Эпидемия ультранасилия

Инцидент №1 "Нулевой пациент"

Ну-ка, давайте глянем, что хоть в мире-то происходит.

Включаю на телевизоре новостной канал.

– Здравствуйте, в эфире “Вечерние новости” в студии Анастасия Ломяжева. Ответ на один из важнейших вопросов развития человечества наконец найден. Потенциальное существование инопланетных рас доказано. Сегодня в одном из кварталов нашего города было обнаружено разумное существо, неизвестное современной науке. На место задержания существа уже прибыл наш корреспондент. Передаю слово Михаилу Ежову.

– Благодарю, Анастасия. Буквально несколько минут назад на улице Вязовского, сотрудник патрульно-постовой службы обнаружил странное создание, появившиеся, по его словам, из ниоткуда. Существо размером чуть меньше двухмесячного щенка овчарки, также покрыто шерстью. Одним из отличий является другая форма морды, более сплющенная. Также выделяются уши, они меньше, чем у тех же щенков. Окраска шерсти у конкретно этого представителя серо-белая. Создание можно было бы принять за простого зверька, но одежда, похожая на рубашку, и маленький рюкзачок говорят о разумности этой особи. Теория подтвердилась, когда существо начало что-то бегло говорить на неизвестном языке. Специалисты уже занялись этим делом и всеми силами пытаются помочь существу каким-либо образом…

– Тц! Ну и бредятина. Нахрен эти новости. Посмотрю лучше бокс, – переключаю канал на спортивный.

Некоторое время я смотрю бой за боем. Поддерживаю своего любимого участника – Гонора Дредора. Неожиданно начинаю замечать, что всё чаще задумываюсь о том новостном выпуске.

Что это было за существо? Может ещё что-нибудь по этому поводу скажут?

Я переключаю канал обратно.

– …с места событий. Существо, которое обнаружили несколько часов назад, сбежало. Пока специалисты пытались понять, что говорит создание, которое они уже назвали “котом”, оно вырвалось из помещения, где проводилось расследование. В данный момент, проводятся попытки поймать существо. Все граждане, которых оно встретило на своём пути, уже госпитализированы с различного рода рваными ранами. Предпринимаются попытки обезопасить область, в которой предположительно скрывается “кот”. К делу были подключены специалисты из таинственной организации “Порядок”, чьей функцией является обеспечение безопасности граждан любыми средствами. Специалисты уже предполагают, что существо заражено некой формой бешенства. Дальнейшие события вы увидите на нашем канале в ближайшее время…

Я вновь задумался, пока смотрел.

Как так? Это правда? Настоящее инопланетное существо? Какое интересное имя “кот”. Походу эти “коты” действительно опасны. Хотя, почему я предполагаю, что их много? Может он всего один… Погодите, что там говорят?

– Походу, существо сумели схватить. Дальнейшая его судьба вполне ясна – изучение сотрудниками организации “Порядок”. В рюкзачке “кота” были обнаружены некие записи и чертежи, которые также будут изучены. Существо направлено в специальную камеру содержания до выяснения его мотивов и целей…

М-да… Что же это происходит-то? Такое чувство, что грядёт что-то поистине страшное…

Инцидент №2 "Начало конца"

Как же я сегодня устал. Поход до поликлиники в моём возрасте – это настоящее испытание. Ничего, сейчас дойду до дома и наконец послушаю, что говорят по радио.

Я поднимаюсь на лифте до нужного этажа. Мои больные колени совсем не приспособлены для поднятия по лестнице. Пока я еду, ощущается неестественное усиленное притяжение к земле. Каждый раз, заходя в лифт, опасаюсь, что в этот раз я точно из-за него упаду. Я смотрю на цифровое табло. Красные числа на нём, нехотя сменяют друг друга. На тридцати счёт останавливается, а двери лифта открываются. Я выхожу в подъезд. Блёклые жёлтые стены навевают лишь скуку. Хотя, мне ли, старику, жаловаться на неё, старую стерву? В коридоре курит юноша, на вид лет двадцати.

– Молодой человек, вы бы хоть окно для приличия открыли. А то всему этажу вашим дымом дышать, – бурчу я так, чтобы он точно услышал.

– А вы, дедуль, дымом моим не дышите. Имейте совесть, в конце концов. Я сигареты для себя покупал, – наигранно обиженно ответил он, затянувшись и выпустив дым в мою сторону. В ответ, я лишь молча проследовал к своей квартире.

Покинув неприлично-некультурную общественность, я захожу в прихожую своего дома. Снимаю кирзовые сапоги, с полу стёршимся каблуком, свою меховую финку, старенький ватник, прохожу в комнату. Сев на своё кресло, я включаю радиоприёмник “Фестиваль”.

– Давай, дружок, послушаем-ка мы с тобой новости.

Немного пошумев, аппарат начинает издавать различимую речь.

– …был обнаружен ещё один так называемый кот. Специалисты организации “Порядок” уже пытаются выяснить его намерения путём допроса. Такие особые меры использованы по причины потенциальной опасности всех, подобных этому существу. Пока что мы не знаем наверняка сколько их, но сотрудники организации уже смогли узнать некоторую важную информацию. Анализировав поведение и речь первого “агента ультранасилия”, как их решили назвать, из-за их крайне агрессивного поведения, сравнимого с бешенством, специалисты создали модель языка, который используют эти существа. Именно с помощью такого подхода они получили ужасающие данные. По словам этого агента, в ближайшее время планируется полномасштабное вторжение на нашу территорию. Ради защиты населения, правительство выдаёт организации “Порядок” экстренные полномочия в чертах города. Первым решением совета управления организации было введение комендантского часа и усиление патрулей на территории города…

Я молча смотрю в стену напротив меня. Речь, доносящаяся из радиоприёмника, затухает, но не из-за помех или чего-то подобного. Просто я перестаю её слушать, отдаваясь своему потоку мыслей.

Снова? Так скоро? Прошло всего пара десятилетий. С каждым разом они всё чаще и чаще…

Выключаю радио. Никаких больше новостей. Решаю просто отдохнуть в кресле, попытаться не думать о том, что грядёт.

Хех, не думал, что вновь встречусь с косой её величества – Войны…

Инцидент №3 "Вторжение"

Мдаа… Вновь очередной несмешной видос по задолбавшему всех форсу. Может что-то новенькое придумаете?

Я лежу на диване в своей съёмной однушке и смотрю различные посты в соцсети “ВКонтакте и точка”. Смартфон я держу над своим лицом правой рукой, а левой листаю ленту. Вдруг, мой живот начинает урчать.

Пора бы что-нибудь приготовить.

Я уже представляю, как придётся встать, придумать, что готовить, и, собственно, начать. От одной мысли об этом усталость расплывается по моему телу, захватывая каждый его участок, каждую мышцу. Она не даёт мне даже пошевелиться, чтобы встать.

Хотяяя… Потом. Всё потом.

Вновь утыкаюсь в телефон. Со временем моя правая рука начинает слабеть. Пальцы медленно разжимаются. В последний момент перед падением телефона на моё лицо, я замечаю странную фотографию большого многоэтажного здания, около которого кружат какие-то существа. Какие именно я разглядеть не успел, так как приходил в себя после удара защитного стекла телефона о мой нос.

– Ай, бл…ин – сдерживаюсь я.

Что это было?

Беру аппарат в ту же руку, рассматриваю фотографию. На ней изображено здание центральной больницы. На площадке перед ним собрались люди, которые фотографируют его, и, кажется, сотрудники организации “Порядок”. Не успев задать вопрос: “Что они там делают?”, – я вновь замечаю в воздухе около здания странных существ. Множество сообществ в разных соцсетях уже раструбило об этих “котах”. Но здесь они не бегают, как делают это обычно, а летают. Из-за плохого качества изображения особо их не разглядеть. Заинтересовавшись тем, как выглядят эти агенты, как их ещё называют, я начинаю искать более качественную фотографию. Несколько минут поиска и я уже рассматриваю самого близкого к камере кота. Он висит в воздухе, будто его подняли за переднюю часть тела. Задние и передние лапы просто висят вдоль туловища. Также выделяются уши. Судя по тому, что я видел, обычно у агентов уши подняты, но у этого они опущены, а их краешки загнуты. В таком положении они отдалённо напоминают крылья самолёта.

Ещё некоторое время я смотрел на фотографию, пытаясь найти ещё какие-нибудь интересные детали. Обратил внимание на сотрудников. Всегда задумывался, почему охранники общественного порядка похожи именно на псов. Их несколько лет назад смогла вывести в лабораториях организация “Порядок”, после чего активно внедряла их в социум. На что только не способна наука… Видимо, сотрудники намного эффективнее людей. Странно то, что они ещё и говорить умеют. У обычных собак голосовые связки не так развиты, чтобы можно было общаться, но эти свободно говорят. По интеллекту они лишь немного проигрывают человеку. Однако, учитывая, что их готовили именно к службе, то неудивительно, что особый интеллект им не развивали. Где-то слышал, что собаки видят не все цвета, в то время как сотрудники этим не страдают. По новостям давным-давно говорили, что их вывели с помощью генетики. Технически, это должно попадать под насилие над животными, но кого это волнует, когда речь идёт об уменьшении количества жертв людей, которые также охраняют порядок в городе. Когда организация раструбила на весь мир о создании нового вида в лабораторных условиях, начался настоящий переполох. В конечном итоге, против “Порядка” выступили различные международные организации, защищающие природу. Но, собственно, что они могли сделать официальной военной организации, которая получает финансирование государства? Ничего. Пошумели-пошумели и перестали. Как разумным существам, сотрудникам обеспечили все условия для нормальной жизни. У них есть отдельный квартал в городе, на них распространяются все обязанности и права, как и на всех граждан. Однако, выбор профессии у них невелик. Только силовые структуры. Хотя, честности ради, они и не жалуются.

Больше людей удивило то, что это открытие не скрывали, а сразу продемонстрировали всему миру. Эта организация совершила в последствии ещё несколько прорывов после этого, которые также придала общей огласке, но то были не настолько значительные разработки. Эта же была революционной. Создать новый биологический вид в лаборатории и рассказать всем – довольно странная затея. В любом случае, “Порядок” проявил себя, как организация, которая ничего не скрывает. Когда я услышал, что мы переходим под её “покровительство”, сразу понял, что в новостях будет больше правды. Все в этом уверены. Репутация даёт о себе знать.

Размышления об этом заняли меня на целых полчаса. Пока я думал, я просто пялился в потолок, отложив телефон в сторону.

– С новыми порядками мы будем видеть этих полупсов намного чаще… – тихо сказал я.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Я еле-еле встал с дивана и побрёл в сторону прихожей.

– Кто там? – спрашиваю я, прислонившись к двери и пытаясь рассмотреть гостя в глазок.

– Патрульно-постовая служба. Младший сержант Головков и рядовой Шариков, – отчеканил голос за дверью.

Полиция. Всегда их боялся, хотя никогда ничего противозаконного не делал. Видимо, это врождённое.

– П-по к-какому д-делу? – лишь смог промямлить я.

– Эвакуация населения. Просим собрать личные вещи с документами и проследовать на улицу, где вас встретят и сопроводят, – ответили мне. Их голос был довольно странным, не похожим на человеческий. Слишком резкий, будто… лай.

Я открываю дверь. За ней стоит два сотрудника порядка. На их коротких тёмно-синих крутках красуются различные нашивки. На груди над левым карманом – чёрный прямоугольник с жёлтой окантовкой и того же цвета надписью “Порядок”, на спине такой же, но побольше. На левом плече прикреплена другая нашивка в форме щита серого цвета, в середине которого находиться чёрная мишень. На верхней его части также видна надпись жёлтыми буквами “Порядок”, снизу же написано “Полиция”. На плечах красуются синие погоны с красной обводкой. У первого на них видно две жёлтые полоски, лежащие поперёк длины погон. У второго полосок нет, похоже, он – рядовой. На голове сержанта надета серая фуражка, на средней части которой висит эмблема с тем же щитом и мишенью. Также особо заметен жёлтый, почти золотой, рант над отсвечивающим козырьком. У рядового вместо фуражки того же цвета бейсболка с той же эмблемой посередине. Оба носят тёмно-синие брюки с тонкими красными лампасами. Обувь у них отличается. Головков в чёрных лакированных туфлях, а Шариков в чёрных начищенных берцах. Лица сотрудников походят на человеческие, но со слишком обильной растительностью. Челюсть у обоих выпирает вперёд. Лицо сержанта более морщинистое, по нему можно даже сказать, что он уже почтенного возраста. Складки кожи на лбу, как бы съезжают на его глаза. Короткие белые волосы на голове выглядывают из-под фуражки. Такая же белая и короткая борода под висками плавно переходит на подбородок. Обрюзгшие щёки свисают вниз. Взгляд бесконечно усталый. Видимо, он уже давно потерял интерес к службе и просто ждёт выхода на долгожданную пенсию. У Шарикова лицо более молодое и свежее. В глазах горят мелкие искорки, из-за чего они кажутся такими живыми и подвижными. Рядовой стоит, держась руками за ремень и согнув спину. Но, как только сержант переводит на него свой взгляд, тот сразу встаёт по стойке смирно.

Руки… Я всегда думал, что у сотрудников они больше похожи на лапы, но они точно такие же, как мои. Лишь немного сильнее видны волосы на них.

– Здравствуйте. Гражданин Евгений Владимирович, верно? – с усталостью в голосе спрашивает меня Головков, смотря своими сонными тёмными овальными глазами.

– Верно.

– Хорошо. Как я и говорил, соберите ве…, – он протяжно зевает, широко раскрывая рот и показывая множество острых зубов и длинный, по сравнению с человеческим, язык. – Прошу прощения. Соберите вещи и документы. С ними проследуйте на улицу, где вас встретят и сопроводят.

– Понял. Сейчас соберусь, – закрываю дверь и впопыхах пытаюсь вспомнить, что мне вообще нужно взять.

Бегая по квартире туда-сюда, я беспорядочно собираю вещи и бумаги в свою походную сумку. Нет времени даже задуматься о том, что происходит.

Спустя пятнадцать минут я всё уложил в сумку. Наконец можно собраться с мыслями.

Эвакуация. От чего? Что такого случилось? Только вот… Какое-то странное чувство, будто я что-то забыл. Лишь бы не забыл ещё какую-то бумажку! Погоди… Те агенты на фотографии около здания. Что они там делали? Неужели… О нет. Я помню, видел где-то, что один из агентов говорил о вторжении. Это оно? Вот зачем нужна эвакуация?

Я решаю спросить у полицейских, что случилось на самом деле. Ставлю сумку в прихожей, открываю дверь и обращаюсь к ним.

– Господа полицейские, можете прояснить мне один момент?

Услышав это, Шариков выпрямил спину и повернулся ко мне.

– Слушаю вас, гражданин, – кажется, что он даже повеселел, когда я назвал их “господа”. Это стало ясно по его оживившемуся взгляду. Почему-то мне показалось, что, если бы у него был хвост, он немедленно начал бы им вилять. Сержант же даже не обратил на меня внимания, разговаривая с другим жильцом из соседней квартиры.

– Хотел спросить. А зачем, собственно, эвакуация? От неожиданности я даже не подумал об этом.

– Вы не знаете? Объявление крутили по всем каналам: что по радио, что по телевизору. Даже на электронную почту посылалось письмо, – он почёсывает затылок, приподнимая бейсболку. – Ну, раз вы не знаете, то обязан донести информацию. Вы же слышали о словах одного агента, которого буквально пару дней назад изловили, что готовиться вторжение? На здание центральной больницы час назад было совершено нападение этих самых агентов. Введено чрезвычайное положение. Всех эвакуируют в бункер.

– Не может быть. Тогда я, пожалуй, поспешу, – я беру сумку, выхожу из квартиры, закрываю её и спускаюсь по лестнице.

Пока я не скрылся за лестничным пролётом, решил посмотреть в сторону того рядового. Он провожал меня взглядом. Сержант, заметив это, что-то буркнул и дал ему подзатыльник, после чего тот повернулся лицом к жильцу соседней квартиры. Я лишь молча опустил взгляд в пол и быстрым шагом начал спускаться по лестнице.

У самого выхода меня ждал ещё один сотрудник. Он был в той же форме, что и Шариков, но серой камуфляжной расцветки.

– Гражданин, пожалуйста, проследуйте со мной, – он выходит из коридора на улицу, я следую за ним.

Прямо во дворе выстроилась целая колонна из странного вида транспорта: машины эти были как бы приплюснуты. Первое, что бросалось в глаза: что вместо колёс у них были гусеницы с резиновыми накладками. С передней стороны – пара закрывающихся окошек. По бокам от них – две фары, на крыше – ещё одна. Чуть дальше верхней фары расположен люк, видимо, для водителя. С задней части машины также были два больших квадратных люка, поставленные друг напротив друга. На них, как и на боковой стороне машины, выделялась эмблема красного креста.

Из соседних подъездов также выходят люди, их до машин сопровождают другие сотрудники.

– Занимайте своё место. Надеюсь, вы взяли с собой всё необходимое.

– То есть, не будет возможности вернуться? – спрашиваю я, после чего вижу, как он слегка хмуриться.

– Разумеется, нет. Вернуться вы сможете только после полной стабилизации ситуации. А сейчас, прошу – занимайте своё место, – рядовой грозно глядел на меня, пока я по его приказанию забирался в машину. Кажется, он готов был на меня зарычать.

Места в ней было крайне мало. Семь человек уже сидели на миниатюрных скамеечках, вмонтированных в конструкцию. Ноги поставить было практически некуда – всё заставлено сумками. Но, немного повозившись, я уселся так, чтобы чуть удобнее. К нашей машине подошёл тот самый сотрудник и, убедившись, что все на своих местах, закрыл люки. У самого потолка включилась крохотная лампочка, которая еле-еле освещала пространство. Молча переглядываясь, мы сидели и ждали ещё полчаса или час, пока вся колонна будет загружена.

Я никак не мог прекратить думать о том, что происходит, что будет дальше. Неожиданно, прервав мои размышления, машина тронулась, и мы наконец поехали. Продолжалась поездка около сорока минут. За это время, никто не произнёс ни слова. Даже дышали люди тихо. Казалось бы, в такой ситуации должна воцариться тишина, но её прогоняло тарахтение двигателя машины.

Так же внезапно, как и тронулась, машина остановилась. Стали слышны шаги снаружи. Уже другой сотрудник открыл люки. Яркий свет, ворвавшийся через них, ослепил нас, из-за чего трудно было понять, где мы находимся. Через секунду или две это прошло. Нам открылся вид на огромное помещение с округлыми металлическими стенами, плавно переходившими в потолок. Это помещение освещалось множеством ламп, прикреплённых к стенам. Также через люки к нам проник странный воздух. В нём не было никаких запахов, будто он был стерильным.

– Выходите по очереди, – скомандовал нам сотрудник в той же серой камуфляжной форме и с синей сумкой, которая висела на его плече.

Мы повиновались и вышли. Посмотрев назад, я увидел, что помещение было ещё больше в длину, чем я себе представлял. В самом конце была большая ангарная дверь. Её уже закрыли. Видимо, вся колонна наконец разместилась внутри.

– Следуйте за мной и держитесь группой, – вновь обратился к нам сотрудник. Мы пошли за ним, прямо как утята идут за уткой.

Он вывел нас из помещения в коридоры. Пол выложен плиткой. Стены выкрашены настолько тусклой синей краской, что можно подумать, что они серые. Потолок примерно того же цвета, но слегка темнее. Вдоль коридора тянутся провода и трубы. Пространство залито светом длинных потолочных ламп. Иногда на стенах попадаются электрощитки.

Пройдя достаточно далеко, мы натыкаемся на перекрёсток коридоров. На потолке висит чёрный крестообразный указатель. Сотрудник ведёт нас по левому коридору, который подписан как “Жилая зона”. Уже этот коридор разделяется на множество других коридоров, помеченных номерами. Мы заходим в коридор №3, он уже не такой длинный, как прошлый, но он полон дверей, которые также пронумерованы. Наш проводник подходит к двери с номером 1 и достаёт из синей сумки маленькую книжку. Он открывает её, присматривается, потом смотрит на нас.

– Гражданин по имени Бобров Евгений Владимирович здесь? – спрашивает он.

– Здесь, – отвечаю я и подхожу ближе к нему.

– Покажите паспорт, – он протягивает руку.

Я достаю из своей сумки паспорт и отдаю ему. Остальные семь человек также начинают копошиться в своих сумках и рюкзаках. Сотрудник открывает паспорт, сравнивает со своей книжкой. Потом смотрит на меня, щурит глаза и выдаёт паспорт обратно вместе с той книжкой.

– Теперь это, – он указывает на то, что выдал мне. – ваш новый паспорт. Везде, где вас попросят его предоставить, вы будете показывать именно его. Также он служит запасным ключом для вашей квартиры. Попробуйте приложить первую его страницу к этой панели, – он показывает рукой на чёрную гладкую панель чуть ниже ручки двери.

– Хорошо, – я прикладываю. Раздаётся звонкий щелчок.

– Вот ваш основной ключ, – он протягивает мне серебристый маленький ключик. – Если вы его потеряете, можете обратиться к любому из сотрудников. Они сообщат, чтобы вам выдали новый. Пока ключ делают, вы должны будете пользоваться паспортом, чтобы открыть дверь. Всё ясно?

– Да.

– В таком случае, добро пожаловать домой, – он открывает мне дверь и уходит, люди следуют за ним.

Я стою и смотрю им вслед. Потом обращаю взгляд на свой новый паспорт. Синяя книжечка с золотой надписью: “Организация «Порядок»” сверху. Под ней уже серебряным цветом выгравирована эмблема с серым щитом и чёрной мишенью в его середине. Снизу книжки написано: “Паспорт”.

Решив, что пора уже сдвинуться с места, я захожу в прихожую своей новой квартиры. Слева от меня находится вешалка, под которой – маленькая полка для обуви. Я снимаю ботинки, ставлю их на эту полку, рядом с ней ставлю и сумку, прохожу в комнату. На стенах – синие обои. Пол – ламинат. Смотрю вверх на белые натяжные потолки с девятью маленькими лампочками. В правом углу стоит кровать, изголовьем упираясь в маленький диван, напротив которого – комплект нескольких шкафов с нишей для телевизора. Ещё дальше от дивана стоит компьютерный стол. Персональный компьютер чёрной расцветки, уже подключённый и ждущий только включения. Роутер “Портелеком”.

Странное название. Видимо, “Пор” от слова “Порядок”. Походу, организация действительно всё взяла в свои руки.

Я выхожу из комнаты и иду на кухню. Матовая голубая краска на стенах, почти как в коридоре, но более насыщенная. Кухонный гарнитур тоже матовой, но уже жёлтой, раскраски. Всё оборудование для готовки имеется, все инструменты на местах. Тарелки аккуратно разложены на сушилке.

Чёрт возьми, красиво!

Решаю посмотреть, как устроена ванна. Снова выхожу в прихожую и направляюсь в душевую. Маленькая комната с белыми стенами, на которых едва виден узор. Шкафчик с зеркальными дверцами над раковиной, небольшая ванна, унитаз. Всё на месте.

Неплохое такое переселение. Думал, будет намного хуже.

Вдруг меня посещает чувство, что что-то не так. Чего-то в этой квартире не хватает…

Да не, ерунда какая-то. Всё идеально! Или… Погодите. Окна! Тут нет окон! Это правда бункер? Я под землёй? Вот почему воздух такой стерильный и без запахов. Он чем-то обработан, перед подачей сюда. Почему я только сейчас об этом задумался?

Я возвращаюсь в комнату и сажусь на кровать, подперев голову руками.

Как мы сейчас будем жить? Где мне работать? Раньше я подрабатывал доставщиком. Всё-таки сезон, летние каникулы, отдых от технаря. А что сейчас? Даже не знаю, что думать. Хотя, если “Порядок” с кучей народу проблему решил, всех расселил в бункере, то и работу им найдёт. Надеюсь…

Инцидент №4 "Вакцина"

Наша служба и опасна, и трудна… И на первый взгляд, как будто не видна, – напеваю я себе под нос, пока иду вместе с товарищем по бункеру и тащу довольно большую переноску, в которой сидит агент.

Зачем мы эту переноску тащим? Всё просто. Приказ. А если серьёзно, то яйцеголовым для изучения понадобился. Почему я сам с собой разговариваю? Скучно, вот почему. Честно говоря, вся эта служба – полная скукота. Уже по горло сыт этими принеси-подай. Вот бы чем-то действительно важным приказали заняться…

Тем временем, мы уже переходим в научно-исследовательский отсек. Коридоры абсолютно ничем не отличаются. Всё та же плитка на полу, та же бледная краска на стенах, те же лампочки на потолке. Перевожу взгляд на Прямого (это его кличка среди наших). Он идёт ровным, чётким шагом, будто марширует. Взгляд устремлён прямо, лицо серьёзное. Он всегда очень ответственно относится ко всем поручениям. Даже чересчур.

Вдруг, переноска начинает трястись. Видимо, агент снова решил попытаться выбраться.

– Прямой, как думаешь, почему он так дрыгается там? – спрашиваю я.

– Ясно дело, они ж бешеные, – по-простому отвечает он. – Надеюсь скоро уже разберутся с ними, а то всю общественность уже на уши подняли.

– Хотелось бы…

– Так, ладно, хватит болтать, Косой. Рабочее время всё-таки.

Верно, “Косой” – это моя кличка. На службу мы с напарником поступили в один и тот же день, в один и тот же взвод, поселили на одну двухъярусную кровать. Но наше отношение к службе абсолютно противоположно, оттуда и клички такие: парные, но диаметрально разные.

Дальше идём молча. Впереди нас – перекрёсток коридоров. Из правого выходит человек в лабораторном белом костюме. Он осматривается, замечает нас и, ускорив шаг, направляется к нам.

– Вот вы где! Ну где же вы ходите? Давайте, скорее-скорее. Профессор вас уже заждался! – начал причитать он.

Мы ускорили шаг и последовали за ним. Пройдя сеть длинных коридоров, мы наконец дошли до нужного кабинета. Не удосужившись посмотреть на табличку над дверью, я первый захожу в помещение. Стены, пол и потолок идеально белые. Воздух пропах различными препаратами. Потолочные лампы светят белым светом. Довольно непривычно учитывая, что в коридоре свет ламп жёлтый. Вдоль стен стоят столы с кучей разных склянок, пробирок и различного рода оборудования. На некоторых столах встречаются компьютеры, реже – бумаги. По лаборатории ходит примерно десять человек в таких же белых халатах, как и у нашего проводника. Присмотревшись к нему, я замечаю на груди бейджик с надписью: “Лаборант: Дмитрий Олегович”. Снова обратив свой взор на людей в белых халатах, я выделил двоих, которые несколько отличаются. Кажется, они следят за работой остальных. Заметив нас, они тут же подошли.

– Честно говоря, вы заставили меня изрядно поволноваться. Я уж было подумал, что агент сумел выбраться, из-за чего вы и задержались. Благо, это не так. Пройдите за мной, пожалуйста, – сказал нам профессор, судя по бейджику. Находившийся рядом с ним, старший научный сотрудник только вздохнул и записал что-то в свой блокнот, который постоянно держал открытым.

Он провёл нас к противоположному концу помещения, где находился ветеринарный стол. На нём лежали две пары длинных защитных перчаток. Кисть этих перчаток была из толстого слоя крепкой ткани. Раструб же перчатки укреплён двумя пластмассовыми пластинами, предназначенными смыкаться на руке в защитный цилиндр. Профессор взял перчатки и протянул их нам.

– Вам предстоит достать агента из переноски, уложить на стол и держать так, чтобы он не дёргался. Для этого вам понадобятся эти перчатки. Думаю, вы осознаёте, что будет, если попытаться сделать то же самое без них, – он усмехнулся.

– Понимаем, – мы поставили переноску на соседний столик и одели перчатки.

Заглянув предварительно в клетку, я её открываю. Агент начинает неистово визжать. Мой напарник подставляет руки, чтобы заблокировать ему выход, а я тем временем пытаюсь его достать. Больше кот не напоминает безобидное существо, теперь виден только аморфный комок из шерсти, который бешено крутиться и вертится, изредка останавливаясь на мгновение и вновь продолжая. Крепко схватив, я начинаю его вытаскивать. Когтями он отчаянно царапает пластиковую часть перчаток, а зубами пытается грызть мои пальцы. Он так безумно извивается в моих руках, так быстро трясёт башкой и вращает хвостом, что вся его фигура мне кажется размытой и полупрозрачной. Мой напарник хватает его за задние лапы, пытаясь зафиксировать их. Вместе мы кладём агента на стол, с трудом удерживая его. В это время к нам подходит один из лаборантов. В правой руке он держит шприц с бесцветной жидкостью. Он аккуратно вводит препарат. Буквально спустя секунду или две, агент перестаёт подёргиваться. Лаборант осматривает его, тщательно проверяет на признаки жизни. После, поворачивается к профессору и кивает.

– Прекрасно, коллеги, великолепно! – он хлопает один раз в ладоши и широко улыбается, глядя то на одного лаборанта, то на другого. – Получилось!

– А что получилось-то? – спрашиваю я.

– А вот это, друг мой, вы узнаете сами. Вы с вашим напарником должны будете проследить за этим агентом до его пробуждения. Как только вы заметите, что он проявляет какую-либо активность, сразу докладывайте нам. Если нас не будет поблизости, сообщите любому из лаборантов, они в свою очередь сообщат об этом лично мне, – всё ещё широко улыбаясь сказал профессор.

– Принято, – коротко ответил Прямой.

– Вот и замечательно, – он улыбнулся нам на прощание и ушёл. Старший научный сотрудник снова записал что-то в блокнот и последовал за профессором.

Остаётся только ждать.

***Некоторое время спустя***

– Часто слышим мы упрёки от родных… Что работаем почти без выходных, – напеваю я уже, наверно, десятый раз подряд.

Мы следим за ним уже два часа и ничего не происходит. Никакого эффекта! Он дышит, но не просыпается. Это какой-то ужас. Хотелось бы поговорить с товарищем, но, видите ли, он занят. Занят тем, что молча стоит и ничего не делает. Ещё час и я сойду с ума.

Я смотрю на агента. Он точно также, как на протяжении прошедших двух часов, лежит.

До чего же они маленькие, по сравнению с нами, эти агенты. Очень похожи по размеру на щенков. Всё-таки собаки – интересные животные. Странно это получается, что мы произошли от их. Людям: гораздо легче, их предки давно вымерли, а наши гуляют по улицам. Даже иногда служат с нами! Это несколько ломает восприятие мира.

Вдруг я замечаю некое движение. Кажется, агент открывает глаза. Зелёные глазищи с вертикальным тонким зрачком. Я шёпотом пытаюсь привлечь внимание напарника, он поворачивается, чтобы посмотреть и также удивляется.

– Тут агент шевелиться начал, – решаю я оповестить о случившемся работников лаборатории.

Все они резко повернулись в мою сторону, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

– А… Эм… Давайте, я позвоню Михаилу Дмитриевичу, – робко сказал один из лаборантов. – Профессору то бишь.

Он медленно набрал его номер, приложил телефон к уху и начал говорить.

– Михаил Дмитриевич, охранники говорят, что агент очнулся.

– Уже? Не беспокойтесь, бегу-бегу, – послышалось с другого конца линии, после чего он повесил трубку.

Через минуту он уже был на месте. К этому времени агент пришёл в себя, но, на удивление, вёл себя вполне нормально. Если можно назвать нормальным то, что существо размером с маленькую собаку начало что-то говорить на неизвестном нам языке. Профессор также начал говорить на языке агента. Вероятно, он его успокаивал, судя по интонации в голосе. Так они говорили около десяти минут, после чего нам сказали выйти из кабинета, что мы и сделали.

– Ну? Что думаешь об этом всём? – спрашиваю я Прямого.

– Что тут думать? Всё ж и так ясно. Вылечили, – пожав плечами ответил он.

– Но как? Думаешь, это примерно то же, что и бешенство?

– А что ещё? Слушай, не думаю, что нам стоит задаваться этими вопросами. Они там лучше нас знают, что да как.

– Разве тебе не интересно? – я упёр руки в бока и состроил лукавую ухмылку.

– Интересно, но нам ведь и так расскажут, когда сами разберутся.

– И то верно…

Дверь кабинета открывается. К нам в коридор выходит Михаил Дмитриевич с лучезарной улыбкой.

– Эхх, друзья мои! – он опускает свои руки на наши плечи. – Как же хорошо всё-таки! Вы так не думаете?

– А что случилось? – спрашиваю я.

– Очень хорошее что-то случилось. Хороший день сегодня, – он вдыхает стерильный воздух полной грудью. – А скоро, станет ещё лучше! Это я вам гарантирую, – весёлым, даже задорным, голосом говорит нам этот старичок.

– Хорошо.

– А вы, ребята, можете к начальнику своему возвращаться. Молодцы, отработали, – он хлопает каждого из нас по плечу и заходит в кабинет.

Мы идём по коридорам и напеваем песню.

– Только снова поднимает нас с зарёй! – пою я.

– И уводит за собой в незримый бой! – продолжает товарищ.

– Наше чувство долга! – заканчиваем мы вместе.

Инцидент №5 "Точки контроля"

Идём по коридорам бункера. Сопровождаем трёх высокопоставленных сотрудников в конференц-зал.

– Как думаешь, кто они? – шёпотом обратился ко мне напарник и мотнул головой назад, указывая на людей, которых мы сопровождаем.

– Не знаю, – безэмоционально отвечаю я, даже не поворачивая голову в его сторону.

– А что они будут обсуждать? – вновь спрашивает он.

– Не знаю.

– Вдруг это связано с агентами?

– Я не знаю. Иди молча, – ответил я ему более напряжённым голосом.

Наконец – тишина. Я в спокойствии продолжаю выполнять поручение, ведя за собой этих людей в деловых костюмах. Пустую от мыслей голову заполняет лишь воображаемая стрелка, указывающая направление, куда мне приказано сопроводить гостей. Есть, конечно, и факторы, которые отвлекают. Например, гудение потолочных ламп и стук обуви о плитку пола. Или вечные неуместные вопросы и мысли напарника, которые он так и норовит озвучить. Его взгляд вопрошает: “Ну? Чего молчишь? Я жду ответа”, способный пробуриться в мозг даже мёртвому, чтобы получить внимания. То, что я указал ему на его излишнюю словоохотливость, ещё не значит, что он не повторит эти же самые вопросы через пять минут. Дали же в напарники такого некомпетентного, ещё и болтливого, сотрудника.

Вот мы уже подходим к нужной двери. Табличка над ней гласит: “Конференц-зал №7”. Я тянусь к ручке двери, чтобы открыть её, но меня одёргивает человек в клетчатом синем классическом костюме. В руках он держит тонкую папку с бумагами.

– Ожидайте тут. Дальше мы справимся сами. Благодарим, – с абсолютно каменным лицом произнёс он, поправил галстук и зашёл в кабинет. За ним последовали и другие два человека, которые свысока на меня зыркнули.

– О нет, – беззвучно пролепетал я, смотря в пустоту остекленевшими глазами.

Я прекрасно понимал – никакой успокаивающей тишины я в ближайшее время не дождусь.

Словно ведомый кем-то, я встал слева от двери, всё ещё таращась в стену. Уже смирившись со своей судьбой, я сам медленно поворачиваю голову в сторону своего напарника.

– О, уже хочешь обсудить? Давай, сейчас-то уже без разницы: они всё равно ушли, – будто заведённый проговорил он, чуть ли не подпрыгивая.

Зачем я только встал сегодня…

– Я не знаю, что сказать. Начинай уж ты, – уставший мой взгляд упал в пол.

– Это с радостью! Вот, слушай. Я думаю, они будут обсуждать какой-то новый способ борьбы с агентами. Ну, получается, вакцину же уже изобрели… – я перестаю его слушать.

Мою мирную идиллию тишины в голове начал заполнять белый шум. Мои редкие мысли, только начинавшие формироваться, сталкивались с этой всепоглощающей массой неестественных звуков, порождаемых мозгом, чтобы хоть куда-то деть весь этот поток информации, который исторгал из себя мой напарник. Будучи неготовым к этому изначально, я будто потерялся во всей этой вакханалии, устроенной моим же разумом. Лишь спустя пару минут я снова был способен различать слова.

– Эй, Прямой! Ты меня слушаешь? – Косой стоял прямо передо мной и спрашивал меня.

На лице его сильно выделялась, в очередной раз небритая, щетина, коя мелкими противными волосками покрывала область подбородка, щёк, скул и вокруг рта. Растрёпанная шевелюра, удачно прикрытая кепкой, торчала из-под неё маленькими кустиками и слегка прикрывала низкий лоб. Широкая улыбка растягивала лицо, ещё сильнее выделяя длинный нос. Брови также под действием этой улыбки изгибались, подчёркивая весёлый взгляд напарника.

– Слушаю-слушаю, – безвольно, будто автоматически, сказал я.

– Хорошо. Так вот, мне кажется, что очень скоро изобретут какую-нибудь винтовку с этой вакциной и тогда… – я вновь опускаю взгляд, что замечает Косой. – Так, если ты меня не слушаешь, тогда и стой в тишине. Не буду перед тобой распинаться, – лицо его резко поскучнело, и он встал на своё место – справа от двери.

Внутри меня словно всё пробудилось. Белый шум отступил, дав возможность мыслям полностью сформироваться. Теперь ничего не отвлечёт меня от прекрасных раздумий. Пару минут я наслаждаюсь блаженством простой тишины, надеясь, что ничего не случиться, но случается он – Косой.

Я наблюдаю, как он приник ухом к двери, согнувшись в неестественном положении.

– Что ты, чёрт возьми… – пытаюсь сказать я, но он меня перебивает.

– Тише!

– Оу, теперь ты это говоришь, – я строю довольную ухмылку.

– Тише, я сказал!

– Как скажешь, – вздыхаю я и вновь ухожу в свой мысленный поток.

– Необходимо обезопасить… – бубнит напарник себе под нос.

– Что?

– Установить ряд оборонительных пунктов…

– Ты что подслушиваешь? А ну прекрати быстро! Если они узнают?

– Точки контроля…

– Так всё хватит, – я подхожу к нему и оттаскиваю от двери, в то время, как он активно сопротивляется.

Наша немая борьба продолжается ещё пару секунд, пока мы не слышим шаги, доносящиеся из кабинета. Моментально сообразив, мы встаём напротив входа по стойке смирно. Довольно редко можно увидеть, когда Косой так напряжён. Двери открываются. Выходящие люди ещё переговариваются между собой, обсуждая следующую встречу. Наша же задача сейчас – сопроводить их обратно.

Даже сами люди ещё не разобрались во всех этих бесконечных коридорах. Оно и правильно, их головы забиты более важными вещами, нежели картой бункера, которую я лично заучивал наизусть. Не уверен, что напарник тратил на это своё “драгоценное” время. В любом случае, хорошо, что на этот раз он шёл молча. Хотя странно было наблюдать, как он опустошённым взглядом смотрит вперёд. Надо будет спросить его об этом.

Когда мы сопроводили этих людей до нужного им кабинета, они велели нам вернуться к нашему командиру – Кузнецову, что мы и сделали.

Прапорщик Кузнецов, больше известный среди наших, как Кузя. По неизвестной мне причине, большинство знакомых Косого его недолюбливает. Как по мне, так это самый адекватный человек во всём этом бункере. Всегда чёткие указания даёт, никаких расплывчатых понятий, которыми обычно хвалятся рядовые из-под командования прапорщика Шерстюка. Почему они им так нравятся? Ответ прост. Расплывчатое понятие для них, значит, что можно оправдать любое невыполнение приказа. С учётом мягкотелости Шерстюка, это прекрасно работает. Как следствие и о порядке, как таковом, говорить нечего. У Кузнецова же напротив – все по струнке ходят. Шаг в лево, шаг в право, как говориться… Вообще не ясно, зачем такие индивидуумы, как Косой, пошли сюда. Могли же спокойно охранниками работать, но нет, решили, что в “Порядке” им будет самое то. Хотя ни о каком порядке они толком и не слышали, судя по их поведению. Нашего прапорщика ещё почему-то называют чудовищем с детским лицом. На счёт последнего, могу лишь сказать, что лицо у него и правда какое-то… доброе, что ли? В общем, несправедливо у нас принято к нему относиться. Увы.

Кузнецов объявил, что наш рабочий день на сегодня окончен, и мы можем идти отдыхать в казарме, куда мы и направились.

Казарма – родное место. Ламинатные светлые полы, на которых отлично видно любую грязь, чтобы рядовым, кто поступил в наряд, было хорошо видно, где мыть. Белые стены, про похожесть которых на стены особенных “душевных” лечебниц сложилось так много шуток. Серый потолок с белыми лампами, будто специально расставленными так, чтобы светить солдату прямо в глаза, когда пора вставать. У каждой кровати – маленькие аккуратные тумбочки, в которые помещается крайне много вещей, если умело всё складывать. Сами кровати заправлены идеально. Даже не подумаешь, что это сделано наспех.

Мы с напарником садимся на его нижнюю койку нашей двухъярусной кровати, я закидываю руку ему на спину. Он всё тем же странным взглядом смотрит в пол.

– Что ты такого там услышал? – спрашиваю я.

– Походу, они готовятся оборудовать что-то на подобии КПП по всему городу, – трясущимися губами произнёс он.

– И что такого? – я недоумённо поднимаю одну бровь.

– Раньше сотрудники просто осуществляли операции по захвату агентов. Но сейчас они, а может и мы, будут обязаны находиться на этих “точках контроля”, понимаешь? – он перевёл взгляд на меня. В нём был виден страх, не присущий моему другу. Никогда я не видел его напуганным.

– Теперь агенты будут планировать атаки на эти точки…

– Верно. Вот, что страшно. Наши даже не будут иметь возможность отойти на безопасное расстояние, не говоря уже о том, чтобы убежать.

Потупив взгляд, я лишь крепче приобнял его.

– Ничего, нормально. Прорвёмся. И я, и друганы твои. Прорвёмся…

Инцидент №6 "Стрельбы"

Я падаю. Падаю по ощущениям уже несколько часов подряд. Вокруг меня лишь пустая чернота. Не видно абсолютно ничего дальше вытянутой руки. По воздушным потокам, охватывающим меня, я уже давно определил где верх, а где низ. В надежде увидеть пол, о который я точно расшибусь в лепёшку, я смотрю под ноги. Результат тот же, как и после предыдущей – десятой попытки. Бесконечная чернота.

Уже прошло около пяти часов моего падения. Вокруг начали появляться маленькие белые частички чего-то. Они пролетали перед моими глазами вверх с умопомрачительной скоростью. Видимо, я падал быстрее их. Или они на самом деле летят вверх. Кто их знает? Я снова решаю посмотреть вниз. На этот раз я вижу нечто странное. Та чернота, которая занимала всё пространство внизу, стала какой-то… движущейся. Стали виднеться волны, которые медленно-медленно шли по поверхности этой субстанции. А я всё приближался к ней. Секунда и я уже погружён в неё словно в болото. По пояс застряв в ней, я чувствую, как меня затягивает вглубь. Пытаюсь ногами найти дно. Ничего. Руками ощупываю пространство вокруг себя, в попытках найти хотя бы клочок твёрдой земли, чтобы удержаться за него. Ничего. Ищу глазами любую призрачную возможность схватиться за что-то. Ничего.

Моё тело неумолимо погружается всё глубже и глубже. Уже скрыло плечи. Не могу пошевелить руками. Тихонько начинает засасывать шею. Крайне неприятное чувство пробегает по телу. Голова опускается всё ниже, пока чернота не скрывает и рот. Больше я ничего сделать не смогу, остаётся лишь смириться…

Неожиданно, напротив меня метрах в двадцати, загорается лучик света. Он освещает небольшой участок земли под собой. На этом участке боком ко мне стоит человек в строгом костюме. На нём пальто, фетровая шляпа, брюки, классические мужские туфли, кожаные перчатки, всё чёрного цвета. Под пиджаком видна белая рубашка с серым галстуком и серой узорчатой жилеткой. Странно то, что кожа лица у человека тоже серая. Выглядит это очень неестественно.

Перед человеком в воздухе висит странная фигура. Синие цилиндрические рёбра куба, соединённые в углах с меньшим кубом внутри, который также сложен из цилиндров, но более тонких. Маленький куб находился у самого края большого, как будто готовый вывалиться. Почему-то мне показалось, что так он смотрит на человека. Я никак не мог отвести взгляд от этой безумной картины. Человек что-то говорил собеседнику, но тот в свою очередь не отвечал. Я мог лишь молча наблюдать.

Вдруг человек повернулся в мою сторону. Немолодое лицо с резкими правильными чертами интеллигента, всё выдавало в нём вполне обычного взрослого человека лет сорока. Но разум твердил, что здесь что-то не так. Глаза. Его взгляд был необычайно глубок, казалось, что он смотрит внутрь тебя, но в то же время, в этих глазах не было ничего. Так может смотреть бездна. Это пугало и в то же время притягивало.

Лицо человека неожиданно приняло обеспокоенный вид. Он повернулся к кубу и начал на повышенной интонации что-то говорить. Куб лишь повернул в мою сторону свою внутреннюю грань, которой смотрел на человека. Я почувствовал, что чернота начинает двигаться более активно. Она двигалась в сторону того островка, пока не вытолкнула меня на него. Я лежал на земле и не мог подняться от усталости.

– Ты в порядке? – сказал роботизированным голосом человек и подал мне руку. – Вставай! Я тебе не наврежу.

Я крепко взялся за его руку, как за опору. Ожидаемого тепла от прикосновения не последовало. Рука была ледяной на ощупь. Еле-еле поднявшись, я кое-как устоял на ногах. Он подхватил меня, но его хватка не была хваткой человека. Таким же образом, меня могла поддержать стальная опора ЛЭП.

– Он не может оставаться здесь, – прозвучал спокойный и размеренный голос в голове.

– Я его знаю. Дай мне секунду, я хочу кое-что ему сказать, – человек обратился к кубу.

– Ни в коем случае. Всё должно идти своим чередом, – заявил голос.

Внезапно я почувствовал, как что-то схватило меня за ногу. Оно обвилось вокруг неё и потянуло меня назад. Попытки хвататься руками за землю ни к чему не привели. Человек пытался взять меня за руку, чтобы вытянуть, но он не успел. Я почувствовал, что погружаюсь в черноту. Человек пытался подбежать ко мне, но за пояс его крепко держало чёрное щупальце, не давая приблизиться. Я растерянно смотрел на него, на его взгляд. Он хотел спасти меня, но, на удивление, глаза его не выражали никаких эмоций. Они были безжизненны. Мои плечи вновь скрыло в густой субстанции, а потом и голову. Чернота начала проникать в уши и нос. Рот я держал закрытым, всё ещё сохраняя запасённое дыхание. Спустя две минуты погружения воздух в лёгких кончился и рот открылся сам. Чернота попала сначала на язык. На удивление, я не ощутил абсолютно никакого вкуса. Но задумываться об этом я уже не мог, разум охватили другие чувства. Жидкость уже попала в горло, начала проникать глубже. Так как мой организм интенсивно пытался дышать, то она тут же заполнила лёгкие. Режущая боль в области груди. Слишком сильная даже для того, чтобы думать.

– Они ничего не помнят! Ты слышал? Они! Ничего! Не помнят! – послышался крик человека, который даже не искажался под действием жидкости. Кажется, обращались ко мне.

– Немедленно прекрати, – всё так же спокойно сказал голос.

– Тогда отпусти его наконец! Разве ты не видишь? Он страдает…

Щупальце обхватывает обе мои ноги и начинает тянуть намного сильнее. Я чувствую, как с сумасшедшей скоростью опускаюсь на самое дно. Вся жидкость из моих внутренностей будто исчезла, а дышать стало намного легче. Тем временем погружение продолжалось.

Резкая белая вспышка перед глазами. Даже через закрытые веки видно этот ужасно яркий белый свет. Я открываю глаза.

Лежу на нижнем ярусе своей скрипучей койки. Взгляд устремлён вертикально вверх. Гляжу на нижнюю часть матраса Прямого, которую видно через пружинную сетку. По всей казарме уже включен свет.

– Рота пАдъём! – кричит, только что зашедший в казарму, дежурный по роте.

Все быстро соскакивают с мест.

– Дневальный, строй роту на физ зарядку! – повернувшись к тумбочке дневального, говорит дежурный, он же – сержант Ковальчук.

– Рота, выходи строится на утреннюю зарядку! Форма одежды номер четыре! – командует дневальный.

Взяв из тумбочек мыльно-рыльные принадлежности, наша рота направляется в умывалку, чтобы привести себя в порядок. После – возвращаемся и начинаем собираться. Я беру с табуретки свои идеально сложенные вещи: китель, брюки, кепку (всё в раскраске серого камуфляжа), а также носки и ремень. Надеваю чёрные берцы, которые стоят ровно около табуретки под определённым углом. По окончании процедур, выстраиваемся в две шеренги на взлётке. За этим процессом следит сержант.

Молодой парень с офицерским взглядом и огромными амбициями. Видно, что до чёртиков зазнавшийся гад. Ещё и рвачуга. Смотрит на нас сверху вниз, хотя перед Кузнецовым как-то сразу тушуется. Сам он выглядит всегда с иголочки, вытянут во фрунт, строго по уставу, чтобы не придраться было. Рожа холёная, перед начальством выслуживается, но, как только появляется время, проявляет себя во всей красе. Муштрует подчинённых с каким-то особым садистским наслаждением, упиваясь данной ему толикой власти. Глядит на нас, как на что-то несуществующее, но смердящее. Растопыренные уши, словно антенны, улавливают малейшие звуки нашего безделья. По этому сигналу он сразу прибегает, и дело бойцам моментально находиться. Мол, солдатики, там надо столы в одном кабинете передвинуть. А то скоро собрание намечается, а там столы не на месте стоят. И ножки у столов имеют неуставные чёрточки от подошв, и удалить их необходимо именно зубной щёткой. После чего двигаем столы туда-сюда и, в процессе работаем личными щётками и мылом. А как иначе? Тут же не красиво, там же неправильно! Пока мы занимаемся подобными поручениями, наш любимый сержант в это время смотрит на часы, ждёт, когда закончиться наш свободный час. Когда же он заканчивается, Ковальчук с упрёком нам заявляет: “Ладно, фиг с вами. Всё равно ничего нормально не сделаете. Без вас разберёмся”. Обычно, это означало, что на следующий день такая ситуация не только повториться, но и засверкает новыми гранями. Креативный он у нас.

Сержант выходит из кубрика, пока мы просто стоим на месте. Он сейчас, как и каждый день до этого, направляется к ответственному по подразделению – прапорщику Кузнецову, чтобы получить от того следующую инструкцию.

Вот он уже и возвращается.

– НапраВО! – мы выстроились в затылок друг другу. – На тренировочный полигон шагом марш! – скомандовал сержант.

Рота пришла в движение. Синхронным шагом мы выдвинулись за Ковальчуком. И вновь длинные коридоры, сопровождающие нас на ежедневную комплексную тренировку.

Тренировочный полигон, разумеется, находился в бункере. Представлял он из себя просто большое помещение с высоким потолком освещаемое настенными фонарями и оборудованное под спортзал. Большой спортзал. Основную его часть занимали два поля для спортивных игр. Оба настраиваются на нужную игру, достаточно выбрать необходимое оборудование на панели человека, отвечающего за зал, как оно тут же выдвигалось из пола. Речь идёт о волейбольных сетках, баскетбольных корзинах, футбольных воротах и так далее. Вокруг двух полей шла беговая дорожка, которая делилась на пять равных частей, чтобы отделить бегунов друг от друга. В дальней части зала находились тренажёры, по пять штук каждого вида. Чуть правее от нас была дверь, ведущая в кладовку со спортинвентарём.

Сама тренировка ничем особым не выделяется. Бег, разминка, специальные упражнения, парные упражнения, снова бег и последнее – ходьба с упражнениями в глубоком дыхании.

– Рота, строиться на завтрак! – командует дежурный.

Выстраиваемся в колонну по два.

– В столовую, шагом марш!

Пока движемся на завтрак, я решаю обратиться к Прямому. Толкаю его плечом.

– Эй, сегодня у нас что? – шёпотом спрашиваю я.

– Не разговаривать в строю, – отвечает он мне.

– Да я серьёзно спрашиваю, – более бойко говорю ему.

– Четверг, что же ещё, – не глядя в мою сторону бурчит он.

Так бы сразу. Но нет, нужно же повыкабениваться.

Если сегодня четверг, значит на завтрак – каша. Неплохо. Хоть не очередная котлета соевая. Хотя секунду… Четверг… Что там по расписанию на четверг-то было?.. Кажись, стрельбы. Наконец что-то интересное, а не хождению по бункеру.

Столовая обычная, как и все. Столы, стулья, бежевая краска на стенах, бетонные полы… Очередь.

– Рота, получаем продовольствие! – командует Ковальчук с полунабитым ртом, пока сидит и хомячит свой завтрак.

Простояв в очереди некоторое время, я встаю около своего стола с подносом.

– Рота, приступить к приёму пищи!

Будто мы без тебя не догадались бы.

Я сажусь и начинаю трапезу. От овсяной каши идёт тёплый пар и приятный запах. Таблетка сливочного масла на большом ломте ржаного хлеба так и тает во рту. А как же это вкусно под свежее какао… Великолепно.

Закончив, как и положено, продолжаю сидеть за столом и ждать остальных.

Какой же это идиотизм, ей-богу. Ждать команды, чтобы сесть, ждать команды, чтобы встать, ждать команды, чтобы начать есть, и чтобы закончить. И так каждый день…

– Рота, закончить приём пищи!

Все резко встают из-за столов. После чего нас вновь строят и направляют в казарму.

Небольшое окно в графике для отдыха. Десять минут на разговор с товарищем. Мы сидим с ним на табуретках около коек.

– Слушай, мне сегодня такая хрень снилась, не поверишь! – говорю я Прямому.

– И какая же? – он вопросительно смотрит на меня.

– Честно говоря, я запомнил только то, как тонул в непонятной чёрной жиже, и странного человека с серой кожей и ледяными руками, который пытался меня вытащить.

– Хех, в нефти что ль тонул? Размечтался… Нынче с нефтью туго, – с усмешкой произнёс он.

– Да нет, какая ещё нефть!? Не об этом я. О человеке том больше беспокоюсь. Когда его увидел, показалось, что знаю его уже. Единственное – вспомнить никак не могу. Вот, хоть убей, не могу.

– Обычный сон. Просто слегка фантастический, ничего более, – он махнул рукой.

– Наверно, и правда. Я просто слышал про вещие сны, авось он и был, – я развёл плечами.

– Брехня всё это. Не бывает такого в реальности. Вот, агенты бывают. Давай лучше уж о них, чем о мистике какой-то.

– Хорошо, – я несколько секунд молча смотрю себе под ноги. – Как думаешь, из чего стрелять будем?

– Не знаю даже. Может из винтовок с транквилизатором каким-нибудь? Не зря же мы их устройство зубрили.

– Думаешь, против агентов используют то же, что и против диких животных?

– Вероятно, – Прямой качает головой.

– Ну, звучит логи…

– Рота, стройся в колонну по два! – команда дневального.

Строимся.

– Вы чё тут расселись, солдатня? К оружейной комнате, шагом марш! – кричит, неожиданно появившийся, Ковальчук.

Следуем за ним. Наконец, увидим наши ружья не на картинке в учебнике.

Останавливаемся у дверей с толстой металлической решёткой. Сержант вновь уходит доложить прапорщику, что “Рота для получения оружия построена”. Тот позвонит в штаб и предупредит ответственного по штабу: “Открываем оружейку”. Потом наш дежурный вернётся, откроет оружейку, зазвенит противная сирена, и Ковальчук скажет…

– Рота, получаем оружие!

Заходим в оружейку по два, под наблюдением сержанта, берём винтовки и выходим. Само ружьё, по сути, является инъектором. То есть, стреляет шприцами ёмкостью по четыре или пять миллилитров. В остальном, та же пневматическая винтовка с внутренним баллоном, спрятанным внутри ложа,оптическим прицелом и откидным дулом для зарядки.

Получив оружие, мы выстраиваемся в шеренгу и ожидаем следующих команд. Будто из ниоткуда появляется прапорщик Кузнецов.

Хорошо, когда ответственным по подразделению заступает наш прапор. В большинстве своём, он отличается спокойным, частично даже безразличным, отношением ко всему, сразу видно, что сам когда-то носил чистые погоны. Но служба его затянулась на долгие годы и порядком поднадоела. Внешне, он ничем особым не выделяется. Уж точно, не опрятной и наглаженной формой, как Ковальчук, даже кокарда его блестит как-то необычно тускло. Взгляд у прапора какой-то печальный. Вечно уставший, и с опущенными, прокуренными, седыми усами. Даже не ясно, почему его все так страшатся. Кто-то только рассказывал, что, когда он был сержантом, творился настоящий ад. Доходило до того, что даже бойцов иногда поколачивал. Днём рёбра посчитает, не подзаросли ли жирком, а на вечерней поверке боец всех уверяет, что, мол, сам дурак, споткнулся, надо под ноги чаще смотреть. Или до того загоняет молодняк на плацу, что до кубрика еле доползают. Оттуда и все страшные прозвища пошли. К счастью, мы тех времён не застали. Получив новые звание и должность, Кузнецов сбавил обороты, и бросает бывает на солдат какой-то странный, извиняющийся что ли, взгляд. Однако, не бывает у нас так, чтобы полностью всё хорошо было. Оказывается, в роте Кузнецова, когда тот сержантом бегал, был один рядовой, который всё за ним ходил да записывал. Дослужился сам потом до сержанта, и пошло-поехало. Практически все неуставные приколы начал проделывать, но со своей особенной ядовитой изюминкой, чтобы солдатам служба мёдом не казалась. Думаю, и так понятно, кто он этот “поклонник”. Ковальчук, кто ж ещё? В общем, личность нашего прапора довольно сложная, немного даже противоречивая.

По уставу, именно ответственный по подразделению должен взять ящик с боеприпасами на стрельбы, чтобы там их нам выдать. До этого уверенное и высокомерное, выражение лица Ковальчука резко исчезает. По нему сразу видно, что при виде вышестоящего, он оробел.

– Здравия желаю, товарищ прапорщик! – в унисон проговорила рота.

– И вам не хворать, ребята, – с неловкой улыбкой на лице, сказал Кузнецов, кивнув головой в нашу сторону.

– Рота, на стрельбище, шагом марш! – немного сбившимся голосом командует сержант.

Не опять, а снова ходьба по коридорам. Пусть бункер и достаточно компактный, но то, что помещений и всяких отделений в нём до… много, это сильно увеличивает расстояния между необходимыми секторами. Тем временем, мы уже выстроились в помещении стрельбища.

Стрельбище крайне похоже на тренировочный полигон. Такой же большой зал с высокими потолками и лампами на стенах. Но только вместо полей для спортивных игр, тут были длинные участки с разметкой, в конце которых стояли мишени, а вначале огневые рубежи. Участков таких было ровно пять штук. Над каждой мишенью были прикреплены белые таблички с большими цифрами, обозначающими номера и написанными чёрной краской. На каждый рубеж приходилось по три мишени.

В помещении уже стоял старшина Ершов, который должен был контролировать проведение стрельб. Сам он является человеком, скажем так, больших габаритов, но, отнюдь, не из-за лишнего веса. Ростом около двух метров, волевой подбородок, гладковыбритая голова, крупные черты лица и тяжёлый взгляд из-под белёсых бровей. Широкоплечий, мускулистый, способный, кажется, поднять пятерых крепких солдат разом. Попав в армию, быстро и заслуженно продвигался по сержантской лестнице. Однако, достигнув звания старшины, упёрся крепким лбом в железобетонную стену. Виной тому – прямолинейный и неуживчивый характер. Не весь командный состав любит правду-матку, высказанную без обиняков и с полным пренебрежением к субординации. А так как его личное дело не было запятнано даже средним образованием, дорога к маленьким прапорским звёздам ему была закрыта. Так и ходит теперь, как говорят, вечным старшиной. Уже давно не молодой, о чём говорят пробороздившие лицо глубокие морщины. Однако, пусть и возраста он почтенного, но дух его ни сколь не ослабел. Взгляд живой, горящий, не как у Кузнецова. И прозвище ему как раз под стать – Матёрый.

– Здравия желаю, товарищ старшина! – весело и с задором, хором выкрикнули мы вместе с Ковальчуком.

– Здорова, желтопузики, – с улыбкой махнул рукой старшина. – Привет, Михалыч! Всё молодняк шпыняешь? – пророкотал Ершов, протягивая руку Кузнецову.

– Та я слегонца, – сказал устало Кузнецов, отвечая на рукопожатие.

– Товарищ старшина, рота к стрельбам готова! – докладывает сержант.

Далее следует инструктаж по обращению с оружием на реальном примере.

– Итак, бойцы, сейчас проведём подготовку к стрельбам. Повторим порядок выполнения норматива. По команде “К бою!” вы должны ответить “Есть!”, после чего занять лежачую позицию на огневом рубеже, – он показывает на самое начало участка с разметкой. – Винтовку достать на изготовку, достать шприц, откинуть ствол, вставить снаряд, закрыть и сказать:“Рядовой такой-то к бою готов!” и ждать команды “Огонь!”. Услышав команду – стреляем, после чего вставляем второй заряд и также стреляем. Потом говорим:“Рядовой такой-то стрельбу окончил”, ждём, когда подойдёт прапорщик. По команде: “Оружие к осмотру”, вы должны открыть откинуть ствол и показать прапорщику, далее – в строй. Первый подход без снарядов, второй – со снарядами и настоящей стрельбой. Вместе с техникой, вашу меткость проверим. Давление газа устанавливаем на средний режим. Всё понятно?

– Так точно! – ответили мы хором.

– Тогда приступаем. Первые пять, к бою!

Так уж вышло, что среди первых оказался и я. Впрочем, беспокоиться мне было не о чем, я и так знал, что нужно делать. В точности повторив все, пересказанные старшиной, действия я вернулся в строй.

Когда все в нашей роте завершили первый подход, началась очередь второго, а именно стрельбы настоящими шприцами. Перед первой командой, нашей первой пятёркой получаем снаряды у Кузнецова и встаём обратно в строй, готовясь занимать позиции.

– К бою! – кричит старшина.

– Есть! – отвечаем мы.

Я быстро подбегаю к квадратной разметке и ложусь. Беру шприц, вставляю его в ружьё, закрываю, целюсь. К бою готов.

– Огонь!

Стреляю, после – повторяю.

– Рядовой Гаврилов стрельбу окончил! – восклицаю я.

Ко мне подходит Кузнецов. На лице его видна усталость, глаза выражают мысль: “Зачем я здесь нахожусь?”.

– Оружие к осмотру, – не так громко, как звучат остальные команды, говорит он мне.

Я откидываю ствол, он смотрит, ничего не выражающим, даже отсутствующим, взглядом.

– Осмотрено.

Возвращаюсь в строй. Дальше только ожидание остальных.

Когда все закончили, Ершов к нам обратился.

– Итак, занятия окончены. В первую очередь, я проверял то, как вы следуете порядку стрельбы. К моему глубочайшему сожалению…, – последнее словосочетание он выделил особой интонацией, из-за чего даже Ковальчук заметно напрягся, а некоторые рядовые вжали голову в плечи. – … не все из вас эту технику запомнили. Нашлись особенные индивиды, которые решили, что, чем сильнее будет давление в баллоне, тем лучше будет выстрел. Для таких гениев военного дела, скажу – это так не работает! – он сконцентрировал свой взор на рядовом Петухове или, если проще, на Куре, которого звали так из-за фамилии и неумелого обращения с… со всем.

Обратив внимание на нашего сержанта, я увидел его злющую рожу. Его растопыренные уши стали ярко красными, как это обычно бывает, когда он злиться. В таком состоянии, он очень сильно напоминает какую-нибудь макаку из зоопарка. Однако, провинившемуся было не до смеха. Видимо, нашу пташку сегодня пустят на котлеты.

– Объясняю лично для тебя, солдат, – Ершов подошёл к Петухову и ткнул его своим крупным указательным пальцем прямо в грудь, от чего тот аж поперхнулся. – Если, во время боевых действий, ты выставишь давление на слишком большое значение и умудришься попасть в агента, то нанесёшь ему несколько травм. Чего делать мы однозначно не хотим, верно? – старшина посмотрел на рядового одновременно злым и вопросительным взглядом.

– Так точно, товарищ старшина, – еле-еле выдавил из себя Кура.

– Товарищ старшина, разрешите обратится! – подал голос я.

– Чего тебе?

– Разве навредить агентам – это не наша основная цель?

– Мы – не изверги. Запомни это, солдат! Ваша задача – делать, что приказано и не закатывать глаза, пытаясь найти мозг. Уверяю, у вас там его нет.

Старшина прокашлялся и продолжил.

– В остальном, справились приемлемо, – он уже вполне довольным взглядом окинул нашу роту.

– Рота, построиться в колонну по два! – крайне гневным голосом скомандовал Ковальчук, – К оружейной комнате, шагом марш!

Дальше мы сдали оружие, нас отправили на обед, потом на теоретические занятия, а после них – на занятие по физической подготовке и так далее. В общем, дальнейшая часть дня прошла, как обычно. В свободный час пообщался с товарищами: обсудили стрельбы. К счастью, сержант нас не посетил.

Как только объявили отбой, и я лёг на койку, неожиданно мне в голову снова пришёл тот сон про человека с серой кожей. Он ведь и правда казался мне знакомым. Но, когда я пытаюсь вспомнить что-то, связанное с ним, ничего не приходит на ум. Вообще ничего.

А то, что он сказал мне: “Они ничего не помнят”, кажется. Кто “они”? Может это и правда лишь бессмысленный сон, как сказал Прямой? Скорее всего…

Погоди, там же был ещё кто-то. Кто-то ещё более странный. Вот только, никак не могу вспомнить кто. И почему, когда я о нём думаю, в голове крутиться одно конкретное число. Давай-ка я запишу его куда-нибудь.

Уже повернувшись, чтобы порыться в своей тумбочке и найти карандаш с листом, я почувствовал, что моё тело резко ослабело, будто я долго и тяжело работал весь день. В бессилии, я перевернулся обратно на спину и моментально заснул.

Инцидент №7 "Только начало"

Подъём. Утренний туалет. Физическая зарядка. Завтрак.

Сегодня важный день. Наверно, самый важный из последних.

– Напомни-ка, что сегодня должно быть? – спрашивает меня Косой, пока наша рота марширует за Ковальчуком.

Я тяжело вздыхаю, понимая, что заткнуть его не получиться.

– Сегодня будем охранять точку контроля №2, – шёпотом отвечаю я.

– Уже?! – громко восклицает мой друг, после чего затыкает себе рот ладонью.

– Разговорчики! – гневно рявкнул сержант.

Дальше идём молча.

По расписанию – десять минут свободного времени. Все как один решили потратить их на подготовку, а именно на штудирование методички, посвящённой вооружению и обмундированию. Высока была вероятность, что знание всей этой информации заставят продемонстрировать. Пока большинство рядовых нервно перелистывали страницы, пытаясь запомнить хоть что-то, я медленно и спокойно пробегал их глазами. Этот текст давно заучен мною наизусть.

Секунда в секунду, как только заканчивается перерыв, в караульный класс залетает Ковальчук. Он становиться у самых дверей и злющими глазами осматривает нас. Стоит в такой позе, будто только что выбил эти самые двери головой, брови сильно нахмурены, из-за чего кажутся намного больше, тяжело дышит, широко раздувая ноздри, как свирепый бык, лицо наливается краснотой.

– Какого чёрта вы здесь делаете?! Буквы знакомые в книжках увидали? – брызгая слюной, кричит сержант, – Вы уже должны быть у Ершова!

– Разрешите обратиться, товарищ сержант, – встав по стойке, обращается к нему Косой.

– Что!? – глаза дежурного по роте так и пылают огнём, когда он смотрит в сторону высунувшегося бойца.

– Но, ведь мы не имеем права покидать казарму во время этого переры… – ему не дают продолжить.

– Да меня это не колышет! Сейчас вы должны быть со старшиной. Второй взвод, быстро строиться и за мной! – его крик, кажется, был слышен по всему бункеру.

Пока он нас ведёт, Косой смотрит на его походку. Я также решаю взглянуть, слегка высунув голову из колонны. Берцы Ковальчука, подобно кувалдам, бьют по напольной плитке, готовой уже расколоться от такой силы удара. Он широко размахивает руками и, походу, громко ругается: не все его слова возможно разобрать.

Где-то на полпути, к Ковальчуку подходят два других сержанта и следуют в том же направлении. По походке я сразу их узнал. Сержанты Симонов и Семёнов, два сапога пара. Оба бледные, худосочные, по весу, как пушинки. Только ветер дунь, так сметёт на раз. Черты лица аккуратные, но, из-за общей худощавости, оба, будто с Кощея писаны. Идут с опущенной вниз головой да ноги еле переставляют. Даже не знаю, чем руководству они приглянулись. А ведь их ещё и дежурными иногда назначают. Не сложно представить, какой беспорядок твориться в роте, когда Ковальчука не подумавши напрягли какими-то поручениями, и приходится назначать одного из этих двоих. Их даже самые молодые ни во что не ставят, творят, что вздумается. Мол, дежурный хай разгребает. Вот только дело-то в том, что один из них и вправду разгребёт. Им же влетит, если что-то не так будет. Так и служат, зашуганные, запуганные, и ещё чёрт возьми какие.

Вскоре мы доходим до “Отсека охраны точек контроля”. Отсеки представляют из себя комплексы отделений, которые в свою очередь делятся на помещения. Лично я знаю лишь два отсека: наш, то бишь охраны точек контроля, и спецподразделенческий. Про последний мало чего сказать могу, только догадки. Думаю, там солдат, которые покруче нашего брата будут, готовят к операциям различного рода. Много ведь говорили про то, как агентов захватывают для изучения. Вероятно, их рук дело. Отделения, как я и говорил, это множество помещений, предназначенных для подготовки специализированных родов войск. Если проще, то в нашем отделении мы и на стрельбы ходим, и теорию учим, и тактики отрабатываем. Командование же наше в соседнем отделении готовят, а мотострелковых ещё чуть подальше. Ещё слышал, что пустые отделения есть, про запас. Бункер большой, места на всех хватит.

Уже находясь в своём отделении, мы идём по коридорам, в поисках нужного помещения. Сначала доходим до оружейки, получаем винтовки и следуем дальше. Останавливаемся у металлической двери, табличка над которой гласит: “Помещение №4 Арсенал”.

– Заходим по одному, берём мешок, возвращаемся и выстраиваемся в шеренгу здесь! – скомандовал Ковальчук.

Бойцы по очереди заходят в каптёрку, а выходят уже с вещевыми мешками. Серого пиксельного камуфляжа цилиндр из прочной непромокаемой ткани, висит на ремне, перекинутом через плечо каждого из выходящих. На круглой стороне мешка – напечатанные чёрной краской номера.

Когда подходит моя очередь я также, как и все, захожу в помещение. Внутри, прямо у входа, стоит длинный стол, за которым сидит усталый человек и, тяжело вздыхая, заполняет бумаги. Позади него – большое пространство, заставленное полками со множеством вещмешков и освещаемое лампочками, висящими на проводах. Заполнив одну бумагу, человек медленно убирает её в одну стопку, и, бормоча невнятные ругательства, достаёт новую бумагу, которую также принимается заполнять. На вид ему – лет тридцать. Одет по форме, на погонах виднеются три тонкие полоски. Брови нахмурены, на нос нацеплены очки, которые он периодически поправляет, за столом сидит сгорбившись и всем своим видом показывает своё негативное отношение к этим опостылевшим сослуживцам, что имеют наглость отвлекать его своей вознёй от таких важных и известных только ему дел.

– Здравия желаю, товарищ сержант! – говорю я.

– Да сколько же вас там?! Погоди, не торопи! – противным голосом гнусавит он и, взяв со стола другой листок, слегка опускает очки, и с какой-то брезгливостью рассматривает то, что на нём написано. – Фамилия, имя, отчество.

– Воронин Михаил Александрович!

– Да не кричи ты так! Что ж за крикуны пошли… – морщится он, водя пальцем по листку, выискивая, видимо, меня. – Сорок первый сюда! – кричит он вглубь складских помещений.

– Слушаюсь, – слышится оттуда.

Буквально через пять секунд к сержанту подбегает паренёк моего возраста. Форма та же, что и у меня, погоны чистые, как и совесть. Лицо бледное, голубые глаза широко раскрыты, но взгляд сонный. Видно, что он активно борется с желанием отрубиться. В руках он держит вещмешок с номером “41”.

– Чего встал? Отдай бойцу, мне-то он на кой? Как же вы все меня… – говорит каптёр, оторвавшись от заполнения бумаг.

Парень передаёт мне мешок, я остаюсь на месте.

– Ты что, тоже стоять молча будешь? Уйди с глаз долой! Не задерживай очередь, – он продолжает ещё что-то бухтеть про себя, пока я выхожу из помещения и встаю в шеренгу.

Наконец-то все с мешками.

– Направо шагом марш! – командует Ковальчук.

Продолжаем идти. Заходим в “Помещение №8 Выход №2”. Оказываемся в огромном тоннеле округлой формы. Пространство освещается белыми лампами на стенах. В самом конце тоннеля видна большущая дверь. Такие видел лишь в фильмах фантастических, ну, или в нашем бункере. Эту его часть также должен знать каждый из солдат. Когда нам рассказывали про внутреннее устройство этой двери, я крайне удивился, что подобный, как по мне, сложнейший механизм может поместиться в полметра толщины. А ведь это ещё с учётом толщины защитных пластин, если их вычесть, то останется всего пара сантиметров. Справа от выхода из бункера находиться ещё одна дверь. На этот раз обычная – ангарная. Прямо около входа в помещение стоит старшина Ершов. За ним в шеренгу выстроилась десятка полностью экипированных бойцов.

Бронежилеты, шлемы, защитные очки и перчатки, нарукавники, наколенники, щитки на ногах и так далее. В общем, чёрная форма полностью закрывает всевозможные уязвимые места. На бронник нацеплено несколько различных приспособлений, а именно: персональная радиостанция, пара подсумков под шприцы и пять маленьких мешочков. В руках держат винтовки.

– Здравия желаю товарищ старшина! – хором поприветствовали мы Ершова.

– Драсте-драсте, – лицо его сделалось каким-то недовольным. Видать, сегодня все не с той ноги встали.

– Взвод, строится в шеренгу! – командует всё ещё злой Ковальчук. Строимся.

– И так, бойцы. Сегодня, как вы уже знаете, ваша первая смена по охране точки контроля. И, так как уровень вашего опыта в этом непростом деле стремиться к нулю, вас будут подстраховывать профессиональные охранники, – он отводит руку за спину и показывает большим пальцем на экипированных солдат. – Надеюсь, все и так прекрасно знают теоретический материал, поэтому спрашивать его с вас я не стану. Кто хреново усвоил – всё равно обратно не вернётся, хе-хе. В любом случае, мы и так выбиваемся из графика, – старшина недобро зыркнул на нашего сержанта. – Кладите пока что мешки на пол, – кладём. – А теперь, – он достаёт из кармана свой потёртый серебристый аналоговый секундомер. – … всем экипироваться!

Я в спешке открываю мешок, достаю оттуда всю форму и начинаю одевать. Мы долго тренировались, чтобы вписываться в норматив. Вот мне всё это и окупается. Примерно за двадцать пять секунд я успеваю полностью собраться и встать по стойке смирно. Остальные заканчивают на несколько секунд позже. Один только Петухов не успел собраться, так как вывалил содержимое мешка на пол и долгое время копался, пока искал нужный элемент брони. Сочувственно посмотрев на него боковым зрением, я заметил, как Ковальчук склонился над ним и сверлил убийственным взглядом его затылок. Руки Куры сильно тряслись, что ещё сильнее мешало ему собраться.

– Стоп! – объявил Ершов, нажал кнопку на секундомере и посмотрел на задержавшегося. Взгляд его ещё сильнее помрачнел. – Рядовой Петухов, разве вы не отрабатывали этот норматив?

– Отрабатывали, – промямлил он в ответ, всё ещё сидя на полу.

– Тогда в чём проблема? – больше не злым, а печальным голосом спросил старшина.

– Не знаю, – кажется, Кура совсем расплылся.

– Быстро собраться и встать по стойке смирно, Петухов! –крикнул Ковальчук, после чего Кура соскочил с места и моментально собрался.

– Хехе, значит можно считать, что норматив не провалил. Пожалуй, в дальнейшем, сержант, вам стоит почаще так “встряхивать” бойца.

– Как скажете, – дежурный посмеялся, но по серьёзным глазам было ясно, что смех притворный.

Паузу прервал приближающийся шум двигателей. Ангарная дверь справа от выхода открылась, и оттуда выехало четыре машины, похожих на БМПшки только без башен. Вместо них там было лишь две небольшие возвышенности с люками, откуда выглядывали бойцы с винтовками.

– К машинам! – командует Ковальчук.

Мы делимся по отделениям и подходим к своим машинам. Наша оказалась первой, как и номер отделения. Косой открывает задние люки.

– По местам!

Залезаем и усаживаемся. Винтовки зажимаем между коленями. Ведь не просто так это в инструкции написано.

Слышим, как Ковальчук залезает на своём место и открываются двери выхода. Машины трогаются. Выезжаем на улицу.

– Эхх, сейчас бы воздухом свежим подышать, – Косой вдыхает полной грудью. Остальные его поддерживают.

– Ага, хочешь, чтобы агент какой-нибудь тебе в морду вцепился? – говорю я ему.

– Ну вечно ты всё портишь. Я только представил, как из этой духовки вышел, – на его лице видна тоскливая гримаса.

– Ничего, скоро надышишься, – на моём лице появляется мелкая ухмылка.

– Не может быть! Ты и улыбаться умеешь? – в голосе друга явно видна некая весёлость. Улыбка моментально пропадает с моего лица, на глаза опускаются брови. – Хех, снова тучами всё занесло, да?

Решаю не отвечать. Доезжаем молча. По времени примерно 5 минут. Сержант открывает люки.

– Десантируемся и быстро строиться!

Выйдя из машины, оказываемся на дороге пустого города. То, что раньше было одной из его главных артерий, пустует. Никаких машин, никаких людей, никакой жизни. Высоченные здания вздымаются вверх, будто отрешённые от всего, будто их всё это не касается. Пустые магазины вдоль дороги ждут своих покупателей. Остаётся лишь надеяться, что они дождутся. Ни один огонёк не горит в этом брошенном городе, электричество полностью отключено.

Позади нашей машины выстраиваются ещё три. Вероятно, на третьей приехало то самое подстраховочное отделение. Солдаты постепенно выходят из БМП и выстраиваются вдоль нашей шеренги. Когда весь личный состав высажен, транспорт нас покидает. Напротив нас становятся сержанты, на каждое отделение по одному. Старшина отдалённо стоит около своих профессионалов. Нам, как не удивительно, достался именно Ковальчук.

Говоря о самой точке контроля, прямо перед нами – металлическая стена высотой где-то метра четыре. На нижней и верхней её частях есть прямоугольные бойницы, к которым прилажены сошки. Нижняя часть несколько отличается от остальной стены. Во-первых, цветом, во-вторых, она делится на равные сегменты. На крайнем её сегменте у основания – длинные вертикальные металлические ручки.

– Первый из строя, к стене! – скомандовал Ковальчук.

Этим первым оказался Косой. Он подошёл к стене и вопросительно посмотрел на командира.

– Чё смотришь? Берись за поручни и поднимай, пока не упрётся. Потом двигай во внутрь, там куда-нибудь поставишь.

Он с некоторым усилием поднял сегмент стены. Снизу показались не очень длинные стержни, которые, вероятно, должны входить в специальные ячейки под стеной. Мой товарищ поставил сегмент за другими и вернулся в строй.

– НапраВО! Заходим, – крикнул старшина.

Весь наш взвод выстроился в одну колонну и направился за стены. Там мы вновь выстроились в три шеренги.

Внутри точка контроля практически пуста. В самом центре стоят ящики с боезапасом. Так как точка контроля стоит на перекрёстке дорог, то защитных стен четыре. К верхним частям этих стен крепятся платформы, по которым должны ходить бойцы. На них же расположены дополнительные ящики с боезапасом, чтобы не приходилось спускаться за ним.

Один знакомый мне рассказывал, что раньше, когда точки контроля только придумали, верхних платформ не было. Была просто высокая стена и солдатам приходилось толпиться на нижнем уровне. Сейчас хоть можно равномерно нас распределить.

– Итак, бойцы, для начала назначим ваши отделения по разным направлениям. Отделение третье – левая стена, отделение второе – правая, отделение первое – передняя, – говорит Ершов, показывая руками кому куда следовать. – Занимайте позиции, как на тренировках! Младшие смотрящие, распределите бойцов!

– Первые пять наверх, остальные вниз! Живее! – командует нам Ковальчук.

“Младший смотрящий” – довольно странное название для должности. Когда появились эти точки контроля, руководство решило дополнительно нагрузить наши головы новыми терминами, так как “Охранники точек контроля – это совершенно инновационный род войск. И, чтобы соответствовать его инновационности, необходимо ввести новые должности”. Фантазии для более оригинальных названий им, видимо, не хватило. В любом случае, на посту Ершов теперь для нас не товарищ старшина, а Смотрящий точки контроля. Это если полностью, в основном, используем короткую версию – смотрящий.

Заняли позиции. Моё место оказалось на верхнем уровне.

– Устанавливайте подушки! – мы обернулись на Ковальчука, глядя на него недопонимающим взглядом. – Кидайте мешки, говорю! Бестолочи…

Подушка “Сон” – весьма своеобразная мера защиты. Выглядит и правда, как маленькая подушечка, но вид её обманчив. Принцип работы прост: при активации подушка начинает испускать в воздух особую смесь газов, которую агенты считают достойной внимания даже больше, чем наша точка контроля. Агент подходит к источнику запаха, и в этот момент подушка выпускает в воздух небольшое количество вакцины, которая попадает к нему в кровь через дыхательный аппарат и готово. А название “Сон” она получила из-за того, что агенты под действием вакцины засыпают и как раз плюхаются головой на, с первого взгляда безобидное, газовое оружие.

Каждый снимает мешочки, закреплённые на броннике, активирует, ударяя по ним ладонью, и бросает на дорогу подальше от стены.

– Теперь закрепляем винтовки!

Телескопическая сошка. Три ножки, прикрученные к основанию бойницы, да цилиндрический прорезиненный зажим для винтовки. Открываешь зажим, ставишь дуло, закрываешь, затягиваешь механизм с помощью винта справа и готово. Винтовку можно вращать как-угодно. Единственный минус – с места не сдвинуть. Однако, в основном, это не должно быть необходимостью.

– А сейчас, ребята, остаётся только ждать появления врага. Как вам известно, территорию вокруг точек разведывают дроны. Они и сообщают о том, откуда ждать агентов. Но это ещё не значит, что вам не нужно глядеть в оба. Случается так, что попадаются малочисленные группы агентов, с которыми нам также нужно разбираться, – объясняет Ершов, но внезапно останавливается.

– Так, погодите… Передняя стена, приготовиться! В вашу сторону направляется группа агентов. Большая часть – нормальных размеров, есть мелкие. Вот-вот выскочат из-за поворота.

Приборы смотрящего не обманули, к нам уже направлялись агенты. Я утыкаюсь правым глазом в оптический прицел, левый закрываю. Так хоть и менее эффективно, но техникой прицеливания двумя глазами овладеть крайне сложно. Собственно, мы и не обязаны ей владеть. Выискиваю подходящего агента. Главное – не попасть в голову, а то есть вероятность что-то ему повредить. За подобные проступки охранников отвечает их младший смотрящий, а вот от него получают все, вдвойне – провинившийся. Нажимаю спусковой крючок. В оптику вижу, как агент падает. Попал в тело, пронесло. Надеюсь, в будущем шприцы сделают поменьше.

Совершаю ещё несколько таких выстрелов, остальные не отстают. Пара минут и атака отбита. Благо, дорога до следующего перекрёстка длинная, времени всех перещёлкать хватает. Агенты даже не успели попасть в зону действия подушек.

– Так, после того, как мы отбили атаку, необходимо вызвать машину для транспортировки здоровых агентов, – Ершов достаёт из кармана на брюках рацию, нажимает на ней несколько кнопок и начинает говорить в микрофон гарнитуры, которая надета на голову. – Сотрудник первого ранга, смотрящий точки контроля №3 вызывает сотрудника первого ранга, следящего точек контроля. Отбили нападение, потерь среди личного состава нет. Требуется транспорт для вывоза агентов. Приём.

Что ему ответили не слышно.

– Понял. Ожидаем. – он нажал те же кнопки и положил рацию обратно. – Скоро прибудут. Вы должны будете освободить им путь, то есть отодвинуть сегменты задней стены.

Спустя пару минут с той стороны, откуда подъезжали наши БМПшки, показался длинный чёрный грузовик. Четыре пары колёс, кабина как у КАМАЗа, стёкла закрыты решётками. По бокам на задней его части красуются надписи “Порядок” большими ярко-жёлтыми буквами. В середине радиаторной решётки – эмблема организации, то есть серый щит и чёрная мишень на нём. На крыше кабины горят две жёлтые мигалки. Колёса задних осей наполовину закрыты металлическими листами. Подъехав к стене, машина останавливается. Из кузовной части выходят люди в защитных костюмах, которые состоят из плотной ткани покрытой пластмассовыми пластинами. На руках у них перчатки, уже знакомые для нас с Косым. На головы надеты шлемы, закрывающие лицо чёрной прозрачной пластмассой. Группа из восьми человек подходит к стене. Четверо из них тащат с собой большие носилки с каркасом. Пара охранников убирает сегменты передней и задней стен. Люди доходят до лежащих агентов и аккуратно укладывают их на носилки, после чего уносят их в машину. Грузовик уезжает туда, откуда прибыл, а охранники ставят сегменты стен обратно.

В дальнейшем случилось ещё одно нападение. Мы даже увидели в действии подушки. Ничего особо интересного больше не происходило. Как только смена закончилась, мы собрали разбросанные “Сны”, ибо “Враг может заполучить наше оружие. А если он его получит, то адаптируется к нему”. В принципе, логично. Дальше мы дождались пока придут “полуночники”. Так называли охранников, служащих в ночное время суток. Будь бдителен, солдат! Враг не дремлет…

А вот нам пора и подремать.

Нас увезли обратно в бункер, в то же помещение, откуда мы выезжали. Сдали экипировку с винтовками, и, наконец, отдых. Попали в родной кубрик. Только хотел распластаться на кровати, как резко вспомнил, что по уставу – низя. Кровать используем только после команды “Отбой”, а до этого времени можешь на табуретке посидеть, солдат.

Обсудили с другом насущные вопросы, а под конец разговора уже и Ковальчук подоспел.

– Баю-баюшки-баю, орлы, – спокойно говорит он. – Отбой!

Долгожданный сон.

Инцидент №8 "Исполин"

Маленькая комната. Серые стены, блёклый потолок, тёмный пол. Круглая лампа равномерно освещает всё пространство своим ярко-белым светом. В середине помещения стоит квадратный металлический стол с закруглёнными краями. Рядом с ним два неудобных стула. На одном из них сижу я. Напротив меня – пустая белая дверь с простой круглой ручкой. Справа от меня в стене находиться чёрное окно для наблюдающих. Я пытаюсь в него вглядеться, но вижу лишь пустоту. Чёрную липкую бесконечную пу-сто-ту. Это напомнило мне что-то неприятное, и я отворачиваюсь. Больше в комнате нет никаких деталей, не за что зацепиться взглядом. Остаётся только молча сидеть, глядя на белую пустую дверь, в ожидании, когда придёт дознаватель. В этот момент, я решаю поразмыслить о том, что же будет дальше.

После всего, что я видел, я вряд ли смогу спокойно спать. Что ж… Несколько смен я уж точно не буду, как огурчик, хе-хе… Не смешно.

Дверь открывается. В комнату заходит человек в тёмно-синем пиджаке, накинутом на плечи. Под ним – голубая рубашка с бежевым галстуком в белую полоску. Тонкий ремень стягивает его тёмные брюки. На ногах коричневые ботинки со шнурками, завязанными несколько неуклюже. Уж мы-то, носители берцев, знаем толк в завязывании шнурков. На голове – короткая уложенная причёска. Лицо покрыто щетиной. Вроде человек, а бриться, видать, не научился. Ладно ещё нам, гибридам. Волосы вырастают заново каждый день, сколько не брей. Но он-то, мог бы для приличия в порядок себя привести. Ещё и гримаса у него такая надменная, будто важный здесь самый. Хотя, я-то знаю – единственный незаменимый на допросе – это допрашиваемый.

– Здравствуйте, – говорит он, завидев меня.

– Здравия жела… – начинаю я.

– Нет-нет-нет, не обязательно. Можете, как обычно, – он лукаво улыбнулся и прищурил глаза.

– Здравствуйте, – несколько сконфуженно ответил я.

Человек подошёл к столу, положил на него руки, упёршись пальцами, и посмотрел прямо на меня.

– Я – сотрудник первого ранга, дознаватель, как вы уже могли понять, – он снова натянул на лицо улыбку. – Хотя, можете звать меня просто – Хмельновский.

– Сотрудник первого ранга, охранник точки контроля №3, принадлежащей ко второму блоку третьей линии обороны. Гаврилов.

– Вижу, вы настроены серьёзно. Это меня радует, – он садиться на стул напротив меня. – Тогда сразу приступим к делу. Вы понимаете, где вы находитесь?

– В камере для допроса, – говорю я с каменным лицом.

– Технически, да, но это не допрос, – он скорчил лицо так, будто пытался объясниться передо мной. – Я бы сказал, что это скорее… опрос. Да, точно! Опрос. Я пришёл расспросить вас о том, что вы видели вчера. Понимаете ли вы, почему это для нас важно?

– Потому что начальство увидело последствия собственной халатности и решило прополоскать всю систему проверками, чтобы каждая её ячейка резко встряхнулась и поняла, что нужно хоть что-то делать, дабы достичь результата, – спокойно ответил я. Хмельновский лишь неловко посмеялся и глазами несколько раз показал в сторону окна для наблюдателей.

– Не совсем. Давайте всё-таки отзываться о нашем руководстве более уважительно, хорошо? – он сложил руки в замок и уселся поудобнее. – Так вот, для нас важна эта информация, так как мы хотим полностью понять угрозу, с которой имеем дело.

– Так соберите информацию с дронов! Они намного более надёжные источники.

– Нам нужно обладать полной информацией. И, пожалуйста, не задавайте больше вопросов не по теме. Для начала, расскажите полную историю вашей смены на точке контроля, откуда вы увидели… его, – говоря последнее слово, он оттянул воротник своей рубашки, будто ему стало не по себе, и слегка побледнел.

– Как скажете. Дело было так…

Спокойное утро. Нас всех ожидала охрана точки контроля. За несколько недель это уже стало рутиной. Сегодня все были какими-то… более позитивными, что ли? Прямой – не такой уехавший по службе. Сержант Ковальчук не такой злой, как это бывает обычно. Прапорщик Кузнецов не выглядел уставшим в кои-то веки. Только старшина Ершов не изменился, всё такой же бодрый и веселый, всё также подтрунивал над нами, громко хохоча от своих же шуток. Мы, конечно, тоже иногда посмеивались. В общем, начало дня говорило, что в дальнейшем всё будет только лучше.

На улице было спокойно и тихо. Даже нападений на точку контроля особо не совершалось. Только одно, которое мы удачно отбили. Правда, агенты были какими-то слишком большими. Дозы одного шприца на них не хватало, приходилось всаживать два-три. Возможно, это и был звоночек. Старшина нам потом ещё рассказал, что такие агенты после вакцинации постепенно возвращаются к нормальному размеру. Уменьшаются несколько дней.

Примерно в два часа дня Ершову на планшет, по которому он смотрит “глазами” дронов, поступила информация о новой приближающейся угрозе. Мы соответственно приготовились, но никого не засекли. Дроны активно докладывали, что агенты приближаются, но, старшина лишь недоумевающее хмурил брови и разводил руками, заверяя, что экран ничего не показывал, кроме какой-то серой стены.

Я решаю оглядеться и обнаруживаю, что большинство охранников смотрят вдаль в сторону правой дороги. Там по многоэтажкам ползёт огромный, просто гигантский кот. Вероятно, дрон смотрящего уткнулся прямо в его шерсть. Я снимаю винтовку с сошки, чтобы использовать её оптический прицел, как бинокль. Тело громадины выглядит непропорционально большим, в сравнении с остальными агентами, но, вероятно, это из-за очень пышного серого меха. Он медленно водит своим пушистым, закруглённым на конце, хвостом туда-сюда, пока перебирается с одной крыши на другую. Голова у него шарообразной формы, а уши маленькие и находятся почти по бокам, так широко они расставлены. Зрачки больших жёлтых глазищ медленно расширяются, когда он засматривается вниз, на точку контроля. Судя по тому, что он прикрыл мордочку лапой, по нему начали вести огонь. Вдруг, он отдёргивает лапу, видны его вертикальные тонкие зрачки. Агент издаёт ужасающий рёв, намного громче даже Ковальчука. Он прижимается к крыше, на которой сидит, а потом резко прыгает на точку контроля. Приземлившись, он начинает лапами сносить стены, будто это какие-то игрушки. Вижу, как в ужасе разбегаются охранники. Некоторые пытаются отстреливаться, но шприцы просто отлетают от шерсти, которая теперь кажется более плотно прилегающей, словно чешуя брони. Будто он специально вжал её в себя, чтобы защититься. Агент продолжает крушить всё вокруг. Случайно задев лапой здание, он сносит несколько его стен.

Часть сотрудников успела добраться до БМП и уехать, но большинство не смогли. Вижу много раненых и… не живых. Чудовище всё ещё играется с остатками стен и сотрудников Порядка. Неожиданно, в момент, когда он поднял охранника своим блестящим когтем, чтобы получше рассмотреть свою добычу, он боковым зрением замечает нас. Мёртвая тишина, стоящая на нашей точке, вдруг стала вязкой тягучей и давящей на сознание. Я пытаюсь дышать как можно незаметнее, чтобы не спровоцировать его к действию, любому движению. Я вдруг понимаю, что бы он ни сделал, разрушений и смертей не избежать. Глядя на сослуживцев, вижу их немой ужас. Большинство в бессилии опускает руки, во взгляде Ершова вдруг тоже исчезает всё человеческое. В нём блеск звериного азарта. И это уже не наш бравый командир – это глядит вожак стаи волков на огромного медведя шатуна, неожиданно зашедшего на его территорию. Казалось, что у нашего старшины на загривке начинает вздыбливаться шерсть, и из-под подрагивающей верхней губы хищно сверкнёт звериный клык. Но выделяется из охранников один – он берёт винтовку и целиться в сторону агента. К нему крайней медленно, не отрывая ног от земли, подходит старшина. Он кладёт ему руку на плечо, крепко-крепко сжимая, и прислоняет рот к уху. Я примерно понимаю, что он говорит, по движениям губ.

– Не смей. Даже не думай. Стой смирно, не шевелись, – лицо Ершова максимально напряжено. Он медленно выговаривает каждое слово.

В этом положении они застывают, как вкопанные. Остаётся лишь смотреть на агента, который пялиться на нас в ответ. Ярко-жёлтые глаза направлены прямо на меня. В них нет злости, ярости, а скорее какая-то презрительная заинтересованность. Взгляд высшего хищника. Он пробуждает во мне дикий первобытный страх, оставшийся в моих искусственно изменённых генах. Мои ноги одновременно дрожат, хотят убежать и не могут сдвинуться с места. Сердце бешено колотиться. Чёрные зрачки гиганта начинают медленно расширятся. Потом он прижимается к полу, готовясь к прыжку. В голове запускается мысленный отсчёт до моего… конца. Взглянув, вероятно, последний раз на небо, я замечаю стаю летящих на громилу дронов. Они начинают кружить вокруг него, словно рой комаров. Попытки отбиться от назойливых жужжалок ни к чему не приводят, и агент просто уходит восвояси.

Видать, мне ещё рано. Некоторое время все стоят в замешательстве, собственно, как и я. Оказаться на грани, на волоске, называй, как хочешь, всё равно страшно.

Первым отошёл смотрящий.

– Бойцы, всем прийти в себя! С этим разбираться будет руководство, а потом уже мы. Так что не забиваем пустые головы всякой всячиной! – как ни в чём не бывало крикнул Ершов.

– Занимаем позиции, закрепляем винтовки, – абсолютно безэмоционально сказал нам Ковальчук. Только крупные бисеринки пота выдавали в нём беспокойство.

Сержант, прошу прощения, младший смотрящий выглядел совсем на себя не похожим. Всё лицо бледное, глаза пустые, тонкие белые пальцы находятся в постоянном напряжении. Стоит, как статуя, ни шевельнётся. Даже дыхания не видно.

Вся оставшаяся смена пронеслась, как последние мгновения сна перед пробуждением. Когда я пытаюсь вспомнить этот день, перед глазами проносятся лишь кадры взгляда агента. Он смотрел на нас, как на добычу. Да и я, честно говоря, представлял себя не более чем мышонком.

А его чудовищный размер, его рык, его движения, когда он в раз уничтожал точку контроля. Высший хищник. Существо, с которым нам ещё предстоит потягаться. Всё-таки Порядок не такой уж и непобедимый, как нам всем казалось. Все считали точки контроля – неприступной границей между хаосом и мирной жизнью. К сожалению, возлагая на что-то слишком большие надежды, не задумываешься, как тяжело будет в этих надеждах разочароваться.

– Это всё, – отрезал я.

– Так… Так-так-так, всё ясно. Прекрасно… – Хмельновский посмотрел на стекло и кивнул. – Вы отлично послужили на благо “Порядка”! Если вам интересно – сообщаю, агента решили назвать “Исполин”.

– Очень подходит, – лицо моё помрачнело.

– Чего ж вы так расстроены? Я надавил на больные места? – взгляд дознавателя сделался несколько сопереживающим.

– Да нет. Так… Всего лишь напомнили, что семнадцать моих сослуживцев были жестоко убиты по вине нашего руководства! – я встал из-за стола и грозно посмотрел на вжавшегося Хмельновского. – Пока вы – белорубашечники сидите на своих вечных собраниях, попивая кофе, мы держим оборону, рискуя жизнями! А вы даже не предприняли ни одной попытки разобраться в происходящем. Например, в чём причина изменения тактики нападений? И вместо того чтобы самим воочию увидеть происходящее на блокпостах, вы сидите здесь и решаете верить моим словам или нет! Вас заботит только одно – что вы сегодня доложите своему начальству. То, что вам следует наградить посмертно очередных героев, либо то, что вам удалось поймать и привлечь к ответственности труса и паникёра, рассказывающего сказки не вписывающиеся ни в одну, придуманную вами же, инструкцию – перехожу на крик. – Сколько прошло с эвакуации?! Месяц? Два? Что вы сделали, чтобы обезопасить нас – гибридов? Нелюдей, если угодно.

– Т-т-точки кон… – мямлит человек.

– Точки контроля, да?! Да вы просто с их помощью запретили нам бежать с поля битвы! Слишком добренькие для заградительных отрядов, но достаточно “рассудительные” для точек контроля, значит?! А знаете, что? Я понял, почему это именно точка КОНТРОЛЯ. Нас там проще КОНТРОЛИРОВАТЬ! Ведь, побег с поста – строго настрого запрещён! Да и бежать некуда! Попытаешься удрать – схватят на ближайшей точке КОНТРОЛЯ, – я пытаюсь отдышаться.

– Так, хватит с вас, – он поднимается, кладёт руки мне на плечи и усаживает на стул. – Я не собираюсь ни отвечать на ваши претензии, ни выслушивать их. Подписывая контракт, вы должны были понимать, что даже, если поступит приказ спрыгнуть с крыши – вы спрыгнете. Не задумываясь ни на секунду. Я понятно разъясняю? – до этого дурашливое лицо Хмельновского сменилось серьёзным. Мне оставалось только кивнуть. – Хорошо. Тогда вы также понимаете, что обязаны нам – людям, сотрудникам “Порядка”, своей драгоценной жизнью. Не будь нас – вы бы даже не появились на свет.

Лампочка на потолке резко замигала. Чёрное стекло сбоку стало ещё глубже, чем было. Начало манить к себе, желая утопить в своей черноте. Стул стал ещё сильнее давить на тело, от чего у меня заболела спина. Кажется, вся комната резко разозлилась на меня, словно я, как гость, проявил неуважение.

– Я не против гибридов, вовсе нет! Наоборот, я толерантен. Но я абсолютно поддерживаю то, что вас не допускают ни к какой работе, кроме службы. Вы созданы специально для этого, так будьте паиньками – не выступайте против своих создателей, – он с силой сжал свой замок из пальцев. – Свободны. Приятно было побеседовать. – дознаватель мотнул головой в сторону выхода.

Я молча встал, подошёл к двери, оглянулся в сторону Хмельновского, заметил его гневный взгляд исподлобья и вышел из помещения, громко хлопнув дверью.

Весь путь до казарм прошёл, как последние мгновения сна перед пробуждением. Что-то мне это напомнило…

Завалившись в спортзал, где находилась практически вся рота, я упёрся в дверь спиной и сполз по ней до пола. Никаких сил у меня уже не было. Эта беседа высосала из меня все соки.

Прямой, заметив меня, подбежал и попытался поднять.

– Эй, ты чего расселся тут? Давай с нами, а то мало ли сержант заметит. Прилетит ещё, – он обеспокоенно смотрел на меня.

– Уже не важно. Не думаю, что что-то измениться, если меня сейчас поколотят, – мой голос был несвойственно тихим.

Прямой лишь посмотрел мне в глаза, пытаясь, видимо, найти причину моего поведения.

– Давай всё же позанимаемся? Спорт очень хорошо освобождает голову от всякой чепухи!

Я тяжко вздыхаю и отвожу свой уставший взгляд. Какой же Прямой всё же прямой. Освободить голову, не думать, пусть это делает руководство…

Делаю пару глубоких вдохов и выдохов. Мне становиться чуть легче. Всё-таки он старается. И правда, хватит тоску нагонять. Нужно хоть немного растрястись.

– Давай!

– Вот и хорошо! – весело восклицает он. – Сейчас пробежим пару кружков, потом поподтягиваемся и дурь из башки, как ветром сдует!

– Верно, совершенно верно, – я пытаюсь улыбнутся, но уголки губ никак не могут подняться вверх.

– Знаешь, лучше не старайся выдавить из себя… это. Вот, когда жёсткий диск прочистишь, тогда – хоть во все зубы!

– Спасибо тебе, друг, – говорю, глядя на него.

– Да брось ты, – он отмахивается рукой и хохочет.

Исполин, дознаватель, потерянная точка контроля. В принципе, всё не так уж и плохо, правда? Главное – что дальше, что же будет дальше… Ну, хуже уж точно не будет! Ведь не будет?..

Запись №5 "Старые бумаги"

Открыть папку “Данные особого значения” …

Открыть папку “Записи после встречи” …

Воспроизвести файл “Запись № 5 «Старые бумаги»” …

Начало записи.

Продолжаю исследовать разрушенный архив. Собираюсь зайти в отдел для хранения устаревших документов.

Там, где раньше была дверь, теперь только обвалившийся проём, которым как раз её и прижало к самому полу. Перешагиваю эту небольшую кучу обломков и захожу в отдел.

Длинное разрушенное помещение со множеством металлических картотек, расставленных в ряды. Бетонный пол, белые стены и потолок, с которого свисают оборванные провода, усеяны глубокими трещинами. Иногда попадаются большие ямы, ведущие на нижние этажи. Они обрамлены торчащей кривой арматурой, напоминающей застывших змей. Некоторые из этих ям уходят так глубоко, что не видно дна. Картотеки либо сильно помяты, до такой степени, что не представляется возможности открыть их, не вскрывая, либо раздавлены обломками перекрытий. Пол усыпан пылью, мелкими и большими кусками стройматериала, упавшего сверху, и огромным множеством различных бумаг, папок и документов. На тех частях потолка, которые ещё не обвалились, находятся полукруглые лампы. Большинство из них разбиты, остальные лежат на полу в своих же осколках. Ни одна не горит. Примерно в центре помещения находится горка сухой земли, на верхнем слое которой растёт яркая зелёная трава. Жизнь всегда находит выход. Прямо над этой горкой – большая дыра в потолке, из которой идёт тусклый свет, мягко падающий на траву. Вероятно, это свет с поверхности. Все верхние этажи пробило чем-то насквозь, из-за чего сюда и осыпалась земля. Моё присутствие подняло с пола пыль, которая закружилась в своём хаотичном танце внутри столба света.

– Это место выглядит ещё хуже, чем я предполагал… – говорю с тоской в голосе. – Уж я-то позабочусь, чтобы они точно за всё поплатились, – на моём лице появляется недобрая улыбка, которая тут же исчезает. – В любом случае, это ничего не изменит…

От таких мыслей мои ноги начинают слабеть. Ложусь прямо на эту кучу земли, поднимаю глаза вверх, всматриваясь в зияющую дыру в потолке. На улице всё ещё день. Сквозь густые дымчатые облака пытается пробиться солнце. Его лучи и редкий дождь – всё, что даёт жизнь слабым росточкам. Единственные живые существа, которые побывают здесь за долгое время, пока это место не начнёт зарастать. Интересно было бы это увидеть…

Мои руки обессиленно скатываются на старые бумаги, которые занесло каким-то образом на горку. Сухие наощупь, но развалиться ещё не должны.

– Вряд ли я узнаю что-то новое, но… – беру случайную папку, выглядящую более-менее целой.

“Дело по агенту “Исполин”. Уровень допуска: ранг II” – напечатано большими чёрными буквами на титульном листе тонкой пластиковой папки. Открываю её и заглядываю в первую вложенную бумагу. Перед тем, как начать читать, замечаю большую чёрную печать: “Недействителен с 12.08.2042”.

– Недействителен… Зачем тогда хранить, если недействителен? – молча гляжу на документ некоторое время. – Может специально для меня? – уголки губ слегка поднимаются, но также быстро опускаются. Мой взгляд останавливается, глаза глядят в одну точку. – А ведь, может. Вдруг, это он? Он мог такое предугадать.

Начинаю читать документ.

***

Название: Исполин

Кол-во нападений: 1

Кол-во обнаруженных особей: 1

Статус: Не обезврежен

Описание:

Внешний вид: Общими чертами схож с обычными агентами. Длина тела – 27-28 м, длина хвоста – 12 м, высота – 17-18м, масса – не измерялась. Короткие и толстые лапы, тело в целом выглядит массивным из-за пышного меха. Хвост равномерно широкий и пушистый, с округлым кончиком. Голова небольшая, шарообразной формы, на щеках растут пучки длинных волос. Уши имеют небольшой размер, округлую форму, находятся низко и широко расставлены. Глаза большие, близко и высоко посажены. Когти острые, сплюснутые с боков, могут втягиваться. Глаза имеют жёлтый цвет, зрачки при ярком свете остаются круглыми, в отличие от обычных агентов, у которых они становятся щелевидными.

Особенности: 1) Большой размер и, соответствующая ему, мускулатура дают Исполину, непомерную в сравнении с простыми агентами, силу удара. Прикладывая некоторые усилия, способен движением одной лапы полностью снести стену точки контроля.

2) Рык, который он периодически издаёт, может временно оглушить гибридов (если те находились к нему ближе, чем на расстоянии 25 м).

3) Шерсть способна прилегать к телу, образуя защитный “панцирь”, не пропускающий шприцы ВсВ.

Обнаруженные слабости: Кружащийся вокруг головы рой дронов раздражает Исполина, из-за чего он спешит ретироваться.

Потенциальные способы противодействия: 1) Проект “Цербер”

2) Проект “Пуля”

3) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

4) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

Предположения: Группа экспертов-агентологов выдвинула предположение о том, что уровень интеллектуальных способностей Исполина довольно низок. Цитата из интервью профессора Котова Олега Николаевича (специалист в области классификации агентов): “Мы пока что не можем полагать с полной уверенностью, что наше предположение является абсолютной истиной. Однако, на подобные выводы указывают некоторые факторы. Во-первых, опыт изучения древних организмов, обладающих большими размерами, даёт нам понять, что в большинстве случаев, такие виды имели довольно слабый интеллект, в сравнении с видами, которые были куда мельче их. Такая тенденция обусловлена тем, что чем сложнее существу выжить в окружающей враждебной среде, тем большее развитие головного мозга и всей центральной нервной системы ему необходимо. Таким образом, мы наблюдаем в действии естественный отбор. Во-вторых, проанализировав поведение Исполина при нападении дронов, можно понять, что он повёл себя довольно импульсивно, что явно не говорит об осознании своих действий. Вероятнее всего, его действия спровоцированы некими инстинктами, заложенными изначально, а не чёткой тактикой нападения”.

Документ датирован: 08.08.2042

***

– Хех, не такой уж я и “засекреченный”, как выяснилось. Ещё и третий уровень допуска повесили, даже мне такого не выдали, – издаю короткий смешок. – Цербер… Ты уж извиняй, что лучше тебя справился с задачей. На тебя возлагали слишком много надежд, которые ты, к сожалению, просто не мог оправдать. Всё же играть с мастером на его же поле – заведомо проигрышная тактика.

Кладу папку обратно. Смотрю на медленно движущиеся тучи. Именно тучи, всё небо стало намного мрачнее, чем было минуту назад.

– А ведь, если бы не это их “предположение”, ты пожил бы дольше. Тебя бы не превратили в ту… машину. Бездумного убийцу… Я-то знаю, у тебя был разум. Ты мог думать сам! Но им не нужно было думающее существо. Просто робот, выполняющий приказы, – я с неимоверной силой сжимаю свой кулак. Услышав, что нём что-то хрустнуло, отпускаю руку и тяжело вздыхаю. – Придётся чинить…, – взглянув на ладонь, бормочу я. – Даже странно, что меня не изменили в тот момент. Вдруг, не успели?

В пространстве повисает тишина. Я закрываю глаза и начинаю вслушиваться в окружение. Сначала слышен лишь слабый ветер с поверхности, который проноситься по пустошам, будто следя за ними. Потом проявляется еле заметное гудение электростанции, которая находиться так глубоко, что добираться до туда на лифте займёт около получаса. Ядерный реактор будет работать в автономном режиме по прогнозам ещё сотню лет, после чего система охлаждения выйдет из строя и… Надеюсь, в тот час здесь никого не будет. Попытки услышать ещё что-то не увенчались успехом. Дальше только тишина.

Хотелось бы сейчас уснуть, но, увы, для меня это не так просто, как хотелось бы. Я бы уснул и больше никогда не проснулся. Какой смысл просыпаться? Чтобы продолжать жить? А зачем продолжать жить? Зачем вообще… жить? Нет. Так не пойдёт. Осталось не так много, скоро всё закончиться. Поздно сдаваться.

Так я лежу ещё несколько минут. Молча. Ничего важного для записи нет. Пожалуй, тому, кто получит этот диск, не очень понравиться видеть в нём настолько неинформативный файл.

– Зачем я только сохраняю эти записи? Кто их будет смотреть? Мой путь – в один конец, на кого они рассчитаны? Не знаю. Ничего не знаю… – открываю глаза, медленно встаю, отряхиваю пальто и брюки от земли. – Ладно, нужно заскочить в мастерскую, чтоб подлататься. Всё-таки, если и собрался в один конец, то выглядеть нужно подобающе. Даже люди хоронят родственников в самом лучшем наряде.

Перед уходом решаю последний раз взглянуть на эту горку земли с травой на вершине. Зелень медленно качается от едва заметных колебаний воздуха. Кажется, будто уничтожить жизнь способно практически что-угодно, но она всё равно выживает.

Жизнь всегда находит выход.

Конец записи.

Инцидент №9 "Потенциальный способ противодействия"

Завтрак. Сижу за столом. Передо мной – тарелка утренней овсянки. Рядом – хлеб с маслом и чашка какао. Мне всегда нравилась еда в столовой, но в последнее время… В последнее время всё иначе. Каша кажется какой-то серой массой, хлеб будто совсем зачерствел, а какао превратилось в горькую жижу. С большим усилием я проглатываю комки пищи, чтобы получить необходимую энергию на день.

Может показаться, что повара совсем обленились и не могут даже по-человечески приготовить что-то настолько элементарное, но дело далеко не в этом… Восприятие всё изменило. После того дня, весь мир стал более серым и мрачным. Привычный стерильный воздух резал лёгкие, длинные коридоры давили на мозги своей бесконечностью. Даже люди изменились. От Ершова мы слышали всё меньше шуток в свой адрес. Встречать Кузнецова мы практически перестали, видимо, он заперся в своей офицерской комнате и пускал только сержанта, чтобы дать тому указания. Сам же Ковальчук стал ещё более злым, чем был, кажется, так он пытался защититься от всей этой гнетущей атмосферы. Конечно, больше всего задело нас – гибридов. Косой растерял всю свою дурашливость. Больше я не слышу от него надоедающих вопросов. Вот и настала блаженная тишина. Почему же тогда я несчастлив?

По окончании завтрака, Ковальчук предупредил нас, что должен будет сказать кое-что важное. Он выстроил нас в казарме и, прокашлявшись, начал своё объявление.

– Бойцы, в связи с некоторыми последними событиями, а именно – оборудованием четвёртой линии обороны, вы переведены на пятый её блок, точку контроля №2. В данный момент, трудяги только-только её подготавливают, а значит, всё это время для вас полностью свободно! Разрешаю радоваться, – сержант злорадно ухмыльнулся.

Наш взвод немного оживился. Всё-таки, не каждый день такие хорошие новости приносит этот чертяка.

– Но! Я-то знаю, что у вас, солдатиков, от безделья душа болит, – он сжал правую руку и прижал кулак к груди, сделав притворно печальное лицо. – Так что, добрый дядя дежурный приготовил для вас работёнку. Ну, дорогие тунеядцы, кто хочет послужить на благо общественности? – с задорной улыбкой громко спросил он. – Шаг вперёд!

Хоть что-то новое. Лучше, чем ничего.

Делаю шаг вперёд. Взглянув на меня, Косой также выходит. За ним подтягивается Петухов и ещё пара парней.

– Вот это хорошо! А все остальные – послужат на благо Порядка, – сержант улыбнулся во все зубы, глядя, прищуренными от улыбки, глазами на всех, кто не вышел. – Восстановление разрушенной точки контроля – наше общее дело! Поможем рабочему классу вместе! Ничего страшного, поворочаете мешки да тяжести потаскаете, с вас не убудет.

Раздался печальный вздох.

– Так, лентяи, следуйте за мной, а ты Воронин, отведи остальных к Кузнецову, он прояснит ситуацию, – сержант вышел из казарм, а большая часть нашего взвода лениво поплелась за ним.

Уже стоя у двери канцелярии прапорщика я задумался, как он успел измениться за эти пару дней. Вдруг от стресса он поседел? В любом случае, лучше не затягивать с поручением. Стучусь.

– Кто там? – послышался суровый, несвойственный спокойному командиру роты, голос.

– Рядовые Воронин, Гаврилов, Петухов, Егоров и Белов по приказу сержанта Ковальчука прибыли!

– А, вы… Воронин, Гаврилов, заходите. Остальные в коридоре.

Оказываемся в крохотной комнатке. На полу – серый ламинат, а стены и потолок того же унылого цвета, что и в казарме. Пространство освещает небольшая круглая лампа сверху. Напротив входа висит карта бункера. В середине помещения стоит полукруглый стол с офисным креслом. На столе – компьютер, монитор которого выглядит будто новый, хотя очевидно, что изготовлен он был довольно давно. Рядом с монитором – идеально ровная стопка бумаг, ни один листочек не выглядывает. К стопке вплотную приставлен органайзер с различной канцелярией, которая расставлена максимально компактно. Невзрачная настольная лампа освещает именно тот участок стола, где прапорщик заполняет документы. На стене, что справа от входа, аккуратно развешаны различные дипломы и грамоты, выписанные лично Кузнецову. Их абсолютно одинаковые деревянные рамки расположились строгими рядами, а застеклённые поверхности отсвечивают в нашу сторону чистым блеском. Вся комната будто вылизана. Да и сам прапор не хуже. Сидит ни сгорбившись ни на градус, на выглаженном кителе ни пылинки, стрелки на брюках такие, что муха сядет – порежется, а фуражка лежит на столе да кокардой сияет. Лицо у Кузнецова серьёзное, брови нахмурены, хотя обычно они расслаблены. Короткие волосы на голове зачёсаны, будто пошёл на паспорт фотографироваться, а скулы и щёки гладко выбриты, чего раньше мы наблюдать не могли. Взгляд не уставший и даже не печальный, он суровый, как сибирские морозы. Отражает боевой дух всех сотрудников, как людей, так и гибридов. В общем, нашего командира сегодня не узнать.

– Так, вы по делу от Ковальчука, значит? – он изогнул бровь и посмотрел на нас.

– Так точно! – отчеканил я.

Прапорщик встал из-за стола и сложил руки на груди.

– Тогда, давайте введу в курс дела. Для начала проясню – официально вы всё ещё относитесь к патрульно-постовой службе, а значит, имеете право на задержание правонарушителей, – он повернулся лицом к карте бункера, что висела на стене за его креслом, и начал внимательно рассматривать ту её часть, где была жилая зона. – Не буду томить, ваша задача – задержать и сопроводить туда, куда я скажу, некоторых… индивидов.

– А кого именно? – робко спросил Косой.

– Вы же уже слышали об АНнВ? – он глянул в нашу сторону из-за плеча.

Мы молча помотали головой.

– Тогда объясняю: АНнВ расшифровывается, как “Агенты Нам не Враги”. Это неофициальная экстремистская организация, идеей которой является, как вы могли догадаться, предположение о том, что агенты на самом деле не являются инициаторами конфликта. Также относительно недавно прояснилась одна значимая для вас деталь. Они имеют крайне предвзятое отношение к гибридам. Фактически – неприязнь по расовому признаку. Хотя они оправдывают это тем, что вы на самом деле с особой жестокостью избавляетесь от “невиновных” агентов, – говорил он на удивление спокойно, будто ничего страшного в этом нет.

От шока у меня чуть не отвисла челюсть. Как так? Люди, спокойную жизнь коих мы так усердно охраняли и охраняем, говорят, что мы – агрессоры и садисты? Мы, кто каждую минуту рискуем своими жизнями, зачастую проливаем кровь, во время жёстких столкновений, оказываемся, безжалостными убийцами милых котиков? Во мне не появилось ни капли злобы, нет. Но какое-то странное чувство внутри неприятно так бурлило, будто разъедало меня. Возможно, обида? Или скорее ощущение предательства, ножа в спину. Косой в это время также, как и я, стоял с широко раскрытыми глазами и пытался что-то мямлить, не в состоянии даже сказать внятно. Командир посмотрел на нас своим серьёзным взглядом.

– Вот и я том же. Полный бред…

– Но, разве мы имеем право арестовывать тех, кто никаких законов не нарушил? – когда Косой сказал это, мы с прапорщиков недоумённо посмотрели на него.

– Что? – выражение лица Кузнецова приняло какой-то негативно-вопросительный вид. – Ладно, так. Статью о государственной измене ещё никто не отменял. Напоминаю, эта организация официально признана экстремистской. Во-первых, они занимаются агитацией населения против Порядка. Во-вторых, пропагандируют неполноценность, на минуточку, ВАШЕЙ расы. А в-третьих, что самое важное, они пытаются оправдать оккупационные действия чуждой нам расы. Что это, как не государственная измена? – он склонил голову и изогнул бровь.

– Н-но… – мой товарищ хотел ещё что-то сказать, но решил промолчать.

– Замечательно, – с некой негативной ноткой в голосе сказал прапорщик. – У нас ещё и сами гибриды сомневаются в незаконности этого сборища… Воронин, проследи, чтобы этот, – он указал большим пальцем на Косого. – не натворил делов.

– Слушаюсь!

– Так, теперь подробности. Вы должны будете переодеться в гражданское, проследовать на территорию жилой зоны и активно прочёсывать местность по ней, выискивая людей, которые, скорее всего, сами обозначат свою причастность к АНнВ. После того, как будете полностью уверены в его причастности, можете задерживать. Вот документы, – он протягивает нам две маленькие книжки с синей обложкой и эмблемой Порядка по середине. – Перед задержанием продемонстрируйте своё право на арест. Написано на четвёртой странице. Сейчас дойдёте до каптёрки, там вам выдадут наручники, электрошокеры и пару скрытых микрофонов. Особо прятать не обязательно, вряд ли заметят в карманах. Вашу одёжку выдадут там же. А теперь, шагом марш! – прикрикнул Кузнецов и уселся в своё кресло.

Мы вышли в коридор, объяснили всё нашим “коллегам” и пошагали к каптёрке. По пути у нас с Косым завязался разговор.

– Послушай, что это было? – начал я.

– Ты о чём? – по его лицу растянулась довольная улыбка.

– О том, что ты высказал об участниках АНнВ. Мол, мы не имеем права арестовывать их. И, чего это ты лыбишься?

– Да так, рад, что идём задерживать горожан за их мнение…

– Слушай, так дело не пойдёт. Ты на самом деле думаешь, что им можно позволить так просто вливать в уши людям этот бред? Ты сам-то осознаёшь всю эту ситуацию? – я постучал указательным пальцем по виску.

– Осознаю. Начальству не нравиться, что у людей может быть другая точка зрения, а мы всего лишь стали теми, на ком они срываются. Их можно понять, – его лицо нисколько не выдавало иронии или сарказма.

– Ты… Правда так считаешь? Думаешь, руководство просто избавляется от неугодных?

– Да. Заметил ли ты, как сильно в последние дни до появления агентов, у нас прибавилось работы? Высшие чины Порядка в тот момент уже начали наводить свой, хе-хе, порядок. Сколько людей пересажали за “подталкивание общественности к совершению противозаконных действий”? А в бункере народу даже деться некуда. Из города не выехать!

– Ты сейчас на полном серьёзе утверждаешь, что те, кто считают агентов белыми и пушистыми, правы? Не помнишь, что было восьмого числа? Я вот прекрасно помню. На тебе лица не было два дня подряд. И теперь ты мне заявляешь, что агенты нам не враги? – кажется, разговор перерастает в спор. Ничего: в споре рождается истина.

– Я не говорю, что они на все сто правы. Но вот тот факт, что люди готовы считать инопланетных захватчиков мирными, уже многое говорит о сложившейся у нас системе.

– Значит, ты у нас против системы, да? Не такой, как все, получается?

– Получается, что так.

– Знаешь, что я тебе сейчас скажу, диссидент? Ты плевать хотел на эффективность системы. Сам же прекрасно знаешь, что в нашем городе в сравнении с соседними, судя по статистике, совершается в два раза меньше преступлений, связанных с хищением, в три раза меньше людей с симптомами стресса, при том, что каждый год всех проверяют, и на двадцать пять процентов выше максимальный срок жизни! Тебе просто не нравиться ходить под чьим бы то ни было руководством. Признай это! – я уже повысил голос на товарища.

– Да! Я не люблю, когда большие дяди думают за меня. Мне не нравиться, что всю эту систему я обязан просто-напросто терпеть. Каждый день я думаю о том, почему я подписал контракт. И, ты удивишься, но с каждым днём я нахожу всё больше причин не продлевать его! – теперь его лицо приняло действительно озлобленный вид, будто он говорил не со своим другом, а с тем самым дознавателем, о котором он рассказывал.

Мне было нечего ответить. Кажется, я зашёл слишком далеко. Вот тебе и рождённая в споре истина, Прямой, – ты потеряешь своего единственного друга, который поддерживал тебя в трудные минуты. Доволен, спорщик?

– П-правда? – всю злобу с моего лица, словно смыло волной. Теперь на Косого глядели удивлённые и немного печальные глаза.

– Да, – он сложил руки на груди и отвернул голову от меня.

– Ты уверен? – я хотел положить ему руку на плечо, но тот откинул её. – … Ясно.

До склада дошли молча. Я пару раз глянул на тех троих, что шли за нами. Они всё ещё перешёптывались между собой, видимо, обсуждая нашу неурядицу.

В каптёрке нас встретил уже знакомый вечно уставший ворчливый кладовщик. Лампочки всё также освещали, кажущийся бескрайним, лабиринт из полок за его спиной, а сержант всё также заполнял какие-то бумаги, будто ничего не произошло. Казалось, что это место не задели перемены, что здесь всё ровно также, как и было в первый наш день на посту. Но вот – из лабиринта выходит тот самый сонный паренёк на побегушках и опирается о стену. Бледное лицо выглядит каким-то менее молодым. Большие голубые глаза совсем потускнели и больше напоминали серое осеннее небо. Светлые волосы перестали отдавать жизнерадостным блеском, теперь они приняли какой-то нездоровый мучной цвет. Один его вид, который раньше придавал этому месту свежесть, сейчас делал всё ровно наоборот.

– Забирайте, – каптёр указал ручкой на несколько стопок одежды, на каждой из которых лежали наручники, шокер, скрытый микрофон и телефон. – Поторапливайтесь! Не мозольте глаза.

Мы молча взяли вещи и вышли. Рядовой проводил нас грустным взглядом. Далее мы переоделись и дополнительно побрились в кубрике, где сейчас не было ни души, и направились к жилой зоне.

Гражданская одежда выглядела на нас несколько неестественно. Я как-то совсем отвык от джинсов и простых ботинок. Тонкая серая кофта смотрелась на мне весьма своеобразно, а чёрная кожанка довершала образ настоящего бандюка из каких-то доисторических времён. Косой выглядел не лучше. Мешковатые белые спортивные штаны и жёлтая широкая толстовка делали его похожим на какого-то современного подростка. Чёрно-белые кроссовки хорошо известной иностранной фирмы “Nuke”выдавали в нём человека, явно следящего за модой, каким он, очевидно, не являлся.

Никогда не понимал тех людей, что гонятся за… как это модно говорить? За трендами. Ладно ещё те, кто берёт продукцию просто качественного производителя, но вот следить за тем, что в настоящее время является популярным… Этого я никак не пойму. Ну, в любом случае, у нас таких скоро не останется. Думаю, через пару месяцев нахождения в бункере, вся продукция замениться на отечественную, ибо иностранная попросту придёт в негодность.

Вот и он, тот самый перекрёсток, где сходятся дороги между зонами бункера. На потолке висит чёрный крестообразный указатель, словно камень на перепутье, он указывает направления. Налево пойдёшь – на завод к станку попадёшь, прямо пойдёшь – до выхода дойдёшь, направо пойдёшь – хоромы жилые встретишь. Идём направо.

Коридоры-коридоры-коридоры. Все под номерами, имитируя подъезды. Весь бункер практически полностью повторяет город с технической стороны. Приспособлен по количеству квартир для жителей с запасом. Судя по длине коридоров, может показаться, что даже на этот этаж поместились все горожане, но это не так. Жилая зона уходит вглубь ещё на пару десятков метров. Ну, стоит признать, что Порядок постарался. Всё же разместить под землёй целый город с почти миллионным населением – задача не из простых.

Вот мы уже подошли к лифту.

– Так, вы трое на минус первый, мы тут походим, – говорю я Петухову.

– А почему-это мы на минус первый? – медленно и небрежно выговаривая слова, приправляя их интонацией ущемлённого, спросил Белов.

– Потому что я так сказал. Топайте! – мой тон, напомнил мне каптёра. Неужели, я потихоньку превращаюсь в него?

– Вообсе-то, мы одного сфания, – добавил со, свойственной ему, шепелявостью Егоров. Почему-то, когда он говорил, его передние зубы как-то сами выезжали вперёд. А веснушки на щеках и очки подчёркивали образ ботана, хотя теорию он знал, не сказать, что хорошо.

– Зато, ему доверяют больше, а значит, если он начистит вам хлеборезки и скажет, что вы сами влезли в драку с гражданскими, то вас за превышение полномочий могут серьёзно вздёрнуть. Уяснили? – вступился за меня Косой.

Эти двое переглянулись и зашли в лифт, прихватив Петухова, которого здоровый Белов одной рукой затащил за собой, держа за шкварник и практически приподнимая над полом. Кабина машины медленно опустилась вниз под пол.

– Это-самое, спасибо. Я что-то даже не подумал, когда так на него рявкнул, – сказал я потирая шею.

– Забей, – он махнул рукой. – Пошли уже, работать надо, – он опустил руки в передний карман толстовки, немного сгорбился и потопал в сторону коридора №100. Я последовал за ним.

Долгое время мы шли молча. Я не находил слов, чтобы как-то начать беседу, но чувствовал, что поговорить нам нужно. Благо, товарищ сделал первый шаг.

– Знаешь, я тут подумал… Может, и правильно, что мы будем отделять их от остальных людей, – он поворачивает голову в мою сторону. Его лицо выглядит как-то странно, как будто он только недавно проснулся и мало понимает, что происходит вокруг. – Их призывы и правда могут навредить. Сейчас Порядок – единственное, что помогает нам не стать жертвами агентов, так что нет смысла пытаться выступать против него.

– Я думаю также. Пусть хоть сколько устраивают свои протесты после этой… ситуации. А пока, лучше заняться решением внешних проблем.

– Хорошо бы, чтобы всё это кончилось поскорее, – он опускает взгляд в пол.

Неожиданно, прямо перед нами появляется молодой человек. Фигура спортивная, одет с иголочки: светло-коричневая замшевая крутка, под которой белоснежная водолазка, на ногах стильные джинсовые брюки тёмно-синего цвета и белые кеды. Причёска фасонисто уложена. Глаза смотрят прямо и уверенно, видно, что знает, чего хочет. На лице располагающая улыбка, как у депутата перед выборами. Весь этот образ вызывает желание доверять ему.

– Здравствуйте, – он вежливо кивнул головой в знак приветствия. – Могу я позволить себе вас ненадолго отвлечь? – речь поставлена, кажется, идеально, подчёркивая образ очень обходительного человека. На всякий случай, включаю скрытый микрофон.

– Да, конечно, – говорит Косой, который за секунду из унылого изюма превратился в спелое наливное яблочко, словно у него резко улучшилось настроение.

– Я просто хотел спросить вашего мнения по поводу нынешней ситуации.

– Это какой-то социальный опрос? – поинтересовался я.

– Совершенно верно, друг мой, – он как-то приторно улыбнулся.

– Ну, меня, в принципе, всё пока что устраивает. Немного неудобно находиться в бункере, но всё же ситуация заставляет набраться терпения, – говорит мой друг.

– Понимаю, хорошо. Позвольте ещё один вопрос – а вам известно, что причиной этой ситуации являются вовсе не агенты?

Попался, гад.

– Как так? А кто тогда? – спрашивает Косой, наигранно удивляясь.

– Ах, вы, вероятно, не видели то обращение… Я искренне прошу вас меня простить, не желаете ли взглянуть?

– Какое ещё обращение? – я нахмурил брови.

– Как, какое? Обращение агентов, конечно. Не переживайте, я сейчас вам всё покажу, – он достаёт из кармана смартфон неизвестной мне марки, выглядит солиднее, чем те, что производит Порядок. – Считаю важным заметить, что я крайне удивлён вашей неосведомлённостью. Ведь это обращение не вчера стало достоянием всей прогрессивной общественности. В любом случае, давайте начнём.

Человек встаёт между нами, поворачивает телефон горизонтально и снимает видео с паузы. На экране виден прямостоящий кот в деловом костюме: серый пиджак, белая рубашка, красно-чёрный клетчатый галстук. На его фоне стеклянная стена какого-то футуристического офисного здания. Окрас шерсти у кота чёрно-белый. Его длинные тонкие усы слегка касаются чашки, которую он держит в правой лапе. Жёлтыми глазами он важно смотрит в камеру. Элегантно сделав неторопливый глоток из чашки, он совершенно отчётливо начинает говорить на нашем языке, вызвав тем самым у нас немалое удивление.

– Приветствую вас, мирные жители города, который взяла под контроль организация Порядок. Как вам живётся? Довольны ли вы сложившейся ситуацией? – голос спокойный, дёрганий нет, так ведут себя только вакцинированные, но он определённо не из них. – Лично мне, как представителю расы "агентов", как вы нас изволили назвать, очень горестно наблюдать всё это. Но, к сожалению, я мало что могу изменить. Единственное, что мне доступно – это обратиться к вам. Не знаю, захотите ли вы, ослеплённые пропагандой своего правительства, выслушать меня, но прошу, хотя бы попытайтесь. Заранее скажу: я ни к чему не призываю, я просто хочу задать вам некоторые вопросы, которые вы в свою очередь можете задать сами себе, – он грустными глазами смотрит прямо в душу. – Доверяете ли вы всему, что говорит вам руководство? Всё ли вам кажется правдоподобным? Честно сказать, посмотрев то, что вам вещают, я искренне усомнился даже в своих наблюдениях, не говоря уже о том, что я слышу от своих информаторов. Ваше правительство настолько грамотно преподносит вам… скажем так, удобную им информацию, что даже мои самые скептически настроенные знакомые усомнились в том, что именно по инициативе Порядка начался этот конфликт. Но знайте, правительство вводит вас в заблуждение, говоря, что мы несём разрушение и хаос. Оно настраивает наши расы против друг друга, хотя мы предполагали совершенно иное развитие отношений. Задайте себе некоторые вопросы: “Агенты ли заперли вас в бункере?”, “Агенты ли заменили вас в силовых структурах гибридами?”, “Агенты ли эксплуатируют вас?”. Попробуйте задать эти вопросы своим знакомым, своим близким. И что же по-вашему ответят они? Подумайте об этом, а я пока продолжу. Если вам хватит здравомыслия скинуть те очки, что повесила на вас организация Порядок, будьте уверены – вы не останетесь одни! Мы встанем с вами плечом к плечу и поможем вашему миру открыть глаза и воочию увидеть, что же на самом деле представляет из себя так называемый “Порядок”. Только вместе мы сможем противодействовать этой ужасной военной машине. На этом у меня всё, и в качестве постскриптума добавлю от себя: Я очень надеюсь, что в ближайшем будущем мы сможем назвать друг друга друзьями.

Мы их чертовски недооценили.

– Вот, как-то так и получается, – человек убрал телефон обратно в карман.

– Как же это нехорошо выходит… – Косой прикрыл рот рукой. – И что вы предлагаете делать?

– Эхх, к сожалению, при нашем жёстком руководстве приходиться только активно бастовать, чем мы и занимаемся. Но наши мирные митинги были признаны незаконными, а организацию признали экстремисткой. Если вам не безразлична наша судьба, то просим вас присоединятся к нам. Наша организация называется – АНнВ. Расшифровывается как “Агенты Нам не Враги”. Мы очень рады каждому ново… – он не успевает закончить, когда я крепко хватаю его за плечо и прижимаю правой рукой к стене.

– Хватит этого бреда! – рокочу я басом, смотря ему точно в его испуганные бегающие туда-сюда глаза, которые только секунду назад излучали уверенность.

– Ч-что? Что ты делаешь?! Отпусти меня, сволочь! – всю его обходительность и вежливость сдуло, как ветром. Вся решимость слезла с лица, – Помогите! Полупсы взбесились! – пытается кричать. Вряд ли кто-то услышит, стены и двери звуконепроницаемые.

– Публичное оправдание терроризма, возбуждение социальной и расовой розни, а также призыв к перечисленным действиям или, если проще, к экстремистской деятельности. Ты, мой друг, попался и огребёшь за всё это по полной! – по моему лицу расползлась злобная улыбка.

– Н-но… – пытается что-то мямлить он.

– Что? – делаю наигранно сочувствующее лицо. – Хочешь сказать, что у меня нет права на задержание? Глянь-ка сюда, – достаю из кармана паспорт, открываю четвёртую страницу, где чётким чёрным цветом выделено моё право на арест подозреваемого или преступника.

– Эй! Хватит уже! Не издевайся хотя бы, – товарищ толкает меня.

– Не мешай! – огрызаюсь в его сторону.

Человек начинает вырываться, я левой рукой тянусь к карману, чтобы достать шокер и успокоить буйного. Косой в этот момент бьёт по моей правой руке прямо в локоть, из-за чего я отпускаю лощёного. За секунду сообразив, что делать, тот пытается убежать вглубь коридора. Я уже готов рвануть за ним, но мой коллега хватает меня, не давая сдвинуться с места.

– Что ты, чёрт побери, творишь?! – моя речь стала больше походить на рык злобного пса.

– Защищаю мирных, – спокойно отвечает он.

Понимаю, но и ты изволь меня понять.

– Ну ничего, Косой, дружба дружбой, а служба службой!

Резким рывком, чтобы тот не успел сориентироваться, достаю из кармана электрошокер, включаю и прикладываю к плечу товарища. Из-за резкой боли, он отпускает меня, срываюсь с места и бегу за человеком. Очевидно, что я быстрее. Гены-крокодилы помогают. Почему в голове проскакивает ассоциация с хищником, догоняющим добычу? В момент, когда беглец пытается забежать в квартиру, я прыгаю в его сторону и валю мордой в пол. Завожу его руки за спину, одеваю на них наручники.

– Ну всё, добегался, хе-хе, – я сажусь рядом с ним на корточки. Человек лишь невнятно что-то мычит. – Ладно, давай подниматься, пора тебя хорошему дяде показать, – встаю сам и помогаю встать человеку.

Достаю телефон, чтобы набрать прапору, звоню, слушаю гудки. Перевожу взгляд с пола на, уже очухавшегося, товарища, который теперь стоит, прислонившись к стене и сложив руки на груди, неодобрительно смотрит в мою сторону. Абонент берёт трубку.

– Сотрудник первого ранга рядовой Воронин вызывает сотрудника первого ранга прапорщика Кузнецова.

– Чего тебе? Изловил кого-то что ль? – небрежно спрашивает он.

– Так точно, – отвечаю с довольной интонацией.

– Ага, так… Тащи его пока сюда, встретим, приголубим. И ещё, скажи остальным, чтобы тоже возвращались. Точка для вас уже готова, так что оставшуюся часть дня простоите на посту.

– Понял, сделаю, – говорю я, после чего прапорщик отключается.

– Ну, дорогой мой друг, сопровожу сейчас вас до группы весьма приятных личностей. Побеседуете там, попьёте чаю, – слегка посмеиваюсь.

Задержанный лишь пустым взглядом глядит под ноги.

– Да брось ты, человек-картинка! Не расстраивайся! Пяток месяцев посидишь под замочком, а потом как выйдешь, как вдохнёшь стерильного воздуха свободы. Ухх! Жизнь-то ведь вновь всеми красками заиграет! – кажется, после этого человек расстроился ещё больше. – Ладно, у меня не получается утешать. Но ты согласись, дурашка, сам же виноват. Не след было людям лапшу на уши вешать, ещё и врагу помогать. Знаешь, по законам военного времени тебе трибунал полагался и несколько лет отсидки, и, поверь, это был ещё весьма удачный исход. А то ведь, для таких как ты зелёнки на лоб у нас завсегда хватит, – пытаюсь сделать более доброе лицо, чтобы ему не было так плохо. Всё же, я не изверг. Немного мне его даже жаль, но так приятно видеть, как его недавно розовые щёки, начали приобретать как раз слегка зеленоватый оттенок.

Веду его перед собой, доходим до Косого. Он молча присоединяется, достаёт телефон и звонит, предположительно, тем троим, что ходят по минус первому этажу.

– Начальник сказал сворачиваться, догоняйте нас, – его голос кажется каким-то циничным.

За время пути, товарищ не произнёс ни слова. Не знаю, сердится ли он на меня или просто не хочет говорить, но судя по лицу, он явно недоволен. Прямо у входа в кабинет прапорщика стоят два гибрида в обычной форме серого камуфляжа. Практически одинаковые как ни посмотри. Оба высокого роста, оба стоят в одной позе, у обоих по лицам видно, что парни серьёзные. Плечи широкие, челюсть выставлена вперёд и уверенный, целеустремлённый взгляд из-под низкого лба. Впрочем, не обезображенный интеллектом, что я отдельно для себя отметил. Прям настоящие амбалы, а не простые полупсы.

Вдруг тот, что стоит справа от двери, вытягивает свою здоровенную руку вперёд и указывает на нашу добычу своим толстым пальцем.

– Приказано сопроводить, передай, – тяжёлым басом гудит он.

– Ладно, не вопрос, передаю, – я слегка толкнул человека в спину, чтобы тот подошёл к ним, от чего он поник ещё больше и заплетающимся шагом поплёлся навстречу своей участи.

Богатыри с какой-то брезгливостью осмотрели его и увели за собой в неизвестном направлении. Мы же с Косым зашли в канцелярию, вновь оставив коллег в коридоре.

– Так, вернулись, хорошо. Как я и говорил, точку контроля подготовили, так что вас уже везде ищет Ковальчук. Сгоняйте по-быстрому переодеться и оборудование сдать, пока он там совсем не забегался.

– Поняли, сделаем, – ответил я за двоих.

– И паспорта верните, – кладём на его стол. – Всё, можете идти.

Выходим из кабинета и следуем к каптёрке. Сдаём аппаратуру с одеждой и направляемся в сторону выхода №2, где мы обычно собираемся перед выездом. Там нас уже ожидают Ершов и сержанты, включая, уже отдышавшегося после пробежки, Ковальчука, а также два новых охранника, стоящих рядом со старшиной. Их форма представляет собой чёрный комбинезон со множеством карманов. На вид он очень свободный, чтобы не мешать активно двигаться. Каждый подмышкой держит специальный шлем с защитным стеклом спереди, по которому изредка пробегает строчка цифр или какого-то другого текста. Также заметно, что в шлем встроена система связи, судя по двум шайбам в районе ушей и микрофону у рта. Не приходит в голову, чем они должны будут заниматься. Поживём – увидим.

– Ну что, бойцы, сменили вид деятельности? Одни тяжести потаскали, другие за людями побегали. Отдохнули, получается. Вот и хорошо! Пора к основной работе переходить, – с усмешкой говорит Ершов, пытаясь развеселить нас. Никакой реакции. Чувства, вызванные инцидентом восьмого числа, до сих пор не утихли в наших сердцах, пусть мы и пытаемся это активно скрыть. – Эхх, ладно, – горько вздохнул старшина. – Давайте хоть с новенькими познакомимся, – он указал на двух, отдельно стоящих, бойцов рукой. – Наводчики для установок “Пуля”. Пока даже не спрашивайте, что это такое. Сами увидите, – он хитро улыбнулся. – А теперь – собраться!

Дальше всё по сценарию: экипируемся, быстро по машинам, прибываем на место, десантируемся.

Гляжу на новую точку контроля. Вся вычищенная, блестящая от лучей Солнца, которое только собирается скрыться за многоэтажками. Впрочем, ничего нового я не замечаю, пока не поднимаю свой взгляд чуть выше металлической стены. По противоположным углам точки контроля стоят две платформы, каждая на четырёх крепких опорах. На каждой платформе находится большая турельная установка. Кабина стрелка представляет из себя защитный каркас с прозрачными пластинами, образующими сферу, которая окружает кресло и всю аппаратуру для управления орудием. Могу предположить, что оно способно поворачивается практически в любую сторону. От передней части кабины отходит длинный треугольный в разрезе ствол, к которому вдоль его длинны прикреплены ряды из множества различных катушек. По бокам от основания ствола имеются два ящика, вероятно с боезапасом. От правого отходит небольшая лента, по которой должен доставляться снаряд прямо в дуло, а левый чуть подальше от него и больше относится к аппаратуре. Вся конструкция пронизана плотно прилегающими проводами.

Не может быть. Это…

– Да, бойцы, будущее, мать его так, уже наступило! Это… – старшина почесал затылок и опустил голову, будто забыл, что хотел сказать. – Да как же его там…

– Электромагнитный ускоритель масс, – монотонно ответил один из новеньких охранников.

– Точно! Он самый, зверюга. Так что, поднимите свой, размазанный по полу, боевой дух, солдатики! Эта махина Исполину вакцину загонит так далеко, что тому мало не покажется, – он, задрав рукав, поднял перед собой кулак и помахал им в сторону северной части города, откуда обычно и наступают агенты.

В трёх шеренгах прозвучал облегчённый выдох, будто невыносимой тяжести груз пал с их плеч. И правда, чувствуешь себя намного легче, когда осознаёшь свою защищённость. Только Косой всё стоит с той же, то ли печальной, то ли злобной миной, глядя куда-то вдаль. В любом случае, я сделал всё правильно, ему не за что на меня дуться.

Заняли позиции на своих местах, подушки установили, готовимся к обкатке на новой территории. В это время наводчики уже поднялись по лесенкам на свои “Пули”.

– Внимание! К передней дороге приближается группа больших агентов. Будут здесь через минуту-две, – сообщает смотрящий точки.

Выбегают из-за поворота, резко меняя направление в нашу сторону. Дистанция – 500 метров. Целюсь, стреляю. На одного переростка выпускаю сразу два-три шприца, чтоб наверняка. Неожиданно, прибывает их подкрепление. Дистанция – 200 метров. Начинаю перезаряжать винтовку быстрее, чтобы не отставать. Дистанция – 100 метров. Чуть не роняю шприц. Так, спокойно, торопиться – опасно. Скоро всё закончиться, они не доберутся. Стреляю в последнего агента – готово. Атака отбита.

В полном облегчении оглядываю сослуживцев, но они почему-то не так радостны, как я. Смотрят прямо вдоль дороги, туда обращаю свой взор и я. Далеко, за несколько кварталов от нас, шагает важной неспешной походкой на четырёх огромных лапах наш знакомый – Исполин. Даже отсюда чувствуется его пронзительный взгляд и вибрация земли от его шагов. Идёт, осматривая якобы свои территории, прекрасно зная о своей безнаказанности. Здесь – никто ему не указ.

На этот раз нет места страху. Мы все защищены.

– Пули, начать вести огонь! Целиться в уязвимые места! – отдаёт команду старшина.

Пушки медленно поворачиваются в сторону гиганта, после чего в пространстве раздаётся двойной резкий, но очень тихий, гром грозы. Выстрел. Далее следует гудение плавно, но ускоренно, перерастающее в высокочастотный звук, не доходящий до писка. Перезарядка.

Через прицел винтовки вижу, что агент выставляет перед собой лапы. Снаряд за доли секунды преодолевает до него всё расстояние и метит прямо в его лапу, словно кот смог рассчитать его полёт. Следом происходящее для меня выглядит, как очень сильно замедленная съёмка. Огромный, по сравнению с обычным, шприц сталкивается с тыльной стороной правой лапы и летит дальше по касательной. Судьба второго снаряда та же.

Не может быть. Что это?

Слышится второй залп из двух орудий. И вновь лапы в том же положении, но чуть ниже. Результат тот же – оба мимо.

– Продолжать вести огонь! Ожидаем дронов! – кричит Ершов в рацию.

Сразу после его слов, в моём поле зрения появляется спасительный рой. Некоторые уже отождествляли его с ангелом-хранителем. Лишь они – маленькие летающие машинки защитили нас в тот ненастный день от гибели, а значит, и сейчас справятся.

Исполин, завидев дронов, уходит с линии огня, прячась за многоэтажными зданиями. Но рой готов настигнуть его и там. Начинает спускаться до уровня крыш, как вдруг, выглядывая из-за высоток, вертикально вверх поднимается большущий белый, словно плывущий по небу, агент. Он оказывается прямо позади скопления квадрокоптеров. Его лапы сложены под собой, будто он лежит на какой-то невидимой поверхности. Он широко открывает пасть и дроны почему-то начинают терять скорость. Те, что ближе всего к нему, залетают в глотку под действием втягивающегося воздуха. Так он поглощает всех до единого. Спасителя больше нет… Прожевав эту кучу металла с пластиком, он выплёвывает комок обломков в сторону нашей точки контроля. Упав на землю, он делает несколько отскоков, после чего просто катиться до самой стены и слегка её касается.

Это точно была не случайность. Он кинул его нам под ноги не просто так, а, чтобы унизить. Единственный действительно рабочий способ противодействия Исполину обезврежен. Все молча глядят на этот шар, как на раздавленную, втоптанную в грязь надежду. Мы больше ничего не можем поделать.

– Открыть огонь по летающему! – из последних ментальных сил говорит смотрящий точки в рацию.

Турельные установки переводятся на скользящего по воздуху. Он это замечает, начинает двигаться, пытаясь “уплыть”, но делает он это довольно медленно, словно огромный белоснежный дирижабль. Видимо, по вертикали он движется быстрее, чем так. Несколько пристрелок и агент поражён снарядом, вошедшим ровно в боковую часть тела. Он медленно опускается на одну из крыш, где и остаётся без сознания лежать в той же позе, что и летал.

Тем временем Исполин выбегает с другой стороны от точки контроля. Несётся на большой скорости по левой дороге. Вновь его знакомый взгляд. Вновь мы – добыча. Он знает, что застал нас врасплох и что мы не успеем даже отдать команду, чтобы повернуть орудия в его сторону.

Значит, так это случиться? Значит, так я и умру?

Глубоко в груди вновь возникает колкое чувство, что, словно тонкими ледяными иглами впивается в визжащую от боли плоть. Заставляет сжаться, чтобы хоть как-то успокоить её. Страх. Снова инстинкты пытаются уберечь меня от опасности. Хотят, чтобы я в панике прятался от неизбежной угрозы. Но не сегодня. Настала очередь разума диктовать свой устав. “Порядок это предусмотрел. Прошлые ошибки учтены. Я в безопасности” – проносятся в моей голове твёрдые и чёткие не мысли, догмы. Моё тело не шелохнётся на этот раз не из-за страха, а из-за полной уверенности. Мы – скала, о которую безуспешно бьются волны безумного океана. Хоть мы и не вечны, но выстоять обязаны. С каждым шагом приближающегося смерча, иглы становятся тоньше и острее, всё легче протыкают самые больные места, сжавшейся в комок души, так и стремящейся в пятки. Они пытаются сломить, раздавить, размазать всё то, что делает тебя человеком, в полном смысле этого слова. В такие моменты помогает лишь вера. Не бывает атеистов в окопах под огнём. “Некто всесильный обязательно спасёт меня” – крутиться у каждого в голове. Для большинства их Бог незрим, так как слишком высок для их понимания. Для меня всё проще – мой триединый Бог-создатель – это мой командир, моё руководство, мой Порядок. И это я даже не преувеличиваю. Пусть знает моё божество, что к вере в него прибегаю я не только в час нужды, но и в час, когда самому ему нужна моя помощь. Пусть знает оно, что защищал я его идеалы ценой себя. Пусть спасёт оно всех тех, кто готов отдать жизнь за исполнение не только воли его, но и сохранение чужих жизней.

Внезапно, раздаётся громогласный рёв. Рёв издаваемый не хищником, одержимым жаждой крови, но верным благородным животным, защищающим свою территорию. Исполин, будто увидев пред собой сам облик смерти, встал, как вкопанный. Шерсть на загривке поднялась дыбом. Зрачки сузились настолько, что напоминали лезвия. Голову опустил ближе к земле, а заднюю часть тела наоборот поднял вверх, распушив ещё сильнее свой хвост, который стоял не просто трубой, а высоченной башней. Он начал шипеть на, невидимый для нас, источник угрозы, отползая назад всё дальше и дальше.

И вот, он показался. Блестящая на свету закатного Солнца, железная кожа, огромное тело, размером с семь этажей, и лапы, способные разрушать всё на своём пути, но нацеленные только на противодействие этим самым разрушителям. К мощной толстой шее прилегают три головы. Правая – острая волчья морда, скалящая зубы на врага, готовая рвать и метать. Из её пасти сочится едкий на вид дым. У левой головы обвисшая искусственная кожа плотно обтягивает макушку, но свисает со щёк, почти доставая до таких же свисших длинных ушей. Левый глаз этой головы светится ярким зелёным светом. Средняя же голова отличается очень короткой защитной шерстью, длинной мордой и средних размеров ушами, которые также, как и у левой, свешиваются вниз. К концу длинного сегментированного хвоста прилажена длинная пушка, напоминающая ту же у Пули. На боках его огромного тела красуются эмблемы Порядка.

Мольбы были услышаны.

Громадина перепрыгивает точку контроля, будто это малое препятствие, и встаёт прямо перед запуганным Исполином, который от неожиданности отскочил назад на пару метров. По земле проходит сильная тряска, от чего я чуть не теряю равновесие. Средняя голова, приблизившись к агенту, издаёт ещё более громкий рёв. Кот отползает всё дальше, прикрывая уши лапами и закрывая глаза. Правая голова начинает рычать, полностью поворачивается в сторону агента, раскрывает челюсти, и из её пасти плотным облаком, или даже потоком, начинает бить струя густого белого газа. Исполин открывает глаза и убирает с ушей лапы, чтобы отмахиваться ими от дыма. Пёс не теряет времени зря и поворачивает к агенту свою левую голову. Она активирует зелёный глаз, из которого начинает бить яркий кислотный свет прямо в лицо врагу. Исполин закрывает глаза одной лапой, а другой разгоняет белый туман, медленно отползая, но наш защитник не планирует останавливаться на этом. Он пытается напрыгнуть на кота, чтобы повалить того, но тот в последний момент резко разворачивается к нему задом и, растеряв всё своё величие, очень быстро убегает вдаль, задевая своей тушей дома. Механический спаситель хотел было догнать беглеца, но только подняв лапу, застыл на месте чуть дольше, чем на секунду. После чего резко развернулся и посмотрел на нас всеми тремя головами, которые теперь довольно улыбались. Средняя пару раз задорно тявкнула, и гигант, вновь перепрыгнув точку, убежал в противоположную Исполину сторону.

Все молча стояли, не имея возможности что-либо сказать. Даже Ершов не мог прийти в себя минуту или две после случившегося. В любом случае, он первый смог разложить всё по полочкам у себя в голове.

– Бойцы… Походу, это победа! С чем я всех нас и поздравляю, – тихо сказал смотритель точки. Из-за общей тишины, все его прекрасно услышали.

Буквально через час или полтора наша смена закончилась, и мы вновь оказались в бункере. Мало кто мог сказать хоть что-то внятное о происшедшем, когда нас решили расспросить сослуживцы из других взводов. Но то, что все крайне повеселели, было очень заметно. Даже Косой, походу, забыв о той нашей ссоре, впервые за четыре дня искренне улыбнулся.

Однако, как бы хорошо всё ни было, но с той ситуацией, произошедшей с нами в жилой зоне, нужно разобраться. Я действительно не хочу терять своего дорогого друга. Поговорю с ним об этом. Скоро кончается контракт, если я не успею его переубедить, то он и правда может отказаться его продлевать. В таком случае, его просто переведут на охрану внутри бункера, либо, если он также будет активно сопротивляться, то на какую-нибудь грязную работу. Возможно даже уборщиком. Внушительное понижение в должности.

Направляюсь к Косому, который сидит в караульном классе и читает методичку по устройству нашего вооружения. Сажусь рядом с ним.

– Послушай, я считаю, нам нужно поговорить, – в моём голосе слышится некая неловкость.

– О чём? – не отрываясь от книги, говорит он.

– О том, что случилось при задержании того участника АНнВ. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, почему я так поступил.

– Нет, что ты. Я всё прекрасно понимаю.

– Правда?

– Конечно. Ты просто готов пожертвовать чем-угодно, лишь бы исполнить волю своих пастухов, – цинично заявляет он, всё ещё сидя ко мне спиной.

– Ты действительно не веришь, что я разделяю взгляды нашего руководства, – в голосе начинают появляться нотки злобы. Не могу поверить, что товарищ не может понять, что я делаю всё это не просто так.

– Нет, не верю. Ты не похож на того, кто готов отправлять на смерть новоиспечённый вид ради “высшей цели”, а на деле, для защиты своей тушки, – Косой повернулся ко мне и взглянул прямо в глаза. – Я не верю, что ты бы поступил также, как поступил твой любимый Порядок.

– Но, служить – это наша основная задача. Они буквально наши создатели, наши боги.

– В таком случае, я – атеист, – демонстративно швырнув методичку на стол, он встаёт и уходит, но задерживается в проходе. – Почему Бог людей – есть само воплощение доброты и любви, а наш – безумная военная машина? – с такими словами, он выходит из помещения.

Потому что любовь и доброта дарят счастье только, когда нет того, кто это счастье способен отобрать. Вот тут-то и получается, что люди слишком слабы, чтобы защитить даже себя, а мы – можем им эту защиту обеспечить. Мы и есть их спасители, даже если они обращаются с нами, словно с рабами. Ведь именно собака – лучший друг человека. И нам, как собакам, не имеет смысла бастовать против хозяев. В конце концов, родителей, хозяев или создателей не выбирают.

Инцидент №10 "Знать врага в лицо"

Утро. Уже проснулся, но встать и начать день не хватает сил. Лежу на своём диване, выполняющем роль кровати, и жду, когда мой будильник противным дребезжанием обозначит момент подъёма. В голове лишь кружатся утомительные мысли о том, что сегодня мне снова предстоит вставать, собираться и на протяжении всего дня заниматься тем, чем совершенно не хочется. Возможно, сегодня меня снова вызовут допрашивать очередного бедолагу, которому не посчастливилось оказаться свидетелем нового вида агентов.

“Плывущие”, хех. Придумают тоже название такое. Хотя, вполне чётко описывает этот дирижабль с усами. “Сбор данных о новом вооружении врага – это всегда очень и очень важно”. Руководство, походу, начинает предполагать, что агенты воздействуют прямо на мозги охранников, раз никакой аппаратуры не хватает, чтобы обеспечить необходимое количество информации. Что ж… Моё дело простое – получить эту информацию. А вот, что они с этим будут делать – меня уже не касается.

По комнате распространяется невыносимый писк, смешанный со скрежетом и чем-то непонятным. Со временем, шум становится более похожим на мелодичную музыку, пока полностью не превращается в неё. Мой усталый мозг только-только различил в этой какофонии что-то прекрасное.

– Ладно, пора вставать, – с бесконечным унынием в голосе говорю я сам себе.

Одеваюсь в домашнее, складываю в аккуратную стопку всё постельное бельё и направляюсь к своей маленькой кухонке, которая даже не отделена стеной от основной комнаты.

Одиночные квартиры в бункере довольно маленькие – двадцать пять квадратов на всё про всё. Зато очень развивает сообразительность, когда необходимо поместить ещё один бытовой прибор, а места нет. Похлеще тетриса выходит. Вместо большого круглого стола с шестью стульями, как было в моей прошлой квартире, – узенькая чёрная барная стойка, заканчивающаяся полукругом, и два высоких стула с низкими спинками. Около стены под стойкой стоит миниатюрный холодильничек. Рабочая зона кухни выражена электрической плитой с духовкой, небольшим столиком, над которым на магнитных держателях висят инструменты для приготовления пищи, металлической блестящей раковиной и несколькими шкафчиками. Всё выполнено в стерильно-белой расцветке.

Заглядываю в холодильник, обнаруживаю, заготовленные со вчера, бутерброды. Как хорошо, что прошлый я прекрасно понимал, как сильно мне не захочется делать это утром. Достаю контейнер с завтраком и ставлю на стойку, заранее открыв, чтобы еда хоть чуть-чуть потеплела. Наливаю в чайник воду из-под крана и включаю. Через некоторое время вода начинает бурлить и издавать звук, будто я с заложенными ушами слушаю звуки водопада. Наливаю кипяток в чашку, добавляю ложку сахара и закидываю туда чайный пакетик. Никогда не понимал, как всё же правильно: сначала чай, а потом кипяток или наоборот. В любом случае, я не фанат чая. Не наслаждаюсь им, а просто пью тёплую воду с хоть каким-то вкусом. Холодные, почти ледяные, бутерброды, которые за время, проведённое в холодильнике, куда-то растеряли свой вкус, медленно и неохотно пролезают в глотку.

Закончив трапезу, беру чайный пакетик и бросаю его в кухонный мусорный шредер. На самом деле, довольно интересная штука, хоть и бесполезная в условиях обычного города. Суть в том, что вывозить мусор из бункера некуда, а вырывать под землёй специальные хранилища – дорого. Порядку пришлось перейти к переработке мусора, хотя раньше он особо не участвовал во всей этой суете вокруг отходов. Но, так как альтернатива такого подхода – это только транспортировка мусора наружу с сопровождением военных, пришлось войти в эту нишу. Даже представить смешно, как выезжала бы из бункера колонна мусоровозов, сопровождаемая бронемашинами, нападали бы агенты, думая, что везут что-то важное, а обнаруживали… В общем, и так понятно, что звучит не очень серьёзно.

Далее по плану – водные процедуры. Захожу в совсем крохотную ванную комнату. Всё, что можно было уменьшить – уменьшили. Ни о какой ванне и мечтать смысла нет. Душевой поддон – всё, что нужно, и всё, что есть. С первым утверждением я ежедневно спорю. Вся комната такая же стерильно-белая, как и кухня. Навевает воспоминая о больничных палатах. Я всё понимаю, такой цвет выглядит гигиеничным и чистым, но его постепенное давящее воздействие на сознание… недооценено. Чищу зубы, умываюсь, принимаю холодный душ, безуспешно пытаясь отогнать хоть каплю тоски.

Выйдя из ванны, направляюсь к своему ноутбуку, который стоит на рабочем столе сбоку от дивана. Только успеваю сесть в кресло, как мой телефон вдруг начинает вибрировать, сигнализируя о некоем сообщении. Беру телефон, открываю письмо. Оказывается, написал мой прямой начальник.

“Уважаемый Хмельновский Артур Родионович, прошу вас явится в мой кабинет ровно через час по срочному поручению. Детали расскажу при личной встрече. Пожалуйста, не задерживайтесь. Уточняю: в девять часов утра вы уже должны находится в моём кабинете”.

Что опять случилось? Ещё какой-то приказ сверху? Да, что это ещё может быть… Через час, так через час. Займусь пока другими делами.

Вновь моя рука тянется к мышке ноутбука, как телефон в очередной раз начинает дребезжать. Смотрю.

Товар “Офисные мужские туфли цвет – чёрный, размер – 42” поступил на пункт выдачи. Код товара прикреплён к сообщению.

Отлично. Дождался всё же и своей очереди. Месяц назад заказ делал, а пришли только сейчас, ужас!

Сколько систему не ругай, а альтернатива в ближайшем будущем вряд ли появится. Товары производят партиями, а запасную партию уж больно быстро разобрали в этот раз. Вот и получается, что нужно следующую ждать. Вроде, всё точно работает, но иногда и такие “сбои” случаются. Может последовать логичный вопрос: “Зачем производить товар малыми партиями и редко, если можно большими и часто?”. Ответ прост – экономия. Ресурсы ограничены, а их увеличенное производство или добыча слишком дороги. Приходится забыть о деньгах, о достатке, о роскоши. Жёсткая, но необходимая в наших условиях, уравниловка перемешала всю классовую систему. Порядку не нужны богатые, он не презирает бедных. Порядку нужны полезные, те, кто представляет ценность из себя, а не из своих средств или своей собственности. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Где-то я это уже слышал… В любом случае, всяким директорам предприятий позволили работать на привычной для них должности, но с одним условием – всё принадлежит Порядку. Теперь все работают на общее дело, а не на себя. Не сказать, что это очень хорошо, но, учитывая обстоятельства, выбора нет.

Ну, раз такое дело, пора бы и забрать обновку наконец.

Из тумбочки, что под рабочим столом, достаю свой паспорт, начинаю собираться. Натягиваю свои тёмные брюки, голубую, слегка помятую и не знавшую глажки, рубашку, ловко завязываю на шее галстук, одновременно отгоняя ассоциации с петлёй и мылом, накидываю свой, видавший виды, тёмно-синий пиджачок, доставшийся мне от дядьки. В прихожей напяливаю коричневые потёртые ботинки, не до конца завязываю шнурки, пряча длинные их концы внутрь обуви.

– И так сойдёт! – как и каждый день до этого, говорю я себе.

Не забываю взять ключ с полки и выхожу из своей берлоги.

Родной коридор №35 встречает меня своими классическими тускло-синими стенами, навевающими некое уныние, которое для многих уже стало естественным и постоянным. Закрываю серую дверь квартиры, которая обозначена чёрным контрастным номером “47”, и, повернувшись направо относительно двери, иду по коридору. Мимо меня проплывают другие, точно такие же, как и моя, двери с медленно уменьшающимися номерами. Вот и последние: первая и вторая. Выхожу в главный коридор. Он выглядит намного более просторным, чем наш, что метром в ширину. Однако, унылостью нисколько не отличается. Уже тут меня встречают не двери, а другие коридоры с разными номерами. Иду в сторону увеличения этих номеров, пока не дохожу до пятидесятого. Сворачиваю туда. Вновь двери.

Всегда возникает странное ощущение, когда захожу в чужой коридор. Будто оказался в подъезде соседнего дома, где никто тебя не знает. Тут все свои, все друг друга знают. А я какой-то чужак среди них. Хотя, честности ради, так и есть.

Дохожу до конца коридора, где меня встречает стеклянная дверь и неприметная тусклая вывеска над ней, гласящая: “Пункт выдачи”. Захожу в небольшое помещение. Чуть более яркие, чем в остальном бункере, цвета окружения немного повышают моё настроение. Всё же необходимо иногда наблюдать что-то броское. Стены, как и везде, белые, но сейчас они выступают скорее контрастным фоном с другими предметами. Синий матовый ресепшн с молочными буквами на нём “Выдача заказов”, улыбчивые работники в пёстрой форме. Белые рубашки, оранжевые галстуки, тёмные жилетки и длинные юбки. Так много красок, для такого неприветливого места, как бункер. Словно цветки кактусов в бескрайней и однотонной пустыне.

Но вот, я замечаю человека, ожидающего, когда вынесут со склада его посылку. Маленькая пожилая женщина в монохромном деловом костюме: тёмно-серый длинный пиджак в тонкую белую полоску, аккуратный кремовый шёлковый шарфик, старомодное платье пепельного цвета ниже колен. Кудрявые чуть седые волосы, небольшие прямоугольные очки с тонкой оправой, пожилое лицо с глубокими морщинами, всё это создаёт образ строгой, но всё же милой старушки. Но первое впечатление всегда обманчиво! Строгий осуждающий взгляд и вечно сжатые губы выдают её истинную натуру противной гадкой карги. Эта дрянь умеет выводить из себя не хуже маленьких детей. Вот только отличие в том, что она это делает намеренно.

Подхожу к стойке выдачи. Она это замечает, поворачивается в мою сторону и смотрит на меня снизу-вверх, будто ожидая, что я начну разговор. Не тут-то было, старушенция, я дважды на грабли не наступаю. Ко мне подходит работник пункта.

– Здравствуйте, могу чем-то помочь? – приятная юная девушка с веснушками на щеках. Видно, что ещё не устала от постоянной, не меняющейся работы. Ещё и с людьми каждый день, бррр. Представлю – так холодок пробегает от такого “счастья”.

– Да, хотел забрать заказ, – достаю из кармана телефон и открываю на нём то сообщение. – Вот код.

Работница сканирует его специальным аппаратом, похожим на какой-то футуристичный бластер.

– Офисные мужские туфли чёрного цвета?

– Да, они.

– Хорошо, сейчас принесу, – сверкнув белоснежной улыбкой, она уходит в помещение, что находиться за ней.

Тем временем, старуха переключает на меня всё внимание.

– Ну и молодёжь нонче пошла, – скрипучим голосом лопочет она. – Никакого уважения к старшим. Не здоровья пожелать, не узнать, как дела у бабушки.

– Здравствуйте, – еле как выдавливаю из себя.

– Дак не померла ощо вашими молитвами. Пока ить не напомнишь, так не очнётся, дубина стоеросова. Вроде уже такой большой, а манерам не обучен! Я ж тебя ещё таким, – старуха опускает ладонь на уровень моего пояса, – помню. Бегал весёленький, жизнерадостный. Уж не думала, что таким грубияном вырастешь.

– Извиняюсь, – непроизвольно начинаю скрипеть зубами.

– Да чего уж там! Извиняется он… Ты бы лучше себя в порядок привёл! А то ходишь, как оболтус, в мятой рубашке и с такой же мятой моськой.

– Пелагея Евграфовна, можете хотя бы не оскорблять? Я же сорвусь и отвечу, – немного жалобно сказал я.

– Ах, так ты ещё и угрожать мне вздумал, ирод! Я к тебе со всей душой. Предупреждаю, чтобы тебя люди на работе не засмеяли, а ты как со мной? Даже не знаю, это всё поколение ваше пропащее или ты, как опухоль, один такой на весь белый свет, – она взялась за щёки и покачала головой.

– Уймитесь уже! И так утро не задалось, ещё и вы под руку бурчите, – раздражение от её вида начало ощущаться почти физически.

– Тьфу на тебя, чурбан неотёсанный! Что б тебе самый несговорчивый полупёс попался, – её круглое лицо налилось краской от негодования.

– Что б вас в вашем архиве таким слоем пыли занесло, что и выбраться бы не смогли! Глядишь, и у меня жизнь поспокойнее станет, – в ответ на это она охнула и демонстративно схватилась за сердце.

Вскоре, ей принесли её посылку, и она, кряхтя и шаркая по полу своими старыми желтоватыми, ровно, как и песок, что с неё сыпался, туфельками, поплелась к выходу. Мне же заказ принесли уже через пару минут.

– Держите, – девушка протянула мне серую коробку, на верхней стороне которой была изображена эмблема Порядка.

– Благодарю, – беру коробку из её рук и как будто случайно касаюсь её кисти, за что та зарделась и, тряхнув гривой ухоженных волос, быстро зацокала каблучками в помещение, откуда вышла секунду назад. Взяв подмышку посылку, выхожу из пункта выдачи.

Дома примеряю новинку и, взглянув на время, понимаю, что пора бы и выходить. Начальство лучше не расстраивать. Беру с собой свой большой красочный синий блокнот с ручкой, чтобы задокументировать некоторые данные на допросе, и вновь покидаю квартиру, выхожу в главный коридор и захожу в один из скоростных и довольно просторных лифтов, расположенных между “подъездами”. Поднимаюсь на первый этаж со своего двадцать девятого всего за десять-пятнадцать секунд.

С одной стороны, кажется, что сто этажей жилой зоны означает слишком долгий подъём, учитывая, что только с первого этажа можно выйти в остальную часть бункера. Однако, подъём с последнего на первый занимает всего лишь пятьдесят секунд. Даже эту деталь, которая влияет лишь на удобство, Порядок продумал.

Выхожу из лифта и на этот раз иду в сторону уменьшения номеров, чтобы попасть к перекрёстку между зонами. Довольно свободный, чтобы в час пик никто сильно не задержался. Благо, сейчас людей очень мало. По пути попалась лишь группа молодёжи, которая постоянно тут ошивается непонятно зачем. Сегодня эти юноши и девушки, которые как обычно вырядились в представительную одежду, снова донимали других прохожих своими “социальными опросами”.

Неужели, в учебных заведениях стали задавать так много различных проектов? Только сейчас замечаю, что среди них нет одного, самого активного, участника. Он ещё ходит обычно в замшевой куртке и в белых кедах. Интересно, куда он пропал? Неважно, у меня есть дела поважнее.

Ускоряю шаг и прохожу в левый проход, обозначенный, как “Зона основного профиля”. До сих пор поражаюсь, как ловко они замаскировали свою военную направленность. Чуть дальше от перекрёстка стоит пара пластмассовых дверей с длинными горизонтальными ручками посередине. На каждой красуется надпись: “Вход только для сотрудников”. Справа от каждой двери повешен специальный считыватель, над экранчиком которого выделяется эмблема Порядка. Открываю паспорт на третьей странице, где напечатан мой кодовый номер, как сотрудника, и прикладываю к аппарату. Пару секунд он думает, а после задорно пиликает, и дверь, что слева от него, отпирается. Далее предо мной предстаёт очередной коридор со множеством отворотов, каждый из которых блокирован дверьми с такими же считывателями. Подхожу к самому первому справа. На табличке над дверью написано: “Тактико-исследовательский блок”. Прикладываю к прибору ту же страницу, что и к прошлому, но другим кодом, который обозначает меня, как работника этого блока. Дальше картина повторяется. Коридор, отвороты, дверь, табличка “Отсек следственного изолятора”, считыватель, третья страница паспорта, код сотрудника-дознавателя. И последний раз то же самое, но с табличкой “Административный корпус”.

И вот, наконец, я на своём рабочем месте. Встаю перед дверью кабинета начальника следственного изолятора Антона Павловича Виноградова, собственно, ещё и моего прямого начальника. Смотрю время на телефоне. 8:59. Стучусь и захожу в кабинет.

На полу – паркет из тёмного дуба, стены закрыты белыми обоями с песочным витиеватым узором. В конце средних размеров помещения стоит деревянный внушительный стол, на котором расставлены различные канцелярские принадлежности, книги, бумаги, а также стоит компьютер. На стене, что позади него, высоко висит портрет, действующего на данный момент, главы Порядка. Серьёзным взглядом этот средних лет мужчина, будто следит за всем происходящим. Короткие волосы с сединой на концах дают понять, что чья-чья, а его работа уж точно нервная. Сухое лицо, словно выверено по линейке. Нос прямой, глаза на идеальном расстоянии друг от друга и от носа, уши от головы идут точно по касательной, губы сурово сжаты. За его спиной – эмблема организации. Вот так должен выглядеть настоящий лидер! По бокам от стола на стенах развешаны картины природы: горы, леса, реки, моря. Прекрасные пейзажи, запертые своими деревянными рамками. Под ними в высоких горшках посажены всякие разнообразные растения. В углу комнаты находится крупный офисный шкаф со стеклянными дверцами, забитый до отказа разными папками и документами. В своём высоком, обитом кожей, кресле восседает мой слегка упитанный начальник и активно что-то печатает на компьютере. Его синий китель увешан орденскими лентами, на погонах, проборождённых двумя красными толстыми линиями, сияют три большие звезды, у верхушки рукава видна очередная эмблема Порядка. Лицо у него преспокойное, взгляд какой-то меланхоличный. Видно, правду говорят, что полные люди – добрее и спокойнее.

– Здравствуйте, Антон Павлович. Вызывали?

Он резко отрывается от монитора, от чего его щёки слегка встряхиваются.

– Да-да, вызывал. Проходи, присаживайся, – он лучезарно улыбнулся и указал на стул, что стоял напротив него. Я уселся, и мы продолжили.

– Зачем вызывали? – почему-то в этой компании мне стало как-то легче. Особенно после встречи с архивисткой…

– Как зачем? Труба зовёт, Артур Родионович! – он улыбнулся ещё шире, но сразу помрачнел. – А если серьёзно, то начальство спустило очередную задачу. Вернее, список вопросов, связанных с агентами, на которые мы должны ответить, – сложил руки и серьёзно на меня посмотрел. – В общем, не буду томить. Я решил доверить тебе допрос одного из захваченных агентов.

– Но, я ведь уже допрашивал других агентов. Они ничего не помнят, это бессмысленно, – растерянно говорю я.

– То были вакцинированные агенты, но этот… Этого мы держим в изначальном состоянии до сих пор.

– Что? – моё лицо исказило удивление. – Разве такое возможно?

– Разумеется возможно. Ещё уточню, что это самый первый агент, из тех, что мы встречали. Вероятно, разведчик, так что для нас очень выгодно сохранить его память. Насчёт процесса допроса не беспокойся, ребята всё организовали, он тебя не тронет. На всякий случай, с ним в комнате будут стоять два охранника, чтобы усыпить. Собственно, всё. Список вопросов я тебе отправлю, – он оборачивается к монитору нажимает пару кнопок и поворачивается ко мне вновь.

Мой телефон негромко пиликает. Достаю, проверяю.

– Пять вопросов, верно?

– Да, верно.

Встаю, подхожу к двери, собираюсь выйти.

– Разрешите идти?

– Постой! – начальник немного обеспокоенными глазами смотрит на меня. – Нам нужно ещё кое о чём поговорить.

– О чём же?

– Подойди, присядь.

Я выполняю.

– Так вот, хотел спросить тебя лично, не хотел бы ты сменить вид своей деятельности?

– Что вы имеете ввиду?

– Ну… Понимаешь. Сейчас времена довольно неспокойные. Всё что угодно может случиться. Сынок, я предлагаю тебе заняться вопросом смены должности, – если он так меня назвал, значит дело и правда серьёзное. Он мне, как отец, судя по его особой заботе обо мне. Везде пытается хоть как-то помочь. Видно, всегда искал кого-то, кому на самом деле интересна своя работа.

– Но, почему? Что случилось?

– Ты же мне не поверишь просто так, верно?

Киваю.

– Ладно, тогда слушай. Некоторые мои знакомые рассказали мне такую занятную вещь, – он приблизился ко мне и сбоку прикрыл рот рукой. – Головастики разрабатывают какую-то технологию, которая сможет сама придумывать тактики, анализировать информацию и даже добывать её. В общем, всё то, чем ты и твои коллеги занимаетесь, – он вернулся на своё место. – Понимаешь, сынок? Дело даже не в том, что тебя скоро могут заменить, а в том, что они делают с ним сейчас. Тестируют на различных делах, которые официально закрыты, но всё ещё хранятся, как нерешённые. Уже пару-тройку человек посадили, когда дела об их старых и не очень законных поступках через машину прогнали. Мы думали, что начальство уже забыло про те “дачи на лапу”, но, оказалось, что нет. Вот я и боюсь за тебя, – в его глазах появились и страх, и печаль, что довольно странно для такого позитивного человека.

– Получается, и меня могут?

– Могут, сынок, могут, – он опустил голову. – Эхх, думал же я тогда, что не доведёт до добра это. Зачем только тебя сюда поставил…

– Ничего, разберёмся. Всегда разбирались и тут разберёмся, – чуть весёлым голосом сказал я.

– Да как разберёмся-то? Поди с машиной договорись. Нам очень повезёт, если ты сможешь быстро устроиться на какого-нибудь… ну, например, помощника архивиста. Их вообще никто не трогает! Да и справка эта проклятая там не нужна. Тебя-то как? Устраивает такой расклад? – он снова принял серьёзный вид и посмотрел на меня.

– Вполне. К кому только приставите?

– Вот это нужно будет ещё обсудить. Поузнаю, в общем, – начальник глянул на свои командирские наручные часы. – Так, давай закруглятся уже с беседами.

Встаю, подхожу к выходу и оборачиваюсь назад.

– Удачи, – он сжал кулак, в мою поддержку.

Киваю, выхожу из кабинета.

Так… Дело плохо. Если те опасения насчёт машины не преувеличены, то меня и вправду могут нехило так нагнуть. Жаль, конечно. Я ведь всегда хотел тут работать. Если бы только не эти вспышки гнева, не пришлось бы даже в бумагах мутить. Не пришлось бы за этой справочкой бегать, не пришлось бы Виноградова просить, чтобы обговорил с нужными людьми эту тему, не пришлось бы против закона с этой взяткой идти. И что я в итоге получил? Поработал я тут сколько? Год? Два? Только Порядок к власти пришёл, всё и посыпалось. Решили они, значит, прошерстить систему на предмет ржавых болтиков. Валить надо, пока не нашли. Ну, главное, чтобы к Евграфовне не поставили, а то там и зароюсь, в этой пыли архивной. Хотя, честности ради, я и в бумагах копаться всегда любил. Может не так плохо будет, как я тут развожу. Надеюсь. Остаётся только надеяться…

Пока я размышлял, не заметил, как уже подошёл к нужному мне проходу с табличкой “Режимный корпус”. Снова прикладываю паспорт, прохожу. Внутренности корпуса очень сильно напоминают ужатую жилую зону. По сути, это она и есть, но жилая площадь отдельной камеры меньше примерно в полтора раза, а жильцов в четыре раза больше. Но называть их жильцами не совсем корректно. Официально они “обвиняемые в совершении преступлений, связанных с террористической деятельностью”. Так что, это не их дом, а скорее место заключения. Может последовать логичный вопрос: “А кто эти “они”?”. Агенты. Вакцинированные агенты.

Поворачиваю в коридор №1, иду до самого его конца. Останавливаюсь у двух металлических дверей, подписанных, как комнаты для допроса. Захожу в правую. Белые стены и потолок, пол тёмный. Яркая лампа слепит глаза, если на неё посмотреть. В середине – квадратный металлический стол с теми же закруглёнными краями, как и в обычной допросной комнате. Помещение разделяет плотная прозрачная стена, которая проходит ровно по середине стола. В ней проделано несколько отверстий, чтобы можно было говорить с невольником. У задней стены за стеклом стоят двое, вооружённых пистолетами с транквилизатором, охранников. Оба в полном защитном обмундировании, оба держат на мушке узника. На, неудобном по виду, стуле сидит серо-белый кот. Одет в чёрную лёгкую куртку, на левой стороне которой пришит значок с номером “001.001.001.1”. В нижней части видна пара карманов, а застёжкой выступает молния. На ногах, или правильнее на лапах, – чёрные брюки с таким же чёрным ремнём. Обувь – ботинки цвета сажи, отдалённо напоминающие калоши. В общем, обычная тюремная форма, ничего нового. Агент, закинув задние лапы на стол, качается на стуле и насвистывает, неизвестную мне, мелодию. Заметив меня, он не удосуживается даже перестать свистеть, не говоря уже о том, чтобы сесть нормально. Спокойно занимаю своё место, открываю блокнот на чистой странице, беру ручку. С абсолютно серьёзным лицом смотрю на агента.

– Здравствуйте, заключённый номер ноль-ноль-один ноль-ноль-оди… – меня прерывают.

– Да не парься ты, лысый! Зови меня просто – Барс, – он расплывается в улыбке. Видимо, ему нравится, как это звучит.

Сначала я не замечаю, но потом осознаю, что кот говорит на человеческом языке. Довольно странно. Может его обучили? Хотя, согласился ли бы он? Ладно, пока не важно, разберусь потом.

– Хорошо, Барс. Я – дознаватель, сотрудник первого ранга Артур Родионович. Вы понимаете, где вы находитесь?

– Слушай, завязывай ты с этими процедурами! Давай ближе к делу! Не хочу тут ещё полгода сидеть, – раздражённо рявкает невольник. Замечаю, что его губы двигаются не в такт речи, а иногда даже дольше, чем слышны слова.

– Как скажете. Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Прошу отвечать честно, так как, если информация окажется ложной, вы будете подвержены различного рода наказаниям. Вы понимаете? – в ответ он громко расхохотался.

– Вы ещё мне и угрожаете? Ой, не могу. Уж кого-кого, а меня вы пытать точно не сможете. Не имеете права! Я в данной ситуации незаменим, так называемый нулевой пациент. А, как вы знаете, единственный незаменимый на допросе – это допрашиваемый, – слишком уверен в себе. Вон какую важную морду состроил. Глаза прищурил, клыками сверкает.

– Некоторые мне уже так говорили. Уверен, они были более непробиваемы, чем вы, однако, всю информацию мне выложили. Для вас же лучше сотрудничать. Не отнимайте у себя же возможности быть у нас на хорошем счету, – ясно дело, что провоцирует. Ничего, пока держусь. Главное – не показывать эмоции. Пока что справляюсь.

Агент широко раскрыл глаза, убрал задние лапы со стола и сложил передние в замок. И вот ещё одно наблюдение – пальцы похожи на человеческие, только чуть меньше, как, собственно, и весь агент.

– Добро, начальник, будь по-твоему. Не хочу себе проблем, – злорадный оскал пропал.

– Прекрасно, начнём. Первый вопрос – почему агенты перемещаются на четырёх конечностях?

– Слушай, обезья… сотрудник Порядка, – он встал из-за стола и расставил задние лапы по ширине плеч, чтобы я видел. – Я сейчас на четырёх стою? – в голосе слышна раздражённость.

– Нет. Однако, когда сотрудники постовой службы пытались вас схватить, вы перемещались на четырёх лапах. Можете объяснить это?

– Могу, – сел обратно. – Бегать на четырёх намного быстрее, из-за этого и используем такой метод перемещения, – сложил передние лапы на груди и отвернул от меня голову.

– Хорошо, тогда объясните, как вы так быстро перестраиваетесь между этими двумя методами, – начинаю записывать в блокнот.

– Во-первых, кто вам сказал, что быстро? – кот ехидно улыбнулся. – Перестраивание в нормальное состояние занимает несколько месяцев. А так, есть специальный препарат, который агент должен вколоть себе, чтобы через день-два он мог бегать на четырёх лапах.

– Таким образом, перестраивание вакцинированных агентов в обычное состояние ещё не закончилось, раз все поголовно ещё не могут ходить прямо?

– Какой вы догадливый! – он иронично поаплодировал.

– Ясно. Есть ли у вас при себе этот препарат?

– Хех, вы ж меня ещё в самый первый день обыскали и все мои приспособы вытащили. Да и даже, если бы он у меня с собой был, вы бы всё равно не смогли его поизучать. Я принял последнюю дозу за день до того, как вы меня взяли, больше не осталось. А уж, как он там работает и воздействует, я точно не знаю. Не эксперт, уж, извиняйте. Не на того учили.

– Понятно. Тогда следующий вопрос – каким образом Плывущие могут летать?

Морда агента приняла вопросительный вид.

– Кто-кто? Какие ещё плывущие? У нас таких нет.

Молча открываю в телефоне фотографию с дрона, где изображены эти летуны, и через стекло показываю агенту.

– А, эти. Ну у вас и названия, конечно, – кот издал слабый смешок. – Они свой препарат принимают, чтобы такими большими надуться. За несколько месяцев начинают приём, потом растут всё это время и вылетают. Вроде как, у них есть специальный мешок, распределённый по всему телу, в котором храниться смесь газов, что легче воздуха. Облака, как мы их называем, напрягают определённые мышцы, чтобы сжать этот мешок и опуститься ниже. Поднимаются они, когда расслабляются, – он приложил к подбородку указательный и большой пальцы. – Знаете, а ведь вам чертовски повезло, что вы такого умного агента поймали.

– Несомненно, – процедил я. – В любом случае, давайте перейдём к третьему вопросу. Имеют ли Плывущие ещё какие-нибудь способности или особенности?

– Да, они очень любят грызть ваших дронов, – он громко рассмеялся. – Ладно, не буду кусать руку, что меня кормит. Думаю, если вы меня спрашиваете, значит они ещё не использовали свои лучи, верно? – допрашиваемый игриво улыбнулся.

– Какие лучи? – недоумение выступило на моём лице.

– Ооо, прекрасно. Ну, вы явно удивитесь, когда увидите их в действии, хехе. К сожалению для вас, рассказать про лучи я ничего не могу, ибо ничего о них не знаю. На момент, когда я ещё был на службе, разработка лучей только велась. Что они сделали сейчас – для меня тайна, покрытая мраком. Как, впрочем, и для вас, – вновь улыбка. Видимо, всё ещё пытается вывести меня из себя.

– Что ж, как скажете. Перейдём к четвёртому вопросу. Почему нападающие агенты разных размеров?

– По той же причине, по которой они на четырёх лапах бегают, умник, – он легонько постукал кулаком по голове. – Тот же препарат либо уменьшает агентов, либо увеличивает. Чем больше разница итогового размера от изначального, тем больше времени требуется на процесс изменения. В моём случае, потребовался день, так как соотношение изначального и конечного размеров было не больше ста пятидесяти процентов. Агенты, что под три метра в высоту, если на задние встанут, растут примерно неделю. Очевидно ведь, ну!

– Хорошо. Будьте, пожалуйста, поспокойнее, – я слегка машу правой ладонью, будто хлопая его по голове.

– Постараюсь, – гнусавит он в ответ.

– Надеюсь. И так, последний вопрос, и я, наконец, оставлю вас в покое. Расскажите всё, что вам известно про Исполина.

Как только я сказал последнее слово, уши агента прижались к голове, глаза широко раскрылись, а дикий взгляд начал в суматохе бегать по комнате. Передними лапами он вцепился в стол, шерсть поднялась дыбом, хвост, выглядывающий из-за его спины, распушился и стал метаться в разные стороны.

– К-кого в-вы им-мете ввиду? – всё его тело заметно задрожало.

Показываю с телефона фотографию Исполина. Испуганными глазами он глядит на экран.

– Ах, д-да, т-точно. Он… – нервно сглатывает. – М-можно мне воды?

Металлическая дверь за его спиной открывается. Оттуда выходит человек в полной защитной экипировке. В руках держит пистолет с транквилизатором и стакан с водой. Подходит к столу, держа агента на мушке, ставит стакан и покидает помещение.

– Благодарю, – кот делает пару глотков и, вытерев морду, успокаивается. – Вот, как вы его назвали. Исполин… Я звал его также. Всё, что я знаю о нём? Хорошо, сейчас. Исполин – это боец штурмового спецподразделения, в котором я раньше служил, пока меня не перевели в разведчики. Крайне умный агент, однозначно способный. Даже до того экспериментального увеличения был здоровенным, как некоторые ваши амбалы. Как там их… Полупсы?

– Неважно, продолжайте, – я повертел кистью руки, как бы подгоняя его.

– Так вот, итога того эксперимента я не успел дождаться. Думаю, вы понимаете по какой причине, – он косым взглядом посмотрел на меня. – Но, судя по тому, что я увидел на фотографии, всё удалось. Не помню, чтобы у него были хоть какие-то особенности.

– Как думаете, он мог сохранить свой уровень интеллекта при увеличении?

– Не уверен. Обычные агенты после воздействия препарата немного, прошу прощения, тупеют. По крайней мере, проверки, которые наши проводили, показали именно такие результаты. Это всё, что я могу сказать, – вся наглость куда-то делась. Странно, что он боится Исполина, они же на одной стороне.

– В таком случае, приятно было пообщаться, – я встаю со стула и беру блокнот подмышку. – От лица Порядка, благодарю за содействие!

– Вы там поосторожнее с ребятами. Мне ведь потом ещё к ним возвращаться как-никак.

– Только за себя переживаете? – колко заметил я.

– Не буду скрывать. Но есть у меня чувство, что в этом мы с вами похожи. Не видно в вас того, кто по-настоящему поддерживает Порядок, – загадочная улыбка.

– Не ваше дело, как я отношусь к начальству. Моё дело – выполнять приказы. Вот в этом мы с вами точно схожи. До свидания, заключённый номер… Барс, – выхожу из помещения, краем глаза заметив, как агент глазеет мне в спину.

Только попав в коридор, прижимаюсь к двери спиной и вытираю рукавом пот со лба.

– Фух, еле сдержался. Знал бы он, что это стекло не меня защищало, а его наглую морду! Ладно, спокойно, сейчас только отчитаюсь и свободен.

Вновь следую в кабинет Виноградова.

– Снова здравствуйте, Антон Павлович, – захожу и сразу сажусь на стул около его стола.

– Ну как? Добыл из него информацию? – заинтересованно спрашивает он.

– Конечно. Сколько мог, столько выудил.

– Это хорошо, молодчина! Мне на самом деле уже сообщили, что весь допрос отлично засняли. Хвалят тебя, говорят, ни мускул на тебе не дрогнул! – хлопает меня по плечу. – Кстати, на счёт места в архиве. Посмотрел я, значит, и нашёл одно отличное свободное местечко помощника архивиста. Работать будешь вместе с пожилым и очень опытным работником – Пелагией Еврафовной, – от произношения имени этой карги, что-то внутри меня треснуло. – Женщина ответственная, к ученикам своим всегда была требовательна, но по-матерински добра и заботлива, так что неурядиц у вас никаких не будет, это я тебе точно говорю! – он широко улыбнулся. Я тоже из вежливости попытался выдавить улыбку.

– Благодарю, – еле выговорил я. – Что нужно будет сделать, чтобы устроиться?

– Ох, ничего такого. Я вызову тебя, когда нужно будет. Копии твоих документов у меня все есть, не боись. С бюрократией я разберусь сам. Твоя задача сейчас – попытаться найти общий язык с архивисткой. С такой добродушной старушкой ты это запросто сделаешь. Дерзай!

– Понял, спасибо большое, – не буду обижать человека. – Антон Павлович, у меня один вопрос возник.

– Задавай, конечно! Без ответа не оставлю, коль знаю.

– При встрече с агентом, я заметил, что его губы двигались не в такт речи. Как так вышло?

– А, тебе не сказали что ли? У него ж переводчик был. На шее прикреплён и под шерстью спрятан. Думаешь, кто-то смог бы заставить его говорить по-нашему? – он захохотал. – Не смеши. Это крендель тот ещё. С ним не каждый просто поговорить может, а уж заставить что-то делать и тому подавно. Вот за это, сынок, я тебя и уважаю. Умеешь ты общий язык находить!

– Спасибо, – улыбка расползается по лицу, но тут же спадает. – Только… Мне показалось, что он слишком активно рассказывал мне всё, будто хотел этого.

– Не переживай на счёт этого! – он махнул рукой. – Мало ли чего у этого кошака в башке? Может предателем заделался, чтоб мы сильно не обижали? Главное – информацию ты получил, а остальное оставь на меня, – лицо Виноградова так и сияло простотой. Видимо, мне и правда не стоить занимать себе этим голову. – Ладно, давай, мне работать пора. Не забудь со своим наставником поговорить.

– Не забуду.

Попрощавшись, я встаю и выхожу из кабинета. По пути до дома, думаю о том, что мне предстоит в дальнейшем.

Вот свезло так свезло, конечно. Мечтал он, значит, в архиве работать. Ну как, славно поработаешь теперь с этой плесенью старой? Чего уж тут разглагольствовать… Договариваться надо. Нельзя так просто взять и откинуть работу с документами, уж больно хочется мне поузнавать там всё. Если мне дадут доступ к бумагам, я смогу так свою классификацию агентов расширить, что мама не горюй! Ради такого стоит поладить с этой поганкой. Интересно, какие пирожные она любит? В любом случае, сейчас я должен переписать некоторые моменты в ноут и можно отдохнуть.

Придя домой, сажусь за стол и, как и планировал, заполняю классификацию агентов новыми данными. После сего увлекательного процесса, который является для меня неким хобби, ложусь на нерасправленный диван и обессиленный засыпаю.

Инцидент №11 "Знание – свет"

Второй день работы в архиве. Не думал я, что всё будет настолько сложно в первый день. Сначала всё было даже интересно. Пелагея Евграфовна провела для меня целую экскурсию по архивным помещениям, показала где и что находиться, рассказала, где хранятся документы определённой направленности и какие вообще бумаги на самом деле тут присутствуют. Оказывается, документируются не только классификации агентов и технические характеристики вооружения, но и ежедневные отчёты по каждому нападению, а также описание поведения каждого, отдельно взятого, охранника для оценки его эффективности. На самом деле, я даже подумать не мог, что для всех вояк существует тайная система оценки полезности, суть которой в том, чтобы перераспределять более способных бойцов в группы с более сложными целями и задачами. Удивительно, сколько всего неизвестно простому обывателю, как я. А ведь думал ещё, что знаю практически всё…

О самом помещении можно сказать лишь то, что оно чертовски огромное. Та экскурсия заняла добрую половину рабочего дня. Под конец всего этого, я уже представлял, как буду в свободные часы читать все эти тексты. Однако, мечты, столкнувшись с кирпичной кладкой жестокой реальности, рассыпались в пыль. Сама работа отнимает тонну времени, а отдохнуть можно только на обеденном перерыве, причём не больше часа. И ладно, если бы работа была интересной, но основную её часть составляет перенос документов в электронный вид. Тут вполне логично заметить, что давно есть и используется такой прибор, как сканер. На этот счёт у меня закономерный ответ: сканер не сможет сам проверить то, что он напечатал. Для этого у нас есть два работника – я и моя более опытная наставница. Больше в архиве нет ни души, не считая уборщика. Хотя, когда я краем глаза замечаю его потухший безжизненный взгляд и ровные монотонные движения, закрадываются сомнения, теплиться ли душа в этом бренном теле, занимающемся привычным делом, а не отошла в мир иной.

Раз так, где же я провожу большую часть времени? В приёмной. Сижу и перепроверяю то, что проверила Петелькова. Кстати, очень интересно совпала её фамилии с моим особым желанием совершить кое-что, что даст мне возможность не увидеть её больше никогда.

Приёмная выглядит вполне прилично: желтоватая краска на стенах, линолеум с паркетным принтом на полу, побеленный потолок с простыми лампами. Напротив друг друга в этом маленьком помещении расположены два, таких же небольших, стола, за которыми мы и помогаем Порядку разбирать всю ту информацию, которую он насобирал. Оба столика завалены стопками макулатуры, которую необходимо аккуратно внести в общую базу данных. В углу комнаты стоит спасительный кулер с водой. Спасительный он потому, что только благодаря ему я могу хоть на минутку отвлечься от проверки этой информационной массы и подумать о чём-то кроме буковок, циферок и определений. В один момент, понимаешь, что шея начинает слабеть, держа голову в ровном положении, она медленно опускается, а внимание уходит в минус. Это означает, что пора чуть-чуть отвлечься. Встаёшь, подходишь к кулеру, слушаешь звуки журчащей водички, пьёшь. И вот, голова наконец чиста и снова готова к работе. Всё бы ничего, но “всю малину” от прекрасных ощущений освобождения системной памяти мозга портит наставница, которая очень в тему и всегда колко подмечает то, какой я всё-таки лентяй. “Ну ты и водохлёб, конечно. Даже самые ленивые мои подопечные не проводили столько времени за бездельем. Напейся ты ей уже на весь день и сядь наконец спокойно!” или “Вот дай тебе волю, так ты ж весь день тут стоять будешь, оболтус! Ну никак по-другому такого, как ты, не назвать”. Судя по этим речам, старушка и вправду какая-то вредная. Вот только ведёт она себя так только по отношению ко мне. Бывает гляну на неё, когда она сосредоточенно работает, вроде ничего странного в ней нет. На столике стоят милые фарфоровые фигурки, за спиной висит календарь со щенками. Сама она немного неуклюже тыкает по клавишам, слегка трясущимися, пальцами, а в монитор глядит, периодически поправляя очки, словно не видит чего-то. Ну божий одуванчик, ей богу! Но стоит ей обратить на меня внимание, как с ней случаются необычные метаморфозы. Щурящиеся глаза накрывают густыми тучами брови, взгляд делается суровым, а не ласковым, каким был секунду назад, правая рука крючковатыми пальцами цепко сжимает мышку. А говорит она уже совсем не то и совсем не так, как говорила со знакомой, которая заходила за копией какого-то документа полчаса назад. Голос грубеет, а интонация становиться издевающейся или даже унижающей.

– Чего глазеешь, бездельник? Кто за тебя проверять будет, а? Давай, не отвлекайся там, дознаватель ты наш бэушный! – говорит она и вновь утыкается в монитор.

С тяжким вздохом и как в вязкую тину погружаюсь в эту безумно нудную работу вновь. И как только эта мутная жижа накрывает меня с головой, в дверь раздаётся стук. Ровно три удара, временной промежуток между каждым выверен будто идеально, громкость почти не отличается. Странные ощущения от такого. Я уже запомнил, кто и как стучит в наш кабинет, но этого человека ещё не было здесь при мне. Кто же это может быть?

Петелькова вскакивает с места, словно ошпаренная. Охая и ахая, она быстрой семенящей походкой, как потревоженная курица, подбегает к двери и сразу открывает, даже не спросив, кто там. За дверью оказывается среднего роста человек с массивным портфелем дипломатом в правой руке. Одет в строгий костюм: графитного цвета пиджак, каждая деталь которого находиться на своём месте, словно его выглаживали и выправляли до идеального состояния, пепельная рубашка, чёрный широкий галстук, тёмно-серые брюки с острыми стрелками и чёрные лакированные, начищенные до зеркального блеска, туфли. Кожа у него бледная. Я знаю, что от недостатка солнечного света такое случается, но мы не так давно в бункере, чтобы белизна была так сильно видна. Лицо у человека вытянутое, из-за чего особо выделяются носогубные складки, нос длинный и прямой, губы либо настолько тонкие, либо сжаты, смоляные нахмуренные брови выглядят так, что сложно представить этот грозный взгляд серых глаз в расслабленном состоянии, угольного цвета волосы зачёсаны ровно на бок, ни один волосок не выглядывает.

– Здравствуйте. Разрешите пройти в архив, – быстро, но монотонно, не делая акцент ни на одном слове и не добавляя никакой интонации, говорит человек.

– Конечно-конечно, не задерживаю, проходите, пожалуйста, – беспокойно отвечает маленькая старушка, которая, кажется, согнулась ещё сильнее, чем было раньше.

– Благодарю, – его взгляд устремляется прямо на дверь, ведущую в архив. Он проходит туда ровным чётким, словно выверенным по линейке, шагом.

Помещение, как я и говорил, очень и очень большое. По сути, представляет из себя тот же набор коридоров, что и остальной бункер, но с одной небольшой деталью. Если убрать великое множество картотек, станет ясно, что архив на самом деле квадратный. Таким образом, стены этого лабиринта, далеко не стены. Если говорить о том, как выглядит это помещение, то: пол – гладкий бетон, крашеный в стиле шахматной доски, потолок – белый с жёлтыми лампочками, стены, или, если точнее, стеллажи с картотекой – огромные металлические массивы с большим количеством ящиков, в которых хранятся все бумаги, которые можно представить. Архив, как и большая часть бункера, делится на сегменты – отделы. Отдел основного профиля, отдел персональных данных, отдел научно-исследовательского отсека и так далее. На каждый предмет или живое существо есть свой документ, хранящийся здесь. Жаль только, что у меня пока нет доступа к самой интересной информации. Она скрыта для всех, чей внутриорганизационный ранг ниже третьего. А ранг этот есть только у самых высших чинов, приближённых главы Порядка. Даже у ответственного точек контроля только второй ранг, а ведь этот человек – начальник всей нашей системы блокпостов. Для таких важных бумаг в архиве есть специальное помещение, про такие говорят – за семью печатями. Если серьёзно, то на нём и вправду довольно много самых разных систем защиты. Начиная от простого пароля, заканчивая сканером биометрических данных пользователя. Вот уж, там-то и должны быть ответы на все мои вопросы относительно нынешней ситуации.

Человек, который, очевидно, является каким-то агентом спецслужб как раз идёт к тому помещению. Моя наставница уже заняла своё место и продолжила работу.

– Послушай, тебе лучше на него не отвлекаться. Если подумает, что ты следишь за ним, может тебе таких неприятностей подкинуть, что потом за всю жизнь не разгребёшь, понял? – хоть и строгим голосом, но с какой-то заботливой интонацией, сказала мне Евграфовна.

– Понял. Не обращать внимания, – ответил я и уставился в монитор, сосредоточившись на перепроверке.

Человек в это время уже закончил свои дела и с заметно опустевшим портфелем покинул нас. Вновь скука, словно густое облако или даже туман, заполнила собой весь архив. Заканчивая проверять очередной отчёт о нападениях на точки контроля, я осознаю, что в этом документе имелось ввиду. Кажется, я совсем заработался, раз обращал внимание только на ошибки, допущенные сканером. Отчёт датирован вчерашним числом, то есть тринадцатым. Рассказывается об особой спланированной атаке на одну из точек контроля. На этот раз вчитываюсь в текст, чтобы уж точно не проглядеть суть содержания.

***

Адрес: Точка контроля №3, принадлежащая к 5-ому блоку 4-ой линии обороны

Комплектация блокпоста: Полная (30 – часовые; 2 – наводчики турельных установок “Пуля”; 3 – младшие смотрящие точки контроля; 1 – смотрящий точки контроля)

Хронология:

0:00-9:00 – активности агентов не обнаружено

9:00-9:10 – смена караула

9:10-12:43 – активности агентов не обнаружено

12:43 – обнаружение группы (16 особей) агентов малых размеров

12:43-13:01 – обезвреживание группы агентов

13:01 – 13:11 – активности агентов не обнаружено

13:11 – прибытие группы транспортировки вакцинированных агентов

13:11-14:24 – активности агентов не обнаружено

14:24 – обнаружена большая группа агентов различного состава [1]

14:24-15:38 – попытка отражение нападения [2]

15:38 – потеря всего личного состава точки контроля и частичное уничтожение оборонительных сооружений

15:38-0:00 – отсутствие информации о точке контроля, по причине прекращения наблюдения за последней, в связи с её уничтожением

Сноски: 1) Состав группы агентов:

53 – малых агента (длина тела без хвоста меньше 0,5 м. См. “Дело по классическому агенту”);

40 – средних агентов (длина тела без хвоста от 0,5 м до 0,7 м. См. “Дело по классическому агенту”);

25 – больших агентов (длина тела без хвоста больше 0,7 м. См. “Дело по классическому агенту”);

18 – колёсных агентов (См. “Дело по колёсному агенту”)

10 – чугунных агентов (См. “Дело по чугунному агенту”)

1 – командующий агент (См. “Дело по командующему агенту”)

1 – Исполин (См. “Дело по Исполину”)

2) Описание нападения и попытки его отражения: Перед появлением армии агентов, по северной дороге в сторону блокпоста двигался Исполин. Дроны, обнаружив цель, немедленно отправили сигнал Церберу. Через минуту он прибыл на место и погнался за Исполином, который убегал от точки контроля. Когда оба скрылись за зданиями, начала постепенно появляться армия агентов. Первыми выступили классические агенты (примерно половина от всех классических, участвовавших в этом нападении). Пока эта группа двигалась к точке контроля по северной дороге, две другие, состоящие из нескольких чугунных, колёсных и классических агентов, напали с западного и восточного направлений соответственно. Таким образом, изначально сконцентрировав огонь на одной из сторон, часовые потеряли достаточно времени при перегруппировке, чтобы группы, наступающие с боков, смогли быстро приблизиться к блокпосту. Малые агенты, закрывая морду лапами, освобождали путь для колёсных агентов от подушек “Сон” (все малые агенты, участвовавшие в обезвреживании, были подвержены влиянию подушек). Несмотря на то, что нескольких колёсных смогли дистанционно вакцинировать, остальная их часть смогла попасть на саму точку контроля. В борьбе с ними часовыми были применены пистолеты с транквилизатором. Времени, затраченного на схватку с колёсными, хватило, чтобы классические и чугунные агенты смогли ещё сильнее приблизиться к точке. К тому моменту, атака с севера уже была отбита и часовые переместились на боковые стороны, чтобы усилить плотность огня, что не помогло чугунным агентам уничтожить оборонительные укрепления и открыть проход внутрь точки для классических, которые и нейтрализовали весь личный состав точки контроля. Наводчики пытались отстреливаться из пистолетов с транквилизаторами, но агенты, забравшись по лестнице, расправились и с ними. (Турельные установки “Пуля” применены не были, по причине своей малой эффективности против агентов, чьи размеры меньше, чем у Плывущих). Когда нападающие удостоверились, что больше охранников не осталось, в зоне видимости записывающих дронов появился командующий агент. По его команде, оставшаяся часть армии последовала в сторону точки контроля № 2, принадлежащей тому же блоку, той же линии обороны. Их нападение не возымело успеха, несмотря на то, что ни один чугунный агент не пострадал при атаке на точку контроля №3. Один из часовых (сотрудник первого ранга Белов Иван Захарович), использовав сегмент защитной стены блокпоста, смог оглушить каждого из чугунных агентов. Остальная часть нападающих ретировалась сразу после того, как был оглушён последний чугунный агент.

Выводы: 1) Необходимо изучить чугунных и колёсных агентов для выявления других их слабостей.

2) Необходимо разработать план по обезвреживанию командующего агента

***

Не может быть… Снова? Ещё одна точка контроля уничтожена? Я не могу в это поверить. А ведь в самом нападении даже не участвовал Исполин! Они использовали его просто, как отвлекающий манёвр, чтобы отвести Цербера подальше. Но, кто эти чугунные, колёсные и командующий? Не слышал о них. Надеюсь, время о них прочитать найдётся поскорее.

Мои надежды оправдались. Следующий же документ, который мне нужно было проверить, назывался “Дело по колёсному агенту”. Идущие в очереди далее должны были рассказать о других агентах, о которых я не знал.

– Очень даже неплохо. Может быть, не так уж и скучна эта работа, – я потёр руки и принялся читать.

***

Название: Колёсный агент

Кол-во нападений: 1

Кол-во обнаруженных особей: 9

Статус: Не создан эффективный способ обезвреживания на расстоянии

Описание:

Внешний вид: Идентичен классическому среднему агенту. Длина тела – 0,5-0,7 м, длина хвоста – 0,2-0,3 м, высота – 0,45 м, масса – 2,5-6,5 кг.

Особенности: 1) Способ передвижения. Агент сворачивается “калачиком” и катиться на довольно большой скорости, превышающей скорость бега классического среднего агента в 2 раза.

2) Из-за вращения во время передвижения, шприцы, выпущенные в него, имеют намного больший шанс отлететь по касательной.

3) Укреплённый позвоночник, позволяющий агенту безболезненно передвигаться даже по твёрдой поверхности.

Обнаруженные слабости: 1) Те же, что и у классических средних агентов

2) Намного более восприимчив к подушкам “Сон”. При попадании в их зону действия, моментально засыпает.

Потенциальные способы противодействия: 1) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

Документ датирован: 11.08.2042

***

Что ж, довольно интересно. Есть и плюсы, и минусы, но вот то, как ловко и правильно использовал их командующий агент в нападении на третью точку контроля… Честно говоря, не думал, что они способны на подобное. Ладно, давай приступим к следующему.

***

Название: Чугунный агент

Кол-во нападений: 1

Кол-во обнаруженных особей: 10

Статус: Не создан эффективный способ обезвреживания

Описание:

Внешний вид: Агент среднего размера с непропорционально большим телом и маленькими лапами. Покрыт слоем из неизвестного эластичного вещества, проявляющего большинство физических свойств металлов и похожего на чугун, из-за чего было решено назвать вещество резиновым металлом. Морда выполнена из того же вещества (все части морды двигаются свободно, не исключая глаза, в которых не проделано отверстий, чтобы агент видел. Однако, видеть это агенту не мешает). Двигается свободно, но медленно и неуклюже. Вскрытие слоя из этого вещества показало, что внутри находиться малый агент, полностью обросший неизвестным видом грибов, напоминающим плесень. Гриб обвивает агента целиком и связывает его с “костюмом”. Вероятно, именно так передаётся нервный импульс от мозга носителя к этой броне. Изучение гриба не представляется возможным на данный момент, из-за его непереносимости кислорода, от контакта с которым гриб моментально разлагается.

Особенности: 1) Слой из резинового металла полностью защищает носителя от попадания шприцов и от завлекающей смеси газов подушек “Сон”.

2) На лапах имеются острые когти из резинового металла, которые с лёгкостью способны прорезать защитные стены точек контроля.

Обнаруженные слабости: 1) Удар тяжёлым предметом в любую часть тела, оглушает агента.

Потенциальные способы противодействия: 1) Проект “Душ”

2) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

Документ датирован: 13.08.2042

***

Грибы? С каждым днём мне всё больше кажется, что агенты используют какие-то биологические технологии. Может так оно и есть? Я вот ещё не видел ни одной боевой машины агентов. Очень хотелось бы узнать побольше обо всём этом. Пожалуй, продолжу.

***

Название: Командующий агент

Кол-во нападений: 1

Кол-во обнаруженных особей: 1

Статус: Не обезврежен

Описание:

Внешний вид: Выглядит в точности, как классический средний агент, но с одним отличием – морда командующего агента разукрашена в разноцветные узоры (синие треугольники снизу и сверху обоих глаз; красная обводка рта, похожая на очень широкую улыбку; красный нос).

Особенности: 1) Отличная от остальных агентов при нападении, роль. Является тем, кто командует группами разнотипных агентов.

2) Защита со стороны ближайших агентов (попытка попасть в агента из ВсВ (Винтовка с Вакциной) окончилась тем, что, стоящий рядом, агент закрыл своим телом командующего от летевшего в него шприца).

Обнаруженные слабости: 1) Предполагается, что те же, что и у классических средних агентов.

Потенциальные способы противодействия: 1) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

2) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

Документ датирован: 13.08.2042

***

У них появился тактик? Хотя, вероятно, он был всегда, но сам факт! Кажется, всё это противостояние приобретает слишком крутой оборот. Что Порядок предпримет, чтобы остановиться агентов? Вероятно, те самые засекреченные проекты, которые сейчас, видимо, находятся в разработке. Поскорее бы их закончили, а то может статься, что к моменту их выпуска и гибридов никаких не останется.

– Чего задумался? Опять отлыниваешь? – Петелькова выглянула из-за своего монитора и строгим взглядом посмотрела на меня. – Пока ты вчерашние документы мусолил, я уже пару недействительных проверила. Кстати, нужно будет отнести их к остальным устаревшим после обеда.

– А когда обед?

Она оборачивается назад и смотрит на настенные часы.

– Без пяти час. Можно и сейчас поесть. Всё равно за эти пять минут ты ничего не сделаешь.

Моя наставница вытащила из своей большой старомодной кожаной сумки целлофановый пакет со стеклянной литровой банкой, внутри которой была квашеная капуста. Я тем временем достал свой контейнер с тройкой бутербродов.

– Пелагея Евграфовна, у вас диета какая чтоли? – жуя вчерашние бутерброды, спрашиваю я, обратив внимание на то, как старушка звонко хрумкает капустку.

– Не совсем, Артурчик, пост у меня, – ответила она и продолжила трапезу.

– Вы, получается, верующая? По вам и не скажешь.

Даже подумать не мог, что такая вредная женщина может быть прихожанкой.

– Хех. Нет, конечно. Просто система постов – это на самом деле очень хорошая диета для поддержания организма в здоровом состоянии, – несколько восхищённо объяснила она. – А вот вы, молодёжь, когда свои бутеры едите, даже ведь не задумываетесь, как лет через десять будете жаловаться, что болит всё. Вот тогда и вспомните про капустку, да про творог натуральный!

– А вы-то, молодой не были что ли? Должны же знать, как мы за временем следим, что поесть иногда забываем.

– Была, разумеется. Как же не быть? Но вот такой нерациональной, как вы, никогда. Мне отец частенько говаривал: “Пунктуальный человек, всегда найдёт время, чтобы поесть что-нибудь полезное”. Да и рассказывали мне про это родители, чтобы потом здоровье не гробила. А вот вы, походу, старших не слушали! – она погрозила пальцем.

– Ну можете хотя бы меня-то не учить. Я же взрослый человек, в конце концов, – с заметным раздражением в голосе сказал я.

– Хе, взрослый, говорит. Каким был шалопаем опосля ВУЗа, таким и остался. Думаешь, я не знаю таких, как ты, которые кичатся своим образованием и, – она задорно хихикнула. – возрастом? Опыта у тебя нет, сотрудничек. Скажи мне ещё, что ты уже достаточно взрослый, чтобы говорить: “Вырастешь – поймёшь”, – старушка вовсе залилась дребезжащим смехом. Я лишь смущённо продолжил жевать бутерброды.

Решив, что на сегодня разговоров с ней мне достаточно, я спокойно доел свой обед и приступил к работе.

– Ей, взрослый, ничего не забыл? – Петелькова потрясла парой документов, которые нужно было отнести в отдел к устаревшим. – Тот, что по Исполину положишь в сороковую картотеку, в третий снизу ящик. Там по алфавиту подберёшь.

– Да-да, сейчас. Только… Может лучше в сорок вторую?

– Что? Зачем? – она удивлённо посмотрела на меня. – Так, не отвлекай-ка. Иди уже!

– Хорошо, – честно говоря, я сам не понял, почему вдруг решил это сказать.

С тяжёлым вздохом я поднимаюсь с кресла, беру бумаги и захожу в помещения архива. Очередная прогулка по коридорам склепа законсервированных знаний. Немного даже успокаивает. Дохожу до двери, табличка над которой гласит: “Отдел устаревших документов”. Внутри меня встречает точно такая же картина, что и в архиве. Длинные коридоры, клетчатые полы, белые потолки и яркие лампочки. Нахожу сороковую картотеку и тянусь к ручке третьего снизу ящика. Почему-то, он не открывается, как бы я не старался. Решаю взглянуть на ящик повнимательнее и обнаруживаю на нём замочную скважину. Странно то, что на других такого нет. Только на этом. Краем глаза замечаю, что третий снизу ящик в сорок второй картотеке открылся сам. Расшатался что ли? Хотя от чего? Странно, но дело не моё.

– Пелагея Евграфовна, тут ключ нужен! – кричу в сторону приёмной.

– Не придуривайся, не нужен там никакой ключ! – громко ворчит она мне в ответ.

Вновь смотрю на ящик. И правда, никакой замочной скважины. Теперь тут кодовый замок с четырьмя чёрным колёсиками для подбора цифрового кода.

– Пелагея Евграфовна, а какой пароль? – снова кричу в сторону приёмной.

– Так что ты, пентюх неразумный, без бабушки разобраться не можешь?! Ящик же просто руками открывается! Возьми ручкой своей ненатруженной, да и потяни на себя. Всё учить надо…

И правда, не было никакого замка. Померещилось? Может быть.

Открываю ящик и пытаюсь найти подходящее для документа место по алфавиту. Все бумаги перепутаны. Что за издевательство? Решаю достать оттуда всё и самостоятельно распределить по порядку. Как только наступает очередь положить туда дело по Исполину, случается очередная странность. Документ не пролезает в ящик, как бы я его не повернул. Не хватает всего сантиметра, чтобы он влез. Вдруг, во всём теле появляется ощущение очень сильной усталости. Встаю, чтобы немного размяться. В глазах темнеет, протираю их. Убрав ладони, вижу, что всё помещение разрушено. С потолка, усеянного трещинами и провалами, чёрными противными червями свисает проводка. В полу, который теперь покрыт обломками, пылью и документами, попадаются проломы, ведущие куда-то вниз. Большинство стеллажей помято либо раскурочено. Метрах в двух от меня находится большая куча земли, на которую из потолочной дыры падает жёлтый, похожий на солнечный, свет, в столбе которого кружится пыль. На верхушке кучи растёт мелкая зелёная трава. Давно её не видел…

Развалившись на земле, боком ко мне лежит человек и читает какой-то документ. Он одет в чёрное пальто, немного замазанное грязью, тёмно-серую фетровую шляпу, слегка испачканные в земле, чёрные брюки и мужские туфли. На руках у него кожаные перчатки того же чёрного цвета. Приглядевшись, я замечаю, что в руках он держит ни что иное, а тот же документ, что и у меня. Третий снизу ящик сорок второй картотеки, что за его спиной, распахнут так, словно все бумаги из него выдавило некой силой. Видимо, так она попала к нему. Всё же не думаю, что этот человек стал бы копаться в старых записях. Только сейчас замечаю, что как раз от человека его отличает одна деталь – серая кожа.

Слабость в ногах постепенно усиливается и в один момент я уже не могу ровно на них стоять, от чего падаю на пол. Веки закрываются автоматически, а, когда я вновь открываю их, всё приходит в норму. Архив в порядке, ничего не разрушено, всё, как и должно быть. Однако, слабость не проходит, начинает болеть голова. Я обращаю взгляд на сорок вторую картотеку, на выдвинутый ящик. Кажется, я понял, что нужно сделать. С огромным усилием ползу в его сторону. С каждым движением, руки всё больше сопротивляются, ноги уже совсем не слушаются и просто тащатся сзади. Взгляд затуманивается, не видно ничего дальше кончика носа, но мне этого хватает, чтобы зацепиться за ящик, и из последних сил притянуть своё тело к нему и положить документ. Дело сделано. Гул в голове перерастает в громкое гудение. Чувствую ощущение, сравнимое с погружением в сон. Вероятно, я теряю сознание.

Просыпаюсь в белом помещении, похожем на больничную палату. Сил не хватает даже на то, чтобы поднять голову, не говоря уже о том, чтобы осмотреться. Около меня стоит два человека. Первая – молодая женщина в белом халате, синей шапочке и с медицинской маской на лице. Вторая – Пелагея Евграфовна. Её бледное лицо выглядит крайне обеспокоенным.

– Милок, ты как? Что случилось-то? – полушёпотом спрашивает она.

– Я… – меня перебивают.

– Нет-нет, лучше пусть пока молчит. Он вам всего наболтать может. Знали бы вы, что у него сейчас в голове твориться, – медсестра говорила и вела себя преспокойно.

– Хорошо, как скажешь, девонька, – даже не посмотрев в сторону медработника, ответила Петелькова. – А ты, Артурчик, давай поправляйся поскорее! – сокрушённо покачав головой, приободрила она меня.

Мои глаза вновь закрылись. В голове и правда была настоящая каша. Мысленные образы, смешанные с обрывками воспоминаний, словно комары, одурманенные спреем от насекомых, бились о стенки сознания и сталкивались друг с другом, после чего расплывались и вновь взлетали. Моё желание просто отрубиться, чтобы успокоить весь этот рой, с каждой секундой возрастало в геометрической прогрессии. Наконец, наступил долгожданный сон, более похожий на забытье.

Снова просыпаюсь. Свет везде выключен. Поначалу ничего не видно, но со временем глаза привыкают к темноте, и начинают проявляются образы предметов вокруг меня. Не поднимая головы, поворачиваю её направо. Там, рядом с койкой, где я лежу, стоит маленькая тумбочка, на которой лежит листок и карандаш. Еле заметно, что листок чем-то изрисован, поэтому, преодолевая слабость и подгоняемый любопытством, я беру его в руки. Сначала кажется, что это просто исчёрканная бумага, но, чем больше я всматриваюсь, тем больше узнаю, на удивление, свой подчерк. Он очень сильно искажён, будто писал я в спешке либо в стрессе, но понять всё равно можно. Весь лист исписан одним числом, которое постоянно повторяется. Отодвинув бумагу подальше от лица, я замечаю, что все эти числа написаны не в случайных местах. Вместо они образуют это же число.

Сорок два… Что это значит? Почему, когда я задумываюсь об этом, мне кажется, что я что-то забыл. Что-то очень важное. Что-то связанное с архивом и с документом об Исполине… Я уже ничего не понимаю.

Положив листок на место, я перевожу свой взгляд на потолок. В своей голове я пытаюсь докопаться до того, что я всё-таки забыл, но ничего не выходит. Чем сильнее я стараюсь, тем сильнее мне хочется спать, тем меньше у меня сил продолжать. Хватит, я достаточно боролся. Пора, наконец, сдаться.

С такими мыслями я вновь впадаю в забытье.

Инцидент №12 "Падение Голиафа"

Снова точка контроля. Снова служба. Снова серое небо, затянутое свинцовыми тучами. За последние несколько дней они не расступились ни разу, не дали пробиться солнечным лучам. Погода всё время промозглая с гадким таким пронизывающим ветром, пробирающим до самых костей. И в воздухе странная леденящая сырость, которая касается тыльной части шеи своими склизкими холодными ручонками. Осень уже заявила о своём раннем приходе.

Печальная пора… Хотя, и наш настрой не так весел. Сначала восьмое, потом тринадцатое… Теряем позиции одна за другой, и главное – поделать ничего не можем! Только Цербер и помогает сдерживать агентов. Вот только даже его они научились обходить. Поверить не могу в то, что один кошак с разукрашенной мордой смог уничтожить целую точку контроля! Раньше только Исполин был способен на такое, а сейчас?

– Ну ничего, думаю, с этим-то оборудованием мы сможем им противостоять, – говорю я про себя и перевожу взгляд на одного из трёх гранатомётчиков, что стоит позади.

Экипировка такая же, что и у нас, обычных часовых, но с дополнительными подсумками, в которых лежат гранатомётные выстрелы со специальным веществом – колючей водой. Судя по тому, что нам рассказывал Ершов об этой субстанции, колючая вода – это жидкость крайне похожая на простую воду, но немного тяжелее. Главной же её особенностью является то, что она может прожигать броню агентов, не вредя её носителю. У Прямого на этом моменте возник закономерный вопрос: “Но ведь разрывающийся снаряд заденет группу агентов всего лишь мелкими каплями, разве этого хватит?”, на что он получил утвердительный ответ. Один из этих тяжеловооружённых объяснил, что броня управляется агентом с помощью какого-то растения, которое сразу погибает, когда контактирует с воздухом, чему очень способствуют пробоины, создаваемые каплями. Наконец они придумали, что противопоставить “железнобоким”. Снаряды с колючей водой, которые официально зовутся ВОГ-25 “Душ”, ловко доставляются прямо в скопление этих ребят с помощью РГ-6.

Сначала “Сон”, потом “Душ”. Дальше, получается, будет “Зарядка”? А, если серьёзно, то это довольно хорошая идея – не создавать какой-то инновационный велосипед, а использовать что-то проверенное временем, только немного дополнив его. Ручной шестизарядный гранатомёт револьверного типа, и больше ничего для счастья не нужно. Был бы он позавчера у ребят на третьей точке, когда был так необходим… Ладно, успели уже нагореваться. Постепенно привыкаем к потерям. Главное – не сильно задумываться об этом, чтобы не возвращаться в это размазанное состояние, как после восьмого.

Вот, кстати, почему-то только сейчас пришла в голову одна мысль. Если нас создали, как намного более эффективных бойцов, чем люди, почему нам не убрали чувства? Зачем нам печаль или скорбь? Были бы какими-нибудь биороботами и горя бы не знали. Но нет! Даже тут нам досталось. Думали бы приказами, а голову держали бы пустой. Кого-то мне это напоминает…

Гляжу на Прямого. Абсолютно нейтральное выражение лица.

Интересно, о чём он думает? Или, как обычно, ни о чём? С одной стороны, я его понимаю. Намного проще жить, когда не задумываешься о смысле приказов, а просто их выполняешь. С другой – как можно так спокойно существовать, осознавая, что за тебя решают буквально всё? Осознавать свою беспомощность в этом мире, ведь у тебя давно отобрали возможность что-то изменить. Руководство хочет, чтобы мы считали себя единым механизмом: шестерёнками, болтиками и винтиками. Но как же индивидуальность? Почему я не могу быть личностью, не зависящей от своей полезности? Разве всё в мире определяется эффективностью? Для кого-то – да. И этот кто-то – моё начальство, а значит, у меня нет никакого выбора, кроме как подчиниться. Ничего, скоро это закончиться. До конца контракта остался всего день, и пусть только попробуют начать уговаривать, чтоб продлил! Бросать это дело надо. Хоть куда-нибудь, но когти рвать пора. До добра всё равно не доведёт. Жаль, конечно, Прямого. Хороший мужик. Но по мозгам утюжком уже проехались пару раз, такого не вытащить. Сейчас главное – поузнавать, куда можно перевестись, чтобы по-человечески устроиться. Эхх, вот буду сидеть в каком-нибудь офисе, рядом будут мои коллеги, с которыми мы вместе будем в свободные минутки попивать кофе. Вот только, обучаться ведь всему придётся. Без высшего – шиш мне, а не достойная профессия. Хотя, я и не против! Век живи – век учись. Лишь бы на свободу поскорей вырваться. Чтобы самому решать, что делать и куда идти. Чтобы самому отвечать за себя и за свои поступки. Чтобы никакого чинуши не было, который бы мной помыкал!

Погрузившись с головой в свои сладкие мечты о желанном будущем, я пропустил мимо ушей команду Ершова. Все вокруг уже внимательно смотрели через прицелы на северную дорогу, я поступил также.

На далёком от нас перекрёстке собирается группа классических агентов всех мастей, от больших, до самых маленьких. Начинаем вести огонь. Коты уже бегут в нашу сторону, пытаясь уклоняться от шприцов. На удивление, у некоторых получается. Кажется, они стали какими-то слишком манёвренными. Правым ухом слышу выстрел из РГшки, походу, чугунные уже подваливают с востока. Тем временем, агенты с нашей стороны отступают назад и сворачивают на ближнем к нам перекрёстке налево.

– Перестроиться на запад, живо! – кричит нам Ковальчук.

С винтовкой в руках он перегоняет нас на левую стену, выделяет каждому позицию и сам начинает отстреливаться от агентов. Однако, их слишком много. Они, занимая всю проезжую часть дороги, прут на нас бесконечным потоком, под которым даже не просвечивает асфальт. Их никогда не было так много, видать, сегодня какой-то особенный день. Пытаюсь сосредоточиться на битве, но головой уже понимаю, что против такого наплыва нам не выстоять.

Не видать тебе, Косой, ни офиса, ни кофе. Что ж, ладно. Всё же, это не самое главное. Пусть и не праведником я был, но умер в сражении за свой дом. Уже лучше, чем ничего.

Вероятно, в последний раз гляжу на Прямого. Уверенный сосредоточенный взгляд, спокойное выражение лица, размеренное дыхание. Видно, что убеждён в силе Порядка и в том, что тот его точно защитит. Всегда завидовал такой уверенности. Сегодняшний день – не исключение. Ещё раз подтверждаю для себя полезность подобной веры. Пока меня потряхивает от мысли, что нас просто сомнут вместе с укреплениями, он твёрдо стоит на ногах и всем видом показывает агентам свою стойкость и ненамеренность проигрывать. Кажется, будь тут небольшая группа, а не это полчище, они бы в страхе разбежались, только завидев этот взгляд, отражающий в себе всю мощь Порядка. Ведь, если ты уверен в своих силах, нужно заставить врага сомневаться в его шансах на победу. Как бы я не ненавидел пропаганду, её воодушевляющее действие играет очень большую роль в поднятии боевого духа солдат. Идти в бой за Родину проще, чем за создателей.

Тем временем, казавшийся бесконечным, поток полностью выходит из-за соседних зданий. Теперь мы можем в полной мере лицезреть весь потенциал этой атаки. Смести точку контроля количеством. Думается, что агенты прощупывают почву, пробуют разными способами нас уничтожить, втоптать в грязь. Сначала гигантом, потом тактиком, сейчас ордой. Словно поняли насколько мы слабы, что не можем противостоять никакой серьёзной их атаке, способны лишь отбивать мелкие нападения.

– Нам всем конец, – почти беззвучно произношу я трясущимися губами.

Каким-то образом услышав, что я сказал, Прямой поворачивается ко мне. Теперь его взгляд очень недовольный или даже злой. Отстранившись от винтовки, он хватает меня левой рукой, оттягивая от позиции и со всей силы бьёт под дых, от чего я сгибаюсь вдвое. Товарищ подходит ко мне ближе, кладёт руки на плечи и пристально смотрит прямо в глаза.

– Держи язык за зубами, коли только такое говорить готов, – он скрипит зубами. Замечаю, что его зрачки, будто начинают гореть ярким пламенем. – Порядок нас защитит!

Откашлявшись, я поднимаю голову.

– Да не придёт твой Порядок, уймись уже! Нас бросили, понимаешь? – хриплю ему в ответ.

В этот момент я начинаю ощущать тряску под ногами. Видимо, Исполин решил поглядеть, как нас раскромсают. Тряска усиливается, взор всей точки устремлён на левую дорогу, откуда исходит приближающийся грохот. И вот, наконец, показывается Испо… Цербер?! Встав по середине перекрёстка, он закрывает нападающим путь к отступлению. Волчья голова поворачивается к агентам, которые теперь остановились и просто ждут своего конца. Пасть раскрывается, показывая металлические блестящие на свету клыки, которые покрыты белым туманом, сочащимся из глотки.

Нестабильная вакцина, как назвал этот газ Ершов. Активно реагирует с некоторыми веществами в воздухе, от чего распадается секунд за тридцать-сорок, но успевает попасть в дыхательные пути агентов, в последствии всасываясь в кровь. Порядок боится, что вакцину смогут собрать и изучить враги, чтобы привить своим бойцам к ней иммунитет.

Газ плотным потоком обрушивается на агентов, которые один за другим падают на землю под действием усыпляющего эффекта вакцины. Когда дело сделано, средняя голова радостно тявкает, смотря в нашу сторону.

– Видишь?! – Прямой толкает меня в бок.

Левая голова, обращённая к северной дороге, резко поворачивается к нам, встряхнув своей обвисшей кожей, и громко лает, возможно, предупреждая о чём-то. Вдруг, с той стороны на Цербера, истошно вопя, напрыгивает Исполин, валя пса на землю. Кубарем они укатываются за здания, откуда мы не можем их увидеть.

– Пули, прицел на западную дорогу! Готовность работать по Исполину! – кричит в рацию Ершов.

Пока все охранники предвкушают увидеть сражение Цербера, я решаю взглянуть на восточную дорогу. Метрах в десяти от стены парит один Плывущий. Белоснежная шерсть переливается на свету, лапы аккуратно сложены под себя, важный взгляд, сменившийся на испуганный, как только я его заметил. Я не способен выговорить и слова от страха. Он широко раскрывает рот и начинает втягивать воздух.

– Смотрящий, обернитесь! – пытаюсь докричаться я до Ершова.

Увидев Плывущего, он спешно берёт рацию в руки.

– Пули, всё внимание на восточную дорогу! По Плывущему огонь!

Турельные установки медленно переводятся в сторону агента. Он замечает это, закрывает глаза и старается быстрее втягивать воздух. В один момент он захлопывает пасть, поворачивает голову немного вправо. Я замечаю слабое марево вокруг него, оно еле-еле искажает здания, что позади. Плывущий открывает глаза, из которых теперь бьёт ярчайший ослепляющий свет, падающий на один из небоскрёбов. Видно, что он оставляет на строении тёмное пятно, которое со временем становится всё больше, пока с этого участка стены не начинает стекать чёрное смолянистое вещество. Агент резко поворачивает голову влево. Луч быстро проходит по балкам, держащим Пули. Установки замирают, так и не успев полностью повернуться. Отчётливо видно, что наводчики, сидящие внутри пытаются привести оборудование в рабочее состояние, но, очевидно, их попытки бессмысленны. Проводка внутри этих балок оплавилась, выведя из строя всю аппаратуру. Плывущий снова набирает воздух и тут же выпускает его, создавая сильный порыв ветра сдувающий Пули с опор. Пока они падают, наводчики внутри, хватаются за всё, что первое попадётся под руку, лишь бы закрепиться. С грохотом они обрушиваются прямо на западную и северную стены, сминая их под своим весом. Благо, большинство охранников успело вовремя отбежать. Только Петухову не посчастливилось, его ногу придавило частью обвалившейся стены. Белов, заметив его, бросает свою позицию и, спрыгнув с верхней платформы, подбегает к бедняге. Своими огромными ручищами он пытается хоть чуть-чуть приподнять металлическую пластину, на которую давит расколотая опора турельной установки, чтобы дать Куре выползти, но у него не получается. На помощь им бежит Прямой, сорвавшись с места. Вместе они поднимают пластину, а Петухова вытаскивает Егоров, который также пытался помочь с обломками, но из-за своей слабости не сумел. Тем временем агент вновь втягивает воздух, готовясь к ещё одному залпу огненными лучами. Почему-то я слышу странный стрекочущий постепенно усиливающийся шум, идущий откуда-то сверху. Плывущий снова закрывает глаза. В пространстве раздаётся внезапный гром грозы. Агент, будто проснувшись, распахивает веки, показывая свой испуганный взгляд. Кот медленно опускается на землю, где и остаётся. В его спине виден большой шприц, какой обычно используется Пулями. Странный шум не прекращается, а наоборот становиться всё сильнее. Подняв взгляд повыше, я замечаю его источник.

Тёмно-серый угловатый вертолёт с огромными лопастями несущего винта и весь напичканный различным вооружением. Под носом боевой машины прикреплено большое орудие, идентичное тому же на Пуле, к толстым коротким крыльям прилажены автоматические пушки того же калибра, что и наши винтовки, судя по размерам, и какие-то трубы, идущие из тела вертолёта и направленные вниз, назначение их я пока не могу понять. В двухместной кабине находится два человека, тот, что ближе радостно машет нам рукой, а второй показывает палец вверх.

Вертолёт взлетает и нависает над нашей точкой контроля на несколько секунд, после чего улетает в сторону сражения Цербера и Исполина. В этот момент на следующем перекрёстке северной дороги начинает формироваться очередная группа агентов, по количеству схожая с первым потоком, но с одним отличием: теперь там все известные виды агентов. Против такого нам точно не выстоять, особенно учитывая разрушенную стену с этой стороны и то, что четверть всех бойцов занята вытаскиванием из-под обломков наводчиков. Неожиданно, с восточной дороги прилетает второй вертолёт. Он также останавливается над нами, но не спешит лететь помогать Церберу. Развернувшись на север, вертушка устремляется прямо к новой группе агентов. Уменьшив своё расстояние до земли примерно вдвое и выждав нужный момент, машина выпускает из своих труб под крыльями газ, который плавно опускается на землю, погружая котов в белоснежную дымку. Сам же вертолёт, как и его предшественник, направляется к месту сражения великанов. Когда завеса полностью растворилась в воздухе, стали видны лежащие на земле тела классических и колёсных агентов. Чугунные продолжали свой неудержимый поход. Против всего этого отряда железнобоких выступил один гранатомётчик, охраняющий нашу северную стену.

– Ну, металлолом, нападайте! – он злобно ухмыльнулся и, выставив перед собой РГ-6, начал палить, безумно хохоча.

Снаряды по дуге долетали до самых концентрированных сборищ агентов, разрывались и обрызгивали их “непробиваемую” броню. Капли проедали толстый слой резинового металла, после чего коты, как вкопанные, останавливались на месте, без возможности пошевелиться.

– Ха-ха! Что, система управления подвела?! Получите ещё гады! – гранатомётчик отстреливает последние два снаряда и опускается на колено, тяжело дыша. Придя в себя, он поворачивает голову на нас. – Ну, как я их, а? Всего шесть зарядов против, наверно, сорока штук! Нехило, братва? – его жуткая улыбка, делает из простоватого лица добродушного сослуживца жуткую маску маньяка из фильмов ужасов.

– Красава, Порохов! – поддержал того Прямой.

Я смог лишь неловко улыбнуться и поднять большой палец вверх.

Тем временем постоянный шум боя гигантов становиться всё ближе. На перекрёстке западной дороги появляется Исполин, который балансирует на задних лапах и пытается хвататься за здания, чтобы устоять. В один момент ему это удаётся, и он крепко цепляется обеими передними лапами за соседние высотки, что стоят вдоль правой, относительно нас, дороги. Выглядит он довольно уставшим или даже вымотанным этим сражением, однако никаких видимых повреждений на нём нет. Значит, металлический пёс хорошо справляется с главным условием – не травмировать агента. Тут же появляется и сам Цербер, весь покрытый глубокими царапинами и следами клыков. Двигаясь на большой скорости, он ударяет кота прямо в грудь своей средней головой. От удара такой силы, Исполин резко отшатывается назад, его лапы создают глубокие борозды на стенах, в бесплотных попытках удержать тело. Обломки бетона, стекла и металлические прутья, дребезжа и громыхая, осыпаются на землю. Агент с грохотом падает на спину, а огромный робот становиться прямо перед ним и направляет на него все свои головы. Левая светит гипнотическим светом прямо в глаза, правая уже пускает газ, сам кот пытается закрыть морду и отмахиваться от дыма.

От тряски, вызванной падением агента, прицел винтовки, через который я наблюдал бой, переводиться на одну из крыш ближайших строений. Там, на самом углу, сидит ровно пять каких-то маленьких тёмно-зелёных существ. Увеличив кратность, я замечаю, что это либо жабы, либо лягушки, которые просто наблюдают за всем происходящим. Как они сюда попали? Наконец показав, что они всё же живые существа, а не статуи, лягушка, что дальше всего от края толкает свою соседку лапкой. Та двигается и толкает следующую. Так они доходят до последней, которая сидит на самом краю. Когда её подталкивают вправо, она сдвигается и, не обращая внимания на то, что сидит буквально в воздухе, продолжает смотреть за сражением. Протерев глаза, я перевожу прицел обратно, пытаясь не думать о том, что только что видел, и убеждая себя в том, что это была галлюцинация.

Вдруг, прямо перед Цербером возникает только что прилетевший Плывущий, который сразу начинает втягивать воздух, кружа вокруг нашего защитника. Пёс пытается попасть в него из хвостовой пушки, следя за движениями агента средней головой, пока две другие работают с Исполином. На подмогу прилетают два вертолёта, которые после двух пристрелочных выстрелов поражают цель и переводятся на основного противника, готовясь пролететь над ним и спустить дополнительную дозу нестабильной вакцины. Цербер, подобравшись к великану ещё ближе, получает его задними лапами прямо по морде средней головы, от чего отстраняется на пару метров. Исполин использует этот временной карман, чтобы повернутся брюхом к земле, быстро встать на дыбы, опираясь на здания, и сбить один из вертолётов передней лапой. Вертушка стремительно влетает прямо в здание, разрушив в стене то, что ещё не было разрушено гигантами. Второй винтокрыл разворачивается и пытается отлететь подальше, чтобы занять более выгодную позицию. На его высоту поднимается троица Плывущих, которые раньше скрывались за большими строениями. Они начинают наворачивать круги вокруг него, втягивая воздух, чтобы зарядить свои лучи. Издав свойственные звуки удара молнии, вертолёт стреляет точно по двум агентам, сбивая тех. В этот момент, видно, что последний усатый дирижабль уже зарядил своё оружие и готовиться в нужный момент им воспользоваться. Основное орудие коптера также готово к выстрелу, но закончить дело ей не было суждено. Агент открывает глаза, ослепляя экипаж машины яркой вспышкой, и разрезает её, будто нож масло. Две половинки винтокрыла практически моментально оказываются впечатанными в асфальт. Плывущий с довольной мордой уже летит в сторону приходящего в себя Цербера, но тут же получает шприц из хвостовой пушки в бок. Не теряя драгоценных секунд, Исполин набрасывается на железного пса, который позволяет придавить себя к земле, чтобы через мгновение внезапно подняться и откинуть котяру в ближайшее здание. Ударившись спиной о стену и выбив добрую половину окон, агент падает на землю и отбегает от своего противника подальше. Обломки здания начинают отваливаться всё чаще, пока не становиться очевидно, что оно вот-вот рухнет прямо на Цербера. Заметив это, он пытается отползти назад в сторону перекрёстка, но громадный кот в последний момент решительно толкает его в обратном направлении, отчего пёс не успевает увернуться и его накрывает обвалом.

На точке контроля воцаряется абсолютная тишина. Все молча наблюдают, как пыль от посыпавшейся высотки медленно кружиться, плавно приземляясь на груду, где был погребён наш гигантский защитник. Исполин, стряхнув с себя бетонную крошку, встаёт на свои четыре лапы и поворачивается к нам. По его морде расползается длиннющая гадкая острозубая улыбка, а глаза хитро прищуриваются. Он поднимает голову вверх и раскрывает пасть только для того, чтобы издать горловой, очень отдалённо напоминающий злорадный смех, звук. Успокоившись, агент совершает пару угрожающих шагов в нашу сторону и, увидев, как мы все сжались, снова заливается тем же жутким хохотом. Махнув передней лапой, словно сказав: “Не боитесь!”, он вальяжно подходит к массивной куче, которая раньше была красивым строением, и забирается почти на самую её вершину, где поудобнее укладывается.

Последняя надежда мертва. Теперь даже Порядок ничего не сможет поделать. Вновь желаю посмотреть на Прямого. Интересно, что он об этом думает? Что с его лицом сейчас?

До сих пор уверенный непоколебимый взгляд сверлит врага. До сих пор боевая стойка с винтовкой наперевес угрожает любому, кто сунется ближе. До сих пор сурово сжатый кулак сдерживает в себе весь страх и уныние, что гложет моего друга.

Даже сейчас? Даже в такой ситуации?! Когда наша жизнь буквально зависит от жажды крови этого зверя? Даже сейчас он всё ещё стоит на своём? Мне нечего сказать по этому поводу.

Засматриваюсь на гору, занятую высшим хищником. Странно, но с неё один за другим начинают скатываться обломки, будто она дрожит. В один момент Исполин открывает свои испуганные глаза, но не осмеливается сдвинуться с места. Когда груда начинает шевелиться настолько активно, что даже великан медленно соскальзывает с неё, из самой вершины вырывается металлическая лапа с оголёнными когтями. Небольшим размахом набрав скорость для удара, лапа проноситься около морды Исполина и, словно лезвиями, с силой распарывает глаз. Кажется, на весь город, раздаётся дикий, схожий с визгом, крик боли. Агент хватается за раненое место лапой, пока густые струи не торопясь стекают по шерсти, окрашивая её в тёмный багровый цвет. Тем временем Цербер уже наполовину вылезает из-под завала, когда к нему подлетает новая троица Плывущих. Одного пёс успевает обезвредить гипнотическим светом, отчего тот приземляется на ближайшую высотку, пока остальные набирают воздух для залпа. Сконцентрировав свои лучи, они проходятся ими прямо по шее левой головы, лишив гиганта этого оружия. Модуль огромной машины отваливается и укатывается на перекрёсток, сверкая нам разбитым зелёным глазом. Свисающая полурезиновая кожа, словно растекается по земле. В этот момент средняя голова издаёт громкий и грозный рёв, заставляющий Исполина зажать уши и раскрыть окровавленный шрам, оставленный тремя бритвенными когтями. Правая волчья голова поворачивается к нему и дует плотным потоком белого газа, под действием которого Исполин кубарем скатывается с горы, сотрясая землю. Шерстяные облака готовят следующую атаку, пока волчья пасть нацеливается на одного из них и снова выпускает струю нестабильной вакцины. Остаётся последний. Он лишает Цербера ещё одной головы, оставляя в нём, дымящуюся белым газом, пробоину и только среднюю голову, не наделённую никаким особым оружием. Пока защитник пытается выбраться, на него набрасывается Исполин, случайно вытащив его из груды обломков. По железной морде он наносит последовательные ритмичные удары, пока его не сбрасывают с себя неимоверной силой сервоприводных лап. Пушка на хвосте свободна, и Цербер не упускает возможности пальнуть из неё несколько раз в Плывущего, который ловко уворачивается от каждого выстрела, кроме последнего. Как и свои собратья, он опускается на крышу ближайшего здания и засыпает. Робот тем временем озирается по сторонам в поисках своей главной цели, которая стремительным рывком проноситься за ним, оторвав зубами хвост и тут же выплюнув его. Исполин и Цербер вновь стоят друг на против друга. Агент тяжело дышит и переминается с лапы на лапу. Машина искрит всеми своими повреждёнными в битве частями, но видно, что готова броситься на врага, который также это понимает. Кот молниеносно разворачивается, задевая тушей здания, и убегает, поджав хвост.

Сражение, наконец, окончено. Можно выдохнуть. Или нет?

Цербер поворачивает единственную оставшуюся морду к нам. Из глубоких рубцов на его трясущемся теле сочиться чёрная вязкая жидкость и свисают пучки проводов. В других пробоинах, зияющих по всему телу, видны его внутренние механизмы, некоторые из которых медленно горят и плавятся. На макушке обрывистыми лоскутами болтается синтетическая кожа с короткой защитной шерстью, оголяя блестящий металлический череп. Его печальные глаза глядят прямо в душу, пёс начинает жалобно скулить, словно живой, потирая лапами свои повреждённые места. Медленной ковыляющей походкой, он скрывается за высотками.

И вновь решаю посмотреть на Прямого. Взгляд не выражающий ничего, никаких эмоций. Винтовка, которую он крепко сжимал в руках, теперь валяется на полу. Общий его вид можно описать, как поникший.

Если даже Воронин сдался, значит, близятся действительно тёмные времена.

Сегодня нас экстренно эвакуировали с точки контроля. Как и при прошлом ЧП с Исполином, всех допросили. Допрос пролетел перед моими глазами размазанной картиной. Не было сил, чтобы думать. А взять силы было неоткуда, леденящий разум не позволял горячему сердцу разжечь во мне новую надежду, чтобы помочь преодолеть осознание нашего поражения. Попытки найти эту надежду в ком-то другом не увенчались успехом. Все поголовно были глубоко подавлены случившимся. Да, нас защитили, и мы даже вернулись, но какой ценой? Потерей нашего основного козыря. Если его не смогут восстановить в ближайшее время – всем конец. Даже если я скажу сейчас это в слух, никто не будет возражать, все смирились.

Нас спасёт лишь чудо.

Инцидент №13 "Глоток свежего воздуха"

Цербер поворачивает единственную оставшуюся морду к нам. Из глубоких рубцов на его трясущемся теле сочиться чёрная вязкая жидкость и свисают пучки проводов. В других пробоинах, зияющих по всему телу, видны его внутренние механизмы, некоторые из которых медленно горят и плавятся. На макушке обрывистыми лоскутами болтается синтетическая кожа с короткой защитной шерстью, оголяя блестящий металлический череп. Его печальные глаза глядят прямо в душу, пёс начинает жалобно скулить, словно живой, потирая лапами свои повреждённые места. Медленной ковыляющей походкой, он скрывается за высотками.

Руки слабеют, они больше не способны держать винтовку.

Я держался дольше всех. Моя вера в Порядок была слишком сильна, чтобы оставить надежду, ведь, когда я был готов это сделать, создатели давали повод продолжать сражаться, помогали, чем могли. Однако, на горьком опыте я понял, что больнее чем терять надежду, может быть только терять её же, сразу после того, как обрёл.

Ружьё медленно скользит по плотной ткани перчаток и с глухим звоном падает на землю.

Желание защитить и невозможность защитить. Это чертовски больно. От такого грудь будто сжимает тисками и начинает колоть так сильно, что уже готов сам себе вырвать сердце. Но я не должен. Нужно что-то иное.

Глаза медленно заполняет серая густая дымка.

В такие моменты приходиться лишь сжать кулак изо всех сил, чтобы запереть в нём всю боль. Пусть печёт, пусть колет. Стерплю. Должен пережить это, ведь единственный оставшийся вариант – полностью лишиться чувств, а этого я сделать никак не могу. Не должен. Иначе, зачем всё это? Зачем сражаться, если готов потерять человечность?

Пальцы отказываются двигаться, сколько не пытаюсь их расшевелить.

Так я думал. Теперь всё намного хуже. Я просто устал. Устал от поражений, устал от жертв, устал от боли и… Устал от чувств.

Ноги начинают подкашиваться. Уже нет сил ровно стоять. Тело шатается из стороны в сторону, будто я не на твёрдой земле, а где-то в бушующем океане, на сколькой палубе, что так и норовит выскользнуть из-под ног.

В каждом из нас за контроль над разумом борются два пса: один – белый пушистый ласковый и добрый самоед, второй – чёрный короткошёрстный суровый и безэмоциональный доберман. Первый олицетворяет чувства. Он всегда готов разделить с тобой радость и печаль. Поможет оправиться от поражения и насладиться победой. Всегда лизнёт тебя в нос, вне зависимости от того, что у тебя на душе. Живёт этот пёс в сердце. Второй являет собой холодный расчёт. Он требует повиновения логике, награждая рассудительностью. Дом этого пса – в голове. Вместе они дерутся за влияние на принятие решений. Белый – хочет действовать из побуждений чувств и эмоций, чёрный – желает эффективности и объективной правильности действий. Кто-то даёт больше власти первому, кто-то второму. Так и формируется личность. Так сформирован и я…

Наконец, мои опоры не выдерживают, и я обрушиваюсь вслед за своим оружием.

Я так устал от поражений, от чувств… Если я правильно понимаю, белый пёс – источник всего этого. Не могу больше так жить, слишком больно. Если псу будет негде жить – он уйдёт, а значит, уйдут и эмоции, уйдёт и боль. Я готов заплатить счастьем за отсутствие печали.

Ухожу глубоко в себя. Как всегда, лишь пустота, по которой движется множество потоков всех мыслей, что приходят, приходили или придут ко мне. Райское наслаждение. Но, я здесь не за этим.

Осматриваюсь. Идеальная белизна простирается во всех направлениях. Не такая яркая, чтобы слепить глаза, но и не такая тусклая, чтобы приходилось напрягать зрение. Вокруг, то бегают строчки печатных букв, то плавают аморфные прозрачные образования. Мысли. Каждую я понимаю, каждая мне знакома. В самом верху виден белый, как и всё пространство, потолок. Или пол? Не важно. По нему, словно какое-то растение, стелется множество тонких розовых канальчиков, сходящихся на главном, похожем на грецкий орех, организме. Рядом с этим большим бежевым наростом ходит чёрный пёс. Худой, высокий, с длинной мордой, он внимательно смотрит на меня, задрав голову. Взгляд его выражает одну простую мысль – “Не подходи”. Собственно, я здесь и не за ним.

Смотрю себе под ноги. Та же белая поверхность, буду называть её полом, хотя понятие это здесь довольно спорное. Ярко-красный объёмный овал, полностью покрытый тонкими, то алыми, то синеватыми полосками. Дюжиной своих толстых багровых корней он впился в поверхность, будто огромный насос, выкачивающий или перекачивающий что-то. Вокруг него задорно скачет белый пёс. Мохнатый и низенький щенок, будто аккуратное облачко на небе, весело лает, завидев меня.

Гребу руками и ногами в сторону пола. Тут – это единственный способ перемещения, если ты далеко от твердыни. Как только я ровно встал на ноги, пёс подбежал ко мне и начал настойчиво лизаться. Не сильно отпихивая его, я подхожу к тому, что он охраняет. Намекая на игру, собака скачет на месте и слегка толкает меня.

– Прости, мне нужно кое-что сделать, – говорю, после чего щенок моментально успокаивается.

Подхожу к одному из этих корней, берусь за него обеими руками. Чувствуется вибрация того, что по ним что-то течёт. Поворачиваю голову в сторону пса. Он мирно сидит, виляя хвостом, и недоумённо глядит в ответ.

– Ещё раз извини, малыш. Но это необходимо. До встречи.

С силой тяну корень на себя. Очень медленно, но он поддаётся и потихоньку вылезает. В этот момент собака начинает громко лаять и прыгать вокруг меня, пытаясь остановить.

– Я постараюсь быстрее, малыш. Потерпи, прошу, – губы начинают подрагивать.

Резкий рывок и труба полностью выдернута. Осталось ещё одиннадцать. Жалобный скулёж эхом разноситься по всему пространству, долетая даже до потолка, откуда в ответ слышен уже радостный лай. Продолжаю отрывать один корень за другим. С каждым разом на груди становиться всё тяжелее, а пёс скулит всё жалобней. Выдрав шестой, я слышу, как совсем рядом приземлилось что-то массивное. Посмотрев за спину, обнаруживаю там чёрного пса. Звериный оскал и злобный рык, не заставляют сомневаться в его намерениях. К нему ползёт белый, но, глянув на того свысока, чёрный лишь надменно отпихивает его морду лапой и подходит к следующему корню. Крепко схватив зубами, он тянет изо всех сил и вырывает. Пушистый поднимает невыносимый вой. Приходиться лишь закрыть уши и подождать, пока он закончиться. Только сейчас замечаю, что с приходом чёрного стало намного легче, будто он снял с меня часть груза. Задорно тявкнув, он подзывает меня и намекает на то, чтобы я завершил начатое. Повинуюсь.

Остаётся последний. Белый не способен даже подползти ко мне, но взглядом упрашивает не трогать. На моих глазах выступают слёзы, но тут же рядом появляется чёрный пёс. Он кладёт свою, словно вытесанную их чёрного гранита, голову рядом со мной, пытаясь придать уверенности в правильности моих действий. Во мне вновь появляются силы продолжать. Начинаю тянуть. Белый, надрываясь и кряхтя, издаёт, наверно, свой прощальный и самый печальный вой. Руки захватывает дрожь и слабость.

Как я мог? Почему я до сих пор продолжаю это делать? Я… Нет, хватит!

Отпускаю корень и в бессилии падаю на пол. Глаза сразу закрываются.

Очередное утро. Нет сил даже назвать его унылым. Просто утро. Маршируем вслед за Ковальчуком, как и каждый день, как и каждую неделю, как и каждый месяц. Ежедневная рутина… Хоть что-то приятное в этом бескрайнем океане, утопившем в своих темнейших глубинах все надежды, что теплились в наших искалеченных душах. Но меня почему-то это не заботит. Вчерашнее поражение – просто поражение, ничего более. На душе – легко, тяжесть отступила, переживания ушли. У меня получилось. Я избавился от боли.

Сейчас должна быть физзарядка. Пока мы стройным шагом движемся за командиром, воспоминания о былом заполняют мою голову.

***

– Напомни-ка, что сегодня должно быть? – спрашивает меня Косой.

– Сегодня будем охранять точку контроля №2, – шёпотом отвечаю я.

– Уже?! – громко восклицает мой друг, после чего затыкает себе рот ладонью.

***

Раньше эти постоянные вопросы мне надоедали. Сейчас же я тщетно надеюсь услышать их вновь. Как же я хочу, чтобы те времена вернулись…

Однако, время не стоит на месте. Мы беспрерывно двигаемся вперёд, а значит нет нужды сожалеть об утерянном прошлом. В одну реку нельзя зайти дважды. Печаль – лишняя трата времени и сил, а силы мне нужны будут для выполнения боевых задач. Пожалуй, лучше их поберечь.

Сегодняшняя тренировка начиналась, как обычно: бег, разминка, специальные упражнения и так далее. Когда всё закончилось, нас, как и всегда построили в шеренгу, но на завтрак не отправили. Вместо этого Ковальчук, взяв в руки панель управления оборудованием спортзала, быстро что-то понажимал, и из пола на беговой дорожке поднялись небольшие заграждения, высотой примерно до колена.

– Бойцы, поздравляю с окончанием разминки, – сержант ехидно прищурился. – Сейчас вы должны будете пройти всё то же самое, но с парочкой интересных отличий. Не вижу радости на ваших лицах! – злорадный оскал появился на его лице. – Что ж, в любом случае, вы, конечно, поняли, что нормативы для вас капельку усложнили. Не переживайте, вам это только на пользу, уж вы мне поверьте.

Молча ожидаем следующих команд.

– Никто даже тяжко не вздохнёт? – командир удивлённо хмыкнул. – Ну, ладно. Марш в кладовую за вещмешками! Специально для вас напрягся, вернее напряг помощника кладовщика, чтобы тот вам экипировку сюда притараканил, – он расплылся в самодовольной улыбке.

Первым зайдя в тёмную кладовую, я наощупь ищу свой мешок. Отличаю по нашивке с номером, благо, цифры на ней выступают и можно тактильно их ощутить. Так поступает каждый после меня, кроме последнего. Он находит на стене выключатель и, молча поглядев на нас, будто на умственно отсталых, берёт мешок и вместе с нами выстраивается на прежнем месте.

– Экипироваться! – командует Ковальчук.

Как и всегда, я выполняю приказ быстрее всех. Ничего удивительного, кто усерднее и дольше всех тренировался, тот и лучшие результаты показывает. Однако, на этот раз время нам не засекали, видимо, уже нет в этом смысла. В норматив всё равно вписываются все, не исключая неумёху Петухова.

– А теперь, как я и говорил, повторяем! Между первой и второй – перерывчик небольшой, – коротко посмеявшись над своей же шуткой и не услышав в ответ того же, он делает серьёзное лицо. – Так, сначала бег с препятствиями. Бежим ровно по своим дорожкам. Если увижу, что какой-то умник оббегает заграждения – повторим всё для закрепления. Марш!

Такая тренировка оказалась намного сложнее обычной. По её окончании мы были так вымотаны, что напоминали выжатые половые тряпки. Даже не знаю зачем нам такая подготовка, если наша задача – просто охранять точку контроля. В любом случае, раз сказали – значит необходимо.

Следующий пункт в графике – завтрак. Ничего удивительного там не произошло, кроме одной детали. Сразу после нас, в столовую зашли несколько отделений, судя по форме, часовые первой линии обороны. Вроде бы ничего странного в этом нет, если не один важный момент – все поголовно были людьми. Никогда не случалось такого, чтобы человек в звании рядового находился здесь. Да и вообще, никогда не было так, чтобы ЧЕЛОВЕК был простым рядовым при правлении Порядка. Общеизвестный факт, что эффективнее использовать гибридов, ведь наш потенциал в физическом развитии намного выше, чего не скажешь про интеллект. Поэтому нами и командуют именно люди, а не более опытные гибриды. Впрочем, если командование приняло такое решение, значит так и было необходимо.

После приёма пищи Ковальчук решил сделать небольшое объявление, выстроив нас в казарме.

– Итак, думаю, ВСЕ заметили тот молодняк, что пожаловал в наши прекрасные чертоги, – сержант развёл руками, будто обводя нашу часть бункера. – Отвечу на возможные вопросы заранее – да, они люди, нет, они не сумасшедшие. Участники неофициальной организации НСУ – Народное Сопротивление Ультранасилию. В общем и целом, здравые ребята. Уже долгое время боролись за возможность помочь Порядку с агентами, но постоянно получали отказ. Как вы могли понять, до сего момента. Вчерашний, – он прокашлялся, – инцидент очень сильно взбаламутил общественность. Да так сильно, что практически на всех этажах жилой зоны проходили митинги, требующие разрешить гражданам подписание контракта на несение воинской службы. Порядок очень пожалел, что понаставил везде своих скрытых камер, хе-хе. Ладно, вы ведь понимаете, что на вас это тоже повлияет, верно? – он нагнулся в нашу сторону и поднял левую бровь, держа руки за спиной.

Мы молча кивнули.

– Надеюсь вам интересно, каким именно образом. Всё же, не хотелось бы, чтобы вам совсем было плевать на себя после тех событий. Знаете, как говориться, дерьмо случается. Наша же задача – его разгребать. Этим и займёмся, молодцы-удальцы. Короче, людей поставят на первую линию обороны, не дальше. Соответственно, те гибриды, которые раньше там служили переедут на вторую, следующие – на третью и так далее. В нашем же случае, раз мы служили на последней, предстоит нечто совершенно новое. Думаете, зря нам тренировки усложнили? Нет дыма без огня, бойцы! – он поднял указательный палец. – Миссией нашего взвода будет зачистка одного участка от агентов. Особо не бойтесь, это тестовое задание. Нас пока проверяют, так что ничего страшного там не будет. Ну, это я вам прояснить ситуацию решил, перед продлением контрактов. Вы же ещё не забыли?

Услышав его слова про контракт, я почувствовал, как глубоко в груди что-то ёкнуло. Косой… До сих пор не уверен, что он блефовал насчёт того, что откажется продлевать свою службу. Я должен, нет, обязан спросить и попытаться отговорить его.

С другой стороны, даже, если он уйдёт, что такого произойдёт? Такие индивиды, как он, лишь вносят смуту в разумы своих сослуживцев. А это очень опасно. Лучше будет, если его перенаправят куда-нибудь. Поработает за станком, вот мозги на место и встанут! Немного, конечно, разочаруется в жизни, ну и что?

Что я такое несу? Мы же даже не знаем, куда отправляют гибридов, которые не захотели продлевать контракт. Уж очень сомневаюсь, что его просто поставят за станок. Вдруг, ему срок пришьют за измену Родине? А вдруг вообще, под трибунал! Я не хочу такой судьбы для друга!

Ну посидит он годик-другой, или сколько там сидят за подобное? Да даже, если по высшей мере наказания, – руководству виднее, что со своими ресурсами делать. Кого-то – в утиль, кого-то – на повышение. Всё продумано, не о чем беспокоиться.

Что за бредовые мысли? Косой – мой товарищ, я не могу так с ним поступить!

– Так, не будем задерживать дорогого и любимого прапорщика. А то мало ли, по шапке надаёт. А ну, за мной, шагом марш! – скомандовал сержант.

Когда мы выстроились около канцелярии Кузнецова, Ковальчук начал поочерёдно называть наши фамилии и отправлять в кабинет. Мы с другом были в середине списка, поэтому я начал действовать, не теряя времени даром.

– Косой, спрошу прямо, ты же не собираешься отказаться от продления контракта? – на лбу выступили ледяные капли.

– С чего бы мне его продлевать? Да и, почему это тебя беспокоит? Боишься потерять свою грушу для битья? – его недовольное выражение лица вместе с надменно поднятой бровью очень быстро разъедали мою уверенность в успехе убеждений.

– Послушай, прости за это, но, согласись, тебе не стоило останавливать меня при задержании и говорить того при нападении агентов. Я не хочу тебе зла, просто иногда ты ведёшь себя крайне необдуманно. Ещё и во всех бедах винишь Порядок, хотя не будь его – нас бы давно уже не было в живых.

– Как ты не понимаешь? Нас используют не как солдат, а как живую заслонку! – его шёпот стал слишком громким и его вполне мог услышать Ковальчук. – Порядку плевать на нас! Он защищает только людей. Мы для него – пушечное мясо, существа второго сорта.

– Если это так, то почему он взял их часовыми?

Косой не нашёл, что ответить, и просто промолчал.

– То-то же! И кстати, Гаврилов, вспомни-ка, что ты говорил о точках контроля, как ты их боялся. Мол, их сделали для того, чтобы не дать нам сбежать. И, вот как интересно получается, что туда именно людей поставили. Не берегут своих же, значит? Или как?

– Верно, – он опустил взгляд в пол.

– Я понимаю, ты не хочешь всего этого противостояния, не хочешь сражаться. Тебе и правда больше подошла бы мирная работа. Но, подумай сам, ты знаешь хоть одного здорового гибрида, который не служит по контракту? Считаешь, если ты откажешься, то тебя отпустят на все четыре стороны? Такого никогда не случалось!

– Тогда я буду первым, – твёрдо ответил Косой.

– Не будь наивным, прошу! Никто из нас не знает, что с тобой сделают. Да, я соглашусь, Порядок распоряжается нами, как предметами. Но это суровая правда, пойти против неё не получиться, как ни старайся.

Друг снова поник.

– Так… – сержант внимательно посмотрел на список, выискивая следующего. – Гаврилов, топай-давай!

Молю, сделай правильный выбор.

Каждая секунда длиться словно отдельная вечность. Сейчас дело даже не в том, что мы можем не увидеться больше, а в том, что он может попасть туда, откуда не возвращаются.

Нет смысла переживать. Что будет – то будет, я никак не смогу на это повлиять. Очистить голову от лишних мыслей – лучшее, что можно сейчас сделать. Время пролетает незаметно, когда ни о чём не думаешь.

Вот и Косой выходит из кабинета. По лицу сложно определить его настроение, выражение несвойственно-нейтральное. Решаю не спрашивать его пока что, так как тут же вызывают меня. Захожу в канцелярию. Вновь всё вычищенное и блестящее, включая Кузнецова. Не задерживая ни на чём взгляд, чётким шагом подхожу к столу, сажусь и молча подписываю бумагу, которую мне пихнул прапорщик. Закончив дело, я поднимаю взгляд чуть выше, заметив его суровый взгляд из-под низко надвинутой фуражки. Рядом с ним вижу массивную стопку бумаг и всего один лист чуть левее. Видимо, это один отказ. Лишь бы не Гаврилова…

– Чего сидишь, иди уже! – прикрикнул на меня прапор и закрыл большую часть того одинокого листа ладонью. – Нечего тут смотреть.

Выхожу в коридор и становлюсь в строй к остальным. В голове прокручивается навязчивая мысль, что подпись на том листе принадлежала Косому. Лишь бы это было не так…

Когда бумажные вопросы были утрясены, и мы ждали команды сержанта, неожиданно, прямо к дверям канцелярии подошли уже знакомые мне два амбала. Те самые здоровенные гибриды, что забрали с собой участника АНнВ. Из своей обители вышел прапорщик, строгой походкой, сделавшей бы честь любому офицеру, встал между этими полупсами.

– Пока вы не ушли, мне нужен один… для дела, – лицо его помрачнело. Пусть оно и не было добродушным, но отличить нейтральную суровость от злой я пока могу. – Кто из вас подписал отказ?

Никто не двинулся с места. Мой взгляд перевёлся на товарища. Не уж-то всё-таки он… Нет-нет-нет, только не это!

– Хорошо, раз не хочешь выходить сам, я тебя вызову, – он берёт в руки, вероятно, тот самый листок и всматривается в написанное.

Сердце бешено колотиться. Я бы сейчас скрестил пальцы, если бы не команда “Смирно”. Прошу, только не он.

– Петухов, подойди-ка сюда, – Кузнецов поманил Куру пальцем.

Вмиг побледневший боец на дрожащих ногах выходит из строя и встаёт около прапорщика. Тот молча глядит ему в глаза сверху вниз, от чего Петухов втягивает голову в плечи.

– Послушай-ка, т о в а р и щ…, – командир по-отечески кладёт ему руку на плечо. – Ты же славный малый. Зачем отказную написал, а? – внимательно посмотрел в его глаза.

Куру начинает бить настоящая дрожь. Он, пытаясь отвести взгляд, силиться что-то сказать, но его прерывают.

– Ладно, уже не важно. Братцы, отнесите-ка его, сам идти явно не сможет, – взмахнув рукой в сторону правого коридора, тяжело вздыхает Кузнецов.

Куру берут под руки два этих самых здоровяка и несут, приподнимая над землёй его безвольное тело.

С одной стороны, жалко его. Хоть бы ничего плохого не случилось с этим чудиком.

Да даже, если и случиться, ничего страшного. Порядок его холил и лелеял, а этот предатель решил удрать, чтобы шкуру свою спасти. Вот и поплатиться за свою мелкую душонку!

Почему у меня возникают подобные мысли? Будто часть меня стала абсолютно бездушным роботом, лишённым… чувств. Где-то в глубине меня послышалось знакомое до боли поскуливание.

– Сержант, сопроводи остальных на место сбора, – строгий голос Кузнецова заставил меня вернуться к действительности.

Ковальчук кивнул и двинул в противоположную странным гибридам сторону. Мы помаршировали за ним.

Выйдя из блока обеспечения и попав в тренировочно-боевой блок, мы проследовали не в свой отсек охраны точек контроля, как это бывает обычно, а в спецподразделенческий. Внутри он выглядел точно так же, как и наш, но делился на отделения разных спецотрядов, а не сразу на помещения. Наш отряд назывался: “Шиш”. Вероятно, имелось ввиду “штурмовой”, по первой букве. Удобно будет переговариваться: “Шиш-1, внимание на точку Ч2”.

Уже в нашем отделе поочерёдно заходим в арсенал за вещмешками, которые весят несколько больше, чем те, что были у нас раньше. Интересно, что туда добавили? Далее следуем к оружейке, где получаем какие-то новые пушки, напоминающие современные калаши с более габаритным стволом. Такой апгрейд на средних-коротких дистанциях будет явно эффективнее, чем простая винтовка. Не так удобно, как классический автомат, но, имеем – что имеем. Благо, есть то, чего все мы так долго ждали – магазин. Целых двадцать патронов, вместо перезарядки после каждого выстрела! Рай для часового, необходимость для нас. Взяв оружие, следуем к помещению, подписанному, как “Выход №6”. Такой же огромный округлый тоннель, что и в нашем прошлом отделе, так же освещается белыми настенными лампами, огромные двери тоже на месте. Видимо, я и правда преувеличивал совершенство этой части бункера. В помещении скрестив руки за спиной, уже стоял Ершов. Он молча глядел в пол, видимо, погружённый в свои мысли. Как только он обратил на нас внимание, его уголки губ тут же слегка поднялись. Его измученное последними событиями лицо, вновь стало напоминать то, что мы видели при первой нашей встрече. Как жаль, что невозможно вернуть времена, когда всё было проще…

Дальше по инструкции мы выстраиваемся и экипируемся. Из нового в обмундировании можно отметить: дополнительные толстые подсумки неизвестного назначения, укреплённый бронежилет, состоящий из множества шестиугольных пластинок, и шлем с противогазом и ПНВ. Как только мы собрались, старшина обратил наше внимание на стопку массивных металлических ящиков, что стояли у самого входа в помещение. На вид они были довольно тяжёлыми.

– Орлы, вернее, шишки на ровном месте, – Ершов немного посмеялся. – Так вот, набиваем боезапасом все подсумки, а, как закончите, грузите ящики в машины, когда те подъедут. Поработаете за помощника каптёра хоть, а то бедняга совсем расклеился в последнее время, – с ноткой грусти сказал старшина.

Когда подошла моя очередь брать боекомплект, я обратил внимание на особые гранаты. Выглядели они также, как и обычные РГД-5, и отличались лишь названием, которое было выгравировано на верхней стороне вокруг основания спускового рычага. РГД-7 “Дым”, что это ещё такое? Тем временем, меня уже подгоняют товарищи, проверяя не уснул ли я, разглядывая взрывчатку. Придя в себя, я быстро укомплектовываюсь и становлюсь в строй. Когда все закончили, старшина вновь обратился к нам.

– Итак, я заметил, что один из вас заинтересовался новым вооружением. Жаль, конечно, что только один, но всё же. Опишу вам этого “зверя” под названием “Дым”. Если без лишней требухи, то – это дымовуха моментального действия. Выдёргиваем чеку, бросаем подальше и поточнее, ховаемся поглубже, после взрыва с глупой мордой наблюдаем белое облако радиусом метров десять, внутри которого все агенты уже дрыхают и не спеша лечатся, задрав лапки к солнышку, а вы с довольными рожами докладываете командиру об успешно выполненном задании и вприпрыжку следуете в штаб, получать заслуженную медальку. Неплохо, да?

Сделав умное лицо, я покачал головой.

– Хех, я примерно также отреагировал, когда сам прочитал. В любом случае, штука полезная. Кстати, на счёт полезных штук. Мне в руки попала одна крайне интересная вещь. Официально она ещё в список вашего вооружения не введена, но это не помешает мне его вам выдать.

Старшина подходит к ящикам, что у выхода, и открывает один нетронутый. Он достаёт оттуда простой на вид небольшой пистолет, внешне очень похожий на Удава.

– И так, вот эта маленькая штучка решит проблему с железнобокими. Играли в детстве водяными пистолетами? – сказал он задорно улыбнувшись.

У нас не было детства как такового. После “рождения” и месячной адаптации к гравитации, которая не сильно мешает, пока спишь в колбе, каждый из нас сразу подписал контракт и начал подготовку к службе. Человеческое детство, наверно, прекрасно. Слышал, что дети могут воспринимать мир совершенно иначе, чем мы, лишённые подобного. Гибридам не суждено испытать подобные ощущения в своей скоротечной жизни.

Детство – это период адаптации организма к новым условиям существования. Зачем нам это детство? Мы солдаты, созданные, чтобы защищать людей. Нет смысла тратить дополнительное время, чтобы мы успели “воспринять мир совершенно иначе”.

Тоже верно. Мне кажется, я начинаю разговаривать сам собой. Не уверен, что мне это нравиться.

Некоторое время старшина недоумённо смотрит на нас, после чего резко меняется в лице.

– Ай, чёрт подери! Звиняйте, рубяты. Всё время забываю, – его гримаса становиться какой-то неловкой. – В общем, эта пукалка стреляет той самой колючей водой. Одно прямое попадание в чугунного и ему каюк! Бегите-разбирайте, пока не конфисковали.

Наконец, когда мы полностью собрались, наш транспорт прибыл. Всё те же БМП, что возили нас и раньше.

– Так, пока не забыл. Общаться будете по рации: она в ваши шлемаки встроена. В здании действуем осторожней, хотя, думаю, вы и так это понимаете… Ладно, шибко много беспокоюсь. Удачи вам там! – он сжимает кулак в нашу поддержку.

Как и всегда, по команде занимаем свои места и отправляемся в объятья чего-то нового. Во время поездки, я обращаю внимание на то, что на внутренней стороне воротника набит мой номер: “Шиш-3”. Решаю сказать об этом всем, чтобы потом не вышло путаницы. Может наш командир и знает какой у кого номер, но вот нам, почему-то, об этом сказать забыли. Разобравшись с этим недоразумением, мы просто продолжаем ждать момента прибытия на место.

Машина резко останавливается, Ковальчук открывает перед нами люки, по команде мы выходим и строимся. К нашему отделению присоединяются и остальные два вместе с их командирами – Симоновым и Семёновым. Взглядом окидываю округу. Ничего примечательного: многоэтажки, безмолвными горами возвышаются над нами, улицы, как затерянные во времени тропы, простаивают без дела, тёмные тучи, так и норовят облить всех нас градом своих оксидо-водородных пуль. Прямо напротив нас, закрытое большими телами высоток, еле видно какое-то двухэтажное здание с разноцветными сегментами.

– Так, бойцы, как и говорил старшина, слушать своих командиров будете по встроенным в шлемы рациям. Сейчас должен прояснить, что мы, собственно, будем делать, – его лицо стало крайне серьёзным. – Наша задача – зачистить от агентов вот тот детский сад, – он указал на то самое разноцветное здание. – Внутри, судя по данным с дронов, точно должны быть чугунные и классические, но неизвестно, кто ещё там может обитать, так что оглядываемся по сторонам. Заходить будем с трёх сторон, те, что с Симоновым, через северный пожарный выход, Семёновские через южный, мы пойдём по главному, вопросы есть?! – он грозно оглядел нас. – Отлично. Значит, сейчас делимся, к точке подходим с разных сторон. Двинули!

Буквально через несколько секунд мы уже стояли около входа. Теперь я мог полностью оглядеть этот участок. Большую часть территории, ограждённой разноцветным решётчатым забором с узорами солнышка, занимали игровые площадки. Низкие горки, песочницы, красочные качели и множество других объектов, которые в обычное время вызывали лишь умиление, сейчас навевают страх. Отсутствие солнца из-за туч делает своё дело. Слабый ветер колышет траву, словно по ней кто-то бегает. Качели еле слышно поскрипывают. В пространстве слышаться детские радостные крики и звонкий смех, похожие на завывания призраков. Почему так пугают именно обыденные вещи? Решаю обратить внимание на здание, чтобы не думать об этом. Стены выложены метровой плиткой разных цветов, в основном белой. Вроде, не так жутко. Но стоило мне заглянуть в окна, так мне сразу почудились там ребяческие улыбающиеся лица. Крепче сжав автомат, я нервно сглотнул.

Так, хватит трястись, тряпка! Необходимо выполнить миссию и со спокойной душой идти на отдых. Кто, если не ты, поможет Порядку защитить мирных?

Верно, не щенок уже, чтобы темноты боятся.

Командир рукой даёт команду двигаться вперёд. Заходим в здание. Внутри нас встречают брошенные на пол игрушки и тетрадки. Эвакуировались все в спешке. Народ очень боялся того, что всё же произошло, оттого бросали всё лишь бы поскорее добраться до бункера. Хотя торопиться не было смысла, всё равно агенты в тот день только на больницу напали. Паника – вещь страшная. В остальном, всё было прибрано, исключая слой пыли, на котором виднелись то большие, то маленькие следы кошачьих лап. Казалось, все углы хоть чуть-чуть да поскрипывали, будто в каждой щели пряталась минимум сотня агентов. Тем временем, тихо передвигаясь по тёмному коридору, мы слышим глухие выстрелы откуда-то спереди. Сердце забилось сильнее, Ковальчук поднял правую руку вверх, приказав остановиться.

Командир поднимает правый сжатый кулак и резко разжимает его, после показывает два пальца. Делимся на две группы. Ковальчук разворачивается к нам, показывает правую ладонь, к которой прикладывает указательный палец, после чего хлопает по груди ладонью. Потом к ладони он уже прикладывает два пальца и указывает рукой в сторону гардероба.

Наша группа гуськом двинулась в указанном направлении. Бегло осмотрев помещение, потенциального противника мы не обнаружили. И тут же, как по команде из детских шкафчиков, что были вдоль стен, повыпрыгивали мелкие, но от того не менее опасные, агенты. Никогда раньше не видел их вблизи, от чего растерялся. Я знал, эти маленькие коготки способны разодрать мою шкуру в клочья, дай ему только дотянуться. Благо, остальные уже начали отстреливать усатых. Подоспевшая половина группы закончила дело, нашпиговав котов дротиками.

– Ты как? В порядке? – обратился ко мне Косой.

– Д-да. Нормально, – мой голос слегка подрагивал.

Куда делась вся моя смелость? Почему меня колотит от страха при виде самых безобидных из этих тварей?

Двигаемся дальше по коридорам. Сержант сказал искать что-то, похожее на вход в подвал. Говорит, именно там самое интересное. Некоторое время мы так и блуждаем по останкам былого, пока не натыкаемся на лестницу на второй этаж. Очевидно, нам туда не надо, так что обходим и собираемся следовать дальше, как я замечаю под лестницей с обратной стороны странную ручку. Подбираюсь к ней, тяну на себя и открываю тем самым хитро запрятанный люк.

Так, сейчас оплошать нельзя. Ты нашёл – ты первый лезешь. Если всё запорешь, то мало того, что сам сдохнешь, так ещё и раскроешь присутствие своего отряда.

Достаю из подсумка гранату “Дым”, медленно выдёргиваю чеку, и бросаю прямо в подвал, быстро закрыв за ней люк. Раздаётся резкий и громкий хлопок, сквозь щели пластины просачивается белый дымок, далее идёт протяжный визг кошаков, который постепенно затухает. Взяв пистолет на изготовку и мысленно готовясь растопить броню первого же чугунного, я открываю люк и бегло осматриваюсь. Там оказывается ещё темнее, от чего я берусь включать ПНВ, но только я подношу руку к шлему, как замечаю какое-то шевеление на лестнице, идущей от пола ко входу в подвал. Недолго думая, я сразу выпускаю пару струй колючей воды в движущийся объект. Тут же это что-то с лязгом падает на пол. Наконец, включаю прибор и вижу на дне железнобокого с проплавленной мордой. От него доноситься тихое шипение, искажённое металлическими стенками его защиты. Оборачиваюсь к остальным. Их лиц мне увидеть не дано, так как противогазы закрывают их полностью, зато вполне видно, как уже подоспевший сержант показывает мне палец вверх.

– Шиш-3, шиш-4, осмотр, – заявил Ковальчук по рации.

Я не спеша спускаюсь по лестнице вниз, Косой следует моему примеру. Внутри большую часть пространства занимают трубы и разные вентили на них. Лампа, висящая под низким потолком, разбита вдребезги. На бетонном полу, по которому всё ещё стелется нерастворившийся белый дым, – уйма спящих агентов. Из них выделяется один, размером чуть больше среднего. Он упал так, будто стоял на задних лапах, около металлического стола, на котором лежит какая-то прозрачная светящаяся синим светом пластинка и непримечательный чёрный расколотый шарик, похожий на какую-то жемчужину. Беру его в руки и кладу в освободившийся от гранаты подсумок. Пластинку берёт Косой, после чего мы поднимаемся обратно.

– О! То, что нужно, – говорит командир, замечая у моего друга находку. – Давай сюда! – он просто вырывает её из рук. – Ещё нашли чего-нить? Хотя, ладно, потом лично мне отдадите. Миссия окончена, можем валить.

– А как же зачистка? – спрашиваю я.

– Так, те два отделения всё сделали за нас. А вы, что, думали, если через главный вход переться, агентов тьма будет? Хе-хе. Они же нас переиграли, поставили охрану основную у пожарных выходов. Вот нам и не досталось ничего, – в его голосе была еле уловимая радость. – Ладно, всё, пошли уже.

Выходим на улицу, где встречаем, изрядно потрёпанные, отделения Симонова и Семёнова. Бронежилеты некоторых покрыты глубокими порезами от когтей. Работа чугунных, без сомнений.

– Бойцы, к сожалению, это ещё не всё. В общем, Ершов говорит, что руководство настойчиво попросило нас поучаствовать в проверке одной новой разработки. Без понятия, что это конкретно, но приказ такой – Рассредоточиться по территории детского сада и смотреть во все глаза. Как только засечёте хоть какое-то движение – немедленно сообщить мне, всем всё ясно?

– Так точно, – ответили мы хором.

– Отлично. Распределяемся.

Так уж выходит, что мы с Косым остаёмся одни, так как все другие уже заняли свои позиции. Вместе мы отходим от территории садика чуть подальше, слегка углубляясь во двор многоэтажек.

Дождь меланхолично барабанит по асфальту, тёмные облака, которые так сильно скрывают свет, что кажется, будто сейчас глубокая ночь, не торопясь плывут по своему маршруту, подгоняемые слабым, но холодным ветром.

– Как думаешь, что это за разработка? – спрашивает меня он.

Как же хорошо… Прямо, как в былые времена. Я, Косой и его вопросы, пусть и по теме, но такие надоедливые.

– Может, какие-то новые дроны? Хотя, скорее всего, это замена Цербера.

– Уже? Лично у меня, сомнения на этот счёт.

– Тогда, что ты предла… – не успеваю договорить, как замечаю что-то неподалёку. – Погоди, кажется заметил.

Я тут же пытаюсь связаться с сержантом, чтобы доложить, но по неизвестной причине рация отказывается работать. Смотрю на Косого, у него то же самое. Отворачиваюсь и пытаюсь увидеть движения снова. Ничего не выходит. За спиной слышу, как что-то упало прямо на, залитую водой, дорожку. Это оказывается мой товарищ. Гаврилов лежит на спине без движения. Вновь пытаюсь глазами найти эту скользкую тень, но из-за дождевых струй на линзах маски довольно сложно сконцентрироваться. Бросив попытки найти неизвестного, я поворачиваюсь спиной к садику и вижу перед собой тёмную фигуру, которая постепенно приобретает очертания. Среднего роста человек в чёрном пальто и шляпе наставляет на меня пистолет. Тут же направляю в ответ автомат. Мой взгляд останавливается на нём, на его лице. Серое и безжизненное, будто снятое с трупа. Однако, глаза не кажутся мёртвыми, скорее просто холодными, не выражающими никаких эмоций. Неожиданно, он начинает говорить.

– Шар у тебя? – голос можно описать также, как и взгляд. Явно нечеловеческий, другой. Слишком сухой, бесчувственный. Люди так не говорят, да и гибриды тоже.

Вот так и должен вести себя настоящий сотрудник Порядка!

Почему я подумал об этом? В любом случае, страх куда-то делся. Даже не смущает ствол, направленный в мой лоб.

– Да, с собой, – просто отвечаю я.

Как только я договорил фразу, в глазах потемнело. Ни одна часть тела не хочет шевелиться. Даже веки поднять не удаётся. Сознание потихоньку угасает, остаётся только шум дождя, но вскоре пропадает и он, как и мой мысленный поток, растворяется в бесконечном море пустоты.

Инцидент №14 "Возмездие металла"

Это утро ничем примечательным от прошедших не отличалось. Такое же хорошее, как и все остальные, не предвещающее ничего необычного.

Сегодня я встал бодрым и выспавшимся, быстренько не без удовольствия позавтракал, умылся, прогнав остатки сна, почистил зубы и собрался на свою замечательную работу, одев удобную форму уже знакомой расцветки серого камуфляжа. Выйдя из своей квартиры, я попрощался с ней и встретил с улыбкой великолепную жилую зону. Вприпрыжку я прошёл все её аккуратные и ровные коридоры, глухими ударами берцев о плитку сопровождая своё продвижение. По пути я встретил пару человек, которые с каким-то унынием куда-то шли.

И чего-это они такие невесёлые? Разве сегодня плохой день? Или дело в том, что они рано встали? Странные какие-то.

На перекрёстке между зонами бункера я решил сбавить темп, чтобы командование не посчитало меня каким-то слишком весёлым. Улыбка на лице – нарушение формы одежды, как говорит наш командир.

А каким мне ещё быть? Я же направляюсь, чтобы принять участие в самом справедливом деле – защите мирного населения от страшной угрозы – агентов ультранасилия, которые сеют хаос и разрушение! Разве осознание своей важности и полезности должно нагонять тоску?

Уже представляю, как вновь сяду на своё водительское место боевой машины и поведу Порядок к победе над злостным врагом. Дух захватывает, сердце проситься из груди, а шаг постепенно ускоряется, чтобы я поскорее добрался на место сбора.

Преодолев коридор тренировочно-боевого блока, я попадаю в свой отсек танковых войск. Там я нахожу дверь с подписью “Помещение №4 Постоянный парк” и захожу. Внутри, меня встречает просторный ангар, полностью заставленный длинными колоннами различного рода военной техники. Между этими колоннами оставлены места для прохода шириной в два метра, которые “расчерчивают” всю площадь помещения по линейке. Стены, пол и потолок, который держится на опорах, – бетонные и гладкие.

Особое внимание обращаю на ту машину, механиком-водителем которой я и являюсь. Формой корпуса, гусеницами и большинством остальных деталей она напоминает обычный современный танк. Но вот башня – это что-то совершенно фантастическое, непохожая ни на одну из виденных мною в фильмах. Она выполнена в форме ровного бронированного шара и помещена в специальное углубление в корпусе. Башня может свободно вращаться практически независимо от положения всей машины. Само орудие представляет из себя длинный треугольный в разрезе ствол, покрытый электромагнитами, закрытыми тонким слоем брони. Да, это снова пушка с турельной установки Пуля. Порядок пытается вводить как можно меньше изменений в уже произведённые конструкции или детали, чтобы лишний раз не замедлять производство техники, а, если и вводит, то отражается это на всём вооружении. На боках корпуса танка присутствуют небольшие турели, представляющие собой уменьшенные копии башни. Они также помещены в специальные углубления, чтобы иметь наибольший угол возможного поворота. Стреляют теми же дротиками, что и автоматы спецотрядов, управляются искусственным интеллектом. По маленьким круглым камерам, расставленным по верхним углам корпуса, компьютер находит агентов и начинает вести по ним огонь. Очень полезно при зачистке секторов. Также из вооружения есть распылитель нестабильной вакцины прямо под днищем бронемашины. Крайне эффективен против большой группы малых классических, если они начали тебя окружать. Защита всего танка направлена конкретно против одного врага – плывущего. А, если точнее, то против его лучей. Броня слоем в двести миллиметров сделана из крайне тугоплавкого вещества – карбида гафния. В итоге имеем, что агент должен чуть больше десяти секунд “сверлить взглядом” ровно одну точку, чтобы добраться до небронированной части машины. Очевидно, что за это время его уже успеют обезвредить. Однако, возникает другая, уже нерешаемая, проблема – коту не составит никакого труда отсечь пушку, ведь на ней защиты практически нет. Но, на данный момент – это самая передовая разработка в направлении военной наземной техники.

Как же всё-таки повезло, что у меня права были. Не зря сдавал в своё время. Думал ещё, мол, не пригодятся, лишняя трата времени и денег. А тут, вот как вышло. Решил контракт подписать, так меня сразу, как вся эта заваруха с агентами началась, водителем БМП и взяли. Поучился, попрактиковался и отслужил несколько месяцев, довозя гибридов до точек контроля. Ну, а как эти монстры автопрома появились, меня сюда поставили. Бывший командир мой, когда пытался пропихнуть меня подальше, чтобы я потенциал свой смог показать, так и сказал: “Боец – что надо. Штурвал держит крепко, чувствует аппарат отлично, а большего и не надо!”. До сих пор ему за это благодарен. Тут я хотя бы полезнее.

Тем временем, я ищу своего нынешнего командира – сержанта Соколова. Человек он идейный, по нему сразу видно, что за своих – горой встанет, но уж очень серьёзный и дотошный. Сейчас он в наклоне стоит около нашей машины и глазеет на неё, выискивая, по всей видимости, какие-то неисправности.

– Здравия желаю, товарищ сержант! – с некой весёлостью в голосе обращаюсь я к нему.

Он медленно поворачивает голову в мою сторону. Гримаса недовольная, значит, что-то не так.

– Здравия желаю, товарищ рядовой, – медленно выговаривая каждое слово, гнусавит он. – Подойди-ка сюда на секундочку, – манит меня пальцем.

Слушаюсь.

– Вот смотри, – Соколов обводит указательным пальцем небольшой участок на левом крыле танка, который выглядит чуть темнее остальных, хотя из-за серой камуфляжной раскраски его трудно заметить. – Это что такое? – командир зыркнул на меня угрюмым взглядом.

– Часть защитной раскраски? – неуверенно произношу я.

– Нет, рядовой Бобров, это грязь. А знаешь, что бывает, если не смывать грязь с боевой машины?

– Она может прийти в неисправность? Но, это же всего лишь…

Он прикрывает мой рот пальцем, закрытым кожаной чёрной перчаткой.

– Верно, это пятно, на защитной раскраске НАШЕЙ боевой машины. Возможно, именно из-за этого пятна нас заметит плывущий и уничтожит. Ты это понимаешь, боец?

– Но ведь сверху он вряд ли сможет замет…

Мне снова закрывают рот.

– Нет-нет-нет, ты не понял. Это УВЕЛИЧИТ вероятность нас заметить. На мойке после задания постарайся, чтобы ничего подобного я больше не увидел, ясно? – Соколов выпрямил спину и сложил руки за ней.

– Ясно, – ответил я, опустив взгляд в пол.

– И ещё, попытайся больше мне не перечить. Я – командир танка, так что явно лучше разбираюсь в том, что повлияет на нашу заметность, а что нет.

– Виноват, товарищ сержант. Исправлюсь, – встав по стойке смирно, отчеканиваю я.

– Прекрасно, – его лицо вновь приобретает обычный нейтральный вид.

На самом деле, он вполне дружелюбный и общительный. Вот только эти его заскоки, которые он оправдывает элементарным следованием уставу, сильно мешают образу хорошего командира, не ставящего себя выше других. Если он замечает хоть одну деталь, которая отличается от его абсолютно правильного представления, он превращается в грозного начальника, отчитывающего своего подчинённого за косяки, которые и косяками назвать можно с натяжкой. В остальное время – он добродушный сослуживец, с которым всегда можно спокойно побеседовать.

– Пока ждём командира роты и остальных, я хотел кое-что тебе рассказать, – обращается ко мне Соколов.

– Слушаю, – с энтузиазмом отвечаю я.

– Ты слышал, что тот самый проект, который хотели изначально противопоставить Исполину, уже запускали на тестовое задание пару дней назад?

– Не знал, а что такого?

– В общем, мне по знакомству рассказывали, что его задачей было незаметно забрать прямо из-под носа трёх отрядов спецов кое-что, что они нашли в здании, где находились агенты, – говорит крайне эмоционально, будто сам услышал это совсем недавно. – Миссию он успешно выполнил, никто даже движения никакого не увидел! Но, странно то, что после всего этого, командиры этих отделений не досчитались двух бойцов. Как думаешь, в чём дело?

– Может котяры подстерегли за углом? Всякое бывает, – я развёл руками.

– Мне вот кажется, что как раз эти двое и заметили эту разработку. Вот он их и, – сержант проводит пальцем по горлу, – устранил.

– Да брось ты! Порядок бы не стал такое ему позволять.

– Кто знает… – задумчиво сказал сержант и посмотрел куда-то в сторону.

К этому моменту в ангар уже заходит небольшая колонна людей – наш взвод. Они распределяются на четыре группы, каждая из которых подходит к своей боевой машине. К нам с Соколовым присоединяется наводчик нашего танка – Горюнов. Молодой парень, как и мы, однако, отличается особой непримечательностью и молчаливостью, будто не хочет ни с кем контактировать. Пытался я как-то поближе с ним познакомиться, чтобы на одной волне с коллегой быть, но он наотрез отказался проявлять хоть какую-то социальную активность, а я навязываться не стал. Не хочет – пусть и дальше не хочет. Главное, что работу свою выполняет качественно. Что не выстрел, то прямое попадание в цель. Золото, а не наводчик!

Тем временем командир нашего взвода встаёт напротив нас с важным видом.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант! – приветствуем мы его хором.

– И вам не хворать, ребята, – с серьёзной интонацией буркнул он. – Затягивать не буду, начну сразу с дела. Сегодня будем помогать спецотряду “Шиш” в зачистке главной площади города от агентов. Дроны сообщили, что в том районе были обнаружены группы плывущих, так что без нас им не обойтись. Задание не сложное, но расслабляться не советую. А сейчас, марш проводить контрольный осмотр!

Мы с наводчиком тут же приступили к выполнению команды, пока наш сержант контролировал процесс. Горюнов залез в машину и начал сверять комплектацию оборудования с заученным наизусть списком, я же первым делом решил проверить заправку топливом, маслом, охлаждающей жидкость и нестабильной вакциной. Благо, не пришлось даже использовать измерительный стержень, баки были полны. Оно и не удивительно, всё заправили ещё вчера после возвращения, некуда ему было деться. Далее следует осмотреть систему подачи всех необходимых жидкостей на предмет течи, а, чтобы убедиться в её отсутствии полностью, нужно завести машину. Как раз, когда я это сделал, мой напарник приступил к проверке показаний приборов. Всё было в норме, опять же потому, что вчера мы всё проверили и подправили. Далее по инструкции наводчику нужно запустить самоанализ так называемых “мозгов” танка – компьютера, который контролирует большую часть всех процессов бронемашины. Такая возможность значительно снижает время, тратящееся на осмотр всего танка, а также исключает человеческий фактор. Простой солдат может и не заметить что-то по невнимательности. Горюнов докладывает мне, что всё в норме, как и ожидалось, а значит, приказ выполнен.

Мы встаём перед Соколовым по стойке смирно, я выхожу и вперёд и обращаюсь к нему.

– Контрольный осмотр бронемашины T-104 “Ветеринар” окончен. Осмотр выполняли рядовые механик-водитель Бобров и наводчик Горюнов, – громко и чётко отчитался я.

– Принято. По местам! – командует он в ответ.

Тут же залезаем каждый в свой люк на крыше танка. Внутри меня встречает маленькая каморка целиком и полностью покрытая разным оборудованием. Больше всего аппаратуры у места наводчика: там и прицел, способный передавать изображение с любой точки танка, благодаря камерам, и “руль” для самой пушки, остальное – измерительные приборы, отслеживающие всё состояние машины, начиная с поворота башни, заканчивая зарядом аккумуляторов электромагнитного ускорителя основного орудия. В моей части всё проще: руль, пара десятков тумблеров, для полного контроля над движением танка и пара экранчиков: один показывает изображение с камер, второй карту местности с отметками всех союзных боевых единиц. Сразу после нас, своё место занимает командир танка. Его часть оборудована радиостанцией, теми же экранчиками, что и у меня, пультом управления системой распыления нестабильной вакцины, а также целым комплексом других устройств, помогающих отслеживать всю ситуацию в бою.

Заняв своё место, Соколов тут же одевает наушники, чтобы быть готовым к получению приказов.

– Вперёд, – командует он мне.

Снимаю со стояночного тормоза, слегка надавливаю на “газ” и аккуратно выезжаю на дорожку между колоннами статичных машин, сверяясь с экраном, чтобы не задеть их. Далее следую по прямой к “Выходу №4”, за мной выезжают остальные, танк командира взвода замыкает. Не успел я доехать до бункерной двери метров десять, как она уже начала открываться, так что мне не пришлось даже притормаживать.

Выехав на улицу, я уже было хотел насладиться солнечными лучами и свежим воздухом, однако, отсутствие всего этого вернуло меня в реальность. Сейчас я в переносном бункере, наполненном всё таким же стерильным воздухом и освещаемом таким же искусственным светом. В любом случае, судя по картинке с камер, можно понять, что на улице ясная погода с небольшим количеством облаков. Возможно, тепло, хотя осталось всего одиннадцать дней до сентября. Обычно в это время уже дождь, ветер и слякоть. Такая солнечная погода за бортом, определённо, предвещает что-то хорошее.

Доезжаем до первой на пути точки контроля. По инструкции, замедляю ход, чтобы сегмент дороги передо мной успел под углом опуститься к подземному переходу. Такие сложности были придуманы для того, чтобы транспорт мог беспрепятственно проезжать через точки контроля. Стены этого подземного перекрёстка выложены длинными округлыми пластинами со встроенными редкими лампами, которые включились сразу, как я заехал внутрь. В груди заиграл немного раздражающий иррациональный страх того, что всё, находящееся над нами, очень-очень скоро рухнет и похоронит нас в этой технике. Хорошо, что это всего лишь моя разыгравшаяся паранойя, которая тут же исчезла, как только мы выехали из тоннеля.

Далее мы преодолели ещё три таких же подземных перекрёстка и, наконец, оказались на точке сбора. Большая городская прямоугольная площадь, выложенная брусчаткой в форме солнца, которое окружают другие геометрические узоры. Периметр площади покрывают административные здания и различные магазины. Всё до сих пор выглядит вполне прилично, видно, что бои ещё не задели эту часть жилых массивов. Высокие фонарные столбы, потерявшие возможность выполнять свою главную функцию – освещать, зелёные насаждения, ранее старательно остриженные, теперь небрежно обросшие, и, конечно, появившаяся сразу после эвакуации, достопримечательность нашего любимого Огорска – пустые улицы. Не знаю, каково это видеть гибридам, но для меня это крайней тоскливо. Иногда хочется простой тишины, но, когда всё так резко замирает, будто остановились стрелки часов, это пугает и нагоняет печаль.

Из размышлений меня выгоняет команда сержанта Соколова.

– Занять позицию!

На экране с местностью появилась красная точка. Она находилась чуть южнее восточной главной дороги.

– Быть готовым загородить проход.

Видимо, нужно внезапно встретить с распростёртыми объятьями группу агентов, ничего нового, работаем по схеме. Занимаю позицию и жду следующей команды.

Примерно через минуту или две с того направления выбегает несколько штурмовых отделений гибридов, вероятно, тот самый спецотряд “Шиш”. Выглядят они сильно потрёпанными, бронежилеты половины бойцов разодраны в клочья, шесть полупсов тащат на себе раненых, некоторые отстреливаются от кого-то на бегу. Как от кого? От агентов, конечно. Только сейчас задумываюсь, почему они вообще здесь находятся. Их же задача – зачищать здания от котов, а не бороться на открытой местности. Может их выбили из этого самого здания, из-за чего было принято решение отступить? Неважно, жду, когда командир даст команду.

– Вперёд! – спокойно, будто мы едем в поход, сообщает он.

Проезжаю два метра в указанном направлении и останавливаюсь, прямо передо мной встаёт другой танк из нашего взвода, за ним ещё два. Так мы перекрываем путь потенциальному противнику. Решаю взглянуть через камеры, кто же там такой страшный. Целая толпа гибридов, сломя голову и выставив руки перед собой, бежит в нашу сторону. Их броня выглядит не лучше, чем у тех, кто успел выбежать, автоматы болтаются на ремнях, обмотанных вокруг их шей, лица нескольких бойцов не закрыты противогазами. Приблизив изображение, чтобы рассмотреть лицо одного из них, замечаю его странный взгляд. Зрачки расширены так сильно, что белая оболочка глаз виднеется лишь тонким кольцом, напоминающим светило при солнечном затмении. Торчащий изо рта длинный, в сравнении с человеческим, язык болтается на ветру. Позади них осторожной спотыкающейся походкой бредёт агент метра три в высоту, с первого взгляда напоминающий большого классического. Худощавое тело только дополняет эту долговязость, а странные бесшёрстные пульсирующие наросты на каждой щеке, которые заканчиваются ниже морды тонкими отростками, и вовсе превращают его в какого-то кота-мутанта. Окрас шерсти тоже не выглядит здоровым. Какие-то контрастные белые пятна, формой напоминающие кратеры от взрывов, покрывают его, концентрируясь на боках с выделяющимися рёбрами. Глаза кота широко раскрыты, а зрачки всегда вертикальные, будто он ни на секунду не отвлекается от поиска потенциальной угрозы. Он туда-сюда мотает головой выискивая врага и, как только замечает нас, издаёт громкий визг, смешанный с шипением, и сразу скрывается за зданиями. Тем временем гибриды, которые, очевидно, уже подчиняются не командиру, а этому самому агенту, продолжают бежать на нас.

– Держать позицию! – командует Соколов, пока набирает что-то на клавиатуре главного пульта управления. – А вы, ребята, поспите пока что, – это, очевидно, адресовалось не нам.

По камерам вижу, как боковые пушки танков повернулись в сторону, несущихся на нас, гибридов. Тут же они начинают вести огонь по ним. Пара сотрудников падает наземь. Видимо, компьютер целился в открытые места на броне бойцов. Благо, вакцина на них действует, как простое моментальное снотворное.

Всё было бы хорошо, но гибриды всё приближаются и приближаются, а пушкам всё сложнее попадать, так как те начинают непредсказуемо двигаться, уворачиваясь от снарядов. В конце концов они нас достигают и перепрыгивают танки. На нас они не обращают никакого внимания, вероятно, их главная цель – подавление живой силы. Моя теория подтверждается, когда один из бешеных бросается на своего сослуживца и валит на землю. Он безостановочно бьёт того по шлему голыми руками, разбивая костяшки в кровь, словно игнорируя боль. Тот, что внизу, только отмахивается и закрывает руками лицо, чтобы ему не проломили маску противогаза. Беднягу спасает вовремя подоспевший товарищ, который очередью из автомата успокаивает нападающего. Однако, остальные буйные, не теряя времени, уже накидываются на других бойцов. Ситуация для спецотряда безвыходная, диких полупсов слишком много, чтобы суметь на такой короткой дистанции всех обезвредить. Даже наши автоматические пушки не справляются с их беспорядочными и хаотичными движениями. Вдруг, замечаю, как из-под гусениц танка густым облаком стелется белый газ. Он медленно поднимается чуть выше, из-за чего создаётся некая дымовая завеса. Те бесноватые, чьи лица не закрыты противогазами, начинают падать один за другим, с остальными пытаются разобраться здоровые гибриды, что у них успешно выходит. Неожиданно, прямо над нашими машинами пролетает тот самый щекастый агент. Он мягко приземляется позади полупсов, блокируя им путь к отступлению, пока их окружают бешеные. Кот выгибает спину дугой, трубой поднимает хвост и неестественно широко раскрывает пасть.

– Закрыть уши! Всем закрыть уши! – кричит командир спецотряда.

Аппаратура фиксирует какой-то громкий звук, который я почему-то не слышу. Судя по показаниям приборов – низкочастотный. Вновь смотрю на экран. Все полупсы до единого уже стоят на коленях держась за голову, командир пытается привести в чувство хотя бы одного. У него не получается.

– Огонь по агенту! – командует наш сержант.

Горюнов поворачивает орудие в сторону врага и уже собирается выстрелить, как вдруг, последний срывается с места и бежит к аллее, которая начинается на другом конце площади. Подконтрольные гибриды незамедлительно нападают на бывших своих союзников. Они отбирают у них оружие и отбрасывают его подальше. Так как в этот момент они легко уязвимы, автоматические боковые пушки открывают по ним огонь. На этот раз поражены все. Однако, радоваться ещё рано. Аппаратура вновь сообщает о каком-то низкочастотном звуке и показывает его источник. Второй худощавый агент, засевший на крыше административного здания, начинает гипнотизировать гибридов, ещё не отошедших от прошлой подобной атаки. Не успевают наводчики повернуть орудия в его сторону, как над самым центром площади появляется пара плывущих. В этот момент некоторые бойцы уже теряют контроль над своим телом и ползут к танкам. Тем, кто ещё не поддался влиянию, удаётся обезвредить пару-тройку таких, но и они не выдерживают долго, присоединяясь к своим обезумевшим братьям. Вместе они залезают на башни бронемашин, хватаются за стволы и стараются увести их от траектории, направленной на летающих. Усатые дирижабли в этот момент готовятся расплавить нашу технику огненными лучами, активно вдыхая воздух. Вдруг, один из моих экранчиков показывает приближающиеся союзные силы: одна метка вертолёта и серая жирная точка прямо поверх неё.

Если с первой меткой всё понятно, то, что это за серая точка? Неважно, главное, что за нами пришли.

Прямо над административным зданием, двигаясь с севера, пролетает вертолёт. Щекастый не обращает на него внимания, продолжая сводить гибридов с ума. Тем временем я замечаю, что к вертолёту прицепилась какая-то человеческая фигура. Приближаю изображение – чёрное пальто, шляпа, брюки… Кто это? Человек спрыгивает прямо на крышу и подбегает к коту, отвлекая на себя внимание, что у него отлично получается. Агент, завидев его, подпрыгивает от страха, после чего пытается смахнуть угрозу лапой, но как только он наносит удар, тут же отдёргивает конечность и взвизгивает. Человек, даже не шелохнувшись, будто ничего не случилось, направляет правую руку на морду кота, который лишь смотрит на него с недопонимаем. Вдруг, из рукава пальто вырывается поток белого газа, окутывая худышку с головы до лап. Человек спрыгивает с крыши, не дожидаясь, пока туман рассеется, показав бессознательное тело агента. Приземлившись с трёхэтажного здания, словно это был небольшой выступ, он на огромной скорости бежит в сторону аллеи, между деревьев которой и скрывается. Вертолёт в этот момент занимается плывущими, наматывая круги вокруг них, тем самым провоцируя на атаку лазерами, от которой легко уворачивается. Два выстрела из главного орудия, сопровождаемые раскатывающимся громом, как при грозе, и шерстяные сонные облака медленно опускаются на землю. Закончив с ними, коптер разворачивается и летит к аллее, чтобы подстраховать человека в пальто, пока тот выискивает мозгоправа. К нему присоединяется ещё две, только что подоспевших, вертушки. Вместе они готовятся залить нестабильной вакциной весь участок, чтобы не тратить время на поиск врага, но случается непредвиденное. На крышу ближайшего к ним строения залезает огромнейший котяра. Никогда не видел Исполина вживую. В позе, готовой к нападению, он стоит там, всем своим видом показывая, что он здесь хищник. Злобный оскал, вставшая дыбом шерсть, поднятый вертикально вверх хвост и трёхполосный шрам на левом глазу, всё в его образе навевает животный страх, который тут же захватывает моё тело. Даже осознание того, что я нахожусь под толстенной бронёй, не сильно успокаивает. Воспалённый разум, объятый ужасом, рождает всё больше и больше различных сценариев, в которых великан убивает нас. Каждая сцена страшнее предыдущей во сто крат, но я не отвожу взгляд от экрана. Исполин ещё сильнее прижимается к поверхности, будто прицеливается, и прямо, когда вертолёты подлетают ближе, совершает прыжок. В воздухе он вытягивает лапы вниз, чтобы благополучно на них приземлиться, и успешно выполняет главную цель этого трюка – налетает прямо на средний вертолёт, разгоняя другие два, которые успели увернуться, но потеряли управление. Один – отлетает и врезается в ближайшее здание, второй – с грохотом валиться на деревья аллеи, ломающиеся под его весом, третий, на которого и пришёлся удар гиганта, разбившись о землю, начинает гореть, пока из него поспешно выскакивают сотрудники. В конце концов, последний взрывается, унося с собой жизни тех бойцов и рассеивая по деревьям пламя, которое сразу начинает пожирать всё, до чего дотянется.

– Огонь по Исполину! – командует Соколов наводчику.

Пушку всё ещё держат подконтрольные гибриды, пока их командиры продолжают отстреливать своих подчинённых. Не обращая внимания на потери, они стараются изо всех сил отодвинуть орудия от громадины, лишь бы не допустить выстрела. Однако, когда некому остаётся сдерживать натиск машин, стволы направляются на злостного врага, который долгие двенадцать дней истреблял войска Порядка.

Он пачками отправлял на тот свет полупсов и их командиров. Пришло время расплатиться!

На моём лице появляется недобрая улыбка. Пусть я и не сильно участвую в самом сражении, как, например, Горюнов, но поддержать своих всегда готов.

Исполин, заметив, направленные на него пушки, полностью поворачивается в нашу сторону и выставляет лапы перед собой.

На этот раз целей слишком много, дружок, отбить не успеешь!

Бронемашины открывают огонь. Первую пару снарядов он успешно парирует, но оставшиеся два втыкаются в его тело. Пока кот достаёт их, я обращаю внимание на горящие в аллее деревья. Прямо над ними поднимается большое облако белого дыма, при соприкосновении с которым, огонь тут же тухнет. Объёмная пелена скрывает всю растительность под собой. Вдруг, я замечаю, как маленькая фигура проскакивает в этом тумане. Великан в этот момент отбрасывает шприц, вытащенный из тела, и грозно сверкнув на нас одним своим глазом, зрачок которого злобно сузился, прижимается к земле и готовится нападать. Он оголяет когти, впиваясь ими в брусчатку, которая разъезжается под таким давлением. Резким рывком он начинает движение. Лапы с грохотом ударяются о землю, всё тело грациозно изгибается при беге, морда зафиксирована ровно на нас, даже кажется, что она не прикреплена к телу, а просто парит спереди. Внезапно, прямо на его макушке появляется тот самый человек в пальто. Замечаю, что серый цвет его кожи также неестественен, как и его неимоверная живучесть. Он берётся за одно ухо, приближается к нему и издаёт, оглушающий даже для нас, звук, напоминающий шум колонок. Исполин резко останавливается и хватается за уши, прижимая их голове, на которой уже не видно того серого. Пока котяра издаёт жалобное мяуканье, человек оказывается прямо на его морде, схватившись за короткую шерсть, чтобы удержаться. Как только агент открывает глаза, их ослепляет яркий зелёный свет, идущий от нашего неожиданного союзника.

– Чугунные приближаются. Убраться с дороги! – говорит мне командир танка.

Сдаю назад и пытаюсь развернутся, но не успеваю. Острые металлические когти уже прорезают броню танка, словно нож масло. Далее следует серия сильных ударов, сотрясающих всю машину. По камерам вижу, что основное орудие выдрано с корнем. Вновь блестящие когти пробивают бронированный бок машины, но на этот раз крепко хватаются за внутреннюю её часть и с силой тянут назад. Словно банку консервов, огромный чугунный агент вскрывает панцирь нашего “Ветеринара” и, заглянув внутрь, хватает Горюнова лапой, распарывая его форму когтями. Мой напарник кричит от страха и боли, которую доставляет ему железная хватка агента, но я никак не могу ему помочь. У меня нет даже пистолета с колючей водой, чтобы хоть как-то противостоять монстру. Чугунный отбрасывает наводчика назад с такой лёгкостью, будто это тряпичная кукла, после чего принимается пролезать дальше, чтобы схватить уже меня. Я соскакиваю со своего места и зажимаюсь в угол, надеясь, что монстр меня не достанет, но он тянется всё дальше и дальше. Смотрю на его застывшую гримасу умиротворения, которая из-за неспособности меняться навевает лишь больше жути. Соколов тем временем ищет на панели управления волшебную кнопку, которая моментально спасёт положение. Лапа агента уже совсем близко к моему лицу, ей остаётся всего пара сантиметров, чтобы достать меня. Вжимаю голову в стену и уповаю на чудо, которое точно меня спасёт. Сердце колотиться так сильно, что кажется, будто оно вот-вот лопнет от напряжения. Кошак уже выпрямил коготь и пытается коснуться им моей шеи, я вытягиваю её, как можно сильнее и зажмуриваю глаза. Чувствую струи ледяного пота, бегущего по мне. Мозг командует: “Бежать! Прятаться! Спасаться!”, но я-то знаю, что больше мне никуда не убежать.

Значит, я даже не увижу морду того, кто лишит меня жизни? Чёрт возьми…

Напряжение растёт вместе с дрожью во всём теле, но ничего не происходит. Он должен был вспороть мне горло уже давно, однако, я всё ещё жив. Решаю взглянуть на него одним глазком. Застывшая здоровенная металлическая лапа с вытянутым когтем, который слегка царапает мою шею, когда я вздыхаю. Осматриваю остальную его часть. Агент ровно половиной туловища залез в танк, чтобы достать до меня. Морда всё такая же преспокойная, но сейчас она не движется. Вся фигура кота, которая и в обычном состоянии напоминает статую, стала ещё больше на неё походить. Берусь руками за лапу, чтобы её отодвинуть. Не поддаётся. Пытаюсь убрать хотя бы коготь. Тоже безрезультатно. Втягиваю горло, освобождая немного пространства, которого хватит для того, чтобы выбраться. Вылезаю и вздыхаю полной грудью. Обращаю взор на место, где секунду назад был командир. Его там уже нет.

– Эй, я вижу тебя! Иди ко мне, всё хорошо! – доноситься голос снаружи бронемашины.

Внутрь протискивается какой-то солдат, будто вышедший из фантастических фильмов. Всё тело соединено единым металлическим каркасом – экзоскелетом, покрытым бронепластинами и подсумками везде, где можно. На голове у него навороченный шлем с защитным стеклом, а в руках держит явно улучшенный автомат. Он подходит ко мне чуть ближе.

– Поднимайся, всё закончилось, – продолжает он.

– К-кто ты? – спрашиваю шёпотом, сам не знаю зачем.

– Свои, не боись. Спецотряд “Тессеракт”. Давай, нам пора. Я выведу тебя отсюда, – боец подал мне руку.

Я берусь за неё и пытаюсь встать. Ослабевшие ноги не слушаются и то и дело пытаются повалить меня обратно на пол. Благо, мой спаситель крепко держит меня и помогает идти. Как только я выхожу наружу, солнечный свет сразу начинает слепить мне глаза. В танке всё-таки темнее, чем на улице. Остальная группа, в которой, видимо, и состоит этот боец, уже вытаскивает моих коллег из других, не менее покорёженных, чем моя, машин. Вместе с ними стоит и Соколов. Решаю глянуть на чугунного, который чуть меня не угробил. В броне на голени железнобокого зияет огромная дыра, за которой видно и самого агента, покрытого странным серым растением. Видно, что он активно пытается выбраться из своей тюрьмы, но не пролезает в отверстие.

–Так тебе и надо, кошара! – я грожу ему кулаком, в ответ он показывает мне язык.

За спиной слышится шум продолжающегося боя. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, ровно в тот момент, когда человек в пальто летит спиной вперёд прямо на меня. Боец, что помог мне, резким ударом отталкивает меня вбок, от чего я падаю на асфальт. Медленно подняв голову, вижу, как серый, моментально вскочив, немного приседает и прыгает на умопомрачительную высоту. Почему-то проскакивает ассоциация с блохой.

Человек, хотя, скорее всего это какой-то андроид, на большой скорости прыгает вокруг Исполина, дезориентируя того. Когда агент останавливается и хватается за голову лапами, чтобы угомонить свой вестибулярный аппарат, робот вновь запрыгивает на его морду начинает светить в правый глаз зелёным светом и дополнительно выпускает в воздух нестабильную вакцину из рукавов. Котяра начинает кашлять и разгонять лапами дым. Пока он так отвлечён, к нему подлетает пара вертолётов, выпускающих несколько шприцов. Агент мечется туда-сюда в надежде успеть и сбить вертушки, махая конечностями, и скинуть человека с морды, тряся головой, и избавиться от белого газа. Ничего из этого у него не получается, и тогда он принимается так громко и протяжно орать, что закладывает уши. Это действие также не несёт никакого результата, винтокрылы продолжают нашпиговывать его своими снарядами. Исполина начинает шатать из стороны в сторону, и в конечном итоге, он опирается о рядом стоящую высотку, на которой и засыпает.

Все ликуют. Наконец, мы смогли одолеть эту сволочь! Вот теперь-то всё точно будет лучше некуда. Радость победы быстро кончается, так как работа ещё не закончена.

– Так, сержант Ковальчук, – обратился один из командиров “Тессеракта” к командиру “Шиша”. – Ваша задача – сопроводить остатки вашего отряда и танкистов к этому месту. – Он достал из кармана КПК, включил на нём карту и указал на одну точку. – Там вас заберут и довезут до бункера. Всё ясно?

– Куда девать спящих? – последовал прямой вопрос, сопровождаемый абсолютно серьёзным выражением лица.

– Мы о них позаботимся, все будут в порядке. А сейчас, выдвигайтесь. Своим рёвом Исполин созвал всех агентов, что были рядом, так что сейчас тут будет пекло. Поторапливайтесь!

– Так точно! – Ковальчук отдал честь и повернулся к нам. – Все всё слышали? За мной бегом, марш!

Он побежал к переулку, мы последовали за ним. Ноги всё ещё были какими-то ватными, от чего я начал постепенно отставать от остальных. В один момент у меня закружилась голова и потемнело в глазах. Я остановился и протёр их, но как только убрал руки от лица, не обнаружил ни намёка на свою группу. Меня занесло в какую-то странную часть дворов, похожую на трущобы, которые выглядели довольно прибрано, однако, всё вокруг резко стало тёмным, будто сейчас ночь. Только редкие фонари на кирпичных стенах освещали мне путь, пока я медленно брёл вперёд, не осознавая даже, куда я двигаюсь.

Может, мне просто вернуться назад?

Оборачиваюсь и вижу перед собой лишь стену, которой раньше тут не было.

Что происходит? Где я? Так, хватит паниковать. Меня всё равно найдут, ничего страшного не случится. У нас же по всему городу дроны летают, невозможно потерять человека в таких условиях!

Решаю дальше идти прямо и надеяться, что куда-нибудь приду. Чем дальше я захожу, тем более странными и запутанными становятся мои мысли. В них появляются слова, о которых я не думал. В голове всплывают образы, которые я не представлял. Чтобы не сойти с ума в этом жутком месте, начинаю считать секунды. Со временем это меня успокаивает, и я немного расслабляюсь.

Полчаса я уже иду по этому коридору. Никаких поворотов, никаких препятствий, никаких деталей по типу дверей или чего-то подобного, что разнообразило бы хоть чуть-чуть всё это пространство. Пытаюсь не думать о том, где я оказался, и как поздно меня найдут. Главное сейчас – дойти до какого-то логического конца этого ужаса.

Ещё двенадцать минут спустя я замечаю в конце коридора первый поворот. Наконец, что-то выделяющееся. Может быть, там выход? Оттуда исходит яркий свет, вероятно, там и правда выход.

Как можно скорее стараюсь до него добежать, но, чем быстрее я к нему бегу, тем дальше он от меня удаляется.

Что за чертовщина здесь происходит?

Сменяю бег на шаг. Поворот начинает удалятся медленнее. Пытаюсь идти ещё неторопливей. Он перестаёт двигаться. Тоже решаю встать на месте. Теперь он приближается, пока не останавливается в метре от меня. Подхожу к нему и сворачиваю. Впереди – маленький закуток, освещаемый чем-то невидимым. В самой середине этого закутка сидит обычная тёмно-зелёная лягушка с кулак величиной. Она глядит на меня широко раскрытыми чёрными глазёнками и переминается с лапки на лапку. Я подхожу к ней поближе и сажусь на колени, чтобы рассмотреть получше. Лягушка наклоняет голову вбок и наполовину прикрывает один глаз, изображая недоумение. Некоторое время я молча смотрю на неё, после чего встаю и разворачиваюсь.

Поздравляю тебя, Жека, ты сошёл с ума. Долбанный шок в ситуации угрозы жизни проломил крышу, из-за чего она теперь подтекает. Бесконечные коридоры, приближающиеся повороты, лягушки в этих коридорах. Это бред, Женёк, это всё полный бред. Свистит твоя фляга, ой, свистит! Сейчас ты лежишь где-нибудь на дорожке в переулке, потому что отстал от сослуживцев, ведь твоё слабое от стресса тело качнуло не в ту сторону, и ты расшиб себе башку о стену. Великолепная судьба, великолепного человека, который был уверен в завтрашнем дне.

Я аплодирую сам себе в полной тишине.

Знаешь, что? У меня есть идея. Если это всё не по-настоящему, а я хочу отсюда выбраться, что будет, если я просто продолжу бежать в одном направлении? В любом случае, я ничего не теряю! Почему бы не попробовать? Давай!

Смотрю себе за плечо, чтобы удостовериться, что лягушка на месте. Не знаю зачем я это сделал, вдруг, она бы убежала и попала бы мне под ноги? Глубоко вдохнув и резко выдохнув, я начинаю разгонятся. Усталости вообще не чувствуется, я готов пробежать хоть пять километров, хоть десять, хоть сорок два. Почему именно сорок два? Неважно. С каждым шагом фонари на стенах мелькают перед глазами всё быстрей, пока не сливаются в единую ярко-жёлтую линию. Кажется, я бегу быстрее, чем обычно. Интересно, быстрее ли того робота?

Медленно. Медленно! Слишком медленно! Нужно быстрее, ещё быстрее!

Ускоряю бег до предела. Ноги так часто ударяются о пол, что я перестаю их чувствовать. Кажется, что мне даже не нужно их контролировать, чтобы продолжать бежать.

Давай! Ещё немного и ты точно проснёшься! Вновь увидишь свой любимый бункер, свою любимую жилую зону и свою любимую квартиру! Осталось совсем чуть-чуть и всё будет, как прежде!

Вдруг, далеко впереди я замечаю странный красный свет. Не ясно откуда он исходит, но понятно одно – я очень быстро к нему приближаюсь. Буквально десять-пятнадцать секунд, и я добегу до него. Внезапно, я сильно ударяюсь о что-то на земле, тут же падая на пол, но продолжая движение по инерции. Казалось бы, сейчас мне должно было разодрать всю кожу об асфальт, но этого не случилось. Я качусь по нему словно по льду и приближаюсь к месту, которое освещается красным светом. Приглядевшись, замечаю там маленькую фигуру, похожую на ту самую лягушку. До неё остаётся всего пара метров. Я вот-вот собью её своим телом, но этого не происходит. Прямо перед ней я медленно торможу, будто меня что-то удержало за ноги. Моё лицо расположено прямо перед лягушкой, которая держит поднятой левую лапку. Посмотрев на меня, она заливается звонким хохотом. Я автоматически хмурюсь и тяну к ней руку. Крепко схватив её маленькое склизкое тельце, я думаю, что делать дальше. Амфибия резко перестаёт смеяться и уже угрожающе глядит на меня. Она вновь поднимает левую лапку. Неожиданно, кирпич из стены, что стояла за ней, выдвигается вперёд и начинает парить в воздухе. Торцом он направляется на меня и… Всё чернеет.

Лежу на чём-то твёрдом и холодном. Глаза закрыты. Голова идёт кругом, мысли рассыпаются сами собой. Вокруг лишь тишина. Даже биение сердца не чувствуется, будто оно остановилось. Пытаюсь сделать вдох. Тяжёлый воздух, словно какая-то вязкая жидкость, медленно заполняет мои лёгкие, вызывая жжение. Тут же меня одолевает сильный кашель, будто организм хочет вывести из себя эту заразу. Я беспрерывно харкаюсь около двух минут, пока не замечаю, что не испытываю нужды в воздухе. Как только я задерживаю дыхание, становиться намного легче. Решаю, наконец, открыть глаза. Темнота. Абсолютная темнота. Когда зрение начинает к ней привыкать, я обнаруживаю, что лежу на чёрном гладком цилиндре, который частично погружён в такую же чёрную жижу. Поднимаю взгляд повыше, чтобы осмотреться. Всё пространство погружено во тьму, а до самого горизонта стелется целый океан, состоящий из этой вязкой субстанции и исчерченный тянущимися в бесконечность волнами, по которым я и определяю, что эта масса движется. Изредка на поверхность всплывают большие пузыри, которые со свойственным хлопком взрываются. Подняв голову вверх, чтобы увидеть, что находится надо мной, я вижу лишь ту же тьму и маленькие белые точки, которые медленно-медленно приближаются ко мне, а потом растворяются. Они напоминают снежинки, яркие светящиеся снежинки.

Наконец, я встаю и осматриваю себя на предмет каких-либо повреждений. Ничего такого не обнаруживаю, но подмечаю, что, чем дальше от себя я отвожу руки, тем темнее они становятся, словно я нахожусь в густом тумане. Вдруг, по телу пробегает небольшой холодок, будто я вошёл в помещение, которое долго проветривали. За спиной что-то начинает издавать еле слышимый шипящий звук. Я оборачиваюсь. Передо мной стоит человекообразное существо, всё тело которого закрывает белоснежный, похожий на шёлковый, плащ без рукавов, но с капюшоном, который создаёт под собой некую белёсую дымку, закрывающую лицо. Две полы плаща скреплены между собой парой серебряных застёжек с цепочками, выполненными из какого-то светлого металла. Ткань одеяния неярко светится, выделяясь из общей мрачности.

– Человек… Давно вы здесь не появлялись, если не считать ту группу минут десять назад. Смеси и грибы, но люди… Интересно – эхом разносится спокойный умиротворяющий голос в моей голове.

– Чт… Кто ты?

– Тише-тише, всё нормально. Не нужно паниковать, – как только эти слова всплывают в моём разуме, мне становится лучше.

– Где я?– сдержанно произношу я.

– В конце пути, друг мой. Я – твой проводник. Расскажи, пожалуйста, что последнее ты помнишь, до попадания сюда.

– Я… Я бежал по какому-то переулку… Или по дворам? Всё слишком смутно…

– Ничего страшного. Это место так влияет на тебя. Постарайся сосредоточиться и всё проясниться.

– Хорошо, – киваю головой.

Кирпичные стены, тусклые фонари, ночное небо, всё размазано, всё расплывается. На фоне всего этого выделяется одна лишь фигура – та самая лягушка. Как я мог забыть о ней?

– Вижу, последним увиденным существом в твоей жизни стали… они. Печально. Наверно, самые худшие из всех, кого я встречал. Такие гордые, такие самолюбивые, но не представляющие из себя ничего особенного. Считают себя всезнающими, а на деле не изучили и толики того, что может предложить вселенная.

– Что ты имеешь ввиду? Что значит “последним в жизни”? – беспокойство вновь охватило моё тело.

– Ох, прости, ты же не из тех, кто был готов ко встрече со мной, – в голосе начали слышаться нотки жалости.

Из-под плаща существа вылезают тонкие чёрные щупальца, они движутся к моим ногам, словно змеи, и обвивают их поднимаясь выше. Я недоумённо смотрю под капюшон создания. Плавно в белом тумане начинает проглядываться огромный парящий и иногда покачивающийся глаз. Белый вертикальный зрачок, обёрнутый в тёмно-синюю радужку, на чёрном шаре. Щупальца доползают до моего лица и обвиваются вокруг шеи, словно приобнимают. Существо приближается ко мне. Глаз смотрит на меня снизу-вверх, а верхушка капюшона изгибается, будто используется, как бровь. Кажется, что оно мне сопереживает.

– Понимаешь, всем живущим суждено однажды покинуть этот мир. Но не стоит этого боятся! Когда мы закончим, все переживания уйдут, все болезненные воспоминания исчезнут. Ты сможешь насладиться небытием в полной мере, забыв обо всём, что тебя раньше тяготило, – голос звучит так утешающе, так приятно.

– Я умер, верно? – шёпотом спрашиваю я, зная ответ на свой вопрос.

– К сожалению… – взгляд существа падает в пол.

Некоторое время мы стоим на одном месте, не шелохнувшись. Холод от присутствия моего проводника сходит на нет, остаётся приятная теплота. Я вслушиваюсь в окружение. Чувствую какое-то гудение, идущее снизу, слышу шум чёрного океана, который лениво переталкивает массы своих тягучих вод, и некое еле уловимое шипение, исходящее сверху, возможно, это звук исчезновения тех самых белых огоньков. Всё такое тихое, такое спокойное. Хочется остаться здесь навсегда, не думать больше ни о чём, забыться и потеряться в этом бесконечном пространстве. В голову начинают лезть воспоминания о былом. Мельком пробегают кадры из детства, проносятся перед глазами все, важные для меня, люди. Родители, знакомые, друзья. Все они остались там, наверху. Кто-нибудь узнает о том, куда я попал, перед тем, как пропасть насовсем? Только недавно я лежал на своём диване в съёмной однушке и листал ленту новостей, только недавно была проведена эвакуация, только недавно я подписал контракт, чтобы противодействовать агентам… Сейчас это кажется таким незначительным, таким неважным и несущественным, ведь в конце концов, мы все окажемся на чёрном островке в чёрном тумане среди чёрного океана. Так, что же в итоге? Никакого судьи, который покарал бы меня за все мои ошибки и грешки, нет? Тогда зачем я старался жить праведно? Зачем делал что-то хорошее в убыток себе? Может, чтобы, стоя здесь, не вспоминать всё то ужасное, что я мог совершить? Чтобы не стать судьёй для самого себя? Возможно…

– Мы можем стоять здесь сколько-угодно, всё зависит от тебя. Скажи мне, как будешь готов, – пронеслись слова в голове.

– Перед смертью не надышишься, хех…

– Ты точно готов? Назад пути не будет.

– Точно.

Создание отстраняется от меня. Нижняя часть его капюшона слегка поднимается, прищуривая глаз, будто оно улыбается на прощание. Щупальца сползают вниз и скрываются под его плащом. Существо плавно поднимается в воздух и отлетает от островка подальше. Жижа вокруг меня начинает бурлить, а объект, на котором я стою, тихонько подрагивает. Вдруг, в сотне метров от меня из океана вздымается гигантских размеров чёрное щупальце. Оно тянется в мою сторону, пока нижняя его часть продолжает высвобождаться из липкой жидкости. Оказывается, островок, на котором я всё это время стоял, был частью этой огромной конечности. Она обвивается вокруг меня, крепко сжимает и поднимает выше, на уровень моего проводника. Он последний раз глядит на меня, а после, быстро качнув вперёд глазом, начинает рассыпаться в пыль, которая бесследно растворяется в воздухе. Когда процесс закончился, щупальце стремительно опускается вниз, погружая меня в чёрную субстанцию. Она липнет к коже и отклеивается, напоминая щекотку. Жаль, но рассмотреть в этой темноте я ничего не могу, жидкость слишком плотная, поэтому обращаю взгляд вниз, надеясь увидеть что-то там. Чем ниже я опускаюсь, тем светлее становиться что-то, что я решил называть дном. Круглая светящаяся поверхность становиться всё ближе и ближе. В один момент она становиться такой яркой, что начинает жечь глаза, из-за чего я их закрываю, но свет просачивается и через веки. Решив, что лучше увидеть это нечто перед своим неизбежным концом, я вновь открываю глаза и…

Инцидент №15 "Не опять, а снова"

Стою на промежуточной площадке какого-то лестничного пролёта, бетонные стены которого покрыты глубокими пробоинами, в коих видны металлические прутья, служащие укреплением. Под ногами – старинная полуразбитая кафельная плитка, которой выложен пол. Перед глазами всё не так ясно, как в обычное время. Линзы шлема неясного назначения делают всё каким-то мутным и ярким из-за ПНВ. Осматривая себя, вижу, что одет я в защитный комбинезон с бронежилетом и парой подсумков на нём, в руках держу автомат, напоминающий калаш, но более навороченный. Передо мной стоит другой человек, одетый в похожий комбез, но оснащённый металлическим каркасом, напоминающим наружный скелет. На голову также надет шлем, вероятно, тот же, что и у меня. Он подносит к моему лицу правую руку и несколько раз щёлкает пальцами.

– Эй, не спать! – голос серьёзный, немного хрипловатый, но внятный.

– Я… Нет, н-не сплю! – очухавшись, будто спросонья, вскрикиваю я.

– Тише, ты! – прикладывает палец к переднему фильтру противогаза. – Забыл что ли, кто тут может обитать?

– Никак нет, – уверенно отвечаю шёпотом, хотя знать не знаю, что он имеет ввиду.

– Вот и молчи, пока, – он прикладывает палец к небольшой пластинке сбоку шлема. – Эй, Шут, чё там? Идти можно?

Эти слова, чуть не оглушая через встроенные наушники, полностью возвращают меня в сознание.

– Не можно, а нужно! Тут целый рой полтергейстов, идите сюда уже! – этот голос более весёлый и выразительный.

– Принял, – он убирает палец с пластинки и переводит взгляд на меня. – Ты чего сегодня, сонный какой-то? Слышал же, пошли!

Спускаемся по лестнице. Впереди идёт, вероятно, мой знакомый, которого я почему-то никак не могу узнать. Да и, признаться честно, я не узнаю ничего из того, что здесь наблюдаю. Тем не менее, тело помнит заученные движения, готовясь встать в необходимую стойку, чтобы противостоять неожиданному противнику. Вдруг из моего рукава выползает маленький серенький червячок, гладкое тело которого плавно сужается, начиная с головы. Он обвивает моё запястье и поворачивается ко мне. На его голове выделяются два полупрозрачных кругляшка – большой сверху и маленький под ним. Присматриваюсь и замечаю, что эти кругляшки, будто исчерчены тонкими и частыми линиями, которые обычно можно увидеть на фарах автомобилей. Ступая на следующую ступеньку, я непроизвольно киваю, и червячок, видимо, приняв этот жест за призыв к действию, пару раз пробегается по моему запястью, словно радуясь чему-то, после чего из его “глаз” начинает бить яркий белый свет.

– Выруби его! Мы тут незаметными хотим остаться, – раздаётся грубый голос из наушников, который, скорее всего, принадлежит тому, кто идёт впереди.

Тут же я слегка трясу рукой, на которой сидит червячок, и свет гаснет. Мелкота заползает обратно под рукав.

– Что это ещё было? Что тут вообще происходит? Где я? Кто эти люди? – шепчу я себе под нос.

– Харэ сам с собой трындеть! Говорю же: тише будь, – поступает новое недовольство. – В смысле, “кто эти люди”? Тебе мозги отшибло? Тут, вроде, не должно быть излучения.

Решаю дальше идти молча, просто ожидая, когда мне всё сами объяснят. Хотя, насчёт этого уже закрадываются сомнения. Он обращается ко мне, как к напарнику, значит, я должен знать, что мы делаем. Ну, может всё проясниться, когда мы дойдём до этого “Шута”.

Продолжаем спускаться по лестнице, пока не натыкаемся на выход из пролёта. Попадаем в махонькое неуютное помещение, являющееся перекрёстком коридоров. Прямо по серёдке находится лифтовая шахта, двери лифта выломаны, одна валяется на полу вместе с разным хламом, по типу металлических канистр, деревянных ящиков и прочего мусора, вторая, вероятно, упала вглубь. У входа в коридор, что справа, сидит два человека в более бронированных, чем мой, костюмах. Защитные пластины практически полностью покрывают уязвимые места. И кажется, что эта защита направлена против каких-то опасных животных. Один человек вооружён автоматом, второй – дробовиком, сами выглядят так, будто притаились и выжидают кого-то.

– Чего сидите? Что случилось? – шёпотом спрашивает мой напарник.

Один из них лишь прикладывает палец к противогазу и заглядывает вглубь коридора.

– Давай! – кричит он и выставляет дробовик перед собой.

За ним повторяет и второй человек. Тут же они начинают расстреливать невидимую угрозу, после чего раздаётся звук разряда молнии, сопровождаемый еле слышным хрипом и глухим ударом о пол чего-то, сравнимого по весу с мешком картошки. Хотелось бы глянуть, что это было, но напарник советует мне приготовиться к чему-то. Вдруг, из двух других коридоров начинают вылетать некие сгустки энергии, искажающие пространство за собой, будто оставляя марево. Все трое открывают огонь по ним, я присоединяюсь. Внезапно, всё барахло, что лежало на полу, поочерёдно взлетает. Прямо перед моим носом медленно поднимается ржавая канистра, она плавно парит в воздухе, пока не влетает в меня со всей силы, ударяясь о нагрудник, который нивелирует импульс. Сгустки снуют туда-сюда, угрожающе искря, пока оставшееся старьё “атакует” нас. Очереди, которые я выпускаю в этих странных существ, просто испаряются на подлёте, будто пропадают. Однако, как только я высаживаю в одного такого пол рожка, тот с грохотом взрывается, разбрасывая по стенам и полу, неизвестно откуда взявшиеся, ошмётки плоти, между которыми ещё некоторое время пробегают тонкие яркие искорки. Когда сгустков остаётся совсем мало, тот мой союзник, что с дробовиком, вскакивает и начинает догонять их, чтобы прикончить, сопровождая своё продвижение безумным хохотом. Он убегает в коридор напротив лестничного пролёта, откуда теперь доносится тот же грохот и звук множества мощных выстрелов. Буквально через минуту всё затихает.

Кажется, угроза ликвидирована. Наконец, можно выдохнуть.

Оставшиеся двое встают со своих мест и направляются за тем сумасшедшим. Пока я отхожу от стрелялок, чувствую, как по спине пробегает странный холодок, который, словно велит мне обернуться, чтобы увидеть новую опасность. Хотя я знаю, что за моей спиной – лишь стена, и ничего страшного там нет. Чую, как что-то обхватывает мою ногу.

Ничего страшного – это, скорее всего, тот червяк, который, вроде как, помогает мне. Но, хватка слишком сильная для него. Вдруг, это какая-то новая тварь, желающая меня замочить? Хватило уже этих “полтергейстов”, как их назвал Шут.

Жить захотелось, как никогда. Боюсь даже обернуться или издать малейший звук, чтобы не спровоцировать существо на нападение.

Так, спокойно. Если ещё не утащило – значит, просто осматривает. Оно сейчас, вероятно, меньше всего ожидает, что я резко соскочу с места и высажу в неё очередь. Сделаю всё быстро – можно считать, что спасён.

Вдох, выдох.

Пора!

Стремительно разворачиваюсь на сто восемьдесят, также скоро отхожу гуськом на пару шагов и открываю огонь. Из стены в мою сторону летят кровавые мягкие обрывки, с характерным хлюпаньем падающие на пол. Останавливаюсь и перевожу дух. На звуки выстрелов прибывают мои напарники. Шатаясь из стороны в сторону, поднимаюсь, меня поддерживает человек с автоматом.

– Хе-хе, слушай, что тебе эта малявка сделала, раз ты её так нафаршировал? – с усмешкой спрашивает он, указывая на раскуроченную стену, из которой всё ещё сочиться красная густая жидкость.

Смотрю на неё внимательнее. Рядом валяются короткие тёмные щупальца, в незатронутых местах стены скоплениями виднеются чёрные блескучие округлые образования, чем-то напоминающие глаза.

– Ч-что это б-было? – мой голос подрагивает.

Услышав это, человек заливается смехом.

– Шут, хватит. Ему по мозгам кто-то или что-то проехался. Скорее всего, рядом какой-то излучатель, – с серьёзным тоном говорит первый, кого я встретил.

– Так ты дай ему колесо какое-нибудь, авось пройдёт! Хотя, против излучения только, хе-хе, косячок помогает, – Шут руками показывает, как закуривает и, счастливо улыбаясь, поднимает глаза к потолку.

– Не смешно, – мой напарник молча снимает со спины рюкзак, роется в нём некоторое время, а потом достаёт упаковку, рассчитанную на четыре таблетки, две из которых уже отсутствуют. Протягивает мне всю пачку. – Пока что возьми одну и под язык. Станет хуже – говори.

Молча киваю и беру упаковку. Извлекаю лекарство, кладу под язык. По всей полости моментально разноситься химозный вкус, напоминающий то ли мел с примесью сиропа, то ли побелку с газировкой, учитывая, что ни побелку, ни мел я никогда не пробовал. В момент всё тело слабеет, а сознание расплывается. Пытаясь устоять, я опираюсь о стену, по которой съезжаю к самому полу. Разговоры людей слышаться фоновым белым шумом, картина перед глазами то приближается, то отдаляется, голова начинает неимоверно болеть. Чувствую, как кто-то пытается меня растормошить, но любое касание воспринимается, как болезненный ожог. Хочется закричать, чтобы он отстал, но рот не слушается. В конце концов, боль отступает, сознание мутнеет до такой степени, что всё окружающее кажется каким-то нереальным. Но среди всего этого выделяется одна деталь – маленькая-маленькая синяя точка, будто нарисованная поверх всего. Она плавно приближается ко мне, пока всё остальное темнеет. Вот, уже видно, что это не просто точка, а некий вращающийся объект. Фон чернеет окончательно, остаётся лишь это нечто. Я, наконец, могу понять, что это такое. Синие тонкие рёбра куба, соединённые в углах с внутренним малым кубом, состоящим из ещё более тонких рёбер. Вся структура неестественно двигается, деформируясь в процессе, а после, принимая изначальный вид. Одна плоскость внутреннего куба увеличивается, двигаясь наружу, тем временем противоположная плоскость наружного куба сжимается, двигаясь во внутрь. Таким образов меньший куб “растягивается” и “накрывает” больший, уменьшая его. Но странность этого зрелища никак не волновала меня, скорее наоборот, мне казалось, что так и должно быть.

– Твоя-твоя-твоя-твоя-твоя-твоя-твоя… – раздаются, бесконечно повторяющиеся, слова в голове.

Так продолжалось бы ещё некоторое время, но картина резко сменяется на вид нашей планеты из космоса. Земля на фоне бесчисленного количества звёзд выглядит такой незначительной, но такой красивой. Маленький сине-белый шарик среди бескрайней пустоты, разделяющей небесные тела. Я бы мог смотреть на это вечно, но голос в голове, не прекращающий повторять: “Твоя”, медленно, но верно сводит с ума. Как только я решаю закрыть глаза, чтобы немного отдохнуть от всего, слова исчезают, словно их никогда и не было. Воспоминания обо всём незаметно стираются, оставляя после себя тонкий след из потока мыслей, которые приходили мне в голову. Следуя этому потоку, я пытаюсь вспомнить, что же там было, но, как только удаётся поймать что-то внятное, оно выскальзывает, как мыло из рук. Я пытаюсь снова и снова, но, чем больше усилий я прилагаю, чтобы вспомнить, тем быстрее забываю оставшееся. Силы шевелить мозгами на исходе, но я не прекращаю издеваться над собственным сознанием, пока не понимаю, что тот поток мыслей безвозвратно утерян. Остаётся лишь оставить попытки изменить неизменное и…

Проснуться.

Мой взгляд устремлён в белый потолок моей квартиры. Дребезжание будильника начинает надоедать всё сильнее. С тяжёлым вздохом, поднимаюсь с кровати, выключаю будильник, босыми ногами ступаю на холодный пол. По телу, согретому теплом одеяла, пробегает неприятный холодок. Встаю, потягиваюсь, подхожу к стулу, на спинке которого висит мой пушистый халат, одеваю.

– Ухх, снова тепло, хорошо, – рукой я подтягиваю к своему лицу ближнюю часть халата, чтобы потереть её о щеку. – Приятно. Сейчас не хватает только открыть окно и выглянуть на улицу. Жаль, что в бункере нет такой возможности.

Чтобы окончательно проснуться, я иду на кухню, варю себе кофе в своей старенькой машинке, которая служит мне верой и правдой уже пять лет. Подставляю чашку под кран, нажимаю кнопку. Аппарат, кашлянув пару раз, начинает наполнять сосуд тёмно-коричневой вязкой жидкостью, маня своим бодрящим ароматом. Процедура закончена. Я беру чашку, собираюсь сделать глоток, но вместо этого, забыв, что кофе горячий, обжигаю себе язык.

– Ай! – от резкой боли я вздрагиваю, из-за чего кофе плещется на пол, расплываясь грязной кляксой по белоснежной плитке. – Вот чёрт… Не, не сейчас. Когда вернусь, тогда и уберу.

Пора бы и позавтракать. С такими мыслями, я начинаю искать, что поесть, на моей маленькой кухне, где стоит небольшой круглый деревянный стол, холодильник, электрическая плита, несколько кухонных шкафов и раковина, а самое главное – мультиварка, в которую ещё со вчерашнего дня я загрузил кашу и поставил таймер на утро. Открыв крышку, я вдыхаю чудный аромат свежесваренной каши “Геркулес”.

– Кушай кашу “Геркулес” – … будешь ты здоров, боец!

Поставив кружку, уже с половиной изначального количества кофе в ней, на стол, я беру половник и глубокую тарелку с сушилки для посуды. Ставлю тарелку рядом с мультиваркой и начинаю накладывать овсянку. После этого, решив, что есть простую овсянку – дело не царское, я достаю из холодильника пол-литровую банку малинового джема, добавляю в кашу пару чайных ложек, и ставлю банку обратно. Наконец, можно поесть. Я сажусь за стол на свой единственный стул и с наслаждением начинаю трапезу.

Поев, встаю, мою посуду и иду в ванную. Встав перед раковиной с зубной щёткой и пастой в руках, смотрюсь в зеркало. Уставший тощий человек в отражении, также смотрит на меня. Его зелёные глаза, устало глядят в пустоту. Мешки под этими глазами, создают впечатление, что кожа лица, как будто пытается стечь с черепа, как стекает воск с огарка свечи. Небольшие морщинки на лице молодого меня, говорят о большом уровне стресса в жизни. Не удивительно: работа такая. Зато – прибыльная! Во всём образе выделяется только ровная, максимально короткая, стрижка.

– Ну что, сотрудник первого ранга, охранник точки контроля №3, готов к работе? – более басовитым голосом спрашиваю я у своего отражения.

– Всегда готов! – отвечаю я сам себе и начинаю чистить зубы, а после и умываться.

Водные процедуры завершены, а значит пора собираться. Иду в спальню, подхожу к гардеробу. Внутри меня встречает небольшая горка домашней одежды на дне шкафа, а на вешалке аккуратно висит рабочая форма. Короткая куртка, для большей мобильности, широкие брюки “карго”, с заправленным ремнём, кепка, или правильнее кепи. Всё камуфлированной серой расцветки. На спине куртки, чёрная нашивка с жёлтой окантовкой и надписью “Порядок”. Также на куртке, но уже на плече, другая нашивка, с изображением жёлтой точки, а под ней надпись “№3”, также жёлтым цветом. На другом плече – эмблема Порядка.

Беру форму и кладу её на кровать. В том же гардеробе, в отдельной стопке сложены носки, беру одну пару и также кладу на кровать, садясь туда же. Опять тяжко вздыхаю, пытаюсь максимально отдохнуть сейчас, ведь впереди меня ждёт тяжёлая рабочая смена.

– Пора, весь день не просидишь.

Начинаю одеваться. Собравшись, иду к выходу из моей квартиры. Натягиваю свои чёрные начищенные берцы, взглядом прощаюсь с моим “логовом” и выхожу, прикрыв дверь.

Снаружи меня встречает неизменный коридор с серыми стенами и плиткой на полу. Жилая зона…

Что будет, если огроменный город впихнуть в относительно небольшое пространство? Она и получиться.

Дохожу до лифта, который находиться в главном коридоре этажа, поднимаюсь на тридцать восемь уровней и покидаю квартирную часть этого муравейника, попадая в его военную зону, вернее, “Зону основного профиля”. Проходя в отсек охраны точек контроля, ищу дверь с подписью “Помещение №4 Арсенал”, чтобы забрать своё снаряжение.

Может последовать логичный вопрос: “Почему простому рядовому могут выдать вооружение без надзора вышестоящего по званию?”. Ответом на это является другой вопрос: “А кто сказал, что надзора нет?”. Весь бункер, а уж тем более его важнейший отдел, напичкан камерами, которые фиксируют каждого проходящего, тут же сверяют лицо с базой данных и определяют, кто идёт. Скрыться невозможно физически. А надеяться на человеческий фактор – бессмысленно. За всем следит машина, искусственный интеллект. Ну, что тут сказать? Порядок!

Пока я слоняюсь по длиннющим коридорам бункера, решаю немного поразмышлять о предстоящем рабочем дне.

Интересно, что на этот раз расскажет мне наш болтливый каптёр, который всегда обо всём узнаёт раньше всех и тут же спешит поделиться с сослуживцами? И что удивительно, и никак не вписывается в моё понимание, но та информация, что вылетает из его щербатого рта, зачастую бывает пока неизвестна ни командованию, ни даже разведке. В прошлый раз говорил про каких-то колёсных агентов, в позапрошлый что-то про командующего. Ему это сниться или он на ходу придумывает? На самом деле он довольно полезный источник информации. До меня, как до простого часового на точке контроля, все интересности о новых агентах доходят очень долго, а так, я могу узнать всё из вторых уст. На вопрос: “Откуда?!”, следует неизменный ответ: “Да сорока на хвосте принесла”.

Неожиданно, слева от меня проноситься какой-то человек. Он идёт очень спешной походкой в ту же сторону, что и я, из-за чего его лицо я разглядеть не успеваю. На фоне других этот индивид выделяется своим, странным для этих мест, нарядом. Чёрное пальто, серая фетровая шляпа федора, чёрные брюки и чёрные лакированные ботинки. Решив остановиться и посмотреть ему вслед, я замечаю на его руках кожаные перчатки всё того же чёрного цвета.

– Странный какой-то. Куда это он так торопиться? – я пожимаю плечами и продолжаю свой привычный утренний путь.

Коридор наконец доводит меня до нужной двери. Стучусь, захожу. Внутри меня встречает знакомое лицо. Сидящий выглядывает, как будто из-за прилавка, в родной для себя каптёрке.

– О, Михалыч! Наконец проснулся, – весёлым дружелюбным и немного басовитым голосом приветствует меня упитанный розовощёкий мужчина лет тридцати, протягивает руку и задорно подмигивает хитрющими прищуренными глазками.

Его и так припухлое лицо становиться ещё более широким благодаря осветившей его улыбке. Одетый в ту же форму что и я, он сидит на стуле и попивает что-то из своей фляжки.

– Да, здарова, Ящик, я что-то пропустил? – протягиваю ему руку в ответ.

Тот с силой хватается за неё и сжимает так, что она начинает нездорово похрустывать. Я уже было тяну кисть назад, чтобы прекратить это болезненное приветствие, но расплывшаяся в улыбке морда не желает сдавать позиции. Наконец, когда каптёру надоедает смотреть на мою гримасу боли, он, немного посмеявшись, всё же отпускает мою бедную руку, которую я перестал чувствовать ещё на пятой секунде этого зажима в тисках.

Кличка Ящик ему была дана не просто так. Судя по его рассказам, где бы он не оказался, всё время становился следящим за складом. Совпадение? Он считает, что это его предназначение.

– Как всегда. Тут один перец нарисовался, я тебе хотел о нём рассказать.

– Я тоже только что встретил одного странного человека, – скорчив важное лицо, говорю я.

– Да ты что? Ну давай, рассказывай! – он уселся поудобнее и, в нетерпении забарабанив пальцами, сделал из фляжки быстрый глоток.

– Этот мужик был одет в чёрное пальто и шляпу. У нас так ни один не ходит. Возможно, конечно, начальство придуривается, но маловероятно.

– А, так ты об этом! – он оживился. – Я тебе о нём и хотел рассказать.

– Это кто такой?

– Ты не знаешь? Ну, деревня… Хотя, чего я удивляюсь? Ладно, слушай. Это новая разработка, ШТИР-42 называется. Искусственный интеллект в робо-теле. Говорят, прыгает на десять, а то и двадцать, метров в высоту, бегает быстрее служебных машин, а силищи у него столько, что может лист металлический в канат свернуть! – с энтузиазмом рассказывает Ящик.

– Это-то понятно, а польза-то от него какая?

– Ну, скажешь тоже, – он отмахнулся рукой. – Я же тебе говорю – искусственный интеллект! Он прирождённый тактик. Особые поручения выполняет. А ещё говорят, что к нему само начальство,– он показал пальцем вверх. – прислушивается.

– Важная шишка. Можешь мне экипировку выдать? А пока рассказывай-рассказывай.

Он встаёт со стула и направляется вглубь своего склада. Возвращается уже с крупным вещмешком в руках, помеченным номером “24”, и передаёт мне.

– Так вот, он зачем-то в наш отсек наведался. Никто не знает зачем, а спрашивать боятся, мало ли чего удумает железная башка?

– И правильно делают: нечего от работы отвлекать. Мужик-то занятой, видать, – достаю из мешка всё необходимое оборудование и начинаю экипироваться.

– Не то слово! Ты представь только, что он делает на своих заданиях. Кстати, о заданиях, ты слышал, что Исполина дня три назад наконец… это-самое? Обезвредили, скажем так, – картинно закатывает глаза, высунув язык и многозначительно проводит пальцем по горлу.

– Чего? Гонишь! – от неожиданности у меня из рук выпадает защитная пластина, что крепиться на голень.

– Зуб даю на отсеченье! – он оттягивает кожу у рта и сверкает золотой фиксой. – Говорят, что ШТИР его и уделал со своими тессерактами и группой техники на поддержке.

– Что ещё за “тессеракты”? – напяливаю на башку шлем с толстым прозрачным забралом.

– Так это же его спецотряд, “Тессеракт” называется. Командование вверило ему группу из самых опытных гибридов, что вообще есть, а тот их экипировал по последнему слову техники своими новейшими разработками. И вот, как я и говорил, с этим отрядом и поддержкой вертушек с “коробочками” смогли успокоить громадину.

– Даже Цербер с ним не сладил, жаль пёсика, хороший был. Особенно средняя, так на моего Тузика похожа была, – я тяжко вздыхаю. – Как только узнал о нём, сразу подумал, что он точно Исполина сможет побороть, а тут вот оно, как вышло…

– Все так думали. Особенно, как он уходил с поля боя… – каптёр печально разглядывает гравировку на своей фляжке. – Ладно, ты уже закончил? Давай, пушки бери да мешок мне возверни на базу.

– Сейчас-сейчас, погоди ты! – достаю своё вооружение.

Подушки “Сон”… На вид – смешная штука, если смотреть на неё, как на оружие. Первой мыслью было: “Учёные совсем из ума выжили, подушками агентов обезвреживать, до чего додумались”. А оказалось, что полезная фиговина. Кинул на дорогу пять штук и стоишь себе. Не паришься. Мелких подушка обезвреживает на раз. Со средними, конечно, посложнее, но тоже работают, а большего требовать не имеет смысла.

Закрепляю эти мешочки на бронежилете и достаю два небольших пистолета внешне полностью идентичных.

ПсВ и ПКВ – два брата-акробата. Первый – пистолет с вакциной, стреляет на средней-близкой дистанции небольшими дротиками, которые обезвреживают агентов. Второй – пистолет с колючей водой, предназначен для “обездвиживания чугунных агентов путём частичного растворения их брони”.

Помещаю оба в две кобуры на поясе, вынимаю из вещмешка основное оружие.

ВсВ-2 или, если по-человечески, – Винтовка с вакциной модель два. Я много пушек в своей жизни повидал, но эта… нечто. Внешне похожа на АК-12, но дуло длинное и толстое. Причём в нём сделаны выступы, похожие на шайбы, как будто ими пушку зарядили, и они там застряли. Говорят, что оборудование довольно хрупкое и ни в коем случае нельзя допускать попадание в него воды. Один наш однажды её сломать умудрился, так изнутри у неё куча проводков вывалилась, а те самые “шайбы”, оказывается, магниты электронные. Видимо, ими пуля и разгоняется. Магазин сдвоенный. Одна половина под патроны, другая под аккумулятор. Оптический прицел шибко наворочен. Во-первых, встроен в винтовку. Во-вторых, имеет кучу разных регуляторов. Нас, правда, не учили, как ими пользоваться. Сказали, что нам они не нужны будут. Это, мол, только для профессиональных снайперов. Однако, хотелось бы узнать, как вся эта лабуда работает.

Просто беру винтовку в руки и передаю Ящику мешок.

– Ну что, сотрудник первого ранга, охранник точки контроля №3, готов к работе? – с улыбкой на лице спрашивает он.

– Всегда готов! – отвечаю я, уже не сам себе. Поворачиваюсь в противоположную от него сторону и ухожу.

– Агентов тебе подобрее! – говорит он мне вслед.

Я сворачиваю налево по коридору, следуя на точку сбора.

Не зря всё же решил контракт подписать. На нашу точку вообще редко нападения бывают, считай и делать особо ничего не надо. Пару раз пострелял, а потом по два-три дня всё тихо. А какое вознаграждение за службу, м-м-м. После окончания конфликта обещают гарантированное рабочее место в организации “Порядок” или в других государственных организациях, полностью бесплатное обучение выбранной профессии в одной из этих организаций, а если не желаешь работать на государство и нужное образование у тебя уже есть, то предоставляются крупные ежемесячные выплаты. А уже сейчас я получаю возможность забронировать любой товар, чтобы никто не взял его раньше времени и не пришлось ждать следующей партии. В общем, Порядок заботиться о своих подчинённых, как только может. Собственно, из-за этого я и подписал контракт. Есть, конечно, те героические люди, которые пошли на это, ведь “Настала пора отдать долг Родине” или “Защитить своих близких – это обязанность каждого уважающего себя человека”. Для меня хватает, скажем так, материального стимула. Мне на самом деле очень крупно повезло. Родился в секретном городе, где оборонных предприятий выше крыши. Тут мне и работа постоянная и, если что, такая безопасность, что мама не горюй. Одно огорчает – дальше ворот КПП весь мир для меня “терра инкогнита”. А хотя, что мне с той “терры”, где родился – там и пригодился. В новостях, конечно, многое рассказывали, но, кто готов новостям верить?

Вся процедура вывода нас на точку контроля прошла как-то мутно. Я её уже наизусть заучил, даже не помню, как смотрящий нас строил. По пути встретили “полуночников”, так принято называть часовых, дежурящих ночью. Нам, конечно, легче в этом плане. Я вот никогда на своей точке в ночную смену не был. Интересно, каково там? Нужно будет потом у одного из этих парней поподробнее расспросить, что там да как.

Доезжаем на БМПшках до родной моей точки контроля №3, находящейся на перекрёстке городских автодорог. Над ней возвышается тонкая высоченная, даже выше Пуль, антенна, по самому шпилю которой изредка пробегают искры. Подавитель агрессии “Связь” – революционная технология, если не сказать большего. Наконец, Порядок смог придумать, как можно лечить агентов без вакцины. Это было бы идеальное оружие против них, но, как всегда, есть один нюанс. Чтобы обезвредить группу агентов, ей нужно зафиксироваться на них и поразить волной определённой частоты, после чего необходима перезарядка, которая длиться около минуты. Очевидно, что если агентов больше чем одна такая группа, то и действия одной антенны точно не хватит. Ещё стоит учесть, что против плывущих она, по неизвестной причине, не работает, а значит, что один такой сможет запросто её “спилить”. Так что, взять и понаставить везде кучу таких антенн, забыв про всякие точки контроля и часовых на этих точках, просто не будет иметь смысла.

Кстати, насчёт часовых. Тимоха, так зовут одного из наводчиков, как всегда, на своей турельной установке любимой. Нравятся же ему большие пушки, может, комплекс какой? Я вот простые предпочитаю. На самом деле, никогда не видел, как эта громадина стреляет, а он рассказывал, что доводилось ему плывущих сшибать. Говорит, стоящее зрелище. Со вторым, который на такой же пушке сидит, я не очень общаюсь: странный он какой-то, даже не знаю, как объяснить. Просто странный.

Смотрящий наш – мужик суровый. Никогда нам спуску не даёт, зато управляет чётко. Под его руководством ещё ни один боец глупостей не совершал, умеет он командовать нашей оравой из тридцати с лишним человек.

Спокойно стою на своей позиции, в ус, как говориться, не дую. Внезапно, замечаю вдалеке какое-то движение. Походу дроны летят, плохо дело.

– Приготовиться к бою! – командует смотрящий точки.

Встаю в наиболее удобную стойку, прижимаю закреплённую на сошках винтовку к плечу, уже готов целиться и стрелять, но никого пока не видно. Жду. На втором от нас перекрёстке собирается толпа агентов. Туча малых, горстка средних и парочка больших. Они уже стремятся в нашу сторону. Целюсь в одного из больших, стреляю. Точное попадание, но для такого здоровяка нужно, как минимум, четыре дротика.

Неожиданно, вся толпа резко сворачивает с маршрута и бежит по левой, относительно меня, дороге. Некоторые из них падают по пути, видимо, мои товарищи не отстают и тоже отстреливают котяр. За ними на большой скорости проноситься один человек, но погодите… Чёрное пальто, шляпа… Это снова ШТИР! Уже второй раз за день вижу его!

Однако, рано радоваться. Плывущие нагрянули. Никогда их не видел. Такие белые и большие. Нам показывали их на видеозаписях, но вживую… Всё совершенно иначе. Правда, нам не говорили, что они могут переносить по воздуху своих огроменных сородичей. Прижав к своему белоснежному брюху массивную спину пассажира и поддерживая лапами его нижнюю часть тела, один из плывущих “везёт” большущего агента. Шерсть последнего в основе своей серая с частыми чёрными или белыми полосками, тёмный на конце хвост намного толще, вернее пушистее, чем у остальных агентов, относительно короткие, но мощные, лапы выделяют здоровяка, как крепко сбитого тяжёлого бойца. На голове видны малозаметные крохотные ушки, практически полностью закрытые пышной шерстью. Очень уж он походит на Исполина всем своим видом, а сверкающие жёлтые глаза и хищнический взгляд только подтверждают это сходство.

Тимоха начинает стрелять. Сбивает одного плывущего. Он медленно опускается на землю, как пушинка, а потом также медленно начинает уменьшаться. Странные всё-таки существа, эти агенты. Та пара летающих, что несут с собой агентов, резко отпускают их прямо на землю. Те в свою очередь с грохотом приземляются на дорогу, оставляя на ней глубокие трещины и вмятины, и вальяжной походкой уже шагают в нашу сторону. Открываем огонь по ним, но, к нашему удивлению, дротики отлетают от их тел. В это время Пули заняты новоприбывшими плывущими, из-за чего не могут нам помочь.

– Смотрящий, цели не пробиваются, что прикажете предпринять? – обращается наш командир к вышестоящему по званию.

– Отставить огонь! – командует тот в ответ.

Прекращаем стрелять, агенты не останавливаются. Внезапно, прямо из окон высоток, что стоят вдоль дороги, начинает идти белый газ, медленно заполняя собой всё пространство и покрывая котов непроглядным туманом.

Точно! Распылители! Ну, теперь-то вы точно отстанете.

Тем временем, с двух сторон на точку контроля двигаются крупные группы средних и больших агентов.

– Пятеро на западную, пятеро на восточную, живо! – командует нам наш младший смотрящий.

Занимаем позиции и отстреливаем нападающих один за другим. Некоторые пачками падают на землю, видать, подавитель всё же работает, но и мы не отстаём. Целюсь, стреляю. Первый, второй, третий. Я, на самом деле, хорошо с оружием умею обращаться. В армии, кликуху дали “Стрелок”, до сих пор иногда по ней обращаются. Меня хотели даже снайпером в спецотряд взять, но со зрением туговато. Хотя, я бы и так не пошёл, тут местечко потеплее как-никак.

Вдруг, вижу, что кто-то прыгает по крышам многоэтажек. Похож на человека. Неужели, ШТИР уже справился с той толпой? Такие высокие прыжки, видимо, он пытается допрыгнуть до плывущих. У него получается, он забирается на морду одного и… просто глядит ему в глаза? Что это за приём такой? Перепрыгивает на другого и повторяет то же самое. Те Плывущие, с которых спрыгнул ШТИР, начинают снижаться, ложась на землю и уменьшаясь. Даже не знаю, как он сумел такое провернуть. Я просто стою и смотрю на всё, что твориться в небе, с разинутым ртом. Агенты стреляют лазерами в разные стороны, пытаясь попасть в робота. Ничего не выходит. Тут, моё внимание переключается на затуманенную нестабильной вакциной дорогу, которая постепенно рассеивается и показывает силуэты тех самых микро-Исполинов. Так же не напрягаясь, они выходят из облака белого газа. На их мордах видны странные маски, хотя нет… Это живые существа! Похожи на больших мокриц. Такие же светло-бежевые сегментированные панцири и противные усики, торчащие сверху и частично закрывающие обзор агентам. С хвостовой части тела существ свисают довольно большие овальные кожаные мешки. Как только здоровяки полностью выходят из облака, мешки существ сдуваются, а потом быстро втягиваются в тело. Сами же мокрицы уползают под брюхо котяр, скрываясь в их шерсти.

С классическими агентами мы уже расправились, но эти громады, кажется, не намерены отступать. Освободившаяся от отстрела плывущих турельная установка переводиться на ближайшего к нам агента и стреляет. Шприц точно попадает в тело, после чего кот падает на землю. Глянув на своего товарища, второй агент начинает рычать. Зрачки его сужаются, хвост поднимается к небу. Резко он срывается с места и бежит в нашу сторону. Пуля не успевает навестись на него и промахивается раз за разом. Он всё ближе. 300 метров, 200, 100. Совсем близко. На всей скорости он влетает в нашу северную стену и разносит её в пух и прах. Обломки от стены разлетаются в разные стороны, задевая нескольких часовых. По инерции он продолжает движение и врезается прямо в антенну, отчего тут же вырубается. Качнувшись несколько раз, конструкция начинает заваливаться то в мою, то в противоположную сторону. Её раздробленное основание сильно искрит, а верхушка наоборот гаснет. В конце концов её перевешивает, и она летит на меня. Ужас пробирает до костей и не даёт пошевелиться, чтобы отбежать. Хотя, уже поздно, попытаюсь рыпнуться – попаду под одну из её тонких, но не менее тяжёлых, балок, которая точно раздавит меня в лепёшку. Собственно, не рыпнусь – тоже буду раздавлен. Патовая ситуация. Дрожащим коленям всё сложнее удержать моё тело, ноги подкашиваются. Я закрываю глаза и руками защищаю голову, понимая, что это вряд ли поможет. Чувство, что вот-вот меня размажет по платформе, усиливается с каждой секундой. Но время, будто специально замедлилось, чтобы я подольше побыл в таком состоянии.

Сжавшийся я лежу на полу уже несколько секунд, как меня должна была пришибить “Связь“. Открыв глаза, вижу перед собой ШТИРа собственной персоной. Он держит надо мной обвалившийся подавитель. Неужели, он решил спасти именно меня? Почему?

– Сотрудник первого ранга, охранник точки контроля №3, вставайте, – электронный неживой голос, подстать машине.

Поднимаюсь, отбегаю от злосчастной антенны подальше, отряхиваюсь и осматриваю всё вокруг. На точке царит полная разруха: северная стена уничтожена; одна из Пуль задета упавшей антенной, около которой со шприцом в боку спит здоровяк, обрушивший её; раненным часовым пытаются оказать первую помощь. Резкий грохот заставляет меня обернуться. Там, где ШТИР стоял секунду назад, уже никого нет. Лишь далеко на фоне я замечаю, как маленькая чёрная фигура скачет по крышам высоток. Проводив его взглядом, я спрыгиваю с верхней платформы стены и подхожу к смотрящему поинтересоваться ситуацией. Он сидит на ящике с боеприпасами, подперев кулаком подбородок.

– Сотрудник второго ранга… – меня перебивают.

– Говори уже нормально. Чего хотел? – как-то печально и одновременно раздражённо глядит на меня.

– Что делать-то будем?

– С начальством связываться, что ещё? Лишь бы меня с должности не спихнули… С вас же другой смотрящий живьём шкуру спустит. Жалко мне вас, – он опускает голову.

– Да ничего не будет, чего вы расстраиваетесь? Я считаю, мы хорошо справились, даже живы все, – я показываю рукой на своих, весьма потрёпанных, товарищей.

– Надеюсь, – с такой же грустной интонацией говорит смотрящий.

Он встаёт, достаёт из кармана на брюках рацию, нажимает на ней несколько кнопок, и начинает говорить в микрофон гарнитуры, которая надета на голову.

– Сотрудник второго ранга, смотрящий точки контроля №3 вызывает сотрудника третьего ранга, следящего точек контроля. Отбили нападение, потерь среди личного состава нет, есть раненые. Также пострадало оборудование: подавитель агрессии “Связь”, северная стена, турельная установка “Пуля”, требуется ремонт или замена. Какие будут дальнейшие указания? Приём.

Не слышно, что ему ответили.

– Понял. Ожидаем, – он снова нажимает на рации те же кнопки, но в обратной последовательности, и кладёт в карман.

– Ну как?

– Сейчас приедут собирать агентов, за одно подвезут работяг, чинить будут. Ждём, – он снова садиться на ящик с боеприпасами.

– Ясно. Я пока осмотрю точку, вдруг кто-то ещё остался.

– Валяй, но чтоб через десять минут был здесь! – махнув рукой в мою сторону, он вновь опускает голову.

– Понял, товарищ смотрящий.

Преодолев разрушенную стену, шагаю в сторону одной дворовой улочки. Всегда, когда появляется возможность, я по ней прогуливаюсь. Пусть это сильно не по уставу, но замечаний ещё никто пока не делал, значит, ничего не нарушил. Не пойман – не вор. Место это тихое, приятное, однако, сейчас я слышу какое-то странное шуршание. На этой улице посажено много различных растений, но от ветерка они шуршат не так громко, как сейчас. Я оглядываюсь вокруг, но никого не замечаю. Вдруг, когда снова поворачиваюсь вперёд, вижу перед собой малого агента, сидящего на дорожке, выложенной бежевой узорчатой плиткой. Я, практически беззащитный, перед этим монстром, готовым напасть на меня. Пусть никого не смущает их миловидность. Агенты крайне сильные и жестокие. Но он просто сидит и смотрит на меня. Потом поворачивает голову набок, как будто что-то спрашивает. Я показываю указательным пальцем на себя, делаю вопросительное лицо и спрашиваю.

– Я? Тебе что-то нужно?

Пистолет достать не успею, поэтому очень сильно надеюсь на ответ, ведь, если он заговорит со мной, значит что-то точно не так, ведь агенты до вакцинации не говорят. А раз что-то не так, может быть и не станет на меня набрасываться? Да, я довольно позитивный человек. Готов придумать что-угодно, лишь бы спасти свою шкуру.

Он говорит что-то на своём языке, в котором часто произносится звук “мяу”, и показывает лапой мне за спину.

– У меня за спиной, верно? – я медленно оборачиваюсь, одним глазом следя за агентом.

Сзади меня что-то чёрное, я замечаю это боковым зрением, до того, как повернуться полностью. Я резко переношу свой взгляд обратно на агента и вижу его испуганную мордочку. Тут же он прыгает в гущу растительности и скрывается в ней. Переведя дыхание, я всё же решаюсь обернуться. За моей спиной стоит ШТИР-42, который просто молча глядел мне в затылок.

Теперь я могу внимательно его осмотреть. Лицо человека лет сорока, не меньше. Но взгляд… странный, не живой. Смотрит прямо в душу. Густые брови, довольно длинный аристократический нос, слишком идеальный. Под пальто белая рубашка с серым галстуком, на неё накинута серая жилетка, с чёрным узором. Странно, что одежда не порвалась от его активных движений, видимо, крайне эластичная. Почему-то весь его вид какой-то чёрно-белый, как будто он снимается в очень старом кино. Даже кожа на лице серая.

– Сотрудник первого ранга… – он вращает кистью руки, как бы намекая на то, чтобы я представился.

– Стрелок, – не подумав, выдаю я. – Эмм, то есть, Константин Михайлович.

– Стрелок, вы только что покинули место службы и чуть не были убиты агентом. Мне стоит сообщить о вашей оплошности смотрящему точки контроля №3, – абсолютно нейтральный голос, в котором даже не слышно какого-то осуждения или каких-либо других нот. – Однако, вы необходимы мне именно на этой должности, так что я наоборот постараюсь сохранить вашу репутацию, как сотрудника. Имейте ввиду, что я не всегда смогу вытаскивать вас из подобного положения.

– Я п-понимаю, ШТИР-42.

– Возьмите это, – робот протягивает мне маленький чёрный шарик, размером с бильярдный. – Вы должны сохранить его и отдать мне, когда я попрошу. Всегда носите его с собой, я могу подойти в любое время. Никому не рассказывайте о нём и, тем более, не докладывайте об этом своему начальству. Вы поняли?

– Д-да, – я ошарашенным взглядом смотрю на него и беру шар. – П-понял.

Он разворачивается и на большой скорости уходит в неизвестном мне направлении.

Ещё некоторое время я в ступоре стою на одном месте, не в силах пошевелиться, держа в руке этот шарик. Решаю рассмотреть его повнимательнее. Глянцевая тёмная поверхность, похожая на стекло. Если вглядеться глубже, заметно что-то серое, металлическое. Вероятно, внутри что-то важное, лучше лишний раз не трогать. Убрав шар в карман брюк, возвращаюсь на точку, мало ли чего ещё может случиться.

Бригада ремонтников, прибывшая на место, занимается починкой стены, вакцинированных агентов не видно, видимо, их уже забрали. Дальше служба проходит спокойно до самого вечера, когда нас сменяет другая группа, выспавшаяся за день. Топаю сдавать оборудование Ящику, просто с диким желанием рассказать ему всё, что произошло сегодня. И вот я подхожу к его каптёрке, снова наблюдая его довольную ухмылку.

– Ну что? Отслужил, солдатик?

– Да. Знаешь, теперь мне есть, что тебе рассказать. Сегодня на службе ТАКОЕ было, – конец предложения я выделил особой интонацией, чтобы заинтересовать товарища.

– Хе-хе, что же случилось ТАКОГО? – ехидно передразнивает он.

– А вот… – я рассказал ему про весь свой день. Про то, как ШТИР прогнал обычных агентов, про то, как он сражался с Плывущими, про то, как он дважды меня спас, не забыл упомянуть и новый для меня вид агентов. А вот про шар, я решил умолчать, хоть и очень хотелось поделиться этим с кладовщиком.

– Микро-Исполины, говоришь? – он скептично смотрит на меня, прищурив глаза. – С жуками на морде, да? Интересно, определённо интересно, – он достаёт из-под стола маленький блокнотик и карандаш, после чего начинает записывать.

– Не то слово! Эти здоровяки несколько минут находились в облаке нестабильной вакцины, а им хоть бы хны!

– Нда… Такого я, признаюсь честно, ещё не слышал, – постукивая пальцами по столу, с серьёзным лицом говорит он. – Но, знаешь, у меня снова есть для тебя одна очень интересная новость.

– Слушай, я и так сегодня уставший, давай потом как-нибудь? – некая жалобность проскочила в моём голосе.

– Да ты послушай только! Короче, руководство, наконец, смогло найти для вакцинированных агентов применение. Их уже смогли назначить на некоторые работы, где работники-люди их обучают. Так вот, сейчас запущена одна очень интересная программа. Адаптация агентов к социуму. В общем, любому гражданину предлагается разместить в своей квартире одного агента и жить вместе с ним, пока для них не построят отдельную жилую зону. Естественно, тем, кто в этой программе поучаствует предоставят особые льготы, но не это важно. Сам подумай, у тебя в сожителях будет настоящий агент! Можно столько всего спросить у него… Однако, главная задача – социализация агента и приучение его к ритму мирной жизни. Как-то так. Что скажешь? – весело улыбнулся мне каптёр.

– Скажу, что я хочу лечь на кровать и отрубиться, – я протяжно зеваю.

– Ясно всё с тобой. Ладно, отдавай форму и иди спи. В мешок сам сложу.

Не спеша прохаживаюсь по затемнённым, в соответствии со временем суток, коридорам. Есть в этом какая-то своя атмосфера. Либо, это влияет дикая усталость. В любом случае, наконец, я оказываюсь дома. Моё логово… Сейчас у меня просто огромное желание плюхнутся на родную кровать. Но, сначала надо приготовить ужин и убрать то кофейное пятно. Эту часть я, пожалуй, пропущу, мои уставшие мозги не выдержат проговаривания каждого моего действия, и я просто отрублюсь, пытаясь пожарить котлеты и сварить гречку.

Все дела сделаны, а значит я готов ложиться спать. Немного омрачает этот момент осознание того, что мне снова может присниться этот жутковатый сон. Хотя, нет, не омрачает. Честности ради, это было даже интересно. Какие-то фантастические существа, будто мне их в реальности не хватает, странные люди, считающие меня знакомым, а может и другом, этот чудной куб, так похожий на тессе…

На полуслове мой поток мыслей обрывается, и я засыпаю.

Инцидент №16 "Давно не виделись"

Очередь. Ожидание убивает. В этом помещении уныло всё: пол, выложенный блёклой кафельной плиткой, стены, выкрашенные кремовой краской, похожей на простую побелку, неудобные белые сидения, ещё более стерильный запах, чем в остальном бункере, и, конечно, печальные бледные лица таких же, как я, пациентов. По коридору снуют туда-сюда медработники, словно призраки, неприятно цокая или громко топая по плитке. Собственно, так видят их только мои уставшие глаза. Такой карнавал мутных пятен ещё быстрее приближает момент, когда я усну. Мои веки начинают тяжелеть и поддаваться притяжению. Я откидываюсь на спинку кресла и, сложив руки в большой средний карман толстовки и положив рядом свой номер в очереди, закрываю глаза.

Постепенно блаженство растекается по всему телу. Сидение становиться более удобным, воздух уже не режет ноздри своим лекарственным запахом, цоканье и топот людей больше не раздражает. Вот оно, прекраснейшее преддверие царства Морфея. Возможность окунуться в это великолепное состояние, когда ничто больше не волнует, ничто не имеет значения. Но начинает беспокоить какое-то странное чувство, будто кто-то находиться рядом. Чувствую, как этот некто трогает меня за плечо и пытается растормошить. Волшебное состояние утеряно. Чтож… Остаётся лишь открыть глаза, что я и делаю. Перед собой вижу кошачью морду, смотрящую на меня широко раскрытыми, бегающими туда-сюда глазами.

– Эмм, вы уснули. Сейчас ваша очередь, – голос этого агента, на котором надета аккуратная голубая рубашка и выглаженные серенькие брючки, крайне неуверенный и даже растерянный. Видно, что он пересиливает себя, чтобы продолжать со мной говорить.

– А? Да-да, моя, – уверенно отвечаю ему. – Благодарю.

Встаю и направляюсь в сторону нужной двери, краем глаза заметив косившихся на меня котов. Захожу в уже знакомый кабинет. В нём стены и пол такие же как в коридоре – унылые. Пространство слабо освещено лишь потолочной встроенной лампой. У стен – разнокалиберные шкафчики с какими-то книжками и препаратами, слева от входа на тонких металлических ножках стоит кушетка. Напротив входа – стол, за которым сидит доктор Безмятежев.Человек преклонных лет одетый в классический медицинский халат и забавную шапочку. На краю стола притулился органайзер для файлов с огромным количеством различной макулатуры. Там же сетчатая подставка для ручек, на дне которой валяется пара свёрнутых комков бумаги. Сам доктор Безмятежев, сидя на своём старом деревянном стуле и периодически поправляя круглые очки, щурится в монитор и что-то набирает на клавиатуре. Не замечая меня, он тяжко вздыхает и начинает полушёпотом ругать современные технологии.

– Эхх, что ж с этими компьютерами делать-то, как хорошо раньше было: всё на бумаге, всё видно. А ведь говорили ещё, “Что вы, Максим Иванович, до нашей-то больницы технологии долго ещё не доберутся. Не бойтесь, на ваш век бумаги хватит!”, – бормочет он, после чего снова приступает печатать.

– Здравствуйте, – тихонько говорю я, не желая отвлекать его.

– А? – он оборачивается в мою сторону. – Ах, да! Прошу прощения, совсем заработался. С этими компьютерами!.. – он грозит кулаком в сторону монитора. – А ты, Васька, присаживайся-присаживайся.

Максим Иванович – психиатр с огромным стажем, специалист в своей области и просто умный человек, пользующийся уважением среди всего коллектива. На первый взгляд, он довольно скептически относиться к новым технологиям и различным решениям. Однако, он стал первым человеком, решившим принять участие в программе социализации агентов в обществе. Какого агента к нему приставили? Одного из самых надоедливых, по его словам, – меня.

– Охх, эти проверки на наличие симптомов скоро сведут меня в могилу! Ну надо же до такого додуматься, ты представь! Ладно, что каждую неделю нужно проверить по пятьдесят этих дурней, так ещё и по каждому бумагу написать. А знаешь где эту бумагу написать нужно? На компьютере их проклятом! – когда этот человек злился или просто негодовал, он очень активно жестикулировал и часто поднимал кустистые брови, как бы удивляясь, из-за чего его аккуратная белая шапочка постоянно заползала на самую макушку, где и оставалась, пока он этого не замечал.

– Да ничего не говорите, Максим Иванович. Такие уж времена, – когда доктор снова начинал рассуждать о своей любимой теме споров – технологиях, он мог не прекращать говорить несколько часов. Я же научился избегать затяжных дискуссий тем, что просто соглашался с ним во всех его доводах. И старику не обидно, и я очередь не задерживаю.

– O tempora, o mores… – он перевёл взгляд на молочного цвета стену, “зависнув” в одном положении. – Чтож… Давайте приступим.

Я давно запомнил эту процедуру. Сначала встать в максимально неустойчивую позу и вытянуть руки вперёд, потом подержать глаза широко раскрытыми, пока врач их проверяет, снова встать в неустойчивую позу, но уже другую, и наконец, скороговорки. Самая моя нелюбимая часть проверки, постоянно путаюсь. Главное – чтобы голос не дёргался, остальное не сильно важно. Правда, был у нас один паренёк. Заикался часто. Так ему чуть третий уровень лечения не назначили. Говорят, после него отходняк неделя, если не дольше.

Следующий этап проверки – вопросы. Иногда они как бы “заставляют” ответить неверно. Звучат так, что логически догадаться до желаемого ответа невозможно. Приходиться отвечать честно.

– Итак, представьте ситуацию: вы живёте в тот период истории, когда обычному населению не хватает пищи. Вы пришли в распределительный пункт, где всем нуждающимся раз в неделю выдают определённые наборы на выбор. Есть два варианта: сбалансированный набор, содержащий в себе разные продукты и составленный специалистами, и второй – менее сбалансированный и более нацеленный на элементарное утоление чувства голода, вероятно, даже вредный. Второй набор содержит количество пищи, которой вам хватит на неделю. Первый же набор составлен ровно на пять дней. Выбрать можно только один. Ваш ответ? – доктор внимательно смотрит мне прямо в глаза, мягко улыбаясь.

Что это за вопросы такие? Так, ладно, нужно сосредоточиться. Набор можно взять только раз в неделю, значит логично выбрать второй. Однако, если я долго буду питаться чем-то вредным, то заработаю проблемы с желудком или ещё хуже. В такой ситуации болеть – явно плохое решение. Получается, лучше поголодать? Тоже может не сработать. Те же проблемы с желудком. Значит, чередовать. Но вопрос в том, что я буду брать сейчас, технически не имеет смысла, – это окажет слишком малое влияние. Но к голоданию привыкать нужно постепенно.

– Второй! – уверенно восклицаю я.

– Так… второй. Прекрасно, – с улыбкой на лице говорит он и начинает печатать на клавиатуре. Закончив, он поворачивается ко мне. – Проверка окончена, но погоди секунду. Ответь мне на один вопрос, – сложив руки в замок, он уже серьёзно смотрит на меня – Ты помнишь что-нибудь из своей прошлой жизни до вакцинации?

В кабинете резко повисает мёртвая тишина. Такая тишина, что слышно гудение лампы на потолке и компьютера под столом. Различается даже болтовня других агентов и медработников в коридоре. Губы Безмятежева сжимаются, глаза глядят точно в мои, будто выискивают там ответ на вопрос, слегка нахмуренные и подрагивающие брови выдают его беспокойство, морщины на лице, словно становятся ещё глубже, делая лицо старше на пару лет.

Он никогда не был так серьёзен. В основном, вёл себя шутливо, но сейчас… Видимо, мне не отвертеться.

Пытаюсь вспомнить хоть что-то важное. В голове пролетают разные кадры моего прошлого.

***

Стою в не очень широком коридоре, наполненном множеством дверей с разными номерами. За спиной стоит человек в форме, сопровождающий меня. Впереди – два других человека, вероятно, договаривающихся о чём-то. Один в той же форме, что и прошлый. В руках держит планшетку с ручкой и что-то записывает. Второй человек одет в серый узорчатый свитер, тёмно-синие в белую полоску штаны и пушистые тапочки. По лицу явно немолод. Как только человек в форме заканчивает записывать, они прощаются и оставляют меня со стариком. Сначала он оценивающе глядит на меня, а потом, когда замечает мою испуганную мордочку, тут же веселеет, приобнимает и заводит в свою квартиру.

Далее всё как-то мутно, но вполне понятен основной смысл. Он принял меня к себе, как родного. По крайней мере, так это ощущалось.

***

Первая встреча с Безмятежевым. Хорошее воспоминание, но не то. Продолжаю искать.

***

Маленькая неуютная комнатёнка. Белые стены, серый бетонный пол, закруглённый потолок, яркие лампы, излучающие чистый свет в каждый уголок помещения. Сижу на нижней койке одной из двухъярусных кроватей, гляжу на тяжёлую металлическую дверь с небольшим окошком на уровне глаз. Только она и отделяет нас от остальных в бункере. Нас? На соседней койке дрыхнет такой же, как и я, агент. Раскинув руки в разные стороны, он лежит на спине, иногда посапывая. Посреди комнаты стоит небольшой стол с двумя стульями. За ним сидит пара других агентов. Один читает учебник по человеческому языку, изредка записывая что-то в тетрадь синей погрызенной ручкой, второй смотрит какую-то передачу по маленькому настенному телевизору. Все, как и я, одеты в чёрную тюремную форму. Лёгкая куртка, штаны и какие-то странные довольно свободные ботинки.

Когда нас уже выпустят? Обещали же, что скоро распределят в более комфортные квартиры, нежели эти бараки.

Вдруг, в дверь громко стучат ровно три раза.

– Заключённый номер два нуля-один, ноль-двадцать три, ноль-пятнадцать, три, просим подойти к двери выхода.

***

Тоже неплохое воспоминание. Тот же день, когда я познакомился с Максимом Ивановичем. Я был так рад тогда. Целых три с половиной месяца сидели в этой каморке, размышляя, когда нас всё же выпустят. Как одни из первых вакцинированных агентов, мы очень этого ждали. Дождались.

Ладно, пора продолжать. Нужно что-то ещё раньше, чем всё это.

***

Чувствую, что лежу на чём-то мягком. Слышу странные звуки, будто кто-то переговаривается между собой. Открываю глаза. Надо мной нависают два странных существа, на которых нет шерсти, будто они лысые. Пол лица у каждого закрыто какой-то синей тканью, на голове белые шапочки. Один подносит руку к моей морде и водит ей вверх-вниз, следя за моими глазами, после чего смотрит на второе существо и кивает. Пытаюсь открыть рот, чтобы спросить у них, что происходит, но ни одна мышца тела не слушается. Неизвестные ещё какое-то время переговариваются между собой, после чего уходят. Я непонимающе провожаю их взглядом, не в силах сделать что-либо ещё.

***

Пробуждение. Походу, это первое, что есть. Дальше лишь пустота. Что ж, значит, ответ отрицательный.

– Ничего, Максим Иванович, только пробуждение в больничной палате, – пытаясь скрыться от его бурящего взгляда, мямлю я.

– Тогда… – он делает глубокий вдох. – Тогда я очень рад за тебя. Меньше проблем будет, – Безмятежев снова расплылся в тёплой улыбке. – Ладно, я должен показать тебе кое-что, – доктор набирает что-то на клавиатуре и поворачивает монитор ко мне.

На экране – застывший на паузе кадр какого-то видео, на котором видна эмблема Порядка крупным планом, под ней – надпись большими белыми буквами: “Представляет киностудия министерства культуры организации Порядок”. Безмятежев снимаете видео с паузы, после чего закадровый голос начинает своё вещание.

– Агенты – наши враги и наши союзники, как бы противоречиво это не звучало, – голос диктора напоминает бой тех высоченных часов, что стоят у Максима Ивановича в квартире. – В наших интересах поддержать и узнать лучше своих союзников, чтобы наиболее эффективно противодействовать врагам. Благодаря нашим выдающимся специалистам в области психологии удалось узнать, что некоторые вакцинированные агенты способны помнить, что происходило с ними до той самой вакцинации. В этом видеоряде нами будет представлено интервью одного кота, который смог предоставить наиболее полную информацию о том, что происходило непосредственно с ним, когда он находился под управлением агентов ультранасилия.

Картинка резко сменяется на агента с серой шерстью, сидящего на диване и накрытого красочным пледом. Он печально смотрит в пол опустошённым, выражающим полное уныние, взглядом. Его опущенные длинные усы дополняют образ.

– Гражданин Афанасий Мурцов, можете ответить на несколько вопросов, касаемо вашего обращения? – звучит мелодичный женский голос за кадром.

– Да, разумеется, – тоскливые глаза, которые, кажется, вот-вот зальют печалью всю невзрачную белую комнатушку, начинают смотреть чуть правее от камеры.

– Хорошо. Расскажите, пожалуйста, о своих самых первых моментах жизни, которые можете вспомнить.

– Секунду, сейчас подумаю, – агент чешет за ухом, будто выискивая там нужное воспоминание. – В голову сразу приходят кадры из детства. Особенно, как мы с родителями ходили на летние прогулки по парку. До сих пор вспоминаю тот чудесный запах, исходящий от люминесцентных деревьев в тёмное время суток. Именно вечером на кончиках их иголочек загораются блестящие огоньки, – он разводит руки в стороны ладонями вперёд и слегка подёргивает своими пушистыми пальцами, изображая те самые огоньки. – Они приманивают проводников – аналог светлячков на нашей планете.

– Наверно, это просто чудесное зрелище, – восхищённо восклицает интервьюер.

– Вы даже не представляете насколько, – по морде кота медленно расползается какая-то ностальгическая улыбка.

– Не хотелось бы сходить с такой замечательной ноты, но обязана спросить. Как вы оказались в рядах армии агентов?

– Вопрос, и правда, не очень приятный, но я постараюсь ответить, – он тяжко вздыхает. – У нашей цивилизации давно сложилась чёткая система военной повинности. Все, кто годен к службе по здоровью и прошёл двухгодовое обучение, имеют шанс быть призванными. Может показаться, что это надругательство над свободой граждан, однако, ярая агитация населения и пропаганда, нацеленные на то, чтобы "привить" нам желание сражаться за интересы руководства, не оставляют ни одного агента, готового сопротивляться. Буквально не остаётся тех, кто был бы против.

– На вас тоже повлияла эта пропаганда? – тот ласковый голос стал более сочувственным.

– К сожалению, да. Меня просто разрывали непонимание того, против кого и зачем мы воюем, и желание поддержать тех, кто уже участвует в этом конфликте. Видимо, на последнем и сыграло руководство, чтобы как можно большее количество таких же, как я, неравнодушных не дожидались своей очереди, а пошли добровольцами.

– Это ужасно.

– Верно. Руководство твердило, что мы избавляем мир от кровожадных существ, которые творили, что и представить страшно. Нам говорили, что они зверски истребляют наши войска. Но в реальности, нападая на одну из точек контроля, я увидел таких же, как я, солдат, которые просто делают свою работу. Когда один из охранников попал в меня дротиком с вакциной, я думал, что это какой-то яд, способный растворить меня изнутри, но всё оказалось совершенно иначе. Проснувшись в больничной палате, я долгое время привыкал к тому, что мне хотят не навредить, а наоборот помочь. Было трудно признать, что мне нагло врали о вас, людях и гибридах. Но в конце концов я это осознал, чего желаю и всем тем агентам, кто тоже сохранил память после вакцинации, – говорит кот, пристально глядя в камеру.

– Благодарим вас за вашу искренность. Думаю, не так легко было снова прогнать эти воспоминания в своей голове.

– Ничего страшного. Главное, что вы смогли принять нас в свой коллектив. Надеюсь, мы сможем так же дружно общими усилиями противостоять бесчестному режиму агентов.

– Я тоже на это надеюсь. На этом интервью окончено. Ещё раз благодарим вас. Желаем всего наилучшего от нашей киностудии.

– И вам того же, до свидания.

Экран плавно темнеет, пока на нём проявляется эмблема Порядка. Видео заканчивается.

– Ну, теперь точно всё, – говорит Безмятежев и так же неуклюже разворачивает монитор обратно. – Можете идти, голубчик.

– До встречи, Максим Иванович.

Выхожу из кабинета, поймав на себе несколько недовольных взглядов, ожидающих в очереди агентов.

– Пора домой, – бурчу я себе под нос.

В полусонном состоянии я бреду по великой и ужасной жилой зоне. В голове лишь одна мысль: “Поскорее бы принять горизонтальное положение”. Подхожу к двери квартиры Безмятежева, достаю из кармана джинсов ключ, со второй попытки вставляю его в скважину и поворачиваю два раза. Дверь отворяется. Захожу в “двухкомнатное жилое помещение”, если говорить официально.

В прихожей я снимаю свои кеды, ставлю их рядом с остальной обувью. Ненадолго засматриваюсь на своё отражение в зеркале.

– Что-то ты мне сегодня вообще не нравишься. Шерсть нечёсана, уши какие-то помятые, усы и те висят, – говорю я ему, рассматривая тоскливую морду.

– А ты, думаешь, лучше, что ли? – отвечает оно мне.

– И то верно, – вздыхаю я и направляюсь в свою комнату.

Уже в ней, я на ходу снимаю толстовку, кидаю её куда-то в сторону компьютерного стола, а сам готовлюсь плюхнуться на кровать. Вот он – долгожданный покой. Я окунаюсь в объятья своего пледа и, закрыв глаза, как можно быстрее пытаюсь уснуть, чтобы доспать всё, что недоспал этой ночью. Но в покое меня оставлять не планируют. Мешают мысли, которые словно клубок змей шевелятся в голове, назойливо шурша, не давая отрешиться от мирского. Ворочаюсь и так, и эдак, но они не уползают. Кажется, теперь они только активнее жалят меня. Открываю глаза.

Раз не могу уснуть, можно подумать о чём-нибудь: распутать этот клубок мыслей. В чём смысл моей жизни? Зачем я нужен обществу? Кто я? Кто я…

Ты – боец снайперского спецотряда “Сова”, участвовавший в нескольких крупных силовых операциях против агентов. Рядовой, выкинь из головы эти сопливые и депрессивные мысли о своей ненужности обществу. Если бы не ты, всё бы здесь давно рухнуло! Хоть ты и простая гайка, но весь механизм только и держится на таких.

Да, верно. Очевидно, что я важен. Как и все здесь.

Как и все? Ты важнее других. Все эти докторишки в беленьких халатиках да смешных шапочках, не нюхавшие пороху, не знавшие каково это, когда ты чувствуешь, что на волоске от смерти. Ты думаешь, что они настолько же важны, как и ты?

Если бы не Безмятежев, я бы горбатился на предприятии. Я бы не стал столь “значимым” элементом общества. Тема закрыта.

Мысли, наконец, укладываются. Теперь можно и отдохнуть. Но спать уже не хочется, поэтому я просто гляжу в потолок. Белый крашеный потолок, плавно переходящий в голубоватые обои на стенах. Вглядываясь в него, кажется, что он приближается, а взор, напротив, устремляется всё дальше, будто потолок – это бесконечное белое пространство, которое тянется, и тянется, и тянется так далеко, как только возможно. Не без усилия я перевожу взгляд на кресло в противоположном углу комнаты. Раскладное, жёлтое, стоит на железных ножках. Им давно уже не пользовались по назначению, теперь оно служит некой вешалкой для одежды. В правом от кресла углу расположен шкаф со множеством отделений. В левом же находится тот самый компьютерный стол. На нём маленькие белые колонки, небольшой монитор, настольная чёрная лампа, роутер “Портелеком”. Под столом – системный блок, который тихо стоит и ждёт момента, когда я решу запустить его и сыграть во что-то: его единственное предназначение. Собственно, не для работы же в текстовом редакторе он предназначен, да?

Стоило мне перевести взгляд на открытую дверь, напротив которой я лежал, в глаза сразу бросилась комната Максима Ивановича. Моё внимание привлёк портрет. Доктор увлекался живописью. Когда-то увлекался. На портрете изображена женщина в полный рост. Она стоит в прекрасном осеннем саду на тропинке, мощёной тонкими плоскими камешками. Жёлто-красные листья застыли в момент падения. Полуголые деревья стоят, будто обняв себя ветвями, чтобы очередной порыв промозглого ветра не забрал остатки тепла, которое они хранили с жаркого лета. Сама женщина одета в чёрное длинное меховое пальто, серый берет, чёрные сапожки на каблуке, кожаные тонкие перчатки и белый лёгкий шарфик, перекинутый через плечо. Лицо женщины прописано особо выразительно, как будто автор сконцентрировал на нём большую часть всех своих возможностей, которые отдал картине. Мягкая улыбка, слегка розовые щёки, тонкие изящные брови. И самое главное – взгляд. Нежный взгляд, полный сильнейших чувств, которые буквально разливаются по всей картине, преображая её. Стоит только заметить эти глаза, как вся печальная осень тут же превращается в нечто прекрасное, нечто живое. Деревья уже не кажутся холодными гигантами, возвышающимися над всем. Листья – уже не застывшие в пространстве умирающие частички деревьев, а медленно несущиеся по воздуху маленькие лодочки. Именно этот взгляд меняет общее настроение картины. Такого внимания вряд ли могла заслужить простая подруга или знакомая. Это портрет его жены. Её лицо ещё молодо, хотя сам Безмятежев говорил, что рисовал картину не так давно. Довольно странно, учитывая, что они были одного возраста. Когда я спросил Максима Ивановича об этом, он, усмехнувшись, ответил: “Я рисую не так, как это выглядит на самом деле, а так, как я вижу”. Где же его жена сейчас? По его словам, в лучшем мире. Концепция религии, основанная на идее жизни после смерти, давалась мне довольно тяжело. Я не видел в ней смысла, пока доктор не рассказал о своей супруге. Вполне очевидно, что каждый желает лучшего близкому для себя человеку, особенно в момент его ухода из жизни. В таком случае, вполне объяснимо, зачем нужна эта вера. Вера в то, что невозможно проверить.

Максим Иванович рассказывал, что хотел завести ребёнка. Сына, если быть точным. У него не получилось. До последнего откладывал, чтобы создать идеальные условия. Но он не успел. Произошло нападение агентов. Из-за спешных действий командования, некоторые люди пострадали и даже погибли. В этом списке и возлюбленная Безмятежева. Она в тот момент лежала в центральной больнице. И именно это здание стало первой целью агентов. Тем местом, откуда всё началось. Самая первая штурмовая операция сотрудников “Порядка”. Заложников не было, все были убиты к моменту, когда подошли отряды.

Он и вправду сильный человек. Пусть я сильнее физически, пусть у меня выше звание, но этот тщедушный старичок намного сильнее меня духовно. Пережить смерть близкого, с которым жил добрую половину всей своей жизни это… страшно. Вряд ли я бы справился с подобным. Ещё и принять бывшего врага под своё крыло после этого? Он меня воспитал, поделился знаниями и опытом: всем тем, чего не дала бы ни одна военная кафедра. Пусть мы даже не одного вида, но я могу назвать его отцом. И это звучит гордо!

От этих мыслей меня отвлекает жужжание телефона на тумбочке рядом с кроватью. Я принимаю сидячее положение, беру в лапу аппарат. Моя морда отражается в тёмном прямоугольном экране смартфона. Нажимаю кнопку включения. Первое, что я вижу – это уведомление о сообщении. Открыв его, натыкаюсь на приложенный документ.

***

ПОВЕСТКА

военного комиссариата (местного органа исполнительной власти, имеющего запас)

(лицевая сторона повестки)

РАСПИСКА

Повестку на имя: Безмятежева Василия Максимовича

Год регистрации: 2042

Адрес места жительства (места пребывания): Жилая зона/Этаж №39/Коридор №16/Жилое помещение №24

Место работы или учёбы (адрес регистрации): отсутствует

№ домашнего телефона: 3-16-71903

№ рабочего телефона: 3-16-07452

Получил: Безмятежев Василий Максимович

В “11” час. “20” сентября 2042 г.

______________(подпись получившего повестку)

– - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - линия отреза – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - -

ПОВЕСТКА

Команда №5 Литер №З

Воинское звание (наименование должности гражданского персонала), фамилия, имя, отчество: Кадет спецотряда "Сова" Безмятежев Василий Максимович

На основании Указа Главного Директора военной организации “Порядок” об объявлении мобилизации и решения призывной комиссии по мобилизации ПРИКАЗЫВАЮ Вам в течении 2 часов с момента вручения повестки (либо к 14 час. “20” сентября 2042 г.) явиться по адресу Зона основного профиля/Тренировочно-боевой блок/Спецподразделенческий отсек/Отделение спецотряда “Сова”/Помещение №5.

      При себе иметь документы, указанные на обороте повестки.

      За неявку в указанный срок Вы будете нести ответственность в соответствии с законодательством организации “Порядок”.

МП*                                    Военный комиссар (командир воинской части)

                              (фамилия и инициалы) Мышьяков А. Н.

____________

* При дублировании повесток в электронной форме печать военного комиссариата не применяется.

***

– Ну вот, написано же: “Василий”. И не какой я не “Васька”! Всегда удивлялся этой людской привычке, каверкать имена, – я изображаю наигранно обиженную морду, а после, молча таращусь на документ.

Ещё и за ухом чесал при этом. Люди – странные…

– Уже? Сколько прошло с прошлого вызова? Два дня? Три?

Я тяжко вздыхаю и встаю с кровати, положив телефон обратно на тумбочку.

– В любом случае, пора, – вновь тяжёлый вздох.

Начинаю собираться. Надеваю серую камуфлированную форму, такую же, как у охранников точек контроля. Всё остальное выдадут на месте. Иду в прихожую, натягиваю берцы, открываю дверь. В коридоре стоит Максим Иванович со своим стареньким портфелем “Дипломат”. Его рука уже занесена, чтобы постучать, но, увидев меня в форме, он застывает. Его взгляд с безмятежного резко сменяется на испуганный, зрачки сужаются. Эти глаза глядят на меня, словно спрашивают: “Уже?”. Доктор, будто только вспомнив, опускает, занесённую над дверью, руку. Его лицо вдруг бледнеет, кисти рук, еле заметно, начинают дрожать, как и губы. Отрицание.

Неожиданно его взгляд вновь меняется. Теперь, решительно глядя на меня, он выпрямляет обычно сгорбленную спину, встряхивает руками и протягивает правую мне. Я жму его старческую, но крепкую, руку. После он лишь кивает и молча проходит в квартиру. Принятие.

Весь путь от дома до назначенного места проходит, как в тумане. Ноги словно ватные лениво переступают с места на место. Глаза смотрят в пустоту.

Очередная потенциально смертельная миссия. Хотя, тебе ли жаловаться, боец снайперского отряда? Это не тебе здание с агентами штурмом брать, вот и помалкивай.

Ровно в назначенное время, когда все уже прибыли на место, наш сержант Свиридов объясняет нам суть операции. Первой нашей задачей является рассредоточение на местности: то есть нужно занять позиции в ближайших зданиях. Именно оттуда планируется вести огонь. На место мы прибудем первые, чтобы прикрывать основные отряды при подходе к зданию и его штурме.

Сейчас осталось только экипироваться, и выезжаем. Снайперское обмундирование несколько отличается от классического. Во-первых, на шлеме нет защитного стекла. Оно заменено на съёмный наглазник, устанавливающийся на тот глаз, который используется для беглого осмотра общих территорий. Он дистанционно связан с прицелом винтовки, таким образом, что прицел указывает на местонахождение выбранной цели, что сильно упрощает её поиск. Во-вторых, весь костюм способен маскировать себя на любом фоне, где бы ни оказался. Собственно, это все глобальные отличия.

К нам уже подъезжают бронетранспортёры. Стоят такие красивые в линеечку. Внушительные, сразу видно – боевая техника. Хоть в длину они и не особо большие, но главное ведь не размер. Эти компактные машинки крайне мобильны и проходимы. Шесть огромных колёс – две пары сзади, одна спереди – прекрасно эту проходимость обеспечивают. По высоте аж до моей груди достают. Впрочем, некогда рассматривать БТРы. Сержант командует: “К машине!” – и один из боевых товарищей открывает люк. Вновь слышна команда: “По местам!”. Мы всем своим немалым отрядом загружаемся в транспорт. Сидим. Слышим, как Свиридов проверяет запирание люков, а потом садиться на своё место. Винтовки держим между коленями, всё по правилам. Тронулись. По звуку слышно, как открываются ворота, ведущие на поверхность. Так как наша машина первая, то звука закрывания ворот мы не услышим. В таком довольно маленьком пространстве нас поместилось целых восемь бойцов, не учитывая водителя и сержанта.

Некоторое время мы едем молча.

– Парни, как думаете, что такого важного в том здании? – спрашивает один из отряда с позывным Сова-3, внимательно рассматривая каждого из сидящих и ожидая ответа.

– Ничего особенного, наверное, – отвечает Сова-6, после чего начинает мотать своей пухлой мордой туда-сюда, выискивая единомышленников.

– Да не, вряд ли. Может там новая разработка агентов? Наши захватят её, изучат, и тогда мы уже сможем их одолеть! – восторженно, но шёпотом, чтобы командир не услышал, восклицает низкорослый Сова-1.

Седьмой лишь фыркает, сложив лапы на груди.

– А чего это ты? – спрашивает того первый.

– Слишком оптимистично мыслишь, – отвечает он, почёсывая шею под подбородком. – Мы сдаём позиции. Скорее всего это здание недавно было под нашим контролем, а нас отправили, чтобы мы захватили его обратно.

– Я всё-таки верю, что у нас всё хорошо, и мы побеждаем, – коротко хмыкает первый.

– Думай как хочешь, мелочь. Это не первая моя операция, – он снимает шлем и демонстрирует половинку правого уха. – А это я ещё в укрытии сидел. Видел бы ты, как мы тогда бежали от агентов, – он вновь надевает шлем, сверкнув напоследок своими жёлтыми глазами.

– А ты что думаешь, пятый, – толкает меня в плечо сидящий рядом Сова-6.

– Я ничего не думаю. Какая вообще разница? Развели тут, понимаешь, демагогию. Сказано – сделаем. Зачем ещё вопросы-то задавать? – раздражённо бурчу я.

Ответа не следует. Ну и хорошо. Наконец-то тишина. Мой взгляд устремляется в пол. Я рассматриваю песчинки. Между ними довольно большое расстояние. Расстояние много больше, чем сами песчинки. Жизненная ситуация. В нашем мире намного больше пустоты, нежели материи или энергии. Даже если взять атом, он же практически пустой. Сравнение объёма пустоты с объёмом материи в атоме, очевидно, приведёт к победе пустоты.

Настолько ли это важно? Может мне стоит больше задумываться о реальных вопросах, а не фундаментальных? Я всё-таки солдат. Солдат – недоношенный ребёнок войны…

Остановка. Всех резко толкает в бок. Сержант открывает люк, мы по очереди выходим. Как только я выхожу, сразу слышу звук далёкой стрельбы. Посмотрев в сторону, откуда шёл звук, вижу, как на расположенную далеко от нас точку контроля агенты совершают очередное нападение. Я бы очень хотел помочь им, но против приказа не попрёшь. К тому же, Свиридов уже назначает нам позиции.

– Сова-1, твоё здание Б3. Сова-2 – Б4. Сова-3 – В3… – речь сержанта слышна каким-то шумом. Не совсем понимаю, что происходит.

Всё мутнеет. Высотки, коты из отряда, серое небо, всё сливается в какую-то мутную картину. Стоит мне повернуть голову, как всё начинает плыть, размазываться по полю зрения. Поворачиваю голову в сторону здания, где засели агенты. Оно такое же смазанное, но на его крыше выделяется антенна. Странно. Только она видна чётко. Я отворачиваюсь. Уже ничего не слышно, даже той стрельбы. Голова начинает слегка болеть. Из-за боли ещё сложнее воспринимать окружение. Вес винтовки будто увеличивается, а лапы наоборот слабеют. Подкашиваются ноги.

Понемногу мир начинает становиться чётче. Откуда-то издалека слышу, как меня зовут.

– Сова-5! Сова-5! – звук усиливается.

Неожиданно, я чувствую, как меня ударяют ладонью по лицу.

– Сова-5! Очнись! – кричит на меня Свиридов, буравя взглядом. Его вертикальные зрачки так узки от злобы, что их почти не видно. Прямые белые линии усов слегка подёргиваются. Серая шерсть стоит дыбом.

– Слушаю, сержант Свиридов, – говорю я, наблюдая, как его морда постепенно становиться чётче.

– Ты болен?! – с раздражением спрашивает, почти выкрикивает, он.

– Никак нет.

– Твоё здание – Г3! Пулей на позицию! – кричит он, выговаривая каждое слово.

Срываюсь с места и бегу в сторону назначенного здания. На бегу я гляжу снизу-вверх на эту огромную тридцатиэтажку. Она нависает надо мной, как и все эти высотки. Гигантские бетонные великаны наблюдают за мной сотней стеклянно-пластиковых глаз. Спешно забегаю в подъезд, взбираюсь по лестнице на семнадцатый этаж. Мимо мелькают открытые квартиры. Люди покидали их в спешке, бросали всё лишь бы успеть до потенциальной атаки агентов. Иногда на самой лестнице попадаются брошенные игрушки, не удержавшиеся в детских ручонках. Добегаю до нужного этажа, занимаю позицию, осматриваю территорию вокруг цели, настраиваю прицел винтовки. Всё, успел. Ежедневным тренировкам спасибо. Теперь только ожидание.

В голове полная каша. Внутренний вояка пытается выстроить мысленный клубок в шеренгу, отчего мне ещё сложнее сосредоточиться.

Внимание на цели! Штурмовые отряды уже на месте. Подходят к зданию. Что? Почему они бросили оружие? Из здания начали выбегать агенты. Целюсь, стреляю. Что происходит? Не отвлекаться на вопросы! Стрелять!

Стоп! Кажется, агенты уже заметили, что здесь не только штурмовики. Начинают закрывать окна, видимо, защитными пластинами. Пытаюсь выискать в ещё не закрытых окнах что-то важное. Вот! Какая-то аппаратура, а там один из агентов. Выстрел. Он падает. В этот же момент окно закрывается. Штурмовые отряды резко приходят в себя. Начинают прорываться. Зашли в здание. Целюсь в открытые окна, стреляю. Вдруг наглазник реагирует на что-то странное. Кто-то прыгает по зданиям словно блоха, приближается к месту нашей операции. Наглазником выбираю его как цель. Высвечивается сообщение: “Объект: ШТИР-42”. Не может быть. Это он! Кажется, он двигается в мою сторону. Резко пропадает из поля зрения. Пытаюсь его найти. Не получается. Наглазник не может обнаружить цель.

Робот запрыгивает в моё окно. Я от страха отползаю к ближайшей стене и прижимаюсь к ней спиной. Шерсть встаёт дыбом, дыхание слишком частое. Знаю, что он за нас, но неожиданность и его вид… пугают. Его чёрный деловой костюм, серое, безжизненное лицо, взгляд… прямой, холодный. Не просто смотрящий в душу, а видящий все твои недостатки, грехи, если угодно. Он подаёт мне руку. Я смотрю на неё. На его чёрную кожаную перчатку. Хватаюсь за неё, он помогает мне встать. Чувство от соприкосновения с ним ещё на некоторое время остаётся со мной. Холод металла, пробирающий до костей. Никакой упругости кожи, лишь сталь. Твёрдый, плотный металл.

– Для тебя есть поручение. Согласен? – не меняя выражения лица, спрашивает он.

– Н-н-но… П-приказ.

– Со мной ты будешь полезнее, – отчеканивает он роботизированным голосом.

Я лишь молча киваю. Он поднимает мою винтовку, вручает мне. Хватаюсь за неё, как за что-то неизмеримо ценное, мёртвой хваткой. В этот момент он берёт меня подмышки и выпрыгивает в то же окно.

Падение. Интересное чувство. Одновременно чувствуешь и радость, и страх. И жизнь проносится перед глазами, и планируешь, как приземлишься и пойдёшь дальше. В нашем мире столько двойственности. Столько точек зрения. Столько мнений… С одной стороны – я нарушаю приказ, с другой – помогаю более важному делу. Если учесть то, что я знаю о ШТИРе, становится понятно, почему я доверяюсь его логике. Он – робот, машина. Машины не ошибаются. Они изначально лучше людей в том, в чём они были лучшими до прихода агентов. Разум. Умение обучаться и передавать знания потомкам. Прогресс буквально построен на костях. Все эти великие учёные и мудрецы. Где они сейчас? Мертвы. Но люди их помнят. Помнят и передают их знания потомкам. Некоторые считают человека вершиной эволюции – высшим существом. Их нельзя считать абсолютно неправыми. Люди смогли построить целую цивилизацию, во много раз увеличили длительность своей жизни. Длительность жизни. Выходит, всё упирается в неё? Если так, то есть кое-что, что живёт намного дольше человечества, но при этом неотделимо от него. Информация. Разумные существа передают её через поколения. Со временем она копиться, как снежный ком. Когда ком прогресса больше не может катить одно поколение, на его смену приходит другое. Но ком при этом не исчезает, он меняет владельца. Люди создали машины, чтобы облегчить свой труд, в конце концов, машины заменили людей. ШТИР-42. Машина, владеющая всеми известными человечеству знаниями и способная обучаться. Они вручили ком прогресса тому, кто не остановиться никогда. Что же тогда делать людям? Они могут пытаться помогать ему, но будут ли они успевать? Машины быстрее. Машины лучше. Машины не ошибаются…

Приземление. Моё тело уже сжалось. Приготовилось, чтобы принять удар, но его не последовало. Я открываю глаза, чтобы взглянуть на робота. На его лице ни одна мышца, ни один мускул не дёрнулись. Но куда он смотрит? Мы приближаемся к зданию, в котором вовсю идёт стрельба. Проследив за направлением его взгляда, я предполагаю, что он планирует попасть именно в то окно, в котором я видел странную аппаратуру. Похоже, он собирается пробить защитную пластину. Я вновь пытаюсь сжаться, чтобы получить как можно меньше травм. Грохот. Мы уже в здании, в нужном помещении. Он отпускает меня.

– Проследи, чтобы никто сюда не вошёл. Если начнут спрашивать – ни слова про меня, – приказывает он мне.

– Слушаюсь, – коротко отвечаю я и следую к единственному входу в помещение.

Эта вытянутая вдоль входа комната выглядит, как небольшая лаборатория. Белые стены и потолок, пол из кафельной плитки. Запах бумаги и чернил от принтера. В несколько рядов выставлены столы со встроенными тумбочками. К этим столам приставлены кресла на колёсиках. Сами столы завалены различной аппаратурой. В основном, вся эта техника похожа на измерительные приборы. В дальней части комнаты стоит огромных размеров конструкция, от которой отходит множество проводов. Конструкция представляет собой нечто цилиндрическое с большим количеством мелких приборов. ШТИР стоит около этого прибора и читает документацию, которую взял с ближайшего стола. Хотя назвать это чтением сложно. Он, скорее, сканирует взглядом. В метре от него, мордой вниз, лежит тот самый агент, в которого я попал. Лабораторный халат на его спине медленно поднимается и опускается в такт с его тихим дыханием. Чуть дальше от его головы лежат разбитые очки. Видимая часть его морды выражает безмятежность, отрешённость от происходящего. Такое влияние оказывает вакцина в первые пару часов после введения.

– Точно так же когда-то лежал и я, – говорю шёпотом, чтобы никто не услышал.

И правда. Этот агент даже похож на меня: примерно моего роста, того же цвета шерсть, такой же крепкий по форме, как и я. Он лежит, положив лапу на папку с документами.

– ШТИР, разрешите обратиться, – мой голос подрагивает.

– Разрешаю, – не поворачиваясь в мою сторону, отвечает он.

– Кажется, под агентом лежат какие-то бумаги, – я указываю на них, хотя робот и не смотрит на меня.

Он молча подходит к агенту, отодвигает его ногой, нагибается и берёт папку. Все его движения в этот момент напоминают какой-то отлаженный механизм.

Вдруг ко входу в помещение, переступая через дыры в полу, из которых торчат куски арматуры, подходят несколько тяжеловооружённых котов. Сразу видно, что это штурмовики. Их обмундированию позавидует любой. Шлем со встроенным противогазом и прибором ночного видения. Последний имеет две функции: просто ПНВ, довольно качественно показывающий картинку, и тепловизор, для особых обстоятельств. С такой-то аппаратурой мимо них никто не проскочит. Насчёт противогаза только от знакомых слышал, что даже, если стоять в нём над открытой бочкой с химикатами, носителю ничего не будет. То ли фильтры хорошие, то ли замкнутая система дыхания включается, когда обнаруживает повышенную дозу токсинов, но полезность, очевидно, огромная. Защита костюма – моё почтение: множество шестиугольных бронепластин, чередующихся по слоям. Материал хоть и прочный, но тяжёлый. В конструкцию костюма интегрированы части экзоскелета, чтобы увеличить мобильность носителя. Оружие – это отдельная тема. На вид та же, но укороченная ВсВ. Но всё не так просто. Оптический прицел заменён на коллиматорный, из-за его удобства на близких-средних дистанциях. Увеличенный магазин, по причине полной автоматики винтовки и, как следствие – максимальная скорострельность. Интегрированный гранатомёт для обезвреживания чугунных агентов также играет довольно важную роль в некоторых операциях этих отрядов. Ну, ещё можно сказать про дополнительное оружие на случай, если основное будет менее эффективно в сложившейся ситуации. ПсВ и ПКВ. Такие всем выдают, ничего удивительного. В общем, бойцы подготовлены почти ко всему.

Четыре бойца стоят молча позади одного. На чёрном нагруднике последнего виден белый кружок. Так как все из отряда выглядят одинаково, пришлось ввести систему обозначений по званиям. Белый кружок – это сержант, без него – рядовой.

– Что ты здесь делаешь? Дай пройти! – говорит мне их командир. Его голос доносящийся из-под шлема звучит угрожающе.

– Никак нет. Приказ – не впускать никого без исключений, – отвечаю я.

– Откуда приказ? Нам должны были сообщить, – кажется он уже начинает негодовать по этому поводу, судя по напряжённым ноткам в голосе.

– От кого… От кого же… – чешу затылок, пытаясь придумать отговорку.

Внезапно, из соседнего помещения слышится крик и стрельба. Командир отряда оборачивается в ту сторону и тут же снова глядит на меня.

– Так, ладно, с тобой потом разберёмся. За мной! – командует он и направляется на звук стрельбы, ведя за собой отряд.

Буквально через секунду после того, как они заходят в то помещение, раздаются жуткие, полные боли, крики и звуки скрежета металла. Снова страх захватывает моё тело, однако, в голове даже не промелькает мысль покинуть пост. Просто не могу позволить себе подвести ЕГО. Страшно представить, что он может со мной сотворить, если я оплошаю.

Оттуда же, откуда изначально вышла та группа бойцов, выходит чугунный агент среднего размера. Невозмутимая морда, непоколебимая походка, ощутимая даже на расстоянии, тяжесть и сила этого вида агентов моментально дают понять, что дела плохи. Тут же за его спиной появляется ещё несколько железнобоких. Если до этого меня мог спасти пистолет с колючей водой, то сейчас я не успею перестрелять и половины. По всему телу пробегает дрожь, шерсть на загривке встаёт дыбом. Всем сердцем надеюсь, что они меня не тронут. Я ведь, тоже своего рода агент, пусть и на другой стороне баррикад. Хотя, когда я сейчас подумал об этом, то понял, что предателя они разорвут с ещё большим энтузиазмом. У меня плохо получается успокаивать.

Тем временем агенты уже начинают движение. Аккуратно обходя дыры в полу, они приближаются ко мне. Опомнившись, принимаюсь судорожно искать руками пистолет, но никак не могу его нащупать. В этот момент в проходе, из которого слышались крики, появляется обыкновенная тёмно-зелёная лягушка, кою я видел лишь в учебнике по биологии. Медленной вальяжной походкой она продвигается к середине помещения, не обращая внимания на толпу агентов. Когда на её пути попадается дыра в полу, она не спешит её обходить, а просто продолжает шагать, но уже по воздуху. Все агенты, кроме первого, видя перед собой лягушку, резко останавливаются и начинают почти беззвучно, из-за металлической оболочки, шипеть. Тот самый единственный оставшийся агент просто не успевает затормозить и врезается в амфибию. Споткнувшись о неё, словно о какой-то бордюр, он отлетает вбок. Даже не шелохнувшаяся, зелёная, явно не ожидая такого поворота, осматривается вокруг, останавливая взгляд на несчастном коте и поднимает левую лапку. Вдруг, торчащие из пола арматуры оживают. Неизвестная сила гнёт их в разные стороны, из-за чего они напоминают каких-то червей. Так же внезапно они замирают, "нацеливаются" на агента и влетают в него со всей силы, прошивая, словно иголки ткань. Из-под защитного слоя слышится лишь тихий-тихий писк, а из отверстий начинает сочиться кровь. Через секунду арматуры вылезают из тела бедняги и нацеливаются на других чугунных, некоторые из которых уже осторожно отползают назад. Их настигает та же участь, что и первого. Комнату заполняет ужасающий крик каждого из агентов и скрежет металла. Живые железяки поднимают в воздух котов и начинают, будто, играться с ними, разбрызгивая вокруг густую красную жидкость. От этого зрелища горячий и толстый ком подкатывает к горлу, а завтрак начинает проситься наружу, но убийственный взгляд лягушки заставляет меня сдержаться, чтобы не шевелиться и не провоцировать. Так мы смотрим друг на друга ещё минут пять. Всеми силами стараюсь не смотреть на тех агентов, чтобы лишний раз не напридумывать себе кучу сценариев, где меня также "прошивают" щупальца взбесившейся арматуры.

Амфибия слегка прищуривает глаза, после чего поворачивается ко мне боком и поднимает левую лапку. Все чугунные рассыпаются в мелкую серую крошку. Теперь на их местах остаются лишь небольшие кучки чего-то, похожего на металлическую стружку. Сразу после них исчезает и сама лягушка, от которой не остаётся ничего.

Этой ночью я не усну.

По встроенной в шлем рации слышу нашего командира.

– Говорит сержант Свиридов, всем проследовать к месту высадки. Сова-5, стой там, где стоишь.

Страх перед неизведанным и непонятным моментально сменяется на страх перед чем-то вполне реальным.

О нет. Он узнал. Что сейчас будет?! Это же охренеть какой крупный залёт! Так, спокойно-спокойно. ШТИР мне поможет. Он точно со своим-то влиянием сможет мне помочь.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, но на том месте, где он стоял и читал документы, его уже нет.

Чёрт-чёрт-чёрт! Что делать?! Лучшее, что со мной будет – это смещение с должности. В худшем же… Страшно подумать! Ну, будет явно легче, чем тем железнобоким… А вдруг это скажется на Максиме Ивановиче? Вдруг его тоже привлекут к ответственности!

Винтовка в моих руках начинает дрожать. От страха я готов сорваться с места. Улепётывать куда угодно, лишь бы избежать наказания. Но осознание того, что Безмятежеву из-за моего побега может достаться ещё хуже, притягивает к земле, не даёт сдвинуться. Становятся слышны громкие шаги. Этот грохот берцев об пол будто отсчитывает секунды оставшейся мне жизни. В моё поле зрения попадает Свиридов, появившийся из-за поворота коридора.

– Сова-5! – окликает он меня.

Я весь сжимаюсь.

– Сова-5, пулей ко мне! – приказывает он.

Подбегаю к нему, встав по стойке смирно.

– Нарушение прямого приказа вышестоящего по званию, Сова-5! Вы понимаете, как вы попали?! – он нависает надо мной.

– П-понимаю… – тихо отвечаю я.

– Что?! – его ярость наполняет комнату и ощущается почти физически. Она давит на меня, ещё сильнее вжимая в пол.

– Так точно, сержант Свиридов, понимаю! – отвечаю я, резко выпрямившись, использовав всю, взявшуюся непонятно откуда, смелость.

Он некоторое время недоумённо смотрит на меня.

– Эхх, Сова-5, с вами позже разберёмся. На место высадки, бегом, – уже усталым голосом, говорит командир, махнув рукой в сторону выхода.

Добегаю до БТРа, сажусь. Весь отряд молча на меня глазеет. Я решаю не говорить им ничего.

Едем обратно. В мыслях – лишь ожидание неизбежного. Скорее всего меня переведут к обычным рабочим. Буду на станке трудиться. Я слегка посмеиваюсь.

Представил? Василий, боец снайперского спецотряда, собирает какие-то детали на станке. Ну, надеюсь лишь, что это того стоило. Что я не зря помог ШТИРу.

Приезжаем, выходим, сдаём экипировку, расходимся по квартирам.

Ндаа, форму скорее всего придётся сдать. А мне она только начала нравиться. Серые цвета, удобство, стиль какой-никакой…

Я подхожу к двери, заношу кулак, чтобы постучать, как вдруг она резко открывается. Меня встречает Максим Иванович. Старичок в своём домашнем вязаном свитере, полосатых штанах и тапочках стоит передо мной. Удивлённое его лицо медленно, почти незаметно, сменяется на радостное. Уже видна его морщинистая улыбка. Глаза начинают слабо поблёскивать от влаги. Он обнимает меня, хлопает по спине. Отходит и кладёт руки на плечи.

– Вернулся, Васька. Вернулся! – радостно восклицает он.

На моей морде тоже расползается улыбка.

– Да, дядь Максим. Вернулся, – с некой грустной ноткой говорю я, сам того не замечая.

– Что случилось? – похоже он это заметил.

– Ничего страшного. Всё нормально. Давайте лучше чаю выпьем, а? – я пока не собираюсь говорить о моём провале.

– Вот это хорошо! Это мы с радостью. Давай, заходи, разувайся, – он уходит на кухню.

Да… Хорошо…

День спустя после той миссии, мне на телефон приходит уведомление. Пишут, что я разжалован в звании и что буду переведён на одно из предприятий по моему выбору.

Походу, придётся идти за станком работать. Хех.

Вдруг – звонок в дверь. Кажется, за мной уже пришли. Так рано? Я думал, даётся два-три дня после получения уведомления.

Подхожу к двери, открываю. Передо мной стоит человек в чёрном пальто, таких же брюках и шляпе. Серое лицо. Это ШТИР!

– Гражданин Безмятежев Василий Максимович, это вы? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я. Мои зрачки округляются от удивления.

– Вам приходило в недавнем времени уведомление подобного содержания? – он закрывает один глаз, а из другого начинает бить яркий свет. За секунду этот свет рассеивается и складывается в изображение бумаги с текстом, точь-в-точь повторяющим моё уведомление.

– Да. Именно такое.

– Приносим свои извинения за доставленные неудобства. Вы не будете переведены в промышленную зону. Также сообщаем вам, что вы приглашены на награждение сотрудников, участвовавших в последней операции.

– Я… Буду, конечно, – мой голос начинает подрагивать от удивления, но задуматься не хватает времени, так как нежданный гость продолжает.

– Рады слышать. Награждение начнётся ровно через двадцать одну минуту. Надеемся вас там увидеть. До встречи, – говорит, разворачивается и уходит.

Ещё некоторое время я стою в ступоре. Как такое может быть? Ладно, в любом случае, на награждении всё выясниться.

Через полчаса я уже сидел в большом актовом зале, полном зрителей. Вокруг всё такое красивое. Бежевые стены, белые узорчатые лампы на них. Красные сиденья, выставленные полукругом и обрамляющие сцену. Бархатный красный занавес медленно начинает подниматься. На сцене появляется человек в парадной военной форме с генеральскими погонами. Довольно упитанный мужчина. Даже кажется, что его китель вот-вот лопнет по швам. Он зачитывает унылую речь о долге, о чести, о вере в победу, перелистывая страницы на своей планшетке своими короткими толстыми, словно сардельки, пальцами. Во время тирады он кряхтит и изредка вытирает пот со лба. Я не особо его слушаю. Больше жду, когда объявят более важную информацию.

Часовой монолог, наконец, заканчивается. Вот мы и подходим к сути дела.

– Товарищи, вы, вероятно, задаётесь вопросом о важности этой операции. Так как наша организация пытается быть максимально открытой для всех её участников, я проясню вам всю ситуацию, – когда этот высокий чин говорил, на весь зал было слышно его тяжёлое дыхание. Похоже, в кресле ему сидится лучше, чем на сцене стоится.

– В здании, которое отбили наши отважные бойцы, находилась новейшая разработка, способная переменить ход борьбы с агентами. Подавитель агрессии “Импульс”, являющийся новым поколением для антенны “Связь”, проходил полевые испытания именно в этом здании. В последние дни, когда тесты были практически окончены, агенты совершили своё очередное нападение на нас, выбрав целью этот полигон. Большинство сотрудников, работавших над проектом, удалось спасти. Однако, саму антенну и её установку перенести было невозможно… – я снова перестал его слушать, задумавшись.

Антенна? Погодите, та самая антенна? Она повлияла на меня, а потом ещё и на штурмовые отряды. Что они собираются делать?

– Опять же благодаря нашим отважным бойцам мы смогли вернуть установку под свой контроль. Это награждение посвящено именно им!

На сцену по очереди начинают вызывать командиров отрядов, участвовавших в операции. Всё это время я обдумываю произошедшее.

Получается, вот зачем ШТИРу нужна была эта установка. Он добывал по ней информацию. Но он же работает на Порядок, и доверяют ему намного больше, чем другим. Или нет? Что-то происходит, определённо.

– Просим выйти на сцену командира специального снайперского отряда “Сова” – сержанта Свиридова Анатолия Павловича, а также одного из его подчинённых кадета Безмятежева Василия Максимовича! – громогласно звучит голос человека на сцене.

Что? Я? Почему?

Я поднимаюсь, выхожу на сцену, встаю рядом с командиром. Он злобно на меня косится, спрашивая взглядом: “Что ты-то здесь забыл, бестолочь?!”. Высокий чин зачитывает речь награждения и вручает нам по значку в виде серого щита, в середине которого изображена мишень, а над ней жёлтыми буквами надпись: “Порядок”. Под щитом написано: “За отвагу!”. Нас отпускают в зал и зовут следующих. Когда мы расходимся, сержант последний раз злобно зыркает на меня и занимает своё место.

Церемония награждения заканчивается. Теперь я точно могу отдохнуть от всего этого. Только я выхожу из актового зала, как у меня за спиной слышится металлический голос ШТИРа.

– Гражданин, – от такого официального обращения по позвоночнику пробегает неприятный холодок, – пройдёмте, – замечает мой испуганный взгляд. – Спокойно. Ничего страшного не случилось. Следуйте за мной.

Он ведёт меня по коридорам. В эти секторы я ещё не заходил. По виду они не меняются, видимо, весь бункер придерживается одного стиля. Пока мы пробегаем мимо множества дверей, я пытаюсь читать таблички на них. Больше всех запомнился только “Архив”. Другие названия слишком длинные, чтобы успеть прочитать. В этом самом архиве должны хранится все задокументированные происшествия. Интересно, недавняя операция уже там? Написано ли там про меня?

Рядом с металлической дверью мы останавливаемся. Табличка на ней гласит: “Мастерская”. ШТИР быстро открывает тяжёлую толстую дверь, будто она ничего не весит. Робот нажимает на выключатель, и свет озаряет огромное помещение с бетонными стенами, которое секунду назад было погружено во тьму. Посреди комнаты стоит цилиндрическое возвышение, высотой чуть больше меня. На нём разложены различного рода детали. Вдоль стен помещения располагается множество железных, вмонтированных в пол, столов и странной аппаратуры. В основном она представляет из себя похожие на шкафы ящики, покрытые большим количеством лампочек, датчиков и других мелких приборов. Ну и, самая умопомрачительная деталь, так сказать, интерьера. Ровно над тем цилиндрическим возвышением от потолка отходит огромная конструкция: длинный, разделённый на сегменты шаровыми шарнирами манипулятор, от которого также отходят более мелкие манипуляторы. Некоторые кисти этих железных рук заменены инструментами, начиная с аппаратом лазерной сварки, заканчивая гидравлическим молотом с плоским наконечником.

– Ч-что это? – указываю я на висящую конструкцию.

– Сборщик. Подробности тебе не понадобятся, следуй за мной, – он направляется в противоположный входу край помещения.

Повинуюсь. По пути замечаю, как за одним из столов, над которым всё это время горела лампочка, сидит пара гибридов в серой камуфляжной форме.

На самом деле, отличить гибрида от человека довольно сложно. Оба вида бесшёрстные, только у гибридов чуть больше волос. Оба вида говорят на одном языке. Оба вида носят примерно одну и ту же одежду. Для меня, как для того, кто не видел с детства обычных людей, приходилось долго привыкать к этим немного удлинённым мордам, по которым их и отличают.

Эти два гибрида играют в какую-то настольную игру с чем-то похожим на карты, но меньше, толще и чёрного цвета с белыми точками.

– Рыба! – резко выкрикивает один из них, ударяя одной из этих "карт" по столу с такой силой, что остальные подлетают в воздух.

Второй протяжно вздыхает и бросает свой "веер" на стол, закрывая лицо руками. Первый начинает заразительно смеяться во весь голос и поворачивается к ШТИРу.

– Начальник, вы чего сегодня так рано? – с довольнющей лыбой на лице (или морде) спрашивает он.

– Обстоятельства, – коротко отвечает робот.

– А этот молодчик? Когда это мы начали набирать бывших агентов в свои ряды? – всё тот же гибрид указывает на ошарашенного меня пальцем. – С кем боролись, на тех и напоролись, получается, – он весело бьёт по руке второго гибрида, видимо, пытаясь понять, дошёл ли до него смысл шутки. – Очередной "необходимый элемент" в твоём плане?

Глаза ШТИРа неодобрительно сощуриваются.

– Верно, – с тем же отсутствием эмоций в голосе говорит он.

Оба гибрида соскакивают с мест и подходят ко мне. Особо разговорчивый протягивает мне руку.

– Приветствую, кошак! – он задорно улыбается.

– Взаимно, псина, – по моему лицу расползается злобная ухмылка, и я пытаюсь крепко сжать его руку.

Вероятно, приняв это за вызов, а колкость за шутку, он сжимает мою ладонь ещё сильнее и начинает хохотать, после чего отходит. На его место встаёт второй, более угрюмый, нежели первый. То ли он сам по себе такой серьёзный, то ли всё из-за той проигранной партии, но выглядит он, как настоящий суровый боец. Он так же протягивает руку, я её пожимаю.

– Зовут Прямой, его – Косой, – полупёс показывает на своего дурковатого товарища. – Тебя как?

– Сова-5, – сухо отвечаю я.

– Это-то понятно, а свои тебя, как величают? – встревает Косой.

– Свои? – я задумываюсь.

Единственный, кто давал мне что-то, похожее на кличку, это Безмятежев. Но не говорить же им, как он меня называет! Хотя…

– Васька…? – в моём голосе слышится неуверенность.

Десять томительных секунд тишины, и всё помещение сотрясается от громогласного смеха Косого. Даже его друг прикрывает рот кулаком, чтобы не показаться некультурным.

– Отставить! – голос ШТИРа по-прежнему ровный, но в словах явно почувствовалась сталь.

Гибриды затыкаются.

– Рядовой, за мной, – спешным шагом он уходит в конец помещения и приближается к какому-то металлическому шкафу.

Следую за ним. Робот сначала рассматривает меня с ног до головы, а потом отщёлкивает дверной механизм и показывает то, что находится внутри. На нижней полке лежит тактический снайперский шлем, очень похожий на мой, но не это главный экспонат. Странный костюм с металлическими элементами на маске, руках, ногах и груди. По материалу ткань костюма напоминает кевлар. Маска оборудована встроенным противогазом, трубки которого отходят за спину. Вся система замкнутого дыхания очень компактная, трубки плотно прилегают к костюму, а не болтаются. На маске горят два красных глаза. Смотрят на меня, будто оценивают достоин ли я такой брони. В это время я уже представляю, как выглядел бы в нём. На мне кожаный плащ, перчатки, джинсовые брюки, красный шарф обмотан вокруг шеи, на голове ковбойская шляпа или что-то подобное. Я стою на фоне разрушенного войной города, глядя на воображаемую камеру впереди меня.

– Твоё обмундирование. Характеристики схожи или превосходят штурмовое.

– Это правда мне? Разве я настолько хороший боец? Что во мне такого? – растерянно лопочу я.

– Мной была вычислена твоя полезность. Ты подходишь.

– Ничего себе! – восклицает подоспевший Косой. – А почему-это у нас такого нет?! Мы тут месяц с лишним на тебя пашем, а, как появляется крутой костюмчик, то сразу котяре его даришь? Несправедливо, я считаю. Верно же? – он смотрит на Прямого, который кивает ему в ответ.

– Костюм оснащён экзоскелетом, поддерживающим носителя в заданном положении для более удобной стрельбы на дальние дистанции. Если проще – предназначен для снайпера. Вы – штурмовики. Он – снайпер. Вопрос исчерпан, – сухо отвечает ШТИР.

– Когда будут готовы наши? Мы были бы намного эффективнее с новым оборудованием, – Прямой складывает руки на груди.

– На данный момент вы в них не нуждаетесь. Ваша броня будет готова тогда, когда она вам понадобится, – робот поворачивается ко мне. – Должен сообщить. Я добился того, чтобы тебя перевели под моё командование. Приказы будешь получать непосредственно от меня. Могу вызвать в любой месяц, день или час. В твои обязанности входит прибытие сюда по первому моему вызову. Задача ясна? – он смотрит на меня, как некое божество смотрело бы на простое смертное существо.

И откуда у меня такие ассоциации?

– Так точно! – привычно отвечаю я.

– Тогда на этом всё. Ты свободен. Тренировки продолжать по графику. Поддержание твоего физического состояния необходимо для выполнения потенциальных миссий в будущем.

– Понял, – я немного замешкался. – Разрешите вопрос.

Он сощуривает глаза и снова внимательно меня осматривает.

– Разрешаю, – выпрямив спину и надменно глянув на меня, отвечает он.

– А зачем вам это оборудование? – указываю на шлем, лежащий на нижней полке шкафа.

ШТИР опускает голову и секунду глядит на часть, неподходящей к костюму, экипировки, после чего снова смотрит на меня.

– Анализ автоматической видеозаписи. Шлем твой. Ты мог видеть что-то, что будет для меня полезно.

– Я-я-ясно, – протягиваю я, делая вид, что понимаю. – Могу идти?

– Не задерживаю, – говорит он и снова переводит взгляд на гибридов.

Даже не помню, как вернулся домой. Решился рассказать всё Максиму Ивановичу. По его реакции стало ясно, что ему не очень понравилось то, что я рассказал. Он надеялся, что меня всё же переведут в промышленную зону. Почти нулевая опасность, а главное – стабильность.

И почему старик так обо мне заботиться? Мы даже не одного вида.

В любом случае, у меня уже нет выбора. Я не принадлежу себе. Моя судьба решилась в тот самый момент, когда этот робот первый раз со мной встретился. Теперь я лишь шестерёнка в механизме его планов ждущая свою очередь, чтобы выполнить новую задачу. Очередь…

Инцидент №17 "Слишком просто"

Столовая – место, куда идут люди, чтобы быстренько поесть и не тратить время на приготовление пищи. Оказывается, человеческая еда – это не просто вакуумные пакетики с необходимым количеством белков, жиров, углеводов и витаминов, коими меня пичкали первые три месяца, пока я восстанавливался после вакцинации. Люди привыкли делать не только что-то съедобное, но и вкусное! Правда, не всегда это что-то выглядит, как нечто съедобное.

Кастрюля, наполненная бурлящей багровой жижей с, плавающими в ней, ломтиками и соломинками, неясной природы. Рядом с ней точно такая же, но уже с жёлтой и прозрачной жидкостью всё с теми же ломтиками. Перед ними – ряд гастроёмкостей, содержимое каждой из которых значительно разнится. В одной – множество маленьких коричневых зёрнышек, напоминающие тетраэдры, в другой – похожие зёрнышки, но уже овальной формы и белые, в третьей – странная желтоватая масса, а в остальных всё ещё разнообразней! В похожих ёмкостях лежат светло-коричневые изделия, формой напоминающие шайбы и покрытые какой-то крошкой. От всего этого исходит великолепный аромат, причём от каждого блюда свой, непохожий на другие. Калейдоскоп новых запахов щекочет ноздри, и мозг начинает кружиться в бешеном вихре, отбрасывая все остальные ощущения на задворки разума.

– Странная же у людей еда, – говорю я полушёпотом.

Безмятежев, стоящий в очереди впереди меня, слышит это.

– Ну, скажешь тоже. Думал, будешь только этими детскими кашками питаться, в которых всё десять раз перемешано да перекручено? Пора и к хорошему приучаться, Васька! – он провёл рукой вдоль всех блюд.

– Разве это не вредно? – делаю вопросительную морду, таращась на все яства.

– Спрашиваешь тоже, – доктор усмехается. – Конечно, Васенька, конечно! Разумеется, это вреднее чем вся та мешанина, которой тебя пичкали раньше. Однако, разве это тебя остановит? – он ехидно улыбается. – Совсем не интересно, каково всё это на вкус? Я уверяю, дорогой мой, стоит тебе отведать хотя бы чего-то из этого, ты никогда больше даже не подумаешь о том, чтобы вернуться к тем пакетикам с однородной массой!

– Ну, раз вы так говорите…

В этот момент за линией раздачи появляется весьма крупная женщина в широком белом фартуке и чёрной блузке под ним, а также с поварским колпаком на голове, под которым спрятаны волосы. Лицо пухлое, немного морщинистое, но доброе.

– Здравствуйте, Максим Иванович! – немного басовитым голосом здоровается она, широко улыбаясь. – Чего будете заказывать?

– И вам здравствуйте, Зиночка. Знаете, хотел вот своего подопечного угостить чем-то эдаким, есть что-то на примете? Первый день окончания щадящей диеты, нужно отметить.

– Очень хорошо, это очень хорошо, Максим Иванович. А то, глядеть иногда на вашего Васеньку страшно, – она вскользь пробегается по мне взглядом. – Ну кожа да кости, ей Богу! – кухарка разводит руками. – Скоро мы это исправим, обещаю. У нас как раз борщец наварен. Со вчера настоялся, так он сейчас ух, какой!

– Борщец – это, и правда, очень хорошо, Зина. Две тарелочки нам, голубушка, да погуще!

Женщина берёт большущий половник в руку и, филигранно орудуя инструментом, наполняет пару глубоких тарелок, которые мы после этого устанавливаем на свои подносы.

– Та-а-ак, а на второе давайте…, – Безмятежев внимательно осматривает содержимое всех ёмкостей перед ним. – Будем вливаться в мир вкуса постепенно, побережём желудок пушистого, – он на секунду поворачивает ко мне своё улыбающееся лицо и тут же снова переводит взгляд на кухарку. – Рис с куриной котлеткой, пожалуйста. Обоим, конечно.

Вытащив из ёмкости с продолговатыми зёрнышками инструмент, похожий на большую сплющенную ложку, она положила в каждую из тарелок небольшое количество гарнира и специальными кухонными щипцами добавила по одной светло-коричневой шайбе, слегка почерневшей с нижней и верхней сторон.

– И компотика яблочного, две стакашки, уж будьте так любезны.

Женщина берёт со столика, что был за ней, пару гранёных стаканов и черпаком из соседней кастрюли наполняет их полупрозрачной жидкостью жёлтого оттенка.

– Угощайтесь, мужички! – протягивая нам “стакашки”, говорит она.

– Благодарю, Зиночка, – отвечает ей Максим Иванович и берёт два куска какого-то, очевидно, съедобного изделия коричневого цвета и формы параллелепипеда.

– Спасибо, – беру поднос и иду за Безмятежевым к столику почти у выхода.

Наконец, мы усаживаемся на свои места. Я верчу головой в разные стороны, чтобы увидеть, что делают другие люди. В основном – говорят в небольших компаниях, создавая фоновый шум, среди которого вполне можно не выделятся. Осматриваю наш стол, вернее то, что на нём находиться. Не учитывая наших подносов, на краю стола стоит пара стеклянных сосудов с крышками, в которых проделаны отверстия. В сосудах виднеется белый и чёрный порошок. Рядом с ними находится подставка, заполненная салфетками. Чуть дальше – сетчатая ёмкость с ложками и вилками. Их я уже видел в квартире Безмятежева. Тем более, он заранее учил меня ими пользоваться, чтобы не возникало “курьёзных ситуаций”.

– Смотри, Васька. Думаю, ты и так понял, что красная бурда в глубокой тарелке называется “борщ”. Попробуй сначала бульон – это жидкость, в которой всё плавает, – он показывает на тарелку взглядом.

Беру ложку, зачерпываю ей небольшое количество этого бульона, как учил меня доктор на примере тарелки с горячей водой, и пробую. По ротовой полости растекается мягкий вкус, отдалённо напоминающий сублимированную свекольную кашу, но намного… Как же сказать… Лучше? Это люди и называют “вкусным”?

– Каково? Неплохо, верно? – он расплывается в довольной улыбке.

– Вкусно, полагаю, – слегка поперхнувшись, неуверенно говорю я.

– Ну, что ты! К чему сомнения? – лицо Максима Ивановича моментально принимает обеспокоенный вид.

– Я не совсем понимаю, что значит “вкусно”. Это определённо лучше, чем те каши.

– Замечательно! Вот этого я и добивался, – его лицо вновь начинает сиять. – Попробуй-ка вот эту штучку, – Безмятежев передаёт мне тот коричневый брусок. – Это хлеб. Откуси сначала так.

Беру кусок хлеба и откусываю, следуя инструкции. Совсем чуть-чуть кислый вкус, сам по себе в меру сухой. Намного вкуснее тех галет, которые начали выдавать под конец щадящей диеты. Единственная ассоциация именно с ними.

– Вот, а теперь, Васенька, обмакни ломтик в бульон и попробуй так.

Делаю так, как предложил доктор. Вкус хлеба совершенно меняется. В нём появляются нотки самого бульона, что, конечно, логично, но довольно необычно.

– Каково́? – говорит он, пока ест свой суп. – Плохо? Ответь, не томи!

– Это прекрасно, – искренне отвечаю я. – Никогда не думал, что от простого насыщения организма можно получить такое удовольствие.

– Ещё бы…, – Безмятежев делает немного самодовольное лицо. – Что ж, ладно. Давайте больше без экспериментов, а то так можно весь день с одним обедом провозиться. Расскажи-ка лучше, чем ты на своём новом месте занимаешься?

Признаться, вопросы доктора были несколько неуместны, так как ни о чём кроме этих новых ощущений, мне думать не хотелось. Однако, из уважения к Максиму Ивановичу, решаю сделать над собой усилие и отвлечься от трапезы.

– Честно сказать, уже неделю жду вызова с первой и последней на данный момент встречи. Ничем кроме ежедневных тренировок и не занимаюсь, по сути.

– Нехорошо, конечно. Боюсь, что тебя не приняли, Васенька, – лицо доктора вдруг становиться несколько тревожным.

– Может, я пока просто не нужен им? Готовятся, вероятно, к чему-то, – пытаюсь внести немного оптимизма я.

– Надеюсь, очень надеюсь.

Когда мы уже собирались закончить трапезу, старенький кнопочный телефон Максима Ивановича неожиданно начинает трезвонить на всё помещение. Доктор быстро достаёт его из кармана брюк и отвечает на звонок, чтобы не мешать людям вокруг.

– Алло, Фёдор Геннадьевич, слушаю, – гримаса его выражает беспокойство, вызванное то ли неожиданностью вызова, то ли тем, что звонил его начальник – главврач больничного отдела №39.

– Да, конечно, немедленно выдвигаюсь. Позвольте спросить, а почему такая спешка? – не слышно, что говорят в ответ. – Понимаю, скоро буду! – он отключается и кладёт телефон обратно.

– Что случилось? – спрашиваю я, продолжая жевать.

– Главврач вызывает. Какое-то неотложное объявление у них, – доктор вздыхает. – Ладно, пора. Как доешь, так иди домой. Или, куда тебе нужно?

– Ежедневная тренировка.

– Хорошо, – он приподнимает рукав своего клетчатого пиджака, глядит на часы и, охая, спешно покидает столовую.

Я остаюсь на месте и доедаю второе, как вдруг, в помещение заходят три человека. Вернее, два гибрида и… не человек. Прямой и Косой в повседневной серой камуфляжной форме и ШТИР в белой рубашке с серыми галстуком и жилетке с узором из ромбиков. Наконец, когда я вижу его без шляпы, могу заметить его чёрные короткие идеально уложенные волосы с одной седой прядью спереди. Робот моментально находит меня взглядом и направляется в мою сторону, полупсы следуют за ним, после чего троица занимает места за моим столом.

– Здорова! – Косой панибратски протягивает мне руку, которую я пожимаю.

– Здравия желаю, – Прямой складывает кисти в замок и перебирает большими пальцами, видимо, ожидая чего-то.

Странные они всё же… Такие разные, хотя во многом схожи.

– Приветствую, – растерянно говорю я. – А, что случ…

– Вставь в ухо, – андроид протягивает мне какую-то маленькую бежевую вещичку, внешне напоминающую пулю.

Помещаю прибор в правое ухо, чувствую, как он самостоятельно закрепляется в одном положении. Первые несколько секунд слышу непрерывное гудение, будто звоню по телефону, плавно перерастающее в писк, которое в конечном итоге затухает.

– Продолжи есть, если слышишь меня, – раздаётся голос в правом ухе, вызванный, очевидно, тем аппаратом.

Вновь беру в руку вилку и, поддев ей небольшое количество риса, закидываю его в рот. В этот момент, сам ШТИР отворачивается от меня и переводит взгляд на телефон Прямого, который только-что его достал. Он берёт у своего подчинённого аппарат и начинает что-то на нём набирать.

– Слушай внимательно, передачу наушника увидеть не могли, скрытых камер в столовой нет, но есть звукозаписывающая аппаратура, тоже скрытая. Она запросто определит меня по голосу, из-за чего прибегаю к такому методу коммуникации. Это не записанное сообщение, если что-то непонятно, можешь спрашивать сразу.

Как он умудряется осмысленно говорить со мной и одновременно писать что-то? Вот, что значит машина…

– Я задам тебе один важный вопрос. Отвечай коротко и шёпотом. Если понял, задень меня ногой.

Не заглядывая под стол, я слегонца пинаю ботинок ШТИРа, который нахожу на ощупь. Чувство, будто пнул бетонный столб.

– Хорошо. Можешь подумать над вопросом некоторое время, главное – ответ должен быть наиболее вероятный по твоему мнению. Почему большинство агентов не помнит, что происходило с ними до вакцинации?

Так, секунду, разве не он тот… человек… тот сотрудник Порядка, который уж точно должен знать, как влияет вакцина на агентов? Хотя, он спрашивает моё мнение. Хочет убедиться верю ли я официальной версии? Вполне верю. Как по мне, довольно логично, что вакцина – препарат, который просто слишком сильно влияет на мозг агентов, вследствие чего, они теряют память.

– Воздействие вакцины на память, – шепчу я так тихо, что не слышат даже Прямой с Косым.

Робот же, наоборот, прекрасно меня слышит и поворачивается ко мне лицом.

– Официальная версия. Ты не должен подозревать, что я сдам тебя властям за твою неуверенность в предоставляемой ими информации. В любом случае, ты обязан знать, что на данный момент не существует препарата, способного выборочно удалять память. Напоминаю, что все агенты умеют говорить на своём языке сразу после пробуждения. Однако, память о конкретных событиях у них отсутствует, что говорит о систематизированной выборке.

– Но зачем руководству вводить нас в заблуждение? – уже опустошив тарелку, спрашиваю я.

– Чтобы скрыть что-то, очевидно, – в разговор вмешивается Прямой.

– Но что? – поворачиваюсь к нему и вопросительно гляжу в его строгие глаза. – Истинное действие вакцины или природу агентов?

– Вероятно, и то, и другое, – звучит голос робота в правом ухе. – Остаётся неясным один ключевой момент. Почему некоторые агенты вспоминают всё, что с ними случилось. Только этот факт мешает жизнеспособности моей теории.

– Какой ещё теории? – недоумённо, почти вслух, спрашиваю я и тут же закрываю рот лапой.

– У него есть какая-то мудрёная теория, объясняющая практически все действия агентов, – вмешивается Косой. – Может, они вовсе ничего не помнят?

Все, включая меня, недоумённо глядят на него.

– Объясни, – видимо, голос ШТИРа вещает и гибридам тоже.

– Ну, мне просто кажется, что вы слишком зациклились на том, что агенты вспоминают своё прошлое. Не знаю почему, но, как только я посмотрел интервью, мне сразу подумалось, что на самом деле тот котяра ничего не помнит, – он почёсывает затылок.

– Верно, я не учёл вероятность того, что интервью могли подделать, – робот на секунду затихает, обдумывая что-то. – Как бы то ни было, мы всё равно собирались самостоятельно расспросить того агента. Для этого нам и нужен ты, – он концентрирует свой взгляд на мне. – Я имею недостаточно опыта общения, чтобы в одиночку добывать информацию, мне нужен помощник. Вернее, тот, кто озвучит все вопросы за меня. Ты – агент, он воспримет тебя более дружелюбно, а значит, активнее будет идти на контакт.

В ответ я молча киваю.

– Итак, последняя возможность задать вопросы относительно плана. По коридорам прослушка более чувствительная, шёпот не поможет. Говорить смогу только я и только через наушник. Всем всё ясно?

Все дружно отвечают согласием.

– В таком случае, выдвигаемся.

Гибриды с андроидом спешно покидают столовую, пока я отношу поднос с посудой на специальную стойку, с грустью поглядывая на странную золотистую жидкость, именуемую компотом, которую мне так и не удалось попробовать. Собираясь выйти, я краем глаза замечаю выделяющегося чем-то человека, который сидит за столиком, расположенном в самой середине помещения. Он перебирает в руках какой-то чёрный шарик и странно глядит на него, будто заворожённый. Решив не обращать на него внимание, я следую за своим командиром.

Мы молча бредём по коридорам в сторону жилой зоны. Дойдя до неё, спускаемся на лифте на четырнадцатый этаж. Дальше, проходим по пятому коридору к двадцать третьей квартире. Косой подходит к двери и нажимает на звонок два раза. Становится слышно какое-то копошение, после – быстрые шаги, и дверь открывается. На пороге стоит упитанный кот с серой шерстью и чуть ниже меня ростом. Одет он в футболку с принтом одной из известных картин, которые мне показывал Максим Иванович через интернет, и клетчатые шорты до колена. Взгляд очень удивлённый, можно даже сказать, напуганный.

– Добрый день, чем могу помочь? – еле слышно мямлит он, автоматически откусывая пирожок, который он держит в руках и ошарашено глядя на ШТИРа и двух гибридов. Как только он замечает меня, то немного успокаивается.

– Здравствуйте, беспокоит служба контроля состояния вакцинированных агентов. Вы не будете против, если мы зададим несколько вопросов? – робот с каменным лицом сверху вниз бурит взглядом агента.

– А, на самом деле, у меня сейчас есть некоторые… дела, да-а-а, – он с грустью поглядывает на лакомство.

– В таком случае, я обязан уточнить у руководства, когда мы сможем посетить вас в следующий раз. Прошу учесть, что эту процедуру необходимо пройти обязательно. Чем раньше мы всё сделаем, тем раньше оставим вас в покое.

– Знаете, вы отвлекаете меня от работы, – хмуриться и прячет пирог за спину. – Так что, позвольте, но допрос лучше перенести на другой день, – дочавкивает агент и вытирает свободной лапой усы.

– Какой же работой вы заняты? – строго спрашивает робот, убирает руки за спину и нависает над котом, в глазах которого вновь загорается страх перед незваным гостем, а уши прижимаются к макушке.

– Э-э-эм… Важной работой. Да и, вообще, это не ваше дело! Я буду жаловаться! – кажется, он тратит всю оставшуюся смелость, чтобы выкрикнуть это в лицо андроиду.

– Кому? – голос становиться более низким, будто его владелец желает запугать вредного гражданина.

Некоторое время агент таращится на ледяное лицо робота широко раскрытыми глазищами, не зная, что ответить.

– А хотя, у меня как раз появился свободный час или два. Думаю, мы успеем сделать всё, что нужно, – он натянуто улыбается и отходит от двери, пропуская нас.

– Замечательно, – надменно говорит ШТИР, при этом рукой показывая гибридам остаться.

Они встают по обе стороны от входа по стойке смирно, а мы заходим в квартиру. Ничем особо не выделяющаяся, как и все в бункере, относительно уютная “двушка”. Та же планировка, что и у нас с Безмятежевым, только мебель немного по-другому поставлена. К сожалению, условия, в которых все мы оказались, не позволяют выбирать какого цвета стены я хочу у себя в комнате, так как всё заранее покрашено в успокаивающие оттенки, или какую тумбочку я бы хотел поставить у кровати. В какую квартиру не зайди – одни и те же полы, стены и потолки. Одни и те же шкафы с тумбочками. Те же столы и стулья. Экономия ресурсов, ничего не поделаешь. Впрочем, грех жаловаться. У нас хотя бы есть, где жить.

Осматривая прихожую, замечаю одну странную деталь. На полочке рядом с выходом лежит один ключ. Такой же ключ держит агент передо мной. Если квартира двухкомнатная, значит, тут живут минимум двое, не считая агента, так как только семьям выдают две комнаты. Таким образом, два ключа у них. Чей тогда оставшийся? Ладно, неважно, просто запомню это.

Тем временем кот провожает нас в комнату, усаживает на белый диван с низкой спинкой, а сам садиться вполоборота к нам на компактное креслице, что стоит у боковой стены. Помещение выглядит прибрано. Не удивительно, чем ещё заниматься агентам, пока они сидят дома? Вот и приносят пользу людям, которые их приняли. Не весь же день телевизор смотреть да книжки читать.

– Так, какие вопросы вы хотели мне задать? – нервно перебирая пальцами, спрашивает агент.

– Сейчас начинаешь говорить ты. И так заметно, что он меня боится. Это может помешать, – звучит голос ШТИРа из наушника. – Тема интервью – жизнь агентов до вакцинации и ощущения от самой процедуры вакцинации.

Делаю глубокий вдох, обдумывая, как это лучше преподнести, чтобы не заставить его боятся ещё и меня.

Лучше начать с чего-то простого. На прошлом интервью он говорил, что для него тема службы агентам не очень приятна.

– Давайте хоть представимся для приличия, – неожиданно прерывает он мою мысль. – Меня зовут Афанасий Мурцов.

– Прошу прощения, совершенно забыл. Василий Максимович, будем знакомы.

– А вашего коллегу, как величать? – он кивает головой в сторону ШТИРа.

– Тихонов Вячеслав Васильевич – монотонно говорит робот.

У него есть имя? Возможно, именно для таких случаев.

– Так, хорошо, можем приступать, – я быстро прогоняю в голове свой план. – Мы хотели побеседовать с вами о том, как вы чувствовали себя во время проведения всей процедуры вакцинации. Нам важно это знать для того, чтобы попытаться сделать весь её процесс менее травмирующим.

– Расскажу всё, что помню. Мне начать с момента, когда в меня попали при нападении на точку контроля?

– Да, пожалуйста.

– Хорошо. Так вот, сама по себе вакцинация таким путём, хоть и кажется болезненной, но таковой не является. Как только шприц попал мне в ногу, я перестал её чувствовать. Резко подкатившая усталость моментально свалила меня на землю, где я и уснул, – рассказывает с энтузиазмом. Видимо, ему самому эта тема интересна. – После этого проснулся в больничной палате с такими же пациентами. Поначалу вообще ничего не понимал. Странные существа в белых герметичных костюмах. Ходят туда-сюда, иногда ставят капельницы или уколы делают. Ел и пил я через трубочки. Видимо, организм слишком слаб был, чтобы самостоятельно переваривать пищу. В основном спал. Частенько просыпался посреди ночи от какой-то режущей боли на коже. Осмотрев, видел лишь новые выбритые от шерсти места на теле, на которые были наложены швы. Очень хорошо, что я спал, когда мне их накладывали.

Швы… У меня тоже такие были. По сути, всё, что он описывает, я тоже отчётливо помню. Всё, кроме того, как меня вакцинировали при нападении.

ШТИР косится на меня прищуренными глазами, явно замечая моё задумчивое лицо.

– Швами закрывают раны от волдырей, после их удаления. Волдыри возникают, как естественная реакция организма на инородное вещество. Инородным веществом в данном случае являются все излишние ткани агента, появившиеся в результате воздействия на организм специального препарата, который используют агенты, чтобы за несколько дней перейти на более эффективный бег на четырёх лапах или увеличится в размере, – абсолютно без выражения, будто он зачитывает лекцию, говорит робот вслух. – Информация находится в свободном доступе.

– Точно. Я тоже интересовался этой темой. Решил однажды, понимаете, поузнавать про весь этот процесс. А вас, я полагаю, профессия обязывает знать всё это? – Афанасий внимательно смотрит на андроида, ехидно ухмыляясь.

– Верно, – он отвечает своим пустым взглядом.

– В любом случае, хотел добавить, что мне на самом деле очень повезло со своим типом боевой единицы. Я был большим классическим. Реабилитация от препарата подобных мне проходит не так тяжело, как у некоторых других, – кот мнётся, будто боится говорить дальше.

Внезапно в комнату заходит другой житель этой квартиры. Кошка с белоснежной аккуратной шерстью, в нежно-голубой юбке ниже колена, беленькой рубашке с короткими рукавами, разукрашенной бирюзовыми цветочками, и синеватых балетках. Стройная фигура, миловидное личико, на котором особенно выделяются глаза. Но вовсе не чем-то прекрасным, а даже наоборот, чем-то неестественным. Неподвижные тусклые, словно мёртвые, зелёные глаза, от вида которых по мне пробежал холодок. Женщина придерживается рукой за дверной косяк и бесцельно осматривается.

– Прошу прощения, я помешала? – звучит её тонкий голосок.

– Конечно нет, не бойся. Просто нас вновь посетили гости из руководства, – ласково говорит Мурцов, глядя на неё, после чего снова поворачивается к нам. – Моя близкая подруга – Анастасия Мурцова.

– Василий Максимович, – представляюсь я.

– Вячеслав Васильевич, – говорит ШТИР.

– Очень приятно, – она смотрит прямо на нас, но так, словно глядит в пустоту.

– Настенька, мы как раз обсуждали один очень интересный вопрос. Может, ты хотела бы присоединиться?

– Я не против, – кошка подходит к креслу, на котором сидит Афанасий, и элегантно облокачивается о его спинку. – А что вы обсуждаете? – она приподнимает уголки губ.

– Реабилитация агентов после вакцинации, – не меняя выражения лица, отчеканивает робот.

Мордочка Анастасии принимает испуганный вид, однако глаза ни коим образом это не выдают.

– Послушай, дорогая, это необходимо им, чтобы облегчить процедуру другим агентам. Расскажи, пожалуйста, – Мурцов сочувственно смотрит на неё.

Кошка некоторое время молча глядит на него в ответ.

– Хорошо, сейчас, – её уши, которые до этого стояли торчком, плавно опускаются, – Думаю, вы и так знаете, каким именно процедурам подвергаются агенты для вывода их из “боевого режима”, если можно так выразиться. Мне кажется, вы уже поняли к какому виду агентов я относилась.

– Верно, – подтверждает ШТИР.

Я недоумённо смотрю на него, пытаясь намекнуть на то, чтобы он рассказал, так как мне ничего понятно не стало. Он это замечает.

– Плывущий, – слышу голос андроида через наушник. – Способность выстреливать тепловыми лучами из глаз обусловлена наличием прибора, внешняя часть которого как раз и принимается за глаза агента, хоть и частично выполняет функции последних. Воздух, который плывущий вдыхает перед залпом, накапливается в специальной камере в их теле. Когда нужный объём набран, камера начинает сжиматься, из-за чего плотность воздуха возрастает. По мере сжатия газ нагревается, как из-за факта уменьшения объёма, так и с помощью нагревателя. Как только воздух достигает своей пиковой температуры, при которой его уже можно классифицировать, как плазму, аппарат выводит его через специализированные каналы, проходящие через глазницы агента. Из-за низкого давления окружающей среды, относительно высокого давления внутри камеры с газом, нагретый воздух плотной струёй вырывается через сопла. Температура струи может достигать четырёх с половиной тысяч градусов по Кельвину, но в среднем она равняется четырём тысячам и трёмстам градусам, чего хватает для плавления бетонных опор турельных установок “Пуля” или карбидо-гафниевых защитных пластин бронемашины Т-104 “Ветеринар”.

Пока мой командир рассказывает мне всё это, он успевает ещё и беседовать с Мурцовыми. Всё ещё удивляюсь этой его многозадачности. Тем временем, он продолжает.

– Так как всё это оборудование не является частью организма плывущего, поскольку изготовлено из резинового металла, при уменьшении агента после вакцинации, оно не уменьшается вместе с ним. Если учесть, что аппаратура находиться внутри агента, то уменьшение последнего приведёт к разрыву черепа и некоторых других внутренних органов. Для предотвращения этого, как только плывущий был доставлен в бункер, ему сразу проводят операцию по извлечению оборудования, вследствие которой агент полностью теряет зрение, ввиду отсутствия органов, поддерживающих его. Когда все реабилитационные процедуры закончены, агенту предлагается скрыть его дефект протезами, имитирующими настоящие глаза. Ты, вероятно, заметил, что что-то в Анастасии выглядит неестественно.

В этом робот был абсолютно прав. Невозможно было не заметить её взгляд, ещё более неживой, чем у самого ШТИРа.

– Если что-то непонятно, обсудим потом. Сейчас сконцентрируйся на разговоре, нужно как можно скорее перейти к теме службы агентов до их вакцинации. Они всё ещё меня страшатся, диалог придётся вести тебе.

Пытаюсь как можно быстрее переварить всю полученную информацию, чтобы перестроиться на беседу и послушать, что сейчас говорит кошка.

– Знаете, когда я слушаю по телевизору некоторые сводки новостей с записями боевых действий, я всегда прошу Афанасия описывать поведение плывущих. Для меня они всё-таки не такие уж и чужие, – на её мордочке промелькивает грустная улыбка. – Всегда, в какой бы опасной ситуации они не оказались, они, судя по описанию, выглядят так, словно вокруг ничего не происходит. Такие медленные, такие неповоротливые, такие меланхоличные. Не то, что классические агенты, – Анастасия треплет пухлую щеку Афанасия, мягко улыбаясь. – Те, как только появляется что-то страшное, моментально прижимают уши и с широко раскрытыми от страха глазами пытаются найти, где бы укрыться. Плывущим, будто абсолютно безразлична их же судьба. Они просто делают то, что должны, – улыбка сползает с её лица. – На самом деле, мне знакомо подобное. Будучи плывущим, тебе совершенно нет дела до каких-то сражений, однако, приказ – есть приказ. Сложно думать о тактике, когда постоянно гудящая аппаратура давит на мозг. Головная боль не проходит никогда. Ещё и постоянный дискомфорт от того, что большинство твоих органов сдавлены воздушным мешком, который позволяет тебе парить над головами. Афоня вон спросил однажды, красив ли вид с такой высоты, – она чуть слышно хихикает. – Может, и красив. Да только не видно этого, когда весь мир для тебя в тускло-жёлтых тонах и к тому же рябит без остановки. Этого хватало только на то, чтобы отличить союзника от врага. Лучше уж, как сейчас, совсем не видеть, чем так, – сказав это, она опускает голову.

– Возможно, вы правы. Да и, сейчас, по сути, и глядеть не на что, пока в бункере живём. Унылые коридоры, бледные стены. Думаю, как всё закончиться, у всех бывших плывущих будет доступ к чему-то, что может вернуть или заменить собой зрение. Технологии же не стоят на месте, – перевожу взгляд на ШТИРа.

– Поторапливайся. Времени осталось мало, – говорит он мне через наушник.

Куда это он так спешит? Ладно, приказы не обсуждают.

– Что ж, довольно полезно и, чего уж таить, интересно было узнать о том, как ощущаются все “прелести” службы агентам, – показываю пальцами кавычки. – Кстати, насчёт службы агентам. Я понимаю, что для вас не очень приятно это обсуждать, но руководство, – я показываю пальцем вверх, – требует узнать, что там да как. Можете рассказать, пожалуйста, всё, что помните, из вашей прошлой жизни.

– Ну, раз требует, нужно интерес удовлетворить, – Мурцов покорно разводит руками.

На удивление реакция нейтральная. Не то, чего я ожидал.

– Помню я не так много, как хотелось бы, но что-то поведать могу. Начну с главного, система управления – иерархическая. Командиры, генералы и так далее. Правда, все сидят на основных базах, откуда и командуют. Единственным выделяющимся был командующий агент, – он “рисует” пальцем на своей морде широченную улыбку. – Вот он всегда передвигался вместе со своими подчинёнными. Все его за это уважали. Пусть решение такое довольно опасно для командира, но эффективность атак из-за него повышалась значительно.

– Хорошо. Это, несомненно, важно, но можете рассказать о чём-то более существенном? – стараюсь сохранить спокойное выражение лица, но в сознании всё больше волнуюсь, что не успеваю. – Например, о препарате. Как именно он влияет на агентов?

– Ах, да, конечно, – на секунду я замечаю его тревожный взгляд. – В обычном состоянии агенты ведут себя так же, как и мы сейчас. Только, с небольшим отличием. Они более податливы и меньше склонны к обсуждению команд руководства. Вероятно, так и проявляется та самая болезнь, которой заражены все невакцинированные агенты. Она каким-то образом подавляет некоторые высшие мозговые функции, чтобы упростить управление. Можно сказать, что вся раса агентов представляет из себя некий улей, – он показывает руками что-то округлое. – Каждый отдельный индивид улья подсознательно склонен к подчинению. Препарат же усиливает эту склонность в несколько раз, из-за чего агент не всегда даже понимает, что он делает. Смело рвётся в бой, не щадя себя.

– Погодите, Анастасия же говорила, что классические агенты могут боятся и спешат спрятаться в опасных ситуациях, – я поднимаю левую бровь, внимательно глядя в глаза Афанасию.

Он застывает в одном положении, а после, почёсывая затылок, стыдливо отводит взгляд.

– Разве? Настенька, ты это говорила? – он поднимает голову и смотрит на неё.

Её брови слегка хмурятся.

– Да, говорила, – более строгим голосом отвечает она.

Взгляд Мурцова становится ещё более встревоженным.

– Я уверен, тебе кажется, дорогая, – он нервно посмеивается.

Вдруг, со стороны прихожей доносится три в меру громких стука, временной промежуток между которыми кажется идеально ровным.

– Время вышло. Попытаюсь задержать, – говорит ШТИР через наушник, встаёт и направляется к выходу.

Так, не паниковать. Он всё уладит. Моя задача – добыть информацию. Продолжаю.

– Вы знаете кто там? – обращается Афанасий к ШТИРу, который уже выходит в коридор.

Ответа не следует.

– Давайте не будем отвлекаться. Ответьте на один вопрос, вы правда помните свою жизнь до вакцинации? – я максимально серьёзно гляжу на него.

– Что вы! Разумеется, помню! – почти выкрикивает он.

Кошка кладёт руку на его плечо и немного сжимает, видимо, намекая на что-то. Агент смотрит то на неё, то на меня, а после, молча мотает головой в разные стороны, подразумевая, что он соврал. Анастасия же прикладывает ко рту палец, в знак моего молчания об этом инциденте. Я благодарю её коротким кивком.

– Думаю, на этом можно закончить, – встаю с дивана и направляюсь в сторону прихожей. – Вы сильно помогли Порядку. Всего хорошего от нашей киностудии, – я многозначительно улыбаюсь и покидаю квартиру, хозяева которой молча провожают меня.

Как только я пересекаю порог, робот хватает меня за воротник моей толстовки и ставит сбоку от себя. Передо мной – человек того же роста, что и ШТИР, то есть на голову выше меня. Он одет в строгий костюм: чёрный как ночь пиджак и галстук, белоснежная рубашка, брюки с идеально ровными и острыми стрелками, туфли, начищенные до блеска. Руки его спрятаны за спину, на вытянутом бледном лице выделяются носогубные складки. Тонкие, но от того не менее грозные, чёрные плотные брови нахмурены так, что взгляд серых глаз выглядит очень недовольным. За его спиной стоят два оперативника в полной форме серой камуфляжной расцветки. Шлемы с масками, закрывающими лица, лёгкие бронежилеты, защитные пластины на ногах, на поясе у каждого висит по одной чёрной дубинке. Бойцы удерживают Косого и Прямого, сведя их руки за голову и поставив на колени перед стеной коридора. Кажется, они уже перестали сопротивляться задержанию.

– Вот причина, по которой я здесь нахожусь, – андроид хлопает меня по плечу.

– Объясните, – человек окидывает меня серьёзным взглядом, а после, снова смотрит на ШТИРа.

– Была поставлена задача – узнать, как агенты ощущают на себе полную процедуру вакцинации, включая реабилитационный период. Мой подчинённый предложил опросить нескольких агентов, чтобы дать объективно-правильную оценку гуманности процедур. Афанасий Мурцов стал одним из случайно выбранных агентов, которых нам необходимо было опросить.

Человек скептично прищуривает глаза.

– Это точно всё?

– Верно, – каким-то слишком электронным голосом отвечает робот.

– В таком случае, не вижу смысла задерживать, – он поворачивается к оперативникам. – Отпустить. Следовать за мной.

Бойцы послушно отпускают гибридов и встают позади своего начальника.

– До встречи, ШТИР модель сорок два.

Человек напоследок блеснув своим строгим взглядом, поправляет галстук и ровной, деловой походкой направляется к выходу из коридора. За ним следуют оперативники. Андроид дожидается пока они скроются за поворотом и только тогда опускает взгляд на гибридов, валяющихся на полу и потирающих рёбра, по которым, вероятно, пару раз прошлись берцами.

– С вами всё в порядке? – спрашиваю я у них, хотя очевидно, что им не так хорошо, как хотелось бы.

– Могло быть лучше, да? – Косой посмеивается и подмигивает своему товарищу. – И почему только такие профессионалы не служат в спецотрядах? На передок бы их! Там-то их боевые навыки явно были бы значительно полезнее.

– Вставайте, – монотонно говорит робот.

Гибриды медленно поднимаются, помогая друг другу, и отряхиваются.

– А кто это был? – я растерянно смотрю на ШТИРа.

– Все вопросы потом. За мной, – робот заметно нахмуривается и сжимает кулаки. Видимо, не такой он безэмоциональный, как мне казалось.

Он буквально срывается с места и быстрой походкой направляется к выходу из коридора. Следую за ним, параллельно следя, чтобы полупсы не отставали. Вместе мы идём в сторону мастерской нашего командира. По пути я задумываюсь над всем, что только что произошло.

Этот человек, очевидно, был каким-то спецагентом, но зачем его послали проконтролировать ШТИРа? Ему не доверяют? Он же буквально робот, как он может не следовать программе? Как он может предать? Ещё странно, что ему не доверяют всю информацию. Было бы ему всё известно, он бы знал, что ничего этот Мурцов на самом деле не помнит. Зачем от него что-то скрывать? Чего боится руководство?

Наконец, когда мы доходим, хотя, вернее будет сказать добегаем, так как робот двигается намного быстрее нас, своих теплокровных подчинённых, до мастерской, андроид прислоняется к тяжёлой двери, и приставляет запястье к малозаметной тёмной пластинке, которая находиться у самой ручки. Как только дверь задорно пиликает, он её открывает и забегает в помещение, скрывшись в темноте, так как даже не включил свет.

Куда это он так торопиться?

Осторожно захожу в помещение, смутно вижу какое-то движение и непонятные искры в воздухе прямо в центре комнаты, нажимаю на выключатель, лампы освещают помещение. На том самом цилиндрообразном возвышении, которое относится к установке сборщика, стоит что-то, напоминающее силовую броню спецотрядов, но не закрытое бронепластинами. По размеру оно больше меня раза эдак в два. Внутри, за внешним металлическим каркасом, находиться тёмный костюм, плотно закрытый линиями проводов. Вокруг него кружит множество разных тонких рук – манипуляторов, некоторые прикреплены к самому возвышению, другие – к массивной сегментированной конструкции, свисающей с потолка. Наконечник одной из металлических рук представляет собой сварочный аппарат, который шов за швом прикрепляет какие-то детали к внутреннему костюму. Второй манипулятор со сварочным аппаратом в это время работает с задней частью каркаса. Остальные механические конечности привинчивают, прилаживают или просто держат в нужном положении все другие элементы брони. Даже сейчас всё это выглядит довольно устрашающе.

Видимо, вот и та самая экипировка наших штурмовиков. Пока что в процессе конструирования.

Я перевожу взгляд на Косого и Прямого, которые, только зайдя в помещение, сразу направляются к своему столу, где играли при первой нашей встрече. Развалившись на холодных металлических стульях, они синхронно закрывают глаза и пытаются отдохнуть.

Сон лечит. Вероятно, даже синяки.

В попытках найти ШТИРа, замечаю, как он, прислонившись спиной к стене, стоит около какого-то оборудования, похожего на большой холодильник, но со множеством лампочек и датчиков. Прямо от этого “холодильника” отходит тонкий провод, подключённый прямо к виску моего командира. Серьёзный и неподвижный взгляд последнего, направленный на противоположную стенку настораживает.

– ШТИР, что вы делаете? – осторожно спрашиваю я.

– Тихо! – не взглянув на меня, выкрикивает он одним резким звуком, от неожиданности которого я даже немного вздрагиваю.

– П-прошу прощения, – пытаюсь осторожно пятиться назад, чтобы не привлекать к себе внимание.

Вдруг, стремительно вытянув руку вперёд, он хватает меня за рукав и притягивает к себе так, что я ударяюсь о его металлическую грудь. В голове раздаётся какой-то отдалённый звон. Тем временем робот достаёт из своего виска провод, который моментально втягивается в своё гнездо на боку этого большого компьютера. Андроид полностью разворачивается к серверу, вытаскивает из специальной прорези маленькую прозрачную пластину, внутри которой видны тысячи микроскопических проводков и чипов, берёт мою правую руку и вкладывает в неё эту пластинку.

– Спрячь и уходи, – голос даже строже, чем обычно. Взгляд, правда, ничуть не меняется, такой же холодный и бесчувственный, хотя понятно, что он беспокоиться о чём-то. – Быстро!

– Слушаюсь!

Кладу пластинку в карман толстовки и направляюсь к выходу, всё ещё глядя в сторону ШТИРа, который спокойно провожает меня взглядом. Как только я подхожу к распахнутой двери и собираюсь выйти, что-то мешает моему движению, упираясь в живот. Переведя взор в сторону препятствия, я обнаруживаю там всё тех же двух оперативников, возглавляемых тем же агентом спецслужб в строгом костюме. Один из бойцов, останавливает меня, выставив перед собой полицейскую дубинку, которая и упирается мне в живот.

– Куда направляетесь, гражданин? – угрюмый человек в сером, держа руки за спиной, укоризненно щурится на меня.

– Он направляется на заслуженный отдых после работы, Броневой Леонид Сергеевич, – внезапно появившись за моей спиной, говорит робот.

Человек хмурит брови и переводит тяжёлый взгляд на андроида. Оперативник убирает от меня дубинку и закрепляет её на поясе. Мне становиться чуть легче, но взять и просто уйти я не решаюсь.

– ШТИР модель сорок два, вам была назначена экстренная проверка на наличие концепций, не соответствующих правилам пользования технологии искусственного мышления, – звучит монотонный, совершенно невыразительный голос спецагента, так напоминающий мне голос моего командира.

– Я готов.

– Нам необходима не ваша готовность, а вы. Прошу, проследуйте за мной.

Робот молча поворачивает голову ко мне, рассматривает мою морду, будто в последний раз, и выходит в коридор. Человек медленно разворачивается ко мне лицом.

– Безмятежев Василий Максимович, как и было сказано, вы можете быть свободны.

– Р-разумеется. Извиняюсь за задержку.

Я спешно выхожу из мастерской и быстрым шагом продвигаюсь к концу коридора, лишь пару раз оглядываясь назад, чтобы увидеть лишь то, как ШТИР прикрывает тяжёлую дверь, пока его буравят взглядами эти посланцы из высших инстанций.

Гибриды же остались там! Хотя, он же не на замок закрыл, так что ничего страшного нет. Интересно, они там и живут? Нужно будет спросить потом.

Буквально спустя пару минут я оказываюсь на главном перекрёстке бункера и сворачиваю в сторону жилой зоны. Спускаюсь на свой этаж, дохожу до нужного коридора и обнаруживаю у двери моей квартиры Безмятежева, который как раз открывает её, чтобы зайти. Я подбегаю к нему. Он замечает меня.

– О, привет, Васька! – сияя улыбкой, приветствует он меня, оторвавшись от прокручивания ключа в скважине.

– Здравствуйте, Максим Иванович, – отвечаю я.

– Ну что, рассказывай, чем занимался, – с интересом в глазах говорит он.

– Давайте не здесь, – я судорожно оглядываю все углы коридора, в которых вероятнее всего запрятана всякая записывающая аппаратура.

Подхожу к двери ближе и открываю её, пропуская первым старшего. Так делать велят элементарные правила этикета, которым учат всех агентов, когда те ещё живут в режимном корпусе. Только сняв обувь и вымыв руки, Безмятежев решает заварить чай, чтобы в более приятной обстановке обсудить произошедшее, пока я усаживаюсь за столом в крохотной кухонке. Интересно, что для этого он использует странную посуду, отдалённо похожую на простой электрический чайник, но с глянцевой разукрашенной поверхностью. Сначала Максим Иванович наливает туда немного кипятка из термопода, прополаскивает и выливает, далее насыпает какую-то сушёную траву и снова заливает кипятком, закрыв крышкой и оставив всё это… настаиваться? Через пять минут, проведённых доктором за наблюдением процесса, чай был готов. Он разлил его по небольшим изящным чашкам, почему-то стоящим на блюдцах, из той посуды и вдохнул аромат, исходящий от напитка, его глаза блаженно зарылись, а на старческих губах появилась еле заметная улыбка. После этого он протягивает мне чашку с блюдцем и наконец усаживается на стул, закончив всю процедуру.

– Максим Иванович, а в чём смысл проделывать такие сложные манипуляции лишь для того, чтобы получить условно вкусный напиток? – спрашиваю я, сделав глоток чуть горьковатой жидкости.

– Понимаешь, Васька, мне, как человеку немолодому, хочется насладиться хотя бы малой толикой моего мира, который разительно отличается от твоего, поверь. Возможно, мне не суждено снова его увидеть, но я до конца буду надеяться, что его сможешь увидеть ты.

От этих его слов, я чувствую, как ком подступает к горлу, а глаза будто набухают. Вновь убеждаюсь в странности людей.

С такими депрессивными мыслями, они ещё способны думать о других?

– Ладно уж, не буду тебя расстраивать своими стариковскими думами, – он слегка посмеивается. – Расскажи всё же, что такого произошло, что в коридоре об этом нельзя говорить?

– Может, сначала вы?

– Как скажешь, – он делает глоток из своей чашки с рисунком дедушки в больничном халате, который сидит под деревом, окружённый различными млекопитающими. Своим видом этот персонаж напоминает мне самого Максима Ивановича в рабочей форме. Выделяется лишь красный крест на шапочке рисованного старичка, напоминающий мне то, как Порядок любит вставлять везде свою символику. – Главврач вызвал меня на личную беседу. Расспрашивал о том, как работаю, как с агентами взаимодействую. В общем, ничего особого. Я уж было хотел спросить, зачем он меня вызывал, раз такими не особо значимыми вещами интересуется, как он, неожиданно, признался. Мол, кто-то из высоких чинов попросил любым способом увести меня оттуда, где я находился. Как-то даже не по себе стало. Что там произошло, не знаешь?

– Через некоторое время после того, как вы вышли из столовой, ко мне подсел ШТИР и пара моих коллег.

– Хм, не уж-то это он и попросил “убрать меня с дороги”? – в размышлениях он проводит рукой по своей недлинной седой бороде.

– Скорее всего, – сложив пальцы в замок, говорю я. – Знаете, я думал, что первым моим заданием на службе будет что-то обыденное. На подобии отстрела агентов, но то, чем мы занимались… Даже не мог подумать, что именно так всё будет.

– Не томи же, рассказывай! – восклицает Безмятежев, отставив кружку подальше, будучи захваченный собственным любопытством.

– Помните то видео, которое вы показывали мне на осмотре неделю назад? Про агента, сумевшего сохранить память после вакцинации.

– Конечно. Что же в нём такого? – его взгляд становиться серьёзным.

– Мы провели второе интервью с ним, в ходе которого узнали нечто, не соотносящееся с официальной версией. Оказывается, агенты…

Доктор резким движением закрывает мне рот ладонью. Его взволнованные глаза так и говорят: “Ни слова”.

– Как бы мне не хотелось узнать, Васенька, но нужно понимать, что расхождение с официальной версией чревато последствиями, – Максим Иванович возвращается в исходное положение и снова делает глоток из кружки. – Я прекрасно знаю, как хорошо работают спецслужбы. Если меня решат расспросить о твоей деятельности, то я не смогу не ответить, всё-таки работаю на Порядок. Соврать тоже не получиться. Несомненно, я разбираюсь в психологии, а значит, могу использовать свои знания, чтобы эффективно лгать, но с их профессионалами мне не тягаться. Так что, держи свои секреты при себе, мне бы не хотелось подвергать тебя опасности.

– Как скажете, – опускаю голову и гляжу в своё тёмно-коричневое отражение в чашке.

– Давай лучше про твоих коллег. Поладили или так себе? Да и, собственно, кто они?

– Гибриды. Честно сказать, я сними даже не общался особо. Только познакомиться успели при первой встрече, как уже идти нужно было. Сегодня тоже некогда было разговаривать, хотя, может ещё представиться возможность, – пожимаю плечами.

– Ты бы лучше пообщался с ними. Как-никак тебе ещё работать с этими ребятами. Выдели время на досуге, поинтересуйся, как живут, что делают обычно. Они же, как люди, тоже существа социальные. Наладить товарищеские отношения с коллегами лишним не будет, поверь. Мне кажется, сейчас как раз можно этим заняться, – на лице его блистает какая-то ободряющая улыбка.

– Хорошо, – встаю из-за стола, не допив чай.

– Погоди секунду, – его лицо сделалось обеспокоенным. – Ты должен понимать, что если ты не хочешь, то заставлять себя не нужно. Это твой выбор общаться с ними или же нет. Я лишь рассказал, что в нашем обществе принято так делать, но ты волен поступать, как считаешь нужным.

– Понимаю. Я согласен с тем, что это не будет лишним.

– Замечательно, – физиономия Безмятежева вновь принимает беззаботный вид. – Тогда – вперёд, мой мальчик!

В ответ я киваю головой и выхожу из кухни в прихожую, где одеваю свои кроссовки серой расцветки, единственной для продукции Порядка, и покидаю квартиру, направляясь к мастерской, в которой и должны сидеть мои напарники. Пока я топаю по коридорам бункера, в мою голову начинают лезть различные мысли о предстоящей встрече.

Как же мне с ними взаимодействовать? О чём говорить? Так, ладно, начнём с простого. По сути, полупсы – это те же люди, но немного… Другие? Чем полупсы отличаются от людей? Судя по тому, что мне известно: совсем чуть-чуть внешностью и более высоким потенциалом физического развития. То есть, во всех направлениях деятельности, где нужна “сильная рука”, гибриды будут лучше. Может показаться, что это делает их лучше людей, но есть у них и слабые стороны. Среднестатистический человек лучше воспринимает и оперирует информацией, чем гибрид. Эти факты порождают такой вопрос: почему общество так легко приняло полупсов? Особенно учитывая, что многие люди, служившие в силовых структурах, потеряли свою работу из-за них. Как бы я отреагировал, если бы в моей жизни появилась группа индивидов, которая не просто занимает жилое пространство, но и отнимает у меня работу, которая мне нравилась? А ведь я для людей такой же индивид. Так, кажется я отошёл от темы. Давай же, нужно сосредоточиться! Не могу же я просто подойти к ним и сказать, что хочу наладить с ними отношения. Или… Какие у нас есть общие темя для обсуждения? Как какие? Я же только что подошёл к одной из таких! Я спрошу их о том, как они вливались в человеческое общество! Вернее, как им удалось это сделать. Это вдвойне хорошо, так как их опыт в этой теме больше моего, а значит, в разговоре они сразу берут активную роль, моей задачей будет лишь слушать и соглашаться. Хотя, секунду. Не может быть всё так просто. Нет, есть тема получше. Тот самый странный костюм, который конструировался сборщиком! Можно обсудить его. Уж технику-то они точно любят, а как раз в ней я разбираюсь, спасибо образованию. Идеальный вариант. Вперёд!

Как только я оказываюсь у двери мастерской и уже берусь за её большую вертикальную ручку, я неожиданно задумываюсь.

А что, если они не захотят каким-либо образом взаимодействовать со мной в нерабочее время? Вдруг, они отнесутся ко мне предвзято из-за того, что я агент. Технически, их бывший враг, который потенциально мог расправиться с их другом.

– Нда-а, из винтовки пулять было легче, чем дружбу заводить, – делаю глубокий вдох и резко выдыхаю. – Начал – завершай!

Приложив некоторые усилия, открываю дверь, захожу внутрь и запираю помещение. Гибриды стоят около сборщика, наблюдая за тем, как он конструирует тот самый костюм, который за время моего отсутствия успел обрасти дополнительным оборудованием, бронепластинами и новым вооружением. Во-первых, у него появилась округлая голова, выполняющая, очевидно, функции внешней камеры наблюдения, судя по линзе во всё “лицо”, которая находится в небольшом углублении для меньшего износа. Во-вторых, полноценные руки, достающие до области чуть ниже колен своими длинными сегментированными пальцами. На нижней области предплечья левой руки выделяются две продолговатые конструкции: одна напоминает огнемёт из фантастических фильмов, а вторая чем-то похожа на водоструйный резак, конструкцию которого мы изучали, как один из пунктов подготовки к работе на промышленной зоне. Правая рука полностью свободна. Между серыми бронепластинами на поверхности обеих видны лишь тонкие чёрные линии стыков. Ноги относительно всего тела кажутся немного короткими, но зато устойчивыми, что, разумеется, в бою играет большую роль. Они, видимо, пока что не доделаны до конца, так как сквозь каркасную решётку видно множество различных приборов и проводов, их соединяющих. Вероятно, всё это нагромождение и будет обеспечивать движение. По бокам от головы на плечах расположены две массивные вытянутые электрические катушки с серебристыми сердечниками. Несколько механических рук прилаживают к ним округлые блестящие пластины, сильно отличающиеся от бронепластин на других частях костюма. Манипулятор со сварочным аппаратом в это время крайне аккуратно выводит швы в стыках этих пластин. На груди выделяется большой круглый фонарь, похожий на фару автомобиля. Он обрамлён двенадцатью маленькими панельками, которые должны сходится ровно так, чтобы полностью его закрывать при необходимости. Остальная часть груди поделена на четыре сегмента, каждый из которых закрывает специальная бронепластина. В их противоположных углах проделаны отверстия, ведущие куда-то внутрь костюма. Видимо, на их месте будет ещё какое-то оборудование.

Вот это махина… Кажется, что такая вещь сможет всех агентов побороть, хоть я и не знаю наверняка, как работает даже половина её вооружения. Так, ладно, следуем цели, не отвлекаемся.

Подхожу к гибридам, подслушивая их разговор.

– Мне всё же кажется, что это, – Косой указывает на то, что напомнило мне водоструйный резак, – распылитель нестабильной вакцины.

– Подумай головой! – Прямой стучит указательным пальцем по виску. – По-твоему это похоже на распылитель? Дуло слишком узкое. Это определённо что-то другое.

– Тогда что это? Расскажи, раз такой умный, – он складывает руки на груди и с укором смотрит на товарища.

– Что-то из семейства "Душ", однозначно, – выражение его лица становиться задумчивым. – Может, эта штука будет выпускать струю колючей воды? Как по мне, было бы довольно полезно против чугунных.

– Ну да, тут не поспоришь, – Косой засматривается на наплечные электрические катушки костюма. – Как думаешь, что это?

Прямой, почесав затылок, лишь пожимает плечами.

Мой выход.

– Напоминает направленный генератор электромагнитного излучения, – говорю я, моментально поймав на себе удивлённые взгляды гибридов.

– И что это значит? – в один голос спрашивают они.

– Возможно, это улучшенный прототип подавителя агрессии "Импульс". В то время, как излучение обычной антенны на длинных дистанциях рассеивается из-за большой области покрытия, излучение этого аппарата, вероятно, будет концентрированным, а значит довольно мощным, что для боевой единицы, которой и будет выступать носитель костюма, очень эффективно.

– Если ШТИР готовит для нас настолько сильное оружие, чего нам стоит ожидать от сражения, в котором оно нам пригодиться? – физиономия Прямого принимает серьёзный вид. – Он не стал бы создавать ТАКОЕ просто так.

– И правда, – Косой понуривает голову. – Грядёт что-то ужасное.

– Почему вы так пессимистичны? – удивлённо гляжу на них. – Разве ты, Косой, не позитивный парень?

После моих слов, взгляд гибрида холодеет.

– В основном, да. Но, сложно постоянно держать улыбку, когда осознаёшь, что и ты, и твои близкие скоро будут подвергнуты такой опасности, что и представить страшно.

– Но почему сразу опасности? Может всё будет не так плохо?

– Ты что не слышал? ШТИР ничего не делает просто так, – голос Прямого становиться значительно более грубым. – Если нам выдали ЭТО, значит будет не просто пекло, а настоящий ад.

– Я не понимаю, почему вы воспринимаете это так близко к сердцу. У вас же богатый опыт, разве вы не привыкли?

– Близко к сердцу? Привыкли?! – Косой начинает истерически смеяться. – Ты когда-нибудь видел, как дюжину твоих знакомых, с которыми ты говорил только утром, разбрасывает, словно они тряпичные куклы, исполинских размеров котяра?! А в конце дня… – он закрывает лицо ладонью, чтобы не показывать эмоций, но через секунду всё же убирает руку. – А в конце дня ты спешишь в госпиталь, ведь тебе сообщили, что трое из этих самых знакомых чудом выжили. Надеешься, что всё хорошо и всё кончилось? А судьба считает, что всё только начинается! Один лежит в чёрной повязке на глазах, обречённый не увидеть больше ничего в этом мире, у второго нет правой руки, за которую ты здоровался с ним тем же утром, а третий подключён к аппарату жизнеобеспечения, который лишь продлевает его страдания! Каково тебе? Смог бы к такому привыкнуть?

– П-прости, я… Я не думал, – мои уши прижимаются к голове пока сам я медленно отступаю назад.

– А тут ещё и твоя кошачья морда! – Косой с явно недобрыми намерениями движется в мою сторону. – Как думаешь, каково видеть перед собой, хоть и бывшего, но врага?! – он вытягивает руку желая, наверно, схватить меня за воротник, но его останавливает Прямой.

Встав прямо перед ним, суровый гибрид обхватывает друга, прижимая тем самым его руки к телу, чтобы он не мог ими пошевелить.

– Достаточно. Успокойся, – с серьёзным лицом, глядя ему точно в глаза, говорит Прямой.

Косой несколько секунд упорствует, пытаясь вырваться из хватки товарища, но в конечном итоге обессиленно повисает на нём. Прямой отводит его к тому столу, за которым они сидели в прошлый раз, усаживает его и садиться сам. Я присоединяюсь к ним, перетащив стул от соседнего стола. Пока Косой молча глядит в пустоту, Прямой достаёт из кармана свой смартфон. Серый, как и вся техника подобного рода, произведённая Порядком.

– Послушай, Васька, раз мы теперь в одной команде, я должен поделиться с тобой кое-чем, что лично мы, – он мотает головой в сторону Косого, – обнаружили.

– И что же это? – заинтересовавшись, пододвигаю стул поближе, чтобы ничего не пропустить.

– Ты не против? – спрашивает он своего приунывшего товарища.

Не получив от него никакого ответа, Прямой кладёт передо мной телефон и открывает на нём фотографию ночного неба, звёзды на котором соединены прямыми линиями, а фигуры из этих линий подписаны разными названиями. Скорпион, дева, стрелец и так далее. Такого мы точно не изучали.

– Смотри, это некоторые созвездия. Я интересовался ими до того, как появились агенты. Сделал эту фотографию двадцать первого сентября прошлого года и соединил звёзды, – он пролистывает пару фотографий, на которых я мельком замечаю его самого и других, незнакомых мне, гибридов. Останавливается на похожей фотографии звёздного неба, но без линий, соединяющих звёзды. – А вот эту фотографию я сделал неделю назад, то есть, в то же число и месяц, что ту. Приглядись.

Пытаюсь рассмотреть повнимательнее. Положение большинства звёзд отличается от положения их на прошлой фотографии.

– Они не в том порядке.

– Верно. Я, на самом деле, не знаю, что это значит, но нам с Косым показалось это довольно странным. У меня есть к тебе просьба, – он внимательно глядит мне в глаза. – Спроси у ШТИРа про это, он точно должен знать. К нам он не прислушивается, программа не позволяет воспринимать нас всерьёз из-за того, что мы всего лишь гибриды. А тебя послушать должен, я уверен.

– Хорошо. Спрошу, как появиться шанс. Отправь мне фотографии через "точку".

– Точку? – он недоумённо смотрит на меня.

– Социальная сеть – ВКонтакте и точка, – объясняет неожиданно пришедший в себя Косой. – Какой же ты всё-таки нелюдимый, Прямой… Я тебе отправлю фотки, – обращается он ко мне. – Тебя как там величать?

– Безмятежев Василий Максимович.

– Никакой оригинальности. Впрочем, не привыкать, Васька, – он лукаво ухмыляется и достаёт свой телефон, быстро что-то набирая. – Отправил. Не забудь показать начальнику, гонец ты наш, – издаёт слабый смешок.

– Не забуду.

Мой телефон задорно пиликает в кармане. Достаю его, смотрю на уведомление.

– Ты "Шариковый шут"? – спрашиваю Косого.

– Да-да, он самый.

– А почему такое имя странное? – Прямой таким же недоумённым взглядом, каким смотрел на меня, буравит своего друга.

– Это я ещё давно такой сделал. "Шут" – потому что гибрид я позитивный, а "шариковый" – потому что, собственно, гибрид. Фильм что ли не смотрели? Васька-то понятно дело не смотрел, а вот ты, Прямой, удивляешь, – он наигранно охает.

– Не до фильмов было, – он хмуриться и поворачивает голову в сторону выхода из помещения. – Здравия желаю, командир, – неожиданно заявляет Прямой и встаёт по стойке.

Мы с Косым поворачиваемся в ту же сторону и видим ШТИРа, направляющегося к нам.

– Ну как? Не обнаружили ничего, начальник? – спрашивает робота Косой.

– Нет, – отвечает сухо, как и всегда. – Василий, карта памяти у тебя? – он протягивает мне руку ладонью к потолку.

– Та пластинка? Да, с собой, – достаю её из кармана и отдаю.

Взяв её, андроид молча отходит к тому самому компьютеру, напоминающему холодильник, из которого он и достал эту пластинку час или два назад. Я следую за ним. Он подключает тот же провод к своему виску и вставляет карту памяти. Некоторое время неподвижно стоит на месте, а после вынимает провод и поворачивается ко мне.

– Василий, я вижу, что ты мне не доверяешь так, как может потребовать этого наша работа. Мне известно, что далеко не все индивидуумы способны довериться другому за несколько часов общения, однако, в нашем случае это необходимо. Я предположил, что, узнав меня лучше, тебе будет проще мне доверять, – робот достаёт из внутреннего кармана своего пальто небольшую карточку и выдаёт её мне. – Разрешение на получение информации из документа “Дело о ШТИРе-42”. Третий уровень допуска. Исключительное право для моих подчинённых. Зайдёшь в архив, предоставить разрешение и прочитаешь документ.

– Понял, – беру карточку.

Зелёная ламинированная бумажка. На задней стороне – эмблема Порядка, на передней – фотография ШТИРа анфас, под ней небольшой переливающийся на свету серебристый квадратик. Текст в середине бумажки гласит: "Разрешение на получение документа "Дело о ШТИРе-42", уровень допуска: ранг lll". Под ним мелким чёрным шрифтом написано – "Разрешение может быть предоставлено исключительно членам спецгруппы "Железный дровосек" по разрешению главы спецгруппы – ШТИРа".

Третий ранг?! Такие бумаги доступны лишь высшему руководству. Видимо, это разрешение – огромное исключение. Мне, определённо, доверяют, раз открывают доступ к такой информации.

– Можешь идти. О том, что узнал из интервью Мурцова, расскажешь позже, – говорит робот и отходит к гибридам.

– Хорошо, – отвечаю я ему вслед.

Покидаю помещение и неспеша иду по коридору, внимательно рассматривая таблички над дверьми, мимо которых прохожу. На этот раз у меня достаточно времени на это.

"Склад мастерской". Видимо, там и хранятся все детали и устройства, используемые ШТИРом.

"Жилое помещение биологически живых членов группы «Железный дровосек»". Какое странное описание придумали, чтобы нас с полупсами от робота отличить.

Решаю заглянуть внутрь. Открываю тонкую металлическую дверь и захожу. Малюсенькая каморка метр на метр с низким потолком, почти достающим до моих ушей. Прямо в трёх единственных стенах сделаны идеально ровные прямоугольные углубления длиной чуть меньше двух метров, оборудованные под койки. Передняя и левая заправлены, правая пустая. Под каждой койкой есть встроенная тумбочка, вероятно, для хранения постельного белья. Больше в комнатке ничего нет.

Честно сказать, не очень уютно. Но, если гибриды не жалуются, значит их всё устраивает.

Выхожу и следую дальше по коридору.

"Зарядная станция". Не для ШТИРа ли она? Возможно. Что же там? Интересно.

Берусь за вертикальную ручку двери.

А вдруг, ему это не понравиться?

Пальцы начинают подрагивать.

Стоит ли того?

Рука расслабляется и соскальзывает.

Лучше не наглеть. Тем более, я уже на месте.

Боковым зрением я вижу заветную дверь метрах в десяти от меня с табличкой "Архив". Подхожу к ней и стучусь. С той стороны становятся слышны оханья и грузные шаги. Через пару секунд мне открывает дверь маленькая старушка с серьёзным, и немного недовольным лицом, которое становится улыбчивей, как только она поправляет свои круглые очки, рассматривая меня.

– Здравствуйте, – смотрю на неё сверху вниз.

– Ой, здравствуйте, – она улыбается ещё шире, прикладывая к щекам ладони. – Пушистики к нам ещё не захаживали, – тянется к моему лицу, желая, видимо, потрогать, но резко отдёргивает руку. – Ох, прошу прощения. Проходите-проходите.

Я неловко улыбаюсь и прохожу в небольшое помещение с желтоватыми стенами. Обращаю внимание на два стола, стоящих друг напротив друга вдоль прохода. Оба завалены бумагами, на обоих стоит по компьютеру. Место за левым столом пустует, правый занимает человек лет тридцати в голубой рубашке с бежевым галстуком в белую полоску. Он скрупулёзно набирает что-то на клавиатуре и смотрит в монитор, не обращая на меня внимания. Старушка тем временем спешно подбегает к своему месту, садиться, встряхивает случайную стопочку бумаг, кажется, только для вида, и приопускает очки, глядя на меня с немым вопросом.

– А, точно. Мне документ нужен по разрешению. Дело о ШТИРе.

Как только я это говорю, щёлканье клавиатуры, исходившее от правого стола, резко прекращается. Брови старушки поднимаются неестественно высоко.

– Евграфовна, он же третий, верно? – спрашивает мужчина свою коллегу.

– Верно, Артурчик, верно, – она вздыхает. – Я пока за ключом схожу.

– Ага, я проверю, – отвечает он ей и снова утыкается в монитор.

Как только эта Евграфовна уходит за дверь, что в конце помещения, человек достаёт из кармана брюк небольшой серебряный ключик и кладёт на стол.

– Фамилия, имя, отчество, – монотонно говорит он мне.

– Безмятежев Василий Максимович.

Артур быстро что-то печатает на клавиатуре.

– Ага-а… Всё. Нашёл. Можем идти, – он встаёт со стула и берёт ключ, после чего подходит к двери, в которую зашла та старушка, и приоткрывает её. – Чего стоим? За мной, – повернув голову в мою сторону, говорит он.

Молча следуя за ним, я попадаю в помещение, вместо стен у которого, бесконечно тянущиеся вдаль, стеллажи с картотекой. Вот и сама святая святых – архив во всей своей красе.

– Ты у нас, получается, третий из группы ШТИРа, да? – спрашивает он у меня.

– Да, – неуверенно отвечаю.

– Последнее место, выходит, занял. Что ж, ладно.

– А что такое? Это плохо? – начинаю немного беспокоиться.

– Да так, просто знакомый один всё на это место рвался. Никак понять только не мог, как попасть. Кто ж знал, что для такого достаточно всего лишь не быть человеком, – архивист коротко хихикает.

– Не совсем понимаю о чём вы.

– Не суть, – он кладёт руки в карманы брюк. – Ты же знаешь, что вакцинированные агенты несколько умнее людей?

– В первый раз слышу.

– Неважно. Сколько вы там обучение проходите? Три месяца? Люди этот же материал изучают одиннадцать лет. Некоторые тесты и исследования показали, что среднестатистический агент усваивает информацию качественнее, чем среднестатистический человек. Также большинство агентов способны производить в уме, куда более сложные вычисления. Недавно отчёты по этим исследованиям распределял по категориям, так что можешь не сомневаться в правдивости.

– Я не понимаю к чему вы ведёте.

– Хех, не понимает он. Всё ты понимаешь, котяра, – он обращает на меня свой укоряющий взгляд. – Гибриды сильнее, агенты умнее, а люди? А люди не нужны, понимаешь, Василий Максимович?

– Вы имеете ввиду, что я попал в группу ШТИРа из-за того, что я агент? Прошу прощения, но вам не кажется, что это весьма предвзятое отношение? Вероятно, ваш знакомый просто не оказался в нужное время в нужном месте, как я.

– Наивно полагаешь, котофей. Как только появились гибриды, людей выперли из силовых структур. Сейчас, конечно, вернули, но на долго ли? Как думаешь, сколько руководству потребуется времени, чтобы потихоньку вытеснить малоэффективных людей и заменить их более результативными агентами?

– Мне кажется, вы напрасно беспокоитесь.

В ответ он лишь усмехается и ускоряет шаг. Через минуту мы наконец доходим до нужного места. Серая металлическая дверь, сильно выбивающаяся из общего интерьера. Табличка над ней гласит: "Отдел документов третьего уровня допуска". Под ручкой двери – замочная скважина, ещё ниже – чёрная гладкая пластина, похожая на те же, что есть у всех дверей в жилой зоне. Архивист пару раз проворачивает тот самый ключ в скважине и переводит взгляд на меня.

– Прикладывай карточку серебристым квадратом в середину пластины, – командует человек.

Делаю, как сказали. Ровно секунду механизм издаёт противный писк, а за ним щелчок. Дверь, оказавшаяся довольно толстой, открывается.

– Шумоизоляция на высшем уровне. Можешь во всё горло кричать – никто не услышит, – на его лице расползается ядовитая лыба, которая моментально пропадает. – Зайдёшь один, мне с тобой нельзя, мордой не вышел, найдёшь пятьдесят восьмой ящик, откроешь карточкой и достанешь нужный тебе документ. Попытаешься прочитать другой – через камеры всё увидят и за решётку посадят или на цепь, – ещё одна кривая ухмылка. – Всё понял?

Я коротко киваю.

Никогда до конца не мог понять людей, пользующихся фразеологическими оборотами в подходящих жизненных ситуациях. Хоть мне всё это и объясняли, но опыта в понимании подобного ещё мало. Ирония – дело сложное.

– В таком случае, – он полностью открывает дверь и выставляет руку, как бы пропуская меня, – кошары вперёд.

– Можете не называть меня так? – мои брови автоматически нахмуриваются.

– Иди уже! У меня и без тебя работы по самое не балуй, – Артур проводит указательным пальцем по горлу.

И как мне это понимать? Что за “не балуй”? К чему этот жест? Лучше разумно промолчать.

Как только я захожу в круглую серую комнату, дверь со мной захлопывается и пиликает.

Вероятно, необходимая процедура. Защита, чтобы никто посторонний не вошёл.

Вокруг – великое множество шкафчиков с чёрными пластинками, как на двери, и номерами, сверху – одна яркая лампа, под ногами – чёрный бетонный пол. Нахожу нужный ящик, прикладываю карточку, открываю. На удивление, ящик выдвигается крайне далеко. Внутри меня встречают десятки разных папок с бумагами. Мельком замечаю их названия. "Дело о ШТИРе-1", "Дело о ШТИРе-2", "Дело о ШТИРе-3" и так далее.

Почему их так много?

Продолжаю искать нужный документ. Нахожу и достаю его. На папке, как и на остальных, пишется о названии дела, дате и, естественно, штамп "Особой важности. Третий уровень допуска".

Что ж, командир, давай узнаем тебя получше.

***

Название: Шпионский Тактический Исследовательский Робот модель 42 (Далее "ШТИР")

Кол-во в наличии: 1

Статус: Находится в полноценной эксплуатации

Дата регистрации: 12.08.2042

Описание:

1. Общее определение: Представляет собой совокупность технологии механического человекообразного тела (См. "Проект «Железный кулак»"), искусственного интеллекта (См. "Проект «Ясность ума»") и личностного модуля (См. "Проект «Самоопределение»")

2. Внешний вид: Человек среднего возраста. Рост составляет 1,836 м (с учётом обуви). Резкие и ровные черты лица. Цвет радужки глаз – серый. Цвет кожи – серый. В наличие ШТИРу выдан комплект одежды из эластичных материалов. Стиль одежды – деловой, классический. Перечень элементов одежды: мужское пальто (чёрное); фетровая шляпа федора (чёрная); мужские брюки (чёрные); мужские туфли (одна пара, чёрные, лакированные); мужские кожаные перчатки (одна пара, чёрные, имитация кожи); мужская рубашка (белая); жилетка с узором (серая); галстук (серый).

3. Вооружение: 1) Распылитель нестабильной вакцины МВ (малый, встроенный) – 2 шт. (встроены в нижнюю область предплечья обоих рук).

2) Сверхъяркий подавляющий фонарь "Луч" МВ (малый, встроенный) – 2 шт. (встроены во внешнюю часть прибора, обеспечивающего зрение).

3) Пистолет с Колючей Водой (выдан в личное пользование).

4. Особенности: 1) ШТИР имеет непосредственный и постоянный доступ ко всей совокупности научных сведений, доступных организации “Порядок”.

2) Скорость выполнения логических операций ШТИРом, обеспечивающаяся его искусственным интеллектом, схожа с той же скоростью у передовых компьютеров, которая, очевидно, превосходит любые человеческие возможности. Это позволяет ШТИРу просчитывать потенциальные действия противников для их последующего предотвращения или использования их в пользу выполнения поставленной задачи.

3) Личностный модуль и искусственный интеллект ШТИРа позволяют ему адаптироваться к новым ситуациям или условиям, подобно тому, как это делают люди. Для эффективной работы ШТИР не требует заранее составленных алгоритмов действий, так как способен составлять их самостоятельно без помощи извне.

4) Механическое человекообразное тело позволяет ШТИРу перемещаться в пространстве, подобно человеку. Однако, физические возможности этого тела намного превосходят те же у человека. Например, максимальная высота его прыжка составляет 20 метров. Подробнее о физических характеристиках механического человекообразного тела смотреть в документе "Проект «Железный кулак»".

5) ШТИР имеет возможность удалённо подключаться к любой технике Порядка, в которую встроена СЭУ (Система Экстренного Управления). После подключения ШТИР получает полный контроль над аппаратом, к которому подключился. Данная способность позволяет ШТИРу моментально производить действия, необходимые, по его мнению, обоснованному разработанной им же тактикой, в конкретной ситуации. Количество подключённых аппаратов ограничивается лишь вычислительной мощностью самого ШТИРа.

5. Миссия, как сотрудника: Непосредственное участие в стратегической работе при подчинении действующему главе организации «Порядок». Также ШТИР используется в боевых ситуациях, где может понадобиться тактик, способный просчитать действия как врагов, так и союзников, настолько быстро, насколько сделал бы это компьютер.

6. Особые права, как сотрудника: 1) ШТИРу присвоен второй внутриорганизационный ранг, который даёт разрешение на получение информации из любых документов организации “Порядок” второго уровня допуска, а также на её распространение тем лицам, которые, по его мнению, должны обладать этой информацией для успешного выполнения основной задачи. Кроме того, ШТИРу дано особое право на получение информации из документа третьего уровня допуска “Дело о ШТИРе-42”, а также на распространение информации из этого документа членам группы «Железный дровосек».

2) ШТИР имеет возможность подать запрос на получение/использование каких бы то ни было/какого бы то ни было материалов/оборудования для конструирования собственных аппаратов, при условии, что КОЭ (Комиссия Оценки Эффективности) одобрит высланный им заранее документ с полным описанием и чертежом конкретного проекта, для которого требуются/требуется запрашиваемые/запрашиваемое им материалы/оборудование.

3) ШТИРу в пользование выделено три помещения разных габаритов, одно из которых создано по его заказу. Перечень помещений: мастерская (высота – 12 м; длина – 30 м; ширина – 30 м); склад мастерской (высота – 5 м; длина – 30 м; ширина – 7 м); жилое помещение биологически живых членов группы «Железный дровосек» (высота – 2 м; длина – 3 м; ширина – 3 м (без учёта нестандартности формы помещения) площадь помещения – 4 м^2). Мастерская оборудована новейшей аппаратурой по заказу ШТИРа (некоторые элементы аппаратуры дополнены или усовершенствованы по чертежам и инструкция самого ШТИРа, либо улучшены им самим). Склад мастерской оборудован стандартными складскими стеллажами. Жилое помещение биологически живых членов группы «Железный дровосек» было снабжено тремя полными комплектами постельного белья.

4) Под командование ШТИРа был передан спецотряд “Тессеракт”, для которого он самостоятельно спроектировал и создал новейшую экипировку, превосходящую по эффективности в столкновениях с агентами любую, из созданных людьми ранее.

ШТИР, как личность (совокупность только искусственного интеллекта и личностного модуля):

(Присвоение статуса личности ШТИРу является результатом Заседания Совета Директоров Организации “Порядок”«О морально-этическом определении проекта “ШТИР” (и его подпроектов), как личности (2042 год, №68)»)

Дата регистрации: 27.07.2042

Особо важные события, описанные в отчётах о наблюдении за объектом: 1) Сразу после первого успешного запуска ШТИРа, он был подвергнут серии тестов, нацеленных проверить его возможность воспринимать и анализировать информацию, поступавшую к нему через кабельное соединение с персональным компьютером. Так как информация, не относящаяся к проводимому тесту, не была заранее удалена или перенесена с этого компьютера, ШТИР сумел извлечь её вместе с той, которую он должен был получить в ходе теста. Несанкционированные негативные последствия теста были оценены, как несущественные. ШТИР получил личную информацию сотрудника, проводившего тест, которую в дальнейшем (по просьбе вышеуказанного сотрудника) стёр из своей базы данных.

2) Во время проведения серии тестов на способность к заключению логических связей на основе полученной информации, ШТИРу было выдано некоторое количество приостановленных уголовных дел, связанных с коррупционной деятельностью, для доведения вышеупомянутых дел до завершённого этапа. ШТИР, проанализировав всю информацию, как предоставленную сразу, так и предоставленную по его запросу, заключил некоторые выводы, определившие дальнейший статус ранее упомянутых уголовных дел. Тщательно проверив и сопоставив эти выводы с объективно подтверждённой информацией, комиссия, уполномоченная устанавливать статус различного рода уголовных дел, подтвердила объективность выводов ШТИРа, в дальнейшем передав дела в верховный суд организации “Порядок”, который в свою очередь привлёк к ответственности всех подозреваемых, статус которых был изменён на виновных в ходе расследования ШТИРа. Было принято решение часть оставшихся приостановленных уголовных дел, связанных с коррупционной деятельностью, не предоставлять ШТИРу на рассмотрение и анализ в связи с продолжением тестирования других возможностей ШТИРа.

3) В процессе проведения различных тестов ШТИР неоднократно изъявлял желание предоставить сотрудникам, связанным с этим проектом, собственные чертежи и планы различных устройств, которые были разработаны им. По окончанию всех тестов и проверок ШТИРу была дана возможность предоставить эти чертежи и планы, тщательный анализ которых дал понять, что эффективность описываемых ШТИРом аппаратов в несколько раз превосходит эффективность ранее созданных человечеством. Проектам ШТИРа был выдан особый статус, который ставил их реализацию в приоритет. К таким проектам относятся: Сверхъяркий подавляющий фонарь “Луч”, Нестабильная вакцина, Подавитель агрессии “Связь” и т. д. Одним из выделяющихся проектов ШТИРа стал “Железный кулак”, который был нацелен на создание армии, намного превосходящей боевые качества живых солдат, как скоростью выполнения логических операций, так и более приспособленным телом для ведения боя. Проект был отложен из-за дороговизны и сложности в производстве, однако, единичный экземпляр механического человекообразного тела был создан и дополнен по инструкциям ШТИРа специально для него. Характеристики его индивидуального тела описаны выше во втором, третьем и четвёртом подпунктах описания.

4) На этапе создания специального механического человекообразного тела для ШТИРа, он обратился к одному из сотрудников, связанных с проектом, с просьбой выдать ему комплект одежды (описанный выше) из эластичного материала, разработанного им же, в тот момент, когда его тело будет готово. Полезность этого ШТИР объяснил сначала крайне сумбурно, что очень сильно отличалось от его обычного поведения. По итогу, ШТИР сказал, что костюм необходим ему, чтобы обозначить свой статус, как при работе в бункере, так и на поле боя. Объяснить полезность подробнее он отказался, однако, просьба была удовлетворена.

Тонкости: 1) Номер модели ШТИРа, а именно номер “42”, является номером образца конструкции, представляющей собой совокупность ШТИРа (как искусственного интеллекта и личностного модуля) с механическим человекообразным телом. Так как данный документ составлен по последней, а также успешной, модели ШТИРа, он описывает этот проект полноценно, а не указывает изменения по отношению с прошлой моделью.

***

– Такое огромное количество информации я однозначно буду переваривать ещё пару дней, – беззвучно шепчу я себе под нос.

В голове полная каша. Думалось, что, прочитав этот документ, я, наконец, пойму, кто на самом деле мой командир, но та моя тонна вопросов, которая накопилась за неделю, после знакомства со ШТИРом, просто превратилась в бессвязный комок терминов и определений. Чтож ж, ладно, разберусь с этим позже. С информацией я ознакомился, значит, теперь я могу идти.

Кладу папку в нужное место, закрываю ящик, прикладываю своё разрешение к гладкой пластинке под ручкой двери и открываю её. Снаружи, прислонившись спиной к стеллажам и сложив руки на груди, стоит заждавшийся архивист с явно недовольным лицом.

– Ну что, прочёл? Можем идти? – как-то сердито спрашивает он.

Киваю головой, и мы направляемся к выходу из помещения. Пока мы идём, я успеваю разложить всё по полочкам у себя в голове и задаться новыми вопросами, на этот раз не касающимися ШТИРа.

Архив так велик, в нём точно должна быть информация о тех лягушках, которых я видел неделю назад. Знает ли о них Порядок? Ведь, если знает, как он их определил? Как врагов? Вряд ли. Они уничтожали агентов. Как союзников? Тоже нет. Мне кажется, та лягушка смотрела на меня явно не с добрыми намереньями. Нейтральная сторона или даже неизвестные наблюдатели? Вероятно.

Тем временем, мы оказываемся в приёмной, где уже сидит второй архивист. Как только в поле её зрения появляется Артур, она резко встаёт и молниеносно подходит к нему, схватив того за ухо, из-за чего молодой человек весь изгибается, в попытках вырваться из железной хватки.

– От чего с собою ключ носишь? – голос старушки хоть и возбуждённый, но такой же скрипучий. – Я тебе что говорила, орясина, о хранении ключа от отдела документов третьего уровня доступа, неслух?

– Оставлять в специальном месте хранения, а не носить с собой, – сквозь боль, которую я фантомно ощущаю, глядя на всю эту картину, старательно выговаривает он.

– То-то и оно! – она немного поворачивает его ухо, от чего архивист искривляется ещё сильнее. – Отвечай же, как на духу, по что с собою таскаешь, как мураш соломину? А ворвись кто недоброй, обыщи меня старую да тебя дурака, кто потом ответ перед начальством держать станет?

– Не знаю, – ещё более сдавленно пищит он.

– Ладно, чего уж там. Молодо – зелено. Уйди с глаз! – Евграфовна отпускает бедолагу, который, держась за покрасневшее ухо, смущённо садиться за свой стол и продолжает работу. – Всё разузнал, чего хотел-то, котофеюшка? – спрашивает она, моментально изменившись в лице, на котором появилась добрая улыбка.

Вновь киваю.

– Ну и ладненько! Может ещё спросить что хотел? Не менжуйся, вопрошай! Я сегодня добрая, – весело подмигивает Артуру, угрюмо уставившемуся в монитор.

– А, вы, случайно, не знаете ничего о лягушках? – немного помявшись, говорю я.

– Лягушках? – она изгибает левую бровь, недоумённо глядя на меня.

– Я имею ввиду тех самых – необычных, – мои руки автоматически сцепляются вместе и начинают странно перебирать пальцами из-за небольшого волнения.

– Слыхом о таких, милок, не слыхивала. Хотя уж, почитай, полсотни годков, как тут верой и правдой служу. И что это за “необычные”? – её старческое лицо становиться крайне удивлённым.

– Ну, хе-хе, да так, думаю, ничего важного, – тараторю я, пытаясь быстро проскользнуть к выходу в коридор, чтобы избежать неловких моментов, но вдруг бьюсь спиной о что-то металлическое.

Обернувшись, вижу перед собой ШТИРа.

Да уж, метр восемьдесят четыре. Громада. Не то, что мои метр шестьдесят с ушками, как говорил врач, который меня измерял. На самом деле, я уже не так сильно пугаюсь его неожиданных появлений. Даже не знаю, может, привык? Хотя, как к такому привыкнешь?

– Здравствуйте, – громкий и невыразительный голос, от электрической нотки которого меня всё ещё немного подёргивает.

– Здравствуйте, – слегка дрожащим голосом говорит архивистка.

Артур просто застывает в одном положении, кажется, желая стать невидимым.

Как там говорилось? Костюм необходим, чтобы обозначить его статус? Он определённо справляется со своей задачей. Правда, все почему-то боятся этого статуса.

– Василий Максимович, пройдёмте, – опустив на меня взгляд, отчеканивает он.

– Хорошо, сейчас, – я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на работников архива. – До свидания, спасибо.

В ответ они лишь провожают меня испуганно-сочувствующими взглядами.

Далее, я молча следую за командиром по коридорам бункера.

Пока мы ничем не заняты. Вот и он – шанс рассказать ему о тех странных фотографиях звёзд.

– ШТИР, мы должны обсудить кое-что, – сдавленным голосом произношу я. – Прямой показал мне одну странную вещь, которая удивила и его с Косым, и меня.

– Сейчас не время. Обсудим позже, – даже не взглянув на меня, отвечает он.

– Л-ладно.

Продолжаем идти. Попадаем в жилую зону, спускаемся на тридцать девятый этаж, заходим в шестнадцатый коридор и идём, кажется, в сторону двадцать четвёртой квартиры.

Зачем ему понадобилось идти туда, где я живу? Что случилось?

ШТИР подходит к двери и стучит три раза. Через некоторое время дверь открывается, из квартиры выглядывает радостный Максим Иванович в пижаме и мягких тапочках, готовый уже обнять с порога, как он вероятно думал, меня. Но стоит ему понять, что перед ним стоит не только его любимый агент, выражение его лица постепенно становиться всё более испуганным.

– Безмятежев Максим Иванович, здравствуйте. Я, как вы могли знать, являюсь руководителем вашего подопечного, живущего с вами по программе социализации агентов. Не могли бы мы вместе обговорить некоторое моменты, которые могут касаться, как вас, так и вашего протеже?

– Разумеется, проходите, – он поспешно отходит от двери, пропуская нас.

Максим Иванович доводит нас до гостиной, которая также является его комнатой, и усаживает на диван, после чего пододвигает к нам небольшой круглый деревянный столик.

На стенах – серые обои с повторяющимся узором. Вновь Порядок проявил себя во всей красе. Пол застелен большим ковром с высоким ворсом такого же серого цвета. На самом деле, вся комната выглядит довольно серой и унылой. Выделяется лишь одна деталь – картина. Стоит мне взглянуть на неё, сразу становиться как-то легче. Впрочем, не стоит отвлекаться.

– Может, чаю? – спрашивает Безмятежев, уже невозмутимо глядя на ШТИРа.

– Нет, спасибо.

Некоторое время старичок молча смотрит в одну точку, а потом, резко опомнившись, ударяет себя по лбу.

– Прошу прощения! Совсем вылетело из головы. Какой тут чай, – он понуривает голову. – Ещё раз извиняюсь.

– Не стоит, – нисколько не изменившись в лице, отвечает робот.

– Как скажете, – Безмятежев слегка улыбается, двигает старенький деревянный стул к столу и садиться. – Так, что бы вы хотели обсудить?

– Я хотел задать несколько вопросов лично вам.

– Безусловно, я весь внимание, – Максим Иванович оживляется и, сложив пальцы в замок, упирается локтями в колени, приняв более серьёзную позу.

– Первый вопрос. С каким количеством ваших коллег вы имеете дружеские отношения? – судя по бегающим глазам, ШТИР внимательно изучает доктора.

Что он хочет узнать? Зачем всё это?

– С большинством. Я в Порядке не последний человек и работаю не первый год, – коротко и с достоинством отвечает Безмятежев, поправив очки.

– Второй вопрос. Были ли случаи, когда ваш друг-коллега совершал на работе какой-то проступок или хуже, о котором стоило бы доложить руководству, но вы не докладывали?

– Были. К кляузам и наушничеству – с детства не приучен, не то воспитание. Уж, извольте простить старика.

Зачем? Почему он вдруг решил отвечать честно? А если через ШТИРа узнает начальство?

Дрожь проходит по всему моему телу от одной только мысли о том, что Максима Ивановича посадят за решётку или того хуже.

– Третий вопрос, – ШТИР и бровью не повёл. – Жалеете ли вы о том, что не доложили об этих проступках руководству?

– Нет. Без всяких сомнений, – говорит твёрдо и чётко, без колебаний, гордо задрав седую бородку.

– В таком случае, вопросов к вам у меня больше нет, – общее напряжение резко спадает. – Сейчас я хотел обсудить кое-что с Василием. Мы можем сделать это здесь?

– Разумеется. С вашего позволения, оставлю вас наедине, – он встаёт со стула и уже подходит к двери. – Судя по вашим вопросам, это что-то, определённо, важное. Можете не опасаться, я понимаю, что мне лучше этого не знать, как и многого другого, – вздохнув и еле заметно улыбнувшись, он выходит.

– Благодарю, – андроид провожает старика взглядом, а потом поворачивается ко мне. – Василий, изначально я просто хотел предупредить тебя, что завтра ровно в девять часов утра тебе необходимо уже быть в мастерской для нового задания. Однако, я услышал, что ты что-то говорил о лягушках. Расскажи всё, что ты о них знаешь.

– Я… Я видел одну лягушку неделю назад. В день, когда мы встретились первый раз, – волнение переполняет меня.

Вдруг, я скажу что-то не так? Что он сделает?

– Что она делала?

– Она п-просто вышла из соседнего помещения и дошла до середины комнаты, перед которой я стоял, – медленно я отползаю от робота, как диктует мне мой напряжённый мозг, желающий отстранится от чего-то, что кажется ему страшным в ШТИРе. – Ах да, там же ещё были чугунные агенты. Они бежали в мою сторону, помню, что резкий испуг помешал мне быстро достать пистолет с колючей водой. Как только агенты увидели лягушку, они остановились, но один из них не успел и споткнулся об неё. Помню, она подняла лапку и металлические прутья, что торчали из пола и стен, будто ожили и впились в чугунного, пробив насквозь. Потом, они принялись за остальных… – неприятные воспоминания проносятся в голове.

– Больше ты их не встречал?

– Н-нет.

– В таком случае, можешь дальше не описывать, что ты видел. Я смотрел запись со встроенный камеры твоего шлема. Теперь расскажи мне, что ты узнал от Мурцова. Я понимаю, что прошло достаточно времени с нашего интервью, но обстоятельства заставили меня отложить этот момент.

– Косой оказался прав. Ни Афанасий, ни Анастасия ничего на самом деле не помнят. Видимо, им просто выдали специальную легенду. Вы думаете, руководство и правда что-то скрывает?

– Теперь это очевидно. Ладно, на этом мы можем закончить. Не забудь, что завтра тебе нужно быть в мастерской в девять часов утра.

– Хорошо, понял.

Робот встаёт и уже подходит к двери, собираясь выйти из комнаты.

– Подождите! – автоматически тянусь рукой в его сторону, приподнимаясь с дивана, чтобы пойти за ним.

ШТИР оборачивается.

– Мне нужно рассказать вам о том, что показал мне Прямой.

– Позже. Сейчас нет времени.

– Х-хорошо, – я опускаю руку и оседаю на диване.

Слышу хлопанье дверей, свидетельствующее о том, что командир ушёл, оставив меня в полнейшем недопонимании.

Зачем были эти вопросы Максиму Ивановичу? Куда он так торопится, что не может даже выслушать?

В этот момент в комнату заходит Безмятежев и садится рядом со мной, приобнимая за плечо.

– Чего нос повесил, Васенька? – такая добрая интонация, даже уютная. – Что случилось? Поведай старику.

– Я не понимаю, что происходит. Вроде, прочитав документ, я узнал, кто такой ШТИР, но почему-то, глядя на него… – опускаю голову и начинаю говорить тише. – Глядя на него, никак не могу сопоставить ту информацию с тем, что вижу.

– А как ты хотел, Васенька? – вновь его тёплая улыбка, греет душу, а рука треплет шерсть на моей макушке. – Он не так прост даже для самих верхов, раз все так переполошились, когда он появился. Мне кажется, даже он полностью себя не понимает. Сколько ему, как думаешь? Наверняка не больше года. А ему уже дали тележку полномочий и вагон обязанностей. Представь только, каково с таким жить, – доктор сокрушённо качает головой.

– Но он ведь робот. Машина. Хотя… Личностный модуль, – я прикладываю к подбородку указательный и большой пальцы.

– Вот то-то и оно!

– Погодите, а вы откуда это знаете? – резко поворачиваюсь, удивлённо глядя Безмятежеву в глаза.

– А я и не знаю, – он издаёт короткий смешок. – Просто видно по нему всё, ты поверь. Я в таких делах кое-какой опыт имею, давно уж воздух копчу и таких личностей не раз встречал. Они все поначалу безликими кажутся, но за глазами-то всё видать, будь они хоть обычные, хоть металлические.

– Вы думаете, он тоже боится? Как и я?

– А ты как думал? На кой я, старый пень, ему сдался? Он ведь вопросы-то свои не просто так задавал. Он проверял, буду ли я секреты хранить, кои ты невзначай да по простоте душевной и разболтать можешь. А простота-то она, Васенька, похуже воровства будет.

– Но он же ничего про секреты не говорил.

– А он и не скажет. Ты, не того бойся, кто не подумавши скажет, а того, кто не сказавши подумает. Понял я его, поэтому и ушёл, не задавая лишних вопросов, когда он заикнулся о разговоре с тобой наедине. Ты, Васенька, пойми, он хоть и кажется непоколебимой скалой, на самом деле, как и ты, ощущает себя маленьким котёнком в этом огромном мире. Ты боишься агентов, к которым ты частично относишься, а он боится начальства, которое внимательно следит за каждым его шагом с момента создания, а может и раньше.

– Вы так думаете? – я заглядываю прямо ему в глаза.

– Я в этом уверен, – вновь тяжело вздыхает Максим Иванович, прижимает меня к себе и крепко обнимает. – Ладно, давай-ка чем-нибудь займёмся. Я тут как раз на ужин нам собирался кое-что готовить. Поглядишь хоть, как всё это делается-то, – он встаёт с дивана и идёт на кухню.

Я пока не могу встать, так как обдумываю весь этот разговор.

Тоже боится? Разве такое возможно? Ну, видимо, да. Безмятежев не будет врать, да и ошибается он редко, если такое и происходит. Что ж, может, стоит просто принять ШТИРа, как второго, но менее эмоционального, Безмятежева? Думаю, так и поступлю.

– Васенька, давай скорее, а то всё пропустишь! – кричит старичок из дальней комнаты.

– Уже иду, Максим Иванович!

Инцидент №18 "Вторая встреча – вторая точка зрения"

Небольшое помещение, стены и пол которого выложены стерильно-белой плиткой. На таком же белом и скучном потолке находиться несколько квадратных ламп, освещающих как каждый уголок комнаты, так и множество полочек в шкафах, наполненных различного рода лекарственными веществами. Сам я сижу на кушетке, ожидая, когда наконец подействует специальный препарат, который, по заверению медработников, просто необходим для успешного проведения предстоящей мне операции. Периодически я поглядываю в окно, за которым пушистые облака медленным караваном плетутся в направлении, известном только им, а солнце внимательно наблюдает за их вечным походом. На мне – больничная полосатая пижама, состоящая из рубашки и штанов, лёгкие тапочки, а также бейджик, текст на котором я почему-то никак не могу прочитать. Стоит мне сконцентрировать на нём внимание, так он сразу расплывается, превращаясь в кашу из символов. За столом напротив меня сидит врач – кот с серой короткой шерстью в белом халате, под которым виден воротник блёкло-зелёной рубашки, плотно прилегающий к горлу. Он вяло водит взглядом желтоватых глаз по монитору рабочего компьютера, изредка поглядывая на меня, видимо, проверяя проявились ли видимые симптомы воздействия препарата. В это время я нервно подёргиваю коленями, размышляя, хотя, скорее даже, беспокоясь о том, как будет проходить операция.

– Доктор, а это действительно необходимо? – смущённо спрашиваю я, немного приподнимаясь с кушетки.

Кот вздыхает, явно показывая свою утомлённость.

– Послушайте, – он полностью разворачивается ко мне, поставив руки на подлокотники кресла, и серьёзно глядит мне в глаза, заставляя сесть обратно, – вы и без меня прекрасно понимаете, что без операции ничего не получиться.

В ответ я с ноткой грусти хмыкаю и киваю головой. Он это замечает, и его морда принимает более спокойный вид.

– Ничего страшного не случиться, вы поймите, – голос смягчается. – Перед операцией вам введут специальный анестетик, из-за чего вы почти сразу уснёте. Проснётесь же тогда, когда образец из вас извлекут. Главное – не волнуйтесь.

– А что я буду ощущать во время сна? Сколько придётся спать? Вдруг, такое долгое нахождение в бессознательном состоянии как-то повлияет на мой разум? – засыпаю его вопросами, искренне желая отсрочить этим роковой час.

– Не бойтесь, те, на ком тестировался такой метод, описывали ощущения, подобные тем, которые испытывают в обычном сне. В бессознательном состоянии вы будете находиться не больше… Дайте подумать, – кот потирает свои белые недлинные усы. – Так… Полтора месяца плюс неделя плюс ещё неделя и… Не больше двух месяцев по максимальным срокам. Некоторые испытуемые находились под воздействием образца гораздо большее количество времени, однако с ними ничего не случилось.

– А образец точно уберут?

– Вы считаете у нас есть резон вас обманывать? Подумайте сами, вы уже стали полноценной единицей нашего общества. Как мы можем просто взять и лишить вас собственной личности, заперев её в вечном забытьи?

От последних его слов меня бросило в пот, дыхание участилось.

Значит, вот, как это происходит. Они просто ставят моё сознание на фон, давая кому-то другому рулить не только моим телом, но и мозгом. Всеми знаниями и опытом, которые я приобрёл тяжким трудом. Хотя, я изначально знал, чего они от меня хотят. Нет смысла корчить удивление.

– Повторюсь, ничего страшного в этом не будет. Эти два месяца пролетят для вас, как один миг. Вы даже помнить не будете, что происходило с вами во время проведения эксперимента.

– Вы так уверены, будто сами через такое проходили, хотя очевидно, что в вашем случае использовалась куда более продвинутая, даже поставленная на поток, технология, – уже тише говорю я, опустив голову, чтобы он не видел мой испуганный взгляд.

Врач снова вздыхает, встаёт со своего кресла и садиться сбоку от меня на кушетку. Когда он так близко, легко заметить то, насколько он меньше меня, что ростом, что, скажем так, объёмом. Неудивительно, что специально созданный быть громадным будет выделятся на фоне других.

– Послушайте, конечно, я не могу в полной мере понять вас, так как того, что предстоит пережить вам, в моей жизни не случалось и случиться не могло, но и вы меня поймите. Для меня этот эксперимент – большая, я бы даже сказал, огромнейшая радость. Только представьте какое финансирование нам выделят, на какое новейшее оборудование заменят всю эту рухлядь, – он вытягивает лапу в сторону компьютера на его столе, который не выглядит каким-то старым или далеко несовершенным, – когда наш отдел сможет САМОСТОЯТЕЛЬНО справиться с очередной угрозой, – его глаза начинают гореть восторгом. – Нас наконец начнут воспринимать всерьёз! Разве вас не берёт гордость при одной только мысли об этом?

– Разумеется, но, когда ради всех этих привилегий приходиться жертвовать чем-то личным, ценность их кажется не такой значимой, – пожимаю плечами.

– Жаль, – доктор заметно скучнеет. – Очень жаль. В любом случае, пора снова провести проверку. Препарат уже должен был подействовать. Поднимите вверх правую лапу.

Как и в прошлые несколько раз, я поднимаю лапу вверх, не глядя на неё, это обязательное условие. Ничего необычного не ощущается.

– Та-а-ак… Сожмите пальцы в кулак, а потом поднимите указательный и мизинец, – кот внимательно смотрит на мою лапу.

Делаю, как сказано. Вновь ничего необычного.

– Отлично! – восклицает он. – Я уж подумал, что дозировка снова оказалась мала.

Перевожу взгляд на свою лапу. Кулак сжат, хотя я точно ощущал, как поднимал пальцы. Что это происходит?

– Давайте я помогу вам, – врач встаёт с кушетки и подставляет мне плечо, чтобы я смог о него опереться.

Пытаюсь встать самостоятельно, но ноги не слушаются, однако, ощущения такие будто всё нормально. Всё же принимаю помощь доктора и с особым усилием поднимаюсь.

– Я провожу вас до кабинета. Только, не расслабляйтесь, пожалуйста, и не наваливайтесь на меня так сильно. Боюсь, моё телосложение не позволит удержать вас, – с лёгкой усмешкой говорит он и выводит меня в коридор.

Раскрашенные в бежевый стены, плиточные полы и потолки, классическая больничная обстановка только без скамеек, так как большое количество “пациентов” тут не предполагается. Туда-сюда снуют медработники, если их можно так назвать, не обращающие на нас никакого внимания, будто в скором времени не произойдёт ничего революционного, будто это их не касается. Те, что в синих рубашках, полупрозрачных шапочках, закрывающих практически всю голову, масках и длинных перчатках, достающих до самых плеч, очевидно, куда-то торопятся, судя по их быстрой походке, в то время, как доктора в белых халатах и тёмных брюках неспешно и даже вальяжно бредут по коридорам. Направляясь в нужный нам кабинет, мы проходим мимо множества других дверей, таблички на которых должны иметь совершено отличающиеся друг от друга чудные названия, однако, все символы вновь перемешиваются в моей голове, не давая нормально прочитать хоть что-то.

Симптом препарата? Возможно.

Наконец, мы доходим до нужного помещения и попадаем внутрь. Вновь яркий свет, вновь белые стены, пол и потолок, вновь шкафчики с разными лекарственными средствами. В самом центре стоит операционный стол, над которым нависает устрашающая машина – скопление механических рук с разными модулями на их концах. Безыгольные инъекторы, обычные шприцы, закреплённые в держателях, маленькие фонарики и камеры, чтобы робот сам видел, что делает, и остальные устрашающие инструменты, выглядящие так, словно они сами просятся вонзиться во все незащищённые места тела любого, кто подойдёт слишком близко. От основания механизма, закреплённого на потолке, отходит скопление проводов, подключённых к какому-то терминалу, около которого стоит кот в белом костюме, полностью закрывающем его тело, и смотрит в экран, вероятно, что-то проверяя, а может и перепроверяя. Рядом с самим операционным столом стоит ещё трое котов, одетых в такие же костюмы и специальные маски, с прозрачными пластинками для глаз. Один из них держит в руках небольшую колбу, закупоренную с нижней и верхней сторон металлическими округлыми вставками. Внутри находится странный ярко-синий толстый сгусток, от которого отходят десятки мелких веток-щупалец к стенкам сосуда. С каждого щупальца свисает один или два отростка, некоторые из которых достают до дна колбы. При одной только мысли, что всю эту массу запихнут мне прямо под черепушку, шерсть встаёт дыбом. В голове крутиться лишь один вопрос, никак не собирающийся оставлять меня в покое.

– Как его поместят мне в мозг? – не отводя взгляда от колбы, спрашиваю я.

– Вам лучше не знать, честно, – доктор, сопровождавший меня, встаёт спереди, стараясь закрыть мне обзор, хотя его рост не позволяет этого.

– Как. Это. Сделают.

В ответ он рассыпается тысячей успокаивающих фраз, которые не раз уже повторял, но в конце концов вздыхает и ненадолго замолкает, видимо, поняв, что это не сработает.

– Через глазницу, – короткий, но невероятно страшный для меня ответ.

– Нет, – ноги сами шагают назад к двери выхода. – Нет-нет-нет-нет-нет-нет!

Как только я разворачиваюсь, чтобы выйти, встречаюсь взглядом с охранником в чёрном легкобронированном костюме с дубинкой в руках. Он поднимает голову и смотрит на меня снизу-вверх сквозь тёмное защитное стекло своего шлема. В попытках замахнуться на него рукой, я лишь вяло выставляю её вперёд, из-за чего подаюсь в сторону охранника, который удерживает меня и ставит в изначальное положение.

Довольно крепок для обычного кота.

– Не делайте глупостей, пожалуйста, – обращается ко мне доктор. – Мы не хотим заставлять, но вы ведь и сами прекрасно понимаете, что выбора у вас нет. Этот план слишком важен для всех нас, чтобы отменять его только из-за ваших совершенно необоснованных страхов.

Бурча себе под нос что-то невнятное, разворачиваюсь к операционному столу лицом и снова наблюдаю угрожающий механизм. Нехотя направляюсь к нему, с усилием передвигая ватные ноги по полу. Наконец, встав под жуткую машину, я в бессилии обрушиваюсь всем весом на стол.

Я знал, к чему всё идёт. Будь, что будет!

Коты, стоящие рядом, быстро хватают меня, затаскивают на него полностью и переворачивают на спину. Не могу даже открыть глаза, так как в них теперь бьёт яркий свет. Слышу, как оператор этого робота, вводит какие-то команды у терминала, на что машина отзывается пиликаньем. Моё правое запястье хватает что-то холодное, вероятно, манипулятор, после чего выправляет лапу ладонью к потолку. Далее в область предплечья вводиться игла. Несколько секунд несильной боли и я перестаю чувствовать собственное тело. Сознание также постепенно растворяется в пустоте. Всё темнеет.

Сквозь вечную тишину пробивается противный писк и неприятный электронный голос.

– Получено новое сообщение.

Поднимаю тяжёлые веки и бегло осматриваюсь. Моя комната. Пол застлан серо-белым ковром с узором тонких перьев, на светлых стенах висят картины с великолепными пейзажами, помещение освещает круглая переливающаяся лампа на белом натяжном потолке. Сижу в глубоком мягком кресле сиреневого цвета, на коленях, закрытых тёмно-синим махровым халатом, лежит небольшая открытая книга.

– Кошмар, – отдышавшись от страха, шепчу я. – Всего лишь кошмар. Спокойно, всё в прошлом. Этого больше не повториться. Здесь – точно не повториться.

Ещё некоторое время я пытаюсь прийти в себя, пока телефон, лежащий на тумбочке между креслом и односпальной кроватью, продолжает пищать, требуя тем самым всё-таки просмотреть, что это за новое сообщение. Беру его в лапу и, открыв нужную вкладку, читаю письмо: “Уважаемый заключённый особого отдела, информируем Вас о том, что Вам была назначена встреча с нашим специалистом в области дознания. Встреча состоится ровно в 9:30 утра. Просим начать подготовку уже сейчас, так как до места проведения встречи Вас сопроводят через двадцать минут”.

– Хех, снова отрабатывать свои “хоромы”? Ладно, чего уж делать.

Кладу телефон с книгой на тумбочку, а сам встаю с кресла, подхожу к шкафу с одеждой и открываю его. Внутри меня встречает аж пять вешалок с рубашками разных цветов, но одного стиля и фасона, на мой большой размер, под ними в ряд стоят официальные чёрные ботинки. В боковом сегменте шкафа, отделённом под полки, лежат сложенные в стопки брюки.

– Ну-с, выбор не велик. Хотелось бы чего-нибудь поэкстравагантней. К сожалению, имеем, что имеем, – беру комплект делового костюма.

Минут через десять я уже был готов. Оставалось лишь дождаться, когда за мной зайдут.

– Неплохой костюмчик, – говорю я, вертясь перед большим зеркалом, встроенном в дверь шкафа. – Правда, воротник рубашки сильно жмёт, и пальцы на ногах как-то неуютно себя в туфлях чувствуют. А так, очень даже хорошо. Молодцы – людишки, на славу сшили!

Продолжая красоваться, я случайно обращаю внимание на собственную морду, концентрируюсь на трёхполосном шраме, проходящем по левому глазу. Медленно провожу по нему рукой, как и десятки раз до этого. Весёлый настрой в момент пропадает.

– Кто же смог тебе его оставить? – шепчу так тихо, что даже сам не слышу. – Кто смог тебя побороть? Ответь…

Ещё некоторое время простояв в ступоре, я вышвыриваю из головы все мысли на эту тему, вновь сажусь в кресло и берусь за книгу. Не успев даже открыть нужную страницу, слышу звонок в дверь. Кладу чтиво обратно на тумбочку и топаю к прихожей. Аккуратная небольшая комнатка с парой пустых шкафов и полочкой с зеркалом. Расцветка бежевая с редкими чёрными деталями. Из всего уютного интерьера выделяется тяжёлая на вид металлическая дверь с маленьким окошком на уровне глаз, закрытым толстым стеклом. Звонок повторяется. Заглянув в окошко, вижу группу из четырёх охранников в чёрных костюмах, полностью закрывающих, как тела, так и лица. Все вооружены пистолетами с транквилизатором.

Боятся меня людишки. Приятное ощущение. Ну, хоть что-то неизменно.

– Я готов, можете открывать, – несколько раз стучу согнутым указательным пальцем, поторапливая сотрудничков.

Дверь открывается.

– Пройдёмте с нами, – говорит, вероятно, главный в этом отряде.

Молча выхожу вперёд, разговорчивый человек встаёт сбоку от меня, остальные трое остаются сзади на подстраховке. Начинаем движение. Тот, что рядом со мной, идёт ровной походкой, другие иногда сбиваются, когда замечают на себе мой взгляд. Решаю немного подшутить над ними, резко разворачиваюсь и выставляю лапы так, словно готов на них наброситься. Все трое, как один, вцепляются в свои пистолетики и направляют на меня. Даже сквозь их шлемы чувствую страх, исходящий от них.

– Не зря боитесь, солдатики, – приглушённо говорю я и улыбаюсь своей фирменной острозубой улыбкой до ушей, вызывая этим ещё большую дрожь у охранников.

– Искренне просим не повторять больше подобного, – неожиданно обращается ко мне слишком уверенный в себе командир.

Нахмурив брови и фыркнув, отворачиваюсь от тройки оболтусов.

Дилетанты.

Наконец, когда мы доходим до нужного помещения, меня заводят внутрь только двое из отряда, пока другие остаются в коридоре, охраняя выход. Они усаживают меня на какой-то неудобный металлический стул, а сами становятся за спиной у стен. Из-за слепящего света лампы, я только через пару секунд могу разглядеть крайне знакомое окружение. Светлые стены и потолок, тёмный пол. Металлический квадратный стол в центре, разделённый плотным прозрачным барьером с несколькими продолговатыми отверстиями на уровне головы сидящего. С другой стороны этой преграды находится металлическая дверь, точно такая же, как и с моей стороны. Общая гнетущая атмосфера заставляет поникнуть духом. Однако, только этим меня уже не запугаешь. Порядок на своём опыте прекрасно знает, что страхом из меня ничего не вытащить.

Интересно, кого они послали на этот раз?

Дверь в противоположной половине помещения открывается, в комнату заходит среднего роста человек в белой рубашке, узорчатой серой жилетке, чёрных брюках и таких же мужских туфлях. Примечательно, что его кожа серого цвета.

Неужели тот самый? Ситуация становиться интересной.

Сразу за ним заходит низкий кот в синеватой толстовке, джинсах и кедах.

О, сородич. Вакцинированный, очевидно, но от того не менее приятно. Неплохая толстовочка, нужно будет напрячь Порядок, чтобы на меня такую же сделали.

Человек в сером садиться на стул напротив меня, агент встаёт сбоку от него.

– Здравствуйте, заключённый особого отдела. У нас есть несколько вопросов к вам. Вам необходимо будет на них ответить, – раздаётся механический голос.

Точно он. Чтож, берём инициативу на себя.

– И вам не хворать. Вы же ШТИР, верно?

– Верно, но к делу это отношения не имеет, – сухой ответ, как и ожидалось.

– Ну что вы, разве не лучше будет обменятся любезностями? – спрашиваю, немного улыбаясь. – В конце концов, это не вежливо – с места и сразу в карьер.

Агент наклоняется к роботу и тихо говорит ему что-то. Видимо, не учитывает, что я тоже кот с хорошим слухом и прекрасно его слышу.

– Командир, кто это? Это ещё один невакцинированный агент? Чем он так важен?

– Он вакцинирован, – нахмурившись отвечает андроид в полный голос. – Важен его статус до вакцинации.

– Не лучше ли спросить у меня самого? – обращаю на себя внимание агента. – Позвольте представиться, Пуш, а с кем же имею честь?

– Василий Максимович, – как-то недоверчиво глядит на меня.

– Очень приятно, Василий! Вы же позволите так мне вас называть, без сентиментов? Мы же как-никак одной крови.

– Кто вы такой? Вы выделились чем-то особенным на фоне других?

– Ох, разумеется! И не раз! – полностью заваливаюсь на спинку стула и складываю руки на животе, показывая своё непринуждённое отношение к беседе. – Знаете, мне кажется, вы сразу всё поймёте, стоит мне объяснить. Не буду томить, Пушем меня назвали сами агенты, однако, вы тоже дали мне очень интересное имя, точно меня описывающее.

Некоторое время держу драматическую паузу для особой концентрации внимания на моих словах. Пододвигаюсь чуть ближе к защитному стеклу и внимательно смотрю прямо в глаза этого помощника робота.

– Меня зовут Исполин, рад знакомству, – вновь улыбаюсь своей жуткой улыбкой, с удовольствием наблюдая медленно проявляющийся ужас в глазах сородича.

Его шерсть заметно поднимается, ещё ярче демонстрируя испуг.

– Нет, не может быть! – он пятиться назад, пока не упирается спиной в стену.

Ударяю ладонью по защитному стеклу и провожу по нему когтями, оставляя тонкие выделяющиеся полосы.

– Достаточно! – увеличенный в громкости противный электронный голос вызывает несильную боль в ушах, вынуждая вновь откинуться на спинку стула. – Василий, подойди.

Кот послушно выполняет приказ.

– Первый вопрос. Командующий агент единственный подобный тип агента?

Так, начинаем с простого. Не думаю, что есть смысл что-то скрывать. Слишком хорошо кормят, чтобы кобениться.

– Вы имеете ввиду, единственный ли он командир? Разумеется, нет. Но, могу сказать наверняка, что он единственный командир, непосредственно участвующий в сражениях.

– Ясно. Второй вопрос. На кого конкретно распространяется гипноз котов-баюнов?

Очередное их “точно описывающее” название? Не удивлён. Однако, слова про гипноз смущают. Неужели, у них получилось реализовать тот проект?

– Не совсем понимаю, о ком вы. Можете показать изображение?

Помощник ШТИРа вновь неодобрительно глядит на меня.

Думает, что вру? Пусть и дальше думает, не моя забота.

– Разумеется, – робот закрывает левый глаз, а правый зрачок начинает испускать голубоватое свечение, которое за считанные секунды складывается в нечто, похожее на голограмму, показывающую изображение большого худощавого агента со странными наростами на щеках.

На такое чудо не взглянуть без улыбки. А наш отдел не прекращает меня удивлять.

– Я его не знаю. При мне, этот проект был на стадии подготовки.

– Понимаю, – андроид скептически сощуривает глаза. – Третий вопрос, – голограмма резко меняется на изображение светящейся прозрачной пластинки и маленького тёмного шарика, в глубине которого виднеется какое-то ещё более тёмное ядро. – Что это?

Моя морда моментально мрачнеет. Агент замечает это и незаметно, как он думает, ухмыляется.

Каким образом они попали к Порядку в руки? Нашим “спецам” абсолютно ничего нельзя доверить.

– Пластинка – особое устройство, способное в небольшом объёме своего корпуса хранить огромное количество данных. Используется редко из-за дороговизны производства. Шар – считыватель информации с пластины, – без особо энтузиазма объясняю я.

– Как ими пользоваться?

Закономерный вопрос. Практически был к нему готов. Сказать правду или немного приукрасить? Есть вариант получше.

– В одной руке нужно держать пластину, другой взять шар и начать водить им по поверхности пластины, совершая круговые движения, – показываю это на пальцах. – От того, по часовой стрелке или против совершается движение, зависит направление перемотки информации. Данные передаются напрямую в мозг того, кто использует аппарат. Связь устанавливается сразу при соприкосновении использующего и шара, однако, чтобы связь между считывателем и мозгом установилась, необходимо быть невакцинированным агентом.

– Почему?

Тоже ожидаемо. Но на этот раз лучше не выдавать всё сразу. Всё-таки, нужно сохранять свою полезность, а то привилегий могут лишить.

– Дело в том, что представляет из себя шар. Особая капсула хранения для биологического материала с дополнительным функционалом, включающим телепатическую связь.

– Что за материал?

– Не могу сказать, – приподнимаю уголки губ. – Думаю, ваше руководство прекрасно знает, о чём я.

– Ваша задача – отвечать на мои вопросы, – лицом робот не меняется, но, судя по негодованию его помощника, ответ их не устроил.

– Вы не поняли. Я буквально не имею права рассказывать вам это. Информация об этом должна храниться в документе третьего допуска, доступа к которому вы иметь не можете, верно?

Агент сжимает свои пушистые кулаки.

– Да как ты смеешь?! – выкрикивает он, приблизившись к защитному барьеру между нами и уперев руки о стол. – Отвечай немедленно!

ШТИР хватает его за плечо и оттаскивает назад.

– Отставить. Он, вероятно, прав. Будем исходить из имеющегося, – робот складывает руки в замок на столе, а его голограмма пропадает.

Василий всё ещё со злобой глядит на меня, но руки теперь держит по швам.

Послушный. Похвально. На таких остолопах мир держится.

– Четвёртый вопрос. Какова причина нападения агентов?

Хех, нападения агентов? Интересная теория. Подыграем, но намекнём.

– Ответ на ночном небе, – показываю указательным пальцем вверх, вновь скорчив улыбку.

Его агент как-то оживляется и пытается достать что-то из кармана толстовки.

– Что это значит?

Помощник андроида достаёт телефон, ищет на нём что-то и тут же показывает это своему командиру, шепча о чём-то на ухо.

– Понял, объясню позже, – отвечает ему ШТИР и снова смотрит на меня. – Пятый вопрос. Каков последний масштабный план агентов, о котором ты знаешь?

– Боюсь, они уже попытались его воплотить.

– Не имеет значения. Информация важна.

– Понимаю-понимаю, сейчас, секунду, – пару раз провожу лапой по шерсти под подбородком, притворяясь, что размышляю.

Так приятно пользоваться положением и лишний раз набивать себе цену! Почему-это я раньше так не делал? Ну, первые попытки провернуть такое с Порядком закончились чередой пыток. Но вот, когда они наконец поняли, что так меня не расколоть, настал мой черёд править балом. Как ни вспомню, так восторг берёт за себя!

– Полагаю, вам же нужно узнать, чего стоит опасаться, верно?

– Не имеет значения.

– Значит, верно. Предлагаю использовать один интересный метод, чтобы разобраться в этой ситуации. Попытаемся составить хронологическую цепочку вместе. Мои знания о планах агентов и ваши знания о том, во что эти планы вылились, вместе позволят нам увидеть всю картину целиком. Как вам идея?

– Устраивает, – подумав всего секунду, отвечает ШТИР.

– Прекрасно! В таком случае, пожалуй, начну. Итак, важно заметить, что при первом обнаружении ваших точек контроля, наше командование сильно переполошилось. Мы, конечно, ожидали, что вы нас удивите, но не на столько же, хе-хе. В этот момент и начал готовиться план полномасштабной атаки, которая и должна была прорубить все потенциальные линии обороны до самого бункера, а там… – отвожу взгляд. – Ну, вы понимаете, о чём я? – не упускаю возможность ядовито ухмыльнуться. – Так вот, для такой атаки мы начали приводить в боевую готовность самые инновационные, на тот период, виды войск, – выставляю ладонь вперёд и готовлюсь загибать пальцы. – Облака, то есть плывущие, чугунные, микро-Исполины, как вы изволили их обозвать, собственно, сам Исполин, то бишь я – “ваш покорный слуга”, и командующий агент. Первым пунктом плана была, естественно, проверка ваших точек контроля на боеспособность. Разведка боем, так сказать. Наши периодические слабые атаки показали, что вы способны сопротивляться, а значит, настало время проверить вас чем-то посерьёзней, дабы скорректировать дальнейшие действия. К тому моменту я уже должен был находится в необходимом состоянии для атаки. Теперь вы расскажите мне, как прошла эта атака.

– Полное уничтожение точки контроля и огромные потери среди личного состава. Выживших – трое, раненых – семеро, мёртвых – двадцать четыре.

– Отлично, – случайно вырывается из меня слово. – Прошу прощения, разумеется не отлично, хотя, для кого как. Далее по плану необходимо было проверить боеспособность плывущих. Расскажете, как прошла проверка?

– Плывущий обезврежен из турельной установки “Пуля”, которая предназначалась для нейтрализации Исполина. Исполин сумел увернуться от снарядов и приблизиться к точке контроля, однако, другая наша разработка, направленная против Исполина, смогла отпугнуть его.

Василий тем временем с интересом и даже некоторым замешательством наблюдает за нашей беседой. Кажется, то, как андроид говорит обо мне в третьем лице, его путает. Хотя, с одной стороны, такое обращение даже правильно, учитывая, что я не помню, что происходило, пока моим телом “рулили”.

– Что это была за разработка? – теперь моя очередь скептично щуриться в его сторону.

– Цербер. Больших размеров робот, наделённый рядом боевых усовершенствований.

Замечаю, что, когда он говорит об этой разработке, его руки начинают еле-заметно подрагивать. Что за связь между технологиями? Интересно.

– Смог отпугнуть? – открываю глаза шире и покачиваю головой, показывая искреннее удивление. – Видимо, и правда устрашающее вооружение. Но, вернусь к теме. Следующим шагом была проверка командующего агента. По сути, не имеет значения, как она прошла, так что продолжу. После всех этих действий должен идти финальный пункт, но, думаю, наше командование должно было сконцентрироваться на проблеме Цербера, который мог помешать плану.

– Верно. Агентами было организовано нападение на точку контроля, с целью заманить его и внезапно атаковать. Результатом сражения стали значительные повреждения Цербера, а именно уничтожение всех боевых модулей и нанесение большого урона обшивке, и незначительные увечья Исполина, в виде шрама на левом глазу.

Лапа сама тянется прикоснуться к бывшей ране, но я подавляю это желание.

– Значит, последний пункт плана всё же имел возможность осуществиться. Для начала полномасштабной атаки через точки контроля, необходимо было собрать основные силы на площади города, чтобы оттуда двигаться по направлению к бункеру. К тому времени уже должен был быть готов особый вид агентов, которых вы назвали котами-баюнами. Об их особенности вы уже знаете, поэтому перейду к сути. За некоторое время до встречи, от командования агенты получили приказ послать в одно из пустующих зданий небольшое количество войск, имеющих второстепенные задачи, таким образом, чтобы их точно заметили дроны, постоянно отслеживающие всё происходящее. Этим нужно было спровоцировать Порядок выслать в то здание отряд зачистки, который в свою очередь должны были накрыть коты-баюны, тем самым получив в распоряжение относительно большую группу бойцов, к которым сложно эффективно применить оружие, использующееся Порядком. Что случилось на самом деле? – кажется, серьёзность разговора полностью поглотила меня, так как не было никакого желания как-либо подтрунивать ни над роботом, ни над его помощником.

– Часть спецотряда “Шиш” смогла нейтрализовать одного кота-баюна и сбежать, сообщив о всей ситуации командованию, которое моментально приняло меры, приказав отряду двигаться на площадь города, где их и встретила поддержка в виде танков. Первый появившийся на площади кот-баюн вёл перед собой загипнотизированную часть спецотряда. Против них были применены дополнительные турели танков, снаряды которых подействовали на них, как усыпляющее вещество. Через некоторое время к месту сражения прибыл второй кот-баюн, которого нейтрализовал лично я. Далее появилась пара плывущих, с которыми справился вертолёт, доставивший меня. В это время первый кот-баюн отвлёк моё внимание на себя, и пока я был занят им, на площади появился Исполин. Учитывая, что кот-баюн не отнял много времени, а зафиксировав Исполина, командование послало на поддержку ещё три вертолёта, нейтрализация опаснейшей боевой единицы агентов не была так неожиданна.

– Выходит, основные силы микро-Исполинов, плывущих и чугунных, возглавляемые командующим агентом, подойти не успели?

– Частично верно. Перед обезвреживанием Исполина, он успел издать мощный рёв, который, вероятно, стал сигналом к ускоренному продвижению отрядов, о которых вы говорите. Через несколько минут вся территория площади была занята большими чугунными и микро-Исполинами, нейтрализация которых происходила с вертолётов. Большая часть всей живой силы агентов отступила сразу, как только осознала, что они загнаны в невыгодное для ведения боя положение. Плывущие прибыли позже всех в момент, когда остальные агенты отступали. В бой не ввязывались, быстро отступили. Мелкие части всей той армии в дальнейшем совершали единичные нападения на точки контроля, которые успешно отбивались.

– Основные силы агентов подавлены, если вы хотели услышать это, – мой голос становиться каким-то разочарованным. – Вероятнее всего, им больше нечего противопоставить кроме командующего агента и горстки оставшихся микро-Исполинов с чугунными и плывущими.

– Это встреча была полезной. Благодарим за сотрудничество, – встав со стула произносит ШТИР и покидает комнату.

– Не сомневаюсь, – встаю сразу после него и уже подхожу к выходу из помещения, но ненадолго оборачиваюсь.

Кот-помощник всё ещё глядит на меня так, будто подозревает в чём-то, словно уверен, что в каком-то моменте я соврал.

– Василий Максимович, вам не стоит сомневаться в моих словах. Я могу недоговаривать, но не лгать. Лишаться своей камеры здесь и защищённости от агентов сейчас – худший вариант для меня. Но, боюсь, поймёте вы это только, когда узнаете все подробности лично, – замечаю его растерянный взгляд. – Теперь мы с вами очень похожи. Единственная вещь, которая нас отличает – это моя память о прошлом. Это всё, из-за чего я нахожусь за этой прозрачной стеной, а не вместе с вами. Надеюсь, ещё увидимся, – киваю ему вслед и разворачиваюсь к выходу.

Меня сопровождают до моей весьма удобной камеры. Вновь запирают. Переодевшись в домашнее, я ещё некоторое время размышляю над тем, над чем меня заставили подумать.

– Что же ты предпримешь, командующий? – шагая по комнате, спрашиваю я сам у себя, после чего засматриваюсь на один из пейзажей на стене. – Что же ты задумал?

Инцидент №19 "Конец начала"

Душно, сыро, холодно. Небо скрывают тысячи огромных тёмных туч. Промозглый ветер продувает, кажется, насквозь, а мелкий моросящий дождь бесконечно барабанит по прозрачному забралу шлема, из-за чего каждые две минуты приходится протирать его, чтобы хоть что-то видеть. Именно таким выдалось начало октября. Унылым, словно размазанным по серому асфальту.

Настолько отвратительная погода могла наступить исключительно тогда, когда началась моя смена, не иначе. Ещё и каска эта тяжеленная, что аж шея болит. Что в неё понапихали такого? Конечно хорошо, что теперь башка от воздействия новенькой антенны не раскалывается, но подмены шила на мыло от нашего руководства я не ожидал.

Замученный скукой я решаю оглядеть свою точку контроля. Простые часовые, как и я, спокойно стоят на своих местах у закреплённых на штативах винтовок, смотрящий сидит на ящиках с боеприпасами и изучает запись с дронов, разведывающих окрестности, и только наводчики турельных установок наслаждаются “прекрасной атмосферой” в своём куполе, защищающем как от противного дождика, так и от пронизывающего ветра. Присматриваюсь к одному из них повнимательнее, чтобы разглядеть его надменную рожу. Он замечает это и бросает на меня свой высокомерный взгляд, дополненный горделивой улыбкой. Моё лицо становиться ещё более недовольным, а наводчик, усмехнувшись, отворачивается, усаживается поудобнее на своём кресле и устремляет взор к горизонту. Решаю последовать его примеру и отвожу от него взгляд.

Ну ты и чертяка, Тимоха! Вот смена закончиться, так я тебе обязательно припомню! Как он только к наводчикам попал? Почему на его месте сижу не я? Я что хуже? Небось, и льгот больше меня получает, упырь. Что же я не так в своей жизни делаю?

Некоторое время я бездумно гляжу вдоль дороги. Морось несколько ограничивает видимость, создавая подобие глубокого тумана. Почему-то на душе становиться спокойнее от созерцания того, как с карнизов небольших магазинчиков, встроенных в нижние этажи высоток, и водосточных труб, идущих к недостижимым верхам тех же высоток, стекает вода. Приятное журчание еле уловимым эхом раздаётся в кажущимся бесконечным лабиринте исполинских бетонных гигантов.

Ладно, может, я слишком пессимистично всё воспринимаю. В конце концов, сейчас хотя бы нападений довольно мало. Правда, обычных котов давно не видел. Только микро-Исполины да плывущие с чугунными прут.

Как только в моём мысленном потоке проскакивает образ чугунного, я почему-то больше не могу сконцентрироваться на других мимолётных думах или идеях. Возникает странное, но очень сильное, чувство. Оно будто пытается заставить меня напрячься, задуматься о чём-то важном. Предупреждает об опасности, но так, словно паранойя, слишком импульсивно. Чугунные агенты появляются везде, куда ни глянь: на северной дороге передо мной, на территории точки контроля и даже в окнах зданий. Среди них выделяется один довольно крупный и меньше всех похожий на кота. Массивное тело, плавно перетекающее в голову с кошачьей мордой, на месте хвоста – толстое брюшко, как у паука, но с шестью трубками, расположенными ровно по двум параллельным линиям. Длинные, будто переломанные, четыре ноги существа выглядят тоже довольно пугающе: первый сегмент, называемый у пауков голенью, отходит вниз; от него вверх идёт второй сегмент, заканчивающийся на высоте примерно полуметра от кончиков ушей агента; последний и самый длинный третий сегмент острым концом упирается в асфальт, проламывая его. Из-под брюха кота выглядывает огромная цилиндрообразная пушка.

Такого я вижу в первый раз. Раньше были лишь простые чугунные, но это…

Эти галлюцинации начали периодически проявляться пару дней назад. К врачам пока не обращался, откладываю эту идею, так как есть то, что помогает. Тёмная сфера, которую отдал мне на хранение ШТИР. Стоит взять её в руки – все переживания уходят, забирая с собой видения, наступает блаженное спокойствие. Роюсь в кармане своих камуфлированных брюк и наощупь нахожу своё спасение от кошмара вне сна. Достать не решаюсь – могут увидеть сослуживцы и начать расспрашивать, а может и заберёт кто. Такого допустить нельзя ни в коем случае.

Даже представить боюсь, что случиться, если я расстанусь с этой загадочной вещью. Слечу с катушек со всем этим, не иначе.

Тем временем мерещащиеся агенты постепенно исчезают, растворяясь в воздухе, а тревожность отступает. Убираю руку из кармана и вновь гляжу вдаль, слушая завораживающий звук льющейся воды.

Истинное спокойствие, вот бы оно длилось вечно… Хотя, кого я обманываю? Хорошее не может длиться не то, что вечно, даже долго.

Подтверждением моих мыслей становиться вышедшая из-за поворота тройка микро-Исполинов, сопровождаемая парой плывущих. Как и в предыдущие разы, пушистые дирижабли атакуются турельными установками, а с уменьшенными версиями великана справляется антенна “Импульс”. Ко всему сборищу агентов присоединяются большие чугунные. Важной, но вынужденной походкой они продвигаются к точке с западной стороны, пока гранатомётчик целиться в них. Выстрел, грохот взрыва, и мощные брызги колючей воды от снаряда разлетаются в разные стороны, попадая на всех чугунных и заставляя их застыть в одном положении, пока микро-Исполины, у которых уже подкашиваются лапы от действия подавителя агрессии, продолжают идти по северной. Кажется, что атака отбита, но внезапно странный шипящий звук своей громкостью прорезает уши, а большие агенты останавливаются, встряхивают головами и уже продолжают движение в изначальном темпе, словно Импульс на них не действует. Я оборачиваюсь к антенне и вижу, что теперь она буквально висит на одной из четырёх “ног”, удерживающих её на поверхности, на трёх других выделяются оплавленные кончики стыковки. Вот-вот металлический шест не выдержит, согнётся, и вся конструкция рухнет на восточную стену. Пытаюсь осмотреться, чтобы найти того, кто мог такое сделать. На восточной дороге стоит тот самый паукообразный чугунный, который был моей галлюцинацией. Конец его пушки раскалён до красна, а капли дождя, падающие на неё, моментально превращаются в пар, значит, именно он и стрелял по антенне. Мой взгляд прикован к нему, пока на фоне падает подавитель агрессии, а часовые с той стены разбегаются в разные стороны.

Не может быть. Как такое возможно? Это же просто бред, это не могло быть настоящим предупреждением!

Пока я пытаюсь прийти в себя от увиденного, турельные установки работают по микро-Исполинам, а гранатомётчик с восточной стены уже нацеливается на агента с пушкой. Внезапно, прорываясь через витрины магазинов и с грохотом снося всё на своём пути, на ту же дорогу выбегает ещё один уменьшенный Исполин и пытается закрыть своим телом паукообразного чугунного. Гранатомётчик не успевает среагировать и стреляет. Снаряд попадает прямо в бок вовремя подоспевшего агента и с громким хлопком взрывается, разбрызгивая колючую воду. Замечаю на теле шипящего на нас кота большой кратер опалённой взрывом шерсти, в некоторых местах видна голая кожа. Быстро поняв, что нужно делать, часовые снова сбегаются на восточную стену и начинают вести огонь по незащищённому месту. На этот раз их дротики не отлетают, а впиваются в кожу агента, как и должны. Кажется, что поступок котяры довольно странный, однако его жертва не напрасна, на чугунного не попало ни капли. В этот момент, уже расправившись с микро-Исполинами на северной дороге, Пули поворачиваются на восточную, чтобы помочь часовым обезвредить ещё одну цель, защищающую необычного железнобокого. Гранатомётчик, заметно беспокоясь, ждёт, когда чугунный выйдет из-за своего живого щита, чтобы сделать точный выстрел. Стоит только высунуть ему свою острую лапу, как в него уже летит боеприпас с разъедающей жидкостью и ударяется об пол. Взрыв. Агент отдёргивает ногу, на которую попало немного колючей воды, после чего полностью вылезает из-за укрытия, неспособного больше пошевелиться из-за действия вакцины, и стреляет в одну из турельных установок, которая только-только развернулась в нужную сторону. Огненный жёлтый луч насквозь прожигает кабину, задевая не только аппаратуру, потрескивающую от перегрева, но и самого наводчика. Остекленевшими глазами я наблюдаю, как Тимоха с обгоревшей воронкой в груди валиться на пол своей капсулы. Гранатомётчик делает второй выстрел, который попадет точно в спину паукообразного и расплавляет часть его панциря. Думается, дело сделано, но агент не замирает на месте, как обычный чугунный, а скрывается за зданием, отползая боком, словно краб.

Не могу поверить. Такого не может быть! Почему именно его?! Почему не кого-то другого? Кого-то менее важного для меня? Почему проклятый агент убил именно МОЕГО друга, а не чужого?!

Сердце бешено колотиться. Руки сжимаются в кулаки. Сейчас я готов разорвать в клочья любого, кто хоть на шаг приблизиться ко мне. Благо, здравомыслие берёт верх, и я не трачу силы на бесполезный гнев, а направляю их во что-то более нужное сейчас. Достаю из кобуры на поясе пистолет с колючей водой, велю ближайшим товарищам сделать то же самое, пока наш младший смотрящий в недоумении, оглядывается по сторонам, не предпринимая решительных действий, чтобы командовать нами. Уже через пару секунд вся точка контроля была готова к неожиданному появлению слишком живучего чугунного. Как назло, тучи начинают сгущаться, а дождь усиливается, ещё больше ухудшая и без того плохую видимость. Навострив слух и зрение, пытаюсь дышать так тихо, как только могу, чтобы точно ничего не пропустить. Где-то вдали слышу шум лопастей вертолёта… Нет, вертолётов. Множества вертолётов. С каждой секундой шум нарастает, пока я не замечаю, как в небе, над крышами зданий пролетает целая эскадрилья винтокрылов. За ними по земле следуют колонны боевой техники, тарахтя и громыхая в унисон, ещё сильнее нагружая слух. От грузовиков с боеприпасами, нагруженными под завязку, до танков, обвешанными различным вооружением. В основном колонны проезжают на север по соседним дорогам, но некоторые машины едут и по нашей. Как только они приближаются к точке, механизм перед ними опускает сегмент дороги, чтобы они могли проехать по подземному туннелю под блокпостом.

Куда так много техники? Выходит, Порядок решил начать наступление. Мы что, наконец побеждаем?

Продолжая осматриваться, вижу, как на крыше здания, что между северной и восточной дорогой, появляется тот самый агент. Как только я открываю по нему огонь из пистолета все остальные замечают это и присоединяются. Однако, ни струи колючей воды из ПКВ, ни разрывающиеся снаряды не долетают до него, остаётся лишь наблюдать, что мы и делаем. Паукообразный чугунный осторожно спускается с крыши прямо на стену, на которой и закрепляется, вбив каждую из лап глубоко в железобетонный массив, крошки которого неслышно, на фоне рокота машин, осыпались на асфальт. Теперь, когда я могу видеть его спину, замечаю, что никакой пробоины от гранатомётного выстрела нет, будто она заросла. Со своей новой позиции он целиться пушкой прямо в колонну техники, проезжающей по дороге под ним. Выстрел. Яркий луч летит в сторону грузовика, перевозящего ящики с боезапасом, которые моментально взрываются, разбрызгивая повсюду жидкость, вероятнее всего, являющуюся колючей водой. Уши закладывает добивающая порция шума, вызванного разрывом боеприпасов. Все машины что ехали позади того грузовика останавливаются, а чугунного лишь слегка задевает брызгами, но повреждения панциря, от едкого для него вещества, моментально покрываются новым слоем резинового металла.

Напоминает регенерацию. Как теперь им противостоять?

Внезапно, непонятно откуда взявшийся снаряд прилетает прямо в брюшко агента и взрывается, оплавляя колючей водой значительную часть брони кота. Он заметно пошатывается от такого, и одна его лапка случайно отцепляется от поверхности стены, однако три другие всё ещё держатся. Верчу головой в разные стороны в попытках увидеть, кто сделал этот меткий выстрел, но никак не могу его найти. Слышу, как рядом стоящие сослуживцы удивлённо охают, и один из них заставляет меня взглянуть обратно. На боку чугунного, который уже залечил новое ранение, в полный рост стоит сам ШТИР. Он подходит ближе к лапе агента, обхватывает её руками, упирается ногами в стену и, видимо, пытается вытащить конечность, чтобы котяра рухнул наземь. У него это получается. Паук еле удерживается на двух лапах и всё же срывается. За секунду до падения, ШТИР отпрыгивает от него и оказывается на крыше, после чего делает второй прыжок и скрывается за другими высотками. С грохотом железнобокий падает на асфальт, проламывая его своим весом. Пока агент пытается встать со спины, словно жук, подёргивая лапами, из оказавшихся рядом бронетранспортёров начинают выходить полностью готовые к сражению бойцы и окружают его. Тяжёлая броня, кажется, полностью может их защитить, а устрашающие автоматы, висящие на ремнях, вселяют ужас даже в меня, как их союзника. Солдаты окружают чугунного и уже достают пистолеты с колючей водой, но вдруг, котяра резко переворачивается на живот и встаёт на ноги, после чего набрасывается на первого попавшегося рядового, заваливая его на землю. Замах острой лапой – удар: и казавшийся прочным бронник с экзоскелетом прошит насквозь острой конечностью. Остальные начинают стрелять в него, отходя дальше, чтобы тот не смог задеть, но это не спасает. Все отверстия, проделываемые струями колючей воды, крайне быстро зарастают, а сам чугунный продолжает насаживать бойцов на свои лапы, будто на шампуры. Придя в себя, я крепче берусь за свой пистолет и пытаюсь помочь им, остальные повторяют за мной. Гранатомётчик выпускает несколько снарядов в сторону врага, кои тот удачно блокирует, словно щитами, телами нанизанных на конечности гибридов, не сильно отвлекаясь от своих зверств. Словно посланный ангелом-хранителем, из-за поворота дороги, где происходит бойня, выходит некий робот метра три высотой. Недлинные, но устойчивые ноги, мощные большие руки с сегментированными пальцами, тело, покрытое тяжёлыми на вид бронепластинами того же серого цвета, что и линза его глаза на небольшой округлой голове, по бокам от которой выделяются две массивные пушки, принципа работы которых я пока не понимаю. Под кистью левой руки у него находиться ещё какое-то вооружение, представляющее собой два длинных дула с разными наконечниками: у одного расширяющийся к концу, у второго сужающийся. От обоих стволов к спине отходит несколько шлангов. Как только бойцы замечают андроида, тут же расступаются. Агент это видит и разворачивается в сторону новой угрозы. Вижу, как брюшко чугунного начинает подрагивать, будто он готовиться к чему-то, пока машина медленно подходит к нему. Кот отползает назад, брюшко его начинает трястись всё сильнее, робот в этот момент правой рукой достаёт из-за спины двухметровый широкий металлический щит с большой эмблемой Порядка в самой середине и прикрывается им за секунду до выстрела агента. Яркий луч полностью блокируется щитом, а робот продолжает наступать. Паучара вертит головой в разные стороны, думая, вероятно, как сбежать, но все выходы для него перекрыты либо техникой, либо самим андроидом. Тогда он решает наброситься на главного врага, который с лёгкостью отбрасывает его ударом слегка оплавленного щита, сразу после этого убирая его на место. Агент падает на спину и вновь начинает дёргать лапами, желая перевернуться, но не успевает, так как машина придавливает одну из его конечностей ногой, не давая пошевелиться. Робот приставляет левую руку с пушками поближе к груди чугунного и выстреливает из первой плотной струёй жидкости разъедающей резиновый металл, а из второй потоком нестабильной вакцины, которая, словно туман, закрывает собой весь вид на бой. Когда облако рассеивается, остаётся лишь наблюдать застывшее тело агента с круглой пробоиной в резиново-металлической броне.

Вот и победа. Наконец всё закончилось.

Колонна военной техники, ехавшей по нашей дороге, продолжает движение, как только андроид убирает с пути раскуроченный грузовик, и очень скоро заканчивается, а робот остаётся на месте, оглядываясь, будто ища кого-то. Вдруг, он останавливается в одном положении, глядя в нашу сторону, а я слышу приближающиеся громкие шаги. Обернувшись, чтобы посмотреть, вижу, как по южной, относительно нас, дороге идёт практически такой же андроид. Единственным его отличием являются пушки на левой руке, похожие больше на те, что стоят на турельных установках. Как только он подходит к стене нашей точки контроля, он слегка сгибает колени, а потом резко подпрыгивает вверх, пролетая над преградой и чуть не касаясь наших голов. Обойдя обрушенную антенну, он подходит к северной стене и делает точно такой прыжок, сразу оказываясь рядом с первым роботом. Они кивают друг другу, после разворачиваются к уезжающей колонне техники и идут в их сторону.

Кажись, это и правда победа. Теперь не агенты жмут нас, а мы их! Пора показать, на что мы способны на самом деле!

Наконец, спустя минут пять последние отдалённые шумы тяжёлой техники затихают.

Мы были последней линией обороны, дальше им придётся не сладко. Лишь бы они смогли выполнить свою миссию, какой бы она не была. Слишком долго ждал конца всего этого.

Смотрящий командует “Вольно!”, а значит, можно убрать ПКВ в кобуру и расслабиться.

Ага, как же тут расслабишься? Буквально несколько минут назад моего друга, с которым мы совсем недавно взаимодействовали, прожёг лазером какой-то новый чугунный агент из моих галлюцинаций! Тимоха, ты был крайне полезным другом. Лишь завидуя твоему более высокому положения в службе, я находил в себе силы двигаться вперёд, а не опускать руки. Вот кончится смена – тут же контракт расторгну. Пошло оно всё! Непонятно, сколько ещё это длиться будет. Вдруг, наступление не удастся, и агенты с двойным рвением будут нападать на точки контроля? Нет уж, лучше дома в тёплой постельке всё переждать. Слишком дорого обходятся мне эти льготы от руководства.

Ещё некоторое время я отхожу от всего кошмара, что только что произошёл. Гляжу вдаль, на дорогу, на крыши высоток. На ближайшей замечаю человека в чёрном пальто и шляпе.

Снова ШТИР? Разве не он должен быть тем, кто поведёт войска в наступление?

Робот стоит на самом краю здания и как-то странно смотрит на меня своими серыми искусственными глазами из-под шляпы, с которой стекают крупные капли дождя.

Возможно, я знаю, чего он хочет от меня. Хочет забрать моё спасение, мою сферу. Не сейчас. Сейчас я её точно не отдам.

– Смотрящий, агенты приближаются с севера! – кричит один из часовых, что есть мочи.

Оборачиваюсь в нужном направлении и вижу, как в небе летит пятёрка плывущих, каждый из которых держит лапами по микро-Исполину.

Что ж, опять простые часовые бессильны. Замечательно.

Единственная оставшаяся Пуля делает выстрел в первого плывущего. Тот сбрасывает котяру, которого вёз, а сам закрывает глаза и медленно опускается на ближайшую крышу. Оставшиеся четыре пушистых облака также разжимают лапы, предоставляя судьбу мохнатых громад гравитации. Турельная установка готовиться ко второму залпу, но единым ударом плывущие уничтожают пушку, превратив её в растёкшуюся по бетонным “ногам” массу. На месте, где была капсула наводчика, невозможно разглядеть даже очертаний человека. Похоронен в металлическом саркофаге, не успевший даже понять, что произошло. Больше нам нечего противопоставить ни дирижаблям, ни микро-Исполинам, которые уже продвигаются к нам.

Где же этот ШТИР, когда он так нужен?

Меня охватывает неконтролируемая паника. В надежде обнаружить хоть какое-то спасение, смотрю на крышу, где он стоял некоторое время назад. Никого нет.

Слинял? Тоже мне, бесстрашный робот. А смотрящий что? Почему он ничего не делает? Хотя, знаю почему. Что ему сделать? Активировать распылители на стенах, от которых эти агенты защищены своими живыми противогазами? Видать, не смогу я спокойно пожить…

Гляжу на плывущих. Странно, но теперь они летят не в нашу сторону, а куда-то вправо. Стреляют не пойми куда. Приглядевшись, вижу, что они пытаются попасть по прыгающему до высоты их полёта ШТИРу. Он цепляется за одного, переползает на морду и выпускает откуда-то из рукавов пальто белый дым, после перепрыгивает на другого и повторяет, пока все котяры не опускаются на крыши, одурманенные нестабильной вакциной. Не теряя времени, он приземляется на дорогу прямо перед микро-Исполинами спиной к нам. Агенты видят его, но не останавливаются, думают продемонстрировать свою непреклонность, даже не подозревая, кто перед ними. Всех опаляет ярчайший зелёный свет, исходящий из глаз андроида. Ближайший к ШТИРу кот моментально падает без сознания, а остальные лишь корчатся от боли, пытаясь закрыть глаза лапами или отвести взгляд. В конце концов, пересиливая себя, они всё равно продолжают свой неумолимый поход. Робот начинает медленно отходить от них, пока не упирается в стену. Как только это происходит, свет выключается, а сам он, сделав мощный прыжок, покидает поле боя.

Он нас бросил? Чёртова машина! Так и знал, что в конечном итоге всё придёт к тому, что он посчитает нас менее важными, чем себя.

– Гранатомётчики! К северной стене и огонь по микро-Исполинам! – командует наш смотрящий точки. – Часовые! Как только увидите оголённые участки кожи – стреляйте!

Точно! Как я сам не понял? Взрыв же не так сильно вредит им, чтобы нельзя было его использовать. До сих пор поражаюсь этим правилам, нацеленным, кажется, против нас самих.

Делаем всё по инструкции командира. Сначала гранатомётчики поливают агентов взрывными снарядами, после – мы начинаем обстреливать незащищённые места. Двух уже обезвредили, осталось столько же, но вдруг, они прижимаются друг к другу и переходят на бег, готовясь влететь в северную стену со всей силы.

– Снять винтовки с сошек и на соседние стены бегом! – командует младший смотрящий.

Мандраж проходиться по телу при виде несущихся на меня махин, но руки послушно выполняют приказ. Открутить крепление, достать винтовку, покинуть позицию.

Чёрт-чёрт-чёрт, не успею! Они уже совсем близко!

Наконец, достав оружие, срываюсь с места, словно ошпаренный, и бегу к товарищам, которые уже перебрались на другую стену. Они тянут руки, чтобы схватить меня и притянуть к себе, но земля вырывается из-под моих ног, и я неизбежно падаю, в процессе ударяясь о что-то головой, от чего глаза автоматически закрываются. Эхом в голове раздаётся грохот. Все что-то кричат, идёт стрельба, слышен рык. Не могу пошевелиться. Скованное тело жутко болит. На фоне слышится гром грозы.

Так всё и кончиться, верно? Интересно получается…

Гром повторяется. Слишком часто. Такого в природе не бывает. Стрельба вместе с криками стихает. Остаётся лишь вода, мирно барабанящая по обломкам стены, придавившим меня.

Неужели не всё так плохо?

Слышу приближающиеся шаги. Защитная пластина стены надо мной начинает шевелиться. Её кто-то поднимает, освобождая меня из-под завала. Предо мной предстаёт гуманоид в костюме, покрытом металлическими вставками. Лицо полностью закрывает маска с противогазом, трубки которого ведут куда-то за спину. Выше, на месте глаз находятся две красные точки. Одной рукой существо держит пластину, а второй – большую винтовку, выглядящую явно посерьёзнее моей. Ещё более длинный, треугольный в разрезе ствол, покрытый с каждой из трёх сторон рядами цилиндров, вероятно, электромагнитов. Два магазина, как и у моей, но тот, что под патроны, а не аккумуляторы, заметно больше.

Так напоминает пушку турельной установки. Может, именно её звук и показался мне грозой?

Существо поворачивает голову куда-то вбок и кивает. Тут же подходит кто-то другой. Протерев глаза от воды, залившей их, вижу ШТИРа, грозно нависшего надо мной.

– Стрелок, сфера при тебе? – звучит тяжёлый электронный голос.

– Д-да, – тянусь рукой к карману, где она лежит.

Погоди, нет, я не хочу отдавать её. Она мне ещё пригодиться.

– Но она мне нужна! Я не смогу без неё, – уже держа в руках шар, говорю я.

– Твоё благополучие не имеет весомого значения. Отдай сферу немедленно! – он протягивает правую руку.

– Н-но… Я же… – сжимаю в ладонях свою драгоценность, как нечто самое важное.

Ладонь робота превращается в кулак, а из-под рукава пальто начинает бить густой белый дым. Он заполняет всё пространство так, что становиться трудно дышать. Я закашливаюсь. Нестабильная вакцина попадает всё глубже, глаза постепенно закрываются, слабость растекается по телу. Пальцы разжимаются автоматически, слышу, как шар падает на асфальт.

– Что?! ШТИР, зачем? Мы могли решить всё более лояльно! – несколько расплывчатый из-за моего помутнённого сознания голос. Явно не принадлежит андроиду. – Мы ещё можем… Виноват, слушаюсь.

Темнота сгущается, чувствительность тела падает настолько, что я перестаю ощущать на лице капли дождя. Ещё мгновение и я окончательно потеряю связь с реальностью, провалившись в сон…

Слышу шаги, которые раздаются эхом в пространстве. Каждый шаг отзывается небольшим импульсом в живот. Ноги по ощущениям свободно висят, как и голова с руками. Очевидно, меня кто-то несёт пока болтает с кем-то. Очень смутно получается разобрать диалог этих людей.

– Дальше по коридору – развилка. Я иду с этим направо, – чувствую, как меня встряхивают, – вы двое – налево, – серьёзный знакомый голос с небольшой хрипотцой.

– Почему-это я с ним? Давай-ка лучше я Стрелка потащу, – более высокий и какой-то весёлый. Он тоже мне знаком.

Шут… Точно.

– Ты его даже поднять не сможешь, не говоря уже о том, чтобы нести, – угрюмо бурчит тот, кто меня несёт.

– И то верно, здоровяк, – Шут посмеивается, но как-то фальшиво.

– Так может я его понесу? – этого я узнать уже никак не могу. Голос какой-то неправильно-глухой, слишком нечеловеческий. Каждое слово, будто повторяется несколько раз, когда он говорит.

Десятисекундная неловкая пауза.

– Ты уверен? Если кто-то на вас нападёт, тебе придётся и самому отбиваться, и Стрелка защищать.

– Справлюсь. Доверьтесь мне.

– Как скажешь, – довольно скептично говорит первый, берёт меня одними руками и перекладывает, как мешок, на плечи третьего.

– Не заруби его там ненароком, – подтрунивает удаляющийся от нас Шут.

– Постараюсь, – от этой фразы меня передёргивает.

Так мы идём ещё минуту или две. Атмосфера кажется довольно нагнетающей. Не понимаю до конца почему, но сейчас встреча с каким-то монстром для меня кажется менее страшной, чем поход с этим человеком, поэтому пытаюсь вести себя тише, чтобы лишний раз о себе не напоминать.

– Я знаю, что ты очнулся, – замогильный голос, будто призрак решил со мной заговорить.

Не решаюсь ничего ответить.

– Слезай-давай, нечего просто так на мне кататься.

Резкая остановка. Он берёт меня подмышки, стаскивает со спины и вытягивает перед собой, словно котёнка, приподнимая выше, так как сам по себе он ниже меня. На нём тот же защитный костюм, что и в прошлый раз. Через правое плечо на ремнях висит мой автомат и дробовик. Сейчас я бы мог детальней рассмотреть его лицо, но маска противогаза всё закрывает, оставляя только глаза, которые смутно видно через линзы. Однако, даже такого вида хватает. Взгляд, впивающийся прямо в мозг, настолько пронзительный, что хочется скорее спрятаться, лишь бы не чувствовать его на себе.

– Отпускаю, – руки разжимаются, а сам я падаю на пол, так как ещё непривыкшие ноги не способны меня удержать. – Как жаль. Вставай, – протягивает мне ладонь.

Он помогает мне встать и отдаёт автомат, ремень которого я перекидываю через плечо. Из моего правого рукава вновь выползает тот серенький червячок и сразу включает фонарь.

– Вижу, готов?

– К чему?

– А сам-то, как думаешь? – в голосе слышна усмешка. – Я тебе напомню, зачем мы здесь. Ищем всё, что имеет отношение ко всяким зверствам бывших здешних учёных. Найдём что-то интересное – сообщу. В основном, всё это добро должно выглядеть либо, как необычные устройства, либо, как странное, потенциально травмоопасное, оборудование, либо, на худой конец, как документики. Так что, без лишних вопросов, пошли, – спокойным шагом он направляется вглубь коридора, следую за ним.

– Послушай, а как тебя звать? Я совсем ничего не помню, извиняй, – немного смущённо, и даже побаиваясь, говорю я.

Он медленно поворачивает голову в мою сторону. Сквозь линзы вижу его весело прищуренные глаза.

– Вообще ничего не помнишь, говоришь? Хех, хорошая возможность повеселиться, – на последнем слове его голос становиться каким-то игривым, но не теряет своего устрашающего эффекта, похожего на эхо. – Меня зовут Табу.

В ответ я лишь киваю, чтобы не провоцировать его на дальнейший диалог. Информация была бы полезна, но чуйка подсказывает, что с этим человеком лишний раз беседу лучше не вести. Продолжаем идти по старым обшарпанным коридорам, вдоль которых тянуться чёрные тонкие провода, оборванные в некоторых местах. Иногда попадаются электрощитки и другое техническое оборудование. Продолговатые потолочные лампы либо вдребезги разбиты, либо просто не горят. На бетонном полу часто попадается всякий мусор: осколки тех самых ламп, какие-то металлические детали неизвестного назначения, обрывки бумаги с записями. Пройдя уже достаточное количество времени, мы оказываемся перед перекрёстком. Левое ответвление с моей точки зрения выглядит довольно странно. Если присмотреться, то хлам, лежащий прямо рядом с ним, будто повторяется в его коридоре. Идеально зеркальные пластинки с выгравированными буквами. Табу останавливается, я тоже.

– В обычных обстоятельствах стоило бы разделиться. Однако, твоя амнезия делает всё несколько особенным, – раздаётся мерзкий тянущийся смешок. – Подойди к левому отвороту.

– Ты уверен? Мне кажется он каким-то странным.

– Не бойся! Всё будет нормально, – чувствую в нём какую-то сдавленность, словно он сдерживается.

Выхожу на перекрёсток. Гляжу в сторону левого коридора. В метре от меня стоит человек в таком же бронекостюме, как и у меня. На плече у него висит автомат, как у меня. Одной рукой он тянется вперёд, как и я. Наши ладони соприкасаются, но я ничего не ощущаю, будто просто пытаюсь потрогать воздух.

Это буквально я, но…Отзеркаленный? Не видно никаких искажений, это точно не простое зеркало.

– Надави сильнее, – подначивает меня… союзник.

Разум отчаянно протестует против этого, но любопытство он удержать не способен. Я надавливаю чуть сильнее. Сам человек и пространство за ним слегка искажается, словно всё это – просто рисунок на холсте, который изгибается под моей рукой. Кажется, что стоит мне надавить ещё чуть сильнее, и эта “ткань” просто лопнет. Внезапно, совсем рядом с моей головой пролетает какой-то маленький объект и врезается в своё отражение в этом странном зеркале, очень сильно замедляясь. Он продавливает пространство своей небольшой массой ещё сильнее, и я замечаю, как оно начинает трескаться, расходиться по швам. Из этих разрывов стекает чёрная густая масса, она размазывается по отражению пространства, ещё раз доказывая, что это не более чем иллюзия. В конце концов “холст” рвётся окончательно, сворачивается сам в себя и поглощается тем, что скрывал за собой. Ровно-прямоугольный участок стены полностью покрытый той самой чёрной жижей, из которой торчат смоляные глянцевые шарики – глазки, и угольные короткие щупальца, не достающие до меня. От неожиданности я отшатываюсь назад, но меня ловит напарник, который моментально начинает дико хохотать. Не так, как это делал Шут, намного более громко и даже жутко.

– Ч-ч-что эт-т-то б-было? – еле-еле шепчу я, скованными от страха губами.

– Зеркалка обычная это была, – новая порция гортанного смеха, который резко прекращается. – И правда ничего не помнишь? – серьёзный тон без капли сарказма или какой-то насмешки. Что за резкая смена настроения?

– Н-не п-помню.

– Аномалия зеркалка. Самая безобидная из всех. Тонкий слой парящего отражающего вещества, заворачивающий в себя любой предмет, который продавит поверхность слишком сильно. Лёгкая деньга, если повезло найти, но в нашем случае всё интереснее, – последнее слово звучит зловеще. – За зеркалкой прятался застенщик. Обычно – бесполезная груда слизистого мяса, но мы встретили большого, а значит, можно забрать заслуженный трофей.

Табу достаёт из ножен на поясе свой длинный тонкий нож с угловатой рукояткой. Поверхность холодного оружия выглядит идеально вычищенной. Он подходит к существу ближе выискивая что-то на его поверхности.

– Так-так-так, где же у тебя глазик побольше… Ага, вот и он! – напарник встаёт на одно колено перед существом и принимается расчищать от вязкой жижи область вокруг выбранного глаза свободной рукой. – Уберём-ка с тебя лишнюю пакость… – вдруг, он резко втыкает нож чуть дальше от глаза и вырезает некоторую область вокруг него. Откуда-то из глубины существа доносятся булькающие звуки. – Ничего-ничего, сожрал мою плёночку – придётся платить чем-то другим, – саркастично-успокаивающе издевается Табу. – Сейчас ещё немного… – он второй раз проводит по кругу, но гораздо глубже погружая нож в плоть создания, бульканье которого становиться всё более невыносимым. – И… Вот! – наконец, живодёр достаёт заветную награду. – Подержи-ка пока, – протягивает её мне.

Беру дрожащей правой рукой этот трофей. Чувствую, как нутро начинает выворачивать наизнанку, от осознания того, что я только что наблюдал. Перевожу взгляд на полученное нечто, чтобы не задумываться о произошедшем. Идеально круглый шар, умещающийся в ладони, в некоторых местах покрыт вязкой чёрной, как и сам глаз, субстанцией, стёкшей с существа, пока его истязали. Оставшиеся нетронутыми слизью места выглядят, как поверхность какого-то огранённого кристалла, так ярко отражая свет от моего живого фонарика.

– Зачем он тебе? Он стоил того, чтобы мучать этого… застенщика? – чуть слышно спрашиваю я.

– Тебе его жалко, что ли? – с усмешкой отвечает он вопросом на вопрос. – Да и, что такого в том, что кто-то пострадал от моих забав? Не в этом ли весь сок жизни? Действия имеют последствия.

– Что? Ладно, не важно. Просто… Просто пойдём уже дальше. Мы слишком задержались, – тараторю я, передаю глаз обратно Табу и направляюсь прямо по коридору, игнорируя правое ответвление.

– Как скажешь, хех, – кладёт награду за старания в рюкзак за спиной и следует за мной.

Исследуя окружение, мы попадаем в небольшое помещение, напоминающее мастерскую. Решётчатый пол, под которым проходит множество труб, потрескавшаяся белая краска на стенах, обнажающая бетонную поверхность, закрытые металлическим каркасом потолки со свисающими с них нерабочими лампами. Всё завалено ещё бо́льшим количеством мусора, среди которого теперь попадаются обломки сложной старой аппаратуры. Вдоль стен стоят столы, заставленные разными приборами непонятного назначения и оборванными нечитаемыми документами. Однако на одном столе стоит нечто довольно большое, накрытое тканью. Как только я подхожу ближе к нему, голова начинает побаливать, будто начался отходняк от того лекарства, что дали мне в прошлый раз. Чем меньше расстояние между мной и этой загадочной вещью, тем сильнее головная боль. Не решаюсь подходить вплотную.

– Чего встал? Случилось что-то? – обращает на меня внимание Табу.

– Не знаю, – стиснув зубы выдавливаю я. – Мигрень. Жуткая! – хватаюсь за затылок и давлю на него, пытаясь заглушить боль.

– Потерпи тогда чуток. То лекарство тебе лучше не брать, от него только хуже было.

В безрезультатных попытках остановить режущее мозг чувство, я забиваюсь в самый угол комнаты и отсиживаюсь там. Вижу, как напарник снимает ткань с загадочного предмета. Это оказывается большим аппаратом, напоминающим древнюю керосиновую лампу, но напичканную всякими устройствами с кнопками и тумблерами. За стеклом на месте сердечника находиться толстая электрическая катушка.

Боль многократно усиливается. В изнеможении я закрываю глаза и сжимаюсь в комок. Сквозь черноту я вижу маленькую синюю точку, которая приближается ко мне. Это снова тот странный вращающийся куб. Вновь я не ощущаю, что это что-то странное, скорее, я даже рад его видеть, ведь боль отступила.

– Цель-цель-цель-цель-цель-цель-цель… – повторяющиеся до бесконечности слова звучат в голове.

Темнота резко пропадает. На её месте появляется длинная асфальтированная дорога с обеих сторон от которой растёт пышный еловый лес. Солнце мягко освещает пространство. Прямо передо мной чуть правее дороги стоит белый прямоугольный знак с перечёркнутым красной линией словом: “Огорск”. Всё было бы прекрасно, если бы не голос в голове, не прекращающий повторять одно и то же. Я вновь закрываю глаза и всё пропадает. На этот раз даже пытаться не буду вернуться к этому. Знаю, что бесполезно. Остаётся лишь смириться и…

Проснуться.

Белое помещение, люди в белых костюмах, белый плед на моём бездвижном теле. Больничный отдел, не иначе.

Что ж, если я оказался тут, значит, мне нужен покой. Не буду упорствовать, приму благо, что мне вручают. Надеюсь, сегодня я закрываю глаза в последний раз.

Снова темнота, но на этот раз настоящий покой и умиротворение. Долгожданный сон…