Ох уж эти сказочки!

Глава 1

Маша Калашина из Простоквашино.

– Мариш, давай встречаться. – В клубе было полно народу. Они сидели на диванчике рядом друг с другом, а их спутники так удачно куда-то подевались. Кажется, впервые им удалось остаться наедине.

– Конечно, Кирюш. – Сердце Машки при его словах ухнуло куда-то на дно желудка, а потом подскочило к горлу и дико заколотилось, перекрыв дыхание. Она одной рукой ухватилась за край стола, а второй прикрыла лицо, одновременно стараясь не расплакаться и не рассмеяться, как дура, от переполнявших её чувств. – Я уж боялась, что ты никогда этого не скажешь.

– Тогда, сейчас у нас первое свидание? – Хитро прищурился Кирилл и нагло сграбастал девушку в объятия.

– Свидание, – повторила Маша, как в трансе, глядя на свой краш. – И целоваться будем? – Она уставилась на его губы, заливаясь румянцем от собственной смелости.

– Всё будем, Маш! – Впервые Кирилл с таким обожанием смотрел именно на неё. А ведь они учились вместе уже третий год, и частенько на лекциях сидели рядом. Сколько Машка приложила тщетных усилий, чтоб он только взглянул в её сторону. А тут такое выдал!

Девушка слегка отстранилась, глубоко вдохнула, медленно выдохнула и выскользнула из-за стола.

– Пойду припудрюсь, – шмыгнув носом от накативших эмоций заявила Мария. – Я же должна быть красивой на своём первом свидании. Всего 5 минут. Никуда не уходи. – Она нежно улыбнулась парню и лёгкой походкой, едва не пускаясь в пляс, помчалась в туалетную комнату, по пути набирая номер подруги.

«Да, чёрт возьми!» ликовала в душе девушка. «Этот красавчик, что взбаламутил универ, и на которого пускали слюни все окрестные девчонки, теперь МОЙ парень! Благодарю тебя, вселенная, что даровала такой шанс!»

Цокот её каблучков мерно раздавался в полутёмном коридоре, где обжимались и шептались парочки. Машка не обращала на них никакого внимания, она была поглощена собственными мыслями, а потому лишь ускорила шаг. У крутой лестницы она слегка притормозила – послышалось, что кто-то позвал её по имени. Мария даже не успела обернуться, лишь почувствовала сильный толчок в спину и кубарем полетела вниз, а перед глазами предстал…светящийся проём в темноту.

– Какого… – Только и успела вымолвить девушка.

***

Есть те, чьи души пылают значительно ярче остальных, кто просто обречён прожить полную страстей, падений и взлётов жизнь и которые надолго остаются в памяти потомков. Самим своим существованием они привлекают высшие силы и вершат историю. Многие им завидуют, многие восхищаются, многие ненавидят, вот только цена этой «популярности» непомерно высока. Кто из героев может похвастаться тем, что «жил долго и счастливо»? Платой за право вершить человеческие судьбы, как правило, является собственное счастье, благополучие и даже сама жизнь.

Легенда гласит: когда мир замрёт на краю неминуемой гибели, боги призовут на помощь могущественных героев, что спасут человечество. И боги воспользовались своим правом.

Вот только… призванные герои, силой и умениями способные соперничать с самими богами, не захотели становиться покорными марионетками в руках тщеславных. Они возжелали сами править спасённым ими миром…

Ритуал

Лишь избранные посвященные знали об истинном назначении этого храма. Однако её семья, будучи старейшей в Некрополисе и являясь ярыми приверженцами Тёмной Матери, владела обширной библиотекой, которая в некоторых аспектах превосходила даже королевскую, в том числе собранием тайных рукописей – бесценным откровением древнейших мыслителей и мудрецов, что было предметом гордости и достоянием семейства Амариллис наравне со множеством иных реликвий, включая артефакты драконов, что веками хранились в родовой сокровищнице. Мало кто знал язык первых, а вот она потратила годы на его изучение, и кое-что вычитала из этих свитков.

Женщина незаметно прокралась в потаённую залу, запечатав за собой вход магическим символом. Ещё загодя она подкупила стражу, а тех, кто оказался неподкупен, заставила уснуть вечным сном.

Шаги её были тяжелы и торопливы, эхом отдаваясь в высоких, утопающих в темноте, сводах каменных залов, возведённых неизвестными зодчими ещё на заре человечества. Когда некроманты облюбовали себе землю для обитания и заложили здесь первое поселение, этот храм уже стоял в руинах, сокрытый древним лесом, от глаз любопытных.

Женщина резко остановилась и согнулась, едва не пополам, прижимая руки к огромному животу, и уронила горящий факел. С губ её сорвался приглушенный стон. Шипя слова молитвы вперемешку с проклятиями, она медленно выпрямилась, подобрав факел, и направилась к своей цели, опираясь одной рукой о стену, тяжело и часто дыша. Вслед ей по пыльному полу тянулась цепочка алых капель.

Когда-то в уцелевшей части храма обнаружили странный алтарь. Одна половина его была выточена из гладкого холодного чёрного камня, ни один блик света не отражался на поверхности которого, наоборот, казалось камень «поглощает» свет. Вторая же являлась полной противоположностью первой – это был ослепительно белый, тёплый на ощупь, шероховатый материал. Он источал мягкое сияние даже в абсолютной темноте. Обе части алтаря были соединены небольшой полупрозрачной аркой, изображающей змея, пожирающего собственный хвост. По спине змея шла вязь непонятных, таинственно мерцающих символов. Алтарь жизни и смерти – уж она-то была в этом совершенно уверена.

Боль пульсировала и отдавалась в каждой частичке тела. Она всеми фибрами души ненавидела то отродье, что готовилось вот-вот исторгнуть её истерзанное чрево. Семь проклятых месяцев она вынашивала этого ублюдка в своей утробе, семь бесконечно долгих и мучительных месяцев она мирилась с этим паразитом внутри организма, питая его собственной кровью. Слабость, потеря концентрации и магических сил, головокружения, ночные кошмары и ухудшение памяти, перепады настроения и жуткий токсикоз, её холёное тело претерпело множество изменений за время этой ненавистной беременности.

Несмотря на глубокое уважение и преклонение перед Некроном, как перед своим учителем и наставником, гениальным учёным и величайшим некромантом, сам акт спаривания между ними вызывал в ней чувство крайней гадливости. Он был её кровным дядей – братом отца и это противоестественное кровосмесительное соитие было ей противно. Женщину трясло от омерзения всякий раз, как он приходил на её ложе. Она вынуждена была в кровь кусать губы, сдерживая предательские стоны, когда он мусолил своим слюнявым языком её кожу, переворачивал и загибал в разные непристойные позы, как дятел глубоко и грубо вдалбливался в её нежную плоть, и сыто хрюкал от удовольствия, медленно заваливаясь на бок, пока его семя обильно исторгалось в её лоно, а капли вонючего пота орошали кожу и бельё. Её вообще не привлекали окружающие мужчины, подавляющее большинство которых составляли грубые похотливые самцы, с раздутым самомнением и крошечным интеллектом или членом. Едва убедившись, что понесла, она распорядилась сжечь всю мебель и одежду, что находилась в ее комнате, и тут же сменила покои.

Она осознанно пошла на этот шаг. Тщательно выбирала партнёра, вот только не посветила того в свои планы, а лишь временно использовала. Для ритуала ей требовалось это дитя. Необычное дитя, унаследовавшее древнейшую кровь и сильнейшую магию. Она вовсе не собиралась оставлять в живых этого выродка, ведь в дальнейшем он грозил если не отнять все её достижения, то, как минимум, стать достойным соперником. А своих соперников надлежало беспощадно уничтожать. Она намеревалась родить его на алтаре жизни, а затем принести в жертву на алтаре смерти. Чем дороже дар, тем выше награда. Слишком многое совпало. Слишком многое было на кону. Парад планет, слияние кровавых лун, зимнее солнцестояние – такое бывало лишь раз в несколько столетий, если не реже. Она не собиралась упускать свой шанс, а потому тщательно готовилась заранее.

И вот сейчас, стоя в коленопреклонённой позе у алтаря жизни, женщина приносила величайший дар – собственное дитя. Чтобы ублюдок родился в назначенный час, ей пришлось выпить особое зелье – паскудное на вкус, зато эффективное. Похожим зельем, но в меньшей концентрации, пользовались шлюхи в борделях, дабы избавиться от нежелательных последствий. Издержки профессии… Нет, она вовсе не волновалась о состоянии своего дитя, пусть ребёнок и был недоношенным – главное дышал. Проклятый Некрон – даже оплодотворить её своевременно не сумел, пришлось мириться с его животной похотью на протяжении нескольких месяцев.

«Девочка», холодно отметила она про себя, перегрызая зубами пуповину и возлагая тихо пищащий комочек на алтарь, пятная первородной кровью ослепительно белый камень.

Алтарь медленно заливало тёплым сиянием, в его центре, прямо над головкой младенца, парил в сгустке света элементальный ключ. Дар был принят.

Лежащий на алтаре младенец широко распахнул фиалковые глаза, сморщил носик и громко недовольно заголосил, взмахивая малюсенькими ручками и ножками.

– Заткнись! – Закричала женщина, зажимая уши ладонями, чтобы не слышать этот плач. Она попыталась схватить артефакт, вставая с колен, но её ладонь лишь зачерпнула воздух.

От резкого движения тело вновь скрутил спазм боли, низ живота, будто калёными иглами прошило. Она согнулась пополам и застонала, затем медленно выпрямилась, зашептала на древнем наречии заклинание, позволяющее временно притупить боль. Оставался последний шаг…

Сжав зубы, она взяла на руки свою новорожденную дочь и направилась к темной стороне древнего алтаря. От маленького тёплого комочка пахло кровью и чем-то ещё, чем-то невыносимо мягким, нежным… Положив на алтарь ребёнка, женщина ненадолго замешкалась. Откуда-то разом нахлынули незнакомые эмоции. На глаза навернулись слёзы, они струились по щекам и капали на чёрный отполированный камень, в горле застрял комок. Младенец ручонкой ухватил палец матери и затих. Свободной рукой женщина нежно погладила тёмные с кроваво-красным отливом локоны на голове девочки. Наконец решившись, она глубоко вздохнула и запела низким грудным голосом. Тягуче распевно звук отдавался в стенах потаённой залы, казалось, напев заклинания всё нарастал, даже фрагменты алтаря резонировали ему в такт.

– Да как ты посмела меня ослушаться! – Вторгся вдруг громогласный и донельзя раздражённый посторонний женский голос в таинство ритуала. Раздался чудовищный гул, затем грянул гром, что-то полыхнуло, и стены залы задрожали, пошли глубокими уродливыми трещинами, в стороны брызнуло каменное крошево осколков. – Ты заплатишь собственной жизнью за свою алчность, ничтожная дрянь, а расхлёбывать всё я заставлю твоего выродка, и ни за что не позволю ему спокойно сдохнуть! – Разверзлись небесные хляби, жгуты молний полоснули небо, а раскат грома сотряс землю.

Разгневанная богиня не могла видеть мягкой улыбки, застывшей на лице разочаровавшей её служительницы. Один из осколков камней вонзился глубоко в горло женщины, задев артерию. Алая кровь щедро оросила чёрный алтарь. Последняя жертва была принята… Над телом умершей, в последнем неосознанном жесте, закрывающей своё дитя от опасности, заструилась тёмная дымка, формируя артефакт. За стенами разрушенного храма бушевала стихия, и никто не заметил, как новорожденного окутало разноцветным сиянием. Рядом с младенцем, в такт биению крошечного сердца, пульсировали два ключа элементов. Ритуал был завершён.

Морана

Что есть душа? Частица мироздания, несущая в себе безграничный потенциал космической энергии? Совершенная, переполненная эфиром, не тяготеющая к добру или злу, не скованная ограничениями или условностями, но таящая в себе запредельные возможности? Путешествующая в бесконечности сущность?.. Кто-то верит, что душа проживает не одну жизнь. Иные даже помнят свои прошлые воплощения…

Мария спала и видела сны. Множество снов. Они часто посещали её ещё с самого детства. Такие яркие и насыщенные, что и не отличишь от реальности. Одни приносили боль, тоску и сожаления. Другие дарили щемящую нежность, окутывая теплом. Третьи оборачивались диковинными кошмарами…

Гибель миров сменялась их новым рождением. Время, как песок, текло сквозь пальцы.

Она видела огромную вспышку нестерпимо жаркого пламени, множащуюся и пожирающую всё вокруг. Живые существа, оказавшиеся на пути этого голодного монстра, в мгновение ока становились лишь причудливыми тенями на соседних камнях. А пришедшая вслед ударная волна, дробила те самые камни и тащила их дальше.

Она видела холодную тьму вокруг, которая препятствовала рождению, разъедая и пожирая то немногое, что ещё оставалось.

А потом её накрыло ощущение бесконечно долгого падения, или парения в темноте и абсолютной тишине, в необъятной толще голодного космоса. Не осталось ни сил, ни мыслей, только одно-единственное всепоглощающее желание жить. Что-то неумолимо влекло её к далекой крошечной крупице света. Густая тьма раскололась взрывом ослепительно белого.

Что за нелепый обряд призыва пробудил её от бесконечного сна? Нет, этот настойчивый зов вовсе не давил своей мощью, скорее раздражал, будто назойливый комариный писк над ухом.

На холодном, до блеска отполированном каменном ложе, располагалась фигурка девушки. Её длинные тёмные волосы выбились из замысловатой прически и разметались по плечам. Чёрный, богато украшенный золотом наряд, лишь подчёркивал соблазнительные изгибы тела и заодно оттенял безупречную белизну кожи. Казалось, девушка мирно спала на каменном ложе, испещрённом загадочными мерцающими символами. Если бы не одно «но»…Тонкие изящные пальцы были сплетены на клинке, что возвышался посреди груди «спящей красавицы» вонзившись в сердце по самую рукоять.

Зов исходил именно от девушки, распластавшейся на жертвенном алтаре. Её истерзанная душа, которую рвало в клочья отголосками тёмного обряда, не желала растворяться в небытие и жаждала мести.

Под сводами огромной, теряющейся в полумраке залы, располагавшейся в недрах горы, ещё звучало эхо заклинаний, когда веки девушки затрепетали, и она открыла глаза. Робко, боясь лишний раз вздохнуть, Машка быстро коснулась рукой груди, затем с облегчением вздохнула и спустила ноги с каменного ложа, осторожно встав, осматриваясь и ёжась от ледяного холода.

– Добро пожаловать в мой мир, дитя! – Спокойно ответил…ну, наверное, это был дракон, ледяной – прекрасный и пугающий одновременно. В глазах мудрость веков и ни капли сочувствия. Помнится, о таких она читала в сказках и смотрела кино. – Я призвала тебя, избавив от агонии медленной мучительной смерти, тело и душа твои отныне принадлежат мне. Боги простили тебя и решили даровать величайшую милость – небытие. – Огромный ящер склонил голову, пристально вглядываясь в лицо девушки, – Ослушаешься меня и отправишься в бездну. Найти новую прислужницу не составит труда. Каков будет твой ответ?

– Жду ваших пожеланий, – тело не слушалось, ноги подкосились, и Машка распласталась у ног дракона. Её била крупная дрожь, в горле пересохло от страха.

– Отныне имя тебе Морана, ты станешь хранительницей эльфов!

– Эльфов? – удивленный взмах ресниц.

– Да, эльфов! – раздраженно буркнула драконица. – В мире и эльфы есть, и гномы, и орки, и вампиры…он не ограничивается твоей деревней и лесом. Будешь верно служить мне и, возможно, я помогу тебе вернуться домой.

– И как я буду охранять…эльфов? – растерянно спросила Мария-Морана, в изумлении рассматривая свои руки. Она не узнавала собственное тело. Что-то определенно было не так. Но раз шанс вернуться домой у неё есть, значит придётся постараться.

– Конкретно сейчас тебе надо отыскать среди обломков обвала и выходить одного-единственного – их будущего правителя. Я дам нужные знания и зелья. Мальчишка вновь ввязался в какую-то неприятность, а у меня совершенно нет свободного времени. – Немного раздраженно, но так по-человечьи, проворчал громадный ящер.

– Как мне называть тебя? – пребывая в легком ступоре от всего на неё свалившегося, вопросила девушка. Эльфы? Зелья? Драконы? Мне же в универ надо! А как же Кирилл?! Голова отказывалась соображать. Набатом билась единственная мысль: «Может это всё ещё сон?!»

– Называй меня Матерь Драконов. Или Извечная.

– Серьёзно? Мать драконов? А ходоков белых тут, случаем, не завезли? – Ошалело буркнула Мария себе под нос, из-за чего собеседница на неё косо посмотрела, но никак более не отреагировала.

– И да, на ближайшее время я связываю нити жизни, оберегаемого тобой эльфа и твою собственную. Теперь ты его хранительница, его мать, сестра и ближайшая подруга, сделаешь всё возможное, чтобы защитить мальчика и не захочешь тихо подохнуть где-нибудь сама, только-только выскользнув из лап костлявой. Умрёт один – умрёт и другой! Да будет так! – сказала, махнув крылом…

Эйнуэр Каэллон (Каэль)

Луна – солнце мертвых, холодная и равнодушная, бесчувственная к чужим переживаниям и боли… Сегодня, как и многие ночи назад, она безучастно взирала на разворачивающуюся в ущелье трагедию: эльфы, представители одного из Великих Домов Света, методично и хладнокровно добивали собственных сородичей, попавших под камнепад. Обвал был устроен намеренно. Никто не догадывался о предательстве, пока не стало слишком поздно…

Азираэль предал его! Предал своего друга и спутника всех забав и приключений, которые они неизменно делили уже не один десяток лет. О, да, эльфы живут долго, много дольше людей, гномов и некоторых магических существ. А ещё он предал своего брата и господина, того, кого не раз спасал из различных передряг, кого поклялся защищать ценой собственной жизни. Горькая усмешка исказила прекрасные черты эльфа, в густых бесконечно длинных ресницах запуталась одинокая слезинка.

Драгнорский клинок медленно пил последние силы умирающего. Отлитый в горах Драгнора по утерянным рецептам пращуров гномов из редчайших сплавов, ещё в седую старину, клинок обладал необычной способностью – он одинаково разил как существ из плоти и крови, так и бесплотных, магических, нежить. Казалось, этот клинок обладал собственной волей и…разумом. Оставляя долго незаживающие раны, он поглощал не только жизненную энергию поверженных, но и их ману, ауру, саму суть естества. У клинка было собственное имя Халмгаар Анимадевор, что на древнем наречии гномов означало «Пожирающий души». Когда-то этот клинок имел брата-близнеца, а сейчас даже ножны, пусть искусно подогнанные и мастерски сделанные, казались недостойны столь великолепного реликта древних.