Скрижаль Исет. Последний суд
Пролог
В пятнадцатом сепате Та-Кемет – Унуте – царил покой.
Большую часть жителей составляли учёные, писари, жрецы и иные ищущие знаний смертные. Они не чувствовали никаких изменений мира, окунувшись в собственные великие думы. Ремесленники и земледельцы, обеспечивающие жизнь сепату, тоже не тратили время на обращение к интуиции – они продолжали трудиться, не зная, что привычному существованию вот-вот придёт конец.
Но не все в Унуте были слепы. И земную обитель Тота наполняла звенящая тишина, в которой так отчётливо ощущалась тревога.
– Почему ты остановился? – верный сфинкс сошёл со своего места, по-кошачьи кладя голову на стол бога.
Перед Тотом лежал новый папирус, пока ещё чистый.
– Мы подходим к тёмной части той нити, что я избрал.
– Так опиши другую.
– Поздно. Папирусы исписаны. Быть может, в ином мире, в иных нитях они тоже уже существуют. Возможно, их держат в руках, читают, ждут.
Бог упёрся лбом в сцепленные руки.
«Зря он избрал такой юный облик, – думал сфинкс. – Когда он мучится от собственных деяний, то выглядит совсем мальчишкой. Не Трижды Великим уж точно…»
– Я хочу увидеть её, – прошептал Тот, зажмурившись. – Она всегда помогает мне вспомнить, почему всё происходит так, как должно.
– Перенесись в Дуат. Думаю, она не будет против ненадолго оставить без присмотра весы и поговорить с супругом.
Сфинкс знал Тота уже целую вечность. Он видел его задумчивым, печальным, встревоженным, даже капризным, но никогда – злым. А сейчас бог мудрости с нескрываемой яростью ударил кулаком по столу, раскалывая его пополам.
Цветные искры силы окутали помещение. Они исчезли столь же внезапно, как появились, но сфинкс успел ощутить их жар.
– Что ты творишь?! – он отшатнулся, готовый выпрыгнуть обратно в коридор.
Бог встал из-за ставшего бесполезным стола и отвернулся, скрывая лицо от сфинкса.
– Я буду делать то, что должен. Я знал, как всё будет с самого начала. Все нити вели к этому, – его отрывистые, полные горечи слова звучали глухо. – История аментет, что обрела чувства, истории богов, моя история… Всё это важно. Они могут окончиться сотнями разных исходов, влияя на весь мир. Но…
Трижды Великий замолчал.
– Но – что?.. – не выдержал сфинкс.
– Есть в этих нитях то, что неизбежно.
Страж Тота не был особенно чутким существом, но он слишком хорошо знал ту боль, что звучала в словах бога.
– Неужели с Маат что-то случится? – с затаённым страхом спросил он.
– Нет, – солгал Тот.
Он давно смирился с теми знаниями, что были ему даны. Давно перестал вглядываться в варианты собственного будущего. Но Маат… Богиня была для него исключением во всём.
«Я ведь обещал себе быть с ней то время, что нам отмерено, – думал Тот, отряхивая от щепок папирус, на котором ему предстояло писать. – Просто мне всегда казалось, что этого времени будет больше».
Сфинкс всё-таки решился задать последний вопрос, прежде чем оставить Трижды Великого наедине с его бременем:
– Вы с ней ещё увидитесь?
– Да, – кивнул Тот. – Один раз.
Улыбнувшись, слишком ровно и спокойно, он добавил:
– Аментет в Дуате. Пора записать следующий шаг её истории.
«А кто запишет твою, владыка Тот?» – думал сфинкс, вновь застывая статуей у входа в покои бога.
Четвёртый папирус
Дыхание судьбы
Я думала, что ненавижу песок,
Но он преподнёс мне ценный урок.
Глава I
Дуат
Её тело было его упрёком —
Его личная вечная рваная рана.
И во сне самом душно-глубоком
Его дикая ярость была песчана.
Богиням не пристало испытывать страх. Но Бастет сковывал леденящий ужас. Её руки и ноги были оплетены алыми цепями.
«Я не чувствую силы… – думала она, с трудом открывая глаза. – Почему мне больно?!»
Попытавшись пошевелиться, она поняла, что конечности онемели, и теперь их начинали пронизывать резкие уколы боли. Словно богиня была простой смертной.
– Доброе утро, радость, – глубокий женский голос проник через звон, всё ещё раздающийся в ушах Бастет.
Она окинула взглядом место, где оказалась.
То был огромный пустынный зал, пол которого покрывали песчаные барханы, то и дело меняющие своё расположение под порывами горячего ветра. Полуразрушенные ступени – единственное, что не заметал песок – вели к чёрному трону, собранному из сотен скорпионов. Взглянув на него, Бастет прикрыла глаза – их ослепила желтая вспышка света, исторгнувшаяся из бесконечно высокого разлома в стене за троном.
Этот разлом вибрировал силой. В нём виднелись исполинские силуэты таких странных форм, что даже богиня за всю свою вечность не видела ничего подобного.
Не обращая внимания на ужас, искрививший лицо Бастет, ей с трона спокойно улыбалась высокая темноволосая женщина.
– Так и будем молчать?
Наконец пленнице удалось сфокусировать на ней взгляд.
– Селкет… Почему? – богиня попыталась встать, разорвать алые путы, но смогла лишь остаться на коленях.
Над залом пронёсся мягкий женский смех. Он шелестел, как песок, скользящий по полу.
– Прости меня, прелестная радость. Я не хотела, чтобы наша новая встреча происходила именно так.
Бастет чувствовала жжение в глазах. Богине радости нельзя было плакать от горя. Но как сдержаться, если позади остался целый сепат, так жестоко разрушенный в день светлого праздника? Как не горевать, если в памяти так свежи были крики людей, которых богиня клялась защищать?
Нет… Она не могла не плакать. Слишком жестоко расправились чудища Та-Дешрет с полным радости и удовольствий сепатом.
– Зачем ты это сделала?! Почему ты разрушила Бат? – закричала богиня.
– Это было необходимо, – ответ был спокойным, почти ленивым.
– Осирис! Царь наш! – Бастет воззвала к единственному, кто, по её мнению, мог прийти на помощь.
Крик сотряс стены зала, не выходя за их пределы ни божественным посланием, ни даже простой молитвой. Больше она ничего не могла сделать.
Селкет наблюдала за ней со спокойной отстраненностью. о
– Не терзай себя, радость. Лучше скажи, тебе больно?
Бастет зарычала, как львица, смотрящая на убийцу своих детей и не способная отомстить.
– Отвечай, – повторила Селкет, и её глаза засветились ржаво-красным цветом. – Почему тебе больно?
Цепи сдавили пленённую богиню, вырывая из её горла новый яростный крик:
– Ты убила их!
– Да… – губы богини скорпионов растянулись в улыбке. – Боль потери – это хорошо. С ней ты должна меня понять.
Селкет кивнула, словно соглашаясь со своими мыслями.
– Подаришь мне радость? – она подалась вперёд.
Бастет инстинктивно отшатнулась, чувствуя, как цепи натянулись вновь.
Но Селкет не поднялась с трона. Она замерла, снова скрываясь за светом своей силы.
– Рано. Ты нужен мне там…
«Она говорит не со мной», – поняла Бастет, видя, как за ржаво-красным сиянием закатились глаза богини.
– Найди её, – приказала Селкет незримому собеседнику. – Да… В пасть стражей. В небытие.
Магия погасла, и мрачная богиня вновь улыбнулась. Эта улыбка не касалась её глаз, оставаясь лишь неестественным изгибом на губах.
– А теперь, радость, я расскажу тебе кое-что. И дам выбор: принять меня или кануть туда, откуда даже боги не возвращаются.
– После того, что ты сделала, я никогда тебя не приму! – выплюнула Бастет.
– В отличие от Царя, которого ты так яростно пыталась призвать, я предпочитаю давать выбор. Поэтому – воля твоя. Не примешь, так принимай тьму.
Новый крик богини радости отразился от стен песчаного зала. То был крик боли и отчаяния. А вторил ему глубокий шелестящий смех – то ли из горла Селкет, то ли из разлома за её спиной.
Атсу бежал навстречу Ифе, как жаждущий к оазису в пустыне.
Он ни на мгновение не позволял себе усомниться в том, что она пережила нападение чудовищ на Бат, и его вера была вознаграждена. Девушка стояла у арки, оплетённой зеленью, – тайного выхода из сепата. Она улыбалась, глядя на вора и грешного бога, бегущих к ней.
Атсу ощутил короткий толчок в бок от Сета, но даже не обратил на него внимания, спеша обнять аментет, спеша почувствовать, что она действительно жива. Однако грешный бог опередил его.
Сет обнял Ифе… странно. Это больше походило на резкий толчок, чем объятия.
На мгновение Атсу отвлёкся – в конце запылённой пустынной улицы послышался крик Кейфла:
– Ифе! Атсу!
Каратель и принц тоже приближались. Как и вор, они видели Сета, упавшего на колени с телом в руках.
«Что?..» Атсу заметил рукоять своего кинжала. Коснулся перевязи на поясе, запоздало понимая, что раз он торчал под рёбрами Ифе, то там его быть не могло. «Нет… Этого не может быть».
Кейфл подбежал к нему первым.
– Живые! Слава хека… – принц замер.
Он был умным юношей. Слишком умным. И тренированный ум не дал ему шанса постепенно осознать увиденное, лишь сразу убил истиной.
– Ифе.
«Моя Ифе…» – руки Кейфла пробрала дрожь.
К этому моменту Атсу тоже понял, что произошло. Он позволил себе осознать, что Сет только что убил Ифе.
– Нет! – крик вора мог приманить чудищ, но ему было всё равно.
«Сейчас они кинутся на меня, – Сет поднял взгляд на Атсу и Кейфла. – Но времени на это нет».
Грешный бог посмотрел туда, где ещё недавно стояла воительница. Конечно, там больше никого не было. Только мелкие завихрения песка. Зато Сет вновь ощущал свою силу, покинувшую его в зале дворца Бастет.
– ПРЕДАТЕЛЬ! – с надрывом кричал Кейфл.
– Убью! – обещал Атсу.
Ни вор, ни принц не успели сделать даже шага в сторону Сета – бог ухмыльнулся наигранно и горько. Он слышал такие крики уже не раз.
– Вы же знали, кто я, – хрипло сказал он.
Алый всплеск его силы окутал Атсу и Кейфла, заставляя их замереть.
И Сет быстро обратился к Анубису.
– Подойди.
– Подлость, достойная тебя, Сетх, – на лице Карателя возникла шакалья маска – к нему тоже вернулись силы.
– Подойди сюда! – зарычал Сет, встретившись взглядом с сияющими зелёным глазами.
Анубис шагнул ближе. Он посмотрел на тело девушки, лежащее на коленях грешного бога.
«Я ведь хотел, чтобы она отправилась в Дуат. Там её ждёт небытие», – думал он, скользя взглядом по приоткрытым губам смертной.
Бог неслучайно призвал маску на своё лицо, ведь эмоции, что на нём сменялись, не должны были терзать Карателя, видящего смерть грешницы.
И всё же они странным образом терзали его.
– Я убью тебя, Сет, – спокойное обещание Анубиса было таким же привычным грешному богу, как крики ненависти смертных.
– Ты покровитель погребальных ритуалов, – тихо сказал Сет.
– Если собираешься оправдаться новой лживой речью, то не стоит.
Пропустив издёвку племянника мимо ушей, Сет продолжал:
– Свяжи её в моменте смерти. Оставь часть души здесь.
– Ты бредишь, убийца.
– Сделай, как говорю! Иначе весь мир во главе с Дуатом станет таким, как этот город сегодня!
«О чём он говорит? – не понимал Анубис. – Неужели думает, что я всё ещё готов по первому требованию делать так, как он хочет? Эти времена давно прошли».
В последний раз, когда Каратель послушался дядю, всё закончилось слишком трагично.
– Сегодня нас ожидает славный праздник! – Сет сидел на троне Осириса, театрально закинув на него ноги.
Анубис, с ухмылкой смотрящий на него, рассмеялся.
– Если отец увидит тебя в таком положении на его месте, праздник превратится в казнь.
По лицу Сета скользнула мрачная тень, но она сразу сменилась улыбкой.
– Не волнуйся, Инпу, даже если меня казнят, я всегда буду рядом с тобой.
– Звучит страшно, – притворно ужаснулся Анубис.
Боги рассмеялись, и Сет, наконец, поднялся с трона.
– Будешь сегодня вкушать вино смертных? Нефтида обещала принести – в одном из сепатов ей оставили прекрасные подношения.
– На праздник явится отец с Царицей. Я буду их щитом. А щиты не развлекаются с вином, – покачал головой Каратель.
– Мой праведный Инпу, я никогда не слышал, чтобы мой брат заставлял тебя отрекаться от радостей существования.
– Ты же знаешь, что это мой выбор. И он касается лишь тех случаев, когда я нахожусь рядом с Царём.
– Знаю, – Сет подошёл к Анубису, хлопая его по плечу. – Сегодня на празднике ты должен развлечься, а за Осирисом я помогу присмотреть. Порадуй себя. Считай это приказом.
– Хорошие у тебя приказы, – ухмыльнулся Каратель.
– Я старше – мне можно.
– Сетх, ты говоришь, как смертный. Разве хоть кто-то из нас кичится возрастом?
– Мне нравится вести себя, как люди. Это добавляет индивидуальности в нашем бесконечно древнем и скучном кружке бессмертных.
– С этим не поспоришь, – согласился Анубис. – Ты же знаешь, что я всегда делаю, как ты просишь. Так и быть, доверю сегодня и жизнь Царя.
Сет ответил не сразу, но молчание было слишком кратким, чтобы Каратель заподозрил странность. Он не мог видеть будущее. И не знал, что доверяет жизнь Осириса тому, кто убьёт его в тот же день.
Справившись с мгновением сомнения, Сет снова надел беспечную маску.
– Правильно, Инпу. В жизни есть не только служение.
Вскоре боги собрались на пир в обители Осириса и Исиды. Обещанное вино в золотых кубках уже веселило бессмертных.
На таких сборищах Анубис чувствовал себя почти человеком, почти обычным. Это было невероятное чувство.
Сидя по правую руку от отца, он с лёгкой улыбкой осматривал богов. Сета видно не было, но Каратель помнил, что тот обещал присмотреть за Царём, и потому, в ожидании дяди, не отказывал себе ни в хмельных напитках, ни в угощениях.
Всё шло так, как и должно было – залу наполняли радостные голоса, музыка. Все собравшиеся радостно приветствовали наконец вошедшего через исполинские двери Сета.
Он пришёл с даром.
Осириса позабавил ехидный подарок брата – бессмертному богу преподнесли золотой саркофаг.
– Какое чудное напоминание о бессмертии! – воскликнул Царь Богов, похлопывая Сета по плечу. – Твоё озорство продолжает приносить радость.
– Опробуешь ложе? – ухмыльнулся Сет.
– Можно-можно, – улыбнулся Осирис. – Коль не дано мне окончить жизнь в саркофаге, как смертному, то примерить его будет хорошей иронией.
Боги веселились. Анубис тоже смеялся.
Позже он уже не мог вспомнить, что именно делал в тот миг, когда веселье оборвалось. Когда саркофаг захлопнулся, замуровывая его отца.
Наверное, он продолжал смеяться, думая, что это ещё одна шутка его дяди. Наверное, вино смертных всё-таки имело власть над божественным телом. А может, Сет что-то сделал с вином, которое подавали на том пиру.
То был последний раз, когда Анубис послушался дядю. Последний раз, когда он поверил грешному богу.
А после Осирис был убит. И никто из богов, потерявших бдительность, не смог остановить Сета.
«Я не совершу старых ошибок», – убеждал себя Анубис, в очередной раз преданный дядей.
– Инпу, прошу тебя! Останови её на грани! – умолял Сет.
Казалось, Каратель уже принял решение. Грешный бог был перед ним. Месть могла, наконец, свершиться. И всё же он продолжал смотреть на тело грешной аментет.
«Ифе, – имя появилось в его мыслях, вновь заставляя сомневаться. – Я принял решение… Принял!»
В этот момент Анубис с удивлением понял, что научился врать. По крайней мере, самому себе.
«Бежать!»
Шипение за спиной приближалось. Ей нужно было бежать быстрее.
Ифе не помнила ничего о своей прошлой встрече со стражами врат Дуата, не знала, гнались ли они за ней после первой смерти, или тогда она не была их целью. Не была грешной душой.
Одно девушка знала наверняка – сейчас человекоподобный змей, своим размером превосходящий все строения, что она видела в Та-Кемет, приближался к ней.
– Грешная душа, остановись, – его голос окутывал аментет, вселял в её душу чистый страх.
Ифе продолжала бежать, понимая, что от бога, охранявшего первые врата, ей всё равно не скрыться.
– Прими свою участь достойно, та, что предала Царя.
«Нет! Нет-нет-нет… Я не хочу в небытие! – она уже почувствовала вкус жизни, и снова умирать было больно, ненавистно. – Надо попытаться скрыться!»
Ифе искала взглядом хоть какой-то шанс на спасение, но её окружала лишь мрачная пустошь с постоянно изменяющимися насыпями блёклого голубоватого песка.
– Я чувствую запах греха. Ты думаеш-ш-шь обмануть меня? Не выйдет.
Едва не упав в песчаную яму, Ифе почувствовала хлесткий удар по бокам.
«Крылья! У меня же есть крылья!» – как быстро она успела отвыкнуть от их присутствия на руках! Но сейчас они могли избавить её от небытия.
«Мне нужна стена между мной и стражем!» – девушка сосредоточилась на этой мысли, представила нерушимую стену до мельчайших деталей. Она делала так не раз, исполняя желания маа-херу на Полях Иалу. Но сейчас всё было иначе, и крылья не налились силой, не засветились, создавая то, что представляла аментет.
– Что такое, грешная душа? Сила, дарованная Царём, больше не в твоей власти? – страж Змей издал шипение, которое кто-то с более извращённым разумом, чем у Ифе, наверное, мог бы назвать смехом.
«Но ведь крылья всё ещё на моих руках, значит я – аментет? Почему я не могу создавать?!» Её ноги уже не выдерживали бега. Ифе со стоном, больше походившим на рыдание, упала.
Её ладони холодил ненавистный песок. Он был таким же, как в гробнице Города Столбов, где она когда-то вновь пришла в мир смертных. Таким же, как в самом первом видении, – несущим смерть.
«Глупые мысли, – поняла Ифе, отстранённо прислушиваясь к приближению своей кары. – Я уже мертва. Дальше только пустота».
– Правильно, греш-ш-шная душа, – прошипел Змей, видя, что добыча больше не пытается сбежать. – Пришло время принять свою судьбу.
Ифе не хватило смелости повернуться и взглянуть на бога, но она чувствовала, как при каждом его движении песок под её ладонями содрогался. «Ещё один бархан, и всё закончится». Девушка закрыла глаза, не в силах даже закричать от страха.
Удар, короткий и точный, отозвался болью в затылке. Аментет вздрогнула, почти сразу теряя сознание. Но за миг до погружения во тьму успела испытать истинное разочарование: «Боги отправляют души в небытие так? Бьют по голове, как разбойники в трущобах сепатов?..»
Найти ответ на эти вопросы Ифе не успела.
А над пустыней Дуата пред первыми вратами раздалось яростное шипение Стража-Змея, упустившего свою добычу.
– Не скроеш-ш-шься… Не от меня…
Ифе снился удивительный сон, чем-то напоминавший ночное видение в храме Сета, вызванное сказками Мив. Тогда она видела героя. Кейфла… Или Анубиса. Эти картины уже стирались из памяти, и в новом сне аментет была одна.
Её окружала вода. Она была под водой. Девушка опустила взгляд на свои руки – они казались лёгкими, как и всё тело. Ноги утопали в мягком песке. На мгновение Ифе позабыла о смерти и испугалась, что может задохнуться под такой толщей воды, скрывающей даже свет солнца. Но опасения оказались напрасными – стоило ей вдохнуть через приоткрытые губы, как лёгкие наполнились воздухом, а во рту остался привкус соли.
«Эта вода – солёная!» – с удивлением поняла аментет, оглядываясь вокруг.
Значит, это на тебя возложена ноша…
Ифе не могла назвать услышанное голосом. Слова сами появлялись в её голове, передаваемые гудящим движением волн. Они не принадлежали тому, что мог понять смертный разум, а может, это было не под силу даже разуму божественному.
– Кто здесь? – прошептала она, не видя ничего, кроме синевы солёной воды и всё ещё не понимая, как может в ней говорить.
Остановишь ли ты пески? Или нарушишь баланс, поддавшись слабости?
– Кто ты?
Верни мне его.
Сны редко имели смысл и ещё реже отвечали на задаваемые в них вопросы.
Лицо Ифе обожгло, будто кто-то незримый дал ей пощёчину. Странные слова растворились в тишину, а вода во сне подёрнулась рябью, превращаясь в темноту под закрытыми веками.
– Ты чего? Открывай глаза, Змея тут нет.
Звонкий женский голос заставил Ифе поморщиться и, наконец, приоткрыть веки.
Первым, что она увидела, была невысокая фигура, укутанная во всё чёрное. Судя по тонким запястьям, пальцам и голосу, под слоями ткани скрывалась женщина.
Под собой аментет отчётливо ощущала каменный пол, но осматриваться дальше не решалась. Только продолжала настороженно смотреть на свою спасительницу.
– Вот уж не думала, что они теперь сразу с крыльями хоронят, – усмехнулась фигура.
Прежде чем Ифе нашла, что ответить, помещение содрогнулось от далёкого рыка, смешанного с шипением. Незнакомка склонила голову, прислушиваясь, но тут же беспечно и даже немного театрально махнула рукой.
– Сюда Змей не проберётся. Уже проверено.
– Кто ты? – собственный голос показался Ифе дрожащим и жалобным.
А вопрос, точно такой же, как она задавала в недавнем видении, становился уже привычным.
– Я спасла твою душу от небытия. Думаю, у меня есть право первой начать задавать вопросы, – фигура поправила ткань на голове и добавила: – Не обижайся, но так уж у нас повелось.
«У нас? Кто она? И где я? – вопросы наваливались на уставший разум аментет один за другим. – Главное, что я не в небытии…»
Ифе, наконец, сфокусировала взгляд на месте, что её окружало. Мрачность Дуата окутывала его, как и пустошь, оставшуюся наверху. Именно поэтому девушка не сразу распознала знакомые предметы.
– Неужели…
Её шёпот был настолько тихим, что незнакомка, должно быть, не услышала его.
Тёмное помещение с низким потолком и колоннами, очевидно, было храмом. Более того, храмом, в котором Ифе уже бывала. Но если в близнеце этого места, у стен Города Столбов, письмена на стенах были полустёрты, в жаровнях горел обычный огонь, и всё величие прошлого потерялось в разрухе, то здесь храм был цел. Его освещали синие всполохи Дуата, иероглифы оставались чёткими, а на центральной стене красовалось изображение бога хаоса, ярости и песчаных бурь.
Изображение Сета.
Ифе рывком поднялась на ноги, в ужасе прижав ладони к груди.
– Это храм Сета, – прошептала она, вспоминая точно такое же, только зеркально отражённое, убежище Атсу в Та-Кемет.
– Идеальное место, чтобы скрыться от стражей Дуата, – незнакомка спокойно обвела пространство рукой, ничуть не удивляясь реакции аментет. – Этот бог так долго от них бегает, что даже свой последний храм умудрился скрыть, хоть он и находится прямо у них под носом. Не бойся, его самого тут, конечно же, нет…
Незнакомка продолжала что-то говорить.
Вот только для Ифе на тот краткий миг перестало существовать всё, кроме изображения Сета на стене. Как и всё пространство вокруг, оно было зеркальным тому, что она видела в мире живых. И пусть здесь не царила разруха, но пустота, пронизывающий холод и мертвенный свет оказывали намного более давящее впечатление.
«Почему?.. – казалось, что очередное посмертие издевается над ней. Жестоко шутит, давая укрытие в храме её убийцы. – Почему именно этот храм снова стал спасением?»
– Ты что? – увидев на щеках Ифе слёзы, которые девушка сама едва ощущала, незнакомка шагнула ближе к ней. – Не плачь, говорю же, тут тебя не достанут!
Аментет перевела затуманенный взгляд на спасительницу.
«Откуда ей известно об этом месте?.. Она – душа? Или тоже страж, проверяющий на праведность?»
Должно быть, недоверие и вопросы отразились в глазах Ифе, потому что закутанная в тёмное фигура поспешила опередить их своими:
– Тебе хочется на Поля Иалу?
– Что? – пробормотала аментет.
– Там тебя ждёт роскошное посмертие, каждое твоё желание будет исп…
– Я знаю, что такое Поля Иалу.
Незнакомка, никак не отреагировав на то, что Ифе её перебила, развела руками:
– Я могу провести тебя туда. В обход всех врат. И даже Суда. Ты станешь оправданной маа-херу, ни в чём не будешь нуждаться.
– Зачем?
– Как зачем? – фигура снова театрально подняла руку, и из-под ткани на миг показались яркие браслеты. – Чтобы в небытие не попасть. Видимо, ты грешна, раз Змей за тобой погнался, а значит, Суд не пройдёшь.
– Нет, – Ифе покачала головой. – Я не об этом спрашиваю. Зачем тебе помогать мне?
– Затем, что ты оплатишь мои услуги, – спокойно ответила незнакомка.
Это было что-то невероятное. Ответ звучал так, словно Ифе снова оказалась на базаре в Городе Столбов, только вместо фиников ей пытались продать идеальное посмертие. Ещё и так спокойно, как будто подобные разговоры спасшая аментет женщина вела постоянно.
«Разве это вообще возможно – попасть туда без Суда? – мысль о Полях Иалу заронила в сердце Ифе надежду. – Если доберусь до Мересанх, вдруг она снова что-то подскажет? Поможет…»
После одного возрождения смерть уже не казалась ей конечной. И оттого ещё страшнее было понимать, что, скорее всего, именно такой она была.
Всё ещё не понимая, как избежала небытия у первых врат, не понимая мотивов своей собеседницы, девушка всё же решилась на новый вопрос:
– И как же я должна оплатить помощь?
Незнакомка кивнула каким-то своим мыслям.
– Отдашь платье со всеми украшениями. И крылья тоже – они красивые, но на Полях тебя могут спутать с аментет, – фигура задумчиво склонила голову, явно осматривая девушку с ног до головы. – И зачем тебя с ними похоронили? Я прежде не слышала о таком даже среди жрецов.
– Боюсь, что крылья отдать не смогу, – поспешила оборвать размышления Ифе. – А больше у меня нет ничего ценного. Платье и украшения… Забирай, но мне нужно будет надеть что-то взамен.
– Да зачем тебе крылья? Из чего они вообще сделаны? – незнакомка потянулась к рукам аментет, но та отшатнулась.
Измученная страхом и неизвестностью, Ифе не смогла сдержать раздражения.
– А зачем тебе ценности в посмертии? И кто ты такая, раз можешь столь просто обещать проход на Поля Иалу?
Короткая вторая жизнь уже изменила аментет. Дала ей голос, который порой бывал особенно непримиримым.
Вместо ответа незнакомка просто стянула с себя слои тёмной ткани, оставаясь в простом льняном одеянии с яркими украшениями, сплетёнными из бисера.
И Ифе наконец увидела её лицо. Лицо, которое было ей знакомо.
– Маа-херу Шани! – девушка не сдержала удивлённого возгласа.
– Мы знакомы? – недоверчиво протянула уже не незнакомка.
– Я… М-м-м… – Ифе не могла подобрать слов.
Маа-херу Шани – та, что на Полях просила её создать костюмы для мистерии, та, что едва не раскрыла секрет аментет, обретшей чувства, задав простейший вопрос, та, чьего брата Ифе тоже уже знала.
«У них одинаковые глаза…»
Ифе медленно поднялась на ноги, с беспокойством глядя на Шани. На Полях Иалу она видела её не раз, как и многие другие души. И пусть девушка отличалась от них внимательным отношением к слугам Осириса, всё же аментет почти ни разу не вспоминала её имени с момента возрождения.
Почти.
Лишь один раз, после рассказа Атсу о судьбе его сестры, Ифе молилась, чтобы та Шани и знакомая ей маа-херу оказались разными душами. Однако теперь, видя её перед собой, не узнать знакомые черты вора было невозможно.
«Так похожи…»
До этого момента девушка не позволяла себе думать о тех, кто остался в мире живых, о тех, с кем она прошла долгий и тернистый путь, но теперь, видя знакомые глаза мужчины, сделавшего для неё так много…
– Атсу! – Ифе не сдержала порыва прошептать его имя.
Шани вздрогнула, почти угрожающе шагая на аментет.
– Что ты сказала?
– Я… – «Могу ли я рассказать?»
Ифе замотала головой, пытаясь понять, что делать. «Я обязана рассказать! Они ведь семья!»
– Я назвала имя своего… друга. Атсу. Он ведь… твой брат, не так ли?
Шани схватила и без того напуганную девушку за руки.
– Ты встретила его здесь?! – голос маа-херу сорвался на хрип. – Он мёртв?
Её пальцы до боли впивались в запястья Ифе.
– Жив!
Шани недоверчиво изучала лицо аментет, силясь распознать ложь.
– Он правда жив, – поспешила добавить девушка. – Перед собственной смертью я видела его живым.
– Атсу. Брат…
Шани пошатнулась, и Ифе подхватила её под локоть. Маа-херу случайно коснулась золотых крыльев – не там, где руки перехватывали широкие браслеты, которые могли показаться креплением, а у самой кожи, где становилось понятно, что жёсткие перья были продолжением тела.
– Это не украшение, – пробормотала маа-херу.
– Нет.
Шани недоверчиво вгляделась в лицо Ифе.
– Я тебя помню. Ты была на Полях… Ты знала, кто такая врачевательница Песешет, но…
Аментет отвела взгляд.
– Но такие, как ты, не испытывают эмоции! И не покидают обитель Иалу! – воскликнула Шани. – Откуда ты знаешь Атсу?!
– Это долгая история, – пробормотала девушка, искренне не понимая, с чего вообще можно начать подобный рассказ.
Шани обвела взглядом мрачный зал, от которого буквально пахло смертью. Даже синее пламя в жаровнях трепетало загробно-медленно.
– Разве нам есть, куда спешить? – наконец спросила она.
– Страж точно не сможет сюда пробраться? – решилась уточнить Ифе.
– Прежде никогда не мог. Думаю, он даже не знает об этом месте.
Аментет кивнула, снова садясь на пол. Ноги отчего-то дрожали.
«Боюсь, если Змею и суждено найти скрытый храм, это обязательно случится в моём присутствии», – о собственном везении на все козни мироздания она рассказывать Шани не стала. У неё и так было достаточно того, что нужно было поведать. А о возможном гневе Царя Богов на такую откровенность думать было слишком поздно.
– Всё началось на Полях Иалу, – тихо сказала Ифе, смотря на тёмный каменный пол. – Я просто встретила очередную оправданную душу – принца-хекау, не готового смириться с конечностью смерти. А после… После я создала для другой маа-херу пруд с лотосами…
Рассказ действительно вышел долгим. Шани слушала, не перебивая, но Ифе всё равно перескакивала с мысли на мысль, запиналась, делала долгие паузы и пыталась понять, как у мироздания вообще хватило фантазии так искривить чьи-то жизни.
Лишь закончив свой монолог, девушка поняла, что рассказала и о призвании Атсу. О том, что он скрывал от сестры.
– Вор, – то было первое слово, сказанное Шани с начала рассказа.
– Нет! – воскликнула Ифе, пытаясь придумать правдоподобную ложь. – Точнее, я не совсем правильно сказала, я…
– Я всегда знала, – улыбнулась маа-херу.
Ифе замолчала, в ужасе смотря на неё. Открытие тайны друга казалось в тот миг настоящим предательством.
– Атсу пытался скрывать, но я была слишком любопытной. Потом появился Амен, а его вывести на правду было очень просто, – спокойно пояснила Шани. – Так что, да, я знаю, что мой брат – вор. И не надо на меня так испуганно глядеть, ты ничего дурного не сделала.
«Они и правда очень похожи с братом», – промелькнуло в голове Ифе.
– Вы с Аменом тоже знакомы? – как ни в чём не бывало спросила маа-херу.
«Да… – Ифе сжала губы, стараясь не смотреть Шани в глаза. – Мы были знакомы».
Проявив незаурядную проницательность, душа пригляделась к лицу аментет:
– С ним что-то случилось?
– Он погиб, – прошептала Ифе. – Как и ещё двое детей, за которыми приглядывал Атсу.
Шани вздрогнула, словно ожидала, что ей расскажут про некую проделку Амена или, в худшем случае, болезнь. Не про смерть.
– Но… – маа-херу провела ладонью по лицу. – Я не видела его на Полях! И у первых врат не видела!
– Прости.
Воспоминание о смерти детей по-прежнему оставалось одной их самых болезненных ран, нанесённых Ифе за время пребывания в мире смертных. И ей было страшно представить, каково могло быть сейчас Шани, которая явно была знакома с Аменом куда дольше.
– Амен. Мой маленький Амен… – прошептала она.
И замолчала, смотря сквозь аментет. Ифе слишком мало знала о сестре Атсу, чтобы суметь как-то её поддержать. Да и как поддерживать кого-то, когда твой собственный разум бьётся в клетке страха и неуверенности? В клетке отчаяния.
Спустя мгновения, вести счёт которым в Дуате было слишком сложно, Шани произнесла:
– Наверное, я слишком привыкла к посмертию, – её голос звучал ровно, почти спокойно. – Скорбь отступает слишком быстро.
– Это так. Посмертие убивает чувства, даже если ты не аментет. Мне стала понятна скорбь только там…
Ифе кивнула наверх, имея в виду мир смертных.
Шани улыбнулась уголками рта.
– Спасибо, что рассказала мне свою историю. Думаю, довериться незнакомке было непросто.
– Ты не незнакомка, – возразила Ифе.
– Наши редкие встречи на Полях не в счёт, – пожала плечами Шани. – Как видишь, после них я даже не сразу тебя узнала во тьме Дуата.
– Я не о них, – покачала головой Ифе. – Дело в Атсу. Вы очень похожи. И оба любите начинать знакомство с попытки избавить человека от лишнего богатства.
Храм Сета наполнил женский смех. Немного сдавленный, тихий, слишком быстро растворившийся в тишине и новых вопросах маа-херу.
– Так что скажешь, бывшая аментет? Нужно ли тебе на Поля? Там тебя будут искать в последнюю очередь.
– Нужно, – твёрдо ответила Ифе.
«Я должна найти Мересанх. Это может быть мой единственный шанс».
– Хорошо. Тогда, для начала, мы переоденем тебя во что-то более похожее на погребальную рясу.
– Что?! – пробормотала аментет.
– Стражи тоже оценивают внешний облик душ, – с ухмылкой пояснила Шани. – У тех, кто был достойно похоронен, вид отличается. Конечно, я надеюсь, что мы ни с кем не столкнёмся по пути, но лучше перестраховаться.
– Я всё ещё не понимаю, как ты собираешься пройти на Поля мимо стражей? И зачем тебе нужны были ценные вещи?
Шани снова усмехнулась, направляясь к выходу из зала и жестом приглашая Ифе следовать за ней.
– О, я своего рода контрабандист душ!
«Контрабандист душ?» – не поняла аментет.
– Ты можешь переправить меня обратно в мир смертных?!
– Нет, конечно, – маа-херу вела Ифе по уже знакомым из мира смертных коридорам. – Но пока я не скажу тебе ничего. Мне нужно подумать, что можно доверить.
Укол обиды был ощутимым. Аментет доверилась Шани – открыла всю свою историю, отринув беспокойство о гневе Осириса. И взамен девушка пока не получила ничего.
«Что ж, Атсу тоже открывался постепенно, – решила она. – Я могу найти в себе силы понять осторожность его сестры».
Комната, в которую Шани привела Ифе, была тёмным отражением спальни Атсу в заброшенном храме Сета. Того самого места, где Ифе провела свою вторую ночь в Городе Столбов. По поводу очередного дикого совпадения аментет уже не испытывала никаких эмоций.
Разве что усталость.
Как и в обители вора, здесь стояла небольшая кровать под льняным балдахином. Возле неё примостился деревянный вещной сундук, к которому сразу подошла Шани.
Открыв его, девушка кивнула на ткани, показавшиеся внутри:
– Выбирай. Когда переоденешься, я расскажу больше.
Больше не говоря ни слова, маа-херу оставила Ифе одну.
«Боги, за что мне всё это? – мысленно вопрошала аментет. – За грех возрождения? Понимаю. Но я ведь снова мертва, так зачем вы теперь испытываете меня такими встречами?»
Бездумно вытягивая из сундука первое попавшееся одеяние, Ифе терзала себя сомнениями.
Может, и не боги за всё это ответственны. Может, это просто жизнь? Смерть?»
Несмотря на прошлое в качестве слуги Осириса, несмотря на золотые крылья, которые и сейчас были на её руках, Ифе оставалась человеком. И те события, что привели её к новому концу, то, что происходило сейчас в Дуате, – всё это было слишком тяжёлой ношей для человеческого разума.
Отстранённость безумия охватывала мысли. Единственным спасением оставались знакомые действия: развернуть ткань из сундука, снять с себя платье, надеть погребальную рясу…
Облачившись в яркий балахон, вышитый защитными иероглифами из разноцветного бисера, Ифе дрожащими руками коснулась волос. На них всё ещё ощущалась пыль разрушенного Бата.
«Пыль тоже попала в Дуат вместе со мной?..»
Прежде чем эта мысль успела снова столкнуть её во тьму воспоминаний, девушка кинулась к сундуку, где нашла простой гребень. Она яростно вонзила его в волосы, силясь избавиться от остатков страха, что испытала в сепате Бастет.
Когда посмертный образ был готов, Ифе устало села на кровать. Шагов Шани поблизости слышно не было. Вокруг царила тишина.
«Вот и всё. Теперь мне не скрыться от мыслей. Пора…»
Девушка закрыла лицо руками, но даже во тьме перед её мысленным взором появлялись лица.
Первым был тот, кто проводил её к смерти.
«Сет…»
В воображении Ифе он выглядел спокойным. Улыбался, привычно ехидно.
– Маленькая аментет, – голос грешного бога был тихим. – Ты ненавидишь меня?
Девушка не знала, что ответить. К счастью, отвечать собственным фантазиям было и не нужно.
«Думаешь ли ты обо мне? Или я была лишь одной из песчинок, что ты стряхнул со своего пути по вечности?»
Образ Сета сменило лицо Атсу.
Представить его было очень просто – Ифе только недавно смотрела на столь похожую душу Шани. Смотря в глаза вора, девушка чувствовала холод. Атсу стал для неё истинным другом, стал поддержкой. Он умел вызывать улыбку, окутывал теплом своего сердца, открытого для добра, но сейчас это тепло было призрачным.
– Я не хотел видеть твою смерть, – сказало видение. – И жизни тебя лишил мой кинжал.
– Атсу, ты не виноват! – прошептала Ифе.
«Надеюсь, я значила для тебя меньше, чем Шани. Меньше, чем Амен, Сефу и Уоти… Надеюсь, тебе не было так больно терять меня, как их».
Но девушка знала, что слишком открытое для жестокого мира Та-Кемет сердце вора всё равно будет полниться скорбью. И ей было так жаль, что причиной стала она.
Тёплые карие глаза Атсу растворились во тьме воспоминаний. Теперь Ифе тонула в светло-серой стали.
Новое видение грустно улыбалось. Но даже грусть на лице принца-хекау была царственной.
«Кейфл…» – смотря в глаза принца, девушка чувствовала, как у неё внутри всё рвётся от боли.
– Мы квиты, моя Ифе. На этот раз ты обманула меня. Сбежала во тьму, откуда если и можно вернуться, то лишь раз.
– Нет! Ты же хекау! Ты можешь мне помочь! Как тогда…
– Я просто могу прийти к тебе.
– Нет! Кейфл, не смей!
– Моя Ифе… – воображаемый, но такой реальный для аментет юноша не закончил фразу, ведь только она могла вложить слова в уста этого видения.
Но девушка не знала, что ещё мог сказать Кейфл. Она даже не знала, почему боль при мысли о нём была настолько сильнее, чем страдания, принесённые видениями о Сете и Атсу.
Грудь Ифе сжали рыдания, и она повалилась на кровать, захлёбываясь слезами.
«Мы знали, чем всё закончится. Всегда знали. Я должна была возродиться на краткий срок, я должна была вернуться в Дуат. Так и произошло. Хорошо, что только со мной. Хорошо, что у тебя ещё есть шанс видеть солнце…»
Благородные мысли не приносили облегчения. Ведь на самом деле Ифе хотелось, чтобы принц снова спас её. Ведь кто ещё мог это сделать?
«Кто ещё?..»
У девушки был ответ на этот вопрос. От него веяло прохладой. У этого ответа были зелёные глаза, в которых отражалась сама вечность.
Последняя фантазия Ифе позволила ей снова встретиться лицом к лицу с Анубисом. Он смотрел на неё мягко. Так, как настоящий Каратель не взглянул бы никогда.
– Вы должны быть довольны, – с собственным воображением аментет могла быть дерзкой. – Грешница получила по заслугам.
– Мне несвойственно злорадство.
Девушка очень хорошо помнила голос Анубиса, и ей удалось представить, как он говорил именно эти слова.
– Ты знала, кому доверяешь. Я предупреждал.
– А я сделала свой выбор.
Бог кивнул.
– Ифе, мне жаль, – Каратель никогда не сказал бы этого, но Ифе было всё равно, ведь всё происходило в её голове.
И она могла насмехаться сама над собой:
– Нет, вы так говорите лишь потому, что я это выдумала.
– Зачем?
– Я не знаю.
«Я бы хотела, чтобы вы вспомнили меня. Грешницу. Ифе. Не знаю, почему… Но вспомните обо мне, пожалуйста, – аментет позволила слезам снова помутить зрение. – Ещё хоть раз».
Видения растворялись. Лицо Сета, Атсу, Кейфла и Анубиса сменяли друг друга с невероятной скоростью. Их черты смешивались, пока, наконец, не исчезли, оставляя Ифе в одиночестве.
Девушка не слышала шагов у входа в комнату. Не знала, что маа-херу Шани уже какое-то время прислушивалась к происходящему внутри.
Не знала, что душа слышала её жалкие разговоры с самой собой.
«Бедная девочка, – думала Шани, прижимая руку к стене, за которой на кровати лежала аментет. – Говорят, что мёртвые не скорбят, и это удел живых. Но ведь потери касаются обеих сторон».
Маа-херу вспомнила брата. На Полях Иалу она уже научилась не думать о нём постоянно. Научилась существовать без скорби. Но теперь, видя и слыша страдания Ифе, она снова ощущала давно позабытую пустоту в груди.
В тот миг Шани знала, что доверит аментет многое. Она решила ей помочь хотя бы в память о брате, который вступил ради этой девушки на ещё более опасный путь, чем тот, по которому он шёл всю жизнь.
«Никто не должен оставаться наедине с горем. Даже после смерти».
С этими мыслями маа-херу тихо вошла в комнату, праведно надеясь, что сможет облегчить боль почти незнакомой аментет.
Глава II
Инпут1
Зачем к чему-то стремиться,
Если смерти стоит печать?
Стираются прошлого лица,
Но душа продолжает дышать.
Анубис редко посещал вверенный ему Осирисом сепат. То была лишь условность – Царь Богов не хотел, чтобы сын покидал Дуат слишком часто, но и лишить его чести быть покровителем земли смертных тоже не мог.[1]
В Инпуте жили люди, как и в любом другом сепате. В отличие от того же Унута, который можно было назвать истоком познания, город Анубиса не отличался особыми заслугами жителей. Разве что был спокойным местом, где смертные трудились, молились и проживали ничем не примечательные жизни.
Спокойствию, конечно, способствовало знание о покровителе сепата. Разбойники и контрабандисты не решались проворачивать тёмные дела, боясь гнева Карателя. Подобные суеверия были на руку наместнику бога – фараону Инпута. Имя его для сего папируса значения не имеет, да и писать особо нечего. Наместник был пожилым мужчиной, любил жену и пятерых наследников, не имел гарема и исправно молился Анубису, получая от него редкие знамения, означавшие похвалу.
Конечно, Каратель посещал свой сепат.
В его главном храме было место, куда не смел входить никто из смертных. Зал мумификации, никогда не использовавшийся по назначению и имевший сакральное значение для жителей. Все знали, что если покровитель и прибывал в Инпут, то всегда именно туда. Это позволяло Анубису избегать встречи со смертными, которым не пристало видеть Карателя до смертного часа.
Зал находился на верхнем этаже храма и представлял из себя галерею с двумя уровнями. Нижний с двух сторон огораживали колонны, за которыми открывался прекрасный вид на дома из светлого песчаника. Там же были установлены ритуальные жаровни и столы для подношений. Верхний же уровень находился в конце зала. С него вниз взирала исполинская статуя Анубиса в шакальей маске. Его раскинутые руки указывали на прямоугольный каменный алтарь для мумификации, на который никогда не укладывали ни одно тело.
До сей поры.
Зелёная вспышка озарила зал.
Когда сияние схлынуло, у алтаря уже стояли четыре мужские фигуры. Одна из них держала на руках тело девушки, а две другие были неподвижны, словно их сдерживала некая сила.
Если бы кто-то из смертных жрецов всё-таки оказался в зале в тот миг, то наверняка узнал бы в самом высоком мужчине своё божество. Анубис по-прежнему был в божественной маске – точно такой же, как на его статуе.
Остальные присутствующие остались бы жрецу незнакомыми.
Сет, держащий на руках тело Ифе, тогда был похож на простого смертного. Только у тех, кто знает, что жизнь конечна, может быть такая тяжесть во взгляде.
Неподвижными фигурами были Атсу и Кейфл. Взгляни несуществующий жрец на них краем глаза, он наверняка заметил бы алые отсветы, подобно нитям оплетающие тела мужчин. Именно эта сила мешала им двигаться. Как и говорить.
– Положи туда, – Анубис кивнул на алтарь, не глядя на Сета.
– Разве это необходимо? – хрипло спросил грешный бог.
Каратель ударил посохом о каменный пол.
– Ты взмолился о помощи! Так делай, как я сказал!
Сет сжал губы, шагая к алтарю.
Вес тела Ифе в его руках был неощутим. И всё же эта ноша непреодолимой тяжестью ложилась на сердце. «У меня его нет. Нет сердца», – убеждал себя бог, укладывая аментет на алтарь.
Кейфл и Атсу, всё ещё скованные его силой, не могли ничего сделать – они лишь смотрели прямо перед собой.
Когда рука Ифе, лежащей на холодном камне, безвольно соскользнула в сторону, Каратель развеял маску. Его взгляд был прикован к бледному лицу девушки.
Сет отступил от алтаря. Хотя куда правильнее было бы сказать – отшатнулся.
Обездвиженный, беспомощный хекау хотел бы закрыть глаза. Хоть на мгновение перестать видеть её тело. Но, как и Атсу, он был лишён даже этой малости.
«Наверное, дать тебе умереть было бы милосерднее, – думал Анубис, стоя над телом грешной аментет. – Ты заслужила покой… И жизнь».
Последняя мысль проскользнула в разум Карателя против его воли. Как бог, он плохо понимал, что означала смертная жизнь и какую цену она имела для тех, чей срок под солнцем был конечен.
«Но эта смертная любила жизнь. Каждую секунду».
Анубис помнил, как Ифе боролась за неё, совершая ошибки, греша, улыбаясь и плача.
«Всё началось из-за тебя». Каратель был зол на аментет. Зол на дядю, который продолжал управлять им. Зол на смертных хекау и вора, веривших в собственную непогрешимость и не желавших подчиняться законам. Но началом всех его ложных решений стала именно грешница.
«Ифе», – перед мысленным взором Анубиса мелькнуло воспоминание.
Это было всего несколько минут назад, когда на пыльной земле разрушенного Бата лежала мёртвая на первый взгляд девушка, а Сет просил остановить её на грани.
Теперь, стоя перед телом в зале мумификации, Карателю всё же предстояло сделать выбор: помочь дяде, выполнив его просьбу, или позволить аментет умереть окончательно.
«Она умрёт через миг», – понимал бог.
– Ты перенёс нас сюда. Если принял решение, то, молю, поторопись… – умолял Сет, не приближаясь ни к телу, ни к племяннику.
Но Анубис не слушал его. Тот был лишь шумом на задворках сознания – грешный бог больше не имел над ним власти. Решение, которое принимал Каратель, на этот раз зависело лишь от него.
«Ифе, я хочу понять, что такое смерть, – с удивлением думал он. – И каково это – ценить жизнь, зная, что можешь потерять её в любой момент».
Когда Каратель шагнул к телу на алтаре, в его голове не было ни единой мысли про Осириса. Конечно, он помнил, что делает всё для защиты отца, но, касаясь лба Ифе, Анубис вспоминал не свой долг, а цвет глаз грешницы, которая с такой лёгкостью разрушала порядок мироздания.
Он не знал, что тогда, в скрытом храме в Дуате, где время текло иначе, она тоже думала о нём. На этот раз Каратель не слышал мольбы аментет, ведь души в загробном мире уже не могли взывать к нему. Но, задерживая её тело на грани жизни и смерти, он всё равно вспоминал её.
Думал о ней.
«Верни себе жизнь, грешница. Твой срок ещё не пришёл».
Эта мысль была для Анубиса странной. Пожалуй, впервые с момента встречи с аментет, он действительно хотел, чтобы она жила.
«Но почему я хочу этого? – не мог понять бог. – Почему я собираюсь сам нарушить законы мироздания ради тебя?»
Насущные вопросы, к сожалению, отнимали тот самый миг, который оставался у Ифе. И Анубису предстояло не просто подумать, но и начать действовать.
– Прошу тебя, Инпу, – тихо сказал Сет, всё-таки делая шаг к алтарю.
Каратель не ответил ему. Он лишь молча простёр руки над телом девушки, вливая в него зелёные потоки силы Дуата.
Останавливая на грани.
Услышав шорох у входа в комнату, Ифе поспешно вытерла остатки слёз, от которых стянуло щёки, и села на кровати.
Шани вошла нарочито широким шагом, словно не стояла только что за стеной и не слышала ничего из безумия аментет.
– Мало кому погребальные рясы бывают к лицу, – улыбнулась она.
– И редко кто может услышать такой комплимент, – Ифе была даже рада ехидно приподнять бровь.
– Надо же, аментет, которая умеет шутить!
– Мне было у кого учиться.
Услышав ответ девушки, Шани мгновенно стала серьёзной.
– Кстати, об этом. Ты знала моего брата.
Аментет непонимающе нахмурилась.
– Да, я же всё рассказала…
– Верно. Такое сложно просто выдумать. Особенно детали про Атсу. Он именно так и должен был вести себя в тех ситуациях, что ты описала.
– Значит, ты веришь мне? – уточнила Ифе.
– Верю. И поэтому сама доверюсь тебе, – Шани закрыла вещной сундук и села прямо на него. – Всего я рассказать не смогу. Это не только моё решение. О тебе стоит узнать остальным.
– О ком ты?
– О нескольких других маа-херу, до одури уставших тратить посмертие на блаженство.
Ифе с удивлением и интересом слушала Шани, предчувствуя открытие очередной небывалой тайны.
– Как я уже сказала, мы занимаемся своего рода контрабандой душ от первых врат Дуата на Поля Иалу. Договор прост – душа отдаёт нам всё ценное, что было с ней при захоронении, а мы помогаем ей пройти этот непростой путь.
– Но зачем вам ценности, если аментет и так могут создать всё, что угодно? – настороженно спросила Ифе.
Шани ухмыльнулась, проводя рукой по своей одежде.
– То, что создаётся на Полях Иалу, неразрывно связано с Дуатом. Оно не может существовать в мире смертных.
– Но… – понимание пришло к аментет, и она оборвала свой вопрос почти криком. – Постой! Вы возвращаете вещи душ обратно в мир смертных?!
На губах маа-херу расплылась гордая улыбка, сделавшая её лицо ещё прелестнее.
– Да! – рассмеялась она. – Согласись, они там нужнее, чем здесь.
– Но как?
– А вот это я пока не могу рассказать. Мы не сами нашли путь. Нам открыли его. Эта тайна может нас всех отправить в небытие. И решение о том, рассказывать ли её, я сама не приму.
«Это невозможно! Неужели Осирис настолько слеп даже в Дуате?» – Ифе испугалась греховности этой мысли и тут же постаралась выкинуть её из головы.
– Кстати, вещи мы возвращаем в мир смертных не бездумно, – невольно помогла ей отвлечься Шани. – Переход в Та-Кемет как раз настроен на трущобы нескольких сепатов. То, что не нужно богачам после смерти, помогает тем живым, у которых ничего нет.
– Вы… Нашли способ помогать… Даже отсюда!
– Ну… Не совсем мы нашли. Но да. Наше существование снова имеет смысл.
Одна мысль по-прежнему не давала Ифе покоя:
– А что с теми, у кого после смерти ничего с собой нет?
В этот раз Шани ответила не сразу. Её лицо приняло задумчиво-грустное выражение, и только спустя пару мгновений она вновь заговорила:
– Мы стараемся помочь всем, кому можем. Не важно, есть ли у душ богатство или нет. Мы отводим их сюда, говорим. Как правило, смерть лишает желания лгать, – девушка немного беспомощно пожала плечами. – Тех, кто сознаётся в убийствах, насилии, жестокости, мы возвращаем наверх и даём принять свою судьбу.
– Но откуда вы знаете, что другие действительно ни в чём не виновны? – недоверчиво спросила Ифе.
Шани прикрыла глаза. Её губы были плотно сжаты, словно девушка сама не раз задавалась этим вопросом.
– Мы не знаем. Но принимаем решение сообща. Слушаем, задаём вопросы, пытаемся дойти до правды и потом голосуем.
– Небытие или вечность?
– Да.
Ифе не знала, что сказать.
«Быть может, так и должно быть? Смертные судят смертных… Не выносят приговор, взвешивая сердце, а слушают, вникают. Пытаются понять».
Время для осознания того, что лучше или хуже, ещё не пришло. Устоявшийся порядок вещей в мире, где боги были так близко к людям, нельзя было сменить за мгновение. Как и отношение к нему Ифе.
Но она точно не собиралась слепо осуждать или восхвалять деяния предприимчивых маа-херу.
– Меня тоже ждёт ваш суд? – спросила аментет, пытаясь уложить всё узнанное в тревожном разуме.
– За тобой ведут охоту стражи, – ответила Шани. – Медлить и ждать, пока сюда придут другие маа-херу, не стоит. Даже в скрытом храме… Нельзя рисковать и позволять его найти.
Ифе кивнула, принимая объяснения. У неё оставался ещё один важный вопрос:
– Но как же вы проводите души на Поля?
– А вот это ты и сама сейчас узнаешь, – маа-херу поднялась, жестом показывая Ифе следовать за ней.
«Хоть раз в жи… – девушка мысленно осеклась. – В посмертии или в жизни – неважно. Но хоть раз кто-то может просто рассказать мне всю правду? Хоть о чём-то».
Следуя за Шани, Ифе очень надеялась, что когда-нибудь это действительно произойдёт.
– Спасибо, Инпу, – Сет склонил голову, почти заставляя Анубиса поверить в то, что это было искреннее проявление покорности.
– Я сделал это не ради тебя, Сетх, – Каратель убрал руку ото лба Ифе, и зелёное свечение пропало.
На лицо грешного бога вернулся слабый отголосок прежней ухмылки.
– О, я помню наш последний разговор до смерти Царя. Ты и тогда всё делал ради него…
Договорить Сет не успел. Волной зелёной силы его отшвырнуло в стену, и бог даже не попытался замедлить полёт или предотвратить удар. Откашливаясь, он снова поднялся на ноги, спокойно смотря на племянника.
– Я могу убить смертную мгновенно. Только дай мне повод, – прошипел Анубис.
«Не можешь. Не станешь», – думал Сет. Но вслух снова доводить разгневанного бога не стал, вместо этого обернувшись к всё ещё скованным его алой силой Кейфлу и Атсу.
– Сейчас вы меня ненавидите. Хотите уничтожить. Я понимаю. Ифе была вам обоим дорога.
Не в силах ответить, смертные просто смотрели перед собой.
– Что бы я ни сказал, вы мне не поверите. И будете в своём праве. Однако я раскрою вам правду. По крайне мере, её часть, – Сет обернулся к Анубису. – Если ты всё-таки поговорил с Царицей, то наверняка тоже кое-что знаешь.
Каратель промолчал, привычно хмуро глядя на дядю.
– Понятно, – ухмыльнулся тот. – Что ж… Храни свои секреты, Инпу.
Сет вновь сосредоточил внимание на Кейфле и Атсу.
– Я убил Ифе в тот миг, когда её душу собирались забрать. Те самые силы, от которых Исида жаждет защитить Царя. Думаю, вам знакомо имя богини Селкет, – он замолчал, ожидая ответа.
И тут же поморщился, понимая, что его не последует.
– Сейчас я вас освобожу, и вы зададите вопросы. Я же скажу всё, что смогу, – Сет отвёл взгляд, и его следующие слова прозвучали куда тише. – Но прежде всего, мне важно, чтобы вы поняли: я собираюсь вернуть Ифе в мир живых.
Бог поднял руки, и его сила, что сдерживала Кейфла и Атсу, развеялась. Сет не пытался увернуться, когда кулак вора достиг его лица. Не пытался отвести удар под рёбра и ногой в колено. Он даже не вздрагивал. Лишь кулаки Атсу покрывались кровью, словно он бил каменную стену.
– Я. ТЕБЯ. УБЬЮ, – кричал вор, выплескивая всю ярость, что бурлила в нём с того момента, как он увидел свой кинжал в теле Ифе.
Поток ударов прервал взмах руки Анубиса. Атсу откинуло от Сета, и он повалился на пол, тяжело дыша.
– Убийца! – шипел вор.
Вот только Сет смотрел не на него, а на Кейфла, который после освобождения от оков даже не пошевелился. Лицо принца не выражало ничего. Но глаза…
В тот миг Сет с удивлением осознал то, что обычно не заботило ни одного бога: «Если моему бессмертию и суждено закончиться, то я паду от руки хекау». Он видел это обещание в глазах Кейфла. Оно было спокойным, способным ждать.
– Говори, – тихо приказал принц.
– Хорошо, – кивнул Сет.
Ифе сидела в тёмной ладье, обхватив себя руками за плечи. Ещё совсем недавно ей казалось, что страшнее, чем пустошь Дуата у первых врат, места не найти. Но когда Шани провела её туннелями под храмом Сета к подземному притоку Хапи, аментет поняла, как ошибалась.
Холод смерти здесь был особенно сильным. Вода священной реки медленно текла между чёрными камнями. Тьма потолка давила, как и невозможность увидеть то, что ждало впереди. Тьма, тьма и снова тьма – таков был тайный путь, который должны были пройти маа-херу и грешная аментет.
Ифе прежде никогда не задумывалась о мироустройстве. И о том, что может находиться под Дуатом или за пределами мира смертных. Впервые подобный вопрос родился в её мыслях именно здесь.
«Что, если мы все – часть небытия? Что, если Дуат, ТаКемет и Та-Дешрет – это только отголоски жизни в бесконечном ничего?»
– Знаю, место не самое приятное. Но оно защищено так же, как храм, – Шани вырвала аментет из непривычно философских и тяжёлых мыслей. – Это единственный путь до Иалу, если не хочешь попасть на Суд.
– Но это река Хапи… Как об этом месте могут не знать стражи?
Маа-херу немного нервно передёрнула плечами.
– Ты тоже не знаешь? – с беспокойством спросила Ифе.
– Если что-то получается само собой, иногда лучше не спрашивать, как именно это происходит.
Шани правила ладьёй при помощи длинного весла. И то и другое было сделано из странного тёмного материала. Чем дальше души плыли, тем темнее становилось всё вокруг, начиная от воды и заканчивая потолком. По бокам угрожающе высились обломки колонн и камней, но определить, на чём они лежали или стояли, было невозможно.
– Что тебя больше всего поразило, когда ты попала в Город Столбов? – голос маа-херу звучал наигранно легко.
«Пытается отвлечь, – поняла Ифе. – Ей тоже страшно».
Решив подыграть своей новой спутнице, девушка тихо ответила:
– Запах. Меня поразил запах.
– И как тебе наши столичные ароматы?
– Они… Хм… Интересные, – Ифе вспомнила безумную смесь кислых, горьких и сладких запахов. – На Полях я таких не слышала.
– Ну ещё бы! – ухмыльнулась Шани. – В посмертии нет гнили, которую выдают за «самый свежий улов»!
Ифе тихо рассмеялась. Уж больно хорошо Шани удалось подражать торговке на базаре.
– А запах в Городе Столбов и правда интересный. Даже уникальный. Иногда он мне и на Полях мерещится, – уже серьёзнее добавила маа-херу. – И почему о доме остаются именно такие воспоминания?
Заметив, что при словах о воспоминаниях Ифе отвела взгляд, Шани поспешила извиниться.
– Прости… Не хотела давить на рану.
– Ничего. У меня теперь тоже есть воспоминания. Не так уж много, но каждое ценное.
Шани дёрнулась, цепляясь веслом за камни и замедляя ладью. Ифе едва успела ухватиться за борт, чтобы не упасть лицом на доски.
Проследив за взглядом маа-херу, она поняла, что стало причиной остановки – впереди показался мертвенно-синий свет.
– Что это? – прошептала она.
– Первые врата. Вид снизу, – напряжённо ответила Шани. – Это единственное место, где Змей представляет угрозу.
– Что нужно делать, чтобы он нас не увидел?
– Молчать. Не издавать ни звука. Мы уже много раз преодолевали этот путь, – маа-херу слабо улыбнулась. – Всё будет хорошо.
Ифе кивнула, собираясь точно следовать указаниям. Правда, беспокойство, которое не удалось скрыть Шани, передалось и без того тревожной аментет.
– Да поможет нам Исет, – пробормотала девушка. – С этого момента – ни звука, пока я не скажу.
Аментет скривилась от краткой вспышки боли в голове. «Исет – сакральное имя Исиды. Это было написано в свитке… Я учила…»
Поймать воспоминание Ифе не успела.
Шани подняла весло, укладывая его на дно ладьи и позволяя ей самой плыть вперёд по медленному течению. Девушки замерли. Казалось, что свет, сиявший вдалеке, не приближался, но аментет чувствовала давление со всех сторон. Воздух стал плотнее, как будто тоже защищал проход от грешных душ.
Шани не двигалась. Не дышала. Душам этого не нужно было делать. Ифе тоже притворялась статуей, задержав дыхание, боясь даже моргнуть.
Задержав дыхание.
Душам не нужно дышать.
Вместе с пониманием к разуму Ифе подобрался дикий страх. Течение подземной Хапи действительно было медленным, и Шани спокойно переносила эту скорость, оставаясь недвижимой. Аментет вспомнила её слова: «Мы уже много раз преодолевали этот путь».
«С душами, – поняла Ифе. – С душами, которым не нужно дышать! Почему нужно мне?!» Из-за нарастающей паники лёгкие девушки сжимались всё сильнее. «Мне. Нужно. Вдохнуть! Может ли страж услышать вздох?..»
Ответ на этот вопрос мог обратиться небытием.
«Пожалуйста, пожалуйста, Шани, скажи, что мы уже вне опасности…» Но как бы Ифе ни молилась, ладья плыла всё так же медленно, а тягучий воздух вокруг не становился легче. Девушку трясло. «Не выдержу! – понимала она. – Если не вдохну – упаду, и всё равно выдам нас. А дыхание страж может и не услышать…»
Ифе вспомнила гигантское существо со змеиной головой, которое встречало души у первых врат. Это тоже был бог, пусть и один из младших. Надеяться на то, что он не услышит вздох, было глупо. Она решила, что выдержит. Справится. Но ещё никогда время не текло для неё так медленно, а перед глазами уже плясали чёрные пятна – предшественники обморока.
«Нет… Нет-нет-нет!»
Всё произошло за мгновение. Ифе поняла, что дно ладьи приближалось к её лицу. Или это она падала на него? Удар. Спереди послышался шорох – Шани вздрогнула от звука падения тела.
Щека аментет взорвалась болью от соприкосновения с холодным материалом, из которого была построена ладья, и с хрипящим стоном воздух проник в её ноющие лёгкие.
– Нет… – шёпот маа-херу прозвучал намного тише, чем звуки, которые издавала аментет.
Он уже не имел значения, ведь темнеющий потолок с грохотом разлетелся на обломки.
– Что с-с-скрывалось под моими вратами-с-с-с? – Страж Змей спрыгнул из разлома в воду, занимая собой всё пространство, отрезая любые пути к отступлению.
– Лучше неизвестность, чем это! – сквозь боль и страх Ифе услышала крик Шани. – Прыгай!
Маа-херу перемахнула через борт ладьи, но вместо того, чтобы упасть на обломки камней и острые остатки колонн, она просто исчезла во тьме.
Взгляд стража остановился на аментет.
– Не уйти от с-с-судьбы.
– Это не моя судьба! – глупо-смелые и отчаянные слова были тем, что дало Ифе сил на прыжок.
Ладья осталась позади. Аментет приготовилась к удару о камни на берегу, но взамен новой боли её обняла холодная тьма, в которой прозвучали последние слова стража:
– Там тоже небытие. Более жестокое.
Открыв глаза, Ифе увидела небо – затянутое тучами, неестественное. Небо Дуата.
Но оно было тусклее, чем прежде.
– Ты в порядке?! – голос Шани дрожал.
Медленно сев, аментет увидела её стоящей рядом на коленях и посмотрела ей за спину.
Насколько хватало взгляда, вокруг простирался бесцветный песок.
– Снова пустыня, – прошептала Ифе.
Внезапно земля сдвинулась. Из-под бархана показалось необъятное каменное лицо. С другой стороны из песка тянулись к небу скрюченные пальцы, каждый из которых был больше любой из колонн дворца фараона. Разрушенные храмы, корабли, исполинские статуи… Казалось, что в этой пустыне под песком был похоронен целый мир.
Ифе помнила многое из рассказов маа-херу на Полях Иалу и знала, где оказалась. Знала, что оттуда не возвращаются. Последние слова Стража Змея обрели смысл.
Там тоже небытие. Более жестокое.
– Долина Забытого… – задыхаясь, прошептала Шани, подтверждая худшие опасения аментет.
Глава III
Долина Забытого
Поделился бы кто-нибудь раньше знанием,
Что вера в забвении не нужна.
Что гаснет надежда вместе с дыханием.
Но и спасти нас может только она.
Дуат мог быть милостив для тех душ, что были к нему готовы. Но умершие внезапно, не читавшие священных текстов и не думавшие при жизни о том, что ждало их после неё, были обречены на страдания.
Души могли потеряться в Дуате и прийти в Долину Забытого. Ифе помнила, что маа-херу рассказывали, будто из этого чистилища можно выбраться, дойти обратно до врат, достигнуть Зала Судилища. Вот только девушка не знала ни одной души, которой бы это удалось. На Полях Иалу таких точно не было. В том и заключался весь ужас Долины. Если небытие отбирало всё, то она дарила надежду, которой нельзя было достигнуть.
– Нет… – шёпот Шани был полон надрыва, она яростно пнула бесцветный песок, но тот не поднял пыли, а лишь безжизненно осыпался с её ноги. – Это конец!
– Я слышала, что из Долины можно выбраться… Души говорили…
Губы Шани искривились в ухмылке, но Ифе прекрасно видела, что в ней не было ни капли веселья.
– Не все легенды правдивы, – с горечью ответила она.
– Боги создали одно небытие. И это не Долина. Должен быть выход!
– Подземная Хапи. Вот, что было нашим выходом! – Шани резко взмахнула рукой, указывая вдаль. – Даже если мы каким-то чудом дойдём до реки, даже если отсюда к ней есть выход, в чём смысл? Страж первых врат уже знает о тайном притоке. Скорее всего, он передаст знание дальше… Путь будет закрыт!
– Это моя вина. Прости, Шани, я и подумать не могла, что мне надо дышать…
– Что?
– Ты сказала, что нельзя издавать ни звука. Я пыталась, – вспомнив боль в лёгких, что почти разрывала её изнутри в миг путешествия на ладье, Ифе вздрогнула. – Но мы так медленно плыли, и я думала, что задохнусь.
– Ты мертва. Душам не нужно дышать!
– Думаю, со мной что-то не так.
Аментет сжалась под гневным взглядом Шани. Увидев это, маа-херу тут же глубоко вздохнула, успокаиваясь.
– Прости. Мне тоже страшно, и сложно себя контролировать, – пояснила она, примирительно беря Ифе за руку. – Может, желание дышать – это привычка?
Ифе задержала дыхание, отсчитывая в голове мгновения. Её хватило на сорок пропущенных вздохов, после чего пришлось втянуть воздух полной грудью.
– Нет. Дольше не могу. Правда не могу.
– Сейчас я задам странный вопрос, – Шани осмотрела её с ног до головы. – Ты уверена, что умерла? Не перенеслась сюда каким-то хековским способом, не проводила жреческие ритуалы?
– Меня пронзили кинжалом на улице захваченного чудищами города. Я почти полностью уверена, что мертва.
– Что ещё ты чувствуешь? Может быть, голод?
Стоило маа-херу заговорить о еде, как из живота Ифе раздалось очевидное урчание.
Девушки с одинаковым выражением удивления и тревоги посмотрели друг на друга.
– Может быть, дело в том, что ты была аментет? Я просто… – Шани недоверчиво покачала головой. – Не знала, что тут такое вообще возможно.
Ифе пыталась разобраться в потребностях собственного тела. Снова. И эти простые для смертных явления в очередной раз вызывали у неё удивление, граничащее со страхом. «Можно ли умереть здесь, если я дышу и хочу есть? В третий раз?!» Сомнений в том, что при такой погибели её непременно ждало небытие, у Ифе не оставалось.
От полного погружения в ужас девушку спасли решительные слова Шани.
– Пойдём. Стоять на месте точно не выход. Будем решать проблемы в пути.
Маа-херу двинулась вперёд, то и дело оглядываясь на Ифе. Её лицо ярко выражало эмоции – от недоверия и непонимания до страха и сочувствия. Аментет была ей благодарна за то, что та была рядом. За то, что не стала винить в произошедшем на ладье.
«Если я дышу и хочу есть. Если я устаю… Могу ли я быть не совсем мертва?» Тонкий, сладостный и одновременно с этим болезненный укол надежды вновь коснулся сердца Ифе. Он уже не раз причинял ей боль, но она всё равно ждала этого снова и снова.
– Вот и всё, что я могу сказать, – Сет развёл руками, отдавая себя и свой рассказ на суд всех, кто был в зале мумификации.
Комната погрузилась в тишину. Анубис по-прежнему стоял у тела Ифе, лежавшего на алтаре. Зелёное сияние его силы схлынуло, и бог просто не двигался с места, слушая рассказ дяди. Кейфл тоже молчал. Бледность лица и отсутствие эмоций делало его похожим на мертвеца.
Лишь Атсу издавал звуки. Он тяжело дышал через плотно сжатые зубы и скрипел заскорузлыми сандалиями по полу, готовый кинуться на Сета в любой момент.
– Ты убил Ифе, чтобы её душа не досталась богине, что дала клятву защищать Та-Кемет от чудищ из разломов?! – прошипел вор. – Ты хочешь, чтобы мы поверили?!
Он кинулся на Сета, но Кейфл крепко сжал его за локоть, усиливая свою руку лёгкой хека.
– Не спеши.
– А ты что стоишь? – не унимался Атсу. – Используй свою силу!
Принц встряхнул рукой, избавляясь от остатков лилового свечения.
– Уж ты-то способен понять, хекау. Услышь меня, – тихо произнёс Сет.
– Ты сказал, что это Селкет наслала чудовищ на Бат. Что она угроза для Царя Богов, и она же была близ Ифе, пытаясь забрать её душу, поэтому тебе пришлось пойти на убийство. Это всё?
– Всё, что я могу сказать, – подтвердил Сет.
Глаза хекау засветились неконтролируемой силой.
– Этого недостаточно. Или ты думаешь, что мы поверим, будто Осирис не видит врага у себя под носом после того, как его родной брат убил его? – голос Кейфла дрожал от едва сдерживаемой ненависти.
Он долго держал маску, скрывавшую истинные чувства. И теперь она шла трещинами отчаяния.
– Ты сказал, что хочешь вернуть Ифе в мир живых. Разве можно тебе верить?
– Нет, нельзя, – легко ответил грешный бог.
Принца окутало лиловое сияние. Хека с его пальцев готова была устремиться к Сету, и пусть без мощных артефактов он не мог ничего сделать с богом, его ярость туманила разум, делала невозможность неважной.
– Теперь её действительно можно вернуть, – внезапно вступивший в разговор Каратель вернул Кейфлу ясность мысли.
Принц взял хека под контроль и обернулся к нему.
– Вы остановили её на грани?
– Да.
– Объясните же, наконец, что это значит! – взмолился Атсу.
Ответил ему Сет:
– Ифе не умерла. Она умирала. Я пронзил её так, чтобы жизнь покидала тело медленно…
Сет замолчал, нахмурившись. Реакция на его слова была разной. Кейфл отвернулся, резко закрывая глаза.
Он не плакал уже очень много лет, – воспитание принца не позволяло, – но в тот миг резь под веками становилась нестерпимой. «Что, если бы я остался на Полях Иалу? – думал он. – Что, если бы я не был глупым гордецом, возомнившим себя богом?» В груди юноши прочно и болезненно обосновалась мысль: «Без меня Ифе не пришлось бы страдать».
Атсу отшатнулся к ближайшей колонне, упираясь в неё ладонями. Разбитые до мяса костяшки саднило, но эта боль была абсолютно ничем, в сравнении с той агонией, что пожирала вора изнутри. Он не видел смерти сестры – тогда всё было иначе. Но когда произошло то, что описал Сет – смерть Ифе, Атсу был рядом. А она была его другом. Она была так близка. «Мог ли я что-то сделать? – терзался вор. – Должен был».
Анубис опустил взгляд. Он и не заметил, что его ладонь лежала рядом с рукой Ифе на столе для мумификации. От тела девушки не исходило тепла жизни, хоть бог и был уверен в том, что ему удалось провести ритуал связывания души. «Никогда не встречал смертного, так любящего жизнь». В тот миг Каратель не вспоминал о грехах и долге. Он чувствовал лишь… Горечь. Ему хотелось, чтобы аментет открыла глаза и всё вернулось на круги своя. Он назвал бы её грешницей. Она нахмурилась бы в ответ. И Анубису не пришлось бы признаваться себе в том, какое именно чувство он испытал в тот миг, когда увидел Ифе с кинжалом под рёбрами.
Каждый переживал слова Сета по-своему.
Сам же грешный бог знал, что всё сделал правильно. Нет, не правильно. А так, как должен был. «Я сам избрал свою роль», – понимал он. И всё же, говоря о своём деянии, вспоминая, как легко кинжал вошёл в тело аментет, Сет чувствовал… Боль? Вину? Он не мог найти название тому вкусу, что ощутил на языке.
Ближайшим описанием, наверное, мог быть пепел.
– Селкет обрела силу, позволившую ей сковать меня и Инпу в зале Бастет, – наконец сказал Сет. – Она тянула душу из Ифе в тот самый миг, когда я увидел её у тайного выхода из города. Медлить было нельзя, как и рисковать. Единственным вариантом оставалось отправить душу аментет туда, куда пока Селкет путь закрыт.
– Откуда у неё такая сила?! И почему ты думал, что убийство – это спасение? – Кейфл всё-таки шагнул ближе, борясь с желанием кинуться на бога, как чуть раньше это сделал Атсу.
– Ифе можно вернуть! Вот, что я пытаюсь до вас донести! Взгляните на неё! – Сет кивнул на алтарь.
Кейфл и Атсу через силу заставили себя осмотреть Ифе. Она казалась мёртвой. Сдавленным, едва слышным голосом принц спросил:
– Что мы должны увидеть?
– Не верю… – пробормотал Атсу.
Он бросился к столу для мумификации и схватил девушку за руку.
– Что?.. – Кейфл не договорил.
Он тоже уже заметил то, что заставило вора сорваться с места.
Ифе дышала. Её грудь едва заметно приподнималась. Слишком редко, чтобы это можно было увидеть мельком или даже вглядываясь несколько мгновений. Нужно было смотреть действительно долго, на что оба смертных до сей поры едва ли были способны.
– Да, – подтвердил Сет. – Дышит. Благодаря нашему Карателю.
– Хека… – выдохнул принц. – Нужно вылечить её!
Кейфл встретился взглядом с Анубисом, и порыв надежды умер, так и не успев найти опору в мыслях.
– Её не вылечить. Душа уже в Дуате. Я лишь сохранил её связь со смертным телом. Это грань смерти, – пояснил Каратель.
– Как её вернуть?
– Наконец-то. Правильный вопрос. Инпу, ответишь? – тень улыбки коснулась губ Сета.
– Нужно нарушить баланс весов между её жизнью и смертью. Например, дать душе в Дуате часть смертного тела, наполненную силой ритуала. Локон волос должен подойти.
Грешный бог кивнул и добавил:
– Я задержался для того, чтобы убедить Инпу провести ритуал связывания души на грани. Теперь можно будет вернуть нашу Ифе в мир живых.
Сет шагнул к телу, но ему тут же преградил путь Кейфл.
– Каратель, если я умру с прядью волос Ифе в руке, моя душа сможет передать её?
Бог смерил юношу холодным взглядом.
– Если найдёшь её в Дуате и не канешь в небытие, то да.
– Но ты умрёшь. К чему эта блажь? – раздражённо спросил Сет.
– Я не доверю её жизнь тебе! Даже если мне придётся заплатить своей.
Анубис начинал уставать от бессмысленных пререканий.
– Хекау, если ты надеешься на мою помощь с ритуалом, то всё не так просто. Момент погибели требует точного расчёта.
Каратель бросил внимательный взгляд на Сета. «Ты всё рассчитал заранее, Сетх. Кинжал поразил её не бездумно, – понимал он. – Но что, если бы я не согласился? Как бы ты поступил тогда?» Вслух Анубис сказал иное:
– Умереть окончательно больше вероятности, чем остаться связанным, подобно аментет.
– Мне всё равно, – отрезал Кейфл.
– Постой, принц, – вор шагнул к Карателю, уже без страха обращаясь к нему. – Вы ведь можете переместиться в Дуат, не умерев. Если душа Ифе была нужна Селкет, значит, в ваших интересах добраться до неё раньше. Возможно, от этого будет зависеть безопасность Осириса.
– Значит, вы готовы довериться тому, кто обещал низвергнуть вас в небытие, но не Сету? – с ухмылкой спросил Анубис.
Атсу пожал плечами.
– Вы нам не лгали.
– Не лгал, – подтвердил бог.
В понимании смертных всё было очень просто. Но ни они, ни даже Сет не знали, что самому Карателю в Дуате появляться было почти так же рискованно, как им.
Бог вспомнил свой последний разговор в Зале Судилища, как раз перед тем, как он присоединился к смертным у стен Унута.
Вопиющая странная молитва грешницы с картинами «шатра плодородия» была шоком для вечно праведного бога. Но он сумел оборвать мысли, которые она вызвала. Сумел вернуть разуму привычный холод.
Входя в Зал Судилища, он повторял вопрос, который пытался решить, когда его прервали: «Ослушаться отца или продолжить защищать его так, как умею?»
Конечно, он раздумывал над «советом» Сета поговорить с Исидой, который посеял сомнения во время их встречи во тьме меж миром смертных и Дуатом.
«Подумай о моих словах, Инпу. И прежде чем отдавать божественность – поговори с Царицей. Выбор за тобой. Отдашь силы, и Осирис останется совсем слаб. Ослушаешься, и сможешь помочь отцу спастись».
Глупо было вспоминать слова дяди. Он был предателем, убийцей. Анубис этого не забыл. Но он также был семьёй, и позабыть вечность, проведённую плечом к плечу с Сетом, было не менее сложно, чем выкинуть из головы его последнее наставление.
Входя в исполинские двери Зала Судилища, Каратель не знал, как поступит, и потому малодушно обрадовался, увидев, что троны богов пустовали.
– Инпу.
Радость бога сменилась напряжением, когда он услышал голос из теней.
– Моя Царица.
Исида вышла из-за трона супруга. Царственная и прекрасная, как всегда.
– Отрадно видеть тебя. Ты пришёл к отцу?
– Я… – Анубис устало опёрся на посох.
Интриги и тайны были ему противны. С правдой, пусть порой и жестокой, справляться было намного проще, поэтому он не стал скрывать и умалчивать – то был удел иного божества.
– Я говорил с Сетом, – признался он.
С мягкой улыбкой Исида кивнула.
– Продолжай.
– Вас это не удивляет, моя Царица?
– Ничуть. Я лишь жду, пока ты скажешь всё, что хочешь. А после настанет и мой черёд говорить.
– Отцу что-то угрожает?
– Да, – кивнула богиня.
– Он знает об этом?
– Не хочет знать.
В одном сомнений у Анубиса не было никогда – Исида любила Осириса. Эта любовь была больше, чем могли описать слова, известные смертным и богам. Царица могла совершать разные поступки, но все во благо Царя.
– Я хочу помочь, – тихо сказал бог.
– Хорошо. Но тебе придётся нарушить слово, данное отцу. Ты не сможешь привести к нему души аментет и хекау. Пока нет.
Решение, которое принимал Анубис, входя в зал, было принято за него. Разговор с Царицей, как того и хотел Сет. И единственное, что оставалось Карателю, – это хотя бы попытаться установить свои правила.
– Мне нужно знать больше, – тихо сказал он, недоверчиво глядя на мачеху.
– И я расскажу тебе то, что могу. Ты дашь свой ответ: готов ли помочь мне или нет. Но затем я сотру часть твоих воспоминаний.
– Зачем?
– Селкет уже обрела силу, которой не место в нашем мире. Ей нельзя знать о наших планах. Она может дотянуться до мыслей каждого, – богиня гневно сжала руки на золоте платья. – Даже я не знаю всего. Мы разделили мысли с Сетхом, чтобы ей было сложнее найти ответы.
– При чём тут Селкет? – тихо спросил Анубис. – Я не понимаю…
– Сейчас поймёшь.
Тот разговор между Царицей и Карателем занял много времени даже по меркам Дуата. Покидая Зал Судилища, Анубис не помнил и десятой части того, о чём они говорили – Исида исполнила обещание стереть всё, что могло попасть не в те мысли, – но он чувствовал цепи божественной клятвы, связавшей его. Он по своей воле дал обет помочь грешникам получить артефакты силы богов.
«Почему я это сделал?» Анубис помнил начало разговора. Если он дал клятву, значит, поверил в слова Царицы. Но что же она поведала ему?..
Вслед Карателю долетел её голос.
– Царь будет недоволен твоим непослушанием. Чтобы исполнить клятву, держись подальше от Дуата. И усмири своих гончих. Возможно, муж мой отправит их по твоему следу.
«Что же я сделал?.. – думал Каратель, покидая Зал Судилища. – Почему поверил?»
Единственное, что удерживало его от порыва немедленно найти отца, была уверенность в том, что он бы никогда не пошёл против Осириса, и если дал клятву, значит, поверил Исиде в те мгновения, когда его воспоминания об их разговоре были ещё при нём.
«Но ты уже был обманут, и не раз», – подсказывал ему голос разума. Однако Анубис старался заглушить его верой. Верой в то, что он всё-таки был хоть иногда мудрым богом.
– Мне не следует появляться в Дуате, – спокойно сказал Каратель, возвращаясь из воспоминаний.
– Что?
– Почему?
Если на лицах Кейфла и Атсу было удивление, то Сет позволил себе ухмыльнуться:
– Всё-таки поговорил с Царицей, да?
Анубис не ответил, смерив дядю недоверчивым взглядом. Пусть его объяснения смерти Ифе и совпадали с тем немногим, что он помнил из разговора с Исидой, доверять предателю было слишком сложно.
– Знаешь, я ведь могу показать тебе тайные ходы. Никто и не узнает, что ты вернулся, – улыбнулся Сет. – Один как раз откроется за миг до восхода Ра. Я жду его, чтобы отдать волосы нашей аментет.
– Нет! – закричал Атсу. – Ты не можешь! Это твоя вина!
Кейфл молчал. В отличие от вора, он понимал, что Сета не остановят их слова. Его ничего не остановит на пути к его цели, правду о которой он им явно так и не открыл.
– Подумай над моим предложением, Инпу. Хекау и вору будет спокойнее, если ты пойдёшь со мной, – с этими словами грешный бог направился к выходу из зала мумификации, в достаточной мере не ответив почти ни на один вопрос.
До рассвета – восхода Ра – было ещё много времени.
Кейфл поднял взгляд на Карателя.
– А если я проведу расчёты нужной для ритуала смерти, вы сможете связать мою душу?
– Наши, – быстро добавил Атсу.
Останавливать его принц не стал и просто продолжил свою мысль:
– В конце концов, вы сказали, что будете с нами, пока мы идём за артефактами для Царя. И если наши предположения верны, копьё Анхура должно быть именно в Дуате.
– Пытаешься манипулировать богом, смертный? – спокойно спросил Каратель.
– Я пытаюсь защитить женщину, которая мне дорога.
Зал погрузился в тишину.
Атсу уже подозревал об отношении Кейфла к Ифе. Да что уж, подозревал… Он знал, что их связывал взаимный интерес. Это было видно в каждом взгляде, сквозило в каждом жесте. Вор не врал себе – девушка была дорога и ему, могла стать кем-то большим, чем другом. Но Атсу видел, что её внимание было отдано принцу. Она, пусть и явно не знала почти ничего о человеческих отношениях, никогда не смотрела на него так, как на Кейфла.
«Стань её героем, твоё царейшество. А я помогу». Грусть мужчины на тот краткий миг стала светлой.
Чего вор не заметил, так это реакции Анубиса на слова принца. В глазах бога появились зелёные яростные отсветы. Кейфл видел их и решил, что так Каратель гневается на попытку им манипулировать. Однако причина злости была иной.
Анубисом овладело одно непреодолимое желание убить хекау. Прямо сейчас отправить его в пасть Амт, прямиком в небытие. «Он хочет умереть? Я могу сделать это быстро», – думал бог, подпуская свою силу к посоху. Это было бы так легко – смертному достаточно одного удара холодом Дуата, чтобы перестать существовать во плоти.
«Почему я хочу убить его? Потому что он – грешник?» Каратель не был глупцом, и, пусть и научился лгать самому себе, не хотел этого делать. Он прекрасно осознавал, что грехи Кейфла не были причиной ярости – только его слова. «Она дорога ему, но дорог ли он ей?» Чего Анубис не мог ещё осознать, так это то, почему ему было важно узнать ответ на этот вопрос.
Смирив гнев, он холодно сказал:
– Библиотека находится в другом крыле. Доступ туда открыт для всех, и служители моего храма помогут найти нужные для расчётов тексты, хекау.
– Спасибо, – кивнул Кейфл.
Было бы так легко посоветовать ему заведомо неверный способ попасть в Дуат, но Анубис смог справиться и с этим порывом.
– Рекомендую начать изучение с ядов. Они умеют убивать медленно, в отличие от кинжала.
Ещё раз кивнув, принц направился к дверям, но Атсу не сдвинулся с места.
– Я останусь с Ифе.
– Нет, – резче, чем собирался, возразил Анубис. – Помоги хекау. Текстов много, а времени мало.
Признаться богу в том, что не умел читать, Атсу не смог. Он как никогда ощущал себя бесполезным. Чтобы хоть как-то избавиться от горечи этого осознания, вор поспешно покинул зал вслед за Кейфлом. «Я могу хотя бы таскать его царейшеству папирусы…» – думал он, ненавидя себя за то, что никогда не было его виной.
Оставшись наедине с телом Ифе, Каратель позволил себе вглядеться в лицо грешницы. Оно было спокойным. Ровный нос с чуть вздёрнутым кончиком, гладкие щёки, поцелованные беспощадным солнцем Та-Кемет, изогнутые брови, кажущиеся чуть светлее от пыли разрушенного Бата. Богу сложно было оценить красоту смертной, но ему нравилось на неё смотреть.
Только вот пыль и кровавые капли, застывшие на коже, делали девушку действительно похожей на мертвеца. Это ему не нравилось.
Возле алтаря мумификации всегда стояли сосуды с чистой водой для омовения тел. Несмотря на то, что этот зал никогда не использовался по назначению, жрецы храма исправно меняли воду, считая, что сакральное место должно быть готово к появлению божества в любой момент.
Рядом с сосудами лежала стопка мягких льняных полотен. Анубис взял одно из них, окунул в воду и поднёс к лицу Ифе. Он мягко, едва касаясь, провёл тканью по щеке, стирая грязь и кровь. Была ли это её кровь? Или кого-то из смертных, окончивших свой жизненный путь в Бате? Бог не знал ответа. Но ему отчаянно и необъяснимо сильно хотелось очистить девушку от ужаса, который она пережила. Хотя бы так, хотя бы куском ткани. «Я ведь должен желать кары для неё, а не… этого». Несмотря на собственные мысли, Анубис продолжал омывать лицо грешной аментет до тех пор, пока на нём не осталось ни следа произошедшего в городе Бастет.
Отложив ткань, он позволил себе коснуться кончиками пальцев щеки девушки. Её кожа была холодной. Это ему тоже не нравилось.
Впервые за вечность тот, в ком царила ледяная сила Дуата, хотел даровать кому-то тепло.
Путь по Долине Забытого был мучением. У Ифе подгибались ноги, а голодная резь в животе заставляла идти почти согнувшись. «Я так устала…» – думала она, смотря на бесконечную блёклую пустыню.
Шани легче переносила путь, не имея потребностей смертного тела. Но и её терзала Долина.
– Лучше небытие, чем блуждать здесь вечность, – шипела маа-херу. – Лучше перестать существовать, чем медленно сходить с ума.
Пейзаж вокруг не менялся. Лишь новые обломки прошлого то и дело всплывали из песка, но девушкам казалось, что они не продвинулись даже на шаг.
Ифе прикрыла уставшие глаза. За миг до этого на краю зрения что-то мелькнуло, и она вновь заставила себя посмотреть на пустыню.
Среди бесцветных барханов показалась фигура. Вглядевшись в то место, аментет замерла. Она могла бы поклясться, что видела знакомое лицо.
– Кейфл… – её шёпот был едва слышным.
– Моя Ифе, – юноша, одетый в знакомое царское одеяние, шагнул из-за бархана.
Девушка пошатнулась, едва не теряя сознание при виде принца.
– Ты… Ты мёртв?
– Уже однажды был, – ухмыльнулся он.
Ифе не могла передать той боли, что испытала при виде Кейфла в Дуате. Радости не было. Лишь скорбь.
– Кейфл, ты не мог снова умереть! – она чувствовала солёный привкус слёз на губах. – Ты должен жить.
– Ты тоже, – принц был серьёзен и бледен, в его глазах отражались те же чувства, что испытывала Ифе. – Прости, что втянул во всё это.
– Не смей так говорить! – задохнулась аментет. – Это звучит, как прощание.
Казалось, Кейфл не услышал её слов.
– Ответь мне, Ифе. Ты будешь бороться за жизнь?
Бороться… Ей так надоело это слово. Она боролась с того самого момента, как вернула чувства. Боролась со страхами и желаниями на Полях Иалу, боролась с песком в гробнице Города Столбов, боролась со смертными, с богами и с самой природой.
– Я устала бороться, – прошептала Ифе, шагая к Кейфлу.
Ей так хотелось, чтобы он утешил её. Пообещал, что всё будет хорошо.
– Скажи, что спасёшь меня. Скажи, что мне не нужно бороться самой.
Ответом на её мольбу было молчание и полный грусти взгляд принца. Девушка протянула руку. «Одно прикосновение. Просто дай мне почувствовать, что ты рядом». Кончики её пальцев были почти у его лица.
– Ифе… – шёпот Кейфла растворялся в тишине пустыни забвения.
Аментет сделала последнее движение, но её рука лишь прошла сквозь блёклый песок, которым принц осыпался на глазах.
– Кейфл, нет! – она упала на колени, захлёбываясь рыданием. – Не оставляй меня! Я больше не могу! Не могу бороться…
Голос Ифе слабел. Она уже не была уверена, что вообще издала хоть звук. Взгляд застилали слёзы, такие же блёклые, как и пустыня, окружавшая её. Ей было так холодно.
Но облегчение всё же настало. Девушке показалось, что её щеки коснулось что-то тёплое. Как будто мягкая влажная ткань, стирающая ненавистный песок. Позже её сменило прикосновение прохладной руки.
Ифе хотела прижаться к ней сильнее, ведь это касание приносило покой.
– Твой час ещё не пришёл.
Аментет не могла понять, почему, срываясь во тьму, она слышала голос Карателя.
– Ну же, просыпайся!
Ифе ощутила хлёсткие удары по щекам и с трудом разлепила веки.
– Видение… – прохрипела она.
– Давай помогу!
Шани поспешно приподняла Ифе за плечи, поддерживая, чтобы та могла сесть. С трудом приняв вертикальное положение, аментет окончательно избавилась от тьмы перед глазами. «Это было всего лишь видение», – поняла она.
– Как себя чувствуешь? Я обернулась, а ты валяешься на песке, – обеспокоенная маа-херу обхватила лицо Ифе ладонями, заставляя посмотреть себе в глаза.
– Устала, голодна. Голова кружится, – повинуясь внезапному порыву, девушка опустила голову между коленями и сделала несколько глубоких вдохов через нос.
– Что ты делаешь? – удивилась Шани.
– Сейчас. Одно мгновение. Это должно помочь.
Ифе действительно стало легче. Она не помнила, откуда знала правильные действия при головокружении, но была рада, что они оказали нужный эффект.
Из песков неподалёку раздался кашель. Шани вскочила на ноги, внимательно озираясь.
– Снова мираж? – испуганно пробормотала аментет.
– Нет, не похоже, – недоверчиво прошептала Шани.
Маа-херу помогла Ифе подняться, и они медленно двинулась на звук.
– Души здесь сходят с ума, – тихо сказала она. – Мне бояться нечего, но если кто-то кинется на тебя, лучше не рисковать.
Аментет кивнула, держась на шаг позади Шани. Пройдя ещё немного вперёд, она увидела светлую ткань, почти сливающуюся по цвету с песком. Подняв взгляд выше, Ифе поняла, что ткань была одеянием. И тот, на кого оно было надето, оказался ей знаком. В конце концов, забыть человека, которому от неё требовали вынести приговор, было невозможно.
Когда-то, в Белой пустыне Та-Кемет, Ифе не смогла взять его судьбу в свои руки. Отказалась судить, но теперь ощутила холод, мазнувший по затылку. Встречаться с таким прошлым было страшно.
Мужчина лежал в песке, который замёл почти половину его тела. Светлые неровные участки в основном тёмной кожи на этот раз сливались не только с его одеянием, но и с самой Долиной Забытого. А неестественно голубые глаза насмешливо смотрели прямо на Ифе. «Мы оставили его тело в песке, – вспомнила девушка. – Из него же он вновь вернулся на мой путь».
Шани шагнула ближе, но аментет схватила её за руку, останавливая.
– Надо помочь… – тихо сказала маа-херу.
– Он – разбойник, – дрожащим голосом ответила Ифе.
– Тот самый? Из Белой пустыни? – Шани быстро вспомнила рассказ аментет о её пути в Та-Кемет.
Девушка кивнула, не сводя взгляда с Одайона. Маа-херу тоже посмотрела на мужчину.
– Похоже, что судьба уже воздала ему по заслугам, – сказала она.
Ифе не стала напоминать, что у судьбы было вполне человеческое лицо и имя – Кези.
Наконец Одайон заговорил:
– Какая ирония, – его голос был хриплым и срывающимся, словно он наглотался песка.
– Пойдём, – Ифе потянула Шани прочь от старого знакомого.
– Неужели вы бросите меня здесь? – мужчина выгнул бровь, не выказывая ни капли страха.
Шани неуверенно посмотрела на него через плечо.
– Нельзя же так…
– Он хотел убить твоего брата! – возразила Ифе, чувствуя волну гнева, смешанную с раскаянием.
Смерть Одайона оказала на неё куда больше влияния, чем она думала. И теперь аментет боялась того, что он мог отомстить. Но больше всего она боялась чувства разочарования, что коснулось её сердца при виде разбойника. «Я хотела, чтобы он умер. Хотела никогда больше не видеть его». Возможно, он заслужил этого. Но испытывать облегчение от чьей-то смерти казалось Ифе неправильным. Как и разочарование при встрече.
Эмоции, с которыми она только-только научилась справляться, снова путали мысли.
– Я хотел избавить тебя и твоих спутников от ценностей. Обокрасть. Убийство было последним в списке, – Одайон поудобнее устроился на песке.
– Ложь! – крикнула Ифе, снова ощущая только злость.
Шани замерла.
– Я уже заплатил за свои деяния жизнью, – тихо добавил мужчина.
– Мы не можем помочь даже себе. Тебя впридачу нам не надо, – жестокие слова дались аментет с трудом.
– Хватит, – резко сказала маа-херу, вставая между Ифе и Одайоном. – Как ты попал сюда?
– Умер, – мужчина приподнялся на локтях, с лёгкой ухмылкой осматривая девушку.
– Это понятно. Меня больше интересует перемещение в Долину Забытого.
– Ах, это… – протянул Одайон.
– Шани, пожалуйста, – взмолилась Ифе. – Просто пойдём дальше.
Маа-херу даже не взглянула на неё, продолжая ждать ответа.
– Я бежал от стража у врат. Скрывался, заблудился. Упал в какой-то разлом. Оказался тут в песке. И появились вы.
Объяснения Одайона были отрывистыми, но на ложь не походили.
– Понятно, – кивнула Шани. – Есть ли при тебе что-то ценное, с чем ты умер? Кидеты, дебеты, украшения. Добротная одежда тоже сойдёт, – маа-херу цепко оглядывала балахон Одайона, под которым сложно было оценить его богатства. – Если предложишь что-то достойное, я провожу тебя на Поля Иалу. К идеальному посмертию.