Хирургическая ошибка

Глава 1

На бланке, который секретарь предложил заполнить посетителю, а потом отнес главе адвокатской конторы Пузыреву Андрею Вадимовичу, было написано:

«Павел Лаптев, по прозвищу Лапоть (в прошлом враг, в позапрошлом друг, сейчас никто). Если не собираешься убить, то хотел бы встретиться».

Адвокат Пузырев, в детстве отзывавшийся на кличку Пузырь, мрачно взглянул на секретаря по фамилии Суровый, чтобы удостовериться, читал ли тот записку, но седовласый мужчина оставался невозмутимым.

Вероятно, сейчас в адвокатской конторе, кроме самого Пузыря и его пожилого секретаря-пенсионера никого и не было. Зачем адвокат ввел такой старинный способ сообщать о посетителях? В юности он прочитал от корки до корки всего Жоржа Сименона, в этом и заключался ответ на вопрос.

До прихода неожиданного посетителя Пузырев пристально следил за огромной мухой, которая кружилась около окна, пытаясь вылететь сквозь стекло и неизменно тыкаясь в него в одном и том же месте. Это мешало адвокату настроиться на серьезный лад. Впрочем, скорее, мешало ему то, что дел сейчас у него никаких не было. В его адвокатской конторе вообще уже очень давно не было посетителей.

Работников Пузырев кого уволили, кого разогнал по отпускам за свой счет, благо было лето, оставив только пенсионера Сурового, а сам перебивался делами, подкидываемыми время от времени Палатой адвокатов.

«Адвокат, у которого нет клиентов, и который вынужден работать по назначению, – вот кем ты стал, Пузырь», – подумал тридцатилетний мужчина. Именно в такие моменты Андрей задавался вопросом: а не лучше ли было бы оставить эту профессию, и вернуться в понятный, привычный мир простых оперов, тем более что его туда настойчиво звали друзья.

– Как он? – спросил Пузырев у секретаря.

– Сидит, ждет, – Суровый пожал плечами.

– Нервничает?

– По-моему, да. Заметно, что путь сюда дался ему нелегко.

Да, Пузырь хорошо знал Лаптя, даже слишком хорошо. Одиннадцать лет они ходили в одну школу, в один класс, были лучшими друзьями, как говорится, не разлей вода. Была у них еще и общая подружка-одноклассница, Катюша Соломина, Соломинка.

Жизнь тогда была, как в сказке. Но совсем не как в той старинной, русской, про Соломинку, Пузыря и Лаптя, где все умерли. У них получалось дружить даже после окончания школы, несмотря на то что оба парня постепенно в Катьку влюбились.

Но им не пришлось из-за нее драться, так как довольно быстро девушка выскочила замуж за своего преподавателя в университете МВД, в котором она училась на криминалиста. Пузырев расстроился такому казусу намного сильнее своего друга-соперника. Он ведь даже поступил специально в тот же университет, что и Соломинка, но, как говорится, не срослось.

Зато, закончив учебу, Андрей стал очень грамотным опером, но при этом еще и умудрился устроиться в тот же отдел, где работала Катя. Мечта о девушке всё еще жила в его сердце. Вот такой вот мазохизм.

Пашка же Лаптев не стал осваивать университетские премудрости, а пошел в слесари. И в этом непростом деле Лапоть очень даже преуспел, причем выбрал себе не совсем обычную специальность: он мог за считаные секунды вскрыть любой замок, даже навороченный сейфовый.

Вот на этом поприще Пузырь и Лапоть четыре года назад и столкнулись лбами, что привело в итоге к уходу Андрея из следственных органов, ну а Павлу пришлось пару лет провести в местах не столь отдаленных. В общем, поймал Пузырев своего лучшего друга, когда искал медвежатника, взявшего сейф в квартире именитого ювелира.

После того как в тот злосчастный день Андрей отвез арестованного друга в участок, они ни разу не виделись, а в тот самый страшный в своей жизни день Пузырь подал заявление на увольнение из органов. Его мир разрушился, как карточный домик, он не мог поверить, что такое вообще может случиться с человеком.

Что толкнуло его после этого пойти в адвокаты? У него до сих пор не было ответа на этот вопрос. Возможно, криминальная среда просто не хотела его отпускать. Зато теперь он смотрел на преступления немного с другой, если быть совсем точным, с третьей стороны.

Андрей думал, что никогда больше не увидит своего бывшего друга, и вот бумажка на столе, а Лапоть в соседней комнате ждет встречи.

– Пусть войдет, – со вздохом проговорил адвокат, приняв непростое решение.

Он ничуть не изменился, его школьный друг, с которым проведено столько счастливых минут. То же длинное, узкое лицо, длинные руки, худое тело. Правильнее было бы назвать Соломинкой его, а не фигуристую Катю, но такая уж досталась Пашке фамилия. Во взгляде старинного приятеля сквозила спокойная ирония, свойственная людям, которые уже много видели, и их ничем не удивишь.

– Ну, привет, – сказал Лапоть, проходя к столу и садясь напротив адвоката.

Пузырь молчал, ожидая продолжения.

– Можно мне сесть? Ах да, я уже сижу.

Кривая улыбка пробежала по нервному лицу медвежатника, пропала и снова появилась. Несмотря на иронию, мужчина всё же явно сильно нервничал.

– Давай сразу договоримся, что не будем ворошить прошлое, – продолжил Лапоть. – Что было, то было, и ничего уже изменить нельзя.

Адвокат молча кивнул. Он понимал, что прийти сюда Пашка мог только в одном-единственном случае: он не знал больше ни одного человека, к кому бы можно было обратиться с той проблемой, которую он принес с собой.

– Чем теперь занимаешься? – это были первые слова адвоката.

– Слесарю, как и раньше.

– Зачем пришел? Или опять вскрыл сейф и срочно понадобился адвокат? Я тебя защищать не буду.

Лапоть нервно покусал верхнюю губу.

– Адвокат мне не нужен… пока. Я хочу тебе кое-что рассказать.

– Ну что ж, – Пузырев внимательно посмотрел на муху, по-прежнему бьющуюся о стекло, – не думаю, что ты рискнул бы сунуться сюда из-за какой-нибудь ерунды. Так что, слушаю, что там у тебя случилось.

Лапоть глубоко вздохнул, стараясь успокоить нервное напряжение. Он посмотрел по сторонам, как будто хотел убедиться, что никто не подслушивает.

– Дело в том, что я стал свидетелем… не совсем обычной сцены, – начал он. – Я видел мертвого человека… женщину… Труп женщины.

Пузырев хмыкнул, не отрывая взгляд от мухи, пока ничего интересного он не услышал.

– И что из этого? – спросил он равнодушно. – Я видел много трупов, примерно половина из них были когда-то женщинами.

– Слушай, давай я тебе всё расскажу, а потом ты уже дашь свои комментарии, – поморщился Лаптев. – Если, конечно, сочтешь нужным.

Адвокат лениво перевел взгляд с мухи на своего бывшего друга и кивком предложил гостю продолжать.

– Ты ведь отлично знаешь, Андрей, я не преступник, – Пашка покачал головой. – Да, один раз сошел с дорожки, но я за это уже ответил. Сейчас я снова работаю по специальности, замки ставлю и открываю, когда люди сами об этом просят.

– И что, отсидевшего медвежатника кто-то снова взял на ту же работу? – Пузырев скептически посмотрел на бывшего друга.

– Не все отнеслись ко мне с такой строгостью, как ты, – Лаптев внимательно посмотрел в глаза адвоката, он уже успокоился и взял себя в руки, – нашлись люди, которые поверили в меня, в моё искреннее раскаяние.

– Ладно, проехали, – Андрей махнул рукой и откинулся на спинку кресла. – Продолжай.

– Так вот, – Пашка на секунду задумался, собираясь с мыслями, – к нам в фирму обратился один богатенький буратино, врач, популярный пластический хирург. Секретный, навороченный замок сейфа у него дома сломался. Ну, мы с Ромкой, моим напарником поехали, сделали всё чики-пуки. Повозится, правда, пришлось, замок каверзный попался, но на каждую хитрую гайку найдется свой болт. Короче, сделали мы дело, собрались уходить. Ну, как принято, говорю: «Если снова замок сломается, звоните». А он нам и говорит, что купил уже новый сейф, и сделал к нему на заказ такой замок, что нет смысла кого-то звать, его вскрыть невозможно, только если автогеном резать.

– Такие замки существуют? – Пузырев приподнял одну бровь.

– Нет, – медвежатник покачал головой. – Как говорил кузнец в «Формуле любви», Алиена нобис, ностра алис, что означает, а, неважно, что это означает. На вскрытие самого крутого замка может уйти слишком много времени, но перед профессионалом он в конце концов не устоит. Понимаешь, на этом нас с Ромкой и заклинило, пока мы возвращались в офис от напыщенного докторишки. Наше мастерство и профессионализм были поставлены под вопрос. Короче, мы с Ромкой забились, кто сможет вскрыть замок быстрее. Мы не собирались грабить хирурга, нам его деньги и драгоценности не нужны, мы хотели просто доказать самим себе, что мы чего-то стоим.

– И ничего другого, как влезть в чужой дом и взломать сейф, вы, разумеется, не придумали, – адвокат с сожалением посмотрел на бывшего друга.

– Ну, как-то так, – Лапоть смущенно отвел взгляд. – Впрочем, к проблеме, о которой я хочу тебе рассказать, это имеет очень косвенное отношение. Первым в дом полез Ромка. Выбрал ночь, когда хирурга не было, залез, а потом вернулся ко мне ни с чем, жутко расстроенный.

– Вы следили за хирургом? – Андрей взял в руку карандаш, написал имя «Ромка» на чистом листке бумаги и стал украшать его завитушками, так он делал всегда в те годы, когда работал опером. – Где ты ждал друга? Стоял на стреме? Он живет один?

– Как много вопросов, вижу, ты уже включился, – усмехнулся Павел. – Да, мы изучили его график, чтобы не доставлять хлопот ни ему, ни себе. А ждал я Ромку у себя дома. Мы доверяем друг другу, и решили, что каждый действует в одиночку, на свой страх и риск. Хирург живет не один, вместе с ним в его большом загородном доме проживают его жена и его мама. Женщин мы с Ромкой в расчет не стали брать, полагаясь на свою ловкость. К тому же они не знали нас в лицо.

– Дальше, – Пузырев закончил водить карандашом по бумаге и посмотрел на Лаптева.

– Короче, вскрыть замок у Ромки не вышло, и за дело взялся я. Я выбрал подходящую ночь, когда, по моим прикидкам, хозяина не должно было быть дома, и пробрался внутрь. Было около полуночи. Сам понимаешь, проникнуть в загородный дом для профессионала не проблема. Вот только я не успел толком заняться сейфом. Только я стал разбираться с замком, как услышал скрип открывающихся въездных ворот. Я скользнул фонариком по пространству комнаты, в которой находился, и тут увидел лицо в углу. Это была женщина, она лежала на полу около стола и смотрела на меня мертвыми глазами.

Лаптев замолк, пытливо вглядываясь в лицо адвоката.

– Очень интересно, – Пузырев задумчиво кивнул, всё-таки он по своей натуре был больше опером, чем адвокатом, и такие загадочные ситуации приводили его в возбужденное состояние, его нюх ищейки начинал просыпаться. – Когда это случилось?

– Прошлой ночью, – ответил Лапоть.

– Итак, в комнате, где ты «работал», оказался труп. Что еще интересного ты там увидел?

– Ну, как я уже сказал, это была женщина. Возраст не скажу. Выглядела она очень молодо, но это ведь был дом пластического хирурга.  Грудь ее была в крови, в руке был зажат мобильник. Одежда… Белая блуза, джинсы. Скорее всего, это была не домашняя одежда.

– Это все?

– В принципе, да, – кивнул Лапоть. – Я выскользнул из дома незамеченным. В темноте я видел, как мужчина вышел из приехавшей машины и вошел в дом. Это был хирург. Почему он приехал домой ночью, не знаю, по моим расчетам, его не должно было быть до утра.

– Ну, мне всё понятно, – Пузырь встал из-за стола и прошелся по комнате.

Из всей тройки школьных друзей, только Андрей по комплекции более-менее соответствовал своей кличке. Он был высоким, плотным… конечно, не круглым, но склонность к полноте прослеживалась.

– У меня только один вопрос, – Пузырев остановился около стула, на котором сидел медвежатник. – Зачем ты с этим приперся ко мне? Я адвокат, а это дело полиции.

– А что я скажу полиции? – Лапоть с усмешкой уставился на бывшего друга. – Первый же их вопрос будет, а что я делал ночью в доме уважаемого хирурга. На меня же убийство и повесят, скорее всего.

– Логично, – кивнул адвокат. – Но всё же, почему я?

– Ты единственный, кому я могу доверять, – Павел внимательно посмотрел в глаза Андрея. – Произошло убийство, я в этом уверен. И я хочу, чтобы убийца был наказан. Может, там уже идет расследование, я не знаю, но я хочу в этом убедиться.

– Где находится дом с трупом? – спросил адвокат, отводя глаза от пронизывающего взгляда Павла. – Какой район?

– Элитный поселок в Пушкинском районе, рядом с парками.

Прочесав задумчиво нос и покачав головой, Пузырев взял со стола мобильник, порылся в контактах и выбрал запись «Соломинка».

– Привет, Катюша, как дела? –  сказал он в трубку.

– Ничего себе, Пузырь, – ответил веселый голос. – Что-то случилось? Марсиане приземлились в Чертаново? Сколько лет ты не объявлялся?

После ухода из органов Пузырев только пару раз звонил своей бывшей однокласснице, свой бывшей неразделенной любви. В этом году он даже забыл поздравить Катю с днем рождения, чего не случалось раньше никогда.

– Катюша, я тебя тоже очень люблю. И не я один. Твоя помощь нужна еще одному близкому нам человеку.

– Что? – голос женщины стал серьезным. – Лапоть с тобой?

– Да, он рядом, передает тебе большой привет, – Пузырев скосил взгляд на бывшего друга, тот послал в сторону телефонной трубки воздушный поцелуй. – Крепко целует и обнимает.

– Я рада, что вы помирились, – сказала Катя.

Девушка всегда считала, что Андрей чересчур жестко и нервно отреагировал на проступок друга. Ну оступился, ну с кем не бывает. Человеку всегда надо дать шанс извиниться и исправиться. Впрочем, в то время, когда шло следствие по делу об ограблении сейфа ювелира, Кате было не до друзей. Она была счастлива в своем замужестве и, по слухам, ждала ребенка.

– Слушай, Катюша, ты всё еще в Пушкинском работаешь? – Пузырев решил побыстрее перейти к делу.

– Да, у меня в этом плане без изменений, – ответила бывшая одноклассница.

– А ты можешь там у своих поспрашивать, не было ли за последние двое суток сообщений об убийствах, не находили ли каких-нибудь подозрительных трупов? Стрельбы никто не слышал в элитных поселках рядом с городом?

– Всё настолько серьезно? – в голосе Соломинки читалась тревога.

– Да, есть подозрение на убийство. Хочется понять, в курсе ли полиция.

– Хорошо, я поняла. Перезвоню, как только всё разузнаю.

Бросив на стол трубку, Пузырев сел на свое место.

– Я смотрю, дела у тебя тут идут не очень, – Лапоть оглядел кабинет адвоката, увидел бьющуюся в стекло муху и усмехнулся.

– Не моё это, – честно признался Пузырь. – Думал, защищать лучше, чем наказывать, но, если бы ты знал, кого приходится защищать. Порой самому хочется убить подзащитного… ну, или сделать так, чтобы он никогда не вышел на свободу.

– Тебе нужно было не адвокатскую контору создавать, а в частные детективы идти, – покачал головой Павел. – Это твоё, ты сыщик до мозга костей.

– Похоже, ты знаешь меня лучше, чем я сам, – улыбка впервые за день появилась на губах Пузырева.

– А так и есть, – кивнул Лаптев. – Ты слишком много копаешься внутри себя, пытаешься откопать то, чего нет. Я же всю жизнь был рядом, видел тебя при самых разных обстоятельствах. Я знаю, как ты поступишь в той или иной ситуации, даже когда ты сам этого еще не решил.

– И ты знал, что я тебя сегодня не пошлю подальше?

– Вот в этом я был совершенно неуверен, – вздохнул Павел. – Ты упрям и не умеешь прощать. Я бы скорее понял, если ты меня вообще не впустил бы к себе сегодня.

– Знаешь, друг… – Андрей внимательно посмотрел через стол на сидящего напротив мужчину. – Если бы я тебя не простил, я тебя действительно не пустил бы. Но, мне кажется, мне не за что тебя прощать. Ты ведь мне лично ничего не сделал. Наверное, все эти годы я злился больше на самого себя, на то, что я не смог разглядеть в тебе твою авантюрную жилку. Я сыщик, как ты выразился, до мозга костей, но я не смог увидеть, что мой друг стал преступником.

– Я больше не преступник, – покачал головой Павел.

Пузырев хотел что-то сказать, но тут раздался телефонный звонок. Звонила Соломинка.

– Ничем порадовать тебя не могу, – сообщила Катя. – Трупов нет, стрельбы не было. У нас всё тихо и спокойно. А что у вас случилось?

– По телефону не могу, – вздохнул Андрей. – Ладно, попробуем сами разобраться.

Пузырев задумчиво посмотрел на друга, тот жестами показал, что неплохо было бы куда-нибудь пойти, встретиться, поболтать.

– Но всё же, Катюша, если тебе интересно, можем встретиться, – продолжил Пузырь разговор с Соломинкой. – Возможно, твоя помощь будет полезной.

– Я после шести свободна, давайте в пиццерии напротив гостинки встретимся, я давно вас не видела, соскучилась.

– Заметано, полседьмого будем на месте.

– Я после отсидки Катьку не видел и не слышал, – вздохнул Павел после того, как его друг положил трубку. – У нее что-нибудь в жизни изменилось?

– Ребенок родился… а может, и не родился, – пожал плечами Пузырев. – Она говорила всем, что беременна, но это было, когда я увольнялся. А потом я как-то с ней перестал пересекаться. Так что ничего не могу сказать о том, где она и с кем. Ну, кроме того, что в полиции она всё еще работает.

– А у тебя есть идеи, что мы можем сделать, чтобы выяснить хоть что-то об убитой женщине? – Павел с надеждой посмотрел на друга.

– Все дело в том, что трупа-то ведь нет, – Андрей развел руками, – полиция этим вряд ли будет заниматься. Конечно, у меня остались очень теплые связи в этой среде, кто-то из ребят не откажется мне помочь. Но… не знаю. Давай поговорим с Катей. Надеюсь, ты не боишься посвящать ее в твою проблему?

– Ну что ты, Катьке я доверяю даже больше, чем тебе, – усмехнулся Павел.

– Это еще почему? – удивился Пузырев, но, скорее всего, удивление было показным.

– Я абсолютно точно знаю, что она умеет держать язык за зубами, – Павел посмотрел на муху у окна и сменил тему. – Давай отпустим это насекомое на свободу. Упорство в достижении цели должно быть вознаграждено.

Андрей подошел и распахнул окно, муха с громким жужжанием устремилась вверх. Пузырев понял, что Пашка не хочет распространяться на эту тему. Опять укол ревности, как в те годы, когда они вместе ухаживали за девушкой? Опять всё возвращается? Несмотря ни на что, это были самое чудесное время, в которое он с удовольствием вновь окунулся бы.

Глава 2

За последние четыре года, когда парни не видели свою прежнюю любовь, она ничуть не изменилась. Курносое лицо с большими голубыми глазами, очаровательная улыбка, стройное, но вовсе не худенькое тело, – Катя Соломина для многих была образцом совершенства.

Катя была тем человеком, который умел привлекать к себе внимание и оставлять незабываемое впечатление. Каждый, кто встречался с ней, чувствовал себя немного счастливее, а романтичные мечты становились более яркими и реальными.

Непонятно, как удавалось этой девушке, вовсе не красавице, так легко покорять сердца, но одно было ясно: её магнетизм продолжал действовать даже через годы.

Она уже сидела в пиццерии, когда два бывших друга, у которых за последние несколько часов наметился ощутимый прогресс в отношениях, подошли к ее столику.

– Да уж, мальчики, – покачала головой Соломинка, – даже в своих самых жарких фантазиях не могла себе представить, что когда-нибудь снова увижу вас вместе. И при этом, что вообще нонсенс, я вижу, что вы вполне дружелюбно смотрите друг на друга.

– Катюша, счастлив тебя видеть, – расплылся в улыбке Павел.

– Спасибо, что согласилась встретиться, – добавил Андрей, присаживаясь за столик.

– Ребятишки, у меня не очень много времени, поэтому давайте одновременно и поедим, и обсудим сложившуюся ситуацию. Пиццу я уже заказала… на свой вкус.

– Уверен, что она нам понравится, – усмехнулся Пузырев.

– Она мне уже нравится, хотя я ее еще даже не нюхал, – добавил Лаптев.

– Так, давайте, колитесь, кто убил, кого убил, и зачем вы вязались в это дело, – деловым тоном, убрав улыбку, сказала женщина.

– Я вчера ночью был в доме одного пластического хирурга, – оглядевшись по сторонам и поняв, что подслушать разговор некому, начал рассказ Лапоть.

– Опять? – нахмурилась Катя.

– Не волнуйся, я никого не грабил, был просто спор, – Павел поднял перед собой руки ладонями вперед, успокаивая подругу. – И там я увидел мертвую… застреленную женщину. К сожалению, в этот момент вернулся хозяин, и я не успел больше ничего узнать.

– Тебя видели? – Соломинка продолжала хмуриться.

– Нет, конечно, я что дурак, – Павел слегка возмутился такому предположению. – Но сообщать в полицию, я, разумеется, не стал. Всё же я был в доме нелегально.

– Зато поведал обо всем мне, – криво усмехнулся Андрей. – Вот мы и думаем, что бы предпринять. Если было убийство, нельзя оставлять это безнаказанным, но как понять, что же там на самом деле произошло, большой вопрос.

– Фамилия хирурга? – Катя внимательно посмотрела на медвежатника, она была уверена, что он знает, в чей дом забрался.

– Серов Геннадий Сергеевич.

Катя аж присвистнула от удивления, услышав фамилию.

– Круто, высоко летаешь! – девушка даже с некоторым уважением посмотрела на друга.

– А что, известная личность? – удивленно спросил Андрей.

– Эх, мальчики, сразу видно, что вы не девочки. Тем более не девочки в возрасте… и не звезды. Серов делает старых примадонн молодыми, молодых делает… ну, то, что он делает из молодых, я не берусь оценивать, это не мой вкус.

– Может, он неудачную пластическую операцию кому-то сделал, женщина пришла с претензиями, и он ее убил, – сделал очень очевидное предположение Лапоть.

– О пропаже пациентки доктора Серова, думаю, уже было бы известно всем газетам, – усмехнулась Катя. – Уверена, тут что-то другое.

На какое-то время молодым людям пришлось прервать разговор, потому что принесли пиццу. Пока ели, Пузырев всё пытался понять, что изменилось в манерах и облике подруги, а что-то явно изменилось, он это чувствовал.

Наконец до него дошло. Последние два года, когда они работали рядом, в одном отделе, и часто пересекались по работе, во всем поведении Соломинки чувствовалось, что она замужняя женщина. В те годы Катя и одевалась скромнее и вела себя спокойнее, он бы даже это выразил словом, зажатее. Ее бурная, даже слегка легкомысленная, натура не находила выхода, Катя пыталась в то время держать себя в какой-то узде. Сейчас же за столиком сидела та самая Соломинка, которую Пузырь знал раньше, та Катька-оторва, в которую он был влюблен.

Скосив взгляд на правую руку девушки, Андрей понял, что прав. Массивного золотого кольца на безымянном пальце не было. Этот факт пробудил в груди мужчины какие-то новые, а точнее, слегка подзабытые, чувства. Но обращать внимание окружающих на сей интересный факт, Пузырев пока не стал.

– Ребятишки, – съев последний кусок пиццы, Катя посмотрела сначала на одного друга, потом на второго. – Если вы собираетесь самостоятельно проводить расследование, то, боюсь, у вас ничего не выйдет. С вами никто даже разговаривать не станет.

– Это-то я как раз хорошо понимаю, – кивнул Андрей. – Я мог бы прикинуться адвокатом, но кто будет моим подзащитным. Трупа нет, никто не пропадал, никто никаких заявлений не подавал. Я поэтому и решил это обсудить с тобой, Катюша. Ты всё еще работаешь внутри системы, может, тебе придет в голову, какая-нибудь интересная мысль.

– Да, мальчики, вижу, без меня вам не обойтись, – вздохнула женщина.

Некоторое время Соломинка сидела молча, уставившись в стол перед собой. Парни не мешали подруге думать.

– Значит так, – Катя слегка прикусила край нижней губы. – Я в деле. Суть такая. Если вы не в курсе, то я уже год как в разводе. С Николаем Борисовичем мы не сошлись характерами. Но это так, ерунда. Сейчас у меня романтический период со следователем нашего района, неким Максимом Березиным. Я попрошу его в частном порядке, в свободное от работы время, покопаться в том, что происходит в доме Серова. Своей будущей, как он мечтает, жене, Макс не сможет отказать.

Вот в чем Катю Соломину нельзя было упрекнуть, так это в постоянстве. Даже строгому, умудренному опытом, повидавшему на своем веку бесчисленное число студенток, Николаю Борисовичу не удалось перевоспитать Соломинку. Она шла по жизни легко. В такие моменты Андрей Пузырев приходил к выводу: очень даже хорошо, что у него с Катей в романтическом плане ничего, кроме пары поцелуев, не получилось. Лучше было любить эту непостоянную красотку на расстоянии, чтобы не было потом больно при расставании.

– М-да, Катюша, – Павел с восхищенной улыбкой смотрел на подругу, – я думал, твой Борисыч тебя смог перевоспитать, а оно во как получилось. Я восхищаюсь твоими способностями штабелями складировать мужиков у твоих прекрасных ножек.

– Мои ножки, давай, оставим в покое, – Соломинка глянула на Лаптя с несколько наигранной презрительной усмешкой. – А тебе я бы посоветовала пока нигде особо не светиться. Если убийство действительно было, никто никаким боком не должен связать его с твоей личностью. Не думаю, что ты хочешь стать рецидивистом.

Лаптев, как бы извиняясь, со смиренным выражением на хитром лице, поднял перед собой обе руки.

– Ну а с тобой, Андрюша, я остаюсь на связи, – Катя мило улыбнулась адвокату. – Когда я разузнаю подробности о Серове, его семье, его работе и клиентах, я с тобой свяжусь. Ну а теперь я побежала, у меня свидание с кандидатом в мужья. Пока, мальчики, рада была повидаться.

Соломинка выпорхнула их пиццерии.

– Будем надеяться, что она сможет что-то выяснить, – вздохнул Пузырев, внимательно глядя на друга.

– Она всё выяснит, – усмехнулся Лаптев, – ты же знаешь Катьку.

Глава 3

Соломина позвонила уже на следующий день. Рабочий день подходил к концу, и адвокат Пузырев опять скучал в своем кабинете. Большая муха, возможно, та же, а может быть, и другая ползала по окну, но не пыталась разбить стекло. Лаптев сегодня не появлялся, по-видимому, пошел на работу: вскрывать где-нибудь очередной сейф, только вполне официально.

– Андрей, можешь подойти туда же, где вчера встречались? – спросила Катя без предисловий, голос женщины был серьезен.

– Хорошо, – согласился Пузырь, – в то же время?

– Если сможешь, то лучше сейчас. У меня вечером дела.

– Хорошо, минут через двадцать буду.

– Жду.

Соломинка нажала отбой. Андрей собирался не спеша, размышляя и гадая, что же там нарыла женщина на пластического хирурга. На машине до пиццерии езды было минут десять, опоздать адвокат не боялся. Дав секретарю Суровому ряд мелких, необязательных поручений, мужчина сел в машину и поехал на встречу.

Катя сидела за тем же столиком и уже вовсю поглощала пиццу.

– Приятного аппетита, – Пузырев сел напротив женщины.

– Так, времени у меня мало, а сказать есть что, – деловито сообщила Соломина, – поэтому слушай, поешь потом.

– Я весь внимание, – Андрей с удовольствием разглядывал лицо женщины. Пусть у нее и был потенциальный муж, но любоваться женщиной, к которой он всё еще дышал неровно, было ведь не запрещено.

– Итак, о клинике, где работает Серов, – Катя привыкла к тому, что Андрей смотрит на нее влюбленными глазами, поэтому на его изучающий взгляд внимания не обращала, – Там, оказывается, не всё так просто. Похоже, что Серов по уши в долгах. Нет, в клинике он по-прежнему работает, деньги зарабатывает, никто его оттуда выгонять не собирается, но…

Катя посмотрела по сторонам. Убедившись, что лишних ушей рядом нет, она продолжила.

– За последние годы было несколько скандальных дел, кое-кого из пациенток Серов омолодил немного не так, как требовалось. Несколько раз ему предъявлялись серьезные претензии, и он вынужден был выплачивать очень крупные неустойки как клиенткам, так и руководству клиники, чтобы не уволили. Кроме того, Серову пришлось потратить кучу денег и на то, чтобы проблемы не вышли за пределы клиники: руководство и это на него повесило. В прессу о скандалах не просочилось ни слова, а значит, подкуплено было много народу.

– Возможно, кто-то его до сих пор доит, – сделал предположение Андрей.

– Вполне возможно, – согласилась Катя. – Надо будет проверить, не пропал ли кто-нибудь из фигурантов. Теперь о самом хирурге.

– О нем тоже есть что-то интересное? – улыбнулся Пузырев.

– Очень интересное, – кивнула серьезно Катя. – Ему сорок восемь лет. В загородном доме живет с мамой и женой. Женат уже в четвертый раз. При этом со всеми тремя предыдущими женами Серов расстался весьма нетривиальным способом.  Короче, все они умерли. Две первые жены ушли из жизни давно, еще когда хирург был молод и не столь известен, третья умерла три года назад, уже после нескольких скандальных происшествий в клинике. С нынешней женой Серов живет вместе чуть больше года.

– Смерти бывших жен криминальные? – решил уточнить Андрей.

– А вот это самый правильный вопрос. Все они отравились. Причем на Серова подозрения в отравлении жен никогда не падали. Во всех случаях было констатировано обычное пищевое отравление испорченными продуктами… И во всех случаях смерти наступили, когда дамы отдыхали вдали от своего мужа. Первая умерла на курорте в Крыму, вторая – в поезде, по дороге на отдых, последняя – в аэропорту, по прибытии в Анталию.

– Не верю я в такие совпадения, – покачал головой Пузырев.

– Я тоже не верю, – усмехнулась Соломина. – Но хочу тебе напомнить, что Пашка видел застреленную женщину, а не отравленную.

– Ну, одно другого не исключает, – губы Андрея тоже тронула легкая усмешка. – Впрочем, Пашкина женщина умерла в доме, а не на курорте. Кстати, а где сейчас жена Серова?

– Не знаю, – покачала головой Катя. – Вот что я тебе хочу сказать, Андрюшенька, хватит тебе изображать из себя адвоката. Ты опер, и очень хороший опер. У нас в отделе все ждут, когда же ты одумаешься и вернешься. Так что давай, потренируйся на этом деле, вспомни свои навыки. Дальше копаться тебе предстоит в одиночку.

– Я бы с удовольствием сходил к этому хирургу, пообщался с ним, его женой… если она жива, – Пузырев печально покачал головой, – но, боюсь, меня не пустят даже на порог. У меня нет никаких полномочий.

– Ну, ты всё же съезди на место предполагаемого убийства, – женщина с хитрой улыбкой посмотрела на мужчину. – Не мне тебя учить, как работать на месте. Ты начни, а я тоже подумаю, может, какую-нибудь тебе бумажку получится сварганить.

– Ну-у… бумажка у меня, в принципе, есть, – Андрей исподлобья бросил быстрый взгляд на Катю.

– Поняла, оставил на память, – улыбнулась девушка. – Тогда в чем проблема? Не думаю, что кто-то будет звонить в отдел и спрашивать, работает ли на самом деле Пузырев Андрей Сергеевич в полиции. Удостоверения у нас в последние годы не менялись, так что по бумажке ты опер. Работай, Пузырев.

Глава 4

Машину адвокат-опер припарковал у въезда в элитный поселок. Он решил прогуляться пешком, осмотреться вокруг, чтобы понять, чем вообще живет этот расположенный в стороне от города, около живописного старого парка, богато обустроенный район.

Было утро, погода стояла замечательная, дождя сегодня не обещали. Ничто не мешало прогулке тридцатилетнего мужчины по широким заасфальтированным дорожкам, вдоль которых тянулись глухие высокие заборы, над которыми возвышались крыши местных особняков. Каждый дом имел свой уникальный стиль, от современного минимализма до помещичьего шика.

Андрей остановился у одного из заборов, любуясь оригинальными украшениями в виде стилизованных сов на вершинах столбов, к которым крепились обычные листы профнастила. Несоответствие вычурности столбов простоте материала, из которого был сделан сам забор, позабавило Пузырева.

Дом хирурга Серова был чуть дальше, но Андрей не спешил к нему подходить. Если в доме действительно находился позапрошлой ночью труп, убийца, конечно же, успел его куда-нибудь сплавить, времени у него было предостаточно.

Откатные ворота из профнастила, около которых опер стоял, загудели и поехали в сторону. Большой внедорожник выехал из открывшихся ворот, за рулем сидела симпатичная, надменная дама чуть старше Андрея. Женщина даже не посмотрела в сторону стоявшего рядом с забором мужчины, она резко газанула, и машина умчалась по асфальту, ворота, закрываясь, медленно поползли назад.

– А если я сейчас в гости зайду? – буркнул Пузырев вслед умчавшейся машине. – Тут у вас медвежатники шастают, а вам хоть бы хны.

– Ты, что ли, медвежатник? – насмешливый голос раздался за спиной Андрея.

– Хорошая погода, – развернувшись, Пузырев внимательно разглядывал пожилого, лет шестидесяти, густо заросшего щетиной, мужичка, неслышно подошедшего к нему сзади.

Отвечать на заданный вопрос, опер, разумеется, не стал. Его вновь поразило несоответствие элитарности поселка и данного персонажа, явно не вписывающегося в окружающий антураж. Из футболки без рукавов выступали жилистые загорелые руки, из-под коротких же мятых шорт торчали худые, бледные ножки, – внешний вид мужика никак не соответствовал этому месту.

– У вас тут все такие гордые и безалаберные? – Пузырев мотнул головой в сторону закрывшегося забора.

– Почему же? У нас тут есть и нормальные люди.

– Вы тоже тут живете? – Андрей обвел взглядом пространство вокруг.

– Живу, – кивнул с улыбкой мужичок. – А ты, я так понимаю, не местный.

– Пока нет, – начал сочинять легенду опер. – Но с удовольствием перебрался бы за город. Вот, хожу, изучаю, присматриваюсь. У вас тут никто дом не продает, кстати?

– Продают, – мужик кивнул. – Но тебе лучше на сайте недвижимости посмотреть, там информации достаточно. Так просто с человеком с улицы никто тут разговаривать не будет.

– А я смотрю, Вы в этих вопросах сечете, – усмехнулся Пузырев.

– Нет, но я полицейских за версту чую, – незнакомец буравил Андрея острым взглядом прищуренного глаза. – Кого-то конкретного ищешь? Не бойся, спрашивай. Это я в молодые годы с вашим братом предпочитал пореже общаться, а теперь я готов со всей душой помочь органам. Ненавижу я всю эту шушеру за заборами, и, если ты кого-нибудь из этих нафаршированных жлобов прищучишь, я буду только рад.

– Если Вы их всех так не любите, почему же здесь живете?

– Я ж уже сказал, есть тут и нормальные люди. Дочка моя, Вероника, для себя дом строила, но потом хорошая работа за границей подвернулась, вот она с мужем и детьми и укатила. Дом хотела продать, да я запретил, сказал, что сам буду тут жить. Вот, живу. Тут, в принципе, хорошо, просторно. Опять же парк рядом, пруды, утки плавают, что еще на старости нужно одинокому человеку. Так чей дом тебя интересует, товарищ опер?

– Там, чуть дальше, – Пузырев показал рукой направление, – хирург живет один, пластический. Хотелось бы мне о нем побольше узнать.

– А, Серов, ну-ну, – мужичок поморщился, – гнида первостатейная.

– Прямо вот такой уж и нехороший человек? – усмехнулся Андрей, немного удивленный резкой характеристикой, данной хирургу.

– Хуже не встречал, – усмехнулся мужик. – Меня, кстати, Николай зовут.

– Андрей, – представился Пузырев, – оперуполномоченный.

– Не ошибся, значит, что опер, – кивнул Николай. – А насчет Серова… что я могу сказать? Я его редко вижу, но сразу видно, что неприятный тип. Смотрит всегда свысока и как-то подозрительно. Может, с тетками, своими клиентками, он и другой, но нормальных людей от него воротит.

– Если он такой неприятный человек, как же он жену себе нашел?

– Так она наверняка была его клиенткой, – усмехнулся мужик. – Ей далеко за сорок, а выглядит на двадцать. Серов ей явно всё подправил: лицо, сиськи, жопу. Ну а потом эта красотка в благодарность за него и вышла.

– Вы это точно знаете или предполагаете?

– Предполагаю, конечно, – Николай с невинной улыбкой посмотрел на Андрея. – Но уверен, если вы по своим каналам пробьете информацию, всё именно так и окажется.

– Он в доме живет только с женой? – опер начал привычную для себя работу, сбор сведений о подозреваемом. – Детей у него нет?

– Эта красотка точно не рожала от него, – Николай принялся загибать пальцы на руке. – Предыдущая жена, ты бы ее от нынешней не отличил, если бы встретил, такая же искусственная кукла, тоже не рожала. Что было до того, я не знаю, но в дом к хирургу никто просто так не приезжает. Думаю, детей у него никогда не было. А живет он еще с мамашей своей. Старушка, божий одуванчик, ей далеко за семьдесят, седая вся такая, из дома почти не появляется. Если куда надо, сын ее отвозит.

– А Вы в последние два дня кого-нибудь из этой семейки видели?

– Хирурга видел, вернее, его машину, – пожал плечами разговорчивый мужичок, – он каждое утро уезжает на работу, вечером возвращается. Ты спросишь, почему я всё вижу. А я живу напротив, через дорогу. У него ворота скрипучие. Когда они открываются, летом при открытых настежь окнах хорошо всё слышно. А я люблю постоять у окна, посмотреть, что в мире происходит.

– Вы уверены, что за рулем в эти дни был именно Серов?

– А никто больше в их доме машину не водит. Она у них одна: огромный такой внедорожник с большим открытым багажником. Не знаю, зачем хирургу такая машина: бензину жрет немерено, и ни на какие рыбалки он не ездит. Он вообще только на работу и обратно.

– А ночью он всегда дома?

– Нет, – Николай задумчиво покачал головой. – Пару раз в неделю он дома не ночует. Не знаю, может, у него на работе дежурства ночные, или зависает где. Хотя в его-то возрасте и при жене-куколке… не знаю, в общем.

– А жену и мать видели в последнее время?

Николай какое-то время стоял, уставившись немигающим взглядом в живот Пузырева, вспоминая что-то, а потом покачал головой.

– Нет, несколько дней уже женщин не видел. Ну, мать-то понятно. Я и раньше ее пару раз в месяц видел. А вот насчет жены… Обычно она почти каждый день куда-то на такси днем уезжала: по магазинам там, стрижка, маникюр, педикюр. Но дня три уже я ее точно не видел. Может, уехала погреться на курорт.

– Не проводите меня до дома хирурга? – предложил Андрей своему собеседнику. – Наверное, будет более изящно выглядеть, если я подойду в сопровождении человека, которого там знают.