Зараза
– Какая хорошая девочка…
Мать девочки тихонько вздохнула и улыбнулась. Еле-еле. Через силу.
– На тебе яблочко, девочка.
– Ябечко? – девочка торопливо захлопала глазками цвета весёлого василька и протянула руку за угощением.
Яблоко большое золотистое и местами румяное. Налитое. Душистое. Девочка осторожно поднесла яблоко к бледным губам и откусила кусочек. Сперва крохотный, потом побольше, потом ещё, ещё… И тут автобус резко остановился – яблоко выпало из рук девочки и укатилось под соседнее сидение.
Спереди скрипел сердитый голос.
– Приехали, конечная! Выходим! Живее, язви вас!
***
На жаре кувалдой махать, не семечки на лавочке лузгать. Семь потов сойдёт, а тут ещё вода во фляге закончилась… Зараза… Всё бы отдал за глоток воды… Ужас как пить хочется… С ума можно от жажды сойти. Попросить бы у кого…
– Бабка, попить нет ничего?!
– Квас будешь?
– Давай!
– Серёня, – две руки протянулись к счастливому обладателю бутылки с квасом, – нам оставь…
***
Население Города в это лето выросло раз в пять, а то и больше. Года два назад никто о такой фантазии и помыслить не мог, а теперь всё это случилось наяву. Городские власти едва-едва справлялись. Злой гадиной ползла с запада война, роняя с кривых клыков своих смертоносный яд пуль и снарядов, давя огненным телом города и деревни. И люди бежали, спасаясь от подлого гада. Спасались по-разному: самые удачливые в вагонах, которые тянули чумазые и натужно пыхтящие паровозы, кто-то в телегах, какие тащили старые костлявые лошади, признанные негодными для военного дела, а большинство шли пешком с узлами и мешками на плечах.
Многие беженцы остановились в Городе, надеясь ухватить здесь капризную птицу удачи за хвост и забраться в тесный вагон поезда, спешившего в глубокий тыл – подальше от беды. Огромный табор расположился сперва около железнодорожных путей, а потом и по всему Городу. Люди жили в избах, в сараях, в наскоро построенных шалашах и ждали. Только двери вагонов для беженцев были закрыты. Пока. Важнее было отправить в тыл раненых бойцов и оборудование эвакуированных заводов. Один такой эшелон рано утром попал под бомбёжку в двух километрах от города. Надменный ас с истинно арийским профилем лица, освоивший за три года войны в совершенстве искусство бомбометания, точно направил пятидесятикилограммовую бомбу на паровоз, и тот в один миг обратился белым шаром с огненно-черной внутренностью. Передние вагоны заскрежетали, вздыбились и повалились с насыпи, увлекая за собой весь поезд. Насыпь, как на грех, оказалась довольно высокой. До вечера солдаты-железнодорожники разбирали покорёженные вагоны. Около полусотни людей те вагоны раздавили сразу. Их похоронили недалеко от насыпи в лесу, а тех, кто уцелел, поскорее отправили в городскую больницу.
Много переломов, резанных, рваных и сдавленных ран. В приёмном покое от крови стало скользко. Хирург Иван Иванович – старик семидесяти лет не отходил от операционного стола до самого утра, а утром ему самому стало плохо. Он прилёг на кушетку и потерял сознание. Рядом с Иваном Ивановичем работала заведующая больницей Зинаида Павловна. Она тоже еле держалась на ногах, но усталость не сломила её. Она сделала хирургу укол, и опять пошла шить рану на голове молоденького парня, дрожащего, словно запоздалый осиновый листок осенней порой. Пожилой фельдшер Сергей Петрович занимался легко ранеными, и ему досталось полной сторицей. К утру руки фельдшера дрожали, а спину сводило от приступов жесточайшей боли. И всё-таки, как ни тяжело было, но медики справились с напастью, правда, спасли не всех. Ещё семнадцать человек отнесли в морг.
Зинаиде Павловне казалось, что она только закрыла глаза, а её кто-то уже за плечо тормошит.
– Зинаида Павловна, – тихо проговорила дежурная сестра Варя. – Тут девочку привезли…
– Что? – заведующая быстро села на кровати. – Как Иван Иванович?
– Полегче ему, спит, – также тихо продолжила говорить сестра. – Я говорю, девочку привезли…
– Какую девочку?
– Пять лет. Плохо ей очень. Рвота, понос…
– Отравление?
– Не знаю…
Маленькая худенькая и очень бледная девочка лежала на сером одеяле. Рядом, вцепившись в спинку кровати, стояла её мать. Девочка хватала ртом воздух и судорожно дёргалась, словно внутри у неё сидел какой-то зловредный паразит и бился своей противной харей в крохотное детское горло. Девочку вырвало. Зинаида Павловна осмотрела рвотные массы. Понюхала. Осмотрела рот девочки – язык белый, слизистые покровы сухие. Предчувствие большой беды неприятно шевельнулось в душе Зинаиды Павловны.
– Павловна, – фельдшер Петрович протягивал заведующей медицинскую маску. – Надень.
Зинаида Павловна надела. Фельдшер показал ей баночку с мутноватой жидкостью, в которой плавали серые хлопья.
– Беда, Павловна, – шепнул Петрович. – Похоже на холеру.
– С ума сошёл?
– Очень похоже… Я во время первой мировой служил лаборантом в Кавказском бактериологическом отряде… Я хорошо помню эти симптомы… Командир у нас холерные вибрионы изучал, а мне приходилось отбирать материал для их выращивания…
– Чего? – заведующая тряхнула головой.
– Нам сейчас никак нельзя терять время, – сказал фельдшер, понимая, что Зинаиде Павловне сейчас наплевать на его рассказы.
– Откуда её привезли? – Зинаида Павловна посмотрела на мать девочки.
– С кирпичного, – еле слышно прошептала та.
– Там беженцы есть? – заведующая больницей быстро перевела взгляд на фельдшера.
– А где их теперь нет, – вздохнул тот и подошёл к кровати, где страдала от рвотных позывов девочка. – Народа густо, как мурашей в муравейнике. И если это начало эпидемии…
– Не каркай, Сергей Петрович, – сердито прикрикнула на фельдшера Зинаида Павловна. – Больную в отдельную палату. Приготовьте ей питьё, надо предотвратить обезвоживание организма, иначе… Глюкозу… Хлорид калия… Сами знаете… И мать её туда же! А я в горком. О такой ситуации по телефону не желательно… Надо, как можно скорее изолировать очаг…
Первый секретарь, измотанный последними событиями, выслушал заведующую больницей, нахмурился и прохрипел:
– Этого нам только ещё не хватало. Надо, наверное, около кирпичного завода оцепление поставить?
– Непременно, – кивнула Зинаида Павловна, – и дезинфекцию там провести. Мне люди нужны…
– Сейчас позвоню военному коменданту.
Первый секретарь велел срочно соединить его с воинским начальником. Он быстро рассказал коменданту о ситуации, а потом с минуту слушал ответ. Слушал и мрачнел лицом, которое и без того было хмурым и серым.
– Что? – тревожно спросила Зинаида Павловна, когда секретарь положил трубку. – Они нам не помогут?
– Помогут, – секретарь потёр пальцами лоб. – Только у них тоже холера. Три солдата из строительной роты слегли. Боится командир, как бы его помощь нам боком не вышла. Заразу боится разнести по городу. Вот такие дела…
На улице затрещал пулемёт, а следом заработала зенитная пушка. И громкий испуганный многоголосый вопль слился с трескотнёй выстрелов.
– Чего там ещё?! – заорал первый секретарь, и лицо его из бледно-серого стало багровым.
– Воздушный налёт! – вбежал в кабинет взъерошенный помощник секретаря. – В убежище надо! В убежище!!!
Пока они бежали в подвал, так грохнуло, что стёкла на окнах зашлись мелкой дрожью.
Когда воздушная тревога миновала, Зинаида Павловна побежала в больницу, представляя жуткую картину огромного числа раненых осколками вражеских бомб. Но в больнице было тихо, видимо, фашист промахнулся, и город не пострадал. Повезло. Только обманчивой оказалась тишина.
– Опять беда, Павловна, – встретил на пороге заведующую фельдшер.
– Чего?
– Ещё двоих пацанов привезли. Симптомы те же.
– Опять с кирпичного?
– Нет, на этот раз от городского гаража.
– Так это же совсем на другой окраине, – тихо сказала Зинаида Павловна, села на лавку возле больничного крыльца и бессильно опустила руки.
– Ты чего, Павловна, – фельдшер положил руку на плечо заведующей.
– Пошла она городу гулять, Петрович, – Зинаида Павловна подняла на фельдшера глаза полные растерянности и отчаяния.
– Кто?
– Холера… В трёх местах сразу… Не успели мы…
– Как в трёх? В двух…
– В трёх… Солдаты ещё заболели.
– Зинаида Павловна, простите меня! – к заведующей подбежала недавняя выпускница медицинского техникума Лиза. – Если б я знала, что тут такое случится, то никогда б!
– О чём ты, Лиза! – Зинаида Павловна быстро провела ладонью по лицу, будто стряхивая паутину противного наваждения.
– Я отпросилась на два дня, к бабушке в деревню поехала, а тут такое! Простите меня! Я же не знала!
– Прекрати, – заведующая быстро встала с лавки, – сейчас не до этого. А тебе от меня будет задание.
– Какое?
– Беги в комитет комсомола, собери там ребят побольше. Возьмите хлорку и поезжайте сперва к кирпичному заводу, потом к городскому гаражу. Дезинфекцию домов, где жили больные, проведёте. Выгребные ямы, помойки на всех близлежащих улицах. Поняла? И колодцы. Это очень важно. Адреса у дежурной сестры. Ты – старшая. Проследи, чтобы все оделись надлежащим образом – перчатки, маски… Сама знаешь… Всё в кладовой возьмёте.
Когда Лиза убежала, Зинаида Павловна велела фельдшеру пройти к ней в кабинет.
– Петрович, – сказала она, усаживаясь на своё начальственное место, – что-то я не совсем понимаю… Если это эпидемия, то должен был один очаг, от которого идёт распространение, а у нас одновременно в трёх местах началось. И места эти друг от друга не близко.
– Тут два варианта, – фельдшер присел к столу. – Или инфицированный человек побывал во всех этих местах, или…
– Что «или»?
– Диверсия…
– Чего?
– Диверсия. Старинная технология. Известен факт, как еще в конце восемнадцатого века англичане специально заражали оспой американских индейцев. Они дарили им одеяла, какими открывались больные, а дальше – сами понимаете. Вполне возможно, что и здесь так… Время-то военное… Сами по себе вибрионы холеры в городе у нас никак не появятся. Либо больной в организме своём принёс, либо… Нам, наверное, надо в милицию обратиться.
– Обратимся, – Зинаида Павловна посмотрела на дверь, – только, Сергей Петрович, давай сначала сами немного разберёмся. У милиции сейчас и без нас забот выше крыши, а тут ещё слухи о диверсантах пойдут. Боюсь, как бы нас за паникёров не посчитали. Давай сами…