Обречённые на величие

КНИГА 2

ПРОЛОГ

Я чувствую дыхание смерти. Она дышит мне в затылок. Липкий, мерзкий предвкушающий выдох неземного существа, пытающегося дотянуться до меня. Заполучив мою мать, а потом и сестру, она, наконец, пришла за мной.

Не убегаю, не прячусь, хотя здравый смысл кричит об этом. Медленно утопаю в её невесомых объятиях и проваливаюсь в небытие.

1. КАРЕН

Суббота

Голые ступни саднят от контакта с камнями и острыми ветками, но я ни на секунду не останавливаюсь. Продолжать бег по ночному лесу меня стимулирует клацанье смыкающихся челюстей. Волки идут по следу, отставая всего на несколько метров. Адреналин позволяет буквально лететь между массивными тёмными стволами деревьев, не замечая ничего вокруг. Выжить – единственная цель.

Ноги скользят по сырой земле, и я едва не падаю, но вовремя цепляюсь за выступающую массивную кору и с силой отталкиваюсь, чтобы не терять скорость. Меня до ужаса пугает топот мохнатых лап позади и хруст веток под ними. Позвоночник хрустнет также, если они догонят.

Сердце бешено подскакивает к горлу, когда я вижу впереди крутой обрыв. Пропасть неумолимо приближается, открывая свои мрачные объятия и приглашая в них упасть. Едва я слышу прямо за спиной, как смыкаются мощные челюсти, решение принимается сразу – прыгать.

Лучше умереть от падения, чем быть растерзанной волками.

И как иронично: умереть сразу после воскрешения.

Времени на подумать не остаётся, ноги сами отталкиваются от края, и я беззвучно исчезаю в темноте. Но страшен не прыжок, страшно приземление: мгла быстро рассеивается, представляя взору пустынный участок подъездной трассы к Хосдейлу. Упав на ноги, я теряю равновесие и инерционно кубарем качусь по твёрдой поверхности. Оголённые участки тела щиплет в местах, где кожа сдирается. В голове проносится мысль, что не такие уж и бесполезные были уроки физкультуры – нужно было больше внимания уделять навыкам группировки. Остановив, наконец, движение в позе звезды, морщусь от боли. Глубокий вдох сквозь сжатые зубы позволяет сдержать крик.

Стук падающих комков земли заставляет забыть о жалости к себе и рывком поднять голову: преследователи отказываются сдаваться и начали спуск. Подскакиваю с места и тут уже не сдерживаюсь, издав надрывный стон. Правая нога подкашивается, и я падаю обратно, уперевшись ладонями в асфальт. Я готова просить помощи, но вокруг ни души. Полнейшая тишина давит на мозг, заставляя принять неизбежное. Я загнана.

Со стороны обрыва раздаётся глухой рык. Он становится всё ближе. Зверь, спустившийся первым, не спешит. Он знает, что мне уже никуда не деться. Волк медленно приближается мягкой поступью, склонив голову к земле и исподлобья одаряя меня ненавистным взглядом. Преследователь будто наслаждается моей беспомощностью. Крепче сжимаю зубы, не в силах придумать, как выкрутиться из сложившегося положения. Сомневаюсь, что у меня будет ещё один шанс вернуться с того света.

Пронзительный вой в глубине леса разрезает ночную тишину, от которого по телу пробегают мурашки. Волки, как один, резко поворачиваются в сторону звука. Секунда, две, и стая срывается с места, оставляя меня один на один с ближайшим зверем. Он искоса кидает на меня взгляд, затем снова отводит глаза в сторону воя, будто не может принять решение. Протяжный вой раздаётся во второй раз, и тогда уже волк издаёт недовольный короткий рык и уносится прочь так быстро, словно от этого зависит его жизнь.

Не веря своему счастью, я опускаюсь прямо на холодный асфальт и прикрываю глаза.

Я жива.

2. ДЖЕЙН

Мне кажется неправильным уезжать из Хосдейла, так и не поговорив с отцом. После случившегося за психбольницей, Леона категорически запрещает мне контактировать хоть с кем-то из Фитчеров. Я пыталась вразумить сестру, но никакие доводы не действуют. А узнав, что погибшая Карен была мне двойняшкой, Леона решила, что с нашей семьи достаточно жертв и велела собирать вещи. С её слов, «город проклят, и надо поскорее убираться».

Слабо давлю на газ, словно это поможет остаться в Хосдейле. «Форд» сестры на кочке ослепляет фарами через отражение в зеркале заднего вида. Рука нервно сжимает руль, сдерживаясь. Как же хочется плюнуть на всё и развернуться. У меня слишком много вопросов, чтобы забыть произошедшее и беззаботно жить дальше.

В голове возникает сцена последней ссоры:

– Мы уезжаем! – настаивает Леона, переходя на крик.

Она на ходу закидывает одежду в открытую на кровати спортивную сумку. Дом, и без того выглядящий пусто, становится совсем голым.

– ТЫ уезжаешь! – огрызаюсь я с той же громкостью.

Сестра останавливает сборы, переводит дыхание и скрещивает руки на груди.

– Пока тебе не исполнилось восемнадцать, я несу за тебя ответственность, и…

– Что? – перебиваю я, щурясь. – Ты пользоваться этим будешь?!

– Буду! – рявкает она. – Если понадобится, и не такое использую! Мне нужна ты живая, а не… – Леона запинается, но всё понятно и так.

– Живая и существующая – понятия разные. Пока я не найду все ответы, я буду лишь существовать.

Сестра громко фыркает и всплескивает руками.

– Значит так. Исполнится восемнадцать и делай, что хочешь. А пока – собирай вещи!

С психом разворачиваюсь и направляюсь к выходу, но в дверях останавливаюсь. Медленно оборачиваюсь и задаю вполне логичный вопрос:

– Что мы будем делать, если я обращусь?..

– Ты говорила, что это происходит в среднем в девятнадцать, – закрывая чемодан, не глядя в мою сторону, парирует Леона.

– А если…

– Джейн! – сестра кидает на меня разъярённый взгляд. – Мы. Уезжаем.

Сжимаю зубы и выхожу из комнаты. Ладно. Я уеду. Но только для того, чтобы позже вернуться.

Покидаем город ночью, чтобы свести к минимуму шансы встретить кого-нибудь из знакомых. Хотя это больше похоже на бред: шансы на столкновение с кем-нибудь в Хосдейле не зависят от времени суток. Ага, как же. Особенно вампиры – спят по ночам и не думают гулять по тёмным переулкам.

При мыслях о кровопийцах первым в голову приходит образ Тони. Мы с ним, вроде, даже поладили. По крайней мере, он своими подколами не давал окончательно впасть в депрессию и начать себя жалеть. К тому же, два раза спас мне жизнь, непонятно каким чудом оказавшись в нужном месте. А я ведь так нормально и не поблагодарила. Что ж, как вернусь – куплю ему пакет донорской крови.

Затем мысли приводят к Саре. Сильная вампирша, имеющая две живые хрупкие слабости – детей. До сих пор помню её взгляд, готовый убить. Он отличается от просто злого, ненавистного, звериного. Так смотреть умеют только женщины, готовые на всё ради своего потомства. Уверена, её детей ждёт интересное будущее.

Хм, моя мать так же бы волновалась, если бы я пропала? Её в последнее время почти не было дома. Думаю, она бы и не заметила…

Мотаю головой, прогоняя появляющиеся воспоминания о злосчастном дне, звонке с сообщением о смерти… и впадаю в ступор. Только сейчас, вспомнив разговор, я замечаю кое-что важное: голос на другом конце мне теперь знаком. Это совершенно точно был голос Фелиции Корнелл.

Разве такие новости должен сообщать не полицейский? И откуда у неё наш домашний номер? Почему ни разу не обмолвилась, что это была она?

Вопросов всё больше, а граница Хосдейла в нескольких метрах. Крепче сжимаю руль, заставляя себя ехать вперёд.

Несколько месяцев, Джейн. Потерпи несколько месяцев и потом вернёшься. Может, оно и к лучшему – будет время всё обдумать, состыковать кусочки пазла, накидать теории, – уговариваю я себя, выезжая за пределы города.

Трасса заставляет включить режим повышенной концентрации, так как вместе с городом позади осталось и освещение. Включаю дальний и ускоряюсь, чтобы немного оторваться от слепящих фар «Форда». Дорога плавно поворачивает направо, и спустя полкилометра на ней виднеется неясный силуэт. Убираю ногу с педали и пытаюсь рассмотреть, что же там.

Зверь сбитый, что-ли?

Приближаясь к фигуре на асфальте, всё больше распахиваю глаза. Дыхание затаивается. Окончательно остановив автомобиль в метре от преграждающего путь объекта, шокированно не свожу с него взгляда. Не смотря на то, что девушка лежит лицом в другую сторону, я точно уверена, что это Карен МакКой. В этом же платье мы её похоронили.

Похоронили. Похоронили, мать твою! Она жива?.. Хотя, по ней не скажешь… Её убили? Снова?! Или выкопали и принесли сюда? Кто-то решил поиздеваться над трупом?..

Размышления прерывает короткий гудок позади. Вздрагиваю и смотрю в боковое зеркало: не дождавшись от меня движения, Леона выпрыгивает из машины и идёт ко мне.

Нет-нет-нет…

Кровь стынет в жилах. Сердце начинает заходиться в бешеном ритме. Что бы ни произошло с Карен, или её телом, здесь сейчас опасно. Рывком распахиваю дверь:

– Садись в машину! Быстро!

Но слишком поздно. Худая, перепачканная в земле фигура блондинки уже возле неё. Прямо на моих глазах, под визг Леоны, МакКой с отвратительным звуком прокусывает кожу жертвы в районе шеи.

– НЕТ! – ору я, не сразу взяв себя в руки.

Лихорадочно нащупываю под сиденьем биту, купленную в комплекте с автомобилем, и выпрыгиваю наружу.

Пальцы заметно дрожат, но я действую на автомате.

А ты знаешь толк в иронии! – мысленно обращаюсь то ли к судьбе, то ли к Нему. – Чтобы спасти одну сестру, мне нужно убить другую. Прекрасно.

Крепче обхватываю рукоятку вспотевшими от волнения руками, посильнее замахиваюсь и бью Карен в район лопаток, чтобы не задеть Леону. В области позвоночника слышится неприятный хруст, и вампирша на секунду замирает, но не падает. Быстрым взмахом готовлюсь нанести второй удар.

МакКой резко поворачивает голову ко мне, и я теряюсь от увиденного: её глаза почти полностью заволокла тёмная пелена, словно кто-то изнутри черепа жжёт кострище и всё заволокло чёрным дымом, на лбу широкая глубокая ссадина, а с губ срываются капли багровой крови. Блеснувшие в свете фар острые обнажённые клыки и невидящий затуманенный взор не предвещают ничего хорошего. Тяжело сглатываю, но биту не опускаю, цепляясь за неё, как за спасательный круг.

– Карен, – произношу полушёпотом, свято веря, что она может образумиться.

От неё пахнет страхом и болью. А ещё кровью моей сестры. Черты лица такие острые, что можно было бы предположить, что она долгое время голодала. И она бледная. Я практически вижу белое сияние её кожи в лунном свете.

Это не она, – едва успеваю подумать я. – Это не та Карен.

Но время потеряно, и я уже прижата к асфальту обезумившей вампиршей. Боль растекается по всему телу, начиная с усиленно пульсирующего затылка. Бита выкатилась из руки, а сознание накатами уплывает в неведомые края. Волны бессознательного всё дальше уносят от берегов реальности. Мир утекает, растворяясь.

Хорошо приложилась… – успеваю подумать прежде, чем окончательно отключиться.

3. ОДРИ

Воскресенье. После полуночи

Просыпаюсь от лёгкого дребезжания оконного стекла. Это явление вполне можно было бы принять за землетрясение, но всё остальное в спальне неподвижно. Внутреннее чутьë подсказывает, что это не просто природное явление. Напряжение липкой субстанцией окутывает нутро. Я буквально чувствую, что вот-вот что-то произойдёт, и от этого горло сжимается, заставляя дышать глубоко и с усилием.

Через пару мгновений рама распахивается и с грохотом бьёт по стене, чудом оставшись целой, от чего меня прошибает конвульсией. Холодный ночной воздух быстро заполняет комнату. Подскакиваю с кровати также быстро, как и сердце к горлу, и мчусь закрывать окно. Координация подводит, но в итоге мне удаётся справиться с задачей, хоть и прищемив при этом палец. Боли не чувствую, всё внимание сейчас нацелено на другое:

Я точно его закрывала на замок перед сном, – мысль надоедливо свербит, ещё больше вгоняя в ужас.

Дверь в комнату открывается, и я снова вздрагиваю. На пороге, в тусклом свете ночника из коридора, стоит мамина фигура. Всё это напоминает какой-то эпизод из фильма ужасов, но само присутствие мамы меня успокаивает. Она – мой ориентир в новом мире, где существует магия. Она поможет мне во всём разобраться. Всё будет хорошо.

Мама ведёт головой, осматривая комнату, после чего мягким неслышным шагом подходит ко мне.

– Кошмары? – не громко спрашивает она и поправляет бежевое кашемировое пальто.

– Окно раскрылось, – пожимаю плечами.

Хочу предположить, что это мог быть ветер, но переключаю внимание на посторонний звук. Тихий, еле уловимый шёпот растекается в пространстве, словно шелест листьев.

– Её нет… Её здесь нет…

За последние несколько дней потусторонний голос стал чётче. Теперь я могу разобрать, что именно он говорит, но о чём – пока остаётся загадкой. И всё равно по коже ползут мурашки. Привыкну ли я к этому когда-нибудь?

– Снова голоса? – мама кладёт мне руки на плечи. – Одри, что они говорят?

Не видя её глаз, я чувствую, что она всматривается мне в лицо.

– Он как будто расстроен… – шепчу я и вслушиваюсь, но призрак замолкает также резко, как и начинает.

– Что он говорит? – повторяет мама.

– Что её здесь нет, – отстранённо отвечаю, пытаясь услышать ещё что-нибудь.

Несколько секунд тишины и раздумий.

– Кого? – всë-таки задаёт она уточняющий вопрос.

– Не знаю, – устало вздыхаю я.

Что-то меня настораживает, внутренний колокольчик тихонько звенит на задворках сознания. Перевожу внимание на маму.

– А почему ты в пальто? – брови взмывают вверх.

Мама тут же убирает от меня руки и делает шаг назад. Я понимаю, что разговор окончен.

– Не бери в голову, – с ноткой безразличия машет она рукой. – Завтра расскажу. А сейчас ложись, а то не выспишься.

Я хочу спросить что-то ещё, пытаюсь зацепиться за какую-то проскользнувшую мысль, но мама уже быстро и бесшумно покидает спальню, закрывая за собой дверь.

4. ДЖЕЙН

Сознание возвращается накатами. Словно кто-то тянет меня за руку из болота тьмы, куда так и затягивает. В этой густой невесомости хорошо: тихо, спокойно, нет никаких проблем и нерешённых дел. Умиротворение заполняет тело и разум, нет необходимости куда-то спешить. Вот бы остаться здесь.

Но организм не готов сдаться. Сначала я слышу отдалённые голоса, которые быстро затихают. Эти звуки заставляют меня вспомнить, кто я. Они позволяют эмоциям вторгнуться в сознание и забыть о спокойствии. Я больше не хочу в темноту. Я хочу найти ответы, хочу найти убийцу мамы, хочу справедливости. Я зла на Карен и в бешенстве из-за Жозель. Я разочарована в отце. Я… вспоминаю момент перед отключкой.

Леона!

В следующий миг, вместе с голосами и отрывком воспоминаний, появляется чувство укачивания и тошноты. Мне дурно, но я не могу двигаться. Я пришла в себя на короткий миг, и даже его достаточно, чтобы испытать все прелести сотрясения и пожалеть о встрече с Карен этой ночью. Голосовые связки ещё не поддаются, я слишком слаба. Сколько я в отключке – остаётся только догадываться. Пожалуйста, пусть на время выздоровления меня полностью поглотит тьма. Ненавижу тошноту, да и ассоциации с ней теперь не самые лучшие: в последний раз, когда меня тошнило, Леона оказалась беременна от Стива.

В третий раз, возвращаясь в мир, получается осторожно приоткрыть глаза. Такое простое движение отдаётся резкой головной болью. Тошнота накатывает с новой силой, и я думаю о том, как не захлебнуться, если желудок всё-таки вытолкнет содержимое. Световые пятна пробегают по поверхности передо мной, но я не могу достаточно сфокусироваться, чтобы различить их. Они сливаются в реку, время от времени бегущую по тёмному берегу. Мне требуется некоторое время, чтобы понять, что я смотрю на потолок автомобиля, слабо освещаемый приборной панелью, а появляющаяся световая река – огни снаружи.

– Её бы в больницу, – произносит уже отчётливо незнакомый мужской голос.

– Да, конечно, – соглашается Леона, и в интонации слышен страх.

Боится за меня? За себя? За ребёнка? Или этого парня?

Я пытаюсь что-то промычать, дать понять, что я в порядке, но едва не отключаюсь. Цепляюсь за возможность быть в сознании, отталкиваю тьму, как могу.

– Спасибо. Спасибо вам огромное… – сестра благодарит незнакомца.

– Рой.

– Р-р-рой? – с заиканием повторяет сестра.

Перед мысленным взором появляется побледневшая Леона. Это на неё не похоже. Пребывание в Хосдейле не идёт ей на пользу. Быть может, лучше отправить её подальше от Хосдейла. Подальше от сверхъестественного. От меня.

– Рой Фитчер?.. – робко продолжает она.

– Именно, – соглашается парень.

– Ох… – выдыхает сестра и замолкает.

Но Леона ни за что не оставит меня, и дело даже не в сестринской любви. Она слишком ответственна. Так было всегда и продолжает оставаться: если дело поручено ей, то можно быть уверенным – всё будет в лучшем виде. А сейчас ей поручена опека надо мной. Я привязана к ней, где бы она ни была, а значит, создаю угрозу для её жизни.

Неожиданно терять любимых людей не страшно. Больно, очень больно, но не страшно. Ты не успеваешь испугаться, как всё уже произошло. Плачешь, грустишь, скорбишь, скучаешь, кричишь от боли, думаешь о тленности жизни и причинах, которые тебя всё ещё здесь держат, но не боишься.

Страшно – знать, что скоро это произойдёт. Что это неизбежно и за близким человеком в ближайшее время обязательно придут. Страшно – понимать, что сейчас его улыбка, возможно, последняя, которую ты увидишь.

Хочу быть единственным в мире вампиром. Иметь возможность внушать и прекращать то, что ведёт к гибели людей. Хочу защитить близких.

Аккуратно поворачиваю голову и вижу широкие мужские плечи за спинкой водительского сиденья. Значит, сестра не в состоянии рулить. Перевожу взгляд, не смотря на болезненные ощущения, и вижу, что Леона прижимает к шее свёрнутый во много слоёв, пропитанный кровью, бинт. Не успеваю распереживаться, так как тьма, выждавшая лучший момент, возвращается с новой силой и в миг завладевает мной, уже не давая шанса выбраться.

5. ОДРИ

Воспоминание ночного разговора – первое, на чём я концентрируюсь, когда просыпаюсь утром. Волнение зарождается также быстро, как приближение волны в шторм.

Куда маме понадобилось идти ночью?

Предчувствие чего-то плохого грузом давит на внутренности. Пытаюсь отогнать негативные мысли, успокаивая себя тем, что не может чёрная полоса длиться так долго.

Но внутренний голос уверяет – может.

В голове пролетают образы Карен, взрыва психбольницы, испуганных маминых глаз, огня, крови, больницы, волков, клыков, призрака Вивьен, похорон, газет с новостью об аресте пастора. Поток мыслей прерывается острым желанием почесать запястье. Ощущение, будто несколько насекомых в раз решили укусить меня, привлеченные шлейфом путаницы бессознательного. Поднимаю руку над лицом и останавливаю пальцы в сантиметре от кожи: там, где ещё несколько дней назад был аккуратный шрам, высыпало бесконечное множество мелких красных пятен. Раздражение обхватывает руку браслетом в крапинку и тянется в сторону сгиба локтя, постепенно светлея. Тяжело сглатываю, осматривая этот градиентный переход.

Вряд-ли это что-то вроде ветрянки.

Желание подольше полежать в постели, как рукой снимает. Тапочки, на ношении которых настаивает мама, остаются забытыми у подножья кровати. Не заботясь о своем внешнем виде, проверяю, что окно закрыто, и спускаюсь на первый этаж.

– Мам? – зову, вбегая на кухню.

Лохматые локоны на секунду перекрывают обзор, и я небрежным движением откидываю их. Мама поворачивает голову в мою сторону, не прекращая разливать бледно-зелёную жижу по стаканам. Непроизвольно морщусь и плюхаюсь на стул, демонстративно положив руку на стол ладонью вверх. Это вызывает именно ту реакцию, на которую я и рассчитывала: глаза мамы быстро расширяются, а непривлекательного вида жидкость перестает литься. Чаша блендера тут же отставляется к стене и оказывается забыта.

– Что за… – взволнованно шепчет мама, садится рядом и осматривает мою руку. – Когда это появилось?

– Я только утром заметила. Сильно чешется, – веду плечами, стараясь сдержаться от раздирания кожи ногтями.

Мягкие подушечки тонких пальцев аккуратно прощупывают место на запястье, где ещё недавно была магическая печать.

– Когда ты в последний раз колдовала?

– Вчера, с тобой.

Она слегка хмурится.

– А слышала голоса?

– Ночью, когда ты заходила.

Мама резко поднимает взгляд и обеспокоенно впивается им в меня.

– Одри, я не заходила к тебе ночью.

Сначала я застываю, прокручивая в голове сцену нашего ночного разговора.

Нет, это точно был не сон.

Затем насмешливо выдыхаю.

– Ты зашла ко мне, когда окно распахнулось. Ещё обещала рассказать, почему была одета, – напоминаю я.

Ожидаю, что мама быстро вспомнит об этом, но она лишь щурится и качает головой.

– Не помнишь?.. – уже растерянно уточняю я.

– Я всю ночь провела в кровати с твоим отцом, – совершенно уверенно шепчет она и уже с тревогой заглядывая мне в глаза.

Медленно прячу руку, которая ужасно зудит. Обстановка становится некомфортной.

– Наверное, тебе приснилось, – выдавливает улыбку мама, но мне не до смеха.

Я помню слова. Помню эмоции. Нельзя так чувствовать во сне. И всё же сомнения закрадываются в мой мозг, лёгкой дымкой оседая на поверхности.

Но я же… не схожу с ума?.. Да?..

– Нет, – отрицаю я. – Это было наяву.

Но ведь и она не могла просто забыть.

Кусочки не складываются. Всё-таки поддаюсь и царапаю кожу ногтями, на миг прикрыв глаза от блаженства.

– А папа? Может, он что-то помнит?

– Думаю, он бы что-нибудь упомянул утром, будь оно так, – с ноткой горечи произносит мама. – Милая… – начинает она самым аккуратным тоном, словно боится спугнуть.

– Я схожу с ума? – напрямую выпаливаю я.

Мама резко мотает головой.

– В тебе огромный запас энергии, который хочет реализоваться. Ты буквально пропитана магией, и её становится всё больше. Боюсь, для тебя граница между мирами становится слишком размытой…

– То есть… – встряхиваю копной запутанных волос. – Разве это может быть загробный мир, если я разговаривала в нём с тобой?! Ты же… ну, то есть, я хочу сказать, ты же жива…

– Духи могут являться к нам в образе других людей. Не обязательно они будут выглядеть так, как при жизни.

– Но… – потираю глаза, – я чувствовала твои касания. Это было так реально…

Мама поджимает губы.

– Это и было реально, в какой-то степени. Духи не могут быть материальными, являясь в наш мир, но если мы перенесемся в их…

– То будем чувствовать их?

Она кивает.

– Но ты должна взять это под контроль. Плохо, если тебя будет закидывать туда без твоего согласия. Одри, ты слышишь?

Соглашаюсь качанием головы.

– Во сне ты более уязвима, – продолжает мама. – Сегодня приготовлю чай, выпьешь перед тем, как лечь в постель.

Она поднимается на ноги и вновь берётся за зеленоватую жидкость, пока я обдумываю её слова и расчесываю зудящее запястье.

6. КАРЕН

Пение птиц. Как же оно прекрасно. Звонкие переливчатые трели. Словно вестники хороших перемен, пернатые голосят, что есть мочи. И как же контрастируют эти звуки с запахом влажной земли. Страх мгновенно заполняет каждую клеточку, включая в работу все рецепторы. Также сыро и прохладно было в гробу. Но прежде, чем я успеваю открыть глаза, мозг подаёт следующий сигнал для анализа: дышится слишком легко. Воздуха много, а значит, это не второе возрождение.

Поднимаю веки, лёжа на спине: высокий плохо отёсанный деревянный потолок, бетонные четырёхгранные столбы по периметру с выбитыми на них иероглифами, земляные стены без окон. При попытке встать раздаётся громкий звон. Резко поворачиваю голову в сторону звука и быстро сажусь. Глаза расширяются от ужаса, когда в них отражаются кандалы на запястьях.

Это же… – внутренний голос дрожит.

Подскакиваю на ноги и с силой дёргаю руками, но цепи не поддаются, оставаясь прикованными к тем самым массивным столбам болезненно-серого цвета. Попытка выскользнуть из широких железных браслетов тоже заканчивается провалом – они прилегают слишком плотно. Нервы накаляются, дыхание учащается. в очередной раз осматриваюсь: иероглифы напоминают те, что рисовала Одри.

Да где я вообще? Как здесь оказалась?

Кручу головой, стараясь найти способ выбраться из этого кошмара. Единственная дверь слишком далеко, чтобы дотянуться. Сжимаю зубы, покрепче хватаю цепь и ещё несколько раз пробую вырвать удерживающие оковы, но у меня словно кончились силы. Железные кольца слабо дёргаются и безжизненно падают под силой собственной тяжести.

Откидываю с лица прядь слипшихся перепачканных волос. Стараюсь дышать глубже, восстанавливая спокойствие, но сохранять контроль удаётся с трудом. Мышцы максимально напряжены, глаза бегают по периметру в поисках решения.

Я помню кладбище. Волков. Они гнались за мной…

Картинки быстро меняются, словно вспышки. Дальше вспоминать становится ещё сложнее. Будто с каждой минутой сознание проваливалось в бездну. Всё размывается, теряет очертания. Я помню рык. Ужасный, зловещий рык, от которого даже сейчас волоски на руках встают дыбом. И боль.

Кажется, я упала.

Бегло осматриваю себя на наличие увечий, но вижу лишь засохшую грязь и многочисленные затяжки на чёрном траурном платье. Под ногтями всё та же пресловутая земля.

Взгляд.

Я не помню лица, не помню голоса, но колючий упрямый взгляд словно прожёг пелену и отпечатался в памяти. Опасливый, и всё-таки таящий в себе надежду, взгляд сине-голубых глаз. А дальше всё сомкнулось, темнота поглотила и это. Потираю виски, несмотря на то, что прикосновения оказываются болезненными. Что произошло, и как я оказалась здесь, остаётся загадкой.

Пение птиц перебивает нарастающий гомон человеческих голосов. Что-то внутри дёргается и замирает. Звуки становятся всё громче, и вот уже я различаю шаги. Машинально отступаю на пару шагов назад. Грудь быстро вздымается, выдавая волнение. Сейчас я увижу того, кто меня здесь заточил.

Дверь небрежно распахивается и ударяется о стену, отчего я вздрагиваю и инстинктивно сжимаюсь, словно так меня не смогут заметить. Один за одним в комнату входят несколько человек: мистер Фитчер, Сара Торн, Тони Бойд и ещё несколько местных парней. Все взоры направлены меня. Компания растягивается вдоль стены, так, чтобы я при всём желании не смогла добраться ни до кого из присутствующих. Последние вошедшие останавливаются позади Джона, и я быстро понимаю, что это парни из его стаи.

– Карен? – окликает меня вампирша таким тоном, словно проверяет, я ли это.

Она выглядит холодно и отстранённо. Совсем не так, как когда просила о помощи.

– Что происходит? – не скрывая волнения, задаю главный вопрос и обвожу взглядом людей.

Чувствую себя голой перед ними, и это совсем не об одежде. Каждый из пришедших насторожен и напряжён.

Они боятся… меня? – ошарашенно испускаю рваный выдох.

– Кто тебя обратил? – Сара продолжает спрашивать, не считая нужным отвечать на мои вопросы.

Тони скрещивает руки на груди и чуть склоняет голову. Мистер Фитчер немного подаётся вперёд в ожидании ответа.

– Я… – растерянно начинаю отвечать, но понимаю, что не уверена. – Я не знаю… – брови съезжаются к переносице.

У меня ещё не было времени обдумать это, но единственный вампир, который нападал на меня, был Эндрю Уэст.

– Я помню только укус мистера Уэста… – шепчу я и касаюсь кончиками пальцев шеи.

Воспоминание потасовки в лесу запускает вереницу картинок из прошлого: драка волков, взрыв, больница, папа. Разъярённый взгляд, массивные ботинки и тускнеющая лампа на потолке. Тускнеющая потому, что я стала терять сознание. Делаю глубокий вдох и смахиваю ресницами подступившие слёзы.

Мама… Калеб…

Судорожно сглатываю и сжимаю челюсти. Поднимаю глаза на собеседников как раз в то время, когда вампиры кивают друг другу.

– Что ты помнишь? – басом, хоть и без злости в голосе, интересуется мистер Фитчер.

Он сверлит меня взглядом, прожигая насквозь, в то время как я не понимаю, чем заслужила такое отношение. Разве они не должны мне сочувствовать, зная, что я пережила?

– Как убегала… – дрогнувшим голосом произношу я.

Самый дальний из парней хмыкает и злорадно ухмыляется. По телу пробегают мурашки. Если они оборотни, то одним из преследователей вполне мог быть он.

Получается, они поймали меня, – мозг лихорадочно пытается понять, что произошло, – и привели сюда. Притащили. Если бы шла ногами, то запомнила бы…

– Отпускай девчонку, – взмахивает рукой Тони и уже отворачивается к выходу, но облегченно выдохнуть не успеваю:

– Ты уверен? – сомневается Джон.

Бойд возвращается лицом к людям и скептически приподнимает бровь.

– Она была не в себе, – подтверждает Сара. – Судя по рассказу твоих же людей, Карен хорошо досталось при падении. Плюс несколько дней была между мирами. Она потеряла много крови, а значит, мозг включил единственный возможный режим – охоты.

– Это не снимает ответственности! – нервно бросает русый из-за спины мистера Фитчера.

Парни чуть сдвигаются в сторону вампиров, и в воздухе повисает напряжение.

– Да брось, – тянет Бойд оборотню, абсолютно не замечая накала обстановки. – Всё произошло в пределах одной семьи. Это личные дела, которые тебя не касаются.

Какой семьи? Какую ответственность? О чём они?! – вопросов много, но я не решаюсь их задавать сейчас, лишь взволнованно перевожу взгляд с одного говорящего на другого.

Только бы выбраться, а там уже войду в курс дел.

– Серьёзно? – тут же встревает до этого молчавший шатен. – Мы просто отпустим её? – на его лице растерянность, в голосе – недоверие.

Он обращается к Джону, который, в свою очередь, внимательным взглядом рассматривает меня. Внутренне сжимаюсь, ожидая решение. Тишина давит на мозг.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

– После того, что она сделала? – продолжает оборотень.

– Да что я сделала?! – не выдерживаю я и срываюсь на полукрик.

Все вновь смотрят на меня. Сердце гулко бухает в груди. Это помещение пугает, и я готова пойти на все, чтобы не оставаться здесь. Но как исправить то, чего не помнишь?

– Ты знаешь, кто она, – тихо произносит Сара и заглядывает в глаза Джону. – Решение на твоей совести.

Джон тяжело выдыхает, смотря себе под ноги. Он с полминуты обдумывает ситуацию, пока я нервно сжимаю пальцы левой руки правой, а затем вампир не выдерживает:

– Несомненно, она опасна. Так же, как и я, – продолжает Тони, обращаясь к вожаку оборотней. – Но при этом ты обратился ко мне за советом.

– За мнением, – не очень дружелюбно поправляет мистер Фитчер.

– И мы его высказали. Какой смысл был у этого сборища, если наши слова ни на что не влияют?

Ещё один вздох, скупой кивок, и вот уже Джон шагает в мою сторону. Взявшись за кандалы, он без какого-либо ключа раскрывает железные браслеты и скидывает их на землю. На долю секунды прикрываю глаза и вдыхаю полной грудью. Суд вынес вердикт.

– Научите её… – обрывается он на полуслове, после чего поворачивается к Саре и делает неопределенный взмах рукой, – вашим особенностям выживания.

Вампирша морщится и качает головой:

– Мы так не договаривались.

– Иногда приходится импровизировать, – тут же откликается мистер Фитчер.

– Это не моя проблема, – упирается Торн.

Воздух электризуется. На автомате закрываю пальцами шершавую кожу запястий, не желая снова оказаться в кандалах. Неужели моя свобода закончится, не успев начаться?

– Не забывай, что тебе в своё время тоже помогли, – не сдаётся оборотень, сверля Торн глазами.

Сара открывает рот, но не произносит ни звука. Она резко с шумом выдыхает.

– Где два, там и три, разницы не заметишь, – весело подмигивает Тони и хлопает подругу по плечу, на что та посылает ему убийственный взгляд.

– Пошли, – бросает мне Торн и открывает дверь.

С опаской делаю шаг, второй.

– Это неправильно, – рычит парень с русыми кудрями.

Останавливаюсь. Перевожу взгляд с парня на открытую дверь. Выход так близко, свобода в нескольких шагах, но сбежать мне не дадут. Да и есть ли в этом смысл? Вечно скрываться, бояться, что тебя найдут. Хотя, смысл есть, если иначе тебя запрут в этом подвале навечно.

– Неправильно ставить под сомнения решения вожака, малец, – отзывается Тони.

– Вожак должен думать в первую очередь о стае, – не сбавляет гонора оборотень.

– Алек, – одёргивает его Джон, но парень продолжает:

– Напомните мне, когда мы хоть раз отпускали потенциально опасного вампира?

– Это не стандартный случай, – стоит на своём мистер Фитчер.

– Не стандартный? Всё потому, что она…

– Алек! – рявкает Джон так, что у меня возникает желание прикрыть голову.

Парень замолкает, но всей своей гримасой показывает недовольство. Он переводит взгляд на остальных членов стаи в поисках поддержки. Интуиция подсказывает, что это ещё не конец, и я продолжаю путь в сторону выхода, пока не стало слишком поздно. На этот раз никто больше не пытается преградить мне путь или остановить.

– Я загляну вечером, – раздаётся голос мистера Фитчера за спиной, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, к кому он обращается.

Каково же удивление, когда я встречаюсь с ним глазами. Ноги слегка подкашиваются.

Зачем ему приходить ко мне?..

7. ДЖЕЙН

Зрение фокусируется не сразу. Сначала я вижу расплывчатое пятно белого цвета, но спустя пару секунд, а может, и целую минуту, оно превращается в окно. Краем глаза замечаю в углу комнаты какое-то движение и перевожу взгляд: некто расслабленно расположился в кресле, закинув ноги в серых мужских джинсах на край моей кровати. Лицо его закрыто газетой, которую он слегка встряхнул, чтобы расправить углы, чем и привлёк внимание. Не подавая ни звука, осторожно поворачиваю затёкшую шею и осматриваюсь.

Это определённо дом Фитчеров.

Именно эту спальню выделил мне отец, когда настаивал на переезде. Коричневые однотонные обои, минималистичная деревянная двуспальная кровать, кресло, тумбочка с настольной лампой на ней и шкаф.

Жозель.

Нервно облизываю жёсткие губы. Сглатывание слюней отдаётся болью в пересохшем горле.

А где Леона? Она бы не допустила, чтобы меня привезли сюда.

Словно услышав эти мысли, человек в кресле медленно опускает широкие листы серой бумаги. Он оказывается парнем чуть старше двадцати, средней комплекции, короткостриженным. Из-под ворота чёрной футболки выглядывает край татуировки, другой конец которой чуть виден из-под правого рукава. Тёмные глаза, под цвет волос, внимательно всматриваются мне в лицо.

– Как голова? – интересуется он вкрадчиво. – Ничего не плывёт?

Сажусь и закусываю губу изнутри, чтобы не застонать: каждая мышца спины болезненно ноет. Медленно качаю головой, не собираясь рассказывать о настоящем самочувствии незнакомцу. Спутанные пряди неприятно касаются лица.

– Бутылка на тумбочке, – добавляет парень, не отводя взгляда.

Без промедления беру бутылку и делаю несколько жадных глотков. Вода кажется спасением. Сколько я времени провела в отключке, если организм успел обезвожиться?

– Лучше пить по чуть-чуть, – советует он, но я уже с наслаждением аккуратно откидываюсь на спинку кровати и закрываю полупустую бутылку.

Жду, что парень скажет что-нибудь ещё, но он молча продолжает неотрывно следить за мной. Ощущаю себя под надзором. Так может, я вовсе и не в безопасности? И куда он дел мою сестру?

– Что происходит? – задаю короткий вопрос, вместе с тем прочищая горло.

Парень закрывает газету и со вздохом откладывает её на кровать. В то же время вспоминаю короткое пробуждение в машине. Мысли немного путаются, но имя водителя звучит чётким эхом: Рой. Быстро поднимаю глаза и теперь уже я всматриваюсь в лицо парня.

Так вот, как ты выглядишь, – причина, по которой я росла без отца.

– Ты оправляешься от сотрясения, а я караулю твоего дружка, если он вдруг окажется настолько глуп, что осмелится залезть сюда, – отвечает оборотень, и последние слова произносятся злобно.

– Дружка? – щурюсь я, не успевая переключиться, но в голове уже назревает догадка.

– Вампира. Заявился недавно, очень хотел тебя увидеть.

Тони.

Пульс учащается, разгоняя тепло мягкими волнами по телу и акцентируясь на щеках. Я определённо рада тому, что Бойд заходил меня проведать. Но стоит мне только это осознать, как перед взором укоризненно встаёт образ Стива. Он щурится и как бы говорит: «не слишком ли мало времени прошло, детка? или ты ничем не хуже меня?». Встряхиваю головой, чтобы избавиться от мыслей, и тут же морщусь от сжимающей боли где-то в центре черепа. Не время сейчас об этом думать.

– Где моя сестра? – перевожу я тему, потому что молчание затягивается.

Рой явно не горит желанием вводить меня в курс дел. Он никуда не торопится.

– Какая из? – саркастично уточняет брюнет.

Хмурюсь и складываю руки на груди. Снова боль, но теперь она ожидаема и мне не приходится прикладывать массу усилий, чтобы скрыть её.

– Что ты имеешь в виду?

Парень слегка закатывает глаза, делая вид, что вспоминает:

– С одной ты пыталась покинуть город, другая тебе в этом помешала, а третья в это время мирно спала у себя дома. Кто именно тебя интересует?

Он возвращает взгляд ко мне, и я понимаю, что начинаю раздражаться. По всей видимости, он в курсе того, что произошло в Хосдейле за прошедшие пару недель. Ну, или того, что касается меня. Скорее всего, об этом ему рассказал отец, а значит, он ему доверяет. Эта мысль тревожит – парень знает обо мне гораздо больше, чем я о нём.

– Первая, – отвечаю, с трудом разжав зубы.

– В больнице.

– Что с ней?! – импульсивно подрываюсь на ноги, что зря – вестибулярный аппарат подводит, и я едва успеваю схватиться за подоконник.

Собеседник морщится, наблюдая за моей неуклюжей попыткой, и в итоге с жалостью в голосе выдаёт:

– Всё с ней нормально, в отличие от тебя.

– Тогда почему она в больнице? – не отступаю, поймав, наконец, равновесие.

– Пошла на приём, что-то там с УЗИ. Сказала, что хочет перестраховаться.

Ребёнок, – проносится в голове. – Нападение Карен могло ему навредить?

– Перестраховаться? – уточняю я таким тоном, словно допрашиваю подозреваемого.

– Она обошлась парой дырочек на шее, даже крови почти не потеряла. С ней все в порядке, – вновь совершенно спокойно отвечает парень.

Рой выглядит настолько расслабленным, что мне приходится поверить в отсутствие опасности. Медленно выдыхаю, на всякий случай продолжая крепко держаться за подоконник. Вместе с этим приходит воспоминание их разговора в машине. Хмурюсь.

– А почему я не в больнице?

– Потому что врачи бы не оценили твоей способности к самоисцелению.

На красивом лице с острыми скулами впервые появляется что-то наподобие улыбки.

– И всё же, – продолжает Рой, – если будешь провоцировать осложнения, то процесс восстановления затянется.

Он кивком указывает на кровать, но я и не думаю туда возвращаться. Хмыкаю, осознав, почему в детстве так быстро заживали ссадины: всё из-за гена оборотня. Осторожно разжимаю пальцы и делаю пару неуверенных шагов к двери.

Если не делать резких движений – вполне можно жить, – подбадриваю сама себя, чтобы не выругаться от того, в какую задницу опять попала.

– Мне нужно принять душ, – сообщаю я на всякий случай, потому что не могу избавиться от чувства надзирательства.

Спустя ещё несколько неторопливых шагов раздаётся голос из-за спины:

– Уверена, что это нужно прямо сейчас?

Сжимаю зубы. Что он может иметь в виду? Почему мне не стоит выходить из комнаты?

– Только если я не столкнусь там с Жозель, – шепчу в сердцах.

Берусь за ручку, но замираю, услышав в ответ:

– Мне сказали, что у вас с мамой были размолвки.

– Размолвки?! – резко оборачиваюсь, потеряв на секунду равновесие и прислонившись спиной к двери. – Она пыталась меня убить!

Брюнет всё с тем же невозмутимым видом пожимает плечами.

– Ну-у-у… – тянет он, – с ней бывает сложно.

Некоторое время испепеляю парня взглядом, пока его слова эхом разносятся в моей голове.

Бывает сложно? Он правда так сказал?

– Привыкай, – добавляет он, когда я сильнее вцепляюсь в гладкую дверную ручку, перенаправляя на неё гнев. – Ты ведь теперь часть нашей семьи, – задорно подмигивает Рой, в конец выводя меня из себя.

– О, не-ет… – отрицаю я и начинаю мотать головой, но тут же прекращаю, потому что подкатывает тошнота.

Так странно осознавать, что я готова быть частью семьи Джона, но ни на миг не хочу быть частью жизни Жозель, и как больно понимать, что они не отделимы. Это значит лишь то, что возможность обрести отца я потеряла. Почему он не расстался с ней? Ответ прост: потому что она ему дороже. Наверное, так и должно быть. Сколько лет Джон с Жозель, и сколько знает меня. Но ведь она предала его, связавшись с Уэстом? Если отец простил и это, то у меня точно нет никаких шансов.

– Я ей никогда не буду, – шепчу и поворачиваюсь, чтобы выйти, но дверь сама открывается и передо мной предстает отец.

Дыхание замирает, я во все глаза смотрю на его взволнованное лицо. Не знаю, шокирована ли я тем, что он мог услышать мои слова, или тем, что он так близко. В последний раз мы виделись перед тем, как Жозель завезла меня в ловушку. Уже после я узнала, что незадолго до этого отец срочно покинул город, а когда вернулся – Леона наотрез отказалась подпускать его ко мне.

Ну, вот, ты же хотела поговорить с отцом, – усмехается подсознание.

В следующую секунду Джон в порыве заключает меня в объятия, а я так и стою, не в силах пошевелиться. Что-то внутри переворачивается, а затем в кульбите подпрыгивает к горлу, не давая сглотнуть. Зачем он так?.. Даёт мимолётную надежду, чтобы снова забрать. Чтобы я снова вспомнила, что это невозможно.

– Прости, – произносит он через пару секунд, словно услышав мои мысли, и отпускает меня. – Тебе не больно? Я просто… просто рад, что ты цела.

Сухо киваю, все еще приходя в себя. Я не знаю, как вести себя с ним.

Чёрт, да и не при Рое же говорить!

– Мне нужно в душ, – сообщаю скупо, упираюсь взглядом в пол и с тяжёлым сердцем протискиваюсь между лакированным косяком и отцом.

Быстрым шагом, позабыв о физической боли, добираюсь до ванной и закрываю дверь на замок. Подхожу к зеркалу, но не смотрю на себя. Сейчас меня гораздо сильнее беспокоит то, что внутри. Ставлю напряжённые руки на раковину и пытаюсь восстановить сбивчивое дыхание. Глубокий вдох носом, судорожный выдох ртом.

Ну почему всё всегда так сложно…

8. КАРЕН

– Она будет жить с тобой, – утвердительным тоном сообщает Сара, глядя на Тони.

Речь идет обо мне. Мы покинули «камеру для вампиров», находящуюся, как оказалось, прямо под церковью, и остановились на одной из небольших лесных полян неподалеку от реки. Я не могу поверить, что столько времени провела в здании, которого не знала. Как и не знала людей, с которыми жила. Судя по всему, отец был причастен к сверхъестественной стороне Хосдейла, иначе зачем ему эта темница в подвале? Как я была слепа!

– Я не поселю только что обращенного вампира в одном доме с детьми! – шипит Торн с выставленным на парня указательным пальцем. – Одним соседом меньше, одним больше, – имитирует девушка голос собеседника.

– Слушай, ну… – начинает Тони, но вампирша перебивает:

– Нет, это ты послушай. Я уже ввязалась в это дело по твоей милости, так что тебе тоже придется замараться.

Сара всерьёз распалилась. Видимо, ей совсем не прельщает мысль возиться со мной.

– Какая ты, всё-таки, скучная, – дружелюбно бросает парень и прячет руки в карманы джинсов.

– Зато тебе, смотрю, чересчур весело. Тебя не смущает, что мы понятия не имеем, где Уэст и зачем он обратил Карен? Или что за эксперименты он проводил прямо у нас под носом и почему мы об этом не знали? Сколько людей пострадало из-за этого?

– Воу, притормози, – голос Тони становится серьезным, и у меня по рукам пробегают мурашки. – Меня все это заботит так же, как и тебя, но паника делу не поможет.

– Он украл мою дочь! Этот ублюдок украл мою дочь! – шипит Сара, пытаясь донести масштаб трагедии до собеседника.

– И всё же сейчас она в безопасности. Остынь, нам нужна твоя холодная голова, – осаждает подругу вампир.

Его взгляд переключается на меня, всё это время молча наблюдающую за разворачивающейся сценой. Вампир выглядит опасным. Даже не выглядит, – опасность, исходящая от него, чувствуется инстинктивно. От него веет холодом и… смертью? Буквально прижимаю голову к плечам, чувствуя себя как никогда уязвимо. Хочется заставить его отвернуться и продолжить общаться с Сарой.

– Я не буду доставлять проблем, – произношу тихо, переводя взгляд с одного вампира на другого.

– Ох, не зарекайся… – устало выдыхает Сара и качает головой. – Тебе через многое ещё предстоит пройти. Если ты думаешь, что уже обратилась, то ошибаешься, это долгий процесс. – Она бегло сочувствующе заглядывает в глаза. – Но тебе всё же повезло, бОльшая часть метаморфозов прошла, когда ты была мертва и ничего не чувствовала.

Звучит безумно. Повезло. Если это должно было меня подбодрить, то эффект не оказался достигнут.

– Это больно? – не скрываю любопытства, раз уж меня всё-таки затянули в беседу.

Тони насмешливо хмыкает.

– Чтоб ты понимала, – поясняет он, – далеко не все переживают обращение.

Торн переводит взгляд на Бойда, медленно выдыхает и продолжает, возвращаясь глазами ко мне:

– Может, тебя и спасло только то, что ты уже была мертва.

На несколько долгих секунд повисает глубокое молчание. Слух тут же акцентируется на журчании воды неподалёку и редком чириканье птиц.

– Хочешь сказать, Уэст намеренно спас ей жизнь? – так же медленно, как и слова, брови Тони ползут вверх, и вампиры переглядываются.

Долю секунды желваки на его скулах перекатываются, пока парень и девушка обдумывают новую версию.

– Вряд-ли он всерьёз мог рассчитывать на это, – отбрасывает теорию вампирша, – угадать момент введения яда, чтобы он успел подействовать, практически нереально. Да и сомневаюсь, что он знал о намерениях Патрика.

От имени отца невольно вздрагиваю.

– Скорее это был какой-то очередной эксперимент, – подытоживает Сара. – В любом случае, для Карен это оказалось на пользу.

– Эксперимент… – цепляется за мысль Тони и потирает подбородок двумя пальцами правой руки.

– Сделать оборотня вампиром, – пожимает плечами блондинка. – Хотя, она далеко не первая в этом деле. Известны же случаи…

– Нет, – резко отрезает Бойд, от чего мы обе впиваемся в него взглядами. – Не в ту сторону мыслишь.

Парень прикусывает нижнюю губу и в следующую секунду его тёмные, без тени искорки, глаза, обращаются ко мне:

– Что ты помнишь из лаборатории? Гипноз уже давно должен рассеяться.

Хмурюсь. Кажется, все это было так давно. Чем больше вспоминаю, тем больше ком подкатывает к горлу и хочется вообще отключить способность мыслить. Обхватываю себя руками, погружаясь в глубины памяти. Картинка становится все чётче, словно я смотрю кино.

– Он завёл меня в кабинет и интересовался, зачем пришла, – голос слегка дрожит. – Очки сразу снял, спросил о нашем плане, уточнял, сколько нас, кто именно в сговоре.

В памяти всплывает злорадная улыбка, передëргиваю плечами.

– Сказал действовать, как запланировали, но в подходящий момент запереть всех в лаборатории… – тяжело сглатываю и посильнее сжимаю пальцы на предплечьях.

Я всех подставила.

– Он ничего тебе не давал? Не вводил никакие препараты? – совершенно серьёзно интересуется Тони, что меня ещё больше пугает.

– Н-нет…

– Ты думаешь?.. – уточняет Сара.

– А почему нет, – пожимает плечами вампир. – Учитывая, чем он занимался, было бы не удивительно.

Вновь все замолкают, обдумывая слова.

– Ну, раз Карен отрицает, – взмахивает руками Торн.

– Он бы не обратил её просто от нечего делать, – упирается вампир. – Кто угодно, но не он. У Эндрю должна была быть какая-то цель, и либо он знал о том, что произойдёт, и решил помочь девчонке, либо она – его новая подопытная. Но я не верю, что ему было интересно просто сделать из оборотня вампира, – взгляд парня хаотично бегает по округе, пока он размышляет вслух, – тут что-то другое. Что-то более глубокое, и если мы узнаем, что – поймëм, как действовать дальше.

Сара некоторое время не моргая смотрит на Бойда.

– Он мог знать об убийстве, только если сам внушил это пастору, – наконец, произносит она.

В груди что-то трещит, будто кто-то невидимый наступил на осколки и без того разбитого сердца. Стëклышки острыми краями впиваются в мягкие ткани, очередной глоток воздуха получается судорожным.

– Говорил же, нам нужна твоя холодная голова, – ухмыляется Тони. – Я узнаю, был ли он под внушением и общался ли вообще с Уэстом на эту тему, а вы пока… – и он делает неоднозначный взмах рукой.

Эмоциональная буря вмиг захватывает моё сознание, когда я понимаю, что вампир собрался встретиться с моим отцом.

Встретиться. С отцом.

Сердце за секунду разгоняется до запредельной скорости. Пульс отдаёт в ушах.

– Возьми меня с собой! – выпаливаю, пока Бойд не скрылся из виду.

Вампир резко останавливается и словно в замедленной съёмке поворачивается.

– Тебя?.. – недоверчиво уточняет он.

– Я хочу знать. Хочу услышать это от него, – грудная клетка тяжело вздымается.

Парень хмурится и косится на Сару. Не знаю, что она ему показывает, но вампир медлит с ответом.

– Пожалуйста! – настаиваю на своём. – Для меня это важно!

Проходит ещё несколько безумно длинных секунд, и Тони вздыхает, а Сара тут же издаёт недовольный стон.

– Ты шутишь?! – возмущается она.

– А ты бы не хотела на её месте? – вкрадчиво отвечает Тони вопросом на вопрос.

У меня складывается ощущение, что они постоянно общаются намёками. Словно напоминают друг другу тот или иной эпизод жизни. Торн сверлит собеседника взглядом, после чего измученно выдавливает:

– Хорошо.

Она поднимает руки ладонями вверх, всем своим видом показывая, что сдаётся.

– Но ты за неё в ответе, – добавляет вампирша с промелькнувшей хитрой улыбкой. – И да, верни целую и невредимую.

– Да, мамочка, – уже весело кидает Тони и делает кивок в сторону, призывая меня пойти за ним.

9. ОДРИ

– Я больше не могу! – со стоном выдыхаю и сажусь прямо на траву на заднем дворе.

Вот уже несколько часов я пытаюсь под руководством мамы проделать хоть одно из простейших заклинаний, но выходят они косыми и нелепыми. Как бы я ни пыталась контролировать силу, она не поддаётся. Хотя, плюс в этом всё же есть – сыпь стала едва заметной и больше не зудит. Излишек энергии ушёл, превратившись в мои бесчисленные потуги показать себя способной колдуньей.

– Давай ещё, – повторяет мама в сотый раз. – Зажги эту палочку на самом конце.

Она втыкает ветку в землю, предусмотрительно убирая руки подальше от предмета возгорания.

– Настройся, дыши, чётко представь результат, – как мантру вновь отчеканивает мама.

Я уже не надеюсь, что получится, но честно стараюсь: закрываю глаза, успокаиваю дыхание, детально представляю веточку, горящую наподобие свечи. Не отвлекаясь от образа, шепчу заклинание.

Мамин вздох.

Открываю глаза и вижу объятую пламенем ветку. Снова. Она полностью поглощена огнём. Моей магии не хватает контроля. Испускаю усталый вздох.

– Ладно, закончим на сегодня, – мама топчет остатки пламени и подаёт руку. – Пошли в дом, мы и так провели здесь много времени. Не хватало, чтобы соседи заинтересовались.

Принимаю помощь и поднимаюсь на ноги, краем глаза заметив промелькнувшую тень. Машинально напрягаюсь, оборачиваюсь, осматривая пространство, но больше ничего не вижу.

– Что там? – интересуется мама, как ни в чём не бывало направляясь к двери.

– Ничего, – качаю головой. – Птица, наверное, пролетела.

Это вполне могла быть тень от птицы, – подтверждаю свои же слова и поднимаюсь следом за мамой на крыльцо.

Начинаю сочувствовать психически больным: сходить с ума – страшно. Когда перестаёшь отличать реальность от иллюзий, начинаешь поддаваться уловкам мозга и параноить…

– Одри, что ты там замерла? – обеспокоенно выглядывает из кухни в коридор мама.

Скидываю обувь.

– Задумалась, – как можно беззаботнее отмахиваюсь и захожу к ней.

Нет смысла пугать ещё и её. Она в курсе того, что, в целом, происходит, но знать, что я трусиха – ни к чему.

– Я решила сегодня сходить к Джейн, – размышляю вслух, хотя настоящую причину визита не называю. – Мы не общались с тех пор, как… ну, ты помнишь… когда всё раскрылось.

– Мне казалось, она не хочет ни с кем общаться, – отвечает мама, хватая закипевший чайник правой рукой, а левой насыпая что-то по чашкам.

Сажусь за стол и скрещиваю лодыжки.

– Да, и у неё есть на то причины. Но, может, она уже… не знаю, – вздыхаю. – Может, уже готова поговорить.

Кипяток разливается по белоснежным чашкам, и по кухне разносится дивный аромат разнотравья.

– Попробовать лишним не будет, – соглашается мама и ставит чай на стол. – Только не дави на неё слишком сильно, она сейчас максимально уязвима.

Соглашаюсь кивком. Сердце сжимается от сочувствия к Деламар. Но что ей моё сочувствие? Оно не даст абсолютно ничего, я в этом убедилась: сразу после похорон Карен мы с Джейн долго говорили и ещё дольше молчали. Я потеряла лучшую подругу, а Деламар – мать и надежду на воссоединение с утерянной семьёй. Нам обеим больно, но ей, должно быть, в несколько раз сильнее. Хотя не уверена, что боль от утраты может быть сильнее – она сама по себе максимально невыносимая, пусть и переживаем мы все её по-разному.

– Что это? – внимание переключается на мутную светло-жёлтую жидкость в той чашке, что расположена ближе ко мне.

– Поможет сдерживать силу, чтобы она не вырывалась спонтанными всплесками.

Скептически кошусь на чай.

– Ты же говорила, что нужно выпить это перед сном?

– И сейчас, и перед сном, – натянуто улыбается мама, когда садится за противоположный край.

Понимаю, что дела плохи. Осторожно подношу чашку к лицу и дую. Синхронно, с появлением волн на поверхности чая, возникает слабое дребезжание стёкол в доме. Мама бросает взгляд на окно и качает головой со словами:

– Нет, ну это уже никуда не годится. Пей.

Делаю аккуратный глоток и шиплю от негодования. В горло словно сыпанули перца.

– Фу, – морщусь. – Что за обжигающая гадость?

– Жжётся – значит работает, – немногословно отвечает мама.

Делаю ещё один небольшой глоток, и дребезжание повторяется.

– Она сопротивляется, – констатирует мама, недовольно поджав губы. – Магия не хочет быть запечатанной в теле. Пей.

– А магии не будет ещё больше из-за того, что мы её сдерживаем? – бровь незамедлительно ползёт вверх.

– Мы не будем её сдерживать полностью, – её ногти стучат по чашке. – Оставим небольшой узкий коридор, по которому она будет выходить контролировано. И… – она ненадолго замолкает, подбирая слова. – Рассказывай мне свои сны, ладно?

Лающий кашель пронзает кухню, потому что я давлюсь чаем. Иногда мои сны настолько странные, что рассказывать о них, тем более маме, стыдно.

– Если бы мы сегодня не заговорили об этом, я бы и не знала, насколько всё зашло, – поясняет она, будто склоняя к своей позиции.

Недоверчиво взираю на маму исподлобья. Идея обсуждать сны выглядит очередным приёмом психотерапевта, но мне на это уже всё равно. Если я и правда перестаю отличать сны, – или иные миры, – от реальности, то лучше разобраться с этим как можно скорее.

– Хорошо, – соглашаюсь, восстановив дыхание.

В любом случае, не обязательно рассказывать всё.

На несколько долгих минут в доме повисает тишина.

– Во сколько тебя проводить к Джейн? – нарушает молчание мама.

После того, как из-за меня взорвалась психбольница, а Уэст исчез в неизвестном направлении, мама запретила бывать мне вне дома одной. Теперь, куда бы и ни направлялась, меня обязательно кто-нибудь сопровождает.

– Сейчас, – тут же отзываюсь я, хватаясь за возможность больше не пить мутную жижу, но заметив мамины поджатые губы добавляю: – Чай допью и пойдём, ладно?

Она кивает. Заставляю себя пить, чтобы быстрее сбежать подальше от ставшего вдруг неприятным запаха трав. На кухне наступает тишина, каждый думает о своём. Я время от времени бросаю на маму взгляды.

Наши отношения сильно изменились. Я узнала семейную тайну, мама пытается меня обучить, но мы словно становимся только дальше друг от друга. Кажется, мы во всём разобрались: я поняла мамин страх за меня и почему она скрывала магию, а она приняла моё решение не прятать силу, но я чувствую себя не в своей тарелке. Мне впервые в жизни не комфортно дома, не комфортно с родной матерью.

Я ведь простила её, так почему всё не может вернуться на круги своя? Почему я чувствую нашу отстранённость друг от друга? Неужели это и есть та самая сепарация? Это так я должна почувствовать себя взрослой? Отдельной личностью? Пф. Мне не нравится. Я скорее чувствую себя одинокой. И ведь при живых родителях. Боже, это так Карен чувствовала себя всю жизнь?

Остатки на дне, как по традиции, оказываются самыми горькими. Я беру на заметку в следующий раз добавить в напиток большую ложку мёда.

– Как ты думаешь, – негромко произношу я и поднимаюсь из-за стола, – мистер Уэст ещё вернётся?

Вместо ответа следует тихий тяжёлый выдох. Снова кивок.

– Вопрос лишь в том, когда, – шепчет мама.

Статуэтка кошки, которую мама принесла с работы, падает с холодильника и разлетается по полу на несколько острых обломков.

10. КАРЕН

– Тони?

Вампир мимолётно оборачивается и вновь смотрит вперёд, переступая через кочки, ветки и редкие поваленные стволы.

– Что Сара имела в виду, когда говорила, что обращение ещё не закончилось? – пытаюсь я обрести пользу от нашей пешей прогулки по лесу.

– Тебя будет эмоционально разматывать, – тут же отвечает Бойд, словно только и ждал, когда я задам вопрос. – Ты будешь то радоваться, что жива, то ненавидеть всё. Это нормально, ведь мозг ещё не успел до конца принять все произошедшие изменения. Всё свалилось разом и нужно время, чтобы привыкнуть к новой реальности.

Некоторое время идём молча, пока я пытаюсь прислушаться к себе, лишь хруст веток под ногами и хлюпанье маленьких застоявшихся лужиц нарушают тишину. Прожив в Хосдейле семнадцать лет, я прочно влюбилась в аромат леса после дождя, и сейчас он действует умиротворяюще.

– Но я чувствую себя достаточно… стабильно, – хмурюсь.

– Это не стабильность, это растерянность, – тут же поправляет вампир. – Ты ещё не пришла в себя. Вот сейчас пройдёт первоначальный шок, и ты покажешь нам свой спектр эмоций во всей красе, – в утвердительной форме заявляет он. И добавляет: – Можешь не сомневаться.

Обхватываю себя руками и делаю круговые движения плечами, прогоняя со спины мурашки.

– А что ещё меня ждёт?.. – неуверенно лепечу, боясь и в то же время жаждая узнать, что мне предстоит.

Тони кидает ещё один быстрый взгляд. Его спина расширяется на глубоком вдохе, а плечи напрягаются.

– Отвращение.

Обхожу широкую лужу.

– Почему? – непонимающе уточняю, но уже чувствую, что продолжение мне не понравится.

– Тебе придётся пройти через отвращение к новой себе, чтобы жить. Ты же не думаешь, что всегда сможешь питаться донорской кровью? Рано или поздно это случится, но тебе, думаю, будет гораздо сложнее принять свою новую… особенность, чем другому среднестатистическому вампиру.

К горлу подкатывает тошнота.

Кровь. Человеческая кровь – моя новая пища. Как я могла забыть…

Я не ощущаю ни намёка на привлекательность идеи питаться этим. С трудом сглатываю и заполняю лёгкие ароматом лесной свежести.

– Ещё что-нибудь? – интересуюсь уже без особого интереса, желая поскорее разобраться с темой и сменить её.

Бойд делает два спокойных выдоха перед тем, как продолжить. Так странно теперь слышать подобные детали.

– Обычно в начале вампиры слишком самоуверенны. Как и оборотни, – он хмыкает. – Трудно сдержаться, когда обретаешь такие силу, скорость и слух. Но тебе повезло, – Тони как-то странно косится в мою сторону и хитро ухмыляется. – С тобой рядом я, а значит, зазнаться не получится.

– Хочешь сказать, сразу опустишь с небес на землю? – вырывается саркастическим тоном.

Вампир кивает, и у меня не остаётся сомнений, что он это серьёзно. Качаю головой. Тем временем до меня долетают звуки и запахи города, перетягивающие внимание на себя: запах бензина и жареных куриных крылышек в перемешку с мокрой собачьей шерстью – от такого амбре снова начинает мутить.

– Что это за вонь? – не удерживаюсь от негодования и прикрываю нос тыльной стороной руки.

– Прелести общественных заведений, – вампир указывает рукой в сторону местного кафе, когда мы движемся вдоль выхода из леса.

Очередное воспоминание: на заднем дворе этого самого кафе Сара Торн впервые показала свой настоящий облик. Кажется, она вот только недавно убрала руку с моей шеи, а прошло уже столько времени.

– Но есть и плюс, – продолжает Бойд, – вампиры могут не дышать гора-а-аздо дольше, чем люди. Затаи дыхание, чтобы не искушаться. Со временем научишься делать это на автомате.

Следую его совету и удивляюсь, что организм не требует кислород. Я могу дышать, а могу не дышать – и это так удивительно. Не спрашиваю, как долго это может длиться. Когда лёгкие потребуют порцию воздуха, я наверняка это почувствую.

– Но нам же нужно быть на другой стороне города? – не понимающе хмурюсь, когда сознание переваривает новый навык и я возвращаюсь к лицезрению окраины Хосдейла.

Тони окидывает меня взглядом и устало вздыхает.

– Ну, ты же не собираешься идти в таком виде? – скорее утверждает, нежели спрашивает, вампир.

Мне не остаётся ничего, кроме как дальше молча следовать за парнем и обмозговывать полученную, необходимую для выживания, информацию. Это оказывается не просто: приходится практически вручную раскладывать всё по полочкам в собственной голове, чтобы не начать паниковать. К счастью, образование сделало всё, чтобы я этому научилась за время посещения школы. Систематизировать полученные знания и сортировать их для более лёгкого запоминания – то, что я точно умею.

Я – вампир. Мне придётся использовать кровь для пропитания, – невольно морщусь, – и для начала подойдут пакеты доноров. Может, дальше дело и не зайдёт, сейчас смысла переживать об этом нет.

Вздыхаю.

Я должна быть готова к эмоциональным качелям. А на вампиров действует успокоительное? Надо бы заранее найти седативное, чтобы не наломать дров.

Внимательно смотрю себе под ноги, оставаясь в тени деревьев.

Уже сегодня я увижусь с отцом. Я смогу ему за всё отомстить… но смогу ли?..

Взгляд на автомате падает на руки, которые сжимаются в кулаки.

Он убил меня. Не позволил спасти Калеба. А мама… Убить отца – с такой мыслью я возродилась. Желание отомстить двигало мной, когда я выбиралась из могилы. Но что теперь, когда через час или два отец предстанет передо мной? Убить человека… пусть и такого, как Патрик МакКой. Это убийство. И сделать это предстоит мне.

В очередной раз вздыхаю, за что ловлю что-то подозревающий взгляд Бойда.

Буду ли я тогда лучше отца? И, может, он всё-таки был под внушением?

Искренне хочется верить в последнее предположение. Это объяснило бы многое и, наверное, мне стало бы легче. Да нет, мне точно стало бы легче, зная, что отец не хотел меня убивать.

Но тогда получается, что моя смерть была запланирована мистером Уэстом. И не только смерть, но и обращение. Для чего? И почему я? Сара ведь говорила, что в обращении оборотней я далеко не первая, в этом нет ничего особенного.

Мотаю головой, прогоняя мысли. Мы подходим к чёрному входу у одного из непримечательных домов. Тони отпирает дверь и уверенным шагом проходит внутрь. Захожу следом.

– Замкни, – произносит Тони, не оглядываясь.

Следую его указанию, но не могу не заметить:

– Мне казалось, это тебя должны бояться.

Парень устало пожимает плечами и, повернувшись вполоборота, добавляет:

– Не хотелось бы случайных жертв.

В серьёзных глазах на миг появляется отблеск солнечного света, и я понимаю, что Бойд не шутит: запертая дверь не для сохранности имущества, а для спасения жизней нерадивых воришек.

– Душ на втором этаже, – указывает он рукой на потолок. – Я отлучусь минут на двадцать. Приводи пока себя в порядок.

Тони направляется по длинному тёмному коридору, собираясь покинуть дом через главный вход. Поёживаюсь. Что-то меня во всём этом смущает. Чем дальше он отходит, тем быстрее бьётся сердце: бум-бум-бум… Вампир берёт с тумбочки ключи. Бум-бум… Поворачивает дверную ручку. Бум…

– Стой! – прошу я, и вампир замирает.

Заламываю пальцы от смущения. Я не знаю, зачем остановила его. Просто не хочу оставаться одна. Но это же глупо?..

– Что? – подаёт он голос, не дождавшись продолжения.

– Мне… – начинаю я и тут же сбиваюсь с мысли. – Мне… как-то некомфортно, – переминаюсь с ноги на ногу и опускаю глаза в пол.

Звучит так по-детски.

Вновь раздаются приглушённые шаги, но теперь они становятся громче. Сжимаю зубы, ощущая себя нелепо.

– Карен, тебе уже восемь. Восьмилетние дети так себя не ведут, – папа присел напротив, чтобы быть на одном уровне со мной. – Возвращайся к себе в постель.

– Но мне страшно! – пищу я, уверенная, что слышала монстра в шкафу.

Слёзы стоят в глазах, и я часто моргаю, чтобы лучше видеть.

– Мы с тобой об этом уже говорили! – начинает повышать голос отец. – Верить в нечистое – быть нечистой.

Он встаёт, делает шаг назад и закрывает передо мной дверь родительской спальни. Тихо всхлипываю. Я ещё не знаю, что через пару секунд ко мне выйдет Калеб, который будет всю ночь спать на моей кровати, чтобы мне не было страшно.

И всё же, ему ничего не внушали. – Мысль врезается лезвием. – Он всегда был жесток, но за дочерней любовью я этого не замечала. Да я не видела ничего, оказывается… Смотрела сквозь пальцы и думала, что этого достаточно.

– Мне остаться? – уточняет Бойд, и я незамедлительно киваю, не поднимая головы.

Стыдно. Изнутри поднимается жар и хочется провалиться сквозь землю. Три секунды, пять, семь. Жду, что он рассмеётся или скажет, чтобы я не вела себя, как идиотка.

– Хорошо, – выдыхает парень, а я тут же возвращаю взгляд к нему.

Он сказал «хорошо»?..

Неверяще хлопаю ресницами.

– Ты правда останешься?

– Да, – совершенно спокойно отвечает Бойд. – Подожду тебя в гостиной. Сойдёт?

Ошарашенно киваю. Он правда остался. Не посмеялся, не выругался, просто остался.

Закрываюсь в ванной и аккуратно избавляюсь от одежды. Пальцы слегка дрожат, но мне это не мешает. Внимательно смотрю в зеркало на бледное худое перепачканное тело. Провожу рукой по скулам, плечу. Вслед за пальцами кожа покрывается мурашками.

Ничего не изменилось, – мысленно отмечаю я и поднимаю взгляд выше.

Наклоняюсь ближе к зеркальной поверхности: здесь уже что-то не так. Всё та же гладкая кожа, та же россыпь веснушек, та же непослушная выпадающая прядка возле правого уха.

Глаза, – мысль пронзает стрелой.

Это взгляд уже далеко не наивной девочки. А как хотелось бы всё вернуть назад, чувствовать себя в безопасности и верить, что впереди светлое будущее. Как поразительно неправильно, что в мире, где есть вампиры, нельзя путешествовать во времени! Ведь есть же магия… вернуться, всё исправить, и жить долго и счастливо. Но как далеко придётся возвращаться? Раз я была оборотнем, рано или поздно отец всё равно попытался бы меня «очистить». Только меня ли? Или планету от меня? Пожалуй, стоило бы вернуться в роддом и помешать родителям меня удочерить.

В зеркале взгляд потрёпанного жизнью человека. Кривая ухмылка искажает уставшее лицо. В зрачках застыли боль и принятие. Маленькие тёмные паутинки на белках отражают трещины на сердце. Меня можно прочитать, как карту.

Но время идёт, а я не имею желания испытывать терпение Тони. Отрываюсь от отражения, включаю воду и забираюсь под душ. От первых капель вздрагиваю, прикрыв глаза. В этот короткий миг мне хорошо.

Полчаса пролетают незаметно. Большую часть времени я тщательно оттираю с себя слой грязи, местами перемешавшийся с засохшей кровью. Дышу глубоко, наслаждаясь сменой запаха сырой земли на свежесть терпкого мужского шампуня. Я рискнула позаимствовать шампунь, как и гель, у Тони, потому что одна вода с задачей бы не справилась. Промокаю волосы полотенцем и вновь смотрю на себя. Внутри спутанный клубок из эмоций и чувств, а в голове крутится лишь один вопрос:

Кто ты теперь?..

Я больше не знаю эту девушку. Это совершенно точно не та я, которую я всегда знала. Мне ещё предстоит познакомиться с новой версией себя, ну а пока… укутываюсь в полотенце и приоткрываю дверь: на полу крафтовый пакет. Заношу его в ванную комнату и достаю оттуда тёмное женское бельё, чёрную оверсайз футболку, женские джинсы. Быстро натягиваю одежду, удивляясь, что размер почти идеально подобран. Вновь смотрюсь в зеркало и ощущаю чёткое желание поменять в себе что-нибудь внешне вслед за внутренними изменениями.

На глаза попадает бритвенный станок.

11. ДЖЕЙН

– Давай, ты сможешь, – шепчу, уже пару минут стоя возле двери ванной. – Нам придётся рано или поздно поговорить.

Я уже успела пристыдить себя, отругать и даже усомниться в своём психическом здоровье, но так и не вышла в коридор. Причиной всему люди, находящиеся в доме. Я не знаю, что им сказать. Показать, как мне плохо? Уж точно нет. Улыбаться, словно ничего не произошло? Меня корёжит от одной мысли о таком лицемерии. Высказать всё, как есть? Неплохой вариант, однако, я хочу поговорить с отцом наедине, а не устроить сцену, да и это ничего не даст, ведь расклад всё равно не поменяется. Мы имеем то, что имеем. Зато напряжение между нами, наверняка, усилится.

Дверная ручка дёргается, и я от неожиданности перестаю дышать.

– Ты там скоро? – раздаётся по ту сторону сонный голос Мередит.

Шумно выдыхаю. Уж с ней-то я могу пересечься.

– Ой, – ошарашенно выдаёт девушка, когда я открываю дверь. – Не думала, что это ты.

– Причесалась бы? – саркастически ухмыляюсь, окинув взглядом рыжую копну запутанных волос, и медленно выхожу в коридор.

Сродная сестра награждает меня едкой улыбкой. Узнаю Мередит.

– Что ты тут делаешь? Я думала, тебя Леона на пушечный выстрел не подпустит к нашей семье.

Нашей семье, – болезненный укол в район груди.

– Меня не спрашивали, знаешь ли, когда притащили сюда.

Складываю руки перед собой, всем своим видом показывая недовольство. Девушка щурится и склоняет голову набок, обдумывая слова.

– Тебя украли? – виснет в воздухе недоверчивая интонация.

– Нет, меня… видимо, спасли, – взмахиваю руками, потому что добавить больше нечего.

Мередит хмурится и резко приходит в движение, направляясь к комнате, откуда совсем недавно вышла я. Пытаюсь перехватить её, но болезненные ощущения в теле не способствуют скорости. Сестра распахивает дверь и перед нами предстают отец и Рой. Парень всё так же сидит в кресле, только ноги уже стоят на полу, Джон же уселся на край кровати. Они синхронно замолкают и поворачивают головы в нашем направлении.

– Что произошло, пока я спала? – требовательно интересуется Мередит. – Зачем вы её, – она указывает на меня большим пальцем через плечо, – сюда притащили?

– Затем, что здесь безопасно, – спокойно отвечает её брат.

Он выглядит недовольным. Видимо, из-за прерванного разговора.

– Уэст объявился? – с надеждой в голосе вдруг продолжает девушка и входит в комнату, оставляя меня у дверного проёма.

– Нет, – вздыхает отец.

Хоть отвечает он Мередит, но смотрит на меня:

– Объявилась Карен.

Внешне остаюсь абсолютно безэмоциональной, в то время как в голове проскакивают образы ночного нападения.

Моя сестра-двойняшка жива, – мысль уже не шокирует, как в первый раз. – И она, чёрт побери, на нас напала.

– Что?! В смысле? Как?.. – глухо раздаётся голос Мередит, пока она проходит дальше и садится на кровать в ожидании объяснений.

Должна ли я радоваться её эпическому возвращению? Потому что учитывая, как именно мы встретились, мне что-то совсем не радостно. Но любой родственник ведь лучше живой, чем мёртвый. Или нет? – внутренний монолог прерывает голос отца:

– Джейн, проходи к нам, – и всё внимание направляется на меня.

Пару раз быстро моргаю, возвращаясь к реальности. Делаю несколько неуверенных шагов.

Может, лучше развернуться и сбежать?

Рой поднимается с кресла, от чего я машинально напрягаюсь. Но парень лишь отходит к окну и кивком указывает на освободившееся место. Тяжело сглатываю, но не спорю: как можно плавнее опускаюсь на мягкую обивку. Мышцы болезненно потягивает.

– Она ещё не знает, – продолжает отец диалог, часть которого я благополучно пропустила, витая в мыслях. – Сегодня вечером я пойду к ней и всё расскажу. А дальше… её выбор.

Некоторое время в комнате сохраняется умиротворённая тишина, пока младшая Фитчер её не прерывает, повернувшись ко мне:

– Может, у тебя ещё есть сёстры? Вас точно было двое?

– Мередит, – осаждает отец.

– Что? Я просто хочу быть готова к сюрпризам в виде нагрянувших родственников.

Фыркаю и закатываю глаза, вместе с тем поднимаясь на ноги. У меня нет желания и настроения выслушивать истерики избалованной девчонки. Да, она была на нашей стороне там, в лесу, но это не делает её характер менее скверным. И да, моё появление действительно принесло им проблем, но это ведь не являлось моей целью.

– Джейн, – зовёт отец и хватает меня за руку чуть выше кисти.

– Мне надо подышать, – совершенно серьёзно отвечаю, пока внутри разливается слабый отголосок гнева.

– Не выходи из дома, – предупреждающе произносит он, и я высвобождаю руку, кивнув.

Время от времени прихрамывая, покидаю комнату и закрываю за собой дверь. Из груди вырывается тяжёлый выдох.

Всё-таки надо было сбежать, разговор не удался.

Осматриваю второй этаж и не сопротивляюсь, когда ноги сами несут меня на балкон. При открытии двери чувствуется сильный перепад температур. Воздух на улицах города уже успел прогреться, хотя и остался по-весеннему холодным. Мокрые волосы добавляют «свежести», но я не тороплюсь возвращаться: даже в таких условиях мне комфортнее, нежели внутри дома. Обхватываю себя за плечи и склоняюсь к перилам, рассматриваю округу.

Вследствие того, что семейство Фитчеров проживает не на центральной улице, активного движения вблизи не наблюдается. Редко проезжают автомобили, абсолютно отсутствуют пробки, пешеходов не видно от слова совсем. Но дома жилые, это не пустынная часть Хосдейла: в здании по диагонали видно смутное вещание телевизора, а за ним, на следующем участке, кто-то копошится во дворе. Если повернуть голову в другую сторону, то можно заметить, как тёмный силуэт пошевелил штору. Жизнь в этой части города есть, хотя район по всем признакам можно назвать спальным. Я бы даже сказала сонным.

Из-за того, что взгляду не за что зацепиться, мысли снова и снова возвращаются к насущным проблемам. Сильнее стискиваю пальцы. Возможно, будут синяки, но меня это не волнует. Ощущаю желание закурить. Грустно усмехаюсь, вспомнив редкие мамины сигаретные срывы.

Неужели она чувствовала себя также? Ей настолько было тяжело? Через что ей пришлось пройти?.. – прикрываю глаза. – Кажется, мы с ней похожи больше, чем я думала.

Я буквально ощущаю невидимый груз.

Когда всё пошло не так? Почему я оказалась в этой точке?

Качаю головой, не в силах признать, что больше всего давит не это. Больше всего давит непонимание, что делать дальше. Порой мне кажется, что мозг отключился. Стало трудно отличать белое от чёрного, друзей от врагов, желания от необходимости.

В следующую секунду я поворачиваюсь на скрип двери и ожидаю увидеть Джона, но на балконе появляется Рой. Он без слов накидывает мне на плечи куртку и встаёт рядом, оглядывая улицу.

– Спасибо, – немногословно, но всё же удивлённо хриплю я.

Я могла бы отказаться, могла нахамить, отыгравшись за Мередит, но инстинкт самосохранения велит поступить иначе. Ответа не следует, парень просто молча находится рядом.

– Как ты… – вновь начинаю я, пользуясь случаем узнать больше подробностей. – Что произошло у выезда из Хосдейла?

Рой ставит руки на перила, и я вижу, как натягивается рукав на мускулистом плече. В голове мелькает вопрос, гены оборотня это или результат упорных тренировок, но я тут же переключаюсь на голос парня:

– Отец созвал стаю. Одна из прибывших групп сообщила, что гналась за вампиршей. Они уверяли, что она сильно ослабла и далеко не уйдёт, и мы решили не упускать шанс.

Рой замолкает, а я продолжаю рассуждать вслух:

– Но узнав, кто это, вы её отпустили…

– Нет. Мы поместили её в камеру для вампиров, а позже, когда отец убедился, что она не опасна, он передал её Торн.

– Не опасна? – усмехаюсь.

Оборотень поворачивает голову и смотрит мне прямо в глаза.

– По словам Сары, в погоне Карен потеряла много крови, а потому была не в силах противостоять нахлынувшему голоду. Животный инстинкт.

Поёживаюсь и сильнее натягиваю куртку.

Это хотя бы объясняет причину нападения и её странные глаза.

– Значит, Сара сейчас присматривает за ней?

– Должна. Будет здорово, если Карен возьмёт пример с неё, а не с Бойда.

Замираю с приоткрытым ртом, рассматривая карие глаза. Клянусь, в них только что промелькнуло раздражение.

– А что с ним не так?.. – робко задаю рискованный вопрос.

Брови оборотня ползут вверх.

– Серьёзно? – с тенью издёвки спрашивает он. – Ты спрашиваешь, что не так с вампиром, у которого совершенно нет принципов? Который может истребить целое поколение? Для которого человеческая жизнь ничего не значит?

Его слова нагоняют смуту в моём сознании. Тони совсем не похож на кровожадного убийцу, иначе зачем бы он сохранил мне жизнь? Более того, за то время, что я нахожусь в Хосдейле, он неоднократно спасал людей.

– Мы говорим о Тони? – уточняю я, недоверчиво прищурившись.

– Он у нас один с такой фамилией, – хмыкает Фитчер.

– Теперь понятно, почему ты его не пустил.

– Не пустил? – теперь уже его взгляд становится непонимающим.

Он отстраняется от перил и скрещивает руки на груди.

– Когда я очнулась, ты сказал, что приходил вампир… – напоминаю я, но Рой перебивает меня, качая головой.

– Это был не он.

Не он.

Я расстроена и вместе с тем удивлена. Лихорадочно перебираю в голове варианты, но они лишь меняются местами:

Тони, Сара.

Больше я вампиров не знаю.

Не Уэст же нагрянул собственной персоной. Или, может, он кого-то подослал?

– И кто же тогда? – нетерпеливо буравлю парня взглядом. – Он сказал имя?

– Он назвался Стивом.

12. ОДРИ

Мы перешли дорогу и направились к дому Деламар, но никто не открыл. Судя по отсутствию машины, девушки обе покинули это место. Тогда я решила рискнуть позвонить, и Джейн, на удивление, взяла трубку. Она бегло сообщила, что находится в доме Фитчеров, и попросила приехать. Волнение в её голосе заставило меня напрячься, и вот мы с мамой уже подъезжаем к логову оборотней.

– Я пойду с тобой, – заявляет мама, выбираясь из машины.

Не противоречу. Если с Джейн что-то случилось, вдвоём шансов помочь больше, а учитывая, что Жозель пыталась Деламар убить… не удивлюсь, если девушка в плену.

Быстро вбегаем на крыльцо и мама стучит костяшками пальцев. Секунд через пятнадцать она повторяет действие, не дождавшись ответа. Ожидание начинает нервировать. Ещё через пятнадцать секунд уже собираюсь набрать номер Джейн, но дверь открывается, и перед нами предстаёт мистер Фитчер.

– Здравствуй, Джон, – начинает мама, пока я стараюсь рассмотреть что-либо между дверью и торсом оборотня. – Джейн здесь?

Мужчина кивает и раскрывает дверь шире, пропуская нас внутрь. Только замкнув проход на ключ, мистер Фитчер подаёт голос:

– Да, она наверху. А вы..?

– Нужно с ней поговорить, – отвечаю я. – А мама – сопровождающая, – улыбаюсь, включив актёрское мастерство.

– Джейн! – кричит мужчина, повернув голову в сторону лестницы. – К тебе Одри! – А затем поворачивается к маме: – Фелиция, может, чаю? Есть, что обсудить.

Мама кидает на меня быстрый взгляд и принимает приглашение, позволяя себя увести на кухню. Слышу сверху тихое:

– Чёрт… – а затем громче: – Одри, можешь подняться?

– Конечно, – тут же откликаюсь я и стрелой залетаю на второй этаж.

Джейн стоит у верхней ступени, придерживаясь за стену.

– Я пока не в состоянии быстро спуститься, чтобы тут же вернуться наверх, – извиняющеся произносит она.

Бегло осматриваю её на предмет повреждений, но внешне ничего не замечаю.

– Что произошло? Я пыталась пару раз позвонить, но ты не брала трубку, и я не стала навязываться…

– Да, – подтверждает девушка на выдохе. – Прости, мне надо было собраться с мыслями, столько навалилось, – губы сжаты в тонкую линию.

Киваю.

– Хотя, знаешь, это не помогло, – грустно усмехается она.

Она указывает рукой на одну из дверей. Заходим в комнату и садимся на двуспальную кровать, где, судя по смятому покрывалу, ещё недавно кто-то лежал.

– А где Жозель? – позволяю себе задать главный интересующий меня вопрос с еле заметной дрожью в голосе.

Деламар пожимает плечами.

– Ещё не видела её. Хотелось бы верить, что не вернулась с охоты, – цедит она сквозь зубы, но печально усмехается. – Как и Леону не видела, а мне бы поговорить с отцом до того, как она вернётся. Это вообще какой-то дурдом. – Джейн запускает руку в волосы и приподнимает их у корней.

Ох, если бы ты только знала, в каком дурдоме живу сейчас я. Мистер Уэст, не будь он даже чокнутым вампиром-экспериментатором, точно не отказался бы от такого пациента.

Но я не перебиваю. С момента нашего знакомства Джейн не говорила за раз так много и активно, как сейчас. Внимательно слушаю и готова поддержать разговор, когда это потребуется, но девушка выдаёт такое, что я совершенно теряюсь:

– Леона пыталась увезти меня из города и, если быть краткой, на нас напала Карен.

Несколько долгих секунд перевариваю информацию и пытаюсь понять, шутит она или свихнулась. Я видела Карен – там, в гробу. Мы засыпАли его землёй.

– Она стала вампиром, – добавляет девушка, видя мой ступор. – Мы считаем, что Уэст обратил её, когда укусил в лесу.

Сердце разгоняется, грудная клетка наполняется теплом, а на лице неконтролируемо появляется улыбка.

– Она жива?.. – уточняю я. – То есть, это, конечно, ужасно, что она напала на вас… – тут же поправляюсь и стираю с лица эмоции.

– Да радуйся, сколько влезет, – отмахивается Джейн и устало вздыхает. – Вы же были подругами. Вернись моя мама, я бы прыгала до потолка, не принимая во внимание, что она натворила. Само её присутствие затмевало бы всё остальное.

Улыбка возвращается на моё лицо и становится ещё шире, грозясь выйти за его пределы.

– К тому же, – добавляет Деламар, хотя мне кажется, что не охотно, – она вроде как была не в себе, когда напала. Сейчас ей занимается Сара. Если всё пойдёт хорошо, МакКой будет жить долго и счастливо.

В порыве заключаю Джейн в объятия. Наверное, ещё никогда я не чувствовала себя такой счастливой. Может ли что-то принести больше радости, чем возвращение с того света дорогого человека? Отпускаю девушку, услышав невнятное кряхтенье.

– Ой, извини, – оправдываюсь я. – Где болит?

– Всё болит, – ворчливо отмахивается Джейн. – Хорошо, хоть заживает быстро. Относительно быстро.

Смотрю на неё, не в силах сдержать идиотской улыбки.

Карен жива! Матерь Божья!

– Есть ещё вторая новость… – не весело произносит Джейн, и я напрягаюсь. – Стив объявился.

Широко распахиваю глаза. Мы пытались отыскать Стивена, но он попросту пропал с карт. Выбора было два, – либо его скрыли заклинанием, либо он погиб, – и мы склонялись ко второму.

– Что он сказал? – нетерпеливо спрашиваю я, зажав в кулаке покрывало.

– Ничего. Он приходил, когда я была в отключке. Рой его не пустил.

– Рой? – уточняю я, и Джейн кивает. – Он вернулся?

Щёки неожиданно начинают пылать. У меня с этим парнем не самое приятное воспоминание, хоть сам парень об этом и не догадывается.

– Вернулся. Ему-то и «повезло», – она ставит кавычки пальцами в воздухе, – найти нас с Леоной, когда Карен пыталась избавить нас от лишней крови.

Девушка склоняет голову набок и всматривается мне в лицо. Отвожу взгляд, пытаясь сосредоточиться на мыслях о Карен. Организм – странная штука. Может забыть лекцию прошлого месяца, но реакции на того или иного человека помнит годами, а то и десятками лет.