Эйма

Часть 1

– Ты никто! Слышишь?! Ты чужая здесь! Никто не ждал твоего появления!

Слова Левори как настоящие пощечины били по лицу, и у Эймы от боли горели щеки. Она изо всех сил старалась держаться достойно, но глаза намокли, и скрыть свою слабость от этой красивой, сильной омеги не получалось.

– У альфы не может быть двух Истинных. Я пара Улана, и я здесь по-праву, – прошептала Эйма, заставляя себя не опускать голову и не отворачиваться.

– Посмотри на этих людей! Ты видишь радость на их лицах? – усмехнулась Левори. – Подойди к любому из них и спроси – кто пара Улана. Каждый назовет мое имя! Это я его женщина! Я его спутница и жена!

Эйма скользнула взглядом по толпе людей на площади, но быстро отвела глаза. Да, все эти люди считали Левори парой своего Верховного альфы, они любили ее и не хотели другой жены для него. А она, Эйма, вдруг появилась из ниоткуда, и вслед за этим на клан вдруг посыпались несчастья, словно бы это она была всему виной.

– Улан был счастлив со мной, – безжалостно продолжала Левори, словно задалась целью убить соперницу словами. – Он любит меня и сыновей. Потому что мы – семья! Ты думаешь, что можешь просто так вмешаться и все разрушить?

– Я не разрушала, я… Улан сам нашел меня!

– Но он не поставил тебе метку!

– Ты прекрасно знаешь, почему, – проговорила Эйма, задетая за живое. – Сейчас просто не время…

Левори резко повернулась к ней.

– А может, он просто не хочет уходить от меня и мальчиков?

Эйма, чуть отшатнувшись, в который раз невольно отметила ее красоту – большие янтарные глаза, блестящие черные волосы, бронзовую кожу. Левори бы точно не затерялась среди других омег. Наверное, Улан действительно любил ее. Или все еще любит, не взирая на то, что теперь у него есть Истинная пара. Может ли альфа привязаться к другой омеге настолько, что собственная пара отойдет на второй план? Эйму терзали сомнения, ведь несмотря на то, что Улан был ласков и заботлив, на ее плече все еще не было его метки. А значит, никакого официального статуса она не имела ни в глазах людей, ни в своих собственных.

– Вы не его семья, – выдавила Эйма, собирая последние крупицы самообладания. – Ты ему не жена, и твои дети – не его сыновья. Я его Истинная. Только я могу родить ему детей!

Левори помолчала немного, будто искала нужные слова, а потом вдруг отошла от окна и направилась к выходу из комнаты, но в дверях остановилась и, обернувшись, произнесла:

– Быть может, это единственное, почему ты здесь. Но Улан любит мальчиков, как своих. И меня он тоже любит и никогда не оставит! Тебе придется смириться с этим… Или уйти.

Она вышла и тяжелая дверь захлопнулась за ней, оставив Эйму со своими мыслями наедине.

Жара за окном начала чуть отступать под давлением подступающей ночи. Фарга, красивый древний город, остывал после знойного дня. Толпа людей на площади не уменьшалась, но было тихо и спокойно, потому что там находился Улан – Верховный альфа клана, в присутствии которого никто не рискнул бы поднимать шум. Он все решит. Он хороший правитель. Эйма уже убедилась в том, что люди любят его, какие бы испытания не выпадали на их долю. Возможно, они полюбили бы и его Истинную пару, если б ее, Эймы, место еще раньше не заняла Левори, успевшая прочно обосноваться в роли спутницы Верховного альфы и сумевшая завоевать доверие его клана.

Веки Эймы устало опустились. Как все легко и понятно было раньше, когда она была ребенком – беззаботное детство дочери Верховного альфы. Едва она закрывала глаза, как ей снова чудился их большой сад. Почему она помнила его так ярко, ведь ей было всего три? Вот она бежит по мощенной дорожке, среди пышных, пронзительно синих цветов – они ей нравились больше всего, каштановые волосы беспечно развевает ветер, и ей отчего-то так смешно…

– Эйма, ты опять убежала от своих нянек?

Гарвен отложил в сторону садовые ножницы и присел перед девочкой на корточки. Его седые волосы совсем поредели, но брови, такие же густые, как раньше, напоминали два белых куста. Яркие, голубые глаза обрамляла сетка морщин, но взгляд был добрым, теплым и немного озорным.

– Циты! Синие!

– Хочешь букет эверсов?

– Эвелсы. Синие!

– Ну хорошо, – улыбнулся старик и потянулся за ножницами. – В этом году их много. Твоя мать не расстроится, если мы с тобой нарвем еще один маленький букетик…

– Больсой!

– Или большой, – легко согласился садовник. – Ярана! Подойди сюда!

Из-за зарослей на соседней дорожке показалось лицо пожилой женщины.

– Что случилось, Гарвен?

Она заметила Эйму и поднялась в полный рост. В ее руках оказались такие же садовые ножницы.

– Ох, малышка, ты снова убежала, – улыбнулась она и, несмотря на свою хромоту, ловко засеменила, лавируя среди кустарников.

– Можешь отвести Эйму домой, пока ее не хватились родители? Я сам тут все закончу.

– Хорошо.

– Как твоя нога?

– Не волнуйся, дорогой, сегодня почти не болит. Мне полезно немного прогуляться.

Она, взяла довольную Эйму, прижимающую к себе охапку синих цветов, за руку и повела ее к большому, каменному дому, утопающему в зелени.

Прекрасный летний день был свеж после небольшого утреннего дождика. Дышалось легко. Лазурное небо радовало своей чистотой, на деревьях весело щебетали птицы, каменная дорожка под ногами вилась среди синих цветов, разливающих в воздухе сладость. Трехлетняя Эйма шла домой, к маме и папе, и на душе у нее царило безграничное детское счастье…

…в это же время, очень далеко на западе, где земля упиралась в соленое Деноское море, где утренняя заря едва занималась, рассеивая сумерки, десятилетний мальчик стоял с ножом в руке над бездыханным телом мужчины. С ножа капала кровь, но Улан не обращал на это внимания. Он вертел головой, пытаясь определить, сколько еще чужих солдат находится рядом, и сможет ли он убить их всех.

В этом месте не пахло цветами и дождем. И пусть небо обещало быть таким же чистым и лазурным, все, что лежало под ним, ужасало своим уродством. Битва закончилась, но шум не утих. В доме еще находились люди, но свои, или чужие, разобрать было трудно. Улан напряженно вслушивался во все звуки, скрупулезно перебирал все запахи. Он должен вывести из замка своих братьев… и мать. Одного взгляда на нее ему хватало, чтобы понять – их отца больше нет в живых. И больше некому о них позаботиться. Сломленная, как-то резко постаревшая, с потухшим взглядом, она переводила глаза с одного своего сына на другого, будто пытаясь зацепиться за кого-нибудь из них и обрести новый смысл для жизни. Но даже собственных детей ей не хватало, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти своей пары.

– Мама, нам нужно уходить, – сказал Улан.

Скоро сюда заявиться новый хозяин, новый альфа, и отпрысков предыдущего он не пожалеет. Конечно, он чувствует их. Ощущает их растущую силу. И наверняка уже направляется прямо сюда, чтобы избавить эти земли от вероятных соперников. Улан разрывался между животным желанием увидеть его, вцепиться в глотку убийце своего отца, пусть даже это будет стоить ему жизни… Но рядом с ним находились его братья, и теперь он, как самый старший, в ответе за них. Он был и в ответе за свою мать, но где-то в глубине души с совсем не детской обреченностью уже понял, что ее уже не спасти.

– Я должен найти отца!

– Дорл, стой! Улан, останови его!

Но Улан, не дожидаясь крика матери, сам уже встал перед дверью, преградив дорогу своему брату, но тот пронзил его тяжелым, злым взглядом, наполненным силой и властью. Дорл был младше него на четыре года! Целая пропасть для детей… но не для Дорла. Улан явственно ощутил, что не сможет справиться с младшим братом, если тот захочет уйти. Уже сейчас они сравнялись по силе. Через пару лет Дорл станет главным среди них, а еще через десять сможет бросить вызов любому альфе и победить! Осталось лишь дожить до этого момента.

Улан подавлял свои инстинкты. Он знал, что им сейчас нужно спрятаться, затаиться на время. Чтобы потом вернуться сюда и отвоевать свое. Чтобы отомстить. Бегство – не самый достойный план для альфы, но сейчас у них не хватит сил, чтобы противостоять тому, кто сумел победить их отца. Они всего лишь дети. Пусть и альфы, рожденные править и вести за собой кланы, но еще дети.

– Мы вернемся, Дорл, я обещаю, – все же сделал он попытку остановить брата, не особо рассчитывая на успех.

– Отойди, или я тебя убью.

В глазах Дорла не было и тени сомнения. Лишь уверенность в своей правоте. И злость. Улан молча отошел в сторону.

– Дорл, пожалуйста… – крикнула мать, но он не обернулся, исчезнув в коридоре.

Улан почувствовал болезненный укол внутри, впервые осознав, как дороги ему его братья. И даже своенравный, агрессивный Дорл, не слушающий и не слышащий никого, кроме себя. Увидятся ли они снова?

– Я пойду с ним, – тут же ринулся за Дорлом Ваар, но Улан предвидел это. Уж с Вааром он точно справится.

– Нет.

– Мы должны найти отца!

– Отец мертв! – рявкнул Улан, сразу почувствовав, как вздрогнула и сжалась их мать. – И мы умрем все, если не сможем уйти из Деноса незамеченными.

– Но…

– Хватит, Ваар! Сейчас я решаю, что мы будем делать, – Улан грубо оттолкнул брата от двери, давая понять, что спорить он не намерен.

– Трус! – процедил Ваар. – Ты просто боишься встретиться с взрослым альфой. Боишься умереть. А я не боюсь!

– Хорошо. Береги свою храбрость и возьми Юмо. Попробуем уйти через окно.

Ваар, постоял немного, сжимая кулаки от ярости, но все же подошел к своей матери и взял у нее из рук малыша. Юмо спал, то морщась, то улыбаясь во сне.

– Мама, я помогу тебе спуститься вниз, потом Ваар спустит Юмо…

– Я не могу, – прошептала она, подняв на него взгляд полный слез. – Я не могу, Улан. Позаботься о своих братьях. Пообещай мне, что ты сделаешь все для этого.

– Мама, ты должна…

– Пообещай, Улан!

Он смотрел в глаза матери и не узнавал их. Сейчас они казались ему совсем чужими. Отец мертв, Дорл ушел, в город вошла вражеская армия и новый альфа точно знает, что у бывшего главы этого клана семеро сыновей, которые должны умереть. Улан бы потащил мать силой, но как при этом увести братьев, младшему из которых нет и года? Он мог бы просто приказать ей. Она омега и не сможет сопротивляться воле альфы, даже если это ее сын…

– Я только буду вам мешать. Не думай обо мне, Улан, вы должны выжить – это лучшее, что ты можешь для меня сделать. Вы есть друг у друга. Это главное!

Мучительный выбор рвал его сердце. Он не мог оставить мать, но без нее у них и правда больше шансов уйти. Она будет тормозить их… Улан чувствовал, что слишком много всего и сразу свалилось на его юные, еще не сформировавшиеся плечи. Слишком серьезные решения он должен принимать. И до конца жизни тащить на себе последствия этих решений.

– Я обещаю, что позабочусь о своих братьях, мама, – в конце концов произнес он, четко осознав, что именно в этот момент его детство закончилось.

Часть 2

– Разве цветы важнее людей, Верховный? – прошептал Ирган, опустив голову и не смея взглянуть в глаза лидеру своего клана. Ему нечего было стыдиться за свои слова, но он был бетой, а далеко не каждый бета способен высказать недовольство самому альфе – для этого нужна особая храбрость и сила воли.

Верховный обвел взглядом столпившихся на городской площади людей. Они не бунтовали, не возмущались, ничего не требовали, они просто смиренно ждали от него ответа. А еще помощи и защиты, которые он им обещал, возглавив их клан.

– Никто не ставит цветы выше людей, – вздохнул Улан. – Я знаю, что вам нелегко. Но скоро проблема с водой будет решена, даю вам слово!

По площади распространился одобрительный гул. Улан повернулся к своему помощнику и кивнул головой.

– Раздавайте воду. По одной цебарке в руки.

Люди, быстро выстраиваясь в подобие очереди, загудели громче. Ирган махнул рукой своей жене, чтобы подошла ближе. Он надеялся получить воду одним из самых первых и поскорее вернуться домой.

Горячий воздух обжигал пересохшее горло. Ирган родился и вырос в этих землях и привык к пустыне и ее знойному лету, но этот год выдался слишком суровым. Дожди не шли очень давно, все источники обмелели, в колодцах было пусто и воду приходилось везти в бочках с земель соседних кланов, которыми правили братья Верховного. Но и этого уже было недостаточно. Гибла растительность, гиб скот, а над людьми нависла опасность эпидемии. Если не предпринять меры, то начнется настоящий мор!

Какое-то время Улан еще находился на площади, и это внушало трепет, поэтому все вели себя смирно. Никто не толкался и не разговаривал слишком громко. Впрочем, давки не произошло и после того, как Верховный удалился, ведь за порядком осталась следить армия. А вот разговоров она сдержать не могла, и поэтому вскоре вокруг все начали галдеть, делиться опасениями, пересказывать сплетни и ругаться за место в очереди.

– Говорю вам, она совершенно точно поливает свои мерзкие цветы! И это в то время, когда воды не хватает даже людям!

– Успокойтесь! Верховный пообещал все исправить, значит скоро воды будет хватать всем…

– Скот умирает от обезвоживания, а она носится со своими цветочками, как будто они важнее всего! Да кто она такая, чтобы тратить нашу воду?!

– Она пара Верховного!

– Разве не Левори пара Верховного?

– Закройте рты, пока нам не отрубили головы!

– Пусть выйдет и покажет свою метку…

– Левори всегда помогала нам! Она бы не стала забирать у нас воду ради каких-то цветочков! Почему бы Верховному не выбрать ее, вместо этой выскочки?

– Дурак! Альфа не выбирает себе пару сам!

– Не знаю, вы как хотите, но для меня в городе только одна хозяйка!

– Правильно! У нас есть Левори, зачем нам какая-то ненормальная цветочница? Как там ее…

– Эйма.

– Ну да, Эйма. Лучше б Верховный отвез ее обратно туда, где нашел…

– Тише! Вдруг он услышит!

– Боги были милостивы, когда ниспослали нам нашего альфу! А теперь они хотят испытать нас. Эта омега накличет на нас все беды, помяните мое слово!

– Ирган, замолчи! – одернула его жена, потому что он начал говорить так громко, что к нему стали прислушиваться не только те, кто стоял рядом, но и солдаты на воргах.

Разошедшийся Ирган прикусил язык. Как бы там ни было, гневить Верховного не стоило. Если эта новая омега, которую он привез из какой-то деревушки на востоке, действительно его Истинная пара, то тем, кто говорит о ней плохо, не сдобровать. Да и его очередь уже подошла.

Набрав воду, Ирган взял свою цебарку и цебарку жены в руки, и вдвоем они зашагали к дому.

– Все равно, не нравится мне эта Эйма! Хлебнем мы с ней горя, вот увидишь, Андра! – прошептал он и обернулся, удостоверившись, что солдаты далеко. – Она наша наказание! Стоило ей появиться, как на нашу землю пришла беда…

– Но Ирган! Засуха началась до того, как Верховный вернулся в Фаргу с новой омегой! – возразила Андра. Не то, чтобы ей хотелось защитить Эйму, она просто пыталась быть справедливой к неизвестной девушке.

– Но колодцы окончательно пересохли как раз в день ее приезда!

– Вряд ли она в этом виновата…

– А жара! Жара какая началась! Ты помнишь такую жару?!

– Ирган, что бедная омега может сделать с жарой? Она же не ведьма, чтоб дождь вызывать!

– А вдруг ведьма и есть? Самая настоящая! Даром, что с кустами какими-то приехала! Цветочки выращивает, воду нашу тратит… Как она могла оказаться Истинной нашего Верховного, если у него уже есть пара? Разве это не колдовство?

– Значит, Левори не была его парой! – Андра чуть наклонилась к мужу и горячо зашептала то, что узнала от самого достоверного источника – старой молочницы с рынка, которая все про всех знала. – Сыновья Левори – беты, смекаешь? У альфы не может родиться бета, а значит это не дети Верховного!

– Это все знают, ну и что?

– А то! Что ни один альфа не потерпит чужих детей от своей Истинной! Если бы Левори была его настоящей парой, он бы убил ее сыновей!

Ирган замолчал и на его лице отобразилось мучительное раздумье. Он даже немного замедлил шаг, чтобы осмыслить услышанное от жены.

– Но все равно, – в конце концов произнес он, тряхнув головой. – Левори всегда сопровождала Верховного, когда он выходил к людям, всегда слушала нас, пыталась помочь. А где Эйма? Почему не стоит рядом со своим альфой? Эти кусты с цветами, которые везли за ней в город на ста повозках, для нее важнее, чем мы?

– Повозки было всего две, Ирган, – сказала Андра и замолчала.

Ей бы и самой хотелось, чтоб пара Верховного проявляла больше участия. Но может Ирган прав, и новая хозяйка далеко не так добросердечна, как предыдущая?

Покинув площадь, Улан вернулся в свой дом, где близость его омеги сразу вернула ему внутреннее ощущение покоя и умиротворения. Он не знал, где конкретно она находится, но пошел прямо к ней, безошибочно определяя дорогу, будто кто-то вел его за руку.

Она стояла у большого окна на самом верху, откуда была видна вся площадь, и глядела на то, как люди ждут свою воду и, получив ее, стараются не уронить ни одной драгоценной капли.

– Кажется, сегодня еще жарче, чем вчера, – произнесла она, не оборачиваясь.

Она была грустна и подавлена. Улан подошел к ней сзади и обнял за хрупкие плечи, вдыхая ее сладкий, цветочный запах. Голова уже привычно закружилась, в груди разлилось тепло и стало так хорошо, словно на улице не свирепствовала погода, измучившая засухой все живое. Однако сама Эйма казалась отстраненной.

– Ты разговаривала с Левори? – прямо спросил он, потому что отчетливо ощущал запах омеги, с которой прожил почти два года до того, как встретил свою Истинную.

– Да.

– Что она тебе сказала?

– Что я здесь чужая.

– Ты знаешь, что это не так.

– Разве? – Эйма повернулась к нему лицом.

Редко кто мог вот так открыто смотреть ему в глаза и не отводить взгляд. И уж тем более такой смелости сложно ожидать от омеги. Но Эйма могла. В ее глазах не было вызова, не было дерзости, не было ничего, что могло бы задеть его глубинный инстинкт подавлять и доминировать. Это был простой, открытый взгляд, бесхитростный и невинный.

– Люди любят ее, – продолжила она. – Не уверена, что я когда-нибудь смогу занять ее место.

– Тебе не обязательно занимать ее место. Достаточно того, что тебя люблю я. Все остальное неважно.

Эйма ничего не ответила, но Улан чувствовал, что она не согласна с его словами.

– Сейчас у клана тяжелые времена. Ты не причем.

– Да, я просто появилась в неудачный момент, – вздохнула Эйма и снова отвернулась к окну.

Улан остро ощутил ее отчужденность. Нет, дело было не в людях. А в Левори. И в его чрезмерном чувстве ответственности, которая свалилась на него так рано, став его сутью и жизненным ориентиром. Он должен выполнить обязательства, должен позаботиться обо всех, кто от него зависит. И о Левори тоже.

– Пойдем, – произнес он, взяв ее за руку и мягко потянув за собой.

Новая комната, в которой он поселился, нравилась ему меньше предыдущей. Но он не хотел приводить свою Истинную в спальню, которую до этого делил с другой омегой – почему-то эта мысль казалась ему кощунственной.

– Жена моего брата, Тала, жила здесь до своего совершеннолетия.

Эйма с любопытством посмотрела на Улана.

– Они с Вааром сыграли свадьбу в Деносе. Я хотел, чтобы у тебя тоже был большой праздник.

Губы Эймы тронула легкая улыбка, и Улан почувствовал, как его тело обволакивает тепло, словно он лег в горячую ванну.

– Мне не нужен большой праздник, – прошептала она.

Серебрянное лезвие, сверкнувшее в его руках, было острым и холодным. Улан задумчиво коснулся его кончика.

– Нож моего отца. Единственное, что от него осталось.

– Его убил другой альфа?

– Да, когда мне было десять.

– Мне очень жаль… Моих родителей тоже убил альфа. Я плохо их помню, но они любили меня.

– Не знаю, любил ли нас наш отец. Мы мало его видели, он не уделял нам с братьями много времени. Но с нами всегда была наша мать.

– Тебе ее не хватает?

– Нет, – покачал он головой. – Уже нет. Это было слишком давно.

– Какой она была?

Улан оторвал взгляд от ножа, который крутил в руках, и посмотрел на Эйму, в ее карие, теплые глаза, на ее чуть рыжеватые в свете закатного солнца волосы, на ее гладкую кожу, тронутую загаром, провел взглядом по ее плечам и груди, по ее стройному стану… Ее запах был опьяняюще сладок, ее вид был сводящим с ума. Улану казалось, что он смотрит на нечто настолько совершенное, что у него нет права даже на прикосновение.

– Она любила цветы, – сказал он.

Брови Эймы удивленно приподнялись и она снова заулыбалась.

– Ты должен рассказать мне об этом.

– Хорошо. Но это потом, – кивнул Улан и, протянув руки к ее плечам, мягко скинул с них ее легкое, летнее платье.

Тонкая ткань скользнула вниз, обнажив ее грудь и плечи, но Эйма совсем не смутилась. Широко распахнутыми глазами она смотрела на Улана так доверчиво, что его даже кольнуло чувство вины.

– Будет немного больно, – проговорил он, с удивлением услышав свой охрипший голос.

– Я не боюсь.

Улан не хотел причинять ей боли, но метка – это то, что он должен был сделать сразу, как только нашел ее. К его удивлению, Эйма даже не вскрикнула, когда лезвие коснулось ее плеча, и от этого он почувствовал к ней благодарность. Она была достойна самой красивой свадьбы, какую только можно придумать, но появилась в его жизни одновременно с засухой, охватившей его земли. Это казалось несправедливым, будто Боги испытывали их, но Улан давно понял, что жизнь вообще редко бывает справедливой, и поэтому не молился никаким Богам.

Часть 3

– Мы уйдем завтра на рассвете. И не советую об этом кому-нибудь рассказывать.

– Да, господин. Конечно, господин!

Мужчина судорожно вытер рукой вспотевший лоб и оглянулся на свою жену, забившуюся от страха в угол. Они оба были бетами, и Улан давил на них, на их волю, всей силой, на которую только был способен в свои десять лет. Крепкий, высокий, широкоплечий, он походил на юношу и уже внушал страх любому бете. И все же прекрасно понимал, что пока эта пара, в чей дом они вошли без спроса, рядом, они не посмеют ослушаться его слова, но стоит им отойти, как мужчина сразу выйдет из-под его контроля. Тем более, если он предан другому альфе. У Улана пока не хватало сил полностью подчинить себе взрослого человека.

Луна на небе из тонкого ломтика превратилась в шар и уже пошла на спад, а они все шли и шли. Избегая больших поселений, избегая городов, стараясь двигаться по краям владений других альф, которые были слишком заняты войной друг с другом. Пятеро детей прятались в лесах, горах, иногда забредая в одиноко стоявшие на отшибе дома. Сам Улан мог скитаться вечность. Его братья, за которых он теперь отвечал, тоже держались стойко, кроме маленького Юмо – он капризничал, почти не спал и плохо ел. Самый младший из них с самого начала казался и самым слабым, и Улан боялся не сдержать обещание, данное матери. Он и так уже потерял Дорла! Им пришлось покинуть Денос без него, и теперь Улан не имел представления, жив ли его брат. Но если рассуждать здраво – то шестилетний ребенок, пусть даже наделенный небывалыми для своего возраста способностями, все равно ничего не сможет сделать взрослому альфе. А значит шансов еще когда-нибудь увидеть Дорла живым практически нет. Улан подумал, что у него нет права потерять еще и Юмо.

– В ваших краях есть лекарь? Мой брат третий день весь горит…

Хозяин лачуги снова оглянулся на свою жену, и та, вытянув шею и уставившись на младенца, даже сделала шаг вперед, выйдя из своего угла. Улан не знал, были ли у нее свои дети, но возмозможно материнский инстинкт присущ всем женщинам, потому что она, пересилив свой страх перед пятью хоть и еще не взрослыми, но все же альфами, решилась подойти.

– У него горячка. Нужно обтереть прохладной водой, – тихо произнесла она, боязливо покосившись на Улана, и он кивнул. Ободренная его согласием, она чуть смелее добавила: – Я сварю настойку, от которой ему станет легче.

Улан не надеялся, что случайная женщина, на чей дом они набрели в глухой чаще, сможет помочь. Она под строгим взглядом взяла малыша на руки и заботливо, словно родное дитя, положила на стол. Юмо был так слаб, что не мог даже сидеть.

– Если ты навредишь ему, а тебя убью, – произнес Улан, сел на пол, откинулся спиной на стену из подгнивших досок и прикрыл глаза.

Все земли в этой стороне порезаны на небольшие лоскуты и поделены между альфами, изо дня в день воюющими друг с другом и перекраювающими карту. Эти края давно не знали покоя. Улан, погрузившийся в полудрему, продолжал думать о том, сколько лет им придется скитаться, прежде чем попробовать отгрызть свой кусок земли. И каковы их шансы дожить до того момента, когда они смогут оказать сопротивление. Еще он думал об отце и о матери. И о пропавшем Дорле. Об их доме, захваченном чужим альфой. И о растоптанных маминых цветах, что цвели пышным цветом под окном его комнаты. Он обернулся посмотреть на свой дом, когда они с братьями убегали подальше от вражеской армии, и вид переломанных ярко-синих цветов вдоль каменной стены почему-то ярко врезался ему в память. Как же они назывались? Мама говорила, но ему не была интересна эта тема и он не слушал.

– Жар спал. Я покормила его лепешкой с ягодами и козьим молоком, – сказала женщина, едва Улан открыл глаза.

Она ласково баюкала Юмо на руках. Остальные братья спали вповалку на полу. Чернота за окном начала разбавляться предрассветной свежестью. Светало. Улан поднялся на ноги и несколько грубее, чем собирался, забрал Юмо из рук женщины. Он и правда уже не был таким горячим и болезненная краснота исчезла с его щек и лба.

– Нам надо уходить.

Улан спросил ее имя и постарался запомнить лицо, чтобы когда-нибудь отблагодарить позаботвшуюся о его брате бету.

Снова начались бесконечные дни метаний по безлюдной глуши. Юмо стало получше, но лето закончилось, ночи потихоньку остывали, и Улан не мог не думать о том, что брат снова может заболеть. Можно было двигаться на юг, где тепло, но там непрерывная борьба за земли была слишком плотной и затеряться на границах чужих территорий вряд ли получится. На севере владения альф побольше, и прятаться там легче… но перенесет ли Юмо холод? Снова он должен был выбирать. Принимать решение и нести ответственность за свой выбор.

Весть, что родной Денос сожжен дотла, догнала его, когда солнце перестало нагревать землю, трава пожелтела и зачастили дожди. Об этом поведала пара торговцев, которых пришлось убить, потому что они были слишком болтливы, плохо подчинялись и могли разнести весть о пятерых альфах на всю округу. Голод им не грозил – вокруг полно дичи, да и холод не помеха для альфы, но Юмо вскоре снова начал болеть и непогода гнала братьев все южней и южней, так что становилось опасней. Улан почти перестал выходить к людям, и торговцы на свою беду стали редким исключением.

Еще несколько дней после этой встречи он перемалывал услышанное. Город почти уничтожен, альфа, убивший его отца, мертв, его клан разорен и на Деноском берегу уже орудует другая армия. Само по себе это не вызвало бы интереса, потому что альфы постоянно истребляют друг друга. Вот только торговцы уверяли, что новый альфа захватил эти земли без боя – он просто пришел в опустевший город, ведь предыдущего Верховного убил какой-то мальчишка, которого потом никто не видел… Эта мысль не отпускала Улана. Торговцы могли что-то напутать, но разве бывают такие совпадения?

– Это Дорл, – сказал Ваар. – Ты знаешь, что это Дорл. Мы должны найти его!

– Как? Прошло уже много времени, он может быть где угодно, а в Деносе новый глава, – покачал головой Улан, но Ваар не успокаивался. Он все твердил, что нужно вернуться в Денос и попытаться разыскать Дорла. И хоть Улан и понимал, что эта мысль опасна и даже абсурдна, но сам уже как-то понемногу начал привыкать к ней, обдумывать ее и прикидывать разные варианты…

Несмотря на то, что жизнь ее получилась непростой, Эйма любила думать о счастливых моментах, о тех, которые хочется продлевать до бесконечности. И сейчас ей казалось, что именно этот момент, пожалуй, самый лучший. Плечо побаливало, но она почти не обращала на это внимание, потому что лежать на плече Улана, вдыхать его запах и чувствовать себя немного уставшей от его страсти, было так волнующе и упоительно, что Эйма точно знала – об этом она вспомнит еще ни один раз. Жаль, что это не могло длиться вечно.

– Мне нужно идти, – произнес Улан и мягко поцеловал ее в лоб.

Эйма подумала, что ее альфа удивительным образом способен быть и пылким, и нежным одновременно.

– Я понимаю, – прошептала она, хоть и чувствовала сожаление. – У тебя много дел…

Почему-то во взгляде Улана скользнуло легкое удивление, и Эйма сама того не хотя вспомнила о Левори. Наверное, ее предшественница не была столь же покладистой. Не хотелось ни с кем себя сравнивать и уж тем более под кого-то подстраиваться, но вдруг Улану нравятся более напористые женщины? Чем-то же его привлекла Левори, раз он жил с ней целых два года, что большая редкость для альф, которые обычно живут с одной омегой только если это его Истинная пара.

– Не выходи в город, – сказал Улан, поднявшись с кровати.

Эйма прижалась щекой к его подушке – она все еще пахла его волосами, и следила за тем, как он одевается.

– Ты думаешь, люди слишком агрессивно ко мне настроены?

– Я думаю, что сегодня и правда еще жарче, чем вчера. Побудь дома.

– Хорошо, – пожала плечами Эйма и улыбнулась, потому что он снова бросил на нее один из тех «строгих» взглядов, от которых у нее все теплело внутри.

Едва Улан вышел за дверь, она тоже поднялась. Настроение было прекрасным и ей не хотелось сидеть в четырех стенах. На улицу, конечно, она не пойдет, но дом большой, и она теперь здесь совершенно точно хозяйка, можно и поближе познакомиться со своими владениями.

Охранники в коридорах на нее почти никак не реагировали, но наверное им запрещено вести задушевные беседы с кем бы то ни было. Эйма решила направиться в кухню, ведь там всегда полно слуг!

Она не ошиблась. Еще не подходе до нее донеслось множество голосов. Кто-то смеялся, кто-то просто разговаривал, кто-то кого-то отчитывал и раздавал указания. Эйма вдруг ощутила, что хочет окунуться в эту суету, которой ей не хватало в доме приемных родителей, и ее даже посетило приятное предвкушение, когда она, ускорив шаг, шла к людям. Но едва она открыла дверь и к ней повернулись все лица, голоса разом стихли. Мгновение тишины сменилось шумом работы. Люди продолжили деловито заниматься своими делами, но на этот раз молча. На Эйму больше никто не смотрел, и она почувствовала себя лишней.

Неловко переступая с ноги на ногу возле дверей, она мучительно придумывала, что бы сказать.

– Я просто хотела узнать, все ли хорошо, – неловко произнесла она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Это прозвучало неуместно, но просто молча уйти ей казалось еще более нелепо. Ее мать тоже была женой альфы, но она умерла, когда Эйме было четыре года, и не успела рассказать о том, что должна делать хозяйка большого дома. Наверное, стоило спросить Улана о своих обязанностях?

– Не волнуйтесь, госпожа Левори дала все необходимые указания, – прохладно ответила Арсала – распорядительница, управляющая, насколько поняла Эйма, всеми слугами.

После этих слов хорошее настроение окончательно улетучилось. Ее словно бы поставили на место, дав понять, что не она здесь главная, но Эйма все равно изо всех сил старалась улыбаться и быть приветливой. Эти люди просто привыкли служить одной хозяйке и пытались быть ей верной до конца, и это даже заслуживало уважения.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила Арсала с подчеркнутой, отстраненной вежливостью.

– Воды, – пробормотала Эйма первое, что пришло в голову, и тут же пожалела об этом.

У нее и так хватает воды, и ей не хотелось выглядеть так, будто ей мало, когда вокруг засуха, но сказанного не вернешь. Арсала посмотрела на одну из молодых девушек, и та метнулась к столу, схватив графин. Эйма проследила за ней взглядом и тут только заметила, что весь стол заставлен хрустальной посудой.

– Сейчас вам принесут воды, госпожа, – с нажимом произнесла Арсала, как бы намекая, что ей, Эйме, здесь делать больше нечего.

Но Эйма уставилась на то, как и без того чистая посуда перекочевывает из одного большого таза с водой в другой, затем в третий, а затем в четвертый, а потом и в пятый, после чего ее старательно натирают полотенцами.

– Что вы делаете?

– Моем посуду, – еще более холодно ответила Арсала, будто ей задали самый глупый в мире вопрос.

– Разве для этого нужно столько воды?

– Это хрусталь, он требует особого отношения! – нравоучительным тоном сказала распорядительница, чуть закатив глаза.

Наверное глупо было говорить об экономии, если сама минуту назад просила воду для себя, но все же Эйма набралась храбрости. Ведь она старалась – действительно старалась! – ограничивать себя. Половина цветов, которые она привезла с собой, засохли, потому что она перестала их поливать, другую половину она отправила назад в надежде, что их еще можно спасти, но часть все равно погибнет по дороге… Один единственный цветок она оставила себе – расцветший куст прекрасных, синих эверсов, с которым она не смогла расстаться.

– Мне кажется, хрусталь сейчас не самое главное… – проговорила она чуть менее уверенно, чем ей бы хотелось.

– Мы чистим весь хрусталь в доме в начале каждого месяца, это распоряжение госпожи Левори! – это прозвучало так надменно, почти грубо, что Эйме потребовалось некоторое время, чтобы собраться духом.

На нее, оставив свои дела, смотрели слуги – с недоверием, даже с презрением, она не ловила ни одного доброго взгляда, и выстоять под этим молчаливым натиском было сложно.

– Мне кажется, в этом месяце можно обойтись без чистки хрусталя.

Брови Арсалы поползли вверх, но Эйма изо всех сил пыталась держаться и не отвести взгляд, хотя выглядела, должно быть, как дрожащий цыпленок, бросающий вызов лисе.

– Я спрошу у госпожи Левори, – после паузы ответила распорядительница.

– В этом нет надобности, – откликнулась Эйма, решившись идти до конца, раз уж начала. – Я пара вашего Верховного и теперь я…

– А у вас есть метка? – бесцеремонно перебила та девушка, которой Арсала поручила принести воды.

Это был окончательный переход границ дозволенного, и рука Эймы было дернулась к плечу, где все еще горел оставленный Уланом несколько часов назад знак.

Все с жадностью ждали ответа… А Эйма вдруг подумала о том, что Левори любят и служат ей и без всякой метки. Она обвела взглядом слуг, замерших в ожидании, и отчетливо поняла, что ей хочется, чтобы эти люди относились к ней хорошо вовсе не за ее статус! Хочется заслужить их искреннее доверие.

Эйма опустила глаза и отступила обратно к двери.

– Мне, пожалуй, не нужно воды. Я пойду к себе, – произнесла она и вышла из кухни.