Безумный год. Сиреневый туман

Глава 1

Как ни странно, но тревогу первыми забили в Генеральном консульстве.

Здесь необходимо сделать отступление и объяснить читателю, который не провел несколько десятков лет на дипломатической службе, что это за зверь такой – генеральное консульство.

В самом упрощенном виде это как бы мини-посольство. Открывают генеральные консульства, как правило, в крупных городах вдали от столицы, формируют по договоренности со страной пребывания консульский округ. Задачи у генеральных консульств могут быть многообразны. В большинстве случаев их основная работа – обслуживание особо активного визового потока и многочисленных российских граждан в местах их компактного пребывания, но никто не отменял и задачи содействия развитию экономических и культурных связей, и вообще всякое разное. Штат крупных генеральных консульств может превышать личный состав небольшого посольства в какой-нибудь третьестепенной стране. Как самый яркий пример – Генеральное консульство Финляндии в Санкт-Петербурге. Это вообще самое крупное финское дипломатическое представительство за рубежом. Ясно, что в таком случае там может оказаться, как говорится, каждой твари по паре, а случается, и не по одной. По своему статусу генеральное консульство ниже посольства, подчиняется, как, впрочем, и все дипломатические представительства в стране, непосредственно послу и возглавляется генеральным консулом. Название должности напрямую связано со словом «генерал», поскольку в наших условиях дает право на дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посланника 2 класса (две большие звезды на петлицах дипломатического мундира).

Так вот, одним январским утром дверь кабинета Генерального консула в Шанхае Ильина вдруг распахнулась, и в нее буквально ворвался один из консулов. Вид у него был еще тот: глаза красные, полуседая щетина, да и остаточный запашок присутствовал… Генеральному даже захотелось пошутить: «Вы что, прямо из окопов?»

Тем самым он хотел намекнуть на то, что главное поле битвы его неожиданного посетителя было несколько в стороне от кабинетов официальных лиц и помещений Генконсульства, но что-то в выражении лица гостя заставило его удержаться от шутки. Тут надо пояснить, что, хотя все сотрудники Генконсульства должны были безоговорочно подчиняться Генеральному, этот был не совсем как все. И, более того, возглавлял группу коллег, круг задач которых Генеральному был известен, скажем так, в общих чертах. Так что если кадровому мидовцу Генеральный для начала с удовольствием и в деталях объяснил бы, почему в таком виде на работу являться не положено ни при каких обстоятельствах, то здесь случай был особый. Что-то случилось.

«Как не вовремя все!» – подумал про себя Генеральный. Мысли его, действительно, были заняты другим. С одной стороны, консульство завершало работу над годовым отчетом, и на днях Генеральный должен был отвезти его в Посольство в Пекин. Дело было важное. Грамотно составленный отчет должен был убедительно показать положительную динамику роста основных численных показателей, оттенить инновации и подчеркнуть креативный характер работы. Что же касается недостатков и происшествий – а у кого их не бывает! – то их надо было подавать грамотно, с упором на бескомпромиссность руководства и своевременность принятых мер.

С другой, приближался профессиональный праздник всех дипломатов. Готовился большой прием, ожидались массовые поздравления от властей провинций, входящих в консульский округ, а со Смоленки уже прозвучал намек, что Генеральному следует готовиться к крупному поощрению. Так что было о чем подумать.

И тут вдруг врывается этот…

Но Генеральный был волком стреляным и уже понимал, что произошло что-то серьезное. Надо было соответствовать.

Он включил «глушилку», налил гостю чашку кофе из стоящей на боковом столике кофеварки, подумал, встал и достал из бара рюмку и бутылку коньяка. Налил в рюмку на донышко, посмотрел на гостя и добавил до половины.

Тот благодарно кивнул, залпом махнул коньяк, что было для него вовсе не характерно, и также залпом запил его чашкой кофе. Выдохнул и произнес только одно слово:

– Эпидемия!

Генеральный равнодушно пожал плечами. Информация о том, что в Ухане появилась какая-то вредная зараза, новостью вовсе не являлась. За многие годы работы в Китае он уже столько этих всяких зараз видел. Это в последние лет 20 стало получше, а чего только до этого повидать не пришлось. А уж что ветераны-синологи рассказывали про 50‑е и даже 60‑е годы прошлого века… Но главное было даже не это. Провинция Хубей, центром которой и был Ухань, к его консульскому округу не относилась, хотя и граничила с ним. Так что он с полным основанием спросил гостя:

– И что? Первый раз что ли? И вообще, не наш это округ. Пусть у Пекина голова болит.

– Ты не х… не понял! Это – ЭПИДЕМИЯ! Это – полный п…! Всем! Китайцам, нам, всему миру! Там такое!

Генерального в первую очередь резанул тон собеседника. Хотя, как ему было известно, в рамках своей службы тот имел «папаху» и, следовательно, лишь немного проигрывал в звании двум его генеральско-дипломатическим звездам, ничего подобного в плане нарушения субординации тот ранее себе не позволял. Но постепенно до него начал доходить и смысл слов консула.

– Точно известно? Откуда взял? А что наши? В Пекине знают?

– Всю ночь пили с Ма из местной контрразведки. Он якобы в шоке все это мне и слил. Думаю, сделано специально.

– А почему не через Пекин? Там и представитель Минздрава есть, и это их округ?

– Не знаю. Может, забыли про твою экзекватуру. Фактически мы ближе. А китайцы, как всегда, что-то мутят. Работают на нескольких уровнях: формально они болезнь не скрывают – весь мир трубит; сейчас, видишь, сведения о степени опасности неофициально, как бы зигзагом, слили. Допускаю, что и не только нам…

– А что там, реально он что сказал?

– А ты в этом что-то понимаешь? В целом – кирдык. Наговорил мне кучу ученых слов, я записал. По своей линии я все передам уже сегодня, но, мне кажется, этого мало. Ты когда в Пекин собираешься?

– Сегодня среда… Думал, в понедельник. И всю неделю там провести. Пока отчет, то да се…

– Черт с ним, с отчетом. Полетели сегодня. Доложим послу. У него прямая линия с Москвой, по уму – Самому надо докладывать.

– Ты это серьезно? Так, без подтверждения, без проверки… Что-то я очень сомневаюсь, что посол пойдет на это. Не первый год его, слава богу, знаю.

– Ну пусть тогда он отвечает за новое 22 июня. А я не хочу. Не полетишь – отправлюсь один.

Генеральный задумался. Весь многолетний мидовский опыт буквально кричал ему, что так дела не делаются. Информацию надо проверить, взвесить, найти нужные осторожные слова, да еще обставить их многочисленными «если», но фраза про 22 июня его зацепила. Историю он хорошо знал, а историю войны, с которой не вернулись оба его деда, – особенно.

– Поехали, – коротко бросил он. – В конце концов, на следующей неделе могу еще раз слетать. А совесть чиста будет. Ты только заскочи домой, в порядок себя приведи.

Посол слушал их молча. На данный момент он был, и это было всеми признано, одним из самых выдающихся и опытных отечественных дипломатов и, помимо знаний, опыта и несомненных талантов, обладал еще и нюхом (или, если хотите, интуицией), без которого успеха на дипломатической службе добиться просто невозможно. Так вот, этот нюх уже давно не просто говорил, а вопил ему: в Ухане происходит что-то чрезвычайно опасное. Были сигналы, слухи, что-то звучало в разговорах, как-то сгущалась атмосфера в коридорах высшей пекинской власти, куда он был вхож. Так что посол уже давно дал команду тщательно отслеживать происходящее и регулярно информировать Москву, но над каждым таким сообщением сидел подолгу, взвешивая и выверяя каждое слово.

То, что китайцы выбрали столь кружной путь для передачи информации, его не особенно удивило: они и не такое, случалось, откалывали. Другое дело, что теперь у него были все основания задать кое-кому из знакомых вопросы прямо в лоб, но это его совсем не радовало. Как уже очень немолодой человек, он достаточно философски относился к вопросам жизни и смерти и мало чего в этой жизни боялся, да и верил к тому же, что человечество и не с такой заразой справится, но вот традиционный русский вопрос «что делать?» вставал во весь рост.

Теоретически у него было право запросить срочный разговор с лидером и выложить ему все, что уже было известно, но делать этого не хотелось по целому ряду причин.

Во-первых, плох тот посол, который не следит за происходящим в столице собственного государства. И если уж совсем откровенно, недолго ему тогда вообще занимать эту должность. А в столице, как видел посол, государственный народ был крайне занят. Там, как говорится, во всю ивановскую раскручивался очередной сюжет совершенствования системы государственного управления с участием всех первых лиц. На этом фоне какая-то китайская эпидемия совсем не играла.

Во-вторых, на днях должен был произойти очередной телефонный разговор российского и китайского лидеров. Свои соображения к нему посольство уже давно отправило в Москву, но никакими эпидемиями там и не пахло. Речь должна была пойти о двусторонней торговле, крупных проектах и международных делах, в которых китайцы играли все более активную роль. Вообще, эти телефонные разговоры, да и личные контакты между двумя лидерами, были постоянной головной болью посла. Испокон веков повелось, что именно высший дипломатический представитель считался наиболее авторитетным специалистом и главным в деле выработки политики в отношении государства, где он был аккредитован. Но в ряде случаев послам с их мнением приходилось «отдыхать в холодке», и случалось такое, как правило, когда между лидерами складывались какие-то особые отношения. Вот и в данном случае «генеральную линию» российский лидер формировал на основе собственных представлений, наблюдений и впечатлений, а послу предстояло под все это подстраиваться.

Разговор в кабинете посла затянулся до позднего вечера. К нему последовательно подключились официальное второе лицо посольства – советник-посланник, один из советников, строго посмотревший на своего непосредственного подчиненного из Шанхая, военный атташе, представители еще пары ведомств. Как правило, во время таких межведомственных совещаний каждый из участников был, мягко скажем, не до конца искренен, помня о том, что негласного соревнования «кто доложит в Москву первым» никто не отменял, но в данном случае эта сомнительная честь никого не привлекала. И практически у каждого на основе докладов подчиненных находились факты, цифры или информация о не имеющих объяснения действиях китайцев, которые находили вполне логичное место в картине, преподнесенной консулом из Шанхая.

Наконец, высказались все. Те, кто помоложе, смотрели на посла, ожидая, что он подведет итог. Более опытные, напротив, отводили взгляды, мысленно благодаря судьбу за то, что решение принимать не им.

– Хорошо, – слово прозвучало парадоксально, но тем не менее все же было сказано послом. – Хорошо хотя бы то, что мы все видим проблему, и даже, возможно, не понимая ее истинных масштабов, считаем ее серьезной. Не собираюсь ни с кем делиться ответственностью, но хочу, чтобы решение носило коллегиальный характер. Это поможет мне в контактах с Москвой. Вы все знаете о предстоящем телефонном разговоре. Считаю важным, чтобы в ходе него китаец проинформировал нашего лидера о реальном состоянии дел и степени угрозы, если она присутствует. С этой целью я переговорю с нашим министром и Администрацией с просьбой включить эту тему в перечень вопросов для разговора. А мы с вами давайте задействуем свои контакты с китайцами, чтобы склонить их к передаче нам информации на уровне первых лиц. Возражения есть? Нет? Тогда давайте закончим. – И посол кивнул Генеральному консулу, предлагая ему задержаться.

Народ разошелся. Но окна в посольстве горели до глубокой ночи, и тревожные сообщения об эпидемии пошли в тот же день в Москву по линии всех специальных служб. Как раз на такой результат и рассчитывал посол.

Ему, впрочем, досталось больше всех. Двумя разговорами дело, конечно, не ограничилось. Ситуацию объяснять пришлось многим. И если на Смоленской площади понимание еще можно было найти, то Старая площадь восприняла его инициативу, мягко скажем, с сомнением. Там вообще все время пытались свести суть проблемы к направлению в эпицентр эпидемии гуманитарной помощи. Но в конце концов все же удалось пробить появление в папке материалов к беседе лидеров листка с изложением сути проблемы.

Китайские товарищи были настолько любезны, что, как это обычно и происходило, пригласили посла на прослушивание беседы лидеров. Все эти разговоры о беседах «тет-а-тет» хороши для прессы, а если хочешь, чтобы от них был результат, надо четко фиксировать и ход беседы, и высказанные аргументы, и, главное, договоренности. Так что беседу посол прослушивал вместе с помощником китайского лидера во вполне комфортных условиях.

К его удивлению, тема эпидемии затронута была, но без излишнего драматизма. Китайская сторона проинформировала о случившемся, поблагодарила за предложение помощи, но об угрозе человечеству речи пока не было. Размышляя позднее о причине подобной сдержанности китайского лидера, посол пришел к очевидному выводу: китайцы откровенно опасались последующих претензий. Возможный масштаб требований возмещений человеческих и экономических потерь был неподъемен даже для них. А так, поговорили хорошо. Особенно детально остановились на сирийских делах. Китайцы все более активно заявляли о своих экономических интересах в этом регионе. И неудивительно. Один из маршрутов так называемого нового шелкового пути вел строго на запад от Китая и заканчивался на побережье Средиземного моря. Кто не помнит карту, именно там и находится Сирия.

Глава 2

Прошло некоторое время. ВОЗ объявила пандемию, а глобализация успешно растащила вирус по всему миру. В России вроде бы тоже не дремали: закрыли границу с Китаем, начали контролировать состояние приезжавших в страну. Но особо никто не напрягался. Вернее так, напрягались, да еще как, но совсем по другому поводу.

На весну была намечена крайне насыщенная политическая программа. Сначала народу предстояло проголосовать за изменения в Конституции. Смысл в основном сводился к тому, чтобы законным образом продлить срок пребывания лидера на его посту, но широкой публике поправки преподносились как нечто совершенно эпохальное, призванное покрыть навсегда всю страну молочными реками с кисельными берегами. Публика, как обычно, при этом плохо понимала, что декларативные фразы имеют мало отношения как к экономической политике в целом, так и к конкретному распределению бюджетных денег по отдельным статьям. Но недостатка в желающих поучаствовать в воплях восторга, как всегда, не было. И надо признать, что далеко не все из них делали это из меркантильных соображений. Дураков в стране тоже хватало. Немало было и тех, кто достаточно осмысленно издевался над странноватым термином «обнуление». Как ни странно, в системе госвласти он стал даже модным, и те, чье пребывание в должности было связано с определенными сроками, не говоря об этом вслух, пытались прикинуть его и на себя.

Торжества по поводу принятия фактически новой Конституции должны были плавно перерасти в празднование 75‑летия Победы. Масштаб приготовлений впечатлял. Парады, Бессмертный полк, выплаты ветеранам, возложения, салюты – все это было привычно и ожидаемо. Но были запланированы и инновации, которые были призваны совершенно по-особому представить празднование этой годовщины.

Под Москвой спешно завершали строительство гигантского «храма в камуфляже». Мало того, что сама расцветка его была крайне необычна для традиционного православия, так ее еще дополняли иконы с элементами орудийных лафетов, металлические ступени, отлитые из трофейного стрелкового оружия (из серебра получились бы дешевле), изображения советских (атеистических!) орденов в убранстве стен и даже мозаика с изображениями членов «нынешнего Политбюро». Штучка получилась недешевая, и о строительстве на «народные средства» давно забыли. Мэр Москвы и губернатор Подмосковья исправно выделяли потребные суммы – а куда бы они делись?

Освящение храма, очевидно, было приурочено к юбилею Победы. Злые языки утверждали, что главный спор шел только о том, кто будет четвертым. Дело в том, что любой храм освящают минимум четыре священника, они же собирают престол, забивая в него камнями медные гвозди. После оживленной дискуссии с Патриархией Администрация установила, что ключевое слово «четыре». Было очевидно, что кроме Патриарха в эту четверку войдут лидер и министр обороны, но вот кто будет четвертым? Интрига обострялась.

К разряду новаций можно было отнести и супер-концерт в Волгограде. Васильевский спуск, где обычно происходили такие вещи, был все же маловат, да и приелось это уже. Возникла идея концерта непосредственно на месте минувшей битвы – ратном поле. Обсуждался вариант Прохоровки, но уж слишком близко была Украина, да и всякие военные историки своими исследованиями сильно подорвали ту картину сражения, которая формировалась у советских зрителей на основе фильма «Освобождение».

В качестве беспроигрышного варианта был выбран Мамаев курган в Волгограде. Сталинград он и есть Сталинград, и сомнений в том, что на основной концерт праздника придет весь город, ни у кого не было.

Ясно, что после всего этого можно было проводить любые выборы в любой момент и вообще не заботиться об их результате.

А под шумок новое правительство во главе с самым эффективным менеджером-налоговиком должно было заняться очередной «стрижкой баранов» и реализацией еще нескольких мега-проектов, которые так нравились лидеру, а бравые силовики – раскрыть и покарать еще пару заговоров страйкболистов и злобных религиозных сектантов

Ну и кого в условиях такой насыщенной повестки дня могла заинтересовать какая-то пандемия? Она толком никого и не интересовала, кроме наиболее упертых медиков.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в один прекрасный мартовский день к лидеру не прорвался один из его прежних соратников, который умудрялся даже в эти непростые времена поддерживать достаточно тесные отношения на Западе. Санкции санкциями, но необходимость сохранять некоторые каналы для передачи неофициальных экстренных сообщений еще никто не отменял. И лидер, кстати, понимал это лучше других.

Встреча, на которую и отвели-то всего четверть часа, была намечена как раз перед заседанием Совета безопасности.

Все участники заседания прекрасно понимали, что вовремя оно не начнется, но протокол примерно обозначил реальное время начала. Участники постепенно собирались и, поздоровавшись с уже пришедшими, распределялись по группам интересов. Министры обороны и иностранных дел, например, обсуждали в сторонке очередные происки Турции в Сирии, а силовики проклинали «гребаных демократов», которые своими гнусными происками свели изящную комбинацию по разоблачению очередных заговорщиков к банальной провокации заранее внедренного сотрудника. Люди были понимающие: уж им-то, воспитанным на классике жанра – операции «Трест», не надо было объяснять, что провокация была, есть и будет самым эффективным средством из арсенала любой спецслужбы.

Но Сам что-то задерживался. Не было и главного помощника. Это наводило на размышления. Мало какой компьютер мог в этот момент сравниться по быстродействию с процессами в умах участников. Просчитывались варианты, вспоминались малозначащие детали событий последних дней, которые могли дать хотя бы намек на дальнейшее развитие.

Наконец появился главный помощник. Вид у него был… странный. Можно было бы даже сказать, взъерошенный, но ерошить там было особо нечего.

Хотя все участники формально были в равном положении – института кандидатов тут не было, но несколько из них были все же несколько «ровнее» остальных и сочли возможным подойти к главному помощнику и поинтересоваться, что, собственно, происходит. Из сдержанного полушепота его ответов до остальных донеслось слово «вирус». Дальше, как это обычно и бывает, начались разнообразные толкования. Кое-кто даже понял услышанное так, что Сам подхватил вирус, и заседание будет отложено. Но тут протокол пригласил всех в зал.

Заняв места, члены Совета обрели привычную уверенность. Повестка дня была разослана заранее и сюрпризов не содержала. Сирия, всероссийское голосование по изменениям в Конституции – и докладчики известны, и даже ход и результаты дискуссии вполне предсказуемы. Не первый год друг друга знаем. Но все сразу пошло не так.

На вошедшего в зал лидера было так страшно смотреть, что участники даже растерялись и задержались с традиционным вставанием со своих мест. Хорошо, главный советник подал пример: он-то уже знал, чего следует ждать.

Сам, заняв свое место во главе стола, молчал. Это было очень необычно. Тишина сначала сгустилась, а потом уже как бы даже зазвенела. Члены Совета боялись даже пошевелиться.

– Медики когда будут? – вопрос был обращен непосредственно к главному помощнику.

Тот зачем-то посмотрел на часы и начал оправдываться.

– Мы их сразу вызвали… Едут. Их проведут, как только они все соберутся. Реально – через полчаса.

– Хорошо. Тогда и будем говорить по делу.

– А пока, может быть, по повестке?

– Повестке?! – вот тут Сам и сорвался. – Какая еще повестка может быть у Совета безопасности в такой ситуации?! На хрена он вообще нужен такой Совет, все эти наши разведки, безопасности и прочее, если самое главное мне передают ОТТУДА и еще удивленно спрашивают, чего мы, собственно говоря, ждем?! А мы, оказывается, ничего не ждем! Хотя все происходит у нас под боком, а уж кому, как не нам, столько лет готовившимся к любым войнам, сейчас быть в первых рядах борьбы с этой заразой! И ЭТИ мне так изящно намекают, мол, пора бы и вам включиться! А то совсем поздно будет! Что, опять все про…ли?! Как в 41‑м?!

Ясно, что на такой вопрос отвечать нечего, да и не хотелось никому отвечать. Так что просто промолчали. Но эмоции эмоциями, а дело делать надо. И, с трудом преодолевая переполнявшие его чувства, Сам коротко изложил суть полученного ОТТУДА сообщения. Всем поплохело. Решили сделать перерыв на 10 минут, а там и медики подтянулись. Дальше разговор перешел уже в практическую плоскость, а это всегда легче. Даже если положение безнадежно, возникает ощущение, что ты борешься, а значит, маячит и иллюзия победы.

Позднее в соответствующих ведомствах, как положено, детально разбирались, кто виноват в несвоевременном и недостаточном предоставлении информации руководству. Головы, конечно, полетели, как без этого. Но профессионалы прекрасно понимали: назначенные виновными лишь следовали правилам системы. Как и многие десятилетия назад система фильтровала информацию, занижала важность неприятных фактов, пропуская наверх преимущественно то, что не вызывало там раздражения и тревоги. Докладывай, что хотят услышать, и будет тебе счастье. Ничего нового. Обычный системный сбой стареющей пирамиды власти. Но даже с учетом этого доклады поступали. Другое дело, что вывод всегда за тем, кому они адресованы…

Глава 3

А тем временем в жизни уже известного нам Генерального консула происходили большие изменения. Строго говоря, вскоре после того самого совещания у посла он перестал быть Генеральным. Как и было обещано, как раз к празднику дипработников (10 февраля) посол позвонил ему и поздравил с новым назначением. В ближайшее время Генеральному предстояло быстро попрощаться с местным руководством, устроить завершающий прием и срочно вылететь в Москву. А там – круговерть бесед у высокого руководства, ритуальные встречи с комитетами палат парламента и – после получения агремана – отъезд теперь уже в качестве посла в небольшую горную азиатскую страну. Дело уже, как говорится, стояло на верных рельсах. И хотя указ о назначении был подписан пока с открытой датой, но остановить процесс на этой стадии было уже крайне сложно.

Откровенно говоря, масштаб и степень важности нынешних дел и обязанностей Генерального были как бы даже и не больше, чем то, чем ему предстояло заниматься в будущем, но посол есть посол. Респект, зарплата, будущая пенсия – все иное. Это был как бы пропуск на совершенно иной уровень, и, кто знает, может через пару лет удастся поменять экзотическую горную столицу на что-нибудь более пристойное. Во всяком случае, в последний визит Генерального в Москву, где вариант нового назначения обсуждался уже предметно, знающие люди ему настоятельно советовали надолго в месте нового назначения не задерживаться. А то потом устанешь лечиться. Уж больно неподходящая там для европейцев была вода, а она, как известно, является основной составляющей почти всего, что мы потребляем. Во всяком случае, на вопрос озадаченного Генерального: «А если использовать бутилированную?» – знающий человек только махнул рукой: «Само собой, но все равно не убережешься».

Так что надо было думать, своевременно напоминать о себе тем, от кого многое зависело на хитрой мидовской кухне. Конечно, ни о какой Европе и речи быть не могло – там своя очередь стояла, но и в азиатском департаменте был свой список приоритетных мест.

В последовавшем разговоре с послом Генеральный аккуратно поинтересовался, а удобно ли ему сейчас уезжать? Ситуация накалялась, сотрудники консульства нервничали, сейчас особенно важна была твердая рука во главе учреждения. Замена ему в Москве уже была подобрана, но оформление в загранкомандировку – процесс небыстрый, к тому же уже появились признаки того, что новый руководитель, как бы помягче сказать, не очень спешит в Китай, сообщения из которого шли все более тревожные. По идее, надо было бы его дождаться, познакомить с местными властями и ввести в курс дел: в отличие от послов, которые традиционно не пересекаются в посольстве, генеральные консулы менялись в более привычном порядке. В данном случае наш герой, безусловно, несколько кривил душой. Ему было на кого оставить миссию, да и задерживаться не хотелось. Указ, конечно, подписан, но кто знает, кто знает… Тем более в таких условиях. Еще застрянешь тут, а там подберут новую кандидатуру под благовидным предлогом. Даже если такого раньше и не бывало, у сотрудников МИДа осторожность была возведена в абсолют.

Хотя разговор шел по телефону, и посол не видел собеседника, он все прекрасно понял. Для него Генеральный был уже отрезанным ломтем, так что он просто слегка подыграл будущему коллеге:

– Да, понимаю, резон в Ваших словах есть и очевидный. Но не очень хочется, откровенно говоря, лишний раз Москву напрягать. Мы их и так, похоже, серьезно озадачили. Но сегодня мне передали прямые слова Министра: business as usual. Никакие болезни не могут помешать успешному осуществлению намеченного лидером внешнеполитического курса. И излишняя паника ни к чему.

Генеральный лишь усмехнулся про себя. Business as usual! Любимая мидовская фраза, которая позволяла сохранять лицо в самых поганых ситуациях. Он хорошо помнил, как, руководствуясь этим постулатом, в памятный день начала путча в августе 1991 года он с коллегами пытался добиться приезда в высотку на Смоленской площади делегации МИДа одной из европейских стран, как назло, именно накануне приехавшей в Москву для рутинных межмидовских консультаций. Партнеры зависли у себя в посольстве, тщетно пытаясь добиться от своего МИДа инструкций, как действовать в столь резко изменившейся ситуации, а замминистра союзного МИДа метался по седьмому – министерскому! – этажу и требовал подать ему сюда «этих проклятых иностранцев». Подумаешь – переворот и танки на улицах, а у нас business as usual. Давайте побеседуем о предстоящей сессии ГА ООН, влиянии перестройки и гласности на международную безопасность… Так что Генеральный выбросил из головы некстати нахлынувшие воспоминания, перекрестился, поблагодарил посла и погрузился в предотъездную суету.

Как и следовало ожидать, отъезд получился скомканным. Какие уж тут прощальные приемы, если даже губернатор провинции предпочел попрощаться по телефону. Как раз накануне было заявлено, что все официальные лица сводят личное общение к необходимому минимуму. Большинство многочисленных знакомых, услышав о предстоящем отъезде, предпочли также позвонить или вообще прислать электронные письма. Ну и ладно, хлопот меньше. Хорошо еще, что сборы были упрощенными. Супруга Генерального формально была в наличии и даже иногда появлялась в Шанхае, но большую часть времени проводила в Москве. Дело в том, что лет 15 назад, после возвращения их семьи из очередной командировки в Поднебесную, вдруг выяснилось, что его не такой уж и маленькой зарплаты в министерстве явно не хватает на возросшие потребности семьи Ильиных. Детей надо было готовить к поступлению, а потом прилично содержать в ВУЗе, квартира требовала глубокого евроремонта, а еще лучше – замены, а доставшаяся от родителей дача в садовом кооперативе вообще никуда не годилась. Вот и пришлось тогда его супруге найти свой диплом экономиста и попытать счастья в сравнительно небольшой компании, чем-то там торговавшей с Китаем.

Что уж тут сработало: то ли ее природная деловая сметка, то ли кое-какие личные контакты мужа – сказать трудно, но дело не просто пошло на лад, а понеслось вперед семимильными шагами. Компания процветала, обороты росли, все прежние бытовые проблемы были давно забыты. Так что две последующие командировки Генеральному пришлось уже отрабатывать преимущественно в одиночестве. Внешне все было более чем пристойно: жена приезжала вместе с ним к месту службы, а через пару недель уезжала в Москву, чтобы появляться хоть и регулярно, но изредка, решая параллельно массу своих деловых вопросов. Впрочем, мужа она не подводила и в период, когда он руководил миссией, обязательно появлялась у него в начале июня, чтобы «отстоять номер» на приеме по случаю национального праздника.

В отсутствие жены приличия были соблюдены. Возраст и нагрузки сказывались. Иногда, конечно, случалось… Но Ильин был человеком опытным, повидал всякое и твердо знал, что нет ничего более губительного для авторитета руководителя, чем романы или интрижки на службе. В этом смысле он был несколько старомоден. Но все как-то устраивалось.

Звоночек прозвучал, когда он, получив радостную весть от посла и слегка отметив будущее назначение с ближайшими сотрудниками – как же без этого, позвонил в Москву жене. Ее реакция его откровенно удивила.

– А отказаться никак нельзя было? Неужели уж так это необходимо!

– Отказаться? – Ильин даже растерялся. – Почему? Ты что, не понимаешь, это же новый уровень, возможности, перспективы…

– Перспективы… Ты еще про будущую пенсию вспомни! Да кому они нужны, эти твои копейки! А я-то тут распланировала, как мы к лету у тебя там представительство фирмы откроем… И Егора хотела туда послать с Дашей. Ты бы их там на первых порах поддержал.

Ильин просто обалдел. Старшего сына он очень любил. Да и невестка ему нравилась – хорошие ребята. Понятно, что с его поддержкой, да что там, просто имени достаточно, дела представительства фирмы были бы в полном порядке, но почему бы не сказать ему о таких планах пораньше? Перспектива пожить рядом с близкими людьми явно могла для него перевесить будущий карьерный рост.

Но дальше жена его просто удивила.

– Ладно, мы тут посмотрим. Есть контакты. Может, сумеем убедить, что без тебя там никак. Приезжай, обсудим.

Вот и думай что хочешь. Характер у жены был еще тот, да и знакомых хватало… Что она там еще отколет.

Так что в Москву Ильин улетал в расстроенных чувствах. Вроде настроился уже на новое место, но какой-то якорь в Шанхае остался. Это было непривычно. Были, конечно, дипломаты, которые, завершив командировку, продолжали активно интересоваться делами по прежнему месту службы, что-то советовать своей замене, а иногда и пытаться вмешиваться в жизнь миссии дистанционно, но Ильин этого никогда не одобрял.

«Мы делаем то, что можем и считаем правильным, – обычно говорил он, когда речь заходила об этом во время частых мидовских посиделок, – а после нас пусть делают другие так, как они это понимают. И не нам их судить – давайте за свое ответим».

Случаев практически немедленного возвращения Генерального к прежнему месту службы Ильин припомнить не мог, но, кто знает. Все когда-то бывает впервые.

Только в самолете удалось как-то сконцентрироваться на Москве, том, что предстояло сделать, и как-то выстроить список дел. Ясно, что начинать надо было с кадров и руководства МИД, а потом появится и список встреч с руководством тех государственных ведомств, у которых были какие-то интересы в далекой горной стране. Таких, правда, было не много.

Но, как говорится, хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Ситуация менялась каждый день, и в Москву герой этого повествования прилетел именно тогда, когда всех прибывших из Китая уже жестко отправляли на двухнедельный карантин. Ильину в этом плане не повезло. Еще накануне со всех прилетавших рейсами из Китая брали подписку об обязанности находиться дома. Пассажиры его рейса были первыми, кто в полном составе поехал в подмосковный пансионат.

Возможно, уже на следующий день дипломатический паспорт Ильина, его умение и привычка разговаривать с чиновниками и ссылки на весьма высокие инстанции, которые вызвали его в Москву для получения нового назначения, и подействовали бы на облаченных в защитные костюмы медиков, но, как известно, если когда-то законы в России и исполняются, то именно немедленно после их издания. Всех посадили в автобус и увезли в специально выделенный для этого пансионат Министерства обороны.

Надо сказать, что, возвращаясь на Родину после многолетней командировки, загрансотрудник, как правило, не сразу быстро вписывается в изменившуюся за время его отсутствия реальность. Иной раз вместо березового сока из песни получаются хорошие березовые розги. Вспоминая потом этот эпизод, Ильин так и не смог понять, как ему при размещении в пансионате удалось добиться для себя отдельного номера – большинство прилетевших размещали попарно. Может, просто ему подходящей пары не хватило?

Первый блин с размещением «карантинных» по традиции вышел слегка комом. Температуру всем дистанционно померили еще в аэропорту, но в пансионате раздали еще и обычные ртутные градусники. На всех градусников, конечно, не хватило: выделили по 5 на этаж, и дежурившие на каждом этаже медсестры должны были их постоянно дезинфицировать и раздавать «карантинным». Долго разбирались с вещами, часть которых привезли прямо из аэропорта на грузовике, одалживали друг у друга зарядки для телефонов и планшетов, сами телефоны, поскольку далеко не у всех были в наличие российские симки. Постепенно народ рассосался по комнатам, тем более что по внутренней трансляции каждые четверть часа передавали правила внутренней изоляции. Следуя им, из комнат выходить просто так вообще не стоило. Как бы закрепляя этот тезис, по коридорам развезли ужин. Все было вполне съедобно, но Ильин с тоской подумал об обеде, который, вероятно, ждал его дома. Дом жена держала крепко и, хотя сама уже почти не готовила, прислугу всегда нанимала с выдающимися кулинарными способностями.

Связываться с МИДом было уже поздно, а телефоны жены и сыновей почему-то были недоступны. Ситуация прояснилась только уже поздно вечером. Три сообщения, поступивших практически одновременно, показали, что и Анна, и оба сына опять находятся в зоне доступа.

Тактически было бы правильнее сначала поговорить с кем-то из сыновей и прояснить ситуацию, но к чувствам жены Ильин привык прислушиваться, а она явно не одобрила бы, не будь его первый звонок адресован ей.

Жена ответила сразу.

– Да, мы только что сели, еще даже из самолета не вышли. Со мной все: и Егор с Дашей, и Олег с Мариной.

– Марина? В самолете? Она же… – Младшая невестка должна была родить буквально со дня на день, и Ильин даже представить себе не мог, что какая-нибудь авиакомпания посадит ее в самолет на таком сроке.

– Я взяла у друзей бизнес-джет. Да еще и врача в придачу наняла на этот перелет. И перевозку мы заранее вызвали, так что сразу повезем ее в больницу. Да и пора, похоже…

– Хорошо, хорошо. – Ильин очень тепло относился к младшей невестке. Она была не москвичка, приехала из провинции и успела многого добиться, прежде чем встретилась с его младшим сыном, которого он в душе считал порядочным лоботрясом. И, кстати, очень быстро повлияла на него в лучшую сторону. – Подожди, а где вы вообще находитесь? И зачем улетели из Москвы в такое время?

– Именно потому, что время сейчас такое. Мне тут объяснили перспективки… Так что, дорогой, сейчас мы в Зальцбурге и никуда отсюда не двинемся, пока все не успокоится.

Зальцбург Ильину был понятен. Там у фирмы жены был неплохой особнячок – перестроенная крестьянская ферма. Глушь дикая. Может, и правда лучше им там всем побыть, пока эпидемия не стихнет. Но тревожило другое.

– Слушай, а ты хорошо подумала? Сейчас уже везде пошел психоз с высылкой иностранцев. Не посмотрят на обычный шенген и отправят восвояси.

– Не отправят. Я вчера здесь завод купила. Объем инвестиций позволяет получить сразу их аналог «грин-кард». И раскрыла свое право собственности на дом. При таких условиях мы – желательные иностранцы.

– Как это, завод купила? Настоящий?

– Нет, игрушечный! Дурацких вопросов не задавай, времени мало, нас уже почти привезли на стоянку. Ну, завод или фабрика. На местном «фабрикен». Персонала под сто человек, что-то там выпускают такое машиностроительное. Да неважно это! Хотя повозиться придется. Уже сообщили, что ждут меня сразу после прилета. Профсоюзы там, понимаешь, условия работы в карантин обговорить хотят. Так что я сразу туда.

– Подожди, а Марина как же?

– С ней Олег и Даша поедут. А Егор сразу в дом, проверит, все ли готово.

Жена была в своем духе. Первая колонна направо, вторая – налево… Только вот для себя в этой диспозиции Ильин места как-то не увидел. Видно, это почувствовала и Анна.

– А ты только прилетел, я так понимаю?

– Не совсем. Уже даже до места довезли. В карантин определили на две недели. Военный пансионат на Клязьме, помнишь, мы отдыхали неподалеку…

– Да, да. Ну, может, это даже и хорошо. Квартира, конечно, готова, но я сменила прислугу, и тебе может быть не очень удобно. Да и проверят там тебя как следует, все же почти из самого эпицентра прилетел. Все, заканчиваю, нас выводят. Будь здоров, целую!

Что тут скажешь… Впечатляет. Даже и мысли нет о том, что хорошо бы и ему воссоединиться с семьей.

Правда, о практических делах жена не забывала. Пискнула эсэмэска. Анна прислала телефон новой прислуги и призвала смело гонять ее, если понадобится что-то из дома. Спасибо и на том. И еще завод этот. Не задаром же отдали. Ему даже и в голову не приходило, что жена может располагать подобными средствами. И вообще, могла бы посоветоваться. Как это еще скажется на его новом назначении. Там у них наверху сроду не поймешь, что можно и кому. Полстраны захапали, а все какими-то чистыми декларациями прикрываются.

Так и коротал вечер Ильин в расстроенных чувствах, не подозревая, что самое интересное еще впереди.

Вскоре в дверь постучали. Ильин открыл. За дверью стоял один из пассажиров. Ильину он запомнился тем, что в самолете настойчиво требовал у стюардесс бесплатной выпивки.

– Мужик, слушай, ты вроде один? – Поздний гость сразу перешел к делу: – Тут такая тема. Мы уже и гонца послали, все есть, но у нас у всех бабы. Хазы нету. А надо, жуть как! И нервяк унять, и мезон вымыть, если что.

– Какой мезон? – Ильин слегка обалдел.

– Ты чего как неродной? Нас там эти, в костюмах, в аэропорту наверняка мезоном облучали, чтобы заразу придавить. А он накапливается. Надо вымывать. Давай к тебе сейчас все подтянемся и по-быстрому начнем.

Рюмку Ильин и сам бы принял с удовольствием, но перспектива превратить свой номер в пивную на ближайшие две недели его совсем не прельщала. Они же еще и курить начнут, а он запах табачного дыма совсем не переносил. Но старого дипломата легко не возьмешь.

– Тебя как звать-то? – он был максимально дружелюбен.

– Витя, а че?

– Тут такое дело, Витя, что подшит я. Кирял крепко, тебе так и не снилось. Вот и подшили. И с тех пор не могу видеть, как другие стакан поднимают. Чуть увижу, не могу сдержаться. А хрень такую зашили, что от одной капли двинуть могу. Дважды уже было, проверено, еле откачали и то только потому, что с нами был хирург знакомый. У вас хирург есть?

– Ты че, откуда…

– Тогда не, нельзя даже затевать. А сейчас видишь, как нас упаковали. Что со мной случится, вам же и дело сошьют. Так что на другом этаже поспрошай, там тоже одинокие мужики были…

Ильин выпроводил обалдевшего Витю за дверь и уже совсем собрался достать из полураспакованного чемодана фляжку с коньяком, как в дверь опять постучали.

«Чтоб тебя черти взяли, Витя», – подумал он про себя и пошел открывать.

Но на этот раз посетитель был намного приятнее. В комнату вошла молодая красивая женщина в белом халате с градусником и журналом в руках. Большим ценителем и знатоком женской красоты Ильин себя никогда не числил, но тут все было очевидно. Хотя и не очень молода, может быть, даже за 30, но действительно хороша: фигура, точеные черты лица, большие серые глаза и полузаплетенная коса длинных рыжих волос.

– Добрый вечер, – подчеркнуто вежливо поздоровалась она, добавив к общей картине еще и обвораживающий все мужское существо Ильина голос. – Вечернее измерение температуры. Пожалуйста, поставьте градусник. И предъявите паспорт, пожалуйста.

– Паспорт? – Ильин привык, что на родине бывает всякое, но температуру с предъявлением паспорта у него еще не мерили никогда. – Пожалуйста, – и он протянул красавице свой дипломатический паспорт.

На этот раз настала ее очередь удивляться. Она задумчиво покрутила в руках зеленую книжицу и спросила:

– А внутреннего паспорта с пропиской у Вас с собой нет?

– Нет, к сожалению, он дома. Я прямо из командировки и сразу сюда. Простите, а зачем прописка?

– Нам поручили проверять, а то некоторые неправильно указывают. И вообще, чужую температуру сдают. А с нас потом спрашивать обещают.

– Что, так все серьезно?

– Вы же из Китая, Вам, наверное, виднее. А разворачивают у нас противоэпидемиологические мероприятия по полной, прямо как в учебниках написано.

– А Вы здесь доктором? Извините, не знаю, как Вас зовут.

– Регина. Я в этом пансионате фельдшером работаю. И еще у нас две медсестры есть. Сейчас придется практически круглосуточно работать. Пока на всех карты завели. Кстати, давайте Вашу заполним. Хорошо хоть Ваш этаж последний.

Заполнили быстро. И как-то сразу перешли на тон ну совсем неофициальный и в чем-то даже дружеский. Ильин слегка пожаловался, что попал в пансионат и завис здесь на две недели в то время, как завтра надо бы уже вовсю по делам отправляться, а Регина в ответ рассказала, что мало кто из «карантинных» мужчин обошел ее своим вниманием, а ей сейчас совсем не до этого – уж слишком все неожиданно, ответственно и серьезно. В общем, оба были, как говорится, хорошо на нерве и посочувствовали друг другу.

Поскольку все графы в карте были уже заполнены, а женщина явно не спешила уйти, Ильин предложил по глотку хорошего коньяка из его дорожной фляжки. Выпили по одной. Фляжка была вместительной, и в ней осталось еще как минимум на пару порций. Регина сходила за чаем, да и сушки у нее к нему нашлись именно такие, какие особенно любил Ильин: питерского производства, с маком и такие хрустящие.

Под чай с разговором уговорили остатки коньяка. Но было все равно маловато, и Регина принесла толстостенный медицинский сосуд с притертой пробкой. Спирт пришлось разбавлять, а уж как он лег на коньяк…

Как известно, любая выпивка на Руси – всего лишь предлог для разговора. Вот и говорили, каждый про свое и не очень даже слушая друг друга.

Ильин сетовал на то, что ужасно надоела вся эта бесконечная гонка за славой, рангами, должностями, наградами, которая привлекательна лишь по молодости лет, а со временем оказывается и не нужна вовсе. Вот и получается, что он все бежит как белка в колесе, а семья, ради которой все вроде бы и делается, пошла уже совсем своим путем и во всем этом ну совсем не нуждается. А уж через что только пройти не пришлось… К слову, вспомнил и нынешнего Патриарха, с которым был знаком давно и довольно коротко, и сказанные им однажды после хорошей совместной выпивки слова, что нигде ему не приходилось слушать таких исповедей, как в наших посольствах (тогда он, конечно, был еще простым митрополитом и, по высказыванию одного из близких к нему сотрудников Патриархии, совсем другим человеком). Так что, мол, жизнь почти прошла в безумной гонке, а счастья нет, и даже семья срочно улетела то ли от эпидемии, то ли от встречи с ним…

Но и Регине было, что рассказать. Девушка выросла в военной семье в одном из подмосковных городов. Отец, к сожалению, не смог удовлетворить амбиции своей жены – хохлушки из-под Полтавы – и в генералы не выбился. Он – летчик весьма средней квалификации. Дослужился до майора и ушел в отставку. Путь в гражданскую авиацию был закрыт по здоровью, а на все теплые места в их городке из таких, как он – отставников, стояли длинные очереди. Вот и приходилось ему таксовать, поскольку одной военной пенсии на жизнь семье не хватало.

Мать, которая совсем иначе представляла себе будущее, подцепив незадолго до развала Союза молодого, только что выпущенного из училища, бравого лейтенанта с распределением в одну из подмосковных частей ПВО, жутко злилась и злость эту вымещала как на муже-неудачнике, так и на засидевшейся в девках дочери.

– Казалось бы, кончила училище в Москве, хорошая чистая профессия, собой весьма недурна, – рассказывала Регина. «Скромничает, – подумал про себя Ильин, – просто красавица». – Живем рядом с офицерским городком и что? – продолжала она. – А ничего. То ли книжек про любовь в юности начиталась, то ли момент пропустила, то ли просто не повезло, но вот не сложилось. А уже 31. И как устраивать личную жизнь, если живет семья все в той же, полученной еще при приезде к месту службы, кирпичной пятиэтажке? Хорошо еще, что практически чудом удалось поменять лет пятнадцать назад однокомнатную квартиру на смежную двушку. Одно время пыталась работать в Москве, но дорога выматывала так, что ни на какие романы уже и сил не оставалось.

Время от времени на мать что-то находило. От каждодневных попреков она переходила к активным действиям, пытаясь устроить мою личную жизнь любой ценой. Нынешняя работа в пансионате оказалась как раз результатом такой активизации. Приложив немало усилий и даже дав кому-то слегка на лапу, она устроила меня в пансионат с напутствием: «Без мужа не возвращайся!», – жаловалась Регина.

Общая установка была дополнена подробными инструкциями о том, что лучше делать ставку на немолодого, обязательно неженатого или разведенного. И чтобы служил не на Камчатке. А уж если присутствует московская прописка – времени не терять, брать инициативу в свои руки и, боже избави, предохраняться!

Под это последнее признание как раз допили разведенный спирт, и так обоим стало тоскливо даже не столько от своих проблем, сколько от общей неустроенности мироздания, что невольно потянулись друг к другу, пытаясь старым как мир способом уйти от реальных проблем в мир грез. И ушли. И очень даже органично получилось. Двадцать пят лет разницы – это, конечно, много, но гармония – вещь непредсказуемая и необъяснимая.

Во всяком случае, проснувшись утром и обнаружив, что Регины уже нет рядом, Ильин не испытал ни чувства вины, ни раскаяния, ни стыда. Ему просто было очень хорошо, и больше всего его интересовал вопрос, появится ли Регина в его комнате и этим вечером.

Появилась. И появлялась каждый вечер все четырнадцать дней его карантина. Была ли это любовь? Наверняка, нет. Каждый из них был по-своему одинок, чего-то в этой жизни все же еще хотел, и эта нежданная встреча давала каждому из них основание надеяться получить желанное.

Ильин всерьез подумывал о том, чтобы спокойно и по-деловому развестись с Анной – благо времена теперь в этом отношении были, можно сказать, вегетарианские, развод за грех не считался. Более того, даже чуть ли не мода пошла на молоденьких жен… Своим изворотливым чиновничьим умом он и дополнительную аргументацию придумал: не стоит российскому послу быть женатым на австрийской фабрикантше. Физически Регина его крайне привлекала и вполне устраивала, а что касается интеллектуального общения, то он уже давно привык, как говорится, вариться в собственном соку. Хозяйкой же она явно будет неплохой, да и свой медик в доме в его возрасте нелишним может оказаться. Квартирный вопрос, который испортил жизнь так многим семьям, его не волновал вообще. Семья в этом отношении ну уж никак не бедствовала. На их общую с Анной пятикомнатную квартиру в центре он и не претендовал, а вот одна из двух трехкомнатных квартир сыновей его бы вполне устроила. Если жена и сыновья осядут в Австрии надолго, то она им не понадобится, а вернутся в Москву – Анна явно сможет купить им новую. Строя в уме все эти расчеты, Ильин часто повторял про себя: «Брак по расчету – штука хорошая. Главное, чтобы расчет был правильным».

Регина же затаила дыхание и боялась совершить хотя бы одно неверное движение. Как женщина достаточно опытная, она поняла, что зацепила Ильина и зацепила крепко. Понимала, что он не просто с удовольствием проводит с ней каждую ночь, но что-то про себя примеряет и взвешивает. И наделась на то, что вытянула, наконец, счастливый билет, и боялась неловким движением его уронить. Интуитивно она понимала, что ни в коем случае сейчас нельзя ни о чем просить Ильина или тем более чего-то от него требовать, и резко осаживала мать, которая, прознав или даже скорее почувствовав, что в жизни дочери случилось что-то такое важное, требовала подробностей, скорейшего знакомства и какой-то определенности.

Так они и ходили вокруг друг друга, что вовсе не мешало обоим получать максимум удовольствия от этой связи. К исходу второй недели Регина, правда, почувствовала, что здорово устала – днем она все же работала, да и пыл Ильина несколько подугас. Парадоксально, но даже и здесь оба почувствовали проявление какой-то внутренней гармонии.

Между делом пришло сообщение из Австрии о том, что Ильин стал дедом. В другой ситуации он был бы однозначно рад, а тут это как-то его слегка смутило. Но, в конце концов, знавал он случаи, когда внуки у людей были чуть ли не старше детей. Всякое бывает.

Глава 4

Между тем профессиональное будущее Ильина вдруг стало выглядеть как-то менее определенно.

В первый же рабочий день он дозвонился до руководства Департамента кадров и объяснил, в какую переделку попал. Он допускал, хотя и надеялся, что этого не произойдет, что МИД может выручить его из карантина и перевести на домашнюю самоизоляцию, как это сейчас называли в Москве. А там… Служебные машины с мидовскими номерами вряд ли кто будет останавливать, так что он сможет смело посещать высотку на Смоленской и другие инстанции. Но ничего подобного не произошло. Более того, он услышал вдруг странную фразу:

– Приехали, значит. Ну что же. А карантин – это даже хорошо. Может пока все и утрясется. Сидите пока в своем карантине.

Грехов за собой Ильин не знал, но кому они нужны, на самом деле, чтобы наказать человека, если есть соответствующая установка. Не зная о волнах, которые разошлись по различным государственным ведомствам после знаменитого заседания Совбеза, Ильин догадывался, что верховной власти не удастся преодолеть искушение назначить кого-нибудь крайним за всю эту историю с пандемией. И тогда, не дай бог, подвернуться под горячую руку… Стал звонить друзьям и знакомым. Кто-то невнятно хмыкал, кто-то нес явную чепуху. Толком никто ничего не знал, но ощущение чего-то непонятного присутствовало у многих. Ну и ладно. Рано или поздно что-то прояснится. А пока можно было наслаждаться жизнью в таком неожиданном ее проявлении.

Вообще надо было признать, что благодаря Регине эти две недели прошли более чем приятно. Не будь ее, Ильин давно бы одурел и от комнаты в пансионате, и от скучной пансионатской еды. Дело не спасала даже новая прислуга жены, которая дважды привозила и передавала ему через вахтеров объемистые баулы с деликатесами и хорошей выпивкой. Ясное дело, что, если бы не Регина, они бы никогда не дошли до адресата. Впрочем, содержимое они осваивали вместе.

Но все подходит к концу, и карантин тоже. Ильин не стал скрывать от Регины, что ситуация с его дальнейшими служебными перспективами несколько осложнилась. Он был даже доволен: это позволило ему отложить решение, которое буквально напрашивалось быть принятым к моменту расставания. А так – пока лишь масса теплых слов и надежда на скорую встречу. Телефонами обменялись, так что, может быть, она состоится уже через день-другой. Тогда все слова и будут сказаны.

Но сначала надо было разобраться с будущим назначением.

Уже на следующее утро Ильин запросился на встречу к руководителю кадрового департамента. К послам, в том числе и будущим, там относились с должным уважением, так что первый тревожный звоночек прозвенел, когда день уже подошел к вечеру, а приглашения на встречу так и не последовало. Как и большинство руководителей министерства, этого человека Ильин неплохо знал, в прежние времена они даже почти приятельствовали, поэтому молчание настораживало. Тем более он удивился, когда уже после семи вдруг раздался телефонный звонок. Это был сам директор, что само по себе было удивительным. Еще более невероятным было его предложение подъехать к министерству минут через 40 и прогуляться в тихих арбатских переулках. Но отказываться явно не стоило. Ильин быстро собрался, вызвал такси и в назначенное время стоял на углу Плотникова и Сивцева Вражка, чувствуя себя то ли шпионом, то ли заговорщиком. Сказать, что вся эта история ему не нравилась, – значит ничего не сказать.

Приметную фигуру старого знакомого он увидел издали и пошел к нему на встречу. Поздоровались, немного прошлись.

– Может, посидим где-нибудь? – предложил Ильин. Он еще не до конца вписался в новые московские реалии.

– Посидим? – усмехнулся директор. – Видно, что ты только что из своего карантина выбрался. Не принято это сейчас в Москве, Петр, сидеть просто так в общественных местах. Да и опасно, честно говоря. Давай уж на ходу. Тем более у меня и времени мало. У нас полный завал с этими возвращенцами.

– Представляю. – Ильин хорошо знал, что наличие всяких разных планов на случай чрезвычайных ситуаций вовсе не означает, что в реальной ситуации они будут работать.

– Вряд ли ты ЭТО представляешь. Думаешь, дело просто в нашем обычном бардаке и неготовности посольств решать проблемы такого масштаба? Как бы ни так! Не спорю, задача всех желающих вернуть и так суперсложная, но дело-то в том, что организовать все надо таким образом, чтобы свести число возвращающихся к минимуму.

– Это как? – Ильин слегка обалдел.

– А так. Вот в твоем самолете у кого-нибудь вирус нашли?

– Вроде нет…

– Ты сам не понимаешь, как тебе повезло. Кто-то там наверху тебя хранит. В реальности на таком перелете достаточно одного больного, чтобы заразить весь самолет. Так что изолировали вас не зря. Все эти игры с самоизоляцией прилетевших – детские игрушки. Ты можешь представить себе, чтобы все наши граждане закон соблюдали? Я – нет. И не соблюдают. Значит, надо изолировать. А куда и на каком основании? Люди бегут, и особенно их не остановишь. Так что дана команда: тормозить искусственно. Если надо – самим дураками выглядеть, под удар себя и министерство подставлять, но вала возвращающихся не допустить. Сам понимаешь, на бумаге такое не напишешь – враз утечет, вот и работаем сутками… И, конечно, не всем нравится, бывают эксцессы.

– Да, весело…

– Не то слово. Теперь о тебе. Все очень сложно. Мы хотели тебя задержать на месте, но не успели – ты уже улетел. Хотя лучше всего тебе было бы сейчас там затаиться и на год все остановить.

– Почему?

– Никто пока не понимает, на кого повесят ответственность за все это… Очевидно, что прохлопали. И не вы, как ты понимаешь, выше. Но вот кого назначат виноватыми – другой вопрос. Пока он отложен, но любой камешек может спустить лавину. Двигать тебя сейчас на такое назначение – прямой риск. Наш просил тебе все это объяснить. Решения по тебе у него сейчас нет. Подходящей вакансии здесь так сразу и не найдешь, да и то: если что получше, то надо согласовывать с Администрацией, а это нежелательно. Знаешь, у меня такое чувство, что и ближние, и дальние, и Лубянка сейчас замерли и следят, кто первый сделает ошибку. Очень высокие ставки, и чем дальше все это, – он обвел вокруг себя руками, как бы охватывая весь город, – продолжается, тем они будут выше.

– Да… И что мне делать?

– Не знаю пока. Но ты не сомневайся – мы тебя не бросим. Пока будем думать. Приказ о завершении твоей командировки я остановил, так что формально ты по-прежнему Генеральный, просто находишься в короткой командировке в Москве.

– Подвешен, значит?

– Да, подвешен! А ты как хотел? У нас сейчас все движение кадров заморожено: никто ни в командировки не уезжает, не возвращается, даже если замена прибыла! Все правила коту под хвост! Финансисты с ума сходят – в мирное время у них за такое в лучшем случае увольняют! А я тут с тобой почти в шпионов играю только потому, что у меня прямое указание министра по-хорошему тебе все объяснить! А иначе ты бы еще две недели пороги околачивал, пытаясь хоть что-то понять! Совесть поимей!

– Извини, просто действительно трудно во все это сразу въехать. Скажи, ты наверняка знаешь, там среди моих бывших никто не заболел?

– Вроде нет, – директор сразу остыл, но черты его лица как-то сразу заострились. – Знаешь, мне по утрам сводку приносят, так я боюсь ее смотреть. Больные уже есть, но умерших, слава богу… – И он оглянулся вокруг, всерьез пытаясь найти что-то деревянное, чтобы постучать.

Но с деревянным в арбатских переулках было плохо, а креститься на здание МИДа, которое как раз появилось в конце переулка, в который они только что свернули, было глупо.

Дошли до ворот на задах мидовского комплекса молча. Попрощались. Нельзя сказать, чтобы этот разговор Ильина порадовал или хотя бы просто успокоил, но, по крайней мере, возникло ощущение, что его не бросили, о нем помнят. Это было уже много.

Так что по дороге домой пытался думать уже о делах практических. Жизнь вроде бы была налажена, но надо было придумать, чем заняться. Долго думать об этом, впрочем, не пришлось. Он не проехал и половины дороги домой, как телефон вдруг неожиданно зазвонил. Это был Александр, двоюродный брат, вице-губернатор одной из центральных областей. Оказавшись в Москве, он почти на всякий случай позвонил Ильину. Встречались они не часто, но испытывали взаимную симпатию, на многие вещи смотрели одинаково и бывали обычно друг с другом предельно откровенны. Это вообще важная вещь для высокопоставленного чиновника – иметь человека, которому можно доверить накипевшее.

Услышав, что Ильин в Москве и даже вроде бы не особенно занят, Александр обрадовался и обещал подъехать минут через сорок. Посидеть с ним – дело хорошее, но Ильин знал, что в холодильнике кое-что было, но этого явно недостаточно для хороших посиделок двух здоровых мужиков. Прислуга, или хаускиперша, как стал называть ее про себя Ильин, познакомившись с перечнем ее обязанностей, уже ушла, но он помнил совет жены – звонить ей в любое время и по любому вопросу – решит. Так и сделал. Хаускиперша совсем не удивилась, но, как показалось Ильину, несколько напряглась, услышав о необходимости срочно организовать хороший ужин на двоих. Однако голос ее ощутимо изменился, когда она услышала, что меню надо подобрать с учетом двух голодных мужиков.

«Ого, – подумал он про себя, – а похоже Анна поручила ей присматривать за мной. Интересно, Регину она засекла?»

Ответа на этот вопрос, впрочем, пока не было, а вот вопрос с ужином хаускиперша решила сходу. Перезвонив через пару минут, она сообщила, что все, уже готовое – только по тарелкам разложить и кое-что разогреть в микроволновке, привезут через час. И тут же на всякий случай рассказала, что из выпивки имеется в баре, а что – в холодильнике в кладовке. Ну, с этим Ильину разобраться было просто, так что часа через полтора братья уже сидели за столом (на кухне, конечно, русские же люди). Выпили по первой и с удовольствием закусывали. Речь зашла о происходящем.

– Я-то приехал неожиданно, – рассказывал Александр. – Вызывали, ясно, нашего губера, но он, хитрец известный, сослался на напряженную ситуацию, необходимость лично держать руку на пульсе и прочую муру и послал меня. И, знаешь, удивляюсь я ему. Какой дар предвидения! Как знал заранее. Походил я сегодня весь день по разным кабинетам на Старой площади и, поверь, ничего не понял. Ну, вся эта официальная лабуда, понятно, об этом даже говорить нечего. Но, ты понимаешь, единой установки нам, как быть, так и не получил! Больше того, одни говорят одно, а другие – прямо противоположное.

– Как это? – Ильин искренне не понял и так и замер, держа в одной руке рюмку, а в другой – бутерброд с красной икрой. Стол хаускиперша им устроила отменный, да и из холодильника он кое-что выудил.

– Будем! – Александр опрокинул свою рюмку и стал пояснять. – Понимаешь, нам всегда важно знать, как подавать дело. И вот одни мне говорят: «Ничего не скрывайте, показывайте реальное число заболевших, обостряйте ситуацию, требуйте помощи», – и так далее. Прямо скажу, такое бывает, но редко. Хотя логика понятна: чем крупнее проблема, тем больше денег пойдет на ее решение. Дополнительное финансирование, усиленные оклады, поддержка пострадавших, перепрофилирование производств – это все для понимающего человека звучит как музыка. Не отщипнуть в такой ситуации – себя не любить. Так что вполне возможно, что такой подход в принципе пропихнули через Самого и убедили его распечатать кубышку.

– А там есть чего?

– Хороший вопрос. Думаю, что реально намного меньше заявленного. Не потому, что обманывают. Сам понимаешь, деньги можно хранить по-разному. Во что там на самом деле эти резервы вложены – кто знает? Думаю, большую часть так сразу и не извлечешь. Но главное не это!

– А что?

– Понимаешь, другие – и это выглядит более традиционно – настойчиво так рекомендуют не нагнетать, народ и власть не тревожить и статистику «правильно» подавать. В принципе, такая ситуация, когда этажи и кабинеты между собой договориться не могут, вовсе и не нова, но обычно в такие игры они играют по второстепенным вопросам. Здесь дело-то уж слишком серьезное. Всем в одну сторону тянуть надо, а они опять…

Ильин задумчиво посмотрел на двоюродного брата, а потом решился и коротко рассказал ему о своих делах.

Александр молча налил обоим, выпил, помотал головой.

– Извини, – искренне сказал он, – я тут о своих глупостях, а у тебя такое. Попал ты брат… Слушай, а давай к нам!

– К вам?

– Понимаешь, у нас только что уехал в командировку представитель МИДа. Повезло мужику: неожиданно должность генерального консула в Прибалтике освободилась, и он, видно, успел подсуетиться и договориться с кем-то там у вас. Формально должность представителя ваша, федеральная, фактически же он относится к моей епархии. Как правило, представитель вырастает из местных кадров, но своего кандидата у меня сейчас нет. Два зама представителя – они от моих коллег, и мне не хотелось бы их ставить. Конечно, это совсем не должность посла, да и оклад скромнее даже твоего нынешнего, но пересидеть – самое оно. Сам понимаешь, реальных дел сейчас будет немного – и контактов с заграницей, и поездок резко поубавится, да и когда еще они вообще восстановятся.

Ильин задумался. Решение было красивым. К такому уж никто не прицепится, как говорится, «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!» Поближе, конечно, часа за четыре до Москвы на машине можно добраться, но пост этот у серьезных людей в МИДе не котировался вообще… А там посмотрим. Регина… А что, даже и неплохо. Посмотрим, как она такое воспримет. Не за границу в посольские апартаменты, а прямо вглубь России, кстати, через городок, где она живет с родителями. Что же, менять – так менять!

– А давай, – и он подмигнул брату, – только ты прими по-родственному, уж особенно не шпыняй по первости. Да, и с жильем помоги…

– Бога побойся! Жилье ему! Снимешь! Цены-то у нас не ваши, московские. А понравится у нас – так и купишь. Кстати, а Анна-то где? Не хочешь посоветоваться? Что-то я сомневаюсь, что она к нам поедет…

– Там все сложно. Давай об этом позже, мне самому все пока не ясно.

– Ну смотри, сам взрослый, разберешься. Я-то давно с удивлением на вас смотрю. Хотя, похоже, – он кивнул на полуразоренный, но еще далеко не опустевший стол, – она о тебе заботится. Так что если до утра не передумаешь, то я завтра уже от себя позвоню вам в кадры, тому замдиректора, который местные представительства курирует, и скажу, что облегчил ему задачу и хорошего кандидата подобрал. А сейчас давай закругляться. Это ты спать, а мне еще домой ехать. Машина внизу ждет. Завтра губеру докладывать. И вообще, черт его знает, что там творится и чем заниматься придется. Времена-то сложные.

Напоследок Ильин все же спросил:

– А тебе-то это все как? Не создам лишних сложностей?

– Не переживай. Знаешь, скорее даже наоборот. У нас же там как. Многие только и думают, как бы на себя одеяло потянуть. А тут такие возможности открываются. И больницы надо оборудовать, и вообще. Только бывают ситуации, когда о своем профите стоит позабыть и о деле думать. А не у всех получится. На тебя же в этом смысле можно положиться, у ваших это в подкорку вбито. Так хотя бы на одного человека в случае чего смогу положиться. Что, напугал? Самому страшно.

Александр уехал, а Ильина и сон не брал. Идея уехать в провинцию нравилась ему все больше и больше. Практические сложности, связанные с переездом, волновали его мало – наездился за свою долгую дипломатическую жизнь достаточно. Багаж из Шанхая еще не прибыл, и возникла даже мысль переадресовать его по новому месту назначения. Квартирный вопрос не пугал вообще. Ильин сходу вошел в интернет и посмотрел цены на жилье в городе кузена. В последние годы в материальном отношении он жил довольно свободно. Уезжая в командировку, заикнулся было жене, что будет переводить ей деньги, но она очень тактично отказалась, сославшись на то, что уж если им приходится разлучаться, то ее бизнес должен за это заплатить. Казалось бы, живи и ни в чем себе не отказывай, тем более что в современном Китае соблазнов хватало. Но Ильин вырос еще при историческом материализме и помнил всякое. Так что деньги он на ветер не выкидывал и к настоящему моменту располагал вполне приличной суммой. Во всяком случае, на квартиру в провинции хватит и еще останется.

Хотелось позвонить Регине, рассказать ей о неожиданном повороте дела, но Ильин решил воздержаться: ночь на дворе, да и очень ему хотелось увидеть выражение лица своей подруги, ее реакцию на такую новость. Еще побродил по квартире, подумал, что из своих вещей он хотел бы взять с собой. Получалось не так и много… Наконец заснул.

Следующий день прошел в каких-то мелких хлопотах. Хаускиперша даже несколько раз спрашивала у Ильина, как лучше сделать то или иное, хотя в его указаниях она явно не нуждалась. Звонок из МИДа прозвучал только еще через день.

– Петр Михайлович, – заместитель главного кадрового начальника был предельно вежлив и предупредителен, – я предварительно доложил руководству о поступившем в отношении Вас запросе из N-ской области. Принципиальное согласие нашего руководителя имеется, так что если Вы согласны, то немедленно отдаем в приказ.

«Ого, – подумал про себя Ильин, – что-то не просто быстро, а молниеносно. Похоже под «руководителем» он подразумевает не своего директора, а как бы ни министра».

Последующие слова собеседника подтвердили его догадку.

– А директор наш просил Вам передать его восхищение Вашей оперативностью. Именно так и сказал. И еще добавил, что будет очень рад вернуться позднее к Вашему вопросу. Вы, вероятно, знаете, что он имеет в виду.

– Так что, когда мне надо у вас в кадрах появиться? – Ильин решил внести окончательную ясность в свои дела.

– А вообще не надо. Мы теперь стараемся максимально интерактивно вопросы решать. Приказ, я надеюсь, выйдет завтра – мы Вас сразу известим. Финансисты Вас рассчитают и все, что положено, переведут Вам на карту, туда же позже поступят и проездные, и подъемные. Диппаспорт пока лучше оставьте – в дороге может пригодиться, потом оттуда нам вышлете, когда на месте удостоверение получите. Фактически можете сразу и ехать. И знаете, советую не затягивать, а то некоторые области сейчас уже перекрывают свои границы – намучаетесь. Вы же на машине, наверное?

– Думаю, да. – Правда, своей машины у Ильина сейчас не было, а что там имеется в автопарке жены – предстояло еще только выяснить. Но все это звучало как научная фантастика.

Попрощались и расстались такими друзьями, что Ильин окончательно уверился: его судьбу решали на самом верху министерства.

Телефонный разговор с Анной получился странным. Ильин понимал, что ей совсем не до него с его делами: тут тебе и первый внук, и самоизоляция в непривычных австрийских условиях, и морока с заводом, но ее откровенное безразличие его даже задело. Подходящий по размеру паркетник у нее сразу нашелся, и она просто объяснила Ильину, где взять машину, ключи и документы. Успеха, правда, напоследок пожелала.

Так что через пару дней, загрузив кубастенький «ниссан» примерно до половины вещами из разряда самых необходимых, Ильин направился в пансионат, где, как ему хотелось верить, его ждала Регина.

Доехать до пансионата он, впрочем, не успел. Регина позвонила сама. В пансионате ее уже не было. Накануне ей и еще одной сестре из ее команды предложили перейти на работу в только что развернутый неподалеку мобильный госпиталь Минобороны. Согласившихся сразу же собрали автобусом и перевезли к новому месту работы.

– И ты не могла отказаться? – Ильин задал этот вопрос со смешанными чувствами. С одной стороны, только что обозначившийся ход дальнейшей жизни рушился прямо на глазах, с другой – Регина удивила его по-хорошему, и он даже испытал чувство гордости за нее.

– Знаешь, я все-таки медик, все равно со дня на день надо будет идти куда-то. А там хорошие условия предлагают. У них все ставки пока свободны, они меня вообще временно по ставке врача оформят. И защита у них там хорошая. А это сейчас важно.

– А я хотел тебя с собой пригласить, – и Ильин коротко объяснил ей, как изменились его жизненные планы.

– Давай считать, что пригласил. До вас там это все тоже рано или поздно дойдет. Как сложно станет – зови, а я к этому моменту опыта тут наберусь.

Опять что-то осталось недосказанным. Не все по телефону удобно обсуждать. С тем и поехал.

Глава 5

Первые пара недель на новом месте пролетели быстро. Устроился хорошо. За вполне вменяемые деньги снял квартиру в самом центре города, посмотрел дела представительства, а по вечерам допоздна сидел в интернете, читая преимущественно краеведческую литературу.

Тем временем в стране разворачивалась настоящая война с вирусом. Враг ведь не обязательно должен иметь человеческий образ, иногда его нельзя увидеть даже под микроскопом.

Как это всегда бывало в истории, Россия к этой войне оказалась не готова. Что, впрочем, никак не могло отразиться на ее исходе. Собственно, степень готовности и своевременность принятых мер могли сказаться только на размере потерь. Так было и на этот раз. Как обычно, в ходе этой войны были массовые примеры мужества, долга, ответственности, равно как и трусости и глупости.

Власть показала себя по-разному. Москва в нужный момент сумела продемонстрировать совершенно невероятный уровень самоизоляции, избежав при этом паники и дезорганизации. Пример столицы был важен. «Уж если Москва сумела, то нам сам Бог велел!» – рассуждали в других крупных городах и убеждали большинство населения сидеть по домам. От пандемии это спасти не могло, но предотвратило «залповый выброс» заболеваемости и позволило максимально мобилизовать медицину. Потерянное время удалось наверстать, но только отчасти. Помогли и размеры страны – зараза расползалась медленно.

Добралась она и до области, где обосновался Ильин. Как водится, сначала пометались. Губер сгоряча попытался закрыть границы области, отправляя всех въезжающих в двухнедельный карантин, но затея эта лопнула с треском. Находившейся по соседству Москве ежедневно требовались огромные поставки продовольствия и бытовых товаров, транзитные трассы приобретали в этих условиях решающее значение. Меры по самоизоляции еще как-то работали в областном центре, но дальше, в небольших городках, поселках, деревнях и селах с этим было намного хуже. Да и нужны ли они были там? Большого скопления народа там уже давно не наблюдалось, а те, кто остались, продолжали работать так же, как и прежде. Хуже всего было с медициной. До уровня московских больниц, уже вовсю принимавших больных с коронавирусом, с огромным напряжением всех местных ресурсов можно было условно дотянуть центральную областную больницу, но в нормальном режиме как инфекционная она смогла бы проработать от силы дня два – после этого запасы защитных средств подошли бы к концу, а их повторное использование не предусматривалось.

Губер суетился, не драматизируя обстановки, выпрашивал дополнительные средства везде, где только можно. Бюджетные деньги шли туго, местные предприниматели кое-что подбросили, но дело было даже не в нехватке денег. В губернии просто не было своих фирм, которые могли бы быстро переоборудовать обычный больничный корпус по инфекционному стандарту, а привлечь к этому делу предпринимателей из в общем-то недалекой Москвы было совершенно нереально – там платили больше. Так что мобилизация шла довольно медленно, а между тем даже сравнительно убогая лабораторная база областной больницы каждый день регистрировала все новые и новые случаи заражений. Да и свободных мест в палатах, оборудованных для больных пневмонией, оставалось все меньше.

Александр, как и его коллеги, крутился изо всех сил, но выше головы прыгнуть не мог. На «новоселье», которое Ильин устроил для него как раз в конце этих двух первых недель, они по традиции засели на кухне, и после пары рюмок двоюродного брата понесло.

– Ты понимаешь, многое можно решить и достать прямо здесь, у нас. Все-таки не всю текстильную промышленность убили. Но они или сидят на военных заказах, и туда не втиснешься – хотя кому сейчас эта их форма нужна? Или там начинаются игры с откатами. Даже сейчас ребята не могут не попытаться урвать и себе долю малую.

– Подожди, это кто?

– Да наши, коллеги мои, чтоб им… Все мало… Даже сейчас остановиться не могут. Знаешь, я и сам не без греха, но надо же знать время и меру.

Посидели хорошо, а на следующий день ближе к вечеру Александр вдруг позвонил и попросил срочно приехать к нему в администрацию.

Ильин уже пару раз бывал в этом большом пафосном здании на центральной площади города, еще подумал, что вот времена меняются, а обком он и есть обком – в коридорах тихо, солидно, прямо пахнет властью. В этот раз, однако, атмосфера там была откровенно напряженной.

К Александру его провели сразу.

– Слышал уже? – брат сидел в кресле без пиджака, узел галстука опущен, сам весь какой-то взъерошенный.

– Нет, а что случилось?

– Губер слег.

– Вирус?!

– Нет, просто инфаркт. Но тяжелый. Увезли прямо из кабинета после разговора с Москвой. Похоже, стукнуло, а он продолжал разговаривать. С кем неизвестно. Секретарша была в истерике, ей дали успокоительного, а она отключилась. Пока еще приведут в себя.

– И что теперь?

– Я был на месте, позвонил в Москву, в Администрацию. Там сразу доложили первому заму, и он дал команду: мне исполнять обязанности. Официальное подтверждение будет днями, причем сразу сказали, что вызывать в Москву не будут.

– Поздравляю…

– Было бы с чем. Слишком много всего зависло. Медицина так и не отмобилизована, весь сектор услуг мы прикрыли – а это люди. На что они жить будут?

– Но ведь должны платить по Указу…

– Это где ты такой бизнес видел, где хозяин платить неработающему сотруднику полный оклад будет? И долго он просуществует? Так что надо определить с медиками ту грань, за которую реально заходить нельзя – ну, рестораны, там, кинотеатры, туризм, а все остальное потихоньку открывать. Иначе мы в придачу к эпидемии еще и голодные бунты получим.

– Мы?

– Да, мы. Давай-ка, братец, впрягайся. Сам понимаешь, у меня сейчас каждый человек на счету.

– Да что я в этом понимаю? И вообще, я формально не ваш.

– Наш, не наш – не это сейчас главное. Мне надежные люди нужны. Честные. Чтобы не как там, – и Александр ткнул пальцем в потолок. Над ним был еще один этаж с кабинетами областной администрации, но брат явно имел в виду что-то другое.