Дух зверя. Книга вторая. Рожденные из пепла

Пролог

Твой путь – осенний ветер.

Степной орел расправляет крылья.

Твой путь тугою плетью,

Заметает каждый шаг пылью.

Твой путь – по костям земли,

Твой путь – по цепям воды.

На упругих лапах звери шли,

Чуя запах беды.

Зов крови.

На броне драконьей полыхнуло солнце.

Зов крови.

Давно ли ты понял, что никто не вернется.

На великой охоте начинается день,

Пляшет солнечный знак на струне тетивы.

За спиною бесшумно стелется тень,

В переплетенье из жесткой травы.

Льется путь по хребтам одичавших гор,

По сухим ковылям, да по перьям седым,

Где смерть жжет костер, ты вдыхаешь дым.

Зов крови.

Ястребиное зрение, человечьи глаза

Зов крови.

Разгорелись поленья, не вернутся назад

Зов крови.

И смеется сталь, от крови пьяна.

Знаешь, как тебя ждали здесь?

Не было жизни, была лишь война.

Легким шагом ты входишь в смерть.

Расползается, тлея, ткань бытия,

Ярость светла, словно факел, клинок.

И не нижний мир получит тебя,

А с улыбкою встретит воинственный бог.

Зов крови.

Смерти волчьим оскалом ты в лицо усмехнешься.

Зов крови.

Ты всегда знал, что не вернешься.

(С) группа Мельница «Зов крови»

За сто десять лет до описываемых событий.

Год тысяча восемьсот третий.

Южная ночь была черна, несмотря на полную луну, мерцающую сквозь лёгкую дымку облаков. Её белый лик отражался в водной глади бассейна в центре внутреннего дворика. На бортике сидел человек. Белые одежды, белые волосы, белая кожа, белые незрячие глаза – он сам был похож на далёкую звезду и испускал такое же сияние. Оракул сидел неподвижно, глядя в воду. И вдруг вскинул голову, обернулся, вглядываясь в темноту галереи, окружавшей двор.

– Välkommen bror.(Добро пожаловать, брат)

От темноты, казалось, отделилась малая часть, и к бассейну подошёл человек. Чёрная одежда, чёрные волосы, чёрные глаза – гость из мира теней.

– И ты здравствуй, брат.

Оракул некоторое время пристально разглядывал гостя, потом, будто утратив интерес, снова отвернулся к воде.

– Зачем ты пришёл, Хельги? Каждый твой визит сулит мне одни мученья.

Голос его звучал устало. Гость не обратил на упрек никакого внимания, лишь присел рядом и, опустив в воду руку, такую же белую и узкую, как у брата, нарушил зеркальную гладь.

– Мне нужна твоя помощь, Альба.

Оракул удивлённо воззрился на брата. Теперь йок смотрел в воду, не желая поднять глаз.

– И чего же ты хочешь?

– Я… Я хочу освободиться.

– Продолжай.

– Я больше так не могу! Не могу терпеть это… Притяжение. С каждым годом всё хуже и хуже, будто нить укорачивается, и меня тянет… Тянет к ней. Все мои мысли о ней. Как бы я ни старался, чем бы ни отвлекался, всё равно думаю только о том, как… Как прикасаюсь к ней, смотрю в её золотые глаза. Она мне снится, брат! Почти каждую ночь! И это не влечение плоти. Я бы хотел просто сесть рядом и смотреть, как она пишет или читает свои заумные книги. Хотел бы услышать её голос, пусть она даже кричит на меня. Это… Я не знаю, что это, но оно приносит мне боль. И эту боль я не могу ни излечить, ни унять…

– Так иди, навести её. Может, подерётесь раз-другой, и успокоишься.

Хельги поднял на Альбу глаза. Тот лишь улыбался, разглядывая брата.

– Это не решит проблему. Я хочу свободы. Полной свободы от всех привязок. К тому же я недавно увидел это, – он оголил живот и показал на свой пупок. – Очередная печать?

На белой коже проступила серебристая вязь, изображающая змею, свернувшуюся в кольцо вокруг распахнувшей крылья птицы. Проступила и тут же пропала.

– Это печать связи. Поверь, она есть у многих. Даже у меня, – Альба поднял рубашку и указал на свой живот. – То, что ты видишь её, странно. И говорит о твоей внутренней силе. Но убрать я её не смогу. Не я поставил. Каждый человек… и нечеловек делает эту печать сам. Любовь! Ненависть! – Вот её первопричина. Ты любишь Змею, ты ненавидишь Змею, и…

– Я хочу прекратить это! – перебил Хельги брата. Оракул нахмурился.

– Что ты хочешь прекратить, глупый йок!

– Я хочу разорвать связь.

Альба долго смотрел на брата, потом тихо заговорил, и голос его сочился нескрываемым презрением.

– Ты так хотел быть человеком, хотел чувствовать. С таким трудом и болью ты сломал все печати, разбил и собрал своё тело множество раз. И вот тебя посетило самое прекрасное чувство, а ты бежишь от него. Трусливый дурак, неужели…

– Я хочу разорвать связь, – казалось, Хельги не слышал, что говорил ему брат, лицо его на миг исказилось гримасой страдания, но лишь на миг, и снова оно было спокойно и безучастно. Альба помолчал. Разочарование читалось в его взгляде. Он снова опустил взгляд на отражение луны.

– Тогда иди и убей её.

– Я не смогу, она сильнее меня, – Хельги помедлил, потом добавил: – И не хочу.

Альба снова с интересом взглянул на него.

– Тогда тебе нужно заставить её разорвать связь.

– Но как?

– Ты должен причинить ей очень-очень сильную боль.

Йок усмехнулся.

– Что может быть сильнее того, что я уже с нею сделал? Но наша связь только крепла на этой боли и ненависти.

– Ты причинял ей боль, но, чтобы она там ни думала и ни говорила о тебе, ты никогда не предавал её ради своих интересов.

Хельги некоторое время пристально смотрел на Альбу, потом резко поднялся.

– Спасибо, брат, – и исчез в темноте. Чёрная одежда, чёрные волосы, чёрные глаза, чёрная душа – гость из мира теней.

Оракул посмотрел на воду, потом поднял глаза к небу.

– Прости брат, что обманул тебя. Всё должно повториться, видимо, такова судьба. Опять та же боль и то же разбитое сердце. Но, может, в этот раз у вас наконец-то получится что-то кроме банальной смерти.

Часть 1 Семья. Глава 1 Золушка

Марианна нервно вложила локон белокурых волос под чепец и внимательно оглядела своё отражение в стекле входной двери: опрятна, но слишком бедна для такого богатого дома. И взялась за начищенную до блеска медную ручку. Из будки на неё вопросительно глянул консьерж.

– Квартира графа Соколова, – сообщила девушка, подняв пакет в руке, – от швеи.

– Четвёртый этаж, – ответил консьерж и взялся за трубку телефона, чтобы сообщить хозяевам.

Марианна была здесь первый раз. Обычно посыльным бегал её двоюродный братишка, а в такие дни, как сегодня, когда требовалось получить расчёт, тётка ходила сама либо получала деньги в мастерской от заказчиков. Но накануне она повредила ногу, потому её племянница сейчас стояла перед дверью графа, не решаясь надавить на кнопку звонка. Дверь внезапно распахнулась сама, и на лестничную площадку, надевая перчатку, шагнул мужчина. Марианна отступила, чтобы не столкнуться с важным, судя по виду и богатой одежде, господином. А тот, в свою очередь, остановился, внимательно изучая девушку. Перчатка замерла на полпути, и Марианне на миг показалось, что держат её не человеческие пальцы, а когтистая птичья лапа. Она сморгнула видение и подняла взгляд на лицо господина. И тут её будто ожгло: огромные желтые птичьи глаза, горящие, словно два солнца, в окантовке густых чёрных ресниц. Марианна от ужаса перестала дышать.

– Кто ты, девушка?

Голос незнакомца, спокойный и властный, вывел её из состояния оцепенения. Она уставилась на свои руки. Пальцы мелко дрожали.

– От портнихи, ваше сиятельство. Я приму заказ, – ответил из-за спины графа дворецкий. – Проходи, дитя.

Он шире распахнул дверь, граф отступил, давая дорогу Марианне.

– Удачной поездки, ваше сиятельство, – дворецкий склонил голову в лёгком поклоне и закрыл дверь.

Марианна с трудом помнила, как она добралась до своей комнатки в мансарде ателье. Отдав конверт тётке, она заперлась у себя и первым делом глянула в узкую прорезь окна, проверяя, нет ли графа поблизости. Всю дорогу домой ей казалось, что жёлтые глаза следят за ней, отчего делалось страшно и приходилось сдерживать себя, чтобы не побежать. Она присела на стул подле окна и провела дрожащей рукой по разложенной на столе работе. Нательные сорочки из шёлка в их мастерской заказывал только граф Соколов, а шила их только Марианна, больше никому работу с дорогим материалом тётка не доверяла. Получается, человек-птица носил бельё, сшитое её руками. От этой мысли девушке стало ещё страшнее, и она заплакала.

Тётка всегда хорошо отзывалась о графе, хвалила его за щедрость и пунктуальность, привлекательную внешность, обаяние и хороший вкус. Он был её любимый клиент, к тому же неженатый, и, хотя Марианна его никогда не видела, за работой всегда представляла себе симпатичного молодого повесу с лёгкой улыбкой на лице, и стежки ложились ровнее и чётче, наполненные девичьими мечтами о любви. Неужели тётка никогда не видела этих глаз, этих рук? Или, может быть, Марианне пригрезилось? И об увиденном поговорить не с кем. Тётка не особенно вникала в проблемы племянницы, принятой в дом из жалости к сиротке. А семья девушки: мать, отец и бабушка – те, кого всегда интересовали подобные истории, давно сгинули.

Целую неделю Марианна прибывала в подавленном настроении. Всюду, куда бы она ни пошла, ей чудились жёлтые глаза человека-птицы. А когда она перестала выходить из дома, граф стал приходить в её сны. Это было ужасно. Марианне начало казаться, что она сходит с ума. Покуда не услышала его властный и спокойный голос в гостиной.

Как раз подоспело время послеобеденного кофе. В обязанности Марианны входило читать вслух для тётки, пока она отдыхала с чашкой горячего напитка, после чего все возвращались к работе. Девушка спускалась по лестнице с книгой в руках, когда услышала взволнованный голос хозяйки дома:

– Проходите, ваше сиятельство, присаживайтесь. Кофе?

– Да, благодарю!

Услышав ответ гостя, Марианна отдёрнула руку от двери, которую собиралась открыть, и замерла, стараясь не дышать. Разговор возобновился.

– Госпожа Малиновска, мой визит связан с очень, скажем так, личным аспектом, а не с вашей работой. Я пришёл просить руки вашей племянницы.

Марианна зажала рот ладонью и медленно осела на пол рядом с дверью. Тётка в гостиной охнула, послышался звон разбитой посуды. Её такой поворот шокировал не меньше, чем саму девушку.

– Племянницы?

– Да, госпожа Малиновска, я хочу взять в жёны вашу племянницу, Марианну Вачовски.

Голос его был спокоен и дружелюбен, речь медленной и учтивой, но в глубине, девушка это слышала, звучала какая-то непонятная нота, словно холодный звук ледяного ветра под крылом хищника, словно крик ястреба в прозрачной вышине. От этого становилось жутко, и на глаза Марианны от страха навернулись слёзы. Она быстро утёрла их и подползла к замочной скважине. Граф сидел в кресле вполоборота к двери, и лица его видно не было. Зато хорошо было видно бледное и озадаченное лицо тётки, сидевшей в кресле напротив и утиравшей взмокший лоб салфеткой.

– Я предвидел, что вы будете удивлены и напуганы подобным предложением и, вероятно, решите, что это чья-то шутка. Потому я не стал следовать обычаям, посылая посредника. Мне показалось, что так вы быстрее утвердитесь в искренности моих намерений. К тому же наверняка у вас возникнут вопросы. На некоторые из них я попытаюсь ответить заблаговременно.

Он отпил кофе, покрутил чашку на блюдце, будто в задумчивости, после чего вернул её на столик и провёл рукой по коротко стриженным тёмно-русым волосам.

– Меня не тревожит, что моя будущая жена будет из бедной семьи и без приданого. У меня другие критерии по выбору матери для своих детей. И деньги к ним не относятся. Более того, я сам дам откуп вам, госпожа Малиновска, как её опекунше. Поверьте, он будет щедрый. Всё будет официально, Марианна станет графиней Соколовой, венчание в храме, запись в метрической книге. Сразу скажу вам, что я хочу жениться по расчёту. И расчёт мой на то, что ваша племянница станет хорошей женой и матерью. Прошу вас не искать скрытых мотивов в моём поступке, их там нет.

Граф снова помолчал.

– У меня также есть условие. Я хочу получить ответ не позднее чем через неделю. В мои планы не входило жениться, покуда я не увидел Марианну, но я собирался надолго уехать в своё родовое имение на побережье Внутреннего моря и сделал соответствующие приготовления. Моя поездка должна была состояться через полтора месяца, потому я вынужден поторопить вас, чтобы не сорвать мероприятие. Мне бы очень хотелось отбыть на родину с молодой женою.

Наступило молчание. Ходики тикали на стене, отмеряя время. Они одни казались живыми в застывшей мизансцене невероятного спектакля. Они да граф, вновь крутивший на блюдце чашку с остывшим кофе. Видимо, вскоре ему надоело молчаливое оцепенение хозяйки, и он встал.

– Что ж, позвольте откланяться, госпожа Малиновска, – он оправил сюртук и вынул из кармана бархатный футляр. – Чуть было не забыл. Я принёс обручальное кольцо. Ювелир дал мне несколько на выбор. Видите ли, я не знаю размер пальчика девушки. Пусть она выберет сама позже.

Он поставил футляр на столик рядом с чашкой. И вдруг обернулся. Марианна откатилась прочь от замочной скважины. Ей казалось… нет, она знала, что граф смотрит на неё и видит её сквозь дверь.

– Мне кажется, госпожа Малиновска, ваша племянница сильно испугается, когда услышит о моём предложении. Чтобы развеять её страхи, мне необходимо поговорить с нею с глазу на глаз, причём как можно скорее. Но я не хочу никоим образом компрометировать девушку. Потому буду ждать её в течение двух часов на набережной. Там, на углу, прекрасная людная кофейня с открытой верандой. Я буду там и надеюсь на ваше и её благоразумие. Вы можете сопроводить её до места встречи. Столик для вас я также займу. Постарайтесь уговорить Марианну. Поверьте, этот разговор очень важен.

Конечно, Марианна пошла. А что ей оставалось делать? Как только тётка пришла в себя и наконец-то осознала, о чём говорил граф, она тут же велела племяннице собраться, не обратив ни капли внимания на её робкие попытки отказаться.

– Ты в своём уме, девочка? – удивлённо и холодно наставляла госпожа Малиновска, – если он не шутит, то это невероятная удача для тебя. Тебе больше никогда не придётся работать. Будешь жить в роскоши… Да что с тобой, Марианна?! Это же сказка! Золушка становится королевой, бедная пастушка – женою дворянина. К тому же граф не старик, весьма привлекателен и учтив. Успокойся уже и улыбнись! А то у тебя такое лицо, будто выходишь замуж за чудовище.

Тётка была недалека от истины, но, похоже, она не видела человека-птицу. Для неё всё было однозначно: граф – просто человек, и, если он хочет взять в жёны сиротку Марианну, и дать за нее хороший выкуп, она будет этому очень рада.

Был прекрасный весенний день. В лужах мостовой отражалось солнце, на набережной и в кофейнях вдоль неё действительно было людно. Рестораторы выставили уличные столики, и группки молодых людей перелетали от заведения к заведению, встречаясь и перемешиваясь, щебетали и разлетались в разные стороны. Жизнь кипела, присыпанная яблоневым цветом деревьев вдоль тротуара.

Граф читал газету, сидя на террасе маленького ресторанчика. Заметив Марианну, он сделал знак официанту, и тот проводил девушку к столику, а сопровождавшую её тётку устроил достаточно далеко, чтобы маленький уличный оркестр, игравший незатейливый вальс прямо за перилами террасы, заглушал их разговор. Марианна молча давилась поданным пирожным, стараясь не смотреть в лицо графа. Тот так же молчал, глядя на музыкантов. Лишь руки выдавали его беспокойство – барабанили по столу, вторя мелодии. Марианна на миг снова увидела птичью лапу вместо ладони. Увидела так, будто одна картинка наложилась на другую, нечётко и размыто.

– Ты видишь, что я не человек, – наконец произнес он тихо, делая упор на слово видишь. Это был не вопрос, скорее утверждение, но Марианна всё равно кивнула. – И что меня выдаёт?

Теперь он смотрел на девушку, она это чувствовала. Пересилив страх, произнесла шёпотом:

– Глаза.

– Тебя пугает мой взгляд?

– Очень, – она вновь взглянула на беспокойную руку-лапу. – Но ещё больше – руки.

Пальцы графа замерли в воздухе.

– А что не так с руками? – в голосе было удивление.

– Простите, ваше сиятельство, но они иногда как птичьи когти.

– Невероятно! – тихо, но восторженно произнёс граф. Чуть помолчав, продолжил спокойным тоном. – Что ж, спешу тебя обрадовать, ты не сходишь с ума. Я действительно не человек, я – дух зверя. Не йок, или, как вы их здесь называете, надзиратель. Я живорождённый сын Змея.

Марианна от удивления забыла страх и наконец подняла взгляд на графа. Жёлтые глаза вызвали спазм ужаса в груди девушки, но в то же время понимание давало сил смотреть на этого нелюдя прямо. Она всё знала о духах зверя. Все сказки и предания, которые можно было найти, её мать и бабушка хранили и с удовольствием пересказывали девочке. Это было семейной традицией. Отец с удовольствием перенял её от жены, но вот остальные его родственники считали это увлечение странным и даже опасным. Сказки сказками, но надзиратели были реальностью, с которой можно было столкнуться в любой момент.

– Обычные люди не могут увидеть меня сквозь мои маски. То, что ты видишь, – он опять сделал упор на слово видишь, – означает, что ты не обычный человек. Скажу больше, ты, так же как и я, не человек. В тебе так много крови Изгоя, что ты можешь уловить мою суть даже там, где она не проявлена.

Он помахал в воздухе ладонью.

– Для меня и моей семьи это невероятная удача и… надежда.

Марианна во все глаза смотрела на графа. На вид ему было лет тридцать – тридцать пять. Тёмно-русая непокорная шевелюра топорщилась, словно перья, и на солнце отливала золотом. Аккуратная полоска рыжих усов над тонким ртом. Острый, словно птичий, профиль, характерная горбинка, делающая нос похожим на орлиный клюв, складка у переносицы. Густые чёрные брови и жёлтые глаза, будто обведённые угольным карандашом. Он был высок и широкоплеч, выправку имел офицерскую. Тётка была права – граф имел привлекательную внешность. Дорогой но неброский костюм говорил о статусе богатого и влиятельного человека и призван был скрыть его обладателя среди сотни таких же богатых и влиятельных.

Граф внимательно разглядывал девушку, слегка улыбаясь, и Марианна опустила глаза, покраснев от внезапного чувства униженности. Как же они непохожи. Он – такой весь благородный и необычный, сказочное существо. И она – бледная, худая, с тенями под глазами от долгой работы и исколотыми пальцами, бедно одетая и не очень красивая. Это предложение слишком похоже на злую шутку.

– Ваше сиятельство…

– Не называй меня так. Моё имя Родимир. Родимир Сокол.

– Господин Родимир, я вижу, вы человек благородный, но… это ваше желание… свадьба… мне кажется… Я не верю вам! К тому же мне страшно…

– Дитя, ты думаешь, я хочу обмануть тебя? – в его голосе зазвучала сталь, и Марианна съёжилась. – Я похож на того, кому интересны подобные развлечения? Я – нелюдь, девочка. Мои намерения вполне серьезны и однозначны. Только те, в ком течёт кровь Изгоя, только Белые Чайки могут дать потомство от таких, как я.

Граф наклонился к её лицу, ища взгляд девушки, и тихо, но очень холодно заговорил.

– По сути, то, что я тебя нашёл, не оставляет тебе выбора. Так или иначе, но ты будешь моей. Я благоразумен и честен по отношению к обществу, в котором живу, поэтому действую официально. Я добр и учитываю твои желания. Наверняка каждая девушка в твоём положении сироты-бесприданницы мечтает получить предложение от богатого мужчины, имеющего титул, и сыграть пышную свадьбу с белым платьем. Чтобы жить дальше в богатстве и роскоши долго и счастливо. Богатство я тебе гарантирую, а «счастливо» зависит только от тебя. Но…

Его голос стал совсем тихим и очень зловещим, птичьи глаза налились огнём.

– Но если ты решишь отказать мне, я просто уведу тебя силой. С точки зрения мужчины подобный сценарий намного проще, но мне бы этого очень не хотелось. Всё-таки добрая воля – начало хороших отношений.

Граф откинулся на спинку стула и вдруг улыбнулся очень нежно и ласково.

– Марианна, ты прекрасное создание. Твоя невинность и молодость, твои ещё детские черты, наивность твоих взглядов – всё это красиво в своей хрупкой мимолётности. Для меня ты – удивительный цветок, и скоро ты поймёшь это.

Он встал.

– Я буду ждать твоего ответа, милое дитя, – он поклонился девушке и коротко кивнул тётке, после чего вышел из кафетерия. Госпожа Малиновска тут же подсела к племяннице. Подошедший официант любезно заговорил:

– Его сиятельство граф высказал предположение, что дамы захотят заказать что-нибудь ещё, и просил удовлетворить все ваши желания за его счёт.

– Граф весьма щедр, – улыбнулась тётка, – и весьма учтив.

– Весьма… – тихо повторила Марианна.

Всё происходило очень быстро. Тётка не стала откладывать дело в долгий ящик. Граф явился в дом Малиновских спустя всего четыре дня, довольно долго разговаривал с хозяйкой в её кабинете, пока Марианна ждала его в гостиной, одетая в самый свой лучший наряд, который, как считала тётка, был очень ей к лицу. Молчаливая и неподвижная, как статуя, она стояла у окна, и бледность лица лишь добавляла ей сходства со скульптурой.

Разговор в кофейне произвёл на неё странное действие. Марианна была очень напугана и в то же время заинтересована. С одной стороны, граф и тётка были правы, она словно Золушка получила невероятный шанс изменить свою жизнь к лучшему. С другой стороны, перспектива стать женою духа зверя была, мягко скажем, неясной. Девушка понятия не имела, что ждёт её в таком странном союзе. Она всегда думала, что живорожденные духи, да ещё и сыновья Змея – миф, хотя бабушка и утверждала, что была близко знакома с одним из них. Появление Родимира Сокола разрушило чёткую картину мира в её голове. Она не знала, что ей делать и как вести себя, хотя фраза графа о том, что он будет учитывать её желания, внушала некоторую уверенность в себе.

«В конце концов, ведь это я нужна ему, – рассуждала Марианна, – значит, я что-то да значу в его мире».

Девушка была не глупа. Робкая, неуверенная, пугливая – да, но в уме ей нельзя было отказать. Она даже выработала план: говорить правду, отстаивать себя, насколько это будет возможно, держать себя прилично, как подобает хорошей девице. И постараться не поддаваться страху… насколько это будет возможно. Все эти действия позволяли ей не впадать в панику от чувства неизвестности. И от того, что её будущий муж – сказочное чудовище.

И вот, вооруженная этим скромным оружием, девушка молча стояла у окна, невидящим взором глядя на жизнь, протекавшую за стеклом, но не внутри неё. Раздался звук открываемой двери, граф подошёл и встал рядом.

– Добрый день, Марианна, – голос его звучал буднично и немного устало.

– Добрый день, господин граф, – она слышала себя будто из-под толщи воды. Спокойный и безучастный тон.

– Я вижу, страх до сих пор не отпускает тебя?

– Вы правы, я боюсь, – она повернулась к нему. – Меня пугает неизвестность.

– Что ж, это естественно, – он внимательно разглядывал невесту. – Хорошо, что ты понимаешь причину.

– Возможно, – она опустила глаза на футляр с кольцами, который граф вертел в руках.

« Почему он нервничает?»

– Официальная часть улажена, я обговорил с твоей тётушкой некоторые детали. Теперь я хочу узнать, чего хочешь ты? – он помолчал. – Ведь эти ритуалы нужны тебе, а не мне?

– Господин граф, – её голос стал сиплым, от страха на глаза набежали слёзы, ведь она собиралась высказать очень дерзкую просьбу, – а вы можете сделать мне предложение, как… как в книгах, где рыцарь становится на одно колено и говорит все эти приятные слова…

Родимир задумчиво почесал кончик носа и вдруг улыбнулся. От этой улыбки острые птичьи черты лица смягчились, и облик стал удивительно мягок и даже нежен. Марианна изумилась такой перемене, и краска залила бледные щеки, когда граф опустился перед ней на колено и заговорил вполне серьезным тоном.

– Достойная госпожа Марианна, станете ли вы моей женою?

Не в силах ответить, она коротко кивнула. Граф открыл футляр и, одно за другим, надел на правую руку, прямо поверх перчатки, все шесть колец, что у него были.

– Пусть этот подарок порадует тебя хоть немного. Надеюсь, они тебе по нраву, – он поднялся.

– И не стоит прятать свои руки. То, что они работали, нисколько не умаляет их благородства, – он стянул с её левой руки перчатку. И в тот момент, когда её пальцы легли в его ладонь, случилось что-то странное и пугающее.

Марианна перестала быть собою, тело её разрослось до необъятных размеров, в груди открылась ледяная пропасть, лёгкие наполнились холодом. Словно снежная королева, прекрасная и страшная одновременно, она взирала сквозь белый огонь на фигуру напротив. Гигант с золотым лицом и золотыми глазами, он был ей ровня и в то же время он был её антиподом – существо из жара и пламени.

Миг, и наваждение пропало. Граф отпустил руку своей невесты, будто обжёгся о её холодные пальцы. Он видел что-то. Возможно, то же самое. Нескрываемое изумление читалось во всем его облике. Но граф быстро совладал с собою и продолжил разговор.

– Я прошу тебя подумать, как должна выглядеть свадьба. Напиши свои желания и отправь письмом, либо обсудим при встрече. Учти, однако, и моё условие – церемония должна состояться через неделю. Исходи в своих требованиях из малых сроков. Всё, что возможно сделать за неделю, будет для тебя сделано.

Он поклонился и вышел, оставив ошарашенную Марианну размышлять не столько о скорой свадьбе, сколько о странном видении. Она вновь посмотрела в окно. Спустя некоторое время на тротуаре появился граф. Ему подали авто, водитель в чёрном форменном кителе открыл дверцу. Марианна ждала этого, и Родимир обернулся, подняв голову. Их взгляды встретились. И вновь это обжигающее чувство – лёд и пламень. Граф коротко кивнул и сел в автомобиль.

Свадьба прошла скромно. Со стороны графа было всего двое человек, одним из которых, Марианна узнала его, был дворецкий по имени Никола. Второй оказался поверенным в делах графа и присутствовал только на церемонии в маленькой деревенской церквушке, где венчались отец и мать невесты. Это было единственное, чего Марианна хотела на самом деле. И ещё одно желание – белая карета с белыми лошадьми – единственное, что она смогла придумать. Тётка подшила свадебное платье, доставшееся Марианне в наследство от бабушки. По заказу графа обшила племянницу для «новой жизни» и пригласила всех родственников по линии своего брата – отца Марианны. Последнее было не то чтобы неожиданно, но слегка противоречиво и неприятно, ведь когда старая вдова Вачовски узнала о том, что её старший сын женился на матери Марианны, девушке недостойной и к тому же бедной, был большой скандал с отлучением непослушного отпрыска от дома и лишением его наследства. И когда дочь от неблагословенного союза осталась сиротой, лишь тётка сжалилась над девочкой и взяла её в дом, и то в качестве работницы. Сейчас же некогда отвергнутая, но как оказалось, весьма удачливая девочка вызвала неподдельный интерес и зависть родичей. Явилось всё семейство с детьми и жёнами, даже бабка на инвалидном кресле в своём неизменном чёрном вдовьем платье с белым кружевным воротом и неизменным же выражением презрения и недовольства на морщинистом лице.

Граф организовал банкет в ресторане, но спустя три часа, когда подвыпившие гости стали вести себя шумно и навязчиво, ища внимания нового именитого родственника, ему всё это стало докучать. Жених поднялся и, сославшись на усталость Марианны, любезно предложил собравшимся продолжить праздник за его счёт, сам же он с молодою женою отбудет домой.

Пока их карета неспешно ехала по вечернему городу, Родимир задумчиво молчал. Марианна также не спешила начать разговор, страх вновь сковал ее сердце, ведь с этого момента она совершенно не представляла, что ждет ее дальше.

На улицах уже загорались фонари, когда кучер остановил лошадей у крыльца того дома, где началась вся эта история. Швейцары сняли небольшой сундук с задника – приданое девушки и её личные вещи. Граф протянул Марианне руку, помогая ей выйти.

– Ты всё ещё боишься меня, – тихо сказал он, – не стоит. Я не причиню тебе никакого вреда.

И, взяв её под руку, повёл к дверям, продолжая говорить уже в полный голос.

– Этот дом принадлежит моей семье. Тут живут в основном арендаторы, но четвёртый этаж время от времени занимают мои братья, либо сестра. Да, я не один такой. Нас семеро. Ты со всеми познакомишься в скором времени.

На этот раз Марианна поднималась в лифте. В кабину следом за графом вошёл дворецкий, нажал рычаг.

– Никола не только мажордом, но и доверенное лицо моей семьи. Он знает правду и добросовестно служит мне уже более сорока лет. Также он является управляющим в этом доме. Если у тебя возникнут вопросы, а меня не окажется рядом, можешь задать их ему. Ты всегда получишь чёткий и правдивый ответ. Он добрый человек, несмотря на некоторую холодность. Профессия обязывает его быть строгим.

Дворецкий учтиво склонил голову и открыл решётку лифта, пропуская хозяина и девушку вперёд.

– Господин граф чрезмерно щедр в похвалах. Но я рад, что мои услуги его устраивают, – обратился к Марианне Никола. – Если вам что-то понадобится, прошу вас без промедления обращаться ко мне.

Он открыл входную дверь.

– Сорок лет? – Марианна недоверчиво смотрела на мужа. – Сколько же вам лет?

Граф улыбнулся и посмотрел поверх головы девушки в зеркало, висевшее на стене прихожей.

– Я могу ошибаться, но, кажется, в этом году должно исполниться двести девяносто пять. Я не шучу, я действительно такой старый. Дело в том, что я почти бессмертен… В том случае, конечно, если никто не попытается меня убить. Но! Сделать это довольно трудно. Родимир как-то странно усмехнулся, и Марианна быстро опустила глаза, чтобы не видеть поступившего сквозь человеческие черты Сокола.

Прошлись по квартире. Граф показал как устроен быт в его доме.

– Я непритязателен и не очень люблю принимать гостей. Потому живу только в нескольких комнатах. Здесь большая гостиная, она же столовая, она же кабинет, она же библиотека. В конце коридора – зал для тренировок. Я занимаюсь там по утрам до завтрака. Прислуга приходящая, постоянно здесь находится только Никола. Тебе некого стесняться, можешь ходить куда угодно и делать что угодно. Если тебе понадобится горничная… Я знаю, что ты не привыкла, но вдруг…

Граф открыл одну из дверей, приглашая Марианну войти. Строго, но со вкусом обставленная спальня освещалась настольной электрической лампой под абажуром и бра рядом с зеркалом. Вид застеленной белоснежным покрывалом широкой кровати заставил девушку вздрогнуть. Граф стоял у двери, заложив руки за спину, и внимательно наблюдал за молодою женою. Марианна побледнела, неуверенным движением стягивая перчатку.

– Я не собираюсь спать с тобою, пока ты не захочешь этого сама, – тихо проговорил Родимир. Девушка тут же зарделась. Он взял её руку и поцеловал, но не как принято, а в раскрытую ладонь. И снова холод пронзил грудь, и видéние, еще более яркое и длительное, захватило ее. На этот раз она увидела, что мужчина из пламени покрыт золотою чешуёй и золотые глаза его имеют змеиный зрачок, узкий и трепещущий.

– Хорошо, что местный ритуал венчания не требует поцелуя, – сдавленно проговорил Родимир, поднимая бледное лицо и проводя свободной рукою по глазам, – представляю, что бы там было…

– Вы… вы тоже видите… это? – неуверенно спросила Марианна.

– Конечно. Я вижу Изгоя в женском теле, а ты видишь Золотого Дракона в мужском. Да-да, из тех самых легенд. Что ж, поговорим об этом завтра… или когда тебе захочется, но не сейчас. Моя спальня напротив. Буди, если вдруг понадоблюсь… Спокойной ночи.

Марианна осталась одна.

«Изгой в женском обличье. Кого он называет Изгоем? Прародителя Белых Чаек? Того самого Чужого из легенд о Драконе?»

Бабушка говорила, что у неё был младший брат, который стал потом оракулом. Но прежде чем исчезнуть из её жизни, он говорил о том, что на заре времён было великое пришествие. Открылась дверь, и вошли под наше небо духи и боги чужого мира. Некоторые стали оракулами, теми, которых сейчас называют истинными. Большая часть сгинула, растворившись в чужеродной стихии. А одного из них спас первородный Змей. Об этой любви и слагают песни да сказания.

«Интересно, как Родимир видит меня в своих видениях?» Марианна сняла подвенечный покров с головы, положив его на туалетный столик, вынула шпильку из тугого узла на затылке и подняла глаза к зеркалу. Тяжёлая коса упала на плечо, а из полумрака отражённой комнаты позади девушки проступил белый лик с белыми мерцающими глазами и красными губами. Серебряный венец странной формы покрывал голову с необычайно белыми, почти седыми волосами, такими же, как у Марианны, а на длинной шее мерцали, словно капли крови, рубины в серебряной же оправе, перекрывая чёрную дыру на груди.

Девушка закричала бы, если бы дыхание не перехватило от ужаса. Миг – и видение исчезло, но Марианна ещё некоторое время стояла, не в силах обернуться. Как только оцепенение спало, она быстро высвободилась из платья и юркнула в постель, забившись под одеяло с головою. Тело била крупная дрожь.

«Где я? Кто я? Почему это произошло со мною? И что же всё-таки происходит на самом деле?»

Девушка очень устала, голова гудела от тщетных попыток найти ответы на многочисленные вопросы. В груди и животе саднило страхом. В конце концов, Марианна, утомлённая раздумьями, провалилась в зыбкую пелену сна.

Глава 2. И жили они долго и счастливо…

День первый.

Пробуждение было резким. Марианна села в кровати, испуганно озираясь. Всё вокруг было чужим и мало походила на реальность, к которой она привыкла. Хлопнула дверь, потом за стеною что-то щелкнуло, шаги, шорохи, зашумела вода, пущенная из крана. Девушка некоторое время вслушивалась в звуки дома, покуда не поняла, что очень хочет по малой нужде. В панике она начала вспоминать, что ей говорил вчера граф об уборных, и, так и не вспомнив, подкралась к двери и с замиранием сердца выглянула в коридор. Дверь напротив была распахнута, из окна лился яркий солнечный свет, освещающий темный коридор. Марианна замерла на миг, ослепленно смаргивая, и как только глаза привыкли, она рассмотрела смятую кровать, на изножие которой висела небрежно брошенная рубашка. В проеме мелькнула чья-то тень. Девушка испуганно пискнула и спряталась обратно в спальню, стараясь чтобы замок не щелкнул. Хотя, подумалась ей, граф всё равно её заметил, даже стоя спиною и с полотенцем на голове. Марианна покраснела, неожиданно осознав, что её муж был абсолютно голый. Стоя у входа, она увидела, что справа есть ещё одна дверь, замаскированная под стену, и потому не слишком заметная. Девушка повернула круглую ручку и её обдало волною влажного воздуха. Небольшая, но всё же просторная комната была отделана белым мрамором. У одной стены стояла большая чугунная ванна на литых лапах-опорах, серебряное трюмо с белоснежной раковиной украшало стену напротив. Ближе к окну за резной ширмой нашелся нужник: белый фаянсовый с деревянной сидушкой и расписной керамической ручкой на бачке для смыва. “Неужели здесь из крана ещё и горячая вода течёт”– ошеломленная увиденным, Марианна повернула одну из ручек, и горячая струя хлынула в раковину. Она посмотрела на себя в зеркало. Осунувшееся с недосыпу и переживаний лицо, красные от слез глаза. Поднявшийся от раковины пар затуманил стекло и на нём проступил отпечаток чьей-то ладони.

Девушка вздохнула, огляделась. Реальность была такова, что она стала женою очень богатого нелюдя, и вот недавно она видела этого нелюдя голым в соседней комнате, и увиденное выглядело не пугающе, как она предполагала, а даже очень привлекательно, а вот эти штаны, брошенным на спинку стула рядом с ванной – его штаны, и нужником он пользовался тем же, что и Марианна минуту назад. Отпечаток на зеркале – здесь он оперся, и мокрый след на полу – вылез из ванны мимо полотенца. Будь он хоть трижды легендарным духом и сыном Змея, повседневная жизнь его мало отличалась от быта других, обычных людей, и понимание этого успокаивало.

Спустя некоторое время Марианна вошла в гостинную. Граф стоял у открытой балконной двери и внимательно читал письмо. Шум улицы или важность написанного помешали Родимиру сразу заметить девушку и она успела разглядеть своего мужа более внимательно. Он был одет просто: светлая рубашка, убранная за пояс прямых брюк свободного кроя, ноги босы, мягкие домашние туфли остались у рабочего стола. Влажные волосы топорщились, ещё больше напоминая перья. Марианна видя такую неприхотливость, пожалела, что потратила целых полчаса, одеваясь в непростое “благородное”, как говаривала тетка, платье.

– Доброе утро, госпожа графиня.

Девушка вздрогнула, давая дорогу Николе, что не в пример хозяина, был до последней пуговицы затянут в свой форменный сюртук, и выглядел представительней графа. Услышав дворецкого, Родимир оглянулся и улыбнулся жене.

– Марианна, доброе утро, присаживайся, – он указал на стол, где Никола накрывал к завтраку, – я попросил повара приготовить что-нибудь интересное, что могло бы удивить и порадовать тебя. Никола, можешь оставить всё как есть, я сам поухаживаю за госпожою. Вольга написал, что сам не сможет приехать на встречу и пришлёт проверенного человека, позвони в банк, узнай, прибыл ли господин… – он глянул в письмо, – Псышко, и не отменилась ли встреча на час? Так же закажи столик в “Буколи”, – он коротко глянул на Марианну, – на двоих. Я буду обедать там. И сегодня я хотел заехать на фабрику, позвони управляющему, скажи, что встреча переносится на среду. Это всё. Не уходи с этажа ещё примерно час, ты можешь понадобиться.

Никола аккуратно повесил на резную спинку стула полотенце, и коротко кивнул сначала графу, потом Марианне.

– Господин граф, госпожа графиня, – и удалился.

Марианна подумала, что у дворецкого манер больше чем у неё, а ещё, что графиня звучит из его уст, как какая-то шутка, и покраснела. Граф тем временем подсел к ней за стол. Девушка почуяла знакомый душистый аромат мыла, которым пропиталась ванная комната, и покраснела ещё больше. Желтые глаза внимательно изучали её.

– Я сегодня утром не слишком испугал тебя своим…хм, голым видом?

Марианна потупилась и отрицательно помотала головой.

– Извини, я привык жить один, впредь буду более осмотрительным. Хотя, если тебя это не смущает…

– Смущает, – сдавленным голосом перебила его девушка, и добавила, – я никогда раньше не видела обнаженных мужчин, меня так воспитывали.

– Хорошо, понял тебя. Чаю или кофе? – он поднял крышку одной из фарфоровых кастрюлек, – Здесь какая-то хитрая каша, есть ещё омлет с грибами, а это кажется сладкий десерт. Ах да, на тележке,– Никола не стал выставлять, – фрукты. Я обычно питаюсь проще, сладкое вообще не люблю. Если ты захочешь, можешь поговорить с Николой или с самим поваром, и будешь есть, что пожелаешь.

Марианна кивнула. Перспектива опозорится перед поваром скудостью своего едального опыта не слишком вдохновляла её на разговор. Некоторое время они молча ели, граф снова взялся за письмо, давая Марианне возможность спокойно оценить кулинарные изыски. Блюда были очень вкусные и даже простой омлет был не таким, как привыкла девушка, а некоторые фрукты она вообще впервые видела.

– Ты плакала? – граф отложил бумаги и снова смотрел на жену, – у тебя глаза красные. Почему?

– Ночью, – преодолев страх, начала Марианна, – когда вы ушли в свою спальню, я подумала, какой вижусь вам в том виденье. Вы сказали, что это Чужой. А потом я посмотрела в зеркало и там…, – она не хотела даже думать об этом, но данное самой себе обещание быть искренней с графом вынуждало её произносить слова, – И там…он…стоял у меня за спиной. Белый, огромный, жуткий, черная дыра на груди. И я…мне стало так страшно. Я…я всегда знала кто я, все было просто и понятно, пока не появились вы, господин граф. Сначала я посчитала чудовищем вас. Человек-птица, понимаете? А теперь…

Граф слушал её очень внимательно. Марианна подняла взгляд. На лице графа удивление сменилось задумчивостью, желтые глаза мерцали. Он явно был доволен её чистосердечием.

– А теперь?

– А теперь и вы не чудовище, и я не просто и понятно....

– Я тебя понимаю, разрушение привычной картины мира некоторых приводит к безумию. Я счастлив, что твой разум стойко переносит подобные испытания. Это очень упростит нашу с тобою жизнь.

Он налил себе ещё кофе, и продолжил разговор более будничным тоном.

– Ты слышала, у меня сегодня деловая встреча в банке, а после я хочу пообедать в ресторане рядом. Там подают изумительных цыплят под соусом. Я был бы рад, если ты поедешь со мною.

– В банк? – опешила Марианна, – но что я там буду делать, да и как? Я же… я не знаю как себя вести, я могу вас опозорить. Ведь я же…

– Ты моя жена, графиня Соколова,– граф нахмурил брови, – всё что ты можешь сказать или сделать не так, тебе простят в силу титула и денег. К тому же в этом нет ничего сложного. Строить из себя светскую даму довольно просто.

Он взял её за руку, заставляя встать и подойти к зеркалу на стене между двумя балконными дверями.

– Держи спину прямо, – он встал позади и провел между ее лопаток ребром ладони,– подбородок чуть выше, – рука коснулась шеи, – и смотри на всех так, будто они хотят сделать тебе что-то неприятное. Вот видишь уже неплохо получается.

Марианна вздрагивала после каждого прикосновения, жар от коих пробегал по всему телу. К тому же отражение в полный рост её и Родимира выглядело словно семейный портрет, и, взглянув на их пару со стороны, девушка в очередной раз загрустила, осознавая что они по закону действительно пара, но она ему не ровня и это было видно во всём.

– Вся разница в том,– будто читая её мысли, произнес граф, – что я очень хорошо знаю себя, а ты пока только нашла ключ от своей двери. Уверенность придёт. Будь чуть смелее.

Он отвернулся, кивнул на часы.

– Осталось немного времени, чтобы собраться. Встреча через полтора часа.

Марианна растерянно посмотрела на мужа. Родимир дернул за шнур у двери, вызывая дворецкого. Тот появился спустя пару минут, за ним вошла девушка в форме горничной.

– Ваше сиятельство, встреча в силе. Я предупредил Владслава, чтобы он подал авто через час. Вам или госпоже понадобится моя помощь?

– Нет, спасибо, Никола, – граф подхватил Марианну под руку и повлек за собою. Войдя в её спальню,он распахнул дверь платяного шкафа, задумался.

– Вот это и это, – вещи упали на уже убранную горничной кровать, – прическа самая простая, на ноги пожалуй вот эти туфли, – и вышел прикрыв за собою дверь.

Марианна со вздохом принялась переодеваться. Когда граф вернулся, она как раз закончила наматывать на голову шарф на манер модных дам. Он некоторое время молча наблюдал за девушкой.

– Почему ты прячешь волосы?

Вопрос был неожиданный и касался весьма болезненного момента в жизни Марианны, потому она не ответила прямо.

– Вам не нравится, как я повязала тюрбан?

– Не то чтобы не нравится…я подумал, что ни разу не видел тебя без чепца. Твоя голова всегда плотно замотана и не единого локона не выбивается. Мне кажется это странным.

Марианна потупилась. Она стеснялась своих волос, точнее их неестественно белого цвета. Когда она только попала к тётке, и начала работать подмастерьем в ателье, к ней тут же прилипло обидное прозвище “седая”, а знатные дамы на примерках с брезгливостью интересовались, чем больна эта девочка, что у неё такие плохие волосы, и не заразно ли это. Марианна пробовала красить, но хорошая краска стоила слишком дорого, а отвар ромашки или луковой шелухи давал слишком короткосрочный эффект. В конце концов, она решила проблему тем, что стала носить чепец, тщательно пряча от чужих глаз свой изъян.

– Я… я не хотела бы говорить об этом сейчас.

Граф пожал плечами, дескать, как скажешь, подошёл к туалетному столику, выудил из его недр шкатулку, а из шкатулки длинную нить жемчуга, застегнул её на шее девушки. На тюрбан приколол брошь с ограненным топазом.

– Под цвет твоих глаз, – произнес он и подал Марианне руку.

В авто пахло кожей и почему-то полынью, новые туфли жали. В банке множество мужчин в хороших костюмах и женщины в драгоценностях, казалось, оценивают новоиспеченную графиню. Аромат дорогих духов от дамы за соседним столиком в ресторане “Буколи” вызвал головокружение, и девушку затошнило, пришлось перейти на открытую веранду, благо день был теплый, но и тут не было покоя. Из-за кустов, высаженных вдоль тротуара, на них выскочил репортер с фотокамерой и ослепил Марианну яростной чередой вспышек, после чего скрылся в проулке. Некоторые гости ресторана подходили к графу, приветственно жали его руку и поздравляли. Тот в свою очередь представлял им свою жену, после чего Марианна получала традиционный поцелуй руки. Остальные посетители просто глазели на супругов. Их взгляды девушка ощущала, но разбирать, что они выражали, не было сил. И без того она чувствовала себя голой посреди многолюдной толпы. Родимир предложил ей выпить немного коньяка, девушка захмелела, маленько расслабилась и наконец смогла поесть. После обеда в парке на больших прудах граф катал Марианну на лодке, самолично сидя на веслах. Вода отделила их от толпы зрителей – дам и господ, совершавших свой вечерний променад, и девушка наконец-то почувствовала себя свободнее, даже улыбнулась в ответ на шутливые замечания графа по поводу сенсации, коими они стали на ближайшую неделю.

– Все салонные болтуны будут перемывать нам кости как минимум месяц, пока очередное из ряда вон выходящее происшествие не займет их внимание. Это естественно. Закоренелый холостяк женился на неизвестной девушке. Жди захватывающей истории о твоём прошлом. И относись к происходящему, как к забавному представлению. Ты даже не представляешь, как скучают эти люди, лишенные возможности бороться за выживание, и не находя иных смыслов для существования.

Граф оставил весла, выпрямился, пригладил рукою встопоршившиеся перья волос. Марианна разомлевшая от алкоголя и еды, сонно глядела на птицу, вновь проступившую сквозь его черты. На этот раз видение не испугало её.

День второй.

Пробуждение было резким. Марианна села в кровати и огляделась, соображая, где она находится. Вчера вечером после ужина граф дал ей выпить еще немного коньяка, чтобы девушка смогла прийти в расслабленное состояние. Похоже она уснула прямо в кресле под звуки какой-то оперы, передаваемой по радио. Как она добралась до спальни? Скорее всего её укладывал граф, он же снял платье и распустил тугой узел волос на затылке. Марианна покраснела. Комбинация всё же была на ней.

Умывшись и одевшись девушка вышла в коридор. Дверь соседней спальни была приоткрыта, но комната оказалась пуста, как и гостиная. В людской Никола разговаривал с кем-то по телефону, вошедшей хозяйке он любезно кивнул и, прикрыв трубку рукой, проговорил:

– Доброе утро, ваше сиятельство. Могу ли я закончить разговор или моя помощь нужна срочно?

Марианна смущенно замотала головой, дескать, не отвлекайтесь, я подожду. Никола сказал ещё пару фраз, покуда девушка осматривала комнату.

– Я к вашим услугам, госпожа графиня. Чем могу служить?

– Скажите… где я могу найти господина графа?

– Сейчас двадцать минут десятого, – Никола сверился с карманными часами, – через десять минут его сиятельство заканчивает свои утренние тренировки, потом принимает душ. Завтрак подаётся в десять часов. Зал для занятий находится в правом крыле, если пройти мимо ваших спален до конца коридора.

Дворецкий помолчал, внимательно глядя на Марианну.

– Если пожелаете, могу показать вам квартиру, возможно вы найдёте себе интересные занятия в её пределах.

Девушка кивнула, и Никола повел её за собою. Этаж был не так огромен, как ей показалось два дня назад. Ещё несколько спален, гостиных, большая зала для приемов и танцев, имелась библиотека, где Марианна задержалась и выбрала себе несколько книжек. Дворецкий показал ей довольно замысловатый механизм подачи блюд из кухни в цоколе, а так же узкую лестницу в этот цоколь ведущую, объяснил как пользоваться внутренним телефоном и системой вызова прислуги. Во время его рассказа один из колокольцев звякнул.

– Это из гостинной, – пояснил Никола, – время завтрака. Простите, что задержу вас, – он взял со стола пачку писем, – ваша почта. Я не знал как поступить с нею. Бумаги его сиятельства я всегда складываю в корзину на его рабочем столе. Ваши могу оставлять на каминной полке. Вы не против?

Марианна кивнула, изумленно глядя на письма. За всю жизнь она не получила ни одного, а тут сразу три. Она вышла в коридор и остановилась, задумчиво рассматривая конверты. Первый был от тётки. Во втором лежало приглашение, официальное, на гербовой бумаге и, Марианна принюхалась, окропленное духами. Баронесса фон Шибельмайл была рада видеть её с супругом на бале-маскараде в честь праздника начала лета на следующей неделе в её доме и т.д. и т.п. Девушка вошла в гостинную с письмом в руке и с таким озадаченным выражением на лице, что граф, увидев её, свёл брови и обеспокоенно спросил:

– Что-то случилось?

Марианна протянула ему бумагу.

– Откуда эта баронесса меня знает?

Родимир пробежал глазами письмо и вдруг рассмеялся. Смех у него был звонкий, мальчишеский, и не слишком вязался с образом легендарного сына Змея.

– Эта веселая вдова обожает устраивать званные вечера и собирать на них богатых мужчин, особенно холостых. Их общество и ухаживания льстят её женскому самолюбию. Меня она давно хотела заполучить в свой гербарий, но я никогда не посещал ее салона. Теперь я женат, и она решила посмотреть на ту, что обскакала её, – он вернул письмо зардевшейся Марианне, и добавил, – На самом деле это довольно фееричный праздник. Маски, костюмы, музыка, танцы, чем не сказка. Если ты хочешь, мы можем туда отправится. Времени на сборы достаточно.

– Я подумаю, – ответила девушка.

После завтрака граф уехал. Марианна устроилась в гостинной с книгой. Прочитав несколько страниц, она вспомнила про письма, и, сев за рабочий стол графа, вскрыла второй конверт. Тетка писала ей о том, что не стоит забывать своих родственников, и приглашала на воскресный обед в её скромную обитель моды. Девушка со вздохом отложила листок. Это послание тоже предназначалось скорее графу, чем ей. Госпожа Малиновски скорее всего надеялась получить крупный заказ на отшив гардероба для племянницы. И заработок и реклама. Третий конверт был странный, без штампов и адресов. На пустом белом поле размашистым почерком выведено “Марианне Вачовски”. Девушка вскрыла письмо и развернула вдвое сложенный лист бумаги. На нём было только три слова “Беги, иначе смерть”. Марианна вздрогнула, зачем-то оглянулась, ещё несколько раз пробежала написанное глазами. Что это, угроза или предупреждение? Стоит ли показывать это графу? Пугающие и подозрительные мысли вновь засуетились в её голове. Нет, она видела пока только человека, но не птицу. Как проявит себя дух зверя Сокол? Что за тайны он прячет под безукоризненной личиной графа? Марианна порвала письмо на мелкие кусочки и бросила их в мусорную корзину. И обнаружила там смятый номер утренней газеты. Расправила и на первом же развороте увидела фотографию того, как они сидят на веранде “Буколи”. “Граф Соколов и его новая жена” – крупные буквы заголовка запрыгали перед глазами Марианны. Дальше шла статья следующего содержания:

– Два дня назад состоялось очередное бракосочетание владельца знаменитых на весь старый свет Сокольских фарфоровых мануфактур, графа Родимира Соколова и очередной никому не известной Золушки – Марианны Вачовски, дочери Вальдемара и Евгении Вачовски, ныне почивших. Бесприданница – белошвейка и богатый, родовитый дворянин! Что их могло привлечь друг в друге? Что нас ждёт: очередная душещипательная история внезапной любви, или страшная сказка о Синей бороде? Интересен тот факт, что за последние 15 лет своей жизни граф был женат ещё 2 раза. На Клотильде Душтаг – дочке молочника из Штуденграссе, и на Веронике Мондель – дочери портового служашего из Монру. Обе девушки умерли в течение двух лет супружеской жизни, как заявляют их родственники, во время родов. Но так ли это на самом деле? Возможно ли, что под титулом прячется чудовище, поедающее невинные сердца? Может быть беззащитность простых и бедных заставляет графа брать в жены никому неизвестных безответных Золушек? Так или иначе, но сам граф и его новая графиня выглядят вполне довольными, чинно посиживая в” Буколи” после тяжелого трудового утра!

Дальше Марианна читать уже не смогла. Сначала это письмо, потом статья, истекающая желчью и ядом. Она встала и пошатываясь, направилась в людскую. Та оказалась пуста, и Марианна села на стул, опершись локтями на письменный стол дворецкого и закрыв лицо ладонями. В таком положении спустя некоторое время и нашел её Никола.

– Госпожа графиня, что-то случилось? – она молча протянула ему газету. Дворецкий невозмутимо пробежал её взглядом.

– Ваше сиятельство смутили досужие сплетни? – он вернул ей газету. – Вы же понимаете, что это лишь погоня за сенсационностью.

– Но эти две девушки… неужели вы будете отрицать, что они существовали?

– Почему же, госпожа Душтаг и госпожа Мондель действительно были замужем за графом. И да, обе они погибли при родах, но это лишь очень грустное совпадение.

– И они…они тоже знали тайну графа?

– Конечно, они тоже были потомками Белой Чайки. К тому же мне известен ещё и тот факт, что их матери были двоюродными сестрами. Может была у них в роду какая-то особенность, отчего роды в обоих случаях кончились печалью смерти а не радостью жизни.

Марианна ошарашено глядела в спокойное лицо Николы. Он был не молод, аккуратные бакенбарды каштановых волос посеребрила седина, но взгляд голубых глаз был ясен и пронзителен. И у девушки мелькнула странная догадка.

– А вы? Вы случайно не потомок Белой Чайки?

Дворецкий на миг потерял самообладание и вздрогнул, но потом взял себя в руки и улыбнулся.

– Ваше сиятельство весьма прозорливы.

День третий.

Пробуждение было резким. Под утро Марианне приснился кошмар, где граф превратился в огромную страшную птицу и когтями раздирал ей лоно и грудь. Она вскочила, обливаясь холодным потом. С её груди на колени упала серая кошка, недовольно фыркая.

– Ах ты паршивка, – выдохнула Марианна и почесала кошку за ухом. За окном мерно шуршал дождь, вдалеке прокатился раскат грома. Кошка спрыгнула на пол и исчезла за приоткрытой дверью спальни. На часах было без двадцати восемь. Марианна зашла в уборную и, взглянув на ванну, вспомнила, как Никола вчера рассказывал ей, что горячую воду подают с семи до десяти утра и в тот же промежуток вечером. Она открыла кран, и вода с умиротворяющим журчанием стала наполнять купель. Марианна раньше никогда не мылась таким образом, это было не принято в ее семье из-за бедности. Блаженное бездействие оказалось очень приятным и расслабляющим, смыло остатки кошмара. Девушка погрузилась с головую и открыла глаза. Свет преломлялся на поверхности воды, вокруг плавало серебристое облако волос, звуки стали далекими и неважными.

“Стоит ли мне бояться графа? – в сотый раз подумала Марианна, – Что он такое на самом деле?” Мысли о скрытой угрозе и собственной смерти, мучавшие её весь вчерашний день, сейчас казались уже не такими болезненными и пугающими. Хорошо, что граф вернулся слишком поздно и девушка не успела с ним поговорить, иначе…А что иначе? Он бы точно успокоил её страхи. Родимир ни разу не уходил от ответа на прямой вопрос. Не рассказывал всего, это да, но и не умалчивал, если она интересовалась чем-то. Он казался очень спокойным и уравновешенным человеком.

Мыло пахло графом, хотя правильнее было бы сказать обратное. Теперь она тоже будет пахнуть графом, подумалось девушки, когда она протерла запотевшее зеркало ладонью. Отражение не принесло радости – волосы после мытья стали ещё белее и отливали неестественной синевой. Одевшись, девушка вышла в коридор и направилась к гимнастическому залу, намереваясь узнать, что за тренировки устраивает граф каждое утро.

Большая комната с окнами на обе стороны, была скрыта в полумраке пасмурного утра. Штор не было, лакированный паркет заменял обычный деревянный пол, стены беленые по штукатурке. На стене справа и слева от входа тускло поблескивало оружие: мечи, сабли, копья. Зал был разделен четырьмя опорными столбами, уходящими высоко под скат крыши – потолок и чердак заменяли открытые стропила. Залитые дождем прямоугольники нескольких слуховых окон в кровле добавляли света. Марианна, немного растерявшись, присела на скамью у двери. Было тихо, уходящая гроза последний раз пророкотала где-то вдалеке. Девушка даже не услышала, почувствовала движение сверху, подняла голову и увидела Сокола. Человек-птица невероятными прыжками промчался между балками, делая сальто в воздухе, подобно цирковым акробатам, приземлился на полу у дальней стены и замер, глядя на гостью. Он сделал несколько стремительных шагов и остановился, всё так же не отрывая взгляда от Марианны. Та вздрогнула, неожиданно поняв, что глаза Родимира плотно завязаны, но ощущение пристального досмотра лишь усилилось, сделалось почти осязаемым.

– Доброе утро, госпожа графиня, – голос его, отраженный эхом, звучал подобно раскатам за окном. – Надеюсь ты не слишком испугалась. Сейчас на мне нет масок. Я наверное больше похож на птицу, чем на человека?

– Да, всё верно, – пролепетала девушка, и добавила чуть громче, – но я не боюсь!

Сокол улыбнулся.

– Что ты хочешь увидеть?

– Я не знаю. А что вы можете показать?

На этот раз Сокол рассмеялся. Все тот же задорный мальчишеский смех.

– Мне нравится твоя смелость. Обычно я тренирую свои навыки и тело. Простая утренняя разминка. Но раз уж ты здесь, я покажу тебе бой с тенью. Если ты немного расфокусируешь зрение, то сможешь лучше увидеть моего противника.

Он смолк, отвернулся к окну и довольно долго стоял совершенно неподвижно. Спустя несколько минут Родимир будто вернулся в себя: вздрогнул всем телом, оскалился и тихо произнёс:

– О, ну конечно! Ты-то никогда не откажешься подраться со мною.

Марианна встрепенулась, огляделась, но никого не заметила, хотя…возможно ей показалось, но что-то мелькнуло рядом с фигурой Сокола, что-то призрачно-черное. Пытаясь рассмотреть тень, она упустила момент, когда Родимир оказался в центре зала с копьем в руке. Он медленно пошел вкруг невидимого противника, всё так же неприятно ухмыляясь. Движения его были очень плавные и невероятно быстрые. Марианна последовала совету Родимира и постаралась смотреть сквозь движущуюся фигуру. Картинка немного расплылась и вдруг обрела совсем другие очертания. Тело графа увеличилось в объеме за счёт Сокола, мерцающим коконом обволакивающего человека, будто доспехи. Птица не имела четких очертаний, но отсутствие формы ничуть не умаляло ее невероятной мощи. Тень проступила отчетливей – плоская мужская фигурка, вырезанная из ничто, она была под стать графу и ростом и телосложением, и двигалась с таким же невероятным мастерством.

Родимир напал первым, Марианна даже не успела уловить, как и что он сделал, а противники уже кружились в невероятном танце. Казалось он длился целую вечность, хотя, когда девушка очнулась, прошло всего несколько минут. Родимир замер посреди зала, опустив копье и голову, его обнаженный торс блестел от пота. Кроме мерно вздымающейся груди ни единый мускул не шевелился. Марианна вдруг поняла, что любуется нелюдем и покраснела. Без строго костюма, усредняющего его с любым титулованным мужчиной, без напускной вежливости и сдержанных движений, предусмотренных правилами приличия, без всех масок он был великолепен, как настоящий древний бог в теле человека. Сокол вызывал восхищение и страх одновременно.

Родимир поднял голову, сделав глубокий вдох выдох, снял повязку с глаз и подошёл к Марианне. Она поднялась ему навстречу. Граф устало улыбнулся.

– Ну как, госпожа, я впечатлил вас своим искусством?

– О, это было очень красиво, – искренне ответила девушка, – Но я бы не хотела быть на месте той тени.

– Да, согласен, место неприятное. Хотя я ещё не разу не смог победить его.

– Кого вы имеете в виду?

– Это тень – мой враг. Я звал кого-нибудь из своих братьев, чтобы просто развлечь тебя, себя, их. Но пришел он. И я снова проиграл. Что он или кто он, я не знаю. Мне нужна помощь сестры или матери, чтобы дать ему имя, но я слишком давно с ними не виделся.

– Господин граф, мне показалось что тень похожа на вас, та же фигура, рост, движения…

Граф бросил на девушку короткий взгляд, не то озадаченный, не то испуганный, и отвернулся, чтобы налить себе воды. Пока он пил, Марианна, затаив дыхание, наблюдала, как ходит кадык на его мускулистой шее, как от каждого движения перекатываются мышцы под влажной кожей. От Родимира пахло потом и почему-то горькой полынью, и в голове у девушки появились мысли не совсем приличные для благовоспитанной дамы. Она смущенно отвела взгляд.

– Пожалуй на сегодня тренировка закончена, пойду приму душ, – и граф удалился, оставив девушку в одиночестве. Марианна вышла в центр зала, туда, где проходил бой, осмотрелась. На темном полу серой краской были начерчены три круга один в другом а в центре последнего располагался затертый рисунок – птица в круге змея, – древний символ легендарного союза Дракона и Белой Чайки. Девушка присела рассмотреть изображение и заметила на нём багровые пятна, тронула, на пальце остался красный след. Кровь была свежей. Марианна поискала глазами и нашла ещё множество доказательств того, что Сокол был ранен во время драки, и причем серьезно, судя по количеству следов. Даже на столбах остались кровавые росчерки. Девушка была не из впечатлительных, но всё же её замутило. Крови было много, но ни единой раны на теле Родимира она не заметила.

В гостиной, ожидая мужа и завтрак, Марианна обдумывала всё увиденное. Невероятная событийность последних трёх дней притупила способность удивляться. Не оставалось ни сил, ни времени на переживания, зато обострился навык рассуждать здраво и по факту. Вот и сейчас девушка, устало откинувшись в кресле, отметила для себя, что граф безусловно волшебное существо, что он обладает нечеловеческими способностями и силой, что он ей, тут щеки покрылись румянцем, очень нравится как мужчина. Он безусловно опасен, но это лишь разжигает её любопытство. И ещё она практически перестала его бояться.

За окном всё та же хмарь выжимала на землю мелкий сыпучий дождь. Граф вошел в гостинную уже после того, как Никола подал завтрак и отдал Марианне ещё два письма – очередные пригласительные от неизвестных ей светских дам. Родимир быстро перебрал свою почту, и, не найдя ничего срочного, взял газету и устроился в кресле подле Марианны, вытянув босые ноги. Проглядывая первую полосу, он брезгливо поморщился и перешел сразу к театральному обзору на последней странице.

– Снова про нас пишут? – поинтересовалась девушка, заметив своё лицо на фото.

– Да, очередная ересь, – он, вздохнув, отложил газету и сделал глоток кофе. – Если честно, я не ожидал настолько злых нападок. И беспокоят они меня из-за твоей реакции. Никола мне рассказал о вчерашнем разговоре. Ты наверняка хочешь узнать подробности? Спрашивай.

Марианна некоторое время молча смотрела на мужа. Было в его облике что-то…девушке на миг показалось, что тень, плоская и черная, снова мелькнула за спиною Родимира. И тут вдруг её посетила догадка: граф соврал, что нападки газетчиков и упоминания о мертвых женах его не трогают. На самом деле тема эта очень болезненна.

– Вы их сильно любили?

Граф вздрогнул, видимо он не ожидал подобного вопроса.

– Кого ты имеешь в виду?

– Тех двух девушек, что были у вас пятнадцать лет назад.

– Да, они были мне дороги. Я надеялся, что у меня наконец-то появится своя семья, родятся дети, но мои надежды рухнули. В очередной раз.

– А сколько у вас было ещё…жен?

– Ты седьмая.

– Седьмая!?– Марианна широко открыла глаза, – И что никто из них не смог родить вам детей?

– Нет.

– И отчего они все умерли?

– Были причины…разные.

– Но ведь не вы же их убили?

Граф молчал. Марианне показалось что он даже побледнел. И снова черная и плоская…

– Мне вчера пришло письмо, – её голос звучал сейчас громче и увереннее, чем голос графа, – вообще это было впервые, чтобы люди слали мне письма. Так вот в одном из них был угроза или предупреждение, я не смогла понять, но очень испугалась. Там было написано: беги, иначе смерть.

Тут последняя краска сошла с лица графа, он нахмурился и хотел было что-то сказать, но девушка не позволила себя перебивать.

– Я порвала и выкинула записку. Я очень напугана всем этим и потому спрошу сразу. Когда вы вознамерились жениться на мне, то обещали, что не причините мне вреда. Ваше обещание в силе?

– Да конечно…

– Вы же не сумасшедший?

– Нет, что ты…

– Вы же не хотите меня убить?

– Ни в коем случае, -тут граф улыбнулся, – я хочу чтобы ты жила. Марианна, я не убийца.

– Хорошо, – Марианна облегченно вздохнула, – я вам верю. При нашей первой встрече вы сказали, что женитесь по расчету, что вам нужны дети, и что только Белые Чайки способны дать потомство от таких, как вы. Вы пробовали шесть раз и у вас не получилось. Почему бы не попробовать другие варианты? Есть столько сирот в нашем мире, есть в конце концов вдовы с детьми…

– Всё немного сложнее, чем ты думаешь, – граф устало потер глаза, – Есть много аспектов. Например, ты видишь мою суть и нет нужды её прятать. В нашем случае получается союз равных.

– Союз равных? Сирота-белошвейка и титулованный богач? – Марианна усмехнулась.

– Я же тебе говорил, ты просто пока не знаешь себя, – он указал на газету, – сегодня в театре дают оперу как раз на тему неравного брака. Я тебя приглашаю. Премьера, будут все сливки общества. Развлечемся.

Марианна согласилась, но новое приключение, предложенное Родимиром, не отвлекло её от размышлений. Наоборот, то, с какой ловкостью он сменил неприятную тему беседы, и то, как мало он говорил и много недоговаривал, настораживало. И ещё эта черная и плоская, что неотвязно маячила на периферии ее зрения. “Хорошо, думала Марианна, что я не влюблена в графа. Иначе бы чувственные восторги застили мой взор. А когда так, то жди беды – глупость неизбежны.” Марианну вдруг накрыло волною холодной подозрительности. Родимир очень опасен и умён, с ним нельзя быть глупой и доверчивой. Нельзя расслабляться. Может это какое-то проклятье, что женщины-чайки долго не живут рядом с ним?

После завтрака граф сел за свой письменный стол и занялся документами и счетами. Дождь утих, но непогода не спешила уступать место солнцу, серое утро плавно перетекало в серый день. Марианна читала книгу, время от времени бросая украдкие взгляды на мужа. Зашел Никола, спросил, будут ли их сиятельства обедать дома или заказать столик в ресторане. Родимир вопросительно глянул на девушку, та пожала плечами.

– Дома. Меню обсуди с графиней. И подтверди бронь на мою ложу в оперном театре.

Когда Никола, поговорив с Марианной, покинул гостинную, а граф отложил бумаги и сел в кресло у распахнутой балконной двери, девушка наконец-то решилась продолжить расспросы. Она встала рядом, опершись о дверной косяк. С улицы веяло прохладой и влажной свежестью.

– Господин граф позвольте спросить. После вашего утреннего боя я видела кровь…много крови. Тень ранила вас?

Родимир ответил не сразу, глядя на небо в тучах.

– Да, ранила.

– Но я не заметила ран на вашем теле?

– О, не беспокойся об этом. Скорость восстановления тканей у всех нелюдей чрезвычайно высока. Как у живых, так и у йоков. У живых даже быстрее.

Он вдруг оживился:

– Ты знаешь, что духа можно убить только лишив его головы? Например, выстрелить ему в лоб несколько раз.

– Конечно, все это знают.

– Не все, только те кто задумывается.

– Даете мне совет на будущее? Думаете после сегодняшнего представления я отважусь на что-то подобное?

Граф криво улыбнулся. Настроение у него было не слишком радужное, как в общем и у Марианны.

– По крайней мере у тебя есть способ зашиты, если я всё-таки сойду с ума.

Девушка забеспокоилась.

– Господин граф, то что вы сказали – шутка ?

– Скорее сарказм.

Помолчали.

– А каково это – быть духом?

Родимир задумался.

– Ты наверное спрашиваешь в сравнение с человеком, но я никогда не был человеком. Я родился таким. Мне не с чем сравнить. Но если размышлять теоретически, то человеком быть намного проще. Меньше испытаний, меньше ответственности.. как в поговорке, меньше знаешь, крепче спишь. Ты можешь спросить об этом у моей матери, когда встретишься с нею. Она помнит свои первые шестнадцать лет, как годы рая.

– А какая она – ваша матушка?

– У неё ужасный характер, – Родимир задумчиво почесал кончик носа, – Ты читаешь по-славийски?

Вопрос был неожиданный.

– Да, бабушка научила меня говорить и читать на этом языке. Она родом из Озерного края.

– Это хорошо, – он встал, открыл сейф и достал шкатулку. В ней лежала потрепанная тетрадь, весьма объемная, в кожанном переплете, но без заголовка. Родимир протянул её Марианне.

– Прочитай, это история моей матери. Написал её мой дядя, но так как жил он больше двухсот лет назад, то и стиль там…скажем так, витиеватый. Это список, его сделал моя сестра не так давно, чтобы отдать в печать. Оригинал хранится в нашем родовом поместье. Сестра адаптировала старое верийское наречие, так что ты сможешь разобраться. Я думаю, тебе будет полезно познакомиться с моей семьей до того, как ты встретишься с ними наяву.

Марианна с замиранием сердца взяла в руки тетрадь, раскрыла. Её бабушка многое бы отдала, чтобы заполучить такую ценную информацию. Подлинная история последнего Великого Змея! Это была подшивка машинопечатных листов. На полях знакомым размашистым почерком были сделаны пометки. “Беги, иначе смерть” было написано той же рукой. Девушка застыла, пытаясь скрыть своё волнение, спросила:

– А кто делал правки?

Родимир глянул в тетрадь через плечо Марианны, задумался.

– Не знаю. Почерк мне не знаком. Но ты не обращай на них внимания, текст подлинный, я перечитывал его несколько раз, пытаясь найти ответы…на свои вопросы.

Марианна была благодарна Родимиру за то, что они приехали в театр аккуратно к третьему звонку. И даже намеренное опоздание графа не избавило их пару от излишнего внимание. Когда они заняли свои места в ложе, свет уже притушили и оркестр играл вступительную сюиту, но у девушки всё равно было такое чувство, что все взгляды направлены на неё. Родимир держал её за руку и склонившись, рассказывал об окружающих людях забавные истории в надежде хоть немного расслабить свою жену. Это помогало, и Марианна наконец-то смогла посмотреть на сцену, где уже начиналось действие.

– Эту оперу написал мой брат, – Родимир внезапно перешел на славийский язык, – специально для моей сестры. Где-то 60 лет назад. У неё чудесный голос, и когда она бывает в миру, то чаще всего поёт на сцене. Либретто, то есть сюжет постановки, также принадлежит ей. Это одна из её любимых историй. Об Учителе нашей матушки.

Марианна была заинтригована, и до антракта забыла о досужих взглядах и разговорах. К тому же пели по славийски, что удвоило ее внимание дабы разобраться с текстом. Музыка была великолепна, действие на сцене, костюмы, танцы, декорации пленили воображение девушки. Ни разу в жизни она ничего подобного не видела. Когда опустили занавес, она повернула к графу восторженное лицо:

– Это так красиво… и так грустно, – утирая слезы, тихо произнесла Марианна.

Граф улыбнулся странной улыбкой.

– Согласен, но добавил бы ещё – страшно, ведь всё это происходило на самом деле. Да, Богдан – великолепный композитор. Но в исполнение Ниявы это звучит настолько пронзительно…когда она поёт, кажется, что даже камень должен рыдать.

– Вы скучаете по ним?

Родимир внимательно посмотрел на девушку.

– Очередной раз удивляюсь, насколько ты проницательна.

Но тут в их разговор вмешались. Перегнувшись через бортик соседней ложи на них смотрела голубоглазая блондинка с удивительно, почти неестественно, красивым лицом, словно ожившая форфоровая кукла. Крупные кудри, убранные в замысловатую прическу, лишь подчеркивали её невинный образ, хотя внутреннее содержание, и Марианна это знала, было отнюдь не невинным.

– Я вижу, госпоже графине понравился спектакль.

– Боронесса, добрый вечер, – граф привстал и поклонился, приветствуя говорившую. – Да, первый акт великолепен. Оркестр чудесно играл. Моя жена в восторге.

Он сделал ударение на слове жена, и блондинка поджала губки. Марианна побледнела, столько неприязни было в её взгляде. “Надеюсь она меня не узнала”– промелькнуло в голове у девушки. С этой женщиной была связана весьма неприятная и унизительная история. Когда Марианна только попала к тётке, та дала ей работу в примерочной. Девочка работала на посылках: принести-унести материалы, подать кофе клиенту. Эту похожую на куклу блондинку, тогда ещё она не была баронессой, мать обшивала к её первому выходу в свет. За три часа эта бестия с лицом ангела довела всех портних до истерики. Всем недовольная, она сквернословила и язвила, вогнала Марианне в щеку булавку, и в конце концов выплеснула горячий кофе девочке в лицо, благо та успела прикрыться руками, но шрам от ожога остался на её запястье до сих пор. Девушка вспомнила, с каким наслаждением блондинка издевалась над нею, и как она смеялась, когда обожженные руки покрылись пузырями. “Ты настолько уродлива, что эти шрамы тебя лишь украсят. Так что не реви и скажи мне спасибо, глупая девка!” Тетка тогда ничего не сказала в защиту племянницы, но и ответить грубиянке не позволила, хотя Марианна уже готова была броситься на обидчицу с кулаками. “Знай своё место!” сказала она. Шрам остался не только на руке но и на гордости девушки.

И вот теперь эта женщина вновь появилась в её жизни, пробуждая старую боль, невыраженную злость, обиду и чувство собственной беззащитности. Сначала Марианну охватил страх, но спустя несколько секунд его сменил гнев и жажда мести. Блондинка тем временем продолжила разговор с Родимиром:

– Ваше сиятельство до сих пор не представили меня своей супруге.

– Прошу прощение. Марианна, – он повернулся к девушке и замер на миг, увидев её лицо, удивленно поднял бровь, но продолжил в той же дружелюбной и галантной манере, – баронесса Изабелла фон Шибельмайл.

Марианна надменно вскинула подбородок и, вторя блондинке, поджала губы.

– Очень приятно, – холодно ответила она. Голубые глаза баронессы потемнели от злости.

– Весьма рада нашему знакомству. Удивлена, столь скоро увидев вас в свете. Думала, вам понадобится больше времени, чтобы привыкнуть к новой жизни.

Марианна нахмурилась, но вместо неё ответил Родимир:

– Дорогая баронесса, если бы вы действительно так думали, то не посылали ли бы ей письмо с приглашением на второй же день после свадьбы.

Изабелла не нашлась, что ответить и поспешила перейти на другую тему.

– Кстати о летнем бале, я так и не получила ответа. Надеюсь моя настойчивость не спугнула вас, графиня?

– Нет, что вы. Честно признаюсь, я просто забыла о вашем письме. Но мой муж только что напомнил мне о нём. И чтобы не тратить нашего и вашего времени и средств на переписку, я прямо сейчас дам положительный ответ. Мы с удовольствием посетим ваш праздник. А сейчас позвольте мне удалиться в дамскую комнату. Родимир, проводите меня пожалуйста.

Она встала и не оборачиваясь вышла из ложи. Граф догнал её в коридоре, взял под руку.

– Великолепно, – со смехом проговорил он, – твои слова были хуже пощечины. Бедняжка чуть не лопнула от злости. Где ты научилась так велеречиво изъясняться?

– Книжки читала, – буркнула девушка. От пережитого страха и негодования её слегка потряхивало, щеки горели, словно с мороза.

– Не ожидал от тебя, – граф остановил её у дверей буфета, попросил пробегающего мимо официанта принести стакан воды для графини, – Ты обычно такая тихая и благовоспитанная, а тут напала на незнакомую женщину, назвала меня по имени. Не скрою, последнее было мне приятно!

Родимир улыбнулся, подавая ей стакан. Марианна молча выпила, всё так же мрачно глядя в сторону. Тем временем к их паре стали проявлять активный интерес собравшиеся у буфета господа и дамы, знакомые и малознакомые графа. Тот, со свойственной ему вежливостью, быстро ретировался обратно в ложу, увлекая за собою Марианну. Когда они остались один на один в аванложе, граф откупорил бутылку, предусмотрительно взятую в буфете и подал девушке бокал шипучки. В нос ударил пряный яблочный дух.

– Это сидр. С него вряд ли захмелеешь. Так ты расскажешь, что с тобою?

– Я встречалась с нею раньше, и наша встреча закончилась этим, – она отдернула рукав и показала графу небольшой белый шрам на запястье. Родимир тут же переменился в лице, брови сурово сошлись на переносице. Девушка вкратце рассказала ему историю.

– Кажется, она не вспомнила меня, я тогда была совсем маленькой девочкой. Иначе в её распоряжении была бы весьма пикантная история о том, как она обварила жену графа Соколова кофе.

Оба помолчали.

– И что ты намерена предпринять?

Марианна долго думала, потягивая маленькими глотками колючий напиток. Под сводами зала раздался третий звонок, оркестр заиграл вступительную сюиту.

– Если честно, не знаю.

Граф отдернул портьеру, приглашая девушку занять кресло.

– Подумай.

Вторая часть оперы как по волшебству влилась в разговор темой мести. Героя ни к чему хорошему она не привела. Сидя за столиком в кафе и вдыхая прохладный вечерний воздух, Марианна наконец успокоилась. Непринужденная беседа с графом во время прогулки вдоль парка после представления, сказочное впечатление от первого посещения оперы, сам спектакль, музыка, всё это было столь волшебно, что девушка решила не портить чудесный день мыслями о мести.

– В конце концов, вы правы.

– В чем же?

– На её фоне я выгляжу победителем. Нет смысла мстить, я уже отомщена обстоятельствами.

– Ты простила баронессу?

– Нет, я просто выбираю бездействие и полагаюсь на волю случая. Пусть всё идёт своим чередом, а там будет видно, как дальше поступать.

– Ты уверена? Изабелла нанесла тебе довольно глубокую травму.

– Ну не буду же я её за это убивать,– со смехом отозвалась Марианна.

– Как пожелаешь, – граф неопределенно пожал плечами, отправляя в рот очередной кусок мяса. Глаза его недобро сверкнули. Девушка испуганно замерла.

– Вы изволите шутить?

– Как пожелаешь, – Родимир улыбнулся, салютуя ей бокалом, но Марианна поняла, он не шутил.

День четвертый.

Пробуждение было резким.

Проснись!

Марианна села в кровати, сон как рукой сняло. Комнату наполнял предрассветный сумрак. В изножье кровати сидел мужчина белый с ног до головы: волосы, одежда, кожа, глаза. Сквозь него было видно входную дверь и резной бортик кровати. Он внимательно смотрел на девушку и по его губам скользила задумчивая улыбка. Видимо я всё ещё сплю, подумала Марианна, зачарованно глядя в мерцающие, будто звезды, бельма. Она знала об оракулах, но видела впервые. Тем временем мужчина заговорил:

– У тебя больше шансов, чем у других его женщин. Ты мне нравишься, девочка. Бойся Сокола, если ты понесешь от него, то вряд ли выживешь, – он задумчиво потер подбородок, – Я тебе немного помогу. Думаю это защитит тебя до поры от его посягательств.

Оракул протянул призрачную руку и коснулся её лба. В глазах резко потемнело, грудь сдавило ледяным кольцом, и Марианна провалилась в ничто.

Проснись!

Марианна села в кровати, недоуменно глядя перед собою. В комнате по-прежнему было сумрачно, часы на стене показывали двадцать минут пятого. Девушка торопливо сбросила одеяло и подошла к зеркалу, потрогала лоб, коснулась груди. Отражение никаких видимых изменений не показало. Она заглянула в ванну, дверь в коридор была распахнута как и дверь спальни графа. Повинуясь внезапному порыву, Марианна вошла в комнату мужа, приблизилась к кровати. Родимир спал нагишом, уткнувшись лицом в подушку. Мускулистая спина мерно вздымалась и опадал в такт глубокому дыханию, срамное место стыдливо прикрыла сбившаяся простынь, но эта маленькая пикантность мало заинтересовала девушку. Её внимание привлекла очередное видение: вдоль позвоночника графа, по его лопаткам и плечам пульсирующим светом наливалась похожее на татуировку витиеватое изображение крыльев, хотя возможно это были и не крылья, а какой-то абстрактный узор. Марианна пристально вглядывалась, пытаясь поймать четкую картинку, но, как и в случае с Черной и Плоской, мерцающие линии исчезали в зоне прямого взгляда и проявлялись на периферии.

– Печать не принадлежит видимому миру, – мысль была настолько чёткой и голос, произнесший ее, таким уверенным, что девушка вздрогнула и обернулась, ожидая увидеть говорившего. Комната была пуста. Марианна глубоко вздохнула, пытаясь унять неистово бьющееся сердце. Взгляд остановился на потрепанной тетради с историей о Змее, лежашей не прикроватной тумбе. Девушка взяла книгу и вернулась к себе. Искать давешнего гостя не имело смысла, скорее всего он, как и мистическая печать, густо покрывающая спину Родимира, не принадлежал “видимому миру”. Она села в кресло у окна, зажгла лампу, и раскрыла тетрадь в том месте, где заложил страницу граф. Марианна попыталась разобрать написанное и обнаружила, что забыла язык своей бабушки. Она с трудом продиралась сквозь чужой алфавит и спустя некоторое время вынуждена был признаться самой себе в том, что потерпела сокрушительное фиаско. Тогда она принялась перелистывать книгу, ища знакомые слова и имена собственные. Чаще всего ей попадались Олга, Змея и некий Лис. И только в конце она нашла Родимира, Нияву, Богдана – тех кого девушка знала, или кого упоминал граф. Она откинулась на спинку кресла и кажется задремала, утомленная напряженной работой ума. Странное состояние полусна сопровождалось чередой видений, будто люди и нелюди, которых она никогда не видела, из книги, которую она не могла прочесть, появлялись и исчезали прямо в её спальне, словно тот призрачный оракул, разговаривали между собою не обращая на хозяйку никакого внимания.

В дверь постучали, и Марианна не сразу поняла, наяву или во сне. Не дождавшись ответа вошел Родимир, одетый для тренировки.

– Я увидел свет и решил узнать, всё ли впорядке. Так рано, а ты не спишь. Что-то случилось?

Девушка долго смотрела на мужа, покуда до неё дошел смысл вопроса. Она сморгнула и ответила тихо и монотонно.

– Всё в порядке, господин граф. Мне приснился странный сон, будто ко мне приходил оракул. Это было настолько похоже на явь, что я немного испугалась, и больше не смогла уснуть.

– Оракул? – Родимир присел на кровать, внимательно изучая девушку, – Как он выглядел? Он что-то говорил?

– Не помню, – Марианна удивленно замерла, пытаясь воспроизвести детали сновидения, но они ускользали от неё так же, как нити печати под прямым взглядом, – Помню только его белые глаза и он что-то говорил про вас… Что я должна опасаться вас, что вы можете мне навредить.

Граф нахмурился, задумчиво почесал кончик носа, потом кивнул на книгу, лежащую у девушке на коленях.

– Ты заходила ко мне, но не разбудила. Почему?

– Мне стало неловко, – она протянула графу книгу, – к сожалению, я не могу прочитать это. Слишком сложно. Такое чувство, что эти буквы мне не знакомы. А кто такой Лис?

Родимир ответил не сразу. Пролистал несколько страниц, и внезапно начал читать вслух по славийски. Марианна с удивлением обнаружила, что понимает почти всё. Значения слов всплывали в памяти вместе с голосом бабушки и смехом матери. Дочитав отрывок, описывающий черноволосого звереподобного йока, граф вопросительно посмотрел на девушку, та кивнула.

– Почти всё поняла. Странно, но речь мне намного проще воспринимать, чем письмо. Это Лис?

– Да, это учитель моей матери.

– Учитель? Постойте, так вчера в опере… вы говорили что спектакль о нём.

– Да, грустная и страшная история мальчика до момента, как он погиб, чтобы стать йоком. И эта книга так же о нём. И о том как погибла молодая девушка, чтобы стать йоком. История ещё более страшная, но не такая грустная. Интересно?

– Ещё бы!

Родимир улыбнулся, устроился на кровати, освобождая место для девушки.

– Садись рядом, я тебе почитаю.

Он открыл книгу на первой странице, и начал медленно и выразительно читать, водя пальцем по строчкам, чтобы девушка видела написание произносимых слов, переводя непонятные места на польский. Марианна оперлась щекою о его обнаженное плечо. Кожа, теплая и гладкая, источала чуть уловимый горьковатый запах полыни, приятный голос уносил в те далекие времена, когда бабушка баюкала ее своими сказками. Девушка задремала.

Когда она проснулась, граф всё так же сидел рядом с нею на кровати и, погруженный в книгу, поглаживал её лодонь, лежащую у него на колене. Мирная картина происходящего вызвала странное щемящее чувство в сердце Марианны. Как будто она очень хорошо знала этого мужчину и могла доверять ему, но это ощущение защищенности и расслабленности было настолько чуждо ей, несвоевременно и обманчиво, что вызвало лишь протест, страх и тоску. Девушка поспешно отодвинулась, окончательно приходя в себя после необычного утреннего происшествия. Всё-таки оракул что-то сделал с нею. Только сейчас она осознала, что спала в одной кровати с полуобнаженным мужчиной, что она простоволоса и почти нагая в своей тонкой ночной сорочке. Краска стыда залила её щеки. Марианна спешно накинула халат, села у туалетного столика и принялась судорожно заталкивать непослушными пальцами волосы под чепец. Родимир внимательно смотрел на всю эту суету. Она видела его вдумчивый взгляд в отражения зеркала.

– Простите, ваше сиятельство, – ещё гуше покраснев, пролепетала девушка, – из-за меня вы пропустили свои утренние упражнения.

Он ничего не ответил. Встал и, приблизившись к ней, снял чепец, провел ладонью по волосам, расправляя их.

– Такой редкий цвет, я никогда не встречал ничего подобного. Удивительно…Ты так похожа на оракула. Знаешь, ведь не бывает женщин-оракулов, за исключением моей сестры. Как и не бывает женщин- йоков. За исключением моей матери, – Родимир пропустил прядь между пальцами, – Не прячь их больше. Они тебя ничуть не портят.

Книга легла перед нею.

– Я думаю мы ещё почитаем вместе, как только выпадет свободная минута. А сейчас уже пора завтракать.

И Родимир направился в ванну.

– Интересно, – граф отставил недопитый кофе, расправил газету- баронесса уже анонсировала свой летний праздник.

Он беглым взглядом просмотрел статью.

– Так-так, великолепный бал-маскарад ожидает нас в летней резиденции…приглашены все сливки, ну это понятно… великолепный стол, представление знаменитого театра масок, красочное убранство, катание в лодках, загадочные лабиринты…оказывается уже через два дня. Странно, я думал через неделю. Хм…там же нужны какие-то карнавальные наряды. Интересно кто-нибудь сможет пошить достойное платье за 2 дня?

Он вопросительно глянул на Марианну, та отрицательно покачала головою. В разговор вмешался Никола, прислуживающий за завтраком.

– Ваше сиятельство, позвольте высказать предложение. По просьбе госпожи Ниявы, я вчера распорядился упаковать кое-какие вещи из ее старого гардероба, дабы отправить их в поместье вместе с прочим грузом. Там было несколько сценических костюмов, которые, как мне кажется, подошли бы ее сиятельству для намеченного праздника. Если вам будет угодно, я могу показать их.

– Никола, ты гений! – граф просиял, – Я и не знал, что сестра оставила здесь свою одежду.

– Ничего удивительного, ваше сиятельство, ведь вы ни разу не заходили в её гардеробную, да и зачем это вам, – Никола аккуратно, поставил кофейник на тележку, – желаете посмотреть сейчас или позже?

– Марианна?

Та кивнула.

Гардеробная находилась в правом крыле и примыкала к большой спальне с великолепной резною кроватью под балдахином. Полки и вешала были пусты, вдоль прохода выстроилась аккуратная стена коробок, каждая из которых была маркирована и запечатана. Граф с интересом принялся рассматривать альбом с миниатюрами, найденный на столике. Никола открыл один из шкафов, пропустил вперёд Марианну.

– Если эти вам не подойдут, я могу распаковать другие.

Марианна восхищенно разглядывала наряды. Они были немного старомодны по крою, но их шили явно не для повседневной носки, и вообще не для того чтобы носить. Все они представляли собою какой-то нереальный образ. Девушка вынула белое платье. На крючке плечиков висела бумажная бирка с именем “Ингрид”. Белый с голубым отливом шелк, великолепное шитье красной и серебрянной нитью, розовый жемчуг.

– О, это же из вчерашнего спектакля! – Родимир перехватил у Марианны плечики, встряхнул, расправляя ткань, показал девушке узор и нашивки, – Посмотри, здесь даже перья есть. Помнится к нему полагался такой, – он неопределенно покрутил в воздухе рукой – затейливый головной убор, похожий на корону.

– Вот он, ваше сиятельство, – Никола вынул из шляпной коробки и подал Марианне венец – тот самый, что красовался на голове Изгоя из её видений, серебро и ярко-алые рубины. Девушку прошиб холодный пот.

– Это одна из её любимых пьес, – с нежностью произнёс граф, – я кажется уже говорил об этом. Костюм Ингрид, матери Белой Чайки. Марианна, по-моему он тебе подойдет.

– Да, там корсет, даже подгонять не придется, но вот это, – она указала на венец, – я одевать не буду.

– Мой господин…

– Да, моя госпожа?

Марианна смущенно потупилась. До сих пор она не смогла перейти на поименное обращение к графу, и тот уже начал подшучивать над её излишней вежливостью.

Вечер выдался прохладным. Зажженные фонари отражались в речной глади, вода с тихим влажным шелестом ласкала гранитные уступы набережной. В парке на противоположной стороне канала ресторанный оркестр играл какой-то вальс, в просветах между деревьями видны были пары, кружащиеся на ярко освещенной террасе.

Они остановились посредине моста. Граф с интересом рассматривал приближающуюся лодку с развеселой компанией студентов, судя по их форме, курсантов какого-то военного училища. Переполненное суденышко опасно раскачивалась, норовя искупать подвыпивших парней. Марианна же снова украдкой глянула на мужа, потом на вальсирующих.

– Господин Родимир, на празднике баронессы будут танцы?

– Да, конечно, – рассеянно ответил тот. Лодка всё же перевернулась, и горе-плаватели с хохотом и руганью попадали в воду. Когда стало понятно, что никто из них не утонет, граф подал руку девушке и они двинулись дальше по направлению к парку.

– Насколько я знаю Изабеллу, она очень любит это дело. Танцы и скачки – две её страсти.

– Господин граф, я не умею танцевать.

– Не переживай, я тоже не умею, – он улыбнулся и, внезапно подхватив Марианну, закружил, сделал несколько грациозных движений, заставляя девушку следовать за собою, отступил на шаг и поклонился, – Но, насколько я знаю, современный танец не предусматривает особых умений, главное – не наступать на ноги партнеру и стараться избегать столкновений с другими парами. И ещё желательно попадать в такт музыке.

Он снова обхватил её за талию и начал кружить в такт вальсу. Набережная был пустынна, потому девушка смогла немного расслабиться и изгнать чувство стыда от неприличия всего происходящего. Музыка закончилась, граф завершил танец очередным поклоном, коснулся губами руки партнерши. Из -под моста донеслись аплодисменты и свист, мокрые курсанты скандировали “браво вашблагродие!” Марианна зарделась, граф коснулся шляпы, широко улыбаясь.

– Марианна, ты переживаешь по поводу таких мелочей, что я удивляюсь. Ты вряд ли когда-то ещё раз встретишься со всеми этими людьми. Скоро мы покинем и этот город и эту страну. Какая тебе разница, что они о тебе подумают? Более того, я тебя уверяю, пройдет пара месяцев, ну может год, и они забудут о нас. Так что наслаждайся! Всем этим, – он обвел рукою вокруг себя, – ну не знаю, блеском, высшим обществом, комфортом. Наслаждайся всей этой человеческой обыденностью. И не усложняй то, что по природе своей просто. Быть человеком очень просто.

Марианна первой заметила его, замершего, словно тень, у поворота в темную аллею, и потянула графа за локоть, но тот и сам остановился. Девушка почувствовала, как напряглись его мышцы под тканью рукава, как подобралось тело, словно готовясь к прыжку, как вышел сокрытый масками Сокол. Незнакомец ступил на свет и коротко кивнул графу. Марианна сдавленно пискнула и спряталась за спиною мужа, с трудом преодолевая желание кинуться наутек. Это был надзиратель.

Откуда она это знала? Знала и всё. Какое-то животное чутье подсказывало ей: это смерть, беги! Граф же наоборот расслабился, настороженное выражение лица сменилось недовольным.

– Приветствую тебя, живорожденный, – голос у надзирателя был неприятный, больше похожий на глухое рычание, чем на человеческую речь.

– Ты напугал мою спутницу! Видел, что я не один и всё равно посмел приблизиться. Я решил, что ты хочешь напасть. А ты прекрасно знаешь последствия таких решений. К чему такой риск?

– Прошу простить меня, но риск оправдан. Срочно нужна твоя помощь. Я боюсь, что и без того потеряли много времени, разыскивая тебя.

– Сейчас не самый подходящий момент.

– Прошу, живорожденный! – йок сделал ещё шаг, свет уличного фонаря проявил его лицо, и Марианна наконец увидела, что это был совсем ещё мальчишка, наподобие тех студентов в лодке, и что он ранен: кровь пропитала его кожанку, и не переставала сочится из широкой раны поперек груди. Граф быстро огляделся по сторонам и шагнул навстречу надзирателю, оттесняя его в темноту, Марианна неуверенно последовала за мужем.

– Кто, где и когда это с тобою сделал? – он помог надзирателю опуститься на землю.

– Я не знаю, кто это был, скорее всего один из наших, но я не смог опознать его. Он был в маске. Примерно час назад. На севере в угодьях Липсберга. Он напал на моего Наставника и убил его. И самое главное он забрал его духа. Понятия не имею зачем…Меня он ранил, но я слишком быстро бегаю, – лающий смех йока перешел в надсадный кашель, на губах выступила кровавая пена. Марианну замутило.

– Короче, я успел удрать. Но похоже он идёт по моему следу. Если бы не эта странная рана, я бы не просил помощи. Он слишком силен, я не хочу чтобы и мой зверь достался этому убийце. Помоги мне, живорожденный.

Родимир, присев на корточки, внимательно осмотрел рану.

– Я – не моя мать, и не обладаю навыком исцелять.

На лице надзирателя появилось вполне человеческое выражение отчаяния.

– Враг задел место слияния зверя и человека, потому рана так долго кровоточит. Нужно время и покой.

– Ни того ни другого у меня к сожалению нет.

Граф задумчиво почесал кончик носа.

– Можно было бы конечно попробовать выследить убийцу, но не думаю, что он настолько силён, что захочет драться со мною один на один. Если это конечно не Лис.

Йок хмыкнул.

– Если бы это был Предатель, я бы с тобою сейчас не разговаривал.

Родимир некоторое время задумчиво смотрел на йока.

– Ты же знаешь, что здесь живёт страж?

– Слышал бы ты, что он мне сказал. Не уверен, что он захочет меня терпеть здесь и уж тем более защищать.

– Есть кто-то в городе из ваших, кто может взять тебя под свою опеку?

– Думаешь, я стал бы рисковать и обращаться к тебе, если бы мог пойти к своим?

– Резонно. Хорошо, я позабочусь о тебе. Но ты лично и твой клан будете должны мне услугу.

Йок помрачнел, но согласно кивнул.

– Даже если я погибну от чужой руки, долг оплатит тот, кто придёт следом, – без особой охоты пробубнил он, и сплюнул кровавую слюну. Девушке показалось, что фраза имеет какой-то ритуальный характер. Граф ухмыльнулся, явно удовлетворенный услышанным, повернулся к жене и протянул ей бумажник.

– Милая, извини, но мне придётся провести вечер с этим упырем. Я провожу тебя до ресторана, позвони оттуда домой, пусть Никола пришлет за тобою машину, либо если у них не окажется телефона, попроси метродателя нанять тебе экипаж. Главное, не ходи по темным улицам одна. Обещаешь?

– А как же вы, господин Родимир? – взволнованно прошептала она, испуганно озираясь по сторонам. Граф весело рассмеялся.

– Марианна, конечно очень приятно, что ты беспокоишься обо мне, но, поверь, со мною не случится ничего непоправимого. Сегодня точно. Не переживай.

Дальше всё происходило по плану графа. Марианна чувствовала его пристальный взгляд до того момента, покуда не захлопнулась дверь экипажа и извозчик не тронул вожжи, направляя лошадь по указанному адресу. Дома её встретил Никола и, не скрывая своего удивления, поинтересовался, где граф. Марианна вкратце рассказала, и увидев реакцию дворецкого – тот побледнел и опустился на стул – не на шутку испугалась. До этого она не знала, стоит или нет волноваться за мужа, ведь он был так уверен и азартен в момент расставания. Девушка подумала, что подобное происшествие – обыденность для него.

– Никола, скажите честно, Родимиру угрожает что-то серьезное?

– Не думаю, ваше сиятельство. Просто вся эта история с надзирателями…Скажите мне, что вы знаете о сынах смерти?

– Моя бабушка собирала истории, связанные с Великим Змеем. О йоках я знаю почти всё.

– Тогда вам известно, как они чтят свой кодекс. То, что среди них появился убийца – плохой знак. И это не первый случай. За последние несколько лет подобные убийства происходят с завидной регулярностью. Кто-то ворует духов у кланов.

Марианна недоуменно пожала плечами. О внутриклановых проблемах нелюдей она ничего не знала, и, если честно, знать не хотела. Эта тема её пугала. Удивление вызывало то, как сильно озабочен этим Никола, о чем она ему и сообщила. Дворецкий озадаченно посмотрел на графиню, потом сдержанно улыбнулся.

– Ваше сиятельство, я понимаю ваше недоумение. Вы совсем недавно знакомы с графом, и скорее всего у вас было слишком мало времени, чтобы принять одну его особенную черту. Он прежде всего живорожденный дух зверя, и больше принадлежит к миру сынов смерти, нежели к привычному вам. Его сиятельство бережет вас, потому что видит: вы ещё не готовы к тому, чтобы войти в его реальность полностью.

Марианна задумалась. Дворецкий был прав. К тому же стало понятно, что имел в виду Родимир, говоря о наслаждение обыденностью и простотой человеческой жизни. Никола подал горячий какао, как он сказал, для успокоения нервов и умиротворения тревог. Но какао мало помогло девушке умиротворится. Чем больше она размышляла над произошедшим, чем больше осознавала увиденное, тем страшнее ей становилось. В тени парковых деревьев прямо в центре города перед ней приоткрылась дверца тайного, нечеловеческого и очень опасного мира, где странные, почти волшебные существа, некогда бывшие людьми, жили и умирали, дрались и убивали друг друга. Смерть там была повсюду, ходила по пятам нелюдей, сидела внутри каждого и каждый являлся ею. Тот мальчик -, кстати, сколько на самом деле ему лет?– весь был в крови. Марианна ни разу не видела таких ран наяву. Как она не свалилась в обморок, загадка. Наверное ему было очень больно, или может он не испытывает боли? А Родимир! Он вел себя, как обычно. Рассудительный спокойный, бесстрашный. Золотые глаза сверкали в темноте, нечеловеческие глаза. Сокол прекрасно разбирается в законах своего мира, но понимание этого почему-то не успокаивало Марианну. Граф обещал вернуться к полуночи, и чем дольше длилось ожидание, тем тревожнее становилось на сердце у девушки. Она не ложилась спать, зная, что не уснет, бродила по дому, не понимая чем себя занять. Любое дело валилось из рук. В конце концов она села в кресло и принялась рассматривать альбом, найденный графом в гардеробе сестры. Это был обычный салонный альбом, где гости оставляли свои небольшие и в основном милые приветы хозяйке: стихи, зарисовки, анекдоты, глубокомысленные высказывания, – в общем что-то, напоминающее о писавшем. Марианна таких альбомов никогда не видела, потому на некоторое время забавная вещица отвлекла её. Она рассеянно перелистывала пожелтевшие страницы: стихи были хорошие, в духе прошлого века, картинки нарисованы мастерски, шутки смешные, – видимо графиня не давала кому попала заполнять свой альбом, да и люди, посещавшие её салон, были не лишены вкуса и таланта. Внимание девушки привлекло одно короткое высказывание.

Познавший смерть да не возропщет, познавший любовь да не забудет. Подпись: Верный .

Она пригляделась и вздрогнула. Знакомый размашистый почерк. Опять он, человек-загадка, неизвестный благожелатель. Верный помощник прекрасной оперной дивы. Познавший смерть… Марианну вдруг осенило: а что если он не человек? Додумать эту мысль она не успела, часы в гостиной пробили двенадцать. Девушка вскочила и заметалась по комнатам, проверяя, вернулся ли граф. Не обнаружив мужа, она разбудила Николу. Пижама выглядела на нём столь же безукоризненно как и сюртук, голос был так спокоен а речи вразумительны и ободряющи, что Марианна сразу поверила: волноваться не стоит. Никола сделал ей горячего мятного чаю, проводил девушку до спальни, и, как не странно, стоило её голове коснутся подушки, Марианна сразу провалилась в сон. Видимо он что-то подмешал в чай! Только и успела подумать девушка.

День пятый.

Интересно, что именно?

Резкий и громкий звук вырвал Марианну из забытья. Она открыла глаза и села. Уже рассвело. За окном, громыхая пустыми бидонами, катилась тележка молочника. Это она, подскакивая на неровностях мостовой, издавала грохот, разбудивший девушку. Марианна окончательно проснулась и, вспомнив вчерашние события, бросилась в комнату графа.

Родимир спал, по своему обыкновению уткнувшись лицом в подушку. Руки его были раскинуты в стороны, будто он упал на кровать и тут же уснул, не раздеваясь. Одежда на нём была изодранная и грязная, как у последнего нищего из трущоб. Марианна приблизилась, склонившись над мужем, прислушалась к его спокойному размеренному дыханию, и наконец убедившись, что с Соколом всё в порядке, облегченно вздохнула. Кто-то вторил ей. Девушка обернулась и закричала.

Родимир тут же подскочил, переметнувшись через кровать, оказался рядом с Марианной, оттеснил ее к стене и закрыл собою от возможной опасности.

– Что?…Что случилась? – он тряхнул головою и дико заозирался по сторонам невидящими спросонья глазами. Марианна трясущейся рукою указала в дальний угол, где у шкафа неподвижно стоял незнакомый человек. Граф наконец сфокусировал взгляд и боевое напряжение вышло из его тела, зато брови нахмурились. Он досадливо ругнулся, и провел рукою по всклокоченной шевелюре.

– Я уж подумал, что чутье меня подвело…– Родимир приблизился к незнакомцу, и, взяв за руку, вывел из тени женщину, не старую ещё, но с сединою в темных длинных волосах, высокую и худую, в неопрятном платье из грубого домотканого полотна. Она следовала за графом покорно, и взгляд её…да именно взгляд – отсутствующий, замкнутый в себя, – выдавал её ненормальность.

– Господин граф, кто это?

– Это шептун, двоедушец… по-вашему. Не бойся, она совершенно безвредна, – граф устало вздохнул, потирая переносицу, глянул на часы и дернул шнур звонка, вызывая Николу. Марианна с опаской приблизилась к женщине. Она знала кто такие шептуны – хранилища душ сынов смерти, но ни разу не встречала.

– А что она здесь делает?

– Мне бы тоже хотелось это знать, – граф, стянув рубашку, пытался разглядеть свою спину в зеркало, – наверное увязалась за мною.

Вошел дворецкий удивленно приподнял бровь, глядя на нежданного гостя.

– Ваше сиятельство, вызывали?

– Послушай Никола, ты знал что в угодьях Липсберга находится приют для шептунов?

Вторая бровь дворецкого поползла вверх, выражая тем самым крайнюю степень удивления.

– Но это невозможно. Рядом нет ни одного поселения надзирателей. Там монастырь, но ведь не могут же монахи…

– То-то и оно, что оказывается и монастырь – не монастырь и монахи – не монахи. Когда я пришел туда, было уже пусто, ни оракула, ни йоков, лишь дюжина этих несчастных, – граф кивнул в сторону женщины, так и стоявшей неподвижно в центре комнаты, – Не даром на ту парочку напали в лесу, не хотели быть обнаруженными. Позвони в Варшаву, узнай, там ли ещё Вольга. Если застанешь его, скажи, что у нас тут никому не известное поселение духов зверя и похоже ворованных. Пусть передаст Ставру. Не застанешь, узнай как можно с ним связаться.

– Будут ли распоряжения насчет нашей гостьи?

– Пока нет. Хотя, знаешь, найди ей какую-нибудь одежду сменную. И на завтрак чего-нибудь существенного для меня закажи. Мяса или птицы какой-нибудь.

Никола с поклоном удалился.

Граф сел в кресло, откинувшись, прикрыл глаза. Марианна неуверенно подошла к мужу, косясь на женщину-шептуна.

– Господин граф, с вами всё впорядке?

Он улыбнулся, не открывая глаз.

– Да, Марианна, я в порядке, просто очень устал. Ты наверное сильно переживала, когда я не явился к обещанному времени? Николе пришлось дать тебе успокоительное.

– Да, а как вы догадались?

– Ты им пахнешь.

Она опустилась на банкетку рядом с креслом.

– А с тем надзирателем…всё нормально?

– Да он остался жив. Правда судьба его неясна, быть одиночкой в мире йоков трудно и опасно, особенно если ты молод и неопытен.

– Ясно.

Помолчали.

– Господин Родимир, а эта…женшина так и будет здесь стоять?

– Думаю, да, пока ей не дашь приказ. Все двоедушцы крайне безвольные. И не удивительно. Йоками становятся самые отчаянные люди, которым нечего терять, с безумной жаждой к жизни, а шептунами наоборот – склонные к депрессии, как модно сейчас выражаться. Утратившие эту жажду. Часто они – несостоявшиеся самоубийцы. Возникает эффект магнита, два разнозаряженных полюса притягиваются друг к другу, образуя невероятно крепкую связь.

– Это так…печально.

Родимир открыла глаза и внимательно посмотрел на жену.

– Почему же?

– Не знаю, грустная какая-то связь. “И только смерть разлучит их” но нет в этом союзе ни капли счастья. И всё предрешено, навсегда.

– Не предрешено. Это свободный выбор каждого человека. Есть такое понятие – ответственность за свою жизнь. Никто никого не заставляет совершать те или иные поступки, а ситуации в которых мы оказываемся… чтож – это тоже следствия нашего выбора, а не происки высших сил.

– Вы хотите сказать, что эта женщина сама выбрала быть сосудом для чужой души?

Марианна с сомнением глядела на мужа. Граф некоторое время задумчиво почесывал кончик носа, затем внезапно встал и подошел к шептуну.

– Давай её об этом и спросим.

Женщина не шелохнулась, не проявила сопротивления, когда он взял её за руку и погладил тыльную сторону ладони, взгляд её по прежнему был опущен и замкнут внутрь себя. Родимир закрыл глаза, сделал пару глубоких вдохов-выдохов и посмотрел на женщину искристо-золотым взором Сокола.

– Как тебя зовут?

Перемена была разительной – будто кто-то вдохнул жизнь в куклу, и та задвигалась, улыбаясь. Глаза её ожили, но Марианне показалось, что они слепы.

– Иренка, мой господин, великий дух.

– Моя жена интересуется, сама ли ты захотела быть двоедушцем, или тебя кто-то заставил?

Иренка погрустнела.

– Сама, мой господин. Он пришел ко мне во сне, и попросился чтобы я его приютила. Мне было так грустно и одиноко. Никто меня не любил. Никому не было до меня дела, никто во мне не нуждался. А он… он был такой горячий, пылкий, страстный, интересный. Я позволила.

– Ты не жалеешь?

– Нет, мне с ним хорошо.

– Он не мучает тебя?

– Как я могу мучить кого-то, кого почти не существует?

Марианна вздрогнула, голос женщины резко изменился, стал сильным и крепким, как и взгляд – осмысленным и вполне зрячим. Шептун смотрел на Сокола прямо, без тени смущения и страха. Родимир усмехнулся и продолжил.

– Неожиданная встреча. Как твоё имя?

– Это не важно.

– Зачем ты привёл её сюда?

– Она сама пришла.

– Ты же знаешь, что я прекрасно чувствую ложь. Зачем эти жалкие попытки обмануть меня и себя?

– Хорошо, – шептун обиженно засопел, – я привел её, но это было не специально.

– Ладно, спрошу прямо. Ты хочешь попасть в дом моей матери?

– Да.

– Так я и думал …Ты знаешь, что вернуться назад невозможно, и что Змея давно бросила эти эксперименты?

Молчание.

– Ладно, ты хотя бы знаешь где и кто твой йок?

Молчание. Родимир устало вздохнул.

– Тогда оставь Иренку в покое, она к тебе так добра, будь благодарен.

Женщина вновь обмякла, чужой разум уступил место хозяину, виноватая улыбка скользнула по её губам.

– Простите нас, господин великий дух. Мы не хотели вас беспокоить, но что-то позвало меня следовать за вами.

– Не что-то, а желание быть рядом с его половинкой.

– Возможно, но он очень далеко. Мы его почти не чувствуем и поэтому тоскуем.

– Ясно, – граф отпустил руку шептуна, и она вновь превратилась в неподвижную и безучастную куклу. Марианна была шокирована всем этим действом. Если подумать, то это было самое жуткое, что она видела за бытность свою рядом с графом. Даже раненный йок не произвел на неё такого гнетущего впечатления.

– Вот видишь, в этом союзе нет страдания. А вот когда душа помещена в сосуд насильно, и когда она там не одна, это очень мучительно. Слава богу, такое бывает очень редко. Так было с моим отцом, – Родимир посмотрел на девушку и недоуменно поднял бровь, – Что-то не так? Ты считаешь иначе?

– Нет, просто это всё… это всё так ужасно. Я даже не знаю почему.

Родимир задумчиво переводил взгляд с жены на шептуна и обратно. Потом пожал плечами и произнес уверенно.

– Ты просто очень сильно боишься сумасшедших. Наверное потому, что сама близка к этому. Подумай об этом. Я пойду приму ванну.

– Что же с тобою делать? – граф задумчиво помешивал ложкой остывший уже кофе, глядя на стоящую посреди комнаты умытую и переодетую Иренку. Та молчала, глядя в пол.

Марианна старалась не смотреть на шептуна, но каким-то невероятным образом женщина всё время оказывалась в поле её зрения. Слова графа задели девушку, даже можно сказать обидели, но она должна была признать, что доля правды в них была. Всё, что с ней происходило последние несколько недель, было похоже на сумасшедший бред.

Дворецкий, убиравший со стола остатки завтрака, заговорил.

– Ваше сиятельство, позвольте высказать предложение. Мне показалось, что госпоже графине нужна служанка.

Родимир просиял. Марианна же наоборот сдавленно пискнула и яростно замотала головой.

– Отличная идея, Никола! Просто служанка, неприметная, тихая, никаких подозрений.

– Пожалуйста, не надо! Я её боюсь.

– Глупости, я говорил тебе, что она совершенно безвредна, к тому же крайне исполнительна. В доме моей матери нет слуг-людей, одни шептуны. Отличная возможность для тебя привыкнуть и заодно разобраться со своим страхом.

– Что же мне с тобою делать? – Марианна опасливо поглядывала на женщину. У неё никогда не было служанок, скорее наоборот, она всегда ходила в услужении. К тому же всё, что могла, девушка привыкла делать сама. Конечно она понимала, что рано или поздно ей придётся научится приказывать, чтобы соответсоввать своему статусу графини, но чтобы приказ отдавался шептуну, об этом Марианна даже помыслить не могла. Когда граф после завтрака уехал по делам, Никола был отпущен за ненадобностью, девушка осталась один на один со своей новоявленной служанкой.

– Иренка, ты меня слышишь?

– Да, госпожа графиня.

Голос бесцветный, взгляд устремлен в никуда. Марианна поежилась. И вдруг в голове всплыли слова графа о том, какой по сути пропащий человек обрекал себя на судьбу двоедушца. Внезапно страх ушёл и его место заняла жалость. Какова была жизнь этой женщины, что она так страдала? Марианна на миг представила, что Иренку, как некогда и её саму, некому было защитить. Вспомнилось тяжкое чувство одиночества и брошенности, которое ничем невозможно было унять.

– Скажи, когда ты была ещё…обычным человеком, чем ты занималась?

– Кажется ничем.

– Ты из богатой семьи?

– Не помню, госпожа графиня.

Марианна прошлась по комнате, заметила вчерашнюю незаконченную работу – подол её маскарадного костюма необходимо было укоротить. Сестра графа явно была выше ростом, нежели Марианна.

– Ты умеешь шить?

– Кажется да.

После того, как Иренка помогла ей примерить наряд, и была оставлена работать над платьем, Марианна поняла, что заняться ей нечем. Этот конфуз разрешил Никола, сообщив девушке, что граф позвонил и пригласил её приехать на обед в ресторан.

Спустя час она сидела за столиком на крытой веранде, с которой открывался прекрасный вид на парк, тот самый где вчера произошла встреча с раненым надзирателем. И ресторан был тот самый от которого её увёз нанятый метрдотелем экипаж. Всё это вызвало у Марианны легкое недоумение и она осторожно спросила мужа:

– Господин Родимир, есть какая-то причина почему мы обедаем именно здесь?

Тот сделал долгий глоток из бокала, обводя задумчивым взглядом пейзаж, потом посмотрел на жену оценивающе, будто прикидывая, куда повести разговор.

– Я всё думаю, насколько ты готова погрузиться в жизнь проклятых Змеем. Стоит или не стоит мне посвящать тебя в перипетии моего племени?

– Никола вчера об этом говорил, – Марианна так же, как давеча граф, задумчиво оглядела парк, присыпанный моросью. В свете дня, пусть сером и дождливом, он выглядел совсем не так страшно, как ночью, даже был некий уют в том, чтобы вот так сидеть под крышей и кутаться в шаль, попивая горячий кофе.

– Знаешь, с тобою у меня всё складывается иначе, нежели раньше… с другими женщинами. Никто из них так скоро не проникал в мою настоящую жизнь. Я был для них чем-то вроде ожившей легенды. Но в течении нашей совместной жизни не случалось ничего такого, что бы эта легенда начинала жить и совершать поступки. Я всегда оставался в первую очередь графом, и не было нужды снимать эту маску. С одной стороны так было проще. Для них, не для меня. Теперь же… То, что мы встретились, для тебя стало инициацией. У тебя появились довольно сильные способности к видению, возможно ты открыла в себе и во мне ещё какие-то тайны, о которых я не знаю, потому что ты боишься или просто не желаешь мне о них говорить. Всё это довольно волнительно и интересно как для тебя, так и для меня. В таком союзе мне проще – ведь моя избранница живёт в реальности Сокола. Но я не уверен в твоих силах и боюсь за тебя, ведь быть там, где я, весьма опасно для обычного человека. Не в том смысле, что кто-то может навредить тебе физически. Пока я рядом, этого не произойдет, обещаю. А в том смысле, что ты просто можешь сойти с ума. Что ты думаешь по этому поводу?

Марианна довольно долго молчала. Монотонный шелест дождя погружал в дремотное состояние, переживания ночи и утра внезапно нахлынули и… прошли стороной – она слишком устала, чтобы вновь поддаваться им. Мир стал размытым, серые тени пасмурного дня зашевелились под деревьями, но и они не испугали девушку.

– Господин Родимир, мне кажется, я перестала быть обычным человеком. С того самого дня, как увидела отражение Изгоя в зеркале. Я сама не понимаю, почему мне не страшно там, где я раньше боялась.

Граф сделал еще глоток, внимательно разглядывая свою жену, потом, будто что-то решив для себя, продолжил беседу.

– Ты знаешь, что это место раньше называлось Святороща и была в угодьях монастыря? Потом монастырь перестал существовать, осталась только небольшая часовня недалеко отсюда, да собор на севере парка, рядом с королевским дворцом. Город разросся, но рощу сохранили. Тому есть причина.

Тени среди деревьев начали шевелится подозрительно активно, при полном штиле это казалось слишком странным.

– И мне кажется ты уже её заметила. Ведь так?

Она покачала головою, но взгляд не отвела, будто зачарованная. Граф внезапно схватил её за запястье, по телу прошла волна жара и отдалась в шее неприятной болью, как от подзатыльника. И тут она увидела! Чашка выскользнула из рук и со звоном разлетелась на осколки, обдав подол брызгами. Когда суета вокруг разлитого кофе и испорченного платья улеглась, Марианна ещё раз кинула настороженный взгляд в сторону парка. Оно было там – огромное, в два человеческих роста, а то и выше, стояло среди деревьев, и внимательно глядело на них. Глаза – единственное, что казалось реальным в этом чудовище, будто связующая нить между тем и этим миром. Девушка несколько раз отводила взгляд, но оно не исчезало, тогда Марианна шепотом обратилась к мужу:

– Господин Родимир, кто это?

– Это живой дух зверя. В своё время не все духи были заключены в тела людей. Часть из них избежала этой участи. Некоторые испугались и спрятались, но без людей они чахли и деградировали. Некоторые оказались умнее и остались рядом с человеком. Как этот например.

– И что же, никто его не видит?

– Ну почему же, я вижу, а теперь и ты увидела, – граф улыбнулся ей, – я немного помог. Йоки и шептуны, оракулы и некоторые Белые Чайки – все кто причастны тайне мира духов, могут общаться с этими существами. Он тут очень давно. Потому эта роща раньше считалась святой, а теперь просто хорошим местом для отдыха. Ещё сто двадцать лет назад их здесь было четверо, но город не для слабаков и другие ушли в менее людные места.

– Странно, что я ничего не замечала, хотя часто тут бывала.

– Иногда нужно знать на что смотришь, чтобы это увидеть.

Принесли обед и граф принялся за еду. Марианне же было не до этого. Великан по прежнему разглядывал их, и от его пристального внимания пропадал всякий аппетит.

– Господин Родимир, почему он так на нас смотрит?

– Наблюдает. И ждёт.

– Чего он ждёт?

– Когда я наконец покину его территорию.

Марианна в замешательстве переводила взгляд с великана на графа.

– Вы нарушили какой-то закон…вашего мира? И он разозлился?

– Нет что ты, – граф отер губы салфеткой, – Я хотел поговорить с ним. Но он не жалует таких, как я, и отказался со мной разговаривать. Собственно, за этим я и вернулся сюда, чтобы узнать хоть что-то о вчерашнем случае. Об убийце. Ведь не даром именно сюда пришел раненый йок. Казалось бы людное место, легко быть замеченным, но здесь обитает страж – живой дух зверя. Он не любит тех, кто убивает по принуждению, но ещё больше не любит тех, кто делает это специально. Надзиратель мог обойтись и без моей помощи и не связывать себя ненужной клятвой, но он сильно испугался. Страж не пустил бы убийцу на свою территорию, и йок смог бы спокойно зализать раны.

Великан тем временем отвернулся и беззвучно растаял в дождливом сумраке леса.

– Ушел, – Марианна задумчиво поглядела на мужа, – Всё же это странно. Почему он не желает с вами говорить? Ведь вы ближе к нему по естеству, нежели кто-либо другой. Вы – живой дух, почти как он, только, – она улыбнулась, – моложе.

– Всё не так очевидно, – граф помрачнел, нахмурив брови, – я …ну скажем так … не совсем живой.

Девушка насторожилась.

– Я вас не понимаю.

– Когда я был ребенком, на наш дом напали разбойники. Мне пришлось убить человека. А после убили меня. Я был мертв час а может и больше. Мать инициривала меня, как йока, иначе я бы сошел с ума или мое тело распалось бы на части или случилось ещё что-то не менее ужасное. Мой брат Вольга оказался в такой же ситуации. Я и он – мы не целые. Мы разделены с нашим духом, как разделены с ним все йоки. Ему, – Родимир кивнул в сторону деревьев, – это очень не нравится.

Марианна слушала рассказ, открыв от изумления рот.

– Так вот зачем печать?

Граф вздрогнул от неожиданности.

– Печать? О чем ты?

Девушка поняла что проговорилась, но пути назад уже не было, пришлось объяснять. Родимир слушал её очень внимательно, и Марианне вдруг показалась, что Черная и Плоская мелькнула за его спиной. А ещё её посетила не слишком приятная мысль – граф не рад тому, что она может видеть печати.

Марианна, что бы хоть как-то скрыть неловкость и страх, уткнулась в тарелку, Родимир же напротив потерял всякий интерес к еде. Он медленно потягивал вино из бокала, задумчиво изучая осадок на его дне.

– Послушай, а может ты поговоришь со стражем?

Девушка поперхнулась от неожиданности и закашлялась.

– Я? Но как?

– Ты боишься? Не стоит, он безобиднее шептуна, уверяю тебя.

– Но что…как…я не знаю…

– Не узнаем, пока не попробуем. Пойдем.

Идти под одним зонтом сквозь пустующий из-за непогоды парк было бы весьма романтично, если бы настроение пары располагало к романтике. Он был напряжен и холоден в своей сосредоточенности, она – напугана. Граф так крепко сжал её локоть, что ещё чуть-чуть, и Марианна испытала бы боль от такого захвата. Они свернули с мощеной дорожки и, пройдя вглубь зарослей по усыпанной щебнем тропе, оказались перед старой беседкой, увитой плющом. Внутри было сумрачно, влажно и приятно пахло срезанной травою. Марианна тут же присела на скамейку – от волнения в ногах появилась предательская слабость. Граф огляделся вокруг, и внезапно опустился подле девушки, взяв её за подбородок, заглянул в лицо, ловя испуганный взгляд. Руки Сокола были горячими, глаза полыхали золотом.

– Марианна, послушай, это очень важно. Если страж знает хоть что-то об убийце, то это информация чрезвычайно ценна. И оттого, что получена она будет без отсрочек, вовремя, ценность ее увеличится в разы. Мы сможем предпринять меры незамедлительно.

Девушка попыталась кивнуть и тем самым освободиться, но рука графа была крепка. Он придвинулся еще ближе, нос к носу. Марианна ощутила его дыхание на своих губах – горечь полыни смешанная с ароматом вина, что он только что пил. В какой-то момент ей показалось, что Родимир намерен её поцеловать, но он сморгнул, длинно выдохнул, и поднялся.

– Я буду рядом и услышу, если ты позовешь. Но…всё же постарайся, прошу тебя!

И он вышел под дождь, шумно расправляя зонт.

Марианна осталась одна. Как только шаги стихли, она откинулась на спинку скамьи и, закрыв глаза, длинно выдохнула скопившееся напряжение, как несколько мгновений назад это сделал граф. Было тихо, дождь мирно шуршал по листьям плюща. Под крышей кто-то завозился, Марианна вгляделась и заметила рыжий промельк. Белка, скользя коготками по чугунному столбику опоры, проворно скатилась вниз, сопровождаемая струями дождя с потревоженных листьев. Зверек встряхнулся, просушивая мех, и сделал несколько осторожных движений по направлению к девушке. Марианна открыла сумочку и вынула кулек с жаренным миндалем, – лакомство осталось со вчерашней прогулки, – и высыпала орехи на скамью рядом с собою, после чего вновь устало закрыла глаза. Больше всего ей хотелось спать. И почему мне не страшно? – мысли вяло текли через ум, не трогая чувств,– Вот сейчас придет большое чудовище, страж-великан, и разорвёт меня на части! Страшный и загадочный живой дух зверя!

Белка шумно стачивала миндалины своими острыми зубами.

– Зачем мне это? Почему я должен рвать тебя на части?

Голос прозвучал настолько громко и явственно, что девушка вздрогнула и заозиралась. Вокруг по прежнему было пусто, лишь наевшийся зверек чистил лапками мордочку и, похоже, не спешил уходить.

– Он же сказал тебе, что я не опасен. Зачем ему лгать?

Марианна покосилась на белку, та ответила ей не менее внимательным взглядом. Глаза у зверя был странные – зеленые и мерцающие, словно кто-то подменил их гранеными изумрудами.

– Боже мой, говорящая белка! – девушка нервно хихикнула, отметая на периферию сознания подкатывающую истерику.

– А ты бы предпочла видеть меня трехметровым гигантом? Мне показалось тот облик напугал тебя?

Хорошо что белка не открывала рта, просто смотрела, а слова звучали прямо в голове Марианны, иначе бы девушка не выдержала и убежала прочь, куда глаза глядят.

– Эээ… господин страж?

– Да, – смешок, – бедное дитя, столько всего на тебя свалилось. Этот глупый мальчишка совсем тебя не жалеет. Трудно ему дается понимание того, что человеческие существа более хрупкие, чем кажутся.

– А вы можете…ну…рассказать про убийцу…пожалуйста.

Косноязычие преодолевалось с трудом, к тому же Марианна чувствовала, что ещё немного и она начнет заикаться. Разговаривать с белкой и оставаться в здравом уме было довольно сложно, учитывая тот факт, что белка отвечала.

Страж вздохнул.

– Передай ему, я не знаю кто убийца. Он не приближался к моим границам, что свидетельствует о его уме и рассудительности. Но! Это существо – точно один из сынов смерти. Его след остался на том щенке, что вчера прятался здесь.

Помолчал.

– Насчёт Приозерных Кущ или угодий Липсберга, как их сейчас называют. С недавних пор мне сложно туда проникнуть. Там слишком много грязной смерти. Кто-то без меры плодил в монастыре йоков, плодил и тут же убивал. Жаль, испоганили такое чудесное место. С монахами хоть можно было поговорить, покуда они там жили. А сейчас пусто. Пусто и грязно.

Марианна сглотнула. Страж молчал. Белка чистила шубку.

– Ты конечно не спросишь, но…знаешь, скучно когда не с кем поговорить, так что всё равно скажу. Ты знаешь что твой мальчишка – убийца?

– Да, он сказал что ему пришлось…

– Его слова – полправды. Он расщеплен и щель с каждым годом делается всё шире лишь потому, что он не хочет признавать себя тем, кем он является – убийцей. Никто не может помочь ему, кроме него самого.

– Я вас не понимаю.

– Когда встретишь Змею, расскажи ей об этом, она поймёт. Мальчишка слишком хорошо навострился прятать свой изъяна за маской примерного сына и правильного мужчины. А сестра потворствует ему в этом, потому что любит без меры и жалеет.

Помолчал, и уже более дружелюбным голосом продолжил:

– Приятно было поговорить. Жаль что ты скоро покинешь этот край. Я приду поболтать с тобою во время праздника начала лета, ты не против?

– Нет, не против.

Белка порывисто метнулась сначала на землю, потом к кованым перилам и, юркнув в щель между лопухами, скрылась из виду. Марианна снова откинулась на спинку скамьи, устало закрыв глаза. Про сказочный бал, где должно было состояться её окончательное перевоплощение из золушки в принцессу, она совершенно забыла. Но в свете последних событий переживания по поводу платья, танцев и статуса в высшем обществе полностью перестали ее волновать.

День шестой.

Был полдень, когда Марианна наконец-то поднялась с кровати и раздвинула шторы, впуская в комнату солнечный свет. Она проспала почти что сутки, и всё равно чувствовала себя уставшей. Иренка тихонько постучалась и вошла в комнату, как только графиня отвернулась от окна, будто ждала за дверью, когда же проснётся хозяйка. Она принесла теплой воды для умывания и предложила помочь с прической. Марианна поймала себя на мысли, что совершенно не против, чтобы Иренка за нею ухаживала. Женщина уже не казалась ей сумасшедшей и оттого пугающей, напротив, в нынешнем болезненном состоянии Марианне было приятно ощущать заботу, пусть даже от шептуна.

Одевшись, она заглянула в спальню мужа. Дверь по обыкновению была не заперта, в комнате было темно и пахло как на винокурне, на полу рядом с кроватью выстроились бутылки – похоже граф за вчерашний вечер опустошил весь свой бар. Марианна прикрыла дверь и отправилась завтракать.

Вчера, ещё в машине, по пути домой, Марианна заметила что с Родимиром не всё впорядке. Особенно после того, как она передала ему слова стража: и про убийцу и про щель. Возможно о чём-то стоило умолчать, но девушка чувствовала такую чудовищную усталость, что сил обдумывать произошедшее попросту не оставалось. Граф стал задумчив и напряжен, и, как только они оказались дома, сразу открыл бар и налил себе коньяка. Марианна же попросила Николу заварить ей успокоительный чай и отправилась спать.

Иренка принесла завтрак вместо дворецкого.

– Присядь, выпей со мною чаю.

– Как прикажете, ваше сиятельство.

Конечно это было вне правил приличия – вести себя со слугами панибратски, но сегодня Марианне почему-то было глубоко плевать на это.

– Вчера вечером произошло что-нибудь необычное?

Иренка слепо смотрела в стену напротив и не переставая вертела в руках чашку.

– Господин граф выпил много вина и уснул.

Помолчав добавила, тихо, почти шепотом.

– Но прежде чем лечь, он долго сидел в ванной и с кем-то разговаривал. Ругался на другом наречии. Потом его стошнило и он ушел спать. Когда я убирала после, там была кровь. Прямо в купели. Да так много, что вода была красная.

Марианна от удивления забыла пить чай. Вряд ли чтобы-то ни было могло расстроить Родимира настолько, что он с горя полез бы в ванну резать себе вены. Думать так было даже смешно, учитывая тот факт, что Сокола почти невозможно убить. Но зачем-то он это сделал?

– А еще, – уже более бодро продолжила Иренка, – я закончила работу, которую вы мне поручили.

– Это очень хорошо, спасибо, – Марианна рассеяно кивнула.

Она стояла у входной двери оценивающе разглядывая себя в зеркало. Целый час был потрачен на то, чтобы выглядеть скромно, но элегантно. Дворецкий подал ей сумочку и перчатки, сообщая что автомобиль подан и Владслав ждёт у входа.

– Никола, вам не грозит выговор, что отпустили меня в город без сопровождения?

– Во-первых с вами будет Владслав, а во-вторых я уверен в благоразумии вашего сиятельства. Вы – взрослая женщина, думаю днём в людном месте вам точно ничего не угрожает, кроме карманников, – он улыбнулся.

Машина остановилась возле пассажа. Марианна решила прогуляться по самому богатому району и заглянуть в парк, что своей южной окраиной прилегал к центральной части города. В тайне она надеялась встретить стража ещё раз. Разглядывая витрины с дорогими товарами, покупая себе туфли, которые стоили три ее месячной зарплаты за работу в теткином доме, сидя в кафе и кушая что-то такое, название чего она даже выговорить не могла, Марианна продолжала думать о страже и о вчерашнем разговоре. В какой-то момент она с удивлением поймала себя на мысли, что роскошь, которой окружил её граф, не так интересна и сладка, как тайна, к которой она стала причастна благодаря мужу. И что у Марианны больший интерес вызывает встреча со стражем, чем наслаждение всеми изысками, доступными благодаря деньгам. Это открытие побудило её тут же прекратить бесполезную трату времени и оставить кошелек графа спокойно лежать в сумочке. Предупредив Владслава, она не мешкая отправилась в парк. Единственное, что задержало её, это открытая дверь парикмахерской, откуда с истинно королевским достоинством выплыла дородная матрона, перегородив спешащей девушке дорогу.

Марианна задумалась на миг, но всё же решилась зайти.

Вечер, и вновь Марианна стоит рядом с входной дверью и вновь оценивающе разглядывает себя в зеркало. Казалось бы ничего не изменилось за прошедшие пять часов, но в то же время, она это чувствовала, изменилось многое. Никола почтительно принял из ее рук пакет с покупками, и девушка краем сознания отметила его одобрительный взгляд и легкую улыбку на губах, когда отстегнула маленькую шляпку с аккуратно уложенной прически. Она улыбнулась ему в ответ и вдруг спросила несмело:

– Как вам?

Дворецкий кивнул и ответил заговорщическим шепотом, чуть наклонившись к графине:

– Ваше сиятельство выглядит великолепно. И дело отнюдь не в цвете ваших волос. В любом случае то, что вы совершаете поступки, которые сами считаете нужными и важными – делает вас…другой. Это граф оценит, поверьте. Он ждёт вас в гостинной. Позвольте, я отлучусь распорядиться насчет ужина, – и Никола удалился. Марианне даже показалось, что он что-то мурлыкает под нос, как довольный кот. Благодаря его словам она почувствовала, как на место неуверенности пришло полное спокойствие.

"Ты есть сама у себя, не забывай это,– сказал ей страж час назад,– в нашем мире только так можно выжить. Думать и действовать опираясь на то, что у тебя внутри. Люди называют это по-разному – интуиция, внутренний голос, стержень, душа. В мире йоков – это дух. Я тебе скажу по секрету, дух есть в каждом живом существе. Просто кому-то повезло и он слышит его, как ты например, кому-то повезло и он не слышит его, как большинство людей. Я не оговорился. Каждому дано по его возможностям. У каждого своя судьба. И только йокам не повезло. Их насильно заставляют слышать духа. И это всё потому, что те, кто становятся йоками, очень сильно желают изменить свою судьбу."

– Я есть сама у себя! – прошептала она, входя в гостинную. Сначала ей показалось, что там пусто. Балконная дверь была настежь распахнута и шторы вздулись, наполненные влажным ветром, словно паруса. В стекло ударили первые капли дождя. Девушка закрыла окно и обернулась. Граф дремал в своем любимом кресле вытянув босые ноги на банкетке. То, что ветер прекратил швырять в лицо оборванный яблоневый цвет, не потревожило его покоя, но когда Марианна взяла в руки плед и попыталась укрыть спящего, он в тот же миг открыл глаза и уставился на жену. Она улыбнулась приветливо:

– Добрый вечер, Родимир.

Подошла к столу и вынула из сумочки его бумажник.

– Возвращаю.

– А я подумал, куда он запропастился? После чего обнаружил, что и ты пропала.

Он помолчал потом добавил:

– Мне нравился прежний цвет волос.

– Каждый вправе носить ту маску, которую считает нужной. Как вы себя чувствуете после вчерашнего?

Она повернулась к нему и, преодолев какой-то внутренний барьер, стала внимательно разглядывать мужа, точно так же, как и Родимир, подойдя к Марианне, внимательно изучал жену, чуть нахмурив брови. Странно, но девушке показалось, что появилась некая граница между ними, и что по обе её стороны стоят равные друг другу. Это было удивительно.

– Я чувствую себя хорошо. Алкоголь плохо действует на таких, как я.

– Тогда зачем было изводить столько хорошего вина?

На самом деле она знала, зачем. Страж объяснил ей, что вчера он пытался связаться с кем-то из своих родных либо с оракулом, причем помимо его воли. Нужна вода и немного дурмана, чтобы ум находился в умиротворенном состоянии и не мешал. А кровь, чтобы придать материальности тому, с кем говоришь. Мало кто может воспользоваться этим методом, должна быть сильная связь между сторонами.

– Мне необходимо было поговорить с кем-то из братьев и передать им слова стража. Я никак не мог расслабиться, пришлось напиться, – граф устало вздохнул и потер ребром ладони глаза,

– А ты зачем сделала всё это?

Он покрутил рукою у головы, намекая на цвет её волос – теперь она был просто блондинкой. Марианна вздохнула и неожиданно для самой себя покраснела, такими глупыми показались ей слова, которые она собиралась произнести:

– Я стесняюсь. Люди говорят обидные слова. К тому же мне кажется что они меня уродуют.

Родимир сначала удивился, а потом засмеялся в голос, откинув голову и утирая слезы.

– Творец всемогущий, как же это мило. Словно дитя!

Отсмеявшись, он стал неожиданно серьезен.

– Но знаешь, ты права, насчёт масок. Таким как мы, опасно слишком выделяться и привлекать тем самым внимание. Если рассуждать с этой точки зрения, то твой поступок оправдан. Но пожалуйста, – он взял её за руку и подвел к зеркалу в простенке, как сделал этот пять дней назад, – не говори мне больше о мнимом уродстве, о стеснении, или о прочих подобных глупостях.

Марианна посмотрела на отражение их пары: голубые глаза женщины мерцали в полумраке, подобные золотым глазам мужчины, стоявшего чуть позади. На этот раз увиденное понравилось графине.

День седьмой.

Пробуждение было приятным. На карнизе под открытым окном выводила свою замысловатую трель какая-то малая птичка. Ночная непогода ушла следом за темнотою, уступив место солнечному дню с голубым небом в редких белых облаках, медленно ползущих высоко над головами прохожих, над шелковистыми кронами деревьев, над умытыми домами и блестящими тротуарами, унизанными россыпью луж.

В летнюю резиденцию баронессы фон Шибельмайл полагалось прибыть до четырех пополудню, и Марианна с удовольствием нежилась в кровати, никуда не спеша и ни о чем не переживая. Впервые с момента встречи с графом она чувствовала себя настолько расслабленной и спокойной.

На столике перед зеркалом в тонкой ажурной вазе стояла белая роза. Рядом лежала записка. Родимир уехал рано утром по делам и обещал вернуться к обеду, чтобы отвезти “золушку на бал”. Марианна нашла подобный знак внимание очень приятным и милым, а шутку вполне в духе графа. Она подняла глаза на свое отражение и вздрогнула. Волосы снова стали белыми.

– Это что, чей-то розыгрыш?

Иренка подтвердила, что да, ей не кажется и они действительно стали как прежде и нет, никто ничего с ними не делал, пока графиня изволила спать.

Этот волшебный казус вывел Марианну из душевного равновесия. Никола улыбаясь отметил, что слава богу, они просто побелели а не высыпались совсем.

Граф вернулся позже, чем предполагал.

– Ну что же, прекрасная замарашка, готова ли ты поразить свет своим великолеепием? – И замер любуясь женою, облаченной в кастюм. Странная улыбка скользнула по его губам.

– Мда, – он опустил взор, и тихо добавил, – всех кого надо, ты уже поразила.

Он – черный сюртук, старомодный плащ, широкополая шляпа с плюмажом и позолоченная маска в ореоле острых рыжих и золоченных перьев, она – бело-голубое с серебром облако шелка, тюрбан, украшенный длинными белыми перьями, ажурная маска из накрахмаленного кружева, и брилианты вперемешку с рубинами, окропившие грудь, обвившиеся вокруг запястья, крупными каплями застывшие на мочках.

Граф вручил ей подарок, когда Марианна придирчиво осматривала себя в зеркало перед выходом из дома. Колье было великолепно, но эти камни…они выглядели словно кровь и слёзы, застывшие на белой коже груди, рук и шеи.

– Теперь ты выглядишь как истинная королева.

– Родимир, оно очень красивое, но…– она с упреком посмотрела на мужа, – разве вы не видите, на кого я похожа?

Он задумался.

– Ты имеешь в виду…Изгоя?

– Конечно, и это сходство меня пугает.

– Ты всё ещё боишься саму себя?

Марианну слова графа неожиданно разозлили.

– Я это я, а не какой-то мифический герой из старой сказки!

Родимир рассмеялся.

– А я – это просто богатый старый чудак. Твоё сходство с Изгоем не проклятие, не чудовищная ошибка и не случайность. Он – это твое прошлое, твоя кровь. Так же как Змей – моя. Он – это часть тебя. Глупо – отрицать свою суть.

– Не стоит упрекать меня в глупости, если сами занимаетесь тем же! Не я одна боюсь того, чем являюсь.

Она разгневанно дернула ручку двери и поспешила к лифту. Граф растерянно смотрел вслед.

– Я просто хотел сделать ей подарок, – он пожал плечами, озадаченно глядя на Николу, протягивающего ему перчатки. Тот кивнул, чуть заметно улыбаясь, и многозначительно произнес:

– Женщины, ваше сиятельство.

Усадьба, которую баронесса скромно называла летней резиденцией, была настоящим дворцом. Лепнина, позолота, резьба по дереву, камню, металлу, многочисленные скульптуры и живописные полотна, украшали отнюдь не скромную обитель прекрасной вдовы и свидетельствовали о её чрезмерном богатстве. Огромная территория прилегающая к дому была тщательно ухожена. Здесь были озера, искусственное и настоящее с втекающими в него речкой и ручьми, каскады фонтанов и несколько каналов, сады: регулярный у дома и "дикий" в отдалении, был даже лабиринт из стриженной акации в котором можно было спрятаться от посторонних глаз. Сегодня же в честь праздника сад был наполнен ещё и развлечениями. Музыка звучала повсюду, вино лилось рекою, перед домом установили театральный помост, и знаменитые актеры развлекали гостей, установили шатер для пикника, но главное празднество происходило в огромной зале, где обильная еда сопровождалась танцами. Расположен он был в пристройке и скорее напоминал оранжерею, нежели жилое помещение. Потолок был частично остеклен, окна в пол распахнуты в обе стороны, и сад проникал внутрь шумом фонтана, свежим ветром, ароматом цветов и стриженного газона.

Великолепие окружения изначально потрясло и смутило Марианну, в очередной раз почувствовавшую себя неуместно среди всего этого блеска. Дом графа выглядел скромной обителью отшельника в сравнение с усадьбой фон Шибельмайл.

– У Изабеллы отвратительный вкус к излишней роскоши, – прошептал граф на ухо жене, подводя её к баронессе, встречавшей гостей на импровезированном троне из цветов в одеянии королевы нимф, – но я думаю этот маленький изъян можно ей простить. Поверь, ты выглядишь так же достойно, как и хозяйка бала и, что главное, не менее привлекательно. Ты хотела блистать? Что ж, твое желание исполнилось.

– Что-то я уже не уверена, этого ли мне хотелось,– сквозь зубы процедила Марианна, одновременно улыбаясь "владычице" и окружающей ее свите, состоящей в основном из мужских масок.

– Бойся своих желаний, милая, – так же тихо произнес Родимир, кланяясь и пожимая руки узнавших его.

– Что за очаровательную спутницу вы сегодня привели с собою, господин Соколов,– добродушный толстяк весело подмигнул графу, – неужто эта богиня – ваша жена?

– Прошу не раскрывать нас, министр, мы здесь инкогнито. Но, признаюсь вам честно, вы правы – я действительно женился на богине! На самой настоящей Белой Чайке из легенд о Змее, – Родимир улыбался, покуда Марианна четно пыталась сохранить спокойствие, то бледнее, то впадая в краску. Она видела, что многие обратили на их пару внимание, но это ничуть не радовало. Девушка попыталась вспомнить, что чувствовала сказочная Золушка, попав из грязной каморке на королевский бал. Во-первых она считала, что заслужила праздник, и воспринимала всё происходящее, как возможность радоваться жизни, во-вторых появился принц, который своим страстным вниманием сгладил некоторую отчужденность. Принц у Марианны уже имелся, осталось немного подправить свой настрой и прожить уже этот день и это желание до конца, раз она ввязалась в подобную авантюру.

Затрубили фанфары и гости, прихватив с собою апперитив и закуску, потянулись в сад, где уже поднимался занавес на сцене и начиналось представление.

– Родимир, пожалуйста, не оставляйте меня надолго одну,– вцепившись в локоть мужа, зашептала Марианна, – хотя бы до того момента, пока я не освоюсь.

Граф протянул ей бокал игристого вина.

– Думаю это тебе поможет немного раскрепоститься. Но обещай мне не пить сверх того, что дам я, иначе потеряешь контроль и праздник превратиться в отвратительное воспоминание. Это единственное, о чём я тебя прощу, в остальном можешь делать что хочешь.

В общем-то можно было заключить, что праздник удался. Марианна сидела на скамье, прислонившись спиною к каменной балюстраде, окружавшей залу, где в свете тысячи электрических свечей кружились вальсирующие пары, среди которых Родимир танцевал с баронессой. Была уже глубокая ночь, отгремел полуночный фейерверк, возвестивший начало лета, после чего торжество начало набирать новые обороты. Марианна задумчиво разглядывала дивный дом и сад, что с наступлением темноты приобрели новые, более мистические и таинственные очертания. Среди деревьев то там, то тут мелькали блуждающие огни фонарей – часть гостей развлекалось детской игрою в догоняшки и не только, с озера доносились песни и смех – там катались на лодках и купались. Где-то на лугу за полосой деревьев слышался гул барабанов и мелькали проблески большого костра – там тоже происходило какое-то действо. Чем темнее становилось, чем больше было выпито вина, тем более первобытный, раскованный и, можно даже сказать, эротичекий характер преобретало веселье.

Но это ничуть не смущало девушку. Она думала о другом. О том, что праздник удался. Как и обещал граф, всё было феерично и почти как в сказке. Были восторженные кавалеры и завистливые взгляды дам – её оценили, признали и позавидовали, и это оказалось весьма приятно. Были танцы и не только с графом, – большинство молодых аристократов не умели танцевать ничего сложнее вальса. Родимир оказался прав – здесь не требовалось особых навыков. Было необычное угощение, представления, игры и конкурсы. В какой-то момент она даже поймала себя на том, что веселиться от души и смеётся в полный голос – такого с ней не бывало со смерти родителей. Судя по всему это был её первый по-настоящему счастливый смех за последние восемь лет. Сейчас, сидя в одиночестве и тишине, она вспомнила, что в тот момент Родимир смотрел на неё как-то иначе, и от этого взгляда ей сделалось неловко и жарко. Марианна улыбнулась, устало прикрыв глаза. Она чувствовала большую благодарность к мужу. Она чувствовала себя счастливой героиней хорошей и доброй сказки.

– Вы позволите, госпожа Белая Чайка?

Мужчина в сером сюртуке, цилиндре и рыжей маске кота, остановился рядом, ожидая разрешения присесть.

– Конечно, господин Кошачий Барон, прошу садитесь.

Вот что особенно нравилось Марианне в сегодняшнем дне – даже условности были условными, маски размывали границы, позволяя общаться так, как того желал каждый. Мужчина присел рядом – прямой и подтянутый, но всё же с сединой на висках. У него были очень красивые почти женские руки с длинными тонкими пальцами, которые двигались так грациозно, что девушка засмотрелась, как они сплетают и расплетают замок, выдавая некоторое волнение их хозяина.

– Я так полагаю, госпожа Вачовски, – неожиданно начал незнакомец, – ваш костюм отражает правду. Ведь Соколу не нужны обычные женщины, только потомки Змея и Изгоя.

Марианна вздрогнула и насторожилась.

– Кто вы?

– Мой друг прислал вам письмо, предупредил. Но вы не поверили. Вы знаете, что находитесь в большая опасности рядом с…графом? Что Белые Чайки умирают из-за него? Что он – убийца?

– Да, я знаю. Но он не убивал их.

Мужчина внимательно посмотрел на Марианну.

– Вы сильно его любите?

Она опустила глаза, задумчиво теребя браслет. Рубины заискрились, обретя еще большее сходство с каплями крови.

– Я ничего не могу сказать вам про любовь. У меня просто не было выбора.

– Он вас принудил?

Она засмеялась и обвела рукою вокруг.

– Как можно принудить к этому? Я неверно выразилась, выбор был, но он был очевиден. Я – Золушка, замарашка-бесприданница. А он – прекрасный принц, живое божество. Только полная дура отказалась бы от подобного шанса.

– Вы не боитесь смерти?

– Не факт, что я погибну. Вы знаете причину смерти тех…других женщин?

– Да, они все умирали, как только беременели от него.

Марианна замерла. Родимир говорил по-другому: о разных обстоятельствах. Кому верить: незнакомцу в маске кота или собственному мужу? И опять Черная и Плоская мелькнула где-то совсем рядом.

– Кто вы, господин Кошачий Барон, что печетесь о моей судьбе? Что вам с того, умру ли я или останусь жить? Какой прок, какая выгода?

– Мне жаль, что ещё один цветок достанется на растерзание чудовищу.

К горлу подкатила неожиданно мощная волна гнева.

– Где же вы были раньше, когда этот цветок увядал на помойке? По-моему вам плевать на меня, вам просто не нравится мой муж. Если это так, то он в зале, пойдите и выскажите ему свои претензии. А меня и мою смерть оставьте в покое.

Мужчина некоторое время изучающе смотрел на неё, и взгляд этот был неприятен: холодными и безжалостными были голубые глаза незнакомца. Он поднялся, поклонился и произнёс:

– Прошу простить меня, что потревожил ваш покой. Впредь я последую вашему совету и буду высказывать свои претензии прямо. Только не удивляйтесь, когда последствия зацепят и вас, если вы конечно доживете до этих последствий.

И он удалился, оставив Марианну в растерянности.

– Какой опасный человек,– юркий бельчонок взобрался ей на колени, – Кажется он, как и ты, – Белая Чайка, иначе откуда бы ему было столько известно.

– Добрый вечер, господин страж.

– Расскажешь мальчишке о нём?

– Думаете стоит портить вечер?

– Тебе решать. Мальчишка любит охотиться, чувствует себя живым, ему это будет в радость – побегать за очередной добычей.

– Как думаете, господин страж, то что сказал этот человек, правда?

– Не знаю. Единственное в чем я уверен, это правило – мертвое семя не способно родить. Сыны смерти не зачинают, они бесплодны. Но в каждом правиле есть исключение. Например, твой мальчишка – сын йока и Змеи. Забавно, что оба были стерильны на момент зачатия. Не всё так просто в мире богов.

Марианна оглаживала мягкую шубку бельчонка, глядя на звездное небо. Как ни странно, неприятный разговор не испортил ей настроение. Ещё есть несколько минут, чтобы не думать о реальности, ещё несколько минут, чтобы побыть в сказке. Как же это приятно!

– Спасибо тебе, маленькая Чайка, – голос стража стал неожиданно гулким, как будто звучал издалека, – грядут большие события, великие потрясения. Встреча с тобою вселила надежду в моё древнее сердце. Может быть в этот раз получится хоть что-то, помимо банальной смерти.

Они вернулись домой перед рассветом. Всю дорогу назад только и делали, что, смеясь, обсуждали события и курьезы прошедшего праздника, допивая бутылку игристого вина, прихваченного графом “в качестве сувенира”. Словно нашкодившие подростки, хихикая, на цыпочках пробрались в гостинную, дабы не разбудить бдительного дворецкого. Родимир сразу же распахнул балкон, скинув туфли и тесный сюртук, упал в любимое кресло. Марианна распустила тугой тюрбан и волосы серебристым водопадом посыпались на плечи и спину.

– Это был чудесный день, – она повернулась к мужу, – И чудесная ночь. Я очень благодарна…тебе, Родимир.

Он усмехнулся, медленно поднялся и приблизился к девушке, провел по шелку волос, расправляя спутанные пряди.

– Близкие называют меня Родим или Родя…Как же ты все-таки прекрасна, Дева-птица!

И снова этот жаждущий взгляд, от которого стало горячо и страшно и сладко, как и от поцелуя, что последовал за объятиями. На этот раз видение не подменило собою окружающий мир, а, будто калька, наложилось на существующую реальность. Родимир был одновременно и Змеем в золотой чешуе и человеком в привычном ему обличии, лишь пламенеющее золото глаз было общим, что соединяло две личины. Кем была для него она? Сейчас это было не важно.

Никто никогда не прикасался к её телу подобным образом, нежно и требовательно, ласково и сильно. Новые ощущения захлестнули Марианну, запретные и желанные, пугающие и восхищающие одновременно. В спальне графа сильнее обычного пахло полынью, словно на лугу в жаркий августовский день. Или это само тело Родимира источало дурманящий аромат? Там, где он прикасался губами, пульсировали и перекатывались сгустки энергии, и скоро всё тело девушки оказалось в коконе чужой силы, словно Сокол принял её внутрь себя.

– Я люблю тебя Марианна.

– Я люблю тебя Родимир.

Он проник в её лоно, миг боли, наслаждения и…

Взрыв. То что она увидела и почувствовала, было в тысячи раз хуже и страшнее любого кошмара. Как будто кто-то провернул ручку огромной мясорубки, внутри которой она сидела, даже не подозревая об этом. Видения – жуткие, кровавые, нечеловечески жестокие, напирали, стремясь разорвать тесное сознание на куски и выбраться наружу, стать реальностью. Что-то подобное происходило и с Родимиром. Он прянул прочь, неловко, будто его тело свело судорогой, и с грохотом рухнул на пол. Марианна не могла даже закричать, ужас сковал её с ног до головы, но, спустя несколько секунд оковы спали, она откатилась к краю кровати и стошнила остатками ужина.

– Прости, я не думал что всё будет так…так ужасно!

Он сидел на кровати, опершись локтями на колени, и спрятав лицо в ладони. Марианна натянув простынь до самого побородка, уставилась в потолок пустым взглядом.

– Никогда ничего подобного не случалось. Чтобы так глубоко проникнуть в память древних…– Родимир выпрямился и посмотрел на жену, попытался коснуться её руки, но она не позволила.

– Прости, я сам не знаю, что это было, я … – он не закончил фразу, глубоко вздохнул, поднялся и вышел.

Чуть позже Марианна нашла мужа в своей спальне. Он приподнялся ей навстречу, удивленный и радостный. Она молча скользнула под одеяло в его крепкие объятия и лишь так, ощутив человеческое тепло, смогла успокоиться и уснуть.

Глава 3. Братья

На рассвете станция пустовала, лишь заспанный смотритель хмуро оглядывал немногочисленных пассажиров, сходивших на перрон. Поезд отстоял положенные три минуты и тронулся дальше. Вагоны состава один за другим растворялись в густом тумане. Марианна задумчиво проводила их взглядом, передернула плечами, силясь выгнать из тела озноб, и, зевнув, приняла из рук Иренки шаль.

На привокзальной площади стояло авто и пара упряжек. Родимир повел жену к бричке, рядом с которой суетился парень-носильщик, прилаживая к задку чемоданы. Получив пару монет за работу он растаял в тумане, так же как и сама станция минуту спустя, когда Сокол сел за кучера и тронул вожжи, заставляя лошадь с места перейти на рысь. Марианна обернулась, но белое марево проглатывало всё на пару метров вокруг. На миг ей стало страшно, как во сне, когда вокруг ничего не видно, а путь неясен и сулит опасности. Выехав за ворота, Родимир свернул с тракта на проселочную дорогу, которая спустя некоторое время углубилась в сосновый бор. Повозка вздрагивала на неровностях дороги и девушка задремала, убаюканная покачиванием и тишиной замершего перед рассветом леса. Разбудила её внезапная остановка. Она выглянула из кузова. Лес возвышался вокруг, словно стены храма – старый, темный и мрачный, кронами подпирающий небо. Рассвет пасмурного дня не принес достаточно света и солнечного тепла, чтобы выгнать сумрак из зарослей и туман из ложбин. Клочья мглы, словно рваный саван призрака, медленно скользили между замшелых стволов, застревая в цепких лапах колючего кустарника. Родимир стоял выше по дороге, между двух резных столбов, по-видимому отмечавших границу владений. Марианна выбралась из брички и подошла к мужу, внимательно изучающему полустертый орнамент на почерневшем от старости бревне.

– Эти ворота, – Родимир провел ладонью по дереву, счищая мох, – вырезал мой отец. Им уже два с половиной века, а магия, заложенная его резцом, до сих пор сильна. Он хотел защитить свой дом, жену и детей после своей смерти, и преуспел в этом.

Родимир умолк. За время путешествия Марианна с помощью графа смогла осилить книгу до конца и была в курсе событий, предшествующих рождению Золотого Дракона, потому сейчас она испытала волнительное и в то же время жутковатое чувство причастности к чужой истории: мрачной, полной крови, боли и, что воодушевляло, любви. А граф…девушка внимательно посмотрела на мужа…да, граф перестал быть графом. Что-то в его лице, осанке, манере двигаться неуловимо изменилось, будто спали тесные узы. Он глубоко вдохнул, подняв лицо к небу и тихо произнес:

– Наконец-то я дома.

Усадьба была не далеко от ворот, десять-пятнадцать минут скорой езды и подкованные копыта лошади выбили звонкий цок из крупных тесаных булыжников мощеного двора. Справа и слева от въезда за полосой аккуратно стриженных деревьев виднелись сараи, конюшни и прочие хозяйственные постройки. Сам дом выглядел непривычно: длинное одноэтажное здание с открытыми галереями вдоль фасадов упиралось в трехэтажный прямоугольник из красного кирпича с покатой крышей и мансардными окнами, что в этот ранний час единственные во всем доме светились. Марианна показалось, что это конструкция чем-то напоминает маяк – путеводная звезда среди волн древнего леса. Двор пустовал, ни одна брехучая собака не выскочила под копыта, вместо визгливой своры откуда-то вышел огромный бурый волкодав, молча сопроводил бричку до самого крыльца, и улегся на нижней ступени, полный спокойствия и истинно королевского достоинства.

Родимир спрыгнул с козел, помог жене выбраться и принялся отвязывать чемоданы. Марианна же с интересом и настороженностью оглядывалась вокруг, поражаясь тишине и безлюдности окружения.

– Как-то неприветливо здесь,– она поежилась, подходя ближе к мужу,– мрачно, жуть берет.

– Мариша, – он опустил чемодан на землю, привлек девушку к себе, заглянул в лицо, – мы же договорились, тебе нечего бояться. Никто, поверь мне, никогда не причинит тебе вреда в этом доме. Нет причин для этого.

– А если я им не понравлюсь?

Он устало вздохнул и улыбнулся.

– Творец Всемогущий, я всё время забываю, насколько ты ещё ребёнок. Знаешь, если честно, я боюсь обратного: что тебе не понравится моя семья.

Марианна сдавленно хихикнула.

– Придется привыкнуть, ведь у меня нет выбора.

– Как и у жителей этого дома.

– Родим!?

Они одновременно обернулись на голос. Сокол, радостно вскрикнув, бросился навстречу девушке, спускающейся с крыльца. Марианна так и осталась стоять, пораженная увиденным. Она была прекрасна, словно ангел во плоти, словно дивная фея – хранительница лесной обители духов, словно божество – нереальное и зыбкое видение о чем-то сокровенном, постыдном и целомудренном одновременно. Белая кожа, черный блестящий шелк длинных волос, забранных в небрежную косу, глаза-звезды, мерцающие в сумерках, и голос…В нем таилось истинное волшебство. Самые обыкновенные слова звучали музыкой небес, очаровывали, заставляли забыть себя и всё вокруг и только следовать за той, что несла в своей гортани и груди необычный, невероятный, магический инструмент. Марианна смотрела и не понимала, почему эта женщина, излучающая потоки света и благости, до сих пор ходит по бренной земле а не вознеслась в райские кущи, настолько она казалась ей прекрасной и нереальной.

– Ниява! – Родимир обнял сестру, потом отстранился, оглядывая, – Ты ничуть не изменилась.

– Как и ты. А это милое дитя должно быть Марианна?

Ниява приблизилась к онемевшей девушке, улыбнулась и легонько хлопнула ту по плечу. Марианна вздрогнула, сморгнула и видение пропало. Перед нею стояла вполне земная женщина-оракул, да, очень красивая и молодая с виду, но что-то: возможно сдержанная улыбка, или грустный взгляд зрячих бельм, – выдавал немалый жизненный опыт и страдания, пережитые ею.

– Мне кажется,– Ниява вгляделась, – или ты действительно видящая?

– Да, госпожа я могу…

Оракул засмеялась тихим мелодичным смехом.

– Прошу, называй меня по имени. Ниява, Ния, как тебе удобно. Ну какая я госпожа? Скорее уж сестра. Но это удивительно! И как много ты можешь видеть?

Марианна потупилась не зная, как лучше ответить на вопрос.

– Хотя, что это я… вы наверное устали с дороги и голодны, – она повернулась к Родимиру, – я распорядилась приготовить комнату на втором этаже “башни”, но ждала вас в десять, так что завтрак пока не готов. Есть остатки ужина, хлеб, сыр, простокваша.

Тем временем будто из-под земли неслышно возник конюх и увел лошадь. Такой же незаметный и молчаливый служка взял тяжелый чемодан и понес его в дом. Оба слуги были одеты в простую робу одинакового кроя из плотной светло-серой ткани: широкие штаны и длинная до колен свободная рубаха, подпоясанная ремнем. Иренка последовала за домашним, взяв менее громоздкий саквояж.

– Мариша, что ты думаешь насчёт лёгкого перекуса? – Родимир подал жене руку и они поднялись на крыльцо, следуя за Ниявой.

– Я бы выпила чего-нибудь горячего, а с завтраком можно и подождать, – провожая взглядом слуг, ответила Марианна. Она с удивлением обнаружила, что и хозяйка одета подобным образом, только ткань была белая и более мягкая.

– Можно согреть воды и помыться, – продолжала Ниява, ведя их за собою, – Пересвет с весны строит какую-то новомудрую котельную, так что теперь в доме и в приюте есть горячая вода в любое время, и зимою будет отопление без печей.

– А кто ещё здесь? – Родимир остановился снять туфли, – кроме тебя, Пересвета и Богдана?

– Вольга приехал три дня назад, Томил уже два месяца как вернулся из очередного похода на востоке, отсиживается и раны зализывает.

– А мать?

Ниява остановилась и внимательно посмотрела на брата. Потом на Марианну.

– Она вроде бы где-то рядом, но я не знаю где…ну ты понимаешь, – и открыла дверь, пропуская гостей вперёд.

Одноэтажная часть дома была бревенчатой, снаружи обшитая деревянными панелями, что со временем приобрели красивый серебристо-серый цвет. Когда они вошли в прихожую, Марианна удивилась неожиданно свободному и светлому пространству, запаху и ощущению, пронизывающему этот старый дом. Сруб был сложен из огромных бревен без потолка и чердака, с открытыми стропилами и узкими прорезями окон в кровле. Несмотря на массивность стен не возникало чувства замкнутости и тяжести. Пахло сухими травами, воском и магией, так по крайней мере Марианна решила назвать это странное чувство, будто воздух вокруг полнится грозой и тайной, отчего в груди делается сладко и страшно, и сердце начинает биться чаще, предчувствуя невероятные события.

Из прихожей они свернули направо и оказались в более новой кирпичной части дома, которую Ниява наверное в шутку назвала башней. Здесь царила скромность и практичность. Никакой лепнины, росписей или позолоты, что опять же немало удивило Марианну, учитывая насколько богата и влиятельна была семья Великого Духа. Единственное, что украшало пустынный коридор – это вид из окон на сад за домом и картины на стене напротив, в большинстве своём портреты, но рассмотреть их девушка не успела: одна из дверей отворилась, выпуская давешнего служку уже без чемодана. Он молча поклонился, глядя мутным взором куда-то мимо и удалился. “Шептун, про себя отметила Марианна, как Родим и предупреждал.”

– Родя, – Ниява повернулась к брату, – я так рада, что ты наконец-то вернулся! Даже не представляешь насколько! Тебя так долго не было здесь. Я уверена, маменька тоже будет рада встрече, но…, – быстрый взгляд на Марианну, – умоляю тебя, будь осторожен. Побольше смирения, если хочешь добиться от нее помощи.

Сокол нахмурился и подтолкнул жену в комнату, кинув через плечо небрежное:

– Постараюсь, – и захлопнул дверь.

Марианна подошла к окну. Высокие сосны подступали вплотную к дому, сквозь их кружевные кроны видна была поляна с небольшим озером, на берегу которого стояла беседка, чуть дальше поблескивала стеклянная крыша оранжереи.

Иренка внесла поднос с чайником, кружками и вазочкой бисквитных сухариков.

– Ванна может быть готова в течении двадцати минут. Если господин и госпожа пожелают мыться, управляющий просит предупредить его заблаговременно, – закончив говорить, Иренка вышла.

Родимир скинул тесный сюртук и распустил тугой узел галстука, вытянулся в кресле в своей любимой позе, запрокинув голову на мягкий бортик спинки.

– Я бы лучше сходил в баню и потом искупался в холодной Жиле, – произнес он, обводя задумчивым взглядом комнату, – если конечно баня еще цела.

Марианна подсела к столику, разливая по чашкам горячий, пахнущий чабрецом и медом взвар, подняла крышку чайника – внутри плавали набухшие кусочки сушеных яблок. Напиток был очень вкусным и бодрящим. Она протянула вторую чашку мужу.

– Как давно ты здесь не был?

– Очень давно, лет пятьдесят прошло. Тогда ещё не было этой кирпичной пристройки. Только старый деревянный дом. Все средства тратились на приют для шептунов. В то время шла война и Княжий остров стал небезопасен для клана. Ставр хотел перенести поселение йоков в горы выше по течению Жилы. Он – намма, то есть голова клана. Но Вольга как-то смог уладить конфликт с властями и Белград оставили в покое. Думаю без участия Змеи там не обошлось, – Родим усмехнулся, – уж очень не понравилась ей идея Медведя.

– Ты любишь это место, ты скучал по сестре, почему не возвращался?

– У нас с матерью вышел тогда большой разлад, – нехотя признался Сокол.

– Поэтому сестра сказала тебе быть осторожным? – подумав, спросила Марианна.

Он хмуро кивнул, но уже спустя несколько мгновений улыбался, как мальчишка. Озорные искорки плясали в желтых глазах.

– Ну что, как тебе идея сходить в баню? А заодно можно исследовать дом.

Марианна был настроена скептически, но энергиченость Родимира её забавляла, потому она лишь улыбнулась и покачала головою.

– Такое ощущение, что триста лет здесь мне, а не вам, ваше сиятельство господин живорожденный дух.

В ответ Сокол лишь весело рассмеялся.

Дом понемногу просыпался. В полуподвале кирпичной пристройки, где располагалась кухня, уже кипела работа. Несмотря на молчание и отсутствующие лица трое шептунов работали удивительно слаженно, подносили, уносили, подавали, принимали, подсыпали, доливали, подмешивали так четко, будто читали мысли друг друга. Наблюдать за этим было жутковато: словно попал внутрь механизма, где вместо подшипников и винтиков вращались живые люди.

– Завтрак будет готов через час, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнес один из поваров.

Родимир потянул Марианну дальше. Старый дом был довольно большим. Вдоль центрального коридора анфиладой располагались комнаты либо закрытые слева и открытые справа, либо наоборот. Они перемежались просторными залами, открытыми на обе стороны. Так Марианна и Родимир прошли столовую с большим гарнитуром на двенадцать персон, гостиную, заставленную диванами и креслами, с великолепным саррибским ковром на полу и огромным концертным роялем у панорамного окна-двери, гостиную без рояля, но с открытым камином.

– Раньше здесь были спальни, – рассказывал Родим, открывая одну из дверей приватной зоны, – два кровати в каждой. Редко случалось, что все братья единовременно присутствовали в усадьбе, так что на тесноту никто не жаловался. Лишь у Ниявы, да у матери была отдельная комната. Теперь здесь кабинеты. О, я смотрю, библиотека захватила еще больше пространства! Предупреждаю, вряд ли ты найдешь там что-то интересное. Сплошь медицинские трактаты да древние легенды на оригинальных языках. Разве что сестра внесла сюда немного беллетристики и то, скорее всего она хранится где-то в другом месте.

Убранство комнат было скромным, мебель добротная но без излишеств, никаких милым безделушек и коллекционных статуэток из фарфора, лишь картины в простых деревянных рамах. И снова портреты, – лица, лица, лица…

Марианна остановилась у изображения пары – светловолосый мужчина в простой крестьянской рубахе и красивая женщина с золотыми глазами под густыми черными бровями.

– Все картины, что ты видела в доме, принадлежат кисти моего самого младшего брата, Богдана Ворона, – Родимир встал позади Марианны, глядя поверх ее головы на портрет, – Он немного странный, наш Даня, как будто сломанный, и, мне кажется, сумасшедший. Ворон единственный, кто живет здесь постоянно. Он не умеет прятать свою слишком приметную внешность, потому в мир выходит очень редко. Хотя, опять же по-моему мнению, этот мир ему не особо нужен. Вот например, здесь изображены мой отец и мать. Даня никогда не видел отца, так как родился уже после его смерти, но тем не менее очень точно изобразил его лицо. Он сказал что видит их во сне, всех тех, кого не может видеть в реальности. Мать развесила его творения по всему дому, чтобы, как она выразилась, не забывать.

– Понимаю, – Марианна с грустью переводила взгляд с одного лица на другое, – Я тоже почти не помню, как выглядит моя бабушка, а если бы не свадебное фото родителей, боюсь и их лица я бы уже позабыла. А прошло всего то навсего десять лет.

Через окно-дверь гостинной с камином они вышли под крышу галереи. Здесь не было перил. Вдоль всей длины дома тянулись три широкие ступени, дальше уже шел склон, спускающийся искусственно выведенными террасами, которые на юге упирались в реку, серебристой змеёю огибающую холм, а на западе, миную узкую полосу луговины, кончались обширным яблоневым садом. Среди зелёных древесных крон белели стены построек, назначение которых было не ясно даже Соколу.

– За садом, – он махнул рукою прямо, – река делает петлю, как бы охватывая всю эту территорию полукольцом. Мы уже в предгорье, так что если перейти Жилу и углубиться в лес, следуя за солнцем, упрешься в скалы. На севере тоже отроги Драконьего Хребта, так что наш дом находится как бы в горном кармане. Именно поэтому здесь есть возможность выращивать теплолюбивые яблони, и снимать неплохой урожай. Вон там, видишь, самое большое белое здание с зеленой крышей – приют шептунов. Об остальном сказать ничего не могу, их построили после моего ухода.

Вид несмотря на пасмурное утро, был впечатляющий. Туман уже рассеялся открывая далекие вершины Хребта, размытые пеленою дождя. Жила мелодично перекатывала свои воды, нарушая безветренную тишину сада, птицы молчали, лишь под крышей галереи ворковали в своем гнезде голуби. Было зябко и оттого как-то даже уютно и спокойно.

Сокол тем временем спустился с галереи, прошелся до края первой террасы, мощеной бутом, и радостно вскрикнул:

– А баня то цела! И дым из трубы идёт! Похоже там даже кто-то есть. Ну что, Мариша, не желаешь получить новый опыт?

Марианна посмотрела в ту сторону, куда указывал Родимир. У подножия холма стояла небольшая бревенчатая избушка с маленькими подслеповатыми оконцами и глухой дверью, от которой тянулись мостки прямо в реку. Пока она разглядывала странную постройку, дверь распахнулась выпустив облако пара, а следом показался обнаженный мужчина. Сверкая белыми ягодицами, он разбежался и прыгнул в стремнину. Марианна покраснела и отвернулась, пробормотав, что предпочитает более традиционные методы омовения, после чего удалилась, оставив мужа наедине с его вениками и каменками. Впрочем час спустя они встретились вновь.

Завтрак подавали не в большой столовой, а в просторной комнате рядом с кухней, где, судя по всему, ела прислуга. Длинный чисто выскобленный стол мог уместить за собою человек пятьдесят, не меньше, потому трое, сидевшие с ближнего краю, выглядели одиноко, хотя оживленный разговор и смех говорили об обратном. Ниява была всё в той же рубахе и штанах, что и при первой их встрече, лишь волосы убрала в более замысловатую и плотную прическу. Родимир, взлохмаченный и свежий так же оделся по здешнему обычаю в нечто светлое и бесформенное, а вот третий, незнакомый Марианне мужчина, выглядел так, будто только что вышел с официального приема в посольстве. Он казался старше Сокола, возможно из-за серебристо серых волос, аккуратно зачесанных в модную прическу. Безупречной белизны рубашка сидела на нем как влитая, складка к складке, на галстуке поблескивала золотая булавка с крупным брильянтом, тщательно отглаженные брюки были сшиты по последней моде и подчеркивали стройную и подтянутую фигуру их обладателя. Когда он склонился в приветственном поклоне, у Марианны возникло нехорошее подозрение, что совсем недавно она видела этого лощеного господина без порток, сигающего в ледяную стремнина.

– Марианна, познакомься с моим братом, Вольга Волк, – представил его Родимир.

– Весьма польщен, юнная госпожа, – Волк взял её руку и поцеловал, исподлобья глянув на Марианну холодным оценивающим взглядом серо-зеленых глаз. И хотя тон его был любезен, слова приятны, а манеры обходительны, девушку пронзило неприятное и неуместное чувство страха, сродни тому, что она испытала при встрече с йоком. И в ту же минуту, как она почувствовала опасность, из глубин её сознания вновь выступил Изгой. Ладонь Волка разжалась, но не один мускул не дрогнул на его лице, выражая пережитые чувства. Подобному самообладанию можно было только позавидовать.

– Интересно, – протянул он и повернулся к сестре, – Я один это видел?

– Не пугайся, мой милый брат, – ответил с усмешкой Сокол, – Я видел кое-что и похуже, ведь я всё-таки её муж.

Вольга помог смущенной Марианне сесть. Ниява засмеялась, похлопывая девушку по плечу.

– Ты впечатлила нашего невпечатлительного Вольгу, это дорогого стоит. Теперь берегись, его интерес бывает слишком навязчив.

– Это правда, – Вольга, не скрывая, внимательно разглядывал невестку, откинувшись на спинку стула.

– Но-но, – Родимир нахмурил брови, – только посмей её тронуть, будешь иметь дело со мною.

Волк презрительно хмыкнул, но ничего не ответил. Марианна не понимала, шутят они или всерьез угрожают друг другу. Тем временем Ниява вновь обратилась к девушке.

– Родя рассказал, что ты смогла поговорить с живым духом зверя. Это невероятно. Они на удивление скрытны и предпочитают не иметь дело с любыми потомками Великого Змея. Когда я жила в Варшаве, то не раз пыталась с ним пообщаться, но он был слишком неприветлив. Чем ты так ему понравилась? Что-то сделала или сказала?

Марианна задумалась, а потом с улыбкой произнесла:

– Я его покормила. Приняла за обычную белку и насыпала миндаля.

Когда все отсмеялись, она добавила.

– Он был очень мил и весьма помог мне.

– И всё же эта ситуация с убийцей меня настораживает, – Вольга явно продолжил разговор, начатый до прихода Марианны, – Помнишь те случаи сорок лет назад. Тот же почерк, то же место и опять преступник ускользает, не оставив и следа. Я настаиваю на своем мнение: это не внутриклановая борьба, кто-то вторгается в наш мир извне. Кто-то провоцирует сынов смерти на войну. Ну сам подумай, какому йоку придет в голову убивать и воровать духов с целью проводить над ними эксперименты? Это делает кто-то, кто либо не знает о нашей природе ничего, либо знает что-то, чего не знаем мы. Ставр согласен со мною.

– А мать? – Сокол намазал кусок хлеба маслом и отправил его в рот.

– Змея молчит. Но! Последнее время она углубилась в исследования прошлого. Хочет воссоздать подлинную историю Дракона и Изгоя. На новом континенте проводит какие-то раскопки. Может в поисках ответов на свои вопросы найдет ответ и на наш.

– Мне кажется, – Ниява задумчиво ковырялась ложкой в каше, – всё о чем мы сейчас говорим, не очень её интересует. Вся эта политика.

– Конечно, ведь она одна, среди вас, идиотов, понимает, что не может брать на себя ответственность за весь мир, – в дверной проеме кухни стоял молодой мужчина с рукою на перевязи, другою рукою опирался на костыль. Одет он был в черное – рубаха с короткими рукавами и свободного кроя штаны, подвернутые до колен, видимо чтобы облегчить доступ к покалеченным ногам, одна из которых была в лубке, вторая просто перебинтована. Левая половину бритый наголо головы была похожа на взорвавшуюся грелку – бугристые рубцы и синие кровоподтеки исказили черты, превратив лицо в бесформенную массу. Родимир ухмыльнулся и первым нарушил неловкое, как показалось Марианне, молчание:

– Как же ты, болезный, подкрался к нам? Мы и не заметили.

– Это всё потому, – усаживаясь за стол, съязвил лысый, – что я даже с костылем проворнее тебя, птичка ты недолетная.

Он и правда двигался с невероятной легкостью, имея в распоряжение лишь одну рабочую руку. Разместив свое искалеченное тело на стуле, он внимательно оглядел всех присутствующих единственным ярко-зеленым глазом, – второй был сжат отеком, – и остановился на Марианне.

– Либо у меня галлюцинации от этих проклятых зелий, которыми маман пичкает моё несчастное тело, либо у нас в доме появилась человеческая женщина, похожая на оракула.

– Томил, эта моя жена Марианна. Марианна – Томил Ящер.

Тот продолжал молча сверлить невестку взглядом, ожидая, когда зашедший в столовую шептун достанет из буфета посуду и сервирует перед хозяином к завтраку. Девушка была крайне смущена и не знала, как вести себя с мужчиной, который похоже понятия не имел о правилах приличия. Она украдкой оглядела присутствующих. Ниява напряглась, будто ожидала чего-то неприятного, на губах Вольги застыла легкая ухмылка, а Родимир с интересом рассматривал брата, дожевывая свой бутерброд. Он же нарушил молчание.

– Чем это тебя так пришибло, что ты до сих пор себя по кусочкам собираешь?

Томил вздрогнул, будто очнулся. Разговаривая, он весьма эмоционально жестикулировал рукою, отчего каша, оказавшаяся на ложке перекочевала на стену за его спиною.

– Эти людишки, тьма им в печень, изобретают всё более и более интересные орудия для взаимного уничтожения. Вот например, – он ткнул ложкой в лицо, – противопехотная шрапнельная мина. Мало того что мне оторвало руку, – с силой бухнул по столу гипсом, – так ещё и вся рожа нашпигована картечью. До сих пор выходит из самых интересных мест.

Он откинулся на спинку стула, ожидая, пока вернувшийся шептун поставит на стол блюдо с омлетом и рюмку, наполненную чем-то черным.

– Изобретение пороха сделало людей еще более кровожадными, чем они были. Стоит сказать спасибо нашему умнику Свету-Пересвету за вклад, так сказать, в развитие человечности у человечества. Возможность убивать сразу и много – чем не повод почувствовать себя богом. За ваше здоровье, господа и дамы, – отсалютовав, он отправил содержимое рюмки в рот и поморщился, утирая губы,– и всё же я не понимаю, что она здесь делает?

Сокол тяжело вздохнул.

– Каждый раз забываю, какое ты хамло. Разве можно так разговаривать с женщиной?

– Ты, я смотрю, всё никак не можешь оставить свою дурацкую идею завести семью, – Томил не обратил никакого внимания на оскорбления, – а бедная девочка знает, что стало с предыдущими твоими пассиями?

– Я осведомлена насчёт них, – Марианна начинала злиться. Ящер удивленно воззрился на невестку.

– О! А ты умеешь разговаривать. Это очень хорошо. Тогда объясни мне почему ты с ним осталась? Сколько женщин я знал, ни одна не согласилась бы в здравом уме выйти замуж за убийцу, – он посмотрел на Сокола, и увидев, как брат потемнел лицом, довольно осклабился.

– Тут может быть две причины: либо влюбленность, либо слабоумие, что на мой взгляд одно и тоже. Ну так что? – он повернул голову к Марианне так, чтобы видна была лишь здоровая половина лица, улыбнулся наигранно ласково, и заворковал сладким голоском, – Ты влюблена и надеешься, что сила твоих чувств победит саму смерть и снимет проклятие с графа?

Вольга фыркнул, но всё же сдержал приступ смеха. Нияву, в отличие от Волка, вся эта сцена мало забавляла, скорее наоборот, повергала в уныние. Марианна смотрела на Томила и вместо обиды в мозгу вертелась навязчивая мысль о том, что где-то она видела это лицо.

– Бедный несчастный птичий граф, он так страдает! И только в твоих силах помочь ему. Облагородить его богомерзкую суть и вознести над тленом и суетою мира в потоках очищающего чувства. Я прав?

– Вы похожи на Змею! – вскрикнула в ответ девушка, чувствуя радость и облегчения от того что нашла ответ на мучивший её вопрос, – Родим, та картина, что ты мне показывал утром! Одно лицо, я права?

Обсуждаемое лицо перекосило от плохо скрываемого гнева. Остальные с удивлением воззрились на девушку и дружно захохотали.

– Уела она тебя, Томил, а? Даже сама того не подозревая, – Родимир вытер проступившие слезы. – Уж чего ты точно терпеть не можешь, так это когда тебя сравнивают с матерью.

Ящер насупившись, пододвинул ближе тарелку и принялся жевать омлет, злобно зыркая на Марианну.

– Уела она меня или нет, а вопрос остается открытым.

– У меня не было выбора, – просто ответила та, улыбаясь и пожимая плечами.

– Вот как, – Томил поковырял рубец, болезненно скривился и выложил на стол железный шарик картечи, – знаешь Родим, маман очень не понравится то, что ты привез эту девочку сюда. Ты что надеешься на помощь Змеи?

– Я надеюсь на помощь всей моей семьи, – в голосе Сокола слышалось напряжение.

– Ты – безнадежный придурок, брат, – Томил залпом выпил стакан воды и поднялся из-за стола, – Что ж бывайте. Приятно было познакомиться. Ещё увидимся.

Он кивнул Марианне и вышел во двор, но дверь за Ящером не успела захлопнуться, кто-то придержал её, и в столовую, вытирая руки, боком протиснулся светловолосый курчавый парень в рабочем комбинезоне, покрытом пятнами мазуты. Запах от него исходил соответственный с примесью едкого аромата хозяйственного мыла. Он приветливо улыбнулся, оглядывая сидящих за столом.

– Доброе утро. Родим, рад наконец-то тебя видеть. Вольга ты просил сообщить, когда телефон будет работать. Я закончил настройку ещё вчера, аппарат в большом кабинете рядом с прихожей.

Волк, открывший было газету, тут же встал, и, подойдя к Марианне, взял её за руку, церемонно поклонился.

– Вынужден вас оставить, дела. Надеюсь в дальнейшем у нас будет возможность пообщаться более тесно.

И снова этот холодный, изучающий и оценивающий взгляд, прикрытый любезной улыбкой, от которого у девушке по спине побежали мурашки. Вольга удалился.

– Родимир, должно быть эта милая девушка – та самая Марианна Вачовски, о которой говорила Ниява, – молодой человек в комбинезоне снял кепи и сел на место Волка, – Очень рад с вами познакомится. Моё имя – Пересвет Дельфин, но все называют меня просто Рыба.

Ох, до чего же не похожи все эти так называемые братья, промелькнуло в голове у девушки. Пересвет буквально излучал мир и спокойствие. Мягкость черт, кроткий взгляд добрых темно-синих глаз, тихий и очень мелодичный голос, плавность движений – всё это располагало немедленно подружиться с этим юношей. Он был обворожительно нежен и казался хрупким созданием. И хотя Марианна знала, что это лишь видимость, сознание отказывалось принять тот факт, что перед ней живорожденный дух. Она улыбнулась в ответ.

– И мне очень приятно познакомиться с вами.

– Извините, что одет неподобающе случаю, – казалось, он смутился, – Вас ждали ближе к обеду, и я рассчитывал закончить работу до этого срока. Как вы добрались? Как вам железная дорога?

Пока Марианна делилась впечатлениями о путешествии, Пересвет внимательно слушал и не менее внимательно разглядывал гостью, кушая, кивая и задавая наводящие вопросы одновременно. Сам он был немногословен и учтив. Когда Марианна закончила свой рассказ, а Рыба – завтрак, он поднялся и тепло улыбнулся девушке.

– Вы очень милы и добры, для меня было большим удовольствием пообщаться с вами. Простите, но мне пора к моим насосам и котлам, – и вышел.

– Я тоже пойду, – Ниява поднялась следом, – советую вам обоим как следует отдохнуть сегодня.

– Родим.

– Да?

– Как вы все можете быть братьями?

– Если честно, я сам задаюсь этим вопросом. Безуспешно.

– Между вами так мало общего. И внешне, и по характеру, и по манерам…

– Томил груб со всеми, он – провокатор. Не стоит на него обижаться.

Молчание.

– А Пересвет весьма мил.

– О да, его метод завоевать человека самый действенный и самый коварный! Не через страх, но через доверие и любовь. Ты никогда не узнаешь, что он думает на самом деле, если он сам не захочет тебе этого рассказать. А хочет говорить он довольно редко. Потому он особо опасен. Никто не знает что творится в его голове, в отличие от Томила, у которого что на уме, то и на языке. Ящер импульсивен, но вполне предсказуем. Поступки Рыбы невозможно предугадать.

Молчание.

– Белослав очень точно описал Вольгу в своей книге, но, хоть я и знала, чего ждать, всё равно испугалась.

– Понимаю.

– А Ниява похожа на сказочную фею. Ну чего ты смеёшься?! Она… ну знаешь,.. вообще не человек.

– Знаю, спи давай.

Весь следующий день они провели вместе, исследуя усадьбу. На этот раз погода была ясная, июльское солнце нещадно жарило землю и та млела, исходя паром после вчерашнего дождя. Воздух гудел, полнясь пчелиной суетой, стрекотом кузнечиков, трелями птиц, благоухал ароматами трав и цветов.

С утра Родимир повел её в оранжерею, где, как оказалась, работала Ниява. В окружение невероятных, мало похожих на растения, цветов прекрасная фея-оракул выглядела более органично, чем в любом другом месте. Так по крайней мере показалось Марианне, о чем она и сообщила девушке. Та засмеялась в ответ, но почему-то этот смех был наполнен печалью.

Потом они вернулись во двор, где Родимир бегло осмотрел хозяйственные постройки. За сараями оказался обширный огород с теплицами, на котором работали несколько шептунов. Видимо, усадьба были на частичном самообеспечении. Эту мысль озвучил Сокол, и добавил со вздохом.

– Раньше здесь был древний лес, но похоже его срубили, когда построили приют, чтобы шептуны могли себя прокормить. Жаль конечно. В детстве мы находили там настоящий духов круг. Знаешь, это когда грибы растут ровным кольцом.

Они прошли вдоль огородов, спустились к реке, и оказались у причала, где была пришвартована пара моторных лодок. Чуть выше по течению стояла баня, вблизи ещё меньше впечатлившая девушку – подумаешь, убогий, провонявший сыростью домишко.

Сад был тщательно ухожен, чему Родим немало удивился и обрадовался.

– Всё таки это идея с шептунами оказалась достаточно выгодной. Пара десятков рабочих рук, живущих под боком, позволяет содержать сад в очень хорошем состоянии. Раньше это делалось силами приходящих батраков.

В этот момент среди зелени показалась беленая стена приюта – длинное одноэтажное здание с покатой зеленой крышей, буквально утопала в цветах. Вдоль стен под окнами широкой полосою пролегала клумба, усыпанная пионами, ирисами и флоксами, на самих окнах висели деревянные ящики с примулами и фиалками, по стенам кое-где взбирался вьюн и дикая роза.

– Кто-то здесь явно любит цветы, – улыбаясь проговорил Родим, – Хочешь зайти?

Как раз в этот момент на крыльце показался старик с ведром. Он аккуратно вылил воду под ближайший куст, и, распрямившись, уставился сквозь гостей мутным взглядом. На губах его застыла кривая улыбка, будто одна часть лица хотела улыбнуться, а вторая сохранить равнодушный вид. Марианна замотала головой.

– Нет, давай как-нибудь в другой раз.

Родимир пожал плечами и направился к кирпичной пристройке, из дверей которой показался Пересвет. Увидев брата тот приветственно махнул рукою.

– Ну как тебе родовое гнездо?

– Вынужден признать, что оно стало намного чище. Это и есть твоя новая котельная?

– Да, я доработал старую версию насоса, – Рыба оживился, голос его, такой тихий и спокойный, стал звонким и воодушевленым, – Хочешь посмотреть? Он запитан от электричества, что подается с гидростанции на Жиле.

– Ты хочешь сказать, что построил в горах электростанцию?!

– Да так, – Пересвет смущенно махнул рукою, – мелочь. Чем ещё заняться в этой глуши?

– С холма видны ещё какие-то постройки, я так понял, на берегу за садом. Это тоже твоих рук дело?

Рыба тут же поскучнел.

– Нет, это вотчина Ставра и Ярополка, – он вдруг напрягся и посерьезнел, – Если хочешь посмотреть, иди один. Я думаю, девушке ни к чему видеть обитателей "больнички".

– Больнички? – брови Сокола поползли вверх, – Что ты имеешь ввиду?

– Медведь привез в наш дом четверых Младших, из тех что…плохо прошли инициацию духом. При них находятся два старших йока. Не слишком подходящая компания для молодой человеческой женщины.

Марианна взрогнула, у Родимира же, судя по его тону, степень удивления достигла наивысшего уровня.

– Творец Всемогущий, зачем?! А мать?! Она что, разрешила это?

– Скажем так, – Пересвет глядел куда-то мимо, говорить на эту тему ему было неприятно, – Мама сама его попросила об этом. Зачем? Изучает, хочет понять механизм, и возможно обратить процесс. Но, – голос его вдруг стал жестким, – будь я на её месте, проявил хоть немного сострадания и убил бы этих несчастных, чем видеть, как они мучаются. Сходи и посмотри сам, что там творится. Но без жены.

Родим повернулся к Марианне.

– Ты не против? Пересвет, оставлю её на твоём попечение.

И не дождавшись ответа, скрылся за деревьями. Рыба застенчиво улыбнулся, будто и не было секунду назад разговора о чём-то страшном и загадочном, подал руку девушке.

– Позвольте проводить вас, милая Марианна. Скоро подадут обед, присоединитесь ко мне за столом?

– Да конечно, – она задумчиво вложила руку в протянутую ладонь и почувствовала знакомый ледяной укол между ключиц – верный знак разбуженного Изгоя. Пересвет замер на миг, крепко зажмурился, потом часто-часто заморгал, отчего на длинных ресницах заблестели слезы.

– Простите меня, это всё как-то неожиданно, – пробормотал юноша, краснея, но пальцы его по прежнему сжимали руку девушки, отчего возникло ощущение, что между их ладонями перекатывается шаровая молния. Марианна пожала плечами.

– Я уже привыкла.

После обеда Сокол вновь повстречал свою жену в гостинной с роялем в обществе Вольги и Пересвета. Девушка радостно поднялась ему навстречу, обеспокоенная, так как визит Родимира в неизвестное ей место затянулся на два часа. Она высматривала мужа в окно, через которое открывался прекрасный вид на сад и дорогу, ведущую к приюту, но Сокол вошел совсем с другой стороны в сопровождении двух господ, одетых по-военному. Один из них был высок и широкоплеч, с буйной курчавой шевелюрой, телосложением напоминал цирковых тяжелоатлетов, но двигался, не смотря на свой рост и вес, удивительно плавно и бесшумно. Второй более коренастый, на пол головы ниже первого, был налысо брит, но имел короткую бороду. Оба были темноволосые, черноглазые, загорелые, но, судя по поведению, темперамент имели совершенно противоположный.

Голос кудрявого сотряс стены гостинной прежде, чем его хозяин предстал перед Марианной, полный недовольства и праведного гнева.

– Ты не появлялся здесь считай полвека! И скорее всего опять усвистишь на столько же! Какое тебе дело до того, чем я тут занимаюсь? Ты потерял всякое право поучать меня ещё две сотни лет назад. С чего ты взял, что сейчас это право тебе будет дано?

Вольга, читавший газету в кресле рядом с Марианной, поднял голову и ухмыляясь, произнес:

– О! Как много шума. Братец пожаловал.

– Ты прекрасно знаешь почему меня здесь не было!– Родимир, судя по тону, был разозлен не меньше, но пытаться перекричать кудрявого было таким же бесполезным занятием, как состязаться в громкости с раскатами грома.

– То, что ты не можешь нормально сосуществовать с матушкой, это твоя проблема, Родим, а не моя. Так что прекрати читать мораль о том, что мне можно, а что нельзя делать. Учитывая, что ты ни черта не понимаешь в моих делах, это глупо с твоей стороны! И вообще…

Тут он осекся, заметив наконец озадаченную и испуганную Марианну. Густые брови нахмурились, ноздри раздулись, казалось что сейчас этот великан лопнет от переполняющего его негодования. Он повернулся к лысому.

– Что за чертовщина! Ты знал что у нас гости? Кто это?

Второй неопределенно пожал плечами, всё так же равнодушно глядя на присутствующиех. Вместо него ответил Сокол, всё ещё раздраженным, но уже более спокойным тоном.

– Это моя жена, Марианна. Мариша, это Ставр Медведь и Ярополк Ёж.

– Кхм, – великан смущенно прокашлялся и кажется даже покраснел, но этот неожиданный конфуз скрыла густая борода и пышные усы.

– Прошу простить меня за, кхм, неподобающее поведение в присутствие дамы.

– Тавруша, не переживай, – Волк подошел, чтобы обнять брата, – наша гостья уже знакома с Томилом. Так что ты мало чем смог её удивить.

– Да уж, хуже Ящера может быть разве что матушка, – буркнул Медведь и поцеловал невестке руку, – очень рад нашему знакомству. Благодарю за то, что вернули старшего брата в лоно семьи.

Ярополк холодно кивнул в знак приветствия, так и не произнеся ни единого слова. Марианна удивленно воззрилась на Ставра, как впрочем и все остальные, ожидавшие реакции Медведя на Изгоя. Но ничего не произошло. Ни видений, ни разряда между соприкаснувшихся пальцев, ни холода, ни жара, ровным счетом ничего.

– К чему благодарности? Ведь в этом нет моей заслуги, – Марианна была озадачена и, что скрывать, разочарована. Она уже привыкла считать за правило, что живорожденные сыновья Змея видят в ней древнего бога. А получается, что это лишь ещё одна загадка в огромный череде неясностей. Великан ухмыльнулся:

– Не стоит недооценивать себя. Я бы мог объяснять вам свой взгляд на эту ситуацию, но думаю сейчас не то место и не то время, – он быстро глянул на Сокола, – и подозреваю, не все захотят слушать мои рассуждения.

Родимир нахмурился.

– Почему же? Я с удовольствием послушаю твои мудрые мысли на мой счет.

– Прекратите оба, – голос у Ежа был низкий и хриплый, будто с мороза. Говорил он тихо, но что-то в его тоне заставило присутствующих замолчать и обратить на него внимание, – Похожи на двух малолетних щенков, ни капли самообладания. Смотреть противно. Пойдем, намма, есть хочется.

Он повернулся и зашагал к кухне, Медведь смерил Сокола недовольным взглядом и последовал за братом. Родим хмыкнул, и, сев в ближайшее кресло, забарабанил пальцами по подлокотнику. Пересвет, на время ссоры отвлеченный от своих научных журналов, вновь углубился в изучение каких-то разворотов, шурша бумагами, разложенными на закрытой крышке рояля. Вольга открыл маленький бар, скромно притулившийся в углу, налил два бокала, один поднес старшему брату, второй пригубил сам.

– Опять в кругу семьи, – слова Волка были полны сарказма, – это дело надо запить и желательно чем-то покрепче.

– Так можно быстро спиться, – сделав внушительный глоток, ответил Родим и криво ухмыльнулься.

– Не вижу ничего плохого в том, чтобы немного расслабиться. Особенно учитывая тот факт, что мы с тобой практически бессмертны и не подвластны болезням. Цирроз печени тебе не грозит. Томил, к примеру, уже опустошил половину погреба, говорит, что плохо спит из-за лекарств, что ему прописала мать. Он утверждает, что домашняя наливка валит с ног лучше, чем удар дубиной по затылку.

– Что-то я не понимаю Томила. Раны у него пустяковые, почему он два месяца не может с ними справится?

– О! Это интересный вопрос, – Вольга оживился, – Он заключил со Змеёю весьма занятный договор. Ящер позволяет испытывать на нём кое-какие новые препараты, а взамен получает от неё уроки. Если ты не заметил, он носит кольцо на шее из затворяющего металла. Я даже не представлял, что они с матерью найдут подход друг к другу таким необычным способом.

– Что же она не испытывает свои зелья на тех четверых, что заперты в тюрьме, или как Пересвет назвал это место, больничке?

Вольга смерил брата долгим оценивающим взглядом:

– Ты их хоть видел?

Родимир кивнул и сделался совсем мрачен. Волк поднял одну бровь.

– В таком случае я крайне удивлен твоим предложением. Знаешь, хоть меня и считают самым бессердечным в нашей семье, но даже я испытал жалость при виде этих несчастных. Потому позволь мне думать, что в тебе говорит плохое настроение и обида на мать, а не реальная жестокость.

– Ты прав, – заговорил Сокол после недолгой паузы, – но я всё равно не понимаю, зачем ей это нужно?

– Я тоже не знаю. Возможно Змея движима праздным интересом, возможно ищет ответы на свои вопросы, но, если честно, вряд ли она действительно хочет им помочь, в отличии от Ставра, который радеет за свой клан, как мамашка за младенца. Но он хорошо клюнул на эту удочку, как и Ящер на возможность стать сильнее.

– Томил что, до сих пор хочет сразится и победить Хельги Игридсона?

– Лис неслабо задел его самолюбие. Ты же сам знаешь, что Томил слишком сильно похож на мать характером. Гневлив, обидчив и легко теряет самообладание. Учитывая этот факт, можно понять его одержимость …в какой-то мере. Как и твою, – Вольга отсалютовал брату и пригубил вино, глядя поверх бокала на реакцию Сокола, но тот лишь задумчиво крутил в пальцах хрустальную ножку фужера, разглядывая на свет его содержимое.

– Как думаешь, она захочет мне помочь?

– Смотря о чём ты её попросишь.

Родим посмотрел на Марианну.

– Я хочу лишь, чтобы она защитила Маришу. Ты же знаешь, я уже почти смирился и собирался вернуться сюда один, но встретил её. Она особенная. Мне кажется, мать увидит это и поймёт меня.

Девушка смущенно опустила глаза.

– Мне кажется защита нужна не ей, а тебе, дорогой брат. Черная тень ходит за тобою по пятам и вот-вот поглотит тебя целиком.

Трое собеседников повернулись на голос. За роялем сидел мужчина. Сутулый и тощий, с черной крупнокудрой шевелюрой, неопрятными колтунами торчашей в разные стороны и закрывающей лицо. Его длинные тонкие пальцы пробежались по клавишам, извлекая из инструмента чистый и сильный звук гармонии. Пересвет, казалось, не обратил внимание на невесть откуда взявшегося музыканта, продолжал читать. Родимир вздохнул и устало улыбнулся.

– Здравствуй, Богдан.

Мужчина поджав ноги, крутанулся на табурете, и, соскочив, стремительно приблизился к сидящим, при этом его странная, больше напоминающая лохмотья одежда вздулась, сделав хозяина похожим на большую встрепанную птицу, к тому же хромую – Богдан при ходьбе сильно припадал на левую ногу, и не потому, что она была травмирована. Казалось, всё его тело было собрано из кусочков, слишком небрежно прилаженных друг к другу: ноги и руки были несимметричны по длине, возможно потому что плечи перекошены, голова все время заваливалась вперед и набок, заставляя хозяина глядеть на мир исподлобья. Двигался он так, будто шарниры его суставов развинтились и плохо фиксировались в нужных позах. Он наклонился к Марианне и сквозь спутанную челку уставился на девушку внимательным и слегка безумным взглядом черных, как два агата, глаз, отчего та испуганно вжалась в спинку.

– Вы прекрасны – дитя Белой Чайки, – голос у Ворона был чарующий, и действием своим чем-то напоминал голос Ниявы, – Я вижу, мой брат наконец-то нашел достойную спутницу. Вот только Черная может погубить его раньше, чем он сможет оценить вас в полной мере.

– Даня, ну зачем эти байки? Брось нести мистическую чушь, и без нее тошно, – Родимир зевнул, потирая глаза, поглядел на пустой бокал, – Томил прав, это пойло убийственно.

– Все думают, что я брежу, но мне кажется, вы понимаете, о чем я говорю. Не правда ли? – не отводя взгляда от девушки, произнес Ворон.

Правда! Марианна понимала. Этот безумный с виду нелюдь говорил про Черную и Плоскую, что последние несколько недель постоянно маячила на периферии её зрения. Девушка старалась не замечать ее присутствия, но это плохо получалось. Даже сейчас она была здесь, пряталась в тени самого темного угла, плотная, почти осязаемая, все больше напоминающая очертаниями Сокола. Когда Марианна спросила мужа, не чувствуют ли он рядом с собою врага, в битве с которым демонстрировал ей свои силы, Родимир лишь странно посмотрел на нее и спросил с подозрением, к чему такой вопрос. Девушка в тот момент почему-то сильно испугалась, и не смогла сказать правду.

Богдан резко выпрямился. В комнату вошла Ниява с букетом пионов, а за нею, стуча костылем, Томил.

– Без меня пьянствуете, господа хорошие? И Даня тут! Ему не наливать, потому что сейчас маэстро будет нас развлекать. Нет-нет, так просто не убежишь. В кои-то веки вылез из своей берлоги, будь добр, отрабатывай содержание.

Ящер шумно устроился в кресле рядом с Марианной, и принял из рук Волка бокал.

– Надеюсь дама не против моего соседства? – он отпил и блаженно вздохнул, вытягивая больную ногу. На мускулистой шее Томила и правда был обруч из белого металла, похожего на серебро.

– В этом доме только и есть развлечений, что хорошая выпивка да гениальная музыка, – добавил он ни к кому конкретно не обращаясь.

Богдан вернулся за рояль и, откинув волосы с лица, замер, глядя на подошедшую Нияву. Марианна от удивления открыла рот – вот кого действительно можно было назвать близнецами, настолько похожи они были друг на друга, только сестра являла собою совершенство, а вот брат был плохо сработанной копией. Поражало, сколь тонка грань между красотою первой и обыденностью, даже можно сказать уродством, второго. Но как только Ворон коснулся клавиш, произошло преображение. То ли музыка повлияла на восприятие окружающих, то ли сам маэстро вошел в состояние, но все дефекты его внешности сгладились, и сутулый безумец превратился в существо, подобное прекрасной черноволосой фее, что стояла рядом. А потом они запели. Марианна не знала языка, не понимала смысла слов, но то, что эти двое умели говорить голосом бога, было неоспоримо. Слезы текли по щекам девушки, когда отзвучал последний аккорд. Она украдкой взглянула на мужа, и вздрогнула: Сокол закрыв глаза, расслабленно улыбался, а Черная и Плоская стояла у него за спиною, ближе чем когда бы то ни было ранее.

Раздались аплодисменты и наваждение сгинуло. Гостиную вновь наполнил гул голосов. Марианна поднялась, украдкой осушила слёзы, решительно приблизилась к Ворону и заговорила с ним так тихо, чтобы лишь он смог расслышать её слова.

– Я вижу, что за Соколом ходит какая-то Черная и Плоская тень. Вы говорили о ней?

Даня улыбнулся, не глядя на девушку, нежно погладил клавиши.

– Это действительно так опасно, как вы сказали? Страж Святорощи рассказал мне о щели, что разделяет сущность Родима, и что это очень плохо. Может быть так, что тень вышла из этого места?

– Милая девочка, не знаю. Я много чего вижу, но оценить это не в состоянии. Все что мы отрицаем или боимся признать – опасно. Рано или поздно оно настигнет нас. А насчёт щели…он не один такой.

– Я вас не понимаю.

– Никто не понимает. Хотя абсолютно все в этой комнате, включая меня и тебя имеют свою, как ты выразилась, Черную и Плоскую. Я лишь отметил, что к Роде она подошла слишком близко. И стала настолько плотной, что даже ты смогла ее увидеть.

– Я могу как-то помочь Родимиру?

– Думаю да, но не сейчас.

Марианна внезапно вспомнила одну деталь:

– А вы знаете имя этого существа? Родим сказал, чтобы назвать ее, ему нужна помощь матери или сестры…

– Все и даже сам Сокол, думаю, знают, кто это. Ниява вряд ли, но вот мама наверняка сможет пробить его защиту и донести до брата правду так, что он наконец услышит ее. Это страшно, потому он так долго избегал встреч с нею, – Богдан помолчал, перебирая пальцами спутанные волосы, – Мы, нелюди, устроены так, что не можем долго жить с Черной и Плоской за плечами. Наша сила и ответственность столь велики, что тень слишком быстро становится угрозой, если с нею ничего не делать. Потому я уверен, скоро все разрешится, и твой муж встретиться с врагом. Не волнуйся, Сокол слишком ценен для этого мира, чтобы убивать его. Но бой будет страшен. Вот к этому тебе стоит быть готовой, чтобы не сойти с ума. И кстати именно так ты и сможешь ему помочь.

– Если честно, то ваши слова ещё больше меня запутали, – Марианна досадливо поджала губы, – если вы знаете как назвать эту тень, почему бы не сказать прямо.

– Прямота не даст результата, но если ты так сильно желаешь…,– Даня мило улыбнулся, но в последний миг лицо его дрогнуло и поплыло, отчего улыбка превратилась в кривую усмешку, – Её имя – убийца.

Ворон опустил пальцы на клавиши и начал играть не то пьесу, не то импровизацию, бравурно – задиристую и немного воинственную. Марианне показалось, что в его музыке как и во взгляде присутствует насмешка, беззлобная, но все же обидная. И девушка поняла, почему к Ворону относятся как к безумцу. Это намного легче, чем считать его провидцем и воспринимать всерьез подобные речи. Ведь ум за разум зайдет, прежде чем в них разберешься. А выражаться внятно этот странный нелюдь похоже вовсе не умел.

Пока она беседовала с Вороном, в гостинную вошли Ставр и Ярополк. Ёж тут же пододвинул ломберный столик ближе к Ящеру и выложил карты, предлагая всем желающим вступить в игру. Волк и Сокол не проявили интереса, зато к компании присоединился Рыба, оставив наконец в покое свои журналы. Богдан, задумчиво глядя в сад сквозь распахнутую дверь, извлекал из инструмента незамысловатую и умиротворяющую мелодию, которая, по-видимому, являлась отражением его мыслей. Ниява подсела к играющим и принялась делать зарисовки диковинных черенков и соцветий, разложенных на кофейном столике среди бокалов недопитого вина и пустых бутылок. Марианна устроилась на кресле рядом с Ниявой, с интересом разглядывая мужчин.

– Смотрите-ка, в кои-то веки мы собрались все вместе, – добродушно ухмыляясь, пробасил Ставр, глядя поверх карт на остальных.

– Ага, – Томил явно не разделял воодушевления старшего брата, – Собрались. Однозначно быть беде.

– Или чуду, – не отрываясь от блокнота, проговорила Ниява, – в любом случае это большая редкость, а значит и большая радость.

– Как же! Большая глупость, сестрица, ждать от такого сборища чего-то хорошего. И недели не пройдет как мы все перегрызёмся. И это в лучшем случае. В худшем маман учинит разборки с нашей залетной птичкой, – Томил уставился своим единственным глазом на Родимира, – и тогда ой-ой-ой наступит раньше.

– Я буду только рад, – Вольга посмотрел на Марианну с улыбкой, – тогда наша прекрасная гостья станет свободной, и я смогу предложить ей свои услуги в качестве преданного спутника жизни.

– Спасибо за поддержку, брат, – Родимир мрачно ухмыльнулся, и девушка заметила, что он уже порядком выпил.

– Да уж, – засмеялся Пересвет, – в нашем доме неожиданно расцвел весьма необычный и прекрасный цветок.

– Как это не прискорбно, но я вынужден согласиться с этим высказыванием, – Томил осклабился, и Марианна почувствовала, что начинает краснеть, – Мадам! Возможно именно запах вашей юности и чистоты привлек сюда всех этих стервятников. Будь осторожна, оказавшись кроликом среди голодных волков.

– Дорогая гостья. Позвольте ещё раз извиниться за неподобающее поведение, – Ставр даже привстал в легком поклоне, – Мне очень приятно видеть вас в нашем доме. Надеюсь, первое впечатление не помешает нам наладить хорошие отношения.

– Эй, ребята, умерьте-ка ваш пыл, я ещё здесь, – подал голос возмущенный Родимир.

– Пока что здесь, – вставил Ящер, скаля зубы в кривой усмешке.

– Короче так! Если я замечу, что кто-то начнет лезть к моей жене, или она пожалуется на чьё-то слишком докучливое внимание, тот сразу будет иметь дело со мною.

– Да ладно тебе, не кипятись, – пробасил Медведь, – мы лишь выразили свои желания, а ты воспринял это как намерения.

– Было глупо привезти сюда Белую Чайку и надеяться, что никто из нас не захочет ею обладать, – Ярополк на миг оторвался от расклада и холодно глянул на Родима, – Ты не глупец, и отлично понимал что делаешь и каковы будут последствия твоих действий.

– А может вы замолчите, наконец, – дрожащим от негодования голосом, заговорила Ниява, – Тоже мне, высшее общество, а разговор у вас, будто золотые ложки на базаре выбираете. Я б таких мужланов неотесанных и близко не подпустила.

– То-то я гляжу нет у тебя никого, – съязвил Ящер, и Ниява умолкла, покраснев. Марианну гневный выпад золовки привел в чувства. Сокол был предельно честен, когда говорил, что в его мире она представляет особую ценность. Но девушка даже не подозревала, что все это будет выглядеть именно так – Ниява нашла весьма точное сравнение – будто торг за вещь.

– Вообще-то она права, – Марианна гордо вскинула голову, – Ухожоры из вас отвратительные. И комплименты больше похожи на оскорбления.

– Странно! – Томил наигранно удивился, – Обычно мой стиль нравится женщинам.

– То-то я гляжу, вокруг тебя гарем, – съязвила Марианна. Смех разрядил обстановку, только Ящер не веселился, да Ёж, что похоже вообще никогда не улыбался, спокойно и внимательно изучал невестку. Марианна только сейчас заметила, что у Ярополка разные глаза – один карий, а другой – светло голубой, и что он имеет привычку щуриться, видимо стараясь скрыть это.

– Уже второй раз она тебя уела, братец, – Вольга глянул на часы, – я вас оставлю, мне нужно работать.

Он подошел к Марианне поцеловать руку, и наклонившись, тихонько прошептал:

– Постарайтесь увести Родима, пока он не напился окончательно. Иначе все кончится дракой.

– Предлагаю сегодня устроить праздничный ужин в честь нашей гостьи, – предложил Медведь, потом поглядел на мрачного Сокола, что наливал себе очередной бокал, усмехнулся в пышные усы и добавил, – И конечно, в честь возвращения блудного брата в лоно семьи.

– Что ж, тогда я пожалуй тоже покину вас, – Марианна встала, мило улыбаясь окружающим, – нужно отдохнуть перед таким событием. Родимир, проводи меня пожалуйста.

Сокол удивленно посмотрел на девушку, пожал плечами и, залпом осушив бокал, последовал за женою.

– Почему они на тебя так взъелись?

Родим проигнорировав стакан, пил воду прямо из кувшина, долго и вдумчиво, пока не опустошил его до дна.

– Завистливые подонки, вот почему.

Впервые Марианна видела мужа в таком плохом настроении, потому начала говорить вкрадчивым и спокойным тоном:

– Пожалуйста, объясни мне, что происходит? Я совсем не понимаю, из-за чего такое внимание. Да, ты говорил мне что я какая-то особенная, но ведь не на столько же! Такие странные предложения и комплименты в первый же день знакомства. На взгляд обычного человека это все выглядело очень оскорбительно. Но мне кажется, что задеть они хотели именно тебя. А я же чувствовала себя полной дурой, потому что понятия не имела как себя вести. То ли пугаться, то ли возгордиться.

– Не переживай, ты вела себя идеально, – Родимир тяжело опустился в кресло, прикрыв глаза рукою, – сидела и невинно хлопала глазами. Большего от тебя и не требовалось. Да, они нападали на меня. Да тебе стоит их бояться. И да, ты можешь возгордиться.

– Объясни, пожалуйста.

– Всё просто. В семье я – везунчик. Дело в том, что найти подходящую пару таким как мы очень трудно. Да, можно заводить интрижки и даже семьи с обычными женщинами, но рано или поздно сущность выходит из под маски, и тогда отношения рушаться. А дети в таких парах рождаются в основном самыми обыкновенными. Нужна кровь, порода, причастность к миру духов. Нужны Белые Чайки, такие как ты. Но подобных тебе мало, и вас очень сложно найти. Кровь Изгоя может проявится у ребенка самых обычных родителей, и он или она так и проживет всю жизнь в счастливом неведении насчет своей сути. При этом у девочки намного меньше шансов встретиться с кем-то из нелюдей и тем самым получить инициацию, чем у мальчика, ведь общество устроено таким образом, что мужчины ведут активную социальную жизнь, тогда как женщины в основном заперты в пределах дома. Да и какая женщина осмелиться болтать о том, что якобы видела или слышала.

– Но как тогда ты узнал, что я заметила в тебе Сокола?

– Ты бы видела свое лицо, когда смотрела на меня при первой встрече. Я думал, ты упадешь в обморок от ужаса. Понятно, что это был не простой испуг или смущение перед знатным господином.

– Но вернемся ко мне и моим братьям. Нам всем уже перевалило за двести пятьдесят лет. Не считая меня, только Пересвету однажды улыбнулась удача и он встретил женщину Белую Чайку, которая полюбила его. Это очень грустная история, потому что Мейфен было уже за сорок, когда Рыба нашел ее. Она была замужем за каким-то крупным государственным чиновником в провинции Чанг и понятное дело, так просто бросить мужа и уехать с инородцем, пусть даже и живорожденным духом, не могла. Пересвет довольно долго и изобретательно ухаживал за нею и в конце концов украл Мейфен. Все эти приключения и треволнения ни к чему хорошему не привели. Пока они плыли через Нутряное море, на корабле случился тиф и Мейфен умерла, так и не добравшись до нашего берега. Рыба намного позже рассказал, что его возлюбленная, несмотря на свой возраст, была беременна. Это был первый и последний раз, когда я видел Пересвета в слезах.

– А теперь представь себе ситуацию, когда мне посчастливилось встретить молодых, здоровых, красивых женщин-Белых Чаек, которые согласились стать моими женами, тогда как остальным братьям не встретилась ни одна. И хотя Томил притворяется заядлым холостяком, а Богдану якобы всё равно, но даже они желают испробовать, что значит быть в паре с той, что ровня им.

Родимир умолк. Молчала и Марианна, задумчиво глядя на мужа. Теперь многое стало понятно и в поведении братьев и в отношениях между ними. Действительно, она могла возгордится ролью избранной и желанной столькими мужчинами одновременно, да ещё какими мужчинами! Каждый из них был легендой, почти Богом. Как же высоко могла вознестись Марианна – сирота белошвейка, на волне своего самолюбия! Всё это было бы стократ проще и приятнее, если бы не большая опасность, которая грозила девушке, прояви она это самое самолюбие. Любое неосторожное слово, взгляд, жест могли привести к тому, что братья начнут убивать друг друга за право обладать ею. И это может очень не понравится хозяйке дома. Только сейчас Марианна поняла, насколько она боиться встречи с мифической Змеёю.

– Родим, скажи, если ты знал, что моё появление так накалит обстановку, зачем ты привёз меня в этот дом?

– Две причины. Первая заключается в том, что ты можешь погибнуть, как и прежние мои жены. Я очень боюсь этого, потому решил просить мать о помощи. Вторая – я рассчитывал, что большинство братьев будут вне дома. Томил мерзко пошутил на этот счет, но у меня такое чувство, что в этой шутке все же была доля правды. Твое появление как по волшебству притянуло сюда всех шестерых.

– Родя, мне как-то не по себе от всего этого. Страшно. Раньше я думала что попала в прекрасную сказку про любовь, но сейчас она превратилась в очень пугающую историю о смерти.

Сокол отнял руку от глаз и с улыбкой посмотрел на Марианну.

– Мариша, не переживай. Если ты ещё не поняла, то тебе в этом доме намного более рады, чем мне. В любом случае я люблю тебя и буду бороться за твое сердце, если это понадобиться.

Глава 4. Невестка

Отрывок из дневника Марианны Соколовой.

7 июля 1913 года.

Вчерашний праздник прошел великолепно. Никто не злословил, все были благожелательны и учтивы друг к другу. Возможно причина в том, что Томил не присутствовал. Он напился пьный еще до ужина, и спал, когда все сидели за столом.

Ящер – самый неприятный из всех братьев. Он будто обозлен на весь мир, хотя Родим и утверждает, что злит Томила только скука, и что подобным образом он развлекается.

После ужина Богдан спросил меня, какую музыку мне хотелось бы послушать. Выглядел он более опрятным, переоделся и причесался, говорил понятно. Я подумала, что если не провоцировать его на откровения, то можно принять за весьма милого и симпатичного молодого человека.

Вспомнив наш с Родей поход в театр, я попросила Нияву исполнить арию Ингрид из той самой оперы. Родим был прав, голос примадонны не шел ни в какое сравнение с голосом живорожденного оракула. Мне подумалось, что же творилось в зале, когда Ниява выходила на сцену? Я опять разревелась, как дурочка, столь проникновенно она пела.

8 июля 1913 года.

Проснулась поздно и обнаружила в спальне вместо мужа Иренку. С приезда шептуница куда-то запропастилась, и вот теперь появилась вновь “в мое услужение”. Выглядит она намного лучше, щеки порозовели, взгляд как будто прояснился, если так можно выразиться относительно шептунов. Теперь она одета, как все местные шептуны, в рубаху и штаны, отчего выглядит ещё более безликой.

На мой вопрос о муже Иренка ответила, что господин пошел тренироваться с братьями, и что скорее всего так он будет делать каждое утро, потому что такова традиция для местных господ. Тренируются они в лесу за домом. На всякий случай выглянула в окно, но никого не заметила, кроме Ниявы, сидящей в беседке на берегу озера.

Иренка сказала, что ей приказано сопровождать меня по всему дому, пока я не освоюсь. Потому весь день она бесшумной тенью следовала за мною. Это немного раздражало, о чем я и сообщила Родиму. Он рассмеялся и сказал что этот приказ отдан им, чтобы защитить меня от его братьев, пока я не пойму, как себя с ними вести. Или пока они не поймут, как вести себя со мною.

Настроение у моего мужа сегодня явно лучше. Неужели эти тренировки так на него влияют? Надо будет начать гулять перед завтраком.

Разобрала чемодан. На дне обнаружила салонный альбом Ниявы, найденный в её гардеробе в Праге. Отдам при случае, заодно узнаю, кто же этот загадочный Верный, что помогал ей править книгу и написал мне письмо с предупреждением.

После обеда гуляли с Родей вдоль Жилы. Всё таки здесь очень красиво. Природа невероятная. Для меня, всю жизнь прожившую на равнине, очень непривычно видеть горизонт, изрезанный горными хребтами, затерянными в облаках.

Было очень жарко. Родим предложил искупаться и тут же, сбросив всю одежду, занырнул в реку. Я нашла место, скрытое от посторонних глаз кустарником, и тоже искупалась. Чуть было не утонула, оскользнувшись на камне из-за судороги в ногах, такая холодная оказалась вода. И это несмотря на июльскую жару! Родим конечно вытащил меня и со смехом предложил сделать искусственное дыхание. Всё распологало к близости, но помятуя прежние наши три попытки, одна ужаснее другой, до этого дело не дошло. Очень жаль, конечно. Всё таки мой муж – очень красивый мужчина, особенно без одежды, в каплях на холодной и влажной после купания коже, с этими встрепанными, как перья, волосами. Родим надеется, что сестра каким-то образом поможет ему и мне справится с видениями. Не представляю, как.

Издалека видела небольшое здание, названное Пересветом “больничкой”. Никакого забора вокруг него не было. Страшно! А что если кто-то из йоков вырвется на свободу? Родим мрачно усмехнулся и сказал, что эти несчастные с трудом дышат, так что вряд ли они смогут куда-то вырваться.

Вечером ходила по старой части дома в сопровождение Иренки и открывала все двери подряд. Бывшие спальни были отданы под кабинеты, в одном из которых обложившись бумагами, сидел Вольга и разговаривал по телефону по-французки. Я не стала ему мешать. В библиотеке пролистала несколько книжек и не нашла ничего интересного. За одной из дверей обнаружилась широкая и темная лестница в подвал. Иренка не стала мне перечить и даже зажгла свет, так что я сделала вывод, что подвал не является запретным местом. Ход был довольно глубоким. Внизу было холодно и невероятно тихо. Длинный и узкий коридор имел несколько дверей, но все они были заперты на кодовые замки, будто сейфы в банке. Я дошла до последней, как вдруг она распахнулась, и в проходе, стуча костылем, показался Томил. Он крайне удивился, увидев меня, и тут же съязвил в своей обычной манере:

– Суете свой милый носик во все потайные щелки, мадам графиня?

Из его уст это звучало почти как комплимент. Томил вызвался проводить меня до выхода. Оказалось, что проход был сквозной и заканчивался в прихожей рядом с кухней. Мы вышли к озеру. Солнце уже село и в наступивших сумерках оранжерея на опушке леса мерцала, как хрустальный граненый шар, подсвеченная изнутри фонарями. Я спросила Ящера, чем таким занимается Ниява, сидя над своими травками с утра до вечера.

– Сейчас она занимается ядами, которыми потом на пару с маман травит меня. Так как срок ограничен, им приходится работать не покладая рук. А вообще в круг ее обязанностей входит опека над шептунами на правах оракула.

– А кто смотрит за приютом в её отсутствие?

– Достомерзейший дядюшка моей сестрицы.

Заметив непонимание на моем лице, он осклабился и добавил:

– Ты же читала книгу Беляна? Знаешь нашу историю. Знаешь кто отец Нийки. Помнишь, кто его брат? Вот теперь вижу, поняла.

Томил недвусмысленно намекнул на Лиса и его брата-близнеца Альбу. Интересно было бы увидеть обоих.

П.С.Интересно, когда это я стала такая смелая, что захотела встречи с ними?

9 июля 1913 года.

На рассвете кто-то кричал в лесу. Проснулась не только я, но и Родим. Он долго и напряженно прислушивался. Сказал, что это волки, а сам ушел и отсутствовал до завтрака.

Сомневаюсь я насчёт волков.

Так и не смогла толком уснуть. Вышла в коридор и застала там Нияву. Она стояла у открытого окна вся в белом, овеваемая белым же тюлем занавесок. Черные пряди волос, выпавшие из небрежно затянутого узла, трепетали под напором утреннего бриза. Сказочное создание! В очередной раз подумала, что будь я мужчиной, и будь у меня такая сестра, то очень трудно было бы не влюбиться в неё. Хотя что я знаю о мужчинах? И о сестрах?

Она была очень приветлива, хотя и выглядела уставшей и грустной. Оказалась что ее комната расположена через ванну от нашей. Спросила насчет предрассветных воплей. Она со вздохом ответила, что умерло двое мальчиков из “больнички”. Хоть я толком ничего о них не знаю, но стало как-то тоскливо. Спокойная смерть не сопровождается такими безумными криками, эти двое явно страдали.

Чтобы как-то поднять настроение и себе и фее, вернула ей альбом. Сначала она обрадовалась, но как только я задала вопрос насчёт Верного, тут же сникла, как будто я коснулась чего-то очень болезненного.

– Это не человек. Йок. Намма клана. Мы были довольно близки в бытность мою в Варшаве. Настолько близки, что он начал рушить печати, не в силах совладать со своими чувствами. Мне пришлось запечатать его, чтобы он не погиб и остался на своем месте. По сути я предала его и бросила. Наверное, он сильно зол на меня, если до сих пор жив, конечно. Грустная история.

Я согласна, грустная. Но говорить о том, что он жив, не стала. Судя по всему, Ниява до сих пор любит этого нелюдя. Пусть лучше думает, что он сгинул.

Оказалось, что фея стоит здесь не просто так. Во время нашей беседы, она то и дело поглядывала в окно. Я заинтересовалась, и заметила на лугу между домом и садом какое-то движение. Пригляделась и поняла – драка.

– Нет, тренировка, – с улыбкой поправила меня Ниява. Когда спустя несколько секунд куча мала распалась на отдельных людей, я увидела там своего мужа и всех его братьев, за исключением Томила и Пересвета. Странный способ размяться после сна.

– О, ты сильно ошибаешься! Это весьма важно и полезно для них – драться с равным. Без этого навыки перестают развиваться. Наступает застой а следом идёт деградация. Они стары, если кто-то из них утратит способность учится новому, то они тут же погибнут.

– А как же ты? Или Пересвет?

– Пересвет завершил бой как раз в тот момент, когда ты вышла в коридор. На вид он хрупкий юноша, но это лишь видимость. Я тоже тренирую тело. Но драться с этими оболтусами не по мне. Я люблю бегать и плавать.

Я смущенно призналась, что тоже хотела гулять перед завтраком. Ниява уверила меня, что безопасно ходить где угодно, кроме северного леса, что за оранжереей, – там можно наткнуться на дикого кабана или просто заблудится. Если я боюсь, то могу взять провожатым дворового волкодава или Томила.

Я, пожалуй, предпочту общество огромной но молчаливой псины, нежели злоязычного Ящера.

За завтраком вопреки моим ожиданием все были в отличном настроение, кроме Ставра и Томила. Лицо последнего выглядит сегодня намного лучше – багровые рубцы превратились в обычные шрамы, отек спал, и теперь он зыркает на всех недовольным взглядом обоих глаз. Ставр мрачен. От его добродушия не осталось и следа. Теперь они с Ежом похожи, как два армейских сапога.

После одиннадцати Вольга, Пересвет и Родимир собрались в город. Сокол предложил мне поехать с ними. Я согласилась, не подозревая, что мы пойдем по реке и что меня укачивает.

Толмань не впечатлила. Маленький промышленный городок.

Вернулись домой с Родимом в повозке. Возничий довез нас до столбов, дальше пришлось идти пешком. Обернувшись, заметила, что дедок, глядя нам вслед, перекрестился и сплюнул через левое плечо.

9 июля 1913 года.

До завтрака спустилась в сад. Проходя мимо приюта, наткнулась на странное действо: шептуны танцевали среди деревьев, и тихо пели какую-то заунывную песню на непонятном языке. Их было человек двадцать всех полов и возрастов. За ними наблюдали двое незнакомых мужчин, сидя на крыльце приюта. По собственным ощущениям я догадалась, что это нелюди. Заметив меня, оба учтиво кивнули, приветствуя, и скрылись внутри дома.

Дойдя до больнички, ненароком заглянула в окно. Всё таки любопытство – опасная штука. Из темноты комнаты на меня смотрели горящие красным глаза. Потом я услышала тихий шипящий смех и убежала прочь с такой скоростью, которой сама от себя не ожидала. Иренка, следовавшая за мной неотступно, и словом не обмолвилась, чтобы предупредить об опасности. Предательница!

После завтрака ходила с Родимом по дому, рассматривала картины. Он рассказывал о тех, кто на них изображен. Поднялись на третий этаж “башни” и там моего мужа перехватил Ставр, сославшись на срочное дело. Он был очень обеспокоен.

Я осталась одна и, дойдя до конца коридора, поднялась в мансарду. Там было тихо, пыльно и темно. Окна закрывали жалюзийные ставни, сквозь которые тонкими полосками просачивался солнечный свет. Весь чердак оказался огромной художественной мастерской и был забит холстами, большими и маленькими, законченными и брошенными на стадии зарисовки. Несколько мольбертов, большой рабочий стол, заваленный книгами и чертежами, вдалеке, на свободном от вещей пятачке, поблескивала открытая крышка рояля, точная копия того, что стоял в гостинной. Каким образом эту махину удалось затащить на чердак, не представляю. Я открыла одно из окон и стала рассматривать картины. Здесь было много странного, но больше всего привлекло внимание одно лицо, что смотрело на меня со множества холстов. Даня пытался изобразить этого человека и так и эдак, но что-то его не устраивало, и портрет так и оставался незаконченным. Это был молодой мужчина, похожий на Нияву и на самого Богдана, очень красивый и одновременно очень пугающий. Он был то в облике беловолосого юноши с голубыми глазами, то черен – как Ворон.

– Это Хельги Ингридсон.

Голос раздался сверху и, признаюсь, сильно меня напугал. Между стропилами под самым коньком была натянута сетка гамака, где как огромная хищная птица, восседал Богдан в неизменном своем черном балахоне. С невероятной легкостью и совершенно бесшумно он спустился вниз.

– Заметь Ингридсон, а не Драгонсон. Не любит он своего отца. Так-то… Сколько раз я пытался его написать, столько раз терпел неудачу. Не получается у меня передать его суть. Как и суть моей матери.

Я напомнила ему про тот парный портрет, что висел в старом доме и изображал Олгу и Даримира. На мой взгляд, он был очень хорош. Богдан рассмеялся моему замечанию.

– Эту работу я забраковал, а мама всё равно повесила. Ей нравится вспоминать себя рядом с отцом. Но, она там не похожа на себя. Нет в ней Змея, схвачена лишь смертная женщина, а облик духа мне так и не удалось передать. Когда ты встретишься с нею, то всё поймешь.

Ворон меня заинтриговал.

После ужина вернулась в свою комнату и услышала крики под самым окном. Выглянула и стала невольным свидетелем ужасной ссоры. Томил, поймав здоровой рукою сестру за косу и вопя явно что-то ругательное, пытался отобрать у Ниявы бутылку. Та отбивалась не менее яростно и визжала так громко и пронзительно, что слов сквозь этот визг разобрать не представлялось возможности. В конце концов, она смогла извернуться и разбила бутылку об голову брата. Ящера ажно перекосило от злости и он кинулся на сестру с костылем, но в этот момент из дома выскочил Сокол и сбил Томила с ног. Обычный человек вряд ли поднялся бы после такого удара, но этот нелюдь лишь утерся и, сорвав с шеи металлическое кольцо, бросился на Родима. Я впервые наблюдала чудеса самооздоровления у йоков, и была поражена до глубины души. Лучше всего это было видно на лице, с которого моментально сошли все рубцы, кожа стала гладкая, брови и волосы заняли своё место. Томил лишь тряхнул головою, скидывая как змея хлопья отмершей кожи, и ударил Родимира по лицу гипсом, отчего последний распался на части, обнажив совершенно целую руку. Из разбитого носа хлынула кровь, залив белую рубашку Сокола. Братья сцепились и кубарем покатились по траве, рыча, что дикие звери. Спустя несколько мгновений на поле боя появился Ярополк и что-то произнес. Его тихий и низкий голос возымел невероятное действие: братья в миг отскочили друг от друга, озираясь, как затравленные волки. Страх читался на лицах обоих. Ящер сорвался с места и бросился в лес, сверкая босыми пятками.

Интересно, что так сильно могло их напугать? Я поспешила к месту боя и застала там лишь Нияву и Ежа, но не самих поединщиков. На мои расспросы Ярополк нехотя ответил, что Томил напился и начал задирать сестру, а когда она отняла у него последнюю бутылку, то "в конец остервенел" и принялся распускать руки.

– Если бы маменька была здесь, она бы его усмирила. Никто кроме неё не может за ним угнаться, – Ниява аккуратно распускала косу, целыми прядями вынимая из нее выдранные волосы.

– Я и сказал, что она на пороге стоит. Обделались оба, трусы, – Ёж презрительно сплюнул и удалился, прямой и жесткий как доска.

– Плохо им, – грустно добавила Ниява, задумчиво глядя в сторону леса, – и тот и другой страдают от своих желаний. Бедняги.

Как быстро она сменила гнев на жалость!

Удивительно, как в этой семье всё устроено. Полубоги отнюдь не благородны и ничуть не величественны. Они естественны: гневливы, когда зляться, смеются, когда весело, плачут когда грустно, бояться, когда страшно, имеют своё мнение, и ведут себя так, как считают нужным. И каждый свободен от условностей внешнего мира. Но, как и сказала Ниява, никто из них не свободен от условностей собственных желаний. Может быть это и порождает Черную и Плоскую? Я с трудом могу понять, как это работает. Мой муж отрицает убийцу и к нему приходит тень с этим именем, готовая уничтожить его? Его желание обрести семью и продолжить род. Что это – возможность доказать миру, что он не убийца? И кого, где и когда он убил, что ему приходится доказывать обратное?

10 июля 1913 года

Вольга вернулся из города с плохими новостями: в Европе назревает крупный политический конфликт, война неизбежна – вопрос двух-трех недель. Томил так и не объявился за завтраком. Ставр был мрачен и сообщил, что ночью ещё двое Младших умерло и что ему больше нет смысла оставаться в усадьбе, тем более в свете назревающей войны. Завтра он уедет обратно на Княжий остров, чтобы вернуться к своим обязанностям наммы. При этом он смотрел на меня таким тяжелым взглядом, что я почувствовала себя виноватой в том, что ему приходится уезжать. На вопрос Ставра, поедет ли Ёж с ним, тот тоже как-то странно посмотрел на меня и сказал, что пожалуй дождётся возвращения матери. На что Волк заметил, что получил от Рыбы телеграмму: мать с ним в Сатве и будет дома ближайшие дни, просил предупредить Родимира. Взгляды присутствующих обратились на Сокола, но он лишь хмыкнул, продолжая есть.

С Родей происходит что-то нехорошее. Графский лоск сошел с него окончательно. Самоуверенность и невероятное самообладание похоже являлись маской, либо пребывание в отчем доме и ожидание встречи со Змеею угнетает его настолько, что он превращается в невротика. Черная и Плоская неотрывно следует за ним. Может быть она сосет его силу? На прямой вопрос, что с ним происходит, Родим врет, что все в порядке. Впервые слышу из его уст ложь настолько очевидную, что даже смешно. Ниява, Вольга, Ставр, Ярополк даже Иренка советуют не трогать Родимира.

Весь день мой муж сидел в гостинной, уткнувшись в книгу, из которой прочел от силы три страницы, зато количество пустых бутылок росло с куда большей скоростью.

Вольга предложил прогуляться с ним по окрестностям, а брата “оставить наедине со своими думами”. День был жаркий и мы углубились в лес, скрывшись от зноя. Сначала я пребывала в беспокойном состоянии, думала и говорила только о муже. Волк оказался замечательным собеседником. Он умел слушать и умел рассказывать. Это такое редкое сочетание! Вскоре наша беседа в такт неспешной ходьбе начала приносить мне истинное удовольствие. Я старалась не смотреть в глаза Вольге, чтобы не испортить впечатление. Но все равно чувствовала его хладнокровную и рассчетливую суть: этот нелюдь ничего не делает просто так. И на мой счет он имеет какой-то хитрый план. Возможно, он таким образом ухаживает за мною. На эту тему у нас состоялся следующий разговор:

я – Вы столь любезны со мною. Решили воспользоваться моментом, пока ваш брат в депрессии, и поухаживать за его женою?

Волк – (улыбнувшись) Не буду отрицать, вы правы. Вас это смущает?

я – Меня смущают отношения между вами всеми. Я их не понимаю. Ведь он ваш брат!

Волк – (уже без улыбки) Сокол такой же как и я – раздвоенный и запечатанный. Не живой, но и не мертвый. Инициированный кровью йок. Он лучше всех понимает, что это значит. Одиночество и невозможность адекватно испытывать некоторые чувства. Например любовь. И тем не менее у него было шесть шансов эту любовь испытать – шесть женщин, равных ему. А мне не дано ни единого шанса. Почему не попытать счастье с вами?

я – Так это зависть?

Волк – Скорее справедливость. Родим забрал шанс каждого из нас. Он знает это, но никогда не признается ни нам, ни самому себе. И всё потому – что он первый, старший. Его судьба, как бы это выразить, крепче и сильнее.

я – Очень похоже на мистические речи Богдана. Звучит слегка надуманно. Как сказка.

Волк – Позвольте вас спросить, а вы разве не в сказку попали? Богдан умеет превращаться в огромную черную птицу. Ниява может управлять сознанием других при помощи своего дивного голоса. У неё ещё довольно много чудовищно милых навыков для манипуляции человеческим разумом, о которых вам лучше не знать. Ставр силен и вынослив, как скала, он не ведает усталости, его практически невозможно ранить. Как впрочем и Ярополка из-за его невероятной ловкости. Пересвет – гений, поучаствовал почти во всех изобретениях за последние двести лет. Томил – настоящая гончая, никто не сможет сравниться с ним в скорости. Это только некоторые “сказочные” навыки, которыми обладают мои родственники. То, что мы похожи на людей, ещё не означает, что мы люди. Это и к вам относится, дитя Белой Чайки.

я – И в чем же ваш навык? И навык моего мужа?

Волк – (улыбнувшись) Я – великолепный игрок, а он – удача в чистом виде.

я – Значит сейчас вы тоже ведете какую-ту игру.

Волк – О, несомненно! И хочу заполучить вас в виде приза.

я – Как грубо!

Волк – Это не грубость, а честность, милая Марианна. У нас в семье так принято. И кстати, хочу предупредить вас, что я не последний такой. Каждый из братьев попытается ухаживать за вами, будьте готовы.

я – Даже не знаю, радоваться мне или ужасаться…

Волк – Скажите честно, вы любите Сокола?

я – Да.

Мне показалось, что Вольга не поверил моему ответу. Может быть потому, что я сама не до конца уверена в своих чувствах. Признаюсь, думать так – чудовищно.

По возвращению, гонимая чувством вины, пошла проверить, как там мой муж, и застала его в обществе феи. Они о чем-то тихо разговаривали. Заметив меня, Ниява быстро удалилась. Кажется, она меня недолюбливает. Зато настроение Родимира значительно улучшилось: он улыбнулся мне, обнял и поцеловал. После чего произнес фразу, от которой у меня мороз пришелся по спине.

– Мариша, нам невероятно повезло. Ниява сможет помочь с видениями, мешающими нашей близости.

"Он – удача в чистом виде" – казалось бы, что может быть лучше? Но почему так тревожно?

11 июля 1913 год.

Ставр так и не уехал. Родимир был весел и уверен в себе, как раньше. За завтраком подтрунивал над Томилом. Ящер без инвалидных атрибутов и шрамов выглядел на удивления солидным и привлекательным мужчиной, до тех пор, конечно, пока не открывал свой рот. Сходство с портретом Змеи стало почти полным.

Я без всякого стеснения рассматривала его, на что он ответил в своей манере, оскалив зубы:

– Ну что, Марианна, я правда красавчик?

– Да, но не в моём вкусе.

Ниява напротив была молчалива и грустна. Похоже решение помочь нам сильно тяготит её.

Опять встретила двух старших йоков. Они грузились на катер, готовясь к отбытию. Ставр помогал им и, заметив меня, подозвал и представил. Удивило, с каким почтением и уважением эти двое обращались к Медведю. Видимо среди нелюдей сыновья Змеи действительно что-то вроде богов или королевских особ. И хоть я вновь почувствовала липкий ужас, приблизившись к йокам, мне всё же было интересно посмотреть на них вблизи. Странные они создания – похожи на людей, но не люди. А с первого взгляда даже и не поймешь в чем разница. И только если знать на что смотришь, виден кокон их духа, окутывающий каждого. А вот дух Ставра сидит прямо внутри его тела, или можно сказать иначе – тело Ставра и является телом духа. Они едины. В отличии от йоков. В отличии от Родимира. Это открытие поразило меня. Так вот что означает фраза Волка: Сокол такой же как и я – раздвоенный и запечатанный! Вот как это выглядит в реальности.

Забавно, но похоже слова Вольги глубоко засели в моем уме, так и сыплются из меня. Когда Медведь одной рукою поднял катер за нос и без видимого напряжения толкнул его от берега, помогая йокам отчалисть, я вспомнила реплику Волка: “Ставр вынослив и силен, как скала. ” Почему-то представилось, что этот кудрявый великан, если бы захотел, мог переломить лодку пополам, так же без видимого напряжения. Я спросила, каково это – быть настолько сильным, почти всемогущим? И почему, имея такую силу, никто из йоков никогда не посягал на власть?

Он удивленно на меня поглядел.

– Ни я, ни мои братья, ни члены моего клана, никто из нас не всемогущ. Да, мы отличаемся от обычных людей выносливостью, силой, навыками и почти магическими умениями, но это не снимает с нас ограничений, а наоборот добавляет их. Жизнь йока очень сложна. Любое отступление от закона карается смертью. И я замечу, законы создает сама природа. Нам нельзя чего-то сильно желать, нельзя привязываться к материальному, мы не можем плодиться так же легко, как люди, не можем нарушать обещания и бросать слова на ветер, не можем позволить себе предаться гордыни, лени, сладострастию и прочим грехам, что простительны людям. Мы так устроены. Такими нас делает смерть. Не только йоков, что при рождение умирают, но и нас – живорожденных духов зверя.