Цифровик

От каждого по желанию

Новый день разбудил меня телефонным звонком.

– Вставай, труба зовёт! – мужской голос не скрывал сарказма. – Давай на работу, а то мне уже интересно. Я прям в нетерпении.

Вот нет, чтобы подождать пять минут, как раз будильник зазвонил бы…

Я повернулась к маленьким человечкам, сидящим за столом, и как можно более вежливо сказала:

– Всем до свидания. Мне пора.

– Но Вилли… – Маленькие человечки вскочили и побежали ко мне, размахивая руками.

Я хотела успокоить их, утешить, объяснить, что вернусь.

Но в это время и впрямь зазвенел будильник. И я проснулась.

***

Блуждая по улицам города, я давно уже поняла, что я здесь лишняя. Я понимаю язык, но осознаю, что он не родной мне. Вижу лица людей и понимаю, что мы с ними разной породы. Одежда удобна, но в своих снах я ношу совсем другие одеяния.

Вот и сейчас, проходя мимо людей и уже по привычке читая знаки над ними, я остро чувствовала, что мне здесь не место. Но наказание есть наказание.

Снятый на местные деньги офис сиял чистотой. Никаких вам чёрных стен, всё светло-зелёное. Белый стол, белый кожаный диван. Ждём-с.

***

Интересно… В своей прошлой жизни, которую мне предстоит вспомнить и в которую нужно вернуться, я задумывалась о такой вещи, как чистилище? Знала ли вообще про него хоть что-нибудь? Большинство людей вокруг меня даже и не знают, что они в преддверии ада. Те, кто сюда попадает, даже и не подозревают, что им дали ещё один шанс на реализацию. Они рождаются, живут и умирают. И попадают в ад!

Я – другое дело. Я точно знаю, что мне нужно сделать, чтобы вернуть себе свою прошлую жизнь. Нужно добиться чьей-то искренней благодарности. Только и всего. Вот уже десять лет я пытаюсь сделать это с помощью магии, мудрых советов и просто добрых поступков. И ничего не выходит!

***

Первый посетитель был одет просто, но дорого. Было видно, что он зашёл сюда просто потешить своё честолюбие. Лишний раз убедиться, что у него всё в порядке. Он был абсолютно уверен, что не услышит от меня ничего плохого. И он был совершенно не в курсе насчёт чёрного облака над своей головой.

– Ну чё? – спросил он, валясь в белое кресло. – Чё мы могём?

– Да мы много чего могём, – в тон ему ответила я. – Хошь будущее, хошь любовь до гроба, хошь врагов твоих по именам назову.

– Ну не… Любовь у меня есть, про врагов и так всё знаю… Сколько стоят-то услуги твои?

Ну так хочется сказать, что от ста баксов. Ведь именно этого ответа он и ждёт. Но врать нельзя. Всё должно быть чисто.

– Знаете, мне от вас ничего не нужно. Кроме искренней благодарности.

– Да ну?

– Вот да ну! Вы мне должны от всего сердца сказать спасибо.

Мужик минуты две корчится в позе эмбриона. Отдышавшись, выдаёт:

– Давай мне про ближайшее будущее. Если всё сбудется, то я не пожалею времени, приду и поблагодарю.

Ну что ж. Сфера, карты или кофейная гуща? Пусть карты.

Колода карт с тихим хрустом появилась на столе.

– Ух ты! Фокус! – с детской радостью в голосе искренне восхитился мужик.

Может, мне в фокусники пойти? Да нет, нужна благодарность взрослого человека. Карты разложились, и я сразу поняла, что от этого мне благодарности не ждать. Но отступать некуда.

– Значит так, слушайте внимательно. Вы выйдете отсюда и поскользнётесь. Сломаете руку. При этом вы не попадёте на важную деловую встречу. Ваши конкуренты благодаря этому перехватят выгодный заказ, а ваш ближайший помощник – его, кажется, Славой зовут – прикарманит ваши деньги и уедет, так как работать с вами ему надоело. Вечером, когда вы вернётесь домой и узнаете, что разорены, вы скажете об этом жене. Ваша жена, которая уже давно копит на отдельном счету деньги, снимет их со счёта и уйдёт к любовнику. Ночью соседи зальют вашу квартиру, и ваша последняя ценность – коллекция картин – к утру не будет стоить ни гроша.

Вот так! Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Мужик к концу моей тирады улыбку с лица убрал, но при этом ни одному моему слову не поверил. Мне потом пришлось ещё минут пять слушать его причитания под моими окнами. По мобиле он вызвал себе скорую и, пока она ехала к нему, помянул добрым словом и жену, и соседей, и некоего Славика.

Ну и меня…

– Ведьма ху..а! Ну неужели права? Убью суку!..

***

Попробуйте вылечить увечного. Весь мир его изменится, а привычка жить за чужой счёт останется. И он не будет вам благодарен.

Попробуйте дать денег нищему. Дадите мало – воспримет как должное, дадите много – примет за идиота.

Возьмите нормального человека и регулярно давайте ему деньги. В лучшем случае он сядет вам на шею, в худшем – начнёт завидовать и возненавидит.

Только если человек любит вас, он любые ваши действия будет оценивать с оптимистичной точки зрения. Но любовь для меня – это запрещённый приём.

***

Следующий клиент был молод, красив, весел. А темный знак в виде рогов над его головой выдавал, что он продал душу дьяволу.

– Я знаю! – с торжеством в голосе заявил он от порога. – Вы ведьма! Настоящая!

– Ну настоящая. – Я изо всех сил пыталась скрыть свой страх. Власть таких людей на этой планете практически беспредельна. К счастью, они в основном довольно убогие в плане фантазий.

– Я хочу узнать будущее!

Час от часу не легче! И этот туда же!

– Присаживайтесь.

На этот раз я выбрала хрустальный шар. Прочла нехитрое заклинание, и внутри шара замелькали картинки.

Так. Богатство, дворцы, машины, собственные острова. Так. Женщины, девушки, девочки, мальчики. Так. Слава, толпы кричащих людей, книги миллионным тиражом, памятники. Так. Маленькая ошибка. Так! Это уже интересно! За несоблюдение договора клиент попадает в Ад. Миллионы и миллионы лет Ада! Пытки, смерти, воскрешения и снова смерти. И опять пытки. Клиента унижают, пытают, насилуют… Блин! А ведь он тоже всё это видит!

Я подняла глаза и поразилась. От красавца ничего не осталось. В хрустальный шар глядел седой старик с жёлтыми глазами. С (Из) уголка рта стекала струйка слюны. С трудом оторвав глаза (взгляд) от шара, он посмотрел мне в глаза и прохрипел:

– С-с-с-сука!

Про благодарность я решила не заикаться.

***

Объясните мне, почему люди, стремясь к собственному обогащению, не смотрят по сторонам. Если бы каждый стремился в силу своих способностей делать хорошее для каждого, как бы был прекрасен мир. Если бы то время и ресурсы, которые люди тратят на войну, тратили на развитие науки, как бы далеко шагнуло человечество?

***

Ланч. Кафе. Чёрный пёс пробежал между столов никем не замеченный и, обернувшись молодым человеком, сел на соседний стул.

– Асмодей, здравствуйте! Что вы здесь делаете?

– Да вот решил зайти, посмотреть, как у нас дела.

– Ну и как у нас дела?

– Попыток семь тысяч четыреста сорок две. Результат – ноль. Угостите меня ланчем.

– Асмодей! Ну зачем вам эта еда? Вам чего, делать нечего?

– Да не… Дел полно. Просто приятно с вами поболтать. Знаете, я верю, что вы справитесь.

– Вы это о чём?

На столе возникли стакан сока и ватрушка. Хватит ему, чай сам не бедный.

– Вы найдёте того, кто скажет вам спасибо от всего сердца. После этого вы вспомните, откуда вы, вспомните своё имя и найдете дорогу домой.

– Да, конечно, я даже не представляю, откуда я.

– А хотите, подскажу? Но вы должны мне за это организовать молочного поросёнка и бутылку красного вина.

– Асмодей! Это уличное кафе, вы представляете, как будет выглядеть здесь молочный поросёнок!

– Плевать. Жареного, с яблочком печёным в зубах.

Чистой воды хулиганство. Но любопытство – мой порок. Этот парень знает всё. Его знания мне не помогут, но он может дать мне кусочек головоломки. Я буду бережно хранить его в памяти, зная, что это – моё. Что это часть моей прошлой жизни.

На указательных пальцах он вырастил по здоровенному когтю и, не обращая внимания на столовые приборы, начал разделывать несчастное животное. Первым делом он вынул яблоко и аккуратно кинул его на асфальт:

– Рассказываю. Жила-была далеко отсюда ведьма. Как-то раз она разозлилась на другую ведьму. Она наколдовала вихрь. Вихрь поднял деревянный дом. А потом этот дом упал на голову той самой другой ведьме. При этом в том мире был нарушен баланс сил, а граница осталась без прикрытия.

– Какая граница?

– Неважно. – Поросёнок исчезал с невероятной быстротой. – А в том доме была маленькая девочка, совсем ребёнок. Ей потом пришлось целый месяц бомжевать в незнакомой стране в компании с такими же, как она, отверженными. Того, кто во всём этом был виноват, наказали. Ну пока!

– Подожди. А дальше?

Куча костей, пустая бутылка. И никого. Вот так всегда!

***

– Я вас умоляю! Отворожите! Денег дам, сколько захотите.

Ещё один неудачник в буквальном смысле валялся у меня в ногах.

– Я ведь вас предупреждала.

– Да! Я помню! Вы говорили, что это до добра не доведёт. Но вы же можете отворожить. Господи-и-и-и-и-и. Вы не поверите, какая она тупая! И какая она ленивая. А я на неё ору, а она смотрит и улыбается.

Две недели назад я его предупреждала. И уже тогда знала про эту особу всё.

Сейчас придётся огорчить парня ещё больше.

– Нет. Я не могу отворожить.

– Почему? – Парень невольно сорвался на крик. – Почему не можете?

– Всё просто. Каждому по желанию в меру разумного, от каждого благодарность в меру возможного.

– Не понял…

Ну вот что тут скажешь…

– Вам не надо…

Имеется в виду – понимать не надо. Жалко было смотреть на него.

***

Можно лечить людей в деревнях. Можно учить людей в городах. А когда надоест, можно просто давать объявления в Интернете.

Например:

Исполню одно разумное желание.

Бесплатно!!!

Запись на собеседование по телефону:

6666666.

***

– Мне нужно, чтобы он умер.

Молодая девушка, по виду и не скажешь. Однако вот все доказательства.

Фотография, адрес, клок волос и личная вещь. И даже расписка, написанная кровью. Самое страшное, что эта девушка на самом деле будет мне благодарна. Она молиться будет за меня, если я избавлю её от этого подонка. Она ноги мне будет целовать. Но убийство – против правил…

– Извините, – говорю я. – Но я не могу.

Она всё понимает. Она собирает со стола все предметы и уходит в гости к менее щепетильным.

Просто она не видела, что такое Ад.

Аутизм

– А ты уверен, что нужно идти налево?

– Не издевайся! Сам пишу игры, сам в них и играю. Налево – здесь!

Красный шарик словил бонус и стал синего цвета. Теперь какое-то время он будет незаметным для «врагов», таких же синих и круглых.

– Ты когда закончишь-то?

– Да хоть сейчас! – Я нажал на «паузу». – А что?

– Да я там у себя порнуху новую закачал. Пиво опять-таки…

– Какое, на фиг, пиво? Какая порнуха? Пиво, небось, из реактивов? – Я опять нажал на «паузу», и шарик резво покатился по зелёному полю к переходу на другой уровень. – Ты бы лучше весь намеченный ряд опытов провёл. Тебе за что деньги платят?

– Да вот за то мне, наверное, платят, что я тебя пинаю, чтобы ты мои расклады математикой проверял. Не дождёшься от тебя этого. Вась! Заканчивай! Я уже вторую неделю наблюдаю за этим, блин, аркадромом. Тебе где зарплату платят?

Да что он мне удовольствие портит!

– Пётр Глебович! Зарплату мне платят здесь. Только осталось мне всего два месяца, и после этого меня тут не будет. Меня достала эта Сибирь, меня достала эта база, меня достал этот завод! И вообще, я на игрушках в этом месяце уже больше заработал, чем мне тут зарплату начислили.

– Значит, всё-таки сваливаешь? – Пётр пододвинул свободный стул и присел рядом. – А как же наша Нобелевская премия?

– Да пошла она!

Шарик опять стал красным, но успел поймать очередной бонус и теперь был в защитном поле. Синие налетели со всех сторон и, толкаясь, не давали пройти к воротам. Придётся бомбу потратить.

– Мне конкретно за тридцать, да и тебе тоже. У всех мужиков тут давно семьи, только мы холостые. Ну её, эту Нобелевку. У меня квартира в Москве! У тебя в Питере. А мы тут сидим в ебенях и фигнёй страдаем! А то мы в центре работу не найдём! Сколько ты наркотиков изобрёл за последние два года? – Я скосил на него глаза и решил сменить пластинку. – Да ладно тебе! Я ж пошутил. Ну не получается у нас. Но мы ж экспериментаторы!

– Да вот в том-то и дело, Василий, что мы тут экспериментируем. А все остальные – шесть тысяч человек персонала и охраны – просто помогают нам тратить деньги. Тебе не стыдно будет уйти, не закончив последнюю тему?

– Нет, не стыдно! Я тут с самой аспирантуры! Пять лет! В армии служат два, а я здесь пять! Мы им уже окупили двадцать раз все их затраты. Последние два года живу не в служебке, а здесь, да и ты из лаборатории не вылезаешь. Ты кто? Завхимлабораторией? А чего тогда сам смешиваешь реактивы в пробирках? Да потому, что ты уже с тоски скоро сдохнешь! Тебе твои пробирки не снятся? Они МНЕ уже снятся!

Разметав взрывом оппонентов, шарик добрался-таки до выхода и перешёл на следующий, пока несуществующий, этап. Компьютер озадаченно пискнул и свернул картинку, оставив мне пустой рабочий стол.

– Я тебе скажу, сваливать надо. Пока с нами здесь чего-нибудь не произошло. Между прочим, мне недавно стало приходить в голову, что может случиться что угодно. И на большой земле никто ничего не узнает.

Я повернулся к Петру Лицо у него было препечальным. Он снял очки, протёр их и, водрузив обратно на свой громадный шнобель, уставился на меня немигающим взглядом.

– Ты ко мне зайдёшь сегодня или нет?

– Или нет. Вообще ненормально, когда два здоровых мужика смотрят в химлаборатории порнуху и пьют при этом эрзац-пиво. Я тут пару книжек скачал, буду их читать на ночь глядя. А порно можно посмотреть и завтра.

– Чего хоть за книги?

– Ричард Бротиган. Ты такого не знаешь. Кинуть тебе на почту?

– Ну кинь. – Он со вздохом поднялся. – Ладно. Пойду я тогда в тренажёрный зал, а потом на боковую.

– Спать опять в лаборатории будешь?

– Опять в ней. Да мне в лом переодеваться и тащиться в соседнее здание через весь этот снег. Всё равно в служебке меня никто не ждёт. Я в ней пять лет живу, а домом она мне так и не стала, всё служебка. Может, ты и прав. В отпуске дома был, так там тоже как-то не по себе. По ночам и впрямь пробирки снились. Надо нам что-то в себе менять.

Он не успел дойти до двери, как вдруг по громкой связи объявили:

– Василий Степанович и Пётр Глебович. Зайдите, пожалуйста, к директору, в комнату для совещаний.

Мы переглянулись.

– Сейчас сколько времени?

– Час!

– Дня или ночи?

– Ночи!

– Интересно, кому мы нужны в это время суток?

Как ответ на наш вопрос по громкой раздалось знакомое покашливание, и знакомый же голос произнёс:

– Братья-учёные. Говорит начальник охраны, Степаныч. Дело серьёзное, так что, если вы в здании НИИ, то зайдите сейчас в комнату для совещаний.

– Пойдём?

– Пойдём. Куда деваться? Не в служебку же бежать.

– Может, переоденемся?

– Да ну их всех! Идём как есть!

– У тебя под халатом только трусы да тапки!

– Ну и ладно!

И мы пошли.

Вдоль по коридору до конца, два лестничных пролёта наверх, ибо лифты после пяти отключают, и до серой неприметной двери с надписью: «Комната для совещаний».

– А вот и мы! – Я сказал это самым бодрым голосом, каким только мог. На самом деле шёл с мыслью, что речь пойдёт о работе, и, если честно, я уже о ней не мог думать последние два месяца. Всё! Бобик сдох. Нестояк у меня. Приехали. Спёкся.

– Здравствуйте.

Пётр снял очки и близоруко прищурился на ожидающих.

Их было всего двое. Степаныч и молодой человек лет двадцати пяти – тридцати.

– Здравствуйте. – Молодой встал из-за стола и сразу стало понятно, что росточку в нём всего ничего. – Позвольте представиться. Максим. Психиатр. Программист. Физик.

Мы переглянулись. Сначала друг с другом, потом с начальником охраны. Степаныч пожал плечами, мол, ничего не знаю, человек подневольный и всё такое. Здороваться он с нами не стал, так как уже сегодня нас неоднократно видел, что наяву, что в мониторах. Даже встать не удосужился.

– Василий. Физик. Программист. Математик.

– Пётр. Химик. Биолог.

– Я знаю, кто вы. Собственно, в эту глушь приехал только ради вас.

Мы все чинно расселись вдоль стены. Помолчали. Потом Максим вскочил, обежал стол и, воткнув диск в ДВД-проигрыватель, включил телевизор:

– Сейчас вы под мои комментарии посмотрите фильм. Коротенький. И потом поговорим. Ладно?

А чего ж не посмотреть?

На экране появился ряд подростков. Они все стояли около стены. Видно было, что никто их не пытался строить по росту и сортировать по возрасту и полу. Ничем не примечательные детишки вели себя тихо и скромно.

– Все эти дети – аутисты. И у них у всех есть уникальные способности, которые мы, к сожалению, не можем использовать в жизни вследствие особенностей их психики.

На экране Максим брал со стола горстями спички и клал их в большие картонные коробки. В следующую секунду мы увидели, как из одной коробки он высыпает спички на пол, прямо под ноги мальчику лет десяти.

– Сколько? – спросил Максим мальчика на экране.

– Семьсот девяносто шесть. – Мальчик ответил сразу каким-то странным заторможенным голосом.

– А теперь?

На пол высыпалось содержимое ещё одной коробки.

– Тысячу восемьдесят три. – Интонация у мальчика не изменилась.

– Парень ни разу не ошибся! – Максим в комнате улыбнулся нам так, будто только что выиграл миллион долларов. – А ведь он физически не мог глазами пересчитать эти спички!

На экране подросток лет четырнадцати с закрытыми глазами перебирал клавиши рояля. Музыка лилась безостановочным потоком. Внезапно парень сменил руки и так, крест-накрест, доиграл произведение. Где-то за кадром раздались жидкие хлопки.

– Он сейчас исполнил сложнейшее произведение. Эту партию взрослые люди не могут сыграть, с высшим музыкальным образованием. А он один раз услышал и может. – Максим опять поглядел на нас с победной улыбкой.

– Ну хорошо. – Пётр махнул рукой в сторону телевизора и брезгливо поджал губы. – Я знаю, что такое аутизм. Что нам это даёт?

Максим нажал на кнопку пульта, и экран, на котором девочка сидела перед шахматной доской, погас.

– Видите ли, я изучаю причины аутизма. Дело в том, что аутисты как таковые используют свой мозг не как обычные люди, а иначе. Некоторые люди считают, что делают они это гораздо эффективнее. У меня есть предположение, что если человеческий мозг использовать активнее, то многие вопросы прогресса человечества отпадут сами собой.

– Прогресса человечества? – Степаныч хмыкнул. – Вот это сказанул.

– Вы хотите плодить аутистов? Больных людей? – Этот вопрос я задал, чтобы уяснить себе, что это не шутка.

– Ну зачем же именно плодить? Скорее создавать у полезных государству людей узкую направленность. Вон ваши досье лежат. – Он махнул рукой на папки. – Один уже полгода сочиняет флеш-игры и зарабатывает на этом больше, чем ему платит государство, а государство ему платит очень неплохо и обеспечивает всем!

– Не всем. Тёлок не приводят. А лаборантки все замужем.

– Неважно. В любом случае вы на рабочем месте занимаетесь ерундой, не в силах сосредоточиться на работе. А вы, Пётр Глебович, бегаете за лаборантками, по вечерам смотрите порнуху и, вместо того чтоб исследовать свойства вновь получаемых материй, изобретаете всё более и более жуткие наркотики! Слава богу, что эта гадость не выходит за пределы лаборатории, что вы это не пытаетесь вывесить в Интернете. Если бы это всё не было так гениально, то вас уже бы давно за такие дела посадили в тюрьму. И надолго.

– Ну не посадили же! – Я откинулся в кресле, полы халата расползлись до живота, открыв миру семейные чёрные трусы. Плевать, из-под стола не видно. – Мы слишком дорогой товар, чтоб нас сажать. Практически из всей старой команды остались только мы двое, а новую пока не набрали. И ещё: весь город, весь завод и всё НИИ работает тут только за счёт наших мозгов. Гранты, вливания от государства. Это всё имеет смысл только до тех пор, пока здесь работают учёные. Без умников типа нас этот город быстро превратиться в деревню.

– Знаю. Именно поэтому я здесь. У меня к вам деловое предложение от государства. Но сначала всё-таки посмотрите хотя бы вот это.

Наш молодой оппонент быстро понажимал кнопочки, и на экране мы увидели обычного работягу-токаря, который старательно ваял на станке какие-то детали. Минуты три мы смотрели, как камера показывает процесс со всех мыслимых и немыслимых углов. Углы были такие, что я вспомнил про свежескаченную порнуху в химлаборатории.

– И чего? – Пётр не выдержал первым. – Это тоже аутист?

– Ну… В каком-то роде. Вообще это нормальный человек, но у него уже сформирована зависимость от образа. Ему, скажем так, активизировали некую область в мозгу и сделали, скажем так, привязку к образу. Поскольку он хорошо умеет работать на станке, то ему сделали привязку работы к станку. И он стал сразу очень хорошим специалистом. Очень узкого профиля. Но именно это и требовалось.

– Он, что, стал сразу шестиразрядником?

– Нет. Просто теперь мужик не отвлекается от работы, потому что его сознание имеет чёткую привязку к рабочему месту. Понимаете? Станок – как образ, а работа – как смысл жизни.

Вот тут я сильно забеспокоился:

– Погодите-ка, Максим. А мы-то с Петром Глебовичем здесь при чём?

– Ну понимаете, мне для опыта нужен кто-то вроде вас. Потому что одно дело – когда простое, не многоплановое мышление, а другое – когда для привязки к работе нужно что-то более глобальное, да и мышление сильно отличается. У вас до конца контракта осталось два месяца. Так? Почему бы вам не попробовать использовать возможности вашего мозга в полную силу? Вот вы сейчас над чем работаете?

– Над созданием поля с пониженной гравитацией в промышленных масштабах.

Он непонимающе уставился на меня.

– Один молодой учёный создал прибор, от него в определенном радиусе понижается гравитация. Хотел сделать двигатель, но у него не получилось. Сам он погиб при несчастном случае, но оставил очень любопытный приборчик. Если мы повторим результат в промышленных масштабах, то Нобелевская премия нам обеспечена.

– А зачем нужна пониженная гравитация?

– Она нужна всем.

Я взял со стола массивный образец творчества местных станочников.

– Видите пепельницу? Она из стали, её выточили на станке наши любители. Так вот, содержание обычного воздуха в этой стали равно миллионной доле от общего веса. Если же гравитация будет равна нулю, то данный кусок стали можно будет принудительно нагазировать азотом. Разогрев до кипения. Воздух не уйдёт никуда, если вы понимаете, о чём я. Для этого достаточно просто нагреть этот кусок металла при отсутствии силы тяжести и под давлением воздуха.

– Я понял. – Он даже подался вперёд. – Получится кусок стали, сохранивший свои свойства, но при этом он будет на порядок легче.

– Точно! А это означает более толстую броню у танка, более высокие здания с более толстыми стенами, а также экономию ресурсов.

– И вот над этим, – подал голос Пётр, – мы и бьёмся последние три месяца.

– А если я помогу вам сосредоточиться на данной проблеме? Даже не так. А если я активизирую некие части вашего мозга, с тем чтобы вы работали более эффективно?

В комнате повисла пауза. На экране тем временем какой-то дедушка, как заводной, стругал ножом какие-то деревяшки. Перед ним росла кучка готовых изделий. Приглядевшись, можно было понять, что это ложки.

– У меня есть для вас некий бонус. – В голосе его я услышал напряжение. – Государство мне выдало некоторое количество денег лично для вас.

И он назвал сумму.

Из кабинета мы вышли молча и, не сговариваясь, двинулись в химлабораторию. Там мы сели за стол с кучей штативов, и Пётр привычными движениями соорудил приличных размеров косяк. Вместо табака в нем была мелкорезаная бумага с пропиткой. Одно из самых первых его изобретений на этой ниве. Остальные имели настолько мощное действие, что оставались разовыми разработками, а вот этим мы баловались в особо трудных случаях для расширения сознания.

– Что скажешь?

– Кому-то очень нужен положительный результат в последней разработке. Или кому-то очень нужно научиться делать из людей киборгов.

– Киборгов?

– Конечно! Тот мужик у станка, он как робот, пока его не отвлечь.

– Чем нам это может грозить?

– Я думаю, что у нас могут возникнуть проблемы. Видишь ли, мы с тобой относительно нормальные люди. То есть нам есть о чём поговорить, мы смотрим фильмы и не извлекаем из них мораль, а просто получаем удовольствие. Мы бегаем за бабами, пьём.

– Курим!

Запах горелой бумаги смешался с тонким ароматом лаванды. Стены химлаборатории вместе со столами, стоящими вдоль них, уплыли куда-то вдаль.

– Точно. Курим. Понимаешь, ты и я – мы можем найти точки соприкосновения с большинством людей. Но вот этот токарь, пока он у станка, с ним точки соприкосновения ограничены до команды идти домой или команды идти обедать. Ты согласен?

– Согласен. Но по миллиону евро на человека! А если при этом мы сможем решить проблему с гравитацией в новой центрифуге. И почему именно мы?

– У нас никого нет. Нас никто не хватится.

Он сказал это просто и буднично, но стены лаборатории сразу вернулись на место.

– Во блин! Умеешь ты поддержать морально.

– А что ж. Тут всё просто. Миллион мы получаем в любом случае. Контракт нам выполнять осталось всего ничего. Проблема только в том, что вся наша жизнь – наука. И некому будет нас оторвать от неё, сигнал на обед нас не убедит, ибо мы привыкли мыслить нестандартно. Для меня, между прочим, большая загадка, к какому образу он будет привязывать нашу деятельность?

– А сам-то ты чего думаешь делать?

– Да я уже решил согласиться.

– Согласиться?

– Да! А что? Я так подумал, терять уже нечего. Было б мне восемнадцать – я б отказался. А теперь чего? Можно дальше мучиться, а можно раз – и в дамки.

И мы пошли искать Максима.

Степаныч привёл нас в подвал, где уже стояли кресло с кучей проводов и пара компьютеров. Пока Пётр сидел в кресле и на него лепили датчики, я успел задать уйму вопросов. Нужных и ненужных. Наше молодое дарование суетилось вокруг и охотно мне отвечало. Внешне всё выглядело довольно безобидно. Голову обривали, на вас лепили присосками электроды. Потом через вену вводили некий раствор. Голову не сверлили, нигде ничего не резали, ничем никого не усыпляли. Пётр периодически тоже подавал голос. Видно было, что данный процесс особого удовольствия ему не доставляет, но и ничего пугающего для него не происходило. А потом Максим по-быстрому ободрал у Петра с головы датчики и сказал, что он свободен.

После чего наступила моя очередь. Всё прошло довольно быстро, я ровным счётом ничего не почувствовал. Меня не тошнило, голова не кружилась, ничего не болело. По окончании данной экзекуции нам было предложено дойти до дому и хорошенько выспаться.

–

Теперь я точно уверен только в том, что получается в конце.

Если я с вами разговариваю, это не значит, что я сам об этом знаю.

Утром встаю и собираю тетрис. Это так выглядит для меня. На самом-то деле я просто одеваюсь, но для меня это как тетрис. И, конечно, я не всегда вижу, что именно надеваю, то есть мне приходить проверять, насколько моя одежда чиста и подходит к случаю.

Мои передвижения совпадают в моём воображении с перемещением зелёного многогранника. Я перемещаю его, а стало быть себя, по всем плоскостям самым экономичным и быстрым способом.

Когда ем, то точно определяю с первого взгляда, сколько килокалорий получил из своей тарелки. Излишки сжигаю в тренажёрном зале. Видимо, процесс сжигания происходит как-то не так, хотя я уверен, что всё нормально. Но когда прихожу тренироваться, все, кто есть в это время в зале, куда-то быстро уходят.

Теперь я не могу играть в игрушки, тем паче рисовать и создавать их.

Потому что я сам в игре. Когда передо мной стоит задача, я воспринимаю её как картинку-головоломку. И всё делаю правильно. Выписываю формулы, решаю задачи, задаю данные компьютеру. Теперь я всё это делаю быстро и с удовольствием, за моими расчётами не успевает целое НИИ. Но я не знаю, как я всё это делаю. Потому что в моём понимании, чтоб получить результат, нужно просто переместить шарик по зелёному полю или найти недостающую деталь в схеме. Или просто сыграть в тетрис.

Моя работа – как тетрис.

Моё перемещение по плоскостям этого мира – как аркада.

Чтобы найти составляющие правильной формулы, мне просто нужно собрать воедино все зелёные квадратики виртуального кубика Рубика. Который только в моём воображении.

И это работает.

Я не знаю как, но работает.

Это работает даже с женщинами. Но до определённого момента. Общение с людьми – это очень сложная многоплановая аркадная игра. От этого быстро устаешь. Свои шутки я как бы слышу со стороны. Как бы со стороны вижу, как вхожу в доверие, ухаживаю, соблазняю. Но стоит мне отвлечься на другую игру, и я отключаюсь от человека.

У Петра всё проще и хуже. Вся его жизнь – это система пробирок и реактивов, которые он смешивает, чтобы получить результат. Но он хотя бы может одеться и раздеться без посторонней помощи.

И его отношения с людьми и рабочие задачи – это система пробирок и реактивов из его воображения. Он тоже не всегда знает, когда разговаривает, а когда просто смешивает жидкости в стекляшках.

Мы теперь нобелевские лауреаты. Дважды. Благодаря нам Россия впереди планеты всей как по вооружению, так и космическим разработкам.

Мы миллионеры. Поэтому у нас с ним целый штат нянек. Можем себе позволить. Они нас одевают, водят в гости, кормят и трахают.

Недавно Пётр попытался смешать свои реактивы, чтобы поговорить со мной.

А я попытался сыграть в аркаду, то есть поговорить с ним.

Мы сели в удобные кожаные кресла. Раскурили по косяку. Настоящему, не из бумаги.

Потом напряглись…

И поняли, что нам не о чём друг с другом говорить.

Потому что ни женщин, ни выпивки. Ничего. Ни книг, ни фильмов.

У него – пробирки, у меня – головоломки.

Ценный сувенир

Сейчас я думаю, что история началась до того, как Гоша собрался в Кению. Именно до, а не тогда, когда он в неё попал. Но, конечно, я не знала, что история началась, когда он сообщил нам:

– А в этот раз я решил поехать в Кению!

Сообщил он нам это совсем даже не с радостным выражением лица, хотя обычно в отпуск собираются с предвкушением удовольствия от отдыха. Но в тот момент, когда он нам об этом сообщал, вид у него был бледный и утомлённый. В общем-то, мы не очень хотели знать, КУДА он едет, нам было больше интересно, ПОЧЕМУ его не было на работе три дня.

А потому!

Чтобы просто съездить в Кению, посмотреть на сафари и прочее, нужно сделать кучу прививок. От малярии, от всех видов гепатита, от жёлтой лихорадки, от сонной болезни, от… Всего около двадцати прививок, от которых вы будете лежать пластом трое суток. Вот такая вот подготовка для белого человека, который собрался чёрт-те куда. К неграм. В такие места, где белый человек – редкость. Такая редкость, что рекомендовано по ночам сидеть в гостинице и никуда не ходить. Местные нацисты, знаете ли…

Гоша решил съездить в совсем экзотическую страну. Мало ему было Таиланда, Индии, Туниса и прочих стран, в которых один торговец из десяти уже точно знает русский язык. Нет ему нужна была такая страна, в которой не то что русского –английского никто не знает, в которую нет прямых рейсов, перед поездкой в которую надо делать кучу прививок.

Гоша собрался на сафари. По его словам, там оно разное: есть сафари на слонов, а есть сафари на бабочек. В общем, природа!

Конечно, мы тогда и не догадывались, что его не совсем природа интересует, точнее не только она. Есть такие люди, они говорят и делают одно и то же. Но при этом они ещё что-то делают, но никому об этом не говорят, пока не получат конкретный результат.

Каким он был? Да я вот сейчас думаю… Обычным он был. Где-то лучше других, где-то хуже. Иногда абсолютно без тормозов. Он мог запросто утром зайти к нам в бухгалтерию и при всей честной женской аудитории спросить:

– А знаете, чего мне сейчас не хватает?

У него на физиономии при этом такое выражение, что сразу понятно, чего, но мы, конечно, делали вид, что мы не в курсе.

– Куска мяса и женской ласки! – заявлял Гоша и тут же сваливал работать. Любил он нас, в общем, в краску вгонять.

Не знаю я, чем там занимаются парни в аналитическом отделе, но, видимо, хлеб они там не зря едят. Фирма наша богатеет, зарплата у всех растёт. И Гоша, который работает именно в этом аналитическом отделе, не бедствует.

Я вот даже и представить себе не могу, чем они там занимаются. Бухгалтерия считает деньги и проводит документы, менеджеры ведут переговоры и продают, всякие там изобретатели изобретают. Фирма занимается спецмаслами. Не теми, что в легковушки заливают, а теми, на которых работают механизмы в электростанциях. А ещё мы всё время сочиняем всякие разные способы использования нефти. Это так, к слову. А Гоша – аналитик. Наверное, он всё это как-то организует. По мне, так лучше бы он за своим поведением следил и организовывал самого себя. Он вообще-то многих раздражал тогда и раздражает по сей день. На работу он приходит тогда, когда сам захочет, уходит так же. На рабочем месте у него бардак, довольно часто он не включает компьютер, а просто сидит и читает газеты. Работничек. И я понятия не имею, даже предположить не могу, за что платят ему ТАКИЕ деньги. Однако я пришла на эту работу, и он уже здесь был, когда я уволилась, он также оставался на посту. Ну а увольнение моё – это отдельная история.

В общем, Гоша собрался в Кению. Вообще-то, его не Гоша зовут, а Гарик Гольдерман, и он из армянских евреев. Он так сам говорит. Гошей его прозвали за сходство с Гошей Куценко, и вроде как он не обижался на кличку. Так и повелось. В общем, звать его Гошей. Он просто вылитый, только у того волос-то не очень, а у нашего аналитика их много – черные и кучерявятся.

Помню, когда я его увидела в первый раз, с этой его идиотской улыбочкой, то сразу же подумала: «Боже! Какой придурок!» На самом деле зря я так. Он никогда не был придурком. Очень скоро выяснилось, что он довольно-таки мягкий, добрый и отзывчивый человек. Чем мы все и пользовались! Честно! Гоша мог преспокойно помочь разгрузить машину водителю, мог запросто сесть и подежурить на месте секретарши, у него всегда можно было взять в долг, а если у вас плохое настроение, то у него всегда наготове весёлый анекдот, который к тому же всегда в тему.

Я вам скажу, как женщина: такие мужчины НИКОГДА не нравятся женщинам. Мужик должен быть немного в себе, он не должен быть открытой книгой, в нём должна быть капелька игры. На самом-то деле в Гоше была игра, но она была настолько тонкой, настолько скрытой. И его основная ошибка была в том, что когда он доигрывал свои игры, то раскрывал полностью результат. Наверное, это был такой отпечаток его работы, ведь он в первую очередь анализировал мир вокруг себя. Себя же он анализировал тогда, когда ему нужно было вписаться в ситуацию. У него случалось пить запоем с нашими клиентами по неделе где-нибудь в доме отдыха или менять одежду каждый день, переходя от костюмов-троек до затрапезных растянутых свитеров. Этот парень изучал реальность так, как некоторые учёные изучают тараканов. Свысока и в то же время держа эту самую реальность под микроскопом.

А я? А я простая секретарша на телефоне. И даже не та, что принеси-подай, а так… голос на коммутаторе.

– С кем вас соединить?

– Как вас представить?

– Вы по какому вопросу?

Да какое мне, соске, дело до их вопросов-то? Да вот любопытно!

Пару раз Гоша ко мне подкатывался с предложением сходить в кино там или в кафе посидеть. Но такие, как он, ну совсем не в моём вкусе. Пусть у тебя два высших, ты выглядишь неплохо и не куришь, и занимаешься спортом. Но не моё. Вы понимаете?

Надо сказать, что не всё и не всегда у Гоши было на фирме гладко. Его доступность сослужила ему плохую службу. Дело в том, что он был на короткой ноге со всеми, и поэтому некоторые люди, которые должны были просто-таки гордиться тем, что он им говорит: «Здорово!», почему-то решили, что они находятся с ним на равных. Я, может, и не очень умная, но на примере Гоши убедилась, что там, где равенство, там и зависть. Люди все разные. В тот момент, когда разные люди приходят к одному знаменателю, может вскрыться их настоящее – то, что обычно не показывают.

У нас был такой химик – Андрей. Могу сказать, что внешностью его бог не обидел и он был мастером вот этих вот игр между женщиной и мужчиной, поэтому у него с женщинами проблем не было. Зато иногда у женщин были проблемы с ним. Конечно, химики нам нужны, они даже получают у нас неплохую зарплату. Но не такую хорошую, как некоторые аналитики. А почему? А ещё они должны выслушивать всякие указания от этих самых аналитиков по поводу сроков, нужд компании и прочей ерунде. А почему? А ещё они должны вовремя появляться на работе, в то время как некоторые умники могут приходить и уходить, когда захотят, и где-то там с кем-то квасить в интересах компании. А почему?

Да нет, я не думаю, что Андрей рассуждал именно так, но что-то в этом роде. Умные люди не делают подлостей, они думают о последствиях. Так вот Андрей уж точно не был умным человеком, да и химиком так себе. А уж задевать такого человека, как Гоша… это чистой воды самоубийство!

Андрей запросто мог назвать Гошу жидом, мог толкнуть его в коридоре, когда, как ему казалось, никто этого не видит. И ведь взрослый же мужик! Однако ВСЕ видели, что происходит, и всем было интересно. В конце концов Андрюша зарвался. В столовой он как бы случайно вылил на стол перед Гошей кетчуп и забрызгал тому рубашку. Гоша же так это спокойно предложил побеседовать при всём честном народе по поводу их с Андреем отношений. Тому пришлось сесть за этот же самый стол. Гоша попытался сначала вразумить Андрея, мол, не очень понятное поведение провоцирует не очень здоровую обстановку, которая ему мешает работать.

На что Андрей, который, видимо, решил, что его это никак не касается, ответил:

– Да чего такого-то! Я ведь только тебя задеваю.

На самом деле ведь Гоша запросто мог выкинуть этого недохимика с этой работы, просто сдав наверх анализ работы данного винтика нашей машины. Но Гоша не из тех, кто ищет простых и понятных путей. Вместо этого он прямо в глаза Андрею высказался в том духе, что не мешало бы некоторым почитать о природе латентного гомосексуализма. Мол, не очень нормально выглядят приставания одного мужика к другому. Также растёкся мыслью по древу в том плане, что некоторые много о себе воображают, но на самом деле являют собой редкую посредственность. Так как простые химики получают у нас раз в десять меньше простых аналитиков, Андрей был просто в бешенстве. Однако при стечении народа он ничего сделать не мог. Он сделал всё позже. Подстерёг Гошу вечером на автостоянке и избил.

Опять-таки на месте нашего аналитика любой солидный мужик просто пошёл бы в милицию. Но не Гоша! Мало того, он, не скрывая данного конфликта, тем не менее НЕ ПОЗВОЛИЛ уволить Андрея. Настоял на том, чтобы тот оставался на данной должности. Тот сначала не понял шутку юмора, пытался всем рассказывать, какой он герой, и тому подобную ерунду. Но! После этого даже охранники перестали здороваться с Андреем. Никто из тех, кто видел, как развивался данный конфликт, не здоровался с ним за руку, никто из этих людей не садился с ним за один стол, в лаборатории у Андрея вдруг сразу освободился угол, в который никто не заходил, и женщины перестали воспринимать его всерьёз. А Гоша тем временем стал регулярно ходить в секцию бокса, а рядом со своим рабочим местом он поставил себе целый тренажёрный комплекс. За счёт фирмы! Теперь вы поняли, что это был за человек?

Между прочим, после этой драки Гоша нашёл в себе силы добраться до корпоративной вечеринки и даже выиграть там в составе команды у наших конкурентов в боулинг. Андрей-то думал, наверное, что Гоша после драки туда не явится. Не тут то было, с заплывшими глазами, в порванном пиджаке, тот явился как ни в чём не бывало. А Андрей туда даже не пошёл. Все это расценили как побег с поля боя. То есть Гоша, даже проиграв эту драку, всё равно выиграл.

Андрей-то после этого пытался уволиться, да всё как-то у него не получалось. Причём доходило до смешного: то он не мог забрать трудовую из кабинета отдела кадров, то его заявление об уходе терялось, то его подозревали в нечистоплотности – типа изобрёл и скрывает. На просьбу его уволить начальник лаборатории тут же вызывал службу безопасности, и крепко сбитые парни начинали устраивать длительные допросы типа «зачем это ты увольняешься, а не скрывается ли что-нибудь за этим?».

По мне, так за такой ерундой мог скрываться только Гоша. Ну, наверно, все аналитики такие. У него там, в отделе, все немного с заворотом.

В общем, когда такой человек собирается провести отпуск в Кении и для этого прививается от двадцати болезней сразу, то это уже никого не удивляет.

Так вот, история началась, наверное, именно тогда, когда он уехал, но лично для меня она началась тогда, когда он вернулся.

А знаете, как это, когда ведущий аналитик уезжает в отпуск?

А на самом деле аналитики не отдыхают. Их мобильный всегда доступен. Гоша даже жаловался, что в Таиланде ему постоянно звонили ночью. Ну что ж, четыре часа разницы в часовых поясах. У него четыре ночи? А у нас восемь утра! И не волнует! Быстро, не просыпаясь, сказал, почему у нас акции падают!

Но с Кенией у них что-то не получилось. Сначала просто что-то изменилось в воздухе, какая-то такая напряжённость появилась, что ли. Потом пошёл шёпоток по комнатам, мне стали звонить какие-то абсолютно незнакомые люди, прося соединить их с аналитическим отделом или с директором, в их голосах чётко звучали истерические нотки. Весь аналитический отдел тем временем пахал как проклятый, тамошним мужикам стало ни до кого. Они просто приросли к своим мониторам, что-то высчитывая и сверяя.

Я сижу на ресепшене, сразу у входа, а дальше – комната экономистов и бухгалтеров. Так мы иногда устраивали девичник и на нём подробно обсуждали атмосферу на фирме. Между прочим, Гоша не просто постоянно к нам заходил, довольно часто он одаривал нас всякими вкусностями. Так вот мы даже привыкли к этому, и тут, в его отсутствие, даже подсчитали, сколько он тратил в месяц на конфеты. Оказалось, половину моего месячного оклада. Там же я узнала, что Гоша исчез.

– Исчез! Его не могут найти!

Валя, старший экономист, сказала это со священным ужасом в глазах. А я вот не испугалась. Гоша – это не тот человек, который может пропасть ПРОСТО ТАК. Такие люди не могут сгинуть в безвестность, поскольку неосознанно оставляют за собой след. Так что, когда он появился в мониторе на моём столе, а значит, и перед входной дверью фирмы, я ничуть не удивилась этому факту.

И он вошёл в двери, чёрный как негр, и пошёл летящей походкой, сопровождаемый хоровыми воплями из каждой встречной двери, оставляя за собой незнакомый запах. И когда он прошёл мимо меня, вот ТОЛЬКО ТОГДА я вдруг испытала шок, это может понять только женщина. Мимо меня прошёл мужчина, он был мне знаком, я его часто видела, я знала его улыбку и взгляд. И вот он проходит мимо меня, бросает на меня взгляд, улыбается мне, и это почти как раньше. Но именно – почти, то есть я сразу поняла, что тут что-то не так. От него пахло иначе, он выглядел иначе, как будто стал выше ростом, как будто стал менее сутулым. Кажется, изменился размах рук при ходьбе. К тому же у него была короткая причёска, он состриг свои кудри. И это сразу придало ему немного серьёзности.

В тот день рабочий процесс был сорван начисто. С этим ничего нельзя было сделать, да никто и не старался изменить ситуацию. Аналитики из его отдела, которые пришли к нему с какими-то вопросами, тут же про них забыли. Гоша-то у нас, оказывается, авантюрист редкий. Отправился куда-то с местными неграми в местный вельд и пропал там бесследно. Я так и не поняла, кто кого там потерял, но факт, что он три дня пробирался по Африке один, а потом ещё три дня прожил в каком-то диком племени. И только потом его нашли. Сидя на столе, Гоша вещал про крокодилов длиной метров по десять, про змей, которые кишмя кишели под ногами, про хищников, которые днём боялись его, а ночью почему-то нет. Он рассказывал нам про животных, которых мы видим у себя только в зоопарке. Там они бегали громадными стадами. Рассказывал, как где-то в пустыне видел золотые жилы, куски кварца с вкраплениями золота были на поверхности. Это золото там никто не добывает, так как там нет воды, и если её туда возить или проводить, то получается неоправданно дорого. Он рассказывал про местное население: многие там НИКОГДА не видели белого человека, его там даже однажды поймали и раздели, он думал, что грабят, а на самом деле местная шпана делала между собой ставки – весь он белый или только местами.

И вот пока он так рассказывал, мы все смотрели на него, не отрываясь, и мы все понимали – это прямо в воздухе висело, что перед нами другой Гоша. Оболочка та же, мысли и настроения те же, но что-то изменилось. Он как будто выпрямился, он как будто стал светлее, хотя на самом-то деле загорел дочерна. И ещё в нём было что-то такое, что исключало совсем уж панибратское к нему отношение. Когда привезли воду (знаете, такие бутылки на восемнадцать литров?), он было рванулся помогать её разгружать, но его остановили остальные.

– Знаете, Гарик Аронович, – сказал смущённо водитель Пётр, который никогда раньше от такой помощи не отказывался, – мы как-нибудь сами. Негоже вам бутылки таскать.

Вот так!

И пошли мужики таскать бутылки, в том числе и некоторые молодые аналитики, а Гоша взгромоздился обратно на стол и продолжил было вещать, но тут выяснилось, что уже пора собираться по домам.

Потом прошло несколько дней. Гоша появлялся у нас редко. Понять можно: без него у нас тут появилось много проблем, ума, правда, не приложу, каких. Поэтому нет ничего удивительного в том, что хоть и появился он на работе, но конфет от этого ни у кого на столе не прибавилось. Он не появлялся у нас, не шутил плоско, никого ничем не угощал, ни с кем ни о чём не разговаривал.

И мне как-то стало любопытно. Позвонив по местному Свете, нашей самой молодой бухгалтерше, я её попросила посидеть вместо меня минут пять, а сама отправилась к аналитикам. Не знаю даже, на что я рассчитывала и чего мне хотелось на самом деле. Гоша такой человек, что он него не дождёшься вопроса типа «А что это ты тут делаешь?»

Он, скорее всего, спросит:

– Как у тебя дела?

Когда я зашла в аналитический, там никого не было, кроме него. Гоша сидел перед монитором и просматривал на нём какие-то таблицы. Когда я подошла к нему сзади, меня обдало запахом незнакомых мужских духов, таких я у него никогда не замечала, однако можно было точно сказать, что эти духи подходят к нему на все сто. Он почувствовал моё присутствие и, оглянувшись на меня, воскликнул:

– О! Катюша! Заходи. Чем обязан?

– Да вот что-то не заходишь ты к нам.

Я села в пустое кресло за соседним столом и развернулась к нему.

– Соскучились что ли?

– Ну да! И конфет нам никто больше не носит.

– Поня-я-я-я-тно! – Он радостно улыбнулся мне. – Ну хорошо, если уж и ты ко мне с такими заявками, то буду навещать.

– Если и я?

– Ну да! Тут ко мне почему-то чуть ли не все женщины нашей фирмы переходили, и все жалуются, что скучают. Вы мне там, небось, уже все кости перемыли.

Я хотела ему что-то ответить, но в это время прибежал какой-то мужик с каким-то графиком в руках. Гоша схватил этот график, его лицо сразу стало серьёзным, и они с этим мужиком, наскоро извинившись, тут же куда-то убежали.

А я пошла к себе, на рабочее место. И вот пока шла, у меня возникло чёткое ощущение, что улыбка у Гоши другая. Совсем другая. Раньше в ней было что-то детское, глупое, а теперь она у него тоже стала какая-то серьёзная, солидная.

На следующий день на рабочем месте меня ждали шоколадка грамм эдак на триста и букет цветов в красивой вазе, который закрыл мне обзор всего коридора. Пришлось поставить его на пол. И знаете что?! Гоша и раньше выдавал что-то подобное, но никогда прежде во встречных взглядах девушек из экономического не было ТАКОЙ зависти. Зависть была, но такой – не было. Как будто я у них увела мужика!

Впрочем, так оно и случилось впоследствии.

Сначала я сходила к нему и пожаловалась, что вот, мол, я с рабочего места уйти не могу, и пока он там истории про Кению рассказывает, я ничегошеньки не слышу, до меня только отрывки доходят. На что он предложил:

– Ну давай сегодня после работы.

– Ну давай.

А потом сидели в баре, долго так сидели, и он заказывал для меня коктейли и рассказывал, рассказывал, рассказывал.

И когда он начал рассказывать про то, что он оттуда привёз и как он это вешал на стены, то я предложила ему принести что-нибудь на работу. А он ответил, что ему неудобно возить это все туда-обратно.

А мне бы хоть глазком взглянуть!

– Ну поехали ко мне! Покажу.

Ну поехали. И не надо мне вот этих походов в театр и вот этих букетов, и вот этих прогулок под луной. Возле меня сидел реальный такой мэн, от которого можно было ждать приятных сюрпризов в любое время дня и ночи.

И у него дома мы потратили, конечно, определенное количество времени на всякие заморские сувениры, но, разумеется, больше всего мы интересовались друг другом. Да!

И так, мы стали встречаться.

У меня на столе всегда были цветы, но не эти вот нереальные веники, а букетики полевых и не полевых цветов. Вы знаете, где достать белую сирень в январе? А Гоша знает! Впрочем, я его называла Гришей, мне так было удобнее.

Как-то утром он разбудил меня, принеся мне кофе в постель. И я поела тостов с джемом, попила кофе. Потом мы сидели, и я прижалась к его всё ещё загорелому плечу и думала: домогаться сейчас его или немного подождать?

И как-то у нас вдруг зашёл разговор о его последней поездке.

– Гриша, – задумчиво сказала я, щурясь на утреннее солнце. – А ты знаешь, ты сильно изменился после этой поездки.

– Знаю, мне многие говорят.

Показалось мне или нет, что при этих словах он напрягся?

– Вот раньше я представить себе не могла, что мы будем вместе.

– Да? А я вот часто об этом думал. Умом я проблему понимал, а вот сделать ничего не мог. Давай-ка я покажу тебе кое-что.

Он выбрался из постели, с видимым усилием отлепив меня от себя. Обойдя кровать, прошёл к шкафу и, открыв дверь комода, полез куда-то вниз. Разогнулся он уже с бутылкой в руке.

– Смотри! Это мой самый ценный сувенир!

Это была вытянутая стеклянная бутылка, заполненная чем-то чёрным. Сначала я подумала, что это нефть или масло, всё ж таки профиль нашей фирмы, а Гоша такой человек, он запросто может и у себя дома всякую подобную химию держать. Однако по тому, как легко плескалась жидкость в бутылке, стало понятно, что, скорее всего, это какой-то водный раствор.

Гоша сел со мной рядом, а бутылку поставил на подоконник. Теперь свет солнца светил сквозь нее, и раствор был тёмно-серым. Серая мутная вода.

Гоша поднёс руку к бутылке, и произошло нечто странное. Тёмная взвесь внутри вдруг вздрогнула. Потом она стала концентрироваться возле ладони. Через несколько секунд внутри сосуда по плоскости стекла, там, где к нему прикасалась ладонь, появилось чёрное пятно. Свет солнца при этом спокойно проходил сквозь бутыль.

– Что это?

– Сам не знаю!

Он убрал руку, и тьма внутри бутылки опять растворилась в воде.

– А откуда это?

– Понимаешь, там, в Африке, я заблудился. Долго ходил и набрёл на племя местных. Они отпоили меня водой, накормили, и я некоторое время жил у них. Так вот местный шаман там при мне проводил ритуал очищения и лечения. Он ходил вокруг одного своего соплеменника, который заболел, с горшком воды в руках. При этом он приплясывал и пел песню, а его соплеменники вокруг подпевали. Вода прямо на глазах приобрела чёрный цвет! Они потом эту воду вылили в реку. Между прочим, они в этом месте не купаются, и, что ещё странно, к этому месту не подплывают крокодилы.

Так вот я попросил их провести этот обряд со мной. Они очень обрадовались этой идее. Я так понимаю, они с самого начал собирались это сделать, но почему-то не решались. Так вот я шаману вместо горшка дал вот эту бутыль, причём она была запечатана, а воду в неё я набрал сам. И потом, когда они мне предложили вылить воду в определенном месте, я отказался. Они там очень огорчились почему-то. Объяснить мне ничего не могли, но я по их жестам понял, что в этом сосуде не только мои болезни, но и мои проклятия, мои проблемы. В общем, это было больше, чем просто лечение.

– И зачем же ты привёз её с собой?

– Хочу понять, что в ней. Провести анализ состава и прочее. Угадай: кому я дам эту воду на анализ?

Да чего уж тут угадывать. У Гоши был один враг. Явный.

Андрея я увидела в понедельник, в конце рабочего дня.

Он прошёл мимо меня, и я была просто в шоке от того, что увидела. В обед ко мне зашёл Гоша и, только взглянув на меня, всё понял. Пока мы шли в столовую, он молчал, но как только сели за стол, так сразу же начал выкладывать информацию:

– Он изменился прямо у меня на глазах, в лаборатории. Причём в считанные секунды.

– А тебе не кажется, что это слишком жестоко? Ты ему и так жить не даёшь!

– Да ладно – не даю! Насколько я знаю, он же с Валей, старшим экономистом нашим, живёт уже полгода. Прикинь, она за него даже в столовой платит.

– Ну и что? Ты за меня тоже платишь.

– Ну уж нет! Это другое! Мне вот интересно, что она скажет, увидев это?

– Она, между прочим, вчера плакала, и теперь я знаю почему! Почему у него такая походка?

– Потому что у меня такая раньше была. А у меня такая походка была потому, что искривлён у меня позвоночник. Он и после обряда был кривой, только раньше я ходил к мануологу, но он помочь мне никак не мог, а теперь я к нему сходил, и буквально на третьем сеансе позвонки встали на нужные места. А ещё я уверен, у него испортилось зрение, а к этому он уж точно не готов. Ещё он наверняка стал несколько иначе мыслить: ему трудно сосредоточиться на чём-то одном, потому что новые и новые мысли будут лезть ему в голову постоянно.

– А запах?

– Запах? Ну он же изменился немного внутри. Не душевно, а физически! Запах тоже должен был измениться. Туалетная вода у него та же самая, но она ему уже не соответствует! Кстати, знаешь, что было в воде?

– Что?

– Ни-че-го! Обычная вода! Если не считать некоторых минеральных примесей. Между прочим, воды в этой бутылке ещё полно. И эта штука всё ещё там!

– Господи! Ты ведь не собираешься эту пакость кому-нибудь ещё подлить?

– Вообще-то не собираюсь. Катюш, а что тебя так это будоражит-то? Это ведь не яд, не отрава, это просто частичка меня.

– Гоша, но ведь это твоя худшая часть!

– Худшая? – Он даже заулыбался. – Да ты что! Это НЕУДАЧНАЯ часть меня, но не худшая. Там, конечно, есть все мои болезни. Сейчас у Андрея наверняка начнутся проблемы с желудком, у меня раньше был стойкий дисбактериоз, я поэтому всё время кефиры разные пил. Пополнял запасы полезных бактерий. Но эта часть меня не худшая. Знаешь, с тех пор как во мне нету этой частички, у меня появились проблемы, о которых я раньше и не подозревал.

– Например?

– Ну! – Он взмахнул в воздухе вилкой с наколотым куском рыбы, делая обзорный жест. – Например, раньше мне работать было интересно. Мысли по всяким там рабочим моментам приходили ко мне где угодно, даже во сне. Теперь же я работаю именно на работе, я отвечаю на чужие вопросы и не задаю свои. Понимаешь? Я теперь мало чем отличаюсь от остальных аналитиков в нашем отделе. Теперь у меня более приземлённое отношение к женщинам, и я могу не играть с ними в открытую. То, что раньше я никак не мог сделать, то есть быть скрытным, строя при этом личные отношения, теперь у меня получается. Но! Я знаю, что это не совсем моё. Практически я привыкаю к самому себе и не могу привыкнуть. Понимаешь?

Я потрясённо уставилась на него. Даже сейчас в нём присутствовала тайна. Притом, что он мне всё рассказал, я всё равно не понимала, что там у него внутри.

– Или вот, например! – Он обвёл рукой вокруг себя. – Посмотри на всех этих людей. Вот они вокруг нас пьют и едят. Среди них нет алкоголиков, нет наркоманов, они успешны. А знаешь, что ещё? Они стандартны! Понимаешь? Они – это один и тот же стандарт, один и тот же знаменатель! А я теперь такой же! Я думаю не о том, что поеду с тобой во Вьетнам, а о том, что поеду с тобой в Турцию. И ещё о том, что если ты ко мне переедешь, то надо делать ремонт в квартире. А раньше мне плевать было на ремонт. Понимаешь? Потому что были другие приоритеты для денежных трат! И знаешь что? Я не вылью остатки этой жидкости, потому что сейчас я – это не я! Когда я думаю о том, что у нас могут быть дети, я сразу начинаю думать о том, какое образование я им дам. А раньше я думал о том, что вот было бы здорово, если бы у меня просто были дети. Понимаешь? Я внутренне всё так же свободен, но эта свобода – она другая и отражается на мне сегодняшнем. Раньше я стригся раз в четыре месяца, а теперь раз в месяц. И мне не жалко было денег, а жалко было времени. Теперь же мне и времени не жалко.

– Успокойся!

Мне показалось, что он слишком громко говорит.

– Тихо, придём домой и поговорим об этом там.

– Домой? Я тебе так скажу, что я бы рад был, чтобы ты пришла ко мне домой, а там был прежний я. И чтобы у нас было как сейчас. Но ведь это нереально.

– Почему?

– Да потому!

Теперь он на самом деле перешёл на повышенные тона:

– Потому же, почему и до этого мы не встречались. Тебе плевать было на то, насколько я успешен. Тебе надо было, чтобы я был как все, только чуть успешнее. Понимаешь? Как все! Я тебе скажу, что в той бутылке есть кое-что, что может пойти на пользу Андрею, потому что он взглянет на этот мир по-другому.

*

Это случилось не через день, не через неделю и даже не через месяц. Это случилось тогда, когда я забеременела: он выждал ещё некоторое время и всё-таки сделал это.

Выпил из той бутылки.

И я вот понимаю, что моё поведение – это просто мой женский эгоизм, но буквально через два дня после этого я пошла и сделала аборт.

Я думаю, из Гоши получился бы классный отец. Такой, с которым можно сходить в поход, слетать в Таиланд, сходить в клуб. Только мне вот всего этого не нужно, и я понимаю, что гардероб – это всё-таки женское. Но раньше на Грише самый мятый пиджак сидел как влитой, а теперь вдруг выяснилось, что всё надо гладить и ушивать. И мне нужен муж, который тихо придёт домой, а не как торнадо. Который сядет перед телевизором, а не перед компьютером. Который вообще стремится домой, а не на корпоративную вечеринку, пусть даже по приказу начальства.

Мне нужен мужик, который купит мне таблетки от для похудения, а не подросток в теле взрослого, который предложил мне сходить на аэробику, причём сказал, что готов ходить вместе со мной.

Господи! Всё было так хорошо! И вдруг стало всё так плохо. Даже не плохо, просто неудобно. Я знаю, что удобно, не значит правильно.

Тем не менее я пошла и сделала аборт.

Он мне этого не простил.

Крест

– Привет, Гоша. Запиши номер ячейки и код.

*****

1. У меня есть желание ему все объяснить, но времени на это реально нет, да и не поверит он в мои отмазы.

Недели полторы назад все было путем, все было на мази. Работа стремная, но не особо пыльная. Забрать у поставщиков камушки и пронести их через зеленый коридор. Ничего сложного, морду попроще – и вперед.

Толкач, он типа главный, у него физия совсем простая, потому что он на самом деле такой. Пацан сказал – пацан сделал. Косая сажень в плечах, прищур синих глаз, в глазах никаких мыслей. Или такие, что легко читаются. Кадр, в общем, такой, видно, что плетью не перешибешь. А я типа на подхвате, скромный, в очечках, хребет гибкий, как шнурки, ни о чем.

Да, все было путем. Особо не конспирируясь, встретились с нашим новым поставщиком Чек Ман Ли. Я думал, юнец будет, который только вчера узнал, с какой стороны пуля вылетает у пистолета. Ан нет, в кафешке нас ждал вполне пожилой таец, лицо – как кусок темного теста, в котором кто-то ножом оформил морщины и кое-как вырезал щели для глаз. Седой, в жизни не видел такого седого тайца в мафии. Очень хорошо говорил по-русски, что лично меня напрягло, вспомнились почему-то агенты гэбэ на пенсии.

Пароли были сказаны верные, два ноутбука отследили перерасчет, сумка с камнями перекочевала в руки Толкача. Тайцы тут же предложили отметить с девочками, и я, как всегда, отказался, а Толкач, как всегда, согласился.

– Дуй, Таракан, в номер, отоспись. Тебе, видимо, по твоей еврейской натуре не положено, а я, так и быть, ща в церковь – свечку и потом за нас двоих оторвусь.

Да, за нас двоих. Но сначала свечку. Как это вяжется с его мировоззрением? У Толкача был пунктик… даже не так, у него было твердое убеждение, что христианство существовало задолго до Христа и что все культурные наследия произошли от древнеславянских племен. В голове у этого придурка находилось столько дремучей ереси про это, что спорить с ним было просто невозможно. Он не обладал какими-то фактами, не прочел кучу специальной литературы, не имел высшего образования. Просто верил, что вот были древние северные племена и все в мире произошло от них. Даже евреи, но они произошли по ошибке.

Я отлучился в туалет, а когда вернулся, увидел, что у нас проблемы. Тайцы, кстати ни одного знакомого лица, были все как один мрачные, Ман Ли так вообще, как закаменевший сидел, а Толкач растерянно топтался на месте с видом нашкодившего ребенка, который еще не вполне понимает, что виноват, но чувствует, что за то, что он натворил, ему точно влетит.

– Проблемы?

– Дела у них внезапные, в сауну не едем.

– Случилось чего?

– Да ничего не случилось. Бухтели за веру, этот Ман Ли хорошо по-нашему говорит.

– И?

– И ничего, он мне вдруг сказал, что у него дела, он типа только сейчас про них вспомнил, и никуда мы не едем. Езжай, мол, в сауну один.

– Меня не было пять минут, – сказал я, наблюдая, как наш новый поставщик не торопясь выходит из закутка, окруженный охраной. – Что ты такого успел им сказать? Может, ему кто позвонил?

– Никто не звонил, странно как-то. Я ему сказал, что мне нужно в церковь, он мне ответил, что мы ставим свечки, а они благовония жгут. Потом он сказал, что буддизм древнее христианства и потому вера эта мудрее, а я ему сказал, что на самом деле буддизм произошел от одного из древнеславянских верований, там даже знаки одинаковые, например, свастика.

– Толкач, ты в своем уме? Какое им дело до древних славян? Ладно. И что дальше?

– Ну, он улыбнулся так и говорит, мол, есть такие верования, которые появились задолго до буддизма. Неужели они тоже пришли к нам с севера? А я ему и говорю, что идолопоклонники дали всей Азии пример.

– Стоп. – Я уже все понял. – Я – в номер, ты – в церковь. В следующий раз лучше молчи о своих верованиях. И уважай чужое мнение.

– Так я ж его уважаю.

– Толкач, мы тут занимаемся бизнесом. У меня сумка камней, и хороших камней, я лично проверил, на два лимона примерно. У нас новый поставщик, который вышел на Гошу сам. У нас сейчас, считай, начало нового бизнеса. Да кому на фиг интересно твое мнение по поводу каких-то там древних славян? Кроме того, что у тебя на шее?

– Крест.

– Вот именно.

2. Я так сильно ошибался по поводу того, что мнение Толкача никому не интересно.

Видимо, он выражений не подбирал и чем-то задел нашего седовласого подельника за живое. Пока он там молился, а потом снимал девицу, я устраивался в номере, покупал через Интернет обратные билеты и прочая, и прочая.

И вдруг мне на мобильный позвонили. Номер не определился.

– Вячеслав, – акцент был едва заметен, – а вы не сможете сейчас спуститься в холл гостиницы? Посидим в баре, выпьем, поговорим. Это Чек Ман Ли. – Он помолчал и добавил: – Вы не бойтесь, я один.

Таким, как этот узкоглазый, отказывать нельзя.

Я нашел его в самом дальнем углу кафе, которое располагалось прямо в холле гостиницы, слева от ресепшена. Свет в кафе давали в основном свечи на столах, типа интимная обстановка создавалась. Только вот все столики были забронированы, и никого за ними не было, а Ман сидел в самом дальнем углу. Один.

– Вы хотите поговорить о Толкаче? Кстати, оттуда вы знаете мое имя?

– Вы очень умны и проницательны. Мы отслеживали ваш прилет, вели вас, знаем, что написано у вас в паспортах. Это не значит, что я знаю ваше настоящее имя, но такое было в паспорте, по которому вы прилетели.

– Хорошо. Что вы хотите от меня?

– Да ничего, просто меня беспокоит ваш представитель. Он какой-то глупый. Да, глупый.

– Для его работы не нужно быть умным. Он тверд в своих убеждениях, дважды мотал сроки за других, ни разу никого не сдал.

– Ни разу никого?

– Да, слишком глуп, чтобы врать, поэтому всегда молчит.

– Он правда верит в то, что говорит про всех этих древних славян?

– Скажем так, ему хочется, чтобы мы были круче всех.

– Ага.

Таец некоторое время сидел молча, не шевелясь, отражение огонька свечи подрагивало в его глазах. Он так долго не моргал, что я даже забеспокоился, не откинул ли он копыта прямо тут. Ну мало ли, вдруг с сердцем что-то. Но тут он моргнул наконец-то и спросил:

– А сами вы что думаете о вере, которая могла быть до буддизма?

– Ну, вполне возможно, что есть и у вас свои идолопоклонники.

– Нет, Вячеслав, вы меня не поняли. Попробуйте себе представить веру, которая была гораздо раньше, чем все, что вы знаете о человечестве. Настоящая вера, с настоящими богами. Представьте себе, что были такие времена, когда люди не думали о прощении, вечных ценностях, культура их была примитивна. Самым ценным тогда была жизнь, все решало право сильного, и кто сильнее, тот и прав. А самыми сильными были боги. Что вы думаете?

– Я думаю, что такая вера сейчас нереальна, потому что человечество шагнуло далеко вперед, и даже Толкач, который, небось, начал снимать себе телку прямо в церкви, все-таки сначала поставил свечку. Ему нужно, чтобы его кто-то простил и дал шанс пожить в раю. Понимаете?

– Вы очень умны, Вячеслав. Ну а если бы была все-таки такая вера? Если бы были люди, которые верили в жестоких богов, верили, что благосклонность таких богов покупается кровавыми жертвами? И если бы их вера могла не только убивать, но и воскрешать? Как вы считаете, такое возможно?

– Думаю, нет, – я ответил честно, не задумываясь. – Я не верю в воскрешение как таковое, да и смысла в такой вере не улавливаю.

– Смысл простой: те, кто верит в сильного бога и убивает руками этого бога, ну, или своими для этого бога, могут очень хорошо выполнять грязную работу.

Мысль была настолько неожиданной, что мне пришлось додумать ее до конца.

– Получается, – неуверенно начал я, – что кто-то извне поддерживает некую секту для выполнения грязной работы?

– Для выполнения грязной работы. – Таец закивал головой. – Для защиты, для осознания того, что было что-то задолго до нынешних добрых и мудрых богов, точнее задолго до веры в них. Вы понимаете? Это не секта. Секты – это отклонения от реальности. Когда-то люди захотели быть мудрее, умнее и проще и придумали себе новых богов. Но старые боги никуда не исчезли, они все также рядом с нами, они требуют жертв и дают тем, кто им поклоняется, великую власть.

– Вы сектант?

Таец помолчал, глядя на пляшущий огонек свечи, и вдруг улыбнулся хитрой узкой улыбкой:

– Ну что вы, Вячеслав, я честный буддист. Знаете, вы мне нравитесь, не готовы принять некоторые вещи так, как они есть, но, по крайней мере, вы уважаете других людей и не пытаетесь навязать им свои взгляды. Я дам вам одну вещь. Если вы засомневаетесь в чем-то, наденьте это, может быть мир при этом изменится. Пообещайте, что всегда будете это носить с собой.

– В кармане. Я крещеный.

– Хорошо, в кармане. Это не обязательно носить все время на шее.

На стол смуглая рука выложила некий кусок глины, обмотанный веревкой.

Таец медленно встал, кивнул мне и заковылял к выходу из кафе, там его приняли трое бравых парней в черных костюмах, что, конечно, при температуре тридцать пять градусов смотрелось ну очень экзотично. Сам Ман Ли был одет в некий красно-коричневый балахон. И походил на некое насекомое в кольце черных крупных муравьев.

3. В номере я раскрутил шнурок. Амулет представлял из себя грубую поделку из керамики, некий глаз, вполне себе человеческий. Этот кусок глины не был ни теплым на ощупь, ни холодным, и когда я его надел на шею, ничего не почувствовал. В общем, я его обмотал обратно и сунул в карман, подальше от глаз напарника. Не хватало только мне еще от него выслушивать теории по поводу амулетов. Я и так уже знаю, что все амулеты – от славян, он меня почти в этом убедил.

Толкач появился поздно ночью и немного в дурном настроении. После непродолжительной, но очень емкой на матерные слова беседы, стало понятно, в чем косяк: раньше за баб и наркоту платили тайцы, а сегодня за все пришлось платить из своего кармана.

– Да откуда взялся этот Ман или как его там? Без него нормально было. Куда делись прежние тайцы? Где мои кореша?

Пришлось на пальцах объяснить, что Ман Ли, для того чтобы стать нашим партнером, отправил большую часть толкачевских корешей кормить рыб на дно залива. В общем, он понял. И заткнулся.

Вылет у нас предполагался дня через два. Деньги на это время были, и ничто не предвещало неприятностей.

4. На самом деле двух дней вполне достаточно, чтобы вляпаться по полной.

На следующий вечер Толкач позвонил мне вечером на мобильный и предложил двигать к нему, ибо он встретил старых корешей. Меня здорово насторожила его фраза «Я думал, их уж и нет в живых, а они просто удачно соскочили».

Это кто ж это у нас удачно соскакивает?

Сказал, что сидит в «Ким Чи». Ну понятно, кафе напротив его любимого борделя. Так я решил: пожалуй, прогуляюсь в бордель и там из окошка гляну, с кем он общается.

В публичном доме все очень понятливые, чай, не первый раз они меня видели. Просто дали ключ от нужной комнаты, когда я им продемонстрировал бинокль и деньги. Пара банкнот – и тебя понимают без слов. Того и гляди деньги и жесты речь заменят.

Толкач сидел за столом с двумя парнями, и, когда я взглянул на них через бинокль, у меня мошонка съежилась до грецкого ореха.

Нет, там вообще-то было не очень светло, но и не темно, лампы горели достаточно ярко.

Рядом с Толкачем сидел Петя Запорожский. В красной рубашке, он что-то бодро говорил, золотые фиксы поблескивали у него во рту. Он был именно в этой рубахе пять лет назад, когда я ему между глаз пулю засадил. Я сделал это с расстояния в пять метров. Четко между глаз. А потом его тело разрезали на части и утопили в пруду близ деревни Вербилки.

Напротив сидел Зёма. Редкой гнусности персонаж. Сказочный беспредельщик. Братва ему вынесла приговор, а я исполнил. И закопали его где-то тоже возле Вербилок. Этому я всадил всю обойму в живот, специально, чтоб он помучился.

Внезапно меня осенило, я сунул руку в карман и надел себе на шею глиняный глаз. Стало только хуже. Потому что теперь Толкач бодро общался с пустым местом напротив, а стол был накрыт на троих. Мало того, подошла официантка и приняла заказ у пустого места. И пофиг ей, что тарелки и бокалы на столе полные.

Что там Ман Ли говорил про оживление мертвецов? В ответ зазвонил мобильный.

– Вячеслав, у вас есть выбор: либо закрыть глаза и идти дорогой, которая подчиняется вашим правилам, либо открыть глаза, но не верить им. Что вы выберете?

5. Когда Толкач пришел в номер и отругал меня за то, что я не пришел на встречу, я еще как-то держался. Но вот когда он заявил, что завтра его «наши братаны» отвезут в древний славянский храм, я решил, что выберу второе.

И поехал вскрывать схрон.

Знаете, как трудно протащить в Тай и спрятать в укромном месте огнестрельное оружие с «чистыми» номерами? Но мне уже было все равно. Только тот, кто судит по внешнему виду, может во мне ошибаться. Мои очки – сплошная фикция, а с тридцати шагов я попадаю в шляпку от гвоздя десять раз из десяти.

Работа у меня такая. Попадать.

И на следующий день мы поехали на большом удобном джипе в сопровождении двух невозмутимых тайцев куда-то в джунгли. На мое сомнение, что мы успеем до вечера обернуться, чтобы успеть в аэропорт, Толкач отмахнулся.

Мы ехали проселочными дорогами, и я видел только джунгли и иногда деревни. Крытые пальмовыми или банановыми листьями домишки поражали своей заброшенностью. Сломанные ограды. И так три часа. Как Мамай прошел.

К тому моменту, как мы приехали, я уже очень сильно нервничал, а когда увидел, куда мы попали, запереживал еще сильнее.

«Кореша» ни разу не соврали, это действительно был храм. Громадный храмовый комплекс, который порос пальмами метров двадцати высотой. Наши провожатые резво выскочили из машины. Один вел нас, шагая впереди, второй замыкал процессию, и меня почему-то абсолютно не удивило, когда на повороте они оба куда-то испарились. Мы оказались с Толкачом вдвоем посреди неких развалин. Одни.

– Не понял, – удивился Толкач.

– Нормально все. – Я сел на камень и вытащил из-за пояса ствол. – Любуйся окрестностями. Видел когда-нибудь что-то похожее?

– Откуда у тебя пушка? – еще сильнее удивился он.

– Да какая разница. Вон там видишь зданьице? Кажется, там вход, который ведет вниз.

Это был скорее не вход с лестницей, а провал. Ступеньки осыпались от времени. Внизу мы нашли большую комнату, в которой обнаружилось что-то вроде алтаря, если это так можно назвать. Большой плоский камень лежал перед изображением на стене. Свет проникал сюда через проломы в потолке. Мне было видно достаточно, чтоб понять, зачем Толкача заманили в эту дыру.

Некий монстр стоял на полусогнутых когтистых лапах, туловище было похоже на покрытое чешуей тело ящера, несколько несимметричных конечностей торчали в разные стороны, на каждой было подобие кисти с разным количеством пальцев. В полуразрушенном орнаменте на стене за этим монстром угадывались следы гигантских крыльев, безглазая голова представляла из себя сгусток щупалец. Кто-то когда-то здорово накурился, и ему привиделось.

– Ну чего, Толкач? Много тут славянских мотивов?

Он стоял молча, с неподдельным интересом глядя на статую. Находясь у него за спиной, я вытащил из кармана амулет и надел. Ничего не изменилось. Значит, никакого подвоха. Я вышел наружу и стал пробираться туда, где должен стоять джип, на котором нас привезли. Довольно скоро его нашел, провожатых не было видно. Да и плевать, ключ торчал в замке зажигания, прям садись и уезжай.

И опять зазвонил мобильник:

– Вячеслав, садись и уезжай.

Чертов таец. Я выключил телефон и побежал назад. Из провала на меня повеяло такой вонью, что я не смог сдержать рвотные позывы. Проблевавшись, плюясь и кашляя, держа в потной руке пистолет, спустился вниз.

От Толкача мало чего осталось. То есть то, что от него осталось, – это кучка мокрых от крови тряпок, кишки, несколько костей и кусок черепа. Вот и все. Хотя нет, наверху что-то сверкнуло. Не веря своим глазам, я подошел поближе. Крест Толкача. Самая короткая конечность, с двумя пальцами, крепко держала цепочку с крестом.

Свежий воздух меня отрезвил. Некоторое время я стоял, озирая окрестности. Серо-черные от времени и вечной сырости камни, пальмы и синее небо. Было жарко, душно, я истекал потом, а из-за спины веяло холодом. Изредка легкий ветерок доносил до обоняния нереальную вонь из подземелья.

В этом было что-то неправильное. Нет, Толкач не был моим другом. Да что уж там, этот самодовольный придурок, с этими его бреднями по поводу превосходства славян и того, что все пошло от древних северных народов, меня просто бесил. И тем не менее тут что-то было не так. В конце концов я понял, что, и пошел обратно.

Руку на барельефе я просто отстрелил, цепочку с крестом сунул в карман и рванул что есть сил к машине. Нет, у меня не было ощущения, что за мной гонятся. В затылок никто не дышал, но вот как-то сразу я понял, что кому-то здорово не понравилось, что я по чужому имуществу долблю пулями.

6. Но кто бы это ни был, до машины я добрался, до гостиничного номера тоже, и даже до здания аэропорта.

И когда я уже был внутри, вдруг накатило чувство опасности. Нет, это не был взгляд со стороны, не было чувство, что за мной следят. Нет, просто вдруг накатило чувство чужого присутствия, как будто вся эта масса народа вокруг меня была чужеродным, объединенным некой силой организмом, а я был чем-то лишним для него. Присутствие некой опасности буквально давило со всех сторон, мне казалось, что все смотрят только на меня и говорят только обо мне. И я решил хотя бы на пару минут уединиться в туалете. Я туда зашел, сел на унитаз и поставил спортивную сумку с камнями и шмотками на пол.

И вдруг меня обдало волной вони, такой же, как и несколько часов назад в джунглях. Но этого же не могло быть! Я откинулся и закрыл глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Куда там! Стало еще хуже, я буквально услышал, как что-то громадное, неповоротливое появилось с той стороны двери. Шумно, скребя чем-то по кафельной плитке, прошло от стены до стены. В соседней кабинке кто-то спустил воду, потом звук открывающейся двери и тут же приглушенный вопль ужаса, переходящий в странное бульканье и хрип.

Не открывая глаз, я вытащил из кармана амулет и надел на шею. Все стихло. Вообще все.

Я открыл глаза. Не было слышно ничего, кроме моего дыхания, аэропорт будто вымер.

Когда я вышел из туалета, то понял, что в аэропорту никого нет. Вообще. Но так не бывает. В аэропортах всегда полно народу. Точнее, всегда просто лом народу.

И я снял амулет. И ничего. Пустой аэропорт. Никого. Ловушка захлопнулась.

Мои вьетнамки производили на плитке зала регистрации не больше шума, чем кошка на одеяле. Я прошел к камерам хранения и положил сумку с камнями в сейф.

Где-то вдалеке послышались шорохи, странные стоны, скрипы. Это было похоже на что угодно, только не на гул аэропортовской толпы. Да и по фиг.

Кому можно позвонить, если все, край, конец истории? Матери, любимой, ребенку… Дело – прежде всего.

– Привет, Гоша. Запиши номер ячейки и код. Это важно, товар там, а меня ты, скорее всего, больше не увидишь. Толкача тоже, от него осталось так мало, что можно в пакет уместить. Нет у меня времени на объяснения. Да пошел ты…

Сказать ему, что я из ячейки вытащил стволы? Вообще-то я хотел перед регистрацией скинуть их в мусорный ящик. Но, видимо, не судьба. А, скажу!

О, как разъярился, наушник в ухо, чтоб вторую руку освободить.

Давай Гоша, наяривай. Сказать ему, что я вижу перед собой десятка полтора тайцев в черных костюмах, а также Петра Запорожского и Зему? Ни у кого из них нет в руках оружия. Но разве это в данной ситуации важно? Глаза мои широко открыты, но я им не верю.

Да, Гоша, да. Правильно, как я вернусь, ты закатаешь меня в цемент. О да. Какой креатив! А если не вернусь? Тогда найдешь меня даже под землей. Какая мудрая мысль! Да-да, расскажи мне, где ты меня нашел и как с тобой хорошо вести дела. Давай-давай. Слюной, главное, не захлебнись.

А я вот сейчас оттолкнусь от стены и пойду навстречу этой братве. И по-любому важно, чтобы в тот момент, когда я выстрелю в первый раз, у меня в ухе звучал твой многоэтажный мат. В пустом здании аэропорта отборная брань звучит очень отрезвляюще. В кармане увесисто позвякивают золотая цепь и крест Толкача. Тоже в тему.

Я бросаю амулет на пол и давлю его ногой, глаз рассыпается в серую пыль. И я делаю шаг вперед. И еще один. И еще.

Дом фараона

Тот, кто изобрёл мобильный телефон, прекрасно знал, что делал. Хорошая такая штука для босса, который решил держать своих подчинённых в зоне своей досягаемости. Для того очень богатого босса, который может даже подарить подчинённому машину только для того, чтобы тот не ездил на метро и всегда был под рукой. Да чтоб оно все горело синим пламенем!

Стою в пробке, из которой не могу вырулить уже минут сорок, и тут начинает орать дурным голосом Хоя мобильный:

– Возвращайся в офис.

– Влад, ты обалдел, я уже в отпуске. Ты меня отпустил в него всего час назад.

– Вот и чудненько, совместишь приятное с полезным, за хорошие премиальные. У тебя это хорошо получается.

Я почувствовал, что у меня на висках появилась влага. Чёрт возьми, ненавижу потеть и вонять. Душ в связи с этим принимаю раза по три в день, если, конечно, не на слежке. Машины пахнут бензином и маслом, кожаный салон – кожей. Город пахнет бомжами, пылью и помойками. Одежда и тело впитывают это в себя как губка, а если ещё и вспотеть…

– Влад! Ты же отпустил меня в отпуск.

– Конечно, отпустил. Ты куда собирался?

– В Индию.

Машина впереди сдвинулась вперёд, и я аккуратненько переместил свой «Форд» на пару метров. Ездил бы на метро – был бы уже дома.

– Поедешь в Египет.

– Но я же, чёрт возьми, уже был в Египте! Я же только что оттуда вернулся!

– А мне плевать. Семён, чего ты мне мозг паришь? Две недели, все включено, четыре звезды. И дело почти не стоит выеденного яйца.

– Почти?

Я физически почувствовал, как чья-то волосатая задница заёрзала в шикарном кожаном кресле от ощущения, что под обивку насыпали гороха. Не стоила выеденного яйца моя последняя поездка в Египет, от которой ещё и загар не прошёл: собирали обеспокоенному отцу компромат на зятя-египтянина, который оказался почти ангелом во плоти. Два высших, христианин, не женат и не был. Родители-крестьяне, которые на сына нарадоваться не могли, сами неграмотные, зато сынок вон какой! Пришлось папе дочку отдавать замуж за бусурманина.

– Почти, – обречённо подтвердил Влад. – Но ты знаешь, это надо видеть. Возвращайся в офис, покажу.

– Влад, я сейчас на МКАДе.

– Я подожду.

– В пробке, до ближайшего съезда километра полтора, а мы тут двигаемся, как зомби вброд против течения.

– Я подожду.

Тут у меня не просто намокли виски, а по спине пробежали мурашки.

– Влад. Какого черта?

– Много денег.

– И всё?

– Нет. Ещё кое-что.

– Мафия?

– Упаси господь. Что-то очень-очень странное. Я вчера весь вечер в Интернете фотографии собирал, клеил глаза на монитор до часу ночи. А сейчас подумал и решил, что в отпуск ты поедешь позже.

::

Виктория улыбнулась мне своей самой дружелюбной улыбкой. Дела мои явно были плохи: раз уж эта стерва мне улыбается, значит что-то очень грязное хотят поручить. Вообще работа детектива – это изначально что-то грязное, потому что чужое нижнее бельё – наш рабочий материал. Иногда в прямом смысле этого слова по трусам можно сказать больше, чем по лицу их владельца.

Проходя мимо зеркала в коридоре, я поглядел в него и слегка поправил волосы расчёской. Хотя перед кем я собрался красоваться? Перед Владом? Элементарно, он мужик, чего ему до моей внешности? Он пусть и с заурядным лицом, но более успешен, чем я. Никто и никогда ему не шепнёт в спину: «Красавчик», но зато он точно может позволить себе любую женщину. К тому же на пять лет меня младше, работодатель чёртов. А я беру внешностью и опытом. Сто пудов дело будет в женщине.

На стол мне хлопнулась пачка фотографий.

– Отель называется «Фараон Хоум». Даму зовут Вероника Ерофеева. Официально считается пропавшей без вести.

На фото блондинку с кучеряшками и в розовом платье обнимал подвыпивший мужик в синей футболке. Он явно годился ей в отцы. Парочка радостно скалилась в камеру, причём, судя по дате в углу, было это на прошлой неделе.

– Безутешный отец хочет, чтобы ему вернули дочку?

– Да.

– Много платит?

Влад назвал сумму, и повисла тягостная тишина.

– Да-да, именно столько. Тут есть ещё один нюансик: он сам только что оттуда, пытался сделать это сам. Безуспешно. Тупо не нашёл её в отеле.

– Как это?

– А вот так. Нету. Как выписалась, так никто её там, кроме приезжих туристов, и не видел.

– Влад. В чём косяк?

– Посмотри внимательно на фотографии, их много.

Минут пятнадцать я перебирал фотографии, Влад явно наковырял их в Сети. То, что я в них засёк, мне не понравилось.

– Когда она типа пропала без вести?

– Почти пять лет назад. Кофе?

– Тут без ста грамм не разберёшься. Да, кофе.

– Вика! Два кофе! Пропала пять лет назад, в отеле. И теперь она регулярно появляется в нём.

– Девушка лёгкого поведения?

– Не то слово. Слаба на передок чуть ли не с младенчества. Выпить тоже любит. При этом во всём остальном вполне вменяемая. Высшее, язык, и внешностью бог не обидел.

– Мужики чего-то уж больно странные, сплошь забулдыги.

– Точно. А жених был – красавец, два метра ростом, и собирался ей квартиру подарить.

– И платье везде одно и то же.

– Совершенно верно. И сама ни капли не изменилась за пять лет.

– Мистика!

– Самая настоящая. Я когда понял, что тут что-то странное, то начал рыть дальше.

Передо мной хлопнулась ещё одна стопка.

– Смотри, ещё пара пропавших.

Свежеотпечатанные на струйном принтере листочки пахли чернилами и поражали яркими цветами африканской страны.

– В этом нет никакого смысла.

– Совершенно верно. Первый, тот, что с бородой, в кепке и с красным лицом, – забулдыга и алкаш, каких мало. Ерофей Станиславович. Шабашил на частных квартирах, руки золотые, первый раз в жизни поехал за границу, всем хвалился, что у него там все включено и он будет пить, пока у местных водка не кончится.

– Судя по всему, он там не только сам пил, но и спаивал всех подряд.

На фотографиях бородач держал в одной руке стакан, а в другой – счастливого собутыльника, изредка – собутыльницу. При этом синяя футболка, красная кепка и белые шорты были неизменными на всех картинках.

– Зачем отелю в четыре полноценных звезды алкаш и шлюха?

– Они ему не нужны.

– Тем не менее, если верить фотографиям, они довольно весело проводят там время, никто их оттуда не гонит. А родственники не могут их найти, даже проживая на территории этого отеля неделями.

– Дело нечисто.

– Вот и я о том же. Так что ты отправляешься в Египет за счёт фирмы.

– Чего хоть за отель?

Чувство обречённости захлестнуло меня с головой. Честно говоря, у меня была мечта перед отъездом за границу добраться до дачи и первым делом просто полежать на траве. Посмотреть в синее небо. Протупить так часик и только после этого заняться хозяйством, которое после смерти отца медленно, но верно приходило в упадок. Я уже так свыкся с мыслью, что это будет скоро, что облом в виде поездки в Египет за счёт фирмы не был чем-то равноценным по стоимости. Вот ни Индии тебе, ни дачи. Обычный Египет. Индия была как-то предпочтительнее, и плевать, что там скоро сезон дождей.

– Отель четыре звезды. Вот фотографии. На третьего персонажа внимание обратил?

– Да. Мужик лет сорока. Полгода уже там, почему-то все время со стаканом и все время в номерах.

– Василий Спиридонович, ему под пятьдесят. Было. Очень хороший сантехник.

– Ты это к чему? Я про отель спросил.

– Я это к тому, что на отель нет никаких бытовых жалоб. Подозрительное количество довольных людей. То есть жалобы вообще есть, но при этом нет вот этого вот, мол, посуду плохо помыли, нахамили, пляж грязный.

– Хозяин не иностранец?

– Египтянин, долгое время учился в России, в совершенстве знает русский язык. Отель – твёрдая четвёрка. Твёрдая. Без проблем.

– Думаешь, этого слесаря реальнее всего отловить?

– Правильная мысль!

– Это ведь не будет считаться отпуском?

– Нет. Это будет работа на благо фирмы. Фиг с ними, со всеми остальными. Главное, найди эту сучку. Можешь делать с ней что хочешь. Трахай её, обещай ей, что женишься, можешь даже порубить и сложить кусками в чемодан. Только найди и привези в Москву.

– А отец готов получить её кусками?

– Будет недоволен – часть денег вернём!

::

Мне очень нравятся костюмы-тройки: они скрывают многие дефекты фигуры, под ними удобно прятать оружие и оборудование. Кроме того, я в них очень солидно выгляжу. Но сейчас из зеркала на меня глядел эдакий рубаха-парень, который приехал, чтоб забыть о слове «работа». Я специально сделал короткую стрижку и осветлил волосы. Классический голубоглазый блондин. Правда, лично меня морщины во внешних углах глаз наводили на мысль о ботоксе и подтяжке лица. Нейтральная белая футболка выгодно подчёркивала ровный загар. Перед зеркалом в ванной выставил в два ряда бутылки с кремами и маслами. Я на задании, а значит, лицо должно быть в тонусе и обгорать нельзя.

Документы и деньги в сейфе. Шмотьё разложено по полочкам. Тональный крем уже на физиономии. Духи из секс-шопа, с феромонами, тоже нанесены.

Дверь из номера я открыл, не подозревая ничего плохого, а когда в грудь мне упёрлась рука рослого египтянина, то реакция была мгновенной. Собственно, он вовсе не хотел меня втолкнуть, он скорее хотел меня остановить. Но мне было не до сантиментов, слишком много горького опыта накопилось от таких вот неожиданных встреч перед дверью. А мужик был похож на уборщика, как я – на беременную негритянку.

Через секунду я сидел на нём верхом и вязал ему руки своим брючным ремнём. Он почему-то не сопротивлялся, только пыхтел подо мной.

– Ху а ю? – грозно спросил я его, закончив своё чёрное дело.

– Круто! – с искренним восхищением в голосе и на чистом русском с еле заметным акцентом ответили мне снизу. – Разрешите представиться. Мурафа. А вас Степаном зовут, и вы частный детектив.

– Точно. А вы кто?

– Да вот, представляете, директор гостиницы, ну и совладелец по совместительству.

– О чёрт.

Я поспешно встал и одним рывком освободил ему запястья:

– Извините, рабочие рефлексы.

– Это вы меня извините. Наверное, надо было послать к вам человека и пригласить к себе, но я хотел пообщаться лично и наедине.

– Давайте пообщаемся. Я не против, я даже рад.

– Давайте, но тогда все же лучше ко мне. В кабинете очень хороший бар.

– Знаете, почти не пью, но предложение хорошее.

Мы уже поднялись по лестнице, прошли мимо ресепшена и, открыв малоприметную дверь, прошли по узкому коридору в роскошно обставленный номер. Именно номер, потому что квартирой это назвать было сложно. Помещение было необжитым, очень сильно напоминало мой собственный номер, а письменный стол с монитором и кипами бумаг выглядел слишком контрастным.

Мурафа нажал на кнопочку в столе, и деревянная панель на стене отошла, показав нам ровные ряды бутылок. Он плеснул себе какой-то синеватой жидкости, а потом вручил мне стакан и широким жестом предложил весь бар сразу.

– А вы разве не мусульманин?

– Нет. Вообще в Египте десять процентов населения – христиане.

– Христианин?

– Нет. Давайте вопросы веры оставим на потом.

– Откуда вы узнали, что я частный детектив? Откуда вы вообще про меня знаете?

– Ну, скажем так…

Он устроился в кожаном кресле и жестом предложил мне сесть напротив в точно такое же:

– Я, как вы наверняка уже знаете, некоторое время жил в Москве. У меня остались там друзья, и у некоторых из них есть очень хорошие связи. Дело в том, что мне нужен был частный детектив и я попросил их узнать, когда к нам кто-нибудь поедет от вас. Это большая удача, что вы приехали именно в мою гостиницу.

– Удача?

– Конечно удача! Вы сюда отдохнуть или по работе?

– Отдохнуть.

– Очень хорошо, я постараюсь, чтобы отдых был незабываемым. Если что, можете набрать на телефоне тысячу, это мой прямой номер в гостинице. Вы ни на какие экскурсии не успели записаться?

– Да вот как-то не сподобился. Ещё бы, я тут всего несколько часов. Да и был я уже в Египте.

– Не сподобился? А! Не успели. Знаете, у меня тут есть знакомые археологи, периодически они приезжают к нам и отдыхают в моей гостинице, но работают они в Египте. Совсем недавно они нашли в пустыне древний храм. Не хотите посмотреть? Это, конечно, будет любительская экскурсия, зато это будет место, в котором вы станете одним из первых русских туристов.

– Что-то интересное?

– Не то слово. Они подозревают, что нашли новую книгу мёртвых.

– Очень любопытно. – Я постарался сделать заинтересованное лицо. – Книга мёртвых имеет несколько вариантов? И давно они там работают?

– Они раскапывают его уже полгода. Если б они нашли там много золота, то про это место уже знал бы весь мир. Но золота там нет, зато очень много удивительно хорошо сохранившихся статуй наших богов. А самое интересное то, что там очень много на стенах надписей, посвящённых Рамсесу Второму.

В этот момент в кармане у него заиграла мелодия. Он вытащил мобильный, немножко послушал, буркнул пару фраз и резко поднялся из кресла:

– Бизнес есть бизнес. Давайте я вас провожу до бара, меня срочно вызывают в другой отель для решения некоторых вопросов.

::

В баре народу было прилично, но в большом зале на кожаных диванах места хватало всем. Я легко нашёл себе кресло в углу, очень удобное, и стойка бара и весь зал были как на ладони. Русские и немцы кучковались по столикам. Есть, наверное, в любой нации такое стремление – быть поближе к своим.

За мной тоже следили, вежливо и аккуратно. Видимо, директор гостиницы имел на меня какие-то явные планы. На столе появился стакан спрайта, в который щедро добавили джин, при этом никто не спросил меня, хочу ли я этот коктейль и все ли у меня включено.

Почему-то взгляд начал выхватывать молодые парочки. Вот девушка положила голову на крепкое загорелое плечо, вот семейная пара успокаивает расстроенного чем-то малыша, вот парень с двумя бокалами в руках подошел к девушке. Она улыбнулась ему так, что мне сразу захотелось её у него отбить.

Настроение почему-то стало стремительно портиться. Ну что за жизнь, а? Ну вот что за дерьмо? Захотелось срочно женщину. Типа чтоб была. Захотелось стать как все. Слиться с толпой и быть абсолютно счастливым от того, что рядом со мной всем довольный, в том числе и мною, человечек.

Мысли мои прервал лёгкий тычок в бок.

– А что это такой красавчик делает тут один?

Я очень медленно повернул голову. Кучеряшки, розовое платье, призывная улыбка. Мне реально так захотелось протереть глаза, но вместо этого я хорошенько отхлебнул из стакана и заявил:

– А спорим, девушка, я сейчас угадаю, как вас зовут.

::

На следующий день я проспал завтрак и имел очень тяжёлый разговор с боссом, который, правда, не ругался, а больше молчал. Зато каждая пауза в телефоне после вопроса подчёркивала глупость ситуации. Я чувствовал себя полным идиотом.

– Значит, говоришь, встретил в баре, выпили, потащил её к себе в номер. Так?

– Так.

Пауза.

– А почему не в её номер пошли?

– Да чёрт его знает.

Пауза.

– Нормальная живая тётка?

– Тёплая, ест, пьёт и трахается.

– Ты хоть гондон-то натянул?

– Не помню. Вроде да.

Пауза.

– Ну хорошо. Трахались всю ночь, а наутро она пропала, и никто не знает, где она. Причём вы даже умудрились сфоткаться на чужой фотоаппарат. Это если верить твоим не совсем трезвым впечатлениям. Получается, что ты нашу клиентку нашёл и тут же упустил.

– Получается так.

Пауза. Я не выдержал:

– Влад! Заканчивай! Ну куда она может деться! Она точно тут, может даже не в этой гостинице, но точно тут.

– Да она могла за это время сесть на самолёт и улететь в другое государство. В Израиль, например. Степан, ты с ума сошёл? Квасить напропалую и в первый же день запороть задание!

– Тут все квасят. А мне нельзя выделяться.

– Хорошо, давай заново про директора.

Я послушно повторил всю историю.

– Такое впечатление, что он тебя куда-то заманивает.

– Куда? Тут у портье ключ от всех дверей на ресепшене, специально для тех, кто ключи теряет. Меня можно красть из номера в любое время суток.

– Да? – На другом конце провода сильно сомневались. – Ладно. Завтра в это же время созвонимся. А пока иди обедать. Похмелиться не забудь. И вечером чтоб ни капли.

– Вечером все пьют.

– Не выделывайся, а то я не знаю, как все происходит. Мешаете колу с ромом. Вот пей просто колу и делай вид, что пьяный.

– А если будут угощать?

– Бери стакан, говори, что сейчас вернёшься, и гуляй до укромного места. Не идиотничай, Стёп. Все наши персонажи появляются после захода солнца.

::

Лицо я слегка подправил косметической маской. Хорошая вещь – маска для лица. Нанёс, посидел минут двадцать, смыл. И половина проблем после вчерашнего вечера куда-то исчезла. Морщины разгладились, синяки из-под глаз исчезли.

В столовой очередей не было. Все уже набрали себе полные тарелки еды. Тарелки, кстати, были больше похожи на тазики. В начале стола пожилой египтянин аккуратно протирал данные свежевымытые ёмкости сухой тряпкой. Я взял одну и начал потихонечку накладывать себе то одного, то другого.

Набрав себе еды в количестве, достаточном для того, чтобы накормить двоих здоровых мужиков, я пошёл искать свободное место. С этим вышла засада. Вообще места были, много, но за столиками, занятыми уже своими компаниями. Люди сидели тихо, скромно, по-семейному, и влезать в чужие жизни мне не хотелось. Меня хлопнули по плечу:

– Добрый день, Степан.

– Мурафа!

– Он самый. Так у вас говорят. Нет места?

– Нету.

– Пойдёмте посидим возле бара.

– На кожаных диванах?

– На них.

– Но это вроде как не столовая.

– Здесь я директор. Я тут царь и бог. Я здесь практически фараон.

«Фараон Хоум», – пронеслось в голове. Дом фараона, а я, значит, сейчас буду есть за одним столом с хозяином.

Мы заняли столик в углу, сев напротив друг друга.

– Надо сходить за чаем.

– Сейчас принесут.

Мурафа махнул рукой и что-то быстро сказал мимо проходящему официанту. Тот посмотрел на меня со священным ужасом в глазах и метнулся в глубину бара.

– Я хотел чаю.

– Значит, будет чай, – спокойно сказал Мурафа. – Степан, я хотел поговорить с вами о вашей работе. Знаете, в Египте тоже нужны частные детективы.

– Зачем? У вас в основном малограмотное население, уровень жизни которого совсем другой. В курортной зоне как одна большая деревня. По-настоящему ценная вещь не пропадёт.

– А если воровать приезжают русские? Или даже другие иностранцы? Вы себе не представляете, сколько у нас иногда пропадает ценных вещей. Причём даже из сейфов.

Ценных вещей у них пропадало не больше, чем в других гостиницах. У меня была определённая статистика на руках. Но я, конечно же, молчал в тряпочку.

– Нам бы очень хотелось, чтобы в гостинице был свой частный детектив, – продолжал Мурафа. – Такой, который может разобраться и договориться.

– Это должен быть очень крутой детектив. Такой, со знанием десятка языков, ведь вором может оказаться иностранец, со знанием специфики разных наций и, конечно же, со знанием местного языка. Какая гостиница может позволить себе такого детектива? Это должно будет стоить очень много денег.

– Знаете, Степан… – Нам принесли две чашки «мышкиных слезок», в моём блюдце наблюдались два кусочка сахара и лимон, в чашечке оказался крепкий чай. У директора гостиницы же, судя по всему, был кофе. – …я долгое время жил в России, изучал бизнес и ваших людей. И я понял. – С этими словами он взял чашку в руки и сделал глоток. – Понял, что деньги не главное для вас. Знаете, ко мне, в мою гостиницу, часто приезжают одни и те же люди. Они делают это, потому что им тут хорошо. И знаете, они тут встречают тех самых людей, с которыми им хорошо. Я работаю над тем, чтоб у меня тут всем было приятно находиться. Потому что хорошая компания – это для русского человека главное. Я могу поставить на берегу палатки, сказать, что это такие элитные номера. И если людям в этих номерах будет хорошо, то они будут очень хорошо там жить. И возвращаться ко мне снова и снова.

::

Завтрак я снова проспал.

Разговор с начальником опять был очень тяжёлым.

– Как успехи?

– Никак.

Голова болела ужасно. Невероятно, как я мог столько выпить?

– Хоть что-то выяснил?

– Ничего.

Молчание.

– Ну хорошо. Как впечатление от гостиницы?

– Нормальное.

Почему он не спрашивает про девушку?

– Похожа на храм.

– Как?

– Похожа на древний храм. Египтяне строили такие трапециевидные стены, а перед входом ставили статуи какого-то там бога с головой барана. Чтобы он вход охранял.

– Я был в Луксоре. Помню. И чего?

– Гостиница точь-в-точь как храм со стороны улицы. Тоже статуи, тоже передняя стена трапециевидная. Точнее, само здание как стена, и внутри квадратом корпуса. Получается, как храм. Я к тем выходам вчера прогулялся, которые к морю и к соседним отелям. Везде эти бараны с львиными лапами.

– От кого надо защищать гостиницу?

– Без понятия.

– По-другому поставим вопрос. От кого надо защищать храмы?

– Наверное, от еретиков.

Ответ показался мне самому смешным, видимо я ещё не совсем протрезвел.

Молчание.

– От людей, – наконец ответил Влад. – Храмы надо было защищать от людей. Или от других богов. Ладно. С кем-нибудь вчера ещё беседы вел? Из местных.

– Из местных? Влад, основная масса местных озабочена только тем, как впарить задорого то, что мне абсолютно не нужно. Ты как будто тут не был никогда. Впрочем, вчера я беседовал с директором отеля.

– О чём шла речь?

– Уговаривал меня остаться. Говорил, что я им очень нужен. Мотивация у него была убийственная. Мол, у нас тут хорошая компания. Как разберётесь, насколько хорошая, так сами не захотите уезжать.

Молчание.

– Влад!

– Да я тут думаю.

– Дорого думать по телефону.

– Хорошо. Что насчёт Рамсеса Второго? О нём ещё говорили?

– Нет. А надо было?

Молчание.

– Влад!

– Да я тут сижу и представляю, что ты, наверное, в Интернет залез хотя бы и посмотрел, что за фараон такой был. Ты вообще работать-то будешь? Или мне все делать за тебя?

В виске кольнуло болью.

– Влад. Так вышло, что я лёг в два часа ночи.

Молчание.

– Ладно, Степан. Я тебе расскажу, что я узнал, а ты делай выводы. Между прочим, ты же тоже ездил на экскурсию в Луксор. И в долине царей был. Не так ли?

– Ну был. У нас, знаешь, какой был гид? Его русский никто разобрать не мог толком.

Молчание. Потом в трубке зашелестело.

– Короче так. Когда фараон садился на трон, ему в долине царей начинали строить склеп, выдалбливая его в камне. Тутанхамон стал знаменитым, когда нашли его могилу, потому что она не была разграблена. Но он прожил в качестве фараона всего десять лет, начал править в девять, закончил в девятнадцать. У него было всего четыре комнаты. С этим ясно?

– Ну ясно.

– А вот, например, Рамсес Второй правил шестьдесят семь лет, и в его склепе одних только комнат для его личных вещей было аж пятьдесят пять. Ясно?

– Ну да.

– Чего «ну да»? В те времена средняя продолжительность жизни была двадцать пять лет. Между прочим, есть легенда, по которой Рамсесу Второму построили в качестве дома храм, в котором он и прожил часть своей жизни. Кажется, твой новый потенциальный работодатель упомянул книгу мёртвых?

– Что-то такое было.

– А ты знаешь, что это такое?

– Наверное, какой-то религиозный трактат?

Молчание. Потом тяжёлый вздох.

– Так жалею, Стёп, что послал именно тебя. Надо было кого-то помоложе, а тебе дать отдохнуть. Короче так. Книга мёртвых, ты почти угадал, имеет прямое отношение к религии. Но это не совсем религиозный трактат. Скорее это некий документ, который регламентирует отношения умершего с богами, позволяет нормально перейти на другую сторону, доносит до богов просьбы ещё живых в защиту того, кого они хоронят. Поэтому храм с книгой мёртвых на стенах, да ещё и с упоминанием в ней конкретного имени, может быть чем-то вроде склепа. Понимаешь, да? Фараонам на стенах гробниц рисовали, а бедным людям в яму клали табличку с коротким напутствием.

– Зачем кому-то строить могилу в виде храма?

– А зачем кому-то надо было строить могилу в виде пирамиды или в виде подземного дворца?

– Рамсеса похоронили в Долине царей.

– А книга мёртвых нарисована на стенах в древнем храме. Не историю о создании храма, не картины чьих-то подвигов, а некий договор с богами нарисовали на стенах якобы храма.

– Э-э-э. Ты это к чему?

Молчание.

– Надо было просто послать кого-то из новичков, они поначалу более ответственные. Было бы дешевле.

Дешевле? У меня понемножку закрутились в голове шестерёнки. Почему мой начальник не удивляется моему состоянию?

– Влад! Ты чего там? Послал кого-то следить за мной, что ли?

– А тебе-то чего?

– Влад. У нас тут не секретные материалы. К чему такая игра в спецслужбы?

– Постарайся хотя бы сегодня не пить.

И трубку на другом конце положили.

::

Трехдневная щетина была сбрита после обеда. Сон под зонтиком на пляже не освежил, но зато одарил некоторым количеством загара. Солёная вода дала ощущение стянутости кожи на лице, но я знал, что это скорее мне в плюс. Сейчас, глядя в зеркало, я видел себя помолодевшим лет на пять. Ещё немножко – и совсем пацан. Впечатление могла испортить простуда на губе, прыжки в холодную воду бассейна вчера ночью не прошли даром.

Я надел футболку полегкомысленней, подстриг аккуратно ногти на ногах и минут десять занимался тем, что выискивал и выщипывал седые волоски на груди.

::

В курортной зоне абсолютно невозможно работать. Я честно пытался быть трезвым и контролировать ситуацию, но получалось не очень. Вчерашние смутные знакомые ближе к вечеру реализовались с пугающей ясностью. С ними я и встретил наступление ночи. Относительно трезвый, сидя на не совсем удобном, но мягком кресле возле импровизированной сцены, которую соорудили прямо на песке пляжа работники отеля.

На ней молодой негр раскручивал вокруг себя пои. Горящие шары пролетали в пугающей близости от его лица.

Они у него были непрофессиональные, вместо цепочек он просто взял два металлических шланга от душа и накрутил их на руки, чтоб не слетели ненароком.

Публике на это было плевать. Публика радовалась.

– Этого негра зовут Колюня. – Вере было навскидку лет двадцать пять, и она явно положила на меня глаз.

– Колюня?

– Да! Нормальное нигерийское имя, между прочим.

– Надо же!

– А у нас вчера девушка экскурсии продавала. Её зовут Раша. – Подружка Веры, Анюта, нравилась мне гораздо больше. Но сейчас я старался соблюдать нейтралитет.

– А этот негр и в прошлом, и в позапрошлом году был.

Вера взяла свой коктейль, отпила и победно оглядела всю компанию из-за края пластикового бокала. Русским стеклянные не давали.

– Я тут отдыхаю каждый год. Езжу уже как на деревню к дедушке.

– Да ладно. То есть ты каждый год тут? Надо будет пообщаться с тобой поближе. – Уловив её радостный взгляд и поняв, насколько двусмысленно это прозвучало, я добавил: – Не сейчас. Попозже. Когда я буду безобразно трезв и собран. Значит, говоришь, этот Колюня тут каждый год. А директора местного видела?

– Директора? Нет, конечно! На фиг он мне нужен.

С другого боку сидела молодая семейная пара. Тридцатилетний Санёк недавно сделал предложение тридцатисемилетней Свете, и это было их свадебное путешествие.

– Степан, а что это был за здоровый такой мужик, с которым вы у бара сидели?

– А это вот как раз местный директор и совладелец. Мы с ним сегодня едем ночью какой-то там древний храм смотреть. Его ещё не совсем раскопали. Говорит, интересно там.

– А почему ночью?

– А днём народу до фига. Копают. Роют.

– Только ты с ним едешь или ещё кто?

– Только я. Он раньше в России учился. По-русски разговаривает почти без акцента. Нормальный такой мужик. Сегодня в двенадцать ночи мы с ним на ресепшене встречаемся.

– Так уже десять минут первого.

– Ох, ёлки! – Я вскочил как ошпаренный. – У него там какие-то охранники, с которыми он договорился. Надо успеть, пока они не сменились.

::

В свете луны песок за окном напоминал снег. У меня было чёткое ощущение, что мы едем не по пустыне, а по заснеженной степи. Но когда приоткрыл окно, в лицо мне повеяло всего лишь лёгкой прохладой. Пустыня ночью быстро остывает, но сейчас, в разгар сезона, это была совсем не та температура, которая бывает в России зимой.

Мурафа сидел в машине рядом со мной и молчал, явно думая о чём-то своём. Но руль он держал уверенно, и видно было, что знает, куда едет, хотя дорога скорее угадывалась между холмиками песка, чем была на самом деле. А с другой стороны, о чём беспокоиться? В пустыне нет ни одного милиционера. За превышение скорости нас не оштрафуют. Мой комментарий на эту тему вызвал лишь кривую ухмылку.

Потом мы резко остановились, и Мурафа сказал:

– Вот.

Я выбрался из автомобиля, и сандалии тут же утопли в мелком песке.

– Степан.

Я оглянулся и…

– Ничего себе!

В свете луны здание мне что-то напоминало. Потом я понял: очень похоже на нашу гостиницу. Только в данном случае трапециевидная стена была выше, а проход – больше. И статуй было гораздо больше по обеим сторонам дорожки. Причём они были какими-то странными.

– А почему голова не барана, а собаки?

– Никто не знает. – Голос Мурафы донёсся как будто издалека. Я оглянулся. Машина стояла на самом краю насыпного холма. Мурафа сидел под ним, в начале дорожки из плохо обработанного камня. И он был от меня ДАЛЕКО. Я не мог так быстро пройти такое расстояние.

– Вы не пойдёте со мной?

– Может, чуть попозже. Я уже это много раз видел. Вы идите, Степан, заблудиться нельзя даже в темноте.

Я сделал несколько шагов и оказался у первой пары статуй. Дорожка, по которой я шёл, в темноте выглядела как будто подсвеченной. Я встал на колени и ладонями разгрёб песок, остатки его старательно сдул с булыжника. Он светился тусклым зеленоватым светом. Я такое уже видел. В магазинах сувениров статуэтки из лунного камня светятся в темноте. Кто выложил булыжниками из этого минерала дорогу к храму?

Слева почудилось движение. Краем глаза уловив его, я вскочил. Рядом никого не было. Но на мгновение мне показалось, что статуя повернула ко мне свою незрячую каменную голову.

– Мурафа!

– Ничего не бойтесь, – донеслось до меня издалека.

Я посмотрел в ту сторону, где должна была стоять наша машина, и ничего там не увидел. Силуэт рослого египтянина угадывался где-то в начале дорожки.

Несколько шагов – и я уже у входа в храм. Когда я поднял ногу, чтобы зайти в проход, сзади раздался отчаянный вопль, который заставил меня обернуться.

Тело, явно мужское, распростёрлось на булыжниках из зелёного камня. Парень был ещё жив, и это был не Мурафа.

Ощупывая его и светя в лицо своим мобильником, я на автомате шептал:

– Славянская внешность, на вид лет двадцать пять, волосы светлые, одет в белую футболку местного производства и льняные шорты. Ах ты!

В заднем кармане обнаружилась синенькая корочка с выдавленными сверху на ней буквами «О» и «Ч». «Охрана чести». У меня такая же была. Вот кого послали следить за мной. Не глядя, как его зовут, я сунул корочку себе в задний карман. Кто ж его?

Удар по голове пришёлся сзади. Впечатление было, будто ударили камнем. По каплям крови я прошёл влево и увидел только, что кровь есть на левой лапе ближайшего сфинкса с головой собаки. Там она начиналась. В темноте кровь чёрная и блестит, ошибиться было невозможно. Но к утру она засохнет и будет засыпана песком.

Вдалеке была видна какая-то легковая машина. Видимо, парень следовал за нами на ней.

Чёрт! Наверное, надо отнести его к ней и валить отсюда.

– Мурафа. Твою ж мать! Мурафа!

Куда ехать, если не знаешь, где ты сейчас? Парень ещё дышал. Я решил оставить его здесь и бежать внутрь храма. Мурафа что-то говорил про охрану, вдруг тут есть кто из местных? Они позовут на помощь!

Чувствуя себя почти совсем протрезвевшим, я трусцой направился в храм. Внутренняя территория потрясала воображение, несмотря на то, что большая часть утопала в тени стен. Громадная площадь, высоченные колонны.

У противоположной стены я увидел несколько очень высоких статуй. У них у всех были какие-то странные головы. Большие, массивные, видимо очень хорошо сохранившиеся. И где-то там, за ними, был свет.

– Эй! – Я побежал по светящейся дорожке к статуям. – Эй! Хелп ми! Хелп!

И внезапно противоположная стена осветилась багровым всполохом. И статуи с головами змей, собак и птиц повернули головы (их) в мою сторону.

И я скорее почувствовал, чем увидел, что древние боги улыбнулись.

::

У меня остались в России мать и отец. Но это не имело теперь большого значения.

Из номера я первым делом набрал Влада.

– Здорово, – бодрым голосом сказал я в трубку.

– Привет. Сейчас, вообще, три часа ночи. Ты поймал нашу клиентку?

– Нет! Я звоню сказать, что я увольняюсь.

– Чего-о-о?

– Увольняюсь. И назад не вернусь. Искать меня не советую, и этого, как его, – тут я вытащил из кармана синюю корочку, – Владислава Забруйко тоже. Очень опасно. Самолёты иногда падают. Понял?

– Стёп! Что случилось?

– Ни-че-го. У меня все хорошо, и назад я не вернусь. Вообще. Понял?

– Э-э-э. Нет, – честно ответил мой бывший работодатель. Это не имело значения. Я его предупредил, а дальше как знает.

– Деньги, которые мне должен, отцу отдашь. И только попробуй не отдать, я твоей жене позвоню и сдам тебя с твоей секретуткой, как стеклотару. Ясно?

– Степан. Да ты чего вообще?!

Я отключился. Мобильник – в карман. Там зарядки оставалось всего ничего, да и звонки оплачивала фирма. Но это уже не имело никакого значения.

Я подошёл к шторе и одним рывком отодвинул её. Окно выходило на внутренний двор гостиницы. И они все были там, сидели на краю бассейна и о чём-то тихо переговаривались. Там были и бородач с пластиковым стаканом в руке, и легкомысленная блондинка, и нигерийский юноша, и ещё какие-то так необходимые для хорошего отдыха люди.

Для простого хорошего отдыха.

В этой гостинице, в этом доме фараона каждый русский турист найдёт себе то, что ему нужно. Мужчина – женщину, женщина – мужчину, алкаш – собутыльника.

А тот, у кого украли ценную вещь, найдёт теперь в этой гостинице защитника. Некоего частного детектива, который быстро и абсолютно не напрягаясь, найдёт того, кто украл.

И уже сейчас у меня была работа. Потому что некий уборщик сегодня днём нашёл на столе у туриста забытый кошелек. И взял из него одну красивую бумажку, надеясь, что пожилой немецкий пенсионер не обнаружит эту пропажу. Это он зря.

Теперь у него будут неприятности.

Надо было действовать. Выполнять свою работу.

Прежде чем выйти из номера, по привычке взглянул в зеркало, висящее на стене.

Я в нём никого не увидел. Но это тоже не имело теперь никакого значения.

Дракон для Героя

Жрец храма Дракона был очень стар. Так стар, что имя его уже забыли и называли просто «Жрец». Так стар, что передвигаться самостоятельно он уже не мог, и его тело юные послушники носили в паланкине. Но зрение его было так же остро, как и пятьдесят, и сто лет назад. И сейчас его глаза внимательно осматривали нескольких плачущих младенцев, которых в этот вечер отняли от их матерей. Отняли навсегда, чтобы сделать из них Героев.

Впрочем, Жрец был не один. Ещё присутствовали король с министрами и лучшие бойцы из королевской стражи.

– Ну что ж, – сказал наконец жрец. – Я вижу, что пророчество сбылось. Герой родился!

– В какой по счёту раз? – Король не скрывал своего сарказма. – Герои родились в очередной раз, а дракон всё ещё живёт и здравствует.

– Не богохульствуйте, ваше величество. Наши Герои – это то, что действительно есть на этом свете. Они то, что подтверждает нашу веру. Или вы считаете, что Зарастул-меченосец не был героем?

– Он был героем, но пошёл биться с драконом с одним мечом, опираясь на посох, так как его уже ноги не держали. Глупый старец, которого оставили силы, но который всё ещё думал, что он что-то может.

Все министры потупились. «Глупый старец» мог взглядом вышибать кирпичи из городской стены, а меч его обладал силой удара, перед которой ни один дракон бы не устоял, будь этот меч в твёрдой руке. Но Герой был стар и знал, что идёт на верную смерть.

– И тем не менее, Ваше Величество, – дребезжащий безжизненный голос Жреца эхом отзывался в подземелье, – среди этих младенцев есть Герой, он совершит много подвигов и, когда придёт время, сразится с Драконом на Чёрной горе. Ибо родился под знаком Дракона в нужный день и час. Поэтому лучшие кузнецы должны выковать для него доспехи, лучшие маги должны научить его своему искусству, лучшие учёные должны дать ему свои знания и лучшие женщины королевства будут принадлежать ему.

– Да будет так!

*****

Не все, кто рождается под знаком Дракона, герои. Так что нет ничего удивительного в том, что несколько младенцев умерли от самых разных болезней. Лучший менестрель королевства пел свои сказания уже только десяти мальчикам. Сидя в каменном зале у камина с резным барельефом, он пел им про подвиги тех героев, которые были до них.

Пел им про великого Корисаро, который один вышел против войска вятичей и победил его, хотя были там и тысячи лучников, и тысячи меченосцев, и сотни сильных и опытных рыцарей.

Пел им про великого Моресто, который один вошёл в башню тёмного колдуна Веги и победил его в честном бою. Не мечом, а силой заклятий.

Пел им про великого Молкро, который выиграл у правителя Чандры в шахматы победу в битве и слово, что тот никогда не будет нападать на Королевство.

Недаром лучшие кузнецы ковали для них доспехи, лучшие маги учили их своему искусству, лучшие учёные дали свои знания, и лучшие женщины королевства принадлежали им.

*******

– Ну что ж… Вот и осталось нас шестеро, – сидя на берегу реки Сантро обратился к Кастеро, который за его спиной безуспешно пытался распутать снасть. – Как ты думаешь, почему Фестокл решил стать жрецом?

– А чего тут думать-то? Мечом махать он не мастер, в шахматы да в карты тоже так себе…

– Но ведь он мог видеть сквозь стены и летать без помощи крыльев. А звери, даже самые дикие, слушались его как Героя.

– Ну что ж. Значит, не хотел он себе судьбу героя.

– Кстати, насчёт героической судьбы. Ты никаких летописей о судьбах героев из библиотеки не читал?

– Да всё как-то времени не было…

– Да? – Сантро повернулся к собеседнику лицом. – А я читал. Знаешь, как погиб Корисаро? Он отправился на бой с Драконом, зная, что всё равно скоро умрёт. У него внутри что-то выросло такое большое, что он не мог дышать, как человек. И, конечно, дракон его убил. А Молкро пошёл против дракона только с волшебной палочкой в руке. Причём лет ему уже было очень много, за сотню. Он плохо слышал, почти совсем ничего не видел. И дракон его убил тоже.

– Да? Ну и ладно. – Костеро наконец справился со снастью. – Мы-то будем умнее. Недаром лучшие кузнецы ковали для нас доспехи, лучшие маги учат нас своему искусству, лучшие учёные дают нам свои знания и лучшие женщины королевства будут принадлежать нам.

******

– Ну, теперь иди сюда! – вкрадчивый голос за занавеской манил и угрожал одновременно.

– Сейчас, миледи. – Стоя в одних подштанниках перед громадной, огороженной всякими занавесками кроватью, Сантро чувствовал себя абсолютно беззащитным. Доспехи вместе с оружием грудой лежали на полу. Одежда вместе с амулетами висела на спинке кресла. А в кровати его ждали. Самая красивая женщина королевства, жена министра финансов. Сейса он де Палиссо. Или просто Сейса. Сантро попытался вспомнить, как он сюда попал, и не смог.

– Я жду! – в требовательном голосе вдруг чётко прозвучала неуверенность, и Сантро решился. Раздвинув занавески, он шагнул внутрь.

От увиденного там у него мгновенно пропал дар речи. Миледи лежала абсолютно голая, широко раздвинув ноги. Между средних размеров грудей лежал маленький талисман на золотой цепочке, и это была вся одежда.

– Ну, Герой, – Сейса явно была довольна произведённым эффектом. – Иди сюда, я хочу от тебя чего-нибудь героического.

Он сделал пару неуверенных шагов, и она поднялась ему навстречу. Неожиданно он понял, что даже без высоких каблуков, так модных у женщин в последнее время, она выше него почти на голову. С неожиданной силой и ловкостью женщина быстро спустила с него подштанники, отчего он почувствовал себя совсем беззащитным, и буквально закинула его на пространство кровати.

– Миледи, – каким-то совсем детским и писклявым голосом спросил Сантро, – с чего вы решили, что я герой? Ведь нас ещё четверо.

– А помнишь, как вы с Простеро наткнулись на банду грабителей за пределами городской стены, когда пьяными возвращались с ночной охоты? Кажется, для Просперо это был последний вечер в его жизни. А ты после его смерти справился со всеми. А ведь их было восемь человек… Против тебя одного.

– Это правда. – Сантро ощутил у себя её руку между ног и потерял всякую способность соображать.

– А когда твой друг Кастеро отдыхал в своей деревне, его задрал медведь, против которого он вышел во время охоты один на один. Не этого ли медведя ты сжёг заклинанием прямо в его берлоге, даже не видя его перед собой?

– Это правда. – Воспоминание о недавней гибели друга слегка отрезвила Сантро. – Но просто в этого медведя кто-то вселил демона. Это совсем другое. Обычных медведей Кастеро душил голыми руками… – Продолжить он не смог, так как рот ему заткнули поцелуем.

– А знаешь что… – Сейса вдруг одним движением оказалась сверху.

– Что?..

– Неплохо ты сражаешься для своих пятнадцати лет!

– Миледи Сейса! – теряя остатки воли, пролепетал Сантро. – А вот ваш муж. Он не…

Договорить он не смог. На переносице Сейсы мелькнула искра. Амулет на шее загорелся синеватым пламенем, а мощное заклинание сковало руки и ноги Сантро.

– Молчать! – В голосе Сейсы послышались властные нотки. – Прижавшись к его щеке своей, она прошептала ему в ухо: – У меня НИКОГДА не было героев. – И немного просяще добавила: – Молчи, ничего не делай, даже не пытайся. Я всё сделаю сама.

******

– Ваше Величество. – Голос Жреца был совсем слаб. – Согласно легенде, все они скоро отправятся к Дракону.

– Эту легенду знает каждый. Почему вы все так верите в неё?

Король встал с трона и пошёл вдоль ряда стражников к паланкину Жреца.

– Она сбывается каждый раз. И только одно в нашем мире не соответствует ей.

– Знаю. Дракон всё время остаётся жив.

– Их осталось трое. Скоро мы узнаем имя настоящего Героя.

– Не верю я в этих героев. – Король остановился перед паланкином. – Только то, что народ верит в них, останавливает меня от уничтожения этих ваших дурацких традиций.

*******

Дракон смотрел на него немигающим взором рептилии. В его глазах не было ни искры мысли, ни намёка на чувства. В то время как пять голов мирно дремали, шестая сторожила их покой. При приближении Сантро Дракон даже и не подумал подняться. Он не расправил свои крылья и не попытался пламенем сжечь маленького человечка.

Когда Сантро подошёл достаточно близко к пещере для того, чтобы почувствовать в воздухе запах палёной плоти, Дракон открыл пасть, в которой запросто поместился бы человек, и в воздухе заклокотало и зашипело. И вдруг эти звуки как-то стали складываться в слова.

– Ты пришёл драться?

– Нет.

Сантро остановился, снял с себя перевязь с мечом и поднял руки, показывая, что он безоружен. На руках его не было колец, а на шее – никаких амулетов.

– Жаль… Я жду молодого Героя. А приходят старые.

– Я хотел поговорить с тобой!

– О чём?

– Я слышал, что драконы мудры, а ты старый дракон. В нашей стране из твоего рода живёшь только ты.

– Драконы мудры. – В голосе чудовища не было никакого выражения. – Подойди поближе и перекуси со мной.

Продравшись сквозь заросли невысокого, высотой по грудь, но колючего кустарника, Сантро увидел, что на поляне лежит прожаренная туша коровы. Сразу стал понятен запах палёного мяса. Видимо, совсем недавно Дракон где-то поймал корову, принёс её сюда и уже здесь опалил её.

– Это животное ты украл у бедного крестьянина! – Сантро сразу понял, что сморозил глупость. Крестьяне в долине дракона не были бедными. Количество скота у каждого здесь было таково, что молодые девушки могли принимать ванны из молока, и в мясе здесь себя не ограничивали. – Неужели ты не мог выследить и поймать дикого зверя? Оленя в долине или медведя в своём лесу, что растёт вокруг твоей горы?

– Не мог. – Дракон помолчал и вдруг разразился целой речью: – Когда я появился здесь много лет назад, этого леса не было. И не было здесь диких зверей. В долине полно было диких зверей и не было людей. Потом я уничтожил часть диких зверей, и на их место пришли люди. Они построили дома. Я охранял их дома от диких зверей, мне было любопытно. Люди стали разводить скот. Диких зверей мало, а скота много, но я сначала съел всех диких зверей. Теперь остались только скот и люди. А вокруг моей пещеры вырос лес.

– Говорят, ты ешь и людей тоже.

– Ем… Когда из-за гор приходят лазутчики вятичей, я их ловлю и ем. Когда ко мне приходят Герои, чтобы сражаться, я их побеждаю и ем.

– Надо же! – Сантро не скрывал своего изумления. – Значит, ты охраняешь наши границы, охраняешь наш скот! А нам говорят, что ты наш главный враг.

– Людям нужны Герои. – Дракон выдохнул язык пламени, и в его отблеске на груди Дракона что-то сверкнуло. Сантро, подойдя поближе, с удивлением уставился на нагрудные пластины дракона. На крупных, величиной с рыцарский щит, чешуях явно что-то было.

– Это что? Руны? Кто выбил их на твоей груди?

– Только Герои приходят сюда.

– Надо же. – Сантро растерянно сел возле обгорелой коровьей туши. – У тебя на груди защитные руны. Ничего не понимаю.

– Людям нужны Герои. И людям нужны Драконы. – Дракон помолчал и добавил. – Там внизу тебя ждёт друг, он удивлён твоим поведением. Тебе пора. Приходи, когда будешь готов драться.

******

Хозяин таверны был растерян и огорчён. С потенциальных Героев обычай не велел брать деньги. А сейчас сразу два кандидата сидели за столом в самом тёмном углу. Они с аппетитом ели и пили и ещё о чем-то жарко спорили. Чем дольше они сидели, тем больше от них был убыток. И ведь не скажешь же им ничего.

– Скажи мне, Сантро. – Сатеро отрезал ножом ешё один кусок оленины и обмакнул его в чесночный соус. – Зачем нужны Герои? Какова их конечная цель?

– Ну, наверное… – Сантро отхлебнул красного вина из бокала. – Эх! Хорошее вино! Наверное, убить Дракона.

– А я вот думаю, – Сатеро отломил очередной ломоть хлеба. – что мы просто специально обученные профессиональные убийцы. Хранители интересов государства. Кстати, кто из нас настоящий Герой? Как ты думаешь?

– Этого пока никто не знает. Наши линии судьбы скрыты даже от жрецов! Но тот, кто из нас останется в живых, тот и есть Герой. По легенде.

– Это по легенде! Вообще-то, по легенде, все Герои – добровольцы. Знаешь откуда я?

– Откуда?

– С северной границы.

– Давно ты там был?

– Вчера… – Сатеро заметил удивление на лице Сантро и добавил: – Скакал всю ночь и весь день.

Он вытащил из кармана маленькое зеркальце:

– В этом амулете я увидел, как ты оставил доспехи и идёшь к Дракону.

– Тебе стало любопытно или ты хотел мне помочь?

– Да ну что ты! По легенде, мы дерёмся один на один с Драконом. Просто вчера я понял, что не хочу быть Героем.

– Как это? – Сантро никак не ожидал такое услышать от Сатеро. От человека, который и в магии, и во владении мечом превосходил его на порядок.

– А вот так! Два дня назад на северной границе объявился отряд разбойников. Даже не так. Скорее, кочевое племя. У них там в отряде были женщины и дети. А ещё парочка магов, десяток дезертиров, целая куча беглых каторжников и ещё много всякого сброда. Куда смотрели наблюдатели на погранзаставах, сейчас разбираются. Ночью они перешли границу и вырезали целую деревню. А утром туда прискакал я. Уничтожил всех.

– Ещё один подвиг для наших летописей Героев!

– Ты не понял. Я убил всех. Я сделал это абсолютно спокойно. Сначала наложил заклинание замедления времени на всех и потом перерезал горло всему взрослому населению. А когда у них остались только женщины и дети, я стал выбирать их по одному и читать у них их линии судьбы. Это было ужасно – даже у грудных младенцев видел только черные линии. Они были обречены стать преступниками. И я убил всех. И вот, когда я смотрел потом на кучу трупов, то у меня возникло подозрение, что здесь что-то не так. Не должен быть Герой таким безжалостным убийцей.

– Герой должен быть убийцей. Конечной целью является убийство дракона.

– Это правда.

Сатеро отодвинул тарелку и налил себе ещё вина:

– Но в тот момент я понял, что не хочу быть таким Героем. Ты в курсе, что нас осталось только двое?

– Как? – выдохнул Сантро.

– А так… На восточной границе у нас ведь тоже есть дракон. Только одноголовый, и живёт он там всего ничего, три года. Так вот, наш доблестный Каризо решил, видимо, потренироваться на маленьком дракончике. До дракона он не добрался. Там рядом есть храм Железных ворот. Слышал о таком?

– Да! Храм построили вокруг портала, целиком состоящего из железа.

– Ну так вот.

Сетеро выбрал на блюде яблоко побольше и, вытащив нож, стал резать его на дольки.

– Из храма давно не было никаких вестей, и он решил зайти туда, посмотреть, что там. Так, на всякий случай. Никто не знает, что там дальше произошло, только местные жители слышали в горах громкие хлопки и стуки.

– Хлопки и стуки?

– Да! А наутро нашли там нашего общего знакомого. И пару трупов абсолютно не наших людей. У них были клыки, как у вампиров, и, судя по найденным телам жрецов, они и были вампирами, но, видимо, не из нашего мира. И Каризо умер не от магии или меча. В нём было дырок столько же, сколько в сети у рыбака. И потом из него навытаскивали свинца столько, что если весь собрать, то вот это блюдо под поросёнком можно было бы выплавить. Угадай, что сделали местные жители. Они решили засыпать это место камнями. Кто бы ни пришёл из этого портала, сделал он это последний раз. Обошлись они без героев. Просто завалили – и все дела!

– Значит, скоро мы узнаем, кто из нас настоящий Герой.

– Нет, Сантро. Скоро я убью дракона, и не будет больше никаких Героев.

– Как это? – Сантро даже наклонился вперёд. – Ты собираешься бросить вызов Дракону? Скоро?

– Ну, сначала я осмотрюсь. Потом подберу доспехи и оружие. А там видно будет. Ты, кстати, задумывался о том, какие усилия приложили некоторые люди к нашему вооружению? Ведь ни у одного барона, и даже у короля, нет таких доспехов. Видишь этот меч?

Сатеро вытащил из ножен палаш и положил его на стол.

– Я тут почитал в библиотеке некоторые книги по магии. Меч этот по длине как раз в толщину шей Шестиглавого. А видишь эту кольчугу?

Сатеро откинул плащ и выпятил грудь под свет факела.

– Каждое колечко исписано рунами. Эту кольчугу ковали десятки мастеров и колдунов в течение ста пятидесяти лет. Твой дед ещё не родился, когда для меня начали ковать эту кольчугу! А видишь этот щит? Он может отражать любую энергию в сторону твоего противника. Пламя дракона вернётся ему прямо в морду.

– Знаешь, это может не помочь.

Сантро откинулся назад и критически осмотрел Сатеро.

– Я на груди у Дракона тоже видел руны. Кто-то не поленился и выбил у него на груди защитные заклинания.

– Хм. Заколдованный дракон! Ну и ладно, всё-таки я считаю, что у меня неплохие шансы. Я уже так устал быть кандидатом в Герои, что лучше попытаюсь и умру, чем буду ждать другой смерти. Сидя в разгромленной деревне, в которой не осталось ни одной живой души, я попытался подсчитать, сколько людей убил за всю свою жизнь. Сбился на пяти тысячах. А ведь мне ещё нет тридцати. Кстати, сколько у тебя детей?

– Не знаю. Ты ж в курсе, как к этому относится местное население, да и вообще все в нашей стране. В какую деревню не придёшь, везде найдутся ретивые мужья, которые за волосы приволокут тебе своих жён, и добрые отцы, которые за руку приведут своих дочерей.

– Знаю, как относятся. Так вот я ещё и точно знаю, сколько у меня детей. У меня десять мальчиков и три девочки. Они знают, что их отец – потенциальный Герой. И твои дети тоже про это знают.

Они немного помолчали.

– Знаешь, – сказал Сантро. – мне, если честно, плевать. Я не хочу быть Героем.

– А я, – ответил Сатеро, – хочу, чтобы не было Героев вообще.

– И когда?

– Не знаю. Сначала осмотрюсь.

– Тогда я поехал отсюда.

Сантро встал. У проходящего мимо хозяина таверны на лице явственно отразилось облегчение.

– Надеюсь, что вести о твоей смерти или твоей победе дойдут до меня не скоро.

********

Одинокий путник, одетый в богатые одежды и не держащий при себе никакого серьёзного оружия, показался разбойникам лёгкой добычей. У него не было даже посоха, как у странствующего монаха.

Но, конечно, им не нужен был живой свидетель, и они сразу же попытались его убить.

Однако три стрелы, выпущенные практически в упор, не достигли своей цели. Первый же человек, бросившийся на незнакомца с мечом, упал, превратившись в воющий, катающийся по земле живой факел. А его меч, непостижимым образом оказавшийся в руке у незнакомца, разрубил второго нападающего пополам. Стрелки, сидящие на деревьях, ничем не могли помочь своим подельникам, они вдруг разом все ослепли.

Ещё один нападающий бросил нож, который отскочил от незнакомца, точнее от невидимого щита перед ним. Разбойник попытался убежать, но ему вдруг отказали ноги, и он упал, с размаху стукнувшись головой о толстый корень лесного дерева.

Сантро с некоторым удовлетворением оглядел дело рук своих. Всего несколько защитных заклинаний, а какой эффект! В ближайшее время этот лес будет совсем безопасным. Почти совсем. Нужно ещё учитывать медведя, который, впрочем, собрался уже впадать в спячку, и нескольких волков, но им вполне хватало пока лесной дичи.

Вдруг послышался стук копыт, и на поляну выскочил всадник. Одетый в форму жреца молодой человек соскочил с коня и упал перед Сантро на колени.

– Господин! – воскликнул он. – У меня для вас важная весть.

– Какая?

– Вы – Герой! Дракон убил Сатеро этой ночью.

– Значит, мой друг погиб. – Сантро горестно вздохнул. – Я вынужден забрать у тебя коня. Отведи этих несчастных разбойников в ближайший населённый пункт и сдай местному старосте как рабов. Скажи ему, что зрение к ним никогда не вернётся. За это он тебе даст другого коня.

******

Прошло сорок лет.

********

– Так что со мной?

Абсолютно голый Сантро стоял посередине каменного зала. За широким каменным столом сидело несколько жрецов и учёных. В воздухе повисло тягостное молчание.

– Я вынужден повторить свой вопрос. Что со мной?

– Мы не сможем это вылечить.

Отвечающий учёный встал.

– Кто-то из ваших временных партнёров по постели наградил вас неизлечимой болезнью.

– И сколько мне осталось?

– Мы этого не знаем, но, впрочем, магией и прочими средствами мы можем поддерживать в вас жизнь столько, сколько вам будет нужно.

– Нет. – Сантро направился к куче лежащей на полу одежды. – Не надо пока. Свой ответ я сообщу вам завтра.

На выходе из зала он обернулся и спросил:

– Скажите, я хороший Герой для своего времени?

Жрецы и учёные переглянулись. Жрец со знаком дракона на груди встал и, поклонившись, ответил:

– Для своего времени вы хороший Герой. Все наши соседи знают про вас, и никто не решается объявить нам войну. Люди рады отсутствию разбойников в лесах и опасных диких зверей. Страна с вами стала ещё богаче.

*******

Молодой король и такой же молодой верховный жрец храма Дракона сидели за одним столом, что было прямым нарушением регламента, и обсуждали последнюю новость.

– Итак!

Король налил себе вина в бокал и сделал жадный глоток:

– Наш Герой направился к Чёрной горе. Я думал, что не доживу. А ведь у него никаких шансов!

– Вы правы, ваше величество.

Жрец ещё раз взглянул в глубину кристалла, стоящего перед ним на столе:

– Абсолютно никаких. Он усыпил оруженосца и ушёл на Чёрную гору тайком и без доспехов. Взял с собой только посох.

– Чёрт! Послать за доспехами людей и отвезти их срочно в сокровищницу. Когда там у нас родятся новые Герои?

– Завтра начинается месяц Дракона. У нас сейчас идёт год Дракона. Звёзды займут свои места очень скоро. Во все концы страны разосланы гонцы. Ночью, в полнолуние, они выйдут и будут смотреть, не загорится ли знак дракона над каким-нибудь домом. И будут спрашивать, если такое случится, не родился ли в этом доме, в эту ночь, мальчик. Всех мальчиков соберут и привезут во дворец.

– Да! А ведь теперь слава у Шестиглавого станет ещё сильнее.

– Да, ваше величество. Всё благодаря нашим Героям. Недаром лучшие кузнецы ковали для них доспехи, лучшие маги учили их своему искусству, лучшие учёные дали свои знания, и лучшие женщины королевства принадлежали им.

Из эпицентра

Где-то за окном закричал петух, потом от мощного удара лапой загремела жестяная миска.

Да, пора было вставать. А так не хотелось! Григорий поворочался с боку на бок, послушал требовательный лай за окошком и решил, что пора подниматься и приниматься за хозяйство.

Впрочем, то, чем он располагал на данный момент, хозяйством назвать можно было только с большой натяжкой. Крепкая изба-пятистенка с печью, небольшой сарайчик, в котором хранился нехитрый инструмент, в него же на ночь собирались куры с петухом, да конура, в которой жил крупный пес непонятной породы. Пес отзывался на «Филю» и мог за кусок мяса продать все хозяйство вместе с хозяином, но расчет был на то, что пришлые об этом не знают. Крупная черная дворняга производила устрашающее впечатление, и миску Филя отрабатывал исправно, то есть если вдруг к поселку приближался пришлый, то пес лаем предупреждал об этом.

Впрочем, перепутать кого-то с кем-то было бы трудно. Весь поселок представлял из себя полтора десятка брошенных хибар, в которых очень давно никто не жил. Григорий купил домик по случаю у одноклассника, который честно признался, что не станет ездить за четыреста километров от Москвы, а будет строиться поближе к МКАДу. Григорий надеялся, что в деревне вообще никого не будет, то есть ни одной живой души. Кризис среднего возраста подтолкнул именно на такую мысль. Разочарованный в окружающих его людях, в работе, в обществе Григорий захотел пожить как-нибудь один. Года два-три. Дальше он планировал вернуться к нормальной жизни, полностью сменив свой круг общения. Так что квартира была сдана за штуку баксов в месяц, а ее владелец свалил не во Вьетнам или Индию, а в русскую глубинку.

Ранняя весна в нескольких сотнях километров от Москвы встретила за порогом запахом мокрой земли, пением птиц и сырым холодным ветром.

Домик располагался у самого края поселка, сразу за остатками забора начинались бескрайние черные поля, на которых, по словам единственного местного старожила Ахмеда, посеяли озимые.

А может, и не озимые, но что-то посеяли.

Ахмед был, как он сам себя называл, самопоселенцем. Приехал, выбрал избушку покрепче и решил тут жить. Жить и выращивать наркотические травы. Не для сбыта, а для себя. Был он чуть помоложе Григория, сам себя характеризовал как безнадежного наркомана с проблемами на родине из-за этого. В общем, приехал пожить туда, где искать не будут. Весь прошлый год он, по его же словам, «провел в кумаре», и его это вполне устраивало. У него уже где-то в лесу были полянки с маком и коноплей, и Ахмед с нетерпением ждал, когда уже будет тепло, «потому что на подоконниках много не вырастишь».

Два жильца на всю деревню, они договорились друг другу не мешать и жить тихонечко, не замечая друг друга.

*

Собаку накормить, курам корма насыпать, печку растопить. В магазин ездили вчера, так что запасы на ближайшие две недели есть.

Дров наколоть, в соседнюю баньку воды из колодца наносить. Бросить замачиваться нижнее белье, перетаскать емкости с бензином и соляркой в подпол, поближе к мини-генератору.

Врубить генератор и потихонечку коротать время у ноутбука, слушая вполуха радио и пытаясь написать что-то эпичное и большое по объему.

Нет, Григорий совсем не мнил себя писателем, но поскольку времени свободного было полно, а мысли не давали спать, он решил их все переписать. И странное дело, чем больше переживаний ложилось на жесткий диск ноутбука, чем больше разочарований и обид отдавалось электронной начинке, тем спокойнее и умиротвореннее Григорий себя чувствовал.

Постепенно пришла мысль, что все это можно излагать в художественной форме, появилась некая идея, некий сюжет. В общем, вечерами было чем заняться. Григорий осознавал, что никаких свежих мыслей в поворотах его сюжетов нет, но его все устраивало.

– Я не писатель, Филя, – говорил он псу, сидя вечером на крылечке. – Но слушай, чего я написал сегодня. – И читал псу, поглаживая того по голове, почесывая его за ухом.

*

– Ахмед, нельзя так жить! Эй, очнись, да очнись ты.

Григорий обнаружил поселенца лежащим у лавочки на сырой земле. Ловя себя на мысли, что если бы такое он увидел в центре Москвы, то прошел бы спокойно мимо, он сначала пытался просто посадить Ахмеда на лавку, потом привести в чувство, а потом сходил до хаты за тачкой. Погрузил в нее безвольное, чего-то неразборчиво шепчущее тело, и повез по адресу проживания.

Дома у Ахмеда было грязно и ощутимо пахло бомжом. Григорий аккуратно уложил хозяина на топчан, сапогами собрал разбросанные по полу вещи в кучку, собрал в газету окурки со стола и закинул в печку. Избушка была хорошо протоплена, на полу везде стояли какие-то ящики с черноземом, все подоконники были заставлены горшками с некими зелеными растениями.

Хозяин всего этого стал приходить в себя часа через два. Сначала заговорил громче, потом в речи появились русские слова, и наконец Ахмед открыл глаза и встретился взглядом с Григорием.

– Ты на меня так смотришь, будто хочешь, чтоб мне было стыдно.

– Да нет, я не хочу, чтобы вам было стыдно. Вы как себя чувствуете?

– Знаешь, почему я уехал сюда? Чтоб вот больше никто на меня так не смотрел, чтобы никому не врать и все.

Ахмед попробовал сесть и, видимо, решив, что усилия, приложенные к данному действию, не оправдают результат, остался лежать.

– И вот я глаза открываю, и ты смотришь на меня, как на собаку. Не смотри!

– Ахмед, у меня и мысли не было. Я пытаюсь определить, как вы себя ощущаете. Все в порядке?

– В порядке, мне хорошо. Случилось что-нибудь?

– Да ничего не случилось, просто вы упали с лавки и лежали на земле.

– И?

– Чего «и»? Снег еще не везде сошел, земля стылая, холодная, и вечер на носу. Оставь я вас так, к утру бы вы умерли от переохлаждения. Ахмед, вы понимаете, что если бы вы тут были совсем один, то умерли бы. Погибли бы. Зуб даю! Вас бы и не нашли.

– И не надо меня находить.

«Блин! Да чего я ему объясняю, – раздраженно подумал Григорий. – Да ему по фиг же, он не в себе. Завтра забудет все, что я ему сказал. Во, уже храпит. А с другой стороны, вот если со мной что-то случиться, и машина не заведется, то тогда что? До остановки ближайшей четыре километра лесом, автобус там по расписанию. Ну да. Можно попробовать вызвать помощь по мобильному телефону. Ну, вызову. И что? Кто сюда поедет? Лет двадцать назад движуха хоть какая-то была в этих местах, а теперь вокруг поселки – и ни одного человека в них.

А одинокий обросший мужчина с далекого Кавказа лежал на грязном топчане и улыбался в наркотическом сне каким-то своим мыслям.

*

Весна в деревне настраивала на позитивный лад. Григорий и сам не знал, почему так. Утром он вставал под лай собаки и куриный базар под окнами. Выходил, встречал на крылечке рассвет, вдыхая запах травы и мокрой земли. Птицы пели в саду, где обнаружились под растаявшими сугробами некие кусты, Григорий надеялся, что это смородина или крыжовник. Ахмед обнаружил в одном из домов удочки, и теперь Григорий каждый день удил с берега рыбу.

Иногда к нему туда приходил Ахмед и коротко делился новостями. У дороги в сторону города посадили капусту, с другой стороны будет расти кукуруза. В соседней деревеньке появилась бригада корейцев, будут выращивать укроп, кинзу и прочие травы на стол. Приехали на сезон. В прошлом году этим же занимались таджики. Если что – корейцы нас не знают, мы их не знаем.

Рыбную мелочь Григорий отдавал дикому коту, который в конце концов пришел к нему домой. В руки не давался, но зато подружился с Филей, и тому вроде как было теперь с кем общаться.

Григорий абсолютно комфортно себя чувствовал. Весенний воздух почему-то придавал ему энергию и хорошее настроение. Бывший горожанин похудел, повеселел и стал задумываться о перспективах.

– Знаешь, Филя, – говорил он иногда, почесывая собаку за ухом, – я б, наверное, вернулся бы обратно в город, да вот стремно мне. Там все начнется сначала. Вроде я тут время теряю, а с другой стороны, мне тут спокойно, никто меня не трогает, я никого не трогаю. Да и на кого я тебя оставлю? На кота? Думаешь, я не вижу, как он тебе по вечерам мышей приносит? Как ты можешь жрать такую гадость, а?

Филя только вилял хвостом и преданно смотрел в глаза.

*

Оторвавшись от жизни, Григорий новости слушал краем уха и невнимательно. Он считал, что Интернет гораздо правдивее радио, поскольку все-таки аполитичен. Интернета у него не было. Иногда он ловил себя на мысли, что вот было бы неплохо хотя бы в тех же «Одноклассниках» вывесить фотографии закатов и рассветов в этой деревушке, Фили, на котором спит кот, метровых щук, пойманных на червя. Но пока он просто фотографировал, а потом закачивал вечером в ноут, а с него – на флешку. До лучших времен.

В общем, радио не воспринималось им как что-то внушающее доверия. Когда по радио вместо новостей он услышал сначала тревожный писк, а потом нервный женский голос начал громко зачитывать некий текст про инопланетное вторжение, то он первым делом взглянул на календарь.

– Все, кто сейчас это слышит, внимание! На Землю совершено нападение. Это не ложная тревога, сегодня в полночь неизвестными космическими кораблями были выведены из строя практически все спутники связи на орбите Земли. Просим не поддаваться панике. Пока никто не знает, с чем мы имеем дело.

Григорий выключил радио, вздохнул и вышел во двор. На улице было непривычно тихо, пес озадаченно смотрел куда-то в небо, на котором не наблюдалось ничего необычного. День выдался ненастным, все затянуло серым, но дождя не было. Куры сидели рядками под навесом, петух лениво расхаживал вдоль него, иногда что-то склевывая с земли.

– Григорий! Сосед! А-а-а-а!

Худая фигура бежала, спотыкаясь, с другого конца деревни. Добравшись до Григория, Ахмед остановился и согнулся, упершись ладонями в колени. Было видно, что такая пробежка далась ему очень и очень нелегко.

– М?

Григорий сел на скамейку и как можно более участливым голосом спросил:

– Что? Вторжение?

– Да, – Ахмед (, заросший бородой по самые глаза,) хватал воздух ртом так жадно, что длинные черные волосы попадали туда, забивая уголки рта. – И-и-инопланетяне.

– Ахмед. Сегодня какое число? Дата.

– А?

Черная рука полезла в карман ватника и выудила оттуда телефон.

– Первое апреля.

– Никому не веря?

– А!

– Да. Курить надо меньше.

– А почему тогда по всем каналам?

– Курить надо меньше!

– У меня старый кассетник, на всех частотах только о том и говорят.

– Ой, Ахмед, я сейчас по грибы, давай завтра это обсудим.

*

Сначала где-то вдалеке грохнуло, за окном залился лаем Филя. Потом стало светло как днем. Ярко-оранжевый луч света прошелся из окошка по всей комнате. Потом ударная волна выбила стекла. Земля затряслась.

Григорий выскочил из дома в одних трусах, в лицо ему ударил горячий ветер, который нес в себе пыль и много мелких веток.

– Сосед! Сосед!

Григорий чертыхнулся, вернулся в дом, взял с полки фонарик и вышел опять на улицу. Включив фонарик, он посветил им в ту сторону, где, как он предполагал, мог быть Ахмед, и в луч света попала знакомая худая фигура. Тот в ответ включил свой и помахал им, два человека встретились в центре деревни.

– Как думаешь, что это?

– Не знаю, но бабахнуло знатно. Думаю, что в ближайшее время нас посетят журналисты.

– Брат, это инопланетяне.

– Да какие инопланетяне? Что им тут взрывать? Да еще так. Вокруг для них ничего интересного нет. Здесь такая глухомань, что по ночам волки воют.

– А что тогда?

– Да откуда ж я знаю. Может, где поезд с рельс сошел. Может, старый склад боеприпасов. Газопровод повредили. Черт его знает.

– Пошли посмотрим!

– Куда мы пойдем смотреть. На что? Два часа ночи. Тьма хоть глаз выколи.

– А что делать?

– Ну, лично я сейчас пойду домой, окошко заткну тряпкой и спать лягу. У меня волной окно выбило. Комарам плевать на ваши теории, если я окно не заткну чем-нибудь – съедят заживо, инопланетяне не понадобятся, от кровососов этих умру.

*

Утром Григорий вышел во двор оценить обстановку. От леса до деревни все было засыпано сломанными ветками, Ахмед сидел на поленнице и с мрачным видом набивал самокрутку.

– Что скажешь? – он махнул рукой в сторону леса.

– Похоже на направленный взрыв, и, кстати, относительно недалеко. Видишь, левее мусора меньше, можно будет легко найти эпицентр.

– Плохо дело.

Ахмед щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся.

– Почему? Думаешь, инопланетяне?

– Они.

– Ой да ладно, может наш самолет!

– Радио молчит. Совсем. А за вашим самолетом десять других прилетело бы. Я всю ночь не спал, никто не летал над нами, никто ничего не искал.

– Да, кстати, может, башни взрывом повредило. Мне эсэмэска не пришла.

– Какая еще эсэмэска?

– О зачислении денег на счет. Мне приятель мой каждый месяц первого числа начисляет – уговор такой.

– Может, деньги кончились.

– Может. Схожу-ка я, посмотрю. Взрыв недалеко был, километра два-три.

*

Что-то очень большое виднелось за остовами деревьев. Ближе к эпицентру от многих деревьев остались только голые стволы, без ветвей и листьев. Но пока что было далеко.

Черная масса была явно выше деревьев и находилась как раз напротив восходящего солнца, так что Григорий шел в полумраке, хотя давно уже был день, и мысленно ругал себя за то, что не взял очки.

А потом вдруг деревья кончились.

– О черт!

Впереди земля была покрыта густым слоем веток, стволов, кусков древесины. А за этим всем метрах в семистах в землю воткнулось что-то крупное, плоское, зеленоватого цвета. Издалека это напоминало наконечник копья, который наполовину воткнулся в землю.

«Эту штуку легко можно обнаружить из космоса», – подумал Григорий и начал пробираться через древесный мусор поближе к странному объекту. Странно, действительно странно, что тут не появились еще куча всякой военной техники и толпы журналистов.

Он обошел странную штуку вокруг и встал с освещаемой солнцем стороны – так было теплее и виднее. Объект мало походил на корабль – сплошная плоскость, в которой видны были ровные ряды круглых отверстий. Они шли практически по всей плоскости. Григорий поймал себя на мысли, что мог бы подойти и просунуть руку в любое из них.

Он не успел это сделать. В воздухе послышалось гудение, и Григорий начал оглядываться, ожидая, что сейчас из-за леса появится вертолет. Вместо этого черная штука рядом с ним вздрогнула, и из отверстий полезли черные крупные мухи величиной с человеческую ладонь. Они вылезали и тут же взлетали в воздух, стремясь к противоположному концу своей обители. Их было много, очень много, на землю упала тень, а в воздухе вдруг появился резкий холодный аромат. Какой-то химический запах, который проникал, казалось, прямо в мозг. Григорий практически видел, как запах волнами проникает в него, и у него сложилось впечатление, что от его головы к кораблю протянулась сотня нитей, которые удерживали его мозг на месте.

Это было смешно и неправильно, поэтому Григорий решил уйти. Но когда он повернулся, чтобы бежать, то понял, что просто не сможет перелезть через все эти бревна, ветки и камни.

Перед его лицом повисла одна из мух.

Большая, черная, передние лапки напоминали два больших острых лезвия с маленькими крючочками на концах. Это было смешно. Такими лезвиями, наверное, можно было бы перерезать шейную артерию человеку. Но что может знать про это муха?

Скоро вокруг головы человека собралась довольно большая стая мух. Они садились на него, ползали по нему, а он мычал и улыбался. Потом два маленьких крючка зацепили за рукав и подняли в воздух безвольную руку, к ним присоединились еще несколько, а потом еще.

Григорий видел, как его поднимают в воздух, как он летит над деревьями, и счастливо улыбался.

Воздух вокруг него ощутимо изменился, казалось, что в нем разлита кислота, которая сжигала легкие и глаза. Но это не имело значения, потому что в этом воздухе было счастье для каждой клеточки тела Григория.

Внизу показалась проселочная дорога, и по ее плавным изгибам они быстро долетели до деревни.

Григорий помахал сверху Ахмеду и что-то гортанно прокричал, как ему показалось, по-горски. И Ахмед его явно понял, но вместо того, чтобы обрадоваться встрече, вскочил и очень быстро побежал. Правда, убежал недалеко, споткнулся и прилег отдохнуть на зеленую придорожную траву. Мимо него рысью пробежала черная собака.

А потом Григорий потерял сознание.

*

Под сводами громадного белого замка было тихо и пустынно. Григорий шел по черным плитам к огромному трону и никак не мог дойти. В принципе, его все устраивало, он осознавал, что идет довольно давно и что дорога бесконечна.

Уставший мужской голос что-то говорил вдалеке. Делать было нечего, и Григорий прислушался.

– Жизнь зародилась сначала в воде, а уже потом вышла на землю. Грибы, лишайники, водоросли.

– Да, рыбы, ящерицы, птицы.

– Грибы, лишайники.

Гигорий вдруг оказался перед троном. Но он не мог в него сесть, потому что трон находился на высоком столбе.

– Ящерицы и птицы, – упрямо повторил он. – Предки были в воде, потом вышли на сушу. Некоторые вернулись обратно в воду.

Большой синий кит проплыл в воздухе и исчез в белой кирпичной стене.

– Слишком много воды, – сказал грустный голос, и Григорий очнулся.

Он хотел пить, он хотел есть. Еще ему явно нужно было срочно помыться и переодеться. За окном шумел ночной дождь. Георгий выскочил на улицу, снял с себя замаранную, отвратительно пахнущую одежду, бросил ее в траву и начал ожесточенно намыливаться, ловя губами струи холодной влаги. На лице была нереально длинная борода. Кое-как отмывшись, Георгий вернулся в дом за ножницами и бритвой.

Через полчаса в подвале шумел генератор, одежда была замочена в мыльном растворе, а Григорий пытался привести в порядок мысли и хозяйство. Пес куда-то убежал, кота тоже не было видно. Куры сидели в курятнике, правда без петуха, но это было некритично, несушки, как ему объясняли, могут нестись и без него. Кстати, у них у всех было по приличной кладке, Григорий набрал ведро яиц. Вообще он был в полном ошалении. Не знал, какое сегодня число. Радио молчало, мобильник он потерял. Судя по кладкам, прошло несколько дней. Но этого же просто не могло быть. Он не мог вспомнить, чем занимался последние несколько дней. Вроде как куда-то ходил, с кем-то говорил. Но последнее, что он помнил, это большой космический корабль, из которого полезли мухи. В конце концов он решил лечь поспать, утро вечера мудренее.

*

На улице было прохладно и мокро, и во всем вокруг была некая неправильность.

Неправильные были деревья вокруг, ветки как-то странно обвисли, как будто в листве пряталось много тяжелых плодов. Неправильная была земля, вся изрытая, что во дворе, что на тропинке между домами. Неправильная была трава, кое-где ее как будто старательно выпалывали, но бросали на том же месте, где вырвали. Тот, кто вырывал пучки, травы не знал, что делать дальше.

Григорий пытался завести машину, когда дождь кончился и в воздухе послышался странный, но чем-то знакомый треск.

Они выкапывались из земли, взлетали с веток, их было очень много. Тысячи, десятки тысяч. Вокруг все летало, ползало, суетилось. Резкий острый запах ударил в ноздри.

Григорий вбежал в дом, заперся и бросился к аптечке. Вытащил кусок ваты, намочил, затем разорвал простыню и попытался сделать что-то вроде противогаза, как учили на уроках гражданской обороны. Затем он выскочил из дома и, не запирая дверь, бросился к машине.

Тачка завелась с пол-оборота.

Доехать до соседней деревни, ну или вообще до города. Город – это хорошо, город – это больница, это Интернет, радио, люди.

Вокруг в лесу кипела странная, непонятная жизнь. Спиралями раскручивались в небо и застывали какие-то странные растения, сыпались обрезаемые ветки, вскипала и оседала воронками земля. Запах все сильнее и сильнее проникал через маску.

Сначала Григорий почувствовал, что «поплыл», и сбросил скорость, потом на изображение как будто навели резкость, но при этом во всем теле появилась невероятная слабость. Григорий осознавал, что едет очень медленно, но боялся, что не удержит руль. Машина выехала из леса на открытое место, и он попытался прибавить газу, но пришлось тут же резко вывернуть руль, потому что на дороге перед машиной внезапно появились лежащие тела.

Выйдя из машины, Григорий сделал несколько шагов, потом упал на четвереньки и пополз.

Это, видимо, была когда-то семья. Женщина, мужчина и ребенок. Судя по корзине рядом, они, наверное, выбрались по грибы. Когда-то очень давно. Потому что теперь в одежде были только белые кости.

Григорий сел на пятую точку, вытер испарину, его замутило, и он снял с себя самодельный противогаз, так как тот уже совсем не помогал.

Лежа на спине, он наблюдал, как к нему из леса летит рой черных мух, как они летают над ним кругами, как их становится все больше и больше.

– Эй! Сколько же я был без сознания? – спросил Григорий у черной вращающейся воронки и отрубился.

*

– Итак. Сначала были бактерии. Потом появились люди, дальше появился высший разум.

Григорий сидел на большом белом облаке. Чертовски твердом белом облаке, которое явно находилось где-то высоко над землей.

Рядом на белом округлом выступе пристроился серый гуманоид с большими черными глазами.

– А ты кто такой?

На самом деле Григорию ну совсем не хотелось никого ни о чем спрашивать, ему было легко и приятно лететь на этом громадном белом облаке.

– Давайте предположим, что я ваше альтер эго. Ваше подсознание. Как я выгляжу?

– Как инопланетянин.

– Ну что же, – у гуманоида вдруг выросли за спиной крылья, как у большого слепня, – буду инопланетянином.

– Итак. Бактерии, человек, высший разум. На этом мы остановились?

Это было смешно, и Григорий расхохотался. От этого облако накренилось, где-то внизу, на противоположном краю белой туманной плоскости показалась земля, порезанная квадратиками. Квадратик-поле, квадратик-лес, квадратик-деревня. Тело мужчины стало скользить в сторону земли, инопланетянин, никуда не торопясь, шел рядом.

– Смотрите… Как вас зовут?

– Григорий.

– Смотрите, Григорий. В фильмах катастрофа начинается с того, что на планету обрушивается сила стихий, война, монстры, а люди при этом все находятся в сознании. А что если все люди сойдут с ума, потому что изменится химический состав воздуха?

Земля стремительно приближалась.

– Я сошел с ума.

– Вы – нет. Но вокруг вас на несколько сотен километров почти все сначала сошли с ума, потом умерли. Как вам такой вариант?

Григорий упал в центр большого поселения. Мимо пробежало несколько абсолютно одинаковых крестьян, которые тащили тушу какого-то животного, еще один деловито подошел к дереву и начал его рубить топором.

– Что это?

– Ничего особенного, обычная стратегия. Вот там крестьяне, там замок и рыцари, вон там поля, вон там токарные станки. Все это нужно для того, чтобы быстро захватить как можно больше территорий. А ты в эпицентре. – Собеседник, к удивлению Григория, выглядел как рыцарь, закованный в латы.

– А что это ты выглядишь как воин?

– Ну, потому что я это ты, посмотри на себя.

Григорий положил ладонь на грудь и не смог прикоснуться к ней, между грудью и ладонью находилось что-то толстое, ребристое. Мокрое.

Григорий открыл глаза.

*

Голова адски болела, что-то вяло шевелилось на груди, хитиново потрескивая, что-то шевелилось вокруг. Что-то где-то шелестело. Острый аромат сбивал дыхание, но если затягиваться глубоко, то тогда головная боль проходила. При этом, правда, не хотелось ничего делать.

Григорию было страшно открывать глаза, но он задержал дыхание и, когда боль в голове стала нестерпимой, резко сел и стряхнул с себя несколько десятков громадных паукообразных созданий.

Изба была битком набита этими существами, но это была та самая изба. Григорий не мог вспомнить, как он сюда вернулся.

Одежды на нем не было, никакой. Тело было абсолютно голое, на голове и в промежности не осталось ни единого волоска.

Почему-то не хотелось ни есть, ни пить. Рядом с местом, где находилась его голова, наблюдалась кучка круглых луковиц. Один из пауков подбежал к этой кучке, схватил округлый предмет, подскочил к мужчине, очень быстро взобрался на плечо и попытался затолкнуть луковицу в рот.

Григорий стряхнул паука, взял горсть луковиц и проковылял на трясущихся ногах за дверь.

За дверью его встретило зеленое небо под ярко-синим солнцем, громадные грибообразные растения, с которых на длинных нитях свисало множество розовых плодов. Серо-зеленое облако на горизонте и свежий воздух указывали на то, что недавно прошел дождь.

Деревни не было, дороги не было. Остались только машина и избушка, в которой жил когда-то городской пришлый человек.

Григорий проковылял до ближайшего гриба и обхватил рукой его ствол, поверхность оказалась пористой, мягкой.

Луковицы оказались вполне съедобны на вкус. Он съел несколько и услышал шорох сзади.

Десятка полтора пауков, каждый с луковицей в передних лапках, стояли в красной вьющейся траве.

– Ребята, – прохрипел Григорий, – вы меня накормить хотите? А сколько времени, не скажете?

Посторонний звук ворвался в стрекот и шелестение вокруг. Ровный гул приближался откуда-то сверху.

– Это же самолет.

Может, поджечь избу?

Григорий подошел к двери, когда вдалеке прогремел первый взрыв. Земля всколыхнулась, взрывные волны пошли ломать стволы грибообразных растений, обламывать большие зеленые спирали. Зеленый пар сочился из сломанных стволов, из мертвых насекомых размером с курицу, которые падали с обломанными крыльями, из красной опаленной травы. Большие зеленые облака образовывались в местах, где упали бомбы. В конце концов огромное облако зеленого тумана закрыло всю округу. Но Григорий уже этого не увидел. Тело мужчины безвольно лежало на полу избы, на лице сияла блаженная улыбка.

*

Под звездным небом куда-то летели кровати. Много кроватей, застеленных и заправленных, с людьми и без. С одной из них голому худому мужчине помахал рукой маленький мальчик.

Григорий летел на большой двуспальной кровати.

– И куда мы летим?

– Я плод твоего воображения. Все, что происходит, это от тебя.

– Если бы ты был плодом моего воображения, то ты бы мне сразу ответил. Мы летим довольно давно. Кто ты?

– У меня много версий меня самого, и в любом случае я – это как бы и ты тоже.

– Давай новую версию: если ты не моя вторая личность и не высший разум, то кто ты?

– Давай предположим, что паразит, который живет в теле того, кто может вместить его ментальную сущность. Вы таких называете демонами, они приходят из другого мира и занимают без спроса ваши тела.

– Ты у меня в голове?

– Ну что ты, твой мозг не смог бы вместить и сотую часть меня. Я в семечке.

– В этой штуке из космоса?

Лоскутное одеяло под Григорием начало расти в разные стороны, края поднимались вверх, разрастаясь и закрывая горизонт. Когда весь мир превратился в большое одеяло, Григорий встал и пошел по теплому ворсистому ковру.

– Когда-то разумные существа очень сильно задумались, как сделать так, чтобы их разум существовал вечно. И они научились его пересаживать в сложные нейроструктуры.

– Нейроструктуры…

– Нечто состоящее из множества клеток, похожих на нервные. А в другом мире неразумные растения, опираясь только на инстинкты и генетику, научились путешествовать между мирами. Прошло много миллиардов лет, вселенные разрушались и создавались. И в конце концов растения встретились с разумами, и разумы вселились в растения, заодно решив вопрос с размножением. Как тебе такая версия? Кстати, гости у порога.

*

Из зеленой пелены выступал дощатый пол, на котором тут и там лежали горки мертвых существ явно неземного происхождения.

Посреди всего этого стоял высокий человек в черном, закрытом обмундированием. Вместо головы у мужчины было нечто большое с фасеточными глазами, с длинной трубой, которая тянулась из подбородка куда-то вниз.

– Почему у вас такая странная голова?

– Это противогаз, – глухо ответило существо и махнуло в сторону Григория рукой, в которой был зажат нож. Что-то резко затрещало, и пол вдруг стал гораздо ближе. Еще через несколько мучительных минут, пока тело висело вниз головой, и (после) резких грубых рывков Григорий оказался на полу.

Мужчина сел и разгреб непослушными руками остатки насекомых вокруг себя, чтобы освободить немного жизненного пространства. Появилась возможность нормально лечь.

– Вы знаете, – теперь человек в противогазе смотрел на него сверху вниз, – я точно не смогу вас отсюда забрать, но я сообщу, кому следует.

– Почему я вас вижу?

– Видите меня? А! Я вколол вам антидот.

– Надолго?

– На пару часов. Смотрите, я коробку с антидотом оставляют тут. На подоконнике. В теории вы можете выбраться. Пока тепло. Ну или ждите холодов, хотя я бы на вашем месте сейчас же сваливал. Вас прицепили к потолку, видимо они держат вас за матку. Мы находили уже несколько таких, как вы, любителей покайфовать. Следующий этап – отрезание рук и ног.

– Они встраивают наш разум, – пробормотал Григорий.

– Встраивают что?

– Разум. Одна из теорий моего друга. Какой сейчас месяц.

– Сентябрь.

– Не может быть. – Григорий помотал головой. – Этого не может быть. Я бы не выжил тут четыре месяца.

– Вы что, тут с самого начала?

– Да, – Григорий помотал головой. – И вы первый живой человек за все это время. У меня тут вечный кайф, и я ничего не знаю. Как там?.. Остальные как?

– Некоторые страны целиком под землей, но ситуация потихонечку переходит под наш контроль, главное – нейтрализовать семечко.

– Семечко? Космический корабль, да? Экипаж погиб, а организмы выжили и начали осваивать планету.

– Нет никакого экипажа. По всей планете нападало семян. Они производят флору и фауну, которая отравляет воздух примесями, действующими на нервную систему всех земных живых существ. К сожалению, очень многие вещества – довольно сложные и дают явный наркотический эффект. Земля к такому была не готова.

– Про экипаж – это еще одна теория моего друга. Не обращайте внимания. – Григорий почувствовал, что его начинает бить озноб. Заболели сразу все суставы.

– Что за друг? Вы тут не один? Я обалдел, когда ваш домик увидел среди всего этого непотребства.

– Этот друг, наверное, я сам. А может быть, это искусственный разум. А может быть, вся эта зараза растет там, где находит разум, а не там где падает. Это одна из версий моего друга. Хотя нет у меня друзей. А есть раздвоение личности. Вы что тут делаете?

– Ищу семя. По территории России вся эта гадость идет явно отсюда.

– А как выглядит семя?

– Такая небольшая, метр в диаметре, ребристая штука.

– Метр в диаметре?

– Ну да, и вдоль всех плоскостей отверстия.

– С десятиэтажный дом.

– Что?

– С десятиэтажный дом наше семечко. – Григорий глупо захихикал. – Несложно будет найти.

Руки в кожаных перчатках взяли его голову, фасеточные глаза приблизились вплотную.

– Вы знаете, где это?

– Да тут. Недалеко. Выходишь из моего дома, примерно пять градусов направо, и идешь все время прямо, насколько это возможно. Километра два-три.

– Хорошо.

Человек отпустил Григория и резко встал.

– Я скоро вернусь.

– Погоди!

Григорий крепко ухватил человека за ногу, без особого удивления обнаружив, что на пальцах руки нет ногтей.

– Что будешь делать?

– Пойду, куда вы указали. Поставлю там передатчик, потом вернусь к вам.

– Погоди. Стой. Сказать хочу.

– Да?

Фасеточные глаза снова приблизились.

– По одной из теорий моего друга, то, что мы видим, это некий один организм с очень сложной генетической программой. Результат максимум – выйти в открытый космос, результат минимум – приготовить планету к получению других семян, перехвату их и переброске в сторону другой цели. Согласись, если семя большое, то в нем может быть разумная составляющая этого существа.

И если это так, то тебе попытаются помешать.

– Я вас понял. Но у меня есть вот это.

В поле зрения Григория показался огромный черный раструб.

– Что это за хрень?

– Огнемет.

– Молодец. Стой.

– Что еще?

– Как зовут? Сколько лет?

– Сергей. Двадцать мне.

– А меня Григорий. Вали давай. Удачи. Ни пуха ни пера.

– К черту.

Черная фигура шагнула из дверного проема в полумрак теплого осеннего вечера.

Григорий собрался с силами, глубоко вздохнул, поднялся, опираясь на стену, сделал несколько неверных шагов вслед.

Отсюда он мог видеть удаляющуюся фигуру.

Внезапно сзади послышался шорох, и мимо него пролетел большой черно-зеленый жук. Две его передние лапы были похожи на две опасные бритвы. Вслед за ним еще один, и еще.

Они все вылетали и вылетали откуда-то из-за спины, из-под высоких грибообразных деревьев, из травы, из кустов, покрытых ярко-оранжевыми листьями. В вечерних сумерках они сливались в огромный черный шар, который все рос и рос, а потом устремился сверху вниз на одиноко бредущего человека.

Огненная рука метнулась навстречу и слизнула черный шар с картины, будто его и не было.

Некоторое время Григорий стоял и наблюдал за удаляющейся фигурой. Периодически округу озаряли яркие вспышки пламени.

– Он вернется. – Григорий поразился, как хрипло прозвучал его голос.

Хрипло, неуверенно.

Зеркало бы сейчас.

Забыл, как выгляжу.

Шприцы на подоконнике. Антидот. Какие-то круглые штуки рядом. Явно съедобные, но непонятно, откуда это известно.

Суставы болят. Глаза болят. Мышцы болят.

Антидот или эта еда?

*

– А если бы вы попали на другую планету?

Григорий висел где-то в космосе, очень далеко от земли и относительно недалеко от громадной розовой планеты.

– Главное, чтобы у них был окислитель.

– Окислитель.

– Фтор, хлор, кислород. Дальше идет моделирование ситуации. Стабильная среда и окислитель.

– Я смогу отсюда вернуться обратно?

– А в этом есть смысл?

Григория бросило на поверхность планеты. Он встал на ноги и обнаружил, что находится посреди древнего заброшенного поселения, явно неземного происхождения. Огромные округлые блинообразные здания. Улицы, покрытые явно металлическими плитками.

– Где я?

– Очень древнее хранилище информации. Была когда-то очень древняя цивилизация, которая процветала, которая распространилась по нескольким солнечным системам. А потом в их галактике появились семена того растения, которое попало и на вашу планету.

– И они не смогли справиться.

– Ну почему же? Смогли. Но сначала они потеряли все планеты со стабильной экологией. Потом они создали вот такие хранилища информации. А потом ушли в другую галактику. Через много миллиардов лет их потомки вернулись сюда и не смогли не то что расшифровать, но даже открыть эти хранилища.

– Это все правда? Это на самом деле существует?

– Не факт. Вполне возможно, что я тебе сейчас транслирую чьи-то чужие воспоминания. Ну или, как вариант, это все плод твоего личного воображения.

– Давай так. Я нахожусь с тобой уже довольно долго. Как получается, что я до сих пор жив?

– Совсем не обязательно воспринимать как факт, что ты жив.

Григорий вдруг оказался в знакомой комнате, на полу лежала груда белых костей.

– Что? Я уже умер? Вот так сразу, и ничего не почувствовал?

– А что ты должен был почувствовать?

– Ну хотя бы боль.

– Боль? Хорошо, пусть будет боль.

*

Вялая рука нащупала щеку и отдернулась, попав на нечто большое округлое, которое тут же соскочило с щеки и торопливо куда-то убежало.

Боль была адская.

– Что, зубные врачи в вашей программе не предусмотрены?

Сначала боль в зубе. Потом чувство холода.

– Чтоб я сдох!

От красной травы и черных кустиков веяло теплом, снег падал и тут же таял.

Антидот нашелся на подоконнике. Первым делом Григорий вколол себе полный шприц в вену. Боль в зубе тут же стала адской. К тому же заболели суставы, мышцы, голова. Но больше всего донимала пульсирующая боль в зубе.

Стонущий голый человек пробирался сквозь чащу странных растений. Обрывая свободной рукой мешающие пройти лианы, другой рукой он крепко сжимал несколько шприцов с синеватой жидкостью.

Неважно, что сердце то бьется, то не бьется. Неважно, что кружится голова. Неважно… Все неважно…

Внезапно лес инопланетный кончился и открылась заснеженная равнина, за ней начинался вполне земной лес. Разноцветный. Мокрый. Холодный.

Ну и ладно. Дорога в один конец. Все лучше, чем оставаться безвольным телом, приклеенным к потолку.

– А-а-а-а! А-а-а-а!

Григорий шел скорее наугад, чем целенаправленно, но почему-то был уверен, что идет правильно.

Периодически он кричал от боли. Периодически звал на помощь. Иногда он просто плакал.

При этом он не останавливался и ковылял, не чувствуя начисто замерзших ступней.

Почему не поискал одежду, почему не посмотрел спички и нож в доме? Да хрен его знает почему.

Назад возвращаться нельзя.

Знакомый объект показался за деревьями. Все такой же плоский. Так же ряды отверстий. Прислонившись к нему спиной, замер человек с большой черной трубой в руках.

Григорий добрел до него, сел рядом и тут же почувствовал запах гниющего мяса. Где-то наверху послышался знакомый гул. Григорий уронил в снег шприцы, потом выбрал один из них и вколол себе в мышцу ноги.

– Что? Не вернулся ты за мной? – спросил он у трупа. – Весь антидот мне оставил. Вон они как твой костюмчик-то раздербанили. У тебя должно быть что-то, что может мне помочь.

В небольшом рюкзаке оказалась куча всяких девайсов, многие из которых Григорий видел в первый раз в жизни. Постанывая и стараясь не обращать внимания на потрескивание и шорохи из леса, а также на то, что почва под ним явно движется, он пытался разобраться. Ноутбук требовал пароля. Фонарик не горел. Мобильный телефон не работал.

В конце концов он нашел некий прибор с одной кнопкой и выдвижной антенной. Он поставил его перед собой, нажал на кнопку. Ничего не произошло.

Запасные батарейки нашлись в рюкзаке. При повторном нажатии прибор тихо запикал.

– Надеюсь, ты не бомба.

*

– Нашему мальчику принесли лекарство.

Игла вошла в вену. Седой человек в смирительной рубашке дождался, пока девушка уйдет и, упав на пол, начал бешено кататься по полу, стараясь удариться головой обо что-нибудь.

Мягкие стены. Мягкий потолок. Смирительная рубашка. Капельница. Куча скрытых камер.

Зубы теперь не болели, но Григорий жил буквально от укола до укола.

Приходила очень красивая девушка, делала ему укол.

После этого его тело становилось послушным, разум успокаивался, и Григорий был способен некоторое время вести себя как нормальный человек.

Они, остальные, пользовались этим как могли. Надевали на него очень красивые костюмы, брали интервью, кормили очень вкусной пищей. Да что уж там, даже женщин ему приводили.

Человек, который выжил каким-то образом в эпицентре заражения. Человек, который смог найти нервный центр болезни. Который дал человечеству возможность победить.

Он был их героем.

Их легендой.

Он был центром научных изысканий и политических интриг.

Но продержаться в таком качестве ему удавалось недолго.

Буквально через два часа после укола он начинал чувствовать себя так, будто ему в живот и в мышцы навтыкали кусков стекла. Иногда он даже видел эти куски и пытался их вытащить.

Сначала его пытались успокаивать, потом пытались просто колоть обезболивающее, потом все махнули рукой.

– Детоксикация вашего организма займет несколько лет, – объяснил ему некий человек с очень умным взглядом и аккуратной седой бородой. – Будем надеяться, что у вас еще будет пара десятков лет нормальной человеческой жизни.

Для нормальной человеческой жизни нужно было слезть с иглы. Но это было невозможно, потому что все хотели видеть настоящего героя, которому в некоторых странах даже ставили памятники.

Так что ему кололи некий современный наркотик, производный от той напасти, от которой Земля с трудом, но избавлялась.

Нельзя, чтоб герой разбивал себе голову о стену, чтобы он откусывал у себя куски мяса из руки, чтобы он пускал слюни, прислонясь к стене, или катался, корчась от боли, у всех на виду.

Когда-то у него был деревянный домик. Он помнил деревянный домик. У него была большая черная собака. И старая отечественная машина. И он ловил рыбу с берега. Как давно это было?

Периодически это все ему снилось.

Во сне он выходил на крылечко и ждал, когда к нему придет его разговорчивый друг, который дал ему когда-то столько волшебных иллюзий.

Но никто не приходил.

Никогда.

Финальная форма

 Странный запах заставлял нервничать, он буквально лез в ноздри, мышцы тела деревенели от напряжения. Черные фигуры на тротуарах двигались с невероятной скоростью. Впрочем, в них не было ничего человеческого. Но при этом остальной пейзаж оставался тем же: машины, деревья, панельные двенадцатиэтажки.

 На звонок в дверь он решил не обращать внимания, было абсолютно неинтересно кто там звонит и чего хочет.

 Откуда-то снизу, из-под балкона, послышался странный шум. Держа в руках чашку, он поднялся и посмотрел. Нечто большое, черное, состоящее из множества сочленений и конечностей лезло к нему практически по голой стене.

 Сев обратно в кресло, мужчина спокойно наблюдал, как нечто странное – большое и неповоротливое – медленно переваливается-переливается к нему на балкон и аккуратно-компактно устраивается на полу напротив его кресла.

– Ну привет. Как успехи? Долго же ты шел.

 0

– Итак. Представим себе ситуацию. Вы приходите к себе домой, открываете дверь, а там стена воды. Стоит и не выливается. Что будете делать?

– Тесты у вас с каждым днем все страннее и страннее.

– Быстро! Отвечайте не раздумывая!

– Я, наверное, попробую добраться до кухонного окна и открыть его.

– Зачем?

– Ну вдруг… это… выльется. Я облажался?

– Да нет.

Худенькая сероглазая женщина закрыла папку и посмотрела на собеседника из-под крашеных рыжих кудрей:

– Все как всегда, Юрий Павлович. Все, как и месяц назад, и неделю назад. Вы все также готовы все проблемы решать лично, в одиночку, и не откладывая в долгий ящик. Кошмары у вас все те же?

– Да, без особых изменений.

Мужчина в белом халате, лет тридцати, подергал себя за узкую бородку и пожал плечами.

– Я сижу на балконе, а что-то большое и демонообразное лезет ко мне на балкон с улицы.

– А вы живете на десятом этаже, и такого быть не может.

– Да, раз десять уже обсуждали. Какое отношение имеет этот тест к моим снам?

– Почти никакого.

Женщина убрала папку в стол и резко поднялась:

– Просто меняются условия работы, меняются успехи, меняются тесты, а ваши кошмары не меняются. Что говорит о целенаправленной работе подсознания. А вы, между прочим, на подсознательном же уровне отказываетесь от помощи. Я вижу тут явный конфликт между реальностью и вашим мировоззрением. Работая в корпорации, вы исключительно используете людей в своих целях. То есть не умеете работать в команде с людьми как с людьми. На сегодня все, можете быть свободны.

 Мужчина резко встал со стула и быстро направился к двери. Уже нажав на дверную ручку, он обернулся:

– А были другие варианты ответов?

– Конечно. Вот, например, перед вами девушка заходила, она сказала, что позвонит соседям.

– Зачем?

– Ну Юрий Павлович. Неважно зачем, а важно то, что она сразу начала искать помощь. Одна голова хорошо, а две лучше. Понимаете?