Прощению не подлежит

Глава 1

Перед тем как мстить, вырой две могилы.

Конфуций

У каждого из нас хоть раз в жизни случалось такое, когда просыпаешься утром и просто ощущаешь всем своим естеством, что что-то должно произойти. Отчего-то внутри все вибрирует, движения становятся суетливыми, а голова рассеянной. И вроде бы все как обычно, рассветные солнечные лучики все также танцуют на подушке, за оконным стеклом раздается суетливый шум мегаполиса, автоматически совершаются привычные утренние действия и ничего не предвещает неприятностей. Но ледяная рука дурного предчувствия, вцепившаяся в самое сердце, никак не хочет ослаблять свою мертвую хватку. Отчего-то начинаешь невольно ко всему прислушиваться и приглядываться и ждешь, что вот-вот…

Так было и у Софи в это утро. Она внезапно проснулась, сев рывком на постели. Ей казалось, что она ничего ужасного не видела во сне, по крайней мере, она этого не помнила. Тогда почему она прижимала край одеяла к груди с бешено колотящимся сердцем? Софи посмотрела на пустующую соседнюю подушку. Лукас ушел неделю назад и уже даже прекратил беспокоить ее бесконечными звонками и смс-сообщениями с предложениями попробовать все начать заново, с чистого листа. Софи решительно поставила точку в этих отношениях, и возврата уже не было.

Их отношения с Лукасом длились около двух лет. Они встретились в Сиднейском филиале французской компании «La cie», куда Софи направили на должность ведущего экономиста из главного Парижского офиса. Их чувства вспыхнули яркой звездой, но, как и всем ярким светилам, им не суждено было долго гореть. Поначалу их жизнь переполняла романтика, ночные прогулки по пляжу, разговоры ни о чем и обо всем сразу, поцелуи, подарки и те мелкие знаки внимания, та нежность и понимание, которые дают понять, что рядом именно тот человек, с которым хочется прожить всю жизнь рука об руку. Они решили снимать квартиру вместе и, казалось, свечи, романтика и вечная любовь навсегда поселились в их уютном гнездышке, куда Софи летела на крыльях после трудового дня в офисе, зная, что вечер будет только для них двоих с жаркими объятьями до утра.

Софи даже не заметила, когда все растаяло. В какой-то момент она почувствовала, что человек рядом с ней сильно изменился и стал чужим. Наверное, она также изменилась, не стояла на месте. Чуть больше чем за год ее карьера сделала стремительный взлет, и сейчас она в свои двадцать семь занимала должность заместителя коммерческого директора. Работа стала забирать больше времени, и часто приходилось возвращаться домой поздно. Но в то время, как она взлетала, Лукас начал падать. Сначала он потерял работу, а когда первое время пытался найти новое место, отовсюду сыпались отказы или предложения, не устраивавшие его ни окладом, ни графиком работы. В итоге, он все пустил на самотек, начал подрабатывать веб дизайнером, имея случайные заказы время от времени. Но не отсутствие должности или зарплаты начало раздражать Софи, а то, что их жизненные биоритмы перестали совпадать.

Ее рабочий день начинался слишком рано для ложащегося под утро Лукаса, а когда она уставшая возвращалась домой, ее ждали везде разбросанные вещи, грязная посуда, упаковки от пиццы, пустые пивные бутылки и Лукас перед компьютером. На ее приветствие, он едва кивал головой, уткнувшись в монитор своего ноутбука. За ужином, который она готовила на быструю руку, они перекидывались парой банальных фраз, а засыпала она под мерное постукивание клавиатуры. И так повторялось изо дня в день. Им даже не удавалось нормально поговорить, а если она пыталась обратить его внимание на их нынешнюю совместную жизнь, хотела его встряхнуть, вернуть того прежнего Лукаса, все заканчивалось ссорой.

Софи долго уговаривала себя потерпеть, убеждая себя, что у Лукаса сейчас черная полоса в жизни, что ему как мужчине сложно быть без дела и осознавать, что женщина практически содержит его. Но видя, что он даже не пытается ничего сделать, чтобы хоть что-то изменить, а их жизнь влюбленной пары превращается в сожительство соседей по квартире, она не выдержала и неделю назад попросила его уйти. Потому что она ясно поняла, что ей уже абсолютно все равно изменится он или нет, вернется ли тот прежний Лукас.

Софи тряхнула головой, чтобы прогнать невеселые мысли, так некстати нахлынувшие с раннего утра. Она соскочила с кровати, в ванной быстро привела себя в порядок, не забыв по обыкновению скорчить рожицу и показать язык своему отражению в зеркале, стянула в хвост копну непокорных каштановых волос и поспешила на кухню, где уже раздался сигнал кофе-машины. Пока наслаждалась любимым напитком, следя за тем, как просыпается город за окном, она снова почувствовала неприятный беспричинный холодок внутри.

– Да что ж за день сегодня такой!? Что со мной? – произнесла она, в сердцах отставив чашку и натягивая спортивный костюм. Она стала убеждать себя, что все будет отлично. У нее сегодня последний рабочий день перед долгожданным отпуском и ничего непредвиденного не должно произойти, ведь она все хорошо продумала и подготовила.

Софи накинула легкую спортивную куртку и отправилась на ежедневную утреннюю пробежку. На календаре хоть и была середина июля, но градусник за окном показывал всего двенадцать градусов, так как австралийская зима была в самом разгаре. Когда Софи только приехала в Сидней, то никак не могла привыкнуть к таким для нее аномальным явлениям. Она выросла на берегу Атлантического океана, в теплом влажном климате французской Бретани. В небольшом городке Плузане у них с мамой был домик и мамино ателье по пошиву женской одежды. Отца она никогда не видела и даже не знала, кто он был такой, а на ее расспросы мама предпочитала отвечать молчанием.

Софи свернула в парк на беговую дорожку, ноги ее несли привычным маршрутом, а мысли были очень далеко. Она вспомнила, как ей едва исполнилось десять лет, и в их с мамой жизнь однажды вошел отставной морской офицер, вдовец с дочерью на два года младше Софи. Она даже не могла предположить, что этот суровый мужчина, оставшийся без руки после ранения и Лили, его дочь-сорванец станут для нее самыми близкими и любящими людьми, когда через пять лет мамы не стало.

Отец был назначен в Плузане смотрителем маяка Пети Мину, который хоть и был давно автоматизирован, но руководство, видя тоску моряка по бескрайним морским просторам, предложило ему это место. И хоть у них и был дом в городе, они всей семьей любили жить на маяке, который стоял далеко в море, а узкая дорога, ведущая к нему, полностью скрывалась под водой во время шторма или сильного прилива. Девочки обожали слушать рокот волн, разбивающихся о стены маяка, а в ясную погоду они поднимались на самый верх, где можно было любоваться бескрайними красотами водной глади и, расставив руки, почувствовать себя птицей парящей над океаном, подхваченной порывами ветра. А когда во время шторма маяк превращался в башню, отрезанную от остального мира, они воображали себя принцессами и ждали, когда явится принц и разрушит злые чары.

Софи невольно улыбнулась, вспомнив о сестре. Она почти три года не была дома. С отцом, который никогда не отличался многословностью, они созванивались редко, но Лили связывалась с ней по Скайпу практически каждые выходные. Сестра всегда расспрашивала ее о работе, отношениях с Лукасом, сама же в основном болтала о Бретани и общих знакомых. А в последний раз, когда они общались недели две назад, Лили грозилась устроить ей какой-то сюрприз и, судя по ее горящим в последнее время глазам и болтовню про какого-то Кристофа, их семью, скорее всего, вскоре ждала свадьба.

«Наверное, я нервничаю от предвкушения скорой встречи, – пронеслось у Софи в голове. – Завтра рано утром у меня самолет во Францию. Впереди целый месяц отдыха с семьей. Я заслужила этот отпуск. А сегодня все обязано быть по намеченному плану и никаких форс-мажоров я не допущу».

Вернувшись домой, приняв душ, наскоро проглотив легкий завтрак, Софи надела свой деловой костюм, схватила ключи от машины и собиралась уже выйти из квартиры. Сейчас минут пятнадцать по переполненным машинами улицам, семь перекрестков со светофорами и каждодневными пробками и она в офисе. Софи уже вставила ключи в замочную скважину, как вдруг раздалась мелодия ее мобильного, заставив даже подпрыгнуть от неожиданности.

– Софи, дочка, – прозвучал в трубке глухой голос отца. – Пожалуйста, срочно прилетай домой. С Лили случилось несчастье.

– Что с ней? – еле выдавила из себя Софи.

Ледяная рука, сжимавшая все утро сердце, сейчас подкралась к горлу, стало тяжело дышать, а голос начал прерываться.

– Она утонула… Покончила с собой… Приезжай… – произнес отец, с трудом выдыхая каждое слово и тут же положил трубку.

Мир закачался перед глазами Софи. Словно робот она вернулась обратно в квартиру, автоматически набрала номер офиса и странно спокойным голосом предупредила о своем незапланированном отсутствии, затем позвонила в аэропорт и забронировала билет на ближайший рейс. Только после этого, она упала без сил на диван и зарыдала, завыла от боли переворачивающей все внутри. Мозг отказывался верить и понимать происходящее, а игла в сердце причиняла такую боль, что слезы бежали ручьем. Она их не сдерживала, Софи знала, что там перед отцом она должна быть сильной, чтобы поддержать его осиротевшую душу. Они остались вдвоем лицом к лицу с общим горем, но она была уверена, что ни один из них ни за что не покажет свое отчаяние, такой уж у них характер. Каждый из них будет страдать в одиночку, не потому что они не любили друг друга, а лишь потому, что не хотели причинять еще большей боли, показывая свои страдания. Так было и после смерти мамы. Но на людях им будут нужны силы, очень много сил, которых, она боялась, у нее может не хватить.

Глава 2

– Братья и сестры, сегодня мы собрались проститься с Лилиан-Мари…– бубнил голос священника.

Но смысл произносимых им слов не долетал до восприятия Софи. Она стояла словно застывшее изваяние рядом с отцом, который также выглядел отстраненным и совсем потерянным. Когда уставшая после многочасового перелета, Софи вошла в дом на маяке, она застала отца сидящим с отсутствующим видом за письменным столом, на котором лежал один-единственный лист бумаги. Их глаза встретились, и тут произошло то, чего она даже не могла никогда себе представить. Этот строгий военный, никогда не показывающий своих истинных чувств и не тратящий время на лишние эмоции и сантименты, вдруг бросился к ней навстречу, прижал ее к себе и крепко прижался губами к ее макушке. Софи не узнавала его. Она помнила отца как крепкого мужчину с военной выправкой и строгим лицом, который никогда не склонялся перед трудностями, даже когда остался с двумя девочками-подростками на руках. Сейчас перед ней был дряхлый старик, убитый горем. Его волосы раньше слегка тронутые сединой, сейчас были полностью белые, походка стала какой-то шаркающей, а рука, которой он провел по волосам Софи, по-старчески дрожала. Она проглотила комок, подступивший к горлу, она знала, что теперь тем более не может показать свое отчаяние, просто не имеет права, иначе он совсем сдаст.

– Папа, что произошло? Я ничего не поняла из твоего звонка, – произнесла она, придав голосу твердость.

– Я во всем виноват, – он с трудом произносил каждое слово. – Я не должен был ее слушать, нужно было оставить ее еще в больнице, но она так просилась на маяк… Если бы я только знал…

– Лили болела?

Имя сестры далось с таким усилием, что голос Софи заметно задрожал, но отец этого не заметил.

– Лили потеряла ребенка. И если бы не срочное переливание крови, я бы даже об этом и не узнал. Зачем только я привез ее сюда? – продолжал корить себя отец. – Я думал, что ей станет здесь легче, ведь она так любила это место. Как я мог? Ведь чувствовал же, что что-то не так.

Он подошел к столу, взял лежащий на нем листок и протянул его Софи.

– Вечером мы пожелали друг другу доброй ночи и отправились спать, а утром я нашел вот это… Она прыгнула с верхней площадки… И хоть и был сильный прилив, но ты знаешь, там скалы… У нее не было шансов…

Софи дрожащими руками вцепилась в листок, строчки плясали перед глазами, а мозг отказывался воспринимать что-либо. Такой боли, как сейчас, она не испытывала еще никогда в жизни

«Папа, прости меня за мой уход, – наконец смогла прочесть Софи. – Я больше не могу с этим жить, у меня просто нет сил. Еще недавно я думала, что я самая счастливая на свете, что я любима и желанна, но мною просто воспользовались, а потом выбросили как старый ненужный башмак. Я надеялась, что мой малыш станет утешением и счастьем, но судьба отобрала и эту крохотную надежду. Мне не для кого и не для чего жить. Прощай и не держи на меня зла. Я тороплюсь на небеса к моему малышу».

Строчки этого письма навсегда врезались в память Софи, и даже сейчас, когда она стояла у гроба усыпанного цветами, ей вместо слов священника снова и снова слышались прощальные слова сестры. Она никак не могла смириться с тем, что Лили больше с ними нет, что все, что осталось от ее хохотушки-сестры, это этот деревянный ящик, который сейчас опустят в землю.

Перед глазами встало лицо Лили. Они были абсолютно непохожи, даже можно было сказать, полной противоположностью. Софи была высокая, стройная, скорее даже худая, с копной каштановых волос, которые завивались даже от слегка влажного воздуха. У нее были высокие скулы, тонкий прямой нос и карие миндалевидные глаза, цвет которых менялся в зависимости от ее настроения, то они были мрачно темно-коричневые, казавшиеся почти черными, то светло-ореховые с пляшущими золотистыми искорками. Лили же была невысокой пухленькой блондинкой с ярко-голубыми глазами. Лицо ее было круглым с красивыми ямочками на щеках, которые появлялись всякий раз, стоило ей лишь слегка улыбнуться. Она не была полной, скорее аппетитной, с большой грудью и широкими бедрами. Она даже подростком выглядела очень женственно, в то время как Софи походила больше на тощего мальчишку. У Лили был прекрасный цвет лица, если не считать нескольких бледных веснушек, которые не исчезали даже в разгар зимы. Она иногда сожалела об отсутствии кудрей, но, в общем, была вполне довольна своими густыми волосами, которые по обыкновению укладывала аккуратным узлом.

А их характеры были еще меньше похожи, чем внешность. Софи отличалась спокойствием и уравновешенностью, она всегда все тщательно обдумывала, прежде чем сделать какой-нибудь серьезный шаг. Она хорошо училась, так как мечтала о карьере и независимости, в отличии от сестры, которая любила прогулять или сорвать урок, и говорила, что главное для женщины это выйти замуж, свить свое гнездышко и растить детей. Софи была немногословна и редко показывала свои истинные чувства, Лили походила на вулкан эмоций, смешлива и чрезмерно болтлива. Когда отца в очередной раз вызвали в школу, чтобы поведать о проделках дочери, он в сердцах сказал, что глядя со стороны, Софи больше похожа на его родную дочь, на что Лили только расхохоталась. Она вообще все старалась воспринимать с юмором. Может поэтому это самоубийство никак не хотело вязаться с образом сестры.

Софи вспоминала, что благодаря веселому нраву Лили ей удалось преодолеть многие трудности, сестра поддерживала и помогала, поэтому ей сейчас было особенно больно, что она не оказала ей поддержки, когда та в ней нуждалась. Софи не знала, сможет ли простить себя за то, что ее не было рядом, за то, что она отдалась полностью своей карьере и любовным проблемам и не придавала особого значения болтовне Лили. Может если бы она была чуточку внимательнее, она смогла бы почувствовать, поддержать…

Она машинально поправила один из букетов. Бесполезно думать о том, что бы она сделала, если бы знала. Она должна была разобраться в той ситуации, которая сложилась сейчас. Ей необходимо было любой ценой узнать, кто толкнул ее сестру на это, кто использовал ее, а затем выбросил. Софи пробежалась взглядом по пришедшим проводить Лили в последний путь. В основном это были ее плачущие подруги. Лили всегда могла находить общий язык с людьми в то время, как Софи была одинокой. Она, наверное, осталась бы изгоем в школе, если бы не сестра, которая таскала ее на все школьные вечеринки, и дружила, казалось, со всей школой.

Софи с грустью вспомнила свой первый день в новой школе. Дело в том, что после смерти мамы, отец долгое время пытался справиться сам с ведением хозяйства и воспитанием девочек, пока одна из соседок не посоветовала отдать их в школу-пансион. Отец выбрал такую в получасе езды от дома, в Бресте. Там девочки должны были оставаться всю неделю, приезжая домой на выходные и праздники. Неизвестно почему Софи очень переживала и боялась ехать в этот пансион. Она уже как-то привыкла к тому, что в прежней школе ее считали ботаником, она уже научилась не реагировать на толчки и обидные прозвища, и ей так не хотелось, чтобы это возобновилось в новом месте. Когда отец привез их в пансион, и пошел улаживать вопросы с директором, оставив девочек одних, Софи с трудом заставила себя подойти к ненавистной школе. Ужас, отразившийся на ее лице, уловила сестра, оглянувшаяся зачем-то назад. Она остановилась и бойко спросила:

– Боишься?

Софи лишь кивнула, стараясь подавить дрожь.

– А я вот ни капельки не боюсь, пусть только попробует хоть кто-нибудь зацепить или оскорбить меня или тебя, мало не покажется.

И действительно, острый язычок Лили и ее бойкий воинственный нрав отбил у большинства охоту задирать девочек, а для особо настырных у них нашлись аргументы повесомее.

Как-то раз один лопоухий мальчишка, выбегая после уроков из дверей школы, нарочно врезался в Софи, да так, что она отлетела, а сверху посыпались еще и обзывательства. Когда же она встала, потирая ушибленные места, то увидела, как в туче пыли, катались сцепившиеся Лили и тот мальчишка. Учителям еле удалось их расцепить. Сестра не боялась и однажды смогла поставить на место хулигана-заводилу, которого боялась вся школа. После этого их перестали задирать.

Учителя также натерпелись от сумасбродных выходок ее сестры: то она сорвет урок, выпустив мышь на стол учительницы, которая заметив грызуна, падала в обморок, то на перемене залезет на дерево и повиснет вниз головой, зацепившись ногами за ветку, чем вызвала сердечный приступ у директрисы. При этом она умудрялась неплохо учиться и даже закончила школу с хорошими баллами. Но, наверное, когда она выпустилась, весь педагогический состав устроил радостный праздник по этому случаю.

Отец не мог на нее долго сердиться, несмотря на то, что его регулярно вызывали в школу. Лили каким-то образом могла все перевести в шутку, от которой появлялась улыбка на лице не только отца, но и педагога. Тоже самое продолжалось и в колледже. А вот сейчас эта жизнерадостная и полная энергии девушка ушла из жизни, оборвав все дорогие сердцу связи, не выдержав чьей-то злой выходки.

Софи до такой степени погрузилась в свои мысли и воспоминания, что очнулась уже, когда все стали подходить к ним с отцом и выражать соболезнования. Все происходило словно не с ней, словно она наблюдала за всем со стороны. После похорон она без сил вернулась домой, на маяк, и поднявшись в свою комнату, рухнула на кровать. Но рой мыслей не позволил ей долго оставаться у себя, она поднялась на верхнюю площадку маяка и, вцепившись в перила, устремила свой взгляд на океан и скалы под ней.

– Как ты могла так поступить? – крикнула она, обращаясь к водной глади. – Почему со мной не поделилась? Почему?

Она уже не могла сдержать слез, и они ручьями скользили по ее щекам, а горло разрывали рыдания.

Вдруг скрипнула дверь, и на площадку шаркающей походкой вышел отец.

– Софи, дочка, – обратился он к ней дрожащим голосом. – Прошу тебя, не мучь себя. Лили этим уже не вернешь. Твоей вины в этом нет.

– Да, Лили уже не воскресить, но я клянусь, что найду того, кто довел ее до самоубийства, – горячо произнесла Софи сквозь слезы. – И клянусь тебе, что этот человек горько пожалеет о том, что сделал. Да, я не могу вернуть сестру, но говорят, что когда мы теряем тех, кто нам очень дорог, нам суждено дожить жизнь за них. Что же я согласна дожить жизнь Лилиан и посвящу ее тому, чтобы уничтожить того подлеца, который сломал ее. Как я ненавижу его!

– Ненависть – плохой советчик, а месть еще никогда ни к чему хорошему не приводила, – попытался ее успокоить отец. – Я тоже готов этому мерзавцу голову оторвать, но это ничего не даст. Лили ушла навсегда.

Но Софи не слышала его уговоров и твердила только одно:

– Я клянусь, я найду его и сделаю с ним то же самое, что он сделал с Лили. Я уничтожу все, что ему дорого! Смерть будет ему казаться подарком! Клянусь!

Глава 3

Софи смотрела, как солнце поднимается все выше и выше, поблескивая в волнах. В эту ночь ей снова не спалось, и с первыми проблесками рассвета она решила отправиться в их с Лили укромное место, чтобы там наедине с самой собой еще раз все обдумать. Это была небольшая пещера, затерявшаяся среди прибрежных скал, вход в которую закрывал от посторонних глаз большой валун. Только тот, кто знал о ее существовании, мог подплыть к этому камню и, проскользнув между ним и каменной плитой, оказаться в этом гроте. Отец им строго-настрого запрещал даже приближаться к прибрежным пещерам, боясь, как бы дочки не заблудились в них или не утонули во время прилива. Но неугомонную Лили не могли остановить никакие запреты в исследовании тайной пещеры. А Софи последовала за сестрой, как обычно.

И вот сейчас именно это место, так напоминавшее о вылазках с сестрой, тянуло к себе. Там Софи потеряла ощущение времени. Казалось, что она полжизни просидела без движения, глядя на набегающие волны, полностью утонув в своих мыслях. Уже три дня прошло после похорон Лили, а она по-прежнему ничего не знала о том, кто толкнул ее сестру на такой шаг. За эти три дня Софи проверила вещи Лили здесь в ее комнате на маяке и в ее квартире в Бресте, где она проводила большую часть времени, так как работала в городе в рекламном агентстве. Она перерыла ее телефон и ноутбук, перебрала ее бумаги, но не обнаружила даже крошечной зацепочки. Ни в телефоне, ни в компьютере не оказалось ни единой фотографии, похоже, что сестра их удалила в попытке стереть из памяти приносящие боль воспоминания. Доступ же к ее страничкам в социальных сетях был открыт только для друзей и подписчиков, среди которых не могло быть Софи, так как она не признавала общение через сеть и не была нигде зарегистрирована. Среди бумаг также не удалось найти писем, открыток или хотя бы записок, которые помогли бы приоткрыть завесу тайны. Совсем отчаявшись, Софи решила поспрашивать у друзей, надеясь, что может кто-то что-то видел или знал, но результат по-прежнему был нулевым. Все только говорили, что у Лили появился ухажер, которого она от всех прятала.

Ей не удалось встретиться лишь с Аннет, лучшей подругой сестры. Та была в отъезде и даже не присутствовала на похоронах. Как объяснила ее мать, она поехала решать какие-то семейные проблемы. Софи попросила позвонить ей, когда Аннет вернется, и вчера вечером они, наконец, повстречались. У нее была квартира в центре Бреста, куда Софи сразу же направилась, приехав в город. Подруга сестры, открыв дверь и пригласив в квартиру, выглядела смущенной и избегала смотреть на Софи.

– Прими мои соболезнования. Мне очень жаль, что с Лили так произошло, – тараторила она, заваривая чай и расставляя чашки на кухонном столе. – Извини, что не приехала на похороны, но, понимаешь, в моем положении на кладбище… Говорят, что это вредно… Плохая энергетика…

Софи вскинула удивленный взгляд и только тут заметила округлый животик Аннет, спрятавшийся в складках просторного платья.

– Все нормально. Я понимаю, – растерянно пробормотала она. – Я пришла к тебе за помощью. Вы ведь с Лили были лучшими подругами, к тому же работали вместе. Может она тебе рассказывала что-нибудь о каком-то Кристофе? Может, ты с ним знакома?

Софи с надеждой посмотрела не нее, но Аннет молчала, опустив голову. Затем она провела несколько раз руками вверх и вниз по бедрам, это была ее старая привычка, которая четко показывала, что она нервничает и подбирает слова, и наконец, выдавила:

– Знаешь, мы в последнее время очень отдалились и полгода практически не общались. Так что я вряд ли смогу тебе помочь.

Софи почувствовала, что у нее земля уходит из-под ног, даже голова закружилась. Это была последняя надежда узнать хоть что-нибудь о личной жизни сестры, и она рухнула. Софи даже не представляла, что теперь ей делать.

– Прости. Мне очень жаль, – сказала тем временем Аннет, заметив ее расстроенное лицо.

Софи машинально поблагодарила за чай и поднялась, чтобы уйти, так как чувствовала, что еще чуть-чуть и она разревется от безысходности. Но вдруг хлопнула входная дверь, и она услышала знакомый голос:

– Дорогая, я дома.

И в комнату с сияющей улыбкой вошел Робер, бывший парень Лили, с которым она встречалась еще со школы. У Софи снова закружилась голова, теперь стало понятно, почему подруги перестали общаться.

– Здравствуй, Софи, – произнес сконфуженный Робер. – Не ожидал тебя здесь встретить.

– Могу сказать то же самое, – холодно сказала Софи. – Помнится, не так давно ты расстался с моей сестрой, а уже готовишься стать отцом. Ведь Аннет носит твоего ребенка?

А затем, повернувшись к совсем растерявшейся бывшей подруге сестры, она процедила:

– Теперь мне понятно, почему вы не общались с Лили полгода, ведь именно шесть месяцев назад она рассталась с Робером. И я догадываюсь, кто стал причиной этого разрыва.

– Мне так жаль, – снова повторила Аннет. – Я меньше всего хотела сделать больно Лили, но так вышло…

– Ты думаешь мне нужны твои сожаления. Я пришла сюда за другим. А вы живите, как хотите. Пусть случившееся остается на вашей совести.

Она бросила уничтожающий взгляд Роберу и стремительно выбежала из этой квартиры, хлопнув дверью на прощанье.

И вот сейчас эта сцена стояла перед ее глазами, на которые наворачивались злые слезы. Не будь Аннет беременна, Софи высказала бы им все, о чем думала.

Вдруг ее стопы лизнула вода. Софи словно очнулась. Погруженная в свои мысли и воспоминания, она и не заметила, что океан изменился: он стал беспокойным, волны с белыми бурлящими венчиками на гребнях участились, поднимая все выше свои изогнутые спины, прилив усилился, и большая часть пещеры уже скрылась под водой. Нужно было поторапливаться или она рисковала не выбраться из этого грота. Она шагнула в воду и направилась к выходу, но когда уже была возле валуна, мощная волна подхватила ее и отбросила назад. Переведя дыхание, Софи снова поплыла к заветному валуну, собрав остатки сил, ей удалось глубоко вдохнуть и нырнуть в направлении выхода из пещеры, но уже через мгновение она пожалела, что покинула спокойный грот. Там снаружи волна шла за волной, не позволяя ей отплыть от камня, накрывая ее с головой и не позволяя вдохнуть полной грудью. Дыхания не хватало, сердце тяжело стучало в груди, Софи начинала паниковать. Очередная волна не дала набрать воздуха, нещадно накрыв, а следующая, подхватив беспомощную Софи, с такой силой отбросила ее на камни, что девушка, почувствовав резкую боль, невольно вскрикнула, а вода не позволила вдохнуть. Захлебываясь, она в панике била по воде руками, пытаясь из последних сил вынырнуть на поверхность.

«Как тогда, в детстве, – промелькнуло в ее угасающем сознании. – Только тогда меня вытащила Лили, а теперь…» После чего она провалилась в темную бездну беспамятства.

Вдруг Софи почувствовала, как что-то теплое и мягкое касается ее губ, она закашлялась и хотела сесть, пытаясь поглубже вдохнуть такой необходимый кислород.

– Ну-ну, тише. Все хорошо, – послышался приятный мужской голос рядом с ней.

И когда ей удалось протереть глаза, она увидела сидящего около нее мужчину, чьи широкие обнаженные плечи, казалось, занимали весь приоткрывшийся ей горизонт. На вид ему было около тридцати. Мокрые прямые, почти черные волосы, отброшенные назад, открывали широкий лоб и темные брови над темно-серыми глазами. Его лицо можно было назвать красивым, с прямым носом, высокими скулами и ямочкой на подбородке.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, помогая Софи сесть.

И от его бархатистого голоса у нее вдруг побежали мурашки по коже. А когда он посмотрел на нее и их взгляды встретились, случилось вообще что-то странное для нее – вспышка голубого света, взрыв, фейерверк, казалось, все внутри нее ярко осветилось. Она не могла оторвать глаз от его лица, взгляд незнакомца также не покидал ее. Так смотрят люди, которые давно должны были встретиться, но судьба все не предоставляла такой возможности. Софи с легким недоумением тряхнула волосами, как будто прогоняя наваждение, и отвела глаза.

– Сейчас уже все хорошо. Спасибо вам. Вы меня спасли, – произнесла она каким-то охрипшим, словно чужим голосом.

– В любом случае вам нужно в больницу, у вас здорово свезены плечо и рука. Я вас отвезу.

Он помог ей подняться, и обхватив за талию, повел подальше от разволновавшегося не на шутку океана. Когда Софи прикоснулась к его загорелой коже, на которой блестели капельки воды, ее словно током ударило, захотелось прижаться к нему плотнее. Девушка не узнавала саму себя. С ней такое было впервые, обычно она умела контролировать свои эмоции. Раньше бы она только посмеялась, если бы ей кто-то начал рассказывать о каких-либо чувствах, а тем более о любви с первого взгляда. Но оказывается, она бывает, бывает такое, когда сердце сжимается от смеси радости, смущения и страха потерять только что найденное. Когда голова идет кругом от одного только присутствия этого незнакомца. Софи не верилось, что это происходит с ней. Даже будучи подростком, она не отличалась влюбчивостью, а тут такой шквал эмоций.

«Наверное, на мой мозг повлияла нехватка кислорода и отсюда такая странная реакция на этого мужчину», – попыталась она мысленно оправдать свои ощущения.

– Милый, что тут вообще происходит? – послышался недовольный голос, заставивший Софи невольно отпрянуть от своего спасителя.

К ним по пляжу направлялась огненно-рыжая красотка. Когда она приблизилась, то с недовольным видом скрестила руки на груди и обиженно надула губки.

– Я думала, твое обещание хорошего уикенда означало какое-нибудь романтичное или популярное место, а ты притащил меня в это захолустье, где одни только скалы и дикие пляжи. И вместо того, чтобы проводить время со мной, ты занялся спасением утопающих.

Она бросила Софи уничтожающий взгляд и по-хозяйски взяла незнакомца под руку. Софи внутри царапнуло неприятное чувство раздражения. Пассия незнакомца выглядела шикарно: стройная, длинноногая с прекрасным телом прикрытым маленькими треугольниками ткани бело-черного купальника, волосы заплетены в свободную косу, из которой выбилось несколько прядей, огромные ярко-зеленые глаза, обрамленные длинными густыми ресницами.

«Скорее всего линзы!» – раздраженно подумала Софи, стараясь найти хоть один недостаток во внешности этой красотки.

– Клер, по-твоему, я должен был позволить ей утонуть? Так что ли? —в голосе незнакомца послышались прохладные нотки.

Девица, почувствовав их, сразу же сменила тактику.

– Конечно же нет, – промурлыкала она. – Но если ты уже достаточно поиграл в героя, то тогда, может, посвятишь время мне?

Софи, почувствовав себя не в своей тарелке, торопливо произнесла, направляясь к своим вещам, оставленным на большом плоском камне:

– Извините, я не нарочно помешала вам. Еще раз огромное спасибо за вашу помощь. А сейчас мне пора.

Она уже собиралась уйти, но он удержал:

– Давайте мы вас подвезем. Вам нужна помощь.

– Спасибо, не стоит беспокоиться. Со мной все в порядке. Я живу здесь недалеко, доберусь сама.

Он не успел ничего возразить, как она начала подниматься по тропинке с пляжа. И все то время, пока она лавировала между прибрежных скал, она чувствовала на себе его взгляд, но обернуться так и не решилась. Всю дорогу до маяка она мысленно ругала себя за то, что вела себя как полная дура, и убеждала, что сейчас не время для сантиментов, нужно сделать все, чтобы сдержать свою клятву.

Обработав ссадины, она в очередной раз направилась в комнату сестры в поисках какой-либо зацепки. Произошедшее с Лили казалось совершенно нереальным. Ее вещи все еще висели в шкафу, ее книги все еще стояли на книжных полках. Казалось, что ничего не произошло, что время застыло. Если бы еще и сестра выбежала к ней навстречу.

Она снова стала осматривать комнату, автоматически открывала тумбочки, шкаф, выдвигала ящики письменного стола. Она металась как тигр в клетке, не зная, что еще предпринять, чтобы всё-таки найти того, кто виновен в том, что сейчас Лили нет рядом. Дернув очередной ящик стола, она замерла. Сверху лежало несколько запылившихся фотографий с ней, Лили и их общими друзьями. Она так скучала по сестре, будучи от нее вдали, а сейчас не могла никак принять тот факт, что ее рядом никогда больше не будет. Софи взяла в руки свою любимую фотографию: они с сестрой на верхней площадке маяка, все вокруг залито розоватым светом заката, а чайка, случайно попавшая в кадр, вообще кажется кроваво-красной, они обнимали друг друга и улыбались. Софи начали душить слезы, и одна из них упала на фотографию. Софи быстро стерла ее, но в самом центре карточки от нее все равно остался след. Разозлившись в очередной раз на себя, она уже хотела задвинуть ящик на место, как вдруг ей показалось, что что-то застряло между ящиком и задней стенкой стола. Она пошарила рукой и вытащила небольшую записную книжку, исписанную почерком Лили. Ее сердце затрепетало, она молила только об одном, чтобы в этом блокноте была хоть какая-то информация о загадочном Кристофе, которого сестра так умело от всех прятала.

Глава 4

Софи поспешно начала листать блокнот. Это была не простая записная книжка, а что-то наподобие дневника, который сестра с ее неусидчивым характером вела не очень долго и не совсем прилежно, ничего не записывая по несколько дней, а иногда пропуская целые недели. Исписано было немного, но главное – там, возможно, хранилась разгадка тайны личности Кристофа. Сердце Софи бешено забилось так, что даже строчки запрыгали перед глазами. Но она постаралась взять себя в руки и на первой странице прочла:

Ночь с 31декабря на 1января 20..г.

Если бы мне кто-нибудь еще вчера сказал, что я заведу личный дневник, я рассмеялась бы ему в лицо. Где я с моим характером, а где излияния души на бумагу? Мне всегда казалось, что дневники ведут утонченные меланхоличные особы, к коим я не имею совершенно никакого отношения, а еще подростки, но из этого возраста я уже, по-моему, вышла. Еще свои мысли и переживания доверяют бумаге те, кто одинок, у кого нет того огромного количества приятелей, друзей и знакомых, какое есть у меня. Я даже не думала, что у меня в моей бурлящей ключом жизни настанет момент, когда я, чтобы окончательно не свихнуться, начну вверять свои чувства бумаге. В какой-то момент я поняла, что не могу довериться никому, разве что Софи, но сестра сейчас далеко, у нее и без меня хватает проблем с ее пиявкой-Лукасом. И хоть она ничего и не рассказывает и никогда не жалуется, но я-то вижу, я чувствую, что он обвивает ее, словно огромный осьминог своими щупальцами и тянет в серую унылую рутину совместной с ним жизни, где ему будет удобно и комфортно, а Софи будет этот комфорт ему обеспечивать. Сколько раз, общаясь с ней, мне хотелось посоветовать бежать от этого человека без оглядки, заставить ее сбросить эти путы, но зная характер сестры, я всякий раз прикусывала свой болтливый язык.

Да, сестра сейчас на другом конце света, а как бы хотелось с ней вдвоем оказаться в нашей любимой кофейне, поболтать о каких-нибудь пустяках. И пусть мы с ней неродные по крови, но ближе человека мне даже трудно представить. Мне даже иногда казалось, что мы чувствуем одинаково и можем прочесть мысли друг друга. Если бы Софи была здесь, мне бы не пришлось подбирать слова, чтобы излить душу. Она бы все почувствовала и все поняла, она смогла бы так незаметно утешить и поддержать, как умеет только она…

Софи с щемящим сердцем прижала к себе блокнот, она даже не подозревала как ее хохотушка-сестра нуждалась в ней. Она и не помнила, когда это она поддерживала сестру, обычно это Лили с ее неуемным веселым нравом оказывала ей помощь. А вот теперь, когда сестра в ней так нуждалась, ее рядом не оказалось. Причем она собиралась эти Рождественские и Новогодние каникулы провести с семьей, но прилететь помешал форс-мажор на работе. Ах, если бы… Софи собралась с духом и продолжила чтение:

С чего же мне начать? Наверное с того дня, когда я ощущала себя абсолютно счастливой. Было это как раз в канун Рождества, 24 декабря, в тот день, когда все казалось наполненным радостью и счастьем, как солнечный день за окном. Дело в том, что прошлым вечером я случайно увидела у Робера во внутреннем кармане пиджака два пригласительных в ресторан «Планета» и бархатную коробочку с колечком, на вид таким простеньким неброским, в стиле моего жениха. Я обычно не проверяю содержимое его карманов, но все вышло совершенно случайно. Мы собирались, как обычно прогуляться в парке с нашим лабрадором Биллом. Но Робер задержался на работе, а когда пришел, выглядел каким-то взвинченным. Он отказался остаться дома и отдохнуть, решил пойти со мной, лишь попросил пару минут, чтобы переодеться и вымыть руки. Он оставил свой пиджак на кресле и направился в ванную, а Билл у нас большой любитель разбросанных вещей. Он сразу же стащил пиджак хозяина и хотел оттащить его на свое спальное место. Он всегда так поступает с украденными вещами: все что стащит, прячет под свой матрасик. Мне с трудом удалось отобрать пиджак, вот только содержимое карманов высыпалось на пол. Когда я увидела пригласительные и красненькую бархатную коробочку, то чуть не задохнулась от радости. «Планета» – это самое романтичное и красивое заведение в городе, и это могло означать только одно – Робер, наконец-то, собрался мне сделать предложение. Я так давно этого ждала, что просто не могла поверить в свое счастье.

Мне кажется, что любовь к Роберу не покидала меня с того самого дня, когда я его впервые увидела в школьном коридоре. Она росла вместе со мной и глубоко укоренялась в моем сердце. Сейчас уже и не могу вспомнить, чем же он меня так поразил, что я застыла словно действительно пораженная стрелой Купидона, не в силах отвести от него взгляд. Робер прошел тогда мимо, даже не взглянув в мою сторону. И вообще инициатива в наших отношениях всегда была в моих руках. Я первая призналась ему в любви, написав письмо, которое заставило его, наконец, обратить на меня внимание. Я первая его поцеловала, да что уж там скромничать, в постель его я тоже затащила и инициатором совместной жизни на съемной квартире также была я. И вот сейчас он собирался сделать мне предложение, именно он, а не я решился на такой серьезный шаг.

Внутри меня все пело, я уже мысленно перебирала свой гардероб и продумывала макияж и прическу. Но все пошло не так как я себе нафантазировала. Когда мы в парке дошли до нашего любимого дерева, где первый раз поцеловались, и отпустили Билла немного побегать, Робер вдруг, тяжело вздохнув, словно решился на что-то и произнес:

– Лили, нам нужно серьезно поговорить.

Он очень заметно нервничал так, что его состояние поначалу передалось и мне, но потом я почему-то решила, что он сейчас собирается сделать предложение, а в «Планете» мы просто отпразднуем это событие. Но я услышала не то, о чем так мечтала.

– Мы должны расстаться, – проговорил он, опустив голову. – Я не могу больше тебя обманывать. Я полюбил другую…

От боли нахлынувшей после этих слов у меня потемнело в глазах. Так бывает когда ты идешь по темной улице и навстречу тебе вылетает автомобиль с ярко включенными фарами. Он уже уехал, а ты все никак не можешь избавиться от ярких кругов перед глазами, а мир вокруг полностью поглощает беспросветная тьма. Робер еще что-то говорил, но его слова не долетали до меня. Я вообще с трудом вспоминаю то, что было после его слов. Помню, что выскочила из парка, остановила такси и попросила водителя увезти меня подальше от того места. Слез не было, было просто состояние оцепенения и бесчувственности.

Отъехав довольно далеко от парка, таксист поинтересовался, куда меня отвезти. Я не знала, что ему ответить. Вернуться домой я не могла, даже если Робер туда и не придет, там все напоминало о нем, о нашей счастливой (как мне казалось) совместной жизни. Поехать к кому-нибудь из друзей, даже к Аннет, и выдерживать расспросы и утешения, было выше моих сил. Тогда я решила отправиться на наш маяк под предлогом совместного Рождества с отцом. Он у меня не из тех людей, кто будет лезть в душу.

Рождественский ужин прошел в тихой домашней обстановке, я отчаянно делала вид, что со мной все нормально, а отец – что этому верит. Только когда я так внезапно приехала, он спросил, не случилось ли чего. Я еле нашла в себе силы улыбнуться и заверить его, что все хорошо, что я просто по нему соскучилась. Но мой вынужденный спектакль, похоже, его не убедил, он окинул меня еще раз взглядом своих строгих глаз и произнес то, что мне было так необходимо в тот момент:

– Я прекрасно вижу, что у тебя что-то стряслось, но допытываться не стану. Захочешь – сама скажешь. Только знай, если тебе нужна помощь, можешь всегда на меня рассчитывать.

Но мне нужно было одно – побыть наедине с самой собой, собрать себя, казалось, разлетевшуюся на тысячи осколков, вырвать те чувства, которые прочно укоренились в моем сердце, чтобы как-то жить дальше.

Вернувшись домой, я не обнаружила не только вещей Робера, но и Билла. Не знаю, почему лабрадоры у меня всегда ассоциировались с дружной счастливой семьей? Когда мы с Робером решили завести собаку и выбор пал на эту породу, сердце у меня тогда пело, что вот оно семейное счастье: уютный дом, дети, собака и совместная жизнь до старости. Оставаться сейчас в этой пустой, осиротевшей квартире было невыносимо, поэтому предложение Аннет, позвонившей так кстати, встретиться в нашем любимом кафе было принято с удовольствием. Подруга всегда отличалась жизненной мудростью, всегда давала дельные советы. Может и сейчас она подскажет рецепт, как забыть, как вычеркнуть и искоренить все, что связано с Робером.

Я пришла раньше и заняла наш любимый столик возле огромного аквариума с яркими непоседливыми рыбками. Посетителей практически не было, обычно все предпочитали проводить Рождественские каникулы в кругу семьи. Я заказала кофе, и как раз когда его принесли, в кафе вбежала подруга, которая выглядела возбужденной и чем-то озабоченной. На мое приветствие она ответила рассеянным поцелуем в щеку, после чего, усевшись за столик и также заказав кофе, сразу перешла к делу.

– Нам с тобой нужно поговорить. Понимаешь…

Она запнулась, подыскивая слова, но ей уже ничего не нужно было мне говорить. Мой взгляд случайно упал на ее нервно переплетенные пальцы и один из них был обвит колечком, которое я никак не могла забыть, таким простеньким с небольшим камешком, поддерживаемым золотыми лепесточками. Я резко подскочила, опрокинув свой кофе. Аннет что-то говорила, пыталась что-то объяснить, но я ничего не слышала и не видела, перед глазами было только это злополучное кольцо. Видеть его на пальце лучшей подруги было выше моих сил. Не желая больше ничего слушать, я ушла из кафе. Добралась домой, у меня было ощущение, словно я заболеваю: глаза горели, дневной свет причинял боль, поэтому я задернула наглухо все шторы, любой звук отражался болезненным звоном в голове, поэтому телефон и компьютер были сразу же отключены. Я укуталась в любимый плед, пытаясь согреться, так как меня нещадно знобило и потряхивало. И вот в этом коконе я просуществовала до сегодняшнего дня. Если честно, то я не очень хорошо помню, как прошли эти дни. Я старалась не выбираться из своего спасительного пледа, жила на кофе с какими-то бутербродами, просто, чтобы не умереть с голоду и заставляла себя спать и спать, чтобы хоть во сне не думать о том, что произошло.

Из этого состояния меня выдернула сегодня утром моя подруга Жюли, которая вернулась из отпуска. Она звонила и стучала в мою дверь с такой настойчивостью, что я сдалась и открыла ей.

– Если бы ты не открыла, то через пять минут я бы вызвала службу спасения, – сказала она вместо приветствия.

А потом в недоумении оглядев мое темное тихое убежище, она добавила:

– Что тут у тебя творится? На носу праздник, а у тебя словно в склепе.

Она шагнула к окну, решительно распахнула шторы и повернулась ко мне, уперев руки в бока. Я не выдержала ее изучающего взгляда и пробормотала:

– Я заболела, от света болели глаза и голова, вот отсюда и этот полумрак.

– Лили, я знаю причину твоей болезни и понимаю как это все тяжело.

Она посмотрела мне прямо в глаза и на ее лице мелькнула тень сочувствия, которую она сразу же прогнала и решительно добавила:

– Да, я понимаю, это мучительно больно, но нельзя же так. Ты только посмотри на себя! Где та прежняя Лили, которую я знала? Она бы ни за что не показала свою боль и уязвимость, она бы смеялась, шла дальше с гордо поднятой головой, а не пряталась от бед, словно улитка в своей раковине. Очнись, подруга! Не позволяй сломать себя! Вернись к своей привычной жизни и покажи им обоим кого они потеряли, замечательную женщину и верную подругу.

– Жюли, я не могу, у меня нет сил, – еле слышно произнесла я.

– Ничего, мы их найдем, – не оставляла меня в покое подруга. – И для начала ты отправишься в ванную и приведешь себя в порядок, а то на тебя смотреть страшно, а я пока приготовлю тебе нормальный завтрак. А потом мы вместе отправимся в клуб встречать Новый год.

С первыми двумя пунктами я согласилась, а вот от клуба отказалась. Мне еле удалось выпроводить Жюли, не позволив остаться со мной и заверив, что у меня все будет хорошо. Сначала я решила позвонить сестре, у нее там, в далекой Австралии, приближался Новый год. Мы весело вспоминали детство и болтали бы, наверное, еще пару часов, если бы не Лукас, который капризно напомнил, что их ждут друзья на пляже и что они рискуют все пропустить. Пришлось заканчивать разговор. И вот теперь со мной только этот блокнот, которому я могу все доверить. Но как ни странно с каждым написанным словом мне действительно становится легче, словно тот темный сгусток боли в душе выливается черными чернилами на белые листы, уменьшается и вскоре, я надеюсь, совсем исчезнет и я снова смогу жить полноценной жизнью.

Софи вспомнила тот разговор с сестрой, она изводила ее своими шутками, заставляя смеяться до слез. Она даже ничего не заподозрила, лишь поинтересовалась, почему Лили так похудела. На что та заявила, что решила тоже быть стройной и села на диету.

«Ах, сестренка, если бы ты хоть словом обмолвилась, если бы сказала, что тебе нужна помощь, я бы все бросила и прилетела. И может тогда ты была бы все еще здесь», — с грустью подумала Софи, снова принимаясь за чтение.

3 января 20.. г.

Сегодня ужасно тяжелый день, мой первый выход в свет, после добровольного заточения, а усугубляет все то, что я работаю в одном офисе с Аннет. Мне придется не только с ней встречаться, но и работать в паре над общим проектом, так как шеф, зная нашу тесную дружбу, часто поручал работать в тандеме.

Когда я, глубоко вдохнув, словно перед прыжком в воду, вошла утром в офис, Анет и несколько коллег, окруживших ее, были уже на месте. Слышались поздравления, расспросы по поводу свадьбы и обустройства уютного семейного гнездышка. Слушать эту болтовню было выше моих сил. Я поприветствовала всех и сразу же принялась за работу.

– Наверное, ты будешь подружкой невесты? – спросила Катрин, одна из коллег, подойдя к моему столу.

Либо это была издевка, либо Аннет не сказала за кого собирается замуж. Мне ничего не оставалось, как натянуть довольную улыбку и нарочно завышенным тоном произнести, не отрывая взгляд от лица бывшей подруги:

– Если предложат, буду конечно, я не могу пропустить такое событие.

Аннет что-то хотела мне сказать, подойти ближе, но я взглядом, в котором, наверное, плескалось презрение, пригвоздила ее к месту. Сделав вид, что у меня масса работы, я уставилась в монитор, а пальцы с привычной скоростью забегали по клавиатуре, вот только печатали они только одну фразу: «Боже, дай мне сил, я так больше не могу!» Пребывание в офисе превращалось в изощренную пытку.

Аннет не оставляла попыток поговорить со мной и во время обеденного перерыва направилась к моему столику и начала что-то говорить, но я ее оборвала на полуслове. Во мне волной начала подниматься злость.

– Мне абсолютно безразлично как это все произошло. Но запомни одно – если ты приблизишься ко мне еще раз, ты пожалеешь. Живите, женитесь, мне все равно.

Даже не прикоснувшись к обеду, я выскочила из кафе. А в голове пронеслось: «Если ее присутствие сводит меня с ума, сделаю так, что и ей станет невыносимо находиться рядом со мной». Я вообще не мстительная, по крайней мере, не замечала за собой этого, а тут в меня словно демон вселился. Мы с Аннет разрабатывали совместно проект рекламного буклета, но заказчику не понравилась ни одна из идей. До Новогодних праздников мы придумали еще одну стратегию, и сейчас, похоже, Аннет ее шлифовала. Тогда я меньше чем за час придумала нечто совершенно новенькое, и когда пришла пора демонстрировать работу заказчику, я сделала все, чтобы получить этот заказ и оставить свою подругу ни с чем. Я видела, что она расстроена, но это мне даже доставило удовольствие, я сама на себя была не похожа. И если быть до конца честной с самой собой, то эти перемены мне не очень нравились, но остановиться я уже не могла.

14 января 20.. г.

За последние десять дней наш офис превратился в преисподнюю с котлами с кипящей смолой. И в этих котлах мучились мы с Аннет. С одной стороны каждый мой приход в офис был для меня тяжким испытанием, когда я видела за соседним столом свою бывшую подругу, у меня начинало вибрировать все внутри. А каждый телефонный звонок Робера или обсуждение предсвадебных хлопот уже приносили не столько боль (наверное, моя прежняя чувствительность притупилась), сколько раздражение и злость, которые выливались в такие поступки, которые раньше я постыдилась бы совершать. Работа же для Аннет превратилась в прохождение лабиринта полного ловушек. Я подставляла ее и лишала возможности нормально заработать, отбирая заказ за заказом, клиента за клиентом. Все в офисе догадывались, что что-то произошло, только слепой мог этого не заметить, но вмешиваться не решались.

Аннет все чаще попадала на ковер к шефу, а вчера оттуда вышла вся в слезах. Могу сказать, что «случайно» проливать свой кофе на ее папку с важными документами, которые в тот момент понадобились шефу, или позабыть ей сказать о назначенной клиентом встрече, о которой я узнала, ответив в ее отсутствие на звонок ее телефона, это был не лучший способ наказать или отомстить, это уж точно. И по вечерам, сидя одна в своей квартире, я корю себя за эти низости. Но стоит только моему взгляду остановиться на ее руке с колечком на пальце, или увидеть, что ее встречает Робер, как на меня волной накатывает жажда мести, которая требует оплаты по счетам любым способом. Я перестала быть собой, из-за того, что пришлось пережить. А когда я чувствую себя виноватой, то становлюсь еще бессердечнее и злее.

Аннет попыталась снова со мной поговорить, но сделала только себе хуже. А когда позавчера после работы меня попытался вразумить Робер, я вообще, если честно, потеряла контроль над своим раздражением.

– Оставь в покое Аннет, – заявил он, нависая надо мной. – Она ни в чем не виновата. Просто так повернулась судьба, так сложились обстоятельства. Ну, кто мог знать, что мы полюбим друг друга. А ты… Я не думал, что ты можешь так низко пасть.

– И это ты мне говоришь о низости? А то, как вы поступили разве не низко? – моему возмущению не было предела. – Да если бы вы, как только воспылали чувствами, пришли и во всем мне признались, я бы тебя отпустила и никогда не цеплялась бы за то, что прошло. Не скрою, мне было бы больно, но не так мерзко как сейчас, когда вы просто предали меня, встречаясь у меня за спиной. Так что не тебе предъявлять какие-то претензии. Лучше ты оставь меня в покое!

После этого разговора, мне удалось вчера сделать так, что Аннет получила выговор с предупреждением, что если подобное повторится, она грозит остаться без работы. А вот сегодня она не пришла в офис, сообщив, что заболела. Не знаю, правда ли это или может это ее уловки, но не видя ее, я начала понемногу успокаиваться и заноза сидящая в сердце перестала причинять такую острую боль.

Софи было даже тяжело представить, до какой степени была изранена душа сестры, если она решалась на такие поступки. Ведь та прежняя Лили, которую она всегда знала, не могла заниматься мелкими пакостями. Сестра продолжала бы жить с гордо поднятой головой и никто бы из окружающих даже не догадался бы об ее боли. А когда узнали об их с Робером разрыве, все решили бы, что это она его бросила. Но, похоже, что это двойное предательство все поменяло в ее жизни и совсем изменило ее саму. Обидно, что сестра во время их разговоров и словом не обмолвилась о своих душевных муках, лишь вскользь упомянула их разрыв с женихом, сказав, что все произошло по обоюдному согласию.

28 января 20.. г.

Правду говорят, что время лечит. А еще хорошим лекарством является отсутствие раздражающего фактора, в моем случае двухнедельное отсутствие Аннет в офисе. Я начала приходить в себя, наконец, поняла, что достаточно страдать и жалеть себя, нужно жить дальше. Я с головой окунулась в работу, отдавая все силы новым проектам. С таким энтузиазмом я не работала даже когда находилась на испытательном сроке, когда пришла в этот офис после окончания университета.

Дома не киснуть было сложнее, ведь в этой квартире все напоминало об утраченном семейном счастье. Но недавно вернувшись с работы и предчувствуя очередной вечер в одиночестве, меня накрыло странное чувство, которое я не могла объяснить. Я прошлась по пустым комнатам, повсюду видела вещи, которые кричали мне о Робере. Вот его любимая чашка, из которой он обычно пил свой утренний кофе, сидя в своем любимом кресле и читая последние новости в свежей газете. Вот ваза, которую он купил взамен моей любимой случайно разбитой. Вот морской пейзаж, нарисованный акварельными красками юной художницей лет двенадцати, которая так нас поразила своим талантом, что мы не смогли уйти, подождали, пока она закончит картину, и уговорили нам ее продать. Вот огромный плюшевый заяц, которого Робер выиграл для меня в тире на ярмарке. И таких «вот» было огромное количество, вся квартира состояла из них. Я, наконец, поняла, что больше так продолжаться не может, нужно было что-то делать, иначе я снова рисковала впасть в прежнее состояние или сойти с ума от обступивших меня воспоминаний. Тогда, не раздумывая, я взяла большие пакеты и стала складывать в них все, что хоть как-то напоминало о прошлой жизни с Робером. Всего за пару дней я продала всю старую мебель из гостиной и спальни, выбрала и заказала новую. Я решила поменять все, вплоть до обоев, которые я нещадно сорвала со стен. В общем, в квартире был начат ремонт и царил полный хаос, но как ни странно я была почти счастлива.

А сегодня утром я проснулась в отличном настроении, хорошо выспавшейся, не смотря на то, что спать пришлось на полу, на надувном матрасе. За окном было солнечно и аномально тепло. Градусник, который в январе обычно доползает до плюс шести, сейчас показывал тринадцать. Птички, обрадовавшись такому зимнему подарку, весело щебетали, и мне самой захотелось петь. Накинув легкую куртку, я решила возобновить свои утренние пробежки.

Я побежала вниз по дороге, ведущей к набережной. Было чудесно снова двигаться, ощущать, как не по-зимнему теплый ветер приятно обдувает лицо, как солнечные лучи словно поглаживают, стараясь убедить, что в жизни еще осталось что-то хорошее, то ради чего стоит двигаться дальше. Свернув в небольшой сквер, я просто наслаждалась бегом, на какое-то мгновение даже захотелось позабыть обо всем. Когда я добежала до своей любимой аллейки, то невольно залюбовалась нею: голые кроны деревьев были словно подсвечены ярким утренним солнцем, а лавочки по обеим ее сторонам казались золотистыми.

Я остановилась и потянулась, вдыхая полной грудью и чувствуя, как в меня снова вливается жажда жизни. Но вдруг увидела три фигуры, появление которых снова выбило почву из-под ног. В противоположном конце аллеи, мне навстречу не спеша шли, держась за руки, Аннет и Робер с Биллом на поводке. Они что-то друг другу говорили и не замечали ничего вокруг, но Билл сразу же меня заметил и рванулся с такой силой, что вырвал поводок из рук и побежал в мою сторону. Подбежав, он радостно залаял, виляя не только хвостом, а казалось, всем телом. Потом подпрыгнул, положил мне лапы на плечи и попытался лизнуть в лицо. Робер звал его, но собака не реагировала. Билл радостно поскуливал и повизгивал, когда я трепала его за ушами, и даже ласково покусывал мою руку. Мне, оказывается, так не хватало вот этой искренней привязанности этого милого существа, я обняла собаку за шею и прижалась щекой к его мягкой шелковистой шерсти. Подняв голову, я увидела, что Робер замер в нерешительности, он уже не звал Билла, но приблизится или просто уйти не решался. Тогда я прижала еще раз к себе своего любимца, поцеловала его в холодный мокрый нос и, глядя в его не по-собачьи смышленые глаза, произнесла:

– Я очень по тебе скучала, малыш, и так рада тебя увидеть, но сейчас ты должен вернуться к хозяину. Обещаю, что когда мы в следующий раз встретимся, мы обязательно поиграем. А сейчас иди. Возвращайся к хозяину. Иди домой.

Билл меня послушал, опустил голову и медленно побрел к Роберу. А все то время, что он шел, я смотрела на своего бывшего парня и его новую невесту, и вдруг почувствовала, что сейчас отпустила не только свою собаку, но и все, что с нами произошло, позволив ему стать моим прошлым.

Глава 5

2 февраля 20..г.

Если честно, то я уже думала, что не вернусь к своей писанине. Мне действительно намного легче и необходимость изливать душу на бумагу уже не такая острая. Но то, что случилось сегодня, меня снова выбило из колеи. В офисе я старалась не замечать Аннет, держалась от нее подальше. Хоть я и прекратила свои нападки на нее, но атмосфера в офисе все еще оставалась накаленной, и это замечали и чувствовали все за исключением нашего шефа. Вот сегодня он решил поручить нам с Аннет встречу с одним очень важным клиентом в его офисе на другом конце города. И как я его не уговаривала, убеждая, что каждая из нас сама сможет выполнить прекрасно это поручение, он остался непреклонен.

Выйдя взбешенная из его кабинета, я столкнулась нос к носу с Аннет.

– Я подумала, что ты против совместной работы, – пробормотала она, опустив голову. – Поэтому я решила попросить шефа, чтобы он поручил этот контракт тебе, ты ведь сама с ним справишься.

– Опоздала, – бросила я ей. – К величайшему сожалению, шеф уперся и хочет, чтобы мы работали над этим проектом вдвоем. Так что не будем терять времени, поедем туда и побыстрее решим все вопросы.

Аннет выглядела растерянной и смущенно произнесла:

– Я смогу поехать, если ты возьмешь меня с собой. Понимаешь, обычно меня привозит на работу и забирает Робер. Поэтому я без машины…

Я лишь молча кивнула и пошла к стоянке, где была припаркована моя машина, Аннет поплелась за мной следом. Я уже и так была на взводе, когда села за руль, а тут еще и Аннет попыталась в очередной раз поговорить о нашей непростой ситуации:

– Софи, прости нас и не держи на нас зла, пожалуйста. Никто не виноват, просто судьба сложилась так. Меньше всего мы хотели сделать тебе больно… Конечно, нужно было сразу все тебе рассказать, но у меня смелости не хватало…

Но чем больше она говорила, тем сильнее во мне закипало раздражение, тем глубже я вдавливала педаль газа. Я уже не замечала, что машина мчалась на бешеной скорости, я еле успевала лавировать среди немногочисленных в этот час машин, которые старались уступить мне дорогу от греха подальше. Хорошо еще, что я не попалась на глаза полицейским, а то меня бы точно лишили прав до конца жизни за такую гонку по городу. Только когда я с трудом разминулась с джипом, внезапно выскочившим из боковой улицы, я сбросила скорость и тогда же я заметила, что Аннет молчит и уже, наверное, давно. Я бросила на нее взгляд, она была бледная как полотно, даже губы побелели, она вжалась всем телом в сиденье и выглядела так, как будто вот-вот упадет в обморок. Я не на шутку встревожилась.

– Прости, я немного вышла из себя, но зато мы быстро добрались до места назначения, – попыталась я пошутить.

– Останови машину, – еле слышно выдохнула она, все еще судорожно вцепившись в сиденье.

– Тебе нехорошо? – спросила я, перестраиваясь в правый ряд и подыскивая место, где можно было бы припарковаться.

Как только машина остановилась, Аннет выскочила из нее так поспешно, что споткнулась, и, чтобы не упасть, схватилась за дверцу.

– Я дальше с тобой не поеду, – бросила она. – Можешь пожаловаться шефу, мне все равно. Сейчас я хочу только одного – позвонить Роберу, чтобы он приехал и отвез меня домой.

Она судорожно начала рыться в сумочке в поисках телефона, но вдруг согнулась пополам, схватившись за живот, и, издав громкий стон, начала оседать на тротуар. Я поспешила к ней, снова усадила в машину и помчалась почти на прежней скорости к больнице, которая находилась всего в паре кварталов.

Пока Аннет занимались врачи, я позвонила Роберу, и не дав ему произнести и слова, сообщила о том, что произошло и где ему искать Аннет. Я уже хотела уходить, как вдруг одна из медсестер сказала, что меня хочет видеть пациентка, которую я привезла. Я вошла в палату Аннет, она бледная, с осунувшимся лицом, лежала под капельницей. Услышав звук открывающейся двери, она открыла глаза и, устремив их на меня, со злостью произнесла:

– Если с моим ребенком что-нибудь случиться, это будет на твоей совести. Я хотела, чтобы мы все выяснили и как цивилизованные люди остались, если не приятельницами, то хотя бы хорошими знакомыми, коллегами, привыкшими работать в паре, а не точащими нож за спиной. Но вижу, что это невозможно. Ты никогда нас не простишь.

Я хотела заверить ее в обратном, но она не позволила и рта раскрыть.

– Да, я виновата. Я поступила подло. И за это можешь наказывать меня как хочешь. Но в чем виноват мой ребенок, ребенок, которого ты чуть не убила сегодня своей злостью? Я не знаю, как я бы вела себя в подобной ситуации. Наверное, также. Поэтому, чтобы лишний раз не раздражать тебя, я уволюсь с работы. Если нужно, мы даже переедем в другой город…

– Ничего не нужно делать, – прервала я ее охрипшим голосом. – Ты же не думаешь, что я опущусь до мести беременной женщине, или смогу навредить ребенку. Живите и работайте спокойно, растите своего малыша. Я клянусь, что больше не буду никому из вас вредить. Я знаю, что сейчас ты мне не поверишь, но я уже отпустила Робера, вы стали моим прошлым, которое я никогда не захочу вернуть.

И не дожидаясь, что она скажет мне в ответ, я просто вышла из палаты. Но не успела сделать и пару шагов, как налетела с разгону на Робера, который мчал по коридору с встревоженным лицом. Когда он меня увидел, его лицо перекосила злоба, он схватил меня за плечи, припечатал к стене и просто прорычал мне в лицо:

– Я же просил оставить Аннет в покое. А ты все никак не успокоишься! Я даже не подозревал, что ты можешь до такого опуститься… Если что-то случиться с Аннет или ребенком, я тебя своими руками…

Он резко отпустил меня и, махнув рукой, пошел в палату Аннет. Меня захлестнула обида, в этот раз я действительно не хотела хоть как-то зацепить свою бывшую подругу, и уж конечно не добивалась того, чтобы она оказалась в больнице. Я выскочила из здания и практически побежала на стоянку, села в свою машину и рванула подальше от того места. Порученная шефом встреча вылетела у меня из головы, я бесцельно кружила по городу, а перед глазами было мертвенно-бледное лицо подруги, а в ушах звенели слова Робера. Мои руки сжимали руль с такой силой, что пальцы немели. Стиснув зубы, я пыталась унять дрожь, но это не удавалось. Моя нога скользнула на педаль тормоза, и машина остановилась, позади немедленно раздался нетерпеливый хор автомобильных гудков, не позволивший сосредоточиться, чтобы решить, куда ехать дальше. Лучше всего было поехать домой, забраться в теплую ванну и лежать, пока дрожь не утихнет.

Очередной настойчивый гудок заставил меня снова тронуться и набрать скорость, несмотря на то, что впереди маячил красный сигнал светофора, на который я даже не обратила внимания. Я поняла, что что-то не так только когда въехала на перекресток и увидела приближающийся слева черный автомобиль. Раздался отчаянный гудок и визг тормозов, моя машина прыгнула вперед и заглохла, так как я с перепугу двумя ногами нажала на тормоз. Я продолжала сидеть, вцепившись в руль, и не верила, что удалось избежать столкновения. Вдруг кто-то рванул мою дверцу, и в салон всунулась темноволосая мужская голова.

– Что жить надоело?! Ты вообще смотришь куда едешь?.. – закричал он.

Но когда я повернулась к нему, и взгляд его серых глаз скользнул по моему лицу, он совершенно другим тоном спросил:

– У вас что-то случилось? Могу я вам чем-то помочь?

Я лишь отрицательно покачала головой. Он хотел еще что-то сказать, но машины начали сигналить со всех сторон. Нужно было ехать, или иначе мы рисковали создать огромную пробку. Я еле добралась домой и без сил свалилась на диван.

10 февраля 20.. г.

Шеф взъелся на меня за то, что мы с Аннет упустили важного клиента, но она все еще находилась в больнице, поэтому всю силу его гнева и раздражения мне пришлось переносить в одиночку. Я выполняла несметное количество поручений, и все нужно было сделать срочно и без замечаний со стороны заказчиков. Бесконечные выговоры и угрозы лишения премии. Апогеем всего этого кошмара стала моя командировка в Париж на недельную конференцию. Шеф отлично знал, что я этого терпеть не могу: все эти скучные доклады и выступления, которые никто особо не слушает, жизнь в гостинице, участие в дискуссиях, которые все норовят побыстрее закончить, свой доклад, который не будут слушать, как и я до этого не воспринимала выступления других участников. Я от этого уставала так, как будто разгружала мешки с песком и даже не знала, что лучше терпеть выговоры или «наслаждаться» подобной командировкой.

В общем, прилетела я сегодня из своего изгнания не в лучшем настроении. Я торопилась быстрее добраться домой и хоть немного отдохнуть, но в дверях столкнулась с мужчиной, который также быстро пытался покинуть здание аэропорта. От нашего столкновения моя сумка с бумагами выпала из рук, раскрылась, а ее содержимое разлетелось по полу. Мужчина бросился мне помогать собрать документы, но подняв на меня глаза, вдруг воскликнул:

– Это снова вы? Похоже, вы не только не замечаете сигналов светофора, но и не смотрите куда идете.

– Извините, но это вы на меня налетели, – бросила я, отбирая у него бумаги и направляясь к стоянке такси.

Но он меня догнал и, улыбнувшись, произнес:

– Вы меня не узнали? Мы с вами чуть не попали в аварию на Парижской улице и вот снова встретились. Может, недаром нас судьба сталкивает? Может, это какой-то знак? Наверное, нам стоит познакомиться и пообщаться? Давайте посидим где-нибудь, выпьем кофе…

– Не думаю, что это хорошая идея. Я тороплюсь и не собираюсь тратить время на кофе с незнакомцем, – отрезала я, располагаясь на заднем сиденье такси. – И вообще, ничего судьбоносного нет в наших встречах.

И не дав ему и слова больше сказать, я захлопнула дверцу и машина тронулась. Но я все же невольно обернулась, чтобы еще раз посмотреть на него. Если честно, меня так поразили его глаза, что я невольно даже сейчас о нем вспоминаю. Может, стоило пойти с ним, познакомиться?..

14 февраля 20.. г.

День Святого Валентина. Хуже не придумаешь – в день, когда весь город утопает в валентинках и милых сувенирчиках, быть совершенно одной. В прошлогодний праздник Робер мне устроил замечательный сюрприз, я по подсказкам-валентинкам должна была найти свой подарок, он постарался и каждую подсказку написал в стихах, а потом нас ждал романтический ужин при свечах. Вот только неизвестно изменял ли уже тогда мне Робер с Аннет, или я действительно еще пока была любимой и желанной. Теперь я этого никогда не узнаю, да и мне это уже неважно. А ко всему прочему сегодня свадьба моего бывшего парня с моей бывшей подругой. Почти все в офисе получили приглашение (за исключением меня, конечно же), такую банальную открыточку с лебедями, которые переплели свои шеи в форме сердечка.

В общем, настроение было паршивое. Чтобы его улучшить, я решила взять коробку шоколадных конфет и банку моего любимого печенья, сделать себе чай и устроить просмотр фильмов по телевизору. Выбор пал на фильм «Монстры с юга». Во-первых, Робер терпеть не мог фильмы ужасов, с ним мы обычно смотрели детективы. А во-вторых, сегодня я предпочитала смотреть, как какой-нибудь монстр пожирает свою жертву, чем один из тех фильмов о вечной и прекрасной любви, которыми изобиловали все каналы четырнадцатого февраля.

Но моим планам не суждено было осуществиться, неожиданно позвонил шеф и попросил ненадолго приехать в офис продемонстрировать клиенту разработанный мною макет рекламного буклета. Ну, кого еще, как не меня провинившуюся, можно выдернуть из дома в субботу, в законный выходной? Но делать было нечего, я отправилась на работу, быстро порешала все вопросы касаемо буклета, благо клиент был непривередливым, и поспешила назад домой к недосмотренному ужастику. Но как только я вышла из офиса, так услышала:

– Девушка, это не вы потеряли?

Я обернулась и замерла от неожиданности: в нескольких шагах от меня стоял тот незнакомец, с которым мы чуть не столкнулись машинами, и которого я чуть не сбила с ног в аэропорту. Он широко улыбался, а в руках у него был огромный малинового цвета воздушный шар в форме сердца, который он мне протягивал.

– Вы что за мной следите? – отшатнулась я от него. – Как вы узнали, где я работаю? Что вам от меня нужно? Зачем вы меня преследуете?

– Простите, если напугал. Я вовсе не слежу за вами, – начал он объяснять. – Просто когда ваши документы рассыпались в аэропорту, я на бумагах увидел эмблему этого рекламного агентства. Теперь я дважды в день проезжаю здесь в надежде встретить вас, когда еду на работу и обратно.

– Не знаю, чего вы этим добиваетесь, но предупреждаю, если я еще раз увижу вас возле офиса или возле моего дома, я заявлю на вас в полицию, пусть проверят, может вы маньяк, – бросила я ему и хотела продолжить свой путь.

Но его улыбка стала еще шире.

– Я ничего не сделал такого, за что мне можно угрожать полицией. Просто вы мне понравились еще там, на перекрестке с Парижской улицей, я постоянно вас вспоминаю и просто хочу с вами познакомиться. Сегодня я вновь проезжал мимо этого агентства, и когда увидел вас, то решил купить вам вот этого красавца, – все также улыбаясь, он снова протянул мне шарик. – А еще я хочу вас пригласить прогуляться со мной по набережной и пообедать. Я знаю один замечательный ресторанчик на берегу.

Я отказалась, но он продолжал настаивать:

– Посмотрите, какая сегодня замечательная погода. Праздник, выходной. Я обещаю, что мы просто погуляем и пообщаемся. После этого, если вы только пожелаете, я не появлюсь никогда в поле вашего зрения. Дайте мне, пожалуйста, хоть один шанс произвести на вас впечатление.

Внешность его действительно впечатляла: высокий, широкоплечий, с темными волосами и серыми глазами. Но завязывать сейчас хоть какие-нибудь отношения было выше моих сил. Соблазняло лишь его обещание, что он не будет попадаться мне на глаза. Именно с этим условием я приняла его приглашение.

День действительно был ясным, одним из лучших зимних дней. По ярко-голубому небу проносились легкие прозрачные облака. Ветер подгонял белые барашки волн, набегающих на берег, а бледное солнце давало слабый намек на приближение весеннего тепла. Хорошая погода и праздник выманили горожан из дома, и многие из них, укутавшись от ветра, вышли прогуляться на пирс, где находился ресторан. В ресторане также было оживленно, но это не помешало нам общаться. Правда, в основном говорил он. Я узнала, что его зовут Кристоф Мерсье, он владелец виноградника и небольшой винодельни. Он много рассказывал об элитных сортах винограда и эксклюзивном вине из них, о самом процессе производства вина, и мне это было действительно интересно. Но когда Кристоф предложил собственными глазами все это увидеть, я отказалась. И напомнив ему об его обещании, вернулась домой.

Если бы мы с ним встретились в другое время, то он, безусловно, понравился бы мне. Но сейчас я не могу начинать какие-либо отношения, боюсь, что не выдержу еще одного разочарования. Поэтому лучше все оставить так, как есть.

Увидев имя и фамилию того, кого так долго искала, Софи несколько раз перечитала написанное сестрой, строчки прыгали от того, что ее руки стали заметно дрожать, а дыхание участилось, словно она только что пробежала стометровку. Она давно научилась контролировать свои эмоции и оставаться внешне абсолютно спокойной, но происшедшее с сестрой выбило ее из колеи. Поэтому найдя, наконец, фамилию виновного, грудь Софи сдавило, как при сердечном приступе, она нервно стала ходить по комнате, борясь с острым желанием сразу же найти этого господина Мерсье и прикончить его. Но просто убить – этого было бы мало, нужно заставить его страдать, мучиться и довести до такого состояния, чтобы он сам захотел свести счеты с жизнью. Вот тогда Лили была бы отомщена. Софи продолжила читать дневник сестры в поисках еще каких-либо сведений о Кристофе:

18 февраля 20.. г.

Рабочая неделя началась как обычно, без каких-либо эксцессов. Похоже, Кристоф исчез, как и обещал. Я даже пару раз проверяла, не следит ли кто за мной, когда я иду на работу, или когда возвращаюсь. Вот до чего дошла моя паранойя, но ничего подозрительного я не заметила. Шеф, наконец, успокоился, благодаря прибыли, которую принес мною разработанный проект. В общем, жизнь и работа начали входить в прежнее русло.

И вот в тот момент, когда я с головой нырнула в очередной проект, в офис вошел посыльный с красивым букетом голубых камелий и назвал мое имя. Все оторвались от своих дел и уставились на меня, а я от неожиданности чуть не свалилась со стула. Расписавшись и получив букет, я с непониманием уставилась на него.

– И от кого же такая красота? Признавайся.

Ко мне подошла Мишель, одна из коллег, наша офисная сплетница.

– Если честно, понятия не имею, – ответила я, выуживая карточку, прикрепленную к букету.

Мишель, нисколько не стесняясь, попыталась вместе со мной ее рассмотреть, но я ей послала такой взгляд, что она, недовольно фыркнув, вернулась на свое место, а я, наконец, смогла прочесть: «Я ведь не нарушаю слово, посылая эти цветы самой прекрасной девушке. Я хочу, чтобы вы знали, что я постоянно думаю о вас, не могу забыть ваше прекрасное лицо и мечтаю, чтобы вы освободили меня от данного обещания. Я очень хочу снова увидеть вас». Дальше шел номер телефона с просьбой позвонить ему.

Я отставила букет на дальний угол стола и, как ни в чем не бывало, продолжила работать. Но спустя час все тот же посыльный принес еще один букет, на этот раз это были нежно-розовые орхидеи. Так как я по-прежнему не желала звонить, то еще через час в офис вплыла корзина белых и красных роз. Я не выдержала и сопровождаемая взглядами выскочила в коридор, набрала номер, после первого же гудка он снял трубку.

– Что вы себе позволяете? Что за цирк вы устроили? – бросила я раздраженно вместо приветствия.

– Лилиан, простите, если чем-то вас оскорбил или обидел. Клянусь, я этого не хотел. Просто я постоянно думаю о вас и никак не могу забыть. Прошу позвольте мне вас увидеть, пожалуйста.

– Хорошо, – сдалась я. – Только если вы пообещаете не опустошать цветочные магазины города.

– Ладно. Мне заехать за вами после работы?

– Нет. Сегодня вечером я иду с подругой в клуб «Тритон» потанцевать, если хотите, можете к нам присоединиться.

Это было правдой. Жюли, решила не давать мне киснуть и уговорила пойти на дискотеку, ведь я всегда любила потанцевать.

– Договорились. До встречи, – послышалось в трубке.

В «Тритоне» сегодня на удивление было много людей, и я невольно стала осматриваться, опасаясь, что Кристоф не сможет нас найти в такой толпе. Но он нашел, появился рядом, очаровал подругу своей болтовней, мы перешли на «ты» и вели себя как старые хорошие друзья. Вот только меня он одаривал такими жаркими взглядами, что я чувствовала себя неловко. Жюли вдруг вышла куда-то с телефоном и, вернувшись с хитрым выражением лица, сообщила, что ей нужно срочно уйти. Я хотела было последовать за ней, но Кристоф уговорил остаться. Мы танцевали, одна мелодия сменяла другую, а его взгляд не покидал моего лица. Когда заиграла медленная композиция, он шагнул ко мне, и все также не отводя глаз, повел в такт музыке.

– Прости, но сейчас я тебя поцелую, – вдруг шепнул он.

Мое сердце бешено заколотилось, а Кристоф медленно наклонил голову, его дыхание мягко коснулось моей щеки. Он притянул меня к себе с величайшей осторожностью, словно опасаясь, что я могу оттолкнуть его и сбежать. Его губы коснулись моих, я почувствовала пряный запах его туалетной воды, его губы были мягкими и нежными, поцелуй пьянил. И несмотря на пылкость его взглядов, поцелуй был таким нежным и каким-то чистым и не запятнанным неловкостью или сексуальным желанием. Это был поцелуй, который пробудил меня, как Спящую красавицу, я почувствовала, что снова могу любить и быть счастливой. Хоть я и не ответила на поцелуй, но наши губы не отрывались друг от друга довольно долго. Когда он отпустил меня и улыбнулся, глядя мне в глаза, я вдруг осознала, что произошло и хотела быстрее уйти, но он удержал:

– Извини, я не хотел тебя обидеть, но я не смог сдержаться. Дело в том, что я влюбился в тебя, как мальчишка, с первого взгляда, с той самой первой нашей встречи. Я постоянно думаю о тебе и мечтаю быть всегда с тобой рядом.

Такое неожиданное пылкое признание меня сбило с толку, я не знала, что ему ответить и вообще можно ли верить его словам.

– Это ты меня извини, я просто не готова сейчас к подобного рода отношениям, – произнесла я, опустив глаза. – На данный момент я не могу ответить на твои чувства и не знаю смогу ли в дальнейшем. Поэтому будет лучше нам не видеться.

– Не гони меня вот так, – сказал он упавшим голосом. – Если твое сердце свободно, то я хочу его завоевать. Позволь мне быть рядом в качестве друга. Я готов ждать тебя сколько потребуется.

Я отрицательно покачала головой и открыла было рот, чтобы отказать, но он не позволил:

– Не отказывай сейчас. Давай поговорим об этом через десять дней. Мне нужно уехать по делам, а ты можешь спокойно все обдумать. И если когда я вернусь, ты мне скажешь, что я тебе совсем не нужен, я исчезну и больше не побеспокою тебя, клянусь.

И вот сейчас, вернувшись домой, я думаю над его словами, вспоминаю то, что я почувствовала во время нашего поцелуя, и пытаюсь разобраться в клубке эмоций и ощущений, образовавшемся у меня в душе. Но пока ответа нет.

28 февраля 20.. г.

Вот уже десять дней как Кристоф не появляется. Сегодня суббота, в офис идти не нужно, но я проснулась очень рано и постоянно ловлю себя на том, что посматриваю на свой молчаливый мобильный. Что скрывать, я жду его звонка. За эти дни было столько мыслей, сомнений и уговоров самой себя, что я уже просто устала. Но понятно было одно: я думала о Кристофе, он мне даже снился, а останавливал меня страх снова обжечься. Слишком мало времени прошло после предательства Робера, раны только начали затягиваться, и если по ним снова полоснут… Я решила рискнуть и просто пообщаться с ним, ничего не обещая и ни к чему не обязывая ни его, ни себя, но все же не была до конца уверена.

Хоть я и знала, что должен позвонить Кристоф, но раздавшаяся внезапно мелодия моего мобильного заставила меня подпрыгнуть. На экране высветился незнакомый номер, значит это точно он, но я еще была не готова дать ответ. Пока я решала отвечать или нет, звонок прекратился, но через минуту мелодия снова заиграла, заставив меня ответить.

– Здравствуй, красавица, – послышался голос Кристофа. – Я вот только вернулся из командировки и звоню, как и обещал.

Я не знала, что ему говорить, выдавила из себя приветствие и снова замолчала, а он тем временем продолжил:

– Я хочу пригласить тебя в конный клуб, познакомлю с моей сестрой, она владелица клуба, прокатимся на лошадях, покажу тебе, если интересно, чем я занимаюсь, свою винодельню. Мы сможем поближе узнать друг друга. Но если ты решила больше со мной не встречаться, тогда я пойму твой отказ. Ну что, едем или нет?

Кристоф умолк в ожидании моего ответа, а я лишь смогла сказать:

– Нет, не поедем. Я не могу…

– Понятно, – прервал он меня упавшим голосом. – Значит, ты так решила. Ну, что же. Мне остается только исчезнуть из твоей жизни, как я и обещал. Прощай.

– Нет, ты меня неправильно понял, – удержала я его даже поспешнее, чем хотелось бы. – Я не могу ехать в конный клуб, я не умею ездить верхом, и сколько меня не учили, это не дало никаких результатов, кроме синяков и ушибов от сбрасывания лошадьми. Я их боюсь или они меня.

Он с облегчением выдохнул и рассмеялся:

– Это тебе плохие учителя попадались. Через час я за тобой заеду.

Приехав в конный клуб, мы первым делом отправились знакомиться с его сестрой Сесиль, которая оказалась симпатичной блондинкой, с отличной фигурой и красивыми ярко-голубыми глазами. Она выглядела дружелюбной, мило улыбалась, но что-то было в ее глазах, от чего веяло холодом и озноб пробегал по коже даже в такой довольно теплый и солнечный день. Если честно я была даже рада, когда она вернулась к своим занятиям, а мы с Кристофом остались наедине.

Я жутко боялась лошадей и всегда восхищенно смотрела на сестру, которая за несколько уроков выглядела как опытная наездница, умело обращалась с лошадью и уверенно держалась в седле, даже когда скакала легким галопом.

Кристоф терпеливо объяснял, как найти общий язык с лошадью, и как не странно я села на нее без особого труда. Кристоф заверил меня, что подобрал для меня самую спокойную, и что никаких неожиданностей со стороны этого милого животного не будет. К тому же он был рядом, поэтому мой страх улетучился, и я просто наслаждалась поездкой.

Как оказалось, винодельня находилась недалеко от клуба, Кристоф предложил небольшую экскурсию по ней и я, переоценив свои силы в верховой езде, согласилась. Экскурсовод из Кристофа был великолепный, он увлеченно рассказывал какой путь проходит виноградная гроздь, пока не станет благородным напитком, показывал весь цикл производства, а потом предложил оценить работу виноделов в дегустационном зале. Я всегда старалась контролировать количество выпитого спиртного. Конечно, я не впадала в бессознательное состояние, как моя сестра Софи даже от бокала вина, но я знала свой грешок: лишний бокал мог меня унести, а в какую сторону, не знала даже я сама. Здесь же была просто дегустация, по паре глоточков, но я даже не заметила, как охмелела и теперь боялась, что не удержусь в седле. К тому же лошадь, словно почуяв мою неуверенность, стала плясать и пытаться стать на дыбы. Кристоф не растерялся, он просто подхватил меня и усадил на своего коня перед собой, а мою повел под уздцы. Мне было так приятно ощущать тепло его тела, что он меня придерживает так бережно и нежно, словно я самая дорогая и редчайшая драгоценность в мире. Я даже не заметила, как мы вернулись снова в клуб и подъехали к конюшне. А когда мы повели лошадей в стойло, то Кристоф меня снова поцеловал, на этот раз без предупреждения. Поцелуй был нежным, бережным, мои руки сами собой поднялись, легли на его плечи, и я ответила на него. Я словно утонула в набегающих волнах ощущений, и наслаждение от объятий слилось с блаженством поцелуя.

Похоже, я совсем потеряла голову, потому что когда он привез меня домой, я вдруг пригласила его на чашечку кофе. Я даже не ожидала от себя такого. Но Кристоф привлек меня к себе и, заглянув в мои глаза, произнес внезапно охрипшим голосом: