Подарок для Дьявола
Пролог
«Все мы жертвы или палачи и выбираем эти роли по собственному желанию. Только маркиз де Сад и Достоевский хорошо это поняли».
«Жертва не хочет забывать, мало того – возвращается на место преступления, как будто не хочет вылезать из подполья, в которое упала и которое всегда внутри её самой. Палач, наоборот, хочет выбраться на свет, принять достойный вид. Он ищет себе оправдания в логике войны и хочет навсегда закрыть дверь в подвал, из которого он вылез».
«Война высвобождает садомазохизм, который таится в каждом из нас. Во время войны государство монополизирует садомазохистские тенденции своих граждан, спускает их с цепи и, узаконив, использует».
– Лилиана Кавани, итальянский кинорежиссёр и сценарист.
Май, 1956 год.
С самого утра шел дождь. Погода, которая только-только стала радовать теплыми деньками, снова заставила дрожать от холодного ветра. Но какой стоял вид! Зеленые деревья, трава, которая пышно разрослась по краям дорог. Вишня, белые лепестки которой усыпали землю ковром. Птицы, вернувшиеся домой из теплых краев. В общем, природа жила. Весь мир, восставший из пепла, жил. И только небо, темно-серое, угрожающее взирало на всё. Но его угроза не предвещала ничего, кроме как возможность промокнуть до нитки.
Девушка тридцати лет одиноко шла вдоль шоссе. В одной руке она держала чёрный зонт с деревянной ручкой, в другой красную розу. Она была одета в коричневый костюм с юбкой, зауженный на талии, черную водолазку с жемчугом на шее, черные перчатки и кожаные туфли. Чулки и туфли пропитались дождевой водой, но девушка не обращала на это внимание. Она продолжала идти в только ей известном направлении.
Иногда мимо проезжали машины и водители удивлённо смотрели на идущую шатенку. Некоторые останавливались и предлагали подвезти незнакомку, но она каждый раз отказывалась. Другие же лениво бросив на неё взгляд, уезжали прочь.
Вдруг девушка остановилась. Она стала оглядываться по сторонам, будто что-то искала, и когда нашла нужный ей ориентир, направилась в сторону большого дуба прямо по полю. Утопая в слякоти, она продолжала смело шагать. Капли грязи полностью покрыли её юбку сзади. Несколько раз она даже чуть не упала. И когда она, наконец, дошла до дуба, то рухнула под его густолистной зелёной кроной.
– Туфли теперь только выбросить, – сказала девушка без досады, осмотрев испорченную обувь.
Роза в руке совсем поникла. Несколько лепестков упали на мокрую землю. Девушка поднялась и положила её между ветками дерева так, чтобы она выдержала сильный ветер.
– Прости. В ближайшем цветочном все розы разобрали. Осталась только одна.
У девушки встал ком в горле. Она опустила свой взгляд на ствол и увидела несколько отверстий. Время сделало их менее заметными и всё же они сразу бросились ей в глаза. Воспоминания вихрем ворвались в её сознание. Будто это было только вчера.
– Боже мой, где он?
Я оглядывалась по сторонам. Меня окружала какафония из сирены, выстрелов и криков, являющиеся смесью разных языков.
– Я не знаю, нам нужно бежать! Ты слышишь?
Маша тянула меня за руку, но я отчаянно вырывалась.
– Нет, его повели сюда, я не могу его оставить!
Только бы не опоздать. Его точно убьют.
– Вернер ждёт. Пойдем!
В её голосе звучала душераздирающая паника. Она тоже боялась не успеть, всё время поглядывая в сторону въезда в лагерь.
– Подожди, может он там?
Я заметила странное шевеление в кустах. Но сзади послышался знакомый мерзкий голос.
– Da bist du ja, Schlampe! (с нем. "Вот ты где, сука!")
Я обернулась и увидела Мюллера. В его руках был пистолет.
– Wow, und du bist hier. (с нем. "Ого, и ты здесь)
В его глазах сверкало торжество. Наконец он мог поквитаться с нами двумя.
– Маша! – вдалеке кричал Вернер на ломанном русском. Он бежал к нам, но было слишком поздно.
Его следующих крик был заглушен двумя выстрелами.
Она задумчиво провела пальцами по коре дерева. Ведь если кто-то пройдет мимо, то никогда не догадается о том, что здесь было. И даже если найдет эти отметины, не сможет представить весь ужас, который предшествовал им. Где-то вдали сверкнула молния. Девушка ещё раз посмотрела на дуб.
– Я обязательно приду ещё, – ложь, без которой нельзя уходить с могилы.
Дождь закончился. Зонт оказался ненужной ношей. Девушка оставила его у подножья дуба. Самсон снова упрекнет её в расточительстве, но это будет потом, когда она вернется. Если вернется. Внутри было чувство приближающегося конца. Словно их снова ведут в газовую камеру под видом душевой: слышен вой собак, рядом идут обстриженные незнакомцы в полосатой одежде и молятся; кто-то говорит о том, что Бог оставил их. Я и сама не знаю где Бог, видит ли он, что творится на Его земле? Почему Он позволил этому случиться?
Из воспоминаний её вырвал внезапно появившийся старик. Неподалеку здесь была деревня. Она помнила, что её жители иногда приходили поглазеть на них, животных за колючей проволокой. Не один раз они выдавали беглецов гестапо. Но его она видела в первый раз.
– Эй, ты чего тут бродишь? Вся в грязи измазалась. Городская, сразу видно.
Девушка внимательно посмотрела на мужчину. На нем была старая белая рубашка, потертые штаны и палка в руках, на которую он опирался при ходьбе. Его тело было измученно тяжелой работой, а лицо исчерчено морщинами.
– Извините, я… Ищу… Я здесь жила когда-то.
Она не может произнести фразу «в бараке». Как Бога не упоминают в суе, так и самый страшный кошмар остается за завесой молчания. И только иногда, ночью, в кромешной темноте он имеет право появится в своём законном облике.
– Ещё одна. Один тоже тут весь месяц ходит, ищет что-то. Странный такой, с повязкой на лице. Шрам поди скрывает.
Старик провел рукой вдоль лица. Что-то в голове резко щелкнуло. Нет, не может быть, столько времени прошло.
– Шрам? – она произнесла это неуверенно, не веря в услышанное.
– Ну да, на левом глазу.
Мужчина ещё раз провел пальцами от лба к щеке через глаз. Конечно, у каждого второго мог быть шрам, но на левом глазу… Какой мог быть процент совпадения? Неужели он… Жив?
– Как он выглядит?
– Дай вспомнить… Высокий, крупный, волосы черные. Лет на двадцать младше меня. Совсем не похож на здешних. Молчит ещё постоянно, что ни спроси – всё остается без ответа.
Старик подозрительно посмотрел на девушку.
– Ты что, знаешь его?
– Что? Нет… Не знаю.
Незнакомец безразлично пожал плечами.
– Ну тогда ладно, дочка, пойду я, некогда мне. Дождь весь урожай мне побил.
Старик собирался уйти, но девушка, опомнившись, вцепилась в его локоть, в её единственную надежду. Женская хватка была крепкой, а взгляд бешенный.
– А где вы его видели?
– Как где? На месте бывшего фашистского лагеря. Там он околачивается целыми днями.
– А сегодня? Сегодня видели?
Старик сердито вырвал локоть из женских рук.
– Да больно нужно мне его сторожить. Коль надо – иди сама и посмотри. Ишь ты!
Мужчина ещё что-то пробурчал себе под нос и медленно, тяжело переставляя ноги, ушёл. Девушке вдруг стало жарко и она расстегнула свой пиджак. Сердце стучало так сильно будто вот-вот пробьет грудную клетку.
– Не может быть. Это не может быть он.
Но ноги сами понесли её к пепелищу. После войны лагерь сожгли местные. Как бы избавляясь от непрошенных улик зверства на их земле. Пепел из крематориев премешался с пеплом строений. Но разве можно сжечь людские сердца? Сжечь страх и боль внутри? В их кошмарах лагерь целый и невредимый, печи работают круглосуточно, а запах гари навсегда осел в легких. Как же убить память?
Поле. Чистое поле. И только табличка посередине. «ПАМЯТИ ЖЕРТВАМ…». А рядом с этой табличкой мужчина. В точь-точь как описал старик. На нем была чистая белая рубашка и черные брюки с подтяжками. Волосы цвета смоли, зачесанные назад. Не хватает только мундира с красной повязкой на левой руке. Если бы его увидел любой другой бывший узник, то в страхе упал бы замертво. Но только не она.
– Хельмут!
Она крикнула изо всех сил. Он услышал её и обернулся к ней. На его лице и правда была повязка, скрывающая шрам и больной глаз. Поверх повязки были круглые очки. А в руках он держал трость. Этого старик не упомянул. Мужчина казалось не мог поверить происходящему. Стоял и прожигал её своим единственным глазом. Его появление здесь было безумием. Его могли сдать полиции и отдать под военный трибунал. А после… казнить за преступления против человечества. Но он здесь. Он выполнил своё обещание.
Когда она увидела, что он сделал шаг, то что было силы побежала к нему. Земля была мягкая, туфли скользили по грязи, но она буквально летела к нему. Метры, разделяющие их, уменьшались. Года, прожитые врозь, превращались в пыль. Но прошлое коснулось их и увернуться от его нападков было невозможно. Лагерь снова предстал перед ними в своей зловещей красе.