Прощёное воскресенье. Избранное

Размер шрифта: 13

Гроза

Лето катилось яблоком…
Небо хмурилось пеплом.
Жара раскалённым паяльником
Лудила вспотевшее тело.
Жара, по преданью, к грозе.
Вот вдалеке заморгало,
С шумом открылась дверь,
И небо нутром заурчало,
Будто огромный зверь.
И гром покатился подводой
Сквозь сечу хлеставших лучей,
И возчик в оранжевой тоге
Хлыстом подгонял лошадей.
И сделалось всё зелёным,
И дождь повалил стеной,
И с яростью незнакомой
Трещало над головой.
Казалось, что ярость стихии
Не просто природы разгул,
А чьи-то расчёты сухие
И раскалённость дул.
И вся она – грудь под тельняшкой,
Не знавшая страха в волнах,
Играла сверкающей шашкой
И свет выключала в домах.
Гроза – оголённый провод –
Не тронь, а не то убьёт!
Всегда к размышлениям повод
О том, что Отчизну ждёт.

2023

Обноски

Обноски прежних сочинений
Охотно поглотил чердак.
На фоне новых потрясений
Они – ничтожнейший пустяк.
Все эти зорьки, ночи томные
И даже соловьиный свист
Теперь глядятся как картонные
Детали оперных кулис.
А жизнь ввела на авансцену
Тяжеловесную броню,
Определив другую цену
Пегасу, доброму коню.
А он, дряхлеющее племя,
Всё тот же жмых привык жевать,
Забыв, что наступило время
«Су-2» и дроны рифмовать.
И я, поддавшись искушенью,
Готова в строчки танк всадить.
Но сотни тонн вооруженья
Их могут просто раздавить.
Скажи, добрейший мой Пегас,
Как увязать броню и чувства,
Оставшись в тяжкий этот час
Поэтом, преданным искусству?
Как поэтичным языком
Соединить огонь и звёзды,
Живых и мёртвых, перелом
Нормального жизнеустройства?

Дровосек

Я дровосек
С дубовой кожей рук.
Мои ладони в ссадинах облезлых
Одно занятье знают:
Стук да стук,
Ещё один сучок ударом срезан.
И падает полено вниз лицом,
Солдатиком с игрушечным свинцом.
Груба моя работа. Но полезна.
И мне она, скажу вам, интересна.
Трапецию печалей наколов
Без этих самых романтичных слов,
Что засоряют дебри сантиментов,
Я отстранюсь от пошлой мишуры.
На коже вновь распухнут волдыри
Под птичьих крылышек аплодисменты.

Сброшен занавес

Свет погас. И занавес опущен.
Зрители покинуть зал спешат.
Отголоски обсуждений скучных
Как горох о зеркала стучат.
Мир фанерный молотками свален.
Жар дискуссий, отгорев, угас.
Горький дым отыгранных развалин
Оседает на печали глаз.
Нынче темы ищут в марафоне
Битвы за скандал – любой ценой.
Если платят, то без антимоний
Балерина снимется нагой.
В ход идут хвастливые ужимки,
Чернота нарощенных бровей
Иль под кожей хитрые пластинки,
Чтоб пленить тусовочных друзей.
Вот и сцена подчинилась тоже
Состязанью за большой фурор.
Слов уже не слышно, но в прихожей
Без штанов встречает вас актёр.
Мелюзга, и та стремится к славе.
Дай картину из музея утащу
Или школьной докажу ораве,
Что безвестным быть я не хочу.
Я с карниза прыгну, чтоб засняли,
Как лежу в крови на мостовой,
Чтобы после в новостях сказали:
«Очень жаль, такой был молодой».
Все с ума рехнулись, очевидно.
Эти «подвиги» не стоят свеч.
Поступайте, люди, благородно.
Берегите правильную речь.

Полёт

В чужую страну,
Необузданной дрожью
Охвачена, с чувством вины
Лечу в самолёте с сумкой дорожной
Навстречу дождям неизвестной длины.
Там ждёт меня сын. Он волнуется тоже.
И кажется мне, что со мною летят
Все беды и скорби Отчизны встревоженной
И машут, прощаясь,
И в спину свистят.
И слышу я голос, измученный болью:
«Вы все разбрелись по чужим сторонам,
Надеясь, что там, за границей привольной,
Вам выдадут чек, как почётным гостям».
И я ощущаю в груди беспокойство,
Держу наготове таблеток комплект.
Два внука в Австралии – не из проворства,
А просто чтоб выжил и спас интернет.
И сын далеко. Я оставлена всеми
В пустыне квартиры свой век доживать,
А слева плывут белокрылою тенью
Бесплотные ангелы, чтоб утешать.
Им грустно, наверно, глядеть сквозь стекло
На головы молча сидящих людей.
«Куда вы летите, поднявши крыло?
Совсем не похожи вы на лебедей».
Но их не заметит ночной пассажир.
Несёмся, летим сквозь бездушный эфир.

Пастернак

Только молча, беззвучно читать эти строки,
Этот бронзовый почерк застывших чернил.
Чтоб увидеть – душою, – как почвенно прочен
Воздушный корабль без гвоздей и белил.
Только молча. Без пламенного бормотанья
Войти в этот звуков журчащий поток,
Внимая волшебному их сочетанью,
И знать, что твои ни к чему и не впрок.
Угаснут другие – чуть громче, левее.
Забудутся знанья и опыты лет.
А эти – бессмертные, будут сильнее
Гореть, излучая космический свет.

Апрель

Апрель. Аполлинер. Пленэр.
На землю льётся из невидимых цистерн
Прохлада с привкусом играющего пунша.
А на пруду разгуливает утка,
Разбрызгивая мокрых крыльев пух.
Сверкает синью неба глубь,
Потрескивает лужи хрупь,
И лёд, слегка подтаяв, крыши рушит.
И на душе восторг: задушен смог,
И сырость черногрязная побита,
И в небе распушилось солнце-стог.
Сгребай лучи и складывай в корыто.
Иди! А коль не хочешь – высунь взгляд
Из своего окна, игравшего кремнисто,
Дыши! Ведь ты и в помещенье рад
Апрелю сногсшибательно лучистому –
Как золото отличий и наград
Военных, бросивших ученья и парад
И строем возвращавшихся домой,
Распространяя бережный покой.

6 апреля 2021

Про нас

Кичиться грех, но правда в том,
Что в нас не увядает свежесть.
Пока мы пишем третий том,
Другие обрастают плешью.
Мы не боимся одряхлеть
На воздухе бескрайней шири.
И рёбра не теснит нам клеть
Размером эконом-квартиры.
И нам смешна чужая спесь
С надменным задираньем носа.
У нас всегда в запасе есть
То, что не ведает износа.
Пусть морщатся иные лбы
В попытке разгадать шараду:
Так кто они – князья, рабы
Иль предки умерших варягов?
Да, в наших жилах мчится кровь,
Смешавшая восток и запад.
Нам по колено топкий ров,
Сооружённый по заказу.
Мы держим курс на правоту,
С душою, знавшей цену страсти.
И нашу – с виду – простоту
Вам не постичь, как ни старайтесь.

2020

Родные

Аннушка тащит с плиты чугунок.
Рядом – мужчина, хозяин исправный,
Хлеб достаёт, отрезает кусок.
Это мой дед, наречённый Иваном.
Дети садятся за стол. Приглушённо
Голос отца раздаётся: «Таскать!»
Трое мальчишек и девочка Соня
Тянутся к миске картошку поймать.
Бабушка – прачка в семье совладельца
Волжских больших пароходов и барж.
Дед – безлошадный крестьянин, умелец,
Выгнанный с поля на фабрику – прясть.
Вот мои корни, вобравшие вехи
Горьких лишений и зол.
Славные предки мои человеки!
Низкий им, милым, поклон.

Явление снега

Для чего над землёй
Белый-белый
Неприкаянный кружится снег,
Прикасаясь губами несмело
К вихрю быстро несущихся лет.
Для чего белизной санитарной
Он бинтует ухабы дорог,
Припадая к ним неоднократно,
Будто штопает рваный чулок.
Этот снег так наивен, что страшно
Наблюдать, как он гибнет в грязи
Под резиной авто кровожадных
И пронырливо-юрких такси.
Избегая расправы дорожной,
Облетает он целый район
И садится, вздохнув осторожно,
На пушистый на детский помпон.
Может быть, он пришёл как посыльный
Заседавших в верхах ассамблей?
Или помнит о мёрзнувших ссыльных,
Не добившихся цепи своей?
Он в расчётах своих не уверен.
Будто парусник, сбившийся с волн,
Всё стремится засыпать потери.
На земле стало слишком тепло
И доходит, увы, до накала.
С нами снег! С нами Бог!
И ярмо
Неиссякшей надежды на славу.

Неразбериха

Когда кругом потоки лжи
И под ногами – пропасть,
Совсем безвредные ужи
Отращивают когти.
Неразбериха в головах
Выстраивает стены.
Один пророчит миру крах,
Другой клянёт измены.
Всё перевернуто вверх дном,
И спутаны понятья.
Трещит по швам обжитый дом,
Но ласковы проклятья.
Агрессия глядит овцой.
Бой назван операцией.
И непонятно, кто – не свой,
В кого стреляют санкции.
И кажется: весь мир оглох
И не боится смерти.
И под ногами – хлюпкий плот
Стремглав несётся в бездну.

4 апреля 2022

Ахматова и Гумилёв в Слепнёве

В комнате с широкими полами
Слышится неравномерный гул –
Кто-то ходит стройными шагами,
Сел к окну и ворот расстегнул.
Руки смуглы,
Запах экспедиций
Пронял даже брёвна этих стен.
Вот опять не пишется, не спится,
И сползает рукопись с колен.
Ты скучала?
Выскользнула рыбкой.
Что, опять зовут тебя слоны?
Он ответил пасмурной улыбкой:
«Вреден мне избыток тишины!»

Она вздохнула.
Главное – все живы
И облака светлее, чем вчера.
В широком блюде лиловеют сливы,
И ходики поют, как тенора.
И можно не стыдясь сморозить глупость.
Кольнуть упрёком, не сдержав слезы.
И вспомнить безмятежную науку –
Глядеть на мир глазами стрекозы.
«Так значит, вам жирафы длинной шея
Дороже, чем законная – моя?»
Губы чуть скривились, пламенея.
«Ни к чему тут эта кисея!»
Разлетелись птицы белой стаей.
Выйдешь в поле, и подол в репьях.
И колючки выдирать устанешь
Из души – не из французского тряпья.
Дом пустой как будто в небо рвётся.
Бросить бы все эти лопухи!
И когда неверный муж вернётся,
Показать ему осенние стихи.
Посмотрел и сморщился в ответ.
«Я не верил, ты, мой друг, – поэт!»

Однажды в Ленинграде

Подаренная деверем шубейка
Была расстелена поверх половика.
Ведь это лучше, чем вокзальная скамейка
Для склонного к скитаньям чудака.
Квартирные проблемы возвещали,
Что теснота жилища – не порок.
Они гостеприимству не мешали
И были в некотором смысле впрок.
Она молчала, побледнев от встряски,
Он, руки запрокинув, засыпал.
Его визит был вреден для огласки.
Дистанция была соблюдена.
А утром только слов прикосновенья.
Ей выпала задача – утешать.
Его же мучило людское озлобленье,
Предательство, иначе не назвать.
Любовь ли это?
Горечь одиночеств?
Кто знает.
Но неслыханность пророчеств
Легендой бродит над Невой,
Неколебимой и живой.

12 февраля 2022

Ненастье

Что делать в этот день ненастный,
Когда, переступив закон,
Завесил север луг, опасный
Тем, что похож на полигон.
Что делать в этот день бесстрастный?
Засунуть, что ли, чайник в печь?
Но горек дым, безвкусен сахар,
И не о том вообще-то речь.
Природа, будто безработный
Скрипач, затерянный в толпе,
Не знает, как играть по нотам,
Которых не видать нигде.
Игра, надевшая погоны,
Уже весь мир завоевала.
Чего ж ты хочешь от погоды,
Закрывшей небо покрывалом?

14 апреля 2022

Стекляшка

Не золото, не серебро
И даже не медяшка –
Мой стих, похожий на стекло,
Скорей, стекляшку.
Она лежит в густой пыли
Петли дорожной,
Терпя колёса и ступни,
Сапог подошвы.
Игривая, порой кольнёт
Резьбу кроссовки
Иль просто путнику мигнёт
Лучом осколка.
И тот поднимет, может быть,
Блеснувший лучик
И будет солнце наводить,
Как в детстве – лупой…
В уме появится скамья,
Чтоб выжечь буквы.
Выходит, стёклышко – стезя
К тому, что будет.

По сходству событий

По сходству событий – Сызрань
Всплывёт в голове как волна.
Из дома московского вырвав,
Туда занесла нас война.
Город был худ, невелик,
И жизнь кукрыниксами злилась.
И щёки колол воротник,
Грубыми нитками сшитый.
Сегодня стоишь у плиты,
Привычным объята угаром, –
Не здесь твои думы, и ты
Следишь за полётом снаряда.
И даже половник стальной
Тебе ненавистен по сходству
С металлом, бронёй боевой
И лживостью блеска геройства.

22 апреля 2022

О сновидениях

Сон – неуловимая легенда,
Уличает в бедности рассудок,
Не способный вычислить победно
Формулу бесплотного рисунка.
Чем ты видишь, коль глаза закрыты?
Где ты бродишь, по каким туманам?
Почему видения размыты,
Как водою, только не из крана?
Вещий сон порой предупреждает
О беде, которая случится.
Только мозг упрямо забывает
Пролетевших звуков вереницу.
Сон, бывает, унесёт в пространство,
Где, как в детстве, дедушка резвится.
И охватит страх, когда предстанут
Как живые – умершие лица.

Март 2022

Неприметная

Ни в какое общество не входила –
Путаться.
Приговское творчество
Называла глупостью.
Сама с собой беседуя,
Робела – показаться.
И, на цензуру сетуя,
Старалась улыбаться.
Тихоня непроворная,
Как улица – безлюдная,
Среди цветущих – сорная,
Среди сиявших – лунная,
Такая неумелая,
Прозрачней льдинки тающей,
Теплом весенним веяла
На всех, её читающих.

Безмолвия посол

Ни сбывища,
Ни скрывища,
Ни крылища – к плечу.
Держи, полынь-ковылища,
Повинную речу.
В пыли ступни у странницы,
До ниток рван подол.
Ни кровли, ни пристанища,
Лишь горестный глагол.
Тесна юдоль домашняя,
Безлик поток недель.
Луна тогда лишь страшная,
Когда земля – постель.
Пройти водой и посуху.
Упасть во мох сухой.
Не компасу, а посоху
Довериться душой.
Идти, вручая грамоту
Пространству и судьбе,
Сквозь заросли и радугу
К душевному в себе.

Идёт, забыв несбывища,
Держа в руке посох,
К пристанищу и крылищу
Безмолвия посол…

1969

«Иногда я думаю, что кто-то…»

Иногда я думаю, что кто-то,
А не я стихами дышит.
Что бессонная работа –
Не моя, а помощь свыше.
Может, это заблужденье?
Для чего, подушку скомкав,
Я ищу в изнеможенье
Удивительное слово.
А оно скользит, юлит,
Не даётся в руки.
Потому что мир трещит,
Заглушая звуки.
Ум не может охватить
Вихрь событий, так что
Следует в стихи всадить
Лязг тяжёлых танков.
Но не лезут ведь они
Всей бронёй стотонной
В слово, тонкое, как нить
В ткани бесподобной.
Слово – тайна и призыв –
Заостряет жало.
Слову требуется жизнь,
Чтоб попасть в скрижали.

Март 2022

Дом

Как хорошо войти в обжитый дом,
Где ждёт тебя овечье одеяло.
И запах дерева с растрескавшимся лаком
Повеет незаметным ветерком.
Здесь всё тебе по росту и размеру.
И дом цветёт, как барбариса куст,
Свои иголки спрятав в шифоньере,
Который, как известно, полупуст.
Дом – это маленькая пристань,
Куда ведёт твоей судьбы залив.
Ты отвергаешь пропаганду «истин»,
Что дом мещанской тупостью грозит,
Что культ уюта с тюлем ламбрекена
Ведёт в болото, где гражданство спит.
Но в век, когда безумствуют ракеты,
Дом превращается в необходимый щит.
И потому я не чураюсь быта
И звона осуждаемых кастрюль.
И даже стародавнее корыто
Блестит, как самый солнечный июль.

2022

Моя фамилия

Фамилии своей я не стыжусь.
В её звучанье скрыта соль славянства.
Но сколько раз – припомнить не берусь –
Искали в ней предания шаманства.
Была кому-то я чужой, и буква ша
Вальяжный слух шипеньем раздражала.
Да, есть в ней что-то от колючего ерша.
Кололо «ша» и, будто ёж, шуршало.
Знаток созвучий, спрятав в папку дурь,
Пытался вымарать шершавое звучанье
И предлагал округлый перламутр
Как псевдоним высокого призванья.
Но мне дружить со словом не впервой,
И «ша» косматое мне нравится, поверьте.
Шуршит, шуршит осокой над водой,
Шарахаясь от реющего ветра.

Ведь неспроста, судьбой наречена,
Я с малых лет фамилии покорна,
Носить её навек обречена,
Как царь свою законную корону.

2008

Фарфоровые глаза

Унылым был тот серый дом.
Мальчишка выколол гвоздём
Глаза у куклы Маргариты
И думал, что она убита.
Смотрела девочка в упор
На выброшенный в грязь фарфор,
В руке болталась гуттаперча.
И вой её носился смерчем,
Слезами обливая двор.
О, этот ржавый гадкий гвоздь,
Пронзивший девочку насквозь!
Синел погубленный фарфор
Как детской сказке приговор.

Белая ночь под Москвой

Блудница-ночь, отбросив покрывала,
Ногами босыми ступает по земле,
И ей вольготного пространства мало,
Чтоб охватить притихший сон полей.
Она не знает зябкого озноба,
Ветрами севера закалена,
Её лицо прозрачное сурово,
Она мерцающего воздуха полна.
Как хорошо, усевшись на крылечке,
Глядеть на небо, где не видно звёзд.
Кругом светло, как будто пояс Млечный
Свалился здесь во весь свой рост.
Но этот свет погаснет как-то разом
И затуманит осторожный взгляд.
И небо драгоценным хризопразом
Украсит окон невысоких ряд.
И вот уже темнеют листья яблонь,
И хвоя восстанавливает хмурь.
Была бы воля, не гасила я бы
Ночного неба белый перламутр.

Приход невелик

Приход невелик, всё старушки,
И свечек немного уйдёт.
Он спит, как всегда, без подушки
И лампы напрасно не жжёт.
Стоит его храм бледнолицый
На тихом пригорке, и тут,
К стене прислонясь, поленница
Вещает о дыме из труб.
Такая здесь пустошь, безлюдность,
Хоть в петлю, особенно в дождь.
Посмотришь вокруг, да и плюнешь,
Смиряя ознобную дрожь.
Ушёл бы, как странник безвестный,
Да только не выпустит долг.
Нельзя же старушек предместья
Оставить без колоколов.
И кто их заботы уважит,
Елеем помажет их лбы,
В которых, как призраки, важно
Расположились гробы.
Зато в благодатное лето
Так радостно Троицу петь!
Тут дачники будут в каретах
И девушки – храм посмотреть.
И снова покажется милым
Твой быт, и не срок помирать.
Куда ж подевалися вилы?
Пора уже сено убрать.

Не бойся, душа

Луна полыхает латунно.
Как страшен внимательный взгляд
Надсмотрщицы или колдуньи,
Вливающей в небо яд.
О вечности думать опасно –
Затянет в бездонную глубь
Рукой недоступной и властной.
Смертелен её поцелуй.
В холодные майские ночи
Дрожит недостроенный дом.
Стучит оцинкованный гром,
Держась за родимую почву.
Не бойся, душа, глубины,
Зовущей в таинственный холод.
Латунное пламя луны
Для мыслей пророческих повод,
И свет её зыбкий, живой
Зовёт, как подставленный камень:
Вскочить, оттолкнуться ногой,
И – в путь, в синеву океанью.

Река речей

Над миром высится, как сумрачный костёл,
Громада каменных идей и представлений.
Пыхтит и булькает невидимый котёл,
И каша льётся, угрожая затопленьем.
Что делать, ты хлебаешь эту муть,
Поскольку в рот вливается задаром.
И всё же бросишь есть когда-нибудь,
Поняв, что кашей ты замаран.
Поэт, не ешь,
В сторонку отойди.
Пусть без тебя течёт река речений.
Стило своё в чернила окуни
И напиши стихотворенье.

2017

Пчела

Мне близок путь доверчивой пчелы.
Она не любит тонкого обмана.
И мёд её, сокровище земли,
Не терпит смеси с белым рафинадом.

Зеркало

Зеркало алчет добычи.
Не забывая – сиять.
Затянет тебя в пучину
И будет лицо глодать.
Отнимет природный румянец.
Ужимки сведёт на нет.
За слоем стеклянного глянца
Прячется сумрачный свет.
Захочешь ударить – не бойся!
Как в морду бандита врежь!
Потом собери осколки
И выброси в чёрную брешь.
Скажи пустоте с выраженьем:
«Признайся в своей вине!»
И новенькое отраженье
Повесь на голой стене.

2016

«Уходит пора любви…»

Уходит пора любви,
Приходит пора раздумий
О бедах родной земли,
Поруганной злобой огульной.
И мысли о ней тяжелы
(Как гири в рассоле капусты),
Они – о всесилии лжи,
О проклятом ложе Прокруста.
О многом другом, что саднит
При виде молекул распада.
О том, почему скорбит
Душа, будто камнем прижата.
Судьбу невозможно понять,
Но с нами неладно опять,
И скалится зло за окном,
Кляня колокольный звон.

2018

«Забудутся дома, где хоронились…»

Забудутся дома, где хоронились
Рубины долгожительства родов,
Мерцавшие в неистребимых генах
Наследников подпорченных годов.
Забудутся мечты и упованья,
Без связи с оглушительным ТВ.
Террасы, чаепитья, гостеванья,
Библиотеки, ёлки и т. п.
Забудутся лакеи, гувернантки,
Вошедшие героями в роман,
Исчезнут на полях страны таланты,
К несчастью, не доставшиеся нам.
Как жаль, что всё сводилось к усреднению,
Что опекаем властью «средний» класс.
Но так хотелось видеть исключенье,
Чтоб класс аристократов был у нас.
Не богачей, не меркантильных боссов
В костюмах зарубежных кутюрье,
А тех, кто слышал в детстве мамин голос,
Воспитанный в возвышенной семье.

23 ноября 2017

«Не верю в райское блаженство…»

Не верю в райское блаженство
И даже не стремлюсь к нему.
Я б предпочла несовершенство
Простых забот и суету.
Пускай внезапно оборвётся
Родная эта благодать,
Я не хочу существовать,
Когда родных слеза прольётся.
Скажу начистоту, что мне
Неловко было б в тишине,
Где ничего не происходит
И день бессмысленно проходит.
Но если прав рассудок высший,
Что не исчезнет дух – со мной,
Я буду жить частичкой мысли
И, может быть, одной строкой.

Квартира Блока

Я была в Петербурге
И вывела новую линию.
Она, не считая мостов,
Поверх новоявленных блоков,
Над белым покровом снегов
Вела на квартиру Блока.
Глядела я через окно
Стальными глазами варяжки,
Как тонкой иглой ледяной
В стекло упиралась Пряжка.
Не звук и не стук за стеной,
Не призраки галлюцинаций –
По кромке воды ледяной
Безмолвно шагали «Двенадцать».

Март 2018

Стареющая певица

Везти усталый голос на продажу
В страну, где оборвётся часть пути.
И думать по дороге о пропаже
Той свежести, которой не найти.
Охрипший голос постаревшей дивы
Плетётся вяло на перекладных
В обрывках арий и речитативов,
В былых восторгах принцев нефтяных.
Усталый голос просится на ручки
И чуть не плачет, требуя ответ:
К чему все эти визы и отлучки
Из дома, где колени греет плед.
Давно пришла пора угомониться
И занавес над сценой опустить.
Неправда, что покой нам только снится.
Ведь это счастье – без гастролей жить.

«Ты, может, прав, – промолвила певица. –
Но я пою, пока ещё способна петь.
Всё остальное не имеет смысла.
Молчание – бездна, где таится смерть».

2020

Ветераны Отечественной войны

За блеском медалей на гордой груди
И знаками доблести бравой
Невидимой тенью стоит позади
Солдатская горькая правда.
Спалось не в постели – на голой земле.
И елось порой что попало.
И вши поджигались на чёрном огне,
А брились обрезком металла.
В минуту затишья
Молитву творя:
Спаси, сохрани, помоги!

Продолжить чтение