банан, удивленно спросила Маша и посмотрела на руку. В руке и действительно уже был банан. От удивления Маша отбросила его в сторону.
– Как ты это делаешь? Удивленно спросила Маша человека в капюшоне.
– Сконцентрируйся и реши, что же ты хочешь больше, яблоко или банан.
– Яблоко! Утвердительно ответила Маша.
– Тогда подними его с тротуара, и оно твоё. Маша перевела взгляд на только что выброшенный ею банан и с удивлением для себя обнаружила, что вместо банана на тротуаре лежало то самое зеленое яблоко.
– Подожди, ты хочешь мне сказать, что я управляю тем, что происходит?
– Доперло наконец! С небольшой поправкой, ты не управляешь тем, что происходит, но ты можешь влиять на окружающую тебя реальность в этом своем измерении, под моим присмотром разумеется.
– Да, то есть я даже могу так?! И сделав ехидное лицо и жест руками как достающий ковбой из кобуры на ремне два пистолета направленных в сторону человека в капюшоне выстреливая понарошку.
Человек в капюшоне считал жест. Он понял, что Маша решила пошутить над ним и осмотрел себя. На ногах были белые женские туфли на семи сантиметровом каблуке одетые поверх белых кружевных носочков с кружевами, дальше эта картина перетекала в худощавые, но очень сильно волосатые ноги, похожие на две спички в меховой шубе. Идем выше…
– Нет! Решительно строго сказал человек в капюшоне и в миг всё вернулось так как было изначально.
– Кроме меня!
Маша неистово смеялась, настолько искренне, что у неё вроде даже заболел живот и она немного согнулась.
– Тебе было хорошо в этих белых носочках, давясь от смеха и немного похрюкивая, сказала Маша.
Человек в капюшоне отвернулся в сторону Москва реки и мочал.
– Ты обиделся на меня? Я же пошутила.
– Нисколько.
– А ведешь себя как будто обиделся.
– Со мной ещё так не шутили, хочу тебе сказать. Прокомментировал по-доброму человек в капюшоне.
– Не шутили, ты сказал не шутили? Получается я у тебя не первая и не последняя?
– Не первая, а на второй вопрос я не могу ответить, я не решаю такие вопросы.
– Хочется задать банальный вопрос. Проговорила Маша.
– Не стоит.
– Ну хотя-бы один вопросик? Маша ещё даже не открыла рот, только мысленно сформулировала его. Она хотела спросить всех ли посетителей этого непонятного мира он помнит, как человек в капюшоне опередил её с вопросом и ответил раньше.
– Конечно всех.
– Прям всех, всех?
– Не подводи к глупым ответам, всех и в деталях!
– Ну например, расскажи про кого-нибудь, кто был до меня? Человек в капюшоне молчал.
– Не хочешь? Это конфиденциально? Разве могут быть в таком состоянии секреты?
– В любом состоянии есть рамки дозволенного.
– Какой же ты нудный, просто невыносимо. Диалога нет, шутки не понимаешь, стоишь, пялишься в одну сторону, молчишь.
– Густав, его звали Густав. После небольшой паузы сказал, продолжая смотреть в темноту человек в капюшоне. Эта встреча была давней, но я её помню как вчера.
– Густав? Переспросила Маша.
– Да. Ещё немного помолчав словно погружаясь в воспоминания, сказал человек в капюшоне.
– Талант! Элегантный денди! Художник, музыкант, эстет с долей экзальтированности! Само его появление тут – было для меня событием. Человек снова замолчал.
– Это всё? Спросила, Маша тоже немного выждав.
– Он появился в секвоевом многовековом лесу в ясный солнечный, летний день. В воздухе слабо уловимо пахло мускусом, перемешанным со сливочными нотками. Было сразу понятно, что этот персонаж непростой, в нём слилось воедино гениальность, талант, трудолюбие и внешняя красота. Он стоял на поляне в окружении своих картин-исполинов. Они были огромные, нереально огромные, выше человеческого роста. Вся поляна, на которой он их лицезрел была уставлена его творениями. Каждое произведение было установлено на мольберты, если их так можно назвать, в действительности же это были огромные, как и картины конструкции, сделанные из темных, дорогих пород дерева подчеркивающие ценность художественных произведений.
Наше знакомство произвело на меня неизгладимое впечатление. Передо мной стоял худощавый человек в белоснежно белом костюме вычурно немного большего размера чем требовалось для его комплекции в такой же ослепительно белой шляпе с большими и даже не так, огромными как и его картины полями идеально круглой формы. По середине шляпы была ложбинка. В каждом ухе у Густава была продета серьга в виде кольца.
Он стоял, подперев одной рукой голову с оттопыренным указательным пальцем, приложенным к щеке, поддерживая второй рукой первую. Он не был похож на человека, который кичился своим статусом признанного художника или величайшего таланта, скорее наоборот, он просто был таким какой есть на самом деле, естественным и в каком-то смысле – беззаботным. Он стоял и наслаждался холстами, наслаждался своими творениями их смысловым и художественным великолепием, цветами, композицией, персонажами, изображенными на картинах. Лицо Густава было светлым и умиротворенным, но не лишенным признаков старости, а возможно и тягот болезни, которая его некогда терзала там откуда он пришёл. Но теперь всё позади, он на пути к покою и гармонии. Смотря на него со стороны, складывалось ощущение, что он наконец получил то умиротворение, ту благодать, которую всегда жаждал. Ему не требовались почести и овации, возгласы о его величии, он наслаждался проделанной собою работой и результатом, который воплощался в его произведениях. Наше знакомство было настолько гармоничным и легким, как будто мы знали друг друга уже долгие годы и после небольшой разлуки снова встретились. Нам не требовались прелюдии, условности для начала общения о том, как кто провел время, что нового произошло в жизни каждого, какие печали и невзгоды у кого были за время разлуки. Казалось, что мы возобновили разговор, который вели давно, но по непонятным причинам прервали и вот сейчас мы можем снова его продолжить, не отвлекаясь ни на что и не испытывая необходимости в просвещении друг друга о второстепенных вещах.
Густав
– Они действительно великолепны. Подойдя ближе и окинув многообразие произведений, выставленных на импровизированной выставке и размах художника, сказал я.
– Вы находите?
– Бесспорно, не в моих правилах лукавить.
Густав, не обращая внимания на слова своего собеседника и в целом на то, что кто-то появился рядом с ним продолжал любоваться своими картинами и всматриваясь в каждую деталь пытался уловить те эмоции, которые были испытаны им в моменты их создания.
– Какую из них Вы находите самой интригующей? Спросил я его.
– Вы серьезно? Густав настолько удивился вопросу и сделал рефлекторное движение головы немного в сторону не отводя взгляд от картин, но все так же не смотря на своего собеседника.
– Хотелось бы услышать Ваше мнение, наверняка есть та, которую Вы особенно выделяете, любите, если хотите?
– Пожалуй нет. Вы думаете, что я стою и сам себя нахваливаю, смотря на картины своей работы?
– Пожалуй, что да. Со стороны складывается именно такое ощущение.
– Абсурд! Я смотрю в детали. В каждой из них мне хочется что-то изменить, доработать. Я не удовлетворен как творец своими работами. Смотря на них, я нахожу всё больше нюансов, где еще стоит приложить руку. К примеру, в этой, Густав стремительно подошёл к картине, на которой двое обнаженных мужчин атлетического телосложения чем-то напоминающими на то, как ранее изображали древних греков то ли борются то ли в процессе принуждения к чему-то на покрывале, накинутом на пьедестал.
– Вот тут видите, Густав указал пальцем на складку на покрывале, но котором расположился один из участников процесса. Эту складку надо немного расслабить, она чересчур акцентная, а роли у неё нет, кроме как показать движение у персонажей. А в этой, он резво переместился по поляне и подошёл к другой картине, на которой был изображен мужчина в полёте с вышки. Тут немного не хватает теней на этой ноге. Густав показал на ногу парящего в прыжке мужчины.
Густав было уже побежал к другой картине, но понимая художественный перфекционизм своего собеседника и позволил себе прервать его метания и само копания в уже получивших признание работах.
– Мир несовершенен, шероховатости и отклонения важны, чтобы полноценно оценить отличия.
Густав остановился, к нему пришло прозрение, что он не один на этой поляне в окружении высоких деревьев, устремляющихся высоко в небо у него, появился собеседник. Густав снял с головы шляпу и повернувшись лицом ко мне, осмотрел меня и представился.
– Густав. Меня зовут Густав.
– Забавно, проговорил я. Я осведомлен о Вас. Густав не требовал от меня ответного представления и каких-либо объяснений о том, кто я и зачем тут оказался, кажется даже он понял бессмысленность такого вопроса или уточнения, он также понял и то, что моё имя ему ровным счетом ничего не даст.
– Давно Вы здесь? Спросил Густав.
– С той самой поры как Вы тут оказались.
Густав надел шляпу на своё первоначальное место, сделал жест обеими руками как бы выравнивающий поля шляпы и с выдержанной театральной паузой сказал.
– А мне кажется я тут уже вечность. Я, в окружении своих картин без малейшей возможности что-то привнести. Это очень мучительное наказание. Заставлять смотреть на то, в чем есть требующие переработки фрагменты – это практически невыносимо. Раз уж вы здесь, могли бы Вы мне организовать кисти и краски? Без церемоний обратился он ко мне как к спасителю положения.
– Пожалуй, что нет.
– Отчего же?
– Ваше стремление исправить, то, что уже получило всеобщее признание – меня пугает, да и к Вашему разочарованию – это увы невозможно.
– Отказывать на просьбу неучтиво, сказал Густав.
– Вы правы, но в этом отказе есть стремление не огорчать Вас, не более.
– Любезный, в Ваших силах мне помочь? Или Вы под мнимыми предлогами не хотите этого?
– Это, к сожалению, невозможно. Повторил я. Но потом оценив все вводные решил наглядно продемонстрировать.
– Ну допустим, возьмите кисти и мольберт с палитрой красок скажем с этого произведения, я кивнул в сторону картины, которая была ближе всего ко мне. Пожалуйста, я протянул ему то, что он попросил. Губы и руки Густава затряслись, это не было зависимостью – было видно, что это его жизнь, он осязал перед собой необходимый ему глоток воздуха, то что было смыслом для него многие годы, а может и всю его жизнь.
– Можно? Стоя на отдалении и все еще не до конца понимания, что он видит перед собой, спросил Густав.
– Конечно, берите, только не расстраивайтесь сильно.
– Густав подошёл ко мне благородной походкой, неторопливо как бы показывая всю стать своего гения, но его глаза! Его глаза выдавали всё текущее внутреннее состояние. Его глаза словно горели, в них было все и радость, и страсть и любовь, и ненависть, это был взгляд творца, который четко осознавал, что то что он видит это и есть он сам, искусство в нём. Густав с королевским самообладанием взял в руки желаемое. Казалось, что он всматривался в каждую краску на палитре, точно ли это те самые краски, которые ему необходимы.
– Для удобства я похлопотал для вас небольшой столик, там у картины, и как бы провожая главного героя в запланированный кадр сопроводил свои слова жестом руки указывающим, где же именно то, о чем я сказал.
– Да, Вы не представляете, восторгался Густав. Как это чудесно, снова почувствовать аромат красок, как держится в руке кисть Густав тотчас пошел к картине, на которой было дозволено поэкспериментировать. Подойдя к столу, Густав расположил на нем мольберт с кистями, неторопливо и элегантно снял с головы шляпу которую не менее элегантно бросил поодаль на сочную зеленую траву, туда же отправился и пиджак. Густав стоял, смотря на свою картину и засучив рукава белой рубашки, поверх которой спрятанные ранее под пиджаком были подтяжки, но уже не белого, и как можно было бы предположить и не черного, а ярко-желтого цвета.
– Могу ли я побыть Вашим ассистентом? Спросил я у Густава.
– Это будет для меня честью, подайте мне пожалуйста кисть, вот эту широкую. Густав понимающе показал в сторону лежавших на столе кистей и это прозвучало так, что было совершенно очевидно для всех, какую именно из всех широких кистей он имел в виду. Но так как я был свидетелем, когда эта картина писалась ранее, я подал ему именно ту кисть, которая была ему необходима.
– Прекрасно. Давая высокую оценку смышлености своего ассистента, сказал Густав. Вы подаете надежды мой друг. Еще более пафосно добавил он в благодарность за правильно предоставленную мастеру кисть.
– Густав всмотрелся в холст, поочередно наклоняя голову то в одну то в другую стороны. Густав делал движения головой как как бы всматриваясь в картину в ее конкретный фрагмент. Он то приближался, то отдался фокусирую взгляд на картине целиком, потом мысленно для себя что-то определив подошел к мольберту и стал творить магию из красок. Он поочередно брал то один, то другой цвета, смешивал их, добавлял третий, снова смешивал, так делал он до тех пор, пока не получил тот цвет, который он для себя определил как необходимую цветовую формулу.
– Оно! Восторженно сказал Густав. Дорогой мой, дайте-ка мне вот эту кисть. Снова без деталей и на этот раз даже не смотря ни на меня, ни на кисти бросил Густав, смотревший на холст и на то место, куда он планировал нанести получившийся тон.
– Держите, мастер! Подавая ему кисть прямо в руку, сказал я. Густав продолжал всматриваться в картину, не обращая на меня внимания, тем самым вынудив меня стоять рядом с ним как лакей, подающий тапочки своему господину. Но вот наконец в его сознании созрела фактура, которую осталось только воплотить.
– Ах, вы уже здесь, сказал он, смотря на меня и как ни, странно держа переданную ему кисть в своей руке. Да, это именно та, что мне необходима. Густав взяв кисть в руки, поднес её к смешанному цвету краски и слегка прикоснувшись поднял ее на уровень глаз чтобы четко считать оттенок цвета и еще раз утвердиться в правильности выбранной им цветовой формулы.
– Удивительно точно. Густав направился к картине, немного нагнувшись и приняв удобную для нанесения позу. Он поднес кисть к картине и сделал первый мазок. Следа от кисти на картине не осталось, краска как будто не ложилась на холст. Было видно, что сама кисть с нанесенной на нее краской прижималась к холсту растирая краску по краям, но следа не оставалось. Не теряя надежды, без намека на легкую панику от нелогичности происходящего, Густав попробовал нанести тон на холст еще несколько раз. После ряда попыток Густав в свойственной только ему одному манере сочно засмеялся и распрямившись опустил руку с кистью вниз.
– Чертовщина какая-то, краски не ложатся. Проговорил Густав с широкой улыбкой, обнажившей все его белые зубы. Ему было весело от того, что понять мистицизм происходящего он был не в силах.
– Я же Вас предупреждал. Сказал ему я. Невозможно изменить то, чем уже не обладаешь, увы.
– Но позвольте. Оспаривая сказанные мной слова. Вот же они, мои картины и я даже трогаю их, Густав провел рукой по краю подрамника. Это ли не противоречие сказанного вами?
– Никакого противоречия! Все эти картины уже давно не ваши. Понимаю, это тяжело осознать, надо просто смириться с этим. Понимаете, о чем я?
– Ну позвольте, как же с этим смириться, друг мой. Вы же видите, что этот оттенок требует, чтобы его сделали чуть светлее, видите же? А вы мне предлагаете смириться. Как я могу с этим смириться. Густав сделал движение плечами, характеризующее тот факт его непонимания и удивления от всего происходящего.
– Оставьте все, как Вы выразились, недочеты их текущим хозяевам. Ваши произведения станут только ценнее. И поверьте, измененный оттенок этого фрагмента ровным счетом ничего не решит и не исправит в вашем текущем положении. А как сторонний наблюдатель вашего таланта я могу повторить сказанное ранее – все эти созданные Вами картины великолепны!
Густав замер, продолжая держать кисть в руках и всматриваясь во фрагмент картины, который он хотел скорректировать. Ни намека на истерику или что-то чтобы походило на протест или нежелание осознавать происходящее с его стороны не наблюдалось. Густав стоял молча.
– Хотите я вам немного подыграю на инструменте, а вы мне что-нибудь споете? Вы же любите петь?
– Петь? Не отрываясь от картины, повторил Густав.
– Да петь, что бы вы хотели спеть, для души?
– Вы имеете в виду для Вас?
– Ну почему обязательно для меня, я же сказал для души, я не говорил для чьей именно.
– Кроме Вас и меня тут никого нет, получается для Вас.
– Печально…
– Печально в данный момент мне, проговорил Густав.
– Печально, что я хочу вас отвлечь, а вы так категорично мне отказываете в этом. К Вам пришли ваши верные друзья и этот белоснежный Мэрилин Монро, неужели все они не дождутся нас из-за Вашей навязчивой идеи поправить тон на давно проданной картине? К слову сказать, вот эта самая картина принадлежит весьма уважаемому человеку и получает должный уход и восторги созерцателей вашей работы и вами как ее творцом. От услышанного Густав преобразился и заинтригованный обернулся, чтобы лично лицезреть то, о чем сказал ему его собеседник.
– Надеюсь Вы говорите мне правду. Сказал он.
– Правду, только правду и ничего кроме правды.
Чуть поодаль на поляне стоял шикарный рояль, ослепительно белого цвета, на крышке которого красовалась золотая надпись Marilyn Monroe. Местами на рояле были небольшие потертости, отметины времени, от чего он становился еще более привлекательным. На этом инструменте играла сама, ну вы понимаете кто. Рядом с роялем стояли какие-то люди, их было немного человек пять или шесть или больше точно было не разобрать. По странному стечению обстоятельств все присутствовавшие были так же, как и Густав облачены в белое. Кто-то был в костюмах тройках, как это было свойственно моде людей давно ушедшей эпохи, кто-то, как казалось Густаву выглядел более привычно для него самого, одет в джинсы и что-то похожее на короткие куртки. У кого-то на голове были головные уборы, у кого-то нет, некоторые были с длинными волосами, как например вот этот молодой человек стоявший рядом с роялем с засученными у куртки рукавами по локоть. Глядя на них Густав чувствовал такое ни чем необъяснимое душевное тепло, такую доброту, что было точно понятно, тут присутствуют только те, кто не потерял к нему любовь не смотря ни на что, и пришел сюда не потому что получил именное приглашение на эксклюзивную закрытую вечеринку к великому и талантливому, а просто потому, что выдалась возможность посетить своего друга, пообщаться, поучаствовать в его жизни привнеся в нее немного добра и душевного света.
– Кто они? Спросил Густав.
– Они? Я думаю, они ваши верные друзья, которые смогли посетить вас в этот день.
– Я совершенно не узнаю их лиц, но понимаю, что эти люди мне действительно близки и дороги, точнее чувствую это. Какое-то странное ощущение, вроде даже как мы с ними единое целое, которое было кем-то разделено.
– Возможно и так. Могу лишь сказать, что тут есть и музыканты и художники и просто почитатели вашего таланта. Все они желают вам только добра.
– Скажи мне, немного взяв за рукав своего собеседника обратился Густав. А все они где?
– В данный момент они с Вами, пойдемте, пойдемте к ним, к роялю. Сказал собеседник и направился к роялю.
Послушай, перебила рассказ человека в капюшоне Маша. Это было давно?
– Пожалуй, что давно. Я не веду летопись времени. Ты перебила меня.
– Извини. Мне кажется, что для такого рассказа было бы неплохо расположиться как-то поудобнее чем стоя на мосту.
– В чем же дело? Сказал человек в капюшоне.
– Может быть расположимся как-то более располагающе, например за столом и сидя?
– Присаживайся. Раздался голос человека в капюшоне как-то неожиданно сзади. Развернувшись, Маша увидела неприлично длинный и по своему виду очень дорогой стол из массива дерева, по краям которого были стулья, не менее дорогие и богато отделаны зеленой кожей, на одном из них уже сидел человек в капюшоне, а второй был пуст и видимо предполагался для Маши. В центре стола стоял огромный подсвечник с тринадцатью зажженными свечами.
– Подойдет? Спросил человек в капюшоне.
– Пожалуй, что да, не хватает одной располагающей к беседе детали.
– Какой-же?
– Вина, немного помпезно выговорила Маша.
– На твой выбор…
Не успела Маша проговорить свое пожелание к выбору сорта вина, как тут же из ниоткуда появился официант, как будто вышедший из фильмов двадцатых годов прошлого столетия и молчаливо учтиво открыв при Маше бутылку Romanée-Conti Grand Cru налил самую малость в бокал и стал рядом в ожидании.
– Это все? Недоумевающе спросила Маша у официанта.
– Винный этикет. Сделай глоток перед тем, как тебе нальют бокал. Пояснил человек в капюшоне. Почему было подано именно такое вино Маша не знала, но в ее голове крутилось, что именно это вино было бы неплохо попробовать. Маша взяла бокал, надо отметить, что бокал был не обычный, а тоже являл собой что-то вычурно богатое. Это был граненый хрустальный бокал, очень массивный и увесистый. Взяв его в руку, Маша на себе ощутила его вес, ее рука немного наклонилась от неожиданной тяжести. Поднеся его к губам, Маша постаралась привнести в этот первый глоток всю эстетику, которой она обладала и сделать его максимально подобающе этой не совсем тривиальной ситуации.
– Que pensez-vous du vin Mademoiselle? (Как вам вино мадемуазель?) Спросил официант у Маши.
Немного наиграно, посмаковать этот глоток во рту Маша ответила.
– C'est excellent! (Оно превосходное!) Ответила Маша, нисколько не смутившись того, что не понимать, ни тем более говорить по-французски она не умели и никогда не изучала этого языка. Официант, одобрительно улыбнувшись снова немного нагнулся чтобы долить в бокал вина и оставив бутылку удалился в темноту, где вскоре и исчез.
– Обалденное винишко! Сказала Маша, сделав глоток уже больше и проглотив его без лишних церемоний.
– Не увлекайся, насколько знаю старые вина могут быть чрезмерно пьянящими. Но вернемся к рассказу? Как бы спрашивая разрешения у своей собеседницы и одновременно утверждая проговорил человек в капюшоне
Подойдя к роялю, я всех поприветствовал кивком головы.
– Густав! Представил я всем собравшимся и показывая, и одновременно приглашая как конферансье артиста на сцену в его сторону. Все собравшиеся поддержали представление и зааплодировали, некоторые особы даже в полтона стали прикрикивать – просим, просим! Приглашая Густава.
Воодушевившись происходящим, Густав вышел на поляну к ожидавшей его публике. Эстет, звезда, со размеренной неторопливой походкой с выверенным шагом, одна рука была в кармане, вторая придерживала шляпу, то ли от того чтобы ее случайно не сдуло ветром то ли приготовившись снять ее и поприветствовать всех собравшихся. Подойдя ближе к роялю, он снял шляпу, сделав легкий поклон головой, направленный в сторону присутствующих проговорил мне в полголоса:
– «Не любовь», прошу вас. Тем самым давая мне четкую установку сесть за рояль и начать исполнять свою партию музыкального сопровождения по установке артиста на импровизированной лесной сцене. Я покорно проследовал за рояль, уселся на стул и немного примерившись к клавишам и расстоянию посмотрел на Густава, чтобы получить итоговое одобрение для старта.
– Прошу вас. Раскатисто и немного тягуче произнес Густав. Я начал играть заказанную мне композицию. Несмотря на это, какое-то время Густав стоял молча, лишь слегка пританцовывая на месте и разводя в разные стороны руками, как будто его слегка штормило, и он искал баланс. Настроившись таким образом, Густав начал исполнение. Это не было похоже ни на что, это было не оперное исполнение, ни эстрадное ну и не в коем случае не так как поют на кухне. Густав пел прелестно, в свойственной только ему манере. К слову сказать, Густав был профессиональным музыкантом, получившим при жизни соответствующее музыкальное образование и более того, он получил славу и на этом поприще, участвую в составе некогда очень популярной группы. На этой поляне присутствовал и его друг, именно с ним они проехали сотни тысяч километров с концертами собирая лучи славы. Это тот самый молодой человек, который стоял, облокотившись на рояль с засученными по локоть рукавами куртки. Молодой человек был настолько заворожен исполнением композиции Густавом. Он восторженно дергал головой взад и вперед и хлопал в ладоши, но делал он это настолько импульсивно, что на его руках проступали вены, а сам он был похож на человека с небольшими судорогами по телу.
– Этот концерт мне запомнится на всю жизнь. Повторюсь, Густав был очарователен. И было совершенно не важно, как он поет, как он двигается, хотя и то, и другое он делал с присущей ему долей художественности, эстетизма и грациозности. Для собравшихся он являл собой катализатор радостных эмоций, все собрались чтобы получить удовольствие и каждый из присутствующих его получал. Те, кто знали текст, подпевали, кто не знал пританцовывали, кто-то совмещал для себя все из перечисленного. Так за песнями, танцами мы провели довольно много времени, сказать по правде, я был переутомлен этим днем. Но Густав и его друзья были неутомимы, энергия шла из них через край. Дабы дать себе передохнуть – я незаметно удалился, оставив этих милых особ наедине собой.
– Вино превосходное! Держа бокал на вытянутой руке немного поднятой, вверх провозгласила Маша как тост. Благородное, породистое вино, каждый глоток рассказывает о его истории происхождения.
– Оригинальную формулу изучения не самого простого предмета ты сейчас вывела. Сказал человек в капюшоне.
– Ну правда, попробуйте, сделайте глоточек, вам понравится, и вы поймете, что я говорю истину.
– Истину говорят те, кто сделал не одну и не две, а череду ошибок и только благородная седина дает малейшее право на то, чтобы настаивать на своей точке зрения и убеждать в правоте своих слов.
– Ну нет так нет, а я, пожалуй, еще бокальчик пропущу, очень оно тонизирует и расслабляет. А вы продолжайте, продолжайте, не обращайте на меня внимание, у Вас очень хорошо получается, настолько красочно Вы все рассказываете, что я прям невольно стала соучастницей вашего знакомства с этим, как там его, художником да? Так что там с ним было, долго он еще пел для своих друзей? Выжимая из бутылки последние капли этого безумно дорогого вина, спросила Маша.
– Пожалуй, что долго, я точно не считал, но времени, которое они провели вместе было более чем предостаточно. Человек в капюшоне был прямо скажем недоволен поведением и немного развязанным состоянием Маши, но старался не показывать виду и не заострять на этом свое внимание. Человек в капюшоне решил не устраивать с Машей дискуссий по поводу ее чрезмерного употребления, а просто стал продолжать так бесцеремонно прерванный Машей рассказ.
– Меня довольно долго не было, ни час и ни два, но достаточно долго, чтобы дать всем насладиться обществом друг друга. Подойдя ближе к поляне, я увидел практически тоже, что было когда я покинул это место. Друзья отдыхали, пели песни, танцевали. Густав танцевал настолько пластично, сгибая руки в локтях и прижимая их к своей талии и извивался как змея всем своим худощавым телом. Шляпы на его голове уже не было, пиджак тоже был снять, а рукава на рубашке были засучены по локоть как у того молодого брюнета, они оба дурачились в танце, не пошло, это был танец радости, удовольствия. Выйдя из леса и ступив на поляну все как будто почувствовали мое появление. Музыка умолкла, смех утих, а танцы прекратились. Все гости стали пристально всматриваться в мою сторону.
– Я свободен? Обратился ко мне Густав расправляю рукава рубашки и приводя себя в порядок, словно собираясь в долгую дорогу в неизведанное. Я молча подошел ближе. Подойдя к Густаву, я положил ему руку на плечо, благодаря тем самым за встречу с ним.
– Густав, Вам пора собираться, вас ждут. Ваши друзья вас проводят.
Густав спокойно застегнул пуговицы на манжетах расправленных рукавов, взял лежавший на рояле пиджак и закинув его на руку – надел шляпу. Непременно поправив ее широкие поля рукой.
– Вы очень приятный собеседник, сказал Густав. Мы с вами еще когда-нибудь увидимся?
– Не думаю, что скоро. Возможно когда-нибудь, но точное время я вам не скажу. Но если будет такая возможность обещаю Вам, мы с вами проведем время ничуть не хуже, чем в этот раз. Друзья Густава тоже откланявшись отправились в путь. Они шли медленно, не оборачиваясь назад. Они ждали Густава, поэтому шли неторопливо, чтобы дать ему возможность догнать их. Густав запрокинул голову сильно вверх и зажмурив глаза расплылся в своей широченной улыбке. От улыбки на его уже не молодом лице проступили ямочки. Густав сделал глубокий вдох всей грудью и замер. Немного постояв, он также резко выдохнул и сказал.
– С Вами было хорошо провести время. Затем отступив шаг назад снял с головы шляпу и сделав реверанс мушкетеров молча кинулся догонять своих друзей.
– Спасибо вам за Все мой милый друг! Лишь удаляясь выкрикнул прощальную фразу Густав.
Маша, опустошив бутылку дорого вина казалась уже уснула, но она слушала, и невольная слеза еле уловимо сверкнула на ее щеке.
– Там, где он сейчас – хорошо?
– Определенно. Он обрел спокойствие и возможность творить окруженный своими друзьями.
– Неужели тебе неинтересно проведать своего друга? Как он там, куда попал, что с ним происходит? Может ты как никто ему нужен, разговоры с тобой?
– Я не в силах этого сделать. Там куда он попал свой светлый мир, не туда нет пути. Я проводник в своем мире, вот мой мир, тут я творец, вершитель и проводник.
– Вот скажи мне, немного заплетающимся от вина языком выговорила Маша.
– А почему здесь так темно? Почему этот серый мост, эти машины без пассажиров, река, на которой ничего не плавает, где жизнь?
– Ты забыла, как мы с тобой встретились?
– Нет, не забыла. И то, что я застряла я тоже помню, но неужели нельзя все это изменить, добавить света, зелени добавить, света естественного?
– Ну можно включить больше фонарей. Человек в капюшоне осмотрелся по сторонам и как по мановению волшебной палочки все фонари города загорелись своим слегка желтоватым светом. И стало видно абсолютно все детали, на каждой улочке, но жизни в этом городе так и не было. Окна домов были темными и не излучали никакой жизни их обитателей, а их наверное и не было там.
– Все равно, жизни тут нет, понимаешь, мертвый город, Маша развела руками в стороны…
– Безлюдный. Серый городишка, без людей…
Маша всем телом почувствовала такую сильную усталость, ей так захотелось отключиться от всего этого, на секундочку, перенестись куда-то в другое место. Видимо вино дает о себе знать, подумала Маша про себя и положив руку на стол улеглась на нее головой. Было ощущение, что она куда-то провалилась. Сон? Подумала Маша. Нет, это не было похоже на сон в ее нормальном состоянии, как ей казалось. Было ощущение полной пустоты. Ни эмоций, ни видений, ни света, даже можно сказать, что и темноты не было, вакуум какой-то. В таком состоянии Маша пробыла до того момента как какие-то звуки отдаленно напоминающие голоса появились в ее сознании. Как будто что-то происходило где-то рядом с ней, но не тут, не там, где она только что слушала рассказ человека в капюшоне. Неожиданно в правой руке раздалась такая резкая, щемящая боль. Ощущение что ей что-то воткнули или ударили разрядом тока. Маша в реальности почувствовала боль, которая быстро передалась как эхо по всему телу. Маше показалось что ее глаза открылись, она реально почувствовала мышечное напряжение в веках, но совершенно ничего не видела. Голоса окружавшие ее были всё такими же расплывчатыми и непонятными. Маша осознавала, что всё происходящее с ней проходит без малейшего ее участия, как вдруг она почувствовала прикосновения к своим волосам, е показалось что кто-то её нежно поглаживал по голове то ли успокаивая, то ли наоборот при ободряя. Наконец Маше удалось открыть глаза, и она обомлела от увиденного. Рядом с ней сидела пожилая женщина лет семидесяти пяти или шести на вид. Женщина не смотря на свой почтенный возраст была, если можно так выразиться – ухоженной. На ней была модная кофточка одного известного бренда и короткая, стильная стрижка. Женщина носила очки очень красивой большой формы.
– Машенька, милая моя девочка, ты так сладко спала, я тебя разбудила? Продолжая гладить Машу по голове, сказала женщина.
– Нет! Ответила Маша. Ей было необъяснимо очень приятно от поглаживаний.
– Ты утомилась моя хорошая, отдохни немного, тебе надо набраться сил.
Маша не могла вспомнить кто эта женщина, она даже чем-то отдаленно была похожа на неё, но в памяти была пустота. Голос женщины казалось был каким-то знакомым, этот голос всплывал в ее памяти положительными эмоциями и эта немного морщинистая рука, Маше казалось она ее уже видела и чувствовала ее тепло где-то в другом мире.
– Кто вы? Спросила наконец Маша.
– Я твоя бабушка Нина Георгиевна, ты совсем меня не помнишь?
– Нет, сказала Маша с растерянностью в голосе.
– Моя маленькая Машенька. Проговорила женщина, взяв Машину руку в свои. Всё наладится, ты еще очень молода, не торопись. Хочешь, мы погуляем с тобой?
– Погуляем? Пожалуй, что да, только тут совершенно неуютно для прогулок.
– Я отведу тебя в прекрасное место, в котором тебе будет хорошо, пойдем со мной. Женщина как бы слегка стала тянуть руку Маши за собой.
– Пойдем, пойдем со мной, тебе там будет хорошо! Настойчиво звала женщина. Пойдем, я покажу тебе как расцветают дивные тюльпаны, целое поле тюльпанов, красных, как ты любишь, ты помнишь, как ты мне подарила тюльпаны?
– Пожалуй. Проговорила Маша пытавшаяся вспомнить хоть что-то из того, что ей говорила эта приятная женщина, представившаяся её бабушкой. Но что-то внутри нее было против и этого знакомства и этой прогулки по цветочным полям.
– Я бы с удовольствием. Подождите, я сейчас позову с нами своего знакомого, вы же не против?
– Против! Резко и почти криком выдала женщина. Ему там не место! Со мной можешь пойти только ты! Снова жестко отчеканила женщина. Такого рода поведение насторожило Машу, и она стала тянуть свою руку назад, выражая тем самым несогласие, точнее отказ от приглашения.
– Пойдём, пойдём со мной. Снова перейдя на нежный и ласковый голос, проговорила женщина.
– Пожалуй я откажусь, Нина Георгиевна. Без согласия своего знакомого я бы не хотела. Мне нужно его увидеть и узнать его мнение. Маша резко подала свою руку на себя и встала, сделав два шага назад подальше от стола.
– Пойдем со мной! Уже требовательно проговорила женщина, сильно изменившись в лице подходя ближе к отстраняющейся Маше.
– Прочь! Громогласно прокричал человек в капюшоне появившийся не пойми откуда. Иди прочь, женщина и не смей сюда больше заявляться! Жестко добавил человек в капюшоне.
– Она должна пойти со мной, почти прошипев проговорила женщина.
– Я сказал прочь! И это последнее «прочь» прозвучало как крик вселенной, после которого все что осталось от женщины было похоже на прах, развеянный кем-то на ветру.
Маша стояла вся испуганная, её зрачки были наполнены страхом, она даже немного тряслась от испуга.
– Рано! Проговорил, повернувшись к ней человек в капюшоне.
– Кто это был? Дрожащим голосом произнесла Маша.
– Посланник забвения.
– Забвения? Всё таким же дрожащим голосом переспросила, Маша?
– Да, забвения.
– Получается ты меня спас? Но от чего?
– У тебя есть шанс.
– Шанс вернуться?
– Шанс попробовать все изменить, шанс миновать забвения, шанс не только пользоваться беззаботно проживая, но и наделить кого-то ценностью и возможностью войти в мир и испытать на себе это состояние. Шанс быть в мире живых, шанс творить, созерцать, шанс самореализоваться, шанс учиться и делать ошибки, шанс любить и ненавидеть, шанс творить. Не каждый этого удостаивается и не каждый может дать возможность другому даровать эту возможность. Человек в капюшоне протянул Маше руку.
– Пойдем! Пойдем я покажу тебе кое-что.
Маша протянула свою руку человеку в капюшоне совершенно забыв, что ее не смогут взять.
Человек в капюшоне повёл её по дороге ведущей куда-то вдаль. Пройдя по мосту, они попали в какой-то совершенно другой мир. Темнота сменилось светом солнечного дня, каменные исполины сменились девственным лесом. Они шли вдоль красиво подстриженных кустарников ивы. Они были так шикарно острижены, как будто их стригли каждую секунду или даже они были искусственными и от этого не теряли свой вид долгое время. Но они точно были живыми, значит за ними кто-то ухаживал.
– Карл! Карл за ними любезно ухаживает. Снова прочитав мысли Маши, ответил человек в капюшоне упреждая ее возможный вопрос.
– Раньше он был садовником при дворе Людовика какого-то там, а теперь они на пару заботятся о саде. Их беседы достойны многих прекрасных литературных произведений. Иногда я люблю наблюдать за ними в сторонке. Я решил их оставить у себя.
– Подслушиваешь чужие разговоры?
– Совсем немножко. Мне это позволительно, ничего дурного из услышанного я не выношу и не доношу никому. Просто они забавные.
Маша шла и всматривалась и вдаль и по сторонам, в надежде встретиться взглядом с теми, о ком ей рассказывал ей человек в капюшоне, но никого не было видно и слышно.
– Сейчас их тут нет.
– Между прочим – читать чужие мысли – это признак дурного тона, фыркнув сказала Маша.
– Это происходит само собой, не всегда имеет смысл умалчивать. Можно упредить вопрос, который только созрел и еще не озвучен.
– Почему-то мне приятнее все же говорить голосом, а не мыслями. Особенно в том положении, в котором я нахожусь, я же Ваши мысли не слышу!
– Твое право, твое право. Сказал человек в капюшоне, зачем-то повторив два раза одно утверждение, как пожилой человек, произнесший два раза, чтобы сам себя услышать и быть уверенным в своем ответе.
– Стой, тише! Человек жестом попросил Машу присесть на корточки. Смотри, эти booby заблудились. Маша всматривалась туда куда вроде было устремлено лицо человека, но она ничего не видела, настолько все было яркое от солнечного света и безумно ярких красок окружавшей их природы. Было похоже, что они находятся в ботаническом саду, в котором собраны самый разные, диковинные растения природы.
– Смотри внимательно, вон там на поле, видишь голубые пятнышки?!
Маша стала всматриваться. Да, Маша действительно увидела несколько голубых пятен, которые неуклюже перемещались по равнине.
– Это booby. Причудливые создания, только как они сюда забрались, видимо кто-то их сюда запустил. Человек в капюшоне встал из засады и направился на поляну.
– Можно я с тобой? Кинула ему вслед Маша. Человек в капюшоне не останавливаясь молча помахал ей рукой, как бы подгоняя её за собой и давая тем самым молчаливое согласие в ответ на её вопрос.
Подойдя к другому краю дороги и почти ступив на широкое лавандовое поле, которое было за ней путники увидели, как по нему несся какой-то человек выкрикивая имена, наверное, принадлежавшие этим милым, неуклюжим созданиям.
– Кинки, Тринки! Куда вы проказники, ну ка вернитесь ко мне немедленно!
– Это Джеймс Бонд. Сказал немного наклонившись ближе к Маше человек в капюшоне. Чудаковатый тип, но забавный. Носится за всякими птицами. Окопался тут у меня, не могу его никак выселить, прижился и всё тут. Джеймс, дорогой, вы опять кого-то выпустили погулять? Крикнул человек в капюшоне.
Незнакомец остановился и стал всматриваться откуда донесся голос, а найдя, где стоят путники он помахал человеку в капюшоне рукой в знак приветствия и прокричал.
– Друг мой, я никого не выпускал! Эти засранцы попусту сбежали от меня.
– Да как же они от вас могли сбежать, вы посмотрите, как они неуклюжи, кивая на двух причудливых птичек похожих то ли на уток то ли пингвинов сказал человек в капюшоне. И присев на корточки уже обращаясь к ним он сказал.
– А ну быстро домой, проказники. Booby переглянулись между собой и видимо осознавая с кем имеют дело и что сопротивление бесполезно развернулись в обратную сторону откуда сбежали и также неуклюже смешно пошлепали назад своими лапами-ластами, что-то крякая между собой на своем птичьем.
– Джеймс, идите к нам, я представлю вам эту прелестную молодую особу! Джеймс Бонд был человеком почтительного возраста, носил темный костюм а-ля гангстер в мелкую полоску и шляпу с пробором посередине. В боковом кармане пиджака у него всегда лежала трубка, которую он никогда не курил, но всегда в ответственные моменты доставал и делал вид что набивает ее табаком и вот-вот закурит, но когда уже доходило до дела он выбивал из трубки табак и аккуратно клал трубку назад в карман пиджака.