Проект Сократ

Пролог

Огонек пробежал по длинной сухой хворостине, обволакивая ее, чуть слышно потрескивая перепрыгнул на вторую ветку, третью, и, поднявшись по тонкому прутику, расцвел на конце оранжевым тюльпаном.

– Сжечь ведьму! Гори, проклятая!

Базарную площадь запрудила озверевшая толпа. Бородатые мужчины потрясали кулаками, босоногие мальчишки швыряли камни в стройную фигурку, привязанную к наспех вбитому в землю столбу. Один из камней ударил в плечо. Девушка очнулась и застонала от боли: все тело покрывали синяки и ссадины. Попыталась вырваться, но веревки держали крепко, а ремешок из мокрой кожи, обвитый вокруг горла, не давал повернуть голову.

Мысли бежали наперегонки, то и дело срываясь в черную пучину ужаса.

«Эта кожа скоро высохнет. Солнце заодно с этими сумасшедшими вокруг. Петля начнет медленно и неумолимо сжиматься. Что они хотят? Задушить меня? Или сжечь? Или растянуть казнь на долгие часы? Какие там еще зверские варианты были описаны в книгах? Тот самый случай, когда «память девичья» – во спасение. А чертовы садисты будут смотреть на мои мучения и смеяться. Не так, ох не так представляла я свои последние часы».

Девушка снова попыталась ослабить путы, но напрасно. Узлы лишь сильнее впились в тонкие запястья. У ног клубился дымок, забиваясь под юбку и слегка приподнимая подол. Глубоко втянув воздух, закашлялась. Вязкий дух восточного базара, в котором смешались дурманящие ароматы пряностей, сандала, спелых фруктов и отвратительный смрад потной толпы, вдруг перекрыл знакомый приторно-липкий запах горящего кизяка. Да, пару ночей назад караванщики разжигали костер в пустыне и рассказывали, что в здешних краях нет деревьев, а потому лучшее топливо – высохшие верблюжьи лепешки.

– Дерьмо! – Выкрикнула она, вздрогнув от собственного хриплого и сдавленного голоса. – Вы все тут просто куски дерьма!

Толпа радостно заревела, заулюлюкала. Разномастные оскорбления понеслась со всех сторон.

– Сжечь ведьму! Не тяните время! Давайте уже! Дайте огня! – крики неумолимо сливались в единодушный слаженный вой.

«Ведьма! И это я-то – профессор исторических наук! Хотя, для дикарей это, наверное, одно и то же. Гостья из будущего со своими непонятными чудесами. Только чудеса уже не спасут. Сдохну тут, по колено в навозе!»

Ровные плитки кизяка, обложенные по краям хворостом, вспыхнули в один миг. Пламя лизнуло голые пятки. Она не почувствовала боли, но жуткий страх накрыл с головой, словно океанская волна.

«Море волнуется, раз… Море волнуется, два… Море, не волнуйся, ты тут вообще ни при чем. Кому суждено сгореть на костре, тот не утонет… Господи, ну почему в голове возникает вся эта ерунда? Разве не должны сейчас проноситься перед глазами самые яркие моменты жизни? А у меня только чушь и запах дерьма… Неужели я прожила такую никчемную жизнь?!»

Девушка снова попыталась вырваться или хотя бы отодвинуться от подступающего пожарища, но тщетно: костер разгорался со всех сторон. Огненное кольцо сжималось. Собравшиеся на площади люди радостно хлопали в ладоши, криками подбадривая огонь расходится быстрее. Слева в толпе возникло какое-то движение. Неужели это он спешит на помощь? Сейчас разорвет веревки и вынесет жертву на руках из огня и защитит от толпы дикарей. Она скосила глаза. Нет, не он…

Старик-дервиш, пробившийся вперед, сорвал свою мохнатую шапку и неистово замахал, раздувая пламя, как заправский шашлычник.

– Вы все сдохнете еще до моего рождения! – скорей прохрипела, чем выкрикнула девушка, но ритмичное урчание голодного огня заглушило слова.

«Я и сама умру за две с половиной тысячи лет до своего рождения. Это даже не забавно».

Мысль растворилась в затопившей сознание волне жалости к себе.

«Дернул же черт… Зачем я согласилась на эту авантюру!?»

Строчки из исторических монографий, за которыми был проведен не один год, вдруг поплыли, покачиваясь и дергаясь, вместе с сизыми клубами дыма.

«Интересно, о чем думала Жанна д’Арк в последнюю минуту жизни? Не захотела ли она перелистать страницы назад и прожить все по-другому?»

Подол юбки вспыхнул. Над площадью разнесся пронзительный крик. Толпа взорвалась радостными бесчеловечными воплями.

«А все ведь так хорошо начиналось…»

За три недели до этого…

Глава первая

Когда зарабатываешь по миллиарду в месяц, ты уже не спрашиваешь – миллиард чего. Долларов, евро, юаней, да хоть бы даже и рублей. Это много. Очень много. Если каждую секунду бросать в костер сторублевку, не отвлекаясь на сон, еду и иные потребности, то к следующей зарплате удастся спалить лишь треть предыдущей. Спросите любого, миллиард в месяц – это просто дофигища! Вряд ли найдется курица, способная склевать столь огромную денежную кучу, или девица, которая сумеет потратить все в один присест.

Однако у сидящих за длинным столом из редчайшего дерева бокоте, постоянно чесались ладони от жгучей потребности зарабатывать еще больше. Совет директоров Корпорации собрался на экстренное совещание в первый день нового, 2060 года. Слетелись в заснеженную Москву на частных самолетах из загородных резиденций и европейских столиц, с горнолыжных курортов и солнечных экзотических островов. Побросали жен, любовниц, девушек из эскорта – тут, как говорится, suum cuique, – и ровно в 10:00 обменялись рукопожатиями с коллегами.

– Заметили? Город как будто вымерший, – с порога воскликнул финансовый директор. – Обычно я смотрю из вертолета, как внизу букашки копошатся, снуют туда-сюда, а сегодня улицы пустые. Ни машин, ни людей. Никого.

– Так и немудрено, – зевнул начальник отдела стратегических ресурсов. – Народ всю ночь пил водку, закусывал оливье или селедкой под шубой. Фейерверками бабахал. Целовался на балконах. Барахтался в сугробах, делая снежных ангелов. Горланил песни под телевизор.

– Выдохся народ, – подытожил главный аналитик Корпорации, наливая воду в позолоченный стакан из хрустального графина. – Дрыхнет без задних ног.

– Я, признаться, в такие моменты завидую простой кухарке или прачке, которая спит сейчас в тарелке с объедками. Вы не в курсе, господа, а там, – коммерческий директор махнул пухлой рукой на оконное стекло, – еще остались прачки?

– Остались, конечно, – финдиректор поправил белоснежный воротничок. – Куда же мы без них!

Собравшиеся расхохотались, оценив шутку по достоинству. Никто из совета директоров Корпорации не надевал дважды одну рубашку, и уж тем более не отдавал вещи в стирку или химчистку. Зачем? Проще купить новую. А лучше сшить на заказ у всемирно известного кутюрье. Потратить миллион на сорочки – пфффф. За уют в подмышках и десять миллионов не жалко отдать. Сергей Николаевич Гамаюн, директор по развитию, поправил изумрудные запонки и отряхнул мнимую пыль с манжет.

– А где же босс? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

Взгляды остальных тоже заметались по залу для совещаний, подобно стайке беспечных воздушных шариков. Через несколько мгновений все они лопнули, наткнувшись на ледяные колючки в глазах вице-президента Кузьманова.

– Босса сегодня не будет, – процедил тот.

Вице-президент откровенно презирал это сборище неудачников. Сам он зарабатывал по миллиарду в день и мог купить совет директоров со всеми потрохами. Но кому, скажите, нужно их гнилое нутро?

– Иван Игоревич приедет послезавтра, – добавил Кузьманов, почтительно облизывая каждую букву великого имени.

Президент зарабатывал по миллиарду в минуту. По капиталистическим меркам он был воплощением Бога на земле, поэтому мог себе позволить думать о чем-то, помимо работы. В данный момент в своем поместье, построенном на месте бывшего Воронежа, глава Корпорации собственноручно свежевал свинью и бычка, чтобы навертеть из их мяса домашней колбасы. Отличное хобби! Настолько приятное, аж отрываться не хочется. Вице-президент тайно лелеял надежду, что Иван Игоревич когда-нибудь решит бросить весь этот бизнес и предаться простым человеческим радостям. Ткнет платиновые кнопки телефона окровавленными пальцами, буркнет: «Я устал. Я ухожу. Дальше рули сам!» Однажды это непременно произойдет, и хорошо бы в наступившем году. Кузьманов мысленно улыбнулся. Не подведи, Дед Мороз, исполни заветное желание!

– Зачем же тогда нас так рано выдернули из праздника? – раздался брюзжащий голос.

Ох уж этот Гамаюн!

Вице-президент нахмурился. В последнее время директор по развитию стал позволять себе слишком резкие высказывания. Да, он в своем деле дока и на хорошем счету у босса. Поднялся до уровня левой руки, а теперь, похоже, на правую посягает?! Самонадеянный щенок… Всего тридцать девять лет, выслужился из низов, благодаря нескольким успешным проектам. Так ведь можно и обратно скатиться. Может лучше попросить у Дедушки Мороза пару громких провалов для этого хлыща? Пусть единственный конкурент в борьбе за власть с треском вылетит из совета директоров. Тогда вице-президенту перестанут сниться кошмары, где его подсиживает всякая недостойная мразь. Нет, нельзя. Провалы Гамаюна отразятся на всей Корпорации, а значит и на доходах. Но что важнее – деньги или власть? Вот вопрос.

Ах да, был же задан вопрос. Моська тявкнула, остальные шавки с нетерпением ждут ответа от слона. Кузьманов скривился. Разогнать бы всю эту свору, но сейчас ему как никогда нужен коллективный разум. Не для того, чтобы придумать дельную идею, с этим он и сам справится. Мозговые штурмы бизнесмены высочайшего уровня устраивают в безнадежной ситуации, чтобы было на кого свалить последующие неудачи.

А ситуация, прямо скажем, отвратительная.

– Сегодня утром я прочел секретный отчет о состоянии наших недр. И не наших тоже. Если обрисовать перспективы коротко, то…

Вице-президент помолчал, собираясь с мыслями. Посмотрел на встревоженные лица. Вздохнул. Психологи советуют срывать пластырь одним резким движением, чтоб не так больно было. Ну, что ж, ладно.

– Это полная жопа!

В течение часа он обрушивал на совет директоров громоздкие цифры, вминая этих слюнтяев в кресла – прежде казавшиеся такими удобными, но сейчас вдруг ставшие орудиями пытки. Холеные тела в вызывающе-дорогих костюмах съежились под гнетом неутешительных прогнозов.

– Мы почти досуха вычерпали закрома этой планеты. Ресурсов хватит только на 20 лет. При экономном расходовании, человечество продержится чуть дольше. А потом начнётся кошмар.

– Кошмар начнется гораздо раньше, – возразил Гамаюн. – Этот доклад наверняка прочтут наши конкуренты. И никто не станет тянуть до последней капли нефти. Уже через пару лет начнется война за оставшиеся ресурсы.

Повисло гнетущее молчание. Ну да, все понимали расклад. Миром давно уже правят не партии и правительства, а Корпорации. За последние годы на рынке остались только три крупных игрока – Пан-Америка, Индо-Китай и мы. Более мелкие – не в счёт. Объединённая Европейская Корпорация занята внутренними разборками. Бразильский Бензобраз погряз в коррупции и долгах. Австралийские Семь Сестричек, равно как и Арабские Эмираты – дышат на ладан, а японская глобальная сеть Кайдзэн доигралась – Индо-Китай недавно поглотил островную империю и даже не подавился.

– В среду жду ваши предложения. Постарайтесь придумать что-нибудь нестандартное. Уверен, что наши конкуренты придумывают собственные стратегии и все они будут в рамках традиционных правил ведения глобального бизнеса. Все учились по одним книжкам. Вот и продумывают их лучшие умы шахматную партию на тридцать ходов вперед. А нам нужно выступить неожиданно. Пока они еще только выставляют свои фигуры, сбросить доску на пол. Иначе проиграем.

– А если они все сейчас именно так и рассуждают? – выступил главный аналитик. – Все думают точно так же и нащупывают необычные, а следовательно, рискованные стратегии. В таком случае, если мы останемся в рамках привычных правил и сыграем по классике, то всех победим. Или хотя бы выйдем в финал с Индо-Китаем.

Вице-президент покопался в ящике стола, достал небольшой пакет и перебросил аналитику. Тот судорожно поймал, развернул, посмотрел на красный поролоновый шарик на резинке и удивленно спросил:

– Что это?

– Это для вас. Наденьте. Вы же хотите быть клоуном.

– Н-не хочу.

– Тогда зачем высказываете глупые и смешные идеи? – Кузьманов буравил глазами жертву. – Надевайте.

Аналитик покраснел и замотал головой.

– Быстрее. Не задерживайте остальных артистов нашего цирка.

Дрожащей рукой аналитик приставил шарик к носу и потянул резинку по лысой голове. Никто за столом не улыбнулся, но и жалости к аналитику не испытывали. Сам виноват. Вопиющая профнепригодность. Зачем полез? Неужели трудно проанализировать ситуацию? Раз вице-президент требует идеи к среде, стало быть, в пятницу ему идти на доклад к боссу. С хорошей стратегией. А не с подобными шуточками. Кузьманов заранее трепещет, вот и срывается на первом попавшемся. Пожалуй, и второго раздолбает в пух и прах. Самое верное – отмолчаться. Дешевле выйдет.

Гамаюн привычным жестом поправил запонки и с вызовом посмотрел на вице-президента, продолжавшего бубнить эту чушь. Понятное дело, что найти нестандартную стратегию можно, но внедрить ее в короткое время – задание невыполнимое. Все Корпорации построены на общем фундаменте. Собраны из миллионов взаимосвязанных деталек, как сложнейшие механизмы. Убери одно колесико в часах – перестанут тикать. Взорви фундамент – небоскреб рухнет.

А главное – откуда взяться свежим идеям, если все бизнесмены знают одно и то же. Нужна хитрая уловка, фокус-покус… Но в условиях современного бизнеса их набор крайне ограничен. Все конкуренты знают, что дважды два – четыре. И на этом, базовом уровне, их не обманешь.

Нужно иметь очень нестандартное мышление. А для этого, в первую очередь, отказаться от понтов и самомнения. Сейчас так поступают только дураки, но в глубокой древности… Был ведь один гениальный мудрец, философ, который не стеснялся признать: «я знаю, что ничего не знаю». Как его звали? Имя вертится на языке, да никак не ухватишь. Стократ? Стократ? Стократ?

– Сократ! – воскликнул он, припечатывая ладонь к столешнице.

– Что – Сократ? – набычился вице-президент, недовольный что его перебили на полуслове.

– Нам нужен Сократ, – уже тише повторил Сергей Николаевич. – Древнегреческий философ. Жил в Афинах задолго до нашей эры.

– И что же вы предлагаете? Сгонять на машине времени в прошлое и выдернуть оттуда этого чувака? Вы совсем…

Гамаюн прервал начальника, не дожидаясь оскорбления.

– Нет, конечно. Все гораздо проще. Сократ разработал уникальный метод поиска ответов на самые сложные вопросы. И эти методы изучают в современных университетах. Найдем пару-тройку профессоров. Создадим алгоритм по методу Сократа. Рассчитаем вероятности. Может и найдётся нестандартное решение.

– Ну-у-у… – вице-президент колебался: то ли обрушить на наглеца карающий меч, то ли прислушаться, идея-то неплохая. – Попробуйте. Но помните: инициатива наказуема. Жду результатов к среде.

И резко закончил совещание.

«Вот зараза… Нашел козла отпущения – и сразу свернул весь балаган. Но сам-то хорош. Решил не высовываться, и тут же высунулся», – упрекнул себя Гамаюн, но тут же усмехнулся в усы. Все получится, если разбить большую задачу на мелкие шаги. И первый шаг надо сделать в сторону курилки.

В курительном салоне, отделанном малахитом и мрамором, сидел мрачный аналитик и никак не мог зажечь сигарету – спички ломались в дрожащих руках.

– Ты чего нос не снял? – удивился Гамаюн.

– А хрен его знает, – вздохнул бедолага. – На совещании побоялся, а потом забыл. Он не мешает…

– Давай помогу.

Чиркнул зажигалкой, высек огонёк. Аналитик втянул и закашлялся.

– Ты ж не тем концом. Ох, тундра. Фильтр поджег.

Аналитик выбросил сигарету в один угол, сорвал нос и швырнул в другой угол. И как сомнамбула пошёл к дверям.

– Уволит он меня. Уволит.

– Уволит. Ну и что? – пожал плечами Гамаюн. – С твоими доходами можно было заранее жирок накопить, чтоб на пару безбедных лет хватило.

– Это да… Но я вот не накопил. Представляешь? Верил, что ещё долго тут просижу.

Верил? Нет, это и впрямь профнепригодность… Сергей Николаевич посмотрел ему вслед и задумчиво стряхнул пепел прямо на ковёр. Он уже намечал в голове следующие шаги. Найти профессоров, которые знакомы с методом Сократа. Найти программиста, который сможет написать алгоритм…

– Сидишь? – заглянул начальник отдела геологоразведки и изучения недр Иван Михайлович. – Куришь? А это вредно.

– Михалыч, ты еще пальцем назидательно погрози… Сам же, вроде, когда в тайгу ходил, дымил.

– Тайга – это совсем другое дело. Там махорочный дым комарье отпугивает. А для здоровья это…

– Хорош агитировать! Без тебя тошно.

– Понимаю… Этот прыщ, – старый геолог скрутил из пальцев кукиш, – на энергетической жопе… Всех достал.

Он поднял брошенный аналитиком красный нос.

– Хотя, когда он про машину времени брякнул… Появилась у меня одна мыслишка…

– Какая? – заинтересовался Гамаюн.

Геолог водрузил поролоновый шарик поверх кукиша и прищурился.

– А такая, Николаич, что словами не объяснишь. Тем более тут, где у стен есть уши, глаза и длинные руки. Тут надо самому посмотреть.

– Даже так?

– Ну да. Полетели, покажу.

Сергей Николаевич задумчиво вертел в руках зажигалку.

– Сюрприз, значит?

– Типа того, – кивнул геолог, продолжая щуриться.

– Ненавижу сюрпризы.

– Полетели, а не понравится мой сюрприз – так хоть развеешься.

Гамаюн резко поднялся и затушил окурок в пепельнице.

– Полетели.

Глава вторая

Вертолет бизнес-класса отличается от обычного не только дорогущей отделкой салона. Он еще и летает бесшумно. Нет, винт стрекочет, как положено, но пассажиры этого не слышат. Внутри тишь да гладь, плюс классическая музыка фоном звучит.

– Так куда мы летим? – в сотый раз спросил Гамаюн, потягивая элитный коньяк из бокала.

Начальник геологоразведки в сотый раз промолчал, лишь усмехнулся в усы.

– Серьезно, Михалыч, ну ладно ты в самолете молчал, держал интригу – согласен, там еще непонятно был, куда летим. Но теперь-то очевидно, что мы над тайгой и, значит, движемся к одной из твоих заимок. Непонятно только, за каким хреном нам это сдалось?

– Вот, Николаич, теперь правильный вопрос задаешь, – подмигнул старик. – Не куда, а зачем!

– Ладно, чертяка хитровымудренный, – рассмеялся Гамаюн. – Так зачем мы летим в тайгу?

– А затем, господин будущий первый вице-президент, что там найдется ответ на все твои вопросы. И я надеюсь, – он снова подмигнул, – что ты не забудешь того, кто поможет тебе взобраться в высокое кресло, и будешь выделять нашему сектору достойное финансирование, несмотря на падение показателей по добыче ресурсов.

– Ты же знаешь, что я не покупаю котов в мешке…

Гамаюн откинулся в кресле, глядя на собеседника из-под полуприкрытых век, и сделал вид, что потерял интерес к дальнейшему разговору, хотя азарт переполнял его в эту минуту, как попкорн – микроволновку.

– Но что, если это не кот, а зверюга побольше? – нисколько не смутился геолог. – На которую не всякий мешок налезет?

– Я слушаю.

Геолог налил себе водки до краев, – вертолет летел ровно, рюмка даже не шелохнулась, – выпил залпом, крякнул и начал рассказывать:

– Вот, ты говоришь – Сократ помер в далеком прошлом и его уже не достать оттуда. С одной стороны, правильно говоришь. Время назад не повернешь. Но с другой стороны… Нет, нет, ты пока не перебивай, Николаич, ты слушай. С другой стороны… Короче, я не знаю, как это объяснить, но есть и другая сторона.

Старик выпил еще одну стопочку, но при этом было видно, что водка его совсем не берет.

– Не помню уже сколько лет назад, мы с Семенычем – напарником моим, искали очередное месторождение в тайге и наткнулись на этот странный тоннель. Даже не тоннель, а такие каменные ворота посреди поляны. Сам увидишь, уже скоро долетим. Причем камень, из которого ворота сложены, незнакомый. Темно-зеленый, с едва заметными прожилками, а если на солнце сквозь него посмотреть, то кажется, что внутри светлые точки движутся. Будто плывут. Необычный такой обман зрения, уж поверь, я геолог с сорокалетним стажем и ничего о подобных камушках не слышал. Осмотрели мы с Семенычем ворота эти, а потом он прошел через них и исчез.

– Как исчез? – удивился Гамаюн.

– Ну как, как… Натурально исчез. Зашел и не вышел. Я поискал – нету его. Негде было в той арке спрятаться, а поляну видно, как на ладони. Минуты две я стоял столбом, и тут Семеныч выбежал из ворот. Кричит благим матом, глаза белые. Попытался остановить, куда там! Снес меня, как курьерский поезд. Я уже в падении поймал его за ногу, дернул и опрокинул в сугроб. Так он этого не заметил: ногами сучит, как будто продолжает бежать. Орет в голос, хотя ему рот снегом забило и не слышно ни звука. Навалился я на этого бедолагу, руками обхватил, кричу прямо в ухо: «Семеныч! Семеныч, очнись!»

– А он что? – тут уж даже невозмутимый телохранитель не удержался. – Извините, Сергей Николаевич…

– Да ладно, Корней, не извиняйся, – Гамаюн потер ладони. – Мне тоже любопытно.

– А что он? – старый геолог наслаждался эффектом, который произвел его рассказ. – Чуть погодя затих, закашлялся, снег выплюнул, но глаза все еще безумные. Мычит что-то невнятное. Потом застонал хрипло, разобрал: «Мама, мама…»

Я спрашиваю: «Что там, Семеныч? Что ты видел? Чего так напугался?»

А он все мямлит: «Мама… Мама…»

Тряхнул я его хорошенько, видимо, что-то в башке на место стало, он как завопит: «Мамонт! Мамонт! Михалыч, меня мамонт рогами проткнул!»

Тулуп распахнул, живот щупает, бормочет: «Проткнул… насквозь проткнул… где же? Где?»

«Окстись, Семеныч, – говорю. – Откуда у мамонта рога? У него же бивни вроде, как у слона»

А он все озирается по сторонам и шепчет: «Насквозь проткнул, видишь?!»

– Получается, он…

– Да. Умом тронулся, а ведь образованный был человек. Начитанный. «Капитанскую дочку» наизусть цитировал…

– Что, прям совсем тронулся? – покачал головой Гамаюн. – Не вылечили?

– Куда там! Забрали его в психбольницу, так он там всех убеждал, что мамонт его рогами проткнул. От еды отказывался, все равно, мол, через дырку в животе вывалится… Так за пару месяцев и уморил себя голодом.

– Жуть, – выдохнул телохранитель, отодвигаясь в свой угол дивана.

Гамаюн согласно кивнул и уставился на геолога в ожидании продолжения. Но тот молчал, наливая себе еще одну рюмку водки.

– То есть… Хочешь сказать… Вы нашли портал в прошлое?

– Ну, сам я не проверял, – хмыкнул геолог. – Как-то не хотелось в психушке остаток дней коротать.

Он выпил, утер губы рукавом и продолжил:

– Но я по тем местам много лет бродил с экспедициями, и узнал, что в племени юкагиров есть интересный обряд. Как только старый шаман умирает, его преемника отправляют вверх по реке, искать зеленую пещеру. Зеленую, понимаешь? Там ему надо провести ночь, чтобы получить разрешение ушедшего колдуна занять опустевшее место. Так вот, все как один шаманы по возвращении рассказывали, что из темной пещеры они выходили на обширный луг, где бродят души всех ушедших шаманов в виде, – он огляделся и, нагнувшись к уху Гамаюна, негромко сказал, – огромных волосатых слонов.

– Погоди, погоди… А откуда эти твои юка-херы знают, как выглядит слон? У них там фауна же совсем другая. Почему же они про слона говорят? Они что, в московский зоопарк приезжали на экскурсию?

– Экий ты недоверчивый, – усмехнулся старик. – Они и не знают, как слон выглядит. Но я видел в жилище шамана моржовый клык с вырезанными на нем картинками. Там, без малейшей доли сомнения, мамонты. А может, это был мамонтячий бивень… Кто ж разберет. Там еще волк и ворон везде на картинках. Знаешь, какие у юкагиров сказки интересные? Нигде таких не слышал. Будто бы ворон и волк бились друг с другом тысячу лет. Ну, как вселенское добро с мировым злом. И однажды ворон выклевал волку левый глаз. А тот взял и вставил наш мир себе вместо глаза – какой огромный волк, а? И теперь хранит наш мир, как зеницу ока. Представляешь? У них волк – добрый, но это еще не так удивительно. А вот, то, что они наш мир представляют круглым, как глаз. Блин, они читать-писать не усеют и теплого сортира сроду не видели, а то, что Земля – им известно с глубоких веков…

– Погоди, Михалыч, не сбивай, – Гамаюн нервно хлопнул ладонью по колену. – Так ты веришь, что через ту пещеру можно выйти в прошлое?

– Во что я верю, не важно, – отмахнулся геолог. – Важнее то, что я знаю.

Он склонился вперед и глядя в глаза Гамаюну медленно отчеканил:

– Я знаю, что тебе сейчас позарез нужен Сократ. А значит, ты захочешь лично проверить, куда ведет эта зеленая калитка.

Вертолет опустился так мягко, что пассажиры этого даже не заметили. Уже стемнело, но в свете фонаря удалось разглядеть силуэты деревьев по краю поляны. Звезды поблескивали на небе, хотя еще не так ярко.

Тоннель не потрясал, если честно. Просто широкая арка из зеленого грубо обтесанного камня. Высотой метра два с половиной, свод сложен чуть кособоко, с уклоном влево. Вглубь метров пять, от силы – семь. Но может и больше, на глаз сложно определить.

– Сергей Николаевич, давайте я пойду, – телохранитель обошел тоннель и с подозрением заглянул внутрь. – Не нравится мне все это. Вдруг ловушка?

– Так, Корней, заканчивай с этой своей паранойей! – поморщился Гамаюн, пританцовывая ан морозе в модных туфлях из крокодиловой кожи. – Я сюда прилетел за столько тысяч километров от Москвы не для того, чтобы в сторонке отсиживаться. Мне нужны доказательства. А если кто другой полезет и мне расскажет, я не поверю.

– Даже мне не поверите? – переспросил Корней.

Гамаюн мотнул головой:

– Тебе я, не задумываясь, доверяю свою жизнь. Но это другое. В том, что этот тоннель ведет в прошлое, мне нужно самому убедиться. Своими глазами.

– И камень оттуда захвати, – посоветовал геолог, подходя от вертолета и протягивая недопитую бутылку коньяка. – Сделаем радиоуглеродный анализ и сможем установить его возраст, а значит и дату узнаем.

– Тебе лишь бы камни собирать… Ладно, посмотрю, что там под ногами валяется.

– Сергей Николаевич, простите, но я вас одного не пущу! – отрезал телохранитель, заступая дорогу.

– Ладно… Иди вперед, раз такой упертый.

Корней развернулся на каблуках, достал из кобуры на поясе лучевой нейтрализатор. Эта штука может вырубить борца сумо весом в пару центнеров, если эта гора мяса будет нарываться, а также медведя гориллу или – чем черт не шутит?! – амурского тигра. Хотя говорят, они все уже вымерли. Но кто знает…

Телохранитель переключил рычажок на максимум и шагнул, пригибая голову, во тьму, клубящуюся в тоннеле из зеленого камня.

Гамаюн шел, глядя на широкую спину телохранителя. Конечно, с Корнеем спокойнее. Стреляный воробей, который на завтрак может склевать дюжину тертых калачей и не оставить ни крошки. Этот точно не поедет кукушечкой от вида мамонта. Этот и динозавра с одного пинка завалит.

Ладно, с двух.

А коридорчик небольшой, всего семь шагов – и вот уже выход. Телохранитель бесшумно нырнул в темноту, занимая стратегически грамотную позицию. Гамаюн осторожно выглянул. Та же темень, те же звезды на небе, те же силуэты деревьев по правую руку. И по левую тоже.

И тишина.

– Очень смешно, Михалыч! – громко крикнул он, невзирая на предостерегающий жест телохранителя. – Розыгрыш десятилетия! Что тут скажешь? Снимаю шляпу, подловил ты меня…

Гамаюн пошел в обход тоннеля, проводя пальцами по шершавой стене из зеленого камня и хохоча в голос.

– Михалыч! Ну ты выдумал…

У входа в тоннель, вопреки ожиданиям, никого не оказалось.

– Ты спрятался что ли? Да не бойся, я не в обиде. Отличная шутка. Я ведь на секунду и вправду поверил, что в прошлое попаду. Даже испугался, не крякнусь ли мозгом, как тот геолог…

Он огляделся, но в сгущающейся темноте не различалось ни малейшего движения.

– Михалыч, ну хорош прикалываться, – в голосе послышались раздраженные нотки. – Фонарь хоть включи, я же не вижу ни черта… Твою мать!

Гамаюн аж подпрыгнул, когда тяжелая рука опустилась на его плечо.

– Тс-с-с! – зашикал телохранитель.

– Корней, ты совсем сдурел?! Зачем же так пугать! Я чуть не обос…

– Мы здесь не одни, – перебил Корней.

– Ежу понятно. Тут где-то Михалыч спрятался, а вон там, – Гамаюн махнул рукой во тьму, – вертолет. Просто этот юморист нас разыгрывает, спрятался и хихикает где-нибудь за пихтой или туей. Или что тут растет?

– Сергей Николаевич, пожалуйста, замолчите, – телохранитель вглядывался во тьму. – Вы привлекаете внимание.

– Конечно я привлекаю внимание. А если меня и дальше будут дураком выставлять, то я и к ответственности привлечь могу, – прокричал он в сторону ближайших деревьев. – Слышишь, Михалыч! Ты мне за все заплатишь: и за горючее для джета, и за мое потраченное впустую время, и за ущерб для репутации…

Телохранитель встряхнул его довольно сильно, аж зубы клацнули.

– Сергей Николаевич, позвольте вас образумить! Мы уже не 21-м веке. Мы примерно на 20 тысяч лет в прошлое провалились.

– Что ты такое говоришь?! Не понимаю… А, кажется, понимаю. Ты тоже меня разыгрываешь? Сговорились с Михалычем? Ну какой прошлое? Коридор времени! Пффф. Бред сивого мерина!

Корней включил фонарик и яркий луч замельтешил по нетронутому сугробу перед входом в тоннель.

– Смотрите! Снега тут чуть ли не по пояс и ни одного следа, хотя мы топтались не меньше получаса. Видите?

– Подумаешь, доказательство! – скептически отозвался Гамаюн. – Этот старый хрыч мог подогнать самосвал снега и, пока мы шли по тоннелю, навалить сугроб до самой крыши. Михалыч, хорош уже прятаться! Выходи! Отлично придумал, молоток…

Телохранитель резко присел на корточки и потянул за собой босса.

– Сергей Николаевич, пригнитесь!

Гамаюн испуганно скрючился.

– Что такое? Снайпер? Думаешь, не розыгрыш, а все-таки ловушка?! – зашептал он.

– А я ведь просил вас не шуметь, – сокрушался Корней, вглядываясь в огромное темное пятно на горизонте. – Но вы, как всегда, не послушались. И разбудили!

– Кого? – нервно сморгнул Гамаюн.

– Их.

Темное пятно приближалось, увеличиваясь в размерах. За ним, чуть в отдалении двигались еще три или четыре, пока не разглядеть. Где-то в районе затылка гулким эхом зазвучало пугающее слово, которое не хотелось произносить. Может, это просто ночной кошмар?!

Гамаюн зачерпнул пригоршню снега и размазал по лицу. Морозные иглы тут же впились в кожу, добавляя неприятных ощущений. Пальцы моментально окоченели. Однако громадные силуэты не исчезли. Они приближались. Стали проступать очертания больших ушей-локаторов. Потом возникли длинные бивни, которыми гиганты взрывали снег, словно бульдозеры. Взметнулся в небо толстенный хобот и со всех сторон загрохотал чудовищный рев.

– Мама… Ма… Мамонты, – проскулил Гамаюн.

– Они самые, – невозмутимо кивнул Корней.

– Хана нам, – замерзшие пальцы сами сложились в щепотку, и большой начальник в кои-то веки перекрестился. – Сейчас сожрут…

– Насколько я помню, эти зверюги травоядные, но агрессивные. Так что вряд ли сожрут. Но затоптать могут, – телохранитель сплюнул. – Или бивнями проткнут.

– Спрячемся в тоннеле! – Гамаюн пополз на четвереньках, не отводя глаз от мамонтов, но тяжелая рука схватила его за шкирку.

– Нельзя! Если мы войдем с этой стороны, то окажемся либо здесь же, либо где похуже.

– Тогда бежим на другой конец…

– Согласен. Но не бежим, а отступаем медленно.

– Думаешь, они нас не видят в темноте? – нервно сглотнул Гамаюн.

– Понятия не имею, как устроены их глаза, но лучше не рисковать, – Корней разжал руку и выпустил ворот дорогущего пиджака, подтолкнул шефа в нужном направлении.

И в этот миг мамонт побежал. До этого он просто шел, переваливаясь с боку на бок и звук шагов гиганта напоминал ритмичные удары гидравлического молота на далекой стройке. А тут вдруг сорвался в галоп, почуяв чужаков. Бешеный топот грохотал сильнее артиллерийской канонады.

– Скорее, к тоннелю! – скомандовал Корней.

Гамаюн заковылял вперед на негнущихся ногах. За его спиной защелкал нейтрализатор. Золотистый луч осветил тьму и ударил прямо в лоб мамонту. Зверюга даже не сбилась с ритма. Корней выпустил еще три луча, но шерстяной монстр только покрутил башкой и затрубил, давай знак. Остальные гиганты тоже перешли на галоп.

Земля затряслась. Гамаюн споткнулся о камень, припорошенный снегом, и растянулся у самого выхода из тоннеля.

Камень…

Старый черт, втянувший их в эту авантюру, просил принести камень. Для радио-матьего-долбанного анализа. Гамаюн вцепился обеими руками в небольшой валун, размером с волейбольный мяч, и неожиданно легко поднял. Камень показался невесомым. Ничего себе! Наверное, это все из-за адреналина, говорят, люди под воздействием этого гармони способны на такие впечатляющие подвиги.

– Ну чего застыл? Беги в тоннель! – окрик телохранителя буквально впечатался в спину, подталкивая вперед, и Гамаюн, прижимая каменюку к животу, нырнул в арку. Через мгновенье туда же ворвался Корней.

– Ходу, Сергей Николаевич! Ходу!!!

Позади раздался скрежет бивней по зеленому камню и трубный рев сразу нескольких мамонтов. Сейчас они разметают эту хлипкую преграду, и тяжелая ножища расплющит его голову, как орех.

«Интересно, а у мамонтов бывают мозоли на пятках» – успел подумать Гамаюн перед тем, как потерять сознание.

Глава третья

На столе лежали три желтоватые папки с личными делами и красная с золотым тиснением «Совершенно секретно». В нее-то Гамаюн и вцепился.

– Так, что тут? Проверили камень, который я принес?

Телохранитель профессионально сдержал смешок, а вот старик-геолог расхохотался в голос.

– Камень? Ха-ха-ха! Слышь, Корней, он думает, что это камень.

– Скорее уж какамень, – краешки губ Корнея предательски поползли вверх.

– Какамень, ха-ха-ха! Это ты в точку, – Михалыч смахнул набежавшую слезу и хлопнул телохранителя по плечу. – Какамень, ой, держите меня! Не могу…

– Отставить балаган! – недовольно одернул их Гамаюн, поигрывая желваками.

Но, пробежав глазами первую страницу секретного отчета, хмыкнул.

– Да ладно?!

– Шо… Шо… Шоколадно, – зашелся в новом приступе хохота Михалыч.

– Я принес из прошлого замороженный мамонтячий навоз?!

– Так точно, Сергей Николаевич, – отчеканил телохранитель и отвернулся, сдавленно похрюкивая.

Гамаюн продолжал наскоро читать, перелистывая тонкие странички.

– Его исследовали семь специалистов по древним экскрементам… Неужели есть и такие?

– Целый научный институт, – подтвердил геолог, судорожно выдыхая. – Прикинь, они ковыряют окаменевшее дерьмо людей и животных, ну там всякие непереваренные семена растений ищут, паразитов…

– Безумие какое-то, – пожал плечами Гамаюн. – Это что же получается, приходит школьник к родителям и говорит: «Мама, папа, я все обдумал и хочу пойти учиться на…» Как это называется? На дерьмолога? Зачем вообще все это нужно?

– Очень нужно. Эти окаменелости датируют с невероятной точностью. Чуть ли не до одной недели, что в масштабах археологии – шик! Это даже круче, чем радиоуглеродный анализ. Так что отдельное спасибо тебе, что принес не камень, а какамень.

Михалыч снова расхохотался.

– Да хорош ржать, – огрызнулся Гамаюн, но уже беззлобно. – Так, получается, что тот тоннель привел нас, – он перелистнул страницу, – в год… Ни хрена себе! В 20084 до нашей эры? На двадцать тысяч лет назад?

– На двадцать две, – уточнил человек в белом халате, сидящий в углу. – Надо добавить еще те две тысячи, что продолжается наша эра.

Гамаюн аж подпрыгнул. Можно стерпеть, если над тобой смеются доверенные люди, хотя это и неприятно. Но позволить незнакомцу поправлять себя…

– Вы еще кто такой!? – резкий вопрос напоминал удар наотмашь.

– Это профессор Гаврилов, – представил геолог. – Из нашей секретной лаборатории.

Профессор привстал, поклонился и снова плюхнулся в кресло.

– Меня пригласили провести инструктаж для команды засланцев, – сказал он, ничуть не смутившись. – И если вам действительно интересно, то этих весьма уважаемых в научных кругах специалистов называют палеоскатологами, а объекты их исследований – копролитами и…

– Не интересно, – оборвал его Гамаюн. – От слова совсем. Скажите самое главное, чтобы не читать всю эту писанину, – он захлопнул красную папку, – вы разобрались с принципом действия временного портала?

– О, это было не трудно, – горделиво приосанился профессор. – Квантовые поля в структуре пространственно-временного…

– Не-не-не, давайте по-человечески говорить, – снова перебил Гамаюн. – Сможете перенастроить эту зеленую арку так, чтобы не к мамонтам через нее попадать, а к Сократу?

Профессор обиженно поджал губы.

– Могу объяснить совсем просто, как пятилетним детям… Мы разберем эти кубики, сложим их в другом порядке и длина квантовой волны… – Гаврилов запнулся. – То есть, я хотел сказать, и волшебным образом этот новый портал перенесет всех, кто туда войдет, в год смерти Сократа.

– Ну вот, сразу все понятно, – кивнул Гамаюн. – Перенесет прямиком в Древнюю Грецию, значит?

– Не совсем так, – замялся профессор. – Наша команда перенесется во времени, но место останется прежним. Они окажутся в четырехсотом году до нашей эры, но в той же тайге, где и стоит портал. Координаты высадки мы поменять не сможем.

– Погодите-ка, – встрял геолог. – А если портал разобрать в тайге, а собрать заново в Афинах? Тогда наши ребята сразу к Сократу и выйдут.

– Нельзя, Михалыч, нельзя, – покачал головой Гамаюн. – Зачем, по-твоему, вся эта секретность? – холеные ногти побарабанили по красной папке. – Как только мы привезем камни в Грецию, шпионы всех мировых корпораций слетятся туда, как мухи на… копролит.

– К тому же, это ничего не даст, – снова обрел менторский тон профессор. – Куда бы мы не перенесли портал сейчас, в прошлом он останется на том же самом месте. Поэтому из современных Афин засланцы попадут в ту же самую тайгу.

– Сколько ж они будут топать с севера на юг? – старый геолог нервно переплел пальцы. – Месяц? Год? Там такие буреломы, уж мне поверьте!

– Плохо вы о нас думаете, – самодовольно усмехнулся Гаврилов. – Этот вопрос уже решен и согласован на самом верху.

– На какой еще верху? – напрягся Гамаюн. – Проект «Сократ» возглавляю я, а я ничего не согласовывал.

– Да, но первый вице-президент распорядился выделить команде реактивные ранцы, чтобы пролететь четырнадцать тысяч километров.

– Ранцы? А они у нас есть? Я ничего не слышал о подобных разработках…

– Конечно, не слышали, у вас же допуска нет. Поэтому решение принимал первый вице-президент, – профессор осекся, взглянув на побледневшее лицо собеседника, и постарался сгладить неловкий момент. – Главное, что на реактивной тяге команда доберется до Афин за три дня. Максимум, за четыре. Заряда хватит и на обратную дорогу, но мы снабдим их дополнительными аккумуляторами, на случай непредвиденных маневров. А также перстнями с аптечкой и парализатором…

– А перстни зачем? – уязвленный Гамаюн все еще пребывал в ворчливом настроении. – Разве не проще взять обычный парализатор и обычную аптечку?

Профессор округлил глаза и замахал руками.

– Что вы, что вы, это абсолютно безответственный подход! Ведь одна из главных задач засланцев – не навредить. А если они погибнут, выполняя задание? Если современные технологии попадут в руки древних людей? Это изменит ход истории. Представьте себе, что дикари завладеют нашим супероружием… Какого шороху они наведут! Возможно, эти изменения станут необратимыми, и тогда будущее подвергнется непредсказуемым корректировкам. Вы проснетесь, а никакой Корпорации нет. А может и не проснетесь, потому что даже не родились… Поэтому принято решение замаскировать все необходимое под массивные перстни, точные копии тех, что носили в то время. Настроены они будут на отпечатки пальцев наших засланцев и если окажутся в чужих руках, то будут восприниматься, как обычная побрякушка.

– При-ня-то ре-ше-ни-е, – протянул геолог. – Опять, небось, первый встрял?

– Потому что у остальных, – Гаврилов окинул всех насмешливым взглядом, – нет доступа.

– Сергей Николаевич, хотите я его вырублю? – прошептал телохранитель.

– Очень хочу, – вздохнул Гамаюн. – Но пока не надо.

Он снова открыл папку с секретным докладом и сделал вид, что погрузился в чтение. На самом деле, он мысленно просчитывал дальнейшие ходы в той шахматной партии, где его фигуры теснил серьезный противник. Первый вице-президент чует, что в случае успеха проекта, его позиции в Корпорации пошатнутся. Придется подвинуться, да… Значит, не исключено, что Кузьманов устроит саботаж. Щедрые дары в виде ранцев и перстней могут быть «троянскими конями». Как сказал этот яйцеголовый? «Погибнут, выполняя задание»? Ну нет, надо попытаться избавиться от этого барахла.

– А если реактивный ранец попадет в руки дикарей, разве это не изменит ход истории? – спросил он неожиданно. – Может, лучше пусть они на лошадях скачут? Таким средством передвижения в те годы никого не удивишь.

– Что вы, что вы! Ну какие лошади? Мы придадим ранцам форму крыльев, чтобы если кто и заметит летящие в небе фигуры, принял их за ангелов или каких-нибудь местных богов. Тогда, прямо скажем, народ повпечатлительнее был. К тому же, в ранцы встроена система самоуничтожения, и если их попытается активировать кто-нибудь, кроме наших героев… Вспыхнет – и поминай, как звали. Это уже согласовано, – Гаврилов поднял указательные пальцы к потолку, – на самом верху.

Гамаюн хлопнул красной папкой по столу. Профессор раздражал, но гнев был направлен не на эту лабораторную крысу, а на того, кто кормил ее и включал свет в лабиринте, указывающий – в каком направлении бежать.

– Кандидаты в команду отобраны с особой тщательностью, – продолжал бесить этот хмырь в белом халате. – Все они готовы, не моргнув глазом, погибнуть, выполняя любое задание Корпорации. Если вы ознакомитесь с их личными делами, то…

– Нет нужды, – Гамаюн мельком взглянув на фотографии, приклеенные к обложкам личных дел: волевые подбородки, суровые взгляды, бритые головы. – Эти кандидаты нам не подходят.

– Но они отобраны и утверждены на самом верху! – возразил профессор. – Они сейчас в коридоре и ждут инструктажа. А вы забраковали их, даже не взглянув на их характеристики. На каком основании?

– Мне не нужны солдафоны, готовые погибнуть за Корпорацию, – пожелтевшие папки полетели в корзину для мусора. – Мне нужны те, кто сумеет выжить любой ценой. Я соберу новую команду, которая добудет Сократа. Инструктаж переносится на завтра.

Глава четвертая

– Наконец-то дозвонились. Профессор немного задержится, – Гамаюн так быстро шел по коридору, что дверь в кабинет почтительно распахнулась перед ним сама, не удержавшись от потока воздуха. – Пробки или что-то такое, было шумно. Надо немного подождать. Руслан, Викентий, вы пока пообщайтесь, а Михалыча я у вас украду. Отойдем в курилку, посекретничать. Как только она приедет, проводят прямо туда.

– В смысле – она? – Руслан сидел, не шевелясь и почти не мигая, уже целый час.

Армейская закалка за много лет укрепила не только его тело, но и разум, выдавив из него всё, не прописанное в уставе. Человеческие эмоции и реакции пошли лесом, остался лишь необходимый минимум. Все движения мускулов просчитаны наперед – организм должен беречь силы для атаки или обороны. Это как прикажут. Поэтому в перерывах между боями правильнее всего включать режим виноградной улитки. Но бдить. Остро и недоверчиво.

– В смысле – она?

– Она – это она, – усмехнулся Гамаюн. – Что же тут непонятного? Дарья Игоревна… Как там фамилия нашей кандидатки, Корней?

– Секунду, сейчас открою карточку.

Пара кликов, и на экране коммуникатора появилось фото, не особо различимое с острого угла, и мелкие ряды холодных белых букв.

– Васнецова Дарья Игоревна, – прочел телохранитель, – профессор исторических наук, автор монографий…

– Достаточно, – остановил его Гамаюн взмахом руки. – Дарью мне рекомендовали, как лучшего специалиста по тому историческому периоду, в который вы отправляетесь. Ее с младенчества учили истории Древней Греции, шутка ли – мама, папа, бабушка и дедушка – все историки, археологи, светила науки. Она пятый профессор в семье и это в неполные тридцать.

– Она. Дарья Игоревна. Профессор истерических наук. Баба, значит, – Викентий так нервно хихикнул, что аж самому стало неприятно. – А с какого переп… – обжегшись о гневный взгляд начальника, он тут же сменил тон. – А, извините, нельзя ли в срочном порядке заменить опаздывающую барышню на профессора мужского рода? Вы же знаете, что женщина на корабле сулит беды, несчастья и провалы.

– Так то на корабле, – усмехнулся Михалыч. – А вы море только издалека увидите.

– Отнюдь! – возразил Викентий. – У нас машина времени. Это, практически, межгалактический и межисторический корабль. Корабль в дубле, так сказать. Согласны? Вижу, что согласны. Тогда давайте рассуждать логически. Что будет, если на корабле, рядом с нами, вдруг окажется роковая красотка, этакая Анжелика? Мы влюбимся и станем соперничать, в итоге этот амбал-десантник, – он ткнул пальцем в широкую грудь Руслана, – свернет мне шею, а сам замутит с красоткой и забудет про вашего Сократа. Или она страшненькая? Что-то не подумал об этом. Хотя, при таком раскладе будет еще хуже. Нам вряд ли понравится летать и по горам скакать рядом с некрасивой заучкой, которая будет постоянно срываться и пилить нас, потому что ненавидит мужчин. Вы же знаете таких женщин? По глазам вижу, что знаете! И тогда бугай свернет шею ей, а мы без историка попадем впросак. Или, третий вариант, – перечислял он быстро, не давая опомниться и возразить, – страхолюдина влюбится в меня, тут уж я не выдержу и сверну шею профессорше. Что опять-таки, приведет к катастрофе. Вот я сейчас это все проговариваю, и, уверен, всем становится ясно, что с женщиной в экспедиции делать и вправду нечего. А после того, как вернемся с победой – очень даже, – он энергично прищелкнул пальцами. – Особенно, если все-таки Анжелика.

– Вот, сразу понятно, почему ты считаешься одним из лучшим переговорщиков Корпорации, – Гамаюн по-отечески приобнял молодого человека. – Умеешь забалтывать! Не зря тебя добавили в команду. Но я считаю твои подозрения беспочвенными.

– Я с женщинами в команде прежде не работал. И не собираюсь. – отчеканил Руслан.

– Смотрите, даже громила со мной согласен, – обрадовался Викентий.

– Не согласен. У меня другой резон. Женщины, как правило, не расположены к строгому соблюдению установленных правил. А сжатые сроки и заведомая сложность нашей экспедиции не предполагает нарушения дисциплины.

– Да вы шовинисты, – Гамаюн откровенно наслаждался ситуацией. Хм, не думал даже, что женская кандидатура вызовет такой шквал возмущения. Но мне кажется, вы сработаетесь. Дарья Игоревна идеально подходит для заброски в прошлое. Редкий специалист, да к тому же занималась самбо, если верить характеристике, – он притянул коммуникатор телохранителя и прочел вслух, – в критических ситуациях демонстрирует изрядную стрессоустойчивость. А касаемо Анжелики, – взгляд начальника облизнул фотографию, – тут вам не о чем беспокоиться. Барышня обладает среднестатистической внешностью: не красавица, но и не уродина. Лишнего внимания точно не привлечет. Засим обсуждение считаю законченным. Ждём.

Гамаюн потянул на себя дверь кабинета.

– А сколько ждем? – хмуро спросил Руслан.

– Еще пятнадцать минут, а потом сбегаем с уроков в кино, – хохотнул Викентий.

– Так, соколики, если уж даже я жду, понимаете, я! Вы тоже подождите. Пока истеричка… Тьфу, задурил голову… Историчка наша не доедет.

– А вы не думали, Сергей Николаевич, что опаздывать на встречу такого уровня – это верх неуважения, – заговорил Викентий вкрадчивым голосом. – Заставляет ждать столь достойных людей, как вы… Она что, не понимает, как ценно ваше время? Неужели ей сойдет с рук это пренебрежение…

– Отставить разговорчики! – Гамаюн уже начал злиться, причем сам не понимал, то ли на заносчивую девчонку, позволяющую себе опаздывать, то ли на ушлого манипулятора, который настраивает против нее. – Если уж на то пошло, то проще всего в этой команде нам было бы заменить вас двоих. Крутых спецназовцев у нас пруд пруди, как и менеджеров-балаболов, умеющих впаривать инвесторам всякий порожняк. А вот найти историка, горящего свои делом, добившегося успехов на научном поприще и имеющего при этом тело, еще не начавшее рассыпаться в прах заживо – архисложно. Там на выбор либо молодые бездари, либо дряхлые мумии. Либо она. Да и вообще, помимо этого там критериев для отбора было несколько сотен. Что я с вами, в самом деле, объясняться должен?! Ждем, я сказал!

Он жёстко закрыл за собой не только дверь, но и дальнейшую возможность обсуждения темы женщины в команде. Из коридора донеслось, удаляющееся:

– Михалыч, пойдем перекурим. Нервов не хватает на этих…

Вик с размаху опустился в кресло так, что оно отъехало назад почти до самого панорамного окна.

– Ждем, – передразнил он. – Это ж надо. Интересно, с кем эта Дарья переспала? Вот прям реально интересно. И еще интересно, почему высокий покровитель не купил ей место ректора там, где ее душа пожелает. Нет! Ей дали место в экспедиции! Это ж надо. Может, ее папик надеется, что она сгинет там, в далеком прошлом, а он другую найдет? Жду с нетерпением, так любопытно увидеть. Наверняка блондинка с нарощёнными до задницы волосами и большими искусственными достоинствами четвертого размера.

– Аккуратнее, здесь камеры, – негромко сказал Руслан, не меняя позы.

– Хочешь сказать, что сейчас не стоит выражать эмоции?

– Их не стоит выражать не только сейчас.

– А что делать? – Викентий крутанулся на кресле и уставился на город в туманной дымке.

– Ждать. Как приказано.

– Но как можно потом доверять человеку, который, блин, которая не только не следит за часами и спит с…

Широкая ладонь закрыла ему рот. Руслан вдруг оказался за спиной у переговорщика – и как этот гигант сумел подкрасться бесшумно?!

– Ждем. Тихо и терпеливо.

Совсем терпеливо ждать не получилось. На исходе третьего часа в кресле под Викентием истерся вращающий механизм. Он успел пожалеть, что бросил курить. Сколько раз уже можно было бы прогуляться по коридору до курилки. Сбегать без повода не рискнул бы, а так…

Руслан, хоть и старался сохранять спокойствие камня, но тоже уже не скрывал раздражения. На столе рядом с ним выстроилась шеренга пустых чашек, и впереди, как командир, одна полная, в которой отражался зеркальным блеском суровый эспрессо.

Посреди звенящей тишины хлопнули двери лифта вдалеке. Быстрые шаги дробью разлетелись по коридору. Стук в дверь, щелчок, голоса.

– А, Дарья Игоревна, уже заждались…

– Да-да, извините. Вам, правда, надо поговорить с охраной. Не пропускать с мотоциклетным шлемом – это, конечно, перебор, – чуть хриплый голос, легкий смешок.

– С инструктажем у охраны все в порядке. Лучше перебдеть, как говорится. Слово-то какое, хм, почти матерное… Проходите, это здесь, – Гамаюн открыл дверь.

Руслан и Викентий встали. Совсем не из вежливости, а просто размять колени, коли появился повод. Солнце в этот час светить уже передумало, в кабинете повисла серая безвременная дымка. В нее из дверного проема и вплыла фигура в черном.

– Добрый день… Или вечер, – легкое подергивание правым плечом сопроводил очередной смешок. – Столько добиралась, что уже и не знаю, который час.

– Добрый день, – Викентий, сильно любопытствуя что же за клубничка приглянулась кому-то из начальства, подался вперед и был разочарован в первые же секунды. Что за вкус у этого мужчины? Или это какие-то травмы из детства толкают к таким женщинам?

Впрочем, ее сложно было назвать емким словом женщина. То ли юноша с пепельными волосами, зачесанными назад и туго стянутыми в хвост. То ли девушка с золотисто-карими глазами, слишком остро смотрящими из-за очков с едва заметной оправой. Черный мотоциклетный костюм облегал фигуру как вторая кожа, подчеркивая небольшие выпуклости.

– Женщина-кошка? – переговорщик улыбнулся. Вышло почти мило, если бы не раздражение из-за долгого ожидания.

– Как вы уже поняли, это профессор Васнецова, специалист по античности, – представил Гамаюн. – Дарья, а это Руслан – командир вашей небольшой группы, в прошлом десантник и человек с большим опытом в военном деле.

Руслан не сдвинулся с места и скрестил руки на груди, отчего рукава пиджака затрещали на бицепсах.

– Очень приятно. – девушка, то и дело поправляя сползающий мотоциклетный шлем под мышкой, бодро подошла к нему и протянула руку.

Повисла пауза. Руслан нехотя перевел взгляд с «очень заинтересовавшей» его столешницы на раскрасневшееся лицо исторички. Распахнутые глаза смотрели на него снизу так, словно она читала афишу с заморской абракадаброй. Внутри зашевелилось что-то неприятное. Он, не торопясь, взял маленькую ладонь, оказавшуюся теплой и пугающе нежной, и задержал в своей ручище для воспитательной речи. Но в этот момент в голове промелькнуло совсем другое: «Блин, я не трогал женщину уже лет… Сколько?» Мысль тут же улетела, оставив противный осадок.

– На будущее, – командирским тоном произнес он, – секунда опоздания может стоить жизни.

– Зачем нам будущее? Мы же летим в прошлое, – усмехнулась она.

– Может стоить жизни всей группе, – Руслан сильнее сжал ее пальцы.

Дарья с негодованием высвободила руку.

– Я не обязана перед вами отчитываться! Впрочем, один раз – так и быть. Я задержалась на даче, рассчитывала вернуться вовремя. И, само собой, переодеться. Но в город, видимо, сегодня решила вернуться не только я, но и половина его населения. Пробки.

– Какие пробки могут быть на мотоцикле? – Викентий усмехнулся, делая второй заход в рассматривании девушки – вдруг что-то пропустил.

– Могут быть. Не по полю же гнать. И время немного перепутала. Но теперь это ведь не важно? – она вопросительно оглянулась на Гамаюна. Тот осклабился и погрозил пальцем.

– Так, успокоились! Главное, что теперь все в сборе. Можем начинать инструктаж. Корней, пусть пригласят профессора Гаврилова и его яйцеголовых, – он отдал распоряжение телохранителю и снова повернулся к девушке. – А я пока представлю вам Викентия, бог сделок и мастер переговоров.

Дарья кивнула, даже не взглянув в его сторону.

«О как! Выбирает она, с кем за руку, а с кем так. Ну и хрен с ней. Смотреть не на что. Это даже хорошо, не придется отвлекаться от дела», – подумал Викентий и расплылся в тщательно отрепетированной и щедро оплаченной стоматологу белозубой улыбке.

– Пока мы не начали, – Руслан хмуро посмотрел на девушку, но вопрос адресовал начальнику. – Сергей Николаевич, вы говорили, что в прошлое нельзя брать вещи из нашего времени. А наш профессор носит очки. Из чего я делаю вывод о плохом зрении. Но очки в Древней Греции вряд ли были, а линзы с собой брать опасно. Не станет ли это препятствием?

– А напрямую у меня вы побоялись спросить? – Дарья холодно улыбнулась и сняла очки, одновременно сбросив лет пять. – Они у меня просто имиджевые.

Руслан недоуменно поднял левую бровь.

– Ну, для серьезности, если не поняли. Чтоб казаться старше, солидней. А то коллеги по институту меня поначалу всерьез не воспринимали, пришлось чуток состариться.

– Первый раз с таким сталкиваюсь. Очки для вида… Девочки такие девочки, – поддразнил ее Викентий, у которого вдруг возникло подозрение что с этой девчонкой скучно не будет, хотя и выглядит она, как моль серая.

– И давайте на время экспедиции будет называть друг друга короткими именами, – девушка не предлагала, а давала указания вроде и вполголоса, но тоном, не терпящим возражений. – Для уха древних греков и других народов того периода, Руслан и Викентий непривычны, и потому будут привлекать ненужное внимание. Поэтому ты будешь Рус, ты – Вик, а я – Дар. Отныне только так и не иначе, чтобы успеть привыкнуть. Никто ведь не против, если мы перейдем на «ты»?!

Она как-то слишком быстро освоилась и легко общалась со всеми. Очаровала и прагматичного Гамаюна, и занудного Гаврилова, и весь инструктаж щебетала, как птичка – то с одним, то с другим. Пару раз постучала в запале Руса по руке, восторгаясь предстоящим маршрутом по Древней Греции.

Вик, сидя напротив, мрачнел всё больше. Из-за затянувшегося инструктажа пришлось отменить свидание с сестрами-близняшками, такими яркими да жаркими, что их дико раздражающие тупые шуточки можно было и потерпеть. А ведь ждал этой встречи три недели.

«Вот сука. Кого они взяли? Мало того что баба, так ещё и неадекватная. Опаздывает, обманывает, вон, ещё и повизгивает. Из-за нее все затянулось. Сейчас нас потащат на тренажер, учиться летать на этих долбаных ранцах. Потом вживят какие-то чипы под кожу головы, чтобы мы понимали все древние языки и могли спросить: «Как пройти к Сократу». Твою-то мать…, затянется все до ночи. А девчонки – все. До отбытия в прошлое уже и не успею встретиться ведь… Я в пролете. Сегодня пролет, завтра – полет. Ха-ха, прям каламбур… Что? Не завтра? Нас неделю будут гонять на полигоне? В какую хрень я вписался? Думал ведь, нормально все будет. А тут…»

Глава пятая

Щурясь на ярком солнце, Рус подошел к арке из зеленого камня. Значит, это и есть тот самый «коридор времени». Какой-то неказистый с виду, скособоченный. Но так нужно для правильной настройки, чтобы переместиться в далекое прошлое. Каждый элемент этой сложной системы находится на своем месте, об этом на инструктаже все уши прожужжали, и если упадет или сдвинется хоть один камушек, то все. Обратно группа уже не вернется. Самоубийственное задание. Как обычно…

Он погладил широкой ладонью шершавую поверхность камня. Внутри заплясали изумрудные искры, как будто в глубине темно-зеленого океана светящиеся рыбки бросились врассыпную, почуяв приближение опасного хищника.

– Офигеть! Эта штука, похоже, живая! – Вик тоже потер треугольный выступ. – Слушайте, а если это типа лампы, с сидящим внутри джинном? Может, он исполнит три желания того, кто его освободит? – постучал костяшками пальцев, прислушался, а потом суетливо огляделся по сторонам. – Чем бы расколоть…

Рус поймал живчика за плечо и хорошенько встряхнул.

– Так, стоп! Даже незначительная царапина на этой арке может оборвать нашу миссию. Нельзя ставить под угрозу…

– А, так ты у нас миссионер?! – фыркнула Дар, стоявшая чуть поодаль. – Знаешь, как говорят: если мужчина постоянно выбирает миссионерскую позицию, то он либо лентяй, либо у него проблемы с фантазией, либо его… – тут девушка замешкалась и слегка покраснела, но все же продолжила, – его мальчик-с-пальчик совсем крохотный.

Она подняла кулак с оттопыренным мизинцем. Вик расхохотался.

– Но в чем миссионер прав, – из голоса Дар исчезли насмешливые нотки, – за неудачную прогулку в прошлое начальство расколет вам головы.

– А тебе нет?! – огрызнулся Рус.

– Нет, мне просто не заплатят обещанный гонорар. Я ведь не принадлежу вашей Корпорации со всеми потрохами.

– Ошибаешься, красотка, – Вик растянул губы в хищной усмешке. – Мы все давным-давно принадлежим Корпорации. Правительство, армия, полиция, простой народ и, конечно, эти ваши институты-проституты. Так что нечего тут задирать свой острый подбородок и строить из себя бунтарку. Все одним медом мазаны, да?

Дар снова фыркнула и демонстративно отвернулась. Но уже через секунду резко развернулась на каблуках и зашипела:

– Ну и кто меня ущипнул? А? – ее трясло от сдерживаемой ярости. – Считаешь, что это забавно, Вик?!

– А чего сразу Вик? – нагловатая улыбка и козлиная бородка, нет, ну как же негодяй похож на Мефистофеля. – Может, это наш миссионер распоясался.

– Ага, от него дождешься. К тому же у Руса ногти срезаны под корень, а у тебя маникюр.

– А у тебя, выходит, очень чувствительная зад…

Девушка замахнулась, чтобы влепить пощечину, но Вик увернулся. А вот оплеуху от Руса пропустил, да такую сильную, что в голове зазвенело.

– Извинись, – припечатал командный голос.

– Да ты-то куда лезешь? – опешил Вик. – Мы сами разберемся.

– Нет никаких «сами», – отрезал Рус. – Мы команда, или должны ей стать, чтобы выполнить мис… – он проглотил коварное слово и тут же поправился, – выполнить задание. А в команде недопустимы проявления неуважения друг к другу.

– Так я со всем уважением ущипнул, – осклабился Вик. – Можно сказать, для большей сплоченности нашей команды.

– Извинись, – повторил Рус, сдвигая брови.

– Может, прикажешь нам еще и на мизинчиках помириться? – насмешливо спросила Дар. Возмущение схлынуло и теперь эта ситуация ее, скорее, забавляла.

– Еще не хватало! Я помню, что именно ты показывала этим мизинчиком, – хихикнул Вик. – Кстати, а разве это не считается проявлением неуважения в команде?

Рус сграбастал обоих в свои медвежьи объятия и притянул так, что все трое соприкоснулись лбами.

– Слушайте очень внимательно, – отчеканил он шепотом. – Я тоже не в восторге от вашей компании, но мы все подписались на это дело. Мы уже в одной лодке и нам придется грести всем вместе. Не нравится – терпите, но я никому не позволю раскачивать лодку. Это понятно?

Дар пробормотала что-то неразборчивое, а Вик добавил одними губами: «мудозвон» и попытался вывернуться из захвата.

– Это понятно? – грозно спросил Рус.

– Да, – выдавили оба.

– О, я вижу вы сработались, – Гамаюн незаметно подошел от вертолета, в котором грелся коньяком, – и это прекрасно. У вас минута до, так сказать, отправления.

Он постучал по циферблату часов.

– Готовы?

– Так точно, Сергей Николаевич! – Рус разжал руки, отпуская своих спутников. – Вик пойдет первым, за ним Дар и я замыкающим.

– Разумно ли это, Руслан? Там ведь мало кто побывал, – Гамаюн приосанился, – а на той стороне может подстерегать любая, так сказать, неприятность. Я бы порекомендовал тебе первым пойти.

– Не согласен, – покачал головой командир группы. – Профессор, который настраивал портал, много раз повторял, что тоннель нужно пройти без задержки. Отстанет кто-то на пять секунд от остальных, и на выходе нам его месяц придется дожидаться. А такой роскоши мы себе позволить не можем. Нас забрасывают в прошлое ровно за восемь дней до казни Сократа. Три ночи мы летим, чтобы не привлекать внимания. Пять дней на завершение мис… – кх-гм, – миссии в Афинах.

– Ясно. Значит ты будешь подгонять остальных, – пригладил усы босс. – Ну, тоже вариант.

– Похоже, нам не доверяют, – Вик пробурчал это вроде бы ни к кому не обращаясь, но Гамаюн молниеносно отреагировал.

– И это правильно. Доверяй, но проверяй! У нас в Корпорации безоговорочно верить можно только господину Президенту и самому себе.

– Да? А что вы будете делать, если ваше собственное мнение пойдет в разрез с мнением Президента?

– Что за глупости, Викентий! Это просто невозможно, – босс подышал на озябшие пальцы. – Жду вашего, так сказать, возвращения через пять минут. С Сократом, разумеется. Идите уже и, чур, не отставать.

– А давайте еще за ручки возьмемся, как в детском садике, – проворковала Дар приторным голосом, – чтобы наверняка не потеряться.

Вик с готовностью вцепился в ее тонкое запястье и потащил в зеленый туман. Рус забросил на плечо запасной рюкзак и поспешил следом.

Первые три шага дались легко, но потом зеленый туман стал вязким. По волосам побежали электрические разряды, как это бывает перед летней грозой, а зубы заныли от внезапно возникшей вибрации. Рус протянул руку – да, камни дрожали.

Появился звук. Нарастающее жужжание. Нет, скорее, чириканье. Миллион воробьев, перебивая друг друга, галдят где-то далеко впереди, создавая шумовую завесу.

– Чего застыли?

– Тут барьер какой-то… Невидимый, – Вик изумленно давил ладонями на пустоту, как мим с парижской площади.

– Профессор Гаврилов о таком не предупреждал, – Дар прислонилась к преграде спиной, но не похоже, чтоб сильно нервничала.

– И что теперь делать? – Вик опустил руки.

Рус навалился плечом и тут же почувствовал отчаянное сопротивление.

Вы пытались открыть дверь деревенской избы, которую завалило снегом до самой крыши? Упираешься ногами, толкаешь изо всех сил, но ничего не происходит. Уже жилы на лбу надулись. Уже глаза из орбит полезли. Уже хриплый выдох перетекает в рев сердитого буйвола. И вот, наконец, наступает момент, когда преграда поддается и кажется, что снег там, снаружи, рассыпается и дверь вот-вот распахнется, выпуская тебя на свободу… Но нет, сугроб проминается лишь на пару сантиметров и в образовавшуюся щель можно просунуть только пальцы, которые моментально замерзают до синевы.

Рус давил и давил, не понимая, сколько минут утекло, но судя по ручейкам пота, бегущим по спине, уже немало. Он прогонял панические мысли, но противный шепоток в голове убеждал, что они застряли в коридоре времени навсегда. Хотя, можно ли говорить про какое-то «навсегда», если путешествия в прошлое стали реальностью? Рус всегда скептически воспринимал научную фантастику, даже в детстве не верил…

Так, может, в этом проблема? Нужно просто поверить в то, что они пройдут этот зеленый коридор насквозь и окажутся за две с половиной тысячи лет от дома.

– Может, назад вернемся? – дрожащим голосом предложил Вик. – Пока не поздно?

– Нельзя назад, – прохрипел Рус. – Мы уже хрен знает до какого века дошли по этому коридору. Куда мы вернемся? В средневековье?

– В средневековье тоже интересно, – спокойно сказала Дар, не меняя позы. – Но воняет сильно.

– Так, халявщики! Давайте вместе навалимся разок, может, что и получится.

Дар хмыкнула и надавила плечом на призрачную стену – так близко к Русу, что он сумел разглядеть в ее глазах два рыжих колечка вокруг зрачков. Словно огненные всполохи заколыхались, становясь все ярче, заполняя всю радужку, вырываясь наружу и добавляя к изумрудным искрам в окружающем их мареве золотые блестки.

Рус сморгнул и наваждение рассеялось. Сзади на барьер навалился Вик, кряхтя и матерясь. Щебетание быстро стихало, и вот звук исчез совсем, а невидимая преграда поддалась.

– Навалитесь сильнее! – скомандовал Рус.

Сопротивление прекратилось. Мужчины кубарем выкатились в ночь. Следом вышла Дар, походкой модели на подиуме, волоча запасной рюкзак, который Рус обронил в тоннеле.

– Постойте, как это – в ночь?!

– Почему здесь так темно? – удивленно спросил Вик. – Мы же заходили в арку ровно в полдень, и должны были выйти в такое же время, только в 399 году до нашей эры.

– Может, это и есть полдень, просто мы угодили в полярную ночь? Широты, вроде, подходящие для этого. Сократа же ранней весной казнили? – предположил Рус, подозрительно оглядываясь. – Или мы так сильно сбились с пути из-за проклятого барьера? Дар?

– С каких это пор тебя стало интересовать мое мнение? – хмыкнула та.

– Мнение можешь оставить при себе, – лицо командира окаменело. – Мне нужен твой перстень.

– Чем он поможет? – Дар отступила на пару шагов. – Хочешь фотографию на память?

– Хочу.

Рус рывком притянул ее к себе и начал стаскивать перчатку с тонкой руки девушки.

– Пусти!

– Успокойся и улыбнись в камеру.

Он сдернул с ее пальца перстень, развернул камнем к себе и нажал на скрытую кнопку у основания. Ни щелчка, ни вспышки – все правильно, тайные снимки лучше делать, не привлекая внимания.

– Вот и все, а ты боялась.

– Придурок! Доволен? – Дар потирала проступавшие синяки на запястье. – Зачем тебе это селфи? В соцсетях разместить все равно не сможешь. Это кольцо так устроено, что фото и видео можно скачать только в компьютер Корпорации, а они это все засекретят и вряд ли…

– Я внимательно слушал инструктаж и знаю, как устроено твое кольцо, – оборвал Рус. – Помимо всего прочего, в него встроен атомный календарь и каждое фото снабжается временной меткой. А еще его можно использовать вот так. Смотри.

Из камня вырвался луч света и на черной стене тысячелетних сосен появилось изображение – невозмутимое лицо Руса и перекошенная от злости физиономия Дар.

– О, так это еще и проектор. Круто! Надо было себе такой же брать, – Вик с любопытством рассматривал фото. – Четко снято, мельчайшие детали видно. Это что за заросли у тебя в носу, Рус?! Прям тропический лес. Может, их оттуда повыдергивать и на лысину пересадить? А ты, Дар, выходит, конопатая. Невооруженным глазом не увидишь, но вот так, при тысячекратном увеличении…

– Рус, выключи это, – возмутилась Дар, тут же добавив жалобным тоном, – пожалуйста.

– Не туда смотрите, – Рус был невозмутим. – В правом нижнем углу, видите? Дата обозначена. Второе декабря 400 года до Рождества Христова.

– Как 400-й? – Вик так удивился, что даже отвлекся от разглядывания гигантских лиц. – Нам-то был нужен 399-й. Мы что, опоздали? На год позже высадились?

– Раньше, – поморщилась Дар. – Даже идиот мог бы сообразить, что отсчет лет до нашей эры идет в обратном порядке. Как перед стартом ракеты.

Вик выпад проигнорировал.

– Получается, до казни Сократа еще три месяца. Даже больше, – прикинул он в уме. – И где нам тусоваться все это время? У нас припасов только на неделю!

– Придерживаемся первоначального плана, – Рус выключил проектор и протянул перстень Дар. – Извини, что раскрыл тайну твоих веснушек. Но, поверь, всем тут на них глубоко наплевать.

– Фу, какой ты грубый. Но переживу как-нибудь, – огрызаться вроде и не хотелось, но настроение было уже испорчено. – Но ты уверен, что первоначальный план еще имеет смысл? Мы должны были за три ночи добраться до Афин, потом три дня на то, чтобы втереться в доверие к Сократу, дальше – казнь, подмена тела и два дня на отход.

– Молодец, запомнила, – похвалил Рус. – Двинем в Афины, как и планировали, а там уже разберемся.

– Но что мы будем делать в Афинах больше трех месяцев? – Вик поскреб затылок. – Дар, там хоть выпивка нормальная водится?

– Найдем, – кивнула она. – Но раз нам выпала такая оказия – лишних сто дней в прошлом, – может, слегка изменим маршрут? Тут ведь, помимо Афин есть, на что посмотреть. Персеполис, Самарканд, Тир – легендарные древние города, которые нам известны только по археологическим раскопкам. Это ведь уникальный шанс, снять на камеру тот же Вавилон, пока его не завоевал Александр Македонский, а потом не разрушили арабы. Зачем же нам три месяца отсиживать задницы, когда можно путешествовать?

– Затем, что у нас есть четкая цель: Сократ, – Рус раскрыл рюкзак и методично проверял его содержимое. – И раз Сократ сидит в Афинах, то и мы будем сидеть в Афинах.

– Но почему бы нам…

– Дар, у нас тут не научный диспут. Я выслушал твое мнение. Но нет. Мы летим в Афины. У реактивных ранцев запас топлива рассчитан на восемь дней. На сто дней никак не хватит, да и огромный крюк через все эти Вавилоны нам делать ни к чему. Мы не можем рисковать и будем действовать строго по плану.

– Нам не обязательно летать всю дорогу. Можно же ездить верхом на лошадях или нанять повозку.

Рус застегнул свой рюкзак и стал проверять запасной.

– Понимаю твой интерес, но нет. После того, как мы вернемся домой с Сократом, ты можешь договориться об экспедиции по древним городам. Да хоть к динозаврам отправляйся! Но эта миссия… Да, миссия, – упрямо повторил он, – слишком важна, чтобы отвлекаться на всякую ерунду.

– Ерунду?! – глаза Дар полыхнули зловещим огнем. – Да как ты не можешь понять, дуболом… Ерунда – это как раз то, что ты делаешь для своей Корпорации. Придумали какой-то бред с похищением Сократа. А изучение подлинной истории нашего мира – вот единственная достойная миссия…

– Я смотрю, миссионерского полку прибыло, – хохотнул Вик. – Оба стали в позу, а она такая скучная. А ведь старались древние, придумывали «Кама-сутру». Вот, кстати, я бы на это дело посмотрел. Даже поучаствовал бы, пожалуй. В каком году книжку сочиняли, Дар?

– Серьезно? – взорвалась девушка. – Тебя только это волнует? А ты можешь думать о чем-нибудь, кроме секса и выпивки?

– Могу. Но зачем?! – Вик прошелся по поляне, вытаптывая на снегу что-то похожее на большой початок кукурузы. – Я тут, вроде как, в оплачиваемом отпуске, и чем дольше мы здесь пробудем, тем лучше. Лишь бы золота хватило на бухло и гетер. Я же правильно помню, что в Афинах проститутки гетерами назывались? Прям, как гетры. Вот я бы натянул парочку…

– Шлем натягивай, – скомандовал Рус. – Это сейчас важнее.

– Вот вы кайфоломы, конечно, – вздохнул Вик. – А больше всех – этот дятел, Гаврилов. Надо же было так накосячить с порталом. Да еще и эти костюмы для полета…

– А что тебе не нравится? – Дар провела рукой по блестящей ткани, облегающей бедра. – Легкие, прочные, удобные, как вторая кожа. Даже добавила бы – весьма модные. Ретро из девяностых, диско-шар бы сюда, диджея и дым-машины. Вот мы может быть и сдружились бы с вами. Хотя, Вик, это сколько мне надо было бы выпить, чтобы сдружиться с вами. Пожалуй, нет.

– Серебристый комбинезон! Ну это надо выбрать-то – такое покрытие. Нет бы черная кожа – бетмен, ужас, летящий на крыльях ночи, вот это все. А это что за цвет столового серебра?!

– Это специальное покрытие, чтобы скафандры не нагревались в полете, – Рус сделал глубокий вдох. – Сила трения…

– Не надо, я тоже слушал этот драный инструктаж, – поморщился Вик. – Мне не нравится, что они заметны издалека. Что будет, если нас увидит кто-то снизу? Пастух или ночной сторож какой-нибудь.

– Он примет нас за птиц, или ангелов, или каких-нибудь волшебных существ, – усмехнулась Дар, – а то и за богов! Люди в этом времени дикие и необразованные, но очень любят сказки.

– Ладно, чего уж, – Вик нахлобучил шлем, но опускать гермостекло не спешил. – А если кто-нибудь захочет нас сбить?

– Нечем, – успокоил его Рус. – Из пращи камень не дошвырнут. Стрела из лука тоже не долетит. А стингеров в этой глухой древности еще нет. Хотя, разве что пикирующий дракон.

– А свингеры уже есть?

– Кто о чем, а вшивый о бане, – Дар покрутила пальцем у виска. – Навязчивая идея, да?

– Чего сразу вшивый? – набычился гений продаж и уговоров. – Обидеть хочешь? Ну, считай, что уже обидела. А вообще, завоняться я вроде еще не успел.

– Ой, прям, – Дар удовлетворенно хмыкнула, и не думая извиняться. – Но свингеры, кстати, уже есть, да. Обмен женами у некоторых здешних народов и социальных групп вполне себе практиковался. Только ты губу не раскатывай, у тебя жены нет – тебе меняться не на что, – она повернулась к Русу и сложила ладони в умоляющем жесте. – Ну так, может, все же, в Вавилон? Ты был не против завернуть в одно место не по плану. На пол шажочка. Одним глазком. Даже на пол глазка.

– Ужас какой. Сразу на ум приходят циклопы и карлики. – Вик картинно зажмурился. – Еще добавь на полчасика и будет прям такое получасовое полуобманное полуплановое полупутешествие. Полглазиком, забыл добавить.

– На полчасика тоже согласна. – Дар сдержалась изо всех сил, чтобы с размаху не наступить Вик на ногу, заставив замолчать. – И полглазиком посмотреть тоже, если уж без ерничанья никак.

– Нет, – Рус покачал головой. – Мы будем придерживаться первоначального плана и графика.

– Да что же ты заладил: план, план, план?! А если я не хочу?

– Тебе придется забыть про свои хотелки и подчиниться.

– Это потому, что ты мужик и возомнил, что любая баба должна подчиниться тебе автоматически?

Два взгляда – огненный и обжигающе-ледяной, – скрестились, словно острые клинки. Вик на всякий случай отступил на пару шагов от играющих в гляделки и подлил масла в огонь.

– А еще у него есть боевой перстень с какими-то там убойными лучами. Поэтому с ним лучше не спорить.

– Мне не нужен убойный луч, чтобы добиться выполнения мис… приказов, – голос Руса замораживал. – И нет, Дар, тебе придется подчиниться не потому, что я мужчина, а потому, что меня назначили командиром группы. Назначат тебя, я возьму под козырек и буду выполнять твои приказы. Так это работает. Поэтому, раз уж подписалась на все это – не важно, за деньги или за идею – терпи.

Он отвернулся и пошел к центру поляны, вполголоса считая шаги.

– Сто десять, сто одиннадцать, пожалуй, хватит. Давайте по местам, как отрабатывали на тренировках. Я взлетаю первым, вы стартуете через минуту. Летим клином – я впереди, Вик справа, Дар слева. Летим строго на юго-запад. На экране шлема будет компас. Если вдруг собьетесь с курса – возвращайтесь сразу, не петляйте. Дистанцию держим в 500 метров, скорость – 120, не превышаем и не тормозим. Все ясно?

– Как божий день, – ухмыльнулся Вик.

– Дар?

Та, пряча глаза, нервно кивнула.

– Отлично, тогда засекайте время. Секундомер в левом нижнем углу экрана. И ровно через 60 секунд…

– Лети уже, – закатила глаза Дар. – Скорей бы это все кончилось.

– Все только начинается, – подмигнул Вик.

Глава шестая

Рус провел ладонью по прозрачному гермостеклу шлема. Оно стало матовым, будто внутри заклубился туман. Дар и Вик знали – сейчас он смотрит на экран. А на экране есть направление, время и скорость. Увидеть эту поляну и весь путь, как в навигаторе – невозможно. Спутники запустят через две с половиной тысячи лет. Но радиосвязь ученые им обеспечили. Сумели они запихнуть и еще несколько полезных гаджетов в тонкую, но прочную оболочку шлема.

Рус сдвинул оба вещмешка на живот, закрепив широкими эластичными липучками. На спине остался только плотный диск из неизвестного материала, похожего на пористый брезент, но легче пластика и тверже стали, – чего только не изобретают в секретных лабораториях Корпорации. Реактивный ранец был собран так, чтобы в случае провала миссии он распался на атомы за три года и не вводил в заблуждение археологов будущего с их дебильными раскопками.

Теперь надо нащупать кнопку на шлеме. Так, вот она. Из ранца вывалились три длинных шланга, тут же затвердевших на морозном воздухе. Следуя инструкции, Рус продул их – шипение за спиной слышать было неприятно, словно змеи подползали поближе, желая вцепиться в спину. Но противный звук продолжался от силы секунд десять. Затем на экране шлема появилась надпись: «Готов». Рус оттопырил большие пальцы и прямо из перчаток выскользнули гибкие рычаги. Он осторожно сжал их обеими руками и прошептал чуть слышно: «Поехали». Горячий воздух с шипением вырвался из раструбов, оставляя в снегу глубокие проталины. Рус начал подниматься вверх по неровной дуге. Ему часто доводилось прыгать с парашютом, поэтому вид приближающейся земли и объектов, стремительно увеличивающихся в размерах, никогда не пугал. Рутинная работа: досчитал до пяти, дернул кольцо и виси себе на стропах. Но здесь все было наоборот. Как только ноги оторвались от земли – почему-то сжало горло и в нем появился неприятный нервный комок. Секунда, две, десять, минута. Почему-то ожидал что ноги окутает ледяной воздух, но нет, с ними ничего не произошло. Прошло уже минут десять, хотя как знать, адекватно ли в древнем воздухе ощущается время. Мысли все больше вытеснялись ощущениями, и вскоре от полета так захватило дух, что все неприятные беседы и стычки были забыты.

С одной из елей Рус своим сапогом сбил снежную шапку, – а через несколько секунд он уже перестал различать эти самые верхушки. Весь лес под ногами слился в большую чернильную кляксу. На экране шлема запульсировала зеленая бабочка – знак, что нужную высоту летун набрал. Пора переходить к следующему этапу.

Рус сделал движение, как будто собирался нырнуть в бассейн – нагнулся вперед и, ломая вертикальную линию, бросился в небесный омут с головой. Из ранца автоматически выбросились и забились на ветру длинные ленты, которые будто бы сами собой сплелись в ячеистый каркас. Уже через пару секунд они затвердели, по вшитым в ленты тонким проводкам во все стороны разбежались электрические искры и ячейки покрылись нано-пленкой, словно окошки в морозный день затянуло инеем. Два больших крыла и жесткий хвост тянули вверх, а ребра, мягкие и уютные, как гамак, поддерживали тело в горизонтальном положении. Рус расслабился. Несмотря на сопротивление воздуха и размеренный гул – лететь было легко. Абсолютно чистая и прекрасно пустая гладь неба сменялась огромными распушенными базальтовыми и тускло-серебристыми облаками. Почему-то вдруг отчаянно захотелось попрыгать в них не как на батуте, а всем телом сразу со всех сторон. Сиреневая полоса воздуха, взявшись из ниоткуда, извиваясь, проскользнула совсем рядом. Что за нездешняя птица бороздит небо? Где-то внутри начало было зарождаться спокойствие, которого Рус не ощущал с самого детства.

– А-а-а… – вопль Вика взорвал барабанные перепонки, – а-а-ахре-е-е-неть!

Серебристая молния заметалась где-то справа – зигзаг, штопор, мертвая петля, – словно петарда, запущенная нетрезвой рукой вдоль ленты Мебиуса. Вик развлекался по полной программе. Летел брюхом кверху, скользил на боку, срывался вниз, до самой земли, и снова взмывал к небу, закручивая спирали среди облаков.

– Как же это кру-у-уто! – нескрываемый восторг чужеродно разрезал небо. – Я лечу-у-у!

– Отставить безобразие в радиоэфире! – рявкнул Рус. Зачатки спокойствия бесшумно моргнули, грустно прощаясь.

– Душнила! Старая сдержанная душнила! Нет. Душнил! Давай, кто быстрее во-о-он до той тучи?

– Вик, я серьезно. Прекращай орать! И эти свои выкрутасы тоже прекращай. Никакого «кто быстрее»! Летим ровно, не отклоняясь от курса, и, главное – молча.

– Какой ты скучный, Рус, – судя по интонациям, Вик скривился, но хаотичное мельтешение прекратилось. – Тебя от собственного занудства не тошнит?! Дар, ты слышала? Никакого «кто быстрее»! Как будто наш разудалый дуболом уже сто лет летает по небу и так устал от этого, что перестал удивляться и радоваться жизни. Дар? Ау?

Вик замолчал, прислушиваясь к хрипению наушников. Покрутил головой. Вот Рус. Вытянулся в струнку. Летит на заданной высоте. Скорость не превышает. Соблюдает правила. Не человек, а суконная портянка. Да и черт с ним!

А где Дар? Взлетели они синхронно. Вик видел ее обтянутую блестящим костюмом фигуру, стремящуюся вверх, к загорающимся звездам. Успел заметить, как распахнулись ее крылья, а потом перестал смотреть – да и было бы на что! Вот если бы в такой же обтягивающий костюм нарядить лапулю из отдела рекламы – ту, фигуристую, с которой ему пару раз довелось пожамкаться в лифте, – тогда да, он бы пялился не мигая. Но худосочная историчка в этом смысле особого интереса не вызывала. Подумаешь, летит и летит.

– Дар? – Рус нарушил режим радиомолчания. – Дар, откликнись.

Снова хриплые помехи.

– Дар, я приказываю – ответь!

Никакой реакции.

– Вик! Скорость – семьдесят. Курс на восток, внимание по секторам.

– Чего? – опешил Вик.

– Ничего. Поворачивай оглобли, говорю. Летим назад и смотрим по сторонам. Тепловизор включи. Настрой на мой костюм и верти головой. Прибор сам отреагирует. А я буду землю осматривать в поисках нашей беглянки.

– Чего ты сразу – «беглянка». Может она просто свернула не туда? Тогда потеряшка. Хотя не, слишком ласково.

– Сам-то в это веришь? – Рус шумно выдохнул. – Давай, настраивай тепловизор и поменьше отвлекайся.

«Не обманули предчувствия! Часу не прошло, а у нас уже проблемы из-за этой…»

Следующие полчаса он подбирал достойный эпитет, но не успел окончить эту мысль, как Вик снова заорал благим матом:

– Справа!

– Ты же понимаешь, что я услышу даже твой шёпот, – процедил сквозь зубы Рус. – Прекрати орать!

– Ох, все время забываю про радио, – начал оправдываться Вик. – Вижу, что ты довольно далеко от меня, вот и кричу, чтоб услышал.

– Ты сказал: справа, – Рус постарался скрыть раздражение, но получилось не очень. – Что справа?

– Там мелькнуло что-то вдалеке. Светящаяся точка. Вон над той горкой. Как крикнул – сразу вниз рухнула и сейчас ее не видно.

– Это как раз понятно. Дар услышала твой крик и спряталась. Летим туда. Полная тишина в эфире, чтобы не спугнуть.

– Скажешь тоже – тишина. Да если она уже включила тепловизор, то сейчас видит нас, как на ладони, – хихикнул Вик.

– Не надо ей подсказывать!

– Так ты сам рассказал про этот метод полчаса назад. А она ведь не дура, слушает и на ус мотает…

– Заткнись! – Рус хотел добавить еще что-то, но лишь махнул рукой. – Просто заткнись.

Вик и Рус подлетели к небольшим скалам, поросшим редким лесом, но никаких следов Дар найти не удалось. Они наматывали километры, как два грифа-падальщика, закладывая крутые виражи и постепенно сужая круги, но все тщетно. Тепловизор не показывал ни единого светлого пятнышка.

– Включила режим невидимости, – констатировал Вик.

– Так себе маскировка. Режим невидимости пока не доработан на сто процентов. Если я правильно помню инструктаж, то чтобы укрыться от тепловизора, нужно сидеть неподвижно, – негромко ответил Рус. – А в такую погоду…

– Дар, ну хорош уже прятаться! – перебил Вик. – Выходи, а то замерзнешь совсем.

На этот раз Рус не стал устраивать выволочку за внезапный крик.

– Дар, правда, выходи, – подхватил он. – Костюм не защитит от холода, заболеешь ведь. Выходи, ругаться не буду. Слово даю. Давай спокойно все обсудим и продолжим нашу совместную мис…

– А ты ведь не прав насчет режима невидимости, – перебил его Вик. – Если Дар взлетит на рассвете, когда утренние лучи солнца только поднимутся над горизонтом, то в этот момент мы ее упустим. На розовом фоне тепловизор ведь не сработает.

– Что ты мелешь?!

– Я точно знаю, мне профессор Гаврилов рассказывал.

– Вик, но это же бред…

– Рус, не психуй. Я согласен, что до и после восхода солнца шансов у нее нет. Но в тот миг, когда лучи поднимаются над лесом, вот как сейчас, если Дар полетит со стороны рассвета – мы ее упустим. Хорошо, что она этого не сделает, где уж записному гуманитарию врубиться…

Серебристая тень взмыла в небо и распахнула крылья.

– Ага! Купилась! Рус, она купилась, – ликующий Вик ринулся следом за девушкой. – Догоняй! Лови ее! Ату!

– Придурок, – одними губами произнес Рус и поспешил за ними в погоню.

Первые лучи солнца хотя и были ожидаемы, но ослепили своей внезапностью. Никакой мягкости, дымки или оттенков. Рубанули по глазам, будто соседка тетя Лара огрела скалкой своего пьющего, но ненаглядного супруга. Глаза Рус заслезились, сделал было жест чтоб крепко потереть их, да не тут-то было. Дар петляла, как хитрая лиса, уходящая от охотников. И как только ей удавалось так упорно молчать, не реагируя на уговоры и угрозы, которыми щедро сыпал Вик. Рус трижды заходил на перехват, пытаясь предугадать маневры беглянки, но та умудрялась ускользнуть в самый последний момент.

– Око видит, да зуб неймет! – каждый раз хихикал Вик, но и его азарт постепенно сходил на нет.

К полудню, когда все уже выбились из сил, вдалеке показалась темно-синяя закорючка.

– Что это там? – засуетился Вик. – Море какое-то?

– Байкал, – сухо ответил Рус.

Закорючка приближалась, увеличиваясь в размерах. Огромное озеро уже начало замерзать – у самого берега бирюзовая вода вылизывала изнутри прозрачный, как стекло, лед, надеясь вырваться на свободу, но панцирь здесь был уже слишком крепким. Чем дальше, тем больше покров утончался. Время от времени под ним пробегала мелкая рябь, словно мурашки по коже девушки, млеющей в объятиях любимого. Тут и там попадались матово-белые острова, будто припорошенные мукой, но стоило подуть ветру с востока и снежинки разлетались во все стороны, вальсируя над обломанными клыками черных скал. Ближе к середине озера ледяная корка ломалась, обнажая ультрамариновую душу Байкала. Волны вспенивались, поднимая вверх мириады брызг, и старались дотянуться до троицы в серебристых костюмах, но люди скользили по небу на недосягаемой высоте.

Дар летела, используя вытянутый силуэт Байкала как стрелку-указатель. Озеро загибалось вправо, указывая почти точно на юго-восток. Беглянка и ее преследователи давно плюнули на тактические хитрости, просто неслись по прямой на предельной скорости. Расстояние не сокращалось. Девушка стабильно была на несколько километров впереди.

– У меня все тело затекло, – простонал Вик. – Давай бросим уже эту стерву и просто передохнем. Иначе окочурюсь прям в небе и рухну вниз, как замерзший воробушек.

– Терпи, – Рус как отрезал. – Скоро у нее разрядится батарейка, а поменять на новую в полете невозможно. Как только Дар сядет, мы ее скрутим.

– Скоро? – Вик ухватился за это слово, как утопающий за спасательный круг. – Прям скоро-скоро?

Рус вопрос проигнорировал.

– Дар, я знаю, ты слышишь, – он не сводил глаз с крылатой бестии. – Прошу тебя, остановись. Давай не будем все усложнять. Мы все равно настигнем тебя, рано или поздно. Тебе придется подчиниться!

– Иди в жопу, – голос Дар прозвучал устало, но ярости в нем было предостаточно.

– Заговорила, сучка, – ахнул Вик. – Видимо, и вправду батарейка садится. Вот и психует… Слушай, Рус, а если ее шмякнуть парализующим лучом из твоего перстня? Достанет на таком расстоянии?

– Нельзя, – хмуро отозвался Рус. – Скорость слишком большая. Если ее сбить сейчас – расшибется.

– Да и хрен с ней! У меня все болит, вообще все, понимаешь?! Не хочешь в нее – стреляй в меня. Достала уже эта гонка!

– Хорош ныть! Мне навязали вас двоих потому, что в этой миссии вы нужны оба! Ее знание истории и твое умение чесать языком – все это будет важно и нужно, черт вас подери! И за ваши долбанные жизни отвечаю головой я! А вы мне в первый же день такие сюрпризы устраиваете.

– Мы? Я-то тут каким боком? – Вик обиженно засопел. – Я гоняюсь за этой дурехой с самого рассвета, между прочим, без завтрака и без обеда. Желудок уже болит и мочевой пузырь лопается, а ты говоришь…

– Заткнись! – рявкнул Рус. – Дар, если ты прямо сейчас не перестанешь убегать, клянусь, я надеру тебе…

Истеричный хохот в наушниках – все, что он услышал в ответ.

Внизу промелькнули несколько плешивых гор, ржаво-красные холмы, потом потянулись пятнистые степи – снега здесь уже не было, только пожухлая трава и редкие облезлые кустарники. Русло пересохшей реки уткнулось в грязно-бурое болото, а дальше на сотни километров расползался белесый солончак.

Скорость полета Дар заметно снизилась. Рус прикинул разделяющее их расстояние, зажмурился и мысленно сосчитал до ста. Открыл глаза. Да, они уже нагоняют, а значит, не пройдет и получаса, как вся эта суета закончится.

Внизу тянулась пустыня. Барханы всех оттенков желтого, от ярко-лимонного до темной охры, лениво ползли, рассыпаясь в прах и снова собираясь в гребнистые волны по воле суховея. Экран замигал красным, Дар выпустила рычаги из немеющих ладоней. Крылья позволили ей спланировать вниз по изящной глиссаде, а как только ноги девушки коснулись песка, вся конструкция распалась на ленточки, начав втягиваться в ранец.

Рус приземлился лишь на мгновение позже и, коршуном налетев на беглянку, грубо сорвал с нее шлем.

– Пусти! – Дар завопила, весьма ощутимо колотя кулаками по его груди и плечам.

– Ты в порядке? – казалось, Рус не замечает ударов. Он крепко держал девушку за талию, но старался не сжимать слишком сильно. Лишняя боль сейчас была бы ни к чему.

– Это ты! Ты во всем виноват! – яростная вспышка уже через секунду сменилась всхлипываниями, Дар запричитала скороговоркой. – Сволочь, ненавижу тебя! Я стерла ладони до крови, пока пыталась убежать от тебя, и только потому, что ты такой упертый и деревянный! Ну что тебе стоило дать мне шанс, малюсенький шанс, хотя одним глазком взглянуть на здешние чудеса?! Я столько сил потратила на уговоры этого черта, Гаврилова, чтобы он подарил нам лишние сто дней! Ради научного интереса. Потому что у меня тоже миссия, и она, знаешь ли, поважнее твоей будет. Что я только не обещала этому старому идиоту, чтобы он согласился! Сто дней в древнем мире! Это же целая жизнь, полная захватывающих впечатлений. А ты! Ты! Ты хотел лишить меня этой жизни! Ненавижу тебя! Ненавижу так сильно, что убить готова. Нена…

Она захлебнулась своей истерикой, разевая рот, как рыба, выброшенная на берег, но спазм в горле мешал дышать.

– Дар! Дар! Посмотри на меня, – Рус поднял гермостекло и заговорил уверенно и громко, но без всякой злости. – Посмотри на меня. Так, видишь? Я с тобой. Выдохни. Выдохни, я сказал. Даже если нечем, просто сделай так: ха-а-а-а. Повторяй за мной: ха-а-а-а. Вот так, да. Еще. Вот так: ха-а-а-а.

Она судорожно задышала, цепляясь за Руса, чтобы не упасть.

– Вот так. Молодец. Теперь лучше?

Ответом послужила тишина.

– Давай теперь присядем и поговорим спокойно.

– В смысле – спокойно? Я надеялся, ты ей шею свернешь, – раздался насмешливый голос Вика.

Он вышел из-за бархана в одних плавках, зажав подмышкой свернутый в серебристый рулон гермокостюм.

– А кстати, Дар, когда профессор трахает профессора ради научного интереса – это как в институтских кругах называется?

– А кто тебе сказал, что я с ним трахалась? – сверкнула глазами Дар, тут же забыв о слезах и моментально превращаясь в разъяренную фурию.

– Конференция? Симпозиум? Повышение квалификации? – Вик сделал вид, что не слышит. – А, кажется, знаю: академическая гребля?

– Дурак!

– Шалава!

– Так, заткнулись оба! – рявкнул Рус, становясь между ними и разводя руки в стороны, словно барьер. – Нам всем сейчас не помешает успокоиться. И одеться поприличнее. Ты зачем костюм снял?

– Жарко в нем на солнцепеке, – пожал плечами Вик. – К тому же я всю дорогу хотел отлить. А как отлил, смотрю – да тут нехилый пляж отгрохали. Вот, позагорать решил.

– Зря. В костюме безопаснее.

– Да ладно. Мы же все равно собирались переодеться в местное шмотье.

– Местное шмотье, – передразнила Дар, – у нас для Афин. В здешних местах мы будем выглядеть нелепо, как шахтеры на бразильском карнавале. К тому же у нас хитоны короткие, а по пустыне с голыми ногами лучше не ходить. Змеи тут на каждом шагу, да и другие ядовитые твари.

– Серьезно? Кроме тебя ни одной не вижу…

– Да перестаньте уже! Как дети малые, честное слово, – поморщился Рус. – Во-первых, давайте попробуем, – хотя бы попробуем! – относиться к друг другу с уважением. А во-вторых, мы не собираемся ходить по пустыне. Сейчас быстро перекусим, поменяем батарейки и полетим. Нам надо возвращаться на маршрут. Так что надевай костюм. Время для обеда.

– Ладно, – неожиданно быстро согласился Вик.

Он плюхнулся на песок, разматывая сверток с гермокостюмом, но тут же охнул, схватившись за правую ягодицу.

– Ты чего? – Рус насторожился.

– Чет камень острый попался… Задницу прям саднит. Только не говорите – заживет до свадьбы, будет и банально, и не избежать мне тогда вечно саднящей жопы, ибо свадьбы не будет ни-ког-да. А насчет «поменяем батарейки и полетим» – ты уверен, что нашей многоуважаемой историчке можно доверять? Надо бы сделать поводок с удавкой на конце, чтобы опять не сбежала. Найдется у тебя в вещмешках веревка покрепче? Или просто по модному, как сейчас – кольцо в нос!

– Ты охренел? – Дар зорвалась. – Я вообще-то тут сижу и все слышу. Может мне еще намордник нацепить, а?

– А вот и уважение подвезли, – пробормотал Рус. – Целую кучу уважения…

– Ой, да чья бы корова мычала. Тоже, нашелся уважитель! Ты на мои, да что там мои – всего научно-исследовательского сообщества – просьбы, наплевал и растер. – Тон Дар вдруг неожиданно поменял оттенок. Повеяло будто морским бризом и цветущей сиренью. – Ну что тебе стоит чуть-чуть уступить и дать мне возможность провести уникальные изыскания? Они совершенно точно изменят взгляд наших современников на данный исторический период. – Дар подошла поближе и взяла Руса за руку. Тот резко и шумно вдохнул, да забыл выдохнуть. – Я доведу вас до Сократа, а когда мы вернемся в свое корпоративное будущее, там все равно ведь пройдет только одна минута. Так настроен портал. А если нет разницы, то… Куда нам торопиться?

Она вдруг погладила мужчину по щеке, едва касаясь, самыми кончиками пальцев.

– Ты себе бороду отрастишь, а Вик, – Дар дернула головой, – загорит до черноты. Ну, подумаешь, три месяца – пролетят ведь, и не заметим.

– Профессора Гаврилова ты так же уговаривала? – спросил Рус спокойным тоном, мягко, но категорично отталкивая ее руку. – Тогда понятно, почему старик растаял. Слышишь, Вик? Оказывается, она умеет манипулировать людьми не хуже, чем ты.

– Ну ты сравнил! – фыркнула Дар. – Мои врожденные женские чары и те несколько жалких фокусов, которые наш недалекий друг подсмотрел на переговорах у…

Она осеклась, нервно прикрыв рот ладонью.

Рус обернулся, сжимая кулаки, готовый встретить любую опасность парой точных и сильных ударов. Но увидел только, как Вик с посиневшими губами медленно заваливается набок.

Он бросился к нему, но споткнулся, упав ладонями в горячий песок. Вик не шевелился. Рус приложил ухо к его груди.

– Что с ним? – вскрикнула девушка.

– Ш-ш-ш-ш! Ничего не слышу, – Рус подождал еще несколько секунд, потом нащупал жилку на шее. – Сердце вроде не бьется. Да заткнись ты, хорош вопить, и так ничего не слышу! Подожди выть!

Мерный расплавленный воздух поплыл мимо, равнодушно наблюдая три застывшие в странных позах фигуры. Девушка вроде кричала, но было тихо. Двое мужчин то ли держались за руки, то ли молчаливо обменивались сакральными знаниями. Не разобрать этих людей – зачем забредают в горячую страну смерти, и почему не сидится им дома?

– Дар, похоже, он умер.

Глава седьмая

– В смысле – умер? – ужас сдавил горло и вместо крика у Дар вырвался лишь жалкий хрип. – От чего?

Рус, бегло посмотрев на нее, лишь дернул шеей, не стремясь скрыть нарастающее раздражение. Сжав и разжав кулаки он легко, словно матерчатую куклу, приподнял обмякшее тело Вика и разгреб ногой песок. Два угольно-черных скорпиона бросились в разные стороны. Еще три корчились в предсмертной агонии.

– Вот тебе и острые камешки, – Рус хмыкнул, провожая взглядом удаляющиеся точки. – А у тебя, подруга, прям черный глаз. Как у деревенской ведьмы. Только помянула ядовитых тварей, и Вик тут же нахватал полную задницу приключений.

– Как… Как ты можешь шутить в такую минуту?! – что-то внутри Дар рвануло. – Бесчувственный чурбан! Не смей так говорить ни про меня, ни про Вика. Он… Он же умер. Как мы теперь без него?! Что мы будем делать? Куда ты его тащишь?! Да отпусти ты его, в самом деле!

Дар, словно в замедленном кино, наблюдала, как Рус нес Вика. Показалось, тягучее марево в воздухе раздумывает – то ли остановить их, то ли с собой забрать, а то и подавно – растворить, может, да расплавить – вовсе. Широкими шагами Рус подошел к огромному плоскому камню. Осколок древней скалы, отполированный миллиардами песчинок, скользящими по нему по воле ветра, был безучастен и вовсе. Рус осторожно положил мертвое тело, обернулся и неожиданно – подмигнул девушке.

– Во-первых, мы перестанем паниковать и биться в истерике, ладно? А во-вторых, запустим процесс воскрешения.

– Воскре… Чего? Ты сума сошел? Или вы меня разыгрываете? – медленное кино оборвалось и к Дар вернулась обычная скорость восприятия. Подбежав, приподняла левое веко покойника. – Нет, он точно мертвый. Зрачок не реагирует на свет… Я не понимаю… Что за…

Рус обнял ее за плечи и мягко, но настойчиво заставил сесть на камень рядом с телом.

– Возьми его за руку.

– З-зачем? П-прощаемся уже?

– Затем, что так до тебя лучше дойдет. Чувствуешь, как она коченеет?

Дар судорожно кивнула.

– А я предупреждал, что наша миссия опасна. Мы не искатели приключений и не туристы, поэтому нужно сосредоточиться на цели и не отвлекаться на другие дела, какими бы важными и интересными они не казались. Просто выполняй мои приказы, не задавая лишних вопросов. Иначе в следующий раз умереть можешь ты. Понятно?

Девушка снова кивнула.

– Вот и чудненько. А теперь, раз уж ты все равно держишь Вика за руку, нажми на его перстень.

– З-зачем?

Рус вздохнул и повторил:

– Не задавая лишних вопросов, Дар.

– Да пошел ты! Больной, ей богу! Помер человек, а он – поиграй с камешком напоследок! – она вскочила, отбросив руку мертвеца. – Я дрессировке не поддаюсь. И как бы тебе не хотелось управлять мной, ничего не получится! Я не могу без лишних вопросов, не хочу и не буду. Понятно?

– Время уходит, – на лице Руса не дрогнул ни один мускул. – Если еще две минуты проболтаем, то Вика уже не спасем. Не нравятся приказы – я могу добавить «пожалуйста», но нажать на этот камушек в его колечке тебе все же придется, иначе не начнется процесс воскрешения. Ты бы знала об этом, если бы не опаздывала на инструктаж. Возможно, тебе будет легче согласиться, услышав обратный отсчет, как при запуске ракеты? До окончательной смерти Вика осталось десять секунд. Девять. Восемь. Семь.

Взгляд Дар, полный ненависти, обжег Руса так, что будь у него на голове волосы – челка бы точно не сдобровала. Но что-то заставило ее вновь вцепиться в руку Вика.

– Шесть. Пять.

Нащупала перстень на среднем пальце, повернула камнем к себе.

– Четыре. Три. Две…

– Заткнись! – девушка рявкнула и надавила на красный, будто наполненный запекшейся кровью, камень в розетке из переплетенных золотых нитей. В то же мгновение нити встопорщились, выгнулись, напоминая тонюсеньких змей, и вонзились под кожу Вика.

– Видишь, ты поддаешься дрессировке, как все остальные, – в голосе Руса не было торжества или злорадства, только механическое спокойствие, как у робота. – Нужно лишь найти точку слома. Но ты держалась, практически, до последней секунды. Эффектно.

– Заткнись, – Дар прошептала, хмурясь все больше и с опаской наблюдая как под кожей Вика вспыхивают разноцветные молнии, а на груди, прямо напротив сердца, пульсирует фиолетово-черный круг. – Без тебя тошно.

Пара минут в напряженном молчании тянулись как засохшая сгущенка.

– А что это за процесс воскрешения, который запускает кольцо?

– Так мне заткнуться или рассказать? – Рус усмехнулся. – Ладно, не сверкай глазами. Удовлетворю твое любопытство. В перстень Вика вмонтирован походно-полевой госпиталь. Не знаю, как эта штука работает, но она проводит мгновенную диагностику организма, и способна вылечить от всех известных вирусов, очистить организм от любых ядов и провести полную реанимацию в случае клинической смерти. Ты же не думала, что нас отпустят в такую даль и глушь без страховки?

Круг на груди Вика перестал мигать и теперь медленно растворялся. Тонкие нити уже доползли под кожей до правой ключицы и, похоже, вонзились глубоко в кость. На висках мигали, появляясь и исчезая, оранжевые точки, а от кадыка к подбородку пробегали лиловые искры.

– И что, любого из нас можно реально воскресить из мертвых? – Дар из последних сил сдерживала удивление, прорывающееся наружу.

– Скажешь тоже – любого, – хмыкнул Рус. – Только полезных членов команды.

– А у кого члена нет, тому очередь не занимать, – Слабый шепот Вика раздался точно не из поднебесной.

Дар подпрыгнула.

– Живой! Рус, он живой! Чудо! Это же чудо!

– Не чудо, а технологии будущего. Даже для нашего времени это невероятный прорыв. Тотальное воскрешение, прибор от всех болезней, таблетка вечной молодости. Как только ученые из Корпорации эту штуку не называли, – Рус нащупал пульс Вика, параллельно заглядывая в глаза, и ненадолго замолчал. – А я вот сейчас думаю: наверное, надо попроще назвать это колечко. Оживлятор, например. Как тебе?

– Пафоса маловато, – розовеющие губы Вика расползлись в искренней улыбке. – Надо хотя бы цифру добавить внушительную. Оживлятор-9000. Допустим. Тогда впарить инвесторам будет гораздо легче.

Золотые нити выскользнули из-под кожи и втянулись обратно в перстень. Но искры и вспыхивающие точки все еще появлялись по телу Вика – метались по коленям, что-то вычерчивали на ребрах, играли на шее в только им ведомый, точечный морской бой. Вик попытался подняться, но скривился от боли – затея оказалась плоха.

– Кстати, перед тем как склеить ласты, я видел свет в конце тоннеля. Он был изумрудно-зеленым, как те камни, что помогают путешествовать в прошлое. А, да, напомните-ка, с чего это вдруг я помер?

– Ты сел на группу скорпионов, – Рус пояснил, обводя настороженным взглядом горизонт по кругу. – Раздавил троих, остальные разбежались.

– Это все она накаркала про ядовитых тварей, – карающий палец с исцеляющим перстнем почти ткнулся в Дар.

– Да что вы цепляетесь? То черный глаз, то накаркала, – девушка насупилась. – Прям Бабой Ягой меня выставляете.

– Ты, может и не Яга, но однозначно – баба. Как можно такое отрицать?! – Рус принес гермокостюм Вика, отряхнул от песка, и сложил из него что-то наподобие навеса, чтобы солнце не напекло голову бедолаге. – А баба на корабле, ну и вообще в экспедиции…

– Я помню – к несчастьям и бедам, – фыркнула Дар. – И что же, по-твоему, это я виновата, что Вик не смотрит, куда садится?

– Нет, за свою задницу каждый сам несет ответственность.

– И на том спасибо…

– Но ты виновата в том, что мы оказались в этой пустыне, – Тон Руса был не обвиняющий, но констатирующий.

– Я виновата? – Дар зашипела, как дикая кошка. – Да если бы ты меня послушал еще в тайге…

– Хорош ругаться, у меня от вас башка болит, – взмолился Вик. – Давайте лучше решим, как будем выбираться из этих песков. Сейчас еще утро, а солнце уже вон как жарит. В полдень мы тут просто сваримся заживо.

– Да, это задачка со звездочкой. Мы не можем лететь прямо сейчас по трем причинам: ты сейчас слишком слаб, чтобы выдержать долгий полет, к тому же средь бела дня нас могут заметить даже в пустыне.

– Это две причины, – Вик показал пальцами любимый знак Черчилля. – А какая третья?

Рус на мгновение замялся.

– Да тут понятно и ежу, что третья причина – это я, – Дар все еще раздувала ноздри от возмущения. – Не доверяет мне наш главнокомандующий миссионер. Не пустит в небо, чтобы глупая баба снова не улизнула. Он мне теперь и ранец не даст, на земле-то легче поймать беглянку. Так выходит?

– Я никогда не говорил «глупая», – Рус не отвел глаз, выдержав пылающий взгляд разъяренной фурии. – Ты умная, Дар. В этом как раз и проблема. Умная, независимая и своенравная. В команде играть ты либо не умеешь, либо не хочешь. К своим товарищам относишься с плохо скрываемым презрением. Ладно, не хочешь признать, что из-за твоего ночного побега мы все оказались здесь – хотя это очевидно, – так хотя бы извинись перед Виком. Без этого колечка волшебного, мы бы сейчас закапывали его мертвое тело в песок.

– Вик, я правда не думала, что так все обернется…

– Ладно, проехали, – он махнул рукой, уже довольно живо. – Дар, я тебя понимаю. Будь у меня такая же мечта или одержимость какой-нибудь идеей, я бы не задумываясь рванул поперек всех правил. Да что там, я бы за первой же юбкой сорвался, оставив вас глотать пыль и слезы. И тебя, Рус, я очень хорошо понимаю. На тебе ответственность, а мы такие анархисты-эгоисты, которые вот так запросто, по щелчку пальцев, прыгать через обруч не станут. Как команда мы – полный отстой. Прямо скажем: говно, а не команда. Но всегда можно договориться, чтобы каждый получил свой кусок пирога, да? Даже скорпионы собираются в группы, чем мы хуже?! Забейте уже на разборки и давайте думать, как отсюда выбираться.

Рус молча оглядел окрестности. Два бархана вдалеке сползались боками, создавая что-то вроде пещеры, где можно укрыться от палящего солнца. Правда, придется внимательно следить, чтобы эти холмики не осыпались. Тут уже и переносная реанимация не поможет: тонны песка похоронят заживо. Или, все же рискнуть? Можно смастерить из подручных средств носилки и поднять Вика в воздух, поддерживая с двух сторон. Лететь невысоко, чтобы не привлекать внимания… Хотя так они будут еще ближе к палящему солнцу, да и непонятно, выдержит ли Вик тряску? А не скорости без нее вряд ли обойдется.

– Группа скорпионов, – Вик задумчиво смотрел в небо. – Вроде были такие рокеры в древности? Лет за сто до моего прихода в Корпорацию? Хотя, с точки зрения нашего текущего местоположения, это в далеком будущем, да? Как вообще правильно называть все эти времена?

– Проще всего использовать точную датировку, – менторским тоном произнесла Дар, к которой уже вернулось прежнее самообладание. – Если оперировать цифрами – 2064 год нашей эры или 400 год до нашей эры, то не будет никакой путаницы: где тут прошлое, а где будущее.

– Но если представить мой несостоявшийся памятник с датами рождения и смерти, то можно чуток поехать кукухой, – усмехнулся Вик. – Или даже не чуток.

– Со мной лучше не говорить о смерти, а то скажете потом – черный глаз, накар…

Договорить Дар не успела. Истошный крик разнесся над барханами.

– Это оттуда, – Рус вмиг занял позицию натянутой тетивы и указал рукой направо. – Я пойду, проверю.

– С ума сошел? – Дар схватила его за руку. – Не ходи. Раз там орут, значит, там очень опасно.

Рус, не слушая ее, подошел к вещмешку, порылся в нем и достал длинный охотничий нож, выкованный умельцами Корпорации по технологии пятого века до нашей эры. Чего только стоила рукоятка, сделанная из рога сайгака.

– Надо проверить, – упрямо повторил он.

– Хочешь спасти того, кто кричал? – Вик приподнялся по локте и вглядывался в жаркое марево на горизонте.

– Спасать там, скорее всего, уже некого, – негромко сказал Рус. – Так страшно люди кричат только когда их убивают.

– Может, змея укусила? – высказал версию Вик. – Или скорпионы, как меня?

– Нет, – Рус покачал головой. – Тогда вскрик был бы короткий. А там, за барханами, кому-то перерезали горло. Медленно вспороли острым ножом вот здесь, – он провел пальцем от ямочки на подбородке до уха, Дар сделала страшные глаза в этом месте, – и проткнули яремную вену. Заметили? Крик оборвался на середине, потому что жертва истекла кровью за пару секунд. А раз где-то поблизости бродит убийца, надо разведать, что да как.

– Рус, сдуй!

– Что тебе сдуть? Сама сдуй! – Рус брезгливо сморщился, недоумевая.

– На себе не показывай! Примета плохая! Сдуй, говорю!

– Во ты дура, реально. Гопака не станцевать тебе еще? А еще доктор наук, называется!

– Вот то-ж, тоже слушаю и удивляюсь, – заговорил Вик, поморщившись от боли во всем теле. – Ты у нас с предрассудками еще, оказывается. Предрассутошница, так, что ли?

– Что-то в этом слове понамешано всего на разные случаи жизни. – Рус встал, отряхивая песок с колен. – Время теряем, я пойду.

Дар, пока он вставал, повела рукой в воздухе в районе его шеи, и что-то сдула с ладошки.

– Оёй, плохи-то дела с головушкой все-таки. – Вик, было, попытался смеяться, но осекся, тут же схватившись руками под ребрами.

– Я с тобой, – Дар снова вцепилась в его руку.

– Нет, – помотал головой Рус, – останься с Виком.

– Но…

– Дар, сейчас не время мериться амбициями. Сиди тут.

– Опять ты со мной, как с собакой… А если я воспользуюсь моментом и убегу? Или ты внезапно начал мне доверять?

– Нет, – помотал головой Рус, – останься с Виком.

– Но…

– Дар, сейчас не время мериться амбициями. Сиди тут.

– Опять ты со мной, как с собакой… А если я воспользуюсь моментом и убегу? Или ты внезапно начал мне доверять?

– Привяжи ее ко мне, Рус, – иронично протянул Вик, – да покрепче. И если она меня не загрызет в порыве страсти, то…

Осекся на полуслове. Дар отмахнулась не глядя и попала точнехонько по его губам, изогнувшимся в злой усмешке.

– Ой, прости! – произнесла она голосом механической куклы, лишенным малейших эмоций. – Я не хотела.

– Нормально, – Вик сплюнул кровь. – Идите уже… К чертовой бабушке. Только эта… Помогите мне надеть костюм и дотащите вот до той тени от бархана. А то я тут изжарюсь на солнцепеке, пока вам будут кишки выпускать.

Глава 8

Рус осторожно выглянул из-за песчаного гребня. Солнце светило в глаза, пришлось сощурить глаза, но это неудобство только на руку. Если бы оно пекло в макушку, то сейчас предательская тень поползла вниз по бархану, прямо к ногам этих вонючих убийц.

Про вонь – это отнюдь не фигура речи. Рус специально сделал крюк, чтобы зайти с подветренной стороны. Опасался, что бандиты учуют его запах. Зря беспокоился. От самих всадников, укутанных в войлочные халаты, разило потом, чесноком и прокисшей похлебкой, а от низкорослых косматых лошадей несло прогорклым маслом.

– Похоже, эти дикари смазали конские гривы и хвосты курдючным жиром, – шепнул он, почти коснувшись губами уха своей навязчивой спутницы. – Зачем? Какой-то магический ритуал?

– Обычный бальзам от конских вшей и прочих паразитов, – Дар зажала нос пальцами и старалась дышать ртом. – Боже, какой смрад. А еще эти верблюды воняют так, будто их год не мыли.

– Может и дольше не мыли. Чем тут мыть? А ты привыкай, это тебе не книги научные в библиотеке перелистывать. Здесь история пахнет не типографской краской, а навозом и запекшейся кровью.

Рус внимательно оглядел верблюдов. Шесть двугорбых гигантов сбились в кучу у разорванного в клочья шатра, в котором караванщики надеялись переждать полуденную жару. «Кораблей пустыни» сейчас возьмут на абордаж, распотрошат тюки с товарами и украдут все самое ценное. А может, угонят с собой – все-таки животные денег стоят, и немалых. Помешать бандитам караванщики уже не смогут – четыре трупа с перерезанными глотками лежали чуть поодаль.

– Кажется, один шевелится, – Рус привстал на одно колено. – Да, точно, еще живой. Надо помочь.

– Ты что, совсем сбрендил? – зашипела Дар. – Там десять всадников, с саблями и копьями. И это не просто хулиганы в подворотне, это воины племени хунну, которые держали в страхе весь Китай. Именно для защиты от них китайцы построили свою Великую стену. Точнее, еще построят, – поправилась она, – лет через двести. Короче, эти хунну – головорезы, каких поискать. Тебе с ними не тягаться.

– И что, пусть раненный помирает? Предлагаешь бросить его истекать кровью? – нахмурил брови Рус.

Дар сглотнула комок, застрявший вдруг в горле.

– Он все равно обречен, даже кольцо Вика не затянет эту жуткую рану на шее…

– Не узнаем, пока не попробуем, – Рус подбросил на ладони перстень. – Пусти!

– Нет, – девушка повисла у него на плечах и торопливо зашептала. – Нельзя, ну ты пойми, дубина безмозглая, нельзя его спасать. Я понимаю, что у тебя инстинкт – защищать невинных, и я рада этому, слышишь? Очень рада, что ты не бессердечный робот и что есть в тебе что-то человеческое, но нельзя, Рус. Нельзя. Пойми ты, этот купец умер за четыреста лет до рождества Христова, и это уже случилось там, в нашем прошлом. То, что мы здесь – это нонсенс, и если ты его спасешь, вылечишь и дашь прожить хотя бы лишний час, то будущее изменится. Нас же как раз об этом предупреждали на инструктаже. Нельзя, Рус. Нельзя, хороший мой. Нельзя. Нельзя…

Она уговаривала и гладила его по щеке, чувствуя, как желваки играют на скулах и как напряжена его шея.

– И с кочевниками этими нужно быть очень осторожными, понимаешь? Вот свернешь ты кому-то из них шею, а вдруг он, – кто знает?! – окажется предком Чингисхана. Ты сейчас его пристукнешь ради спасения никому неизвестного караванщика, и бац – история потекла по другому руслу. А что, если ты из-за этого не родишься? Или я? Или мы оба?

– Что-то за Вика ты не переживаешь, – Рус разжал кулаки и повел плечами, стряхивая вцепившуюся в него девушку. – Расслабься, некого уже спасать. Умер купец. Но разогнать гоп-компанию все-таки придется. Нельзя, чтобы эти твои хуны увели верблюдов. Сейчас это единственный способ увезти нашего товарища из пустыни. Не выдержит Вик перелет, а сидеть и ждать, пока он очухается – глупо. Поэтому сейчас реквизируем транспорт, – он кивнул на вьючных животных, – и двинемся на запад. Здесь явно где-то проходит караванный путь, вот по нему и поедем.

– Но как ты справишься с воинами, упрямый баран? – Дар скрипнула зубами, пытаясь сдержать ярость. – У них сабли, копья и, вон, арканы к седлам привязаны. Ты, хоть и в натуре Рембо, но один, а их десять.

– Я, может, не слишком хорошо знаю историю, – уж точно хуже тебя, – но лет триста назад… – Рус замялся на мгновение. – В смысле, через две тысячи лет от сейчас… Как же сложно следить за хронологией! Запутался совсем… Не важно! Есть моменты от времени не зависящие, – он решительно встал и отряхнул песок. – Полководец Суворов учил: «Воюют не числом, а умением».

– Так они умелые. – поникла головой Дар.

– Вот сейчас и посмотрим.

Широкими шагами, утопая по щиколотку в медленно струящемся песке, Рус спустился с бархана. Хунну заметили его сразу и в первый момент замерли – шутка ли, прямо из земли вырос великан с серебряной кожей, ослепительно сияющей в лучах солнца. Воины перекинулись гортанными фразами, покрепче сжали оружие и, построившись полукругом, пустили коней легким аллюром. Боевой клич – смесь волчьего воя и тигриного рыка, – вырвался из хриплых глоток. Низкорослые лошадки всхрапывали и пригибали головы, словно желая боднуть дерзкого наглеца, посмевшего встать на пути. Да еще так вальяжно!

Дар вытерла со лба пот, выступивший то ли от жары, то ли от нервов. Что он творит?! У нее ноги отнялись от ужаса, а этот…

Рус держался даже слишком расслабленно, вместо боевой стойки – изящная поза экскурсовода в музее, который вежливо указывает рукой на банду безжалостных убийц и произносит, обращаясь к невидимым зрителям: «Обратите внимание, эти кони скачут довольно медленно, поскольку копыта вязнут в песке, но не пройдет и минуты, как они приблизятся на расстояние удара и начнется самое интересное».

Зрители?

Точно!

Дар спохватилась и повернула изумруд в своем перстне влево, до щелчка, чтобы включить режим записи видео. Плавно нажала на камень и подняла средний палец повыше, чтобы зафиксировать историческую хронику во всех подробностях.

Всадники приближались, окружая Руса, еще немного – и истыкают копьями или нашинкуют, как кочан капусты. Дар зажмурилась от страха, но тут же заставила себя распахнуть глаза. Смотри. Он же не боится? Вот и ты не бойся. Наверняка, у Руса есть какой-то план. Но и у кочевников тоже есть своя стратегия. Замыкают кольцо, чтобы напасть сразу со всех сторон.

Стоп! Кольцо. У Руса тоже есть перстень. С рубином. Наверняка в нем спрятан лазерный луч или еще какая смертоубийственная штука. Но ведь их нельзя убивать. Чингисхан ведь, и вообще. Будущее под угрозой.

– Не стреляй! – заорала Дар, поднимаясь в полный рост. – Нельзя их убивать, помнишь?

Хунну повернули головы на крик и захрюкали – во всяком случае так показалось в моменте. Трое всадников натянули поводья, поворачивая коней, и понеслись в ее сторону.

Этого только не хватало!

Дар завизжала и бросилась бежать, но уже на втором шаге левая нога подвернулась. Девушка рухнула, как подкошенная, и покатилась вниз по склону бархана. Вскочила, отплевываясь, – песок забился в рот и в ноздри, – и тут же снова упала. Скрючилась от резкой боли в животе, все нутро будто раскаленными спицами пронзили. Что это? Неужели в нее попала стрела? Но у хунну не было луков, откуда же тогда…

Додумать эту мысль она не успела. Голова взорвалась изнутри тысячами петард. Казалось, мозг разрывает на мельчайшие атомы и каждый, по отдельности, болит, как нарывающий зуб. Представьте, что у вас миллион зубов и все горят огнем, дергают и пульсируют, рассыпаются на части, оголяя нервы, от чего боль только усиливается. И этот кошмар продолжается целую вечность. Сколько – Дар так и не поняла. Она каталась по песку, пытаясь закопать в него больную голову, как страус.

О преследователях не думала. Судьба Руса также ушла куда-то на периферию сознания, в тот крохотных оазис, который еще не затопило море мигрени. Дар хотелось умереть, чтобы эта адская боль прекратилась. Но спустя целую вечность, – или секунду?! – обрушилась невидимая стена. На грудь будто упали тяжелые валуны, выбивая из легких остатки воздуха. Дар попыталась вдохнуть, но жуткий спазм сдавил гортань. Закричать тоже не получалось. Она разевала рот, как рыба, выброшенная на берег, и царапала горло, но тщетно – воздуха не осталось во всей вселенной. В глазах потемнело, а гул в ушах превратился в странный шепот. Дар не понимала, что за слова звучат в ее голове, но их сочетание вызывало животный страх и желание немедленно сбежать. Не важно куда, лишь бы подальше отсюда. Сбежать и никогда не возвращаться.

Прочь из этой проклятой пустыни!

Попыталась подняться или хотя бы встать на четвереньки, но ничего не получилось. Тогда она поползла, утопая ладонями в колючем песке. Дар не понимала, удаляется от преследователей или, наоборот, сама идет к ним в лапы. Чернота в глазах вспыхнула красным. Кто-то схватил ее за шиворот и потянул вверх.

– Не-е-е-е-ет! – ее вопль улетел в небеса, как испуганная птица.

Ничего себе…

Она снова может кричать.

И дышать тоже.

Дар шумно втянула воздух и закашлялась. Тьма перед глазами рассеялась, неуловимый шепот в ушах сменился раскатами грома.

– Дар! Дар, ты слышишь меня? Дар, успокойся. Все кончилось. Слышишь? Все уже позади. Дар! Дар!!!

– Что… Что случилось? – она не узнала свой голос.

– Очнулась? Дивно, – Рус поддерживал ее за талию, не позволяя своим пальцам сползти вниз даже на сантиметр. – Не думал, что тебя так зацепит.

– Чем зацепит?

Дар огляделась. Вокруг не было никого, кроме Руса и верблюдов. Воины хунну исчезли, будто по мановению волшебной палочки.

– Страховолнами. Корпорация давно экспериментировала с разного рода излучением. Это, конкретное, воздействует на нервную систему. – Рус помахал рукой и солнечные лучи, пройдя через рубин, расцветили песок алыми сполохами. – Грубо говоря, бьет по болевым точкам и одновременно выпускает из подсознания все потаенные страхи. Дьявольская смесь. Гаврилов твой постарался на славу. Кочевники умчались, сверкая пятками. Оружие побросали. – Он подбросил кривую саблю носком сапога, ловко поймал и несколько раз взмахнул над головой девушки, со свистом рассекая воздух. – Отличный клинок, в походе пригодится.

– Твари…

Дар сплюнула вязкую слюну и сбросила его руку с талии, но тут же покачнулась и стала заваливаться назад. Рус снова поддержал ее, на этот раз – за плечи.

– Прости, что тебе тоже пришлось испытать это.

– Ты даже не представляешь, как погано мне было, – Дар сделал пару шагов и скривилась от боли, вспыхнувшей в затылке.

– Представляю. – улыбнулся он одним уголком рта. – От страховолн нет защиты. Но хватит уже лясы точить. Надо двигаться, нам еще верблюдов ловить, их, наверное, тоже накрыло.

Против ожидания, двугорбые никуда не разбрелись, но дрожали и шарахались от незнакомых людей. Рус поймал одного за длинный повод, но верблюд с легкостью вырвался.

– Да. Такую громадину даже тебе не удержать. – С нескрываемым злорадством произнесла Дар.

– Это правда. Но я знаю, как им понравиться.

Рус склонился над телом бородатого караванщика и начал снимать с него долгополый халат.

– Ты… Ты раздеваешь мертвеца? – опешила девушка. – Это просто омерзительно!

– Им одежда уже не понадобится, – пожал плечами Рус, – а нам пригодится. Верблюды почуют знакомый запах и станут посговорчивее. И потом, ты сама говорила, что греческая одежда здесь не к месту. А в этой нас примут за местных и не будут задавать лишних вопросов, – он бросил на песок шаровары и рубаху. – Надевай!

Дар шарахнулась от него, как давешний верблюд.

– Ты совсем охренел?! Хочешь, чтобы я… Фу-у-у! Да эти шмотки пропитаны потом чужого мужика, грязного и… – она с трудом сдержала рвотный позыв. – Я даже думать не хочу, какую заразу можно подцепить…

– Брось! Я же не предлагаю тебе раздеваться догола. Надевай поверх костюма, как я, – Рус натягивал хлопковые штаны, снятые со второго трупа. – Блин, они мне жмут…

Он прошелся туда-сюда и вздохнул.

– Ладно, потерплю.

– Слушай, а может вы с Виком поедете на верблюдах во всем этом гардеробе, а я полечу следом на реактивном ранце? – встрепенулась Дар, ухватившая спасительную мысль. – Так же лучше!

– Шикарно будешь смотреться, как воздушный шарик на веревке.

– На какой веревке?

– Ну как – какой? Поводок с петлей-удавкой, чтобы не сбежала. – без тени улыбки сказал Рус.

– Дурак! – обиженно фыркнула Дар.

– Дурак был, когда доверял и думал, что мы – одна команда, – Рус накрутил на голову чалму, но та тут же сползла ему на плечи грязно-серой змеей. – Знаешь, у меня принцип: верить людям до тех пор, пока не обманут. А потом – не верить… Давай, давай, одевайся! Не тяни время!

– Время, – с ненавистью повторила Дар. – Черт бы его побрал.

Она подняла рубаху, понюхала рукав, расшитый тесьмой с причудливым орнаментом, брезгливо поморщилась, и зажмурившись, нырнула головой в широкий ворот, как в ледяную прорубь.

– Вот и молодец! – Рус снова попытался накрутить на голове чалму, но с тем же результатом. – Да как они это носят?!

– Смотри и учись, бестолочь!

Дар забрала у него длинный лоскут ткани, сложила пополам и набросила на свою голову. Потом стянула кольцо из витого черного шнура, стягивающее жерди разодранного шатра.

– Этим кольцом сверху фиксируешь, и все дела.

– Да? Так просто? Ладно. Одевайся, нам еще горбатых ловить.

На этот раз верблюд послушно подошел и безропотно опустился на колени. Рус поскреб свалявшуюся шерсть на его загривке и обернулся к девушке.

– Этот, вроде, смирный. Залезай. Поехали Вика забирать.

– Рус, а как же…

– Что?

– Как же они, – Дар кивнула головой на полураздетые тела караванщиков. – Нельзя же их вот так бросить.

– Какие будут предложения?

– Ну не знаю… Наверное, похоронить надо.

Рус всмотрелся в далекий горизонт, где бирюзовое небо скатывалось на раскаленный песок, и мысленно сосчитал да тридцати.

– Ты когда-нибудь копала могилы в песке? – задумчиво проговорил он. – Без лопаты?

– Я вообще ни разу не копала… Да при чем тут это?! – вспыхнула Дар. – Я к тому, что… Надо же как-то по-человечески. Давай их хоть песочком присыплем?

Рус зачерпнул горсть песка, подбросил и поймал тыльной стороной ладони.

– Поможешь?

– Ты что, я к покойнику близко не подойду, – Дар побледнела и попятилась. – Я их боюсь.

– Странная ты. Живых бояться надо, – Рус заглянул в тюк, навьюченный на спину верблюда. – Здесь только шелк. Посмотри у остальных в багаже, может найдется что-нибудь подходящее?

– Нашла! – Дар достала большое медное блюдо с чеканкой по краю.

– Издеваешься?

– Прости, – девушка развела руками, – тут правда ничего более подходящего нет.

– Ладно, – Рус вздохнул и согнул из блюда некое подобие совка. – По-человечески, так по-человечески.

Глава 9

Дар уже давно перестала морщиться от верблюжьего запаха. Нет, она не привыкла и не принюхалась, от дикой вони и духоты все так же подташнивало, но – мама дорогая! – за первые пару суток между этими чертовыми горбами Дар натерла себе все те части тела, о которых в приличном обществе принято говорить шепотом, а то и беззвучно, одними губами. И теперь морщилась каждый раз, меняя позу в поисках хоть какого-нибудь комфорта.

Мерседес – так она назвала своего верблюда, – неспешно вышагивал на запад. Рус сказал, что горбатым можно доверять: у них отменное чутье и что-то вроде встроенного навигатора в голове, а потому дорогу они найдут самостоятельно. Так и вышло. В первую же ночь им встретился огромный караван, под сотню верблюдов. Их небольшая группа пристроилась в хвост движущейся колонны. Замыкающий смерил их подозрительным взглядом, но потом равнодушно кивнул и снова уставился на звезды.

Дар понимала его настроение: в этой глухомани звезды были единственным развлечением. Большие, как тарелка, и белоснежные, словно снежные шапки далеких гор. Они складывались в самые причудливые созвездия, на какие только хватало фантазии. Первыми астрономами были не ученые, а простые пастухи или погонщики верблюдов, которые от нечего делать глазели в ночное небо. Именно они научились различать крылья небесных лебедей, плавники рыб и копыта козерогов…

Счет дням потерялся в истертом ржавом песке, то безразличном и недвижимом, то нервно клубящемся и взлетающим вверх, чтобы забиться в рот и в ноздри и лишить людей последнего глотка раскаленного воздуха. Приходилось закрывать лицо пропотевшей тканью, но это было только на руку: меньше шансов, что в ней распознают женщину.

Поначалу Дар еще восхищал восход розового солнца над свинцово-синими барханами и золотой шар, закатывающийся в пески многослойных оттенков желтого. Разглядывала шаровары, сандалии и ободки у караванщиков. Прислушивалась к разговорам, оценивала манеры и некстати задавалась вопросами: а если бы в эти времена проводили тест на IQ, то какой результат был бы у этих парней?

«Вряд ли они умеют читать и писать, да и считают на пальцах. А еще они постоянно жуют эту проклятую дрянь, от которой впадают в транс. Наверное, так легче переносить тяготы пути, всю эту одуряющую жару днем и резкие похолодания ночью. Но ведь эта жвачка их явно отупляет».

Дар вздрогнула, вспомнив, как в первое же утро в караване к ним подъехал юный погонщик и, улыбаясь во весь свой щербатый рот, протянул на раскрытой ладони несколько липких комочков бурого цвета.

– Мой отец, вожак этого каравана, желает вам легкой дороги до Мараканда и тяжелых кошельков на обратном пути. – нараспев произнес он, отвесив полупоклон. – И в знак дружбы посылает вам самый лучший чар, какой только можно отыскать к северу от царства Каши.

Рус подозрительно оглядел подношение.

– Дар, что это за ерунда такая? – спросил он негромко по-русски. – Опасно принимать в дар от незнакомцев не пойми что, особенно если это выглядит, как…

– Это едят? – с любопытством подхватил Вик. – Малец что-то говорил про кашу. Надеюсь, не овсянка, а то у меня с детства…

– Заткнитесь оба, – прошипела Дар и, повернувшись к юноше, добавила дружелюбия в голос. – Пусть удача сопутствует этому каравану, а щедрость вашего отца да воздастся сторицей!

Она пожала протянутую руку и бурые комочки прилепились уже к ее ладони.

– Да будет так, – молодой погонщик развернул своего верблюда и ускакал.

– Что это за чары? Добрые? Злые? – Рус сковырнул один из комочков с ее ладони и осторожно понюхал. – Сладкий аромат, что-то неуловимо знакомое.

– Дай и мне тоже понюхать. – Вик вцепился в запястье Дар, подтащил к своему лицу и вдруг слизнул сразу два бурых комочка. – Офигеть, это жевательная резинка. Вот почему говорят: «Мир, дружба, жвачка», да? Еще с этих времен обычай?

Рус схватил его за шкирку.

– Совсем дурак? А вдруг отрава? Выплюнь!

– Это не отрава, – Дар вытерла оставшиеся на руке комочки о грязные кудряшки на горбу верблюда. – Это хуже. Какой-то древний наркотик, который одурманивает и вводит в полусонное состояние, чтобы легче было переносить тяжести пути. Царство Каши – это на севере Индии, – славилось подобными зельями.

– Выплюнь! – повторил приказ Рус.

– Да что вы такие скучные? – язык у Вика уже чуть-чуть заплетался. – Я вот сейчас совсем не против одурманиться.

– Тебе нельзя, у тебя организм ослаблен, – помотала головой Дар. – Ты же только вчера был при смерти!

– Ну да, а сегодня живой. Я вчера с того света вернулся, и мы это даже не отметили. Потому что бухла не было. Ну так, может, хоть по чарочке пожуем? А? Вот, как я придумал прикольно: чарочка… Хорошо, а? Ну хорошо же? Эх, сейчас бы водочки… Да пусти меня, что ты держишь?

Вик попытался вывернуться из захвата Руса, а когда ничего не вышло, усмехнулся.

– Нет, конечно, нет. Ты же всем кайф обламываешь. Дар не пустил смотреть на историческую хрень, меня на трезвяке держишь. А ты кто такой вообще? Что ты о себе возомнил? Командир, блин! Меня, может, тоже сюда не просто так заслали, а с секретным заданием, а ты ко мне относишься без капли уважения. Пусти, с-сука!

– Забористое зелье, – Рус разжал кулак. – Быстро его развезло. От стадии «хорошо-то как» до стадии «ты меня уважаешь» – меньше, чем за минуту. Я такое точно жевать не буду.

– Это потому, что ты слаба-ак. А я – о!

Вик согнул руки в локтях, демонстрируя бицепсы, кстати, довольно впечатляющие для офисного работника. От резкого движения его повело в сторону, а тут еще верблюд, как назло, споткнулся. Вик вцепился в тюк с товарами и, зависнув на мгновение, рухнул вниз, продолжая заливисто хохотать. Следом посыпались чеканные кувшины, чаши и блюдца. Грохота никто не услышал, ведь вся эта посуда раскатилась по песку, вот на мраморном полу – да, было бы очень громко. Последним из тюка выкатился казан для плова и попал прямиком в солнечное сплетение. Вик закашлялся и выплюнул жвачку.

– Наркотики – зло! – подытожил Рус, спрыгивая со своего верблюда. – Вставайте, ваше величество. Так достаточно уважительно?

– Поговори у меня! Вернемся домой я вас всех продам и куплю, а потом еще раз продам, но уже дороже, – буровил Вик, барахтаясь в песке, как упавший на спину жук.

– Да уж, надо держаться подальше от Царства Каши, – Дар тоже спешилась и, подхватив волочащиеся по песку поводья, заставила лечь норовистого верблюда, на котором ездил Вик. – Но кто бы мог подумать, не врет пословица. Что у трезвого на уме, то в таком вот состоянии на язык и лезет.

– Дарочка, ты даже слаще, чем чарочка, – осклабился Вик. – У тебя такой красивый рот, а ты им говоришь. Зачем? Лучше бы…

– Завязывайте, ваше величество, – Рус встряхнул хмельного товарища и усадил на верблюда. – Дар, найди какую-нибудь веревку, чтобы привязать этого неваляшку, и заодно собери посуду.

– А танец живота тебе не сплясать? – вспыхнула девушка.

– Танец живота сплясать мне, – Вик согнулся пополам от нового приступа хохота.

Дар проигнорировала его замечание. Она сверлила глазами Руса.

– Серьезно, когда ты уже научишься нормально с людьми разговаривать? Ну можно же сказать «пожалуйста», или что, от элементарной вежливости твой авторитет командира пополам переломится? Неужели у тебя такой хлипкий авторитет?!

– Дар, вот совсем не ко времени сейчас эти разборки. – отчеканил Рус. – Веревку найди. Пожалуйста.

– Когда ты таким тоном говоришь, это еще хуже! – от гнева у нее запылали щеки. – Сам ищи веревку, а как найдешь – удавись.

Зрачки Руса сузились, но он промолчал. Развязал кушак, который поддерживал полы халата Вика, пропустил его под полосатым ковриком на спине верблюда, и сноровисто связал дебошира. Твердой походкой вернулся к своему скакуну и поехал вслед за уходящим караваном, даже не оглянувшись.

Вик захихикал, на этот раз почти беззвучно.

Дар вздохнула, и пошла собирать кувшины и чаши. Взглянула на свое отражение в отполированном до зеркального блеска подносе, поправила выбившийся из-под платка локон, который прилип к потному лбу.

– Эй, вы чего отстали? У вас тут все хорошо? – юный погонщик вернулся, с любопытством глядя на связанного Вика.

– Все по кайфу, братуха! – откликнулся тот. – Может, споем что-нибудь веселое, а? Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой скота…

– Дать бы тебе этим подносом по башке, да у тебя сейчас и так мозги набекрень. – прошептала Дар, завязывая тюк. – Поехали, надо догонять караван!

В последующие дни она почти не разговаривала с Русом, да и с Виком тоже – он увлеченно общался с погонщиками верблюдов, потому что у них был не только чар, но и бурдюк с каким-то веселящим пойлом, а еще караванщики любили сплетничать. Дар убедилась, что этот хитрожоп с кем угодно найдет общий язык, не зря же его считают лучшим переговорщиком Корпорации. Вынужденное одиночество ее не сильно тяготило, а вот отсутствие ванны или хотя бы душа, пусть даже обычной лейки, как на даче у бабушки, напрягало до невозможности.

Солнце лениво всплывало по ясному голому небу, заставляя капли пота на лбу увеличиваться в размерах. Спина зудела так, словно ее обильно намазали мазью Мухоползун. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений она и размышляла об уровне интеллекта жителей древнего мира.

«Интересно, какой бы тест помог выявить уровень их развития на данный момент? Да и вообще… Если бы каждые сто лет в истории оценивали уровень IQ, к чему это могло бы привести? Открыло бы какие-то новые грани для развития цивилизации или увело бы в дебри? А с другой стороны, какой тест дать погонщику верблюдов? Творческий? Лингвистический? О, социальный – огонь! Выяснить наивысшую способность караванщика торговаться на рынке. Кто хитрее и смекалистее…»

Верблюд, бредущий впереди, поднял хвост и навалил кучу прямо на ходу.

«А вот и ответ, – кривая ухмылка отпечаталась в мыслях, как след от сверкнувшей молнии на грозовом небе. – Я бы, наверняка, обошла любого здесь и на многие тысячи километров вокруг по любому из тестов. А толку с этого – ноль, если замерзну первой же ночью, так и не справившись с разведением костра на верблюжьей какашке. Вот и ценности в моменте».

Зуд разрастался по шее все сильнее, расползаясь по корням волос, залезая в мокрые подмышки. Между пальцами на ногах кто-то беспрерывно тер пемзой.

«Какой бред в голову лезет… Помыться бы. Ух, как же хочется помыться! Сейчас бы в море окунуться, или в озеро! Черт, да я была бы рада и той вечной луже у подъезда, в моем дворе. Кинулась бы сейчас к ней, радуясь, как лучшей подруге!»

Время тянулось медленно, как последние капли густого меда из перевернутой банки. Очередной день неуклонно терял свою энергию и равнодушно, вместе с медом, стекал вниз, к предсказуемому горизонту. Верблюды вяло переставляли лапы. Первая вторая, третья, четвертая. Первая вторая, третья, четвертая. Первая, вторая… Дар уже не могла смотреть на этот песок – здесь, там и везде, – поэтому закрыла глаза. И затаилась. Каждое лишнее движение вызывало острую скрипучую боль. Поэтому она просто считала шаги верблюдов.

«Корабли пустыни. Что за бред. Я с ними восьмой день. Или пятый. Какой мы с ними день, Дарья Игоревна? О, как я, сама себя, да по имени-отчеству. Уважение превыше всего. Еще и про «пожалуйста» не забудем, да? Пожалуйста, госпожа профессор, продолжайте бредить…»

Верблюды продолжали вяло волочить ноги. Первая, вторая, четвертая, шестая.

«Корабли пустыни – ну нет. Они вообще не похожи на плавающие конструкции. Даже удивительно, что это сравнение задержалось на века. Они, скорее, похожи, на, на – вот крутится прям на кого…»

Первая, вторая, четвертая, седьмая, девятая…

«Бог мой! Сколько у них лап-то! Так-так. Паук? Нет, вроде. Хотя тоже он – многоножка. Ножка, ножка. Точно! Да точно же – сороконожка! Пустынная сороконожка!»

Дар чуть накренилась, вздрогнула и приоткрыла глаза, пытаясь понять – где она?

«Пустынная сороконожка. Хм. Мне, может, надо было стать писательницей? И описывать то, что появляется у меня в голове. И я была бы кем – первоисточником! Круто ведь. А я стала кем? Библиотечной серой мышью».

Первая, вторая, десятая, сорок вторая.

«Так сколько же ног у верблюдов? Уму непостижимо! Ох, и зверюги… Но все лучше, чем библиотечная серая мышь, которая не один и не два года изучала то, что написали древние дядьки, и изредка – тетки. Фу, слово жуткое какое. У тетек, – или теток? – как их ни назови, все сплошь бытовые картины: или они на рынке рыбой торгуют или в комиссионке продают поношенные юбки. А дядьки, – нормально звучит, уважительно, – эти все больше о духовном мире, о философии, о первопричинах всего сущего. Кому рыба и юбки, а кому бытие и сознание. У каждого свои игрушки».

Первая, десятая, семьдесят восьмая.

«О, я отвлеклась. Даже внутри, когда сама с собой – не могу без шажочков в сторону. Ну да бог с ним. Писатели, библиотеки, какая-то мысль была. А, так что же это получается? Если писатель пишет детектив или любовный роман – он первоисточник, чистый и свежий, как родник. А книги по истории, они ведь даже не через вторые руки, не через третьи руки – это прям какая-то конвейерная комиссионка получается. И я всю жизнь изучала то, что сотни и тысячи людей передавали друг другу из уст в уста, из ушей в уши, как в детской игре «Испорченный телефон?» Стоп. Так себя и в угол загнать можно. А как же еще я могла изучать историю, если не из пятисотых рук? Без машины времени – только так. Но, получается, факты могли быть искажены уже начиная со второго человека в этой цепочке. Или даже с первого. Специально, или в угоду кому-то. Или потому, что кто-то что-то не так понял. Вот сказал погонщик – «легкой дороги до Мараканда». Это он Самарканд так назвал. А я ведь читала кучу монографий по истории Древнего Востока и там все светила науки, опираясь на надежные и достоверные источники, утверждали, что это название появилось уже после завоеваний Александра Македонского. А выходит, за сто лет до этого город уже вовсю так называли. И чему теперь верить?»

– Ничему… Никому нельзя верить, – услышала Дар шепот, пробивающийся сквозь легкую дремоту. Свой собственный шепот.

И, конечно, согласившись с собой, она провалилась в глубокий и размеренный сон.

С неба летело что-то мелкое и щекотное. И, видимо, летело уже не первую минуту. Оно бы и ладно, но это «что-то» так и норовило попасть в лицо. Очередное попадание вызвало не только щекотку, но и затяжное чихание. А чихать много раз, и при этом не проснуться – мало у кого получилось бы.

Дар выпрямила спину и потрясла головой, вызвав тем самым новый приступ зуда. Правая ладонь хлопнула по шее. Может, если вызвать на коже жжение от удара – это будет не так навязчиво по ощущениям? Белая разлохмаченная вата продолжала сыпаться с неба.

«Может, где-то в далеком кишлаке разъяренный осел растрепал все подушки? Теперь, пока все перья на землю не осядут, так и будут летать… О, а это похоже на начало какой-нибудь старинной легенды. Когда-то, давным-давно, жил в кишлаке самый злой осел в мире. И был у него хозяин, который его сдерживал волшебным ошейником… Стоп. Отвлеклась. Но эта вата – реально нереальна. А может, это крошатся звезды? Как песочное печенье. Иссушились от палящего солнца, да и стали растрепываться по краям».

Хлопья все усиливались и, падая за шиворот – ой, как приятно, – холодили кожу. Дар вытянула руку и сверху на нее моментально осели белые мушки.

– Снег? – Дар не поверила своим глазам.

Угольно-черное небо все сплошь было покрыто белыми горошинами. Их становилось все больше и больше.

Дар, чихнув еще раз, проснулась окончательно. В пустыне идет снег. Ничего себе! Может, где-то поблизости есть гора, на которой свистят раки?

Караванщики спешились и забегали, что-то нервно выкрикивая друг другу. Они хватали верблюдов за поводья, накрывали какой-то темной попоной почти до самых глаз, и куда-то вели.

– Быстрей! Быстрей! – шумели они. – Иначе завтра все погрязнем в песчаном болоте!

Рус и Вик затерялись в этой кромешной суете. Дар, выхватив глазами чернявого юношу – того самого сына вожака, подбежала к нему, волоча упирающегося Мерседеса.

– Почему снег? Где мои спутники? Что происходит?

– О, очень кстати. Давай твоего верблюда, – юноша перехватил поводья. – У нас очень мало времени. Надо торопиться.

– Да что происходит? Скажи мне?

Снег повалил стеной, почти скрывая смоляное небо, но моментально таял под ногами, образуя густое песочное месиво. Ступни увязали, погружаясь почти по щиколотку. Дар переступила в сторону, но это не спасло. Ноги с влажным чмоканьем увязли в новой яме, вытягивать их с каждым шагом становилось все труднее.

Снег. В пустыне. Это было похоже на галлюцинацию. Может, это просто мираж? Голову напекло, вот и…

– Владыка Льда разгневан, – спокойно сказал юноша, глядя на черное небо. – Говорят, в пещерах Гиндукуша у царицы ракшасов родилась семиглавая дочь на погибель всему живому. И чтобы спасти мир, Владыке придется взять ее в жены. А кому охота с семиглавой-то жить? Обычная жена раздражает своей болтовней, а тут – в семь раз больше шума. Вот и гневается… Если не задобрить его молитвой, снег будет идти следующие девять месяцев.

– Какая дочь? Какой Владыка Льда? – опешила Дар. – О чем ты? Я впервые слышу этот миф…

– Чего застыли, раззявы?! В круг, сгоняйте верблюдов в круг! А ты чего стоишь, поторапливайся! – седобородый мужчина в шафрановом балахоне окрикнул юношу.

– Да, отец! – погонщик бросился бежать, но поскользнулся и упал плашмя в ледяную жижу. Вскочил и, даже не отряхнувшись, поволок верблюда Дар к остальным животным. Те послушно садились по кругу, а седобородый обходил всех, натягивая попоны на мохнатые головы.

– Уйдите! Уйдите подальше, чужеземцы, – караванщики вытолкали из толпы Руса и Вика. – От вас одни неприятности. Уйдите к тем барханам, пока все не закончится.

– Да мы-то тут при чем? – огрызался Вик. – Это же семиглавая демоница виновата! Раз вы наших верблюдов забрали, то проявите хотя бы каплю уважения!

Рус силком оттащил его подальше.

– Давай не сейчас, ладно? – увещевал он. – Что ты носишься с этой каплей! В пустыне любая капля испаряется на раз. И не важно, что капнуло – кровь, пот или слезы.

– Но ведь это не-спра-вед-ли-во! – возмущался Вик. – Это самой легкое, взять и во всем обвинить чужеземцев. Но я любому докажу на пальцах, что мы здесь ни при чем.

– Это если у тебя останутся пальцы, – хмуро ответил Рус. – Бывает, что люди ведут себя горячо и агрессивно, как быки на корриде, и с этим можно что-то сделать. Но эти ребята сейчас в холодной ярости, как волки. Поверь, я знаю разницу. Они могут и в жертву нас принести, чтобы снег остановить. Поэтому уймись.

– Убедил, – Вик сбавил обороты и, повернувшись к Дар, взял ее под локоть и повел к бархану. – Ты-то хоть понимаешь, что происходит?

– Мне кажется, что я сплю, – Дар, не сопротивляясь, шла задом наперед.

– Тогда мы спим втроем, – Рус растирал озябшее лицо ладонями.

– Удачная шутка, – усмехнулся Вик. – Жаль, не мне в голову пришла. Но серьезно, Дар, что за хрень происходит? Откуда снег в пустыне? Ты историк, вот и скажи.

– Я не понимаю. Такого никогда не было, – она оступилась, упала на одно колено и взвыла от боли. – И все-таки это есть. Может, тут какое-то смещение полюсов, или местное сезонное явление? Ну нельзя же всерьез верить, что это Владыка Льда осерчал. Мы же в прошлое попали, а не в фантастический роман.

– Уверена? – Рус спросил это абсолютно серьезным тоном и от этого стало по-настоящему страшно. – Я не знаю, где мы оказались и работает ли здесь магия, но если не остановить этот снегопад, то через пару часов пески развезет до состояния болота. Мы все утонем в этой жиже вместе с верблюдами, потому что никто не знает, насколько глубоким будет это месиво. Есть ли вообще у пустыни дно? Мне бы не хотелось узнавать это на собственном опыте. Так что пусть они молятся, или что они там делают? Не важно. Будем надеяться, что это сработает. Потому что больше надеяться не на что. Дар, а ты снимаешь все это для потомков?

«Ох, балда! Я же совсем забыла про перстень с камерой», – ей захотелось стукнуть себя по лбу, но нет, это займет пару лишних секунд, а времени она и так потеряла немало.

Дар сжала кулак, подняла над головой и надавила на камушек. Успела, как раз к самому началу ритуала.

Вожак каравана вышел на середину круга с верблюдами и поднял руки к небу. Минуту или две он стоял, застыв в полной неподвижности. Снег облеплял его фигуру, шафрановый балахон моментально стал белым и пушистым, полностью слился с седой бородой. Потом прозвучало слово, короткое и резкое, как удар бича. Руки старика опустились, но тут же взлетели вновь, он размахивал ими словно крыльями, изображая огромную птицу. С посиневших от холода губ сорвался невнятный речитатив. Стоящие вокруг погонщики ответили своему вожаку. То ли заунывная песня, то ли животный вой понесся в небо, навстречу хлопьям.

Жижа под ногами начала покрываться тонкой коркой льда. Седобородый с хрустом сломал ее, притопнув правой пяткой. Только сейчас Дар заметила, что он босой, как и остальные погонщики.

«Бедненькие, они же умрут от переохлаждения!» – мысль поднялась от судорожно сжимающегося сердца и затрепетала где-то в затылке.

Старик тем временем стал вращаться по часовой стрелке, опираясь на левую ногу и притопывая правой. На ступнях его выступила кровь, но караванщик, не обращая внимания на боль, двигался все быстрее.

Погонщики плавно повели верблюдов по кругу в противоположную сторону. Их заунывная песня нарастала. Дар, дрожа крупной дрожью, зажала уши ладонями. От этого воя забылось все – и стресс от перемещения во времени, и дневная жара, и лютый ночной мороз. Вой был настолько жутким, что в голове стали прокручиваться разом и самые страшные сцены из фильмов ужасов, и самые невероятные ночные кошмары, и самые болезненные моменты из детства. Она хотела зажмуриться, но боялась, что так станет еще хуже, что как только веки сомкнутся, их экспедиция закончится и они немедленно умрут.

Кто-то крепко держал ее за плечи, и, пожалуй, только это и помогало удерживать хрупкую нить сознания здесь. Почти здесь.

Вой все усиливался. Ощущение близкой смерти не уходило. Казалось, снежные нити, что тянутся с неба, вот-вот сплетутся в петлю, которая затянется у нее на шее и Владыка Льда, или кто там сидит за черными тучами, утащит ее в свой мир холода и мрака…

Волосы покрывались инеем. Каждый по отдельности. Если бы все застыли разом, то это было бы не так больно. Но нет же, каждая волосинка хотела быть упакована в отдельную индивидуальную ледяную коробочку, и это причиняло невероятную боль.

Сквозь снежные хлопья Дар разглядела, как крутящийся волчком старик вдруг поднялся в воздух, из его глаз вырвалось фиолетовое пламя, и верблюды заревели, добавляя свои резкие голоса к общей какофонии. Невидимая волна понеслась по пустыне, оглушая и сбивая с ног.

Снег прекратился, словно где-то в небесах перекрыли кран или дернули рубильник.

Дар вскрикнула и потеряла сознание.

Глава 10

– А я знаю твой секрет.

Юный погонщик верблюдов появился из ниоткуда. Будто чертик из табакерки выскочил.

– Секрет? – удивленно вскинула брови Дар. – Какой еще секрет?

– Не притворяйся. Я знаю, что ты…

Хитро прищурился и немного затянул паузу. Дар затаила дыхание. Ну нет, не мог же он догадаться, что их троица пришла из далекого будущего.

– Знаю, что ты – девчонка.

Ах, он об этом. Фу-ух! Это даже приятно. Девчонка… В ее возрасте уже можно счесть за комплимент. Но, с другой стороны, она же не случайно нарядилась в мужскую одежду. В агрессивно-патриархальном обществе, да еще и в этой чертовой глуши, среди сотни мужчин, ненавидящих чужаков, бороться за равноправие полов – себе дороже.

– С чего это ты взял, что я девчонка? От меня воняет меньше, чем от всех прочих? – Дар попыталась перевести все в шутку.

– Не, воняет от нас одинаково, – а этот юнец умеет быть милым, да. – Но ты слишком часто отстаешь от каравана, чтобы сходить за бархан. Все погонщики справляют нужду на ходу, прямо со спины верблюда. Даже твои дружки уже наловчились. А ты – нет.

– Может, я просто скромничаю и…

– Не, я видел, – перебил погонщик. – Видел, как ты сначала долго озираешься, не смотрит ли кто, а потом присаживаешься за холмиком и…

– Ты следил за мной? – теперь уже Дар не дала ему договорить. – Извращенец!

– Так я же не просто так следить начал, – сын вожака каравана ничуть не смутился. – Я давно заподозрил, что ты девчонка, с самого первого дня. Помнишь, как твой дружок-болтун, перебравший чара, рассыпал ваш товар?

– Допустим, – кивнула она.

– Ты поднимала большое блюдо и задержалась, чтобы посмотреться в него.

– И что такого?

– Ты поправила волосы, – это прозвучало, как приговор. – Длинные волосы. Ты заправила их за ухо. Вот с тех пор я наблюдал за тобой, но окончательно убедился только сегодня.

– В какой момент?

– Как только сказал, что ты – девчонка. Любой мужчина ударил бы меня за такие слова, а ты, – молодой погонщик щербато улыбнулся, – даже не замахнулась.

Дар засмеялась.

– Ты мастак на выдумки.

– Не бойся, – подмигнул юноша, – я никому не раскрою твой секрет.

– А чего мне бояться? У меня же не семь голов, как у дочки царицы ракшасов, и несчастья я не приношу, – смех Дар напоминал звонкий колокольчик. – Насколько мне известно, никто не запрещает женщинам ездить с караванами. Я могу смело открыть лицо, и никто не бросит в меня камень.

– Могла – давно бы открыла. Знаешь, что я думаю? – он вдруг посерьезнел. – Ты сбежала. Отец хотел выдать тебя замуж за богатого толстяка, а ты переоделась в мужской халат и увязалась с купцами в Мараканд. За такое положено полсотни плетей, и даже если у палача рука легкая, ходить после этого ты сможешь нескоро. А если ты сбежала уже после свадьбы, – парень присвистнул, – тогда тебя вернут мужу, и он уже сам тебя накажет. Может даже камень в тебя кинуть, и не один. Пришибет беглянку, и никто его не осудит… Что? Не страшно?

Дар поежилась. Да уж, не слишком весело жилось девушкам в эту благословенную эпоху. Как, впрочем, и в другие времена.

Погонщик по-своему истолковал ее реакцию.

– Я буду молчать, если ты, – он облизал сухие губы, – меня отблагодаришь. За молчание.

Дар поманила его пальцем. Юноша с готовностью перепрыгнул со своего верблюда на шею Мерседеса и уселся напротив.

– Прямо здесь?

– Видишь ли, дорогой мой шантажист, – шепнула Дар ему на ухо, – если ты кому-нибудь проговоришься, то мой приятель, который сейчас загружает наших вьючных верблюдов, – во-он тот, да, он поднимает тяжелый мешок одной рукой, – оторвет тебе голову.

Она окликнула Руса, тот смерил девушку хмурым взглядом, а молодого погонщика буквально испепелил.

– Ладно, – нервно сглотнул юноша, – я буду молчать.

Спрыгнул на песок и, понурив голову, побрел к своему верблюду. Пинком заставил его лечь и выкрутил ухо, да так сильно, что на глаза покорного животного навернулись слезы.

– Я буду молчать, – пробормотал погонщик, – пока мы не выберемся из пустыни. А потом… Поглядим, что будет!

– Я тут пошептался с караванщиками, – Вик подъехал к ней справа. – Если не брешут, то скоро мы окажемся в Дованской долине. Тебе это название говорит о чем-нибудь?

– Нет, мне такое не встречалось.

Дар терла глаза. Вдруг показалось, что не только верблюжья вонь станет теперь ее вторым Я, но и глаза навсегда станут цвета подтекшей ржавчины, окрасив в него не только радужку, но и белки. Вчерашний зуд и другие неприятные ощущения были просто сказкой по сравнению с тем, что происходило с кожей сегодня. А может, уже и с внутренностями. Этот проклятый песок ведь может проникнуть сквозь поры и глубже, забить легкие, артерии, сердце и даже мозг. Особенно после безумства стихии.

По всей пустыне – тут и там – оставались следы растаявшего снега. Это было уже не так страшно, как самым ранним утром, когда их верблюдам приходилось огибать целые запруды. Но пригревающее уже с рассвета солнце истребляло лужи беспощадно. Дар только и успевала смотреть на облака пара. Вот только что была вода – раз, и вновь песок. Лужа? О какой луже вы вообще говорите? В пустыне ничего подобного не может быть в принципе. Бред, ей-богу.

– Дар, ну ты чего? – Вик был довольно бодр, словно все эти дни ехал по тенистым аллеям в уютном кабриолете. – Пустыня закончится, рано или поздно. В этом мире нет ничего бесконечного. Разве что женские обиды…

Слушай, поговорила бы ты с Русом, наконец. Сколько можно бычиться друг на друга на каждом шагу?

– А я и не бычусь, – Дар отчаянно, до бордовых полос, чесала правую щеку. – Просто есть люди, с которыми даже если идёшь по пути – с ними все равно не по пути. И вот мы – такие.

– Ладно, как хотите. Вы взрослые люди, сами разберетесь.

Они проехали пару минут в молчании, размышляя каждый о своем.

– Нет, сами вы точно не разберетесь, – вздохнул Вик. – Вы застряли между состояниями «ни грамма дипломатии» и «имею тонну эгоцентризма». А в таких случаях всегда полезно позаниматься тем, чем постоянно занимаются взрослые люди.

– Ты совсем офигел?!

– Не пучь так на меня глаза, Дар. О чем подумала? О сексе? Ну, тоже вариант, – Вик оглянулся на Руса, который ехал замыкающим. – Хотя нет, пожалуй, его броню и это не пробьет.

– И что же за занятие для взрослых людей ты предлагал? – в ее голосе промелькнуло любопытство.

– Поторговаться. Навстречу друг другу пойти. Компромисс поискать. Понимаешь? Тут же все просто, на самом деле, если знать, за какие ниточки дергать, – лучший переговорщик Корпорации приосанился и начал мастер-класс. – Любого человека можно подловить на том, что ему нужно в данный момент, и чего ему хочется по жизни.

– Ты про мечту? – уточнила Дар. – Пообещаешь исполнить мечту человека, и он твой с потрохами?

– Да вот ни фига, – ухмыльнулся Вик. – Мечта – это слишком высоко и эфемерно. Это как бабочка, порхающая над головой, до которой попробуй еще дотянись. А я говорю о червяках, которые грызут его пятки. Которые причиняют боль прямо сейчас. Нельзя перепрыгивать сразу вверх, к мечте, если низовые потребности и тревоги не закрыты. Понимаешь?

– Не совсем, – честно призналась Дар.

– Ой, горюшко… А еще профессор, – Вик шутливо толкнул ее в плечо. – Ладно, давай на пальцах. Что Русу нужно в данный момент?

– Что?

– Ты мне скажи.

Девушка задумалась.

– Допустим, ему нужно… Ах, ну да. Конечно! Успешно выполнить миссию и вернуться домой героем.

– Умница, – кивнул Вик. – Только я бы уточнил: не героем, а победителем.

– Разве это не одно и то же?

– Однозначно, нет. Герой – храбр, честен, всегда готов пожертвовать собой ради победы, и вообще он белый и пушистый. А победить можно и подлыми методами, и пройдя по трупам. Даже трус или предатель могут победить, и им все это простят, потому что победителей не судят. Важно принимать в расчет эту разницу, как и то, что наш командир терпеть не может проигрывать. А чего Русу хочется по жизни, не только во время этого путешествия, а прям каждый день?

– Даже не знаю, – Дар прикусила кончик языка, размышляя над правильным ответом. – Может быть, чтобы мы его слушались и безоговорочно выполняли все приказы?

– Бинго! Только не конкретные «мы», а вообще – все, – он описал правой рукой широкий полукруг, куда попали полсотни караванщиков, далекие горы и проживающие за ними ракшасы. – Командир любит командовать, он получает удовольствие на уровне подсознания от данного процесса, но только в том случае, когда команды выполняются беспрекословно. Когда ты споришь и отказываешься, он остается неудовлетворенным. А неудовлетворенный мужчина всегда хмур, зол и агрессивен.

– Здорово ты все разложил, – Дар похлопала в ладоши и снова начала скрести зудящую шею. – Но как это поможет мне с ним торговаться?

– Э-э-э-э, ты правда такая тугодумка? – Вик закусил губу и удивился, насколько она соленая. – Давай уже не просто на пальцах, а на ноготочках, да?

Дар машинально сжала пальцы в кулак, стесняясь своих ногтей с серой каемкой под ними.

– Удовлетвори его.

– Вик, ну как ты можешь?! – она задохнулась от возмущения. – У тебя один секс на уме!

– Гос-с-споди, – закатил глаза Вик. – Это у тебя один секс на уме. А у меня на уме всегда много секса, – он хихикнул, но тут за сам себя одернул и заговорил тоном лектора. – Я же о другом тебе талдычу. Твои знания нужны Русу, как воздух, чтобы завершить миссию успешно. Но делать эти знания предметом торга нельзя, ты их уже продала Корпорации, когда согласилась ехать сюда. Поэтому Рус считает тебя ходячей энциклопедией, которую можно в любой момент раскрыть на нужной статье.

Вик послюнил палец и сделал вид, будто листает страницы книги. Только вот палец он выбрал средний, а потому выглядели эти жесты довольно оскорбительно.

Дар вспыхнула, но промолчала.

– А вот покорность – это да. Покорность – это то, на что у Руса прям встанет и зачешется, – Вик поскреб где-то под одеждой и устроился поуютнее между ритмично качающимися горбами. – Ты уже пару раз наплевала на приказы, выступила своенравно и по-свински, – чего уж тут припудривать, – и каждый раз Рус бесился не по-детски. Пообещай, что укротишь строптивость, перестанешь огрызаться и перечить, начнешь его слушаться. И он твой с потрохами. Только это важно говорить, глядя в пол, и делать вид, что искренне раскаиваешься.

Дар подняла левую бровь.

– Но мне ведь тогда придется выполнять все его драные приказы.

– Зачем все? Только первый и второй. Максимум – третий. Потерпишь. А потом он чуть расслабится, и можно будет снова поторговаться.

Вдалеке замаячили большие темные валуны. Мираж? Нет, вроде всамделишные. Да, когда поехали поближе, Дар убедилась, что это самые настоящие камни, и за каждым из них тянется неровная дорожка.

– Что за дела? Эти каменюки съезжают с планеты, когда она наклоняется? – девушка потерла глаза и тут же пожалела об этом. Несколько песчинок проникли под веко, вызывая нешуточную боль.

Горизонт впереди неожиданно поменял очертания, уезжая серым пятном вверх.

– Ну, я ж говорил – пустыня закончится.

Вик, забыв о Дар, лениво поехал вперед. В мареве густого колышущегося воздуха, он стал похож на инопланетянина, поработившего и оседлавшего неуклюжую стрекозу.

В царстве ржавого песка все чаще стали попадаться камни. Верблюды лавировали, медленно обходя преграды. Впереди наметился большой серо-коричневый перевал, потеснивший небо до самой верхней кромки. Марсианский ландшафт заканчивался, уступая место молчаливым осколкам скал. Погонщики, проезжая мимо них, хватались за амулеты или делали странные жесты руками.

«Наверняка для них это священные камни, в которых живут духи предков или даже какие-нибудь божества», – Дар пыталась не думать, расчесав почти до дыр грязную одежду. Но если не думала, то кожа зудела еще сильнее. Так хоть мысли отвлекали от неприятных ощущений. – «Интересно, в наше время, там, в будущем, я в такую ерунду не верила от слова совсем. Но сейчас и здесь – все по-другому. Если бы не зуд, реально, слезла бы и обшарила руками вон тот, в прорезях. Или тот, гладкий. Он похож на метеорит, который я видела в музее. Тогда еще гид говорил, что метеорит – это камень, за которым гналась молния. А за, судя по всему, гналась целая толпа молний, такой он черный и гладкий. Вот бы отвезти его на анализ нашим геммологам. Или их сюда нагнать – была бы знатная экспедиция. Тут образцов сразу на целый минералогический музей».

Верблюды шли все медленнее, поднимаясь на высокий холм. Вскоре они совсем остановились и принялись щипать пожухлую траву. Всадники спешились, чтобы тащить упрямцев за поводья. Дар, отвыкнув от земли за эти дни, не сразу вспомнила, как правильно ходить. Да и ступни болели так, будто она ходила по кактусам. И снова приходилось морщиться, делая нетвердые шаги.

«Такими темпами, я из этой экспедиции вернусь старухой», – подумала она и тут же горько усмехнулась. Вернусь…

Это еще не факт.

Ощущение близкой смерти не покидало ее с того самого вечера. Странный ритуал разбередил душу и что-то глубокое, прежде недоступное, поднялось на поверхность.

Вернуться – это еще надо постараться. Тут же, куда ни глянь, опасности.

В основном, смертельные.

Рядом, в траве, зашуршало что-то большое. Быстрое. Можно даже сказать – стремительное. Пробежало прямиком по ее ногам и, чудом не врезавшись, спряталось в груде камней, сложенных пирамидкой. Дар, оглушив визгом верблюда, метнулась в противоположную сторону.

Караванщики, растерявшие все свои эмоции и любопытство еще много переходов назад, даже не обернулись. Продолжали подъем, как ни в чем не бывало.

Только сын вожака с улыбкой подкатил к ней. Он размотал десятки лоскутов, наверченных вокруг головы, и ехал в непокрытой головой, подставляя голые щеки легкому ветерку.

Без тряпья на лице он выглядел совсем мальчишкой. Ну сколько ему может быть? Лет четырнадцать.

– Ты чего? Укололась? – Взрослые глаза на детском лице с любопытством ловили её взгляд.

– Вроде нет, – Дар пыталась усмирить рвущееся из груди сердце. – Но что-то пробежало по мне. По ногам. Как-то боком…

Некстати вспомнив дорожки с боулингом – почувствовала себя кеглей, в двух миллиметрах от которой пронесся шар.

– Богом? Так это волчий паук.

– Паук?! – вскрикнула Дар, чувствую приближение панической атаки.

– Не бойся, он не опасен, – успокоил мальчишка.

– Да кто их разберет, бегающих этих, кто опасен, кто нет, – выдохнула она. – По любому не хотелось бы соприкасаться.

– А мне вот хочется с тобой… поприкасаться, – маленький караванщик спрыгнул с верблюда, не отрывая глаз от талии и бедер. – Зачем тебе тот кабан? Он же размерами со слона! А ты вон какая…

«А этот мальчик даст фору многим взрослым дядечкам. Смотрит так, что и паранджа бы не спасла. Откуда в нем это?» – подумала дар, но вслух спросила:

– Какая?

– Хрупкая, – он улыбнулся и руками начертил в воздухе нечто, похожее на вазу или гитару. – И очень красивая. Всю дорогу глаз не свожу. Женился бы на тебе, да жаль отец уже подобрал мне невесту.

Юнец сделал пару шагов в ее сторону, Дар даже пришлось выставить руки перед собой, чтобы он не слишком сократил дистанцию.

– Оу, полегче! Не горячись, – она попыталась смягчить, – я же тебе в учительницы гожусь.

– Не знаю, что это за штука такая, но ты мне много на что сгодишься, – захихикал он. – Не хочешь меня отблагодарить за молчание?

Грязные пальцы потянулись к ее щеке, но в последний момент, когда она уже хотела перехватить руку, коршунами ринулись к груди.

– Ах ты, мразеныш, – Дар отпрыгнула, шипя как разъяренная кошка. – Убирайся!

Мальчишка глумливо засмеялся и, скользнув еще раз блестящим взглядом по ее бедрам, пошел вперед, уводя за собой верблюда. Пару раз он оглянулся и причмокнул губами.

Дар велела себе успокоиться, но почувствовала, что шея сзади зудит не только от палящего солнца. Рус сверлит ее своими стальными глазами, не иначе.

Да, к черту их всех!

Камни почти закончились, уступив место белым и розовым кустам таволги. Вдоль них рос цветущий миндаль, сиреневыми цветками уходя в ставшее вдруг синим небо. Караван поднялся на вершину холма. С него открылась изумительная картина, достойная украсить обложку глянцевого журнала: изумрудная долина, расстеленная у подножия как бархатная скатерть, была заставлена яркими шатрами – красные, лимонные, белоснежные, они выстроились в три длинных ряда, словно строчки с торопливыми буквами, кое-где прерываемые запятыми деревьев, а справа, вдали, бирюзовая клякса – озеро.

– Так, только без глупостей, – раздался сзади размеренный голос Руса.

– Ты о чем? – Дар вглядывалась в отражение облаков в малахитовой воде, переходящей в заросли травы так плавно, что и границ не разобрать.

– Просто предупреждаю. Непонятно ведь, чего от тебя ждать. В пустыне была на виду, а тут заросли и…

– Да ладно, в пустыне она тоже-ж могла, – Вик подошел, стаскивая белый платок с мокрой головы, – забуриться в горячий песок, к примеру. Подземный ход прокопать и сбежать от нас. Снова, – он подмигнул девушке. – А что, Дар? Ну, не убивай меня глазами – это не дипломатично. А вдруг здесь, -дцать веков назад – ядро земли было совершенно другим! А, Дар? И слои с черепками сосудов и ржавыми монетами в земле по-другому расположены? Не по горизонтали, а в ромбики, или… Эй, эй, руки!

Дар, сорвав с ближайшего верблюда красно-оранжевую тряпку с кисточками, в секунду свернула ее в тугой жгут и размахнулась. Вик, бросив верблюда, бросился вниз по склону, картинно высоко поднимая колени и жеманно вскинув руки.

– Не травмируй меня, бездарная торговка! – вопил он по-русски. – Лучше вспомни, о чем мы говорили! И… Да хорош бить, ну реально больно! Придурашная девка…

Вик увернулся от хлесткого удара и прибавил шаг. Дар, согнувшись, уперла руки в колени, тяжело дыша. Знойный воздух пустыни, пропитав легкие, обжигал ноздри изнутри, несмотря на смену ландшафта.

– Вот я как раз об этом, – Рус медленно приближался, ведя разом сразу трех верблюдов. – Здесь нельзя дурить, Дар. Это не безопасно.

– Слушай, Рус. А тебе не бывает с собой скучно?

– В каком смысле?

– Ну, – Дар, подойдя ближе, забрала поводья своего верблюда. – Ты такой правильный. Такой образцовый. Лишнего не скажешь, не лишнего, правда, тоже. Брился каждый день, пока была возможность, зарядка по расписанию. Наверняка и внутри у тебя всё по полочкам и по правилам. Как ты так живешь?

Рус, опустив голову, хмуро втаптывал траву тяжелой поступью.

– Что молчишь? Скучаешь по стопкам выглаженных носков?

– Ну, я же не всегда был таким… Правильным, как ты говоришь, – неохотно признался он. – Хотя не считаю себя таковым.

– А каким ты был? – с искренним интересом спросила Дар.

– Сейчас не время говорить об этом…

– А когда?

– В другой раз, – выдавил Рус, мысленно проглатывая слово «никогда».

В траве слева что-то зашуршало, издавая глухие звуки, и рассыпалось в стороны множеством рыжих пятен. Дар вскрикнула от испуга и попыталась отскочить назад, но запуталась в собственных ногах и упала бы, если бы не Рус. Спиной врезалась в широкую грудь, крепкие руки по обе стороны машинально охватили по бокам, для надежности спереди соединившись в кольцо.

Рус, словно перед прыжком с парашютом, шумно втянул воздух и затаил дыхание. Запах ее волос, который не могла перебить даже жуткая вонь верблюдов, пьянил и кружил голову. Мандарины. Яркие оранжевые мандарины, висящие в окружении листьев цвета полыни. Блики солнца, попадающие на плоды и стекающие прямо на разогретую, устланную сухой травой дорожку. А потом появились звуки: задушевный обеденный гул, шорох встряхиваемой перед просушкой крахмальной простыни, чириканье воробьев, резвящихся в дорожной пыли, треньканье музыкальной шкатулки, с танцующей розовой феей, легкий стук каблучков по мостовой и переливчатый свист ветра, приносящего с собой ароматы кофе и свежеиспеченного хлеба. Губы потянулись к теплу, интуитивно ища уязвимую ямку на ключице. Руки, разомкнув замок, заскользили по запястьям выше. Цитрусовые искры защипали где-то в горле и в ушах, нежная кожа почти соединилась с губами.

– Вы чего тут делаете? – насмешливый окрик заставил вздрогнуть обоих.

Кондитерская со свежим кофе резко захлопнула двери, вывесив табличку «закрыто». Рыжие удоды, прежде напугавшие Дар, теперь сами вспорхнули из травы яркими молниями и улетели к зеленеющим вдали деревьям.

Юный погонщик стоял сбоку, недобро косясь на их объятия. Дар, обретя почву под ногами, вырвалась из объятий. Рус выпустил воздух сквозь зубы и шагнул к мальчишке, угрожающе хрустнув пальцами.

– Чего тебе?

– Отец шлет вам поклон и приглашение на при – для всех, кто перешел пустыню. Идемте скорее, там уже паляв готовят.

– Что готовят?

– Плов, – объяснила Дар, сделавшая вид, что ей срочно понадобилось что-то найти в тюках своего верблюда. – Мы, наверное, пропустим, – бросила она через плечо, не оглядываясь. – Передай отцу, что боги вознаградят его за щедрость, но…

– Нет-нет, нельзя отказываться! – торопливо выкрикнул погонщик. – Вы прогневите Духа Пустыни и умрете в страшных муках. Идемте, идемте скорее!

И, тут же развернувшись, большими прыжками поскакал вниз, к шатрам.

– Дар, я…

– Да, Рус? – она было потянулась к нему. – Ты хочешь…

– Короче, не вздумай дурить! – оборвал он. – Чтоб во время этого пира никуда не отходила от меня, поняла?

– С чего вдруг?!

Крышка музыкальной шкатулки захлопнулась, вытряхнув розовую феечку прямо в солдатскую казарму.

– С того, что ты все время дуришь! А я за тебя отвечаю!

– Так ты-ж меня еще не приручал, – фея все-же попыталась заправить пепельный локон за ухо, взмахнув ресницами снизу вверх. – А ты попробуй. Сделай только один шаг навстречу, и я стану покладистой и сделаю все, что ты захочешь.

– Ну вот, опять. Хватит, Дар. Как специалист ты, безусловно, хороша, но твоя дурь…

– И с меня хватит, дуболом! – она замахнулась, желая влепить пощечину, но сдержалась и только махнула рукой. – Командуй в другом месте, а со мной это не прокатит!

Обжигающе-яркие лучи скользнули по ее перстню, пустив солнечных зайцев Русу сразу в оба глаза.

Верблюды вдалеке, подогнув лапы, дремали, что-то лениво пожевывая. Дар, сидя на гладком камне, чередовала нервное выдергивание травы с лихорадочным почесыванием ног, шеи и спины, куда только могла дотянуться. Бирюзовое озеро вдалеке казалось недвижимым. Горы, сплошь покрытые цветами, доверяли ему хранить свои отражения. Облака, устав от бесконечного круговорота, спешили окунуться в воду хотя бы ненадолго, по пути.

«Окунуться!» – Дар резко отбросила очередную горсть выдранной травы.

Удоды, едва привыкшие к незнакомке и пасшиеся рядом, почти наступая ей на ноги, взмыли в воздух. – «Как я сразу не сообразила. Сижу, теряю время. И все из-за этого, командира».

Рус уже пару часов не спускал глаз с Дар, сидящей неподалеку. Он съел две пригоршни плова и выпил совсем немного кислого вина, которым угощали караванщики. Глаза слипались. Оно и немудрено, ночь на дворе, луна взошла над долиной. Вик уже вырубился и дрыхнет без задних ног, сыто похрапывая. Дар тоже, вроде бы клюет носом.

«Она никуда не денется, – думал Рус, смежив веки. – Реактивные ранцы все в рюкзаке, у меня под боком. Верблюды наши стреножены особым образом, ей те узлы ни в жизнь не развязать. А пешком она уйти не рискнет. Да и тоже ведь – устала. Скоро уснет. Как и я. В той разницей, что сплю я чутко и, если что, – услышу, встану и скручу беглянку».

Он открыл глаза, убедился, что Дар на месте, устроился поудобнее и задремал.

С этого конца озера лагерь караванщиков уже не было видно. Дар пролетела над неподвижной гладью озера, любуясь отражением прекрасной феи с серебристыми крыльями.

– Да, да, да! – шептала она, хотя хотелось визжать в полный голос в предвкушении прозрачно-чистой воды на коже и купания в белых дымках вершин. – Я только на пару минут, и обратно.

Пообещала это мысленно самой себе и тут же поняла, что врет. Парой минут она точно не ограничится. Зачем торопиться, когда у нее вся ночь впереди.

Выбрав удобное место на берегу, она приземлилась и нажала кнопку. Гермошлем свернулся, как мягкий капюшон, крылья втянулись в реактивный ранец. Сейчас она скинет комбинезон и нырнет…

Нет! Момент предвкушения захотелось растянуть. Окунув пальцы в воду, Дар втянула воздух всем телом. Шеей, висками. Запах белых лилий прокатился по приоткрытым губам и проник в горло. Набрав горсть воды, запустила ладони в волосы, оттягивая их назад. Нащупав скрытую молнию, стянула комбинезон с плеч, еще раз оглядываясь вокруг. Никого. Только две зеленые ящерицы, безразличные к происходящему, лежали на нагретом за день сером валуне. Потянула комбинезон ниже. Тело, наконец, начало дышать, шепча: «Да быстрее же ты! Сожги эту серебристую зудящую шкуру и дай свободу!» Ранец-диск скользнул в траву.

Не потерять бы в темноте…

Повесила комбинезон на ветку, он колыхался в лунном свете, как привидение. Ничего, ту на километры вокруг никого нет. А если даже и заметят, ну что же, одной легендой больше будет.

Гладь озера приняла сразу. Обняла со всех сторон. Под ступнями неспешно расползался в стороны мелкий песок. Глубина приближалась, не торопясь, словно дожидаясь, пока тело девушки привыкнет к холодной воде.

Дар всегда боялась смотреть в глубину и уж тем более – погружаться в нее. Наверняка там встретились бы чудовища и пожаловал сам водяной – посмотреть прямо в ее глаза. Но сейчас, под ногами промелькнула лишь стая золотистых рыб с длинными, тонкими плавниками, похожими на вуаль. Дар застыла и рыбы, подплывая ближе, приняли ее за корягу… Нет, нельзя так думать о себе, даже в шутку! Приняли ее за стройное деревце, почему-то растущее прямо в воде. Едва задевая ее ноги плавниками и хвостами, вызывали мурашки под коленками и даже на локтях. Солнце давно утонуло в этом озере, но вода от этого не потеплела. Зябко дрожа, Дар заплывала все дальше, забыв о страхе. Ветерок проносился, едва задевая обнаженную спину. Ладони широко захватывали воду, пропускали между пальцами. Девушка погружала разгоряченное лицо в прохладу озера, волны, словно целуя, касались мочек, подбираясь к ушным раковинам, а потом захлестнули ее с головой.

– Дар! Дар!

Голос донесся словно из главы, которой не предполагалось в этой книге.

– Дар! Дар, черт побери, где ты?

Наверное, это холодная вода, плеснув в оба уха сразу, вызвала шум.

– Дар!

Голос несся через все озеро, не переставая. Но это ведь невозможно…

Возможно, если это кричит совесть. Да, очень напоминает голос Руса, даже интонации те же. Но этот крик звучит внутри головы.

– Зачем? Зачем, мать твою, ты это сделала?!

Сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Неужели в лагере что-то случилось?

Она оставила своих спутников крепко спящими, настолько крепко, что, когда вытаскивала реактивный ранец из-под руки Руса, не дыша и зажмурившись, -боже, как страшно было! – он даже не пошевелился. Но теперь Дар ощутила его ярость и боль. Скорее всего, командир проснулся, не нашел ее и теперь мечется на том берегу, сходя с ума от гнева. Теперь уже точно не получится ни договориться, ни сторговаться. Какие компромиссы, пф-ф-ф! Он просто свернет шею беглянке, и, наверное, будет по-своему прав.

– Рус, прости, – мысленно шептала Дар. – Я просто хотела помыться. Я, я не думала, что все может зайти так далеко.

– У нас с тобой все заходит слишком далеко, – гремел внутренний голос. – Слишком!

Дар развернулась, ища глазами берег. Не так и далеко, кстати.

Широкими махами – поплыла. Вода ледяными упругими волнами безжалостно била по пояснице, спине, набегала, не церемонясь, на затылок. Песок под ногами показался жестким и зыбким. Кожа на шее покрылась колючими мурашками, требуя сухого теплого пледа. Дар выскочила на берег и упала на песок, подвернув ногу. Черт, как же неприятно. Теперь на бедре грязь, и нога – как в разодранном чулке.

В кустах что-то зашуршало. Кто здесь? Нет, никого. Видимо, это ящерицы сбежали с остывшего камня. Белые барашки в небе исчезли в свинцовой дымке. Озеро покрылось сталью. Дар сорвала два огромных лопуха и пыталась вытираться ими, как полотенцем. Срывала новые, прикладывала их вновь и вновь к ледяной коже. Отбрасывала, и рвала еще.

Капли дождя мелко, но неотступно забарабанили по траве, словно стук указкой по доске от молодой учительницы, призывающей класс к порядку. Ну вот, а кожа только просохла, хоть и была фиолетово-черной от холода. Надо скорее одеться!

Дар побежала к комбинезону, но его на ветке не оказалось. И ранец куда-то исчез.

– Видишь, отец! Вот эта серебряная кожа, – юнец-погонщик пританцовывал от возбуждения. – Я своими глазами видел, как она натягивала эту кожу и превращалась в птицу. Да, да, у нее крылья. Я сам видел, клянусь тебе!

Старик в шафрановом балахоне погладил седую бороду и бросил быстрый взгляд на плещущуюся в озере девушку.

– Она летала? – мрачно переспросил он.

– Летала, да, да, – мальчишка раскинул руки, изображая крылья. – Сначала вот так, потом стала ввинчиваться в облака, нарисовала в небе кольцо и полетела вдоль берега сюда. А потом сбросила кожу и нырнула в озеро.

– Она – пэри, – вожак каравана помрачнел еще сильнее. – А мы провели рядом с ней столько дней…

Он вскинул руки с растопыренными пальцами, то ли показывая цифру десять, то ли призывая небеса в свидетели.

– Пэри – это очень большое зло. Она способна уничтожить целый город, пожрав всех, от мала до велика, – старик, его сын и два погонщика, приехавшие с ними, одновременно коснулись левого плеча, стряхнув с него невидимые крошки, чтобы отпугнуть грядущие беды. – Но нам повезло. Без своей волшебной кожи пэри беззащитна, и слаба, как любая женщина. Нужно только спрятать понадежнее… Забери, – приказал он одному из подручных, – и скачи как можно скорее в лагерь. Чтобы она своим колдовством не отняла шкуру у нас.

– А чего я? – этот здоровенный амбал не скрывал испуга. – Может, лучше он?

Напарник его обеими руками вцепился в амулет, висящий на шее.

– Но ты же сказал, что она без волшебной кожи станет просто обычной девкой, – пробормотал он, бледнея. – Как же она сможет колдовать?

– А ведь верно! – обрадовался седобородый. – Незачем тогда разбегаться. Давайте просто спрячем эту серебряную шкуру, а когда пэри выйдет из воды – набросимся и свяжем ее.

– Давайте! Да уж, свяжем крепко. Чтобы не рыпалась. Подумаешь, пэри! Ничего она нам не сделает. Обычная женщина, что же мы, не справимся? Свяжем и вся недолга! – закивали погонщики, перебивая друг друга.

– Чем? – усмехнулся мальчишка.

– Веревками, чем же еще?! – хлопнул его по плечу амбал. – Или к чему ты клонишь?

Тот, что сжимал амулет, сообразил первым.

– Нет у нас веревок. Мы же взяли самых быстрых верблюдов, чтобы нагнать летящую пэри, и сбросили с них все лишнее…

На мгновение на берегу воцарилась тишина. Потом старик усмехнулся.

– Ты, сынок, пока сними с ветки ее шкуру и спрячь в тех кустах. А мы пока порвем твой халат на длинные полосы, чтобы связать ими пэри.

– Мой халат? – расстроенно прошептал мальчик. – Но почему, отец?

– Глупец! Да потому, что он у тебя самый новый. Нашей одежде много лет, она обветшала и прохудилась и там, и тут. Слабые путы выйдут, их не то, что пэри – даже твоя мать разорвать сможет, – седобородый скривил лицо, как будто раскусил гнилой плод. – А твой халат куплен две луны назад в Индии. Сам же знаешь, ему сносу нет! Так снимай же его скорее.

Мальчик зашмыгал носом.

– Но как же я… Без халата… Как же…

Старик отвесил ему оплеуху.

– Снимай! Нам за пойманную пэри столько золота дадут в Мараканде, что ты сможешь купить себе тысячу новых халатов.

– Тысячу?! – просиял мальчик, потирая ушибленное ухо. – Ладно, тысячу – это я согласен.

Он сбросил халат и подошел к висящей на ветке серебряной шкуре.

– Давай! Хватай! Забирай! – науськивали его старшие товарищи.

– Какая она красивая, – юный погонщик осторожно поднес руку, но потрогать не решился. – И холодная… Отец, а разве можно трогать кожу пэри? Меня не убьет на месте какое-нибудь чудовищное колдовство?

– Трогай, не бойся. Мудрецы рассказывают, что тот, кто заберет кожу пэри, станет богат и проживет сотни лет.

– А мудрецы когда-нибудь сами трогали кожу пэри? – все еще сомневался юнец, прислушиваясь к треску рвущейся ткани. – Вряд ли. Они все живут небогато – кто в пещере, кто в яме…

Стрик рассерженно топнул ногой.

– Или ты сейчас же хватаешь эту шкуру и уносишь отсюда, или я лишу тебя наследства!

– А зачем мертвому – наследство? – упрямился мальчик. – Лучше жить бедным, но жить, чем…

– Ай, трус! Вы все – жалкие трусы! – седобородый рывком сдернул костюм и поволок его в кусты.

– Отец, подожди, здесь еще какой-то чурек, – мальчишка поднял реактивный ранец. – Только не из теста.

Он куснул краешек и сплюнул.

– Несъедобный!

– Пэри едят особый хлеб – не железный и не каменный, а вот как раз такой, – пробасил старик из кустов. – Неси его сюда.

– Хорошо. Только…

– Тс-с-с! – зашипел на них погонщик с амулетом. – Кажется, пэри что-то почуяла. Она плывет к берегу!

– Давайте сбежим, пока не поздно, – заблеял амбал, падая на колени.

– А ну прекратите! – хрипло прошептал караванщик. – Забудьте про пэри и волшебство. Представьте, что это обычная голая девчонка. Нешто вы не справитесь? Прячьтесь!

Дар растерялась лишь на мгновение.

Первая мысль: попутала берега. Но нет, вот цепочка следов на песке – здесь она заходила в воду. Да и когда плыла назад, Дар ясно видела колышущийся силуэт, блестящий в свете луны.

«Значит, берег тот самый. Но я здесь не одна» – этот логичный вывод ничуть не успокоил.

Кто украл костюм?

Рус решил проучить беглянку?

Она бы очень обрадовалась такому исходу, – даже получив заслуженную трепку от командира. Но вряд ли. Рус не стал бы прятаться, он стоял бы на виду, поигрывая желваками, и от его свирепого взгляда закипела бы вся вода в озере.

Может, это Вик? А что, шуточка вполне в его духе – голая девица мечется по пляжу в поисках чем бы прикрыться, а он сидит в кустах и пялится на ее прелести. И посмеивается в кулачок.

«Хоть бы это был Вик» – мысленно взмолилась Дар.

Пусть пялится, пусть смеется, пусть потом издевается неделю, две, да даже месяц. Лишь бы это был он.

Потому что любая альтернатива – гораздо хуже.

Ночной ветерок донес привычную вонь верблюдов. Дар принюхалась. Это точно не от нее, чистая кожа пахла свежестью и зеленоватой водой озера.

Чертовы погонщики!

Ветка хрустнула под тяжелой ногой где-то справа. Дар резко повернулась и приняла боевую стойку. Плевать, что она голая. Какое уж туту смущение, когда речь идет о жизни и смерти? Или о чем-то похуже.

Из кустов выскочили четверо, с диким ревом, который, по их задумке, должен был напугать жертву.

Не на такую напали!

Дар сплюнула на песок. Мозг работал со скоростью света. Так, чему учили на курсах самообороны? Для начала вырубить самого мощного соперника. Этот вонючий бугай первым и кинется, рассчитывая смять сопротивление. Дар крутанулась на левой ноге и ударила правой в жирное брюхо. Бугай охнул и сложился пополам. Продолжай движение, она саданула локтем по его небритому лицу, чувствуя, как хрустнули гнилые зубы.

– Ф-фых-х, – выдохнул бугай, падая, как мешок с отрубями.

Второй погонщик, с угольно-черным лицом, почти невидимым в темноте, схватил ее за запястье и попытался заломить руку за спину. Наивный! Эту ситуацию они отрабатывали с инструктором по самообороне первым делом. Дар выгнула спину и боднула затылком назад. Нос темнокожего превратился в кровавую кляксу, и он заскулил, выпустил ее руку и вцепился в амулет, спасающий от злых духов.

Так, двоих раскидала, кто остался на трубе?

Мальчишка, похоже, сбежал – подлец, это он выследил ее здесь, мелкий извращенец, – а его отец староват для драки. Нет, пошел в атаку, смотри-ка ты.

Седобородый хлестнул широкой лентой, метясь ей в глаза, чтобы ослепить. Коварный гад! Дар отпрянула назад, и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Мальчишка никуда не убегал, это была ловушка – он кубарем подкатился под колени, и – вот.

Дар рухнула навзничь. Сразу трое бросились на нее – старик, мальчишка и темнокожий. Последнего она коротко, без замаха ударила пяткой в пах. Все, этот больше не захочет нападать. Седобородый схватил ее за горло, и это было очень опрометчиво с ее стороны. Резко, как учили, Дар ногтями содрала кожу с его щеки и при этом удачно попала мизинцем в глаз. Вот, так тебе и надо, не рой другому яму! Кровь закапала на шафрановый балахон. Закрыв обеими руками лицо, старик отпрянул и глухо застонал.

Мальчишка попытался прыгнуть ей на грудь, но Дар перекатилась в сторону. Краем глаза Квидела в кустах реактивный ранец. Всего в пяти метрах! Надо схватить его и бежать. Потом взлететь и прямиком через озеро – в лагерь. Там Рус, он защитит.

И да, выходит, этот дуболом был прав: нельзя дурить, любые выкрутасы в древнем мире аукнутся неприятностями.

Ладно, рефлексия – это потом.

Сейчас важнее обрести крылья.

Она на четвереньках рванулась к реактивному ранцу, но жестокий пинок под ребра отбросил ее в сторону. Что за хрень?! А, бугай очухался и торопится свести счеты. Она попыталась ударить в ответ, но погонщик навалился сверху – тонна мяса и жира, не меньше. Тут же подбежали остальные. Широкая лента обвилась вокруг шеи, вторая стянула лодыжки.

Дар все еще старалась выкарабкаться, сбросить с себя тяжеленную тушу, и громко материлась по-русски.

– Заклинание! – завопил старик. – Она хочет заколдовать нас. Заткните ей рот!

Тут же скомканный лоскут втиснулся между зубами. Дар укусила грязные пальцы и со злорадством ощутила во рту вкус крови.

– Шлюха! – заорал укушенный и ударил ее по лицу.

Ага, снова досталось темнокожему. Не помогли амулеты, да?

Дар гневно сверкнула глазами, и он испугался, не стал бить снова, хотя уже занес было руку. Злобно шепча ругательства, погонщики верблюдов продолжали стягивать тело девушки тряпичными лентами. Дар напряглась, пытаясь разорвать путы – тщетно.

– Ничего у тебя не выйдет, – хихикнул мальчишка. – Мой халат был самый новый, с ним даже пэри не справится. Даже такая красивая, как ты.

Шаловливые руки бесцеремонно сжали ее грудь, потом скользнули ниже, к животу.

– Пока ты связанная, я могу сделать с тобой все, что захочу. Рассказать, чего я хочу?

Суровый окрик отца оборвал его фантазии на корню.

– Глупец! Не смей! – седобородый вцепился в волосы и оттащил юнца подальше от Дар. – Теперь тебе придется пройти обряд очищения и не факт, что боги простят тебя.

– Но если ее нельзя трогать, то что же с ней делать? – шмыгая разбитым носом спросил темнокожий.

– Отвезем ее в Мараканд, – вожак караванщиков лизнул сорванный с дерева лист и приложил к царапинам на щеке. – Пусть там решают, что с ней делать.

– Лишь бы нам заплатили за нее, – хихикнул его сын. – Да побольше.

Бугай осторожно поднял связанную пленницу и понес к верблюдам.

– А как же ее спутники? – спросил он с дрожью в голосе. – Они нам не помешают?

– Да как они помешают? – пожал плечами старик. – Я же заранее подлил в их питье сильное зелье. Они будут спать, пока солнце не взойдет на вершину небесной горы.

– Мы же хотели просто ограбить этих чужаков, как обычно, – встрял в разговор мальчишка. – Усыпили, чтобы забрать верблюдов и товары, а их бросить возле озера. Но все обернулось еще лучше: за одну пэри дадут больше, чем за все их добро.

– Так что, мы не будем забирать их верблюдов и тюки с товарами? – не понял темнокожий.

– Заберем, конечно. Не бросать же все здесь, – усмехнулся седобородый. – Да и самих чужаков заберем. Крепыша продадим в рабство – в Бактрии любят устраивать кровавые битвы между силачами. За него дадут хорошие деньги.

– А болтуна куда? – уточнил бугай, пристраивая связанную пленницу между горбами верблюда.

Вожак каравана пожал плечами.

– Вавилон, Хорезм, Экбатана… Болтуны нужны везде, где идет бойкая торговля. Сгодится в толмачи, если разные языки знает. Но сейчас и мы заболтались. Поехали в лагерь. И принеси шкуру пэри и тот странный чурек, – приказал он сыну. – За это всяко дадут пару лишних монет. Давай, не трусь. Твои руки все равно теперь прокляты.

Глава одиннадцатая

Одежду ей выдали только утром, перед казнью.

Даже не одежду, а длинный лоскут грубой ткани со странным узором в виде повторяющихся восьмерок. Или это были знаки бесконечности? Хм, тогда вдвойне иронично.

Дар завернулась в это полотно, как смогла, совершенно не смущаясь стражников. Она всегда избегала нудистских пляжей и слишком откровенных купальников, да и фигуры своей немного стеснялась – маленькая грудь и выпирающие кости на бедрах не вписываются в золотой стандарт сексапильности. Но за последние два дня на нее – нет, не на нее лично, а на пэри, конечно, – приходили поглазеть столько мужчин, женщин и детей, что она уже привыкла и перестала испытывать чувство стыда. Да и невозможно стесняться, когда все внутри залито вязким страхом. Совет старейшин Мараканда без долгих разговоров приговорил пэри – злую ведьму, прислужницу Демона Пустыни, будь он навеки проклят! – к смертной казни. Без малейшего шанса на подачу апелляции. Дар в глубине души очень надеялась, что Рус ее спасет. Что вот-вот раздастся знакомый шум в ушах, который разгонит толпу зевак. Что сильные руки сломают прутья деревянной клетки и вот тогда она немного смутится, что он видит ее голой и грязной – да, снова грязной. Но это можно будет как-нибудь пережить…

А потом исчезли и страх, и надежда. Два дня в клетке на базарной площади под палящим солнцем выжигают любые эмоции, чувства и мысли. Наступает отупение. Дар даже не вздрогнула, когда к прутьям решетки подтащили спутанных, буквально спеленатых по рукам и ногам, Руса и Вика. Парням крепко досталось, лица их были покрыты синяками, а рты забиты кляпами из верблюжьей шерсти. Но в глазах горел огонь. Вик, похоже, мысленно матерился и держался только за счет этого, а Рус… По его взгляду она поняла, что он очень боится. За нее боится. И сделает все, чтобы вырваться и спасти ее. А если не получится, то жестоко отомстит караванщику и всем причастным к смерти девушки.

Ну-ну, мститель.

Ей-то что с того? Смерть – штука неотменяемая. Кольцо Вика, может, и спасет того, кто умер от яда, но пришить отрубленную голову точно не сможет. А в том, что ей отрубят голову, Дар не сомневалась. Она не раз читала манускрипты и понимает, как тут все устроено.

Взмахнет палач сабелькой – и все. Кровь зальет плаху, а заодно и платье приговоренной, поэтому никакой одежды, кроме этого лоскута, ей не положено.

Дар подвернула ткань так, чтобы ее модный прикид не сполз в самый неподходящий момент. Хотя делать это связанными руками не так уж и удобно.

– Пошевеливайся!

Грубый окрик раздался сзади.

Она обернулась. Трое стражников с копьями стояли позади клетки.

– А если я не пойду? – гордо вскинула голову девушка.

Удар древком копья через решетку пришелся под левую лопатку. Больно! Странно, Дар думала, что ее измученное тело уже не способно испытывать боль.

– Выходи, проклятая ведьма, а не то в следующий раз ткну тебя острием.

И ведь ткнет, пес шелудивый. С него станется…

Дар вышла из клетки. Толпа зевак ахнула и отпрянула.

«Неужели я такая страшная?» – мелькнула нелепая мысль.

Конец полотняного лоскута зацепился за открытую дужку замка на двери клетки. Связанными руками не отцепить, но если чуть крутануться влево, то…

– Пошла, чего застряла?! – новый толчок в спину заставил Дар сделать резкий шаг. Клок ткани с едва заметным треском сожаления вырвался, оголив часть бедра и сиротливо остался покачиваться на железной скобке.

«Такие замки в будущем выйдут из обращения. Зачем нужны эти древности, когда есть магнитные и электронные замочки. А потом станет модно писать на этих железный монстрах имена влюбленных, вешать замочек на перила моста и ключ выбрасывать в реку. Вот такая эволюция: от символа жадности до символа романтики и вечной любви, всего за двадцать пять веков», – снова забегали в голове несвоевременные мысли.

Яркая вспышка ударила в глаза. Ни о чем не подозревающее солнце как обычно, играло с облаками в солнечных зайчиков, отражаясь бликами в наконечниках копий. Дар, ослепнув на мгновение, снова застыла.

– Давай уже, быстрее. Глянь сколько поклонников тебя заждались – целая толпа хочет посмотреть, как казнят пэри, – обладатель гнусавого, будто он все время пожевывал сопли, голоса заржал хрипло и с присвистом, заодно брызнув слюной на голое плечо Дар.

– Не приближайся ко мне, – брезгливо поморщилась она. – Заколдую!

– Да как ты меня заколдуешь?! Без своей волшебной шкуры и волшебных чуреков, да еще и со связанными руками? – гнусавый заржал еще громче. – Всю эту колдовскую муть мы сожжем на костре, вместе с тобой и твоими прихвостнями, и развеем дымом, чтобы и духу вашего здесь не было.

Дар сбилась с шага и обернулась к стражнику.

– Сожжем? Ты сказал – сожжем?

– Сожжем, не сомневайся. Костер уже готов.

– Нет, ну что за бред? В Самар…, – она запнулась и тут же поправилась, – В Мараканде никогда и никого не сжигали на костре. Так гласят летописи.

– Верно, так и было, – кивнул гнусавый. – Но ведь и пэри прежде ни разу не ловили. Старейшины сначала решили, что достаточно выпустить из тебя и твоих пособников кровь по капле, но караванщик – старик, сведущий в колдовстве, – сказал, что огонь надежнее. Без крови вы, может, и оживете потом, а уж из пепла никто не восстанет.

«Неужели прошлое меняется?» – ужаснулась Дар.

Почему-то эта перспектива пугала ее больше, чем собственная смерть на костре. Или все-таки врали летописи, которые переписывались из века в век, по пути подменяя правду полуправдой, а после и вовсе – выдумками?

– Иди, девка! – дюжему охраннику лень было поднимать копье и потому он просто отвесил Дар пинка. – Казнь – это, конечно, здорово. Но поскорей бы закончилось, очень уж жрать охота, – он громко рыгнул, выпуская смрадный дух, и повернулся к гнусавому. – Сегодня у Апамы зажарят верблюдов этой проклятой ведьмы. Я уже чувствую этот шкворчащий запах, что будет стоять на три улицы, и эта корочка – ммм!

– Не боишься? – хмыкнул гнусавый. – Вдруг мясо этих верблюдов заколдовано?

– Глупости говоришь! Мясо – это мясо, что там можно заколдовать? Ты представь, как ребрышки запекаются на вертеле, а капли жира падают на угли и шипят… Я готов за эти ребрышки любить Апаму, ты представляешь, – сзади послышалось довольное хрюканье, – эту необъятную Апаму я готов любить за ребрышки почти всю ночь…

– А если ведьма отравила верблюда? – хохотнул гнусавый.

– Ну уж, отравила, – задумался хриплый. – Хотя, эта может, конечно, – он снова подтолкнул пленницу в спину.

«Бедный Мерседес. Какая жестокая судьба тебе уготована», – вздохнула Дар. – «Хотя, у меня-то, похоже, не лучше…»

– Если отравила, – хриплый задумчиво поскреб за ухом, – пусть сначала попробует кто-нибудь другой. А я подожду да посмотрю, не откинет ли он копыта.

Оба захохотали.

– Эй, вы, двое! Приказ забыли? – сердито окрикнул третий стражник. – С приговоренной нельзя разговаривать.

– Да мы же не с ней, – заблеял гнусавый. – Мы же о своем.

– Заткнитесь! Или тоже на костер захотели?!

Стражники резко замолчали. Зато толпа, к которой они подходили, взорвалась криками. Людское море расступалось перед ними, а потом снова смыкалось за их спинами. Со всех сторон неслись проклятия, насмешки и оскорбления. Ненависть в черных, синих и серых глазах обжигала. Дар задохнулась от смрада толпы, закашлялась и опустила голову. Она увидела свои ноги, как будто впервые за много дней. Босые ступни, покрытые мозолями и толстым слоем пыли, глядя со стороны она подумала бы, что это ноги какой-то нищенки-оборванки. Грязь въелась вокруг ногтей, а на большом пальце ноготь и вовсе треснул. Синяки хаотичными рыже-фиолетовыми пятнами начинались на лодыжках и уходили вверх, под бесформенные обмотки. В босые ступни, с каждым шагом всё сильнее, врезались острые камешки. Почему-то вспомнилось высокое белое кресло, обтянутое кожей, с двумя плюшевыми подушками под поясницей, в котором Дара засыпала стабильно раз в месяц, а мастер педикюра заботливо отполировывала пяточки и покрывала ногти красным глянцем. Дара ужасно боялась щекотки, поэтому перед каждым сеансом вызывала такси, и по дороге нервно отпивала коньяк из специальной «допедикюрной» фляжки с выгравированной на ней рыбой. Все в рамках приличия, но до легкого релакса.

«Где я и где белое кресло. Это все так похоже на бред… Сейчас бы сюда мою фляжку с рыбкой. Хочется напиться, тогда не было бы так страшно. Хотя, бывает же, если расслабиться – происходят чудеса».

Прозрачный воздух постепенно становился мутным от заполняющего его запаха пота и прокисшей похлебки.

– Сжечь ведьму! – раздался крик слева.

Солнце, вдоволь насмотревшись на разворачивающийся внизу драматический спектакль, решило, что декорации пора менять и скрылось за наползающей дымкой с рваными грязными облаками.

К тычкам копьями в спину добавились щипки и удары, то легкие, то покрепче – смотря кто из толпы дотягивался.

– Сжечь ее! Сжечь!

Злые глаза в капюшонах, выцветшие глаза в грязных космах, пустые глаза в косынках – казалось, посреди серо-коричневого вороха тряпок только и мелькают, что глаза да грязные руки.

Стражников прибавилось. Вдесятером они оттеснили толпу и встали коридором, открывая путь к эшафоту.

Не было никакого помоста со скрипучими ступенями. Просто насыпной холмик земли, утоптанный наспех, с торчащим черным столбом.

«Ну вот, у кого-то в конце жизни – точка, а у меня – восклицательный знак», – грустно усмехнулась Дар.

Ее подтащили к столбу, разрезали путы и снова связали веревками руки и ноги, потом обернули широкий кожаный ремень вокруг талии – ясно, это чтобы не убежала, когда огонь спалит веревки. Еще одним ремешком – тонким и мокрым, – стянули горло.

Все это время толпа бесновалась:

– Сжечь ведьму! Гори, проклятая!

Погонщики верблюдов, которые пленили Дар, принесли вязанки хвороста и, под ликующие вопли, летевшие отовсюду, сложили высокий костер. Старик-караванщик в шафрановом балахоне, злорадно посмеиваясь, полил сухое дерево маслом из бурдюка. На пальцах его правой руки красовались три перстня, отнятые у пленников. Сын караванщика, одетый в новый халат, подошел с потрескивающим факелом. Запястья мальчика были обмотаны красными лентами.

«Вероятно, это часть обряда очищения, после контакта с пэри» – промелькнула искорка профессионального интереса.

И тут же накатило отчаяние.

Последняя искорка…

– Лучше бы ты дала мне тогда, в пустыне, – шепнул юный погонщик, растягивая губы в щербатой улыбке. – Жалеешь сейчас, что отказалась?!

Дар плюнула ему в лицо, но не попала.

Мальчишка захохотал и взмахнул факелом, описывая огненный круг над головой. Толпа затаила дыхание в предвкушении.

– Подождите! – закричал седобородый караванщик. – Мы должны сжечь и все ее колдовство!

Темнокожий погонщик опасливо подтащил мешок и бросил к ногам ведьмы. Дар увидела в прорехе серебристый бок реактивного ранца. Сейчас схватить бы и улететь, напугав зевак до полусмерти. Но нет.

Нет…

Она заскрежетала зубами от отчаяния.

Солнце вышло из-за облаков, чтобы пробежать лучами по щеке девушки. Подбодрить. Приласкать.

Напоследок.

Мальчишка вытер лицо, вспотевшее от близости пламени, и сунул факел между дровишками.

Огонек пробежал по длинной сухой хворостине, обволакивая ее и чуть слышно потрескивая, перепрыгнул на вторую ветку, третью, и, поднявшись по тонкому прутику, расцвел на конце оранжевым тюльпаном.

Толпа на базарной площади заорала в едином порыве. Бородатые мужчины потрясали кулаками, босоногие мальчишки швыряли камни в стройную фигурку, привязанную к наспех вбитому в землю столбу. Один из камней ударил в плечо. Девушка застонала от боли: все тело покрывали синяки и ссадины. Попыталась вырваться, но веревки держали крепко, а ремешок из мокрой кожи, обвитый вокруг горла, не давал повернуть голову.

Мысли бежали наперегонки, то и дело срываясь в черную пучину ужаса.

«Мокрая кожа скоро высохнет. Солнце заодно с этими сумасшедшими вокруг. Петля начнет медленно и неумолимо сжиматься. Что они хотят? Задушить меня? Или сжечь? Или растянуть казнь на долгие часы? Какие там еще зверские варианты были описаны в книгах? Тот самый случай, когда «память девичья» – во спасение. А чертовы садисты будут смотреть на мои мучения и смеяться. Не так, ох не так представляла я свои последние часы».

Девушка снова попыталась ослабить путы. Но напрасно. Узлы лишь сильнее впились в тонкие запястья. У ног клубился дымок, забиваясь под грубую ткань. Глубоко втянув воздух, закашлялась. Вязкий дух восточного базара, в котором смешались дурманящие ароматы пряностей, сандала, спелых фруктов и отвратительный смрад потной толпы, вдруг перекрыл знакомый приторно-липкий запах горящего кизяка. Да, каждую ночь в пустыне караванщики разжигали костер и рассказывали, что в здешних краях мало деревьев, а потому лучшее топливо – высохшие верблюжьи лепешки.

– Дерьмо! – выкрикнула она, вздрогнув от собственного хриплого и сдавленного голоса. – Вы все тут просто куски дерьма!

Толпа радостно заревела, заулюлюкала. Новая волна разномастных оскорблений снова понеслась со всех сторон.

– Сжечь ведьму! Не тяните время! Давайте уже! Дайте огня! – крики неумолимо сливались в единодушный слаженный вой.

«Ведьма! И это я-то – профессор исторических наук! Хотя, для дикарей это, наверное, одно и то же. Гостья из будущего со своими непонятными чудесами. Только чудеса уже не спасут. Сдохну тут, по колено в навозе!»

Ровные плитки кизяка, обложенные по краям хворостом, вспыхнули в один миг. Пламя лизнуло голые пятки. Она не почувствовала боли, но жуткий страх накрыл с головой, словно океанская волна.

«Море волнуется, раз… Море волнуется, два… Море, не волнуйся, ты тут вообще ни при чем. Кому суждено сгореть на костре, тот не утонет… Господи, ну почему в голове возникает вся эта ерунда? Разве не должны сейчас проноситься перед глазами самые яркие моменты жизни? А у меня только чушь и запах дерьма… Неужели я прожила такую никчемную жизнь?!»

Девушка снова попыталась вырваться или хотя бы отодвинуться от подступающего пожарища, но тщетно: костер разгорался со всех сторон. Огненное кольцо сжималось. Собравшиеся на площади люди радостно хлопали в ладоши, криками подбадривая огонь расходится быстрее. Старик-отшельник, пробившийся вперед всей толпы, сорвал свою мохнатую шапку и неистово замахал, раздувая пламя, как заправский шашлычник.

– Вы все сдохнете еще до моего рождения! – скорей прохрипела, чем выкрикнула девушка, но ритмичное урчание голодного огня заглушило слова.

«Я и сама умру за две с половиной тысячи лет до своего рождения. Это даже не забавно».

Мысль растворилась в затопившей сознание волне жалости к себе.

«Дернул же черт… Зачем я согласилась на эту авантюру!?»

Строчки из исторических монографий, за которыми был проведен не один год, вдруг поплыли, покачиваясь и дергаясь, вместе с сизыми клубами дыма.

«Интересно, о чем думала Жанна д’Арк в последнюю минуту жизни? Не хотела ли она перелистать страницы назад и прожить все по-другому?»

Лоскут ткани, свисавший с бедра, вспыхнул. Над площадью разнесся пронзительный крик девушки. Толпа взорвалась радостными бесчеловечными воплями.

«А все ведь так хорошо начиналось…»

Эти богачи из Корпорации обещали не только кучу денег за экспедицию отвалить, но и открыть центр по практическому изучению древней истории. Чтобы она могла путешествовать в разные времена и привозить редчайшие артефакты, уничтоженные временем. Вот зачем ты согласилась на эту авантюру, дорогуша.

«И ведь ни на кого не спихнешь этот косяк. Моя самодеятельность погубила всех троих…»

Дар попыталась повернуть голову вправо. Там, на телеге, лежали связанные Рус и Вик. Она видела их краем глаза. Нормальные парни, хоть и не без своих тараканов, конечно.

– Простите меня, – одними губами прошептала она.

Пламя снова лизнуло ее ногу. Это было больно, но Дар сдержала крик. Она вдруг поверила, что все еще может закончиться хорошо. Сейчас Рус выплюнет кляп, зубами загрызет стражника, который так удобно сидит у повозки с пленниками и не отрывает глаз от костра. Потом разрежет путы о наконечник копья, и с перепачканным кровью лицом, поспешит ей на помощь. Одним ударом уложит всех стражников, раскидает толпу. выдернет столб прямо из костра и унесет ее в цветущую степь.

Но Рус не двигался.

Стало нестерпимо жарко. Пламя бушевало, рыча и кусаясь. Черный дым разъедал глаза.

Сквозь пелену набежавших слез Дар увидела картину Васнецова – три богатыря, как в Третьяковке.

«Какая неожиданная галлюцинация! Наверное, это гипоксия мозга – воздуха не хватает из-за этого чертова ошейника. Хотя, если я еще могу хотя бы мысленно произносить «галлюцинация» и «гипоксия», значит, не все так плохо…»

Дар сморгнула слезы.

Богатыри остались.

Три бородатых красавца на косматых лошадях проталкивались сквозь толпу. Самый крупный – пожалуй, даже побогатыристей Ильи Муромца, – задал короткий вопрос стражникам. Ответ Дар не расслышала, но он махнул рукой в сторону пылающего огня. Насупил брови, снова что-то рявкнул и достал из-за спины внушительных размеров боевой топор.

«У него все такое огромное», – невольно восхитилась Дар.

Стражники взмахнули копьями, но двигались они слишком медленно. Богатырь отдал короткую команду, и его конь встал на дыбы. Левое копыто угодило точно в лоб гнусавому, и он рухнул, как подкошенный. Правым копытом конь сломал ключицу хрипатому, и тот, заорав от боли, начал оседать в пыль.

«А кто же теперь Апаму приласкает? Бедняжка уснет нецелованная!» – внезапная мысли обожгла голову Дар изнутри сильнее, чем огонь снаружи.

Конь опустился и развернулся вправо, сминая еще двоих стражников, а третьего лягнул задними копытами – сбил дыхание, а заодно и шлем с головы. Бронзовый чепчик запрыгал по земле. В другую сторону полетели отрубленные головы: Илья – ну а как его еще называть, не успели познакомиться, – своим топором зарубил сразу двоих. Оставшиеся стражники попятились от костра, встопорщенные копья ходили ходуном в их дрожащих руках. Взбешенный великан напирал на них, гортанно крича и вращая глазами для устрашения.

Еще один стражник рухнул, глядя невидящими глазами на приближающегося по неспокойным водам мрачного Харона в лодке. Да только тот, поняв на полпути, что обознался и тут совсем другая мифология, сверкнул гневно глазами и развернул лодку влево. Тревожат в этом городе понапрасну слишком часто. Не живется здесь людям спокойно – мало кто умирает своей смертью. Все спешат куда-то, раньше времени, в тьму огненную, то горло соседу перерезают, то сами под меч лезут за взгляд косой, брошенный ненароком, или за слово бранное, в суете вылетевшее.

Дар, истерев запястья о веревки до саднящей боли, попыталась было разбить затылок о столб сзади. Участь быть сожженной заживо сменялась перспективой быть похищенной этими косматыми варварами. А те – час от часу не легче – принесут ее своему божеству в жертву посреди ночи, или по кругу пустят, а потом горло перережут. Да что там, много вариантов в голове крутилось, куда более цветистых. Услужливые параграфы с картинками так и всплывали в воспаленном сознании. Лучше уж самой голову разбить…

Жалкий хлопок затылка о бревно в другую минуту мог бы вызвать усмешку. Размах слишком мал. Надо бы как те два всадника перед помостом, – хватают за шкирки всех, кто подвернется под горячую руку, и впечатывают лбами друг в друга, до треска – разбивай не хочу.

– Рус! Очнись! Мне нужна твоя помощь! – женский крик, при желании, может разбудить и страшное чудище на дне океана, но треск горящей соломы да крики вокруг поглощали его, словно болотные квакши, методично высовывающие язык и стирающие комаров из воздуха.

Те самые разбиватели чужих лбов – пусть пока побудут Добрыней и Алешей, – ответили ей гортанными воплями, подскакали к столбу, спешились и стали ногами разбрасывать горящие вязанки хвороста. Толпа ломанулась, чтобы им помешать, но Илья описал сверкающий полукруг топором, и люди застыли.

– Не бойтесь, их слишком мало, – науськивал караванщик. – Схватите их!

Огня стало меньше, а дым повалил сильнее. Дар чихнула, на глаза снова набежали слезы. Сквозь соленое марево она увидела статую, как на фонтане в Петергофе: сверкающий в лучах солнца золотой Самсон раздирает пасть не менее золотого льва.

Сморгнула.

Нет, это еще один богатырь, – и откуда только взялся?! – борется с огромным псом, которого выпустил кто-то из толпы. Оскаленная пасть, жуткий рык, пена летит во все стороны, а Самсон лишь улыбается. Голыми руками душит зверюгу. Да, не так эффектно, как в легенде со львом, но ведь это все по-настоящему. Пес перестал рычать, потом заскулил, а через некоторое время и вовсе затих. Самсон отбросил тело в толпу, вызвав изрядное смятение.

Тем временем Дар освободили от пут и вытащили из огня.

– Это демоны! – завопил отшельник, прижимая к груди мохнатую шапку. – Они пришли, чтобы спасти пэри! Не дайте им сбежать!

Толпа застыла. Даже самые разгоряченные мужчины в один момент утратили весь свой пыл. Сражаться с демонами? Безнадежное занятие.

– Я заплачу серебром за голову каждого демона! – воздел руки караванщик. – А за пэри – золотом!

Двадцать бродяг вышли вперед, доставая ножи и дубинки. За ними качнулась и вся толпа, как пригибается трава в степи под порывом ветра.

Муромец засмеялся, потрясая окровавленным топором, и оглушительно свистнул. Раздался стук копыт и на базарную площадь вихрем ворвались всадники. Не больше дюжины, но двигались они так стремительно, что мигом опрокинули задние ряды и, топча зевак копытами, ринулись к своему вожаку.

Впереди, на белоснежной лошадке, скакала стройная девушка в меховой накидке. На полном ходу она выхватила из колчана на бедре три стрелы, две зажала во рту, а еще одну выпустила из небольшого изящного лука. Стрела пронзила меховую шапку отшельника и пришпилила ее к столбу, у которого пару минут назад прощалась с жизнью Дар.

Вторая стрела вонзилась в землю у ног караванщика, который побежал к стражникам, и старик застыл в нелепой позе, ожидая смерти.

– Черные стрелы! – пронеслось по толпе. – Черные! Это не демоны, это скифы!

Бродяги побросали оружие и бросились врассыпную. Ладно еще с демонами биться – хоть и страшно, но справиться можно. Но связываться со скифами – верная смерть. Несколько случайных зрителей ушли вслед за ними, неодобрительно покачивая головами. Но большинство зевак лишь отошли подальше, расширив круг для решающей сцены. Доблестная стража города Мараканда разберется с чужаками. Или, наоборот. В любом случае, они предвкушали отличное зрелище: раз уж с казнью не повезло, так хоть битву покажут.

Два богатыря, освободившие Дар, передали ее подоспевшему Самсону, а сами вскочили на коней и присоединились к отряду кавалерии.

– Идем, надо уезжать отсюда, – сказал скиф с ужасным акцентом.

Она почти не разобрала смысла слов, но догадалась по резким жестам и торопливой интонации.

– Да, идем! – кивнула Дар и поспешила за скифом к его пятнистой лошади.

Такую необычную расцветку она прежде видела только у коров, да и то на картинке. Где бы она встретила живую корову?! А эта лошадка еще и размером была с быка, или даже с небольшого слона. Или это кажется с перепугу?

Внезапно поняла, что страха нет. Он куда-то улетучился. Нервное напряжение резко схлынуло, вместе с адреналином, и Дар почувствовала боль во всем теле, дикий голод и не менее сильную жажду.

Чуть поодаль лежала гора дынь. Забыв обо всем, бросилась туда. Один спелый плод скатился прямо к ногам девушки, подпрыгивая, словно мяч, и лопнул от удара о вытоптанную землю. Дар просунула пальцы в хрустящую трещину. Вырвала кусок, истекающий соком. Издавая невнятные урчащие звуки, вгрызлась в молочно-белую мякоть, не задумываясь об эстетике и гигиене. Плевать на липкие ладони. Плевать, что кожура не мытая. Плевать на все!

– Черт побери, божественно! Я сейчас сдохну, как это вкусно! Хотя…

Дар на секунду застыла, сглотнув разом слишком большой, чудом не застрявший кусок. Сок торопливо потек в локтевой сгиб, орошая с него и накидку, и босые ступни. На вкус дыня была, как счастье. Терпкий медовый сироп, текущий из ее мякоти, подействовал на пересохший рот странным образом: Дар начала ощущать языком… ароматы. Да, она будто вдохнула туман, растворивший в каждой своей капельке пыльцу цветущего луга, а еще душистую мяту с шиповником. Такими духами она бы обязательно побрызгалась перед свиданием.

В голове возникла картинка. Свидание. И кто же там стоит с роскошным букетом пионов под часами? Рус? Ничего себе, подсознание шалит… Говорят же, из голодания надо выходить постепенно, а то галлюцинации неизбежны.

– Идем! – Самсон настойчиво тянул ее за локоть, впрочем, довольно мягко. Дерни он в полную силу, руку вырвет из плеча.

– Идем! – согласилась Дар. – Нет, бежим! Рус…

Она кинулась к повозке.

«Господи, только бы Рус был жив» – промелькнуло в голове. – «Что? А, да. И Вик, конечно, тоже. Мы ведь – команда».

Дар вскрикнула, увидев, как сильно досталось ее спутникам. Лица – сплошные кровоподтеки. Пальцы распухли, пятки разбиты в кровавое месиво, наверняка, били бамбуковой палкой, изверги.

Она выдернула кляпы. Вик шумно задышал и попытался укусить ее за палец.

– Тише, тише! Свои. Это я, Дар.

– Раньше нас в рай успела? – еле слышно пробормотал Рус.

– Пх… ы… ть, – Вик облизал разбитые губы. – Меня в рай не пустят точно. Значит, мы все в аду. Ощущения прям похожие.

– Главное, что мы живы, – на глаза Дар навернулись слезы. Потерла липкой ладонью и тут же пожалела. Глаз отчаянно защипало. – А остальное до свадьбы заживет.

Сказала и осеклась.

Свадьба – это какой-то другой мир, совсем нереальный, сгинувший в далеком прошлом.

Точнее, в будущем.

– Надо забрать их, – Дар умоляюще сложила руки. – Этого. И вон того. Понимаешь?

Самсон кивнул и что-то гортанно прокричал. Подскакавшая лучница достала из-за пояса нож и освободила Вика. Секунду помедлила, будто оценивая, и рывком затянула его, охающего и матерящегося, на свою лошадь и, посадив за спиной, умчалась с площади. Дар успела заметить, что обеими руками Вик держался за грудь прекрасной лучницы. Неисправимый!

Самсон поднял Руса и повел, поддерживая за плечи. Наперерез к ним ринулись четверо осмелевших стражников. Скиф резкими оплеухами отправил в нокаут троих. Еще одного вырубил вдруг оживший Рус: схватил за волосы, крутанул вокруг своей оси и впечатал виском в свое колено.

Тут же охнул и зашатался, но Самсон не дал ему упасть. Усадил на коня, а сам побежал рядом, держась за черно-белую гриву. Ишь ты, рысью! Надолго ли его хватит? Судя по задорной улыбке, скифу и марафон покажется легкой утренней пробежкой.

Но это ладно, а кто теперь будет спасать ее?! Оглушенные стражники сидели на земле и смешно трясли головами, но их братья по оружию сбегались отовсюду и выстраивались в прямоугольник, ощетинившийся копьями. Их было уже больше тридцати, а из узких улочек, окружавших рынок, прибывали новые.

Земля ушла из-под ног у девушки.

– Нет! – взвизгнула она, оглядываясь.

Илья Муромец поднял ее в седло, как пушинку. Посадил перед собой и сказал что-то совсем непонятное.

«Если он попробует лапать меня за грудь, как какой-нибудь Вик…» – в конце этой мысли в голове запульсировали две кнопки. Зеленая, с надписью «сразу да», и красная, на которой светилось строгое «нет».

Нет?

А, там просто не все лампочки зажглись. «Почему бы и нет». Ну, посмотрим, как пойдет…

Дар улыбнулась своему спасителю и, внезапно, заорала:

– Смотри! Смотри! Воры!

Караванщик с сыном, под шумок, пока никто не видит, решили присвоить «волшебные шкуры» и волокли слегка обгоревший мешок, подальше от сбегающихся стражников.

Скифский конь в мгновение ока догнал негодяев. Юный погонщик верблюдов испытал на себе гнев пэри – Дар вывернула его ухо, да так сильно, что там что-то хрустнуло, а Муромец отбросил мальчишку пинком аж на пять метров. Потом вырвал мешок из онемевших рук седобородого и перебросил одному из своих всадников. Тот поймал добычу на лету и помчался вслед за остальным отрядом, спешно покидавшим площадь.

Скифский вожак поворотил коня, а Дар положила свою ладонь на его широченную грудь и почувствовала, как перекатываются разгоряченные недавней схваткой мышцы.

– Пожалуйста, еще кольца! – она указала на перстни, нанизанные на пальцы караванщика. – Их тоже надо забрать. Нельзя мне без них!

Дар, боясь быть непонятой, потрясла двумя ладонями разом, будто надевая перстни на пальцы.

Богатырь, не сходя с коня, схватил старика за шкирку. Тот дрожал, как осиновый лист, и тихонько скулил от страха.

– Снимай, – прошипела Дар, не испытывая к ворюге ни капли жалости.

– О, благородная пэри! О, солнцеликая! Прости недостойного пса. Я все верну! Все отдам, – выл караванщик, пытаясь содрать кольца с пальцев. Но те застряли намертво.

Стражники, которых набралось уже с полсотни, наконец, поверили в свои силы и подгоняемые зеваками, шаг за шагом, пошли в атаку на последнего скифа, задержавшегося на площади. Они не спешили, втайне надеясь, что опасный противник успеет ускакать – кому же охота умирать? Дураков нет.

– Снимай, живо! – прикрикнула Дар.

– Не могу, – побелевшими губами прошептал седобородый.

Муромец ухмыльнулся и, сжав его запястье, поднял старого обманщика над землей.

– Не погуби! – заорал тот, едва не теряя сознание от страха. – Не убива… а-а-ай!

Сверкнуло лезвие боевого топора, и караванщик полетел на землю, заливаясь кровью. Скиф бросил отрубленную кисть на колени внезапно побелевшей Дар и подмигнул.

Ну вот, теперь можно и удирать.

Глава 12

«Никогда больше не поеду этим поездом. Что за рельсы?! Как будто на них для разнообразия наварили волнообразных булыжников да шуршащей гальки. И этот стук… Похоже, у вагонов ослабли крепления или просто сцеплены криво – то и дело бьются друг о друга, норовя и ее выбросить с жесткой лежанки. Соседи безбожно шумные. Не стыдно им так орать?! Дембеля, небось. Залили глаза и буянят. Но как в одном купе поместилось столько народу? Не могла же я сесть в плацкарт, в самом деле…»

Дар лихорадочно пыталась вспомнить, куда брала билет на этот раз и что такого съела или выпила перед сном. Очень мутило и звенело, ощущения хаотично перемещались по телу в зависимости от степени качки. Разводная лапша, копченая колбаса, пирожок с капустой? Разум в опилках вперемешку с песком и пузырями, как от несвежей минералки, пытался восстановить картину последней трапезы. Лучше бы он этого не делал – мутить стало еще больше. Завихрения в районе желудка, возомнив себя крупномасштабным торнадо, плавно поползли вверх – выше, выше, к груди, к горлу. В голове от этого потемнело еще больше, но вдруг поезд остановился и качка прекратилась. Торнадо застыл в недоумении. Голоса, мужские голоса вокруг, зазвучали громче и ближе. Приехали? Что за станция?

– Ну, как она? – гулкий топот раздался совсем рядом.

В носу защипало от пыли и Дар, чихнув, открыла глаза.

Над ней возвышался мужской силуэт, с бородой и таким широким торсом что солнце скромно теснилось вдалеке, не рискуя даже касаться его своими лучами.

– Посейдон? – прошептала Дар спросонок.

– Хм-м, муж твой, что ли? – силуэт, резко закинув руку на лоб, крепко потер его.

– Нет у нее мужа, – сбоку на гнедой лошади подъехала девушка с хитро-лисьим лицом. – Мне Викки все рассказал.

– Нет мужа, ха! – бородач, пришпорив лошадь, резко развернулся, и, проскакав метров сто, вернулся. – Прекрасные новости!

Он снова ускакал, подняв серо-коричневое облако пыли.

– Викки? Вот болтун! – почему-то разозлилась Дар. – Где он? Я оторву ему…

Девушка-лисичка захохотала и поскакала назад, в конец кавалькады.

– Вик! Вик! – Дар поднялась на локте, но ее затылок тут же прорезала острая боль.

– Тихо, тихо, я тут, – болтун совершенно не смутился, в голосе его, как всегда, звучали нотки самодовольства. – Лежи, все в порядке.

Дар откинулась на что-то теплое и мохнатое, но вдруг снова вскочила, вспомнив недавние события.

– Вик, а где Рус? Он живой?

– Он тоже здесь. Не переживай, мы в норме.

Рус подъехал с другой стороны, долго всматривался в ее лицо и, наконец, кивнул. Дар отметила, что кровавые ссадины на его лице подсохли, а синяки на руках пожелтели. Сколько же времени она была в отключке? И куда ее везут? И кто эти…

Скифы!

Тьма в голове раздвинулась, как театральный занавес, и Дар увидела кошмарную сцену казни на рыночной площади Мараканда. Даже со стороны смотреть на этот спектакль было жутко, а уж участвовать в нем – избави Бог! Память подбрасывала все новые подробности. Этот огонь. Эти разбитые головы. Эта отрубленная рука…

Она посмотрела на три перстня на своих пальцах и уже не смогла сдержать тошноту. Еле успела свеситься через бортик повозки и ее вывернуло наизнанку.

– Блин, ну почему на мою сторону?! – возмутился Вик.

«Так тебе и надо» – злорадно подумала Дар и откинулась назад.

– Хорошо тебе в повозке, – вздохнул переговорщик.

– А тебе-то почему плохо? – удивилась она. – Не пешком ведь идешь.

– Ну как тебе объяснить… Вот на верблюде удобно: сидишь, как в кресле, покачиваешься. А эти собаки с копытами, – он потрепал лошадку по каурой гриве, – скачут припадочно, то рысью, то галопом. Я себе уже все отбил и натер…

Вик перестал жаловаться и приосанился. Мимо опять проскакала та самая девушка. Только теперь Дар узнала лучницу, которая лихо пронзала стражников черными стрелами, спасая ее от сожжения.

Бр-р-р…

Хорошо, что та жуть кончилась.

Но не факт, что со скифами будет лучше. Всякие страшилки про них рассказывали историки. Хотя, как показывает практика, верить учебникам далекого будущего нельзя. Придется изучать этот период методом проб и ошибок.

Она скосила глаза на Руса. Хмурится. Конечно…

«Сто процентов, едет и думает, что я во всем виновата, – Дар перевела глаза на неспешно плывущие облака. – Злится. Если бы я не сдвинула сроки экспедиции на сто дней, то мы бы уже давно забрали Сократа и вернулись назад. Не подвергая свои жизни особому риску. Да уж…»

Она разглядела высоко в небе птицу. Степной орел? Вон какой размах крыльев. Побольше, чем у реактивного ранца будет.

«Зато я спасла ранцы. И, если уж на то пошло, Руса с Виком тоже, – Дар упрямо поджала губы. – Могла ведь уехать со скифами, но нет, велела Муромцу забрать этих двух охламонов. Странно, что он вот так сразу послушался, но факт есть факт. Сама втравила нас всех в эту, скажем мягко, хрень, сама и вытащила. Как сказал бы Вик – win-win. Неплохая сделка с точки зрения бизнеса. Все живы и впереди еще почти три месяца на изучение древнего мира. Так что хватит испытывать чувство вины. А костер… Пусть это будет самой большой неприятностью из того, что с нами здесь случится, ладно?»

Последний вопрос-мольбу она адресовала высоко парящей птице. Та резко бросилась вниз и вскоре пропала из поля зрения девушки. Высмотрела добычу? Какого-нибудь суслика, беспечно высунувшегося из норки? Или согласилась исполнить просьбу? Поживем – увидим.

– Приветствую тебя, Дар! – раздался громоподобный рев над левым ухом.

Снова этот бородач. Илья Муромец из недавних воспоминаний. Чего он туда-сюда скачет. Так и будет по одной фразе кидать? Дар улыбнулась собственным мыслям, а скиф, похоже, принял на свой счет. Чуть склонив голову, он приложил руку к груди и заворковал.

– Смотрю на тебя уже целую ночь и весь день. Да, скоро опять зайдет солнце, но твоя красота озарит это небо даже в самую хмурую темную пору.

Ничего себе! Галантный медведь. Бывает же такое…

Дар, приподнявшись на левом локте, правой рукой попыталась откинуть назад разметавшиеся по лицу и плечам непослушные волосы.

– Кто вы?

– Я – Тентар. Сын великого вождя моего народа, – скиф не сводил с нее карих глаз. – К твоим услугам, прекрасная. Эй, там! Остановитесь! Всем спешиться!

Он ловко спрыгнул с коня и присел на край повозки.

Сын великого вождя. Мажор, значит. Теперь понятно, откуда эти великосветские замашки в глухой и дикой степи.

Дар вопросительно посмотрела на Руса. Тот заметно нервничал, а лошадь под ним так и ходила ходуном, не понимая, чего от нее хочет всадник и зачем все время дергает уздечку. На приказ остановиться она ответила благодарным ржанием.

– Я вспомнила. Вы – тот чудо-богатырь, что спас меня. И всех!

Дар с интересом разглядывала Тентара. Выше Руса на полторы головы. Облегающие кожаные штаны, заправленные в черные сапоги, обрисовывали каждый мускул на крепких рельефных ногах. Коричневый кафтан – или как там называется эта одежка? Хотя, не важно. Смотри, какой глубокий вырез на груди. На широкой и волосатой груди…

Дар нервно сглотнула, что не ускользнуло от внимания Руса. Подхватив лошадь под уздцы, он ушел вперед, словно вспомнив о чем-то важном. Ну и пусть уходит…

Дар продолжала любоваться скифом. Кольчужная безрукавка, небрежно наброшенная поверх кафтана, выгодно подчеркивала мощные плечи. То там, то тут были привязаны лоскутки кожи и меха, разноцветные ленты, которыми были перехвачены пучки густых длинных волос, развевались на ветру.

– А ведь я вас таким и представляла! – воскликнула Дар с нескрываемым интересом, и, распахнув глаза больше обычного, впилась взглядом в лицо Тентара. Казалось, оно вырезано из мрамора – ни один мускул не вздрагивает, ни одна морщинка не искажает идеальные черты. Скала, да и только. Но посреди этого каменного спокойствия неистово плескались два карих озера, полных расплавленной лавы, с поверхности которых ежесекундно срывались если не молнии, то искры. Глаза Тентара обжигали какой-то неведомой страстью, проникали глубоко в душу девушки и распаляли давно тлевшие там угольки, о которых она и сама давно уже забыла.

– Таким и представляла, – задумчиво повторила Дар.

– Тентар, надо ехать. Скоро стемнеет. Или разобьем ночлег? Лошади устали, – послышались голоса со всех сторон.

Игнорируя всех, скиф склонился над Дар, опершись двумя руками по обе стороны от девушки.

– Кого представляла, прекрасная пэри? Меня?

– Вас, да, – Дар отпрянула, чуть напуганная его напором. Взгляд заметался по сторонам. Только сейчас она заметила, что лежит на серой густой шкуре, – неужели, волчьей?! – а под ней было что-то твердое, как будто даже железное. Темно-синяя накидка, богато расшитая золотом, закрывала тело девушки до середины груди. – Точнее, не вас лично, а всех скифов. М-да. Что-то снилось мне. Голоса, образы. И вот теперь вы, ну, похожи на мои сны.

– А я такой, как ты, даже во сне не видел! И не мечтал увидеть, – Тентар наклонился так близко, что Дар увидела не только расширенные зрачки, но и длинные ресницы, стрелами расходящиеся в стороны.

Понимая, что сдвинуться назад невозможно даже на миллиметр, она подтянула покрывало до самой шеи, попытавшись за ним спрятаться.

– Ну, ну, только не бойся меня, чудесная пэри, – Тентар резко отпрянул. – Любуюсь тобой всю дорогу. Твоя нежная кожа может поспорить белизной со снегом, что зимой покрывает эти степи, – широким жестом хозяина он, не глядя, очертил все вокруг. – А твои волосы – они легче пуха. Ты лежала, такая маленькая и беззащитная на моем щите и моей шкуре, что, казалось, я держу тебя на ладони.

Скиф покачал руками, словно баюкал ребенка. Или он имел в виду что-то пошлое? Дар покраснела.

– Мне хотелось дотронуться пальцами до твоего лба и забрать всю боль, что причинили тебе люди. Успокоить, пока ты спала, а потом разбудить тебя поцелуем, – он говорил все это почти соприкасаясь губами с ее щекой, дыхание скифа обжигало. – Но я всего лишь сын вождя, а ты – прекрасная пэри.

Дар застыла и крепко, до боли, вцепилась в шкуру по обе стороны от себя, выдирая клочки шерсти. Взгляд Тентара, презирая приличия, настойчиво пробивал крепкую броню в ее сознании. Слишком быстро. Словно охотник, едва зайдя в лес и не успев еще выхватить ружье из-за спины, уже брал зайца, застывшего перед ним, голыми руками.

– А плащ… Тоже твой? – Дар попыталась перевести тему, но как сделать это, если голову кружит крепкий запах душистых трав, разогретого мха и сырой земли?

– Мой, Дар, мой. А ты – не моя. Пока не моя.

Тентар подоткнул накидку, укутывая Дар словно заботливый отец, а не возбужденный любовник. Неторопливо подошел к вороному жеребцу, вскочил на него и ускакал вперед, даже не оглянувшись.

«Как всегда, на самом интересном месте» – вздохнула Дар.

На горизонте мелькали силуэты то ли дымчато-обрисованных гор, то ли сгустившихся дождевых облаков. Трава вокруг покрывала все таким густым ковром, что земли и вовсе не было видно. Огромные серые валуны, похожие в закатном свете на спящих медведей, заставляли вздрагивать и раздражали глаз своей неуместностью посреди безбрежного простора. Дар скатала плащ Тентара плотным валиком и подложила под голову, а голые ноги закутала в серую шкуру. Прикрыв глаза – всего на минуту, – разрешила себе ни о чем не думать. Розовые и сиреневые, почти прозрачные облака постепенно темнея, плыли над пылающей головой. Звуки и ароматы вечерней степи обволакивали, словно кто-то большой вдруг мягко обнял за плечи и прошептал прямо в растрепанные волосы: «Доверься».

Дар окунулась в будоражащие фантазии и не заметила, как задремала.

– Стой! – могучий окрик разнесся далеко по степи, разбудив девушку. – Остановимся на ночлег здесь.

Дар распахнула глаза. Высокое серо-фиолетовое небо усыпали ранние звезды, тут и там все время загорались новые, складываясь в совершенно незнакомые созвездия. Мелькнула крылатая тень. Тот же самый орел? Или это уже другая хищная птица – филин отправился на ночную охоту? Если посмотреть на степь с неимоверно-заоблачной высоты, то скифы будут не больше муравьев. Черные точки двигались колонной, к некой далекой точке на карте, ведомой только им, а теперь расползались небольшим кругом, разбивая временный лагерь.

Кстати, насчет карты. Дар попыталась представить, где они сейчас. Судя по солнцу, от Мараканда скифы двинулись на северо-запад, потом повернули строго на запад, а последние пару часов двигались на север. К родным землям – скифы редко забредали так далеко на восток, все-таки их любимые степи располагались ближе к Кавказу. Это если верить историкам, конечно. А Дар уже сомневалась, в любой информации, почерпнутой из книг и учебников, и, подобно Сократу, склонялась к мысли, что вообще ничего не знает.

Ну, реально…

Тентар и его воины подоспели слишком вовремя. Как они оказались в нужном месте? Что привело их в такую даль? Возможно ли, что тот зеленый камень, из которого сложен портал, обладает не только скрытой энергией, способной проникать сквозь волны времени – как объяснял профессор Гаврилов? Вдруг тут совсем не физика рулит, а какая-то особая магия? И эта магия защищает тех, кто прошел через портал, от гибели? Нет, это слишком ненаучное объяснение. Если поверить в это, то можно слишком сильно расслабиться и попасть в еще более неприятные переделки.

Попробуем подобрать другое объяснение. Допустим, сыну вождя стало скучно, как всякому мажору с неограниченными возможностями, и захотелось отправиться в далекое путешествие. Или отец послал его на разведку? Вдруг скифы готовят очередной набег на города Средней Азии. Наверняка, такое случалось – не зря же стражники Мараканда побоялись связываться с горсткой кочевников. Знают, насколько свирепые бойцы эти скифы. И, кстати, глаза у них совсем не раскосые – выкуси, Александр Блок! Хотя и жадные, да.

Дар вспомнила взгляд Тентара и мурашки побежали по обнаженным ногам и плечам. Закусив губу до боли, она заставила свои мысли вернуться к географической карте.

Скорее всего, скифы предпочли обойти Бухару с севера, а теперь двигались где-то южнее Хивы. Куда они держат путь? Аральское море в этом веке все еще полноводное, туда соваться не станут. Пойдут наискосок, к северному берегу Каспия, а оттуда к Черному морю. Обогнуть его – вот тебе и Греция. С такими попутчиками ничего не страшно, а времени в запасе много. Чем не вариант?

Тентар все равно не отпустит. Его нарочитая галантность не должна обманывать, сразу понятно – сын вождя из тех мужчин, кто не понимает слова «нет». Любой запрет только распаляет его дикую натуру. Все, что Тентар считает своим, он рано или поздно возьмет – не силой, так хитростью. У мажора было много женщин, но еще ни разу не было пэри. Наверное, поэтому он и спас Дар: хотел пополнить коллекцию. И сейчас миндальничает лишь из опасения, что чародейка его заколдует или проклянет. Потому и не напирает слишком сильно, хотя весь этот охмуреж…

Мурашки устремились куда-то под накидку, Дар прихлопнула их горячей ладонью.

Нет! Она отмотала время на сто дней назад не для того, чтобы устроить романтическую прогулку с нереально-прекрасным дикарем по шикарным черноморским курортам. Другая цель манила доктора исторических наук – Вавилон. Придется изменить маршрут скифов и двинуться к южному берегу Каспийского моря. Пока непонятно как, но это нужно сделать.

Дар спрыгнула с повозки в росистую траву. Фиолетовые цветы безвременника потерлись о босые ноги путешественницы во времени. Не успев оценить иронию момента, Дар вскрикнула и прижала к телу расползающееся полотно, в которое завернулась еще в маракандской темнице.

«Это что же получается, Тентар видел меня практически голой, когда укладывал на волчью шкуру и накрывал своим плащом?!»

Мысль эта не вызвала ужаса и румянец на ее щеках проступил отнюдь не от смущения. Сердце бешено забилось, а там, куда убежали недоприхлопнутые мурашки, разгоралось пламя.

Костер полыхал и в степи. Скифы, негромко переговариваясь, передавали из рук в руки бурдюк с водой и доставали из походных мешков нехитрую снедь. Дар почувствовала, как сильно пересохло ее горло. Пить захотелось так сильно, что даже пожар страсти внутри как-то сразу поутих. Но как выйти к костру в таком виде? Разве что, завернувшись в плащ Тентара. Ох, какой он тяжелый! Дар двумя руками потянула на себя расшитую золотом накидку, но при этом отпустила лоскут, который тут же предательски скользнул к коленям.

– О, прекрасная пэри! – раздался за спиной чуть насмешливый голос.

Дар резко обернулась, кутаясь в плащ. Но коварная ткань завернулась почти до бедер, обнажая острые колени, и то и дело норовила сползти с плеча.

– Позволь помочь тебе, – скиф, которого она про себя называла Самсоном растянул улыбку до самых глаз. – Тентар послал в дар луноликой пэри эти скромные лохмотья, – он хлопнул правой ладонью по стопке тряпок на левой руке, – которые не смогут скрыть сияющего света твоей красоты!

«Он, похоже, издевается. Или намекает, что видел, чем я сверкала тут в темноте!» – решила Дар и задрала голову, изображая презрительное высокомерие.

На скифа, который возвышался над ней словно вавилонская башня, это не произвело ни малейшего впечатления.

– И воспоминания лишние тебе ни к чему, – проговорил Самсон все так же насмешливо, но вполне дружелюбно. – Переоденешься, поешь, и все забудешь, – он протянул ей одежду. – Давай, подержу плащ, пока ты будешь наряжаться. Негоже, чтобы кто-то кроме Тентара видел твою красоту. Он ведь вырвет глаза всякому, кто посмотрит на его женщину. Или на его пэри.

Последние слова скиф произнес без малейшего намека на улыбку. Дар поняла, что вырванные глаза – это совсем не фигура речи, и зябко поежилась.

Рус, изрядно вымотавшийся за последние дни, спрыгнул с коня и поморщился от боли. Да, крепко его отдубасили стражники. Давненько так не били. Если бы не это проклятое зелье, которым опоил коварный старик-караванщик…

Но тут – сам виноват. Утратил бдительность на пару минут, а проблем отхватил на пару месяцев вперед. Похоже, справа в ребрах трещина, заживать будет долго. Да что там трещина, он ведь чуть башки не лишился. Хуже того, вся команда чуть не погибла. Из-за него. Как тогда, во время разведки…

Нет! Эту мысль нельзя подпускать близко. Рус поднял глаза к небу и стал считать звезды. После трехсотой успокоился, но продолжал считать. Триста тридцать три. Вот теперь достаточно.

Он сделал несколько шагов, прислушиваясь к ощущениям в теле. Два дня верховой езды скрутили в бараний рог позвоночник и части тела пониже. Расправив плечи, Рус потянулся в стороны так сильно, будто хотел заграбастать в объятия цикорий и горечавку со всей степи разом. Шея благодарно хрустнула. Еще дюжина упражнений, и захрустело уже по всему телу, а потом появилась пружинистая легкость во всем теле. Да, синяки и травмы по-прежнему отзывались болью, но все суставы встали на свои места, кости распрямились, а мышцы расслабились.

Рус начал растирать лицо руками и охнул. С недоумением посмотрел на ладони – неужели кожа так загрубела. Прямо наждак. А, нет. Это на щеках колючки. С каких пор? Хотя ведь да, последний раз брился… Брился, ну… Когда он последний раз видел себя в зеркало? И какой день недели сегодня?

Ширококрылая тень, промелькнувшая в небе, громким клекотом прогнала эти мысли. «Дни недели? О чем ты? Здесь есть только неунывающий ветер, податливый ковыль, перекатывающееся солнце и самое прекрасное – сурки да полевые мыши. А ты и дни недели в нашей степи явления абсолютно бессмысленные».

И то правда.

Рус присел на поросшую травой кочку и попытался найти глазами Вика. Да как же! Переговорщик совсем потерял голову: со вчерашнего вечера увивается вокруг прекрасной лучницы, что так метко стреляла на рыночной площади. Куда она – туда и ловелас этот, откуда только силы берет – били-то их примерно одинаково, у Вика тоже все тело в синяках, а смотри-ка, серенады мурлычет, какие-то приятные глупости нашептывает. Что-то в стиле «теперь я могу бороться с преступностью, защищать невиновных и строить мир на Земле». Супермен, блин…

Но все равно надо отыскать его и Дар. Обсудить что дальше, а то совсем вразнобой все понеслось. Оно-то давно не по плану, но у этого самого «не по плану» могут быть разные степени хаотичности.

Сейчас еще и эта… искательница приключений оживилась. Рус почувствовал досаду и раздражение – да, он не сумел защитить Дар от костра, но ведь она сама втянула всю команду в эту, скажем мягко, хрень. По косякам выходит один-один. И хотя до сих пор гложет чувство вины за тот промах с сонным зельем, но извиняться перед вертихвосткой Рус не собирался.

Грубовато прозвучало, даже мысленно, да. Но как ее еще назвать? Только из одного огня спаслась, а уже жаждет следующего. Женщины… Что за народ… Ни логики, ни здравого смысла. Дар даже глядит на этого дикаря как – а? Степной бог, ни много ни мало. С чего вдруг? Жизнь спас, на шкуры свои положил, в глаза заглядывал – и все. Хотя… А что еще девушке надо? В личной жизни не избалована была, судя по всему, вот и сносит головушку. Но если она уже сейчас тает в присутствии Тентара, как мороженое на солнце, то что будет завтра? Только новые проблемы…

Рус поежился. Земля после заката резко поменяла настроение и сидеть на ней стало неуютно. Или это все от мыслей?!

Да уж, моральный облик товарищей по команде оставляет желать лучшего. Но кто сказал, что будет легко? В конце концов, именно командир экспедиции должен вдолбить в пустые головы подчиненных простую мысль: эта миссия слишком важна, чтобы провалить ее из-за разгула низменных инстинктов.

«Браво, солдат! Казенный язык всегда помогал прятать истинные чувства и эмоции», – внутренний голос аплодировал стоя, чем еще больше усиливал раздражение.

Рус опять потер ладонью небритый подбородок и скрипнул зубами.

«А чего ты, собственно, от нее хочешь? – язвительно допытывался внутренний голос. – Чтобы она от всех мужиков шугалась и ни с кем не спала, кроме своих научных работ? А, ну еще и с тобой, любимым…»

Так, стоп! Помотав головой, чтобы выбросить всю эту ерунду, Рус поднялся и пошел к костру.

Регулятор громкости плавно скользил влево, стремясь к нулю. Голоса вокруг менялись с оживленных на приглушенные, они уже не перекрывали негромкий треск костра и бульканье похлебки в висевшем на распорках котелке. Рус втянул магический запах копченого мяса, чечевицы и лаврового листа, и с благодарностью взял из рук старого скифа глиняную миску и вырезанную из дерева ложку.

Мысли мыслями, а ужин – по расписанию.

– Ну, как ты тут, амиго? – Вик вынырнул из темноты, тяжело оперся левой рукой о плечо Руса и медленно осел рядом, не дожидаясь ответа. – О, жратва!

Он выхватил из рук Руса миску и стал жадно пить густое варево, прямо через край – обжигался, недовольно морщился и пыхтел, но не отрывался, пока похлебка не закончилась.

– Уф! Вкуснятина, – переговорщик протянул руки к костру и пошевелил пальцами. – Не знаю, как ты, а я чувствую себя старой разваливающейся телегой. Сейчас бы к Шишкину. Во мужик! Сам – слова доброго не услышишь, буркнет что-то на входе и молчит, а вот руки – золотые. Бывало, неделю по креслам жопу отсиживаю, языком мелю – ни капельки не устает, а спина с поясницей отваливаются. Иной раз так простреливают, что из машины вылезти не мог. Дверь открою, и сижу. В копчик словно шило ввинчивают, а я делаю вид что завозился, портмоне ищу в бардачке. Нельзя же признаваться в своей слабости, особенно когда рядом красивая девочка, – Вик откинулся на спину и забросил руки за голову и устремил мечтательный взгляд в небо, где горели любопытные звезды и сонно дрейфовали потемневшие облака. – А у Шишкина на массаже час полежу – мнет он, правда, нещадно, но по делу же, порой до искр в глазах доходило. А потом встаю с кушетки – все! Долой лет пятнадцать. Энергии – вагон и маленькая тележка. Настроение такое, что прямиком в лучший ресторан в городе и кутить всю ночь. По дороге вызванивал приятелей. Хотя, какие они приятели, так – подхалимы и прилипалы. Ну да в том настроении море по колено. Дайте барана, зажаренного целиком, а лучше – двух. Шампанского – всем! И девочки, девочки… Ох, сколько я их перепробовал, да вот только… Сейчас ни одну и не вспомню.

Вик вдруг погрустнел и сел, уставившись в полутьму за костром.

– Что такое рейста-пан? – скиф Самсон, уперев локоть в колено и запустив большую ладонь в густые волосы, давно и увлеченно слушал рассказ переговорщика.

– Да так, название, – Вик, погрустнев еще больше, пристально наблюдал за сиреневым бражником – тот порхал вокруг костра на четко выверенном расстоянии, точно заведенный, ловя отсветы на матовые крылья, но и не особо рискуя жизнью. – Таверна одна была. И выпить, и поесть в радость.

– А, это да, значит, хорошее место, – Самсон втянул обволакивающие запахи так шумно, что половину котелка похлебки потом точно могли не досчитаться.

Рус вспомнил, что так и не поел. Протянул пустую миску старому скифу, который кашеварил этой ночью. Тот с радушной улыбкой наполнил ее до краев и вернул с легким поклоном. Рус подул на ложку и осторожно попробовал. Действительно, вкуснятина.

– Вик, Рус, вот вы где прячетесь!

Слева к ним подошел скиф с лицом, закрытым капюшоном, но до боли знакомым голосом. Рус, сощурив глаза, всмотрелся в темную пустоту под тканью.

– Ну я это, не узнали? – заулыбалась Дар, откинув капюшон. – Мошкара в лицо лезет, и волосы эти уже надоели. Замучили за вечер.

В подтверждение своих слов Дар двумя растопыренными ладонями провела по щекам и лбу назад, открыв небольшие, прижатые к голове и чуть заостренные уши, попыталась зализать непослушные пряди, колышущиеся от невидимого ветра. Костер, отразившись в ее глазах, задержался на мгновение и, задумавшись, забрал блик обратно. Не время.

– Дар, ты… – Рус отставил миску и начал подниматься ей навстречу, но его будто невзначай оттеснил Тентар, который появился из ниоткуда, закрывая собой весь свет от костра.

– Позволь, я помогу тебе, прекрасная пэри! – ласково прорычал он.

Обойдя Дар сзади, скиф нагнулся к ее правому плечу, так низко, словно собирался поцеловать место между мочкой уха и щекой, а потом нежно спуститься ниже. Провел взглядом по ее ресницам, виску, спустился на плечо, прикрытое легкой накидкой. Дар, неловко вцепившись в полы одежды, машинально свела их на груди, запахнувшись внахлест так глубоко, что стала похожа на кокон гусеницы. Но в животе при этом запорхали беспокойные бабочки.

Прежде чем она успела сообразить, что вообще происходит, Тентар нежно, но настойчиво обхватил широкими ладонями ее виски. В секунду сгреб волосы в низкий хвост, удерживая так крепко, что Дар запрокинула голову назад и непроизвольно приоткрыла губы. Скиф зубами выхватил из-за пазухи и потянул вверх тонкую атласную ленту цвета морской волны. Перехватил левой рукой и ловкими движениями заплел в косу, стянув крепким узлом. Замешкался на мгновение, решая, как завершить, и вместо банта завязал еще два крепких узла. Концы ленты, свисающие теперь до талии, заколыхались на ветру – свобода.

Дар, чуть обмякнув, отняла правую руку от накидки и провела по косе нервными пальцами. На щеках, уже видимо пару минут как, проступала легкая рябь, похожая на мурашки.

– Спасибо, – беззвучно прошелестели ее губы, пока лицо заливал густой румянец.

– Было б за что! – Тентар удалецки усмехнулся, широким жестом отметая благодарность, но приосанился и пригладил бороду.

Вик, все это время не отрывавший глаз от внезапной сцены, то ли хрюкнул, то ли всхлипнул. Спрятал лицо, чтобы никого не обидеть, и попытался быстро встать, но вышло коряво, пришлось снова вцепиться в надежное плечо Руса. Бросился со всех ног в бездну черной степи, подальше от костра, и упав на колени среди высоких трав расхохотался в голос.

Мелодичный смех раздался в ответ из темноты и цепкие пальцы схватили Вика за горло.

«Тоже мне, царица, блин», – Рус крепко сплюнул прямо на ни в чем не повинный безвременник. Он тоже ушел от компании скифов, пробормотав, что надо найти товарища, который может заблудиться в темноте. Но ушел недалеко. Наблюдал за тем, что происходит у костра, убеждая свой противный внутренний голос, что делает это исключительно для безопасности Дар. Хотя мысли жгли голову изнутри.

«Краснеет она, видите ли. Робеет она. Но липнет, как репей. Красный репей. Фу! Фу, как оно. Что за дешевая пародия на мелодраму. Ой, спасибо! Ну что вы, не за что. Не за что – да, но давайте завтра повторим. Тьфу!»

На этот раз цветку повезло – плевок пролетел мимо.

«А прикидывалась ведь овечкой. Сама же готова с первым встречным роман закрутить. Тьфу ты! Ума не приложу что этот скиф в ней нашел, а если и приложу – все равно коряво выйдет…»

Рус выдохнул сквозь сжатые зубы – так, словно нитку на горле воздушного шара затянули, но не завязали на узел. И теперь воздух со свистом выходит, а шарик и рад прекратить пузатить бока.

В темноте стали появляться ритмичные шелестящие звуки. Сверчки? Цикады? Кто их разберет. Рус бросил быстрый взгляд на крылатую тень, что закрыла на миг дрожащие звезды. Птица? А может – дракон? Появление сказочного страшилища в реальном мире вот вообще не удивит. Хаос, мать его…

Он медленно побрел обратно. Атмосфера у костра издалека напоминала вечерние посиделки в пионерском лагере, только без гитары и в маскарадных костюмах. По ту сторону огня Рус рассмотрел Дар, сидящую – что-ж ты будешь делать! – на том же круглом щите, устланном уже не одной, а несколькими шкурами. Босые ступни с белой кожей ярким пятном выделялись на темной земле. Штанины задрались до колен – Дар заходилась в приступах хохота, то откидываясь назад, и хватаясь сцепленными в замок руками за правое голое колено, то просто, чуть покачиваясь в щите, словно в лодке. Возле нее на земле стояли две дымящиеся плошки с похлебкой, а рядом, на блюде с восточным орнаментом, лежало несколько рулончиков чего-то, похожего на яблочную пастилу. Тентар, стоя чуть левее от девушки, что-то оживленно рассказывал, сверкая глазами и пряча довольную улыбку в бороду, каждый раз, когда удавалось насмешить свою «пэри». Скиф изображал сцену охоты. Осторожно вышагивал перед Дар, озираясь по сторонам и будто бы доставая невидимую стрелу из колчана за спиной. Потом, резко перескочив на другую сторону, поменял позу и раскидисто приставил руки к голове.

– Олень, – процедил Рус и, придвинув миску с уже остывшей похлебкой, начал есть, нарочито громко стуча ложкой.

– А я погляжу, у вас тут – ни много ни мало, – школьный драмкружок, – из темноты вынырнул Вик, и привычно опираясь на плечо товарища, плюхнулся рядом с ним.

– Согласен, смотреть противно, – Рус, не сводя глаз со сцены, разворачивающейся по ту сторону пламени, вытер рот тыльной стороной ладони.

– Да брось, ты слишком строг к Тентару-царевичу, – усмехнулся Вик. – Все мы выглядим нелепо и даже глупо, когда так сильно стараемся понравиться женщинам. Ну, или почти все. Вот, скажем, я – счастливое исключение.

– В смысле? – Рус нехотя перевел на его тяжелый взгляд. – Кто выглядит глупо, и кто хочет понравиться?

– Рус, ты что-то пугаешь меня. Устал, может? Ты что, никогда не лазил через забор, уцепившись за торчащий прут, и не прыгал потом на одной ноге, отдирая зацепившуюся штанину? И все ради тех ромашек, охраняемых баб Маней с первого этажа. Рвешь их, теряя лепестки, красишь руки в зеленый цвет, четное, не четное – какая разница, сосчитать уже не успеваешь. Бежишь, а вслед окрики: «Ты что творишь, гаденыш! Я твоей матери все расскажу!» А весь этот позор зачем? Чтобы принести эти сраные ромашки Ольке из первого «Б», да так и не вручить, постеснявшись. Еще и прийти потом с опозданием, получив двойку в дневник за никому не ведомые подвиги.

– Вик, ну ты сравнил. То девочка-первоклассница, а тут – профессор! Ее же мужики не должны интересовать от слова совсем. У нее сплошная наука в голове до конца жизни. А тут – да что за ерунда! – ржет сидит, а?

– Ты это, хотя бы воды попей, – покачал головой переговорщик. – Что-то пугаешь меня сейчас.

Рус молча перевел взгляд на Дар и Тентара. Тот, подсев к ней слишком плотно – конечно, на щите места для двоих маловато, – протянул девушке медную флягу, предварительно вынув пробку зубами. Потнорез хренов! Может в скифском обществе круче тот, у кого зубы крепче? Дар, облизнув губы и чуть помедлив, выдохнула, и сделала большой глоток. Тентар в этот миг больше всего напоминал могучего медведя, нашедшего в лесу куст малины и уже тянущего огромную лапу к бархатной бордово-розовой ягоде. Дар, отняв горлышко, округлила глаза, приоткрыла рот, и несколько картинно замахала правой ладонью, как веером – воздуха, дайте воздуха! Будто отпила медовухи, настоянной на перце чили.

– Что за пойло он ей дает? – Рус начал подниматься с явным намерением устроить разборку и на тему пойла, и еще за что-то, ну, не важно за что.

– Тихо, тихо, – Вик повис у него на плечах, не давая встать. – Ты что?

– Пусти! – Рус пытался сбросить тщедушного товарища, но тот вцепился крепко, как клещ. – Он ее отравит, а отвечать нам.

– Он ее не отравит. Он вообще с ней ничего такого не сделает, – увещевал Вик. – Ну, может, мозги сдвинет чуть набекрень всей этой романтической белибердой, но пальцем не тронет. Не волнуйся.

– Почему не тронет? – хмуро переспросил Рус. – Этот хмырь своего не упустит.

– Ты совершенно прав. Тентар капец как хочет завалить Дар, ведь она – пэри, а у него еще ни разу не было пэри. Э, э, ты погоди бычить! Дослушай сначала. Он потому и полез спасать ее, а заодно и нас с тобой, в этом долбанном Самарканде.

– Мараканде, – машинально поправил Рус.

– Да пофигу. Главное, что живыми оттуда ушли, спасибо похотливому Тантару, – Вик подтянул к себе камень, нагретый с одного бока от костра, и положил под голову вместо подушки. – Хочет-то он хочет, но к пэри испытывает особое уважение, а может и побаивается чуток. Поэтому форсировать события этой ночью точно не станет. А кроме того, у скифов не принято нахрапом женщину брать. Они в чем-то, может, и дикий народ, но на сей счет существует строгий обычай. Пока женщина перед скифом не станцует – он ее трахнуть не может.

– Станцует? – опешил Рус.

– О как… Я думал, ты среагируешь на слово «трахнуть». Не угадал, – осклабился Вик. – Но просто, чтоб ты знал, танец – один из древнейших языков секса. Не важно, что девушка будет танцевать – танго или канкан, главное показать, что она готова отдать себя этому мужчине.

– Откуда знаешь? – встрепенулся Рус.

– Мне Тенира рассказала.

– Тенира? Это кто такая?

– Сестра Тентара, – Вик кивнул на девушку-лисичку, которая не сводила с него глаз. – По именам догадаться можно. Я так понял, у царственных родителей не шибко хорошо с фантазией.

– В смысле? Эта маленькая лучница – его сестра? – Рус на мгновение даже забыл про шашни Дар и Тентара и уставился на переговорщика. – Значит, ты собрался замутить с принцессой… Спорим, у тебя ничего не получится?

– В смысле – не получится?! – передразнил его Вик. – Уже два раза получилось.

– Брешешь, – Рус снова уставился через костер на парочку, сидящую бок о бок на щите.

– А чего я, по-твоему, выжатый, как лимон? – самодовольство в голосе ловеласа зашкаливало. – Она то и дело тащит меня в темноту, пока братик отвлекся на нашу историчку.

– И что она станцевала для тебя? – полюбопытствовал Рус, буравя глазами Дар.

– Танец – это только для настоящих скифов, с которыми потом можно строить отношения, – усмехнулся Вик. – А я так, приятный чужестранец для веселья.

– И тебе не обидно?

– С ума сошел? Это же лучший вариант. Никаких обязательств, только веселье. Меня все устраивает, ее тоже. А ты – замшелый моралист!

Рус поднял миску с недоеденным ужином, принюхался и отставил подальше – остывшая похлебка ощутимо пахла грязными носками, при том, что носки в этом веке никто не носил.

– Но ты точно уверен насчет танцев? – посмотрел он на Вика.

– Информация из самого надежного источника. А кроме того, все уже спать улеглись, – переговорщик кивнул на храпящего басом Самсона и других скифов, дрыхнущих у догорающего костра. – Музыки сегодня не предвидится, да и Дар может не знать об этом обычае – ну, мало ли, она же не все исторические книги читала. А если она не знает, то и бояться нечего.

– Я не боюсь, – отрезал Рус. – Я просто не хочу лишних проблем во время экспедиции. Хватит и тех, что сами собой придут, зачем дополнительные устраивать?!

– А какие тут могут быть проблемы? – удивился Вик. – Тентар же не хочет забрать ее в жены. Просто побаловаться с пэри и испытать новые ощущения. Так что даже если бы он ее уволок под кусток – тебе-то что? Дар уже взрослая девочка. Сама разберется.

– Да хватит уже, Вик. Надоело. Ты как хочешь, а я – спать.

Рус подтянул к себе мешок с обгоревшими реактивными ранцами – надо бы их проверить при случае, – и лег, повернувшись спиной к костру.

Вик, пожав плечами, взглянул еще раз на Дар. Профессор исторических наук, погрузившись в историю по самое темечко, укладывалась спать на огромном скифском щите, кутаясь в волчьи шкуры.

Тентара рядом не было.

Вик перевел глаза на Тениру. Девушка лежала, свернувшись калачиком, и неотрывно смотрела на него. Как только их взгляды встретились, скифская принцесса показала Вику язык и, довольная, повернулась на другой бок.

Костер зачадил. Налетевший ветер разметал его, оставив лишь рваный хвост, стелющийся по земле. Звезды замерцали еще ярче – конкурентов по свету у них теперь не будет до самого рассвета. Желтые светлячки в траве – не в счет.

Витиеватые спирали неслись по черному полю, выписывая только ветру ведомые узоры. И брел по облакам караван уставших верблюдов с бесчувственными понурыми всадниками, рассыпая из мешков крупную соль на непроторенном пути. А может это девушка в прозрачном кружевном платье вешала простыни-паутины на невидимые веревки. А может чьи-то глаза, глядящие с небес уже который век подряд, выискивали среди уснувших ту самую, любимую, да упущенную навсегда…

Рус, повернувшийся украдкой, смотрел на смутный силуэт Дар. То ли наяву, то ли в полусне, он увидел, как к ней подкрался Тентар, и, вытянув из-под рукава что-то тускло блестящее, осторожно защелкнул на запястье Дар.

Рус моргнул.

Тантар исчез, будто растворившись в воздухе.

«Приснится же такое… Вымотался совсем».

Дар заснула с ощущением, будто ее мозги и внутренности потрошили тысячу лет, опустошив почти до донышка. А потом вдруг взяли и наполнили бутонами бордовых роз, эфиром, пропитанным небесным электричеством и лимонно-мятным запахом Парижа, щедро сопроводив тающим, растекающимся и заполняющим все щели инжирным щербетом. Тело парило в невесомой неге и чуть покалывало кончики пальцев.

– Куда деваются утки в Центральном парке, когда пруд замерзает? – мальчишка подошел и по-свойски взял Дар за руку.

– Меня это, знаешь ли, мало волнует. – она пошла рядом с ним по берегу.

– А что же тебя волнует? – он остановился и насмешливо посмотрел ей в глаза.

– Ну, так-то многое. Меня волнует моя научная работа. И у меня есть цель. Точнее, их несколько. Куча планов и мало времени, и я не могу тратить его на то, чтобы заниматься глупостями типа разговоров об утках или, или парках, или…

– Или о чем?

– Или вообще – на бессмысленные беседы, о мужчинах, например, – Дар вырвала руку и пошла сама, прямиком по изумрудной-серой глади воды.

– Все куда-то бегут, – мальчик обреченно вздохнул. – И все знают, чего хотят. И у всех есть цель. И всем не до уток. А мне вот – до них.

– Ты все-же хочешь поговорить об утках? – Дар обернулась через плечо и посмотрела на его растрепанную челку сверху вниз.

– Не только об утках, – как будто сам не замечая, он подтянул за пояс справа безнадежно спадающие штаны и дернул за полу косо застегнутого пиджака. – Мы могли бы порассуждать о быстротечности жизни и ускользающих секундах. И о том, что хорошо бы, чтобы некоторые вещи никогда не менялись.

– Да-да, поставить в застекленную витрину и не трогать. Я помню… Что ж, наверное, ты прав. Каждому из нас нужен друг, с которым можно разговаривать об утках, если хочется поговорить об утках.