Чужая игра

Глава I

Поеживаясь от холода, Андрей подставлял то один бок, то другой под упругие струи теплой, но казавшийся ледяной, воды. Все тело ныло, от движения еще больше болели суставы и мышцы, а голова раскалывалась, словно под черепушку воткнули множество гвоздей – толстых, ржавых и кривых гвоздей, каждый из которых проворачивают в разные стороны.

Вода низвергалась из отверстия в потолке, ударяла в загривок, стекая по широкой спине и плечам, и далее, вниз, принося облегчение. Густой пар полностью заполнил кабинку, на запотевшем стекле стекали капли конденсата, оставляя длинный след.

Еще там, на Земле, его учили, что такими должны быть его первые минуты после многолетнего гиперсна. И это в лучшем случае, ибо технологии сырые, не до конца опробованы. Никто не исключал возможности вообще не проснуться – тело, погруженное в анабиоз, при температурах, в которых останавливается молекулярное движение, бесспорно, сохранится вечно, но вот, удастся ли потом оживить, не смотря на все проведенные научные изыскания и эксперименты, вопрос интересный.

Не смотря на недомогания, Андрей был доволен. Во-первых, он жив. А во-вторых, первый этап космического полета подходил к концу. Двести лет его тело, как и тела других пассажиров неподвижно пролежали в гибернаторе звездного крейсера «Созвездие Льва». На протяжении всего полета чуткая электроника вела звездолет по намеченному пути, лишь ни на долго отклоняясь от маршрута, чтобы избежать столкновение с блуждающими небесными телами, а затем возвращаясь на прежнею траекторию. Весь этот срок он был мертв, и судьба его находилась в руках миллиона случайностей – в любой момент даже малюсенький метеорит мог уничтожить дело рук человеческих, навсегда отправив в небытие космических путешественников.

К счастью, непредвиденных ситуаций не произошло. Автоматика работала четко, в нужный момент гибернатор перешел в режим пробуждения. Шел второй месяц, когда наконец то появились у пассажиров первые признаки жизни. Люди еще находились без сознания, но сердца их бились, а легкие наполнялись кислородом, и грудь вздымалась в такт дыханию.

Их было семеро. Они не были смельчаками. Они бежали от наказания, в надежде получить свободу. Получить свободу спустя четыреста лет. Они стали добровольцами в чудовищном, по временным меркам, эксперименте. Они с радостью пошли на это, ибо на Земле их ничего не держало, кроме оков. Уж лучше умереть в глубинах космоса, чем сдохнуть в малюсенькой камере с зарешеченным окном, позволяющим видеть лишь маленький кусочек неба.

Андрей Никонов был один из них. Недавно ему исполнилось тридцать шесть лет. За свою недолгую жизнь он успел отправить на тот свет больше десятка людей. Другой профессии он не знал. Убийство человека для него была своего рода хобби – охота на жертву приносила ему куда больше удовольствия, чем завершающий этап, как последний мазок художника. В принципе, кроме спортивного интереса к процессу выслеживания клиента и приза победителя, в виде крупной суммы, его не чего не возбуждало. Андрей не прочь был оставлять клиентов в живых, но условия сделки требовали логического завершения.

Угрызения совести его не мучали. Для него люди, какое бы они не занимали положение в обществе, всегда оставались расходником, безликим биологическим материалом. На одного человека больше, на одного меньше, какая разница. Он прекрасно понимал, что однажды и сам станет чьей-то мишенью. И как опытный охотник, он нутром чуял опасность и запутывал следы. Он никогда не появлялся дважды на месте преступления, о его логове знал, наверное, только он сам и господь бог. Ведя скрытый образ жизни, тем не менее, он всегда был в гуще людей и событий, на практике применяя принцип, что прятаться нужно на самом видном месте.

Удача, сопровождающая его на протяжении многих лет, однажды изменила и внешний мир навсегда был потерян для него. Смертная казнь не применялась, и он должен изо дня в день, до самой смерти, мучатся от одной мысли, что свободы ему не обрести. Никогда. Долгими ночами, когда яркость света уменьшалась, и тишина изредка нарушалась гулкими шагами охранников, он строил тысячи вариантов побега. Его мозг не хотел мириться с нынешним положением, он изнурял своего владельца бессонными ночами, несбыточными планами и надеждами, которые вряд ли могли воплотиться в жизнь.

Предложение о столь долгом космическом полете сначала вызвало недоумение, мол, вы совсем меня за идиота держите, но предлагавшие не отступали. Это была парочка солидных мужиков, под полтинник, упакованные в черные костюмы, левые борта пиджаков подозрительно топорщились. «Не хватает таблички, здесь у меня кобура со стволом», – с усмешкой подумал Андрей. – «За кого они меня принимают?» Они принимали его за того, кем он был. За профессионального киллера. Они хорошо изучили его дело. Им импонирует его хладнокровие и расчет. Им импонирует его властная натура. Именно такой человек им нужен. –«В конце концов, что ты теряешь?»– говорили они. –«Так или иначе здесь ты сдохнешь. Там конечно есть риск, но он оправдан и просчитан насколько это вообще возможно.» -«Здесь тоже есть надежда на пересмотр приговора, лет через десять я попытаюсь» -«Через десять лет сменятся все, кто тебя окружает, и поверь на слово, новое поколение юристов не захочет отменить решение, принятое предшественниками, какое бы ты примерное поведение не демонстрировал. Им намного спокойнее, когда такие как ты надежно упрятаны. Мы даем тебе шанс. Решайся». -«Вы предлагаете, чтобы я, вот так, с ходу, поверил в серьезность вашего предложения, и при этом никаких гарантий, что это не дешевый развод. Кто из нас более наивный, мне сложно сказать…» «-У тебя есть время подумать.» – отвечали они. –Конечно, прямо сейчас наше слово против твоего. До старта будет идти интенсивная подготовка, там ты во очно убедишься в реальности происходящего. Еще раз повторяем: ты не чего не теряешь, и хуже, чем было, вряд ли будет. Думай. Время есть. Но оно не бесконечно.» -«А если я откажусь, то, что тогда? Силой заберете?» -«Нам нужны добровольцы. В данной ситуации сила не приемлема.»

Андрей согласился. Естественно, он думал не об иных мирах. Его могли заинтересовать лишь меркантильные планы побега. Это был шанс. Когда еще выпадет случай уйти от выдрессированной и натасканной, аки волкодавы, охраны корпуса смертников? Как бы ни были круты эти дядьки, с топорщимся под полой пиджака оружием, судя по всему, они никогда не имели дело с контингентом, представителем которого являлся Андрей.

Он лихорадочно просчитывал ходы, искал слабые места, внимательно изучал местность и каждый камешек на своем пути, чтобы в нужный момент использовать себе во благо. В последнею ночь перед отправкой на базу, он бесчисленное количество раз репетировал в голове действия, кои предпримет сразу, как окажется на транспорте таинственных работодателей, и автомобиль покинет территорию тюрьмы.

Андрей просчитал все. Все, кроме главного. Еще в камере, вместо наручников ему одели браслет на левую руку. Замочки мягко щелкнули и обшитый кожей металл сомкнулся на запястье.

–Что за хрень? – спросил он. Его кольнули недобрые предчувствия. На любом этапе передвижения по тюрьме в не камеры, наручники и кандалы строго обязательны. А тут свобода. Почти свобода. Андрей уже понял, точнее он догадывался, что все это означает, но не хотел верить в то, что он проиграл.

–Отныне никаких наручников и подобной ерунды. Браслет снять невозможно. Если распилишь, он взорвется. Если отойдет больше чем на триста метров от точки охранного периметра, он взорвется. Любое электромагнитное или какое-либо другое воздействие, он взорвется. С этой секунды ты будешь заботится о браслете, пуще, чем о собственной шкуре. Или ты надеялся совершить побег под шумок? Ну, ну, попробуй, тебя никто больше не сторожит, – один из дядек противно засмеялся, другой невозмутимо смотрел на Андрея.

–Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – проговорил Андрей, залезая на заднее сидение автомобиля.

Андрей проиграл. Окончательно и бесповоротно. Единственное, что ему оставалось делать, подчиниться и не дергаться. Сначала неохотно, с трудом перешагивая через себя, через свое самолюбие, он познавал неизвестные ему до сих пор законы миро воздания, учился разбираться в астрономических картах, обслуживать и ремонтировать вездеходы и роботов, учился выживать в условиях невесомости и увеличенной силы тяжести, и еще тысячи мелочей, которые на Земле не особо и нужны, но необходимы в дальнем космическом полете. Так, день за днем, он все больше погружался в мир, доселе неизвестный ему, и этот мир все больше и больше нравился ему. Уж лучше такая жизнь, чем постоянно, до одури, думать о несбыточной свободе. Ведь так можно и с ума сойти.

Все остальные претенденты для полета были набраны, как и Андрей, из тюрьмы особого режима – никому из организаторов путешествия и в голову не могло прийти, то, что из них возможно сделать профессиональных космонавтов, вся эта подготовка являлась не более, чем адаптацией в условиях замкнутого пространства и большого удаления от Земли – и, Андрея Никонова ставили главным над остальным сбродом. Учитывая подвиги подобных пассажиров, на эту должность требовался человек не дюжей смекалки и отчаяния, и Андрей, как никто подходил на это место.

Несколько месяцев подготовки пролетели незаметно. Старт назначен в первых числах августа. Конец того лета выдался нестерпимо жарким. Палящие солнце, от которого негде спрятаться на открытой местности, отсутствие хоть какого ни будь ветерка, не позволяли с должным качеством отрабатывать все запланированные тренировки. Будущим пассажирам «Созвездие Льва» плевать было на недовольство наставников. Убежать или повредить браслеты они не пытались, и потому бояться им не чего. Вам надо обливаться потом, шуруйте, господа, а мы и тут отдохнем, найдем какой ни будь тенек. Андрей прекрасно понимал, что чувствуют люди и не вмешивался в конфликт, если только он не перерастал в противостояние. Любое управление одним человеком другим является манипуляцией сознания и этим знанием Никонов обладал, как минимум на твердую пятерку. Не повышая голоса, без рукоприкладства, он приводил в чувство заблудших овец, жестко пресекая ропот и недовольство и разводил противников по разные стороны барьера. При этом сам он не пропускал уроки, прекрасно понимая, что, там, в дали от дома не у кого будет спросить, как лучше поступить. Рассчитывать на интуицию, это конечно хорошо, но, когда она еще подкреплена знаниями, ей вообще цены нет.

Полет должен проходить в автоматическом режиме. Тела пассажиров еще на Земле поместят в крио хранилище и в таком виде перенесут на гибернатор звездолета. Так сделано отчасти для удобства организаторов, не надо дополнительно тренировать людей на перегрузки, а отчасти в целях безопасности, чтобы в последний момент никто не успел передумать, тем самым подставив под удар эксперимент.

Настал момент старта. Собственно говоря, с физической точки зрения, старт произойдет еще через неделю, а сейчас семь человек займут индивидуальные отсеки блока гибернатора и после введения физиологических растворов в кровь заснут на ближайшие двести лет. Их замороженные тела на жидко топливной ракете выведут на орбиту Земли и перенесут на звездолет. Как только техники и инженеры в последний раз проверят электронику и покинут корабль, «Созвездие Льва», включив фотонные двигатели устремится в черные бездны космоса, потратив на разгон не один год и столько же на торможение. Пока будет возможно люди с Земли будут следить за телеметрией звездолета, пока искусственное небесное тело не исчезнет из поля зрения телескопов, а радиосигнал не будет приходить с таким опозданием, что теряется всякий практический смысл в его отслеживании. На протяжении всего полета люди будут просто слушать корабль. Так вкратце, усвоил алгоритм полета Андрей. Для него эта часть пути была самой простой. Века превратятся в миг, о миллионах опасностей пути он никогда не узнает. Самое главное вовремя проснуться – впрочем, в случае гибели корабля и пассажиров, об этом никто и никогда не узнает. С такими невеселыми мыслями Андрей поудобнее устроился в отсеке крио хранилища.

Люди в белых халатах возились с капельницами, уже бесчисленное их количество было влито в кровеносную систему и, судя по всему, еще столько же оставалось, но Андрей не замечал ни суеты вокруг него, не чувствовал эффекта от лекарств, не замечал времени. Его охватила апатия, никакие мысли не могли взбудоражить, заставить на чем-то сконцентрироваться. Он в последний раз посмотрел на окно, за которым виднелось голубое небо, отчасти заслоненное огромной веткой клена; листья в такт ветра покачивались, слегка шурша, и звук этот, через приоткрытые створки долетал до слуха Андрея, минуя все остальные шумы.

Лицо седого профессора склонилось над Андреем. В живых, умных глазах доктора читалось озабоченность. Взяв правую руку Никонова за запястье, он, шевеля губами считал пульс. Наконец, видимо внутренне удовлетворённый, врач отпустил ему руку, снял капельницы и задвинул прозрачную крышку саркофага. Все было готово для путешествия на столетия.

Последнее что видел Андрей, это виновато улыбающегося профессора. Он уже не мог видеть ни окна, ни дерева за ним, а только покрытое многочисленными, глубокими морщинками лицо пожилого человека.

Пробуждение было тяжелым. Первое, что он увидел, был свет. Слепящий белый свет больно резанул по глазам вызывая в голове пульсирующую, нестерпимую боль. От неожиданности, от боли, Андрей вскрикнул и плотно сжал веки. Но даже сквозь закрытые глаза свет проникал в мозг, порождая новую волну острой боли. Казалось, что болит и страдает каждая клеточка и воспалено каждое нервное окончание.

Неизвестно, сколько прошло времени, может несколько минут, а может и часов, прежде чем Андрей смог разомкнуть веки. Вначале он ничего не мог разглядеть. Постепенно, зрение адаптировалось к окружающему миру и Никонов уже мог разглядеть стальное обрамление крышки саркофага, светильники в потолке, виднеющиеся сквозь стекло. Везде, куда ни кинь взгляд, режущий глаз медицинский белый цвет, кое где разбавленный сверкающими, металлическими вставками.

Таковы были первые ощущения Андрея. Он пошевелил руками. Попытка оказалась удачная. Несмотря на слабость в мышцах, руки слушались. Это вселяло надежду. Протянув правую руку, как учили его еще на Земле, он на ощупь нашел большую кнопку, и превозмогая себя, со всей силы надавил на нее. Крышка саркофага бесшумно поднялась и отодвинулась в сторону. Выход из гибернатора был открыт.

Превозмогая головокружение и слабость, Андрей, уперевшись руками о борт саркофага, медленно принял сидячие положение. Голова закружилась еще больше, казалось, сейчас он потеряет сознание, тошнота подступила к горлу и, неожиданно для него самого, его вырвало желтоватой слизью. Это принесло облегчение. Головная боль не ушла, но заметно притупилась, как бы отступив на задний план.

Потом пошли мучительные и долгие минуты извлечения собственного тела из ложа гибернатора, преодоления предательской слабости во всем теле, и в особенности в ногах, из-за которых он несколько раз падал, разбивая в кровь руки и лицо, но тем не менее не оставляя попыток как можно быстрее покинуть помещение вечного сна.

Сразу за дверьми гибернатора находился душ, куда Андрей, буквально ввалился и врубил на всю мощь воду. Вода была теплая, он знал это, тем не менее казалось, что тысячи ледяных иголок вонзились в тело. Он кряхтел и стонал, тер кожу на груди, энергично растирал пальцами одной руки бицепсы другой, и все это через боль, через не хочу, желая только одного, как можно быстрее прийти в себя.

Спустя пол часа самоистязания, Андрей почувствовал себя удовлетворительно. Боль утихла, пусть и не прошла совсем, но теперь можно спокойно подумать о последующих шагах.

Он, как и остальные, оказался в недосягаемой дали от Земли. Никонов не знал, как среагируют люди на реальность. Он и в себе не до конца был уверен, а что можно говорить о других? Одно дело изучать в теории, другое – неожиданно осознать реальность происходящего. Как поведут себя люди, с какими проблемами придется столкнуться в ближайшее время? Эти и миллионы других вопросов будоражили мозг.

Выбравшись из душа, Андрей долго, очень долго, оттягивая время встречи, до изнеможения растирался полотенцем. На спине, на руках кожа вздулась и покраснела, а он все не мог ни как остановиться.

–«Надо идти, -подумал он, отбрасывая полотенце и натягивая трусы. – Хватит боятся неизвестности. Впереди ждет новый мир. Абсолютно новый мир, но со старыми, земными грехами. Что будет завтра, завтра и узнаем.»

Огромный, ярко освещенный коридор заканчивался где-то в дали, за поворотом. Несколько рядов дверей тянулись по обе стороны. Андрей подошел к кают-компании. Это помещение он хорошо изучил еще на Земле, как, впрочем, и все закоулки звездолета. За толстыми стенами ничего не было слышно, как бы он ни напрягал слух. Постояв немного, он нажал кнопку возле двери, и та бесшумно распахнулась, приглашая его пройти внутрь.

Нестройный гвалт резко оборвался и все, кто находился внутри, повернулись в сторону вошедшего.

– Вот и главный явился, – с иронией в голосе прогремел басом несуразно большой мужчина, одетый в черные джинсы и толстовку с капюшоном. Он сидел за крохотным, для его гигантской фигуры столиком и в упор, не мигая разглядывал Андрея. На его широком, добродушном лице сверкала детская непосредственность. Те, кто не знал его, мог заблуждаться от его обманчивого вида.

Андрею, как главному, били известна вся подноготная остальных пассажиров. Дмитрий Нагорный, по кличке «медведь», человек феноменальной силы и детского, наивного характера, который может свернуть шею любому, кто попытается его обидеть. Собственно говоря, до того рокового дня, перевернувшая всю его жизнь, он был тихим, безобидным великаном. Кроткость покинула его навсегда после того, как он застал жену с любовником. От ярости и боли, не соображая, что он делает, он убил обоих, а потом, сев в джип и разогнавшись, врезался в толпу гуляющих людей, которые никак не могли быть перед ним виноваты. И только вид искалеченных, мертвых тел, и стоны раненых, залитый кровью автомобиль и все вокруг, привело его в чувство. Но было поздно. Потом следователи насчитают сеть трупов, а еще тринадцать человек оказались в больницах с различными травмами, двое из которых навсегда потеряли возможность двигаться, и могли лишь мечтать о смерти, но не получить ее.

Так, в одночасье из добропорядочного члена общества, Дмитрий превратился в монстра, принёсшего горе десяткам семей. Он понимал это, и поэтому приговор выслушал спокойно, как будто это касалось не его. В своем последнем слове, он попросил прощения. Эта трагедия не только лишила его свободы, он стал более жестким по отношению к другим людям, и благодаря своей феноменальной силе заставил себя уважать даже последних отморозков. Особенно облегчило ему жизнь в тюрьме после случая, как его сокамерник, некогда не последний человек в мафиозных структурах попытался ему угрожать. Нагорный ни слова не говоря, свернул тому шею. Несколько дней в карцере, и почет и уважение обеспечено до конца дней. Таков был этот человек, огромный и на первый взгляд неповоротливый как медведь, непостижимым образом соединяя в себе детскую непосредственность и безжалостность убийцы.

Справа от Нагорного восседал щупленький пацан лет двадцати на вид. Начавший расти короткий рыжий волос на некогда бритом черепе, ярко огненные веснушки на впалых щеках, большое коричневое пятно на кончике носа придавали ему сходство с лисенком. Криминального багажа за ним не наблюдалось, в тюрьме он был новичок, а потому к нему само собой прилипла кличка Лисенок. С виду веселое, беззлобное существо, но стоит отвернуться, как он превращается в опасного хищника. Худой до болезненности, одетый в висячую мешком футболку явно на два размера больше, черные спортивные штаны, на ногах яркие оранжевые кроссовки. Он сидел, развалившись на стуле, вытянув и скрестив ноги. С любопытством разглядывая вошедшего, словно видел его впервые, он медленно, нехотя произнес:

–С возвращением с того света. – и после паузы, добавил: – Мы уж подумали, некому вразумлять наше стадо, но, кажется поспешили с выводами.

Пацана звали Неман Александр. Как и все тут, к случайным людям отнести его было сложно. В трезвом виде ничего интересного из себя не представлял, а вот во хмелю постоянно попадал в истории. Пока все заканчивалось мордобитием, он отделывался легким испугом. Даже условный срок успел несколько раз получить. Но это были цветочки, до того дня, когда он, после недельного запоя не схватил белочку.

В тот вечер он шел по парку и на встречу ему попались две сестренки, пятнадцати и семнадцати лет, выгуливающие мопса. Что он там увидел, он и сам вспомнить не мог, но факт остается фактом. В руке у него был кухонный нож, и он, с криками «изыди сатана», искромсал до смерти девочек. Те только и успели закричать. Потом взял в руки перепуганную собачку, отнес ее на ближайший пруд, где и утопил, предварительно привязав кирпич. И все это он проделал, что-то напевая нечленораздельное, словно приносил жертвоприношение какому-то божеству, которое он преклонялся. Его там, на берегу и взяли.

После того, как его подлечили, он не мог вспомнить тот вечер. Все следствие он тешил себя надеждой, что это какая-то ошибка, и скоро разберутся, и отпустят домой. И только после приговора, он наконец со всей глубиной осознал, что он натворил. Правда, через короткий промежуток времени, Александр решил, что перенесенные страдания искупили его вину и ему пора на свободу. И он начал писать во все инстанции прошения о помиловании. Администрация не мешала ему развлекаться таким образом. Спешить ему некуда, впереди вся жизнь, размышляли служивые, пусть займется сочинительством, во всяком случае у него не будет суицидальных мыслей, что уже само по себе, хорошо. И тут, в разгар писанины, вдруг поступило предложение, поражающее своей новизной и необычностью. После недолгих раздумий, он согласился, тем более уже успел почувствовать всю бесполезность переписки с надзорными органами. Больше всего его привлекало в предложении свобода, пусть и не близкая, но тем не менее. Даже больше – к тому времени уже никого не останется в живых, кто помнил об этом преступлении. Новая жизнь с чистого листа. Лучше и не могло быть.

Далее восседал Борис Рушанский, пятьдесят три года. Слегка одутловатая фигура еще носила память о былой спортивной форме. С виду тихий, бесконфликтный мужичек, от деяний которого бледнели и впадали в ступор следователи. Погоняло «тихоня». Таким он был на первый взгляд. От вида крови буквально пьянеет, чужая боль и вопли умирающего доставляют наивысшее удовольствие. При этом, сам на какую-либо фантазию не способен, идеальный исполнитель чужой страсти, в данном случае младшего брата, авторитет которого признает беспрекословно. У них с братом сложился кровавый тандем: младшой Кирилл знакомится с жертвой, подготавливает, чтобы все прошло без сучка и задоринки, а Борис воплощает в жизнь кровавый кошмар. От содеянного оба получают неземное удовольствие, после чего надолго садятся на «дно», пока похоть вновь не взыграет над ними.

Взяли их на подсадную утку. Они успели войти в раж, перерывы между преступлениями сокращались, а количество жертв росло в геометрической прогрессии. Продолжаться вечно так не могло и в один из дней, как обычно отрепетировав свои действия перед заключительным актом, они, не успев сообразить, что случилось, оказались лежащими на земле и в наручниках. Потом был приговор и одиночные камеры – суд оставил им жизнь, а уголовники с таким вердиктом не соглашались.

Когда поступило предложении, Борис даже не раздумывал, рассчитывая, что через столь длительный срок о его «шалости», как он это называл сам, все забудут, и можно будет вновь получать внеземной оргазм, которого ему так не хватало за все время тюремного заключения. Борис был уверен, что младшой брат, если и ему будет предложен такой вариант, согласится на путешествие. Они не были близнецами, но они чувствовали друг друга на расстоянии, как будто между ними существовала незримая телепатическая связь.

Вот и сейчас, рядом с ним сидел Кирилл Рушанский, мужчина сорока восьми лет от роду, ростом чуть выше старшего брата, худощавый, и весь какой-то угловатый. Одет в серые джинсы и серую же толстовку-ничем не примечательная серая мышка, на которую никогда ничего плохого не подумаешь. Но те, кто с ним работал, подчеркивали совсем другие стороны личности. Жесток. Всегда спокоен. Физически развит. Не знает сострадания. Любит маму. Помимо нее, все остальные женщины исчадия ада, и он, как святой мученик избавляет мир от грешниц. Это не мешает Кириллу пользоваться успехом у слабого пола, чем он и воспользовался, с легкостью знакомясь и ведя очередную девушку на погибель. Старший брат выступал на начальном этапе помощником, на вторых ролях. Но когда наступала кровавая кульминация, ему не было равных. Младший брат с этим был согласен полностью.

Истинное отношение уголовников к братьям-акробатам организаторам полета были хорошо известны. Чиновники от науки приложили массу усилий, чтобы остальные пассажиры никогда не узнали настоящую правду о братьях. Андрей единственный, кто знал истинное положение вещей, но помалкивал, ибо понимал, что никакого его авторитета не хватит, чтобы остановить кровопролитие. Там, в дали от Земли, каждый человек будет на счету. В конечном итоге, успешное завершение миссии, для всех них имеет первостепенное значение. Они все хотят вернуться и получить свободу. Иной возможности в этой жизни для них уже не существовало. Поэтому для остальных братья Рушанские были ничем не примечательные отморозки, готовые за рубль лишить жизни кого угодно.

Сами Рушанские так же помалкивали в тряпочку, не афишируя былых подвигов, прекрасно сознавая, чем это может для них закончится. Они не знали, что Никонову все известно, и сделано это было специально, чтобы обезопасить жизнь Андрею. Конечно, Андрей не мальчик, его голыми руками не возьмешь, но два хищника, из опасения быть раскрытым могут на многое пойти, в надежде окончательно похоронить маленькую тайну. То, что сегодня известно одному, завтра может стать достоянием всех. И тогда прощай мечты о свободе и живи как на вулкане, не зная наверняка, убьют тебя сегодня или завтра.

Эти люди сидели каждый за своим столиком полукругом перед огромным экраном. Во втором ряду восседали Натан Валерьевич Жабин и две молоденькие барышни – Марта Евгеньевна Воршанская и Лола Владимировна Шатро. Увы, их похождения далеко не блистали человеколюбием.

Натан, с одутловатым, красным лицом, со злобными маленькими бусинками глаз, с кривым, с горбинкой носом, толстыми, лоснящимися губами и двойным подбородком, выглядел солидно для своих сорока двух лет, еще более подчеркивая важность собственной персоны сверкающей от пота лысины, обрамленной небольшим ежиком волос на затылке. Не смотря на внушительный вид, душонка у него мелкая и мерзкая. Он готов предать любого, кто встанет на его пути и сделает это тихо и не заметно, чтобы никто и никогда не узнал правды. Самое страшное для него, если его делишки станут достоянием посторонних лиц. Мстителен. Если нет сил уничтожить противника в открытую, сделает это за спиной, когда тот совершенно не ждет нападения. До маниакальности не терпим к чужому мнению. Прежде чем убить, жестоко истязал пожилого отца лишь за то, что тот высказал свое недовольство поступком сына. Подробности убийства, ставшие достоянием общественности, взбудоражили всю деревню, где он жил. Жители знали Натана с детства и тем больший шок испытал каждый, когда всплыла правда. Его судили, и учитывая резонанс уголовного дела, дали по полной. Двадцать пять лет. Учитывая возраст, почти пожизненное заключение. В тюрьме вряд ли добавиться здоровья. Шансов выйти на волю близки к нулю. Понимая все это, он без промедления согласился на эксперимент, рассчитывая, по возвращению, что те, кто его когда-то любили, а теперь ненавидят, будут мертвы. И не просто мертвы, праха не останется. И можно жить прежней жизнью, без оглядки на прошлое.

Совсем другое дело дамы. Воршанская Марта Евгеньевна, двадцать четыре года, охотник за богатыми, престарелыми папеньками. Недурна собой. Невысокая стройная девушка, которую даже не портит короткий ежик русых волос. Миловидное личико, на котором застыла детская непосредственность. Пухленькие щечки, полные, алые губы, по своей природе предназначенные для поцелуев. Мягкая, бархатная кожа. Не одного молодого мужчину она свела с ума. Но молодежь ее не интересовала. Как правило у них не было денег, а если даже они являлись наследниками состояний, то путь этот долог и мучителен, и не всегда мог привести к нужному результату. Другое дело пожилые вдовцы. И внезапная смерть выглядит естественно, и денег у них поболее, а самое главное, эти тщеславные богатенькие буратино совершенно теряют голову и всерьез верят, что молодая девица влюблена в них по самые уши. Видимо вследствие возраста разум им отказал. Богатенькие старички уходили в мир иной со словами любви к своей второй половине, не подозревая, что она и является причиной их преждевременной смерти.

Сколько бы веревочки не виться… Она давно была на подозрении, но не было реальных доказательств. Успех вскружил ей голову. Уже несколько старичков почивали на кладбище, а их денюжки перекочевали в карман предприимчивой мадам, прежде чем наручники защелкнулись на ее запястьях. Марту лишили свободы, но не смогли лишить денег, кои сейчас лежат на счетах в банке, обрастая процентами. Когда ей предложили поучаствовать в столь длительном путешествии, она ни секунды не задумываясь, дала согласие. Во-первых, за все эти годы набежит столько процентов, что даже магнаты и короли должны быть нищими по сравнению с ней. А во-вторых, она сможет наконец то воспользоваться с таким трудом добытым капиталом, и вести светский образ жизни, о чем всегда мечтала.

Шатро Лола Владимировна. Одинокая. Работала няней в богатой семье. Двадцать девять лет от роду. Миловидна. Невысокого роста. С виду скромна, с потупившим взглядом, в котором читалось смирение и угода. Говор не громкий, но четкий. Работая в качестве прислуги, всегда была одета в клетчатое зеленое платье, а поверх белый передник. И сейчас на ней было это платье, только без передника. Имела долгую любовную связь с хозяином. Дабы увеличить свое влияние, отравила его жену, таким образом, что никто и не подумал на скромную домработницу и няню. Став вдовцом, хозяин дал знать Лоле, что все же больше любит сына, а маленькому наследнику совершенно не нужна новая мама. И тогда наступает черед мальчонки. Но тут, что-то пошло не так. Прошло всего несколько часов с момента пропажи ребенка, как сыщики вышли на Лолу. Крохотная капелька крови на рукаве, еще, конечно, не доказательство, но определенные выводы напрашивались сами собой. Полицейским не составило особого труда собрать пазл воедино и найти убедительные доказательства ее вины. Размотав дело с убийством ребенка, правоохранители заодно подняли старый глухарь отравления жены хозяина семейства. Надежда Лолы, что она когда ни будь сможет выйти на свободу растаяли, как прошлогодний снег, всего через нескольких часов, что она провела в изоляторе. Закономерный итог – пожизненное заключение. И с тем большим рвением она согласилась на странный эксперимент – в конце концов, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Пусть в далеком будущем, но есть шанс все вернуть назад и зажить так, как ей хотелось, но теперь уже никого не убивая. Во всяком случае, она так надеялась, и этой надеждой поделилась с Андреем, еще на Земле.

Таковы были пассажиры звездолета «Созвездие Льва». Они пролежали в гибернаторе почти двести лет, чтобы сейчас, в невообразимой дали от Земли немного поработать ради будущего человечества и тем самым загладить вину, искупить которую невозможно никаким другим способом. Их преступления были настолько чудовищны, что о досрочном освобождении не могло идти и речи, а такой вариант их очень даже устраивал.

Глава II

Кроме людей, на звездолете присутствовал незримый, но всюду проникающий компьютер с функцией искусственного интеллекта, который с помощью голосовой программы общался с людьми. Его нарекли Роном и все эти годы он вел корабль по заданному маршруту, отслеживая по пути препятствия, следил за исправностью машин, агрегатов и само диагностировался. По мимо прочего у него была еще одна функция – он должен следить за пассажирами, и обо всем составлять свое мнение. Это как следует напрягало людей, но выбора не было, и пришлось, в душе проклиная электронную всезнайку, создавать видимость радости от общения, хотя на самом деле, готовы были порвать другу глотку.

Сделано это было не случайно. На далекой планете, пассажиры с таким бурным прошлым могли просто отказаться выполнять запланированную программой работу, посчитав что теперь они сами по себе, и пошло оно все к чёрту, нам сам дьявол не брат, поищите лохов получше, а мы умываем руки. Такое развитие событий совершенно не устраивало организаторов полета. И поэтому электронная начинка могла следить за каждым внутри и снаружи звездолета. Наблюдение и оценка поступков людей было боле чем достаточно. Все знали, что нарушение любого пункта, автоматически влекло за собой расторжение всего договора, пусть даже через много столетий. Время в данном случае не играло особой роли. Одним словом, соглашение было составлено так, что люди оказались перед необходимостью выполнять свои обязательства, не смотря какими крутыми они были в прошлой жизни. Как оценит их действия искусственный интеллект никто не знал. Но только его заключение по возвращению даст окончательный ответ, заслужили они свободы или нет. Наука Земли не хотела рисковать результатами эксперимента. Какая бы развитая она ни была, в запасе у нее не было лишних четырехсот лет.

–Смотрю, я последний, – произнес Андрей, обводя всех взглядом. – Все живы и здоровы, как я погляжу. Он подошел к своему столику, который стоял боком к экрану и пассажирам и уселся. – Есть какие-нибудь пожелания?

–Жрать охота, – подал голос Медведь. -Двести лет во рту маковой росинки не было.

–Завтрак будет чуть позже. А сейчас для нас имеется сообщение. Рон, покажи нам письмо, которое мы должны получить по прибытию в звездную систему.

Экран засветился. На нем появилось изображение какого-то кабинета, с тяжелой дубовой мебелью вдоль стен, и огромным, черным, блестящим столом посредине, за котором восседал, казалось бы, малюсенький человек по сравнению с исполинским размером мебели для письма. Это был никому не известный пожилой человек, на вид не меньше семидесяти пяти, а то и все восьмидесяти лет, лицо в сплошных глубоких морщинах, седые коротко стриженые волосы, такая же аккуратная серебристая борода клинышком. Одет старик был в строгий черный костюм, со светлой рубашкой и ярко красным галстуком. Движения его были медлительны и плавны, говорил он так же растянуто и негромко, иногда покашливая, при этом закрывая рот большим носовым платком. Было видно, что ему тяжело говорить, что он собрал последние силы, для диктовки этого письма.

–Если читаете это письмо, значит благополучно прибыли в солнечную систему звезды U-776. Впрочем, для вас это ничего не значит. Мне не известно, сколько вас осталось в живых. Технология гиперсна относительно новая система и до конца не исследована. Сейчас, если смотрите эти кадры, я давно мертв. К моменту воспроизведения послания от меня даже воспоминания не останется. Мое нынешнее время для вас давно стало историей.

О целях экспедиции вы знаете не хуже меня. Начнем со знакомства. Я главный научный руководитель проекта. Не имеет значения, как меня зовут. Мое имя покрыто тленом времени, и врят ли кто меня вспомнит к моменту вашего возвращения на Землю. Поэтому я для вас навсегда останусь незнакомцем, который перевернул вашу жизнь.

Первое, что надо понимать, таких экспедиций было несколько десятков. У каждого звездолета была цель – открытые астрономами солнечные системы близлежащих звезд, в пределах полета со скоростью не более чем шестидесяти процентов от скорости света и продолжительностью не более двести, двести пятьдесят лет в одну сторону. К сожалению, нынешняя наука на большое не способна. Таких объектов оказалось не так уж много. Все корабли укомплектовали пассажирами с криминальным прошлым. Здесь надо понимать, что простой, добропорядочный человек врят ли захочет покинуть родных и близких навсегда, а вот ваш брат, осужденный на пожизненное, вполне может согласится, ибо терять ему уже не чего. Тем более, от вас каких-либо знаний не требуется, вы нужны чтобы собрать как можно больше образцов и оценить пригодность планеты для переселения. Эту задачу могли выполнить и роботы, но, к сожалению, они могут лишь выполнить заранее заложенную в них программу и не могут прочувствовать миллионы нюансов и оттенков. Даже простое действие по сбору образцов породы может стать неразрешимой задачей для робота, если алгоритм действий будет нарушен каким-либо природным катаклизмом, или не запланированной ситуацией. Человек в данном случае куда надежнее. Поэтому вы здесь. Для нас самым важным является успех экспедиции. Не секрет, что жизнь на Земле, по последним научным данным, под угрозой уничтожения. В запасе не более тысяча, максимум полторы тысячи лет. Мы истощили природу и сами приблизили свой смертный час. И ваша задача сделать все возможное, чтобы земляне обрели новый дом. В этом ваше искупление. Вы давно мертвы для остальных. Мы долго раздумывали, стоит ли так рисковать, нанимая подобный контингент, но после долгих дебатов, пришли к мнению, что только такие люди захотят добровольно отправиться в опасную экспедицию. Желание вернутся и обрести свободу, будет прекрасным стимулом для вашей работы, как бы далеко не находился работодатель.

–Незнакомец, твою мать, – воскликнул Натан, когда на экране старик сделал паузу, чтобы откашляться. – Для чего такая скрытость? Что-то здесь не так, чует мое сердце…

–Мы сняли с вас браслеты, – вновь заговорил научный руководитель, когда спрятал носовой платок в карман. – здесь, в дали от Земли они не имеют никакого значения. Вы полностью свободны и предоставлены сами себе, и искусственному интеллекту, известному вам как Рон. Эта мера безопасности необходима, у нас просто нет лишнего времени. Задача должна быть выполнена во что бы то ни стало. Еще не факт, что именно вы найдете благоприятную для переселения планету. В этом случае звездолет развернется домой. Отрицательный результат тоже результат. В любом случае, свободу свою вы заработаете.

Заботясь о выполнении миссии, мы не забывали о ваших личных удобствах и безопасности. Машины, роботы, тысячи других, незаметных на первый взгляд приборов и устройств будут служить вам во благо. Вам не придется заботится о хлебе насущном, в вашем распоряжении будут удобные скафандры на случай не дружелюбности окружающей среды.

Здесь я остановлюсь поподробнее. Отказ в посадке возможен лишь в том случае, если условия жизни для людей невозможны в принципе: сверхвысокая температура, огромное давление. Во всем остальном программа не меняется. Вы, в скафандре или без него, в зависимости от обстоятельств и внешних условий, собираете как можно больше данных о планете, добываете образцы и упаковываете, как учили на Земле, и выполнив в полной мере задачу, отбываете домой. А уж здесь, на Земле, ученые, проанализировав полученные данные, окончательно решат судьбу планеты. К чему я веду? Не надейтесь раньше времени вернуться ничего не сделав. Астрономы знают параметры небесных тел и каких-либо серьёзных отклонений не предвидят. Мой вам совет, настраивайтесь на работу. В громоздком скафандре или в легкой футболке, вам придется покинуть пределы корабля. Вся работа должна выполнена по ранее утвержденному плану. Сначала глубокая разведка, определение на сколько доступно для проживания данная среда и тщательный сбор всей возможной информации. Задача в принципе не сложная, с ней, я уверен, вы должны справится. – Незнакомец задумался, и еще раз откашлявшись, произнес напоследок:

–На этом я с вами прощаюсь и надеюсь на плодотворную работу для блага всего человечества и искупления вашей вины перед людьми.

Экран погас.

–Ничего нового я не услышал, – не унимался Натан. – Ну, может быть кроме того, что такая экспедиция не единственная. Ну и сам руководитель… И почему мы его не встречали раньше?

Одобрительный гул был ответом.

–А сколько нам осталось болтаться в космосе? -поинтересовался Александр, демонстративно позевывая и всем видом изображая равнодушие. – Ответа на этот вопрос я лично не услышал.

Вопрос оказался как нельзя кстати.

–Запись была сделана еще до старта. – Андрей сделал знак рукой, призывая к тишине. -Лучше это спросить у Рона. Рон, что ты нам скажешь на этот счет?

–В данной солнечной системе обнаружены пять планет. Первая находится слишком близко от светила, а вот вторая и третья как раз в зеленом поясе жизни по земным понятиям. Третья планета находится на крайней точке этого пояса и слишком холодна, жизнь на ней возможна, но маловероятна. Самая благоприятная ситуация на второй планете. Она достаточно далеко от солнца, чтобы не быть испепеленной, и в тоже время получает достаточно тепла, чтобы на ней могла существовать вода в жидком виде, основа жизнедеятельность биологического вида. Туда мы и направляемся. Остальные планеты нас не интересуют, это простые каменные шарики, находящиеся в вечном холоде, и если на них и возможна жизнь, то она кардинально отличается от форм жизни, известных современной науке. В любом случае, для нас они интереса не представляют.

–Мы спрашиваем, когда посадка, – нетерпеливо пробубнил Борис.

–До планеты, – Рон зачем-то сменил голос, и теперь, вместо приятного женского сопрано, гремел мужской баритон. –…лететь двадцать шесть дней и восемнадцать часов. После этого мы переходим на околопланетную орбиту, изучаем ее, выбирая места посадки, затем посадка. Вам понятно?

–Понятливее не бывает, – Александр принял нормальное сидячие положение. – мне только одно не ясно, какого черта нас так рано разбудили. Целый месяц болтаться без дела. Да за это время мы друг друга поубиваем.

–Работы всем хватит. Вы продолжите изучать управление машинами. После посадки времени на подготовку не будет. Запас пищи и кислорода ограничен. Воздух, скорее всего, мы найдем на планете, а вот с едой будут проблемы.

–Слушай, железяка, мне кажется, ты несешь бред. – недовольно пробурчал Кирилл. – Какая разница, тратить эти запасы до посадки или сразу после? Может я идиот, но разницы не ощущаю.

–Никто не знает, что вас ждет. Опасности могут подстерегать с первых минут. Господа ученые не были уверены, что вы проснетесь здоровыми после глубокой гибернации, а потому решили, что до посадки, пока медицинские машины вас проверяют, самим вам не мешало бы повторить курс обучения.

–Чертова машина, – Александр театрально воздел руки. – Как она о нас заботится. Аж страшно становится.

–Давайте без эмоций, – призвал к спокойствию Андрей. – Алгоритм ее действий создал человек, машина лишь выполняет команды.

–Слушай, Андрей, жрать охота, – подал голос Медведь. – Режим питания нарушать нельзя. Попроси этого электронного головастика накормить нас. Сколько можно ждать?

–А кто тебе мешает это сделать?

–Меня он не слушается. Я уже несколько раз поднимал эту тему, а воз и ныне там. Ты старшой, тебе и карты в руки.

Пассажиры бурно поддержали Дмитрия. Но, пока пассажиры лениво переругивались, за из спинами, бесшумно раздвинулись незаметные панели на задней стене каюты и в образовавшийся нище появились подносы с едой. Люди не сразу заметили это, но стоило Натану случайно повернуться и воскликнуть от удивления, как пленники корабля, шумно чертыхаясь рванули к еде, толкаясь и пихая друг друга. Когда все расселись за столиками и принялись поглощать еду, наступило временное затишье, нарушаемое лишь стуком приборов и иногда негромким чавканьем. После завтрака, насытившись, люди лениво развалились на стульях, умиротворенно воспринимая действительность. Сейчас им было все до лампочки, они себя прекрасно чувствовали, и их ничего не напрягало. Андрей смотрел на них, думая про себя, как порой человеку мало надо, чтобы почувствовать удовлетворение в жизни. И как все скоротечно, и пройдет совсем немного времени, все кардинально изменится, и снова они станут друг другу волки, каждый пытающийся вырвать кусок посытнее у товарища. Хотя, какие они товарищи, здесь слова такого нельзя использовать, ибо каждый готов за самую малость загрызть любого. И мне придется разруливать конфликты, дабы не допустить кровопролития. А чем быстрее мы выполним поставленную задачу, тем скорее обретем свободу и во очно увидим чудный новый мир, который никогда не сможет лицезреть добропорядочный член общества.

Его размышления прервал вой сирены. От неожиданности пассажиры повскакали со своих мест, озираясь по сторонам, как будто пытаясь увидеть причину тревоги.

–Однако, – Андрей, как и все, пытался понять причину переполоха. – Рон, что все это значит?

–Через шесть минут искусственная гравитация будет отключена и звездолет совершит маневр отклонения от пересекающего наш путь метеорита. Ожидаются перегрузки более трех же. Пассажирам рекомендуется занять амортизационные кресла.

Пассажиры не заметили, как исчезли в полу легкие стулья со столами и вместо них появились огромные, черные кресла. Не дожидаясь дальнейших приглашений, они спокойно уселись в них, не торопясь пристегнулись, и со скучающим видом приготовились встретить перегрузку.

На Земле их особо не тренировали на повышенную тяжесть, так, пару раз прокатили на центрифуге, и на этом обучение закончилось. Вот и сейчас, они были полностью уверены, что ничего страшного их не ждет. С первых минут, как появилась излишняя тяжесть, от былой самоуверенности не осталось и следа. Казалось, тело налилось свинцом, от тяжести не то, что поднять, двигать руками и ногами не представлялось возможным. Каждый вдох и выдох приходилось делать через силу, через себя, через боль. Огромная тяжесть расплющила людей в креслах, не позволяя болтать и только сдавленные хрипы слышались со всех сторон.

Ко всему прочему менялся вектор силы тяжести – звездолет маневрировал, где-то в глубине корпуса гудели турбины, и звук их то натужено поднимался вверх, чтобы через секунду рухнуть вниз. К этому добавились какие-то скребущиеся звуки, как будто где-то в дали вибрирует лист металла – казалось, ничто не выдержит таких резких маневров и корабль вот-вот начнет терять обшивку.

Люди держались. На границе потери сознания, но держались. Впрочем, ничего другого им не оставалось делать. Они могли лишь безучастно ощущать всю прелесть повышенного давления и в душе молиться, чтобы это быстрее закончилось.

Меж тем, минута шла за минутой, а корабль и не собирался прекращать маневры. Его кидало то вправо, то в лево, то он вдруг падал в пропасть, то неожиданно взмывал вверх. В космосе нет верха и низа, но благодаря разным направлениям перегрузок, создавалось ощущение того, чего не могло быть в принципе. И в один из этих моментов вдруг раздался жуткий, поглотивший все остальные звуки скрежет, как будто огромный камень чиркнул по звездолету. Вместе со скрежетом, корабль, как будто в предсмертной агонии, вздрогнул до последнего рангоута. Казалось, сейчас, вот-вот, звездолет в последний раз дернется и начнет рассыпаться на куски.

Ничего не произошло. Неожиданно наступила гулкая тишина, и вернулась привычная тяжесть.

–Двигатели выключены, маневры закончены, – бесстрастно доложил Рон. – Можете возвращаться к привычным делам. Астероиды остались позади. Система искусственной гравитации работает без перебоев.

–И что это было? -ни к кому особо не обращаясь, покрякивая от боли, выползая из кресла, вопрошал Александр. – Так ведь и сдохнуть можно.

–Расслабься, мальчик, чую впереди веселуха нас ждет. Аж обхохочешься. – Медведь сипло засмеялся. Отдышавшись, он продолжил: – Главное, не задохнуться от смеха, а то неприятность выйдет. В нас столько бабла вбухали, а мы взяли, и кони двинули у самой цели. И ведь господа ученые не поверят, что мы не специально, корабль то ведь целый остался.

–В гибернаторе находиться спокойнее. Во всяком случае там ты не чего не чувствуешь, – тяжело дыша, произнесла Лола. – На кой нас разбудили так рано? Теперь трясись каждую минуту.

Так, лениво поругиваясь, пассажиры приходили в себя. Встряска для организма оказалась существенной и некоторым потребовалась помощь медицинского робота. Больше всех пострадали Марта и братец Кирилл. Их пришлось выковыривать из кресел и вести в медицинский отсек, под неусыпную заботу электронного врача.

–Итак, произнес Андрей, когда треволнения закончились и люди начали осваиваться в новой реальности. – Давайте подведем итоги. Потерь вроде как нет. Тех двоих я не считаю, они скоро оклемаются.

– Главное, чтобы никто больше не уснул навсегда, – подал голос Дима.

– Медведь, без комментариев.

– Приказ старшого закон.

«– Реальность оказалась много хуже, чем предполагали, – думал Андрей. – Почему-то у всех в головах застряла мысль, что путешествие будет похоже на легкую прогулку. Никаких тебе опасностей, никаких сложностей. Поспал. Встал. Собрал камушки. Повозился с роботами. Снова лег спать. Проснулся, и оп! Ты свободен на все четыре стороны. Живи в свое удовольствие. Если не идиот, к старым делам и на пушечный выстрел не подойдёшь. Чтобы ни говорили господа ученые, следить за нами будут, и следить будут внимательно и зорко, чтобы любой промах зафиксировать и отправить обратно в тюрьму без всякой надежды на помилование. Как говорится, и нашим, и вашим, и за рубль спляшем. Нет уж, господа хозяева нашей жизни, не дождетесь. За других не знаю, а я точно прокол не допущу.

Конечно, еще там, на Земле, нам рассказывали о всевозможных проблемах, подстерегающих на каждом шагу, но разве в то время кто-то всерьез воспринимал это? Изо дня в день нам твердили, что космос сам по себе таит опасность и смерть. Мы верили и не верили одновременно. Излишне полагались на технику, на сам звездолет. Тогда он казался огромным, неубиваемым монстром, не способным ломаться – так должны думать наивные обезьяны, коих закинули на край вселенной, а не люди. Пусть даже не очень образованные в астрономии и космических науках пассажиры корабля. И что же это получается? Все подготовка, какая бы она поверхностная не была, пошла коту под хвост. Тогда, все эти проблемы, казались настолько нереально далеким, что и думать не хотелось. И тут, вдруг, в одночасье, мир перевернулся с ног на голову. То, что казалось незыблемым, рассыпалось на глазах. А то, что всего несколько минут назад вообще никак не воспринималась, в виду мало значимости, неожиданно поменяло вектор и стала неразрешимой проблемой. И ведь что самое интересное, ничего нового не произошло. За то время, что мы находились в бессознательном положении такие происшествия случались не раз и не два, просто мы о них не знали. Права в этом плане Лола, ох как права. И ведь впереди целый месяц такой нервотрепки – пересечет небесное тело наш курс или нет, а если да, то, чем это все закончится, пыткой перегрузкой или уничтожением звездолета? Кто знает, кто знает…»

–Рон, какая вероятность повторения экстренного маневра корабля, – спросил Андрей.

–По математическим выкладкам пятьдесят на пятьдесят. В настоящий момент на расстоянии ста тысяч километров во всех направлениях от корабля препятствий не обнаружено. Посмотрите на экран.

На экране было видно лишь звездное небо – россыпи крохотных точек неравномерно поблескивали на черноте космоса. Картинка казалось статичной, ни в какой ее части не наблюдалось движения. Но это продолжалось не долго. Неожиданно, где-то сверху вспыхнула яркой блёсткой звезда, и она начала быстро распухать, при этом не увеличивая светимости. Когда это тело выросло до половины экрана, стало понятно, что в сторону корабля движется огромный, вытянутый бесформенный камень, с одного боку освещенный здешним солнцем. Он летел на встречу звездолету, но как не странно автоматика не сработала и курс не был изменен.

–Метеорит, размеры два километра на шесть, приблизительная масса покоя двести шестьдесят тысяч тонн, скорость пятьдесят восемь тысяч километров в секунду. Летит параллельно нашему курсу. В данный момент опасности для нас не представляет. Наша скорость сто девяносто три тысячи километров в секунду. При лобовом столкновении звездолет полностью испарился бы.

Теперь метеорит летел вдоль корабля – впрочем это произошло настолько быстро, что никто и опомниться не успел, как смертоносная туша пронеслась вдоль борта. После, в замедленном воспроизведении люди увидели, что один из бесформенных выступов космического бродяги прошел так близко от объектива камер, что казалось, вот-вот заденет звездолет. Хватило и этого, чтобы люди пересмотрели всю свою жизнь и наконец перестали воспринимать экспедицию, как нечто незначительное и неинтересное.

–Поздравляю всех с пробуждением. Никто не будет спорить, что настоящее избавление от оков морфея произошло сейчас и не секундой раньше. – Андрей горько усмехнулся. – Тем не менее, впереди нас ждут и другие сложности, и поэтому я предлагаю не расслабляться, а незамедлительно приступить к запланированным тренировкам. Пока мы являемся пленниками корабля, стоит на время забыть о своей крутизне. Быковать будете после возвращения. Не знаю, как вам, а мне хочется побыстрее закончить с этой ерундой. Будем пальцы гнуть вместо работы, мне кажется, что здесь мы и сдохнем, некому будет даже закопать наши бренные тела. Поэтому, прежде чем растопыривать пальцы, как следует подумайте, что вы сами хотите иметь на выходе. Здесь нет начальства, но не мне вам рассказывать, что будет, если не выполним задание. Нас взяли за жабры, но в тоже время, мы все добровольцы. И поэтому, мой вам совет, не нарывайтесь. Я не мальчик, и за вас норму делать не буду. Не захотите по-хорошему, будет по-плохому. Я найду способ заставить вас работать, ибо в мои планы не входит застрять здесь хоть на один лишний день. Всем ясно?

–Яснее некуда, – подытожил за всех братец Борис. – Запихиваем… э… э… как его там…куда поглубже… ах, да, самолюбие и работаем, работаем, это… вот… засучив рукава. Впереди нас ждут подвиги, такие вот трудовые подвиги… А вот способны мы на них, как его там, время покажет.

Глава III

Потянулись похожие один на другой серые, тоскливые дни. С утра и до самого вечера, по внутреннему корабельному времени, все занимались повторением пройденного материала и тренировкам управления на электронных симуляторах. Это было скучно, скучно до тошноты. За все это время только дважды включалась тревога и люди поспешно занимали места в амортизационных креслах, в глубине души надеясь, что пронесет.

И проносило. Огромные камни, в несколько раз меньше первого метеорита, так или иначе пересекая путь звездолета, заставляя напрячься компьютерные мозги и изменить курс.

Все это время звездолет шел с торможением. Благодаря этому, с каждым часом путь становился безопаснее, время от момента обнаружения до маневра увеличивалось, что позволяло в свою очередь изменять траекторию движения более плавно, соответственно меньше нанося вред людям от перегрузок. Последний маневр был настолько плавный, что даже не пришлось отключать искусственную гравитацию – а ведь еще на Земле предупредили, что при больших значения перегрузок, если в этот момент гравитация будет включена, хрупкий и сложный механизм не выдержит и навсегда выйдет из строя. Отремонтировать его возможно только на базе. Потому то каждый раз его и приходилось отключать, доставляя неудобства пассажирам. Но еще меньше комфорта испытывали бы люди при поломке сего инструмента.

Пассажиры были в полном сборе, никто не болел, и все с нетерпением ждали посадки на планету. Планета уже занимала добрую половину экрана. От еле заметной точки, до нынешнего размера она увеличивалась медленно, словно нехотя. Зато теперь, несмотря на относительно невысокую скорость, беловато мутный, с нечеткими краями диск земли обетованной, приумножался, как говориться, не по дням, а по часам.

Пассажиры такого зрелища еще не видели. Словно зачарованные, они время от времени бросали повседневные дела и усаживались перед экраном. А там, во всей красе неслась по просторам вселенной планета, на которую еще не ступала нога человека.

Теперь планета стала слегка серовато-желтого цвета с голубыми прожилками и пятнашками.

–Возможно там есть вода, – неуверенно произнес Медведь. – Во всяком случае примерно так выглядит вода на снимках Земли из космоса. Я правда уже давно не видел их, но если память не изменяет…

Не трави душу, Медведь. – произнес Натан. – Я, наверное, только сейчас понял, как мы далеко находимся от родной планеты. Даже внешне она не похожа.

–Не вовремя мы становимся сентиментальными, – заметил братец Кирилл. – Уж если у любящего папашку такие мысли, то что говорить о других…

– Точно. Сейчас мы как никогда далеки от… – братец Борис растерянно замолчал, мучительно вспоминая нужные слова, но так и не вспомнив их.

– От дома, – закончил фразу за брата Кирилл. – Жабин чуть не пустил слезу, и это вызывает определенные опасения за его душевное состояние в будущем. Совсем не похоже на человека, который с такой сыновьей любовью относился к родному отцу.

–Заткнись, – лицо Натана налилось кровью, а кулаки невольно сжались.

Еще секунда и конфликта не избежать. Андрей слишком хорошо понимал, что этого допустить нельзя. Ни слова не говоря, он подошел к Кириллу и хуком снизу врезал в мягкий живот. Тот согнулся пополам и рухнул на пол. Подскочивший было к Андрею Борис, резко остановился, увидев его лицо и сделал вид, что спешил к брату, склонившись над его телом.

–Ведь я предупреждал, – ледяным тоном сказал Андрей. – Все свои эмоции запихать куда подальше. Что было неясно?

–Не слишком ли ты много на себя берешь, – прохрипел Кирилл, придя в себя. – Не боишься однажды не проснуться? Или ты думаешь, что сделан из другого теста?

–Рискни здоровьем, если хочешь. Но, запомни хорошенько, в следующий раз я не буду предупреждать. И поверь мне, у меня это получится. Это касается всех. С этого момента, кто будет раздувать конфликт на ровном месте встретиться с праотцами намного быстрее чем думает. На этом все. Всем продолжить прерванные занятия. Мой вам совет: мысли о реванше, запихайте как можно поглубже, можно даже до самого возвращения. Это касается не только злобных братьев, но и всех остальных. Время уговоров закончилось.

Пассажиры искоса поглядывали друг на друга, нехотя возвращаясь к прерванным занятиям. Возможно, они еще долго бы перетирали конфликт, как новая напасть изменила их планы.

Вновь прозвучал сигнал тревоги, и люди едва успели упасть в кресла, как началась свистопляска с перегрузкой. Звездолет швыряло то вправо, то влево, то он остервенело несся на планету, то круто развернувшись, уносился куда-то вверх и вбок. Порой люди не могли вздохнуть полной грудью от навалившийся на них тяжести, то неожиданно она исчезала и на доли секунды появлялась невесомость, во всяком случае так они думали, ибо продолжалось это крайне недолго и вновь силы ускорения вжимали их в мягкую обивку кресел.

На этот раз остервенелое метание корабля никак не хотело заканчиваться. Прошло добрых минут двадцать, а звездолет и не думал остепенятся.

–Мы попали в метеоритный рой, – бесстрастно доложил Рон. – скопление размером более ста тысяч километров во всех направлениях и обойти его нет возможности. Двигатели и системы корабля работают нормально.

Только он это произнес, как череда ударов огромной силы сотрясла звездолет, словно это был не космический корабль, а простой земной автомобиль на большой скорости влетел на убитую ямами дорогу. Свет замигал и прежде, чем погаснуть окончательно, напоследок вспыхнул неестественно ярко. Во внезапно наступившей темноте слышались лишь стоны и проклятия людей.

Так продолжалось минуты две-три, прежде чем вспыхнуло бледными пятнашками аварийное освещение, не столько разгоняя тьму, сколько сгущая ее вокруг себя.

– Что же это, черт побери было… Ох, – голос братца Кирилла звучал глухо, как будто из подземелья. – Когда же это прекратится.

–Не ной, – звонко, как пощечина прозвучал голос Лолы. – Лучше думать, о чем ни будь приятном, с хорошими мыслями и помирать не так страшно.

–Ты уже собралась помирать? – вступил в разговор Лисенок.

–Не дождетесь, мальчики. А вот ныть и причитать самое последнее дело. Небось, когда мочили людей, не тряслись так за свои жизни.

–Уж кто бы говорил… – выдохнул Медведь. – Я вот… – договорить он не успел, новая волна перегрузок вышибла временный запас воздуха в груди у пассажиров, лишив их вновь способности болтать.

Звездолет, судя по субъективным ощущениям стремительно рушился вниз, металлические сочленения гулко стонали, скрежет и скрип наполнили все помещения корабля и казалось, что еще чуть-чуть, и огромный межзвездный крейсер прикажет долго жить, развалившись на части.

Металл оказался крепче, чем могли подумать пассажиры. По всему корпусу прошла судорога, от носа и до кормовых дюз, сопровождаемая режущим слух глухим скрежетом и на людей посыпался крошево пластика, обнажая шпангоуты и спрятанные в них бесконечные бухты кабеля. Погасло даже аварийное освещение.

Перегрузка неожиданно прекратилась. Вместо него послышались

проклятия со всех сторон.

–Рон, что это значит?

Ответа не было. Если не считать тяжелого дыхания людей и редких восклицаний, стояла тишина. Режущая ухо непривычная тишина.

–Мы в аду?

–Раз мы живы, значит есть воздух. Холода также не ощущается. – Андрей пытался приободрить не сколько пассажиров, но в первую очередь самого себя. – Из этого можно сделать вывод, что системы жизнеобеспечения работают нормально. Нас больше не кидает куда попало, а значит мы вновь легли на прежний курс.

–Если, конечно, в последний момент не полетела вся система навигации и нас не вышвырнуло куда-нибудь в сторону. – высказался откуда-то из тьмы Натан. – Вот весело то будет.

–А отсутствие света тебя совсем не напрягает, – задал вопрос Медведь. – По мне, так мы быстрее сдохнем в полной темноте. У нас даже фонариков нет.

Гнетущая тишина была ему ответом.

Минуты шли за минутами, а решения не появлялось. Андрей мучительно думал, что можно сделать в данной ситуации, но ответа не находил. Прав был Дима, никаких переносных источников света на корабле не было и не могло быть. Да, конечно, в транспортном ангаре что-то можно найти, если как следует поискать… Сначала надо добраться до них в полной темноте, да и потом искать следует при свете… Замкнутый круг какой-то. Не исключено, что и двери могут оказаться заблокированы, и здесь уже ничего не сделать… Придется попытаться, выбора все равно нет. Если никаких действий не предпринимать, эти людишки рано или поздно поубивают друг друга, и темнота им не помешает.

Грустные размышления Андрея прервались голосом Рона.

–Корабль поврежден, корабль поврежден, – словно издалека слышался механический голос. Сейчас у него не было ни мужского, ни женского тембра.

–Мы понимаем, что он поврежден. Каков характер повреждения?

–Не знаю, идет диагностика. Корабль поврежден. Имеется угроза жизни.

–Какая угроза?

–Идет самодиагностика. Результат неясен. Корабль поврежден.

Никакого толку от Рона не было. Видимо надо ждать, пока компьютер хоть частично восстановится. Сколько уйдет на это время не известно, но это все же лучше, чем ничего. Может быть появится, на худой конец, аварийное освещение. Непроглядная тьма, как ни крути, давит на психику, а учитывая контингент, должно быть страшно.

Над головой вспыхнула единственная уцелевшая лампа. Холодный белый свет озарил помещение. В мертвенно-бледным освещении светодиодов казалось все нереальным и зыбким. Четкие, неестественно резкие тени делали людей и предметы необычными, не похожими на самих себя, словно все в мгновение ока перенеслись с борта звездолета на безжизненный астероид, освещенный солнцем в зените.

–Твою мать! – воскликнул Лисенок, отряхиваясь от осколков и с трудом вставая. – Встряска для организма, самое то. Удивительно, как мы еще не сдохли.

Пассажиры зашевелились и потихонечку начали выбираться из кресел. Под ногами хрустели осколки пластмассы, стекла и прочего мусора, еще несколько минут назад представляющими из себя цельную, без единого шва обшивку стен и потолков. Увидев следы разрушений, люди с ужасом осознали, как были близки к гибели. Разорванные и смятые останки внутренней обшивки свисали со шпангоутов, как будто это был не сверхпрочный пластик, а простая бумага. В образовавшихся пробоинах торчали связки кабелей, некоторые из них были разорваны и на обнажённых медных концах время от времени появлялись голубоватые вспышки, сопровождаемые треском и фейерверком искр. Продолжалось это не долго, судя по всему, замкнувшая линия тут же обесточивалась.

–И при этом походу дела все мы целы, – произнес Натан. – Странно, в первый раз разрушений таких не было, а двоим потребовался осмотр медицинского робота. Сейчас же все целы и невредимы. Ничего не понимаю.

–Радуйся, что мы так легко отделались, – Андрей извлек из кармана осколок стекла и стал его разглядывать. – Если опасности нет, надо прибраться.

–Интересно, чем, – сказала Марта. – На сколько я помню, на корабле нет соответствующего инвентаря. Все это входило в обязанности роботов. Я сомневаюсь, что они уцелели.

К счастью пассажиров, роботы уцелели. Размером с небольшой диван, внешним видом он напоминал черепаху. Ввалившись в помещение, с помощью суставчатых, как у кузнечика ног, робот стал неторопливо собирать мусор, мелкий засасывая пылесосом, а крупные куски пряча у себя на спине с помощь манипулятора. Через час стало относительно чисто, во всяком случае под ногами ничего не хрустело. Бедному роботу пришлось несколько раз покидать помещение, чтобы избавиться от переполненных контейнеров. Куда он складировал мусор, никто не знал, а организаторы полета не удосужились объяснить людям, видимо полагаясь, что данная информация никогда не пригодится.

–Рон, что с кораблем?

–Корабль поврежден. В носовой части, в средней части пробоины. Утечка воздуха. Аварийная система задраила вход. Двигатели в порядке. Не повреждены лишь несколько помещений. Гибернатор цел. Не потеряла герметичность кают-компания, где вы сейчас находитесь. Пригодна для биологического существования так же часть коридора, соединяющая уцелевшие помещения и тамбур главного выхода.

–Посадка на планету возможна? – спросил Андрей. – И еще: мы не сбились с курса?

–Навигационным приборам кислород не нужен, – монотонно бубнил Рон. – Все приборы и устройства в работоспособном состоянии. Единственная проблема с вами, люди. Вы можете лишь существовать в ограниченном пространстве. Для продолжения полета это не существенно. Задача будет выполнена в срок. До посадки осталось двадцать шесть часов восемнадцать минут и шесть секунд. Всего хорошего, развлекайтесь.

На этой, неожиданной ноте, Рон замолчал. И сколько бы ни Андрей, ни остальные пассажиры не звали его, Рон не подавал признаков жизни.

–Зашибись, – воскликнул братец Кирилл, – Мало того, что мы потеряли возможность передвигаться по кораблю, так еще компьютер не хочет с нами общаться. Я все больше и больше склоняюсь к мысли, что увеселительная прогулка превращается в безысходный кошмар. То ли еще будет.

–Не каркай, без тебя тошно, – подал голос Дмитрий.

–Я всего лишь высказал свое мнение. Не нравиться, не слушай. Ты здесь не главный.

–Хорошо, расскажи всем поподробнее о пережитом страхе, о монстриках, которые тебя кусают. Всем сейчас это безумно интересно.

–Мальчики, хватит, – вмешалась Лола. – В самом деле, как в детском саду. Так и будем тявкать друг на друга? Может это занятие интересное, но не к месту.

– Вот, вот, – произнес Андрей. – Давайте лучше приведем в порядок помещение, ведь другого теперь у нас нет. Каюты заблокированы, спать придется здесь, в креслах. Рон, черт тебя побери, у нас есть запасные панели? Ответь, ты прекрасно нас слышишь.

Вместо ответа компьютера, открылась дверь и робот, который совсем недавно занимался уборкой, на своем горбу привез связку белоснежных панелей, которые просто накладывались поверх поврежденных и прикручивались к опорам шпангоутов. Необходимый инструмент робот также извлек из своих недр.

–Я что теперь должен…э… свою темницу… как его там… укреплять? – возмутился братец Борис. – В договоре такого не было. –неожиданно членораздельно закончил он, демонстративно усаживаясь в кресло и сложив руки на груди. – Меня совершенно… не напрягает помещение. Более того, скажу я вам, сейчас у нас есть доступ…э… к силовым, как их там, кабелям, и мы можем попытаться… разобраться что к чему, и взять в свои руки управление… забыл нужное слово… но вы меня поняли, и больше не будет контроля всевидящего… черт его побери… электронного надзирателя. Возможно, у нас появится шанс повлиять на решения… этого электронного балбеса…ну вы меня поняли, Рона, при этом не утруждая себя выполнением поставленным нам задачам… я имею в виду ничего не делать… получить пропуск в рай… Я, конечно, не уверен на сто процентов, но все же… А своими руками… лишать себя пускай даже…э… возможности… Любую сложившеюся ситуацию надо использовать…м-да… в своих целях.

–Хватит разводить демагогию. – Оборвал красноречие Бориса Андрей. – Тебе нужно специальное приглашение? Вернемся на Землю, будешь поступать как тебе заблагорассудится, а сейчас выполняй распоряжение.

Взгляд Андрея был красноречивее слов. Борис медленно поднялся и нехотя подошел к остальным.

–Я подчиняюсь грубой… физической силе, – пролепетал он, искоса поглядывая на Андрея и подхватывая панель у Кирилла. – Сейчас мы делаем… как его там… ошибку… большую.

Панели оказались легкими, легко крепились, и спустя час помещение кают-компании изменилось до неузнаваемости. Разбитые плафоны с лампами заменили новыми и яркий свет вновь наполнил пространство. Больше не было резких, неестественных теней. Свет, падающий отовсюду изгнал их раз и навсегда.

–Как будто и не было беспорядка, – сказала Марта. – В ее взгляде читалось неподдельное восхищение. – Как все просто. Раз – и ремонт позади.

Единственное, что выглядело темным пятном на светлом пластике стен, в прямом и переносном смысле, был разбитый экран, заполняющий собой всю переднею стену. Еще два часа назад пассажиры любили смотреть на приближающую планету. Теперь этого удовольствия они были лишены навсегда. Скорее всего запасного монитора такого размера просто не было, а если бы и был, он так же мог быть уничтожен перегрузкой в хранилище запчастей.

–Ждать осталось недолго. Думаю, мы переживем отсутствие картинки. – Андрей вложил в слова весь свой сарказм, на который был способен. – Осталось, – он глянул на часы, – примерно двадцать часов. И эти часы мы должны посвятить не только сну, но и …

–Правильно, режим питания нарушать нельзя.

Эти слова, как обухом по голове, прозвучали для Андрея. По всей вероятности, еще никто из пассажиров до конца не осознавал о новой напасти, но по реакции людей, вначале вялой, словно заторможенной, а затем все более энергичной, было видно, что причина волнения начала до них доходить. За время последней катастрофы и до этой минуты, никто, решительно никто не вспомнил о еде. Если от перегрузок скручивались шпангоуты звездолета и рвался пластик, закрепленный на них, то что стало с кухонными автоматами? Если их не удастся оживить, где брать продукты питания, учитывая, что доступ для людей внутри корабля сильно ограничен. Да даже, если их раздобудем, в чем прикажете приготовить?

–Черт побери, – в сердцах произнес Лисенок. – От одной проблемы избавились, теперь другая. И я обращаю ваше внимание, на планете ресторанов не случиться. Как, впрочем, обнаружить что-либо питательное для нас. Чужой мир, чужие нравы.

–Паниковать еще рано, – сказал Андрей. – Сначала надо оценить ущерб, а вот потом будем тихонечко готовится к голодной смерти. – Он специально провоцировал людей на ответную реакцию. Погасить сейчас и здесь неуемную агрессию, значит в ближайшее время пытаться сообща найти выход из создавшийся ситуации. – Хотя, – добавил он немного погодя, – мне кажется вы поубивают друг друга быстрее, чем сдохните от голода.

–За себя отвечай, – зло прошипел братец Кирилл.

Не сговариваясь, пассажиры ломанулись к единственно уцелевшей панели в стене, за которой прятался кухонный автомат. Никаких кнопок или еще каких ручек рядом не было. Самые горячие пытались руками вырвать прикрывающие внутренности кухни щиты, но у них ничего не получилось. Они были изготовлены из сверхпрочного пластика, или из металла, декорированного под основную обшивку стен и потолков.

–Рон, – рявкнул Андрей. – люди хотят есть.

Как и прежде, Рон не подал признаков жизни, но в глубине автомата что-то заурчало, затрещало и зазвенело. Через несколько минут панели отъехали в сторону, обнажая нишу с подносами. Приятный запах обеда разнесся по помещению.

–Не все так плохо, как мы подумали вначале. Ресторанов нам в ближайшее время не видать, но жить можно.

–Этот гавнюк Рон, словно кисейная барышня, непонятно из-за чего обиделся на нас и нос воротит. Но все слышит, и не забывает выполнять свои функции. Этот интеллект, пускай и искусственный, похож на ту собаку, которая все понимает, а сказать не может. – говорил Медведь с набитым ртом.

–А вот мне интересно, где хранились продукты весь путь? – подала голос Лола. – Двести лет не шутка.

– Я думаю вся еда синтезирована. Ученые давно научились из нехорошего вещества делать котлетки. Так сказать, круговорот воды в природе. И то, что сейчас у нас вызывает дикий аппетит, совсем недавно было каким-то химическим бульоном с труднопроизносимым названием. – говорил Натан, держа на вилке котлетку и обкусывая ее по кругу. – Меня лично, сейчас интересует другое. Почему, спрошу я вас, при последних перегрузках мы не пострадали, а обшивка рассыпалась на кусочки из-за того, что костяк звездолета от этих самых перегрузок провернулся, и при этом, прошу заметить, кухонный синтезатор не вышел из строя. Кто знает ответ? Я не знаю. Я готов только задавать вопросы. Ответы пущай ищет старший. Это его работа.

Прав был Натан, ох как прав. Андрей от бессилия выматерился про себя. В конце концов ответы надо найти. Пусть не сейчас, пусть в недалёком будущем, но каким-то способом до истины докопаться надо. Чем ближе время приземления, тем больше вопросов. Взять хотя бы заблокированные отсеки корабля. Почему именно сейчас, ведь за время полета таких ситуаций было, наверное, сотни, а то и больше. Тем не менее, когда мы проснулись, звездолет оставался цел и невредим. Вопросы, вопросы, на которые вряд ли кто ответит. Искать надо самому, но вот с чего начать, как найти ту ниточку, потянув за которую, размотаем весь клубок и придем к истине.

–Звездолет вышел на околопланетную орбиту, – неожиданно подал голос Рон. – После сбора всех данных начнется процедура посадки. Ждите.

–Рон, атмосфера пригодна для нас?

Искусственный интеллект вновь проигнорировал вопрос и сделал вид, что не слышит.

– Это электронное как его там, чудо ни во что… не хочет нас понимать, – братец Борис и сплюнул с досады. – Я тут подумал, быть может наша свобода не более чем миф… А ведь правда, если господа ученые решат… обещанное… нарушить. Как бы мы не старались тут, Рон запросто предоставит такой отчет, что мама не горюй…, еще и влепят нам вторую вышку. Официально все будет шито-крыто, а мы ничем не сможем доказать… да, вот, нашу правоту. Да и кто мы такие, чтобы в отношении нас главенствовал закон? – братец Борис распылялся все больше и больше. И как не странно речь его становилась более связанная. Заканчивал он ее уже уверенно: – Вся эта катавасия нужна была заказчикам, чтобы мы, не дай бог, не сорвались с крючка. Обещать можно многое, вопрос в гарантиях. А о каких гарантиях может идти речь спустя столь долгое время? И гарантия для кого, для смертников? Не смешно…

–Рациональное зерно в твоих словах есть, – Андрей с интересом разглядывал Бориса, как будто в первый раз его видел. Такую железобетонную логику тот никогда не демонстрировал. Его младший брат, да, того на мякине не проведешь, но вот старший…откуда могли прийти такие мысли? – и чтобы заглушить холодок и неуверенность в душе людей от этих слов, Андрей спокойным голосом, насколько это вообще было возможно произнес: – До возвращения, нам ничего не узнать. Мы уже здесь, и все, что нам остается, выполнить свой долг. А вот что будет там, там и будем решать.

–До поверхности пятьсот километров. – прервал его Рон. – Посадка начнется в течении часа. Двигатели включены на торможение. Советую занять амортизационные кресла.

Рон еще не успел договорить, как тяжесть обрушилась на пассажиров. На сей раз она оказалась не критичной. Люди продолжали лениво поругиваться, устраиваясь поудобнее в креслах. Кроме этого, ничего не изменилось. Полет все так же не ощущался, а из-за отсутствия экрана, который раньше позволял визуально отслеживать движение корабля, теперь казалось, что звездолет завис в пространстве.

Так прошло с пол часа. Рон не подавал признаков жизни.

–Ну и сколько мы будем так сидеть? – спросил Саша Неман.

Словно в ответ, увеличилась тяжесть и ее вектор изменился. Постепенно, сантиметр за сантиметром, пассажиры почувствовали, как корабль медленно поворачивается кормой, по всей вероятности, к планете. Маневр проходил настолько плавно и незаметно, что люди не сразу заметили, как пол стал стеной, кресла повернулись следом и на какой-то момент все почувствовали, что висят над разбитым экраном. Невольно взвизгнула Марта. Впрочем, тут же из соответствующих пазов бесшумно выкатились направляющие, и по ним уже катился настил пола. Помещение кают-компании приняло новую конфигурацию. Во время полета сила тяжести распределялась по горизонтальной плоскости, во время спуска и на время стоянки – вертикальной.

–Ну вы блин, даете. – вытирая пот со лба, воскликнул Натан. – Предупреждать надо. Так и кондратий может хватить.

Тяжесть не ослабевала. Наоборот, с каждой минутой она давила все сильнее и сильнее. Тишины как не бывало. Рев двигателей, вначале негромкий, с каждым мгновением увеличивался, перейдя в оглушающий грохот. Казалось, барабанные перепонки не выдержат. К этим звукам добавились свист и шипение, идущие как будто со всех сторон.

Пассажиры могли лишь представить себе, что происходит снаружи. А там, в их понятии бушевала стихия, созданная руками человека. Огромный звездолет, рассекая на большой скорости воздух, летел над планетой, постепенно погружаясь в плотные слои атмосферы. От трения об воздух, обшивка стала рубиновая. Уже перед самой землей, на высоте меньше километра, звездолет встал на корму. Хвост из вырывающихся струй газа держал корабль в вертикальном положении.

Космический полет, длинной более двухсот лет подходил к концу. Звездолет, изрыгая пламя, медленно приближался к поверхности. Автоматика точно варьировала мощность двигателей, плавно опуская многотонную махину. Из кормовой части, чуть выше двигателей, выдвинулись огромные амортизаторы, готовые принять на себя весь вес корабля.

У самой поверхности, струи газа подняв в воздух тонны земли и песка, создали непроницаемое облако, сквозь которого не видно было видно самого звездолета. И только чуткая автоматика, с точностью до миллиметра рассчитала момент, когда надо отключить двигатели. Космический корабль, с противным скрипом дважды качнулся на амортизаторах и замер.

Межзвездный рейс закончился.

Глава IV

– Вот мы и прибыли, – как можно более весело произнес Лисенок. – А что дальше? Мне почему-то кажется…

Договорить он не успел, в его монолог вклинился Рон:

–Посадка прошла успешно. Воздух для существования биологического вида пригоден. Кислород девятнадцать процентов, восемьдесят процентов азота, углекислого газа менее одного процента.

–Почти как на Земле. – Натан размял затекшие руки.

–Температура наружной оболочки корабля четыреста тридцать восемь градусов, температура дюз планетарного двигателя тысяча двести три градуса, – не обращая внимания на короткие реплики людей, бубнил Рон. – Опасно для биологических существ. Расчетное время остывания звездолета восемнадцать часов.

На корабле воцарилась скука. Делать было решительно нечего, а от того, время, казалось, тянулась как резина.

–Эх, вот бы сейчас посидеть… как его там…в баре, – произнес братец Борис мечтательно. – Ром, виски… рекой! Как давно я не оттягивался… э… по полной.

–Может тебе лучше попросить у Рона таблеточку? В ближайшее время твои фантазии не сбудутся. Лучше даже не думать.

–Ну ты Андрей и зверь. Не даешь помечтать.

–Помечтай, о чем ни будь другом.

–Да идите вы все куда подальше. Я всего лишь вспомнил былую молодость. Ничего более.

–Помниться, встречались мы с дружбанами… – поддержал было разговор Саша, но продолжить не смог. На сей раз его грубо перебил Медведь:

–Других тем нет? Лисенок, лучше вспомни до каких подвигов ты дошел во хмелю. – И Дмитрий Нагорный показал Саше внушительный кулак. – Сначала пить научись, а потом уж разглагольствуй.

Александр Неман замолк и демонстративно отвернулся. Братец Борис о чем-то шептался с братцем Кириллом. Лола и Марта секретничали, время от времени бросая быстрые, внимательные взгляды на попутчиков. Натан, откинув спинку кресла, дремал. Дмитрий Нагорный сидел сгорбившись, и руками обхватив голову, уперев локти в подлокотники. Вся его фигура выражала тоску и уныние.

Глядя на эту удручающую картину, Андрею и самому хотелось выть. На душе у него кошки скребли, но положение обязывало быть предельно собранным и не предаваться хандре. Там, за пределами звездолета будет проще, новые впечатления и физический труд пойдет на пользу всем, и ему, в первую очередь. Осталось за малым: дождаться, когда остынет наружная оболочка и можно покинуть надоевшее до отрыжки помещение звездолета. А пока надо чем-то занять людей. Как назло, никакой работы не предвиделось. Все что, требовалось проверить в первую, и во вторую, и в третью очередь, было проверено, и проверено не по одному разу. В настоящее время эти помещения были отрезаны из-за повреждений. Маленькая армия роботов давно было готова по первому свистку ринуться в бой и только ждала команды. Единственное, что оставалось непонятным, как они пережили катаклизм. Роботам было проще, чем людям. Отсутствие эмоций и присутствие кнопки включено, выключено, в данном случае не такие уж плохие качества.

Все эти мысли копошились в голове Андрея Никонова. Сейчас ему почему-то вспомнилась камера и сокамерник, с которым он делил время и помещение. Толи ситуация похожая, толи безнадега. Но, что-то в этом было. С утра и до вечера, не считая времени приема пищи, они сидели на прикрученных к полу стульях или шагами мерили помещение – других развлечений не существовало, если не считать лязга на смотровом окошке железной двери, услышав который надо вскочить, расставить как можно шире ноги и нагнуться так, что упираешься затылком в стену, одновременно подняв за спиной руки с растопыренными пальцами ладонями наружу. И в этой, жутко неудобной позе, прозванной в тюрьме, поза «ку», скороговоркой зачитать охране за что ты сидишь, по какой статье, и кто вынес тебе приговор.

Его сокамерник, мужчина неопределенного возраста между сорока пяти и до шестидесяти, неестественно тощий, и в чем только его душа держалась, с исхудавшим, морщинистым лицом некогда наводил страх на целый микрорайон. В то время он отличался хорошим здоровьем и равнодушием к чужой жизни. По долгу работы возвращался он поздно и постоянно нарывался на гопников, желающих на халяву нажиться. Бедняги не знали, что этим подписывали себе смертный приговор. Он не пользовался каким-либо орудием, достаточно было короткого и сильного удара в кадык и жертва, не долго помучавшись, умирала. Выжившие, второй раз не играли с судьбой в рулетку. Благодаря таким воспитательным мерам, количество грабежей резко упало. Местному отделению полиции благодарность выдать надо было, а не сажать его за превышение необходимой обороны. В последнем своем слове, он как-то по-детски пытался оправдаться: не я первый начинал… Вся моя вина в том, что я оказался более сильным и ловким чем они…

Поначалу Андрей опасался сокамерника. Нет, он не боялся его, в открытой схватке у того шансов мало, но вот исподтишка, да еще ночью… Черт знает, что тому влезет в голову. Из-за этого спал он отвратительно, просыпаясь от каждого шороха. С той поры он попривык, даже сблизился, убивая время разговорами. Когда пришли с фантастическим предложением, сокамерника Андрея так же не обделили вниманием. Но на все, тот отвечал категорическим отказом. В приватной беседе с Андреем, он сказал, что не считает себя убийцей. Он всего лишь защищал свою жизнь. И поэтому он хочет в этой жизни попытаться доказать свою невиновность. А бежать, пускай даже в будущее, это значит согласиться с вердиктом суда. А он этого не может. Он не убийца. Это была всего лишь самозащита, – твердил он, словно заклинание.

И сейчас, на корабле сложилась подобная ситуация. Никто не мог покинуть кают-компанию, а занять себя решительно нечем. Андрей смотрел на пассажиров, и понимал, если вдруг прямо сейчас раздастся знакомый металлический стук смотрового глазка, пассажиры невольно подскочат и сделают «ку». Врят ли за столь короткое время из них выветрились привычки, которые вырабатывались долгими годами. Вырабатывались жестко, если не сказать жестоко. За каждую малейшую провинность карцер на хлебе и воде, за каждый косой взгляд удар с оттяжкой дубинкой по ребрам и вновь карцер. Не захочешь подчиниться, через неделю сдохнешь в страшных мучениях. Хочешь хоть как-то выжить, будь любезен научится выполнять все требования офицера охраны.

Внутри звездолета относительная свобода. Нет ненавистной охраны, если, конечно, не считать Рона. Да тот и сделать ничего не сможет. Физически. Сейчас. Он как тот стукач, без лишних свидетелей позже доложит все как есть. И избавиться от него нельзя. В электронных мозгах надсмотрщика нет понятий добра и зла, какой алгоритм ему забили, тот он и будет выполнять. Ты хоть в лепешку расшибись, стараясь угодить ему, а он это и не заметит. А может и наоборот, пошлешь ко всем чертям его указания, а он воспримет это, как единственно возможное решение в данной ситуации. Что от него ждать, не разберешь.

В таком подвешенном состоянии предстояло провести почти сутки. Время, когда нервы натянуты и в любой момент жди беды. С одной стороны, народ привычный к несвободе, а с другой уже слегка расслабленный отсутствием надзирателей. Все помещения корабля заблокированы, осталась лишь часть коридора, где можно спуститься по металлической, в виде скоб лестнице на два яруса и остановиться перед огромной дверью, ведущей наружу. Еще можно вернуться в гибернатор. Сейчас там делать нечего, все отсеки для многолетнего сна закрыты, и будут активированы перед стартом. И ни секундой раньше. А сейчас можно только бродить по помещению.

–Нет, нет, и еще раз нет, – воскликнул Натан, вскакивая. – Так мы только задницы отсидим. Надо что-то делать.

Его никто не поддержал. Равнодушные взгляды были ему ответом.

Потянулись нескончаемо длинные часы бездействия, нарушаемые перерывами на еду. В такие минуты все как-то оживали, пытались даже шутить, и медленно, словно нехотя шли за подносами, не мешаясь друг перед другом, пытаясь как можно больше растянуть временя.

–Я вот что хочу сказать, – беззлобно балаболил Лисенок, – Рон не пускает нас в поврежденные отсеки корабля. В космосе это понятно, но почему здесь? Нас окружает вполне сносная атмосфера. На мой взгляд проверить оборудование не мешало бы.

Андрей разглядывал Сашку и пытался понять, что тот должен чувствовать, навсегда лишившись будущего в столь молодом возрасте. Сейчас, понятно, как и всеми нами, им движет надежда. Тоненькая соломинка, выдерживающая огромную тяжесть человеческих душ. Но, какие душевные бури Лисенок перенес после приговора, раз и навсегда разделивши его жизнь до и после. «До» – это детство и юность, и самая ранняя стадия молодости, в рассвет которой он так и не успел вступить.

На момент совершения преступления ему всего было девятнадцать лет. Еще ребенок мозгами, еще без устоявшейся жизненной позиции, еще сам до конца не понимая, что он хочет от жизни и зачем. Как большинство молодых людей, он куражился, доказывая окружающим, и в первую очередь самому себе, какой он крутяк, совершенно не задумываясь о последствиях, и даже не пытаясь хоть как-то осмыслить свои решения и действия.

Никого не оказалось рядом, чтобы образумить и направить его на путь истинный. Отец умер, когда тот был еще ребенком, а мать, затюканная работой и беспросветной нуждой, несмотря, что работала на трех работах, немного находила времени на воспитание сына. Да и тот, видя, как надрывается мать, а нищета в доме не исчезает, обратил свой взор на двор. Там были друзья, там была выпивка, там было весело. И там не чувствовалось позорной нищеты.

Уличная гоп компания засосала Лисенка в свое болото. Не проходило дня, чтобы он был трезвый, а во хмелю он буянил, реализовывая на практике месть за перенесенное унижение бедностью. В первую очередь он мстил матери. Бедная женщина регулярно получала от сына вместо помощи побои. Избивал он мать жестоко, порой до потери сознания. Соседи, слыша истощенные крики несчастной женщины вызывали полицию, но мать, как любая мать, прощала непутевого сына.

И так, изо дня в день, Александр Неман опускался все ниже и ниже. Алкоголизм захватил все его существо. После первой стопки он уже ничего не помнил. Недельные запои стали нормой. И это в девятнадцать лет. До трагедии, перевернувшую всю его жизнь оставалось недолго.

После очередного недельного запоя вдруг стало не на что пить. Собутыльники куда-то слились, у матери денег не было, а все что она заработала, он успел у нее отобрать и пропить, а своих денег никогда и не было, если не считать случайных грабежей и разбоев, которым он придавался с целью приобретения пойла. Но, если по началу он что-то таким образом имел, то в последнее время чаще сам получал по шее.

Прошла неделя невольного воздержания. Александру было плохо, он жестко мучался от похмелья, но, как назло, вожделенного напитка не было возможности достать. И тут случилось страшное. Он перестал воспринимать действительность, какая она есть, и погрузился в кошмар, где монстры, порождённые мозгом, сосуществовали с реальностью. И связь ту нельзя разорвать.

В таком состоянии он и встретил юных сестер, шедших ему навстречу и выгуливающих мопса. В их облике ничего не было странного. Во всяком случае посторонний человек не заметил бы. Видел только Александр Неман. Он видел, как при разговоре, у обоих сестер изо рта вылезают длинные, тонкие, раздвоенные на конце языки. Внутренний голос, настойчиво требовал уничтожить этих исчадий ада, иначе самому ему гореть в преисподней.

Потом он утверждал, что ничего не помнил, но в тот самый момент, что-то громко и непонятно напевая, словно читая молитву, он схватил нож, почему-то оказавшийся в его руке, и напал на девчонок. В этот сумрачный час прохожих не оказалось. Душераздирающие предсмертные крики далеко разносились вокруг, и вот спустя всего несколько минут, вдали показались бегущие люди. Но было поздно. Два окровавленных растерзанных тела без признаков жизни лежали на дорожке.

Потом было лечение от белой горячки, а за ним суд. Несколько лет, проведенных в тюрьме, окончательно вылечили его от застарелого алкоголизма, и у него мог появится шанс стать нормальным членом общества, если бы не пожизненное заключение.

Неман пытается сейчас изобразить спокойствие, даже быть может радость бытия, но у него это плохо получается. Злоба проступает в каждом движении, в каждой мимике лица, во взгляде. Он явно ненавидит всех вокруг, но ничего сделать не может, ибо слаб, слаб физически. Здесь он чем-то похож на Жабина, тот, если не может ответить в открытую, предпочитает закончить втихаря, без лишних свидетелей. То, что их объединяет, их же и разъединяет. Лисенок никому не мстит, он просто ненавидит себя и окружающих, за то, что не может дать сдачи. От этого страдает его самолюбие. А Жабин… При всем своем солидном облике, Натан как никто опасен. Не каждому дано подолгу вынашивать планы мести, при этом ничем себя не выдавая, и даже намека не показывая, как ты жаждешь реванша. Вот он дремлет в кресле, а быть может притворяется, обратившись в слух, дабы быть в курсе происходящего. О чем он может думать? Может разрабатывает план мести братцу Кириллу? Кто его знает…

Так размышлял Андрей Никонов, пытаясь забыться на время, изгладить из памяти, где он находится, хоть миг почувствовать себя человеком. Врят ли это удастся, – сам себе противоречил Андрей Васильевич, оглядываясь и все зорко подмечая. Он досконально знал подноготную каждого из пассажиров. И эти знания не внушали радости. Они не позволяли расслабиться хоть на минутку. Насколько было проще, когда за твою жизнь несут ответственность другие. А здесь и сейчас ты не только отвечаешь за других, ты должен постоянно держать ухо востро, чтобы самому не стать жертвой. А как хочется скинуть с себя это бремя. Просто, свернувшись калачиком, безмятежно уснуть, и чтобы никакие тревожные мысли не лезли в голову. А потом проснуться, сладко потянуться и радоваться новому дню. Быть может, это когда ни будь и настанет, но не сейчас, и ни в этой жизни.

Размышления Андрея прервал бас Медведя. Дело происходило ближе к вечеру, ближе к ужину. До выхода наружу оставалось несколько часов.

–Старшой, что это делается, – гремел Дмитрий Нагорный. – Я как обычно, не глядя беру поднос с завтраком, и возвращаюсь на свое место. И только собираюсь приступить к еде… Славу богу, я сначала посмотрел в тарелку… На, вот, смотри…!

Медведь с размаху поставил свой поднос перед Андреем. Никонову было достаточно беглого взгляда, чтобы понять, чем возмущен Дмитрий.

В тарелке, вместо привычной каши была непонятная субстанция, прозрачная и липкая на вид. Внутри этой полу жижи отчетливо просматривались какие-то голубоватые зернышки или нечто похожее на них.

Все сгрудились вокруг старшого, пытаясь разглядеть находящее в тарелке. Медведь получил завтрак первый, остальные еще не успели.

–Я же говорил, вся наша еда синтезируется из химического бульона, который мы сейчас и наблюдаем. А из этого следует… Следует, что кухонный синтезатор приказал долго жить.

–Натан, не надо раньше времени поднимать панику, – Андрей отодвинул от себя поднос. Из тарелки источался неприятный, тошнотворный запах. – Давайте сначала еще раз попробуем.

Быстро подсуетившись, Натан поставил перед Андреем точно такой-же поднос. Сомнений в поломке кухонного синтезатора не оставалось.

–И чем теперь мы должны питаться, – недовольно спросил братец Кирилл. – на корабле больше нет еды и нас ждет голодный бунт. В отличии от древних пиратов, оказавшихся в подобной ситуации, у тех были крысы на корабле. Еда может и не самая аппетитная, но как говорится, на безрыбье и рак рыба. А у нас ничего! Рон не подает признаков жизни. Вот скажите мне, куда запропастилась электронная скотина. Как он нужен, его нет. Рон, ау…!

На этот раз Рон решил обозначить себя. Его металлический голос раздался по всему помещению:

–Корабль поврежден. Идет восстановительный процесс. Кухонные приборы сломаны. В настоящий момент идет оценка возможности ремонта поврежденного оборудования. После предварительной оценки, начнется отладка приборов и устройств. Все, что возможно отремонтировать будет отремонтировано, все, что не подлежит ремонту, восстанавливаться не будет.

–Хороший ответ, – с издевкой воскликнул Лисенок. – Самое главное, все разложил по полочкам, прям и придраться не к чему: «что возможно отремонтировать, будет отремонтировано, что не подлежит ремонту, восстанавливаться не будет». – передразнил Саша Рона.

–Электронная скотина, а что мы будем жрать? – братец Кирилл распылялся все больше и больше. – Я на голодный желудок весь корабль разнести смогу, не смотри, что с виду такой невзрачный.

–Ругательства, недовольство, угрозы физической расправы. Данные сведения я внесу в отчет.

–Если не починят кухонные синтезаторы, жить нам останется недолго, – негромко произнес Андрей, но его все услышали. – И твои отчеты уже никому не понадобятся.

Пассажиры, ругаясь разошлись. Проклятия так и сыпались со всех сторон. Досталось и создателям звездолета, и господам ученым, и Рону, который вновь не подавал признаков жизни. Меланхолия охватила людей. Все сидели с недовольными лицами, а от грома и молнии, которые они взглядом метали друг другу, казалось, должны загореться даже негорючие вещества.

Прошло два часа. Надежда на благополучное разрешение проблемы растаяла, как снег летом, стоило вновь лицезреть несъедобную субстанцию.

–Если дело так и дальше пойдет, – произнес братец Борис, – после выхода на планету, займемся мы не сбором образцов, а, как его там, охотой друг на друга. Слабейший будет съеден… первым… вот… Мне кажется, это будут наши… прекрасные, вот то слово, девушки.

–А не боишься сам первым пойти на корм.

–Я еще не договорил. Так вот. Повезет…э, больше тем, кого съедят сразу. Посудите сами: оставшимся в живых невольно станут…не могу сообразить, ах, да, вот, людоедами. Поначалу будет мерзко до тошноты, но голод сделает свое дело. Сперва маленький кусочек… затем все больше и больше, и так далее и так далее… незаметно, как правильно сказать, для себя мы перестанем быть людьми. Самое главное, сможем ли мы развести костер на … м-да… на планете? Сырое мясо не самый вкусный продукт. Зря смеетесь, это у нас на Земле древесины сколько угодно, а что нас ждет здесь, я не знаю…никто не знает.

–Братец Борис, заткнись пожалуйста, иначе у тебя есть шанс стать первой жертвой, – Натан обвел всех взглядом. – Я думаю, со мной все согласятся.

–Протестую. Я…э… всего лишь смоделировал, так, его там… наше вероятное будущее. Недалёкое будущее.

–Хватит нагнетать обстановку, – не выдержал Андрей. – Борис, оставь мысли при себе, иначе я запру тебя в гибернаторе.

–Вновь я вынужден подчиниться силе, – скорчив разочарованную рожу, братец Борис нехотя вернулся на свое место. – Не хотите меня слушать, а будет как я сказал. И не благодарите за идею, лучше приготовьтесь к худшему.

И без того отвратительное настроение испортилось еще больше от слов братца Бориса. Пассажиры понуро расселись в креслах, погрузившись в свои мысли. Первые, скорее психологические признаки голода давали знать. Во рту маковой росинки не было не было всего несколько часов, а пассажирам звездолета казалось, что прошла целая вечность. Но сейчас людей больше беспокоила не еда, без нее, черт побери можно какое-то время прожить, когда выйдем на поверхность планеты, в конце концов, может быть, чего-то найдем съестного, но людей больше беспокоила отсутствие воды. Человек без еды проживет месяц, без воды неделю. Может, конечно, повезет, не успеем выбраться из этой небесной тюрьмы, как будем лицезреть реку или озеро. Об этом можно только мечтать. Реальность, как правило, предпочитает самые жуткие и страшные сценарии. А жажда уже дает себя знать. Не шуточное дело, за пол дня ни одного глотка. И самое паскудное, надежды никакой нет, люди слишком привыкли жить на готовеньком, рассчитывать на роботов и технику, совершенно не задумываясь, что откуда берется и как это добыть самому.

Андрей прекрасно понимал, что в этой ситуации стены корабля имеют второстепенное значение. Уши у всех есть, и соответственно, попутчики прекрасно понимают, что чуда не случится. Во всяком случае в ближайшую неделю. Ведь Рон ясно дал понять, что среднесуточная температура воздуха за бортом плюс пятьдесят градусов. А из-за разбитого монитора, нельзя визуально оценить шансы на выживание. Что там нас ждет, может знойная пустыня, без единого деревца, без единой тени? А может корабль приземлился среди гор?

Этот электронный надзиратель Рон молчит, как будто ничего не происходит. Вон, Медведь уже несколько раз подходил к кухонному автомату и стучал своими кулачищами по нему. Впрочем, безрезультатно. Автомат из металла сделан прочного, и кроме гулкого эха ничего не изменилось.

–Эврика! – воскликнул Лисенок. – Мы же совсем забыли о душе. Там должна быть вода. Какая разница, питьевая она или техническая, в нашей ситуации…

Договорить он не успел, как все вскочили и ломанулись в предбанник гибернатора, где был установлен душ.

–Молодец, парнишка, – сказала Марта. – Иногда дельные вещи говоришь.

–И как мы сами раньше не догадались, – смеясь, произнес братец Борис. Всю его меланхолию как рукой сняло. Он вновь стал деятельным, порывистым и судя по его довольному виду, смирился с нынешним положением. О бесславном конце жизни всех и его, в частности, он уже не вспоминал.

Пассажиры сгрудились возле душевой кабинки. Андрей раздвинул дверцы и протянул руку к барашку крана. Все замерли в ожидании. Кран поддался с легким скрипом. Никонов крутил барашек крана, но вода не шла.

–Все, оба крана полностью открыты.

При открытии крана трубы печально вздохнули и выдавили из себя одну единственную каплю.

Насколько быстро пассажиры обрадовались замаячившей на горизонте надежде, но еще быстрее они вернулись в сумрачную, безысходную реальность. Расходились медленно, спешить было некуда. Всех жутко мучала жажда. Стараясь не разговаривать, они вновь расселись на своих местах, и приготовились ждать, сами не зная чего. И тут, как всегда неожиданно зазвучал Рон:

–Кухонные автоматы находятся в ремонте. По окончанию наладки сообщу. Ждите. – и Рон отключился.

–А раньше ты не мог об этом сказать? – вновь распылялся братец Борис.

–И сколько ждать? – гремел басом Дмитрий. – у меня уже губы растрескались от жажды.

Ночь прошла тревожно. Пассажиры ворочались, бормоча и негромко ругаясь. Сон не шел. В полусумрачном ночном освещении, включаемое после десяти вечера не зависимо от желания людей, ряд кресел, с откинутыми спинками, и лежащие на них фигуры неподвижных пассажиров, со стороны казались мистическими, почти бесформенными тушами. Черные, глубокие тени, которые они откидывали еще более усиливали этот эффект. Казалось, сейчас поднимутся зомби и будут бессмысленно бродить по помещению в поисках еды. Негромкие, изрыгаемые невнятные проклятия, дополняли реализма в картину.

Как бы не была бесконечна ночь, но на ее смену пришло утро. Пассажиры поняли это по включенному в обычном режиме свету. Несмотря на это, вставать никто не спешил. Не было сил, не было желания. Жажда все сильнее и сильнее давала о себе знать. Хотелось есть, но в первую очередь, пить. За глоток воды каждый готов был родину продать, если бы такая возможность предоставилась. К сожалению, ни того, ни другого на горизонте не наблюдалось, и приходилось, скукожившись на кресле, пытаться забыться, чтобы не так мучительно чувствовать обезвоживание.

Больше всех мучался Медведь. Для его огромного организма требовалось больше воды. Он лежал, бессмысленно глядя в потолок, стараясь как можно меньше двигаться. Силы стремительно покидали его.

В этот момент, когда все потихонечку начали смирятся с близкой смертью, подал признаки жизни Рон:

–Кухонные автоматы восстановлены. Через час, по окончанию синтеза, будет готов завтрак. Ждите.

Людей эта информация приободрила, но при этом никто не выразил радости. На нее уже не хватило сил. Не смотря на внешнее равнодушие, в глазах пассажиров загорелась искорка надежды. Потерпеть осталось чуть-чуть, и вскоре живительная влага вернет былую силу и желание наслаждаться жизнью. Этот последний час оказался самым трудным. Каждая минута тянулась бесконечно, и от этого кошмара спасало отсутствие часов. Каждый в уме отсчитывал время по-своему. Ничего другого не оставалось. Точное время мог сообщить Рон, до этого он никогда не отказывал любопытным, но в последнюю пору он не спешил общаться с людьми. Еще часы были, насколько помнил Андрей, в вездеходах, но сейчас доступ туда закрыт, да и желание для этого нет. Пропади оно все пропадом, думал он, главное дожить до момента, когда коротенький звоночек возвестит об окончании кошмара.

Словно в издевку, этот проклятый час никак не хотел заканчиваться. По всем прикидам, объявленный отрезок времени давно истек, но долгожданного действия не произошло. Пассажиры вновь начали поддаваться апатии.

–Сволочи, – едва слышно прохрипел Натан. Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого зашелся сухим кашлем. – У меня… – откашлявшись вновь просипел он и замолк. Никто так и не узнал, что он хотел сказать. Тишина нарушаемая лишь тяжелым, прерывистым дыханием людей было ему ответом.

Тихонечко звякнул звоночек, приглашая пассажиров к завтраку. Как бы не громко он возвестил, пассажиры услышали и рванули к окошку выдачи. Впереди оказался Лисенок, он уже подтянул поднос к себе, и взял стакан чая в руку, чтобы тут-же выпить, как лапища Медведя вырвала у него емкость и опрокинула жидкость себе в глотку. После этого Нагорный отпихнул тщедушного Сашу в сторону, обеими руками залез в окно выдачи и вытащил несколько стаканов, поочередно отправляя содержимое себе в глотку.

Нагорный был огромный, вместе с водой вернулись ему былые силы. Ни у кого не было возможности, чтобы остановить наглеца. Пассажиры сгрудились вокруг Медведя, и смотрели, как он пьет и ест, не предпринимая никаких действий, покорно ожидая, когда до них дойдет очередь насыщаться. Андрей стоял позади всех, проклиная себя за слабость, за невозможность прямо сейчас дать достойный отпор. – «Ладно, – думал он, – я рассчитаюсь с тобой за этот инцидент. Если еще раньше тебя не грохнут остальные. И тут я ничем помочь не смогу. Ты смертельно обидел не беззащитного какого-то там старика, а злобных, полных сил отморозков. В этот момент они ослаблены, но берегись, когда они восстановят силы, пощады не будет…»

Насытившись, Нагорный отошел в сторонку и смотрел, как попутчики жадно, захлебываясь, глотают воду. Пассажиры, не замечая, что за ними наблюдают, как будто в последний раз в своей жизни навалились на еду. По всей вероятности, Рон запустил кухонный синтезатор на полную мощь, потому как еда и напитки нескончаемым потоком все прибывали и прибывали.

По мере насыщения, люди не разбрелись по своим местам, а молча сгрудились вокруг Медведя. Дмитрий, с презрительной улыбкой на лице разглядывал попутчиков. Медведь был здоров, здоров как бык, и численный перевес не пугал его.

–Что-то не так? – с издевкой в голосе спросил Медведь, глядя на недовольные лица. – Хотите проучить меня? Ну кто тут самый смелый?

– А ты оказывается приличная сука, – пробурчал братец Кирилл. – поступил как шакал.

–Тебе первому башку свернуть, чтобы поменьше рот открывал? Я не всегда добренький. Ну, давай, навались на меня, коль жизнь не мила.

– Надеешься справиться? – зло произнес Натан. – Смотри не ошибись, нас ведь больше.

–Разойдись, – рявкнул Андрей. Накал страстей грозил перейти в неуправляемую агрессию. Хладнокровная, без эмоций, злоба охватила пассажиров звездолета. Толпа готова была разорвать Нагорного на куски, дай только повод, пусть даже самый незначительный. Тем не менее у Медведя ни один мускул не дернулся. Он был уверен в себе, и готов биться насмерть. Это понимали и пассажиры, а потому не спешили сделать первый шаг. Пауза затянулась, не хватало последней искорки. Андрей как никогда понимал, если сейчас не образумить людей, беды не миновать.

Он работал руками и ногами, и всем телом, протискиваясь сквозь плотно сомкнутый строй людей. Он повернулся лицом к толпе, встав спиной к Нагорному. Ожесточенные, хмурые лица смотрели на него. Он не отвел взгляд, а наоборот, пристально всматривался в попутчиков, выражением глаз, мимикой лица и всем телом выражая непоколебимую уверенность и спокойствие, тем самым подчиняя своей воле пассажиров. Он сильно рисковал своей шкурой, заступаясь за Медведя, ибо попутчики были в той стадии накала, когда любое незначительное движение, любой не так воспринятый взгляд грозил перейти в неуправляемую ярость и злобу, способную сокрушить все на своем пути. И этой животной агрессии Андрей мог противопоставить лишь собственную решимость, решимость стоять до конца, не смотря на численное превосходство противника.

Бывшие заключенные сдались. Их психика давно была сломана. В памяти еще свежи тюремные привычки. Крутизна и безбашенность в былой жизни, сейчас не мешала подчинятся. Неважно кому, охраннику, или иному назначенному свыше лицу. Тюрьма годами, день за днем вырабатывала в них безусловную покорность. Короткий отрезок времени относительной свободы не успел выветрить из их голов так тщательно воспитанное раболепие.

– Всем разойтись, – произнес Никонов как можно спокойнее. Весь его облик говорил о моральном и физическом превосходстве над попутчиками. Любая ярость разбивается, как волны о камни, о спокойствие и уверенность.

Ругаясь и понося Медведя, люди неохотно подчинились. Бессонная ночь накануне, сытый завтрак незаметно сделали свое дело. Пассажиры потихонечку успокоились и задремали. Мир и порядок воцарились в звездолете.

Глава V

Андрей стоял на решетчатой выносной платформе. С высоты тридцати двух метров он смотрел на расстилающий у его ног мир. Насколько хватало глаз, во все стороны простиралась пустыня. И лишь вдалеке виднелись серовато-голубоватые невысокие горы. Горячий ветер налетал порывами, обжигая лицо и руки, и уносился прочь, продолжая резвиться внизу, поднимая тучи песка и тут же, обессилев, швыряя его назад. Солнце стояло в зените, и его огромный, яркий диск пылал, не позволяя поднять глаза к голубоватому, словно выцветшему небу. Никоноров не мог отвести взгляд от пустыни. Он словно впитывал звуки, запахи, давно забытые ощущения. Все было знакомо и в тоже время неизвестно. На какое-то время он забыл, где находится. В это мгновение, Андрей не помнил, нет, он не хотел вспоминать, кто он, что он тут делает, и что его ждет в ближайшее время.

Стоять было неудобно, стальные прутья платформы больно врезались в ноги сквозь тоненькую подошву легкой обуви, в которой Андрей вышел, и приходилось все время топтаться на месте. Ко всему прочему, ограждения еще не установили, и стоило опасаться любого неверного движения. Высоты он не боялся, попутчиков тоже, никто из них не выразил желание выйти на свежий воздух. Они столпились в шлюзовой камере и с интересом наблюдали за командиром. В их глазах читалось уважение и зависть. Но, тем не менее, смельчаков присоединиться к нему не нашлось, ибо свою жизнь они ценили выше чужой.

Внизу, поднимая тучи пыли, копошились роботы. Несколько машин, на суставчатых ногах отделились от остальных и медленно поползли по вертикальной стене звездолета, удерживаясь с помощью мощных электромагнитов, останавливаясь через равные интервалы, чтобы закрепить стальные балки. По мере продвижения, они оставляли за собой ряд направляющих, которые в скором будущем станут основанием подъемника. Ни грохота, ни лязга металла – машины действовали быстро и слажено. Не прошло и пары часов, как подъемник был готов и кабина, призывно распахнув дверцы, приглашала прокатиться вниз.

Андрей предоставил девушкам право первыми сойти на землю обетованную. Марта и Лола, вцепившись в поручни, медленно преодолели платформу и вошли в кабину лифта, где их уже ждал Андрей. Закрыли двери и начался плавный спуск.

–Исторический момент, прошу заметить, – полушутя произнес Андрей, когда лифт остановился и путь был свободен. – Леди, прошу вас сделать первый шаг в иных мирах. Смелее!

«Леди», которых даже с натяжкой сложно отнести к данной аристократии, зная их кровавое прошлое, испуганно прижимаясь друг к дружке, очень осторожно сделали шаг, как будто наступали не на горячий песок, а в кипящею лаву, медленно текущую у ног.

–Так-то оно лучше, – удовлетворённо хмыкнул Никонов, спрыгивая следом на песок. Женщины меж тем освоились и глазея по сторонам, медленно побрели вокруг звездолета. Стоящие на их пути роботы почтительно уступали дорогу.

От жара планетарных двигателей корабля, кварцевый песок превратился в стекло, создав круглое озеро среди песков. Ветер и песчинки незамедлительно начали бесконечную атаку на ровную и гладкую поверхность. Когда ни будь поверхность эта станет шероховатой, но сейчас она была слишком скользкой. Лола взбежала на нее и тут же под скользнувшись, рухнула прямо в руки подоспевшего Андрея.

–Осторожнее надо быть, осторожнее.

Никонов отпустил Лолу, а сам осмотрелся. Песчаный покров пустыни оказался тоненьким, толщиной, наверное, с палец, а под ним потрескавшиеся пласты глины, хаотично выступающие неровными, острыми краями, нагромождённые друг на друга. Поверх песка россыпь камней, от мелких, всего несколько сантиметров, до валунов, размером больше метра. А дальше почти обнаженное глинистое плато плавно переходило в огромные песчаные дюны, тянущиеся до самых гор. И ни одного, хотя бы чахлого кустика, куда ни кинь взгляд. Не смотря на толстую подошву берца, Андрей успел переобуться перед выходом, шагать было неудобно, и носок ботинка то и дело цеплялся за торчащие из песка выступы твердой как камень глины.

От нестерпимого жара солнца в воздухе висело призрачное, едва уловимое, дрожащее марево. Здесь, на открытом месте, не защищенным тенью звездолета, горячий воздух и беспощадное светило с яростью набросились на человека. Никонорову вскоре пришлось прикрыть глаза, иначе он рисковал попортить зрение – вылазка была первая, совершенно без подготовки, лишь бы поскорее покинуть надоевший до колик корабль. В спешке, он даже не одел солнцезащитные очки, хотя прекрасно знал о пекле снаружи звездолета. Так он и стоял, закрыв глаза и позволяя солнцу обжигать незащищенные части тела.

–Андрей Васильевич, – раздался голос Марты. – давайте вернемся на корабль. Нам надо переодеться. В таком виде здесь долго не побудешь.

–Да, да, конечно, – ответил он после длительной паузы, словно очнувшись. –Идите, я догоню вас.

На борту звездолета прошло совещание. Никому не хотелось оставаться на корабле и заниматься нудной, рутиной работой. Рон потребовал организовать поиски воды. Все выразили желание отправиться на вездеходе куда подальше, расстояние не имело значение, главное вперед и только вперед, навстречу приключениям. Находится в четырех стенах летающего дома восторга не вызывало. Людей обуяла жажда деятельности. Каждый доказывал Андрею, что именно он нужен в первую вылазку за пределы стоянки. Он и никто другой. И в качестве доказательств расписывали какой он незаменимый рубаха парень, обладающий фантастической сноровкой и отвагой, столь необходимой в путешествии, полной невзгод и опасностей. Слушая их, как они, перебивая друг друга, талдыча каждый свое, ни во что не ставя оппонента и даже не пытаясь услышать, что говорит сосед, Андрей, среди гвалта, вызывающего у него приступы головной боли, пытался решить, кого же все-таки взять в первую поездку. Лола с Мартой не участвовали в спорах, уединившись в дальней части кают-компании, о чем-то шептались, иногда бросая презрительные взгляды на мужчин. Впрочем, их никто не замечал, про них просто забыли.

Забавно было смотреть, как взрослые мужики, словно дети, пихая друг друга, пытались упросить Андрея, чтобы он взял его. Их все достало, и они видели единственную отраду, во всяком случае так казалось со стороны, в том, чтобы размяться на неведомых просторах. Трудностей они не боялись, потому как не знали, что это такое. Так сложилась их жизнь. До ареста в сложных жизненных ситуациях им не довелось побывать, а после, тем паче, где каждый вздох и движение контролировался со стороны.

–Все. Со мной едет Нагорный, братец Борис и Натан. Остальные обустраивают лагерь. Неизвестно, что нас ждет впереди. Роботы возведут силовое защитное ограждение. Ваша задача проста. Во-первых, не мешать им работать. А во-вторых, в случае поломки незамедлительно ремонтировать. А попутно, начать собирать образцы почвы и воздуха. Одним словом, отдыхайте и ждите нашего возвращения. Лисенок, ты на связи, отвечаешь за это головой. Всем все понятно?

–Что надевать? – спросил Натан. – В такой жаре наша обычная одежда не подойдёт. Либо сваримся, либо сгорим.

–У нас есть прекрасные костюмы с микроклиматом. В них мы будем выглядеть как заправские космонавты. Шлема правда не будет, но не беда. Бейсболка прекрасно его заменит. Не хуже защитит голову от солнца. Здесь только один вопрос, а захотят ли наши прекрасные половины надеть то, во что все одеты. Впрочем, это выбор каждого. Никто никого заставлять не будет.

–Мы чай не на светском приеме, чтобы об этом переживать. – гневно произнесла Лола, пристально глядя на попутчиков. – Не надо к нам относиться снисходительно. Мы все здесь на равных правах.

–Милые дамы, вас никто не хотел обидеть. И упаси боже, относиться к вам особенно. Лола, ты верно заметила, у всех равные права и соответственно, обязанности. Вы будете работать на ровне с мужчинами, и никто поблажек не даст. – братец Кирилл, не мигая, смотрел на девушек. Смотрел долго, не отводя взгляда, и взгляд этот был нехороший, плотоядный какой-то.

–Хватит зубоскалить. Старт через час.

Медведь сел за руль вездехода. За его спиной вальяжно расположился Натан, забравшись с ногами на сидение, полулежа, полусидя на мягких, кожаных подушках. Опустив стекло, он театрально помахал рукой остающимся коллегам. Не смотря на всю его внешнюю бесшабашность, какую-то выдавленную из себя жизнерадостность, в его взгляде чувствовалось напряжение и даже, быть может страх, который он пытался скрыть неестественным весельем.

Андрей стоял на подножке машины, одной рукой держась за дверцу и разглядывал, как приземистые роботы вкручивают в глинистую почву мачты с силовыми эмиттерами, в виде шара на концах. Столб в манипуляторах робота энергично крутился, быстро вгрызаясь в недра планеты. Еще несколько оборотов и из земли торчит, нечто похожее на уличный городской фонарь. Ряд таких столбов, словно частокол, окружат звездолет и площадку вокруг него. Как только на эмиттеры подадут напряжение, появится невидимая, но весьма прочная стена, способная выдержать натиск небольшой армии, вооруженной танками и артиллерией. Как говорили еще на Земле, силовое поле должно выдержать взрыв небольшой атомной бомбы. Единственная опасность в этом случае будет ослепнуть от яркой вспышки и сгореть от радиации. Что уже само по себе не радует. Но сама взрывная волна не сможет преодолеть препятствие. – И на том спасибо, – подумал Андрей. – Как ни крути, а на неизвестной планете, людям необходима защита от всякой опасности, пусть даже гипотетической.

Братец Борис не торопился занять свое место в вездеходе. Он стоял среди остающихся на корабле пассажиров и о чем-то говорил, помогая себе яростной жестикуляцией. Андрей несколько раз окликнул его, прежде чем тот, наконец, соизволил обернуться и не прощавшись с собеседниками, словно их и не было, не торопясь двинулся в сторону машины.

– Расселся, – недовольно пробурчал он, заваливаясь на заднее сидение, рядом с Натаном. – Двинь тазом, как его там, не один ты тут.

Натан нехотя принял нормальное сидячие положение, освобождая место Борису.

–Готовы ехать? Заводи шарманку. С богом!

Двигатель работал бесшумно. Кабина вездехода плавно покачивалась на неровностях песчано-глинистой пустыни. Навигатор, встроенный в панель управления и работающий от сигнала трех спутников, заблаговременно запущенных по орбите планеты, показывал на подробнейших, заранее изготовленных картах бесконечные песчаные дюны, разбросанные по пустыне и не высокие горы, вздымающиеся из песка то редкими, отдельными особями, то небольшим скоплениями. Ни строений, даже чахлого деревца не наблюдалось на ближайшим радиусе в двести километров от машины. Ветер, бесконечный песок, разбросанные камни что там, что сям, ничего, за что мог зацепиться взгляд. Минута шла за минутой, час сменялся часом, а вокруг, сколько ни всматривайся, не смотря на палящее солнце, унылый пейзаж песчаных барханов и дюн оставался унылым и уже начинал злить. Горы, казалось, не приближались ни на йоту, все время оставаясь вдалеке.

– Здесь ничего нет, – проворчал Натан. – Мне кажется мы уже не одну сотню километров позади оставили, а как будто никуда и не ездили.

–Планета безжизненна. – подтвердил его слова братец Борис. – Я не видел ни чего хоть отдаленно похожее на растения. О животных, или о насекомых, я уже молчу.

–Прекрасно, – сказал Андрей. – Перерыв пол часа. А пока мы соберем образцы почвы. Медведю отдыхать, ему еще нас вести обратно.

Бур, установленный на корме вездехода, почти бесшумно погрузился в почву. Натан с Борисом только успевали вставлять дополнительные секции, увеличивая длину бура. На глубине десять метров, Андрей дал команду остановиться.

– Все, предел. Берем пробы на глубине десять, пять метров и с поверхности. Этого будет достаточно.

Изъятие бура прошло быстрее, чем его погружение. Вскоре у экипажа оказались три толстых стеклянных запаянных колбы, внутри которых, во всяком случае, по внешнему виду, была все таже высушенная глина, разве что без песка.

–Воды здесь нет, – сказал Андрей, внимательно разглядывая колбу с глубины десть метров. – Как я где-то читал в пустыне Сахара есть подземная река на глубине семьдесят метров. Может быть здесь примерно также?

–Ну почему, почему, – не согласился Натан. – Это на Земле, а здесь… Здесь дивный, чудный мир, который мы совершенно не знаем. Судя по всему, здесь не бывает дождей, здесь не бывает вообще какой-либо влаги. Мне так кажется. Может на глубине она существует и тут. И не то, что семьдесят, возможно намного и глубже. Вообще, что-то мне подсказывает, в ближайшее время нам не найти даже малюсенького подземного родника.

–Неутешительные и противоречивые выводы, – произнес Андрей, усаживаясь на свое место. – На первый взгляд, какой-либо жизни, растительной или животной, не наблюдается. О вирусах и микробах пока говорить рано. Воздух полон влаги, а глубоко под землей ее нет. Ведь, что самое интересное, пустыней покрыта вся планета. По крайней мере об этом говорят карты. Наша задача найти воду. Судя по всему, она если и есть, только в подземных источниках. Это факты. Как это нам поможет, я не знаю. Я совершенно не представляю, как мы будем искать эту треклятую воду.

– А зачем это надо объяснять? – не понял Борис. – Наше дело маленькое… э … собрал образцы и… забыл. И что ты, Андрюша об этом убиваешься, как будто от решения… м-да… проблемы окажешься дома… быстрее? Но, если ты такой принципиальный, думай, у тебя еще уйма времени до …э… отлета. Может что-то и придумаешь, и нам расскажешь. А, как его там, мы послушаем. Все равно, развлекух тут нет, от слова, совсем.

–Ладно, поехали. Пока будем собирать информацию, а уж Рон пускай думает, что здесь, да как.

Выбрасывая из-под колес песок и клубы пыли, вездеход рванул дальше, на север, по заранее проложенному маршруту. Прошло еще несколько часов, но пейзаж за окном не менялся. Все таже глина и тоненький слой песка. К вечеру поднялся ветер. Он яростно сыпал горстями песок по стеклам, завывал, заглушая собой шум двигателя и в бессильной злобе отступал, чтобы через мгновение повторить натиск.

–Возвращаться уже поздно. До темна не успеем. Заночуем прямо в вездеходе. А утром, по холодку заберемся еще километров на сто и домой. Дальше не имеет смысла.

Солнце клонилось к горизонту. Его ярко красный диск завис над самой линией горизонта, окрашивая небольшие, словно случайные мазки неизвестного художника, вытянутые полупрозрачные облака в бледно-бардовый цвет.

Быстро темнело, и уже спустя несколько минут наступила полная тьма, как это обычно бывает в южных широтах.

–Приехали, – произнес Медведь, останавливаясь и глуша мотор. – Аккумулятор разряжен на тридцать процентов, стоит его по экономить, иначе не на чем будет возвращаться.

С этим все согласились, и поэтому фары не включали. Когда глаза привыкли к мраку, каждый вглядывался в даль, пытаясь хоть что-то разглядеть. Кроме черного неба, усеянного звездами, и бесконечно черной земли, ничего не было видно, сколько бы ни напрягай зрение.

–Звездное небо совсем не похоже на наше, – задумчиво произнес Медведь. – Честно говоря, я дома никогда не обращал внимание на такие картины, но мне, почему-то кажется, что это так. Во всяком случае так должно быть. Слишком далеко забрались мы от дома.

–Эй, люди, смотрите сюда! – неожиданно воскликнул Натан. – Смотрите!

Его рука указывала куда-то за окно левого борта вездехода, куда-то в даль, среди тьмы и ночи.

Все невольно глянули туда, куда указывал перст. Вначале никто ничего не заметил. Стоило приглядится, и как следует напрячь зрение, как все с удивлением увидели, то, что минутой раньше узрел Натан.

Впереди, далеко-далеко, словно миллиард тусклых, едва различимых в темноте звезд рухнули с небес и упали на землю, образовав бесформенный купол на земле. Слабое свечение, словно свечение далекой туманности едва виднелось среди непроницаемой черноты ночи, готовое в любой момент раствориться и навсегда сгинуть в неизвестности.

– Что это? – воскликнул братец Борис. – Неизвестное природное явление или, быть может что-то подобное? Выглядит красиво. И, знаете, что! Картинка очень знакомая. Никак не могу вспомнить, где я ее видел, но, как его там, вот… зуб даю на отсечение, я уже нечто подобное встречал.

–Думаю, что стоит посмотреть на это поближе. – Медведь, заводи шарманку, поехали поглядим.

Выбрасывая из-под колес сухие комья глины и стуча ими по днищу, вездеход с выключенными фарами двинулся в направлении загадочного свечения. Всю дорогу Андрей молчал. Тьма за стеклом оставалась все такой же непроницаемой и казалось, что вот-вот вездеход на полном ходу врежется в стену. Успокаивали лишь показания радара об отсутствии каких-либо препятствий. Темная южная ночь до неузнаваемости исказила вид пустыни. Среди тьмы вдруг появлялись еще более мрачные тени, колышущие и зыбкие, которые возникали перед взором, если смотреть в одну точку. Что это было, реальная игра света далеких звезд и тени, или просто разыгравшиеся воображение от усталости и бессонницы.

Безумно хотелось спать. За долгие годы выработался условный рефлекс на отбой, и сегодня, впервые за огромный срок, люди вовремя не легли спать. Эти четверо здоровых мужиков, как малые дети клевали носом, терли глаза и всячески пытались прогнать сон. Впрочем, пассажиры на задних сиденьях вскоре поудобнее устроились и задремали.

–Идите вы все к черту, – зло выругался Дмитрий, останавливая вездеход, когда понял, что сзади раздался откровенный храп. – Вы дрыхните, а мне больше всех надо?

–Сохрани координаты. Утром поищем. А пока спать. – Андрей прикинул в уме, они уже проехали километров десять, а таинственное свечение не на йоту не приблизилось. С таким успехом можно всю ночь прогонятся, только аккумуляторы зря разредим.

Не смотря на ограниченное внутреннее пространство вездехода и сидячие положение, люди хорошо отдохнули и были полны сил. Выбравшись из душной машины, они размяли члены, наслаждаясь утренней прохладой. Багряный диск солнца всплыл над горизонтом и его лучи окончательно разогнали серые предрассветные сумерки.

– Вот теперь можно продолжить поиски призрака, – сказал, позевывая братец Борис. – Подкрепимся, и в путь!

– Я против, – пробурчал Дима. – аккумуляторы сильно разряжены, есть риск не доехать до дома.

–У нас же есть солнечные панели, нет? – неуверенно переспросил Натан, ожидая подтверждения своих слов. – Насколько я помню, они должны быть.

– Господи, какие же мы идиоты, – Андрей хлопнул себя по лбу. – Мы весь день прогоняли машину, совершенно забыв об этом. Хреновые из нас получаются космонавты. Впрочем, это не важно. Натан, Борис, разворачивайте панели, после завтрак. Только без суеты, а то и в правду придется вернутся домой.

Через час с крыши вездехода, как крылья самолета, свисали матово поблескивающие черные прямоугольники солнечных панелей. Борис стоял, щурясь от яркого света и с удовольствием лицезрел дело рук своих. Натан, стоящий рядом, с какой-то затаенной злобой наблюдал за ним. Лицо его было сосредоточено и хмуро. Было видно, что он уже устал от путешествия и не прочь вернутся домой. А судя по досадливому выражения лица, Натан злился на себя, за то, что не ко времени вспомнил о запасном источнике энергии.

– Осталось перекусить и можно продолжить поиски. – Андрей поднял крышку багажника, где находился походный кухонный синтезатор. – Завтрак готов, прошу подходить по очереди.

Сотни километров позади, еще больше впереди, а ни конца, ни краю пустыне нет. Палящее солнце доводит до исступления, кондиционеры работают на пределе, а долгожданной прохлады не приносят – то ли какая неисправность, то ли не успевает охлаждать внешний перегретый воздух. В любом случае пассажиры расплачиваются дискомфортом – напряженные лица мокрые от пота, мокрые шеи в грязных подтеках. Больше всех досталось Медведю – мало того, что он сам по себе огромный, лоснящийся от пота, так еще ему приходится безотрывно обозревать дорогу, держа левую руку на руле, а правой то и дело вытирать выступающий пот на лбу, чтобы он не застилал глаза.

–Командир, дальше ехать нет смысла, – Дима резко нажал на тормоз, вездеход качнулся и встал, как вкопанный. – Мы покрыли по крайней мере в три раза больше расстояние, чем было до расчетной точки. Чем бы оно ни было, оно явно убегает от нас. Если вообще это не обман зрения.

–К сожалению, я уже давно пришел к этому выводу. Сколько километров до базы?

–Триста шестьдесят восемь. Часа за четыре управимся. Будем дома еще до темна.

–Что на это скажут остальные? Вот ты, например, Натан.

–А что я? Я уже давно говорю, пора домой. Этот сектор мы исследовали вдоль и поперек. Имеет смысл как следует отдохнуть и приступить к следующему. И так изучить все сектора вокруг звездолета на глубину километров так триста пятьдесят – пятьсот. Где ни будь да найдем воду. А просто так гоняться туда-сюда, да еще непонятно за чем, не имеет смысла.

–Братец Борис, твое мнение.

–Возвращаться. Но возвращаться не по старому маршруту, а проложить новый, там, где мы еще не были. Даже если вернемся затемно, ничего страшного.

–На том и порешим. Медведь, проложи новый маршрут. Отдых отменяется. За бортом несусветная жара, сваритесь заживо и костюмы не помогут. Дима, если устал, я тебя подменю.

– Пока нормально, командир. Я больше за технику переживаю, выдержит ли она.

Вновь, вездеход, мелко дрожа амортизаторами на неровностях песчаной почвы и вздымая за собой пыльный след, несся по бескрайней пустыни, с каждым километром приближаясь к стоянке звездолета. Что на старом маршруте, что на новом, пейзаж не менялся, как будто никуда и не сворачивали. Пылающий низко висящий диск солнца бил прямо в глаза, не помогали даже светофильтры.

–Через несколько минут закат, там полегче будет, – произнес Андрей, щурясь на солнце.

Светило коснулось линии горизонта и окрасив его в алый цвет, медленно погрузилось. Сумерки, разделяющие день от ночи, властвовали недолго. Как обычно, тьма наступила почти сразу, как будто выключили свет.

Первое, что увидели пассажиры вездехода, когда глаза привыкли к темноте, это далекое, бледное сияние прямо по курсу.

–Твою мать, – выругался Медведь. – Опять оно. Но теперь по пути домой.

–Прибавь газу. Попытаемся его поймать.

–Ну, или раньше времени вернемся домой, – ввернул братец Борис.

Двигатель работал на повышенных оборотах, вездеход разве что не летел над почвой, а таинственное свечение не торопилось увеличиваться, как будто расстояние между ними не менялось, а если и менялось, то крайне медленно. Намного медленнее, чем двигался на пределе технической возможности вездеход.

Этот безумный забег должен был, когда ни будь закончится. С каждым километром, намотанным на спидометр, цель становилась ближе и ближе, пока машина, на полном ходу не въехала в огромную, освещенную миллиардами электрических светильников территорию.

Свет лился отовсюду, из окон домов, с городских фонарей, петляющих вдоль дорог и дорожек, из фар проезжающих автомобилей, струился из рекламных вывесок и тумб.

Медведь с силой нажал на тормоз и схватившись обеими руками за руль, воскликнул:

–Черт меня подери, что это?

Перед взором пассажиров вездехода, лежал город. Обычный, в ночной иллюминации город.

Глава VI

Лисенок уже пол часа пытался вызвать вездеход. Но из динамиков раздавался лишь треск разрядов. Связь пропала сразу же, как машина исчезла за горизонтом. Саша не знал, что и подумать. Все было прекрасно, в иллюминатор он видел пыльный след от вездехода, но стоило тому исчезнуть из поля зрения, как связь словно отрезало, и в эфире не было ничего кроме треска.

–Рон, что это значит?

–Атмосфера наэлектризована, – бесстрастно докладывал Рон. – Радиосвязь невозможна.

–Откуда? – вопрошал Саша. – Небо безоблачное.

–Не могу знать, – в голосе Рона Саше почудилась едва заметная усмешка. Впрочем, он тут же отогнал эту безумную мысль. Искусственный интеллект, какой бы он не был совершенный, пока еще не умел передавать эмоции, тем паче их оттенки.

Здраво рассудив, что находится здесь не имеет никакого смысла, Лисенок покинул корабль и присоединился к остальным.

Солнце стремилось к наивысшей точке, от нестерпимой жары не спасали даже специальные костюмы. Чуть полегче было лишь в тени звездолета, где и расположились женщины. Расстелив на песке полотенца, они, скинув костюмы и оставшись в купальниках, принимали солнечные ванны.

–Присоединяйся к нам, – воскликнула Марта, завидев Сашу. – Здесь хорошо, солнце не жжет.

–Только моря не хватает, – вторила ей Лола. – Да не бойся, не укусим. Главное сам не спутай нас с кем-то другим. Мы не девочки подростки, постоять за себя сумеем.

–Чего мне вас боятся. Пусть боится братец Борис. Кстати, где он?

–Фу, не говори мне ничего про него. Я его физиологически плохо перевариваю. Марта подтвердит. Как посмотрит на тебя, не мигая и не двигаясь, не по себе становится. О чем он может думать в такие моменты?

–Как это о чем? О прекрасной половине человечества.

–Не, – авторитетно завала Лола. – Либо он импотент, либо Рон добавляет в его еду двойную порцию лекарства. Все вы мужики одинаковые, нет, да нет, бросаете беглый взгляд, полный вожделения. Мы то это давно просекли. А вот у братьев такого не наблюдается. Что один, что второй, смотрит на тебя, словно разделывает на доске, как мясник тушу. Брр-р, не приятное ощущение.

–А все-таки, где он сам?

–Спрятался от жары на корабле. Сказал, ни за что не выйдет, пока не наступит вечерняя прохлада. Так что располагайся рядом, позагорай пока есть возможность. Небось и не помнишь, когда в последний раз мог позволить себе так расслабиться.

–Не-а, – Лисенок откровенно разглядывал девушек. – просто так валятся, это не для меня. Лучше разомнусь, похожу, посмотрю, как роботы возводят силовой забор. А потом еще раз попробую связаться с вездеходом. Где они сейчас? Почему пропала связь? Даже Рон не может дать ответ, твердит одно, связь невозможна. А на небе не то, что грозы, небольшого облачка не наблюдается. Не нравится все мне это, ох, как не нравиться.

–И то дело, – засмеялась Лола. – Это намного интереснее, чем общаться с нами

– Да нет, – Саша растерялся под насмешливыми взглядами девушек. – Вы все не так поняли.

–А как тебя понимать? – весело воскликнула Марта. – Тебе девушки предлагают расслабиться, принять, так сказать, солнечные ванны, а тебе интереснее поглядеть за работой железяк, напичканной электроникой. И что мы должны после этого думать?

–Извините, – Лисенок вдруг стал серьёзным. – Вам этого не понять. Думайте что хотите.

Александр круто повернулся и пошел прочь, ни на кого не глядя.

– Что это с ним, – произнесла Лола.

– Тут явно есть какая-то тайна. – Марта приняла сидячие положение и смотрела в след Лисенку. – Что-то мы не знаем… А узнать не мешало.

– Оно тебе надо?

– А чем еще здесь заняться? Ладно, давай собираться, в такое пекло, даже в тени сдохнуть можно.

Меж тем, Саша, изнывая под палящими лучами солнца обошел по периметру временный лагерь. Роботы уже заканчивали монтаж, столбы с силовыми эмиттерами торчали из земли. Кабелеукладчики, вгрызаясь в землю, на глубине метра, тянули за собой толстый, в оплетке кабель. На поверхности был лишь виден небольшой холмик, возникающий по ходу следования роботизированной машины. Безошибочно подведя кабель с столбу и соединив его, кабелеукладчик вылезал на поверхность и как паук, убегал к следующему кабелю, подхватывал его и вновь вгрызался в землю, чтобы соединить следующий столб.

Солнце оказалось в зените, когда все работы были закончены, и роботы, как послушные солдаты исчезли в ангаре, каждый встав на свое место и замерев до того момента, когда они понадобятся.

Над лагерем раздался вой сирены. Это Рон предупреждал людей, чтобы никто не оказался между силовыми столбами. Лисенок поспешил отойти от забора. На безопасном расстоянии он ждал включения силовой защиты. Ему представлялось, что должен ярко вспыхнуть свет, или что ни будь подобное, может быть, даже что ни будь загудеть или какими-то другими спецэффектами дать понять, что защита включена и работает.

К его разочарованию, ничего не произошло. Все произошло тихо и буднично. Ни грохота, ни гула, ни игры света. Просто появился невидимый, способный выдержать огромную нагрузку забор.

Саша мозгами понимал, что так и должно быть, но душа не верила в происходящее. Надо было лично проверить, а не обман ли это все. С замиранием сердца, Александр приблизился к ближайшим столбам и медленно вытянул руку с растопыренными пальцами. Вначале он ничего не заметил, ни тепла, ни холода. Как будто там ничего и не было. Он уже было хотел сделать шаг вперед, как пальцы почувствовали легкое сопротивление. Невидимая упругая стена вначале слабо проминалась, но еще через несколько сантиметров она стала неодолимой преградой. Сколько не пытался он давить со всей силой, силовое поле не поддавалось.

– Пошли на корабль, сваришься иначе, – позвали Александра девушки. Они стояли в кабине подъемника. – Теперь до вечера лучше не вылезать. Иди к нам, мы ждем тебя.

–Сейчас, сейчас, – засуетился Лисенок. Жары он уже не чествовал. Напоследок решил он еще раз проверить прочность незримой стены и встав в стойку, нанес короткий и сильный удар. Костяшки пальцев со всего маху врезались во что-то твердое, словно железобетон. Саша охнул от боли и отступил на шаг. Левой рукой растирая поврежденные пальцы правой и скрежеща зубами от боли, смотрел, как на высоте груди, повис в воздухе кровавый отпечаток костяшек его руки.

– Ты долго там еще? – нетерпеливо крикнула Лола.

– Иду, – Лисенок развернулся и побрел к подъёмнику.

На корабле было прохладно и зная какое пекло снаружи, совершенно не хотелось выходить. После сытного обеда все остались в кают-компании.

– Связи так и … э… нет? – спросил братец Борис.

– Рон уже давно бы сообщил, если появилась какие-нибудь новости.

– Но, но, командир тебе приказал… как его там… поддерживать связь, вот и занимайся этим. Нечего все сваливать на эту… железяку.

– Не веришь? Сходи сам убедись. Тебе никто не запретит. Ты такой же пассажир, как все.

– Господа, давайте не ругаться. Неизвестно, в каком положении находятся наши ребята. Запас энергии у них бесконечен, а вот еды лишь на трое суток. Вот по прошествии этого времени и надо будет думать, что делать. А сейчас… – Марта обвела присутствующих взглядом, словно пытаясь каждого как следует изучить: – нам не мешает подготовиться к вечерней вылазке. Насколько я знаю, Рон открыл помещения, где хранятся контейнеры. По всей вероятности, там все в плачевном состоянии. Плюс ко всему у нас есть доступ к своим каютам. Там тоже не мешало порядок навести.

– Все вы бабы одинаковые. – раздраженно произнес братец Борис. – Тебе это надо, вперед на танки. А я умываю руки. Пополнять контейнеры всякой ерундой, это пожалуйста, я … ну, да, давал согласие, но работать… дворником… уборщиком, короче, не по мне.

– Ну и сиди здесь, как сыч один. Саша я думаю поможет нам.

– А чем еще можно заняться? – Лисенок пожал плечами. – Другого способа убить время ведь нет.

– Ну, ну…

Помещение склада, куда открыл доступ Рон представлял из себя печальное зрелище. Шкафы, стоящие вдоль стен, были разворочены, дверцы выломаны, и если оставались на месте, то болтались на погнутых петлях. Внутреннее содержимое разбросано по полу, и все, что могло разбиться, разбито, все, что могло поломаться, помято и поломано.

– Вау, – всплеснула руками Лола.

– Здесь хоть что-то целое осталось? – вторила ей Марта.

– Работы здесь на целую неделю хватит, – Александр сапогом расчистил место на полу, чтобы под ногами ничего не хрустело. – Для начала я предлагаю спасти все, что осталось целым, вынести это, и дать роботам навести основной марафет. Даже этой простой работы нам хватит до вечера.

– Чего болтать, давайте делать.

Работа закипела. Лисенок доставал из груды предмет, отряхивал его и передавал женщинам. Те, в свою очередь, осмотрев его, навскидку определяли целостность, и если предмет или вещь имела хоть какую-то ценность, то оправляли ее в кучу, образовавшейся перед входом в склад.

В очередной раз Саша нагнулся и извлек из мусора какую-то продолговатую коробку, в которой болталось что-то громоздкое и тяжелое, перекатываясь, с одной стороны, на другую. Это что-то было массивным и судя по глухому стуку, металлическим. Лисенок открыл коробку, благо никаких замков на крышке не было. На дне лежал огромный охотничий нож в ножнах.

Искоса бросив взгляд на девушек. Александр, к радости, своей, понял, что они щебечут меж собой и даже не смотрят в его сторону. Быстрым движением руки он извлек нож и спрятал его под рубашкой за брючный ремень. Сталь приятно холодила кожу. Лисенок в душе порадовался, что женщины ничего не видели. Откуда мог взяться нож на звездолете, его не волновало, ему достаточно было знать, что отныне он вооружен и об этом не знает ни одна живая душа.

Находка согревала душу, Саша повеселел и уже более энергично продолжил работу. Лола с Мартой не заметили перемены настроения парня, продолжая болтать и одновременно, на автомате, сортировать мусор.

–Все, – заявил Лисенок час спустя. – Больше ничего представляющий интерес нет. Я, пожалуй, перед ужином вздремну полчасика.

Молодой парень поднялся к себе в каюту. Здесь он еще не бывал после того, как Рон открыл это помещение. В каюте, как и на складе, был бардак. Платяной шкаф, некогда закрепленный в стене, сейчас был наполовину выворочен, распахнутые и погнутые дверцы чудом держались на остатках петель. Одежда была раскидана по всему полу. Столешница легкого алюминиевого столика смята как лист бумаги. Кровать представляла не менее печальное зрелище. Пружинный матрац был вырван из своего места и запущен в противоположную стену, где сейчас и находился, зияя рваными дырами, из которых клочьями торчал синтепон. Остов кровати был погнут. Выдержали лишь ножки, намертво приделанные к полу. Присесть, а уж тем паче прилечь было негде.

Сейчас Лисенка это не волновало. Заперев каюту, замки славу богу действовали, он уселся на жердочку погнутого ребра остова кровати и извлек нож. Вынув его из ножен, он внимательно разглядывал находку. Это был большой охотничий нож, с широкой полированной гардой, с долом в верхней части клинка, насечкой и рукоятью из какого-то коричневого дерева и инкрустацией в виде дракона золотом. Во всяком случае Саша подумал о благородном металле, хотя в жизни своей ничего не видел, кроме дешевой бижутерии.

«– Вот повезло, так повезло, – радовался он в душе. – ни у кого нет оружия, и никто не знает, что оно есть у меня. Ни Нагорный, ни Никонов, да вообще никто больше безнаказанно не наедет. Зарежу сразу, даже думать не буду…»

Единственная проблема, которая встала перед Лисенком, куда спрятать нож. Запихать его под шкаф не вариант. Придут девушки помогать наводить марафет, и не выгонишь их, иначе заподозрят неладное и вцепятся как клещи, пока не выяснят причину столь неожиданной нелюбезности. А разрешить помочь, значит раскрыть раньше времени свою тайну. Нет, здесь должно быть такое место, чтобы в любой момент воспользоваться находкой, в тоже время невозможно случайно обнаружить тайник.

Саша оглянулся, ища место. Ничего подходящего не попадалось. Обшарив взглядом все закоулки, которые могли быть претендентами на схрон, и не найдя стоящего, Александр встал на корточки и стал планомерно, сантиметр за сантиметром обшаривать пол и стены. Он не замечал времени, он ничего не замечал вокруг себя, медленно обходя помещение. Он не слышал, как несколько раз позвали его на ужин, он даже не сразу понял, что голоса теперь раздаются из-за двери и кто-то настойчиво колотит по ним.

– Щас, щас, – рявкнул он, когда до него дошло, что его зовут. – Идите, я спускаюсь. Пять минут.

Лисенок прислушался. Шаги удалялись. В отчаянии он сел на пол и облокотился на дверь, руками уперевшись в наличник двери. Прошло несколько секунд, пока до него дошло, что один из пластиковых наличников легко отодвигается в сторону. Он вскочил, и уже двумя руками потянул планку на себя. С небольшим усилием, наличник стал отрываться, обнажая достаточно глубокую нишу между коробкой и стеной. Как раз такую, в которую поместиться нож.

Жизнь заиграла всеми цветами радуги. Повеселевший Лисенок запихал находку и вернул планку наличника назад. С виду все было в ажуре. Сколько ни приглядывайся, тайник не обнаружишь.

– Что ты там так долго, – пробурчал Борис, когда Саша сел за стол. Впрочем, это было единственное замечание по поводу его опоздания.

Ужин прошел в молчании, слышен был лишь стук ложек и позвякивание посуды. Насытившись, пассажиры вышли на свежий воздух. Жара спала, теплые, но не обжигающие порывы ветра приятно обдували тело. Солнце склонилось к горизонту и было готово вот-вот спрятаться за ним, предоставив место ночи. Но, пока еще косые его лучи падали на звездолет, образуя длинную тень. Ветер почти стих и стояла тишина, никем не нарушаемая – судя по всему птиц и насекомых на планете не было, а люди, завороженные картиной природы, боялись пошевелиться, не то, что разговаривать.

– Ох, – спустя несколько минут нарушала тишину Марта. – Столько лет на свете прожила и никогда не видела такого заката. Наверное, стоило совершить такое путешествие, чтобы понять простые вещи.

– Богатые папеньки совершенно не давали наслаждаться тебе… как его там… жизнью, – братец Борис ехидно засмеялся, словно закудахтал. – Бедная, бедная ты наша.

– Заткнись, – без злобы ответила Марта. – Судя по всему, тебя вообще ничем не прошибить. Как был мелким хулиганом, так им и остался.

– Это я-то мелкий хулиган?

– А кто еще? Думаешь, раз убивал, значит крутой? Ты просто злобный, никчемный карлик. Убивать за косой взгляд или праведную критику, это уже слишком.

– Но, но, дамочка, полегче на поворотах. Смотри как бы тебе не прилетело.

– Не пугай. Пуганная ворона куста боится. Я тебе не по зубам, поверь на слово.

– Хватит, хватит, – влезла в перепалку Лола. – Все мы здесь не без греха. Поубиваем друг друга, кому от этого легче будет? Как говорил известный герой, давайте жить дружно, и тебя братец Борис это касается в первую очередь. Тебя никто не цеплял, не цепляй и ты. Сам начал, сам и останавливайся. Что тут непонятного?

– Да пошли вы все. Проживу и без указки, – пробурчал недовольно Борис, но больше не высказывался и отошел в сторонку, кидая недовольные взгляды на остальных. Судя по его виду, в душе он еле сдерживался, чтобы не порвать всех в клочья.

Окрасив пурпуром землю, солнце наконец закатилось за горизонт, уступив место ночи. Зажглись яркие светодиодные фонари по периметру силового ограждения и вокруг звездолета. В одно мгновение на стоянке тьма превратилась в нестерпимо белый день, обрывающийся сразу за невидимым ограждением, тем самым делая еще чернее и без того темную ночь.

Лисенок метнулся на корабль и спустя несколько минут вернулся, неся в руках складные легкие алюминиевые кресла.

– Прошу, – сказал он, вручая их дамам. – В ногах правды нет.

– Спасибо, – произнесла Лола, беря стул.

Ночь выдалась безветренная и тихая. Пассажиры звездолета, откинувшись в креслах, наслаждались прохладой. Даже всем недовольный братец Борис и тот, усевшись поодаль от остальных, молча лицезрел пространство перед собой.

Никто ничего не говорил. Быть может, впервые за долгие годы, они почувствовали спокойствие и безмятежность, которую в последний раз ощущали, возможно, в детстве. Во всяком случае, так казалось Александру. Он сидел, глядя перед собой на границу света и тьмы и сейчас ему ничего не хотелось делать, ни говорить, ни двигаться, а только чувствовать легкое дыхание ночи, чувствовать, как грудь наполняется живительным воздухом, наполненным ароматом, таким знакомым, но ускользающим из воспоминаний.

Чудесный летний вечер томно начавшийся, должен был и закончится томно, если бы посторонний звук не долетел до людей. Он был далёким, и сначала все подумали о возвращающимся вездеходе. По мере его приближения, Лисенок понял, что это совершенно другой звук, ни на что не похожий.

– Что бы это могло быть, – с тревогой в голосе спросила Марта.

– Как будто что-то пересыпают из одной емкости в другую, – выдвинула предположение Лола, прислушиваясь.

– Может песчаная буря надвигается? – неуверенно произнес Саша. – Мы ведь ничего не знаем о причудах природы. Борис, твое мнение?

Борис ответил, но не сразу. Пожевав губами, он с неохотой сказал:

– Ничего страшного. Порывы ветра играют с этим, как его, песком. В любом случае нам боятся нечего, ни что не может…э… преодолеть, как его за ногу, силовое поле. Самому ветру это не будет преградой, а вот камни там или песок останутся… ну вы меня поняли…снаружи, вот.

Слова братца Бориса немного успокоили, хотя осадок остался. Тем более, посторонний звук все приближался и уже был слышен отчетливо, даже не приходилось напрягать слух. Это действительно напоминало шуршание, когда песчинки под внешним воздействием ударяются друг о друга. Тем не менее, за непроницаемой черной стены ночи ничего не было видно.

– Мне неуютно, – прошептала Лола. – Я ничего не понимаю.

– Не надо боятся, – пыталась успокоить подругу Марта, хотя ей самой, судя по испугу на лице, было не по себе. – Наверное это буря. Я о таком читала. Особенно песчаные бури страшны на Марсе.

– При чем здесь Марс? – не поняла Лола. – Лучше уж пойдем домой. Мне здесь как-то не по себе.

– Идите, идите, – подзадоривал их Борис. – не ваше это дело гулять… э… в непогоду.

Девушки встали, но сильный порыв ветра заставил их невольно присесть. Неожиданно налетевший ветер, так же и пропал, словно его и не было.

– Странно, странно, – произнес Борис, отряхиваясь от песка. – Пожалуй нам всем стоит… того… вернутся на корабль.

– Что, испугался, – поддела его Марта, вставая и складывая стульчик. Она бросила победоносный взгляд на братца и уже хотела сделать шаг к подъемнику, как восклицание Лолы заставило ее повернуться и посмотреть в ту сторону, куда показывала рукой подруга.

А там, с той стороны невидимого силового забора, из тьмы вышел человек, и слегка прихрамывая двигался навстречу пассажирам звездолета. Движения его были неторопливы и какие-то угловатые. В правой руке он держал трость, на которую он опирался при ходьбе.

Одет незнакомец был в серый костюм-тройку, красно-синий в косую полоску галстук с большим узлом подчеркивал белизну сорочки. Не смотря на еще не остывший, после дневного пекла, воздух, все на нем было наглухо застегнуто и завязано. На ногах у него были блестящие лакированные туфли с заостренными носами.

Лола еще раз взвизгнула на высокой ноте и затихла, глядя на приближающего человека с широко раскрытыми глазами. Марта чувствовала себя не лучше. Судя по их замершим позам, они не по-детски растерялись. Братец Борис небольшими шажками, как-то бочком-бочком, приблизился к женщинам, и уставился на незнакомца. Лисенок вначале не мог вообще сообразить, что он видит. В первое мгновение он подумал, что это вернулся кто-то из товарищей. И только когда присмотрелся, понял, что это человек не из их компании. Самое неприятное было то, что этот человек был известен ему. Он не мог вспомнить, где и когда встречался, но был абсолютно уверен, что судьба сводила его с ним.

А меж тем незнакомец шел вперед и вскоре оказался возле силового заграждения. Не замедляя шага, он занес ногу. Пассажиры звездолета заворожено смотрели как он должен был со всего маху удариться о невидимую преграду, но к всеобщему удивлению, могли лишь наблюдать, как мужчина спокойно, словно и не было препятствия, прошел сквозь невидимый забор.

Скинув оцепенение, они все разом отступили к кабине подъемника, мешая друг другу. Посторонний человек за миллиард километров от дома, это уже слишком. К сюрпризам планеты они ещё не были готовы, а потому решили ретироваться. Ввалившись в клеть лифта, они вновь замерли, не в силах оторвать взгляд от незваного гостя. Тот, не доходя до них несколько метров, остановился, внимательно разглядывая, словно кого-то высматривая.

Теперь его можно было разглядеть подробно. Это был, по всей вероятности, рано постаревший мужчина лет пятидесяти. Короткие, седые волосы, глубокие морщины, рано потускневший огонек в глазах, старили его в то время, как общий облик говорил о еще пока крепком здоровье.

– Неман Александр Владимирович, – произнес мужчина. Голос его был слегка глуховат. – Я бы хотел с вами поговорить.

–Ты его знаешь? – братец Борис смотрел то на незнакомца, то на Лисенка. – Откуда?

– Я, я, не знаю вас, – голос у Александра от волнения дрожал. – Кто вы такой?

– За что? – спросил гость. И в этом простом вопросе набатом звучала вся боль и страдание вселенной. Незнакомец заплакал.

Неман вспомнил. Вспомнил все, вспомнил до мельчайших подробностей. Это был отец тех девчонок. На суде он без отрывочно все время смотрел на Александра, словно пытаясь навсегда сохранить в памяти облик ублюдка, чтобы отомстить.

– Ты живой, а они на небе, – всхлипывая говорил убитый горем отец. – Им не исполнилось даже четырнадцати лет. Что они тебе сделали, почему так? Почему ты жив, а не они?

Лисенок ничего не слышал. Он с силой дергал правую створку дверей подъемника, но от рывка хлипкая конструкция перекосилась и застряла в пазах, не позволяя ее закрыть, и тем самым запустить механизм подъема. Так они и стояли, девушки в глубине кабины, братец Борис впереди них, вцепившись рукой в левую, полностью выдвинутую створку, как будто защищаясь панцирной сеткой от незнакомца. И Александр, стоящий в проеме кабины и изо всех сил пытающий сдвинуть застрявшую часть дверей.

Мужчина с тростью стоял на месте, даже не пытаясь сделать шаг навстречу. Его лицо было обращено к Неману, и по щекам текли слезы.

Александр заорал. Страх ли, или вновь пережитое чувство тех дней, безысходная тоска и липкое до омерзения сосущее под ложечкой ощущение непередаваемого ужаса и проклятия охватила все существо Лисенка. Орал он зычно и протяжно, словно выплевывая душу, словно в крике пытаясь найти успокоение и прогнать прочь так не вовремя появившейся призрак отца его жертв. Все эти годы он пытался забыться, пытался изгладить из памяти все это, и на тебе, спустя столько лет, в другом мире встретить того, кого меньше всего встретить желаешь. Увидеть во очно того, от которого убегал сквозь пространство и время.

Несчастный отец стоял не двигаясь, высоко вскинув голову и буквально буравил взглядом молодого отморозка, не стесняясь собственных слез. Сжимая в руке трость, он поднял ее, как дубинку и бессильно грозил в сторону молодого человека. И жест этот, полный ненависти и отчаяния, произвел на Немана куда большее впечатление, чем, если бы он бросился на него с кулаками.

Сзади выражали недовольство женщины, безостановочно теребя Сашу, чтобы он поскорее починил лифт. Братец Борис пытался помочь, но сделал только хуже. Неман с трудом оторвал взгляд от незнакомца и обратил взор на неисправную дверцу. Ударами кулака он выровнял хлипкую конструкцию и медленно, чтобы она не могла снова застрять, задвинул до упора.

И, прежде чем запели электродвигатели подъемника, и платформа с людьми начала подниматься, Лисенок успел заметить, как на незнакомца налетел небольшой смерч, и закручивая, все, что попадалось в поле его действия, накрыл его, как колпаком. Сквозь ветра было видно, как его из кончиков пальцев заструился песок. Тело мужчины вначале потеряло цвет и структуру, сливаясь с пустыней, а затем медленно начало таять, истекая песком.

Все было кончено. Неизвестно откуда взявшийся смерч, исчез, оставив после себя небольшой холмик песка. Произошло это настолько быстро, что Александр невольно тряхнул головой, словно проверяя себя, не наваждение ли это было.

Не понимая, что с ним происходит, Лисенок медленно шел ко входному люку звездолета. Женщины первыми ретировались под защиту летающего стального монстра. Замыкал процессию братец Борис, подталкивая Сашу в плечо, чтобы он двигался быстрее. Очутившись в шлюзовой камере и заперев входной люк, пассажиры устало присели на скамейки, переводя дух.

– Рон, что это был за человек? – спросила Марта, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – И где он сейчас?

– Я не понимаю вопроса, – бесстрастным, механическим голосом доложил Рон. – О ком идет речь?

– Там, мужчина…

– Никто посторонний не проникал в закрытую зону и сам звездолет. Это невозможно. Любое физическое тело не может преодолеть силовой барьер. Изложите подробнее интересующий вас вопрос.

Глава VII

Медведь выключил двигатель и вылез. Свежий, ночной воздух приятно обдувал, остужая разгоряченное тело. Андрей встал рядом. Они с изумлением размаривали лежащий перед ними город. Немного погодя, Натан и братец Кирилл присоединились к ним. Четверо мужчин стояли перед вездеходом и с недоумением крутили во все стороны головами.

– Не нравится мне все это, – тихо, ни к кому не обращаясь произнес Андрей.

– Город, как город, – не согласился с ним Медведь, – только вот… Откуда он взялся? Если бы не знать, где мы находимся, удивляться было бы нечему, но, к сожалению, мы прекрасно осведомлены о нашем местоположении.

– Что вы все ноете, прикольно же, город среди пустыни. Когда такое встретишь на Земле? То-то и оно. В конце концов, нас закинули в такую тьму тараканью, должно же быть что-то необычное, в не нашем понимании. – братец Кирилл присел на корточки и ладонью провел по асфальту. – Теплый еще, – сообщил он, – не успел остыть он дневного зноя.

–А по мне поменьше таких загадок, – пробурчал Натан. – Город, конечно, похож на наш, только что-то здесь не то, не могу сообразить, что именно. По любому он принадлежит хозяевам этой планеты.

– Без вариантов, – поддержал Дима. – этой ночью произойдет историческое событие. Контакт с инопланетянами.

– Или не произойдет, – произнес Никонов задумчиво. – Планета целиком состоит из пустыни. Растительный или животный мир мы не встретили. Я подозреваю, что и атмосфера стерилизована.

– Но город…

– Не спеши с выводами, Натан. Город может быть создан специально для нас. Ловушка или наоборот, гостеприимство хозяев. Бесспорно одно: эта планета уже не будет использована в качестве нового дома Землян. У нее есть хозяин, по всей вероятности могущественный и незаметный для нас. Кто знает, может быть собственник этой планеты часть самой планеты? И знает он про нас с того самого момента, как мы приземлились?

– Вопросы. Вопросы, вопросы. Пока мы не изведаем, мы ничего не узнаем. – Нагорный облокотился на капот вездехода. – Я предлагаю проехать вглубь и там, где ни будь во дворах, переночевать в машине, на тот случай, мало ли какой фокус выкинет город. А уже с утра, с новыми силами приступить к изучению данного населенного пункта, который мы условно назовем городское поселение номер один.

– Почему один? – не понял братец Кирилл.

– А вдруг существуют еще такие города, кто знает…, кто знает…

На том и порешили. Прежде чем сесть в машину, Андрей еще раз огляделся. Пустыня было вот она, рядом, асфальт словно вырастал прямо из песка и глины и тянулся дальше ровным, без видимых дефектов, в виде полотна дороги. У города и пустыни не было четкой границы, одно плавно перетекало в другое. Вот торчащие из-под песка ненарушенные пласты глины, а вот безукоризненный асфальт. Это было удивительно и необъяснимо. Так не должно быть. Любое рукотворное деяние человека имеет четкие границы. Здесь утрамбована тяжелой техникой земля, а вот здесь начинается асфальтовое покрытие. И как не наводи порядок после строительства, всегда будут заметные следы. А здесь ничего, словно город действительно вырос сам по себе посреди пустыни. Это было тем более удивительно, что, судя по внешнему виду, был он построен совсем недавно.

– Поехали, – сказал Андрей, усаживаясь в кресло и захлопывая дверь. – Только не гони, посмотрим по дороге, что к чему.

Они двигались по идеально ровной освещенной дороге, ряды высотных и не очень зданий окружали их со всех сторон. Не смотря на такое обилие домов, пешеходов не было вовсе. От слова совсем. Да и на дороге машин почти не было, а если и встречались, то проезжали они вдалеке, и всегда успевали сворачивать в сторону, не коим образом не пересекая путь вездехода.

– Хотел бы я поближе поглядеть на их транспорт, – проворчал Медведь. – Такое ощущение, что они боятся нас, и никто носа не кажет.

– Сверни вон на ту улицу, – сказал Никонов, показывая рукой направление. – Вот там, под кленом можем припарковаться. Дальше ехать смысла думаю нет.

Выйдя из машины, люди с удовольствием вдыхали ночной прохладный воздух. Здесь, как, впрочем, и везде, было достаточное искусственное освещение, чтобы превратить ночь, если не в день, то хотя бы в подобие его. Стройными рядами тянулись бесконечные фонарные столбы, над каждым подъездом горел мощный фонарь, все без исключения окна ярко светились, даже тротуар был подсвечен снизу. И при всем этом ни одной неработающей лампы, ни одного темного окна, в которых, впрочем, сколько ни присматривайся, не видно даже силуэтов людей.

– Странно, очень странно. Я согласен с Натаном, что-то тут не так, но вот что именно ускользает из внимания, кажется, находится на поверхности. – Андрей подошел к подъезду и внимательно рассматривал железную дверь. Удовлетворившись визуальным осмотром, он потянул ручку на себя. Дверь, с легким сопротивлением доводчика, без единого скрипа отворилась. Из глубины так-же ярко освещенной лестничной площадке потянуло приятным холодком, как будто там были установлены абсолютно бесшумные кондиционеры. Андрей отошел на несколько шагов назад и запрокинув голову, взглядом искал наружный блок сплит системы. К его удивлению, ничего подобного не было.

– В таком доме я пожил бы, – произнес Медведь.

– Электроэнергию совершенно не экономят. Как в тюрьме. – Натан сплюнул на асфальт. – Но в целом я согласен, идеальный дом. Конечно, не мешало бы поглазеть изнутри квартиры, но, что-то мне подсказывает там мы не увидим ничего нового. Все таже идеальная мебель, идеальные стены, одним словом, идеальное жилье. А если прикинуть по расстоянию между подъездами, квартирки там не хилые. Живи, не хочу.

– Стоп, ты что-то сказал про идеал? Господа, а не это ли мы ищем? Идеал! Посмотрите, куда ни кинь взгляд, все идеальное: дома, дороги, инфраструктура. Даже мусора нет. Урны, стоящие через каждые сто метров, в идеальном виде. Как говорится, на них даже муха не сидела. Я уж не говорю, о разбитых фонарях и разукрашенных стенах. Судя по всему, здесь такого не бывает.

– И то верно. – братец Кирилл снова присел на корточки и теперь ладонью гладил поребрик.

– Боря, асфальт давно остыл. – насмешливо произнес Натан.

– Если не понимаешь, не лезь. – Борис встал. – А теперь можете сами на ощупь почувствовать идеал в строительстве дорог. Ни одного скола, ни одной неровности, все настолько гладко, хоть бери и инструмент проверяй. Разве такое бывает, особенно в строительстве, спрашиваю вас я. То-то и оно. По моему мнению, мы оказались в какой-то сюрреалистической реальности. И город этот, словно нарисованный инженером на компьютере. Вы присмотритесь, нигде, я подчеркиваю это слово, нигде, нет отклонения от геометрических фигур. Если это прямая линия, то она прямая, как линейка. А если радиусный переход, то этот переход явно рисовался при помощи циркуля. И таков, по моему скромному мнению, весь город. Попробуйте меня переубедить. Я рад бы ошибется, но боюсь, у вас ничего не получится.

Молчание было ему ответом.

– Подождите, подождите, – нарушил молчание Андрей и подошел к газону. Наклонившись, он с интересом разглядывал траву, а затем вырвал небольшой кусок газона с землей.

– Обратите внимание, – сказал он, подойдя к машине. – каждая травинка одной высоты. Я думаю, – он сложил несколько стебельков травы и показал результат остальным, – высота одинаковая, вплоть до миллиметра. Вот этого уж точно не бывает, поэтому я согласен с выводами братца Кирилла.

–Чудны дела твои господи, – едва слышно прошептал Медведь. – Может быть и нет никакой чужой планеты, а лежим мы в камере, и все это нам только сниться. Надо ущипнуть себя. Проверенное средство от наваждения.

Нагорный ущипнул себя за ляжку и невольно вскрикнул от боли.

– Нет, – сказал он, – это не мираж. Просто кто-то свыше устроил нам прием.

– Нужно соответствовать, – не без сарказма произнес Натан. – Спать охота. Я предлагаю отдохнуть, а с утра продолжить.

– Вы закладывайтесь, а я перед сном прогуляюсь.

– Я с тобой, командир. Надо размяться. Весь день просидели. – Медведь обернулся к остальным попутчикам. – Если захотите освежиться перед сном, дождитесь нас. Негоже оставлять вездеход без охраны. Мало ли что может случится.

Андрей и Дмитрий, не торопясь двинулись вперед, с любопытством разглядывая окружающий мир. Недостатка в освещении не было. Пройдя метров двести, они уперлись в многоэтажное здание, вставшие на их пути. Над огромными резными двухстворчатыми дверьми темного дерева с витыми бронзовыми ручками висела роскошная табличка, на которой золотом было выведено: отель «Олимпик». Задрав головы, они увидели эту же надпись на коньке крыши, в разноцветном световом исполнении. Все окна отеля, как, впрочем, и все вокруг, светились, но нигде не было видно людей. На больших панорамных окнах первого этажа, золотой краской выведено слово «ресторан», с вензелями под старину. Из-под полуспущенных портьер был виден зал с множеством столиков, но ни за одним из них никто не сидел. Ресторан был пуст. Сколько бы они ни всматривались сквозь окна, ни одной живой души замечено не было.

– Может зайдем? – предложил Никонов. – Как я понимаю, здесь ничего не заперто, входи куда хочешь и когда хочешь. А зайти в отель сам бог велел. Может удастся снять номер. Не мешало бы переночевать на нормальных кроватях. Правда не знаю, чем будем расплачиваться…

– У меня тут идея родилась, – произнес Медведь. – Стоит проверить.

– Что за идея?

– Скажу позже. Пошли, – Дмитрий почему-то вздохнул и решительным шагом подошел к дверям.

Огромные, массивные двери на удивление легко поддались, пропуская людей внутрь здания. Миновав тамбур, они оказались в огромном вестибюле. Массивная хрустальная люстра высоко висела посредине помещения, заливая ярким, белым светом, не позволяя появиться тени. Само помещение, и колонны посреди него были отделаны полированным гранитом. Вдоль стен и возле колонн стояли мягкие кожаные диваны и небольшие мраморные журнальные столики. В глубине этого гигантского вестибюля находилась черная, такая же блестящая широкая стойка администратора. И за стойкой находилась невысокая, миловидная девушка с короткой стрижкой, в светло сером деловом костюме и белой блузке. Завершал ее наряд черный галстук-бабочка.

– Вот и инопланетянин, – сказал Медведь. – Первый человек в этом городе. Моя догадка оказалась верной.

– Ты подумал о том, о чем и я. Странно все это. Мысли иногда сходятся.

– Добрый вечер, господа, – одаривая вошедших профессиональной улыбкой, произнесла девушка, когда мужчины подошли к стойке – Мы вас давно ждем. Документы не нужны, – поспешила добавить она, когда увидела, что Никонов полез в нагрудной карман. – Не будем формалистами. Мы прекрасно знаем, кто вы, вы прекрасно знаете, кто мы.

– У нас, собственно говоря, и документов нет. – Андрей опустил руку. Этот жест у него вырвался машинально, мышечная память тех дней, полных опасностей и риска, когда приходилось частенько пользоваться гостиницами.

– А где еще двое гостей, – переспросила она, заглядывая на экран компьютера, установленного в недрах стойки и незаметный для посетителей. – Для вас забронировано четыре одноместных номера. Извините… Вот…Рушанский Кирилл Юрьевич и Жабин Натан Валерьевич… Надеюсь они посетят наше заведение?

– Здесь какое-то недоразумение, – произнес Никонов. – Мы не бронировали номера. Просто шли мимо и зашли узнать, может еще работает ресторан в этот поздний час, но кажется мы опоздали. – Андрей на ходу придумывал глупую отмазку, сам не зная, зачем он это делает. И так было понятно, если зашел, тебя ждали, как бы ждали, где угодно, куда бы не заглянул. Все было просто, до ужаса просто и эта простота никак не хотела укладываться в голове.