Лес

Размер шрифта:   13
Лес

1. Дверная ручка и больные зубы.

В Тёмном Лесу, где на каждом углу поджидают выпирающие из-под чёрной комковатой земли корни деревьев, где тёмно-зелёная листва медленно качается на ветру, тихо перешёптываясь с кем-то, кого не видно невооружённым взглядом, где редко залетающие птицы с осторожностью садятся на толстые ветки многовековых деревьев, где тропинки запутаны настолько, что даже живи здесь тысячу лет – до конца не узнаешь, куда ведёт каждая. В Тёмном Лесу, куда сквозь мелкие прорези в паутине листвы свет попадает с таким же трудом, с каким темнота рассеивается в самом затенённом уголке под деревом, куда не забредают даже предчувствующие свою скорую кончину животные. Лес, распахивающий свою пасть, полную деревянных кривых зубов перед каждым, крепко сжимает земляные челюсти, стоит только кому-то неосторожно попасться в его ловушку. Один шаг вглубь – и ты уже не принадлежишь себе. Ты принадлежишь Лесу. Всем его обитателям. Ты становишься частью Леса. Это можно понять по тому, как деревья начинают обвивать тебя тонкими ветками, как будто пальцами перебирать по твоим плечам и голове, с лёгкостью путаться в волосах и нежно щекотать щёки и ладони, а трава – ступни. Но это первое время. Если Лесу не понравится что-то, он тут же покажет тебе другую свою сторону: ветки-пальцы будут пытаться выколоть тебе глаза, спутать волосы и выдрать хотя бы маленький клочок, под ноги начнут бросаться камни и острые ветки, а руки оцарапают шипы…

Именно в этом Лесу, где-то глубоко-глубоко в чаще, куда уже давно не ступала нога ни одного путника, так опрометчиво попавшегося в лесную пасть, притаился небольшой каменный домик. Потемневшая от дождей и ветров крыша, уже не помнящая какого цвета была изначально, серые камни, чуть стёсанные на одном месте на углах от того, что Хозяйка Хижины часто ходит по ночам, ничем не приметные деревянные ставни без особой резьбы или узоров, такая же деревянная дверь с поцарапанной медной круглой ручкой. Хозяйка Хижины раз двадцать пыталась её открутить. И ровно столько же не доводила дело до конца. Так что любые напоминания о царапинах на ручке каждый раз сдавливают ей череп головной болью, как обручем, что потом отдаёт куда-то в дальние зубы – кажется, в восьмёрки. Кажется, у неё там кариес. Но потом Хозяйка Хижины заходит внутрь, вытирает босые ступни о тряпку около двери, медленно проходит вглубь хижины, не включая свет (всё же ходить в темноте ей куда привычнее, чем при свете), и не заботясь о том, что натыкается на стол, стулья и шкафы, хотя за столько лет уже должна была запомнить их расположение, подходит к самой дальней двухуровневой полке, между делом задаваясь вопросом о том, почему бы не перевесить её поближе, и берёт с первого уровня пузатую закупоренную бутылочку. Даже без света она уверена, что взяла нужное. «От зубной боли». Вот что написано на этикетке. Хозяйка Хижины с громким хлопком откупоривает бутылочку, набирает вязкую жидкость в рот и с шумом активно полощет зубы. Больные дурацкие восьмёрки тоже. Их в первую очередь. И тут же забывает про не открученную дверную ручку.

Теперь можно включить свет. Не электрический. И не огонь. Лес такое не любит – пугается огня, как ребёнок, а потом вопит так, что аж дух захватывает. И проливает свою истерику дождём. Вместо электричества и огня – светлячки. Эти ребята всегда готовы подсобить. За разумную по их меркам плату, естественно. Собственно, Хозяйке Хижины эта плата тоже кажется вполне себе ничего: корми да пои, да в обиду Лесу не давай. Чем тебе не полезное сотрудничество?

Свет от светлячков почти такой же яркий, как солнечный, так что никаких проблем по вечерам не возникает.

Хозяйка Хижины сбросила около кровати широкополую соломенную шляпу с сушёными цветами за синей потрёпанной лентой, бывший когда-то синим, а теперь тёмный, непонятного цвета плащ и подумала скинуть с себя ещё и лёгкое из грубой ткани платье, но решила пока его оставить. Светло-русые волосы тоже пока расплетать не спешила. В груди разгоралось какое-то предчувствие. Словно Лес проглотил ещё кого-то.

Сама она попалась в лесную ловушку около пятнадцати лет назад. Совсем ещё ребёнком. Маленькая и несмышлёная она пыталась найти выход из Тёмного Леса, кричала и плакала, даже осмелилась развести костёр! Лесу такое поведение не понравилось. Он заскрипел деревьями, завопил ветром, зашипел листвой, заклацал зубами-деревьями и в истерике затопил её ветхое убежище из веток и листьев. Тогда она чудом выжила. И тогда она начала понимать что к чему. Большого огня с того момента не разводила. Пользовалась поставленной по договорённости с Лесом прошлыми Хозяйками Хижины плитой-печкой.

Предаваясь воспоминаниям, Хозяйка Хижины даже не заметила, как за закрытыми ставнями страшно заскрипели стволами деревья, а ветер застонал и завопил так надрывно, что в душе Хозяйки Хижины мгновенно похолодело. Ну да, как она и предчувствовала: какой-то глупец снова попался в лесную пасть.

Казать нос за порог во время лесной истерики – себе дороже, но всё существо Хозяйки Хижины рвалось наружу. Туда, куда Лес, скорее всего испугавшись огня, гнал тёмные, цвета вороного крыла тучи, готовясь вот-вот разразиться слезами, чтобы показать, насколько ему не нравится огонь и несоблюдение негласных порядков.

Хозяйка Хижины тяжело вздохнула. Избалованный неврастеник. Пришлось встать из-за стола, подобрать с пола плащ (шляпу она предусмотрительно оставила там же), стряхнуть с него невидимую пыль, надеть и, нахлобучив капюшон на голову, высунуться на улицу. Светлячки такой глупости не оценили и дружно зашелестели крыльями вслед Хозяйки Хижины – если Лес сожрёт её тело, кто будет кормить и защищать их?! Тени тоже загалдели в унисон – они же погибнут без Хозяйки! Но Хозяйка Хижины даже не обратила на них внимания, точно также не обратила внимания она и на темноту. Долг Хозяйки Хижины, передавшийся ей лет десять назад, терзал душу, почти разрывая пополам, заставляя одновременно испытывать раздражение и чувство долга.

Привычно оттолкнувшись от угла хижины, она пошла куда-то вглубь Леса, следуя за толстыми чёрными тучами, недовольными, что их подняли и погнали куда-то далеко, заставляя плыть по небу и запрещая сбросить свои слёзы сию секунду.

Лес шипел, шуршал, шелестел, гудел и скрипел на различный манер, предупреждая, стеная, жалуясь и злясь так, как может только он. Лес.

Хозяйка Хижины пробиралась сквозь заросли, не боясь наступить на острую колючку или камень, не боясь упасть или запнуться о поставивший ей подножку корень, не боясь, что ветки-пальцы ткнут ей в глаза или вырвут волосы.

Она прожила в Лесу пятнадцать лет.

Она стала частью Леса.

Лес стал частью её самой…

2. Симпатичненький рыбёшка и знание собственного имени.

—Так что, говоришь, случайно забрёл?

Хозяйка Хижины, вальяжно закинув ногу на ногу, сидела на стуле. Подбородком она опиралась о кулак, а локтём – о стол. Шляпа всё также валялась на полу около кровати, а плащ покрывал её, словно ненужная в данный момент Хозяйке Хижины кожа. На втором стуле, только не так свободно, наоборот, сгорбившись и скукожившись, будто изюм, вжавшись в спинку, как налипшая на поверхность стола грязь, сидел парень с большими круглыми очками на носу, от чего казался похожим на пучеглазую рыбу.

«Симпатичненький рыбёшка» – вот как оценила его внешний вид Хозяйка Хижины.

На вопрос «симпатичненький рыбёшка» не ответил. Лишь кивнул головой, не поднимая зашуганного взгляда и, словно в нервном тике дёрнул плечами. К самодельному чаю он тоже не притронулся, как и к странноватому печенью, но Хозяйка Хижины не строила из себя продолжение Леса – не создавала бурю на пустом месте, лишь бы всё было так, как хочется ей. Вместо этого Хозяйка Хижины изучающим взглядом острых, но не колючих тёмно-зелёных глаз уставилась на непутёвого «рыбёшку», попавшегося в сети Леса. И чего он тут забыл? Глупый «симпатичненький рыбёшка». Хозяйка Хижины усмехнулась каким—то своим мыслям.

– Каким же образом? Случайно в Лес не забредают.

«Рыбёшка» наконец поднял на Хозяйку Хижины замученный взгляд заплаканных ярко-серых, почти по-звёздному сияющих, глаз. Сухие потрескавшиеся тонкие губы, чуть розоватые щёки, слегка заметные синяки под глазами. Бледная без прыщей или каких-то бросающихся в глаза изъянов кожа, мягкие линии скул и подбородка… Как же давно она не видела людей!

Хозяйке Хижины пришлось переспросить, что «рыбёшка» сказал.

– Хотел сбежать туда, где никто не найдёт.

Хозяйка Хижины заливисто рассмеялась, откидываясь на спинку стула. Тот тихо скрипнул.

– Ну, здесь тебя точно никто не найдёт. Добро пожаловать! – и продолжила хохотать.

«Рыбёшке» стало не по себе. Как оказалось не зря. Из Леса не выбраться – это ему позже объяснила Хозяйка Хижины.

«Рыбёшку», как Хозяйка Хижины узнала в тот же вечер, звали то ли Чарли, то ли Харви, но уже через несколько секунд она об этом забыла, так что то ли Чарли, то ли Харви окончательно превратился в Рыбёшку. Тому это не понравилось. Но крыша над головой была нужнее, чем собственное имя на чужих устах – что ж, Рыбёшка, так Рыбёшка.

Главное, он сам знает, как его зовут.

3. Хозяйка Хижины и неудобства пятилетнего одиночества.

«Почему из леса не выбраться?». В ответ – лукавый взгляд.

«Почему ты здесь одна?». В ответ – игнорирование.

«Почему здесь нельзя разводить огонь? И почему тебе можно зажигать плиту?». В ответ – усмешка.

Хозяйка Хижины разбиралась во всём сама, сама договаривалась с Лесом, сама выясняла все запреты и разрешения. Лес даст ответы, заставит путём проб и ошибок обнаружить каждое правило и, если Рыбёшка справиться – останется жить и, может быть, проживёт в Лесу до старости и естественной смерти, а нет – Хозяйка Хижины не будет переживать.

Хотя, наверное, всё же стоило объяснить Рыбёшке некоторые вещи. Например…

– Никогда не трогай это! Не подходи к этому шкафу!

Хозяйка Хижины гневно смотрела на растерявшегося Рыбёшку и сжимала в обеих руках по бутылочке с жидкостью. Рыбёшка, пробывший в Лесу и в хижине всего пару дней, ещё даже понять ничего не успел, как его окатили руганью с головы до пят, как помоями. А самое главное: он ничего такого не сделал! Просто искал что-нибудь перекусить, на секунду сунулся в этот десять раз проклятый шкаф, а потом тут же отлетел к столу, отброшенный чересчур сильным толчком Хозяйки Хижины.

– Я даже ничего не трогал! – немного придя в себя, в тон Хозяйке ответил Рыбёшка, потирая ноющее плечо.

На это ему ничего не ответили, Хозяйка Хижины развернулась к шкафу и принялась расставлять бутылочки в только ей ведомом порядке.

– Без тебя знаю! – резко выдала Хозяйка Хижины, отмахнувшись от чего-то. – Не смей защищать его! Помереть хочешь?

Только после второй фразы Рыбёшка понял, что обращаются уже не к нему, поэтому поспешно закрыл рот. С кем ещё могла общаться Хозяйка Хижины, он представления не имел и осмотрительно рассудил не приближаться и не встревать в такие монологи – мало ли. Спрашивать о содержимом всех этих бутылок мгновенно расхотелось после слов о смерти, так что действительно оставалось лишь замолчать и лечь на кровать или сесть за стол. Выходить на улицу – себе дороже. Уж лучше он отсидится в хижине, пока не захочет вернуться домой, а там уж найдёт выход. Глупости, что отсюда нет выхода – это же просто лес.

– Не указывай мне! – рыкнула Хозяйка Хижины после некоторого времени молчания, чем заставила только севшего на стул Рыбёшку вздрогнуть. В голове у него промелькнула надежда, что его не придушат ночью подушкой, но надежда становилась всё призрачнее и призрачнее от одного вида на то, каким суровым взглядом Хозяйка Хижины окидывает стены.

Рыбёшка, ощутив странный холодок, лизнувший внутренности и пощекотавший подбородок, повёл плечами и шумно вздохнул, попытавшись отвлечься. Но не успел он начать думать о всякой отдалённой ерунде, как перед ним на стол бахнули деревянную тарелку с жареными грибами и чем-то странным, а потом и деревянную ложку.

– Больше ничего нет. Лес пять лет никого не проглатывал. Не ждала никого.

Рыбёшка на мгновение замялся: не отравлена ли еда? Но быстро отбросил эти мысли. Если бы Хозяйка Хижины хотела его убить, просто оставила бы в Лесу в ту ночь или придавила подушкой.

– Эм… Спасибо… – пробормотал Рыбёшка. – Я ничего не трогал в шкафу, просто посмотрел. Но больше не приближусь к нему, не волнуйся.

Хозяйка Хижины фыркнула, ощутив себя по-странному некомфортно. Зачем он ей всё это объясняет? И когда Рыбёшка стал таким покладистым? Ещё вчера, когда они ругались из-за уже давно сдвинутых Хозяйкой Хижины кроватей, Рыбёшка голосил чуть ли не громче её самой, а вместе они могли бы запросто переорать Лес в периоды его особой истерии. Собственно, во время их вчерашней ссоры Лес действительно разозлился и разразился ливнем.

Рыбёшка даже не обратил внимания на странные усмешки Хозяйки Хижины. Ругаться с ней он больше не собирался хотя бы, чтобы не заставлять Лес лишний раз нервничать – засыпать под ошалело молотящий по крыше дождь и дико завывающий ветер было выше его сил. Но находиться дома – ещё выше. По крайней мере в данный момент.

– Не привыкла с кем-то жить, – Пробормотала Хозяйка Хижины, потерев лоб, а потом, словно проговорившись о чём-то, на что было наложено самое несокрушимое в мире табу, резко сменила тему. – Хочешь найти выход отсюда?

Рыбёшка, только проглотивший первую отправленную в рот порцию еды, поджал губы и, не поднимая взгляд от тарелки, отрицательно покачал головой.

– Не хочу их видеть.

Кого «их» Хозяйка Хижины уточнять не стала, лишь закатила глаза, словно на плечи свалили непосильную ношу. Рыбёшка этого не видел и продолжал есть.

4. Вроде не буйная соседка и крыша над головой.

– Так значит, ты учился на психотерапевта?

Решив хотя бы попытаться подружиться с новым соседом – кто знает, сколько им придётся вместе жить, Хозяйка Хижины со смешинками в глазах наблюдала, как Рыбёшка, всем своим видом показывая недоверие к самодельной мази, пытался обработать длинный порез на голой ступне. Неженка. Истеричный Лес не любит тех, кто так осторожно ходит по его земле. Высматриваешь под ногами камни и острые ветки? Вот тебе и они! Наступай на здоровье.

Наблюдать за Рыбёшкой, который пытался привыкнуть к странностям Леса, было сродни наблюдению за зверушкой в клетке: мечется, дуется, фырчит, но сделать ничего не может. С одной стороны – до странной щекотки в висках интересно и забавно, а с другой – хочется помочь.

– Отчислился на последнем курсе – спустя месяц, после выбора специализации.

– Гм… – словно не заметив, что Рыбёшка что-то ответил, задумалась Хозяйка Хижины. – Допустим, я слышу голоса в голове. Думаю, это шизофрения. Это так?

Мгновенно со всех углов хижины послышались тяжёлые вздохи, а кто-то (самый тощий, злобный и недовольный) даже протянул хриплым голосом:

– Твою мать…

В тон ему замогильно пробасила ещё одна тень:

– Хозяйка, имейте совесть…

Все остальные предпочли благоразумно промолчать, не зная что собралась готовить Хозяйка Хижины в следующий раз – того и гляди, своими ужасными настойками и отварами она вытурит из хижины все тени!

Рыбёшка ничего этого не видел и не слышал. Он, скептически вскинув бровь, поднял хмурый взгляд на Хозяйку Хижины. Та, словно не замечая выражения лица Рыбёшки, о чём-то думала, но на самом деле прислушивалась к голосам теней – вдруг какой-нибудь смельчак скажет что-нибудь ещё? Никто ничего не говорил. Все остальные тени молчали, как воды в рот набрали, но Хозяйка Хижины заметила шевеления на потолке и в углу у кровати, от чего ей тут же стало ясно, куда попрятались внезапно заговорившие. Надо будет заглянуть перед сном на чердак. И открутить уже ручку от входной двери!

– Не смешно, – Только лишь буркнул Рыбёшка и вернулся к ране на стопе.

– А я и не шучу! – всплеснула руками Хозяйка Хижины. – Прямо сейчас эти твари меня обругали! Но ничего. Я запомнила, кто это был. А ещё увидела, куда они попрятались…

Хозяйка Хижины краем глаза заметила, как бесформенная тень из угла медленно, но слишком заметно, скользнула по полу, аккуратно лизнула хозяйкину голую пятку сначала одной ноги, потом второй, обволокла собой обе ступни, поднялась выше – на голени, потом до колен, медленно, облизывая каждый изгиб ног, снова спустилась к ступням… Хозяйка топнула ногой. Тень тут же прохрипела что-то нечленораздельное и растворилась в щелях неровного деревянного пола. Хозяйка задорно блеснула глазами в потолок.

– Ну ты и ублюдок, – Та же тощая, злобная и всем недовольная тень высунулась из небольшой щели между досками в потолке. Обращалась она, естественно к той тени, которая только что, винясь, вылизывала ноги. Но Хозяйке хижины было всё равно – она схватила со стола маленький клубок ниток (сама, между прочим, выделывала нить!) и с силой, даже чуть подпрыгнув и вскрикнув от перевозбуждения, бросила его в тень на потолке. Конечно, не попала, но душевное удовольствие от громкого всхлипа-писка всё равно получила.

Рыбёшка смотрел на неё, как на умалишённую. Видимо, у Хозяйки Хижины действительно шизофрения… Но крыша над головой ему важнее, чем душевное состояние странной соседки. К тому же, та, вроде, не буйная… Ну, почти.

5. Лес, Рыбёшка и вкус слёз.

С момента попадания в Лес прошла уже неделя, но Рыбёшка так до сих пор и не привык к странностям соседки. По ночам становилось жутко, когда Хозяйка Хижины ни с того ни с сего вскакивала с кровати и принималась ругаться с кем-то. Днём это всё выглядело не лучше, но солнечный свет давал какое-никакое успокоение.

– Не думай, что можешь жить здесь просто так, – В одно из утр фыркнула Хозяйка Хижины, смотря на Рыбёшку с таким выражением лица, что казалось, в пору было бы отправиться в Лес в компании простыни и свечи, а потом, словно оборотень преобразилась и, сверкнув глазами, кивнула куда-то на дверь.

Рыбёшка, только разлепивший после сна глаза, не совсем понял, чего от него хотят. Ужасная непонятливость заставила Хозяйку Хижины нахмуриться и указать в сторону вёдер. Если честно, вёдрами это было сложно назвать: две покорёженные перекошенные ёмкости с облупившейся по всей поверхности краской и в той же степени изъеденные ржавчиной. Хорошо хоть ручки присутствовали.

За водой предстояло идти на реку в нескольких метрах от хижины. Рыбёшка не стал признаваться, что никогда в жизни не носил воду вот так (дома у него был водопровод), поэтому теперь, не особо источая радость и бодрость духа, осторожно шаркал к реке, таща за собой вёдра, повидавшие жизнь (если не две), и стараясь вместе с этим не проткнуть ногу какой-нибудь старой корягой или камнем.

Лес шептал по сторонам, а в высоте верхушки деревьев пели нечто отдалённо знакомое, растягивая порывы ветра на разнообразные мотивы, практически превратив его в гармошку. Река, переливаясь и блестя на солнце, как будто подпевала им, успевая ещё и подмигивать Рыбёшке. Лес заманивал его в свои сети. Снижал его бдительность.

Рыбёшка почти прикоснулся к воде ладонью, как вспомнил слова Хозяйки хижины об опасности Леса и тут же схватился за одно из вёдер, собираясь побыстрее набрать воды и вернуться в хижину. Лес, как будто и не заметил резких изменений со стороны Рыбёшки, продолжил заигрывать с ним в своей по-странному пугающей, но одновременно с этим усыпляющей манере.

Вёдра с водой оказались настолько тяжёлыми, насколько Рыбёшка даже не мог и подумать. Если его руки не оторвутся по пути к хижине и не упадут на землю вместе с вёдрами – это будет по истине чудом!

В это же время Рыбёшка задался вопросом, почему бы не выставлять вёдра на улицу каждый раз, как идёт дождь – происходило подобное достаточно часто, так что возможность сэкономить силы выдавалась весьма ощутимая, но тут же выбросил эту мысль из головы. Если Хозяйка Хижины так не делает значит, в этом замешан Лес.

– Очень долго, – Не удосужившись сказать «спасибо», Хозяйка Хижины просто взяла оба ведра и вылила воду из них в большую бочку в углу хижины. Рыбёшка несколько удивился, насколько легко Хозяйка Хижины подхватила вёдра, словно это были вовсе не два ведра, а две подушки.

– Лесу не нравится, если собирать в вёдра дождевую воду? – всё же рискнул спросить Рыбёшка, присев отдохнуть. Хозяйка Хижины, плюхнув на бочку с водой огромную крышку, обернулась и непонимающе посмотрела на Рыбёшку.

– Какие на вкус слёзы?

Теперь пришла очередь Рыбёшки непонимающе уставиться на Хозяйку Хижины, но той, в прочем, было уже всё равно, она занялась странными варевами, булькающими на печке-плите.

«Какие на вкус слёзы?». Что это вообще за вопрос?! Рыбёшка закатил глаза и подпёр голову кулаком.

6. Потерявшийся Рыбёшка и странные чувства.

Ветки то и дело цеплялись за одежду, а мелкие камушки впивались в ещё не покрывшиеся корками от мозолей подошвы. По Лесу нужно ходить босиком – это Рыбёшка усвоил ещё в первый день, когда Хозяйка Хижины нашла его под кривым старым чёрным дубом и, схватив сначала за голеностопы, чтобы стянуть старые кеды и носки, а потом за руки, потащила вперёд. Но ходить по Лесу босиком всё ещё казалось до ужаса диким: палки и камни то и дело бросались под ноги, а разрастающаяся, казалось, с каждым днём всё больше растительность занимала все тропинки. Лишь по ним Рыбёшка не боялся ходить – в траву ни пальцем ноги, какой бы низкой та не была! А Хозяйка Хижины гуляла практически везде: будь то сомнительные заросли или же мокрые тропинки из странной мешанины глины, песка и земли, больше напоминающие болото или грязные свиные лужи, чем дорогу.

Хозяйка Хижины мимолётом кинула, что надо найти особые травы, а потом, словно пошутила, махнула рукой и рассмеялась. Что это за травы, как они выглядят и где их найти Хозяйка Хижины не сказала, не сказала она и о том, что искать их нужно в совершенно противоположной стороне: там, где мох растёт на деревьях в таком обилии, что его можно, как масло соскребать ножом и размазывать по другим стволам – хватит с лихвой штук на пять. В прочем, Рыбёшка и не спрашивал, уверенный, что ему ни на что не ответят, просто вышел из хижины и пошёл куда глаза глядят.

Рыбёшка слонялся по Лесу уже около двух часов. Или больше? Он совершенно потерялся во времени. И не мудрено: в Лесу не работали ни телефоны, ни компасы, ни часы, ни другие приборы для измерения чего-либо, так что опираться приходилось лишь на свои чувства (которые, кстати, тоже частенько подводили) и на передвижение Солнца по небу.

Хозяйка Хижины не пыталась выпытать у Рыбёшки, почему тот так спокойно принял новость о том, что из Леса нет выхода, но определённый интерес подобная реакция у неё вызывала. Ещё бы! Довольно симпатичный парень (ну и что, что из-за очков похож на рыбёшку?! На симпатичную же!), а выбраться из Леса не горит желанием. Рыбёшка, в прочем, об этом и не заговаривал. Вообще у них диалог как-то не клеился: на практически все вопросы Хозяйка Хижины с голосами в голове и предположительной шизофренией отвечала загадочным выражением лица, насмешками или ответными вопросами, такими глупыми, что собственные начинали казаться Рыбёшке такими же. Приходилось разбираться со всем самостоятельно.

«Где можно помыть голову?». В ответ тишина и долгий взгляд куда-то в окно.

«Как ты понимаешь что съедобно, а что – нет?». В ответ пожимание плечами и запихивание в рот трёхконечного, почти треугольного листа со странного тёмно-зелёного куста. Кислый. Но съедобный.

«С кем ты разговариваешь?». В ответ загадочная улыбка и явный намёк на ранее обсуждаемую шизофрению.

От этого можно было сойти с ума. И Рыбёшка, кажется, сошёл. Ровно в тот момент, когда, не задумываясь и не подвергая слова Хозяйки Хижины критическому анализу, отправился за уже десять раз проклятыми травами, но почему-то продолжал идти вперёд. И, пока пробирался через очередные заросли, поразился своему упорству (и глупости – ей в первую очередь).

Удивительное дело: не сразу, но спустя некоторое время Рыбёшка заметил, что камни и ветки больше не кидаются под ноги, а наоборот – будто убегают с дороги под кусты и к деревьям. Ещё через какое-то время и ветки перестали хлестать по рукам и цепляться за одежду, как делали до этого, словно не желая, чтобы незваный гость – не Лесной – попал в ту часть Леса, куда таким, как он вход заказан: переступи грань и на тебя тут же набросятся изогнутые в разные стороны деревья, силясь выколоть кривыми суставчатыми пальцами глаза, под ноги бросятся приземистые кусты, заставляя упасть, чтобы им было куда сподручнее содрать с тебя кожу множеством веток, а самыми последними заявятся маленькие пеньки – втопчут твоё бренное тело в землю, смешают с грязью и листьями, оставят гнить на некоторое время, чтобы потом использовать в качестве удобрения.

Рыбёшка крупно вздрогнул, повёл плечами и бросил хмурый взгляд себе под ноги. Палец, на котором вчера образовалась ярко-красная больная до невозможности мозоль, снова стал кровоточить. Все остальные раны, царапины и мозоли не болели так сильно. По крайней мере пока, но ещё максимум полчаса такой прогулки и он будет готов взвыть. Дома он никогда так много не ходил – общественный транспорт, такси или подруга на машине частенько выручали, а теперь…

Рыбёшка тихо цокнул языком и закатил глаза. А потом боязливо осмотрелся по сторонам: не станет ли Лес истерить?.. Вроде, не собирается… Но он всё равно на всякий случай ускорил шаг: чем быстрее доберётся до дурацкой травы, тем быстрее вернётся.

Хозяйка Хижины сидела за столом в своей обычной скрученной позе и, постукивая пальцем по столешнице, хмурым взглядом пытала деревянную дверь (про ручку опять забыла). Сначала она сверлила недовольным взглядом одно из окон, закрытое ставнями, на что какая- то из наиболее услужливых (и глупых) теней тихо подкралась к окну и лёгким движением руки распахнула ставни, впуская в дом летний воздух, наполненный запахом листвы, сухой каменистой земли и деревьев. За самовольство тень была награждена недовольным взглядом и тут же юркнула за полку, из-за которой ранее высунулась, а там ещё и получила смешки от товарищей, от чего малость пала духом и потускнела. Хозяйка Хижины цокнула языком и, небрежно схватив с полки маленькую глубокую миску, зачерпнула ей немного воды из бочки и, неглубоко, но достаточно, чтобы выступила кровь, полоснула себя по предплечью. Кровь, скапливаясь красными бусинками на коже, медленно побежала из раны и закапала в наполненную водой чашу. Тень что-то тихо взвизгнула и, в мгновение ока оказавшись на полу под столом, с готовностью разявила рот. Хозяйка Хижины плеснула кровавую жидкость на пол на тень и не глядя кинула чашку к остальной ещё не мытой посуде. Тень воодушевлённо замычала что-то себе под нос и, извиваясь, перетекла обратно на стену, снова сделавшись чёрной. Все остальные тени с завистью наблюдали за этим: Хозяйка Хижины так редко кормила их! Но она не обратила на них никакого внимания.

Хозяйка Хижины перевела хмурый взгляд на дверь и теперь морально уничтожала её, надеясь, что глупая деревяшка сдастся первой и откроется не с помощью тени, а с помощью одного определённого парня.

«Это будет твоя вина, если Лес уничтожит кого-то, кто уже был в хижине» – знакомый, но уже лет десять не слышимый голос колокольным звоном разнёсся в голове, заставив Хозяйку Хижины поморщиться. Возможно, ей будет не всё равно на то, выживет Рыбёшка или нет…

В конце концов, когда солнце скрылось за деревьями, а небо медленно перекрасилось из пепельно-голубого в сначала фиолетовый, а потом вовсе стало совсем тёмным, Хозяйка Хижины не сдержалась и вскочила из-за стола. Тени боязливо зашептались по углам, светлячки шумно зашелестели крыльями, но Хозяйка Хижины опять не обратила на них внимания, накинула плащ на плечи, а капюшон на голову и вышла из хижины, толкнув дверь ногой. Надо не забыть открутить ручку.

Выходить в Лес ночью – не самая лучшая идея, но других у Хозяйки Хижины не было. Она, словно воришка Робин Гуд, пробравшийся в дом богача, кралась по Лесу, отодвигая от себя ветки, то и дело норовящие хлестнуть её по щекам, и опираясь о шершавые стволы, не замечая занозы и содранную кожу. В каком вообще направлении он ушёл?! Лес зашебуршал листьями, подсказывая дорогу, и Хозяйка Хижины правильно его поняла: пошла вперёд, огибая кусты, стволы деревьев и скользкие участки тропинок. Лес вёл её, ненадолго и неохотно признавая частью себя, помогал найти нужный путь, найти глупого Рыбёшку, которому в первый же день было чётко сказано: ходить по Лесу, не разобравшись что к чему – опасно. Видимо все слова вылетели у этого глупого Рыбёшки из головы в тот момент, когда редко залетающие в лес птицы упорхнули с деревьев и унеслись прочь – также быстро и стремительно.

Рыбёшку Хозяйка Хижины нашла в глухой чаще, куда даже она сама не часто забиралась. Из-под раскидистого разросшегося куста торчали одни босые, стоптанные в кровь стопы, от чего у Хозяйки Хижины промелькнула мысль: а не разрубило ли пополам её незадачливого соседа стволом, из-за чего потом Лес припрятал его части по всей своей площади, а сейчас заботливо показывал места, в которые спрятал куски, решив сыграть с давней знакомой в незамысловатую игру под названием «собери пазл»…

В конце концов это оказались только фантазии. Одна ступня шевельнулась. Хозяйка Хижины рискнула подойти ближе – не станет же Лес четвертовать её в приступе истерии, как её соседку, с которой они жили лет семь назад? Она невольно нервно усмехнулась воспоминаниям и потянула Рыбёшку за лодыжку, вытаскивая из-под куста. Рыбёшка недовольно поморщился, но отбрыкиваться не стал, от чего Хозяйка Хижины мысленно начислила ему дополнительный плюс – иначе, она бы кинула его в Лесу, позволив сделать удобрение.

Выбраться из Лесной чащи оказалось куда легче, чем Хозяйка Хижины успела себе представить. Рыбёшка был лёгким, а Лес впервые позволил ей бродить среди деревьев, подсказывая дорогу, как при свете дня – раньше по ночам она могла лишь околачиваться вокруг своей хижины, крепко держась за стены и углы, иначе неведомая Лесная сила утягивала её куда-то вглубь, заставляя путаться в ногах, спотыкаться о корни деревьев и больно врезаться в острые ветки.

Стоило Хозяйке зайти в хижину (мысль открутить ручку проскользнула в голове, словно стрекоза), как тени приветственно закопошились, а светлячки засветились даже без просьбы. Рыбёшка не приходил в себя, вися на плечах Хозяйки Хижины, словно мешок с песком. Но, несмотря на небольшой вес, худощавая костлявость (как у какого-нибудь манекенщика) Рыбёшки не делала ему чести – нести его было так неудобно, что Хозяйка пару раз даже подумывала сбросить его где-нибудь по дороге. Но не сбросила.

– Посмотрите-ка! – та тень, что ещё недавно пряталась на чердаке, снова показала себя на одной из стен. – Она помогла этому мальчишке найти дорогу! Наша Хозяйка совсем с ума сошла!

– Ага, – Отмахнулась Хозяйка Хижины, ей никогда не нравилась эта тень. – Ты не слышал? У меня шизофрения.

– А той девочке не помогла, – Хрипло захихикала та же тень. – И Лес её разорвал на кусочки, хотя она молодец, продержалась тут целых два года! – и противно усмехнулась, а потом кровожадно нараспев продолжила. – Так и этого бы разорвал – оставил бы часть там, часть тут…

Хозяйка Хижины, не глядя в сторону распоясавшейся тени, схватила с двухуровневой полки маленькую пирамидообразную стеклянную бутылку, сорвала с неё крышку и яростно метнула в разговорившуюся тень. Все остальные, и без того старающиеся держаться подальше от неразумного собрата, с единым воплем разбежались ещё дальше: забились в щели в полу и потолке, запрыгнули в тёмные углы за шкафами, а кто-то (самый смелый или же глупый) достиг того порога отчаяния, что кинулся под кровать, около которой сейчас стояла Хозяйка Хижины. Та тень, в которую столь безжалостно кинули странную настойку, с диким визгом заметалась по стене. За несколько секунд она переменила несколько состояний: распласталась безобразным неровным пятном, как будто её прижало грузом весом в тонну, зашипела, а потом, в одно мгновение, всё также продолжая шелестеть и загнанно рычать от боли, собралась в одну точку, растеклась во всю стену, завизжала, словно маленькая зверушка, которой в по-живодёрски радостном настроении наступили на хвост, а после с тихим шипением, как догорающая спичка, пискнула в последний раз и исчезла.

Хозяйка Хижины поморщилась и ущипнула себя за переносицу – в следующий раз надо будет добавить больше чего-то там, чтобы вся эта какофония длилась короче.

Рыбёшка даже не шелохнулся. Лишь ближе придвинулся к краю кровати и, повинуясь чему-то во сне, попытался ухватиться за край плаща Хозяйки Хижины. Точно, вот что она не сделала! Надо снять плащ. Кажется, нужно было сделать что-то ещё… Взгляд метнулся по хижине, на секунду задержался на двери, а потом переместился на разбитую бутылочку. Что ж, минус одна вещичка: в Лес забрасывало не только людей, но и вещи, и, если людей Лес заглатывал самостоятельно, то вещи забрасывало сюда каким-то особенным образом. За все пятнадцать лет, что Хозяйка Хижины прожила в Лесу, она так и не поняла, как вещички здесь появляются, но это её не сильно волновало – пока вещички появлялись, она могла собирать их и приспосабливать в хижине, а больше ей и не требовалось.

До того, как она сама стала Хозяйкой хижины, в ней до неё, а потом и вместе с ней, жила странная женщина – прошлая Хозяйка Хижины: она ничего не рассказывала, хотя знала о Лесе столько, что, чтобы записать всё понадобилась бы ни одна тетрадь. Как-то нынешняя Хозяйка Хижины спросила у неё про вещички, так женщина состроила такое выражение лица, словно её заставили попить из грязной лужи около старого болота. На вопрос она не ответила. А потом, спустя неделю, ушла вглубь Леса и умерла осталась там. Сначала Хозяйка Хижины связывала эти два события, но потом поняла – это чистой воды ерунда. Прежняя Хозяйка сама по себе не любила делиться открытиями о Лесе. Понимание пришло с возрастом, но страх того, что лишние слово или мысль означает ненависть со стороны Леса и дальнейшую неминуемую смерть, настолько плотно укоренился в её голове, что не хотел исчезать.

Хозяйка Хижины замотала осколки в кусок ткани и положила на стол – потом нужно не забыть убрать, а сама подошла к кровати, на которой лежал Рыбëшка и, перекатив его ближе к стене, легла рядом.

Уже спустя три года в одиночестве, после того, как прошлую соседку забрал Лес, Хозяйка Хижины соединила две кровати в одну, чтобы вторая не мозолила глаза, напоминая о паршивости её одинокого положения (с другой стороны – хорошо, что Лес так долго никого не проглатывал), так что у Рыбëшки было два вариант: спать на большой кровати или спать на полу. Был ещё совсем не спать, но Рыбëшке он почему-то понравился меньше всего, так что он выбрал, как ему тогда казалось, меньшее из зол: спать на одной кровати с Хозяйкой Хижины. Теперь же это меньшее из зол оказалось тем, что должно было бы взволновать его больше всего (даже больше, чем кровоточащие пятки!), не будь он спящим.

Хозяйка Хижины придвинулась вплотную к Рыбëшке и долгим взглядом вперилась в его лицо. Ничего необычного: лицо как лицо. Хозяйка Хижины медленно подняла руку и уже хотела дотронуться пальцами до этого обычного лица, как резко остановилась, подобрала одеяло ближе и тщательно вытерла его уголком пальцы, и только потом также медленно и осторожно дотронулась до щеки Рыбëшки. Потом до носа, провела по переносице кончиками пальцев, осторожно пощекотала собственные подушечки пальцев о длинные рыбёшичьи ресницы… В какой-то момент, Хозяйка Хижины сама не совсем поняла в какой, её пальцы переместились на тонкие чуть шершавые губы. Горячий воздух из носа Рыбëшки щекотал кончики пальцев, а сухая кожа на губах манила прикоснуться ещё, как те маленькие образцы ткани на прилавках в швейных магазинах. Она пять лет прожила в Лесу в одиночестве. Естественно, новый человек вызывал у неё интерес! Пусть большую часть времени всё же раздражение, но в данный момент ещё и интерес.

И в этот момент Хозяйка Хижины ощутила нечто странное: в груди что-то до предела натянулось, тихо звякнуло, задрожало, лопнуло или порвалось и почти больно ударилось о рëбра, но в самом деле не лопнуло и не порвалось, и о рëбра не хлестнуло. Наоборот. Мелко задрожало, звонко цокнуло, как маленький, размером с ноготь колокольчик, на который упала капля воды, а потом остановилось, замерло, как в невесомости, и замолчало, будто боясь повторения всего того, что только что перекрутилось этим странным ураганом. Хозяйка Хижины замерла, всё так же прикасаясь мозолистыми подушечками пальцев к шершавым губам. Казалось, даже копошащиеся без конца тени замолчали и замерли, боясь спугнуть что-то.

Что?

Хозяйка Хижины медленно отняла пальцы от губ напротив и придвинулась ещё ближе. Длинные ресницы Рыбëшки дрожали, а глаза под веками бегали туда-сюда, грудь мерно вздымалась. Точно спит. Хозяйка Хижины наблюдала это всё, будто в наваждении, как в пустынном мираже путника, желающего во что бы то ни стало добраться до воды и внезапно оказавшегося посреди райского оазиса… Хозяйка Хижины придвинулась ещё ближе, почти вплотную. Всё тело кричало, нет, страшно вопило о том, что надо бежать, спасаться, держаться как можно дальше от глупого странного не Лесного парня! Но Хозяйка Хижины, хозяйка этого самого тела, не слушала даже саму себя, она придвинулась ещё ближе, просунула руку под спящее тело, положила ладони на чужие лопатки, прижала горячее тело к себе, будто желая слиться с ним воедино, и уткнулась лбом в чужое плечо, от которого пахло Лесом настолько сильно, что закружилась голова. Не помогало. Неужели она сошла с ума, впервые за пять лет начав общаться с человеком, а не с тенями?

Странное чувство, осевшее внутри невесомым колокольным звоном лишь натянулось сильнее, вынуждая заломить брови. Хозяйка Хижины никогда не принимала наркотики, но читала об этом в книгах, которые заносило в Лес. И почему-то именно сейчас ей казалось, что испытываемое в данный момент времени чувство, может быть отдалённо похоже на ломку. На ту самую, которая выворачивает внутренности и ломает кости изнутри, которая изводит чесоткой и зудом в непонятных местах на теле – кажется, что везде и нигде одновременно, которая терзает душу, потроша её, как мëртвую курицу, разбрасывая перья, кожу, органы и кости то тут, то там, а потом бегая и собирая их воедино.

Хозяйка Хижины чуть отстранилась и снова уставилась в расслабленное спящее лицо перед собой. В эту же секунду в голове пролетела незаконченная мысль: «А что, если…», но здравый смысл ухватил её за хвост и, больно ударив головой об пол, подвесил в самом центре огромной комнаты, оставив барахтаться в петле.

Кто вообще такой этот здравый смысл, чтоб его слушать?!

Хозяйка Хижины быстро вытащила побитую мысль из петли, вернула ей божеский вид и, ощутив волнительно-довольное трепетание там, где раньше всё ломало, приступила к исполнению.

Губы Рыбëшки оказались шершавыми на ощупь не только под пальцами, но это не было неприятно, совсем наоборот. Хозяйка Хижины ощутила чужое горячее дыхание на своих губах, поделилась своим таким же горячим вздохом и оставила на тонких обветренных губах ещё один целомудренный поцелуй. Как только она отодвинулась на отвечающее приличиям расстояние, в голову тут же ворвался здравый смысл. Он ногой пнул дверь, заставив стены большой комнаты задрожать от натиска недовольства, а потом, громко топая, прошëл в центр, где ещё не так давно висела побитая мысль, встал на табуретку, набрал в грудь побольше воздуха, громко закричал, накинул петлю себе на шею и, продолжая горланить, как в последний раз, шагнул вперёд.

Хозяйка Хижины, справившись с секундной паникой, приобрела спокойное и уверенное состояние, изучающе уставилась в лицо Рыбëшки и подумала, что без очков не так сильно он похож на рыбëшку и, наверное, надо назвать его по-другому. По имени? Глупо. Имена здесь долго не задерживаются, но, несмотря на это, Хозяйка Хижины напрягла мозг, пытаясь вспомнить, как Рыбëшка представился: Шэрли? Может, Хьюи? Нет, ерунда какая-то. Ни одно из этих имён ему не подходило.

Всё же не став долго задерживать на подобном внимание, Хозяйка Хижины закрыла глаза и собралась спать, но не сдержалась, быстро придвинулась к Рыбëшке, обхватила его лицо ладонями и быстро чмокнула в губы, а потом, сияя, как начищенный в семи водах таз, отодвинулась на расстояние вытянутой руки и спокойно уснула.

7. Два хитиновых панциря и сон.

Рыбёшка пришёл в себя ближе к обеду следующего дня, когда Хозяйка Хижины хлопотала около плиты, занимаясь каким-то странным на запах и, он был уверен, на вкус варевом.

Наблюдать за Хозяйкой Хижины было по-мазохистски странно-занимательным развлечением – в такие минуты выглядела эта и без того ненормальная девушка, словно сумасшедшая учëная, от чего делалось одновременно и жутко, и тревожно-интересно. Но сейчас, всё ещё не отойдя ото сна, Рыбëшка медленно закрыл глаза и также медленно, заставляя окружающее пространство выбираться из плена длинных ресниц, постепенно становясь всё чётче и чётче, открыл. Он повторил это несколько раз, пока не надоело, и пока в последний раз не увидел над собой лицо Хозяйки Хижины, от чего мелко вздрогнул, но быстро вернул самообладание. Та заговорщически улыбалась, от чего создалось стойкое впечатление, что если она откроет рот, то непременно либо сообщит о том, что придумала, как варить из лесных грибов наркотики, либо расскажет план по ограблению банка. Собственно, в первое Рыбëшке верилось больше – он всё ещё чуял непередаваемый аромат странного варева и от этого, он даже не побоялся этого слова, зелья, желудок неприятно крутило, хотя, такое могло произойти и от голода…

– Вчера ночью Лес не разорвал тебя на куски. Можешь радоваться. Ты останешься здесь на дольше, чем пару лет.

Рыбëшка мгновенно почувствовал, как все его внутренности точно скрутило в тугой узел и затянуло так, что весь голод сию секунду прошёл. Прочитав по ошарашенному лицу все мысли соседа, Хозяйка Хижины заговорила опять:

– Я уже говорила, ходить в Лесу ночью опасно. Мы должны быть благодарны Лесу. Он позволил мне найти тебя. И не растерзал нас. Но в следующий раз не будь так беспечен. Лес – это тебе не обычные деревья.

– Ты… – Рыбëшка на долю секунды ощутил, что желание откусить себе язык куда сильнее, чем вступать в диалог с Хозяйкой Хижины – она же опять ничего дельного не скажет! Но, внутреннее напоминание о том, кто именно спас его от Леса ночью всё же перевесило. А потом он вспомнил, кто отправил его за травами, и желание лишить языка возникло уже не в отношении себя, а в отношении девушки напротив.

– Ты сама послала меня за той дурацкой травой, о какой беспечности речь?!

Хозяйка Хижины непонимающе вскинула бровь, вспоминая все события прошедшего дня, а как только вспомнила, громко рассмеялась, пропав из поля зрения всё ещё лежащего на кровати Рыбëшки, так что ему пришлось сесть, чтобы увидеть ни капли не раскаивающееся раскрасневшееся от смеха нахальное лицо.

– Я не отправляла именно тебя! Ты даже не уточнил ничего! Просто ушёл?! – отсмеявшись, выдала Хозяйка Хижины, и Рыбëшка ощутил такие слова в некотором роде оскорбительными.

– Я тебя не понимаю! Ты сама никогда не отвечаешь на мои вопросы, как я должен был что-то уточнять? Я живу в Лесу уже вторую неделю, а ответов от тебя добился, как от стола!

Всплеснув руками, Хозяйка Хижины уже открыла рот, чтобы что-то ответить, но не нашла что, от чего всплеснула руками, как крыльями ещё раз и, лишь шумно выдохнув, поспешно ретировалась к бурлящей кастрюле. Рыбëшка, пронаблюдавший немой спектакль, скорчил недовольное лицо и лёг обратно – приключений ему за глаза хватило вчера, так что сегодня он собирался провести остаток дня в кровати, испытывая нежелание вставать даже за едой. К тому же, внутренности всё ещё крутило от новости о том, что Лес мог его просто-напросто четвертовать – это было ещё одним моментом возникшего и внезапно обострившегося желания провести в хижине и предпочтительно в кровати весь день, а может даже два или три… Дома он бы даже представить не смог, что попадёт в такую ситуацию – его район считался одним из самых безопасных. На улицу можно было выйти даже глубокой ночью и не нарваться ни на одну неприятность. Но даже это не заставило его ощутить желание вернуться домой: если вернётся, новой ссоры с родственниками не избежать – они заплатили за четыре года обучения столько денег, что у него не получилось бы с ними расплатиться даже в том случае, продай он все свои органы. А этой самой ругани Рыбёшке ой как не хотелось. Так что его единственным желанием действительно было спрятаться от всего под одеялом.

Но кому интересны его планы?!

– Поднимайся, пойдёшь со мной на поиски вещичек.

Рыбёшка даже пальцем не пошевелил – слушать ту, которая только что насмехалась над ним, не особо хотелось, к тому же в голову лезли дурацкие мысли: он смутно припоминал какой-то странный сегодняшний сон, но никак не мог его вспомнить, единственное, что оседало воспоминанием на кончике сознания – необъяснимые горячие ощущения на лице. Не ядовитый плющ, случаем? Рыбёшка осторожно потрогал лицо, проверяя, не валялся ли он вчера действительно в ядовитом плюще, но на ощупь всё было в порядке, только…

– Где мои очки?

– А? – Хозяйка Хижины отмахнулась от чего-то, чего Рыбёшка не видел и, кинув сомневающийся взгляд в кастрюлю, повернулась к кровати. – Лес забрал. Но не волнуйся, ты их больше не найдёшь. Лес не любит такие штучки.

– Но я же не вижу!.. – воскликнул Рыбёшка, а потом, будто настоящая рыба, в одно движение перевернулся на живот и удивлённо уставился в насмешливое лицо Хозяйки Хижины. Картинка была чёткой. Кажется, при большом желании он мог бы разглядеть каждый волосок на голове соседки: такой чёткости он не помнил давно – даже очки не позволяли видеть мир так!

Хозяйка Хижины продолжала насмешливо улыбаться, и Рыбёшка отчётливо видел в её глазах озорные огоньки, которые, наверное, никогда не увидел бы через очки. Тёмно-зелёные глаза переливались, как хитиновые панцири двух задорных жуков, которые решили порезвиться на солнце, не заботясь о том, чтобы быть пойманными. Рыбёшка отдалённо почувствовал, что это он оказался пойман.

Запутавшись в одеяле, он свалился с кровати, но быстро встал и, не отрывая взгляда от глаз Хозяйки Хижины, на негнущихся ногах подошёл к ней.

Хозяйка Хижины не отводила взгляд, абсолютно не чувствуя неловкости или опасности – Рыбёшка не внушал какого-то из этих чувств, наоборот, чем ближе он подходил, тем сильнее внутри Хозяйки Хижины разгорался интерес: что он собирается делать?

Рыбёшка остановился в нескольких сантиметрах от неё, всё ещё не отводя взгляда от глаз напротив. Переливающиеся хитиновые панцири в глазах блеснули, чем вызвали странный ураган в животе, как будто на мгновение стали раскалённым объектом, стремительно поднявшимся из недр земли над поверхностью. Рыбёшка неосознанно, больше из интереса, чем специально, медленно, как в замедленной съёмке, поднял руку и уже почти дотронулся кончиками пальцев до щеки Хозяйки Хижины, как в следующую секунду за окном что-то оглушающе ярко бабахнуло и ослепительно громко сверкнуло, взбудоражило ветер, от чего этот незатейливый непостоянный приятель громко завыл, испугавшись, и заметался среди деревьев, ища приют. В своих поисках он громко хлопнул открытыми ставнями, протяжно заныл, проскулил что-то непонятное и вылетел из хижины, словно испугавшись Хозяйки Хижины и её теней. Во всей этой суматохе Рыбёшка, зажмурившийся от неожиданности, ощутил странные нежные прикосновения к щекам, а потом, как что-то мимолётно-тёплое и мягкое мазнуло его по губам. Как во сне! Он тут же распахнул глаза, но никого не увидел перед собой: Хозяйка Хижины уже металась от одного окна к другому, пытаясь закрепить крючок на ставнях, попутно от кого-то отмахиваясь и бубня что-то непонятное, а больше в доме никого не было. Странное наваждение осело в душе пеплом от сгоревшего феникса знакомого, но непонятного ощущения.

Продолжить чтение