Подарок холодной ведьмы

Глава 1

Пепел, вперемешку с землёй, засыпал всё вокруг, не давая открыть глаз и даже дышать. Мерзкий запах и вкус гари въелся в сами кости, и даже сейчас, рот был словно полон углей. Ночная прохлада хватала за пальцы на ногах. Значит он лежит на спине.

Волк попытался сесть – грудь придавило огромное бревно, а вот правая рука двигается свободно. Изловчившись, Волк освободил руку, и смахнул с лица горку пепла и углей. Теперь можно свободно дышать, и даже открыть глаза, но вот, чтоб выбраться из-под завала ушёл долгий час. Пришлось изловчиться, чтоб проползти на спине под кострищем.

Не прогоревшие брёвна лежали бесформенной кучей на месте погребального пепелища, молодая трава уже обступила выгоревший круг, и тянула свои нежные ростки к сияющему блину луны.

Выбравшись из-под завала, Волк встал на краю пепелища. Выплюнул изо рта небольшой прозрачный камешек, сияющий точно отражение луны, подвязанный на длинный кожаный шнур. Волк пригладил кроткие волосы, оглядел своё нагое, чёрное от сажи, тело и задумался. Что ж… весна – это неплохо. Лучше зимы. Где-то поблизости должна быть река. Он пытался понять, где находится, но воспоминания ускользали, словно их сожгли в костре. Когда же он последний раз просыпался? Весна… а было позднее лето… город… Нет. Это в другой раз… здесь была ранняя зима. До деревни пару вёрст, а до реки – сойти под овраг. Отмыться бы от этой вони, но без одёжи продрогнешь до кишок.

Волк надел на шею свой камень, и побрёл к реке. Понемногу, удавалось вспомнить то, что было до костра: рыбацкая деревенька, близ мелкого городка. Коли повезёт, то скоро встретятся редкие рыбацкие лодки. А может, кто спит у огня, расставив сети, да ловушки. Глядишь, получится урвать рубаху или хоть покрывало какое. Всё не голому идти. Ещё бы иглой разжиться, да продержаться до утра. Вниз по реке будет деревня, а вверх, то в город выйти можно.

Перед глазами вставали перепуганные лица деревенского люда, когда они тащили его за деревню, к костру. Как туго они связывали ему руки и ноги, и уповали на молитвы волхва. Нет. Там слишком хорошо его помнят, и забудут ещё не скоро.

Дорога его лежала вверх по реке, к городу. Как же он называется, леший его раздери?

Глава 2

– Волк, – мягко позвал низкий женский голос, – Во-о-олк.

Он оглянулся, но никого не было рядом – только залитая светом берёзовая роща, возле Караваек. Этот проклятый лес держал его сильнее сети. Он не мог выбраться отсюда уже с месяц. Да и не сильно хотел, словно что-то искал здесь, но не мог вспомнить, что именно.

– Волк, – снова прошелестел по лесу голос.

«Да где же ты?» – Волк пытался окрикнуть незнакомку, но язык не слушался.

Он побежал на голос. Солнце залило лучами белые стволы берёз, окутало всё теплом, словно шерстяным покрывалом. Он не видел солнца уже сотню лет, а то и больше. Как приятно чувствовать его горячие объятия… Но… всё не так… Почему сейчас день?

– Не туда, я здесь, – снова позвал голос. – Налево.

Он послушно свернул.

– Отлично. Я жду тебя.

Вдали, среди берёз, мелькнул стройный образ. Волк помчался во всю прыть. Крепкие лапы быстро несли его к ней.

– Быстрее, скоро закат, – поторапливала незнакомка.

Он уже мог рассмотреть её: тёмно-синий сарафан с красными узорами, небелёная рубаха, две тугие чёрные косы по пояс.

– Найди меня! – велела незнакомка и растворилась.

Свет погас. Волк упал на траву. Стало зябко. Голод сводил живот. Это хорошо. Значит, зверь никого не загубил сегодня. Ночь окутала рощу, подставляя свой полог серебряным нитям лунного света. Влаксан поёжился: снова этот сон. Такой живой.

Снова лес. Уже больше месяца он плутает в этом лесу, и не отходит от города. Каждую ночь просыпается в одном и том же месте – на краю леса у входа в Каравайки.

Что ищет здесь зверь? И сны эти. Волк не видел снов уже очень давно и был рад, когда его оставил навязчивый кошмар: маленькая комнатка, тусклый лунный свет и нежная женская фигура в луже крови. Он видел много жестокость за свою длинную жизнь, но именно тот сон пугал до одури. Волк был счастлив, подарить зверю все свои сны, но тот стремился забрать память, оставив кошмары.

Волк пригладил короткие волосы, едва прикрывающие рваное ухо. Понемногу отрастают. Вышить таким волосом одежду было то ещё мучение, но лучше, чем бегать голышом каждую ночь. Он поправил кошель на поясе и побрёл через лес.

Маленький городок, обнесённый крепкой деревянной стеной, не чета великому Награю. Но где теперь Награй? Никто уже и не помнит, что было такое великое княжество на севере Вергоя. А Каравайки, вон, – стоит на пригорке, как часовой, точно пиками, скребёт крышами башен ясное ночное небо. Лес трусливо сполз за овраг, не решаясь подступиться к гордому стражу. Лишь крепко держится за блестящую ленту реки Мукомолки, что, выбиваясь из-под городской стены, резво бежит в его чащу.

Город уже запер на ночь узкие ворота. Но если обогнуть Красную стену, то на углу, за Лардерской башней, можно отдохнуть и без города. Здесь устроилась большая корчма на пяток изб «Тёртый калач». В «Калаче» всегда кипит жизнь: те, кто едет мимо Караваек или просто опоздал к закату в город, отдыхают в корчме. Хозяева здесь не спят: коли есть чем платить, ворчливый старик да угрюмая баба и с десяток их сыновей даже ночью подают еду и брагу.

Сегодня «Калач» был полупустой. Мальчишка-отрок дремал в хозяйском углу, вполглаза присматривая за гостями. Четверо мужиков раскидывали костяшки за крайним столом. Ещё одна компания человек на десять громко бранилась по другую сторону от двери. Три крупные собаки, под ногами мужиков остервенело залаяли, стоило Волку ступить на порог. Они бросились к нему.

– Эй! А ну цыц, бес-столочи! – заикаясь гаркнул на них один из мужиков.

Псы не унимаясь, бросились к входу, до треска натянув верёвки, которыми были привязаны к лавке.

– Да заткнётси… тесь вы, стер-рвы, драть вас, или нет? – мужик попытался встать из-за стола, но хмель уже не пускал его, и тот рухнул обратно.

Тучный, раскрасневшийся, не то от злости, не то от пьянства, с густой короткой рыжей бородой и лысой макушкой. В потрёпанной толстушке и кожаной безрукавке охотника.

Рассмотрев хозяина, Волк глянул на псов, бестолково рвущихся к нему:

– Тихо, – вполголоса велел он, и поднял руку, – тихо.

Псы смолкли и послушно сели.

– Обратно, – бросил Волк, и те снова побрели под стол.

– Вы видели? – прохрипел приятель рыжебородого.

– Ага… – нестройно ответили мужики.

Волк подошёл к отроку:

– Есть что из еды?

– Холодные щи да каша с мясом и брага. Греть не буду. Давай деньги, принесу.

Волк протянул ему пять медяков и сел за свободный стол.

– Э! – окликнул рыжебородый, – Мужик, а ты кто? Это что ты тут устроил?

– Путник, просто путник, который устал и голоден. Благодарю, что усмирили своих псов.

– Т-так эт-та не мы. Ты же сам тут вон…

– Значит ваши псы хорошо воспитаны.

Рыжебородый растеряно глянул под стол и снова на Волка.

– Свора тупоговоловых кобелей… – начал он, но замолчал, заметив отрока, вернувшегося с миской щей и кружкой браги.

Хозяйский мальчишка поставил на стол миску и кружку, достал из-за пояса кусок хлеба, положил возле Волка и ушёл в свой угол. Влаксан ел, не глядя на подсевшего мужика. Холодные щи казались вкуснее княжеских угощений.

Шаркая сапогами и шумно вздыхая, к Волку подошёл рыжебородый. Он громко стукнул кружкой по столу, рядом поставил кувшин с пахучей медовой брагой:

– Выпьешь со мной? За знакомство.

– Мы не знакомы.

– Давай знакомиться.

– Воздержусь.

Рыжебородый, опёрся руками на стол, наклонился к самому лицу Волка и вперил в него пьяный взгляд:

– Видишь тех славных богатырей? – он указал на своих приятелей, – Это охотники, и они очень заинтересованы тобой.

– Плевать, – отмахнулся Волк.

Много его пугали за минувшие годы, охоту на зверя объявляли уже не один десяток раз. Мало радости быть пойманным, но поесть куда важнее, чем спорить с мужиками.

– Так-то оно так, да не так. Сказывают, в округе огромный зверь водится, дикий и лютый. По его душу пришли эти доблестные охотники.

– Ему они жизни свои и подарят, – пожал плечами Волк и отхлебнул браги. – Нужно быть полным дурнем, чтоб выйти на этого зверя.

– А ты сведущ, я погляжу.

– То тебе любой охотник скажет, у кого голова не только для того, чтоб есть в неё.

Рыжебородый ударил ладонью по столу, так что кружки подскочили:

– Дерзкий ты, погляжу! Даже слишком, для такого дохляка. А князь наш обещал щедрую награду…

Глупый пьяница уже порядком надоел Волк, он отложил ложку и в упор уставился на рыжебородого:

– Сколько денег тебе после смерти будет вдоволь? – прошипел он, – Почто эта награда мертвецу?

Волк призадумался: взять ещё браги или уйти, поискать место потише. Он огляделся: шайка рыжебородого во все глаза таращится на них, в углу тихо похрапывает хозяйский мальчишка. Мужик, игравшие в костяшки тоже засматривались и с интересом слушали странный разговор, а один и вовсе уставился на Волка, не отрывая взгляд – тощий хмырь в зелёном парчовом кафтане и цепях да перстнях, холёный точно девица.

– Слушок ходит, – продолжил рыжебородый, садясь напротив Волка, – что не один зверь бегает. Явится поначалу юноша аль мужик, долговязый светловолосый, с шрамом в пол-лица…

– И волосами по пояс. Слышал. А ещё слыхал, что сожгли давеча мужика этого.

– Верно, – кивнул рыжебородый, – С полгода, даже поболе. Как сожгли, так и зверь пропал. Вроде как не человек это, а дух тёмный, что злого волка за собой водит. Только вот незадача: зверь-то снова объявился. Пока от леса далеко не отходит, но глядь – и ты здесь.

Волк встал из-за стола:

– Никак в толк не возьму, о чём ты, – развёл он руками.

Рыжебородый тут же вскочил следом, громко перевернув скамью и шумно поддев пузом стол. Он подошёл к Волку вплотную, окутав запахом пота, браги и перегара:

– Хочешь выйти? Можем поговорить на улице.

– Хочу уйти туда, где не так воняет, – сквозь зубы процедил Волк.

Руки невольно сжались в кулаки. Стоило недюжей воли сдержаться и не стучать по репе толстяку. Странно, что такого жирного любителя выпить ещё не задрали звери на охоте.

– Мы не договорили.

– Отвали, – Волк шагнул к двери, рыжебородый ухватил его за локоть, за что тут же получил эти локтем в живот, и в челюсть.

Не ожидая такой прыти, толстяк даже не прикрылся, он скрючился, упал на четвереньки и залился кашлем до рвоты.

– Как… ты… как ты смеешь… – борясь с кашлем, выдавил он.

– Не смей прикасаться ко мне, – прошипел Волк. – Твоё счастье, что не желаю с тобой драться.

– Э! Сдурел? – пьяно загалдели доблестные охотники, – Мы тебя сейчас научим нашего брата уважать!

Один перерезал верёвки псам, пока остальные выбирались из-за стола:

– Ну-ка, м-мальчики, вз-зять! Драться он не жл… желает! Слыхали?

Волк коротко свистнул. Псы тут же подбежали к нему, и встали, ощерившись на три стороны.

– Э! Эт-та что? Ко мне! – заорал мужик, но псы не сдвинулись с места.

– Благодарю, – коротко кивнул Волк и пошёл к выходу. – Вижу, ваши псы хотят пойти со мной. Не уверен, что и они не желают драться.

На улице было ещё зябко, но не воняло, как в «Тёртом Калаче». Волк потрепал одного пса за ухом, и поглядел на тонкую луну:

– Куда пойдём, приятель? – спросил он у пса.

– Предлагаю корчму потише, – раздался голос за спиной.

Волк обернулся и увидел того самого тощего хмыря, что играл в костяшки с мужиками и тращился на него во все глаза. Что-то в этом тощем мужике было отдалённо знакомо: короткие тёмные волосы намыты и расчёсаны, на шее цепь с красным медальоном, зелёный кафтан с богатыми пуговицами, булавка на груди с загогулиной, не то глазом, не то птицей. Колдун точно при деньгах. Что же он забыл в захолустных Каравайках?

– Мы виделись?

– Возможно, – едва заметно улыбнулся Хмырь.

– Что тебе надо?

– Сейчас тот рыжий и его друзья оклемаются и пойдут за тобой.

Волк пожал плечами:

– Удачи.

Хмырь едва заметно улыбнулся:

– И больше ты сюда не вернёшься. Но не потому, что они тебя убьют. Их больше никто не увидит и не найдёт. А за твою голову назначат награду.

– Прекрасно.

– Вот только, мне хотелось бы поговорить с тобой раньше, чем ты исчезнешь. Хотя, удастся ли тебе это, если уже больше месяца окрестный лес не пускает заплутавшего зверя?

Волк замер. Интересные речи ведёт Хмырь…

– Я знаю, что видишь ты во снах, и знаю, что лес не отпустит тебя. А ещё видал днём одного крепкого богатыря – не чета этим пьяницам. На нём след звериный, прям как на тебе…

– Мать, – сквозь зубы выругался Волк.

– Думаю, он-то тебя в ловушку и поймал. Я могу много тебе рассказать, но предлагаю услугу за услугу.

– Какую?

– Не здесь. Сейчас выйдут охотники, у которых ты увёл псов, и нам бы лучше убраться раньше.

– Что тебе нужно?

– Твоя помощь. Будь моим проводником.

– Вздор! – вспылил Волк.

– Я знаю. Знаю, – Хмырь поднял ладони, – прошу, выслушай моё предложение. Просто разговор.

– Ладно, но ежели что – пеняй на себя, – Волк благодарно почесал псов за шею, и тихо велел, – Не выпускайте никого из корчмы до рассвета.

Глава 3

Дорога вилась вдоль спящих улиц слободки. Низкие избушки подставили крыши серебряному свету и кутались в низкий туман, точно пуховый платок. Ночь выдалась ясной. Кузнец уже подкрался к луне и занёс три яркие звезды молота, чтоб выковать из её луча благословенную сталь. Много работы у его молота: мечи, подковы, топоры мужикам, ножи и серпы бабам, даже иглы летят искрами из-под его молота, и всех, кто в труде осыпает он своим благословением каждую ночь.

Заметив, как внимательно Волк глядит на небо, Хмырь пояснил:

– Ночь только в силу вошла.

– Ты не знаешь, как коротки летние ночи, – покачал головой Волк.

– Почти пришли, – Хмырь свернул за угол и указал на маленькую корчму, недалеко от Гвенешских ворот города. – «Мелкая сушка» не так велика, как «Калач», но выпивкой и едой богата.

В отличие от «Калача» в крошечной «Сушке» было шумно. Гусляр в углу наигрывал «Лихую» пьяные мужики сдвинули два стола и громко играли в костяшки, мелкая псина бегала меж столов, выпрашивая еду. Компания из четырёх охотников, сложив рогатины и луки заняли небольшой стол в углу и лениво попивали мёд. Даже какая-то неказистая девка прибилась к мужикам.

Хмырь подтолкнул Волка в спину:

– Что встал, точно оторопел? Не захаживал сюда? Так далеко зверь тебя не пускал?

– Нужды не было, хватало «Калача».

– Давай сюда, – хмырь указал на стол у стены.

К ним тут же подошёл корчмарь. Крепкий мужик, в чёрном фартуке:

– Пиво, брага три медяка, вино – пять, ежели ночью жрать угодно, ещё за три поищу, что осталось. За пятак велю погреть.

– Пива и мёда, – Хмырь сунул корчмарю монеты.

Дождавшись, когда корчмарь уйдёт, Волк спросил:

– Что за дело у тебя ко мне?

– Позволь представлюсь, моё имя Добрыш. А тебя как звать?

– Волком зови.

Добрыш изумлённо поднял брови:

– Прям так?

– Другого имени не дали.

– Занятно… Слыхал ли ты, Волк, что не один ты в звериной шкуре землю топчешь?

– Мне дела до того нет.

– Мне так не показалось. Богатырь справный, но недалёкого ума тоже недавно в Каравайках объявился. Вот только днём он человеком ходит, а ночами медведем перекидывается. Думалось мне, что он тебя в роще запер, но то не его ловушка. Он в ту рощу войти может, да плутает там, точно слепец и тебя не видит.

– Тебе что с того?

– Есть у меня малец, и уж не знаю, что он тому богатырю сделал, но покоя не даёт твоему охотнику.

Волк аж закашлялся:

– Прости, что? Ребёнок?

– Да, скорее отрок.

– Я тебе не помощник, – отрезал Волк.

Корчмарь поставил на стол два кувшина, кружки и ушёл к другим столам.

– Не думай, я предлагаю сделку. Тебе она тоже выгодна. Я помогу тебе выбраться из рощи, а ты поможешь мне. Нам с тобой по пути.

– Нет у меня пути. Никакого! Уже поболе сотни лет без цели и пути.

– Ждёшь, когда тебя снова сожгут? Насколько помню – это было больно.

Волк внимательно поглядел на Добрыша: светлые глаза, тёмно-русые волосы, богатые одежды в побрякушках… Конечно, вот почему он казался таким знакомым!

– Ты был там, – вспомнил Волк, – стоял в толпе, когда меня сжигали.

– Да. Я ничего не мог сделать.

– Забудь. Я никуда с тобой не пойду. Ищи другого помощника. Поверь, с медведем проще договориться, чем с тем зверем, что здесь живёт, – Волк указал себе на грудь. – И коли ты, дурной, не понимаешь, жизнь тебе не мила или чего, то твоё дело, но мальца губить не смей! Я в этом не помощник. И без тебя немало детских душ загубил, – он едва сдерживался, чтоб не перейти на крик или не врезать Хмырю по слащавой морде.

Волк встал из-за стола:

– Прощай, Добрыш. Надеюсь, больше не увидимся.

– Я знаю, кто видится тебе во снах, кем грезит твой зверь. Могу отвести к ней.

– Чем она-то тебе навредила? – устало спросил Волк, и не дожидаясь ответа пошёл к двери.

Шаги его были тяжёлые, ночка выдалась утомительной, и беседы одна другой хлеще, вымотали всю душу, поднимая в памяти то, что так хотелось забыть. Коли Хмырь не солгал, что зверь не просто так плутает в лесу, а заперт там, точно в ловушке. Надобно бы вернуться в рощу до рассвета, пока никому не навредил. Глядишь и местные поймут, что лучше обходить стороной это место. А ежели живность изведётся, то может зверю хватит того, что человеком за ночь съест? И что за девка всё видится ему во снах? И сон ли это, ежели он не спит на самом деле? Ещё и берендей этот сыскался. Век бы его не видать!

Глава 4

Она звала его, всё так же тихо, но настойчиво.

– Волк, – казалось её хриплый голос рождался сразу в голове, но в тоже время звучал со стороны. Холодный ливень, словно плетьми, хлестал струями воды по спине, траве, деревьям.

– Волк, найди меня, – звала черноволосая незнакомка. – Я жду. Из этого леса у тебя один путь.

Волк силился отыскать её, уловить запах, найти её след в лесу, но тщетно. Высокая трава, низкие ветви, кусты и бесконечные хлёсткие струи воды. Только голос так далеко и в тоже время невыносимо близко.

Да где же ты прячешься?

Между деревьев мелькнул образ в синем сарафане и тут же растворился в нитях дождя.

– Он отведёт тебя, выведет из леса. Он точно знает, куда, – произнёс голос. – Я жду тебя.

Очнулся Волк резко, точно ушатом ледяной воды облитый. Дождь разлился с небес на землю, точно горный ручей. Лес превратился в огромную, хлюпающую грязью, лужу. Мокрые одежды облепили тело, а промозглый ветер пробирал до кишок. Короткие волосы, лезли в глаза толстыми жгутами, заливая лицо тонкими струйками воды.

Что за шутки? Кто запер его в этом лесу? Леший кругом обошёл или это проделки черноволосой ведьмы?

К «Мелкой сушке» Волк подошёл, едва переставляя полные воды сапоги, зуб на зуб не попадал, и всё тело колотила дрожь. У небольшой коновязи понуро переминались с ноги на ногу с полтора десятка коней. Народу в корчме было – не протолкнуться. Все столы заняты вплотную, гости сидели на полу и стояли, привалившись к стенам. Где-то в толпе затесался гусляр, наполняя шум звонким перебором струн. Запах сырости смешался с тяжёлым духом пота и хмеля, вытеснив весь воздух из тесной обеденной.

Волк шагнул в сторону хозяйского угла. Насколько помнится, тот должен быть где-то справа. Вода стекала по его одеждам, оставляя на полу мокрый след.

– Стой, – окликнул детский голос, и кто-то дёрнул Волка за рукав, – Стой. Тебе сюда.

Черноволосый мальчонка, ещё не доросший до отрочества, крепко держал Волка за рубаху, не сводя с него ледяного взгляда:

– Пойдём, – скорее велел, чем позвал, малец.

– Ты кто?

– Я с Добрышем, вон он, – мальчишка ткнул пальцем в угол, – ждёт тебя.

– А ты что тут забыл?

– Тебя поглядеть пришёл. Пошли, – потянул он за рукав. Всё равно здесь места нет. Сядешь к нам за стол.

Мальчонка ловко протиснулся, сквозь толпу, то распихивая плотно стоящих мужиков, то обходя сидящих на полу.

Добрыш действительно сидел за столом в углу, всё в том же зелёном кафтане, обвешанный украшениями. Он болтал с дородной бабой, в грязном дорожном платье. Завидев Волка, Добрыш поднялся, протянул аж две руки, и радостно ухватил Волка за ладонь:

– Приветствую, Охотник! Рад видеть. Честно, надеялся, что ты придёшь, но не ожидал, что так скоро, – он глянул на собеседницу. – Прости Любушка, мне нужно поговорить со старым другом. Я понял твою беду. Завтра днём разыщи меня здесь. Ежели не найдёшь – подойди к корчмарю, пусть позовёт. Скажу, как решить твою беду.

– Благодарю сердечно, – Любушка ловко выскользнула из-за стола и начала неистово кланяться в пояс. – Благодарю, Добрыш, пусть Духи слышат все твои молитвы, мил человек!

Заметив, что Любушка того и гляди в пол упадёт, Добрыш поднял руку и строго осадил:

– Полно тебе рассыпаться. Ступай уже.

Любушка воровато огляделась, не видит ли кто её, и пошла к выходу. Добрыш уже не обращал на неё внимания, он с любопытством рассматривал Волка:

– Признаюсь, не ждал тебя так скоро… Да и ночь сегодня безлунная. Того богатыря-охотника, я встречал дождливыми ночами и в корчме и в городе… А тут вон как поливает, уже третий день.

– Скажи ещё раз, что тебе нужно?

– Я выведу тебя из леса, отведу к ней.

– А он? – Волк кивнул на мальчонку, что уже уселся за стол.

– С ним всё будет в порядке. Я ручаюсь за безопасность затеи.

Волк удивлённо поднял брови, и насмешливо склонил голову на бок:

– Любопытно, как же? Больше сотни лет безопасность и я – несовместимые вещи. Слушай, пока ты не начал разглагольствовать, здесь пожрать что есть?

– Оголодал? Поди весь зверь уже сбежал из леса. «Худо с голодным брюхом бегать-то, – Добрыш снял с пояса кошель и протянул его мальчишке, – Игельд, будь молодцом, сбегай до корчмаря, спроси, что поесть, да побольше».

– Ладно, – недовольно буркнул мальчишка и вскочил из-за стола.

Он ловко просочился через толпу, точно это не люди, а вода дождевая.

– Значит, голод гонит тебя из одного края в другой? Я так и думал. Знать, не радостно тебе, что зверь свирепым станет…

– Я о другом спросил, – недовольно рыкнул Волк.

– Да. Точно. Я сделаю клетку из деревьев местного леса, тех, что держат тебя, как на привязи. Вплету заговорённое серебро в решётку. Твоя задачу только влезть туда до заката, а с рассветом я тебя выпущу.

– А ежели не выпустишь?

– И долго ль тебя удержишь в клетке, против воли? Тем более, я не столь богат, чтоб сделать клетку, которая сможет удержать тебя и человеком и зверем… Здесь либо заговорённый лес рубить да серебро в железо переплетать, либо ковать из стали, да засовы крепкие чинить.

Волк задумался:

– Меня скорее другое беспокоит, и ты тут прав: нет такой клетки, что меня удержит.

– Но лес смог, – развёл руками Добрыш.

Волк нахмурился:

– Ты его заговорил?

– Что ты? Нет во мне такой силы, – поспешил успокоить Добрыш, и тут же добавил, – То князь лардерский.

– Князь лес заговорил? Не припомню, чтоб среди князьёв колдуны водились.

– Не сам. Он Теней на тебя нанял.

– Теней? А их почто? Они же убийцы, а не охотники, да делами тёмными промышляют. Решил ещё раз меня проклясть да посильнее?

Добрыш ухмыльнулся:

– А ты не шибко сообразительный.

– Уж какой есть.

– Князь, да и все в округе как рассуждают: зверь лютый – необычный, не с добром пришёл. Охотники против него бессильны. Значит то дух тёмный, со злом пришёл. А кто же ещё в тёмных духах лучше разбирается, как не колдуны? Особенно те, кто испокон им служит и поклоняется?

– Худо, – протянул Волк.

– Доводилось встречаться с Тенями?

– Бывало, но не близко. Тогда им не было до меня дела, но и то не было приятным знакомством.

– Они сильны. Свой род ведут от Духов и чтут это сильнее всех богатств. В мире не встретишь колдуна сильнее.

– Боюсь тебя разочаровать, но мне доводилось.

– Да. На тебе особая метка. Мне такую не разгадать…

– Им тоже.

– Так вот какое дело вас свело, значит?

– Что ещё знаешь?

– Я знаю, что та, которая зовёт тебя, которой ты так сильно нужен. Она точно сможет тебе помочь.

– Никто не может снять моё проклятье. Оно древнее всех ведьм и колдунов во всём Вергое. Никто не сможет мне помочь.

– А если не снять? Если она из леса зверя твоего сможет освободить? Видал я, как он бежит с любого конца, как обезумевший! А уж как быстро Тени изловчатся тебя выловить – это уже вопрос, почитай решённый. А уж ежели она сможет научить тебя, как зверя приручить да подчинить? Хочешь ли ты быть главным в вашей жизни? Помнить да понимать всё, что днём творишь?

Игельд прибежал и грохнул об стол крупный горшок щей:

– Вот! Даже подогрели. Если этого мало будет, ещё каша есть и репа тушёная, – выпалил он, доставая из-за пазухи кошель.

– Благодарю, – кивнул Добрыш, и повернулся к Волку, – так, что решишь?

– Будь по-твоему. Но малец пусть держится подальше.

Глава 5

Волк обошёл кругом повозку, больше напоминавшую кибитку, чем крепкую клетку: четыре колеса, и крытый драной, местами латаной, мешковиной короб. Доски сколочены наспех, щели такие, что руку просунуть можно, и гвозди торчат.

– На вид не шибко прочная. Не скажешь, что удержит даже дитя, – покачал он головой.

Добрыш махнул рукой:

– Она не для детей строилась, так что не переживай. Удержит, сколько надо.

Рогатый месяц разлил яркое серебро по земле, что даже звёзд было почти не видать. Зато лес, дорога до Караваек и овраги, поросшие густой травой, видны были, как днём. Хотя, что день… Волк последний раз видел дневной свет во сне, или в обрывках воспоминаний, которыми готов был делиться зверь.

Два коня под сёдлами, нетерпеливо переминались и фыркали, ожидая седоков, а старая лошадушка, запряжённая в повозку, безразлично щипала траву.

– А ежели не удержит? – очередной раз спросил он, заглядывая под полог из мешковины.

Внутри на соломе, под тонким покрывалом, спал Игельд. Мальчонку было едва заметно в полутьме.

– Не буди, пусть отдохнёт, – попросил Добрыш.

Волк завесил тряпицу обратно.

– А ты как же?

– Эту ночь перетерплю. Нам бы сейчас подальше от Караваек уйти, а то и Тени скоро явятся по твою душу. Вроде как собрали уже среди своих охотников отрядец. Скажу так, я хоть и тоже колдун, но не сдюжу даже против одного из рода Теней. А придёт их явно не один, думаю, с десяток.

– Однако…

– Так уж не на зверя охоту объявили, на духа тёмного. Отчего думаешь, в каждой корчме охотники сидят, да ничего не делают? Думаешь, им в лес по дичь идти боязно? Не за дичью они сходятся. Они ждут Теней, и пойдут толпой по твою шкуру в лес. И приятель твой, в медвежьей шкуре, тоже не упустит такой радости.

– Так что, если клетка не удержит?

– Сбежишь обратно в лес. На то там заговор особый. Уж за ночь не так и далеко уедем, чтоб твой зверь с пути сбился. Давай, на коня лезь, да пойдём.

Добрыш подошёл к кобылке, и привязал её поводья к седлу своего коня.

– Пойдём не быстро, чтоб мальчишку не будить, да коней не загнать. На рассвете передохнём, и днём дальше. А там уже уйдём от Караваек, можно будет отдыхать.

Конь взбрыкнул, заметив, что Волк идёт к нему. Заржал и отскочил на пару шагов.

– Да чтоб тебя! – выругался Добрыш, бросая кобылу, и подрываясь за конём.

Волк поднял руку:

– Не боись. Она волка во мне чует. Все они так. Знают, чем такое знакомство обернуться может. Зверь-то умнее человека будет. Ни одна зверушка ещё сама ко мне не пришла, но и ослушаться, а уж тем паче спорить, не взялась. – Он перевёл взгляд на коня, и тихо велел ему, – Спокойно. Стой там, не дури.

Конь прядал ушами, и качал головой, но остался на месте. Волк подошёл, погладил коня по шее:

– Я тебя не обижу, но и ты будь молодцом. Как звать красавца? – обратился он к Добрышу.

– Не спрашивал.

– Тогда Молодцом и будет, – забираясь в седло объявил Волк.

Вёрст пять ехали молча. Дорога была не быстрой, нужно было не загнать кобылку, что тянула повозку с Игельдом. Добрыш указывал путь, Волк плёлся чуть позади. Лес остался позади, за стеной Караваек. Вокруг, насколько хватало глаза, были холмы и поля, с редкими чёрными стражами кустов и одиноких деревьев. Тихо стучали по утоптанной земле копыта коней да скрипели колёса повозки. Волк прислушался: тихо, по-детски безмятежно, посапывал на соломе Игельд, да вдалеке позади, едва слышно ухала сова. Видно, радостно ей, что зверь далеко из лесу ушёл. Конечно, какой страх птице от волка, он по дереву не залезет, да не допрыгнет до неба, но вот мелкой животины в лесу поубавилось, так что и совам, хоть с голоду мри. Верстах в трёх, по правую руку, разлились дождём тяжёлые тучи.

Волк подогнал коня, и поравнявшись с Добрышем, окликнул:

– Приятель, нам бы от дождя как укрыться.

– Где ты дождь видишь?

Волк махнул вправо:

– Верстах в трёх.

Добрыш внимательно уставился на Волка:

– Ты это как понял?

– Услышал. Да и сыростью оттуда тянет. Ветер в нашу сторону.

– Не сказать, что сильный ветер, – протянул Добрыш. – У тебя чуткий слух… и нос. Чутьё звериное?

– Выходит так, – пожал плечами Волк.

– Скажи, а каково это – оборотнем жить?

– Оборотнем… – Волк задумался. – Никогда себя так не называл. Паршиво, как это может быть? Солнца не видал уже лет сто, а то и больше. Я давно со счёта сбился.

– И ты совсем не помнишь, что творишь днём? – усомнился Добрыш.

– За это я благодарен Духам или кого там благодарить.

– Ты мне расскажи, как ты выжил? Я сам видел, как тебя сожгли. Как привязали к бревну, как заломили руки и в каждую вогнали по гвоздю. Твой вопль, полный боли… Как огонь жрал твоё тело… – увлечённо перечислял Добрыш.

– Довольно, – сморщился Волк. – Это точно не станет самым приятным воспоминанием.

– Как тебе удалось выжить?

– Почём мне знать. Было смертельно больно, а потом темно. Я просыпаюсь в куче пепла, среди обгоревших брёвен и углей.

– И всё?

– А что тебе ещё нужно? Нет, ничего больше. Никакого чуда и спасения. Темнота, а потом проснулся, словно долго спал. Видно, снова мясо на костях наращивал, да кожу. И вот, я снова такой, какой и был, когда меня прокляли, только волосы никак не отрастут. И так каждый раз.

– Каждый раз? Тебя уже сжигали?

– И сжигали, и топили. Благо, на кол не сажали.

– И ни огонь, ни вода тебя не берут?

– Духи меня не принимают, ни в нижний мир, ни в свой. Для меня закрыты все пути, кроме бесконечной жизни.

– Сколько раз ты умирал?

Волк задумался:

– С десяток точно… и ни разу не умер.

– Десяток-много.

– Так я живу поболе сотни лет уже. Думаешь, везде мне рады? Какой только награды не объявляли за меня. Уж по всему Вергою слух пробежал про дух нечистый, что мужиком с огромным волком по миру скитается.

– Однако, духи тут ни при чём. Они про тебя молчат.

– Знаю. Моё проклятие – не их работа. И не по их благословению.

Дробыш удивлённо поднял брови:

– А кто тогда с тобой это сотворил?

– Тьма. Слыхал ли про холодных ведьм?

– Это тех, что детей воруют?

– Их самых, – кивнул Волк.

– Да каждая баба этими байками дитя пугает, чтоб в лес не шёл да слушался.

– Было бы неплохо, будь это только байки. Они подчиняются тьме, колдуют на крови, вопреки воле Духов, и колдовство их в разы страшнее, чем у Теней, что духам тьмы поклоняются. Тени, творят своё колдовство по благословению духов, хоть и тёмных. А холодные ведьмы в естестве своём преступны против самой жизни и смерти.

– Вижу близко тебе довелось с ними познакомиться.

– Ближе, чем хотелось бы. Я был дурной, думал, что всё это сказки, лез на рожон. Вот голову свою и поставил. Что сказать, кто головой думать не умеет, будет ей, когда-то отвечать.

– И все разы тебя сжигали?

– Отчего же? Ещё топили, но вода меня не берёт. Духи воды считают осквернением, что такой как я у них в реке покоится. Цепи, верёвки, замки – чем бы меня не скрутили, всё распадается, какой бы узел ни затянули, рано или поздно река меня выкинет на берег, там я и проснусь.

– А что зверь?

– Зверем я при смерти не оборачиваюсь, – горько ответил Волк.

– Как получилось это отследить? Кто-то сказал?

– Эта наука обошлась мне слишком дорого.

Небо вспыхнуло белым, и яркая трещина разорвала небосвод, тут же затянувлись обратно.

– Ох! Кузнец бесов гонит, – поёжился Добрыш. – Надо бы искать, где укрыться. Как полагаешь, поспеем до Житки?

Волк попытался вспомнить, каким путём он вообще забрёл в Каравайки, до того, как его там поймали, но не удалось.

– Это где? – спросил он.

Добрыш кивнул:

– Понятно. Верстах в пятнадцати от Караваек.

– Вряд ли, – покачал головой Волк. – вымокнем точно. Да и как ты там дневать собрался со зверем в повозке?

– Это чай порешаем. Может к утру дождь стихнет и дневать не придётся.

– Ладно, как ты дневать собрался – на твою голову беда. Гляди, сожгут вас со мной за компанию.

Добрыш махнул рукой:

– Обойдётся. Давай коней поторопим, покуда нас не поливает.

Дождь уже хорошо поливал, когда доехали до Житок. Добрыш сговорился со слепой старухой на окраине деревни, за два серебряный, она пустила в сарай и даже открыла старую пустую конюшню. Крыша местами прохудилась, но хоть ветер не задувает, да и не так сыро, как на улице. Добрыш дал коням овса выгрузил из телеги в сарай пару мешков и небольшой сундук с вещами. Сарай оказался на удивление справный и чистый. В углу сиротливо подпирали стену пара лопат, грабли, мотыга, коса и вилы. Видать, старухе в большем нужды и нет. Пол устлан соломой. Видно, бабка тем и живёт, что пускает на постой.

Добрыш огляделся, и подошёл к сундуку, и достал пару покрывал и небольшую склянку:

– Что ж, даже не холодно.

Он расстелил на соломе одно покрывало, открыл пузырёк и щедро сбрызнул его пахучей жижей.

– А это что? – Волк указал на пузырёк.

– От жуков. Шибко неохота травить блох потом. Лучше сразу налью, чтоб не пристали.

– Хитро.

– А то! Только вот тебе не повезло. Скоро светать начнёт, тебе в клетку лезть, а Игельда я заберу сюда.

– Пойдём, что ли, разбудим твоего мальчишку.

Клетка, устланная мягкой соломой, оказалась не так и плоха. В сарае, конечно, теплее, но, если верить Добрышу, здесь безопаснее. Волк достал из котомки, припасённый Добрышем калач, кусок сала и квас. Интересно, удержит ли клетка зверя? Колдун обещает, что да.

Впервые за долгий век, хотелось не думать о том, что может натворить голодный зверь, какую лютую опасность он несёт одним своим существованием. Хотелось просто верить малознакомому колдуну. Может, Духи ему нашептали, как быть наверняка, раз он готов даже сына подставить. Тяжёлым камнем навалилась усталость, растекаясь по всему телу. Казалось, все эти годы, напряжённого бегства от себя самого, обрушились утомлением и слабостью. Главное успеть поесть, чтоб зверь не лютовал с голоду.

Глава 6

Солнце уже катилось к полудню, заливая горячим золото лучей по улицам ЗАчинска, а Торговый Конец всё был полон жизни: лавки раскинулись по обе стороны реки, бабы с корзинами и чумазыми мальцами сновали от одного торгаша к другому. За мостом, мужики громко торговались и бранились, выискивая что подешевле. Корчмы встречались среди рядов точно грибы, после дождя: то здесь, то там.

Добрыш подошёл к дому, увешанному коврами, платками и рушниками. Игельд хвостом следовал за Добрышем.

– Не нравится мне здесь, – прошептал он.

– Погоди, нужно закупиться.

Из тени выскочил лавочник, в красной вышитой рубахе, подпоясанной парчовым кушаком.

– Что тебе, мил человек? – Лицо его блестело, точно начищенный да намасленный горшок, только хитрые глаза да борода выдавали, что мужик перед тобой. – Хочешь шелка арградонские? Хочешь рубаху из гвенешского льна? Жёнушка шила, дочь расшивала! Хоть сейчас свадьбу гуляй! А мальчонке твоему хочешь зипун суконный?

– Иглы есть у тебя? – без интереса спросил Добрыш.

– Мил человек, пошто тебе иглы? – Всплеснул руками торговец. – Неужто сам шить собрался? А из чего? Давай я тебе вон, отрез шерсти гратской дам! Вот, духи видят, сам по всему Вергою езжу, выбираю лучшее! Кого хошь спроси!

– Иглы-то есть?

Торговец обиженно махнул рукой:

– Я что тебе, кузнец что ли?

– Сам-то шьёшь. Поди не пальцем.

– Жёнка шьёт моя.

– Продай иглы. Возьму лняной покров на голову мальцу.

– А может шёлк?

– Это арградонский, что на весь золота во всём Вергое? Благодарю, мне только иглы.

– И льняной покров, – напомнил торговец и ушёл в лавку.

Игельд воровато огляделся, и прошептал:

– Зачем тебе иголки?

– Он просил иглы и рубаху.

– Хорошо, – кивнул Игельд, – только давай скорее уйдём из города. Тут опасно.

– Погоди, малой, – потрепал его по голове Добрыш, – ты слишком волнуешься.

– Нет. Я точно знаю. Гляди, – Игельд ткнул в сторону реки. – На том берегу.

Добрыш пригляделся: лавки с лошадиной утварю, телегами, инструментом и даже оружием. Мужики, громко бранясь переругиваются с лавочниками. Редко в толпе мелькают пёстрые бабьи платья да платки.

– Что я должен увидеть?

– Медведь! Он там.

Добрыш аж чуть на крик не перешёл:

– Где?

– Слева. Возле бабы в красном сарафане.

За рекой, у кузнечной лавки, столпились мужики и пара баб. Позади одной из них, на голову выше неё, возвышалась могучая богатырская фигура.

– Надо уходить, пока он нас не приметил, – дёрнул Добрыша за рукав Игельд.

Дверь лавки распахнулась и снова вышел торговец, довольно улыбаясь, он протянул свёрток:

– Ну, вот! Принёс вам льна и игл десяток. Три серебряных!

– Это за тряпку и горсть игл?

– Ты не обижай! – возмутился торговец, – Лучший лён во всём Вергое! Или, вон, к кузнецу иди за иглами!

– Пёс с тобой! Давай за три.

Добрыш отсчитал монеты и сунул торговцу. И отойдя на пару шагов сунул Игельду платок с тесьмой:

– На прикрой голову да плечи, чтоб не напекло.

– Подслушивал, старый чёрт! – возмутился Игельд.

– Подслушивал, – согласился Добрыш. – Пошли в корчму. Надо поесть и запасы пополнить. Коли наш приятель за ночь не наестся, по утру вмиг нас выдаст.

– Не нравится мне этот город, – завязывая тесьму на голове, проворчал Игельд. – Я так на девку похож?

– Тем лучше, – не глядя ответил Добрыш, и подтолкнул Игельда в сторону. – Гляди, вон там корчма, кажись, работает.

В маленькой корчме было пусто. Вместо хозяина, дремал у печи мальчишка, по виду младше Игельда.

Добрыш громко постучал по ближайшему столу:

– Эй, малец. А батя где?

– Ой! – Подскочил мальчонка и с силой стал тереть глаза. – Тятя-то? Сейчас покличу. А вам чего? Вы спать хотите?

– Нет. Нам бы поесть, да с собой побольше.

Мальчишка подскочил на месте:

– Так это к матушке. Я мигом!

– Теперь ещё и ждать, когда всё приготовят, – недовольно протянул Игельд.

Малый звонко простучал по полу босыми ногами и громко бахнув дверью, выскочил на двор.

– Час уж за полдень, поди готова еда-то. Ты пока садись, – велел Добрыш. – Зато поговорим спокойно.

– Ой, – пискнул Игельд и вжал голову в плечи.

Дверь в корчму распахнулась, разлив по полу яркий прямоугольник солнечного света. Чеканя каждый шаг, в корчму пошли два высоких мужика, с ног до головы, одетых в чёрное. Начиная с чёрных сапог, с чернёными пряжками, заканчивая кафтанами, чернее угля. Волосы их темны, как смола, кожа бледна, и у каждого под левым глазом по чёрному символу, точно букве, только языка такого Добрыш не знал.

– Здравсвуйте, добрые люди, – Добрыш поклонился в пояс.

– И тебе здоровья, колдун, – склонил голову тот, что стоял ближе.

Приятель его только коротко кивнул, и бросив безразличный взгляд на Игельда, пошёл кругом по корчме. Первый же, пристально разглядывал Добрыша, медленно проговорил:

– А где корчмарь?

Добрыш пожал плечами и пошёл к столу:

– Сами ждём. Здесь малец, лет пяти сидел. Побежал за батькой.

– Тогда ты скажи, – чёрный человек последовал за Добрышем, – ты же колдун, может видал чего неладное? – он глубоко вдохнул, точно принюхиваясь, – Али кого…

– Видал на рынке богатырь, плечист и крепко слажен. Да след звериный тёмный на нём, что здесь забыл – того мне не ведомо, я от проклятых держусь подальше.

– Благодарю.

В корчму вбежал мальчишка:

– Мамка, вот они!

Следом вошла дородная молодая баба, опрятная и миловидная, неглядя прямо от двери она отвесила низкий поклон:

– Здравствуйте, гости дорогие! – И разогнувшись она увидела гостей в чёрном, – Ой. А вас, к нам какими судьбами-дорожками привело, почтенные благословенные колдуны из Лардера?

– Князь велел сыскать кое-чего, или кого. Помощь твою надобно.

– Чем смогу, – развела руками баба. – Может лучше мужа моего? Сейчас его покличу. Или, коль хотите, сами ступайте на двор. Микулик проводит. Ну-ка, Минька, проводи гостей.

Малой, только и рад побегать, подорвался к двери:

– Это я мигом! Пойдём, до тяти провожу!

Убедившись, что чёрные люди ушли следом за Минькой. Баба плюнула, через левое плечо и постучала по столу:

– Принесла же нелёгкая Теней. За коим лешим они здесь? – и словно вспомнив про Добрыша и Игельда, обратилась к ним, – А вам-то чего так рано нужно?

– Нам поесть бы и с собой собрать. С собой вам что?

– Да что быстрее. Хлеба, коли есть, сала, репы… Если что готовое со вчера есть, будем рады. Чтоб не полдня ждать.

– Хорошо, сейчас каши принесу, да что насобираю, – баба махнула рукой и ушла.

Игельд сидел, подпрыгивая, точно на углях:

– Надо уходить. Нельзя здесь оставаться!

– Уйдём. Сейчас только поешь, да с собой возьмём.

– Нельзя. Времени нет. Они же здесь не просто так. Я знаю. А этот второй! Видал? Красноглазый какой.

–Честно, не приметил. Тёмные глаза и тёмные. Не бойся. Коли бы мы им были нужны, они бы нас не оставили.

– Плохо ты Теней знаешь! Они хитры. Тот стоял, тебя выспрашивал, а сам всё принюхивался. Он почуял от тебя дух звериный. И колдовство почуял! Красноглазые все такие! У них кровь чище.

– Больно много ты знаешь, – отмахнулся Добрыш, – Ежели я охотник или псарь, то от меня как пахнуть должно?

– А то они не видят, что колдун перед ними!

– Колдун не может быть охотником? Тогда что они здесь потеряли?

– Боязно мне, – совсем по-детски закапризничал Игельд.

Добрыш потрепал его по голове и обнял:

– Понимаю. Не бойся. Я тебя в обиду не дам. Куда страннее будет, ежели мы, так ничего и не купив, не поев сбежим отсюда, едва завидев Теней. Тогда уж они точно по нашему следу и пойдут. Сейчас всё заберём и сразу же уедем.

– Сразу?

– Можем отдохнуть в корчме. Поспишь.

– Не хочу. Давай уйдём, – начал ныть Игельд.

– Вот уж не ожидал такого от мальчишки. Ты чего как девка раскис? Как только поешь, сразу уйдём. Так что не засиживайся.

Игельд насупился:

– Я не голоден.

– Так мы тут долго просидим.

– Ладно. Давай свою еду, – согласился Игельд.

Глава 7

Зверь то обезумев метался в клетке, тщетно пытаясь проломить тонкие прутья, то, обессилев, засыпал. Казалось бы, прутья не толще рыболовной сети, а никакая сеть за сотню лет не удержала его, даже стальная, а тут серебро, да тонкие ветки, а жжётся, что угли в печи, и не перевернуть заговорённый короб, не сломать…

– Тише, тише, – шептал, прямо в уши, низкий женский голос. – Успокойся, милый. Я жду тебя и ты подожди.

Он пытался найти её. Где-то рядом. Голос совсем близко, но никого. Только лес и прутья клетки, что серебряными иглами пронзают взгляд. И снова мерещится заговорённая роща, успокаивающее шуршание листвы и отдалённо знакомые голоса далеко за лесом.

Волк проснулся, едва скрылось солнце. Он просунул руку между прутьев и открыл засов. Игельд уже сидел у небольшого костра, а Добрыша видно не было.