Капитан очевидность

Все правила поведения в будущее человека закладываются с детства, образ поведения и жизненные ценности – часть дает семья, часть улица, часть образование, и из всего этого винегрета складывается человеческая личность. Я, можно сказать, в большей мере формировал свою личность сам, отметал то, что я не хотел бы в себе видеть и брал то, что мне было близко.

Улица формирует личность наиболее быстро. У меня было прекрасное детство советского ребенка. Мама и папа большую часть моего детства были на работе. Утром я собирал себя сам в школу, так как родители уже ушли на работу. Приходил из школы, делал уроки – родители еще были на работе. Меня никто не контролировал, и я убегал к друзьям на улицу. Друзья у меня были просто настоящие: Виталька Шмитко и Андрей Кабанов. В какие только передряги мы с ними не попадали! И всегда выбирались целыми и почти невредимыми.

А дружба наша началась с огромной кучи снега возле дома, где мы жили с родителями. Наша семья только что переехала из города Кемерово в село Крапивино Кемеровской области. Я, после переезда в первый же день, сразу вышел на улицу погулять – была зима. Стал, значит, я кататься со снежной горки возле дома. Вдруг два пацана моего возраста подходят и, главное, не спрашивая моего разрешения, начинают тоже кататься с моей горки. Я говорю: "Не понял? А ну, идите отсюда – это мой снег, моя горка." А один пацан, что пощуплее, говорит: "Сам иди отсюда, сейчас зуб выбью, будешь вякать." Ну и зря он это сказал. Я молча подскочил к нему и врезал, второй пацан с кулаками на меня. Ну, я и второму. Дрались недолго, гору я отстоял, а результат так себе: они мне выбили передний зуб, и я каждому по зубу. Пацаны уходили хмурые: "Что, – говорят, – снега пожалел?" "Да, пожалел, -сказал я, – горка моя, и я буду сам на ней кататься".

К тому времени мне было уже семь лет, но так вышло, что в первый класс я пойду только в восемь лет, и эти два драчуна окажутся в моем классе. Но самое странное, что мы потом станем друзьями, не разлей вода, и самые большие приключения будут связаны именно с нашей компанией.

Если бы только знали мои родители о всем том, скажем так, безобразии, что я вытворял без их контроля. Отец у меня был строгий и умел наказывать так, как надо. И в углу до утра мог я простоять, не потому что отец не разрешал выйти, просто я из-за своего упрямства никогда прощения не просил. Мать ночью втихушку выпускала меня, когда батя уснет, а утром будила раньше, чем отец проснется, и я снова становился в угол.

"Стоишь, – говорил отец, – ну, стой, стой, про школу не забудь, что тебе сегодня идти надо, а я с работы приду и проверю, как ты, не выспавшийся, на какие оценки научился, принесешь кол – угол твой. Я уйду на работу, тогда можешь выйти из угла."

Первое сентября, иду в школу в первый раз в первый класс. У меня большое счастье – оба родителя меня провожают: мама и папа, и в руках у меня огромный букет белых, сказочно красивых цветов. Торжественная первая линейка и знакомство с первым учителем, как оказалось, потом строгой советской закалки дама в возрасте, но в то же время по-матерински внимательная.

С годами стерлась из памяти её Фамилия, Имя, Отчество, но не стерлось тёплое воспоминание, это она и моя мама Ксения привили мне любовь к чтению книг. В последствии я перечитал всю школьную библиотеку, и это всё за время, пока я учился в первом и втором классе. Читал много, вплоть до взрослых романов так, что не осталось в библиотеке ни одной мной не прочитанной книги. А потом я ходил уже в центр Крапивино и брал книги в центральной библиотеке, но это было потом.

Сейчас я стоял гордо, держа букет в руках, и я подарю свой букет первым своей будущей учительнице, так я хотел сделать. Но реальность оказалась сложнее, впереди меня появились два пацана! Линейку распустили, и дети ринулись с букетами к учителю. «Да, что это такое, я должен отдать первым свой букет!» Я толкнул одного торопыгу плечом, потом другого, пацан повернулся: «А, это опять ты, тот, кто нам снега пожалел, смотри!» – он открыл рот, и там зияла дырка вместо зуба, и второй пацан тоже показал сияющую дыру вместо переднего зуба. Пока они замешкалась, я вручил букет учительнице. «Мама и папа, вы видите: я первый!» Это самое главное! Тут можно и расслабиться.

– Ну ладно, давай знакомиться, – сказал я пацанам, которых растолкал,

– меня звать Саша.

Пацаны обрадовались искренне:

– Меня звать Андрей, – сказал чернявый. -Меня Виталик, -сказал щуплый, с бегающими глазами, как в последствии оказалось, не очень уверенный в себе мальчишка, но держащий марку и по максимальности не показывающий своего страха, и только когда уже совсем ситуация выходила из-под контроля, он просто дико орал, чем иногда и ставил в тупик наезжающих на него более взрослых детей. Но всегда в этот момент приходили на помощь мы, Саша – прилежный ученик с полным портфелем книг, используемый чаще всего как оружие, и Андрей из многодетной семьи с единственной белой рубашкой, но в то же время с благородным чувством справедливости внутри, и это в большей степени повлияло на формирование моей личности.

Обостренное чувство справедливости, можно сказать, я перенял у Андрея Кабанова – моего будущего друга. А пока я сказал пацанам:

– Ну ладно, кто старое помянет, тому глаз вон.

– Да, – ответил второй пацан тот, что представился Виталиком.

Так и познакомились триединство, Саша, который идет на пролом и всегда хочет быть первым, Андрей, который ничего не боится и стоит за справедливость, и Виталька, который иногда в критических ситуациях боится, но пытается свой страх преодолеть и никому не показывать, держится сильных друзей, но никогда их не предаст, не наябедничает, в общем, настоящий пацан, наш человек.

Первое испытание на прочность нашей будущей дружбы было, можно сказать, скреплено первой кровью. Я как обычно шел в школу, разглядывая придорожные фонари, они освещали пустынные улицы: ни машин, ни людей вокруг. Идти было довольно далеко, ведь мы жили на самой окраине села, где дорога уже спускалась к реке Мунгат и шла потом на Зеленогорск. Я был в белой рубашке, мама еще с вечера погладила ее. У нас должно было быть сегодня торжественное мероприятие по случаю завершения сельхоз работ старшеклассниками, и по такому случаю всем, даже младшим классам, должны были раздать дары полей. Ну, наверно, так считалось в те годы, что надо мотивацию детей повысить, чтобы в будущем, когда и мы станем старшеклассниками и будем собирать картошку или турнепс в полях, нам это не доставляло дискомфорта, а только радостные мысли о том, что выполняешь что-то важное.

С такими мечтами о подарках с полей я зашел в школу. Наша школа, именно для начальных классов, стояла поодаль от той школы, где учили старшеклассников и где сегодня должно было быть мероприятие. Только, значит, открываю дверь и вижу такую картину: в коридоре школы здоровяк из нашего класса дерется с Андрюхой Кабановым. Виталька Шмитко орет на здоровяка:

– Отпусти сейчас же, толстопузый, а то пожалеешь, отвали от Андрюхи, – но в драку не вступает.

Остальные дети стоят и тоже ничего не делают, чтоб разнять дерущихся. И тут я замечаю, что у Андрея нос разбит, кровь идет и капает на его единственную белую рубаху, рукав полуоторван, и толстяк рукав дорывает. Я из дверей, недолго думая, подбегаю к дерущимся и своим портфелем по голове здоровяку навесил несколько раз. Противник Андрея упал на колени, отпустил Андрюхин рукав, разжал руку, за голову держится, ревет, больно наверно. Ученик я был прилежный – все учебники носил и тетради, и пенал, портфель очень увесистым был. Только после этого я у Витальки спросил:

– Чего дерутся-то?

Виталик перестал голосить и сказал, что Андрей заступился за девочку из нашего класса Машу, которую дергал за косички и щипал, и толкал, и обзывал, и довел до слез этот пацан, который реально был больше любого из нас. По-моему, его Вадя звали, но это не столь важно.

–Ну ладно, беззубые, я вам еще отомщу! – заорал Вадя, поднимаясь с колен и обращаясь к нам, а после ретируясь к умывальнику, всхлипывая и чего-то себе под нос бормоча.

Мы как-то не придали его словам особого значения. Битва выиграна, правда восторжествовала. В детстве все быстро как-то забывается.

– Не ссы, Андрюха, не в сорок первом, – сказал я, – прорвемся, у моей мамы швейная машинка есть, попрошу рукав зашьет.

– А это? – Андрей показал на пятна крови на рубашке.

– Ну, не знаю, попрошу маму на работе в прачечной постирать, там большие такие машины, может и отстирается.

Так моя мама. благодаря мне, стала тайным агентом, можно сказать, между Андреем и его родителями, чтоб те не узнали, что у моего друга казус с белой рубашкой.

Мы решили сразу после уроков сходить к моей маме в прачечную и попросить у нее помощи. Но до этого момента было еще далеко – день только начинался, и после двух уроков мы пошли в большую школу, там прошла торжественная линейка, а после нее вручались грамоты старшеклассникам, а нам, первоклашкам, дали каждому по дарам полей: кому кочан капусты, кому небольшую дыню, мне и моим теперь уже друзьям досталось по турнепсу, Андрей как мог прятал свой драный рукав, придерживая второй рукой дырку, чтобы получить подарок.

Мы вышли из этой большой школы на седьмом небе от счастья, ведь, что такое турнепс, мы не знали, но сам факт, что он такой большой и каждый из нас принесет его к себе домой и родители похвалят, только это уже поднимало до небес самооценку. Хотя не мы ж усилия приложили его собрать, нам дали его потому, что и нам когда-то придется выйти в поля. Советское общество приучало детей с детства к труду. Ну не тут-то было: нас сзади какие-то сволочи повалили на землю, оказалось – это третьеклашки, вырвали турнепс из рук и наутек. А поводом к их поступку послужило, когда потом мы докопались через какое-то время до истины, злопамятство Вадика: он своему старшему брату пожаловался на нас. И так, старший брат Вадика, такой же толстяк, и его одноклассники решили нам отомстить. Было их человека четыре, но они зря это сделали. Мы, не сговариваясь, даже Виталик вскочили на ноги, портфели скинули и за третьеклашками, не долго музыка играла, мутузили мы их от души: загнали в лужи вместе с нашим турнепсом и там их помакали изрядно, турнепс, к сожалению, стал похожим на этих грязных хлюпающих носом и визжащих пацанов, но мы отбили свое.

Пришлось нам всем троим по окончании битвы за турнепс плестись к моей маме на стирку в прачечную. Мама Ксения была у меня очень добрая и справедливая – выслушала нас, отмыла, обстирала, просушила и просто заштопала рукав рубашки Андрея. Пятна крови, конечно, совсем не отстирались, но было более-менее сходно, можно было под школьный костюм спрятать, тем более белая одевалась только по праздникам.

На следующий день мы втроем перед учениками всей школы, учителями должны были просить прощения у этих старшеклассников, с фингалами под глазами. Но мы вышли перед строем и отказались просить прощения. Я выступил в этот раз за нашу тройку арбитром. Я сказал просто:

– Турнепс вручили кому? Нам, а не этим, – и указал пальцем на понурых третьеклассников, – они отобрали у нас турнепс. Почему это вдруг мы должны извиняться перед ворами? Они своровали – своровали, они получили – получили, и их больше, чем нас, и они старше – значит, должны пример нам подавать как жить, как поступать, а они кто и что, получается недоразумение какое-то. Все же, по справедливости.

Строй взорвался в диком хохоте. Я так и не мог понять причину их смеха – тут же дело-то принципа. На этом как-то скомкали показательное мероприятие, взяв с нас обещание больше не драться. Только я не уточнил, давая обещание, сколько дней мы не должны драться? А вдруг ситуация! Но обещания в детском возрасте так же быстротечны и так же быстро забываются, в чем и радость детства, что можно часто делать глупости и тебя прощают.

Вы можете подумать, что я все детство свое потратил на драки. Нет, вы глубоко заблуждаетесь, я занимался поиском самого себя, и драки, время от времени, – это были лишь малые, едва заметные сюжеты, шло формирование личности. Дружба, многие ищут ее до глубокой старости, обижаются, если тот человек, которого считал другом, вдруг поступил по-своему, нарушив какие-то договоренности и обещания. По сути своей люди одиноки, настоящая дружба может быть только в детстве, когда на улицу вместе, когда игры вместе, когда интересы совпадают или во взрослом возрасте, когда уже не дружбу человек ищет, а любовь и свою вторую половину, чтоб создать семью.

Наше детство было прекрасно, потому как семьдесят процентов свободного времени мы проводили на улице всегда в приключениях, мы их не искали, приключения сами находили нашу троицу.

Расскажу немного теперь и о себе. Я в 8 лет был уже самодостаточен, я знал всегда что мне нужно, куда идти, и я никогда не был внутренне одинок. Я всегда был в поиске, я всегда был в пути. «Ага! – скажете вы, – у тебя были друзья, и потому ты себя ощущал комфортно и потому ты и был морально и душевно спокоен». Нет, в этом вы глубоко ошибаетесь, внутренний стержень – вот что составляло основу моего спокойствия. Я знал, что у меня есть и папа, и мама, то есть два родителя, а не как у некоторых моих сверстников – один. Я знал, что, если заболею, вылечат – мама у меня была настоящей знахаркой и молитвами, и травами лечила. Но в то же время мне никто не мешал познавать мир и экспериментировать, родители в это время были на работе.  Мои эксперименты были просто, с первого взгляда взрослого человека, дикими, но для меня казались абсолютно нормальными.  Так я однажды захотел стать парашютистом, учтите, в восемь лет, взял пуховую шаль матери, поставил стул посреди зала, стал прыгать, но всегда быстро приземлялся. Тогда я подумал, что что-то в моей конструкции прыжка не так и, взяв ножницы, прорезал дырку посреди шали, ничего не изменилось в качестве прыжков со стула после этого, но дыра на шали осталась, и была еще одна ночь, проведенная мной в углу дома, а мама осталась зимой без шали. Это сейчас можно сбегать на рынок и подкупить, в то время шаль достать было сложно, можно сказать, что за этот поступок впервые я познал чувство стыда, мне реально было стыдно, что я маму оставил без ее ангорской шали. Но в таких поступках был весь я. Я мог цыплят, которых купили мои родители, и они почему-то мерли один за другим, помыть, посадить на противень и засунуть в духовку, и вовремя спохватившиеся родители успевали их оттуда вынуть. Но, как ни странно, этот десяток цыплят, последних из пятидесяти купленных, и выжил, прогревшись в духовке. Моих друзей же отличало от меня многое – Андрюха был всегда спокоен и в себе уверен. Виталя, как и я, постоянно искал приключений на свою попу, и потом мы с Андреем его постоянно спасали, отбивали и оберегали, в общем, он был человек притягивающий неприятности.

Расскажу в качестве примера один случай, как Виталя мог на ровном месте нажить проблем.  К нам в село приехал кукольный театр, родители дали нам прилично по тем временам денег, чтоб и на театр, и на мороженое с газировкой хватило. Когда мы вышли после спектакля из помещения, где проходило кукольное представление, Витале захотелось прямо край как подсчитать, сколько у нас денег осталось. А поодаль стояли старшеклассники и наблюдали за нами. «Ну, давай! – настаивал Виталя, – давай посмотрим!»

И только мы из карманов-то деньги достали, чувствую, мурашки по коже пошли, так у меня с детства холодок и мурашки по телу – значит, что-то не доброе приближается, поворачиваюсь – метрах в десяти от нас пара старшеклассников, эдак класс седьмой или восьмой не меньше. «А ну, малявки, деньги на бочку!» – закричал один из них. «Сейчас, вот разбежались, а в дыню не хочешь!» –  парировал Виталя, и мы как дернули бежать все втроем, только пятки засверкали. Но центр села мы не очень хорошо знали, там сложное расположение улиц, поэтому уперлись в железный забор. Виталя завопил: «Все, приплыли!» И тут  уже Андрюха Кабанов, приукрасив мою фразу,  добавив в нее смачности, сказал Витале: «Не ссы, Маруся, не в сорок первом, прорвёмся! Все за мной!» И перемахнул через высокий железный забор, я, зная нерасторопность Виталика, помог ему взобраться на забор, и когда я уже был на верху забора, двое преследователей подбежали к нему так, что с самого верха пришлось прыгать, чтоб за ногу или за руку не схватили. Далее мы бежали вдоль реки Томь с приличным отрывом от взрослых пацанов: слева Томь, справа улицы. Виталя был в своем репертуаре, орал:

– Они сейчас нас догонят, они деньги отберут, мне без денег домой ни как, а-а-а, догоняют, вы что не видите, догоняют же!

Он так дико орал, что на месте преследователей любые нормальные пацаны уже бы отстали, но эти были упертые, бежали молча за нами, и расстояние действительно сокращалось: они были больше, и прыжки у них были больше, чем у нас, когда улицы стали узнаваемы Андрюха, крикнул:

– Виталь, разделяемся, первым уходи!

И Виталя нырнул в одну из улиц, а мы, немного отбежав, показали языки преследовавшим нас старшеклассникам и продолжили бежать. Взрослые пацаны рванули за нами.  И тут Андрюха сказал:

– Второй пошел! – и тоже нырнул в следующий проулок.

Я обернулся: двое пацанов по-прежнему упорно продолжали бежать за мной, но, к моему счастью, я понял, что до моего дома осталось всего ничего, правда впереди была довольно высокая горка, а там уже вверху горки дорога и мой дом. Я стал карабкаться на горку, то и дело оглядываясь, и когда я был уже на верху горы рядом с дорогой, старшеклассники подбежали только к подножию горки. Я им в очередной раз показал язык и рванул до дома. Раньше дома на ключ не закрывали, так что, уже сидя у окна за тюлевой шторкой, я наблюдал, как эти двое верзил носились по улице в растерянности в поисках меня.

Так проходило мое яркое замечательное детство, и такие у меня были классные друзья.

Детство – удивительное время, познание мира и окружающих, познание добра и зла, познание и осознание того, что какие-то действия, которые совершил ты, могут привести к тяжким последствиям.

Наш огород примыкал к соседской бане, эту баню соседи топили по-черному.

Топят баню по-черному таким образом: сначала растапливают печь и поддерживают огонь в течение двух-трех часов. Затем золу и несгоревшие угли выносят на улицу, открывают окна и двери и проветривают помещение. После этого парную закрывают и выжидают еще час-полтора, пока выветрится угарный газ. Теперь можно париться. Одним словом, дыму валило из этой бани немерено, когда проветривали – просто в бане не было трубы. Когда растапливали печь, весь дым шел именно во внутрь – в саму баню.

Для чего так подробно рассказываю? Просто для меня до сих пор остается загадкой тот случай, что произошел именно по моей вине и именно с этой злосчастной баней.

На дворе шел 1975 год, в те времена почему-то мы, дети, запросто могли найти порох, патроны, карбид, всего этого добра у нас было полным-полно. Я многие вещи коллекционировал в то время, например, в доме мне отец выделил два шкафа, и я там собирал коллекцию птичьих гнезд, влезая за ними иной раз на очень высокие деревья. А вот в углу соседской бани на стыке брёвен у меня была коллекция разных патронов, коробок с порохом.  В общем, прятать было легко, заходишь со стороны своего огорода и засовываешь в угол, тем более он был маленько гниловат, и, приложив немного сил, я в нём расковырял приличное отверстие между бревнами. Получился такой как бы ковш, куда помещалось довольно много патронов, были даже какие-то реально большие патроны, отличающиеся от всех других размером.  Мы один раз с друзьями пробовали даже в костер один из этих больших патронов кинуть и на утек метров за двадцать, результат тогда нас сильно напугал, когда патрон взорвался дрова от костра разметало.

Так вот. Однажды прихожу вечером с улицы домой, отец подводит меня к соседской бане, а там вместо угла дыра зияет и дымится.

Говорит:

– Твоя работа, тут так рвануло, мы с матерью уже два часа как ругаемся с соседями, обвиняют тебя.

Но что отличало меня от многих мальчишек – моих сверстников: я, даже если что-то натворил, никогда не сознаюсь, пока моя вина не доказана. Я говорю отцу на белом глазу:

– Пап, ты че, причем тут я, я же был на улице, только что вернулся, как бы я мог что-то с баней этой сделать?

А отец мне:

– Но вырвало то угол с нашей стороны, может ты туда что-то положил – вспомни.

– Не, – говорю, – не клал я ничего, мы ж недавно переехали, может бывшие хозяева дома туда что-то и положили, – нашелся я, проявив смекалку.

Отец и мать, оставив меня дома, сами пошли к соседям. Я смотрел в окно и видел, как на улице они жестикулировали, ругаясь, видимо, с соседом и соседкой. Как оказалось потом, они защищали меня, отгораживали как могли.  Мама Ксения и батя зашли вскоре в дом, лица у обоих были красные. Мама сказала:

– И поделом им, каждый раз, как они баню топили, я все думала, что подожгут нас, да и вообще соседка – ведьма, и хорошо, что разругались, а то бегала ко мне все пузырьки мне какие-то подсовывала. «Сюнечка, возьми выпей, от простуды помогает». Я никогда из ее пузырьков не пила, на полку ставила, а однажды взяла их собрала в одну кучу – эти ведьмины зелья, да и в топку, и так рвануло – дыму было полкухни, аж дверки топки вышибло со свистом. Это точно, к бабушке не ходи, соседка своих пузырьков на полку наставила, вот и пусть теперь кукуют, а я сколько им говорила: «Поставьте трубу и топите по-человечески, а то и сами сгорите и соседей всех спалите» Вот-вот, бог не Яшка, видит кому тяжко.

–Фу, – я тут прямо внутренне вздохнул, шикарная версия мамы про пузырьки все реально от меня отводит подозрение.

А мама продолжила:

– Я так ей в глаза и сказала: «Зелья свои в пузырьках хранила, небось, в бане». А та: «Да, не в доме же хранить, в предбаннике были». Ну тут я ей все в глаза про ее пузырьки и вывалила.

6.Капитан очевидность

Как формируется личность, кирпичик к кирпичику складываются черты характера, в том числе, если человек проходит какие-то испытания или попадает в передряги.

Там, где я жил в Крапивино, буквально в полукилометре от моего дома протекала небольшая река Мунгат. Река впадала в Томь, но она очень интересно осенью один раз замерзла.  То есть вся река до моста и метров триста после моста в середине ноября была еще не замерзшей, а вот метров за сто выше моста была уже промерзшей и толщиной льда, наверно, эдак сантиметров пятнадцать.

Наша дружная компания придумала такое развлечение, просто советую никому и никогда этот финт не повторять, придумали мы катание на льдинах. Я притащил из дома топор, мы делали несколько зарубок выше по льду, льдина откалывалась, кто-то из нас прыгал на льдину и благополучно катился почти до моста, там река делала поворот, и льдина вплотную причаливала к берегу, и была пара минут, чтоб, пробежавшись по ней, выскочить на сушу.

Так мы катались до того момента, пока не случилось непредвиденного. Виталя и Андрей уже прокатились в очередной раз и шли по берегу как обычно, сопровождая меня, идя рядом со льдиной, на которой стоял я и сплавлялся до моста. Вдруг откалывается другая льдина, догоняет мою и отталкивает ее от берега в тот момент, когда мне уже пора спрыгивать.

Я кричу пацанам: «По ходу у меня неприятности».

Андрей Кабанов кричит с берега: «Видим, Капитан очевидность, давай ломись к нам!».

Я пробегаю по своей льдине, перепрыгиваю на льдину, которая отталкивала мою, на которой я катился, и прыгаю с разбегу в ледяную воду, благо до берега метр остался.  Штаны мокрые полностью, на улице ноябрь, не май месяц! Мы бегом ко мне домой греться. И это был наш последний сплав, всё ж выводы, что ни говори, мы хоть и с опозданием, но умели делать.