Дуброва

Часть I Детство и юность

Когда бабушки не стало, в деревне сразу стало пусто и неприветливо. Огород быстро зарос высоким бурьяном. Качели, снятые на зиму со старой развесистой берёзы, вешать обратно было уже некому. На ровной полянке перед домом, всегда тщательно обкошенной настоящей деревянной косой, появились в большом количестве земляные кочки, нарытые кротами.

Но самое печальное, что больше не было шикарного спального места на сеновале или, как называли в той местности, сельнице. Ах, как там сладко спалось! Не большое, но и не маленькое помещение над двором для скотины, куда укладывали заготовленное на зиму сено для коров. Когда бабушка Ира с дедушкой Аркадием купили этот дом, нашей маме, их дочке было восемьнадцать лет и она с бабушкой с энтузиазмом взялись налаживать быт. Они содрали все обои в избе и намыли бревенчатые стены почти добела: бабушка хотела, чтобы в деревне всё было по-деревенски. Домик был самый маленький в деревне и наверное поэтому очень уютный. С особенной любовью бабушка занималась сельницей: у неё было трое детей – Марья, Николай и Наталья (почему-то в семье бабушки было принято детей называть полными именами), и уже два внука – Евгения и Коля, и бабушка ждала, что кто-нибудь из них будет приезжать к ней на лето.

С младшей дочкой Натальей она обтерла все стены на сеновале, застелила толстым слоем свежескошенного сена весь пол. Поверх были уложены четыре полуторных матраса. Затем бабушка натянула верёвки и надела на них марлевый полог от насекомых. Получился просторный и уютный домик! Кто бы туда не залезал вечером, либо в тихий час – подремать после обеда, его сразу смаривал сон. Особенно любил поспать в спальне на свежем воздухе дедушка, ночью его часто мучила бессоница и после обеда он регулярно отправлялся туда поспать или, как он называл, "сбросить". Днём там царил полумрак: свет проникал в небольшое окошечко под крышей. Ароматно пахло сеном и убаюкивающе щебетали птички. . .

Деревня Дуброва была Родиной родителей дедушки Аркадия. Ещё до войны они перебрались в Санкт-Петербург, тогда он назывался Ленинград, и там уже родились все их дети. Когда началась война отец ушёл на фронт, а мать с пятилетним Аркашей и его младшей сестрой уехали в деревню. Там дедушка пробыл всю войну и там пошёл в первый класс и всей душой навсегда полюбил родные края. Это была Тверская область.

Внукам очень нравился дедушкин рассказ о том, как он встретил день Победы:

– Школа наша была двухэтажной – единственное двухэтажное здание во всей деревне. Раньше это был дом зажиточного кулака, – рассказывал дедушка, – мы сидели на втором этаже, только что начался первый урок. Вдруг сверху из окон видим – на лошади скачет какой-то мужик, не из нашей деревни, и что-то кричит. Учительница выбежала на улицу, а потом вернулась заплаканная: «Дети, идите домой, – сказала она, – уроков сегодня не будет!». Мы еще были малы, но почувствовали, что произошло что-то хорошее. И я побежал домой. А у дома на лавочке сидели мама со своей сестрой. «А ты чего это вернулся?» – удивились они. А когда я сказал, что уроков не будет и нас отпустили домой, – они сразу заплакали. Вот тут я окончательно понял, что наступила Победа!

Дуброву дедушка называл своей малой Родиной.

Наталья, его дочка, первый раз приехала в деревню, когда ей было шесть лет. Даже став взрослой она с восторгом вспоминала свои впечатления от первой поездки в деревню. И часто рассказывала об этом сыну Ване и дочке Даше. А если их попросить рассказать эту историю, они оба ответят так:

Наша мама с дедушкой сошли с поезда в городе Бежецке рано утром и их встретили на тракторе с телегой, в которой они и ехали двадцать пять километров до Дубровы. Маленькая городская девочка была просто потрясена: никогда она не видела таких бескрайних просторов и восхитительных пейзажей! С обеих сторон дороги простирались поля ржи и пшеницы. От легкого ветерка покачивались колосья и было похоже как будто на золотом море ходят золотые волны. Иногда встречались нежно-зелëные поля льна с озорным вкраплением синих васильков. Леса совсем не было. Только изредка встречались небольшие островки кустарника. Да в деревнях вдоль дороги или вдалеке за полями темно-серые избушки живописно прятались среди раскидистых берёз, серебристых ив и ещё каких-то могучих деревьев. Названия у деревушек были очень звучные: Алабузино, Мурзиха, Потëсы, Воронья нога и, наконец, Дуброва....

Внука Ваню первый раз привезли в деревню когда ему было два месяца, и запомнить этот и два следующих года он не мог. Зато после трёхлетнего возраста, каждое лето, проведённое в деревне у бабушки, оставляло в мальчишеском сердце теплое, радостное и безмятежное ощущение счастливого детства. Коля и Таня – дети Николая – хоть и были постарше своего двоюродного брата Вани, но дружили с ним с детства и очень крепко.

Целый день напролёт они строили в песочнице под дубком, посаженным бабушкой, подземные гаражи и тоннели.

– Вот это ливень! Теперь наша лужа долго не высохнет, – пора готовить флотилию, – предлагала бабушка Ира, – и внуки тут же сооружали из подручных материалов корабли, лодки и груженые баржи.

– Построим шалаш? Вон сколько веток осталось, – и показывает ребятишкам, как все обустроить.

Бабушка была большим ребёнком. Она с удовольствием играла с детьми, особенно с мальчишками и даже всерьез обижалась на них, если они нарушали правила, за что дедушка её стыдил. Иногда так увлекалась, что могла забыть приготовить обед. За это дедушка даже ругал бабушку Иру. Зато внуки были в восторге от интересных игр и занятий и очень ее любили!

В тёплую погоду обязательно ходили с бабушкой и дедушкой, а иногда с приезжавшими в отпуск родителями купаться на речку на Тепешок, так назывался мыс, где Уйвешь впадала в Могочу. Речка была за деревней и до неё надо было идти около получаса через большущее поле. Раньше это был ровный заливной луг, который косили.

– В шестидесятые годы, – рассказывал внукам дедушка, – на Могоче построили электростанцию и луг стал заболачиваться: появились кочки, косить стало невозможно и там начали пасти коров. А плотину электростанции построили из брёвен разобранной церкви на кладбище, мимо которого мы с вами ходим в Чижово за хлебом. Да-да! Там была церковь, маленькая, но очень уютная! – видя удивленные взгляды Коли, Тани и Вани продолжал свой рассказ дедушка, – Через семь лет, в сильное весеннее половодье председатель колхоза не приказал открыть шлюзы и плотину прорвало. Электростанцию восстанавливать не стали. А из брёвен построили клуб. В нём крутили кино и устраивались танцы. И твоя мама, – дедушка делает «страшные» глаза Ване, – даже ходила туда на дискотеку!

Ребята смеются. Они знают, что дедушка признает только классическую музыку. Всю остальную он называет смешным словом «буги-вуги»

– В конце восьмидесятых, – продолжает дедушка, – клуб закрыли. Его разобрал на бревна и построил из них себе дом местный мужик Пучкин.

А лет через двадцать пять дом Пучкина сгорел. Вот такая судьба оказалась у кладбищенской церкви.

 Когда ребята стали постарше, они уже бегали на речку одни или ездили на велосипедах. Они объездили все окрестности и доезжали даже до Бежецка, правда без разрешения, тайно от взрослых.

Особенно им нравилась полуразрушенная церковь в селе Георгиевское. Ехать туда надо было через деревню Воронья Нога. Жители этой деревни внешне сильно отличались от жителей Дубровы. Лица у них были смуглые и немного монголоидные. Дедушка рассказывал, что до Вороньей Ноги дошли воины Батыя, а дальше дорога уходила в низину и там весной и осенью была страшная распутица, поэтому до Дубровы татаро-монголы не добрались.

Георгиевского давно не существовало, от села остались пара завалившихся домов и церковь с кладбищем. А место было очень красивое! Исчезнувшее село когда-то стояло на возвышенности и сверху открывался потрясающий вид на луга и реку Уйвешь. "Почему это село исчезло с лица земли? – задавали себе вопросы мальчишки и не находили ответа. – Может быть, просто потому что оно было крайним и дальше дороги не было?"