Шизофрения: книга в помощь врачам, пациентам и членам их семей.

Я имею удовольствие работать с издательством «ХарперКоллинз» на протяжении тридцати пяти лет. С 1983 года, когда Кэрол Коэн и Лу Аврутик выпустили эту книгу, и до сегодняшнего дня, когда Эмили Тейлор и Гейл Уинстон подготовили новое издание, сотрудники издательства были неизменно добры, компетентны и отзывчивы. Они значительно облегчили мою работу.

Я также в долгу перед теми, кто внёс свои идеи и исправления в это издание, включая Джона Дэвиса, Фейт Дикерсон, Боба Дрейка, Пита Эрли, Джеффри Геллера, Майка Кнейбла, Дика Лэмба, Кэма Куанбека, Брайана Стеттина, Мари Уэбстер, Марка Вайзера, Д. Дж. Джаффе и Боба Йолкена. Шеннон Флинн, Дэниел Лайтмен и покойный Фред Фрезе поделились своими историями в качестве примеров того, как можно успешно жить с шизофренией. Мой научный ассистент Вэнди Симмонс проделала отличную работу, отследив наличие всех частей книги и убедившись, что они сочетаются друг с другом. И самое главное – я по-прежнему остаюсь в долгу перед своей женой Барбарой за её «неисповедимое и божественное» вмешательство, которое помогает мне писать книги.

Кроме того, я хотел бы выразить признательность следующим лицам:

П. Дж. Каване – за разрешение цитировать сборник стихов Айвора Герни;

Джозефу Х. Берку – за разрешение перепечатать отрывки из книги «Мэри Барнс: два воспоминания о путешествии сквозь безумие»[1], [2];

Малкольму Б. Бауэрсу и издательству «Сайенс Пресс» – за разрешение перепечатать отрывки из книги «Утрата здравомыслия: структура зарождающегося психоза»[3];

Эндрю МакГи и Британскому психологическому обществу (англ. British Psychological Society) – за разрешение перепечатать выдержки из его статьи в журнале British Journal of Medical Psychology;

Журналу British Journal of Psychiatry – за разрешение на перепечатку выдержек из статьи Джеймса Чепмена;

Журналу Journal of Abnormal and Social Psychology – за разрешение на перепечатку выдержек из статьи за авторством «Аноним»;

Издательствам «Энкор Пресс» и «Даблдэй» – за разрешение на перепечатку отрывков из книги «Это мои сёстры»[4] Лары Джефферсон;

Издательству «Пресс Университэ дё Франс» – за разрешение перепечатать отрывки из «Автобиографии шизофренички»[5] Маргерит Сеше;

Издательству «В. В. Нортон энд Кампани» – за разрешение на перепечатку отрывков из книги «Во тьме» Джеймса А. Векслера[6];

НКО Национальное братство шизофрении (англ. National Schizophrenia Fellowship) – за разрешение перепечатать отрывки из книги «Справляясь с шизофренией» Г.Р. Роллина[7];

Издательство «Джи. П. Патнэм энд Санз» – за разрешение на перепечатку отрывков из книги «Этот незнакомец, мой сын» Луизы Уилсон[8];

Издательству «Юнивёрсити Букс» – за разрешение перепечатать отрывки из книги «Свидетели»[9] Томаса Хеннелла;

Дж. Г. Холл и журналу «Ланцет» – за разрешение на цитирование статьи;

Нэнси Дж. Хермон и Колину М. Смиту – за разрешение процитировать доклад, сделанный на конференции по шизофрении в Альберте в 1986 году;

Журналам Psychological Bulletin и Schizophrenia Bulletin – за разрешение цитировать статьи.

Цель этой книги – ознакомить вас с течением шизофрении и возможными путями её развития. Для оценки симптомов требуется специалист. Для правильной диагностики и лечения всех симптомов, реальных или кажущихся, связанных с шизофренией, обратитесь к врачу. При описании реальных случаев я изменил все имена и идентифицирующие детали, сохранив, однако, целостность результатов исследования.

Что же тогда шизофрения? Это испытывать усталость и растерянность; это попытка разделить все переживания на реальные и нереальные, хотя не всегда можно распознать, где пересекаются грани реального и кажущегося. Это пытаться мыслить здраво, несмотря на то что плутаешь в лабиринте из слов и переживаний, а мысли будто высасываются из головы, так что становится неловко говорить перед публикой. Это иногда чувствовать, что находишься внутри своей головы, и представлять будто идёшь по своему мозгу, или наблюдать, как другая девушка надевает твою одежду и выполняет действия, которые приходят в твою голову. Это знать, что за тобой постоянно «наблюдают», что ты никогда не добьёшься успеха в жизни, потому что все законы против тебя, и знать, что твоя погибель всегда где-то рядом.

Слова пациентки с шизофренией, цитата из книги Генри Р. Роллина «Справляясь с шизофренией»⁶

Сочувствие, искренняя поддержка близких и друзей помогают нам справляться с самыми невыносимыми трудностями. Представьте себе, что вы пострадали от стихийного бедствия, например оказались в эпицентре наводнения и чудом спаслись, или заболели тяжёлым заболеванием – раком. Помощь близких людей подарит необходимое утешение и поддержку в трудную минуту. «Сочувствие, – говорил Эмерсон, – это целительная атмосфера, в которой нам становится лучше». При этом оно невозможно без способности поставить себя на место человека, который испытывает мучения. Нужно уметь представить, что ты сам пострадал от наводнения или заболел раком. Без этой способности – поставить себя на место страдающего человека – можно испытывать лишь абстрактную жалость, но не истинное сочувствие.

Сопереживать людям, страдающим шизофренией, очень сложно, потому что поставить себя на их место – невыполнимая задача. Процесс развития заболевания для абсолютного большинства остаётся загадочным, чуждым и пугающим. Как отмечает Рой Портер в книге «Социальная история безумия»[10], «инаковость, как правило, отличительный признак прерывистых диалогов, которые ведутся между “сумасшедшими” и “здравомыслящими”, или тишины, которая останавливает эти диалоги. Безумие – это неведомая страна».

Шизофрения, таким образом, не имеет ничего общего с наводнением, ведь в случае наводнения вполне можно представить, что всё имущество уничтожено водой, а жизнь находится под угрозой. Не похожа она и на заболевание раком, на медленно растущую опухоль, неумолимо распространяющуюся от органа к органу и выжимающую жизнь из тела. Нет, шизофрения – это безумие. Заболевший ведёт себя странно, говорит непонятные слова, отстраняется, а в некоторых случаях даже пытается причинить нам вред. Это уже не тот человек, которого мы знали, – он сошёл с ума! Мы не понимаем, почему больные шизофренией говорят то, что говорят, и делают то, что делают. Не понимаем, как развивается болезнь. Перед нами не неуклонно растущая опухоль, которую можно представить, а человек, потерявший контроль над своим мозгом. Как можно ему сочувствовать, если им владеют неизвестные и невидимые силы? Как можно сопереживать сумасшедшему человеку?

Недостаток сочувствия к больным шизофренией делает это заболевание ещё бо́льшим бедствием. Болеть шизофренией – уже само по себе плохо. Тем из нас, кто не страдает этим недугом, стоит спросить себя: как бы мы себя чувствовали, если бы наш мозг начал играть с нами, если бы невидимые голоса кричали на нас и мы потеряли способность испытывать эмоции и логически рассуждать? Как заметил один человек, страдающий шизофренией: «Мой самый большой страх – это мой мозг… Худшее, что можно себе представить, – это быть в ужасе от собственного разума, той самой материи, которая управляет всем, что мы есть, всем, что мы делаем и чувствуем». Для любого человека это было бы тяжёлым бременем. Но что, если в дополнение к этому страшному заболеванию самые близкие люди стали бы избегать нас или игнорировать, делать вид, что не слышат наших слов, притворяться, что не замечают наших поступков? Как бы мы себя чувствовали, если бы те, кто для нас дорог, каждый день стыдились бы нас?

Поскольку мы мало понимаем, что происходит внутри человека, страдающего шизофренией, то и сочувствия выражаем гораздо меньше, чем нужно. По этой причине каждый, у кого есть родственник или близкий друг с этим заболеванием, обязан узнать как можно больше о том, что оно представляет собой и что испытывает больной человек. Это не просто интеллектуальное упражнение или способ удовлетворить своё любопытство, а скорее средство, которое позволит поддержать человека. Для друзей и родственников, которые хотят помочь, вероятно, самое важное – узнать о том, как функционирует мозг человека с шизофренией. Одна мать написала мне, выслушав описания зрительных галлюцинаций больного сына: «Когда я представила себе всё, что так его мучило, честно говоря, у меня волосы встали дыбом от ужаса. Но это помогло мне забыть о моих “проблемах” и осознать, насколько ситуация ужасна для страдающего человека. Я благодарю Бога за эту болезненную мудрость. Мне стало легче справляться со всем этим».

Если сочувствие и желание поддержать искренни, шизофрения – это личная трагедия отдельного человека. В противном случае она становится большим несчастьем целой семьи, потому ничто не объединяет её членов, ничто не способно залечить рану. Понимание шизофрении также помогает демистифицировать болезнь и вывести её из тьмы невежества на дневной свет разума. По мере того как мы постигаем её суть, лицо болезни постепенно меняется, превращаясь из ужасного в печальное. Для больного человека это очень важная перемена.

Лучший способ узнать, что испытывает человек, страдающий шизофренией, – это выслушать того, кто измучен этим заболеванием. По этой причине при описании признаков и симптомов я в значительной степени опирался на рассказы самих пациентов. В англоязычной литературе можно найти несколько прекрасных образцов; лучшие из них приведены в конце этой главы. Именно поэтому одна из самых читаемых книг «Я никогда не обещала вам розового сада»[11] Ханны Грин не очень полезна (см. приложение А). В этой книге описывается пациент, которому следовало бы поставить диагноз истерический невроз, а не шизофрения.

Если прислушаться к тому, как больные шизофренией описывают свои переживания, и понаблюдать за их поведением, можно заметить определенные отклонения от нормы, к которым относятся:

• изменение чувственного восприятия;

• неспособность сортировать и интерпретировать поступающие от органов чувств сигналы и, как следствие, неспособность адекватно на них реагировать;

• бред и галлюцинации;

• изменённое самоощущение;

• изменение эмоций;

• изменение движений;

• изменение поведения;

• отрицание собственной болезни.

Нет таких симптомов или признаков, которые бы встречались у всех людей, страдающих шизофренией, поэтому окончательный диагноз ставится на основании общей клинической картины. У кого-то проявляются в большей степени одни симптомы, у кого-то – другие. Но также не существует ни одного симптома или признака, который был бы присущ исключительно шизофрении. Все проявляемые в ходе её течения симптомы и признаки могут хотя бы иногда наблюдаться при других заболеваниях головного мозга, таких как опухоли и височная эпилепсия.

Изменение чувственного восприятия

В романе Эдгара Аллана По «Сердце-обличитель» (1843) главный герой, явно впадая в состояние, похожее на шизофрению, восклицает, обращаясь к читателю: «Разве я не говорил вам, что то, что вы принимаете за безумие, – всего лишь чрезмерная острота чувств?» Как эксперт по тёмным глубинам человеческого разума, По прямо указывает на центральную тему безумия. Изменения чувственного восприятии особенно заметны на ранних стадиях развития шизофрении и, согласно одному исследованию, встречаются почти у двух третей всех пациентов. Авторы исследования заключают: «Дисфункция чувственного восприятия – наиболее неизменная черта ранней стадии шизофрении». Чаще всего о ней можно узнать от пациентов, которые оправились от психотического эпизода. Гораздо реже эти изменения могут описать пациенты с острой или хронической формой психоза.

Такой отличительный признак шизофрении, как изменение чувственного восприятия, отмечали и современники По. В 1862 году директор больницы для умалишённых штата Иллинойс писал, что безумие «либо полностью, либо существенно меняет разум в его способе получать впечатления». Изменения могут быть как усиленными (чаще всего), так и притупленными; могут затрагивать все сенсорные модальности. Например, у героя книги По наблюдалась повышенная острота слуха:

Правда! Я нервничал, очень, страшно нервничал – таким был всегда, таким и остаюсь!

Но почему меня посчитали из-за этого сумасшедшим? Болезнь обострила мои чувства, но не уничтожила, не притупила их. И прежде всего обострила мой слух, потому что я стал слышать всё, что происходит на небе и на земле.

Я много чего слышал из того, что происходит в аду. Разве меня можно называть после этого сумасшедшим? Слушайте! И наблюдайте, как спокойно и рассудительно я расскажу вам эту историю от начала и до конца.

Один из пациентов описал это так:

В последнее время я заметил, что все шумы кажутся мне более громкими, чем раньше. Как будто кто-то увеличил громкость. <…> Больше всего я замечаю это по фоновым шумам – вы понимаете, о чем я: шумам, которые реально окружают нас, только вы их не замечаете.

Изменения в зрительном восприятии встречаются даже чаще, чем в слуховом. Один пациент описал это следующим образом:

Цвета теперь кажутся ярче, как будто светятся. Я не уверен, что предметы твёрдые, пока не потрогаю их. Кажется, я замечаю больше цветов, чем раньше, хотя не обладаю художественными способностями. <…> Меня завораживает не только цвет предметов, но и всевозможные мелочи, например отметины на их поверхности.

А другой отметил как резкость цветов, так и трансформацию формы людей и предметов:

Все выглядело ярким, особенно красный цвет; люди приобретали дьявольский вид: с черными очертаниями и белыми блестящими глазами; всевозможные предметы: стулья, здания, предметы на моём пути – обретали собственную жизнь; казалось, они делали угрожающие жесты, как будто стали живыми.

В некоторых случаях визуальные изменения улучшили внешний вид окружающего мира:

Многие предметы казались психоделическими, они сияли. Я работал в ресторане, и он выглядел более шикарным, чем был на самом деле.

В других случаях изменения делали людей и вещи уродливыми или пугающими:

Люди выглядели деформированными, как будто им сделали пластическую операцию или наложили грим и изменили костную структуру.

Цвета и текстуры могут сливаться друг с другом:

Я видел всё очень ярким, насыщенным и чистым вплоть до самой тончайшей линии. Или блестящим и гладким, как вода, но твёрдым. Через некоторое время всё снова стало грубым и будто ушло в тень.

Иногда обостряются и слуховые, и зрительные ощущения, как это произошло с одной молодой женщиной:

Подобные «моменты» происходили чаще. Однажды, когда я находилась в кабинете директора, комната вдруг стала огромной. <…> Глубокий ужас охватил меня, я словно потерялась и стала отчаянно оглядываться по сторонам в поисках помощи. Я слышала, как люди разговаривают, но не понимала смысла слов. Голоса были металлическими, без тепла и цвета. Время от времени какое-нибудь слово отделялось от остальных. Оно повторялось в моей голове снова и снова, до абсурда, словно его вырезали ножом.

Усиление чувственного восприятия тесно связано с появлением слишком большого количества раздражителей. Чувства не только обостряются – человек начинает видеть и слышать всё, что его окружает. В норме наш мозг отсеивает большинство поступающих звуков и других сигналов, позволяя нам сосредоточиться на том, что необходимо в конкретной ситуации. У многих людей, страдающих шизофренией, этот механизм отсеивания, по-видимому, нарушается, в результате чего в мозг одновременно поступает целый поток сенсорных раздражителей.

Вот как один человек описывает атаку органов чувств слуховыми раздражителями:

Кажется, что всё приковывает моё внимание, хотя я ничем особенно не интересуюсь. Я сейчас говорю с вами, но слышу шум в соседней комнате и в коридоре. Мне трудно от них отгородиться, и они мешают мне сосредоточиться на том, что я вам говорю.

Или визуальными стимулами:

Время от времени в сменяющие друг друга периоды беспокойства я испытывал некоторое искажение зрения и галлюцинации. В нескольких случаях мои глаза стали заметно нечувствительными к свету. Обычные цвета казались слишком яркими, а солнечный свет – ослепительным. Когда это происходило, обычное чтение становилось невозможным, а шрифт казался чрезмерно чёрным.

Часто описываемые явления наблюдаются одновременно:

Моё внимание работало немного странно. Я мог бы буквально писать портреты людей, которые шли по улице. Запоминал номера машин, которые видел, пока мы ехали в Ванкувер. За бензин мы заплатили 3,57 доллара. За то время, пока мы там находились, пневматическая почта издала восемнадцать звонков.

Сторонний наблюдатель увидел бы во мне только человека, «оторванного от реальности». На самом деле я и мне подобные сталкиваемся с таким количеством реальностей, что это часто сбивает с толку, а иногда и вовсе ошеломляет.

Как видно из этих примеров, трудно сосредоточиться или уделить внимание чему-то конкретному, когда на мозг сваливается так много сенсорных раздражителей. В одном из исследований более половины людей, страдавших шизофренией, отмечали нарушение внимания и неспособность следить за ходом времени. Один из пациентов выразил это следующим образом:

Иногда, когда люди говорят со мной, моя голова переполняется. Слишком много всего и сразу, и то, что пришло, так же стремительно покидает голову, как и появляется в ней. Вы забываете, что только что услышали, потому что не можете послушать это достаточно долго. Произносимые слова просто зависают в воздухе, и вы можете понять, о чём идёт речь, только по лицу человека, который говорит.

Из-за этой сенсорной перегрузки людям с шизофренией часто трудно общаться. Один молодой человек отметил:

Справиться с ситуациями, в которых я должен был взаимодействовать с другими людьми, было практически невозможно. Я всегда выглядел отстранённым, озабоченным, нервным или просто странным, потому что улавливал только бессмысленные фрагменты разговора и постоянно просил людей повторить и объяснить мне, что они имели в виду.

При шизофрении могут быть затронуты и другие сенсорные модальности, помимо слуховой и зрительной. Мэри Барнс в своём автобиографическом произведении о её «путешествии сквозь безумие» вспоминала, как «было страшно, когда к тебе прикасались… Однажды медсестра попыталась подстричь мне ногти. Прикосновение было невыносимым, и я попыталась её укусить». Студент-медик, страдающий шизофренией, вспоминал: «…прикосновение к любому пациенту вызывало у меня ощущение, что меня бьют током». Другой пациент описывал ужас от ощущения крысы в своём горле и вкуса «разложения во рту, когда её тело гнило внутри». Иногда встречается повышенная чувствительность гениталий, которую один пациент объяснил как «сексуальное возбуждение, от которого не было ни покоя, ни облегчения». Однажды я работал с молодым человеком, который был убеждён, что его пенис почернел. Он боролся с этим бредовым страхом, настаивая на том, чтобы врачи или любой другой человек в пределах видимости осматривали его каждые пять минут, чтобы успокоить. Его госпитализировали после того, когда он зашёл в местное почтовое отделение, где работала его подруга, и попросил её осмотреть его пенис в присутствии посетителей почты.

Ещё один аспект чрезмерного обострения восприятия – наводнение разума мыслями. Мозг словно подвергается атаке как внешними стимулами (например, звуками и зрительными образами), так и внутренними (мыслями, воспоминаниями). Один из психиатров, который детально изучил эту область, утверждает, что мы недостаточно внимания уделяли воздействию внутренних раздражителей на людей с шизофренией:

Моя беда в том, что у меня слишком много мыслей. Вы можете подумать о чём-то, скажем, о пепельнице: о, да, это предназначено для того, чтобы положить туда сигарету. Но я подумаю о пепельнице и одновременно ещё о дюжине разных вещей, связанных с ней.

Я плохо концентрируюсь на чём-то, потому что перескакиваю с одного предмета на другой. Если я с кем-то разговариваю, ему достаточно скрестить ноги или почесать голову, и я отвлекаюсь и забываю, о чём говорил. Мне кажется, я мог бы лучше сосредоточиться, если бы закрыл глаза.

Этот же человек описывает наплыв воспоминаний из прошлого так:

Детские ощущения возвращались в виде символов, в голове проносились обрывки прошлых разговоров.<…> Мне стало казаться, что меня загипнотизировали, чтобы я вспомнил, что произошло в первые четыре с половиной года моей жизни.

Возможно, именно эта повышенная способность некоторых пациентов вспоминать события детства заставила психоаналитиков ошибочно предположить, что вспоминаемые события объединены с шизофренией причинно-следственной связью. Однако нет никаких научных доказательств в пользу таких теорий, зато есть много доказательств в пользу противоположного мнения.

Одним из видов наводнения разума мыслями принято считать ощущение, что эти мысли навязаны кем-то со стороны. Когда человек считает, что мысли буквально вложены ему в голову с какой-то целью. Это явление обычно называют «вложенными мыслями», и опытные психиатры считают его явным симптомом шизофрении:

Всевозможные «мысли» приходят ко мне, как будто кто-то «говорит» их в моей голове. Когда я нахожусь в какой-либо компании, становится ещё хуже.

В колледже я «знала», что все думают и говорят обо мне, а также что местный аптекарь мучает меня, вбивая в голову свои мысли и побуждая покупать вещи, которые мне не нужны.

При такой активности в голове неудивительно, что человеку трудно сосредоточиться:

Меня пригласили поиграть в шашки, и я начал партию, но не смог продолжить. Я был слишком поглощён собственными мыслями, особенно теми, которые касались приближающегося конца света и людей, которые ответственны за применение силы с намерением убить.

Эссо Лиэт написала много полезных статей с позиции пациента с шизофренией, в которых рассказывает об изменениях восприятия так:

Был вечер, и я прогуливалась по пляжу недалеко от своего колледжа во Флориде. Внезапно моё восприятие изменилось. Усиливающийся ветер стал предзнаменованием чего-то ужасного. Я чувствовала, как он становится всё сильнее; казалось, что он схватит меня и унесёт с собой. Деревья, высившиеся вокруг, угрожающе наклонились в мою сторону, а перекати-поле стали меня преследовать. Я очень испугалась и побежала. Однако, хоть я и знала, что бегу, мне казалось, что я не продвигаюсь вперёд. Как будто я застыла в пространстве и времени.

Когда все чувства и мысли обострены до предела, можно представить, как сильно должна пугать какофония, которая терзает мозг, – это подтверждают и сами пациенты в своих рассказах. Однако на самой ранней стадии заболевания, пока острота чувственного восприятия не превысит допустимые пределы, она может дарить приятные переживания. Многие описывают первые дни развития шизофрении как время повышенного осознания, подъёма духа – того, что обычно называют «пиковыми переживаниями». Также они характерны для маниакально-депрессивного расстройства (биполярного расстройства) и для наркотического кайфа. Вот как рассказывает об этом один пациент:

Внезапно всё моё существо наполнилось светом и красотой, а изнутри меня поднялось ответное волнительное чувство, которое хотело слиться воедино с этим снизошедшим на меня счастьем. Я находился в состоянии яркого осознания и озарения.

Многие пациенты интерпретируют подобные переживания через религиозную призму и убеждены, что к ним прикасается Бог:

Я находился в состоянии всё большего возбуждения и осознания. Во всём, что говорили люди, я находил скрытый смысл, и он касался самой жизни во всех её проявлениях. Все реальные вещи имели свой смысл. Я глубоко осознавал жизнь, истину и Бога. А пойдя в церковь, обнаружил, что все компоненты церковной службы вдруг тоже обрели смысл.

После подобных описаний уже не удивляет, что чрезмерную религиозность принято считать одним из частых симптомов начала развития шизофрении. В одном исследовании говорится, что на ранних стадиях «почти все пациенты жаловались на невыразимость своих переживаний, а подавляющее большинство сообщало о своей озабоченности метафизическими, сверхъестественными или философскими вопросами».

При шизофрении чувственное восприятие может не только усиливаться, но и притупляться. Этот процесс чаще всего наблюдается на поздних стадиях заболевания, в то время как усиление чувств считается одним из самых ранних симптомов. Притупление описывают «как тяжёлый занавес, который задёрнут над разумом; он похож на густое мёртвое облако, которое мешает свободно использовать органы чувств». Собственный голос может звучать приглушённо или как будто издалека, а зрение – быть нечётким или размытым: «Как бы я ни присматривался, всё словно было спрятано за странной пеленой, и масса деталей, таких как узор на ковре, за ней терялась».

Одно из ощущений, которое может полностью исчезать при шизофрении, – это ощущение боли. Хотя это случается нечасто, когда такое притупление происходит, оно производит большой эффект и может даже привести к катастрофическим последствиям. Сейчас в моде приписывать подобное притупление боли действию лекарств, но на самом деле оно было чётко описано доктором Джоном Хасламом ещё в 1798 году в его книге «Заметки о безумии»¹¹. В старых учебниках, например, есть множество свидетельств того, как хирурги проводили аппендэктомию и другие подобные операции некоторым пациентам с шизофренией практически без анестезии. Одна из моих пациенток не осознавала, что у неё обширный абсцесс груди, пока гной не просочился сквозь платье. Хотя это крайне больно, она утверждала, что не чувствовала никакой боли. Медсестры, которые много лет ухаживали за пациентами с шизофренией, рассказывали истории о переломах костей, прободных язвах или разрывах аппендикса, на которые пациенты никак не реагировали. С практической точки зрения важно знать о том, что такое бывает, потому что пациент может быть больным и нуждаться в медицинской помощи, даже если не жалуется на боль. Часто некоторые люди, страдающие шизофренией, обжигают пальцы, потому что докуривают сигарету до самого конца.

Вполне возможно, что существует общий знаменатель для изменений чувственного восприятия, о которых шла речь до сих пор. Им может являться таламус, расположенный в нижних отделах головного мозга, – через него проходят все поступающие сенсорные сигналы. Таким образом, можно предположить, что эта область вовлечена в появление шизофрении, а нарушения в её работе ответственны за появление многих симптомов, что будет описано в главе 5. За несколько лет до того, как психиатры и неврологи задумались об этом, Норма Макдональд, женщина, опубликовавшая рассказ о своей болезни в 1960 году, описала свою концепцию «поломки в системе фильтров»:

Каждый проходящий мимо меня незнакомец на улице был для меня зна́ком, который я обязательно должна была интерпретировать. Каждое лицо в окнах проезжающего мимо трамвая запечатлевалось в моем сознании, как будто все люди концентрировались на мне и пытались передать какое-то послание. Сейчас, много лет спустя, я могу оценить произошедшее. Каждый из нас способен справляться с большим количеством раздражителей, вторгающихся в наше существо через любой из органов чувств. Мы можем услышать любой звук в пределах слышимости и увидеть любой предмет, оттенок и цвет в поле зрения. Очевидно, что мы были бы не в состоянии заниматься повседневной рутиной, если хотя бы одна сотая часть всех этих доступных сигналов вторглась в нас одновременно. Значит, у разума должен быть фильтр, который функционирует без нашей сознательной мысли, сортируя сигналы и позволяя нарушать сознание только тем из них, которые имеют отношение к текущей ситуации. И этот фильтр должен работать с максимальной эффективностью в любое время, особенно когда нам требуется на чем-то сконцентрироваться. То, что произошло со мной в Торонто, было поломкой этого фильтра, и мешанина несвязанных сигналов отвлекала меня от вещей, на которых я должна была сосредоточить пристальное внимание.

Неспособность правильно интерпретировать и реагировать

У людей, мозг которых функционирует нормально, поступающие сигналы сортируются и интерпретируются, а затем уже подбирается правильная реакция. Большинство реакций заучены: например, когда нам дарят подарок, мы говорим «спасибо». Сюда же относится и умение определять причинно-следственные связи и делать на их основе логический вывод: если мы не придём на работу в назначенное время, скорее всего, у нас будут неприятности с руководством. Наш мозг сортирует и интерпретирует поступающие сигналы и посылает ответы сотни тысяч раз в день.

Одним из основных дефектов шизофрении считается неспособность сортировать поступающие сигналы, интерпретировать их и затем адресно реагировать. Учебники по психиатрии описывают это как расстройство мышления, но речь идёт не только о мыслях. Зрительные и слуховые сигналы, эмоции и некоторые действия находятся в беспорядке точно так же, как и мысли, и за это, похоже, ответственен один и тот же дефект мозга.

Мы не настолько хорошо понимаем человеческий мозг, чтобы точно знать, как работает эта система, но представьте, что внутри вашей головы сидит телефонный оператор, а перед ним находится старый коммутатор, на котором нужно переключать штекеры для соединения с тем или иным абонентом. Он получает все поступающие сенсорные сигналы, мысли, идеи, воспоминания и эмоции, сортирует их и определяет те, которые сочетаются друг с другом. Например, обычно наш мозг воспринимает все слова высказывания и автоматически преобразует их в мыслительную схему. Нам не нужно концентрироваться на отдельных словах – мы можем сосредоточиться на смысле всего сообщения.

Что произойдёт, если оператор коммутатора решит не выполнять работу по сортировке и интерпретации? Два пациента описывают подобный дефект с точки зрения понимания слуховых сигналов вот так:

Когда люди говорят, мне приходится думать, что означают их слова. Видите ли, вместо спонтанной реакции возникает пауза. Мне приходится думать, и это занимает время. Мне приходится уделять всё своё внимание людям, когда они говорят, иначе я путаюсь и не понимаю их.

Если люди говорят просто, я могу сосредоточиться на их словах. Когда же они переходят к длинным предложениям, я теряю смысл. Я слышу множество слов, которые мне нужно связать воедино, чтобы придать им смысл.

Одна пара исследователей описала этот дефект как рецептивную афазию, подобную той, что встречается у некоторых пациентов, перенёсших инсульт. Слова находятся в памяти, но человек не может синтезировать их в предложения, как объяснила эта больная шизофренией:

Часто случалось, что я не понимала, что говорят люди, как будто это был иностранный язык.

Трудности с восприятием визуальных сигналов аналогичны тем, которые были описаны для слуховых:

Я должен собрать всё воедино в своей голове. Если я посмотрю на свои часы, то увижу ремешок, циферблат, стрелки и так далее, а затем мне нужно будет соединить их вместе, чтобы получить единое целое.

У одной пациентки были похожие проблемы: когда она смотрела на своего психиатра, то видела «зубы, потом нос, потом щёки, потом один глаз и другой. Возможно, именно эта независимость каждой части внушала такой страх и мешала мне узнать моего врача, хотя я прекрасно знала, кто она».

Вероятно, именно из-за таких нарушений зрительной интерпретации некоторые больные шизофренией неправильно идентифицируют человека и говорят, что он или она похожи на кого-то другого. Моя сестра, страдающая шизофренией, часто делала это, утверждая, что видела многих друзей из детства, которых, как я знаю, на самом деле в этот момент не было рядом. Другой пациент с шизофренией как-то придал своему визуальному заблуждению оттенок величия:

Сегодня утром, когда я находился в больнице Хиллсайд, я снимал кино. Меня окружали кинозвезды. Рентгенологом был Питер Лоуфорд. Охранником был Дон Ноттс.

Помимо трудностей с интерпретацией отдельных слуховых и зрительных сигналов, многие люди с шизофренией испытывают трудности с их объединением:

Я не могу смотреть телевизор, потому что не могу смотреть на экран и одновременно слушать, что говорят. Для меня это две абсолютно разные вещи – смотреть и слушать. С другой стороны, мне кажется, что я всегда получаю слишком много информации за один раз и не могу справиться с ней и понять её смысл.

Я пробовал оставаться дома и читать; слова казались знакомыми, как старые друзья, чьи лица я прекрасно помнил, в отличие от их имён; я прочитывал один абзац десять раз, не мог понять его смысла и закрывал книгу. Я попытался послушать радио, но звуки, проносившиеся в голове, напоминали жужжание циркулярной пилы. Я осторожно дошёл до кинотеатра и просидел до конца фильма, который показался мне состоящим из множества людей, медленно бредущих по улице и о чём-то увлечённо беседующих. В конце концов я решил проводить дни, сидя в парке на скамейке и наблюдая за птицами на озере.

Трудности этих людей с просмотром телевизора или фильмов очень типичны. На самом деле поразительно, как мало пациентов с шизофренией в больничных палатах смотрят телевизор, вопреки распространённому мнению. Некоторые могут сидеть перед экраном и смотреть на него, как будто он показывает тестовую испытательную таблицу, и мало кто из них может сказать, что происходит. Это относится к пациентам с любым уровнем интеллекта и образования, в том числе к людям с высшим образованием, которые, если у них нет других дел, могли бы смотреть телевизор бо́льшую часть дня. Напротив, чаще всего вы обнаружите, что они тихо сидят в другом углу комнаты, игнорируя телевизор; если вы спросите их почему, они ответят, что не могут следить за происходящим, или попытаются скрыть этот свой недостаток, сказав, что устали. Один из моих пациентов до болезни был заядлым болельщиком бейсбольной команды «Нью-Йорк Янкиз», но после начала заболевания он отказывался смотреть игру, даже когда «Янкиз» играли, а он в это время находился в комнате, потому что он не мог понять, что происходит. Именно по этой же причине многие люди с шизофренией предпочитают фильмам и передачам мультфильмы и рассказы о путешествиях – и те и другие просты, и за ними можно следить визуально, не прибегая к одновременной интеграции аудиальной информации.

Но работа телефонного оператора в нашем мозгу не ограничивается сортировкой и интерпретацией поступающих сигналов. Она также включает в себя соединение стимулов с правильными ответами, которые должны быть отправлены вовне. Например, если кто-то спрашивает: «Не хочешь ли сегодня пообедать со мной?», мой мозг сразу же фокусируется на общем содержании вопроса и начинает вычислять: есть ли у меня время, хочу ли я, какие у меня есть отговорки, что подумают другие люди, когда увидят меня с этим человеком, что почувствует этот человек, если я откажусь? Из этих расчётов вытекает реакция, которая в нормальном мозгу соответствует ситуации. Точно так же известие о смерти друга связывается с горем, визуальные и слуховые сигналы из смешного фильма – с весельем, а новая идея о сотворении Вселенной – с логикой и предыдущими знаниями в этой области. Это упорядоченный, непрерывный процесс, и оператор коммутатора продолжает работать день за днём, совершая относительно мало ошибок.

Неспособность пациентов с шизофренией не только сортировать и интерпретировать стимулы, но и выбирать соответствующие реакции – одна из отличительных черт этого заболевания. Это привело к тому, что швейцарский психиатр Эйген Блейлер в 1911 году ввёл термин «шизофрения», что в переводе с немецкого означает расщепление различных частей мыслительного процесса. Блейлера впечатлили неадекватные ответы, которые часто дают люди с этим заболеванием; например, когда им сообщают о смерти близкого друга, больной шизофренией может захихикать. Как будто оператор коммутатора не просто заскучал и перестал сортировать и интерпретировать информацию, а стал активно вредоносным и начал подсоединять входящие стимулы к случайным, обычно неуместным реакциям.

Неспособность интерпретировать и правильно реагировать также лежит в основе трудностей пациентов в отношениях с другими людьми. Невозможность объединить слуховые и зрительные сигналы затрудняет для них понимание других людей; если к тому же отсутствует возможность адекватно реагировать, то межличностные отношения становятся невозможными. Один из пациентов описал такие трудности:

Во время визита я пытался установить с ней контакт, почувствовать, что она на самом деле рядом, живая и восприимчивая. Но всё было тщетно. Хотя я, конечно, узнал её, она стала частью нереального мира. Я знал её имя и всё о ней, но она казалась странной, нереальной, как статуя. Я видел её глаза, нос, движение губ, слышал её голос и прекрасно понимал, что она говорит, но при этом находился в присутствии незнакомки. Чтобы восстановить контакт между нами, я предпринимал отчаянные попытки пробиться сквозь невидимую перегородку, но чем больше старался, тем меньше у меня получалось, а чувство тревоги нарастало.

Именно по этой причине многие больные шизофренией предпочитают проводить время в одиночестве, как можно меньше общаясь с окружающими. Процесс общения слишком труден и болезнен, чтобы в него включаться не только в случае крайней необходимости.

Как слуховые и зрительные сигналы могут не сортироваться или не интерпретироваться мозгом человека и вызывать неадекватную реакцию, так и действия могут быть бессмысленными и приводить к неадекватным реакциям. Более подробно об этом будет рассказано в следующем разделе, но стоит отметить, что, скорее всего, речь идёт об одном и том же виде поражении мозга. Например, сравните трудности, с которыми сталкивается этот пациент при выполнении простого действия «попить воды», с трудностями в реагировании на слуховые и зрительные сигналы, описанные выше:

Если я делаю что-то, например собираюсь попить воды, мне приходится сначала проработать мысленно каждую деталь: найти чашку, подойти, повернуть кран, наполнить чашку, выключить кран, выпить. Я продолжаю строить картинку. Каждый раз мне приходится менять картинку. Я должен заставить старую картинку двигаться. Я не могу сосредоточиться. Я не могу ни за что зацепиться. Что-то новое вторгается в мои мысли, что-то происходит. Мне легче, если я остаюсь неподвижным.

Это говорит о том, что, возможно, существует относительно немного первопричинных нарушений в работе мозга, которые вызывают широкий спектр симптомов, присущих шизофрении.

Когда на мыслительные паттерны при шизофрении смотрят со стороны, например, когда их описывает психиатр, используются такие термины, как «несвязность», «ослабление ассоциаций», «конкретность», «нарушение логики», «блокировка мыслей» и «амбивалентность». Начнём с несвязности: один из моих пациентов каждое утро приходил в офис и просил секретаря написать для него предложение на бумаге. Одна из просьб гласила: «Напишите все виды черных змей, похожих на сырой лук, натянутых, как струны, глубоко сидящих, длинных, всевозможных размеров». Этот пациент собрал вместе несколько, казалось бы, не связанных между собой идей, которые нормально функционирующий мозг не смог бы соединить. Другой пациент написал:

Мои мысли путаются, я начинаю думать или говорить о чём-то, но так и не дохожу до конца. Вместо этого я блуждаю в неправильном направлении и зацикливаюсь на самых разных вещах, которые могут быть связаны с тем, что я хочу сказать, но как – мне совершенно непонятно. Люди, которые слушают меня, теряются в догадках ещё больше, чем я.

Иногда при шизофрении между хаотично разбросанными мыслями может существовать смутная связь. В таких случаях принято говорить об ослаблении ассоциаций. Например, в приведённом выше примере о чёрных змеях пациент мог сопоставить их с луком, потому что на коже некоторых змей есть рисунок, напоминающий луковицы. В другой ситуации я брал кровь у пациентки, и она сказала: «Посмотрите на мои голубые вены. Я попросила русских женщин сделать их красными», – вольно связывая цвет крови с «красными» из бывшего Советского Союза.

Иногда подобные ассоциации могут возникать не на основе какой-то тонкой логической связи между словами, а просто благодаря схожести их звучания. Как в стихотворении одного молодого пациента, которое он мне подарил:

I believe we will soon Я верю, что скоро мы

achieve world peace. But достигнем мира во всём мире. Но

I’m still on the lamb. Я всё ещё на ягнёнке.

Он спутал слово «lamb» (произносится как «лэм»), которое обозначает ягнёнка или агнца божьего, символизирующего мир, с выражением «on the lam» (последнее слово также произносится как «лэм») – то есть «спасаться бегством», – правильного написания которого он, видимо, не знал. Между «lamb» и «on the lam» нет никакой логической связи, кроме схожего звучания. Такие ассоциации называются ассоциациями по созвучию.

Ещё один пример такого мышления можно наблюдать в письме, которое прислал мне молодой человек, страдающий шизофренией. Он написал его чиновнику, которому пытался объяснить свои симптомы, и поделился со мной:

Шизофреники не обязательно глупы, в чём некоторые пытаются вас убедить. Шизофреники могут быть очень умными. Я, например, смотрю на предложение и вижу его в трёх измерениях. Я вижу каждое сочетание букв и замечаю слова, которые другим не видны. Эти скрытые слова в итоге могут превратиться в тайное предложение с совершенно другим смыслом, которое никак не связано с исходным. Это может озадачить даже самого внимательного наблюдателя. Такие простые слова, как eye (ай, то есть «глаз»), могут быть заменены на I (ай, то есть «я»), а to (ту, то есть «чтобы») – на too (ту, то есть «тоже») или two (ту, то есть «два»). Для шизофреника омонимы имеют большое значение. Такие слова, как no (ноу, то есть «нет») и know (ноу, то есть «знаю»), могут использоваться как взаимозаменяемые, поэтому, отвечая на вопрос словом no (нет), я, вполне возможно, просто задаю вопрос know (знаете?). Например, do you know (знаете ли вы?). Таким образом, вы можете убедиться, насколько запутанной выглядит ситуация для врача, который соприкасается с моим шизофреническим миром и пытается понять меня. Как будто правила логики нарушились.

Ещё одна характеристика мышления при шизофрении – конкретность, или буквализм. Её можно проверить, попросив человека определить значение пословиц, что требует способности к абстрактному мышлению, к переходу от частного к общему. Большинство людей, если их спросить, что означает фраза «Людям, которые живут в стеклянных домах, не стоит бросаться камнями», ответят что-то вроде: «Если вы не совершенны, не критикуйте других». Они без труда переходят от конкретного стеклянного дома и камней к общему смыслу фразы.

Но человек с шизофренией часто теряет эту способность. Я попросил сотню пациентов с шизофренией объяснить приведённую выше пословицу, и менее трети из них смогли абстрактно поразмыслить над ней. Большинство ответили просто: «Камень может разбить стекло в окне». Во многих случаях конкретный ответ свидетельствовал о несвязности мышления:

Ну, это может означать именно то, что написано, потому что стекло вполне можно разбить. В стеклянных теплицах выращивают цветы.

А если разбить стекло, то можно нарушить микроклимат.

Несколько пациентов персонализировали предложенную пословицу:

Люди всегда должны соблюдать приличия в отношении своих жилищных условий. Я помню, как жил в доме со стёклами, но я лишь махал руками.

Другие отвечали совершенно не относящимися к делу ответами, которые иллюстрировали многие аспекты нарушения мышления при шизофрении:

Не бросайте до тех пор, пока не пойдёте – внутрь или наружу.

Несколько пациентов, которые были способны абстрактно размышлять над пословицей, при формулировании ответа демонстрировали другие нарушения мышления, характерные для шизофрении:

Люди, живущие в стеклянных домах, не должны забывать о людях, живущих в каменных домах, и не должны бросаться стеклом.

Если вы страдаете от сложностей, не говорите о людях. Не будьте прямолинейными.

Самый лаконичный ответ озвучил тихий молодой хронически больной человек, который с важным видом обдумал пословицу, поднял глаза и сказал: «Осторожно».

Конкретность мышления может проявляться и в повседневной жизни больных шизофренией. Например, однажды я фотографировал свою сестру и сказал: «Сейчас вылетит птичка». Она тут же подняла глаза к небу. Другой пациент, проходя мимо газетного киоска, заметил заголовок, сообщающий о том, что из окна упала звезда. «Как такая большая штука, как звезда, могла попасть в окно?» – недоумевал он, пока не понял, что речь идёт о кинозвезде.

Ещё одной чертой мышления, свойственного шизофреникам, является неспособность логически мыслить, что уже было показано в примерах выше. Вот ещё несколько. Один молодой человек написал: «Казалось, что та часть моего разума, которая контролировала логику, вышла за дверь». Другой пациент, которого я наблюдал, так ответил на мой вопрос «Что бы вы сделали, если бы заблудились в лесу?»: «Пошёл бы в заднюю часть леса, а не в переднюю». Многие пациенты теряют способность улавливать причинно-следственную связь между событиями. Так, один больной поджёг свой дом, в котором находилась его мать, прикованная к инвалидному креслу. Когда его спрашивали о поджоге, он, похоже, не понимал, что подвергнул её жизнь опасности.

Нарушение логического мышления приводит к трудностям в повседневной жизни. Люди, страдающие шизофренией, неспособны выполнять простые задачи: они не могут куда-то поехать на автобусе или заказать блюдо на обед. Непонимание связи между причиной и следствием также объясняет фантастические идеи, которые больные могут выдавать за факты. Один из моих пациентов, например, написал мне записку о «пауке, который весит больше тонны» и «птице, которая весит 80 килограммов, оставляет 200 следов зимой и имеет только одну ногу». У автора было высшее образование.

Помимо несвязности, ослабления ассоциаций, буквализма и нарушения способности логически мыслить, больные могут демонстрировать и другие признаки шизофренического типа мышления. Например, выдумывать слова. Для слушателя они могут звучать как тарабарщина, но для тех, кто их произносит, они являются реакцией на неспособность найти нужное воплощение для их мысли:

Когда я говорил, в голову приходили большие, значительные мысли и заслоняли слова, которые я хотел сказать.<…> Мне многое нужно было сказать, но я не мог сфокусироваться на словах, чтобы они получились, поэтому они звучали неправильно.

Иногда встречается ещё один признак шизофренического мышления, который негативно влияет на повседневную жизнь человека, – это «словесный винегрет». Больной собирает вместе ряд совершенно не связанных друг с другом слов и произносит их как предложение. Один из моих пациентов однажды повернулся ко мне и совершенно серьёзно спросил: «Кровавый червь Балтимор фри?» Трудно ответить на такой вопрос.

Как правило, чтобы понять, что́ с предложением не так, не обязательно его детально анализировать. Реакцию слушателя и без этого можно легко предсказать. Речевые примеры, приведённые выше, сами по себе производят впечатление, что в них нет единой мысли, а слова стоят не на своих местах. Джон Бартлоу Мартин написал книгу о психических заболеваниях под названием «Кусок стекла»[12], а Ингмар Бергман изобразил повторяющиеся симптомы шизофрении в фильме «Сквозь тусклое стекло» (см. главу 13). Оба они попытались показать замутнённость речи и мышления: когда слова соединяются и звучат почти правильно, но в конце предложения или абзаца внезапно обнаруживается, что они лишены смысла. Хочется нахмуриться и с неловкой улыбкой переспросить: «Что?» Именно такая реакция часто возникает, когда мы слушаем людей, страдающих расстройством мышления.

Мне кажется, что всё связано со всеми и что некоторые люди гораздо более восприимчивы к этой теории взаимосвязи всего существующего, чем другие, потому что у них есть предки, так или иначе связанные с местами или вещами, или потому что они верят, или потому что оставляют за собой след, когда проходят через комнату, знаете ли. Некоторые люди могут оставлять разные следы, и всё на свете ведёт себя таким же образом.

Разумеется, у пациентов могут наблюдаться разнообразные степени подобных нарушений мышления. Если на ранних стадиях заболевания встречается некоторое затруднение, не позволяющее с ходу подобрать нужное слово, то дальше это нарушение усиливается и поздняя стадия уже сопровождается отсутствием связи между мыслью и речью. При этом известны случаи, когда подобные нарушения не проявляются. Правда, это скорее исключение, чем правило. Некоторые психиатры даже сомневаются, правильно ли ставить диагноз «шизофрения», если у пациента не наблюдается расстройства мышления. Другие же утверждают, что это возможно, хотя протекание заболевания в таком виде при явно демонстрируемых прочих симптомах нетипично.

У людей с шизофренией также часто встречается совершенно другой тип расстройства мышления, который можно назвать «блокировка мысли». Если вернуться к метафоре с оператором на коммутаторе, то это выглядит так: он как будто внезапно задрёмывает на несколько мгновений, и система отключается. Человек думает или начинает отвечать, а затем останавливается, часто на середине предложения, и в течение короткого времени смотрит в пустоту. Джон Персеваль описал это еще в 1840 году:

Меня часто тянуло открыть рот и обратиться к разным людям, и я без всякой подготовки начинал очень разумно и последовательно говорить… но в середине предложения силы вдруг покидали меня, я останавливался, а слова, пришедшие на ум вместо предыдущих, противоречили всему уже сказанному. Я ощущал себя покинутым, терял дар речи или заикался и оказывался в большом замешательстве.

Подобное описывали и другие люди:

Я мог вполне ясно мыслить и рассказывать кому-то что-то, но вдруг застревал. Если бы вы это увидели, то подумали бы, что я просто потерялся в словах и усиленно подбираю нужное или что я впал в транс, но это не так. На самом деле я словно упирался в какое-то слово, застревал на месте и не мог сдвинуться. Казалось, что оно заполняло мой разум и больше ни для чего в нём не оставалось места. Это могло продолжаться какое-то время и внезапно заканчивалось.

Каждый, кто какое-то время находился рядом с больными шизофренией, наблюдал этот феномен. Джеймс Чепмен утверждает, что оно встречается у 95 % всех пациентов. Некоторые из них объясняют это тем, что мысли просто уходят из их головы. Этот симптом многие психиатры считают веским основанием для постановки диагноза «шизофрения».

Амбивалентность – это ещё одно распространённое нарушение мышления, которое считается симптомом шизофрении. Хотя сейчас этот модный термин используется очень широко, первоначально он применялся в более узком смысле – для описания пациентов с шизофренией, которые не могли удерживать в своём сознании противоположные по смыслу мысли или чувства и справляться с их противоречием. «Да, они собираются меня убить, а я их люблю» – вот как это выглядит с точки зрения больного шизофренией.

Одна женщина описывала противоречивые мысли следующим образом:

Я настолько амбивалентна, что мой разум делится на две части, а эти две части делятся снова и снова, пока мой разум не становится похож на мелкие кусочки, и я в полном хаосе.

Иногда амбивалентность проявляется в действиях. Например, один из моих пациентов часто выходил из парадной двери, поворачивал направо, затем останавливался, делал три шага назад и налево, останавливался, поворачивал назад и начинал движение направо, иногда продолжая таким образом действовать в течение целых пяти минут. У большинства пациентов это проявляется не так резко, но симптом достаточно частый и сильный, поэтому Блейлер назвал его одним из основных симптомов шизофрении. У человека как будто нарушается способность принимать решения. В норме наш мозг оценивает поступающие мысли и сигналы, принимает решение, а затем инициирует ответную реакцию. Мозг некоторых людей с шизофренией, по-видимому, ломается: он инициирует ответ, но затем сразу же меняет его на противоположный, после чего повторяет процесс. Это поистине мучительное зрелище.

Бред и галлюцинации

Бред и галлюцинации – это, пожалуй, самые известные симптомы шизофрении. Именно их обычно используют в кино или популярной литературе, чтобы изобразить страдающего шизофренией героя. Интересно, но если бы вы пару десятков лет назад увидели на улице человека, который разговаривает сам с собой или с каким-нибудь предметом, то непременно решили бы, что перед вами сумасшедшей. А теперь он может просто разговаривать по мобильному телефону! Тем не менее на экране подобный образ по привычке вызывает у нас реакцию – это безумец.

Безусловно, бред и галлюцинации – очень важные и распространённые симптомы этого заболевания. Однако следует помнить, что они не являются достаточными для постановки диагноза. Вообще ни один симптом не является основанием для того, чтобы диагностировать у человека шизофрению. Существует множество людей, страдающих шизофренией, которые проявляют разные наборы симптомов, например расстройство мышления, уплощение аффекта, но при этом у них никогда не было бреда или галлюцинаций. Следует также помнить, что бред и галлюцинации встречаются и при других заболеваниях мозга, поэтому их наличие не означает, что у пациента обязательно шизофрения.

Наконец, важно понимать, что большинство бредовых идей и галлюцинаций, а также другие симптомы являются прямым следствием обострения чувственного восприятия и неспособности мозга правильно интерпретировать поступающие раздражители и реагировать на них. Другими словами, большинство бредовых идей и галлюцинаций являются логическим следствием того, что испытывает мозг. Они кажутся «безумными» только для постороннего наблюдателя, а для самого больного представляют собой часть логически последовательной схемы. Это хорошо объяснил Джон Нэш, лауреат Нобелевской премии по экономике 1994 года, также страдавший шизофренией, когда профессор Джордж Мэки расспрашивал его о его бредовых убеждениях:

Как могли вы, – начал Мэки, – математик, человек, преданный разуму и логическим доказательствам… как вы могли поверить, что инопланетяне посылают вам сообщения? Как вы могли поверить, что вас вербуют пришельцы из космоса, чтобы спасти мир? Как вы могли?..

Нэш наконец поднял голову и вперил в Мэки немигающий взгляд, такой же холодный и бесстрастный, как у птицы или змеи.

Потому, – медленно, растягивая слова на южный манер произнёс Нэш, словно обращался к самому себе, – что идеи о сверхъестественных существах приходили ко мне точно таким же образом, как и математические. Я отнёсся к ним серьёзно.

Бредовые идеи – это ложные представления, в которые верит сам пациент, но для других людей, принадлежащих к тому же культурному пласту, они остаются непонятными, непостижимыми уму. Обычно они проистекают из чувственного опыта, который больной неправильно интерпретирует. Например, в коротких радиопомехах или мерцании экрана телевизора видит посылаемые ему сигналы. Члены семьи часто недоумевают, откуда их близкий человек берет подобные идеи.

Одна из простых форм бреда – убеждённость в том, что случайные события, происходящие вокруг человека, имеют к нему самое непосредственное отношение. Представьте, что вы идёте по улице, а на противоположном тротуаре кашляет какой-то человек. Разве вы обратите на него внимание? Вряд ли. Однако больной шизофренией не только услышит этот кашель, но и сразу же решит, что он является сигналом: возможно, кашляющий человек предупреждает кого-то о том, что он (больной) идёт? Страдающий шизофренией знает это с уверенностью такой силы, которой позавидовал бы любой человек. А если вы идёте вместе с больным и вдруг попытаетесь убедить его не поддаваться бредовой идее, скорее всего, ничего не получится. Даже если вы перейдёте улицу и попросите кашлявшего человека объяснить, что он делал, больной всё равно решит, что вы заодно и что-то затеваете. Пытаться переубедить шизофреника – всё равно что вычерпывать океан ведром. А если вскоре после инцидента с кашлем пролетит вертолёт, бред больного может усилиться: ведь очевидно же, что вертолёт наблюдает за ним – значит, кашель точно был не просто так. Дальше – больше, стоит дойти до остановки и узнать, что нужный автобус только что уехал, как бред тут же обрастёт новыми подробностями: это кашлявший человек или пилот вертолёта позвонили водителю, чтобы тот немедленно уехал. Таким образом на бредовой идее выстраивается целая система, все части которой в понимании больного логично связаны.

Обычные люди, опоздав на автобус, просто посетуют на своё невезение. Однако человек, страдающий шизофренией, переживает всё иначе, поэтому события для него приобретают особенный смысл. И кашель, и тарахтение вертолёта могут показаться ему очень громкими, а шум, который издаёт двигатель автобуса, – непривычно странным. Нормальный человек правильно отреагирует на них и воспримет как отдельные события, не связанные друг с другом, – для него это просто часть повседневной жизни. Но больной шизофренией собирает их в единую картину, поэтому, с его точки зрения, тот, кто не может сделать того же, скорее похож на сумасшедшего, а не наоборот. Таким образом, можно сказать, что в основе бреда лежит обострённое восприятие и нарушение способности логически интерпретировать поступающие сигналы.

В литературе есть множество прекрасных примеров бредового мышления. Чехов в своей знаменитой «Палате № 6» описал его следующим образом:

Городовой не спеша прошёл мимо окон: это недаром. Вот два человека остановились около дома и молчат. Почему они молчат?

И для Ивана Дмитрича наступили мучительные дни и ночи. Все проходившие мимо окон и входившие во двор казались шпионами и сыщиками.

Во многих случаях бредовые идеи становятся более сложными. Вместо идеи, что за ним наблюдают, человек убеждён, что его контролируют другие люди, манипулируют им или даже гипнотизируют. Больной постоянно ищет подтверждение своим убеждениям и всегда находит их среди обилия визуальных и слуховых сигналов, которые получает каждый день. Приведу в пример одну добрую пожилую ирландку, которая была пациенткой моего отделения. Она верила, что во сне её подключили к проводам некие таинственные иностранные агенты и что через эти провода можно контролировать её мысли и действия. Она была убеждена, что контроль осуществляется с потолка, поэтому, когда я как-то зашёл к ней и обнаружил, что рабочие устанавливают новую систему пожарной сигнализации, а разноцветные провода при этом свисают во всех направлениях, то сильно встревожился. Но пациентка посмотрела на меня, указала на потолок и просто улыбнулась: её заблуждения получили полное подтверждение!

Бредовые идеи о том, что больного прослушивают или контролируют по радио, встречаются довольно часто. Нередко в качестве виновника выступает ФБР или ЦРУ. В последние годы всё большее число бредовых идей связано с интернетом. Один пациент был убеждён, что во время операции, когда ему зашивали небольшую рану на голове, в его череп заодно установили радиопередатчик; это побудило его бесчисленное количество раз пытаться подать судебный иск против ФБР. Другой человек, в своё время весьма успешный школьный суперинтендант, был убеждён, что радиопередатчик вживили в его нос. Он объездил десятки крупных медицинских центров в поисках хирурга, который бы удалил его, и даже добрался до Европы. Он сделал рентгеновский снимок своего носа, на котором было видно крошечное белое пятнышко, которое, по его мнению, и было этим передатчиком.

Друзья несчастных часто пытаются образумить их, чтобы избавить от заблуждений, но это редко получается. От вопросов о том, почему ФБР хочет контролировать их, они ловко отмахиваются как от несущественных. Важно, что спецслужбы это делают и человек испытывает ощущения, которые подтверждают этот факт, например, слышит странные для себя звуки. Сигналы, которые он воспринимает искажённо, а также проблемы с мышлением не дают вывести его из заблуждения. Ещё одним препятствием становится тот факт, что бред толкает самого человека с шизофренией вести себя странно: считая, что за ним шпионят, он думает, что тоже должен вести себя скрытно, поэтому передвигается украдкой, прячется за углом, с тревогой вглядывается в лица прохожих. Такое поведение неизбежно привлекает внимание и приводит к тому, что за переживающим бред человеком действительно наблюдают другие люди. Как говорится, «раньше я был параноиком, а теперь за мной действительно наблюдают».

Бред, при котором человеку кажется, что за ним наблюдают, преследуют его, а то и пытаются причинить физический вред, обычно называют параноидальным. Паранойя – понятие относительное, каждый человек время от времени может её испытывать. Среди населения встречаются целые группы людей которые, к примеру, верят в ту или иную теорию правительственного заговора, а поэтому параноидальное мышление не является чем-то диковинным. В интернете есть сайты, поддерживающие эти идеи. Иногда небольшая паранойя даже играет на пользу, и, если вам кажется, что коллега, который работает за соседним столом, крадёт документы с вашего стола, потому что что-то задумал, это действительно может оказаться правдой. Он банально может пытаться вас таким образом «подсидеть», и внимание к деталям поможет вам это предотвратить. Таким образом, само по себе параноидальное мышление не является обязательным признаком шизофрении. Всё меняется, когда оно превращается в откровенный бред, не поддающийся влиянию разума. Однако даже в этом случае следует помнить, что параноидальные бредовые идеи могут возникать и при других заболеваниях головного мозга, кроме шизофрении.

В некоторых случаях параноидальные бредовые идеи могут быть опасными. «Во время параноидального периода мне казалось, что меня преследуют за мои убеждения, что мои враги активно пытаются помешать моей деятельности, пытаются причинить мне вред, а иногда даже убить меня». Когда угроза воспринимается как неизбежная, параноик может попытаться нанести удар первым. В учреждениях для душевнобольных в каждом штате среди пациентов есть немало людей с шизофренией, которые совершили преступление, потому что считали, что делают это в целях самообороны. Именно эта подгруппа породила общее мнение о том, что люди с шизофренией представляют опасность для общества. Как будет показано в главе 10, на самом деле среди общего количества шизофреников эта подгруппа очень мала. Большинство вовсе не опасны, и я бы предпочёл скорее пройтись по коридорам любой психиатрической больницы, чем по центральным улицам некоторых городов.

Бред бывает не только параноидальным, довольно часто встречается бред величия, например: «Мне казалось, что я обладаю властью управлять погодой в зависимости от моего настроения. И даже могу контролировать движение Солнца относительно других астрономических тел». Часто человек верит, что он/она – Иисус Христос, Дева Мария, президент или какая-то другая важная персона. Один из пациентов нашей больницы считал себя Мао Цзэдуном, а когда мы начали давать ему лекарства, уже на следующий день убедились, что они действуют, потому он стал всего лишь братом Мао Цзэдуна.

Бред величия иногда может быть опасным, так как приводит к тому, что люди, которые верят, что умеют летать или останавливать пули своей грудью, решают продемонстрировать свои способности, а это приводит к тяжёлым последствиям.

Известна ещё одна разновидность подобного бреда, которая, хоть и встречается нечасто, настолько уникальна, что получила собственное название. Суть в том, что пациент решает, что другой человек, обычно известный, сильно влюблён в него. Такие случаи, первоначально названные французским психиатром Гаэтаном Г. де Клерамбо «психозами страсти», теперь обозначаются как эротомания Клерамбо. Одна из моих пациенток, считавшая, что в неё влюблён сенатор Эдвард Кеннеди, тратила всё своё время и деньги, преследуя его, но всегда оставаясь на расстоянии. Она придумывала множество невероятных причин, по которым он не мог признать её присутствие. Другая пациентка считала, что помолвлена с мужчиной, с которым случайно познакомилась несколько лет назад, и целыми днями ходила по улицам города в его поисках. Большинство пациентов с подобными бредовыми идеями страдают шизофренией, хотя у некоторых из них может быть биполярное расстройство. Такие больные обычно ведут себя с большим пафосом.

Ещё один распространённый вид бреда – когда больной считает, что может управлять сознанием других людей. Одна молодая женщина, которую я знал, провела пять лет дома, потому что каждый раз, когда она выходила на улицу, убеждалась, что её разум заставляет других людей оборачиваться и смотреть на неё. Она описывала воздействие своего разума как «магнит – им не оставалось ничего, кроме как повернуться и смотреть». Другой пациент считал, что может менять настроение людей с помощью телепатической силы: «В конце концов я почувствовал, что могу зайти в переполненный ресторан и, не говоря ни слова, изменить настроение каждого находившегося в нём человека, чтобы все испытывали счастье и смеялись».

Другой вариант – бредовая вера в то, что мысли выходят из головы и транслируются по радио или телевидению. Подобный симптом считается почти верным признаком шизофрении. Одна женщина описала это следующим образом: «Мне казалось, что в одном моем ухе находится специальная лента, на которой, когда она выходила из второго уха, оказывались записанными мои мысли». А один молодой человек вспоминал:

Я был очень расстроен прошлой ночью, потому что люди в новостях говорили о том, что я думаю. Я знаю, что это правда, потому что они присылали мне сообщения о том, что они делают. Ненавижу, когда они могут рассказать о моих мыслях всем, кто их смотрит. Я также ненавижу, когда люди слышат мои мысли и знают обо мне всё.

Иногда такие люди звонят или приходят на радио или телевидение и просят прекратить передавать их мысли. Исследование, проведённое в 1999 году, показало, что такие обращения встречаются довольно часто.

При оценке бредовых идей очень важно помнить, что их содержание зависит от культурных особенностей пациента. Бредовым является не само убеждение, а то, насколько оно отличается от убеждений, которые приняты в рамках этой же культуры или субкультуры. Человек, который считает, что на него наложили порчу духи предков, может быть совершенно нормальным, если он вырос в равнинной части Южной Каролины, где подобные убеждения широко распространены. Если же он вырос в благополучном Скарсдейле, штат Нью-Йорк, то его вера в то, что на него влияют духи предков, скорее всего, вызовет вопросы и заставит задуматься, а не шизофрения ли у него. Высоким уровнем параноидальных убеждений, которые имеют культурные обоснования, часто могут отличаться национальные меньшинства, которые испытывали и продолжают испытывать реальные дискриминацию и преследование, а в некоторых субкультурных группах бывает трудно оценить патологичность мышления, например у глубоко религиозных людей, которые бывают подвержены идеям, напоминающим бред величия, а также у сотрудников спецслужб. Представьте себе, например, дилемму матери-настоятельницы, оценивающей послушницу, которая утверждает, что у неё особые отношения с Девой Марией, или начальника ЦРУ, которому один из его сотрудников под прикрытием говорит, что за ним постоянно наблюдают. Убеждения людей, подозреваемых в шизофрении, всегда следует рассматривать в культурном контексте и считать их лишь одним из аспектов заболевания.

Важно отметить ещё одну особенность бреда. У одних людей с шизофренией он может быть фиксированным и статичным, у других – лабильным и с разной степенью убеждённости. Например, я помню одного пациента, который считал, что другой пациент пытается его убить. В один день он полностью избегал этого человека, потому что опасался, на следующий приятно общался с ним, а ещё через день снова избегал. Подобное непостоянство было также отмечено в 1890 году доктором Плинием Эрлом, пациентка которого считала, что у неё «миллионы и миллиарды детей… и что люди постоянно занимаются их убийством… Однако эта женщина всегда тиха и кротка, не выказывает внешне ни горя, ни несчастья и никогда не пытается отыскать своих воображаемых детей». Такое отсутствие последовательности в реакции на свой бред очень трудно понять близким пациентов, страдающих шизофренией.

Спектр симптомов, которые относятся к шизофрении, начинается с повышения остроты чувственного восприятия и завершается именно галлюцинациями. В качестве примера можно привести работу зрения: на одном конце спектра наблюдается чрезмерная его острота – свет воспринимается как слишком яркий, цвета приобретают более насыщенные оттенки. В середине спектра находятся грубые искажения зрительных сигналов (их ещё называют иллюзиями) – собака кажется тигром. А в самом конце находятся галлюцинации, которые больной шизофренией видит там, где на самом деле ничего нет. В рассказах пациентов, когда они пытаются описать свои переживания, обычно можно увидеть смесь различных точек спектра.

Сильные искажения зрительных или слуховых сигналов – нередкое явление при шизофрении:

Пожалуй, лучше всего опишу, как впервые испытал это явление на себе. Я был одним из четырёх человек, которые собрались за столом для игры в бридж. Во время одной из сдач мой партнёр заявил три трефы. Я посмотрел на свою руку – у меня была только одна маленькая трефа. Хотя моя рука была слабой, я должен был сделать заявку, чтобы вывести этого человека из игры, и моя заявка выиграла. Когда мой партнёр выложил карты, он показал только две маленькие трефы в своей руке. Я сразу же спросил, почему он заявил три трефы, но он отрицал, что делал такую заявку. Два других человека за столом поддержали его… Более того, в тот момент, когда я услышал, что он заявил три трефы, на самом деле он делал другое заявление, но я этого не услышал. Где-то на уровне моей нервной системы слова, которые он произнёс на самом деле, были заблокированы и заменены галлюцинаторными.

В данном случае был какой-то стимул, но человек увидел или услышал его в сильно искажённом виде. Мозг человека как будто сам сыграл с ним.

Гораздо хуже обстоит дело с такими галлюцинациями, для возникновения которых не потребовалось никакого внешнего стимула. Мозг придумывает то, что он слышит, видит, чувствует, обоняет или пробует на вкус. Такие переживания могут быть очень реальными для людей. Человек, к которому обращается несуществующий в реальности голос, может слышать его отчётливее, чем голоса настоящих людей, и вести с ним диалог. Окружающие могут насмехаться над существованием такого воображаемого голоса, не верить и считать, что всё это просто шутка, но больной действительно слышит то, что слышит. Подобные галлюцинации выступают как крайняя точка в спектре нарушения работы сенсорного аппарата пациента.

Слуховые галлюцинации, безусловно, являются наиболее распространённой формой галлюцинаций при шизофрении. Они настолько характерны для этого заболевания, что человека с истинными слуховыми галлюцинациями следует считать больным шизофренией, пока не будет доказано обратное. Они могут принимать различные формы. Это может быть простой свистящий или стучащий звук, как, например, биение сердца в знаменитом рассказе По:

Несомненно, я очень побледнел. Теперь я говорил не умолкая и возбуждённым голосом. Однако звук усилился – и что я мог поделать? Это был низкий, глухой, частый стук – примерно такой, какой издают часы, если кому-то вздумается обернуть их в вату. Я задыхался, но полицейские не слышали этого стука. Я заговорил быстрее, ещё настойчивей, но шум неуклонно нарастал. Почему они не уходят? Я ходил взад-вперёд, меря комнату тяжёлыми шагами, словно взвинченный до ярости из-за их бездействия, но шум неуклонно нарастал.

Слуховые галлюцинации могут выступать как один голос. Вот пример: «Так в течение многих лет я ежедневно слышал стократное повторение бессвязных слов, которые кто-то произносил, действуя на нервы без всякого повода: “Почему нет?”, “Почему если”, “Почему, потому что я”, “Да будет так”, “С уважением к нему”».

Или в виде нескольких голосов или даже хора:

Повсюду были музыка, ритм и красота. Но они всегда мне мешали. Я слышала, как мне казалось, хор ангелов. И он звучал как самая прекрасная музыка, которую я когда-либо слышала.<…> Этот хор ангелов продолжал витать вокруг больницы, и вскоре после того, как он прекратился, я услышала, как будто наверху, в палате, которая располагалась над моей, родился маленький ягнёнок.

Галлюцинации могут возникать время от времени, а могут продолжаться постоянно. В первом случае они чаще возникают ночью, когда человек ложится спать:

На протяжении почти семи лет – за исключением времени, когда я спала, – у меня не было ни одного мгновения, когда я не слышала бы голоса. Они сопровождали меня везде и всегда и продолжали звучать, даже когда я разговаривала с другими людьми. Они не прекращались, даже когда я была сосредоточена на других вещах, например читала книгу или газету, играла на фортепиано и т. д. Только когда я говорила вслух с другими людьми или сама с собой, они заглушались звуками произносимых слов и поэтому становились менее слышными для меня.

Я лечил людей, у которых были похожие симптомы. Одна несчастная женщина в течение двадцати лет постоянно слышала голоса. Они становились особенно громкими, когда она пыталась отвлечься на телевизор, так что она вообще не могла его смотреть.

В подавляющем большинстве случаев слуховые галлюцинации представляют собой мужские голоса, причём неприятные. Они часто обвиняют, порицают за прошлые проступки, реальные или воображаемые. Часто проклинают, и многие люди отказывались рассказывать мне о том, что говорят им голоса, потому что их это смущало. Одна пациентка, которая в конце концов покончила с собой, описала свои голоса как «постоянное состояние психического изнасилования». Понятно, что многие пациенты реагируют на эти голоса:

Я не просто сидела и позволяла голосам мучить меня. Я сопротивлялась, как могла. Иногда кричала на них так сильно и громко, что медсестре в моей психиатрической клинике приходилось делать мне укол. Иногда успокаивалась сама. Теперь я кричу на голоса не так часто, как раньше. Если я не могу их игнорировать, то стараюсь говорить в ответ голосом, который лишь немного громче их.

Реже голоса могут быть приятными, как в приведённом выше примере с прекрасной музыкой. Иногда они даже помогают, как в случае с женщиной, которая однажды объявила мне, что идёт на поправку: «Я знаю, что выздоравливаю, потому что мои голоса говорят мне об этом».

Механизм проявления слуховых галлюцинаций в настоящее время достаточно хорошо изучен. Недавние исследования с использованием магнитно-резонансной томографии (МРТ) лиц, страдающих шизофренией и имеющих постоянные слуховые галлюцинации, в сравнении с нормальными людьми показали, что слуховые галлюцинации связаны с активацией области мозга на стыке верхней височной извилины и нижней теменной извилины, особенно с правой стороны. Эту область часто называют височно-теменным узлом, и она содержит одну из двух слуховых зон мозга. Её связь со слуховыми галлюцинациями согласуется с другими данными, связывающими эту область с нейронной сетью мозга, которая, как считается, в первую очередь участвует в возникновении симптомов шизофрении, о чем будет рассказано в главе 5. Представляет интерес и тот факт, что люди, которые рождаются глухими и у которых впоследствии развивается шизофрения, могут испытывать слуховые галлюцинации.

При шизофрении встречаются и зрительные галлюцинации, но гораздо реже. Один пациент так описал разнообразие их проявления:

На раннем этапе часто я наблюдал цветные вспышки света. Они имели форму либо полос, которые находились далеко, либо светящихся кругов диаметром около 30 сантиметров – совсем рядом. Раз пять или шесть я видел, как на пустых поверхностях появляются слова или символы. Я мог читать какой-то напечатанный текст, и реальные буквы и слова в нём могли заменяться на галлюцинаторные. В этих случаях отрывок, который я видел, исчезал, пока я смотрел на него, а на его месте появлялся другой.

Зрительные галлюцинации обычно появляются в сочетании со слуховыми. Если присутствуют только зрительные, маловероятно, что причиной является шизофрения. Подобный симптом могут вызывать другие заболевания мозга, например наркотические интоксикации и алкогольная абстиненция.

Как и бред, галлюцинации всегда следует оценивать в их культурном контексте. В средневековые времена и сегодня среди некоторых религиозных групп зрительные галлюцинации не являются редкостью и не обязательно свидетельствуют о психическом заболевании. Доктор Сильвано Ариети попытался отличить галлюцинации глубоко религиозных людей от тех, которые испытывают больные шизофренией, и предложил следующие критерии:

1) Религиозные галлюцинации обычно зрительные, в то время как при шизофрении они преимущественно слуховые.

2) В религиозных галлюцинациях обычно участвуют доброжелательные проводники или советники, которые отдают человеку приказы.

3) Религиозные галлюцинации обычно приятные.

Обонятельные и вкусовые галлюцинации необычны, но встречаются. Один пациент дал такое описание подобного явления:

Несколько раз я испытывал обонятельные галлюцинации. Мне казалось, что я чувствую запах, источник которого находится за пределами моего носа. Иногда этот запах был связан с голосами, которые я слышал, например, когда они проклинали меня, я ощущал, как пахнет серой.

Вкусовые галлюцинации обычно связаны с тем, что знакомая еда приобретает другой вкус. Например, у меня были пациенты с параноидальной шизофренией, которые решили, что их отравили, когда их еда стала «странной» на вкус. Конечно, если такое внезапно происходит, логично заподозрить, что в неё что-то добавили.

Осязательные галлюцинации также встречаются у людей с шизофренией нечасто. Я наблюдал одну женщину, которая чувствовала, как под кожей на её лице ползают маленькие насекомые. Можно представить, какие эмоции она при этом испытывала. Другая пациентка испытывала боль, которая имела галлюцинаторное происхождение:

Для человека, который чувствует такую боль, она совершенно реальна… В такой ситуации человек испытывает настоящие страдания.

Изменённое самоощущение

С бредом и галлюцинациями тесно связан ещё один комплекс симптомов, характерный для многих пациентов с шизофренией. Нормальный человек обладает чётким восприятием своего «я»: он знает, где заканчивается его тело и начинаются другие предметы. При взгляде на свою руку он точно определяет, что это его рука. Само это утверждение покажется большинству нормальных людей абсурдным, потому что они не могут представить себе, что возможно чувствовать себя иначе.

Но многие люди, страдающие шизофренией, могли бы с ними поспорить, ведь изменения в самоощущении – частый спутник переживаемых ими состояний. Как описал это один человек: «У меня нет контакта с самим собой. Я чувствую себя как зомби… Я почти не существую». Такие изменения часто связаны с изменениями телесных ощущений, как в этом примере, который описал один человек с шизофренией:

Моё тело искажается так же, как и зрение. Эти изменения проявляются во всей моей анатомии. Мне кажется, что моё тело покрыто многочисленными вмятинами, рубцами и мучительными уродствами. Пряди волос, падающие на лоб, кажутся намного более длинными, тяжёлыми и заметными… Кисти, руки и ноги смещены на два сантиметра в сторону от того места, где они находятся на самом деле. Пальцы иногда кажутся длиннее или короче, чем обычно. Такое ощущение, что лицо вдвое длиннее, чем оно есть на самом деле.

Изменения «я» могут варьироваться от соматических искажений восприятия на одном конце спектра до путаницы, в которой тяжело отличить себя от другого человека, на другом:

Молодой человек часто путался в разговоре, не в силах отличить себя от собеседника. Иногда он терял понимание, чьи мысли кому принадлежат, и чувствовал, будто его собеседник каким-то образом «вторгся в него», что разрушало его идентичность и вызывало сильную тревогу. Гуляя по улице, он старательно избегал смотреть на своё отражение в витринах магазинов, потому что не был уверен, с какой стороны он на самом деле находится.

В крайних случаях некоторые пациенты с шизофренией не узнают себя на фотографиях. Когда одному такому человеку показали его фото и спросили, кто это, он ответил: «Это человек».

Части тела пациента могут начать жить собственной жизнью, как будто они стали отделенными от остального тела. Один пациент описал это ощущение так:

У меня трясутся колени, грудь выпирает вперёд, словно гора, все движения изменились. Руки и ноги расходятся в стороны, отдаляются от меня и двигаются сами по себе. В такие моменты я чувствую себя другим человеком и копирую его движения, а то и вовсе останавливаюсь и стою как статуя.

Одна женщина так рассказала о том, что чувствовала, когда путалась в понимании, где заканчивается её тело и начинается весь остальной мир: «Это в равной степени относилось и к функциям моего тела. Когда я мочилась, а снаружи шёл проливной дождь, мне казалось, что это моя собственная моча заливает весь мир, и меня охватывал страх».

Люди с шизофренией также могут путаться в своих половых признаках. Как этот мужчина, который считал, что его тело приобретает женский облик:

Моя грудь производит впечатление довольно развитой женской груди. Это заметит каждый, если захочет понаблюдать за мной своими глазами. <…> Но беглого взгляда будет недостаточно, придётся потратить десять или пятнадцать минут. Тогда любой увидит, как моя грудь периодически набухает и колышется.

Изменённое самоощущение может усугубиться, если одновременно проявляются осязательные галлюцинации или бредовые представления о теле. Примером может послужить знаменитый рассказ Кафки «Превращение», в котором Грегор Замза просыпается утром и осознает, что превратился в огромного жука. Фрагменты текста заставили некоторых учёных предположить, что у самого Кафки могли наблюдаться симптомы шизофрении. В настоящее время известно, что происхождение таких изменений восприятия связано с областями мозга, вовлечёнными в процесс заболевания шизофренией, о чем пойдёт речь в главе 5.

Изменения эмоций

Изменения эмоций, или аффектов, как их часто называют специалисты, являются одним из наиболее распространённых и характерных изменений при шизофрении. На ранних стадиях заболевания могут наблюдаться депрессия, чувство вины, страх и резкая смена настроений, а на поздних – уплощение эмоций, часто приводящее к тому, что люди кажутся неспособными вообще их испытывать. Это, в свою очередь, мешает общению, и больные замыкаются в себе ещё сильнее.

Депрессия – распространённый симптом на ранних стадиях заболевания, но на него часто не обращают внимания. В одном из исследований сообщалось, что «81 процент пациентов… находились в чётко выраженном эпизоде депрессивного настроения». У половины пациентов симптомы депрессии предшествовали появлению бреда или галлюцинаций. Большинство таких депрессивных состояний имеют биологическую основу, вызванную нейрохимическими изменениями в мозгу в рамках процесса заболевания, хотя некоторые могут быть реакцией человека на осознание того, что человек становится больным. Нередко подобное состояние приводит к самоубийству, о чём мы поговорим в главе 10.

В начале заболевания больной шизофренией может испытывать самые разные и быстро меняющиеся эмоции. Но чрезмерные эмоции разного рода не являются чем-то необычным, особенно в связи с пиковыми переживаниями, описанными ранее:

В первые две недели моего психоза доминирующим фактором проявления у меня психотических явлений были религиозные переживания. Чаще всего они выражались в виде религиозного экстаза, в который я впадал. Попытки «голосов» убедить меня принять мессианизм составляли фон для галлюцинаций. Что касается аффективных аспектов, то во мне преобладало всепроникающее чувство благополучия. Мне казалось, что все мои заботы исчезли, а проблемы решены. Я был уверен, что все мои желания будут удовлетворены. Одновременно с этим эйфорическим состоянием в моём теле ощущалось мягкое тепло, особенно в спине, также я ощущал, что тело потеряло вес и мягко плывёт.

Чувство вины – ещё одна распространённая эмоция на ранних стадиях:

Сильно позже, когда я вспоминал о своих переживаниях, то больше не чувствовал себя виноватым за фантазии. В этом не было никакого смысла. Они были слишком всепроникающими, слишком огромными, чтобы быть основанными на чём-то определённом, и требовали наказания. Наказание было действительно ужасным, садистским – чувство вины. Ведь чувствовать себя виноватым – худшее, что может случиться, это пытка.

Пациенты часто описывают страх как всепроникающий и безымянный, возникающий без какой-либо конкретной причины. Его хорошо описал молодой человек, страдающий шизофренией:

Я сидел в подвале своего дома, испытывая абсолютный страх и не мог его контролировать. Мне было страшно из-за всего, даже когда моя кошка просто смотрела в окно.

На поздних стадиях развития заболевания настолько сильные эмоции отсутствуют, если же они есть, это должно вызвать вопросы о том, является ли шизофрения правильным диагнозом. Именно длительное присутствие таких чувств и эмоций является той чертой, которая отличает шизофрению от биполярного расстройства (см. главу 2). Именно его нужно рассматривать, если на более поздней стадии пациент демонстрирует сильные эмоции.

Больные, страдающие шизофренией, помимо повышения эмоциональной возбудимости, могут теряться в оценке эмоций других людей. В обзоре исследований на эту тему утверждается, что «в литературе всё чаще высказываются предположения о том, что шизофреники существенно отличаются от контрольной группы в обработке эмоциональной стороны коммуникации». Один из методов исследования, используемый для демонстрации этого явления, заключается в описании эмоций по фото. Для больных шизофренией это часто оказывается сложной задачей. Например, в одном из исследований утверждается, что пациенты с шизофренией «показали себя хуже, чем контрольная группа, при распознавании нейтральных лиц и всех эмоций от слабо выраженных до самых сильных». Нарушение способности оценивать чужие эмоции – одна из основных причин, по которой многие люди с шизофренией тяжело находят общий язык с другими и не могут завязать дружеские отношения.

Наиболее характерный признак шизофрении – уплощение, или притупление, эмоций или их неадекватность реальной ситуации. Реже у пациентов к моменту развёртывания заболевания не наблюдается ни того, ни другого признака, а иногда и обоих.

Неадекватность эмоций легко объяснить аналогией с телефонистом на коммутаторе. Как он подключает неправильные мысли к входящим сигналам, так же он подключает и неправильные эмоции в ответ на конкретную ситуацию. Входящий звонок может содержать печальные новости, но телефонист соединяет с весельем, отчего пациент смеётся. В других случаях пациент отвечает неподходящей эмоцией, потому что в его голове происходят другие события, вызывающие смех.