Тайна старой могилы

Тайна заброшенной могилы.

Чем пахнут летние каникулы: свежескошенной травой и перепаханной жирной землей, распустившимися первоцветами и родниковой водой, древесными опилками и щепками, сосновой корой и хвоей, озером и речкой, березовым соком и мокрым песком; прелым компостом, щедро разбросанным по сельским огородам, розовобоким поросенком и пегатой Буренкой, медом, спелыми яблоками, пышным запеченным сдобным тестом, парным молоком, кисло – сладкой с нотками мускуса смородиной, красной сочной клубникой и забродившим хлебным квасом, соком “Yupi”и жевательной резинкой “Love is…”, первыми грозами и свободой. Когда тебе пятнадцать и на сквозняке шуршит лист отрывного календаря с надписью первое июня, то мурашки мелкими иголочками, словно крошечные муравьи разбегаются по коже в преддверии дивной летней истории.

Детские каникулы – это щедрый дар судьбы, о котором ты будешь вспоминать, когда станешь взрослым человеком, и кто-то невидимый пощекочет белым пушистым пёрышком твой нос, а из глаз покатиться предательская слеза, ловко лавируя по мимическим морщинам, и упадет на блузку, оставив неровный мокрый чуть заметный след. Повезло тем людям, которые бережно хранят “сокровища” своей беззаботной юности: анкеты друзей с искренними пожеланиями; завернутый треугольником тетрадный лист, хранящий секрет; помятые, зачитанные до дыр письма; прямоугольные календари с котятами; личные дневники с вырезанными из модных журналов картинками и любовными душераздирающими стихами, коробочки с остатками первой косметики и фенечками из бисера или мулине, кассета с зажеванной пленкой “Руки вверх”, обрывки постеров из “Oops” и фото, где вы были совсем не похожи на себя прежнюю. У девочки с необычным именем, для начала двухтысячных годов, Лиса редкие приступы ностальгии были еще впереди, а сейчас она аккуратно шла по щербатым асфальтированным ступеням с железнодорожной платформы.

Зеленый электропоезд издал два длинных гудка и неспешно, как сытая огромная гусеница, начал развивать скорость, постукивая металлическими колесами по рельсам. Помощник машиниста черноволосый симпатичный юноша помахал на прощанье рукой Лисе и нажал на тайфон. Лиса от неожиданного резкого звука вздрогнула и вместо ответного взмаха рукой, нахмурила брови и показала парню кулак. Вечером девочка яркой гелевой ручкой сделает запись: “Дорогой дневник, сегодня на меня впервые обратил внимание незнакомый мальчик. А он ничего такой, симпатичный”, затем коротко хихикнет в голос и уберет заветную тетрадь под подушку.

Сейчас же Лису встречали близнецы – закадычные летние приятели Пашка по кличке блинчик и его миниатюрная сестра Аля, которую деревенские бабушки называли Мальвина за ее длинные волнистые волосы и синие, как спелая голубика глаза, обрамленные пышными черными ресницами. Брат с сестрой были полной противоположностью друг друга, словно пончик и карамелька, словно контрабас и скрипка, словно неторопливая улитка и подвижная мартышка. Активная, ловкая болтушка Аля постоянно подгоняла по дороге неторопливого тучного Пашку, теребила его за рукав безукоризненно выглаженной рубашки и перебивала его, если мальчик пытался начать рассказ первым.

Увидев, идущую по платформе Лису, Аля первая подбежала к подруге и крепко обняла ее, быстро-быстро рассказывая местные новости. Пашка вытер хлопчатобумажным белым платком пот с крутого лба, поправил на переносице очки в тяжелой оправе и, тяжело пыхтя, приблизился к девочкам:

– Погодите, ребята, – вздохнула Лиса, освобождаясь из объятий друзей, – сейчас поменяю сумки местами.

– Блинчик, хватит пыхтеть! Быстро возьми сумки у девушки! – Аля ловким движением впихнула ношу брату, взяла Лису под локоть и двинулась вперед, продолжая свой рассказ.

Из скомканной Алиной истории Лиса поняла лишь одно, что по весне в деревне нашли необычные трупы. Все несчастные, а их было трое: две молодые женщины и мужчина, были обнаружены жителями у озера, в зарослях трав и кустарников, недалеко от общественного пляжа.

– Так, что же было странного у покойников? – Лиса остановилась и оглянулась на отстающего Пашку – блинчика.

– Они все улыбались, аки блаженные, – хихикнула Аля.

– Ох, как смешно, – Павел с укором посмотрел на сестру.

– Ты просто не видел нелепое выражение их лиц. – Сестра вздернула вверх веснушчатый носик и откинула вьющиеся длинные волосы за спину.

– Ага, ты то где видела? – Блинчик поставил тяжелые Лисины сумки на пыльную дорогу и достал из нагрудного кармана платок, чтобы вновь вытереть потный лоб. – Лиска, слушай ты ее больше! Фантазерка!

– Не фантазерка! – Аля резко отвернулась от брата и потянула за руку подругу в сторону. – Пока Пашка медленно доедал бабушкины блины, а ты знаешь, он их обожает и вечно растягивает удовольствие, я успела сбегать на озеро до приезда милиции. Как только баба Клава заголосила на всю улицу: “Убили!”, я не теряла ни одной минуты. До сих пор перед глазами их улыбки стоят. – Аля перекрестилась.

– И ты не испугалась посмотреть? – Лиса недоверчиво посмотрела сверху вниз на низкорослую подругу.

– Да, я даже не сообразила. Вся улица побежала и я с ними. Ох, знала бы я, что мертвецы такие страшные, в жизнь бы не пошла.

– Кто-то из местных? – Лиса замедлила шаг.

– Нет. Не из наших. Говорят городские они. В фирме какой-то работали. Никто не видел, как они приехали, как на озеро прошли. В целом, очень странная и запутанная история вышла. Еще слышала, как продавщица своей подруге рассказывала, мол, участковый обмолвился, что эта несчастная троица на работе не с кем не общалась. Их коллеги были удивлены, что их сотрудники вообще вместе, да и работали они в разных отделах, по службе не пересекались.

– Ого! Вот это случай! Чем же дело закончилось? Нашли убийцу?

– В том то и дело, что нет. Из-за этого происшествия нам с блинчиком строго-настрого запрещено гулять по вечерам и ходить на озеро. Тебя встретить еле-еле уговорили. – Аля погрустнела и оттопырила нижнюю губу, но тут же снова задорно улыбнулась подруге, – теперь то ты приехала и что-нибудь придумаешь, чтобы с нас сняли несправедливые ограничения.

– Почему я то?

– Ну-у-у Лиса-а-а-а, – Аля прижалась головой к плечу подруги и потерлась об него, как кошечка, – ты же умная. Мегамозг! Генератор идей!

– Генератор идей. – Пашка исказил голос, подражая сестре, и свел к переносице зрачки и быстро-быстро заморгал.

Девочки прыснули со смеху.

– Ладно, что-нибудь придумаем. – Лиса потрепала волосы Али на макушке и подошла к своей калитке. – Спасибо, ребята, что проводили. Как разберу вещи, загляну к вам.

– Ждем! Бабушка, как раз блинчики к твоему приезду готовит. – Аля дернула брата за рукав. – Пошли уже, бабуля ждет, волнуется.

Ребята ушли, а Лиса вздохнула и посмотрела на покосившуюся избушку. Старый деревенский домик давно нуждался в мужских руках. Дедушка с бабушкой ушли в мир иной два года назад. Лису более никто не встречал с горячими пирожками и ароматным чаем. Печь – сердце дома стояла ледяная и немая, бледно-серая штукатурка местами потемнела и откололась, задорный треск березовых поленьев более не нарушал тишину, в кухне отсутствовали ароматы подожженной бересты и наваристого супа. В доме без хозяев поселился ветхий запах отсыревшего дерева и тряпок, а двор зарос дерном, порослью от яблонь, слив и кустов смородины. Даже, некогда ухоженные грядки, стояли рядком, с проломленными и раскинутыми в разные стороны бортами, подставив теплому солнышку свои горбатые земляные насыпи с кривыми, извилистыми и цепкими сорняками вьюна.

Два года Лиса с мамой не заглядывали в деревню. Еще одни летние каникулы в городе девочка бы просто не пережила. Городской смог, шум от автомобилей и электрогенераторов раздражал юную девушку, поэтому Лиса попросила маму отпустить ее в деревню одну, проверить дом и прибраться на могилах родных для нее людей. Мама одна растила дочь и работала на двух работах, составить компанию Лисе попросту не могла, но отпускать пятнадцатилетнего подростка, хоть и не далеко от дома, боялась.

– Ну-у-у, мам, что может со мной случится?

– Все, что угодно. Даже думать об этом не хочу.

– А, я не хочу еще одно лето сидеть в душном кирпичном помещении или гулять по расплавленному на солнце асфальту, вдыхая выхлопные газы от автомобилей.

– Лиса, пойми, дом – не квартира.

– Деревня – не город, – передразнила Лиса, закатывая к потолку глаза. Подумай о моем здоровье. Что может быть прекрасней соснового леса и чистейшей родниковой воды? Кстати, я обещаю прочитать все-все, что задали на лето по чтению. Ну-у-у мамочка…

Мать, поджав губы, согласилась с условием, что если соседка баба Клава даст согласие присмотреть за Лисой месяц, то отпустит дочь одну. Благо деревня находилась недалеко от города и в случае чего необычного девочка сможет вернуться домой или мать сама приедет по первому требованию. Держать связь сговорились через телеграф каждую субботу в пятнадцать часов.

Баба Клава дала согласие и обещала присмотреть за Лисой, как за родными внуками, а также была готова выделить раскладушку на веранде, мол, нечего ребенку спать в заброшенном доме. Лиса спорить не стала, пояснив, что если появится такая необходимость, то обязательно воспользуется приглашением, но все же попробует пожить самостоятельно.

– Пора привыкать к самостоятельности, – серьезно сказала Лиса, – осенью в техникум ехать одной в чужой город. Там-то тебя не будет. И бабы Клавы, кстати, тоже.

– Вот-вот, кстати твое «кстати», я еще не давала согласие на техникум. Лично я советую окончить одиннадцать классов, а уж потом покидать родные пенаты.

В итоге Лису отпустили. Но чего ей стоило упросить маму. Всю неделю девочка доказывала родительнице свою самостоятельность: мыла полы, готовила, стирала, выполняла любую мамину просьбу, даже заверила маму, что остается в школе до одиннадцатого класса и свою мечту о поступлении в техникум в другом городе отложит на потом.

В пятницу утром снабдив Лису продуктами и крепко расцеловал, мама еще раз велела повторить оговоренные правила. Лиса монотонно вслух прочла написанные маминым каллиграфическим почерком пункты, свернула листок и убрала в задний карман джинсов.

– Деньги экономь. А то я тебя знаю, накупишь в первый же день всякие «ивайты» и «юпии». Помни, в них одни красители, а пользы для желудка – ноль. Всухомятку не ешь, гастрит заработаешь. – Крикнула вдогонку мать Лисе. Ее голос разнесся эхом по подъезду.

– Люблю тебя, ма! – Отозвалась Лиса и хлопнула металлической дверью.

Правила для того и существуют, чтобы их нарушать, решила Лиса и первым делом сбегала в местный небольшой магазин. Нарушив мамин указ, накупила все имеющиеся на прилавке виды «Invite», и, предвкушая сладость напитка, отправилась в дом наводить порядки.

Оконные тяжелые ставни девочка сняла и с трудом оттащила в сарай. Следом за ставнями в сарае оказалась старая утварь, ржавые ведра и сгнившая обувная полка. Затем Лиса набрала из колодца ледяной воды, подогрела ее на электрической плитке, тщательно вымыла полы во всем доме, натерла до блеска окна и зеркала, собрала по углам паутину и смахнула пыль со шкафов. До вечера Лиса успела еще постирать постельное белье и шторы. Пока выстиранные вещи трепал из стороны в сторону свежий ветерок, а солнце просушивало чистую ткань, девочка отправилась к соседям на чай с обещанными Алей блинами.

Розовощекая пышнотелая старушка баба Клава, обтерев руки о фартук, обняла и расцеловала в обе щеки Лису.

– Выросла то как! – Словно волчок баба Клава крутила перед собой городскую гостью. – Тощая, как жердь. Тебя, что в городе мать совсем не кормит? Небось, все сухомятка? А волосы то! Кто же тебя, как козу обкорнал?

– Ба, так неприлично говорить. – Пашка вырвал подругу из цепких бабушкиных рук.

– Сейчас это самая модная стрижка. Я тебя сколько раз уже просила, отвези меня в парикмахерскую. Я тоже хочу “ежик” как у Лисы. – Аля скрутила свои волосы в тугой жгут и заколола крабом высоко на темени. – Смотри, ба, как мне пошла бы короткая стрижка!

– Нет, – покачала головой баба Клава, – вот умру, тогда хоть на лысо брей голову, а пока я топчу землю, будешь ходить с косами. Коса – девичья краса. Так испокон веков было и будет.

Баба Клава продолжила свое повествование, о том, что девушки обязаны носить платья и не гнаться за модой, одевая джинсу – вещь заморских рабочих. Поучая молодежь пожилая женщина успевала накрывать на стол. Уже через пару минут стол ломился от деревенских блюд – разносолов, словно ловкая и пышнотелая старушка раздобыла скатерть – самобранку. В центре стола дымился блестящий самовар и стояла стопка румяных знаменитых бабушкиных блинчиков.

Лиса с аппетитом уплетала за обе щеки отварную картошку с запеченной до золотистой корочки озерной рыбы, закусывала кисло-сладкой хрустящей капусткой и упругими свежими огурцами, довольно улыбаясь друзьям. Аля же напротив еле-еле ковыряла вилкой в тарелке и в отличие от брата, любителя покушать, не имела аппетита.

– Баба Клава, расскажите о происшествие весной, – Лиса потянулась за очередным пупырчатым огурцом и звонко откусила от него большой кусочек.

– Неужели моя Мальвина рассказала тебе? Во, девка дает! Ничего не утаит. – Старушка всплеснула руками. – А, я вот, наоборот мамке твоей рассказывать не стала, то не отпустила бы тебя в деревню на свежий воздух. Теперича, думаю, правильно ли я поступила? Страшно.

– Неужели повторные случаи были? – Лиса придвинулась ближе к старушке.

– Типун тебе на язык, Лиска! – Клавдия поправила угол накрахмаленной скатерти. – Ежеле, так случилось бы, не пожалела бы я тебя горемычную. В городе тебе куковать пришлось бы.

Лиса понимающе кивнула. Иногда баба Клава становилась болтушкой, как и ее внучка, а иногда, как сейчас: нужную информацию из нее приходилось вытаскивать клещами. Информация сопротивлялась и туго шла на свет. Но Лиса не была бы Лисой и не звали бы ее близнецы мегамозгом, чтобы не уметь добывать нужные ей сведения.

– Я слышала, что покойники эти странные были. Улыбались. – Лиса «подначивала» бабу Клаву, зная, что та обязательно вступит в спор. – Не верю! Не бывает так, чтобы жертвы убийце радовались, как родному брату

– Улыбались. – Кивнула старушка. – Лично воочию видела, как тебя сейчас. Лежат горемычные, руки – ноги безвольно раскинуты, глаза в небо смотрят, а сами блаженно улыбаются бледными бескровными губами.

– Слышал, – шепотом сказала Аля и показала Пашке язык, – улыбались, как я говорила.

– Так, я не поняла, подрезали их или задушили? – Лиса пригладила короткие белобрысые волосы, но они все равно встали дыбом, как иголки у лесного ежа перед атакой.

– Не было на них увечий. Не иначе, порча это! – слова о порче старушка произнесла чуть тише обычного и пододвинула тарелку с блинами ближе к Лисе. – Ты, давай меньше болтай, блины остынут.

Лиса свернула блин треугольником и макнула острым углом в сметану, демонстративно закатила глаза, заверила старушку, что вкуснее ее блинов ничего нет на свете, тем самым расположив Клавдию к дальнейшей беседе.

– Не поймали злоумышленника?

– В том то и дело, что нет. И пока этот злыдень на свободе, я с вас глаз не спущу. – Баба Клава встала со стула, руками оперлась о стол и серьезно посмотрела на внуков и Лису.

Пашка раскрыл рот, кусок блина выпал на белоснежную скатерть, Аля громко икнула, а Лиса опустила голову, приподняв вверх плечи, и, потупилась в чашку с чаем. Ужин был закончен, девочка распрощалась с друзьями, чмокнула в румяную щеку Клавдию и побрела домой, раздумывая о жутком происшествии.

Не спалось. Ночник тускло освещал комнату. Лиса ворочалась с боку на бок и все думала, где бы раздобыть информацию о погибших на озере людях. Идти к участковому – не резон, что он может рассказать подростку? В лучшем случае выставит за дверь, а в худшем свяжется с матерью и поедет тогда Лиса в ненавистный город. А, что если прийти на похороны и все самостоятельно осмотреть? Продавщица тетка Валя, с вечной баранкой из волос на голове, призналась, что завтра хоронить будут покойных. Родных и близких у погибшей троицы не нашлось, личности их установить удалось с трудом. Городские власти за неимением официальных лиц, предъявляющих права на покойных, и, не имея претензий от следствия, решили схоронить скончавшихся за государственный счет на местном погосте. «Так и поступлю, заявлюсь на кладбище, быстро гляну на усопших, а потом решу, что дальше делать», с этой мыслью Лиса наконец-то уснула.

Раннее летнее солнце и заливистый крик петуха поднял девочку из теплой постели. Лиса наскоро умылась, влажными руками пригладила непослушный “ежик” и поставила чайник на плитку. «Если хоронят сегодня, то явно до обеда. Если государственные служащие, то дядя Сережа и его брат Николай. Мужчины любят выпить. Но, кто же им даст магарыч, коли, родственники у покойников отсутствуют? Следовательно дарителем вожделенного напитка выступлю я, – мысленно рассуждала Лиса, и не спеша, прихлебывала чай из керамической чашки с небольшой щербинкой на ободке, – осталось уговорить продавщицу тетю Валю продать мне огненную воду».

Тетя Валя очень любила сплетни. Могла часами обмывать чужие кости и в хвост и в гриву распекать соседей, подруг и родных. Лиса удивлялась: почему деревенские жители до сих пор общаются с злопыхательницей Валентиной, а подруги и родственники не плюют ей в след?! Может потому, что значительного вреда от продавщицы не было. Как говориться: «Собака лает – ветер носит, а караван идет», да и к словам сплетницы люди относились легкомысленно, привыкли. Только сейчас Лисе увлечение тети Вали было на руку.

Идя по деревенской пыльной дороге к магазину, Лиса рассматривала дома, по которым очень скучала в городе. Разноцветные деревянные строения, с резными ставенками, как игрушечные стояли вплотную к палисадникам, обнесенным низкими заборчиками. Хозяюшки заботливо высаживали мальву, флоксы и тюльпаны под своими окнами. Лаяли местные собаки, пожилые мужчины, словно пчелы заготавливали дрова на зиму, пилили, рубили и укладывали увесистые поленья в дровник. На всю округу кукарекали петухи, квохтали куры и гуси. После зимы пернатые с желтыми морщинистыми лапами разгребали землю в поисках червей и с аппетитом забрасывали в глотки вожделенную добычу. Жизнь бурлила в деревне спозаранку.