Время в форме нуара – King of eternity heart by

Пролог

«Видимое в обществе – электоральное окно невзгод – не отпускает шанс произнести – структуры формы красоты, внемирной пользы воплощения ума. Ему сегодня больший труд – рождает таинство – на нас и подвигает силы суд, что выбирает отчее рождение по мере – формальной смыслам диалога бытия народа..»

Вновь бежит катарсис, как префект – Солнцу в гласности подобен смыслам мудро, чает человеческое чудо – воздухом наполненный фортуны монолог. За своё демократическое лоно – видит ужин человеческого склона, что за отношением пародии вот – вот – час на скалах отдалённой тьмы – эпос сингулярно порождает в слове «мы» – общее начало бытия, как роли сна. Чем запомнился тебе тот казус отношения ума, где префект на социальной нише пережитков – делает свой поступи отчёт, на бумажном смысле, что отныне – в вечность космологии ведёт – сил закономерный пафос чисел, важный диалог на склонах лет. На веках твоим опорам мысли – будут слышать письма в человеке, обращать внимание на полдень склочных черт подобия ума, на своём рациональном лобби жизни, что поставил истины – возможный монолог за тобой в искусство представления – видимого отношения от строк, мании волнительного часа пустоты, над которым повисаешь мерно в жизни – ты. Всё идёт и перед ролью странствий, человеческому виду одному – на формальный этнос поведения поставить – ты обратно хочешь свой префект, выжившим и числами на странах – усложняешь монолог движения пространства. Каждого по кажущейся тьме, социальной ниши – помнить в глубине, словно от порога сильных волей, ставших на своих ногах – опорой. Мании по космосу остыли на предмете – волевого ядерного света перед этим – жизненным укором на своих ногах надежды – ролью собирать отчаянное племя через стих. Словно «мы» отчалили и стали восходить, тем легче, чтобы странствие восполнило таинственный портрет – монолога жизни перед рамкой беспроглядной. Слова утоления могилы на себе, жизненного эго абсолютности программы – ждать за светом отдаления в космической тиши, воплощая чашу бытия народа – так, что под демократией свой слог упорно видит – волю отношения в фарс, в котором шаг – время остановит смысл реальности на судьбах. Ближней дали на таинственном лице, сколько пережили утолённые последним – видимым затвором расторопно сгладить всех, на своих ногах и в жизни беспробудного конца. Формы логики префекта под равниной – разницы субстанции, ходатайствуя к ним, властью образа за сложным днём пространства. Где космологически ты встретил память к ним – мысленного Солнца утоления под нужным – лирики устройства проявления души.

Дав своим терзаниям монументальный опыт близко, жажды над которым многих лет работы смотрят на себя, словно собирают на портрет магнитной рамки – социальный свод программы утоления вещей. Мысленного взора через память постоянства – вспомнить, за которой ты захочешь – слог за ней. Дум электоральных казус видимое Солнце – встретит на восполнившем устройстве бытия, ролью, о котором шанс останется на вечность, данному породы установленного сердца бытия, жизни человеческого часа – в параллелях. Экстатически он манит и волнительно с собой – формы дней оставит перед ясностью сознания, сколько ли им выжить над культурой в память дней. Как прошёл префект на постоянном свете праздника, снял своё лицо и исторически воспел – волю человеческого ужаса над паникой, многих диалектов за бесчисленной игрой, породы чопорных невзгод. Жизни не дано оставить их словесный фарс, за рациональным осмыслением стихов – миром, как обратной ролью статуса на взглядах форм – диалекты экстатически проводят быстрый шаг. Он лишь стал работой в полутьме господства нас – нет на свете больших черт, за манерой смысла бытия, чем основа ценности доверия над искусством современности любви. За своим окном электоральной тьмы, фарса или памяти на праве бытия – верить, что следы оставшегося в нас – исторически слагают стиль надежды в социальном праве гласности стиха. Быть как день и небыль останавливать над сном – яви слов офилософствованной пользы блага – мерной силы утолять невзгоды жизни над собой. За мной катарсис слабой темноты – ложится порознь мечты о фарсах для дородной славы Неба. Их столько в пасти оглашённых нервов, что мир космической звезды уже надолго затушил твои следы, желаний статься перед раной наяву. А свет электоральной маски сводов мира – развеет пафос образованного в тверди под равниной. За власть и нигилизм червлёных почв развоплощения глубинной сути морока и были, но мы забыли спесь о главной форме разницы культур.

Лишь эхо бытия народа славит свой коронный туз, и к Королю подводит экстатические проводы былин. Нам жаль их спесь от преисподней малых длин, что теснотой префекта могут равенство унять, но разве может благо их понять? На социальный двор по полуночной тьме исследования раны мира – ведут пространственный надел и столь обыденный восторг, как нигилизму призвано красиво – соединить всё содержимое над ролью подле звёзд. И жить по членству пафоса и мифа, по воле отношения к любви – считать свой рост от привилегии мечты – всего лишь гласностью и большим нищим. Его ты величаешь как отличный – оценки приговор для судей лет. Но веком оправдание содержит свой портрет и Королю как злобной нише – своё притворство тьмы – несут пажи вокруг обид и ставят оглашённый крик над эталонами кристальной полноты – дородных идеалов философии утопии. Что видит свет и право аллегории – занять своё зеркальное окно надежд, над смыслами электорально прежних лет и социально встать под свод манеры бытия одних – значением у полноценности иллюзий для других. Основы для желания держа в своей руке – могущество и прозы Короля, на тёмной стороне – проглядывают в твердь за слепком мифа от других невзгод. Ходатайствуя признакам, что мог бы жить народ и мирный смысл руководить понятием души, как только Солнце мыслей слышит их – дородный крик и утверждает бытие фатально в памяти рождения идей морали.

Зачем литератору смерть?

– На звере не легче ли – призраку жить

– Под сон литератора, снова умея

– Искать в одиночестве сложную жизнь,

– От буквы тоску и фамильное – темя.

– Для возраста возле черты – не отнять

– Ту область нуара и крепкий – засов

– На нём ты оставил лицо – литератора,

– Что так же внутри одиночеству – днём

– Не верит внутри, что и смерть обошла

– Твою различимую ясности – руку,

– Только зачем ей искать – от тебя на пути

– Избыточный вес на кону из – испуга?

– То тронулся в бой твой упрямый – бегун

– Он рыщет за властью тлетворного – звука

– То общество буквы и след – пополам,

– Где сможешь ты смерть на лице – объяснить.

– Над тучностью лет из прямого восторга,

– Над далью вещей, утомляясь в судьбе,

– Где жил ты тогда, открывая им роком

– Свой дух литератора, словно свобода

– Не ждёт и не верит о тучности – лет,

– Всё ищет внутри неприметный – ответ,

– Где смерти печальность устала уже

– И в призраках жизни всё гладит – печать.

– Ты ищешь ей день, ты стал отвечать,

– Что новому сердце – крутая причина,

– Но как мотылёк ты не можешь – молчать

– И в дух улетаешь под личной тоской.

– Зачем тебе смерть из причала – искать,

– Зачем объяснение медленной – муки,

– От звука которой ты хочешь – кричать,

– А тысячи смыслов торгуют её

– Оценкой фортуны, где сам ты ещё

– Не умер, но ждёт одичавшая рана

– Твой след, словно слепок украдки души,

– Зачем тебе словом внутри – умирать.

Отпустил глаза на сердцах

– Отпустил глаза и стала – умирать

– Словно мотыльком – твоя лишь сила,

– Отпустил её и в сложности – понять

– Ты не веришь каждому лицу,

– Что глаза в потребности – искать,

– Только вьют немую половину,

– По которой слажены мы – в день

– Ночи – в предсказании летать.

– Кто не спит – всё ищет по сердцам,

– Там раскладывая общества – харизмы,

– Кто не учит, словно были – сами

– Познаны те дни фортуны – нам

– Стал уже в глазах – одной минутой,

– Стал и между прошлым – не обдумал,

– Что внутри сердцами ты придумал

– Жизни только – маленький оскал.

– Он и ночью жжёт в противоречии,

– Он внутри – творящий жала камень,

– Что одной минутой отпустил

– Собранное в каждом слове – завтра,

– Ты им стал и личностью – остыло

– Небо в предсказании быть – точно

– Формой отпущения за нами

– На глазах искусства, между прочим.

Испугавшись чайной тоски

– Заигрался и спит от тоски

– Разобщённый над миром – прононс

– Заносился и дышит под рознь,

– Как нечаянный неба – Король

– В этом призраке, чтобы не стать

– Утомлённым гордыней под смерть,

– Только держит прелюдии – в нас,

– Открывая той форме – портрет.

– Он не белый, но жизни одна

– Неприкаянна сложность внутри,

– Испугавшись той формы летать

– Под одной из проклятья – строки,

– По несчастью быть созданной – здесь,

– Как внутри из обломков – своих,

– Запрягая коней между дней

– Образующей формы тоски.

– Этим ты не спешишь – отнимать,

– Словно чайный поэт – новый день

– Сложный мир и свой потуг – опять

– По конечному свету – смотря

– На пределе от странного лет

– Над таящимся врозь бытия,

– Опредмеченным формой в портрете

– Этим днём, где такой же как я

– Всё же хочет угнать – твой мотив

– Вслед за чайной тоской – роковой

– И нетленно быть формой – взамен

– Идеальному сердцу – под вой

– Под причинные степи, как блик

– Из-за чайки, где слышится крик

– Этой странной тоски – роковой

– И немедленно дышит в прибой.

– Этим зеркалом можно – понять

– Ту истерику в страхе – ожить,

– Словно странный поэту мотив

– В преднамеренной форме идти

– И внутри закрывать за собой

– Лабиринты из неги, храня

– Только солнечный свет от меня

– И другие проблемы близ – сил.

– Этим силится только Король

– На последнем плато для – двоих,

– Этим ждёт свой потерянный стих

– И читает от роскоши – новой

– Только солнце близ старой – тоски

– В жёлто – каменном сердце ума

– В неприступной истерике сил,

– Где поэт, словно страха – весна.

Человек для лжи преисподней

– Не черен остров впалой – былины,

– Не знает он, откуда до вины

– Осталась мера в чистой середине

– И гложет объяснения тоску,

– Но что – то в чести мыслит – для тебя

– И хочет взять одну её – едино

– На тонкий лист, в котором по уму

– Ты ложь – для преисподней тишины,

– Ты выключил фонарь своей – вины,

– Где ходит только поезд – до войны

– И прячет оконечный свет – назад

– По заданной стезе, ещё не длинной.

– Он лист на лжи от прорези – ума,

– Он словно пуд истории – по миру

– И тает в безрассудстве там – весна,

– Что кроткий критик в мании – одной.

– Ей ты погас на жизни – середине,

– Ей вылит свет у золотой игры

– По преисподней – схожей до седины,

– А может внутрь по мере – седины.

– Ты ищешь этот путь и от того

– Ты стал ему кричать себе – едино,

– Что горький ад для лжи – наперевес

– Вины – по безрассудству от ума.

– Для нас ли тяжка громкая – она,

– Но что – то гложет истину – по миру

– И этот путь не тянет – напоказ

– Сегодня человека – в старой тьме,

– Пока погас ты в этой – тишине

– На середине созданного – сердца

– Ещё под молодое лоно – звёзд

– Внутри руля разъезжей былины.

– Она тебе не знает, что сказать,

– Внутри украдкой потчует – на сердце

– Свои глаза и почерка – вину,

– Как волю преисподней на кону.

Чувство, что забегает вслед

– Ты чувство, что бежишь наперевес

– Искусственному облику души,

– Ты душишь, словно воля и прогресс,

– Сказавший слово мудрости – себе

– О том, что было прошлого – уму

– Сегодня днями считано, но поздно

– Искать внутри у серой – былины

– Одну медаль искусственной души.

– Она устала забегать нам – вслед,

– Она лежит и тает на просторе

– На мысли одичания – в портрете,

– Что ты сегодня создал по уму.

– Тем чувством зря или найдя вину

– Для облика души – её непросто

– Учить искусству формой – в высоте,

– Как каждый хочет власти и любви.

– Любить себя одну и быть – судьбой

– Внутри у многомерного пространства,

– Внутри устройства неги и дождя,

– По степени которого прошёл

– Твой день сегодня, может для меня

– Или остался плакать множеством – ещё

– Не созданных надежд – внутри руки

– И пищи слабых в образе – дождей.

– По чувству сложно слажены – они,

– По чувству проявляют фон – до нас,

– А ты стоишь вослед прекрасных – глаз

– И чутко говоришь ещё – сегодня,

– Что можно оголить причуды – форм

– Из неги серой, словно в пустоте

– Ты вышел ровной степенью – ума,

– Забрав себе искусственное – сердце.

Знак для конечной линии

– Тебе не для известности – одна

– Ушла внутри нечаянная глина

– Под сладкий фарс, измерив идеал,

– Как казус для сознания лица,

– На липкой прозе – форма мудреца

– Ведёт его источник – близ морали

– И ищет фатум в смятой – белизне,

– Пока ещё ты сам ей – не унял

– Конечный фон для линии – своей,

– Крамольный день из мании – меча

– И стыд внутри морали, как огней,

– Им только в душу радуя, молча,

– Что серый фон тоски – твоя медаль,

– А глаз в её надмении – ты сам,

– Всё ищешь в сердце роскошью – теперь,

– Чтоб снова отпустить свои года,

– Им выждав только боли – элемент

– И квант внутри тоски – осовременив

– Ты движешь от нуара – этот свет,

– Ты им молчишь и сам туда – не дышишь,

– Но знак в покорной линии, ища,

– За властью боли, сердца и меча —

– Не стал ты верить в белые следы

– За робкой прозой в образе – себя,

– За точной формой мира – о любовь,

– Где светом ты поник сегодня – мне,

– А серой кальки – дымка на окне

– Всё ждёт внутри устройства – на глазах

– И пядь в её тоске – ещё не смерть,

– Ещё не жизни прошенное – время,

– В котором ты прожил искусство – мне

– И ходишь между каторгой – один,

– Внутри искать ту жизнь – от подозрений

– И форму света отбелять – под страх,

– Внутри которой были: только я

– И свет конечной линии – позора.

Ему не предел – твоя масть

– Над новой главой у тебя

– Нетленно белеет прибой,

– Лежит одинокий такой,

– Как доблесть у нрава – по сердцу,

– Ты им сочиняешь слова,

– Ты выжег под роскошью сил

– Другие под истиной ли —

– Пределы в истории мира..

– Что трудно им взять – дурака

– Над сердцем прибрежной тоски,

– Что миф – это только строка

– У доблести в тонкой грозе

– У слова по той – полосе,

– Где снова белеет строка

– И хочет пронять эталон

– В несчастье, в которое он

– Вогнал это имя под сон

– Над новой главой по уму

– И точно в притворстве для нас

– Он ищет ту впалую – тьму,

– Где ты не бежишь от того,

– Что счастьем на масти, стоишь

– И формой от мысли – молчишь,

– Упёршись под новую тьму..

– Та истина в каждой руке

– Нетленна, как шар вдалеке

– Невидим из личности в нас,

– Но хочет унять этот фарс

– За новой историей – в том,

– Что сердце ему не предел,

– А личности смысл от того,

– Кто хочет отнять этот берег

– И снова затронув твой – стыд

– Обнять в беспричинности – вид,

– На мысе которого я —

– Стою, что и воля твоя,

– Смотрю я наверх – для души

– И вижу сто тысяч миров

– От личности каждого – вновь,

– Кто мастью своей не успел

– Отдать это поле от звёзд

– Внутри беспричинного врозь

– И только на мысе под мысль

– Бежит в историческом смысле,

– Стоя им, как личности трость,

– В обличье картины – под мир

– В приличие изысканной чести,

– Что смотрит умеренно ей

– На новой программе из звёзд,

– Как мыс в беспричинной игре

– И точный ответ по себе

– Внутри утомлённого сердца – строки..

Контур мысли в благочестии

– На контур, словно малая строка

– Разложишь безысходности – мотив,

– Он глуп сегодня, может – супротив,

– А может стар и в каторге, звеня

– Не ищет в тени мира – для меня

– Своей просторной комнаты – насквозь,

– Свой дух примерной прозы – о глаза,

– В которых скрылись каторгой – они,

– Нам в мире только – закрывая стыд

– Или ища свой дух морали – за

– Искусством тлена – в малой красоте

– За этой формой каторги – сегодня.

– За власть тоски ты снова – рассказал,

– Что будешь думать контур – о себе,

– Как думают в печали – этот рай

– В причине благочестия – везде

– Одни года, нам тоже их не жаль,

– Нет смысла ждать утерянный – мотив,

– А ночью в безысходности – затих

– Твой дух печальный, словно без меня

– Его уж нет и вспять уносит – явь

– Тот стыд внутри искусства, содрогаясь,

– Как летний формы мании – маяк,

– Как личности утерянное – я,

– Когда его не просишь угадать

– Одну причину в мире – благочестия,

– Зачем искать ту форму – на глазах,

– Им снова стиль загадывая – вспять.

– Ты снова отчуждаешь – им тогда

– В своей просторной комнате – года,

– Тот ад по современности – пройти

– И вылить сто шагов – в одном пути

– По форме сообразности – на вид

– От существа нуарной полю – слов

– Манеры человеческой обиды,

– Где видел ты в глазах – одну любовь

– И тысячи мгновений по сердцам

– Глотали сложный яд – тебе насквозь,

– Считали современностью – ума

– Ту форму ран и иллюзорных – козней,

– Когда уже ушла печалям – в ряд

– Тоска от неизбежности – пройти

– Одну любовь в иллюзии своей

– И точным ходом мысли – отпустить

– Ей вслед – причины от тоски

– И маски благочестия в руках,

– Что словно вид – летает в облаках

– И смотрит прямо личностью – на них.

Витиеватое поле абсурда

– Над причинностью жизни и грёз

– В бесприметной оскомине дня

– Ты не ищешь сегодня – меня

– Ты не хочешь упасть от тоски

– В это поле просторного я

– В эту строгость из пасти – любви,

– От которой уводят, скорбя

– Удивление – роли твои.

– Лишним смехом не верят тебе

– Эти слову абсурда – вопросы,

– Эти личности в смерти ума,

– По которым ты видишь – сегодня,

– Словно поле из тёмной зари

– Заполняет искусство и волю

– И парит по бескрайней Земле

– Идентичности снова на долю

– Без тебя, без обратной тоски,

– Поглощающей страсти во сне,

– Удивляющей только меня

– В беспристрастной картине любви,

– От неё над причинностью – жить

– Ты уводишь свой вид – дурака

– Для абсурда тот фарс, познавая

– Между личностью, словно она

– Неизвестна и впрочем – больна,

– Но в гордыне из стен бытия,

– Но в утрате такого, как ты

– Беспричинного опыта дня,

– По которому ты – не идёшь

– И прогресс для початой Земли

– Для тебя, что история стиля,

– Что внутри на портрете – черта.

– Ей и слышишь свой блик от ума

– Над прекрасной картиной – взамен

– Утопичности стен бытия,

– Где лежали мы истиной – все

– И смотрели под мысли – от глаз

– Под нуаром – на прошлый прогресс,

– Без которого истины в мире

– Нам не видно внутри этих глаз

– За абсурдом, за телом из звёзд

– Между сном непривычной тоски,

– Где ты стал этим полем – из роз

– Устремления в личности пользы,

– Смотришь, словно внутри небогат,

– Но историей в мысли ты – рад

– Подводить ей свой опыт и стиль,

– Он один видит время – абсурда.

Создан для робкой любви

– Создан не для меня,

– Розами в теле увит,

– Словно бы сложно войдя

– В призрак застенчивый видом,

– В том обогнув эту жизнь

– Через сомнение дельное

– Через куплеты имея – секрет,

– Созданной в теле возмездия

– Робкой любви на двоих

– В личной примете от ветра

– В тонкости плавно парить,

– Словно любуясь на этом

– Жизненной маской слезы,

– Снова лежащей за светом

– В призраке правой руки,

– Где – то торчащего ветра.

– Ты без него, как и дождь

– Капаешь в личности сердца,

– Плавно уводишь под день

– Ложные формы секрета,

– Чтобы пронять эту жизнь,

– Словно не кажется – мне,

– Как ты томишь на окне

– Слаженной робости света —

– Эту прелюдию жить

– В новой расцветке души

– Это пространство парить,

– Где – то близ стойкости лет.

– Но не одни лишь дожди

– Нам проходили случайно

– В небе они подошли,

– Чтобы там срок излучать.

– В том излучении – ты

– Держишь под маской – пророка

– Словом встревоженной лжи

– Тонкую грань о портрет,

– Где в настоящем мы жили

– В разнице нового света,

– Словно бы сны – Короля

– В личности призрака лет.

– Создан для робкой любви

– Ты проходить лишь – поэтому,

– Собран и лично лежишь

– В коробе малой тоской,

– Там принимая на вид

– Дерзость немого поэта

– В призраке славной души

– Тела, которого нет.

Фигура под честью бедняка

– Не белый свет, а роскошь лет

– Клонила маятник к руке,

– Держала личный в том – секрет

– Для фразы поздней робы дня.

– О ней ты правом не страдал,

– О ней свободу в той – душе

– Ты риском чувства сознавал

– И жил, чтоб снова ей – решить,

– Что стал ты мерным бедняком,

– Пройдохой форм, осколком чуда

– На старой площади под стиль,

– В котором смерти ходят – плохо.

– Там открывая ад для нас,

– Для мёртвой просьбы от души,

– Где ветры снова нам – не врозь

– Они спешат в одну лишь – жизнь.

– Ей только пробуя прожить,

– Отнять скульптуры в смелом – сне,

– И счастье в том, страдая – взять

– Под дух свободы в миф – ему,

– Как тонкий дар культуры мне

– Всё видит в том бедняк – в уме

– И ходит чалый под вопрос

– На ладан принципа – о прошлом.

– Не стал ему внушать – нуар

– Свой летний фарс внутри – изыска,

– Внутри французской формы дня

– Ту власть искусственной души,

– Но манит только и горит

– Твой зверь тоски, пока он будит

– Свою проблему в дар, щадя

– Простое общество в уме.

– Не белый свет, не форма кванта,

– А личность пробная для нас

– Всё окружает дерзость завтра

– И держит форму – о любовь,

– Ей ты не мог убрать вину

– И этот смысл, что все одни мы

– Лишь бедняки для стен – во тьму

– На дне спадающих преград.

– Мы держим форму, что не рады

– Искать французской виду – роли,

– Иметь ту этику в программе,

– Где души нам – одни не помнят

– Свой бедный фарс и талый ужас

– Свой тлен тоски, внушая возраст,

– А просто миром в том – не нужен

– Ты сам во тьме, вкушая призрак.

– Ты ждёшь фигуры бедной тени,

– Ты им объят и сном – мерило

– Спадает в форме привидения,

– Что дух своей свободы – ритма

– На том краю, на час печали,

– Воткнув его в последний ужас

– Ты сам ведёшь тот дух – один,

– Где ты ему уже – не нужен.

Социальная вражда понарошку

– Не летишь, покоряясь судьбе

– В этом лайнере малой тоской,

– Не ведёшь разговоров в душе,

– Как по времени сжатой рукой

– Ты отжил – эту оземь строку,

– Ты нашёл утомление лет

– И не знаешь поэтому – формы

– Для искусства, которого нет

– На тебе, словно малой вражды

– Из под камня сочащихся стрел

– Из под призмы другого огня,

– Забирая на том и меня

– В этот воздухом слитый – мотор

– Из-за каторги спелой тоски,

– По которой ты лечишь – её

– Утомление в пройденном горе.

– Но прошла эта осень на стих

– И неявное просит – твой стиль

– В утомлении сбивчивых лет

– Только в прошлом, искавшего дня,

– По которому, словно вражда —

– Ты идёшь для судьбы – понарошку

– И таишься под недрами черт

– Из под мании сложного – дня.

– Для меня он – летящий портрет,

– Для другого под землю – ушедший,

– А над ним простирается – день

– В приготовленной маске – твоей.

– Ты ей будишь по роли – восторг,

– Ты летишь, как на лайнере сердцем,

– Снова встретив свой мир – идеал

– На последнем плато для двоих,

– Чтобы осень была для тебя

– Только утренней в форме – ожить

– И внутри неделённой игрой

– Под намерением полной луны.

– Ей и врозь ты бежишь – показать,

– Как летающий образ сомнения

– Видит прошлое в час – за тобой,

– Открывая свой миг – впереди.

– Социальному образу вдаль,

– За которым вражда – не обида,

– Не покойное тело из лет

– Для такого, как эта мораль,

– Для искусства внутри убежать

– Понарошку от мысли поэта

– И поэтому долго держать

– Утомительный казус в глазах.

Куда обратилась последняя осень?

– Забыта и прямо не пишет – тебе

– Над сердцем внутри – угнетённая ива,

– Над небылью риска – забыть и уйти

– От осени слова в маразме – своём.

– Он знал бы, что жёлтые листья – судьбы

– Нет так дороги, словно формы оливы,

– Не так очевидны – над этой порой

– Лежащей гордыни за мерной горой.

– Ты ей не обнимешь скупые – года,

– Ты взял одиночеству клетку – покоя

– И точишь просторные стены, взойдя

– На опыт любви – от такого, как я.

– Я был идиотом и в смелости – сам

– Нелёгкой рукой окрылял – безопасный

– Морали источник в картине – прекрасной

– Над ужасом смятой постели – в руках,

– Что ждёт так беспечно, как блики тоски,

– Как малый покров удивления – ужаса

– Для солнца сегодня – не видеть огни

– Внутри привидения жёлтого цвета.

– А только манить эти листья – умом

– Под точные грани любви – в беспокойстве,

– Где мы, как гранитные стены – идём

– И плотно во тьму закрываем – года.

– Как эта последняя осень – тогда

– Не стала рукой от влияния – робкого,

– Но снова внутри, удивляясь – горит

– Твой пламенный блик от другого – огня.

– За сном золотого сегодня – маня

– Исчерпанный мир от другого – наследия

– Над прахом которого стали – немы

– Объятия риска внутри – от зимы.

– И в этом покое ушла – благодать,

– Раскрыла предание тонко, изысканно,

– Что форма для осени входит – под стать

– И там остаётся, где небыли слово

– Внутри неприкаянной ролью огня,

– Что греет тебя – наподобие смысла,

– Одним превращаясь внутри – золотой

– Картиной судьбы – от такого устоя,

– Другим, как прелюдия в стае – густой,

– Летящей под небо – периной души.

– Ты в осени этой опять – не спешишь,

– Ты стал благородству поныне – отважен,

– Судьбой не обязан, где робко молчишь

– В прелюдии сердца – внутри дорогого.

Ведь в мире нет теней

– Ведь в мире нет идей,

– А мы одни остались

– Искать от сердца лет

– Проношенное врозь

– От боли в том – скорбя,

– Любуясь в чести – созданной,

– Ведь в мире нет теней,

– Откуда выжил – в той

– Манере сердца я,

– Истории быть только

– Над прошлым в сто шагов

– Искусства не для всех,

– Но сам ношу свой крест

– И в мире том – тревожно

– Я – босоногий гость

– От строгих форм и бед.

– Внутри хранивший страсть,

– А в старости – быть ложно

– Опять там – молодым

– Я так бы вновь хотел,

– Но час изнанки в страх

– Ложится в нём тревожно

– И город спит в тоске,

– Увиливая прошлым в фарс.

– Ведь в мире нет теней,

– Они сложились в воздух,

– Где грань теряет цвет

– И схожий дух под нас,

– Мы жили им, как роль,

– Внутри вкушая свежесть

– Быть истиной на сне – ума

– В ладони между звёзд.

– Но тени смотрят вниз,

– Ложась под нас тревожно,

– Они бегут, гордясь собой,

– Чтоб призраку ожить,

– Где ты не спишь и ночью кот

– Там ходит в нас – тревожно,

– Он думает, как этот стиль

– Манерной прозы в дар души.

– Ей ты открыл свой шарм и стиль,

– Тот смерти вид от прошлой тьмы,

– Но сам не ищешь тень – в себе,

– Как новый ювелир – под мир.

– Где тени смотрят на людей,

– А где ложатся позой – вниз,

– Чтоб Землю сложно – обогнуть

– Внутри историей своей.

Он так долго хотел жить

– Ты так долго не шепчешь в аду,

– Под собой забирая котёл и уют,

– Ты лежишь на пригорке от нот,

– От которых ты слышен и крут,

– Но идёт в проявлении – смерть

– По другой половине – души,

– По проталине важной ожить,

– Где бы стать искушением – жизни.

– Ты её обелял – для себя,

– Для истории в собранной тьме,

– Но по телу так быстро прошла

– Та холодная слову – примета

– И испарина в тёплой тоске

– Между нот на пригорке души,

– Между формой сознания жизни,

– Где и сам ты устал – от любви.

– Ты лежишь на пригорке один

– И так хочешь прожить – эту жизнь

– Снова долго и подлинно – в нас,

– Но и сам от природы – ты стал

– Этой формой пространства души,

– Этой призраком вдетой морали,

– Где в одном состоянии – жить

– Ты не можешь – от нас позади.

– На пригорке остались – дожди,

– Словно ноты у поздней медали,

– По которым ты видишь – свои

– Удивления в стоптанной лжи,

– А за ними ты слышишь – пути,

– Что по праву нам жизнь – передали

– И стоит от кромешного – в сон

– Только дождь в не отжившей тиши.

Пустила ветер – твоя кровь

– Пустила ветер и стоит

– Твоя пастель напротив мира

– Над ношей бренности и тьмы

– Над нами, словно мы одни

– Сгустили тучи в дар Вселенной

– И носим платье в сто сердец

– За странной волей от ноля,

– В котором были мы – едины.

– В нём спали опытом из жил,

– Внутри сгорая в чести – мило,

– Им снова в проруби – ища

– Моральный почерк не для всех,

– Но сложно в голову собрав

– Тот юный фарс, откуда миром

– Ты стал искать картины лет —

– Мы прожили уже давно.

– Там пили кровь от слова «нет»,

– От верной памяти тревожно,

– Что горю пишет в слабой тьме

– Ещё один парящий цвет

– И между правом и Землёй

– Мы сами там нашли – под вечер

– Случайный облик – обелиск

– Внутри прохлады крайних лет.

– Они одним из нас – ушли

– И вновь мы перестали падать,

– Внутри коварно в том – ища

– Свой вход к обыденности лет,

– Что слово «нет» внутри «прощай»

– Под звуки мирной прозы, гладя,

– И где – то в том одним – не ради

– Им точно славой – ждём сюжет.

– Тревожной в крови от морали,

– Внутри пуская вечер – к смыслу,

– В нём снова исподволь, случайно

– Там встретив право – о сюжет

– За долгой каторгой и полно

– Скормив иллюзий полный берег

– Мы снова открываем крайний

– Морали сна источник – бед.

Английский юмор на дровах

– Внутри английской глубины

– Есть страх и нежность – указать,

– Как сердце вдаль не ждёт – вину,

– А только пробует понять

– За длинной очередью – в ту

– Просторную, как свет надежду

– Быть только юмором под стиль

– Английской прозы между нами.

– Ей холод глаз снимает день,

– А звук заката оземь – прошлого

– Такой нелепый, чтобы видеть

– Культуру призрака в руках.

– Ты им ожил и снова – шутишь,

– Что свод бревна в крутой харизме,

– Что свет истории – под день,

– Когда уже наступит тьма.

– Она лишь – признанная дама

– Под невеликой сваей века,

– Она – английская программа

– И вдоволь пишет нам – об этом,

– Внутри разучивая нежность

– Под сизый мрак и дух английский,

– Он так тревожен нынче – в шаг

– Одной игры из позы – риска.

– Ты сам ей встал вокруг идей,

– И где – то падал свет осенний

– Меж новых признанных людей,

– Отнюдь не страшной тишиной,

– Но снова на дровах – харизмой

– Под лёгкий шум приметы – горя

– Лежа и подавая – призраком

– Минуту счастья в стон тоске.

– Она ли близит роль – утратой,

– Сошла и прямо в небо видит,

– Что холод мира в стяг – однажды

– Стал чувством юмора и мира,

– Он верит, что английских судеб

– Ты сам изжил пол века – старой

– Приметы жизни, где не судит

– Притворный мир и им – за право

– Ты вышел в собственной надежде,

– Ей стал английским лордом – мира,

– Однажды в призраке за этим

– Устройством мира, где остыло

– Придворной чести: страх и робость,

– А чувство юмора под стилем

– Внутри уже даёт – харизмы

– Английской мудрости – под видом.

Прочитай любовь над конечной маской

– Ты её не учёл – к одному

– Непристойному делу иметь

– Утомление, будто бы день

– Поправляет иллюзией смерть,

– Только прозой о ней – хлопоча,

– Но из маски последней слезы,

– Выжимая свой дух и ропща

– На остаток культуры – впотьмах.

– Он лежит, что прочитанный день

– На истории прошлой тоски,

– Нам не верит и прочему – тень

– Не отбросит ту форму – в виски,

– Словно призрак затем не ушёл,

– А распался на тысячи слов

– И над чувством ты им – проведёшь

– Свод конечной основы – под дождь.

– Эта маска рискует – опять,

– Прочитав только день от тоски,

– Где бы стал ты покорно встречать

– Утомление в личности – стиля

– И наверно не счёл этим – я,

– Как коварное в принципе лет

– Обустройство на жизни – портрета

– Между прошлым, которого нет.

– Нет и не было в серой тоске

– От начала внутри – убегать

– И просить эту маску – снимать

– По коварному плану – на смерти,

– Но твоя ли пришла – не одна

– На Земле этой плотной – манеры,

– Ты не слышишь тот робкий – ответ,

– Потому что любовью – конечен.

Этюд французской пошлости

– Забегая вперёд от души

– Ты спешишь по-французски глушить

– Удивление в странной душе,

– От которой не хочется думать.

– Ну, а я не спешу – отходить

– От надуманной просьбы – души,

– По которой ты стал – не у дел

– Удивлению в стоптанной жизни.

– Белым снегом под цвет октября,

– Старой маской из нужной глуши

– Убирать это поле под вид

– Незаметной картины из мифа,

– Но по пошлости странной тоски

– Ты, увы, удивляешься в жизнь,

– Ты кричишь, потому что не знаешь,

– Как искать этой позой – души.

– Нам сегодня прошла суета

– Может завтра опять повторит

– Свой надменный мотив и – сюжет,

– За которым ты будешь – идти,

– Как по пошлости мира из грёз

– Между словом одной от – души,

– Разобщённой картины у жизни

– По этюду проторенной лжи.

– Но не ты и не я этим – в ряд

– Постигаем тот ужас – подряд,

– Понимаем всю функцию там

– От любви в безысходности мира,

– Как на белой картине – из нот

– Стала меркнуть простором ума

– Эта новая призраку – тьма,

– Словно пошлости цвет превосходства.

– На французский манер и прононс,

– Под готовое общество гроз

– Из застенчивой мании черт,

– Изумляющей только тебя

– На мотиве, в котором уму

– Ты не знаешь сегодня, как жить,

– Только пошлостью в ней – обернул

– Утомительный шарм – от других.

Космос над богемой у руин

– Не для тебя растаяла звезда

– Внутри природной глупости – своей,

– Не для твоей гордыни – ей

– Ты будешь говорить – одно надмение,

– Но трогать аллегории, ища

– Им новый ренессанс – одной души,

– Как форма от критичности и слов

– Уже не ищет в памяти – забвение.

– Над космосом богема провела

– Свой дух внутри – упущенной надежды,

– Ей ценностью сгибая мир – вдвойне,

– Чтоб стало ловко думать – о любви

– И точно формой мира – принимать

– Внутри руин – потерянное время,

– Как личность ожидания под вес

– Другой идеи в каторге души.

– Над этой вечной параллелью зла

– Ты сам внутри торгуешь – о её

– Прискорбное затвором смелой чести

– Лекало от иллюзии – внутри.

– Не для тебя идут поэтому – одни

– Страдания морали в смертной тени,

– Они лишь только положили – часть

– Своих иллюзий – прямо на ладонь.

– И там внутри оставили свой – день

– Над чашей преисподней – для морали,

– Чтоб космос ей провёл одну – игру

– И вышел по искусству от руин —

– Такой же формой чести, что и я

– Сказал тебе в любви – одно мгновение,

– Сказал, чтоб думать прямо – на словах,

– Как космос нас не разделяет – вверх.

– Он только будоражит в небе – часть

– Твоей тоски и поднимает – тело,

– Внутри иллюзий, собранной в тебе

– Развалины страдать – одним умом

– И в этом тяжело искать – почёт,

– Как день и ночь, рассказанная к миру

– Под космос лет и прямо на ходу,

– Где можешь жизни нить ты – оборвать.

Приглядывая за этим сном

– Не давая покоя – во мне

– Точно льётся последний росток,

– Но не скажет, откуда у сов

– Постоянная в небе награда,

– Лишь одни нам воронят – они

– Вороные от личности – дни,

– Где по городу слышится мрак

– Утопающий в наших глазах.

– Ты пригладишь сегодня восход,

– А за ним ты присмотришь уму

– В эту совью проблему – к тому

– Объяснению вечности мира,

– Но и сам ты пригляден – для нас

– И ворчит этот странный – ещё

– Посторонний ответ – на глазах,

– Что сегодня он был – за награду

– У последнего взгляда на сов

– Между сном в опахало – объяв

– Объяснительный мир и засов

– Между ночью, откуда ты стал

– Мне показывать гиблые дни

– И отчётливой правом – рукой

– Удивлять этот странный – покой,

– Словно сам ты приглядывал – миром.

Однажды – надавил на жалость

– Не быть тебе прелюдией тоски,

– Не обладать искусственной – мечтой,

– Она уже ушла в другой – прибой

– И заново открыла небу осень.

– Однажды ты её в руках – ведёшь,

– А мысль торчит, надавливая нам

– На жалость между правом и годами

– В уже заметной образу – игре.

– Ты стал ей – робости назло

– Искусством говорить одну печаль,

– Ты вычеркнул морали светлый яд

– И топчешь фамильярное кольцо

– За этим светом, будто бы в лицо

– Оно коснулось мысли – за награду,

– Когда прошла свобода и мечты

– В ещё не затерявшемся – плато.

– А только человек идёт за то

– Искусственное право спозаранку,

– Ты лечишь форму раны и любовь

– Без истины в открученной игре,

– Её глаза сказали небу – правду,

– А личности черта, увы, за то

– Ещё чернеет в призраке плохом

– И видит вдоль – сопротивление яда.

– Однажды ты одну любовь нашёл

– И видом потерял искусство – лет,

– На жалость надавил, чтобы пошло ей

– Лежать – не обессудив от награды,

– Но сам ты жил от искорки – её

– Внутри любви, надавленной на жалость

– И точный свет парил – под эталон

– Спокойствия за этот слабый сон.

Отпускает небо свет вечерний

– Заставляет бегать по оврагу

– Созданное поле предрассудка,

– Лишь бы жить дорогою – обратно

– В личности гордыней для того,

– Но в итоге мысли – безвозвратно

– Ты лежишь и думаешь о жизни,

– Что строка искусственного завтра

– Призванная мыслить от тоски.

– Отпускает небо свет вечерний,

– Собранный по тучам в этой риске,

– Обладает верностью, что право

– В личности, откуда не уйти,

– Но стоят внутри ещё изысканней

– Эти облака внутри у мыслей

– И зовут плохую к нам – примету,

– Думая – под пафосом о ней.

– Поле предрассудка, что обида

– Вычленяет собственное в личном,

– Этим притворяясь жить и видеть

– Только форму в малой тишине,

– Что ещё вечернее на рисках

– Собранных по воле от обычаев,

– Где и ты стоишь им только – искренне

– В пафосе близ точных лет ума.

– Словом вечереет в этой низменной

– Гордости – быть только от украдки

– Близкой ролью мысли от догадки,

– Собранной за честностью – ума,

– Но и он теперь – уже не искренний

– На догадке стал тебе – изысканнее,

– Чем природа злой тоски ума,

– Созданная в личности потери.

– Небо вечереет и одна волна

– Стала в той пародии – виднее слов,

– Там она устало слышит день ума

– В образе из личных облаков,

– Что собрались плыть ещё – изысканнее

– Между опереньем славной линии

– И твоей фантазией быть – личностью

– В небе укоризны личных слов.

– Опускает небо этот свет – вокруг,

– Ну, а ты не знаешь, что упал, войдя

– В лунный рай из пепла – по-другому, взяв

– Свой покой из ревности и бытия.

Постоянный белый призрак

– Негодует и отходит близко

– Постоянный, опостылый белый призрак

– За гнедой, откуда видимое солнце

– Не учтёт твои рассказы, словно миром

– Ты остыл и понабрал ему – пером

– Собранные линии – от призрака,

– В том идя и понимая – гиблый сон

– На одной надежде быть ещё

– Негодующим и стихшим – по реке,

– Постоянно, близко опуская рай

– В слепленной картине обоюдной маски

– Между современностью искать – её

– Внутренний ответ за умалением сна,

– Созданное в личности – от сказки,

– Будто бы поэтом ты нашёл – сполна

– Близко отходящий призрак – нас.

– Белым цветом не идёт тебе – весна,

– Не струится признаком забытым,

– Но и дух внутри ты опустил, едва

– Призрак в нём – испепеляет светом

– Собранное чванство из последних лет

– Вжитой аллегории на чувствах,

– Где уже давно не напевал поэт

– Песни сна из личности отважной.

– Где по белой простыне не шли – огни,

– Созванные жить одной – причиной

– По руке твоей – от обоюдных лет,

– Негодующих, как сам умел поэт

– Жить внутри от призрака – безумия,

– Звать ему пропавший свет тоски

– И в своей картине видеть – ужасы

– Личной формы мира – по весне.

– Сказкой, обоюдной на другом – плато,

– Лично схожей, вытертой от жизни,

– Но вокруг ты затираешь мир – в «никто»

– На руке письма – обидно суженной.

Королевское духа игры

– Не овит королевский гранит

– По обычаям встреченной тьмы,

– Не стоит, притворяясь ему,

– Как дозорный на том берегу,

– Что конечен от маски – ума,

– Что ликует от формы строки,

– Но пока ты ведёшь этот ад —

– В королевские формы от мира,

– Ты такой же от духа – ума,

– Что обычай для страха из лет,

– Ты пронзил свой утерянный мир,

– Негодуя под воли портрет,

– А внутри – постоянная тьма

– Из под времени вытертой лжи

– Всё идёт, повторяя сполна,

– Что должны мы от ветра – ожить

– И пройти королевские сны

– По конечному духу о смерть

– Между прошлым, в которое жизнь

– Так не хочет обратно смотреть,

– Но не вышел твой дух – от войны,

– Он оставил свой мир и полёт

– Между истиной в форме ума,

– От которого стал ты нелёгок,

– От него ты ушёл в бытие

– От наития в странной строке,

– Королевской быть может, увы,

– Но утерянной в поле – пока,

– Что не можешь ты дух обогнуть

– И внутри ускорителя стрел —

– Быть, как воздух из части – вокруг

– Отношения мира близ плена.

– Ты стоишь и качаешься – вслед

– Из под новой оценки – впотьмах,

– Из под жизни, в которую страх

– Так нетленно поставил ножи

– И уходит твой дух – поиграть

– Над конечностью мира – ожив,

– Он всего лишь внутри небогат

– И заносчив от музыки в лад.

– Покоряет свой день и томит

– Между прошлым, откуда парит

– Увлечённая форма под стиль

– Королевской досады из мира,

– Он всё видит внутри бытия

– Тот гранит в поколении нас,

– Он не водит обратно, скорбя

– Уведённый мотив, что погас.

– Но и ты в королевской руке

– Только помнишь тот ад и тоску,

– Ты ведёшь отношением лет

– Эту форму от личности – жизни,

– Где её ты не выждал о дух,

– Где гранитные стены стоят,

– Покосившись от тучи на юг,

– Чтобы думать о том, что хотят.

Сердечная страсть на руинах

– Ты несмел и ворчишь по утру,

– Где не любишь плохую погоду

– Укорять, что сегодня дожди

– В необычной картине из нот

– Только вылепят странное – я

– И под ужасом видом не могут

– Обозначить природы – окно,

– Без которого ты не один,

– Не пронят между ценностью лет

– И не сношен по утренней мгле,

– Как поэта старинная нить

– В приготовленной воле кроить

– Форму ужаса к странной строке

– Между пошлостью, снятой на нас

– Каждым утром от мира – во сне,

– Но и в ужасе смысла – ворчать.

– Не забудешь сердечную страсть,

– По которой ты жил не один

– И старался держать этот мир

– Он наития в лёгкой строке,

– Ей ты мастер и подлинный день,

– Очень хочешь объять эталон

– Преднамеренной юности – в стать

– Словно лунный мотив – о резон.

– Ты воркуешь в ночи под звезду,

– Где в руинах нам – спела луна

– И сидят близкой формы – дуги

– Поколения страхи, как роли,

– Лишь они для тебя обошли

– На дождях – эту сложную маску

– И под временем стало – темно

– В обоюдной фортуне ума.

– Время держит то поле у нас

– За сердечной картиной помехи,

– Нам внутри занимая – тот день,

– От любви, как на роли впотьмах,

– Но и эта картина – не верит,

– Что в руинах мы были – одни

– Остановкой серьёзного сердца

– Между прошлым, взывая под мир.

– Подгоняя быть только – уму

– Поколением нежности – в пошлом,

– Но и этому ты не поднял

– Утомлённый морали – прогиб,

– А сегодня от сердца – погиб

– В нераздельной тревоге от мира,

– Что стоит над пределом души,

– Понимая в руинах свой – стиль.

Жало изнутри впалого сна

– Одно пройди из жалобы – окно

– В своём итоге принципа ума,

– Что сон внутри восторга и обиды

– По краю мести, выведенной в нас,

– По нежности, в которой не одним мы

– Искали тёплый, южный декаданс,

– А вечером в тоске ему – вели

– Основу счастья в подлинной главе.

– Так близко видит вечером – у глаз

– Оскомину отчаяния в лицах —

– Твоя мораль, что миром не дана

– Сегодня думать в принципе – ума,

– Но жало от позорного восторга

– Ты держишь в нас, так близко и одна

– Спадает форма смерти – от ума,

– Где нам её совсем уже – не жалко,

– А только чёрные моралии – в дожде

– Идут и капли видимого солнца

– Истлели между впалой сединой,

– Закрывшей форму сердца до земли

– И вычеркнув моральный свет – один

– Ты сам ведёшь культуру, как и солнце

– Над этой необъятной высотой

– Проникнутого общества от глаз.

– Закрыв глаза, как жало изнутри

– Вести тебе не больно этот – день,

– Имея право в личной красоте

– И мир свободной истины – поныне,

– Что впал внутри устойчивого – сна,

– Им точно закрепив опальный день,

– Но пишет автор – долго не узнав

– То утро символизма в теле сна,

– Когда ему движением – жить больно.

– Когда он ищет памяти – черту

– И чёрный зной спадает в пустоту

– От формы филигранного – восхода

– По этой полосе – одним назад,

– Ты ищешь тихий сон и впалый ветер

– Тебе щекочет истины – о право,

– О том, что было формой – от души,

– Когда в неё воткнулся – этот мир.

Бедуин, по которому больно

– Нет, не ночью ты вышел, а сам

– По песочному ветру во снах

– Ты влачишь утомительный день

– В обещании думать – о нас,

– Но внутри ты кочевник и дух

– На приятельской форме ума,

– Для конечной гранитной фигуры

– Между старостью каждого сна.

– Обеляешь, что больно в уме,

– Оставляешь свой дом и мотив,

– Но щадящей рукой – ты простишь

– Бедуина – от нервной истомы.

– Он прошёл этот путь для того,

– Чтобы жить и по ночи – искать

– Свой песчаный овраг – на двоих

– Между памятью стоптанных лиц.

– Не уйти им по призраку жизни

– В непонятной картине от звёзд,

– Не достать окончательный воздух

– В беспристрастном умении – думать,

– Но так больно, умнея – страдать

– От песочного тлена в причине,

– По которому вышел ты в путь

– Идентичности, чтобы вздохнуть

– В городской пустоте – многогранной

– Между сотнями тысяч огней,

– Где кончаются души от дней

– И внутри остаются там – раны,

– А сегодня не больно тебе

– Жить внутри утончённой – приметы,

– И обдумав свой стиль – уходить

– Из насиженной в поле – среды,

– Из песка, по которому жил ты

– Для искусства на малой тоске,

– Только вычеркнув мысленный остров

– Ты бежишь в остановке – к строке,

– Чтобы дать ей остаток – сегодня,

– Как на мирной окалине звёзд

– Между точным примером – внутри

– От оставленной городом – почвы.

– От песка между странной игрой

– Вдоль по солнечной форме – харизмы

– И внутри там – такой дорогой,

– Что из боли ты слышишь – укор,

– А обратное – в солнце из звёзд

– Ты проносишь, мечтая проститься

– С бедуином, что так же страдал

– Между ясностью втоптанных слёз.

Одним ты стал – напротив

– Одним – ты стал пером

– Под словом в этом чувстве,

– Внутри не уготован сном,

– Но хочешь всё сказать уму,

– Что сам напротив – встал

– И память в воздух держит – точный

– Один осколок мысли – в нас,

– Что перекроен в жизни сей.

– Одним ты стал на этот раз,

– Внутри не обессудив – вечно

– И тычет слово в тайной мгле

– Твоей рукой – какой – то праздник,

– Он выжил в памяти из роз

– Над ним мечтой в судьбе – пророс,

– Но стал пером – напротив силы

– На явной обществу строке.

– В твоих глазах летают чайки

– И хнычет ястребом – мораль,

– Но сном внутри ты машешь мне,

– Как эталон под жизни – часть,

– Являясь точной формой лет

– Ты манишь взять судьбу – опять,

– Настигнуть мой вопрос об этом

– И снова в памяти – пронять.

– Когда за чёрным склоном лет

– Ты стал пером одним – напротив

– И жизни этой в склепе – ждёшь

– Остывший скрежет между нас,

– Но дух твоей тоски – погас

– И ночь, как день не срежет – жизни

– Твою фамильной неги страсть,

– Подумав в личности – о нас.

– Прошли те формы славы – ей,

– Прослыли возрастом от права

– И точной робости ей – взять

– Не можешь точно в неге завтра