Ненужная истинная дракона. Хозяйка Солнечного поместья

Глава 1

С трудом разлепляю глаза и вижу, пожалуй, самый лучший сон за все те операции, что мне пришлось пережить. Может, у этого анестезиолога просто рука оказалась легкой?

Передо мной стоит голый мужчина с широкими, я бы сказала, богатырскими плечами, потрясающей рельефной спиной, узкими бедрами и упругими ягодицами. Ну чисто Аполлон, как сказала бы моя бабушка.

Я не бабушка, но с удовольствием занесла бы этот образчик мужской красоты в раздел “идеал”.

К моему разочарованию ниже рассмотреть я ничего не успеваю, потому что он натягивает кожаные штаны и возится с завязками. Зато я могу любоваться, как перекатываются мышцы на его спине: медленно, плавно… И это создает ощущение опасности, как будто передо мной не просто человек – хищник.

– А, проснулась, – даже не оборачиваясь, небрежно произносит он.

Ну вот все и испортил. В тоне сквозит такое презрение, что у меня аж скулы сводит. Вычеркиваю из раздела.

– На твое счастье, в тебе оказалось даже больше силы, чем мне обещали, – он наконец, поворачивается ко мне и берет со стула небрежно накинутую на него белую рубашку.

Нет, все же хорош… Густые черные брови, пронзительный, хоть и ледяной взгляд черных как ночь глаз, в котором читается вызов и высокомерие, словно он оценивает и подчиняет все, что попадает в его поле зрения. Высокие скулы, мужественный подбородок с ямочкой. Чувственные, четко очерченные губы изогнуты в усмешке.

Он надевает на себя рубашку, а до меня доносится аромат сандала и можжевельника, который пробуждает в моей голове воспоминания… вовсе не мои! Просто потому, что мои ограничивались бы хирургической чистотой и холодом кушетки, на которой меня везли в операционную.

Сейчас же передо мной проносятся совсем другие события: молодая девушка, вроде как сводная сестрица, трагично заламывающая руки, суетящаяся толстая, с испариной над верхней губой женщина, вроде как моя мачеха, и то, как меня в одной ночной сорочке вталкивают в темную комнату, где меня ждет невероятной красоты и мощи мужчина.

Беспощадный и непобедимый генерал королевской армии, Арион Тарден. Дракон, который платит таким, как я, безродным невинным магически одаренным девушкам за их силу.

Дыхание перехватывает, когда я мысленно возвращаюсь в реальность. Ну ничего себе!

– Только не нужно вот этого удивленного и оскорбленного взгляда, – по-своему истолковывает мои эмоции Арион. – Ты… Как там тебя зовут…Ты же не думала, что такая, как ты, может на что-то рассчитывать?

Он еще и имени не запомнил? Такая, как я? Я даже невольно окидываю взглядом свое тело под грубоватой простыней. А что со мной не так. Здоровая, молодая… Меня устраивает!

– Ты прекрасно знала, на что шла. Вот, плата, как и было обговорено.

Он небрежно швыряет мне в ноги кожаный мешочек, который со звоном падает на постель.

– Кому-то проболтаешься или решишь потащиться за мной, пожалеешь, – бросает дракон и выходит из комнаты.

Я? За ним? Бегу, теряя тапки!

Читая книги о попаданках, я каждый раз молила вселенную, чтобы меня вот так когда-то закинуло невесть куда. Прочь оттуда, где день ото дня мне становилось только больнее, потому что назначаемые препараты уже не помогали.

Где надежды на то, что дальше будет что-то светлое, не оставалось совсем. Где из воспоминаний у меня остались три неудачных ЭКО, последнее из которых спровоцировало онкологию, муж, заделавший ребенка на стороне и покосившийся домик от бабушки в деревне.

Готова ли я принять тот факт, что мои мечты сбылись? Да сто раз да! И чтобы я позволила какому-то там высокомерному мужественному красавчику испортить мне жизнь? Да ни за что!

Как только дверь за драконом захлопывается, я сползаю с кровати. И уже не потому, что у меня просто нет сил двигаться. Потому что… Видимо, все же ночь у меня, то есть еще у Адалии Пэрис, девушки, в тело которой я попала, была очень даже ничего.

Нахожу глазами зеркало в старой деревянной раме и подхожу, чтобы оценить все то богатство, которым наградила меня вселенная. Да, худовата, да, лицо бледное, а волосики жиденькие. Но это все исправимо.

Зато у меня есть глубокие голубые глаза, длиннющие ресницы, высокая девичья грудь, тонкие запястья и стройные ноги.

Второй шанс на жизнь. Это больше, чем я когда-то могла мечтать.

Нахожу непрозрачную, к счастью, ночную рубашку, в которой сюда втолкнули Адалию, и натягиваю ее, попутно соображая, что мне теперь делать.

За дверью слышатся голоса и торопливые шаги.

– Дракон уже ушел, – слышу дрожащий, уже сам по себе вызывающий неприязнь голос мачехи. – Вроде довольный. Скажи спасибо, что он на эту чахлую согласился, иначе б тебе под ним быть.

– Матушка! Да что ты такое говоришь! Меня бы тогда замуж бы не взяли, а ей-то что? И так не возьмут!

Судя по воспоминаниям девушки, Адалия – дочь старого почившего трактирщика. После его смерти вторая жена прибрала к своим рукам все дела, Адалию использовала как бесплатную рабочую силу, а свою дочь, Эренцию, всячески обхаживала. В общем, все как в старых добрых сказках.

Только вот вместо того, чтобы встретить благородного принца, Адалия оказалась в постели дракона, который срочно потребовал невинную деву с магией. Отказать ему не имели права, ну а выбор по идее и не стоял.

После этого вряд ли бы ее будущее было светлым и со счастливым концом. Но… я не она.

– Он обещал хорошую плату, – алчно произносит мачеха, я, кажется, даже представляю, как она потирает руки. – Это закроет наши долги и даже останется на твое приданое. Там как, барон Воффель тебя все еще обхаживает? А от Адалии мы просто тихо избавимся.

Так. Стоп. Что они собрались сделать?

Глава 2

А не обалдели ли они часом? Вот это, я понимаю, наглость.

Значит, тело мое, магия моя, а деньги им? Вот это они, конечно, придумали!

Хватаю увесистый мешочек с монетами, засовываю его под матрас и аккуратно расправляю простыню, чтобы не было ничего заметно. Если что, все равно мне потом убираться.

Шаги останавливаются у двери, которая почти сразу после этого открывается, являя мне мачеху и сестрицу.

– Жива? – как-то подозрительно недовольно фыркает Августа, мачеха Адалии.

Она проходит в комнату и брезгливо окидывает взглядом кровать. Ее полная фигура обтянута корсетом, подчеркивающим пышные формы. Висящие щеки и двойной подбородок, свидетельствующие о добром аппетите и любви к хорошей еде, подрагивают при каждом движении головы. Из-под тяжелых век меня оценивают маленькие поросячьи глазки, окруженные сетью морщин.

– Вижу, что жива, – толстые пальцы сжимают веер, который она тянет ко мне.

Она так всегда делает: поддевает этим веером подбородок, заставляя смотреть ей в глаза, а потом им же может и ударить, если ей что-то не понравится.

Ну уж нет, я с собой так не позволю. Делаю шаг назад и спокойно, открыто смотрю на нее, хотя память Адалии подсказывает мне, что та никогда не поднимала взгляда.

Моя реакция озадачивает, мачеха прищуривается и бьет веером по своей ладони:

– Что-то не так, Адалия? – спрашивает Августа с угрозой в голосе.

– Вы отдали меня на поругание мужчине, разве в этой ситуации вообще что-то может быть “так”?

– Ой, не драматизируй, – отмахивается она, – от этого еще никто не умирал. Ты должна радоваться, что хоть так узнала, что такое мужчина. На тебя б иначе вообще никто не посмотрел. А тут даже не простой, а дракон!

Так и хочется сказать, что раз это честь, тогда положила бы под него дочку свою, все были бы счастливы.

Но мачеха вроде бы и говорит словно невзначай, а вроде изучает мою реакцию, провоцирует. Именно эта мысль не дает мне ответить дерзко. Что-то тут не так… Надо подумать.

– Как скажете, – сжимаю зубы я, но взгляда не отвожу.

Эренция, стоя позади мачехи, довольно хмыкает. Она всегда с восторгом воспринимала все издевательства над Адалией. И если родная дочь трактирщика не могла понять почему, то я это определенно вижу.

Ее высокая, худощавая фигура кажется угловатой и неуклюжей. Бледное лицо с заостренными чертами и тонкими губами выражает постоянное недовольство. Естественно, даже на фоне слабой и заморенной Адалии Эренция выглядела не сказать, что выигрышно.

Зависть.

– Где деньги? – требовательно спрашивает мачеха.

– Какие деньги? – старательно изображаю удивление, надеясь на репутацию Адалии, как совершенно бесхитростной девушки.

– Которые должен был заплатить дракон, – подтявкивает Эренция, как будто уже мысленно представляет, что сделает с этими деньгами.

Делаю испуганное выражение лица (ну или мне хочется на это надеяться):

– Матушка… Так он ничего…

Выдавить слезу или уж не стоит?

Мачеха покрывается багровыми пятнами, выказывая высшую степень негодования. Был бы у нее свисток, как у чайника, наверное, засвистела бы.

– У-у-у… бесполезная девка! – срывается на визг мачеха. – Уже и ноги раздвинуть не можешь нормально! Только и годишься, что в поломойки. Подбирай свои сопли и вперед убираться! Чтобы все отхожие места сегодня вычистила. Курица безмозглая!

Она еле сдерживается от того, чтобы сломать свой дорогой веер, желательно, об меня. Но в конце концов, бросив на меня испепеляющий взгляд, уходит из комнаты.

Не могу удержаться от усмешки. Мне можно памятник за выдержку ставить!

Ну, что… Теперь пусть этот дракон и Августа между собой разбираются и решают, кто не верблюд. Нечего было так со мной обращаться.

Конечно, убираться я не собираюсь. Как и дальше жить с Августой и Эренцией. И плата, что оставил дракон, очень мне пригодится. Главное, сейчас сесть и обдумать, покопаться в памяти Ардении, куда мне податься.

Дождавшись, когда на лестнице стихнут шаги этих двух невыносимых особ, я достаю из-под матраса мешочек и, шлепая босыми ногами по потертому от времени деревянному полу, убегаю в свою комнату.

Меня радует то, что у Адалии комната хоть маленькая, но своя. Девушку переселили сюда спустя пару месяцев после смерти отца под предлогом ремонта той, в которой она жила до этого. Ремонт был закончен, а Адалия так и осталась в крохотной угловой комнате, промерзающей зимой так, что на стенах появлялся иней, а вода в тазике для умывания подергивалась тонкой пленкой льда.

Из мебели только самое необходимое: узкая деревянная кровать, накрытая потрепанным старым одеялом, небольшой деревянный стол с одним шатким стулом, комод и старая, потрескавшаяся раковина для умывания в углу комнаты.

Подхожу к комоду и достаю первое попавшееся платье. Какая разница, какое брать: они все из затертого льна, цвет которого уже и не определишь.

Ящик получается задвинуть хорошо, если с пятого раза, но это происходит с таким грохотом, что с комода падают свеча и шкатулка. Как же мы, оказывается, избалованы полозьями на колесиках в нашей мебели!

Поднимаю свечу, а за шкатулкой приходится лезть под кровать. С досадой отмечаю, что по деревянной шкатулке прошла трещина. А была такая красивая, с позолоченным вензелем “А. П.” – инициалами отца Адалии.

Чуть прижимаю пальцами, чтобы попытаться поправить, но в этот момент раздается щелчок, и вензель на шкатулке открывается, как дверца.

Вздрагиваю от неожиданности и чуть снова не роняю шкатулку.

Заглянув внутрь, нахожу сложенную в несколько раз записку с подписью: “Моей дорогой Адалии в день ее совершеннолетия”.

Глава 3

“Моя милая дочурка, если ты читаешь это письмо, значит, я не смог сам поздравить тебя с этим важным днем…”

Мне приходится поднапрячься, чтобы вспомнить, когда же у Адалии был день рождения: его не отмечали уже несколько лет подряд. Кажется, именно позавчера ей исполнилось восемнадцать. Чуть раньше бы дракон пришел, не видать бы ему магии Адалии, а так мачеха вон сразу подсуетилась. Вот собака страшная!

Еще труднее оказывается вспомнить, как так вышло, что Адалия не открыла шкатулку вовремя, ведь если бы не случайность, это письмо не нашлось бы вообще. Вероятнее всего, девушка просто не знала о тайнике: отец, похоже, не успел о нем рассказать перед тем, как погиб.

Прислушиваюсь к звукам снаружи, чтобы убедиться, что мне не стоит ждать незваных гостей. От волнения у меня даже руки подрагивают. Или от слабости?

Разворачиваю записку, с хрустом сломав коричневую печать и подхожу к маленькому окну, выходящему на задний двор трактира, потому что иначе очень трудно что-то разобрать из-за слабого освещения. Скольжу глазами по неровным, кривоватым строчкам и буквам, стоящим вразвалочку на пожелтевшем листе бумаги. Но эстетика письма отходит далеко на задний план, когда я вчитываюсь в слова.

В каждом неловком завитке чувствуется отцовская любовь и искренняя забота. Такие, что у меня сердце сжимается от тоски по своим родителям: их тоже не стало несколько лет назад, и, кажется, я до сих пор до конца не приняла это.

Но среди всех слов нежности, которые написал отец Адалии, сейчас находится ответ на вопрос, почему мачеха так ненавидит ее.

“По моему завещанию, которое будет храниться у нашего нотариуса, после совершеннолетия ты становишься владелицей нашего трактира. Августа и Эренция должны получить ежемесячное содержание и квартиру в доходном доме над книжной лавкой”.

Усмехаюсь тому, насколько все же Адалия была нежным цветочком, не приспособленным ни к чему: она знать не знала ни про завещание и тем более про квартиру. Хорошо мачеха устроилась, однако! И рыбку съесть, и…

“И еще… Должен я тебе признаться кое в чем. Боюсь я за тебя. Малодушно не уверен, что Августа сможет заботиться как о родной.

Два года назад я приобрел крохотный участок земли с домиком на юге от Валерона на имя тетки твоей кормилицы, Лиры Бранкс. Расписка будет лежать у нотариуса, там она будет в большей сохранности.

Если когда-то, не приведите всемилостивые боги, тебе захочется сбежать, знай, что там тебя ждут”.

Вот оно! В голове по пунктам выстраивается план, который должен привести меня к новой счастливой жизни. И да, я стопроцентно уверена, что в этот раз она будет счастливой, для того второй шанс и дается.

А отец Адалии-то как в воду глядел! Я все гадала, неужели совсем трактирщик слепой был, не видел, что за фрукт его женушка. Нет, оказывается, сам не простой.

Трясу на всякий случай еще шкатулку и из того же отсека мне на ладонь падает небольшой медный медальон, старый, подернутый зеленью, но все равно очень красивый. По краю выгравированы замысловатые узоры и завитки, а в центре – изящное рельефное изображение дракона.

Дракон? Что-то мне знакомство с местными драконами не особо понравилось. Неправильные они какие-то. Где благородство? Хотя красив генерал, да… Этого у него не отнимешь. Да и пахнет он прекрасно.

– Ты что там застряла? – раздается стук в дверь и режущий слух голос Августы. – Грязь сама себя не уберет! Шевелись, убогая!

Черт, как бы не вломилась. Сминаю записку и прячу в кулаке.

– Да, матушка, – закатываю глаза и делаю дрожащий покорный голосок. – Я сейчас.

– Хватит страдать и рыдать, – ядовито говорит она. – Я к дракону за деньгами. И не приведите боги, я узнаю, что ты что-то ночью сделала не то! Высеку прямо на дворе, чтобы все видели, поняла меня?

Чувствую, как кулаки сжимаются еще крепче, а ногти впиваются в ладонь. Тебя бы высечь за все твои делишки. Но ничего… Я не Адалия, и я найду на тебя управу.

– Поняла, – отвечаю я, возможно, резче, чем нужно было.

– То-то же, – удовлетворенно хмыкает мачеха. – И дрянь свою не забудь выпить, а то сдохнешь раньше времени, кто убираться-то будет.

Слышу удаляющиеся шаги и немного выдыхаю. Что я там должна выпить?

На раковине стоит коричневый подозрительный пузырек с марлевой пробкой. У меня мама на работе такими же пробирки закрывала для стерилизации… Прям воспоминание из детства.

В пузырьке мутноватая жидкость, на пузырьке никаких опознавательных знаков. Адалия это пила после какого-то из обмороков. Буду ли я это пить? Нет. Выливаю содержимое в раковину, и комнату наполняет резкий нашатырный запах.

Уж лучше я при необходимости схожу к лекарю, хотя пока что я себя чувствую более чем здоровой, а мне есть с чем сравнить. Ну разве что голодной.

Так, пока мачехи нет, а Эренция по своему обыкновению сидит у себя в комнате и читает газеты с последними сплетнями, пора воплощатьсвой план в жизнь.

Я быстро одеваюсь и причесываюсь, прячу записку от отца, медальон и мешочек с монетами в карман и, нисколько не страдая, что покидаю эту комнату, выскальзываю в коридор.

Дверь в комнату Эренции оказывается плотно закрыта, и я, испытывая злорадное удовольствие, просовываю стоящую в углу метелку сквозь ручку. Мелкая пакость, конечно, но душу греет. Ну и даст мне форы, если вдруг заметят, что я куда-то сбежала, а не послушно чищу туалеты.

Спускаюсь на первый этаж, где за столами сидит очень много разномастного народа. Присматриваться времени нет. Не думаю, что мачехе потребуется много времени получить от ворот поворот у дракона. Надо быстрее делать ноги.

Вроде бы все спокойно и гладко складывается, но сердце отчаянно колотится, а адреналин в крови просто зашкаливает, когда я через едва скрипнувшую дверь выхожу на задний двор, заваленный бочками и ящиками.

Платье цепляется за все подряд, на каком-то торчащем гвозде даже остается клок подола, но я добираюсь до конца двора к неприметной деревянной двери. Толкнув ее, проскальзываю внутрь, очутившись в тесном переулке между доходным домом и зданием банка.

Да, трактир имеет очень удобное расположение – в самом центре города. Так что и до нотариуса тут совсем рядом – на расстоянии половины квартала, но сначала мне нужно выйти на главную улицу.

Ускоряю шаг и, периодически озираясь по сторонам, прохожу переулок, а потом и оживленную людную улицу, где умудряюсь смешаться с толпой. Чем дальше я иду, тем тревожнее мне становится.

Нет, я, конечно, готова бороться, но кажется мне, что Августа ведет какую-то игру, о которой не знала Адалия. И эта игра может оказаться весьма и весьма хитрой. Главное, нужно быть готовой к неожиданностям.

Останавливаюсь у высокого здания с узкими окнами, дома нотариуса фон Ляхтена, и поднимаюсь на крыльцо.

– Нира Аделия? – удивленно поднимает брови сам фон Ляхтен, открывший мне дверь. – Вас прислала нора Августа?

Окидываю взглядом этого мужчину “немного за сорок”, похожего на беременного таракана: ножки тоненькие, а пузико выразительное.

– Нет, нор фор Ляхтен, – серьезно отвечаю я. – Я пришла сама. За завещанием.

Глава 4

Его лицо вытягивается. Острый подбородок становится еще более острым, щеки – впалыми, а пенсне чуть было не соскальзывает с его загнутого книзу носа.

– Но… Нира… – что-то бубнит он, и это раздражает.

А еще заставляет напрячься. С моей стороны было бы глупо надеяться, что человек, который сам не пришел рассказать мне о завещании, будет рад меня видеть. Но документы мне нужны, и без него их не получить.

– Нира Адалия, – намекаю ему, что он ошибся в моем имени. – Что-то не так?

Фон Ляхтен начинает суетиться и пропускает меня в дом, предварительно выглянув на улицу, будто проверив, видел ли кто-то, что я зашла.

Ощущение, что захожу в логово маньяка, который меня в доме сейчас того, и концы в воду. Хотя, нет. Вон как дергается уголок рта нотариуса, он очень и очень нервничает.

Из глубины дома к нам выходит слуга, но фон Ляхтен с раздражением приказывает ему скрыться, а сам проводит меня по темноватому коридору с портретами предков нотариуса в тяжелых рамах на стенах.

В итоге мы оказываемся в его рабочем кабинете. Фон Ляхтен резким движением распахивает дверь и небрежно указывает мне на потрепанное кресло у небольшого камина. Такое ощущение, что он как холоднокровное животное даже в летнее время требует подогрева извне.

Из-за растопленного камина и закрытых на щеколду окон в кабинете воздух спертый, пахнущий старыми бумагами, дымом и немытым телом.

С изрядной долей брезгливости сажусь на самый краешек кресла, наблюдая, как сам фон Ляхтен достает какую-то папку из одного из забитых бумагами и свитками шкафов и садится за дубовый стол, складывая перед собой руки в замок.

Кажется, здесь он начинает себя чувствовать более уверенно. Зря. Я же с него не слезу.

– Итак, – нотариус смотрит на меня поверх своего пенсне, – о чем вы нира Адалия хотели со мной поговорить?

– Я не знала, что у вас проблемы с кратковременной памятью, нор фон Ляхтен, – подняв бровь, говорю я.

Он, бедный, аж закашливается и все же теряет свои старомодные очки.

– Кхе, простите… – нотариус, кажется, понимает, что просто не отделается. – Да, конечно… Вы сказали про завещание.

– Именно про него, – киваю и продолжаю выжидательно смотреть на фон Ляхтена, но он молчит. – Про то завещание, которое вы должны были мне передать в день моего совершеннолетия.

И так не очень здорОво выглядящий нотариус, кажется, зеленеет. Надо все же посоветовать ему тут проветривать.

– Посмотрите у себя в папочке, – я киваю на ту, что он достал. – Может, вам правда память проверить? Запамятовали, верно, что у меня день рождения был. Восемнадцать мне исполнилось.

Нотариус сглатывает и впивается пальцами в завязки на папке.

– Ну так ничего страшного, – наигранно хлопаю в ладоши. – Можете вручить мне его прямо сейчас!

Я практически вижу, как в его голове с зализанной через всю лысину прядью, начинают крутиться колесики. Пыхтит все, поскрипывает.

– Конечно, нира Адалия, как же я мог забыть? – он делает вид, как будто все это досадное недоразумение. – Но, сами понимаете, дело не быстрое. Надо тщательно все проверить и подготовить, а вы сами видите, что застали меня практически врасплох.

Он отодвигает от себя папку и встает с места. Явно что-то задумал. И я невольно еще раз окидываю взглядом кабинет в поисках плана “Б”.

– Вам сейчас принесут чай, – он смешно надевает пенсне. – Д-да… Самый лучший, из горных провинций. Располагайтесь поудобнее, мне нужно кое-что проверить.

Он выходит, оставляя меня наедине с папкой. Надо быть совсем слепой или глупой, чтобы не видеть, как этот беременный таракашка напрягся. Да и то, что он не оповестил о завещании, – тоже звоночек.

Меня терзают смутные сомнения… Ладно, не сомнения, а практически стопроцентная уверенность, основанная на очевидных фактах.

Мну платье и гипнотизирую сначала папку, а потом входную дверь, потому что, пока мне не принесут чай, дергаться нельзя.

К счастью, его приносят быстро. Тот самый слуга ставит чайную пару на столик передо мной. Я мило улыбаюсь и даже говорю что-то типа “спасибо”, вызывая недоуменный взгляд.

Фух… Неизвестно, сколько еще у меня времени, но либо сейчас, либо никогда.

Кидаюсь к столу и раскрываю папку. Куча разных бумажек и бумажулечек. С печатями, подписями, вензелями. Но я ищу конкретные бумаги: завещание, бумаги на трактир и расписку.

Руки дрожат, ладони потеют, а сердце скачет. Душно настолько, что я готова в обморок грохнуться, поэтому нагло открываю задвижку окна и распахиваю створки, вдыхая свежий воздух.

Результатом моих поисков оказывается то, что завещания просто-напросто уже нет, трактир оформлен на мачеху, а расписку я никак не могу найти.

А она должна быть. Неужели Августа тоже прибрала к себе? Но откуда узнала? Тем более там указано третье лицо, ее ж еще найти бы надо.

Ехидно радуюсь тому, что, судя по документам, этот трактир уже дважды заложен мачехой, а долги выплачивать нечем. Определенно она надеялась использовать монеты за ту ночь Адалии с драконом. Накося выкуси.

Сквозь стук сердца в ушах слышу глухие голоса за дверью. Наверное, еще в холле. Мачехин голос я узнаю с трех нот, так что сомнений уже не остается.

Уже не церемонясь и абы как снова перекладываю все бумаги, чтобы найти эту чертову расписку, и замечаю, что одна неприметная бумажка у меня улетела на пол.

Наклоняюсь, чтобы ее рассмотреть, но все, что успеваю увидеть – это расписка. Та самая? Которая нужна?

Но времени у меня не остается: из-за двери становится отчетливо различим разговор.

– Моя глубочайшая благодарность, что вы сообщили. Вы не представляете, нор фон Ляхтен, что эта ненормальная сегодня вычудила! – жалуется дрожащим голосом Августа. – Она обвинила уважаемого дана Тардена в том, что он не заплатил. Так опозорила меня!

Слышу сочувственные поддакивания нотариуса. Шаги стихают прямо к двери, а мачеха заканчивает фразу:

– Ну ничего, я уже получила справку от лекаря о ее слабоумии и сумасшествии…

Значит так, да?!

Глава 5

Эта змеюка перекормленная, мало того, все отобрала у бедной Адалии, так еще и решила, совсем ее списать со счетов, чтобы вообще ничего сказать поперек не могла? Да это же чистой воды отговорка на все случаи жизни!

Порет на дворе? Так, сумасшедшая же, вот ума прибавляем. Никуда не ходит? Так глупенькая, зачем ей? Умерла рано? Так, здоровье у несчастной никакое было!

В голове много красочных витиеватых эпитетов по отношению к мачехе. Внутри кипит так, что хочется посмотреть Августе в глаза, а потом эти же глаза и расцарапать хорошенько.

Окно открыто, этаж… Чуть выше, чем первый, но пока это единственный путь отхода, я им воспользуюсь.

Выскакиваю из-за стола, запихнув в карман расписку. Потом рассмотрю. Хватаю чашку “самого лучшего чая из горных провинций” и… выливаю его на документы как раз в тот момент, когда распахивается дверь.

Я бы с удовольствием еще понаслаждалась лицами нотариуса и мачехи, когда они это увидели. И это они еще не знают, что сверху документы на ту самую квартиру в доходном доме.

Вылезаю в окно, а мачеха с визгом кидается к бумагам.

– Тварь неблагодарная! Дрянь! Потаскуха! – награждает меня все более емкими определениями мачеха и пытается смахнуть растекающуюся жидкость.

Нотариус тоже в ужасе застыл у стола. Эта небольшая заминка дает мне фору, и я, чудом удачно приземлившись на ноги и не отбив себе ни одного места, пускаюсь наутек.

Мне вслед доносится крик нотариуса: “Держи ее!”, но я уже петляю по улочкам города. Сейчас вообще не надеюсь на себя – только на память Адалии и то, что тело механически само что-то вспомнит и куда-то меня приведет.

Тут налево, в проулок, тут направо между биржей и домом лекаря, два дома, снова налево…

Не помню, когда последний раз бегала: сил не было даже быстро ходить, поэтому я даже наслаждаюсь тем, как легкие обжигает воздухом, а тело потихоньку устает.

Несколько раз оглядываюсь, пытаясь понять, не гонятся ли за мной, но даже не видя погони, все равно не останавливаюсь. Оказавшись в оживленном торговом районе для тех, кто победнее, я перехожу на быстрый шаг лишь потому, что бег привлечет больше внимания.

Со всех сторон доносятся громкие голоса зазывал, звон колокольчиков на вьючных животных, стук колес телег. Я торопливо пробираюсь сквозь суету, надеясь затеряться в толпе.

Наконец, свернув куда-то в сторону от основной толпы, я оказываюсь у небольшого магазинчика с выставленными у входа высокими ящиками. Недолго думая, скрываюсь за одним из них.

Тяжело дыша, прижимаюсь спиной к деревянной шершавой стенке ящика, пытаясь успокоить сердцебиение и прислушиваясь к звукам улицы. Сумела ли оторваться?

Прикладываю ладонь к груди. Даже через ткань платья ощущаю, как бьется пульс. Перед глазами плывут цветные круги, а в ушах звенит. Но на губах все равно появляется улыбка, когда вспоминаю недоуменные лица мачехи и нотариуса.

Даже если я сейчас сбегу из города, сдается мне, это не конец истории. Мы не только еще встретимся, но и мстя моя будет страшна…

Достаю из кармана расписку и немного приглаживаю ладонью. Руки подрагивают, а буквы расплываются, поэтому мне требуется время, чтобы прочитать.

“Я, Лира Бранкс, находясь в здравом уме и твердой памяти, обязуюсь передать в собственность Солнечный Цветок предъявителю этой расписки. В случае моей смерти все обязательства передаются по наследству и отзыву не подлежат”.

Достаю из кармана письмо отца Адалии и сравниваю имена. Ну что, на моей улице явно рассыпался грузовик с удачей, потому что эта та самая расписка. К тому же она составлена так хитро, что совершенно непонятно, что такое Солнечный Цветок, если не знать, что это участок земли.

Прекрасно. Теперь осталось дело за малым – покинуть город и найти это место.

Зная Августу, она не успокоится, но и сама не побежит. Скорее всего, она обратится к местным патрулям стражи, и те уже оповестят всех своих. Потому я делаю вывод, что времени у меня не то что не очень много. У меня его просто нет!

Нужно в первую очередь сменить платье и раздобыть плащ. Нет, два плаща… Нащупываю мешочек и в первый раз залезаю в него. Золото и серебро. И это прекрасно. Я бы не рискнула соваться с золотой монетой в местные магазинчики – оберут и еще, чего доброго, нашлют грабителей.

– Чем могу помочь? – спрашивает молоденькая девчушка в лавке с одеждой.

– Хотела бы платье новое себе и пару плащей в пол разного цвета, – отвечаю я и оставляю на прилавке серебряную монету.

Глаза девушки загораются, и она с энтузиазмом принимается за работу. На все про все уходят рекордные десять минут, и вот я уже в зеленом льняном платье и плотном плаще на плечах.

– А это, – я кладу еще один серебряный. – Лично для тебя. Но ты сейчас же сожжешь мое старое платье, а если спросят, то у меня были черные волосы, нос картошкой и шрам на правой щеке, поняла?

Она сначала удивленно моргает, а потом кивает и накрывает монету рукой.

Натягиваю поглубже капюшон, прижимаю сверток со вторым плащом покрепче к себе и выскальзываю на улицу, сливаясь с потоком людей.

Пару раз вижу патрульных, которые явно высматривают кого-то. Тогда я останавливаюсь у лотков с товарами, как будто они меня действительно заинтересовали. А сама двигаюсь по улице в сторону южных ворот: они самые многолюдные, да и, согласно письму, мне нужно в южном направлении.

– Говорят, девка совсем буйная, – охранники останавливаются прямо за моей спиной. – Мачеху свою покусала. Так что с ней аккуратнее надо, вдруг, заразная.

Сами вы буйные! Мне даже дотрагиваться до мачехи было бы противно, не то что кусать.

Охранники продолжают мяться рядом. Да идите же вы уже дальше!

– Да нет, – тянет второй, – говорят, девка умом тронулась после ночи с генералом.

– Тише ты! – одергивает первый. – Зато он покушение на короля предотвратил и мятежников подавил.

Наконец, они уходят дальше по улице, я оглядываюсь и даже успеваю с облегчением выдохнуть и сделать два шага прочь.

– Стоять! – останавливает меня зычный голос.

Глава 6

Ну япона ж мама… Я замираю и понимаю, что уже этим выдала себя. Бежать? Народа слишком много, быстро не получится.

Оборачиваюсь, собираясь уточнить, что от меня хотят, но… Там никого нет!

У меня что, уже галлюцинации? Оглядываюсь по сторонам – никого! Ну и ладушки.

– Я тут! – снова звучит этот необычно низкий голос.

Все прекрасно, но где “тут”? Как идиотка стою и оглядываюсь, время теряю.

– Вниз посмотри.

Растерянно опускаю взгляд на ноги.

– Да не туда! Какая же ты… На прилавке я. Слева.

Ищу там, где сказано, и замечаю… мышонка! Что?!

Нет, я никогда не была пугливая или брезгливая. В принципе мышонок и мышонок, но с таким голосом?!

– Что стоишь? Бери меня уже! – недовольно говорит зверек. – Удостаиваю тебя честью быть моей хозяйкой!

– Куда брать? – вслух бормочу я.

– Бери-бери! Смотри, какая свистулька замечательная! – вдруг оживляется продавец, а потом замечает мышонка и замахивается на него палкой. – Ах, ты мелкая пакость!

Зверек бежит по всему прилавку и прячется среди глиняных фигурок.

– Сам ты пакость! Только огромная! – огрызается мышонок, но, похоже, кроме меня, его никто больше не слышит.

Продавец замахивается снова, грозя не только пришибить малыша, но и разгромить половину своего товара.

– Стойте! – вскидываю руку.

Продавец словно приходит в себя и понимает, что мог натворить. Стоит с круглыми глазами, дышит тяжело.

– Иди сюда, – зову я мышонка.

Надеюсь, он не заразный, мне еще не хватало местных болезней подхватить. Забираю малыша, когда он робко вылезает из укрытия и вскарабкивается на ладонь.

– Вот его и возьму, – говорю я продавцу.

Пока он не пришел в себя и не додумался до того, чтобы еще и за мышонка с меня денег взять (а от местных я уже чего угодно ожидаю), вливаюсь в поток толпы и двигаюсь дальше к воротам.

– Ты мне все объяснишь, – угрожающе шепчу я, пока лавирую в толпе, стараясь лишний раз не поднимать голову. – Но позже. Мне еще надо отсюда выбраться.

– Южные ворота сегодня злой дракон проверяет, – предупреждает меня зверек. – Кстати, я Честер. Но я разрешаю тебе называть меня Чес.

– Ох, какая честь, – фыркаю я.

Еще дракона мне не хватало. Если ориентировка на меня разошлась действительно по всем стражникам (а мачеха, да еще и вместе с нотариусом, может это устроить: начальник охраны – ее братец по матери), то поймают меня, моргнуть глазом не успею. Он-то как раз меня видел во всей красе.

– Эй, ты! – несется мне вслед, я машинально приостанавливаюсь и оглядываюсь, выдавая себя. – Да ты! Ну-ка сними капюшон.

Так, где мой самосвал удачи?! Верните мне его!

Бросаюсь наутек, петляя между людьми и повозками. Ну надо было так проколоться?

Умудряюсь немного оторваться от преследователей в каком-то из проулков, где никого нет, только телега с равнодушно фыркающей лошадью.

Прячусь за телегой и как могу быстро меняю плащ. Насколько мне подсказывает память Адалии, до южных ворот тут рукой подать. Добежать успею, а вот что там делать – уже другой вопрос. Плана пока нет.

Слышу топот сапог по брусчатке и мужские голоса. Близко уже. Тот плащ, что сняла, вешаю на балку так, чтобы было видно, как он качается под порывами ветра. Отвлечет охрану на время. Сама же быстрым шагом покидаю проулок. Где-то сзади доносятся крики: "Там! Лови ее", – а потом с небольшой задержкой ругань. Похоже, поняли, как обманулись.

Выхожу на улицу, которая ведет прямиком к воротам. А плана у меня по-прежнему нет.

– Там слева будет стоять черная закрытая карета, – внезапно говорит мышонок. – Подойдешь к кучеру и скажешь, что ты из храма едешь в монастырь Пресветлой Эрлинии. Эту повозку досматривать не будут, потому что на это дано распоряжение самого мэра – покой прихожанок ценится.

– Если все выгорит, куплю тебе сыра, – шепчу я в ответ и делаю так, как он сказал.

– Лучше корочку свежего хлеба…

– Да хоть с маслом.

Кучер, высокий, сухопарый дядька с равнодушным лицом, ничего лишнего не спрашивает, помогает взобраться в высокий экипаж и закрывает за мной дверцу. Внутри скромно, не особо просторно, но все же достаточно комфортно. Единственное сиденье обтянуто кожаной обивкой, а на полу лежит шерстяной ковер.

Окна совсем крошечные, с плотными шторами. И это просто отлично.

Почти сразу слышится щелчок поводьев, и карета трогается с места.

Получится или не получится? Нервно мну руками платье и, кажется, почти не дышу.

– Досмотр, – слышится снаружи грубый голос, когда карета останавливается.

– Не подлежит досмотру, – в той же манере отвечает кучер.

– Распоряжение начальника, досматриваем всех.

Черт… Как же страшно-то. Сейчас поймают, куда бежать? И, главное, как?

– Ничего не знаю. У меня распоряжение мэра, – а кучер-то – нагловатый мужичок. – Хочешь спорить – все вопросы к нему. Дайте дорогу.

– Да как ты разговариваешь?

– Пропустить, – громом проносится другой голос.

И его я точно знаю. Запомнила с первой ночи. Если быть точнее, с первого утра. Арион Тарден.

С ним спорить не решается уже никто, поэтому чувствую легкий толчок, и карета снова приходит в движение.

А я… То ли от любопытства, то ли от глупости, то ли от того, что мне приключений на мои вторые девяносто все еще не хватает – не смогу никогда даже себе объяснить – выглядываю в окошко и… сразу же наталкиваюсь на взгляд Тардена, мимо которого мы как раз проезжаем.

В этот миг что-то происходит. Нет, он не останавливает нас, все же меня практически не видно, но его глаза вспыхивают и становятся совсем не человечьими, с вертикальным зрачком.

Это все происходит в считаные мгновения. Потому что потом он скрывается из вида, а я… не нахожу ничего лучше, чем показать ему язык. Хорошо, что не видел.

Откидываюсь на спинку сидения и выдыхаю. Однако полное осознание того, что все получилось, приходит только спустя минут десять мерного покачивания по грунтовой дороге, которая начинается сразу после выезда из города.

Мышонок все это время сидит на моих коленях и, кажется, дремлет. Ну, нет, проказник. Я, конечно, тебе благодарна, но и вопросов у меня теперь очень и очень много.

– Честер! – поднимаю мышонка так, чтобы смотреть ему в лицо. – А теперь рассказывай!

Глава 7

Чес смотрит на меня своими глазками-бусинками и так морг-морг, вроде как и ни при чем. Я поднимаю правую бровь и выжидательно гляжу в ответ. Надо же, прошла бы мимо этого серого мыша и никогда бы не заподозрила в нем такого… А кого, кстати?

– Ладно-ладно, – сдается Честер. – Что ты хочешь знать?

– У меня, я тебе хочу сказать, вопросов накопилось предостаточно. Даже не знаю, с чего начать… Например… Почему я? Ты же не орал всем направо и налево?

– Откуда ты знаешь? – хмыкает зверек.

– Наверное, я бы раньше тебя услышала. А так ты только и сказал вот это свое “Стоять!” – логично объясняю я. – Так почему?

– Ну не всем же я могу доверить быть своим хозяином? – Чес забавно садится на моей ладони, как будто он хомяк, а не мышь.

– Не объяснение.

Он вздыхает, кажется, закатывает глаза, но все же продолжает.

– Какая же ты дотошная, – недовольно фыркает он. – Увидел я… Что другая ты. Не такая, как местные.

– А я местная. Адалия Пэрис. Дочка трактирщика, – говорю я и присматриваюсь к нему.

– Ой, да не смеши, – он забавно отмахивается лапкой. – Не она ты. Все они ж какие?

– Какие?

– Серые! Скучные и неинтересные.

– А я, значит, клоун?

– Нет! Ты такая… Такая… Светлая, яркая, теплая…

Ну, хорошо, что теплая, а не труп. И говорит, ведь мелкий хулиган, своим шикарным лирическим баритоном с легким таким придыханием, что от этого я сама в себя готова была бы влюбиться.

– В общем, с тобой все ясно стало сразу, вот я и решился позвать. А то мне скучно…

Скучно ему. Зато мне ой-ой как весело.

– Ладно. Но ведь по городу уйма мышей, крыс и прочей живности, почему я их не слышу?

И хорошо, что не слышу, а то если бы все одновременно болтали, то я бы с ума сошла.

– А тут… Я не знаю, – он делает кислую моську. – Я же как, раньше при храме жил. И вот однажды полез я, значит, на эту их подставку за едой. Они там вечно складывают всякое, чем можно поживиться. Никогда так не делал, но до того так голодно не было, а тут я не ел почти два дня, истощал, оголодал! Вот и решился.

– И что? – спрашиваю я, но уже начинаю примерно понимать, что мне дальше в рассказе ожидать.

– Ну и… Приложило меня: помню белый шар, а больше ничего не помню, – вздыхает Чес. – Очнулся уже таким. Вижу все иначе, со своими говорю, как будто они совсем дети… Сбежал из храма, а тут ты. Разве я мог тебя не остановить?

– Мог хотя бы не пугать, – вздыхаю я и опускаю мыша на колени.

Карета покачивается и периодически подпрыгивает на кочках. Через окна внутрь задувает запахи свежей травы, сирени и влажной земли.

Так… А ведь до меня только сейчас дошло… Меня ж сейчас везут в какой-то там монастырь!

– Чес, а откуда ты про карету знаешь? – уточняю я.

– Так в храме слышал, что сегодня послушница поедет, – говорит он и чешет лапкой нос. – Как только понял, что дела плохи, сразу вспомнил об этом.

– Вовремя, – вздыхаю я. – Спасибо.

Достаю из кармана письмо отца Адалии. Мне нужно “участок земли к югу от Валерона на имя Лиры Бранкс”. Это настолько расплывчатое определение, как, например, в дубовой роще сказать, что закопал клад под дубом.

– Чес, а будет смотреться нормальным, если я сейчас попрошу высадить меня и отпустить? Сошлюсь, например, на то, что передумала в монастырь. Не все так плохо в моей жизни, – рассуждаю я.

– А тебе куда надо? Чем тебе монастырь не угодил? Есть, где жить и спать. Накормят… – теряется мышонок.

– Ну нет, Чес, у меня немного другие планы на жизнь. Мне нужно найти участок земли, но я понятия не имею, где это…

– А что о нем знаешь? Что там рядом? Кто хозяин? – заинтересованно перебирает лапками Чес. – А зерно там будет?

– Знаю только, что к югу от Валерона и кто хозяин, – киваю на письмо. – Никакой конкретики!

– Ну почему же, – мышонок прямо оживляется. – К югу от Валерона не так много поместий… И они расположены близко к городу, потому что дальше, за этими поместьями – граница.

– Значит, в ближайшей таверне, которая служит перевалочным пунктом, должны всех ближайших владельцев знать! – заканчиваю рассуждение, пользуясь памятью Адалии.

Фух! Это уже хорошо. Остается понять, как попасть в таверну и не попасть в монастырь.

Внезапно карета тормозит, а кучер открывает дверцу.

– Ну все, вроде уехали достаточно далеко от города, вряд ли будут здесь искать, – с тем же равнодушным лицом говорит он. – Дальше не смогу отвезти – леди все же надо будет забрать.

Я слушаю его и понимаю, что ничего не понимаю.

– Так вы… знали, что я не она?

– Конечно, я сразу все понял, – он срывает длинную травинку и берет в рот. – Но я так ненавижу этих охранников, что решил помочь. Но извиняй, дальше никак. Тебе теперь по дороге прямо, там где-то минут через сорок будет таверна. Не пропустишь. Там дождешься другого экипажа.

Ну ничего себе! А если бы я действительно была преступницей?

– А у вас теперь проблем не будет? Вернетесь, потом опять поедете…

– У меня есть писулька от мэра, – отмахивается кучер. – Им останется только утереться.

– Спасибо! – достаю из кармана один из серебряных, отложенных специально, чтобы в мешочек не лазить и не светить добро.

– Удачи тебе, – кивает кучер. – А она понадобится.

Вот что-что, а удача точно нужна.

Я провожаю взглядом удаляющуюся карету, а потом, как и сказали, иду вдоль дороги, пока действительно не показывается таверна – небольшое двухэтажное здание из серого камня, крытое потемневшей и замшелой черепицей. Снаружи, у одноэтажной пристройки “припаркованы” две телеги и одна карета, а под навесом рядом на бочках и ящиках сидят мужики.

Повсюду видны следы копыт и колес – сама таверна оказывается расположена на перепутье. Воздух наполнен звуками разговоров, ржания лошадей и цоканья подков.

Поднимаюсь по широкой каменной лестнице к дубовой двери и захожу в просторное помещение, внутри которого царит оживление. За грубо сколоченными столами сидят посетители, в основном мужчины.

В углу справа горит очаг, над которым висят котелки с чем-то булькающим. Пахнет тушеной картошкой и жарящимся на вертеле мясом. А еще свежеиспеченным хлебом, как в детстве, у бабушки. Это сразу подкупает и создает атмосферу уюта.

Прохожу сразу к длинной барной стойке, за которой расставлены бочонки и бутылки. Крепко сбитая высокая женщина вытирает ее и убирает деревянную кружку за каким-то посетителем.

Глянув на меня, она расплывается в улыбке:

– Чем могу помочь? Освежающий напиток?

– Подскажите, а вы ведь знаете всех местных землевладельцев? – начинаю я, пытаясь вложить в голос максимум дружелюбия и уверенности, а сама нервно перебираю пальцы.

Только скажи “да”, только скажи “да”…

– Абсолютно точно! Всех от восточной до западной границы! – женщина поправляет тыльной стороной запястья чепец и сдувает упавший на лоб локон. – А вы, небось герцога Алброу ищете?

Понятия не имею, что за герцог. Но если его часто ищут девушки, это так себе признак.

– Нет. Не подскажете, где я могу найти Лиру Бранкс? У нее…

Радушное выражение лица женщины тут же меняется. Она сжимает челюсти, ее брови сходятся на переносице, образуя глубокие вертикальные складки между ними. Взгляд, ранее доброжелательный, становится более цепким и пронизывающим.

Женщина бросает короткий взгляд куда-то за мою спину, а потом жестко отвечает:

– Не знаю такой. И никто не знает. Езжайте дальше.

Глава 8

Так… “Знаю всех” и “Никто не знает такой” вкупе с переменой настроения что-то да значит. Лира Бранкс тут на плохом счету? Как-то тут поела и не расплатилась?

Или что-то поинтересней? Ведьмой ее считают?

– Погодите, – пытаюсь снова спросить я. – Но ведь я…

– Вы плохо услышали? Мне повторить? Нет тут такой! Ищите в другом месте! И своим передайте, что уже достали ходить тут! – все больше расходится женщина, и это привлекает все больше внимания.

“Своим”? Это кому?

– Врет она! Знает же! – бухтит мышонок. – Надо давить на нее!

Умный какой нашелся! Давить. По ней же видно, что она из тех, на кого где сядешь, там и слезешь. Еще и огребешь по полной.

Мысли прыгают, а выхода не находится. Больше хочется сбежать уже поскорее.

– Успокойся, Марта, – слышу я за спиной немолодой женский голос, – хватит уже девочку пугать.

В абсолютной тишине, наступившей после этих слов, слышен стук палки о деревянный пол таверны и неровные шаги.

– Но… Тетушка Ли, – растерянно, но все еще с налетом недовольства пытается возразить Марта.

Я оборачиваюсь и вижу невысокую пожилую женщину, сжимающую в узловатых пальцах потертую деревянную трость. На ней темное платье с длинной юбкой, строгое и элегантное, но сейчас потрепанное дорогой. Седые волосы собраны в аккуратную прическу, глубокие морщины рассекают лоб и забегают между нахмуренных бровей.

Она окидывает меня внимательным и недоверчивым взглядом, а потом кидает Марте:

– Сама разберусь. Налей нам с милой барышней чего-нибудь, – распоряжается она. – Да вели поторопиться с подготовкой моего экипажа.

– Как знаешь, – Марта поджимает губы и принимается за дело.

– А с тобой мы сейчас поговорим, – она указывает палкой на стол в самом углу, и я не решаюсь спорить, хотя звучит, надо сказать, угрожающе.

Она дожидается, когда я сяду за стол, и только тогда садится сама, выставляя палку так, чтобы в любой момент можно было ее схватить и использовать как оружие. Да я не удивлюсь даже, если в ней встроенный кинжал!

– Кто ты?

Прямой вопрос, лично для меня очень неоднозначный… Но есть ощущение, что от того, как я на него отвечу, будет зависеть, как со мной будут разговаривать.

– Адалия Пэрис, – достаю из кармана письмо отца и кладу перед женщиной. Расписку пока придержу у себя.

– Пришла все же, – то ли с упреком, то ли с сожалением говорит она. – Бежишь? Или за богатством охотишься?

– Я создаю впечатление зажиточной дамы? – вопросом на вопрос отвечаю я.

– А ты не дерзи, – усмехается тетушка Ли, как ее назвала Марта. – Плащ и платье новые, хоть и запылились немного. Не поймешь по тебе.

– Бежала от Августы и охраны, пришлось купить, – решаю не юлить я.

– Но на это нужны деньги, – она смотрит с прищуром, от которого от уголков глаз разбегается сеточка морщин. – Бедная сиротка в новом добротном платье и качественном плаще – это немного не сходится, не так ли?

Чего она от меня хочет? Понять не просто ли я охотница до денег и богатства?

Марта приносит нам две кружки с чем-то, очень аппетитно пахнущим вишней. Понимаю, что после всех этих погонь и прогулки в течение сорока минут под открытым солнцем я жутко хочу пить.

Делаю глоток, чувствуя, как сладость растекается по языку, жажда отступает, и даже дышать становится легче. А какой вкус! Сразу вспоминается жаркое лето на даче и то, как я ела крупные сочные ягоды прямо с куста. Как будто вечность назад.

И решимости даже становится больше!

– Это мои деньги, – твердо говорю я, а потом договариваю, только тише: – Мачеха подложила меня под дракона. Я не сочла правильным отдавать оплату ей.

Лицо Ли резко меняется, и она очень (я бы сказала с тремя восклицательными знаками) неприлично ругается, а потом накрывает своей сухонькой, но сильной рукой мою руку.

– Я всегда говорила твоему отцу, что прогнившая она, его Августа, – немного ворча произносит Ли. – Но у них там были какие-то свои отношения. Тебя только было жалко.

Она тяжело вздыхает и решительно берет палку.

– Идем, – командует она. – Расскажешь мне все-все по дороге. А на Марту ты не обижайся. Много тут сброда разного ходит и меня ищут, так что она не со зла.

Старушка вытаскивает из кармана пару монет и оставляет на столике.

Дальнейшее путешествие оказывается не столь комфортным, как в первой карете, да и по времени намного дольше. Лира Бранкс, или как ее зовут в округе тетушка Ли (а для некоторых безумная старуха Ли), знала отца Адалии с детства. Они дружили втроем: папа Адалии, ее мама и племянница Лиры, которая стала кормилицей.

И когда пришло время, именно тетушка Ли помогла с оформлением кусочка земли и небольшого домика, чтобы мачеха не смогла легко забрать хотя бы это. С тех пор и ждала, когда же я появлюсь, чтобы забрать свое и продать. Ну или, как это происходит сейчас в моем варианте – чтобы спрятаться.

Я, в свою очередь, рассказываю то, что могу из воспоминаний Адалии. Хотя лично по мне лучше бы это все вообще не вспоминать. До сих пор не понимаю, как Адалия со всей ее чистой и светлой душой вообще это все пережила?

– Ну ничего, девочка, – тетушка Ли хлопает мне по колену ладонью. – У нас хоть и тихо, но не скучно. Дела всегда есть, но люди вокруг добрые. Да и я тебя в обиду не дам.

Так-то и я себя больше в обиду не дам. Ни мачехе, ни сестре… Ни драконам там всяким. Даже привлекательным!

– Мы почти приехали, – говорит старушка и, кажется, сама уже ждет не дождется, когда же это произойдет: она все чаще меняет положение, похоже, ее нога не дает ей долго спокойно сидеть.

К закату монотонный ландшафт вдоль дороги сменяется деревенькой. Ветер доносит до меня гомон птиц, стук топоров, лай собак и смех играющих ребятишек. Я из любопытства выглядываю из окна.

Деревянные домики крепкие, но явно старые, сложенные из грубо обтесанных бревен и покрытые потемневшей от времени соломенной крышей. Редкий дом выложен из камня и обмазан глиной. Обязательный элемент домиков – небольшие садики и огороды с пышной зеленью.

Тут мне кажется что-то странным, я пытаюсь понять что, но мысль ускользает от меня.

Деревенька небогатая, но и не страдающая от нищеты и необходимости выживать. Возможно, если будет нужно, в ней можно нанять рабочих.

Карета спускается по дороге с пригорка, и мне открывается вид на широкий разлив реки, отражающий в себе склоняющееся к горизонту ярко-оранжевое солнце.

– Вот и твои владения, – улыбается тетушка Ли.

Я присматриваюсь к тому, на что она показывает, и раскрываю от удивления рот.

И ЭТО “крохотный участок земли с домиком”?!

Глава 9

В середине широкого русла реки расположен достаточно просторный остров. Его берега покрыты густыми зарослями ив и камышей, свисающие ветви которых отражаются в спокойной воде. Местами среди зелени проглядывают каменистые участки, поросшие мхом и лишайниками. Вдоль берега виднеются небольшие галечные пляжи, оставшиеся после весеннего половодья.

А на острове – целое поместье! Огромный особняк, сад и даже поля. И это только то, что я смогла рассмотреть отсюда!

– Вы сейчас серьезно? – шокированно спрашиваю я тетушку Ли.

– Ожидала большего? – она ждет, что я отвечу, но в голосе уже звучат довольные нотки.

– Это не похоже на “домик”, – признаюсь я. – Это скорее “домище”.

– А мне не видно, что там? – суетится Чес у меня под плащом, но я не даю ему вылезти.

Я не уверена, что Лира оценит появление мыши в карете.

– И это… Солнечный цветок?

– Значит, расписка все же у тебя, – с облегчением выдыхает тетушка Ли.

Я, честно говоря, боялась, что она решит не отдавать поместье, но, похоже, она как раз хочет избавиться от него. Но и не желает, чтобы оно просто стало способом наживы. Интересно, что в нем такого?

Через реку к поместью ведет старый каменный мост, который служит единственным путем въезда. Когда-то он, наверное, был очень надежным и красивым, но за сейчас камни потрескались, а перила обветшали.

Когда карета въезжает на мост, я чувствую, как колеса дробно стучат по булыжникам. Пока мы едем, из окна открывается удивительный вид на то, как солнце касается краснеющим боком поверхности речной глади, а потом начинает медленно опускаться за горизонт.

Пахнет речной прохладой с легким привкусом каких-то сладких цветов. Лошадь мерно цокает копытами по брусчатке, а колеса поскрипывают.

У меня в голове роятся мысли. Я-то рассчитывала на “домик” и положенные шесть соток под картоху… Ну ладно, тут, может, подо что-то другое. Но сейчас это явно не просто огород в стиле “у бабушки на даче”, а целый сад и поле. И трехэтажный особняк…

Эх! Раззудись, плечо! Размахнись, рука! Справимся!

Через установленную сразу после окончания моста въездную арку мы попадаем на длинную, извилистую аллею, ведущую к главному зданию. Она теряется в сгущающихся сумерках, а старые деревья по обе стороны дороги – вековые дубы и клены – отбрасывают причудливые тени.

– А почему вдоль аллеи не видно ни одного фонаря? – уточняю я, потому что воспоминания Адалии мне подсказывают, что это привычная вещь.

В столице есть даже специальная профессия для слабых магов, которые зажигают и подпитывают их.

– Они требуют магии, а у меня ее не так много, – немного виновато отвечает тетушка Ли, как будто действительно сейчас сокрушается, что это так.

Карета останавливается на большой площадке, и кучер открывает нам дверь. Первой выходит тетушка Ли, тяжело опираясь на трость. Следом вылезаю я и замираю: мы стоим как раз перед крыльцом трехэтажного особняка.

Он хоть и кажется запущенным и одиноким, но все равно производит очень яркое впечатление. Несколько окон, к сожалению, оказываются разбиты, штукатурка кое-где осыпалась, а резные детали фасада дома потускнели. Но маленькими, пусть даже самыми крохотными шагами можно все восстановить.

Кучер снова запрыгивает на козлы, разворачивается и увозит карету куда-то направо от особняка. Там в полумраке угадываются очертания каких-то покосившихся надворных построек.

– Ну как? – спрашивает тетушка Ли. – Готова принять во владение?

– Быстрее говори “да”! – верещит из кармана мышонок. – А то сейчас как передумает отдавать!

Едва сдерживаю смешок и слегка прижимаю карман, чтобы Чесу не пришло в голову высовываться.

– Я думаю, тетушка Ли, не все сразу, – отвечаю я. – Ну и… Утро вечера мудренее будет.

– Разумное решение, – кивает она и берет меня под руку. – Спать будем во флигеле у меня. Во второй комнате тебе постелю сегодня, а завтра уж решим, что и как.

По едва заметной в сумерках заросшей дорожке мы доходим до двухэтажного флигеля, стоящего немного в стороне от основного здания. Он выглядит немного лучше, видно, что жилой, и о нем старались заботиться. Но много рассмотреть в быстро наступившей темноте не получается.

Тетушка Ли поднимается на деревянное крыльцо и трижды ударяет тростью. В окне тут же загорается свет, а дверь гостеприимно открывается.

По спине пробегают мурашки: похоже, это первый раз, когда я вижу, как тут применяется магия. И это… впечатляет.

Интересно, дракон упомянул, что у меня было больше магии, чем он ожидал. Значит ли это, что я тоже смогу вот так, как Лира? Пристану к ней завтра с этим вопросом.

Мы пьем с тетушкой Ли чай на уютной маленькой кухоньке со старинной мебелью, выцветшими обоями и свежими цветами в хрустальной вазе на столе. Болтаем о чем-то незначительном: какая в этом году была весна, какой вкусный вишневый напиток в той таверне и как Марта его готовит.

А потом она отправляет меня спать, да и сама скрывается за чуть покосившейся дверью. Я с удовольствием вытягиваю ноги, какое-то время смотрю в потолок, все еще не веря, что вид обнаженного привлекательного дракона я созерцала сегодняшним утром.

Чес укладывается рядом на тумбочке, пообещав мужественно охранять мой сон.

Мне кажется, что за этот день я жила по-настоящему больше, чем за весь прошлый год в своем мире. И это мне… безумно нравится!

Спокойствие ночи нарушает шум и грохот такие, что аж все стены флигеля сотрясаются, а я подскакиваю на кровати.

И что это было?

Глава 10

Выпущенный от резкого пробуждения в кровь адреналин заставляет сердце усиленно биться, так что я будто бы даже чувствую, как оно ударяется о грудную клетку.

Тяжело дыша, спускаю ноги на холодный деревянный пол: ночи пока еще прохладные, а за день флигель не успевает прогреться. Поджимаю пальчики: завтра точно надо выпросить или носки шерстяные или тапочки, а то так и простыть легко можно.

Натягиваю на себя шаль, которую выдала мне тетушка Ли и припадаю к окну в надежде хоть что-то рассмотреть. Но как назло, мое окно выходит в заросшие кусты и максимум, что мне удается увидеть – это качающаяся перед окном ветка сирени.

Значит, надо на улицу. Оглядываюсь на тумбочку – а моего защитничка-то и нет. Ну вот, а как же “охранять мой сон”?

Шлепаю в темноте ночного дома в холл, где беру из печи кочергу, нахожу свои ботиночки и, прямо босыми ногами нырнув в них, выхожу на улицу.

Меня тут же окутывает ночным холодом, отчего я, не в силах бороться с этим, широко зеваю. Воздух наполняет стрекот цикад и сверчков, где-то в отдалении слышен плеск воды и лай собак. Пахнет свежестью с речки и сладостью целого букета весенних цветов.

Стараясь не издавать ни звука, крадусь по дорожке в сторону особняка. Хотя мне жутко от мысли, что меня там может поджидать. Если это кто-то завалился в наши владения с таким грохотом, меня несчастная кочерга не спасет гарантированно!

Двор освещается только сиянием множества звезд, которые в этом мире не затмеваются светом городских фонарей. И это выглядит потрясающе, хотя совсем не так, как у нас. Кажется, отец Адалии рассказывал ей когда-то о созвездиях, но это было так давно, что в ее прекрасной головке вообще ничего не отложилось.

Притаившись в последних кустах перед открытой площадкой у входа в особняк, чуть развожу ветви, присматриваюсь и тут же отшатываюсь. В небо взлетает огромная черная фигура, накрывающая размахом своих крыльев чуть ли не половину острова.

Ладно, не половину, у страха глаза велики. Но это существо действительно огромно! Оно делает несколько взмахов своими перепончатыми крыльями, огибает остров по дуге и сливается с ночной тьмой.

Черт. Что я только что видела? Или кого? Неужели дракон?

Перехватываю кочергу поудобнее и все же выхожу из кустов. Вокруг тишина и спокойствие. Но что-то же должно было громыхать! Не это существо же тут в землю впечаталось – в противном случае тут был бы кратер с Марианскую впадину. Ладно, я снова преувеличиваю.

Тут я слышу глухой звук, как будто кто-то зовет на помощь. И судя по голосу, я даже знаю кто.

Осторожно пробираюсь по заросшим дорожкам, ощупывая путь перед собой. Обхожу особняк и натыкаюсь на кучу обломков. В воздухе вокруг клубится серая в ночи пыль и мелкие щепки. Значит, это тут что-то развалилось! Неужели это из-за того летающего существа?

Найти и стребовать компенсацию ущерба! Кем бы оно ни было!

Однако оценить масштабы этого самого ущерба в темноте не представляется возможным, так что решаю оставить это дело до утра. Но от того, чтобы уйти, меня останавливает знакомый глухой баритон, доносящийся из-под развалин.

– Адалия! – вопит Чес. – Слава богам! Это ты! Я тут!

Тяжело вздыхаю и присаживаюсь на корточки, чтобы понять, где мышь. Но он оказывается проворнее, я замечаю лишь расплывчатую тень, которая быстро перемещается ко мне и взбирается по платью ко мне на колени.

– Дракон! Это был дракон! Мы все умрем! – кричит Чес с отчаянием в голосе.

Все-таки дракон… Какого черта он тут делал? Глаза б мои его не видели.

– Что он здесь делал? И что за безобразие здесь вообще творится? – спрашиваю я мыша, вставая и потихоньку шагая к флигелю.

Смысла сейчас оставаться тут нет. Утром буду все решать. А сейчас спать, зевота так и раздирает.

– Я вышел на разведку, – тараторит Чес. – Надо же знать, где тут что…

– Ну, да… Скорее скажи, что любопытство заело, – усмехаюсь я.

– Ну и это тоже. Так вот… Выхожу, а тут… Приземляется ОН! – Чес смешно выделяет это слово, передавая этим все свое впечатление от дракона. – Так вот. Я, конечно, не испугался, но решил занять стратегически важный пункт…

– И там что-то пошло не так? – уточняю я, уже поднимаясь на крыльцо и заходя в тепло домика.

– Ну да… Я врезался в грабли, они упали на лопату, а лопата упала на какую-то кривую подпорку. Она сломалась, – до сих пор дрожа, рассказывает мышонок. – Потом полетела крыша, а потом все остальное.

– То есть ты развалял сарайку? – старательно скрывая смех, спрашиваю я.

– Ну… – тяжелый вздох. – Ты меня прогонишь?

Я кладу его на тумбу рядом с кроватью.

– Мне тогда станет слишком скучно жить, – усмехаюсь я и укладываюсь обратно в кровать.

Конечно, это неправда, потому что у меня и без Чеса проблем сейчас море. Но… этот мышонок так умудрился меня очаровать, что никуда я его выгонять не собираюсь.

– Ты только больше никуда не убегай, – бормочу, уже засыпая и думая о том, что начну день с осмотра территории.

Если бы!

Глава 11

Просыпаюсь я снова от грохота! Да что же это за место-то такое?! Снова дракон прилетел?

Но нет, в этот раз грохот исключительно в доме и исключительно под аккомпанемент криков тетушки Ли:

– Ах ты, стрешник! Вот я тебя сейчас! – и удар тростью по деревянному полу.

– Отстань от меня! – ответный возглас знакомым баритоном.

Меня пронзает догадкой, я поворачиваю голову и, конечно же, не нахожу Чеса там, где я его оставила. Ну что за непоседливый мышонок, просто обожающий искать себе проблем на хвостатый зад? А ну как без хвоста вообще останется?

Быстро встаю и практически выбегаю в кухню, где, как я и ожидала, Лира со своей тростью охотится за мышом. С азартом таким, как будто он у нее из-под носа что-то стащил!

– Не сбежишь!

– Сбегу! От продавца убежал, от дракона убежал, а уж от тебя и подавно убегу!

Тоже мне колобок нашелся! Сейчас как отхватит, мало не покажется.

А Чес мечется из стороны в сторону, пытается нырнуть в какую-нибудь щель, только ему путь очень ловко преграждает тетушка Ли.

– Попался! – в боевом пылу кричит Лира и замахивается палкой.

– Стойте! – кидаюсь к ней я и удерживаю, когда она чуть покачивается, останавливая замах. – Погодите, сядьте, пожалуйста.

Помогаю ей опуститься на лавку, а сама смотрю на то, как Чес юркает под печку.

– Держи эту ненормальную! Она чуть не покалечила вашего главного защитника! – жалуется он.

Я качаю головой и не могу сдержать улыбки: ну надо быть таким непосредственным!

Тетушка Ли только сейчас понимает, как устала: запал заканчивается. И она, тяжело дыша, опирается обеими руками на трость.

– Мышей мне только в доме еще не хватало! – охая, сетует она. – И так уже все едва дышит и ремонта просит. Так еще и грызуны тут…

Глажу ее по морщинистой руке и иду к печке: там как раз закипает в котелке вода.

– Не переживайте, тетушка Ли, – примирительно говорю я. – Мышонок со мной.

– С тобой? – удивляется она. – Да как же так?

– Сейчас все за чаем и расскажу, – я нахожу на полке баночку с тем самым ароматным чаем, что накануне заваривала Лира, насыпаю в чашки и заливаю кипятком. – Вы мне лучше расскажите, вы ночью ничего странного не слышали?

– Да что странного в наших краях может быть? – пожимает она плечами и, хромая, доходит до стола. – Разве что мой племянничек завалится.

Надо же, а пока за Чесом охотилась, Лира даже не хромала. Вот это у нее мотивация была!

– Так он днем обычно, чтобы его накормили-напоили и денег в долг дали, – продолжает тетушка Ли. – Да откуда они у меня? И так натуральным обменом живу. А на ночь я настойку вербены пью, а то бессонницей мучаюсь.

Да уж, мне бы такую бессонницу. Помнится, мне даже крепкие снотворные в последнее время не помогали.

Но из рассказа Лиры отмечаю себе информацию про племянника. Значит, гости у нас вполне могут быть, главное, быть к ним готовым.

Я ставлю перед тетушкой Ли чашку.

– Там еще на полке печенье, котороя я вчера испекла. Достань его к чаю, а то ты такая худая, что тебя поскорее хочется откормить.

Нахожу на полке глиняную вазочку с печеньем из песочного теста под сероватой льняной салфеткой, ставлю ее на стол и сажусь сама.

Чес аккуратно высовывает нос из-под печи:

– Пахнет вкусно. А я голодный, – жалобно произносит он.

Я отламываю небольшой кусочек печенья и кладу на пол. Надо будет подумать, как сделать ему что-то более-менее цивильное: все же не простой у меня мышонок, говорящий. Хотя и слышу его только я. Главное, чтобы это не было признаком шизофрении какой-нибудь.

Тетушка Ли смотрит на это все не особо одобрительно, но и не спорит. Похоже, ждет, что я расскажу.

– А ты почему про ночь-то спросила? Случилось что?

– Мой мышонок, – киваю на Чеса, – нас от дракона спас!

Тетушка Ли закашливается. Кажется, надо было подавать информацию как-то иначе.

– Дракона? Откуда у нас драконы? – она удивленно смотрит на меня, как будто я ей сказку рассказала. – Они просто так абы где не летают. Только врагов уничтожать, да по своим драконьим делам. Да только какие дела тут? Или… Что-то произошло той ночью, Адалия?

Понятия не имею, что произошло той ночью, кроме того, что вместо Адалии с драконом проснулась я. Но вот об этом точно никому не стоит знать, а то точно ненормальной назовут.

– Что происходит между мужчиной и женщиной в постели? Вот то и произошло, – немного грубовато отвечаю я. – Но я точно видела какого-то дракона перед крыльцом особняка ночью. Мышонок его испугал! Ему за это премию можно дать.

– Где он сидел? – напрягается Лира, совершенно игнорируя информацию про мыша.

– Так перед особняком, – пожимаю плечом.

Тетушка Ли же вскакивает с испуганным:

– Ох! Мои цветы!

Даже немного прихрамывая и с тростью, Лира идет так быстро, что я едва за ней успеваю.

Мы огибаем кусты, в которых я ночью пряталась, и выходим к особняку. Сейчас, в свете солнечных лучей, он выглядит еще величественнее, даже несмотря на запущенный вид.

Запущенность – это все временное, то, что можно исправить, были бы силы и желание. Ну и, наверное, деньги. Хотя это тоже дело наживное.

На площадке перед домом видны следы от массивных когтистых лап. В одном следе могла бы уместиться добрая половина меня. Даже страшно!

Но тетушку Ли это особенно не интересует: она сразу же идет к клумбе с подсолнухами.

– Слава богам, этот дракон ничего не поломал! Уж больно нравятся мне эти цветы…

Улыбаюсь: ну подсолнухи и подсолнухи. Красиво, конечно, но не так, чтобы переживать за них. Сама же я иду к особняку: раз уж я здесь, стоит зайти, оценить масштаб задач и перспективы развития.

Но на самой верхней ступеньке крыльца замечаю крупное, сантиметра два или три в длину семечко, похожее на арбузное, но с красивым сине-фиолетовым отливом. Инетесно, от чего оно? Судя по всему, от чего-то местного.

Знаете поговорку “любопытство кошку сгубило”? Вот, это про меня!

Как только я беру в руки семя, оно начинает светиться, звенеть как будильник и нагреваться.

Глава 12. Ариан Тарден

С самого утра ощущение, что всю ночь не спал, а отрабатывал полеты. И это настораживает. Мой дракон, Ринг, вчера весь день был словно на взводе, а нет ничего хуже, чем раздраженный дракон.

У моего еще и характер под стать моему: вредный и упрямый.

Когда меня выкинуло жестким порталом в эту глухомань после отражения нападения на Его Величество и стало понятно, что сам я магический резерв не восстановлю, пришлось прибегать к альтернативным методам.

Мои приятели не то что не гнушаются этим способом восстановления магии, более того, они его и предпочитают. К тому же многие девушки за ту плату, что оставляют им драконы, готовы не то что невинность отдать, да хоть на всю жизнь в рабыни податься.

Ни меня, ни моего дракона не прельщает иметь девушек за деньги. Не потому, что денег жалко (хотя и тут Ринг никогда не понимал, как из-за чьего-то тела можно расстаться с внушительной суммой), а потому что тех, кто готов лечь со мной в постель просто так, в силу страсти и пылких чувств, всегда было хоть отбавляй.

Конечно, это силы не восстанавливает, зато приносит намного больше удовольствия.

Это был второй раз в моей жизни, когда мне пришлось срочно искать девственницу. Первый раз был на заре военной карьеры. Нас тогда поймали в ловушку на одном горном перевале.

Мы еле отбились, меня взяли в плен. И я бы тогда лишился Ринга и его крыльев, если бы дочка вождя местного племени не согласилась поделиться со мной магией. В обмен я унес ее с собой в столицу. Девушка оказалась пробивная и теперь во фрейлинах у Ее Величества.

Но в этот раз Ринг словно сошел с ума. Сначала после ночи заставил выложить этой девчонке в два раза больше монет, а потом вообще начал рычать на меня, что я от нее ушел.

– Ты посмотри на нее! – твердил он, пока я шел к гарнизону.

– Насмотрелся, – огрызнулся я. – Тщедушное тихое создание, готовое на все, чтобы выбраться из нищеты.

– Дурак ты, – последнее, что он мне сказал вплоть до этого самого момента.

Чтобы не возникало слухов и домыслов о нападении на короля, объявляю всем, что я тут для проверки города на подпольные организации.

Заодно решаю навести шороху среди охраны, попутно выявляя массу нарушений, за некоторые из которых начальника стоит отправить под трибунал. Особенно в том, что касается проверки людей: несколько человек уже сидит в подземелье за взяточничество.

Я настраиваюсь и пытаюсь перевоплотиться в дракона, чтобы размяться с утра, а потом вернуться в гарнизон. Первая попытка достучаться до дракона заканчивается провалом. Вторая тоже.

Я даже проверяю, со мной ли магия? Но огненный шар на руки вспыхивает за доли секунды.

– Ринг, бездна тебя побери, где ты? – рычу я не хуже самого дракона.

– А я уже размялся, мне хватит, – с издевкой отвечает он.

Что? Прикрываю глаза и погружаюсь в воспоминания. Они, чаще всего у нас с Рингом одни на двоих. Только вот сейчас я чувствую, что что-то было между тем, как я лег спать и пробуждением. Но все картинки обрывочны, разрознены.

Горы, ущелье с… какими-то деревьями. Потом заброшенный особняк с облупившейся краской. И запах… Какой-то очень знакомый и до головокружения прекрасный, только вот не могу понять, что это и откуда я его знаю.

Но, кроме этого, в воспоминаниях мелькает еще одна картинка, которую я, как будто бы первый раз вижу. Пронзительно-голубые глаза, опушенные густыми темными ресницами.

– Где ты был ночью? – спрашиваю я.

– Исправлял ошибку, которую ты допустил, – с усмешкой отвечает он.

– Говори яснее! Что ты сделал?

– Нет, – в голосе становится все больше ехидства.

– Что значит нет? Это все из-за той несчастной девчонки?

Ринг продолжает молчать.

– Ну раз так… Значит, я сам найду и разберусь с ней.

Глава 13

Меня оглушает диким звоном, я пугаюсь, хватаюсь руками за уши, и семечко, падая на потрескавшийся пол, отскакивает, описывает дугу и приземляется в землю сбоку от крыльца.

Достигнув почвы, семечко перестает издавать этот раздражающий звук и начинает ввинчиваться в землю, как буравчик. Я кидаюсь на колени и тянусь к нему, чтобы остановить: еще мне всяких странных растений не хватало! Сейчас как пустит корни, как разрушит фундамент особняка, и что я делать буду?

Но не успеваю, потому что семя быстро скрывается под землей. Черт. Еще бы понять, что это.

На все происходящее, конечно же, реагирует тетушка Ли. Она охает при виде окапывающегося семечки и тут же переводит жутко обеспокоенный взгляд на меня.

Что? Это все же что-то страшное?

– Семя драконова дерева! Ты же говорила, что он тебе заплатил, – говорит она так, будто в упрек мне ставит.

Я хмурюсь, перевожу взгляд с земли на Лиру и поднимаюсь на ноги.

– Заплатил, – киваю я и отмечаю, что надо бы проверить мешочек, который я засунула вечером под матрас. – Но при чем тут это?

Светлые брови Лиры сходятся на переносице, и она с очень серьезным лицом опирается на трость обеими руками.

– Ты знаешь, сколько это семя на черном рынке стоит? – спрашивает она. – Да можно купить десять таких, как этот, особняков с землей. Чтобы дракон сам его тебе принес… Это только если он чувствует свои обязательства перед тобой. Что произошло ночью?

Приходится напрячься, чтобы откопать в воспоминаниях Адалии что-то об этом семени. Она не интересовалась всякими дорогими безделушками, потому что больше была занята бесконечной работой и выживанием.

Но кое-что все же знала. Семя драконова дерева – безумно редкая вещь, считающаяся скорее артефактом, чем настоящим семечком. Говорят, что оно помогает скинуть лет десять, а то и больше. Женщинам дарит полную неотразимость для мужчин и дает возможность даже окольцевать дракона.

Конечно, все в легендах сводится к тому, что семя просто дарует мудрость, как это сделать, но кому нужна мудрость, когда такие перспективы открываются?

Хотя мудрость и драконы? Это они, конечно, тоже загнули.

Меня тянет спросить, всегда ли семена так противно верещат, когда попадают в руки. Но тетушка Ли смотрит на меня и качает головой так, что спрашивать уже не тянет.

– Не договариваешь ты мне что-то, Адалия, – говорит она. – Как бы это чем-то недобрым не обернулось.

– Я правда не знаю, зачем дракон притащил сюда это, тетушка Ли, – вздыхаю я. – Но, похоже, продать мы его уже не сможем. Если только подождем, пока это семя превратится в растение, с него и наберем новых семян.

В голове тут же созревает бизнес-план по продаже, который рушит Лира.

– Драконье дерево не растет нигде, кроме гор Сиртании, – объясняет она мне, как будто я несмышленая кроха и вздыхает: – Ну да ладно… Как пришло, так и ушло. Главное, что мои цветы целы остались. Раз уж тут, идем особняк покажу тебе.

Не растет? Я с сожалением смотрю на место, где зарылось семя. Ну и зачем мне его принес драконище? Посмеяться: о, смотри, могло быть твоим, но фиг тебе? У! Зла на него не хватает.

А такая идея шикарная была! Нужно придумывать новую, срочно.

Лира открывает скрипучую парадную дверь, и перед нами предстает огромный холл с высокими потолками и большими окнами. Наверное, они должны служить для естественного освещения холла днем, но сейчас они настолько сильно покрыты пылью, что в помещении достаточно темно.

Мы проходим по некогда блестящему мраморному полу, оставляя за собой следы. Похоже, начать все придется с банальной уборки. Именно она покажет настоящий масштаб бедствия.

Некогда роскошная парадная лестница, ведущая на второй этаж, сейчас выглядит обветшалой. Балюстрады обсыпались, а ступени потемнели и покрылись трещинами. Но вроде бы кажется все равно надежной, так что на второй этаж пройти можно.

Направо и налево ведут открытые сейчас высокие дубовые двери. Лира поочередно показывает мне все комнаты за ними.

Мы посещаем гостиную с пыльной мебелью и шикарным камином с резным мраморным порталом и столовую с длинным дубовым столом, на котором стоит один единственный скучающий подсвечник, словно его когда-то просто забыли убрать. Там, в конце столовой видна еще одна дверь – в кухню и хранилище, сейчас совсем пустое.

Дальняя из комнат слева – кабинет с большой библиотекой. На массивном столе до сих пор разбросаны бумаги, облитые чернилами, уже выцветшими от времени.

В большой бальный зал я заглядываю только мельком – в нем часть перекрытий начала рушиться, похоже именно тут будет больше всего работы.

Второй и третий этаж мы просто обходим, особо не останавливаясь на комнатах, потому что это либо спальни (причем четко заметны, где хозяйские, а где гостевые), либо комнаты прислуги.

Везде застарелые, въевшиеся в ткань пятна, пыль, кое-гду грязь… Ну и много работы для плотников, маляров и… сантехников. Если их тут нет, то я придумаю! Не собираюсь жить тут без водопровода.

– Ну вот и все, – стуча по мрамору тростью, говорит тетушка Ли. – Сама понимаешь, ни сил, ни средств это все поддерживать у меня не было. Да и не для кого.

– Ничего, – улыбаюсь я с горящими глазами глядя вокруг. – Все сразу не делается, а вот маленьким шажочками, все получается.

Мы выходим на крыльцо, и я невольно снова бросаю взгляд туда, где от меня скрылось семя. Но… Теперь там красуется уже уверенный, сантиметров пятнадцать в высоту росток.

– Нигде, говоришь, не растет? – переспрашиваю я Лиру.

Глава 14

Мы вместе недоуменно смотрим на росток и молчим.

Нет, я, конечно, понимаю, магия и все такое, но чтобы за полчаса семя не просто проросло, а превратилось в крепкий такой побег – это же фантастика. Ну хорошо, или магия.

– Но этого не может быть! Драконовы деревья не растут вне гор Сиртании, – повторяет тетушка Ли. – Сколько уже раз смельчаки тратили деньги, чтобы вырастить. Даже хвастались, что сады будут выращивать. Может, это неправильное семечко?

Ага. Неправильные пчелы и делают неправильный мед.

– И что с этим теперь делать? – это скорее риторический вопрос.

Тетушка Ли пожимает плечами:

– Попрошу кучера выкопать, – говорит она.

При мысли о том, чтобы уничтожить этот росток, в груди становится тесно, как будто я могу что-то потерять. Неприятно. Вон какая у него жажда жизни: и сам закопался, и вырос быстро. Не могу отделаться от мысли, что что-то не совсем так с этим семенем дракона. Но, как говорится, подумаю об этом завтра, а сейчас у меня и без этого дел по горло.

– Нет, тетушка Ли, пусть растет. Хотя бы для интереса.

– Идем, закончим завтрак, да я тебе что-то из одежды дам. А то не дело это, в сорочке по улице ходить, вдруг кто-то из деревни придет, да даже если наш кучер выйдет.

Правильно! Сама-то уже одета в стое строгое платье, только прическа чуть растрепалась от охоты за Чесом да от переживаний о подсолнухах. А я выскочила, как была, потому что мне мыша надо было спасать. Мастер он влипать во всякие дела.

Когда мы подходим к флигелю, мне на глаза попадается небольшой огородик, который, похоже, выращивает Лира. С интересом разглядываю, что в нем есть: мне же еще новый бизнес-план придумывать, откуда тут деньги брать.

Редис торчит из земли налитым розовым бочком, на плетях нарастают огурцы-пуплята, а на раскидистых кустах помидор краснеют сочные плоды.

Так… Стоп… Я застываю на месте.

По воспоминаниям Адалии сейчас только-только начало лета. Я точно помню цветущую сирень по дороге сюда. А это все указывает не меньше, чем на середину лета!

– Тетушка Ли, – останавливаю я ее и указываю на огород. – Это тоже магия?

– Где? А, это, – похоже, до нее доходит, что именно меня смущает. – Так это земля тут такая. За лето можно пару, а то и тройку урожаев собрать.

– Какая прелесть… – выдыхаю я, не понимая, что чувствую: то ли радость, что все очень классно, то ли примерное осознание, какие проблемы это может за собой тащить.

– Так поэтому Марта в таверне сначала и хотела тебя прогнать, – говорит Лира. – Знаешь, сколько охотников “помочь слабой женщине” и завладеть этой землей?

Да уж представляю. Как и то, что даже теперь, когда появилась я, меньше таких желающих не станет, может, даже больше. Еще и в женихи набиваться будут. Лесом всех, лесом.

– Крестьяне местные мне приносят молоко, сметану и яйца в обмен на землю, – произносит тетушка Ли, заходя в дом.

Точно! Теперь я поняла, что меня смутило в деревеньке, пока мы сюда ехали! Там были очень пышные огороды, как будто их обильно удобряли. Так вот что это за удобрение. А хороша идея. Но, наверное, не стоит того, чтобы раскидываться землей.

Тут надо хорошо подумать и найти земле у себя применение. Судя по тому, что я видела, пока мы спускались к реке, тут просторы большие и совсем не ограничиваются особняком и садом. Значит, можно засеять чем-то. Главное, решить чем.

Тетушка Ли выдает мне платье, в котором было бы удобно взяться за работу в особняке, так как именно это кажется логичным сейчас. Мы снова садимся пить чай.

– Ну что же, Адалия, – становится серьезной Лира. – Ты пока тут осваивайся, но на днях нам придется выехать в ближайший город до нотариуса. Мне нужно передать тебе поместье.

– Ближайший – это Валерон? – напрягаюсь я. – Тогда можно сразу переписывать поместье на мою мачеху, потому что нотариус с ней в сговоре.

Лира мрачнеет и думает.

– Ты права, нужно искать другой выход.

– Или пока ничего не менять, – предлагаю я. – Чтобы никто пока что не знал, где я.

– Надолго ли моего здоровья хватит? – кажется, сейчас она озвучивает именно то, что ее беспокоит больше всего. – А если что случится?

Мне ли не знать, как это бывает непредсказуемо? Живешь, имеешь планы и надежды, а потом… Дзынь! И все разбивается как зеркало, осыпаясь осколками. Все, что остается – смотреть в пустую раму, вспоминая, как оно было красиво.

Но именно это и научило меня ценить каждый миг и каждый шанс.

– Мы со всем справимся! – улыбаюсь я ей. – Теперь нас уже двое.

Тетушка Ли благодарно смотрит на меня. И это она не учитывает тот факт, что у нас есть Чес! С ним не только все получится, но еще и скучно не будет. Кстати, Лира все еще не знает про сломанный сарай…

С улицы раздается цоканье и лошадиное ржание. Я кидаюсь к окну, и вижу, как к флигелю, чуть ли не затаптывая копытами огород, подъезжает потрепанный жизнью мужик. Он слегка покачиваясь, слезает с коня и кричит:

– Тетка! Я приехал! Накрывай на стол!

Глава 15

Ну чисто Винни Пух: “Сова, открывай! Медведь пришел!”

А ответить ему хочется как Кролик, что дома “совсем никого”. Но есть подозрение, что это племянничка не остановит.

– Эй! Кучер! – продолжает орать этот идиот. – Забери коня! А! Чего тебя звать-то, олуха, ты ж глухой!

Это все завершается его пьяным смехом и тем, что он чуть не падает на помидоры. Вот если бы упал, ей-богу, отходила бы его кочергой.

– Адалия, – твердо окликает меня Лира. – Иди к себе. Рудвер сейчас в том состоянии, когда дел наворотить может.

– Но… – пытаюсь поспорить я.

Как-то не привыкла я бояться всяких мужланов.

– Нечего тебе тут делать, – обрывает тетушка Ли. – Иди.

Я присаживаюсь, зову Чеса, и мы вместе выходим из кухни. Присмотрюсь я к этому субъекту, а заодно подумаю, что с ним, таким наглым, делать.

Захожу в свою комнату, прикрываю дверь, оставляя щелку, и прислушиваюсь.

Входная дверь, резко распахнувшись, ударяется об стену, а потом слышится звук разбивающегося глиняного горшка. Вот собака! Уронил цветок на окне? Растение жалко, а потом еще убирать это все кто будет?

– Чего тебе? – “добрым словом” встречает племянника Лира. – Не было тебя давно, так не появлялся бы!

– Вот какая твоя любовь, да? – растягивая слова, громко говорит мужчина.

– Да было бы за что.

– Я твоя семья! Меня надо любить просто так! И кормить, – слышу, как со скрипом по деревянному полу отодвигается стул.

Лира стучит крышкой и котелком, похоже, действительно собирается его кормить. Я порываюсь выйти, чтобы выгнать ко всем чертям этого наглеца, но Чес останавливает.

– Погоди ты, не горячись, – говорит он. – Давай присмотримся. И может, узнаем что-нибудь. Сдается мне, не так уж и прост он.

Я сначала сомневаюсь, но потом все же соглашаюсь с Чесом. Скорее всего, Рудвер из города, ведь по идее вряд ли кто из землевладельцев-соседей пить с ним стал бы, а с простым людом не стал бы он сам. Значит, он может какие-никакие новости принести.

К тому же есть у него свои планы на эту землю, ведь наверняка Лира не рассказывала ему о расписке. Тогда тем более расписку надо понадежнее спрятать, пока мне в собственность все не передали.

– Да не жалей ты! – бьет кулаком по столу Рудвер, так что я слышу, как звенит хрустальная ваза. – Вон в трактире и то лучше кормят.

Варвар. Дармоед. Мне уже по его внешнему виду, по потасканной одежде и засаленным волосам о нем стало все понятно, но с каждым словом он все ухудшает мое мнение о нем.

– Кстати, слышала? Хотя где ты слышала… Там в городе облава была, искали ненормальную дочку трактирщика, – говорит он. – Но говорят, сбежала она, даже дракон не помог.

По спине пробегает холодок… А видел ли он хоть раз Адалию, если бывал в трактире? Хотя она почти никогда не появлялась перед гостями, так что очень маловероятно. Да и его я не помню.

На какое-то время наступает тишина , если не считать стука ложки о тарелку.

– Слушай, – отвлекает меня в это время Чес. – Я тут вылазку делал…

– Опять? Что-то еще поломал? – шепчу я, уже не зная, что ожидать от этого мыша.

– У… Обижаешь, – надувается Мышонок.

– Ну ладно, давай рассказывай, вижу, что не терпится.

– Эта тетка одержима этими цветами, – говорит Чес. – И чего она так переживала, что дракон ее цветочки поломает? Там еще таких семечек… Два короба!

– Как два короба? Зачем? – хмурюсь я, а в голове мелькает какая-то мысль, которую я не успеваю поймать за хвост, потому что племянничек смачно рыгает и заявляет:

– Знаешь, тетка. Я тут подумал…

Вот когда так начинают, обычно ничем хорошим эти “думы” не заканчиваются.

– …и решил, что тебе уже тяжело самой здесь тут все содержать.

Закатываю глаза: ну какой же он лицемерный гад.

– Ну а поскольку я скоро и так стану хозяином, – он откашливается и совершенно спокойно продолжает: – Не думаю, что тебе еще долго осталось… Так вот. Я решил переехать сюда. Так что после твоей смерти у меня получится быстро разобраться со всеми бумагами.

В этот момент мне очень и очень жаль, что кочерга осталась у печки, потому что желание врезать ему по темечку возрастает с каждым словом в геометрической прогрессии. Гадина такая, а?

В ответ на эту длинную мысль наступает тишина. Я даже начинаю переживать, как там Лира, все ли с ней в порядке. Но нет, в ней точно не стоит сомневаться.

– Увы, – ледяным тоном отвечает она. – Я больше здесь не хозяйка.

– Что, ты уже мне готова передать дела? Да я только за! – столько энтузиазма и алчности в голосе, что я мгновенно понимаю: он не отступится даже в случае поражения.

– Нет. У поместья теперь другой хозяин, – в звенящей тишине произносит тетушка Ли.

Глава 16

Тут Рудвер взрывается:

– Ты с ума свернула, старуха?! Я тебя сейчас!

Слышу грохот стула и понимаю, что все, теперь медлить нельзя.

– Не в моем поместье, – я вхожу в кухню.

Лира уже на ногах, но на трость не опирается, держит ее перед собой как защиту. Племянничек стоит с занесенной рукой. Ну немая сцена как она есть.

– Ты еще кто такая? – рычит Рудвер, переводя на меня взгляд красных глаз.

– Новая хозяйка поместья, – говорю я спокойно. – У вас есть ко мне какие-то вопросы?

– Ты… Ты…

– Вообще-то, “вы”, – поднимаю бровь. – И советую хорошо подумать, прежде чем мне что-то сказать. Потому что вы сейчас у меня в гостях. Да, именно в гостях. Но привечать у себя нахлебников я не намерена. Если вы хотите здесь жить, как заявляли об этом, то вам придется работать. Но вам очень повезло, работы тут много, я найду вам подходящую.

Теперь краснеют не только глаза Рудвера, но и все лицо, и даже шея. Он, наконец-то, опускает руку и переключает все внимание на меня.

– Откуда ты взялась, пигалица тощая? Да я тебя сейчас…

Ну да, я поняла, решать проблемы мы умеем только рукоприкладством и никак больше.

– Выметайся с моей земли, иначе прокляну! – я опускаю подбородок и прищуриваюсь.

Это сбивает его пламенный настрой, он даже притормаживает, чуть ли пятиться не начинает.

– Не надо меня пугать, – говорит он, но что-то не слышу я в его голосе уверенности. – И не таких вруний видел.

– А ты уверен, что я вру? – изгибаю губы в ухмылке. – Смотри.

Я снимаю Чеса с плеча и заглядываю ему в глаза, мысленно прося подыграть.

– Абра-кадабра! Ахалай-махалай! Сим-салабим! – кладу мыша на руку и протягиваю под нос племянничку.

Чес начинает изображать, что корчится в муках, пищит, дрыгает лапками, а потом заваливается на бок без чувств. Ох, артист!

В глазах Рудвера мелькает первобытный ужас. Он пятится, роняет стул, а потом чуть ли не бегом выскакивает на улицу. Там тут же кидается к коню, которого кучер, высокий косматый дядька с окладистой бородой, как раз собирается увести. Я следую за ним, проверяя, чтобы улепетывая племянничек ничего не прихватил.

Но тому явно не до этого. Он выхватывает поводья и пытается залезть в седло, но в первый раз промахивается ногой мимо стремени.

– Я это так не оставлю! – чтобы как-то сгладить свой провал, он начинает истерично угрожать. – Я подам жалобу! В городе! Мэру! Нет! Самому дракону! Уж он-то на тебя, ведьму, управу найдет! И на безумную старуху тоже!

Во второй раз у него получается, и он пытается направить коня, хотя тот как-то явно не горит желанием оставаться под этим седоком.

– Гнать таких, как ты, поганой метлой надо! – с чувством произношу я.

И тут происходит то, чего ни я, ни кто-либо другой не ожидаем. Из рук кучера, который совсем не понимая, что происходит, смотрит на нас, вырывается метла, поднимается в воздух и, хорошенько замахнувшись, бьет пару раз в спину племянничку.

Рудвер орет, конь встает на дыбы, а потом пускается в галоп, унося от нас подальше этого дармоеда.

После этого метла успокаивается, спокойно опускается на землю, и мы все, включая Лиру, которая тоже вышла на крыльцо, удивленно переглядываемся.

– Вот это да… – присвистывает Чес в моих руках.

Это было феерично, однако.

Кучер ухмыляется в бороду, качает головой, поднимает метлу и салютует мне ею, а потом уходит в свою сторону.

– А он правда глухой? – спрашиваю я.

– Наверное, – пожимает плечами тетушка Ли. – Он не говорит и не слышит. Или делает вид, что не слышит.

– И давно он тут у тебя? – мы заходим в дом, прикрывая за собой дверь.

– Да… уже не один год, – вздыхает Лира, глядя на разбитый горшок и цветок с рассыпанной землей. – Так у тебя, значит, магия возвращается. Ты бы поаккуратнее сейчас, после того как дракон ее забрал.

Я чуть прислушиваюсь к своим ощущениям.

– Вроде бы все хорошо, – отмахиваюсь я, выпускаю из рук мышонка и присаживаюсь к цветку.

Я не нахожу в памяти Адалии ни намека на то, чтобы она хоть раз пользовалась магией. Она знала, что она у нее есть. Мало, но есть. Но использовать – никогда. Да я и сейчас не поняла, что произошло…

– Я все же сделаю тебе настой из листьев смородины, – стуча тростью, Лира уходит на кухню.

Собираю осколки, подгребаю ладонью рассыпавшуюся землю в кучку и, взяв в руки комок с растением, поднимаюсь. Голова начинает резко кружиться, в глазах темнеет. Я слишком хорошо знаю это ощущение. Я падаю в обморок.

Глава 17

Тишина наполняется шепотом волн и криками чаек. Лицо обдувает приятный ветерок, приносящий свежий аромат с реки.

Мне настолько легко, что я даже не сразу понимаю, где я и что со мной. Хотя нет, даже поняв, что я где-то на берегу плавной, широкой реки, где, кажется, я уже была, а вот что со мной, все равно не понимаю.

Надо мной проносится огромная крылатая фигура, заставляя вскинуть голову и проследить за ней взглядом.

Дракон. Угольно-черный, с бархатно блестящей на солнце чешуей. Он делает большой круг и приземляется рядом со мной, закапываясь своими когтистыми лапами в мягкий влажный песок.

Он необъятно большой, я рядом с ним кажусь себе просто букашкой, но мне не страшно. Мне кажется, он даже улыбается, если, конечно, драконы умеют это делать.

Крылатый ящер склоняет ко мне свою массивную голову, покрытую чешуей и роговыми выростами. Ноздри дракона трепещут, словно он улавливает тонкие оттенки запахов вокруг. Нет! Он словно с удовольствием… вдыхает мой запах.

Я делаю шаг к нему, а внутри меня поселяется странное, приятное ощущение. В огромных золотых озерах глаз плещется беспокойство и забота. Я подхожу ближе, протягивая руку и касаясь его чешуйчатой морды. Невероятно, но я ощущаю волны нежности, исходящие от этого могучего существа.

Мы стоим так несколько мгновений, погруженные в тишину и умиротворение. Мне кажется, что дракон пытается передать мне что-то важное, и я невольно улыбаюсь.

“Арион идиот, если не чувствует этого”, – слышу в голове рычащий голос, а потом меня накрывает светом.

– Ты пришла в себя!!! – оглушает меня, как только я открываю глаза.

– И незачем так орать, – с трудом произношу я и морщусь от яркого света.

Чес без зазрения совести прыгает на моей груди, мотыляя своим хвостом. Меня как-то перетащили на кровать. Может, кучера позвали? В любом случае, я ощущаю благодарность, потому что это приятнее, чем очнуться на полу.

Никак не могу отойти от видения: хочется вернуться к этому дракону.

Так. Мне вон дракон уже подкинул свинью… Точнее, семечко, которое еще непонятно, чем мне обернется, учитывая, что благодаря земле оно пошло в рост. Так что хватит с меня драконов.

– Ну наконец-то, – с облегчением произносит Лира, вставая со стула около моей кровати. – Вот ты меня напугала. А я ведь говорила, чтобы ты поостереглась с магией: драконы забирают много. Если при недостатке еще и использовать лишнего, то тратятся уже жизненные силы. Ты-то вон какая худенькая, откуда они у тебя.

Я аккуратно приподнимаюсь на локтях, а потом сажусь. Вроде бы комната не кружится, дышится хорошо, голова не болит. А то было бы весело: мало того, магическое истощение, так еще и сотрясение мозга.

– Драконы вообще отлично устроились, – ворчу я. – Им надо силу восстановить, так вынь да положь ему девушку.

Тетушка Ли замолкает и сосредоточенно смотрит на свои кисти, сжимающие трость.

– То, как с тобой поступила мачеха – это свинство, – жестко говорит она. – Но ты же знаешь, что жители нашей страны очень обязаны драконам. Если бы не они, то нам никогда бы не удалось отстоять независимость в борьбе с горными орками. Когда драконам нужно было восстанавливать магию, король решил, что девушки – это не такая высокая цена за безопасность страны.

Да естественно, не свою же дочь ему отдавать.

– Угу, замечательно, – я встаю, переплетаю косу. – Только девушкам как потом жить?

– Спокойно, – вздыхает Лира. – Ты же знаешь, что они хорошо платят за ночь. Всегда находится та, что не против отдать себя и больше не знать бед. А с хорошим приданым их и после этой ночи берут в жены.

У меня все равно это не укладывается в голове. Почему тогда Августа решила Адалию под дракона подложить? Не проще ли было в городе найти согласную невинную девушку в городе? Почему Августа сказала Эренции, что если бы дракон не согласился на Адалию, то пришлось бы ей?

Сплошные вопросы. А драконы? Им самим каково это положение вещей?

Почему-то после странного видения во время моей отключки мне не кажется, что драконам тоже оно по душе. Ну не могут эти мудрые существа с удовольствием брать всех подряд, лишь бы невинных и с магией.

Дракон был такой… мудрый. И как будто я уже не первый раз его видела.

Мелькает какая-то мысль, но я стараюсь выкинуть ее из головы.

Лира поит меня чаем из смородиновых листьев, который, по ее словам, поддерживает уровень магии. А потом, убедившись, что я больше не собираюсь падать в обморок, уходит в огород.

– Ну что, Чес, – говорю я, глядя на цветок, который я поднимала с пола, но уже в новом горшке, – я думала потянуть, но после приезда Рудвера нам нужно как можно быстрее разобраться с бумагами. Может, тут у кого-то из соседей есть свой нотариус?

Понятия не имею, как устроено все в этом мире, да и у Адалии в памяти я ничего не нахожу, но разобраться сейчас жизненно необходимо.

– Да кто его знает… Чтобы это узнать, надо добраться до соседа. А чтобы он всерьез принял тебя, нужно бумаги или чего-то добиться, – похрустывая печенькой, отзывается мышонок.

Понятно, замкнутый круг. Естественно, я сейчас точно не в том виде, чтобы показываться перед соседями. Надо себя в порядок привести, да и платье поприличнее бы… Все же в этом мире ярко выражены сословия: чтобы приняли как свою, нужно дать понять, что ты “своя”.

И снова одно цепляет другое, и совсем непонятно, с чего начать.

Нужно начать с самого начала, то есть с земли. Ее надо засеять, вырастить и собрать первый урожай. Если бы племянник мог отобрать у тетки землю, он бы это уже сделал. Но, видимо, нет нужных связей или положения в обществе. Значит, и ко мне просто так не сунется. Думаю, запас времени у меня есть.

Да, дракон неплохо со мной расплатился, но это не повод свободно тратить монеты направо и налево и не оглядываться. Нужно и особняк восстанавливать, и работников нанимать, и поля засеять, а для этого закупиться зерном. Но тут нужно понимать, что лишнего у крестьян сейчас нет – они сами уже засеяли свои наделы. Это опять либо к соседу, либо в ближайший город. Либо… втридорога.

И тут меня осеняет.

Глава 18

Это именно та идея, та мысль, которую я никак не могла поймать за хвост, пока смотрела на любимые цветочки Лиры и когда Чес говорил мне про семена, которые нашел.

Я выхожу к Лире, которая подвязывает плети огурцов.

– Тетушка Ли, а зачем тебе два короба семян подсолнухов? – спрашиваю я.

Она разгибается, придерживаясь за спину, совсем как моя бабушка. Хотя, если сказать честно, бабушка у меня вообще не могла разогнуться, оттого и ходила с палкой.

– Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь. Я собираю все семена на всякий случай, – говорит она. – А то вдруг не вырастет, вдруг на солнышке совсем изжарится или в тени, наоборот, загнется.

– И ты больше никак их не используешь?

– Да продавать одно время пыталась, да кому они нужны? – она странно смотрит, словно я вообще ерунду какую-то спрашиваю, и тем самым подтверждает мои мысли. – Все больше розы любят, пионы. А я, бывает, в вазу на стол ставлю, и в комнату словно лучик заглядывает. Я ж хотела на въездной арке и название написать “Солнечный цветок”, да так и не получилось.

– Все ясно! – с улыбкой говорю я, чем еще больше ввожу в недоумение тетушку Ли. – Тогда мы будем удивлять людей.

Похоже, что никто выращиванием подсолнечника тут не занимается. Это неплохой шанс, в том числе для того, чтобы обосноваться: подсолнечник быстрее, чем злаковые, дает урожай, а на этой земле так вообще, наверное, будет почти моментальный результат.

Да вон даже на цветы Лиры посмотреть, прелесть же!

– Может, сначала удивишь меня? – она берет трость, прислоненную к заборчику, и выходит ко мне.

Мы идем с Лирой к подсолнухам, а я рассказываю ей, что кролики – это не только ценный мех. В смысле, что подсолнечник – это очень выгодная культура. Это и масло, и жмых, который можно использовать в корм скоту, и халва с козинаками, и отличные поля для пчел.

Лира недоверчиво воспринимает мои слова, оно и понятно: кто же будет на пустом месте верить, особенно девчонке, которой неоткуда взять такие знания. Но соглашается попробовать и посеять только один короб из двух. Для начала это тоже будет неплохо.

Но, как ни крути, даже с учетом волшебной земли, для роста и созревания подсолнечника потребуется время. И вот это время мы потратим на другие очень важные вопросы.

Солнце уже перевалило через зенит и потихоньку начало опускаться. Насыщенное получилось утречко, однако. Да и я в отключке, похоже, провела не меньше часа, то-то так переживали Лира с Чесом. А я почти и не заметила этого времени.

Мы выходим к особняку и подъездной аллее, где рассажены в клумбах подсолнухи. Кучер выгнал карету, и теперь что-то делает, лежа прямо под ней, чем до жути напоминает мне работников автомастерских, разве что засаленного комбинезона не хватает. Он совершенно не обращает внимания на наше появление.

– Это все прекрасно, Адалия, – хмурится тетушка Ли, рассматривая корзинки подсолнухов, вот-вот готовые опуститься под весом семечек, – но чует мое сердце, Рудвер не успокоится. А что мы можем ему противопоставить? Старуха, девчонка да глухонемой кучер.

– Есть такая мысль, – отвечаю я и выколупываю пару семечек из шляпки, отчего получаю очень недовольный взгляд Лиры. – Но я почти уверена, что с документами у него провернуть ничего не получится. Расписка у меня на руках, а там четко сказано, что “все обязательства передаются по наследству”. То есть, даже если бы земля перешла Рудверу, при предъявлении расписки он должен был бы мне ее отдать.

Лира кивает и вроде бы даже немного расслабляется. Но когда дело касается таких истеричных личностей, как племянничек Лиры, нужно сразу думать о разных последствиях.

– Учитывая, как тут запросто решаются вопросы о дееспособности, мне стоит заранее искать не только независимого нотариуса, но и лекаря, который подтвердит, что я в здравом уме, – потирая лоб я. – Рассказы Рудвера о моем колдовстве могут и не воспринять серьезно, сочтя это бредом пропойцы, но внимание привлечь может. Ведь не зря мачеха трепалась о моем слабоумии.

Вслух не говорю, что самому Рудверу вряд ли хватит мозгов. Но если кто-то свяжет исчезновение буйной дочери трактирщика и злой ведьмы с метлой в поместье, к нам могут заявиться незваные гости.

Тетушка Лира становится еще серьезнее, чем была.

– И местный лекарь в соседнем селе нам не поможет – его слово против валеронского никто даже не услышит…

Мы замолкаем. Я кусаю губы, пытаясь прикинуть, как спланировать так, чтобы все правильно организовать, все успеть и не облажаться.

Проблема в том, что если в части решения вопросов по хозяйству, у меня настрой самый что ни на есть оптимистичный. То в правовом плане я могу сесть в лужу: как попаданка я не знаю местных законов, а Адалия была от этого слишком далека.

Но чтобы я опустила руки? Да ни за что!

– Надо все же задуматься о поездке в Бравален, – серьезно говорит она.

Мысленно отмечаю, что это город раза в два дальше, чем Валерон на восток. И, вроде как по другую сторону реки. Не самая простая и дешевая поездочка предстоит. Да и как оставить поместье… с этим росточком драконова дерева…

– Не надо никуда ехать, – раздается гулкий бас из-под кареты.

Мы оборачиваемся и видим, как кучер, вылезая и вытирая о штаны руки, хмурится и добавляет:

– Есть у меня и нотариус, и лекарь…

Глава 19

Я едва успеваю придержать тетушку Ли, которая чуть не падает от шока из-за такого поворота. Ладно я, еще не успела притереться к этому косматому дядьке, но Лира-то уже давно живет в поместье, привыкла считать, что он ничего не слышит и ни гу-гу. А тут вона как… Не то что говорит, так еще и лекаря с нотариусом раздобыть может.

– Да что ж такое… Да как же так? – сначала бормочет Лира, а потом сжимает трость и с недоверчивым прищуром окидывает взглядом "глухонемого"кучера. – Значит, ты все это время притворялся глухонемым? Я шла через весь город, чтобы общаться с тобой жестами, как с ребенком! Да ты просто наглец и обманщик!

Кучер улыбается в бороду и бросает лукавый взгляд на тетушку Лиру, но ничего не объясняет и не оправдывается. Даже не представляется.

– Я в таверну, – коротко говорит он, а потом смотрит на солнце. – Вернусь уже к утру. Дня через три готовьтесь встречать гостей.

– Ты давай от разговора-то не уходи! – возмущается Лира, когда кучер, что-то проверив на карете, начинает заталкивать ее обратно, похоже, что в некое подобие гаража.

Кучер прекрасно делает вид, что не слышит, а потом, словно вспоминает, кричит нам:

– Сарай я разобрал. Все инструменты сложил рядом, их лучше спрятать.

Он скрывается вместе с каретой где-то за углом особняка, в тени, а Лира ошеломленно смотрит на меня:

– Что с моим сараем?

Черт. Не сдавать же Чеса! Она его тогда точно загоняет, да и вообще друзей не сдают.

– Так… дракон же прилетал, – отвечаю я. – Сломанный сарай – это всего лишь последствия его прилета.

И ведь не вру же, правда? А последствия, они ж как «я», бывают разными.

– Вот пусть только попробует снова появиться! – стучит по земле тростью Лира. – Задам я этому ящеру!

Конечно, понятно, что ничего она ему не сделает при таком внушительном различии в габаритах, но я рада, что против дракона у меня теперь есть союзник.

До самого отъезда кучер больше не говорит ни слова. Он седлает гнедую лошадь и по аллее, которую мне тоже ещё предстоит привести в порядок, выезжает из поместья.

Мы с Лирой почти до самого заката так и не заходим в дом. Первым делом мы разбираемся с тем, что кучер вытащил из сарая: там находятся и грабли, и крепкая мотыга, и пара лопат, и даже что-то, что по моему предположению может быть плугом.

Там же находятся заготовки в виде соленых огурцов и квашеной капусты. А ещё сломанные санки, похоже, пострадавшие при обрушении сарая.

Я стараюсь выудить из памяти Адалии, насколько они нужны, но что-то сильных морозов и сугробов я не помню. Может, тут, вне города, все иначе?

После этого мы обходим хозяйственные постройки. Большинство из них, мягко говоря, требуют ремонта, часть проще просто снести и построить новые.

Например, погреб с практически провалившейся крышей и, похоже, летняя кухня. Сквозь щели в стенах пробиваются сорняки, ветхие деревянные двери едва держатся на ржавых петлях. Подход к ним зарос многолетним бурьяном.

Наверное, при взгляде на все это можно было бы опустить руки: столько работы, что за всю жизнь не переделать. Но меня, наоборот, все это только воодушевляет: ведь главное, что есть с чего начать!

Потом Лира показывает мне сад, который раньше, видимо, был украшением островного поместья. Да тут и сейчас неплохо, ничем не хуже старого парка в нашем городке, даже дорожки настолько же запущенные.

Они едва виднеются среди разросшейся травы и сорняков. Несколько старых деревьев тянут ветви к небу, а в заросших клумбах изредка проглядывают робкие всходы одичавших цветов.

– Я пробовала тут посадить мои любимые цветы, но для них темно под деревьями, – жалуется Лира. – Они солнышко любят.

– Ничего! Скоро их столько будет, что сможешь часами их рассматривать, – обещаю я. – А с садом мы тоже разберемся, и беседки сделаем, и лавочки, и детскую площадку.

Последняя мысль царапает даже не эмоционально. Тут все намного глубже: за те годы, что я мечтала о ребёнке, эта боль стала слишком знакомой, засела в душе.

Поэтому я стараюсь не заострять на этом внимание, переключаясь на сад, где явно потребуется более сложный, комплексный подход: и кроны деревьев в порядок привести, и с кустами разобраться, и выбрать тенелюбивые цветочки.

После ужина мы с моей подачи вытаскиваем два кресла из особняка, ставим перед крыльцом флигеля и опускаемся в них.

– Как же кучеру так долго удавалось создавать вид глухонемого? – удивляюсь я. – Неужели ты никогда не замечала за ним странностей?

Лира, откинувшись на спинку кресла, смотрит на меня.

– Я искренне полагала, что он глухонемой, – делится со мной она, – но хороший. В деревне себе места не нашел, а я приютила. Мне, сама понимаешь, без кареты никак. А он мужик рукастый, за лошадью смотрит, сам себе пристройку сделал, чтобы меня не стеснять. Конюшню в порядке содержит. Да и мне помогает.

Рабочая сила – это хорошо. А то меня на все не хватит. И еще бы из деревни нанять.

– Но откуда у него могут быть знакомые с нотариусом и лекарем? И, учитывая, что он слышал наш разговор, он понимает, что абы кто нам не подходит…

Договорить мы не успеваем. Со стороны аллеи слышится стук копыт. Неужели кучер так быстро вернулся? Но нет, к цокоту вскоре добавляется скрип колес телеги – точно не кучер. И хочется надеяться, что не племянничек.

– Почуял, демон, что кучер уехал, – досадует тетушка Ли. – Лучше бы Элину прислал. Это староста деревенский, он мне по договору продукты привез.

Я сразу же напрягаюсь, глядя на реакцию Лиры. Надо бы присмотреться и быть осторожнее.

– Доброго тебе здоровья, тетушка Ли, – мы выходим навстречу упитанному мужику средне-неопределенных лет. – Привез я вот тут тебе, сегодня решил лично. Как положено: и яйца, и молочко, тут даже маслица тебе передали.

Он достает из телеги провизию и складывает прямо тут, на пол.

– И тебе не хворать, – отвечает Лира и хмуро смотрит на старосту. – И чего в этот раз запросили?

И так кругленькие его щеки становятся совсем похожи на наливные яблоки, когда он расплывается в улыбке.

– Да как…Все как обычно: телегу земли, – довольно говорит он.

Я смотрю на привезенные продукты и примерно прикидываю, сколько это стоило бы в городе. Даже с учетом заломленных мачехой цен в трактире. Ну… явно не телега уникальной земли.

– Какая ж ты молодец, тетушка Ли, – качает головой староста, отчего начинает дрожать его второй подбородок. – Наконец-то помощницу себе нанята. Ну-ка, девочка, давай, забирай все.

Я не двигаюсь с места и твердо заявляю:

– Я хозяйка. Заплачу деньгами. По городским расценкам, – уточняю я, чтобы проверить его алчность, ведь это действительно гораздо больше, чем можно было бы выручить в деревне.

Маленькие маслянистые глазки старосты округляются, но явно не потому, что я много предложила.

– Но как же… Я же за землей… – начинает кудахтать он.

– Либо деньги, либо нет сделке. Земли больше не будет.

Глава 20

Лира смотрит на меня, хмурится, но не спорит. Надо бы поподробнее ее расспросить о ее договоренностях: что-то слабо верится, что Лира спокойно раздавала землю аж телегами на протяжении нескольких лет.

В глазах старосты мелькает раздражение, взгляд становится колючим, как у человека, который не доверяет никому, потому как сам привык обманывать. Значит, моя чуйка меня не подводит.

– Хозяйка? – серьезно спрашивает он. – Неужто тетушка Ли все-таки решилась продать свое драгоценное поместье?

Глазки бегают, ищут что-то, цепляются за драконово дерево (и в этот момент я радуюсь, что оно ещё не отличается от обычных ростков), сужаются, снова оценивают меня.

– Это уже не ваше дело, – говорю я. – Что насчет сделки?

Конечно, мы рискуем на какое-то время остаться без яиц и молока, но раздавать землю сомнительным личностям – ещё больший риск.

– Тетушка Лира, – в голосе старосты появляются нотки злости, – подтвердите этой вашей новой… хозяйке, что с момента прошлого обмена на землю Элина приносила тебе ещё два кувшина молока, крынку сметаны и корзинку яиц.

Хм… Пытается набить цену, хотя даже мяса не было? Негусто что-то, негусто.

Перевожу взгляд на Лиру, та кивает.

– Учту все, – поднимаю бровь. – Мы же тут не для того, чтобы друг друга обмануть?

Лицо старосты аж передергивает.

– Не думаю, что жителям понравится ваше решение, – пытается надавить на меня староста. – Земля для крестьян не то же самое, что монеты.

– Ждите здесь, – говорю я.

Да, наверное, от тщедушной девчонки такое не ожидаешь, но староста, хоть и жаден, достаточно предусмотрителен, чтобы сначала присмотреться.

Возвращаюсь в дом, чтобы взять монет.

– Не нравится он мне, – говорит Чес, шебарша рядом.

– Мне тоже, – говорю я, отсчитывая серебрушек. – Сдается мне, он тот ещё крендель.

– Страшно тебя тут одну оставлять, – деловито заявляет мышонок, – но я залезу в телегу да посмотрю за ним.

– Какой самоотверженный Честер! – улыбаюсь я и подставляю руку, чтобы он на нее забрался. – Но ты правда очень поможешь. Только будь осторожен, а то как я без тебя.

Он довольно поднимает мордочку и залезает на ладонь, слегка царапая ее коготочками.

Поросячьи глазки старосты алчно следят за монетами, которые я пересчитываю прямо перед ним, озвучивая вслух цены. Даже интересно, сколько из этого дойдет до крестьян? Впрочем, для того чтобы узнать это, Чес только что шмыгнул в телегу и затаился.

– Что ж… Я не уверен, что ещё кто-то согласится передавать вам продукты, – напоследок говорит староста после того, как своими пальцами с заусенцами прячет монеты в кошель за пазухой.

Я провожаю взглядом поскрипывающую телегу с мыслью, что нужно подумать о воротах, а лучше – магической охране.

– Проблем принесет же, – говорит Лира.

– Не он первый, не он последний, тетушка Ли, – отвечаю я и подхватываю нехитрую провизию, что привез староста. – Возможно, я и хотела бы тихо тут отсидеться, да только не судьба. Не готова я ради этого прогибаться ни под мачеху, ни под Рудвера, ни под этого жадного старосту.

И тем более думать о каких-то там драконах. Даже с шикарной… спиной. Даже если они мне в видениях приходят.

Лира смотрит на меня с теплой улыбкой.

– Ты похожа на свою мать, – говорит она. – Жаль, что ей отмерено в этом мире было мало. Красивая, пробивная была. Я рада, что Августа не смогла в тебе этого погасить.

Я отвожу взгляд и закусываю щеку. Адалию – погасила. Сломала. Но я не она, хотя даже Лире об этом ни за что не скажу.

– Как давно ты отдаешь землю в таких количествах? – спрашиваю я.

Мне важно понимать, насколько давно обнаглел староста.

– Да ты знаешь, сначала я рассчитывалась напрямую с крестьянами. Они приходили, приносили. Но много ли они на себе унести могли? Даже очередь себе устроили: в этот месяц этот двор, в следующий – другой. Люди тут добрые, друг за друга горой.

Ага, и как в любом стаде есть паршивая овца. Впрочем, тем проще будет просто сдать этого старосту им с потрохами. Крестьяне сами придумают, как им поступить с обманщиком.

– А потом староста сказал, мол, чего вам мучиться, давайте я сам буду возить. Два года приезжал раз в три месяца, набирал земли, да уезжал. Но в последний год стал чуть ли не раз в месяц прикатывать, – Лира вздыхает. – Так-то крестьян я понимаю, но…

– Значит, точно пора менять правила игры, – усмехаюсь я. – Не переживай. Вот увидишь, в выигрыше еще останемся не только мы.

Тетушка Ли, как и накануне, выпивает настойку вербены и уходит к себе, а я еще какое-то время остаюсь на улице, у крыльца флигеля. Прислушиваюсь к веселому треску кузнечиков и цикад, к отдаленному шелесту волн, который приносит заблудившийся среди ветвей ветер, к поскрипыванию старых деревьев, к едва слышному лаю собак в деревне.

Среди всего этого я различаю выбивающийся из всего звук, похожий на хлюпанье весел по воде: плавное бульканье и всплески. Сначала мне кажется, что это действительно лодка, я даже жду, предполагая, что услышу нарастание или отдаление звука. Но он остается одинаковым. А значит, это что-то на острове… но что? Утром обязательно разберусь. Если, конечно, чего-то нового не приключится.

Постепенно меня начинает клонить в сон, и я ухожу к себе в надежде, что в эту ночь все сараи останутся целыми, а гостей неожиданных не будет.

Я стою в темном кабинете, где из всего освещения только лампа, похожая на древнюю масляную из моего мира, только внутри не огонь, а световой шарик. Она бросает ровный тусклый свет на стол, заваленный бумагами и фигуру мужчины в кресле.

На спинке кресла наброшен камзол с эполетами и какими-то нашивками. А сам мужчина сидит, откинувшись на спинку и глядя на меня исподлобья.

Игра света и тени четко очерчивает скулы, прямой аристократический нос и упрямый подбородок. Чувственные губы напряженно сжаты, а серьезные, задумчивые черные глаза пристально рассматривают меня.

Арион Тарден. Ну красив же… Такого раз увидишь – больше не забудешь. Только вот мерзавец, какого тоже не забудешь. Вот даже во сне мне снится.

– И что в тебе нашел Ринг? – задумчиво говорит он. – Да, глаза хороши. Да и магия оказалась вкусной. Но не на что больше взглянуть! Таких же сотни… В любом городе!

Что?! Он меня еще и в моем собственном сне оскорбляет?!

– Ты на себя посмотри! – справедливо возмущаюсь я.

Дракон выпрямляется, сжимает ладонями ручки кресла и прищуривается:

– Ты что, меня слышишь?

Глава 21. Арион Тарден

Ринг молчит целый день, тем самым все сильнее вызывая желание найти эту девчонку. Я разгребаюсь с тем, что натворил начальник охраны, выслушиваю жалобы тех, кто не добился ничего от мэра и того самого начальника, но все это время продолжаю думать о голубых глазах и хрупком теле.

Не думал, что в Валероне все настолько прогнило. Я очень хотел бы перевернуть тут все вверх ногами, всех поснимать с должностей, а лучше головы с их плеч поснимать. Но обычно драконы занимают позицию невмешательства.

Я тут только потому, что Ринг задал мне непростую задачку. Девчонка, которую я надеялся быстро достать в том самом трактире, где я ее и нашел, сбежала.

Эта тихая и несчастная лань с огромными доверчивыми глазами и, по моим воспоминаниям чувственным и пылким нравом в постели, сбежала! Да еще и умудрилась обвести свою явно нечистую на руку мачеху, так что та рискнула прийти ко мне и упрекнуть в том, что я обманул ее.

Что ж, пожалуй, это делает ее интереснее. Но не более того. Хотя нет, вру. Мне еще принципиально понять, что она сделала с Рингом.

Говорят, что так сильно пьянит дракона отвар из семени драконова дерева, и вроде даже несколько человеческих женщин ловили на том, что они пытались использовать его. Среди драконов это считается преступлением не только потому, что приворот может свести с ума, но и потому, что драконово дерево священно.

Только подумать! Сварить семя – это же уничтожить будущее дерево. А их и так осталось очень мало. Каждое семечко как дар богов.

Конечно, из-за этого с ними связывают слишком много легенд, многие из которых скорее просто домыслы, чем реальные истории. Но все же.

Могла ли эта девчонка использовать отвар? Вряд ли. Я не пил той ночью ничего. Хотя… События помню весьма смутно, потому что Ринг был слишком ослаблен. Тем важнее найти девчонку.

Засиживаюсь в выделенном мне кабинете допоздна, пытаясь разобраться в последних отчетах от начальника охраны. Среди них замечаю ориентировку на… мою пропажу. Не представляю, как они собирались ее искать по такому описанию: “Светлые волосы, голубые глаза, серое простое платье”. Тут полгорода таких.

Отбрасываю от себя эту бумажку и откидываюсь на спинку кресла. Магия все еще не пришла в равновесие, хотя по ощущениям кажется, что восполнение было примерно неделю назад, но никак не двое суток. Как будто эта магия почти идеально подходит мне.

Бред. Такого не бывает. Человеческая магия для драконов бывает вкусна, но чужеродна. Можно сравнить, как если бы вены вместо крови пытались наполнить водой. Она поддерживает объем, чтобы дракон мог выжить, но не питает.

Для меня это было единственным способом спасти Ринга. И чем он мне отплатил? Тем, что помешался на этой девчонке?

Делаю глубокий вдох и, активируя три центра из пяти создаю ее образ перед собой.

Растерянная, в тонкой ночной сорочке, с растрепанными золотистыми волосами. Чувствую, как Ринг, игнорировавший меня весь день, заинтересованно шевельнулся. Предатель.

– И что в тебе нашел Ринг? – смотрю в распахнутые от удивления глаза, именно такие, как я запомнил. – Да, глаза хороши. Да и магия оказалась вкусной. Но не на что больше взглянуть! Таких же сотни… В любом городе!

И все равно что-то внутри словно загорается, словно на тлеющем угле появляется внезапно язычок пламени. Снял бы с нее эту сорочку вот прямо сейчас, если бы с иллюзией это было возможно.

Взгляд девушки меняется, брови взлетают, а на лице появляется чистейшее возмущение.

– Ты на себя посмотри! – возмущенно восклицает она.

Меня словно подбрасывает. Это иллюзия. Или…

– Ты что, меня слышишь?

Девушка прищуривается, делает шаг вперед и опирается на стол руками:

– Не только слышу, но и вижу! – раздраженно говорит она. – И если ты приходишь в мой сон, то будь добр вести себя прилично! У меня тут не проходной двор для всяких… Драконов!

Я встаю из кресла и нависаю над иллюзией.

– Кто ты такая? – рычу не хуже Ринга, когда он злится.

– Только сейчас решил узнать? А не пойти ли тебе…

Ручка двери поворачивается, и я резко отключаю все три магических центра одновременно. Рисково, но мне, а, возможно, Рингу в первую очередь, не хочется, чтобы кто-то видел девушку. Внезапно дракон решил “присоединиться” ко мне.

Дверь приоткрывается, и на пороге возникает Эльтерия. Высокая, яркая, с пламенными волосами и жаждой во взгляде. С ярко-алыми пухлыми губами, изогнутыми в призывной улыбке.

Я должен был догадаться, что она сейчас в городе. Одна из Избранных – женщин, которые отмечены драконьим провидцем, как те, что могут дать дракону сына. За таких, как она, среди драконов бывает нешуточный спор.

Эльтерия всегда благоволила мне. Однажды, когда я еще был просто командиром небольшого отряда, даже рассказала, как отказала одному из генералов. Тогда это подпитало мое честолюбие, а Рингу было все равно.

Время шло, а она продолжала ждать. И приходить ко мне. Вот так, ненавязчиво, покачивая бедрами и бесстыдно снимая плащ, под которым одна лишь сорочка. Может, Эльтерия прочистит мозг Рингу? У нее и умений больше, и страсти.

– Мой генерал, – воркуя, говорит она. – Я скучала.

“А я нет”, – звучит голос Ринга.

Ухмыляюсь. Вот и посмотрим.

Глава 22

Я продолжаю видеть этого заносчивого дракона, а вот он меня, похоже, нет. Зато кроме него я еще вижу эффектную рыжую аристократку, которая, призывно улыбаясь, скидывает с себя плащ и приближается к столу.

Арион наблюдает за всем этим с едва заметной улыбкой, хотя кажется, будто он больше своим мыслям улыбается.

– Мой генерал, – мелодично произносит рыжая. – Я скучала.

Вот теперь дракон точно улыбается ей. Он обходит стол и останавливается, протягивая руку, чтобы стянуть лямку сорочки.

– Серьезно? То есть ты хочешь сказать, что у меня не на что взглянуть, а это королева красоты? – фыркаю я. – Да ты приглядись хорошенько!

Дракон вздрагивает и поворачивает голову в мою сторону: он явно меня слышал. На лице отпечатывается удивление и раздражение. А вот нечего было в моем же собственном сне оскорблять!

Чем заканчивается милование рыжей и дракона мне уже не удается узнать, потому что я уплываю в темноту и тишину, которая прерывается азартными восклицаниями Чеса:

– Вставай, Адалия! Я узнал! Я все узнал!

Разлепляю глаза и вздрагиваю от довольной морды мыша прямо перед моим лицом. Я как бы мышей не боюсь, но вот так спросонья это очень неожиданно.

Перед мысленным взором все еще лицо Ариона, а в груди раздражение от того, как он к бретелечке потянулся. Вот… кобель. Не понимаю, почему меня это настолько трогает, вроде не должно. Но какая женщина вообще примет спокойно собственное сравнение с кем-то?

Переворачиваюсь на спину, растираю лицо руками и возвращаюсь мысленно к Чесу.

– Что ты там узнал, рассказывай, – поднимаюсь и сразу натягиваю на себя платье.

– Этот староста барыжит землей! – выпаливает мышонок.

Ну это я примерно и предполагала. Но чтобы это на полном серьезе предъявить, мне нужны доказательства.

– Там еще один местный, рыбак, тоже в сговоре, – продолжает Чес. – Там у рыбака халупа на берегу. Вот туда землю и стаскивали, а остальное для вида и объема перемешивали с обычной.

– Прекрасная схема. То есть у них там что-то типа сарая забитого землей? – продеваю ленты, сетуя на то, как сложно без молний живется.

– Там мешки… Но, Адалия, – я вижу, как мышонок беспокоится, суетится. – Я их подслушал. Сегодня должны купцы проплывать. Они тут останавливаются отдохнуть, иногда и торгуют помаленьку. Вот заберут эту землю, а потом и не докажешь ничего.

– Ничего, если я правильно рассчитала и поняла его гадкую сущность, то крестьяне придут раньше, – говорю я. – А если нет, то будем импровизировать.

Сон прибавил мне боевого духа. И против старосты, и против племянничка, а особенно против этого наглого драконища. Путь только появится! Все выскажу, что думаю насчет его слов и сравнений, и мне даже будет все равно, что это было просто в моем сне.

А вот в том, что Арион тут рано или поздно появится, я почему-то практически уверена.

Я умываюсь, смывая с лица остатки сна, выхожу к Лире, которая уже накрыла завтрак: аппетитно пахнущую яичницу, свежеиспеченные хлебные лепешки и нарезанный сыр. Ко всему этому еще прилагается смородиновый чай, который, по словам тетушки Лиры, помогает восстановлению магии.

Мне на глаза попадается коричневый пузырек, который Лира закрывает пробкой.

– Тетушка Лира, – я останавливаю ее руку и присматриваюсь. – А что у тебя там?

Она удивленно смотрит на меня:

– Так настойка вербены моя. Вчера, похоже, забыла убрать, – Лира перекатывает в пальцах пузырек так, что появляется этикетка с подписью.

Коричневый пузырек. Похожий стоял на умывальнике у Адалии в трактире, и мачеха напоминала выпить “лекарство”, говоря, что я “сдохну”. Но вот уже прошла пара дней, а проблем-то никаких не наблюдается. Сегодня вон даже взгляд свежее стал.

– А в них всегда лекарства? Всегда подписаны? – уточняю я.

– Ну а как же без подписи-то? Аптекарь-то валеронский в этом плане немного того, – Лира крутит пальцев у виска, – говорит, отчетность и безопасность.

Значит, мачеха еще то “лекарство” Адалии давала. Зря не захватила с собой, разобраться бы в этом тоже. Вот собачка-девочка, а!

– Спасибо, – говорю я, едва сдерживая злую усмешку.

Ничего, и это пройдет. Но не для всех.

Позавтракав и сполоснув за нами с Лирой посуду, я отправляюсь туда, где вечером услышала необычные звуки. Удивительно, но днем то ли шума больше, то ли слух не такой тонкий, сейчас хлюпанья почти не слышно.

Но я точно помню, откуда оно доносилось. Я беру уже ставшую родной кочергу и иду туда, где еще за эти два дня не бывала. В сторону конюшни и гаража для кареты.

Утреннее солнышко касается мягко, еще не обжигая, поблескивает в капельках росы на траве, кружевами ложится под сенью деревьев.

Отмечаю, что цветы Лиры уже совсем готовы к тому, чтобы собрать урожай, а росточек драконова дерева еще больше вытянулся и укрепился. Стоит такой, молодыми зелеными листочками деловито покачивает. Это даже вызывает у меня улыбку.

Навес для карет места на три, расположен практически вплотную к стене особняка. Сейчас тут стоит только та карета, на которой мы приехали с тетушкой Ли, да телега, похоже, давно не использовавшаяся. Ничего, нам пригодится.

Чуть дальше – обшарпанная конюшня с небольшой жилой пристройкой. Здесь в воздухе висит характерный запах лошадиного стойла и было бы слышно фырканье лошади, но, похоже, кучер так и не вернулся.

Чем дальше я иду, тем отчетливее слышу тот самый звук, и уже практически уверена в том, что я увижу. Только вот не верится! Неужели мне может настолько повезти?

Чтобы удостовериться, присматриваюсь, прохожу через кусты на берег и все же изумленно замираю. Мой взгляд сразу же приковывает огромное, медленно вращающееся водяное колесо, установленное прямо на берегу. Вода с тихим плеском обтекает широкие деревянные лопасти, приводя их во вращение.

А от него в сторону пристройки идут трубы…

– Все рассмотрели, нира Адалия? – голос кучера заставляет меня вздрогнуть.

Глава 23

Резко оборачиваюсь и вижу этого огромного мужчину. Удивительно, как я даже не замечала, что он на самом деле весьма мужественно выглядит, похоже, он очень неплохо умеет скрываться.

Хотя о чем это я. Лира вообще думала, что он глухонемой!

– Это водопровод? – указывая пальцем на механизм и трубы, спрашиваю я.

– Проницательно, – усмехается кучер.

И больше ничего не говорит, но его ответ я расцениваю как “да”. В совершенно темных глазах мелькает интерес, а на губах – хитрая улыбка, которую он прячет в густой черной бороде.

– Кто ты?

Конечно, я не надеюсь, что он ответит, но не могла не спросить.

– Можете звать меня Вард, – осчастливливает меня своим именем он. – И да, это водопровод. Мне было скучно.

Что? Он сделал водопровод от скуки? Да что у него в голове?

– И ты от скуки просто сделал себе водопровод?

Он пожимает плечами.

– Я отправил письмо, – говорит Вард. – По моим расчетам, нужно будет три дня. Хотя не исключаю, что кое у кого будет гореть.

Гореть? Надеюсь, не у нас.

Несколько секунд жду, рассматриваю его, понимая, что удивлюсь еще не один раз.

– Ты же не расскажешь? – это скорее философский вопрос. – А ты осматривал дом? Ты же можешь помочь его отремонтировать, если будут рабочие?

Он поднимает бровь.

– Ну, ладно, – сдаюсь я. – Я просто понадеялась, вдруг тебе еще будет скучно. Там есть чем развлечься… И да, я была бы рада, если бы на основе твоей разработки мы смогли бы сделать водопровод для дома, может, какую-то систему полива для поля и… еще один очень важный механизм, я потом покажу.

Вард внимательно слушает меня, мне даже в какой-то момент становится страшно, что он откажет. Но он лишь потирает подбородок и с улыбкой говорит:

– Посмотрим, – кучер идет к своей пристройке, около которой привязана еще не расседланная лошадь. – Нира Адалия, думаю, это вам понадобится к приезду гостей.

Он вытаскивает из седельной сумки бережно запакованный прямоугольный сверток в тонкой коричневой оберточной бумаге. На ней заметны едва различимые отпечатки пальцев, свидетельствующие о том, что сверток был упакован с большой осторожностью.

Я удивленно принимаю сверток и пытаюсь мысленно угадать, что это может быть.

– Откроете в доме, – говорит Вард так, будто это он тут главный.

Ну ничего себе. Может, потому он и предпочитал молчать, что сам привык командовать. Чем больше я на него смотрю, тем больше вопросов возникает. Военная выправка, атлетичное тело, которое он старательно прячет под широкой не по размеру рубахой, явно въедливый ум и эрудиция.

Ну и, конечно, связи.

– Открою, – киваю я. – Мне нужна будет твоя помощь, Вард. Вчера приезжал староста из деревни. Землю хотел, только я не дала: и не зря, надежный источник сказал, что староста нечист на руку. Кажется мне, что он вчера людям в деревне мог наплести что-то. А мне работники нужны.

Вард выслушивает меня, распрягая лошадь, и качает головой.

– Источник – это мышонок с шилом в заднице? – смеется он. – Передай ему, чтобы аккуратнее был, а то эта самая задница как-то без хвоста может остаться.

Он знает про Чеса? И про то, что я с ним разговариваю?

Кучер тщательно осматривает копыта лошади, проверяя, нет ли там каких-либо повреждений или камешков. Удовлетворившись, что с животным все в порядке, он дает ему немного сена и воды из переносной поилки.

– А насчет работников… Так это как вы себя поставите перед ними, так и работа выполняться будет, – философски говорит он, как-то не вселяя в меня надежду. – Но вам, нира Адалия, я думаю, переживать не о чем.

Почему-то смущаюсь от его слов, но… Решаю поверить. В конце концов, кто еще в меня поверит, если не я сама.

– Что ж… Значит, мне переживать не о чем. Но все же будьте поблизости.

Вард кивает и, кажется, совсем переключается на свои дела, а потом останавливается и кидает мне вслед:

– И берегите себя.

Беречь. От чего? Неоднозначно как-то прозвучало. Но когда я собираюсь уточнить, он уже скрывается из вида. Ну и ладно, потом спрошу.

По пути обратно, останавливаюсь у ростка драконова дерева и присаживаюсь на корточки около него. Тонкий, изящный ствол, словно вырезанный из кости, плавно разделяется на несколько хрупких ветвей.

Каждая ветка покрыта маленькими, острыми листочками, напоминающими тонкие, зеленые иголки. Они трепещут и шелестят, будто в ответ на мое присутствие, словно чувствуют мое приближение.

Я осторожно протягиваю руку, кончиками пальцев касаясь нежной коры ростка. Она теплая и слегка волнистая, будто пульсирует от моего прикосновения. Сердце замирает, а по телу пробегают приятные мурашки.

Крохотное деревце бережно обвивает мои руки, словно обнимая, делясь своей древней силой, кажется, даже легкое покалывание растекается вместе с кровью по телу.

Еще вчера у меня была мысль, что драконово дерево может быть опасно, но сейчас я точно чувствую, что это не так. Сама не замечаю, как улыбка появляется на моем лице.

Касаюсь почвы под ростком и отмечаю, что надо бы полить хоть немного.

Встаю, чтобы уйти, и слышу, как со стороны въезда на остров раздаются недовольные голоса. По подъездной аллее ко мне идет человек десять крестьян, не сказать, что воинственно настроенные, но явно раздраженные.

Значит, староста все же поработал.

Я выхожу на площадку перед особняком, выпрямляю спину и поднимаю подбородок. Будем разговаривать?

– Значит, не соврал староста, тут новая хозяйка? – вперед выходит один мужичок. Лет сорока, с усталым, хмурым лицом. – Ты обманщица.

Глава 24

Вот как, с места – в карьер. Ни здрасте, ни пожалуйста.

– И вам не хворать, – отвечаю я. – Хозяйка новая, это правда. А вот в чем я вас обманула, предлагаю разобраться.

Слово берет все тот же мужичок, похоже, самый смелый среди них, хотя бояться молодой худенькой девчонки – непонятно. Может, племянничек уже разнес, что я ведьма?

Тогда мне стоит радоваться, что ко мне не с вилами и огнем, а, значит, мы можем спокойно поговорить.

– Продукты забрала, но отказываешься платить, – произносит крестьянин, а остальные кивают.

– Давайте начнем с того, что договор был с Лирой, верно? – уточняю я.

Крестьяне снова кивают и бросают взгляд налево. Оттуда выходит Лира и, опираясь на трость встает за мной.

– Договор был со мной, устный, который очень сильно поменялся за последнее время, – говорит она поставленным голосом. – Но я пошла на уступки.

Тот, что говорил, хмурится, переводит взгляд за мою спину направо – там появляется кучер со все той же метлой. Еле сдерживаю улыбку, когда вспоминаю, как метла наподдала племянничку. Но что-то не хочется ее снова использовать.

– Ты нам зубы-то не заговаривай и запутать не пытайся, – пытается мне пригрозить солнечно-рыжий молодой парень, единственный, кто пришел с лопатой.

Неужели надеялись, что я сразу их пущу землю копать?

– Да и земля твоя хуже стала. Что на ней, что на нашей…

– Точно! Обманывать начала еще Лира!

Крестьяне подхватывают волну недовольства.

– Тихо! – чуть повышаю голос, а мужики тут же замолкают. – И в мыслях не было обманывать, ни у меня, ни у Лиры. А вот ваши обвинения напрасные, – всматриваюсь в озадаченные лица крестьян. – К тому же… С каких пор деньги перестали быть оплатой?

Они переглядываются. Грузный мужичок в засаленных штанах и серой застиранной рубахе крякает и чешет затылок.

– Деньги? Какие деньги?

Я прикрываю рот и скрываю за кашлем смех. Ситуация напреженная, не смешная. Но за короткое мое пребывание тут этот вопрос повторяется не первый раз. Только в прошлый раз его задавала я.

– А вот об этом давайте подробнее, – прочистив горло, говорю я. – Рассказываю вам, как обстоят дела. С некоторых пор ваш уважаемый староста решил облегчить вам жизнь. Ну… Чтобы лишний раз сюда не ходить и на себе землю не таскать. Так?

Они кивают. Какие понятливые и согласные крестьяне, однако. Это внушает оптимизм.

– Он привозил телегу раз в три месяца и раздавал землю. Так?

Кивок.

– Только вот к Лире он приезжал раз в месяц, – огорошиваю я мужиков. – И уезжал с телегой земли каждый раз.

Мужики переглядываются и еще больше хмурятся. Давайте уже, запускайте мыслительный процесс!

– К тому же, есть подозрение, что и то, что он довозил до вас было вовсе не землей с этого острова, – продолжаю я. – А вчера… Вчера я расплатилась с ним деньгами по городским ценам.

Рыжий делает шаг вперед:

– Почему мы должны тебе верить? – возмущается он, потрясая лопатой.

Вард тут же выходит, чтобы закрыть меня собой, но я останавливаю его рукой.

– Если не верите мне на слово, то я предлагаю вам сходить к землянке рыбака на берегу. И спросить его, что у там, – спокойно говорю я. – Только вам лучше поспешить, пока купцы не прибыли. Иначе не видать вам ни земли, ни денег.

– А если ты нас обманываешь? – не унимается рыжий. Вот, оказывается, кто у них самый разговорчивый.

– Зачем мне это? – усмехаюсь я. – Как убедитесь, приходите, у меня к вам разговор есть. А пока что нам больше обсуждать нечего.

Я разворачиваюсь и ухожу к флигелю. Затылком чувствую на себе взгляды крестьян, сжимаю челюсти, но не оборачиваюсь и стараюсь не показывать, что переживаю об их реакции.

И только когда я слышу, что они, переговариваясь, уходят, могу сделать вдох. Черт. Вот это я перенервничала.

Зато теперь я практически уверена, что крестьяне проникнутся ко мне доверием и согласятся работать, а именно это мне сейчас и нужно.

– Ты не перестаешь меня удивлять, – говорит Лира, которая догоняет меня у крыльца. – Я утром сходила в библиотеку в особняке. Идем, у меня для тебя кое-что есть.

Она поднимается на крыльцо и сворачивает не на кухню, как я привыкла, а к себе в комнату. Иду за ней и с некоторой робостью вхожу в дверь.

Как я и думала, комната как будто отражает Лиру. Солнечный свет струится через маленькое окно, наполняя уютную комнатку теплым золотистым сиянием.

Пол застелен потертым, но опрятным ковром темно-красного цвета. У дальней стены стоит кровать с резной деревянной спинкой, застланная простым, чистым льняным бельем.

В углу комнаты удобно расположилось кресло-качалка, идеальное место для отдыха и чтения. На спинке кресла накинут теплый шерстяной плед.

На низком деревянном комоде рядом с окном лежат несколько старых носовых платков и толстая, потрепанная книга в кожаном переплете. К ней-то и направляется тетушка Ли.

– В общем, там книги сохранились более-менее сносно, – говорит она и, отставляя в сторону трость, берет книгу обеими руками, потому что одной такое очень сложно удержать. – Вот, нашла тебе основы практической магии. Тут есть еще про говорящих животных.

– Да? – я быстрее подхожу к Лире, чтобы ей не пришлось тащить книгу мне.

И как только она ее из библиотеки донесла?

– Пишут, что боги говорят через этих животных, и к ним нужно прислушиваться…

Больше Лира сказать ничего не успевает, потому что я слышу мечтательное замечание Чеса:

– Ой, что-то кушать хочется…

Глава 25. Арион Тарден

Почему-то люди думают, что если им в чем-то отказала местная власть, я помогу решить этот вопрос. Особенно настойчивым оказывается потрепанный жизнью мужик лет сорока, который, как мне сказал секретарь, уже прошел всех местных чиновников, но за справедливостью рвется ко мне.

– Я сегодня больше не принимаю, – говорю я секретарю, глядя на часы.

Тот скрывается в приемной, на некоторое время там наступает тишина, а потом дверь моего кабинета распахивается, и на пороге возникает мужик в помятом, но парадном, призванном пустить пыль в глаза костюме.

Лицо посетителя покрыто мелкими морщинами, щеки одутловаты, а нос краснеет сеточкой капилляров, выдавая привычку приложиться к бутылке. В его движениях чувствуется грубоватая уверенность человека, привыкшего полагаться на физическую силу. Однако в глазах мелькают тревога и неуверенность, выдающие страх и желание казаться более значительной фигурой, чем он есть на самом деле.

Меня с самого утра особенно сильно все раздражает. Я даже знаю, почему – из-за упрямства моего дракона и из-за одной светловолосой занозы. Поэтому настойчивое появление этого человека вызывает вспышку злости, которую я почти не подавляю.

Вошедший мужик встречается со мной взглядом и, кажется, тут же жалеет о том, что все же зашел в кабинет, но, похоже, оказывается достаточно глуп, чтобы продолжить.

– Ваша милость, – говорит он, кланяясь чуть ли не до пола. – Я пришел с очень важным вопросом! Эта девица, эта ведьма, обманом завладела моим родовым поместьем, которое по праву должно перейти ко мне! Моя тетушка продала ей этот дом, не иначе как под действием чар!

Мое терпение истощается с каждой секундой. Бред, который несет мужик, кажется не имеющим ко мне никакого отношения, но Ринг в этот момент почему-то напрягается и присоединяется к моему гневу. Оказывается, я даже скучал вот по этому нашему единению в эмоциях.

– Тебе что-то было непонятно, когда я передал, что больше никого не принимаю? – в моем голосе слышится рык Ринга, потому посетитель вздрагивает, но не отступает.

– Но, ваша милость, это моё наследство! Моя тетя обманом продала его этой девице! Я… я не могу этого допустить! – произносит мужик, съеживаясь и отступая на шаг. – Вы должны…

– Я должен?!

Кипящая ярость застилает мой взор, а разъяренный Ринг готов откусить этому визитеру голову. Кажется, в этот раз он понимает, что лучше исчезнуть, чем ощутить всю силу моего гнева.

Во всем теле плещется магия. Уже полностью пришедшая в равновесие и стабильность, как будто я восполнил ее больше недели назад. Она чутко откликается на мои эмоции, и я прекрасно чувствую, как она перетекает между центрами.

Мужик исчезает из кабинета вовремя, потому что мне безумно хочется выплеснуть все раздражение, которое копится с предыдущего вечера.

Не могу ничем объяснить, что сложное плетение иллюзии, которое доступно единицам, таким как я, дошедшим до высшей точки магической спирали, вчера сработало аномально. Эта голубоглазая девчонка и видела меня, и слышала и… исчезла только после полной блокировки всех магических потоков, которая могла быть опасна не только для меня, но и для короля.

– Признайся, ты же о ней думаешь! – с ехидством говорит Ринг.

– Я думаю, что ты сошел с ума, – отвечаю я, откидываясь на спинку кресла.

– Но согласись, ты рад, что вчера отправил Эльтерию домой? – ухмыляется мысленно дракон.

– Мне всего лишь надо было удостовериться, что иллюзия развеялась окончательно, – говорю я.

– Хм… А раньше тебе не мешало присутствие других девушек в комнате, – продолжает подначивать предатель. – Но ты же не хотел, чтобы она что-то не то увидела. Или… Тебе больше по душе вид Адалии в сорочке, чем Эльтерии? Или и то и другое?

Придушил бы, не будь он второй половиной моей души!

Значит, ее зовут Адалия… Я не запомнил, а Ринг все это время молчал.

– Какого хрена она меня слышала? В иллюзии? – задаю вопрос вполголоса, скорее в никуда, но дракон отвечает:

– Может, тебе стоит отправиться в храмовую библиотеку? Знания там подтянуть… Мозги на место вправить?

– С моими мозгами все в порядке, – рычу я. – А вот твои бы проверить!

Раздается стук в дверь, и я уже готов спустить всю ярость на посетителя, но стук непростой, потому откладываю разговор с Рингом на потом, возвращая себе собранность. Королевская тайная полиция.

– Господин генерал, – кивает вошедший, потом трижды кратко ударяет себя в грудь торцом кулака. – Донесение из столицы.

Парень с идеальной выправкой и строгой, почти без опознавательных знаков формой, передает мне свиток с магической печатью. Я касаюсь ее перстнем, дожидаюсь, когда сургуч вспыхнет, раскалится, погаснет, а потом ломаю.

“Все мятежники допрошены. Трое казнены, остальные отправлены на пятый уровень в подземелье башни Орн.

Напавший на Его Величество – исполнитель. Заказчика узнать не удалось, но все следы ведут в сторону Валерона. К Вам выехали два агента. Ждем дальнейших указаний”.

Поднимаю взгляд на парня, который сосредоточенно смотрит на меня.

– Передай начальнику, что будет сбор. Тайный, – распоряжаюсь я. – Нужны все. Время и место сообщу позже.

Парень движением, выверенным до мельчайшей детали, снова бьет кулаком в грудь и скрывается за дверью.

Теперь становится понятнее, почему после нападения на короля меня выкинуло именно сюда, в Валерон. Видимо, из-за того, что я служу живым магическим щитом короля, по остаточному магическому следу меня протащило ближе к заказчику. Похоже, именно он готовил атакующий магический артефакт, потому что ни один из мятежников не обладал достаточным уровнем магии.

Что ж… Поводов здесь задержаться все больше, да Ринг?

– Да. И мозги у нас общие, если что…

Глава 26

После того как Чес озвучивает “волю богов”, а точнее, своего желудка, с меня окончательно спадает напряжение, и я начинаю смеяться. Лира сначала непонимающе смотрит на меня, а потом с усмешкой спрашивает:

– Ну и что передал твой божий посланник?

– Что нам пора заняться обедом, – отвечаю я. – А все остальные дела подождут.

Я забираю книгу с собой, прижимая ее и сверток, который мне дал кучер, к груди.

И мы действительно занимаемся обедом. Лира показывает, как разжигать печь, рассказывает о паре бытовых хитростей, которые облегчают ей жизнь, а я стараюсь все-все запомнить, чтобы в случае чего быть готовой ей помочь.

Когда кухня наполняется аппетитным ароматом тушеной капусты с пряными, чуть горьковатыми нотками кумина, на пороге возникает довольный кучер. Он заполняет собой чуть ли не весь дверной проем и довольно смеется.

– А местные крестьяне – те еще затейники, – неожиданно многословен Вард.

– Ты о чем? – хмурится Лира. – И да, не думай, что я тебя простила, что ты дурил мне голову столько времени. Но иди мой руки и за стол.

Кучер хмыкает, потирает бороду и выходит.

– Куда это он? – удивляюсь я.

– Как куда? К себе, руки мыть, – улыбается Лира. – Он всегда жил отдельно, меня не обременял особо. Я носила обычно ему еду, а он мне таскал воду, ловил рыбу, что-то чинил… Но никогда не лез в мои дела. Ты определенно внесла оживление в нашу жизнь.

Мы накрываем на стол, а кучер приносит с собой еще букет цветов, кажется, собранных на склоне около деревни. Я ставлю их в глиняную вазочку на стол. Честеру я выделяю маленькую мисочку, куда складываю кусочки свежей молодой морковки.

– Так что там учудили крестьяне? – интересуюсь после того, как мы все усаживаемся за один стол.

– Я решил проверить, что они все же послушают вас и пойдут к рыбаку. Им, можно сказать, повезло, – говорит Вард и берется за ложку. – Поймали старосту на “горяченьком”, когда тот готовил все на продажу. Кстати, напрасно суетился. Я был в городе, слышал, в этот раз купцы в столице задерживаются – там ярмарка какая-то.

– Слышал он, – ворчит тетушка Лира. – А мне нельзя было сказать, что все слышишь?

Кучер снова только ухмыляется и никак на это бухтение не реагирует.

– Я думал, они просто выбьют из него всю дурь, да они оказались изощреннее. Выволокли мужики старосту из землянки, дегтем облили, пшеном обсыпали да из деревни погнали…Уж сколько птиц на него почти сразу налетело…

– Ох, – я, конечно, хотела для него расправы, но мое гуманное нутро все равно чувствует себя некомфортно. – И как он теперь?

– Да от него зависеть будет: сможет выпросить прощения, может, пустят обратно, а нет… Так и житья ему не дадут, – объясняет Лира. – Нет ничего хуже, чем у своих же воровать.

Тут я, конечно, согласна. Да только редко такие люди меняются, натура у них такая, гнилая. Вон даже мачеху Адалии взять: ради своей выгоды сироту не просто ни с чем оставить, а вообще стараться со свету сжить. И это хорошо, что я случайно про это поместье узнала. А если бы нет?

Впрочем, я бы выкрутилась, а вот каково было бы Адалии?

– Что дальше планируете делать, нира Адалия? – интересуется Вард, вытаскивая меня из раздумий.

– Думаю, что договорюсь с крестьянами, найму их пока только часть поля засадить, а дальше можно будет и о ремонте особняка подумать, – пожимаю плечами. – Землю я пока раздавать не планирую, думаю, им пока наворованной старостой хватит. Мои деньги используем для оплаты, а потом, как соберем урожай, уже нужно будет думать о сбыте и обороте… На крайний случай, у нас вырастет же драконово дерево, его семена продавать будем.

– Не вздумайте, – очень жестко одергивает меня Вард. – Это не шутка.

Я бросаю взгляд в окно, в направлении загадочного дерева и жду, что кучер дальше расскажет, но он только снова уходит в себя и хмурится. Решено: как только более-менее разберусь с тем, что можно узнать из книги, которую нашла мне Лира, тут же пойду еще поищу, что там есть о драконах и магии.

Получается все именно так, как я и предполагала: те же мужики, что приходили утром, возвращаются к вечеру с подарками и извинениями, а потом с радостью соглашаются за весьма скромную плату заняться полем.

К сожалению, там все не так радужно, как я себе распланировала. Земля давно не возделывалась, потому сейчас выглядит плотной и твердой. Высокая трава, сорняки и кустарники покрывают всю поверхность. Местами виднеются небольшие кучки камней, оставленные предыдущими обработками.

Но прав был Вард: как себя поставишь, так и работа выполняться будет. Уже на следующий день кажется, что ко мне на работу пришла чуть ли не вся деревня.

Крестьяне дружной гурьбой принимаются за поле: вначале тщательно очищают его от зарослей с помощью лопат, серпов и вил. Не все, небольшую его часть, на которую хватит одного ящика семян. А потом в три плуга проходят по всему очищенному участку.

Я же, как и рассчитывала, штудирую книгу. Понимаю, что Адалия и десятой доли этого всего не знала. Почему отец не отправил ее в академию учиться – непонятно, но, судя по тому, что я прочитала, у девушки, то есть теперь у меня, достаточно редкая и весьма полезная в быту магия.

Я даже потихоньку начинаю пробовать ее использовать: заставляю тряпку саму вытирать пыль в своей комнате, а потом втайне от Лиры (потому что она беспокоится) иду в особняк и очищаю там холл. Это получается легко. Так, будто я всегда этим занималась: сначала чувствую тепло в груди, а потом начинает твориться магия.

Если бы Адалия знала, что может так делать, насколько бы была проще ее жизнь! Не говоря уже о стандартных практических плетениях, которые можно использовать.

К концу второго дня я добираюсь до библиотеки в особняке и… понимаю, что пропала. Тут столько книг! Я всегда любила читать, а когда болезнь свалила меня, чтение стало моим способом сбежать от реальности. Вот, дочиталась до попаданства, но ни о чем не жалею!

А тут… С замиранием сердца пробегаюсь по старым, даже древним, корешкам книг пальцем, поднимая в воздух облачко пыли. Хочется осмотреть сразу все! Но… Мне на глаза попадается книга “Легенды драконьих земель”.

Перед глазами внезапно возникает сначала величественный дракон из видения, а потом мужественное лицо Ариона с пронзительным черным взглядом. Вот так, встретила всего одного дракона и все.

Я начинаю слышать тихий рык и нежную грустную песню, звучащую словно от книги, как будто она сама зовет меня. Беру ее с полки, собираюсь открыть, но доносящийся шум снаружи отвлекает.

Секунду поколебавшись, кладу книгу на место и спешу выйти из особняка.

На подъездной площадке на белоснежном коне в безупречно сидящем по фигуре костюме из темной плотной ткани возвышается мужчина со светлыми, аккуратно уложенными волосами. Холодный высокомерный взгляд светло-голубых глаз падает на меня, и светлая бровь иронично изгибается.

– Так вот, кто поднял моих крестьян на мятеж?

Глава 27. Арион Тарден

– Мой генерал, – мило улыбаясь, Эльтерия ведет пальцем по столу к моей ладони, – сегодня на ярмарке дают представление. Мои родители выкупили места на балконе. Королевские. Быть может, вы согласитесь присоединиться к нам… А потом…

– Обойдемся без потом, – убираю руку и беру бокал. – Ты давно в городе?

Никогда бы не подумал, что обед с Эльтерией превратится из удовольствия с предвкушением во что-то похожее на допрос. Но даже богатая обстановка уединенного зала и изысканная кухня в лучшем трактире города не настраивает на мысли о том, что это может быть свидание.

Девушка обиженно надувает губы и обхватывает ими краешек своего стакана. В голове мелькают воспоминания, картинки об этих же губах, но… Мгновенно заменяются совсем другими. Теми, что есть только в фантазиях, во снах, которые мучили меня всю ночь.

Бездна тебя побери, Ринг!

– А при чем тут я? – тут же мысленно отвечает моя драконья половина души. – Все закономерно.

Ладно. Разберусь я с этим “закономерно”. Сначала работа.

– Я вообще-то не в городе, а у родителей, – нехотя отвечает Эльтерия, которая явно рассчитывала, что разговор будет идти совсем по иному руслу. – Но ради вас, генерал Тарден, я решила приехать сюда.

Усмехаюсь, но давно не тешу себя напрасными иллюзиями. Такие как она не делают ничего ради других, только ради себя и своих перспектив.

– О чем шепчется местная знать? – спрашиваю я. – Какие слухи сейчас ходят?

Эльтерия поправляет свои волосы и морщит нос.

– Да как обычно, – пожимает плечами и смотрит в окно, мимо меня. – Кто новая фаворитка короля, сколько драконов решат жениться в этом году… Про вас вот судачат: с чего бы сам протектор короля задержался в такой глуши: говорят, что либо кого-то ищете, либо уже нашли.

– Вам самим не скучно?

– А чем еще заниматься среди полей и крестьян? – усмехается она. – А… мне вчера еще брат писал, что на этом несчастном клочке земли посреди реки кто-то новый появился. Бредни какие-то доходят, что там ведьма поселилась.

Ведьма… Кажется, я про это уже слышал. Да, тот настойчивый тип про ведьму и поместье рассказывал. Слишком много совпадений, да, Ринг? Как думаешь, я ее уже нашел?

Мы обмениваемся короткими фразами, я не оправдываю ожиданий Эльтерии, толком ничего нового и существенного для себя больше не выношу и, оплатив полностью обед, оставляю девушку в одиночестве.

Возвращаюсь в кабинет, где на столе уже лежат принесенные секретарями книги из библиотеки. История драконов, легенды драконов, кодекс драконов… Ну и что я должен из них узнать?

История, кстати говоря, почти вся основана на легендах, и точно вообще не понять, что было на самом деле, а что придумали за сотни лет, что драконы живут в этом мире.

Предания говорят, что драконы пришли из ниоткуда, словно свалились с неба. Так появились горы Сиртании, что сейчас находятся на границе с землями орков. Драконов было всего двенадцать, но даже в таком количестве они помогли стране защититься от нападений горных орков и отстоять независимость.

Король оказался достаточно умен, чтобы заключить договор с драконами. Тогда же был создан кодекс драконов.

Мы независимы, но добровольно служим королю. У каждого рода есть своя задача: я, например, служу магическим щитом для самого короля.

Мы не вмешиваемся в политические дела страны. И имеем право восстанавливать магию за счет невинных магически одаренных дев, а также выбирать себе в жены любую свободную девушку из списка Избранных, который составляют в Храме Праматери драконов провидцы.

У драконов рождаются только сыновья. Иначе не бывает. Хотя если верить легендам, если дракон однажды найдет свою истинную, у них родится дочь. Но учитывая, что истинности не существует как явления…

– Ваша милость, – после короткого стука на пороге появляется секретарь с подносом, на котором лежит письмо. – Срочное послание вам. От леди Даррел.

Рина? Я удивленно поднимаю брови и забираю письмо с подноса. С кузиной моего приятеля мы изредка, но поддерживали связь, особенно после того, как Роувард бесследно пропал в одной из последних стычек с орками.

“Арион, я знаю, что ты сейчас в Валероне. Я выезжаю к тебе: мне пришло одно очень странное послание. От Роуварда”.

Глава 28

– Мятеж? – усмехаюсь я. – Против чего? Или кого?

Спускаюсь с крыльца, выходя навстречу незваному гостю. Приехал на мою территорию еще и права качает?

Отряхиваю руки, поправляю платье и заинтересованно смотрю на вторженца. Может быть, я могла бы назвать его даже красавцем, но вот это все высокомерие и какая-то аристократическая напыщенность… Ну нет, это не красит.

– Вы будете отрицать, что настроили моих крестьян против их старосты? А теперь заставляете их работать на себя, – он кивает на троих крестьян, которые как раз идут с поля.

– Хозяйка, как договаривались, мы все вспахали… – говорит тот самый, рыжий. – Земля тут хорошая, ее бы сразу засеять. А то вон птицы низко летают, как бы дождь не пошел.

И только теперь крестьяне замечают своего землевладельца. Не нахожу в воспоминаниях, просто ли крестьяне за аренду платят помещику или являются его собственностью.

Впрочем, мне неважно: я их забирать себе не думала, против этого напыщенного блондина не настраивала, а что старосту погнали – так наверняка он и самого землевладельца обманывал.

Крестьяне отвешивают поясной поклон, приветствуя хозяина земель.

– Все еще будете отрицать, что мои люди работают у вас? – изогнув светлую бровь, спрашивает незваный гость.

– Хочу обратить ваше внимание, господин Забыл-что-не-представился, – произношу я. – Эти люди работают НА меня. Я плачу им, а они, я так полагаю, будут потом платить вам. Ваши поля уже засеяны, их тоже. Думаю, они вполне могут себе позволить потратить некоторое время, чтобы заработать и облегчить себе жизнь.

Незнакомец прищуривается, бросает взгляд куда-то мне за спину и меняется в лице. Я оборачиваюсь, чтобы понять, что стало причиной, но не замечаю ничего особенного.

Гость спрыгивает с коня и поправляет свой пиджак. Он делает два шага в мою сторону, и, честно говоря, мне хочется отойти на те же два шага, но это будет проявлением слабости. Нельзя.

Он снимает перчатки и склоняет голову.

– Прошу прощения, – кратко говорит он. – Говард Алброу, ваш сосед. Меня, вероятно, ввели в заблуждение.

– Я даже догадываюсь, кто, – усмехаюсь я.

Ага, все-таки точно сосед. Ну хорошо, теперь хотя бы знаю, как он выглядит.

Со стороны хозяйственных построек выходит Вард и очень недобро смотрит на Говарда, но не произносит ни слова. Хотя тут и без слов все понятно: очень уж громкое у них невербальное общение. Неприязнь между ними, похоже, взаимная, потому что сосед сжимает челюсти, глядя на кучера, и явно мысленно посылает ему сигналы убраться подальше.

Крестьяне чувствуют себя неуверенно, оказываясь свидетелями этого противостояния, мнутся. Потому я даю им распоряжение засеять сегодня как можно больше, те бросают неуверенный взгляд на Говарда, и, не находя никаких признаков несогласия, уходят.

– Что ж… Мне ничего не остается, как признать, что все слова бывшего, – сосед выделяет это слово, – старосты оказались наветом. Хотя насчет того, что вы ведьма, я бы задумался.

– Что? – я уже начала думать, что он нормальный, а он все же "того"?

– Я всего лишь имел в виду, что вы чудо как хороши, – улыбается сосед. – Может, вы сейчас меня приворожили?

Черт, если это попытка флирта, то она так себе, конечно. Но с другой стороны, можно попытаться перевести все в шутку и просто завести приятное соседство, ведь так?

– Увы, моя магия никак не связана с приворотами, – я вежливо улыбаюсь. – Только мелкая уборка и уход за домом.

– Тогда… Может, не откажете мне в прогулке? – Говард наклоняет голову набок.

Прогулка? По моей территории? Чтобы он все рассмотрел повнимательнее? Он меня совсем за дуру держит, которая растает от его шикарной улыбки?

– Сожалею, – развожу руками. – Как видите, тут работы много, я только занялась восстановлением поместья. Но обещаю, что как только я тут приведу все в порядок, непременно устрою прием для всех моих дорогих соседей.

Говард улыбается, делая вид, что все понимает и вовсе не обескуражен моим отказом, извиняется еще раз за вторжение, желает доброго дня и покидает поместье. Но сдается мне, что наше общение на этом не закончится.

К заходу солнца крестьяне успевают посеять выделенный ящик семян и даже пробороновать, потому я даже радуюсь, что ночью нас накрывает ливень: естественный полив для прорастания семян будет как нельзя кстати. Лира, которая целый день нервничала из-за переживаний, как же приживутся “ее цветочки”, уходит к себе раньше обычного. Чес затихает под печкой, “потому что там тихо и тепло”.

А я… Я все же добираюсь до той самой книги, которая меня так звала в библиотеке.

Глава 29

Как только открываю книгу, я понимаю, что это не совсем легенды, даже несмотря на то, что именно так написано на корешке. Текст похож на записи смеси бортового журнала и личного дневника. Сначала мне непонятно, кто это писал и о чем.

«Мы не можем больше ждать. Время утекает сквозь пальцы, тьма все ближе. В нашем распоряжении остались только два портала в храме Праматери, но из-за нестабильного источника они могут не сработать.

Выжившие женщины отправятся сегодня же. И останутся только двенадцать хранителей Даров, которые покинут мир последними».

«Мы потеряли источник ещё до того, как хранители смогли совершить переход. Мы не там, где должны быть, не с нашими женщинами.

Меня переместило вместе с частью храма, и вот я тут. Единственный, кто может рассказать обо всем. Тот, кто должен был исчезнуть с уничтоженным миром».

Тот, кто писал это, рассказывал о том, что мир, в котором он оказался, был в состоянии затяжной войны. Маги-люди проигрывали, вот-вот земли должны были потонуть в крови от нападения горных орков, жутких, уродливых и необъяснимо жестоких существ. Но хранители смогли переломить исход войны и стали своеобразными защитниками этого мира.

Сам же автор истории остался затворником и так и прожил на своем участке земли, только выстроив дом с библиотекой и ведя свое жизнеописание.

Судя по всему, помимо этого журнала он написал еще несколько книг, которые тоже должны быть в библиотеке. Что ж… Это говорит о том, что я точно еще не раз наведаюсь в это потрясающее место и непременно отыщу их.

Если все это правда, то получается, что земля на этом острове не просто так отличается – она вообще из другого мира! Прямо как я. От этой мысли по телу пробегают мурашки. А если еще и соотнести то, что я знаю от Лиры и из своей памяти, то теми самыми хранителями были драконы.

Как интересно. Тоже из другого мира.

Все эти мысли крутятся в голове почти до самого утра, потому встаю я чуть позже обычного и с весьма тяжелой головой. Нет, все же читать по ночам – плохая идея.

– Адалия, – в комнату заглядывает Лира. – Там опять герцог приехал.

Я просыпаюсь почти мгновенно! Опять? Что ему надо? Опять какой-то мятеж? Да вроде бы сегодня и крестьяне ко мне не должны были приходить после вчерашней упорной работы. Ничего не понимаю.

– Опять возмущается? – спрашиваю я, растирая лицо ладонями.

– Нет, привез целую лодку с материалами для ремонта! – Лира всплескивает руками. – Тебя требует.

Вот… Лис, даром что не рыжий, как та девка драконья. Вот что, спрашивается, я о ней вспомнила, а?

– Помоги мне одеться, пожалуйста, – прошу я, доставая платье из того свертка, что мне привез Вард. – Надо бы показать ему, что я не нуждаюсь в подачках.

Я развернула его, конечно же, в первый же вечер. Оно потрясающее. Если я до этого еще допускала, что Вард может быть просто хорошо образован и иметь хорошие связи, то теперь я почти уверена, что у него высокое положение. Или было, по крайней мере.

Платье сшито из шелка благородного бордового цвета, верхняя часть платья плотно облегает тело, но все же не требует корсета (за что я готова почти расцеловать Варда). Ниспадающие длинные рукава украшены тонкой вышивкой золотыми и серебряными нитями, многослойная юбка ниспадает до пола, ее края украшены широкими атласными лентами. По подолу проходит затейливая вышивка серебристыми нитями, создавая изысканный растительный орнамент.

Чувствую себя не совсем уютно, но это не главное. В нем я точно не создаю уже впечатления простой девушки, дочери трактирщика, и это мне на руку.

Лира помогает еще с прической, отмечая, что волосы как будто стали толще и здоровее, и с восхищением во взгляде долго рассматривает меня.

– Чувствую, отбоя от женихов у нас не будет, – вздыхает она. – Ты, главное, выбирай сердцем, да не без рассудка.

– Не переживай, – обнимаю ее. – На первого же герцога не наброшусь.

Мы выходим снова к подъездной площадке, где под тяжелым взглядом Варда между лужами расхаживает герцог. После ночного ливня влажная, темная земля впитывает остатки влаги, испуская тонкий аромат почвы, а листва на кустах и деревьях блестит, отдавая переливами света.

Похоже, сосед хотел бы пройти и встретить меня сам, да моя “группа поддержки” не пустила, и это его нервирует, заставляя недовольно стучать перчатками по ладони.

– Доброго вам утра, нира Адалия, – кланяется Говард, блестя на солнце своими идеально зализанными волосами. – Вы решили совсем сразить меня своей красотой.

– И вам доброго утра, герцог Алброу. Чем обязана? – останавливаюсь в нескольких шагах от него, так, чтобы он не мог достать до моей руки, хотя я видела, что у него было такое намерение.

– В качестве извинения за мое внезапное и очень невежливое вторжение вчера, я хотел бы помочь вам с ремонтом особняка, – он складывает руки ладонями друг к другу. – Моя лодка уже прибыла к пристани на южной части острова, но мы не можем пришвартоваться без вашего разрешения.

– Вы считаете, я сама не справлюсь? – удивленно спрашиваю я.

– Ну что вы, как вы могли подумать! – делает оскорбленное лицо сосед. – Это всего лишь моя помощь.

– Хорошо, я приму ее, – киваю я, сцепляя пальцы в замок, а Говард довольно расплывается в улыбке. – Но при единственном условии.

Уголок его рта дергается, но он умудряется сдержать разочарование.

– Вы выставите счет за эти материалы, а я оплачу после первого же урожая, – твердо говорю я, давая понять, что подарками он меня не возьмет.

Конечно, соседу это не нравится: у него не выходит сделать меня обязанной, но, тем не менее, он соглашается. Мне приходится провести его на южную часть острова, через весь сад, но отсюда он не может рассмотреть ни поля, ни хозяйственную часть поместья. Нечего ему там смотреть.

Лира идет с нами и остается присмотреть за тем, как на берег сгружают доски, рулоны пеньковой веревки, связки гвоздей и другие необходимые для строительства предметы. Я же спешу выпроводить Говарда. Не нравится мне то, с каким интересом он тут все рассматривает.

Он отдает указание после разгрузки отплывать обратно, а сам предлагает мне руку, чтобы помочь подняться по садовой аллее в горку к особняку. Я взглядом прошу меня извинить и, конечно же, не принимаю локоть.

– Откуда вы, – спрашивает Говард. – В вас стать и гордость настоящей аристократки. Но хватка… У наших нежных дев такой нет, и это печально.

– А есть ли разница, откуда я, если я сейчас здесь? – улыбаюсь я, надеясь, что он все же не будет настаивать на ответе.

Но даже если он хотел бы настоять, у него не получается. Потому что когда мы уже подходим к особняку, до нас доносится сначала стук копыт, а потом возмущенный женский голос:

– Как ты мог?!

Вот это номер. У меня тут не островное поместье, а какой-то проходной двор, честное слово! Столько гостей у меня даже в моем мире не было!

Я, конечно же, ускоряю шаг, а Говард спешит рядом со мной. Мы огибаем особняк, выходим к подъездной площадке, которая уже, по-моему, достойна называться театральными подмостками.

Там довольно молодая, хрупкая, но очень эмоциональная шатенка ажурным зонтиком нападает на Варда. Я даже поскальзываюсь на луже от такого зрелища.

Резко теряю равновесие, совсем неизящно взмахивая руками в попытке удержаться. Говард тут же ловит меня, обхватывая руками за талию и прижимая к себе, чтобы позволить сохранить равновесие. Оборачиваюсь, чтобы поблагодарить за помощь, и оказываюсь нос к носу с соседом.

– Вам нужно быть осторожнее, – с легкой улыбкой говорит Говард.

– Непременно буду, – я сразу же отстраняюсь, чувствуя неловкость.

Но в тот же момент ощущаю на себе пронзающий взгляд, заставляющий меня вздрогнуть. Поднимаю голову и сталкиваюсь с гневным, я бы даже сказала яростным, взглядом глаз с вертикальным зрачком. Взглядом Ариона Тардена.

Глава 30. Ар