Анализ рассказа «Человек в футляре» А.П.Чехова

Два политолога:

– Слушай, ты можешь понять, что вообще происходит?

– Тебе объяснить?

– Да нет, объяснить я и сам могу. Ты ПОНЯТЬ можешь?

Осторожно!

Художественное произведение проанализировано историком. Эта процедура может вас неприятно шокировать.

Предисловие

Дьявол в деталях – распространенное идиоматическое выражение означает, что в любом явлении есть малозаметные составляющие, которые, тем не менее, сильно влияют на его суть. Другое значение – «всё, что делается, должно быть сделано тщательно, со вниманием к деталям, так как они важны».

После годичного перерыва из-за работы над анализом романа «Мастер и Маргарита» М. Булгакова историк Андрей Яценко возвращается к продолжению изучения содержания рассказа «Человек в футляре» А. Чехова.

С произведением знаком каждый по школьной программе. Рассказ явился началом «Маленькой трилогии» (Человек в футляре, Крыжовник, О любви).

Известно, что однажды сам Чехов в письме к сестре от 19 ноября 1899 года назвал себя «человеком в футляре»: «Ноябрьские ветры дуют неистово, свистят, рвут крыши. Я сплю в шапочке, в туфлях, под двумя одеялами, с закрытыми ставнями – человек в футляре». По мнению В.К.Лебедева это было частное письмо, и в нем содержалась шутка, связанная с конкретной жизненной ситуацией.

Чехов А. П. Письмо Чеховой М. П., 19 ноября 1899 г. Ялта // А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. – М.: Наука, 1974—1983. Т. 8. Письма, 1899. – М.: Наука, 1980. – С. 307—308.

Все, кто ранее анализировал рассказ Чехова, были филологами и философами. Однако, с точки зрения историка, в тексте рассказа есть то, что было упущено предшествующими исследователями.

А как вы полагаете, кто на самом деле отрицательный герой?

1. учитель греческого языка Беликов

2. учитель рисования Буркин

3. учитель истории и географии Михаил Саввич Коваленко

4. Варвара Саввишна Коваленко

5. директорша (жена директора) мужской гимназии

6. ветеринарный врач Иван Иванович Чимша-Гималайский

Лишь после написания анализа мы познакомились с работой В.Н.Шацева «Маленькая трилогия А. П. Чехова: литературная традиция XIX века и проблема рассказчика». Мы рады, что научные методы исследования подтверждают свою высокую репутацию. Все равно, в чьих руках, филолога или историка, их использование дает схожий результат, т.е. он объективен. И именно этим качеством наука отличается от искусства или религии.

Глава 1. Свидетель или злоумышленник?

В рассказе А.П.Чехова «Человек в футляре» два запоздавших охотника расположились в сарае у старосты села Мироносицкого. Дело было перед охотой, поэтому они не травили охотничьи байки, а беседовали на философскую тему о человеческом одиночестве.

Так Чехов в рассказе, как и Лермонтов в повести «Максим Максимыч», использует литературный прием – дает описание главного героя и истории с ним случившейся из разговора двух второстепенных героев.

Первый – это Иван Иванович Чимша-Гималайский – высокий, худощавый старик с длинными усами, ветеринарный врач на конном заводе рядом с городом.

Его собеседник – учитель гимназии Буркин. Человек небольшого роста, толстый, совершенно лысый, с черной бородой чуть не по пояс. Мы соглашаемся с предположением В.Н.Шацева, что, скорее всего, он учитель рисования.

Итак, основную идею истории и ее детали читатель узнает из рассказа одного из охотников – Буркина. Получается, что вся информация почерпнута только из одного источника и нет никакой возможности для ее проверки из других. Причем рассказчик постоянно прячется за «мы»: «мы все», «всех нас», «нам», «мы». Так он выдает свое мнение за единый взгляд учительского коллектива.

При анализе рассказа большинство исследователей соглашаются с взглядом, представленным его персонажем. Такой страшный герой как Беликов в мире отнюдь не редкость. Он не только сам жил в страхе, но и запугал целый город. В то же время, он не был способен на изменения в положительную сторону. Но даже после его смерти в городе ничего не изменилось. Одинокие люди в футлярах будут появляться вновь и вновь, продолжая запугивать окружающих.

Есть и другая точка зрения, которую разделяют двое исследователей и двое писателей (Вячеслав Пьецух, Юрий Буйда).

Первый исследователь полагал, что члены учительского коллектива мужской гимназии сами были такими же, только свалили всю вину за свои действия на Беликова. Дескать, он их застращал, запугал, заставил подчиниться своей злой воле. И они же виноваты в его смерти: «Беликов не может не вызывать сочувствия именно потому, что в его судьбе, в его трагическом уходе из жизни виновен не Коваленко, столкнувший его с лестницы, а виновны все те «мыслящие» люди, которые от скуки сыграли злую шутку с человеком…» Так что все без исключения герои этого трагического по своей глубине произведения обладают “футлярностью”».

Второй – критик Д.Бак считал, что Беликов просто другой, он не плохой и не злой. Поэтому-то он не понятен, как человек другой религии, других привычек. Беликов не совершил ничего плохого. Это комплекс его окружающих. Они истязают его вполне намерено, желая его женить. А похоронив его, говорят, что почувствовали огромное облегчение. Это садисты. Это темная сторона их жизни. Почему они ему поддаются? С его мнением соглашается писатель Леонид Бежин. (Антон Чехов. Человек в футляре. Игра в бисер с Игорем Волгиным. 2016).

Однако, во время учебы на историческом факультете студентов обучают не доверять на слово ни речам, ни документам. А все подвергать сомнению и проверке. Есть для этого такие предметы как «Источниковедение» и «Историография». А чтобы студенты умели исследовать письменные источники на предмет наличия противоречий, ошибок и сознательного искажения, будущих историков обучают овладению формальной логикой уже на первом курсе.

Итак, оценка Буркина как персонажа будет, конечно же, субъективной или может быть даже предвзятой, т.е. не объективной и возможно не справедливой. Приятно, что с подобной позицией солидарны филологи Н.В.Васильева и В.Н.Шацев. Тем не менее, этот факт не заставил многих исследователей задуматься и подвергнуть сомнению речи Буркина на достоверность.

Кроме указанного субъективизма в рассказе «Человек в футляре» А. Чехова присутствуют еще два момента, которые нужно учитывать при анализе.

Во-вторых, рассказ является охотничьим рассказом и поэтому он может содержать преувеличение. На этот момент обращал внимание Игорь Волгин.

В-третьих, в лунном свете явления могут искажаться и представать в ином, не естественном виде.

Таким образом, по нашему мнению в рассказе изначально закладывается возможность присутствия преувеличений, искажений и субъективизма, которые нужно учитывать при анализе произведения.

Свидетель или виновный?

В юриспруденции есть высказывание «врет как свидетель». Это выражение означает, что непосредственный свидетель происшествия зачастую может излагать вовсе не события, как они имели место быть, а собственную интерпретацию событий, имеющую довольно отдаленное отношение к реальности. Показания такого свидетеля, который предоставляет недостоверную информацию, конечно же, без злого умысла, следует отличать от лжесвительства, т.е. осознанного обмана участником событий, который, таким образом, желает скрыть свою вину в случившейся трагедии.

Следовательно, необходимо разобраться в показаниях Буркина и выяснить, кто он – «свидетель» или «злоумышленник»?

Осознанно или случайно?

Исследуя показания Буркина, нужно учитывать последствия рассмотрения жизни сквозь историю «отрицательного персонажа». Читатель может и всю жизнь воспринимать как несчастную, никчемную, несправедливую. Однако данный персонаж может оказаться исключением среди множества людей другого склада. И получается, что через призму «отрицательного персонажа», который является уникальным и неповторимым, читатель смотрит на жизнь других людей, протекающую в каком-то месте. И здесь читателя подводят к выводу, что в капле отражается море. А так ли это на самом деле? Не происходит ли иной процесс – в такой капле искажается море?

Конечно же, художественное произведение не научное социологическое исследование. И именно поэтому оно может обращать внимание на нехарактерное для данной эпохи событие, явление и описывать его, по той именно причине, что оно выделяется из общего ряда событий, явлений.

При этом надо учесть, что для обыденного, простого сознания легко совершать логическую ошибку «абсолютизации на базе единичного» или сверхобобщения. И поэтому, не умея отличить главное от второстепенного, последнему может придаваться неоправданно завышенное значение. «Делать из мухи слона». Правда, иногда слона делают даже на совершенно пустом месте. И если к этому добавить неумение воспринимать текст как систему, например, единство образа через его согласованные детали и поэтому каждая деталь может рассматриваться читателем в произвольной системе координат, то в итоге получим хаос (бесформенное и беспорядочное состояние) в голове у читателя, оправдываемый им принципом «он – автор, он так видит!».

Глава 2. Противоречия: пустяк или ошибка?

В предыдущей главе «Свидетель или злоумышленник?» мы указывали, что основную идею истории с Беликовым и ее детали читатель узнает из рассказа одного из охотников – Буркина. Получается, что вся информация почерпнута только из единственного источника. Вот поэтому и необходимо проверить показания Буркина на наличие в его рассказе логических ошибок, преуменьшений и преувеличений.

Логическая ошибка – это ошибка, связанная с нарушением логической правильности умозаключений. Ошибочность вызвана каким-либо логическим недочётом в аргументации, что делает доказательство неверным.

Таких ошибок в речах людей можно встретить множество: подмена тезиса (лат. ignoratio elenchi), круговое рассуждение (лат. circulus in probando), «предвосхищение основания» (лат. petitio principii), мнимая логическая связь (non sequitur), ошибка выборки, «после» не значит «вследствие» (лат. post hoc ergo propter hoc), корреляция не является причинно-следственной связью, доказательство через то же самое (idem per idem), приписывание утверждений, использование принципиально неопровержимых утверждений, ложная аналогия, сверхобобщение (абсолютизация на основе единичного), эквивокация.

Противоречие или проявление несогласованности – положение, при котором одно (высказывание, мысль, поступок) исключает другое, и поэтому несовместимое с ним. В формальной логике – это отношение двух понятий и суждений, каждое из которых является отрицанием другого. И поэтому согласно закону противоречия оно считается недопустимым как логическая ошибка.

Посмотрим, есть ли в рассказе Буркина противоречия.

Вот первое. Причина преподавания древних языков. По мнению Буркина «древние языки, которые он (Беликов – А.Я.) преподавал, были для него, в сущности, те же калоши и зонтик, куда он прятался от действительной жизни». Однако же, сразу сам приводит иное объяснение коллеги.

«– О, как звучен, как прекрасен греческий язык! – говорил он (Беликов – А.Я.) со сладким выражением; и, как бы в доказательство своих слов, прищурив глаз и подняв палец, произносил: – Антропос!»

Если два суждения противоречат друг другу, то проверяется их истинность и ложность поиском дополнительных, достаточных аргументов.

«Она (Варенька – А.Я.) спела с чувством «Виют витры», потом еще романс, и еще, и всех нас очаровала, – всех, даже Беликова. Он подсел к ней и сказал, сладко улыбаясь:

– Малороссийский язык своею нежностью и приятною звучностью напоминает древнегреческий».

Итак, Беликов подтвердил, что его выбор преподавания греческого был вызван не боязнью нового, а нежностью и приятной звучностью языка. Следовательно, в объяснении причины выбора Беликовым языка для преподавания Буркин допустил ошибку.

А вот второе противоречие. Отношение Беликова к плотской любви. Буркин утверждал, что «…в какой-нибудь статье запрещалась плотская любовь, то это было для него ясно, определенно; запрещено – и баста». В этом заявлении допущены сразу две логические ошибки: «противоречие» и «предвосхищение основания». Вторую мы рассмотрим в следующей главе.

Итак, отношение Беликова к плотской любви. По мнению Буркина его товарищ прожил много лет без женщин, потому что плотская любовь была запрещена печатной статьей.

Однако, во-первых, сам же Буркин указал, что мимолетных отношений Беликов опасался из-за неодобрения начальства. «Если <…> видели классную даму поздно вечером с офицером, то он очень волновался и всё говорил, как бы чего не вышло». «Женской прислуги он не держал из страха, чтобы о нем не думали дурно …».

Во-вторых, Беликов осознавал необходимость брака для каждого человека и, следовательно, осуществления в ее рамках плотской любви. «Варвара Саввишна мне нравится, – говорил он мне со слабой кривой улыбочкой, – и я знаю, жениться необходимо каждому человеку, но…»

Наконец, в-третьих, сам же Буркин объяснил, почему Беликов все еще не женат. «…главное, это была первая женщина, которая отнеслась к нему ласково, сердечно, – голова у него закружилась, и он решил, что ему в самом деле нужно жениться».

Таким образом, утверждение Буркина, что печатная статья стала виной отсутствия у Беликова плотской любви, является ложным утверждением.

Далее, третье противоречие. Почему утром Беликову было трудно идти в гимназию?

«…утром, когда мы вместе шли в гимназию, был скучен, бледен, и было видно, что многолюдная гимназия, в которую он шел, была страшна, противна всему существу его и что идти рядом со мной ему, человеку по натуре одинокому, было тяжко.

– Очень уж шумят у нас в классах, – говорил он, как бы стараясь отыскать объяснения своему тяжелому чувству. – Ни на что не похоже».

Итак, получается, что Буркин лучше, чем сам Беликов понимал, что и почему происходит с коллегой? Учитель же греческого языка неоднократно жаловался на шум в гимназии. «А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах…»

Что же удивительного в том, что, меняя квартиру – зону комфорта на службу – зону дискомфорта, Беликов не испытывал радости?

А вот четвертое противоречие. Кто же боялся Беликова?

Буркин перечислил тех, на кого учитель греческого языка наводил страх: учителя, директор и город. Здесь рассказчик допустил противоречие уже сам себе: сначала говорит одно, а потом утверждает другое.

«Мы, учителя, боялись его».

«Вот подите же, наши учителя народ всё мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет!» В чем же проявлялась «диктатура» Беликова, по мнению Буркина?

Во-первых, «А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах, – ах, как бы не дошло до начальства, ах, как бы чего не вышло, – и что если б из второго класса исключить Петрова, а из четвертого – Егорова, то было бы очень хорошо. И что же? Своими вздохами, нытьем, своими темными очками на бледном, маленьком лице, – знаете, маленьком лице, как у хорька, – он давил нас всех, и мы уступали, сбавляли Петрову и Егорову балл по поведению, сажали их под арест и, в конце концов, исключали и Петрова, и Егорова».

За пятнадцать лет из гимназии исключили только двух школяров – и это называется угнетение? Держит в руках всю гимназию? Да, полно! А если читатель все-таки предположит, что здесь приведен лишь один пример, а всех исключений гимназистов было бесчисленное множество, то в таком случае будет допущена логическая ошибка сверхобобщения, когда вывод о явлении в целом сделан на основе единичного факта (либо крайне малого количества фактов).

Во-вторых, «Наши дамы по субботам домашних спектаклей не устраивали, боялись, как бы он не узнал…» Данных подтверждающих или опровергающих это утверждение Буркина в рассказе нет, однако, в городе действовал драматический кружок, в котором желающие могли принять участие.

В-третьих, видимо себя Буркин к учителям, боящимся Беликова, не относил. Они соседствовали по дому, и Буркин захаживал в гости, знал, чем живет-дышит коллега по гимназии. «Беликов жил в том же доме, где и я, – продолжал Буркин, – в том же этаже, дверь против двери, мы часто виделись, и я знал его домашнюю жизнь». Получается, Буркин так сильно боялся Беликова, что по этой причине часто захаживал к нему в гости. Не складывается.

«И даже директор боялся».

А вот это утверждение осталось голословным, т.е. без приведения какого-либо подтверждения. В отличие от Буркина директорша в рассказе не была ни разу замечена в лукавстве и обмане. Она выступила инициатором сближения Беликова и Варвары и предпринимала для этого разные действия. В том числе она пыталась расположить брата посодействовать к заключению брака Варвары Саввишны с учителем греческого языка. Во время беседы с ним она характеризовала Беликова солидным и всеми уважаемым. Всеми – следовательно, и ее мужем директором мужской гимназии. «…однажды директорша намекнула ему, что хорошо бы пристроить его сестру за такого солидного, всеми уважаемого человека, как Беликов…»

«Весь город!» Беликова? Ага! Но ранее Буркин же утверждал иное.

«Когда в городе разрешали драматический кружок, или читальню, или чайную, то он покачивал головой и говорил тихо:

– Оно, конечно, так-то так, всё это прекрасно, да как бы чего не вышло».

Получается, что в городе действовали, несмотря на вздохи Беликова, и драматический кружок, и читальня, и чайная. Следовательно, горожане нисколько не боялись учителя греческого языка и как разрешили драмкружок, так затем читальню, и даже чайную.

Затем Буркин приводит другой аргумент: «и духовенство стеснялось при нем кушать скоромное и играть в карты». Однако, это пример не плохого воздействия на окружающих, а, наоборот, положительного. Лица духовного звания должны вести себя прилично сану. Получается, что Буркин мешал в кучу праведное и грешное, лишь бы было чем укорить коллегу.

Наконец, в запале критики Буркин снова допустил противоречие самому себе. «Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять – пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего. Боятся громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, боятся помогать бедным, учить грамоте…»

Однако, если горожане боялись читать книги, то как же тогда может работать читальня? Кто же тогда ее посещал? Неужели за десять – пятнадцать лет через ее порог не переступала нога ни одного читателя? А почему же тогда ее открыли? По чьей инициативе? Почему город многие годы оплачивал как ее содержание, так и жалование библиотекаря?

Далее, если горожане боялись громко говорить, то как же тогда в течение долгого времени действовал в городе драматический кружок? Там подчас громко и декламировали, и аплодировали.

Какую еще категорию лиц упустил из виду Буркин, которая тоже должна была в первую очередь бояться Беликова? Рассказчик не упомянул гимназистов. Возможно, потому что они совершенно не вписывались в его изображение Беликова как «диктатора». Учитель древних языков не однократно жаловался на них: «…в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах…», «Очень уж шумят у нас в классах».

Все, кто учился и преподавал в школе, знают, что шум в классе является следствием слабой дисциплины учеников, которую должен обеспечивать учитель. Здесь мы не берем в расчет шум от мозгового штурма или иного вида коллективной деятельности учеников, например, эстафеты, под руководством учителя на уроке.

Существует прямая закономерность: чем больше ученики уважают или боятся учителя, тем тише они себя ведут, чтобы не привлекать учительское внимание или не огорчать его.

В течение пятнадцати лет Беликов не мог поддерживать приемлемый для него уровень дисциплины в классе. Максимум, что у него получилось, это добиться исключения всего лишь двух гимназистов, вероятно, самых не дисциплинированных.

Итак, ни ученики, ни учителя, ни директор, ни горожане, а только священнослужители боялись Беликова. Так что шум во время уроков и исключение только двоих учащихся явственно указывают на полнейшую безобидность «человека в футляре». Ничтожное влияние Беликова в мужской гимназии было преувеличено до размеров господства в ней. И затем бездоказательно распространено на весь город.

Таким образом, Буркин раз за разом высказывал ошибочные суждения о своем коллеге в истории для сотоварища по охоте. Греческий язык Беликов выбрал из-за его мелодичности. В случайных связях незамечен из-за опасения гнева начальства, а ходит в холостяках, потому что до Варвары Саввишны не привлекал женского внимания. Поутру у него сумрачный вид, из-за того что надо идти в гимназию, но там сильно шумят, чем доставляют учителю большую неприятность. И его побаивались только священнослужители, но, к сожалению, не ученики.

Нам представляется, что объяснением этих противоречий в рассказе Буркина будет то, что тот по какой-то причине подгонял все факты из биографии «товарища» к образу «человека в футляре», который сам всего боялся и в то же время всех запугал.

Глава 3. Логические ошибки: мелочь или помеха?

В предыдущей главе «Противоречия: пустяк или ошибка?» мы выявили их наличие в рассказе Буркина и затем разобрались, что греческий язык Беликов выбрал из-за его мелодичности. В случайных связях незамечен из-за опасения гнева начальства, а ходит в холостяках, потому что до Варвары Саввишны не привлекал женского внимания. Поутру у него сумрачный вид, потому что надо идти в гимназию, но там сильно шумят, чем доставляют учителю большую неприятность. И его побаивались только священнослужители, но, к сожалению, не ученики. Так что утверждение о «тиране» Беликове ложно, скорее он предстает безобидным «капитаном Зеленым».

Теперь рассмотрим, есть ли в рассказе Буркина другие логические ошибки.

Логическая ошибка – это ошибка, связанная с нарушением логической правильности умозаключений. Ошибочность обусловлена каким-либо логическим недочётом в доказательстве, что делает доказательство в целом неверным.

Таких ошибок в речах людей можно встретить множество: подмена тезиса (лат. ignoratio elenchi), круговое рассуждение (лат. circulus in probando), «предвосхищение основания» (лат. petitio principii), мнимая логическая связь (non sequitur), ошибка выборки, «после» не значит «вследствие» (лат. post hoc ergo propter hoc), корреляция не является причинно-следственной связью, доказательство через то же самое (idem per idem), приписывание утверждений, использование принципиально неопровержимых утверждений, ложная аналогия, сверхобобщение (абсолютизация на основе единичного), эквивокация.

Ложная аналогия – когда между двумя объектами утверждается похожесть на основе сходства незначительных признаков при игнорировании значительных или даже принципиальных различий. Например, немецкие учёные К. Фохт и Л. Бюхнер, будучи вульгарными материалистами, утверждали, что «мозг выделяет мысль, как печень выделяет желчь». Создатель ложной аналогии между объектами затем распространяет нужные ему свойства одного объекта на другой, делая тем самым ложное заключение.

Подобную ошибку допускал Буркин, указывая на причину поведения своего «товарища» по работе, Беликова.

«Людей, одиноких по натуре, которые, как рак-отшельник или улитка, стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете не мало. <…>

Да вот, недалеко искать, месяца два назад умер у нас в городе некий Беликов, учитель греческого языка, мой товарищ. <…> … у этого человека наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний».

Итак, Буркин полагал, что Беликова природа наделила быть одиноким. Однако, нужно различать «быть одному» или «быть одиноким».

В первом случае, например, монах-отшельник специально поселяется в ските в какой-нибудь пустоши, вдали от людей, чтобы мирское не отвлекало его от моления горнему.

А во втором, одиночество – это ощущение того, что нет никого, с кем можно было бы поговорить или провести время. Человек ощущает нехватку общения, понимания и испытывает от этого неприятные чувства. В данном случае под одиночеством понимается такое состояние или ситуация, в которой человек оказался один против своей воли.

В тексте рассказа нет ни одного указания, чтобы Беликов как-либо показывал словом или делом, что ему тягостна жизнь без долгого общения, без друзей или жены. Похоже, что его вполне устраивало подобное положение.

Во-первых, он посещал мероприятия по службе. «Выходим мы вместе из дому, – это было как раз первое мая, воскресенье, и мы все, учителя и гимназисты, условились сойтись у гимназии и потом вместе идти пешком за город в рощу…»

Во-вторых, он посещал мероприятия устраиваемые коллегами по работе. «… на именинах у директора. Среди суровых, напряженно скучных педагогов, которые и на именины-то ходят по обязанности…» Был там и Беликов. Или же «Я (Буркин – А.Я.) даю вечеринку, и дамы требуют, чтобы я непременно пригласил и Беликова и Вареньку».

В-третьих, он приятельствовал с коллегой. «– Беликов жил в том же доме, где и я, – продолжал Буркин, – в том же этаже, дверь против двери, мы часто виделись, и я знал его домашнюю жизнь».

Беликов даже порой тяготился необходимостью общения, но, не смотря на чувства, следовал долгу. «Было у него странное обыкновение – ходить по нашим квартирам. Придет к учителю, сядет и молчит и как будто что-то высматривает. Посидит, этак, молча, час-другой и уйдет. Это называлось у него «поддерживать добрые отношения с товарищами», и, очевидно, ходить к нам и сидеть было для него тяжело, и ходил он к нам только потому, что считал своею товарищескою обязанностью».

Наконец, в-четвертых, Беликов согласился ухаживать за Варварой Саввишной и, хотя колебался, взвешивая, но дело шло так или иначе к тому, что он сделает предложение. «И, по всей вероятности, в конце концов, он сделал бы предложение и совершился бы один из тех ненужных, глупых браков, каких у нас от скуки и от нечего делать совершаются тысячи, если бы вдруг не произошел kolossalische Skandal».

Таким образом, Буркин сделал ложный вывод о Беликове, как одиноком по натуре. Тот же не страдал из-за недостатка общения. Просто до сорока лет он жил один и если бы не злая воля и рок, то далее жил бы вдвоем с женой.

«Предвосхищение основания» (лат. petitio principii) – заключается в том, что в качестве аргументов используются недоказанные, как правило, произвольно взятые положения: ссылаются, например, на собственное мнение, выдавая его за аргумент, якобы обосновывающий тезис.

Такую ошибку Буркин допустил дважды.

В первый раз, когда он указывал на обязательность соблюдения циркуляров и газетных статей для Беликова. «Для него были ясны только циркуляры и газетные статьи, в которых запрещалось что-нибудь. Когда в циркуляре запрещалось ученикам выходить на улицу после девяти часов вечера или в какой-нибудь статье запрещалась плотская любовь, то это было для него ясно, определенно; запрещено – и баста».

В то время как сам Беликов призывал соблюдать только циркуляры. «И раз это не разрешено циркулярно, то и нельзя». Потому что они издаются начальством, власть на то имеющим. «И прошу вас никогда так не выражаться в моем присутствии о начальниках. Вы должны с уважением относиться к властям».

Таким образом, Буркин высказывает преувеличение и допускает логическую ошибку предвосхищение основания. Насколько у Беликова слова не расходились с делом, мы рассмотрим в главе восьмой в части «Да вы, батенька, вольнодумец!»

Кроме того, напомним, что коллега допустил противоречие, о действенности запрета плотской любви для Беликова. Учитель древних языков не вступал в случайные связи из-за опасения неодобрения начальства. А женских сердец он не трогал до встречи с Варварой Коваленко.

Во второй раз, когда указывает причину, побудившую гимназических дам прикладывать усилия для женитьбы Беликова и Варвары Коваленко.

Инициатива исходила от жены директора.

«– А хорошо бы их поженить, – тихо сказала мне директорша. <…>

– Ему давно уже за сорок, а ей тридцать… – пояснила свою мысль директорша. – Мне кажется, она бы за него пошла».

От мысли поженить Беликова и Варвару «Директорша, инспекторша и все наши гимназические дамы ожили, даже похорошели, точно вдруг увидели цель жизни».

По мнению же Буркина они действовали по иной причине – от скуки. «Чего только не делается у нас в провинции от скуки, сколько ненужного, вздорного!»

В подобном утверждении упускается из виду, существующий многие поколения институт свах – женщин, которые занимались сватовством, устройством браков. В обществе, где много условностей и препятствий для встреч и общения мужчин и женщин, всегда существовала потребность в лицах, которые помогали находить вторые половинки. Так можно легко заметить, что у одних есть потребность жениться или выйти замуж, а у других есть желание помочь им в этом.

«Директорша берет в театре ложу, и смотрим – в ее ложе сидит Варенька с этаким веером, сияющая, счастливая, и рядом с ней Беликов, маленький, скрюченный, точно его из дому клещами вытащили». Кроме того, жена директора пыталась положительно настроить ее брата Михаила Саввича Коваленко. «…однажды директорша намекнула ему, что хорошо бы пристроить его сестру за такого солидного, всеми уважаемого человека, как Беликов…» Правда, тот категорически отказался вмешиваться в это дело, чужое для него.

«Я (Буркин – А.Я.) даю вечеринку, и дамы требуют, чтобы я непременно пригласил и Беликова и Вареньку».

Наконец, подключились и коллеги-мужчины. «Все – и товарищи, и дамы – стали уверять Беликова, что он должен жениться, что ему ничего больше не остается в жизни, как жениться; все мы поздравляли его, говорили с важными лицами разные пошлости, вроде того-де, что брак есть шаг серьезный…»

Но Буркин гнет свое: «Одним словом, заработала машина». И ведь сам же указывал, что от ухаживаний Беликова Варвара засияла, стала выглядеть счастливой. Получается, что правота оказывается на стороне директорши, та верно подметила, что «Мне кажется, она бы за него пошла». И действительно: «Оказалось, что Варенька не прочь была замуж». «Варенька стала оказывать нашему Беликову явную благосклонность». Наконец-то и Буркин это признал, но не свою неправоту: не от скуки гимназические дамы занялись сватовством, а от желания помочь другим обрести семейное счастье. Поэтому промедление Беликова с женитьбой вызывало у сопричастных искреннее чувство – досаду. «И он не делал предложения, всё откладывал, к великой досаде директорши и всех наших дам…»

Так почему же Буркин допускает логическую ошибку, утверждая, что гимназические дамы от скуки затеяли всю эту историю с женитьбой? Мы полагаем, что ответ кроется в отношении Буркина к институту брака.

По его мнению брак заключается от скуки, когда людям нечем другим заняться. «…по всей вероятности, в конце концов, он (Беликов – А.Я.) сделал бы предложение и совершился бы один из тех ненужных, глупых браков, каких у нас от скуки и от нечего делать совершаются тысячи…»

Буркин же полагает, что утверждение «брак есть шаг серьезный» – это пошлость. «Все – и товарищи, и дамы – стали уверять Беликова, что он должен жениться, что ему ничего больше не остается в жизни, как жениться; все мы поздравляли его, говорили с важными лицами разные пошлости, вроде того-де, что брак есть шаг серьезный…» Однако, слово пошлость имеет несколько значений: как непристойность и как банальность. Тем не менее, вместо «банальности» было выбрано «пошлость». Поэтому, скорее всего, Буркин полагал подобные слова о браке непристойными в его глазах выражениями.

Еще раз взглянем на рассказчика. Он небольшого роста, толстый, совершенно лысый, с черной бородой чуть не по пояс. Словом, не Ален Делон. Возможно, в том числе и из-за его внешности, вытекает ответ, почему он до сих пор холост.

Следующая логическая ошибка, допущенная Буркиным, сверхобобщение или абсолютизация на основе единичного, когда вывод о явлении в целом сделан на основе единичного факта (либо крайне малого количества фактов).

Она допускается в самом начале разговора между охотниками.

«– Что же тут удивительного! – сказал Буркин. – Людей, одиноких по натуре, которые, как рак-отшельник или улитка, стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете не мало. <…> Я не естественник и не мое дело касаться подобных вопросов; я только хочу сказать, что такие люди, как Мавра, явление не редкое.

Да вот, недалеко искать, месяца два назад умер у нас в городе некий Беликов, учитель греческого языка, мой товарищ».

Ни пример Мавры, ни Беликова, т.е. всего два случая, не являются достаточным основанием, чтобы утверждать, что такие люди явление не редкое и их на свете не мало. Тем не менее, в конце рассказа эта логическая ошибка повторяется.

«Вернулись мы с кладбища в добром расположении. Но прошло не больше недели, и жизнь потекла по-прежнему, такая же суровая, утомительная, бестолковая, жизнь, не запрещенная циркулярно, но и не разрешенная вполне; не стало лучше. И в самом деле, Беликова похоронили, а сколько еще таких человеков в футляре осталось, сколько их еще будет!»

Содержание рассказа наоборот показывает, что на все село Мироносецкое Мавра была единственной персоной со странностью, и во всем городе Беликов также оказался одним таким, т.е. уникальным. А иначе собеседники наперечисляли бы странных сельчан и горожан и при этом устали бы загибать пальцы на всех руках и ногах. Тем не менее, их беседа показывает, что таких людей как представлялось со странностями – раз-два и обчелся.

Таким образом, перед читателем рассказ о достаточно редком явлении среди людей.

Итак, в своем рассказе Буркин допустил множество логических ошибок.

Во-первых, три из-за внутренних противоречий в утверждениях. Греческий язык Беликов выбрал из-за его мелодичности. Поутру у него сумрачный вид, потому что надо идти в гимназию, но там сильно шумят, чем доставляют учителю большую неприятность. И его побаивались только священнослужители, но, к сожалению, не ученики. Так что утверждение о «тиране» Беликове ложно, скорее он предстает безобидным «капитаном Зеленым».

Во-вторых, ложная аналогия. Буркин сделал ложный вывод о Беликове, как одиноком по натуре. Однако тот не страдал из-за недостатка общения. Просто до сорока лет он жил один и если бы не злая воля и рок, то далее жил бы вдвоем с женой.

В-третьих, «предвосхищение основания». Причем такую ошибку Буркин допускает дважды. Сначала он объединил обязательность соблюдения циркуляров и газетных статей для Беликова. Однако учитель древних языков заявлял, что только циркуляры обязательны для исполнения. Хотя был замечен в явном нарушении Эмского указа императора Александра II от 1873 года о запрете в том числе устраивать концерты с украинскими песнями. И в котором малороссийский утверждался всего лишь диалектом, а не отдельным языком. Затем Буркин полагал скуку причиной, побудившей гимназических дам прикладывать усилия для женитьбы Беликова и Варвары Коваленко. Рассказчик не замечал, что у одних есть потребность жениться или выйти замуж, а у других есть желание помочь им в этом.

В-четвертых, сверхобобщение. Буркин на примере Мавры и Беликова утверждал, что людей, одиноких по натуре, которые, как рак-отшельник или улитка, стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете не мало. Содержание рассказа наоборот показывает, что на все село Мироносецкое Мавра была единственной персоной со странностью, и во всем городе Беликов также оказался одним таким, т.е. уникальным.

Семь логических ошибок допустил учитель гимназии Буркин. Многовато для человека, изучавшего в гимназии формальную логику. Если же мы уберем их из текста рассказа, то персонаж Беликов предстанет не главным злодеем в городе, а безобидным пугливым ворчуном, которого его коллеги-дамы захотели женить на сестре учителя истории и географии их же гимназии.

Нам представляется, что объяснением речам Буркина, демонизирующим Беликова, будет наличие какой-то причины, по которой рассказчик подгонял все факты из биографии «товарища» к образу «человека в футляре», кто всего боится и в тоже время всех в городе запугал.

Глава 4. Ради красного словца

Один из героев Буркин, описывая «одиноких по натуре людей», использовал в их отношении понятие «футляр». Рассмотрим же насколько уместно применение данного слова к фигуре и действиям главного героя Беликова.

Со слов Буркина внешний вид и квартира коллеги представляли собой футляр. «Одним словом, у этого человека (Беликова – А.Я.) наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний».

«И мысль свою Беликов также старался запрятать в футляр».

«А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями…»

Рассмотрим же повнимательнее, что за термин применил рассказчик.

Футляр (от нем. Futteral) – принадлежность, аксессуар, чехол или коробочка с крышкой для хранения различных предметов обихода и ценностей, обычно продолговатой или плоской формы.

Задача футляра сохранять его содержимое, чтобы в дальнейшем вещь могла многократно использоваться по назначению. Этот взгляд нашел отражение в рассказе. «И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике…» Зонтик, часы и перочинный нож обладали чехлами – футлярами, чтобы они сохраняли эти вещи и владелец мог ими долго пользоваться. Таким образом, футляр – это вещь, имеющая положительное значение из-за своей функции сохранения содержимого.

Теперь посмотрим, можно ли отождествить футляр с оболочкой или скорлупой. «Людей, одиноких по натуре, которые, как рак-отшельник или улитка, стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете не мало». Отличие оболочки или скорлупы от футляра заключается в том, что первые носятся постоянно в целях обеспечения безопасности, например, рака-отшельника или улитки. Футляр же лишь временно хранит в себе вещи, которые при необходимости вынимаются из него для использования. Вот этого доставания и не предполагают оболочка или скорлупа. Таким образом, при внешнем возможном сходстве наличия твердости оболочка или скорлупа отличаются от футляра по функции или по задаче.

Сейчас рассмотрим, насколько схожи футляр и гроб.

«Теперь, когда он лежал в гробу, выражение у него было кроткое, приятное, даже веселое, точно он был рад, что, наконец, его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет».

Здесь следует указать на их различие по функции. В гроб кладут мертвое тело для вечного упокоения в земле. И без крайней нужды не предполагают беспокоить прах усопшего. В отличие же опять-таки от футляра, из которого вещи то достаются, то снова в него возвращаются.

Таким образом, хотя Буркин не видит разницы между оболочкой, скорлупой, футляром и гробом, однако, они отличаются друг от друга. Оболочка или скорлупа используются для защиты тела постоянно. И если рак-отшельник вынужден покинуть раковину, то только затем, чтобы спрятать как можно быстрее свое тело в другой. Футляр используют периодически: то достают из него предметы, то вновь возвращают в него. Гроб же планируют использовать единожды – для вечного упокоения усопшего в земле. Получается, что Буркин использовал слово футляр в рассказе произвольно от его содержания. Он имеет определенную функцию и этим существенно отличается от оболочки или гроба.

Перед нами классическая логическая ошибка – ложной аналогии, когда утверждается аналогия между двумя объектами на основе сходства незначительных признаков при игнорировании значительных или даже принципиальных различий.

Кроме произвольного расширения понятия футляр Буркин допустил и изменение оценки его функции с положительной на отрицательную. По его мнению иметь футляр плохо: и для тела, и для мыслей. Потому что Буркин не предполагал, что они при жизни будут доставаться из футляра для использования. Но тогда это уже не футляр, а оболочка или скорлупа. Получается, говорим одно, а подразумеваем совершенно другое. Но совершается такая подмена, главным образом, затем, чтобы наделить футляр несвойственной ему функцией и за это дать ему отрицательную оценку. И тогда получается: плохо, что зонт и калоши не пропускали влагу, плохо, что часы шли и плохо, что перочинный ножик не заржавел из-за грязи.

Таким образом, Буркин совершил подмену понятий. Он наделил футляр несвойственной ему функцией и за это дал ему отрицательную оценку.

К этому следует добавить анализ аргументов Буркина о футлярности Беликова. Они рассмотрены во второй и третьей главах и показана их ошибочность.

Итак, название рассказа «человек в футляре» неверно ни по содержанию слова футляр, ни по его первоначальной оценке. Тем не менее, следует полагать, что раз на это не обращали внимания, то, значит, это ничуть не мешало рассказу более ста лет. Исходя из анализа произведения вместо «Человек в футляре» (истории о Беликове) рассказ можно было бы озаглавить «Одинокий человек» (история о Буркине или Сладострастный «друг»).

Глава 5. Сапожник без сапог

Давайте рассмотрим такой персонаж рассказа «Человек в футляре» как Иван Иванович Чимша-Гималайский. По описанию он высокий, худощавый старик с длинными усами и по профессии ветеринарный врач на конном заводе рядом с городом. Сам о себе в рассказе «Крыжовник» он говорит: «Я пошел по ученой части, стал ветеринаром…» Вот мы и посмотрим насколько образование и возраст дали ему медицинских знаний.

История с Маврой

Собеседник Буркин поведал нашему герою историю, приключившуюся с Маврой, женой старосты села Мироносицкого. Она «женщина здоровая и не глупая, во всю свою жизнь нигде не была дальше своего родного села, никогда не видела ни города, ни железной дороги, а в последние десять лет всё сидела за печью и только по ночам выходила на улицу».

Причем, что удивительно, но хотя Чимша-Гималайский и глядел на луну, но ничего необычного не заметил.

«Иван Иваныч, желая что-то сказать, кашлянул, но сначала закурил трубку, поглядел на луну и потом уже сказал с расстановкой:

– Да. Мыслящие, порядочные, читают и Щедрина, и Тургенева, разных там Боклей и прочее, а вот подчинились же, терпели… То-то вот оно и есть».

Внимание на состояние небесного светила в эту полночь обратил собеседник Буркин.

«Учитель гимназии вышел из сарая. <…>

– Луна-то, луна! – сказал он, глядя вверх.

Была уже полночь».

По воздействию светила на Буркина можно предположить, что было полнолуние. Тогда получается, что Чимша-Гималайский хотя и ветеринарный доктор, но никак не связывал поведение Мавры с воздействием Луны. А ведь уже по древним поверьям полагали, что полная Луна притягивает людей. И это явление назвали лунатизмом. Но человеку с высшим образованием пусть и ветеринарным даже мысль такая в голову не пришла. У него другая специализация – животные, но общие медицинские познания должны же быть?! Ученые, изучавшие это явление, выяснили, что приступ снохождения может длиться от 30 секунд до 30 минут, в редких случаях – несколько часов. Вот Мавра недолго ходила по двору.

Правда, одна знакомая врач с большим стажем полагала, что патология снохождения к луне отношения не имеет, а названа так, вероятно, из-за того, что нередко выявляется в светлые лунные ночи. По ее мнению Чехов привлекал внимание к болезням не тела, а именно человеческого духа. Поэтому она полагает, что в случае с Маврой речь идет о людях-одиночках, которые чураются реальной действительности.

Затем Чимша-Гималайский вновь заставляет читателя усомниться в его профессиональных знаниях. Не естественник Буркин совершил логическую ошибку, из единичного случая сделал обобщение (сверхобобщение).

«– Что же тут удивительного! – сказал Буркин. – Людей, одиноких по натуре, которые, как рак-отшельник или улитка, стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете не мало. <…> Я не естественник и не мое дело касаться подобных вопросов; я только хочу сказать, что такие люди, как Мавра, явление не редкое».

Но по оценкам, распространённость лунатизма у взрослых составляет 1,5 %, т.е. очень редко. Да и если знаний нет, то хотя бы из долгого личного опыта, как-никак, а он старый ветеринарный врач и поэтому должен знать, что лунатики – это не каждый второй в селах или в городах. Как же он мог согласиться с откровенной ахинеей собеседника?

История с Беликовым

Рассказ Буркина Чимша-Гималайский принял за чистую монету. У критически же мыслящего читателя реакция ветеринарного врача может вызвать только горькое сожаление. Сожаление в непрофессионализме.

Чрезмерная реакция на холод

«Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате. <…> и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он всё время прятал его в поднятый воротник. Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой, и когда садился на извозчика, то приказывал поднимать верх».

«И дома та же история: халат, колпак, ставни, задвижки… <…>

Спальня у Беликова была маленькая, точно ящик, кровать была с пологом. Ложась спать, он укрывался с головой; было жарко, душно, в закрытые двери стучался ветер, в печке гудело…»

Из перечисленного видно, что, во-первых, Беликов предпочитал носить теплую одежду: пальто на вате и фуфайку, спал в жарко натопленной спальне. Во-вторых, он опасался простуды от ветра или дождя: калоши, зонт, поднятый воротник, опущенный полог у кровати, поднятый верх повозки.

Какой вывод может сделать из этих фактов простой человек?

По первой группе признаков видно, что у героя явно проблемы с кровообращением или как говорят «кровь не греет». Если у человека нормальный кровообмен, то в теплую погоду в пальто на вате можно быстро вспотеть и дальше он будет страдать от жары и как следствие распахивать верхнюю одежду, чтобы остыть. Беликов же одежду не распахивал, следовательно, жара не испытывал. А Чимша-Гималайский мог за долгую жизнь насмотреться на людей, чаще всего пожилых, которые даже летом страдали от холода и поэтому носили теплую одежду.

По второй группе признаков видно, что у персонажа ослабленный иммунитет, и он легко простужается и болеет. Или в народе не говорят: «Просквозило»? По какой-то причине, но рассказчик не стал просвещать читателя, как часто болел Беликов.

А что скажет в этом случае человек с медицинским образованием?

«Вероятен гипотиреоз (зябкость, снижение иммунитета, отсюда частые простуды и боязнь простудиться)».

Чрезмерная реакция на свет

«Он носил темные очки…»

Может ли у человека быть сильная реакция на солнечный свет? Ну, да, конечно же. Вот только простой человек не сможет указать причину ее происхождения. И ветеринарный врач тоже не смог, не смог определить, что такое с людьми случается. А просто врач может сказать: «Возможна фотофобия – повышенная чувствительность к свету, как проявление эндогенной депрессии, которая тоже часто бывает на фоне снижения уровня гормонов щитовидной железы».

Чрезмерная реакция за звук

«Он <…> уши закладывал ватой…»

«А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах…»

«– Очень уж шумят у нас в классах, – говорил он, как бы стараясь отыскать объяснения своему тяжелому чувству. – Ни на что не похоже».

Простой человек больше привычен к тому, что люди плохо слышат. Редко, но можно встретить людей, которые плохо реагируют на сильный шум. И за долгую жизнь Чимша-Гималайский мог повстречать хотя бы одного такого уникума. Но нет: или не встречал, или же не обратил внимание.

А врач в этом случае мог предположить:

«Возможна гиперакузия – повышенная чувствительность к звукам как тоже проявление эндогенной депрессии, которая тоже часто бывает на фоне снижения уровня гормонов щитовидной железы».

Если же соединить все предположения врача с многолетней практикой Анны Сергеевны, то получится следующий возможный диагноз:

«У персонажа Беликова вероятно присутствие гипотиреоза (зябкость, снижение иммунитета, отсюда частые простуды и боязнь простудиться). Плюс следует добавить гиперакузию – повышенную чувствительность к звукам и фотофобия – повышенную чувствительность к свету. Они вместе могут быть проявлением эндогенной депрессии, которая тоже часто бывает на фоне снижения уровня гормонов щитовидной железы. Туда же, в депрессию – вялость по утрам, с улучшением состояния к вечеру. Так же не могу исключить анемию, а для нее причин великое множество».

По мнению другого тоже опытного врача с гипотиреозом человек выглядит иначе, и при том уровне медицины очень быстро становился недееспособным. Поэтому она полагает, что Беликов скорее был ослаблен по причине своей астеничности и образа жизни.

Если заглянуть в справочник и выяснить, что такое астения, то можно согласиться, что многие ее признаки подходят к описанию действий Беликова.

Астени́я (от др.-греч. ἀσθένεια – бессилие), астеническое состояние, астенический синдром, астеническая реакция, нервно-психическая слабость, синдром хронической усталости – болезненное состояние, проявляющееся повышенной утомляемостью с крайней неустойчивостью настроения, ослаблением самообладания, нетерпеливостью, неусидчивостью, нарушением сна, утратой способности к длительному умственному и физическому напряжению, непереносимостью громких звуков, яркого света, резких запахов. У больных также наблюдаются раздражительная слабость, выражающаяся повышенной возбудимостью и быстро наступающей вслед за ней истощаемостью, аффективная лабильность с преимущественно пониженным настроением с чертами капризности и неудовольствия, а также слезливостью, возможны расстройства памяти.

Астения возникает в результате истощающих заболеваний внутренних органов, инфекций, интоксикаций, эмоциональных, умственных и физических перенапряжений, при неправильно организованном труде, отдыхе, питании, а также при нервных и психических болезнях. Астения, развивающаяся из-за нервного перенапряжения, волнений, трудных, чаще длительных переживаний и конфликтов, называется неврастенией.

Астения может наступать в начальном периоде заболеваний внутренних органов (например, при коронарной болезни), сопровождать это заболевание, как одно из его проявлений (например, при язвенной болезни, туберкулёзе и других хронических заболеваниях), или возникать как последствие закончившегося острого заболевания (воспаления лёгких, гриппа).

Проявляется также при авитаминозе B12. Сопровождается потерей массы тела, отсутствием аппетита, глосситом и анемией. У детей также замедляется процесс роста.

«Кровь не греет» может быть проявлением хронической усталости. Поэтому-то Беликов, находясь в теплом пальто или фуфайке, даже в теплую погоду не потел.

Умственное перенапряжение, неправильное питание («он ел судака на коровьем масле, – пища не постная, но и нельзя сказать, чтобы скоромная») и отдых (поднимал воротник, темные очки и так закрывался от солнца) к сорока годам могут привести к авитаминозу, нехватке витамин группы B, D3 и железа (Fe).

На основании указанных черт персонажа П. Долженков предположил, что Чехов как врач создал классический образ психастеника – Беликова. Главные особенности психастеников – нерешительность, робость, тревожная мнительность, неуверенность в себе. Видимо, герой болен психозом, и потому следует говорить не о психопатии, а о психастеническом синдроме в его заболевании.

А выше было указано, что астения может возникнуть, в том числе, из-за психических болезней.

Таким образом, персонаж Чимша-Гималайский ничем не подтвердил в рассказе, что он обладает хоть какими-то медицинскими знаниями пусть и в качестве ветеринарного врача.

Вероятно, его роль на протяжении почти всего рассказа состояла в том, чтобы на всем его протяжении поддакивать рассказчику, в том числе и в конце, когда тот допустил логическую ошибку и из единичного случая с Беликовым сделать обобщение: «И в самом деле, Беликова похоронили, а сколько еще таких человеков в футляре осталось, сколько их еще будет!»

И только в конце рассказа из обобщения, высказанного Буркиным на основе логической ошибки, Чимша-Гималайский сделал вывод: «нет, больше жить так невозможно!»

Если только читатель не забудет об этом призыве героя, когда в следующем рассказе трилогии дочитает до его конца, хотя, скорее всего, читатель обязательно запамятует о нем, то непременно удивится призыву Чимши-Гималайского как рассказчика к одному из слушателей.

«Иван Иваныч прошелся в волнении из угла в угол и повторил:

– Если б я был молод!

Он вдруг подошел к Алехину и стал пожимать ему то одну руку, то другую.

– Павел Константиныч, – проговорил он умоляющим голосом, – не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя! Пока молоды, сильны, бодры, не уставайте делать добро! Счастья нет и не должно его быть, а если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом. Делайте добро!»

Вот и получается, что призыв героя в конце рассказа «Человек в футляре»: «нет, больше жить так невозможно!» обманывал читателя надеждой на возможные улучшения. Конец рассказа «Крыжовник» показал – нет, герой не способен на них. А его обращение к слушателю того не тронуло. Все останется как прежде.

P.S.

Писатель может не быть врачом по профессии. Однако Антон Павлович Чехов врач по образованию. В 1879—1884 годах он учился на медицинском факультете Московского университета (ныне Первый МГМУ им. И. М. Сеченова). В 1881—1887 годах работал по профессии, в дальнейшем – эпизодически. Поэтому странно, что его герой Чимша-Гималайский никак не проявил наличие у него хоть каких-либо медицинских знаний. Если бы персонаж был, например, инженером, то никаких нареканий к нему за отсутствие познаний в медицине, пусть и на ветеринарном уровне, не последовало бы.

Глава 6. Много шума из ничего

Давайте рассмотрим такой персонаж рассказа «Человек в футляре» как Михаил Саввич Коваленко. По национальности он малоросс, недавно начал учительскую службу и, прибыв в город по назначению, стал преподавать историю и географию в мужской гимназии.

По описанию Коваленко молодой, высокий, смуглый, здоровый верзила с громадными руками. Ходит в вышитой сорочке, говорит басом, из-под фуражки чуб падает ему на лоб.

По характеру, во-первых, прямолинеен. Что он за глаза говорил о Беликове: «– Не понимаю, – говорил он нам, пожимая плечами, – не понимаю, как вы перевариваете этого фискала, эту мерзкую рожу», тоже высказывал ему в лицо: «Я не люблю фискалов».

Во-вторых, упрям и не готов признавать свои ошибки.

«Вот вам сцена: идет Коваленко по улице <…>; в одной руке пачка книг, в другой толстая суковатая палка. За ним идет сестра, тоже с книгами.

– Да ты же, Михайлик, этого не читал! – спорит она громко. – Я же тебе говорю, клянусь, ты не читал же этого вовсе!

– А я тебе говорю, что читал! – кричит Коваленко, гремя палкой по тротуару.

– Ах же, боже ж мой, Минчик! Чего же ты сердишься, ведь у нас же разговор принципиальный.

– А я тебе говорю, что я читал! – кричит еще громче Коваленко».

Таким образом, и внешностью и характером он оправдывает свою фамилию Коваленко, произошедшую от прозвища Кова́ль (укр. коваль, белор. каваль – «кузнец»).

Однако, что вызывает удивление, так это восприятие учителем истории и географии атмосферы в гимназии.

«– <…> Эх, господа, как вы можете тут жить! Атмосфера у вас удушающая, поганая. Разве вы педагоги, учителя? Вы чинодралы, у вас не храм науки, а управа благочиния, и кислятиной воняет, как в полицейской будке. Нет, братцы, поживу с вами еще немного и уеду к себе на хутор, и буду там раков ловить и хохлят учить».

Причем это высказывание Коваленко обрамляется его негативным отношением к коллеге по гимназии, к Беликову.

Перед представленной цитатой об атмосфере в гимназии:

«Нужно сказать, что брат Вареньки, Коваленко, возненавидел Беликова с первого же дня знакомства и терпеть его не мог.

– Не понимаю, – говорил он нам, пожимая плечами, – не понимаю, как вы перевариваете этого фискала, эту мерзкую рожу».

После представленной цитаты об атмосфере в гимназии:

«Уеду, а вы оставайтесь тут со своим Иудой, нехай вин лопне.

Или он хохотал, хохотал до слез, то басом, то тонким писклявым голосом, и спрашивал меня, разводя руками:

– Шо он у меня сидить? Шо ему надо? Сидить и смотрить.

Он даже название дал Беликову «глитай абож паук».»

Итак, отношение Коваленко к коллеге – дело сугубо субъективное, как говорится, всем мил не будешь. Но Михаил Саввич учитель гимназии, имеющий высшее образование. Следовательно, должен уметь оценивать события, явления и четко выражать свои мысли. Пройдемся по представленной им аргументации, почему он недоволен службой в гимназии.

Во-первых, он полагал, что учителя стремятся только к карьерному росту, а не к познанию истины. Это утверждение вызывает искреннее удивление. Коваленко говорит о карьерном росте в гимназии? Там потолок – должность директора. Если человек желает сделать карьеру, то ему нужно переходить из гимназии в административные органы системы народного просвещения.

Во-вторых, гимназия представляется ему не храмом науки, где познают истину, а полицейской управой, которая следит за соблюдением должного порядка. Заявляя подобное, Коваленко показывает, что путает функции гимназии и университета. В гимназии происходит обучение основам наук, а овладение самостоятельного постижения истины происходит уже в высшем учебном заведении. Конечно, никто не запрещает самому учителю заниматься научной деятельностью в гимназии. Как говорится, хочешь – дерзай! Но вот что-то никаких научных открытий наш герой на первом году службы не представил, отделываясь только пустыми словами.