Мшел. Книга 3. Вавилон

© Панченко Сергей

© ИДДК

Книга 1. Нэбутори

Книга 2. Энлиль

Книга 3. Вавилон

Глава 1

Планам Глеба на выходные не суждено было сбыться. Шеф внезапно вызвал его и сказал, что коллега по маркетинговому отделу Екатерина отравилась несвежими устрицами и теперь вместо нее на обучение в Москву придется ехать ему.

– Я уже билеты купил на воскресную прогулку по морю, – попытался защититься Глеб. – За месяц заранее взял и всех предупредил.

– Принесешь билет в бухгалтерию, тебе компенсируют его стоимость. – Шефа не интересовали мотивы подчиненного.

Их фирме нужны были новые технологии по разведению, подкормке и лечению рыб на рыбных фермах.

– Он виртуальный. – Глеб понял, что никакой компенсации не будет, потому что он не покупал никакого билета.

– Какая разница. Бухгалтеры у нас тоже не на счетах считают. Не переживай, ты ничего не потеряешь. Посмотришь Москву, хорошо поешь и выпьешь на фуршете. Обучение – дело нужное, тем более ты маркетолог и должен в первую очередь быть заинтересованным в том, чтобы уметь складно врать. Езжай, развейся, а то у тебя в нашей глубинке медвежья болезнь разовьется скоро.

– При чем здесь она? – не понял Глеб.

– А то, что ты привык в берлоге своей сидеть, и весь мир у тебя – это нора в двушке с видом на море.

– Медвежья болезнь – это проблемы с кишечником, а не то, что вы думаете.

– А ты меня не учи. Иди в бухгалтерию, оформись, затем поднимись ко мне и забери у Олечки билеты на самолет, – суровым тоном распорядился шеф.

– Когда вылетать?

– Сегодня в ночь.

– В ночь? – расстроился Глеб.

– А что такого? Считай, повезло. Выспишься в самолете, а по прилете в Москву сможешь еще поспать, потому что там ночь будет еще в полном разгаре. Давай-давай, отрабатывай мои вложения. Хочу видеть искры в глазах, а не эти затухающие угли. Будь я на твоем месте, бежал бы впереди самолета, лишь бы получить новые впечатления.

– Если бы не планы, был бы только рад.

– Пока я тебе плачу, мои планы – это твои планы, а твои планы – это быть готовым к новым поручениям. Все, пошел. – Шеф побежал по лестнице вверх в свой кабинет.

Глеб проводил его утомленным взглядом. На самом деле он собирался устроить себе хороший пятничный вечер с деликатесами и дорогой выпивкой, не выходя из «берлоги». Он очень городился тем, что смог взять себе дорогую квартиру самостоятельно, и получал настоящее удовольствие, проводя в ней выходные, сидя за сервированным столиком на балконе и любуясь прекрасными пейзажами.

Он направился в бухгалтерию, получил суточные, которых хватило бы на один поход в столовую. Поднялся к секретарше шефа, ослепительной Ольге, являющейся по классике жанра его «тайной» любовницей.

– Вот, возьми, твои билеты. Обратно взяла место у иллюминатора. – Она протянула билеты Глебу. – Давно не была в Москве, с нового года, – призналась Ольга с легкой завистью.

– С удовольствием уступил бы их вам, если бы шеф был не против.

– Шутите? Хорошего полета и мягкой посадки, – пожелала она и уткнулась в монитор.

Глеб забрал документы и направился домой. В послеобеденном Владивостоке на улице обычно было свободно, но сегодня случился какой-то внезапный коллапс. Причем создали его военные машины с аэрозольными генераторами, «пожарки» и «скорые». Глеб решил, что случилось чрезвычайное происшествие или начались учения. Армии вообще не давали жить спокойно. За лето это были уже вторые учения. Посылали сигнал японцам, занятым после прокатившихся по их стране волны землетрясений чем угодно, но только не угрозами России. Глеб, в принципе, был согласен с тем, что армия – это орган государства, нуждающийся в постоянной тренировке, но только чтобы они не создавали пробок.

Постепенно пробка рассосалась, и движение на дороге стало обычным для этого времени суток. Глеб включил радио на городской волне, чтобы послушать о причинах заторов. Слушал долго, но про них не было ни слова. Видимо, военные проводили учения втайне. Это напомнило ему прятки у малышей, когда смысл не в том, чтобы спрятаться, а в том, чтобы понимающий взрослый, смотря на выглядывающие из-под шторки ноги, все равно искал как можно дольше.

Подъехал к дому и загнал машину в подземный паркинг, на выкупленное место. Не хотел, чтобы машина мокла и пылилась на улице до его возвращения больше недели. Поднялся на свой этаж, зашел в квартиру и первым делом упал на кровать.

– Ой, как неохота никуда лететь, – простонал он. – Хочу пить виски, есть крабов и валяться на кровати. В жопу обучение и секретаршу шефа. – Глеб уставился в потолок, представив на белом фоне обнаженную Ольгу. – Э-эх, почему шеф не я. – Он живо представил себя в этой роли: – А ну-ка, Ольга, несите мне раков и становитесь раком, будем практиковать нетаймори[1].

Словно почувствовав «неправильный» ход мыслей Глеба, позвонил шеф.

– Да, слушаю. – Глеб скривил лицо, издеваясь над начальником.

– Персональная просьба, Глеб. На обучении найди Пошехонцева Виктора, моего давнего кореша, он с тобой передаст мне презентик один. Заглядывать и проверять строго запрещено. Не забудь, иначе лишу премии, – пригрозил шеф.

– Не забуду, Игорь Николаевич, будьте спокойны. Он там кто?

– Он будет презентовать новую линейку кормов от нашего главного поставщика.

– Ясно, значит, мой коллега.

– Да, твой, только не такой ленивый, потому и в Москве, и вообще, половину времени проводит за границей.

– В Монголии? – поддел Глеб шефа.

– В Говнолии. Все, давай.

Глеб отключил телефон.

– Сам себе давай, жлоб.

Встал нехотя и пошел готовить обед. Кухня его выходила окнами в сторону морского вокзала. Там наблюдалось скопление машин и частое моргание проблесковых маячков. Наверное, отрабатывали какую-нибудь задачу по локализации эпидемии на прибывшем из-за границы судне. Мировые власти вполне могли запустить новую волну ковида или надуманную историю про микроба, поедающего пластик, пугая жителей планеты мрачными перспективами изоляции. Сейчас бы ему это очень помогло, чтобы никуда не лететь. Жаль, что это были только учения.

Он поел яичницу с фасолью, разогрел оставшиеся со вчерашнего ужина два куска жареной рыбы в микроволновке и стал собираться. По билету ему полагалась только ручная кладь. Взял по самому минимуму: трусы, майку, носки, мыльно-рыльные, книжку в мягком переплете и пауэрбанк. Посмотрел на дорожную сумку и тяжко вздохнул.

– Вернусь, уволюсь и стану искать себе удаленную работу. – Эта идея фикс давно не давала ему покоя.

Глебу казалось, что нет ничего лучше рабочего дня, проведенного дома за компьютером, когда никому нет дела, где ты, чем занят и как распоряжаешься своим рабочим временем. Мечта, а не работа, состоящая из одних плюсов.

Он не любил ожидание и потому не стал сидеть дома, наблюдая за часовой стрелкой. Вышел в город, побродил немного по округе, затем набрал такси и поехал в аэропорт. Таксист оказался разговорчивым.

– Слышали, в порту нашли какую-то заразу? Оцепили, кордон поставили из военных, никого не пускают и не выпускают.

– Я думал, это учения, связанные с новой волной коронавируса, – поделился своим мнением Глеб.

– Корона? Вряд ли. С чего бы им так жестко действовать?

– В случае эпидемии только жесткие меры дают эффект. Тяжело в учении, легко в бою, – процитировал Глеб высказывание известного полководца.

Навстречу им в кортеже из полицейских машин проехала колонна из четырех колесных тракторов с большими бочками, похожими на опрыскиватели.

– И этих тоже загребли? – удивился таксист. – А их-то зачем?

– А что такого, раз техника, подходящая для обработки площадей. – Глеб пытался защитить свою точку зрения, но уже и ему казалось, что власти перегибают палку.

– А вы верите, что в Японии была пластиковая эпидемия? – спросил таксист.

– Нет. По мне, так это было очередная попытка заставить власти стран изолироваться, порвать связи, нагнуть экономику, чтобы она обрушилась, а потом начать заново вкладывать деньги и получать прибыль. Это же насущная потребность капиталистической экономики. Расти ей больше некуда, все рынки на планете освоены, поэтому остается только два пути. Первый – сделать так, чтобы добывающие и производящие страны добывали и производили как можно дешевле. Чтобы богатым и перенасыщенным товарами странам хотелось купить еще что-нибудь по смешной цене. Второй путь – сделать искусственную дыру в рынках, для чего подходят многие вещи, например, война или глобальная эпидемия. В последнее время пытались использовать оба варианта, но что-то пошло не так. Эпидемия народу показалась слишком надуманной, а война пошла не по тому сценарию. – Глеб замолчал, давая время таксисту обдумать его слова.

– Значит, у нас остался первый путь – добывать ресурсы и продавать их задарма? – сделал он правильный вывод из услышанного.

– Вероятно, если мировые власти не исчерпали все варианты второго пути. Добровольно никто не захочет работать бесплатно. Вы же не хотите?

– Нет, конечно. С хрена ли? У меня семья, дети, ипотека, кредит на машину. Я только за то, чтобы власти обнулили все наши долги и начали экономику заново. Согласись, отличный вариант.

– Несомненно. У меня тоже ипотека, которая висит надо мной дамокловым мечом.

– А у кого ее нет. А куда летишь?

– В Москву.

– По работе или на отдых?

– Постараюсь совместить.

– Вы что, не хотите? – удивился таксист, заметив унылую реакцию клиента.

– Нет. Мне и здесь работы хватает, а там эта канитель, весь день сидеть, внимать, слушать эти рассказы про высокую эффективность, потребительские свойства и безмерную благодарность клиентов. Я сам сочиняю своим клиентам про наши продукты, а тут мне будут вливать в уши точно такое же вранье. Скучно почти до невыносимости. Никогда не думал, что такая простая в целом работа будет вызывать во мне столько антипатии. Такое ощущение, что каждый раз, когда я самозабвенно вру покупателям нашей продукции, у меня крадется светлая часть души. С каждым годом мне все тяжелее себя радовать и все тяжелее заставлять идти на работу.

– Ну, мил человек, у этого диагноза есть простое объяснение: зажрался. Прости за прямоту. Может, ты не в тех удовольствиях ищешь утешение?

– А в каких надо?

– Счастья никогда не найти на дне бутылки, в ночном клубе, казино.

– Ну и где же его искать, о, мудрейший водитель такси? – Глеб не сдержал иронии.

– Оставишь чаевые – скажу.

– Понял, все счастье в деньгах, а они нужны, чтобы пить хороший алкоголь, выбирать самых красивых женщин и проигрывать в казино.

– Нет, мне деньги нужны точно не для этого. Думаю, вам не объяснить, для чего они мне.

– И не стоит. Каждый сам кузнец своего счастья или несчастья. Лучший учитель – это свои ошибки.

– Полностью согласен с вами. Если что, вот моя визитка, могу забрать из аэропорта по возвращении. – Таксист передал Глебу визитку с простейшей полиграфией.

Глеб взял ее и убрал в карман. Был уверен, что не станет заморачиваться с поиском машины, но не хотел обидеть человека.

– Спасибо, непременно наберу, – пообещал он.

Впереди показалось здание аэропорта. Глеб попросил не заезжать на парковку, так как приехал сильно заранее и хотел пройтись пешком.

Поздняя весенняя погода была прекрасной. В воздухе висел стойкий аромат зеленой горькой свежести. Хотелось глубоко вдыхать его и впитывать, наполняя тело жизненной энергией. Глеб купил мороженое в ларьке по дороге и присел на заборчик рядом. Не спеша съел лакомство, ни о чем не думая, сконцентрировавшись на приятном сливочном вкусе. Наверное, благодаря этому отвлечению отпустила тяжесть, давившая на плечи. В конце концов, а почему бы и не посмотреть Москву? Вся страна стремится туда, и только он воротит нос в необъяснимой лени. Глеб знал, что его лень на самом деле внутренний протест против работы и всего, что окружает, но не хотел себе в этом признаться. Несмотря на свое постоянное обещание поискать другие вакансии, подсознательно боялся, что он никому не нужен, что специалист он такой себе и работу на этом месте можно считать огромным везением.

В аэропорт зашел перед регистрацией на рейс. После проверки он еще немного посидел в зале ожидания. Походил вдоль витрин с сувенирами, думая, что за такие деньги их покупают либо пьяные, либо глупые. Прошел регистрацию и остался там ждать еще полтора часа. За это время успел вздремнуть и рассмотреть всех, с кем собирался лететь. Очень не хотел, чтобы среди пассажиров оказались маленькие дети, орущие весь продолжительный полет. К сожалению, таких было две семьи. На месте производителей самолетов он отгородил бы для них часть салона звуконепроницаемыми перегородками. Пассажиры не обязаны терпеть нескончаемые вопли несчастных малышей, мучающихся от незнакомой обстановки, перепадов давления и шума двигателей.

Еще его внимание привлек батюшка, одетый в мирское, но понять, что это православный священник, было просто. Непослушные волосы с проседью мужчина убрал в хвост. Как продолжение их, соединенное в единое целое, гармонично смотрелась окладистая борода. На ногах священника лежал кожаный чемоданчик с православным крестом на откидывающейся части. Батюшка залипал в телефоне, изредка отвлекаясь на шумных пассажиров.

Напротив Глеба сидел представительный мужчина в дорогом костюме и, наверное, при дорогом портфеле. Вел он себя крайне неэмоционально. Мог закрыть глаза и, не теряя контроля над мышцами шеи, задремать. Иногда он водил глазами, скользя без всякого интереса по людям. Глеб пытался поймать его взгляд, но не удалось. Мужчина медленно прошелся сквозь него, как рентгеновский аппарат. Глеб придумал ему легенду, что это шпион или матерый разведчик, обученный коротать время в сомнамбулическом состоянии.

Началась посадка. Автобус подвез пассажиров к самолету. Когда открылась дверь, в салон ворвался шум. В дальнюю часть территории аэропорта заходили на посадку одновременно три военных вертолета и один транспортный Ми-26.

– Сегодня с утра в городе какая-то суета, – заметила женщина в темных очках.

– Учения, чего не ясно, – ответил ей мужчина. – Армия всегда должна быть наготове, чтобы нам спокойно спалось и пилось.

– Так-то да, они сейчас очень хорошо зарабатывают, нечего им по казармам сидеть, – поддержала его женщина.

Глеб усмехнулся, вспомнив разговор с таксистом. Все-таки деньги для людей были главным мерилом жизненных ценностей. Раз зарплата маленькая, то и родину защищать надо не вставая с кровати, изобретать, ковыряя пальцем в носу, петь песни, не открывая рта. Он прошел в салон самолета и занял свое места прямо у прохода. Два сиденья в его ряду оказались незанятыми. Глеб удивился, когда напротив него остановился батюшка.

– Я извиняюсь, у меня место возле иллюминатора. Не вставайте, – остановил он попытки Глеба освободить ему проход. – Если вам не принципиально, я могу сесть на ваше место.

– Нет, не принципиально. Наоборот, мне нравится смотреть в окошко, – обрадовался Глеб.

– Вот и ладно. Садитесь на мое, а я на ваше.

– Хорошо. – Глеб перепрыгнул на сиденье у иллюминатора.

Батюшка сел на его место, пригладил бороду, вытянул вперед ноги и откинулся на спинку. Глеб хотел уже обрадоваться, но через три ряда кресел позади него заголосил младенец. Как ни пытались родители успокоить его, ребенок начал закатываться. Пришлось вставить наушники и включить музыку. Глеб берег заряд, потому что забыл дома коробочку от них и хотел использовать позже, чтобы хватило на полет.

Стюардесса провела инструктаж, и вскоре после него самолет покатился на взлетную полосу. Место между ним и батюшкой осталось незанятым. Это было замечательно. Глеб не любил тесноту и очень уважал свое личное пространство. Самолет затрясло на разгоне. Вибрации резко оборвались, и он взмыл в воздух, круто набирая высоту. Лег на левый борт, открыв потрясающую панораму Владивостока, выдающегося мысом меж двух заливов. Самолет выровнялся, Глеб откинулся на спинку и закрыл глаза.

Прошло минут тридцать, прежде чем он отключил звук, чтобы узнать, закончил реветь малыш или нет. Плача больше не было. Глебы вынул наушники и убрал их в карман. Случайно встретился взглядом с батюшкой.

– В Москву? – спросил священник.

– Угу, по работе. А вы?

– Тоже в Москву и тоже по работе.

– Обучение? – Глеб про себя рассмеялся, представив, что священник ответит положительно.

– Если только нравоучение. А вообще по хозяйственным делам.

– Что, святое начальство не дает денег на ремонты? – поёрничал Глеб.

– Может, слышали, открываем сиротский приют, хотим при нем сделать начальную школу и профессиональный класс, выявлять у детей наклонности, к какому труду они более пригодны, и обучать ему соответственно, – поделился батюшка.

– Нет, не слышал. Я вообще далек от церкви. Для меня люди, которые в нее ходят, как пришельцы, которых я вряд ли когда-нибудь пойму.

– Каждому свое. Дай Бог, чтобы вы не потеряли опору в жизни и обошлись без необходимости искать ее.

– А что, когда мне будет плохо, я приду к вам и вы мне поможете? – спросил Глеб, надеясь подловить батюшку на противоречии.

– Конечно, иначе зачем она вообще нужна. Наша задача – дать людям веру, чтобы они всегда знали, что за их спиной стоит Бог, который любит каждого из нас, бережет и опекает.

– Знаете, не поймите меня неправильно, но я считаю, что это все мифология, чтобы собрать паству. Я маркетолог и занимаюсь примерно тем же, чем и вы. Даю людям веру, чтобы убедить их потратить деньги. Только у меня более осязаемые вещи, чем ваши. Ведь никто и никогда не узнает, есть Бог или нет.

Батюшка внимательно посмотрел в глаза Глебу.

– Для меня существование Бога очевидно, потому что оно проявляется постоянно.

– И как же оно проявляется?

– Вот скажите, если бы мир возник из хаоса и руководствовался только случайными процессами, по примеру случайно возникшей органической слизи, прародительницы молекулы ДНК, нужна ли была живым существам такая вещь, как воздаяние за дела? Что мы наблюдаем ежесекундно, а мы наблюдаем, как люди неправедные плохо заканчивают свою жизнь. Будь мы порождением случайностей, такого бы не было. Все мы существовали бы как математическая вероятность. Но нет, мы видим, что возмездие и воздаяние, которые вряд ли могли взяться из космической пыли, непрерывно проявляют божественную суть мира.

– Бога выдумали люди в силу развитого ума. Получается, что при динозаврах Бога не было.

– Он был всегда, просто динозавры не умели формулировать мысли. Когда после нас придут более разумные существа, они назовут его иначе и будут представлять по-другому. Так будет, пока разум в телах существ сам не станет богоподобным и не воссоединится с миром в едином блаженстве.

– Это точка зрения церкви?

– Это точка зрения Бога, который есть в каждом из нас. Я понимаю, что общество привило вам слишком примитивное отношение к религии, но это ваша вина. Человек, ищущий предназначение, всегда придет к Богу, или человек, ищущий Бога, всегда найдет свое предназначение. Поверьте моему опыту, критики церкви никогда не бывают счастливыми людьми. Чем несчастнее человек, тем он дальше от Бога. Даже неверующий счастливый человек ближе к Богу, чем несчастный, ежедневно околачивающий пороги храма.

– Вы меня запутали, батюшка. Выходит, человек, который ходит в церковь, не всегда верит в Бога?

– Многие люди верят своеобразно. Кто-то впадает в фанатизм, кто-то пытается откупиться от грехов или чтобы совершать новые, кто-то хочет возвыситься над другими через религию и мнимую святость. Эти верят в формальную суть религии, как в бухучет.

– А вы всех привечаете?

– Что значит привечаем? Долг церкви – работать со всеми и не дать им пасть окончательно.

– М-да, пожалуй, ваша контора, судя по опыту работы в течение тысячелетий, построила самый грамотный маркетинг.

– Бог вечен, и, следовательно, нам всегда будет работа.

– Мне вы все равно не смогли продать свой товар. Я не стану покупателем ваших услуг, – заявил Глеб, демонстрируя некоторое высокомерие.

– Все, кто отрицает существование Бога, в душе являются трусами, боящимися понести ответственность за свои поступки. Никто из глубоко верующих людей не станет отрицать существование физики, химии, вероятности сотворения мира после большого взрыва. Любая наука есть часть Божественного замысла, способ постижения мира. Только люди, называющие себя атеистами, пытаются полностью отрицать Бога. Понятно, кому хочется после смерти встретиться с тем, кто расскажет обо всех твоих грехах и неизбежной плате за них. Не пойму только, чем их так прельщает возможность прожить одну жизнь в теле человека и кануть в небытие после смерти. Неужели плотские удовольствия настолько прекрасны, чтобы испытать их, а после исчезнуть? Вот на вас лежит печать утомления жизнью, у вас есть рецепт от этой напасти? – Батюшка вперился в Глеба пронизывающим взглядом.

Вопрос смутил Глеба. Он не ожидал, что его состояние души так сильно отражается во внешности.

– Это уже не ваша забота, – ответил он грубо.

– Разумеется, не моя, до тех пор, пока вы сами не созреете. Если интересно, могу в двух словах описать ваш типаж и что вас ждет в недалеком будущем.

– Не хочу, – резко ответил Глеб. – Я же сказал, это не ваша забота.

– Вот так ведет себя каждый атеист – боится услышать правду о себе.

Глеб откинулся на спинку, закрыл глаза и включил музыку. В душе клокотало от негодования, подзуживало сказать священнику что-нибудь обидное, но он чувствовал, что у того опыт общения такой, что сам будешь не рад. Надо было перетерпеть негодование, чтобы окончательно не испортить себе полет.

Батюшка вынул книгу, перекрестился, открыл ее и начал читать. Глеб украдкой подсмотрел название книги: «Три мушкетера» Александра Дюма. Наверное, святой отец представлял себя в роли Арамиса. Внимание Глеба привлек мужчина, которому он дал условную кличку Шпион. Мужчина встал, открыл люк с ручной кладью и вынул из нее свой портфель. Открыл его, поворошил содержимое. Глебу показалось, что мужчину что-то расстроило. На его твердокаменном лице промелькнула тень неудовольствия. Шпион застегнул портфель и убрал его назад. Вытер руки платком и направился в сторону туалета.

– Туалетную бумагу дома забыл, – усмехнулся Глеб про себя.

Он закрыл глаза и минут на двадцать полностью погрузился в музыку. Постепенно обонятельные рецепторы стал раздражать посторонний запах, как будто кто-то пользовался растворителем краски или еще какой-то едкой химией. Осмотрелся по сторонам. Народ вел себя спокойно, словно запах чувствовал только он один. Вдруг впереди сквозь шум громкой музыки послушался возмущенный мужской крик:

– Стюардесса, идите сюда! Что это у вас на борту творится?

Глеб отключил звук и приподнялся. Коренастый мужчина невысокого роста держал в руках солнцезащитные очки, выглядевшие как на картинах Сальвадора Дали. Они потеряли форму, словно их хорошенько нагрели над огнем. Подбежала испуганная стюардесса.

– Что случилось? – спросила она.

– Чувствуете вонь в воздухе? – спросил возмущенный мужчина. – Кто-то распылил дихлорэтан, и мои очки оплавились. А еще пуговицы на рубашке осклизли. У вас, похоже, кто-то в багаже провез бутылку растворителя, которая лопнула от перепада давления, и теперь пары гоняются внутри самолета, растворяя пластик.

– Да, девушка, мужчина прав, в салоне очень сильно пахнет, – поддержала его дамочка с соседнего ряда.

– Ой, а у меня блузка потекла. – С места вскочила еще одна женщина в странно облепившей тело белой блузке и полезла к своему багажу.

– Я сейчас все узнаю. – Испуганная еще сильнее стюардесса убежала в сторону кабины пилотов.

Глеб вспомнил давнишние ролики из Японии про якобы существовавшего микроба, поедающего пластик. Тогда началось нагнетание паники, а потом все резко стихло. Он отнесся к той истории как к неудачному пиар-проекту придумать новую эпидемию на пустом месте. Вспомнил трупы на итальянских улицах в ковид, падающих в обморок китайцев и решил, что это сочинение на ту же тему. Он был на сто процентов убежден, что никакой эпидемии пожирателя пластика не существует. Однако начавшееся представление в самолете слегка покачнуло эту уверенность.

Глеб бросил взгляд на священника. Тот наблюдал за пассажирами, что-то бормоча спрятанными в бороду губами. Пришлось снять наушники, чтобы услышать, что именно он говорил. Правый наушник выскользнул из пальцев, словно оказался в масле. Глеб поднял его с пола и рассмотрел на свет. Белая пластиковая поверхность отсвечивала жирным блеском. Поднес к носу и ощутил тот самый запах растворителя. Брезгливо бросил его на откидной столик, как таракана. Батюшка заметил его поступок.

– Будь смиренным в трудный час, – произнес он. – И покайся во всем, пока есть время.

– Да пошел ты, сказочник, – не сдержался Глеб. – Сейчас все уладят.

Он не хотел верить в появление на борту самолета опасного микроба. Успокаивал себя мыслью, что это на самом деле пары какого-нибудь растворителя, типа легкоиспаряющегося дихлорэтана. Такое вещество точно могло не перенести изменений давления, если находилось в неподходящей упаковке.

После того как ушла стюардесса, долго ничего не происходило. С пассажирских мест то тут, то там раздавались выкрики пассажиров, обнаруживших у себя изменения изделий, содержащих пластик.

– Телефон поплыл, – услышал Глеб позади себя.

– У меня носки в ботинки стекают.

– Смотри, сиденье стало краситься, положи на него газетку.

Запах становился все удушливее, несмотря на шумящую на максимуме вентиляцию. Оба малыша принялись орать благим матом, надрывая себя и барабанные перепонки взведенных пассажиров. Глеб взял в руки скользкий наушник, протер его носовым платком и вставил в ухо. Включил громко музыку и откинулся на спинку. Он почувствовал, как паника стала закручивать и его в свой маховик неконтролируемых эмоций. Но даже через музыку он слышал, как нарастал ее накал.

Мужчина в синей майке побежал в сторону кабины пилота, поскользнулся и упал. Поднялся, держась за расшибленный лоб, и продолжил свой маршрут, но уже намного медленнее и прихрамывая. Батюшка что-то рассматривал в проходе, затем поднял ноги и рассмотрел подошву своих ботинок. Опустил ногу и поводил ею по полу. На нем остались темные следы. Глеб посмотрел на свои дорогущие ботинки, потер ими под собой. У него никаких следов на полу не осталось.

В ряду напротив женщина в прямом смысле сняла с себя остатки майки, липнущей к пальцам, и осталась в одном бюстгальтере. Мужчина, наверное, ее супруг, достал сумку и передал ей. Сумка, видимо, тоже сделалась скользкой и марающейся. Он долго и брезгливо тер руки о салфетку.

– Уважаемые пассажиры! – раздался из динамиков голос командира корабля. Глеб вынул наушники. – В связи с чрезвычайной обстановкой, возникшей на борту корабля, садиться будем в аэропорту ближайшего города. Огромная просьба не создавать на борту панику. Самолет полностью исправен, и нет никаких причин для беспокойства. Люди, подстрекающие к разжиганию паники, понесут административную либо уголовную ответственность.

Глебу показалось, что в голосе пилота звучала неуверенность. Он вывернулся, чтобы посмотреть на двигатель. Тот работал без видимых признаков неисправности.

– Ну, святой отец, теперь ваш черед просить у Бога поддержку, – обратился он к священнику.

– А что вдруг? Вы определитесь, верите в него или нет. Или вы в одночасье изменили свои взгляды?

– А вы что, жить не хотите?

– Хочу, но и умереть не боюсь. Знаете, есть такое понятие – вера висельника. Это когда приговоренный к повешению человек в страхе перед смертью начинает истово верить в Бога, надеясь на спасение. Это дешевая вера, суррогат, и Богу она противна. А тот, кто знает, что Бог везде и будет всегда, в жизни и после смерти, тому не так страшно, а может, и интересно посмотреть, что там, на другой стороне. – Батюшка послюнявил палец, открыл книгу и погрузился в чтение.

– Бредятина. – Глеб отвернулся.

В салоне раздался крик.

– А-а-а, телефон горит! – закричал подросток.

Глеб вскочил. Не хватало еще открытого огня, который мог спровоцировать взрывное возгорание паров.

– Все отключите телефоны, иначе взорвутся пары! – закричал он не своим голосом. – Все сдохнем, если не выключите!

Он сам трясущимися руками зажал кнопку выключения телефона. Ему казалось, что аппарат отключается очень медленно и что секундная задержка чревата опасными последствиями.

Самолет начал снижение. Народ чуть приутих, но все равно из разных мест огромного салона раздавались испуганные выкрики. Глеб сдерживался с трудом. Страх смерти держал его цепкими ледяными лапами за грудь, не давая сделать полный вдох. Пот на ладонях не проходил. Глеб постоянно тер их о брюки и в результате на штанинах остались темные грязные следы.

Батюшка продолжал читать как ни в нем не бывало. У него под обувью уже образовались черные лужицы растекающихся подошв. Его спокойствие дико бесило Глеба. Оно казалось ему показным, чтобы уесть его, указать на свое превосходство, будто бы вера действительно спасает его. Хотя случись страшное, верующие и атеисты перемешались бы в кашу из обгоревших останков.

В иллюминаторе показался город. Даже не город, а городишко. Удивительно, что у него имелся свой аэропорт. И вдруг самолет изрядно тряхнуло. По салону разнеслись истошные вопли испугавшихся пассажиров. Глеб ухватился за подлокотник до побелевших костяшек. Он решил, что с самолетом начались неполадки. На выпускание шасси такой мощный толчок не был похож.

– Внимание, посадка может оказаться жесткой. Всем пристегнуться ремнями безопасности и действовать согласно инструкции, – выкрикнула стюардесса и убежала в свой закуток.

Внизу показалась взлетная полоса, цветом похожая на бетонку. Вдоль нее находились, судя по силуэтам и гигантским размерам, военные транспортные самолеты, а чуть дальше самые настоящие военные вертолеты в камуфляже. Самолет коснулся взлетной полосы и затрясся на ней в лихорадке. Никто хлопать не стал, все кинулись к иллюминаторам. Самолет замер в окружении бесчисленного количества различной техники и людей в костюмах РХБЗ. Стояли тут и аэрозольные генераторы, виденные совсем недавно во Владивостоке. Все происходящее выстроилось в голове Глеба в логическую цепочку.

Глава 2

Население Митяево чуть ли не в одночасье увеличилось в два раза. Довольный Иван Иваныч потирал руки, придумывая каждому новому члену его сельхозпредприятия свое занятие. Ручного труда прибавилось многократно. Прожорливая Энлиль, несмотря на все ухищрения, все равно добиралась до железа, превращая его в рыжий порошок. Работы в поле, переделка сгнившего отопления в домах, замена железных деталей на технике на деревянные, изготовление ручного инструмента и много еще чего, в чем нуждалась деревня для нормального функционирования.

Не все горожане обрадовались тому, что рабочий день начинался и заканчивался вместе с солнцем. Жаловались, что в Межегорье им было бы гораздо веселее и легче.

– Зато зимой будете сидеть на попе ровно, а не скакать по сугробам, – обещал председатель. – Радуйтесь, что никто вас здесь убивать не собирается. Что дети с утра до вечера по улице бегают без всякого страха за их жизнь. Что в еде не знаете никакой нужды.

Петренко оценили преимущества жизни в деревне и не относились к тем, кто жаловался. Наталья готовилась открыть школу. Для этого ей выделили уголок в коридоре правления. Своей школы в Митяево не было уже лет двадцать. Андрей работал в гараже, спасал как мог оставшуюся технику. Крестьяне засеяли в этом году два поля яровой пшеницей, что составляло меньше десяти процентов от обычной площади. Зерно уродилось и на имеющихся ресурсах казалось несвозным. Косили его и руками, и самодельной косилкой, собранной из автомобильного двигателя. Режущие сегменты косилки вручную вытачивали из куска дюраля, купленного у военных. Из него же делали полотна для ручных кос.

Петренко поселились в доме у Владимира Петровича. Тому, конечно, на старости лет не хотелось ненужной суеты, но и отказать он не мог, понимая, что в сложившихся обстоятельствах желание уединенной жизни – непозволительная роскошь. Андрея с Натальей и Кати с Машей не было дома целыми днями. Девчонки работали разнорабочими, подменяя доярок, скотниц на откорме бычков. Вечером еще находили силы дружить. В доме оставались только Ксюха и Валерия, но и те частенько сбегали, чтобы кататься на Мартке, быке Липняковых, вместе с внуком Марии Арсением. Так что суета наступала поздно вечером, и не сказать, что она была так уж утомительна.

Дмитрий продолжил свою деятельность в роли полководца. Он постоянно был в разъездах, чтобы знать ситуацию вокруг села. Так он узнал, что в районном центре еще с начала весны заработал рынок. Народу необходимо было менять товары, поэтому на инициативу откликнулись многие. В сторону райцентра потянулись обозы из всех соседних сел. Однако организаторы рынка решили бессовестно нажиться на людях и наложили за свои услуги такой процент, что у многих отбили интерес.

Как обычно, плохо организованное кем-то дело дало толчок сделать все правильно. Дмитрий подал идею Иванычу, чтобы открыть подобную ярмарку в Митяево, но без всякой платы. Деревня получала бы от этого свою пользу. Имела возможность обменивать свой товар в любом количестве без сложной логистики. Помогала с осведомленностью ситуации в округе. Превращала небольшое село в деловой центр. Председателю идея пришлась по душе, и уже к августу были готовы торговые ряды. Дмитрий объехал все деревни, приглашая жителей обмениваться излишками. Не поехал только в райцентр, опасаясь конкурентов. Он уже навел справки и выяснил, что там рынок организовали какие-то личности с темным прошлым.

В первый день открытия рынка случился аншлаг. Обозы начали съезжаться еще за день до этого. Вначале налегке, разведкой, потом пошли тяжелогруженые повозки. Деревенские пребывали в легком недоумении, наблюдая, как на краю села возникает спонтанное поселение из сотен людей, быков, лошадей и повозок. Никто не ожидал, что люди настолько нуждаются в подобной ярмарке. Открытие ее походило на праздник.

Вначале Дмитрий с Иванычем думали, что это будет только по выходным, но буквально за несколько дней им стало ясно, что рынок просто не осилит такого напора, и решили, что ярмарка станет ежедневной. Народ вез все, что у него имелось, начиная с ненужных вещей из дома, собранного и законсервированного урожая с собственного подворья и заканчивая смолотой мукой, отрубями, комбикормом, зерном, картофелем, свеклой, тыквой, бахчевыми, инструментом, печным кирпичом. Митяево, благодаря короткому транспортному плечу, выставляло свежее мясо, уже заранее подготовленное к транспортировке благодаря льду из построенного холодильника: копченую и вяленую говядину, свинину и птицу. Также обменивало пшеницу, рожь, ячмень, картофель, ферментированный табак. Зимой к деревне прибился бондарь из Краснодарского края, приехавший в гости и затерявшийся в этих местах в суете наступивших событий. Производить бочки оказалось сложно с учетом требуемого для этого оборудования, и он начал делать деревянные емкости из цельного куска дерева с плотной крышкой. Народ стал использовать их для засолки огурцов, помидоров, капусты, вспомнив давние рецепты. Взяв в ученики несколько человек, бондарь смог удовлетворить внутренний спрос и даже предложить кое-что приезжим.

Все шло хорошо, рынок радовал всех, развивался и расширялся с каждым днем, пока в один день к Иванычу не заявилась пятерка крупных парней с явно недобрыми намерениями. Дмитрий в тот момент был занят тем, что общался с торговым людом, выяснял, откуда кто приехал, что у них там с обстановкой, спокойно ли на дорогах. Председатель, красный и взволнованный, нашел его сам. Дмитрий сразу понял, что произошло что-то нехорошее.

– Вот и наступили мы кому не надо на больную мозоль, – произнес Иваныч, тряся себя за ворот куртки. – Приходили сейчас, как в девяностые, пять шкафов, сказали, если мы не разгоним ярмарку, они устроят нам кровавую баню, а тех, кто ездит к нам, станут кошмарить на дорогах, чтобы не совались сюда больше. Прикинь?

– Из района, – догадался Дмитрий.

– Откуда еще, ясно, оттуда. Какой человек в своем уме поедет к ним за такую плату?

– И что, сказали прям закрываться без вариантов, или…

– Без вариантов. Один из них игрался у меня перед глазами ножом, аж шею запекло от дурных мыслей. Это же не враги, как атаман Нечай, понимаешь. Они могут под видом гостей приехать и вырезать нас потихоньку. В том, что они исполнят свои угрозы, я не сомневаюсь. Кто сейчас станет проводить расследования? Никто. Людей от убийства только инерция сознания останавливает да остатки морали, тебе ли не знать.

– Погоди, Иван Иваныч, остынь. Надо все хорошенько взвесить. Мы можем сто раз пожалеть, если примем необдуманное решение. Если нас запугают сейчас, то дальше они будут еще наглее.

– А что остается, война?

– У нас есть военные, которые могут повлиять на ситуацию.

– Так и у них есть. Мы для военных одинаковые, с чего они должны делать выбор между нами? Уверен, они тоже посчитают, что бесплатный вход на рынок не лучшая затея. – Председатель нервничал.

– Пусть снижают плату и радуются возвращению людей. – Дмитрий не хотел сдаваться. – Прогнемся – хуже станет всем.

– Давай скажем людям, что на время закрываем рынок, пока что-нибудь не придумаем, – предложил Иваныч.

– Ага, и пусть они оформляют санитарные книжки, потому что без них торговать больше не получится. Остынь, Иваныч, в таком настроении серьезные вопросы не решаются. Завтра соберемся с утра и обсудим на свежую голову, – посоветовал Дмитрий.

Председатель скептически посмотрел на него.

– Знаю я, что ты предложишь. Учти, нам войны с соседями развязывать ни к чему. Мы тут все друг другу родня, эта гражданская война начнется, и еще неизвестно, кто кого поддерживать станет. Это я тебе и завтра скажу, и через год.

– И даже не думал никому войну объявлять, но если они первые начнут по глупости, не зная, что у нас тут народ, прошедший и Крым и рым, то я им не завидую. И мы могли так обстряпать операцию, что виноватыми оказались бы совсем другие люди. – Дмитрий уставился на председателя в ожидании ответа.

– Не надо вот этих многоходовых операций. У любой проблемы должно быть простое решение. – Иваныч по виду устал от разговора. – Пойду развеюсь по полям, посмотрю, как народ справляется.

– Хорошо. Тогда завтра в восемь у тебя в конторе.

Конторой называли летнюю кухню во дворе председателя. После того как новые жильцы заняли правление, все собрания перебазировались в нее. Там же иногда проходила корпоративная пьянка в ознаменование преодоления каких-нибудь рубежей.

– Да. Возьми своего друга, раз у него большой опыт подобной работы, и Илью, – предложил Иваныч.

– Конечно.

Дмитрий почувствовал, как его начал одолевать зуд, заставляющий скорее решить проблему. Душила обида, что какие-то сторонние люди приказывают им, что делать. Вместо того чтобы правильно вести свое дело, поддерживать интерес людей, они решили уничтожить конкуренцию и навязывать всем невыгодную, но безальтернативную волю. Чтобы унять зуд, Дмитрий поспешил в гараж поговорить с Андреем.

Друг менял с напарником нерабочие железные ступицы на телеге на гибридные из дерева и алюминия. В деревне потихоньку плавили алюминий, снимая его с линий электропередач, и пускали в дело.

– Привет, занят? – кратко поинтересовался Дмитрий.

Андрей бросил заинтересованный взгляд, поняв, что дело срочное.

– Пять минут, Диман, сейчас заколотим ступицу, а то сено возить не на чем.

– Жду за воротами.

Дмитрий вышел из гаража и сел в беседку для перекуров. Работникам гаража некогда было перекуривать, поэтому место почти всегда пустовало. Дмитрий посмотрел на несколько окурков из газетной бумаги и подумал, что неплохо бы начать ее производство в зимнее время, когда нагрузка снижается. Он когда-то случайно интересовался этим вопросом и знал, что это возможно в домашних условиях. А газеты, журналы и книги лучше сохранить потомкам как документальные доказательства существовавшей некогда цивилизации.

Из гаражных ворот вышел Андрей, вытирая грязные руки о ветошь. Он прогнулся в пояснице и покряхтел.

– Что стряслось? – спросил он, усаживаясь напротив Дмитрия.

– Короче, пока это секретная информация, никому ни слова.

– Обижаешь.

– В общем, наехали на нас за организацию рынка местные бандиты. Требуют закрыть, потому что к ним теперь никто не ездит. Иваныча серьезно припугнули, угрожали ножом.

– Прям ножом? Это серьезно. – Андрей рассмеялся. – Они что, не знают, кто мы такие?

– Скорее всего, не знают, и знать им не надо. Иваныч сильно против того, чтобы мериться письками. Он предлагает решить вопрос дипломатическим путем.

– Начинается. Все, кто пытались торговаться с бандитами, в итоге и были ими уничтожены, – напомнил Андрей.

– Я тебя прекрасно понимаю, но тут у нас ситуация сложнее из-за близких отношений внутри района. Никто не захочет гражданской войны, а если мы в открытую грохнем их верхушку, может начаться серьезная заварушка.

– Не уверен. Им самим нужны эти бандиты?

– Это для нас они бандиты, а для жителей райцентра, возможно, защитники и кормильцы.

– Можно свалить убийство на других, но это не мой метод, – признался Андрей. – Или не закрывать рынок в Митяево, а предложить этим рэкетирам хорошую плату, мзду, так сказать. И это тоже не мой метод. Я за честный бизнес.

– Хм, плату, говоришь. – Дмитрий почесал затылок. – Стремно, конечно, платить всякой мразоте, но лучше, чем воевать. Я так и знал, что ты придумаешь новые идеи. А то Иваныч с перепугу сразу кинулся все закрывать.

– Нельзя закрывать, Диман. Мы сейчас для людей становимся ориентиром, и если они поймут, что мы слабые, все пространство вокруг нас тоже станет слабым. Никто не придет и не скажет, что в соседней деревне появились подозрительные люди или что против нас замышляют свои же. Слабого пни. Тем, кто приезжают к нам на ярмарку, не надо ничего знать про подковерные игры, пусть для них все остается как есть.

– Стратег, – пошутил Дмитрий. – Я пришел тебе сказать, что завтра в восемь утра встречаемся у председателя в конторе – обсуждать эту проблему.

– Приду, – пообещал Андрей. – Пора бы мне дать короткую передышку и отправить на отдых в районный центр. Осточертело мне уже ваши телеги ремонтировать.

– Зато зимой будешь в потолок плевать да в карты с Петровичем играть с утра до вечера.

– Вряд ли он любит играть в карты. Петрович каждую свободную минуту что-нибудь мастерит.

– Будете мастерить вместе.

– Ладно, давай до завтра, а то парни сейчас решат, что я, пользуясь положением, отлыниваю от работы. – Андрей протянул руку.

– Хорошо. Кстати, в пятницу, как обычно, ждем вас в гости, – пригласил Дмитрий. – Мать обещала что-нибудь испечь.

– Как обычно, придем и свое прихватим.

Дмитрий покинул гараж и отправился проверять посты, расположенные на разных концах села. Дороги в деревне в последнее время не пустовали ни днем, ни ночью. Товарооборот получался серьезный. Груженые повозки, скрипя колесами, неспешно двигались в обе стороны. Чуть больше года назад по этой дороге, усеянной сейчас конским и коровьим навозом, катались машины, и жизнь была совсем другой. Исторически за это время мир откатился на более чем сто лет назад и продолжал нестись к эпохе до изобретения паровых двигателей.

На постах все было дежурно. Часовые проверяли все заезжающие в село повозки. Негласно действовало ограничение на обмен оружием. Нельзя было торговать ничем взрывающимся: гранатами, минами, снарядами, самодельными взрывными устройствами, только стрелковым оружием и патронами. Делалось это ради обеспечения безопасности самих торговцев. Все понимали, что без оружия сейчас выжить непросто, но дураков, показывающих, как работает граната, хватало.

Начало темнеть. Стадо коров, бредущее с лугов, вклинилось в поток торговцев. Деревню наполнило многоголосое мычание буренок с переполненным выменем. В этот момент память всегда отправляла Дмитрия в детство, когда все держали большое количество скотины и жизнь в деревне четко делилась на «до коров» и «после коров». В хронологии событий между двумя разговаривающими всегда упоминался этот значимый для понимания временной маркер.

Дмитрий взялся за борт телеги, едущей в направлении ярмарки. В ней сидели мужчина с женщиной, по виду супружеская пара, и еще один мужчина в странном свободном одеянии с вышивкой какой-то башни с расходящимися лучами солнца на ее вершине.

– Что за товар везете? – поинтересовался Дмитрий.

– Сушеный ячменный солод, – ответил мужчина. – Годится для производства пива или брагу поставить. Сушу над печью, так что аромат будет с дымком. Для дегустации везу образец самогона.

– Хорошее дело. Думаю, с руками оторвут, – поддержал его Дмитрий.

В Митяево гнали самогон из замороженного картофеля или свеклы, но он даже после второй перегонки получался настолько вонючий, что пить его можно было только из острой потребности.

– Я и с дрожжами вопрос решил, делаю закваску на хмелю. Могу продать технологию под ключ, – обрадовался мужчина.

– Думаю, на рынке найдете массу заинтересованных людей в вашем товаре. – Дмитрий переключился на человека в странном одеянии: – А вы тоже специалист в области самогоноварения?

– Нет, напротив. – Мужчина приосанился.

– Он не с нами, мы его по дороге подобрали, – пояснила женщина. – Говорит, миссионер.

– Я представитель духовной организации, ордена «Новый Вавилон». Мы проповедуем ограничение материальной зависимости в угоду наполнения человека духовным.

– Баснями сыт не будешь, – усмехнулся самогонщик.

– Вначале Бог лишил нас пластика, потом железа, затем он нашлет микроба, уничтожающего дерево, а затем и воду, если мы не найдем в себе силы отказаться от превознесения вещей. Мы все заложники их и любим больше Бога, хотя мир был задуман совсем наоборот. Разве нормально, что то, что было нужно нам как инструмент для улучшения жизни, превратилось в цель жизни? Ненормально. И мы получаем заслуженное. Найдите мне аргументы, что я неправ, – с вызовом поинтересовался миссионер.

– И не поспоришь, – согласился Дмитрий. – И что вы предлагаете? С чего начать?

– А приходите завтра на ярмарку, я найду там уголок, в котором буду нести свет новой веры людям.

– Непременно, – сказал Дмитрий. – А почему Вавилон? У христианства это место имело не очень хорошую репутацию.

– Не просто Вавилон, а Новый Вавилон. Мы верим, что совместно построим град, объединяющий всех людей планеты, стремящихся к свету настоящего знания. – Миссионер просиял.

– Он мне уже два часа зачесывает про свою религию, про духовную пищу, но от куска хлеба с мясом не отказался, – со смехом признался солодовар.

– Может, слышали, лет семь назад на Шри-Ланке решили отказаться от применения минеральных удобрений для выращивания чая, риса. Какая-то чокнутая экоактивистка убедила всех, что это зло. Ее послушали на государственном уровне и отказались. И вот процветающая страна в один год превратилась в одну из самых нищих, не собрав урожай, составляющий значительную часть экспорта. Мир устроен не совсем так, как мы привыкли считать. Народная мудрость не зря гласит, что благими намерениями вымощена дорога в ад, – высказался Дмитрий, адресуя тираду священнику.

– Вы были бы правы, если бы не знаки, – парировал мужчина. – Если Богу угодно было оставить все как есть, он не создал бы бактерии Нэбутори и Энлиль. Пришло время изменений и конец его долготерпению. Слышащий да услышит, внемлющий да внемлет. Сопротивляющиеся воле его получат другие страдания, пока не поменяются или не погибнут.

– Что ж, такого товара на нашем рынке еще не продавали. Советую вам не задерживаться здесь долго, а идти в райцентр. Там и народу живет побольше, и люди такие, что им точно не помешает прислушаться к вам, – посоветовал Дмитрий.

– У нас много миссионеров. Мы в каждом селе и в каждом городке будем. Народ нас услышит и пойдет за нами.

– Удачи. Хорошей торговли, а вам удачной проповеди. Будут бить – зовите охрану, – посоветовал Дмитрий и направился к дому.

На скамье перед палисадником сидел Арсений и что-то вытачивал перочинным ножом.

– Привет, сынок, чем занят? – заботливо поинтересовался отец.

– Да вот, в телеге болт высыпался окончательно, точу клин, хочу забить на его место, – пояснил сын по-взрослому.

– Молодец. – Отец потрепал его по отросшим вихрам. – Бабушка обещала тебя постричь, ты уже на лешего стал похож.

– Мы с Ксюхой и Леркой решили отрастить длинные волосы, потом состричь и сплести из них кнут, чтобы щелкать, когда на Мартке катаемся. Круто же?

– Круто, наверное. Мать дома?

– Да. Компоты с бабушкой закручивают.

– Хорошее дело.

На веранде стоял сильный аромат сливы, яблок и меда. Мать и супруга варили компот в большой алюминиевой кастрюле, которую он помнил еще из своего детства.

– Два хорошо в одном. – Мать кивнула на кастрюлю, имея в виду ингредиенты.

– Только бы задница не слиплась. – Дмитрию мед достался от благодарного пасечника за то, что он привез ему лекарства для пчел, пораженных инфекцией.

Часть меда женщины решили использовать вместо сахара для приготовления очень концентрированного компота, чтобы зимой разводить его водой.

– Что нового на работе? – поинтересовалась Татьяна.

– Все нормально. Торговля процветает, народ про нас узнает, и скоро потянутся издалека. Сегодня вон какой-то миссионер даже приехал из секты, завтра будет проповедовать.

– Ух ты, я бы послушала, – неожиданно взбодрилась мать.

– А что ты хочешь от него услышать?

– Что, что, – мать задумалась, – чтобы он успокоил меня и сказал что-нибудь ободряющее.

– Это я и сам тебе могу сказать. Если будешь хорошо работать и не делать глупостей, у тебя все будет как надо.

Его слова не произвели на мать ожидаемого эффекта.

– Ты, Дима, хороший человек, но далекий от Бога, от высших духовных сфер. Им откровение приходит, а тебе только указания, куда еще твоих стариков поставить, чтобы враг случайно не прокрался. Уж прости за прямоту, – заявила мать.

– Мам, что ты такое говоришь? – заступилась Татьяна. – Эти сектанты опасные люди, тем более в такие сложные времена. Задурят голову, и не заметишь, как оберут до нитки.

– Волков бояться – в лес не ходить. Отговаривайте сколько угодно, но я завтра пойду и послушаю. Не думаете же вы, что я настолько глупая, что не отличу вранье от настоящей мудрости? – Мария надула губы, обидевшись.

– Нет, мам, конечно не думаем. – Татьяна дипломатично решила замять тему.

– А помнишь, когда еще папка был живой, к тебе повадились Свидетели Иеговы таскаться. Ты их кормила сперва, а потом чуть заначку не отдала, отец вовремя тебя остановил.

– Вспомнил, – с укоризной произнесла мать. – По ним же было видно, что они питаются через день и то не досыта.

Дмитрий вздохнул и переглянулся с женой. Она коротко кивнула, обещая присмотреть за матерью.

Сходил в баню, ополоснулся чуть теплой водой. Данил вернулся с работы, уставший и грязный.

– Дружить пойдешь? – поинтересовался у него отец.

– Не, в баню и спать. – Данил снял с себя старую куртку и бросил ее в угол предбанника. – Когда уже зима?

– Месяцок потерпеть осталось, – пообещал Дмитрий. – А у вас с Лерой все хорошо?

– Не знаю, мы две недели не виделись. Она у себя на работе устает, я у себя. Когда нам общаться? – Сын скинул штаны и зашел в баню.

– Это да. – Дмитрий вздохнул.

Работы в деревне действительно было столько, что на отношения не оставалось времени. При этом надо было признать, что она имела сезонный характер. Самыми нагруженными периодами являлись конец весны, начало лета и конец лета, начало осени. Зимой работы было значительно меньше. Поэтому Дмитрий категорически отказывался завести домашнее подворье, чтобы иметь возможность отдыхать хотя бы дома.

Перед сном, как было заведено у Липняковых, всей семьей поужинали на улице, под светом масляной лампы. К концу ужина скрипнула калитка.

– Данил? – раздался из темноты голос Леры.

Татьяна надула щеки, чтобы не вырвался смех.

– Лерочка, иди ужинать с нами, – позвала она девушку.

– Нет, спасибо, я уже поела, – отказалась она.

– Иди, жених уставший, не посрами семью. – Дмитрий похлопал сына по плечу. – Отдохнешь на пенсии.

Семья зашла в дом. В спальне Татьяны с Дмитрием открытое окно выходило на улицу. Они уснули под тихое воркование детей.

В «конторе» председателя собрались все, с кем Иваныч хотел решить вопрос, связанный с наездом: Дмитрий, Андрей и Илья.

– Короче, мужики, пока никому. Давайте сами определимся с вариантами, и если не придумаем ничего приемлемого, тогда и огласим проблему во всеуслышание, – предложил председатель. – Все уже знают, что стряслось?

Все собравшиеся кивнули.

– Андрей предложил вариант с откупом, – произнес Дмитрий. – Будем платить им дань в разумных объемах, естественно.

– Дань? – Иваныч задумался. – Боюсь, они запросят слишком дорого.

– По-хорошему, район не такой уж большой, можно вычленить каждого, кто имел доход с этого рынка, и того. – Андрей изобразил стрельбу из пальца. – Это будет самый простой и эффективный способ.

– Нам это не подходит, – категорически отказался Иваныч. – Легко пролить кровь, тяжело потом остановить кровопролитие.

– Мужики, я так смотрю на ситуацию, – начал Илья. – Сейчас начинается процесс захвата власти районного масштаба. Мы со своим рынком, который работает отлично и привлекает людей, можем быстро его возглавить. Что нам для этого надо? Надо подчинить их рынок своему.

– Как это сделать? – спросил Иваныч.

– Рейдерски. Собрать войско, тихонько зайти в поселок и ранним утром занять.

– Да что ж это такое? – Председатель хлопнул себя по бедрам. – Вы что, кроме как стрелять, ничему другому не обучены?

– Иван Иваныч, ты же ищешь решение, которого не существует. Есть категория людей, которые не понимают дипломатии. Если они могут отобрать силой, значит, это их по праву. Если мы будем виться вокруг них, подбирая слова, то они еще сильнее убедятся в своем праве отбирать, – произнес Дмитрий. – Я предлагаю отправить к ним своего гонца и сказать, что нам их предложение неинтересно.

– Додумался. Они отрежут ему уши и пришлют нам, если не голову. – Председатель нервно заходил по летней кухне, ловко маневрируя между бочонками с квашением.

– Сколько времени нам дали на принятие решения? – спросил Андрей.

– Пять дней. Сегодня уже четыре. Они специально подгадали, чтобы к субботе мы закрылись, к самому торговому дню. – Иван Иваныч сел на стул и забарабанил пальцами по столу. – Может, закроем?

– И через несколько месяцев мы получим свой «Ордер» районного масштаба, – заявил Андрей. – От чего бежали, к тому прибежали. Вы готовы, чтобы к вам домой приходила всякая шваль, клала на пол и стреляла в затылок ради удовлетворения собственных садистских наклонностей? А так будет, не сомневайтесь. Я вообще уяснил, что вариантов развития событий немного, их почти нет. Вначале лезет всякая мерзость, и если не чувствует себе окорота, берет власть в свои руки, и тогда наступают очень мрачные времена.

– Народ в районном центре может их поддержать. Если они наберут полтысячи бойцов, нам не поздоровится, – парировал Иваныч.

– Я предлагаю действовать по двум направлениям. Послать диверсионную группу в район, чтобы она распространяла слухи о зверствах криминальной верхушки и заодно искала человека, который мог бы заменить ее в случае гибели. И второе направление – делать вид, что мы идем у них на поводу, чтобы замылить им глаза и не вызывать подозрений, – предложил Дмитрий.

– Закрыть рынок на время? – сделал выводы Иваныч.

– Временно перенести. Например, в Ивановку, чтобы к субботе все выглядело так, словно мы выполнили их требование.

– Могут не поверить, – произнес Илья. – Вдруг у нас есть их осведомитель.

– Очень вероятно, – согласился Дмитрий. – Я вчера одного такого гаврика видел, он вполне мог сойти за осведомителя. Сказал, что миссионер. Сегодня будет проповедовать душеспасительные идеи.

– Я думал, миссионеры – это люди, занимающиеся сексом в миссионерской позе, – усмехнулся Иваныч.

– Но при этом рассказывающие возлюбленным, что Бог любит их через него, – засмеялся Андрей.

– Слушай, а идея с обработкой населения мне нравится. – Дмитрий успел обдумать эту мысль. – Когда придет пора ликвидировать верхушку, никто не станет задавать вопросы, за что их. Всем будет все понятно.

– Интриганы-кровопийцы. – Иваныч уронил голову на руку. – Мне надо вначале побеседовать с военными.

– Нет! – в один голос закричали мужчины.

– Никто не должен знать. И военным это знать незачем. Они не встанут между нами грудью. Прискачут по факту, посожалеют и станут работать с теми, кто остался. Нам важно, чтобы остались мы.

– Ох, ребята, не думал я, что вы настолько суровы. – Председатель покачал головой. И это явно был не комплимент. – Ну, что решим в итоге?

– Я могу организовать диверсионную группу для заброски в районный центр и сам ее возглавлю, – вызвался Андрей. – Мое лицо там никто не знает.

– Тогда я стану искать осведомителя, если он существует, – решил Дмитрий. – И присмотрю за Иваном Ивановичем. Вдруг эти рэкетиры явятся раньше срока.

– А мне что, остается организовать бригаду для строительства нового рынка в Ивановке? – спросил Илья.

– Нет, ивановские будут строить рынок сами втихаря, – остановил его порыв Дмитрий. – Хотя ты, как опытный и знающий теперь истинную суть всего плана, можешь там присутствовать. Если осведомитель узнает про это, то может и туда наведаться, чтобы убедиться в этом лично.

– А когда объявить о переносе? – поинтересовался Иваныч. – Торгаши теперь все будут лезть к нам по старой памяти.

– А мы посты дальше поставим, чтобы всех едущих к нам отправляли в Ивановку, – предложил Дмитрий. – А с той стороны пусть сами ивановские к себе заворачивают. Думаю, дня через два можно будет объявлять о закрытии.

– Не было печали. – Председатель нахмурил лоб. – Ладно, мы с Ильей едем в Ивановку обговорить тему с переносом рынка, а вы сами знаете, что делать.

– Возьмите с собой автоматы, – предупредил Андрей. – И езжайте другой дорогой. Пусть все думают, что вы в поля.

– Слушаюсь. – Иваныч козырнул.

Компания вышла из «конторы» и нарвалась на супругу председателя, несущую что-то горячее в кастрюле.

– Уже расходитесь? А я вам картошки отварила, сало с луком пожарила и полила сверху, и огурцов малосольных собиралась принести, – растерялась она.

– Мы торопимся, дорогая, – попытался отказаться Иваныч.

– Блин, так неудобно. – Андрей замер перед кастрюлей, из-под крышки которой пробивался бесподобный аромат жареного лука с салом. – Пятой точкой чую: если откажемся, не будет фарта.

Планерка затянулась еще на полчаса.

Глава 3

Паники и давки избежать не удалось. Глеб, невзирая на окружение, расталкивал женщин и детей, спеша к выходу. Ему казалось, что вот-вот случится взрыв паров и он останется здесь навсегда обожженной тушей, или растворенный в воздухе яд вызовет у него потерю сознания. Он уже чувствовал начинающееся головокружение. Страх смерти заставлял быть жестким. Глеб видел, что не один такой. Здоровяк в наполовину растворившейся футболке на мускулистом теле швырял людей в стороны, пробиваясь к запасному выходу.

Перед ним показался надувной трап. Приятный аромат чистого воздуха ударил в лицо. Глеб прыгнул вперед и докатился до основания трапа. Его подхватили руки человека в защитном костюме и толкнули в толпу пассажиров. Только оказавшись на твердой земле, он начал понемногу приходить в себя. Посмотрел на правую руку, крепко сжимающую ручку дорожной сумки, и увидел, что ничего, кроме нее, в ней нет. Сумка оторвалась где-то в салоне самолета, пока он пробирался вперед. Постучал себя по карманам. Паспорт, бумажник и телефон были на месте. Выдохнул облегченно и осмотрелся.

По крайней мере три женщины были почти обнажены из-за растаявшей одежды. Они прикрывали себя руками и старались затеряться в толпе. Глеб вынул из карманов пиджака вещи, переложил в брючные. Снял с себя пиджак и протянул симпатичной девушке.

– Возьмите, прикройтесь, – предложил он ей галантно.

– Спасибо. – Девушка схватила пиджак и накинула его на плечи.

Глеб успел рассмотреть ее красивую фигуру.

– Я вам позже верну, когда мне найдут что-нибудь, – пообещала она.

– Ничего, мне не к спеху. Тут даже жарко. – У него по спине от перенесенных усилий и нервотрепки тек пот.

На улице действительно припекало. Что за населенный пункт и даже в какой области принял их, Глеб не представлял. Они летели часов пять или чуть больше и могли преодолеть больше половины страны.

Последние пассажиры покинули самолет.

– Так, внимание! – раздался мужской голос из громкоговорителя на военной машине. – Никто никуда не расходится и строго следует нашим указаниям. Вы будете помещены в карантинную зону на неопределенное время. Покидать ее строго запрещено.

– Это Нэбутори, – громко произнес мужчина позади Глеба. – Началось и у нас.

– Становитесь в колонну по трое и идите за нашей машиной. Предупреждаю, никто никуда в сторону не отходит. Дело чрезвычайно серьезное. Никаких попыток договориться, никаких размахиваний деньгами или депутатскими удостоверениями. Вы тут все равны, – предупредил голос из громкоговорителя.

Глеб шел примерно в середине толпы. Девушка в его пиджаке шла по правую руку. Она будто решила, что в сложной ситуации надо держаться того, кто проявил заботу.

Вдруг позади толпы раздался мощный взрыв. Самолет утонул в клубах огня несгоревшего топлива, накрыв военных, не успевших разъехаться. Люди, обезумев от страха, побежали в разные стороны.

– Прекратить панику! Остановитесь! – закричал репродуктор. – Мы откроем огонь на поражение!

Толпа его не слышала. Бежала в сторону здания аэродрома. Глеб побежал вместе со всеми. Зачем он это делал, не понимал. Стадный инстинкт взял верх над рациональным мышлением. Позади толпы раздалась автоматическая стрельба и резанула по ушам. Военный броневик обогнал безумствующих людей и преградил им путь, направив пулемет, расположенный на крыше в их сторону.

– Стоять! – выкрикнул мощный голос. – Всем стоять, или буду стрелять на поражение! Вы что, полудурки, не понимаете, что вы либо в карантин, либо на тот свет! Замерли!

Глеб сбавил шаг и остановился. Дыхание рвалось из груди, ноги сделались ватным. Несколько секунд назад он не ощущал этого из-за пронзающего тело страха, бежал легко, не касаясь земли.

– Постройтесь и следуйте за машиной, – распорядился репродуктор.

К горящему самолету спешили пожарные машины – тушить тех, кто попал под действие взрыва. В толпе снова послышался истерический плач ребенка. Родители, наверное, уже сотню раз пожалели, что взяли детей собой в полет. Глеб внутренне позлорадствовал в их адрес.

– А как долго нас будут держать в карантине? – спросила у него девушка в его пиджаке.

Она все время была рядом, даже в момент паники.

– Не знаю. Пока не убедятся, что мы не переносим заразу, – предположил Глеб. – Про микроорганизм, поедающий пластик, который якобы объявился в Японии и США, слышали?

– Не-а, – наивно призналась девушка.

– Я слышал, но был уверен, что это попытка раздуть новую истерию типа коронавируса.

– А ты что, не болел короной?

– Болел, как и все, но не умер. И никто из моих знакомых не умер. Но знакомые знакомых вроде умерли от него, но они были уже старые. А ты куда летела?

– В Москву. Я там учусь, студентка. – Девушка улыбнулась. – Сэкономила на хорошей одежде, чтобы билеты купить.

– Понятно. У меня тоже носки растворились. Неприятно так хлюпает в ботинках, – признался Глеб.

– Нам выдадут одежду, как думаешь?

– Конечно. Было бы странно, если бы тебя отправили в таком виде.

– Слава богу. Я чувствую себя ужасно. Стыдобища.

– Уже нет. Мой пиджак тебе к лицу. Кстати, меня зовут Глеб.

– Алиса, – произнесла девушка.

– М-м, Алиса из страны чудес.

– Пусть будет так.

Глеб обернулся, услышав позади шум автомобилей, и нечаянно встретился взглядом с мужчиной, которого окрестил Шпионом. Смущенно отвернулся и даже немного покраснел. Ему пришла на ум идея, что микроорганизм попал на борт самолета в портфеле этого подозрительного типа. Он вспомнил, как тот доставал его с полки и как вскоре после этого появился острый химический запах. Глеб даже вспомнил, что выражение лица Шпиона в тот момент было расстроенным, словно он понял, что упустил заразу.

– Что-то случилось? – спросила Алиса.

– Нет, ничего, – ответил Глеб.

Он чувствовал, как мужчина смотрит ему в спину и просчитывает, в какой момент всадить под ребро заточку или ткнуть иглой с ядом, чтобы избавиться от опасного свидетеля. Глеб прибавил шаг, обгоняя людей.

– Ты куда? – удивилась Алиса и поспешила следом.

– Я знаю, кто пронес инфекцию на борт. Этот человек идет позади нас. Я видел, как он доставал портфель, открыл его, расстроился, закрыл и положил назад. А после этого началось. – Глеб решил, что если тайна разойдется, то смысла убивать его не будет никакого.

– Ты уверен?

– На сто процентов. Нам надо будет сразу доложить военным, что мы это знаем, чтобы они изолировали его от нас. – Глеб озвучил план, который пришел ему на ум только что.

– Конечно, хуже не будет. Даже если ты ошибся, лучше немного перебдеть, – согласилась девушка.

– Я не ошибся. Он мне еще в зале ожидания показался подозрительным. Я ему кличку Шпион сразу дал. У меня на людей глаз наметанный, сразу понимаю, кто есть кто.

– Класс. Мне бы так. Я всегда людей не за тех принимаю. Ты же приличный парень, да?

– Конечно.

– Первый раз угадала. – Алиса рассмеялась.

Толпу в плотном кортеже подвели к территории, огороженной пленкой. В воздухе стоял сильный запах дезинфекции.

– Заходим по одному внутрь и снимаем с себя всю одежду. Личные вещи тоже выбрасываем. Женщины с маленькими детьми могут проходить по двое, – строгим голосом приказам громкоговоритель.

– А как же телефоны? А если надо позвонить? А деньги в бумажнике? А карточки? А что, мы друг перед другом голышом будем? – раздались возмущенные голоса из толпы.

– Все оставляете перед входом в санитарную зону, – повторил громкоговоритель. – Кто не понял, тому объяснят доходчивее. Надеюсь на ваше понимание сложившейся ситуации. Вы все являетесь разносчиками опасной болезни, которую необходимо остановить любым путем. Одежда, еда, возможность позвонить будут вам предоставлены.

Глеб засуетился. У него на карточке лежали все деньги, собранные тяжелым многолетним трудом. Он подумал, что нечистые на руку люди захотят проверить его счет и смогут их выкрасть. Достал кошелек, вынул из него карточку, ставшую скользкой, ключи от квартиры и начал портить контактные дорожки на ней.

– У тебя много денег? – предположила Алиса.

– Сколько ни есть, все мои. Эти ушлые парни продезинфицируют карту, а потом пойдут в магазин.

– А как же быть с документами?

– Не знаю. Восстановят, думаю, без проблем, а вот деньги никто не вернет.

Глеб не удовлетворился царапинами на контактах. Погнул края карты и выковырнул контактную пластину с чипом на обратной стороне. Надкусил его до хруста и бросил под ноги.

– А у меня все в самолете осталось. – Алиса махнула в сторону пожарища. – Я как поняла, что становлюсь голой, такой стыд накрыл, что соображать перестала.

– У тебя хорошая фигура.

– Спасибо, но я ее не для такой демонстрации берегу.

– Двигаемся живее! – выкрикнул человек в защитном костюме с автоматом наизготовку. – Не копошимся. С вещами расстаемся легко, ничего не прячем в укромные места. Вам все будет компенсировано после.

– А как же быть женщине, у которой критические дни? – спросила не за себя сердобольная старушка.

– Все дадут на той стороне. Ничего с собой, что было в самолете, брать нельзя.

Глеб ощущал сильное внутреннее беспокойство, выражающееся в пересохшем рте и мелкой дрожи. Интуиция говорила, что так просто эта ситуация не разрешится. Подошла его очередь идти в коридор из матовой пленки.

– Уступаю. – Глеб решил сыграть в джентльмена снова.

– Ладно. – Алиса ушла.

Ее силуэт просвечивался сквозь пленку. Она скинула пиджак и нижнее белье, ушла дальше и пропала из поля зрения.

– Теперь ты, – поторопил его человек в защите.

Глеб вошел в коридор и сразу получил в нос удар едким удушливым запахом дезинфекции. Разделся донага и прошел по губчатому полу, пропитанному санитарным составом. В следующем отделении из шланга с распыляющей форсункой домывали Алису два человека в защитных костюмах.

– Готово! – крикнули ей. – Иди в следующий бокс. Становись и подними руки вверх. – Эта команда уже была для него.

Глеб проводил обнаженную девушку взглядом. В этой ситуации обнажение даже красивой фигуры не вызывало никакого вожделения. Страх, неопределенность подавляли инстинкты. Ледяная струя ударила в тело. Глеб даже вскрикнул от неожиданности. Затем струя распылилась и стала мягче. Вокруг него образовался удушливый туман, разъедающий нос, глаза и дыхательные пути.

– Крутись! – приказали ему.

Глеб, не опуская рук, начал вращаться. Хуже всего, когда ему били мерзкой жидкостью в лицо. Она проникала в уши, в нос, вызывая жжение.

– Готово. Иди в следующий бокс.

Глеб открыл глаза и несколько секунд находился в полной дезориентации.

– Туда! – Ему указали рукой.

Он чувствовал себя оглушенным и отрешенным после этой процедуры, вывалившимся из собственного тела. Вышел, как пьяный, в следующий бокс. Человек в более легкой защите, чем все предыдущие, осмотрел его через маску, выбрал из стопки черные солдатские трусы и протянул.

– Надевай, – попросил женский голос.

Глеб схватил их и сразу отвернулся. Несмотря на тяжелое состояние, стыд еще остался. Та же женщина вручила ему носки, комплект нательного солдатского белья из каких-то древних запасов и черные шлепанцы.

– Проходите на выход, – приказала она.

Глеб, немного придя в себя, вышел на улицу и оделся уже там. Народ стоял под солнцем, одинаковый и неузнаваемый. Глеб с трудом узнал Алису, оставшуюся без макияжа и в таком же халате, что и все женщины. Однообразная толпа производила тяжелое впечатление, отправляя память к тяжелым фотографиям из немецких концлагерей. Вооруженная охрана в РХБЗ выглядела как овчарки, готовые наброситься по первому «фас».

Минут через двадцать вышел последний человек, и им оказался тот самый Шпион. Глеб старался не смотреть в его сторону и затеряться в толпе.

– Внимание! – выкрикнул громкоговоритель. – Сейчас вы проследуете в здание, в котором останетесь на время карантина. Вас будут кормить, поить, обеспечат спальными местами, предоставят связь. Просьба не покидать его ни при каких условиях.

– А где мы есть? – спросил мужчина из толпы.

– В России, – не стал уточнять человек с репродуктором. – При первых признаках появления эпидемии внутри здания немедленно сообщать дежурным. Желаю вам хорошо провести время. Надеюсь на понимание.

Толпу пассажиров несчастного рейса проконвоировали до двухэтажного здания советской постройки, расположенного на отшибе территории аэродрома. Внутри оно сильно напомнило летний детский лагерь благодаря железным кроватям, расставленным рядами внутри комнат. В глаза бросалось, что приготовления производились в спешке. На всем лежала пыль, в воздухе ощущался запах запустения.

– На первом и втором этажах есть микрофоны для общения с дежурным, – сообщил с улицы голос. – Питьевая вода и туалеты имеются на каждом этаже. Завтраки, обеды и ужины будут производиться в 10, 14 и 18:00 соответственно. Позже вам завезут периодику и книги. Еще раз напомню, что покидать карантинную зону строго запрещено. Про все возникающие проблемы докладывайте дежурному по переговорному устройству.

– Что такое периодика? – поинтересовалась Алиса.

– Газеты и журналы, – пояснил Глеб.

– Анахронизм. А как же интернет? Я бы написала родителям, что со мной все в порядке, а то они будут ждать от меня звонка из Москвы.

– Обещали же дать связь. Потерпи. – От мыслей, что он не попадет на обучение по уважительной причине, стало мстительно радостно. – Идем, забьем себе кровати получше, – предложил Глеб.

– Точно, пошли, – обрадовалась Алиса.

Глеб выбрал те помещения, в которых не было родителей с маленькими детьми. Не хватало еще слушать их ночные вопли. Заняли место на солнечной стороне под окном.

– Лазарет, – критически оценил он убогую обстановку и одеяние людей.

– Сейчас, когда уже страх прошел, это становится прикольным, – шепотом призналась Алиса. – Это как квест, про который тебя не предупредили. Как думаешь, чем все это закончится?

Глеб задумался.

– Наверное, отправят всех по домам. Проваляемся тут недельку на казенных кроватях, поедим харчи за государственный счет, власти попиарятся, нахваливая себя за прекрасно проделанную работу, а потом, когда шум уляжется, разлетимся или разъедемся, – предположил он.

– Блин, и ты больше в Москву не попадешь? – с сожалением в голосе произнесла Алиса.

– Видимо, не попаду.

– Жалко. – Девушка вздохнула. – Так романтически познакомились.

– Очень романтически. – Глеб усмехнулся. – Есть же и другие варианты, при которых мы с тобой никуда не попадем.

– И что это за варианты? – Алиса не поняла, куда он клонит.

– Если микроорганизм не удастся удержать за забором аэродрома, и он убежит в город. Начнется такая странная эпидемия с растворяющимся пластиком, как было в самолете, но в масштабах города, – пояснил Глеб.

– А на нас это как отразится?

– Скорее всего, про нас забудут.

– Фантазер. – Алиса рассмеялась. – Ну, растает пластик, и что, жизнь-то не остановится.

– Да как сказать. – Глеб вспомнил первые репортажи про Нэбутори. – Она не просто остановится, а покатится назад, в эпоху, когда не было никакого пластика. Машины не смогут ездить, в домах не будет электричества, половина всей одежды и обуви растворится, расплавятся пластиковые окна, власти не смогут координировать свои действия, и начнется анархия.

– Ты серьезно или просто решил попугать меня?

– Это я тебе рассказал про возможный вариант. Очень надеюсь, что властям удастся обуздать микроб и мы после недели беззаботной жизни вернемся домой и будем наслаждаться воспоминаниями о прекрасно проведенном времени. – Глеб вспомнил столпотворение техники в морском порту Владивостока и решил, что шанс вернуться к нормальной жизни не так уж и велик.

– Больше не пугай меня страшными сказками, – попросила Алиса.

– Хорошо.

В помещение вошел батюшка, очень похожий на попа в исподнем белье, как из какой-нибудь дореволюционной карикатуры.

– Свободное место есть? – спросил он.

– Да, проходите, – ответила женщина. – Вот на этом ряду две койки свободны.

– Спасибо. – Батюшка прошел и сел на кровать.

Закрыл глаза и зашевелил губами, периодически крестясь. Несколько человек с интересом наблюдали за ним и явно ждали, когда можно будет пообщаться.

– Хорошо, что с нами батюшка летел, неизвестно еще, как все бы закончилось, – произнесла Алиса.

– Ты что, тоже веришь в религиозную мифологию? – Глеб усмехнулся.

– Какую мифологию? – не поняла она.

– Религиозную. Я занимаюсь маркетингом в крупной фирме и вижу, что способы привлечения клиентов у нас и у них очень похожи. Но есть исключение, мы хотя бы видим результат того, о чем говорим, и не так сильно грешим против души, предлагая продукт, который не так хорош, как мы описываем. У них же вообще ничего нет, абсолютно, но они так умело втюхивают это ничего, что даже зависть берет.

– Я верю в Бога, Глеб, и мне близка церковь. Я иногда хожу в Москве в храм, молюсь.

– Серьезно? Не ожидал от тебя. Как можно верить в то, что нельзя пощупать? – Глеб скорчил презрительную гримасу.

– Ой, да ну тебя. – Алиса отвернулась. – Так и думала, что какой-нибудь дефект вылезет.

– Это у вас дефект, у мракобесов. – Глеб вытянулся на кровати и уставился в серый потолок со вздувшейся побелкой.

– Я сон видела про то, как должна была погибнуть на машине, если бы поехала на выпускной с одним мальчиком. Отказалась, а он разбился насмерть, потому что у него тормоза отказали, – объяснила Алиса свои причины верить в высшие силы.

– А я много раз видел сон, как выигрываю миллионы в лотерею, и бежал за лотерейным билетом, и каждый раз ничего не выигрывал, – парировал Глеб.

– А ты меньше о деньгах думай, – буркнула Алиса, не обернувшись.

Батюшка закончил молиться и собрал вокруг себя людей, желающих получить поддержку. Он говорил негромко, люди слушали молча, не перебивая. Глеб пытался задремать, но накопившиеся переживания сбивали сонное настроение. Он открыл прикроватную тумбочку и обнаружил в ней рулон туалетной бумаги, расческу, небольшое зеркало, мыло в мыльнице, пластиковый стакан, зубную щетку и тюбик зубной пасты. Его насмешил простецкий набор, но все же было приятно, что за такой короткий период им смогли предоставить минимальный комфорт. До всех событий Глеб был о властях худшего мнения.

Поднялся с кровати и посмотрел в окно. Самолет догорел. Его останки отбуксировали к забору. Обломки, оставшиеся на «взлетке» после взрыва, убирали техникой и свозили туда же, где лежал корпус. Глеб незаметно подсел к толпе послушать, какой опиум заливает батюшка в души граждан, желающих успокоиться самообманом.

– А почему проявление Бога всегда неявное? Да потому, что вы сами должны принимать решения. Господь может вас под локоток подтолкнуть, если вы на правильном пути, чтобы решились, или же, наоборот, притормозить, дать знак, что не туда пошли. Ни Бог, ни дьявол не имеют права открыться явно, потому что работа воспитания души целиком лежит на плечах человека.

– А как же церковь?

– А что церковь? Бог в вас, а не в церкви. Человек, который потерял духовную опору, найдя Бога в себе, отрастит новые ноги, а в церкви он найдет только костыль, с помощью которого сможет худо-бедно ковылять, – произнес батюшка довольно крамольную, по мнению верующих, мысль.

– А зачем тогда нужна религия и храмы?

– Как зачем? Затем, что и больницы, лечить. Очень часто религия – это последняя инстанция, способная вернуть человека к нормальной жизни. Только не поймите меня неправильно, что церковь – это только для падших и убогих. Это еще и каждодневная гигиена души. Мы все пачкаемся в течение дня, и никто же не против умывания, так и с душой. Ее тоже надобно отмывать от налипшей грязи. Посмотрел срамоту – умойся, оскорбил человека – умойся, порадовался чужому несчастью – умойся, иначе твоей настоящей души из-под слоя грязи не видать будет.

– Как вы думаете, надолго нас сюда заперли?

– Настолько, насколько потребуется. Я принимаю любое развитие ситуации как благо для меня. Неисповедимы пути Господни, нам остается только подчиняться и наблюдать, куда они выведут. Будете сопротивляться, не имея сил изменить ситуацию, – все только усугубите. Начнете унывать от того, что не можете ни на что влиять, – снова усугубите. Единственный правильный вариант – наблюдать и принимать. А еще я бы почитал чего-нибудь.

– Евангелие?

– Да ну его, «Трех мушкетеров» не дали дочитать, отобрали. – Батюшка вздохнул. – Когда там обещали газеты привезти?

– Время не называли. Может, с ужином привезут, – предположила женщина по правую руку от священника.

– Эх, как говорится, а во Владивостоке сейчас макароны дают, – пошутил батюшка, развеселив паству.

– Ой, смотрите, на «взлетке» опять какая-то суета началась! – выкрикнула женщина, глядя в окно.

Народ забыл про батюшку и ринулся к окнам. Глеб оказался в числе первых. Военные и пожарные машины занимали места вдоль бетонной взлетно-посадочной полосы. Прошло несколько минут, затем донесся гул заходящего на посадку самолета. Вскоре показался и он сам. Воздушное судно снижалось с выпущенным шасси. И вдруг оно утонуло в облаке огня. Самолет развалился на части, устремившиеся к земле. Окна содрогнулись от набежавшей взрывной волны. Люди закричали от страха. Горящие обломки полетели не только на «взлетку», но и на ожидавшие возле нее машины.

– И с нами такое могло быть! – закричала в исступлении женщина с рыжей копной волос.

– Не могло, с нами батюшка был, – ответила ей другая.

Глеб посмотрел на реакцию священника и заметил иронию на его лице. Он так не считал.

Спасательные машины и люди у взлетно-посадочной полосы пришли в движение и первым делом начали тушить себя, а не догорающие останки упавшего самолета.

– Надо бы помочь, – сердобольно вымолвила пожилая женщина.

– Кому, догорающим трупам? – саркастически поинтересовался мужчина рядом с ней. – Вам отсюда и шагу нельзя сделать, подстрелят.

– Не говорите ерунды, – обиделась женщина.

– Проверьте, – хмыкнул мужчина.

Из творившегося прямо на глазах Глеб сделал вывод, что ситуация становится похожа на неконтролируемую. Второй самолет, который мог лететь совсем не из Владивостока, судя по всему, тоже был заражен опасным микроорганизмом. И такую картину вполне можно было экстраполировать на обширную территорию страны. На душе затомилось от тягостного предчувствия. Похоже, неказистая двухэтажка могла надолго остаться обителью для пассажиров зараженного рейса.

Глеб прошелся по зданию. Обошел весь второй этаж, разглядывая во все окна обстановку снаружи. Три стороны смотрели на открытое пространство, и только один торец упирался в небольшой парк, внутри которого проходил забор с колючей проволокой. В этой стороне здания располагались туалеты и не было больших окон, чтобы выбраться незамеченными в темноте. Глеб никуда не собирался сбегать, но предполагал: если масштабы эпидемии разрастутся, то властям станет не до них и людей просто перестанут кормить, но команду снимать охрану никто не даст, и возникнет сложная ситуация.

Ему встретились двое молодых парней, явно замышляющих что-то у выхода из здания.

– Далеко собрались? – поинтересовался у них Глеб.

– Сиги хотим стрельнуть. Курить невыносимо хочется. Там вон у входа бойцы трутся, хотим спросить.

– Вам же сказали, выходить строго запрещено, – напомнил Глеб.

– Не настолько же, – отмахнулся парень. – Идем, Санек. Сами будем курить, а трусы пусть облизываются.

Глебу стало интересно посмотреть, насколько военные готовы выполнять озвученные угрозы. Парни открыли дверь и смело вышли на ступеньки. Бойцы, лениво стоящие у БТР, резко развернулись в их сторону и скинули оружие в боевое положение.

– Назад! Приказ стрелять на поражение.

– Да мы только…

Раздалась автоматная очередь. Глеб отскочил от окна, ему показалось, что стреляли не в воздух. Через мгновение смелые искатели закурить забежали внутрь и упали на пол.

– Идиоты, сука! Тупорылые вояки! – закричал один из них.

– А я вам говорил, – напомнил Глеб. – Курение убивает.

– Да это беспредел. Нас же простерилизовали, чего им бояться?

– У них инструкция, – пояснил Глеб. – Возможно, мы переносим микроб внутри себя и заражаем воздушно-капельным путем. Кстати, тут вообще есть пластик, чтобы проверить эту теорию? – Глеб осмотрелся и не нашел в прямой видимости ничего пластикового.

Здание было построено давно, не использовалось и потому осталось нетронутым с советских времен. У выхода на улицу расположился пластиковый корпус выключателя света. Глеб не стал проверять его на ощупь, вначале принюхался. Не пахло ничем. На вид никакого жирного блеска не наблюдалось. Осмотр удовлетворил Глеба. Он решил, что санитарные мероприятия справились со своей задачей и они теперь не заразны. Потом он вспомнил, что надетые на ноги шлепанцы являются лучшим детектором пластиковой эпидемии. Обувь чувствовала себя прекрасно и пахла так, как и полагается обуви.

Спустя время в коридор вышли люди, напуганные стрельбой.

– Что это было? – спросила Алиса, оказавшаяся в их числе.

– Военные настроены решительно и будут стрелять на поражение, – громко ответил ей Глеб, чтобы слышали все.

Настроение людей испортилось. Они уже казались себе не спасенными, а заложниками, которым грозит опасность. Разговоры приутихли, никто больше не собирался выходить на улицу и просить у бойца телефон или просто подышать свежим воздухом. Тревожное чувство одолело всех.

И только приехавший обед, с которым привезли пять кнопочных сотовых телефонов, изменил его.

– Всем отойти от фойе, – приказал голос в громкоговоритель.

Прежде чем занести продукты, вход обработали ручными опрыскивателями. Затем люди в защитных костюмах занесли несколько военных термосов и коробки.

– Забирайте. Посуда остается у вас, а термосы вымыть и оставить на этом месте, – распорядился невидимый мужчина. – На телефонах безлимит по связи, но злоупотреблять не стоит. Если увлечетесь, оператор отключит сим-карту.

Народ ринулся к еде, но нашлись двое мужчин, решивших упорядочить процесс. Распределение еды требовало порядка, иначе поели бы только самые наглые. После попыток возмутиться и нескольких оплеух люди приняли новые условия. Глеб наблюдал за тем, как ведут себя люди, какие процессы и настроения происходят в закрытом обществе, и мотал на ус. Из-за этого он оказался в конце очереди и получил еды чуть меньше остальных. Вернулся с тарелкой горячей гречневой каши, чаем в спальню и сел на свою кровать. Напротив машинально ел батюшка, читая свежую газету, доставленную вместе с едой.

– Что пишут? – поинтересовался Глеб.

– Что пишут. Что людям знать не нужно, то не напишут.

– А вы догадываетесь о чем-то?

– А что догадываться, мы живем в период падения очередного Вавилона. – Батюшка свернул газету и убрал ее в сторону.

Глава 4

Андрей второй день ходил по центру поселка вместе с Лехой. Напарник вызвался сам с огромным желанием. Страсть к авантюрам и адреналину сильно перевешивала тягу к каждодневному крестьянскому труду. До поселка они добирались в составе хорошо вооруженного отряда, чтобы проверить, не начали ли «районские» исполнять свои угрозы раньше времени, распугивая торговый люд.

Дорога оказалась свободной. Встречались только обозы с товаром, да однажды попался конный военный патруль на дежурном объезде. Хорошо, что они признали митяевских и не полезли досматривать. Под одеждой у них были спрятаны пистолеты и снаряженные обоймы. Андрей соврал военным, что поехали наниматься на мельницу, чтобы отработать помол деревенской пшеницы.

В поселке остановились на краю и сняли дом у пожилой пары, Павла и Елены. Они жили бедно и голодно и потому согласились не раздумывая. К тому же они очень боялись всего и старались лишний раз не показываться со двора. Для них сочинили легенду, которая оказалась почти правдой. Что Андрей и Алексей вынуждены были бежать из города для поиска более сытого места, чтобы перевезти семью. В случае подозрений со стороны здешнего криминала они могли правдоподобно описать ситуацию в городе.

Первым делом пошли на рынок проверить, как идут дела у тех, кто готов был платить высокую цену за торговое место. В сравнении с митяевским рынком здешний казался бледной пародией. На старом месте, где и до эпидемии существовала базарная площадь, велась вялая торговля. На ровненьких рядах из хорошо обработанного дерева стояли с десяток торговцев, продающих разное. Половина торговала выращенными у себя на подворье овощами, фруктами и ягодами. Под одним навесом лежала гора мелких арбузов и дынь, явно выращенных в условиях здешнего не самого подходящего климата. Женщина торговала нарядами, и около нее собралось больше всего покупателей и зевак.

В двух павильонах, громко гоняя мух, продавали мясо, сало, копчения и яйца. Здесь тоже было людно. Андрей сразу подметил, что торговцы на этих местах люди непростые. Эпидемия научила его сразу понимать, кто перед тобой с одного взгляда. Эти были заодно с хозяевами рынка и сами выглядели как люди с темным прошлым. Из этого он сделал вывод, что продажа стратегически важного продукта, такого, как мясо, монополизирована хозяевами.

Был тут еще один отдел, в котором продавали самогон, или, как гласила написанная от руки табличка, домашний дистиллят. Скорее всего, это тоже было монопольное предприятие. Судя по табличкам на бутылках, заткнутых бумагой или в лучшем случае неказистой деревянной пробкой, содержимое различалось по сырью, из которого готовилась брага. Подразделялось оно на пшеничный, ржаной, ячменный, картофельный, свекольный и яблочный.

– Почем алкашка? – поинтересовался Андрей, с интересом рассматривая бутылки.

– А чем владеешь? – спросил продавец, внимательно рассматривая потенциального покупателя.

– Патронами берешь? – Андрей похлопал себя по карману.

– Семь патронов за пол-литра на пшеничном солоде, пять за картофельный или свекольный. Яблочный десять.

– Хрена се. – Андрей изобразил удивление. – Богато жить не запретишь. Я лучше себе пожрать куплю на неделю, чем на такое пойло патроны тратить.

– Вали отсюда, нищеброд, – хамски ответил продавец.

Андрей заметил, как в пяти шагах от них напрягся крепкий паренек, прикидывающийся зевакой. Андрей смерил его взглядом и ухмыльнулся, давая понять, что вычислил его.

– Хорошей торговли, – пожелал он издевательским тоном.

Они с Лехой покинули рынок и просто ходили по улицам поселка взад-вперед. Народу при этом на них было немало.

– Андрюх, кажется, мы с тобой привлекли чье-то внимание, – произнес напарник. – За нами уже вторую улицу паренек какой-то таскается.

– Скоро узнаем, кто нами заинтересовался, – решил Андрей. – Домой пока не пойдем, чтобы не навести на стариков.

– Само собой. – Леха поправил рукоять ПМ, выпирающую из-под вязаного свитера. – Я думаю, шпана решила патронами разжиться по-легкому.

– А ты думаешь, если бы нами заинтересовались местные криминальные авторитеты, то они сами бы пошли за нами шпионить? В любом случае подослали бы пацаненка, так неприметнее.

Они начали плутать по улочкам населенного пункта. Мальчишка не отставал, всегда держась на расстоянии. В какой-то момент разделились, чтобы обыграть его. Пока он следовал за Андреем, Леха обошел мальчишку сзади и затащил в проулок.

– Ну, мелкий, чего вынюхиваешь? – спросил он строго, держа пацаненка за отросшие вихры.

– Я не вынюхиваю. – Мальчишка изобразил честное лицо. – Я просто шел по своим делам.

Подошел Андрей.

– Нам только сочинять не надо. Следил узнать, где мы остановились? – Андрей нагнулся и посмотрел пацаненку в глаза. – Хотели подглядеть, где мы патроны храним?

Мальчишка замялся, потом всхлипнул, на глазах появились слезы.

– Да, – признался он.

– Все патроны у нас с собой, в карманах, понял? – строго произнес Андрей. – Еще раз увижу, что за нами шпионишь, уши надеру. Отпускай его, пока от страха не обделался, – попросил он Леху.

Напарник разжал руку. Паренек сорвался с места в галоп, не поблагодарив за благородный поступок.

– Я же тебе сказал, что хотели патронов надыбать, – вспомнил Леха свое предположение.

– Не, не патроны ему были нужны. Он обрадовался, когда я подкинул ему идею с ними, и потому сразу согласился. А слезы он выжал из себя благодаря природному артистизму или опыта уже набрался. С рынка его подослали за нами последить. Поняли, что мы приезжие, – решил Андрей.

– И что они теперь предпримут?

– Не знаю. Может, и ничего. Я не представляю, как у них тут контрразведка работает и каких вещей они опасаются. Если они действительно хотели забрать у нас патроны, обворовав, то у них большие проблемы. Люди с таким менталитетом долго власть в руках не удержат. Можно смело посылать их лесом и торговать, как торговали. Приедут с оружием – грохнуть, и всего делов. Полезут – еще раз навалять так, чтобы дорогу в Митяево забыли, а людей предупредить, чтобы сообщали обо всех подозрительных лицах по пути. – Андрей выглянул из проулка. – Ладно, пошли, а то бабульку напугали.

Из окна дома на них подслепо таращилась старушка, думая, что ее не видно за шторкой.

Андрей с Лехой вернулись домой затемно, многократно проверив, чтобы за ними никто не следил. По пути закупили дрова в частном дворе, приобретя за три автоматных патрона две огромные охапки. Хотели, чтобы хозяева приготовили им нормальный горячий ужин, да и сами хорошо поели.

Парочка обрадовалась неожиданному подарку. Супруга зажарила помидоры с луком, нарезала картошки, бросила щавеля, крапивы и сварила легкий летний суп. Для пущей питательности разбила в него два яйца. На вкус получилось сносно, хотя и не калорийно.

– А кто сейчас вообще в райцентре заправляет всем? – поинтересовался Андрей, когда об этом зашел разговор.

– Да мы особо нигде не бываем, так, слухи одни, – начал издалека хозяин. – Был тут у нас водитель скорой помощи Аркаша, мужик как мужик, а после начала эпидемии вдруг приподнялся. Ребят собрал и стал… стал, как бы это сказать, делить между людьми поровну. Чтобы не припрятывали друг от друга, чтобы не давали умереть с голоду. Иногда действовал жестко. Бывшая власть пыталась его приструнить, но ничего не вышло. Потом на него было два покушения, и снова безрезультатно. А народ, наоборот, проникся к нему любовью. С осени того года и до весны он тут всем командовал. Потом у нас появились какие-то люди, поговаривали, что из города, но другие говорили, что это вообще залетные, которые просто не смогли вернуться домой. Они на какой-то почве скорешились с нашим Аркашей. Начали что-то делать для поселка, людям стали выдавать уголь, продукты кое-какие, сахар, консервы. А потом Аркаша пропал, сказали, что уехал в город налаживать связи, да сгинул где-то. Не знай доехал, не знай по дороге пропал. А у нас с того времени снова все пошло не так. Его кореша, Пит и Цунек, снова закрутили гайки и уже стали собирать с людей, а не раздавать. Наняли амбалов, чтобы по дворам ходили, проверяли, кто хозяйство держит, чтобы не забывали платить налоги. Вначале описывают все, что люди имеют, а потом выставляют счет на свое усмотрение. Хорошо, что у нас с Еленой ничего нет, ну и плохо тоже. Попробуй сейчас курицу купи. Денег нет, а на что менять? У нас и так уже ничего не осталось. Часы настенные вон только висят, но это со свадьбы еще, рука не поднимется отдать.

– А что, работу никакую не предлагают? – спросил Леха.

– Предлагают, но только физическую, – ответил Павел. – А у меня спина, поясница и шейный хондроз.

– Ясно. Что сказать, с властью вам не повезло, – произнес Андрей.

– А что, в городе намного лучше? – спросила Елена.

– Теперь я вижу, что и в городе то же самое. Такая же узурпация власти не самыми лучшими людьми. Аркашку вашего, думаю, новые дружки и прихлопнули сами на почве разногласий. Кому понравится, когда из твоего кармана кормят чужих людей. – Андрей заронил мысль в голову стариков.

Он не сомневался, что так и произошло. Непонятно только, что могло объединять настолько разных людей и почему доверяющий и поддерживающий Аркашу народ допустил такое коренное изменение власти.

– А что, люди не пытались бастовать против ужесточения? – поинтересовался Андрей.

– Знаете, явно не пытались. Ходили слухи, что парочка семей подозрительно исчезла. Думали на Пита и Цунька, но вслух уже боялись высказываться, так и сошло все на нет, и люди стали терпеть. А еще наши спортсмены стали на них работать. У нас же в районе была одна из лучших школ по греко-римской борьбе. А куда идти здоровым дуракам с одной извилиной? Вот новая власть и нашла им применение. Ходят, выбивают из людей последнее.

Получалось, что власть в райцентре была инородной и держалась на страхе и насилии. В случае гибели верхушки спортсмены вряд ли бы стали ее возглавлять. Требовалось перепроверить слухи, чтобы убедиться в их точности, а потом избавиться от двух людей со странными кличками. Андрей уже представил себя на месте главы поселка, но ненадолго. Не было у него ни тщеславия, ни безмерной любви к людям, чтобы занимать ответственный пост. Однако сидеть во главе поселка должен был кто-нибудь из митяевских, чтобы не дать ему снова стать вражеским. Первоначальный план казался именно таким: убрать руководителей, завести в поселок вооруженный отряд деревенских и насадить добро и справедливость вместе с новым наместником.

Ночевали с Лехой по очереди. Вначале он нес вахту на улице, потом под утро Андрей, насладившись подступающей осенней промозглостью. Никто не потревожил ночную тишину далекой улицы. Даже собаки ни разу не гавкнули. Да и не было, наверное, собак больше ни у кого. Кошек еще держали люди, чтобы не дать расплодиться мышам и крысам, но вот собак даже в Митяево почти не было.

Андрей вскипятил чайник на печи, добавив в него малиновые листья и мяту, затем разбудил напарника.

– Где сегодня будем шляться? – сонно поинтересовался Леха.

– Я подумал, что распространять дезу среди людей – напрасный труд. Они и так будут рады, если мы сделаем то, что собираемся.

– И что ты предлагаешь?

– Пойти на контакт.

– Мы с тобой слишком подозрительные. Да и зачем им новые люди? – засомневался напарник. – Нам бы только отследить перемещение их авторитетов да сделать свое грязное дело. К чему все эти сложные манипуляции? Не дай бог заподозрят в нас не тех, за кого мы себя выдаем, да начнут колоть.

В словах напарника имелся смысл. Заиграться и навертеть было несложно, запутаться в паутине сочиненной лжи гораздо проще.

– Ладно, будь как будет. Чтобы сегодня не вызвать подозрений, нам нужно хоть что-нибудь купить на рынке, – предложил Андрей. – Сделать вид, что мы обживаемся.

Они позавтракали вяленым мясом с сухарями. Оставили на столе долю хозяевам и ушли. Народ чуть свет расходился по поселку к рабочим местам. В воздухе пахло угольным дымом, слышался перестук кузнечных молотков. На полпути до рынка со спины догнала верховая троица. Трое мужчин обогнали их, не удостоив вниманием, но последний обернулся и долго всматривался, будто узнал. Затем пришпорил коня и догнал товарищей.

– Узнал или что? – спросил Леха.

– А ты его знаешь? – поинтересовался Андрей, подумав, что тот признал напарника.

– Первый раз вижу. Может быть, на рынок в Митяево заезжал, но я там почти не бываю.

– Я там вообще ни разу не был, в гараже торчу круглыми сутками.

– Обознался, – решил Леха.

– Надеюсь.

Они обошли центр поселка мимо всех административных зданий, идущих в ряд. Все дома были заняты под жилье переехавшими сюда горожанами, сильно напоминая коммуналки окружающим их хаосом из мусорного беспорядка и развешенного во всех направлениях стираного белья. Изредка люди здоровались с ними, но чаще нет. Первые наверняка были новенькими и считали, что лучше лишний раз поздороваться с незнакомцем, чем сойти на высокомерного беженца.

Почти все торговцы, что были вчера, уже разложили товар на прилавке, не было только алкогольного дистрибьютора. Но с его товаром немудрено было начать злоупотреблять и лениться вставать рано. Ранних покупателей на рынке насчитывалось не больше десятка. Среди них была женщина с плетеными корзинками, связанными веревкой и перекинутыми через плечо. Она сразу привлекла внимание крепкого парня, работника рынка.

– Две корзинки за рабочий день, – озвучил он ей таксу за аренду торговой площади.

– А за что? У меня на одну корзинку день уходит, а тут я вам две за раз должна отдать, – удивилась женщина.

– Оставляй одну и вали отсюда, – пригрозил парень и потянулся за корзинкой.

– За что? – Женщина уцепилась в них. – Я же ничего не продала.

– А это за вход.

– Не дам!

– Андрюха, я не могу на это смотреть. – Леха заскрипел зубами. – Ты хотел контакт, сейчас я его устрою.

Андрей не успел ничего сделать. Леха сорвался с места, коршуном налетел на парня и успел дважды ударить его в лицо, прежде чем тот повалил его и зажал в замок удушающим приемом. Андрей подбежал, выхватил пистолет и выстрелил вверх.

– А ну, сука, спрыгнул! – Он больно сунул носком ботинка парню под ребра.

Тот разжал захват и, держась за бок, отполз в сторону. Покрасневший от удушья Леха громко хватал ртом воздух. Вынул свой ПМ и направил на обидчика. Женщина с корзинками взвизгнула и понеслась к выходу.

– Не надо! – остановил Андрей. – Пусть живет.

– Вы чего творите? – Парень вытер рукой кровь с разбитой губы. – Вы кто такие?

– Робин Гуды. Ты чего до женщины докопался?

– А у нас тут правила есть, хочешь торговать – плати.

– Я вижу, что желающих торговать немного, а с такими дегенератами, как ты, скоро не будет никого.

– Вам-то какое дело, утырки? – Парень осмелел, увидев подмогу.

По рядам шли два неприятных типа с гражданскими карабинами. Судя по расслабленному виду, они заранее были уверены в своем преимуществе. Подойдя в упор, вскинули оружие, направив его на зачинщиков драки.

– Оружие на землю, – скомандовал один из них.

Андрей демонстративно не стал его бросать, убрал за спину.

– Мы с другом извиняемся, если что не так, просто стали свидетелями, как эта гнида напала на женщину. – Он кивнул на паренька, оттирающего с лица кровь.

– Она платить не хотела. Похоже, из деревни, первый раз тут, – объяснил рэкетир. – А этот в драку кинулся за нее. Я его заломал, так второй подбежал и в ребра ногой мне заехал. Тварь.

– Я же говорю, мы извиняемся. Вышло недопонимание. Мы тоже тут новенькие, правил ваших еще не знаем. Что мы должны были думать, когда великовозрастный детина прессует беззащитную женщину? Гнида последняя и та так не поступит. – Андрей внимательно следил за реакцией вооруженных мужчин.

Рефлексы подсказывали, что его слова их не проняли. Уж больно у них холодными и безразличными были глаза. Такие не привыкли слушать извинения и чужие просьбы. Он уже подумывал о том, как успеть выхватить пистолет, чтобы успеть завалить обоих. Без Лехи шансов не было никаких, но напарник после драки выглядел слегка контуженным и неспособным к импровизации.

– Вынул пистолет и бросил перед собой, – приказал мужчина. – Три секунды, потом стреляю.

Андрей бросил взгляд на Леху, тот виновато пожал плечами и полез за пистолетом.

– Двумя пальчиками, – приказал охранник.

Андрей бросил ПМ перед собой.

– Теперь ты, – приказали Лехе.

Тот продолжал держать его в руках. В какой-то момент показалось, что он собирается его применить. Мужчина качнули стволами, целя ему в голову. Леха замахнулся и бросил пистолет вперед.

– Подавитесь, – произнес он безразлично и плюнул перед собой.

– Выворачивайте карманы и не вздумайте хитрить.

Пришлось вывалить все патроны на грязный асфальт.

– Помоги ему встать, и идите за мной, – приказал один их вооруженных мужчин. – Леший, ты как, дотянешь до конца смены? – обратился он к пострадавшему товарищу.

– Похоже, несколько ребер сломаны. Если просто постоять, то смогу, – ответил он и закашлялся.

– Да, парни, попали вы, – припугнул охранник. – В наших краях все держится на жесткой дисциплине и почитании власти.

– Мы уже извинились, чего еще надо? – спросил Андрей.

– Сейчас узнаем. – Мужчина не стал объяснять.

Их завели в здание с табличкой «Администрация рынка». Провели через одну комнату и спустились в подвальное помещение, освещенное тусклым и неровным электрическим светом. Откуда-то доносилось жужжание генератора. Помещение напоминало средневековые тюрьмы из-за разгороженного клетками пространства. За решетками находились люди, и воняло тут знатно.

– Мы задержаны? – спросил Андрей.

– Да, до вынесения приговора. – Мужчина усмехнулся.

– Зачем вам это нужно? Вы же не знаете, кто я такой, с чего такие смелые? – Андрей решил пойти ва-банк и придумать на ходу какую-нибудь историю про влиятельных покровителей.

– Мне это знать не нужно. Расскажете тому, кто придет с вами поговорить.

– А когда придет?

– Когда сочтет нужным. – Мужчина открыл скрипучую дверь клетки. – Это ваш номер. Извините, лебедей на кроватях накрутить не успели.

Леха с Андреем вошли внутрь. Из всех удобств имелась только лавка и ведро для справления нужды. Леха понуро сел и уронил голову в руки. Видимо, до него только дошел результат его необдуманного поступка.

– Ладно, зато женщине помогли, – нашел оправдание Андрей.

– Валить их надо было и бежать, – произнес напарник.

– Согласен, но ты в тот момент был не в форме, а я один не успел бы.

– Прости, Андрюх. Блин, у меня вечно так. Переклинило, и все, дальше как в тумане.

– Не ссы, выберемся, – успокоил его Андрей. – Мы ничего такого не сделали, чтобы нас тут надолго задерживать.

– А тут никто ничего не сделал, только кому это интересно. Пит и Цунек не любят тех, кто им перечит, – прохрипел заросший старик из соседней клетки.

– А кто они такие и откуда взялись?

– Братья-близнецы. Не наши, пришли еще зимой, тощие, голодные, чуть живые. Их приютили, накормили. Как отошли, сразу к Аркаше направились, сказали, что управленцы и знают, как все организовать, чтобы райцентр работал как часы. С чего он решил им поверить, непонятно, но поверил. С тех пор как в сказке живем – чем дальше, тем страшнее. Из нового только тюрьму построили, – просипел дед и закашлялся.

– А вы что натворили? – спросил мужчина из клетки напротив через проход.

– Охранника на рынке избили за то, что он пытался забрать у женщины корзинку, которые она наплела, чтобы продавать.

– О, избить его людей – серьезный проступок, – припугнул мужчина. – Они своих мобстеров в обиду не дают.

– А что, случаи уже были?

– Ну, вначале пытались люди противиться их власти и драки устраивали, и за оружие брались, но Пит с Цуньком быстро всех подавили. Непонятно, честно говоря, как им это удалось так быстро. Видимо, на самом деле умелыми управленцами оказались. А потом все привыкли, и новая власть стала нормой. Люди быстро ко всему привыкают.

Андрей присел на лавку рядом с напарником. Заранее расстраиваться и корить себя за испорченную операцию он не собирался. Пока не было определенности, существовали варианты развития событий. Деревенские знали, где они, у кого остановились. В случае их невозвращения могли начаться действия, которые тиранам близнецам могли не понравиться. В том, что Дмитрий будет действовать быстро и жестко, сомнений не было. У его друга имелся огромный боевой и организационный опыт. Но для этого требовалось оставаться в живых хотя бы неделю.

Постепенно пленники принюхались к «аромату» закрытого помещения, но никак не могли привыкнуть к тому, что люди ходят в туалет на глазах друг у друга. Когда им принесли обед, аппетита он не вызвал никакого. Казалось, что есть в таком помещении невозможно. Грязь и вонь окружали людей, никак не соответствуя атмосфере принятия пищи.

– Если вы не хотите есть, передайте мне, – попросил заросший старик, – и даме в соседней клетке.

Андрей отдал еду без всякого сожаления. Баланда походила на свинячьи помои, не вызывая ничего, кроме рвотного рефлекса.

Ощущение времени пропало, но все же Андрей понял, что должен быть вечер, когда за ними пришли. Пришел охранник, которого не видели раньше.

– На выход, оба, – грозно произнес он.

Андрей заволновался, но внутренне пытался себя убедить, что это хороший знак. Их вывели на улицу. После подземелья воздух был наполнен свежими ароматами и кислородом. Их провели через пустующую торговую площадь и завели в здание из красного кирпича. Здесь пахло сыростью, как в бане. Нюх не обманул, их заставили раздеться и мыться при свете единственной тусклой масляной лампы.

После мытья кинули какие-то халаты с сильным запахом хлорки.

– Я так полагаю, с нами хотят поговорить? – спросил Андрей у надсмотрщика.

– Правильно полагаешь.

Они поднялись на второй этаж. Леху отделили и завели в одно помещение, Андрея в другое. Посреди комнаты стоял стул, у стены стол, за которым сидел мужчина, лицо которого оставалось в тени. Свет лампы был направлен в сторону вошедшего пленника.

– Садитесь, – попросил мужчина.

Андрей сел. Охранник встал за ним.

– Откуда вы пришли? – спросил мужчина.

– Из города, – ответил Андрей. – Слушайте, давайте не будем играться в полицию, скажите, что вам от нас надо и что мы должны сделать, чтобы уйти. Вы же нормальный человек и должны понимать, что если будете задерживать каждого за всякую мелочь, то работы у вас будет столько, что вы в ней зароетесь. Да, мой товарищ заступился за женщину, ваш охранник вел себя неподобающе, чем и спровоцировал агрессию. Мы извинились, хотя и не обязаны были это делать. – Андрей замолчал.

– Все? – спросил мужчина.

– Пока все. Мяч на вашей стороне.

– Вы использовали силу против представителя власти, а это серьезнейший проступок. На их плечах держится порядок нашего поселка. Если мы будем пинать ногами представителя власти белым днем и не нести ответственность за это, то какая это власть? Власть должна уметь защищать в первую очередь себя, чтобы народ боялся ей перечить.

– Да на нем не было никаких символов власти, чтобы мы могли это понять. Гопота и гопота.

– Так, по этому вопросу все ясно. С какой целью вы явились сюда?

– Говорю же, мы из города. Искали место подальше, чтобы перевезти семьи. У нас там наступают очень сложные времена. В городе голод, вокруг города все оккупировано «Ордером», не поселишься просто так, сдадут.

– А вы что-то не выглядите голодающими, – произнес мужчина, ведущий допрос. – Вы с товарищем не первые, кто явился к нам из города за это лето, и те люди очень сильно отличались от вас. К ним у нас никаких вопросов не возникало. Так откуда же вы и что тут вынюхиваете?

– Да кому нужна ваша дыра, чтобы вынюхивать? Из города я и товарищ мой. Спрашивай, если знаешь, что спросить, я подтвержу тебе, – не сдавался Андрей, хотя и почувствовал, что человек не прост и надо быть предельно осторожным с ним.

Ведущий допрос попросил его назвать адрес проживания, место работы и события, происходившие с самого начала эпидемии. Андрей показал свою прекрасную осведомленность благодаря тому, что сам часто бывал в эпицентре событий, но себя он подавал как стороннего наблюдателя, не придерживавшегося ни одной стороны конфликта.

– Складно лепишь, друг, вижу, что осведомлен, но что-то не клеится. Вид у тебя сытый и счастливый, патронов полные карманы, повадки барские. Не беженец ты ни разу. Не расскажешь сам – будем использовать другие методы, эффективные, но неприятные.

– Да я вам всю правду рассказал. Чего вам еще нужно? – Андрей добавил истеричные нотки в голос.

Охранник крепкой рукой взял его за плечо и оторвал от стула.

– Идем, на сегодня все.

Андрея вернули в душные застенки. Через несколько минут явился Леха мрачнее тучи.

– Что, не поверили? – догадался Андрей.

– Не поверили. У меня такое ощущение, что мы пришли воровать страшную государственную тайну. Столько важности вокруг какой-то деревни.

– У нас тут пятнадцать тысяч жителей, – заступился за свой поселок косматый старик. – Было.

– А будет еще меньше, если такую власть оставите, – буркнул Леха. – Что у тебя?

– Пугали пытками, думают, что я вру.

– Меня тоже. Эхэ-хэ, вот так тут встречают людей. Чем дальше от города, тем больше дичают, – сыграл на публику Леха. – А какие у вас тут пытки используют для самооговора?

– Могут пальцы расплющить молотком, могут током к половым органам, могут угли на грудь положить, – живописно расписал жуткий ассортимент косматый старик.

– Спасибо, – поблагодарил его Андрей. – Чувствую, сегодня мне будут сниться красочные сны.

– Ты думаешь уснуть? – удивился Леха. – Да я от каждого шороха буду шарахаться.

– Посмотрим. Люди на войне спали как-то, хоть и ждали прилет по своему блиндажу. Не накручивай себя раньше времени, – посоветовал Андрей. – Да и нам с тобой довелось не самые лучшие времена пережить.

– На пол не ложитесь, холодный, – предупредил сосед. – Спите лучше на корточках, кому на лавке места не хватит. Я их столько раз просил сено или солому привезти, не слушают.

– Спасибо. – Андрей прошелся по периметру клетки. – Мы установим очередность.

Первым лег спать на лавку Андрей. Леха решил, что уснуть не сможет. Ночь стала для Андрея испытанием. Вначале он пытался уснуть под кашель старика, потом под периодические звуки опорожнения, потом под шуршание крыс. Это был не сон, а нервные перерывы, похожие на сюрреалистичные эпизоды.

Проснулся он непонятно в котором часу. Леха спал сидя, опершись о решетку. У входа послышались шаги. Сердце Андрея тревожно забилось. Он решил, что это идут за ними. В слабом свете лампы мелькнули силуэты и подошли к их клетке. Теперь Андрей не сомневался, что это по их душу. Скрипнул замок и ржавеющие петли двери. К ним втолкнули фигуру в странном мешковатом балахоне.

– Это вам сказочника для более веселого времяпрепровождения, – отрекомендовал охранник нового пленника. – И исповедаться.

Леха всхрапнул и проснулся. Открыл глаза и уставился на новенького.

– Ого, а ты что, за моей душой пришел? – спросил он.

– За ее спасением, – ответил парень чистым голосом. – Я из религиозного ордена «Новый Вавилон», миссионер, учу людей спасению и новой жизни.

– Спасение нам сейчас очень кстати. – Леха, скрипя суставами, поднялся. – Какой у тебя план?

– План такой, что все мы, люди новой формации, должны забыть о разделяющих нас барьерах, языке, религии, национальности, расе, достатке. Господь дал нам явный знак, что прежний путь разделения вел в никуда…

– Стоп! – остановил его Леха. – Это не сработает. Есть более надежный план? Твои братья из секты знают, что ты тут?

– Нет, и мы не секта.

– Печально. Я бы вступил в нее, на время побега, конечно. – Леха взъерошил волосы. – Что там снаружи нового?

– Виселицу ставят на торговой площади, – без всякого энтузиазма произнес сектант.

Андрей с Лехой переглянулись.

Глава 5

Алиса поговорила по телефону и протянула трубку Глебу. Она больше не обижалась на него, посчитав это неуместным в подобных обстоятельствах.

– Спасибо, не надо. – Он не взял трубку.

– В смысле? Ты не хочешь предупредить, что с тобой все в порядке? – искренне удивилась девушка.

– Нет. – Глеб посмотрел ей в глаза.

Алиса прочитала в них грусть, разочарование и легкое торжество, как от свершившейся мести. Он собирался позвонить на работу, предупредить начальство о происшествии, но подумал, что, если ситуация усугубится, в этом не будет никакого смысла, а общаться с ними лишний раз не хотелось. Вместо сочувствия они бы начали настаивать на том, чтобы он нашел способ покинуть карантин и отправился на обучение. А ему не хотелось этого изначально. Глеб чувствовал себя отменно в беззаботном лежании на пропахшей пылью кровати в старом нательном белье. С родителями он давно потерял контакт и не знал их номера. Даже если бы знал, не позвонил. Слишком неприятны были ему воспоминания последних лет в семье.

Алиса отдала телефон женщине, приплясывающей возле нее от нетерпения. Она схватила и быстро убежала в дальний угол спального помещения.

– Что сказали родители? – поинтересовался Глеб у девушки.

– Расстроились, что не долетела, но рады, что самолет сел, – ответила она бодро.

Ей как будто хотелось заразить Глеба хорошим настроением.

– А что во Владике, все тихо?

– Они не в самом городе живут, в пригороде. У них все нормально. Почему бы военным не привезти нам телевизор, жуть как хочется глянуть новости или сериал какой-нибудь тупой, – призналась Алиса.

– Так иди и скажи дежурному, – посоветовал Глеб.

– У него на все один ответ: обед по расписанию, за порог ни шагу. – Девушка улыбнулась. – А мне тут нравится, как в летнем лагере, даже без телевизора. Нет суеты, никуда не надо.

– Согласен, мне это тоже нравится. – Глеб закинул руки за спину.

– Я тут ходила по всем комнатам и нашла выход на крышу, – шепотом сообщила Алиса. – Это же не считается покиданием здания?

– Наверное, нет.

– Пойдем покажу.

– А может, ночью? – Глеб подумал – если их увидят, то проход закроют.

– Ты что, трусишка? – Алиса решила, что он испугался.

– Нет, не поэтому.

– А я думаю поэтому. – Она продолжила его провоцировать.

– Пошли. – Глеб поднялся с кровати.

Они не хотели, чтобы о выходе стало известно всем, поэтому сделали вид, что просто прохаживаются по коридорам. Улучив момент, Алиса затащила Глеба в неприметную бытовку без окон. Закрылась изнутри, подперев дверь старой деревянной шваброй, и открыла другую дверь, открывающую следующее помещение с лестницей.

– Как ты вообще до этого додумалась? – удивился Глеб.

– Страсть к исследованиям и куча свободного времени. – Девушка поднялась на самый верх и толкнула железный люк.

Сил откинуть его у нее не хватило.

– Тяжелый, – кряхтя, произнесла она.

– Давай я открою. Ты же для этого меня сюда потащила.

Алиса спустилась вниз.

– Какой ты проницательный, – усмехнулась она.

Глеба это не обидело. Ему даже понравилось, что Алиса, показавшаяся вначале глупой и пустой, на самом деле глубже и интереснее. Она прятала себя настоящую за образом, который привлекал потенциальных претендентов на ее руку и сердце, пугающихся умных женщин. Толкнул увесистую крышку из тяжелого металла. Она поддалась со скрипом. Придерживая, чтобы не грохнулась с шумом, Глеб распахнул проем.

Свежий воздух сразу же наполнил небольшое помещение. Глеб первым выбрался на крышу и помог Алисе. От глаз военных, охраняющих здание, их скрывал кирпичный парапет метровой высоты. Солнце нагрело черную крышу, залитую битумом. Парапет защищал от ветра, и потому внизу создался парниковый микроклимат.

– А тут можно и позагорать, – решила Алиса. – Глеб, прикрой люк, пожалуйста.

Глеб не понял, зачем это надо, но выполнил ее просьбу. Алиса скинула с плеч дурацкий халат, оставшись в казенных трусиках, постелила на крышу и легла на живот, подставив спину под лучи августовского солнца. Ее откровенное поведение заставило Глеба поволноваться. Алиса оказалась довольно смелой и умелой в демонстрации себя. Он представил, как сейчас нежно возьмется за ее ягодицу и помассирует. Наверняка она желала именно этого.

– Чего тень наводишь, ложись, загорай, – посоветовала девушка, отбив эротические поползновения. – Скажешь потом, что в Турции был.

– Меня уволят, если я так скажу. – Глеб снял рубаху и бросил на крышу.

– В свете сложившихся обстоятельств, учитывая, через что ты прошел, это преступление, – произнесла Алиса.

– А через что я прошел? Ситуация вполне понятная и рядовая для предотвращения распространения эпидемии. Мы же никак не пострадали, если не считать уничтоженных документов и банковских карточек. Думаю, начальство уже бесится и готовится меня уволить за то, что я не позвонил вовремя из Москвы. А мне радостно, что они бесятся. Радостнее, чем их радость от моего увольнения.

– А ты жутко закомплексованный, Глеб. – Алиса подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Тебя не касаются мои комплексы, – холодно ответил Глеб. – Как сказал отец Владимир, не оценивай, не ругай и не хвали, потому что ты субъективен.

– Ого, ты познакомился с батюшкой.

– Да. Он оказался не таким занудным, как я думал, умеет разговаривать на любые темы и во многом хорошо разбирается.

– Их учат риторике и красноречию. Религия постоянно терпит критику, поэтому ей надо быть осведомленной, чтобы защищаться со всех сторон.

– Наверное, – согласился Глеб. – Он считает, что начинается период разрушения мира. Что мы достигли апогея развития, накопив не только знания, но и духовные болезни, которые разрушают фундамент построенной цивилизации, подобно разрушению древнего Вавилона.

– Глеб, давай просто полежим молча. Не поверишь, но сейчас мне говорить и думать невероятно сложно, – предложила Алиса.

– Ну давай, только ужин не проспи. – Он закрыл глаза и блаженно расслабился.

Звуки природы убаюкивали. В кронах деревьев шумели птицы, над головой гудели шмели. Где-то далеко тарахтела аэродромная техника. Солнце приятно припекало кожу. Уснуть не получилось, но легкая дрема позволяла непрерывно переживать легкое блаженство ничегонеделанья и ничегонедуманья.

Над головой, жужжа, пролетел шмель. Вернулся, сделал круг и решил не улетать. Вдруг до Глеба дошло, что звук издает не шмель, а приближающийся самолет. Он поднялся на колени и заметил заходящее на посадку большое воздушное судно. В воздухе кружили еще два таких же. Большая махина коснулась очищенной от обломков полосы, пробежалась и вырулила в сторону. Второй самолет начал снижение. Алиса проснулась и встала рядом, наблюдая за посадкой больших транспортников.

– Чего это они разлетались? – спросила она.

– Тренируются, – предположил Глеб. – Раз жареный петух клюнул в задницу.

– Надеюсь, не на нас.

У первого севшего самолета откинулась аппарель грузового отсека. Оттуда, как тараканы, полезли сотни темно-зеленых фигурок солдат. У второго выехали гусеничные броневики, и показались не больше трех десятков бойцов. В третьем самолете тоже оказалась техника, но на этот раз грузовики. Военные построились, затем расселись в технику и быстро уехали. Самолеты снова вернулись на «взлетку» и поднялись в воздух.

Вокруг «карантина» снова установилась тишина. Только снизу доносились разговоры военных вполголоса, да время от времени голосили в открытые окна неугомонные дети.

Привезли ужин. Алиса надела халат и собралась спускаться, но Глеб ухватил ее за руку, приложил палец к губам и потянул в сторону крыши, находящейся над входом в здание.

– Что в городе творится? – спросили снизу.

– Карантинные меры отрабатывают. Все по-серьезному, гражданских не впускают и не выпускают. Нас только по пропускам. Город патрулируют военные и полиция, орут в мегафоны, чтобы не собирались в кучи, чтобы не носили с собой пластиковые изделия. Честно говоря, выглядит как очередная дурь, но на большом энтузиазме, – сообщил охране военный, приехавший с ужином.

– Ясно. А у нас тут тишина, как на кладбище.

– Типун тебе на язык.

– Да я не в том смысле. Не слышно, когда там нас поменяют?

– Думаю, не скоро. Всех задействовали, в казарме пустота, ни души. Даже из госпиталя вытащили, кто на поправку пошел. Ладно, мужики, бывайте, до завтрашнего завтрака.

– Пока.

Автомобиль, привозивший еду, завелся и уехал.

– Значит, учения. – Глеб услышал то, что хотел. – Нами займутся, как только они окончатся. Я думаю, этот город выбрали по совпадению из-за двух зараженных самолетов.

– Похоже на то, – согласилась Алиса. – Надо поспешить, пока нас без ужина не оставили.

Народ постепенно входил в колею изолированной жизни. Разбился в кучки по интересам. Из-за отсутствия всех развлечений приходилось разговаривать. Мамашки болтали о детях, мужики о работе, машинах, женщинах, оружии, выпивке, рыбалке. Граждане постарше предавались воспоминаниям. Помладше флиртовали и терлись по темным углам.

Первая ночь прошла на удивление спокойно и организованно. Усталость от пережитого подкосила многих. Глеб планировал перед сном подышать свежим воздухом на крыше вместе с Алисой, но она засопела еще до того, как плотно легла ночь. Примерно в три утра снова послышался шум садящегося самолета, следом рычание мощных двигателей, удалившихся затем в сторону города.

Наутро все снова было тихо. Патруль зорко следил за «карантинщиками». Дежурный отвечал скупо и по существу. На завтрак привезли манную кашу, печенье и большое количество кислого яблочного сока в трехлитровых банках, от которого сводило скулы. Для жаждущих информации привезли газеты не первой свежести. Глеб хотел снова послушать разговоры военных, но на этот раз еду привезли незнакомые охраняющим люди. Они обменялись ничего не значащими фразами и разъехались.

Алиса вырвала телефон у женщины, увлекшейся разговором и забывшей, что она здесь не одна. Глеб был удивлен ее наглой решительности. Девушка оказалась совсем не той, какой он увидел ее впервые. Она умела постоять за себя, могла нахамить, но за дело.

– Вот сучка лупоглазая, – вырвалось у женщины, у которой она забрала телефон.

– Вы же не одна здесь, – укорил ее Глеб, оказавшийся рядом.

– А ты ей кто, хахаль? Вот и иди и хахай ее, а то злая она у тебя, – фыркнула обиженная дамочка.

Глеб готов был сделать ее характер мягче, но не был уверен, что этот метод сработает. Он дождался, когда Алиса наговорится, и предложил ей снова позагорать на крыше. Она хитро посмотрела на него и согласилась.

Утром было не так жарко, но солнце быстро нагрело черную крышу. Алиса не стала раздеваться, закатала рукава выше локтя и открыла декольте.

– Неровный же загар получится, – попробовал Глеб направить ее мысли в нужную сторону.

– А то тебе мой загар интересен, – засмеялась Алиса. – Мне вчерашнего хватило. Ночью спину жгло, как бы не облезть теперь.

Глеб скинул рубаху и лег на нее спиной.

– Да чего в тебе такого, что я не видел? Все как у всех, – ответил он из вредности.

– Я запомню эти слова, – пообещала девушка.

– Запомни, там их не так много. – Глеб не удержался, чтобы не съязвить.

Он подумал, что зря не держит язык за зубами, что, пикируясь в словесных упражнениях, удастся только расширить глубину неприятия. Да он особенно и не рассчитывал на романтическую интрижку, так, если только от скуки.

Алиса зашевелилась. Глеб приоткрыл глаз и увидел, что она расстегнула халат и обнажила грудь, подставив ее солнцу. Девушка не смотрела на него, но, судя по всему, хотела, чтобы он видел, и наверняка ждала от него следующего шага. А это было непросто. Любой мужчина чувствовал себя уязвимым перед женщиной в момент предложения близости. Страшнее всего было неправильно понять сигнал и нарваться на насмешку.

Алиса прочистила горло, словно пыталась привлечь к себе внимание. Надо было не ударить в грязь лицом, но и не опозориться, если она задумала над ним посмеяться. Глеб сел. Тихо поднялся, обошел девушку со спины и, просунув свои руки под ее руками, нежно взялся за груди. Алиса даже не дрогнула.

– Давно маммолога не проходила, – произнесла она, не открывая глаз. – А ты не массажист, случайно?

– Не случайно. – Голос Глеба сел от выброса тестостерона. – Я лучший массажист на этой крыше.

Алиса освободилась от объятий, скинула с себя халат, постелила поверх рубахи Глеба и легла на него животом вниз.

– Буду очень благодарна, если ты разомнешь мне позвонки и снимешь спазмы в трапециевидных мышцах, – томно попросила она.

Глеб с жадностью накинулся на ее тело и принялся мять, сам получая от этого не меньше удовольствия. Руки его спускались все ниже и незаметно для него самого стали массировать ягодицы и бедра. Он уже решил, что осталась всего малость и пора стягивать с Алисы трусики, но неожиданно она встала, подняла халат и, стряхнув его, надела.

– Спасибо, но профессионализму тебе еще надо поучиться, – заявила она. – Не люблю, когда мужчина не может себя сдержать.

– Так ты ж…

– Ты что, подумал, будто я, зная тебя второй день, отдамся без ума? Прости, но я девушка приличная. Руки у тебя крепкие, но шаловливые.

Глеб понял, что это была маленькая месть за его подколки, а Алиса еще дальше ушла от первоначального образа.

– И даже не думал ни о каком сексе. У тебя целлюлит на ляжках, решил размять. В твоем возрасте рано еще иметь такие ноги. – Это был жестокий ход, но он посчитал себя вправе ответить подобным образом.

– Вот брехло. – Алиса сверкнула глазами. – Больше я с тобой на крышу тет-а-тет подниматься не стану. Токсик.

– От токсичной слышу. – Глеб брезгливо оттопырил нижнюю губу.

Алиса спустилась вниз, а он остался. Уединение было ему приятнее, чем общество симпатичной, но неоднозначной девушки. Он привык жить один, готовить только для себя, смотреть фильмы в одиночестве, прогуливаться наедине с собой. Отношения с женщинами с перспективой создания семьи откладывались на неопределенное будущее. Так жили многие, и этим он не сильно отличался от сверстников.

Глеб посмотрел в сторону «взлетки». Там суетились люди, стояли машины, похожие на скорые. Это походило на работу комиссии по изучению причин авиакатастрофы и идентификации погибших пассажиров. Над головой снова тяжело загудел транспортный самолет, заходя на посадку. Военные не жалели сил и средств на учения. Огромный аппарат коснулся полосы, выпустив облако дыма, и покатился по ней. Под ногами чувствовалась вибрация, передающаяся от попадания колес многотонной махины на стыки между плитами.

Самолет остановился. Открылась аппарель, и оттуда стала выезжать пестрая техника, очень напоминающая аэрозольные генераторы для обработки помещений. Судя по виду, она была совсем не военной, а скорее сельскохозяйственной, и это сразу навело на мысль о том, что в городе проходят совсем не учения. Подозрительное обстоятельство не вызвало тревоги, как мог предположить Глеб, наоборот, стало весело, и очень хотелось, чтобы он оказался прав. Мир сгнил, смердел пластиковыми зловониями и остро нуждался в своем месте на кладбище цивилизаций.

Глеб решил никому не говорить о грузе последнего самолета. Он мог ошибаться и не хотел выглядеть фальшивым провозвестником грядущей беды. Алиса сидела на подоконнике в коридоре, забравшись на него с ногами, и читала газету. Увидев Глеба, показала ему язык и снова уткнулась в страницы. Он прошел мимо нее в спальню. Больше половины кроватей оказались занятыми. От нечего делать люди либо лежали, либо читали.

Глеб тоже взял газету и лег на свою кровать. Пробежался глазами по страницам, ничем не заинтересовался и отложил в сторону. Надо было чем-то себя занять, чтобы время не превратилось в тягучую субстанцию. Первое, что пришло на ум, – попытаться уснуть, сократив день на несколько часов. Не удалось. Как только он закрывал глаза, слух сразу начинал остро реагировать на многоголосие ведущихся вокруг разговоров. Слышались не только происходившие в одном с ним помещении, но и в коридоре, и в других спальных комнатах. Однажды ему показалось, что вдалеке раздалась стрельба. Глеб посмотрел на реакцию людей, но никто и ухом не повел. Он решил, что это уже психосоматика, вызванная напряжением слуха.

К их зданию подъехал автомобиль. До обеда оставалось еще два часа, поэтому он многих заинтересовал. Глеб тоже слез в кровати и вышел в коридор посмотреть на визитеров. Это была «буханка» с военными номерами. Мужчины в военной форме тихо разговаривали с «карантинщиками» и бросали взгляды в сторону окон. Очень хотелось узнать, о чем они говорят.

– Наверное, скоро вывозить начнут, – решил парень слева от Глеба. – Подурачились, и хватит.

– Ага, подурачились, – усмехнулась пожилая женщина. – А родственники людей с разбившегося самолета так не считают.

– Не повезло. – Парень пожал плечами и отошел от окна.

Глеб спустился, прошел в фойе и замер у входной двери.

– Со стадиона пошло. Там местные играли с гостями и говорят, что первыми заметили проблему сами футболисты. Гетры поплыли, подошвы на кроссовках. Потом стали сиденья под зрителями пачкаться и расплываться, потом одежда и телефоны. Пока то да се, часть зрителей успела сбежать в город, остальных там заперли и не выпускают. А их там примерно три тысячи. Представляешь, сколько туда жрачки и воды уходит? У вас тут больше сотни, и то все столовки ноют, что у них нет столько запасов, чтобы кормить. Не верят еще, что город нормально компенсирует им затраты. Скажи дежурному, что могут быть перебои с доставкой еды, но пусть не объясняет причины. Сейчас всем станет не до них. Представляешь, что начнется после того, как болельщики растащат заразу по всему городу?

– Представляю.

– Звездец будет полный, похуже, чем коронавирус, чума или сибирская язва.

– Не перегибай.

– А что не перегибай? Я тебе говорю, это будет полный звездец, конец света. У нас же все из пластика, даже в этой древней буханке он есть, и без него машина не поедет.

– Мужики, сигареты привезите! – раздался голос сверху.

– Вам не положено, – ответил приехавший военный.

– Ну дай свои, будь человеком, уши пухнут.

– Лови.

– А спички?

– Куряка без спичек как мужик без яичек. Держи, страдалец.

– Спасибо, друг.

– Травись на здоровье.

– И что, когда нас все-таки сменят? – продолжил «карантинщик» интересоваться у приехавшего военного.

– Еще сутки точно менять не будут, а там видно будет. Если зараза по городу не разойдется, то завтра точно сменят. А если… то я никаких прогнозов давать не стану.

– А на хрена мы их охраняем? Они же не заразные. Это же все равно что начать охранять всех горожан внутри их домов. Не вижу никакого смысла.

– Ты же военный, Олег, и до сих пор не понял, что главное не смысл, а выполнение приказа. Начальству виднее, кого охранять, а кого нет. Событие с зараженным самолетом знаковое, медийное, поэтому на него весь фокус, а про город лучше промолчать, потому что это серьезный косяк. Ладно, поехал я назад. Если пропуска снова поменяют, привезу новые.

– Давай, до завтра.

Дверки хлопнули, машина завелась и уехала. Глеб остался стоять на месте в полной задумчивости. Все его смелые предположения сбывались. Эпидемия начала выходить из-под контроля, следовательно, скоро о них могли забыть и уж точно перестать кормить. По мере раздувания масштабов эпидемии фокус на пассажиров зараженного рейса смещался бы к решению настоящей проблемы. Надо было начинать готовиться к тому, что дальше проблемой пассажиров больше никто заниматься не станет и им придется делать это самостоятельно.

Он выбрался на крышу, чтобы снова остаться наедине со своими мыслями. Уже намного внимательнее осмотрел окрестности, думая о том, где и как искать пропитание, одежду, как оградить себя от возможного беззакония.

Как и положено военному аэродрому, тут существовала небольшая военная часть. Она находилась совсем рядом, буквально в трехстах метрах через небольшой парк, примыкающий одной стороной к забору. Вдалеке виднелся небольшой поселок, типичный военный городок, обычно называемый «авиагородком». Близость военной части играла на руку, за ее забором можно было отсидеться. Глеб пока не представлял, кто им станет угрожать, особенно на отшибе, но был уверен, что при вышедшей из-под контроля ситуации возможен разгул насилия.

Еще его одолевал моральный вопрос, как лучше поступить: в одиночку попытаться покинуть опасную зону или все же вместе со всеми. Не хотелось тяготиться пожилыми людьми, родителями с маленькими детьми. Он один или в паре с Алисой мог одолеть большое расстояние пешком, легко минуя возможные санитарные кордоны, и на попутках вернуться во Владивосток. Толпой подобное проделать было невозможно. Хотелось уверенности, что эпидемия случилась точечно, а не по всей стране, иначе никакого смысла возвращаться в родной город не было. Ближе всего ответ на его вопрос находился внутри военной части, через интернет или хотя бы из новостей по телевизору.

Глеб перевалился через парапет и посмотрел сверху на военных, маявшихся от безделья в тени БТРа.

– Мужики! – обратился он к ним.

Те завертели головами, не сразу сообразив, что голос доносится с крыши.

– Чего тебе? – спросил один из них, заметив его.

– Расскажите, что в стране происходит, а то газеты нам привозят не первой свежести, – попросил Глеб.

– Ничего не происходит. Все ровно, – ответил военный.

– А почему тогда газеты старые? Неосведомленность вызывает среди людей домыслы и слухи один страшнее другого.

– Я же сказал, ничего не происходит.

– А я тут нечаянно слышал ваш разговор, поэтому знаю, что это не так. Какой смысл вам скрывать от нас правду? Мы что, государственная комиссия, которая принимает у вас порядок в стране? Или у нас в государстве просто все так делают, как только начались проблемы, сразу начинаете врать и делать вид, что ничего не происходит. Ваша задача не дать нам выйти за границы охраняемой зоны, хоть и непонятно, на кой хрен держать взаперти людей, прошедших тотальную санобработку. У меня резиновые тапки, и если бы у нас существовала зараза, они давно бы оплавились. Ладно, соглашусь, у вас приказ не пущать, но информационную блокаду нам не объявляли. Мы не заложники, не пленные, не политические заключенные, и это наше право знать, что происходит в стране. Принесите телевизор из части, и дело с концом. Когда беспорядки улягутся, мы не станем публиковать в СМИ информацию про жуткие условия, в которые нас поместили.

– Обойдетесь. Начальство скажет дать – дадим, иначе никак, – ответил военный, но уже не так дерзко и самоуверенно.

– Ну тогда мы будем вынуждены подать в суд за насильственное удержание. Думаю, с таким количеством свидетелей вашему бестолковому командованию придется постараться доказать, что все было как-то иначе. Плюс еще вы пытались применить оружие.

– Да мне похрен на командование. Судитесь с кем хотите. У меня приказ, и обсуждать его я буду не с тобой, – резким тоном заявил военный.

Глеб понял, что завел разговор не в ту сторону. Не стоило давить на военных, как на гражданских.

– Ладно, это я просто хотел вас припугнуть. Реально целый день смотреть в потолок невыносимо. Дайте хотя бы смартфон почитать, что творится.

– Нет. Никаких контактов через вещи.

– Да все нормально у нас. Нет никаких признаков этого микроба, как его там, Нэбутори.

– Сказано – нет. Если начальство само решит, что вас пора посвятить в происходящее, тогда пожалуйста. До этого все ваши просьбы и мольбы мимо кассы. Мы люди военные, и нам не положено проявлять сострадание, милосердие и даже воображение.

– Ясно. – Глеб цокнул языком от бессилия.

Спустился вниз. На крыше стало совсем жарко. Оказывается, люди слышали его разговор с военными.

– А что, есть выход на крышу? – спросила девочка лет двенадцати.

– Да, в той комнате. – Глеб указал рукой.

– Класс, пошли слазаем, – позвала она подружку.

– Да, у меня тоже стойкое ощущение, что мы не спасенные, а заложники, – признался Глебу мужчина с блестящей лысиной. – Не пойму только, что мы натворили.

– Это не мы натворили, это система так работает. На всех ключевых постах сидят безграмотные чиновники. Им сказали, что в самолете зараженные, теперь мы для них зараженные и больше никто. Нас надо изолировать, а это слово можно трактовать в довольно широком коридоре значений, в том числе и информационно. Они так его и понимают ради собственной безопасности, – пояснил стоявший рядом пожилой мужчина. – Инициатива в принятии решений наказуема.

– Именно так, наказуема. Чиновников учат не принимать самостоятельные решения, потому что это неопределенность, а вышестоящему руководству нужно все просчитывать наперед, – согласился Глеб.

Далее разговор между мужчинами продолжился без его участия. Глеб увидел стоящего у окна батюшку и решил довериться ему насчет услышанного об эпидемии в городе.

– Вы слышали мой разговор с военными? – спросил он, подойдя ближе.

– Частично. Жаль, что они такие упертые. Я звонил домой, говорят, во Владивостоке объявили карантин и комендантский час.

– Да? Значит, упустили.

– Да.

– А я хотел поговорить с вами с глазу на глаз, чтобы никуда не ушло. Могу я вам довериться, чтобы типа была тайна исповеди? – спросил Глеб, немного волнуясь.

– Да, конечно. – Священник заинтересованно посмотрел на него.

– Я слышал, что в этом городе тоже упустили эпидемию. Тут проходил футбольный матч, началось заражение. Пока власти хватились, часть людей успела сбежать. Теперь они разнесут заразу. Понимаете, чем это грозит для нас? – спросил Глеб, ища во взгляде батюшки понимание.

– Чем? Нас не отправят домой? – предположил он самое очевидное.

– И это тоже. А еще я думаю, что о нас просто забудут. А у нас ни продуктов, ни одежды, ничего. – Глеб замолчал, заметив, что к ним идет женщина.

– Отец Владимир, вы не уделите нам несколько минут? Мы бы хотели поговорить с вами на душеспасительные темы, – обратилась она к батюшке.

– Конечно, через пять минут буду, – пообещал он ей.

Женщина смерила Глеба ревнивым взглядом и ушла.

– Достали, – произнес священник ей вслед. – Нет других развлечений, решили на мне отыграться. И не откажешь ведь, сразу решат, что батюшка липовый. Ты пока никому не озвучивай, что слышал, вдруг сплетни. Что мы сейчас можем предпринять? Выйти не можем, да и куда идти. К нам тоже никого не пустят, и денег у нас нет, чтобы, например, заказать еду. Давай подождем в полном душевном спокойствии, без упадничества духом и прочего.

– Да меня это вообще не беспокоит, – признался Глеб. – У меня ни детей, ни плетей, свободен, как птица в помете.

– В полете, – исправил батюшка.

– Нет, как раз в помете. Вроде и в дерьме оказались, но тепло, уютно и никуда лететь не хочется. Любимая фразочка моего начальника, когда у него начинались проблемы.

– Надо использовать ее в разговоре с прихожанами, которые не хотят выбираться из дерьма. Прости меня, Господи. Пойду развлеку дам, а ты никому ни слова.

– Само собой, к чему нам преждевременная паника.

– Верно. – Отец Владимир решительной походкой ушел в спальную комнату.

Обед опоздал на два часа. Глеб уже решил, что его не будет вообще, и чуть не проболтался Алисе, которая продолжила общаться с ним как ни в чем не бывало. Ее модель поведения казалась Глебу странной, свойственной людям, выросшим в среде, где приходилось постоянно ждать подлости и привыкнуть к ней до такого состояния, что после скандала не чувствовать ни своей обиды, ни чужой.

– Наверное, лепили пельмени, поэтому припоздали, – пошутила Алиса насчет опоздавшего обеда, точно зная, что это не так.

– Ага, и надавили из пакетиков целый термос майонеза, чтобы на полторы сотни ртов хватило, – поддержал ее Глеб.

Оказалось, что вместо пельменей им отправили перловую кашу, сваренную вместе с тушенкой. Учитывая, что порции получались небольшими, а перерыв между приемами пищи солидный, каша уходила на ура. Первого не было, но вместо него им передали двести булочек с начинкой из ядовито-красного джема непонятно из какой ягоды. И на удивление, видимо повлияла утренняя история с куревом, были переданы пять блоков сигарет с фильтром. Глеб не разбирался в них, но, судя по пачке, это были какие-то недорогие отечественные сигареты. Народ, обещавший до обеда устроить бунт, смягчился и даже повеселел.

Ужин привезли вовремя. Глеб встретил у входа, но военные не общались между собой, чтобы не провоцировать охраняемых людей. Привезли рисовую кашу, отдаленно похожую на плов, бутерброды с сыром и компот.

После ужина Глеб выбрался на крышу, чтобы подышать свежим воздухом перед сном. Однако подул холодный ветер, и вскоре натянуло дождевые тучи. Вдалеке засверкали молнии. Гром с каждым разом звучал все ближе и ближе. Из-за плотных туч ночь началась раньше срока на целый час. Порывы налетевшего дождя били в окно. В комнатах запахло сыростью, и послышался стук падающих с потолка капель. Крыша текла. На окнах не было штор, и потому молнии яркими вспышками освещали комнаты. Окна тряслись от раскатов грома. Напуганные малыши подняли вой, мешая спать остальным.

Глеб накрылся с головой, выставив наружу только нос, и быстро уснул. Среди ночи ему показалось, что раздался шум двигателя и далекий шум винтов, но он заснул и был уверен, что приснилось. А утром его разбудила возбужденная Алиса.

– Глеб, Глеб, проснись. Они все уехали.

– Кто?

– Солдаты. Вокруг дома никого нет.

Глава 6

– Раз виселицу ставят сейчас, значит, вешать будут вас, – добавил «настроения» косматый сосед. – Мы тут давно.

– А чего им так спешить? – спросил Андрей. – Они обещали нас еще попытать.

– Не знаю. Может, дата сегодня какая-нибудь важная у них, день рождения, например. Надо бы людям устроить праздник, веселье. Мы ведь еще год назад и подумать не могли, что это может быть так увлекательно.

– Заткнись, старый! – выкрикнула женщина. – У него совсем бачок потек, не слушайте. Виселицу могли поставить для кого угодно, не обязательно для тех, кто тут сидит.

– Спасибо, – поблагодарил ее Леха. – Как так получилось, что нас за год откинуло на сотни лет назад?

– В том и есть промысел Божий, что он уничтожил зря созданное нами и поставил на новую линию старта. Бог всемилостив и дал нам второй шанс все исправить, – пояснил миссионер.

– Хоть я и не верю во всякие божественные вещи, но все выглядит именно так, – согласился с новым сокамерником Андрей.

– А вы вообще откуда взялись? – спросил Леха у миссионера. – И где у вас община?

– Я примкнул к ордену позже, спасенный от голодной смерти. Основатели рассказывают, что они были изначально спасены Богом во время рейса на самолете. Что все другие зараженные самолеты взрывались и падали, а они благополучно сели. У них забрали всю одежду и вещи, провели дезинфекцию, ставшую первым обрядом очищения…

– Хватит подробностей, – остановил его Леха. – Где в итоге остановились? Что-то густо стало вас в наших краях.

Андрей бросил укоризненный взгляд на напарника из-за того, что тот близко подошел к противоречию придуманной ими легенды.

– Мы заняли церковь в Новомихайловке и сейчас живем там, – ответил миссионер. – Нам был знак, что надо идти туда, и мы пришли с Божьей помощью.

– Где это? – Андрей не слышал такого названия деревни.

– Это не в нашем районе. Километров семьдесят отсюда, – пояснил косматый старик. – Мы там внуков крестили.

– Ясно. А основа религии у вас христианская?

– Нет. Мы не религия, мы вера, мы не учение, а знание, – заученно произнес миссионер. – Все, что мы проповедуем, просто и понятно, без всякой обрядовой шелухи и символизма.

– Ты как вообще относишься к казням? – спросил у него Леха.

– Отнимание жизни у беззащитного – смертный грех, – ответил парень.

– Так может, ты попытаешься обратить в свою веру здешних авторитетов? Что-то нам это средневековье совсем не нравится.

– Я буду это делать, буду проповедовать, потому что Бог спас меня именно для этого. Моя жизнь принадлежит ему, и все мои помыслы – угодить Богу старанием и смелыми поступками. Сила веры в моих речах напрямую зависит от моей искренности. Я знаю, что когда-нибудь она станет такой же, как у отца Владимира, чтобы без слов обращать людей в нашу веру.

– Этот мужик ваш главный? – спросил Леха.

– Он тот, кому первому открылось знание. Отцу Владимиру прозрением открылось многое, что позволило избежать неприятностей основателям ордена. Когда все кинулись за оружием…

– Ну хватит, друг, – остановил его Леха, – это все сказки для доверчивых. Давай, покажи нам реальную мощь веры, сделай, чтобы нас выпустили и извинились. Ладно, пусть без извинений.

– Чтобы изменить ситуацию, которая вас завела сюда, надо измениться самим, – ответил юный миссионер. – Ведь это Бог вел вас шаг за шагом и меня привел к вам, чтобы дать последний шанс.

– Да что ж такое! – Леха вскочил. – Давай заключим договор: если ты каким-то чудом вытаскиваешь нас из этого подземелья, я иду к вам в секту, в смысле в орден.

– Вы не поняли, если вы останетесь теми же людьми, то с вами произойдет ровно то, к чему все шло. Это золотое правило жизни, на которое невозможно повлиять. Я не волшебник и не меняю волю Господа, я только учу людей.

– Чему?

– Пониманию нового миропорядка, общего дома для всех людей, именуемого Новым Вавилоном. В этом доме вещи служат людям, а не люди вещам. В этом доме любовь – первый элемент периодической таблицы химических элементов. В этом доме верят богу во всех делах и не страдают, если он ведет тебя трудным путем. – Миссионер замолчал.

Видимо, это было все моральные столпы, на которых держался фундамент секты.

– Ясно. Зато наговорились. – Леха сел на лавку.

Снова скрипнула входная дверь. Заключенные разом напряглись и уставились в ее сторону.

– Завтрак, ханыги! – раздался громкий насмешливый голос. – Праздничный, в честь сегодняшнего мероприятия.

К обычной баланде полагался еще и пряник из клеклого теста. На этот раз Андрей брезговать едой не стал. Как ни крути, но человек привыкает ко всему, особенно когда понимает, что пришли не за ним и страх отпускает. Леха тоже поел.

– А чего не сказал, что за мероприятие? – спросил он громко. – Золотая осень? Праздник окончания уборочной?

– Ага, а на виселице повесят чучело, – усмехнулся косматый сосед. – Этот хмырь был таким радостным, мне кажется, он знал, что кому-то из нас сегодня кирдык.

– Да хватит тебе каркать, старый! – рассердилась на него женщина. – Сколько с тобой сижу, столько ты и хоронишь кого-нибудь каждый день.

– На этот раз точно повесят. – Он ничуть не смутился критике.

– Хорошо бы тебя, – произнесла в сердцах женщина. – Осточертел.

– Меня неинтересно. Я скоро сам сдохну, а вот чужака, у которого нет родственников здесь, – это весело. Никто не осудит, не затаит обиду, что еще нужно народу?

– Господу омерзительно слышать такие слова, – встрял в разговор миссионер.

– А если все, что происходит в мире, происходит с его ведома? – задал старик вопрос и показал пальцем вверх.

– Не все. Мы свободны в своих поступках, но и сами же несем за них ответственность. Воспитание души происходит через собственный выбор. Кто думает, что его мерзкие поступки окажутся незамеченными или неоплаченными, тот жестоко ошибается. За все придется заплатить, – уверенно заявил юный миссионер.

– Болтать – не мешки ворочать. – Старик повернулся спиной и сплюнул под ноги. – Точно вам говорю, сегодня одного из нас вздернут.

Андрей почувствовал, как невидимая веревка сдавила шею, перекрыв кислород. По спине пробежался холодок и выступил пот. Пророчества полоумного старика напрягли и напарника. Он нервно заходил по клетке.

– Надо было третьего брать, чтобы отдельно от нас ходил, на такой случай, – шепнул Леха.

– Если б знать наперед. – Андрей не любил искать решения задним числом. – Погоди, не расстраивайся раньше времени.

Через час снова открылась дверь, и вошли двое. Прошли к клетке, в которой сидели новые пленники.

– Тот, которого зовут Андреем, подошел сюда, – приказал один из них.

Леха переглянулся с ним, будто видел в последний раз. Андрей подошел к двери. Ему заломили руку за спину и повели по коридору. Из приятного он ощутил только свежий воздух. На улицу выводить не стали. На торговой площади оказалось людно, и там действительно ставили деревянную конструкцию, похожую на виселицу.

Вывели его через другую дверь в какой-то сарайчик, построенный из горбыля. В нем лежали метлы, лопаты и прочий инструмент.

– Сиди тут. – Ему указали на деревянный табурет.

Андрей послушно сел. Через несколько минут снаружи раздались шаги, и в помещение втолкнули человека.

– Покажите его на свет, – раздался знакомый голос вчерашнего допрашивающего.

Человека развернули так, чтобы Андрей хорошо разглядел его лицо.

– Узнаете друг друга? – спросил допрашивающий мужчина.

Андрей видел человека впервые. У того на лице были припухлости от побоев и прикрыт один глаз, но даже в таком «камуфляже» он понимал, что человек ему незнаком.

– Нет, – ответил Андрей.

– А ты узнаешь его?

Мужчина посмотрел на Андрея и отрицательно покачал головой. В его глазах светилась такая усталость и безразличие, что невольно стало жалко.

– А как тогда так получилось, что серийные номера на ваших пистолетах очень близки? – Допрашивающий наклонился к Андрею.

– У меня пистолет из города. Мы заработали два ящика с пээмами, а потом меняли на продукты. Возможно, этому человеку он достался от нас, – предположил Андрей. – У нас община была в кинотеатре на Экспериментальной, – обратился он к пленнику.

Тот внимательно посмотрел на Андрея.

– А мы находились в строительном супермаркете и менялись с вами. Ушли, когда «Ордер» начал беспредельничать.

– А мы ушли чуть позже, но с шумом.

– Ну вот, а говорите, не знаете, – обрадовался допрашивающий.

– В лицо я его не помню, – пояснил Андрей. – И наше нахождение в вашем поселке никак не связано друг с другом. Да и что такого вы тут могли сделать, чтобы городские являлись сюда с тайными намерениями?

– А кто его знает, что вы тут искали. Я чувствую, что вы недоговариваете, а когда люди недоговаривают, значит, они держат камень за пазухой. Я хочу знать, что вы замыслили.

– Ваше упорство похоже на упорство садиста, которому важен процесс, а не признания, – произнес Андрей.

– Ваше упорство тоже достойно лучшего применения. Скажите, что скрываете, и я вас отпущу. Вот прямо сейчас, если вы признаетесь, я открываю двери и выпускаю вас на свободу. – Допрашивающий взял Андрея за бороду и приподнял лицо вверх. – За Аркашку пришел мстить?

Андрей рассмеялся, поняв причину страхов.

– Так ты один из братьев, Пит или Цунек? Грохнул мужика, а теперь живешь и боишься? Успокойся, мне нет дела до тебя, пока ты не сделал мне ничего плохого. Почти.

– Это звучит как угроза. – Мужчина вынул из кармана раскладной нож.

Нажал на кнопку, и выскочило лезвие. Андрей напрягся, готовясь дорого продать свою жизнь. Самопровозглашенный глава поселка резким движением всадил нож в шею горожанину и прорезал ее от себя. Мужчина захрипел, забулькал кровью, схватился за шею и повалился на пол. Бился несколько минут в конвульсиях и постепенно затих. Андрей смерил убийцу ненавидящим взглядом. Этот человек просто выписал себе и всем своим подельникам смертный приговор, который невозможно обжаловать.

– Сегодня мы вздернем твоего дружка на радость публике, а завтра я придумаю, что сделать с тобой, – пообещал сумасшедший садист. – Уведите его назад, а эту падаль пустите на благотворительный ужин, пусть народ порадуется халяве, – отдал он распоряжения.

Андрея на ватных ногах отвели назад в клетку.

– Долго жить будешь, – проскрипел старик. – Мы тебя уже похоронили.

– Тебя пытали? – спросил Леха, увидев состояние напарника.

Андрей покачал головой.

– А что тогда?

– Хуже. При мне зарезали человека, как барана. Он тоже из города, знал нашу общину. У него ПМ оказался с серийником, близким с нашим, поэтому нас подозревают в сговоре, что мы хотим отомстить им за убийство здешнего главы, – произнес Андрей, решая про себя, открыть всю правду Лехе или не стоит.

Решил не говорить. Вдруг этот садист только припугнул его, а напарник мог впасть в отчаяние и натворить беды раньше времени. Однако мысль точила его изнутри, не давая сидеть на месте. Андрей ходил по клетке кругами.

– Да что ты кружишься? – не сдержался Леха. – Меня уже тошнит от твоего мельтешения. У тебя же нервы толще каната, что ты раскиселился?

– Не знаю, не могу успокоиться. – Андрей остановился и взялся за прутья решетки. – Парень, как к тебе обращаться?

– Леонтий, – произнес миссионер.

– Леонтий, помолись за нас с напарником, чтобы мы пожили подольше, – попросил он.

– Хорошо. Вы можете облегчить душу, рассказав то, что ни за что бы не рассказали в других обстоятельствах, – предложил Леонтий.

– Только на ухо. – Андрей выставил свои условия.

– Конечно. Только между вами и Богом.

Андрей отвел его в дальний конец клетки и наклонился к уху миссионера.

– Они хотят сегодня повесить моего товарища.

Леонтий кивнул головой.

– Я обязательно помолюсь за этого человека, – пообещал он.

Леха исповедоваться не стал. Не верил и считал подобные мероприятия клоунадой. Андрею немного полегчало из-за того, что выговорился, но все равно, когда во второй половине дня снова скрипнула дверь, к лицу прилила кровь, и он мысленно посчитал, что это идут за напарником. Он оказался прав.

– Которого зовут Алексеем, подойди, – приказал голос.

– А чего не обоих? – спросил Андрей.

– Успеешь еще.

– Все будет нормально, – успокоил его напарник.

Только Андрей знал, что не будет, и лихорадочно пытался сообразить, что делать. Он как будто упускал время для принятия решения, за которое придется рассчитываться жизнью товарища. Ничего не приходило на ум. Клетка захлопнулась, а он так и стоял в ступоре. Когда закрылась дверь в подвал, он сел на лавку и уронил голову на руки.

– Что делать? Что делать? – забубнил он.

– А что ты сделаешь? О себе думай, – посоветовал косматый старик.

Лехе замотали руки веревкой за спиной и вывели на улицу прямо в толпу людей. Он сразу понял зачем. Сотни пар глаз уставились на него с интересом. Толпа расходилась перед ним, как перед важной персоной, главным блюдом сегодняшнего вечера. Внутри закипала злость. Он осмотрелся, ища возможность сбежать. Можно было дать охраннику локтем в лицо, вырваться и убежать. Мысль у него, как обычно, отставала от тела. Корпус пошел в сторону охранника, державшего его за узел, локоть вошел ему прямо под челюсть, клацнувшую от удара. Леха вырвался и побежал вперед, но далеко уйти не получилось, ему поставили подножку. Он со всего маху полетел на грязный асфальт. Из-за связанных рук не смог сгруппироваться и очень больно ударился, снеся себе скулу с правой стороны и плечо.

Его грубо подняли на ноги.

– Куда собрался? – Охранник дал ему подзатыльник. – От наказания не уйдешь и праздник людям не испортишь.

Желание сопротивляться растворилось в непереносимой злобе. Леха даже рта открыть не мог, движения сделались скованными. Он словно окаменел. Невыносимо злили лица людей, застывшие в ожидании зрелища. Как надо было расчеловечить себя, чтобы получить удовольствие от подобного представления.

Его завели на деревянный подиум и поставили перед узкой деревянной лавочкой, над которой висела веревочная петля.

– Значится, так, народ. – Перед исполнением приговора организаторы решили сделать вступление. – Перед нами человек, который явился сюда с целью убийства наших глав администрации. Наша самостоятельность не дает покоя городским. Они хотят посадить на место уважаемых людей своих марионеток, чтобы доить нас. Забирать все, что произведено вашими мозолистыми, трудолюбивыми руками, себе. Город большой, нуждается в огромном объеме продукции. Он, как раковая опухоль на теле нашей области, поглощает жизнь из здоровых клеток, расползаясь по всему организму. Мы не так близко от областного центра, но они добрались и сюда. Только представьте себе, сколько они заняли всего за один год, и что будет, если мы начнем потакать их неуемному аппетиту. Этому не бывать!

– Не бывать! Смерть им! Твари ненасытные!

Леха смотрел на перекошенные злобой лица и не мог поверить, что проезжал через этот поселок совсем недавно и он показался ему милым, а люди приветливыми.

– Мы не звери, не любители жертвоприношений, мы просто хотим спокойной жизни, – продолжил вещать человек, довольный реакцией на свою речь. – И если мы не покажем, что готовы давать отпор, нам всем не поздоровится. В качестве доказательства нашего гуманизма мы готовы выслушать последнюю волю человека, не желающего нам счастья. – Он обратился к Лехе: – Что ты хотел бы сделать перед исполнением приговора?

Это было шоу, и ведущий наслаждался им. Злость перевешивала страх смерти, поэтому Леха не думал о последствиях.

– Народ, я не тот человек, про которого вам рассказал этот живодер. Откройте глаза и избавьтесь от тех, кто управляет вами, иначе придут другие и сделают это за вас, но вы пойдете как соучастники. Многие окажутся на моем месте, но пощады не будет, потому что вы сейчас казните невиновного. – Леха говорил четко, с расстановками, являя свое завидное хладнокровие в сложной ситуации.

Над толпой повисла тишина, нарушенная спустя несколько секунд фальшивым смехом ведущего.

– Да уж, невиновного. А на допросе вы во всем признались. Я вас понимаю, испугались смерти и решили посеять в сердцах людей смуту. Браво, хороший ход, но правду не скроешь. Не надо прикидываться невинной овечкой. Вы были вооружены, дали показания, перекрестный допрос остальных участников выявил, что вы говорили правду. Примите смерть достойно, как мужчина. – Ведущий дал отмашку.

Подошли двое и помогли пленнику встать на лавку. Второй встал на стульчик, чтобы надеть петлю на шею. Леха делал все автоматически, погрузившись в легкий транс. Ему было страшно, но еще больше влияла на психику злость и обида. Как они так запросто попали в смертельную ситуацию, с их опытом выживания? В затылок пыхтел палач, пытаясь надеть петлю. И вдруг он резко дернулся и упал на помост, не доделав работу. Рядом раздался еле слышный выстрел и следом еще несколько. Ведущий казни завертелся волчком и собрался прыгать, но две пули, выбившие из его тела кровавую пыль, прервали его полет. Он упал на край помоста и, обагряя свежий настил кровью, свалился на землю. Народ закричал и начал в панике разбегаться. Побежали все, включая тех, кто вывел Леху из подвала.

Через две минуты он стоял в одиночестве на эшафоте, ничего не понимая. Вокруг него лежали три тела, одно из которых пыталось еще подавать признаки жизни. К месту публичной казни приближались несколько фигур в странных балахонистых одеяниях с оружием наперевес. У одного из них в руках находился «винторез», из которого, видимо, и были убиты палачи и ведущий.

Компания подошла к Лехе. Тот, что с «винторезом», добил дергающееся тело палача.

– Доброго дня тебе, человек, – произнес бородатый мужчина в балахоне с вышитой башней и солнцем на груди. – Ты не в курсе, где наш брат Леонтий?

Леха ответил не сразу. Речевой аппарат никак не хотел реагировать на команды мозга. Видимо, в предчувствии скорой смерти нервы заранее оборвали цепь, чтобы не мучиться.

– В п… подвале, – с трудом вымолвил Леха.

– Где это, покажешь? – спросил мужчина.

– Ага.

Лехины ноги затряслись, он не удержался и громко упал с лавочки. Ему помогли встать и развязали руки.

– Это, мужики, спасибо, – поблагодарил он.

– Господу скажи спасибо. Хороший ты человек, видимо, раз так звезды сошлись.

– Спасибо Господу. Идите за мной.

Несколько человек остались снаружи, двое пошли с ним. В нос ударил тяжелый запах нечистот, как только они ступили на лестницу, ведущую в подвал.

– Только ключей у меня нет, – признался Леха, замерев перед дверью.

– Ничего, мы подготовились, – пояснил мужчина в балахоне.

– Вы тоже миссионеры «Нового Вавилона»?

– Тоже. А что, брат Леонтий успел о нас рассказать?

– Да, весьма красноречиво.

– Молодец. Не зря мы суетились.

Миссионер приладил тротиловую шашку в районе замка и поджег шнур. Они выбежали из подвала, и через полминуты раздался мощный взрыв. Дверь распахнуло взрывом настежь. В темном помещении не было видно ни зги. Кто-то из миссионеров чиркнул спичкой и осветил пространство.

– Брат Леонтий, ты здесь?

– Здесь! – раздался радостный голос.

– Мы за тобой!

– А за нами когда? – спросил косматый старик.

– И за вами тоже. Молитесь за нашу веру, чтобы всем было счастье по справедливости.

– Андрюха, я живой! – выкрикнул Леха. – Мужики, или как вас правильно называть, братья, успели вовремя.

– Слава богу, Леха! Я сам тут чуть кони не двинул, что не уберег тебя, – обрадовался Андрей.

Взрывать двери на клетках не стали, чтобы не контузить заключенных. Нашли лом и выломали замки. Заключенные собрались разбегаться, но сверху раздалась стрельба. Один из братьев поднялся наверх и вскоре вернулся.

– Все хорошо, можете выходить, – успокоил он.

На торговой площади прибавилось два трупа. Андрей узнал в них охранников, которые водили его на допросы. Местные пленники, поняв, что им ничего не угрожает, сразу разбежались, остались только они с Лехой и компания миссионеров из нового ордена.

– Если хотите, можете отправляться с нами. С радостью примем в орден новых членов, – пригласил их мужчина с «винторезом» в руках.

– Спасибо еще раз, что освободили, но нам надо в другое место, в Митяево. Если вам потребуется любая помощь, обращайтесь, – предложил Андрей.

– Так вы из Митяево, – удивился мужчина. – Место притяжения торгового люда. Наслышаны, наслышаны. Что ж, мы хотели бы, чтобы на вашем рынке у нас было свое местечко, где мы могли бы проповедовать и нести свет новой веры.

– Да без проблем, – пообещал Андрей.

– А что думаете делать с райцентром? – поинтересовался Леха. – Тут воду мутят двое братьев, и пока они у власти, поселок останется филиалом ада.

– Не поймите нас неправильно, будто мы воинственная организация. Сегодняшнее событие – это исключение, только ради освобождения нашего брата. Мы не готовы отдавать в жертву своих людей. Люди здесь сами должны думать о том, кто управляет ими, и сами решать, позволять это или нет. Мы продолжим наше дело на их территории, и было бы лучше, если они бескровно примут наше учение и сами выгонят со своей земли недостойных. Приняв «Новый Вавилон» в сердце, человек не сможет мириться с несправедливостью.

– Хрен знает, парни, с чем они не готовы мириться, но то, что моя казнь их забавляла, это факт, – произнес Леха.

– Мораль пала, согласен. – Мужчина закинул «винторез» за спину. – Люди желают хлеба и зрелищ, как было во все времена, поэтому Бог и дал нам в руки новое оружие против этого падения. Если хотите, у нас есть на чем вас подвезти до поворота на Митяево.

– У нас тут есть свой транспорт, будем благодарны, если подбросите на конец поселка, – обрадовался Андрей.

– А как вы узнали, что вашего брата кинули в застенки? – поинтересовался Леха.

– Многое открывается, когда ты доверяешь Господу, – ответил мужчина.

Андрей решил, что он просто уклонился от ответа, чтобы не выдавать, что они работают, как все нормальные организации, используя осведомителей.

Братья из ордена приехали в райцентр на двух крытых повозках. Стены, прикрывающие их от непогоды, были выполнены из плетеного краснотала, придавая им нарочито небрежный, даже неприглядный вид. Изнутри от ветра повозку защищала натянутая по стенам плотная ткань. Не все братья сели внутрь. Часть осталась снаружи на случай нападения. Андрея с Лехой подвезли по указанному адресу и распрощались.

– Хорошие они люди, но ухо надо держать востро, – решил Андрей по дороге к дому. – История имеет массу примеров, когда подобные секты превращались в собственные антиподы за короткое время.

– Мне кажется, Андрей, ты сгущаешь краски. Нормальные они люди, видно, что порядочные. К тому же я обязан им жизнью. Меня секунды отделяли от смерти, а тут они, как посланники, как намек мне, что пора менять отношение к жизни.

– Не буду спорить, возможно, ты прав. Поживем, как говорится, увидим.

Глава 7

Парадоксальность ситуации заключалась в том, что людей внезапное отсутствие охраны испугало сильнее, чем присутствие. Пока солдаты караулили вход, нестерпимо хотелось свободы. Половина всех разговоров была на тему неправомочности такого строгого карантина, глупости властей и военных. Но как только стало ясно, что их больше никто не охраняет, люди столпились в фойе и не решались перейти через порог.

– А если в засаде сидят? Как шмальнут по самому смелому, – предположил один из мужчин, стоящий у дверей.

– Иди, не бойся, ты пожил достаточно, – пошутил молодой паренек за его спиной.

– Сам иди. – Мужчина, словно испугавшись, отошел назад.

Глеб с большой долей вероятности знал, что никакой охраны, спрятавшейся в кустах, нет. Что военных забрали в город для контроля порядка в связи со сложной эпидемиологической обстановкой. Какой смысл был охранять полторы сотни человек, когда по полумиллионному городу расползалась опасная зараза. Больше никакой необходимости пиарить спасенных пассажиров зараженного рейса не было, надо было решать настоящую проблему.

– Пропустите. – Глеб протолкнулся сквозь толпу и вышел на крыльцо.

В выщербленном бетоне стояли лужи, оставшиеся после ночной грозы. В воздухе пахло сырой почвой и прелой листвой.

– Ба-бах! – выкрикнул Глеб и присел.

Толпа отпрянула от входа, рассмешив его.

– Свобода, народ, от всего, – пошутил он с двойным смыслом. – Выходите, никто вас тут не подстрелит.

Народ опасливо перебрался через порог и вышел на крыльцо. Глеб сошел с него и отправился осматривать здание вокруг. Не увидел ничего интересного и направился через парк к забору с воинской частью. Забрался по дереву выше бетонной плиты ограждения с барельефными звездами, чтобы разглядеть, что происходило по ту сторону. А там ничего не происходило. На территории части не было никого, словно вымерли. Такого быть не могло, чтобы воинская часть в полном составе снялась на какие-то мероприятия, пусть и вселенской важности. Глеб не слезал с дерева, пока не дождался показавшегося из казармы офицера. Он был вооружен АКСУ и, судя по всему, выполнял обход.

– Привет! – поздоровался Глеб, когда офицер оказался рядом.

– Блин! – Военный чуть ли не подпрыгнул на месте от неожиданности. – Ты в своем уме? У меня же оружие!

– Прости, не думал, что ты на измене. Куда все делись?

– А ты, для начала, кто такой? – Офицер пришел в себя.

– Мы пассажиры с зараженного самолета. Ваши соседи по участку, – пояснил Глеб.

– А, понятно. Куда делись, куда делись. На кордоне все, карантинный пояс вокруг города, никому ни въехать, ни выехать. Вы там что, в информационном вакууме живете?

– Вообще-то, да. Нам привозили газеты недельной давности, а телефоны изъяли на дезинфекцию, поэтому мы вообще не в курсе происходящего.

– Сочувствую, а может, и нет. Говно происходит, друг, и, похоже, мы ему проигрываем в одни ворота. У меня в телефоне ролики сохранены, могу показать, – сам предложил военный.

– Был бы весьма признателен, – обрадовался Глеб.

– Ты только оставайся на своей стороне, – посоветовал военный. – У нас тут камеры, не хочу, чтобы фиксировалось нарушение периметра в мою смену.

– Конечно, не полезу, зачем? – Глеб осторожно подобрался по ветке ближе к забору.

– Зачетный прикид, – усмехнулся офицер, глядя на нижнее белье.

– А я уже привык, даже удобно, что ширинка без пуговиц.

– Это гульфик, – пояснил военный. – Вот, держи, страсти-мордасти, конец света какой-то. Даже не знаю, как потом из этой ситуации выбираться, как людям компенсировать потерю имущества. – Он протянул телефон вверх.

– Спасибо. – Глеб осторожно, как огромную ценность, взял телефон в руки и включил первый ролик.

Его снял эмоциональный гражданин, часто использующий мат для доходчивости. Он снимал припаркованные машины во дворе типичного спального района. Почти все автомобили выглядели странно. Из-за потерявшего структуру пластика бамперов, оплывших по краям, они имели приунывший вид. У машин текли ручки, рейлинги, колпаки, колеса. А в одной части двора по причине короткого замыкания случился пожар. Несколько мужчин пытались затушить автомобили при помощи пары небольших огнетушителей, но проиграли стихии. Шарахнул взрыв, раздался мат, и видео оборвалось.

На втором видео под комментарий девичьего голоса показывался многоквартирный дом, в котором произошло массовое заражение пластиковых окон. Рамы стекали по подоконникам, с грохотом падали стеклопакеты на землю. Растерянные люди выглядывали в окна, бегали под домами, будто надеялись каким-то чудом вставить назад выпавшие и разбившиеся в крошку стекла.

На третьем видео оператор издалека снимал небольшой торговый центр, из которого валил черный дым и вскоре выбился столб огня. Человек причитал, что пожар распространился так быстро, что многие просто не успели выбежать.

– Там точно пара сотен человек осталась, – сообщил он парню, стоявшему рядом с ним.

Конечно, в подобной ситуации люди были склонны к преувеличению масштабов катастрофы, помня, как быстро сгорел их самолет. Задержись они на секунды, никто не успел бы выбежать.

На четвертом видео картинку снимал человек, находившийся в длинной очереди желающих попасть в город. Машины стояли на дороге в два ряда от горизонта и до горизонта.

– Был на даче, позвонила жена, сказала, чтобы я скорее возвращался, потому что будут закрывать город. Кто будет закрывать, зачем закрывать, непонятно. Собрался и поехал. А тут ребята, смотрите, действительно не пускают. Народ в очереди говорит, что началась какая-то эпидемия. Неясно только, это учения или на самом деле. Чую, до ночи тут ничего не рассосется и придется ехать полями назад, на дачу. У меня там еще бражка невыгнанная осталась, как бы не скисла с такими эпидемиями. Кому интересно, ставьте лайки, запилю продолжение про пробку века.

Больше сохраненных роликов в папке не было. Глеб вернул телефон военному, пребывая в глубокой задумчивости.

– Что, впечатлило? – так понял офицер выражение его лица.

– Весьма, – ответил Глеб. – Мы же на полном обеспечении города, у нас ничего нет, ни одежды, ни еды, ни документов.

– Сочувствую. – Военный убрал телефон в карман. – Потерпите несколько дней, пока не устаканится.

– Думаете, устаканится?

– А что еще остается? – Офицер намерился идти дальше.

– Скоро упадет интернет, электричество, и все, исчезнет координация всех со всеми. Начнется бедлам, хаос, каждый сам по себе. – Именно такие мысли вызвали у Глеба пугающие ролики. – Вы посмотрите, у нас все пластиковое, мы живем в пластиковом веке.

– Так, парень, не накручивай, без твоих пророчеств тошно. Давай слезай и иди к своим, а у меня обход.

– Ладно, спасибо за ролики, теперь хоть представляю, что происходит. Неизвестность хуже всего.

– Иди обрадуй своих.

– Пока не буду, подождем.

– А чего ждать-то?

– Не знаю, завтрака.

– Ну жди.

– А у вас, если что, нельзя будет позавтракать? – спросил Глеб вдогонку.

Офицер резко развернулся.

– Нет. На территорию части проникновение строго запрещено.

– А если навынос?

– Нет! – отрезал военный.

Понять его можно было. Какой нормальный человек возьмет на себя ответственность за растрату продуктов на сто пятьдесят чужих голодных ртов?

– Скажи, а тут дачи рядом есть? – спросил Глеб, проматывая в голове варианты.

– Полно. Там. – Офицер указал рукой.

– Спасибо.

Бывшие пассажиры зараженного рейса опасливо разбредались по территории вокруг карантинного здания. Увидев идущего от забора Глеба, несколько человек направились ему навстречу.

– Что там? – поинтересовался лысый мужчина с выпирающим пузиком.

– Там бродит одинокий и злой военный с автоматом. Обещал пристрелить, если решим перебраться на его сторону.

– А чего мы там забыли? – спросил тот же мужчина.

– Я интересовался на случай, если нас перестанут кормить, можно ли будет нам воспользоваться их столовой. Он бескомпромиссно отказал.

– А что, есть вероятность, что нас перестанут кормить? – удивился другой мужчина, с закатанными по локоть рукавами «белухи».

– Есть такая вероятность, – ответил Глеб, не уточняя причин так считать.

Ему и без роликов с телефона была понятно, что о них забудут рано или поздно. Удивительно, что наивные люди не могли сами додуматься до этого. Он не стал задерживаться, чтобы вести пустопорожние разговоры, направился к зданию, чтобы с крыши рассмотреть направление, в котором находились дачи. Глеб рассчитывал, что там можно будет немного помародерить, поискать продукты и нормальную одежду, чтобы выглядеть как люди, а не сбежавшие пациенты психиатрической больницы.

На крыше теперь постоянно кто-нибудь находился. Здесь можно было переждать утреннюю прохладу, сидя на солнечной стороне быстро нагревающейся битумного покрытия. Алиса была среди этих людей, скромно подставляя под лучи утреннего солнца свое лицо. Увидев Глеба, сразу поспешила к нему.

– Что-нибудь узнал? – спросила она шепотом.

– Узнал, – ответил он чуть слышно. – Отойдем.

Тут у них было полное понимание, что всю информацию пока знать не нужно во избежание паники. Никто не представлял, как сложится ситуация в ближайшие несколько дней. Возможно, все обойдется, и они спокойно сядут на свой рейс самолета или поезда и вернутся во Владивосток. Глеб отвел Алису на сторону крыши, где еще стояла тень и блестели лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя.

– Город объявлен карантинной зоной. Никто не может въехать или выехать. Я видел ролики на телефоне военного, там творится полный хаос. Бамперы на машинах тают, пластиковые окна вываливаются, пожары. Перед городом многокилометровые пробки. Как думаешь, станут нам возить еду в такой ситуации? – спросил Глеб.

– Нет. – Алиса завертела головой. – А что нам делать? Мне уже есть хочется.

– Я попросился к военным в столовую, они отказали. У них приказ никого не пускать. Можно, конечно, предположить, что после того, как неразбериха закончится, они одумаются и разрешат. Глупо думать, что они такие твари, способные безразлично наблюдать за умирающими от голода людьми.

– А кто умирает? – услышала последние слова женщина лет тридцати пяти с девочкой лет пяти.

– Никто не умирает, – отрезала Алиса. – Вас наш разговор не касается.

– Хм, грубиянка. – Женщина дернула ребенка за собой и отошла в сторону.

Люди, заметившие начало конфликта, сразу же подступили к ней узнать о его причинах.

– Вот так начинается расползание слухов и наживание себе врагов, – прокомментировал Глеб ситуацию.

– Какая она бесячая. Я бы таким людям слоновьи уши приделывала, чтобы за километр было видно, что они любят слушать, что их не касается, – ответила Алиса. – Так, проехали. Что думаешь делать?

– Если нас точно не станут кормить, то собирался отправиться вон в ту сторону. – Глеб указал рукой. – Военный сказал, что в той стороне находятся дачи. Раз сейчас никого не выпускают из города, можно быть уверенным, что хозяева внезапно не явятся. Думаю поискать там еду и одежду.

– Так себе идея. Ну кто на дачах держит еду и одежду? Для первого еще не наступил сезон, а для второго рванье какое-нибудь найдешь в земле ковыряться, – предположила Алиса.

– Хорошо критикуешь, предлагай свои варианты. – Глеб не стал настаивать на своем варианте, если имелся лучший.

Алиса подняла глаза к небу, словно собиралась найти там варианты. Концентрации ее мысли помешали три «крокодила» МИ-24, идущие низко над землей, склонив носы. Они прошлись над головами, оглушив и обдав ветром. Прошли прямо, а потом синхронно развернулись в сторону города.

– Что-то меня до мурашек пугает этот парад, – призналась Алиса. – Чем можно помочь карантину на вертолете?

– Искать тех, кто прорвался из города. Наверняка такие будут, – предположил Глеб. – Ну и видимость серьезности мероприятия, чтобы народ прочувствовал важность. К нам демонстрация их мощи не имеет никакого отношения, потому что мы сейчас вне карантинной зоны. Гуляй не хочу. Ну ты придумала, где нам можно раздобыть еды и одежды?

– Еды придумала, одежды пока нет.

– Делись. – Глеб собрался послушать с интересом.

– На заправках. Я отсюда вижу две штуки. – Алиса кивнула головой в сторону еле различимых за деревьями ярких строений. – Там же есть минимаркеты, в которых полно шоколада, чипсов, соков и другой нормальной еды.

– Да уж, нормальной, – хмыкнул Глеб, но про себя признал, что в такой суматохе вариант с грабежом не такой уж и незаконный. – Это, конечно, верняк, не то что лотерея с дачами. Тогда надо искать сообщников и спешить, пока другие раньше нас не додумались.

– Парней надо уговорить, но так, чтобы другие не слышали, иначе сейчас начнется внушение моральных принципов здорового общества, – посоветовала Алиса. – Я могу сама этим заняться. У меня большой опыт уговаривания парней. – Она сверкнула глазками и эротично улыбнулась.

– Ты только смотри, чтобы они правильно тебя поняли. Ловеласы сдриснут, как только поймут, что идем на криминал.

– Криминал? М-м, как эротично звучит. Есть у меня пара мальчишек на примете, пойду переговорю с ними. – Алиса направилась к спуску с крыши.

– А ты опасная штучка, – сделал ей комплимент Глеб.

– Опасная только для врагов, – манерно ответила девушка.

Глеб помог ей спуститься на лестницу, а сам остался на крыше. Хотел присмотреть еще какие-нибудь объекты, в которых можно разжиться полезным. Вместо этого он увидел, как от их здания в сторону выхода с территории торопливо удаляется Шпион. Он почти не видел его внутри и даже успел забыть о подозрительной натуре. Мужчина шел не оглядываясь, и это еще больше наводило Глеба на мысль, что тот причастен к появлению вируса в самолете. Вполне возможно, он упустил его нечаянно и на самом деле вез в Москву, чтобы заразить первопрестольную с подлой, проплаченной иностранными государствами целью. Но могло быть и так, что он просто вез его образец для исследований в лабораторию и не довез. Хотя подозрительно, что заражение началось слишком синхронно в разных местах.

Шпион перебрался через закрытые ворота и исчез из поля зрения. Глеб решил, что было бы здорово перебороть страх и переговорить с ним по ситуации. Наверняка человек многое знал и умел и обладал планом, раз так смело куда-то направился.

– Мам, а когда еду привезут? – спросила девочка у мамы с «хорошим слухом».

– Уже скоро, потерпи, – ответила мать, бросая на Глеба недовольный взгляд. – Вы что, правда думаете, что нас бросят на произвол судьбы? – Ей хотелось удовлетворить свое неуемное любопытство.

– Нет, я так не думаю, но на всякий случай не мешало бы придумать способ позаботиться о себе. – Глеб спустился с крыши, увидев намерение женщины подискутировать.

Народ слонялся по коридорам, выглядывая в окна. Все ждали завтрак.

– Глеб, – позвал его в спину отец Владимир.

– Что?

– Кажется, у нас начинает распространяться респираторная инфекция, – сообщил священник шепотом. – В одной из спален у пяти человек температура, сопли и начинающийся кашель, а у нас никаких лекарств даже сбить температуру. Дежурный трубку не берет. Звонили в скорую, там только автоответчик.

– И не возьмут. Я видел сейчас, что происходит в городе, поэтому о любой помощи надо забыть. Мы собрались идти за продуктами, ищем людей, готовых сделать это не вполне законными методами.

– Думаешь, и с едой все? – Батюшка сделал большие глаза.

– Думаю, да. Весь город превратился в зараженный самолет. Кому нужна кучка людей, когда полмиллиона в опасности? К тому же город жестко оцеплен военными. Ни войти, ни выйти. Я считаю, что людям пока рано говорить о том, что мы стали сами по себе, пусть доходит постепенно, чтобы без паники.

– Господи, спаси и сохрани. – Отец Владимир перекрестился. – Благословлять вас на разбой не стану, но, если увидите лекарства какие-нибудь, не сочтите за грех, прихватите, – попросил он.

– Ладно, спасибо, что заблаговременно предупредили, а то не набегаешься за столько километров.

Глеб отправился искать Алису и нашел ее вне здания, с обратной от входа стороны. Она негромко общалась с двумя парнями. Одному на вид еще не исполнилось и двадцати, а второму были ближе к тридцати. Глеб подошел к ним. Парни резко замолчали.

– Это свой, – успокоила их Алиса. – Единственный мужчина на самолете, который дал мне укрыться от позора.

– Глеб. – Он протянул руку.

– Марат, – представился младший.

– Серега. – Парень постарше пожал Глебу руку.

– Я уже набросала им примерную ситуацию и что за ней последует. Вот жду, когда созреют.

– Пока будете зреть, другие подсуетятся раньше. У нас остались буквально сутки перед тем, как народ массово кинется запасаться едой. Сейчас они ждут, что власть все порешает и ситуация нормализуется. Но я вам говорю пока по секрету, что не нормализуется. Я смотрел видосы с телефона военного, в городе полный ахтунг, машины плавятся, окна в домах вываливаются, пожары. Уже сейчас ясно, с таким быстро не разобраться. Считайте, что мы на необитаемом острове и забота о нашем выживании лежит только на наших слабых, привыкших к заботе плечах. И у меня есть еще одна неприятная новость, о которой ты не знаешь. – Глеб обратился к Алисе.

– Ну давай, добей.

– Среди людей начинается респираторная инфекция. Батюшка просил раздобыть лекарств.

– Ого, а он уже в курсе нашего предприятия? – удивилась Алиса.

– А что такого? Он единственный человек, который может гарантировать тайну исповеди. Я считаю, что в случае начала паники только у него будет настоящее умение удержать людей от глупости.

– Тут ты прав, в каждой банде должен быть свой человек, легализующий ее действия. Умно. – Алиса засмеялась. – Так что, парни, не бойтесь, с нами Бог. Ну, готовы к приключениям?

– А если менты накроют? – поинтересовался Серега.

– Все менты на кордоне, – ответил Глеб. – Если боитесь, намотайте себе на лица тряпки, чтобы не опознали.

– А когда выходим? – спросил Марат.

– Лучшее время – сейчас. – Глеб посмотрел на солнце. – Вернемся к обеду.

– Давайте, мальчишки, не трусьте. – Алиса потрепала обоих кандидатов за плечи. – Это не воровство, это забота о себе и людях. Не мамашек же с собой брать. Они будут тут сидеть до морковного заговенья, ждать у моря погоды, пока не ослабнут. Мы активные, умные, прозорливые, ничего не ждущие от других. Я бы пальцем не пошевелила, если бы видела кого-то активнее и прозорливее нас. Увы, придется все делать самим, но за это мы и отблагодарим себя. Кто неспособен о себе заботиться, будут есть столько, сколько дадут, а мы – сколько хотим. Ну, убедила?

– Ладно, я согласен, – кивнул Марат. – Лучше прогуляться, чем пролеживать бока на кровати.

– Убедила, но у меня условие – никакого насилия, – предупредил Серега. – Одно дело украсть, а другое – разбой.

– Само собой. – Алиса засмеялась. – Быстро обчищаем полки, и деру.

Ставить в известность людей они не собирались, зная заранее, что большинство не поймет их, пока не проникнется происходящей ситуацией в полной мере. Компания вышла за территорию аэродрома и оказалась на единственной дороге из плохого асфальта. Справа расположился бетонный забор воинской части, обслуживающей аэродром. Слева плотный ряд тополей, распространяющих свежий смолистый запах соцветий. На вышках воинской части было пусто, и только за воротами, рядом с КПП, послышался рокот двигателя. Ворота открылись, и из них выехал УАЗ «козлик». Водитель и офицер уставились на странно одетых людей.

Алиса приветливо помахала им рукой.

– Чего вылупились, придурки, – произнесла она, не убирая улыбку с лица.

Машина зарычала двигателем и, громыхая по ухабам, понеслась вперед.

– Слушайте, у военных же есть свои склады, – предположил Серега. – Может быть, попросить их поделиться с нами?

– Не поверишь, но мы уже пытались, – ответил Глеб. – Пока они верят в то, что справятся с ситуацией, ни о какой благотворительности и мечтать не стоит. У них строгая отчетность, и там нет графы накормить несчастных пассажиров самолета, оставшихся без документов и денег.

– А что, если они не справятся, то раскроют свои склады для нас? – Марату показалось, что это вообще не имеет смысла.

– Вполне возможно. Если военный поймет, что за это не накажут, то можно рассчитывать на его человечность, – пояснил Глеб. – Отсюда вывод: чем меньше у человека начальства, тем он больше человек.

– На батончиках и чипсах долго не проживешь, все равно придется идти к кому-то на поклон, – решил Серега.

– Отправим к военным женщин с детьми, пусть попробуют отказать, – предложила Алиса, ехидно посмеиваясь.

– Телефоном бы разжиться, посмотреть, где здесь поблизости магазины есть. – Глеб увидел на дороге автомобиль, двигающийся в их сторону.

– Придержите коней, мы пока только на заправки подписались. – Серега испугался, что у его новых товарищей разыгрался аппетит.

– Я на перспективу, – успокоил его Глеб. – Это сегодня ты боишься, а завтра сам меня потянешь, когда поймешь, что если не ты, так другой опередит тебя.

– Хватит загадывать, как будет, – остановила пикировку Алиса.

Легковушка, виляя между ям, проехала мимо них. Женщина чуть за сорок и мужчина ближе к пятидесяти удивленно посмотрели на странно одетых людей. Машина остановилась, потом сдала назад. Открылось окно. Женщина из него обратилась к Алисе.

– Не подскажете, мы правильно едем на КПП в военную часть?

– Правильно. Метров через пятьсот будет.

– А вы не оттуда?

– Почти, мы с аэродрома. – Алиса не стала вдаваться в подробности. – А вам зачем туда?

– Сына обещали отпустить в увольнение. Приехали забрать.

– Так он, скорее всего, в городе, на кордоне.

– Каком кордоне? – не поняла женщина.

– А вы что, ничего не слышали? В городе эпидемия, никого не впускают и не выпускают. Всех военных собрали, еще и технику на самолетах привезли и устроили карантин.

– Не слышали, – удивилась женщина и полезла в сумку.

– А, понятно, – произнес мужчина за рулем. – А я-то думаю, чего встречек нет, куда все делись. А что за эпидемия? Опять корона?

– Нет, на этот раз объявился микроб, поедающий пластик, – пояснила Алиса.

Женщина вынула телефон, но, услышав про странного микроба, посмотрела на Алису, как на умалишенную.

– Поехали, Володь, – попросила она супруга.

– А вдруг…

– Ты что, не видишь, они с приветом.

Глеб прочитал ее слова по губам и усмехнулся. Машина снова тронулась с места, переваливаясь с бока на бок.

– Да уж, таким индивидам понадобится время, чтобы сломать стереотипы. – Он проводил ее взглядом.

– Хотела бы я посмотреть ей в глаза, когда дежурный на КПП расскажет то же самое. Эта бабища унизила меня своим взглядом. – Алиса показала вдогонку машине средний палец.

– Она – отражение понимания происходящего для большей части населения. Пока у них дома не поплывет проводка и одежда, они будут верить, что ничего не произошло, – уместно предположил Марат. – У меня сосед в доме тоже не верил в коронавирус до последнего, без маски ходил, смеялся над всеми, пока сам не заболел. Лежал на ИВЛ, чуть дуба не дал. Когда выписали, такой проникнувшийся трагедией приехал. До сих пор, наверное, в маске спит.

– Как у всех глупых людей, у него нет среднего положения, только крайние, – заметила Алиса. – Когда мне надо проверить человека, умный он или нет, я задаю ему примерно такой вопрос: а ты что больше любишь, рок или попсу, виски или коньяк. Если говорит, что одно обожает, а другое прямо ненавидит, значит, дурак.