Яд в крови

Размер шрифта: 13

Tracy Buchanan

Venom in the Blood

* * *

Слингеру, моему сообщнику по преступлению

Пролог

В обращении с паутинным шелком есть свои хитрости, особенно когда собираешься поместить его в свежую рану живого человека. Паукам проще, у них есть целый орган, предназначенный для этих целей, так называемый прядинный – скопление щетинок, выступающих из брюшка подобно мясистым лепесткам. Нам же, людям, приходится использовать для этого свои неповоротливые пальцы. Не стоит недооценивать уникальную прочность такого шелка, способного намертво опутать их всего за несколько секунд. Чтобы избежать этого, пальцам приходится исполнять довольно замысловатый танец, и я этот танец уже неплохо освоил.

Сейчас, в удушающую летнюю жару, это особенно сложно. Даже по ночам по-прежнему тепло, и луна отбрасывает свой серебристый свет на высокую траву и путаницу сорняков передо мной. Стрекотание сверчков пытается отвлечь меня. Приторный запах лаванды туманит мой разум.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. А затем беру скальпель и очень осторожно взрезаю кожу. В свете фонарика вижу, что разрез получился от силы в дюйм длиной. Провожу скальпелем чуть дальше, и плоть расходится так, чтобы вместить в себя шелк как можно красивей и аккуратней.

Когда я это делаю, объект моего вторжения – «хозяин», как назвали бы его паразитологи – издает стон, от которого по телу у меня пробегает дрожь. Не позволяю ему отвлекать меня и сосредотачиваюсь на том, чтобы заменить скальпель пинцетом и осторожно извлечь шелк из флакона. Зажимаю невесомый клочок шелка между большим и указательным пальцами, затянутыми в латекс, и он нависает над раной. Опускаю его к кровоточащему разрезу, делая вращательное движение рукой (танец, помните?), и шелк исчезает между краями кожи, пока снаружи не остается лишь едва заметный хвостик.

Дело сделано.

Я встаю и любуюсь тремя «хозяевами», которые уже в нескольких мгновениях от того, чтобы испустить свой последний вздох. Они так прекрасны в своей беспомощной красоте… Позволяю себе несколько секунд насладиться делом своих рук, а затем ухожу. Они больше не мои. Пришло время вернуть их обитателям Гринсэнда – и в первую очередь одному конкретному человеку: доктору Ванессе Марвуд.

Глава 1

Доктор Ванесса Марвуд еще раз осмотрела лежащую перед ней длинную прядь каштановых волос. Очень хорошо, что полицейские сохранили ее среди прочих улик. За полный набор образцов мух и личинок тоже стоило сказать спасибо, но наличие под руками чего-то личного делало место преступления более живым, раз уж не было возможности оказаться на нем лично.

Кому-то определение «живой» для описания места чьей-то смерти наверняка покажется странным. Но смерть может быть и динамичной – со всеми этими неустанно копошащимися личинками и жужжащими повсюду мухами. И даже эта прядка волос была живой. Сохранившей свой блеск и после смерти. Полной намеков и примет жизни. Волосы явно окрашенные, и к тому же совсем недавно… Никаких секущихся кончиков… За этими волосами хорошо ухаживали.

Ванесса провела по прядке пальцем в перчатке. Словно в ответ, из своего укрытия высунулись крылышки дохлой мухи. Ванесса ловко извлекла высохшую муху своим позолоченным пинцетом – подарком на десятилетие работы в университете, – после чего поместила ее под микроскоп. Секундного взгляда в окуляры оказалось достаточно, чтобы убедиться: это и вправду взрослая особь семейства Calliphoridae – или, как их еще называют, мясных мух. Под микроскопом металлический блеск насекомого распался на сеть замысловатых узоров, а фасеточные глаза засверкали, словно множество крошечных драгоценных камней.

Потянувшись через большой алюминиевый стол, занимающий центральное место в лаборатории, Ванесса подхватила небольшой пластиковый контейнер и убрала в него образец – поверх клочка лабораторной бумаги, чтобы не испортился. Затем закрыла контейнер и положила его в другой, побольше, доставленный с места преступления и наполненный личинками на разных стадиях жизненного цикла, пастельные цвета которых – белый, кремовый и розовый – делали их похожими на какой-то жутковатый набор сладостей. Стоящая на столе фигурка жука-скарабея, которую незадолго до своей смерти подарил ей ее отец, с недовольным видом уставилась на них, словно сердитая мать. Тоже в своем роде семейка, подумала Ванесса.

В дверь лаборатории постучали, но она не отозвалась, переключив внимание на фотографии, которые ей прислали с места преступления. Их было несколько, распечатанных по ее просьбе на принтере формата А3, и теперь все они лежали рядом с ее микроскопом.

Ванесса не стала первым делом рассматривать снимок убитой, сделанный на месте преступления, как это сделали бы многие другие на ее месте. Для начала она предпочитала представлять себе жертв преступлений такими, какими они были, пока были живы. Поэтому сосредоточилась на фотографии кухни, приметив стилизованные под полароидные снимки магнитные фоторамки, аккуратными рядами налепленные на голубой итальянский холодильник «Смег», – сплошь улыбки на фоне всяких достопримечательностей. С каждой из них прямо на зрителя смотрела брюнетка с вьющимися волосами, на вид лет сорока, как и сама Ванесса. Отсутствие каких-либо фотографий детей или партнера тоже объединяло этих двух женщин. Не было ли у убитой ни того ни другого по тем же причинам, что и у нее самой?

Вряд ли.

Ванесса еще раз изучила улыбающееся лицо, вполне уместное в какой-нибудь рекламе йогурта. Виднеющийся на краю кадра раскрытый ноутбук и толстый органайзер в коричневом кожаном переплете свидетельствовали о напряженной профессиональной жизни, хотя по фотографиям на холодильнике было ясно, что в свободное от работы время покойная отнюдь не забывала и о себе любимой.

Да, они и вправду были во многом похожи. Только вот Ванесса была жива… а эта женщина совсем недавно рассталась с жизнью.

Теперь Ванесса была готова взглянуть на фото места последнего упокоения этой женщины – ее смертного ложа. Придвинув снимок поближе, она вздохнула, глядя на убитую. Некогда красивое и улыбающееся лицо находилось в активной стадии разложения, некогда розовые щеки теперь почернели от гнилостных пятен. Это выглядело настоящим надругательством. Способом смерти замарать лицо на снимке. Мертвая женщина лежала на своей кровати, неловко выгнувшись, одетая в элегантный, дорогой на вид темно-синий костюм. На шее и правом плече жутковатыми звездами выделялись две огнестрельные раны.

Ванесса еще раз изучила фотографии кухни. Стены, выложенные белой кафельной плиткой, и мягкие сосновые поверхности кухонной мебели – настоящий друг криминалиста, поскольку на их фоне хорошо заметны следы крови. Вот и на первом же снимке сразу выделялся бурый узор возле дверей и потолочной люстры. На других фотографиях тоже можно было различить кровавые пятнышки, разбросанные по стенам и окнам кухни, прихожей и спальни в двухкомнатной квартире на берегу Темзы. Менее опытный глаз увидел бы в них следы брызг крови с низкой или средней скоростью разлета, указывающие на то, что жертва пыталась оказать сопротивление преступнику. Может, обнаружив проникшего в дом грабителя? И все же прочих признаков борьбы не имелось. Никаких перевернутых столов или разбитых ваз. Всё на своих местах… Так что же все-таки там произошло? Вот тут-то детективу, ведущему это дело, и могли понадобиться уникальные знания Ванессы.

Ее размышления прервал очередной стук в дверь. Она неохотно отвела взгляд от снимков.

– Да?

– Простите за беспокойство, доктор Марвуд, – негромко ответили из-за двери. Оливия… Одна из аспиранток. – Я знаю, что вас нельзя отвлекать, когда вы работаете над делом. Просто он говорит, что это срочно.

– Кто говорит, что срочно? – крикнула Ванесса через дверь.

– Старший детектив-инспектор Пол Трасс. Говорит, что он ваш друг. Он уже три раза звонил.

Ванесса нахмурилась. Пол Трасс и вправду был ее старым школьным другом. Они поддерживали связь на протяжении двадцати двух лет, с тех самых пор, как она уехала из Гринсэнда – деревни, где прошло их детство, – и частенько ужинали вместе, когда Пол бывал в Лондоне. И все же эта новость оказалась для нее неожиданностью.

Она достала из кармана своего лабораторного халата мобильный телефон. Десять пропущенных звонков. А еще сообщение в «Вотсаппе». Ванесса прочла его.

Господи, твои сотрудники почище линии Мажино во Франции! Нужна твоя помощь по делу в Гринсэнде. Я серьезно. СРОЧНО ПЕРЕЗВОНИ!

«Серьезно» и «Гринсэнд»… Ванессе не хотелось видеть эти два слова вместе. Закрыв глаза, она увидела заросли чертополоха высотой по пояс. Ощутила запах лета, столь характерный для края ее детства – пьянящую смесь ароматов лепестков полевых трав и гниющих тушек птенцов, выброшенных из гнезд сороками. Почти почувствовала, как под ногами шуршит высокая трава, а жужжание стрекозиных крыльев щекочет уши. Мельком углядела и своего брата, бегущего по траве впереди нее. Только что он был там, а в следующую секунду… исчез. Сердце у нее сжалось, как и всегда, когда Ванесса позволяла себе мысленно перенестись в прошлое, разрываясь между печалью и чувством вины.

– Доктор Марвуд? – крикнула Оливия через дверь. – Все в порядке?

Ванесса открыла глаза, позволяя воспоминаниям понемногу улетучиться.

– Заходи, Оливия, – сказала она.

Дверь открылась, и та вошла, пробравшись между беспорядочно расставленными по полу большими картонными коробками. Выглядела она моложе своих двадцати пяти, похожая на молодого олененка – с длинными голенастыми ногами и мягкими каштановыми волосами, собранными в конский хвост на затылке. Девушка явно нервничала. Ванесса ободряюще улыбнулась ей в ответ.

– Целых три раза отшить Пола Трасса – это серьезное достижение, – заметила она. – Он у нас парень настырный. Я сейчас ему перезвоню. Но сначала глянь-ка сюда.

Зеленые глаза Оливии загорелись интересом, когда она подошла к столу. Оливия поступила на кафедру судебной медицины университета в сентябре прошлого года, готовясь к написанию диссертации на тему влияния насекомых на процесс разложения обгоревших тел. Ванессу восхищал ее энтузиазм. Учебный год официально закончился, но все же она здесь.

– Что там вкратце? – спросила Оливия.

– Женщина найдена мертвой с огнестрельными ранениями в собственной квартире в Челси-Харбор. – Ванесса указала на фотографию кухни, и рукав ее лабораторного халата задрался, обнажая татуировки, покрывающие ее правую руку. – Что ты тут видишь?

– Брызги крови? Возможно, от разлета на средней скорости?

– Посмотри внимательней. Опиши их мне.

Оливия подобрала со стола увеличительное стекло и нацелила его на скопление кровавых точек, склонившись над фото.

– Структура, похожая на головастика, с произвольной направленностью…

Когда ее осенило, на лице у нее появилась довольная улыбка. «Отлично, – подумала Ванесса. – Она и вправду кое-чему научилась».

– Это не брызги крови – это следы, оставленные насекомыми, скорее всего, мясными мухами, – объявила Оливия. – Мухи питались мертвым телом, а потом срыгивали кровь по всей квартире, отчего лишь создается впечатление, что это брызги крови.

Ванесса кивнула, явно удовлетворенная тем, как быстро учится ее подопечная. «В самую точку».

– И что из этого следует?

– Вообще-то ответ на этот вопрос не входит в наши обязанности… Хотя, строго между нами, я думаю, что, скорее всего, эта женщина рассталась с жизнью в результате расстрела в стиле казни, а не в ходе неожиданного нападения, на мысль о чем поначалу наводит подобное распределение крови.

Оливия приподняла бровь.

– Казнь… Но ведь обычно это ассоциируется с преступлениями, связанными с наркотиками?

– Хм-м… А это так?

Обе вновь посмотрели на фотографии улыбающейся симпатичной женщины на холодильнике.

Ванесса вздохнула.

– Как ты правильно заметила, выяснять «почему» – не наша работа, и сейчас это только к лучшему, поскольку мне еще предстоит перезвонить моему назойливому другу. Ты ведь уже пообедала, насколько я понимаю?

Оливия кивнула.

– Тогда я тоже сейчас прервусь.

– Вы, наверное, уже здорово проголодались, – заметила ассистентка.

– Не переживай. Сегодня вечером я компенсирую это шикарным ужином в аэропорту. Все эти округлости не берутся из ниоткуда.

Лицо у Оливии вытянулось.

– Какая жалость, что вы уезжаете… Хотя я понимаю почему. Лаборатория в Нью-Йорке – это просто что-то потрясающее. Хотя… – Она пожала плечами. – Мы будем по вам скучать.

Ванесса обвела взглядом свою старую, до боли знакомую лабораторию со всеми приметами последних десяти лет, проведенных в ней, – ее фотографиями со студентами и другими преподавателями на различных мероприятиях, сменяющими друг друга на экране ноутбука в качестве заставки… Небольшими подарками, полученными в знак благодарности: разномастными лабораторными тетрадями и журналами, обычно на тему насекомых… Забавным секундомером в виде божьей коровки… Да, она тоже будет скучать по этому месту. Но предложение возглавить энтомологический отдел в новехонькой лаборатории судебной экспертизы в Нью-Йорке оказалось не из тех, перед которыми легко устоять. Как бы ни любила она научную деятельность, пришло время перемен. И ей всегда нравилась идея жить в Нью-Йорке. Ее мать училась там в художественной школе, и Ванессу всегда восхищали ее рассказы и старые фотографии, оставшиеся с тех времен.

– Я тоже буду по тебе скучать, – сказала она. – По крайней мере, у тебя будет к кому обратиться, если тебе когда-нибудь захочется поработать в Нью-Йорке, так ведь?

Сбросив лабораторный халат, Ванесса надела вместо него винтажного вида плащ с вишневым узором, неделю назад присмотренный в интернет-бутике. Подойдя к двери лаборатории, она остановилась и повернулась к Оливии.

– А почему бы тебе не попробовать набросать черновик отчета самостоятельно? Если, конечно, у тебя есть время и желание.

Лицо молодой аспирантки просияло.

– Конечно!

Ванесса улыбнулась. Ответ девушки пробудил в ней воспоминания о том, что она и сама почувствовала, когда ее собственный наставник, профессор Корнисен, спросил ее совета по одному делу, когда она еще только готовилась к защите диссертации, пятнадцать лет тому назад.

– Понятное дело, потом мы вместе все это еще раз обсудим, – добавила Ванесса. – Это будет хорошим учебным упражнением. Все подробности – в разделе общего доступа под названием «Хафферти». Там есть еще фотографии. Распечатай их и проследи за перемещением мух от тела убитой по всему дому, чтобы мы получили более полную картину.

После этого Ванесса направилась к двери и поспешила по коридору к выходу из здания. Заслышав постукивание массивных квадратных каблуков ее черных туфель от «Мэри Джейн», многие ее коллеги, проводящие летние месяцы в научных исследованиях, поднимали головы; некоторые помахали ей из-за стеклянных перегородок своих лабораторий. Прежде чем спуститься вниз, она заглянула в комнату отдыха и достала из холодильника две рыбные котлеты, собственноручно приготовленные по старинным рецептам своей матери, которая была родом из Шри-Ланки.

Выйдя из высокого серого здания университета, Ванесса накинула капюшон и бросилась через мокрую дорогу к небольшому скверу. С облегчением обнаружив, что скамейка, на которой она часто сидела, совершенно пуста, немного постояла, вдыхая пропитанный дождем воздух. Для такого воздуха даже свое слово есть – петрикор. Это когда дождевые капли попадают на пористые поверхности вроде заросшей травой земли, отчего в воздух поднимается ароматный аэрозоль. Освободив от обертки одну из котлет, она быстро откусила кусочек, прежде чем перезвонить Полу.

– Ванесса! – грянул из телефона знакомый голос. – А ты не спешила!

Услышав на заднем плане посвистывание ветерка и чириканье птиц, Ванесса сразу же перенеслась из серого города обратно в зелень и желтые пески Гринсэнда.

– Букашка? Ты здесь?

«Букашка»… Не особо-то оригинально, но это прозвище прилипло к ней с того дня в начальной школе, когда она как следует пнула Пола за то, что он убил мокрицу на детской площадке.

– Да, здесь, – ответила Ванесса, опять откусывая от котлеты. – У меня тут дел невпроворот, настырный ты поганец. Что стряслось?

– Мы нашли три тела на территории старой фермы бабочек.

Глубоко вздохнув, она аккуратно убрала недоеденную котлету обратно в контейнер. У нее вдруг пропал аппетит.

– Чьи?

– Помнишь Майкла Ригана?

Перед мысленным взором Ванессы всплыла веснушчатая физиономия Майкла.

– Конечно же, помню. Сын Шэрон. Он работал в сувенирном магазине при этой ферме. Господи, бедная Шэрон… Кто еще?

– Саймон Тейлор, который работал в кафе. А еще Тим Холмс – тот шоферил на грузовике.

Ванесса хорошо всех их помнила. Они были на пару-тройку лет постарше ее, тогда еще молодые люди, все работавшие на ферме бабочек – главной приманке для туристов в тех в остальном ничем не примечательных краях.

– Как они умерли? – спросила она.

– Пока непонятно. Никаких явных признаков, кроме… – Пол вздохнул. – На животах у всех были небольшие разрезы, чуть ниже пупка. И в этих ранах мы кое-что нашли. Как раз по этой причине я тебе и позвонил.

Ванессу кольнуло нехорошее предчувствие.

– Выкладывай уже.

– Я готов поклясться, что это паучий шелк.

Она поймала себя на том, что на миг лишилась дара речи.

– Ванесса?

Наконец ей удалось прийти в себя.

– Ты уверен? Анализ уже провели?

– Пока что нет. Но я достаточно давно с тобой знаком, чтобы распознать паучий шелк, когда его увижу. Ты нам здесь нужна.

– Пол, сегодня вечером я улетаю в Нью-Йорк.

– Господи Иисусе… Неужели все так быстро срослось?

Пол отнюдь не пришел в восторг, когда она сообщила ему о грядущей смене места жительства и работы. Озвученной ею перспективы бесплатного проживания в Нью-Йорке для него, его жены и их девочек-близняшек, когда им этого только захочется, оказалось недостаточно, чтобы смягчить его. Мысль о том, что они будут жить в разных странах, в разных часовых поясах, вроде как всерьез его задела. Она все понимала. Но ей просто нужно было двигаться дальше.

– Если вам там нужен специалист по паукам, то я могу такого порекомендовать, – произнесла Ванесса, стараясь не зацикливаться на его явной обиде. – Я знаю еще одного грамотного судебного энтомолога. Вообще-то он есть в базе данных НАБП[1].

– Да ладно, ты серьезно? Это должна быть ты, Ванесса!

– Но так не делается, Пол. Ты не можешь просто так вот мне позвонить, и я сразу же примчусь. Есть официальные каналы.

– В жопу официальные каналы! – выкрикнул Пол.

Ванесса прижала пальцы к вдруг запульсировавшим вискам.

– Я знаю, в чем дело, – уже более мягко произнес он. – Я знаю, как трудно тебе будет сюда вернуться.

– Вернуться в Гринсэнд? Пол, у меня забронирован билет на самолет «Бритиш эйруэйз» на этот вечер, а завтра днем мне предстоит забрать ключи от своей новой квартиры!

– Когда ты приступаешь к работе?

– На следующей неделе, но…

– У тебя еще полно времени. Отложи свой вылет на пару дней. Я даже готов оплатить сбор за смену рейса, если понадобится.

– Хелен будет просто в восторге, – иронически отозвалась Ванесса, имея в виду жену Пола.

– Да мне плевать… Ты нужна мне, Ванесса. Ты нужна семьям этих троих людей. Ты нужна Шэрон. Это не может быть кто-то другой. Это должна быть ты.

Ванесса прикрыла глаза, понимая, что он прав.

– Ладно, – выпалила она, прежде чем успела пожалеть об этом. – Я буду там через три часа. Не трогайте тела.

Повесив трубку, Ванесса немного понаблюдала за пчелой, которая собирала пыльцу с цветков луговой герани, пряча ее в маленький мешочек у себя в брюшке. Она никогда не думала, что Гринсэнд способен еще хоть что-то у нее забрать. Но, похоже, она ошибалась.

Глава 2

Старший детектив-инспектор Пол Трасс убрал телефон, ощутив некоторое подобие спокойствия, когда ему наконец удалось убедить свою старую подругу отложить вылет. Он вполне понимал причину ее колебаний. Но трое мужчин, которые сейчас лежали мертвыми в атриуме фермы бабочек, заслуживали самого лучшего, а доктор Ванесса Марвуд была лучшей из лучших. Как только Пол двинулся к телам, телефон пришлось вытаскивать опять. Звонила старший суперинтендант Фиона Райт, или, как ее чаще называли, Отбивная. Это прозвище появилось вовсе не из-за любви его начальницы к жареному мясу – она была то ли вегетарианкой, то ли веганкой, а может, и пескетарианкой[2]. Он так точно и не запомнил. Это было связано с ее привычкой в ходе допроса подозреваемого громко колотить кулаком по столу, чтобы того как следует пробрало.

– Выходит, у нас на руках тройное убийство? – спросила она, как только Пол ответил на звонок.

– Боюсь, что так.

– Да еще и в вашей глуши… Вы были близки с убитыми?

– Пропускали порой по кружечке в местном пабе, было дело.

Это еще мягко сказано… Но Пол не хотел, чтобы Фиона подумала, будто он настолько близок к потерпевшим, что ей придется передать это дело другому детективу.

– Я могу поручить заняться этим делом старшему детективу-инспектору Митчелл, поскольку это ваша родная деревня, – продолжала Фиона, имея в виду его коллегу, более известную своими умениями карабкаться по служебной лестнице, чем распутывать сложные дела.

– Вы же знаете, что сами этого не хотите, – предостерег Пол.

Фиона вздохнула.

– Верно. Но дайте мне знать, если слишком уж припрет. Это дело станет большим событием для Шайр-Уэлли.

Полиция Шайр-Уэлли представляла собой крупнейшее сельское подразделение в Англии и Уэльсе. И хотя в ее ведении находилось и несколько оживленных городов, Пол не мог припомнить, чтобы на подведомственной ей территории когда-либо случалось нечто подобное, тем более в одной из самых маленьких деревушек.

– Эти люди перед смертью были вместе? – продолжала расспросы Фиона.

– Да, в субботу вечером они сидели в пабе и, согласно показаниям свидетелей, ушли оттуда незадолго до полуночи. Родственники заволновались, когда никто из них к утру не вернулся домой, и позвонили в полицию, когда ко вчерашнему вечеру они так и не объявились. – Он устало вздохнул. – А потом, уже в понедельник, их обнаружил какой-то мужчина, выгуливающий на лугу собаку. Судя по всему, эта собака всегда заглядывала в атриум фермы в поисках лис. Одному богу известно, как они туда пробираются.

– Что-нибудь указывает на причину смерти?

– Пока что нет. Просто несколько небольших порезов в животах – явно недостаточно, чтобы привести к летальному исходу.

– Странно… Криминалисты уже на месте?

– Прибыли двадцать минут назад, – ответил Пол, глядя на трех экспертов, стоящих неподалеку над телами и облаченных, как и он сам, в белые одноразовые комбинезоны.

– Я уже отправила туда патологоанатома.

– Разумно. А еще я хочу привлечь судебного энтомолога.

– Эксперта по жукам? Разве наши криминалисты не способны разобраться с мушиными личинками?

– Только не тогда, когда в животах у убитых паучий шелк.

Фиона на миг примолкла.

– Паучий шелк? Вы уверены?

– Нет, пока мы не проведем должный анализ, но похоже на то.

– Ни хрена себе… – пробормотала Фиона. – Журналисты раздуют из этого бог весть что.

– Да, и это еще одна причина, по которой нам нужен эксперт. Судебный энтомолог, которую я имею в виду, – не просто специалист по личинкам. Она знает все, что нужно знать о насекомых и пауках в общем и целом. К тому же она раньше жила в той деревне. Уехала много лет назад.

– Ясно. А она сечет в своем деле?

Пол кивнул.

– Лучше прочих.

– И, готова поспорить, обходится недешево… Вы же знаете, что нам велено пореже привлекать сторонних консультантов.

– У нас тут три трупа. Три.

Фиона вздохнула.

– Ладно. Я вам доверяю. Привлекайте.

Пол двинулся по оформленной под тропики оранжерее, смахивая с капюшона, скрывающего его вьющиеся каштановые волосы, колючки чертополоха. По крайней мере, это были не тонкие ножки бабочек у него на коже. Он всегда терпеть не мог этих тварей. Вообще-то Пол терпеть не мог всех насекомых без исключения – вроде бы просто смешно, если учесть, где он вырос. Но больше всего его нервировали именно бабочки, особенно то, как они двигались – хаотично и дерганно, как будто замышляли что-то зловещее. Однако прямо сейчас он предпочел бы оказаться запертым в комнате с миллионом бабочек, если б это означало, что трое его друзей по-прежнему живы.

– Просто убедитесь, что расставлены все точки над «i», – напоследок велела Фиона. – Все внимание будет приковано к нам. Я сейчас направляюсь в отдел. Держите меня в курсе.

– Обязательно.

Пол дал отбой, после чего воспользовался случаем, чтобы собраться с духом. Он знал этих людей – жертв. Пил с ними эль в местном пабе. Даже ходил на крестины одного из их детей. Таких же обычных людей, как и он сам. Хотя, пожалуй, не таких же… Он сам выбрал путь, связанный с опасностью для жизни – в рамках своей работы. В отличие от этих людей. Они предпочли тихую жизнь со своими семьями в деревне, в которой родились и выросли. Их жизни не должны были столь неожиданно оборваться.

– Вы в порядке, босс?

Повернувшись, Пол увидел, что одна из его коллег, стоящих у внутреннего оцепления, наблюдает за ним. Констебль Сельма Трейнор. Несмотря на молодость, ум у нее был столь же острым, как щетинки ее коротких обесцвеченных пергидролем волос. Это дело было личным и для нее тоже. Как и Пол, она родилась и выросла здесь, в Гринсэнде.

– Да, – ответил он. – А ты?

Девушка посмотрела на тела, нахмурив брови. Они лежали в самом центре атриума, на большой круглой площадке, отгороженной от огибающей ее дорожки вкопанными в землю камнями, посреди которой торчала жалкого вида пальма. Трое мужчин неподвижно лежали прямо под ней в окружении сухих ошметков коры и засохших полевых цветочков, соприкасаясь головами, а их обнаженные тела были равномерно раскинуты по сторонам, словно спицы колеса.

– Буду в порядке, когда мы поймаем урода, который это сделал, – отозвалась она.

– Аналогично.

Пол направился к убитым, над которыми, словно часовой, неподвижно стоял старшина криминалистов – лысеющий гигант по имени Гордон Старретт. Впервые Пол столкнулся с этим ветераном криминалистической службы восемь лет назад, когда еще в качестве простого патрульного получил вызов на место автомобильной аварии с фатальными последствиями. И до сих пор помнил металлический запах крови, которая заляпала его новые ботинки, едва только он открыл пассажирскую дверцу. «Хорошее дополнение к вашей коллекции обуви, констебль, – подколол его тогда Гордон со своим шотландским акцентом. – Красное нынче в моде».

– Куда это вы запропастились, детектив? – поинтересовался Гордон. – Потребовалось очистить ваш нежный желудок?

– Ни в коем случае, – парировал Пол. – После стольких лет стряпни моей супруги желудок у меня что ваше железо. Вообще-то я звонил одной старой знакомой.

– А сейчас и вправду самое время ворковать с дамочками? – шутливо произнес Гордон. Хотя была ли это шутка? Пол так и не сумел это понять, присаживаясь на корточки перед телом Саймона и рассматривая крошечный клочок, выглядывающий из аккуратного разреза длиной в дюйм на животе у трупа. В лучах солнца, проникавших сквозь разбитое стекло над головой, полупрозрачный шелк золотисто светился.

– Да, особенно когда эта дамочка – доктор Ванесса Марвуд, – отозвался он.

Если Гордон и узнал имя Ванессы по какому-то из криминалистических журналов, на которые регулярно подписывался, то никак этого не показал. Но одна из его коллег-криминалистов, работавших на месте преступления, женщина, с интересом оторвалась от осмотра тела Тима Холмса.

– В смысле, судебный энтомолог? – уточнила она.

Пол кивнул.

– Она будет здесь через пару часов.

Гордон с сомнением посмотрел на него.

– Нам и вправду нужен спец по жукам, который будет топтаться на месте преступления? И что же дальше – экстрасенс? – добавил он со смешком, который не отразился в его темных глазах.

– Эксперт-энтомолог может быть очень полезен при расследовании подобных преступлений, – заметила его младшая коллега.

Щеки у Гордона порозовели.

– Я знаю, что такое судебная энтомология, Хина! Просто пытаюсь понять, зачем нам нужен еще один криминалист, тогда как наши ребята вполне секут в энтомологии. Вообще-то я уже собрал образцы насекомых, – добавил он, указывая на свою сумку.

– Доктор Марвуд не просто судебный энтомолог, – возразил Пол. – Она еще и эксперт по паукам и насекомым в общем и целом. Ее отец был одним из ведущих специалистов по насекомым в стране – всему, что ей известно, она научилась у него.

– И что? Какое это имеет отношение к нашему делу?

– А как насчет этого материала в животах у убитых? По-моему, это паучий шелк.

Гордон пренебрежительно приподнял бровь.

Проигнорировав этого старого козла, Пол встал, стряхивая с колен своих мешковатых брюк ошметки коры.

– Пора навестить родственников этих людей, – объявил он, чувствуя, как живот у него закручивается узлом от одной только мысли об этом. – Позвоните мне, когда приедет доктор Марвуд.

А затем развернулся на каблуках и двинулся прочь, размышляя о том, какой ад вот-вот обрушится на эту тихую деревушку.

Глава 3

Когда Ванесса подъезжала к Гринсэнду, в динамиках стереосистемы ее служебного пикапа оглушительно гремела группа «Крэмпс»[3], и кондиционер тоже молотил на всю катушку. В отличие от серого Лондона, небо над Гринсэндом было ярко-голубым, а жара проявлялась в клубах теплового тумана над дорогой. Деревня раскинулась на лоскутном одеяле из лугов, поросших высокой травой, и пологих лесов, произрастающих на песчаной почве Гринсэндского хребта. Хребет этот простирался от Норфолка до острова Уайт и некогда, в раннем меловом периоде, представлял собой берег мелководного морского залива, оставившего после себя вересковые пустоши и кислые пастбищные луга – идеальные условия для процветания животного мира и растительности.

Много лет назад Ванесса поклялась себе, что никогда не вернется в Гринсэнд. Слишком много ужасных воспоминаний связывало ее детство с местными лугами. Но теперь у нее не было выбора. Погибли трое ее старых друзей. Трое старых друзей, в животах у которых предположительно обнаружили паучий шелк. Только вот в самом ли деле это паучий шелк? При мысли об этом Ванесса ощутила знакомое волнение ученого, столкнувшегося с очередной загадкой – пусть даже и с налетом чувства вины, – и все эти «почему» и «как» в ее аналитическом уме на миг перевесили весь ужас произошедшего.

Вскоре Ванесса увидела дорожный указатель, объявляющий о въезде в Гринсэнд – такой до боли знакомый, с выцветшими бабочками и жуками, ползающими по буквам. Свернув на главную улицу, проходящую через всю деревню, она миновала длинный квартал прилепившихся друг к другу одинаковых домов из темного кирпича, маленькую церквушку, паб, несколько магазинов, а затем и начальную школу, где отомстила за смерть мокрицы много лет назад.

Проезжая мимо дома, в котором прошло ее детство, Ванесса чуть сбавила скорость. К дому пристроили крытую террасу, а на лужайке перед ним стоял детский велосипед. Знали ли новые владельцы, что случилось с одним из детей, которые там некогда жили? Она бросила взгляд на окно, за которым располагалась спальня ее отца, представив себе, как он смотрит оттуда на нее, проезжающую мимо. Гордился бы он ею? Отец умер еще до того, как она получила докторскую степень. Как бы он отнесся к ее переезду в Нью-Йорк? Ванесса не сомневалась, что отец одобрил бы ее решение отложить переезд, чтобы помочь деревне, которую так любил. Ей придется постоянно напоминать себе об этом в течение следующих нескольких часов.

Наконец вдали показалось главное здание поместья под названием Оберлин-мэнор, вырастающее на горизонте, словно грозно вздетый кулак. «Оставьте Оберлин-мэнор справа, и вскоре увидите слева гринсэндскую ферму бабочек», – некогда инструктировал будущих посетителей веб-сайт этого местного туристического аттракциона. По-прежнему ли живут там Артур Оберлин и его сыновья? При этой мысли у Ванессы слегка скрутило живот.

Она отвела взгляд от поместья и сразу за поворотом дороги, ведущей мимо лугов к ферме, заметила две полицейские машины и небольшую толпу зевак, стоящих на траве перед ними. Когда проезжала мимо, многие оборачивались, чтобы посмотреть на нее. Ванесса узнала несколько лиц, несмотря на прошедшие годы. Интересно, подумалось ей, узнают ли они черноволосую женщину в ярко-красном пикапе «Мицубиси»… Она постарела, как и они. Теперь это уже не та стройная длинноногая любительница летних нарядов с копной золотисто-каштановых волос – волосы у нее выкрашены в густо-черный цвет, некогда худощавое, по-подростковому угловатое тело обзавелось множеством выпуклостей, а летние платья сменились черными брюками-капри и блузками с вырезом в виде сердечка.

Подъехав к воротам, Ванесса вздохнула, увидев, какими древними и хрупкими они теперь выглядят. Когда-то эти две большие деревянные створки были очень красивыми, украшенные вырезанными на них фигурками всяких ползучих и летучих тварей: пауков, бабочек, жуков… Теперь дерево сгнило, и одна половинка была подвязана сверху веревкой, чтобы не отвалилась. Эти ворота были специально изготовлены по заказу Артура Оберлина в 1990 году в ознаменование тридцатилетия аттракциона. А еще он заказал матери Ванессы одну из ее характерных инсталляций: замысловатую скульптуру из железа и дерева, похожую на огромное насекомое в полете. Раньше это сооружение занимало центральное место на парковке фермы, но теперь исчезло. Для Ванессы это стало большим облегчением. Ей не требовалось, чтобы над ней постоянно нависала работа ее матери.

Ворота охраняли двое полицейских. Ванесса показала одному из них свое удостоверение. Он на миг заколебался. На фотографии она выглядела более смуглой. Снимок был сделан несколько лет назад после поездки по работе в Коста-Рику, и доставшиеся ей от матери шриланкийские корни всегда становились заметней, стоило ей хоть немного загореть. Убедившись, что это и вправду она, патрульный кивнул и распахнул ворота. Когда она въехала на территорию, было трудно поверить, что гринсэндская ферма бабочек некогда была настоящей жемчужиной местной туристической индустрии. Закрылась она уже двадцать лет назад, и проявлялось это в сорняках, пробивающихся сквозь трещины в бетонных плитах большой автостоянки, и в мусоре, усыпающем дорожки.

В главной части парковки стояли несколько полицейских машин, «скорая помощь» и три фургона криминалистов. Ванесса подъехала к «скорой» и выбралась из кабины своего пикапа в удушающую жару. О, до чего же знакомо здесь пахло! Травой и землей, на запахи которых накладывались пьянящие цветочные ароматы. Да, кости этого места были давно переломаны, но сердце его все еще билось у нее в ушах, сильно и верно, словно приветствуя ее возвращение. Подхватив свою рабочую сумку, она направилась к ржавым турникетам и толкала ближайший из них до тех пор, пока тот со скрипом не приоткрылся. Протиснувшись в образовавшуюся щель и пройдя по узенькой дорожке, Ванесса увидела перед собой то, что осталось от сувенирного магазина. Стены здесь украшали ободранные плакаты, рекламирующие давно прошедшие мероприятия. Полки были пустыми и пыльными, а выдвижные ящики кассы торчали наружу. Подобная пустота и неприкаянность вызвала у нее укол грусти.

Интересно, подумалось ей, что почувствовала бы Эми Кравизо – женщина, которая много лет руководила этим сувенирным магазином, – увидев весь этот разор. Еще печальней было представить себе дерзкую улыбку девятнадцатилетнего Майкла Ригана, который смотрел на нее из-за этого прилавка много лет назад. Улыбку, которую теперь стерла смерть. Ванесса подумала о его матери, Шэрон. Шэрон, которая всегда была рядом с Ванессой и ее братом Винсентом, когда мать в детстве бросила их, – Шэрон, которая регулярно таскала им еду из паба «Монарх и кузнечик», который сама и содержала.

Пройдя через сувенирный магазин, Ванесса оказалась в главной части фермы. На деревянном столбе красовались несколько указателей с описанием достопримечательностей, некогда завораживавших посетителей: «Царства муравьев», «Долины скорпионов», «Заповедника пауков», «Стрекозьего аэродрома» и так далее. Но ей требовалось попасть в главное помещение фермы – «Атриум бабочек», поэтому она двинулась по уходящей вправо узкой тропинке, пока наконец не добралась до длинных грязных пластиковых полос – некогда нетронутых и сверкающих чистотой, – которые отделяли зону для бабочек от остального парка. Вход здесь тоже охранял полицейский.

– Доктор Марвуд? – спросил он.

Ванесса кивнула, и он передал ей комплект защитной одежды, попросив ее зарегистрироваться, а затем указал на укромное место поблизости, где можно было переодеться. Она быстро натянула поверх брюк-капри и блузки одноразовый белый комбинезон, накинула на голову капюшон, сдувая челку с глаз, и надела маску. Затем настал черед пластиковых бахил и латексных перчаток. Теперь, в полном защитном обмундировании, жара стала еще невыносимей. Вздохнув, Ванесса двинулась по пластиковым напольным полосам, слыша знакомое посвистывающее шуршание штанин винилового комбинезона, трущихся друг о друга.

Сквозь призму времени все выглядело совсем по-другому: стеклянный потолок потрескался и зарос плющом, некоторые стекла полностью отсутствовали, оставляя внутреннюю часть оранжереи на произвол стихии. Ванесса направилась к центру атриума, где стояла пальма, явно оказавшаяся в центре внимания полиции и криминалистов. Некогда яркая эмблема тропической красоты, теперь она выглядела какой-то поникшей и заброшенной. Растеряла она и своих спутников – прекрасные экзотические растения и цветы, некогда окружавшие ее на этом земляном пятачке, обрамленном врытыми в землю гранитными булыжниками.

– Букашка!

Невысокий мужчина в белом комбинезоне помахал ей из-за бело-синей ленты, натянутой вокруг площадки с пальмой. Даже несмотря на то, что лицо его было закрыто маской, Ванесса сразу узнала Пола по его росту в пять футов шесть дюймов и большим карим глазам. Она направилась к нему по дорожке, ведущей в атриум, мимо заросших сорняками клумб и мусора, нанесенного ветром с окрестных лугов, и нырнула под полицейскую ленту. Сколько времени прошло с тех пор, как она видела Пола в последний раз? Год – может быть, два? Все, что она могла сейчас разглядеть, – это его пухлые, как у херувима, щеки и большие круглые глаза, похожие на блюдца. Теперь взгляд этих глаз был затравленным, а кожа – пепельной.

Взявшись своей крепкой рукой за плечо Ванессы, он сильно сжал его.

– Ты все-таки приехала.

– Я же сказала, что приеду… Кстати, счет на сервисный сбор «Бритиш эйруэйз» я отправила тебе по электронке, – отозвалась она. – И да: мне пришлось доплатить фирме по уходу за домашними животными, чтобы присмотрели за Нэнси еще пару дней, – добавила Ванесса, имея в виду своего любимого кобальтового тарантула, известного также как кобальтовый птицеед.

Пол на миг напрягся, но потом взял себя в руки и кивнул.

– Без проблем.

Она толкнула его плечом.

– Ты же понимаешь, что я шучу, надеюсь? Это не та сумма, я вполне могу ее потянуть. Ты как?

Он вздохнул.

– Провел последние два часа, информируя родственников.

– Черт… Наверняка тебе здорово досталось.

Можно было не спрашивать, как те отреагировали.

– Так где же они?

Пол отступил в сторонку, чтобы показать три тела, лежащие в центре круглой площадки. На скольких бы местах преступлений Ванессе уже ни довелось побывать, ничто не могло подготовить ее к чему-то подобному. Три бледных тела аккуратно разложены ногами наружу… Идеально ровные разрезы на животах… И да – вроде как и впрямь нечто похожее на паучий шелк выглядывает из разрезов.

На нее нахлынули новые воспоминания. О том, как Саймон много лет назад украдкой принес ей дополнительную порцию жареной картошки в кафе и как Тим однажды утром подвез ее на своем пикапе, когда она опаздывала на экзамен в школу… И как Майкл всегда сидел рядом с ней, когда она ужинала в пабе его родителей. Все трое выросли обычными мужчинами, живущими самой обычной жизнью, – если верить тому, что Пол рассказывал ей на протяжении многих лет. Теперь они лежали тут мертвые.

Ванесса заставила себя переключиться в профессиональный режим. Воспоминания ничем не помогут этим людям. В отличие от фактов.

По гнилостному запаху, вынудившему некоторых полицейских прикрывать носы, она поняла, что жара ускорила процесс разложения. Даже при отсутствии части стеклянных потолочных панелей в атриуме все равно создавался парниковый эффект, повышающий температуру в жаркие летние дни. Это уже привело к тому, что пищеварительные ферменты быстро распространились по всему организму, а зловоние гниющих жидкостей и газов привлекло насекомых, ищущих пристанища для своих яиц. Обычно первыми на месте убийства появлялись мясные мухи – вот и сейчас вокруг ртов и ушей лежащих на земле мужчин назойливо гудели несколько этих металлически отблескивающих созданий. У неподготовленного человека могло сложиться впечатление, что тела пролежали тут уже несколько суток. Но при такой жаре, скорее всего, прошло не больше одного-двух дней, что полностью соответствовало словам Пола о том, что эти мужчины пропали в субботу вечером.

Однако сейчас Ванесса не взялась бы с точностью определить время смерти – до тех пор, пока с помощью привезенных с собой автоматических регистраторов не соберет необходимые температурные данные, а образцы насекомых – как живых, так и мертвых – не будут исследованы ее ассистенткой Оливией в лабораторных условиях. Обычно Ванесса проделывала все это сама, но ей нужно было успеть на самолет. Оставалось лишь надеяться, что криминалисты хорошо поработали, собрав все необходимые образцы насекомых.

Теперь она могла видеть всю группу, собравшуюся вокруг тел, и вид у всех был такой же запаренный, какой она чувствовала себя в душном комбинезоне. Еще одна женщина стояла в сторонке, разговаривая по телефону. Увидев большие карие глаза, Ванесса сразу узнала ее – это была ее старая университетская подруга Мио Чан. Они с Мио познакомились на какой-то шумной вечеринке в общежитии колледжа Гонвилл-энд-Киз[4] в Кембридже и с тех пор поддерживали связь, нередко заглядывая во всякие андеграундные бары Лондона. Теперь Мио была ведущим судебным патологоанатомом. «Для тройного убийства – только лучшие из лучших».

Ванесса подошла к собравшимся, и все с интересом посмотрели на нее – на это новое пополнение с подведенными густо-черной тушью глазами. Хотя один из них смерил ее недовольным взглядом – высокий, представительного вида мужчина лет пятидесяти. Старшина криминалистов, предположила Ванесса.

К ней подошла молодая темнокожая женщина в белом комбинезоне, протягивая руку в перчатке.

– Я читала о вас в журнале «Нью сайентист». Я Хина Фонтейн, криминалист. Для меня большая честь познакомиться с вами, доктор Марвуд. Я нахожу область судебной энтомологии весьма увлекательной.

– Тоже рада с вами познакомиться, Хина, – ответила Ванесса, пожимая тонкую руку женщины. – Жаль, что не при лучших обстоятельствах.

Однако стоявший неподалеку недовольного вида крупный мужчина не поздоровался с ней. Вместо этого он подошел к убитым и встал перед ними, словно защищая их, скрестив руки на груди и оглядывая Ванессу с головы до ног.

– Выходит, это из-за вас этих бедолаг держат здесь дольше, чем нужно, – обвиняюще произнес он. – Они давно уже могли быть у нас в морге. Мы, знаете ли, вполне способны и сами собрать образцы насекомых! Я уже извлек несколько яиц из телесных полостей.

«Что ж, это будет весело», – подумала Ванесса.

– Как вы сохраняете образцы?

– Живые яйца, естественно, в пробирках с доступом воздуха, – огрызнулся мужчина в ответ.

«Для начала неплохо», – подумала она. Ей были известны случаи, когда яйца насекомых поступали в лабораторию в герметичных контейнерах без доступа воздуха и погибали в пути.

– А еще мы нашли несколько мертвых, – добавил он. – Я убрал их в баночку.

Теперь старшина криминалистов даже выпятил грудь, явно гордясь тем, что знает, что требуется собрать и мертвые образцы. Но Ванесса уже была готова воткнуть булавку в шар его раздувшегося торжества.

– Баночку с чем? – уточнила она.

– С воздухом, – саркастически парировал он.

– А с чем еще? – Ванесса с трудом подавила желание закатить глаза. – Их нужно хранить в этаноле, иначе они разлагаются. Вот, – сказала она, сунув ему в руку флакон с этиловым спиртом. – Добавьте прямо сейчас, пока еще не слишком поздно.

Он и не подумал протянуть руку, поэтому флакон взяла Хина.

– Давайте я, – сказала она, смущенно улыбнувшись Ванессе.

– Спасибо, – поблагодарила та, не сводя глаз со старшины криминалистов. – Итак, вы нашли на месте преступления и мертвые яйца?

Он кивнул.

– Рядом с телами.

– А хоть сколько-то живых вы убили? – спросила Ванесса.

– Прямо здесь? С какой это стати такое делать?

Ванесса закрыла глаза и потерла переносицу.

– Остановка жизненного процесса у нескольких живых яиц позволяет нам получить точное представление о том, на какой стадии развития они на тот момент находились и, следовательно, когда мухи, отложившие их, могли впервые заселить организм. Все это может помочь патологоанатому определить время смерти.

Она вновь открыла глаза и увидела, что мужчина явно заволновался.

– Не переживайте, еще не все потеряно. Я могу подготовить для вас несколько образцов. Только не смогу сама изучить их в своей лаборатории, поскольку в среду улетаю в Нью-Йорк. Но если вы, ребята, сможете доставить их надежным курьером в мою лабораторию, то моя аспирантка Оливия сможет как следует изучить все живые образцы и вырастить их до взрослого состояния. Годится?

Ответа не последовало.

– Так что, если вы позволите мне пройти…

Он по-прежнему молчал, сверля ее взглядом и стоя на том же месте. Ванессе захотелось использовать прием, которому она научилась на занятиях по японскому айкидо, чтобы спихнуть его с дороги. Но не было уверенности, насколько хорошо это будет выглядеть на месте преступления.

– Господи, Гордон, просто пропусти ее, – устало произнес Пол. – Она знает, что делает, вот почему она здесь.

– Поддерживаю, – подала голос Мио, отрываясь от телефона и подходя к остальным. Вид у нее был внушительный, несмотря на миниатюрную фигуру. – Она настоящая, блин, легенда и сейчас покажет нам всем, как это делается.

После чего подмигнула Ванессе поверх маски, когда к той присоединилась еще и Хина.

– Рада тебя видеть, Ванесса.

– Я тоже.

– Не можем же мы весь день тут проторчать, – буркнул Гордон, глянув на часы.

– Не обращай на него внимания, – сказала Мио. – Он больше лает, чем кусается. Спокойно занимайся своим делом. А ты, – добавила она, ткнув пальцем в Гордона, – пропусти ее.

Тот неохотно отступил в сторону, раздраженно бросив:

– Давайте только поаккуратней.

«Поаккуратней…» Ванесса едва подавила желание перечислить десятки мест преступлений, на которых побывала за эти годы… ни разу нигде не напортачив. Ступив на одну из разложенных криминалистами алюминиевых площадок для ног, она смахнула со щеки пристроившуюся было там муху и присела на корточки рядом с ближайшим телом – сына Шэрон, Майкла. Сейчас ему было около сорока пяти лет. Ванесса заметила, что он явно погрузнел и слегка облысел, но у него по-прежнему были такие же веснушки и ярко-рыжие волосы, как и у его матери.

– Ну здравствуй, Майкл… – пробормотала она. – Прости, что встречаемся при таких обстоятельствах.

Ее взгляд скользнул по его лицу, задержавшись на закрытых глазах, на которые присели две зеленые мясные мухи. Она быстро накрыла их банкой среднего размера.

– Зачем вы их ловите? – полюбопытствовала Хина, которая присоединилась к ней и с интересом наблюдала за происходящим.

– Чтобы определить, к какому в точности виду они относятся, – объяснила Ванесса. – Жизненный цикл каждого вида мух протекает с разной скоростью. Если мы будем знать вид, это поможет нам еще точнее определить возраст яиц и, следовательно, тот момент, когда мухи могли впервые заразить организм.

– А-а, понятно… А почему мухи вообще откладывают яйца на мертвые тела?

– Они хотят, чтобы их детеныши, которые из тех вылупятся, сразу же сытно поели, а разлагающаяся органика – идеальный завтрак для личинок. К тому же такие места, как глазницы, обычно защищены от хищников.

– Надо же! – отозвалась Хина, изумленно покачав головой.

Ванесса улыбнулась, быстро закрыла банку крышкой и поднесла ее к свету.

– Да, обе женского пола, – подтвердила она.

– Как вы это поняли? – спросила Хина.

– У вас хорошее зрение?

– Единица, – гордо ответила та.

– Хорошо, тогда взгляните.

Хина послушно подалась ближе, чтобы посмотреть на мух.

– Видите промежуток у них между глазами? – спросила Ванесса. – Значит, это особи женского пола. У самцов глаза расположены практически вплотную друг к другу.

Хина улыбнулась.

– О да. Вижу… Как это увлекательно!

– Готова поспорить, что среди растительности найдется и несколько самцов, – добавила Ванесса, оглядываясь по сторонам. – Они любят собираться вокруг мертвых тел в надежде спариться с кем-нибудь из этих летающих красавиц.

Она передала банку Хине, которая убрала ее в пластиковый пакет для улик.

– А еще у меня с собой автоматические регистраторы, – добавила Ванесса, доставая упомянутые приборы из сумки. – Один я оставлю здесь, на месте преступления, для мониторинга температуры окружающей среды. Другой помещу рядом с живыми образцами, чтобы регистрировать температуру в ходе транспортировки, а также во время хранения и выращивания.

Пока Хина убирала образцы, Ванесса обратила внимание на то, что самки мух оставили в глазах у Майкла: скопления крошечных яиц – в уголках и складках век. Она достала из своей сумки маленькую пластиковую ложечку и аккуратно собрала их.

– Ложка… – изумленно произнесла Хина. – Никогда бы не подумала, что…

– Это из самолетного бортпайка, – объяснила Ванесса. – Идеально подходит для таких целей.

– Просто замечательно… Что делает самолетную еду еще более отвратной.

Ванесса махнула фотографу, чтобы он заснял лежащие на ложечке яйца, прежде чем поместить их в пробирку с этиловым спиртом и наклеить этикетку.

– А как насчет яиц, которые вы сохраняете живыми – вместо того, чтобы убить?

– Оливия вырастит их в лаборатории до взрослой стадии – это еще один способ помочь нам определить вид. Как я уже сказала, все это помогает выяснить, в какой момент были заражены эти тела.

– И это поможет мне и моим коллегам определить время смерти, – добавила Мио, склонившись над одной из жертв.

Ванесса кивнула.

– Все сразу станет ясно.

Осмотрев прочие телесные отверстия, она обнаружила еще несколько яиц, но личинок не нашла – это означало, что тела пролежали здесь недостаточно долго, чтобы те успели вылупиться. Закончив сбор образцов, Ванесса обратила внимание на разрез под пупком у Майкла. Тот был едва заметен даже вблизи – длиной всего в какой-то дюйм и скорее напоминающий небольшую ссадину, вызванную зацепившейся за рубашку колючкой. Но заинтересовал Ванессу не собственно разрез. Привлекла ее внимание шелковистая полоска длиной в дюйм, выступающая из раны. Мягкая, золотистая и почему-то совсем не запятнанная кровью. Для неопытного глаза выглядела та как просто обрывок желтой нитки. Но, как и подозревал Пол, Ванесса была уверена, что это паучий шелк. За годы работы она достаточно часто имела дело с паутиной, чтобы распознать ее.

Она посмотрела на Гордона.

– Можно мне вытащить этот кусочек шелка, чтобы рассмотреть поближе?

Пол бросил на того суровый взгляд.

– Полагаю, что да, – проворчал Гордон.

Натянув новые перчатки, Ванесса зажала выступающий край золотистого клочка между большим и указательным пальцами и осторожно потянула, с изумлением наблюдая, как из кровавой раны вытягивается как минимум десять дюймов шелка. Полностью вытащив его, она подняла руку с ним к свету, проникавшему сквозь стеклянную крышу над головой. Шелк был очень похож на тот, что производят древесные пауки, известные как кругопряды-нефилы – они же золотые кругопряды, именуемые так благодаря характерному оттенку своей паутины, вызванному каротиноидными пигментами, входящими в их рацион. Несмотря на то что нити ее гораздо тоньше человеческого волоса, они невероятно прочны – настолько прочны, что их используют в самых разных областях: от производства пуленепробиваемых жилетов до биомедицинских имплантатов. Ванесса никогда не переставала восхищаться тем, на что способны подобные существа.

– Как думаешь, – спросил у нее Пол, – я был прав?

– Я практически уверена, что это паутинный шелк, – подтвердила она. – Скорее всего, золотого кругопряда.

Мио заинтересованно приподняла темную бровь.

– Ничего себе, странное какое-то дело…

– Вам нужно пригласить эксперта по паукам, чтобы подтвердить этот факт, – быстро добавила Ванесса.

– А ты разве сама не эксперт? – спросил у нее Пол.

– Вообще-то да, – ответила она. – Я знаю о них все, что нужно. Но для суда вам понадобится профессиональный эксперт именно по паукам. Моя официальная специализация – судебная энтомология. Пока что могу сказать одно: если это и вправду шелк золотого кругопряда, то в Великобритании такие пауки не водятся. Так что выбор довольно любопытный, учитывая, как сложно было бы заполучить в свои руки такого паука – не говоря уже о том, как трудно добывать шелк из паукообразных, если это и в самом деле то, что тут было проделано. Для природной паутины он выглядит слишком уж аккуратно. Извлечение шелковых нитей из паука – довольно деликатный процесс.

– Что для этого требуется? – спросил Пол.

– Ну, сначала нужно анестезировать паука, чтобы он не испытывал лишнего стресса, – пробормотала Ванесса. – Затем нить осторожно вытягивают пинцетом из прядильного органа, производящего шелк, и прикрепляют к катушке с клеем, чтобы начать добычу готового продукта. Это единственный метод, который позволяет создать непрерывные нити, которые мы здесь видим.

Она вновь окинула взглядом лежащие на земле тела.

– Есть и еще кое-что. То, как шелк был помещен им в животы… наводит на мысль о так называемом брачном связывании.

Гордон хмыкнул и недоверчиво покачал головой, но Ванесса по-прежнему не обращала на него внимания.

– Брачное связывание? Что ты имеешь в виду? – спросил Пол.

– Может, это и ни о чем, – отозвалась Ванесса, прикусив свою красную губу, как она всегда делала, когда ей в голову приходила какая-нибудь идея, – но это трюк, который используют самцы пауков, особенно золотых кругопрядов, чтобы успокоить своих подруг.

– Похоже на какое-то извращение, – заметила Мио.

– Это просто смешно! – бросил Гордон. – Брачные ритуалы пауков, скажите пожалуйста…

– Вот, я вам сейчас покажу.

Достав из кармана комбинезона свой телефон, Ванесса прокрутила меню на экране, чтобы найти видео, которое она записала год назад во время отпуска в Таиланде. Пол подошел поближе, чтобы посмотреть его, как и все остальные. Гордон упрямо остался стоять на месте. Однако взгляд, брошенный на экран, выдал его любопытство.

Сначала на экране появились высокие холмы национального парка Као-Сок с зелеными вершинами. Затем камера приблизила изображение золотой паутины. В центре ее была отчетливо видна самка паука с черно-белым телом длиной в дюйм и восемью покрытыми черно-желтым пушком лапками. Затем камера нацелилась на другого паука на внешнем краю паутины. Он был намного меньше размером и теперь осторожно подкрадывался к самке. Добравшись до цели, маленький паук принялся лихорадочно переползать через нее.

– Что это он делает? – спросила Мио.

– Готовится к спариванию, – объяснила Ванесса. – Большой паук – это самка.

Маленький паук-самец на экране замер, застыв рядом с брюшком своей подруги.

– Что, уже кульминация? – поинтересовалась Мио.

– Нет, только прелюдия. Этот этап называется «как не позволить моей партнерше сожрать меня живьем», – объяснила Ванесса. – Вообще-то сейчас самец помещает в желудок самки шелк, пропитанный гормонами, чтобы успокоить ее перед спариванием.

– Так вы предполагаете, что мужчина – или женщина, – убившие этих людей, были вдохновлены этим брачным ритуалом? – спросила Хина, явно зачарованная увиденным.

Гордона, однако, увиденное явно ничуть не впечатлило. Он покачал головой, и его слишком свободная маска свалилась с лица, открыв общим взглядам кривоватый нос.

– Может, это и совпадение, – ответила Ванесса. – Но посмотрите, где мы находимся.

Она обвела рукой вокруг себя, не став добавлять, что тихий голосок внутри нее также заметил, что мертвые тела вроде как расположены в форме буквы «Y»… той самой фигуры, с которой золотые кругопряды начинают плетение своей паутины. Трудно было сказать, таково ли было намерение убийцы, но если озвучить это предположение, был риск окончательно довести старшину криминалистов до ручки.

Ванесса встала, стряхивая с колен кору, и заметила, что Гордон что-то тихо говорит одному из своих коллег-мужчин.

– Естественно, мы всё поймем, как только получим результаты анализов. В конце концов, улики не лгут, – коротко сказала она, подхватывая свою сумку, после чего бросила многозначительный взгляд на банку с мертвыми личинками. – Во всяком случае, улики, от которых еще есть хоть какой-то толк. По крайней мере, вы выслушали мои соображения. Поступайте с ними как хотите. Я остановилась в пабе, Пол, – сказала Ванесса, проходя мимо своего друга. – Может, попозже там увидимся? О, и кое-что еще…

Она сделала паузу, повернувшись к Хине и надеясь, что эта представительница криминалистической братии и вправду подходит ко всему непредвзято.

– Предлагаю вам обратить внимание на ярко-зеленый панцирь жука прямо под лопаткой у Саймона. На первый взгляд я бы сказала, что это панцирь травяного листоеда, иначе известного еще как пижмовый жук, – невероятно редкого насекомого, которое пользуется большой популярностью у нелегальных торговцев. Конечно же, в месте, некогда посвященном всяким интересным насекомым, это не может быть неожиданностью. Однако этот панцирь представляется мне слишком уж свеженьким, чтобы сохраниться в таком виде с тех пор, как ферма еще работала. Он может дать ключ к разгадке того, где находились эти люди перед смертью.

После этих слов Ванесса быстро покинула место преступления, ступая по разложенным криминалистами алюминиевым подкладкам для ног, и, пробравшись сквозь пластиковые завесы, на ходу сорвала с себя одноразовый белый комбинезон, проходя через бывший сувенирный магазин. Когда на нее пахну́ло свежим воздухом, она наклонилась и сделала несколько глубоких вдохов, позволив своему профессиональному облику на миг улетучиться, а истинным чувствам, которые до сих пор сдерживала, взять верх.

Погибли трое мужчин – так вот, ни с того ни с сего. Трое мужчин, которых она когда-то знала.

Ванесса немного постояла на месте, чтобы прийти в себя, а затем направилась к своему пикапу. Вокруг нее и над дикими лугами за сломанным забором гулял ветер. Подняв на них взгляд, она вдруг подумала о своем брате Винсенте. Именно в этой высокой траве Ванесса в последний раз и видела его, двадцать пять лет назад.

Она помнила, как он мчался сквозь эту траву. Слышала и его голос, когда он просил ее бежать потише и подождать его. Но Ванесса не слушала. Она была слишком поглощена Деймоном Оберлином. Слишком зациклилась на том, как темные волосы Деймона взлетают вверх при каждом его шаге. Как задирается его футболка, приоткрывая мягкие волоски и загорелую кожу на пояснице. Когда он скрылся из виду, она вырвалась вперед, оставив своего двенадцатилетнего брата позади и взывая к Деймону. А затем почувствовала, как чья-то рука схватила ее и потянула прочь с тропинки, в высокую траву. Спрятав от всех. Спрятав от Винсента. Деймон прикрыл ей рот рукой, и в его синих глазах плясали озорные огоньки, когда они наблюдали, как ее брат пробегает мимо них, все еще выкрикивая их имена. И тут вдруг руку Деймона сменили его губы, и больше ничего уже не имело значения.

Совсем ничего.

Если б она только знала, что это был последний раз, когда она видела своего брата! Казалось, он просто исчез в высокой траве, чтобы никогда не вернуться…

– Ты думаешь о Винсенте, так ведь?

Ванесса обернулась и увидела, что Пол направляется к ней, тоже не сводя глаз с лугов. Без белого комбинезона, укутывающего его с ног до головы, было видно, что он заметно постарел – рождение близняшек и повышение в отделе особо опасных преступлений сделали бы это с любым мужчиной. Но Пол все равно был по-прежнему похож на ведущего какой-то детской телепрограммы, со своим неизменным галстуком-бабочкой – сегодня тот был мрачноватого синего цвета, в тон костюму.

– Я всегда вспоминаю о нем, когда проезжаю мимо этих лугов. Редж говорит то же самое, – добавил Пол, имея в виду своего отчима – детектива, который вел дело Винсента. Он печально улыбнулся, и вокруг его усталых глаз собрались мелкие морщинки. – Я знаю, что тебе было трудно вернуться сюда, подруга. И перенести вылет тоже.

– Всего-то на двое суток. Мне нужно улететь в среду.

– Я знаю. И ценю это, правда. Ты и так мне очень помогла.

Ванесса тоже улыбнулась, укладывая сумку в машину.

– Гордон, похоже, так не думает.

– Да не обращай ты внимания на этого старого козла! Он всегда такой.

Пол посмотрел на высокую траву, колышущуюся под порывами летнего ветерка. А затем бросил взгляд в сторону Оберлин-мэнор.

– А ты в курсе, что Деймон работает над новым телесериалом о каннибальских брачных ритуалах насекомых? После того, что ты сказала про кругопрядов…

Ванесса подумала о том Деймоне, которого она некогда знала и который стал теперь ведущим популярной телепрограммы про жизнь насекомых. Безрассудный – да. Дерзкий и необузданный – тоже. Но убийца?

– Я не знаю, Пол… Конечно, он всегда любил все странное и жуткое. Но это не делает его убийцей.

На парковке послышались торопливые шаги. Оба подняли головы и увидели патрульного констебля, который трусцой бежал к ним, с рацией в руке и раскрасневшимися от бега по удушающей жаре щеками.

– Босс… – выдавил он, запыхавшись, когда подбежал к Полу. – Нашли еще одно тело!

– Где?

– На территории Оберлин-мэнор, – ответил констебль. – Вроде как это Бенджамин Оберлин.

Ванесса и Пол обменялись потрясенными взглядами. Бенджамин был старшим братом Деймона – человеком, который взял на себя управление фермой бабочек после того, как тяжелая болезнь уже не позволяла Артуру Оберлину уделять ей внимание.

– Они говорят, что с его телом проделали какие-то очень странные вещи, – продолжал констебль.

– Как с этими тремя парнями на ферме бабочек? – спросил Пол.

– Нет, по-другому. – Парень сглотнул, явно смущенный. – Мне сказали, что у него удалены глаза и… и глазницы заполнены каким-то веществом. А еще оно у него в ноздрях, ушах и, э-э… в других отверстиях, – добавил он, покраснев.

– Брачная пробка, – отстраненно произнесла Ванесса.

– Брачная что? – изумился Пол.

– Это еще один ритуал, используемый некоторыми видами насекомых при спаривании, – объяснила она. – Они откладывают в половых путях специальный секрет, который образует пробку, предохраняющую самок от оплодотворения другими самцами.

Пол резко хватил ртом воздух, а вид у юного констебля был такой, будто его вот-вот стошнит.

– Садись в машину, – бросил Пол Ванессе. – Едем в Оберлин-мэнор.

Ванесса осталась стоять на месте, представляя себе великолепный дом, который некогда так сильно любила… а потом так же сильно возненавидела. Неужели все это происходит на самом деле?

– Ванесса? – позвал Пол. – Ты со мной?

Набравшись решимости, она кивнула.

– С тобой.

Глава 4

Вскоре Пол уже вез Ванессу по длинной гравийной дороге к Оберлин-мэнор, а несколько полицейских автомобилей и фургонов с криминалистами тянулись за ними следом, словно какой-то зловещий кортеж. Впереди маячил внушительный дом семьи Оберлинов, некогда кремовый фасад которого теперь скрывали заросли плюща и сорняков. Пол был потрясен, увидев его в таком виде. Он не бывал в этом фамильном поместье уже много лет – с тех пор как его, только что принятого на работу в полицию, отправили сюда разобраться с жалобами на то, что при обращении с собственным персоналом Артур Оберлин стал позволять себе недопустимые вольности. Полу припомнилось, как в те далекие времена его отчим шутил, что окна усадьбы сверкают так ослепительно, что их блеск можно наверняка углядеть чуть ли не из Шотландии. Теперь огромные стекла затуманились от грязи, а за окружающими садами явно давно не ухаживали – повсюду безраздельно царили высокая трава и полевые цветы.

Повернувшись, чтобы глянуть на Ванессу, Пол заметил, как сурово сжаты ее накрашенные ярко-красной помадой губы. Может, она и изменила свой внешний облик, но весь этот пафосный макияж, чернильно-черные волосы и докторская степень его ничуть не обманывали. Она была все той же девчонкой, что пила с ним сидр в окрестных полях и плакала у него на плече всякий раз, когда Деймон обманывал ее ожидания… а такое случалось часто.

– Ты в порядке? – спросил у нее Пол.

– Угу, – отозвалась она. – Просто вспомнила, как я в последний раз видела Бенджамина. Он был пьян и плясал в этом самом фонтане.

Ванесса указала на большой фонтан, украшающий ведущую к усадьбе подъездную дорожку. Некогда он был центральным символом поместья – дань богатству Оберлинов и семейной страсти к насекомым. Из центра круглого бассейна взмывала в воздух большая каменная бабочка, на крыльях которой было выбито множество других насекомых. Теперь эти некогда изящные крылья покрылись зеленым мхом, а вода под ними была мутной и зловонной.

Ванессе припомнилось, как в детстве они с Полом каждый год приезжали сюда на летний бал Оберлинов – грандиозное семейное мероприятие, которое семья устраивала для сотрудников фермы бабочек и членов их семей. А когда они немного подросли, то вместе с остальными подростками потихоньку таскали со взрослой вечеринки спиртное и неизбежно заканчивали тем, что танцевали в этом самом фонтане с братьями Оберлин и их друзьями.

– Ладно, – произнес Пол, возвращая ее к действительности. – Давай-ка займемся делом.

Они подошли к Мио и группе криминалистов. В идеале Полу хотелось, чтобы на каждом из мест преступления работали свои собственные эксперты, но при обычной нехватке людских ресурсов об этом приходилось лишь мечтать. Те уже успели облачиться в свежие одноразовые комбинезоны, но Пол переодеваться не стал. На мертвые тела он уже насмотрелся – пусть ими занимаются криминалисты. Сейчас его главная задача – пообщаться с Деймоном Оберлином.

Когда они шли по саду, окружающему здание усадьбы, Пол заметил, что Гордон упорно отказывается замечать Ванессу. Ванесса же, будучи Ванессой, демонстративно держалась рядом, не позволяя себя игнорировать. Она всегда была такой. Дерзкой. Бесстрашной. Иногда Пол думал, что Ванесса больше подходит для работы в полиции, чем он. Но, посмотрев на нее в деле, понял, что она просто прирожденный криминалист. И, естественно, знал, каким уважением пользуется Ванесса в этой области. Однако убедиться в этом лично – совсем другое дело. Он гордился своей подругой… и вот теперь ему просто требовалось раскрыть это дело, чтобы и она им гордилась. Хотя четыре трупа за три часа? Задача явно не из простых.

Подняв глаза, Пол увидел детектива-сержанта Гарри О’Салливана, появившегося из-за угла. Этот малый двадцати девяти лет от роду больше походил на профессионального игрока в регби, невесть как угодившего в полицию. Сложенный, как кирпичный сортир, Гарри обладал бицепсами, похожими на древесные стволы, и грудной клеткой, которая, казалось, сразу занимала половину любой комнаты, в которую он входил. Все называли его О-Эс. В спешке это было легче выпалить, чем «О’Салливан». К тому же, как однажды заметила Сельма, это сокращение подходило ему и по другой причине. «О-Эс – это еще и Огромный Сержант!», как она однажды выразилась. Хотя, несмотря на свою внушительную внешность, человеком тот был довольно мягкотелым и излишне чувствительным, особенно после недавней истории с разводом. За кружкой пива Гарри частенько потчевал Пола рассказами о своих сердечных терзаниях. Хотя, судя по вниманию, которым этот видный детина всегда пользовался со стороны противоположного пола, исцелился он от них довольно быстро.

Пару часов назад Пол отправил его опрашивать соседей, но, как видно, заслышав про еще один труп, О-Эс мигом примчался сюда. Вполне в его стиле. Подойдя к сержанту и увидев его бледное как воск лицо и затравленный взгляд голубых глаз, Пол не мог не задаться вопросом, что за сцена их ожидает.

– Все в порядке, босс, я просто вышел посмотреть, здесь ли вы, – сказал О-Эс, с любопытством поглядывая на Ванессу. – Это вон в той стороне – мы только что выставили оцепление. А этот Деймон тот еще ушлепок… – добавил он себе под нос, направляясь обратно за угол здания и увлекая за собой остальных.

Пол приподнял бровь, поравнявшись с ним. «Полностью с этим согласен».

Ванесса вроде никак не отреагировала на эти слова, просто глядя прямо перед собой, пока все они шли в сад за домом, где быстро расписались в регистрационном журнале у патрульного, стоявшего у наспех натянутой ленты ограждения.

– Как же тут все изменилось! – заметила Ванесса, осматривая сад.

Она была права. Никаких тебе любовно ухоженных клумб, безукоризненно подстриженных газонов и чисто выметенных гравийных дорожек – все напрочь заросло травой и сорняками. Ручей давно пересох, а некогда красивые белые железные перила перекинутого через него мостика основательно проржавели.

Они миновали оранжерею, за стеклами которой в своем инвалидном кресле сидел Артур Оберлин, укутав худые ноги одеялом и безучастно нацелив иссохшее морщинистое лицо на стоящих у ленты полицейских. Полу предстояло поговорить и со стариком, чего он не особо жаждал. Артур Оберлин всегда ненавидел отчима Пола – с тех самых пор, как тот допрашивал его касательно исчезновения брата Ванессы. А теперь, после того визита несколько лет назад, возненавидел и Пола.

– Узнал у соседей что-нибудь интересное, О-Эс? – спросил Пол.

– Ничего стоящего внимания, – отозвался тот, первым ступая на мостик и направляясь к некогда аккуратно распланированному круглому участку газона с солнечными часами посередине. Теперь это было место преступления, и двое полицейских уже охраняли этот ныне напрочь заросший сорняками клочок земли и тело, которое Пол пока что не углядел. Деймон Оберлин уже тоже находился неподалеку, за пределами оцепления – сидел на корточках в высокой траве, обхватив голову руками.

Если вид ее бывшего возлюбленного и вправду чуть не заставил Ванессу замереть на месте, она этого никак не показала – просто продолжала идти рядом с Мио с ничего не выражающим лицом. Хотя Пол видел, что для Деймона все оказалось по-другому. При виде Ванессы лицо у него мгновенно изменилось – он явно узнал ее, несмотря на мешковатый белый комбинезон. Синие глаза его расширились от удивления. Увидеть ее спустя столько лет на месте гибели своего собственного брата Деймон явно не ожидал. Пол даже невольно посочувствовал ему, особенно когда в поле зрения появилось тело Бенджамина.

Тот лежал лицом вверх среди полевых цветов, а вокруг него жужжали мухи и порхали бабочки. В ноздри, уши и рот ему грубо затолкали какой-то белесый материал, так что губы были широко раздвинуты, а щеки раздуты. Самым ужасающим было то, что это вещество заполняло и глазницы, в которых не так давно были глаза Бенджамина.

Неудивительно, что О-Эс пребывал в таких растрепанных чувствах. Пол заметил, что Ванесса тоже вздрогнула.

На глазах у всех Деймон вдруг вскочил и, едва не оттолкнув стоящего у ленты патрульного, метнулся к распростертому на земле телу своего брата, протянув руку ему ко рту.

– Сейчас же остановитесь! – крикнула ему Мио.

Но Деймон, не обратив на нее внимания, выхватил изо рта у Бенджамина клок белесого материала.

– Вы что, не слышали, что вам сказано? – рявкнул Гордон, покраснев лицом. – Вы же, черт возьми, загрязняете место преступления!

Деймон встал и, оттолкнув Пола, направился прямо к Ванессе. Пол заметил, что взгляд у него был стеклянным, полным отчаяния. Да и зрачки вроде расширены. Он что, под наркотой? В свое время вся страна увидела разоблачительную статью о нем в одном из таблоидов: «ТАРАКАНЫ В ГОЛОВЕ: ИЗВЕСТНЫЙ ТЕЛЕВЕДУЩИЙ ПОДСЕЛ НА КОКС».

Пол обменялся взглядом со своим сержантом. О-Эс тоже это заметил.

– Ты вернулась, – констатировал Деймон, обращаясь к Ванессе.

– Я помогаю с расследованием.

– Понятно… И долго ты здесь пробудешь?

– Пока не знаю. Послушай, Деймон, я очень тебе…

– Похоже на сфрагис, – прервал он Ванессу, протягивая ей то, что зажал в руке. Вблизи это походило на клок ваты, усеянной какими-то темно-желтыми вкраплениями.

– Это ты о чем, Деймон? – спросил Пол.

– Так в ученых кругах принято именовать так называемую «брачную пробку», – объяснила Ванесса, голос которой звучал спокойно и взвешенно. – Я тоже об этом подумала. Можно? – спросила она у Деймона, наблюдая за ним поверх маски внимательными карими глазами. Тот кивнул.

Положив свою сумку на ржавый садовый столик, Ванесса достала пинцет и увеличительное стекло, осторожно вынула пинцетом белесый клочок из пальцев Деймона и поднесла к глазу лупу, чтобы рассмотреть его на солнце.

– Желтые вкрапления совсем крошечные, – пробормотала она. – Около миллиметра в толщину и закручены наподобие морской раковины.

– Как те брачные пробки, которые выпускает из себя «Аполлон Чарльтона», – отозвался Деймон.

Пол опять ощутил себя подростком, наблюдая за тем, как эти двое словно общаются на каком-то собственном языке – как и всегда, когда речь заходила об их общем увлечении насекомыми. О-Эс был явно озадачен. Остальные их коллеги тоже. Большинство из них обитали в больших жилых комплексах в близлежащем городе Кранли, так что подобное едва ли не сектантское взаимопонимание на почве одержимости всякими ползучими тварями представлялось им по меньшей мере странным. Хотя большинство обитателей Гринсэнда не нашли бы в этом ничего из ряда вон выходящего.

– Значит, твоя гипотеза может быть верной, – сказал Пол Ванессе. – Выходит, тот, кто это сделал, пытался воссоздать эти самые брачные пробки?

Ванесса бросила взгляд на тело Бенджамина, которое уже осматривали Мио и другие криминалисты, и в глазах у нее промелькнула легкая грусть.

– Пожалуй, что да.

– Это предостережение прочим потенциальных партнерам, – добавил Деймон, не сводя с Ванессы затравленного взгляда темно-синих глаз. – Тот, кто это сделал, хочет сказать: этот человек – мой. Больше никто не предъявит на него права. Он больше никому не достанется. – Он повернулся к Полу. – С остальными тремя было проделано то же самое?

– А ты знаешь и про других? – встрепенулся Пол.

– Да все про них знают, – ответил Деймон.

Пол покачал головой. Эта деревня – словно протекающий кран, не способный удержать никакие секреты.

Взгляд Деймона вновь переместился на тело брата, и его раздражающе красивое лицо исказилось.

– Кто, черт возьми, мог это сделать?

– Мы делаем все возможное, чтобы найти ответ на этот вопрос, – ответил Пол. – Кстати, я хотел бы и тебе задать несколько вопросов, если ты не против.

Вытащив свой блокнот, он мотнул головой на садовый столик возле ленты оцепления. Когда Ванесса отошла, чтобы присоединиться к Мио, синие глаза Деймона продолжали следить за ней.

– Ты ведь не возражаешь? – спросил он, усаживаясь напротив Пола и доставая из кармана своих коричневых брюк пачку сигарет «Пэлл-Мэлл». – Когда раз в неделю можешь побаловать себя сигареткой, то в таком случае и вовсе сам бог велел.

– Вообще-то не стоит, – отозвался Пол.

Не обращая внимания на эти слова, Деймон вытащил золотую зажигалку, прикурил сигарету и резко, чуть ли не с отчаянием затянулся, после чего медленно выпустил длинную струю дыма. Пол заметил, что некоторые из его коллег-женщин, да и кое-кто из мужчин тоже, украдкой поглядывают на Деймона. Как там его однажды описала «Дейли мейл», представляя в качестве ведущего популярной программы, посвященной насекомым? «Настолько привлекательный и эффектный мужчина, что способен увлечь всю страну даже такой темой, как особенности пищеварения тараканов, питающихся древесиной». Братья Оберлин вообще всегда этим отличались – деревенские девушки просто падали в обморок. Отчасти именно поэтому Пол был так разочарован, когда Ванесса влюбилась в Деймона. Он-то думал, что его лучшая подруга отличается от прочих девушек… Что она не из тех, для кого смазливая внешность на первом месте…

– Итак, давай начнем с того, когда ты в последний раз видел своего брата, – предложил Пол.

– В субботу вечером, около десяти, – ответил Деймон с итонским прононсом, не сводя с тела брата полных слез глаз и опять затягиваясь сигаретой. – После ужина он был здорово пьян и, как обычно, поцапался с отцом.

– Насчет чего? – спросил Пол.

– Да все того же самого. Бенджамин уверен, что папа где-то припрятал денежки. Папа это отрицает. Бенджамин в очередной раз принялся обвинять его во лжи. Все это чрезвычайно утомительно.

– Мне будет нужно поговорить с твоим отцом, – сказал Пол, бросив взгляд в сторону оранжереи.

Запрокинув голову, Деймон выпустил в воздух струю дыма.

– Я не уверен, что он захочет с вами разговаривать, детектив Трасс. Особенно после того, как ты повел себя с ним несколько лет назад. Он так тебе этого и не простил. Лучше поручи допросить его кому-нибудь из своих подручных.

Пол проигнорировал это замечание. Только дурак стал бы винить его за то, что он отреагировал на жалобы, поступившие на старика. А в том, что в итоге все это попало в местную газету, Пол тоже не виноват.

– А ты что делал, пока они ссорились? – спросил он у Деймона.

– Я был у себя кабинете, проводил кое-какие исследования для моей очередной программы.

– О каннибализме в брачных ритуалах насекомых? – многозначительно уточнил Пол.

– А, так вот в чем дело? – отозвался Деймон с горькой усмешкой, стряхивая сигаретный пепел в кофейную кружку, в высохших остатках коричневой жидкости на дне которой копошились мухи. – Ты думаешь, я убил своего брата из-за темы моей следующей серии? – Он закатил глаза. – Серьезно? Ты думаешь, я настолько глуп?

Пол едва подавил желание врезать кулаком в эту идеально вылепленную челюсть.

– Если ты находился в своем кабинете, то как мог слышать, о чем они спорили? – спросил он сквозь стиснутые зубы. – Разговор шел на повышенных тонах?

– Ты бы удивился, если б узнал, какие тут тонкие стены.

Взгляд Деймона скользнул к Ванессе, а затем снова к Полу, и на лице у него возникла едва заметная улыбочка. Пол прищурился, глядя на него. Он знал, что Деймон припоминает тот случай, когда Пол наткнулся на него и Ванессу, жарко обжимающихся во время рождественской вечеринки.

У него возникло искушение крупно нацарапать «Сволочь!» в своем блокноте, но рисковать не стоило – блокнот вполне могли затребовать в качестве вещественного доказательства.

– Ты видел своего брата после этой ссоры? – спросил Пол.

– Вообще-то да, стоило тебе об этом упомянуть, – сказал Деймон. – Он заглянул ко мне в кабинет, чтобы сказать, что наш папаша – полный гондон. Представляешь, если это было последнее слово в его жизни – «гондон»? Эх, Бенджамин…

Выражение его лица слегка изменилось, когда он еще раз покосился на безжизненное тело своего брата.

– Значит, в следующий раз ты увидел его уже здесь? – спросил Пол.

Деймон кивнул.

– Я пришел сюда около часа назад. Вообще-то сидел прямо здесь, за этим столом. Сначала я даже не заметил его. – Он вздохнул, запустив пальцы в свои темные волосы. – Господи, а он все это время лежал там… Я проверил пульс…

Он вздрогнул, смаргивая слезы, и голос его сошел на нет.

– Выходит, с тех пор, как ты видел его живым в последний раз, прошло почти двое суток. И все же ты не заявил о его пропаже? – спросил Пол.

Деймон вздохнул.

– Он взрослый человек, детектив. Мы не следим друг за другом. Мы можем целыми днями не видеться. Это место не такое уж маленькое, правда? – добавил он, оглядывая территорию поместья.

– Тебе не приходит в голову, кому могло захотеться так поступить с твоим братом? – спросил Пол.

Деймон горько рассмеялся.

– Лучше спроси, кому бы этого не хотелось. Ты же знаешь, каким был Бенджамин последние несколько лет. Слишком много пил. Постоянно цеплялся к людям. Трахал чужих жен – да и мужей тоже…

– Мне понадобится список этих людей, – заключил Пол. – Можешь его предоставить?

Деймон пожал плечами.

– Конечно.

– Насколько тебе известно, у Бенджамина были какие-либо личные проблемы?

– Просто обычный алкоголизм и сексуальная зависимость.

Пол вздохнул.

– И это приводило к проблемам с какими-то конкретными людьми?

– Нет, насколько я знаю.

– А как насчет работы? Последнее, что мне известно, – это что Бенджамин был членом правления нескольких парков дикой природы и благотворительных организаций.

Деймон слегка улыбнулся.

– Вообще-то все это было чисто для виду. Он не выполнял никакой реальной работы. И уж точно не получал за это денег. Послушай, – со вздохом добавил Деймон, – при всем моем уважении, это не дело рук какого-нибудь подпольного ростовщика, которому он задолжал крупную сумму. Тот, кто это сделал, умен, расчетлив и жесток.

«Как и ты», – подумал Пол.

Деймон затушил сигарету и бросил ее на потрескавшиеся плиты под ногами.

– Подбери, пожалуйста, – попросил Пол.

– Я могу мусорить где захочу. Это не твое поместье.

– И не твое тоже – оно принадлежит твоему отцу.

– Пока что.

Пол прищурился, глядя на Деймона. Конечно, этот момент тоже не стоило сбрасывать со счетов. После смерти старшего сына Деймон становился главным бенефициаром Оберлин-мэнор.

– Под-бе-ри, – размеренно повторил Пол, добавив: – Мы ведь не хотим, чтобы кто-то из наших криминалистов нашел этот чинарик и предположил, что его оставил убийца твоего брата?

Деймон вздохнул и, подобрав окурок, бросил его в кружку, уделанную пеплом и мухами.

– Чего я не пойму, – произнес он, – так это зачем было оставлять Бенджамина здесь, а остальных – на ферме? И почему убийца нацелился еще и на Бенджамина? Тот ведь их даже не знал.

Этот вопрос уже тоже приходил Полу в голову.

А еще один заключался в следующем: способен ли Деймон Оберлин на убийство?

Глава 5

Ванесса постоянно ощущала на себе взгляд Деймона, когда они с Мио внимательно осматривали тело Бенджамина. Артур Оберлин тоже наблюдал за ней со своего инвалидного кресла в оранжерее. Что творилось сейчас у него в голове? Трудно было сказать. Равно как и у Деймона. Отношения с братом у него были сложные, но все-таки это был его брат. Ему наверняка сейчас приходилось тяжело, пусть даже Пол был явно убежден, что Деймон каким-то образом во всем этом замешан.

Ванесса опять опустила взгляд на Бенджамина – на его набитые ватой глазницы, на выпученные щеки. И не просто выпученные, а еще и шевелящиеся, поскольку между губами и деснами и под языком у него извивались белесые червячки. На этом месте преступления обнаружились и личинки. Это могло объясняться попросту тем, что тело Бенджамина располагалось на открытом месте и быстрее привлекло к себе мух. Или же он умер раньше тех трех мужчин. Оливии придется учесть это при составлении своего отчета.

– Что там с этой телезвездой? – тихонько спросила Мио Ванессу, покосившись на Деймона. – Он просто глаз с тебя не сводит. У тебя с ним какая-то история?

– Длинная история, – отозвалась Ванесса. – Древняя история.

По правде говоря, было нелегко вновь увидеть его при столь ужасных обстоятельствах. Деймон не особо изменился. Да, на его точеном лице появилось больше темной щетины, а вокруг поразительных глаз и полных губ собрались скорбные морщинки. Но все равно при виде него перехватывало в горле.

Ну а как она ему показалась? Заметно пополневшая… С темными кругами под глазами…

«Господи… Да какое это сейчас имеет значение?»

– Значит, Нью-Йорк? – продолжала Мио, вскрывая упаковку стерильных тампонов. – Ты возглавишь там весь криминалистический отдел?

– Нет. Только подразделение судебной энтомологии, – отозвалась Ванесса. – Ты же знаешь, это направление обычно не настолько востребовано, как многие другие.

– Пока что, – многозначительно произнесла Мио. – Еще не все понимают потенциал этой области, но с твоим появлением это наверняка изменится. Так когда ты покидаешь наши забитые пластиком берега?

– Я должна была вылететь сегодня.

Мио приподняла бровь, осторожно проводя тампоном по щеке Бенджамина.

– И из-за этого дела ты отложила вылет?

Кивнув, Ванесса принялась собирать свои собственные образцы, осторожно вытащив пинцетом из пупка Бенджамина несколько личинок и поместив их в пластиковый контейнер. Она не знала наверняка, на какой стадии развития они находятся – потом надо будет взглянуть на них под микроскопом. Однако, судя по их совсем крошечным размерам, наверняка они вылупились совсем недавно и относились к так называемому «первому возрасту».

– Мне понадобится немного кипяточку, – обратилась она к молодому мускулистому парню, которого Пол называл О-Эс. – Может, кто-нибудь из патрульных принесет из усадьбы?

– Зачем? – спросил О-Эс, поморщившись при виде извивающихся личинок.

– Крайне важно сначала убить часть личинок и ополоснуть их горячей водой, чтобы уничтожить все бактерии и сохранить их в том же состоянии, в каком они были найдены здесь, на месте преступления, для последующего исследования, – объяснила Ванесса.

– Так сказать, остановить секундомер, – добавила Хина, настраивая автоматический регистратор температуры, который передала ей Ванесса.

Та улыбнулась под своей маской. Девочка быстро училась.

О-Эс подозвал одного из констеблей.

– Сгоняй-ка в дом и принеси кипятку, да побыстрей.

Тот уставился на личинок, которых собирала Ванесса.

– Дуй уже! – приказал детектив-сержант, и констебль метнулся к зданию усадьбы. А Ванесса продолжила собирать образцы, раскладывая их по нескольким заранее помеченным контейнерам в зависимости от того, в какой части тела они были обнаружены.

– Это что, кошачий корм? – изумленно спросил О-Эс, когда в один из контейнеров с живыми личинками она вывалила немного содержимого из пакетика с изображением кошки.

Ванесса кивнула.

– Личинки – вечно голодные твари.

– Почему бы просто не срезать для них кусочек кожи, чтобы они могли им питаться? – спросил О-Эс. – Я как-то видел, как это делал один из криминалистов.

Ванесса покачала головой.

– Этого ни в коем случае нельзя делать.

– Не поможешь мне перевернуть его? – попросила ее Мио.

Вдвоем они уложили Бенджамина на бок, и Ванесса увидела то, что подозревала с самого начала: прямая кишка трупа была забита той же ватой, что и прочие телесные отверстия. В этот момент большая синяя муха воспользовалась случаем и пролезла в узенькую щель между сморщенной кожей Бенджамина и ватой, пытаясь отыскать подходящее местечко для откладывания яиц.

– Вот оно, унижение смерти… – пробормотала Мио.

Ванесса лишь кивнула. Как бы нелепо это ни звучало, но при этом она не могла не восхититься увиденным. Факт в том, что после смерти человеческое тело становится настоящим раем для всяких живых тварей. Местом, где можно пообедать. Местом, где можно размножаться. Местом, где можно обосноваться. А еще местом последнего упокоения, как это было видно по мертвой мухе, пристроившейся в ягодичной складке трупа.

– Прости, Бенджамин, – со вздохом произнесла Ванесса, подхватывая дохлую мясную муху пинцетом. До чего же это было недостойно мужчины, который привык гордиться своей броской внешностью… Поместив образец в пробирку с этиловым спиртом, она наклеила на нее этикетку и передала Хине. Эта особь была зеленого цвета, что говорило о том, что организм колонизировали сразу два разных вида мух.

Патрульный, которого они отправили за кипятком, уже быстро направлялся к ним с чайником в руках.

– Только что вскипел, – сообщил он, раскрасневшись от жары и усилий.

Взяв у него чайник, Ванесса налила воды в один из контейнеров с извивающимися личинками, отчего полицейский наморщил нос. Выждала тридцать секунд, чтобы убедиться, что они мертвы.

– А им не больно? – полюбопытствовал констебль.

– Эти личинки, наверное, не чувствуют боли, – встрял О-Эс. – Как рыба, когда вытаскиваешь ее из воды за губу.

– Сами же знаете, что это чушь собачья, – отозвалась Ванесса, процеживая мертвых личинок и помещая их во флакон, наполненный этанолом. – Просто рыболовы придумали такую отмазку, чтобы никто по этому поводу не переживал. Рыбы, как и любые другие живые существа, обладают достаточно сложной нервной системой и используют боль как инструмент выживания.

– Черт, теперь от моих поездок на рыбалку будет одно только расстройство… – пробурчал О-Эс. – А вам-то самой не жалко устраивать этим личинкам купание в кипятке?

Наклеив на флакон этикетку, она протянула его Хине.

– Вообще-то, скорее всего, личинки и в самом деле не чувствуют боли из-за рудиментарности своей нервной системы. Но все равно это нехорошо. Тут уж приходится взвесить, что для нас сейчас важней.

Ванесса вздохнула, глядя на Бенджамина. И тут вдруг заметила на его правой ступне небольшую выпуклость с крошечной точечкой в центре.

– По-моему, след от укуса, – пробормотала она.

Гордон с интересом оторвался от своего блокнота, подошел и присел на корточки рядом с ней. Ванесса ощутила сильный запах ядреного лосьона после бритья, который почти не заглушал не особо приятных ароматов его тела.

– Да, я это уже заметил, – пренебрежительно бросил он.

Ванесса и Мио обменялись взглядами.

«Врет».

– Жало все еще там, – заметила Хина. – Вот почему нога так опухла, верно?

Ванесса кивнула, осторожно извлекая крошечное жало щипцами и разглядывая его.

– Похоже, это земляной пчелы – андрены. Обычно они любят гнездиться на песчаных склонах здешнего хребта.

– Откуда, скажите на милость, вы можете это знать? – вопросил Гордон.

Ванесса пожала плечами.

– Для полной уверенности надо изучить это жало под микроскопом, но я просто узнаю́ форму и размер. В подростковом возрасте я больше всего любила книги моего отца о насекомых. К тому же вот, взгляните, – добавила она, указывая на маленький черный волосок. – Это тоже вполне может быть оставлено земляной пчелой с ее черно-белой окраской.

– Детектив Трасс! – позвал Гордон.

Пол, стоявший рядом с Деймоном, подошел к ним.

– Что вы нашли? – спросил он.

– Пчелиное жало в подошве ноги убитого, – ответил Гордон. – Предлагаю вам первым делом с утра, когда будет достаточно светло, отправить нескольких констеблей осмотреть песчаные откосы возле деревни, – добавил он, вглядываясь в темные тучи – Ванесса даже не заметила, как они собрались над головой. – Судя по найденному мной жалу, вполне возможно, что погибший был убит где-то неподалеку от мест гнездования земляных пчел, обитающих там.

«Найденному мной»… Так что все сомнения отпадают – Гордон и впрямь решил приписать себе чужие заслуги.

Мио открыла было рот, чтобы поправить его, но Ванесса быстро помотала головой.

– О-Эс, ты можешь завтра организовать осмотр местности, уже часиков с семи? – спросил Пол у сержанта. Тот кивнул.

– Ванесса, тебе стоит присоединиться к нам, – добавил он.

– Конечно, – ответила она, не сводя глаз с Гордона.

Пол хлопнул в ладоши.

– Ладно, ребята, давайте оставим криминалистов и дальше заниматься своим делом. У нас сейчас четыре трупа и куча вопросов, на которые нужны ответы. Я собираюсь поговорить с отцом Бенджамина. Те из вас, кто не занят на месте преступления, возвращайтесь в отдел с детективом-сержантом О’Салливаном. Он подготовит штабную комнату для расследования.

Когда полицейские разошлись, а Пол направился к оранжерее, Ванесса принялась собирать свои вещи под яблоней, кишащей гусеницами.

– Простите за нашего босса, – сказала Хина, бросив взгляд своих карих глаз на Гордона. – Я заметила, что он приписал себе вашу находку. Он вообще часто так делает.

– Он в этом не первый и далеко не последний. Кстати, Хина, а вы в курсе, – тут Ванесса повысила голос, чтобы Гордон мог ее услышать, – что земляные пчелы имитируют поведение своих соперников, чтобы заполучить партнера? Полагаю, это вполне можно было бы назвать некоей формой присвоения чужих заслуг, как это нередко принято у людей.

Гордон сделал вид, будто ничего не услышал, но Ванесса все поняла по тому, как напряглись его широкие плечи. Мио, которая в этот момент брала образец крови у трупа, с трудом подавила улыбку.

– Босс!

Все обернулись и увидели молодую женщину-констебля с платиновыми волосами, которая крикнула им с другого конца сада:

– Мы тут кое-что нашли!

Глава 6

Пол повернулся и зашагал по заросшей тропинке, протянувшейся по обширному саду поместья, чтобы посмотреть, что там нашла Сельма. Подойдя ближе, он сразу заметил вдавленные в сухую грязь следы автомобильных шин, ведущие от больших ворот на задах.

– Деймон! – окликнул он телеведущего. Тот подошел, держа руки в карманах. – Вы пользуетесь этими воротами, когда куда-то ездите на машине?

Деймон покачал головой.

– Никогда. А они совсем свежие, – заметил он, указывая на следы шин.

– Можешь снять несколько слепков? – обратился Пол к Хине.

Та подхватила свою сумку и направилась к ним. Когда она проходила мимо Гордона, Пол не сумел сдержать улыбки. Он тоже слышал слова Ванессы, более чем ясно намекающие на то, что старый козел попросту приписал себе заслуги Ванессы, обнаружившей в ступне у Бенджамина пчелиное жало. Наверняка Гордон уже начал понемногу понимать, что с Ванессой Марвуд лучше не связываться – она всегда тебя обставит.

– Довольно широкие шины, – заметила Хина, склоняясь над следами. – Даже слишком уж широкие. И глубоко отпечатались в земле, так что машина наверняка приличных размеров.

Взяв рулетку, она принялась измерять отпечатки.

– Да. Нестандартный размер. Такие шины встречаются нечасто. Обычно их ставят на мощные спортивные машины вроде «Феррари».

– Вполне объяснимо, – произнес Пол, покосившись на Деймона.

Деймон рассмеялся.

– Не такой уж я и понтовщик. Я предпочитаю маленькие винтажные тачки. А не монстров, способных оставить такие вот следы.

– Знаешь кого-нибудь, у кого есть машина с такими шинами? – спросил Пол.

– О, я знаю многих владельцев «Феррари». Но никто из них к нам в последнее время не заглядывал.

Сделав маленьким фотоаппаратом несколько снимков, Хина достала из своей сумки все необходимое для снятия слепков.

– Эти следы ведут снаружи, – заметила Сельма, вглядываясь сквозь затянутые паутиной прутья ворот. – Хотя ворота вроде заперты, – добавила она, подергав за прутья.

– Деймон, – подозвал телеведущего Пол. – У тебя есть ключ от этих ворот?

– Мы ими не пользуемся, – сказал тот. – Во всяком случае, с некоторых пор.

– А твой обслуживающий персонал? – спросил его Пол.

Деймон рассмеялся.

– Персонал? Какой еще персонал? Нет у нас больше никакого персонала, детектив Трасс. Только сиделка моего отца.

– Проверь-ка потом записи с камер наблюдения и видеодомофонов в этом районе, – приказал Пол Сельме. – О-Эс, а ты не мог бы связаться по рации с ребятами на ферме бабочек и попросить их обратить особое внимание на любые следы шин? Понимаю, что на бетонных плитах автостоянки их будет трудно заметить, но посмотреть все равно стоит.

Ему пришло в голову, что преступник мог убить всех четверых мужчин одновременно, а затем развезти их по двум разным точкам. Или же сначала покончил с Бенджамином, а затем расправился с остальными тремя, когда те возвращались домой из паба, а тело Бенджамина в этот момент лежало в багажнике машины убийцы.

Версии постепенно множились. Пол всегда предпочитал давать волю своему воображению и рассматривать все возможные варианты развития событий.

Глубоко вздохнув, старший инспектор посмотрел в сторону оранжереи.

– Ну что ж, теперь пора пообщаться с мистером Оберлином, – объявил он окружавшим его полицейским. – Держи здесь оборону, О-Эс, хорошо?

Тот кивнул.

Деймон тихонько рассмеялся, не глядя на них.

– Удачи вам с допросом моего папаши, детектив!

Пол пристально посмотрел на него, а затем направился в оранжерею. Выглядела она вполне прилично, а разноцветные стекла витражного потолка по-прежнему украшали изображения различных насекомых, выполненные с почти благоговейной точностью. Пол прошел через замысловатые двойные двери, по бокам от которых возвышались две массивные колонны, и его сразу обдал пьянящий аромат цветущих цитрусовых деревьев и прочих экзотических растений. В невыносимо теплом помещении было почти нечем дышать, и все же Артур расположился именно тут – сидел в своем инвалидном кресле, укутав ноги одеялом. Но ему было уже почти девяносто, и теперь он не представлял собой ту внушительную, полную силы фигуру, как прежде. Хрупкий и изможденный, с редеющими седыми волосами и глубоко посаженными голубыми глазами, он вроде настолько затерялся в собственных мыслях, что даже не заметил появления Пола.

Тот ненадолго задержался в дверях, чтобы как следует оглядеть обстановку. Среди экзотических растений проглядывали многочисленные свидетельства одержимости этого человека насекомыми: от рисунков с различными бабочками на стенах, выполненных с энциклопедической точностью, до изящных резных скульптур, в которых Пол узнал работы матери Ванессы. Самым необычным предметом был здесь восемнадцатидюймовый мотылек из красного дерева, который вылезал из чего-то похожего на кокон – на круглом основании скульптуры были вырезаны переплетающиеся между собой символы в виде насекомых и какие-то загадочные иероглифы. При виде нее Пол не мог не припомнить все те слухи, которые раньше ходили о причастности Артура Оберлина к некоему культу поклонения насекомым.

– Мистер Оберлин, – объявила молоденькая сиделка Артура, прервав размышления старика. – К вам детектив Трасс.

Артур перевел глаза на детектива, и его взгляд вдруг стал пронзительным и напряженным.

«Похоже, в старике еще теплится жизнь», – подумал Пол.

– Спасибо. Пожалуйста, оставьте нас одних, – отозвался тот надтреснутым голосом.

Сиделка кивнула и вышла из оранжереи, прикрыв за собой стеклянную дверь. Пол сделал себе мысленную пометку позже расспросить ее о том, не замечала ли она в последние день-два чего-нибудь подозрительного. Он двинулся к старику, намереваясь сесть напротив него, но тот быстро покачал головой.

– Это совсем новое кресло! – тявкнул он. – Я бы предпочел, чтобы ты на него не садился.

Подавив желание осадить старика, Пол все равно сел, напомнив себе, что Артур потерял своего любимого сына в результате жестокого убийства.

– Сожалею о вашей потере, мистер Оберлин, – произнес он.

Старик лишь хмыкнул.

– Я уверен, вы понимаете, – продолжал Пол, доставая блокнот и ручку, – что мне нужно задать вам несколько вопросов о последних часах жизни Бенджамина.

– Это там, часом, не дочка Марвуд? – спросил вдруг Артур, провожая взглядом проходящую мимо Ванессу. Пол был удивлен, что он узнал ее, ведь сейчас она выглядела совсем по-другому.

– Да, это доктор Ванесса Марвуд. Я пригласил ее помочь в расследовании. Сейчас она судебный энтомолог.

Артур перевел взгляд на Пола.

– В такую жару мне не нужен судебный энтомолог, чтобы понять, что мой мальчик наверняка мертв уже день или два. Об этом мне говорят мясные мухи, вьющиеся у него вокруг головы. Этих грязных тварей привлекают посмертные газы, которые уже начинают скапливаться у него внутри.

Пол нахмурился. Хотя, наверное, так и должен воспринимать смерть любитель и знаток насекомых.

– Так вы видели тело своего сына?

– Ну конечно же, видел!

– Когда это было?

– А это важно?

– Сейчас все может быть важно.

Старик сделал глубокий прерывистый вдох.

– Я слышал, как Деймон разговаривал по телефону с полицией. И попросил сиделку выкатить меня отсюда. Мне надо было самому в этом убедиться.

– Понятно… Можете сказать, когда вы в последний раз видели своего сына живым?

– В субботу вечером, перед сном. Он, как обычно, был пьян.

– Насколько я понимаю, ужинали вы вон там? – Пол посмотрел на большую столовую, видневшуюся за стеклянными дверями, ведущими в дом.

– Да, верно.

– Каким он вам тогда показался?

– Таким же, как и всегда.

– То есть по вечерам он всегда был пьян, на что вы только что прозрачно намекнули?

Артур пристально посмотрел на Пола.

– Ты и сам отлично знаешь ответ на этот вопрос. В последние годы у моего сына были серьезные проблемы с алкоголем, и я полагаю, что именно эта прискорбная зависимость и стала причиной его безвременной кончины.

– Почему вы так считаете?

– Мы с тобой оба знаем, как алкоголь влияет на нейромедиаторные системы мозга и, в частности, на гамма-аминомасляную кислоту.

Пол этого не знал, но как раз поэтому Артур и вещал сейчас как университетский профессор: все это было частью игры во имя демонстрации его интеллектуального превосходства, которую он всегда обожал.

– Не говоря уже о том, – продолжал старик, – что неумеренное употребление алкоголя расстраивает функционирование префронтальной коры и подавляет мозжечковую миндалину, что приводит к резкому снижению функции торможения и повышает склонность к рискованному поведению.

Весьма оберлиновский способ сказать: «Выпивший человек не ведает, что творит».

– Я в курсе, – ответил Пол. – Но обстоятельства смерти вашего сына и ряд прочих обстоятельств не позволяют мне предположить, что это был тот случай, когда ваш сын попросту перебрал и влип в какие-то неприятности.

– О, я уверен, что всяких теорий у тебя в избытке, – сказал Артур, отмахнувшись. – В конце концов, главное, чтобы полиция всегда казалась важной и при деле. Но я думаю, что в конце концов ты обнаружишь, что мой сын попросту напился, затеял одну из своих дурацких сексуальных игр и в итоге случайно расстался с жизнью.

Старик что, бредит? Он и вправду думает, что его сын сам вырвал себе глаза? Или, может, это просто объяснялось попыткой не думать об этом ужасном факте? Легче считать, что Бенджамин сделал это сам, чем кто-то посторонний…

– Что вы подразумеваете под странными сексуальными играми? – спросил Пол.

– Я видел эту гадость у него на компьютере. Хлысты… Наручники… Что-то в этом роде. Полагаю, ваши спецы по цифровой криминалистике всем этим займутся?

– Да, электронные устройства Бенджамина мы тоже изучим. Но я думаю, что версию самоубийства в данном случае можно полностью исключить, мистер Оберлин, – осторожно произнес Пол. – Мы нашли еще три тела.

Слезящиеся глаза Артура расширились.

– Три? Чьи?

Значит, деревенская молва еще не дошла до оранжереи Оберлинов.

– Майкла Ригана, Саймона Тейлора и Тима Холмса, – ответил Пол. – Все они бывшие работники фермы бабочек. Вообще-то и нашли их на территории фермы.

Артур быстро заморгал, но вроде сумел взять себя в руки.

– Да все тут так или иначе работали на ферме… Есть ли хоть какие-то свидетельства того, что эти три другие смерти как-то связаны с гибелью моего сына?

– Имеется… скажем так, некоторое сходство.

– И какое же?

– В данный момент мы не вправе это разглашать.

– Тогда мы на этом закончили. Сестричка! – позвал он сиделку.

– Нет, не закончили, – возразил Пол. – У меня есть еще вопросы.

– Я очень устал, – буркнул Артур.

Тут вмешалась его сиделка:

– Вы уже всё, мистер Оберлин?

– Жутко хочу спать.

– Мне нужно еще всего лишь пару минут, – сказал Пол.

– Мистеру Оберлину в следующем месяце исполнится девяносто, детектив, – напомнила ему сиделка. – Он и так уже совсем без сил.

Пол вздохнул.

– Ладно. Я еще свяжусь с вами. И еще раз: примите мои глубочайшие…

Какой в этом смысл? Артура уже выкатывали в кресле из оранжереи. Пол сунул блокнот в карман и быстро вышел вслед за ним.

– Выглядело забавно, – саркастически заметила Ванесса, когда он присоединился к ней.

– Все тот же упрямый старикан…

– Что думаешь предпринять дальше? – спросила она.

– Меня ждет полная комната подчиненных, которых предстоит проинструктировать. Насколько я понимаю, ты решила остановиться в «Монархе и кузнечике»?

Ванесса кивнула.

– Да, у них есть комнаты для постояльцев.

– Хорошо. Я попрошу кого-нибудь из ребят подбросить тебя до твоей машины, а потом спокойно заселяйся и отдыхай. – Он достал телефон и посмотрел на экран. Ванесса заметила на нем несколько сообщений и пропущенных звонков. – Я попрошу Хелен сбросить тебе эсэмэску. Знаю, она хотела бы тебя увидеть, даже если я буду слишком занят, чтобы присоединиться к вам. Тогда встретимся утром в семь, у того песчаного откоса?

Ванесса кивнула.

– Заметано, но послезавтра мне как штык надо уехать.

Пол вздохнул.

– Я понимаю.

– Удачи со всем.

– Мне это понадобится. – Он собрался было уходить, но остановился и обернулся. – Имей в виду, что сегодня вечером в «Монархе и кузнечике» наверняка соберется вся деревня.

Ванесса посмотрела в сторону видневшегося вдалеке паба.

– Пожалуй, мне лучше было забронировать номер в «Премьер-Инн»…

– Думаешь, Шэрон простила бы тебя, если б ты так поступила?

Она вздохнула.

– Пожалуй что нет. Да и малая толика алкоголя мне сейчас точно не помешает.

– О, чего-чего, а этого там будет в избытке!

С этими словами Пол направился к своим подчиненным, надеясь, что перспектива вновь оказаться в самом сердце Гринсэнда, теперь полном скорби и мрачных подозрений, не станет для его старой подруги слишком тяжелым испытанием.

Глава 7

Паб «Монарх и кузнечик» располагался в средней части главной улицы деревни, втиснутый в плотный ряд жилых домов. Заезжая на парковку, Ванесса не особо удивилась, увидев, что с тех пор, как она бывала здесь в последний раз, паб успели основательно подновить. Некогда грязно-кремовый фасад щеголял теперь ярко-белой краской и черной облицовкой в тюдоровском стиле. По одной из стен вился плющ, а под каждым из окон красовались вазоны с ярко-желтыми цветами, над которыми жужжали пчелы. Появилась и новая открытая веранда с садовыми столиками, откуда открывался вид на дикие луга.

Вытащив из машины тот самый чемодан, который она планировала взять с собой в Нью-Йорк, Ванесса покатила его ко входу, предназначенному для временных постояльцев, едва не наступив на подсыхающую рвоту, вокруг которой кружил рой мух; их радужные тельца переливались на солнце.

Когда она открыла дверь, звякнул колокольчик, возвещая о ее прибытии. Направляясь по коридору к стойке администратора, Ванесса миновала арку, ведущую в главный зал паба. Она заметила, что и здесь все заметно изменилось – это был уже не тот «паб для стариков» с его липкими красными коврами и поцарапанными столами из красного дерева, к которому она привыкла. Теперь стены были оклеены симпатичными обоями с узором в виде стрекоз, с развешанными поверх них зеркалами в позолоченных рамах, а столики из мангового дерева освещались позолоченными же замысловатыми светильниками. Ребенком она проводила здесь достаточно много времени, особенно после того, как мать неожиданно ушла из дома. Ей припомнилось, что паб тогда представлялся ей пчелиным ульем – работники фермы бабочек почти каждый вечер сидели в этом тесном зальчике чуть ли не друг у друга на головах, наполняя зал несмолкаемым гулом голосов. И пчелиной маткой тут, естественно, была Шэрон.

Подойдя к стойке администратора, Ванесса обнаружила за ней девчонку-подростка, уткнувшуюся в свой телефон, – яркую и эффектную, с бледной кожей, резко контрастировавшей с фиолетовыми волосами. Ванесса многозначительно кашлянула, и девушка подняла голову. Быстро убрав телефон, она встала, зачарованно разглядывая татуировки Ванессы, после чего восхищенно заметила:

– Да вы просто королева букашек!

Королева букашек… Это что-то новенькое. Может, какой-то персонаж из мультика?

Ванесса кивнула.

– Или, как мы предпочитаем называть это в мире криминалистики, доктор энтомологических наук.

– Класс! – Девчонка протянула руку за спину и сняла со стены ключ. – Второй этаж, первая дверь направо. Это у нас самая большая комната. Шэрон сказала, что будет за баром, и попросила вас заглянуть к ней, как только устроитесь.

Ванесса потянулась было за ключом, но девчонка пока что не собиралась его отдавать.

– Вы ведь обязательно найдете его, да? Того, кто их всех убил? Или, может быть, ее… Хотя девяносто три процента убийц в Англии и Уэльсе – мужчины, так что вряд ли.

– Хорошее знание статистических данных, – заметила Ванесса, выхватывая у нее ключ.

Девчонка улыбнулась.

– Я слышала это в подкасте «Препарируем темные делишки» на прошлой неделе. Знаете, вам стоит проверить местные телефонные вышки, чтобы узнать, где убитые были в последний раз.

Ванессе захотелось закатить глаза. От сыщиков-любителей, расплодившихся благодаря подобным подкастам и постам на «Реддит», в наши дни просто нет прохода. Она знала, как сильно это достает полицию и криминалистов, когда люди, увлеченные подкастами вроде этих «Темных делишек», пытаются учить их, как выполнять свою работу.

– Я почти уверена, что полиция уже так и поступила.

С этими словами Ванесса коротко улыбнулась и направилась к узкой лестнице в конце коридора.

Добравшись до нужной двери, она увидела, что девчушка не покривила душой. Комната и впрямь оказалась самой большой, хотя на самом деле это означало, что та была скорее просто маленькой, чем совсем уж крохотной. Но при этом и довольно симпатичной – одну стену украшали такие же веселенькие обои, как и внизу, с цветочками и всякими букашками. Большую часть комнаты занимала большая двуспальная кровать, накрытая изумрудно-зеленым покрывалом.

Но больше всего понравилось Ванессе огромное окно справа от кровати, из которого открывался вид на окрестные луга. Этот паб, может, и изменился, но вот луга остались прежними. Деревня прониклась движением «Нет косилкам!» задолго до того, как его подхватили в остальных частях Великобритании, позволив травам и полевым цветам вымахать высотой по плечо.

Открыв окно, Ванесса вдохнула насыщенный земляной аромат травы, а потом поставила на стол ноутбук, чтобы ответить на электронные письма. Их уже накопилось порядком: отчеты по расследуемым делам, благодарности, просьбы об интервью, информационные бюллетени… И среди всего прочего сразу выделялась тема письма доктора Броны Томпсон: «Жду не дождусь встречи с вами в воскресенье вечером!»

Брона – одна из руководительниц криминалистической лаборатории, в которой предстояло трудиться Ванессе, – организовывала по случаю ее приезда приветственный ужин. Ванесса представила, каково это – приехать в совершенно другой город, встретить совершенно незнакомых людей после всех этих ужасных убийств в ее родных краях. Пожалуй, это окажется лучшим лекарством – полная смена обстановки…

После долгого прохладного душа она переоделась в брюки-капри в красно-черную клетку и черную майку, после чего собрала в пучок волосы – было слишком уж жарко. А потом спустилась вниз, стараясь не обращать внимания на нервное трепыхание в животе.

Сразу припомнилось, как она приходила сюда в детстве. Ее отец был обычно увлечен беседой за барной стойкой с кем-нибудь из сотрудников фермы бабочек, так что за их обычным столиком у центрального эркерного окна сидели только Ванесса и ее брат. Винсент вечно читал, уткнувшись носом в одну из папиных книг, посвященных анатомии того или иного насекомого. Как и Ванесса, и их отец – а вообще-то и их мать тоже, поскольку она всегда любила рисовать насекомых, – Винсент был просто очарован всякими ползучими и летающими тварями. Но если Ванессу больше интересовали места их обитания и общественные отношения, то Винсента в первую очередь занимала анатомия насекомых. «Экзоскелет», «пищеварительный тракт», «хоботок» – подобные слова с легкостью слетали с языка двенадцатилетнего мальчишки, что было довольно необычно для его возраста. Но Винсент не был обычным мальчишкой. Он был ее мальчишкой, ее уникальным братом, и ближе него у нее никого не было.

Боже, до чего же ей его сейчас не хватало!

Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, она вошла в шумный переполненный зал. Все столики были заняты, и было душновато, хотя французские окна, выходившие на забитую до отказа веранду, были широко распахнуты. Ванесса знала, что жители деревни пришли сюда не для того, чтобы, как обычно, провести здесь теплый летний вечер за пивом и пустой болтовней. Они собрались здесь, чтобы вместе пережить тот ужас, что поселился в самом центре их тихой сельской общины. Этот паб был для них и кабинетом психотерапии, и церковью в одном лице. Ванессе было приятно видеть, что по этой части деревня ничуть не изменилась. Можно было ожидать, что с закрытием фермы бабочек связи в сообществе заметно ослабнут, но узы обитателей улья оставались все столь же крепкими.

Когда она вошла, многие обернулись, чтобы посмотреть на нее, и шум понемногу стих. Это напомнило Ванессе о ее первом публичном выступлении в университете много лет назад. Речь в нем шла о достижениях судебной энтомологии, и она думала, что народу будет совсем немного, но неожиданно для себя оказалась в переполненном лекционном зале, где на нее молча взирали сотни людей.

Как и тогда, Ванесса ощутила, что слегка съежилась. Гораздо вольготней она чувствовала себя на природе или в собственной лаборатории. Но только не в такой тесноте, на виду у толпы.

Спасло ее появление Шэрон. Любимой и родной Шэрон, рыжие вьющиеся волосы которой, теперь подернутые сединой, знакомо спадали на веснушчатые плечи. Ее внушительная фигура по-прежнему наполняла зал, подчиняла его себе, и лишь покрасневшие глаза говорили о ее недавней потере. Оставив свое обычное место за барной стойкой, Шэрон подошла к Ванессе и на глазах у всех присутствующих заключила ее в крепкие, полные отчаяния объятия.

– Ты ведь найдешь ублюдка, который это сделал, – яростно прошептала Шэрон ей на ухо. Это был не вопрос. Это был приказ.

– Мы постараемся, – ответила Ванесса. – Шэрон, я так тебе сочувствую!

Та удерживала ее на расстоянии вытянутой руки, заглядывая прямо в глаза.

– Прибереги свои соболезнования на потом. Нам нужно найти монстра, который все это сотворил. И я чувствую, что с твоей помощью у нас есть шанс это сделать.

Тут к Ванессе подбежала девочка лет семи и уставилась на нее, вытаращив глаза, – очень похожая на Шэрон, с такими же веснушками и рыжими волосами.

– А это правда, что пауки засунули свою паутину в живот моего папы? – спросила она.

Дочь Майкла… Боже, это просто невыносимо… Бедное дитя… Эмоциональный груз, который обрушился на Ванессу, лишил ее дара речи, не давая ответить. Почему ребенок должен знать что-то подобное о своем отце? Будь проклята эта деревня со всеми ее слухами!

– Зачем пауку понадобилось засовывать паутину в живот моему папе? – упорно продолжала девочка. – Этот паук укусил его и всех остальных?

– Ванесса обязательно это выяснит, не волнуйся, – отозвалась Шэрон, уводя девчушку к ближайшему столику, за которым расположилось несколько человек, в том числе беременная женщина с короткими темными волосами. Жена Майкла? Рядом с ней сидел еще один рыжеволосый мужчина, похожий на более молодую версию Майкла.

– Мой брат всегда говорил, какая ты умная, – обратился он к Ванессе. – Мама права – хорошо, что ты здесь. Он был бы рад.

Когда мужчина произнес эти слова, голос у него дрогнул, и он быстро глотнул пива.

– Самая умная девочка из всех, кого я знаю, – сказала ему Шэрон, после чего повернулась к Ванессе: – Я, естественно, не возьму с тебя денег за постой. Ни пенни. Живи здесь сколько захочешь. Хоть несколько недель. Даже месяцев.

При мысли о перспективе провести в этой деревне несколько месяцев Ванесса попыталась сохранить нейтральное выражение лица, но Шэрон вроде ощутила ее колебания.

– Важно, что ты здесь, в Гринсэнде, – добавила она, ткнув пальцем себе под ноги.

– Сделаю все, что смогу, – пообещала Ванесса, не в силах собраться с духом и сказать Шэрон, что послезавтра уезжает.

Тут дверь паба распахнулась, и, к облегчению Ванессы, вошла Хелен, жена Пола. Ванесса не видела ее уже пару лет. Вид у той был как у женщины, всегда готовой к любым сюрпризам, – матери малолетних сестер-близняшек и жены старшего детектива-инспектора. Ванессе она сразу понравилась еще при их первом знакомстве десять лет назад, когда как-то на выходные Пол привез Хелен в Лондон, чтобы сводить ее в театр, – уверенная в себе, рассудительная, жизнерадостная. Расставшись с матерью Хелен, когда той было всего три годика, ее отец переехал в Гринсэнд, а Хелен, которая большую часть жизни прожила в близлежащем городе Кранли, каждые выходные приезжала в Гринсэнд, чтобы навестить отца.

С Полом они познакомились, когда Хелен участвовала в какой-то акции протеста в Кранли, а тот, тогда еще новоиспеченный констебль, находился в числе полицейских, обеспечивающих общественный порядок на этом мероприятии. Хелен была в некотором роде активисткой, с длинной историей профсоюзных работников и лоббистов в роду, а теперь, найдя применение своим дизайнерским способностям, успешно занималась подготовкой плакатов и прочих печатных материалов для различных политических мероприятий.

Хелен крепко обняла Шэрон.

– Мне так жаль Майкла… Сочувствую, – сказала она.

Шэрон закрыла глаза и кивнула. А затем сделала глубокий вдох и оглядела паб.

– А ну-ка брысь! – прикрикнула она на каких-то юнцов, сидевших за большим столом неподалеку. Те закатили глаза, но все-таки выполнили ее требование и отошли в сторонку, когда Хелен и Ванесса заняли их места.

– Ты наверняка проголодалась, – сказала Шэрон Ванессе, убирая пустые стаканы и вытирая стол. Удивительно, что она все еще работала, несмотря на случившееся. Но Шэрон была из тех женщин, которым всегда нужно чем-то себя занять и находиться в центре внимания. – Хочешь, Эгги приготовит тебе одно из маминых карри?

– Эгги все еще здесь работает? – удивилась та. – Ей же наверняка уже сто лет исполнилось!

Хелен рассмеялась.

– Ей восемьдесят два, и она по-прежнему лучшая повариха в округе.

– Значит, две порции карри? – уточнила Шэрон. Хелен и Ванесса кивнули. – А что будете пить?

– Мы сами закажем в баре, Шэрон, – ответила Хелен, поднимаясь было с места.

Та положила руку ей на плечо и усадила обратно.

– Как жена человека, который из кожи вон лезет, разыскивая убийцу моего сына, ты отсюда и на дюйм не сдвинешься. Так что будете? – снова спросила она с таким выражением лица, что сразу стало ясно: спорить бесполезно.

– Мне как обычно, – ответила Хелен.

– Ну а ты? – Шэрон повернулась к Ванессе.

– Ром с вишневой колой, если можно, – ответила та.

Когда хозяйка паба отошла, Хелен откинулась на спинку стула, сдувая с липкого лба светлую челку.

– По-прежнему в голове не укладывается… Сразу четверых вдруг не стало. Так вот раз – и нет их, – тихо произнесла она, щелкнув пальцами. – Тем более в такой крошечной деревушке.

Хелен была права. Проживали в Гринсэнде всего две тысячи человек, и вообще до открытия в семидесятых годах фермы бабочек этой деревни практически не существовало – многие дома здесь были построены Артуром Оберлином специально для работников фермы.

– Подумать только, преступником может быть кто-то, кто прямо сейчас сидит в этом пабе, – продолжала Хелен, обводя взглядом зал.

– Вполне возможно, – признала Ванесса.

Но кто же из присутствующих мог быть способен на то, что она видела сегодня? Один из них вдруг привлек ее внимание – тощий подросток с бритой головой и татуировкой в виде черной паутины на правой щеке. Сидел он рядом с мужчиной постарше, похожим на Северуса Снегга[5], с черными волосами до плеч, и пожилой парой, в которой она узнала чету Уитли, некогда работавшую на ферме бабочек, где они и познакомились. Вглядевшись в лицо двойника Снегга, Ванесса поняла, кто это: Рикки Эбботт, бывший помощник ее отца на ферме. Его всегда особо интересовали пауки, и, похоже, он передал эту страсть молодому человеку, сидевшему рядом с ним. Своему сыну?

Хелен стиснула руку Ванессы.

– Честно говоря, для меня такое облегчение, что ты наконец здесь! Я так обрадовалась, когда Пол сказал мне, что ты отложила вылет хотя бы на пару дней… Ему явно придется туго. Пожалуй, даже чересчур. Мне нужен кто-то, кто будет за ним присматривать.

– Пол способен и сам со всем справиться.

Хелен посмотрела Ванессе в глаза.

– Думаешь?

Обе примолкли, когда Шэрон принесла заказанные напитки.

– С Полом ведь все в порядке? – спросила у Хелен Ванесса, когда та ушла, почувствовав что-то у нее в голосе.

– Просто это достаточно серьезный стресс, вот и все.

Хелен сделала большой глоток пива, избегая взгляда Ванессы. Та поняла, что подруга что-то скрывает. Но что? Не исключено, что стрессовая нагрузка на Пола уже достигла критической отметки. Ванесса повидала немало полицейских, угнетенных своей работой. Даже знала двоих, которые по этой причине покончили с собой. Конечно, свое тяжкое бремя приходится нести представителям и многих других профессий – медикам, преподавателям, – но Ванессе казалось, что, по общему мнению, самые широкие плечи как раз у полицейских. В конце концов, это часть их работы – быть сильными, справляться с самыми суровыми жизненными обстоятельствами. Было легко забыть, что полицейские – люди тоже уязвимые, способные сломаться, как и любой другой человек. И они даже не могут объявить забастовку, как представители многих прочих профессий. Да уж, тут им не позавидуешь…

Отпив глоток рома с колой, она сделала себе мысленную пометку поговорить с Полом перед отъездом – поговорить как следует.

– А с кем остались близняшки? – поинтересовалась она у Хелен.

– С мамой Пола. Она просто наша палочка-выручалочка.

Ванесса не могла с этим не согласиться. До знакомства с отчимом Пола та воспитывала Пола и трех его братьев в одиночку. С деньгами у нее тогда было туговато, и жизнь в маленькой двухкомнатной квартирке в одном из домов ленточной застройки была далеко не идеальной. Но мать Пола вроде никогда не теряла присутствия духа.

– Как у них дела? – спросила Ванесса.

– Просто не могу поверить, что в прошлом сентябре они уже пошли в школу.

– О, могу себе представить, каково там приходится учителям!

Обе рассмеялись.

– Нет, серьезно, – сказала Хелен, – они просто прелесть. Дьявольская прелесть. Кстати, не хочешь заглянуть к нам завтра на ужин? Ты сможешь увидеть их в действии. Хотя тебе придется прихватить с собой каску и бронежилет.

– Насчет бронежилета не знаю, но подходящая экипировка у меня точно имеется. Надо подумать.

– Знаешь, Пол был просто пришиблен, когда узнал, что ты согласилась на переезд в Штаты.

– Знаю – он сам мне сказал.

– Да, сыграть на чувстве вины – это он умеет… Но мы будем скучать по тебе, – сказала Хелен, сжимая руку Ванессы. – Мне всегда нравились наши ежегодные вылазки в Лондон.

– Тогда тебе просто необходимо как-нибудь приехать в Нью-Йорк!

– Восьмичасовой перелет с близняшками? Шутишь?

Ванесса пожала плечами.

– Попроси бабушку с дедушкой взять их к себе.

Хелен улыбнулась.

– А что, это идея.

В течение следующей пары часов они продолжали болтать обо всем понемногу и угощаться чертовски вкусным карри, приготовленным Эгги, хотя Ванесса то и дело краем глаза поглядывала на свой телефон, гадая, как там дела у Пола и его коллег. Кроме того, как ей пришлось неохотно признаться самой себе, занимало ее и то, как там сейчас Деймон. Опять увидев его, она потеряла покой. Ванесса всегда думала, что больше никогда не увидит его во плоти. Конечно, она частенько видела его красивое лицо, смотрящее на нее с газетных киосков и экрана телевизора, но находиться от него на расстоянии вытянутой руки… Это всколыхнуло в ней то, от чего Ванесса была далеко не в восторге. Она попыталась отогнать мысли о Деймоне, опять пригубив рома с колой.

Жители деревни вокруг них вели себя все более шумно. Были тут и слезы, и сердитые слова, и даже смех. Ванессу всегда занимало странное бремя скорби – то, насколько неустойчиво оно ложится на плечи скорбящих, быстро переходя от печали к гневу или веселью.

Сделав третий глоток, она поняла, что и сама уже навеселе. Это ее вполне устраивало. Ей нравилась эта капризная стадия между трезвостью и полномасштабным опьянением. Все вроде под контролем, но размыто по краям, словно у пчел, насосавшихся забродившего лайма и теперь радостными и беспорядочными кругами возвращающихся в свой улей.

В какой-то момент кто-то вдруг подсел к Ванессе, принеся с собой ошеломляющий аромат цветочного лосьона после бритья. Это был мужчина лет шестидесяти, одетый в рубашку, украшенную экзотическими цветами, и ярко-синий галстук. Он швырнул на стол книгу в твердом переплете, и при виде имени автора, набранного жирным шрифтом, она сразу поняла, кто это: Клайв Кравизо, некогда лучший друг ее отца. А его сестра Эми была очень близка с матерью Ванессы.

– Я подписал ее для тебя, дорогая моя Ванесса, – произнес он своим характерным пришепетывающим голосом. – Тебе точно понравится. Действие происходит в твоем любимом Лондоне. Закаленный детектив, борющийся с алкоголем, в последний раз возвращается в родные края, чтобы выследить серийного убийцу.

– Очень оригинально, – заметила Хелен, отчего Ванесса улыбнулась в свой бокал.

– Спасибо, – на полном серьезе поблагодарил Клайв. – Я горжусь тем, что до сих пор нахожу уникальные идеи на этом довольно перенасыщенном рынке. Сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, Ванесса? Десять лет?

– Пятнадцать. – Она знала эти годы так, словно они отпечатались у нее на сетчатке.

– А, ну да, конечно, – поспешно ответил Клайв. – На похоронах твоего отца. Нашего любимого Тони… Интересно, что бы он подумал о сегодняшних событиях?

Ванесса серьезно кивнула. Что бы подумал ее отец? Пожалуй, расстроился бы из-за того, что в качестве места преступления использовали его любимую ферму бабочек.

– Есть какие-нибудь версии? – спросил Клайв, переводя взгляд на Хелен.

– Клайв, лучше приберегите этот вопрос для полиции, – ответила Ванесса.

– Бедный Пол… – продолжал тот. – Какое бремя легло ему на плечи… Я до сих пор помню его маленьким мальчиком, с которым мы вместе гоняли мяч. Знаешь, я много лет прожил по соседству с его матерью, пока доход от моей писательской деятельности не позволил мне возвыситься и пробиться наверх.

– Возвыситься? – переспросила Хелен. – Как прикажете это понимать?

Пропустив ее вопрос мимо ушей, Клайв обвел взглядом зал, прежде чем вновь остановить его на Ванессе.

– Наверное, странно вернуться сюда после всего этого времени… Знаешь, одна из скульптур твоей матери до сих пор стоит здесь.

Он указал подбородком в другой конец паба, на небольшую скульптуру, стоящую на каминной полке. Это была одна из любимых работ Ванессы – изображающая однокрылую бабочку-монарха из дерева и стали, второе крыло которой было приколото украшенной драгоценными камнями булавкой. Любимая тема ее матери с самого детства: раненые или искалеченные насекомые. Ванессе припомнился тот день, когда ее мать закончила эту скульптуру, стоя босиком в саду перед своим рабочим столом – ее густые черные волосы были заплетены сзади в разлохматившуюся косу.

– Давно ты с ней виделась? – спросил Клайв.

– Мы не поддерживаем связь, – отозвалась Ванесса, когда Хелен бросила на нее сочувственный взгляд.

– Она все еще в Брайтоне?

– Я и вправду понятия не имею.

Единственными свидетельствами того, что ее мать все еще жива, были новые работы, то и дело появляющиеся на ее веб-сайте. У Ванессы вошло в привычку раз в месяц проверять, не появилось ли что-нибудь новенькое. Она сказала себе, что, если там не будет новых произведений, тогда и стоит бить тревогу.

– Какая жалость, – вздохнул Клайв. – Я знаю, твой отец был очень встревожен тем, что твоя мать вроде как полностью оборвала все связи, когда ушла из дома. Ты когда-нибудь пыталась связаться с ней?

– Нет, – ответила Ванесса, которая явно была не в настроении для подобного разговора. – Я не чувствую в этом необходимости.

Конечно, это было не так. Она просто жаждала повидаться с матерью. Но не собиралась говорить об этом Клайву. Злость, которую Ванесса испытывала из-за того, что мать бросила ее и Винсента – особенно Винсента, которому в то время было всего четыре годика и который всегда цеплялся за нее, как моллюск, – все еще пылала у нее в груди.

Гуднул телефон Хелен, и взгляд Клайва метнулся к экрану.

– Новости от мужа? – спросил он.

– Нет, просто новостная рассылка «Порнхаб», – бросила Хелен.

Глаза Клайва потрясенно распахнулись, а Ванесса невольно улыбнулась. Хелен никогда за словом в карман не лазала, и это в ней Ванессе всегда нравилось.

– Знаешь, – произнес Клайв, понизив голос и переводя взгляд на мужа Шэрон, высокого мужчину с темной бородой, – меня очень занимает Галинн. У него были довольно бурные отношения с сыном, и, насколько я помню, он всегда был готов пустить в ход кулаки, когда работал охранником на ферме бабочек. А еще этот красавчик-ветеринар, доктор Кир Синклер, – добавил он, указывая на привлекательного мужчину, сидящего за стойкой бара в компании черного лабрадора. – Он наверняка должен неплохо разбираться в насекомых. Или как насчет вон того рубахи-парня, школьного учителя? – Его взгляд скользнул к крупному рыжеволосому мужчине в круглых очках. – Преступники – это всегда приятные и обходительные люди, так ведь?

– В ваших романах, может, и так, – отозвалась Хелен. – В отличие от реальной жизни.

– Я думаю, ты когда-нибудь поймешь, что правда зачастую оказывается куда чудней любого вымысла, Хелен, – ощетинился Клайв.

– Если это так, то, может, и вас следует записать в подозреваемые? – спросила она, озорно сверкнув глазами. – Писатель, помешанный на преступлениях и бабочках… Живет один…

Клайв побледнел.

– Да что ты такое несешь! – Он быстро встал. – Ладно, я просто хотел поздороваться, Ванесса.

Клайв ушел, а Хелен покачала головой.

– Самый чудной тип, какого я только знаю.

– А еще самый большой поклонник рубашек в цветочек, – сухо добавила Ванесса.

Едва она произнесла эти слова, как в паб вошла пухленькая темнокожая женщина лет пятидесяти, одетая в элегантный серый костюм, в сопровождении мускулистого мужчины. На ее пышной груди висел длинный серебряный кулон в виде бабочки, поблескивавший в ярком освещении зала.

– Почему она кажется мне знакомой? – спросила Ванесса.

Хелен скривила губы.

– Это Индра Хадсон.

– Ну да, точно, – подхватила Ванесса. – На ферме она занималась рекламой и маркетингом. И у нее была склонность к таким звонким словечкам, как «рычаг воздействия», «реализация» и «нестандартное мышление».

– Вот именно, – кивнула Хелен. – Интересно, что она здесь делает… Клянусь, что за все те годы, что здесь живу, я ни разу не видела, чтобы она заглядывала сюда по вечерам. Наверное, явилась, чтобы напитаться всей этой драмой, словно пиявка, – а она реально пиявка.

– Да уж, ты явно не ее поклонница, – со смешком заметила Ванесса.

Индра направилась с мужем к барной стойке, ритмично цокая каблуками по деревянному полу. Люди оборачивались, чтобы посмотреть на нее, явно удивленные не меньше Хелен.

– Ты знаешь, что она планирует вновь открыть ферму бабочек? – спросила Хелен.

– Правда?

– Да, в настоящее время Индра ведет переговоры о покупке земли у Артура Оберлина. Ее явно не должно радовать, что три трупа оскверняют ее деловые амбиции.

– Простите, что прерываю…

Подняв взгляд, Ванесса увидела, что рыжеволосый учитель, на которого недавно указывал Клайв, с улыбкой смотрит на них.

– Привет, Эндрю! – бросила ему Хелен. – Как там ведут себя мои близняшки?

– Безупречно, – ответил тот.

Хелен бросила на него циничный взгляд.

– Да ладно врать-то! Это Эндрю Кёрк, – объяснила она Ванессе. – Учитель моих девчонок в гринсэндской начальной школе.

– Храбрая душа, – сказала Ванесса.

– О, все не так уж плохо, – весело отозвался Эндрю. – Они не дают мне скучать. Собственно, именно поэтому я и влез в ваш разговор, доктор Марвуд. Надеюсь, не будет слишком самонадеянно спросить, не могли бы вы заглянуть в школу, пока вы здесь, чтобы провести краткую презентацию для наших шестиклассников о том, чем вы занимаетесь? Разумеется, в расчете на столь юную аудиторию? Если это не слишком большая наглость с моей стороны…

Он не договорил.

– В другой ситуации я была бы только рада, – откровенно солгала Ванесса, которая не могла представить себе ничего страшней, чем объяснять детишкам десяти-одиннадцати лет, как использовать полученные от исследования насекомых данные для определения посмертных интервалов. – Но, боюсь, я здесь совсем ненадолго.

– А-а, понятно, – ответил Эндрю. – Конечно. Может, как-нибудь в другой раз?

– Конечно. Держите, – сказала Ванесса, доставая свою визитную карточку и протягивая ему. – Не стесняйтесь присылать мне вопросы, интересующие детей, а я могу снять видео с ответами на них.

Лицо учителя просияло.

– Это было бы чудесно.

Он начал было отворачиваться, но тут остановился и снова посмотрел на Хелен.

– Пожелай своему мужу удачи в расследовании. Могу представить, каково ему сейчас приходится…

– Спасибо, обязательно.

Учитель кивнул и отошел от них.

– По-моему, славный малый, – сказала Ванесса.

– Да, классный мужик. Дети зовут его мистер Мак-Квак.

– И почему же?

– Из-за его походки. Он ходит, переваливаясь с боку на бок.

Ванесса рассмеялась, глядя, как учитель и вправду по-утиному покачивает бедрами из стороны в сторону, направляясь к своему столику.

– Хотя парень и вправду славный, – добавила Хелен. – А еще отличный актер, умело делающий вид, будто не испытывает глубокой душевной травмы, обучая наших девчонок.

Обе рассмеялись. В этот момент Ванесса заметила, что молодой человек с татуировками, нахмурив брови, наблюдает за ними.

Хелен проследила за взглядом Ванессы.

– Это Эйб, – объяснила она. – Наш местный тиктокер. А еще он коллекционирует насекомых, как и ты. Ну, во всяком случае, пауков. И снимает про своих восьминогих друзей ролики для «Тик-Тока». Вы с ним наверняка нашли бы общий язык.

– А с ним – это его отец? – спросила Ванесса, на что Хелен кивнула. – Он был помощником моего отца.

– Да, Пол мне рассказывал. Рикки вполне приличный парень, хотя и держится особняком… Ой! – вдруг переполошилась Хелен. – Я говорю прямо как соседка, у которой новостной канал берет интервью о преступнике. «Он был хорошим парнем, хотя и держался особняком…»

Ванесса посмотрела, как Рикки Эбботт допивает свое пиво. Она мало что могла вспомнить о нем, кроме того, что он внезапно уволился с фермы. Хотя не взялась бы сказать почему.

Телефон Хелен снова гуднул, и она вздохнула.

– Близняшки решили проснуться и устроить бучу. Мне лучше вернуться домой.

– Есть новости от Пола?

Хелен покачала головой.

– А у тебя?

– Нет. Так что лучше возвращайся и спасай его маму, – сказала Ванесса, приканчивая свой бокал. – А я попробую немного поспать.

Хелен быстро обняла ее, и обе встали.

– Ну что, увидимся завтра вечером, около шести?

– Заметано. Ты как, дойдешь до дому одна?

– Мы живем всего в нескольких домах отсюда. За меня не переживай.

Они разошлись в разные стороны – Ванесса направилась по коридору к лестнице, а Хелен вышла в темноту. Когда Ванесса зашла в свою комнату, зазвонил ее телефон. Номер не высветился. Может, это Пол звонил из отдела? Она прижала телефон к уху.

– Алло?

– Ванесса… – Это был Деймон, голос у него был напряженным и прерывающимся. – Я сделал одну глупость. Пожалуйста, ты нужна мне!

Глава 8

Пол едва брел по тускло освещенному коридору отдела полиции Кранли, чувствуя боль в ногах. Вот уже четырнадцать часов подряд он не ел ничего, кроме чипсов, не разу толком не присел и смертельно устал. Кивая встречающимся по пути коллегам, старший инспектор пробирался сквозь путаницу унылых типовых коридоров, которые за годы службы успел изучить как свои пять пальцев, и наконец добрался до кабинета, который делил со своей группой, – на третьем этаже, без окон, жутко холодного зимой и удушающе жаркого летом.

Прежде чем войти, Пол остановился и достал из внутреннего кармана пиджака маленький флакончик с таблетками. Хелен убила бы его за то, что он так затянул с приемом. Отправил одну из них в рот, запив глотком теплой диетической колы, и немного постоял, чтобы собраться с мыслями, проводя пальцами по своим вьющимся волосам и пытаясь стряхнуть усталость, окутывавшую его, словно саван. Нужно было быть бодрым и энергичным. Как можно более лучшим детективом для своих погибших друзей.

Собравшись, Пол толкнул дверь и шагнул внутрь. В кабинете царила оживленная суета, детективы разного ранга толпились вокруг столов, заваленных заметками и фотографиями. Пол видел напряжение на их лицах, а в глазах такую же усталость, как и у него.

Когда он вошел, все подняли головы.

– Итак, время подвести промежуточные итоги, ребята. Быстренько все собрались! – объявил он, хлопнув в ладоши.

Толпящиеся в кабинете детективы выполнили его просьбу – кто-то присел на краешек стола, другие расселись по стульям.

– Давайте начнем с подомового обхода, – предложил Пол. – Есть что-нибудь интересное?

– Да, сэр, – ответила Сельма. – На запись с видеодомофона одного из соседей, который живет прямо напротив поместья, попал автомобиль, въезжающий на его территорию ранним утром. В данный момент мы пытаемся увеличить четкость картинки, чтобы получше его рассмотреть.

Пол почувствовал, как в груди у него затеплился огонек надежды.

– Отлично. Держи меня в курсе. – Нахмурившись, он огляделся по сторонам. – А где констебль Дженкинс?

Констебль Кимберли Дженкинс была сердечной подругой Сельмы. Особой организованностью она не отличалась, и ее уже могли бы давно уволить, если б не ее сверхъестественная способность вытягивать полезную информацию даже из самых сомнительных и скудных источников.

Сельма пожала плечами.

– Совершенно не представляю.

Пол закатил глаза.

– Ладно, кто-нибудь еще? О-Эс? – Он посмотрел на сержанта, который почему-то все еще выглядел свежим как огурчик.

– Нет, ничего интересного, босс, – со вздохом ответил тот. – Если не считать «подозрительного вида ежа», которого на днях видела некая миссис Эмершем.

Остальные присутствующие в комнате захихикали. Пол тоже позволил себе легкую улыбку.

– Вполне похоже на эту старую ворону… Дино, а у тебя что?

– Ничего. Увы, босс. Но я посмотрел на «Тик-Токе» видео про этих кругопрядов. Их шелк и вправду похож на тот материал, который нашли в телах, как и сказала ваша подруга.

– О-о, вы только посмотрите на Дино! – вмешалась Сельма. – Вспомнил детство золотое?

– Наверное, этим он и планирует заняться после выхода на пенсию, – добавил О-Эс. – Теперь я это понимаю. – Он воздел руки вверх. – Дедушка Тиктокер завоевывает мир!

– Заткни хлебальник, – буркнул Дино, бросая в сержанта недоеденным кексом, и все засмеялись.

Но Пол не присоединился к общему веселью. Подойдя к белой доске, он принялся изучать набор фотографий и заметок, рассказывающих историю всех четырех жертв. Доска была грязноватой и основательно потертой – полиция еще не совсем освоилась со сверкающими интерактивными экранами, которые можно увидеть в криминальных сериалах. Тем более что Пол все равно предпочитал действовать по старинке.

– Черт возьми, О-Эс, – сказал он, когда все это увидел. – Это настоящий шедевр.

– Я с детства отличался талантом оформителя, – скромно ответил тот.

– Просто постарайся не слишком увлекаться блестками и клеем, когда снимаешь отпечатки пальцев, О-Эс, – вставил Дино. – Мы же не хотим, чтобы наши подозреваемые сверкали в ряду остальных при опознании, так ведь?

Все опять рассмеялись. В отличие от жертв на доске. Четыре лица смотрели с нее на Пола, застывшие во времени – напоминание о жизнях, украденных каким-то чудовищем. Под фотографиями теснились строчки с личными данными и прочими фактами, словно детальки жуткой головоломки, ожидающей своего решения.

– Ладно, угомонитесь, – повысил голос Пол. – Выглядит неплохо. Но дело в том, что все это стильно и при этом не особо содержательно. На данный момент у нас минимум зацепок. А все эти люди, – сказал он, указывая на имена каждой из жертв, – заслуживают чего-то большего, чем оформительские усилия О-Эс. К тому же скоро не одна только Отбивная и ее руководство вцепятся в нас, как клещи́. А еще и журналисты. Верно говорю, Ясмин? – добавил он, глядя на молодую темноволосую сотрудницу по связям с общественностью, которая тоже участвовала в совещании.

– Уже вцепились, – со вздохом ответила она. – Я разместила сообщение в соцсетях и на нашем веб-сайте, в котором говорится, что мы расследуем инцидент в Гринсэнде. А еще сообщила всем журналистам, которые с нами связывались, что они не получат никакой конкретной информации, пока мы не проведем пресс-конференцию. Хотя, честно говоря, – добавила Ясмин, покачав головой, – что-то не припомню, чтобы мой телефон так разрывался от звонков. Так что я надеюсь организовать эту пресс-конференцию как можно скорее.

– О-о, так скоро публика увидит ваше мужественное лицо по телику, босс, – сказал Дино Полу, который лишь содрогнулся от этой мысли.

Дверь открылась, и в комнату вбежала вторая половинка Сельмы, Кимберли, с недоеденным бургером в загорелой руке. Сельма сердито посмотрела на нее.

– Что такое? – поинтересовалась Кимберли, продолжая жевать, и все уставились на нее. – Я проголодалась. Женщина должна есть.

– Только не когда четверо мужчин мертвы, – сказал Пол.

– Как скажете, сэр! – Кимберли бросила свой бургер в ближайшую мусорную корзину. Тот пролетел мимо и шлепнулся на безукоризненно чистый стол сержанта.

– Господи, Кимберли… – произнес О-Эс, качая головой.

– Простите, – отозвалась та, протискиваясь между двумя столами и подходя к Полу. – У меня кое-что есть, босс. Кое-что полезное.

Пол весь обратился в слух.

– Я только что разговаривала с одним знакомым наркотом, – продолжала она. – И он лично видел, как в четверг вечером Деймон Оберлин сцепился со своим братом возле паба.

Пальцы Пола впились в ладони. Он знал это. Знал, черт возьми!

– Давай-ка поподробней, – потребовал он.

– Судя по всему, Деймон Оберлин припечатал своего брата к стене, – сказала Кимберли, задыхаясь от волнения, вызванного информацией, которую ей удалось собрать, – а когда Саймон, бедняга, попытался оттащить его, то получил от Деймона по физиономии за свои хлопоты.

1 НАБП (англ. NCA – National Crime Agency) – Национальное агентство по борьбе с преступностью Великобритании.

2 Пескетарианец – вегетарианец, употребляющий рыбу и морепродукты.

3 «Крэмпс» (англ. The Cramps) – американская рок-группа, образовавшаяся в 1973 г. и вскоре ставшая одним из лидеров нью-йоркского панк-движения. В общем, музыкальные вкусы у Ванессы Марвуд довольно своеобразные – и не только музыкальные.

4 Колледж Гонвилл-энд-Киз (нередко попросту «Киз»), входящий в состав Кембриджского университета, – один из самых старых и самых богатых колледжей Великобритании, основанный королевским клерком Эдмундом Гонвиллом в 1348 г. Среди выпускников – двенадцать лауреатов Нобелевской премии.

5 Северус Снегг – персонаж серии книг Дж. К. Роулинг о Гарри Поттере, преподаватель зельеварения и защиты от темных искусств в школе чародейства и волшебства «Хогвартс».

Продолжить чтение