Любовь уходит в полночь

Глава 1. Ребёнок, которого не должно быть

Алисса брела по оживлённым улицам, не различая ни единого человеческого лица. Все люди, бредущие навстречу, вровень или позади, были для неё частью огромного назойливого роя. В глубине души зародилась странная неприязнь ко всем, кто окружал её: кто мог от души хохотать над чьими-то шутками, беззаботно попивать кофе и просто радоваться этому дню. Самой Алиссе это было не под силу.

Слёзы катились из глаз беспрерывно. Она оплакивала величайшее горе. Алисса испытывала множество страхов в жизни: страх неопределённости, тревоги за будущее, страх скорбных потерь, смертей и катастроф. Человек, испытывающий страх, мысленно готовит себя к тому, что однажды этот страх может воплотиться в жизнь. И Лисса, будучи готовой и к трагической потере, и к сильнейшему разочарованию, и к финансовому краху, была совершенно шокирована событием, подкравшимся к ней буквально из-за спины, без всякого предупреждения.

Она беременна. Это – всё равно, что удар в спину. Этот удар угодил в самую болезненную точку, да так, что её полностью парализовало. И сердце, и тело, и разум словно окоченели. Она не чувствовала ничего, кроме глубокого горя, и не хотела ничего в жизни так сильно, как избавиться от этого бремени и вновь вернуться к нормальной жизни.

Как она могла забеременеть? Этот вопрос вновь и вновь мелькал в её голове, хотя ответ давно был ясен. Противозачаточные таблетки дали сбой – и это спустя полгода приёма. А ведь у Алиссы и в мыслях не было, что такое возможно. Да, если верить исследованиям, ни один контрацептив не давал стопроцентной гарантии предохранения. Она всё же рассчитывала, что ей удастся избежать невероятного «везения». Но надежды рухнули… увы – как и всегда, она попала в меньшинство.

По версии врача, она забеременела шесть недель назад. Шесть недель! Полтора месяца беременности прошли мимо неё. Она ровным счётом и не замечала до сего дня, что в её теле зарождается чужая жизнь. Если бы не эта внезапная тошнота и отвращение к еде, Алисса и дальше бы пребывала в неведении. И драгоценное время было бы потеряно. К счастью, всё вовремя обнаружилось.

Значит, всё можно исправить.

Дрожащими руками девушка распахнула дверь. Закрыла на замок. Прижалась к холодной стене прихожей.

Она знала: Маркус так просто не оставит этого. Она помнила то выражение лица, то одухотворение, и счастье… Он не выказывал ничего подобного до тех пор, пока не увидел ребёнка и не услышал биение его сердца. Алисса допустила ошибку, позволив ему тогда остаться.

Рука сама собой легла на низ живота – на тот участок, который доктор исследовал своим аппаратом. Было сложно поверить, что внутри её утробы росла новая жизнь. Ещё не было никакой округлости или иного признака, сигнализирующего о зарождении этого существа.

Сказать, что она ненавидела ребёнка внутри, было бы серьёзной ошибкой. Алисса ненавидела сам факт того, что ей пришлось столкнуться с ужасным выбором. Она никогда не хотела становиться матерью и полностью отдавала себе в этом отчёт. Беременность в её случае была чем-то глупым и абсолютно несправедливым.

Впрочем, было бы глупостью отрицать их вину в полной мере. На протяжении последних месяцев они занимались любовью постоянно и совершенно не думали о возможных последствиях. Алисса без труда просчитала время зачатия: скорее всего, это произошло в вечер после похода. Когда на неё напали и похитили, она уже была беременна, пусть даже не догадывалась об этом.

Девушка была так поглощена своими мыслями, что не услышала приближающихся шагов. В дверь постучали – негромко, но требовательно. Она вздрогнула. Смахнула слёзы с глаз.

– Уходи, Маркус, – произнесла она, пытаясь унять дрожь в голосе. – Я не хочу ни о чём разговаривать.

Раздался голос – мягкий и властный одновременно:

– Впусти меня, Алисса.

– Нет. Уходи. Оставь меня в покое.

– Я не оставлю тебя, пока мы всё не обсудим. Я знаю, что ты шокирована и в ужасе. Тебе страшно. И именно поэтому сейчас не время принимать подобные решения.

– Нет, сейчас как раз самое время. Решение принято. И ты ничего не изменишь! – жёстко и бессильно ответила она.

Глаза снова наполнились слезами. Она рухнула на пол и уткнулась в свои колени в беззвучных рыданиях. Маркус не мог ни слышать, ни видеть её. Он ответил резко и запальчиво, не став её щадить.

– Если ты забыла, это и мой ребёнок тоже! И я, как ты, тоже могу принимать решения! И я не позволю тебе просто избавиться от него, понятно?!

В одну злосчастную секунду страх и ужас отступили, сменившись слепой яростью. Алисса подскочила и толкнула дверь с такой силой, что Маркус едва успел удержать её и спасти свою жизнь.

– Ты? Не позволишь мне?! – повторила она. – Кто сказал, что я стану у тебя спрашивать?! И кто дал тебе право принимать решения? Это моё тело, ясно?! И мне решать, что с ним будет! До тех пор, пока женщины вынашивают, рожают и кормят, только они имеют право решать! И я всё решила!

Маркус захлопнул за собой дверь.

– Нет. Это и мой ребёнок тоже, – отрезал он. Серые глаза беспрерывно буравили её.

Алисса едва не задохнулась от возмущения.

– Этого ребёнка вообще не должно было быть! Я же пила таблетки! Никто – ни ты, ни я – не планировал детей! Я сказала тебе честно и прямо, что не хочу становиться матерью, Маркус! Если ты так уж жаждал стать отцом, то почему остался со мной?!

– Если хочешь знать, я тоже не планировал отцовство, – ответил он. – И рядом с тобой мне было бы всё равно, есть у нас дети или нет.

– Тогда почему же ты…

– Этот ребёнок уже есть, Алисса, – терпеливо, словно малому дитя, объяснил он. – Так уж вышло. И я это принял. Я готов к нему. А ты не хочешь принять.

– Да, и всё потому, что он мне не нужен! – с гневным вызовом отозвалась она. – Ты что, меня не слышишь? Я не хочу детей и точка! Я не собираюсь менять свою жизнь! Меня устраивает то, что есть! Я не хочу ни о ком заботиться, не хочу подстраивать свою жизнь под другого человека, не хочу жертвовать своим здоровьем, в конце концов! Моя жизнь только-только начала налаживаться! Мне ещё столько всего нужно сделать! Мне нужна свобода!

– Ты слишком молода. Ты и сама не знаешь, чего хочешь, – сказал он. – Алисса, взгляни на свою жизнь. Ты ведь до сих пор не определилась, чем хочешь заниматься. Пробуешь то одно, то другое, и каждый раз разочаровываешься. Прости, но это явно указывает на твою незрелость и инфантильность. Ты явно не в состоянии самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность.

Алисса воззрилась на него изумлённо. Маркус был твёрд, как кремень, и невозмутим. Осознавал ли он, какую глубокую боль причинил ей этими словами? Унизить её сильнее было просто невозможно.

Мир расплылся от наступивших слёз. Она не стала стирать влагу со щёк. Не стала делать вид, словно ей не мучительно больно.

– Вот оно что. Значит, так-то ты всё время думал обо мне? – произнесла Алисса тихо. Маркус протянул к ней руку, чтобы успокоить, но она отдёрнулась. – И ты всё время считал меня несамостоятельной, глупой, несчастной инфантилкой, которая не может о себе позаботиться? Потому ты и выбрал меня – хотел меня спасти?

Маркус закрыл глаза. Он уже укорял себя за то, что произнёс вслух.

– Всё не так. Всё совсем не так. Ты была моей радостью. И моим утешением в самые худшие дни. Но, Алисса, почти каждый раз, когда ты сталкиваешься с препятствием – ты бежишь. И сейчас пытаешься сделать то же самое. Трудности нужно преодолевать, а не сбегать от них – как ты этого не понимаешь?

Алисса сглотнула слёзы. Лучше бы он оскорблял её, ругал на чём свет стоит. Любой вариант был бы в тысячу раз лучше. Этими словами Маркус взбередил глубокую рану, с которой она жила годами. Ещё вчера Лисса была счастливой, влюблённой и безмятежной. А сегодня она – труслива, никчёмна, глупа и брошена.

– Уходи, – прошептала она с затравленным взглядом. – Уходи, Маркус. И никогда не возвращайся.

В этот миг он перестал для неё существовать. Впрочем, как и всё вокруг. Алисса осела на пол, уткнувшись в колени, и уставилась перед собой. Маркус говорил ей что-то, но она не слышала, не различала его слов, не чувствовала прикосновений.

Что-то в её лице перепугало его – что-то такое, чего он никогда не видел в ней раньше. Она вдруг стала абсолютно безжизненной – подобно кукле с замершим восковым лицом и пустыми, лишёнными чувств глазами. Лучше бы она кричала на него, била посуду, залепила ему пощёчину – но не сидела бы вот так, безжизненно и устало, с полной отстранённостью и апатией. Маркус ощутил безотчётный страх чего-то ужасного и непоправимого. Нет, он не мог оставить её одну, что бы она там ни говорила.

– Милая, – сказал он, присев рядом, – тебе нужно отдохнуть. Давай я отнесу тебя в постель. Что скажешь?

Алисса и не взглянула на него. Маркус обхватил её слабое тельце и уложил в постель. Дождавшись, когда она уснёт, он предался гнетущему отчаянию.

Глава 2. Неразрешимые противоречия

В полночь Алисса пробудилась.

Она и не помнила толком, как заснула. Перед глазами стояло лицо Маркуса – мрачного, со следами тревоги и испуга в глазах. Чего он так испугался? Ах, ну да. Он впервые видел её в подобном состоянии. Впервые она предстала перед ним такой, какой и была до встречи с ним – ослабевшей, бессильной, ко всему равнодушной. Алисса никогда не рассказывала, что ей пришлось пережить. Не рассказывала о том, как неделями не выходила из дома, не вставала с постели, погружённая в собственную никчёмность. Не рассказывала о боли, о ненависти к себе, настолько сильной, что не хотелось жить.

Но теперь Маркус поймёт. Непременно догадается. Он слишком внимателен к деталям. И слишком уж хорошо считывает её чувства.

Он бы не испугался так сильно, если бы не понял.

Алисса вновь ощутила стыд. С этим чувством она жила годами. Испытывала его всякий раз, когда кто-то обнаруживал её внезапную слабость или подлавливал на ошибке.

Она поднялась с постели. В комнате царила полнейшая темнота: даже фонари за окном не горели. Ей удалось различить фигуру, лежащую на тесном диване. Спал Маркус или нет – оставалось лишь догадываться.

Алисса осторожно прошла по скрипучим половицам на кухню. Зажгла свет. Прикрыла дверь. Поставила чайник на плиту. В буфете обнаружилась плитка молочного шоколада. Голод проснулся внезапно. После вчерашней неудавшейся миски супа она ничего не ела. Оставалось только надеяться, что и шоколад не пробудит в теле желание извергнуть его назад.

Маркус без слов вошёл и сел напротив неё. Судя по уставшим глазам, он не спал вовсе.

– Хочешь снова унизить меня? – холодно поинтересовалась она не в силах сдержаться. – Что ты на этот раз скажешь, кроме того, что я никчёмна и труслива? Что я бедна, как церковная мышь? Или что я вовсе недееспособна и не могу жить самостоятельно?

– Алисса, прекрати! – воскликнул он бессильно и возмущённо. – Я сожалею о том, что сказал. Я не должен был произносить этого вслух.

– Даже если бы ты не произнёс этого вслух, ты бы всё равно так думал, правильно? – бросила она. – Интересно, а ты с самого знакомства считал меня такой? Инфантильной неудачницей, которая не может нести ответственность за свои поступки и просто обеспечить себя?..

Маркус издал тихий рык, отдалённо напоминающий ругательство.

– Алисса! Не говори так! Я никогда ничего подобного не думал!

– Но ты именно это сказал, разве нет?

– Я вышел из себя. Это было глупо и по-детски. Видишь, я и сам порой веду себя, словно малое дитя.

– А я – нет! – отрезала она. – И если ты думаешь, что я изменю своё решение, то скажу сразу: ничего подобного! Можешь из-за этого считать меня глупым ребёнком. Можешь думать, что я бессердечна. Но я всё равно сделаю то, что считаю нужным.

Она поднялась, подхватив кружку с чаем и шоколад, и направилась на балкон. Но Маркус и не думал оставить её в покое.

– Это несправедливо, – сказал он твёрдо. – То, что ты одна принимаешь решение, даже не советуясь со мной. Это и мой ребёнок тоже. А ты заочно лишаешь меня права выбора!

Алисса смерила его пронзительным взглядом. В груди у неё всё накалилось. Она испытала желание вылить на него чай.

– Ребёнок, может, и твой. Но тело – моё, – произнесла она тихим безапелляционным тоном. – И пока он живёт в моём теле, лишь я решаю, что с ним будет. А ты говоришь так, словно я должна вынашивать его, рожать в муках и растить вопреки своему желанию – просто потому, что тебе так захотелось!

Маркус шумно вдохнул и покачал головой.

– Ты меня не слышишь…

– А ты не слышишь меня.

Он присел перед ней и поймал её руку. Алисса видела горечь в его глазах, но не показала, как сильно она её ранила. Менее всего она желала причинять ему боль.

– Ты осознаёшь, что в тебе растёт новая жизнь? – проговорил Маркус. Его ладонь легла на плоский живот. – Это существо, которому мы с тобой дали начало. У него бьётся сердце. Может быть, у него и душа есть – кто знает? Ты возьмёшь и так просто прервёшь его жизнь?

Алисса отшатнулась от него.

– Это эмбрион. Он ничего не чувствует. Ничего не видит. Не понимает. Это ещё не человек.

– Я его видел. Там, на обследовании. Если бы и ты увидела, то сразу бы всё поняла.

– Этого ребёнка вообще не должно было быть!

– Но он есть. Вопреки всему. Почему ты так сильно боишься с этим смириться?

– А почему ты смирился? – гневно спросила она. – Никто из нас не хотел детей. Ты и сам говорил, что не планировал становиться отцом! Чему ты так радуешься? Почему ты так хочешь, чтобы я родила этого ребёнка?! Почему ты вообще хочешь завести со мной семью?

Маркус издал смешок – мрачный и горький.

– Ты действительно не понимаешь?

Алисса уже давно перестала что-либо понимать. Несколько часов назад её мир перевернулся. И она не могла смириться с тем, что в мире Маркуса всё осталось как прежде. Она не знала, как ей теперь жить – а для него самого будто ничего не изменилось. Их жизнь сотрясла смертоносная буря, но он даже не пошатнулся. Будто так всё и должно быть!

Разговор был окончен. Маркус свернулся на неудобном диване, всем своим видом давая понять, что не намеревается сдаваться. Алисса улеглась в постель, но, в отличие от него, уснуть так и не смогла. До самого утра её беспокоили дикие фантазии и неприемлемые мысли. Полдня назад она была абсолютно уверена, что от ребёнка следовало избавиться, и как можно скорее. Алисса пока не испытывала никаких материнских чувств к тому существу, что росло в её утробе. Она не желала его, не ждала – легче было покончить со всем сейчас, чтобы избавить себя от горечи сожалений, слёз и истерик.

Но слова Маркуса посеяли в ней сомнения. Конечно, с его стороны было глупо рассчитывать, что она ни с того ни с сего воспылает любовью к нежеланному дитя и решит сохранить ему жизнь. Но как и всякий чувствующий человек с возвышенной моралью Алисса невольно испытала острое чувство вины. Она не осудила бы женщину, решившуюся пойти на аборт, но отныне её не покидало чувство, словно она совершала нечто неправильное и недопустимое. К любой жизни следовало относиться с уважением. То, на что вынуждали её обстоятельства, в корне противоречило её моральным принципам.

– Так нужно, – прошептала она, глядя в стену прямо перед собой. – Я должна это сделать.

Всего сутки назад они были абсолютно счастливы. А что теперь? Маркус не желал принять её выбор. Он хотел этого ребёнка. Если Алисса поступит так, как сочтёт нужным, их отношения никогда не станут такими идеальными, как прежде. Он может не забыть, не простить ей – и тогда наступит конец. Она прекрасно осознавала возможные последствия, но даже страх потерять его не заставил бы девушку передумать.

С трудом дождавшись наступления утра, она собрала необходимые документы и направилась в больницу. Маркус не проснулся – к счастью.

Ожидание в очереди продлилось не более часа. В городе свирепствовал грипп: новый штамм валил и взрослых, и детей. Алисса опасливо дожидалась своей очереди в отдалении от бледных, измождённых тел, прежде чем доктор Голденблат показался из кабинета.

– А, мисс Сторм, – сказал он суетливо после её приветствия. – Решили сдать анализы? Не самое подходящее время. Началась ежегодная эпидемия гриппа. Почему вы без маски? В вашем положении это очень опасно!

Он, как и всякий врач, волшебным образом успевал делать несколько задач одновременно: разговаривать, попутно писать и ставить печати на рецептурных бланках. Алисса торопливо закрыла за собой дверь, не обратив внимания на укоризну в его голосе.

– Я к вам как раз по этому поводу. Сдавать анализы я не собираюсь.

– А что же тогда?

Она подавила всякие сомнения внутри и выпалила:

– Я бы хотела сделать аборт.

Доктор Голденблат отвлёкся от всех дел разом и воззрился на неё, приподняв брови. Ей было трудно понять, что же так изумило опытного старого врача: за годы работы в больнице ему в любом случае приходилось иметь дело с такими вопросами.

– Вот оно что, – проговорил он сдержанно. – Вы уверены в своём решении?

– Да. Абсолютно.

– Что ж, в таком случае, я запишу вас на операцию. Пару недель назад я бы предложил вам специальные медикаменты, но срок уже приличный. Поэтому вариант один – хирургическое вмешательство. Подождите, я скоро вернусь.

Ожидание затянулось на полчаса: как выяснилось, врача задержали больные.

– Операция назначена на шестнадцатое число. Пару недель вам придётся подождать. Поставьте своё согласие на бланках. И подпись – вот здесь. Если всё же решите сохранить беременность – сообщите мне. Если нет – здесь полный перечень рекомендаций перед операцией.

Она сделала всё, что от неё требовалось.

– Спасибо. Я… я не передумаю.

Несколько секунд врач смотрел на неё, нахмурившись, а затем спросил:

– Простите, я не хочу лезть не в своё дело, но всё же… Ваш молодой человек в курсе этого решения?

– Да, – отозвалась она безжизненно.

Голденблат, судя по виду, хотел узнать что-то ещё. Но врачебная этика взяла верх над человеческим любопытством, и он просто отпустил её, пожелав удачи.

Решение было принято окончательно. Не осталось места ни сомнениям, ни излишним волнениям. Но даже чувство полной определённости не принесло девушке никакой радости. Вчера она была полна решимости и уверенности – а сегодня, как ни странно, она не ощущала почти ничего, кроме промозглого холода и убийственной пустоты.

В дверях дома она столкнулась с Маркусом. Взъерошенный, словно воробей, в помятой после сна одежде он не имел ничего общего с обыкновенным собой – ухоженным, элегантным, порой даже щеголеватым.

– Где ты была? – воскликнул он.

Уж не решил ли он, что Алисса коварно улизнула, пока он спал, чтобы сделать всё за его спиной?

– В больнице. Я взяла направление на операцию.

На его лице отразилось облегчение – от того, что она не успела сделать ничего непоправимого. Но облегчение уступило место горечи: теперь было совершенно ясно, что она намерена стоять на своём и не передумает.

Они вернулись домой в молчании. Алисса искренне надеялась, что Маркус оставит её хотя бы на несколько часов. Но он не уходил. Она нуждалась в личном пространстве, нуждалась в одиночестве – оно было необходимо ей, чтобы осознать всё происходящее и смириться. Когда девушка уже готова была взорваться, нежеланная беременность напомнила о себе: после завтрака из яичницы и тостов с беконом она провела в уборной несколько часов к ряду. Так очередной грандиозной ссоры помог избежать приступ токсикоза. Маркус не остался безучастным: он носил ей воду и холодный чай, давал противорвотное и успокаивал, сидя за дверью, одним своим присутствием. Первый час ей было неловко и стыдно. Но, выбравшись из ванной комнаты бледной, потной и измождённой, она радовалась только одному: что не осталась в одиночестве.

Чувства сменяли одно другое так быстро, что она не успевала их отслеживать и осознавать. Слабое раздражение мгновенно перерастало во внезапный гнев, едкое равнодушие сменялось нежностью, а удовольствие, словно по волшебству, обращалось в обиду и возмущение. И в таком состоянии ей предстояло провести ещё две недели – не говоря уже о нестерпимых приступах тошноты, невозможности есть любимую пищу и общей слабости. Алисса не могла понять, как можно добровольно пойти на такое, пусть и ради рождения желанного ребёнка.

Остаток дня она провела в постели в положении полулёжа. Маркус, подобно верному стражу, наблюдал за ней исподволь. Алисса то и дело засыпала под бубнёж телевизора.

– Хочешь чего-нибудь? – поинтересовался он. – Я схожу в магазин.

– Не знаю. Меня почти от всего выворачивает наизнанку, – ответила она хрипло.

Чтобы ей снова не поплохело, Маркус не стал предлагать ничего мясного и рыбного. Он принёс два пакета всевозможных овощей, фруктов и сладкого. А в тайском ресторанчике неподалёку взял пару порций риса и лапши без наполнения. Алисса была счастлива уже от того, что ей удалось утолить голод без всяких последствий. И безмерно благодарна за то, что он позаботился о ней – несмотря на их конфликты и противоречия, полное непонимание и расхождение ценностей.

Когда Маркус приглушил телевизор и сел перед ней на коленях, она с трудом подавила в себе приступ досады.

– Если ты снова собрался отговаривать меня…

– Нет. Я не стану тебя отговаривать. Ты была права, – он коснулся кончиков её пальцев, безвольно лежащих на одеяле, и сомкнул ладонь на запястье. – Этот ребёнок настолько же мой, насколько и твой. Но последнее слово за тобой. Ты сделаешь то, что сочтёшь нужным. Я лишь прошу тебя подумать.

Алисса сжала его руку с безмолвной благодарностью и откинула голову на подушку. Когда Маркус разделся до белья и зажёг свет, она сказала негромко:

– Не ложись на диване. Останься со мной.

Не было ничего прекраснее на свете, чем прижиматься к крепкому плечу и касаться гладкой холодной кожи. Сон быстро сморил её: Алисса уснула, прислушиваясь к его дыханию, в сильных успокаивающих объятиях.

Она уже спала и не могла ощутить, когда Маркус мягко, с безмолвной лаской, приложил ладонь к её животу и тихо вздохнул.

Глава 3. Когда обстоятельства нам неподвластны

Маркус уходил и возвращался. О беременности они больше не говорили. Хотя Алисса уже не раз замечала, как его взгляд касался её живота, скрытого футболкой. Но он отводил свой взгляд мгновенно, а после – долго молчал, глядя перед собой отсутствующе и безнадёжно. Ей казалось, что он глубоко разочаровался в ней. Что бы Маркус ни говорил, решение Алиссы его не устраивало, и он испытывал боль и досаду оттого, что не мог повлиять на него.

Воскресным утром она поднялась с постели с необычайной бодростью и приливом сил. Маркус спал рядом – его рука обвивала её талию. Алисса аккуратно выбралась и поцеловала его в затылок.

– Просыпайся, соня, – промурлыкала она ему в ухо.

Он рассеянно заморгал и встревоженно уставился на неё.

– Что такое?

– Вставай. Уже десять. Я приготовлю нам завтрак.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Как ни странно – да.

Он кивнул и закрыл глаза, всем своим видом давая понять, что поднимется через минуту-другую. Алисса меж тем была уверена, что он проспит ещё до полудня.

После нескольких дней практически беспрерывного лежания в постылой кровати она взялась за приготовление завтрака с необычайным энтузиазмом. Токсикоз отпустил её – и неизвестно было, сколько это счастье продлилось бы. А пока Алисса с удовольствием нарезала овощи для салата, замешивала тесто для блинчиков-панкейков, варила солёную карамель и настаивала чай. По квартире разливался аромат жареного теста и жжённого сахара: он, кажется, и вытянул Маркуса из уютных объятий сна.

– Ты пришёл на запах блинчиков? – поинтересовалась она.

Маркус не стал отрицать очевидное. Он уселся подле стопки толстых блинов и схватил самый свежий.

– Ты уверена, что тебе не станет плохо?

– Надеюсь.

Она зачерпнула ложкой горячую карамель из банки и полила блинчики. В этот миг ей казалось, что она в жизни не видела ничего аппетитнее. Позабыв о правилах этикета, она в две минуты прикончила свою порцию и, довольная, облизывала пальцы.

– Я была голодна, – сказала она, оправдываясь перед позабавленным Маркусом.

– Я вижу, – заметил он.

Алисса успешно сдержала порыв кинуть в него блинчиком.

– Все беременные женщины много едят. Не надо меня укорять.

– Разве я тебя укоряю?

Она воззрилась на него и выдала:

– Да! Именно это ты и делаешь – укоряешь меня! Всю последнюю неделю ты только этим и занимаешься! И пусть ты не говоришь этого вслух, я всё же вижу, как ты зол и разочарован мной!

– Алисса, – терпеливо сказал он, – не кричи. Тебе не стоит нервничать… уж точно не сейчас…

Но её гнев с каждой секундой только нарастал.

– Это ты заставляешь меня нервничать! Из-за тебя и твоих взглядов я чувствую себя самым худшим человеком на земле! Ты считаешь меня чуть ли не убийцей, да? Признайся!

– Алисса, – красноречиво произнёс он, всем своим видом призывая её к благоразумию. – Ничего подобного я не думаю. Сядь и успокойся, пожалуйста.

Но она вовсе не собиралась успокаиваться. Его спокойный многозначительный тон лишь сильнее вывел её из себя. Только гнев её быстро сменился негодованием и болью. Она оперлась ладонями о стол в поисках опоры и зажмурилась, стараясь сдержать слёзы.

– Я не чудовище, – прошептала она. – Я не бесчувственная. Может быть, мне даже хуже, чем тебе. Гораздо хуже. Я бы всё отдала, лишь бы мне не пришлось делать такой выбор.

Маркус смотрел на неё удивлённо. А затем сорвался с места и обхватил её в объятиях. Он утешал её тихими мягкими словами и поцелуями, шёпотом и нежными прикосновениями. Алисса, утыкаясь ему в шею, плакала. Она не знала, когда это прекратится. Вероятно, она бы плакала бесконечно, если бы не почувствовала его губы на своих губах.

– Тихо, моя маленькая, – приговаривал он. – Всё будет хорошо. Мы со всем справимся.

Маркус уложил её на диван, снял шёлковый халатик и устроился сверху. Алисса надрывно постанывала, чувствуя прикосновение влажных горячих губ к коже. Когда его пальцы легли на прикрытые шёлком груди, она издала вскрик.

– Что такое? Я сделал тебе больно?

– Да. Это из-за беременности. Грудь стала слишком чувствительной.

– Прости.

Он продолжил ласкать её шею и плечи, стараясь не касаться болезненной, пусть и столь желанной зоны. Рука его тем временем легла между её ног и принялась ласкать самое чувствительное место сквозь тонкую сорочку. Алисса, приоткрывая рот в безмолвии, подавалась ему навстречу. Когда он сбросил с себя халат и осторожно вошёл в неё, женское тело содрогнулось от нежданного удовольствия.

– Маркус, – не выдержала она и вскрикнула. – О, боже, Маркус…

Она вцепилась руками в его шею, податливо раздвигая колени. Мягкие медленные толчки внутри только сильнее разжигали огонь девичьей похоти. Алисса издала стон, моля его быть быстрее. Но он словно специально дразнил её, заставляя желать большего и изнывать от неудовлетворённости. Когда девушка, охваченная страстью, уже готова была кричать от негодования, Маркус сжал сильными ладонями её талию и принялся входить так быстро, что она едва не потеряла сознание. И даже при этом он не переставал быть аккуратным и не позволял никакой грубости. Очень скоро её тело сотряслось оргазмом. А он, закончив, бессильно уронил голову на её плечо.

Тело её, так и не остывшее после минут горячего наслаждения, подрагивало. И, очевидно, разум её тоже не пришёл в себя, когда она выпалила:

– Неудивительно, что я забеременела. Мы так часто занимались любовью, что никакие таблетки не помогли бы.

Маркус приподнялся на локте. Алисса провела пальцами по его красивому лицу – жестковатому, словно вылепленному из мрамора. Она так привыкла к его телу, что оно казалось частью её собственного.

– В этом я виноват. Я, – сказал он. – Я старше и опытнее тебя. Я должен был знать, чем это может закончиться. Но позволил себе быть беспечным и понадеяться на чудо. А теперь тебе придётся делать выбор, который, возможно, изменит всю твою жизнь.

– Бессмысленно говорить о том, кто виноват, а кто – нет. Практической пользы от этого не будет, – сказала она, поглаживая его напряжённую грудь. – Мне жаль, что я не та женщина, которая была бы счастлива появлению ребёнка. Но я хочу быть честной сама с собой. Я не создана для материнства. Я не буду счастливой мамочкой и домохозяйкой из телевизионного шоу. Я хочу быть такой, какая есть сейчас – свободной, независимой и счастливой в своём эгоизме.

– Ты думаешь, что не сможешь быть такой же счастливой в материнстве?

– Я много раз думала об этом, ещё задолго до знакомства с тобой. И несколько лет назад пришла к выводу, что мне это вовсе не нужно. Материнство – это всегда жертва. Жертва здоровьем, своим временем, своим телом, свободой… И я на эти жертвы пойти не готова. Понимаешь?

Маркус кивнул и принялся одеваться.

– Ты, как и всегда, просчитываешь всё наперёд. Это одно из качеств, которые я в тебе ценю. И одновременно оно сводит меня с ума. Пойми, мы не можем знать, что будет. Если бы всё всегда складывалось так, как мы того ожидаем, жизнь бы стала до ужаса предсказуемой и скучной. Ты – почти всегда – ждёшь от жизни худшего. Но, скажи, твои страхи хоть когда-нибудь сбывались?

– Сбывались. И часто. Большую часть жизни я оставалась наедине со своими проблемами. У меня и сейчас их полно – зачем мне подписываться на дополнительные трудности? У меня нет работы, нет своего жилья, нет финансовой независимости…

Он присел перед ней на полу. Их лица были вровень.

– Но сейчас ты не одна. У тебя есть я. Я обещал не уговаривать тебя больше, однако… Однако, если ты решишь оставить этого ребёнка, я обещаю, что мы пройдём через все эти трудности вместе. Я позабочусь о тебе. Сделаю всё, что угодно, лишь бы ты была счастлива.

Алисса прижалась губами к его лбу и в утешении обняла шею руками.

– Мой отец так же говорил моей матери. Несколько лет они были счастливы. А затем он погиб, и она осталась абсолютно одна – со мной и кучей долгов. Она годами работала практически без выходных, чтобы накормить и одеть меня. Ты прав: мы не можем знать, что случится с нами завтра. В этом и опасность. К чему этот бессмысленный риск? Нам ведь и так хорошо, разве нет?

Маркус не ответил. Она прекрасно знала, что в другой ситуации он бы согласился с ней. Но сейчас в его лице читалось: «могло бы быть ещё лучше». Ему не было достаточно того, что он уже имел. Как и всякий творец, он всегда стремился к абстрактному совершенству… которого невозможно достичь.

– Теперь я понимаю, откуда у тебя столько страхов, – промолвил он. – Ладно. Если таков твой выбор, я… я не стану тебя останавливать.

Он убрался на кухне, скупо попрощался и ушёл. Алисса ждала и ждала. Лишь спустя несколько часов она примирилась с мыслью, что сегодня он не вернётся. И завтра, вероятно – тоже.

Не было ни слёз, ни истерик. Она улеглась в постель, прижалась лицом к подушке, на которой он спал, и прошептала:

– Вот я и осталась одна.

Она и не заметила, как ладонь сама собой легла на низ живота.

Глава 4. Принятие

С утра Алисса чувствовала себя хуже некуда. Голова нещадно раскалывалась, а тело изнывало от слабости. Окна пришлось зашторить – от яркого солнечного света болели глаза. Было глупо списывать эти симптомы на беременность: к токсикозу она привыкла, и текущее состояние не имело к нему отношения. Напрашивалось лишь одно объяснение – она заболела.

Простуда всегда приходила не вовремя. Но Алисса не спешила, как большинство её знакомых в такой ситуации, отправляться в больницу. Больничные стены, как и длинные очереди из чихающих, кашляющих и дрожащих пациентов, навевали на неё безысходность. Она чаще обходилась без чужого вмешательства и лечилась сама. И в лечении использовала чаще собственные рецепты, наработанные годами самостоятельной жизни.

– Я осталась одна, – рассуждала она, нарезая корень имбиря на мелкие-мелкие кусочки. – Но я и сама смогу о себе позаботиться. Я делала это всегда. Маркус не может смириться с моим выбором. Он идеалист. И мечтатель, конечно. Мне жаль, что ему больно. Но я не наступлю на горло своим желаниям ради его.

Так, непринуждённо болтая неизвестно с кем, она приготовила бодрящий напиток из лимона и имбиря с добавлением аниса, мёда и мяты. Алисса про себя называла его «ведьминым зельем»: оно быстро избавляло от неприятных симптомов и ставило на ноги.

В этот раз легче не стало. Спустя пару часов её тело разгорячилось: температура подскочила на два градуса выше нормы. Она выпила жаропонижающее из аптечки, но эффект был слабый. Мышцы тела словно накалились, каждое движение давалось ей с ужасным трудом. Алисса ничего не ела – только пила воду со льдом и охлаждала лоб влажной тряпкой.

Но все эти меры лишь немного облегчали её муки. Температура продолжала расти. Весь мир расплывался перед глазами. Алисса боялась вставать с постели – собственное тело перестало её слушаться. Внутри словно бушевало пламя, и она не в силах была утихомирить этот жар.

Разум её постепенно скатывался в небытие. Она лежала, замерев, и глядела в потолок перед собой. Даже двинуть рукой, чтобы коснуться лба, было больно.

– А что, если я умру? – спросила она незнамо у кого. И никто ей не ответил.

С огромным усилием Алисса нашла телефон на тумбочке и набрала контакт. Прошла минута, прежде чем раздалось «Алло?».

– Маркус, – просипела она. Горло охрипло, а губы онемели. – У тебя нет таблеток от жара? Мои закончились. У меня температура…

– Я сейчас буду. Жди меня.

Он говорил что-то ещё, но она уже не различала его взволнованных слов и вопросов. Алиссе казалось, она только на миг прикрыла глаза – и вот он перед ней, в чёрной кожаной куртке, взъерошенный и покрасневший.

– Какая ты горячая, – сказал он, коснувшись её лба. Кажется, её вид ужаснул его, но ему удалось сохранить спокойствие.

Маркус заставил её выпить две таблетки разом. Это не слишком помогло. Алисса успокоилась от одного его присутствия и быстро поддалась дрёме. А, когда проснулась, увидела перед собой незнакомого человека в белом халате. Различить его лица она не могла.

– У неё грипп, – услышала она уверенный голос.

Маркус, здорово встревоженный, стоял рядом. Врач спрашивал его о чём-то, и на один из вопросов тот ответил:

– Она ждёт ребёнка.

Алисса хотела запротестовать – сказать, что этот ребёнок ей не нужен, она его не хотела и не просила о нём. Врач непременно должен был об этом знать! Но сил у неё не хватило даже на то, чтобы ответить на вопросы специалиста – она попросту не могла понять, чего он от неё хотел. В конце концов, тот сдался, отдал Маркусу несколько бланков и исчез.

– Мне нужно в аптеку, – прошептал он ей на ухо. – Подожди меня, моя маленькая. Ладно?

Она неопределённо качнула головой. Маркус быстро вернулся и начал поить её лекарствами, о которых Алисса никогда и не слыхивала.

– Выключи свет, – прошептала она. – У меня болят глаза. Выключи его.

Темнота принесла облегчение. Она уткнулась лицом в подушку в надежде провалиться в спасительный сон. Маркус обнял её сзади и прижался лицом к её макушке.

– Не нужно. Ты заразишься, – сказала она.

– Мне всё равно.

Её пальцы нашли его ладонь и слабо сжали. Она уснула и не просыпалась до самого утра.

***

Операция должна была состояться в конце недели. Алисса вынужденно позвонила доктору Голденблату, чтобы сообщить о нынешнем состоянии. Заслышав, что она больна, он заметил:

– Вы правильно сделали, что предупредили меня. Нам придётся перенести операцию на некоторое время.

– На сколько – примерно?

– Грипп обычно затягивается на семь-десять дней. Плюс – восстановительный период займёт не меньше недели. Так что лучше не торопиться. Я предварительно запишу вас на двадцать четвёртое. Если ваше самочувствие не улучшится, предупредите меня.

Алисса поблагодарила врача. Этот разговор оставил нехорошее предчувствие. Перенос операции был вынужденной мерой, но у неё возникло впечатление, словно обстоятельства сложились таким образом по какому-то вселенскому сговору.

Маркус отреагировал на новость спокойно. Может, в глубине души он и был рад – пусть и совершенно бессмысленно – но ни словом, ни жестом не позволил себе это выразить.

Её болезнь протекала размеренно и стабильно, с редкими эмоциональными всплесками и подъёмом температуры. Лекарства медленно, но помогали: спустя несколько дней приёма она уже могла читать, получать удовольствие от еды и свободно передвигаться по квартире. Маркус не оставлял её более, чем на час. Однажды он совершил то, чего Алисса не могла от него ожидать – приготовил обед. А ведь она прекрасно знала: он прикасался к плите лишь для того, чтобы сварить кофе или вскипятить воду для чая. Она учла его кулинарные таланты и деликатно похвалила явно переваренную пасту и подгоревший бекон.

– Не пытайся меня подбодрить. Я знаю, что это редкостная дрянь, – сказал он. – Но приготовить что-то лучше я не способен.

– Ты ещё научишься. Я тебе помогу, если захочешь, – заверила она.

Пока сил в ней было недостаточно, чтобы готовить, он кормил её сам или приносил еду из ближайших ресторанчиков. Несмотря на ослабленность, Алисса стоически стерпела все его шедевры: рис, переваренный в склизкую кашу, пересоленный омлет с кусочками скорлупы, лапшу быстрого приготовления и даже бульон с полусырой курицей.

Болезнь уходила медленно и покидала её тело нехотя. Прошло больше недели после визита врача, когда она наконец ощутила, что готова отказаться от постельного режима. Алисса бодро сменила постельное бельё, стянула с себя надоевшую футболку и нашла в шкафу лёгкое платье. Собственное отражение девушка узнала с трудом: лицо бледное и измождено болезнью, сухие бесцветные губы, усталые глаза.

– О, боже, – сказала она. – Ну и потрёпанный у меня вид! Мне срочно нужно в ванную.

Её ладонь легла на живот. Этот жест совершенно незаметно вошёл у неё в привычку. Всякий раз, когда становилось тоскливо или грустно, она зачем-то касалась и гладила его. В зеркале отразилось нечто странное.

– Ой, – вырвалось у неё.

Внизу живота появилась заметная округлость. Алисса недоверчиво водила по ней пальцами. Если бы её спросили, она бы не смогла описать собственные чувства, но именно в этот момент ей пришло осознание, что она может стать матерью. Её тело готовилось к этому, согласно сроку: живот увеличивался и грудь болезненно набухала.

– Ты меня звала? – Маркус, укутанный в полотенце, показался из ванной.

Она растерялась и едва не покраснела под его взглядом.

– Нет. Нет, я просто… Ничего.

Ей стало невероятно стыдно под этим внимательным взглядом. Хотя она давно не испытывала подобного, даже когда представала перед ним полностью обнажённой. Алисса быстро обернулась в полотенце и направилась в ванную.

Лёжа в успокаивающей прохладной воде, она неотрывно изучала это странное изменение в своём теле. Но было что-то гораздо важнее округлившегося – так не вовремя – живота. Её поразило новое, непонятное чувство – предвкушение чего-то необыкновенного и желанного. Алисса вдруг ощутила слабую, едва заметную привязанность к существу, которое она не могла увидеть, услышать или потрогать. И вместе с тем на девушку нахлынуло острое чувство вины и безысходности, безвыходности собственного положения.

На протяжении нескольких дней она, тайком от Маркуса, плакала, спрятавшись в ванной. Болезнь, в конце концов, отступила. Голденблат проверил анализы, счёл её полностью выздоровевшей и подтвердил дату операции. Алисса считала часы до визита в больницу.

И Маркус – она была абсолютно уверена – делал это тоже, только не говорил.

Накануне назначенной операции Алисса нашла формальный повод побыть в одиночестве и направилась на прогулку в парк. Маркус был слишком рассеян и мрачен, чтобы предложить ей свою компанию. Свежий холодный воздух слегка вскружил голову и взбодрил тело.

Когда она вернулась, за окном уже вечерело. Он сидел на кухне, глядя перед собой, и даже не пытался изобразить занятость чем-то важным.

Она придвинула стул поближе к нему и сказала:

– Поговори со мной.

Маркус поднял на неё взгляд. Не только она внешне посерела за дни тяжкой болезни. Он казался похудевшим, осунувшимся и ослабевшим. В его отстранённых глазах было мало жизни.

– О чём?

– Я не хочу, чтобы ты так страдал.

– А ты разве не страдаешь?

Она вздрогнула от его резкого взгляда. И сделала первое, что пришло в голову – изобразила непонимание.

– О чём ты говоришь?

– Ну, прости, я не слишком искусно контролирую свои эмоции. До тебя мне ещё далеко, – сказал он иронично и горько. – Не говори, что не чувствуешь того же. Думаешь, я не слышал, как ты плакала?

Алисса поджала губы. Отрицать правду, глядя в эти пронзающие холодные глаза, было преступно и бессовестно. Она опустила глаза и сцепила руки в замок.

– Это тяжёлое решение. И ты это знаешь.

Маркус не отвёл взгляд. Он смотрел и смотрел – словно ждал ещё чего-то.

– Я боюсь, – сказала она как на духу. – Мне кажется, что мы… наши отношения этого не переживут. Мы всегда будем помнить, что произошло. И ты… ты никогда не смиришься с этим, не забудешь, и…

– И что?

– И мы расстанемся. Рано или поздно. Ты уйдёшь от меня.

Он качнул головой, словно отмахиваясь от некоей навязчивой мысли. И наклонился к ней, целуя затылок.

– Ты подумай, – пробормотал он неверяще. – Какая ты у меня глупенькая. Разве я могу от тебя уйти?

– Можешь. Ты же хотел этого ребёнка. И не простишь меня за мой выбор, – ответила она и растерянно уткнулась в его плечо. – Так обычно и бывает…

– Прекрати. Не говори так, – прошептал он. – Я бы простил тебя, даже если бы ты попыталась убить меня. Я принимаю твой выбор, как бы тяжело мне это ни было.

– Но ты этого не хочешь!

– Но хочешь ты. И имеешь право решать. А я не стану тебя принуждать.

Глава 5. Выбор, определяющий всю жизнь

Будильник прозвенел вовремя, хотя в нём вовсе не было нужды: Алисса не спала всю ночь. В ожидании утра она лежала, глядя на беспробудно спящего Маркуса. Сон у него был тревожный: он то и дело распахивал глаза от малейшего звука и прикосновения. В этом была и толика её вины. Не в силах заснуть, она то утыкалась ему в плечо, то прятала голову на его груди или рассеянно теребила взлохмаченные волосы.

Алисса технически выполняла те же действия, что и в обычные дни. Умылась, почистила зубы, оделась, нанесла лёгкий макияж. Доктор запретил есть перед операцией. Но она даже при всём желании не смогла бы проглотить хоть крошку еды.

Накануне Маркус высказал желание сопровождать её. Они спорили на этот счёт, и в конце концов он принял поражение. Это было бы слишком тяжело для них обоих. Более того, Алисса попросила не тревожить её после операции хотя бы пару дней: ей потребуется время, чтобы прийти в себя.

Перед самым уходом она присела перед ним на постели и провела рукой по светлым волосам. Маркус обхватил её и прижал к себе. Сильная ладонь легла на её живот: так он делал всякий раз, когда думал, что она спала. И всякий раз Алиссу пронзало чувство безопасности, защищённости; приходило осознание, что, пока он находился рядом, с ней не могло случиться ничего плохого.

– В последний раз, – сказал он.

Алисса сжала его ладонь в ответ, поцеловала в лоб и поспешила прочь.

В больнице царил переполох. Очереди заполоняли пациенты с явными признаками гриппа и простуды. Алисса, предусмотрительно прикрывшись маской, искала доктора Голденблата.

– Ах, вот и вы, – сказал он вместо приветствия, когда она постучалась. – Вам придётся немного подождать. Я вас позову.

Алисса уселась подальше от разносчиков всевозможной заразы. Её пальцы подрагивали. В горле застрял ком. Даже внутренности, казалось, разошлись в дрожи. Чтобы отвлечься от приступа невнятной тревоги, она принялась изучать людей вокруг. И наткнулась взглядом на кабинет напротив: перед ним в ряд сидели три женщины на поздних сроках беременности.

Алисса тряхнула головой, словно отгоняя видение. Но беременные никуда не исчезли. Её охватило жадное любопытство – оно-то и не позволяло отвести взгляд от этого зрелища. Когда одна из них, улыбаясь, принялась гладить круглый живот, девушка нервно отвернулась и перестала смотреть в их сторону вовсе.

Вскоре показался врач:

– Проходите, мисс Сторм.

– Я думала, мы пойдём в операционную.

– Пойдём, но позже. Мне нужно сделать последнее УЗИ – убедиться, что плод расположен анатомически правильно. Это требование оперирующего хирурга, – объяснил он.

Алисса словно окаменела. Дрожь прекратилась. Теперь она с трудом двигалась и стаскивала с себя одежду.

Процедура трёхнедельной давности повторилась. Девушка улеглась в кресло, приподняла свитер. Врач нанёс холодный гель на кожу и принялся водить датчиком. Она услышала уверенное постукивание – быстрое-быстрое. Сердцебиение нерождённого ребёнка.

– Ну, вижу, что всё в порядке, – сказал Голденблат беспристрастно.

Она обещала себе не оборачиваться. Не смотреть. Через час этого ребёнка не будет – так зачем же себя наказывать? Но в последний миг Алисса вдруг осознала, что не простит себе, если никогда его не увидит. Ведь через час он просто исчезнет, словно его никогда не было.

Она собралась с илами и обернулась, чтобы в первый и последний раз увидеть своего ребёнка.

***

Алисса вышла из больницы потерянная и ослабленная. Тело её не слушалось. Она беспрерывно плакала. Ни разум, ни тело её до сих пор не верили в произошедшее. Глубоко внутри ей стало легче. Исчезло чувство неопределённости. Она сделала свой выбор – теперь ей придётся с ним жить.

Она брела по городу, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих. Северный ветер обжигал щёки и открытую шею. Алисса, кутаясь в тонкий плащ, с трудом добралась до дома.

Маркус встретил её в дверях. Он до сих пор ждал её – несмотря на их уговор. Они смотрели друг на друга беспрерывно, затем она уткнулась лицом в его плечо, тихонько всхлипывая.

– Ну, что ты? – пробормотал он, гладя её волосы. – Тише. Не плачь…

Ей не хватало сил, чтобы найтись с ответом. Она будто забыла, как говорить. Слова, приходившие на ум, тут же застревали в горле. Прошли минуты, прежде чем Алисса промолвила:

– Я не смогла.

– Что?

– Я не смогла, – повторила она, дрожа. – Я решила его оставить.

Маркус безмолвно смотрел на неё. Его лицо застыло с выражением изумления, и лишь в глазах отразилось понимание и осознание сказанных слов.

– Я увидела его там, на экране, – просипела она, стирая слёзы. – И поняла, что не смогу вот так взять и… Мне кажется, я его уже люблю.

Алисса ждала реакции с содроганием. Даже при всём желании она не сумела бы передать свои чувства словами. Некоторые вещи невозможно объяснить логически. И она не смогла бы передать, что испытала, когда прямо перед её глазами предстало изображение крохотного ребёнка, живущего в её утробе.

Но Маркусу не пришлось ничего объяснять. Он улыбнулся так, что стало совершенно ясно: любые слова здесь излишни. Усталое, бледное лицо впервые за три недели преобразилось.

– Конечно. Конечно, любишь, – ответил он и поцеловал её в макушку. – Иначе и быть не могло.

Маркус подхватил её за талию и закружил по комнате. Она издала вскрик и принялась смеяться. Все страшные сомнения и тревоги разом улетучились. И умом, и сердцем Алисса теперь понимала: вот он – единственный человек, от которого она могла родить ребёнка. Никого другого она не пустила бы ни в свою спальню, ни в свою жизнь.

Успокоившись, Маркус со всей аккуратностью поставил её наземь.

– А как же твои страхи? – спросил он. – Неужели с ними покончено?

– Я по-прежнему боюсь, – ответила она честно. – Но это ведь нормально – бояться. Теперь у меня есть ты. И ты – единственный человек, с которым я хотела бы создать семью. Пусть я никогда не мечтала о детях, но… Но этого ребёнка я хочу. Знаю, это глупо и совершенно нелогично, в последнее время у меня полнейшая каша в голове…

– Не всё в этом мире должно подчиняться логике, – ответил он. – Я говорю тебе это с самого нашего знакомства, помнишь?

Она, не ответив, уткнулась лбом в его плечо. От кожи Маркуса пахло ментолом и чем-то сладковато-пряным. Радость её вдруг приутихла. Алисса воззрилась на мужчину серьёзными и доверчивыми глазами.

– Как мы теперь будем? – промолвила она.

– Что?

– Жить.

Алисса понимала, что сделанный ею выбор повлечёт за собой необратимые изменения. В их отношениях больше не будет столько лёгкости, беззаботности. Они уже не смогут, как раньше, радоваться жизни, словно безответственные подростки. У них появятся обязательства друг перед другом, не говоря уже о родительском долге.

– Пойдём, – сказал Маркус, внезапно усмехнувшись.

– Куда?

– Просто пойдём.

Он взял такси до собственного дома. Алисса с подозрением смотрела в его хитрые глаза и пыталась прочесть таившуюся в них загадку. Но Маркус молчал с партизанской доблестью – до тех самых пор, пока они не переступили порог его квартиры.

Здесь царил сущий беспорядок. На постель и диван были сложены вещи. Посреди комнаты стоял чёрный чемодан. Казалось, что хозяин планировал отъезд, но в самом разгаре сборов резко передумал.

– Что это значит? Ты что, собрался уехать? – промолвила она.

– Я собирался, – ответил Маркус уклончиво.

Алисса нахмурилась. Пока он выискивал что-то в гардеробной, она не сводила взгляда со сваленных в кучу костюмов.

– Это связано с твоей книгой, верно?

– Да. Мне организовали тур по стране. Встречи с поклонниками, приёмы и всё прочее, – быстро ответил он. – Я откажусь. Мне это не так уж нужно.

Алисса поняла: его отказ связан исключительно с ней. Он отказывался от своего успеха из-за чувства долга.

– Нет. Ты не должен отказываться. Ты должен ехать. Это же важно для тебя, – сказала она.

Маркус её не услышал – был слишком занят своими поисками. Наконец-то он издал победный вздох. От Алиссы не укрылось – он сжал в руке что-то маленькое. Когда он приблизился к ней, на лице его была улыбка, а глаза загадочно щурились.

– Знаю, эта обстановка не слишком располагает к романтическим настроениям. Помнишь тот день в Фэйрвью – когда мы только приехали и решили задержаться? Мы были на пляже. Я читал письмо, оставленное дядей перед смертью. Он написал, что, если уж я встречу женщину, с которой захочу провести всю оставшуюся жизнь, то её не стоит упускать. Я буду идиотом, если не последую этому совету.

Алисса чуть отступила.

– Что это значит? – проговорила она, не в силах сдерживать наивную улыбку.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Он явил перед ней бархатную коробочку и распахнул. В голове у девушки чуть помутилось. Она увидела кольцо – серебряное, с круглым сияющим бриллиантом. От растерянности и внезапного ужаса девушка чуть не рухнула на пол: Маркус вовремя удержал её за талию. Алисса издала возглас и прижала ладонь к губам.

– Тише. Я понимаю, что это неожиданно, – сказал он, пряча смех, – но не смотри же ты так, словно я на твоих глазах убил человека.

– Маркус, – растерянно протянула она. – Ты это из-за ребёнка, да? Потому, что так… правильно?

– Ты слишком высокого мнения о моей правильности. Нет, конечно. Хотя, безусловно, наш ребёнок должен быть рождён в браке. – Он присел перед ней на колени и поцеловал живот. – Ладно, признаюсь. Я купил это кольцо несколько месяцев назад, когда мы вернулись из Фэйрвью. Всё ждал, когда настанет момент… И вот, он настал. Невозможно найти более подходящий повод, правда?

Он так и стоял на коленях, обнимая её. Алисса уткнулась губами в его макушку и издала тихий вздох. Откуда ей было знать, что стоило говорить в таких ситуациях? Жизнь не готовила её ни к чему подобному. Ещё год назад она была уверена, что умрёт старой девой.

– Я хочу провести с тобой всю жизнь, – сказала она осторожно. – Но свадьба… Это слишком быстро. Я ещё не готова к такому решению. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

– Я буду ждать столько, сколько потребуется, моя радость. Но учти, что у нас есть только семь месяцев, – заметил он.

Алисса хихикнула. Но тут же посерьёзнела.

– Я думаю, ты должен поехать в тур, – сказала она. – Тебе это нужно.

– Я не хочу оставлять тебя одну.

– Я не беспомощная маленькая девочка. Справлюсь одна. Тем более, какие у меня трудности? Я же не работаю. Целыми днями занимаюсь обычными делами. Токсикоз прошёл – слава богу. Ничего не случится, если я побуду одна.

– Так уж и быть, я поеду. Но одну я тебя не оставлю, – решил он. – Кто-то должен о тебе позаботиться, пока я буду в отъезде.

Глава 6. Радостные вести

Маркус признался: отказавшись от тура в первый раз, он вдрызг разругался с Хэйзел. Она наверняка считала, что поддержание карьерного успеха гораздо важнее всех жизненных дрязг. У Алиссы создалось впечатление, что сама Хэйзел жила одной работой, и все эти человеческие страсти были ей совершенно чужды. Так или иначе, Маркусу удалось примириться с ней – после взаимной десятиминутной ругани, конечно.

– Первого числа мы должны быть в Нью-Йорке. Тридцатого утром – поезд. И смотри, чтобы без всяких там личных драм! – грозно заявила дама. – Я тебе не девчонка на побегушках, понятно? Всё, отбой.

Алисса ещё долго хихикала.

– У неё характер как у надзирательницы. Отчитывает тебя, словно мальчишку. Того и гляди, поставит в угол и отшлёпает за плохое поведение.

– Вот ещё. Для этого у меня есть ты. Так что если у тебя возникли похожие желания, знай: я совсем не против, – промурлыкал он, как довольный кот, и потёрся щекой о её щёку.

– Когда у меня возникнет желание тебя побить, я обязательно сообщу.

Когда Алисса отправилась готовить обед, он заметил между прочим:

– Неплохо бы сообщить друзьям радостную новость. Как думаешь?

Она и сама раздумывала об этом. Но мысль поведать эту тайну людям, пусть и близким, пробуждала внутри жуткий стыд и страх. Конечно, это было глупо – они ведь жили не в средневековье, и ничто ей не грозило за беременность вне брака. Страх её был скорее суеверным: именно из-за страха она столько месяцев скрывала свои отношения от знакомых и не рассказывала о Маркусе даже матери.

– Да, конечно, – сказала она рассеянно. – А отцу ты не хочешь сообщить?

– В середине тура мы заедем в Калифорнию. Я заеду в Фэйрвью. Сообщу ему лично. Думаю, он будет счастлив, что его непутёвый сын наконец-то остепенится, – хмыкнул он.

– Думаешь, он не будет против? – с сомнением спросила Алисса. Карл был довольно суровым родителем.

– Если и будет – какая разница? – пожал он плечами. Заметив тревогу в её глазах, мужчина тут же смягчился. – Глупости. Отец непременно обрадуется. Ты ему нравишься. Думаю, он ещё и удивится, как такая прелестная девушка выбрала идиота, вроде меня.

– Не говори так. Я бы и не подумала, что нравлюсь ему. Рядом с ним я чувствую себя глупой школьницей, которой вот-вот влепят двойку. Твой отец выглядит довольно грозно. Но, думаю, внутри он мягче, чем желает казаться.

– А как же твоя мать? – поинтересовался он. – Ей тоже следует знать.

Она без всякого энтузиазма хмыкнула. Мать была редким гостем в её жизни. Дженна Сторм, несомненно, любила свою единственную дочь, но в её жизни всегда находилось место не менее важным вещам – работе, развлечениям, подругам и бойфрендам. К тому же, теперь их разделяло большое расстояние – миссис Сторм не так давно переехала в соседний город. С тех пор они периодически созванивались, но о личной встрече и речи не шло.

– Не представляю, как я ей скажу, – призналась Алисса. – Она… очень необычный человек. Несмотря на свой возраст, мама часто ведёт себя, словно дитя малое. Она впечатлительная, инфантильная, тревожная и чувствительная.

– Думаешь, она не будет рада?

– Будет, и ещё как. Она же пребывала в ужасе, когда я в двадцать лет заявила, что не собираюсь заводить семью. А сейчас мама будет в восторге. Именно это меня и пугает.

Маркус не успел ответить: в дверь квартиры громко постучали.

– Вот и они!

– Кто – они?

– Мы же хотели сказать друзьям, помнишь?

Она возмущённо воззрилась на него. Предложение поставить Маркуса в угол и отшлёпать уже не казалось таким идиотским. Его здоровье спас исключительно приход друзей. Они влетели в прихожую, смеясь. Кэрол, необычайно радостная, чмокнула их обоих в щёку. Нелл – как обычно – разразилась возмущённой тирадой о «всяких идиотах, паркующих машины невесть где». Брендан занёс внутрь огромный мешок, и по квартире разнёсся запах яблок.

– Это вам. Я сам насобирал в лесу. Будете пироги делать, – бодро заявил он.

Алисса поблагодарила его, но странные и чрезвычайно любопытные взгляды подруг привели её в ступор.

– И о чём же вы хотели нам рассказать? – промолвила Кэрол, даже не стараясь скрыть широкую улыбку.

– Да, что у вас приключилось? – вмешалась Нелл.

Маркус взял Алиссу за руку. Его честное признание поначалу ввёло ребят в ступор. Было забавно наблюдать за тем, как вытягивались огорошено их лица с каждой секундой осознания.

Первой, как обычно, нашлась Нелл:

– У вас будет ребёнок! – завопила она. – Вот чёрт! Ах, вы негодники! Здорово же вы нашалили!

– Я думала, вы хотели объявить о помолвке, – заметила Кэрол. – А всё оказалось ещё круче!

Несколько минут будущие родители принимали поздравления, выслушивали удивлённые возгласы и пытались привести в чувства Нелл. Она впечатлилась новостью слишком сильно и начала носиться по квартире, словно молодая бодрая лань, напевая детские песенки и раскидывая подушки. Но друзья знали её достаточно давно, чтобы не изумляться такому поведению.

– Ну, дела, – сказал многозначительно Брендан, когда они уселись на кухне за чаем с пирогом. – Что вы теперь будете делать? Вы поженитесь?

Маркус вопросительно уставился на Алиссу. Та улыбнулась:

– Да. Когда я буду готова. Может быть, лет через пять?

– Я хочу, чтобы мы поженились как можно быстрее. Но у этой женщины на всё свое мнение, – произнёс он беззаботно и с нежностью.

– Посмотрите на него! Он собрался на мне жениться! – воскликнула его наречённая, изображая истовое негодование. – А ведь ты даже не знаешь моё полное имя!

– Знаю. Алисса. Я не завожу детей с женщинами, имён которых не знаю.

– Алисса – это сокращение. Меня называли так всю жизнь. Но полное имя у меня другое, – поведала она с улыбкой самодовольства.

Маркус озадаченно приподнял брови и обернулся на друзей, словно ища у них помощи.

– Может, ты – Алиссия? – предположила Кэрол.

– Нет.

– Элисон?

– Нет.

– Алиссинья?

– Боже, нет!

На протяжении десяти минут друзья пытались решить эту сложную задачку, но ни один из них не оказался близок к правде. Виновница этой интеллектуальной викторины решительно отказалась раскрывать ответ, и теперь они сходили с ума от любопытства. А она только смеялась над тщетными попытками раскрыть этот секрет.

Нелл, в конце концов, повернулась к Маркусу и подвела мрачный итог:

– Ты хочешь жениться на беспощадной женщине. В общем-то, так тебе и надо.

***

Отъезд дался Маркусу нелегко. Это был едва ли не худший период для разлуки. Алисса уверяла, что справится одна, и, пусть он ни на секунду не сомневался в её самостоятельности, сомнения не оставляли его. Сейчас он наиболее остро чувствовал необходимость защищать её и быть рядом: словно в любую минуту с ней могло произойти нечто непредсказуемое и опасное.

Но прошла неделя, за ней – вторая. Тревоги его в расставании поугасли. Алисса была спокойна и весела: её настроение выровнялось, токсикоз отступил, тревоги поутихли. В его отсутствие за ней приглядывали друзья. Нелл вытаскивала её на прогулки, Кэрол устраивала кулинарные соревнования, а Брендан всё пытался пробудить в ней интерес к экстремальным развлечениям. Алисса со смехом рассказывала, как он с полнейшей серьёзностью зазывал её покататься на горных лыжах и заняться скалолазанием.

Первый за три года тур порядком выматывал Маркуса. Большую часть времени занимали не презентации, не общение с потенциальными читателями и публичные выступления, а перемещение по штатам. В поезде он привык засыпать под стук колёс, а в самолёте – под плач и крики маленьких детей. Хэйзел то и дело устраивала ему выволочки за чрезвычайно усталый и сонный вид: даже предлагала замазать круги под глазами тональным кремом. Они переругивались чуть ли не круглыми сутками. Он искренне обожал эту женщину за её напористость, холодный ум и крайнюю расчётливость, но в работе – как и в жизни – она бывала просто невыносима. Маркус не знал наверняка, но подозревал, что Хэйзел родилась и выросла в весьма неблагополучных условиях: её выдавала эта простецкая простодушная дерзость, хабалистость и крайняя агрессивность.

В такие моменты Маркус особенно скучал по Алиссе: при всей своей эмоциональности и ярком темпераменте она оставалась истинной леди, мягкой и чувствительной. Одна её близость успокаивала и вселяла чувство внутренней гармонии и стабильности.

Презентация в калифорнийском городке Блессингтон прошла довольно успешно. Он действовал по стандартной схеме, повторял уже ставшие привычными слова: рассказывал о новой книге, отвечал на волнующие читателей вопросы, знакомился и щедро раздавал автографы. Маркус давно забыл, каково это – находиться в центре внимания, получать удовольствие от многочисленных взглядов, женских улыбок и двусмысленных вопросов. Некоторые поклонницы со вполне ясными намерениями флиртовали и приглашали его на свидания; он учтиво, но твёрдо давал понять, что сердце его занято. Но это, пожалуй, заставляло их ещё больше им очаровываться.

До следующей презентации оставалось около двух суток. Маркус решил не упускать возможность и отправился в Фэйрвью первым же поездом. Хэйзел, разумеется, не упустила возможность поворчать, но у неё не было никаких оснований, чтобы сомневаться в его ответственности и пунктуальности.

Он не сообщал заранее о своём визите. Никто не встречал его на вокзале. Он приехал в дом с одним-единственным чемоданом. Первой, кто заметил его приезд, по иронии оказалась Мелоди. Она вышла на крыльцо в платье и переднике, держа перед собой блюдо с пирогом. Не меньше десяти секунд мачеха смотрела на него в ступоре, словно сомневаясь в собственном зрении.

– Маркус? – наконец нашлась она.

Мелоди с первого дня знакомства раздражала его. Он познакомился с ней в пятнадцать – спустя несколько лет после смерти матери. Он уже знал, что у отца появилась возлюбленная, но никак не ожидал увидеть перед собой девицу чуть старше двадцати. Она была слишком наивной, поверхностной и раздражающе искренней. Её глупые попытки сблизиться только выводили вспыльчивого подростка из себя. Одна лишь мысль грела Маркуса: что эта женщина не задержится в доме, и отец, наигравшись, бросит её.

Осознание, что отец действительно дорожит ею и любит – возможно – даже больше покойной матери, далось ему тяжело. Поняв, что исчезать из их жизни Мелоди не собирается, Маркус ушёл сам. Этот давний, до сих пор не забытый конфликт разделял их годами, словно стена из толстого льда. Присутствие Алиссы сглаживало дело.

– Здравствуй, Мелоди, – сказал он наконец.

Она поставила пирог на столик.

– Карл не говорил, что ты приедешь. А где же Алисса?

– Он и не знал о моём прибытии. Я один и здесь проездом. Отец дома?

– Да, он приехал к ужину. Карл! Угадай, кто здесь!

Наружу вышли дворецкий и обе служанки и почтительно поздоровались с хозяйским сыном. Сам хозяин, расслабленный, явно только что отложивший в сторону свежую газету, показался последним. Он выглядел не менее удивлённым, чем Мелоди.

– Сын? Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?

– У нас есть новости.

Карл и Мелоди переглянулись.

– Проходи, – сказал отец. – Мы только сели за ужин.

Маркус оставил свой чемодан в прихожей и велел не уносить его. Оставаться в родительском доме надолго он не собирался. Через четыре часа должен был приехать поезд до Франклина, штат Техас: там планировалась очередная встреча с читателями.

Он даже не взглянул на изысканные деликатесы (судя по ароматной пасте и креветкам, сегодня был вечер итальянской кухни). Стоило Карлу сесть, а Мелоди – прикрыть дверь столовой, Маркус громко произнёс:

– У нас с Алиссой будет ребёнок. И мы скоро поженимся… надеюсь.

Мелоди ахнула и прикрыла рот ладонью. Но Маркус смотрел не на неё, а на отца. Карл замер с поднесённой ко рту вилкой. Глаза его расширились. Он был не удивлён, а поражён так, что поначалу не находил никаких слов.

– Это чудесная новость, – сказала Мелоди чуть растерянно. – Мы так рады за вас! Правда, Карл?

Но тот, кажется, и сам ещё не был уверен, стоило ему радоваться или нет. Маркус задолго до своего приезда знал, чем может закончиться этот разговор. Он был готов к тому, что после сегодняшней встречи они прервут всякие отношения ещё лет на десять. Если отец не пожелает принять это…

Карл пришёл в себя.

– Это… это действительно стоящая новость, – высказался он. – Алисса – достойная девушка. И если уж ты действительно счастлив с ней, то большего я не могу желать.

– Правда? – прищурился Маркус. – И ты даже не сделаешь замечание из-за того, что мы пренебрегли моралью?

Мелоди издала тихий смешок.

– Маркус, – одним своим тоном Карл попытался призвать сына к порядку. – Конечно, я не одобряю рождения ребёнка вне брака. Но, поскольку уж вы планируете пожениться, не вижу в этом ничего страшного. И когда же нам ожидать рождения внука?

– Через шесть месяцев.

– Ну, времени у вас достаточно. Поздравляю тебя, сын.

Отец пожал ему руку. Кажется, впервые за десятилетие на его лице появилась улыбка.

Глава 7. Планы на будущее

Маркус приехал, когда она ещё спала. Тихо открыл дверь её квартиры собственным ключом, поставил чемодан и вдохнул знакомые, уже привычные запахи. Здесь всё время пахло пряными травами, старыми книгами, купленными на барахолке, и этим неуловимым женским духом, который невозможно было описать.

Алисса спала на боку, свернувшись калачиком. Старые половицы под ногами противно скрипели, но она даже не шевельнулась. После трёхнедельной разлуки Алисса казалась посвежевшей и бодрой: на щеках играл лёгкий румянец, круги под глазами сгладились, из облика её окончательно исчезла надломленность.

Маркус приподнял одеяло и осторожно нащупал округлость внизу живота. Он заметно увеличился с момента его отъезда. Ребёнок рос с каждым днём. Вероятно, часть вещей Алиссе уже была маловата. Он пытался припомнить давние уроки биологии: на сроке в тринадцать недель эмбрион приобретал вполне конкретные человеческие очертания. Маркусу не терпелось снова взглянуть на него через экран.

Алисса, потревоженная его прикосновениями, распахнула глаза. Несколько секунд она просто смотрела на него, недоумённо моргая, а затем потянулась рукой к его лицу.

– Ты здесь, – пробормотала она и растянула губы в сонной улыбке. – Почему ты не предупредил, что приедешь? Я бы приготовила торт.

– Обойдёмся без сладкого. Пока что мне достаточно тебя, – сказал Маркус и нашёл её губы своими.

Алисса издала стон и обвила руками его шею.

– Я так соскучилась, – прошептала она.

Он стащил с себя куртку и склонился над ней. Несколько секунд он позволил себе просто созерцать. Маркус не преувеличивал, не привирал, называя её произведением искусства: в мире не нашлось бы второго столь совершенного лица. Алисса напоминала ему актрис из Золотой эпохи Голливуда с их сияющей звёздной красотой: те же выразительные глаза с кошачьим разрезом, высокие скулы, прелестные мягкие губы.

– О чём ты думаешь? – поинтересовалась она.

– О том, как ты прекрасна.

Его губы вновь коснулись её. Алисса позволила ему ласкать себя и тихонько млела, раскинув на кровати руки. Мужские ладони почти незаметно сняли шёлковую сорочку и приникли к груди. Она издала стон – прикосновения оказались весьма болезненными. Маркус прошептал на ухо тихое «прости» и приник к округлостям ртом. От влажного горячего прикосновения языка она вздрогнула.

– Так лучше?

Вместо ответа она издала нечленораздельный тонкий звук. Язык его неумолимо ласкал нежную шёлковую кожу. Каждый раз, когда он проявлял излишнюю напористость, Алисса вскрикивала от боли и сжимала в кулаке простынь.

– Прости, дорогая.

Она притянула его к себе и вновь впилась в его влажные губы. Рука девушки ловко расстегнула его джинсы и нашла напряжённый пылающий член. Первое прикосновение тёплых ласковых пальцев заставило Маркуса вздрогнуть, от второго – голова пошла кругом. Он послушно подавался навстречу её движениям и постанывал, запрокинув голову. Ему до смерти не хватало этих невинных ласк: много раз он просыпался в ночи, мечтая о ней – потому-то и начал страдать бессонницей.

Убедившись, что Алисса готова, он проник в её тесное жаркое лоно. С её губ сорвался беззвучный стон. Она изогнулась всем телом и схватилась за спинку кровати. Он был неумолим: невозможно было сдерживаться, глядя на её приоткрытый рот, румяные – вовсе не от стыда – щёки и мягко поблёскивающие глаза. Маркус крепко удерживал талию и врывался в податливое тело с неописуемой жаждой удовлетворения. Он не помнил, чтобы когда-нибудь так же сильно хотел её.

Позднее, когда их вспотевшие подрагивающие тела начали приходить в себя после перенесённого шторма, она приподнялась и воззрилась на него с таинственной улыбкой. Тело уже было тщательно прикрыто одеялом. Маркус скользил рукой по соблазнительным изгибам. На очевидной округлости живота он остановился.

– Как он? Ты была у врача?

– Всё хорошо. Врач считает, что он здоров. Но потребуются ещё обследования, чтобы знать наверняка.

– Нам с тобой следует пожениться. Ты обещала подумать над этим, помнишь?

– Тут нечего думать. Я и так согласна, – ответила она, положив ладонь на его. – Но мне нужно время. А ты… рассказал своему отцу?

– О, да. Он рад. Конечно, он не стал заказывать музыкальный оркестр и шарики, но впервые за много лет я видел его действительно радостным.

О том, как отец настаивал на скорой свадьбе, Маркус упоминать не стал. Алисса, скорее всего, возмутилась бы: она была до ужаса категорична, когда кто-то вмешивался в её дела. В конце концов, Карла дата их свадьбы и впрямь не касалась.

– Хорошо, – ответила она с явным облегчением. – Кстати, врач ждёт меня на приём через неделю. Мы сможем узнать пол ребёнка. Если захотим, конечно.

Она положила голову ему на грудь и прикрыла глаза. Ночь была почти бессонной, и к ней подкатывала дремота.

– А кого бы ты хотела? – поинтересовался Маркус, поглаживая мягкие пряди.

– Не знаю. Я об этом не думала. Наверное, главное, чтобы он был здоров?

– Конечно. Но если бы мне пришлось выбирать, я бы хотел и мальчика, и девочку. Можно даже не по одному…

– Ах, вот оно что? – хмыкнула она. – Учти, я не стану примерной матерью и домохозяйкой. Я могу поддерживать чистоту в доме и готовить еду трижды в день, но возиться с детьми ты будешь сам.

– Вот и договорились. Можем прямо сейчас составить меню, – с готовностью ответил он. – Учти, что я люблю курицу с карри и ненавижу брокколи.

– А я обожаю брокколи, так что вам, мистер, придётся потерпеть!

***

Алисса неспешно брела по городу, радуясь очередному солнечному дню. Весна в этом году подступила поздно, с задержкой: было странно, что всего месяц назад шумели холодные дожди и буянили ветры. Впрочем, в их штате климат никогда не отличался предсказуемостью. В любой момент солнечная идиллия могла смениться страшной бурей, и даже в самый жаркий день следовало быть готовым к дождю и держать при себе зонтик.

Она бездумно захаживала в первые приглянувшиеся магазинчики в поисках новой одежды. В частности, ей требовались новые джинсы, брюки и юбки – старые уже с трудом застёгивались на округлом животе. К счастью, ей пока удавалось скрывать своё интересное положение с помощью свободных платьев и пиджаков. Но всего через пару месяцев беременность невозможно будет скрыть под слоями одежды. Алисса с большим трудом представляла, как будет выдерживать пристальное внимание и неуместное любопытство со стороны своих знакомых, когда её беременность вскроется.

Ей удалось прикупить тёплое платье на весну и пару джинсов, и она с чистой совестью направилась домой. На удивление, возле лавки с антиквариатом её окликнули по имени. Она обернулась – и не поверила своим глазам.

Перед ней стоял Эйдан Блэкуотер.

В последнюю их встречу он признался, что планирует чаще наведываться в этот город из коммерческого интереса. Алисса предусмотрела возможность встретить его здесь, но определённо не была к ней готова. Было откровенно странно видеть его, холёного и излучающего уверенность, посреди этих старых обшарпанных улочек.

Он чуть преклонил голову – в знак уважения джентльмена – и протянул ей руку.

– Какая неожиданная встреча, – заметил он, мягко пожимая её ладонь. Пальцы у него были холодные. Суховатые мозоли выдавали человека, познавшего тяготы физического труда. – Я уже и не думал, что этот день принесёт мне хоть что-то приятное.

– Здравствуйте, – ответила она чуть смущённо. – Не думала, что встречу вас здесь. Вы приехали по делам?

– Да, прибыл только вчера. Я здесь на разведке. Только не выдавайте меня.

– На разведке? – переспросила Алисса.

– Я и мои партнёры планируем благоустроить этот район. Я осматриваю местность. Большую часть домов лучше будет снести, как по мне. Они едва не разваливаются. Это большая мука – жить здесь.

Она приподняла брови.

– Моя квартира находится в этом районе. Я здесь уже несколько лет. Может, дома здесь и не самые эстетичные, но я вполне довольна жизнью.

– Я вас рассердил, – мгновенно почувствовал он. – Не принимайте мои слова близко к сердцу. В конце концов, я же просто богатый скупердяй, позабывший о том, каково жить в бедной провинции. Но, подумайте, разве вам и другим жителям не будет лучше, если всё здесь преобразится?

В иной раз она постаралась бы сохранить деликатность и обойти эту тему, но его слова каким-то образом задели её чувствительное место. И ответ последовал резкий и честный:

– Я сомневаюсь, что вы заботитесь исключительно о благоустройстве города. В первую очередь вас, как предпринимателя, волнует заработок.

Эйдан и не думал это отрицать. Очевидно, он не считал свой финансовый интерес чем-то постыдным.

– Разумеется. Почему бы и не совместить приятное с полезным?

Алисса буквально кожей чувствовала исходящую от него насмешливую проницательность. Ей вновь стало не по себе. Подсознательно она всегда боялась красивых мужчин и старалась держаться от них подальше. В живой природе красивое и яркое часто оказывалось опасным. Её преследовало ощущение, словно она вот-вот угодит в ловушку.

– Извините, мне уже пора. У меня полно домашних дел.

– Всё-таки я сильно вас рассердил, – сказал Эйдан.

– Вы лишь сказали то, что думаете.

– Позвольте мне хотя бы проводить вас. Не стоит вам ходить здесь в одиночку. Это может быть небезопасно.

Алисса оглянулась по сторонам.

– Почему же – небезопасно? – поинтересовалась она. – Вы думаете, раз этот район не слишком хорош, то и люди здесь – дикари? Между прочим, за время жизни здесь со мной ни разу не случилось ничего плохого. То, что люди здесь не слишком обеспеченные, не значит, будто они какие-то… преступники!

Всего за несколько секунд её охватило такое возмущение и неприятие, что сердце заколотилось в бешенстве.

– Вы разбушевались не на шутку. Я ведь вовсе не хотел вас задеть, малютка, – Блэкуотер коснулся её плеча успокаивающе. – Кажется, я чего-то не знаю. Что с вами? Вы сама не своя.

Она качнула головой и почувствовала слёзы на глазах. Хотелось кричать от злости. Эти безумные эмоциональные скачки здорово выматывали её последние недели.

– Ничего. Ничего, – ответила она тихо, стирая слёзы. – Со мной это постоянно. Я беременна. У меня не всегда получается… сдерживать свои эмоции.

Эйдан непонимающе прищурил голубые глаза и смерил взглядом её фигуру. Алисса была слишком поглощена своими чувствами, чтобы заметить его.

– О. Вот оно что, – ответил он довольно отстранённо. – Так вас можно поздравить?

Она не успела ответить.

– Мистер Блэкуотер! – донёсся голос позади. Звавшим был молодой мужчина в роговых очках и клетчатом костюме. – У нас срочное дело! Мэр согласился пообедать с вами через час!

– Идите. У вас дела. А мне уже пора, – сказала Алисса.

на уже благодарила провидение за своё спасение, но Эйдан не спешил убирать руку с её плеча.

– Вы точно будете в порядке? – осведомился он. – У меня найдётся несколько минут, чтобы проводить вас…

– Всё хорошо. Спасибо. И удачи вам с вашим… проектом, – Алисса приподняла губы в подобии улыбки и поспешила прочь. Мужчина смотрел ей вслед до тех пор, пока она не завернула за угол.

Она долго корила себя, не понимая, что же на неё нашло. После произошедшего Эйдан, вероятно, сочтёт её истеричкой. Впрочем, нет… Он был слишком джентльмен и не мог позволить себе даже подумать такое о женщине, которая так откровенно ему нравилась. Ей казалось, что Блэкуотер принадлежал к той редкой породе мужчин, которые с лёгкостью относились к небольшим женским слабостям.

Алисса, вернувшись домой, пыталась вспомнить: каким было выражение его лица, когда он услышал о ребёнке? Он растерялся, впал в ступор и лёгкий шок. Блэкуотер явно на что-то рассчитывал… Да, и присутствие Маркуса ему бы не помешало, если бы он действительно хотел… Впрочем, что об этом думать? Она осекла себя за глупые мысли.

Её рука легла на располневший живот и принялась поглаживать.

– Как странно, правда? – рассуждала она вслух, словно кто-то мог её слышать. – До Маркуса у меня никогда никого не было. А теперь есть он. И Блэкуотер… Видимо, всё дело в конкуренции. Большинству мужчин хочется того, что недоступно. Будь я одна, такой человек и не взглянул бы на меня. Эти бизнесмены очень избирательны – недаром же встречаются только с моделями.

Было слишком рано, чтобы чувствовать шевеления плода. Однако Алиссе казалось, что ребёнок внутри различает её голос и реагирует на него. Иногда у неё возникало то самое ощущение бабочек в животе, характерное для сладкого романтического периода.

– Через три дня мы пойдём ко врачу. Я снова тебя увижу, – произнесла она тихо.

Она совсем не была уверена, что станет хорошей матерью. Но твёрдо знала, что этот ребёнок изменит всю её жизнь.

Глава 8. Счастье обращается в пепел

Утром накануне похода ко врачу Алисса проснулась от противного дребезжащего звука. Будильник напомнил ей про так называемый «день чистоты»: по сложившейся традиции, примерно один день в месяц она посвящала домашней уборке, стирке, посадке новых цветов и другим хозяйственным заботам. Не то что бы она была блюстительницей чистоты и стремилась содержать жилище в идеальном порядке – просто этот ритуал был напоминанием о детстве, о тех днях, когда она жила с матерью и могла позволить себе быть беззаботной хотя бы изредка.

Она быстро позавтракала кашей и яблочным пирогом с кофе, приготовила одежду и бельё для стирки, пропылесосила, помыла полы, навела чистоту в ванной и отполировала до блеска все поверхности в квартире. Надев свободный кардиган поверх футболки и джинсов, Алисса направилась в прачечную с корзиной наперевес. Во вторник утром здесь было пустовато: соседи, в большинстве своём, пропадали на работе. В течение часа её одиночество нарушила лишь старенькая соседка миссис Брикс, да ещё молодая женщина с кричащим младенцем, накрытым пелёнкой – кажется, она поселилась здесь совсем недавно.

Алисса сразу почувствовала чрезмерное внимание незнакомки. Что-то в её облике внушало резкое неприятие: то ли наглый вызывающий взгляд, пронизывающий насквозь, то ли неряшливый облик – испачканная едой одежда и грязные волосы. При всех внешних огрехах, она не выглядела бедной и неблагополучной: скорее всего, с младенцем на руках у неё не было времени следить за собой.

– И какой у тебя срок? – поинтересовалась женщина, перекрывая шум стиральных машин.

Алисса оторвалась от своей книги и удивлённо воззрилась на неё.

– Что, простите?

Обычно одного её тона было достаточно, чтобы остановить вторжение постороннего человека. Даже люди с невысоким эмоциональным интеллектом вполне неплохо улавливали этот ментальный сигнал и быстро понимали, что лезть не в своё дело не стоит. Но эта незнакомка, видимо, принадлежала к тому типу людей, которые совершенно не улавливали границ.

– Я спросила, какой у тебя срок, – чётко повторила она. Не обращая при этом внимания на заливающегося криком ребёнка. – Я же вижу, что ты беременна. Нужно быть слепой, чтобы не понять. Ну так что?

– Сомневаюсь, что это вас касается, – ответила Алисса.

Женщина в ответ фыркнула и недовольно пробурчала что-то. К счастью, спустя несколько минут стирка была окончена. Алисса сложила свои вещи в корзину и направилась на выход. У самого порога она услышала, как незнакомка обратилась к миссис Брикс: «Какая нервная девушка! По ней сразу видно, что она на сносях». Любопытная старушка навострила уши – она была та ещё сплетница. Весть о том, что молодая особа из квартиры 205 решила обзавестись ребёнком, наверняка разнесётся по дому со скоростью света.

Алисса была раздосадована чужой наглостью и на редкость взбудоражена. Она планировала хранить этот секрет как можно дольше. Но, с учётом стремительного роста её живота, речь шла, в лучшем случае, о двух-трёх неделях. В дальнейшем её спас бы только плащ-невидимка.

– Ну и чёрт с ней, – решила она, развешивая бельё. – Пусть все узнают! Что мне с того?

Она ненавидела находиться в центре сплетен. Ей было прекрасно известно, что болтают на своих чаепитиях некоторые соседки бальзаковского возраста с полным отсутствием личной жизни и совести. Раньше парочка наглых особ изображала неподдельную жалость к ней и высказывала надежду, что одинокой и несчастной девочке удастся встретить свою любовь. Теперь, когда её одиночество закончилось, о ней судачили как о вертихвостке, нашедшей богатого ухажёра, чтобы выбраться из бедности. Для этих глупых сплетниц не существовало никакого баланса: либо презрительная жалость к человеку, которого они считали несчастным, либо злоба и зависть, если этому несчастному всё же улыбалась удача.

Алиссу здорово утомила домашняя работа. Она прилегла вздремнуть. Маркус обещал зайти к ней вечером. На днях у них состоялся очередной разговор о предстоящих переменах. В этот раз речь зашла не о женитьбе, а о совместном проживании.

– Нужно что-то менять. Мы должны жить вместе, – сказал он твёрдо и упрямо. – После рождения ребёнка мы не сможем курсировать между нашими квартирами. Нам потребуется определённость и стабильность.

Алиссу приводила в ужас мысль жить вместе на постоянной основе. Она не боялась обязательств, не боялась склок на бытовой почве, как это часто бывало у многих пар. Но, отказавшись от квартиры, она бы отказалась от последнего своего права на свободу и личное пространство, которое было ей жизненно необходимо, как вода или еда.

– Я не хочу отказываться от своей квартиры, – заявила она. – Это мой дом. Здесь я чувствую себя спокойно.

– Ты можешь не отказываться. Оставь её при себе и продолжай платить за аренду. Ты сможешь приходить сюда, когда захочешь. Но жить мы должны вместе.

Алиссу сильно покоробил его уверенный властный тон. Конечно, властность в определённой степени нравилась ей – пожалуй даже, это была одна из тех черт, которые она уважала в нём. Но подчиняться беспрекословно девушка не намеревалась.

– Мы вовсе не обязаны жить вместе. Меня устраивает всё, как есть сейчас.

– Ты упрямишься, – констатировал он.

– Да, – отрезала она. – А ты пытаешься подчиняться общепринятым правилам. Что-то совсем на тебя непохоже! Обычно ты смеёшься над этими условностями. А теперь выходит, будто мы должны жить так же, как и все!

Маркуса возмутило это заявление. Они немного повздорили, но быстро примирились в постели. После нежных и пылких любовных утех они пришли к выводу, что лучшим решением станет компромисс. Правда, в чём он будет заключаться, они ещё не придумали.

Алисса не заметила, как уснула. Сон был мрачным и тревожным.

Она открыла глаза с ощущением лёгкой дурноты. Как и всегда после долгого дневного сна, её немного подташнивало. Алисса склонилась над раковиной, чтобы умыть лицо ледяной водой, и тут же ощутила тянущую боль чуть ниже пупка. Изо рта вырвался громкий стон.

У неё и прежде наблюдались подобные приступы – она обычно придерживалась диеты, чтобы не провоцировать боли в животе. Но во время беременности такое случилось впервые: если её и мучило что-то в последние недели, то только тошнота и быстрая утомляемость. Алисса осела на пол, прижимаясь к холодной стене, в слепой надежде, что боль прекратится.

Через пять минут ожидания стало лишь хуже. На смену ноющей тяжести внизу живота пришли острые волнообразные судороги. Ей было больно даже дышать. Алисса с трудом поднялась, держась рукой за живот, и бросилась к телефону. Но на секунду, буквально на секунду её разум словно отключился – мир заплыл, превратившись в сгусток разноцветных красок, а затем и вовсе растворился во тьме.

Сознание быстро вернулось к ней. Но тело, внезапно отяжелевшее в стократ, не слушалось разума. Так, лёжа на жёстком ворсяном ковре, она чувствовала себя пьяной и беспомощной. Причудливые разноцветные узоры в её воображении превращались в безумные пугающие картины. Алисса знала – ей нужно встать, нужно добраться до трубки и позвонить в «Скорую», и плевать, во сколько тысяч долларов ей обошёлся бы этот вызов. Очередной приступ кинжалообразной боли заставил тело скрючиться. Из глаз потекли горячие слёзы.

Горячее и влажное она ощутила и на бёдрах. Это была кровь.

Алисса издала беспомощный крик и поднялась, сцепив зубы. Теперь у неё не было времени, чтобы рыдать – возможно, она теряла последние минуты. Пальцы набрали номер. После череды гудков раздался голос диспетчера. Алисса сказала чётко и быстро всё, что ему следовало знать – убедившись, что врачи скоро прибудут, она положила трубку и опустилась на пол.